Павел Андреевич Мисько. Грот афалины Повесть --------------------------------------------------------------------- Книга: П.Мисько. "Грот афалины". Повесть Авторизованный перевод с белорусского А.Чесноковой Издательство "Юнацтва", Минск, 1988 OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 13 декабря 2002 года --------------------------------------------------------------------- События, описанные в повести, происходят на земле, на воде и под водой, главные герои - не только люди, но и дельфины. Двенадцатилетнему Янгу и его друзьям, которые борются за независимость родного архипелага, приходится пережить множество невероятных и опасных приключений. Для среднего и старшего школьного возраста. Содержание Часть первая. ВЕСЕЛЫЙ АРХИПЕЛАГ Часть вторая. КОГДА ПЛАЧУТ ДЕЛЬФИНЫ Часть третья. ГРОТ АФАЛИНЫ Часть первая ВЕСЕЛЫЙ АРХИПЕЛАГ Глава первая 1 Слухи подтвердились: Султан Муту (чтоб ему жить еще лет сто и все сто раком ползать!) продал их остров, их любимый Биргус, американцам за полмиллиона долларов. Говорят, будто султану не хватило денег на новые ножны для криса-кинжала. А ножны не простые - отлитые из золота и украшенные бриллиантами. Такой крис - символ Верховной власти. Похожие крисы есть только у раджи его Величества Верховного Правителя Малайзии и у брунейского султана. Далеко Малайзия и Бруней, не одна тысяча километров до них. Кое-кто называет другую причину продажи острова: Муту любит устраивать пышные шествия и представления, ему очень нравится, когда несут его расцвеченные портреты, водят по улицам двух купленных для таких торжеств белых слонов. Так и не удивительно, что казна стала пустой! Люди сидели под баньяном, Деревом Собраний. Пришли даже женщины и дети, хотя прежде их никогда сюда не пускали. Младенцы и годовалые малыши были у матерей на руках, сосали грудь и зыркали глазенками на окружающих. По-настоящему, то разве полагается сидеть здесь женщинам и детям? Здесь только старейшим мужчинам разрешалось мудро морщить лбы и чесать затылки. Снова и снова заставляли ходоков рассказывать все, как было на Главном острове, в Свийттауне, как их приняли в султанском дворце, что говорили. Ни староста Ганеш, ни дед Амос, ни дядюшка Амат ничего не могли добавить к своему рассказу. Все казалось чудовищным, невероятным, люди просто теряли дар речи. Совсем недавно английская королева подарила архипелагу самостоятельность. Создали султанат, архипелагом начал управлять султан, а не английский губернатор. Но разве же для того султан получил власть, чтобы распродавать архипелаг по частям?! Хоть и много в нем островов с атоллами и атолльчиками, не одна сотня наберется, но куда же деваться людям? Янг чувствовал на своих голых плечах жаркое дыхание матери, она гладила его по голове, успокаивала. А как ты успокоишься, если вся молодежь волнуется? Стоят юноши и девушки, подпирая спинами корни-стволы баньяна, и гудят, гудят... - ...Я чувствую, что вы опять нам не верите! - подслеповатый Ганеш загорячился, шепелявя, забрызгал красной от бетелевой жвачки слюной. (Янгу казалось, что Ганешу еще там, на Главном, двинули кулаком в зубы, и он до сих пор исходит кровью). - Убейте меня тут, под этим деревом, если не верите! Я хочу умереть на своей земле... Разве вы стали слепыми и глухими?! Разве вам затянуло бельмами глаза, как мне? Пусть уж я плохо вижу, но зато хорошо слышу и у меня есть нюх. Послушайте и вы! Послушайте!.. - Ганеш, призывая к тишине, поднял вверх скрюченный палец, искалеченный когда-то укусом змееподобной рыбы мурены. Не надо было и призывать к тишине. Уже третьи сутки день и ночь в несколько смен работали, визжали лебедки, ревели и грохотали моторы, слышались выкрики-команды на английском языке. В бухте, которую образовала лагуна их острова-атолла, выгружали всякие ящики и контейнеры, а также огромные части машин, обитые со всех сторон досками. Ползли бульдозеры, похожие на танки без башен и пушек, с большущими отвалами-ножами, скреперы и экскаваторы-погрузчики, машины-самосвалы. Ящики сгружали с мотоботов, различные машины - с моторизованных площадок-понтонов. Бульдозеры сползали на берег своим ходом, едва только солдаты успевали закрепить понтоны и положить широкие пандусы-съезды. А на рейде, за входом в лагуну, стояла самоходная громадина баржа, в ее корме откинулась, словно подъемный мост, стенка, и там зияла темная четырехугольная дыра. С баржи, из ее бездонного чрева, и извлекалась вся эта техника и контейнеры. Чужеземцы торопились, возможно, боялись, чтоб султан не передумал, не потребовал назад купчую на остров. - Так что же нам делать? - А как с остальными деревнями? Может, их не будут трогать? - снова послышались выкрики. - Будут! Я говорил со старостами тех деревень. Всем приказано собираться и выезжать! - ответил Ганеш. Вокруг снова громко зашумели: - Как это собираться? Куда-а?! - Разве я заберу с собой кокосовые пальмы? - А куда же деваться мне-е-е? А мои же вы ноженьки! А кому же я нужна, если мне и тут житья нет?!. - голосила старая Рата. Она сидела впереди Янга, выставив толстые, как колоды, ноги в обвислых уродливых складках. Сколько помнит Янг, у нее всегда были такие ноги. Все силы она тратила на то, чтоб таскать их. Родные отказались от Раты - слоновая болезнь неизлечима, - и старуха нищенствовала. - У меня девять пальм. Как я проживу без них, кормилиц?! - выкрикивал кто-то плаксивым голосом. - Султан же обещал при коронации: столичный остров, Главный, будет беречь, как наседка каждого своего цыпленка. А теперь что? Сам клюет нас, как коршун! - это был голос Раджа, брата, Янг выделил его из всех голосов. - О, великий Вишну! Всемогущий Вишну! Наипрекраснейший Вишну! За какие грехи послал эти муки? Сотвори чудо, спаси нас! Крики, плач... Глядя на матерей, заплакали и дети. - Тихо-о! Дайте и мне сказать! - кричал, надрывался в этом содоме китаец Ли Сунь. Он пробрался в центр, поклонился во все стороны. Хвостики повязанной косынки мотались сзади, как две косички. - Ну, чего вы паникуете? Все идет к лучшему, а не к худшему. Хоть свет повидаете, а то некоторые из вас за всю жизнь дальше Биргуса нос не высовывали. - Верно говорит! Пусть сгорит этот остров! Сидим, как в норе! - кричал Пуол. По возрасту он ровесник Раджу, в детстве даже играли вместе, водили компанию. "Но почему он не любит свой Биргус?" - думал Янг. - Вас же не просто выгоняют отсюда! - все еще надрывался Ли Сунь. - "Вас..." А тебя что - не выгоняют? Ты тут остаешься? - бросил ему Радж. - Нас, нас... Я просто оговорился! - продолжал Ли Сунь. - Нас же пе-ре-се-ля-ют! В другое место, на другой остров. Транспорт дают. - Не нужен нам другой! Знаем, какая земля на Горном! Слышали! С одной стороны гора, с другой - болото! А хорошая земля вся занята! - Говорю: дадут хорошие участки - разводите кокосы, сушите копру. А кто не захочет... - голос Ли Суня охрип, сорвался. - Посадишь пальму - жди шесть-восемь лет, пока появятся на ней орехи. А эти восемь лет зубы на полке держать? У меня же пятеро детей! - ...А кто не захочет... Я хотел сказать - кто захочет поменять свою жизнь на городскую, устроиться на другом острове, не на Горном, - пожалуйста, перевезут со всем барахлом! - кричал Ли Сунь. - Слышите? И еще пятьдесят долларов на семью дадут! - китаец закашлялся. "И чего этот лавочник горло дерет? Может, ему заплатили за это? Обирала проклятый..." - думал Янг. - А где найдешь работу? Кто нас там ждет? Кому мы нужны? - сыпались выкрики. - Лишь бы хорошие деньги - всюду можно жить! - кричал свое Пуол. - Ли Сунь! Твой язык сегодня легко ходит! Каким маслом его смазали? За сколько долларов продался?! - гневно восклицал Радж, и его слова вызвали новую волну возмущения. Янг сел боком, чтоб было удобно и за Раджем наблюдать. Залюбовался братом: белая трикотажная тенниска плотно облегала выпуклые плечи и грудь, подчеркивая каждый бугорок мускулов. На груди, на тенниске, рисунок: пять синих волн, оранжевый обруч солнца с лучами-брызгами, а сквозь этот обруч прыгает синий дельфин. Радж работает на острове Рай в дельфинарии - это не что-нибудь! Лавочник беззвучно раскрыл рот - перехватило дыхание. Но справился с собою - снова расплылся в улыбке. - Слышите? По пятьдесят долларов! Вы таких денег никогда и не нюхали... А ты, молодой человек... - повернулся он к Раджу. - Ты мог бы и помолчать! Ты тут уже не живе-ш-шь... И не имее-ш-шь права голоса! - зашипел он коброй. - Лети на свой остров Рай - развлекайся! Разводи там тра-ля-ля! Забавляй туристов! Плескайся! - Как это не имею?! - вскипел Радж, ("Как это не имеет права голоса?" - поддержали его парни, особенно Амара). - Разве я не отсюда родом? Разве не тут живут мои родители? Разве не тебе, живоглоту, они за бесценок отдают копру и сушеную рыбу? - Радж несколько раз вытянул из ножен и с лязгом снова загнал в них крис. Шрам-полумесяц под левой челюстью то краснел, то бледнел. - Радж, помолчи... Не срами меня перед людьми... - слабым голосом попросил отец. Болезненный, тихий и молчаливый, он и сегодня мог просидеть молча. - Ах, молодой человек... - Ли Сунь поправил косынку. На улыбчивом лице была уже не усмешка, а застывший оскал. - Свернешь ты себе шею... Помни мои слова. Побереги ее! А вам, люди, я скажу еще вот что: кто не рассчитался со мной за долги, прошу сегодня же рассчитаться. Жена дома, она примет. Если нет денег - отдавайте натурою. Приму в счет долга орехи, приму свиней, кур, уток. Домашний скарб... Все равно вам трудно будет забрать все с собой. - С этого и начинал бы! Тебя только это и беспокоит! - снова не выдержал Радж. Ли Сунь поклонился во все стороны. Белая рубашка-распашонка с боковыми разрезами каждый раз при поклонах задиралась на спину, чуть ли не оголяя зад. Ли Сунь не побыл с людьми, не посидел в толпе - покатился прочь, часто перебирая ногами. Но не домой, не в свою лавку, а туда, где раздавался пронзительный скрежет и был удушливый смрад от работы моторов. Люди сидели и стояли в оцепенении, и слышно было, когда затихали чужие звуки, как с тихим шумом катилась на песок утихомиренная лагуной волна прибоя. Солнце было уже за лесом, над самым горизонтом, и временами багряные лучи прорывались сквозь частокол пальмовых стволов и стволов-корней баньяна. Жара спадала, дышать становилось легче. Из зарослей донеслись крики и возня птиц. Вслед за птицами ожили и дети. Те, что постарше, голопузые и голозадые, оставили своих матерей, принялись наперегонки бегать с собаками и визжать, потом сыпанули на отмель - поплескаться в воде. Янг не трогался с места, сидели рядом и его друзья. Янгу скоро исполнится двенадцать лет, он уже многое понимает, начинает разбираться в жизни, Янг ждал, до чего додумаются взрослые, что решат. Недетская тревога за судьбу людей, за судьбу всего острова сжимала сердце. - Слышите, люди? Вон он, злой дух... Нюхайте! - тихо проговорил Ганеш, ощутив запах солярки, снова долетевший из лагуны. Он плюнул красным под ноги, и многие мужчины, жевавшие бетель, тоже плюнули. - Гнать надо этот дух с нашего Биргуса! Гнать! - потряс Ганеш палкой. - К бомо надо идти! Пусть нашлет на них проклятие! - Раньше надо было до этого додуматься! - Раньше... Раньше ведь думали, что ходоки чего-нибудь добьются! А они не добились! - Больно ты ловок! Тебя послать! Ты бы добился! - Перестаньте, люди! Никакой бомо не поможет! Надо послать гонцов в соседние деревни. Подымать народ! Загородить лодками вход в лагуну! - старался перекричать всех Радж. - Правильно! Чего сидеть сложа руки! - поддержал его Амара, лучший друг Раджа. - Если вас всех посадят в тюрьму - так вам и надо! - откололся от них Пуол и зашагал на берег лагуны. Победили те, кто хотел идти к бомо. Первым двинулся Ганеш. Он устало опирался на бамбуковую палку, ощупывая ею дорогу. За ним тронулись все. Шествие замыкала Рата, ее подняли на ноги, подтолкнули: "Иди!", и она зашаркала по песку распухшими ногами-колодами, охая, сопя и задыхаясь. Ганеш шел и говорил, что с пустыми руками к бомо идти нечего. Надо сразу нести подарки. Он назвал тех, кому придется ловить петухов или кур, кому взять сушеных тунцов, кому принести вареный рис и тоди - забродивший, с градусами, кокосовый сок. Молодежь отстала, шла позади всех. В центре ее шагал Радж, слева от него был Амара, справа - Янг. Он держался за руку брата и старался ступать широко, чтоб попадать с ним в ногу, быть похожим на Раджа. "Нервный стал Радж... - думал Янг. - Особенно в последний месяц, когда появился у него этот шрам. Никогда о шраме никому не рассказывал. Тайна какая-то, загадка... Невеселая у него работа, опасная - много времени приходится быть под водой. Но как бы мы жили без Раджевой помощи, без его заработка?" - Вот же глупые люди... Вот же темнота... - говорил Радж, будто шептал заклинание. Но его хорошо слышали все парни. - Разве в этом бомо поможет? 2 Их остров очень похож на кокосового краба биргуса (отсюда и название), огромного краба, с туловищем-панцирем размером в три на четыре километра. Маленькие рифы вокруг - будто его поджатые ножки. У острова и клешни есть, точно у краба, левая, более широкая и длинная, охватывает лагуну с востока. Она состоит из узкого мыса-полуострова и цепочки зеленых островков-скал, разделенных узкими проливчиками. А правая клешня Биргуса еще уже, в ней семь белых коралловых атолльчиков, на них почти ничего не растет, лишь чайки гнездятся. Янг не раз вместе с другими ребятами выбирал из гнезд яйца - сосешь их и чувствуешь запах рыбы. Люди шли к полуострову-мысу - бомо жил там, отделился от деревни, расставил вокруг хижины и возле дверей деревянных идолов со злыми выпуклыми глазами, с широченными клыкастыми ртами. На бамбуковых шестах вздымались вверх пучки какого-то зелья - тоже защита от злых духов. Хижина среди корней-ходуль огромных панданусов казалась каким-то взъерошенным гнездом. Даже в тихую погоду на крыше шевелились, шуршали сухие пальмовые и банановые листья, будто кто-то невидимый быстренько, едва касаясь ногами, бегал по ним. Может, это добрые духи? Бомо дружит с ними, приютил их. Подошли, настороженно стали. У людей испуганно вытянулись лица, лишь Радж кривил губы в иронической усмешке. Женщины спустили детей с рук, разложили подарки, сели рядом. Связанные куры не хотели сидеть тихо, то одна, то другая сильно били крыльями, всполошенно кудахтали. Бомо, услышав кудахтанье и хлопанье крыльев, вышел из дверей. Бомо Яп - колдун и лекарь. Костлявый, точно йог, голый до пояса, на животе от долгого лежания отпечатались какие-то черточки и клеточки. Зевнул, криво растягивая щербатый рот, почесал под мышкой, поправил на голове то ли шапочку, то ли корону, в которую были натыканы разноцветные перья. Вместо штанов или, может, поверх их мотались ленточки из каких-то лохмотьев. У бомо, хотя он и знался с духами, разбирался в травах, белки глаз были красные, веки гноились, как и у многих жителей острова. Колдун называется, а эту заразу ни у себя, ни у других вылечить не может. Все попадали на колени, будто перед богом Вишну. Потом выпрямились, сложив ладони перед грудью так, словно каждый поймал по мотыльку. А Радж лег на бок, чтоб не возвышаться над людьми, и наблюдал за всем, как за интересным представлением. Ганеш тем временем путанно объяснял бомо, чего хочет народ. - Знаю, я все знаю, хоть нигде и не бываю, - сказал Яп. На худом лице спокойная окаменелость и ни малейшего проблеска мысли. - Надо посоветоваться с добрыми духами. Ганеш махнул левой рукой женщинам, будто выгреб что-то из-за уха. И те взяли подарки, еще раз склонились в поклоне перед бомо и по очереди отнесли их в дом. А большую кружку бражки, сделанную из целого колена толстого бамбука, Ганеш сам подал в руки бомо. Тот пошептал что-то над нею и выпил одним духом. Громко отрыгнул, достал из-за пояса какой-то корешок, пожевал, и на губах у него проступила пена. - Буду советоваться с добрыми духами, пока не выплывет из воды Небесный Челн. Тихо!.. - и исчез, резко дернув за собой циновку, завесив вход. Люди зашевелились, удобнее устраиваясь на песке. Каждый мысленно, а то и шепотом упрашивал добрых духов помочь им в нелегком деле. Ждали долго, поглядывая на небо, в ту сторону, откуда всегда выплывал месяц. Люди наэлектризовали себя молениями и были словно в трансе, бессвязно вскрикивали. - Одурели... Совсем одурели, - шептал Радж. - Каждая секунда дорога, а они... Американцы же не молиться сюда приехали! Наконец месяц, точно большой красный челн, выплыл из океана и, казалось, заколыхался, задрожал на волнах. И в это время в доме что-то глухо загрохотало, зазвенело, пронзительно запищало, будто колдун поймал за хвост кокосовую крысу и завертел над головой, собираясь швырнуть ее в волны. Хижина подрагивала, тряслась, сквозь щели пробивались отблески огня. И вот на пороге встал бомо с пылающим факелом в левой руке. Отблески огня играли на страшном лице, раскрашенном белыми и красными полосами и треугольными знаками. В правой руке покачивалась бамбуковая палка, похожая на пику. Да и сам бомо качался, как пьяный, подергивая, точно от холода, плечами. Обе руки от плеча и до кисти были обвязаны цветными лентами, концы их мотались на ветерке, извивались, как змеи. Бомо посмотрел в одну сторону, в другую, вытягивая шею, как черепаха, и вдруг прыгнул туда, прыгнул сюда, уколов воздух пикою. А сам чем-то пронзительно пищал, видимо, положил листок за зубы, хотел, чтоб люди думали, будто это пищат и убегают злые духи. Он то шел по кругу подогнув ноги, то прыгал обеими сразу, как воробей, и в такт колол пикою в стороны, вычерчивая огнем какие-то знаки. В глазах бомо сверкали огненные отблески, казалось, что из них, как из факела, сыплются искры. Янгу стало страшно, его затрясло. - Все... Берите факелы... Берите палки, посохи. И за ним! - объяснял жесты Япа староста. Голос Ганеша тоже стал писклявым и хриплым, и все закричали, завыли не своими голосами, чтоб духи зла растерялись и не знали, на кого нападать. Все пошли за бомо приплясывая, подскакивая, кто как смог придумать, и все кололи палками и посохами воздух. Янг стал сам не свой, он уже не замечал, кто отделялся от толпы, чтоб вооружиться и зажечь факел, кто бухал по пустым стволам бамбука. Огней становилось все больше и больше, запах горелого масла уже перебивал злой машинный дух. Чад и дым потянулись в заросли, и там забеспокоились ночные птахи. Огни отражались в листьях пальм, и казалось, что там тоже зажигались небольшие факельчики, а на небе больше становилось звезд потому, что туда поднимались искры от факелов. Сверкали глаза, сверкали зубы, зияли искривленные черные рты, сами люди были похожи на обуглившиеся головешки. Янг видел, что и Радж уже вооружился обломком корня пандануса, и у отца в руках палка. Только мать несла, прижимая к толстому животу, черный чугун с кокосовым маслом, и те, у кого факел угасал, подбегали, чтобы смочить и снова зажечь. Вышли на самый берег. Вода возле рифов поблескивала фосфорическим светом, время от времени поверхность лагуны прочерчивали бледные стрелы, словно кто-то чиркал гигантскими спичками по спичечной коробке, а они никак не хотели зажигаться. Песчаная, в белой пене полоса прибоя сегодня изрезана рваными следами машинных колес. Совсем близко было место, где выгружались и высаживались чужаки, как вдруг - "ба-ах!" - в небо взвилась красная ракета и полетела в их сторону. Падала прямо на головы людей, шипела, брызгала искрами, и некоторые из толпы испуганно отбежали в сторону. Но ракета погасла, не долетев до земли. В тот же момент с рейда из-за лагуны, где стояла громадина баржа, вспыхнул сноп света, уперся в небо - загорелся прожектор. Светлый столб качнулся, упал на воду, потом зашарил по берегу, внезапно высвечивая то силуэты склонившихся в сторону воды пальм, то горы выгруженных ящиков, прикрытых брезентом, то машины и бульдозеры, то брезентовые палатки. Люди руками закрывали глаза, поворачиваясь спиной к кинжальному огню. - Ты... беги домой! Ты мал еще... - тревожно зашептал Радж, больно сжав локоть Янга. - И маму уведи отсюда! - Ай, - вырвался Янг. Он не мог сейчас бросить и Раджа, и всех своих. Не мог не увидеть, как испугаются злые духи, начнут - плюх! плюх! - кидаться в воду, плыть на свою баржу. "Ба-ах!!! Ш-ш-ш-ш..." - снова взвилась красная ракета, и на этот раз в одной из палаток высоко на берегу послышался резкий выкрик на чужом языке. Из палаток начали выскакивать, одеваясь на ходу, солдаты, выстраиваться в шеренгу. Бомо Яп дотанцевал до часового, завыл, делая порывистые прыжки то вправо, то влево, целясь палкой в лицо, в шею, но в последний миг нанося уколы мимо. И все завыли дикими голосами, запрыгали, повторяя движения бомо, грозя палками, факелами. Прожектор снова ослепил всех. Уродливые тени закачались, вздыбились выше пальм, а факелы померкли, стали совсем не грозными. Солдат отступал задом, выставив перед собой автомат, угрожал им, что-то выкрикивая и указывая жестами, чтобы люди уходили прочь. А вот уже и отступать некуда, он уперся спиной в штабель ящиков. Палки свистят справа и слева, кто-то ударил палкой солдата в грудь. Какая-то женщина схватила горсть песку и сыпнула ему в глаза... И тут оглушительно затрещал автомат, забрызгал огнем. Янг, сбитый Раджем с ног, успел еще заметить, как бомо упал на колени, потом лег на бок, как Радж, молниеносно взмахнув кинжалом, ударил солдата в бок, как американец скользил спиной по ящикам с надписью "US NAVY ENGINEER TROOPS", как сверху от пальм бежали вниз чужие солдаты. Люди со страхом разбежались. Янг бежал вместе со всеми сельчанами и то и дело оглядывался, смотрел туда, на штабели ящиков, где дрожал свет прожектора, и в этом свете старая Рата, которая еще только дотащилась до ящиков, схватила с земли брошенный чугун с кокосовым маслом, вылила его на ящики, подняла чей-то факел и прижала к брезенту, поджигая его. Огонь еще не вошел в силу, как снова затрещал автомат... Из-за солдатских спин не было видно, как Рата упала там, где лежал Яп. Американцы суетились, сдирая с ящиков горящий брезент, гася огонь песком. И тут прозвучала новая команда, затрещали выстрелы. Пули врезались в стволы пальм, шмякались в песок ссеченные ими орехи. Люди рассыпались по домам, забились в глухие закутки. Боялись, что солдаты хлынут следом, всех перебьют, а хаты сожгут. Янгова мать стонала, всхлипывала, а отец гладил ее по голове, как маленькую. А потом они шептались, а мать все продолжала стонать и жаловалась на боль в животе. Янг лежал на циновке в своем углу и дрожал всем телом, стучал зубами. Куда девался Радж? Может, подстрелили его в этой катавасии? Только под утро Радж проскользнул в хату. - Спишь? - зашептал он, сдерживая тяжелое дыхание, и прилег возле Янга. - Не-а... Тебя ждал! - прошептал Янг в ответ. - Я сейчас уйду... Птицу, если засидится на одной ветке, можно и камнем сбить. Поплыву на Рай. - На чем? - Придумаю что-нибудь. - Вот сейчас, ночью?! - Ночью. А звезды зачем на небе? Да и над Раем зарево огней издалека видать. Может, утром будут искать или спрашивать меня, говори, что я не был вечером возле ящиков. Уехал на Рай сразу после собрания. И маме с папой скажи, чтоб так говорили. - А люди ведь видели, что ты был со всеми. - Люди видели, понятно. Но думаю, что и им выгодно говорить, что меня не было. Ю андестенд ми? Понимаешь меня? - Йес, сэр. Но есть люди, которым выгодно и на одного тебя свалить вину. Я же видел, как ты кинжалом... - Тс-с-с... - Ли Сунь первый на тебя донесет, - Янг рассуждал совсем как взрослый, и Радж взлохматил ему волосы: "Растешь, малыш!" - Не было китайца с людьми... Ну, пока... - Радж поцеловал брата. - Ты знаешь, где меня искать - в дельфинарии. Ух! - вдруг Радж скрежетнул зубами. - В такой момент приходится вас покидать! - А когда опять домой? - Не знаю. Трудно у мистера вырваться. В выходные двойная нагрузка. А знаешь, что на тех ящиках написано? Что имущество принадлежит военно-морскому флоту США. Базу хотят строить. Янг ощупью обнял Раджа за шею. - Ну, дружок, береги отца и мать. С Амарой дружи - он верный мой друг. - Радж снова поцеловал Янга и зашуршал, отползая к двери. Янг вытер слезы со щек. Стонала во сне мать. 3 - Янг... Я-янг! - звал кто-то мальчика шепелявым голосом. Потом послышался стук посоха о порог. - Ты еще спишь? Янг узнал голос старосты Ганеша, и сон его сразу пропал. Такого еще не бывало, чтобы сам староста обращался к нему, простому мальчишке. - Я знаю, что ты не спишь... Собери ребят, и бегите купаться. Подольше сегодня купайтесь... И хорошо было бы, если б кто-нибудь все время плескался в лагуне - по очереди. И если увидите что-нибудь новое, посылайте гонца к нам. Янг, будешь командиром разведки. Паренек не верил своим ушам. Ему доверяют такое важное дело?! Вскочил так, что затряслись стены. - Потише прыгай... А то раньше времени хату развалишь, - сказала мать слабым голосом. Они с отцом еще не вставали, будто раз и навсегда потеряли интерес к жизни. - Наруби орехов, брось поросенку, а потом уж лети. Кур выпусти. Их избушка, как и все в деревне, построена на высоких сваях. Под бамбуковым полом-настилом можно ходить согнувшись. Тут и загородка для поросенка, и клетка для кур. Тут и кладовка, в которой есть еще немного кокосовых орехов предыдущего урожая. Янг работал и прислушивался к тому, о чем говорят Ганеш с отцом. Один стоит возле порога, другой - в дверях. - ...Так ведь толку нет в зеленых. Сок, молочко... Разве что бражку делать. Так на бражку можно и из самой пальмы соку взять! - говорил отец. - Да на какое лихо она, и без нее горько! - А я советую срубить орехи, хоть они и зеленые. Все же какая-то польза будет, - возражал Ганеш. - А то может случиться - не успеем и такие использовать. Сроют все бульдозерами... Я слышал, что сюда, на Биргус, будут прилетать и садиться большие самолеты, корабли военные приплывут. - Боже милосердный! Такое бедствие наслал... - Надо всем нам вместе держаться. Может быть, придут американцы, станут грозить расправой, так будем в один голос говорить: мы только молились, изгоняли злых духов. И что Раджа не было с нами, уехал на Рай... Я это всем скажу, предупрежу... (Янг подумал: "Ну и хорошо, что сам староста скажет...") А солдат первый напал на нас... И надо готовиться к похоронам Япа и Раты... - Ганеш ушел, постукивая посохом. - Великий Вишну! - всхлипнула мать. - Они же целую ночь пролежали на берегу. Крабы, наверное, глаза у них повыели... Как я теперь буду рожать? Бомо нету, некому будет отгонять злых духов. - Ты не переживай. Даст бог, все хорошо будет, - вздохнул отец. - А Ли Сунь и сегодня пошел к американцам. Поволок мешок больше самого себя - чуть носом землю не рыл. - Торговлю, наверно, налаживает, чует - поживиться можно, - ответил отец. Янг выбрался из-под избы. - Я все сделал. Нате вам по яичку... - и положил в шершавую отцовскую ладонь яйца, найденные в курином гнезде. - Я побежал! Голопузиков, что бегают без штанишек или трусиков, Янг не станет брать в помощники. И девчонок не возьмет... Хотя одну-то и можно было бы взять - Натачу. Ее назвали так в честь советской докторши. Хорошо, что в тот момент, когда рождалась Натача, неподалеку стояло исследовательское советское судно. Люди до сих пор помнят, что над ними развевалось два флага - красный и сине-белый. Если бы не приехала с судна доктор, то могло бы и не быть ни Натачи, ни ее матери. Люди уже молились Вишну, чтоб забрал себе их души. Боевой росла Натача, ловкой. Но Янг не станет звать ее сегодня, у него чисто мужское задание. Прежде всего Туна позовет. Обычно, когда спадала дневная жара и в деревне начиналось хоть какое-то движение, Янг будил Туна так: подлезал под помост его хижины и острой тоненькой палочкой колол снизу между бамбуковых жердей. Янг знал, в каком углу спит Тун, и всегда попадал в него если не с первого, то со второго раза. А сегодня пробрался Янг и раз кольнул, второй... - Ой, что это? - послышался испуганный мужской возглас. Кто-то подскочил, хижина затряслась, словно при землетрясении: - Нечистый дух! Нечистый дух! Янг дал драпака из-под хижины. В ту же минуту донесся смех Туна и его голос: - Янг, это ты? Ха-ха, чуть отцу живот не проткнул! - Я-a... Выходи скорей! - Чего ты вскочил так рано? - Поручение нам есть! Боевое! - Янг рассказал, что к чему. Уже вместе побежали к Мансуру. Мансурова хижина стояла в той половине деревни, что была ближе к лагуне. Нашли его на пальме - срубал орехи. Вся земля уже была покрыта ими, зелеными, шершавыми. Мансур и слушать не хотел, что ему кричали снизу ребята, пока те не стали бросать в него палками, а Янг пригрозил, что заберется на пальму и стянет его за ногу. Помогли Мансуру собрать орехи в мешок, затащить домой. Помогли уговорить и его строгого отца, которому не понравилось, что сын не выполнил его распоряжения, а порывается куда-то бежать. "Искупайтесь и бегом назад. Если через полчаса не придешь, можешь вообще домой не возвращаться!" - пригрозил Мансуру отец. Побежали к лагуне наперегонки с худой собакой Мансура, ориентировались на странные звуки: впереди что-то пронзительно звенело, трещало и выло. Выбежали - и глазам своим не поверили: таким незнакомым стал берег! Чужой, голый: вперекрест и вразброс, а то и вповалку лежали все прибрежные пальмы - казалось, здесь пронесся бешеный ураган. Возле двух деревьев еще хлопотали двое белых мужчин в шортах. В их руках и выли те штуковины, которые прямо на глазах подгрызали деревья. Третий мужчина, такой же не загорелый и почти голый, резал стволы на куски. - Чего рты поразевали? Бензопил не видели? Марш отсюда! - закричал на них, будто он был тут хозяином, китаец Ли Сунь. Ребята оглянулись: лавочник наносил под большой банан кучу орехов, разложил там на рогожке кое-какой товар и вел торговлю. То пильщики, то солдаты, которые распаковывали ящики и собирали из металлических частей какие-то механизмы, подходили к Ли Суню, и он вскрывал для них орехи, давал выпить соку. Кому не нравилось, тем вскрывал жестяные банки с соком или пивом. Ли Сунь делал свой бизнес. - Чужие пальмы обчистил! Я побегу расскажу Ганешу! - Тун готов был сорваться с места. - Подожди, а там что? - остановил его Янг. У входа в лагуну, который очень суживали рифы и атолльчики, неподвижно застыл понтон, который переправлял с баржи на берег машины и грузы. На нем стояла и татакала прямоугольная глыба на колесах. На понтоне суетилось несколько человек. Что-то делали, что-то спускали с понтона вниз, к воде. Вот на понтон вскарабкался почти голый человек с ластами на ногах и оранжевым баллоном за спиной. Лица человека не было видно, блестело только стекло маски. Вот он стянул маску на лоб, прочистил пальцами уши... Понтон сегодня был украшен разноцветными флажками - черными, красными, желтыми, синими. Радж как-то сказал, что когда ведутся подводные работы, то выставляются такие флажки. - По островкам подберемся ближе к понтону, разведаем, что они там делают! - Янг кинулся вниз. Песок возле воды был притоптан - остались вчерашние следы людей. Тут и там валялись факелы. А где же бомо Яп? Где старая Рата? Сколько ни вглядывались в ту сторону, где суетились возле ящиков солдаты, трупов не увидели. А может, их не убили? Может, они встали ночью и тихонько вернулись домой? Помчались полосой прибоя, собака весело лаяла и старалась то одного, то другого цапнуть за пятку. Добежали до мыса и сразу плюхнулись в воду - белопенную, быструю в узком протоке. Собака повизжала, побегала по берегу и, осторожно войдя в воду, задирая голову, поплыла за ними. Возле последнего островка волны были большие, все кругом пенилось и бурлило. Притаились за скалами, понаблюдали... И поняли, что тут приезжие и правда что-то делают под водой. От той четырехугольной машины на колесах клубами валил удушливый черный дым. От нее под воду тянулись черные резиновые шланги. Время от времени к понтону подплывал человек с баллоном за спиной и в маске, и ему подавали сверху то какие-то тяжелые пакеты, то провода. - Ребята, там что-то грохочет под водой! Так бьет по ушам, ужас просто! - успел нырнуть и тут же выскочил на поверхность Мансур. Спустились в протоку между третьим и четвертым островками. Янг с Туном нырнули и тут же вынырнули. Правда! - Не выдержать! Голова раскалывается! И тут их заметили с понтона: закричали, замахали руками, чтоб выбирались из воды и вообще выметались прочь. Но ребята только заплыли за островок и снова начали следить из укрытия, смотреть, что делается на понтоне, возле понтона и рифов. Вот из воды один за другим вынырнули двое в масках и с баллонами за спинами. Им помогли влезть на понтон, снять баллоны. А маски посрывали они сами и, тяжело дыша, размашисто терли искривленные, точно от боли, губы, прочищали пальцами уши. Собака нетерпеливо скулила, ей хотелось залаять на незнакомцев, и Мансур сдавливал ее морду, прижимал к скале. Рабочие, хлопотавшие на понтоне, вытаскивали из воды черные шланги, на концах которых зависли какие-то железные штуковины с острыми наконечниками. - Наверное, какой-то клад спрятали, золото! - у Мансура даже глаза загорелись. - Дурня такого, как ты! - плюнул Тун. - Я подплыву туда под водой, погляжу. Я умею плавать под водой! - Мансур пополз со скалы ногами вниз. - Тише, они отходят! - показал Янг на корму понтона, где затарахтел движок, забурлила вода. Понтон отплыл медленно, возле борта стоял человек в шортах и пропускал меж ладонями провода, которые уходили под воду. - Гу-уд! Стоп! - прозвучала на понтоне команда. - Я ныряю! Потом не найдешь этого места! Придержите пса! - Мансур оттолкнул собаку, собравшуюся полезть за ним в воду, и нырнул. Остановить его не успели. В тот же миг на понтоне один из мужчин взмахнул рукой, и глухой гул взрыва всколыхнул округу. На месте рифов и атолльчиков, загораживавших вход в лагуну, встали огромные белые столбы воды и обломков кораллов. Опали, тяжело заплюхали в воду обломки рифов. - Мансур! - испуганно закричали Янг и Тун, ласточками взвились в воздух, бултыхнулись в воду. За ними прыгнула и собака. Мансур всплыл среди разноцветных рыб, неестественно переворачиваясь на бок, потом показал живот и повернулся на другой бок, начал опускаться на дно. И тут его подхватили Янг и Тун, поволокли к островку. Повернула за ними и собака. Из носа и ушей Мансура шла кровь. Его слегка потормошили, помяли, и он закашлялся, выплевывая воду. Живой! - Мансур! Скажи хоть слово! Мансур! - просили ребята. Собака тихонько скулила. А Мансур только стонал и скрежетал зубами, не открывая глаз. - Да что ж это делается?! - закричал Тун. - Вчера двух убили и сегодня... Что нам скажет его отец?! - Скорей в деревню, может, кто-нибудь поможет ему... Поверни лицом вниз! Приподними! - Когда Тун поднял Мансура, Янг подлез под него. Так, чтоб голова и одна рука Мансура были на одном плече, а другая рука - на втором. Ступил, согнувшись, в воду. - Сбоку плыви, будешь страховать. Тяжелым был Мансур. Пока добрались до третьего островка, а потом до второго, Янг сам наглотался воды. Дальше уже тянули Мансура вдвоем, под руку, положив на воду лицом вверх. Янг загребал левою, Тун - правой рукой. На мысе-полуострове отдышались - недолго, только чтоб вернулись силы. Снова подняли, подавили на спину Мансура, положив его животом на колени Янгу, потому что мальчик, пока его тянули по заливу, снова наглотался воды. Кое-как посадив Мансура на переплетенные четыре руки, понесли в деревню. Визжала, бегала вокруг них кругами собака. 4 Было много и слез и крику. И не только в Мансуровой хате, а и по всей деревне. "Людечки, да что же это делается?!" - каждая на свой лад голосили женщины. Стискивали зубы хмурые мужчины - в бессилии и гневе. Кому пожалуешься? Кто поможет? До бога - высоко, до султана - далеко. Да ходили же к султану, жаловались, просили милости. Ну и что из того? Не отец он своему народу, нет... Хорошо еще, что хоть живыми ходоков отпустили. Некоторые побежали на берег лагуны. Если не спасут свои пальмы, то хоть зеленые орехи снимут. Не было уже у людей ни боязни, ни уважения к лавочнику Ли Суню. И отлупцевали его, и раскидали все его шмотки, отобрали орехи. Особенно старался Амара. - Я вам это припомню... Я вам припомню!.. - грозился Ли Сунь. И на американском катере умчался на Горный. Вернулся он около полудня с пятью полицейскими и чиновником с папкою под мышкой. Полицейские были в чалмах, с карабинами и кривыми тесаками, большими по величине, чем ножи-крисы. Чиновник был в индийской одежде - в черной шапочке, похожей на пилотку, в белом сюртуке и белых штанах. Катер с ними вошел в лагуну не снижая скорости, с разгону ткнулся в белый песок. Скинули сходни, и все пятеро полицейских, чиновник и китаец сошли на берег. Отправились сразу не в деревню, а к палаткам, в которых разместились американские солдаты и офицеры. Разговаривали там около часа, шептались, видимо, о чем-то договаривались. Зоркие глазки у Ли Суня... - Эй вы! - заметил он Янга и Туна, которые залегли под кустами и наблюдали за тем, что делается в лагуне и на берегу. - Позовите сюда Ганеша! И быстро: одна нога тут, другая там! Янг и Тун показали ему язык, передразнили и... исчезли в чаще. - Не позовут. Но я сам знаю, где живет Ганеш и где тот разбойник. Пожалуйста, идите за мною! - позвал он полицейских. Амару поймали и привели под Дерево Собраний. Привели и старосту. - От имени Его Величества султана!.. За посягательство на священную и неприкосновенную частную собственность!.. - высоким, почти срывающимся голосом выкрикивал чиновник, будто выступал перед многолюдной толпой. Амару полицейские распластали на земле и принялись бить бамбуковыми палками. Так же отлупцевали и Ганеша - за то, что вконец распустил своих сельчан, не следит за порядком. Сильно поколотили - не смог встать. - Не прикидывайся, негодяй! - начали толкать его ногами полицейские. - Скажи спасибо, что не арестовали и не отдали под суд. Но Ганеш не вставал. - Лучше совсем добейте... Я не переживу этого срама... - простонал он. Снова принялся созывать всех лавочник Ли Сунь. Пока люди собирались, полицейские страдали от жары. То один, то другой брали кокосовые орехи, одним ударом срубали у них макушки, словно головы врагов султаната, и высасывали сок. Подносили и американцу-офицеру, который равнодушно глядел и на экзекуцию, и на все, что выделывали полицейские и чиновник. Пришло совсем немного людей - может быть, третья часть из тех, что были вчера на собрании. Высоким лающим голосом чиновник говорил, что времени на раздумье у людей было много. Теперь дается на сборы всего два часа. В лагуне возле берега их ждут катер и вельботы, американцы бесплатно доставят их на Горный. - Кто является главой семьи, подходите сюда за получением пособия. Каждому будет вручен чек на предъявителя, по чекам можно в Горном или на Главном в конторах банка получить пятьдесят долларов. В ответ слышался только плач-скуление, будто у людей уже и силы не хватало заплакать во весь голос. Не переставал стонать и Ганеш. Потом говорил офицер, а чиновник переводил. Американцы не будут никого привлекать к ответственности за то, что ранили их солдата. - Случилось недоразумение, больше такого, я надеюсь, островитяне не допустят, - голос офицера звучал почти ласково. - А как же... А как же тогда... - застонал, закашлял, давясь кровью, Ганеш. - Ваш солдат двоих застрелил! Наших! И ему ничего за это не будет?! Чиновник скоренько прошептал офицеру, что сказал староста. - Этого не может быть, потому что быть такого не может! - ответил офицер. - Такой факт и мне не известен, - добавил от себя чиновник, переводя слова офицера. - А вам мы могли бы еще добавить за этот поклеп. Но вы мне нужны живые... Называйте каждого главу семьи. Составим список, акт на выплату. Полицейские подтянули Ганеша к баньяну, посадили под деревом, прислонив спиной к стволу. 5 Над деревней, над всем Биргусом разносились плач и причитания. Люди не знали, что взять с собой, что оставить. Может, там в большом цивилизованном мире, на Главном или на Рае жестяная банка из-под консервов, служившая здесь кружкой, не стоила выеденного черепашьего яйца. А биргусовцам при их нужде все было дорого, все мило. Прошел час, прошел второй, но никто не был готов покинуть свое жилище. Люди что-то связывали, перевязывали, бросали и вновь забирали. А если кто и был готов, то не лез вперед, оглядывался на других. Прежде люди шли за бомо, шли за старостой, а теперь их не было. И в растерянности забивались в темные углы, в кусты, надеялись отсидеться, спастись. Отец нагрузил на Янга столько всего - ишак не понес бы все это. Сам взял в охапку поросенка, через плечо перекинул связку кур, они трепыхались, пытаясь взлететь, драли когтями и клювами спину и ноги. У матери был только один узелок с одеждой и лампа без стекла и керосина (ценная вещь, хотя ею никогда не пользовались). Мать невозможно было вытащить из хижины, она целовала каждую бамбучинку, каждое бревнышко. А когда вышла, уцепилась за кривую пальму, что склонилась возле дома, и зарыдала во весь голос. Глядя на нее, заплакал и Янг, хотя доселе только украдкой вытирал то один глаз, то другой. Слизывал слезинки с дрожащих губ отец, он все время поддавал поросенка снизу коленом, чтоб не сползал с рук. Потом отец опустил поросенка на землю, зажал его между ног и позвал Янга. Покопавшись в узле, который гнул мальчика к земле, как циклон пальму, достал веревку, обвязал туловище поросенка за передними ногами по груди, конец намотал на кулак. - Ну, пойдем... Пойдем помаленьку... - гладил он плечо матери свободной рукой, подбадривая. А она только качалась из стороны в сторону, точно под ветром, пыталась рвать на себе волосы. Тем временем в деревне начало твориться что-то страшное. Моторы ревели совсем близко, среди хижин. Бульдозеры шли тесно один за другим - строения рассыпались и ложились под гусеницы с сухим треском. А пальмы поддавались не сразу. Мотор то одного, то другого бульдозера страшно, с надсадой ревел, пальма, в которую упирался нож, судорожно вздрагивала. И вот... сочный протяжный треск, дерево с шумом падает, даже вздрагивает земля. А бульдозер еще и проползет по пальме, будто хочет вдавить дерево в землю. Янгу показалось, что с одного бульдозера скалит зубы Пуол. Присмотрелся - он! Пуол сам ломал, рушил свою хижину. - Выродок! Лучше бы ты маленьким сдох!.. Проклинаю тебя! - тряс кулаком его отец, Джива. Всплески-взрывы плача вспыхивали то тут, то там. В этом содоме среди машин и людей суетились и полицейские, тащили из хижин людей чуть ли не из-под самых гусениц бульдозеров, лупили палками по спинам, по головам. Некоторые пробовали отбиваться, а женщины пускали в ход ногти и зубы. И полицейские тогда совсем разъярились. Отец весь дрожал, давая Янгу конец веревки, он никак не мог попасть в его ладонь. Но отдал наконец, чтоб Янг и рябого поросенка вел за собой. А сам еще немного покопался в Янговом огромном узле, достал образ бога Вишну. За рамку образа тут и там были засунуты сухие цветки лиан и орхидей, бумажные цветки. (Янг любил Вишну, изображенного на этом образке: три лица у него - и все светлые, добрые, шесть рук, и в каждой что-нибудь держит; возле бога смирные собаки, красные откормленные буйволы.) А отец тем временем зажженной спичкой поджег священную душистую палочку для окуривания и начал ходить с образом и палочкой вокруг хижины и ближних пальм. Потом стал возле пальмы, которую все обнимала и целовала мать, подымил направо и налево и на ту, что обнимала мать, и на Янга. А грозные страшные машины с ножами-отвалами уже совсем близко, уже направляются в их сторону... - Эй, марш отсюда, пока целы! - надрывали горло полицейские. Лица у них потные, грязные, чалмы сбились на затылки, а то и развязались. - Не-е-ет!!! - закричала вдруг мать истошным голосом. Бросила свой узелок и лампу, полезла на пальму. - Не отдам никому! Не отдам!!! Хотя пальма и была наклонной, но беременной матери лезть было трудно. И все же она лезла, обдирая ноги, выше и выше. Вот уже осталась только та часть ствола, которая, выпрямившись, устремилась вверх. - Марш, марш! Идите за расчетом! - орали полицейские, подходя все ближе. - Чего тут стоите? Прочь! - накинулись они на Янга и на отца. - А ты?! Слезай сейчас же, толстая обезьяна! - затряс кулаком, глядя на мать, усатый полицейский. - Не слезу! Не отда-ам!!! - закричала сверху мать. - Люди! Влезайте на деревья! Они не посмеют нас... Но ее в реве моторов, в треске ломающихся строений, в причитаниях женщин, наверное, никто не слышал. Янг окаменел, не мог стронуться с места. - Именем Его Величества султана Муту приказываю - слезай! - усатый полицейский, схватив какой-то обломок, запустил им в мать. - Получишь тридцать ударов палками! Слезай! - Люди-и! - кричала мать свое. - Не поддавайтесь! - А ну - подковырни ее, потряси немного! - крикнул полицейский водителю бульдозера и добавил что-то по-английски. Бульдозер угрожающе ревнул, крутнулся на одной гусенице, зашел сбоку: по наклону и против наклона не очень-то старую пальму потрясешь. Нож-отвал у этого бульдозера был неровный, словно бы сваренный из двух частей, поставленных под углом один к другому, получался как бы тупой угол с острыми краями. Бульдозер ревел-газовал, раскачивая ножом пальму. Янг видел, как моталась вверху мать, обхватив ствол руками и ногами, крича что есть мочи. Видел, как скалился в дурной ухмылке верзила водитель, высунувшись из кабины, забава, должно быть, ему нравилась. - Мамочка, не надо! Мамочка, слезай! - кричал, громко плакал Янг. - Стойте, душегубы! - вышел вперед и изо всей силы уперся в отвал бульдозера отец. - Она слезет! Она уже слезает! - и снова выставил как защиту образок Вишну. Но какое дело было водителю до их бога, когда он и своего не признавал. И вдруг... страшный треск, пальма переломилась в том месте, где в нее упирался бульдозер. Ветвистая вершина, описав большую дугу, грохнулась оземь. Отец едва успел отшатнуться: конец дерева, самый его комель, тоже вильнув в воздухе, упал на землю. Янг закричал так пронзительно, что у самого уши заложило, кинулся к матери. И пусть бы лучше не видел ее такой!.. Пусть бы навеки она осталась в его памяти с живым и чистым, таким добрым и родным лицом. - Ма-а-а... а-а-а!!! - Янг боялся подступить к тому, что осталось от матери, что было видно из-под ствола пальмы. А отец, подбежав, побледнел и замер, глаза его стали мутными, как у безумного... Бульдозерист высунулся из кабины уже до пояса, вытянул шею, всматриваясь вперед в то место, где лежала раздавленная деревом женщина, глуповато моргал белыми веками. Усатый полицейский стронулся с места, потоптался, подозвал к себе другого полицейского. Закидали мать пальмовыми листьями, потолкали Янга и отца в спину: "Вы ей уже ничем не поможете... Сама виновата... Бог покарал ее за непослушание..." 6 Под Деревом Собраний шел расчет. Цепочкой, нагруженные домашним скарбом и живностью, проходили люди. Чиновник в черной шапочке выдавал, глядя в список, чеки. Но Ли Сунь вносил поправки: - А этот мне должен... Взял заем под будущий урожай и не вернул. Ему выписывайте половину, двадцать пять долларов. А двадцать пять мне! А этому двадцать хватит - остальные мне... Этот тоже виноват... И этот! В руке Ли Суня топорщилась порядочная кипа чеков. Доллары были лучше всего: и есть не просят, и места не занимают. Мансуров отец с братом несли на самодельных носилках Мансура, у него была забинтована голова. Мансур изо всей силы прижимал к себе собаку, и получалось, что у мужчин была двойная ноша. Уже на катере объятия Мансура ослабли, и собака выскользнула из рук. Рослый матрос, который спешил в рубку к штурвалу, споткнулся о нее, собака взвизгнула, отскочила, попала под ноги другому. Тот быстренько схватил собаку за шкирку и швырнул за борт. Мансуров отец не успел ни поймать ее, ни спрятать где-нибудь. Мотор заревел, затрещал, застучал, катер быстро полетел к выходу из лагуны. В пенистых валах, что усами расходились за кормой, долго еще качалась собачья голова. Собака плыла вслед, из последних сил колотила лапами по воде. "А где наш поросенок?" - вдруг спохватился Янг. Совсем не мог вспомнить, когда он вырвался от них, когда потеряли его. А потом наступил провал, забытье. Может, спал, а может, потерял сознание. Глава вторая 1 Радж, выскользнув из хаты, замер на минуту возле ступенек, прислушался. И - пошел. Походка его была легкая, пружинистая. Тела своего, напрягшегося от настороженности, не ощущал: обострились все чувства. Тропинка была испещрена темными и светлыми полосами и пятнами, луна, мелькая, бежала между ветками и листвой наперегонки. Трещали цикады, вскрикивала порой какая-то ночная птица. Шел он не к берегу, где в маленькой протоке возле мыса знахаря Япа были вытащены на берег за линию прилива и привязаны рыбацкие лодки - одни с балансирами, другие без них. Случалось, сельчане снимали балансиры и относили их домой. Так было спокойнее: лодку никто не возьмет. Радж шел к центру острова, где был выкопан в лощине единственный колодец. Хотелось в последний раз выпить из него воды - своей, родной. Эту воду нельзя было забыть - всегда тепловатую, с лесными запахами прели. Порой она была слегка солоноватой и горьковатой, когда зачерпнешь неосторожно, снизу. Из-под острова-атолла подступала, просачивалась в колодец более тяжелая морская вода. Давно уже на острове Рай пользовался Радж сладкой артезианской водой (Рай - остров вулканического происхождения, и можно было там копать глубоко), пил и ел много чего экзотического, привезенного за тридевять земель для туристов, но вода с острова Биргус не забывается никогда. И всему этому придет конец. Американцы построят на острове военную базу - и морскую, и авиационную вместе, как на том известном всему миру острове Диега-Гарсия, который расположен тоже в Индийском океане. И на их Биргусе все снесут, выкорчуют, сровняют с землей. Может, как раз по этому колодцу пройдет взлетная полоса для тяжелых бомбардировщиков. Почему никого на архипелаге это не тревожит? Почему оплакивают свой остров одни биргусовцы? О, проклятый народ, который еще не стал нацией... Общины, группировки, группочки - по происхождению, по племени и родам, по религии, по местности, по родственным отношениям. Тамилы, сингалы, яванцы, китайцы, суданцы, мадурцы, негриты, потомки португальцев и арабов, голландцев и англичан... Что из того, что архипелаг Веселый получил независимость от английской короны? Каждый остров обособлен, из конца в конец архипелага расстояние в сотни километров. Что делается на соседнем острове, людям уже не интересно, а что в мире - тем более. Цивилизация коснулась только островов Главный, Горный и Рай, на них и электричество есть, и радиоприемники. На остальных найти какой-нибудь транзистор - диво дивное, увидеть образованного человека - еще большая редкость. Это счастье, что на Биргусе жил грамотей, бывший матрос Дуку - прошлым летом умер. У него все дети биргусовцев учились читать и писать. По-английски, конечно. Это Дуку заметил, что у Раджа необычайные способности к учебе, к изучению чужих языков. Это Дуку уговорил отца отдать Раджа в частную школу на Горном, чтоб подготовить для поступления в колледж. Пока Радж учился в той школе, отец еще как-то выкручивался, выискивал средства. А о колледже нечего было и мечтать, колледж был только на Главном. Где возьмешь денег, чтоб и за учебу платить, и квартиру снимать? Радж долго пил воду, смаковал ее, а мысли, тяжелые и мучительные, картины детства переполняли голову. Вода сегодня почему-то казалась более горькой и соленой. Может, это примешивались к ней его слезы? Вылил остатки воды полукругом возле себя, повесил кружку на колок. Ну, вот и все... Прощай, Биргус, навсегда... Хотя нет, немного еще побудет, посидит на лавочке из бамбуковых палок, полюбуется огоньками светлячков. Может, утихнет боль в сердце, перестанет поджимать за грудиною. На этой лавочке всегда отдыхали женщины перед тем, как взвалить на себя груз, нести домой воду. Сюда и молодежь приходит гулять, особенно влюбленные. Много лет, поколение за поколением. "Ну - все... Вставай, Радж!" - приказал он себе. И встал, резко повернувшись к зарослям. Пошел напрямик, ориентируясь по луне. Туда, на берег лагуны, где лагерь американцев. Что там сейчас делается? Куда они девали убитых Япа и Рату? Из-за последних кустов вышел осторожно, то и дело замирая на месте, напрягая слух и зрение. Храпят американцы в палатках, не слышно и шагов часового. Бесшумно, как тень, перемахнул Радж к прикрытым брезентом ящикам. Зашел от воды, чтоб нельзя было заметить его со стороны палаток. И увидел: к крайнему ящику прислонена резиновая лодка. Весел не видать ни возле лодки, ни под лодкою. Радж поворошил ногою песок - нет и в песке. "Ну - ничего, найдем замену... Они у нас Биргус отобрали, родину. Если я лодку "займу" - мелочь для них..." Крадучись, дошел до того места, где с вечера стоял часовой и где произошла трагедия. Трупов бомо и Раты уже не было тут, даже кровавые пятна присыпаны песком, остались только следы босых ног. А-а, вот он, часовой... Сидит, опершись руками на автомат, опустил голову на грудь. Не тот, наверно, которому пырнул ножом под бок... И этого вояку можно было бы прирезать, забрать автомат... А потом поджечь все... Раджа даже затрясло от ярости, едва сдержался. Что тогда будет с сельчанами? Могут расправиться со всеми, и никакого суда на пришельцев не найдешь. Осторожно пошел обратно, потом - вдоль прибоя. Кто ищет, тот находит: вон качается на волнах какой-то обломок доски. Можно его использовать вместо весла. А вон и банка - сгодится выливать воду... Снял с себя белую тенниску, чтоб не так светила в темноте, медленно оттолкнулся от берега... 2 Жители Биргуса, да и не только биргусовцы, называли морем все, что было между островами архипелага или поблизости от них. Весь остальной водный простор, размеры которого трудно было даже мысленно представить себе, назывался океаном. Даже не Индийским - просто океаном, и конец. Где-то на востоке, больше чем за три тысячи километров, Суматра и Ява, это уже Индонезия - самые близкие соседи. А на север и запад, где Индия и Шри Ланка еще больше этих тысяч километров, - вода, вода и вода. А как же велик весь мир, конца и края ему нет!.. Какие огромные есть материки, а еще большие - океаны. И надо же, чтоб свет клином сошелся на их Биргусе, чтоб как раз на него упал ненасытный глаз янки! Разве Радж не читает газет? Читает. И местную "Фридом" - "Свободу", - горький смех с этой свободой, и те, что забывают туристы - английские, американские, французские, немецкие, австралийские. Была в одной газете карта-схема, весь мир покрыли американцы своими базами, на все материки и океаны протянулись их лапы. Ближе других к Биргусу, ко всему архипелагу - база на острове Диего-Гарсия в архипелаге Чагос. Мысли Раджа шли по кругу: то думал о Биргусе и Рае, обо всем архипелаге Веселом, то о своей работе, о дельфинарии... Обломок доски неудобный, шершавый, по-людски не возьмешься за него, не наляжешь как следует. А лодка чересчур широка, надо склоняться то к одному борту, чтоб достать до воды, то к другому. Все чаще перекидывал доску в левую руку, чтоб выровнять ход лодки, плыть прямо на восток, на зарево Рая. После каждого гребка вспыхивают мириады светлых фосфорических искринок. Серебристые следы завихрений не сразу блекнут, долго еще светятся на воде, будто прошло тут громадное сказочное животное. Длинный и широкий фантастический след остается за кормой лодки. Радж знал, что это вспыхивают и светятся малюсенькие рачки и всякие другие существа микроскопических размеров. И все же ему хотелось верить во что-то сказочное. Вечная красота вечного моря-океана... А под водою ночью Радж еще не был - только перед самыми сумерками, и то потому, что припозднился вернуться на берег. Было это тогда, когда его подводная прогулка едва не кончилась трагически. Вот, под левой челюстью, еще и сейчас побаливает шрам-полумесяц. ...Еще будучи под властью британской короны, Рай застраивался по единому общему плану. Согласно этого плана, остров должен был стать местом отдыха - заморским раем с вечным летом. Тут и свои толстосумы, английские, и со всего света могли бы отдохнуть от бизнеса, сбросить вес или нагулять жир, опорожнить толстые кошельки, поразвлечься, усладить грешное тело. Город на острове с виду похож был на неправильное, сплющенное с севера на юг колесо с восемью спицами. Обод - кольцевая пешеходная дорога вдоль пляжей. Ринг-стрит, авеню, бродвей, шпациренштрассе - как только не называли ту дорогу! Спицы - радиальные улицы - делили остров-город на восемь секторов и сходились на овальной площади. Шесть северных более солнечных секторов были отданы туристам, индустрии отдыха. Вдоль ринг-стрит стояли в зелени отели, пансионаты, санатории, глубже, к центру - всякие ночные клубы, дансинги, казино, рестораны, бары, кафе. Самыми узкими и короткими, будто придавленные тяжестью остальных шести секторов, были седьмой и восьмой - южные. Тут расположились и порт с причалами, и хозяйственные строения, и квартал жилых домов. Дельфинарий занимал угол между первым и восьмым секторами, немного врезался в море. На всем острове не было ни одной машины, которая коптила бы воздух, по улицам разъезжали только велосипедисты и рикши, тихие электромобили. Мистер Джеральд Крафт, владелец дельфинария, не раз приглашал Раджа в свой кабинет, доверительно усаживал в мягкое кресло перед столом, сам устраивался напротив, на другом. Вел беседу и то мягко, по-кошачьи касался плеча Раджа своей пухлой рукой, то поглаживал его: - Радж Синг, я тебя люблю, как сына... Ты есть зэ райт мэн ин зэ райт плейс - нужный человек на нужном месте. Ты не медмен, как Судир, не сумасшедший. У него одни только мэкинейшн в голове. Судиру главное - мэйк мани... Деньги, только деньги! Радж раскрывал рот, хотел вставить в быстрый поток Крафтовых слов хоть несколько своих. Что и он, Радж, не может за одну и ту же плату заниматься еще и обследованием акватории острова. И так мистер Джерри превратил его в затычку для каждой дырки, вместо того чтобы взять на работу еще одного человека, а то и двоих. - За это я тебе отдельно заплачу - о'кей? Но нам надо хорошо знать, что делается вокруг острова под водой. Я хотел бы повысить плату за подводные прогулки. Хотел бы иметь два маршрута: теперешний, легкий, само собой останется. Второй сделаем более сложным - потому и плата дороже. Дали бы шикарную рекламу: Чудеса подводного грота! С аквалангом - в сказку! Из объятий осьминога - на волю! Гладил ли ты акулу? И еще много чего можно было бы придумать. - Придумать-то можно, но... - О, ты меня понимаешь! Нужен грот! Найди хоть маленький гротик. И чем глубже, тем лучше... Чтобы был маленький страх, легкое щекотание нервов. О, на страхе можно хорошо заработать! - А вы знаете, что запас воздуха в акваланге ограничен? Да и глубина опасна: и акулы, и... кессонку можно схватить. - Вот из кезонка? - Болезнь такая... От резкого перепада давления - с высокого на низкое. Кровь может закипеть в жилах, пузыри воздуха закупорят сосуды в мозгу - и гууд бай, май френд! Встретимся на том свете! - О, не надо гууд бай. Это будет страшно, это подорвет наш бизнес! А гротик нужен... - и, сокрушенно вздохнув, развел руками. - Мэйк мани, май френд... - Вид у Крафта был жалостный, хотел, наверное, разжалобить Раджа. Пришлось искать если не грот, то хоть гротик. Радж уже хорошо обследовал два восточных и два северных сектора, знал, что делается под водой возле пляжей. Коралловых скал хватало, не было только на доступной глубине грота. Все не мог выбраться обследовать море возле западных секторов. К ним надо было идти да идти, волоча на себе двадцатикилограммовый акваланг, полуторакилограммовый пояс грузил. Через порт или через центр города было бы намного ближе, но не пойдешь же в пластмассовых ластах, да еще с таким грузом. ...В тот день туристы попались старые, больше семейные пары из тех, что уже доживают свой век, но перед смертью решили повидать свет, немного спустить нажитые капиталы. С такими туристами Раджу было и легче и труднее. Легче, потому что лодку не качают, сидят чинно и смирно, вцепившись в борта "Нептуна", не перевешиваются то туда, то сюда, не суют руки в воду за бортом, а только уставятся под ноги, в прозрачное дно шлюпа, разглядывают, что делается под водой, слушают Раджа да по-детски ойкают и ахают. "А это что? А вот то что такое?" Ну, а труднее, потому что надо при посадке прижимать борт плотно к мосткам причала, привязывать и нос, и корму, чтоб какая-нибудь бабуля не свалилась в воду. Обязательно надо было втолковать, как пользоваться спасательными жилетами и кругами, и уже одно это нагоняло на них страх, заставляло обеими руками хвататься за борт. А грести приходилось так плавно и осторожно - стакан воды на голове можно удержать. Отплывая от берега, обогнул купальщиков, казалось, все было в норме, но вдруг откуда-то налетел свежий ветер. Одной старухе, в шортах с тощими бедрами и свиными клыками* на руках, от качки стало дурно. Конечно же, зрелище подводного мира было чудесное. Но разве получишь эстетическое наслаждение, если по соседству с тобой кто-то гыкает, будто ему выворачивают утробу, и то и дело свешивает голову за борт... Терпели бабусю только потому, что доллары все равно были заплачены за морскую прогулку и надо было иметь от денег хоть какую-нибудь отдачу. Но наконец нервы туристов не выдержали, все потребовали повернуть назад. ______________ * Среди туристов такие клыки очень ценятся, особенно с двойным завитком. Отшлифованные, позолоченные, они стоят большие деньги, используются модницами вместо браслетов. Радж высаживал всех медленно, каждому - и женщине, и мужчине - протягивал с мостков руку, то и дело повторяя: - Леди и джентльмены! Кто хочет сделать подводную прогулку с аквалангом и в маске, проходите к кассе, записывайтесь и вносите плату. Охотников в этот раз не нашлось - ну и хорошо. Доложил мистеру - так и так, освободился раньше, сможет поинтересоваться западными секторами. Нельзя ли взять "Нептуна"? Можно было бы наскоро оглядеть акваторию на западе, а потом уже "подозрительные" места обследовать под водой детально. Не разрешил мистер Джерри, испугался. Очень уж дорогая вещь "Нептун", сделан этот большой шлюп по спецзаказу в самой Англии. А вдруг наскочит на скрытую под водой скалу и прозрачное дно "Нептуна" треснет, расколется? Кто тогда оплатит потери, убытки? А если не разобьется, то могут стибрить или ветер загонит в открытый океан, пока Радж будет нырять и плавать под водой. Разрешил только взять ялик, небольшую шлюпку. Тот самый ялик, в котором ежедневно ездили в порт за рыбой для дельфинов и который так просмердел этой рыбой, что Раджу пришлось долго оттирать его песком, шуровать ветошью, обливать из ведра водой, чтоб и самому не провонять. Однако мистер Джерри и тут поскупился, не пустил Гуго, ассистента дрессировщика Судира, поехать с Раджем, побыть за сторожа. У Судира было еще вечернее представление в дельфинарии. Мистер Джерри поторопил тогда Раджа: - Давай, давай! Быстрей!.. Тайм из мани. Время - деньги! В таких вещах, как подготовка к подводному плаванию, никакой спешки быть не должно. И хоть много времени отнял ялик, Радж все досконально проверил: какое давление в баллонах (требуется 150 атмосфер), работает ли включатель подачи резервного воздуха, исправны ли дыхательный автомат и редуктор. Подумал, не надеть ли гидрокостюм, и пожалел времени на это. Пристегнул на левую руку глубиномер, на правую магнитный компас, на правой икре двумя ремешками закрепил ножны, сунул в них кинжал. Под водой крис лучше иметь на ноге, а не на поясе, где и грузила, и поясной ремень акваланга. Что еще? Возьмет шток-пику, это как бы в два раза увеличенная копия стрелы подводного ружья, только без зазубрин на конце. И шток, и нож - от акул. Если бы Радж был единоличным хозяином кладовой, где хранятся акваланги и все необходимое снаряжение, где в углу стоит компрессор, если б не имел ключа от дверей еще и Судир, то можно было бы так тщательно и не проверять. Во всяком случае, за свой личный акваланг Радж был бы спокоен. А так разве знаешь, что тебя ждет, какой сюрприз? Судир порой пользуется и гидрокостюмами из кладовой, и аквалангами, а вернется с моря, бросит все - убирайте за ним, прислуживайте. Столько спеси у этого Судира, столько мух в носу! Таким уж господином-маэстро себя держит, будто он один во всем свете знает, как обходиться с дельфинами. А Радж убежден, что это не так. Чего же тогда Судир так прячется со своими дрессировками-репетициями? Избави бог, чтоб кто-нибудь поднялся на вышку или присел где-нибудь на трибунах, понаблюдал за его приемами и методами. Ни Раджу, ни Гуго ни разу не довелось этого сделать. Судир кричал и ругался, угрожал уйти с работы. Мистер Крафт в таких случаях трепетал: только не это, только не это! Умел Судир набить себе цену. ...Ялик плыл тогда за предупредительными буйками. Солнце склонилось к западу, грело ласково, не пекло. Охотников купаться в такое время было много, побережье кишело отдыхающими. Радж миновал одну лодку с матросами спасательной службы, другую. Те скучали, удили рыбу. Поздоровался с ними, подняв руку в салюте: все старые знакомые. Потом его самого обогнал глиссер на подводных крыльях. Промчался еще мористей, почти возле самых рифов, повернул на крутом вираже, сделал кольцо вокруг ялика Раджа, на другом витке приблизился вплотную и застопорил, осел в воду. Ялик качнулся на поднятой волне. - Ты куда? - грубовато бросил ему арабского вида человек с густыми черными усами - кажется, не было такого в спасательной службе. - А вы куда? - так же грубовато спросил Радж. - Мы на работе! - У меня тоже рабочий день не кончился. Усатый взглянул на свои наручные часы. - Я советовал бы тебе, парень, плавать поблизости от дельфинария ("Знает меня!" - это открытие неожиданно удивило Раджа). Тут частные пляжи. Можешь наскочить на неприятность. - И глиссер, ревнув мотором, понесся вокруг Рая на северо-запад - против часовой стрелки. А Радж повернул ялик к берегу, там выступали в море две огромные скалы из ракушечника. Вскинув нейлоновый канатик на выступ скалы, привязал ялик. Быстренько просунул руку в ремни акваланга, застегнул поясной ремень, сполоснул маску водою, надвинул на глаза и нос. Загубник взял в рот, шток в правую руку и опрокинулся спиной с кормы вниз... Отплыв немного от берега, остановился на трехметровой глубине. Надо оглядеться, продуть уши. Всюду мягкий рассеянный свет. Играют солнечные блики на поверхности, скачут по песку "зайчики". Все как бы увеличено, приближено, в который раз Радж удивляется этому, но свыкнуться не может. Ах, море-океан, море-океан!.. Мимо маски вниз проплывает всякая живая мелочь. Значит, он сам всплывает вверх - маловато нацепил грузил... С шумом вырываются из лепесткового клапана пузырьки воздуха. Сверкающие, будто из живой ртути, они стремительно летят вверх и увеличиваются, увеличиваются, чтобы тут же разбиться о поверхность на тысячи мелких. Протянув руки наклонно вниз, заработал ластами - глубже, глубже, прямо в пеструю стайку желто-синих рыб-мотылей, что порхают и кружатся, танцуют вокруг скал, обросших красными и фиолетовыми губками, розовыми и белыми кораллами. Рыбы расплываются немного лениво, немного пугливо, чтоб тут же снова с любопытством вернуться назад, поглядеть - кто это их потревожил? Надо ли спасаться, шмыгать в заросли? Глубина больше семи метров, тело уравновесилось, будто попал в невесомость, но увеличилось давление на грудную клетку, дышать стало намного труднее. Не дает забыть, где находишься, холод. Цвет воды принимает уже синевато-зеленый оттенок, накладывает свой отсвет на все. Вот колония коралловых полипов - точно пухлая подушка или шляпка гриба. Густо сидят на ней сотни живых, уже фиолетовых в рассеянном свете, а не красных цветочков. Не утерпел, погладил живую щетку, и полипы, будто по ним провели утюгом, втянули в ячейки маленькие тельца, чтоб тотчас же снова высунуть их, затрепетать. Глубже не стоит опускаться... Взглянул на компас и повернул вдоль берега. Проплывет вот так на северо-запад метров сто, потом поворот на сто восемьдесят градусов - и еще раз сто, уже ближе к берегу. И хватит на сегодня. Какое скопище скал, какие причудливые формы! И какие-то грибы, и колонны с наростами, и островерхие, похожие на храмы, строения. Радж поворачивал то вправо, то влево, то забирал вверх, чтоб тут же снова опуститься ниже. Не забывал поглядывать на компас. Скалы поредели, словно их набросали вроссыпь, стали попадаться полянки. Повернул ближе к берегу, проплыл под неким, похожим на арку, строением, даже сделал круг около него. Все это хорошо, все интересно, но мистеру Крафту подавай грот. Вон еще какой-то лабиринт скал, глубина - больше десяти метров. Тут намного темней - заблудиться можно. А сколько всяких рыб! И пестрых, и полосатых, и в точечках, с большими фальшивыми глазами на хвосте. Огляделся, не подкрадывается ли откуда-нибудь акула? Можно было бы и ту арку, и этот хаос рифов и скал включить в новый маршрут, но... Но грота же нет? А что там левей, ближе к берегу? Какие-то пласты, наплывы ступеньками, козырьками, некоторые из них причудливо изрезаны каньонами, темнеют углубления... Заглянул под один козырек, где плотно сгустилась тьма. Взгляд не уперся в дно или стену, свод чем дальше, тем становился выше, забирал влево. Раздвинул водоросли... Неужели нашел?! Глаза немного освоились в темноте, и он увидел на потолке и стенах целые колонии актиний, кораллов, тут и там чернели скопища мидий или устриц. Медленно шевелили многочисленными ножками и усиками лангусты... Нечаянно зацепил баллоном за выступ скалы, скрежетнул, и врассыпную бросились от него красные рыбы-солдаты. Некоторые - под Раджа, к выходу, другие глубже, где что-то светлело с левой стороны. Может, второй выход? Осторожно поплыл в ту сторону, заметив, как пустился наутек от него громадный каменный окунь... Так и есть, это второй выход, даже шире того, через который он заплыл сюда. Рыбы здесь плавают комично, будто стоя на хвостах, все стараются держаться спинами к свету, к выходу. Что-то похожее на грот нашлось. Но ведь тут почти совсем темно, надо плавать с электрическими фонарями, чтоб рассмотреть все внутри. Захочет ли мистер Крафт приобрести несколько подводных фонарей? Это же не простые электрические фонари и, видимо, стоят немало. А что это за железная штуковина виднеется за листьями ламинарий? Радж потыкал в нее штоком, услышал железный скрежет... С виду будто бочка литров на пятьдесят, только сплющенная с боков, донца овальные, а не круглые. Раздвинул листья больше... С одного конца не донце, а крепкая крышка с резиновой прокладкой по краю. Крышка держится на зажимах, похожих на те, какие бывают в канистрах с бензином. С боку пригнут полуобручик ручки. Наверное, такая ручка есть и с нижнего бока. Хотел уже взяться за ручку, чтоб стронуть контейнер с места - тяжелый ли? Звякнет в нем что-нибудь или налито, насыпано что-либо? Но инстинктивно отдернул руку, словно обжегся. Поворошил штоком листья, прикрыл находку, как и было. Бр-р, то ли холод донимает, то ли подступает к сердцу страх? Показалось, что кто-то следит за ним, как бы сверлит затылок взглядом из глубины грота... Не выдержал, оглянулся - нет никого. Поплыл из грота. Сделал круг, посмотрел на вход со стороны моря: контейнера оттуда не увидел. Что делать с находкой? Что может быть в контейнере? "А если в нем краденое, награбленное или контрабанда какая, наркотики? Может, надо скорей в полицию заявить?" Радж вынырнул на поверхность, огляделся. Приметить надо на всякий случай ориентиры... Ага, кончается фасад отеля "Сэльют", три пальмы торчат среди склонившихся ветвей казуаринов, за ними найт-клаб "Кракен". А где же те скалы с яликом? Ого, далековато заплыл... А солнце? Оно совсем низко... "Что делать? Что придумать? А может, забыть обо всем? Будто ничего не видел, ничего не знаю? Подальше от греха..." И почувствовал, что просто так оставить свою необычайную находку не сможет. Нырнул снова, углубился... Проплыл сначала в сторону ялика, может, найдется по пути другой грот. Но поймал себя на том, что ничего не замечает под водой, все стало неинтересно. В голове одно: таинственный контейнер... Повернул к гроту... "Хоть подергаю, потормошу хорошенько, если нельзя заглянуть в контейнер". Раджа и тянуло к гроту, и тревожило ощущение неведомой опасности. Как поблекло все под водой, посерело!.. Лучи солнца почти не пробиваются в глубину, а скользят и отражаются от воды. Скоро совсем стемнеет, а он так далеко от дельфинария... Обогнул последнюю скалу возле грота и... едва успел подогнуть ноги, затормозить, сильно заработав ластами. Двое незнакомцев в черных гидрокостюмах со шлемами и желтыми аквалангами поднимали за ручки тот самый контейнер. Один держал свободной рукой большой электрофонарь, другой - подводное ружье. Незнакомцы сильно работали ластами, стараясь набрать скорость. И тут один из них оглянулся и мгновенно среагировал на появление Раджа: вскинул ружье, щелкнул гарпун, рассекая воду. Радж вскинул руки, опрокидываясь на спину, но закрыться не успел: стрела клюнула под левую челюсть. Целил, гад, в шею, но удар пришелся слегка наклонно. Радж в горячке сильно рванул гарпун. Вырвал легко, но выпал изо рта и загубник. Хватил, вдохнул от неожиданности воды... Задыхаясь, бросился вверх, к поверхности - чтоб не утонуть и не привлечь акул. Кровь они чуют за милю... 3 ...Осточертела эта доска-весло... Но Радж старался грести ровно и размеренно, с каким-то упорством. Рай приближался, видно было уже не только зарево, но и отдельные огни. Это светились окна в отелях и пансионатах. Самые темные кварталы были в седьмом и восьмом секторах. А вон то созвездие огней - "Кракен", ночной клуб. Если бы было не так поздно - часов двенадцать ночи - то видны были бы над ним разноцветные вспышки. А так вакханалия огней и подсветка погасли, затих музыкальный бум, представление давно закончилось. Не дрыгают ножками стандартные, будто выточенные на одном станке, почти голые герлс... Раджу не приходилось еще там бывать, слышал только краем уха, как один турист-американец рассказывал другому, без конца повторяя: "Фэнтестик! Фэнтестик! Сильней, чем некогда в Гаване!" Куда лучше направить лодку? Если огибать остров справа, плыть через район порта, будет намного ближе к дельфинарию. Если же вдоль всех пляжей вокруг острова - намного дальше. А может, совсем пока что туда не плыть? Только бы добраться до берега, спрятать где-нибудь лодку - и далее пешком... Или не прятать ее тут, а спустить воздух, взвалить на плечи и топать себе помаленьку? ...Когда вынырнул в тот раз, задыхаясь и кашляя, зажимая рану, оказался немного правее, ближе к "Сэльюту". Выплыл, выкарабкался, раскорякой шлепая ластами, на берег. Из правой руки не выпускал ни штока, ни чужого гарпуна, ни маски. Упал вначале на колени, сел на еще теплый песок, такой приманчивый, ласковый, хотел хорошенько откашляться, но тотчас же вскочил: "Да что это я? Так и кровью изойти можно..." Кровь, и правда, текла обильно, струилась между пальцев, как ни зажимал рану ладонью. Вся рука от кисти до локтя была разрисована потеками крови, капли ее частенько срывались с локтя, попадали на бок и на левую ногу. Побежал через силу, шлепая ластами к скалам, где спрятал ялик. Отсюда, с берега, добираться до шлюпки было трудней - руки заняты, на ногах ласты. Сбил колени, пытаясь лезть на скалу в ластах. Сорвал их с ног и, забыв о ране, вскарабкался наверх, заглянул в теснину. Ялика не было! Растерялся сначала и не заметил, что в прибое шевелится кончик нейлоновой веревки. А когда заметил, слетел вниз, звякая баллонами о скалу, хватаясь за нее обеими руками. Потянул изо всей силы, и ялик немного показался из воды. Фибролитовое дно было проломано в двух местах, дыры - двумя ладонями не закроешь. Бросил все, как было - на дне. Медленно снял акваланг. Смыл кровь с шеи и с рук, с бока, вымыл ногу, но горячие брызги опять залили плечо и руку. В воде боли почти не чувствовал, только испугался, а теперь рана болела страшно, кружилась голова и мутило. Снова зажал рану ладонью, поднес правой рукой к глазам гарпун. Похож на самодельный, нигде не видно фабричного клейма. Только возле обрывка лески выдавлены на железе косые черточки, будто кто-то вычеканил одну возле другой несколько "птичек". Они были похожи не то на две английские буквы дабл ю - "WW", не то на дабл ю и ви - "WV". Все расплывалось в глазах... Воткнул между камнями под водой и шток, и гарпун, утопил ласты, завалил их глыбою известняка, нацепил акваланг ремнями на правую руку - слишком дорогая вещь, чтоб оставлять здесь, и выбрался из каменного гнезда. Он то обессиленно брел, то бежал рысцой, обливаясь кровью и почему-то задыхаясь, к отелю "Сэльют" - самому ближайшему пункту, где ему могли оказать помощь. Где-то справа на лужку слышны были удары по шарам - играли в гольф. Изо всех окон и дверей водопадом извергалась музыка. На балконах-галереях, что опоясывали каждый этаж, людей было великое множество. Вечер стоял тихий и ясный, небо на западе играло розовыми и багрово-лиловыми красками, кружева легких облачков горели огнем. Туристы любовались заходом, дышали посвежевшим воздухом и ждали, надеялись, что солнце, прячась в воду, пошлет вдруг последний прощальный зеленый луч. Кто увидит такое чудо, будет счастлив до конца своих дней. Все смотрели только на запад, только на океан, ахали и млели от восхищения. Никто и глазом не кинул на Раджа. А ему казалось, что все будут глядеть только на него - голого и в крови! Наделал переполоха в отеле... Девушка-портье выбежала из-за стойки, от страха сунула палец в рот: думала, это кто-то из постояльцев. Бросилась к телефону, стала набирать номер врача, несколько раз сбиваясь при этом... ...Радж перестал грести. Что это заслонило все, какая стена? Почему исчезли все огни на берегу? Лодка по инерции проплыла еще немного и мягко ткнулась в темный высокий борт. Какое-то судно... Выставил руки, чтоб больше не било волнами о борт. Чье оно? Почему без огней? Красного - справа, зеленого - слева... Хотя тут и не пролегают водные пути, но правило есть правило, мало ли на что можно наткнуться?.. Стоит на якоре, чего-то или кого-то ждет. Тот, кто привел судно в эту зону, не наткнулся на рифы или скалу, хорошо знал, что делается в этом месте под водой. - Ты слышал? Кажется, что-то плюхнуло... - долетел вдруг тихий басовитый голос с катера. Но не над головой Раджа - с того, другого борта. - Волны... Ветер посвежел, светать, должно быть, начинает. - Ага... Дьявол им в печенку! Будем выгружать, а то не успеем вернуться. - Собаки! Лишние полтора часа из-за них проторчали. С того бока судна доносится мощный всплеск - бросили что-то тяжелое. Под этот шум Радж сильно оттолкнулся от борта ладонями, а потом осторожно начал грести руками - чтоб не плескать и меньше был виден фосфорический след. Еще один тяжелый всплеск раздался за судном, и Радж взял в руки доску. Гребок, второй, третий... Чем дальше, тем быстрей!.. Контрабандисты... И в тот раз под водой они были, или их сообщники... Хорошо, что снял сегодня белую тенниску... Борт судна отдалился, стал ниже, его уже совсем почти не стало видно на фоне пляжа, зато дружно высыпали, точно всплыли, огни "Кракена". Нельзя ли снова повернуть к берегу? Погибели нету на этих паразитов... Нечаянно доска задевает за резиновое ушко, в которое вставляется весельце, вырывается из натруженных пальцев и звонко ударяется о банку-водолейку. - Пэроул?! - сразу окликнули с катера. Никакого пароля контрабандистов Радж не знал и знать не хотел. Изо всех сил заработал доской, стараясь отплыть как можно дальше от этих пиратов. На судне сверкнули вспышки, затрещал автомат. Пули веером зацокали по воде, две или три попали в лодку. Пфхху-у... Пху-у... - рванулись струйки воздуха из пробоин, будто рядом вынырнули, устало дыша, дельфины. Радж скользнул за борт вниз головой... Глава третья 1 Грубая рука дернула Янга за плечо, потом жесткие пальцы стиснули ухо. Мальчик не совсем очнулся, но начал уже воспринимать звуки: по сходням топотали босые ноги, сходни прогибались и плюхали по воде, гудела, дрожала железная палуба, звенел от ударов борт катера. Он пышал жаром, обжигал, точно побывал в огне... Солнце немилосердно жгло в голову, в висках бухала кровь. Янг открыл глаза, но увидел над собой не отца, а широкое и потное лицо матроса с рыжими бакенбардами. - Ну, очухался? Выметайся отсюда скорей... И отца забирай... Твой отец что... того? - матрос покрутил пальцами у виска. Янг сел, ошеломленно потряс головой. Он с трудом понимал, где он, что с ним произошло. Они только вдвоем на палубе катера. Отец обеими руками вцепился в радиомачту, будто силился выдрать с корнем. - Моя пальма... Моя пальма... - бормотал он, ласково улыбаясь. - Я заберу ее с собою, подождите... Она еще молодая. Она примется на новом месте... Пальмочка моя! Два матроса растерянно поглядывали на это чудачество, а потом силой разжали его руки. И тогда отец пронзительно и дико закричал, будто его кололи в сердце, задрыгал ногами, хватался ими, как крюками, за тросы расчалки. - Папочка! - кинулся к нему Янг. - Не надо! Успокойся, папочка! - пытался обнять, приласкать его мальчик, но отец безумно ворочал глазами, сына не узнавал и не слушал. Матросы поволокли отца по трапу, босые ноги его стучали пятками по каждой прибитой поперечине, обдирались до крови. Скатился за ним и Янг... Матросы бросили отца на песок - и бегом на катер, подтянули за собой сходни. А тот рыжий, что оставался на катере, поднял забытый Янгом узел и, раскачав его, швырнул на берег. От рывка узел немного развязался, и некоторые вещи, не долетев до берега, упали в воду, их начал волочить туда-сюда, колыхать прибой. Янг не бросился спасать вещи. Он поворачивал в этот момент отца, вытирал песок с лица, кричал, как глухому. И не мог дозваться, отцовы глаза оставались бессмысленными, он тяжело дышал. Янг давился слезами в отчаянии: что делать? - На... Положи ему на голову... Может, полегче станет... - услышал Янг голос отца Мансура. Тот держал какую-то одежину, подобранную в прибое, с нее стекала вода. Отдал - и пошел к группе сельчан под деревьями. Янг немного протер ею лицо отцу, потом приложил ко лбу. Отец задышал ровней, закрыл глаза. Янг огляделся по сторонам: катер отошел уже далековато, грохот мотора едва долетал сюда. Изгнанники с Биргуса сидели под пальмами понурые, согбенные горем. Никто не знал, что делать, куда податься... Никто их тут не встречал, никто не ждал. От ближнего деревянного причала шли рыбаки, они только что выгружали с баркасов и лодок сети и рыбу. Подходили и спорили, стоит ли подходить, надо ли помочь новичкам. "Это не мусульмане. Пусть этим пришельцам их Вишну помогает, а не мы..." - "Для нас самих нет работы, а теперь еще и эти..." - "Что вам - жалко какой-то рыбины?" - "На всех не наловишься, и так сети пустые". Рыбацкие лодки с треугольными разноцветными парусами стояли и возле деревянного причала, и лежали уткнувшись носом в песчаный берег. Много их еще и подходило к берегу, весь простор широкого пролива между островами был испещрен ими, и эти лодки были похожи на жуков-водомерок, которые как-то ухитрились держать над собою по листочку-парусу. За ножки жуков легко можно было принять поперечины, которые торчали с лодок справа и слева или в одну сторону - с балансирами, бамбуковыми стволами. Янг заметил, что среди парусников стремительно режут воду большие моторные вельботы, направляются сюда - возможно, тоже с Биргуса. Рыбаки, подойдя, постояли возле биргусовцев - сдержанные, с каменными лицами. Говорили скупо, холодно: "Вам бы на Главный проситься. Там города есть, заводы. Там работу легче найти..." - "Куда вы тут денетесь? Тут и земли свободной нет..." - "Их же силой вывезли... Разве не видите? Нет за ними вины", - слышался единственный сочувственный голос. Рыбаки повернулись, ушли. Только один положил у ног старой женщины толстого, почти круглого, тунца, килограмма на два. Ушли опять к лодкам, где все еще суетились женщины и дети, собаки и птицы. С разгона врезались в песок вельботы, с которых тоже начали сгонять биргусовцев, сбрасывать их нищенские пожитки. Янг увидел наконец Туна и Натачу. Приехали! Тун нес набитый чем-то мешок, а Натача - младшую сестричку и черный лакированный жбан-урну с прахом предков. Такая посудина должна быть и в Янговом узле. Все хинду из их деревни не хоронили умерших в могилах, а сжигали, этим занимался бомо на своем мысе, возле воды. Янг выловил из воды узел - не выпал ли жбан-урна? Это было бы ужасно - потерять семейную святыню. Тогда у человека вообще обрываются все корни, которые соединяли его с жизнью предков, с той землей, что вскормила их самих. Есть урна, слава всемогущему Вишну! - Ну, куда вы надумали? - Натача отдала матери сестричку, подошла к Янгу, опустилась на песок, подогнув колени. - Мой отец говорит, что надо всем вместе идти к правителю острова. Так ему сказал тот чиновник на Биргусе. И чем скорее, тем лучше, так как сегодня и из других селений привезут людей. - Не знаю... Ничего не знаю... Отец... - кивком Янг показал на отца, и крупные слезы покатились из его глаз. А так не хотелось показывать свою слабость перед этой девчушкой! Сдавленные рыдания распирали его грудь, спазмы перехватывали горло. И Натача, совсем как мать, погладила его по голове, хотела даже и нос вытереть, но Янг не дался. Много себе позволяет! Пусть идет своим сестрам вытирает. Чернопузые все, курчавые - негриты, в мать пошли. А отец их, Амат, - хинду, как все биргусовцы. - Бери отца под другую руку, пойдем, - в голосе Натачи было больше решимости, чем у Янга и даже взрослых односельчан. - Подожди... - Янг быстренько закрепил на спине узел. - Папа, вставай! Папа, пошли! - затормошил он отца. - Дядечка Ханг, ну, дядечка Ханг! - Натача и Янгова отца ласково гладила по голове, по щекам. И тот послушался, встал на дрожащие ноги. - Может, ты моя дочушка? Только я не помню, когда ты родилась, когда выросла... Янг, ты видишь, какая у тебя сестра? - отец начал радостно озираться. - А где же мать? Пусть бы и она полюбовалась. Янг, позови мать! - Она скоро придет! Она придет... - Янг отвернулся, до крови закусил губу, чтоб снова не расплакаться. Все, кто сидел под деревьями, повставали, уже было за кем идти. Натачин отец взял на руки старшую девочку, созвал людей. - Скорее к правителю острова! Он поможет, спасет нас! - с надеждой загомонили биргусовцы. Долго пришлось блуждать по раскаленным от зноя улицам Компонга, пока добрались до резиденции правителя. Не у кого было хорошенько расспросить о дороге. Все магазины и магазинчики, кофейни и лоточки были закрыты - жара! Дремали в тени пальм на своих трехколесных колясках велорикши-беча. Все живое попряталось от солнца в тень, ждало спада жары и влажной духоты. Только вечером снова начнет оживать город. Пришлось и беженцам забиться под кусты и деревья в небольшом скверике перед домом правителя и ждать вечера, так как на их стук вышел хмурый охранник с карабином и сказал, чтоб не барабанили напрасно, иначе он применит оружие. До шести часов вечера определенно никого не будет. А будет ли в шесть и позже - тоже неизвестно. "Ждите!" Охранник сказал правду: не дождались правителя острова и после шести часов. Люди, проходившие мимо их лагеря, объясняли, что обычно по вечерам правитель ездит на Рай повеселиться: там ведь тьма-тьмущая всяких баров и ресторанов, разных веселых заведений. Впустую прошел и следующий день. Часть беженцев рассеялась - плюнули на все, начали искать свою судьбу сами. Пошла куда глаза глядят и семья Мансура, затерялась в Компонге. Но вместо тех, что не выдержали, явились новые несчастные, из других деревень Биргуса. Янг не мог отойти даже попрошайничать, боялся оставить отца одного, чтобы не наделал беды: старик совсем стал беспомощным, хуже ребенка, ничего не понимал. Кормились тем, что приносила Натача с базара. Чек, который дал чиновник по указке Ли Суня, Натачин отец обменял в городе на деньги. Отдал их Янгу и попросил тратить экономно, ведь еще неизвестно, где придется приклонить голову. Да и надо будет показать отца врачу. А кто захочет смотреть больного без денег? Дождались правителя только на третий день. Он принял делегацию старейших мужчин. Янгу никто не рассказал толком о том, что говорилось у правителя. Но мальчик сам многое понял: люди, не таясь от детей, спорили, куда лучше податься на поселение - в горы или на северное побережье Горного, в джунгли. Горы всех пугали. Может, лучше отправиться в джунгли, расчистить место поближе к воде, к океану? На следующий день собираться в дорогу начали на рассвете. Чиновник-мусульманин, по виду малаец, переписал всех, кто еще оставался возле дома правителя, и сел на ишака: "За мной!" Никакого инструмента или вещей проводник-землемер с собою не вез. Но так и не слез с осла всю дорогу, не подвез даже малого ребенка. Сразу за городом слева и справа пошли кокосовые и чайные плантации, изредка попадались деревеньки с хижинами на сваях и крепкие дома фермеров и плантаторов с поблескивающими табличками на воротах - "Private". Потом дорога пошла под уклон, стала грязной. Сырые мрачные джунгли сдавили ее со всех сторон, и скоро она превратилась в стежку. Как не похож был этот лес на их, биргусовский. Не узнать, какие деревья растут, все закрыты чужой листвой, увиты лианами и ротанговыми пальмами - будто чудовищными жгутами-змеями. Да и сами деревья, приглушенные ползучими растениями, выглядели страшилищами, искалеченными в неравной борьбе. Отовсюду свисали гибкие гирлянды, сплетались в непролазную чащобу. Ротанги неизвестно где начинались, может быть за десятки или сотни метров впереди, сбоку или сзади, но обязательно доползали еще и сюда, будто намеренно преграждали людям путь. Приторный, какой-то жирный запах цветов лиан и орхидей, гниение гумуса кружил голову, вызывал удушье. Роями звенели москиты, с веток падали на головы, за воротник отвратительные серо-зеленые пиявки, мигом присасывались к телу. Люди все время сгребали с себя пиявок, отмахивались от москитов. Искусанные лица, руки и ноги, открытые части тела пораспухали и нестерпимо зудели, беспрестанно кровянили укусы пиявок. Совсем пропала стежка в десяти километрах от Компонга. Проводник остановил ишака. - Пройдите еще около километра - и будет ручей, пресная вода. Вправо - берег океана, до него тоже километр. Весь этот угол - ваш. Тут земли султаната, государственные. Корчуйте, расчищайте, селитесь. Кто сколько сможет окультурить земли - вся и будет его. Первые три года никакого налога в казну платить не будете... - и, ударяя ишака палкой, бегом погнал его назад. Трясся и хватался то одной, то другой рукою за шею, сдирая пиявок. Если по пути сюда и роптали на судьбу, плач женщин и детей был еще слабым, люди на что-то надеялись, то теперь слышались сплошные женские причитания! На погибель их сюда привели! Разве можно жить в этих гнилых дебрях? А как уютно было на их Биргусе! Какой там воздух, какой белый песочек на берегу! Как хорошо пальмы росли! Какой урожай давали - по три раза в году! - Ма-ама, пиявки!!! А-а-а-а!.. - не стихали детские вопли. - Тихо! Мы еще не видели ни ручья, ни берега моря! - старался всех перекричать Амат, Натачин отец. - Надо потерпеть еще час-другой. Я схожу разведаю, как и что, а вы раскладывайте костер, дыму побольше делайте... Чтоб москитов разогнать! - Он вынул из мешка топор. - Кто хочет со мною?.. Согласились многие, но Амат выбрал Амару, у него был на поясе крис, как и у Раджа. Янг такими глазами глядел на Амару, на Натачу, что девочка начала просить отца: - И Янга возьми! Он хорошо по деревьям лазит... Он... плавает лучше всех нас! - и зашептала громко, повернувшись к Янгу. - И сам просись, язык проглотил? Я пригляжу за твоим отцом, не беспокойся. Женщины и все, кто оставался на месте, начали вырывать и вытаптывать траву, обламывать ветки, висевшие над головой, чтоб не так нападали пиявки. Другие собирали хворост, валежник для костра. Птицы, притихшие было от людских голосов, снова начали перекликаться в кронах деревьев. Одна хохотала, будто издевалась над обманутыми людьми, которых бросили в джунгли на съедение пиявкам и москитам. 2 Первым пробирался вперед дядя Амат, ловко махал топором, расчищая путь. Тут и там оставлял зарубки на деревьях, чтоб легче было найти дорогу назад. Лианы были и с круглыми стеблями, и с гранеными, грани порой были острые, с шипами и колючками-крючками. Петли из стеблей не всегда поддавались топору с первого удара, пружинили и качались, приходилось подлезать под них, отклонять с дороги. Из некоторых перерубленных стеблей струился то белый сок, то вода, из других выползали белые муравьи или термиты. А один раз на нос Янгу упал комок синеватой икры древесной лягушки. К ручью вышли незаметно, так как он не журчал, не булькал. Просто вдруг увидели, что лужи слились в одну и, казалось, стали чище. Но течения почти нельзя было заметить, муть и гниль, поднятые ногами, так и оставались возле их следов. С удовольствием пополоскали в ручье руки, смыли с лица и груди липкий пот и паутину и принялись расчищать путь дальше. Все больше и гуще попадались какие-то водяные растения с круглыми листьями. Бушевали папоротники, похожие на пальмы, и пальмы нипа с длинной, точно изрезанной листвой. Потом все-таки узнали, куда течет ручей, и теперь щупали палками землю, чтоб не попасть на глубокое или в какую-либо топь. Начались мангровые заросли, они становились гуще и гуще, пока у самого моря не стали сплошными. Порой под водой нога натыкалась на острые пики ростков - это попадали с деревьев-кустов с готовыми корешками и стебельками, жадно принялись расти семенные зародыши. У Янга уже не хватало силы вытягивать из грязи и ила ноги, он спотыкался на каждом шагу, хромал, но передышки не просил. Чтоб окончательно не упасть в грязь, Янг ухватился за стебли, навалившись грудью, повис на кусте. Все! Больше ни капельки нет силы... Пусть они идут куда хотят, а он и с места не стронется. И голоса не станет подавать им, чтоб не тревожить, не срывать их поход... И вдруг Янг заметил на стеблях белые солевые отметины и невольно примерил на себе: ого, доходят до шеи! А если ноги больше увязнут, так и до глаз... Это же океанский прилив оставил метки! Неужели Амат и Амара не видят их, не понимают, что может случиться, если вода начнет прибывать?! - Ге-э-эй!.. - закричал хрипло. - Стойте! "А-я-яй, уже и вода назад повернула, вспухает, растет..." Янг побежал, бултыхаясь, спотыкаясь, падая. С корней градом сыпались в воду мангровые крабы и рыбы-прыгуны. Когда уж океан покажется, когда кончатся эти проклятые мангры? - Ну, чего вопишь? - Амат присел на выгнутый, как петля на качелях, корень. - Лицо и шея в крови от раздавленных комаров. Его уже тоже не держали ноги. - Прилив!.. Глядите!.. - показал Янг на белые отметины на стеблях и под ноги, на течение. Споткнулся и плюхнулся животом в грязь, ободрав бок. Натачин отец покосил глазом на полосы, белевшие на стеблях, и начал ругаться: - Сволочи! Злые духи, а не люди! Разве можно жить в таком месте?! Да тут же нигде ни одного бугра нет! Где тут с лодкой приткнешься? Где хату строить?! - Там тоже грязь и ил, нет сухого берега, - вернулся к ним Амара, махнув рукой в сторону моря. Парень успел пройти вперед метров тридцать. - Нарочно на погибель нас сюда послали... Никому мы не нужны! О, Вишну, о, всемогущий! Видишь ли ты, как издеваются над твоими детьми?! - поднимал вверх костлявые руки Амат, а по щекам текли капли пота и слез. - Так нам, дуракам, и надо, - плюнул Амара. - Не надо было поддаваться янки, не надо было покидать Биргус! Эти американцы готовы весь мир проглотить, только уступи им. Янг услышал то же самое, что говорил брат Радж. Значит, Амара и Радж - заодно?! О, если б все биргусовцы были такими, как Радж и Амара! - А что мы могли сделать голыми руками! У них и право, и сила, и оружие... - с горечью вздыхал Натачин отец. - Что? Много чего... Жаль, что Раджа нет с нами... Султан не меньший наш враг, чем эти янки! Амат испуганно огляделся, он забыл, что находится не на улицах Компонга, а в безлюдных зарослях. Потом бросил настороженный взгляд на Янга - а может, и от него надо скрываться? Может, он проболтается о таком разговоре? И сказал: - Не будь глупой черепахой, не лезь напролом. Та, когда упрется в дерево, все тужится, лезет, пока не сдохнет. - Он свой парень, - положил Амара руку на Янгово плечо. - У него у самого большой счет и к янки, и к султану. Янг увлекся рыбками-прыгунами, они уже осмелели и опять начали карабкаться из воды, сильно сжимая плавниками стебли и корни, будто присасываясь к ним. Но стоило резко взмахнуть рукою, как рыбки прыгали в воду, мгновенно находили под водой опору, выставляли на поверхность любопытные лупастые глазки: "Кто это пугает?" Янгу удалось схватить двух рыбок. Там, где должен быть океан, что-то протяжно и тяжело плюхнуло, словно обвалился подмытый берег. Все насторожились, прислушались. - Пошли скорей, вода прибывает! - встал Амат. - А крокодилы тут водятся? - спросил Янг, напуганный тяжелым плюханьем воды сзади. - Не должно быть: и остров не очень большой, и речка маленькая, - вместо него отве