ать  девятого  -  четыре  дня  назад.  -
Камберленд сделал паузу и опять пошевелил подбородком.  - Знаете,  что
там написано?
     - Говорите,  не  тяните,  -  рассердился Уайт.- У вас невозможная
манера разговаривать. Вам надо работать в морге: там можно не спешить.
     - Не  остроумно.  -  Камберленд хмыкнул.  - Сводка гласит,  что в
ближайшие три месяца Япония может напасть только на Советский  Союз  и
что Япония искренне стремится к соглашению с Америкой.
     - Так и написано? - вскрикнул Пейдж.
     - Да. Нападет на Советский Союз, а с нами хочет договориться.
     - Какое идиотство! - простонал Уайт и потер затылок. - А я считал
Маршалла умным человеком. И он сейчас возглавляет нашу армию!
     Камберленд продолжал:
     - Я  говорил с полковником Сатлером и адъютантом генерала Майлса,
- Камберленд любил точно указывать чины, - майором Кейзом. Все армейцы
в   унисон   заявляют,   что   оперативный  план  американской  армии,
утвержденный еще летом, в июле, остается без изменений. Они исходят из
того, что Япония непременно нападет на Советский Союз.
     - Все помешались на этом, - сказал Уайт. - Маршалл думает так же,
как  "Чикаго  трибюн" и финансист Барух.  Этот Барух предложил на днях
Японии заем в один миллиард долларов. Нашел время.
     - А  чему  удивляться?  -  Пейдж  фыркнул.  - Барух за то,  чтобы
задобрить Японию. Для Маршалла, Баруха и для таких, как Трумэн и Тафт,
важнее всего,  чтобы разгромили Советский Союз. Для них это враг номер
один. Ведь Тафт об этом прямо сказал уже спустя неделю после нападения
на  русских.  Он  заявил,  что  для Америки победа коммунистов опаснее
победы Гитлера.
     - Донахью,  может  быть,  заедет  после  театра.  - Пейдж передал
телеграмму Камберленду. - Покажите ему.
     - Вряд ли Донахью приедет ночью, - сказал Уайт.
     Пейдж усмехнулся:
     - Он  теперь  заезжает  и  по ночам - ждет с нетерпением сигнала,
чтобы выиграть у тебя пари. И попросил Сэффорда, чтобы дешифровальщики
пропускали "магию" как можно быстрее.
     - Наверное,  в течение ночи еще  придет  какая-нибудь  телеграмма
насчет  сожжения  шифров,  -  сказал  Уайт.  -  Ее надо будет сразу же
перевести.
     Пейдж встал, потянулся и предложил Уайту пойти выпить что-нибудь.
Они вышли на улицу и направились к стоянке машин.  Пейдж сел за  руль.
Проехались  по  городу  и  остановились  недалеко  от почтамта,  перед
закусочной "Вайкики".
     В небольшом полутемном зале было пусто.  За стойкой сидел толстый
гаваец,  похожий на старуху. Как только Уайт и Пейдж сели за столик, к
ним  подошел  японец в черном костюме с увядшей хризантемой в петлице.
Он низко поклонился и показал в улыбке золотые зубы.
     - Простите,  я  секретарь морского атташе при японском посольстве
капитан-лейтенант Ивасэ.  Я  видел  вас  один  раз  на  приеме,  -  он
поклонился Уайту.  - Мне сказали, что вы были в Японии и хорошо знаете
японский.
     - Да,  я  путешествовал  по  вашей стране,  но японского языка не
знаю. - Уайт показал на свободный стул. - Может быть, подсядете к нам?
     Пейдж с видом знатока спросил Ивасэ:
     - Какой вам коктейль? Олд фашн или том коллинз - из джина, лимона
и содовой?
     - Здесь  делают  коктейль  "землетрясение",  -  сказал  Ивасэ.  -
Рекомендую. Смесь из пяти ликеров.
     Пейдж кивнул  головой  и  заказал  молоденькому  гавайцу-кельнеру
"землетрясение".    Гаваец    принес    три    маленьких    бокала   с
красновато-зеленой жидкостью.  Ивасэ сделал маленький глоток и скривил
лицо. Потом тихо произнес:
     - Очень неприятные новости. Ваш ответ ставит наше правительство в
исключительно   тяжелое   положение,   почти  безвыходное...  Хотя  мы
надеемся...
     Пейдж вытянул   губы   и  произнес  тоном  опытного,  изощренного
дипломата:
     - Я  думаю,  что  мы  все-таки  договоримся...  модус  вивенди...
приемлемая  альтернатива...  -  Он  пошевелил  пальцем.  -  Статус-кво
анте...
     Уайт поспешно закрыл  рот  рукой  и  отвернулся.  Ивасэ  покрутил
головой:
     - Я тоже надеюсь.  Японское правительство не имеет  ни  малейшего
желания  затевать  войну.  Весь наш флот по-прежнему находится в порту
Саэги.  Вчера  из  Иокогамы  вышел  наш   лучший   океанский   пароход
"Тацута-мару".  Он прибудет в Сан-Франциско двенадцатого декабря,  а в
Лос-Анджелес -  пятнадцатого.  Мы  твердо  надеемся  на  мирный  исход
переговоров.
     - Судя по всему,  вы...  - Уайт улыбнулся и поднял  бокальчик,  -
решительный противник войны.
     Ивасэ кивнул головой.
     - Нас  разделяет  огромный  океан,  и  если  начнется война - она
завяжется  в  основном  на   море.   Это   будет   очень   длительная,
дорогостоящая война, и она ни к чему не приведет. Бессмысленная война.
- Японец сделал несколько маленьких глотков и,  поставив бокальчик  на
стол,  быстро заговорил: - В ближайшие дни немцы ворвутся в Москву; их
танки примерно в тридцати километрах от  ворот  Кремля.  Уже  началось
повальное бегство жителей из Москвы.
     Пейдж спросил:
     - Если падет Москва, вы, наверное, ударите с Востока?
     - В Сибири удобнее воевать,  там суша, а не океан, - сказал Ивасэ
и хихикнул.
     Бармен включил электрическую пианолу - джаз исполнял танго,  пела
японка. Ивасэ закрыл глаза и стал покачиваться на стуле в такт музыке.
Потом вынул платок и  вытер  уголки  глаз.  Уайт  сделал  Пейджу  знак
глазами  и  показал пальцем на ручные часы.  Пейдж подозвал кельнера и
расплатился с ним, решительно отводя руку японца.
     - Вы наш гость,  - сказал Пейдж,  - а когда мы будем в Токио,  вы
нас угостите коктейлем из ваших саке.
     Они попрощались  с  японцем  и  вышли на улицу.  Моросил холодный
дождь, смешанный со снегом.
     Они вернулись  в бюро вовремя.  Из отдела Сэффорда принесли самую
последнюю "магию". Уайт перевел ее.
                "Из Токио, от министра иностранных дел
                          В Вашингтон послу
                                 Э867
     1. Все шифры, имеющиеся в Вашем посольстве, подлежат сожжению, за
исключением того, который используется для шифровальной машинки, шифра
"О" (ОИТЕ) и списка условных  сокращений  "Эл".  Все  остальные  шифры
подлежат уничтожению.
     2. Немедленно  прекратить  пользование  одной   из   шифровальных
машинок и уничтожить ее.
     3. По осуществлении указанных выше мер надлежит прислать условную
телеграмму "Харуна".
     4. Уничтожить все копии входящих  и  исходящих  телеграмм  и  все
прочие секретные документы в момент,  который вы найдете подходящим, и
способом, избранным по Вашему усмотрению.
     5. Уничтожить  все  шифры,  которые привез секретарь-шифровальщик
Косака.  Поэтому отныне отпадает необходимость в поддержании  связи  с
Мехико, о чем говорилось в директиве Э 860."
     - Донахью приезжал? - спросил Уайт у Камберленда.
     Камберленд открыл глаза и ответил сонным голосом:
     - Капитан-лейтенант Донахью звонил и просил позвонить ему  домой,
когда будет перевод... Я ему стал передавать содержание, но он положил
трубку...
     Пейдж беззвучно рассмеялся:
     - Не положил трубку, а выронил. Он не привык к темпу вашей речи и
заснул.
     Уайт позвонил Донахью:
     - Это я, Уолт. Имеется интересная штучка.
     - Насчет ветра? - быстро спросил Донахью.
     - Связана  с  ветром,  но  только  не  с тем,  которого ты ждешь.
Приедешь?
     Донахью явился спустя минут сорок. От него пахло вином и женскими
духами. Прочитав телеграмму, он зевнул и пожал плечами.
     - Очевидно,   одна  из  машинок  испортилась,  и  пришлют  новую.
Посмотрим, что будет дальше.
     - По-твоему, снова ничего особенного? - спросил Уайт. - Директива
о сожжении шифров и прочих секретных документов тебя не волнует?
     - Речь идет об уничтожении старых шифров и бумаг.  Такие аутодафе
устраиваются время от  времени  в  любом  учреждении.  А  шифровальная
машинка остается, и "магия" будет поступать по-прежнему. И шифры "О" и
"Эл" остаются в силе.  Поэтому я не волнуюсь. - Увидев, что Уайт хочет
что-то  сказать,  Донахью  поднял  руку.  -  К  твоему сведению,  наша
радиоразведка на Гуаме перехватила сегодня  японскую  радиограмму,  из
которой  явствует,  что  весь  объединенный  флот  Японии находится во
Внутреннем море и в порту Саэги.  А от нашего морского атташе в  Токио
получено  сообщение  о  том,  что  командующий  военно-морской базой в
Иокосука разрешил увольнение на берег матросам и офицерам  кораблей  и
они  толпами  шляются по улицам Токио и Иокогамы.  Затем самый большой
лайнер Японии "Тацута-мару" направился  сегодня  в  Америку.  Все  это
говорит о том,  что рано поднимать панику.  - Он повернулся к Пейджу и
Камберленду. - Не волнуйтесь, мальчики, наверху все видят и все знают.
Начальству с капитанского мостика виднее,  чем вам из трюма. Спокойной
ночи.
     Он сделал знак Уайту. Они вышли из комнаты. Донахью спросил:
     - Есть что-нибудь от твоей нимфы? Письмо или телеграмма?
     - Нет. А что?
     - Молчит?
     - Да. А что?
     - Очевидно, Уолш выполнил мою просьбу и установил с ней контакт.
     - Какой контакт?  Я ведь просил тебя оградить ее от Акино, а не о
том, чтобы Уолш...
     - Он должен был встретиться с ней и расспросить обо всем. Но коль
скоро он установит с ней деловую связь,  ей уже  никому  нельзя  будет
писать без его санкции.
     - Значит,  и мои письма будут проходить через  негласную  военную
цензуру?
     - Конечно.
     - Это безобразие! Я же тебя просил...
     Донахью взял Уайта под руку:
     - Не волнуйся.  Она пришлет тебе письмо, но будет писать только о
своих нежных чувствах к тебе.  Для тебя это важнее.  Дело в том, что я
вчера получил радиограмму от Уолша. Очевидно, он заинтересовался твоей
Чио-Чио-сан,  и все будет великолепно,  если только ее не подставила к
нам токийская разведка.  Уолш сообщает, что этот японец Акино в высшей
степени подозрителен.  И знаешь,  о чем еще говорится в радиограмме? О
том,  что Эф-Би-Ай в Гонолулу,  кажется,  нащупало советскую агентуру.
Вот это будет великолепно!
     - А к этому делу не пристегнут Марико?
     - Вряд ли.
     - Я ей напишу сегодня.
     Донахью приложил палец к губам.
     - О  том,  что я тебе сказал,  как друг,  ни слова.  То,  что мне
сообщил Уолш,  служебная тайна.  Не подводи меня.  Пиши  ей  только  о
любви.
     Уайт повернулся и пошел в бюро. Донахью окликнул его:
     - Можешь  намекнуть  ей,  что скоро проиграешь паря и передашь ее
мне. И что все будет великолепно!

                              3 декабря
     Кита заканчивал обед - доедал ломтики соленых овощей,  запивая их
чаем,  - когда к нему вошел Нисина.  Он был сильно взволнован,  у него
часто дергалась щека.
     - У  меня  срочная  новость,  -   сказал   он.   -   Окончательно
подтверждается  -  "Лексингтон"  выйдет  послезавтра,  в пятницу.  Кюн
говорит, что это совершенно точно.
     - А куда направится?
     - На  Мидуэй.  Он  сопровождает  транспорты,   которые   доставят
самолеты на остров.
     - Значит,  наши августовские сведения подтвердились.  - Кита взял
зубочистку в рот. - Очень хорошие новости, спасибо.
     Дверь открылась.  Показалась голова  Моримуры.  Он  передал  Кита
запечатанный конверт:
     - Абэ привез записку от Баллиганта. Очень срочно.
     - А где Абэ?
     - В саду.
     - Пусть ждет.
     Моримура и  Нисина  ушли.  Кита  извлек  из   конверта   записку,
написанную карандашом.
     "Начальник контрразведки Уолш сообщил нам,  что "наколол"  японца
Акино  и следит за ним через японку-студентку Хаями.  Мне теперь стало
ясно:  а) студентка с самого начала действовала по заданиям Уолша;  б)
Акино  с самого начала был вашим человеком,  но вы нарочно не говорили
мне, чтобы проверить его работу через меня.
     Я боюсь:  а)  студентка  может  вытянуть  у Акино сведения насчет
вашей работы и наших отношений,  Акино,  наверно, что-нибудь знает; б)
студентка ходят в аптеку Ан Гван Су, наверное, тоже по заданиям Уолша.
Значит,  он нацелился и на корейца и может выхватить это  дело  из-под
моего носа.
     Студентку надо немедленно вывести из игры,  но сделать это чисто.
Она  опасна для всех нас.  Если Акино провалится,  он выдаст и вас,  а
потом и мне каюк. Надо предупредить катастрофу.
                                                                  ЕЕЕ"
     Прочитав записку, Кита сжег ее и пошел в сад. Абэ стоял у беседки
за кустами магнолий.
     - Идэ встречается с Хаями Марико? - спросил Кита.
     - Да,  позавчера днем заходил к ней.  А вчера я опять возил к ней
домой японские лекарства и книги.
     - А он следит за ней? Не подозревает?
     - Не знаю, мне ничего не говорил.
     - Он не заметил слежки за собой?
     - Кажется, нет. А то сказал бы мне.
     - Как у него дела вообще?
     - Собирается завести знакомства с японками на телефонной станции.
Затем уже ездил два раза в сторону Кахуку.  - Абэ усмехнулся. - Видно,
торопится, хочет поскорее начать.
     Кита плюнул на цветы.
     - Начнет  раньше  времени  и  напортит.  -  Подумав  немного,  он
приказал Абэ:  - Передай ему сегодня же,  чтобы связался со мной.  Как
можно скорей.
     - Он собирался сегодня поехать на моторке на Мауи.
     - На Мауи?  - испуганно переспросил Кита.  - Постарайся захватить
его до отъезда. И сообщай мне все о нем и о Хаями Марико. Действуй.
     Абэ поклонился,  повернулся по-военному и побежал  по  дорожке  к
задней калитке сада.

                              4 декабря
     После ужина в закусочной отеля Уайт поднялся в холл первого этажа
и  направился  к портье,  чтобы взять ключ от номера.  Старичок портье
подошел к полке с письмами.
     - Мистер Уайт, только что одна дама оставила вам письмо, - сказал
он. - Судя по всему, она приехала откуда-то.
     Уайт прочитал на конверте надпись:  "Марико просила доставить Вам
в отель это письмо. Я выполняю ее поручение. К.".
     Письмо Марико было очень коротко - она, очевидно, торопилась.
     "Дорогой Ник!
     Пересылаю с приятельницей мамы письмо, она жена военного, летит в
Вашингтон.
     Мне запрещено  писать Вам.  Меня вызывал к себе капитан Уолш.  Он
стал меня довольно грубо расспрашивать о характере моего знакомства  с
Акино,  сделал циничный намек, я рассердилась. Тогда он заявил, что я,
вероятно, работаю в пользу других стран. Я ему надерзила и ушла. Акино
тоже  подозревает  меня.  За мной начали следить - только не знаю кто:
Уолш или Акино.  Вчера ночью,  когда я подъезжала домой на велосипеде,
вдруг  из-за  поворота выскочила машина с потушенными фарами,  чуть не
сбила меня.  Мне страшно.  Может быть,  меня хотят убить. Посоветуйте,
Ник, как быть.
                                                              Ваша М."
     Уайт поднялся в номер и позвонил Донахью домой.  Но там ответили,
что его только что вызвали куда-то.  Уайт  нашел  Донахью  на  работе.
Выслушав Уайта, Донахью сказал:
     - Я читал телеграмму Уолша.  Там очень любопытное дело - нащупали
гнездо русских агентов, и твоя девица, кажется, связана с главарем.
     - Это дикая чушь! Уолш набитый дурак!
     - Не  ори.  Я ответил Уолшу,  чтобы он хорошенько проверил.  Но я
все-таки думаю...
     - Я полечу туда сегодня же ночью.
     - Не сходи с ума.  Тебе не разрешат. Приезжай ко мне. От армейцев
поступила  интересная  штука.  Хлопнешься в обморок.  Начинается новая
глава истории!
     - А что такое?
     - По телефону нельзя. Лети сюда.
     В кабинете Донахью,  несмотря на поздний час, собрались почти все
работники Т-бюро и дешифровального отдела  Сэффорда.  Все  были  очень
возбуждены.  Пейдж,  Камберленд  и  Гейша  сидели  на  диване в углу и
спорили.  Пейдж вскакивал и размахивал  руками.  Около  них  толпились
дешифровщики.
     - Получается великолепно!  -  Донахью  ударил  обеими  руками  по
столу.  - Час тому назад армейцы поймали японский сигнал, тот самый, о
котором  говорилось  в  "магии"  от  восемнадцатого.  После   передачи
последних  известий  на  японском языке для заграницы был дан вот этот
сигнал.  Он  протянул  Уайту  листок  со  штампом  в   верхнем   углу:
"Совершенно секретно. Чрезвычайно срочно".
     Уайт прочитал:
                      "4.1241 22.00 по Гринвичу
                         Токио, станция ГVЗW
                            Сводка погоды
     В районе  Токио  сегодня   ветер   северный,   постепенно   будет
усиливаться, возможна облачность. В районе префектуры Канагава сегодня
ветер северный,  облачно.  В районе префектуры  Тиба  ветер  северный,
ясно,  ожидается появление облаков,  на море спокойно*." (* Этот текст
японской радиопередачи фигурирует в материалах  Объединенной  комиссии
палаты   представителей  и  сената  США  по  расследованию  событий  в
Перл-Харборе, работавшей с 15 ноября 1945 г, по 31 мая 1946г.)
     - Ну,  как?  -  спросил  Донахью,  играя золотым карандашиком.  -
Нокаутирован? Ты проиграл пари.
     К Уайту   подошел   Пейдж   и   стал   рассказывать.  Как  только
радиоразведка армейцев перехватила эту сводку погоды, полковник Сатлер
сейчас же сообщил Крамеру,  а тот известил Донахью и Макколла,  и все,
кроме Макколла,  помчались к Уилкинсону.  Тот потащил всех к Тернеру -
дальше пошло по цепочке вверх. Генерал Маршалл и адмирал Старк прибыли
в Белый дом почти одновременно для доклада президенту и, узнав, что он
за городом, поехали в Уорм-Спрингс. Еще не вернулись.
     - А почему Макколла не побежал к начальству? - спросил Уайт.
     Гейша скорчил гримасу:
     - Он считает,  что надо еще подождать,  проверить как следует.  В
общем,  сомневается.  Он  из породы тех,  кто до сих пор сомневается в
том, что земля круглая.
     Уайт нахмурился  и  стал  кусать губы.  Гейша посмотрел в сторону
Пейджа и Камберленда и усмехнулся:
     - Эти тоже не верят.
     - Никки,  у тебя очень кислая физиономия. - Донахью рассмеялся. -
Жалеешь, что проиграл свою наяду? Придется проститься с ней.
     - Я считаю, что все это ерунда, - громко произнес Уайт. Голос его
слегка дрожал.  В кабинете вдруг стало тихо.  Уайт продолжал: - Просто
сводка погоды в обычной токийской радиопередаче, а не условный сигнал.
     Офицер из   отдела  Сэффорда  прыснул  и  махнул  рукой.  Кое-кто
засмеялся. Донахью покачал головой:
     - Увы,  Никки,  на этот раз ты просто упрямишься. Не ставь себя в
смешное положение.  И боже упаси,  не говори об этом начальникам. Я-то
знаю тебя и твои чудачества, а они решат, что ты... что у тебя...
     Он постучал согнутым пальцем по лбу,  встал из-за стола и, высоко
подняв голову, вышел из комнаты. Следом за ним поднялся Гейша. Пейдж и
Камберленд подошли к Уайту.
     - Капитан   третьего   ранга  Макколла  сегодня  утром,  -  начал
Камберленд,  - предложил  послать  командующему  тихоокеанским  флотом
адмиралу  Киммелу  предупреждение.  -  Потерев подбородок,  Камберленд
продолжал:  - Предупреждение  насчет  возможности  нападения  японцев.
Но... знаете, что получилось?
     - Ну?
     - Представьте себе...
     - Что? - Уайт топнул ногой. - Я вас когда-нибудь убью!
     Камберленд потер подбородок и улыбнулся:
     - Уилкинсон вежливо выслушал Макколла и отверг  его  предложение.
Тогда Макколла пошел к контр-адмиралу Тернеру, но тот тоже сказал, что
для тревоги нет оснований.
     - Наши  начальники  будут всю ночь ждать сообщений о начале войны
между Японией и Россией,  - сказал сквозь зубы  Пейдж.  -  Теперь  они
думают только об этом.
     Они вышли в коридор.  У лифтов  толпились  флотские  и  армейские
офицеры, вызванные в неурочное время.
     За дверью  одной  из  комнат  послышались   звуки,   похожие   на
револьверные   выстрелы.   Дверь   открылась,   на   пороге  показался
раскрасневшийся Гейша. Он махнул рукой Уайту:
     - Идите   сюда   и   проходите  прямо  в  кабинет  контр-адмирала
Ингерсола. Там выставлено шампанское из банкетного фонда. С разрешения
Хозяина. Там все собрались - Тернер, Уилкинсон, Сэффорд... Идите!
     Кто-то втащил Гейшу в комнату и закрыл дверь.
     - Уже   начали   праздновать,  -  усмехнулся  Уайт.  -  По-моему,
рановато.
     Пейдж посмотрел на Уайта.
     - Пойти  выпить,  что  ли?  -  Он  чмокнул  губами.   -   Даровое
шампанское.  Хочу  выпить  за  то,  чтобы  наши  начальники поумнели и
перестали бы дурачить самих себя.
     Хлопанье пробок за дверью продолжалось.

                              5 декабря
     Кита назначил Идэ встречу на втором этаже китайского ресторанчика
на Ривер-стрит. Идэ явился точно в двенадцать.
     Он чинно поклонился,  принес извинение за совершенную  в  прошлый
раз  бесцеремонность и поблагодарил за все заботы - был безукоризненно
учтив.
     Но, закончив этикетную часть, резким тоном произнес:
     - Вы передали мне Абэ,  но все время вызываете его и даете разные
поручения.  Прошу больше не отвлекать его. Он должен находиться у меня
под рукой.
     - Он мне тоже нужен, - сухо сказал Кита. - Я в порядке любезности
представил вам возможность пользоваться иногда услугами Абэ. Но он мой
человек, и я могу распоряжаться им...
     - Он  уже  посвящен  в  мои  дела,   следовательно,   стал   моим
работником,  -  тихо  произнес Идэ.  - Я ему запретил являться к вам и
предупредил: если ослушается, будет уничтожен.
     - Как вы смеете! - крикнул Кита. - Я решительно...
     - Тише,  - прошипел Идэ,  - услышат внизу.  Держите себя в руках.
Абэ  больше к вам не придет.  С этим вопросом покончено.  - Он вежливо
поклонился.  - Большое спасибо, я получил через Абэ японские консервы,
очень тронут. Что вы хотели мне сообщить?
     Кита взял себя в руки.
     - А  я  благодарю  за коралловое ожерелье для моей жены,  большое
спасибо.  Должен вам сообщить неприятную новость. Эта студентка, Хаями
Марико, с которой вы встречаетесь, связана с начальником контрразведки
Уолшем.
     - В отеле "Хавайан кинг", - сказал Идэ, скривив рот.
     - Вы знаете?
     - Я  не  такой  уж  разиня.  Я приказал Абэ следить за ней,  и он
выследил. Значит, там явка контрразведки?
     - Да. Девяносто девятый номер на втором этаже.
     Идэ наклонил голову,  как будто к  чему-то  прислушивался.  Потом
спокойно сказал:
     - Придется ее немедленно зачеркнуть.
     - Боюсь,  что  она  уже  сказала  о  вас  и  за  вами установлено
наблюдение.
     - Я  ее  еще  не вербовал и никаких секретных разговоров с ней не
вел.  Вряд ли простое знакомство холостого  мужчины  с  девицей  может
показаться американской контрразведке подозрительным.  Но все равно ее
надо убрать.  - Идэ пристально посмотрел на Кита.  - Выходит,  что  вы
подсунули мне американскую шпионку?
     - Я не подсовывал ее. Вы сами просили.
     - Вы должны были проверить ее.
     - Ее завербовали после того,  как она стала встречаться  с  вами.
Это вы должны были проверить ее и раскусить. А вы с непростительной...
     Идэ перебил его:
     - Во  всяком  случае,  я благодарен вам за предупреждение,  приму
меры.
     - И как можно скорее. Проверяйте, нет ли слежки за вами. Берегите
себя.
     - Спасибо. И вы берегите себя.
     Идэ откланялся и быстро ушел.  Кита вызвал хозяина ресторанчика -
японца  и  стал расспрашивать о том,  что ему сказал Кюн при последней
встрече.  Разговор  их  прервал  Моримура.  Взглянув  на  него,   Кита
торопливо буркнул хозяину ресторанчика:
     - Мы поговорим после. Идите.
     Как только хозяин вышел из каморки, Кита опросил Моримуру:
     - Началось? У вас такой вид...
     - Я торопился. Идэ скоро придет?
     Узнав о том,  что Идэ уже был, Моримура с досады махнул рукой. Он
только  что  с пристани,  где виделся со связным - капитан-лейтенантом
Томии,  который заезжал в Гонолулу на пароходе, идущем в Чили. Связной
поделился самыми свежими новостями, просил передать их генконсулу Кита
и Идэ.
     Главные силы  флота  во Внутреннем море и части базовой авиации в
районе Кюсю проводят с середины  ноября  ложный  обмен  радиограммами,
чтобы  создать у американцев и англичан впечатление,  будто авианосное
оперативное  соединение  вице-адмирала  Нагумо  находится  в  японских
водах, а соединение тем временем на всех парах идет к Гавайям. Второго
декабря из Иокогамы вышел пароход  "Тацута-мару".  Объявлено,  что  он
направился в Сан-Франциско, с заходом в Гонолулу. Но капитану парохода
вручили пакет,  в котором содержался приказ:  выйти в океан  и  начать
делать  петли  с таким расчетом,  чтобы к восьмому декабря оказаться у
берегов Японии.  В Токио и Иокогаме в последние  дни  появилось  много
матросов,  якобы  получивших  увольнительные  из  военно-морской  базы
Иокосука.  Матросы - переодетые солдаты гвардейской дивизии.  Все  эти
мероприятия должны дезориентировать американцев.
     - Судя по местному командованию, - усмехнулся Кита, - они не ждут
гостей.
     Моримура сказал:
     - Связной  просил  сегодня и завтра ночью давать предельно точную
информацию о гавани с помощью береговой сигнализации.  И затем  просил
вручить Идэ вот эту зашифрованную записку - он знает шифр.  Но записку
нужно передать только после того,  как вы получите приказ  о  сожжении
шифров.
     Кита взял записку.  Текст ее состоял из  цифр  и  кончался  тремя
латинскими буквами QQQ.

                              6 декабря
     Незадолго до   полудня   армейские    дешифровшики    перехватили
телеграмму  из  Токио  за  Э  901 на имя посла Номура.  Копия перевода
"магии" была переслана для сведения в Т-бюро.
     "Магия" гласила:
     "1. Правительство тщательно рассмотрело предложения Америки от 26
ноября  и  в результате рассмотрения составило меморандум,  являющийся
нашим ответом Америке.  Он  будет  послан  телеграммой  на  английском
языке.
     2. Текст меморандума весьма большой. Будет разбит на 14 частей. В
полном  виде  текст  вы  будете  иметь  завтра,  но точно пока сказать
нельзя.  Ситуация сейчас крайне деликатная.  Прошу по получении текста
меморандума не оглашать его сразу.
     3. Относительно времени вручения меморандума  Америке  вы  будете
извещены  отдельной телеграммой.  За это время просим переписать текст
начисто и подготовиться к тому, чтобы передать меморандум американской
стороне сразу же после получения от нас указания."
     Затем стали поступать телеграммы с текстом меморандума  -  в  нем
подводились  итоги  японо-американских переговоров.  Текст меморандума
был на английском языке,  перевода не требовалось. Поэтому армейские и
флотские  дешифровщики  закончили  обработку  всех  тринадцати  частей
довольно быстро - к девяти часам вечера.
     Но четырнадцатой части с окончанием меморандума еще не было.  Эта
часть могла поступить в любой момент.  Поэтому  всем  работникам  бюро
было приказано от имени Уилкинсона сидеть на месте, никуда не уходить.
Субботний вечер был испорчен.
     Приказание Уилкинсона передал всем Гейша. Он добавил:
     - Придется,  вероятно,  сидеть  до   утра.   Всем   рекомендуется
позвонить,  куда  надо,  и отложить любовные свидания,  назначенные на
сегодняшний вечер.
     Уайт дважды перечитал текст телеграммы Э 901 и сказал Пейджу:
     - Все ясно. Завтра из Токио пришлют телеграмму с точным указанием
часа, когда следует вручить этот меморандум Хэллу. И в момент вручения
будет объявлено о начале войны.
     Камберленд что-то промычал. Пейдж смотрел на него и ждал. Наконец
Камберленд изрек:
     - Они сперва нападут, а потом провозгласят состояние войны.
     - Это вошло у них в традицию, - согласился Пейдж.
     Гейша наклонился к Уайту.
     - А я сейчас был в секретариате Нокса.  Ходят слухи, что японский
объединенный   флот   под   командованием   адмирала  Ямамото  идет  к
Владивостоку. Уже прошел пролив Цугару.
     Уайт покачал головой:
     - Наверху ждут не дождутся... Sit pro ratione voluntas.
     - А что это значит? - спросил Гейша.
     - Из Ювенала,  - объяснил Пейдж.  - "Да  будет  воля  моя  вместо
всяких резонов".
     - Позвольте,  сигнал же был, - сказал Гейша. - Мы перехватили его
четвертого  и  вчера.  И оба раза была сводка погоды насчет "северного
ветра".
     Вошел с папкой лейтенант из отдела Сэффорда.
     - Какие новости? - спросил у него Пейдж.
     - Из  Лондона  получено  сообщение:  крупное  соединение японских
крейсеров и транспортов направляется к Малайе,  - сказал  лейтенант  и
вышел из комнаты.
     - Эти сведения более правдоподобны, - Камберленд кивнул в сторону
Гейши, - чем его.
     Гейша пожал плечами:
     - Но разведывательная сводка,  выпущенная штабом сухопутных войск
неделю  назад,  остается  в  силе.  Официальную   установку   армейцев
разделяет   и   наше   командование.   И   это   теперь   подтверждено
перехваченными сигналами. Японцы нападут на русских.
     Пейдж потянулся и громко зевнул:
     - Неужели придется вот так сидеть  всю  ночь  и  ждать  окончания
меморандума? А что делает начальство? Тоже сидит и ждет?
     Гейша сказал,  что  все   начальники:   капитан   первого   ранга
Уилкинсон,  контр-адмирал Ингерсол и контрадмирал Тернер - разъехались
по домам.  Первым уехал адмирал Старк;  он сегодня пойдет с супругой в
театр "Националь".
     - А меморандум,  над которым ребята Крамера корпели  целый  день,
кто-нибудь из начальников читал? - спросил Уайт,
     - Нет,  - ответил Гейша, - Крамер отнес его Уилкинсону, но на нем
все застопорилось.  У армейцев тоже дальше начальника дальневосточного
отдела полковника Банди не пошло.  Ни Маршалл,  ни Стимсон не  читали.
Все ждут новостей по другой линии.
     - А где Донахью? - удивился Пейдж, - Сегодня ни разу не заходил к
нам.
     Камберленд фыркнул:
     - Ему не до нас.  Все время торчит в отделе дешифровки у капитана
второго ранга Сэффорда. Оба ждут сообщений... о Владивостоке или Чите.
Хотят узнать первыми.
     - Час назад мне звонил корреспондент "Чикаго  трибюн",  -  сказал
Гейша.  -  Он  узнал,  что  началось  восстание  в  Сибири,  повстанцы
захватили Тюмень. В Москве идут уличные бои, город горит...
     Раздался телефонный звонок. Уайт взял трубку. Звонили от Сэффорда
- расшифрована новая "магия".  Уайт попросил Гейшу сходить за  ней.  В
телеграмме,  датированной  пятым декабря и отправленной генконсулом из
Гонолулу министру иностранных дел в Токио, говорилось:
     "1. 5-го  прибыли  три  линкора,  о  которых  сообщалось  в нашей
телеграмме за Э 239,  посланной в пятницу утром.  Предполагается,  что
эти линкоры 8-го выйдут из гавани.
     2. 5-го "Лексингтон" и пять тяжелых крейсеров вышли из гавани.
     3. 5-го  пополудни  в  гавани  находилось:  8 линкоров,  3 легких
крейсера и 16 эсминцев."
     Пейдж свистнул:
     - "Лексингтон"  вышел  из   Перл-Харбора!   А   до   этого   ушел
"Энтерпрайз". Там не осталось ни одного авианосца.
     - И ни одного тяжелого крейсера нового типа, - сказал Камберленд.
     Уайт захлопнул  японскую  книжку  с  яркой  матерчатой обложкой и
возмущенно произнес:
     - Все начальники разъехались по домам и театрам,  а нас держат. -
Он кивнул головой Гейше.  - Пойдите на рекогносцировку,  узнайте,  как
дела.
     Гейша вскоре  вернулся  с  видом  победителя.  Он  доложил,   что
флагманский   адъютант   Хозяина   Уэллборн  сперва  вообще  не  хотел
разговаривать.  Но Гейша показал ему фокус с канцелярскими  скрепками,
очень  смешной  и  не  совсем  приличный,  специально  для дам.  Потом
рассказал сногсшибательный анекдот насчет римского папы и Греты Гарбо.
Уэллборн совершенно размяк от смеха и разрешил всем идти домой.  А те,
кто будут ночевать вне дома,  должны оставить номера  телефонов  своих
возлюбленных.
     Уайт и Пейдж поехали в отель. Уайт прошел к себе и, приняв ванну,
завалился спать.  Его разбудил телефонный звонок. Снизу звонил портье:
на имя Уайта пришла телеграмма.
     - Откуда? - спросил сердито Уайт.
     - Из Гонолулу.
     - Скорей принесите. Большое спасибо!
     Негр-лифтер доставил   телеграмму   и   получил   два    доллара.
Отправитель  -  Айун  Хаями.  Уайт  не  сразу сообразил,  что это мать
Марико.  Она сообщала,  что вчера за Марико пришел молодой японец, она
отправилась с ним проведать подругу и с тех пор не возвращалась.  Мать
просила выяснить,  не арестована ли Марико.  А может  быть,  стряслось
более страшное. Необходимо принять срочные меры.
     Уайт позвонил Донахью на квартиру.  Тот еще не спал.  Узнав,  что
это звонит Уайт, Донахью быстро спросил:
     - Есть что-нибудь? Напали?
     - Кто напал?
     - Начали против русских?
     - Нет,  не  об  этом.  Марико  исчезла.  Получил телеграмму от ее
матери.
     - А я думал, что звонишь из бюро... Насчет твоей девицы говорил с
Уолшем,  он  прилетел  сегодня  докладывать  очень  интересное   дело.
Обнаружена   русская   агентура  во  главе  с  хорошо  замаскированным
корейцем. А с твоей пассией Уолш порвал связь: подозревает ее.
     - Он  безмозглый  идиот.  Ее  не  могли  арестовать?  Может быть,
Эф-Би-Ай? Надо срочно выяснить.
     - Знаешь  что?..  Там сейчас Шривер,  он замещает Уолша.  Вот это
идея!  Я позвоню ему и попрошу от твоего имени разыскать ее.  И  скажу
ему, что она твоя...
     - Скажи, что она - моя невеста! - крикнул Уайт.
     Помолчав немного, Донахью сказал серьезным тоном:
     - Не думал,  что дело зайдет так далеко... Ну что же, поздравляю,
очень  рад.  Сейчас  же закажу радиотелефонную связь и вызову Шривера.
Можешь положиться на меня.
     - Большое спасибо, Уолт. Ты - настоящий друг.
     - Не волнуйся,  Ник.  Твою наяду найдем живой или ме...  то  есть
найдем непременно. Спокойной ночи.
     - А  сегодняшнюю  "магию"  читал?  Она  означает,  что  разговоры
закончены, дальше - "восточный ветер", "ураган".
     - Не торопись  с  выводами.  Сегодняшняя  штука  -  изложение  их
позиции,  подведение  итогов перед новым этапом переговоров.  Не пугай
себя, Никки. Прими бром.

                              7 декабря
     Начинался рассвет. Небо над океаном постепенно розовело и синело.
Кита вытер лицо рукавом.  Он был в  фуфайке  и  холщовых  штанах.  Все
остальные  чины  генконсульства  тоже  в  грязных  рубашках  и штанах,
испачканных землей и копотью, напоминали дорожных рабочих или рыбаков,
ремонтирующих шлюпки.
     Жгли бумаги,  папки, тетради и использованные копирки на кострах,
разложенных   вокруг  маленького  пруда  недалеко  от  задней  веранды
главного здания. Работу начали после полуночи - как только получили из
Вашингтона телеграмму с открытым текстом: "Сообщите, на какие торговые
и географические журналы подписаться на будущий год, список пришлите в
трех  экземплярах".  Это  означало:  "Жгите  все  шифры  и  документы,
переходим на коротковолновую связь".
     Пятилетний сынишка старшего шофера схватил папку-скоросшиватель с
красной  кожаной  обложкой  и  побежал  к  гаражу.  Его   догнал   сын
делопроизводителя - однолеток - и стал отнимать папку. Мальчишки упали
на траву,  завизжали.  К ним  подбежала  машинистка,  отняла  папку  и
бросила ее в костер.  На папке было выведено тушью: "Секретные расходы
за третий квартал".
     На веранду вышел вице-консул Моримура и спросил у Кита:
     - А как будет с портретом государя?
     - Подождем. Все соберемся и совершим церемонию поклонения. - Кита
показал на себя и на других.  - В таком  виде  нельзя.  Портрет  будем
предавать огню вместе с флагом.
     Кита приказал всем чинам проверить  личные  архивы  -  письма  от
родных  и  знакомых  из Японии и записные книжки.  Если там содержатся
какие-либо сведения о положении в Японии - все  уничтожить.  Ничто  не
должно достаться противнику.
     Нисина, сев на корточки,  тщательно  размешивал  пепел  потухшего
костра. Он сказал подошедшей машинистке:
     - Я думал, что американцам покажутся подозрительными наши костры.
А они совсем не обращают внимания.
     - Полицейский, гаваец, спрашивал у привратника, а тот сказал, что
жжет  мусор  и  хворост.  Полицейскому  дали  коробку сигар и альбом с
эротическими гравюрами, и он ушел.
     К Кита подошел Моримура:
     - Там,  у задней калитки,  человек от Идэ.  Говорит: Идэ не может
прийти - просит передать, что надо.
     - Кто этот посланец? Абэ?
     - Нет, молодой японец. Сделал все три парольных жеста.
     Кита вытер руки о штаны и передал Моримуре связку ключей:
     - Возьмите  из  стенного  сейфа в моем кабинете маленькую зеленую
папку,  там шифрованная записка на имя Идэ,  которую привез  позавчера
связной. Дайте посланцу, пусть немедленно вручит Идэ.
     - Что еще сказать Идэ?
     - Пусть уничтожит все записи и бумаги.  За каждый клочок, который
попадется в руки врага, он отвечает головой.

                              7 декабря
     Уайт заснул  только  под утро,  но вскоре его разбудил Пейдж.  Он
звонил из бюро:
     - Я  не  хотел  тебя  будить  и поехал сначала на работу.  Пришло
окончание вчерашнего.  Я уже вызвал всех,  кроме Гейши - он не ночевал
дома и оставил телефон своей бабушки. Заеду за тобой через полчаса.
     Уайт принял холодный душ и,  наскоро позавтракав, вышел на улицу.
Его ждал Пейдж в машине.
     Они поехали по совершенно пустынным  улицам.  У  кафетерия  около
католической  церкви  выстроилась очередь желающих получить бесплатный
воскресный завтрак.  На лужайке сквера Лафайета  резвились  коричневые
белки.  Негры-расклейщики,  вооруженные  щетками  на  длинных  шестах,
мазали клеем стены домов и вывешивали новые объявления.
     На столе Уайта лежали две переведенные телеграммы. Обе из Токио.
     Первая - окончание меморандума, 14-я часть. В ней говорилось, что
императорское   правительство,   убедившись   в  том,  что  дальнейшие
переговоры бесполезны  из-за  позиции,  занятой  Америкой,  прекращает
таковые, о чем с сожалением извещает правительство Америки.
     Вторая телеграмма гласила:
                         "Послу в Вашингтоне
                                 Э907
     Чрезвычайно важная директива.  Обоим послам надлежит передать наш
ответ   американскому   правительству   (желательно   государственному
секретарю) седьмого декабря в час дня по вашингтонскому времени."
     Все столпились вокруг Уайта.  Вошел Гейша  с  заспанным  лицом  и
длинными узкими полосками пластыря на щеке. Уайт проверил переведенные
телеграммы и поставил на них свой гриф.
     - В час дня будет объявлена война,  - хриплым от волнения голосом
произнес Пейдж и вытер платком голову.  - Они вручат  Хэллу  длиннущий
меморандум  и  скажут:  почитайте,  сэр,  эту  писанину  на досуге,  и
разрешите объявить вам войну.
     Камберленд покачал  головой  и  хотел  что-то  сказать,  но Гейша
опередил его:
     - Позвольте,  в этой директиве сказано только: передать в час дня
меморандум.  А  насчет  объявления  войны  ничего  нет.   Пейдж   явно
фантазирует.
     - Точное  указание  часа  вручения   меморандума,   -   заговорил
Камберленд,  - означает... знаете что? Что в этот момент японцы начнут
военные действия.
     - Войны  всегда  начинаются  в  воскресные  утра,  - торжественно
проговорил Пейдж.
     - Как  же  они  начнут  военные  действия здесь?  - развел руками
Гейша.  -  Адмирал  Номура  и  его  подчиненные  выедут  на  лодках  в
Тайдл-бассейн и, гаркнув "банзай", дадут залп по Белому дому? Так?
     Уайт хлопнул ладонью по телеграммам:
     - Все ясно. В тот момент, когда в Вашингтоне будет ровно час дня,
они нападут где-нибудь. Но где?
     Пейдж открыл атлас и нашел карту поясного времени.
     - Линия перемены дат... а это линия Гринвича...
     - Нападение  будет  совершено там,  - сказал Камберленд,  - где в
момент вручения меморандума в Вашингтоне будет раннее утро.
     - Где будет уже достаточно светло,  - заметил Пейдж, - чтобы было
удобнее провести бомбежку.
     - Когда  у  нас  час  дня,  на  Филиппинах  час  ночи,  -  сказал
Камберленд.  - Значит,  не подходит.  На Уэйке и Мидуэе  тоже  слишком
рано, еще темно.
     Уайт ткнул пальцем в карту:
     - Вот  тут  будет  семь  тридцать  утра  -  на  Гавайях.  Как раз
подходит.
     Пейдж кивнул:
     - Правильно!  В  момент  вручения  меморандума  они  трахнут   по
Перл-Харбору.
     - Если японцы и начнут военные  действия  против  нас,  -  сказал
Гейша,  -  то  сперва  разорвут дипломатические отношения и лишь после
этого объявят войну.
     Пейдж показал на Гейшу:
     - На  него  будут  падать  бомбы,  а  он   будет   твердить:   не
беспокойтесь, нам никто еще не объявлял войну.
     Уайт взял обе "магии" и пошел к Донахью,  но тот еще не явился на
работу. Макколла был у себя - он не уезжал домой, ночевал в кабинете.
     Прочитав обе телеграммы, Макколла сдавленным голосом произнес:
     - Все ясно: война.
     Уайт посмотрел на стенные часы:
     - В  час  дня  по  местному времени,  а в Перл-Харборе будет семь
тридцать.
     - Я тоже об этом подумал, - сказал Макколла и стал тереть виски.
     Потом медленно встал,  положил обе телеграммы в папку и взял  под
руку Уайта:
     - Пойду искать кого-нибудь  из  командования.  Надо  скорей  дать
знать на Гавайи.
     Уайт вернулся в бюро.  Спустя  некоторое  время  Гейша  сходил  к
адъютантам  Старка  и  сообщил,  что  никого  из  начальства  еще нет.
Уилкинсон и Ингерсол поехали в Маунт-Вернон играть в гольф,  Тернер  в
церкви, а Хозяин ответил Макколла, что приедет в 9.30, после прогулки.
Он, оказывается, еще совсем не читал вчерашние сводки и не знал ничего
о  меморандуме.  Макколла  побежал  к  армейцам.  Там  застал такую же
картину - Майлс, Джероу и Банди в церкви, оттуда все поедут на стадион
"Грифис",  где  будет  интересный  футбольный матч.  А генерал Маршалл
поехал кататься на лошади. Приедет на работу не раньше одиннадцати. Он
тоже не читал вчерашних телеграмм.
     - Как будто сговорились,  - простонал Пейдж.  -  Через  несколько
часов начнется война, а начальство прохлаждается. Чудовищно!
     - Их интересует одно:  подтверждение той самой сводки  погоды,  -
сказал Уайт. - Массовое помешательство.
     Из дешифровального сектора поступили еще три новые "магии".  Уайт
спросил:
     - Насчет часа вручения меморандума была девятьсот седьмая?
     - Да, - ответил Пейдж. - Есть продолжение?
     - Девятьсот восьмая, девятая и десятая.
     - Может быть, новые директивы?
     Гейша вскочил и всплеснул руками:
     - А вдруг насчет...
     - Наверное,  японцы захватили с воздуха  Омск,  -  громко  сказал
Камберленд.
     Все засмеялись. Телеграммы были короткие: их перевели быстро.
     В телеграммах  Э  908  и  Э  909  министр  иностранных  дел  Того
благодарил послов Номура и  Курусу  и  всех  чинов  посольства  за  их
усердную и самоотверженную работу.
     А в телеграмме Э 910 говорилось:
     "После дешифровки наших телеграмм Э 902, часть 14-я, 907, 908 909
и Э 910 немедленно уничтожьте остающуюся у вас шифровальную машинку  и
все шифры. Ликвидируйте также все без исключения секретные документы."
     Уайт передал телеграмму Пейджу.
     - Отнеси это Макколла. Надо сейчас же сообщить адмиралу Киммелу и
генералу Шорту.  Еще есть время.  Сейчас десять, а на Гавайях половина
пятого утра.
     Пейдж выбежал из комнаты, за ним Гейша.
     Уайт стал  звонить  Донахью домой.  Донахью только что вернулся -
после церкви был на теннисном корте.
     - Уолт, скорей приезжай. "Восточный ветер". Совершенно точно.
     - Сейчас приеду. Только не паникуй.
     - Звонил в Гонолулу Шриверу?
     - Да.  Поднял его с постели.  Он обещал принять  срочные  меры  и
просил позвонить ему позже.
     - Когда?
     - В восемь утра. Здесь будет половина второго дня. Сейчас приеду.
     Уайт положил трубку.  Вошел Пейдж,  сел за свой стол  и  протяжно
вздохнул.
     - Послали предупреждение? - спросил Уайт.
     Пейдж подпер голову руками и стал докладывать.  Хозяин наконец-то
прибыл на работу. Сейчас же к нему явился Макколла и предложил послать
предупреждение на Гавайи. Но Старк сказал, что если и будет нападение,
то только на Манилу или  Гуам,  а  там  уже  предупреждены.  В  общем,
Макколла  ничего  не  добился.  Уилкинсон и Ингерсол еще не приехали в
штаб.  У армейцев тоже  царит  спокойствие.  Генерал  Маршалл  еще  не
закончил   прогулку,  он  приедет  не  раньше  половины  двенадцатого.
Ближайших помощников Маршалла тоже  нет.  Военный  министр  Стимсон  и
морской  министр  Нокс  - дома,  собираются к Хэллу,  затем направятся
вместе на стадион.
     Уайт ударил кулаком по столу:
     - Опоздаем! Не успеем предупредить Киммела и Шорта!
     - Время  идет...  -  Пейдж  посмотрел  на стенные часы,  потом на
настольные. - Схожу еще раз к Макколла. У меня сейчас лопнет сердце.
     Он вышел из комнаты.  Уайт позвонил Донахью домой.  Женский голос
ответил,  что капитан третьего ранга  Донахью  -  Уайт  не  знал,  что
Донахью  произведен в следующий чин,  - поехал с визитом в бразильское
посольство.
     Уайт швырнул трубку и крикнул:
     - Сволочи! Все сволочи!
     Дверь открылась, показалась голова Гейши:
     - Только что прибыл контр-адмирал  Тернер,  проследовал  к  себе.
Сейчас пришвартуется к столу. Попробуйте, суньтесь к нему.
     Уайт пошел в управление морских операций к  адъютанту  Тернера  и
попросил доложить заместителю начальника управления,  что у него очень
срочное дело чрезвычайной важности.
     Спустя несколько минут дверь бесшумно открылась.  Вышел адъютант,
за ним показалась изящная фигура Тернера.  Он  остановился  в  дверях,
держа платок у виска.
     - Мне сказали,  что вы хотите сообщить  что-то  очень  срочное  и
важное,  - проговорил он с трудом и страдальчески поморщился.  - О чем
же?
     - О предстоящем нападении японцев.
     Тернер отнял платок от виска и громко спросил:
     - Значит, сигнал был правильный?
     Уайт махнул рукой:
     - Речь  идет не о том сигнале,  о котором вы думаете,  а совсем о
другом.  С  минуты  на  минуту  японцы  нападут  на   нас...   получен
меморандум...
     На лице Тернера появилась кислая гримаса:
     - Ваши сводки я читаю и насчет меморандума знаю. Если у вас дело,
идите к своему начальнику, Уилкинсону. У меня мигрень, а вы лезете...
     Тернер сделал  шаг  назад  и  захлопнул дверь.  Уайт посмотрел на
адъютанта, прищурившего глаза, потом на дверь и громко сказал:
     - Получился не тот ветер,  а "восточный".  Потому что вы все... -
Он четко произнес непечатное слово и вышел в коридор.


        ППРЛ-ХАРБОР

        1

     Стрелка часов  неумолимо  приближалась к цифре "1".  Посол Номура
ходил взад и вперед по кабинету. Он был одет для официальной встречи с
Хэллом - в визитке и брюках в полоску, но на ногах оставались домашние
туфли.  Посол Курусу терпеливо сидел на диване и курил, но вскоре тоже
не выдержал и стал кружить по комнате.
     Телеграммы с текстом меморандума были доставлены в  посольство  с
большим   опозданием.   Их  получали  в  Вашингтоне  в  течение  всего
вчерашнего дня,  но вместо того чтобы посылать телеграммы адресату  по
мере  получения,  администрация телеграфа накапливала их и доставила в
посольство кипу депеш только к вечеру.
     Расшифровка телеграмм заняла всю ночь. Затем надо было отпечатать
текст  меморандума  начисто   на   английском   языке   для   вручения
американскому правительству. Однако прибегать к помощи машинисток было
категорически  запрещено.  Токио  специально  предупредил   об   этом!
Машинистки  -  особы  женского  пола,  а  этот пол не предназначен для
хранения государственных секретов. Поэтому на рассвете воскресного дня
- седьмого декабря - чины японского посольства в Вашингтоне,  разделив
между собой текст,  засели  за  "ундервуды"  и  "ремингтоны"  и  стали
печатать. Одни - указательными, другие - средними пальцами обеих рук.
     Но в программу экзаменов на звание дипломатического чиновника  не
включено искусство машинописи.  Поэтому печатание шло крайне медленно,
и  никакие  поторапливания  со  стороны  обоих  послов  не   помогали.
Наоборот,  понукания  нервировали  и  смущали переписчиков,  пальцы их
попадали  не  на  те  клавиши.  А  делать  помарки  было  нельзя  -  в
историческом  документе,  предъявляемом  правительству  другой страны,
неудобно стирать резинкой буквы,  а тем более забивать их. Приходилось
вынимать испорченную страницу и закладывать новую.
     Через каждые пять минут в комнату машинисток вбегали  советник  и
первый секретарь, умоляющим шепотом повторяли: "Скорей, послы ждут!" -
и сообщали, сколько минут осталось до часу дня - на этот час назначена
встреча послов с государственным секретарем для вручения документа.
     Готовые страницы по одной передавались в кабинет,  где находились
Номура  и Курусу.  Там в последний раз проверяли,  нет ли опечаток,  и
некоторые страницы отсылали обратно для перепечатки.
     К часу дня закончить печатание документа не удалось. Послу Номура
пришлось  попросить  Хэлла  отложить  встречу  до  1  часа  45  минут.
Последняя страница меморандума была отпечатана ровно в 1 час 55 минут.
К этому времени все посольство уже  знало  содержание  трех  последних
телеграмм,  полученных  утром,  - о том,  что правительство благодарит
всех за труды и приказывает уничтожить то,  что до сих  пор  береглось
как  бесценное  сокровище  -  шифровальную  машинку и шифры.
     Советник посольства,  проверяя на ходу последнюю страницу, вбежал
к послам.  Номура схватил страницу,  запихнул ее в папку и,  вкладывая
папку в портфель,  заковылял к лестнице.  Советник  накинул  на  плечи
адмирала пальто,  кто-то из чиновников подскочил к послу со шляпой, но
тот отмахнулся.  Когда Номура усаживался  в  машину  рядом  с  Курусу,
подбежали   с   перепуганными   лицами  секретарь-драгоман  и  старшая
горничная.  В руках у горничной были ботинки -  Номура  чуть  было  не
поехал  к  Хэллу  в  шлепанцах.  С  помощью  горничной адмирал надел и
зашнуровал ботинки.  Курусу вдруг стал  хлопать  себя  по  карманам  -
обнаружил,  что  нет платка.  Номура сердито крякнул и приказал шоферу
ехать.
     Послы прибыли в государственный департамент в начале третьего. Их
заставили ждать 20  минут.  За  это  время  государственный  секретарь
закончил  чтение последней сводки с полным текстом документа,  который
ему должны были вручить японские послы.
     Войдя в кабинет Хэлла, послы молча поклонились и подошли к столу.
Хэлл молча показал им на кресла,  и они сели.  Номура открыл портфель,
извлек папку и протянул ее Хэллу.  Тот раскрыл папку,  сделал вид, что
читает текст,  небрежно перелистал страницы меморандума  и,  захлопнув
папку, слегка дрожащим голосом произнес:
     - За полвека моей государственной деятельности  я  не  видел  еще
подобного  документа,  наполненного таким количеством...  - он вдохнул
воздух и посмотрел  в  упор  на  адмирала,  -  гнусной  лжи  и  грубых
искажений.
     Хэлл слегка  привстал  и  дернул  подбородком.  Послы  поднялись,
оправили  фалды  сзади,  молча  поклонились и пошли к дверям.  Выйдя в
коридор, они увидели, что их ждет лифт - старичок лифтер держал дверцу
открытой. Он, очевидно, знал, что на этот раз послы не задержатся.
     Номура и Курусу спустились вниз,  в холл,  и взяли у гардеробщика
пальто. Никто из чиновников азиатского отдела не провожал их.
     Вернувшись в посольство,  послы поднялись по главной  лестнице  и
прошли  в гостиную.  Номура швырнул пальто на рояль,  а Курусу прямо в
пальто плюхнулся в кресло, засунул руку в карман и нашел там платок.
     В гостиную  вошел  морской  атташе  и  оставил дверь открытой.  В
соседней комнате гремел радиоприемник:  передавали сообщение о  налете
японских бомбардировщиков на базу тихоокеанского флота США.
     Жена советника с поклоном вошла в комнату,  поставила  на  столик
чайник  и  чашечки  и,  поклонившись,  вышла.  Номура налил чай себе и
Курусу.  Оба стали пить  с  громким  прихлебыванием,  послав  к  черту
западный этикет.
     Со стороны коридора доносилось гудение электрической бумагорезки.
В  ней  перемалывались  шифранты  и  дешифранты.  Номура  посмотрел на
портрет императора над роялем,  встал и поправил сзади  фалды.  Курусу
снял  пальто  и тоже встал навытяжку.  Оба посла одновременно отвесили
поясной поклон изображению императора в парадном мундире и в  каскетке
с белым султаном.

        2

     Донахью посмотрел на часы.
     - Сейчас  без  четверти  два.  По  гавайскому  времени  -  восемь
пятнадцать утра.
     Уайт с нетерпением ждал. Сержант-телефонист отнял трубку от уха и
доложил:
     - Готово.  У  аппарата   капитан-лейтенант   Шривер.   Слышимость
неважная.
     Донахью взял трубку:
     - Это вы,  Шривер?  Говорит Донахью. Слышите меня? Передаю трубку
Уайту, он сходит с ума.
     Уайт схватил  трубку,  взглянув с благодарностью на своего друга.
Тот сделал для Уайта  все  -  добился  в  конце  концов  разрешения  у
контр-адмирала   Нойза   использовать   его   личный  телефон  особого
назначения.
     - Энди, доброе утро! Это я, Уайт. Как дела насчет... Алло, алло!
     Уайт подул в трубку,  но ничего не было  слышно.  Затем  раздался
какой-то свист,  потом треск, опять свист и наконец сквозь шум донесся
голос Шривера:
     - Алло, это Ник? Разговор прекращаю, у нас ад...
     - Что?
     - Ад,  ад!  Японские самолеты...  минут десять тому назад начали.
Все горит, все к черту!
     Снова затрещало в трубке - все громче и громче. Уайт повернулся к
Донахью и крикнул:
     - Японцы бомбят Перл-Харбор! Недавно начали.
     - Бомбят?  - Донахью приоткрыл рот и поднес руку  ко  лбу.  Потом
потряс головой.  - Н-не понимаю... Ведь был же сигнал... тот самый. Мы
не могли спутать.
     - Нет, спутали! - заорал Уайт.- Спутали!
     - Надо сообщить, - пробормотал Донахью. - Идем.
     Донахью побежал  к Уилкинсону,  а Уайт - в бюро.  Дверь бюро была
закрыта на ключ,  все куда-то ушли.  Вероятно,  уже узнали обо всем  и
помчались в управление связи или в адъютантскую Хозяина.
     Уайт направился в дешифровочный сектор.  У лестницы его  окликнул
Донахью:
     - Никки,  мне  приказано  лететь  на  Гавайи.  У  Уолша   гнойный
аппендицит,  его  отвезли  в госпиталь.  Я сказал насчет тебя.  Будешь
допрашивать пленных японцев.
     - А ты?
     - У меня будет другое дело.
     - Какое?
     - После скажу.
     - Когда летим?
     - Через несколько часов.  Приказано  взять  еще  одного  знающего
японский. Кого возьмем?
     - Пейджа.
     - Великолепно. Разыщи его и лети ко мне.
     Уайт протянул ему руку.
     - Уолт, спасибо тебе за все, ты настоящий друг.
     Донахью скорчил гримасу:
     - Соберись поскорей.

        3

     Уже светало, когда они прилетели на аэродром в юго-западной части
острова Оаху. Этот маленький учебный аэродром пострадал не так сильно,
как другие. Их встретил Шривер. Он был без фуражки, в рубашке морского
пехотинца и в брюках,  изодранных и испачканных кровью  и  копотью.  У
остальных чинов флотской контрразведки был такой же вид.
     - Ранены? - вскрикнул Донахью, спрыгнув с трапа на траву.
     Шривер устало улыбнулся:
     - Нет, помогал перетаскивать убитых и раненых.
     - Арестовали того корейца?
     - Какого?
     - Как какого? Главаря красной агентуры.
     Шривер дернул плечом:
     - Ах вы вот о чем. Это дело ведет Эф-Би-Ай. Не знаю.
     Донахью хлопнул себя по бокам:
     - Как не знаете? Это же очень важное дело!
     - Сейчас надо заниматься не этим.
     - Везите меня прямо в Эф-Би-Ай.
     Шривер показал на машину:
     - Хорошо.   Мы  поедем  не  в  Перл-Харбор,  там  сейчас  орудуют
санитары,  саперы и пожарники,  а в Гонолулу.  Моя оперативная  группа
обосновалась  в  здании  японской  школы.  Я  держу  связь с армейской
контрразведкой и местным отделом Эф-Би-Ай.
     По дороге  в  Гонолулу Шривер рассказал о том,  как все произошло
вчера, седьмого декабря.
     Утро выдалось замечательное - ни одного облачка,  никакого ветра.
Гавань напоминала озеро в парке.  Как положено в  воскресенье,  сигнал
побудки  на  кораблях  дали  позже  -  в семь.  После утренней поверки
большинство  офицеров  и  матросов  собирались  сойти  на  берег.   На
набережной и на всех улицах,  ведущих к причалам,  столпились легковые
машины, автобусы и грузовики. Во многих машинах сидели женщины и дети.
Они приехали встречать мужей и отцов.
     Сигнал подъема флага был подан без пяти восемь. Прозвучали горны.
И  как  только  они замолкли,  над островом Форд послышалось жужжание.
Через несколько секунд со всех сторон показалось множество  самолетов.
Все   они  летели  прямо  к  гавани,  плотно  забитой  кораблями.  Она
напоминала раковину кухонной мойки, заставленной посудой после званого
ужина.
     Только успели подумать,  что это за самолеты, как вдруг некоторые
из  них  стремительно  снизились.  На  их  крыльях отчетливо виднелись
красные круги - японские опознавательные знаки.  И  в  тот  же  момент
посыпались бомбы и торпеды на линкоры,  пришвартованные друг к другу у
причалов острова Форд.  Затем - на остальные корабли, стоящие на рейде
и  в  доках.  Через  несколько  минут взорвался линкор "Аризона".  Его
артиллерийский погреб взлетел на воздух.  Нефть,  выброшенная  во  все
стороны из цистерн, воспламенилась. Четыре торпеды попали в "Оклахому"
- там перед поверкой открыли все двери и люки.  Их не успели задраить.
Линкор  перевернулся  на  глазах  у  всех килем вверх,  почти никто из
экипажа  не  спасся.  Гавань,  где  несколько   минут   назад   царило
безмятежное  спокойствие  воскресного  утра,  мгновенно превратилась в
бурлящий, полыхающий кратер гигантского вулкана.
     Одновременно с   налетом  на  корабли  были  атакованы  аэродромы
армейской  и  флотской   авиации.   В   последние   дни   в   Гонолулу
распространились слухи о том, что на всех островах готовится нападение
японской  "пятой  колонны"  на  военные  объекты.  Поэтому   на   всех
аэродромах  самолеты  были  установлены аккуратными,  плотными рядами,
чтобы их легче можно было охранять от диверсантов.
     Но вместо    земных    диверсантов    нагрянули   небесные.   Они
расстреливали в упор и сжигали на земле самолеты,  расставленные  так,
чтобы  служить  идеальными  мишенями.  Аэродромы  Хикэм,  Эва,  Уилер,
Канеохэ,  Бэлоуз  и  Халеова  превратились  в  огромные  костры,  роль
хвороста в которых выполняли несколько сот американских самолетов.
     Атаки с воздуха продолжались до 9:20.  Сделав все, что можно было
сделать,  японские самолеты улетели. Базы тихоокеанского флота Америки
как не бывало. Теперь это бухта, забитая железным ломом и трупами.
     Потери еще подсчитываются. Уже известно, что убито и ранено около
четырех тысяч моряков и армейцев;  потоплено четыре линкора  и  четыре
основательно   потрепаны;   несколько   крейсеров   и   эсминцев  тоже
пострадали.  Японцы  потеряли  два  десятка  самолетов   и   несколько
подлодок.  В общем,  американский флот получил удар в челюсть в первые
же секунды схватки.  Какое счастье, что двух авианосцев и пяти тяжелых
крейсеров нового типа в это утро не оказалось в гавани!
     Рассказ Шривера потряс всех. Донахью спросил:
     - Сколько взято в плен?
     - Кого? - спросил Шривер.
     - Японских офицеров и солдат.
     - Ни одного.  Но по приказу из Вашингтона взяли в плен почти всех
местных японских жителей. На них отыгрываются.
     - У меня вопрос, Энди, - сказал Уайт. - Здешнее командование было
предупреждено о возможности нападения?
     Шривер ответил:
     - Адмирал  Киммел  получил двадцать седьмого ноября телеграмму от
Старка о том,  что  переговоры  зашли  в  тупик  и  что  японцы  могут
предпринять  агрессию  в  отношении  Филиппин  или  владений  Англии и
Голландии в южных морях.
     - А против Перл-Харбора? - спросил Пейдж.
     - Нападение   на   базу   тихоокеанского    флота    совсем    не
предусматривалось.
     - У нас считалось... - начал Донахью, но Уайт перебил его:
     - И больше не было никаких предупреждений?
     Шривер невесело усмехнулся:
     - Было.  Двадцать девятого ноября генерал Маршалл прислал нам для
сведения  разведывательную  сводку  штаба  сухопутных  войск.  В   ней
говорилось, что в течение ближайших месяцев Япония нападет на Россию.
     - Гениальная сводка,  - процедил сквозь зубы Пейдж. - За одну эту
сводку  надо  Маршалла,  Джероу,  Майлса и прочих генералов отдать под
суд.
     - Значит,  никаких предупреждений насчет возможности нападения на
Перл-Харбор не было? - продолжал допытываться Уайт.
     - Были  еще  два.  -  Шривер  кивнул  в  сторону  Донахью.  - Вы,
наверное, знаете.
     - Знаю,  - сказал Донахью.  - Как только мы перехватили "магию" о
том,  что в час дня японцы предъявят нам ультиматум  и  что  из  Токио
предложили  уничтожить шифровальную машинку,  генерал Маршалл приказал
командующему Гавайским военным округом  генерал-майору  Шорту  принять
меры  предосторожности.  Адмирал  Старк,  тот  вообще  не  счел нужным
предупредить адмирала Киммела...
     - Шифровка  Маршалла  пришла  сюда вполне своевременно,  - сказал
Шривер. - Спустя шесть часов после налета японцев...
     - Сволочи! - крикнул тонким голосом Пейдж. - Четыре тысячи убитых
и раненых и погибший флот на их совести! Их надо...
     - Только   без   истерики,   -  остановил  его  Донахью.  -  Надо
разобраться как следует.
     - Да,  надо разобраться как следует,  - сказал Уайт. - Виновата в
первую очередь верхушка нашего армейского и флотского командования.
     - Какие-то   идиоты  вбили  себе  в  голову,  что  малая  глубина
Перл-Харбора исключает возможность торпедных атак,  - сказал Шривер. -
Но  японцы доказали обратное.  Наши линкоры пострадали больше всего от
торпед.
     - Одни  идиоты  успокаивали себя,  - подхватил Пейдж,  - а другие
идиоты повторяли это.
     - Слушайте вы, Пейдж, - вспыхнул Донахью.
     Уайт крикнул:
     - Молчи,  Уолт!  Шривер  и  Пейдж  правы,  абсолютно правы!  Наши
начальники проявили стратегическое недомыслие...
     - Политическую и стратегическую слепоту! - крикнул Пейдж.
     - Правильно!  - сказал Уайт.  - Материалов у нас было больше  чем
достаточно.   Подумать   только!   Ведь  мы  изо  дня  в  день  читали
архисекретные японские телеграммы,  из которых было видно,  что Япония
готовится  к  нападению  на  нас.  Даже самый беспросветный кретин мог
понять, что готовится атака, и именно на базу тихоокеанского флота.
     - А этого Старк и компания не понимали,  - сказал Шривер. - У них
был затуманен рассудок.  И у вас тоже,  Донахью.  Не отмахивайтесь.  А
рассудок  у наших шефов был затуманен потому,  что они страстно хотели
нападения Японии на некую страну. И эта страсть ослепляла их.
     Донахью усмехнулся:
     - А я распинался перед начальством за вас, Шривер, доказывал, что
у вас стопроцентный американский образ мыслей. И добился того, что вас
назначили сюда.  Но с такими убеждениями,  как у вас,  неудобно быть в
контрразведке.
     Шривер отвесил поклон:
     - Могу вас успокоить.  Я уже подал рапорт,  чтобы меня послали на
театр военных действий.  Сидеть здесь и с  храбрым  видом  допрашивать
японских парикмахеров и прачек я не намерен.
     Матрос-шофер круто затормозил машину.  На дороге стояли офицеры и
солдаты в шлемах. Шривер предъявил служебное удостоверение, а Донахью,
Уайт  и  Пендж  -  специальные  пропуска  на  Гавайи,  выданные  им  в
Вашингтоне. Машина поехала дальше.
     Уайт сказал:
     - Наши шефы сами сбили себя с толку - ждали другого ветра.
     - Но ведь были же сигналы,  черт возьми!  -  крикнул  Донахью.  -
Четвертого и пятого, два дня подряд. Бесспорные сигналы.
     - Мы не  знаем,  в  чем  дело,  -  сказал  Пейдж.  -  Надо  будет
разобраться в этом.  Или мы перепутали, или японцы перепутали, или они
подсунули нам дезу. (Деза - дезинформация.)
     - Чушь,  -  возразил  Донахью.  -  Тогда  надо признать,  что вся
"магия" была дезой.
     Шривер мотнул головой:
     - Нет, "магия", конечно, не была дезой. Такой вывод абсурден.
     - В общем, неизвестно, в чем дело, - сказал Уайт. - Но ясно одно:
наши стратеги смотрели в другую сторону и подставили  Перл-Харбор  под
удар.  И все это получилось потому,  что они, так же как Трумэн, Тафт,
Най и другие, ненавидят Россию и готовы терпеть нацистов.
     - Это верно,  - подтвердил Шривер.  - Они напрягали зрение, чтобы
разглядеть  во  мраке  ночи  очертания  японских  бомбардировщиков   и
авианосцев,  подкрадывающихся к Владивостоку,  и старались не думать о
том, что японцы могут подкрасться в другом направлении...
     - Ключ  вопроса  заключается  в  отношении  к нацистам,  - сказал
Пейдж.  - Наши шефы считают,  что  гитлеровский  рейх  им  ближе,  чем
красная Россия.
     Донахью пожал плечами:
     - Ну  и в компанию я попал!  Не флотские офицеры,  а свихнувшиеся
комнатные демагоги с Гринидж-виллидж.
     - Не мы свихнулись, как такие; как вы, - отпарировал Шривер. - Мы
рассуждаем,  как  нормальные,  честные  люди,  для  которых  борьба  с
коричневой чумой - священная обязанность.
     - Фюрер и дуче  через  несколько  дней  объявят  нам  войну,  это
неизбежно. Короче говоря, - Пейдж взмахнул рукой, - я сегодня же подам
рапорт. Буду проситься в азиатский флот.
     - Я  тоже,  -  сказал  Уайт.  -  "Магия"  кончилась.  Теперь надо
воевать. Поедем на Гуам или Филиппины.
     Он наклонился к Шриверу и тихо спросил:
     - Что-нибудь выяснил! насчет Хаями Марико?
     Шривер ответил шепотом:
     - Я разговаривал с ее мамашей.  Оказывается,  за Марико  приходил
какой-то  японец,  кажется,  студент.  И  больше  она не возвращалась.
Откровенно говоря, боюсь за нее. Не расправился ли с ней Акино.
     Уайт схватил Шривера за руку:
     - Надо скорей взять Акино!
     - Ищем  его.  Вчера  днем взяли генконсула Кита и его помощников.
Они говорят,  что не знают,  кто такой Акино.  Не  понимаю  Уолша.  Он
поверил  этой истории с корейцем-аптекарем и решил,  что действительно
раскрыли советскую шпионскую организацию.  И думал только об этом.  Не
замечал,  что  у  него  под  носом  орудуют настоящие шпионы.  Спасибо
Макколла,  мы получили от него копию "магии"  от  третьего  декабря  -
копию   телеграммы   здешнего  генконсула  об  условных  сигналах  для
подлодок.
     - Условные сигналы насчет состояния гавани? - спросил Пейдж.
     - Да.  Я сразу же установил  наблюдение  за  домами  и  яхтами  в
Раникай  и Калама и обнаружил подозрительного немца - члена нацистской
партии Кюна.  При аресте  у  него  нашли  кодированные  записи,  и  он
признался во всем.  И дочка его - хозяйка косметического салона - тоже
японский агент.  У Эф-Би-Ай, оказывается, уже давно имелись сведения о
Кюне,  но  на  него  смотрели  сквозь  пальцы.  Гувера  интересуют  не
нацистские шпионы, а другие...
     - Он тоже порядочная... - Пейдж не договорил.
     Из домика у развилки дорог показались люди в штатском и приказали
остановиться.   Это   были  сотрудники  Эф-Би-Ай  и  полицейские.  Они
проверяли очень тщательно - даже обыскали машину.  Заявление Шривера о
том, что он исполняет обязанности начальника флотской контрразведки на
острове Оаху, не произвело никакого впечатления на подчиненных Гувера.
Зато   записочка  с  подписью  Эдварда  Тама,  заместителя  начальника
Эф-Би-Ай, которую предъявил Донахью, возымела действие. Ему немедленно
дали  машину,  и он умчался в город,  сказав Уайту,  что остановится в
отеле "Сарфрайдер".
     Полицейский инспектор    позвонил   куда-то   и   сообщил   номер
удостоверения  Шривера  и   его   приметы.   Спустя   полчаса   прибыл
уполномоченный  отдела  Эф-Би-Ай  в  Гонолулу  -  коренастый  брюнет с
хриплым голосом;  от него разило виски.  Он представился:  специальный
агент Федерального бюро расследований на Оаху Сидней Баллигант.
     Подойдя к Шриверу, он сказал:
     - Мы  как  раз ищем вас,  капитан.  К вам в школу привезли Кита и
прочих.  И Кюна с дочкой.  - Он сипло захохотал. - Надо всех заставить
сделать харакири.
     - А Акино? - спросил Уайт.
     Баллигант покосился на Уайта и буркнул:
     - Не все сразу. Еще не поймали.
     - А Хаями Марико, студентку?
     - Нет.
     Шривер скомандовал:
     - Поехали!
     Все сели  в  маленький  грузовик  и  направились  в город.  Пейдж
сказал:
     - Донахью, наверное, будет допрашивать здешних начальников. Чтобы
свалить на них всю вину.
     - Расследование  надо  начать  в Вашингтоне,  - сказал Уайт.  - И
первыми надо допросить  Маршалла  и  Старка.  У  них  было  достаточно
времени, чтобы предупредить местное командование.
     Шривер вытащил из  заднего  кармана  брюк  замусоленную  записную
книжечку.
     - Нападение  японцев  вовсе  не  было  неожиданным.  Мы  могли  в
значительной степени смягчить бедствие,  если б приняли нужные меры. У
меня тут кое-что записано.

        4

     Шривер стал пояснять свои записи.
     Первый факт.
     Седьмого декабря около четырех утра - за четыре часа до нападения
-  тральщик  "Кондор"  обнаружил в двух милях от Перл-Харбора японскую
подлодку.  Началась охота,  в ней приняли  участие  эсминец  "Уорд"  и
патрульный   бомбардировщик.   В  6.53  командир  эсминца  известил  о
потоплении японской подлодки дежурного по району.  Тот доложил об этом
оперативному дежурному штаба флота.  Но почему-то адмирал Киммел узнал
о потоплении японской подлодки только за  несколько  минут  до  начала
воздушной атаки.
     Второй факт.
     Седьмого декабря в 6.50 с авианосца "Энтерпрайз", находившегося в
двухстах милях  от  Перл-Харбора,  было  замечено  большое  соединение
самолетов,    летевших   в   сторону   Гавайев.   Командир   авианосца
контр-адмирал Гонзалес не счел нужным проверить,  что это за самолеты.
Потому  что  Гонзалес - близкий друг Ингерсола и Тернера,  - вероятно,
знал от них о сигнале в виде сводки погоды и ждал  нападения  японцев,
но только не на Америку. Он никак не мог допустить, что эти самолеты -
японские.  Пошли Гонзалес свои самолеты на перехват японских,  и  утро
седьмого декабря в Перл-Харборе было бы совсем иным.
     Третий факт. Самый вопиющий.
     Накануне японского    налета    штаб   противовоздушной   обороны
распорядился,  чтобы все радарные установки к 7.00 прекратили  работу,
так  как  наблюдение  за  воздушной обстановкой в это воскресенье было
поручено радарному пункту около аэродрома Моклеове.
     Радиометристы были точны.  Ровно в семь,  и не минутой позже, они
выключили свои станции,  собрали планшеты,  заперли в сейфы  бумаги  и
отправились на воскресный отдых.
     Кроме установки возле аэродрома Моклеове работать продолжал  лишь
один  пункт - радар на горе Опана,  самой северной точке острова Оаху.
Здесь специалист третьего  класса  Джозеф  Локкард  обучал  работе  на
станции рядового Джорджа Эллиота.
     Они уже  собирались  выключить  радар   и   последовать   примеру
товарищей,  когда в 7:02 Эллиот заметил на экране движущиеся точки. Их
было очень много,  и они быстро приближались с  северо-востока.  Более
опытный  Локкард  тут  же  заменил стажера и сам сел за радар.  Эллиот
перешел к планшету.
     Они посовещались    немного,    после   чего   телефонировали   в
информационный центр в форт Шафтер. На вызовы по боевой линии никто не
отвечал - пришлось переключиться на общий телефон.
     Трубку снял капрал Макдональд. Зевая на каждом слове, он спросил,
какого дьявола им надо,  обозвал их болванами и посоветовал не портить
утренний сон начальству в день отдыха.
     Локкард и  Эллиот  не выпускали из поля зрения таинственные цели.
Это могли быть только самолеты.  Они находились  уже  примерно  в  130
милях  от  Оаху  и  летели  со  скоростью 150 миль.  Забыв о завтраке,
радиометристы с ужасом наблюдали за экраном.
     В 7:15  Эллиот  схватил  телефонную  трубку  и  снова  позвонил в
информационный центр.  После долгих препирательств Макдональд  наконец
смилостивился.
     - Ладно,  соединяю с дежурным.  Только  потом  на  себя  пеняйте,
болваны вы эдакие!
     Эллиоту ответил лейтенант Кермит  Тайлер,  только  что  принявший
дежурство.  Спокойно  выслушав Эллиота,  сказал:  "О'кэй!" - и положил
трубку.  Перед дежурством Тайлер от кого-то слышал,  что из Калифорнии
должны прилететь бомбардировщики "Б-17",  направляющиеся на Филиппины,
и самолеты с авианосца "Энтерпрайз", идущего к Гавайям.
     Это произошло в 7:29.
     Эллиот и Локкард следили за самолетами до тех пор,  пока  они  не
приблизились на 22 мили к Перл-Харбору. После этого вместо изображений
на экране замелькали какие-то полосы, пунктиры и пятна - цель исчезла.
     В течение целого часа радар Локкарда и Эллиота показывал японские
самолеты,  летевшие на Перл-Харбор.  Но никаких мер не  было  принято,
абсолютно никаких.
     - Надо всех судить,  - сказал Пейдж, - и вашингтонских, и местных
командиров. За преступную беспечность.
     - И вынести беспощадный  приговор,  -  сказал  Шривер,  запихивая
записную книжку в карман.

        5

     Во дворе  школы сидели на скамейках и прямо на земле арестованные
японцы.  Среди них были дети,  подростки и  старухи.  Всюду  чемоданы,
узлы, ящики - имущество, которое им разрешили взять с собой.
     В углу  двора  соорудили  отхожее  место   для   арестованных   -
бамбуковые  шесты  с  прибитыми  к  перекладине соломенными циновками.
Оттуда шла нестерпимая вонь.
     Возле большой  бочки  с водой посередине двора лежали вповалку на
одеялах молоденькие девицы в одинаковых серых платьях.
     - Телефонистки,  - сказал Шривер.  - У нас в Гонолулу большинство
телефонисток японки; они знают и английский, и восточные языки. Многие
из  них  уроженки  Гавайев,  никогда  не  были в Японии,  американские
подданные со дня рождения.  Я сомневаюсь,  что  эти  юные  создания  -
шпионки  и  диверсантки,  но  местное Эф-Би-Ай уверено в том,  что они
состояли в "пятой колонне".  У сотрудников Эф-Би-Ай так  много  работы
сейчас, что им пришлось передать часть девочек мне.
     - Надо заниматься настоящими врагами,  - сказал  Пейдж,  -  а  не
этими соплячками. Отпустите их домой.
     Шривер развел руками:
     - Из  Вашингтона  приказали интернировать всех японцев поголовно.
Их родителей тоже схватили и отвезли в лагеря.  Надо сделать так:  для
проформы  допросить  девочек,  снять  с  них  обвинение и перевести на
положение обычных интернированных.
     У входа в школу Шривера встретил лейтенант морской пехоты и бойко
доложил:
     - Чинов консульства поместили в классах на втором этаже, а Кита -
в физическом кабинете.  Он требует, чтобы ему дали японские консервы и
чай. Грозится объявить голодовку.
     - Дайте ему все,  что он просит,  кроме цианистого  калия.  Пусть
лопает осьминогов и морских ежей сколько влезет. Мне надо установить с
ним перед допросом хорошие отношения.
     - А  мне  давайте  Кюнов - папу и дочку,  - сказал Пейдж.  - Я им
выложу свое мнение о Гитлере и Геббельсе.
     - Прошу вас,  сперва займитесь девочками.  - Шривер улыбнулся.  -
Допросите их всех вместе,  пусть отвечают хором,  нараспев,  составьте
подобие протокола,  накормите сосисками и мармеладом, и мы отправим их
в  парк  Моаналуа.  Там  лагерь  для  интернированных.  Оттуда   через
справочное бюро они разыщут своих мамаш.
     Уайт вызвался  допросить  Локкарда  и  Эллиота  и   записать   их
показания.
     - Ладно, но сперва займитесь поисками Акино и студентки. - Шривер
подозвал  сержанта  морской  пехоты.  -  Зигмунд,  поедете  со старшим
лейтенантом Уайтом,  выполняйте его  приказания,  как  мои.  Проверьте
личное оружие.
     - А как мы будем искать Акино? - спросил Уайт. - С чего начать?
     - Сержант  Зигмунд Астемборский в курсе дела.  Садитесь в машину,
побывайте во всех местах,  где собраны японцы,  и проверьте списки.  -
Шривер положил руку Уайту на плечо. - Я искал Марико во всех списках и
не нашел.  А мы ведь взяли под стражу почти всех японцев.  Очень боюсь
за ее судьбу. Надо быть готовым к худшему.
     Красивый сероглазый сержант сказал:
     - В первую очередь поедем в японский клуб на Нууану-авеню,  потом
в ресторан "Кантьоро".  Там находятся те,  кого взяли сейчас же  после
налета.  Начнем с них. А потом заедем в аптеку Ан Гван Су, может быть,
он что-нибудь знает.

        6

     В японском  клубе  и  ресторане  "Кантьоро"  Акино  и  Марико  не
оказалось.  Заехали  и  в  аптеку на Маунакеа-стрит.  Выяснилось,  что
корейца - владельца аптеки - арестовали три  дня  назад  и  что  Хаями
Марико  в  последнее  время  совсем не показывалась.  Весь день Уайт и
сержант Астемборский ездили по всем пунктам,  где были собраны японцы,
и проверяли списки.
     К вечеру они вернулись в  школу.  Во  дворе  еще  сидели  японцы,
женщин  и  детей  уже  не было - Пейдж уже рассортировал большую часть
задержанных.  Уайт прошел в учительскую на третьем этаже и  нашел  там
Шривера. Он брился.
     - Ну,  как?  - спросил Шривер и,  не дожидаясь ответа, добавил: -
Сейчас поехали за Акино.
     - Нашли его? - вскрикнул Уайт.
     - Я припугнул Кита, и он сказал, где прячется Акино.
     - А где Марико? - с трудом выговорил Уайт.
     - Узнаем  от  Акино.  Идите  подкрепитесь,  может быть,  придется
провести еще одну бессонную ночь.  Между прочим,  я проверил  по  всем
линиям и выяснил,  что Марико никакого отношения к секретной работе ни
у нас,  ни у японцев не имела.  Но Уолш почему-то считал  ее  японским
агентом, а Кита и Акино - нашим.
     Уайт пошел в подвальный этаж,  где была устроена столовая,  выпил
две чашки густого черного кофе и сейчас же вернулся наверх. Он спросил
у Шривера:
     - Как вы ухитрились откупорить Кита?
     - Я предъявил ему  копии  его  шпионских  телеграмм  о  состоянии
гавани  и  сказал,  что  общественное мнение Америки крайне возбуждено
предательским нападением на Перл-Харбор и гибелью многих тысяч  мирных
жителей в результате взрыва складов с боеприпасами...
     - А сколько погибло?
     - Насчет  взрыва  складов  и гибели жителей я сымпровизировал.  Я
сказал еще,  что американцы требуют предельно сурового наказания  тем,
кто,   прикрываясь   дипломатической   неприкосновенностью,   проводил
шпионскую работу и  обеспечил  успех  бандитского  нападения.  Поэтому
придется вас, уважаемый генеральный консул, отправить на электрический
стул.  Это почти неизбежно. Он тогда спросил, почему я употребил слово
"почти". Я пояснил: если он ответит на некоторые наши вопросы и окажет
тем  самым  содействие  в  выяснении  некоторых  фактов,   то   сможет
рассчитывать на нашу признательность,  которая выразится в том, что мы
приложим все старания к тому,  чтобы...  и  так  далее.  Словом,  наша
беседа  пошла  в  нужном направлении.  Затем мы пообедали вместе,  нам
привезли обед из китайского ресторана.  Потом я опять стал говорить  о
том,  что общественность требует его смерти и какие мнения высказывают
конгрессмены.  В конце концов к вечернему чаю Кита спустил флаг - стал
понемногу  выдавливать  из  себя  показания.  Сказал,  где надо искать
Акино. Мы послали людей. Недавно мне позвонили - Акино арестован.
     Уайт стал  рассказывать о своих безуспешных поисках.  Его рассказ
был  прерван  шумом  машины,  въехавшей  во  двор,  криками  и  звоном
разбитого стекла. Шривер торжественно объявил:
     - Акино-сан, собственной персоной!

        7

     Уайт подскочил к окну.  У входа происходила  свалка  -  несколько
солдат    пытались   утихомирить   японца.   Несмотря   на   отчаянное
сопротивление, его втащили в здание.
     Спустя несколько  минут  японца  приволокли  в учительскую.  Двое
солдат крепко держали его за руки,  третий - за шиворот. За ними вошел
тяжело ступая Баллигант. Во рту у него торчала огромная сигара.
     - Этот самурай здорово дерется,  - прошамкал  Баллигант  и  вынул
руку из кармана - она была обвязана платком.
     - Вы ранены? - спросил Шривер.
     - Чуть  не  откусил  палец.  -  Баллигант  вынул сигару изо рта и
облизал ее. - Мы стали обыскивать его в машине...
     Уайт пристально   вглядывался  в  арестованного  и  вдруг  громко
вскрикнул:
     - Вот так встреча! Старый знакомый!
     - То есть как? - удивился Шривер.
     - Это   не  Акино,  а  капитан-лейтенант  Идэ.  Мы  с  ним  ехали
однажды...
     - В Японии? - спросил Шривер.
     - Нет,   на   пароходе.   Помните   тридцать    девятую    каюту,
капитан-лейтенант Идэ?
     Идэ вытянул шею и пристально посмотрел на Уайта. Тот продолжал:
     - С вами еще ехал капитан-лейтенант Терано.  И вы везли сокровище
в чемодане...
     Идэ вздрогнул и скрипнул зубами. Уайт понизил голос до шепота:
     - Вы клали ниточку около чемодана...  и наклеивали  бумажку.  Она
была в нижнем ящике ночного столика.
     Идэ дернулся и громко застонал  сквозь  стиснутые  зубы.  По  его
щекам покатились слезы.
     - Держите крепче,  - сказал  Баллигант  солдатам  и,  вытащив  из
кармана  клочок  бумажки,  протянул  ее Шриверу.  - При обыске нашли у
него. Не хотел отдавать - орал, будто его режут...
     Издав отчаянный  вопль,  Идэ  лягнул  изо всех сил стоящего сзади
солдата, выдернул правую руку и бросился на Шривера. Тот отшатнулся и,
повалив стул, упал на пол. Идэ подмял его, выхватил бумажку и запихнул
в рот,  но Уайт успел вырвать половину листочка.  Баллигант и  солдаты
навалились  на  Идэ  и  оттащили его в сторону.  Японец вдруг перестал
сопротивляться,  весь обмяк,  будто  из  него  выпустили  воздух.  Его
подняли,  держа за руки и ворот пиджака,  и бросили на стул. Баллигант
размахнулся и ударил Идэ по щеке.
     - Не смейте! - крикнул Шривер. - Отойдите в сторону.
     Уайт передал Шриверу клочок.  На нем  были  написаны  пятизначные
цифры и три буквы QQQ.
     - По-видимому,  очень важный документ,  - сказал Шривер. - Жалко,
что половина пропала. Скажите, Идэ, что тут написано?
     Идэ пошевелил  губами,  сплюнул  кровавую  слюну  и  произнес  не
разжимая зубов:
     - Такие вопросы японским офицерам задают только идиоты.
     - Не скажете?
     - Нет.
     - Будете отвечать на вопросы?
     - Прикажите, чтобы освободили руки. Я офицер, а не бандит.
     - Не будете буйствовать?
     - Нет. Обещаю.
     Шривер приказал Баллиганту и солдатам отойти на шаг от Идэ.
     - Где Хаями Марико? - спросил Шривер.
     - Наверное, мертва, - спокойно ответил Идэ.
     - Вы убили ее?
     - Я поручил это японцу Абэ.
     - Где он?
     - Не знаю. Он должен был отвезти ее на Вайанаэ и потом закопать в
чаще.
     - Зверь!  Убийца!  - крикнул Уайт и замахнулся, но Шривер схватил
его за руку.
     Идэ не шевельнулся. Сидел с закрытыми глазами.
     - Я сейчас спрошу у Кита,  - сказал Шривер. - Он, наверное, знал,
что Идэ собирается убить Марико.
     - А он скажет? - спросил Уайт.
     - Скажет.  -  Шривер  повернулся  к  Баллиганту:  - Уведите его в
комнату напротив. Не спускайте с него глаз. На вашу ответственность. -
Он кивнул солдатам: - А вы встаньте в коридоре перед дверью.
     - Не убежит, - буркнул Баллигант. - А если побежит, пристрелю.
     Он увел Идэ из комнаты. Тот двигался, как кукла, не сгибая ног.
     - Я поговорю с Кита, - сказал Шривер, - постараюсь еще что-нибудь
узнать, Потом вы с Зигмундом снова поедете искать.
     Он вышел в соседнюю комнату.  Уайт стал ходить из  угла  в  угол.
Где-то  включили  радио  -  играли  на гавайской гитаре.  Громко запел
мужчина.  Затем стали передавать последние известия.  Вдруг за  дверью
послышался   громкий  топот,  грохот  опрокидываемых  стульев,  крики,
хлопанье дверей.  Уайт подбежал к окну -  во  дворе  никого  не  было,
стояли пустые машины и грузовики.
     Дверь распахнулась,  на пороге  показался  Баллигант.  Он  держал
руку,  обвязанную платком,  у лба. Из соседней комнаты выбежал Шривер.
Баллигант махнул рукой и прохрипел:
     - Выбросился... на скалу...
     Шривер схватился за голову: - Жив?
     Баллигант покачал головой и что-то пробормотал,  Шривер оттолкнул
его и выскочил из комнаты.  Баллигант бросил взгляд на Уайта, потом на
дверь, ведущую в комнату, где находился Кита, и вышел в коридор.
     Шривер вскоре вернулся и бессильно опустился на стул.
     Идэ выбросился   из  окна,  стукнулся  головой  о  выступ  скалы,
скатился по каменистому склону к берегу и умер, не приходя в сознание.
Непонятно,  как он мог так быстро подбежать к окну, перед которым были
нагромождены столики  и  табуреты,  вскочить  на  подоконник,  поднять
тростниковый полог и открыть окно.
     - А где Баллигант? - спросил Уайт.
     - Я  приказал  найти  его  и  привести  сюда.  - Шривер пошарил в
кармане и вытащил клочок бумажки. - Надо будет расшифровать эти цифры.
И эти три буквы в конце.
     - Может быть, насчет Марико?
     - Нет,  наверное, о более секретных вещах. Поезжайте немедленно в
сторону  Вайанаэ,  там  бамбуковые  заросли.  С  вами  поедут  сержант
Астемборский  и  три  солдата  морской пехоты.  Постарайтесь разыскать
убийцу.
     - Надо найти Марико! - Уайт побежал вниз.
     В машине его ждал сержант Астемборский.  В другой  машине  сидели
солдаты с автоматами и лопатами.

        8

     - Дуй  прямо  к  старым казармам третьей роты!  - приказал шоферу
Астемборский.  - Потом поверни  налево  после  лужайки,  помнишь,  где
весной   сенатора  укусила  обезьяна.  Только  не  свались  в  темноте
куда-нибудь.  - Посмотрев на Уайта,  он энергична тряхнул  головой.  -
Найдем обязательно,  старший лейтенант,  все будет хорошо.  Богоматерь
поможет, вот увидите.
     Он щелкнул  пальцем  по  кобуре  и  стал подробно рассказывать об
одном из своих предков  -  Збигневе  Астемборском,  который  прибыл  в
Америку вместе с Костюшко и сражался в войсках Вашингтона.  У Збигнева
тоже украли невесту,  но он догнал разбойников, спас девушку и женился
на ней.
     Свое повествование,  немного  смахивавшее  на  сюжет  ковбойского
фильма, сержант закончил фразой:
     - И вашу невесту тоже  найдем,  и  всех  бандитов,  -  он  ударил
кулаком по кольту, - перебьем, как фазанов. Вот увидите.
     Проехав мимо виллы бывшей киноактрисы,  машина свернула на нижнюю
дорогу и спустя минут двадцать оказалась в японском поселке.
     Сержант и солдаты выскочили из машин и побежали,  освещая  дорогу
электрическими  фонариками.  Большинство  домиков  лишилось  хозяев  -
японцев уже увезли,  - всюду валялись обломки мебели, старые чемоданы,
осколки  посуды.  В  поселке  остались  только  корейцы,  служившие  у
японцев.  Их подняли с постели и  стали  расспрашивать.  Один  из  них
вспомнил,  что  позапрошлой  ночью  в  лесу  около ананасной плантации
стреляли.
     Уайт решил проехать на плантацию. Она находилась близко. Пришлось
разбудить хозяина плантации, толстого китайца, и его служащих. Все они
заявили  в  один  голос,  что  никаких  выстрелов не слышали и никаких
подозрительных людей не видели.
     - Давайте  поищем  в  бамбуковом лесу за плантацией,  - предложил
сержант.
     Уайт упавшим голосом ответил:
     - Боюсь, Идэ сказал правду... Ее закопали где-нибудь.
     Сержант махнул рукой:
     - Она жива и ждет вас!
     Уайт взял  у  сержанта записку с номерами телефонов и позвонил из
конторы плантации Шриверу.  Тот сообщил: Кита знает лишь то, что Идэ в
последние дни следил за Марико.  Что же касается записки,  найденной у
Идэ, то расшифровать ее здесь некому - придется послать в Вашингтон.
     Уайт вышел из конторы на поляну,  сел на камень и обхватил голову
руками.  Сержант взял у китайцев большие бумажные фонари  и  факелы  и
пошел с солдатами в лес. Спустя часа полтора они вернулись ни с чем.
     - Есть еще бамбуковая роща  за  обсерваторией,  -  сказал  бодрым
голосом  сержант.  -  Там  надо  непременно  посмотреть.  Скоро начнет
светать. Поехали туда.
     - Может быть,  проверим вон тот старый колодец,  - предложил один
из солдат,  показав в сторону высоких кокосовых пальм. - Могли бросить
туда.
     Сержант поспешно прервал его:
     - Она жива! Садитесь в машины. Хорошенько обыщем чащу.
     Уайт молча влез в  машину.  Когда  проезжали  мимо  казарм  около
зенитной батареи, сержант сказал Уайту:
     - Это казармы моего батальона. Разрешите забежать на минутку.
     Уайт с  безучастным  видом  кивнул.  Сержант  побежал к воротам и
скрылся за бамбуковым забором.  Со стороны  моря  послышалось  гудение
самолетов.  Они быстро приближались. Солдаты соскочили с машин и стали
у обочины дороги. Уайт, не меняя позы, сидел в машине. Самолеты с воем
пролетели над казармами и исчезли за горой.
     Услышав, что его  зовут,  Уайт  поднял  голову.  У  машины  стоял
сержант.
     - Узнал...  Вчера вечером...  - задыхаясь проговорил  сержант,  -
офицер  из контрольно-наблюдательного...  На днях поймали...  молодого
японца, сидит под стражей у них... у него нашли веревку...
     Уайт крикнул:
     - Скорей туда!

        9

     Контрольно-наблюдательный пункт  "М"   находился   в   пятнадцати
минутах езды.  Уайт и сержант спрыгнули с машины и побежали к бунгало,
возле  которого  стоял  матрос-часовой.  В  комнате  дежурного   сидел
негр-капрал.  Он  сказал  Уайту,  что шпион содержится в палатке около
столовой.  Уайт спросил,  где начальник.  Капрал ответил, что командир
пункта лейтенант Мэлиган, разумеется, спит, потому что сейчас четверть
четвертого ночи.  Уайт позвонил лейтенанту.  Пришлось звонить  дважды.
Наконец он услышал в трубке сонный голос:
     - Что там?
     Уайт назвал  себя,  объяснил,  в чем дело,  и попросил разрешения
поговорить с задержанным.
     - Пожалуйста,  -  сказал  зевая лейтенант.  - Я бы давно сдал его
куда надо,  да нам сейчас не  до  него.  Мы  еще  не  допрашивали  как
следует... Он дурака валяет, и девица тоже.
     - Девица?
     - Да,  она выгораживает его, болтает всякую ерунду - будто бы они
заблудились. Она его сообщница.
     Уайт покачал головой:
     - Значит, это не то, что я ищу...
     - Может быть, возьмете их? Отдам даром.
     - Нет, я должен ехать искать дальше. Простите за беспокойство.
     Уайт передал  трубку дежурному и пошел к выходу.  Сержант потянул
его за рукав и шепнул:
     - Все-таки  взглянем  на него,  поговорим.  Может быть,  он видел
кого-нибудь?
     Капрал встал, взял с полки большой электрический фонарик и широко
улыбнулся:
     - Возьмите этого шпиона,  на кой он нам дьявол нужен.  Приходится
охранять его, кормить - возня с ним.
     - Ну-ка покажи, - сказал сержант. - Понравится - заберем.
     Капрал вышел из бунгало,  Уайт  и  сержант  последовали  за  ним.
Палатка  находилась рядом с гаражом.  Ее охраняли два солдата.  Капрал
вошел в палатку и осветил фонариком японца, совсем молодого, с синяком
под глазом, в изодранной рубашке.
     - А шпионка в той половине,  -  капрал  осветил  полог,  деливший
палатку на две части.
     Сержант откинул полог.  Луч фонарика пополз по походной  кровати,
на которой лежала,  накрывшись дождевиком,  женщина. На земле валялась
соломенная сумочка.
     - Встать! - гаркнул капрал и ударил ногой по кровати.
     Женщина повернулась,  скинула  с  себя  дождевик   и   поднялась,
прикрывая глаза рукой от света фонарика.
     - Встать! - снова крикнул капрал. - Живо!
     Женщина встала с кровати и пошатнулась,  не отнимая руки от глаз.
Направив на нее луч, капрал скомандовал:
     - Открыть морду! Живо!
     Она опустила руку.  Глаза были закрыты.  Уайт  ахнул  и  дрожащим
голосом произнес:
     - Марико-сан, это я, Ник...
     Она тихо  вскрикнула,  сделала  шаг  вперед,  упала прямо на руки
Уайту и заплакала,  уткнувшись лицом в его рукав. Уайт повернул голову
в  сторону сержанта.  Тот поднял кулак с отставленным большим пальцем,
подмигнул и выскользнул из палатки.
     - Уберите  фонарь,  - строгим голосом сказал Уайт капралу.  - Это
моя родственница,  а не шпионка.  А того арестованного я тоже возьму и
сдам в контрразведку.

        10

     Уайт и  Марико  прошли  в учительскую к Шриверу.  Тот встал из-за
стола и подошел к ним, протянув вперед руки:
     - Итак, счастливый конец! Поздравляю!
     Марико поклонилась по-японски:
     - Простите, столько хлопот из-за меня... Большое спасибо.
     Шривер оглядел  ее  с  нескрываемым  восхищением,  потом  перевел
взгляд на Уайта:
     - Теперь ясно,  почему вы так усердно искали. Я бы на вашем месте
тоже...
     Уайт перебил:
     - Как дела у Пейджа?
     - Допрашивает Кюна! Тот признался во всем.
     - А Донахью?
     Шривер рассмеялся:
     - Увы,  у  него  горькое  разочарование.  Он ведь приехал снимать
пенки с сенсационного дела о советской шпионской сети  на  Гавайях.  А
все  оказалось  мыльным  пузырем.  Он  выклянчил  у  меня  шифрованную
записку,  взятую у Идэ,  и улетел в Вашингтон.  Не возвращаться  же  с
пустыми руками.
     - А что с Кита?
     - В общем,  закончил свою исповедь. Под конец, собака, признался,
что был в курсе всего... Знал, что Абэ должен был убить Марико-сан.
     - Меня?  - Марико удивленно вскинула брови и повернулась к Уайту.
- Не может быть... Я давно знаю Абэ, он такой смирный...
     Она рассказала,  как  все  произошло.  Абэ  пришел  к  ней поздно
вечером и со слезами на глазах сообщил,  что его сестра, с которой она
училась в школе,  пыталась повеситься.  Ее вынули из петли и отвезли в
больницу.  Она хочет увидеть Марико и  что-то  сказать  ей.  Очевидно,
объяснить, почему она хотела покончить с собой.
     Абэ и Марико поехали на попутной машине,  слезли около полигона и
стали  искать  дорогу  через  бамбуковый лес,  чтобы пройти поскорее в
больницу, но сбились с пути и, наткнувшись на проволочные заграждения,
повернули   обратно,   решив  пойти  по  старому  шоссе  мимо  военной
радиостанции. Вскоре их нагнали солдаты, набросились на Абэ и потащили
обоих в штаб батальона, а потом бросили в палатку.
     - Благодарите Кита и  генерал-майора  Шорта,  -  сказал  улыбаясь
Шривер. - Это они спасли вас.
     Он рассказал,  что незадолго до  нападения  на  Перл-Харбор  Кита
пустил  через  своих  агентов  слух  о  готовящемся нападении японской
"пятой колонны" на аэродромы,  военные  склады  и  радиостанции.  Слух
облетел   Гонолулу,   Перл-сити   и   другие   населенные   пункты,  и
генерал-майор Шорт приказал  частям,  расквартированным  на  островах,
принять   чрезвычайные   меры   предосторожности  и  задерживать  всех
мало-мальски  подозрительных  японцев  в  случае  появления  их  около
военных объектов.
     - Вот почему вас и схватили,  - сказал Шривер. - Если б не Кита и
Шорт, этот Абэ завел бы вас в лес и спокойненько прикончил.
     Марико чуть заметно вздрогнула и закусила губу. Уайт взял ее руку
и вздохнул.
     - Наверное,  Кита не все сказал,  - заметил он.  - Надо  его  еще
потрясти.
     - Возможно, что у него еще кое-что осталось, - согласился Шривер.
-  Но  главное  он  уже сказал.  Я дал ему бутылку бренди - гонорар за
ценные показания.
     - Действительно ценные?
     - Могу рассказать вам  обоим.  Марико-сан  тоже  будет  интересно
послушать, речь идет и о ней. Но сперва идите вниз и подкрепитесь.
     - Закажем кофе и  омлет  с  крабами,  -  предложил  Уайт.  -  Вы,
наверно, голодны. И возьмем еще пирог, потом шоколад...
     Марико покосилась на Уайта и сказала с улыбкой:
     - Сперва интересный рассказ, потом омлет с крабами.

        11

     Шривер рассказал следующее.
     Работник 3-го   отдела   морского   генерального   штаба   Японии
капитан-лейтенант  Идэ прибыл в Гонолулу из Мексики под фамилией Акино
с заданием создать на  Гавайских  островах  специальную  агентуру  для
проведения диверсий в нужный момент.
     Идэ связался с Кита -  руководителем  агентурной  сети,  основной
задачей которой было непрерывное наблюдение за Перл-Харбором.
     Кита дал Идэ сведения о Марико и уступил своего агента  -  шофера
Абэ.  С  помощью  последнего  Идэ  познакомился с Марико,  имея в виду
использовать ее в своей работе.
     Кита, встречаясь с Абэ,  получал от него сведения о работе Идэ. В
то же время он был и в курсе мероприятий местного  отдела  Эф-Би-Ай  -
поддерживал  тайную  деловую  связь  с  начальником  японского сектора
гонулулского отдела Эф-Би-Ай Баллигантом.
     Чтобы обеспечить  успех  в  работе  своей  агентуры,  Кита  решил
пустить Эф-Би-Ай по ложному следу.  Ничего не  сказав  Баллиганту,  он
подбросил  ему  анонимку,  навлекшую  подозрения  на  старика корейца,
владельца аптеки.
     Расчет Кита  оправдался полностью.  Эф-Би-Ай клюнуло на приманку,
потому что Гувер и  его  подчиненные  только  и  мечтали  о  раскрытии
"резидентуры красной разведки".
     В ответ на донесение гонолулского отдела  Вашингтон  приказал  не
спускать глаз с корейца-аптекаря.
     Когда начинаешь подозревать кого-нибудь в чем-нибудь  и  страстно
желаешь,   чтобы   твои  подозрения  подтвердились,  активно  начинает
работать  "творческое  воображение",  не  нуждающееся  в   фактических
данных; оно само создает факты - "творит" их.
     Материальным результатом  "творческого  воображения"   работников
Эф-Би-Ай  явилось  пухлое  досье,  где  концентрировались  все бумаги,
касающиеся "филиала Гепеу" в Гонолулу.
     Затем Кита  подбросил  тому  же  Баллиганту анонимку относительно
человека,  которому  какая-то  женщина,  якобы  имеющая  отношение   к
советским дипломатам,  передала задание провести диверсии на Гавайях и
явиться на конспиративную квартиру в Гонолулу - в аптеку корейца.  Эта
анонимка вызвала фурор в Вашингтоне.
     Направляя подозрение Баллиганта на аптекаря,  Кита рассчитывал на
следующее:  во-первых, наблюдая за аптекой, Баллигант узнает, что туда
приходит за лекарствами Марико; во-вторых, начав наблюдение за Марико,
он установит, что она встречается с Акино, то есть с Идэ, и в-третьих,
Баллигант начнет следить за Акино-Идэ.
     Кита вовсе  не  имел  в  виду проваливать работу Идэ.  Поэтому он
приказал Баллиганту все, что тот будет узнавать об Идэ, докладывать не
своему начальству, а ему - Кита. Таким образом он хотел контролировать
деятельность Идэ через Баллиганта.
     Все шло хорошо до того дня, когда вдруг выяснилось, что назревает
катастрофа и что источником  беды,  как  это  бывает  часто,  является
женщина, в данном случае студентка Хаями Марико.
     Баллигант узнал от начальника перл-харборской контрразведки Уолша
о  том,  что тот решил использовать Марико для агентурной работы и что
Акино-Идэ взят на мушку.  Баллигант немедленно известил обо всем Кита,
тот  предупредил Идэ - и шоферу Абэ было приказано завести студентку в
лес,  задушить и закопать.  Первую часть задания - выманить жертву  из
дому - Абэ выполнил успешно,  умело изобразив горе. Но по причинам, не
зависящим от него, ему не удалось довести дело до конца.

        12

     В середине рассказа  Шривера  в  комнату  бесшумно  вошел  Пейдж.
Прижав  руку  к  сердцу,  он  молча  поклонился Уайту и Марико и сел у
дверей.  Как только Шривер кончил  говорить,  Пейдж  погрозил  пальцем
Марико:
     - В следующий раз,  когда за  вами  придет  молодой  человек,  вы
будете более осторожны.
     Марико покраснела и, посмотрев на Уайта, сказала:
     - Из этой истории я сделала вывод: не верить мужским слезам.
     - Все-таки, Энди, не совсем понятно... - Уайт покрутил головой. -
Вы говорите,  что Кита все рассчитал и предусмотрел, но ведь, направив
внимание Баллиганта на аптеку корейца, он должен был знать, что Марико
неминуемо  попадет  в  поле  зрения  Эф-Би-Ай  и что наблюдение за ней
наведет Баллиганта на Идэ.  А Кита не имел в виду  проваливать  Идэ  и
поэтому  запретил  Баллиганту докладывать своему начальству о нем.  Но
начальство Баллиганта могло узнать о встречах Идэ с Марико  из  других
источников,  и  тогда  вся  комбинация  с  анонимками могла обернуться
против самого Кита.  И вообще она очень  запутанная  и  рискованная...
слишком много накручено.
     - Это  верно,  -  согласился  Шривер.   -   Но   разведывательные
комбинации часто бывают запутанными и,  как правило, связаны с риском.
Риск ведь присущ любому более или менее  серьезному  делу.  Жизнь  без
риска - это шампанское без пены.
     - А как с Баллигантом? - поинтересовался Пейдж.
     - Ищут.  - Шривер почесал голову.  - Я допустил ошибку... При нем
сказал Нику,  что пойду и спрошу у Кита.  Баллигант сразу смекнул, что
Кита стал давать показания и может выдать его. А что, если и Идэ знает
о нем?  И Баллигант решил не мешать Идэ -  позволил  ему  вскочить  на
подоконник,  открыть  окно и выброситься.  И после этого сам исчез.  Я
думаю, он удрал на служебном самолете в Вашингтон.
     - В Вашингтон? - удивился Уайт.
     - Да.  Он  на  очень  хорошем  счету  у   руководства   Эф-Би-Ай.
Постарается  доказать  начальству,  что  установил  связь  с  Кита для
проведения комбинации и еще не успел доложить об этом.  Его, наверное,
простят - такие "опытные" работнички нужны Гуверу.
     - Почему Идэ покончил с собой?  - спросил Пейдж.  - Ведь он же не
дал никаких показаний. Совесть его была чиста.
     - Это я виноват, - сказал Уайт. - Не надо было этого делать... Из
моих  слов  он  понял,  что  мы стянули у них тогда машинку "девяносто
семь". Самурайская честь не могла примириться с этим.
     - И  вдобавок сегодня взяли у него шифрованную записку,  - сказал
Шривер.  - Он обязан был уничтожить ее,  а не  таскать  с  собой,  как
носовой платок. Он не мог простить себе этого.
     - Итак,  все выяснилось,  все тайны  получили  разгадку.  -  Уайт
повернулся к Марико. - И даже ваша...
     - Какая? - спросил Пейдж.
     Марико рассмеялась:
     - Почему я пошла ночью с молодым человеком.
     Шривер поднял руку:
     - Не торопитесь,  леди и джентльмены, не все тайны разгаданы. При
прощании  со  мной  Донахью сказал,  что надо непременно,  ценой любых
усилий,  раскрыть две тайны.  Первая:  что же написано  в  шифрованной
записке,  найденной у Идэ?  Наверное, три буквы "кью" в конце шифровки
имеют чрезвычайно важный смысл.  И вторая тайна:  почему четвертого  и
пятого декабря был подан тот сигнал в виде сводки погоды,  а на деле -
ударили в другую сторону?  Вот  две  тайны,  которые  надо  непременно
разгадать. И он не успокоится, пока...
     - Эти две тайны можно  будет  разгадать  только  после  войны,  -
сказал Пейдж. - И только после нашей победы.
     - Перл-Харбор...  - тихо произнес Уайт.  -  Это  название  станет
теперь нарицательным,  так же как Ватерлоо,  Седан и Цусима.  Для меня
Перл-Харбор отныне будет ассоциироваться с преступной беспечностью.
     - А для меня с чудовищным просчетом, - сказал Пейдж.
     - Перл-Харбор еще раз напомнил всем, - Шривер поднял палец, - что
хорошая  разведка  -  половина  победы.  Японцы действовали наверняка,
потому что знали о состоянии гавани ничуть не меньше адмирала Киммела.
     После недолгого молчания Пейдж деловито сказал Уайту:
     - Ты  должен  немедленно  подать  рапорт  и  добиться  разрешения
жениться на Марико,  иначе ее интернируют. - Он поправил очки и провел
рукой по лысине. - Если ты боишься... я согласен.
     - Можешь  не приносить себя в жертву,  - засмеялся Уайт.  - Скоро
получишь приглашение на свадьбу. Какой коктейль тебе приготовить?
     Пейдж ответил тоном знатока:
     - "Соленую собаку".


        ЧЕРЕЗ ГОД ПОСЛЕ ВОЙНЫ

        1

     Уайт был  тяжело  ранен  в  самом  конце войны - на Окинаве.  Его
отправили на Гуам,  оттуда - на Гавайи. Выходила его Марико - дала ему
два литра своей крови.
     - В моих жилах  теперь  течет  кровь  англосаксонская,  японская,
корейская и,  наверное,  еще какая-нибудь, - говорил Уайт. - Получился
настоящий коктейль.
     Он вышел  в отставку в чине капитан-лейтенанта и спустя год после
окончания войны приехал  в  Японию.  Марико  настояла  на  том,  чтобы
поселиться   недалеко   от   Токио   в  маленьком  одноэтажном  домике
европейского типа, рядом со старинным буддийским храмом.
     Однажды раздался телефонный звонок.  Уайт снял трубку.  Сперва он
не  узнал,  кто  с  ним  говорит  по  телефону.  Оказалось,  что   это
контр-адмирал  Донахью,  только  что прибывший в Японию с комиссией по
обобщению  опыта  стратегических  бомбардировок.  Он  должен  опросить
нескольких   японских  генералов  и  адмиралов,  имевших  отношение  к
п