трович, как обычно, осведомился, не поедет ли Юля на дачу с ним. -- Я приеду позже, -- ответила Юля. -- В таком случае я заберу Игоря, -- решил Александр Петрович. Но Юля неожиданно запротестовала: -- Не надо его брать. Если он приедет, то приедет со мной. -- А поопределенней ты не можешь сказать? -- попросил Александр Петрович. -- Ты же знаешь, мать без тебя за стол не сядет. -- Я буду обязательно, -- пообещала Юля. -- Но к ужину меня не ждите. -- Н-да, -- протянул Александр Петрович. -- Ничего не скажешь, с возрастом характер у тебя становится все милей. Очевидно, Александр Петрович что-то передал Игорю, ибо, когда тот несколько позднее встретил Юлю, он сразу спросил ее: -- У меня никаких дел в городе нет. Почему ты не хочешь, чтобы я уехал с отцом? -- Мне нужно поговорить с тобой, -- спокойно, но твердо ответила Юля. -- Пожалуйста, я слушаю. -- Поговорим дома. -- Почему именно там? -- Здесь не место для таких разговоров. -- Ну знаешь, не выдумывала бы ты лучше ничего. Я чувствую, ты опять что-то затеваешь! -- явно недовольно бросил Игорь. -- И почему я должен из-за всякой ерунды лишать себя отдыха? -- Нет, не из-за ерунды, -- сказала Юля. -- Мне нужно с тобой поговорить. Но если ты не желаешь, поступай как знаешь. Но помни, это не в твоих интересах. -- Совершенно не понимаю твоего тона и манеры так разговаривать, -- недоуменно пожал плечами Игорь. Но спорить больше не стал. -- Я останусь. Но ты могла бы просто сказать: "Останься, мне надо с тобой поговорить". -- Именно так я и хотела сказать. Но к сожалению, ты меня опередил, -- сказала Юля и больше не проронила ни слова. Супруги после работы молча доехали до дому. Не разговаривая, поднялись на лифте на свой этаж и зашли в квартиру. -- Где изволишь изъясняться? -- не скрывая иронии, спросил Игорь. -- На кухне или в будуаре? -- Ты напрасно веселишься, -- спокойно ответила Юля. -- Но все действительно смешно. Юля раскрыла свой шкаф, сняла с плечиков две кофточки, платье и небрежно бросила их на спинку кресла. -- Я не хочу слышать никаких твоих объяснений. Они меня совершенно не интересуют. Хотя я знаю, объяснить ты можешь все, -- присаживаясь на подлокотник кресла, сказала она. -- И не буду пытаться выяснить, кому из вас первому -- тебе или отцу -- пришла в голову светлая мысль отправить на учебу Кольцова. Сейчас это уже не имеет значения. Я говорю о другом. Ты забыл или делаешь вид, что забыл о том разговоре, который был у нас с тобой в Рузе. Мне очень & +l, но ты не сделал для себя из него нужных выводов и продолжаешь все ту же нечестную игру: Какую? Ты великолепно все знаешь сам. Не знаешь? Послушай, что говорят в КБ. Естественно, говорят не только о тебе, но и об отце. И даже обо мне: -- Никого и ничего я слушать не собираюсь! -- вдруг резко оборвал ее Игорь. -- Не перебивай меня, -- остановила его Юля. -- И почему ты вдруг решила по этому поводу читать нотацию мне? -- Выслушай меня до конца, -- так же спокойно потребовала Юля. -- Не я откомандировал Кольцова. Не я! -- не пожелал слушать ее Игорь. -- Хорошо. Я замолкаю. Но помни: больше ты от меня вообще не услышишь ни одного слова, -- сказала Юля, встала с подлокотника и взяла свои вещи. -- Что значит "вообще"? -- насторожился Игорь. Юля ничего не ответила и молча начала укладывать вещи в чемодан. -- Пожалуйста. Я слушаю тебя, -- сдался Игорь. -- Только не говори со мной в таком ультимативном тоне. Я слушаю. -- Именно в таком тоне я и буду говорить, -- ответила Юля. -- Я просила тебя ничего мне не объяснять и не доказывать. Тем более разговаривать на эту же тему с отцом я не собираюсь совершенно. А тебе следует сделать выбор: либо ты раз и навсегда отказываешься от есинской группы и никогда и больше ни под каким предлогом и ни под каким соусом не вмешиваешься в работу над "Фотоном", или я тебе больше не жена. -- Что? -- так и подскочил Игорь. -- Или я тебе больше не жена, -- четко повторила Юля. -- Ибо я совершенно не желаю, чтобы люди, которых я уважаю и чьим мнением я дорожу, считали меня хоть в какой-то мере тождественной с твоими делами. -- Ты сошла с ума! Ты черт знает что себе позволяешь! -- снова вспылил Игорь. -- Или ты думаешь, я сейчас упаду перед тобой на колени? -- Нет, мне этого не надо, -- ответила Юля. -- Я не знаю, как ты и что будешь говорить отцу, но у тебя есть хорошая возможность не ездить в Есино. Отец намеревается через пару недель отправить меня на войсковые испытания "Совы". Я не стала с ним спорить, ехать согласилась. Так вот, переубеди отца и поезжай туда сам. -- И не подумаю! -- наотрез отказался Игорь. -- Дело твое. Я сказала все. И пока уеду к матери и хочу побыть там без тебя, -- закончила разговор Юля. -- Можешь ехать куда угодно! Удерживать тебя не стану! -- запальчиво бросил Игорь. -- И потворствовать твоим капризам тоже не собираюсь. Он снял форму, надел спортивный костюм и ушел на кухню. А Юля, уложив в чемодан кое-что еще из своего туалета, из косметики и парфюмерии, уехала в дом на Котельническую набережную, чтобы уже оттуда отправиться на субботу и воскресенье на дачу. Глава 23 Сергей не провел в санатории еще и половину срока, а уже загрустил. Надоел пляж. Надоело с утра до вечера ничего не делать. Даже море. Он почти перестал на нем бывать, а заплывал на камни под Медведя и там отлеживался, наблюдая за рыбешками, крабами и прочей морской мелочью, суетящейся в прозрачной голубоватой воде. Однако скоро и это занятие ему наскучило. Горячка суждений первых дней прошла, он заскучал, почувствовал себя одиноким. И если бы не письма из Москвы и из Есино, наверно, не дотянул бы до конца срока и уехал. Ему уже начало казаться, что дома, у отца с матерью, он отдохнул бы куда лучше. Но письма, неожиданно начавшие приходить регулярно, сразу все изменили. И хотя желание поскорее вернуться в Москву у него не пропало, чувство одиночества тем не менее прошло. Он снова почувствовал себя в кругу тех, с кем неразлучно прожил последние годы, и воспрянул духом. Первое письмо пришло от Владимира. Брат /(a +: работа продолжается, он летает, и, сколько будет летать еще, никому не известно. А ему, откровенно говоря, все уже изрядно надоело, так как почти каждую ночь приходится делать одно и то же. Еще он сообщал о звонке Юли. Похоже, она тогда еще ничего не знала. А когда Остап сказал ей о его уходе, удивилась и расстроилась. Потом искала его, Сергея, и звонила уже Владимиру. Точно Владимир не понял, но, очевидно, ей вся эта история ужасно не по нутру. Письмо было длинное, очень спокойное. Оно именно так и подействовало на Сергея. Второе письмо было от Ирины. Она писала, что очень скучает. Работать в "конторе", как она выразилась, без Сергея не хочет и уже подала заявление об уходе. Где будет работать, пока не знает. Но больше беспокоится о настроении и самочувствии Сергея. В самом конце письма была приписка: в "конторе" ходят упорные слухи о том, что в Есино поедет Игорь. Письмо Ирины было ласковое, теплое, полное участия. Но оно почему-то раздосадовало Сергея. Возможно, потому, что в нем было много такого, о чем Сергей сейчас совершенно не хотел думать. Третье письмо он получил от Зарубы и Окунева. Остап откровенно завидовал Сергею, потому что тот спокойненько жарит пузо на солнце, пьет по вечерам сухое вино и заедает его шашлыком. А они гоняют Володьку, жгут керосин и переводят пленку. А зачем все это? Кому нужно? И для чего? Наверно, не знает и сам Кулешов. И вообще, с тех пор как ушел Сергей, тут, в Есино, сразу стало пусто и скучно, точно на захолустном полустанке после того, как пройдет курьерский поезд. В письме несколько слов от Олега. Тот передавал Сергею привет и информировал его о том, что, по дошедшим до них слухам, работа у Стрекалова закончилась очень успешно, в чем немалая заслуга Юли. И само собой разумеется, также его, Сергея, с чем они, Остап и Олег, его искренне поздравляют. А с него, когда он вернется в Москву, естественно, причтется. Сергей перечитал письмо несколько раз. И тут же написал друзьям ответ, а вечером, перед кино, действительно выпил стакан сухого вина и съел отличный шашлык. Это письмо дало ему толчок для размышления до конца недели. Сергей пытался и никак не мог понять причину упорства Кулешова продолжать испытания. Создавалось такое впечатление, что Александр Петрович настойчиво чего-то кому-то доказывал или хотел доказать. Но зачем? Его же никто ни в чем не контролировал. От него ждали уже готовой работы. Приходили в голову и другие мысли: конечно, сейчас ему надо бы быть совсем не здесь, не в Крыму, а сидеть в Речинске и монтировать опытный образец нового объектива. Тогда через месяй-другой Володька из полетов привозил бы совсем другие результаты. Не писала ему только Юля. Но он, откровенно говоря, не очень-то и рассчитывал что-нибудь от нее получить, хотя она могла сообщить ему самые интересные новости: В воскресенье, которое, в общем-то, здесь, в санатории, ничем почти от прочих дней недели не отличалось, Сергей решил принять участие в экскурсии в Гурзуф. Он никогда там не бывал, хотя много о нем слышал и читал. Да и был-то Гурзуф совсем рядом. Автобусы быстро доставили экскурсантов в красивый санаторный парк Гурзуфа, на территории которого также размещался военный санаторий. Экскурсанты с интересом рассматривали оригинальные постройки конца прошлого века, слушали рассказ экскурсовода о пребывании в Гурзуфе Пушкина. Потом по традиции пошли фотографироваться к фонтану "Ночь". Сфотографировались. И вдруг Сергей услышал знакомый голос: -- Вы ли это, Сергей Дмитриевич?! Он обернулся и увидел Ачкасова. Генерал, в белом чесучовом костюме, в темных очках, с непокрытой головой, стоял в двух шагах от него и улыбался. -- Владимир Георгиевич?! -- обрадовался Сергей и бросился к нему навстречу. -- Вот так встреча! -- широко улыбнулся генерал. -- Каким ветром вас сюда занесло? -- Экскурсионным. Отдыхаю во Фрунзенском, -- объяснил Сергей. -- Давно? -- Уже две недели. -- И только сейчас сюда выбрались? -- И то случайно, надоело бока отлеживать на камнях, -- признался Сергей. -- Ну знаете, воистину "мы ленивы и не любопытны". Поэт был прав. Да как же вас не потянуло к соседям на разведку? А может, тут кто- нибудь из друзей? А может?.. Вы же молодой человек, Сергей Дмитриевич! Через пятнадцать минут они уже сидели на веранде генеральского люкса. Ачкасов достал из холодильника бутылку коньяку, отличный крымский виноград, абрикосы, груши. Дотошно расспросив Сергея обо всех новостях, он откровенно и недовольно поморщился. -- Все-таки сделал по-своему, -- проговорил он, легонько постукивая газовой зажигалкой по полированной поверхности стола. -- Конечно, через неделю, вернувшись в Москву, я обо всем бы узнал и сам. Но целый месяц, пока я еще был в Москве, вы работали над проектом нового объектива и даже не сочли нужным хоть как-нибудь поставить меня об этом в известность. -- Зачем вас было без нужды отрывать от дел? -- справедливо ответил Сергей. -- Без нужды? -- удивился Ачкасов. -- А какие у меня еще могут быть дела, кроме тех, которыми занимаетесь вы и ваши коллеги? Вы загадываете мне загадки, Сергей Дмитриевич. -- Честное слово, все шло своим чередом -- нормально и хорошо, -- подтвердил Сергей. -- А потом вот как-то так: Но ведь и Юрий Михайлович тоже не ожидал такого оборота. Одна, пожалуй, Юлия Александровна оказалась всех дальновидней. -- Юлия Александровна лучше всех вас разбирается в людях. Ну да ладно, все мне ясно, -- не стал продолжать эту тему Ачкасов. -- Раз уж вы попали сюда, отдыхайте до конца и как следует. Худа без добра не бывает. И расскажите мне еще раз поподробнее все, что вы там придумали с вашим новым объективом. Они проговорили до ужина. Потом вместе поужинали, гуляли по набережной, побывали на скале Шаляпина, сходили к Артеку. Затем Ачкасов позвонил кому-то по телефону, вызвал машину и отправил Сергея во Фрунзенское. При этом он взял с него твердое слово, что Сергей непременно побывает до четверга у него еще раз. Сергей, конечно, обещал. Уже когда они прощались, Сергей спросил: -- А почему вы один отдыхаете, Владимир Георгиевич? -- Жене абсолютно противопоказан юг. А я совершенно не могу без моря. Если летом не поплаваю, всю зиму буду чихать и кашлять, -- посетовал генерал, пожимая Сергею руку. От Гурзуфа до Фрунзенского езды полчаса. Но Сергею показалось, он ехал и того меньше. И вообще не ехал, а летел на собственных крыльях, вдруг выросших у него крыльях. Чему он радовался, он точно не знали сам. Разве только тому, что встретил очень близкого ему человека, которому безгранично во всем доверял. Другого конкретного повода для ликования у него не было. Ачкасов никак не выразил своего отношения к тому, что стало с Сергеем. Его сегодня интересовал только новый объектив. Но Сергей над этим не задумывался. На душе у него было празднично. Во вторник он снова навестил Ачкасова. На сей раз генерал увез его в Никитский сад, в котором Сергей до этого не бывал. Они долго гуляли по аллеям сада, потом обедали в ресторане в Ялте, а потом Ачкасов отвез Сергея в его санаторий. Они были вместе фактически целый день. Говорили обо всем на свете. Но работы уже не касались и полусловом. И тем не менее настроение у Сергея снова было очень хорошим, и он уже нисколько не жалел о том, что не сбежал из санатория домой раньше срока. В четверг Ачкасов улетал в Москву. Сергей, естественно, приехал его провожать. Они сходили на пляж, долго купались, немного позагорали и поехали и поехали в Симферополь -- в аэропорт. Только здесь, уже почти перед самой посадкой, генерал, казалось, вспомнил о делах. -- Отдыхайте, Сергей Дмитриевич, хорошенько. Ведь ваша жизнь как " сказке: чем дальше, тем страшней. А точнее сказать, трудней. Диссертация вам совершенно необходима. Тут Александр Петрович прав, я сам пожурил его однажды за то, что он мало заботится о вашем росте как ученого. Так что грызть гранит науки вам придется во всех случаях. А вообще, молодой человек, вся эта история должна послужить вам хорошим жизненным уроком. Помните, что сказал Горький? Надо очень много энергии, чтобы занять свое место в жизни. А у вас столько энергии в нужный момент не нашлось. Я, конечно, понимаю, в армии трудно проявить свой характер. В данном случае, хоть сие и парадокс, высшим проявлением этого самого характера должно рассматриваться умение сдерживать себя. И все же на сей раз, мне думается, вы поступили не по-кольцовски. Сергей виновато улыбнулся. -- Мое согласие на уход из КБ вызвано Владимир Георгиевич, во многом еще и личными причинами, -- начал объяснять он. -- Завязалось все, как говорится, в один узел. Поэтому я особо и не сопротивлялся. Уходить так уходить. Решил, что так, может, даже лучше будет. -- Для кого лучше? -- По крайней мере для меня: -- Вот это-то и не по-кольцовски, Сергей Дмитриевич, -- наставительно проговорил Ачкасов. -- Ну да ладно. Когда у вас заканчивается путевка? Сергей назвал число. -- А отпуск? -- Еще через три дня. К старикам хотел заскочить по дороге, -- ответил Сергей. Прекрасно. Сыновний долг надо блюсти. -- Ачкасов попрощался и пошел к трапу самолета. Через несколько минут самолет поднялся в небо и взял курс на север. А Сергей сел в машину и поехал к морю -- на юг. "Значит, Ачкасов тоже хочет, чтобы я защитился, -- подумал Сергей. -- Значит, так действительно надо". Глава 24 В понедельник Ачкасов вышел на работу, приказал адъютанту разыскать Бочкарева, пригласил его к себе и долго, почти два часа, беседовал с ним. Потом адъютант с кем-то еще соединял генерала по телефону. Еще позднее он сам ездил к заместителю министра. А в конце рабочего дня адъютант Ачкасова позвонил в КБ Кулешова и вызвал к Ачкасову подполковника-инженера Руденко. Ему ответили, что Руденко нет в Москве. -- Где же он? -- спросил адъютант. -- Он в Есино. -- Одну минуточку, -- извинился адъютант и доложил об этом Ачкасову. -- В таком случае пусть приедет завтра, к одиннадцати часам! -- распорядился Ачкасов. Адъютант вернулся к аппарату и передал это распоряжение секретарю Кулешова. В тот же день, уже после этого распоряжения, Ачкасову несколько раз звонил Кулешов. Но адъютант, получивший на этот случай от своего начальника конкретное указание, всякий раз отвечал, что генерала Ачкасова нет и когда он будет -- не известно. Во вторник в назначенное время Руденко появился в приемной Ачкасова. Генерал его сразу же принял, предложил сесть, осведомился о здоровье Александра Петровича и Юлии Александровны и, выслушав ответы, перешел к делу. -- Я хочу сделать вам, Игорь Тарасович, интересное предложение, - - начал Ачкасов. -- В родственном по профилю вашему КБ НИИ освобождается должность начальника отдела. Должность полковничья. С окладом, значительно выше вашего. Так вот, я хочу эту должность предложить вам. Руденко, совершенно не ожидавший такого разговора, откровенно сказал об этом Ачкасову. -- И тем не менее не вижу причин, почему бы вам не согласиться, - - продолжал Ачкасов. -- Я уже много лет работаю в одном КБ. Привык к работе, к людям: -- начал было отстаивать свою позицию Руденко. -- Знаю, -- не дал договорить ему Ачкасов. -- Наверно, мне будет трудно в другом месте. -- Игорь Тарасович, побойтесь бога, -- усмехнулся Ачкасов. -- Я же вас не за тридевять земель посылаю, а всего лишь за несколько кварталов от вашей сегодняшней работы. И посылаю на повышение. Вы человек военный. Вам надо расти. -- А разве у себя в КБ я расти не могу? -- высказал встречное соображение Руденко. -- В ближайшее время тут такой возможности не предвидится, -- ответил Ачкасов. -- Но у нас как раз тоже освободилась должность начальника группы, -- подсказал Руденко и: пожалел, что подсказал. -- Забудьте о ней, -- неожиданно сухо посоветовал Ачкасов. -- К тому же мое предложение продиктовано интересами дела, и это я прошу учесть в первую очередь. -- Но если я все-таки откажусь? -- спросил Руденко. -- Я буду вынужден отдать ее другому кандидату, желающие, как вы понимаете, занять ее найдутся, -- спокойно ответил Ачкасов. -- Но вас я должен предупредить. Руденко весь подался вперед. -- Вы подполковник и через год достигаете предельного для своего звания возраста службы в армии. Так вот я хочу, чтобы вы знали, что ходатайство Александра Петровича об отсрочке вашего увольнения может оказаться неудовлетворенным. Руденко понял: Ачкасов шутить не собирается. И все же он попросил еще отсрочки для окончательного ответа. -- Сколько вам потребуется времени? -- спросил Ачкасов. -- Хотя бы до завтра: -- Слишком много! -- решительно отказал Ачкасов и определил срок для раздумий сам: -- Даю вам полчаса. -- В таком случае разрешите, я позвоню, -- попросил Руденко. -- Пожалуйста, -- охотно разрешил Ачкасов. -- Хотите звоните от меня. Хотите из приемной. Руденко поспешно вышел в приемную и набрал номер кабинета Кулешова. Ему ответила новый секретарь. -- А где Александр Петрович? -- спросил Руденко. -- Он выехал, -- ответила секретарь. -- Когда? -- Только что. -- Куда? -- Его вызвал заместитель министра. -- Понятно: -- потеряв последний шанс на защиту, промямлил Руденко и вернулся в кабинет. Звонить жене было тоже бесполезно. Он даже не знал толком, где она. Да и захочет ли с ним разговаривать после того, как он все же согласился ехать в Есино? Он подошел к столу, за которым сидел Ачкасов, и сказал: -- Я не возражаю, Владимир Георгиевич. -- Вот и прекрасно, -- одобрил это решение Ачкасов и вызвал адъютанта. А когда тот зашел в кабинет, вручил ему папку и приказал: -- Передайте срочно в секретариат Петра Тимофеевича. Попросите, чтобы доложили без задержки. Получите обратно -- принесете мне. Адъютант вышел, а Ачкасов снова сел на свое место и как ни в чем не бывало продолжил беседу. Но теперь его интересовали уже другие вопросы. В частности, ему хотелось узнать, как проходят заводские испытания "Совы-4". Руденко начал подробно рассказывать все, что знал по этому вопросу. Он почти закончил доклад, когда вернулся адъютант и передал папку Ачкасову. Генерал раскрыл ее, прочитал какой-то документ и встал. -- Поздравляю вас, Игорь Тарасович, с назначением на новую должность. Приказ только что подписан, -- объявил он Руденко и пожал ему руку. -- Спасибо, Владимир Георгиевич. Приложу все усилия, чтобы оправдать ваше доверие, -- заверил его Руденко. -- Не сомневаюсь, -- кивнул Ачкасов. -- И уверен, что года через три-четыре на новом месте вы подготовите докторскую диссертацию, чего вам и желаю. Руденко еще раз поблагодарил и вышел. Тяжелая дверь генеральского кабинета захлопнулась за ним, как сейф. Глава 25 С отъездом Ачкасова погода на Южном побережье, как это часто бывает в октябре, неожиданно и резко изменилась. Из-за гор натекли тучи. Пошел дождь. На море начался шторм. Сначала в два балла, к вечеру разыгрался до четырех. На следующее утро набрал силу до шести. Отдыхающие высыпали на берег полюбоваться игрой природы. Сергей тоже поспешил к "медвежонку". Стихия буйствовала. Огромные волны дыбились перед скалой во весь свой, без малого трехметровый, рост и неистово бились о берег. Разлетались в брызги. Через пять- десять секунд налетали снова, взметались в небо, каскадом водопада снова рушились в море, опять неслись отвесной стеной на скалу -- и так без конца. Надо всем этим коловоротом с пронзительными криками летали чайки. Сергей простоял у скалы почти до обеда, порядком промок, понял, что погода испортилась надолго, в море больше не сунешься, и решил уехать. После обеда он собрал вещи, взял документы и уехал в Симферополь. Ему повезло -- у военного коменданта оказалось место в купейном вагоне до Горького. Сергей обменял свой билет, решил добраться до Горбачева, там пересесть на поезд до Рязани и вскоре уже быть дома. Ездить в поездах он любил. Он в них тоже неплохо отдыхал. К тому же в Москву на сей раз он совершенно не спешил. Поезд отходил вечером. Сергей занял свое место в купе и вышел в тамбур покурить. Открылся вагон-ресторан, и через тамбур потянулись пассажиры. Вдруг кто-то окликнул Сергея радостно и громко: -- Сергей Дмитриевич! Это вы? Сергей обернулся. Перед ним стоял его бывший подчиненный, теперь уже капитан, Аверочкин. -- Василий? -- Вот встреча! Надо же! -- стиснул в объятиях своего бывшего командира танкист. -- Я сначала думал -- обознался. Не узнал вас в гражданском. А это вы! Через несколько минут они уже сидели в вагоне-ресторане, оба взволнованные и искренне обрадованные. Сергей переписывался со своими бывшими однополчанами больше года: Как-то к нему заезжал Чекан: Последний год он не имел из полка никаких известий. И вот вдруг -- Аверочкин. -- Ну как там наши? -- спросил Сергей, мысленно рисуя в воображении своих бывших сослуживцев. -- Где? -- улыбнулся Аверочкин. -- В полку. -- Да там никого уже, Сергей Дмитриевич, кроме Чекана, не осталось. И Аверочкин рассказал, что ушел на повышение -- заместителем командира дивизии -- Фомин. Уволились в запас Доронин и Семин. Доронин работает инструктором в горкоме партии. Семин устроился директором кинотеатра. Впрочем, и устроил-то его Доронин. Борисов и Беридзе командуют ротами в этой же дивизии. Чекан перешел в ремонтники, ему присвоили капитана. А сам Аверочкин только что назначен командиром танкового батальона в Прикарпатском военном округе. Отдыхал на туристической базе в Кичкинэ. А сейчас возвращается в полк, получит предписание -- и во Львов. -- А как служит Лановой? Что слышно о нем? --вспомнил Сергей своего первого командира полка. -- Полковника Ланового похоронили, -- сказал Аверочкин. -- Как так? Отчего же он умер? -- крайне удивился Сергей. -- Он же был здоров. -- В том-то, оказывается, и дело, что нет. Помните, когда он от нас ушел, все думали, он на дивизию пойдет? -- Ну да. А он тогда в штаб округа, -- отлично все помнил Сергей. -- Это его, оказывается, командующий нарочно так, чтоб не увольнять совсем. Врачи уже тогда все знали и, конечно, доложили командующему. А тот решил: пусть служит сколько может. От нашего полка на похоронах большая делегация была. -- Жаль. Замечательный был командир, -- искренне расстроился Сергей. -- Многим из нас дал он свою закваску. Земля ему пухом. Они помолчали, покурили. -- А ты что же один из отпуска едешь? Неужели не женился еще? -- снова спросил Сергей. -- Нет. А вы? -- Тоже нет. -- Что же вы? -- укоризненно покачал головой Аверочкин. -- Мы были уверены, что Юлия Александровна никуда не уйдет от нашего командира. -- Похоже, что ушла, -- посетовал Сергей. Они просидели за столиком до самого закрытия ресторана и обо всем так и не переговорили. Воспоминаний было много, и нахлынули они как- то все разом. Под утро Аверочкин пересел на другой поезд. Сергей без приключений добрался до родителей. Испортившаяся погода преследовала его по пятам. Дожди зарядили с утра до вечера. Земля моментально размокла. Из дома без резиновых сапог нельзя было ступить и шагу. Сергей просидел у окна почти трое суток. Отъедался блинами, ухой, солеными грибами и ягодами, которых в том году в лесу было видимо-невидимо. Утром и вечером мать ставила перед ним на стол крынку еще теплого парного молока. Он выпивал ее почти залпом и пьянел от удивительного неповторимого и ни на что не похожего аромата этого самой природой и стараниями Любушки приготовленного продукта. Он ничего не делал. И хотя в Москве дел у него было немало, он не торопился туда. Только потом, уже в электричке, подъезжая к столице, он понял, что не спешил в Москву лишь потому, что не хотел прощаться со всем, чем занимался эти годы. Пока, до получения предписания, он все еще был сотрудником КБ. Утром в понедельник безо всяких предварительных звонков он явился в КБ и сразу же зашел к Боровикову. Кадровик встретил его, как показалось Сергею, несколько растерянно. На сей раз не было на его лице ни выражения официальности, ни приятных улыбок. -- Явился за предписанием, -- сказал Сергей, выкладывая на стол перед Боровиковым отпускной билет. -- Обходной лист я сдал еще до отпуска. Долгов за мной нет: -- Это хорошо, -- как-то неопределенно ответил Боровиков. -- Что хорошо? -- не понял Сергей. -- Хорошо, что нет долгов. Говорят, ждать да отдавать -- хуже всего на свете, -- сказал Боровиков и поставил на отпускном билете штампы "Убыл", "Прибыл". -- Предписание готово? -- спросил Сергей. -- Нет, -- ответил Боровиков и, увидев появившееся на лице Сергея недоуменное выражение, добавил: -- Александр Петрович просил вас зайти к нему. Я вам звонил домой. Но к сожалению, не застал: -- Зачем я ему нужен? Я с ним уже попрощался, -- ответил Сергей. -- Зайдите. Мне такое приказание было, -- попросил Боровиков, всем своим видом давая Сергею понять, что он-то тут ни при чем. -- Когда зайти? -- спросил Сергей, понимая, что больше он никакого толка от кадровика не добьется. -- Прямо сейчас. Он ждет вас! -- даже оживился Боровиков, почувствовав, что Сергей поддается. Сергей поднялся в приемную Александра Петровича. Заранее дав себе слово ни в какие разговоры с бывшим шефом не вступать. "Да, да. Нет, нет". И опять за дверь, за предписанием, -- и в академию. В приемной сидела какая-то новенькая, совсем незнакомая Сергею девушка. И даже это было Сергею неприятно. Он словно чувствовал себя виноватым в том, что Ирина ушла отсюда. -- Я -- Кольцов, -- назвался Сергей. -- Пожалуйста, проходите. Александр Петрович вас ждет, -- сказала девушка. Сергей открыл дверь и зашел в кабинет. Александр Петрович читал какие-то бумаги. Но, увидев Сергея, отложил их в сторону и изобразил на лице что-то наподобие улыбки. -- С возвращением, -- поднимаясь навстречу Сергею и протягивая ему руку, сказал Александр Петрович. -- Благодарю, -- сухо ответил Сергей. -- Присаживайтесь, -- предложил Александр Петрович. -- Благодарю. Я вас слушаю, -- продолжал стоять Сергей. -- Все же присаживайтесь, -- еще раз предложил Александр Петрович. -- Сегодня у нас короткого разговора не получится. Сергей сел. А Александр Петрович совершенно неожиданно сел с ним рядом. "Да какого черта ты тянешь?" -- так и вертелось у Сергея на языке. -- Как отдохнули? -- осведомился Александр Петрович. Это уже совсем ни на что было не похоже. -- Нормально. -- Я вижу, загорели. Даже немного поправились. Вот за это не похвалю, -- добродушно покачал головой Александр Петрович. -- Поверьте моему опыту: набирать легко -- сбрасывается трудно. -- Я хотел получить предписание, а Боровиков почему-то не дал мне его, -- сказал Сергей. -- Он и не мог его дать. Обстоятельства, Сергей Дмитриевич, несколько изменились, -- объяснил Александр Петрович. -- Все, о чем мы думали, и все, что мы решили, следует, очевидно, забыть. "А о чем МЫ думали? И что МЫ решили? -- снова сердито подумал Сергей. -- Насколько я помню, я не решал ничего". -- Вам придется снова вернуться в Есино, -- продолжал Александр Петрович. -- С какой это стати? -- недоуменно посмотрел на своего бывшего шефа Сергей. -- Вроде я там ничего не забыл. Документы все передал. Мне там делать нечего. -- И тем не менее придется, -- миролюбиво проговорил Александр Петрович, вставая. -- А когда же я приступлю к занятиям? Я и так уже опоздал, -- резонно заметил Сергей. -- Ничем помочь вам не могу, -- все так же спокойно, непохоже на обычный холодноватый тон, продолжал Александр Петровичи достал из сейфа какую-то бумагу. -- Да и нет у меня ни малейшего желания мозолить там людям глаза, -- признался Сергей. -- Может, как-нибудь можно обойтись без поездки? -- Полноте, -- примирительно сказал Александр Петрович и положил эту бумагу перед Сергеем на стол. -- Это приказ. Сим вы назначены руководителем группы. Имеется в виду в Есино. Приступайте к исполнению своих новых обязанностей и постарайтесь поскорее представить мне проект нового объектива. Как ни привык Сергей к тому, что судьба в лице то одного, то другого начальника не раз и не два переворачивала вверх дном все его жизненное суденышко, но, услыхав сейчас такое, он вздрогнул. Не напугался и не оторопел. Вздрогнул как от удара, выказав естественную реакцию самозащиты, ибо никак и ни в какой мере даже представить себе не мог еще минуту назад, что в его жизни произойдет такой поворот. Александр Петрович рассказывал ему о том, как его пригласил к себе заместитель министра и какую поставил перед ним задачу. Сергей плохо все это понимал, вероятно, потому, что плохо слушал, о чем говорил Александр Петрович. Не до его рассказа было ему сейчас. Ему даже в собственных мыслях было трудно разобраться: таким стремительным наплывом нахлынули они на него. Уже снова от чего-то ему приходилось отказываться, на что-то нацеливаться. Конечно, все /%`%"%`-c+ с ног на голову Ачкасов. Но одного обстоятельства он явно не учел. И об этом сейчас неожиданно подумал Сергей. И не только подумал, спросил: -- Как же мы с вами будем работать? Наши мнения ни разу еще не сошлись! -- Неважно то, что было, -- ответил Кулешов. -- Вы, очевидно, меня не поняли. Работать вы будете почти самостоятельно. Я же буду осуществлять лишь самое общее руководство: финансы, кадры и все прочее по линии обеспечения, что понадобится вам для вашего проекта. -- Вы же были против этого проекта, -- напомнил Сергей. Александр Петрович отрицательно покачал головой. -- Не был. Он мне даже понравился. Я вам сказал тогда, что он любопытен. Просто у меня не было ни времени, ни денег разрабатывать его. -- А теперь они нашлись? -- не утерпел, съязвил Сергей. -- Дали. И то и другое, -- ответил Александр Петрович. -- Заместитель министра дал. Он мне -- о проекте. А я ему -- о деньгах. Вот они и нашлись. Жизнь, Сергей Дмитриевич, наши самые наипрямейшие обязанности заставляют нас смотреть на многие вещи с разных позиций. Вы что-то придумали и тянетесь к чернильнице, чтобы изобразить все это на бумаге. А я, когда мне что-то предлагают, первым делом лезу в кассу. И если она пуста, говорю, что нам это "что-то" не подходит. Вы когда-нибудь на своей шее почувствуете, как давит финансовая петля. Кулешов говорил очень искренне. Сергей верил каждому его слову и, возможно, потому решил окончательно поставить точки над "и". -- Вам с самого начала было не по душе мое появление в КБ, -- и утвердительно и одновременно вопросительно сказал он и посмотрел на Александра Петровича. Ему почему-то показалось, что Кулешов смутился. Разубеждать Сергея было бы глупо, а согласиться с ним хоть кому наверняка было бы неприятно. Но Александр Петрович согласился. И глазом не моргнул. -- Верно, -- сказал он и вздохнул. -- Вы, дорогой мой, фигура одиозная, талантливая и потому трудно управляемая. Вокруг вас непременно должны быть всякие споры. Вас обязательно должны куда- нибудь назначать, выдвигать: Хлопот с вами не оберешься! Я это сразу понял. -- Как? Вы же меня совсем не знали! -- возразил Сергей. -- Дочка очень уж вас расхваливала, а ей я верю. Она в людях никогда не ошибается. Хотя, впрочем, -- Кулешов о чем-то вдруг задумался, - однажды она ошиблась довольно здорово. Но это к делу не относится, -- Александр Петрович встал. -- Задерживать вас больше не хочу. Вызывайте машину, закрепленную за вашей группой, и поезжайте в Есино. Продумайте, кто вам нужен из людей, составьте график работ, представляйте все это мне и беритесь за дело. Время не ждет. Теперь встал Сергей. -- Могу я сразу оговорить одно условие? Александр Петрович согласно кивнул. -- Не присылайте ко мне Руденко. Александр Петрович кивнул снова: -- Она послезавтра уезжает в Речинск. -- Я имел в виду его, -- поспешно уточнил Сергей. -- Он у нас больше не работает, -- ответил Александр Петрович. И неожиданно вспомнил: -- Я не сообщил вам еще об одном известии. Заниматься диссертацией вам все же придется. Вас зачислили в адъюнктуру заочником. Теперь уже действительно было сказано все. А если бы Александр Петрович вздумал добавить что-нибудь еще, Сергей, кажется, запросил бы пощады. "И все это Владимир Георгиевич, Владимир Георгиевич:" -- не переставал твердить про себя Сергей. В Есино в тот день он не поехал и даже не звонил. Решил заявиться безо всяких предупреждений, да и времени на разговоры фактически не было. Он заказал машину на следующее утро к себе на квартиру и ушел из КБ. Надо было побывать в академии, хоть на полчаса увидеть Верховского, попытаться найти Юлю. Cде она могла быть, Сергей даже не предполагал. Но почему-то надеялся, что она сама найдет его вечером дома. Он все успел, как планировал. Не успел только в тот день пообедать. В академии пришлось пробыть часа три. Потом прождал Верховского. Затем беседовал с ним, неожиданно для себя, в его машине. Академик, как всегда, встретил его очень приветливо и тут же предложил встретиться через день, когда у него будет свободный вечер. Пригласил Сергея к себе, но Сергей никак этого предложения принять не мог. И тогда Верховский усадил его в свою машину. По дороге на очередное совещание он и выслушал все новости Сергея. Какие-то принял с одобрением. Что-то ему оказалось не по душе. Он даже спросил в обычной своей манере: -- А нельзя ли сделать наоборот: конструировать заочно, а наукой, как она того и требует, заниматься каждый день? Сергей в ответ только беспомощно развел руками. -- Ну да, понимаю, понимаю: обстоятельства, как всегда, превыше вас, -- подавил улыбку Верховский и все же настоял на том, что Сергей в самое ближайшее время приедет к нему обговорить тему его будущей диссертации. На машине Верховского Сергей приехал и домой. День был сумасшедший. Один из тех, которые запоминаются на всю жизнь, ибо являются в ней чем-то вроде вех. И течет она, жизнь, меняя свое направление от одной вехи до другой, как река свое русло от поворота до поворота. От волнений, от беготни, от желания непременно все успеть Сергей устал и даже не хотел есть. Он разделся, лег на тахту и закурил. И когда немного пришел в себя, вдруг понял, что он счастлив. Счастлив, ибо вновь сможет заниматься своим любимым делом, которое теперь уже непременно доведет до конца. Счастлив, так как будет работать со своими друзьями, в своем коллективе. Конечно, до полного счастья ему сейчас не хватало звонка от Юли. Он даже не представлял, известно ли ей что-либо обо всех этих событиях в его жизни. Она могла о них знать, а могла и не знать. Но конечно, ничего она не ведала о их встрече с Верховским, о согласии академика стать его научным руководителем, что для Сергея было очень и очень важно: Однако Сергей почему-то был уверен в том, что Юля ему позвонит, и ждал звонка. О своих же еще столь недавних утешениях по поводу наконец-то обретенного нормального жизненного ритма он вспоминал сейчас со снисходительной улыбкой, словно прощал себе небольшую шалость. Никакого другого ритма, кроме того, в котором он жил, в который втянулся и к которому привык как к самому естественному, ему совершенно было не нужно. Его абсолютно не пугала и дополнительная нагрузка -- заочная учеба. Знал: справится и с ней. Справится и выдержит, ибо надо выдержать: Телефон зазвонил. Но звонила не Юля, а Бочкарев. Он был уже в курсе всех событий и от души поздравил Сергея. Сергей, будучи от природы человеком несколько застенчивым, смутился. Действительно, получалось что-то похожее на то, о чем говорила ему при последней встрече Юля: выжил он Бочкарева с его места. Он сказал об этом Бочкареву. Но тот в ответ только рассмеялся. -- Чушь! Выкиньте ее из головы, -- сказал Бочкарев. -- Произошло то, что и должно было произойти. Только жаль, что сделали мы это не сами, а вынудили вмешаться в наши дела высокое начальство. Но так или иначе, а я еще раз поздравляю. Выдвижение ваше заслуженно и весьма своевременно. От души желаю удачи. Потом были другие звонки. И тоже не от Юли. А около одиннадцати позвонил Владимир. -- О, да ты дома! -- обрадовался он. -- Когда приехал? -- Вчера, -- не менее обрадовался его звонку Сергей. -- А почему не объявляешься? -- Вчера пытался. -- Во сколько? -- Часов в десять вечера: -- Я в кино был. У нас "Белое солнце" крутили. А ты бы попозднее еще звякнул. -- Спать я позднее завалился. Привык в отпуске рано ложиться, -- /`('- +ao Сергей. -- Слушай, тут слух у нас любопытный ходит: -- продолжал Владимир. -- Какой? -- Вроде начальство с Руденко все переиграло: -- И до вас уже докатилось? -- Долго ли? Мы сначала не поверили. А он и на самом деле не возвращается. -- Завтра приеду, потолкуем, -- уклончиво ответил Сергей. -- Ты приедешь? -- удивился Владимир. -- Я, я! -- громче повторил Сергей. -- Ты же в академию собирался: -- Одно другому не мешает, -- вывернулся Сергей. -- А что у тебя? -- Все то же. Через час на старт. -- Неужели еще снимаешь? -- не поверил Сергей. -- Запланировано до конца месяца. -- Завтра же отменю к черту! -- Ты? Ну дает: -- До завтра, брат, -- попрощался Сергей. -- Давай: -- недоверчиво ответил Владимир. Сергей положил трубку и только сейчас подумал, что, пожалуй, напрасно ждет Юлиного звонка, что она на сей раз может и не позвонить, потому что еще неизвестно, как отнеслась она к переводу мужа из КБ. И еще он подумал: отныне их отношения вообще могут резко измениться. И уж, конечно, только в худшую сторону. И все же надежда, а точнее, просто желание услышать ее голос не покидало его в тот вечер до тех пор, пока он не уснул. Но Юля так и не позвонила. Не было от нее звонка и утром. Сергей собрался, взглянул на молчавший телефон, вышел и запер квартиру. Машина уже ожидала его у подъезда. Он сел на заднее сиденье, но, прежде чем отправиться в Есино, решил буквально на минуту снова заскочить в академию. Вчера ему не удалось встретиться с некоторыми преподавателями. Надо было сделать это сейчас. Он так и сделал. Но пробыл в академии не минуту, а почти два часа. Лишь после этого он направился в Есино. Дорогой, как обычно, думал о делах: о диссертации, о встрече с Верховским, о Юле. Но очень скоро забыл обо всем, кроме предстоящей работы, и полностью сосредоточился на своем проекте. Конечно, отдохнул он неплохо. Но если бы не этот отдых, проект был бы полностью закончен. Возможно, сейчас бы уже создавался опытный образец. А теперь придется начинать с того, на чем он остановился месяц назад. Потерянного времени было жаль: В городке Сергей у подъезда дома Владимира отпустил машину и поднялся в квартиру. Владимира дома не было. Это Сергея не удивило. Но удивило другое: Занда была не выгуляна. Едва Сергей открыл дверь, она пулей выскочила на лестницу и, не обращая внимания на команды, стремглав припустила вниз. Сергей бросил свой чемодан и побежал следом за ней. Того, что Занда может потеряться, ни он, ни Владимир не боялись. Но она могла придушить чью-нибудь кошку или натворить еще что-нибудь, поэтому гулять ей без присмотра не разрешалось. Сергей выбежал из дома и неожиданно столкнулся с Жердевым. Лицо у него было бледным, взгляд растерянным. -- Я всегда говорил, в рубашке он родился, -- сказал Жердев и, сняв фуражку, ладонью вытер пот со лба. -- Кто? -- не понял Сергей. -- Привет, Николай Филиппович! -- Володька твой, -- не обращая внимания на приветствие Сергея, продолжал Жердев. -- Что Володька? -- снова переспросил Сергей. -- А ты что, ничего не знаешь? -- уставился на него Жердев. -- Я только что приехал: -- Гробанулся он сегодня на испытании. -- Володька?! -- Он самый. Мы думали -- крышка. А он в рубашке родился. Один случай на тысячу. Известие поразило Сергея как громом. Так вот почему Владимира не !k+. дома! -- Ночью на испытании двигатель у него отказал, -- продолжал Жердев. -- Передал по радио: "Заклинило", и точка. Еще комиссия не разобралась, в чем дело. Скорее всего, птицу в турбину засосало. Ему руководитель полетов команду: "Немедленно катапультируйтесь!" А он в ответ: "Не могу. Кругом постройки". И потянул машину в болото. Решил посадить на брюхо. Шасси не выпускал. Не посадил бы! Ушел бы в трясину. Спасли его торфяные бурты. Торф в них мягкий, сухой. Три бурта раскидал. В четвертом застрял: -- Что с ним: -- не дал договорить Жердеву Сергей. -- Живого из кабины вытащили. -- Где он? -- В больницу отправили. -- В какую? -- В местную. -- Надо немедленно к нему! -- Не пустят. Мы сразу же в Москву сообщили. В КБ. Как же они тебе не сказали? -- Где я могу найти машину? -- не слушал Жердева Сергей. -- Бери дежурную. Возле КДП всегда стоит. Да незачем ехать. Все равно к нему сейчас не пустят, -- объяснял Жердев. Но Сергей уже бежал к командно-диспетчерскому пункту. Почему-то вспомнился их совместный полет. И море огоньков под крыльями машины. Владимир тогда сказал: "Вот так везде в средней полосе. Яблоку упасть негде". Словно уже предупреждал себя: "Тут для твоей машины места нет. Тут люди!" Машину дежурный дал ему сразу. И водитель-солдат погнал ее на полном газу в больницу. В приемное отделение Сергей ворвался, как вихрь. Но дальше его не пустили. К нему вышел дежурный врач, объяснил: -- Жив. Но, очевидно, получил какую-то травму позвоночника. Сейчас спит. Ему дали сильное снотворное. Надо снять нервное потрясение. Приходите завтра. Сергей вышел на улицу. Ему захотелось плакать то ли от потрясения, то ли от радости, что все обошлось именно так. А может, и от обиды, что он опять один. Даже нет с ним ни Окунева, ни Зарубы. И вдруг он увидел Юлю. Она заперла дверцу машины и пошла ему навстречу. Он почему-то нисколько не удивился, увидев ее. -- Я искала тебя все утро, -- сказала она. -- Я заезжал в академию, -- объяснил Сергей. -- Тебя не пустили к нему? -- Он спит. -- Я все знаю. Мы несколько раз разговаривали с врачами, -- сказала Юля. -- Какой он замечательный парень. О себе не думал. О людях думал. Я разыскала Ирину и сообщила ей обо всем. Она, вероятно, тоже сейчас приедет сюда. -- Ты побудешь немного? -- спросил он. -- Я приехала к тебе навсегда, -- сказала она. Он молча кивнул, как будто случилось что-то само собой разумеющееся. Дунул ветер и закружил опавшие листья. Они зашумели, как жестяные, поднялись в маленьком смерче над землей и осыпались. -- А в Речинск ты поедешь? -- спросил Сергей. -- Решай сам, -- ответила Юля. -- Если хочешь, я останусь в твоей группе. Теперь отец тебе не откажет. Твоя работа -- все. -- Так и сделаем, -- сказал он и взял ее за руку. -- Пойдем отпустим дежурную машину.