вернул в служебные помещения. Перед неплотно закрытой дверью с табличкой: "Народный театр" Гуков остановился. Из комнаты слышались голоса. Андрей Иванович тронул дверь, она начала открываться, и вошел. В большой, увешанной портретами театральных корифеев комнате находились двое мужчин. Они сидели у круглого стола спиной к Гукову и громко разговаривали. Собственно, говорил один из них. Он наседал на собеседника, горячо убеждал его, но тот, им был инженер Муратов, односложно отказывая и покачивал головой. Несколько минут Андрей Иванович не обнаруживал своего присутствия и сумел понять, что речь идет об участии Михаила Сергеевича в конкурсном спектакле. Он должен был состояться завтра. Но Муратов отказывался играть на сцене, не объясняя, впрочем, по каким мотивам он это делает. Гуков кашлянул, но люди не заметили. Тогда он прошел вперед и сказал: - Здравствуйте. Инженер Муратов увидел Андрея Ивановича и, побледнев, поднялся со стула. Его собеседник сделал строгое лицо и спросил: - Что вам угодно, гражданин? - Интересуюсь вашим народным театром. Михаил Сергеевич, не затруднитесь представить меня. Муратов покраснел и сказал: - Знакомьтесь. Это Леонид Васильевич Ковров, наш, так сказать, профсоюзный опекун. А это... - Тут он запнулся, догадываясь, что Гуков попросил представить вовсе не в подлинном его качестве, и Андрей Иванович пришел ему на помощь. - Гуков. Из областного управления, - сказал он, протягивая Коврову руку. Какое управление он представляет, Андрей Иванович уточнять не стал, а Леонид Васильевич и не допытывался. - Очень рад, - сказал он. - Так я пойду, извините... Мне к членам жюри необходимо пройти. А вы, Михаил Сергеевич, уж не подводите. Очень надеюсь на ваш патриотизм и доброе сердце. Ковров кивнул им обоим и вышел. Некоторое время Гуков и Муратов молча смотрели друг на друга. Андрей Иванович широко улыбнулся и жестом пригласил Муратова присесть. - Покурим? - сказал он. - И поговорим по душам... - Допрос в непринужденных условиях? - спросил инженер. - Так сказать, на нейтральной полосе? - И никакой не допрос, - возразил Гуков, усаживаясь к столу и доставая сигареты, которыми запасся заранее. - Вы что же, Михаил Сергеевич, отказываете людям нашей профессии в праве обычного общения? Муратов пожал плечами. - Нет, почему же, - сказал он, доставая сигарету из протянутой ему Андреем Ивановичем пачки. - Я бы сказал, что мне простому смертному, даже интересно было бы пообщаться с вами, если б моя скромная персона не сделалась объектом вашего неизменного интереса. - Поверьте, Михаил Сергеевич, если и есть к вам интерес, то исключительно как к человеку, могущему оказать нам помощь. Но сейчас я хотел с вами говорить о театре. - О театре? - Конечно. Для вас театр не просто возможность убить свободное время, мне так кажется. Не хотите играть завтра? - Не могу. Ведь это был ее спектакль, она жила им... И не дождалась премьеры. - А Ковров? - Он член завкома, ведает культурой. Был когда-то неплохим инженером, вместе кончали Каменогорский политехнический институт. Сейчас работает начальником лаборатории НОТ. Стал чиновником, открыл для себя хобби - художественную самодеятельность. Талантами бог обидел, так он, по его словам, другим пробивает дорогу. - И хорошо пробивает? - Порою попросту мешает. Конечно, польза от него есть. В основном по части достать, организовать, провернуть. Но вкуса, увы, мало. Впрочем, среди наших культуртрегеров отсутствие вкуса явление не такое уж редкое. - К сожалению, вы правы, хотя эти дела не в моей компетенции, но приходилось сталкиваться порой с подобными вещами. Так что вы решили в отношении своего участия в спектакле? - Наверно, буду играть. Попытаюсь вызвать из подсознания другого Муратова. Того, который не знал ее, Ирину... - И это возможно? Муратов не отвечал. Он взял еще сигарету, закурил и стал смотреть в зашторенные окна отсутствующим взглядом. Гуков молчал тоже. - Знаете, - заговорил наконец Михаил Сергеевич, - мне кажется, что я виноват в смерти Ирины. - Почему вы пришли к такому выводу? - Вы сказали однажды, когда встретились со мною впервые, что прокуратура получила анонимное письмо, где говорилось о самоубийстве Ирины. - Было такое дело. - Так вот, я, помнится, категорически возражал против подобной версии. Не верил в несчастный случай, она была очень хорошим пловцом. Тогда остается одно: Ирину убили. Кто? Зачем? Я вспомнил о ее подавленном состоянии в последнее время, она пыталась скрыть его от меня, но тщетно. А теперь вижу, что ошибался. Прав был анонимный информатор: Ирина покончила с собой. И в смерти ее повинен я один. - Почему вы так считаете, Михаил Сергеевич? - Мне казалось, что такого сильного чувства, как мое к ней, у Ирины не было. А теперь думаю, что это не так. Ирина любила меня, но не могла переступить через свою совесть. Она знала, что отберет у моих детей отца, и не могла пойти на это, тем более что сама выросла сиротой, воспитывалась у тетки. Я не должен был позволять зайти нашим отношениям так далеко. Потому и вина вся ложится на меня. - Интересный вы человек, Михаил Сергеевич, - сказал Андрей Иванович. - С вами любопытно беседовать. Но вот этот ваш ход беспомощен и недостоин вас. Да, в уголовном кодексе РСФСР есть статья, предусматривающая ответственность за доведение до самоубийства. Но это не тот случай, Михаил Сергеевич. Не надо брать на себя того, чего не было в действительности. СЕМЕН ДЫНЕЦ РАССКАЗЫВАЕТ... Семен Гаврилович Дынец вошел в зал Центральной телефонной станции, обвел глазами томящихся в ожидании переговоров людей, мысленно выразил им сочувствие и направился к окошечку, где принимали плату за телефонные переговоры в кредит - Мария Михайловна задолжала в этом месяце, беспрерывно вызывая Москву, их непутевого сына, выкинувшего такой немыслимый фортель. У окошечка стояла небольшая очередь. Семен Гаврилович встал за высокой тоненькой блондинкой, которая нетерпеливо вертела головой, вздыхала: ей, видимо, не хватало времени, а очередь подвигалась недостаточно быстро. Девушка наконец не выдержала, рванулась в сторону и едва не бегом покинула зал. Дынец обрадовался, что очередь стала короче: ведь и он торопился тоже, и тут впереди стоящий гражданин стянул соломенную шляпу с головы, носовым платком обтер вспотевшую голову - дни в Рубежанске стояли жаркие, - и глаза Семена Гавриловича уставились в коротко остриженный затылок. ...В лагере для перемещенных лиц Семен Дынец познакомился с Дмитрием Ковалевым. Он был старше Семена на пять лет, попал в окружение под Харьковом в сорок втором году, помыкал горя вдоволь, но сдаваться не собирался, дважды совершал побег, едва не попал в газовую камеру, а теперь рвался на Родину. Диму Ковалева начали обрабатывать одним из первых. Однажды он не вернулся в барак... Только на утро Дынец узнал, что его друг дал в морду одному типу, который предлагал ему "особую работу". Ковалева избили охранники и бросили в карцер. Через несколько дней Ковалев вернулся и рассказал Семену, как пытались его завербовать в разведку. Видимо, он рассказывал об этом не одному Семену. Деятели из специальной службы не могли допустить утечки такой информации... Однажды Диму Ковалева нашли на окраине лагеря с ножом в сердце. Официальное расследование гласило, что этот русский был убит дружками из-за неуплаты карточного долга. На том дело и закрыли, хотя всем было известно, что Ковалев и карт-то никогда не держал в руках. Дынец скоро понял, что перед ним два пути. Первый - предательство. Он знал по рассказам Ковалева, чего потребуют от него новые хозяева. Второй - отказаться от вербовки и разделить участь Димы. А ведь он так молод и давно не видел родного дома, Белую Церковь, родителей... Где же выход? Может быть, есть и третий путь? А почему бы ему и не быть? Ведь он, Семен Дынец, может и переиграть этих типов! Он согласится только для вида, только чтоб выбраться отсюда, а уж потом найдется момент, когда он окажет им: "Ауфвидерзеен" - и смоется к своим. Так и решил Семен Дынец поступить, когда дойдет очередь до него. Но вскоре его оптимизм заметно поубавился, когда Семену предложили подписать официальное обязательство работать на иностранную разведку. Обработку вел молодой сотрудник секретной службы. Он ежедневно приезжал в лагерь, подолгу беседовал с выбранными им кандидатами. Этот сотрудник занимался и предварительным оформлением документов. Затем он отвозил новичков в особое место, где они проходили карантин перед зачислением в разведывательную школу. Звали этого человека Крафт. Он одинаково хорошо говорил по-немецки, по-английски и по-русски. Но хотя Крафт носил немецкую фамилию, повадки выдавали в нем янки. Был он бесцеремонен, нагл и пренебрежителен даже к английскому караулу, охранявшему лагерь перемещенных лиц. Возил Крафта развеселый и лихой, постоянно находящийся под хмельком капрал по имени Абрахам, звали его все попросту Эб. - Ну вот и все, дорогой Сеня, - оказал Крафт, взяв у Семена отпечатки всех десяти пальцев и правой ладони. - Теперь ты оформлен по всем правилам, готовый кандидат в зэки. Так ведь у вас называют тюремную братию? - Я не знаю, - сказал Дынец. - В тюрьме не был. - Ах да, ты ведь покинул Россию на заре туманной юности. Но теперь ты настоящий мужчина, и я верю, что скоро докажешь это. Не правда ли, парень? Он был просто ясновидцем, этот бодрый, неунывающий Крафт: - Сейчас мы отвезем тебя с Эбом в Кенитц, там есть премиленькое местечко. В Кенитце ты отдохнешь, покроешь жирком свои лагерные косточки, поваляешься в мягкой постели - словом, побываешь в санатории. А там - учеба и тренировка. Мы сделаем из тебя сверхчеловека. - Он сложил документы, оформленные на Семена, в портфель, щелкнул замком: - Сейчас поедем. Эб, где ты? - Можно мне собрать вещи? - робко спросил Дынец. - Нет, дорогой мой, в барак ты уже не вернешься. С этим покончено раз и навсегда. В Кенитце ты получишь новые вещи, там все для тебя будет "новое, все сменишь, кроме шкуры... Ха-ха! Но где мой Эб? Вошел начальник караула и сообщил, едва улыбаясь, что капрал Эб пребывает в состоянии полной невменяемости и вести машину, естественно, не может. О том, что Эба с молчаливого согласия офицера специально напоили английские солдаты, говорить он Крафту, понятное дело, не стал. - Где машина? - зло спросил Крафт и разразился руганью. - Здесь, мистер Крафт. - Идемте, Дынец, - сказал. Крафт. - Я отвезу вас сам. Семен решился на побег, когда открытый джип, ведомый Крафтом, пересекал один из альпийских отрогов. Дорога была пустынной. Она огибала возвышенность. Слева - отвесная стена, справа - глубокий провал, по самому дну которого бежала горная речка. Семен сидел позади водителя. В дороге он заметил гаечный ключ под сиденьем и теперь потихоньку выуживал его ногой поближе к себе. Крафт резко затормозил на повороте. Семена бросило вперед. "Теперь самое время", - подумал Дынец. Он нагнулся и ощутил в ладони маслянистую поверхность гаечного ключа. Изо всех сил зажал его в руке. Потом Семен, не замахиваясь, изо всех сил ударил ключом в коротко остриженный затылок Крафта. Крафт дернулся под ударом. Он не опустил рук с баранки. Машина продолжала бежать по дороге. Потом Крафт посунулся грудью к рулевой колонке и уронил на нее голову. Нога водителя соскользнула с педали газа, мотор заглох. Теперь джип двигался по инерции. Семен схватил желтый портфель - он стоял впереди, рядом с сиденьем Крафта, - и прыгнул влево, на дорогу, к отвесной стене. Не устояв на ногах, Семен упал, не выпуская портфеля из рук. Приподняв голову, он увидел, как вихляющий джип проехал еще метров тридцать, затем тело Крафта стало валиться вправо, выворачивая руль. Машина накренилась и исчезла в пропасти. До Семена донесся лязг и скрежет. Потом все стихло. Он медленно поднялся и бросился бежать по дороге. Человек не стал надевать на голову шляпу. Подошла его очередь, он склонился перед окошком и сказал: - Мне бы, барышня, талончик на разговор. Село Крутиха, пять минут. Дынец снова вздрогнул. Он и голос узнал... Его, Крафта, голос! Да что там голос, когда он явственно рассмотрел шрам на коротко остриженном затылке! Затылок этот навсегда врезался в его память, снился ему в ночных кошмарах... Семен Гаврилович покрылся испариной, ноги его противно дрожали. Когда Крафт отошел от окошечка, дважды повернувшись лицом к Семену Гавриловичу, Дынец едва не лишился сознания. Он не мог произнести ни слова, заикался, протягивая счета для оплаты, и в полном смятении вышел из зала. Тут он снова заметил Крафта у входной двери и принял решение. Через некоторое время Семен Гаврилович рассказывал Королеву и Гукову историю своей жизни, историю неудавшейся вербовки. А главное, он поведал им о неожиданной встрече с Крафтом, которого считал погибшим. И вдруг Крафт здесь, в Рубежанске! - Вы рисковали, Семен Гаврилович, - сказал Гуков. - Ведь он мог тоже узнать вас, этот Крафт. Впрочем, не исключено, что вы обознались. - Нет-нет, - с жаром заговорил Дынец, - я не обознался! И смею вас уверить, что Крафт не узнал меня и не заметил, как я проводил его до самого дома. А имя, которое он носит сейчас, узнал случайно... - В любом случае вы поступили мужественно, Семен Гаврилович, - сказал Королев. - Конечно, вам следовало рассказать о попытке завербовать вас иностранной разведкой еще тогда, когда вы сумели добраться до советской комендатуры... Но я хорошо понимаю, почему вы этого не сделали. - Ведь я не хотел его убивать, только оглушить, - тихо произнес Дынец. - А потом машина упала в пропасть... - Вы оказали нам неоценимую услугу, - сказал Андрей Иванович. - Но давайте условимся: вы больше никаких самостоятельных действий не предпринимаете. КРАСНЫЕ ФЛАЖКИ ДЛЯ ВОЛКА Ему стало страшно... Теперь он боялся вдвойне. Если раньше, до телефонного разговора с этим, судя по тону, властным и, наверно, не знающим жалости человеком, он страшился возможного разоблачения и последующего наказания, то теперь ему приходилось и от хозяев ждать расправы. Конечно, если он принесет секретные документы, то его оставят в покое. Но где он их возьмет, если все, что довелось ему тогда взять в лаборатории "Сигма", передано было Ирине Вагай? Смерть режиссера на пляже вызвала у Святого противоречивые чувства. Он сделал свое дело и ждал, когда Вагай передаст ему условленную сумму. Но Ирина неожиданно выбыла из игры. Это могло означать и несчастный случай, и ее устранение. Ирина Вагай успела передать материалы шефу или не успела этого сделать? Если нет, тогда секретные документы могут обнаружить при осмотре квартиры, поднимется шум, начнется расследование... Возможно, захомутают и его, чего доброго... И Святой решился, изменив внешность, пробраться в квартиру режиссера, обыскать ее и убедиться в своих подозрениях или успокоиться. Спугнутый дворничихой, он больше не рискнул повторить попытки и со страхом ждал, как развернутся события в дальнейшем. К его радости, шума никто поднимать не собирался. Смерть Ирины Вагай прошла как несчастный случай, все было тихо и спокойно... Значит, решил Святой, обошлось благополучно. Товар находится у покупателя. Теперь надо ждать за него выручку. Фирма надежная, эти обманывать на гонораре не станут. Неожиданный звонок и произнесенный вслед за ним пароль напугали и обрадовали Святого. Собственно, тут больше было радости, но длилась она недолго. Как только шеф сказал, что он ждет документы, душа Святого ушла в пятки. Выходило, что материалов у них нет, Ирина Вагай ничего им не передала. Но где же они? Хранятся в тайнике, о котором знала лишь Ирина? А что, если они попали в руки чекистов? И вся эта тишина вокруг истории с Вагай только хитрый маневр? Во всяком случае, шефу о переданных им, Святым, документах ничего не известно, и он требует сейчас их для себя. Как быть? Передать ему нечего. Документов нет. Его самого вряд ли засекли, даже если и обнаружили секретные материалы в квартире режиссера. Чекисты, вполне вероятно, не знают о его роли в этой истории. Но шеф-то знает! Итак, из двух зол надо выбирать меньшее. Сейчас опасен шеф. Святой не знает его, зато он знает Святого. Шефа необходимо переиграть. Но исчезнуть придется не только для него. Он исчезнет для всего мира... Того мира, в котором его знают. Для этого нужны деньги. В двенадцать часов позвонит шеф и скажет цифровой код шкафа в автоматической камере хранения. Вечером он возьмет деньги, а взамен положит кое-что из второстепенных материалов, которые он добыл попутно. Вроде бы он и не знал, что требуют от него. А потом... Потом пусть ищут его в озере Ультигун. Он возьмет свою лодку, переправится на другой берег, а оттуда десять километров до железнодорожной линии, ведущей в Среднюю Азию. И пусть тогда шеф ищет его! Все знают, какой он заядлый рыбак и охотник, так и порешат, что стал Святой жертвой своей страсти. Почему бы и шефу не подумать так? Словом, всем привет, наше вам с кисточкой, чао-чао, бамбино... "Я еще покажу вам, на что способен. Недаром покойница, Ирина Вагай, царство ей небесное, назвала меня Святым. Интересно, а куда попадают после смерти шпионы?" - Говоря математическим языком, мы имеем три неизвестные величины, которые стали известными, - сказал Вадим Николаевич. - Обозначим их Икс, Игрек и Зет. Тот самый таинственный Икс, стараниями которого проводилась операция по раскрытию секретных работ лаборатории "Сигма", наконец-то обнаружен. Сегодня мы, видимо, его арестуем. В разработке Икса главная заслуга принадлежит нашему московскому коллеге Андрею Ивановичу Гукову. - И Василию Мелешину, - подал голос Гуков. - И ему, - согласился Королев. - Игрека мы возьмем после того, как он выполнит предписание резидента и оставит свои следы на придуманном Иксом "почтовом ящике". Аппаратура для съемки скрытыми камерами подготовлена? - спросил Королев у заместителя. - Все в полном порядке, Вадим Николаевич. - Что же касается Зет, то на него у Андрея Ивановича особые указания из Москвы, им будут заниматься московские товарищи - вопрос о нем остается пока открытым. - Хочу предложить, - сказал Гуков, - чтобы резидента до утра не брали. Утром в Рубежанск вернется Зет. И вполне возможно, что резидент захочет с ним встретиться. Может быть, он передаст какие-то указания, сведет связного из Центра с кем-то из своих людей и обнаружит этим дополнительные связи здесь, в Рубежанске. Думаю, стоит повременить с арестом Икса до возвращения связника в город. - Резонно, - проговорил Королев и черкнул карандашом в листке бумаги, лежащем перед ним. - Согласен с предложением Андрея Ивановича. Итак, группу наблюдения и захвата Игрека возглавляю я. Не исключено, что после посещения "почтового ящика" он попытается покинуть город. Упустить его, сами понимаете, никак нельзя. Икс, возможно, захочет проверить надежность своего агента, за Иксом тоже следует смотреть в оба. - Оставьте его за мной, - сказал Андрей Иванович. - Я с ним начинал, я и доведу этого гражданина до кондиции. - Когда они остались вдвоем, Гуков сказал: - Вот и расставили красные флажки для волка. Теперь ему не уйти... Облава начинается. - Матерый зверюга, - заметил Вадим Николаевич. - Такие могут выкинуть самый необычный фокус. Поверх флажков прыгнет и уйдет. Боюсь, что и у него неплохо развита интуиция. Даже если мы и сделали все чисто, а почуять приближающуюся опасность может. - Не спорю, - сказал Гуков, - потому как и сам его подловил, можно сказать, почти на одном чутье. - Королев подозрительно глянул на Андрея. Гуков рассмеялся: - Ну, на одном чутье. Тебе все мерещится, будто я что-то знаю такое, чего ты упустил. Нет, Вадим, все идет правильно. У тебя работают прекрасные люди, а сам ты первоклассный шеф, ничего не скажешь, зря меня Василий Кузьмич к тебе гонял... Сам бы справился с этим делом. - Ну не скажи! Ты мне здорово помог, Андрей. - Не зря, говоришь, рубежанский хлеб ел? Вот и отлично! Ну, мне пора. Пойду к своему Иксу. Что подсказывает ему, как ты говорить, развитая интуиция? Едва Гуков вышел, Королев пригласил к себе Мелешина. - Василий, - сказал он, - у меня к тебе личная просьба. - Слушаю, Вадим Николаевич. - Будет у тебя особое поручение. Да... Видишь ли, Андрей Иванович Гуков - опытнейший работник. Он большая умница, аналитик и психолог... Будет брать очень опасного противника, расчетливого и тоже, судя по всему, опытного. Могут быть всякие непредвиденные случайности. И сберечь его от случайностей в нашей власти. Бери Андрея Ивановича на себя. Ты понял меня? ЕЩЕ ОДИН КАНДИДАТ В МЕРТВЕЦЫ Запись включили, едва Игрек появился в зале автоматических камер хранения Рубежанского вокзала. Теперь кинопленка фиксировала каждое его движение. Вошел он скорым, деловым шагом... Торопящийся на поезд пассажир, да и только. У нужного ему шкафа нервы Игрека вдруг сдали, и он прошел мимо, сделал круг по залу, подставляя себя под объективы в различных ракурсах. Наконец Игрек решительно остановился у автоматического шкафа под номером сто двадцать девять. - Ну и вырядился! - сказал Вадим Николаевич заместителю. - Если б не знал, что это он, то не поверил бы. Ведь мы с ним знакомы. Черт те что! Наряд странный, борода... - Вы не помните, Вадим Николаевич, словесный портрет того ночного "гостя" к Ирине Вагай, которого спугнула дворничиха? - спросил заместитель. - Постойте, - сказал Королев, - так это же вроде он и есть! - Как будто он, - осторожно отозвался заместитель, - но утверждать со всей уверенностью не берусь. - Хорошо, что подсказали, - проговорил Вадим Николаевич, не отрываясь от экрана, по которому они следили за действиями Игрека в зале автоматических камер хранения. - Спасибо. Мы его снова загримируем, покажем дворничихе, и вставим это лыко ему в строку тоже. И еще одну клеточку зачеркнули... Стоя у заветного шкафа, Игрек обернулся и увидел, что в зале он совершенно один. Это открытие придало ему силы, и человек принялся набирать цифры кода, стараясь делать все побыстрее. При этом он исподтишка посматривал вокруг. - Боится, - сказал Королев. - Понятное дело, не профессионал ведь. Выдержка не та, не тренирован. - И трус от природы, - добавил заместитель. Они сидели перед телевизионным экраном в специальной машине, которая стояла неподалеку от вокзала, и видели каждое движение Игрека, фиксируемое камерой. Остальные сотрудники ждали его снаружи. Здесь, на улице, да еще к ночи, техника может подвести. Без человека в таком тонком деле - увы! - не обойтись. Но вот Игрек открыл шкаф и вытащил из него портфель. Он повозился несколько с замками - видимо, не слушались, тряслись руки, - вынул из портфеля большую коробку конфет. Наверно, ему захотелось тут же раскрыть ее, но благоразумие не позволило, сдержался. С собой у него была легкая полиэтиленовая сумка. Игрек достал из нее сверток, подержал в руке, будто раздумывая, колеблясь, затем решительно сунул в портфель. В сумку он положил "конфеты" и вернул портфель на прежнее место, в шкаф под номером сто двадцать девять. Игрек набрал прежние четыре цифры... И вот он уже исчез с экрана. - Ну все. Повели, - сказал Королев и щелкнул тумблером, отключая телевизионное наблюдение. - Теперь важно проследить за ним до такого момента, который позволит нам выявить его дальнейшие намерения. Включайте радиосвязь. - Вадим Николаевич, - сразу заговорил динамик. - Я - Второй. Объект прошел в кассовый зал, стоит перед расписанием дальних поездов. Сейчас перешел к расписанию пригородных. Ведет себя спокойно. - Раздумывает, не следит ли за ним резидент, - сказал Королев. - Продолжайте наблюдение... Всем, всем! Наблюдая за объектом, имейте в виду, что за ним могут следить со стороны. В случае обнаружения этого немедленно сообщите мне. Как поняли? Сотрудники, участвующие в операции, поочередно доложили, что поняли хорошо. - Объект выходит из зала на привокзальную площадь. За ним следует Первый. Передал ему наблюдение, - проговорил динамик. - Первому! - сказал Вадим Николаевич. - Если объект поедет автобусом, поезжайте с ним вместе. Остальные посты по машинам - и следом. Если пойдет пешком, сдайте наблюдение Третьему на границе привокзальной площади. Всем остальным в этом случае выдвинуться впереди предполагаемого маршрута. "Где-то там сейчас Андрей? - подумал Вадим Николаевич. - Каково ему наедине с тем зубром!.. Думаю, что Вася, если что, не подведет. Плохо, нет с ними связи". - Кофе, Вадим Николаевич, - сказал заместитель и протянул крышку от термоса. Королев залпом выпил кофе. - О Гукове беспокоюсь, - сказал он. - Как там ему сейчас!.. - Андрей Иванович - опытный человек. У него такие были дела!.. - Объект садится в автобус, Вадим Николаевич. - Я - Первый, следую за ним. - Так, - сказал Королев. - Теперь связи с ним пока не будет. Поехали и мы. Сообщите, чтоб снимали привокзальные посты. ...Уже было совсем темно, когда человек со всеми предосторожностями, петляя по городу на случай, если за ним следят, добрался до пляжа и вскоре был у причала, где стояли частные лодки. Неподалеку от берега человек разыскал в кустах спрятанный загодя вещевой мешок с пожитками. Теперь все пути были отрезаны. Он вынес из сарайчика лодочный мотор и отомкнул замок на цепи. Отталкиваясь веслом, вывел лодку на свободное место и стал осторожно грести, чтобы уйти подальше. Когда от берега отделяло его метров триста, человек поставил мотор и дернул заводной конец. "Ветерок" завелся сразу. Едва мотор на лодке заработал, на озере возник звук еще одного двигателя, но, оглушенный работающим "Ветерком", человек этого не услыхал. Держа на противоположный берег, он свободной правой рукой развязал вещевой мешок, из полиэтиленовой сумки достал коробку, открыл ее и стал перекладывать в мешок пачки денег. Пустая коробка полетела за борт, мешок бы завязан. Настроение у него резко улучшилось. "Теперь осталось сделать так, чтобы поверили в мою смерть на озере..." Принесенную сеть он привяжет одним концом к лодке, пусть считают его браконьером. На берегу перевернет лодку и оттолкнет подальше. А вот в эту куртку - он всегда носит ее на охоте и рыбалке, приметная куртка - уже положены документы. Не все, конечно, хватит и водительских прав. Да... Машину оставлять жалко. Ну что ж, ничего не поделаешь, на машине далеко не исчезнешь. А куртку он бросит в воду, отойдет в сторону и бросит. Ее найдут сразу, вот и хорошо будет, славно он придумал, тут и комар носа не подточит. Он представил, как вытянется лицо у того типа, который звонил, когда увидит, что он ему подложил в портфель, как надул тех и этих, и от души рассмеялся. Надвигался высокий противоположный берег. В лесу послышался тревожный и тоскливый крик птиц. Ему дали перевернуть лодку и оттолкнуть ее от берега. Когда он швырнул в воду куртку, вдруг ярко вспыхнули электрические фонари и спокойный голос произнес: - Не двигаться! Вы арестованы. Королев подошел к нему, освещенному со всех сторон фонарями. Он снял с головы человека шапку, сдернул парик, затем двумя резкими движениями сорвал фальшивую бороду. - Плохим пользовались клеем, гражданин Ковров, - насмешливо сказал Вадим Николаевич. ...Он потерял его на берегу озера. Поначалу все шло благополучно. Как и предполагал Гуков, резидент пришел на вокзал и довел Коврова до камеры хранения. В зал заходить резидент не стал, дожидался выхода своего агента снаружи. Когда Ковров сел в автобус, Икс неторопливой походкой направился к стоянке такси, взял машину и уехал. Гуков последовал за ним. Андрею Ивановичу казалось, что он принял все меры предосторожности. По крайней мере, ничего в поведении резидента не говорило о том, что он чувствует, как к нему прицепили хвост. Гуков видел, что Икс ведет себя совсем спокойно. Он не пытается сбить возможных наблюдателей со следа, увлечен наблюдением за Ковровым и не заботится о своей безопасности. И вот Андрей Иванович потерял резидента. Они вместе добрались до лодочного причала и видели, как Ковров выносит мотор, возится с цепью. Лодка медленно пошла от берега, и тут Икс исчез. Андрей Иванович напрягся, прислушался, взял правее, осмотрелся, сместился в другую сторону. Нигде никого не было. "Шляпа! - подумал о себе Гуков. - Упустил!" С озера донесся звук мотора. Спустя несколько секунд Андрей Иванович услышал, как заработал второй двигатель. "Так, - подумал он, - пошли за Ковровым... Но где же мой подопечный?" Тут ему пришла в голову мысль: резидент может догадаться, что вторая лодка запущена не случайно. А если он еще и раньше заметил, что за Ковровым следят? Андрей Иванович, только что глядевший в сторону озера, неожиданно повернулся. Его поворот изменил направление удара человека, бросившегося на Гукова с ножом в руке. Гуков резко наклонился. Он сделал это с некоторым опозданием, и потому нападавший сбил его с ног. Он не сумел достать Андрея Ивановича ножом, но оружие не выпустил из руки. Теперь человек сидел на упавшем навзничь Гукове и держал его правой рукой, примеряясь навести удар в сердце. Андрей Иванович ударился при падении затылком, и хотя не потерял сознание, но был в состоянии ошеломленности. Правой рукой он пытался сбросить руку врага со своего горла, а ногами оттолкнуть его от себя... Неожиданный свет озарил место схватки. Нападавший негромко охнул и упал на Гукова. Свет погас. - Андрей Иванович! - раздался голос Васи Мелешина. Снова вспыхнул свет. - Андрей Иванович! - опять позвал Мелешин. Гуков сбросил с себя тело противника, встал на четвереньки. Голова у него гудела. Андрей Иванович нащупал и подобрал выпавший из руки противника нож. Вокруг собралось уже несколько человек. - Вы не ранены? - услыхал Гуков голос заместителя Королева. - Слава богу, цел, - сказал Андрей Иванович. - Спасибо вам. Чем это ты его так угостил, Василий? - А фонариком, Андрей Иванович. Что под рукой было... Человек, лежавший ничком на земле, задвигался, потом повернулся и сел, прикрывая лицо рукавом от света. - Чем это я вас так допек, Федор Матвеевич, что вы на меня с ножом, а? - спросил Гуков. - Шустрый вы оказались паренек, - спокойно проговорил дед Пахом, неторопливо поднимаясь в свете электрических фонариков с земли и отряхивая руками колени. - Видимо, "бормотушка" моя пошла вам на пользу. - Видимо, так, - сказал Андрей Иванович. - За "бормотушку" я все еще перед вами в долгу, господин Крафт. КАК ВЕРЕВОЧКЕ НЕ ВИТЬСЯ... Новехонький "Икарус" по добротной асфальтированной дороге быстро примчал Малахова из Крутихи в Рубежанск, и прямо с автобусной станции Сергей Сергеевич направился на железнодорожный вокзал. Сейчас Мерлин не очень заботился об установлении факта наблюдения за собой - он считал, что если раньше его не обнаружили, то теперь у местных чекистов и вовсе не было причин пришивать ему хвост. Слежку за собой он бы в той же Крутихе сумел заметить. Мерлину было невдомек, что вели его еще с той самой минуты, когда он, приземлившись на Шереметьевском аэродроме, прошел пограничный контрольно-пропускной пункт. Вначале это было обычное профилактическое мероприятие. Не прошла незамеченной и встреча Мерлина с Кэйтом в универмаге "Москва". Правда, о чем они говорили друг с другом, установить не удалось. Но вот Мерлин, сменив обличье и документы, выезжает в Рубежанск. Это уже настораживало, свидетельствовало о причастности "туриста" к делу Ирины Вагай. Теперь Мерлина опекали особенно тщательно. Но делали это так, чтоб он, этот специалист высшей квалификации, ни о чем не мог догадаться. На экране было видно, как Сергей Сергеевич открывает шкаф номер сто двадцать девять и достает оттуда свой портфель. - У нас есть пленка, на которой изображено, как этот "бородач" Ковров кладет в портфель сверток и достает деньги. И коробку пустую из озера выудили тоже. Все улики их связи между собой налицо. - Не спорю, - сказал Гуков. - Но для нас не менее важно выйти с такими же уликами на Кэйта. Его кипучей деятельности в Москве давно пора положить конец. Поэтому-то Василий Кузьмич и дал нам команду проводить этого "корреспондента" обратно в столицу. - Так, - сказал Королев, - это мне все понятно. Смотри-смотри, он что-то оставляет в шкафу! - Газета, кажется, - произнес Гуков. - И ящик закрывает. Ставит на код... Видимо, это сигнал резиденту: все, мол, в порядке, товар получен, отбываю восвояси. - Но господину Крафту уже не придется сюда больше заглянуть, - заметил Королев. - Голова не болит, Андрей? - Все прошло. Крепко он меня обошел вчера. Я иду по его следам, а он по моим. Говорят, тигры применяют к своим преследователям подобный приемчик. - А он и есть тигр, - сказал Королев. - И еще какой тигр! Так и не промолвил до сих пор ни слова... - Жалко, что мы взяли его вчера, - посетовал Андрей Иванович. - Глядишь, сегодня он вышел бы на связь с этим "корреспондентом" и дал бы нам новые улики. - Что ж, прикажешь ждать, пока он тебя освежует? - сердито буркнул Королев. - И так был на волоске от смерти. - Да, Василию я жизнью обязан. Вовремя подоспел. - Говорит Четвертый, - произнес голос из динамика. - "Корреспондент" заходит на почту. - Шестому пройти за ним, - распорядился Королев, - а Пятому быть наготове изъять любую корреспонденцию, которую подаст объект. Пятый, сразу доложите, что он будет отправлять. - Либо сообщение об окончании операции, - сказал Гуков, - либо сами материалы. Вскоре Королеву доложили, что отправлена заказная бандероль по адресу: гор. Каменогорск, Главпочтамт, до востребования, Конторовскому Демиду Францевичу. - Еще одна птичка в наших сетях, - заметил Королев, - хотя это может быть и непосвященный человек. - Надо послать туда кого-нибудь для связи с каменогорцами, - сказал Гуков. - Распорядитесь, - обратился Королев к заместителю и, кивнув Гукову, добавил: - Занимайтесь им сами, товарищи москвичи. - Там есть кому заняться. Его уже ждут, - отозвался Андрей Иванович. - Твой работник готов выехать вместе с "корреспондентом"? - С утра ждет команды. В одном вагоне поедет. Сообщили, что "корреспондент" взял билет на фирменный поезд до Москвы. - Отправление через сорок минут. Дождемся отхода, Андрей? - Да уж проводим. Можно и на перрон выйти, поглядеть на гражданина Малахова, так сказать, в натуре. - Останьтесь здесь, - сказал Королев вернувшемуся заместителю, - руководите операцией, а мы с Андреем Ивановичем прогуляемся на перрон. "По существу заданных мне вопросов могу сообщить следующее. С полгода назад я был на товарищеской вечеринке, устроенной режиссером народного театра Ириной Вагай по случаю премьеры. Находясь в состоянии опьянения, я высказывал некоторые мысли, которые свидетельствовали о моем недовольстве своим положением, говорил о желании иметь много денег, чтобы жить настоящей жизнью. Как оказалось впоследствии, мои слова были записаны незаметным для меня образом на магнитофонную пленку. Спустя несколько дней я получил от Вагай приглашение навестить ее. Надо сказать, что я этому несколько удивился, так как не подозревал о ее интересе ко мне, счел этот интерес чисто женским, мне было лестно получить такое приглашение, и я не задумываясь принял его. У себя на квартире Ирина Вагай приняла меня весьма приветливо, угощала французским коньяком, хотя я и принес с собой хорошее вино и конфеты. Затем она начала разговор о том, что я живу ниже своих возможностей, а имеется случай разом вырваться из этого полунищенского существования. Я сказал, что готов на все, если за это хорошо заплатят. Тогда безо всяких предисловий Ирина Вагай предложила мне достать материалы, раскрывающие суть открытия инженера Кравченко. Я знал о том, что лаборатория "Сигма" уже работает над этой темой, но ответил Вагай отказом. Тогда она дала мне прослушать запись моих высказываний, а затем показала листок бумаги, в котором говорилось, что я даю обязательство сотрудничать с ними, и стояла моя собственноручная подпись. Я подумал, что этого всего мало, чтоб меня шантажировать, значит, фирма, которую представляет Вагай, не солидная. Так и заявил ей... Тогда Ирина Вагай усмехнулась и показала мне фотографии, где я был снят в лесу вместе с дочкой одного из наших инженеров". ВОПРОС. Что предосудительного было в этой фотографии? ОТВЕТ. По ней можно было сделать вывод об интимности наших отношений, а девица эта еще училась в школе... Ирина Вагай предупредила меня, что в случав моего отказа сотрудничать с нею, эта фотография будет размножена тиражом в сотню штук и всюду разослана, включая родителей этой самой девицы и прокуратуру. Я понял тогда, что уголовной ответственности мне все равно не избежать. Одновременно Ирина Вагай назвала сумму гонорара за мою услугу, и я согласился, тем более что Ирина Вагай убедила меня, что это не обычный шпионаж, а промышленный, никакого ущерба, мол, своим я не принесу. Таким образом, я стал работать на Ирину Вагай, вернее, на тех, кто стоял за нею. Мне же она определила кличку Святой, и пароль, по которому со мной должны были связаться, минуя Вагай, если возникнет в этом необходимость. ВОПРОС. Каким образом вы добыли секретные материалы? ОТВЕТ. Подобраться к лаборатории "Сигма" было трудно. Я постепенно накапливал сведения, так как в качестве начальника лаборатории научной организации труда имел доступ повсюду, в том числе и в закрытую лабораторию. Но тайна секретных работ скрывалась в сейфе, которым могли пользоваться только завлаб Горшков, Кравченко и инженер Муратов. Мы решили с Ириной Вагай использовать последнего, так как известно было о его чувствах к режиссеру. Был разработан следующий план. Выбирается время, когда Горшкова и Кравченко не будет в лаборатории. Я вхожу к Муратову, затеваю разговор. И в этот момент звонит Ирина Вагай и просит Муратова срочно выйти к ней из лаборатории, для входа в которую у нее нет пропуска. Я знал, что, приходя к себе в кабинет, Муратов снимает пиджак, в котором лежат ключи, вешает на спинку стула и поверх сорочки надевает белый халат. Важно было организовать так, чтобы пиджак с ключами висел на стуле, а я находился в это время в кабинете. И нам это удалось. Не знаю, что сказала Ирина Вагай Муратову, только он выбежал после ее звонка из кабинета. Вагай обещала задержать его не менее чем на четверть часа. Этого оказалось достаточно. Я взял муратовские ключи, прошел в кабинет Горшкова. Ключ к замку у меня был подготовлен заранее - это дело несложное. Я вскрыл сейф и быстро записал то, что мне было нужно. По образованию я инженер-металлург, и мне не понадобилось долго разбираться в сути открытия Кравченко. Достаточно было взглянуть на его формулы хоть одним глазом да черкнуть для памяти в блокноте. Тем более что я заранее готовился по этой проблеме. Но тут я едва не попался, так как в момент возвращения Муратова только собирался положить ключи обратно - и не успел этого сделать. Правда, Муратов был сильно взволнован, и я, выбрав подходящую минуту, когда он отвернулся, положил ключи в карман пиджака, но не в тот, где они лежали, тут уж было не до точности! Не знаю, заметил ли это инженер Муратов..." - Заметил, - сказал Андрей Иванович, откладывая в сторону протокол допроса Коврова. - Поздно, правда, но заметил. Мы долго тогда беседовали с Михаилом Сергеевичем во Дворце культуры. Так или иначе, но я подвел его память к этой истории, и он вспомнил про странный вызов по телефону. Тогда Ирина Вагай объявила ему, что ждет ребенка, а потом, продержав необходимое время, заявила, что пошутила... Вспомнил Муратов и про необычное поведение Коврова. Его и тогда смутило, что ключи оказались не в том кармане. Но Михаилу Сергеевичу и в голову не могло прийти подозревать Коврова. - А кому могло прийти? - проговорил Королев. - И откуда только берутся такие подонки?! На все готов за деньги... И сам ведь так заявил! Кстати, как ты думаешь, кто его сфотографировал тогда в лесу? - Это мог сделать и Тимофей Старцев по заданию Крафта, а может быть, и дед Пахом выследил Коврова. Кстати, Святой попался и на том, что не знал как следует закона. Ирина Вагай процитировала ему статью уголовного кодекса, где говорится об ответственности за связь с лицом, не достигшим половой зрелости. А поскольку девице не было восемнадцати, Вагай подвела Коврова под эту статью. Но дело ведь не в возрасте, а в ее фактическом развитии. Мне показали юную пассию Святого. Думается, что уголовная ответственность Коврову явно не грозила. - Да, Ковров глупо попался... Впрочем, они не случайно обратили внимание именно на него, - сказал Королев. - И Муратова вовремя нам удалось отвести от дела. Хорошо, что мы сумели установить, как мотался те два часа Михаил Сергеевич в поисках лекарства для дочери. А на Коврова мы вышли благодаря тебе, Андрей. - Послушай, Вадим, не будем делить лавры, а? - Не будем, - согласился Королев. - А Крафт все молчит... - Ну, это тебе не Ковров! Правда, Святой - тоже мне ухарь купец. Захотел облапошить самого Крафта, подсунуть ему липу. А его прежде раскрыли как миленького. Крафт молчит? Ничего, заговорит в Москве. Василий Кузьмич не зря распорядился отправить Крафта и Коврова к себе. Ребята вышли через "корреспондента" Малахова прямо на Кэйта. Теперь этому дипломату хана. Объявят его персона нон грата и вышлют из страны. - Вот и Семена Гавриловича просят приехать в Москву, - сказал Королев. - Дынец для нас - просто находка, - заметил Андрей Иванович. - Здесь Крафт не захотел его признать... Что ж, может быть, и забыл. Хотя вряд ли забудешь такой удар по черепу. Но в Москве свидетельство Семена Гавриловича будет подкреплено документами - в наших архивах найдется кое-что о тех временах и о тогдашней деятельности Крафта. Трудно ему придется, не вывернется. - Сегодня я отправлю всех в Москву, - сказал Королев. РАЗРЕШЕНИЕ НА ПРОЕЗД В СПАЛЬНОМ ВАГОНЕ И этот день в Рубежанске был жарким. Вдоволь поплавав в теплой воде озера, Андрей Иванович и Вася Мелешин выбрались на песок и улеглись рядом, подставив спины ласковому в это лето солнцу. - Как хорошо, - проговорил Андрей Иванович. - Тихо и мирно. Расскажи кому из тех вон, что пекутся на песочке, какие разыгрывались здесь трагедии, - ни в жизнь не поверят. - И правильно, - сказал Василий, - пусть не верят, пусть отдыхают спокойно. - Как вот сейчас мы с тобой, - улыбнулся Гуков. - Я вот что хотел спросить, Андрей Иванович. В отношении Тимофея Старцева. За что его убил этот Крафт? - Понимаешь, Вася, тут заковыристая вышла история. Ведь как бы то ни было, а Тимофей Старцев питал какие-то чувства к Ирине Вагай. Ведь Крафт молчит, и мы пока лишь можем предполагать, что Вагай заколебалась, и это насторожило резидента. Тот сразу же приказал ее убрать и поручил это Старцеву. Тимофей приказ-то выполнил, утопил Ирину, а психика у него не выдержала, нервы сдали. Вот Старцев и запил... Возможно, принялся в пьяном состоянии болтать. Короче говоря, стал опасен для Крафта. Тот его и "приголубил". Крафт - знаток своего дела. Не окажись ты рядом тогда - быть бы на этом чудесном озере третьему трупу. - Знаете, чему я удивляюсь больше всего? - сказал Мелешин, когда они снова вышли из воды и уселись на песке. - Тому, что вы на этого деда вышли. Без малейшей зацепки, безо всяких улик почувствовали в нем врага. Уму непостижимо! Наш Вадим Николаевич любит с научной точки зрения объяснять любое явление, а тут какая уж наука, тут просто мистика... - Ну, во-первых, дедом Крафта можно назвать с большой натяжкой - ему едва за пятьдесят, здоров он, как бык. Видел, какие мышцы, когда его обыскивали? Он играл деда и алкоголика, и играл, надо сказать, отлично. А во-вторых, никакой таинственности тут нет. Опыт, Вася, да. Он, и только он, рождает интуицию. Опыт приучает подмечать при расследовании преступления любую мелочь, любой просчет, допущенный преступником. А просчеты допускают все, в том числе и самые матерые враги. - И у Крафта был просчет? У него были ошибки? - Почему же не было!.. Были и у него. Ладно, открою тебе небольшой секретец. Почему я стал подозревать старого, спившегося человека? Алкоголик он нетипичный. Ведь в большинстве своем алкоголики - неинтересные люди. Каков бы ни был интеллект, какой бы ни обладал человек в свое время психической силой, алкоголь до противности одинаково разрушает мозг. И жертвы его убоги в своем пошлом однообразии. А дед Пахом был не таков. Он был по-своему интересен, но где-то переигрывал, бравируя своим пьянством. - Но это ведь еще не улика, - возразил Василий, - Верно, - согласился Андрей Иванович. - Потом была уже более серьезная оплошность Крафта. Я спрашивал его, почему он так поступил. Но Крафт упорно молчит. Видимо, ему и самому не по себе оттого, что допустил такую оплошность. Тем более что его действия нелогичны, что ли. Ты помнишь пустую банку, которую нашли в том сарае, где обнаружили труп Тимофея Старцева? Крафт сказал мне, что передал банку Старцеву чтоб тот сходил с нею на турбазу за пивом. Значит, на банке должны были быть следы пальцев обоих. Так? - Верно, Андрей Иванович, но Крафт мог просто разрешить Тимофею Старцеву взять банку, и тогда следов его пальцев на банке не будет. - Молодец, Василий! Совершенно верно подметил. Но уж следы Старцева будут на банке, во всяком случае. Я распорядился исследовать поверхность банк! И что же ты думаешь? На банке не было никаких следов вообще! Что же это значило? Одно из двух. Либо дед Пахом лгал, говоря про историю с банкой и пивом, - Старцев к банке не прикасался, - либо он держал ее в руках, но Крафт зачем-то уничтожил все следы. Зачем? Не знаю до сих пор. Но подозрение этим он во мне возбудил. И еще раз он себя выдал, когда я обратил его внимание на Коврова - Святого, который вошел вместе с инженером Кравченко в буфет Дворца культуры. Правда, в какой-то степени я и сам раскрылся. Именно с этой минуты Крафт, видимо, стал догадываться о моем особом интересе к нему. Только я намеренно пошел на такой риск. Подзадоривал деда Пахома... - Вызывали огонь на себя, - заметил Василий. - Ну, не совеем так... - начал Андрей Иванович и недоговорил, заметив идущего к ним Королева. - Ах вы, лежебоки! - сказал Королев. - Не знаю только, за что вас начальство поощряет... - Хорошие новости? - спросил Гунов. - Куда уж лучше! Звонил Щербаков. Тебе можно катать домой, Андрей Иванович, а твоему верному оруженосцу предоставлен внеочередной отпуск на десять дней, без дороги. Это помимо благодарности Василия Кузьмича и его разрешения на ваш проезд до Москвы в спальном вагоне. - Вот это здорово! - воскликнул Мелешин. - Спасибо вам, Вадим Николаевич! - Меня-то за что благодарить? Я б тебе здесь работы, по горло нашел! - притворно хмурясь, сказал Королев. СОДЕРЖАНИЕ Три лица Януса (Есть в сети) Несчастный случай Бремя обвинения Черный занавес Станислав Семенович Гагарин ТРИ ЛИЦА ЯНУСА Повести Редактор Бенке С. П. Рецензент Валентинов И. А. Художественный редактор Тихомирова Т. А. Художник Васильев Н. Д. Технический редактор Дьякова Г. В. Корректор Смирнова К. В. OCR - Андрей из Архангельска Воениздат 103160, Москва, К-160, 1-я типография Воениздата Отпечатано с матриц на книжной фабрике им. М. В. Фрунзе, 310057 Харьков-57, Донец-Захаржевская, 6/8.