Александр Куликов. Инсуху - маралья вода


     Повесть
     Новосибирское книжное издательство
     1956
     OCR А.Бахарев


        1. НОЧНОЙ КРИК

     В ночь на девятое июля  в  отрогах горного хребта на юго-востоке Сибири
разразилась  гроза  необычайной  силы. Удары грома,  от которых, казалось, с
грохотом  рушились  вершины   гор,  потрясали  раскаленный  душный   воздух.
Огромными  огненными зигзагами полосовали  небо молнии.  В их  ослепительном
свете  на  мгновенье  вырисовывались  зубчатая  стена  леса,  узкое  ущелье,
гранитные скалы, похожие на человеческие фигуры, в страхе убегающие от реки.
     Под  нависшей  скалой,  невдалеке  от  берега,  сидел человек  в  серой
брезентовой  куртке. Около  толстого  раскидистого  кедра,  опустив  голову,
дремал низкорослый конь.
     Человек, прикрыв глаза,  грелся  возле маленького костерка, защищенного
от ветра камнями и толстыми сухими кряжами.
     Неожиданно он встрепенулся. Открыл глаза. Прислушался.
     Сквозь начавшийся ливень совершенно ясно донеслось:
     -- Спа-а-аа-си-и-ии-те-ее...
     Человек  у  костра встал,  бросил в костер охапку сухих мелких  сучьев.
Отблески  яркого  пламени озарили  изборожденное  морщинами  лицо  с  седыми
бровями  и  усами,  реденькой  белесой  бородкой.  Ему  уже  было далеко  за
шестьдесят  лет. Из-под кожаной фуражки,  пожелтевшей от времени, выбивались
пряди темных волос. Обут он был в мягкие сапоги из оленьей шкуры.
     Молния осветила  реку.  Старик  увидел  лодку. В ней стоял человек.  На
отвесной скале противоположного берега возникла его огромная тень, взмахнула
непомерно длинными руками и пропала.
     Старик поспешил к берегу. Уже издалека еще  раз долетел  до него слабый
призыв  о помощи. Старик бежал, спотыкаясь о  камни.  Падал. Путь по  берету
преградила скала, выдавшаяся далеко в реку. Он остановился.
     -- Ой  бо-оо, --  проговорил вслух старик, качая головой.  -- Ну кто  в
такую худую ночь плавает по реке...
     Он еще  постоял  несколько минут на берегу, готом торопливо вернулся  к
скале  и,  упоминая вслух  какой-то таймений плес, вздыхая  и качая головой,
стал поспешно седлать коня.
     Приторочив  к седлу с деревянными  стременами холщовый пестрый  мешок и
потертую  сумку из  козьей шкуры, он достал кисет, набил зеленоватым табаком
трубку,  украшенную веточками  дерева,  сделанными из тонких,  узких полосок
красной меди, закурил.
     Вскоре и низкорослый конь и всадник с закинутым  за  спину уже довольно
послужившим хозяину ружьем,  обдаваемые  потоками  воды,  исчезли  в  ночном
мраке...

        2. СТРАНИЦЫ ИЗ ДНЕВНИКА

     Костя  Брянцев вынул  из портфеля  толстую  тетрадь,  подошел к  доске,
приколол кнопками карту Сибири и, окинув быстрым взглядом товарищей, сидящих
вокруг стола, сказал:
     -- До войны отец работал геологом. Исследовал эти горы.
     На карте в разных направлениях тянулись извилистые  линии,  проведенные
красным  карандашом.  Они   шли   через  годные  хребты,  отроги,  перевалы,
опускались в речные долины, ущелья.
     --  Во многих  местах  здесь теперь добывается  железная  руда,  уголь,
золото.  А вот  этот пунктир -- маршрут нашего будущего летнего путешествия.
Его наложил на карту я, -- Костя указкой коснулся юго-востока карты,  сел за
стол.
     -- Это дневник отца,  --  проговорил он,  раскрывая лежащую  перед  ним
тетрадь в кожаном переплете.-- Отец почти каждый день вел записи. Я прочитаю
вам  сейчас. --  Костя вопросительно взглянул на широкоплечего Геру  Рыбина,
сидящего рядом со своим приятелем-толстяком Олегом Северовым.
     Те закивали головами: читай, мол, скорее!
     "...Наш  великий  исследователь  Н.М.Пржевальский  писал:  "самое  дело
путешествия для человека, искренне ему  преданного,  представляет величайшую
заманчивость  ежедневной  сменой  впечатлений,  обилием  новизны,  сознанием
пользы  для   науки.  Трудности  же  физические,  раз  они  миновали,  легко
забываются  и  только еще сильнее оттеняют в воспоминаниях  радостные минуты
удач и счастья.
     Вот почему путешественнику  невозможно позабыть о своих странствованиях
даже  при  самых лучших условиях  дальнейшего  существования.  День  и  ночь
неминуемо  будут  ему  грезиться  картины   счастливого  прошлого  и  манить
променять вновь  удобства и  покой цивилизованной обстановки на  трудную, по
временам неприветливую, но зато свободную и славную странническую жизнь"...
     Хорошие слова!
     Да...  увлекательно открывать неведомое,  уничтожать  на  картах  белые
пятна,  заглядывать в прошлое и  будущее. Вот эти горные хребты почти совсем
не исследованы. Кто знает, какие неисчерпаемые богатства таят они...
     Мы  ехали  на  колонзасскую геологическую  подпартию.  Двухкилометровый
подъем на  гору  Убу-Тайгазы  был крут.  На перевале  остановились. Вечернее
солнце  скатывалось  за хребты. Ниже  снеговой линии лежала  осенняя  тайга.
Среди ее зелени и золота огромными факелами пылали высокие осины. В глубокой
щели, уже накрытой сумраком, шумел Колонзас. Мы долго любовались уходящими в
вечер горами.
     -- Изумительная  страна будущего,  --  проговорил мой спутник профессор
Николай Петрович. -- Ее  будущее наступает.  Страна, в  которой есть железо,
золото,  цветные  металлы,  уголь,  богатейшие  леса,  реки с  колоссальными
запасами энергии...
     -- Вы любите Сибирь? -- спросил я.
     Он слегка повернулся ко мне и прочитал:

     Лазурь небесная смеется,
     Ночной омытая грозой.
     И между гор росисто вьется
     Долина светлой полосой.

     Лишь высших гор до половины
     Туманы покрывают скат.
     Как бы воздушные руины
     Волшебством созданных палат.

     -- Все это  прекрасно. Но  когда  вот к  этой  красоте добавишь буровые
вышки, дома  рудничного поселка, опоры канатных дорог и высоковольтных линий
над тайгой, честное слово, вся эта  красота не утратит своей прелести. Когда
здесь  вот.  -- Николай  Петрович кивнул  на  горы, -- мы проложим  железные
дороги,  шоссе, зальем  долины  электрическим светом, разве вы  не  скажете:
"Прекрасно!".  Как  же  не любить Сибирь! И особенно нам,  геологам. Все эти
горы  были  исследованы  только  на  три  процента. Это  наше  наследство от
прошлого.  А  мы  за одно  лето  узнали  больше,  чем они за  столетие.  Три
процента!  Белое пятно почти на  пятидесяти тысячах квадратных километров...
Нет. Сибирь не любить нельзя...
     Мы  тронули коней.  Вечер  был наполнен той  особенной тишиной, которая
бывает только в  последние погожие дни осени. Прошло еще немного времени,  и
вершина Огудуна подернулась легкой вечерней синевой.
     <i>8 июня.</i> Стан на Убу-Тайгазы.
     Недавно в нашем отряде произошло удивительное событие. Мы вели визирный
ход. Точка пересечения  визиров  легла  на гряду камней.  Они  были  уложены
правильной  пирамидкой.  Основанием  пирамидки служила  глыба мрамора. На ее
гладкой поверхности удалось разобрать высеченную надпись.
     "Здесь  похоронен красный  партизан,  борец за власть Советов  Пастухов
Семен. Пал товарищ Пастухов смертью героя".
     Визирный ход вел молодой топограф-геодезист Вася Пастухов. Отец у  него
был партизаном,  воевал в этих краях против Колчака и интервентов.  Домой он
не вернулся. Погиб. И вот, через семнадцать лет такая встреча.
     На  могиле  Васиного отца, рядом  с  нашим топографическим  знаком,  мы
сложили из гранита новую пирамидку, увенчав ее пятиконечной звездой.
     ...А в  преддверии  этих гор  уже  вырастает  завод-гигант.  Недавно  я
побывал на его строительной площадке. Когда подъезжаешь и смотришь с горы --
вся стройка напоминает огромный корабль. Он будто стоит у причала, готовый к
отплытию.  Вот-вот должны  задымиться трубы  этого  необыкновенного корабля,
заработают мощные машины, и корабль двинется в свой далекий путь.
     Первый вопрос, который задаем человеку, приехавшему оттуда, со стройки,
к нам в горы: "Как завод, какие цехи закончены?"  Мы  много  говорим  о нем.
Ведь мы же  участники строительства металлургического гиганта. А сколько еще
таких заводов построится в Сибири!..
     Мы, геологи, немного романтики, у нас даже и песня своя походная есть:

     После нас здесь улягутся рельсы,
     Запоет протяжно гудок.
     Будет шум, и веселье, и радость
     Новых, больших рудников...

     <i>5 августа.</i> Изас. Однажды вечером к нам приехал местный охотник. Остался
ночевать. Узнав, что мы ищем железную руду, удивленно сказал:
     -- Ой бо-о-оо... Вот  беда-то,  -- он  хлопнул  себя  руками.  -- Зачем
искать-то  ее в земле, смотреть в  трубу.  Целую гору черного тяжелого камня
знаю. Шибко много там.
     -- Где?
     -- Там...
     Охотник  махнул  рукой в  сторону  гольца,  залитого  лунным  светом, и
рассказал, что зимой ставил он вершине реки "Сердитого зверя" капканы. Там и
гора с черным тяжелым камнем.
     На вопрос, не покажет ли он это место, ответ я получил не сразу.
     Наш новый знакомый долго сидел, попыхивая трубкой, и наконец согласился
провести туда небольшой поисковый отряд.
     Утром  четыре  моих  паренька  отправились  в  вершину реки  "Сердитого
зверя",  а  через день  они вернулись.  Одни.  Проводник  ночью  уехал.  Что
случилось?..  Почему  он сдержал своего слова?..  Это  среди местных жителей
явление почти небывалое.
     <i>Февраль 1934 г.</i>
     С молодым коллектором Юрой Яровициным мы  шли на лыжах к буровикам. Они
остались зимовать в горах. Зимняя тайга!  Мороз.  Полное безветрие. Деревья,
кусты, буреломник, выступы скал,  стебли высоких таежных трав,-- все покрыто
косматым инеем -- кухтой. С вершин деревьев свисали тяжелые серебряные цепи.
На солнце каждый  кристаллик переливался  разноцветными  огнями.  Было очень
тихо,  даже молчали  красногрудые  снегири  и  клесты. Треск  сухого  сучка,
попавшего под лыжи, заставлял вздрагивать.
     Издалека  долетел   до  нас  неистовый  лай  собаки.  "По  зверю  лает.
Сердито",-- подумал я, ускоряя  ход. Вскоре в узкой глухой долине мы увидели
низкорослого человека с  непокрытой головой. С ножом в правой руке  он стоял
по колено  в снегу.  На  него, отбиваясь от собаки, шел медведь, поднятый из
берлоги. Я вскинул карабин, выстрелил.
     С первого же взгляда я узнал охотника, что приезжал прошлым летом к нам
в  партию.  Узнал и он меня. Но я ни словом не обмолвился о несостоявшейся с
ним поездке в вершину реки "Сердитого зверя".
     Он, как мне показалось, виновато взглянул на меня, сказал:
     -- Вот беда,  мимо  стрелял.  Будто  толкнул  кто  в  руку.  Не  бывало
эдак-то...
     Мы ночевали у него в улусе.
     Проснулся я  рано, и  первое, что бросилось  в глаза,  -- черные  куски
горной породы на окне. Это была железная руда!
     Наш  хозяин  настоял,  чтобы мы пошли с ним  в вершину реки  "Сердитого
зверя"  и  обязательно  сами  взглянули на гору  с  черным камнем.  Нынешней
весной,  оказывается, он собирался  плыть  в город,  разыскать  меня, отдать
образцы руды.
     Две ночи провели у костра. Устраивались  по-таежному. На расчищенную от
снега и прогретую  костром землю набрасывали толстый  слой  пихтовых  веток.
Великолепно!.. И мягко и тепло.
     Кажется,  нам не  придется жалеть, что мы отклонились  от  маршрута. Во
многих местах обнаружили выходы руды на  поверхность. По простиранию  рудное
тело занимает большую площадь..."

        3. НА КАРАКОЛ!

     Костя поднял глаза от тетради:
     -- Читать?
     -- Ну, чего спрашиваешь? Понятно, читай! Все читай, -  даже рассердился
рыжеволосый, с остреньким подбородком, темноглазый Славик Филиппов.
     --  Все -- очень  много, ребята. Прочту  еще несколько страниц. Вот  из
этих последних записей.
     <i>"Май. 1935 г.</i> На речке Тетеньзи.
     Совершенно неожиданно приехал к нам старый знакомый, охотник, и, словно
только вчера мы с ним расстались, сказал:
     --  Узнал,  что  на Тетеньзю ты  пришел. Думаю, надо искать,  проведать
дружка. Смотреть, что в горах-то  есть.  Вместе  пойдем.  И  по речкам  и по
ключам. Богатства много.
     Это  неожиданное  предложение  я  принял с  радостью.  Можно ли  желать
лучшего проводника, чем он...
     К истоку одной безыменной речушки мы  решили подниматься тропой.  Узнав
об этом, наш новый проводник сердито задымил трубкой.
     --  Кто тут ходит,  -- сказал он неодобрительно. --  Конь  -- не козел.
Худая там тропа. Надо ходить по ключу. Совсем близко, и коням немаятно.
     Его замечание пригодилось нам".
     Костя  молча  перелистал несколько страниц. В наступившей тишине слышно
было, как за окном метался  ветер,  раскачивая фонарь  на столбе против окон
школы.
     Олег  снял  очки и, забыв надеть, держал их  в  руке.  Черноволосый,  с
пробивающимися  темными усиками Петя Морозов написал что-то на листке бумаги
и передал сидящему  напротив  Славику. "Надо  сделать несколько снимков  для
нашей  газеты", -- прочитал Славик  и  согласно  кивнул Пете. Гера задумчиво
смотрел в окно, за которым уже начинался буран.
     Прозвенел звонок.  Коридор наполнился  шумом, шарканьем  ног. Кончились
занятия  у второй смены. Приоткрылась дверь, в щель просунулось  веснушчатое
лицо мальчугана.
     Он сказал: "А-а, географы заседают"...
     Гера махнул веснушкам рукой. Дверь закрылась.
     Костя продолжал читать.
     <i>"25 августа.</i> Патын. Второй час ночи.
     Сегодня  день  принес  большую  радость.  Подсчитали  вероятные  запасы
месторождения в  вершине реки "Сердитого зверя".  Они  далеко  превзошли все
наши  предположения во время  зимней  разведки.  Какой замечательный подарок
Родине! В этот вечер мы долго сидели у костра, не расходились по палаткам. У
всех было приподнятое настроение. Еще бы!.. Мощное рудное тело  простирается
на небольшой глубине. Мы мечтали о тех  недалеких днях,  когда придут  в эту
глухомань строители, проложат дороги, построят рудники, поселки. Наташа, наш
коллектор, сказала: "Обязательно сюда приеду.  Как все станет неузнаваемо! В
ночной тишине вдруг раздается гудок паровоза. Хорошо!"
     <i>15 октября.</i> Верховья Инсуху. Улус Карчит.
     Выпал снег.  План по разведкам мы перевыполнили  и  сделали  интересное
открытие  (правда, оно  еще требует тщательной проверки).  Перевалив один из
отрогов Сон-Тайги в вершину Инсуху,  мы километров двести шли  по совершенно
безлюдной тайге и неожиданно выбрались на пасеку. Нас  гостеприимно встретил
старик-пасечник, накормил отличной ухой из хариусов. Правая рука у него была
замотана тряпками. Оказывается, он выбивал шомполом заряженный патрон. Заряд
угодил в руку.
     -- В больницу надо ехать,-- посоветовал я.
     Пасечник махнул рукой.
     -- Далеко... Сам помаленьку лечу.
     -- Чем?
     -- Водой. Из  озера  Каракол. Ну, по-нашему, по-русски,  черное  озеро.
Водичка в нем сильно целительная. Всякая рана заживляется быстро.
     Побывать  на  Караколе,  к  сожалению,  нам  не  удалось. Это в  районе
горячего  ключа  Арбан. Нам пришлось бы  отклониться  в сторону,  а  времени
оставалось мало"...
     Костя закрыл тетрадь, подошел к карте.
     --  Это  где-то  вот  здесь.--  Он  провел  рукой  до  конца   зеленого
пунктира.--  На следующий  год  началась война. Отец  ушел  на  фронт  и  не
вернулся.
     Ребята окружили Костю. Зашумели. Заговорили, перебивая друг друга.
     --  Мы  должны  поехать  туда, --  горячился  Гера. -- Это  озеро  надо
обязательно разыскать. Верно, ребята?
     --  Конечно, --  ответил  Петя.  -- Правда,  нам  еще не  ясно,  откуда
начинать поиски. Известна только одна фраза: "Совершенно неожиданно вышли на
пасеку".-- Петя развел  руками.  -- Откуда вышли  они, куда шли? Уравнение с
двумя неизвестными.
     -- А горячий ключ? -- спросил Славик.
     --  Арбан...-- Петя повернулся к Славику, резким движением руки откинул
назад черные волосы,-- А в какой стороне вести от него поиски озера?
     -- В районе горячего ключа Арбан. Ведь об этом говорится в дневнике.
     -- Но его на карте и  нет, -- спокойно заметил Олег. Он  протер  очки и
снова уткнулся в  карту. -- Ну  нет  нигде такого ключа.  И  вообще, ребята,
здесь еще много  неизвестного: где  пасека,  по какому перевалу вышел  к ней
Котькин отец?..
     -- И хорошо, -- заметил Гера. -- Если, Олешек, все было бы известно, то
зачем же тогда и ехать. Задача, конечно, не  из легких, но  надо ее  решить.
Как это говорят: приложить все усилия. В общем, я за поездку.
     -- И я...-- поддержал его Петя.
     -- Конечно поедем, -- сказал Олег, отходя от карты. -- Кто говорит, что
нет. Это и будет маршрутом нашего путешествия летом.
     -- А вдруг мы  найдем вблизи Каракола  месторождения радиоактивных руд,
-- возбужденно проговорил Славик. -- Вот это было бы здорово! -- Он прошелся
рукой по рыжему  ежику. -- Ученики девятого  класса  "А"  двенадцатой  школы
открыли крупнейшие месторождения ну, например, урана...
     -- Ого!  --  воскликнул  Гера.  --  Хватил... -- он хлопнул  Славика по
плечу. -- А может быть алмазные россыпи?..
     -- Они уже найдены, а ты вообще не смейся, -- обидчиво произнес Славик.
-- Мы с тобой живем в Сибири. Понял...
     -- Да я совсем не смеюсь, Славка. Но нам не следует очень увлекаться.
     --  Но и  не надо быть таким слишком рассудительным, как  ты, -- Славик
отвернулся от Геры.
     --   Славка,   перестань.  Никто   не   думает   смеяться  над   тобой.
Распетушился... --  улыбнулся  Костя и сказал:  -- Если  старик-пасечник  не
наврал, может быть  действительно вода  Каракола целебная. Надо найти озеро,
исследовать его, привезти  воду, образцы  горных  пород.  Всякие  могут быть
неожиданности.
     Костя вскинул на ребят глаза.
     -- На Каракол?
     -- Конечно туда!
     -- Тайменей буду там ловить. На блесну.
     -- Тайменей... Вы слышали, ребята, что сказал Петя. А кто же пескариков
станет ловить?..
     -- Ладно,  ладно, Славка. Посмотрим,  что  потом  скажешь,  когда  Олег
сварит вот эдакую рыбину.
     -- Почему я?.. Каждый по очереди будет варить обед.
     --  Ты  -- шеф-повар. Главный, -- ответил Славик. -- Какими прекрасными
жареными пескарями ты кормил нас на рыбалке! Забыл. Мечта!..
     -- А кто поедет с нами? -- задал вопрос Петя, взглянув на Костю.
     -- Сергей Петрович.
     Мальчики  заговорили о маршруте,  о  времени  выезда, точно поездка  на
Каракол была делом уже решенным.
     Разговоры о летнем путешествии продолжались и на улице. Начавшийся было
буран затих. Было звездно. Светила полная луна. Костя жил дальше всех. Пошли
провожать  его.  Потом  Костя  проводил  немного.  Еще все  вернулись с ним,
пошумели  у  дома.  У  каждого мысли уже  были  далеко  от  города; виделись
походные костры, ночи в горах, опасные перевалы через хребты...

        4. СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ

     Это  произошло  на  одной  из  наших  границ.   На  след   широких  лыж
пограничники наткнулись уже далеко за полдень. Они пошли по нему.
     Идущий впереди старший наряда Туренко вдруг резко остановился.
     Еле  заметный  на  снегу предмет  привлек  его внимание.  Это был самый
обыкновенный окурок папиросы. На  первый взгляд  как будто  ничего не было в
этом особенного: шел  человек,  охотник, курил. Но служба на границе научила
Сергея Туренко в малом видеть большое.  "Если это  охотник,  то почему же он
без собаки?",-- подумал Туренко, отлично  знавший  всех окрестных охотников.
Все  они  имели  промысловых собак. А тут  был  след только  человека, это и
заставило  пограничника  насторожиться. "Надо  обязательно  узнать,  что  за
человек прошел  через  тайгу!"  -  решил  он.  Отправив  своего  товарища  с
донесением на заставу, Туренко пошел по следу.
     Несколько  раз он проверял его свежесть.  В одном месте снег  показался
ему несколько  мягче. Значит  человек прошел недавно.  Лыжня не  успела  еще
затвердеть от  мороза. Лес начинал редеть. Вдруг лыжня круто свернула вправо
к  опушке,  пересекла  большую  поляну  и  уткнулась в  не прикрытую  снегом
россыпь. Пограничник остановился в  раздумье: "Куда человек пошел: вверх или
вниз? Если пересек россыпь -- значит, там опять будет след..."
     Но на противоположной стороне лыжного следа не было. Не оказалось его и
внизу,  у конца  россыпи.  Туренко стал подниматься  по  ее кромке. Ноги его
скользили с обледенелых камней. На крутых  подъемах мелкий щебень оползал. С
гор  подул  резкий ветер. Подниматься стало еще  труднее. В одном месте нога
сорвалась с камня. Туренко упал, сильно ушиб колено.
     Добравшись  до  вершины,  он остановился.  Надо  было  несколько  минут
передохнуть, осмотреться.  Снега на вершине не было. "Удобно для  маскировки
-- лыжи  на камне  следа не оставят",  -- подумал  Туренко. Теперь ему стало
совершенно ясно: неизвестный человек путал свой след.
     Туренко  приложил   к  глазам  бинокль.  Повел.  Толстые  стволы  сосен
отодвинулись влево: опушка леса, густой кустарник, камни, прикрытые снежными
шапками, мелкая поросль сосняка, чистый,  освещенный  закатным солнцем склон
и... чуть приметная синеватая полоска.  Бинокль быстро скользит  по ней,  по
склону,  рядом  с мелким  сосняком, к вершине хребта по  острому,  как клин,
снежному застругу.
     То была потерянная лыжня.
     Туренко  снова  побежал вперед. Солнце село. Неожиданно налетела пурга.
Завыл  ветер. В темноте идти по  следу было бесполезно. Надо было немедленно
искать убежище на ночь, переждать пургу, а утром продолжать преследование.
     Лыжи уткнулись в заваленные снегом  огромные валуны:  остатки рухнувшей
скалы.  Пограничник  обошел их с подветренной стороны, нащупал широкую щель,
снял  лыжи  и, увязая в снегу по  пояс,  пробрался в нее. Среди камней  было
довольно просторно и  тихо. Мысли снова вернулись  к найденному  следу. "Все
занесет до утра. Уйдет",  -- с горечью подумал  Сергей Туренко о неизвестном
человеке.  Но,  прислушиваясь  к  вою ветра, решил: "Некуда  уйти  ему, тоже
где-нибудь,  сидит, как я, в  берлоге".  Потянуло на сон.  Чтобы не дремать,
стал думать  о  заставе. Начальник  уже, конечно, узнал  все от  Сидорова, и
наряд вышел к пункту, указанному Туренко...
     Сильный  грохот прервал размышления пограничника и прогнал дремоту.  Он
катился сверху,  откуда-то  издалека, напоминая раскаты грома. Оглушительный
гул  пронесся  над головой.  Посыпался  снег,  загородил  выход.  От  напора
скатившейся  лавины, казалось, скрипнули и сдвинулись с места  камни.  Потом
все  стихло. Шум пурги стал сразу глуше. Туренко на слух  определил примерно
толщину  лавины.  "Не менее  трех-четырех  метров",  -- подумал он и  быстро
вскочил.
     Действуя  лыжей,  как лопатой,  стал  отгребать от  входа снег.  Работа
подвигалась медленно. Чем глубже лыжа врезалась в пласт, тем снег становился
все плотнее и плотнее. Времени прошло уже много. Под толстой  снежной крышей
было  совсем  тихо.  Буран,  видимо,  начинал  стихать.  Туренко  работал  с
ожесточением.  И  ни  на  секунду не  покидала его  мысль  о  том,  кого  он
преследовал.
     -- Не  уйдешь... -- прошептал Туренко и с силой ударил в снежную стену.
Лыжа скользнула  вперед  легко и чуть не вырвалась из рук. Он  с облегчением
вздохнул,  вытягивая лыжу,  крутил ее. В  воронкообразное  отверстие глянула
далекая звезда.
     Близился рассвет.
     Теперь предстояло самое трудное: найти след. Где искать его?
     Заломленная вечером ветка сосны помогла Сергею Туренко ориентироваться.
Он припомнил эту местность: три скалы, ущелье  между двумя хребтами. "Только
бы  не  опоздать.  За утесами  проследить будет труднее", -- думал  Туренко,
убыстряя с каждым шагом ход.
     С  вершины   безлесного  отрога   он  неожиданно   увидел  того,   кого
преследовал. Человек шел торопливо вдоль склона.
     Быстрым  взглядом  окинув  отделявшее  их  расстояние,  Сергей  побежал
наперерез.  Между  ними --  гряда  больших  гранитных  валунов.  Неизвестный
человек,  видимо,  уже   чувствует   погоню,  слышит  скрип  лыж.  Он  часто
оглядывается. Не более трехсот  метров отделяет его от густого темного леса.
Он спешит к нему. Туренко выбежал из-за валунов. Крикнул:
     -- Стой!
     В ответ раздались выстрелы. Пули зарылись в мягкий снег у самых лыж.
     Выпустив  очередь  из  маузера,  человек спешит  к  лесу.  Он  еще  раз
оглянулся,  выстрелил. Туренко вскинул винтовку. Увидел,  как  тот  упал, но
быстро  поднялся. "Только не  допустить  до леса",  -- подумал  пограничник.
Неизвестный  уже  не  бежит  так быстро.  Вот он  снова повернулся. "Чок",--
близко от ноги  ударила  пуля;  брызгами взлетели  мелкие щепки от перебитой
лыжи. Сбросив лыжи, Туренко снова стреляет, бежит, проваливаясь  по пояс. На
ходу он торопливо сбрасывает полушубок.
     Выстрелили они почти  одновременно. Туренко почувствовал сильный толчок
в  левое  плечо. Падая, видел,  как  тот  ползет по снегу, потом  встает  и,
шатаясь, идет до ближайшего дерева. "Ушел...  Нет,  подожди"...-- проговорил
пограничник и, перевалившись  на  левый бок,  стиснув зубы  от  острой боли,
поймал на мушку фигуру у дерева. Уже теряя сознание, Туренко услышал впереди
несколько  выстрелов.  "Наши  с  заставы...  --  подумал  он. --  Теперь  не
уйдет!.<i>."</i>
     <i>...</i>От  знакомого  голоса  он  чуть  приоткрыл  тяжелые  веки.  Над  ним
склонился начальник заставы.
     -- Ушел? -- тревожно спросил пограничник.
     -- На заставу.
     ...Преподаватель географии Сергей Петрович Туренко нередко вспоминал  в
кругу друзей различные случаи своей службы на границе. А их было немало.
     Отец  Сергея Петровича был потомственный охотник-промысловик.  Много он
исходил  глухих  звериных  троп.  Скитания  по тайге с  отцом, с  различными
экспедициями, пограничная  служба, все это  не прошло  бесследно. Туренко на
всю  жизнь  остался  страстным   любителем  путешествий,  походов.  В   годы
Отечественной  войны  ему довелось  с  Советской  Армией побывать  во многих
государствах Европы. И это педагогу-географу пригодилось.
     Ребята любили  Сергея Петровича. Почти каждое  лето они отправлялись  с
ним  в  путешествия  по окрестностям города и  по соседним районам. Это были
маленькие  странствования пешком, на  лодках по озерам и  речкам. Но все  же
мальчики мечтали о настоящем путешествии в горы, в малоисследованные места.
     Прочитав  найденный Костей  дневник,  Сергей Петрович сразу решил,  что
несомненно  он вместе с ребятами отправится в горную  тайгу на розыски озера
Каракол, обладающего чудесными целебными свойствами.
     Он даже набросал  маршрут  предполагаемого путешествия, составил список
необходимого снаряжения, привел в порядок изрядно послужившую ему палатку.
     --  Ну  куда  ты,  папка,  собираешься...  В твои ли годы и с  твоим ли
сердцем  скитаться по  горам, по опасным речкам  спускаться? -- говорила ему
жена  Мария  Пахомовна.  --  Сиди,  не  хорохорься.  Ну,  если  не  сидится,
куда-нибудь опять по району отправляйся с ребятами. Недалеко. Пешочком. А то
выдумал. На Каракол... А где он, этот Каракол, бог его знает...
     --  Поеду.  Не  отговаривай,  --  решительно  отвечал  Сергей Петрович,
разглаживая  пышные, с  сединой  усы. -- Непременно  поеду. И  ружье с собой
возьму. С медведями воевать буду.
     -- Ну и поезжай!.. -- Мария Пахомовна махнула рукой. -- Аника-воин...
     Сергей  Петрович  раскурил  трубку.  Из  облака дыма донесся басовитый,
слегка окающий голос:
     --  Эх, Марья... Ты  вот  только представь себе...  Ночь. Костер горит.
Дрова  в  нем   чуть  потрескивают.  Похлебка  из  рябчиков  варится,  запах
аппетитный. А на луговинке коростель кричит:
     -- Дырр-дры... ддрры-ыы-ы... дырр-р...
     -- Звезды над тобой. Да не такие, не городские, а  какие-то начищенные,
яркие. А по  долинке дымок легкий стелется или туман. Хорошо.  А ты говоришь
-- сердце, года...
     Этот  разговор  происходил  зимой, а в июне, когда окончились экзамены,
небольшой домик Туренко превратился в  штаб  участников  экспедиции на озеро
Каракол.
     В первых числах июля юные географы должны были покинуть город.

        5. УДАЧНЫЙ ВЫСТРЕЛ

     Горные реки  начинаются  на  водоразделах. Где-нибудь на хребте  из-под
камня   выпадает   чуть  заметный   ключ;  светлые   струи  его   со  звоном
перекатываются по камням, торопятся вниз. В пути вливаются в него другие. И,
наконец,  далеко  уже  от  истока  становится   такой  ключ  горной  речкой,
своенравной и бурной после дождей и в паводки, сердито расшвыривающей камни,
преграждающие ей путь.
     Прорвавшись через  скалы, покинув узкое  ущелье, вдоволь  напитав  себя
бесчисленными  безыменными ключами, речками, Инсуху неторопливо протекала по
широкой  долине.  Местами  гранитные  скалы,  обросшие  баданом,  опускались
отвесно в холодную синюю воду.
     В глубоких плесах вода кружила, неподвижно застывала в темных омутах и,
будто отдохнув в них, опять торопилась и шумела на перекатах и в порогах...
     Много сложено народом легенд  и сказок о горах, высящихся над Инсуху, о
ее большом семикилометровом пороге.
     "Нет  человека,  который бы помнил  то время,  -- говорится  в одной из
легенд.  --  Давно это было. Два  богатыря в  горах  жили. Один владел левой
стороной реки, другой  -- правой. Тогда Инсуху текла  свободно.  Ей ничто не
мешало на пути. Но вот поссорились богатыри. Пошли они войной друг на друга.
Каждый со  своим войском остановился у реки. И начали они разламывать горы и
бросать друг в друга большие камни. Одни -- перелетали через реку, другие --
падали в  нее. Инсуху сердилась, на  всю тайгу ревела,  билась пеной белой о
камни. Не  могла раскидать их,  не  хватало силы.  На  семь  верст забросали
богатыри камнями ее синюю воду.
     С той поры и образовался порог".
     А другие легенды так рассказывают:
     "Было  время, когда Инсуху  текла под гору, будто  в черные ворота. Так
там темно было.
     Однажды  закачалась земля, горы загудели. Попадал лес. Думали люди, что
миру  конец наступил.  Ничего, прошло. Опять  солнышко заиграло по  вершинам
гор, птицы запели. Поплыли люди вниз по реке. Смотрят  -- нет пещеры. Инсуху
прямо  течет,  только вся она камнями  завалена, мечется  среди них,  ревет.
Далеко слышно.
     Так вот и получился порог..."
     Утро.  Солнышко только  что  рассеяло в долине  туман.  Вода еще слегка
дымится, покрытая легким, прозрачным паром.
     На берег к Инсуху вышел медведь. Прислонившись к толстой пихте, почесал
бок. На коре остались клочья длинной бурой шерсти. Потом он поднялся на дыбы
и принялся с ожесточением скрести когтями кору.
     Вдруг зверь насторожился, отошел от дерева к воде и сердито фыркнул. За
крутым поворотом реки слышались голоса людей, лай собаки. Шум приближался.
     -- Гу-у-ууф-фф... -- широко,  мощно прокатился над водой грозный низкий
звук.
     Глаза у зверя злобно сверкнули.
     -- Гу-у-ууф...
     Медведь поднял голову.
     Из-за скалы выплыла большая дощатая лодка.
     На лодке закричали:
     -- Медведь!..
     -- Где, где?
     -- Вон, идет по берегу, в гору. Да какой большой. Вот это да...
     -- Да тише ты, Олег. Не раскачивай лодку. Только навел на фокус.
     Медведь остановился, повернул к реке лобастую голову.
     Раздался резкий выстрел, за ним другой.
     -- Упал!
     -- Вот это выстрел! Классный...
     -- Костя, давай к берегу.
     -- Он лежит без движения. Наповал.
     -- Вон туда, Котька. подгоняй. В заливчик.
     -- Ой, пошевелился. Поднял голову.
     -- Да нет, это так тебе показалось. Как влип в берег. Не шелохнется.
     -- А он не притворяется?.. Может так быть, Сергей Петрович?
     -- Смертельно раненный зверь  опасен вдвойне.  Осторожность необходима.
Случаи бывают всякие.
     Не  спуская глаз с  распростертого  на  берегу медведя, Сергей Петрович
Туренко вложил в стволы патроны, заряженные пулями "Жакан".
     --  Не спеши.  Костя. Попридержи  лодку  вот  в  таком положении, левым
бортом к берегу. Вот так, хорошо.
     Взоры мальчиков были прикованы к берегу.
     Ведь  подумать только, там лежал убитый медведь!.. Сколько об этом утре
будет разговоров, рассказов, воспоминаний зимой. Славик  с  фотоаппаратом  в
руке ждал, когда лодка пристанет к берегу.
     Но  Сергей  Петрович не спешил,  держал лодку  в некотором отдалении от
берега.
     -- И мы его будем жарить... -- негромко  произнес  Олег, толкнув своего
соседа в бок. -- Ты смыслишь что-нибудь в этом, Герка?  Жареная медвежатина,
сочная, жирная, с перчиком, лавровым листом... Или шашлык. Мечта!
     -- Замолчи, Олег, или я тебя  сброшу с  лодки, -- глотая слюну, шипящим
голосом произнес Гера.
     Олег с  опаской  взглянул  на  его  сильные  руки,  покрытые  бронзовым
загаром. Вздохнул, скосил насмешливо глаза.
     --  Можно,  конечно,  и  отбивную  медвежью... Большая черная собака  с
крупными белыми пятнами на  боках, подняв шерсть на спине,  неистово  лаяла,
пытаясь спрыгнуть с лодки.
     -- Тым, спокойно! Сидеть!
     Сергей Петрович погрозил собаке пальцем.
     Лодка  ткнулась  в  берег.  Тым  стремительно бросился  к  лежащему без
признаков жизни зверю и начал тормошить его.
     Мальчики настороженно подошли к нему.
     -- Хо-роо-ш...-- Петя  провел рукой по спине медведя. -- Вот так тушка!
Не сдвинешь с места.
     Славик торопливо перезарядил аппарат.
     -- Сергей Петрович, вы, конечно, на первом плане. Садитесь  на медведя.
С ружьем в  руке. Ребята, становитесь  рядом. Потеснее. Отличный кадрик. Еще
один. Гарантийный.  Теперь вы  все  в  сторону.  Остается  Сергей  Петрович.
Обязательно надо. Для истории...
     Зверя освежевали,  и вскоре над большим  костром уже варилась  в  ведре
медвежатина. Лучшие жирные куски,  нанизанные на вертела, висели  над огнем,
другие  шипели  на раскаленных гладких  камнях;  мясо, завернутое  в широкие
листья, обмазанные  сверху  глиной,  жарилось в собственном  соку  в горячей
золе.
     По берегу далеко распространялся от костра аппетитный запах.
     Олег  в  трусах и в серой  клетчатой  кепке, надетой  козырьком  назад,
обливаясь  потом, пробовал  деревянной  ложкой  жирный  суп, снимал с камней
куски изжаренного мяса, накладывал новые.
     Славик   старательно  отбивал   колотушкой  на   камне  большой   кусок
медвежатины.
     -- Сергей Петрович, вам, шашлык или мясо в собственном соку?
     --  И  то  и другое. Только поскорее.  От этих  невозможных ароматов  я
лишился покоя. Одним словом, все на стол мечи, что стоит в печи.
     Пир был поистине на славу!
     "Стол" накрыли в тени старой сосны.
     На  широких  листьях  борщевника  лежали  горкой куски  жареного  мяса,
шашлыки, отбивные котлеты, аккуратно нарезанные ломтики  хлеба, соль,  пучки
дикого горного  лука.  В мисках жирный бульон. В кружках холодная родниковая
вода.
     Ребята в первый раз ели медвежатину и отдавали должное  всему, что было
перед ними.
     --  В  жизни ничего  подобного  не  ел. То есть  так вкусно!.. --  Петя
потянулся за новым, весьма солидным, куском шашлыка.
     -- А Олег хитрый,--  проговорил Костя. -- Вы обратили внимание, ребята,
он не  уходит с солнца.  Жир все время из него  вытапливается. Он  так может
запросто один управиться с медведем.
     --  Ну,  кажется,  братцы,  все! Мощно...  -- Гера  отвалился  к стволу
дерева. -- Как удав...
     -- А это, -- Олег разложил  на листья  куски мяса, изжаренные в золе.--
Прошу... В собственном соку.
     Все пришли  к выводу, что это было самое  вкусное блюдо, приготовленное
Олегом.
     Отрезая внушительный кусок медвежатины, сочной, жирной, посыпая солью и
перцем, Сергей Петрович проговорил:
     -- А лучшее мясо у медведей все же осенью, перед тем, как они ложатся в
берлогу. Залито салом. К осени  они жиреют даже и на плохих  кормах. Знаете,
сколько за зиму медведь теряет в берлоге жира? От трех до пяти пудов.
     --  Ого-го. Ничего себе, хорошее  накопление  делается с осени. Запасец
добрый, -- удивился Олег.
     -- Олешек,  не завидуй, -- рассмеялся Гера. -- Если ты  будешь до осени
питаться так, как сейчас, то не намного отстанешь от медведя.
     Лучшие части медвежьей туши ребята нажарили, сварили, подкоптили в дыму
костра,  --  сделали  изрядный  запас,  уложили  его в  сплетенную  корзину.
Остальное пришлось бросить.
     -- Без нас тут будет пир на весь мир. Вон уже и первый гость пожаловал.
Учуял, -- Сергей Петрович показал на сидящего невдалеке на сломанной вершине
коршуна.

        6. ЛОВЛЯ ТАЙМЕНЯ

     Олег поднял раскрытую  тетрадь, показал ребятам  только что законченный
рисунок. На ветке сидел большеголовый с длинным острым клювом короткохвостый
зимородок  в  ярком зеленовато-голубом  оперении. Мягким цветным  карандашом
Олег заштриховал брюшко нарисованной птички в красновато-рыжий цвет.
     --  Вон  и  настоящий зимородок сидит,  -- крикнул  Славик.  -- Здорово
похож. Молодец, Олег. Ого, да он ныряет...
     Молчаливый зимородок, точно бирюзовая капля, сорвался с нависшей ветки,
скрылся под водой и тотчас вынырнул с зажатой в клюве серебристой рыбкой.
     В широких спокойных плесах Инсуху не спешила. На быстринах разноцветные
гальки, устилающие дно,  перекатывались, и мальчикам казалось, что за лодкой
тянется под водой огромный многоцветный ковер.
     -- Красивые места,  --  проговорил Петя.  --  Вон тот  отрог  похож  на
огромного уснувшего, зверя. А скала на  левом берегу -- это великан в  сером
плаще спускается к реке.
     Мальчики принялись фантазировать, находить подходящие сравнения.
     --  Смотрите,  какой  громадный каменный шатер.  --  Костя  показал  на
выжатый из  недр земли  гранитный купол,  действительно  напоминающий  собой
гигантский черный шатер, раскинутый на берегу.
     --  А  на  вершине  вон  той  горы  точно  ворота.  -- Славик нацелился
аппаратом на приближающуюся гору.
     --  Это  богатырь выстрелил  из  лука  в  улетающую от  него птицу,  но
промахнулся. Стрела ударила в вершину скалы и пробила ее.
     Долина  сузилась. По обоим берегам потянулись отвесные скалы -- "щеки",
обросшие снизу темными колыхающимися водорослями.
     За кормовое весло сел Сергей Петрович.
     -- Смотри вперед!
     -- Есть, смотреть вперед!
     Ребята не спускали с воды глаз.
     Инсуху текла  в  "трубе",  узком  месте  среди  скал. То  там,  то  тут
виднелись гранитные валуны. Они  походили  на  странных  горбатых  животных,
переплывающих реку.  Через их спины перекатывалась вода и  бурлила, точно  в
огромном кипящем котле.
     Несколько  раз лодка  стремительно  проносилась  возле камней, едва  не
касаясь их бортом.
     То и дело раздавались возгласы:
     -- Камень справа!
     -- С левого борта!
     -- Впереди!..
     Не выпуская изо  рта  трубки. Сергей  Петрович  вслушивался  в звонкие,
предупреждающие об опасности голоса своих  молодых спутников, изредка бросал
одобрительно:
     -- Хорошо!.. Препротивный впереди камешек, а ну-ка мы и его перехитрим.
Вот та-а-ак обойдем.
     Легким движением весла Сергей Петрович ввел лодку в  поток, отбивший ее
от подводного камня.
     Впереди слышался все нарастающий  шум. С горы несся бурный белый поток.
Влетая  с большой  высоты в Инсуху,  он  пересекал  ее,  задерживая  высоким
бурунным валом не менее стремительную реку, зажатую в узком ущелье.
     Лодка врезалась в вал. Он  поднял ее на белый гребень, швырнул в поток.
Мальчикам показалось, что отвесная скала на левом  берегу качнулась и падает
в воду.
     -- Бей левым!
     -- Правым!
     -- Навали-и-ись!
     Опасность осталась позади.
     Миновав  "трубу",  лодка  вынесла путешественников на широкий плес.  По
нему белыми шапками медленно  плыла пена. Клочья  пены расходились  кругами.
Воду крутило. Там, по-видимому, была глубина.
     Недалеко от лодки сильно всплеснула рыба.
     -- Таймень!..
     -- Определенно, -- шепотом ответил Петя, взглянув на Костю.
     -- Сейчас узнаем, какой там хищник бродит. -- Он сбросил в воду блесну.
     Зеленый прочный шнур протянулся далеко за корму.
     Славка беспокойно ерзал на скамейке, не отрывая глаз от Петиных рук. На
них сейчас сосредоточилось все внимание мальчиков. Они напряженно следили за
каждым движением рыбака.
     -- Сколько? -- тихо спросил Костя.
     -- Больше сорока метров. Пожалуй, хватит.
     Бесшумно  погружая  весло,  Сергей  Петрович  направил  лодку  ближе  к
скалистому берегу.  Вдруг от сильного резкого удара шнур натянулся струной и
стремительно пошел на глубину. Мальчики замерли, сидели не шелохнувшись.
     Петя многозначительно посмотрел на них.
     -- Сел!
     -- Ну и тащи! Не давай ему опомниться.
     - Ну да, тащи... Тебе все, Славка, быстро надо. Потерпи.
     Петя  начал выбирать шнур.  Потом он его несколько ослабил,  подпустил.
Шнур опять стремительно пошел на глубину.
     -- Тяжело идет. Крупный... Придется с ним повозиться.
     Сильными рывками рыба то уводила шнур  в сторону, то вновь бросалась  с
ним в глубину.
     Вот шнур опять пошел наверх. Петя  дал  хищнику, свободный ход, сбросил
шнур, потом начал выбирать его, постепенно подтягивая рыбу к лодке.
     -- Идет, идет. Спину видно уже. Ох и  здоровый!.. Славкина рыжая голова
завертелась из стороны в сторону.
     -- Попался, голубчик. Теперь все...

     Ах попалась, рыбка, стой,
     Не уйдешь от Пети...--

     басовитым голосом пропел Гера.
     Петя бросил на расшумевшихся ребят сердитый взгляд.
     Недалеко  от лодки  раздался сильный  удар  по воде. Воздух  прочертили
красные плавники, и хищник вновь скрылся.
     -- Таймень! Килограммов на десять!..
     Славка вскочил с места и нетерпеливо крикнул:
     -- Быстрее тяни!
     -- Нельзя... Нет по-о-до-жди, там тебе делать нечего. Ишь  куда  повел.
Вот, зверюга, как тянет. Ну, на, погуляй...
     Петя сбросил в  воду еще несколько метров шнура.  Он сразу же натянулся
струной  и  потащил лодку к крутику. Таймень  искал спасения среди коряжин и
камней.
     -- Понимаю твой маневр, -- выбирая шнур,  усмехнулся Петя. -- Ничего из
этого не выйдет. Пожалуйте, гражданин таймень, к нам в лодку.
     Утомленный  таймень  сопротивлялся  все слабее и  слабее.  Перед  самой
лодкой  он  сделал еще  одно  усилие уйти.  Рванул шнур, повел под лодку. Но
Петя, не ослабляя его, подтягивал хищника ближе и  ближе. Он опять показался
на поверхности. На этот раз недалеко от лодки.
     -- Ой, Петя, не упусти!
     На Олега зашикали. Гера сверкнул глазами, угрожающе зашипел:
     -- Шшш-и-ии, черт.
     Он  ткнул своего  приятеля в бок. Наступила  решающая минута. Казалось,
все  замерло перестали  птицы  перекликаться в зарослях, неподвижно застыл в
вышине коршун, не плескалась в  омуте рыба. Мальчики, не  отрывая взгляда от
воды,  затаили  дыхание.   У   борта,  почти  на   поверхности  воды,  стоял
ярко-серебристый, с темными пятнами по бокам большой таймень.
     Петя ловко и быстро перекинул его в лодку.
     Дикий, торжествующий крик огласил пустынные берега.
     Сразу все  заговорили громко,  возбужденно. Каждому хотелось рассказать
свое, что он испытал, пережил  за  эти полчаса, рукой  тронуть трепещущую на
дне красивую большую рыбину.
     -- Молодец, Петя!
     -- А как ты ловко его вывел. Классно!
     -- Мощная рыба.
     -- А я так боялся, что он уйдет...
     И только теперь Петя облегченно вздохнул и крикнул:
     -- Урр-а-аа!
     Еще бы!  Приходить в восторг было от чего. У  ног его лежал таймень  --
мечта всех рыбаков-любителей.
     --  Отлично, отлично, Петя,  -- потирая  руки, одобрительно  проговорил
Сергей  Петрович.-- Килограммов шесть  в нем будет,  если не больше. Знатная
сварится ушица. Вообще таймени достигают веса 20--25 и даже 50 килограммов и
длины до полутора метров.
     -- Полтора метра! -- вскрикнул Олег.--  Ну, с таким-то зверем ты, Петя,
вряд ли бы справился.
     --  Петя,  чуточку приподними рыбку,  --  проговорил Славик.  --  Олег,
помоги ему. Ребята, замрите. Не качайте лодку. Вот так. Отлично... Еще  пару
кадриков. Олег, что ты  все время втираешься в кадр. Ты тут ни при чем  и не
примазывайся к славе. Отодвинься.  Вот так...  Хорошо. Рыбку, Петя, еще чуть
повыше. Роскошный кадр. Петя, улыбайся...
     Но тут случилось неожиданное.
     Над залитым солнцем  плесом  прокатился  громкий крик. Нет...  Это  был
дикий вопль:
     -- Рыба за бортом!..
     Мимо ошеломленного Сергея Петровича промелькнуло  в  воздухе коричневое
тело Геры. Фонтан холодных брызг окатил растерявшегося географа.
     Нырнул Петя. За ним Славик с Костей.
     Олег посмотрел на плавающих вокруг лодки ребят и не спеша  слез с кормы
в воду.
     -- К  берегу  пошел! -- крикнул  Герка и  широкими бросками  поплыл  от
лодки.
     -- У большой коряги смотри!
     -- Ой, ой... Задел хвостом мою ногу. Противно как. Бры-ыы.
     Мальчики ныряли, отфыркиваясь, кричали и снова скрывались под водой.
     -- Вот он, я видел его. Стоит на дне. Как бревно.
     -- Держи его, Герка! Хватай за жабры!
     Сергей  Петрович  с трудом удерживался на  ногах. Лодку подбрасывало то
вверх, то вниз, раскачивало. Он размахивал руками, кричал:
     -- Петя,  Костя...  Залезайте!  Гера,  да  перестань  нырять.  Олег, ты
утопишь очки! А где Слава?..
     На поверхности воды показалось золотое полушарие, за ним вытянутое лицо
Славки с широко раскрытыми глазами. Он громко отфыркивался, раздувал щеки.
     -- Я его схвати-и-ил на дне, а он ка-ак даст...
     --  А ты в другой раз не  хватайся за ноги. Еще не так дам, -- влезая в
лодку, проговорил Гера.
     Наконец все успокоились.
     -- Это Славка  затеял, -- Петя  отжатыми  трусами  шлепнул  Славика  по
коричневой спине. -- Роскошный кадр...
     -- А ты из рук упустил такого тайменя. Рыба-а-к... Вот и получилось...
     --  "Петя, улыбайся",-- дразнил Гера,  налегая на весла.  Плес  остался
позади. За  поворотом, на левом  берегу,  перед путниками  открылась широкая
долина. Торопливо и шумно бежала по ней речка.
     --  Левый  приток  Инсуху -- Суета,-- проговорил  Сергей  Петрович.  --
Где-то там, в ее истоках, лежит Каракол.
     Далеко, в синем мареве,  сияла  белая  вершина  горы.  Сергей  Петрович
развернул карту. В устье речки Суета поставил синим карандашом точку.
     -- Отсюда мы  отправимся до водораздельного хребта.  Вот сюда. Вверх по
течению. Лодку спрячем здесь...
     Карандаш учителя проложил вдоль притока Инсуху извилистую синюю черту.
     -- Эй, на берегу, чалку принимай! -- крикнул Гера.
     -- ... май-и-ии,-- отозвалось эхо от скал.
     Лодка ткнулась  в  берег. Первым выскочил из нее Тым и  с громким  лаем
заносился по долине, покрытой ковром цветов.
     Вскоре на берегу забелела палатка, весело запылал костер.
     Долина,  по  которой  бежал суетливый приток  Инсуху,  походила  на дно
огромного каменного корыта.
     -- Это  сделал когда-то  спускавшийся здесь  ледник, --  пояснил Сергей
Петрович.  --  Среди  валунов, если  поискать  получше,  мы  найдем камни  с
ледниковой полировкой.
     Исследуя  долину,  мальчики  действительно  нашли   несколько  огромных
валунов с глубокими шрамами.
     -- Когда мы отправимся вверх по течению  Суеты, то наткнемся на боковые
морены,  еще   на  один  очень  важный  признак  стекавшего  здесь  когда-то
ледника,-- заметил Сергей Петрович.
     Костя спросил:
     -- Сибирь ведь и сейчас очень богата горными ледниками?
     -- Да.  Это -- Алтай, Саяны,  север Сибири.  Алтай  -- третий в СССР по
величине район горного  оледенения после  хребтов Средней Азии и Кавказа.  В
дооктябрьские годы  на Алтае было известно около пятидесяти ледников. Сейчас
их насчитывается уже свыше семисот...
     Мальчики  узнали  от   Сергея  Петровича,  что  изучением  современного
оледенения Алтая уже  более сорока лет занимается томский  ученый Тронов.  В
1914 году  он  со  своим  братом, после  трех  безуспешных попыток,  впервые
поднялся  на восточную вершину Белухи, высшую точку Алтая, отметив ее высоту
в 4520 метров над уровнем моря...

        7. ГРОЗА

     Весь день стоял  нестерпимый зной.  Раскаленные  скалы, точно  огромные
печи, дышали жаром.  Лес  затих. Не  пели птицы. Ни один  всплеск не нарушал
остекленевшую воду плеса.
     Зной не уменьшился и к вечеру. Было душно. На закате, за горным хребтом
послышался  глухой гул. Он  приближался к  лагерю, словно катил кто по горам
огромную бочку, наполненную камнями.
     -- Ребята, смотрите!.. -- Петя вскочил с места. -- Какая страшная туча.
Я такой еще никогда не видел.
     -- Вот это да...
     -- Это не туча, а огромнейшая гусеница с тысячами лап.
     Из-за горного  хребта,  громыхая,  надвигался  вал с  густым  свинцовым
отливом. Мутный, с седыми завихренными закрайками, вал клубился, он захватил
полнеба закрыл солнце, словно подмял его под себя.
     Стало  темно  и мрачно.  От тучи повеяло  холодом. Лес по  склонам  гор
тяжело  вздохнул, гулко  зашумел.  Туча уже  была  над лагерем. Внезапно шум
затих, и только осина у палатки, как от холода, вздрагивала листьями.
     Тишина была продолжительной и тревожной. Мальчики  молчали.  Сдвинулись
поближе  друг  к  другу.  Огненный  зигзаг  пробил  густую,  почти осязаемую
темноту. Все  вздрогнули.  Ударил гром, и сразу все вокруг заполыхало огнем.
Хлынул ливень. Ребята забрались в палатку. Скоро все они спали крепким сном.
Сморил  сон  и Сергея Петровича. Дежурил  Костя.  Ливень не  стихал с каждой
минутой  становился  все сильнее  и сильнее.  3а палаткой,  на Суете, кто-то
ворочал камни, швырял их берега в реку.
     "От  ливня  хлынула вода с  гор", -- подумал Костя с тревожным чувством
прислушиваясь к нарастающему шуму на реке.  Он выглянул из  палатки.  Вокруг
были мрак, ливень. "Вода прибывает и в Инсуху, может унести лодку". Он вылез
из палатки.
     Когда Костя подбежал к реке, вода, прибывающая с неимоверной быстротой,
уже  понесла  лодку.  Костя  кинулся  за  ней,  успел  ухватиться  за  борт.
Нахлынувший черный поток сбил его с ног, подхватил и понес.
     Костя с трудом забрался в лодку. На ее дне  плескалась вода. Он пошарил
руками. Весел не было.  Он вспомнил, что днем  плавал Олег и, видимо, бросил
их на берегу.
     -- Раззява толстая!..-- сердито крикнул Костя в сторону темного берега.
     Сверкнула молния.  Ему  показалось, что из палатки  кто-то  выбежал  и,
размахивая руками, побежал к реке
     Костя  вырвал   скамейку   и   стал   грести,   пытаясь   выбраться  из
стремительного потока. Лодку кружило. Ее несло вперед то кормой, то носом. И
вправо, и влево в  густой непроницаемой  тьме угадывались очертаний  высоких
гор.
     В лодку нахлестало воды. Костя начал торопливо выплескивать ее.
     Воздух содрогался от  беспрерывных  ударов грома. Ливень не прекращался
ни на минуту. Молнии одна  за другой вспыхивали над горами. Скалистые берега
то подбегали почти вплотную, то проваливались в темноту.
     Ослепительно полыхнула молния. Костя заметил на  берегу под скалой коня
и сидящего человека.
     Он закричал.
     В  новой,  столь же  яркой  вспышке молнии  стали видны  впереди  космы
взлетающей  вверх воды. Там  начинался  Большой  порог. Лодка, как  с крутой
горы, неслась к нему. Огромный камень, с кипящей вокруг него водой, внезапно
вынырнул из пучины.
     Костя вскочил  на  скамейку,  с  силой оттолкнулся  от  нее, прыгнул на
камень, упал.

        8. ЛОДКА ПЛЫЛА ВНИЗ

     Оставив позади Большой порог, все еще  бурная и шумная,  разбрасывая по
берегам желтую пену, Инсуху крутым поворотом уходила резко на восток, огибая
многокилометровым полукольцом покрытый густыми лесами отрог Сон Тайги.
     Июльским полднем тропой,  пробитой по берегу,  торопливо ехал всадник с
закинутым  за  спину  ружьем.  На  одном из поворотов тропы он  остановился,
опустил  повод и,  прищурив глаза, внимательно смотрел на залитую полуденным
солнцем  реку,  точно ожидая,  не  появится  ли  кто на  ней  из-за  крутого
поворота.
     С высокой  террасы, на которой  остановился всадник  на  усталом  рыжем
коне,   забрызганном  по  брюхо  грязью,   Инсуху   казалась  синей  лентой,
развернутой  в  глубоком  ущелье.  Насупившись,  молчаливо  смотрели  горные
вершины на далеко простирающийся, бескрайний зеленый океан, на покрытые мхом
скалы, на порожистые речки.
     За дальними  вершинами,  подобно  гигантским белым  зубам,  возвышались
острые шпили Поднебесного кряжа.
     Прошло уже не  менее часа, а всадник все еще не двигался  с  места.  Не
слезая  с дремавшего  коня,  он  не отрывал  пристального взгляда  от  реки.
Покинув после происшествия на реке  свое убежище под скалой, старик ехал без
отдыха всю ночь, спешил,  пробираясь ему  одном известными звериными тропами
через горные перевалы, рассчитывая, что к тому часу, когда солнце поднимется
над вершинами гор, он  будет уже на Тайменьем плесе  и там  встретит  лодку,
проплывшую ночью через Большой порог.
     Прошло  еще с полчаса. Старик достал кисет. Вдруг он  торопливо свернул
его и сунул вместе с трубкой в карман.
     Далеко,  у  изгиба реки, около голой отвесной  скалы показалась  темная
точка. Зоркий глаз всадника рассмотрел пустую лодку.
     Подождав некоторое время, он тронул коня и неторопливо поехал по тропе.
     Вскоре старик  был уже на берегу. Расседлав коня и пустив  его пастись,
он ждал лодку еще довольно продолжительное время.
     Но вот, слегка раскачиваясь на  волне,  она  выплыл  на плес. Сделав по
нему круг, медленно плыла недалеко от берега.
     Сильным  движением правой руки  старик ловко метнул собранную  в кольца
веревку с  привязанным  на  конце  камнем.  Конец  с грузом  упал  в  лодку.
Подтягивая ее к  берегу, размышлял, кому она могла  принадлежать.  Куда и по
каким делам  плыли по Инсуху люди? Кто они?.. Почему  в  ней  ночью оказался
один человек? Что стало с ним?..
     -- Вот какая беда случилась, -- вслух произнес он, вздыхая и охая.-- Ну
кто в худую ночь плавает по реке, да еще через Большой порог. Ой бо-оо...
     Беда могла произойти и на  одном из  притоков  Инсуху. Старик припомнил
все большие и малые речки, впадающие в  Инсуху: Айзас, Казыр, Золотая, Киик,
Большая речка... Суета...
     На какой из них искать людей?
     Выплескав из лодки воду, старик вдруг заметил закатившийся под шпангоут
какой-то предмет. Он поднял его и громко протяжно вскрикнул:
     -- Або-оо-о... -- и растерянно огляделся вокруг.
     В руках он держал  нож с ручкой,  сделанной из ноги кабарги. Старик мог
узнать его из тысячи других, брошенных в кучу.
     -- Або-оо-о, -- снова протянул старик, достал кожаный кисет и, рассыпая
дрожащей рукой зеленоватый листовой табак, торопливо набил трубку.
     Дым затянул встревоженное лицо. Припомнилась одна холодная ранняя весна
с  северными  ветрами и  неожиданными снегопадами. Он  вел тогда  в верховья
Инсуху поисковую партию инженера-геолога Петра Андриановича Брянцева...
     ...Вторые сутки  падал мокрый снег. Порог от большого паводка  "дурил",
швырялся камнями.
     Начальник  поисковой  партии  Брянцев и  проводник Сыркашев  стояли  на
берегу, всматриваясь через крутящийся снежный вихрь в ревущий поток.
     -- Будем перебираться! -- решительно крикнул Брянцев на ухо проводнику.
-- Ждать больше нельзя. Мы потеряли уже четыре дня.
     Сыркашев согласно кивнул головой и тоже, приблизившись к лицу Брянцева,
громко заговорил:
     -- Шибко порог дурной стал, жди его, когда утихнет. Сейчас всякий  ключ
речкой стал, и все сюда,  да сюда. Пойдем... Нам ждать-то нельзя. Пусть себе
сердится...
     Сыркашев  с  рабочим  вскочили  в  лодку.  Взмахивая  шестом с железным
наконечником,  натужно  упираясь в  каменистое  дно, не удаляясь  далеко  от
берега, они пошли вверх по порогу.
     -- Смело  идут,  --  произнес  стоящий  рядом  с  Брянцевым рыжебородый
лодочник. -- Шальной  порог, одно слово. Сколько в нем добра потоплено.  Ну,
пошли и мы вослед...
     Брянцев бросил взгляд на ушедшую вперед  лодку Сыркашева. Она  обходила
гряду камней,  выдающуюся  из воды  длинным,  петушиным  гребнем.  Вдруг  он
потерял ее из вида и в тот же момент увидел среди пенистых бурунов Сыркашева
и в стороне от него рабочего, уцепившегося за перевернутую лодку. Их несло в
страшное кипящее бучило на верную гибель.
     Рыжебородый  лодочник  замешкался.  Брянцев  оттолкнулся  от  берега и,
налегая на весла, ринулся один в белую кипень.
     Тогда-то, когда опасность миновала и геологи, перейдя порог, отдыхали у
вечернего костра,  Алексей Иванович Сыркашев и  подарил  на  память Брянцеву
свой старый охотничий нож, не раз выручавший его из беды.
     ... И вот нож с рукояткой из кабаргиной ножки снова у него.
     --  Эка беда,-- проговорил старик,  вглядываясь прищуренными глазами на
залитую солнцем Инсуху. Не вынимая изо рта  потухшей трубки, он смотрел в ту
сторон откуда  приплыла  дощатая лодка, словно  ожидая,  что из-за  поворота
вот-вот покажется другая, с людьми.
     Нет...  Все  вокруг было безлюдно. От  переката, ниже  тайменьего плеса
доносился  шум воды.  В кустах трещал  сорока, оповещая лесных  притаившихся
жителей о стоящем на берегу старике с потухшей трубкой в зубах.
     Сыркашев оттащил  конем лодку  в прибрежные заросли.  Пошел с ружьем по
склону. Табунок  рябчиков вспорхнул  из высокой  травы. Старик  прислушался.
Определи  по шуму  место посадки птиц,  он  пробрался через густо малинник к
высокой сосне. Обежав ее взглядом, неторопливо поднял ружье, прицелился.
     Сварив  обед и  не задерживаясь  больше  на тайменьем  плесе,  Сыркашев
углубился  в  густые заросли, намереваясь осмотреть  берега Инсуху вверх  по
течению.

        9. ОДИН

     На рассвете к Инсуху спустились с гор маралы. Звери постояли на берегу,
напились студеной прозрачной воды и пошли вниз по реке к порогу. Вдруг вожак
насторожился, поднял голову,  раздул ноздри  и беспокойно  втянул воздух.  В
знакомый терпкий  запах долинных трав примешался запах  человека.  Он где-то
был  тут   близко...  Ну  да,  вот  он  лежит  на  большом,  плоском  камне,
полузатопленном ночным паводком. Спит,  глубоко дыша. Ничего в нем страшного
и угрожающего не было.
     Старый бык все же  осторожно подошел к камню, обнюхал спящего мальчика,
отошел, громко фыркнул и повел маралуху и теленка через реку.
     Утро   занялось   немножко  влажное,   свежее.   Над  широкой   долиной
розовато-голубым туманом стлала дымка.
     Кукушка оповестила о начавшемся новом дне.
     -- Ку-ку... ку-ку... ку-ку.
     Простучал деловито дятел на старой осине:
     -- Тук-тук... ту-ук-тук...
     Костя очнулся от громкого пения желтогрудой иволги.
     -- Ио-бюло... гилео-оо-гиагилио, гиагилио-гилиа... гол-ия...
     Птица-невидимка сидела в густой кроне сосны. Невдалеке ей проиграла  на
флейте другая:
     -- Иол-гили-оол-гоо-оо...
     Костя  открыл глаза и  несколько минут лежал неподвижно. Высоко над ним
летела какая-то странная большая и прозрачная птица. Вот она сложила крылья,
вытянула длинную тонкую шею и исчезла, точно утонула в небесной синеве.
     "Облако... вон еще, второе. Но это уже лодка плывет по  синему,  синему
морю. Далеко,  далеко",-- рассуждал вслух Костя, все еще в каком-то  полусне
следя за облачками, быстро меняющими свои очертания.
     Он вновь прикрыл глаза и  лежал так  долго, припоминая, что произошло с
ним?
     ...Ночная гроза, огненный ливень над горами. Он один в лодке без весел.
Все это было как в каком-то давнем сне.
     Маленькая серенькая пичужка в кустах звонко и настойчиво спросила:
     -- Ви-и-тюю вви-де-е-ее-лл?
     Костя поднялся, сел.
     Разноголосый птичий крик наполнял тайгу, омытую ночной  грозой. Трещали
в береговых зарослях сороки, кричали дрозды, кедровки, пели малиновки.
     В затененных  местах с  ветвей  деревьев  и кустарников еще скатывались
капли влаги. Вокруг громоздились горы.  В узкой долине, среди обломков скал,
стремительно неслась  Инсуху.  Мрачные,  сырые ущелья  гигантскими трещинами
рассекали горные отроги.
     По  каменистому прибрежью  Костя дошел до поворота реки. Лодки нигде не
было.  На  повороте стеной  поднимались из клокочущей  воды скалы,  обросшие
снизу зелеными водорослями. Идти по берегу дальше было нельзя.
     Невеселые мысли теснились у него  в голове. Как  пробираться одному  по
тайге,  где  он  встретится  с  ребятами? Как далеко унесло  его? Что теперь
ребята будут делать без лодки?
     На  душе  было  тоскливо,  временами  страшно.  В  такие  минуты  Костя
настороженно  осматривался,  прислушивался к шорохам в зарослях, вздрагивал.
За каждым большим камнем, толстым стволом дерева, в береговых кустарниках --
всюду, казалось, поджидала его опасность.
     Широкая  тень  легла  на  горы на тайгу.  От недалекой  снежной вершины
потянуло холодком.  Тень расползалась все дальше и дальше; вот она захватила
склон, всю долину, перекинулась через реку.
     Тень  от  облака  бежала  по  земле. Костя  следил  за ней.  Его взгляд
остановился на высокой голой, наклонившейся к реке скале. Он вдруг вспомнил,
что  ночью, когда  несло его  по  реке,  он заметил человека  на  берегу под
скалой. Может быть и сейчас он где-нибудь здесь?..
     -- Эге-е-ей!
     Никто не отзывался. Даже эхо промолчало.
     Сейчас Костя уже совершенно отчетливо припомнил что  видел, как человек
бежал по берегу вдоль порога. Конечно, он где-то здесь. Может быть вон у той
наклонившейся скалы, ярко освещенной солнцем. Надо скорее туда...
     Костя разочарованно  и немного грустно  смотрел  на покинутое кострище.
Человек  уехал на  коне в  гору,  оставив за  собою  след: поломанные стебли
подмаренника  с  еще  не  увядшими цветами.  На крик  никто  не отозвался. В
неподвижном молчании стояли вокруг деревья, словно  с каким-то  любопытством
рассматривая мальчика  в сапогах, в куртке и клетчатой рубашке, с непокрытой
головой.
     Солнце  уже поднялось  высоко.  Раскаленные  камни дышали жаром.  Костя
решил прибираться берегом,  вверх по Инсуху, чтобы встретиться с ребятами, с
Сергеем  Петровичем. "Они  будут спускаться  по реке,  разыскивать  его. Нет
лодки?.. Сделают плот, -- рассуждал он. -- Только бы  не пропустить их мимо.
Ждать здесь, не уходить никуда?.. Нет, надо идти навстречу...".
     В  тенистых  зарослях  дышалось  легче,  но Костя  старался  все  время
держаться ближе к реке, не терять ее из виду.
     Из-за поворота реки доносился  сильный шум. Словно там, за скалами,  на
волнистом нагорном  прибрежье работала  большая водяная  мельница.  С каждым
шагом шум становился все слышнее и слышнее.
     С отвесной белоснежной  скалы низвергался водопад. Над ним висела яркая
радуга.  Но вот она внезапно  исчезла.  Облако заслонило  солнце. Прошло.  И
опять семицветная яркая лента протянулась в воздухе. Радуга то возникала, то
исчезала вновь. Костя,  не двигаясь  с  места,  любовался водопадом.  Мелкая
водяная пыль садилась на лицо, приятно освежала.
     Шумный  поток живым серебром несся по каменистому гладкому  ложу.  Вода
искрилась, сверкала.  Всюду  виднелись отшлифованные  водой  обломки.  Костя
наклонился, поднял один.
     -- Мрамор!..  -- догадался он и бросился  подбирать  обломки.  Белые, с
тонкими  розоватыми  прожилками,  темно-серые с причудливым ярко-малиновым и
пунцовым рисунком. Забыв, что он один, что все эти образцы ему некуда девать
и придется все равно бросить, он продолжал их собирать, стаскивать в кучу.
     Потом  устало сел, любуясь  своим  богатством. "Вот удивятся ребята, --
думал  он.  --  Еще бы! Гора мрамора... Сколько  домов можно украсить. Целые
кварталы".   Перебирая  обломки,  отшлифованные   водой  до   блеска,  Костя
вспоминал, что он знает о месторождениях мрамора в  Сибири. В какой-то книге
из  библиотеки  отца  он читал, что запасы мрамора в Сибири неисчерпаемы. На
Алтае  встречаются  отдельные  монолиты  до  трех тонн весом.  Мощные выходы
белоснежного   и    нежно-желтоватого    мрамора    имеются    на    Енисее.
Полумиллиметровая пластинка енисейского мрамора прозрачна как стекло.
     Выбрав   небольшой,  отлично  отшлифованный  кусок  мрамора  с  тонкими
розоватыми прожилками, взглянув  сожалением  на  собранные в  кучу  образцы,
Костя покинул водопад у мраморной скалы.
     На небольшой мочажинке  мальчик с радостным криком бросился  к  высоким
растениям  с бледно-розовыми  цветами. Это оказался  сусак,  растение  очень
распространение  по луговым болотам,  берегам  речек, стариц, прудов.  Костя
знал,  что  рогоз, камыш, кандык, растущий в хвойных  лесах Сибири, сусак  в
мясистых  корневищах  содержат  много  белков,  крахмала,  жиров. Высушенные
корневища дают хорошего  качества муку, не уступающую  лучшим сортам ржаной.
Не  раз  доводилось  ему  на  рыбалке  запекать  в  золе  корневища  сусака,
напоминающие вкусом картофель.
     Костя  обрадовался находке. Он начал торопливо выкапывать корневища. Но
вдруг  остановился и  пошарил в карманах. Он искал спички. Их не  оказалось.
Только сейчас Костя  припомнил, что  их взял  у него в  лагере  Гера,  когда
разжигал костер, и не  возвратил. С досадой он отбросил в сторону выкопанные
корневища.  Вот обед... А он уже составил себе меню:  на первое испеченные в
золе корневища сусака, на второе -- ягоды, а на третье - родниковая студеная
вода. Что  же  теперь делать?.. Костя растерянно оглядывался по сторонам. Но
вот  глаза его  снова заблестели. Он  вспомнил об охотничьем ноже, с которым
отец никогда не расставался  во  время экспедиций  и очень дорожил им. "Надо
найти только кремень трут. И у меня будет огонь. Ведь так просто добыть его.
Но висящие у пояса кожаные ножны оказались пустыми.  Нож исчез. "Наверно, он
выпал, когда я  прыгнул  с лодки. И где-нибудь лежит там",  -- успокоил себя
мальчик и вернулся к камню.
     Вода уже скатилась.  Камень лежал  на сухом берегу. Ножа возле него  не
нашлось. Костя искал его всюду,  где проходил утром. Но все напрасно. Теперь
нечего и мечтать о костре,  о вкусных  запеченных  корневищах  сусака. А как
ночевать без костра?.. В тайге. Одному... Костин взгляд снова остановился на
наклонившейся скале. Может быть там  в кострище  еще сохранился жар. Как это
упустил, не проверил сразу...
     Пепел в  кострище  был холодный. Если  бы  Костя  знал  обычаи  таежных
охотников,  то,  внимательно осмотрев  гранитную  стену, он  нашел  бы в  ее
расщелинке надежно  защищенные  от  сырости спички,  завернутые  в  бересту,
кусочек коробки, смолевые лучинки и даже... щепоть соли в тряпице.
     В одном месте, обходя утесы,  заросшие мелким густым кустарником, Костя
потерял  из  виду  Инсуху.  Заросли  цепкого кустарника  как  будто  нарочно
старались задержать его. Ему казалось, что он уходит все  дальше и дальше от
берега  и что  в это время ребята обязательно проплывут мимо, и он не увидит
их. Солнце  уже начало склоняться к вершинам гор. А он не оставил  на берегу
даже никакого знака. Но вот снова показалась синева реки, и мальчик вздохнул
с облегчением.
     Он выбрался из  зарослей на берег. Издалека донеслись до него как будто
людские голоса, удары весел, всплески воды.
     -- Эге-ге-ге-еее-е-е...
     Костин крик многократно повторили горы, и все смолкло.
     -- Гее-рра-аа-а-а...
     Никто не отзывался. Только среди отвесных  скал противоположного берега
эхо ясным, громким шепотом повторило:
     -- Ге-ее-ррраа-аа.
     Нигде ни звука.
     К ногам  скатился небольшой  камешек. Костя  вздрогнул,  вскинул  глаза
вверх.  Кто  это  там бросается сверху. Может быть  кто-нибудь  забрался  из
ребят?..
     На вершине  скалы  неподвижно  стоял дикий  баран  --  кочкор. Косте на
мгновенье  показалось, что  это  просто  кусок  скалы,  источенный временем,
непогодой, очень  похожий  на  животное.  Как каменное  изваяние,  он  четко
выделялся на синеве неба. Но вот изваяние чуть качнулось и почти моментально
исчезло. Там, где только что  стоял кочкор, Костя  заметил в скале, невысоко
от земли, неширокое отверстие. Видимо, вход в пещеру. "Вот бы куда забраться
на ночь, -- подумал он. --  Вся  река  видна. И вниз и вверх по  течению.  И
ночью безопасно".
     Он нашел тонкую  сухостойную осинку, сломил, привязал  к концу платок и
закрепил ее среди камней на видном месте у самой воды.
     Не заметить с реки этот сигнал было никак нельзя.
     На  землю  уже начали  ложиться вечерние тени. Из  лощин и узких ущелий
потянуло сыростью.
     Пора было думать и о ночлеге.
     Костя поспешил к замеченному в скале отверстию.

        10. ТЫМ БЕРЁТ СЛЕД

     Костя не ошибся, что ночью, когда его несло по  разбушевавшейся Инсуху,
кто-то, размахивая руками, бежал от палатки к реке.
     Это был Сергей Петрович Туренко.
     Но  в  тот  момент  старый  географ  уже ничем не  помочь  Косте.  Тьма
поглотила уносящуюся по стремнине лодку.
     Ребята, поднятые по тревоге, побежали вдоль берега в надежде где-нибудь
наткнуться на лодку. Они кричали,  звали Костю.  С берестяными ярко горящими
факелами осмотрели  каждый  закоулочек на берегу.  На  правую  сторону  реки
перебраться они  не  могли. Рассвет  застал их  в  нескольких  километрах от
лагеря.
     Ливень прекратился. Раскаты грома  доносились издалека. На востоке  над
горной цепью лежала узенькая полоска чистого, слегка порозовевшего неба.
     Синей, прозрачной  Инсуху как  не бывало. Перед юными путешественниками
стремительно  мчался  желтый  глинистый  поток.  По  нему  плыли кустарники,
вывороченные  пни,  деревья.  Их ветви,  словно протянутые  руки  просили  о
помощи,  а  желтая вода кружила стволы, пни  и несла,  несла  их  неудержимо
вперед.
     Печально смотрели  мальчики на  неприветливую  реку. Вдалеке  лаял Тым.
Донесся крик Туренко:
     -- Ко-оо-о-с-тя-я...
     -- Погиб... -- тихо произнес Олег.
     --  Кто погиб?.. Ты  совсем с ума сошел, Олег.  Умнее  не придумал,  --
напустился Гера  на  приятеля, который  уже был не  рад, что у  него  как-то
невольно вырвалось это слово.
     -- Вот что ребята,-- проговорил Петя. -- Что мы все уставились на реку.
Надо плыть...
     -- На чем?
     -- На плоту...
     Когда  Сергей Петрович  возвратился в  лагерь,  там уже  кипела работа.
Мальчики рубили сухие деревья, очищали их от сучьев, стаскивали к реке.
     Сергей  Петрович очень  обрадовался,  что ребята не  теряли  понапрасну
время. Без плота они не могли двигаться дальше, искать Костю. Пеший  маршрут
по берегу, местами недоступному, отпадал совершенно.
     На  вязку  плота  пошли все  имеющиеся  ремни и веревки.  В  рюкзаке  у
хозяйственного  Геры  нашлось  даже  несколько  крупных  гвоздей; у  Славика
порядочный кусок провода. Отличным материалом оказались и слегка распаренные
гибкие ветки черемухи
     Мальчики забыли,  что ничего  не ели со вчерашнего  дня. И только когда
плот  был закончен,  спущен  на  воду,  проверен  на  "тоннаж"  и  испытан в
небольшой бухточке, тогда только они наскоро закусили холодным мясом, выпили
по кружке чая и отправились в путь.
     Плот отлично держал путников. Посредине его насыпали площадку из  земли
для костра.  Длинные  шесты  заменили  весла. Да  в  них  и не  было большой
необходимости. Сделали только одно настоящее весло -- кормовое.
     Паводок схлынул. Вода в Инсуху посветлела. Плот держался вблизи берега.
     Прошло уже несколько часов, как путешественники покинули устье Суеты  и
плыли в  полном молчании. Даже  частые  всплески крупной рыбы  на плесах  не
заставляли  Петю поспешно браться за блесну, забыл про фотоаппарат Славик, а
Олег ни разу не взялся за карандаш. Никто уже не обращал внимания на красоту
горного пейзажа, на высоченные скалы  с одинокими  деревьями,  на  водопады,
шумно низвергающиеся в Инсуху, на  пестрые  от цветов долины. Взоры путников
были  прикованы   к  береговой  линии  реки.  Внимательные  ко  всему  глаза
прощупывали каждый заливчик, завал плавника, устье небольшой речушки.
     Нигде никаких признаков, ни лодки, ни Кости.
     Тым лежал,  разомлев от  жары, вытянув морду,  и  только изредка, когда
кто-нибудь  обращался к  нему с  неизменным  вопросом:  "Что, Тым,  не видно
ничего?"... лениво шевелил пушистым  хвостом  и снова как будто погружался в
дремоту. Но нет, он не дремал! Тым очень внимательно  наблюдал за  берегами,
видел многое, что не могли заметить его друзья. Вот  он глухо,  но не злобно
заворчал, приподнял голову, острые черные  уши  насторожились. Что там такое
на берегу?.. Все повернулись  туда, куда смотрел внимательно Тым. Ничего там
нет. Кусты, камни... Не  шевельнется ни один  листочек.  Чего ты волнуешься,
Тым?  Но собака  как-то укоризненно  смотрит на ребят,  на Сергея Петровича,
словно хочет им сказать: "Как это никого нет.  Надо смотреть лучше. Разве не
видите, вон стоит в зарослях целая семья маралов".
     Плот уже подхватило на быстринке и унесло дальше, а из зарослей, сквозь
застывшую листву, настороженно, смотрели три пары больших внимательных глаз.
     Вдруг  Тым   вскочил,  заскулил:  потом  громко  залаял  выражая  явное
нетерпение,  взглядывал то  на одного, то  на  другого  из  мальчишек, ткнул
несколько раз  носом  в руку Сергея  Петровича, точно торопя его  приставать
скорее к берегу, и наконец, не выдержав, бросился в воду и поплыл к берегу.
     Когда плот зашуршал  по галечнику, Тым, пригнув  к: земле морду,  бежал
уже вверх по реке.
     -- Ты-ы-им-м...
     Собака остановилась, склонив набок голову, как бы раздумывая: вернуться
или бежать дальше.
     -- Ты-ы-ым-м,-- снова раздалось на берегу.
     Тым отозвался  коротким громким лаем, будто сказал:  "Не  задерживайте!
Очень важное дело", -- и скрылся среди больших валунов.
     Ребята побежали за ним.
     Не успели они  отбежать и  полсотни метров  от  остановки, как  увидели
возвращающегося Тыма. В зубах он держал... кепку Кости...
     Если бы поздним вечером Костя поднялся на недалекую от него вершину, то
несомненно заметил бы в устье речушки огонь большого костра.
     У  костра  сидели  ребята и Сергей  Петрович.  Дремал  Тым.  До сумерек
мальчики  бродили по берегу, искали какие-нибудь следы,  оставленные Костей.
Найти больше ничего не смогли.
     -- Ведь кепка-то вот  она,  перед нами,  -- горячо проговорил  Петя, --
значит и Котька где-то здесь, недалеко.
     -- А лодка. Почему ее нет нигде?
     -- Но почему, если Котька где-то здесь, он оставил кепку?
     -- Вот именно: "почему"... Если  бы мы с  тобою, Славка,  могли  сейчас
ответить на этот  вопрос, то  все было  бы ясно, -- проговорил  Гера.  -- Ни
лодки, ни Кости. Одна кепка. А  вы  обратили внимание на Тыма. Он принес нам
кепку,  и больше его вообще уже ничего не  волновало. Вот и сейчас  спит  со
спокойной совестью.
     -- А ведь правда. Значит, Кости здесь нет.
     Сергей Петрович сидел  молча, прислушиваясь к разговорам ребят. В сотый
раз он представлял  себе путь Кости по реке в  грозовую  ночь. Участок реки,
который они проплыли на плоту, не  был  опасен для большой лодки даже  и при
сильном   паводке.  Поднявшаяся  вода  покрыла   камни,   перекаты.  Тесовая
вместительная лодка перевернуться не могла. Следовательно, Костю надо искать
дальше.  И   когда  Гера  упомянул  о  спокойствии   Тыма,  Сергей  Петрович
одобрительно кивнул и сказал:
     -- Лодку с Костей, несомненно, пронесло дальше.
     -- А кепка?
     -- Ее могло сорвать ветром. Днем мы еще раз внимательно осмотрим берега
и будем спускаться.
     Ребята улеглись вокруг костра.  Спал  ли кто-нибудь из них?.. Вряд  ли.
Временами то  один,  то  другой  приподнимался,  взглядывал  на  сидящего  в
глубоком раздумье учителя и снова ложился.
     На яркий свет костра бесшумно налетали ночные птицы.  С реки доносились
всплески рыбы. Звенела на  перекате  Инсуху,  неутомимый  коростель кричал в
траве.  "Футь-футь!.. Футь-футь!.." --  свистели,  перебегая  по  мочажинке,
погоныши  --  болотные  курочки, скрытные ночные птицы, приходящие весной  в
Сибирь пешком с юга Европы.
     Вдруг  Тым  поднял  голову  и, всматриваясь в темные береговые заросли,
глухо заворчал:
     --  Ну, что там  такое? --  Туренко  погладил спину собаки, влажную  от
выпавшей росы.
     Треск  сухого  валежника  приблизился. Тым  вскочил.  Шерсть  на  спине
поднялась. Он бросился в заросли.
     -- Назад!
     Тым послушно вернулся, продолжая рычать.
     Сергей Петрович выстрелил.
     Утром путешественники обнаружили  на влажном песке, недалеко от костра,
следы.  Сергей Петрович сразу узнал  в  них отпечатки  лап медведя  и понял,
почему так беспокоился Тым.

        11. НОЧЬ

     Замеченная Костей щель в скале оказалась действительно довольно широким
входом в просторную пещеру.
     Конец высокого зала  терялся  в полумраке.  Брошенный  камень  далеко и
глухо  ударился  об пол.  Костя прошел в  глубь  пещеры. Вокруг  раздавались
неясные шорохи, писк. Полумрак сгустился. "А вдруг скатится сейчас камень со
скалы и закроет вход", -- подумал он, спеша обратно.
     Заходящее солнце освещало вершины  гор. Заросшие густой  тайгой  склоны
медленно погружались в сумрак.
     Костя спустился  вниз,  нарвал  большую охапку  травы, наломал пихтовых
веток. Постель устроил у входа.
     Закат еще  долго горел розоватым заревом на  вершинах.  Потом  огненная
полоса  зари  над ними  потухла. Наступила  темнота.  Все стихло. Загорелись
звезды. Костя смотрел на их тихое мерцание и  уже начал засыпать,  когда над
ним, едва  не коснувшись тела, что-то прошелестело. Вот еще... Он вздрогнул,
съежился. Над головой раздался шелест, тонкий писк.
     На  фоне небольшого кусочка звездного неба промелькнул  силуэт  летучей
мыши.
     --  А,  "летающие  радары",  -- улыбаясь,  произнес Костя,  укладываясь
удобнее на своей постели.
     Летучие  мыши, обладающие  способностью  "слышать"  невидимые  предметы
благодаря   издаваемым  сильным,   недоступным   для   человеческого   слуха
ультразвукам, попискивая, бесшумно носились в воздухе.
     У подножия скалы раздался легкий хруст. Сердце у Кости забилось сильно.
Он затаил дыхание. Кто-то опять мягко наступил на сухую ветку.
     Ближе... Нет, прошел дальше, к береговым кустам.  В них негромко подала
голос потревоженная птица и смолкла. Зашелестела листьями одинокая осина.
     А это что такое?.. Костя приподнялся,  взглянул вниз Оттуда смотрели на
него чьи-то светящиеся  глаза. Да нет, это  кто-то зажег  там  фонарик. И не
один! Их десятки, сотни. Они то загораются, то гаснут. И все время двигаются
в разных  направлениях,  медленно-медленно, не отбрасывая  тени.  Совершенно
бесшумно. Все  это было  как  в  сказке,  точно там внизу, по  берегу  реки,
толпились молчаливые, таинственные лесные гномы.
     Не отрывая  взгляда.  Костя любовался  движением  гномов-светляков. Еще
долго не мог он уснуть, прислушивался  к ночным звукам. Засыпая, слышал, как
по осыпи шурша скатывались камни; в ущелье ухал и громко хохотал филин:
     -- Гу-гу-гу, гугугугу... ггуу... ххха-а-аа, -- раскатывалось в звездной
тихой ночи.
     Перед рассветом Костя  проснулся  и  долго  лежал  без  сна. Все вокруг
продолжало жить своей ночной жизнью, незримой для человека. Отовсюду неслись
неясные  шорохи и звуки. Негромкий  писк, шелест  в  траве и кустах;  кто-то
будто пробирался осторожно к входу в пещеру, царапал когтями о камни.
     Вот невдалеке пролетел продолжительный звук, похожий на  плач человека.
И замер. Что-то странное, загадочное  было в этих голосах. Все таинственно и
необычно для Кости.
     Из ущелья, вытягиваясь по склону, ползли к вершине горы серые призраки.
Они  молчаливо  поднимались  и  также  молча  опускались  и  вновь  бесшумно
вырастали на спящей реке, клубились.
     "Туман", -- подумал Костя.
     Уже засыпая, услышал в горах далекий выстрел. "Это они", -- пробормотал
он сквозь сон.

        12. УТРО

     Солнце  ворвалось  в  пещеру  широким  теплым  потоком.  Солнечные лучи
пробежали  по  стене, упали  на  каменный пол,  коснулись лица  мальчика. Он
свернулся калачиком от  утренней прохлады. В взбившихся мягких русых волосах
запутались  стебельки травы с завядшими  желтыми  и  синими цветами,  иголки
хвои. Густая ветка пихты темно-зеленым пахучим одеялом прикрывала его.
     Пригретый  солнышком Костя улыбнулся. Любопытный полосатый бурундук уже
несколько  раз подбегал  к входу, но, увидев  спящего  человека, не  решался
дальше прошмыгнуть.
     Недалеко сел пестрый  дятел на  сосну и  долго,  старательно стучал  по
стволу, точно выговаривал:
     -- Тук-тук-тук... пора вставать... тук-тук... пора...
     С каждой минутой солнышко пригревало сильнее. На лбу  у Кости выступили
капельки  пота. Наконец  он проснулся  и несколько минут лежал, не шевелясь,
соображая, где он. Из долины лились в пещеру птичьи голоса.
     Костя вскочил. Река и  склоны в заречье купались в солнце. На листьях и
ветвях еще серебрились звездочки  росы. У подножия серых скал синела Инсуху.
В местах, освещенных  солнцем,  река  отливала  серебром. "Пока я  спал, они
могли уже проплыть", -- тревожно подумал Костя и, вспомнив о слышанном ночью
выстреле, высунулся из входа в пещеру, крикнул в сторону реки:
     -- Эге-ге-гее-е-ее-е...
     На этот раз даже эхо не отозвалось на крик.
     Лучи  утреннего  солнца почти на половину освещали  полукруглую пещеру.
Костя  уже решил  покинуть ее, выкупаться, позавтракать ягодами  и, не теряя
времени,  двинуться вверх по реке.  Неожиданно взгляд его  упал  на середину
пещеры. Что это  там  такое лежит?.. Костя  бросился  туда,  поднял какой-то
предмет и радостно вскрикнул:
     -- Вот это да!..
     В руках он держал покрытую ржавчиной стальную дугообразную пластинку.
     -- Огонь!.. У меня будет гореть костер! -- вслух говорил Костя, вертя в
руках находку.
     Он  быстро спустился  к реке и  долго бродил по  прибрежью, засыпанному
обломками камней, отшлифованному  водой разноцветному галечнику, поднимал то
один, то другой обломок, пытался высечь из него искру.
     Он  отбрасывал обломок за обломком:  не  годится!  И  этот,  и  этот...
Наконец из-под кромки пластинки, очищенной от ржавчины, посыпались звездочки
искр.  Теперь дело было за трутом, за сухими дровами. Хоть бы кусочек  ваты!
Костя оторвал от рубашки полоску, скрутил ее жгутиком. Конечно это  не трут,
но...
     Чак-чак... чак-чак... чак.
     Золотой дорожкой одна за другой посыпались искры.
     Чак... чак... чак-чак... чак.
     Сжав упрямо  губы, насупив брови, Костя сидел на сером валуне, обросшем
мхом.
     Чак... Чак.
     Рядом лежали сухие  смолевые дрова,  береста. Прошло уже  больше  часа.
Неужели ничего не выйдет?..
     Чак... чак.
     Сыпятся звездочка за звездочкой.
     Чак... чак.
     Сейчас как-то с особенной силой чувствуется голод. Костя глотает слюну,
вспомнив об  оставшейся  в  лагере  вкусной  медвежатине.  Неужели  не будет
огня?..
     Вдруг нанесло запах гари. Его тянуло снизу, от сухого мха, покрывающего
валун. Все сильнее и  сильнее. Костя  соскочил с  валуна, надрал  тоненькими
полосками бересту,  стал раздувать  затлевший мох. Ага,  есть!  Юркая змейка
лизнула бересту.
     ...На  берегу  уже  пылал  большой  костер.  Костя  подтаскивал  дрова,
набрасывал их, точно  собирался сжечь весь сушняк, разбросанный по берегу. И
только  когда  усталый,  покрытый  потом,  сел  на камень, любуясь  костром,
подумал о  том,  как могла  стальная пластинка,  оказавшаяся для него  такой
ценнейшей  находкой,  попасть  в  пещеру.  "Значит  там  бывали  люди.  Надо
обязательно исследовать ее.  Но когда? Сейчас  или когда все соберутся",  --
раздумывал Костя.
     Сильный шум  на реке привлек внимание Кости. Там кто-то  хлопал по воде
не то большими крыльями, не то лопастями весла.
     С  залитого  солнцем  спокойного плеса  поднялся  белохвостый  орлан  и
пролетел недалеко от Кости. В когтях он держал крупную серебристую рыбину.
     Костя с завистью следил за орланом, уносящим в горы добычу.
     -- Отдай!..
     Он кинулся за орланом. Кричал. Бросал в него камни,  думая,  что  птица
выпустит  добычу.  Но  широкая, распластанная  по земле тень становилась все
меньше и меньше. Орлан поднимался все выше и выше и скоро скрылся из виду.
     Костя еще долго смотрел ему вслед. Раздумывал: что поесть. Пойти ли ему
к  мраморной   скале,  накопать  корневищ  сусака,  испечь  их  в  золе  или
попробовать поймать какую-нибудь птицу. А  почему  не рыбу? Да, надо поймать
Рыбу... Но чем?..-- Мальчик огляделся вокруг, и вот он уже побежал к реке.
     В полуденном  зное застыл  омут. Лишь только кое-где лениво всплеснется
рыба, разойдутся круги -- и снова не шелохнется зеркальная поверхность воды.
     Уже больше часа Костя лежит на большом камне. Из неподвижной прозрачной
глубины  на него  смотрят Устороженные, слегка  прищуренные глаза  с  темным
полукружьем  широких  густых  бровей. В  правой  руке  он  держит  недлинное
березовое  удилище  с  привязанной  на  конце  леской, скрученной  из  ниток
распущенного носка. Согнутая и заостренная о камень булавка заменяет крючок.
На  нем  трепыхается с  прозрачными сетчатыми,  крылышками синяя стрекоза  с
тоненьким вытянутым тельцем.
     Жарко. Зной томит. Сейчас  бы окунуться в студеную воду.  Неужели никто
не клюнет? А так хочется есть. Может быть бросить, пойти в лес, сбить камнем
кедровку или дятла...
     Над разноцветным галечником, устилающим дно, промелькнула длинная тень.
Скрылась. Вот еще!
     Костя замер. Прошло несколько минут. Никого.  Но вот три крупных ускуча
выплыли из-за камней. Один поднялся в полводы. Его удлиненное тело, покрытое
золотисто-бурой  чешуей,  с  темными  пятнами  на  боках,  показалось  Косте
непомерно  большим.  Он  отодвинулся  от  края камня, затаил дыхание. Рука с
удилищем затекла.  Лениво шевеля  широким хвостом и плавниками, ускуч слегка
поднял  голову,  наблюдая  за  стрекозой.  Она  пытается  взлететь  с  воды,
трепещет. Сильный  всплеск. Стрекоза исчезает  под  водой. Леска натянулась,
удилище согнулось...
     Это  был  замечательный  обед!  Ускучи,  завернутые  в  широкие  листья
борщевника  и закопанные в золу, изжарились в  собственном  соку.  Они  были
жирны, нежны  и слегка припахивали  дымком.  Недоставало только  соли. Костя
съел одного ускуча, второго.  Принялся и  за третьего, но, подумав, отложил.
Про  запас.  Он напился студеной  воды  из родничка и  лег в  тени, следя за
плывущими  в  небе  облаками.  Мысль  о  пещере, найденной  в  ней  стальной
пластинке не покидала его. И чем  больше он думал об этом, тем горячее  было
желание отправиться  в пещеру сейчас, не ожидая встречи  с  ребятами.  "Нет,
одному  нехорошо, что  подумают они обо мне. Это не по-товарищески. Я только
взгляну,  где  ночевал. Велика  ли  она",  -- решил  Костя,  вскочил и  стал
поспешно сдирать бересту с толстой березы, поваленной бурей.
     Он перенес огонь в пещеру. Затем долго стоял у входа, смотря вдаль,  до
боли в глазах напрягая  зрение, в надежде усидеть плывущих по реке людей. Но
река была пустынна.
     Костя  намотал на  палку  бересту,  несколько  кусков  заткнул за пояс,
поджег  факел. От яркого  света по пещере испуганно заметались летучие мыши,
отбрасывая на стены большие уродливые тени.

        13. ПЕЩЕРА "ГОРНЫХ ОРЛОВ"

     Пещеру, в которую проник Костя, образовали,  очевидно, подземные  воды,
размыв легко растворимые известняки! В горах Сибири такие пещеры встречаются
довольно  часто.  Наиболее  крупные   находятся  в  Иркутской   области,   в
Бурят-Монголии.  Много пещер известно на  Алтае, в Горной Шории. Большинство
сибирских  пещер  исследовано  мало.  Одна  из крупнейших  -- Нижнеудинская,
расположенная в  100  километрах выше города  Нижнеудинска. на правом берегу
реки  Уды,  изучена  и  описана известным  русским  географом-исследователем
И.Д.Черским в 1875--77 годах.  Пещера эта известна еще с 1816 года. Тогда ее
назвали  "Сибирским  лабиринтом".   Длина   ее   до  15   километров,  а   с
разветвлениями -- до тридцати. В ней  были найдены кости животных ледниковой
эпохи.
     Во  многих  сибирских пещерах  исследователи находили  посуду,  рисунки
доисторического  человека. Пещеры служили  ему  убежищем,  часто  постоянным
жилищем. При исследовании  многих приенисейских пещер были найдены костяные,
железные,  деревянные  предметы,  керамика,  китайские  монеты  XIII  и  XIV
веков...
     Но  стальная  пластинка,  найденная  Костей,  была  самым  обыкновенным
кресалом,  которым  и  сейчас  еще пользуются охотники для  добывания  огня.
Видимо,  в  зимнюю  пору,  пещера  послужила  какому-то  охотнику  случайным
приютом.
     Костя с  зажженным  факелом дошел  до  конца зала, в котором он  провел
ночь.  Оказывается, пещера  имела  два хода. Левый  -- широкий,  но  низкий,
расположенный наклонно, --  уходил вниз. Оттуда доносился глухой шум, тянуло
сыростью. Стены были мокрые и скользкие.
     Костя лег, приложил  ухо к каменному полу. Где-то падала с высоты вода:
кап-пп, дзинь, кап-пп, диньзинь, кап, дзинь... "Сквозная пещера или нет?" --
прислушиваясь к равномерному размеренному звону капель, думал он, не решаясь
двигаться дальше. Пламя поднятого факела длинным языком протянулось по стене
правого хода. Костя остановился: идти вперед или вернуться на берег. Ведь он
же не хотел один, без  ребят,  исследовать  пещеру. "Вот пройду немного этим
ходом, и все", -- он решительно двинулся вперед.
     Вскоре  узкий,  но  высокий  ход стал  заметно  подниматься, постепенно
расширяться,  светлеть  и привел  в  просторный круглый  зал. В  глубине его
виднелось  овальное  отверстие.  В  нем,  как в  темной раме, вырисовывалась
зубчатая линия  горных кряжей. Синела вдали река.  Приметной высокой скалы с
одиноким  кедром  видно  не  было.  Костя  понял, что  через узкий  коридор,
соединяющий два зала, он вышел на западную сторону отрога.
     Из отверстия  в  потолке падали в зал  веселым  потоком солнечные лучи,
освещая стену, возле которой стоял Костя.
     Воздух был сухой и свежий. Пахло хвоей, разогретой дневным  зноем. Надо
было возвращаться на берег.  В пещере неожиданно потемнело: облако заслонило
солнце. Оно не  показывалось долго. Стало неуютно,  стены словно сдвинулись.
Но вот снова яркий луч резко упал  на стену. Костя взглянул на светлое пятно
и заметил полустершиеся надписи, выбитые чем-то острым.
     Он прочитал вслух:
     --  Здесь  жили  партизаны  отряда  "Горные орлы".  За  власть  Советов
сражались Тимофей Васильев, Ивачев Степан, Егор...
     Возле надписей Костя увидел едва заметную стрелку, направленную острием
в глубь пещеры. Из написанного на  стене, кроме трех имен, он смог разобрать
только одно слово: "погибли".
     Неожиданное  открытие  заставило  забыть  Костю  о решении вернуться на
берег. Он осмотрел остальные стены пещеры, возвратился  к  надписям, сбросив
курточку, протер ею  стену, "Сражались  за власть Советов...".  Он  вспомнил
картину сибирского художника, виденную им на выставке. Через горный перевал,
засыпанный  снегом,  идя партизанский  отряд.  Партизаны  несут на  носилках
раненых товарищей... Другая  картина всплыла в памяти. Она висит у них дома.
Ее  подарил  отцу  знакомый художник. По  реке,  усеянной камнями, несколько
партизан спускаются на плоту. От снежных вершин, кажется, веет холодом. Река
стремительно несет небольшой плотик.  На  нем развевается красный флажок. За
кормовым веслом стоит молодой  партизан. Его голова в белой  повязке.  Через
повязку просочилась кровь. Это -- отец...
     Шум, внезапно возникший  у расщелины, вывел Костю из раздумья, заставил
насторожиться. Ему показалось, что кто-то поднимается от подножия  скалы  по
щебнистой россыпи.
     Он взглянул вниз.
     Никого.
     "Но что означает стрела? -- думал он, продолжая внимательно осматривать
стену.  -- Вот еще  одна, чуть заметная, в темном углу. Ее  острие указывает
вниз, на пол. Что там?.."
     На полу полузасыпанный мелким щебнем камень.
     На  противоположной   стене  надписей  и  стрел  не  было.  Луч  солнца
переместился  по  стене,  четко  выделил   стрелу.  Костя  вспомнил,  как  в
пионерские  годы  увлекательная  игра  "по стрелам"  всегда  приносила много
неожиданного.
     А если отодвинуть камень? Ну-ка, рр-а-з, еще. Ага... Подался. Еще раз.
     Костя вытер выступивший на лбу пот.
     Под камнем ничего не  оказалось. Пол засыпан мелкими осколками, щебнем.
Плитки известняка легко вынимаются. Пол испещрен трещинами. Они расходятся в
разных направлениях. Факел уже давно погас. В углу -- полумрак.
     Вынута одна плитка, другая и третья...
     Нет  ничего. "Может  быть бросить,  вернуться на  берег?.. Но  зачем же
тогда стрелы?"
     Плитки известняка отлетают в сторону. Одна за другой.
     Ничего нет. "Но что означают стрелы? Почему они указывают в угол..."
     Костя резко отдернул руку. Она наткнулась на что-то гладкое и холодное.
     Это толстая, зеленого стекла бутылка.
     Костя выбежал на свет. В бутылке лежала свернутая в трубочку бумага...

        14. НА ПЕРЕВАЛЕ "КУЛОМЫС"

     Алексей Иванович Сыркашев поднялся на высокий перевал "Куломыс".
     Со "Лба жеребенка", как звали перевал охотники, шло много звериных троп
в  глубину  "Кедровой   пади",  лежащей   вдоль  перевального  хребта.  Падь
начиналась от берега Инсуху.
     Ничего не нашел Сыркашев на берегу. Никаких признаков человека.
     Не  доезжая  до конца  Большого  порога, Сыркашеву пришлось свернуть на
перевальную тропу. Вдоль порога только  горные козлы отваживались бродить по
головокружительным карнизам над рекой.
     Всякий раз,  поднимаясь на перевал, Сыркашев, дав отдых коню, закуривал
трубку  и  бросал  взгляд на  родные  горы.  Сияли вечными  снегами  вершины
водораздельного  хребта,  слегка прикрытые маревом,  тянулись  темно-зеленые
отроги,  синие  ленты  рек,  озера заросшие  чернью  развалы. Иногда  горные
вершины, словно острова, плавали в клубящемся белесом тумане.
     Сегодня Алексей Иванович спешил и не намеревался долго задерживаться на
перевале.
     Не слезая с коня, он всматривался вдаль.
     Темный клуб дыма в стороне гольца Огудун, невдалеке от Инсуху, Сыркашев
заметил сразу.
     "Время не  промысловое.  Какие могут быть  сейчас в  горах охотники? --
размышлял старик. -- Да и зачем разжигать такой костер.  Разве мало, в тайге
сухого леса. Сухие дрова не дымят".
     А когда недалеко от первого дыма появился второй, затем третий, а через
некоторое  время  вдали  от них  поднялось над  горами еще три,  старик даже
несколько  растерялся.  Он  было   уже  понужнул  коня,   поехав,  но  снова
остановился  и  продолжительное  время  в  раздумье смотрел  вдаль,  пытаясь
разгадать причину столь странных и так неожиданно возникших густых дымов.
     Потом поспешно тронул коня, свернул на пробитую зверями тропу, идущую к
"Кедровой пади", еле приметную в густом разнотравье. По речке Айзас он решил
проехать  к  Инсуху, осмотреть берег, подняться до того  места, где ночью он
увидел плывшую лодку. Найти людей, чьи костры горят невдалеке от Огудуна.

        15. ДЫМ НАД ГОРАМИ

     -- Дым!.. Я вижу дым. Вон там, немного левее безлесной вершины.
     -- Правда... Сергей Петрович, смотрите прямо через крону высокой сосны.
Дым поднимается столбом все сильнее и сильнее.
     -- Совершенно ясно вижу.
     -- Еще один! Правее первого.
     -- Может быть, это начинается лесной пожар?
     -- Нет, Петя. Это наверное охотник.
     -- Но почему два костра?
     -- Да, это странно.
     Стоял  жаркий безветренный  день.  Струился над  горами теплый  воздух.
Горные хребты за рекою лежали огромной подковой.
     Переночевав  на берегу Инсуху,  перед  тем  как  плыть  дальше,  ребята
осмотрели оба берега, не оставив без  внимания ни одного закоулка. Осмотрели
и ближние  склоны. Никаких следов. Все поверили, что  кепку у Кости  сорвало
ветром и прибило к берегу волной. Гера предложил  разделиться на две группы:
одна  будет  продолжать плыть на  плоту, другая, с  Тымом,  идет  по берегу.
Сергей Петрович план Геры не поддержал. Береговая группа  будет продвигаться
значительно  медленнее. Берег во  многих местах  недоступен, придется  часто
отдаляться от него, идти  без троп. Решено было плыть всем вместе. От берега
Костя уйти далеко не мог...
     Возвращаясь к  реке,  мальчики  и заметили странный дым,  поднимающийся
столбом над горами.
     --  Понял, понял! --  радостно  закричал  Олег и торжествующе  веселыми
синими глазами окинул из-под очков ребят. -- Это индейские знаки. Сигналы.
     -- Но ведь здесь же индейцев нет.
     -- Это Костя. Вы понимаете, Сергей Петрович, это его  сигналы. Один дым
означает, что  здесь  мой бивуак,  лагерь, -- торопливо  проговорил Олег. --
Два, -- это значит я попал в беду; заблудился, терплю бедствие.
     -- Сос! -- бросил реплику Петя.
     -- Ну да. Мало ли что может случиться. Человеку необходима, помощь...
     -- А там уже три дыма! -- вскричал Петя.
     Над одной из вершин ближнего горного отрога поднимались в голубое  небо
три темных дымовых столба.
     Олег торжествовал.
     -- Три дыма, это хорошие, добрые вести. Урра... Жив Котька!
     -- Нужно как-то ему сообщить, что мы поняли его.
     -- Ответим тоже дымовым сигналом.
     -- Сколько же костров необходимо разжечь в этом случае?
     -- Три. Это  будет хорошим ответом  для  Кости.  Через  несколько минут
развели  три больших дымовых костра. Ребята подтаскивали к ним  сырую траву,
гнилушки, ломали ветки сосны, бросали их в костры.
     Гера забрался на высокую сосну. Олег кричал ему:
     -- Еще  повыше  поднимись, Герка. На  самую вершину. А как теперь?  Что
видишь?
     -- Видно все.
     -- Что все?
     -- Ну, по-прежнему три дыма.
     --  Отлично! Наши сигналы Котька заметит  обязательно. Герка, продолжай
наблюдение. А ну, еще поддадим...
     Мальчики снова принялись подтаскивать к кострам дрова.
     Вернувшись на берег, к плоту, Сергей Петрович сказал ребятам:
     --  А вот  теперь мы должны принять план Геры: разбиться на две группы.
Костры эти действительно могут принадлежать Косте.
     -- Конечно, ему, -- заметил Олег.
     -- Ну  и  отлично. Значит,  решаем: два  отряда.  Один  будет двигаться
берегом,  второй -- по  реке.  Петя, Славик,  Олег --  на  плоту. Возражений
нет?.. Ну и хорошо. Мы с Герой и Тым идем берегом.
     -- А как и где встретимся?
     -- В  устье  вот этого  притока, --  Сергей  Петрович  показал на карте
небольшую речку, впадающую в Инсуху. -- Это -- Айзас. Последний левый приток
перед порогом. Здесь остановка. И, вероятнее всего, ночевка.
     Тым  с явным  удовольствием  променял плот на сухопутье. Что хорошего -
лежи на нескольких  бревешках, высунув  язык. То ли дело на земле. В  густой
траве  столько  необыкновенно  привлекательных  запахов,  столько  следов на
влажной  земле  расходится в  стороны.  Ни  хозяин Тыма, ни его спутники  не
замечают  их. Вот  этот,  широкий,  вдавленный в моховую  подстилку,  пахнет
зверем... Тым зарычал, шерсть на спине поднялась. След шел вправо, в горы.
     -- А что, если  мы пустим Тыма на свободный поиск. Пусть порыскает. Нас
он  найдет  всегда,  --  проговорил Сергей  Петрович  и отцепил  поводок. --
Вперед, Тым! Туда...-- он махнул рукой вдоль реки.
     Тым только этого и ждал, взвизгнул, сорвался с места и скрылся в густой
траве.

        16. ЛЕСНОЙ МУЗЫКАНТ

     Не спеша Костя спускался с горы по густому чернолесью.
     Ответного сигнала он не видел.
     Но ему все время  казалось, что  ребята и Сергей Петрович где-то близко
от него, что вот-вот донесется лай Тыма, громкие голоса ребят:
     -- Эге-ге-гее, Костя, мы здесь.
     -- Коо-о-тька-аа!..
     Временами  до  его  слуха как  будто  даже  долетали  крики  и  Славкин
"разбойничий"  свист.   В  такие   минуты  он   останавливался,   напряженно
вслушивался и разочарованно говорил вслух:
     -- Нет, это так, показалось...
     Обильно  разросшийся  на влажном  склоне  толстый  борщевник скрывал  с
головой,  ползучая  трава  цеплялась  за ноги. Идти было  тяжело. То  и дело
приходилось перелезать через бурелом, часто трухлявый, покрытый серым мохом.
Но  вот  в просвете  между деревьями  мелькнула  синева  реки.  Косте  вдруг
показалось, что по ней проплыло что-то темное. "Они!  Надо скорее к реке, на
берег".
     Костя побежал, спотыкаясь о валежник, о камни.
     Крутобокая скала, торчащая среди леса как каменный зуб, встала на пути.
Костя поспешно стал обходив ее, но, сделав несколько шагов, остановился.  За
скалой  слышался  странный шум. Вот кто-то тронул  пальцем  огромную басовую
струну. "Что это такое?" -- раздумывал Костя, не решаясь идти дальше.
     Струна прогудела и стихла. Костя уже было пошел вперед, но за скалой, в
знойном неподвижном воздухе, точно пролетел огромный шмель:
     -- Жж-у-уу-у... ж-у-уу...
     И стихло все.
     Но вот опять донеслось оттуда однотонное:
     -- Жж-у-уу-у...
     Костя прошел  несколько шагов  вперед, осторожно выглянул из-за скалы и
замер.
     У старой  пихты,  сломанной  бурей,  стоял  на  задних  лапах  медведь.
Передними лапами он отводил длинные сухие лучины от расщепа.  Склонив слегка
голову, поворачивая к пню то одно ухо, то  другое,  медведь прислушивался  к
звукам.
     Костя затаил дыхание. Ноги у него точно приросли к земле. Можно сделать
всего несколько шагов назад, за скалу, и броситься стремглав подальше.
     Но увлеченный музыкой медведь ни на что не обращал внимания.
     Широкая щепа прогудела низким густым тоном.
     Звук понравился медведю. Мишка  отвел щепу еще дальше, выпустил из лапы
и низко склонился к  пню. Щепа отскочила от пня и с силою стукнула музыканта
в широкий лоб.
     Медведь  взревел.  Маленькие  глаза  налились кровью. Он сел.  Повернул
голову вправо, повернул влево. Никого нет... Провел  мохнатой лапой по  лбу.
Вскочил, сердито заурчал, бросился к росшей вблизи осинке, выдернул вместе с
корнем, размахнулся и что есть силы ударил по пню.
     Раз, другой, третий.
     С каждым ударом гнев его возрастал.
     Грозный  рев  обиженного  музыканта  разносился  далеко  по  притихшему
лесу...
     Костя  не  двигался  с  места.  Страх  его  уже  прошел,  он  с  трудом
удерживался от смеха.
     Медведь продолжал  неистово избивать пихтовый пень. Но вот измочаленный
обломок осины отлетел далеко в сторону.
     Постояв несколько минут молча около пня, медведь рявкнул и спустился по
густому подлеску в заросшую чернью лощину. Трещали сучья под тяжелыми лапами
уходящего зверя. Вот шум затих. Костя бросился бежать к реке.

        17. РЫСЬ ПРИГОТОВИЛАСЬ К ПРЫЖКУ

     Наступал вечер, ласковый и теплый. Было тихо.  Костя сидел на волнистом
нагорном прибрежье,  рассматривая  записку, найденную  в  пещере.  В бутылку
проникла сырость. Написанные  химическим  карандашом  строки расползлись.  С
трудом Костя смог разобрать только несколько, мало что разъясняющих слов.
     Едва заметные извилистые линии на обороте записки, очевидно, обозначали
речки. Названия их Костя разобрать не мог. Это, видимо, был план.
     Пытаясь  расшифровать  записку,  Костя  после  каждого  слова  мысленно
продолжал  текст. Подставлял  свои слова и целые  фразы.  Без  карандаша это
оказалось делом трудным.
     "Нет, в  шифровальщики  я не  гожусь", --  с  досадой  произнес  Костя,
аккуратно свернул  записку, положил в  карман  куртки.  "Как  жаль, что  нет
сейчас  ребят, Сергея  Петровича, --  с горечью  думал  он.  --  Все вместе,
конечно бы разобрались. Партизаны хотели  в записке что-то сообщить  важное.
Иначе  зачем было им  оставлять ее  в пещере. Но что? Кому? Может  быть  они
обнаружили богатейшие залежи ценных  руд? А причем в записке фраза:  "лечили
за перевалом".
     Костя  снова  достал  записку.  Да, там совершенно  ясно  написана  эта
неоконченная  фраза.  А если...  В дневнике отца  ясно  сказано  о  целебных
свойствах каракольской воды. Может быть есть связь...
     Выпорхнувший