все-таки гипноз, а не душевное заболевание. Поразительно! Я читал о таких опытах по внушению возраста в книгах, но вижу впервые. Кто мог внушить ей все это? - "Голос", - угрюмо ответила я. - Чепуха, мистика, - сердито отмахнулся Ренар. - Никакого "голоса" нет и быть не может. Это просто галлюцинация. "Человек суеверен только потому, что пуглив; он пуглив только потому, что невежествен". Гольбах. У тети даже изменился и стал совсем детским, неуверенным почерк. Это показал опыт, который не преминул специально устроить любознательный доктор Ренар. Как строгий школьный учитель, он продиктовал тете несколько фраз. Она записала их, от напряжения высовывая кончик языка и поминутно облизывая губы. При этом она покосилась на меня, прикрыла листочек ладонью и совсем по-детски сказала: - Чур, не подсматривать! Мы сравнили эту запись с одной из школьных тетрадей, сохранившихся у тети с детских лет. Совпадение было порази тельным, полным - вплоть до грамматических ошибок, от которых тетя, став взрослой, уже давно избавилась. По словам доктора Ренара, этот удивительный опыт тоже доказывал, что тетя впала в детство, несомненно, под чьим-то гипнотическим внушением. Значит, Жакоб прав. Настал подходящий момент, решила я и снова тщательно обыскала тетину спальню, пока она резвилась в саду. Я обшарила и выстукала, как это делают в шпионских романах, даже стены в тщетных поисках спрятанных где-нибудь потайных репродукторов или микрофонов, но ничего не нашла и с тоской думала: "Где же прячется этот проклятущий "голос"?" Может быть, все-таки существует телепатия и эти космические чудотворцы ведут внушение на расстоянии без всяких приемников и передатчиков, напрасно мы их ищем? Жалко, не с кем поделиться мыслями. Если позвонить Жакобу, он меня высмеет. А доктор Ренар ответит какой-нибудь очередной назидательной пословицей, в телепатию он тоже не верит. Как мне тоскливо и одиноко! К тетиным выходкам я вроде уже начала привыкать и переносила их с каким-то тупым, апатичным терпением. Но, видно, эта струна терпения была натянута в моей душе до предела и насталo время ей лопнуть... За обедом, когда я попыталась повязать ей фартучек - впав в детство, тетя баловалась за столом и ела неопрятно, - она вдруг обеими руками вцепилась мне в горло и стала душить! Доктор Ренар подскочил к нам и пытался освободить меня. Но тетя вцепилась мне в горло мертвой хваткой, глаза ее горели ненавистью. Руки у нее стали словно железными... Я уже начала задыхаться, когда доктор Ренар вырвал меня из рук тети и увел ее с немалым трудом в спальню... А я бросилась к телефону и стала звонить Жакобу. - Она пыталась меня задушить, - рыдала я в трубку. - А еще утром притворялась семилетней девочкой. Я больше не могу. Вам хорошо рассуждать, вы не видите этих ужасов. Ведь они окончательно сводят тетю с ума, эти космические бандиты. Или она уже рехнулась? - Нет, этого они не сделают, - быстро ответил он. - Почему? Откуда у вас такая уверенность? - А зачем им нужна сумасшедшая жертва? Ведь она еще не отдала им все деньги, верно? - Пока нет. - А им только от нее и нужно, чтобы она поскорее подарила или завещала им все деньги. - Почему вы так думаете? - Для того чтобы завещание признали законным, ваша тетя должна подписать его, выражаясь юридическим языком, "в здравом уме и твердой памяти". А в таком состоянии, как сейчас, никакой нотариус ее, конечно, не признает нормальной. Я чувствую, вы очень устали, приезжайте сюда. Вам нужно отдохнуть. Положив трубку, я кинулась навстречу вошедшему в комнату Ренару. - Что с ней? - Мы уложили ее в постель, и она уже крепко спит. Ой, какие ужасные синяки оставила она у вас на шее. Надо сделать примочку... - Пустяки, пройдет, - отмахнулась я. - Доктор Жакоб советует мне уехать на несколько дней к ним, в Монтре... - Очень разумная мысль. Если припадок повторится, мы отвезем ее в психиатрическую лечебницу. А вам, дорогая девочка, надо уехать, - поглаживая меня по голове, настойчиво сказал доктор Ренар. 11. В СТРАННОМ МИРЕ На вокзале меня встретил доктор Жакоб. - Что вы так на меня смотрите? - сердито спросила я у него, когда мы сели в машину и тронулись. - Отвернитесь. Да, я постарела на десять лет. Любуетесь, какие синичищи на шее? Даже припудрить не успела. Я так извелась. Почему вы ничего не предпринимаете? Чего вы ждете? Насупившись, он помолчал, а потом ответил: - Простого, вульгарного убийцу не так уж сложно поймать и посадить на скамью подсудимых. А бесплотный "глас небесный" в суд не потянешь. Один я его поймать не могу, нужна помощь моего друга Вилли. Он очень талантливый инженер. Изобретает для меня оригинальную аппаратуру. Не беспокойтесь, мы их поймаем. Время у нас еще есть, они непременно должны оставить пока вашу тетю в покое. Мне стало немножко стыдно за то, что я так на него напала. Морис Жакоб сидел рядом со мной, погруженный в свои мысли. Вид у него был такой удрученный, что мне вдруг захотелось погладить его по голове, приласкать как обиженного ребенка... Доктор Жакоб и матушка Мари были внимательны ко мне и уговаривали пожить эти дни у них. Днем Жакоб работал у себя в лаборатории на втором этаже. Иногда я заходила туда, но ненадолго, боясь помешать. Тут царила строгая атмосфера. Хромом и сталью поблескивали в стеклянных шкафчиках всякие инструменты. Жакоб и два молодых бородатых ассистента в накрахмаленных белых халатах возились с какими-то сложными приборами, изредка перебрасываясь учеными фразами, звучавшими для меня загадочнее марсианских. Они проводили опыты с собаками, большая свора которых носилась по всему саду, отпугивая от ограды редких прохожих, с обезьянами, кроликами, даже со змеями. Нередко подвергали они довольно жестоким, по-моему, опытам и самих себя: силой самовнушения изменяли ритм сердца, за несколько секунд повышали у себя температуру на четыре-пять градусов, заставляли организм выделять больше инсулина, и все это контролировалось приборами. Иногда Жакоб и боготворившие его ассистенты усыпляли друг друга и проделывали в гипнотическом сне удивительные вещи: вспоминали то, что казалось совсем забытым, моментально останавливали нарочно вызванное кровотечение (увидев это своими глазами, я начала верить в чудесную способность некоторых людей "заговаривать кровь"), вызывали самые настоящие ожоги прикосновением совершенно холодной металлической палочки. Глядя, как они священнодействуют, я в самом деле начинала верить, что Морис ведет важную научную работу. Но вечерами, когда он надевал чалму и набедренную повязку и превращался в Короля Современной Магии на подмостках какого-нибудь варьете или на арене цирка, эта моя вера опять начинала убывать... Я посещала все его представления и видела поразительные вещи. Чего только не проделывал доктор Жакоб, превращаясь в Бен-Боя! Показывая все свои удивительные трюки, он каждый раз настойчиво напоминал и втолковывал зрителям, что для выполнения их вовсе не нужно обладать сверхъестественными способностями, что нет в них никакой мистики и чудес - все дело лишь в тренировке и силе воли, превращающей его тело в чудесный послушный инструмент. Однажды Морис показал мне фотографию какого-то щуплого паренька с бледным, исхудалым лицом. - Кто это? - спросила я, - Я. Таким заморышем я был в тринадцать лет. Надо будет эту карточку тоже поместить в мой музей "чудесных исцелений". Он уже показывал мне свой забавный "музей", где хранились костыли, ставшие ненужными инвалидам, которых доктор Жакоб внушением вылечил от нервного паралича, фотографии прозревших слепцов и заговоривших немых. - Я много лет занимаюсь тренировкой своего тела и воли, не пропуская ни дня. Теперь я могу на несколько минут останавливать свое сердце, выдерживать на грудной клетке, одним лишь волевым усилием напрягая мышцы, до полутонны груза. Даже аппендицит мне вырезали без наркоза, - я просто как бы "выключил" боль, - Вот бы мне так научиться. А я реву, уколов палец булавкой. - Ничего, я уверен, что все люди в конце концов научатся свободно владеть собственным телом и управлять своей психикой. Для этого мы и работаем. И до чего же это интересно! Во время таких бесед в лаборатории за чашкой утреннего кофе или в машине по дороге после выступления Морис делился со мной своими замыслами и мечтами. Рассказывал о том, как было бы интересно овладеть секретами памяти, чтобы научиться управлять ею - вспоминать в малейших деталях любое пережитое прежде событие или моментально запечатлевать в мозгу прочитанные страницы. Слушая Жакоба, я начинала проникаться все большим уважением не только к тем опытам, какие он вел в тишине лаборатории, но и к его факирским выступлениям, так долго меня, признаться, немножко шокировавшим. Теперь я начала в самом деле понимать, что и здесь, на эстрадных подмостках, Жакоб не только в увлекательной форме несет людям научные знания и борется со всякими суевериями, но и проводит сложнейшие опыты над своим телом и мозгом, раскрывая их скрытые возможности и совершенствуя их. - К тому же учтите еще одно, - сказал он мне как-то после очередного выступления, - деньги, которые я добываю факирскими фокусами в поте лица своего, идут целиком на науку. Без них никогда бы не иметь мне такой лаборатории. Да, жить в мире доктора Жакоба было очень интересно, если бы не постоянные гнетущие мысли о несчастной тете. Как она там? Что с ней? 12. МОЖЕТ, ВСЕ-ТАКИ ТЕЛЕПАТИЯ? На третий день после моего отъезда из дому позвонил доктор Ренар. Он сообщал хорошие вести: вчера тетя заявила, что теперь будет совершенно здорова. Так приказал "голос", - Отлично. Дело близится к развязке, - сказал доктор Жакоб, когда я передала ему эти новости. - Пора снова навестить эту шайку. Когда у них ближайший спектакль? Они оставили вашу тетку в относительном покое лишь на время, чтобы у окружающих не было сомнения в том, что она поправилась, стала нормальной и вполне отвечает за свои поступки. Как видите, мои прогнозы оправдываются, значит, мы разгадали их тактику. Теперь они перейдут к решительной атаке, и, чтобы их опередить, нам нужно непременно узнать, каким образом проникает к вам в дом этот хитроумный "голос". Тетю тревожить сейчас нельзя, потому следует начать разведку боем с другого конца - с передатчика. - А вдруг никакого передатчика и нет? И незачем ждать вашего инженера... Жакоб прищурился и насмешливо спросил; - Телепатия? - А почему бы и нет? Или вы считаете всех, кто верит в телепатию, жуликами и шарлатанами? - Ну, зачем же так утрировать! Многие просто честно заблуждаются, принимая случайные совпадения мыслей или свои неясные ощущения за телепатические явления. Но и жуликов много. Они любят промышлять в мутной водичке, а в этой области наших знаний о человеческой психике как раз еще очень много темного. Он неожиданно засмеялся. - Рассказать, какую забавную штуку выкинули два таких жулика с моим учителем, профессором Рейнгартом? Он увлекается телепатией и даже написал несколько нашумевших трудов по так называемой парапсихологии. В частности, он описывал удивительные способности этих двух хитрецов. Они проделывали у профессора в доме такой опыт. Один из них - индуктор - поднимался на второй этаж в кабинет, и там профессор Рейнгарт называл ему какое-то слово, цифру или целую фразу. Индуктор клал профессору руки на плечи, несколько минут не отрываясь смотрел ему в глаза, сосредоточивался, потом говорил: "Готово!" Профессор спускался по лестнице на первый этаж," где его поджидал второй телепат - перципиент, как они называют себя, и тот, положив ему руки на плечи и так же пристально глядя в глаза, совершенно безошибочно называл загаданное число или слово. С точки зрения теории вероятностей угадываемость была стопроцентной. И переговариваться тайком оба телепата между собою не могли, находясь на разных этажах большого дома, в комнатах без телефона. - Поразительно! Что же тут смешного? Неужели вас этот пример не убеждает? - Нет, потому что это было элементарным жульничеством. - Как так? - Оказалось, индуктор держал в кармане кусочки липкой бумаги и незаметно, в кармане же, каракулями записывал на них те слова или цифры, которые ему называли. Потом, проделывая внушительную церемонию с возложением ладоней и заглядыванием в глаза, он приклеивал эти записочки на плечи ничего не подозревавшего "исследователя", Когда профессор приходил к перципиенту, тот читал, что написано на его плечах, и таким же торжественным жестом незаметно снимал с них записочки. Уважаемый профессор служил просто-напросто почтальоном между двумя пройдохами. Мы посмеялись, потом Я спросила: - И конечно, разоблачили все это вы? -- Ну, - ответил он скромно, - у профессора есть и другие ученики... Но этот забавный случай лишний раз показывает: мало быть профессором для того, чтобы уличить шарлатанов. Тут требуются специалисты, знатоки всяких трюков... - Фокусники? Рыбак рыбака... - Вот именно. - Странно, что ваш учитель не передал вам свой интерес к телепатии. Или после этого случая он тоже перестал верить в нее? - Увы, нет. Просто огорчился, какие бывают на свете нехорошие люди, и начал искать новых, талантливых телепатов. К сожалению, каждого жулика приходится разоблачать заново. Об этом напоминал в свое время еще Энгельс... - Энгельс? - переспросила я. - Да. - Он тоже занимался разоблачением шарлатанов? - И весьма успешно. Написал специально статью по этому поводу, называется "Естествознание в мире духов". - Простите за мой вопрос, но... вы коммунист? - не удержалась я. Доктор Жакоб посмотрел на меня с усмешкой и ответил: - Допустим, да. А почему это вас беспокоит? Или вы боитесь довериться коммунисту? - О нет, что вы, - пролепетала я и, чтобы как-нибудь выпутаться из неловкого положения, поспешно добавила: - Но я вас перебила, простите. Так что же говорил Энгельс? - Не помню дословно, но смысл такой: пока не разоблачишь каждое отдельное мнимое чудо, у шарлатанов остается еще достаточно почвы под ногами. В этом-то и вся трудность. Я люблю тайны, но они не дают мне покоя, пока я их не разгадаю, - продолжал Жакоб. - Я предпочитаю искать разумное объяснение тайнам, хотя прекрасно понимаю, что если ключ к некоторым из них будет найден в ближайшие годы - и хорошо бы при моем участии, - то другие останутся неразгаданными еще какое-то время... Не надо обманывать себя и других и создавать загадки искусственно, где их нет. "Нет сказок лучше тех, которые рассказывает сама жизнь", - я очень люблю этот мудрый афоризм Ганса-Христиана Андерсена. А уж он-то понимал толк в сказках - верно? - Вы становитесь мудрым и поучающим, как старенький доктор Ренар, - пошутила я. - Но, по-моему, все-таки нехорошо быть таким трезвым рационалистом... - Это я-то трезвый рационалист? - возмутился Жакоб. - Выступаю факиром в цирке, по первому вашему зову ввязываюсь в тайну "гласа небесного"... - Но ведь вы все это делаете, чтобы разоблачить какие-то тайны, развеять чьи-то мечты, - Вредные мечты, мнимые тайны! - резко ответил он. - Только такие, которые мешают людям жить, закрывая им глаза мистической пеленой и делая их жалкими рабами первых попавшихся проходимцев. - Но что опасного или нехорошего в моей вере в телепатию? - защищалась я. - Как вы меня ни убеждаете, а я в нее все-таки верю. Верю - и все! - Ну и на здоровье, - засмеялся Морис. - Я просто пытался вам объяснить, что дело с телепатией обстоит гораздо сложнее, чем вам кажется. А чем сложнее, тем интереснее. И скажу вам по секрету, - добавил он, понизив голос и наклоняясь ко мне, - в ученом труде я бы в этом не признался, но тут нас, кажется, никто не слышит, - я тоже разделяю ваше желание, чтобы телепатия все-таки оказалась реальностью. И даже больше того: считаю, что есть факты, которые это как бы доказывают. - Какие же? - загорелась я. - Прежде всего опыты по мысленному внушению с животными, в особенности с собаками. Их немало провел замечательный русский дрессировщик Дуров. В некоторых опытах принимал участие и большой ученый, академик Бехтерев, оставивший протокольную запись, так что достоверность этих наблюдений вне всяких сомнений... - Что же можно внушить собакам? - недоуменно спросила я. - Ну, скажем, пойти в прихожую и принести оттуда одну из трех телефонных книжек, лежащих там на столике. - И собака это делала? - В большинстве случаев - да. Или, скажем, подбежать к пианино, вскочить на подставленный к нему стул и ударить лапой по правой части клавиатуры. Собака так и делала. - И это ей внушалось мысленно? - А как же иначе? Ведь собаке не скажешь: "Пойди туда-то и принеси то-то и то-то". Она этого не поймет. А вот если мысленно, максимально сосредоточась, как бы самому проделать то, чего хочешь добиться от собаки, то, оказываемся, она это каким-то образом воспринимает и делает. С животными нельзя заранее договориться. Так что тут возможность обмана исключается... Правда, телепатия это или внушение, подобное гипнозу, сказать трудно. - А вы не пробовали проводить такие опыты? - Нет, все только собираюсь, - виновато ответил Жакоб. - Но я занимался внушением на расстоянии, это тоже весьма любопытно. Несколько раз мысленно приказывал своему ассистенту Жану, вы его знаете, спуститься из лаборатории ко мне в кабинет. - И он слушался? - Обычно - да. И забавно, что не мог объяснить, зачем он пришел. Когда я его спрашивал об этом, то он сам удивлялся и отвечал смущенно: "Не знаю, шеф... Так просто... Захотелось прийти". Но, правда, опыт нельзя признать совсем чистым, потому что я его раньше подвергал гипнозу. - А это что-нибудь меняет? - Конечно. Такие люди потом легче поддаются внушению. Вспомните, как предварительно обрабатывали ту женщину, что так эффектно прозрела под вопли "космических голосов". Закурив сигарету, Жакоб добавил: - Я пробовал и усыплять Жана на расстоянии... Правда, всего только из соседней комнаты. - Вы опасный человек, я все более убеждаюсь. И получалось? Он кивнул. - Получалось, но при одном условии. Если я просто мысленно приказывал: "Засыпайте! Спите!" - как на обычном сеансе гипноза, то ничего не выходило. Надо было мне непременно представить себе зрительно, как он постепенно засыпает. Это чрезвычайно важно. Точно так же, как у Дурова с собаками, обратите внимание! - Вот видите, а пытались меня разубедить! - воскликнула я. - Вы сами себе противоречите. Почему же вы сомневаетесь, что и эти поклонники "Космического Пламени" не могут общаться между собой мысленно? - А вы подумайте сами, ключ я вам только что подсказал. - Вы что - надо мной тоже опыты ставите? - недовольно спросила я. - Все пытаетесь устраивать мне какие-то экзамены точно школьнице, или психологические проверки... Как они там у вас называются? - Тесты. Но вы ошибаетесь, я вовсе не проверяю ваши умственные способности... - Благодарю вас! - Пожалуйста. Мне просто хочется, чтобы вы тоже приняли участие в расследовании этого довольно хитрого дела и повнимательнее наблюдали за тем, что творится вокруг. Ведь вы - мои глаза, только через вас я и/ могу держать под наблюдением вашу тетю. - Слышать это, конечно, лестно, но я все-таки не могу сама догадаться, в чем тут фокус. Подскажите. - Вспомните хорошенько, какие вопросы задавали на космическом шабаше спящей красавице. - Q видах на урожай винограда, о каких-то биржевых сделках... - Вот именно. - Все-таки не понимаю, я, видно, очень тупа. Это что - тоже улика? - Конечно! И весьма важная улика. Ведь я вам только что рассказывал, как и у Дурова в опытах и у меня при мысленном внушении выполнялись лишь такие задания, которые давались непременно в образной форме: открыть дверь, пройти в прихожую. Или закрыть глаза, сладко потянуться, начать засыпать... Эти космические шарлатаны взяли самую распространенную и шаблонную гипотезу, будто телепатия - биологическая радиосвязь, и довольно ловко разыграли спектакль со мнимым мысленным внушением. Но они не учли, что нельзя мысленно передать отвлеченные, абстрактные понятия: биржевые акции, урожай. Такие задания, как у них, мысленно передать невозможно. Этим они и выдали себя. И вспомните, какие сложные задания дает вашей тете этот "глас небесный". Внушение тут бесспорное, но телепатия ни при чем. - Скажите, а можно ли внушить человеку, чтобы он совершил преступление? - спросила я, с ужасом отчетливо вспомнив искаженное ненавистью лицо тети, бросившейся меня душить. Видимо, Жакоб догадался об этом, потому что, прежде чем ответить, внимательно посмотрел на меня. - Вообще-то в научной литературе считается, будто это невозможно. Но я думаю, - добавил он, помедлив, - что это все-таки возможно. Если только построить внушение таким образом, чтобы оно не противоречило чувству совести или долга. - Каким образом? - Очень просто. Внушите усыпленному, что через какое-то время после пробуждения на него набросится тигр. И тогда вместо человека, которого вы задумали убить его руками, он увидит тигра и, спасая свою жизнь, не задумываясь, выстрелит ему в голову. - Ужас, - прошептала я. - Какие страшные вещи вы мне говорите. Значит, от этого "голоса" можно всего ожидать. Чего же мы тогда медлим? - Мне нужен Вилли, - развел руками Жакоб. Зазвонил телефон, требовательно и настойчиво. Жакоб тут же передал трубку мне, и я снова услышала взволнованный голос доктора Ренара. - Алло, это вы, Клодина? Алло! - Да, да, я слушаю! - Приезжайте немедленно, она хочет вас видеть. - А что случилось? - Она собирается вызвать нотариуса и сделать какое-то распоряжение. Хочет, чтобы вы при этом присутствовали. Слышите? - Да, слышу. Одну минуточку, доктор. - Прикрыв ладонью трубку, я повернулась к Жакобу. - Она требует нотариуса. Что делать? - Ага, началась решительная атака, - пробормотал Морис. - Вам надо ехать к ней. Я кивнула и сказала в трубку: - Дорогой доктор, я еду! Сейчас же выезжаю ближайшим поездом. - Поезжайте и постарайтесь ее переубедить, - сказал Жакоб. - Как только появится Вилли, мы поспешим к вам на помощь. Хотя бы потяните время, - разъяснял Жакоб. - Старайтесь отговаривать ее спокойно, логично, не горячась, всячески подчеркивайте, что считаете ее совершенно здоровым и разумным человеком. И непременно звоните мне каждый вечер, от шести до семи. Я буду дежурить у телефона. 13. ВОЗВРАЩЕНИЕ В АД Тетя встретила меня приветливо и тепло. Выглядела совершенно спокойной, здоровой, нормальной, даже поправилась, и на щеках у нее опять появились прежние лукавые ямочки, в которые с детства я так любила, бывало, ее целовать, отправляясь после ужина спать. Как в добрые, безмятежные старые вечера, мы снова сидели втроем на веранде и пили чай с душистым клубничным вареньем. Тетушка заботливо расспрашивала меня, хорошо ли я отдохнула. Доктор Ренар посасывал свою кривую трубочку. Тетя не поминала о нотариусе, и я не задавала никаких вопросов. И впервые за много дней я крепко заснула в этот вечер. Спокойным и безмятежным выдалось и утро следующего дня. И только за завтраком тетя мимоходом вдруг сказала! - Да, я звонила нотариусу, он сегодня приедет. Стараясь говорить так же спокойно и буднично, как она, я словно невзначай спросила: - А зачем тебе нужен нотариус, тетя? - Нужно составить, наконец, одну бумагу. Я тебе потом расскажу. После завтрака мы с тетей остались одни, и она сказала: - Я много думала последние дни и твердо решила: нам надо изменить свою жизнь. Мы не так живем, недостойно... Она строго посмотрела на меня, но я молчала, ожидая продолжения. - У нас слишком много денег, и они мешают нам жить так, как пристало порядочным людям. Я решила оставить себе только этот дом, все деньги отдать на святые дела. Ты неплохо зарабатываешь своими рисунками, и нам этого хватит - если, конечно, ты не бросишь меня. Дальше молчать уже было неприлично, и я торопливо проговорила: - Конечно, нет, тетя, как ты могла подумать! А кому ты решила отдать деньги? - Братству Голосов Космического Пламени, - коротко ответила она. Я помнила наказ доктора Жакоба и как можно спокойнее и мягче спросила: - Но почему именно им, тетя? Можно передать деньги какому-нибудь фонду защиты детей.. Наконец просто раздать нуждающимся. А это "братство"... Ты ведь его совсем не знаешь, никогда у них не была. Почему тебе в голову взбрела мысль отдать деньги именно им? Тут тетя сразу помрачнела, насупилась. - Ты опять пытаешься изобразить меня ненормальной? - грозно спросила она. - Нет, что ты. Просто меня немного удивило твое решение. Ведь мы ничего не знаем об этих "братьях"... - Я знаю, что они - достойные, честные люди и творят добрые дела. Поэтому я и хочу им помочь... Я все-таки не удержалась и спросила: - Это тебе сказал "голос"? Вот этого-то мне уж, конечно, совсем не следовало говорить! Тетя встала, не глядя на меня, безапелляционно сказала: - Пожалуйста, после обеда никуда не отлучайся. Приедет нотариус. И доктора Ренара попроси, пожалуйста, от моего имени не уходить. Вы подпишетесь как свидетели, - и, не ожидая моего ответа, ушла к себе. Я побежала в сад, нашла доктора Ренара и рассказала о нашем разговоре, - Ведь она ненормальна, и ей можно запретить подписывать эту бумагу, - взволнованно сказала я. - Она совершенно нормальна, - покачал головой Ренар. - Но ведь ей эту бредовую идею внушил "голос"! Доктор вздохнул и покачал головой снова. - Это вы так утверждаете с доктором Жакобом. Но доказательств пока нет никаких. Она действительно была одно время нездорова, но теперь поправилась. - Нет, она больна, больна, уверяю вас! - продолжала настаивать я. - Любой консилиум признает ее совершенно здоровой и юридически дееспособной. Я кинулась звонить Жакобу. Но на мои звонки никто не отвечал. Злиться было бесполезно. Не мог же Морис из-за меня целыми днями сидеть у телефона, словно на привязи. Он ждал звонка по вечерам. Но ведь надо что-то предпринять. Я снова кинулась к доктору Ренару и попросила: - Милый доктор, а вы не можете все-таки объявить ее ненормальной? Хотя бы на несколько дней, пока Морис что-нибудь придумает... - Но моя врачебная честь... Как вы могли мне предложить это? - ответил он, насупившись. Обед прошел в тягостном, похоронном молчании. Вскоре за воротами раздался требовательный гудок подъехавшего новенького "ягуара". Я никогда не встречалась с нотариусами и представляла их по читанным в детстве романам Диккенса. Поэтому когда вместо зловещего сухопарого старика крючкотвора в торжественном черном сюртуке появился совсем молодой деловитый человек спортивного вида, я очень удивилась. Молодой человек, с привычной учтивостью склонив коротко остриженную голову, внимательно и безучастно выслушал все, что ему сказала тетя, так же равнодушно и деловито застучал на принесенной с собой портативной машинке - и через несколько минут положил на стол документ, который нам предстояло подписать. Тетя внимательно дважды прочитала его и твердо, решительно поставила свою подпись. Потом как свидетель подписался доктор Ренар, стараясь не смотреть в мою сторону. Настала моя очередь. Теперь они все трое смотрели на меня: тетя - сердито и требовательно, со все нарастающим гневом, старенький доктор Ренар - сочувственно и, как мне показалось, виновато, а молодой нотариус - просто с досадой на непонятную задержку. - Ну? - грозно сказала тетя. И я взяла ручку и подписала, стараясь не разрыдаться. До темноты я просидела в саду, в гуще кустов, а потом пошла в закусочную у шоссе и оттуда позвонила Жакобу. - Н-да, все осложняется. Жаль, что вам не удалось отговорить ее, - сказал он, внимательно, не перебивая, выслушав мой рассказ. Помолчав, словно ожидая от меня ответа, он добавил: - Попробуем задержать вступление этой дарственной в силу. Что-нибудь придумаем. Вы слышите меня? - Слышу. - Но не верите, да? - Где же ваш Вилли? - ответила я встречным вопросом. - Звонил, что будет завтра. Мы с ним сразу же приедем к вам. Можно будет остановиться у доктора Ренара? _ Думаю, да. Он ведь проникся к вам большим уважением. - Предупредите его, пожалуйста, но так, чтобы больше никто не знал о нашем приезде, как бы их не вспугнуть. И ни на миг не оставляйте тетю одну. Дело приняло серьезный оборот. Я так устала, что не стала больше его расспрашивать, довольно холодно попрощалась, повесила трубку и по тропинке, смутно белевшей в лунном свете, побрела домой. Спала я до утра как убитая. А потом одно событие за другим начали обрушиваться лавиной, - и все понеслось, завертелось, словно в каком-то детективном фильме... Весь день я неотступной тенью ходила за теткой по пятам, стараясь беззаботно и весело болтать о всяких пустяках, а в душе все время напряженно ожидая какого-нибудь происшествия: ведь не случайно Морис велел мне быть настороже. Откуда ждать нападения? Тетя опять подобрела, ледок, образовавшийся между нами после вчерашнего, растаял. Доктор Ренар охотно согласился приютить в своем холостяцком домике Жакоба с его приятелем-инженером. К ужину он опоздал. За столом Ренар подмигивал мне, делал таинственные знаки, а улучив удобный момент, шепнул, как опытный заговорщик: - Приехали. Передают вам привет. Мне стало смешно. Очень уж все это, несмотря на серьезность положения, напоминало какую-то детскую игру в сыщиков. Даже старенький доктор Ренар, видно, ею увлекся и чувствует себя великим конспиратором. Первые два дня мы с доктором Жакобом не виделись - наверное, этого тоже требовали правила игры. А на третий день вечером доктор Ренар украдкой сунул мне в руку записочку: "Все готово. Если хотите услышать "голос", приходите часов в одиннадцать к нам. Морис". 14. ГОЛОС В НОЧИ Без двадцати одиннадцать я уже стояла перед калиткой доктора Ренара. На веранде, густо обвитой диким виноградом, сидели за бутылкой вина доктор Жакоб и круглолицый, коротко стриженный молодой человек. Неужели это и есть долгожданный Вилли? Не очень он похож на технического гения... - Познакомьтесь с Вилли, - похлопал его по плечу Жакоб. - Добрый вечер, - сказала я, щурясь и осматриваясь по сторонам. - Вы думаете, он прячется где-то в углу? - насмешливо спросил Жакоб. - Кто? - "Голос". Вы так внимательно огляделись, словно надеетесь увидеть его. Увы, пока мы еще не можем его показать, но он от нас не уйдет. Уже поймал. Верно, Вилли? Инженер молча кивнул. - Две ночи пришлось повозиться, пока нащупали нужную частоту и волну, - продолжал довольным тоном Жаков, наливая и мне стакан. Я села, пригубила вина и попросила; - Но расскажите мне толком, кого - или что - вам удалось поймать. Чему вы радуетесь? - "Голос", - ответил Жакоб, - Я был прав: он, вещает по радио, на ультракоротких волнах. Никакой мистики... - Просто техника на грани преступления, - вставил Вилли. - Да, самая элементарная радиотехника, - кивнул Жакоб и посмотрел на часы. - Скоро вы сами в этом убедитесь. - А долго ждать? - спросила я. - Может, он уже говорит. Или этот "небесный голос" работает строго по расписанию, как все радиостанции? - Он ждет, когда ваша тетя начнет засыпать, - пояснил доктор Жакоб. - Опыты по гипнопедии показали, что лучше всего информация усваивается в самый ранний период сна, - и они это знают! Давай начинать, Вилли. Мы спустились по ступенькам в ночной притихший сад. Впереди шел доктор Ренар, посвечивая электрическим фонариком. Все это выглядело весьма таинственно - похоже, игра продолжалась... На площадке за домом чернело что-то громоздкое. Доктор Ренар направил туда луч фонарика, и я увидела автофургон, окрашенный в темно-зеленый цвет. Мы подошли к нему. Вилли завел мотор на малых оборотах, потом вылез из кабины и распахнул заднюю дверцу фургона. Он забрался внутрь, а мы ждали, прислушиваясь к урчанию мотора. Но вот в фургоне загорелся свет. Инженер высунулся из дверцы и негромко крикнул нам: - Залезайте. Внутри фургона оказалась настоящая техническая лаборатория. На одном откидном столике стоял микрофон, на другом я увидела магнитофон. Инженер колдовал с приборами, щелкая переключателями. Присев на складной стульчик, я с любопытством глазела, как одна за другой загораются цветные лампочки. В динамике над моей головой что-то захрипело, тесный фургончик наполнился обрывками мелодий и голосами, ворвавшимися из ночного эфира. Я никогда не слушала так поздно радио и даже не подозревала, что ночь полна голосов. Эта какофония оборвалась так же внезапно, как и началась. Теперь из динамика раздавались лишь негромкое гудение да потрескивание электрических разрядов. И вдруг я услышала такой же негромкий, монотонный, убаюкивающий, чей-то очень знакомый голос: - Все ваше тело тяжелеет и словно наливается свинцом... приятный покой, отдых, крепкий, спокойный сон охватывает вас... дышите спокойно, равномерно, глубоко... все тише, все темнее, все спокойнее становится вокруг вас... вы засыпаете, засыпаете все глубже и крепче... Длинная пауза. Только слышен убаюкивающий стук метронома. Космический проповедник! Это же его голос, И только теперь я поняла, что слышу собственными ушами тот самый таинственный "глас небесный", который принес в наш дом столько мук и тревог! Он звучал немножко печально, произносил фразы отчетливо, певуче, слегка в нос, с короткими паузами: - Вы лежите совершенно спокойно и ни о чем не думаете... Чувство покоя все более и более проникает в ваш мозг, ваши мысли становятся спокойными, медленными, все заботы уходят. Вы совершенно отрешились от всех забот и волнений... Вы крепко спите и на окружающее больше не обращаете внимания... Честное слово, от этого вкрадчивого голоса у меня тоже начинали слипаться глаза! Я встряхнула головой и придвинулась ближе к динамику. - Теперь вы слышите только меня... Мои слова' продолжаете четко воспринимать и хорошо запомните их... При этом вас ничего не волнует... По всему телу разлилась приятная слабость... Ваши руки и ноги отяжелели, нет желания ни двигаться, ни открывать глаза... Вы спите! Опять только мерный стук метронома в наступившей тишине. Крутятся диски магнитофона... - Вы поступили правильно, хорошо... Ваша совесть чиста, все заботы и тревоги покинули вас, вы будете спать спокойно. Злые люди попытаются мешать вам... Они будут выдавать вас за сумасшедшую... Но вы совершенно здоровы... Вы чувствуете себя прекрасно и не дадите им помыкать собой. Это ваши враги, опасайтесь, не слушайте их... Вы будете спокойно спать до утра... И проснетесь хорошо отдохнувшей, здоровой и бодрой... полной свежих сил... Вы забудете, что слышали меня... Но вы сделаете все так, как я говорил... Спите спокойно, спите крепко... Спите... Спите... Спите... Голос умолк. Из динамика слышались только шорохи и треск разрядов. - Все, - сказал Вилли. - Сеанс окончен. Выключай магнитофон. - Теперь он у нас в руках, этот "голос", - сказал мне Жакоб показывая коробку с пленкой. - И вчерашний сеанс записали почти полностью. - А что толку? - спросил Вилли. - Куда ты сунешься с этой пленкой? Ведь магнитофонные записи юридической силы не имеют. Смонтировать да склеить можно что угодно. - Верно, - кивнул Жакоб. - На это я и не рассчитываю. Но одна бесспорная улика тут у нас уже есть. - Какая? - заинтересовалась я. - Сам голос. Недавно удалось установить, что каждый человеческий голос так же индивидуален и неповторим, как и отпечатки пальцев. Так что мы еще ему предъявим на суде эту пленочку, не отвертится. Сделав на коробке какие-то пометки, Жакоб спрятал ее в шкафчик, и мы вернулись обратно на веранду. Я глянула на часы и ахнула: - Уже четверть второго! Мне надо бежать домой... Бедный доктор Ренар, мы даже ночью не даем вам покоя. - Ведь это так интересно и увлекательно, - улыбнулся доктор Ренар, - что я все равно уже до утра не усну. Спокойной ночи, Кло. Я очень рад, что дело, кажется, распутывается. Но кто бы мог подумать! Жакоб пошел проводить меня. Ночь уходила. И все теперь выглядело проще, прозаичнее, будничнее, чем прежде. В самом деле, оказалось - никаких чудес, никакой мистики. Самый обычный человеческий голос, пойманный обыкновенным приемником и записанный на пленку. Он лежит теперь в коробочке на полке в фургоне... - Передатчик мы засекли. Теперь нужно найти приемник, который доносит этот голос до ушей вашей тети, - сказал Жакоб, вспугнув мои мысли. - Но я же обыскала всю ее комнату и ничего не нашла. - Значит, плохо искали. Приемник должен быть, и надо его побыстрее найти. Он может оказаться совсем крохотным. И вам самой, видимо, его не найти. Тут нужны специальные приборы. Надо как-то устроить, чтобы мы с Вилли могли тщательно обыскать тетину спальню. - Как? Она и меня-то туда последнее время не пускает. Доктор Жакоб задумался; - Что ж... Остается единственная возможность. Вам придется дать ей снотворное, чтобы мы могли обыскать ее комнату, пока она спит. - У меня есть медомин... - Какой там медомин! - отмахнулся Жакоб. - Я дам порошок, который слона усыпит на целый день. Насколько мне известно, в некоторых странах этим снадобьем снабжают разведчиков, чтобы они могли спокойно уснуть в любой обстановке после выполнения трудного задания. У них оно пользуется славой "нокаутирующих таблеток". Он достал из кармана маленький пакетик и протянул его мне. - Вот подсыпьте утром тете в кофе или чай, что она там пьет, и сразу вызывайте нас. Доза тут детская, но она заснет быстро и крепко. И утром, воровски оглядываясь, я высыпала из пакетика в чашку кофе тете белый порошок, но рука моя дрожала. До конца завтрака я сидела сама не своя. Тетя выпила кофе, похвалила, как хорошо он сварен, и ушла к себе в спальню, сказав: - Что-то мне нездоровится. Пойду полежу немного. Когда я через пятнадцать минут осторожно постучалась к ней, тетя не ответила. Я так же осторожно приоткрыла дверь. Тетя крепко спала, лежа одетая на кровати. Я немедленно позвонила Жакобу. Пришли они все трое, причем у доктора Ренара был очень недовольный и смущенный вид. Он не привык быть понятым при обысках. - Быстро, быстро, Вилли, не будем терять время, - деловито поторапливал Жакоб своего приятеля. Инженер достал из сумки целую кучу каких-то хитрых приборов, и они с Жакобом начали методично, сантиметр за сантиметром, обшаривать пол, потолок, стены. Я все время с тревогой посматривала на тетю, но она спала крепко и безмятежно, тихонько посапывая. Доктор Ренар, нахохлившись, сидел у окна. - Ни-че-го, - сказал Вилли. - Теперь возьмемся за мебель. Они так же тщательно осмотрели всю мебель, настольную лампу, рамки картин, занавески на окнах. Мы осторожно перенесли спящую тетю в кресло, и они обшарили со своими приборами всю кровать... - Непонятно, - обескуражено пробормотал Жакоб, озираясь вокруг. - Можешь быть спокоен, мы проверили все, - откликнулся Вилли, сматывая провода и укладывая приборы обратно в сумку. - Здесь нет никаких приемников. Жакоб постоял посреди комнаты, покачиваясь на носках и негромко насвистывая в глубокой задумчивости, потом подошел ко мне: - Последний шанс, Клодина. Раз уж вы пошли на этот обыск, давайте доведем его до конца... Я смотрела на него непонимающими глазами. - Мы выйдем из комнаты, а вы тщательно обыщете вашу тетю. Не бойтесь, она ничего не почувствует и не проснется раньше чем к обеду. Это надо сделать, - настойчиво добавил он, заглядывая мне в глаза. Как мне было ни противно, я выполнила его просьбу. Отступать было поздно... И - ничего. Обыск оказался напрасным. - А она не могла слышать этот "голос" по радио просто так, без всякого приемника? - сказал доктор Ренар, когда мы вышли на террасу. Инженер посмотрел на него как на сумасшедшего. - Я где-то читал о подобном случае, - не сдавался Ренар. - Даже, помнится, сделал выписку... - Чепуха, бред, - решительно оборвал его Вилли. - Это невозможно. - Чего только не бывает на свете, - пришел на помощь Ренару доктор Жакоб. - Случай, о котором весьма кстати вспомнил уважаемый мой коллега, действительно имел место несколько лет назад. Одна почтенная дама в Америке вдруг начала слышать обрывки местных радиопередач. Сначала подумали, будто у нее психоз, но потом раскопали, в чем тут дело. Оказалось, всему виной некоторые особенности электрической, водопроводной, газовой и телефонной сети в квартире этой дамы. Об этом писал "Ньюсуик". - Вот видите, - сказал доктор Ренар. Но Жакоб не дал ему торжествовать долго: - Случай весьма любопытный, но, к сожалению, к нашей ситуации не подходит. Остается одно: повидаться, наконец, с "небесным голосом". Нынче ночью так мы и сделаем... 16. ОХОТА ВО ТЬМЕ Первым, кого я увидела, придя вечером к доктору Ренару, оказался полицейский в голубовато-серой форме обер-лейтенанта. Он встретил меня в дверях и вежливо поднес руку к лакированному козырьку высокой фуражки. - Познакомьтесь, это комиссар Лантье, - сказал подошедший Жакоб. - Мы с ним уже работали вместе, и я попросил его приехать, хотя, честно признаться, наша затея кажется мне все более бесполезной. Этот "голос" голыми руками не возьмешь, вывернется, Комиссар Лантье промолчал, поглядывая голубыми глазами, но всем своим видом подтвердил, что вполне разделяет сомнения Жакоба. В этот вечер увитая виноградом веранда в домике доктора Ренара напоминала какой-то военный походный штаб или логово заговорщиков. На столе была расстелена карта, и все, кроме меня, даже старенький доктор Ренар, склонились над ней. - Готовимся к операции, - не поднимая головы, пояснил иронически Жакоб. - Как тетя? - Все в порядке. Проснулась и чувствует себя хорошо. - Гадать нечего, он будет вот здесь, где шоссе поднимается повыше. Только отсюда он может наблюдать за домом и увидеть, когда в окнах у старухи погаснет свет, - уверенно заявил Вилли. - Пожалуй, ты прав, - согласился с ним Жакоб. - Им непременно нужен такой контроль, чтобы не прозевать лучшее время для внушения. Придется выехать ему навстречу, чтобы успеть засечь и поймать, ведь он будет вести передачу не дольше десяти минут, - добавил он, подняв голову и смотря на Вилли. Тот молча кивнул. Доктор Ренар проводил нас до фургона и открыл ворота. Комиссар сел за руль, я рядом с ним. Жакоб и Вилли забрались в фургон, и мы тронулись. Когда мы выехали на шоссе и миновали закусочную, Жакоб постучал в окошко и показал знаками комиссару, чтобы тот остановился. Заглянув через это окошко в фургон, я увидела, как Вилли, прижимая обеими руками наушники к своей круглой голове, что-то диктовал Жакобу. Тот записывал на полях расстеленной перед ним карты несколько цифр и провел с помощью транспортира прямую линию. Вилли, не снимая наушников, махнул нам рукой, чтобы трогались дальше. Через некоторое время мы снова остановились, и вся эта операция повторилась. - Что они делают? - спросила я у комиссара. - Пеленгуют передатчик. Теперь я вспомнила, что уже видела нечто подобное в каком-то шпионском фильме. Вот никогда бы не подумала, что сама окажусь в подобной ситуации! - Все в порядке, засекли, - торопливо проговорил Жакоб, заглядывая в кабину. - Давайте я сяду за руль, а вы перебирайтесь пока в кузов. В темноте все вокруг казалось таинственным и тревожным. Впереди, за кустами, мне почудился вроде слабый огонек... Я только хотела попросить Жакоба ехать поосторожнее, как вдруг он резко затормозил. Больно ткнувшись носом в стекло, я повернулась к нему, чтобы выругать как следует... Но Жакоба не оказалось рядом со мной. Выскочив из кабинки, он бежал к машине, стоявшей на обочине дороги. - Можете снова зажечь огонь, зачем таиться! - крикнул он, распахивая дверцу машины. В машине зажглось освещение. Значит, этот огонек я только что видела? Размышлять было некогда. Я выскочила из кабины и поспешила к машине вместе с подоспевшими комиссаром и Вилли. - Прошу познакомиться, господа, - громко сказал Жакоб.- Перед вами - "глас небесный". Как видите, он имеет вполне земное обличье и в миру известен под именем Мишеля Горана. В машине - теперь я разглядела, что это был роскошный "кадиллак", - находился лишь один человек - тот самый проповедник... В черном костюме, без своего "космического одеяния" он выглядел буднично и деловито. Солидный, преуспевающий бизнесмен, куда-то едущий по своим почтенным делам. Он сидел, положив руки на руль, и смотрел на нас без всякого испуга. - Ваши документы, - сказал комиссар. - Зачем? Разве я нарушил какие-нибудь дорожные правила? - лениво спросил проповедник. - Ах, да... Стоял на обочине дороги с потушенными огнями. Каюсь, штрафуйте. - Ваши документы! - повторил комиссар, протягивая руку. Проповедник пожал плечами и полез в карман. - Пожалуйста, хотя вам ведь уже назвали мое имя, - все так же лениво проговорил он, протягивая полицейскому документы. - Я его не скрываю. Прошу вас, господин обер-лейтенант. Комиссар начал внимательно изучать бумажки, а нетерпеливый Жакоб в это время попытался открыть заднюю дворцу машины. Это ему не удалось, тогда он заглянул в машину, посветив фонариком, и присвистнул: - Ого! Какой прекрасный магнитофон! Американский? И кажется, передатчик? Разрешите его посмотреть поближе. И тут магнитофон! Уважают они науку и технику. - Я протестую, господин обер-лейтенант, - негромко сказал проповедник. - Я не знаю, правда, что это за люди с вами. Возможно, они тоже имеют отношение к полиции. Но все равно никто не имеет права обыскивать мою машину без соответствующего ордера федерального прокурора. Слава богу, законность строго соблюдается в нашей стране. Или я ошибаюсь? И вообще хотелось бы знать, почему вы задерживаете меня так долго. Мне нужно ехать. Я немного устал, остановился, чтобы передохнуть в тишине и покое этой чудной ночи, а теперь мне пора ехать дальше. Если вы разрешите, - закончил он с легким поклоном. Он упорно не смотрел ни на кого из нас - только на комиссара, словно тот был один на дороге. Комиссар молча вернул ему документы и заглянул на заднее сиденье. Жакоб светил ему фонариком. - А зачем вам ночью понадобился магнитофон? - подал голос Вилли. Проповедник будто не слышал его вопроса. - Зачем вам магнитофон, в самом деле? - повторил тот же вопрос комиссар. Ему проповедник с готовностью ответил: - Люблю во время отдыха послушать церковную музыку. Очень успокаивает нервы. Или иногда работаю над очередной проповедью, ведь, как уверяют психологи, лучший отдых - в перемене занятий. Разве ездить с магнитофоном по нашим прекрасным дорогам запрещено? Я не знал этого. Но ведь вы же возите вот целую лабораторию на колесах. - А почему вы знаете, что у нас там внутри "целая лаборатория"? - насмешливо спросил Жакоб. Проповедник не ответил. Он явно насмехался над Жакобом, хотя и упорно не замечал его. И Морис, конечно, не выдержал. - Слушайте, Горан, я взялся за это дело и доведу его до конца, ясно? Я не отступлюсь и посажу вас на этот раз за решетку. Проповедник молча слушал его, прикрыв глаза тяжелыми, набухшими веками. Лицо его решительно ничего не выражало. - Запомните это хорошенько, - продолжал Жакоб. Подняв тяжелый взгляд на полицейского, проповедник глухо спросил: - Могу я, наконец, ехать? Комиссар, отступая на шаг, молча козырнул. Машина взревела и рванулась вперед. Мы отскочили в разные стороны и молча смотрели, как, плавно покачиваясь, убегает все дальше рубиновый огонек. Вот он скрылся за поворотом. - Н-да, конечно, глупая была затея, - смущенно пробормотал Жакоб. - Но хоть повидались. Ладно, поехали-ка домой. В глубине души я надеялась, что, пойманный, "голос" испугается, и притихнет, а может, даже совсем замолчит... Но в следующую ночь, едва в окнах тетиной спальни погас свет, мы его услышали снова. Началось опять с настойчивых заклинаний: - Спите... Спите... По всему вашему телу растекается чувство успокоения и дремоты... - Не понимаю, почему он не сменит волну? - повернулся к инженеру Жакоб. - Ведь знает, что мы его теперь слышим. - А чего тут непонятного? Он просто не может этого сделать, - ответил Вилли. - Значит, приемник у старушки настроен только на одну определенную волну. - Верно, - согласился Жакоб и, погрозив динамику кулаком, добавил: - Ну, мы заткнем ему глотку, этому "небесному голоску". Но тут мы услышали вдруг нечто новое и переглянулись: - Вам надо самой поехать к нотариусу и добиться... - Включай! - Жакоб резко махнул рукой. Вилли рванул рубильник на пульте... И приказания "небесного голоса" утонули в треске и рокоте мощной глушилки. С трудом можно было разобрать лишь отдельные слова: - Спокойно... арственную.,. - Вот я тебе покажу дарственную! - пробурчал Вилли, подкручивая регулятор. Я выглянула из дверцы фургона, словно надеясь полюбоваться, как себя теперь чувствует проклятущий "голос", и вскрикнула. Окна тетиной комнаты были снова ярко освещены! - Она проснулась, а я здесь! Надо бежать. - Возьмите фонарик, а то ноги переломаете! - крикнул мне вдогонку Жакоб. Еще у ворот я услышала, как тетя зовет меня. Но я не откликнулась сразу, а пробежала в глубь сада и уже оттуда, издалека, тщетно стараясь сдержать одышку, подала голос. - Где ты бродишь так поздно? - крикнула мне тетя с террасы. - Гуляю в саду. Вышла подышать свежим воздухом, что-то спать не хочется. - И, подойдя ближе, я спросила: - А ты почему не спишь? - Ужасно разболелся зуб. Только легла, кажется, даже заснула. И вдруг страшная боль, словно начали сверлить какой-то адской бормашиной, - ответила она, зябко кутаясь в халат и передергивая плечами. - Ты меня отвезешь завтра в Сен-Морис? - Зачем? - Там очень хороший дантист, впрочем, ты, кажется, сама у него была. Я тебе давала адрес. - Но ты что-то напутала, тетя. По этому адресу никакого дантиста не оказалось. - Странно, - она недоверчиво посмотрела на меня. - Вечно я путаю адреса. Но найдем, я же прекрасно помню, где это. Постояв еще несколько минут на террасе, она пожелала мне спокойной ночи и ушла. Идти снова к Ренару я не решилась. Передача наверняка уже кончилась, а вдруг тетя опять не уснет и станет меня искать? Ночь прошла спокойно. А выйдя рано утром на террасу, я увидела в кустах Мориса, подающего мне таинственные знаки, - Что вы тут делаете? - спросила я, подбегая к нему и с опаской оглядываясь на окна тетиной спальни. - Вы с ума сошли! Она может увидеть. Зачем вы сюда залезли? - Жду, пока вы проснетесь. Вот уже битый час. Весь промок от росы. Что вчера случилось? Почему вы не пришли обратно? - Боялась оставить тетю одну, - и я рассказала ему о том, как у нее внезапно разболелся зуб. - Она просит отвезти ее к дантисту, но его там вовсе нет. Я сама ездила, когда у меня болели зубы, и не нашла там никакого дантиста. Жакоб выслушал меня не перебивая, а потом сказал в глубокой задумчивости: - Разболелся зуб, а никакого дантиста нет... И разболелся он как раз в тот момент, когда мы включили глушилку. Может, это просто совпадение, а может и... Когда она в прошлый раз была у этого дантиста? - Кажется, зимой. Да, в конце зимы. - И в конце зимы начала слышать этот "глас небесный"? До визита к дантисту или после? - Точно не помню. - Надо навестить этого дантиста, - решительно сказал Жакоб, тряхнув головой. Мы съежились от посыпавшихся с ветвей холодных капелек воды. - Но я же вам говорю, нет там никакого дантиста. - Тем более подозрительно. Адрес у вас сохранился? - Кажется. Или я выкинула его... Но дом помню и так. Там еще какая-то лавчонка. - Едем! Постарайтесь под каким-нибудь предлогом отложить поездку с тетей до завтра, лучше всего скажите, будто испортилась машина. Она согласится подождать. Если мои предположения правильны, боли у нее сегодня не будет. А вы сразу к нам, и поедем к дантисту. Так я и сделала. А после завтрака поспешила к Жакобу. - Наконец-то! Мы уж заждались, - не слишком приветливо встретил он меня. - Не могла раньше. - Вилли! -. крикнул он. Вилли появился в дверях, что-то дожевывая. - Поехали, - поторопил его Жакоб. Мы спешили напрасно. Дом я запомнила хорошо и нашла его сразу, но никакого дантиста там не оказалось, как я и предупреждала. Весь нижний этаж занимала какая-то убогая лавчонка без вывески. Жакоб подергал дверь лавочки - она оказалась запертой. Несколько раз нажал кнопку звонка, на его дребезжание никто не отозвался. Мы попытались заглянуть сквозь давно не мытые стекла витрины: пустые полки, на прилавке навален какой-то хлам, в углу валяется сломанный стул. - Кажется, лавочка давно обанкротилась, - пробормотал Жакоб. - Эй, идите-ка сюда! - окликнул нас откуда-то из соседнего двора Вилли. Мы поспешили к нему и увидели, что он, приложив ладонь козырьком, заглядывает в темное маленькое окошко. - Похоже, это задняя комната лавчонки, - сказал инженер, уступая место Жакобу. - Ну-ка, посмотри. Жакоб приник к грязному стеклу. - Видишь? - спросил его Вилли. - Вижу. - Зачем бы ему тут стоять, в этой лавочке? - Что вы там увидели? Покажите и мне! - нетерпеливо попросила я. Жакоб подвинулся, я заглянула в окошко и увидела посреди пустой полутемной комнаты какое-то странное сооружение. - Что это? - Зубоврачебное кресло, - ответил Жакоб. Я удивленно посмотрела на него: - Значит, дантист тут все-таки жил? - Вероятно. И надо устроить, чтобы он снова здесь появился, - добавил Морис многозначительно. - Может, заглянем внутрь? - предложил Вилли. - Я открою дверь в два счета. - Он уже начал шарить в своей сумке. - Не стоит, - остановил его Жакоб. - Это надо делать с представителем власти. Пошли отсюда, а то мы уже привлекаем внимание соседей. Мы доехали до почты, и Морис позвонил комиссару Лантье, попросив его немедленно приехать к нам в Сен-Морис. - Дело очень срочное! Мы будем ждать в кафе возле моста, понял? Потом он позвонил в Монтре какому-то доктору Калафидису и тоже попросил его срочно приехать, захватив все необходимые инструменты... - Кроме кресла. Кресло здесь есть. Ничего, ничего, ты не можешь отказать своему старому клиенту. Нет, по телефону не могу. Приезжай и все узнаешь. Жди нас в кафе у моста, События все ускорялись, приобретая какой-то бешеный ритм. Вскоре приехал комиссар Лантье. Они с Жакобом ушли в местное полицейское управление, где пробыли довольно долго. Наконец Жаков с комиссаром вернулись. - Лавочка закрыта вот уже месяцев пять, - рассказал Жакоб. - Ее снимал для мелкой торговли некий мосье Мутон. Судя по описаниям, на проповедника он не похож, видимо, какое-то подставное лицо из его помощников. Ни о каком дантисте здесь не слышали и очень удивились, узнав о кресле. Так что нам разрешено вскрыть замок и осмотреть эту загадочную лавчонку. Вилли сразу оживился, достал из сумки какие-то щипчики и крючки, весьма подозрительно похожие, по-моему, на отмычки, и через несколько минут мы вошли в таинственную лавочку. - Здесь пока ничего трогать не будем, - сказал озабоченно комиссар. - Пройдем сразу во вторую комнату. Но во второй комнате осматривать было нечего. Она была совершенно пуста - только зубоврачебное кресло высилось каким-то глупым, нелепым памятником. - Ух, какая тут грязища! - брезгливо сказала я. - Сколько пыли. - Да, придется навести тут порядок, а то избалованный доктор Калафидис откажется здесь работать, - сказал Жакоб, почесывая затылок, - И придется вам этим заняться, Клодина, а мы поедем обратно в кафе. Калафидис должен вот-вот подъехать. Потом мы заедем за вами. Часа вам хватит? - Надеюсь. 16. ПОДМЕНЕННЫЙ ГОЛОС Только я успела закончить уборку, как послышался шум подъехавшей машины. Наша "сыскная бригада" все росла: к ней прибавился высокий черноусый лысеющий человек в щегольском спортивном костюме. Он галантно поклонился мне и представился: - Доктор Калафидис. Все столпились у двери, пяля глаза на нелепое кресло. - Здесь я должен вести прием? - возмущенно спросил доктор Калафидис. - Но это невозможно! Я дорожу своей репутацией. - Завтра с утра ты должен быть здесь и ожидать нас... - настойчиво заключил Жакоб. - Но я забыл захватить халат. - Ничего, мы тебе его привезем. Заедем за тобой в гостиницу. Бедному доктору Калафидису пришлось окончательно капитулировать. - Поедемте скорее домой! - взмолилась я, - Тетя наверняка уже беспокоится. Я и так опоздала к обеду. - Да, надо спешить, - поддержал меня озабоченно Жакоб, - У нас мало времени, а работы много. "- Что же вы все-таки задумали, объясните наконец? - спросила я, когда мы тронулись в обратный путь. - Просто решили заменить исчезнувшего дантиста гораздо более опытным доктором Калафидисом, чтобы проверить зубы у вашей тети. - Вы думаете, приемник прячется у нее во рту? - Возможно. - А если она передумала ехать к дантисту? - довольно ехидно и раздраженно спросила я. - Ведь зуб у нее перестал болеть. - Такая возможность предусмотрена, - невозмутимо ответил Морис. - Мы ее постараемся уговорить, вашу милую тетю. Как я и знала, тетя рассердилась на меня за то, что опоздала к обеду. Но я выкрутилась, сочинив, будто пришлось отправиться в деревню, на кирпичный заводик, за недостающими деталями к нашему "оппель-капитану". - Ведь ты же сама просила отвезти тебя завтра к дантисту. - Ну, можно было и не спешить, - ответила, уже смягчаясь, тетя. - Зуб у меня совсем не болит, так что можно и повременить... Так. Посмотрим, как станет ее уговаривать самонадеянный Морис. Вечером, когда тетя ушла спать, я снова поспешила в дом доктора Ренара, превратившийся в нашу постоянную ночную штаб-квартиру. И всех сыщиков я, конечно, нашла за работой. Жакоб с инженером возились с аппаратурой в своей передвижной лаборатории, а обер-лейтенант и доктор Ренар наблюдали за ними, заглядывая в распахнутую дверь фургона. - Ну, скоро она ляжет? - потирая руки, спросил меня Жакоб. - Она только что ушла к себе. - Чудно! - сказал Жакоб, придвигаясь к магнитофону. - Подождем еще минут пять, когда в спальне погаснет свет, и начнем. Эти минуты показались мне очень длинными. Недоуменные вопросы так и вертелись у меня на языке, но я не решалась нарушить напряженную тишину. - Включаю, - сказал Жакоб, посмотрев на Вилли. Диски магнитофона закрутились, и вдруг из динамика раздался знакомый голос проповедника: - Спите... Спите... По всему вашему телу разливается чувство приятного успокоения и дремоты... Что это Морис задумал? Жакоб погрозил мне пальцем, чтобы я молчала и слушала. - Теперь я буду говорить другим голосом... Слушайте его внимательно, слушайте его внимательно... Так надо... Так надо, чтобы обмануть наших врагов... Спите спокойно и слушайте его внимательно, Небольшая пауза с убаюкивающим стуком метронома - и я услышала голос Жакоба! Он говорил так же властно, убежденно, негромко: - Вам становится все лучше и лучше... Сонливость сильней и сильней... Вы больше ни о чем не тревожитесь, вы больше ничего не чувствуете... Вы слышите только мой голос... Вытаращив глаза, я уставилась на Мориса. Он приложил палец к губам, показывая взглядом на магнитофон. - Завтра утром у вас снова заболит зуб... Но это не страшно, это не страшно... Вы поедете к дантисту, и он вам поможет... Это очень опытный дантист, гораздо лучше, чем прежний... Он вам поможет, он вам поможет... Теперь вы будете крепко спать до утра и забудете, что слышали меня... Но утром у вас заболит зуб, и вы поедете к дантисту... Спите крепко, спите спокойно... Едва дождавшись, когда Жакоб выключит магнитофон, я спросила: - Как это вам удалось? Откуда вначале взялся голос проповедника? - Смонтировали, - весело ответил Жакоб. - Вилли у нас маг и волшебник. Склеили по словечку, выбрав их из подлинных записей "гласа небесного". Пришлось-таки повозиться. И вдруг из динамика донесся голос проповедника: - Спокойно... Утром вы проснетесь бодрой и полной свежих сил... Спите крепко... спите крепко... спите крепко... Он умолк. А мы переглядывались в полной растерянности. - Я включил на всякий случай приемник и вот... - виновато сказал Вилли. - Как толкнуло меня что-то. - Он вел передачу одновременно с нами? - спросил у него Жакоб. - Она слышала и вас и его? - догадалась я. - Что же теперь будет? Вилли пожал плечами и начал копаться в инструментах. - Посмотрим, - неуверенно ответил Жакоб. - Попробуем для верности повторить внушение снова, попозже. Может быть, как раз угодим в тот момент, когда у нее начнутся сновидения. Это тоже подходящее время для гипнопедии. Он помолчал, посмотрел на ошеломленные лица комиссара и доктора Ренара, заглядывавших в распахнутую дверь фургона, и пробормотал задумчиво: - Хотел бы я знать, что же он внушал ей сегодня одновременно с нами?.. Проснулась я с тревожными мыслями, но сразу успокоилась, когда, поднявшись в спальню тети, увидела, что она сидит на кровати и со стонами раскачивается, держась за левую щеку. - Ужасно болит зуб! - с трудом выговорила она. - Думала, обойдется, а он так разболелся... Ой! Еще ночью начал зудеть. Поедем скорее к дантисту. Я побежала к себе в комнату и позвонила Жакобу. - Отлично! - обрадовался он. - Все идет как надо. Мы сейчас же выезжаем в Сен-Морис, а вы следуйте за нами. Я нарочно немножко потянула сборы, чтобы дать им время уехать, как ни жалко мне было тетю. Боль ее донимала, видно, нешуточная. Всю дорогу она молчала, прикорнув на заднем сиденье, только жалобно постанывала время от времени. Я остановилась перед лавчонкой возле моста, заметив неподалеку знакомый зеленый фургон. Значит, они успели, но зачем прикатили в своей лаборатории на колесах, - думают, она понадобится? Не веря своим глазам, я посмотрела на белую эмалированную дощечку на двери: "Опытный дантист. Принимает в любое время", - и нерешительно нажала кнопку звонка. Дверь тут же открылась. Я чуть не ахнула, увидев перед собою Вилли в белом халате, едва сходившемся на широкой груди. - Что вы хотели? - невозмутимо спросил Вилли. -- Простите, дантист здесь? - пролепетала я. - У моей тети очень болят зубы. - Прошу вас, - Вилли склонил голову, приглашая нас войти. Он исчез за дверью второй комнатки. Тетя ничего не замечала вокруг. Или, может, видела под влиянием внушения настоящую приемную с белыми стенами и удобными креслами? Тут, к счастью, на пороге появился приветливо улыбающийся доктор Калафидис и пригласил, потирая руки: - Заходите, заходите, прошу. А вы, мадемуазель, будьте так любезны обождать здесь. Это займет совсем немного времени. Халат на нем был слишком короток, - тоже с плеча доктора Ренара, но тетю ничего не смущало. А рядом со мной очутился вдруг Морис, неслышно появившийся из-за портьеры. - Не волнуйтесь так, - шепнул он, придерживая меня за локоть. - Все пройдет хорошо. Она сейчас видит лишь то, что мы ей внушили. - И комиссар с вами? - Нет, - тихонько засмеялся он. - Комиссар не решился прийти, потому что, как ему кажется, это похоже на незаконный обыск без необходимого ордера, а он не смеет нарушать закон. Прислушиваясь, мы с Морисом на цыпочках подкрались поближе к двери. Но за ней было тихо, только изредка доносилось легкое позвякивание инструментов. Потом послышался голос доктора Калафидиса: - Этот зуб придется, к сожалению, удалить. Очень запущен. Один момент, вы не почувствуете никакой боли, мадам. Тетя приглушенно вскрикнула... - Вот и все, вот и все, - бодро проговорил доктор Калафидис. Жакоб поспешно юркнул за портьеру. Через несколько минут в дверях появилась тетя, прижимая к губам окровавленный платочек. - Хороший дантист, но тот был лучше, - глухо сказала она. Улыбающийся доктор Калафидис проводил нас до машины, и мы поехали домой. Я так и не знала, чем же кончился "незаконный обыск" во рту у тети. Дома она захотела немного полежать и ушла к себе. Вскоре к воротам подкатил зеленый фургон. Жакоб махал рукой. Когда я подбежала к машине, он протянул мне ладонь. На ней лежал какой-то крошечный темный кусочек неправильной формы. - Полюбуйтесь, - торжествующе сказал Морис. - Он теперь у нас в руках, этот "голос". - Что это? - спросила я. - Да приемник! - с непривычным для него оживлением воскликнул Вилли. - Уникальный миниатюрный приемник. Отличная штука! Сидел у нее в зубе вместо пломбы. Ловко придумано! 17. И ВЫРВАННОЕ ЖАЛО ТАИТ... ЯД Потом мы сидели за столом на веранде, пили ледяное лигерцкое вино, а удивительный приемник покоился перед нами на блюдечке, и я никак не могла оторвать от него глаз. - Невероятно! - качал головой доктор Ренар. - Невероятно! - Здесь дело в том, что мошенники ловко воспользовались тем, что природа провела в зубы человека свободные нервные окончания, связанные со слуховыми центрами мозга... - объяснил Жакоб. - Бетховен, - перебил его немножко захмелевший Ренар, - великий Бетховен, когда оглох, слушал музыку, касаясь рояля тростью, зажатой в зубах. Помните? - Верно, - кивнул Жакоб. - А теперь техника шагнула так далеко, что стало возможно поместить в дупле зуба целую радиостанцию. - Достоинство часов не в том, что они бегут, а в том, что идут верно... - торжественно произнес Ренар. Их больше восхищала выдумка ловких жуликов, а я радовалась тому, что "небесный голос" теперь навсегда оставит тетю и меня в покое. Он обезврежен. Но я ошибалась... - Комиссар помчался в Берн, - сказал весело Жакоб, - захватил с собой наши пленки. Уверен, что теперь удастся получить ордер на арест Горана. Скоро мы увидим "космического проповедника" на скамье подсудимых. Но Жакоб тоже ошибался. Поздно вечером Лантье позвонил из Берна и сообщил, что Мишель Горан и его помощница Луиза Альтенберг еще вчера улетели в Париж... - Странно, - задумался Жакоб. - Кто же вел ночью передачу? Ведь мы слышали его голос. Хотя, впрочем, записали заранее на пленку, а прокрутил кто-то из его подручных. Но зачем это все сделано? - Может, они просто напугались, поняв, что мы напали на след? - сказала я. - Вряд ли. Ведь он ничего еще не знал о том, что мы догадались насчет зуба и поедали искать дантиста. Приемник у них был спрятан надежно. И если бы мы не начали в ту ночь глушить его передачу, ненароком вызвав боль у тетки в зубе, то и сейчас не догадались бы, где он спрятан. Нет, похоже, Горан снова готовит себе алиби, но зачем, для чего? Через день было тихое, солнечное утро. И тетя захотела поехать в Сен-Морис, чтобы купить кое-что в магазинах. Я охотно согласилась отвезти ее, радуясь от души, что у нее снова пробуждается интерес к жизни. О разоблачении "голоса" мы ей пока ничего не говорили. Жакоб только через комиссара Лантье передал нотариусу некоторые материалы, уличающие "космических жуликов", и введение дарственной в силу было пока приостановлено. Всю дорогу я старалась развлекать тетю разговорами. Она весело отвечала мне, но когда впереди показалась дымящая труба цементного завода и белая церковка на горе над зажатым в теснине ущелья Сен-Морисом, я вдруг с тревогой заметила, что тетя как будто снова начала задумываться, словно вспоминать что-то... Так у нее всегда бывало перед "видениями". Но ведь "голоса" уже нет, и "космический проповедник" далеко, в Париже? Я резко сбавила скорость, краем глаза косясь на тетю и все еще пытаясь поддерживать беззаботную беседу. У самого въезда на мост пришлось затормозить, потому что впереди натужно гудел огромный автопоезд. Ему трудно было разворачиваться, и он еле полз через мост, а мы плелись за ним... Это нас и спасло. На середине моста тетя вдруг со страшной силой оттолкнула меня плечом, вцепилась в баранку руля и круто повернула ее влево. Каким-то чудом я успела совсем сбросить газ и нажать тормоз. Бели бы скорость была чуть-чуть больше, наша машина, сломав перила, уже летела бы со страшной высоты вниз в кипящую воду стремительной Роны. Наш "оппель-капитан" уткнулся радиатором в перила и замер. Со всех сторон с испуганными криками сбегались люди. А я пыталась вырвать руль из окаменевших рук тети, не замечая, как по лицу у меня течет кровь из рассеченной при толчке брови... Тетя так и не могла никогда потом объяснить, почему она это сделала: - Что-то меня заставило... Какая-то сила, не подвластная мне... Но мы с Жакобом знали, что это "голос" напоследок внушил ей попытку самоубийства - заранее, за несколько дней - наверное, именно в той передаче, которую мы прозевали, увлеченные заманиванием тети к дантисту. Тетя, конечно, не понимала, что делает. Мы неминуемо погибли бы обе, а у него было превосходное алиби, он ведь находился в это время далеко от моста, в Париже. Это мог подтвердить даже комиссар Лантье, специально наводивший справки... Последний смертельный удар издалека, когда уже все ликовали и успокоились, - да, было задумано ловко! Он все предусмотрел, этот хитрый "голос" не учел лишь одного: что может измениться обстановка и нас заставит затормозить неповоротливый автопоезд. "Космический проповедник" все-таки попал под суд, когда вернулся из Парижа. Процесс был громкий, о нем много писали в газетах. Пускали пленку, и в зале суда негромко звучал настойчивый, властный "голос"... Но все кончилось лишь двумя годами тюрьмы - за "мошенничество с недозволенным применением гипнотического внушения и некоторых технических средств". Хорошо хоть секта "Внемлющих Голосам" прекратила свое существование. Но когда главарь выйдет на свободу, она наверняка возродится под каким-нибудь новым названием. Как бывает в жизни, а не в романах, многое в этой удивительной истории оставалось незавершенным и непонятным. Так и осталось, например, загадкой для всех, как же удалось "космическим" проходимцам в первый раз заманить тетю к мнимому дантисту, чтобы поставить ей в зуб радиопломбу. Тетя ничего не помнила об этом - вероятно, ей было сделано соответствующее внушение все забыть. Морис пытался уговорить тетю дать согласие подвергнуться гипнозу, чтобы попробовать во сне пробудить дремлющие где-то в глубине ее мозга воспоминания. Но она категорически отказалась. Я ее хорошо понимала. Судебный процесс открыл ей глаза на то, как она стала жертвой хитрых мошенников. Дарственная, конечно, была ликвидирована. Но пережитое оставило глубокий след в ее душе. Мы с Морисом подозреваем, что она не одна в округе побывала в свое время у таинственного дантиста. Многие, наверное, и до сих пор слышат иногда по ночам "небесные голоса", совершают нелепые поступки. Но люди, живущие у подножия горы, которую сами прозвали "Игрищем дьявола" считают это вполне обычным явлением... Как бы то ни было, для нас эта мучительная история, к счастью, закончилась благополучно. - Один только я, пожалуй, в проигрыше, - сказал при прощании Морис, заглядывая мне в глаза. - Все кончилось, и я теперь должен расстаться с вами. Но, может, мы будем встречаться хоть изредка?..