ики и то обстоятельство, что беженцы, несмотря на первоначальные трудности, очень быстро и беспрепятственно интегрировались обществом ФРГ. То же относится и к политическим партиям, поскольку крайне правый, но не фашистский "Союз изгнанных и бесправных" мог привлечь к себе лишь небольшую часть голосов беженцев и вскоре потерял значение. Однако Национал-демократическая партия Германии (НДПГ, "Nationaldemokratische Partei Deutschlands"), основанная в 1964 году как совместная организация для всех группировок правого и более или менее национал-социалистского направления, сумела в удивительно короткое время выйти из полной неизвестности и добиться примечательных избирательных успехов. Между 1966 и 1968 годами эта партия, уже в 1967 году насчитывавшая 28 000 членов, получила на выборах в ландтаги в Гессене 7,9%, в Баварии 7,4%, в Рейнланд-Пфальце 6,9%, в Шлезвиг-Гольштейне 5,8%, в Нижней Саксонии 7%, в Бремене 8,8%, а в Баден-Вюртемберге даже 9,8%. Но когда на выборах в бундестаг в 1969 году НДПГ не сумела получить больше 5% - она добилась "лишь" 4,3% общего числа голосов,- ее влияние стало быстро убывать. В 1970 году у нее было лишь 21 000 членов, а в 1976 - 9 700. На выборах в ландтаги 1970 и 1971 года она получила уже не более 3% голосов. На выборах в бундестаг 1972 года ее доля голосов опустилась до 0,6%7. Временный успех НДПГ привлек немало внимания и в ФРГ, и за границей; он вызвал опасения, что Федеральную Республику, впервые в своей истории вынужденную бороться с экономическими трудностями, может постигнуть судьба Веймарской республики. Эти опасения не только определили позицию демократических партий, решительно отвергших НДПГ и боровшихся с ней, но также вызвали ряд публицистических и научных работ, излагавших структуру и программу НДПГ. При этом часто упускали из виду, что НДПГ очень старалась по возможности маскировать свои антидемократические и пронационал-социалистские установки, чтобы предотвратить угрожавшее ей запрещение. Но хотя она признавала свободные демократические учреждения ФРГ, она не могла и не хотела отказаться от националистических и авторитарных высказываний. Напротив, антисемитские высказывания в ее публицистике почти не встречаются. При этом она энергично выступала против дальнейшего въезда и пребывания в Германии иностранных рабочих, проявляя свои несомненные тенденции к ксенофобии и даже к расизму. В общем, можно сказать, что эта партия, почти все вожди которой и половина членов были прежние члены НСДАП, несмотря на словесные демократические заверения, в идеологическом отношении носила отпечаток и находилась под влиянием национал-социалистского образца. Но при этом ей недоставало важного признака фашистских партий - принципа фюрерства. Это видно было из ее постоянных внутренних конфликтов, которые привели в 1971 году к отставке председателя партии Адольфа фон Таддена, впрочем, никогда не пользовавшегося бесспорным авторитетом. Его преемники также не могли задержать процесс упадка партии. Это привело к образованию различных отколовшихся от НДПГ организаций, фашистский характер которых проявился более отчетливо, чем у самой партии, вызывавшей в этом смысле некоторые споры. То же относится, например, к "Действию новых правых" (ДНП, "Aktion Neue Rechte"), основанной в 1972 году бывшим председателем баварского отделения НДПГ Зигфридом Пельманом. Эта партия, опять-таки, раскололась на еще более мелкие организации, которые в настоящее время (1983), по-видимому, распались8. В отличие от НДПГ, члены этих малочисленных сект принадлежали преимущественно младшему поколению. Они пришли главным образом из юношеской организации НДПГ "Молодые национал-демократы" ("Junge Nationaldemokraten") и из различных молодежных организаций, таких, как основанный уже в 1948 году союз "Юных викингов" ("Wiking-Jugend"), "Союз верной отечеству молодежи" ("Bund Heimattreuer Jugend"), "Ганзейский союз отдыха" ("Freizeitverein Hansa") и т. д., отчетливо построенных по образцам "третьего рейха", в особенности по образцу "гитлеровской молодежи" ("Hitlerjugend"). В отличие от НДПГ, члены организаций так называемых "новых правых" готовы были также применять силу в схватках с политическими противниками. Заслуживает упоминания, что "новые правые" установили контакты с группировками нейтралистской и национал-революционной ориентации, отчасти возникшими уже в 40-е и 50-е годы, но до тех пор не привлекавшими внимание общественности. Сюда относился, например, Немецко-социальный союз (НСС, "Deutsch-Soziale Union"), основанный в 1956 году Отто Штрассером, вернувшимся из эмиграции и начавшим снова с того места, где он остановился в 1930 году, то есть с более или менее открытой пропаганды якобы революционного национал-социализма. Далее, Август Гауслейтер, уже отличившийся в "третьем рейхе" на ниве национал-социалистской пропаганды, а после 1945 года вступивший сначала в Христианско-демократический союз (ХДС), основал в 1949 году "Немецкое сообщество" (НС, "Deutsche Gemeinschaft") - организацию, пропагандировавшую, наряду с националистическими и антидемократическими, также некоторые мнимо-социалистические и нейтралистские идеи9. Кроме того, Гауслейтер, как и Отто Штрассер, примыкал к идеологиям "консервативной революции", в частности, к идеологии антидемократического, но не национал-социалистского "Молодежного немецкого ордена" ("Jungdeutsche Orden"), существовавшего во время Веймарской республики. У этого "Молодежного немецкого ордена" Гауслейтер заимствовал так называемую "идею соседства", согласно которой государство и общество должны быть организованы не в виде партий и общественных группировок, а в форме небольших и обозримых "соседств". Гауслейтер, превративший в 1965 году свое НС вместе с другими мелкими правыми группами в "Акционерное общество независимых немцев" (АОНН, "Aktionsgemeinschaft Unabhangiger Deutschen"), в 70-е годы утвердился в своей "идее соседства", поддержанный проявлением гражданских инициатив. Он искал и нашел контакты с защитниками окружающей среды и с "зелеными". В 1979 году он вступил со своим АОНН в "Партию зеленых" ("Grune Partei"), где он был сопредседателем до своего выхода из этой партии. Гауслейтер не был исключением. В различных земельных руководствах "зеленых" (особенно в Нижней Саксонии) заседали лица, ранее входившие в НСДАП, в СИП и другие организации национал-социалистского толка10. Конечно, эти "коричневые пятна" еще не оправдывают попыток загнать "зеленых" в правый угол, как это не раз делалось в полемических целях. И все же удивительно и заслуживает внимания, что руководящие деятели "зеленых" не избегают идеологических и даже организационных контактов с лицами и группировками явно фашистской ориентации. Это прежде всего относится к бывшему председателю земельного управления "зеленых" в Шлезвиг-Гольштейне Бальдуру Шпрингману, который по крайней мере временно сотрудничал в делах и в политике с Тисом Кристоферсеном, автором провокационных листовок о так называемой "освенцимской лжи". Конечно, такие контакты между "зелеными" и "коричневыми", впрочем, скоро прекратившиеся, не могут рассматриваться как свидетельство фашистской ориентации новой партии протеста, возникшей в Федеральной Республике. Повторяя это, заметим все же, что именно в этих кругах развивается - всерьез и вполне действенно - критика законности и способа функционирования парламентско-демократической системы. Тезис Роберта Юнга, по которому вновь развившаяся атомная техника должна неизбежно привести к гибели культуры или к возникновению авторитарных систем, фатальным образом напоминает идеи, высказанные Освальдом Шпенглером в его "Закате Европы", подрывавшие законность и авторитет Веймарской республики. Герберт Груль, недавно принадлежавший к руководству "зеленых", открыто защищал точку зрения, что лишь авторитарное государство способно решить проблемы окружающей среды11. Эта старая и новая критика демократии не привлекла особенного внимания общественности; напротив, большой отклик вызвала деятельность некоторых воинствующих фашистских сект, хотя каждая из этих группировок насчитывает, как правило, не более нескольких сот членов12. Сюда относятся "Немецкая гражданская инициатива" ("Deutsche Burgerinitiative") Манфреда Редера (ныне арестованного и осужденного), "Инициатива горожан и крестьян" ("Burger- und Bauerninitiative") уже упомянутого Тиса Кристофер-сена, "Боевой союз немецких солдат" ("Kampfbund Deutscher Soldaten") Эрвина Шенборна, "Фронт действий национальных социалистов" ("Aktionsfront Nationaler Sozialisten") Михаэля Кюнена (ныне осужденного), "Группа военного спорта Гофмана" ("Wehrsportgruppe Hoffmann") (ныне распущенная и запрещенная) и другие сектантские группы того же рода. Подобные группы, растущие, по-видимому, как грибы после дождя, в численном отношении совершенно незначительны. Например, "Фронт действия национальных социалистов", весьма замеченный внутри страны и за границей, не насчитывал и 20 членов. Но есть две причины, по которым они заслуживают внимания и опасны. Во-первых, они рекрутируются почти исключительно из послевоенного поколения, главным образом из молодежи; во-вторых, они все чаще применяют террористические методы, причем в этом их явно направляют и поддерживают иностранные фашистские секты. Некоторые иностранные фашистские партии и группировки действуют даже внутри Федеральной Республики. Сюда относятся, например, все еще существующие устащи, ведущие в Федеральной Республике и с ее территории террористическую борьбу против югославского государства, в то время как секретные службы этого государства предпринимают против них также террористические акции в Германии. Еще значительнее деятельность турецкой "Партии националистического движения" (ПНД, "Nationalistische Bewegungspartei") с ее террористической организацией "Серые волки" ("Graue Wolfe"). ПНД основал в 1969 году Алпарслан Тюркеш (настоящее имя Хюсейин Фейзула). Эта партия с ее крайне националистическими (великотюркскими), антидемократическими, антикоммунистическими и антисемитскими (якобы "антисионистскими") целями должна рассматриваться как несомненно фашистская. С 1975 до 1977 года Тюркеш был министром в правительстве Демиреля. В 1977 году он был даже заместителем премьер-министра. На выборах в июне 1977 года ПНД получила 6,4% поданных голосов и 16 мест в парламенте вместо прежних 4. Вслед за тем Демирель мог составить коалиционное правительство, в котором была также представлена ПНД. Но после того, как в начале 1978 года правительство возглавил социал-демократ Бюлент Эджевит, "Серые волки" были в ноябре 1978 года запрещены. Это, впрочем, не помешало им после установления в Турции нынешней военной диктатуры продолжать свои террористические действия против своих политических противников из левых и против курдского меньшинства. ПНД нашла членов и сторонников также среди турецких рабочих в Федеральной Республике. После того как "Серые волки" - запрещенные в Турции! - вначале вполне официально проводили в Германии партийные собрания и демонстрации, причем их действия приводили к столкновениям с турками левого направления, они пытались скрываться под видом турецких культурных объединений или переходили в такие объединения. До сих пор нет конкретных данных о численности этих иностранных фашистских партий в Федеральной Республике, поскольку ими пока не располагают ни ответственные политики, ни ведомство охраны Конституции. Точно так же нет подтверждения контактов между немецкими и иностранными фашистами13. Столкновения между сторонниками фашистских "Серых волков" и левыми турками в ФРГ еще и потому заслуживают внимания и опасны, что они еще более обостряют взаимное недоверие между немцами и турками. Вопрос об иностранцах, уже использованный пропагандой НДПГ, также может быть связан с ростом фашистских сект, до сих пор малочисленных и не имевших политического значения; пока не удалось констатировать такую связь. Результаты социологических исследований о праворадикальном и фашистском потенциале (оба этих понятия, как правило, недостаточно дифференцируются) до сих пор остаются спорными. Однако нет сомнения, что существование новых национальных меньшинств - поскольку из бывших иностранных рабочих фактически получились иммигранты - вызвало настроение ксенофобии, угрожающее нарушить сложившийся в ФРГ демократический консенсус". Неофашистская партия в Италии также не смогла снова обрести массовую базу15. Однако итальянские неофашисты всегда были и остаются сильнее и опаснее своих немецких единомышленников. Хотя, как уже было сказано, итальянское Сопротивление было намного успешнее, чем немецкое движение Сопротивления, однако вопреки широкому антифашистскому консенсусу уже в 1945 году в Италии возникло движение протеста фашистской ориентации. Это был так называемый "квалюнквизм" писателя Гульельмо Джаннини, издававшего газету "L'Uomo Qualunque" ("Любой человек"), от которой и получило свое название это недолговечное движение. Оно развилось главным образом в Неаполе и Южной Италии и пользовалось поддержкой в первую очередь буржуазии. Точно так же объединенная фашистская партия под названием "Итальянское социальное движение" (ИСД, "Movimento Sociale Ilaliano"), основанная в декабре 1946 года бывшим заместителем статс-секретаря республики Сало Джорджо Альмиранте, нашла себе опорный пункт в Южной Италии - в отличие от "классического" фашизма. К ИСД прежде всего примкнули прежние сторонники Муссолини. Это обстоятельство, а также некритическое восхваление фашистского режима, особенно республики Сало, указывали на несомненно фашистский характер движения. Несмотря на официальный запрет, партия не была распущена. На выборах она получила лишь 6% голосов и провела в парламент 24 депутата. В начале 50-х годов умножились признаки того, что правящая партия христианских демократов, несмотря на свои антифашистские традиции и декларации, может согласиться принять в свое правительство ИСД, чтобы помешать образованию левой коалиции. Однако в конечном счете все же возникла неустойчивая, но успешная в экономическом отношении политика "Левого центра" ("Centro-Sinistra"). Поэтому ИСД не приобрела особого значения, хотя и была все время представлена в парламенте. От партии ИСД, действовавшей в рамках парламентского строя, откололись затем нелегальные фашистские террористические организации, такие, как "Новый порядок" ("Ordine Nuovo"), следовавшие "стратегии напряженности": они хотели с помощью террористических покушений создать атмосферу страха и запуганности, которую затем мог бы использовать "парламентский фашизм". В первой половине 70-х годов эта тактика, казалось, имела успех. После различных террористических актов и после того, как в Реджо ди Калабриа произошли настоящие народные восстания, ИСД получила на выборах 1971 года 8,9% голосов и 56 мест. Но хотя дальнейшие акты террора слева и справа обострили внутриполитическое положение, на выборах 1976 года доля ИСД уменьшилась до 6,1% от общего числа голосов. В парламенте было теперь "только" 35 неофашистов. Это "поражение" привело к расколу и образованию группировки, называвшей себя правоконсервативной и отвергавшей террористические акции внепарламентского фашизма. Но это еще не означает, что история неофашизма в Италии завершилась. То же относится и к Франции, где также возникли неофашистские группы, хотя - а может быть, именно потому, что французы судили коллаборационистов и фашистов очень жестоко, доходя до суда Линча16, все еще остававшиеся мелкие фашистские группировки не имели вначале никакого значения. Положение изменилось, когда алжирская война (1954-1962) втянула Францию в тяжелый политический кризис. Этот кризис прежде всего использовал основанный уже в 1953 году "Союз защиты коммерсантов и ремесленников" ("Union de Defense des Commercants et Artisans"); члены этого движения, возникшего из протеста против высоких налогов, назывались пужадистами, по имени его основателя. Депутаты от этой партии, которых после выборов 1956 года было уже 52, происходили почти исключительно из мелкой буржуазии городов Южной Франции. Кроме специфически буржуазных требований, в партии были представлены националистические, антипарламентские, антимарксистские и антисемитские тенденции. Но в основном пужадизм остался антимодернистским движением, и вскоре это движение распалось. В отличие от пужадистов, чаще всего отказывавшихся применять насилие, различные организации, возникшие в Алжире, с самого начала носили террористический характер. Это прежде всего касалось "Организации тайной армии" ("Organisation Armee Secrete", О АС), которая вскоре начала выступать не только против алжирского движения за независимость, но и против тех политиков, которые обвинялись в чрезмерных уступках этому движению. ОАС сохранила свой характер террористической организации, и ее крайне националистические, антисоциалистические и антидемократические установки свидетельствовали также о значительных совпадениях ее идеологии с фашистской. Ей не удалось добиться политического влияния в парламенте, потому что де Голль, пришедший к власти в 1958 году, решительно боролся с ней и в конце концов ее разгромил. Пока трудно сказать, получится ли фашистская партия из кружка людей, образовавших в мае 1968 года "Группу исследований" ("Groupement de Recherche d'Etudes"). Этот кружок, поддерживаемый владельцем газеты "Фигаро" Робером Эрсаном, проводит различные семинары и учебные курсы, пытаясь "научно обосновать" расистские идеологии фашизма и придать им пристойный вид. В Англии опыт войны и холокоста, по-видимому, вначале полностью дезавуировал фашистские идеи Мосли17. Но и здесь были различные мелкие фашистские группировки, объединившиеся в 1967 году в "Национальный фронт" ("National Front"). "Национальный фронт" предлагает модель общества, якобы не связанную ни с капитализмом, ни с социализмом и отчетливо ориентирующуюся на фашистский образец. В центре его агитации, окрашенной в националистические и расистские тона, находится требование немедленно прекратить въезд в страну цветных граждан Британского сообщества. Согласно этой аргументации, белую культуру Англии можно защитите лишь в том случае, если вынудить к реэмиграции как можно больше индийцев, пакистанцев и черных. На выборах 1969 года "Национальный фронт" получил 190 000 голосов, то есть лишь 0,6% всего числа поданных голосов. В некоторых промышленных регионах, особенно в лондонском Ист-Энде, его доля достигала, впрочем, почти 20%. За него голосовали и его поддерживали представители всех слоев населения, причем значительную долю их составляли рабочие и молодежь с низким уровнем образования. Хотя с 1979-1980 гг. "Национальный фронт", по-видимому, снова распался на мелкие группы, он заслуживает внимания по той причине, что его требования, враждебные иностранцам, были поддержаны до того уважаемым консервативным депутатом парламента Иноком Пауэллом, который тоже настаивал на немедленном прекращении въезда цветных. По-видимому, ксенофобия и в Англии представляет проблему, политическую опасность которой не следует недооценивать. Наш краткий обзор истории и структуры так называемых неофашистских движений в Германии, Италии, Франции и Англии показывает, что до сих пор ни одной из этих фашистских партий не удалось создать себе массовую базу. Поскольку мы переживаем теперь тяжелый экономический кризис - число безработных в Англии уже превысило уровень 30-х годов,- можно услышать предупреждения с разных сторон, будто фашизм стоит у дверей. Но эти опасения неоправданны. Демократическая система в Англии, Франции, а также в Италии и Германии теперь намного устойчивее и прочнее, чем была или казалась в междувоенное время. И все же не следует недооценивать опасности, угрожающей со стороны этих "неофашистских" движений. ЗАКЛЮЧЕНИЕ  СРАВНИТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ЕВРОПЕЙСКОГО ФАШИЗМА Во введении мы задались вопросом, имеет ли смысл общее понятие фашизма. Как показывает изложенный обзор истории и структуры различных фашистских движений, на этот вопрос можно ответить утвердительно, хотя и не без некоторых ограничений. Их внешний облик, их идеология, цели и политическая тактика обнаруживают глубокое сходство. Рассмотренные фашистские партии имели похожий внешний облик. Они были иерархически расчленены по принципу фюрерства, имели обмундированные и вооруженные подразделения и применяли необычный в то время специфический политический стиль. Сюда относились массовые манифестации, массовые марши, подчеркивание мужского и юношеского характера партии, формы некоторой секуляризированной религиозности, проявлявшиеся, например, в освящении знамен, в почитании мертвых, в песнях и празднествах, и наконец, не в последнюю очередь, бескомпромиссное одобрение и применение насилия в политических конфликтах, понимаемых как борьба в буквальном смысле этого слова. У фашистских партий были сравнимые идеологии и цели, отличительным признаком которых была заложенная в их основу амбивалентность. Фашистская идеология, бывшая чем-то большим, чем замаскированная и целенаправленная пропаганда и манипуляция, обнаруживает одновременно антисоциалистические и антикапиталистические, антимодернистские и специфически современные, крайне националистические и тенденциозно транснациональные моменты. Но эти амбивалентные отношения не во всех видах фашизма выступают в одинаковой форме. Между отдельными видами фашизма и в истории каждой отдельной фашистской партии имеются количественные, но не качественные различия. Антикапиталистические пункты программы, большей частью сформулированные намеренно расплывчатым образом, в ходе развития итальянской НФП и НСДАП все больше отступали на задний план. Они были относительно сильно выражены у венгерских "Скрещенных стрел", у румынской "Железной гвардии", в некоторых частях фаланги, во французской ФНП Дорио и у австрийских национал-социалистов до аншлюса. Напротив, они относительно слабо проявлялись у австрийских хеймверовцев, норвежского "Национального единения", бельгийских рексистов, у некоторых частей остальных французских фашистских партий и у голландской НСС. Аналогичное отношение было между антимодернистскими и специфически современными элементами внутри фашистской идеологии. Крайне антимодернистские установки обнаруживаются у НСДАП, у "Железной гвардии" и усташей. Но и эти движения никоим образом не отказывались применять специфически современные орудия и методы в пропаганде, политике, военном деле и экономике. Поэтому фашизм вообще нельзя описать ни как исключительный антимодернизм, ни как "порыв к современному" или, тем более, как "социальную революцию". Наконец, все фашистские партии были ориентированы крайне националистически; большей частью они ориентировались на определенные "славные" периоды соответствующей национальной истории. Но мелкие фашистские движения, вольно или невольно, должны были в некоторой степени считаться с национальными интересами других фашистских движений, и прежде всего фашистских режимов. Именно вследствие такой ориентации на иностранный фашистский образец с этими партиями боролись не только левые, но и правые силы крайне национального направления. Это существенно затрудняло их рост. В особенности это касалось малых фашистских партий, возникших в то время, когда фашистские режимы в Италии и в Германии уже укрепились и проводили главным образом собственную национальную политику: солидарность с этими "братскими" фашистскими партиями причиняла им большой вред. Вообще можно сказать, что напряженность между национальной ориентацией и тенденциозно транснациональной (фашистской) ориентацией и связями фашистских партий невозможно было разрядить. Не случайно усилия устроить по образцу международного коммунистического движения некий "фашистский интернационал" почти ни к чему не привели. Но с другой стороны, именно "третий рейх" умел изображать свою борьбу против большевизма как транснациональную задачу. Многие фашисты из разных стран Европы, вступив в ряды СС, приняли участие в войне за уничтожение Советского Союза. Точно так же именно национал-социализм, интенсивно подчеркивая расовую компоненту своей идеологии, придал ей некую транснациональную окраску, вследствие чего некоторые фашисты из Франции, Бельгии, Голландии и скандинавских стран поддерживали установки "третьего рейха", стараясь установить в Европе "новый порядок" на расовой основе. Однако такое пропагандистское подчеркивание "европейской задачи" "третьего рейха" не могло скрыть того факта, что вся эта борьба под знаком антикоммунизма и транснационального расизма по существу служила целям немецкого империализма. Далее, все фашистские партии проявляли решительную и бескомпромиссную волю к уничтожению своих политических противников, а также - отчасти произвольно выбранных - меньшинств. Противники из коммунистических, социал-демократических, либеральных и консервативных партий, с которыми велась безжалостная борьба, в то же время вербовались в собственную партию - что было еще одним свидетельством амбивалентности, лежавшей в основе фашизма. Почти все фашистские партии были -особенно интенсивно направлены против еврейского меньшинства в своих странах. Антисемитизм "обосновывался" религиозными, социальными и больше всего расовыми мотивами. В этом отношении исключением были итальянская ФПИ, испанская фаланга, финское Движение Лапуа, норвежское "Национальное единение" и голландская НСД, не ставившие себе вовсе никаких или относительно умеренные антисемитские цели. Это объяснялось несколькими причинами. Некоторые фашистские партии, например, голландская НСД, избегали открыто антисемитского языка по очевидным тактическим причинам, поскольку это сталкивалось с критикой большой части населения. В других странах антисемитизм не действовал на население, либо по той причине, что - как в случае Норвегии - в стране почти не было евреев, либо - как в Испании - потому что были другие национальные меньшинства, которые считались более опасными, чем малочисленные евреи. Это относится также к Италии, где антисемитские законы были введены сравнительно поздно, но где еще раньше (что теперь часто упускают из виду) преследовали другие национальные меньшинства - словенцев, хорватов и южных тирольцев. Точно так же упускают из виду, что национал-социалисты наряду с евреями безжалостно преследовали и другие национальные меньшинства (особенно цыган и поляков). Надо заметить, что национал-социалисты не обязательно отличались от других фашистов интенсивностью и грубостью своей воли к уничтожению - достаточно вспомнить террористические меры хорватских усташей и румынской "Железной гвардии" против евреев и других меньшинств. Но бюрократическое совершенство практического осуществления идеологических целей, проявившееся в создании индустрии массового уничтожения евреев, безусловно представляет особый отличительный признак немецкого "радикального фашизма". Если национал-социализм способен был осуществлять свою утопически-реакционную цель расового отбора и расового уничтожения столь бескомпромиссно и с таким безразличием к экономическим, военным и политическим расчетам, то это было связано также с развитием и структурой национал-социализма, которыми он отличался от итальянского фашизма. Когда ФПИ пришла к власти в 1922 году, у нее было в итальянском парламенте всего 35 мест из 535. Она была обязана своей властью беспримерному террористическому походу, в котором систематически - от деревни к деревне, затем от города к городу и, наконец, от провинции к провинции - запугивали, избивали, истязали и убивали политических противников и разрушали помещения враждебных партий. Напротив, НСДАП после ее неудачного "похода на Берлин" 1923 года хотя и совершала некоторые террористические акты, в основном преследовала цель захватить власть как сильнейшая парламентская партия, а затем уже разгромить с этой позиции изнутри парламентскую систему. На июльских выборах 1932 года она получила 37,2% голосов и 230 из 608 мест в рейхстаге. Несмотря на свои потери на выборах в ноябре 1932 года, НСДАП была еще 30 января 1933 года заведомо сильнейшей политической партией в Германии. Поэтому ей удалось в какие-нибудь четыре месяца устранить своих политических противников и в значительной степени избавиться от своих консервативных союзников. Между тем Муссолини для этого понадобилось почти шесть лет, но и после этого он все еще нуждался в поддержке своих союзников - бюрократии, армии, промышленности и церкви. И хотя поликратическую систему нельзя не заметить и в "третьем рейхе", все же национал-социалистская Германия была намного более тоталитарной, чем итальянское "stato totalitario". Из других фашистских движений только австрийскому хеймверу, румынской "Железной гвардии" и очень слабой испанской фаланге удалось прийти к власти без иностранной помощи. В отличие от Германии и Италии, в этих случаях удалось реализовать концепцию единой консервативной партии. Испанская фаланга, насчитывавшая в 1936 году только 35 600 членов, составила лишь часть основанной в 1937 году франкистской единой партии, управляемой с самого начала самим Франко, но и в дальнейшем этой партии не удалось избавиться от преобладающего влияния армии, промышленности и церкви. Австрийские хеймверовцы, которых было в 1930 году 150 000, но которые на выборах получили лишь 6% голосов, под властью авторитарных правительств Дольфуса и фон Шушнига шаг за шагом теряли свое влияние и, наконец, полностью лишились независимости. Румынская "Железная гвардия", получившая на выборах 1937 года 16% голосов и 66 из 390 мест в парламенте, хотя и была сначала допущена в правительство Антонеску, но затем была уничтожена кровавыми преследованиями. Венгерские "Скрещенные стрелы", получившие на выборах 1935 года 25% голосов, как и хорватские усташи и численно незначительное норвежское "Национальное единение" (всего 2,8% на выборах 1933 года), пришли к власти лишь при поддержке иностранных фашистских держав, в особенности "третьего рейха"; и в своей деятельности более или менее зависели от немецкой зашиты и от оккупационных властей. Из остальных фашистских движений лишь фашистские движения во Франции имели массовую базу. Далее, заслуживают упоминания фашистские партии в Англии, Финляндии, Бельгии и Голландии, добившиеся определенного, хотя и временного политического влияния, тогда как фашистские партии в Дании и Швеции остались незначительными сектами всего из нескольких тысяч членов. Между тем режимы в Словакии, Польше, балтийских государствах, Болгарии и Португалии скорее относятся к группе авторитарных, а не фашистских диктатур. Если попытаться подразделить отдельные фашистские движения по географическим признакам, то трудно прийти к отчетливым корреляциям. В Северной и Западной Европе наряду с относительно сильными фашистскими движениями - во Франции, затем, с некоторым интервалом, в Англии, Бельгии и Финляндии - были и крайне слабые - в Швеции, Дании и Голландии. Подобным же образом обстояло дело в Центральной и Южной Европе. В отличие от Германии, Италии и Австрии, в Швейцарии, а также в Чехословакии были только очень слабые фашистские партии. В Восточной и Юго-Восточной Европе были сильные фашистские движения в Хорватии, Венгрии и Румынии, в то время как в Польше, балтийских государствах, Болгарии и Греции они были крайне малы или вовсе отсутствовали. В Испании и особенно в Португалии ранее существовавшие, относительно слабые фашистские партии были включены в единую государственную партию страны и тем самым лишены самостоятельного значения. Разделение по социально-экономическому принципу приводит к еще большим, почти неразрешимым трудностям. И в высоко развитых промышленных, и в аграрных обществах существовали как сильные, так и слабые фашистские движения. Общие теории, связывающие фашизм с определенной стадией развития капитализма или процесса модернизации, не выдерживают критики. Поскольку фашистские партии возникли в межвоенное время в странах, сильно различавшихся в социально-экономическом отношении, в их социальной базе также видны отчетливые различия. Впрочем, надо заметить, что в этом направлении сравнительное исследование продвинулось еще недостаточно. Для отдельных фашистских партий часто отсутствуют надежные и сравнимые данные о социальном происхождении лидеров, активистов, членов и избирателей, поддерживавших эти партии. Сверх того, социальный состав фашистских партий менялся в зависимости от региона и времени. Примером может служить НСДАП, первоначально рекрутировавшая своих членов почти исключительно из старой мелкой буржуазии, но затем, в отдельных регионах, также из новой мелкой буржуазии и из рабочих. Фашистские секты, подобно фашистским партиям, рекрутировали своих членов в начальной стадии преимущественно из студентов, офицеров, служащих, а также отдельных рабочих и крестьян - причем конкретное социальное распределение не удается выяснить из-за их малочисленности. Если отвлечься от этих сект, то из остальных фашистских движений преимущественно мелкобуржуазный характер имели австрийские хеймверовцы, некоторые французские группы, бельгийские рексисты и финское Движение Лапуа, а также меньшее голландское НСД. Но и здесь заметно сильное различие между старой мелкой буржуазией, состоявшей из крестьян, ремесленников и мелких предпринимателей, и новой мелкой буржуазией, из служащих и чиновников. Преимущественно аграрный тип имели, наряду с Движением Лапуа, австрийские хеймверовцы, тогда как голландское НСД находило опору в городах. Напротив, относительно высокую долю рабочих имели венгерские "Скрещенные стрелы" (по оценкам, 41%), французская ФНП и, с некоторым интервалом, также "Британский фашистский союз", австрийские национал-социалисты и фаланга (на ее начальной стадии). Венгерские "Скрещенные стрелы", румынскую "Железную гвардию", а также хорватских усташей, несомненно, можно рассматривать как партии нижних слоев населения. Однако при нынешнем состоянии сравнительного исследования фашизма нельзя еще прийти к выводу, надо ли рассматривать фашизм вообще как мелкобуржуазную или как народную партию. Как бы ни было важно, впрочем, дальнейшее изучение социальной базы фашизма в целом, не следует упускать из виду, что эта проблема не только дополняется вопросом о социальной функции фашизма, но и приобретает в свете этого вопроса относительный характер. В конце концов, фашизму удалось развиться не только собственной силой: он опирался на поддержку промышленников, аграриев и буржуазных партий. Впрочем, вульгарно-марксистский вопрос cui bono {"Кому выгодно" (лат. поговорка).Прим. перев.} здесь тоже не очень помогает. Картине фашизма, каким его представляют в общем виде коммунистические теоретики, пожалуй, соответствует лишь "Французская солидарность" ("Solidarite Francaise"), которую основал и финансировал французский парфюмерный фабрикант Коти. Их повторяющиеся утверждения, что фашистские партии с самого начала финансировались и направлялись влиятельными промышленными кругами, не подтвердились, а скорее опровергнуты проведенными до сих пор исследованиями. Впрочем, как раз в этом случае в исследованиях остаются еще большие пробелы. Наряду с НФП, получившей в начальной фазе значительную финансовую и политическую поддержку аграриев, можно выявить ассигнования в пользу австрийских хеймверовцев, финского Движения Лапуа и бельгийских рексистов. НСДАП также получала материальные пожертвования от промышленников и аграриев. Однако более крупные суммы ей начали выплачивать лишь после того, как она стала массовой партией. В конечном счете политическая поддержка НФП и НСДАП со стороны промышленной и аграрной элиты, а также консервативных политических сил была важнее финансовой. Но если в Италии и Германии возник "союз" фашистской партии с промышленными, аграрными и консервативными политическими силами, то в других странах, где были фашистские партии с массовой базой, этого не произошло. Предыдущие исследования были посвящены прежде всего проблеме, какие социальные и экономические факторы лежали в основе развития фашизма; между тем то обстоятельство, что фашистские партии представляли особую притягательную силу для относительно молодых людей, хотя и было отмечено, но до сих пор не было сколько-нибудь удовлетворительно объяснено. Сравнительное исследование фашизма с позиций социальной психологии едва началось. Мы еще не знаем, верно ли и в какой степени верно, что преимущественно молодые люди и почти исключительно мужчины, ставшие в Европе сторонниками фашизма, отличались определенными психическими признаками, такими, как страх, агрессивность и другие авторитарные черты характера. Напротив, поддерживаемый почти всеми теоретиками фашизма тезис, по которому фашистские партии возникают и растут в ситуации кризиса, был подтвержден. Однако дело здесь не только в масштабе экономического кризиса, но главным образом в том, вызывал ли экономический кризис также кризис в социальной и политической области. Здесь действуют различные тормозящие и стимулирующие факторы. Но при нынешнем состоянии исследований еще не удается установить надежные корреляции между тяжестью и масштабом хозяйственного кризиса и другими политическими и социальными факторами. Оказалось, что для сохранения демократии и защиты от фашизма важнее всего готовность к компромиссу буржуазных, аграрных и социал-демократических партий. Швеция и Норвегия показывают пример того, как союз социал-демократической и соответствующей крестьянской партии при пассивной поддержке консерваторов и либералов привел к тому, что фашистские партии остались в положении незначительных сект. Пример Голландии показывает, что существование прочно сложившихся сред или "лагерей" - католического, социал-демократического и протестантского - точно так же могло преградить путь развитию фашизма. Подобную же способность к сопротивлению проявили также католический и - в меньшей степени - социал-демократический электорат во время Веймарской республики. Но существование национальных и религиозных меньшинств, как правило, способствовало поляризации демократической системы и тем самым росту фашизма. В этом смысле Швейцария представляет исключение, поскольку в этой стране вопросы о языках и о правах меньшинств были образцовым способом решены, так что фашистские партии не могли воспользоваться ими для своей агитации. Наконец, в некоторых странах (Дания, Швеция, Норвегия) государственный интервенционизм и принцип дефицитных затрат позволили быстрее справиться с проблемой безработицы, что опять-таки помешало фашистским партиям использовать в своей агитации экономическое положение. В целом надо сказать, что мы еще не знаем, какие формы экономического кризиса, поразившего почти все страны Европы, способствовали в этих странах развитию фашизма. В некоторых странах росту фашистских партий способствовало существование антипарламентских массовых движений, уже в 19 веке выдвигавших националистические, антисоциалистические, антикапиталистические и антисемитские цели. Сюда относятся "Общенемецкая партия" в Австрии, итальянская "Националистическая ассоциация" и, прежде всего, французская "Аксьон Франсэз". Однако можно ли считать эти движения "раннефашистскими", не очевидно. Это понятие, как и понятие "филофашизма", представляет просто некоторую вспомогательную конструкцию. Что же касается выражения "неофашизм", то оно проблематично, и, пожалуй, от него лучше отказаться, так как все фашистские партии, возникшие после 1945 года, в идеологическом и организационном отношении однозначно отражали "классические" фашистские образцы. Если бы в них действительно развились новые элементы, то для них следовало бы ввести другое название. В целом европейские фашистские движения отличаются некоторым разнообразием, в котором прежде всего выделяются, отличаясь от других, немецкий "радикальный фашизм" и итальянский "нормальный фашизм". Однако можно, по крайней мере эвристически, придерживаться общего, хотя и весьма дифференцированного понятия фашизма. При этом сохраняет свою силу принципиально правильное напоминание Анджело Таска: "Определить фашизм - значит прежде всего написать историю фашизма". Как показывает превосходный собственный труд Таска об истории итальянского фашизма, это вовсе не значит, что при сравнительном изучении фашистских движений надо отказаться от теорий, тезисов и даже гипотез, высказанных в течение уже 60-летней международной дискуссии о фашизме. Они должны быть соединены в "теории среднего радиуса действия", поскольку "разнообразие" фашистских движений и перемены в ходе развития каждого из них не позволяют объяснить этот предмет из единого принципа или построить его глобальную теорию. Поиск такой все исчерпывающей и все объясняющей глобальной теории в настоящее время вряд ли нужен и ведет лишь к бесплодным спорам об определении понятий. Важнее и полезнее продолжить эмпирическое, плюралистическое в своих методах сравнительное исследование фашизма. Послесловие к русскому изданию {Это послесловие написано автором в начале 2000 года специально к выходу русского издания книги и публикуется здесь впервые.} Каждая книга имеет свою судьбу. Некоторые из них устаревают, вытесняются другими изданиями, и, в конечном счете, их забывают. Но есть и такие книги, которые остаются востребованными, несмотря на время, и хотя они требуют отдельных поправок, их главные тезисы сохраняют актуальность. Предлагаемая книга, немецкий оригинал которой был опубликован еще в 1983 году (в 1992 году вышел китайский перевод), принадлежит ко второй категории, поскольку содержит неоспоримый основной тезис. Он заключен уже в названии - "Европейский фашизм в сравнении" - и состоит в том, что были и все еще есть режимы, которые следует рассматривать как фашистские, поскольку сравнение обнаруживает в них значительные общие черты1. Это касается уже внешнего облика таких фашистских партий - их мундиров и иерархического устройства; далее, их псевдорелигиозного политического стиля, прославляющего насилие; и, наконец, их идеологии (антисоциалистической или антикапиталистической, модернистской или антимодернистской, националистической и главным образом расистской), имеющей программный, а не просто пропагандистский характер. Конечно, имеются различия в фашистских движениях, зависящие от их социально-экономических предпосылок, поскольку эти движения возникли и развились как в высокоразвитых, так и в слаборазвитых капиталистических обществах; но эти экономические и социальные структуры мало на них влияли. Таким образом, между влиянием фашистской партии и уровнем развития капиталистического общества нет определенной и постоянной зависимости. Это ставит под сомнение как марксистские классовые теории, так и буржуазные теории модернизации2. Не опровергнут, однако, неизменно повторяемый марксистами тезис о прокапиталистической основной функции фашизма. Впрочем, он не объясняет, почему все фашистские партии имели некапиталистическую социальную базу. Их члены и их избиратели происходили из всех социальных слоев, и преимущественно из мелкой буржуазии3. И все же было бы ошибкой считать фашистские партии "мелкобуржуазными" или, тем более, "народными" партиями. По-видимому, более важное значение имели не социальные, а социально-психологические факторы4, причем не следует недооценивать роль и притягательную силу фашистской идеологии. Фашистские партии пришли к власти в тех странах, где существовало равновесие социальных классовых сил, вследствие чего там образовался "союз" между консервативными элитами и партиями, с одной стороны, и фашистскими движениями, с другой5. В итальянском "нормальном" фашизме6 этот "союз" в основном сохранился. Но в Германии фашистская исполнительная власть смогла добиться далеко идущей самостоятельности, что позволило ей осуществить свою расистскую программу беспримерно радикальным и жестоким образом. Во внутренней политике в эту программу входила "очистка народного тела" от всех "асоциальных" и "наследственно больных" элементов, а во внешней - конструирование иерархического "расового порядка". Поэтому резким немецкого "радикального" фашизма можно назвать "расовым государством"7. Некоторые фашистские режимы в Восточной и Южной Европе отличаются как от итальянского "нормального", так и от немецкого "радикального" фашизма, так как в этих странах не было вовсе никаких фашистских партий или они были крайне слабы. Здесь фашизм спускался "сверху", а не поднимался к власти снизу в виде массовой фашистской партии, причем он больше опирался на полицию и армию, чем на уже имеющуюся фашистскую партию, если она вообще была8. Всего было три варианта фашизма, находившегося у власти: итальянский "нормальный" фашизм, немецкий "радикальный" фашизм и фашизм "сверху" в балтийских странах, Польше, Венгрии, Румынии, а также в Испании и Португалии. Особый случай представляли фашистские режимы-сателлиты в Хорватии, Словении, а также кратковременное господство "Скрещенных стрел" в Венгрии в конце войны. С известным основанием можно, наконец, считать фашистскими некоторые партии и режимы, возникшие после 1945 года9. Следует отличать фашистские партии от фашизма, стоящего у власти, и точно так же - итальянский "нормальный" фашизм от немецкого "радикального" фашизма и оба последних - от фашизма "сверху". Наконец, необходимо учитывать еще "неофашистские" партии и режимы. Таким образом, фашизм имеет различные "разновидности"10. Несмотря на это, не возникает сомнения в правомерности общего понятия фашизма. Однако именно этот тезис теперь оспаривается еще больше, чем во время возникновения этой книги. Утверждают, что фашизма не было вообще, во всяком случае вне Италии. Какие же аргументы выдвигаются против применения общего понятия фашизма? В первую очередь это политические аргументы. Указанная направленность отчетливо видна в высказывании американского историка Генри Эшби Тернера, который в 1972 году выразил опасение, что "нашу систему вряд ли можно защитить", если соответствует действительности "широко распространенная точка зрения, что фашизм есть продукт современного капитализма"11. Впрочем, Тернер не оспаривает в принципе общее понятие фашизма, а выступает лишь против основной аксиомы марксистских теоретиков, по которой фашизм возник исключительно в капиталистических обществах и никоим образом не случайно, а с целью установить, по заданию или в союзе с определенными капиталистическими "элементами", "открытую террористическую диктатуру". Еще более радикально и решительно выступил против использования общего понятия фашизма немецкий политолог Карл Дитрих Брахер в ряде своих публикаций12. Брахер хотел бы вообще видеть в понятии фашизма лишь "продукт" происходившего в это время на Западе "ренессанса марксизма", прямо угрожавшего парламентской демократии и свободе. Для боннского коллеги Брахера Ганса Гельмута Кнеттера фашизм не что иное, как "недопустимо обобщенное обозначение, применяемое крайними левыми во внутриполитической борьбе"13. Политически мотивированная критика общего понятия фашизма особенно обострилась в воссоединенной Германии. Наряду с политиками некоторые политологи и даже историки утверждают, что фашизм и особенно антифашизм14 - "коммунистические лозунги", заимствованные из языка пропаганды ГДР, а также из словесного арсенала "левых экстремистов", стремящихся не только дискредитировать своих политических противников "пугалом фашизма"15, но и подорвать капиталистическую экономическую систему и основы парламентского строя. Эта политически мотивированная лингвистическая критика выражается столь же политически направленной языковой установкой, проявляющей уже почти оруэлловские черты. В нынешней Германии предпочитают не употреблять слово "фашизм", а говорить о "национал-социализме", "третьем рейхе" или просто о "Гитлере", если имеется в виду прошлый немецкий фашизм; а если речь идет о современных фашистских движениях в Германии и за ее пределами, их называют "праворадикальными", "правоэкстремистскими" или просто "экстремистскими". Но такие стражи политической корректности немецкого языка не замечают, что этим они себя изолируют от окружающего мира, поскольку в соседних с Германией западных и восточных странах понятие "фашизм" находится в общем употреблении: им по-прежнему пользуются и в научном, и в повседневном языке. Немецкие, а также некоторые другие историки и политологи, критикуя общее понятие "фашизм", защищают вместе с тем понятие "тоталитаризм" и, сверх того, требуют заменить прокоммунистически окрашенный термин "антифашизм" так называемым "основным антитоталитарным консенсусом"16. И в этом случае определяющую роль играют, несомненно, политические мотивы. Это проявляется в двух отношениях. Политически мотивируется уже далеко идущее отождествление фашизма и коммунизма, вследствие чего понятие тоталитаризма часто принимает преимущественно антикоммунистический характер. К этому прибавляется идеализация парламентской демократии, которая ограждается от любой критики; она превращается в неоспоримую позитивную противоположность отрицательному "тоталитаризму" или "экстремизму" коммунистического или фашистского толка. К тому же термины "тоталитаризм" и еще больше "экстремизм" наводят на мысль, что демократии угрожают лишь крайние левые и правые партии политического спектра. Такая политологическая "модель полукруга", идущая от известного размещения мест полукругом в некоторых парламентах, имеет два слабых места. Прежде всего, демократии угрожают, конечно, не одни только крайние антидемократические партии левой и правой ориентации. Опасность может исходить также сверху или из середины общества, как это показывает крушение Веймарской республики, которая была разрушена сверху и из середины еще до прихода Гитлера к власти. Другая, вероятно, намеренно допускаемая слабость "модели полукруга" - ее неопределенность. В самом деле, границы "экстремальных зон" этого полукруга весьма существенным образом зависят от политической воли наблюдателя, который решает, какие партии надо считать еще демократическими, а какие уже "левоэкстремистскими" и "правоэкстремистскими"17. Поэтому нельзя ограничиться такой политически мотивированной критикой понятий экстремизма и тоталитаризма, хотя и несущих политическую окраску. "Тоталитаризм", подобно "фашизму", имеет двойственный характер. Он был и остается не только термином научной теории, но и политическим лозунгом. Но теория может быть оправдана лишь сравнением с опытом, а в этом отношении смешение понятий фашизма и тоталитаризма обнаруживает свои слабости. Так, все теоретики тоталитаризма недооценивают значение расизма в фашистской идеологии. Отождествляя фашистскую идеологию с марксистской, они упускают из виду, что при фашистских и коммунистических режимах террор был направлен против различных групп населения - фашистское расовое убийство отличается от большевистского классового убийства. Это важнейший критический довод. Кроме того, наиболее известная модель тоталитаризма, принадлежащая Карлу Иоахиму Фридриху и Збигневу Бжезинскому, носит упрощенно типизированный и статический характер18. В ней словно не принимается во внимание, что и тоталитарные режимы могут меняться (что несомненно происходило в коммунистических государствах после XX съезда КПСС в 1956 году). Не переоценивая масштабов так называемой "десталинизации" общества, надо признать, что Советский Союз все же начал проводить под руководством М. Горбачева политику реформ, хотя и малоуспешную внутри страны, но сделавшую возможным мирное устранение восточноевропейских сателлитных режимов. Фашистские государства не в состоянии представить ничего даже отдаленно напоминающего такое развитие событий. Либерализация не свойственна фашистским режимам, напротив, они принимают все более экстремистский характер. Прежде всего это относится к "радикально фашистской" Германии, которая вела "тотальную войну" с единственно возможным исходом - "тотальным поражением". Никогда не могло быть немецкой политики разрядки и "немецкого Горбачева". Упрощенно типизированная модель тоталитарного государства Фридриха и Вжезинского страдает и другими недостатками. Например, не могло быть и речи о том, чтобы в фашистской Германии существовала "командная экономика", сравнимая с советской; в фашистских государствах, в отличие от коммунистических, экономика не стала государственной. Неверным оказался и тезис, по которому во главе тоталитарных и монолитно замкнутых однопартийных режимов стоит всемогущий "вождь". "Третий рейх" имел скорее некоторый поликратическии характер19. Есть также определенные признаки, что и власть Сталина не была безгранична. Мы не будем здесь подробнее касаться прочих теорий тоталитаризма, предложенных Ганной Арендт, Эрвином Фаулем, Якобом Тальмоном, Эриком Фегелином и другими, поскольку они не были приняты ни в исследованиях коммунизма, ни в исследованиях фашизма и национал-социализма. Заметим только, что классические теории тоталитаризма оказались не в состоянии объяснить историческую действительность, а потому никоим образом не превосходят теорий фашизма. Приведем последний аргумент. Правомерность общего понятия фашизма, как мы подробнее рассмотрим ниже, оспаривается, главным образом, на том основании, что различия между фашистскими движениями существеннее их сходства. Если бы это утверждение было справедливо (а в действительности это не так!), то оно еще в большей степени относилось бы к общему понятию тоталитаризма. В самом деле, различия между коммунистическими и фашистскими партиями или режимами много существеннее, чем между фашистскими. Обратимся еще к одному возражению против правомерности общего понятия фашизма, тоже несомненно политически мотивированному и тоже заслуживающему серьезного внимания. Оно связано с опасением, что включение "третьего рейха" в группу фашистских режимов приведет к релятивизму в восприятии и оценке беспримерных преступлений немецкого фашизма - или, если принять провокационный тезис Даниэля Гольдгагена20, преступлений "немцев",поскольку холокост не сравним ни с каким преступлением21. По этому вопросу возникли разногласия, получившие название "спор историков"22. "Спор историков" был вызван провокационным вопросом немецкого историка Эрнста Нольте: "Не осуществили ли национал-социалисты, не осуществил ли Гитлер свое "азиатское" деяние лишь потому, что они и им подобные считали себя потенциальными или подлинными жертвами некоего "азиатского" деяния? Не предшествовал ли Освенциму Архипелаг Гулаг?"23. Этим тезисом, развитым им позже в объемистом томе о "европейской гражданской войне между национал-социализмом и большевизмом"24, Нольте отмежевался от защищаемой прежде общей концепции фашизма, чтобы сделать более радикальной доктрину тоталитаризма. Коммунизм и фашизм (соответственно, национал-социализм) были для него равны или, по крайней мере, сравнимы. Нольте рассматривал коммунизм (соответственно, большевизм) как предпосылку фашизма, который лишь защищался от более раннего и намного более агрессивного большевизма. При этом совершенные фашизмом преступления обретали в определенном смысле превентивный характер. В "споре историков" утверждение Нольте о причинной связи между ранним коммунистическим классовым убийством и поздним расовым убийством национал-социалистов вызвало резкие и бескомпромиссные возражения ряда немецких и иностранных историков и публицистов. Как они полагали, такое утверждение вело к недопустимому сравнительному упрощению беспрецедентных преступлений холокоста. Некоторые критики Нольте даже считали, что уничтожение национал-социалистами евреев было преступлением не только единственным в своем роде, но и в конечном счете необъяснимым25, стоящим на "грани понимания"26. Но это не было последним словом в споре. После совершенно неожиданного краха коммунизма в Европе произошло столь же неожиданное возрождение теории тоталитаризма, причем общая допустимость сравнения коммунизма и национал-социализма теперь уже почти не оспаривается. При этом мирятся с тем, что "каждое структурное сравнение [...] неизбежно приводит также к релятивизму в восприятии ценностей культуры", как откровенно признает один из сторонников подобных умозрительных сопоставлений27. Это делается вполне сознательно и с политической целью. С немецкой точки зрения, такие сравнения преступлений немцев с преступлениями "других" могут и должны привести к релятивизму в отношении их собственной вины. Именно это пытались делать в историко-политических дебатах о Гольдгагене28, о "Черной книге коммунизма"29 и о речи писателя Мартина Вальзера30. Но мы не можем и не должны далее углубляться в этот вопрос, поскольку указанные дебаты лишь косвенным образом связаны с проблемой общего понятия фашизма. Косвенным образом, потому что от тезиса о беспрецедентности холокоста, столь единодушно и решительно выдвинутого в ответ на утверждения Нольте еще во время "спора историков", теперь отказываются, пусть еще и не открыто, но уже обходя его молчанием. Впрочем, было бы нечестно упрекать сторонников общего понятия фашизма в их релятивистском подходе к холокосту, если они действительно не признают его особый характер. К тому же исключительность холокоста отрицается далеко не всеми исследователями и теоретиками фашизма - по большому счету любое историческое событие исключительно. Собственно, это делали только некоторые марксисты-догматики, пытавшиеся объяснить сущность фашизма почти исключительно ссылкой на его прокапиталистическую функцию; при этом они недопустимо недооценивали роль антисемитской и расистской идеологии. Но эти марксисты, не придававшие должного значения холокосту по идеологическим, а также по политическим (точнее - антисемитским) мотивам, в настоящее время играют совсем незначительную роль31. Напротив, исследователи и теоретики фашизма, как правило, совсем не склонны к релятивизму в отношении холокоста, и им незачем это делать. Во всяком случае, это справедливо, когда они должным образом учитывают программное значение фашистской идеологии и, в частности, ее расистской составляющей. При этом расизм никоим образом не тождественен антисемитизму и не сводится к нему32. Под расизмом обычно понимаются теории и представления, исходящие из врожденной неравноценности различных человеческих рас; но, по мнению современных антропологов, рас вообще не существует, поскольку все люди столь различны и в то же время столь одинаковы, что деление людей на расы неправомерно. Наряду с этим антропологическим расизмом есть еще биологический, или социальный, расизм, предполагающий генетически обусловленную неравноценность людей и требующий на этом основании препятствовать размножению всех "наследственно больных" и "асоциальных" или просто убивать их, создавая в то же время для всех "здоровых" и "дееспособных" наилучшие условия воспроизводства. Однако вопрос о роли биологического и антропологического расизма не исчерпывает всей его сущности. Речь идет об идеологии программного характера. Объявленные расистами планы перевоспитания или уничтожения рас были не только средством для достижения империалистической цели; они были также расистской самоцелью33. Это видно в особенности из расовой политики немецкого "радикально фашистского" государства34. Немецкие фашисты хотели с помощью, как они выражались, "очистки народного тела" от всех "расово чуждых", "наследственно больных" и "асоциальных элементов" создать этнически и социально однородное, здоровое и дееспособное "народное сообщество", то есть "расу господ", превосходящую все другие народы и расы и тем самым имеющую право устроить новый мировой порядок по иерархическим и расистским критериям. Это имели в виду фашистские идеологи, когда провозглашали будущий "тысячелетний рейх". Жертвами этого "радикально фашистского" немецкого "расового государства" стали, наряду с "асоциальными" и "наследственно больными", прежде всего евреи, а также цыгане и славянские народы, также рассматривавшиеся как "неполноценные". Это никак не связано с релятивизмом по отношению к холокосту. Напротив, холокост, под которым в Германии понимают (в отличие от Америки) только убийство евреев, приобретает теперь более емкое значение как часть более массового и более ужасного расового убийства. Оно было в значительной степени осуществлено "радикально фашистским" немецким "расовым государством". Это, впрочем, не означает, что другие фашистские режимы не имели планов "окончательного решения" расовой проблемы и не проводили соответствующей политики. Расистские требования можно найти в идеологии и программах всех фашистских партий. И все фашистские режимы провели в жизнь хотя бы некоторые из них. В особенности это касается государства хорватских усташей, проводившего истребительный поход с расовой мотивировкой против евреев, цыган, сербов и боснийских мусульман. Итальянский "нормальный фашизм" тоже проводил расовую политику в самой Италии, а в особенности в захваченных странах - Ливии и Абиссинии35. Прежде всего это коснулось лиц, принадлежавших к славянским меньшинствам, затем так называемых колониальных народов36, а также итальянских евреев37 и часто все еще упускаемых из виду цыган38. Теперь мы переходим к научным аргументам, выдвинутым против применения общего понятия фашизма. Были ли, в самом деле, различия фашистских движений существеннее их сходства? На этот вопрос можно ответить, лишь применяя сравнительный метод39. Но подобных исследований по-прежнему недостаточно40. Критика, развитая в 70-е - в начале 80-х годов Гильбертом Аллардайсом41, Берндом Мартином42 и Ренцо де Феличе43, была необоснованной. И все же, по крайней мере, в Германии она достигла своей цели, так как сравнительные исследования фашизма остановились перед "кучей развалин"44. Но за пределами Германии дело обстояло иначе. В то время как француз Пьер Экоберри45 и израильтянин Зеев Штернгель46, пользуясь общим понятием фашизма, отказываются от подробных сравнений, итальянские историки, такие, как Лучано Казачи47, Энцо Колотти48, Густаво Корни49, Анджело дель Бока50 и другие, указали общие черты итальянского и немецкого фашизма, а также некоторых других фашистских движений, которые все еще решительно отрицал умерший перед этим Ренцо де Феличе. Подобные сравнения немецкого и итальянского фашизма были проведены также некоторыми английскими и немецкими историками51. Напротив, историки, занимавшиеся спорным вопросом, следует ли считать франкистский режим фашистским, как правило (за исключением Стенли Пейна52), отказывались сравнивать его с другими фашистскими движениями53. Впрочем, в некоторых работах, посвященных истории отдельных фашистских движений, можно найти замечания сравнительного характера54. Это справедливо и в отношении ряда общих исследований истории фашизма, старых и новых55. Совершенно неудовлетворителен обзор польского историка Ежи В. Борейши, посвященный "фашистским системам в Европе" и ориентированный исключительно на факты; автор всячески избегает спорного вопроса о допустимости применения общего понятия фашизма и одновременно пользуется взаимно исключающими друг друга понятиями "фашизм" и "тоталитаризм"56. Наилучшие и важнейшие из новых исследований о фашизме в сравнительной перспективе принадлежат англоязычным авторам. Из них следует упомянуть, например, американца А. Джеймса Грегора57, трактующего, впрочем, понятие фашизма столь широко, что оно распространяется и на коммунистические диктатуры в странах "третьего мира"; а это вынуждает автора исключить из категории фашизма как раз немецкий "радикальный фашизм". Иначе поступили Стенли Пейн58, а также англичане Роджер Итуэлл59, Роджер Гриффин60 и Уолтер Лакер61. Они положили в основу своих сравнительных исследований некоторый "идеальный" тип фашизма. При этом "фашистскими" считаются не те движения и режимы, которые обнаруживают отчетливое сходство с итальянским фашизмом, определяющим стиль и, следовательно, реальный тип фашизма, а такие, идеология и внешний образ которых удовлетворяют условиям так называемого "фашистского минимума"62. Особенно важной становится здесь идеология фашизма, определяющая его сущность. Роджер Гриффин, сводя фашистскую идеологию к ее националистической составляющей, рассматривает идеологию как системообразующий элемент, являющийся "палин-генетической (т. е. направленной на "национальное возрождение") формой популистского ультранационализма"63. Но как бы ни был важен национализм в идеологии фашизма, еще более важным является расизм, который никоим образом не сводится к национализму. Не следует также забывать и недооценивать такие элементы фашистской идеологии, как антидемократизм и особенно антисоциализм (соответственно, антибольшевизм и антикоммунизм). Вызывает сомнение и сама попытка объяснить сущность и функцию фашизма исключительно его идеологией (как это, впрочем, сделал уже Эрнст Нольте). Наконец, проблематично определение "идеального" типа фашизма, имеющего, подобно уже упомянутым "идеально-типическим" теориям тоталитаризма, статический характер, вследствие чего не поддаются учету разновидности и различия отдельных фашистских движений на их разнообразных стадиях развития, начиная с сектантских групп до массовых партий и стоящего у власти фашизма. Поэтому я по-прежнему считаю, что надо исходить из реального типа итальянского фашизма и сначала "написать его историю"64, а затем уже, с помощью сравнения, выяснить, какие движения и режимы совпадают "во всех важных элементах" с задающим имя и стиль итальянским "нормальным" фашизмом65. Так я поступал в этой книге, и читатель может судить, успешен ли такой подход. Во всяком случае, он заслуживает обсуждения, и потому, как я полагаю, эта книга не устарела, хотя после ее выхода и появились важные работы по истории отдельных фашистских движений66. Это относится и к истории фашизма в Италии67 и Германии68, и к движениям и режимам, рассматриваемым как фашистские,- в Австрии69, Венгрии70, Румынии71, Хорватии72, Испании73, Франции74, Англии75, Финляндии76, Бельгии77, Голландии78, Дании79, Швеции80, Швейцарии81, Норвегии82, Словакии83, Польше84 и Португалии85. Особенно нуждается в дополнениях последняя глава книги - о неофашистских движениях и режимах. Хотя демократии Западной Европы и в дальнейшем оказались намного прочнее, чем в межвоенное время, здесь все еще существуют и вновь возникают партии, которые следует рассматривать как "неофашистские" или "право-экстремистские"86. В Германии наряду с Национал-демократической партией Германии (НДПГ) существуют так называемые "республиканцы", сумевшие в конце 80-х годов добиться успеха на выборах в ряде федеральных земель, и "Немецкий народный союз" (ННС) миллионера и издателя праворадикальной литературы Гер гарда Фрея, сумевший в конце 90-х годов удивительным образом войти в некоторые ландтаги87. Но до сих пор этим "фашистским" и "правоэкстремистским" партиям еще не удалось проникнуть в бундестаг. Иначе обстояло дело во Франции, где "Национальный фронт" (НФ), основанный в 1972 году бывшим пужадистом Жаном-Мари ле Пеном, сумел несколько раз получить свыше 10 процентов поданных голосов и войти в Национальное собрание страны. И хотя после этого "Национальный фронт" ослабел вследствие раскола, он все еще сохраняет политическое влияние. В Италии в 1993 году некоторые "неофашистские" и "правоэкстремистские" партии, объединившись в избирательный блок, пришли даже на короткое время к власти. Этот блок был вначале образован "Итальянским социальным движением" (MSJ) Джанфранко Фини, внешне реформированным и переименованным в "Национальный альянс" ("Alleanza Nazionale"). К нему присоединились созданная телевизионным магнатом Сильвио Берлускони "Итальянская сила" ("Forza Italia") и "Ломбардская лига" ("Lega Lombarda") Умберто Босси, выступавшая за отделение Ломбардии от остальной Италии. Схожую сепаратистскую цель преследовал в Бельгии "Фламандский блок" ("Vlaams Blok"), который некоторыми наблюдателями характеризуется как "неофашистский" и который все еще представлен в бельгийском парламенте. Подобные партии существуют даже в столь устойчивых на вид демократиях, как Швейцария, Норвегия и Дания, и в скором будущем вполне могут стать правящими. Когда же это случилось в феврале 2000 года в Австрии, где Свободная партия Австрии ("Freiheitliche Partei Osterreichs", FPO) Йерга Гайдера смогла образовать коалицию с консервативной Австрийской народной партией ("Osterreische Volkspartei", OVP), многие наблюдатели, особенно иностранные, опасались, что история повторяется. Но дело не зашло так далеко, во всяком случае, до сих пор. Гайдер - не новый Гитлер. Впрочем, это не дает оснований называть его партию и другие ей подобные всего лишь "правоэкс-тремистскими" или, пользуясь новомодным словом, "правопопули-стскими", тем самым придавая им, вольно или невольно, безобидный вид. Аргументы, выдвигаемые против применения в этих случаях понятия "фашизм" или "неофашизм", неубедительны. Это касается и замещающих терминов "правоэкстремистские" или "правопопулистские", идущих от уже подвергнутой критике "модели полукруга"88. Кроме того, нельзя ограничиваться наблюдением за этими партиями, необходимо с ними бороться, поскольку в различных странах Западной Европы существуют менее крупные, но более ориентированные на насилие организации, не скрывающие своего восхищения прошлым фашизмом и оправдывающие почти все его преступления. Прямое или косвенное отрицание совершенных фашистами злодеяний, и в частности холокоста, превратилось даже в новую составляющую идеологии современного фашизма. Это относится не только к упомянутым малым группировкам и партиям, но также к средствам массовой информации и псевдонаучным учреждениям, утвердившимся в ряде стран и тесно взаимодействующим через национальные границы (так, можно с полным правом говорить об "Интернационале противников холокоста"89). Наряду с представляющими эти организации "ревизионистами" в разных странах есть и так называемые "новые правые", составляющие в некотором смысле связующее звено между консерваторами и неофашистами90. Речь идет об интеллектуалах, участвующих в работе неформальных дискуссионных клубов или группирующихся вокруг некоторых журналов. Они сотрудничают и с упомянутыми неофашистскими партиями, и с учреждениями "ревизионистов". Более того, в Англии, Швеции и особенно в Германии в последние годы возникли неофашистские объединения подростков и молодых людей, выделяющихся уже своей прической и особой, напоминающей мундир формой; снабженные бейсбольными битами или другим оружием, они охотятся на иностранцев и других людей "странного" вида. В некоторых местах восточной Германии им уже удалось устроить так называемые "национально освобожденные зоны", куда "иностранцы", "нежелательные элементы" и "левые" могут войти лишь с риском для здоровья и жизни91. Это фатальным образом напоминает 20-30-е годы, когда бандам штурмовиков удалось оккупировать некоторые города и городские районы, устраивая там свои демонстрации и изгоняя оттуда своих политических противников. Особенно тревожит опять-таки напоминающий прошлое факт: полиции и другим силам правопорядка до сих пор не удается справиться с безобразиями в этих "национально освобожденных зонах". Каждую неделю газеты сообщают о насильственных выходках и нападениях на "иностранцев" с явно расистской мотивировкой. Возникает подозрение, что среди тех, кто обязан бороться с этими неофашистскими призраками, есть люди, вовсе этого не желающие, потому что они, как и многие представители так называемого "молчаливого большинства", также разделяют расистскую и неофашистскую ориентацию. В пользу этого предположения говорят данные исследователей электората в современной Германии, полагающих, что "неофашистские" и "правоэкстремистские" установки характерны по меньшей мере для 13 процентов населения92. Реалистичность этой оценки подтверждается следующими цифрами: более 20% современных немцев настроены антисемитски, свыше 40% - "враждебно к чужим" и свыше 60% (точнее, от 64 до 68 процентов) - антицыгански93. Таким образом, речь идет не только о партиях на "правом фланге" общества. Более всего вызывают беспокойство установки населения. Все это вместе составляет настоящую опасность. Ситуация в самом деле напоминает межвоенное время, названное такими историками, как Эрнст Нольте, "эпохой фашизма". Возможно, эта эпоха закончилась после падения фашистских режимов в Германии и Италии; но не исчез сам фашизм. В некоторых странах, прежде всего в Испании и Португалии, институциализированный фашизм пережил эпохальный 1945 год, и вместе с ним его пережило немало фашистов. Многие из них остались верны своему нацистскому прошлому и прививали свою идеологию подрастающему поколению. "Биологического" решения проблемы фашизма не получилось. На смену старым фашистам пришли новые, а сам фашизм не стал достоянием истории. Более того, опасность фашизма пришла и в бывшие коммунистические страны Восточной Европы, причем некоторые наблюдатели оценивают эту опасность как более серьезную, чем в Западной Европе. Конечно, здесь также играют роль некоторые политические стереотипы и предрассудки. Люди, все еще скованные представлениями тоталитарных теорий, пишут теперь о фашистской опасности вместо прежней коммунистической. Сюда же добавляются и расхожие стереотипы вроде представления о русских и других славянах как об "отсталых", "грубых" и "деспотичных"94. Однако существуют серьезные основания считать такие партии, как ЛДПР В. Жириновского, "неофашистскими"95. И не только партии. Такие режимы, как режим А. Лукашенко в Белоруссии, С. Милошевича в Сербии и недавно умершего в Хорватии Ф. Туджмана, некоторые историки и политологи считают "фашистскими" и "неофашистскими". В любом случае Восточную Европу нельзя исключить из будущих исследований фашизма по нескольким причинам. Прежде всего, в Восточной Европе были фашистские движения и режимы. Они были все устранены в 1945 году и заменены коммунистическими. Но, по-видимому, все это время сохранялась определенная преемственность в складе ума и даже в складе личности. Кроме того, "восточный блок" никогда не был полностью отделен от остальной Европы и в положительном, и в отрицательном смысле. Все это надо принимать во внимание, чтобы объяснить возникновение после крушения коммунизма в Восточной Европе неофашистских движений, а возможно, и режимов. Их предыстория уходит, конечно, не только в коммунистическое время, но и далеко в предшествующую эпоху. Фашизм был и остается международным злом, и бороться с ним надо всем миром. Для этого особенно необходимо тесное международное сотрудничество и объединяющие исследования явлений фашизма в отдельных странах. Я надеюсь, что предлагаемая книга будет стимулировать этот процесс. ПРИМЕЧАНИЯ Введение 1. Protokoll des IV. Kongresses der Kommunistischen Internationale, Hamburg, 1922, 310. 2. Ibid., 57. 3. E. Nolte. Der Faschismus in seiner Epoche. Die Action francaise. Der italienische Faschismus. Der Nationalsozialismus. Munchen, 1963 (и последующие стереотипные издания). Глава 1 1. F. Schotthofer. H Fascio. Sinn und Wirklichkeit des italienischen Faschismus. Frankfurt, 1924, 64. 2. Protokoll des Vierten Kongresses der Kommunistischen Internationale. Petrograd/Moskau. 5. Nov. bis 5. Dez. 1922. Hamburg, 1923, 231. 3. J. Braunthal. Der Putsch der Faschisten // Der Kampf, 15, 1922, 320-23; A. Jacobsen. Der Faschismus // Die Internationale, 5, 1922, 301-04. 4. По поводу этого и дальнейшего см.: W. Wippermann.. Zur Analyse des Faschismus. Die sozialistischen und kommunistischen Faschismustheorien 1921-1945. Frankfurt, 1981, 59 ff. 5. Thesen und Resolutionen des V. Weltkongresses der Kommunistischen Internationale. Hamburg, 1924, 121. 6. И. В. Сталин. К международному положению // И. В. Сталин. Сочинения. Т. 6. Москва, 1952, 282; Protokoll des V. Kongresses der Kommunistischen Internationale. Hamburg, 1924, 65, 67. 7. Protokoll des VII. Weltkongresses der Kommunistischen Internationale (ungekurzte Ausgabe), I. Erlangen, 1974, 724 f. 8. Ср.: W. Wippermann. Faschismustheorien. Zum Stand der gegenwartigen Diskussion. Darmstadt, 19804, 19 ff.; Id. The Post-War German Left and Fascism // JCH, 11, 1976, 185-220. 9. D. Eichholtz, K. Go?weiler (Hg.). Faschismusforschung. Positionen, Probleme, Polemik. Berlin, 1980, 15. 10. Fascism and Europe. An International Symposium. Prague, 18-29 August 1969, 2 vols. Prague, 1970; M. Lacko. Ostmitteleuropaischer Faschismus. Ein Beitrag zur allgemeinen Faschismus-Definition // VfZ, 21, 1973, 39-51; M. Ormos, M. Incze. Europai fasizmusok 1919-1939. Budapest, 1976. К этому см. подробное рассмотрение у: A. Tinschmidt Faschistische Regime in Europa 1919-1939. Eine ungarische Veroffentlichung zur Faschismus-Problematik // Bulletin des Arbeitskreises "Zweiter Weltkrieg", Nr. 1-2, 1978, 77-99; F. Ryszka. Panstwo stanu wyjatkowego. Wroclaw, 1964; Dyk-tatury w Europie srodkowo-wschodniej 1918-1939, Wroclaw, 1974. 11. C. Landauer, H. Honegger (Hg.). Internationaler Faschismus. Beitrage uber Wesen und Stand der faschistischen Bewegung und uber den Ursprung ihrer leitenden Ideen und Triebkrafte. Karlsruhe, 1928. 12. G. Decker. Der erste Schritt // Die Gesellschaft, 7/1, 1930, 97-103, 98. 13. A. Scrdfrin. Gegenrevolution in Europa // Die Gesellschaft, 8/1, 1931, 1-21. 14. A. Gurland. Das Heute der proletarischen Aktion. Hemmnisse und Wandlungen im Klassenkampf. Berlin, 1931. 15. Ср.: Ibid., 111, 112. 16. F. Borkenau. Zur Soziologie des Faschismus // E. Nolle (Hg.j. Theorien uber den Faschismus. Koln, 1967 (и последующие стереотипные издания), 156-81. 17. Gurland. 114 ff. 18. По этому поводу ср.: W. Wippermann. Die Bonapartismustheorie von Marx und Engels. Stuttgart, 1983, 201 ff. 19. По этому поводу ср.: К.-Р. Hoepke. Die deutsche Rechte und der italienische Faschismus. Ein Beitrag zum Selbstverstandnis und zur Politik von Gruppen und Verbanden der deutschen Rechten. Dusseldorf, 1969; M. Michaelis. I rapporti tra fascismo e nazismo prima dell'avento die Hitler al potere (1922-1933) // Rivista Storica Italiana, 85, 1973, 544-600. 20. Nolte. Faschismus; Id. Die faschistischen Bewegungen. Die Krise des liberalen Systems und die Entwicklung der Faschismen. Munchen, 1966. 21. По этому поводу ср.: Wippermann. Faschismustheorien, 77 ff. 22. Nolte. Faschismus, 515 ff. 23. Nolte. Krise, 234. 24. W. Schieder (Hg.). Faschismus als soziale Bewegung. Deutschland und Italien im Vergleich. Hamburg, 1976. 25. H. Rogger, E. Weber (Eds.). The European Right. A Historical Profile. Stanford, 1965; W. Laqueur, G. L. Masse (Hg.). Internationaler Faschismus. Munchen, 1966; F. L. Garsten. Der Aufstieg des Faschismus in Europa. Frankfurt, 1968; St. J. Woolf (Ed.). European Fascism. London, 1968; Ch. F. Delzell (Ed.). Mediterranean Fascism 1919-1945. New York, 1970; P. Sugar (Ed.). Native Fascism in the Successor States, 1919-1945. Santa Barbara, 1971; H. Lubasz (Ed.). Fascism: Three Major Regimes. New York, 1973; W. Laqueur (Ed.). Fascism: A Reader's Guide. London, 1976; St. U. Larsen et al. (Eds.). Who Were the Fascists? Social Roots of European Fascism. Bergen, 1980. 26. H.-U. Thamer, W. Wippermann. Faschistische und neofaschistische Bewegungen. Probleme empirischer Faschismusforschung. Darmstadt, 1977; St. G. Payne. Fascism. Comparison and Definition. Madison, 1980. 27. K.-D. Bracher. Zeitgeschichtliche Kontroversen, Um Faschismus, Totali-tarismus, Demokratie. Munchen, 1976, 13 ff.; Id. Schlusselworter in der Geschichte. Dusseldorf, 1978, 119 ff.; Id. Die Krise Europas 1917 bis 1975. Berlin, 1976, 34 ff. 28. R. De Felice. Der Faschismus. Ein Interview von M. A. Ledeen. Mit einem Nachwort von J. Petersen. Stuttgart, 1977. 29. A. J. Gregor. The Fascist Persuasion in Radical Politics. Princeton, 1974. 30. Я. A. Turner. Faschismus und Kapitalismus in Deutschland. Gottingen, 1972, 157 ff. 31. G. Allardyce. What Fascism Is Not: Thoughts on the Deflation of a Concept // AHR, 84, 1979, 367-88. 32. K. Hudebrand. Das Dritte Reich. Munchen, 1979, 123 ff. 33. В. Martin. Zur Tauglichkeit eines ubergreifenden Faschismus-Begriffes. Ein Vergleich zwischen Japan, Italien und Deutschland // VfZ, 29, 1981, 48-73. 34. К критике этих соображений: Thamer, Wippermann, l ff. 35. Turner, 7. 36. Лучший обзор: W. Schlangen. Die Totalitarismustheorie. Entwicklung und Probleme. Stuttgart, 1976. 37. Bracher. Schlusselworter. 38. R. Koselleck. Einleitung // O. Brunner et al. (Hg.). Geschichtliche Grundbegriffe. Historisches Lexikon zur politisch-sozialen Sprache in Deutschland. Bd. 1. Stuttgart, 1972, XIV-XX. 39. Ср.: Wippermann. Analyse des Faschismus. 40. Ср.: Wippermann. Faschismustheorien, 11 ff.; Id. Post-War German Left. 41. Наиболее известный представитель этого тезиса: S. M. Lipset. Der >Fas-chismus<, die Linke, die Rechte und die Mitte // Nolte (Hg.). Theorien, 449 ff. 42. Примеры обособляющей трактовки итальянского фашизма: A. Labriola. Polemica antifascista. Napoli, 1925; Я. Heller. Europa und der Faschismus. Berlin, 1931. Примеры обособляющей трактовки национал-социализма: W. M. McGovem. From Luther to Hitler. The History of Fascist-Nazi Philosophy. London, 1946; R. D. O. Butler. The Roots of National Socialism 1783-1933. London, 1942; M. Friedberg. Kultura polska a niemiecka. Elementy rodzime a wph/wy niemieckie w ustroju i kulturze Polski. Poznan, 1946; J. Feldman. Problem polsko-niemiecki w dziejach. Katowice, 1946; F. Harzen-dorf. So kam es. Der deutsche Irrweg von Bismarck bis Hitler. Konstanz, 19462; A. Abusch. Der Irrweg einer Nation. Ein Beitrag zum Verstandnis deutscher Geschichte. Berlin, 1946. О данном направлении интерпретации: W. Wippermann. "Deutsche Katastrophe" oder "Diktatur des Finanzkapitals"? Zur Interpretationsgeschichte des Dritten Reiches // Я. Den/der, K. Prumm (Hg.) Die deutsche Literatur im Dritten Reich. Stuttgart, 1976, 9-43. 43. D. E. Apter. The Politics of Modernization. Chicago, 1963; С. A. Black. The Dynamics of Modernization. New York, 1966; A. F. K. Organski. The Stages of Political Development. New York, 1965. 44. Сюда относятся прежде всего "классические" работы: E. Fromm. Furcht vor der Freiheit. Zurich, 1945; W. Reich. Massenpsychologie des Faschismus. Kopenhagen, 1933. Во многих отношениях представляет интерес: К. Theweleit. Mannerphantasien. 2 Bde. Frankfurt, 1977-78. 45. Наиболее известный представитель этого тезиса: F. Meinecke. Die deutsche Katastrophe. Betrachtungen und Erinnerungen. Wiesbaden, 1946. По этому поводу cp: W. Wippermann. F. Meineckes "Die deutsche Katastrophe" - Ein Versuch zur deutschen Vergangenheitsbewaltigung / / M. Erbe (Hg.). F. Meinecke heute. Berlin, 1981, 101-21. 46. К этому: Hildebrand. 126, 132 ff. 47. H.-U. Wehler. Geschichte als historische Sozialwissenschaft. Frankfurt, 1973 (и последующие стереотипные издания), 31. 48. M. Horkheimer. Die Juden und Europa // Zeitschrift fur Sozialforschung, 8, 1939/40, 115. 49. E. Bloch. Der Faschismus als Erscheinungsform der Ungleichzeitigkeit // Nolte (Hg. (.Theorien, 182-204. 50. A. Tasca. Glauben, Gehorchen, Kampfen. Der Aufstieg des Faschismus. Wien, 1969, 374: "Определить фашизм - значит прежде написать историю фашизма". Глава 2 1. Наряду с "классическими" работами Tasca, Glauben; E. von Beckerath Wesen und Werden des faschistischen Staates. Berlin, 1927; H. Heller. Europa und der Faschismus. Berlin, 1929; P. Nenni. Six ans de guerre civile. Paris, 1938; G. Salvemini. Scritti sul fascismo. 2 vol. Milano, 19633, следует в качестве сводных работ упомянуть следующие: L. Salvatorelli, G. Mira. Storia dltalia nel periodo fascista. Torino, 1964s; D. L. Germino. The Italian Fascist Party in Power. A Study in Totalitarian Rule. Minneapolis, 1959; G. Carocci. Storia del fascismo, Milano, 19633; F. Catalano. Lltalie dalla dittura alia democrazia 1919-1948. Milano, 1962; Nolte. Faschismus; E. Santarelli. Storia del movimento de del regime fascista. 2 vol. Roma, 1967; A. Cassels. Fascist Italy. London, 1969; G. Quazza (ed.). Fascismo e societa italiana. Torino, 1973; A. Aquarone, M. Vemassa (ed.). II regime fascista. Milano, 1974; R. De Felice. Mussolini. Vol. 1-3. Torino, 1965-1974; Thamer, Wippermann. Bewegungen, 156 ff.; E. Tannenbaum. The Fascist Experience. Italian Society and Culture 1922-1945. New York, 1972; R. Sarti (Ed.). The Ax within. Italian Fascism in Action. New York, 1974; E. Nolte. Italien vom Ende des I. Weltkrieges bis zum ersten Jahrzehnt der Republik 1918-1960 // Th. Schieder (Hg.). Handbuch der europaischen Geschichte. Bd. 7. Stuttgart, 1979, 619-50; W. Schieder (Hg.). Faschismus. 2. О социальной и экономической истории Италии до фашизма: S. В. Clough The Economic History of Modern Italy. New York, 1964; R. Romeo. Breve storia della grande industria in Italia. Rocca San Casciano, 19632; A. Caracciolo (ed.). La formazione dellltalia industriale. Bari, 1963; K. Priester. Der italienische Faschismus. Okonomische und ideologische Grundlagen. Koln, 1972. 3. О политической истории Италии до возрастания фашизма: Ch. Seton-Watson. Italy from Liberalism to Fascism 1870-1925. London, 1967; E. Nolte. Italien von der Begrundung des Nalionalstaates bis zum Ende des Ersten Weltkrieges (1870-1918) // Th. Schieder (Hg.). Handbuch der europaischen Geschichte. Bd. 6. Stuttgart, 1968, 401-32. 4. Об итальянском национализме и империализме: F. Gaeta. Nazionalismo italiano. Napoli, 1965; W. Alff. Die Associazione Nazionalista Italiana von 1910 // Id. Der Begriff des Faschismus und andere Aufsatze zur Zeitgeschichte. Frankfurt, 1971; W. Schieder. Aspekte des italienischen Imperialismus vor 1914 // W. H. Mommsen (Hg.). Der moderne Imperialismus. Stuttgart, 1971, 140-71; Priester. Der italienische Faschismus, 55 ff. 5. К биографии Муссолини: De Felice. Mussolini. I. Mussolini il fascista; Nolte. Faschismus, 200 ff. 6. E. R. Rosen. Italiens Kriegseintritt im Jahre 1915 als innenpolitisches Problem der Giolitti-Ara // HZ, 187, 1959, 289 ff. 7. По поводу дальнейшего см. в особенности: I?. Vivarelli. II Dopoguerra in Italia e l'awento del fascismo (1918-1922). Napoli, 1967. 8. Romeo. Breve Storia, 124 ff.; Clough. Economic History, 197 f.; Priester. Der italienische Faschismus, 133 ff. 9. P. Spriano. L'occupazione delle fabriche settembre 1920. Torino, 1964; M. Abrate. La lotta sindicale nella industrializzazione in Italie 1906-1926. Torino, 1967; Vivareui. Dopoguerra, 71 ff.; Nolte. Faschismus, 249 ff. 10. Vivarelli. Dopoguerra, 242 ff.; Ch. Maier. Recasting Bourgeois Europe. Stabilisation in France, Germany and Italy in the Decade after World War L Princeton, 1975, 310-13. Наглядное описание в региональном масштабе: Р. Corner. Fascism in Ferrara 1915-1925. Oxford, 1975. 11. О предприятии Д'Аннунцио и его значении для фашизма: Vivarelli. Dopoguerra, 500-530; Nolte. Faschismus, 240-243. 12. Об этом и дальнейшем: Tasca. Glauben, 117 ff.; Nolte. Faschismus, 253 ff.; A. Lyttelton. The Seizure of Power. Fascism in Italy 1919-1929. New York, 1973. 13. По поводу этого см. обзор: W. Schieder. Der Strukturwandel der faschistischen Partei Italiens in der Phase der Herrschaftsstabilisierung // Id. (Hg.). Faschismus, 69-98; J. Petersen. Wahlerverhalten und soziale Basis des Faschismus in Italien zwischen 1919 und 1928 // Ibid., 119-56. 14. A. Repaci. La marcia su Roma. Milano, 1972; De Felice. Mussolini, II, 282 ff. 15. По поводу этого см. в особенности: Lyttelton. Seizure, 121-35. 16. Об этом и вообще об отношениях промышленности и фашизма: E. Rossl И padroni del vapore. Bari, 1955, расширенное издание: Padroni del vapore e fascismo. Bari, 1966; P. Melograni. Gli industriali e Mussolini. Rapporti tra Confindustria e fascismo dal 1919 al 1929. Milano, 1972; R. Guarnieri. Battaglie economiche tra le due grandi guerre. 2 vol. Milano, 1953; R. Sarti. Fascism and Industrial Leadership in Italy 1919-1940. A Study in the Expansion of Private Power under Fascism. Berkeley, 1971; J. Petersen. Faschismus und Industrie in Italien 1919-1929 // Gesellschaft. Beitrage zur Marxschen Theorie, 7. Frankfurt, 1976, 133-89; E. Nolte. Die "herrschenden Klassen" und der Faschismus in Italien //W. Schieder (Hg.). Faschismus, 183-204. 17. Об этом и дальнейшем см. в особенности: De Felice. Mussolini, II; Lyttelton. Seizure, 176 ff.; A. Aquarone. L'organizzazione dello stato totalita-rio. Torino, 1965, 15 ff. 18. G. Rochat. L'escercito e il fascismo // Quazza (ed.). Fascismo, 89-124; G. Miccoli. La Chiesa e il Fascismo // Ibid., 182-208; A. Lindt. Das Zeitalter des Totalitarismus. Politische Heilslehren und okumenischer Aufbruch. Stuttgart, 1981, 50-78. 19. P. C. Mayer-Tasch. Korporativismus und Autoritarismus. Eine Studie zu Theorie und Praxis der berufsstandischen Rechts- und Staatsidee. Frankfurt, 1971; Aquarone. Organizzazione, 82-87; Sarti. Fascism, 75 ff. 20. Ср. также прим. 16 библиографии к этой главе, особенно: Sarti. Fascism, 100 ff.; De Felice. Mussolini, II, 222 ff., и III, 56 ff.; Romeo. Breve Storia, 157 ff.; а также: St. J. Woolf. Did a Fascist Economic System Exist? // Id. (Ed.). The Nature of Fascism. London, 1968, 119-51. 21. Вообще о внешней политике фашистской Италии: R. De Felice. Bemerkungen zu Mussolinis Au?enpolitik // Saeculum, 24, 1973, 314-27; Id. Mussolini, III, 323-533; J. Petersen. Gesellschaftssystem, Ideologie und Interesse in der Au?enpolitik des faschistischen Italien // Quellen und Forschungen aus italienischen Archiven und Bibliotheken, 54, 1974, 428-70; Id. Die Au?enpolitik des faschistischen Italien als historiographisch.es Problem // VfZ, 22, 1974, 417-57. 22. Об интегративном действии фашистской социальной политики: De Felice. Mussolini, III, 82 ff.; Tannenbaum. Fascist Experience, 108 ff.; С. Van-nutellL The Living Standard of Italian Workers 1929-1939 // Sarti (Ed.). Ax, 153 ff. 23. О дальнейшем см. в особенности: J. Petersen. Hitler - Mussolini. Die Entstehung der Achse Berlin - Rom 1933-1936. Tubingen, 1973, а также литературу, упомянутую в прим. 21. 24. К истории итальянского антифашизма и Сопротивления: A. Garosci. Storia dei fuorisciti. Bari, 1953; P. Alatri. L'antifascismo italiano. Roma, 1965; R. Battaglia. Storia della resistenza italiana. 8 settembre 1943 - 25 aprile 1945. Torino, 19642; Ch. F. Delzell. Mussolini's Enemies. The Italian Anti-fascist Resistance. Princeton, 1961; Fascismo e antifascismo. Lezioni e testimonianze. Vol. 1-2. Milano, 1962. 25. Об этом см.: F. W. Deakin. Die brutale Freundschaft. Hitler, Mussolini und der Untergang des italienischen Faschismus. Koln, 1962. Глава 3 1. К сравнению итальянского фашизма и национал-социализма: W. Schieder (Hg.). Faschismus als soziale Bewegung. Вообще об истории Веймарской республики: A. Rosenberg. Geschichte der Weimarer Republik. Koln, 197416; E. Eyck. Geschichte der Weimarer Republik. 2 Bde. Zurich, 19744; K. Deder-ke. Reich und Republik 1917-1933. Stuttgart, 1969; W. Termin. Die Weimarer Republik. Hannover, 197510; W. Ruge. Deutschland von 1917 bis 1933. Berlin (Ost), 19742; H. Heiber. Die Republik von Weimar. Munchen, 1974; G. Schulz. Deutschland seit dem Ersten Weltkrieg 1918-1945. Gottingen, 1976; K. D. Bracher. Die Krise Europas 1917-1975. Berlin, 1976. 2. Вообще об истории НСДАП: W. Schafer. NSDAP. Entwicklung und Struktur der Staatspartei des Dritten Reiches. Hannover, 1956; D. Orlow. The History of the Nazi Party. 2 Vol. Pittsburgh, 1969-1973; G. Schulz. Aufstieg des Nationalsozialismus. Krise und Revolution in Deutschland. Berlin, 1975; K. Patzold, M. Wei?becker. Geschichte der NSDAP. 1920-1945. Koln, 1981. O ранней истории НСДАП: G. Franz-Wuling. Die Hitlerbewegung. Ihr Ursprung 1919-1922. Hamburg, 1962; W. Maser. Die Fruhgeschichte der NSDAP. Hitlers Weg bis 1924. Frankfurt, 1965; A. Tyrell. Vom Trommler zum Fuhrer. Der Wandel von Hitlers Selbstverstandnis zwischen 1919 und 1924 und die Entwicklung der NSDAP. Munchen, 1975; U. Lohalm. Volkischer Radikalismus. Die Geschichte des Deutschvolkischen Schutz- und Trutzbundes 1919-1923. Hamburg, 1970; D. Stegmann. Zwischen Repression und Manipulation: Konservative Machteliten und Arbeiter- und Angestelltenbewegung 1910-1918. Ein Beitrag zur Vorgeschichte der DAP/NSDAP // Archiv fur Sozialgeschichte, 12, 1972; K. Go?weiler. Kapital, Reichswehr und NSDAP 1919-1924. Berlin, 1982. 3. M. H. Kater. Zur Soziographie der fruhen NSDAP // VfZ, 19, 1971, 124-59. 4. Об идеологии НСДАП: Nolte. Faschismus, 343-55, 398-408; J. Fest. Hitler. Eine Biographie. Berlin, 1973; M. Plewnia. Auf dem Wege zu Hitler. Der "volkische" Publizist D. Eckart. Bremen, 1970. Об идеологическом фоне в целом: К. Sontheimer. Antidemokratisches Denken in der Weimarer Republik. Munchen, 1968; A. Mohler. Die Konservative Revolution in Deutschland 1918-1932. Darmstadt, 19722; J. Petzold. Konservative Theoretiker des deutschen Faschismus. Jungkonservative Ideologen in der Weimarer Republik als geistige Wegbereiter der faschistischen Diktatur. Berlin, 1978. 5. H. Bennecke. Hitler und die SA. Munchen, 1962. 6. Об этом и дальнейшем: Н. H. Hofmann. Der Hitlerputsch. Munchen, 1961; E. Deuerlein. Der Hitler-Putsch. Stuttgart, 1962; H. J. Gordon. Hitlerputsch 1923. Machtkampf in Bayern 1923-1924. Frankfurt, 1971; Go?weiler, 419 ff. 7. G. Schildt. Die Arbeitsgemeinschaft Nord-West. Untersuchungen zur Geschichte der NSDAP 1925/26. Phil. Diss. Freiburg, 1964; R. Kuhnl. Die nationalsozialistische Linke 1925-1930. Meisenheim, 1966; U. Wortz. Program-matik und Fuhrerprinzip. Das Problem des Strasser-Kreises in der NSDAP. Phil. Diss. Erlangen, 1966; M. H. Kele. Nazis and Workers. Chapel Hill, 1972; W. Нот. Fuhrerideologie und Parteiorganisation in der NSDAP (1919-1933). Dusseldorf, 198l2; P. Huttenberger. Die Gauleiter. Studie zum Wandel des Machtgefuges in der NSDAP. Stuttgart, 1969. 8. К этому: Я. Hohne. Der Orden unter dem Totenkopf. Die Geschichte der SS. Frankfurt, 1969, 69 ff. 9. Kater. Zur Soziographie; Id. Sozialer Wandel in der NSDAP im Zuge der nationalsozialistischen Machtergreifung // W. Schieder (Hg.). Faschismus, 25-68; Я. A. Winkler. Mittelstandsbewegung oder Volkspartei? Zur sozialen Basis der NSDAP // Ibid., 97-118; R. Mann (Hg.). Die Nationalsozialisten. Analysen faschistischer Bewegungen. Stuttgart, 1980; P. H. Merkl. The Nazis of the Abel Collection: Why They Joined the NSDAP // Larsen et at (Eds.). Who Were the Fascists, 268-82. Об этом также см. прим. 12 ниже. 10. A. Faust. Der Nationalsozialistische Deutsche Studentenbund, Studenten und Nationalsozialismus in der Weimarer Republik. Dusseldorf, 1973; M. H. Kater. Studentenschaft und Rechtsradikalismus in Deutschland 1918-1933. Hamburg, 1975. 11. Об этом (с дальнейшей литературой): H. Mommsen et al. (Hg.). Industrielles System und politische Entwicklung in der Weimarer Republik. Dusseldorf, 1974 (и последующие стереотипные издания). 12. Исследование социального происхождения избирателей, голосовавших за национал-социалистов, было начато работами: Th, Geiger. Panik im Mittelstand // Die Arbeit, 7, 1930, 637-53; H. Neisser. Sozialstatistische Analysen des Wahlergebnisses // Ibid., 655-59; S. Riemer. Mittelstand und sozialistische Politik // Die Arbeit, 9, 1932, 265-72; C. Mierendorff. Was ist der Nationalsozialismus? Zur Topographie des Faschismus in Deutschland // Neue Blatter fur den Sozialismus, 2, 1931, 149-54; Th. Geiger. Die soziale Schichtung des deutschen Volkes. Stuttgart, 1932; R. Heberle. From Democracy to Nazism. Baton Rouge, 1945; Id. Landbevolkerung und Nationalsozialismus. Stuttgart, 1963. Обзор результатов новейших исследований в: D. H. Chuders. The Social Bases of the National Socialist Vote // JCH, 11, 1976, 17-42; J. W. Falter. Wer verhalf der NSDAP zum Sieg? Neuere Forschungsergebnisse zum parteipolitischen und sozialen Hintergrund der NSDAP-Wahler 1924-1933 // Aus Politik und Zeitgeschichte, Nr. 28/29, 3-21; Id. Wahlerbewegungen zur NSDAP 1924-1933. Methodische Probleme - empirisch abgesicherte Erkenntnisse - offene Fragen / / O. Busch (Hg.). Wahlerbewegungen in der europaischen Geschichte. Berlin, 1980, 159-202. 13. Кроме указанных в прим. 12 работ Geiger, Neisser, Mierendorff и т. д., см. в особенности: A. Schweitzer. Die Nazifizierung des Mittelstandes. Stuttgart, 1970; H. A. Winkler. Mittelstand, Demokratie und Nationalsozialismus. Die politische Entwicklung von Handwerk und Kleinhandel in der Weimarer Republik. Koln, 1972; Id. Vom Protest zur Panik: Der gewerbliche Mittelstand in der Weimarer Republik // Mommsen et al. (Hg.). Industrielles System, 778-91; H. Grebing. Faschismus, Mittelschichten und Arbeiterklasse // IWK, 12, 1976, 443-60; H. Speier. Die Angestellten vor dem Nationalsozialismus. Gottingen, 1977. 14. Полемика по этому поводу: Wippermann. Faschismustheorien, 11-55, 138-48. Далее: R. Saage. Faschismustheorien. Munchen, 1976; E. Hennig. Thesen zur deutschen Sozial- und Wirtschaftsgeschichte 1933-1938. Frankfurt, 1974; Id. Burgerliche Gesellschaft und Faschismus in Deutschland. Frankfurt, 1977; D. Stegmann. Zum Verhaltnis von Gro?industrie und Nationalsozialismus 1930-1933 // Archiv fur Sozialgeschichte, 13, 1973, 399-482; Id. Kapitalismus und Faschismus in Deutschland 1929-1934. Thesen und Materialien zur Restituierung des Primats der Gro?in