сюда.
     - Радж!  Радж,  ты еще спишь?  - дверь сильно задергали, даже задрожали
стены. - Беда, Радж!
     Он узнал голос Гуго.
     - Подожди, открою! А то еще дом растрясешь, - Радж говорил спокойно, но
тревога Гуго передалась и ему. Открыл дверь - и, пораженный, отступил, давая
дорогу:  вид у парня был испуганный,  его долговязая фигура,  казалось,  еще
больше вытянулась.
     - Беда, Радж! Джейн, видать, неживая!
     - Говори, да не заговаривайся... Такая веселая была всегда, подвижная.
     - Плавает абы-как, животом вверх. Я думал, она забавляется, а она... не
дышит! Дельфины выталкивают ее из воды, а она все равно не дышит!
     - А  может,  это Боби,  а  не  Джейн?  -  Радж припустил к  перекидному
мостику.
     - Сюда!  Она в демонстрационном бассейне...  Я хорошо вижу -  Джейн!  У
Боби желтая царапина на верхней челюсти...
     Посреди  бассейна  почти   напротив  вышки  с   площадками  вода   была
неспокойная. Дельфины кружили в том месте, будто показывали номер - "морская
звезда".
     - Там только дельфинки -  Ева,  Дора,  Бэла...  И  Джейн...  -  шептал,
склонившись над водой и пристально вглядываясь в дельфинов,  Гуго.  -  Джейн
посередине...
     И  правда,  то  одна,  то  другая самка головой подныривала под  Джейн,
подбивала ее  рострумом вверх.  Но  толчки были  вялые,  будто мать и  тетки
потеряли  надежду  оживить  дитя.   Неживое  тело   Джейн  приподнималось  и
поворачивалось как попало.  По очереди отплывали в  сторону,  шумно-горестно
выдыхали воздух.  Из правого закоулка бассейна,  куда все время накачивалась
помпой свежая вода,  с крейсерской скоростью вырвался Дик. Вода за хвостовым
плавником бурлила - так энергично вертел им дельфин. Промчался у самого края
бассейна,  даже водой обдало парням штаны, будто хотел отгородить свой гарем
от  любопытных.  Раджу показалось,  что  темный без зрачка глаз самца злобно
блеснул.  И еще раз промчался,  уже назад, и затаился справа, возле северной
стенки. Радж был уверен, что он не спускает с них своего взгляда.
     Зато к  ним приплыл Боби,  положил голову на  цементный берег бассейна.
Раззявил розовый, в сероватых пятнах, как у Мансуровой собаки, рот, медленно
вытолкнул  языком  воду  изо  рта.   Проскрипел  тоненько,   жалобно,  потом
затренькал  дыхалом,   задрожала  пленка-перепонка,   что   его  прикрывала:
понк-пенк-пынк-пинк,  р-рыу-рин-н,  будто  кто-то  провел  ногтем по  зубцам
металлической расчески.
     - Что,  Боби? Ты маленький беби, а не Боби... Что ты хочешь сказать, на
что  пожаловаться?   -   присел  Радж,   погладил  его  по  гладкой,   будто
отполированной голове,  подергал в стороны рострум.  -  Беда у вас, малышок,
беда... Что тут случилось, Боби? Почему ты не расскажешь?
     Боби поплыл к дельфинкам, закружил возле них, издавая скрипучие звуки.
     О, если бы Боби или другой дельфин мог рассказать, что тут произошло!
     Радж встал.  На  душе было скверно:  дельфинят все  любили,  как родных
детей.
     - Радж,  поверь, я ни в чем не виноват! - Гуго говорил это, и даже губы
дрожали.  -  Вчера я  оставил их живыми и здоровыми,  никакого подозрения не
было.
     - Никто тебя не винит, успокойся.
     - Да,  ты  не  знаешь Судира!  Он теперь съест меня...  Он же начинал с
маленькими какой-то номер готовить.
     - Вечером все хорошо ели?
     - По-разному,  как всегда.  Кто больше участвовал в представлениях, тот
нахватался за день.  Остальных докармливал...  Джейн, кажется, мало ела. Все
плавала тихонько,  не ныряла...  Но я  подумал,  что и ей перепало днем,  не
голодная.
     - Судир был вечером? Проводил репетицию?
     - Нет.
     - К Крафту ты не бегал? Надо скорей ему доложить.
     - Он еще не приходил.
     Было восемь часов утра.  В  половине девятого приходит мистер Крафт,  в
половине десятого -  Судир. Рабочий день Гуго начинается в восемь часов, так
как он  должен и  рыбу подготавливать -  Судир дельфинам не бросает по целой
рыбине,  когда поощряет их после выполнения номера.  У остальных сотрудников
начало работы в девять.
     В одиннадцать начинается первое представление, в четырнадцать - второе.
В  среду,  субботу и  воскресенье -  по  три  представления,  последнее -  в
шестнадцать часов.  После каждого представления Судир разыгрывает "лотерею",
вручает   некоторым  зрителям  пластмассовых  дельфинчиков,   приклеенных  к
ящичкам-подставкам.  В те дни,  когда нет третьего представления,  Судир эти
часы занимает репетициями и другими занятиями с дельфинами.
     Радж и Гуго стояли на мостике, каждый думал о своем. Под ними несколько
раз проплыл, мощно работая хвостом, Дик.
     - Гуго-о!  -  послышалось со стороны залива. На отремонтированном ялике
приплыл, привез из порта рыбу заведующий хозяйством Абрахамс.
     Гуго сорвался с места, побежал туда.
     - Скажи ему  про  Джейн!  -  крикнул вдогонку Радж.  -  Надо  скорей ее
вылавливать, а то и так дельфины волнуются.
     А у самого лезет в голову черт знает что. Может, Джейн отравили? Начали
с Джейн -  в виде предупреждения,  а потом и до остальных доберутся.  Может,
приложили руку те  из  "WW" или "WV"?  Но  ведь случай с  гарпуном был более
месяца назад,  если б захотели попугать еще раз,  то сделали бы сразу же, не
тянули  бы  столько времени.  А  с  сегодняшним обстрелом тоже  не  свяжешь.
Обстрел был хоть на  несколько часов,  да позже,  чем началось все с  Джейн.
Сторож говорил,  что  дельфины беспокоились всю ночь.  А  Гуго заметил,  что
Джейн была сама не своя еще с вечера.
     В дельфинарии только афалины, других представителей семейства дельфинов
не   держали.   Маленькие  дельфинята  были  по   семьдесят  -   восемьдесят
килограммов, самки - по сто семьдесят - двести. Дик весил все триста. Одному
Раджу нечего и  лезть в бассейн,  не справится с ними.  Случаев нападения на
человека не было. Но кто даст гарантию, что такого не может быть?
     Пошел к себе в кладовку раздеваться,  чтобы быть готовым.  За это время
подошли мистер Крафт и сторож Малу,  потом Абрахамс. Малу намеренно, видимо,
ждал Крафта в сторожке,  чтоб первым сообщить о таком событии,  будто спешил
оправдаться.
     Радж вышел к ним,  услышав оханье и стоны Крафта.  Все стояли на берегу
бассейна возле вышки,  смотрели на дельфинов, и никто пока не предлагал, что
надо делать.
     - Пятьсот долларов!  Пятьсот долларов из кармана - фюйть! - трагическим
голосом прошептал Крафт.
     - Хорошо,  что не Ева или Дора... Или Дик... Не пятью сотнями пахло бы,
- говорил Малу то, что и все знали.
     - О,  тогда бы  сразу две тысячи вычеркивай!  Да почему две?!  Дельфины
ведь уже обученные,  не сырец.  Попробуй где-нибудь достать таких! - горевал
Крафт.
     - А  потому пропоем:  "Богу слава!"  За  то,  что  еще не  самое худшее
обрушил на голову,  - набожно заметил Абрахамс. По вечерам он ходит молиться
в какую-то молельню,  его там считают даже правой рукой пресвитера.  - Пойду
сеть возьму.
     Радж как стоял,  сразу бухнул в  воду.  Думал,  отберет у  самок Джейн,
прибуксирует ближе к берегу,  чтоб удобнее было подцепить сетью. Но началось
неожиданное:  только  Ева,  мать,  осталась  около  Джейн,  остальные  самки
возбужденно закружили вокруг Раджа,  дольше задерживаясь с той стороны,  где
была Джейн и  куда плыл Радж.  Как торпеда примчался из  северного угла Дик,
самки  почтительно  расступились,   чтоб  не   мешать  его  маневру.   Мощно
развернувшись,  даже вздыбились волны, заплескали в берега. Дик грозно, но с
меньшей скоростью,  ринулся на Раджа.  Рострум держал над водой так,  словно
готовился к тарану. Радж притормозил, свернул в сторону... Разве знаешь, что
у  Дика  на  уме?  Дельфины  ударами  рострумов по  жабрам  убивают  сильных
шестиметровых акул -  океанских тигров. Дик плеснул хвостом возле лица Раджа
(от волны перехватило дыхание), повернул назад.
     Радж зашелся кашлем, отплыл еще дальше.
     - Где Гуго?  Пусть бы  поманил их рыбой в  рукав...  Гуго!  -  закричал
мистер Крафт.
     - Взять хорошую бамбучину, отогнать их - и все, - посоветовал сторож.
     - Ты не Малу,  а малыш,  -  все еще кашляя,  сказал ему из воды Радж. -
Нельзя с дельфинами поступать грубо, они народ гордый.
     Но когда подбежал Гуго,  Крафт приказал ему принести бамбуковую палку и
рыбы.
     - Судир   будет  бить.   Он   не   разрешает  кормить  дельфинов  перед
представлением, - потоптался на месте Гуго, счищая с рук рыбью чешую.
     - Скажешь,  я приказал. Я - слышишь?! Джеральд Крафт. А не какой-то там
Судир! - с показным гневом промолвил мистер Джерри.
     Гуго будто ветром сдуло.


        3

     - Радж, к Крафту! - позвал Абрахамс.
     Радж понял,  что мистер Джерри проводит какое-то  свое следствие и  что
перед этим была уже ссора - у Крафта и Судира багровые, возбужденные лица. В
уголке стоял  заплаканный Гуго.  Парень щупал  свежий синяк  под  глазом.  В
другом углу кабинета находился Малу.
     - Я не виноват,  мистер Крафт!  Не виноват!  -  всхлипывал Гуго.  -  Не
увольняйте меня!  Рыба была свежая,  пусть Абрахамс скажет...  Да и  не едят
дельфины тухлую!.. Не могла Джейн отравиться рыбой!
     - Радж,  ты  садись пока что,  -  показал ему Крафт на  стул,  но  Радж
садиться не  захотел,  остался стоять.  -  А  вам,  мистер Судир,  позвольте
объявить выговор.  Распускать руки  -  дикость,  простите...  Вы  могли  ему
брейк...  сломать,  значит,  челюсть,  - Крафт еще больше смягчил тон. - Это
просто  неприлично.  Если  вам  хочется  выразить недовольство работой Гуго,
скажите мне. Только я имею право наказывать, я, а не вы!
     Радж смотрел на Судира.  У дрессировщика было темное,  даже синее худое
лицо,  на щеках провалы.  Он саркастически и  презрительно улыбался -  одним
углом рта.
     - Гуго, он тебя ударил? За что? - спросил Радж, поглядывая то на парня,
то на Судира.
     Гуго прикусил губу,  отвернулся к  окну.  Оно сидело глубоко,  словно в
нише, - стены кабинета тут, под кровлей, нависали внутрь.
     - Как всегда,  ни за что,  -  ответил за него Радж.  - Так почему ты не
вцепился ему в  морду когтями,  если не можешь одолеть в  драке?  Почему так
поддаешься?  Ты же взрослый...  Да,  в конце концов,  и мистеру Крафту можно
пожаловаться.
     Радж подошел к парню,  провел ладонями под глазами и понял, что не надо
было этого делать. От такого сочувствия Гуго еще больше расстроился.
     - Не плачь.  Больше он тебя не тронет.  А  тронет,  будет иметь дело со
мной. Это я говорю при всех.
     Судир скривил рот еще более презрительно.  Повернул к  выходу и  бросил
через плечо, будто всем делал великое одолжение.
     - Я отменяю утреннее представление.
     - Как  отменяешь?!  -  Крафт даже осип.  -  Как отменяешь,  если билеты
проданы уже?!
     - А вы гарантируете,  что все пройдет хорошо, не сорвется? Что дельфины
будут слушаться?  -  голос Судира был  ледяной до  сухости.  -  Мне кажется,
мистер Крафт, в ваших же интересах отменить одно представление, чем... Ведь,
если что случится,  по всему Раю пойдет слух: "В дельфинарии нечего глядеть,
одна халтура.  Не ходите,  только деньги понапрасну выбросите!" Подсчитайте,
какие у  вас могут быть потери,  вы человек образованный...  -  и стукнул за
собой дверью так, что задрожало все здание.
     - Бешеный...  Видите?  Он же мэд!  -  покачал головой Крафт и  пошел за
стол, сел в свое кресло. Расстегнул шире воротник белой рубашки, взглянул на
большие крылья вентилятора,  что  едва шевелились под потолком и  не  давали
никакого ветра.  Видно было, что Крафту въелся в печенки Судир, но ничего не
поделаешь. Не нравится нос, но не поменяешься же им с другим человеком.
     - Малу...  Ты  можешь идти.  Скажешь по  пути  кассирше,  пусть повесит
объявление:  представление в  11.00  не  состоится по  техническим причинам.
Администрация просит извинения.  Проданные билеты действительны на 14.00.  И
продает пусть  только  со  штампом "14.00".  И  ты,  Гуго,  иди  и  спокойно
занимайся своим делом...  Да умойся, а то смотреть на тебя тошно. Пятнадцать
лет, а ты все еще как маленький...
     Голос у  Крафта был усталым,  но Раджу не казалось,  как в  те разы при
разговорах,  что  Крафт  не  только  неправильно  строит  фразы,  но  еще  и
разыгрывает роль бедного и обманутого всеми простачка.
     - Друже  Абрахамс...  Тебе  такое задание.  Привезешь врача из  частной
клиники Энтони Рестона.  Патологоанатома.  Вскрывает тех,  кто  умер.  Пусть
поглядит нашу Джейн...  -  Мистер Крафт говорил тихо,  точно на похоронах, и
Радж еще раз подивился: человек не похож сам на себя.
     Когда за Абрахамсом закрылась дверь, Крафт сказал Раджу:
     - Что ты думаешь обо всем этом? Ты знаешь, что я имею в виду.
     - Догадываюсь.  Я уже думал...  Похоже,  что нет.  Понимаете?  Никакого
отношения к гибели Джейн "триада чайна" не имеет.
     - И я так же думаю.  При их жестокости и быстроте на расправу - и такая
деликатная месть. Но на всякий случай пусть поглядит врач. Интересно, что он
скажет...
     "Говорить ли ему про ночной обстрел?" -  подумал Радж уходя.  И покачал
головой:  не скажет.  Неизвестно,  что захочет сделать Крафт.  Может, просто
решит уволить, чтоб избавиться от опасного работника, который уже второй раз
попадает в такую ситуацию.


                               Глава седьмая


        1

     Янга  ощупали,  обыскали,  втолкнули  в  машину.  Зажатый  между  двумя
взрослыми,  он  не видел,  по каким улицам мчится машина,  куда сворачивает.
Ехали долговато -  только это и  понял.  И  еще удивился:  почему человека с
баулом не посадили с ним - машина ведь была большая, семиместный фургон.
     В полицейском участке Янга впихнули в большую комнату, с лязгом закрыли
дверь.
     Прежде всего  он  ощутил резкий смрад.  Комната была  странная,  оконце
одно,  под самым потолком,  зарешеченное. На потолке едва светила лампочка в
деревянной сетке.  Света она давала мало,  на  полу было почти темно.  Хотел
прислониться к  стене -  и отшатнулся:  больно кольнуло в плечо.  Стены были
оштукатурены так,  что  в  ней густо торчали соски-шипы,  точно чешуя акулы.
Окрашенные в  грязно-синий цвет,  они поглощали весь свет,  падавший на них.
Когда глаза немного привыкли к темноте,  Янг разглядел, что в комнате нет ни
лавок, ни табуретов, в углах под оконцем лежат какие-то бродяги в лохмотьях.
Один  из  них  приподнял косматую голову и  снова улегся,  подложив под  ухо
локоть.
     Янг боялся подходить к ним,  опустился на корточки у дверей.  Сесть как
следует брезговал - таким грязным, в каких-то потеках и пятнах был цементный
пол.
     Терпел так около часа.  В голове вспыхивали обрывки мыслей: "Попался...
В тюрьму бросили...  А что же теперь будет? А как же Радж? Он ведь ничего не
знает,  где я, что со мной... А Пуол - гад... Гад из гадов! Последние деньги
выманил да еще полиции подсунул..."
     Потом  заскрежетал  ключ  в  дверях,   всунулся  до  половины  туловища
полицейский, огляделся по сторонам.
     "Тебя!" - дернул за плечо Янга.
     Привел в какую-то комнату или кабинет.  У окна за столом сидел человек.
Янг не успел присмотреться кто,  как полицейский козырнул и боком, как краб,
вышел.
     Янг снова взглянул на  стол.  Так это же  сидит тот офицер-полицейский,
что вылез на улице из машины,  позванивая наручниками.  Высокий,  с крупными
чертами  лица,  с  большим  горбатым носом.  Сегодня  он  в  штатском и  без
головного убора.  Глядел на Янга и по-отцовски улыбался.  Янг не поддался на
эту льстивую улыбку, отвел глаза.
     Слева от  входа был еще один стол,  намного длиннее,  и  сидели за  ним
двое:  тот пижон с усиками, что шел по улице за Янгом и покручивал блестящую
палку,  и  другой -  плотный,  толстый,  точно перекормленный,  европеец,  в
серовато-голубом мундире.  Возле него на столе лежала фуражка с  надписью на
околышке "Interpol".  А  слева от него у  глухой стены за маленьким столом с
машинкой сидел еще один полицейский.
     - Как тебя звать, парень? - ласково, с улыбкой обратился к Янгу офицер.
     - Янг. Янг Синх.
     - Очень приятно.  Классическое имя для хинди.  Лучше и  не  придумаешь.
Скажи, пожалуйста, читать-писать ты умеешь?
     - Умею.
     - О-о?!  -  удивился офицер. - Молодец. Тогда бери ручку и распишись на
этой вот бумаге.
     - Как это? - подошел Янг к столу начальника-офицера.
     - Ну - напиши свое имя и фамилию. Этим самым ты дашь клятву, что будешь
говорить только правду, чистую правду. Если соврешь, посадим в тюрьму.
     Янг медленно нацарапал свои имя и фамилию.  Рука дрожала,  авторучка не
слушалась.  Написал и отступил подальше от стола.  Очень уж сладким и липким
был взгляд офицера - не отлепиться.
     - Так, говоришь, как тебя звать? - еще раз спросил офицер. - У меня сын
такого возраста, как ты. Кстати, он никогда не говорит неправды.
     - Янг Синх. Двенадцать лет скоро.
     "Трэт-тэ-тэ-тэ",  -  застучал на  машинке  тот,  что  сидел  слева,  за
маленьким столиком.
     - Где ты живешь?
     - Нигде.
     - Как это нигде? Не в воздухе же ты висишь?
     И  все время,  пока шел разговор с  офицером,  стрекотала машинка.  Янг
рассказал про Биргус и  про то,  как их  выперли оттуда американцы (при этих
словах  все  присутствующие  в  комнате  переглянулись  и  даже  закряхтели,
зашевелились).  Как отвезли их  на  Горный,  как попали потом на  Главный на
храмовый праздник, как умер отец, как отвернулись от Янга земляки...
     - Так, говоришь, отец и мать умерли? Ай-яй-яй, бедный мальчик...
     - Мать не умерла, ее деревом убило, - уточнил Янг.
     - Ай-яй-яй...  -  будто не слышал офицер,  открыл ящик стола, поворошил
бумаги и нашел там конфетку. - Возьми, пожалуйста. Возьми, возьми, не бойся!
И больше никого у тебя из близких родственников нет?
     - Есть брат Радж. Он на Рае работает в дельфинарии.
     Полицейский слева и  это отстучал на  машинке.  А  те двое,  что сидели
справа за длинным столом,  даже и бровью не повели -  будто каменные. Судьба
Янга их нисколечко не тронула.
     - Давно ты знаешь того человека?
     Янг с недоумением посмотрел на офицера.
     - ...того, с кем тебя арестовали?
     - Я его совсем не знаю.
     - Ты хочешь сказать, что первый раз подошел к нему?
     - Да.
     - Что ты должен был ему сказать?
     - Что в отеле "Санта-Клара" мест нет. Что ему надо в "Гонконг", комната
сорок первая... Но я все не успел ему сказать, он начал кричать на меня.
     Офицер  быстренько сунул  руку  под  стол.  Сразу  же  за  спиной  Янга
скрипнула дверь, кто-то заглянул в нее.
     - Засаду в  номер  сорок первый "Гонконга".  Всех  впускать,  никого не
выпускать.
     - Стоп, стоп! - сильным басом сказал тот, возле которого лежала шапка с
надписью "Interpol".  И  дальше уже заговорил по-английски.  Офицер выслушал
его и согласился:
     - Правильно.  Возьмите  документы того...  Понятно?  И  зарегистрируйте
вначале у портье. Будто приехал тот, кому было забронировано место. А портье
пригрозите, чтоб не проговорился. И сами в засаду!
     Дверь за спиною Янга тихо скрипнула.
     - Продолжим наш  разговор.  Так  почему,  как ты  думаешь,  тот человек
ругался на тебя? Ты все правильно ему сказал, как тебя учили?
     - Не знаю.  Кажется,  правильно, только не все. И я забыл посмотреть, в
какой руке у  него был баул.  Можно было подходить и  говорить только тогда,
когда он будет возле дома Э 15 и возьмет баул в левую руку.
     - Понятно. Пароль не мог сработать, потому что был неточным. После того
как ты ему сказал про "Гонконг", что ты должен был делать?
     - Ничего. Отойти от него. Мне за это должны были дать деньги.
     - Вот как? Кто, интересно?
     - Пуол.
     - Это он тебя и подсылал?
     - Да.
     - Где живет? Быстренько адрес.
     - Не знаю.
     - Кто он такой?
     - Мы с ним из одной деревни,  с Биргуса.  Я не думал, что и он уже тут,
на Главном... - И Янг рассказал, как Пуол остановил его в порту, как научил,
что сказать человеку с розовой косынкой на шее, пообещал за это заплатить, а
сам, наоборот, отобрал деньги.
     - Ах,  негодяй...  И верь после этого землякам...  А ты молодец. Ты все
правдиво рассказал?
     - Да,  -  Янг  говорил искренне:  ему  совсем не  хотелось выгораживать
Пуола.
     - Последний вопрос. В чем одет Пуол?
     - В чем? Ну - рубашка белая, штаны серые.
     - Дорогой мой!  Это не  приметы.  Так одеты тысячи людей в  Свийттауне.
Вспомни, может, есть на лице что-нибудь особенное, на голове, на руках?
     - Нет,  ничего такого. Туфли новые купил - хвастался. Мозоли, наверное,
натер - хромает.
     - Цвет туфель?
     - Тоже, кажется, серые.
     - М-да-а... - разочарованно протянул офицер. Забарабанил пальцами левой
руки по столу, а правую снова сунул под стол. За спиной Янга сразу скрипнула
дверь.  -  В камеру его!  Хотя нет,  подержи немного в приемной,  может, еще
понадобится.
     Янга взяли за плечо, вывели в переднюю комнату. Полицейский старательно
прикрыл двойные двери в кабинет, но и одни и другие немного отошли.
     - Садись!  -  показал Янгу на стул у  стены полицейский и сам уселся за
стол,  напустил на себя важность:  очень, должно быть, хотелось быть похожим
на начальника.
     В  кабинете разговаривали бурно,  порой переходили на  английский язык.
Янг  напряг слух -  ах,  как плохо,  что английский язык такой трудный,  так
медленно поддается ему!
     - Мы его вели из самого Гонконга. Вместе с ним плыл и наш агент! Из рук
в  руки,  можно  сказать,  передавали...  А  вы  вмешались и  на  финише все
оборвали.  Как теперь найти продолжение цепочки?  К кому ехал этот с розовой
косынкой?
     - В сорок первом номере засада.
     - Толку от этой засады!  Туда и случайные люди могут заглянуть, скажем,
горничная,  официант...  -  гремел  голос  того,  что  сидел  возле  фуражки
"Interpol". - Телефон в этом сорок первом есть?
     В кабинете немного помолчали, наверное, сам офицер или тот полицейский,
что сидел за машинкой, смотрели в справочник.
     - Есть, - наконец послышался голос офицера.
     - Ну вот,  прежде чем встретиться с  "косынкой",  ему позвонят в номер.
Там ли он... А коли там, тот ли это, кто нужен, и разговор будет с паролем.
     - ...мы   подслушаем,   о   чем   они   будут  говорить.   Все   номера
прослушиваются!
     - Ваши там  будут сидеть,  позвонит телефон.  Поднимать трубку или нет?
Если поднимать,  то  что говорить?  Если услышат,  что кто-то подозрительный
снял, то и говорить не станут.
     - А  мы выпотрошим этого,  с косынкой.  Уверяю,  мы сумеем взять у него
все,  что  надо...  Во-вторых -  выпустим мальчика...  -  дальше говорили на
английском языке, офицер владел им, видать, неплохо.
     - Вы так думаете? А кому он нужен, тем более после того, как засыпался?
Мальчишку использовали случайно и  одноразово.  На  его месте мог быть и  не
земляк этого...  как его...  Пуола,  а другой мальчик.  Пуол подсунул вместо
себя этого паренька только потому,  что увидел подозрительных лиц... которые
за "косынкой" следят.
     - Этим подозрительным мог быть и ваш усатенький молодой человек.
     - Я попрошу... - повысил голос третий, тонкий.
     - Можете не просить!  - голос офицера стал тверже. - Я понимаю: те двое
наших,  что  разыгрывали парочку,  учинили  бездарный  маскарад.  Но  и  вы,
простите,  недалеко ушли.  Во  всех плохих фильмах таких сыщиков-неудачников
показывают.  Моих глаз в порту было больше,  чем вы думаете. И еще... Откуда
мы,  по-вашему,  знаем об этом,  с розовой косынкой?  То-то же!  Не такие мы
простачки, как вам кажется.
     Выглянул из дверей тот полицейский, что сидел за машинкой.
     - В камеру! - махнул он на Янга рукой и исчез.
     - Вставай! Прилип... - поднялся тот, из-за стола.
     "Все-таки в  тюрьму?!  А  я же всю правду рассказал!" -  Янга не хотели
слушаться ноги.
     В коридоре встретились двое часовых,  вели на допрос человека с розовой
косынкой на шее. Один часовой был скован с арестованным общими наручниками.


        2

     Когда на  человека с  розовой косынкой на шее и  Янга направили со всех
сторон оружие,  Пуол замер на месте.  Шагах в  двадцати впереди увидел двери
подъезда со ступеньками. Пока шел к ним, едва сдерживался, чтобы не кинуться
бегом.  Успел еще увидеть,  как на  "косынку" надевали наручники.  Шмыгнул в
подъезд,  пробежал мимо лестницы,  дернул дверь,  что вела во  двор.  Она не
поддалась. Тогда он толкнул ее изо всей силы - ни с места. Застучало сердце,
голову обдало жаром...  "Вот и  попался...  Сам полез в  западню".  Бросился
назад,  в три прыжка одолел пролет лестницы.  На первой площадке было совсем
небольшое,  узенькое,  как бойница,  оконце.  Бить, выламывать не стал - все
равно не  пролезет.  Инстинкт самосохранения погнал его  выше  по  лестнице.
Вспомнился эпизод из кинофильма,  что успел посмотреть на Главном, в котором
так же спасался от погони "агент Э...".  С  последней площадки к квадратному
люку на потолке тянулась лестница. Оказался наверху быстро, как кот, толкнул
люк руками и головой... Поддался!
     Бежал вприпрыжку под низко нависшей крышей,  едва не стукаясь головой о
стропила.  С  громким хлопаньем крыльев взлетали и  улетали голуби,  липла к
лицу паутина. Бежал на свет, что струился с боков, с левого и правого скатов
крыши,  где в  нишах были окошки.  "Это -  на  улицу,  это -  во двор..."  -
сориентировался он и нырнул в правую, раму вырвал сразу.
     Теперь  бежал  по  крыше,  грохоча  железом,  скользя,  перескакивая на
черепичные и шиферные крыши,  а конца домам,  конца улице, казалось, никогда
не  будет.  Уже  видны были  мачты теплоходов в  порту (бежал не  вперед,  а
назад), наконец увидел в окошко веревки с бельем.
     Если вешают белье, значит, тут должен быть выход на лестницу, вниз.
     Перед тем как выскочить во двор, отряхнул с себя пыль, голубиный помет,
обобрал паутину.  Двором перешел на соседнюю улицу и  зашагал уже медленно в
ту сторону, куда ему надо было идти.
     "Ай да  я!  Молодец..."  -  Пуол был доволен собой.  Чем не супермен из
кинофильма?  Нравилась ему такая жизнь,  с  риском и  опасностью.  Шел домой
насвистывая, по сторонам и назад не оглядывался.
     А того не знал, что на каждого умного находится еще более умный.
     Чем  ближе  подходил  к  своей  конспиративной  квартире,   тем  больше
чувствовал,  что это повышенное настроение и  довольство собой рассеивается,
выходит из него,  словно воздух из проколотой шины.  Еще и  еще раз мысленно
проверил,  что  говорил Янгу,  что  тот может рассказать в  полиции.  "А  он
расскажет, все расскажет, даже не сомневайся!.. Злость у него на меня... Про
отель "Гонконг" скажет,  про  апартамент сорок один".  Пуол чувствовал,  что
этот адрес -  самое важное,  что было доверено ему лично.  Ему,  а  не Янгу,
какому-то мальчишке.  "А я передоверил тайну,  отдал ее в руки полиции...  -
Пуола начало бросать то в  жар,  то в  холод.  -  Лучше бы я  сам попался...
Называется,  спасся...  От кого?  От полиции -  да,  а от Чжана?  Если б сам
попался, то я бы им ничего не сказал. Выкрутился бы или сказал, что случайно
оказался возле человека с  розовой косынкой.  Мало ли кто ходит по улице?  В
центре люди как муравьи бегают,  суетятся.  Любого можно схватить,  к любому
придраться...  Но я и не подошел бы к нему, разве я глупый, глаз у меня нет?
Незнакомец же не взял баул в левую руку!..  А может,  был еще один человек в
розовой косынке?!  -  Пуол даже остановился при этой мысли,  ему снова стало
жарко. - Может, я не заметил другого, перепутал?!"
     Лихорадочно перебирал мысленно то, что было в порту. Все, казалось, шло
как надо.  Отирался среди торговцев-лоточников, даже приценивался, изображал
из  себя  капризного покупателя.  Один  взрослый китаец-лоточник чуть ли  не
нахрапом лез,  совал под нос бусы: "Кораллы для вашей крали! Черный коралл!"
Не выдержал, даже прошипел, чтоб не вязался. А тот, с розовой косынкой, тоже
послонялся немного  по  крикливому базарчику.  И  просто  случайно бросилось
Пуолу в глаза, что очень уж одинаково получается у этого, с баулом, и у того
усатого пижона с блестящей палкой.  Станет один, чтоб приглядеться к товару,
прицениться,  даже в руки взять, а возле соседнего торговца или через одного
человека остановится и пижон,  тоже будто бы что-то смотрит, вертит в руках,
а сам так и следит за "косынкой".
     "Дело нечисто...  Слежка...  А  меня  ведь предупреждали,  чтоб смотрел
пристально..." -  стукнуло ему тогда в голову.  Так разве мог он после этого
сам лезть на рожон?
     Надо уже сворачивать в переулок, что ведет в лабиринт домов того двора,
где его квартира.  Оглянулся...  Кажется, ничего подозрительного, люди идут,
как шли - кому куда надо. Никто не таращит на него глаза.
     Комната встретила затхло-приторными запахами, будто где-то гнила копра.
Постоял  возле  трюмо,   вгляделся  в   свое  лицо...   Тревога  на   нем  и
растерянность... Внизу на столике бесчисленное множество всяких флакончиков,
тюбиков,  баночек с кремом,  пудрой,  духами,  мазями. Хотелось смахнуть их,
чтоб  осколки зазвенели...  Посмотрел на  кровать с  балдахином.  К  высоким
спинкам был прикреплен шнурок, по которому передвигался занавес из материи в
грубых пятнах-узорах.  Не  комната для мужчины,  а  дамский будуар.  Не  для
любовных  ли  свиданий использовал Чжан  эту  квартиру?  Со  злостью  дернул
занавес в сторону, даже сорвал шнурок и завалился в постель одетый.
     Надо  сосредоточиться,   надо  продумать,  что  из  всего  этого  может
получиться? Что угрожает ему лично?
     И чем дольше лежал,  тем больше холодело в груди. Как посмотрит на все,
что  случилось,  Чжан?  У  него ведь длинные руки,  много помощников,  много
глаз...  А  может,  все-таки  удастся сбежать?  Свийттаун большой,  остров и
архипелаг еще больше -  дудки найдут. Благо, есть в кармане доллары - аванс,
который надо еще отработать.  Так сказал посыльный, когда передавал вместе с
деньгами первое задание. Задание, которое он не выполнил!
     Не выдержал, встал. К черту муки и раздумья! У него ведь есть пятьдесят
долларов,  даже  больше,  если посчитать с  Янговыми.  С  ними можно неплохо
провести вечер или ночь.  Никто ему не укажет,  как надо проводить свободное
время,  как  тратить деньги.  Он  сам  себе голова!..  И  он  знает,  где та
Рекриэйшнстрит, улица забав и утех.
     В каких-то кабачках прямо возле стойки,  не присаживаясь, не закусывая,
пил   джин,   пил  американское  виски  с   содовой.   Чокался  с   каким-то
подозрительным обрюзгшим гулякой,  угощал его.  И,  должно быть,  тот гуляка
завел  его  в  некое  подвальное помещение.  У  него  взяли  последние сорок
долларов, вместо них дали сигарету. Одну-единственную за сорок долларов!
     - Не жалей денег, не они нас наживали, а мы их... Выкуришь - попадешь в
нирванну...   Изведаешь  счастье   и   наслаждение,   какие   могут   только
присниться... - нашептывал ему собутыльник.
     И Пуол не жалел,  ему уже было море по колено. Взявшись за руки, прошли
еще несколько ступенек вниз,  откинули темный, захватанный руками занавес. В
нос  ударило кислятиной и  едким дымом.  Оказались в  длинном зале с  низким
потолком и  заплесневелыми,  в  разводах углами.  Вдоль стены не очень густо
лежали циновки,  некоторые в  пятнах и  прожженные.  Почти на каждой сидели,
качаясь, закрыв глаза, полураздетые люди, некоторые царапали, раздирали себя
ногтями,  будто  хотели  содрать кожу.  Кое-кто  лежал  скорчившись,  другие
раскинув руки  и  ноги  -  все  в  самых невероятных позах.  Лица искривлены
идиотскими гримасами-улыбками...
     - Вот...  Вот  как  раз  свободные  подстилки...  Сядем,  покурим...  -
собутыльник  посадил  Пуола  осторожно,  как  маленького,  дал  прикурить  и
прикурил сам.
     Пуол еще  и  обычные сигареты не  привык курить.  Купил,  правда,  одну
коробку,  сосал для форса и  солидности,  хотя начинало тошнить и  кружилась
голова. А тут от жадности чмокал и чмокал, пока не потерял сознания.
     А может, это не было потерей сознания? Какие-то сны-галлюцинации, бред.
Он  как бы плавал в  розовом тумане,  не ощущая своего тела.  Казалось,  что
каждая клеточка организма растворялась в сладкой расслабленности.  Он как бы
со стороны наблюдал за своим телом,  а оно разваливалось на части,  и каждая
часть вырастала до  ужасных размеров и  взрывалась,  как ракета фейерверка в
день коронации султана.  Потом казалось, что это горят-вспыхивают ассигнации
- доллары,  франки,  фунты стерлингов, динары. Жгучие искры падают на голову
Пуола и тоже взрываются.  Какие-то взрывы звучат справа и слева, даже голова
болтается,  чуть не слетает с плеч. Кто-то бьет не жалея - по одной щеке, по
другой, даже колет в мозгу, кажется, раскалывается на части голова...
     Захлопал глазами,  с  трудом  приходя в  сознание.  Но  еще  ничего  не
воспринимал, и тот человек, что стоял согнувшись над ним, казался призраком,
расплывчатым пятном.  "Где я?  Что со  мной?"  -  похоже,  пробормотал Пуол,
собравшись с силами,  но его схватили загрудки,  встряхнули так, что чуть не
оторвалась голова.  Его посадили,  опять стали бить по  щекам,  и  в  голове
мучительно загудели колокола, в глазах поплыли разноцветные круги.
     Ах,  лучше было бы и  не приходить в  себя...  Тот незнакомец больше не
бил,  а в голове все равно бухало молотом, кололо в затылок и в виски, глаза
чуть не вылезали из орбит,  в желудок будто свинца налили, язык распух, едва
ворочался в  смердючей слюне.  Обхватил голову  руками.  Страшная слабость и
боль сковали все тело...
     О зубы стукнула какая-то посудина...  Почувствовал запах воды и схватил
банку обеими руками,  пил  теплую,  пахнущую железом воду,  хотелось пить  и
пить,  пока не лопнет.  В  голове немного прояснилось...  А глаза еще видели
точно сквозь москитную сетку,  и Пуол не узнавал человека, что тормошил его,
а теперь поил водой, хотя лицо его казалось знакомым.
     Банку отобрали,  бросили под ноги, Пуола подхватили под локти, подняли.
Из  подвала вывели с  трудом,  и  под стеной на тротуаре его дико,  до желчи
рвало,  выворачивая нутро.  Когда немного отпустило и  он  смог разогнуться,
ноги его подгибались от слабости.
     Вели  его  долго,  запутанной  дорогой.  Время  от  времени  провожатый
встряхивал его за воротник, чтоб скорей приходил в себя. Пуол понял: ведут к
Чжану,  на расправу...  Откуда-то еще взялись силы,  сорвал повязку с глаз и
бросился бежать.
     Догнали, рубанули ребром ладони по шее, и Пуол упал без сознания. Когда
пришел в себя, его снова встряхнули, отобрали складной нож, завязали глаза.
     Перед Чжаном Пуола бросили, как мешок с тряпьем или какую-то падаль. Он
лежал,  не хотелось вставать. Освещение в комнате было слабое, только в углу
горел красный ночник, и Пуол подумал, что это хорошо, не будут видеть, какое
у него измученное лицо. Услышал грозно-протяжное:
     - Ну-у-у?..
     И тогда Пуол вскочил,  стал на колени, пополз к положенной на кресло, в
розовых бинтах Чжановой ноге.
     - Я ни в чем не виноват. Я хотел, как лучше!
     Чжан  толкнул костылем,  его  резиновым набалдашником,  Пуола в  плечо:
"Сиди там!"  А  тот,  что  неотступно стоял за  его спиной,  дернул назад за
другое плечо.
     - Рассказывай...   -   голос  у  Чжана  был  такой,  что  надеяться  на
снисхождение было нельзя.
     Рассказывал,  сбивался,  снова начинал сначала, не забыл похвалить себя
за хитрость: раскусил полицейских агентов! И так обманул!
     - Так, это все чудесно... Человек дошел куда надо... Только не тот, что
с розовой косынкой.
     Пуол услышал это, и ему опять стало плохо до дурноты.
     - Чуде-есно, что ты проявил находчивость и осмотрительность. И чудесно,
что тебя послали пустить сыщика по ложному следу.  А  для настоящего дела ты
не  подходишь:   доверил  постороннему  человеку  пароль,  доверил  секреты.
Представь,  чем  все  могло бы  кончиться,  если б  и  вправду шло так,  как
разыгралось?  Ты как будто спасал себя для дальнейшего дела, а по существу -
предал это дело, дрожа за свою шкуру. Что заслуживает такой человек?
     - Смерть!  -  коротко бросил из-за  спины  Пуола тот  человек,  который
привел его сюда и сейчас стоял как охранник.
     Пуол с  ужасом оглянулся на  него.  На этот раз лицо его показалось еще
более знакомым.  И голос знакомый! Где-то встречался этот человек на дороге.
Но где?
     - Перепоручив  свое  дело  первому  встречному-поперечному,   ты  начал
выкидывать  фокусы,   зачем-то  лазил  по  крышам,  по  чердакам,  бегал  по
лестницам... - точно обвинитель, который выносит приговор, чеканил Чжан.
     - Я заметал следы... Возможно, могли и за мною следить.
     - Следили. Ты привел "хвоста" к самой квартире, раскрыл явку.
     - Не  может этого быть!  -  задрожал Пуол всем телом,  из глаз сыпанули
слезы. - Дайте... воды!
     Охранник подошел к окну,  налил стакан воды, подал Пуолу. Пуол выпил ее
жадно - текло по подбородку, по шее. Поставил стакан на стол.
     - Так оно и есть,  -  сказал охранник.  - Я следил и за тобою и за тем,
кто следил за тобою от самого порта.
     - Не может этого быть! Не может быть! Я оглядывался!..
     - Может. "Кораллы для вашей крали! Черный коралл!" Помнишь?
     Пуол зарыдал.
     - Что  заслуживает  человек,   который  приводит  "хвост",  проваливает
конспиративную квартиру? - повторил Чжан.
     - От   такого   человека  избавляются,   -   откликнулся  из-за   спины
китаец-лоточник.
     - Ты и себя лично раскрыл, там уже знают твои приметы.
     - Они меня не могут знать! - Пуол даже взвизгнул, говоря это.
     - Янг знает,  твой земляк,  а ты отдал его полиции.  Он выложит им все.
Так вот,  ты для нас уже не только не нужен,  а даже вреден.  От таких людей
избавляются.
     - Их убивают, - уточнил лоточник.
     - Нам это легко сделать -  как плюнуть и растереть.  -  При этих словах
Чжана лоточник схватил Пуола пятерней за  волосы,  дернул назад,  отчего шея
выпучилась. Китаец поднял крис, пощекотал горло острым лезвием.
     Пуол завыл истошным голосом...
     Он уже чувствовал себя наполовину мертвым. Его можно было и не убивать,
просто выкинуть под  забор,  там  и  сдох бы.  Даже долго плакать-скулить не
хватало сил.
     - Так где, говоришь, ты его нашел? - спросил Чжан лоточника.
     - На Рекриэйшнстрит,  в подвале,  с наркоманами.  Надумал спрятаться от
нас.
     - Запомни,  молодой человек, как первую заповедь. Виновные перед "Белой
змеей" нигде не  спрячутся и  всегда понесут наказание.  Мы  не из тех,  что
прощают...  Ишь ты,  в подвалы добрался...  Широко шагаешь, козявка, гляди -
штаны лопнут! Наркотиками лучше торговать, чем употреблять их.
     - Кгы-кгыкм... - предупреждающе кашлянул лоточник.
     - Так вот,  Пуол.  Дар за дар...  Ты спас меня, теперь я спасаю тебя. И
квиты. Дальше тебя уже никто и ничто не спасет. Будда прощает до трех раз. А
мы не боги,  мы не прощаем ни разу.  Начнем снова с нуля...  Положи ключи на
столик!  О той квартире забудь -  она испарилась,  высохла. Живи где хочешь.
Иногда заходи в "Тридакну" обедать,  занимай столик в правом углу.  Когда ты
понадобишься,  тебя  там  найдут...  И  можешь заслужить наше доверие,  если
выполнишь одно небольшое дело.  В  туфле вылез гвоздь,  он  мешает нормально
ходить, ступать. В таких случаях что делают с гвоздем?
     - Вырывают... Забивают... - пробормотал Пуол, ничего не понимая.
     - Лучше второе...  Ну,  а теперь растолкуй ему,  что к чему...  -  Чжан
проговорил это и утомленно откинулся на подушки.
     Лоточник вышел в коридор и тут же вернулся.  Разостлал на столике белую
тенниску,  она  тоже  казалась розоватой в  свете  ночника.  Почти  на  всей
передней стороне тенниски была  отпечатана эмблема дельфинария:  пять  синих
волн,  оранжевый обруч-солнце с лучами-брызгами, а сквозь этот обруч прыгает
синий дельфин. Такая тенниска, как у Раджа!
     Лоточник отвернул подол тенниски и кривыми пальцами ткнул в две вышитые
буквы: "R.S."
     - Срок - пять дней.
     - Три! - поправил Чжан.


        3

     Янга вызвали на допрос второй раз.  И, должно быть, немного раньше, чем
нужно,  втолкнули его в  кабинет к  офицеру.  Потому что у  дверей навытяжку
стояли двое полицейских,  и  чтобы видеть что-нибудь,  он отступил в сторону
длинного стола,  за которым был только один человек -  тот,  что с  фуражкой
"Interpol".  А перед столом офицера,  закинув ногу за ногу,  сидел человек в
розовой косынке.
     - Так что -  оказывается,  занят сорок первый номер?  -  спросил офицер
полицейских, стоявших у дверей.
     - Так точно!  -  пристукнул левый каблуками.  -  Этот номер - сдвоенный
люкс.  Там  уже  три  дня заседают представители "Гонконг энд Шанхай бэнкинг
корпорейшн",  ведут  переговоры с  представителями нашего  "Нешнл  бэнк"  на
предмет купли его со всеми потрохами!
     - Ну - это тебя не касается, - отрезал офицер.
     - Так точно! - вытянулся полицейский.
     - Документы  мистера...   мистера...   -   замялся  офицер,  прищелкнув
пальцами, и человек в косынке словно бы сделал попытку привстать.
     - Говард Хаякава,  представитель концерна "Мицубиси". Японские микро- и
малолитражки - лучшие в мире.
     - Давайте паспорт и  другие  документы Хаякавы,  -  протянул офицер над
столом руку.
     Правый полицейский сделал несколько шагов  вперед,  вынул из-за  пазухи
документы и подал ему, отступил не поворачиваясь.
     - Хаякава-сан,   а  чем  объяснить  ваш  маскарад?  Не  станете  же  вы
утверждать,  что  вся  эта одежда -  ваша?  -  в  голосе офицера прибавилось
учтивости.
     - Да, моя. Со вчерашней ночи. Если позволите, я повторю свои показания.
     - Позволяю.   Коротко,  -  кивнул  офицер,  немного  растерянно  листая
маленькую книжечку, видимо, паспорт.
     - Так вот.  Поздно вечером... Нет, скорей глубокой ночью, я уже спал...
Ко  мне в  каюту постучался сосед,  человек спортивного вида...  в  этом вот
костюме.  С  баулом  в  руке.  Он  сразу  предложил мне  поменяться одеждой,
обменять баул на чемодан-дипломат. И вдобавок ко всему - поменяться каютами.
Предложил сделать это не за так, давал триста долларов. Я прикинул разницу в
цене наших костюмов,  баула и дипломата и согласился за четыреста.  Ну, а за
обмен каютами я потребовал еще сто долларов. Но разговор на том не кончился,
незнакомец попросил,  чтоб я  в  новом облачении,  обязательно с косынкой на
шее,  завязанной по-мексикански,  прошелся по  Портовой улице Свийттауна.  А
потом уже шел,  куда мне захочется или куда надо. Я повысил цену до шестисот
долларов.
     - Дешево вы цените свою жизнь, Хаякава-сан, - поджал губы офицер.
     - Что  это  значит?  -  выпрямился в  кресле и  даже  снял ногу с  ноги
Хаякава.
     - А  то...  Вас подставлял вместо себя член банды "триада чайна".  Если
учесть,  что на архипелаге Веселом несколько китайских триад и все они воюют
между собою, то... За вашу жизнь я не дал бы даже порции бетелевой жвачки.
     Хаякава осел, будто стал меньше ростом.
     - Спасибо...  Спасибо,  что меня арестовали. Вы не выпускайте меня пока
что...  Я большого гардероба не брал с собой, командировка короткая - только
подписать контракт на  продажу  автомобилей...  Я  дам  деньги,  купите  мне
приличный костюм. За услугу будут комиссионные - я не пожалею.
     - С этим мы вам поможем.  В комнате вам дадут бумаги,  опишите, в какой
одежде вы ехали до той ночи с переодеванием. И опишите все возможные приметы
человека,  который так  легко дал  вам заработать шестьсот долларов...  -  В
голосе  офицера  пробилась  явная  зависть.  -  Только  еще  одна  маленькая
формальность,  очная ставка...  Вы  раньше никогда не видели этого мальчика?
Янг, подойди сюда, ближе.
     Янг подошел, стал впереди полицейских.
     - Его - нет. А похожих на него - тысячи.
     - И никакого пароля, значит, вы не знаете?
     - Клянусь чем  хотите!  Я  думал,  что он  заработать хочет,  поэтому и
просит дать поднести вещи.
     - Янг, а ты когда-нибудь встречал этого мистера?
     - Нет. Я уже вам сказал, как было.
     - Все могут идти.  А у вас просим извинения... офицер козырнул человеку
в  косынке и  подал доку менты.  -  Янг останется.  И позовите,  пожалуйста,
"парочку".
     Пока  люди выходили и  входили новые,  офицер и  тот,  из  "Interpola",
иронически и  насмешливо поглядывали друг на  друга.  И  оба  были довольны:
каждый считал, что утер нос другому. Представитель "Interpola" покашлял.
     - Нда-а... Возьми их голыми руками.
     - А вы думали,  все просто.  Приехал,  увидел,  победил... Поверьте, мы
тоже ворон не ловим. Только результатов - кот наплакал.
     В это время вошли агенты,  изображавшие влюбленную парочку, - Янг узнал
их. Офицер не дал им долго раздумывать.
     - Какие  приметы того  парня,  который подговаривал Янга  на  встречу с
"розовой косынкой"?
     Один агент, тот, что изображал девицу, оскалился.
     - Он вот так делает... Мы из окна видели... - и как-то комично отставив
нижнюю губу, вытянул вперед подбородок и повел им в стороны, будто его душил
тесный воротник.
     Янг засмеялся:  "Здорово!  Очень похоже!  И  как он мог забыть о  такой
примете!"
     - Есть такая привычка у Пуола? - спросил офицер.
     - Ага...  -  шмыгнул Янг носом.  -  И  он еще немного заикается,  когда
злится или волнуется... И он левша.
     - Ну вот, видишь. А говорил, что у него никаких особых примет нет. Надо
быть наблюдательным, в жизни все пригодится. - Офицер махнул на него рукой с
таким вывертом, будто выбрасывал за шкирку. И сразу озабоченно склонился над
бумагами.
     Янга вывели из  кабинета,  а  еще через какую-то  минуту он очутился на
тротуаре.


        ГЛАВА ВОСЬМАЯ


        1

     Абрахамс вернулся из клиники Энтони Рестона и  сказал,  что врач сможет
придти только вечером.  Зачем ему так уж спешить к мертвому, если в приемной
ждут живые пациенты? Тем более что отдал богу душу даже не человек, а...
     Посоветовавшись с  Раджем,  Абрахамс пошел  с  лопатою  на  мыс  Когтя,
который прикрывал от морских волн вход в  залив и рукав-канал.  Там и решили
похоронить  Джейн  под  пальмою,   неподалеку  от   эстакады,   по   которой
электротельфером спускали "Нептуна".
     Могилу начал копать Абрахамс,  потом на помощь ему пришел Радж.  И пока
старик не вылезал из ямы,  Радж сидел рядом с  бугром сырого песка и слушал,
как тот философствует.
     - Вот,  скажи,  животину бог  сотворил.  Разумная,  мозг  даже  больше,
говорят, чем у человека. А сказать ничего не может! И рук нет, чтобы пальцем
на  что-нибудь или на кого-нибудь показать.  Не могут дельфины примениться к
нашей жизни.
     - А  мы  к  их  -  можем?  -  подавал реплики Радж.  -  Тоже нет...  Вы
посмотрите,  как  им  хорошо  в  воде,  как  они  плавают,  как  все  у  них
приспособлено к воде. Только что жабр нет, дышат, как люди.
     Радж спускался в яму, Абрахамс садился на его место.
     - Это правда.  Куда,  на какое место бог определил тебя, там и сиди, не
рыпайся.  И у людей так же...  -  Абрахамс растирал колени - заныли от того,
что побыл в сырой холодной яме, - и морщился.
     - А  как же тогда объяснить,  что люди борются за лучшую долю?  Не ждут
милости от господ-работодателей,  а  добиваются от них и зарплаты лучшей,  и
лучших условий труда. Забастовки устраивают, коли что не так.
     - Это их нечистый, злой дух подбивает на непокорство.
     - Вот радовались бы кровососы,  если бы услышали вас.  Вы все их деяния
готовы заранее оправдать:  мол,  от бога это,  терпите, люди, покорно, иначе
это бунт и против бога.
     - С хозяином можно и полюбовно договориться.
     Разум,  как и набедренная повязка, у каждого свой. У Абрахамса в голове
отложились догмы раз и навсегда.
     - Абрахамс,  Абрахамс... А если богатый и слушать вас не захочет, сразу
полицию вызовет?  Так,  может, эти заводчики, капиталисты, владельцы отелей,
всякие миллионеры -  и  есть  злые духи?  Ведь они  же  сами вынуждают людей
бастовать, не дают людям хорошо жить, зарабатывать.
     - Терпи - и попадешь в царство небесное, потому что все от бога.
     - Значит, то, что есть богатые, миллионеры, и есть безработные, нищие -
вина бога?  Один властвует-пирует,  на  него работают сотни -  так и  должно
быть? Один - ест, а другой только слюнки глотает?
     - Да,  так  было  и  будет.  Без  божьей воли даже волосок с  головы не
упадет.
     - Вот... - дернул Радж себя за волосы пятерней. - Пожалуйста, штук пять
волосков выдрал. Так это я их вырвал или бог?
     - Бог подбил тебя на это - вырвать.
     - Бог сделал так, чтоб против него бунтовали?
     - Ну, не бог, так злой дух.
     - Кроме святых книг  вы  что-нибудь читаете?  Что  на  свете делается -
знаете хоть немного?
     - Вся мудрость в святом писании. У христиан - в Библии, у мусульман - в
Коране,  у индусов -  в книге Вед.  Так зачем еще что-нибудь читать?  Зато я
радио слушаю, порой такие проповеди интересные передают...
     - Ну,   а   о   социалистических  странах  вы  слышали?   Там  уже  нет
богачей-эксплуататоров,  народ сам  себе хозяин.  Это бог захотел,  чтоб так
было? Вы же говорите, что все - от бога.
     - А-а... Там одни безбожники живут.
     - Не  думаю,  что одни безбожники.  А  если бы  даже и  так,  то можно,
видать, и без бога много чего достигнуть?
     - Гм,  кхы...  Дай лучше я покопаю,  а ты посиди в теньке. Напекло тебе
голову.
     - Не бойтесь за мою голову.
     - Думаю, ниже уровня воды не надо копать.
     - Не надо...  Красивое место выбрали для Джейн -  под пальмою... - Радж
оперся руками о края ямы,  оттолкнулся ногами и ловко выбросил их наверх.  -
Так  вот,  господин Абрахамс,  объяснять все,  и  доброе,  и  скверное,  что
делается в мире,  волею бога нельзя. Вы ведь знаете, я с Биргуса... Так вот:
нет  уже  Биргуса...  Вернее,  Биргус-то  остался,  но  там  уже хозяйничают
американцы, остров продали им. Американцам нужен только остров, только земля
для базы.  А люди,  что жили на острове, мешали им, и их выкинули с острова,
как тухлую рыбу.
     К ним подошел Гуго.  Постоял,  повздыхал:  "Бедная Джейн"...  - и опять
ушел.
     Докопали могилу,  пошли за  Джейн,  которая лежала под  крышей в  тени,
прикрытая рогожей. Погрузили на носилки, перенесли на мыс не открывая.
     Вечером пришел врач. Присутствовали при вскрытии Абрахамс и Крафт. Радж
подошел немного позже,  даже гидрокостюма не  снял после подводной прогулки.
Врач полосовал, резал, разглядывал, тут же делал замечания, удивлялся, что у
дельфинов все,  как  у  людей.  Оказалось,  что  Джейн  умерла  от  большого
внутреннего кровоизлияния в области шеи. Скорее всего удар был нанесен тупым
предметом. Никаких признаков отравления не было обнаружено.
     Врач вымыл руки,  получил наличными,  быстренько подхватил свою сумку и
ушел. Время - деньги, а он и так задержался здесь.
     Абрахамс остался один  засыпать могилу.  Крафт  и  Радж  пришли с  мыса
вместе, молчали.
     - Скажи свое мнение: кто мог ударить? - наконец подал голос Крафт.
     - Гуго не мог,  он любит дельфинов. Судир?.. Трудно сказать. Думаю, что
нет.
     - А сами дельфины не могут?
     - Ну что вы! Разве только нечаянно.
     - Хотя бы нечаянно.
     - Может, подлезла как раз. Взрослые прыгают через барьер, через кольца.
Дик  весит  триста кило,  представляете,  какой  может  быть  удар?  Да  еще
сконцентрированный на рострум.
     Несколько дней  Радж был  в  напряжении.  Ждал какого-нибудь подвоха от
каждого  туриста,  особенно от  охотников подводных прогулок.  С  крисом  не
расставался никогда.  Гарпун со  знаком триады спрятал на  полку под  разное
барахло.
     Когда  трибуны  главной  арены  заполнялись зрителями,  Радж  незаметно
ощупывал взглядом каждого посетителя,  даже женщин и  подростков.  Но делать
это перед каждым представлением не удавалось, свободных минут было мало.
     В  некоторые  свободные вечера  час-другой  возился  с  Гуго.  Взрослый
парень,  а  пришел в  дельфинарий,  не умея ни читать,  ни писать.  А деньги
считать умел - до ста... Был от природы сообразительным, хотя и забитым, всю
науку  схватывал на  лету.  Радж  хвалил его  за  успехи,  даже  подарил ему
шариковую ручку,  и  Гуго слабо улыбался.  Вид у Гуго был нездоровый,  будто
сонный,  под  глазами  синели  подковы.  Стоило  что-нибудь  внезапно громко
сказать,  как он  вздрагивал.  От  неожиданного резкого стука чуть не  терял
сознание.
     - Я  не сплю,  Радж,  почти совсем не сплю...  Уже больше месяца,  и  с
каждой ночью все хуже и хуже.  Ляжешь, закроешь глаза, а в голове что только
не вертится, и мысли всякие, мысли... Измучусь до утра от мыслей. Встаешь, а
голова будто распухла,  тяжелая -  не  удержать на  плечах,  даже в  стороны
водит... Кормлю дельфинов и боюсь: вот-вот нырну в бассейн...
     - У тебя нервное истощение.  Ты бы на ночь пил какие-нибудь порошки для
сна.  -  Радж подливал ему в стакан чаю,  подсовывал ближе сахар и галеты и,
хотя тот отнекивался, заставлял еще пить и есть.
     - Порошки...  На порошки денег надо.  Все, что я получаю у Крафта, маме
отдаю.  Нас шестеро у матери... Было семеро, но один братик утонул. Может, с
годик ему было.
     - Как это...  с  годик -  и  утонул?  Он  же не ходил купаться в  таком
возрасте?
     - Какое купаться...  Он  еще и  ходить не  умел,  ножки были тоненькие,
кривые...  Мы в джонке живем возле седьмого сектора,  ближе к пристани.  Там
целый такой поселок на воде, ты, может, видел... Мать оставила маленького на
двух более старших.  Одному три  годика,  другому -  четыре...  Ну,  а  сама
побежала на пристань рыбы купить.  Утром это было... Приходит, а малыш висит
за бортом головкою в  воде...  за ножку привязанный...  Вывалился...  Так те
двое,  значит,  спят,  а маленький висит за бортом, утонул... У нас еще двое
между теми тремя и мною, я самый старший. А тех двоих как раз не было: пошли
в   город  или   на   пристань  попрошайничать  или   перепродать  что-либо.
Коммерсанты!
     - Так как же вы там,  на лодке,  восьмеро размещаетесь?  Там же, должно
быть, и сидеть тесно, а не только лежать.
     - Половина лодки с  крышею.  Отец с  маленькими внизу,  а  мы  втроем в
гамаках висим. Не сон, а...
     - Ты  не  ходи  каждый  раз  домой,   можешь  и   тут  со  мною  иногда
переночевать. Сделаем вторые нары.
     - Не знаю, Радж, что делать. Ты для меня - как брат. Но не хочется тебе
все время докучать. Может, я тебе неприятен, а буду мозолить глаза.
     - Перестань!
     - Я  знаю,  как  это  трудно,  когда  не  можешь  переваривать  другого
человека...  Я  увижу Судира,  и  у  меня  уже  красные пузыри появляются на
коже... Честное слово! Даже трясет всего, колотит... Если б найти где-нибудь
какую-либо работу, я ушел бы отсюда. Из-за одного Судира ушел бы! Хотя мне и
жалко тебя... Люблю я тебя.
     - Я буду разузнавать в городе. Авось что и попадется.
     - Ты уже кончаешь это каратэ или только начал занятия?
     - На  середине программы.  Еще с  месяц буду ходить.  А  вообще учиться
каратэ можно всю жизнь... Скажи, какую ты бы хотел работу?
     - Любую, Радж! Лишь бы самому не сдохнуть и что-нибудь маме давать.
     - А отец у тебя есть?
     - Есть.  Грузчик в  порту.  Но у  него такая работа -  что попадется...
Бывает, что и по нескольку дней ничего не приносит. В Свийттауне видел краны
в порту?
     - Ну.
     - Говорят,  тут  будут один такой устанавливать.  А  поставят,  так  уж
никакого заработка не  будет...  Скажи,  а  джиу-джицу -  это то  же,  что и
каратэ?
     - Почти что.
     - Радж,  ты  не  заедайся с  Судиром.  Он очень опасный человек,  знает
приемы джиу-джицу. И он мясо ест... Каждый день ест мясо - представляешь? Он
очень здоровый, не гляди, что такой худой.
     - Про мясо откуда знаешь?
     - Сам  видел.  Утром  перед  представлением вынимает  коробочку  такую,
из-под конфет,  пластмассовую...  А в ней кусочки сырого мяса, посоленные, с
приправами, с чесноком. Хап-хап! Не жуя... От него чесноком за милю несет. Я
и не знал бы, что там, в коробочке. Но раз... Он же требует, чтоб я и у него
в "резиденции" уборку делал...  Протирал стол и столкнул ту коробочку. А она
бряк -  и раскрылась на полу.  Гляжу - мясо... А Судир услышал стук коробки,
вскочил, пронзил меня взглядом, как шилом: "Что упало?" Я показал на коробку
с  мясом,  он выдохнул с  облегчением:  "А я  думал..."  и похватал со стола
сувенирных дельфинчиков, побросал в свой дипломат, запер.
     - Я  слышал,  что  некоторые мышат  в  китайских аптеках берут,  живьем
глотают.
     - Бр-р... Радж, а какое мясо на вкус? Я еще никогда не пробовал.
     - Когда-нибудь  я  приглашу  тебя  в  шикарный ресторан.  Посидим,  как
господа какие, мясо будем есть, вино пить...
     - Ой, Радж! Рассказывай сказки, может, кто и поверит!
     - Верь. Будет такое.


     Там,  где  все радиальные улицы города сходятся,  образовалась овальная
площадь с фонтаном посередине.  Фонтан так себе,  ничего особенного, забавно
выглядят только  четверо  пухленьких малышей посередине.  Один  взобрался на
дельфина,  двое лезут к нему,  спихивая наездника, четвертый кормит дельфина
рыбкой.  Из сопл, установленных по всему борту фонтана и создавающих круг, с
шипением извергается вода.  Струи вздымаются вверх и обрушиваются на ребят и
дельфина -  со всех сторон падают в середину. Порой напор воды меньше, струи
не достают до фигур,  и бронзовые мальчики будто лысеют, обсыхая, ясно видны
на них белые полосы и солевые потеки (вода в фонтане морская),  будто кто-то
этих безобидных ангелочков разрисовал белилами.
     Только в  самую жару площадь пустеет,  а так на ней всегда людно.  Люди
гуляют вокруг фонтана.  Редкие влюбленные парочки подолгу сидят на гранитном
бережку,  забавляются водой:  то полощут руки, то затыкают сопло, обрызгивая
друг  друга.   В  воде  просвечиваются  монеты,  их  собирают  поздно  ночью
мальчишки,  сражаясь за  каждую  из  них,  а  сентиментальные туристы  опять
набрасывают. Есть там и зелень, в одном месте распластались по воде какие-то
круглые листья, плавают пестрые рыбы-попугаи.
     Особенно бурными  бывают  людские  приливы,  когда  на  улицу  высыпают
зрители  из  недалекого отсюда  кинотеатра либо  валят  сплошным потоком  на
ночное шоу  в  "Кракен".  Почему-то  многим хочется сделать еще один круг по
площади,   потолкаться  в  толпе,  заглянуть  в  лавочки  с  сувенирами  или
забегаловки-бары.  А  еще тут и  базарчик есть,  и черный рынок,  на котором
происходят молниеносные сделки по контрабандным товарам.  В бурлящей толпе и
многоголосом гомоне делается это неприметно,  а  для денег законы не писаны.
Во всяком случае, полицейские, что иногда появляются тут, не замечают или не
хотят замечать ничего противозаконного.
     Радж,  возвращаясь с  занятий у  мистера Ромеша,  у которого брал уроки
каратэ,  тоже шел к  фонтану.  От  той частной школы каратэ,  которую открыл
Ромеш в  одном из  подвалов дома в  седьмом секторе,  до  площади было всего
каких-то двести метров.  И Радж присаживался на бортик фонтана. Приятно было
посидеть,  слушая ласковый плеск и шипение воды,  чувствовать,  как проходит
усталость в  растревоженных и  натруженных суставах,  стихает боль в мышцах.
Мистер  Ромеш  давал  максимальную нагрузку,  кимоно каждый раз  приходилось
вывешивать для просушки, а то и застирывать.
     Сидел  расслабленно,  забавлялся водою  и  мысленно  перебирал поучения
Ромеша.  Чтоб хорошо служить своему народу, надо быть физически совершенным.
Только такой человек может и  за себя постоять,  и другому помочь,  и народу
принести  пользу.  Ромеш  чуть  ли  не  молился  на  физическое совершенство
человека и  видел в  каратэ и спасение,  и оружие в борьбе за лучшее будущее
народа.  Смешной и наивный Ромеш: как будто можно небо проткнуть кулаком! Да
приемами  каратэ  могут  в  совершенстве  владеть  и  враги  народа,  всякие
кровососы и угнетатели.
     Одно  хорошо:  благодаря  кружку  познакомился с  несколькими неплохими
ребятами-грузчиками  из  порта,   электриками  из  отелей,   музыкантами  из
ресторанных оркестров,  официантами, матросами спасательной службы. Простой,
свойский народ.
     Взгляд Раджа скользит по лицам.  Механически отмечает, кто местный или,
во  всяком случае,  из  тропиков,  а  кто приехал издалека.  У  местных кожа
темно-рыжая, порой даже коричнево-синяя, одни китайцы желтые.
     Двое прошли под  ручку,  один из  них толстяк с  роскошной палкой.  Ухо
Раджа уловило:
     - Тут  такое казино-ройяль!..  Лучше,  чем в  Монако,  -  в  восхищении
взмахнул толстяк палкой.
     - А я играть в рулетку не отваживаюсь. Можно нищим остаться.
     - Хе, в карты тоже можно проиграть.
     Когда  проходили девушки,  взгляд  Раджа  задерживался на  них  дольше.
Прикидывал,  мог бы  в  которую влюбиться или нет.  Ему уже хотелось кого-то
любить -  возраст такой.  Двадцать лет уже!..  "А я и представления не имею,
что такое любовь..." - вздохнул он.
     Теперь можно  и  попить,  и  он  подозвал мальчика с  коляскою.  Тот  в
стеклянном чане,  похожем на  аквариум,  развозил кокосовый сок  с  дольками
апельсинов, мандаринов, ананасов, кусочками льда.
     Пил,  а сам все смотрел,  приглядывался к людям. Одна фигура показалась
ему знакомой.  Даже не фигура, а походка человека. Быстренько отдал мальчику
кружку,  бросил ему пятицентовик и  бегом пустился за тем молодым человеком.
Он знал походку этого парня с детства:  идет ровно,  будто кувшин с водою на
голове держит. Он или не он? Он или не...
     - Амара!
     - Радж?! - оглянулся молодой человек.
     Обнялись,   создав   среди   движущихся  людей   неподвижный  островок.
Посыпались обычные в таких случаях вопросы:  "Ну -  ты где? Что делаешь? Как
тут оказался?"  Больше,  конечно,  спрашивал Радж,  ведь у него самого почти
ничего не изменилось.
     - Ты, как исчез из Биргуса, больше ничего не знаешь, что там произошло?
- в   этом  вопросе  Амары  Радж  почувствовал  скрытую  боль,   сочувствие.
Отрицательно покачав головой,  впился глазами в  глаза друга,  а  сердце уже
болезненно заныло.  -  Так  мне многое надо тебе рассказать...  Чего мы  тут
стоим?  Давай сюда,  в "Летучую рыбу",  -  показал Амара на бар-ресторан, на
фронтоне которого прыгали разноцветные неоновые рыбы с плавниками-веерами. -
У меня до работы еще час, посидим, пососем коктейля.
     - А где ты работаешь?
     - Да  тут же,  в  "Летучей рыбе".  По  ночам...  Сегодня четвертая ночь
будет. Посудомойщиком. Я попрошу буфетчика, даст в долг.
     - Нет, дорогой. Плачу я, наличными. Ты пока обживайся.
     - Ну хорошо, только в следующий раз - я.
     Пошли обнявшись.
     Все  места за  столиками были  заняты.  Амара организовал два  места за
служебным столиком, сам и коктейли принес с соломинками.
     ...Радж  слушал его  рассказ обо  всем,  что  творилось на  острове,  и
плакал, прижимая ладони к лицу, чтобы не так вырывались глухие рыдания.
     - А где... похоронили мать? - нашел наконец силы спросить.
     - Не знаю...  Нас ведь, живых, загнали на катера и повезли... А там, на
Биргусе,  бульдозеры все уничтожили. Скреперы выравнивать будут, экскаваторы
копать котлованы под всякие укрытия... Нет места для могилы на Биргусе!
     Амара рассказал также о том,  как искали пристанища на Горном - сначала
в  болоте,  потом  с  Янгом в  горах.  И  ничего не  нашли,  не  было  места
биргусовцам и там, и все начали разбредаться кто куда.
     - А отец где? Янг? На Горном остались?
     - Когда я уезжал сюда,  то были на Горном... Кхи-и... Не хотел тебе еще
и это говорить,  но скажу.  У тебя же и с отцом неладно:  помутился разум...
Как увидел тогда, что с матерью случилось, так и...
     Стакан глухо треснул в руке Раджа, по столу растеклось содержимое...
     - Прости,  друг...  Не о таком я хотел бы тебе говорить.  Но... Когда я
уезжал,  то отца твоего держали под замком...  Дед Амос и Ганеш опекали его,
на одной воде держали.  Пост ему устроили,  очищение.  Я слышал, что хотели,
чтоб на храмовом празднике на Главном он нес кавади с дарами Вишну.
     - Так праздник прошел уже! Где они сейчас, не знаешь?
     - Нет.  Никого  из  биргусовцев  потом  не  видел...  Кровь  на  столе.
Порезался?
     Радж пососал ладонь, сплюнул на столик.
     - Глубоко?  Посиди...  Я  сейчас  поищу  чего-нибудь для  перевязки.  И
приберу тут.
     Радж уже не  слушал Амару.  Гонял по розовой лужице на столе прозрачные
осколки.  Звенело в ушах...  Хотелось то сорваться с места и куда-то бежать,
крушить все на своем пути,  то схватиться за крис,  пустить его в ход. Но на
кого поднимать руку?  Против кого конкретно идти?  Конкретные виновники там,
на Биргусе... "Бедный Янг, сколько ему пришлось пережить за эти дни! Где они
теперь, как жить будут?" - теснились горькие мысли в голове.
     Когда вернулся Амара и начал забинтовывать ему ладонь,  Радж попросил и
его подыскивать работу для одного хорошего парня.


        2

     "Все... Ходу отсюда! Как можно дальше! И больше не попадаться..."
     Нигде ни души,  на улице почти полный мрак.  Две-три лампочки светились
на столбах желтыми пятнами.  Возле них мелькали летучие мыши,  ловили ночных
жирных мотыльков. Враждебно, пугающе чернел через улицу какой-то сквер. Там,
наверное,  был  и  пруд.  На  фоне  неба  веерные пальмы казались утыканными
саблями.  На Биргусе Янг не испытывал никаких ночных страхов, мог идти в лес
в  любое время ночи.  А  тут,  в самом главном городе султаната,  на Главном
острове, ему было страшно.
     Повернул направо -  там,  ему казалось,  должен быть порт...  И в ту же
минуту  услышал из  скверика приглушенное:  "Э-эй!"  Через  низенькую ограду
перемахнула невысокая фигурка, кинулась через улицу к Янгу.
     - Чтоб тебе...  Я уже думал,  бандит какой,  - Янг испуганно плюнул под
ноги Абдулле.
     - А  что у  тебя можно взять?  Гол как сокол.  Зато у  меня...  На вот,
ешь...  Холера,  бумага размокла...  -  Абдулла вынул из-за  пазухи какие-то
темные комочки с  прилипшими клочками бумажной салфетки.  Один  кусочек упал
под ноги,  Абдулла поднял,  подул на него для приличия, бросил себе в рот. -
Чего глядишь?  Ешь!  Это из "Тридакны". Твоя порция чучи. Мясо, вымоченное в
соусе, поджаренное на палочках. Вкуснота!
     Янг подставил обе ладони,  потом переложил все на  левую,  один кусочек
кинул в рот.  Хлынула слюна,  заныло в животе. Только сейчас он почувствовал
страшный голод.  Мясо было вкусное,  жгучее от  перца,  слегка кисловатое от
соуса. Проглотил, почти не жуя, один кусочек, второй и спохватился - Абдулла
провожал глазами каждый.  Теперь уже ел так:  один кусок съедал сам,  другой
отдавал Абдулле.
     - Ты не глотай, как акула. Жуй долго-долго, а потом соси, как конфетку,
и опять жуй,  - поучал Абдулла друга. Но учиться есть так, как Абдулла, было
поздно - мясо кончилось.
     - Ты с вечера так и сидел в скверике?
     - Ну!  Я  тебя ждал в "Тридакне",  вижу в окно -  ты пошел на Портовую.
"Что такое?  -  думаю.  -  Мы же договорились пообедать."  Я еще не встречал
человека, который бы отказался от этого. Быстренько проглотил свое и с твоей
тарелки соус вылизал.  Да...  А тут вижу: какие-то типы оторвались от окна и
на улицу,  за тобою.  Я твое мясо в бумажку завернул и тоже выскочил. Прошел
немного и вижу: тебя цап-царап, гоп в машину и фыр-р-р... Ну, куда ж, думаю,
если не в полицию? И бегом за тобой.
     - И всю ночь сидел?! - не переставал удивляться Янг.
     - Я и лежал, не только сидел. Задремал было и испугался: а вдруг тебя в
это время выпустили?
     - А если бы меня вообще не выпустили - сколько бы ты сидел?
     - Эту ночь до конца и  еще день.  Я так решил.  Я все за окнами следил,
какие светятся,  хотел угадать,  в каком ты.  Прикидывал,  можно ли залезть,
чтоб выручить тебя.
     - Да,  залезешь!  Там же  решетки на  всех окнах,  а  внутри при дверях
часовой с пистолетом.
     - Во как...  А я жду и жду...  Не может такого быть,  думаю, чтоб детей
долго держали...  Невиноватых.  А  ты ведь безобидный как черепаха.  На тебе
ездить можно! Тебя кто захочет - обманет!
     - Не очень...  -  сказал Янг и  покашлял.  Правду говорит друг,  чистую
правду. Совсем он не приспособлен к городской жизни.
     - Слушай,  а  куда это мы  разогнались?  Я  живу не  в  той стороне!  -
спохватился Абдулла.  -  Давай вот сюда... - свернул он в одну из поперечных
улиц.  -  У меня же,  я тебе говорил,  топчан -  во какой!  -  сделал он три
больших шага. - А в ширину - во! - развел руки.
     Абдулла жил недалеко от "прошпекта".  Вошли в  вестибюль высокого дома,
подались в  уголок  возле  лестницы.  Янг  увидел,  что  убежище под  первым
пролетом лестницы отгорожено от  вестибюля стенкою с  дверью,  войти в  него
можно только согнувшись.  В верхней части двери четырехугольная дырка - лишь
крысе пролезть. Стучали долго и за ручку дергали - никто не открывал.
     - Дрыхнет, наркоман несчастный... - вздохнул Абдулла.
     Взял в  углу метлу,  выломал палочку и просунул между дверью и косяком,
хотя на  тот косяк и  намека не было,  подцепил крючок.  Он упал,  звякнув о
дверь.
     Открыли,  в лицо пахнуло тяжелым, сырым воздухом. Абдулла протянул руку
вправо,  щелкнул выключателем.  Янг  увидел  каморку,  сделанную некогда для
того,  чтобы уборщикам было где прятать метлы и  ведра.  Топчан стоял слева,
где нависала лестница.  Рядом с топчаном был проход,  на нем можно было даже
стоять, в этом проходе спал, подстелив циновку, худой как скелет старик.
     - Заваливайся...  - показал Абдулла на топчан. - Да, а ты все сделал на
дворе, что надо? А то у нас тут никаких туалетов нет.
     Янг не ответил.
     - А  почему он  спит на  полу,  а  не  на  топчане?  Вы могли бы вдвоем
поместиться.
     - Могли бы.  Но там ему удобнее:  некуда падать.  Ты лег? Выключаю... -
Абдулла закрыл дверь на крючок, а потом уж выключил свет. Ощупью пробрался к
Янгу.
     - Жалко... Старый он все-таки.
     - Да  какой  он  старый?  Тридцать пять  -  сорок  лет.  Это  он  из-за
наркотиков стал на  деда похож.  Все свои деньги пускает на героин.  Не дядя
меня, а я его содержу. Жалко - больной, несчастный человек. И топчана жалко,
больше ничего у  нас нет.  Тут хоть над головой не каплет...  А  так хочется
убежать куда глаза глядят!
     - Ты  про  меня все знаешь,  а  я  про тебя -  нет!  Куда девались твои
родители?
     - Отец  рыбаком был,  погиб  во  время  шторма.  Неожиданно тогда шторм
налетел,  много лодок не вернулось. А мать умудрилась второй раз выйти замуж
за какого-то торговца. Уехала аж в Индонезию.
     - Ты какой веры? - поинтересовался Янг.
     - И сам не знаю.  Может, мусульманин? Помню, что когда-то дядя, пока не
опустился,  таскал меня в  мечеть.  Тут,  в  Свийттауне,  и  мечети есть,  и
буддийские храмы, и церкви всякие.
     - Мне все равно, какой ты веры. Я буду дружить с тобою всю жизнь!
     - И я с тобою,  Янг...  -  Абдулла обнял его. - Я тебе братом буду. Нас
теперь трое братьев:  ты,  я  и  Радж.  Вот бы  побывать на  Рае,  с  Раджем
познакомиться,   в   дельфинарий  заглянуть!   Дельфина  вблизи  посмотреть,
погладить.
     - Побываешь!   Я  думаю  перебраться  к  Раджу,  а  когда-нибудь  и  ты
переберешься.  Я тоже еще не видел дельфинов вблизи. Радж говорил, они почти
ручные,  свойские.  А  что под водой делается -  как в  волшебной сказке!  Я
ничего так не хотел бы, как поплавать под водой. С аквалангом!
     - Нет детских аквалангов, не разгоняйся.
     - А  не  все  ли  равно,  детский или взрослый?  Маску можно надеть,  а
баллоны...  Нам же меньше требуется воздуха, чем взрослому, с теми же самыми
баллонами можно и дольше пробыть под водой,  и заплыть глубже.  А ты знаешь,
как я  плаваю?  Отку-уда!  Я  лучше всех ребят на Биргусе плавал и под водой
больше могу пробыть без воздуха.
     - Расхвастался...
     - Хочешь - на спор? Я тебя обгоню враз.
     - Я плохо плаваю, некогда было бегать на море.
     - А еще знаешь,  о чем я мечтаю? Побывать с аквалангом на озере... Есть
на Горном озеро, мы там с Амарою были, хотели землю найти, где бы биргусовцы
могли поселиться.  И мы такое там видели! Только ты дай слово, что никому ни
гугу!
     - Чтоб меня акула сожрала! - поклялся Абдулла.
     - Золото в  том озере есть.  Там двое англичан или американцев,  одного
Питом звать,  лазили...  Все  речечки и  ручьи обшарили,  землю изрыли.  Все
промывали породу в железных решетах -  кружат, кружат, кружат. Потом то, что
сверху,  более легкое,  выбрасывают, осадок смотрят. Так золото ищут - Амара
говорил.
     - Вот это штука! - Абдулла даже сел.
     - Они и со дна озера черпали песок, гравий, проверяли. Если б ничего не
находили, столько бы не возились... Золотой песок и самородки очень тяжелые,
они  на  дно  оседают.  Те  двое без аквалангов плавали,  только с  маскою и
трубкою.  А вот если б с аквалангом нырнуть... Мы ушли оттуда с Амарой, а те
остались лазать.
     Абдулла часто задышал.
     - Вот бы  нам найти по  самородку!  Обменяли бы на деньги...  За золото
много денег дают.
     - Золото -  самые лучшие деньги.  А что бы ты сделал с самородком, если
бы нашли?
     - За  золото можно найти врача,  больницу,  где  наркоманов вылечивают.
Дядю бы  на ноги поставить,  тогда бы я  от него уехал...  А  так -  не могу
бросить старого... И еще: поступил бы учиться в колледж.
     - И я!  Прежде всего -  учиться... Чтобы потом и на капитана выучиться,
по всем морям и океанам плавать.  Весь свет объехать!  Можно плыть на запад,
моряк Дуку рассказывал,  а  вернуться с  востока...  Все  плыть и  плыть,  и
приплывешь с востока.
     - Я слышал об этом. Но не верится.
     - Правда-правда,  потому что  земля  круглая.  Вот  гляди...  Дай  сюда
голову... Вот так: поплывем от левого глаза...
     - Не выколи, капитан дальнего плавания.
     - ...от  левого глаза поплыли...  -  Янг заперебирал пальцами по голове
Абдуллы.  -  Кругом,  кругом...  Над одним ухом,  над другим...  А вот уже и
правый глаз, и вот - опять левый. Приплыли! С другой стороны... Понял?
     - Да... Мы будем сегодня спать или нет?
     - А мне и не хочется. Что ты чешешься как свинья?
     - Да клопы, должно быть, почуяли, полезли.
     - А что это такое? Москиты?
     - Не зна-аешь клопов?!  Счастливый человек...  Насекомые такие,  рыжие,
плоские, вонючие. В щелях живут... А кусачие - страх.
     - На Биргусе не было клопов. Разве что американцы завезут... Ой, и меня
укусил!  Давай побежим куда-нибудь в  сквер,  на  свежий воздух.  На  травке
ляжем. А то тут задохнемся втроем.
     - Ничего,  ничего...  Ты еще не знаешь,  не испытал, что такое не иметь
крыши над головой.
     Почесываясь,  легли. Янг, измученный всеми событиями, начал дремать, но
Абдулла толкнул его под бок.
     - Слышишь? Мы все-таки побываем на озере. Давай поклянемся!
     - Клянусь!
     - И я клянусь!


        3

     Пуол слонялся как  бесприютный.  Противоречивые чувства разъедали душу.
Страх,  словно туман, окутывал с головы до ног. Из-за приступов этого страха
отказывалась варить  голова.  Мысли  лихорадочно перескакивали с  одного  на
другое.  Что  делать,  куда кинуться?  Как  перебраться на  Рай  без цента в
кармане?
     Прошла половина первого дня,  осталось еще два дня с половиной, которые
ему  дали  для  выполнения задания.  А  он  еще  и  на  просяное зернышко не
продвинулся  вперед,   не  придумал,   как  ему  выполнить  задание,   найти
таинственного "R.S.".  "Буду Раджа искать на Рае...  Все-таки товарищ, вроде
бы дружили когда-то.  Он тоже в дельфинарии работает, всех там знает. Может,
подскажет..."
     Ночь Пуол провел в  знакомом скверике на  знакомой лавке,  даже того же
бродягу согнал с  нее.  Голодный,  невыспавшийся,  с  непромытыми после  сна
глазами поплелся на  базар  -  там  легче что-нибудь раздобыть.  Шел  и,  по
выработавшейся у  него  привычке,  озирался.  Порой ему  казалось (а  может,
просто у страха глаза велики?),  что какие-то подозрительные личности следят
за ним.
     Ему повезло:  набрел на бывшего старосту и  деда Амоса.  Ганеш,  должно
быть,  совсем ослеп, потому что Амос держал его под локоть, подсказывал, как
ступать,  куда поворачивать. На поясах у того и у другого висели длинненькие
консервные банки, в них звякали медяки.
     - О,  земляки,  кого я вижу!  Здоровы были! - первым остановил их Пуол,
приветствие его было совсем непочтительным для их  возраста.  Для виду начал
расспрашивать про здоровье,  про житье-бытье на Главном. Спросил, не слышали
ли, как там отец с матерью поживают на Горном.
     Амос охотно отвечал, все время обращаясь к Ганешу: "Ты слышишь, кто это
с нами говорит?  Сын Дживы...  Таким городским стал, такие туфли надел..." -
"А-а, тот ворюга, что отца обокрал... Знаю, знаю..." - отвечал Ганеш.
     - Старик! Если хочешь знать, я ничего не крал. Занял просто. Разбогатею
- в  два  раза больше отдам.  А  у  тебя что  тут звенит?  -  Пуол опрокинул
содержимое банки Ганеша на свою ладонь,  тут же быстренько,  вслед за ней, и
Амосову.  -  И  у вас занимаю,  отдам с процентами.  О,  да у вас тут мелочь
какая-то...  Вы  пожалостнее просите...  Ну  -  за  мною не пропадет.  Адью,
дедули!  Шлите телеграммы на Горный с приветом от меня! - и, не оглянувшись,
исчез в толпе.  Старики потоптались,  ошеломленные:  кто сказал,  что вор не
страшен тому, у кого карманы пустые?
     "Теперь  в  порт...   Пообедаю  в  "Тридакне"  и  сегодня  же  попробую
перебраться на Рай.  Авось удастся... Эх, мало деды насобирали..." - пожалел
Пуол.  И  все же  настроение у  него улучшилось.  Шел и  даже покачивался на
носках.  Но голова была забита мыслями,  и,  переходя улицу, он столкнулся с
рикшей.  "Глядеть надо, чучело!" - гаркнул на худого, жилистого мужчину. Тот
не  смолчал,  тоже  обругал его,  поднял оглобельки-раму  коляски с  пожилой
японкой в ней и с места взял разгон.
     Пуол шел и плевался. Стычка казалась ему недоброй приметой.
     Он помнил Чжановы слова,  что обедать в  "Тридакне" надо в правом углу.
Наверное,  в  первом углу,  а  не дальнем,  потому что дальний был где-то за
буфетной стойкой.
     Сел спиной в самый угол.  За этим столиком уже сидели мрачный бородатый
индус в чалме и старик, голова которого была в белой щетине от подбородка до
маковки.  Борода старика мелко дрожала, будто он никак не мог поймать зубами
горошину.  Ни один,  ни другой не вызывали у  Пуола подозрения.  Он старался
спокойно ждать заказа, а сам украдкой оглядывал зал, ощупывал взглядом всех,
кто сидел, жевал, кто пил возле буфетной стойки. Время от времени покручивал
головой, будто его душил воротник.
     Бородач в чалме и белоголовый старик ушли.  На их место от буфета сразу
пришли два  потных здоровяка в  костюмах,  с  бутылками пива  и  стаканами в
руках,  хотя свободные места были и  за  другими столиками.  Сели на  стулья
вплотную к  Пуолу -  справа и слева,  -  почмокали немного пиво из стаканов.
Один придвинул голову ближе к Пуоловой тарелке.
     - Пуол?   Не  вскакивай,  веди  себя  спокойно  и  естественно.  Мы  из
полиции... - прошептал он.
     - Доедай, доедай, мы подождем, - сказал другой. - Пива хлебнешь? Хорошо
утоляет жажду в  жару...  Не  хочешь?  Ну,  как  хочешь.  Взгляни теперь под
стол...
     Пуол  немного  отклонился от  стола,  пригнул  голову.  Мужчина  справа
показал ему наручники и  тихонько,  чтобы не звякать,  спрятал их в  карман.
Пуол механически бросил в  рот  комок ямсовой каши-пюре.  Мягкая,  жевать не
надо,  а  прилипла в горле -  ни туда ни сюда,  начал давиться,  потянуло на
рвоту.
     - Пойдешь отсюда спокойненько, гуляя. Ты же не хочешь, чтоб тебе надели
наручники?  Ты достаточно виноват для этого... Но ты спокойненько встанешь и
пойдешь.  На площади свернешь на Портовую, за углом стоит "Тайота". Откроешь
заднюю дверцу и сядешь...  Веди себя прилично,  солидно,  так как от пули не
убежишь, - похлопал себя по оттопыренному карману первый.
     Пуол спокойно вышел из  "Тридакны".  В  двух шагах сзади,  тоже как  бы
гуляя и бормоча какую-то песню,  шли те двое. Сделал все точно, сел в машину
на заднее сиденье.  Те двое тотчас сели справа и слева от него, одновременно
хлопнули дверцами.
     В  полицейском участке  он  попал  к  носатому офицеру.  Посадили перед
столом.
     - Закуривай... - пододвинул сигареты к Пуолу офицер.
     Пуол  протянул к  пачке  руку,  но  пальцы  не  слушались,  он  упустил
сигарету, пришлось поднять ее с пола.
     - Мне доложили:  ты вел себя спокойно, - офицер щелкнул зажигалкой, дал
прикурить.  - Это плюс тебе... Вся твоя эпопея с человеком в розовой косынке
и Янгом нам известна. Ты обвиняешься в том, что вступил в преступную связь с
подпольной  бандой-триадой,  которая  занимается наркотиками.  Одного  этого
достаточно,  чтоб сгноить тебя в тюрьме. Но ты можешь облегчить свою судьбу,
конечно...  Чистосердечно расскажи,  кто  тебе поручил идти на  связь с  тем
человеком, к которому ты подослал Янга? Где он живет, какие приметы?
     - Они меня убьют...  -  Пуол не  выдержал,  затрясся от  плача.  -  Они
т-такого мне никогда не простят!
     - А  они и  знать не  будут,  что ты  нам что-то рассказал.  Мы же тебя
публично не арестовывали,  в наручниках не вели... - голос у офицера мягкий,
даже отцовский.
     - Да!  Вы не знаете "Белой змеи"... У них всюду глаза и уши, всюду свои
люди...
     - Даже тут? - криво усмехнулся офицер, постукав пальцем о свой стол.
     - Чжан все знает. Даже о том, что вы следили за мной до самой квартиры.
Они прикрыли уже эту квартиру - и концы в воду.
     - Чжан - это кто? Настоящее имя или выдуманное?
     - Не знаю. Он китаец, сейчас ранен в ногу, из квартиры не выходит.
     - Адрес!
     - Не  знаю.  Оба раза мне завязывали глаза,  даже ночью.  Долго водили,
морочили - вправо, влево, вверх, вниз...
     - А  если мы  иголочек под ногти загоним тебе?  Не  много,  по одной на
каждый  пальчик.  Вот  такеньких!  -  развел  офицер  пальцы  сантиметров на
десять... - Говори правду! - прикрикнул он.
     - Я и т-так...  правду...  - Пуол скрежетнул зубами, сдерживая дрожащий
плач.   -   Я  еще  ничего  не  знаю!  Меня  никуда  не  допускают!  Задание
испытательное давали...
     - Денег хочешь заработать? Ты можешь неплохо и у нас зарабатывать, если
иногда кое-что будешь рассказывать.  Нас интересуют явки, телефоны, квартиры
членов  триады,  адреса  подпольных лабораторий по  переработке опиума,  кто
агенты по обеспечению сырьем,  места сохранения его,  агенты по сбыту... Где
их  морская база,  каким транспортом владеют,  что имеют на вооружении...  О
том,  что ты нас информируешь,  никто, кроме меня, знать не будет. Отсюда мы
тебя вывезем тайком,  чтоб никто не видел,  что ты у нас был...  Подпиши вот
эту  бумагу,  вот тут вот...  Укажем тебе тайник,  захочешь что написать,  -
кинешь туда. А еще лучше - позвонишь по телефону 11-00-22. Запомнил? Любому,
кто снимет трубку,  скажешь все,  что хотел сказать...  Кличка твоя будет...
Ну,  скажем,  Контуженый...  И  мы  на  этот  раз  помилуем тебя,  не  будем
привлекать к судебной ответственности.  Через тайник получишь первый аванс -
после первого звонка-сообщения.
     Пуол зажал ладони между коленей,  сгорбленно качался,  словно собирался
упасть под стол, укрыться от взгляда этого офицера, от его слов.
     - Ну?!! - грозно прикрикнул офицер, и Пуол, вздрогнув, выпрямился.
     - С т-таким условием...  -  решил поторговаться Пуол:  - Вы меня сейчас
т-тайком отвезете на Рай,  у вас есть на чем. Мне надо выполнить задание для
Чжана, а то мне не будут верить.
     - Это  для  нас  мелочь.  Какое задание -  не  спрашиваю.  Потом,  если
захочешь, расскажешь, - офицер наклонился над столом, еще ближе пододвинул к
нему бумагу для подписи.
     Пуол дрожащей рукой взял ручку...  "А пусть бы спросил,  какое задание!
Пусть бы!..  Мне же человека надо убить... Может, самому сказать? Может, они
что-либо придумают,  как  отвертеться от  этого задания?  Но  что  они могут
придумать? И для "Белой змеи" никакого оправдания не существует. Не сделаю -
самому смерть..."
     Был момент,  когда вставал со  стула,  хотел застонать:  "Мама-мамочка!
Зачем ты меня на свет родила?!"


                                Часть вторая

        КОГДА ПЛАЧУТ ДЕЛЬФИНЫ


                                Глава первая


        1

     - Я  есть итальяно...  Ты меня понимаешь?  Ты зови меня синьора Тереза.
Хорошо? Либо донна Тереза.
     Итальянка не могла и  минуты помолчать.  Сыпала и  сыпала словами и все
добивалась внимания от Янга: "Ты меня понимаешь?"
     - Ты никогда не был в Рома?  Нет? О, повера бомбино, бедное дитя!.. Это
лучший в  мире  город!  Какие там  палаццо!  Таких красивых зданий ты  нигде
больше  не  увидишь!  Ну,  почему ты  все  молчишь?  Ты  такой  малинконико,
грустный... Надо быть оттимисто! У вас тут такая природа, такой океан!
     Синьора Тереза на каждом шагу восклицала:  "Ой!" да "Ой!" - все чему-то
удивлялась. Янг мысленно так и прозвал ее: "мадам Ой".
     - Ой,  мамма миа! Где у вас полдень? Там?! Ой, так у вас солнце не туда
идет!  Не слева направо,  а справа налево! И оно у вас... Ну да, немножко на
север, не над самой головой!
     Янг шел впереди синьоры Терезы,  нес на  руках ее Тото,  черную смешную
косматую собачку.  Из-под длинных косм Тото выглядывали спокойные и  веселые
глазки.  За  передними  лопатками и  по  груди  он  был  по-особому  обвязан
ремешком.
     Когда Тото  отдохнул,  Янг,  накрутив конец ремешка на  кулак,  опустил
собачонку на землю. Тото побежал вперед, старательно мотая розовым язычком и
тяжело дыша:  душно! Каждый угол дома, каждый столб или пальму он обнюхивал,
задирал ножку. Мадам Ой предупреждающе поднимала палец: не мешай, а то будет
нервный.
     Янг знал только таких собак, которые водились на Биргусе, и тех бродяг,
которых видел возле храма.  А  такое диво,  как Тото,  видел впервые.  Да  и
женщины такой не видел:  платье белое,  прозрачное,  плечи совсем голые,  на
голове большая белая шляпа,  а  над  белой шляпой еще одна шляпа в  два раза
больше - японский зонтик от солнца. Зонтик синьора держала в левой руке, а в
правой  пустой  косматый мешок  и  большую  сумку,  похожую  на  кошелек.  А
поскольку у итальянки не было третьей руки, чтобы вести Тото, так она наняла
Янга   сразу,   как   только  вышла  из   отеля  "Белая  орхидея"  погулять,
познакомиться со Свийттауном.  Янг как раз тогда спешил с  Абдуллой в  порт,
друг обещал поучить его коммерции - торговому делу.
     "Освободишься -  приходи  туда!"  -  прокричал на  прощание  Абдулла  и
подмигнул Янгу:  мол,  не теряйся,  от этой тетечки можно добиться неплохого
приварка.
     - Янг, почему ты молчишь? - прервала донна Тереза его воспоминания. - У
тебя есть мама?
     - Нет.
     - Мадонна миа... А падре, папа?
     - Тоже нет... - вздохнул Янг. "Малахольная какая-то... Чего она лезет в
душу? Хочет, чтобы я разревелся на всю улицу?"
     - Ой, ой! Я сразу почувствовала интуито, что у тебя что-то не так. Бель
бамбино - пригожий мальчик, и такая трагедия. Так что, ты так и живешь один?
     - Так и живу. Брат у меня есть, на Рае работает.
     - О, Рай! Вечером я тоже еду на Рай. Целый месяц там пробуду!
     Заходили  в  очередной магазин,  и  синьора  Тереза  широко  раскрытыми
глазами  разглядывала  черные  деревянные  маски   с   ощеренными  зубами  и
вытаращенными  глазами,   примеряла  бусы:  "Коралле!  Коралле!",  шляпы  из
пальмовых листьев.  Разных бус,  в  том числе и из черного коралла,  она уже
купила  несколько.  Совала  в  сумку  и  бамбуковые салфетки,  ослепительные
раковины,  торчали из  сумки  и  две  маски.  Продавец,  видя,  что  она  не
собирается покупать у  него бусы,  подсунул ей игрушечный башмачок.  Нажал в
нем что-то,  и  из башмачка высунулся чертик,  дико,  будто у  него болел от
смеха живот, захохотал, башмачок задрыгал, задвигался по прилавку.
     - Мадонна миа! Диаволо! Беру. Сколько стоит?
     Синьора Тереза платила не торгуясь,  и ее, конечно же, обманывали, беря
с  нее  вдвое,  втрое дороже.  Скоро сумка ее  наполнилась всякими ненужными
вещами.
     Дошли  до  базара,  и  донна  Тереза  остановилась,  словно закаменела.
Сколько рядов торговок! И возле каждой горы всяких овощей и удивительных, не
виданных ранее  плодов.  Грейпфруты -  с  детскую голову,  гроздья бананов -
только вдвоем донести...
     - Тутти-фрутти!  Тутти-фрутти!..  -  шептала  она  и  почти  дрожала от
восторга.  Сорвалась вдруг с места: - Коко! Коко! Какие огромные! Янг, давай
выпьем сока из этого кокоса, я слышала, что это очень вкусно!
     Она  выбрала  два  самых  крупных и  зрелых  кокосовых ореха  и  подала
продавцу,  чтоб вскрыл их.  Но тот сказал,  что в таких уже не будет сока, в
них твердое ядро, и выбрал орехи сам, ловко срубил с них маковки, подал.
     А  дальше пошло-поехало.  Итальянка набрасывалась на  бананы,  сырые  и
жареные,  закрывала глаза  от  удовольствия:  "Грандиозо!"  Угощала и  Янга:
"Премие!  Премие!"  Пару кокосовых орехов и фунта четыре бананов запихнула в
мешок и  дала его нести Янгу.  Попробовала она и папайю,  рамбутан,  мангис,
дуку,  опять совала кое-что в  мешок,  и  тот разбухал и разбухал.  "Тебе не
тяжело,  миленький?"  -  спрашивала каждый раз и  тут же  забывала об  этом.
Соблазнил ее  один продавец и  дурианом.  Донна Тереза,  хоть и  сморщила от
неприятного запаха  нос,  отважно  куснула белую  мякоть  ломтика,  пососала
косточку.  И застыла с гадливой гримасой, раскрыв рот и крепко зажмурившись.
Сплюнула под  ноги,  начала ногтями очищать язык,  вытирать и  его и  пальцы
платочком,  потом  отшвырнула  платок  в  сторону:  "Ой,  коко!  Коко!"  Янг
догадался,  принес раскрытый молодой кокосовый орех,  чтоб прополоскала рот.
Вокруг уже  хохотали:  "Синьора,  надо съесть весь плод,  тогда почувствуете
настоящий вкус!"  -  "У  меня  вкуснее,  купите еще  и  у  меня!"  Сбежались
мальчишки, гладили Тото по голове, дергали за хвостик. А тот парень, что дал
ей  попробовать дуриана,  разрезал его на куски и  со смаком,  с  величайшим
наслаждением выскребывал мякоть ножом,  запихивал в рот,  словно делал живую
рекламу фантастическому плоду.
     - Это издевательство над человеком!  Даже мой Тото не станет есть такую
мерзость! Это малина с чесноком, перцем и клопами!
     Чем  сильней она возмущалась,  тем громче хохотали зрители и  продавцы.
Под этот хохот они и ушли.
     Не  прошли  и  половины базара,  как  в  мешок  уже  ничего нельзя было
втолкнуть,  а  сама синьора так напробовалась всяких "тутти-фрутти",  что ей
стало совсем плохо. Отдала Янгу и сумку.
     - Аванти, Янг! Вперед! В отель! - и часто зацокала каблуками.


        2

     - Ну вот...  Поко а поко* и пришел! - услышал Янг за своей спиной голос
синьоры Терезы и вздрогнул.  Изнемог уже, стоя на солнцепеке у дверей отеля,
а  Тото лег  на  бок  и  вытянул все  четыре лапы,  будто собрался издыхать.
Внутрь,  в  вестибюль войти с собакой он не осмеливался.  -  Какой ты браво,
молодец! Иди же скорей! - голос синьоры звучал уже веселей.
     ______________
     * Мало-помалу (итальян.).

     Вошел в вестибюль и сразу протянул мадам Ой и собачий поводок, и сумку,
и мешок.
     - О, нет, нет! В номер, пожалуйста! Я тебя очень прошу!
     А когда вошли в номер, добавила:
     - Грацие,  милый!  Большое спасибо!  Но  ты  не  покидай меня.  Мне так
грустно одной,  я у вас чувствую себя сиротой, как и ты. Я пропаду без тебя!
И Тото пропадет!  Ты только погляди,  как он печалится,  плачет... А к шести
часам мы должны быть в  порту,  в половине седьмого теплоход отправляется на
Рай.  Я тебе уже за все сразу заплачу.  Слушай, а может, ты со мной и на Рай
поедешь? И мне и Тото так нужна близкая душа!
     - У  меня нет  денег на  билет,  -  ответил Янг,  едва скрывая радость:
неужели так просто ему удастся попасть на Рай? Даже прямо сегодня?
     - Грацие  а  дио!  Слава  богу,  у  меня  еще  есть  чем  заплатить  за
удовольствие.  А ты мне доставляешь одни только удовольствия.  Побудешь моим
пажем.
     Что такое паж,  Янг не знал,  но лег на диван с  удовлетворением.  Тото
примостился рядом. Немного дремали, немного наблюдали за синьорой Терезой. А
та ходила по комнате, по спальне полураздетая, не стесняясь Янга, готовилась
принять ванну.  Плюхалась в  ванне  долго,  потом вышла,  намотав на  голову
полотенце в  виде чалмы.  Халатик ее был очень коротенький,  будто не на нее
сшитый.  Она грациозно подсела к телефону, закинула ногу на ногу, заказала в
номер обед.
     Почти  все,  что  привез официант,  скормила Янгу:  "Ты  такой магро...
худой!" - и Тото, а сама выпила всего две малюсеньких рюмочки вина.
     Синьора  присела  в  спальне к  туалетному столику с  трюмо,  принялась
прихорашиваться, а Янг лежал в комнате на диване, забавлялся с Тото и думал,
что может и неплохо побыть этим самым... как его... пажем?
     Потом  он  ходил  искать  такси  для  синьоры,  потому что  на  обычной
трехколесной моторной коляске с тентом,  управляемой рикшей,  все чемоданы и
чемоданчики,  баулы,  коробки и  сумки  донны  Терезы  отвезти в  порт  было
невозможно.
     В  порту,  пока шофер помогал мадам Ой управиться с  вещами и  оформить
проезд для Янга, сам Янг в последний раз прогуливал собаку и отчаянно вертел
головой во  все  стороны,  Абдуллы нигде  не  было  видно!  Подозвал к  себе
мальчика-лоточника, немного уже знакомого, спросил, знает ли он Абдуллу.
     - А кто его не знает!  -  ответил тот и присел - погладить удивительную
собаку.
     Янг попросил передать Абдулле, что он сегодня перебирается на Рай.
     - Понял? Пусть ищет меня в дельфинарии, у брата.
     Мальчик кивнул, подергал Тото за косматое ухо и исчез в толпе.
     Теплоход был небольшой. Сразу, как взойдешь на борт с трапа, можно либо
спуститься в  носовой или  кормовой салоны,  либо подняться на  палубу -  на
переднюю или заднюю площадку.  На  обеих площадках стояли решетчатые скамьи,
многие пассажиры-туристы облюбовали себе  места  там.  Один  седой  и  худой
европеец стоял на носу теплохода, как орел, дышал, обдуваемый свежим ветром,
с  таким удовольствием -  даже  ноздри раздувались.  Все  были одеты просто,
по-дорожному, и трудно было отличить миллионера от не миллионера.
     Теплоход загудел,  застучал мотором сразу,  как только подняли трап. От
причала отползал задом и медленно, чадя черным дымом. На рейде развернулся и
взял курс на Рай.
     Синьора Тереза  сидела  возле  своих  вещей  в  кормовом салоне  и  все
пересчитывала их по пальцам,  все не могла проверить,  сколько у  нее было и
сколько мест осталось:  одиннадцать или тринадцать?  Янг, взяв на руки Тото,
разгуливал по  теплоходу.  Из  кормового салона перебрался было  в  носовой,
потом вылез на переднюю площадку.  Там в лицо бил упругий ветер, и надо было
сильно жмуриться,  чтоб он  не высекал слезы из глаз.  Опершись на поручни и
свесив  голову,  видел,  как  взвихривается дугою  пенистый ус,  лижет  щеку
теплохода. Встречные волны разбивались о нос, брызги взлетали выше поручней.
За  кормой  кружились чайки,  садились  на  широкий  бурунный след,  хватали
оглушенных рыб.
     Постоял и  возле капитанской рубки,  разглядывая сквозь широкое стекло,
как  мужчина в  морской фуражке,  но  без  кителя,  в  одной белой рубашке с
короткими рукавами,  покручивает рулевое колесо-штурвал.  Как  хотелось Янгу
быть на его месте,  покрутить этот штурвал! Почувствовать самому, как махина
теплохода слушается тебя:  "Лево руля!  Право руля!"  Или  хотя бы  постоять
рядом с капитаном, поглядеть сквозь это стекло вперед, и то был бы счастлив.
Наверное,  очень потешный был  у  него вид,  потому что капитан сочувственно
подмигнул ему и  улыбнулся.  А  может,  не ему,  а  Тото?  У  того был очень
комичный вид,  язык,  высунутый чуть ли  не  на  пядь,  мотался,  как  плохо
привязанный.
     Янг хотел и сам усмехнуться доброму капитану, но увидел нечто странное:
в рубку вошел еще один человек,  молодой китаец.  Капитан,  не оборачиваясь,
что-то сказал ему,  видимо, думал, что это свой - помощник или машинист. Как
вдруг капитан вздрогнул,  лицо его вытянулось и посерело.  Торопливо, словно
уколовшись,  взглянул на свой бок,  под руку,  и  снова стал глядеть вперед.
Губы капитана дрожали,  лоб покрыли капли пота -  как жемчужины. "Что с ним?
Может,  плохо  стало?.."  -  Янг  тоже  бросил  взгляд туда,  на  правый бок
капитана.  Там было темно,  и Янг придвинулся ближе к стеклу. Увидел: китаец
тыкал  капитану  в  бок  револьвером с  какой-то  трубкой-насадкой -  может,
глушителем?  Китаец держал револьвер в левой руке,  а правой с силой обрывал
какие-то провода и антенны...
     У Янга от страха присохли к палубе ноги. Он видел: капитан отрицательно
качает головой - не соглашается на какое-то требование китайца. Тихо щелкнул
выстрел,  потом другой - по радиопередатчику. Курортники ничего не услышали.
Янг  успел еще  заметить:  китаец не  дает  капитану упасть,  подталкивает к
штурвалу, чтоб поворачивал туда, куда надо было бандиту.
     В  это  время со  скамьи вскочил молодой человек,  приблизился к  Янгу,
схватил его  за  локоть и  повел перед собой в  кормовой салон,  столкнул по
ступенькам вниз.  Падая,  Янг крепко ударился,  но  тотчас вскочил на  ноги,
оглянулся.  Тот,  что  спустил его по  ступенькам,  вместо пальца приложил к
губам дуло пистолета -  "Тс-с-с!".  В это время открылась дверь из машинного
отделения,  показался машинист или помощник капитана,  рванул дверь рубки со
словами:  "Отклоняемся от курса!  Что случилось?" Навстречу ему из рубки два
раза  выстрелили,  помощник схватился за  живот и  упал  под  ноги  молодому
бандиту.  Тот  оттолкнул убитого от  себя  и  стал  возле  дверей  машинного
отделения, следя, чтоб больше оттуда никто не вышел.
     Янг присоединился к  синьоре и  оторопело глядел,  что будет дальше.  В
салоне уже судорожно всхлипывали-стонали от  страха.  "Мадонна миа!  Мадонна
миа!  Такая траджико морте*!  И нас...  могут... морте..." - шептала синьора
Тереза.
     ______________
     * Трагическая смерть (итальян.).

     Тем временем в  дверях машинного отделения показалась еще одна голова -
матроса,  и  бандит,  торчавший у  двери,  ударил его рукояткой пистолета по
голове,  и тот осел,  исчез с глаз.  Тогда бандит стал спихивать в те двери,
вниз,  и убитого.  А в салоне в это время плакали женщины. С одной сделалась
истерика:  судорожно всхлипывая и  рыдая,  она  вскрикивала:  "Мамочка  моя!
Деточки мои!" Мужчины пытались громко протестовать,  мол,  будут жаловаться,
как только теплоход...  Однако стоило грабителю,  стоявшему у дверей, грозно
шевельнуть пистолетом, чтоб все тотчас умолкли.
     - Сидеть и не шевелиться! Вещей не трогать! Стреляю без предупреждения!
- и  тут же  стрельнул по сумке одной дамы,  которая пыталась пододвинуть ее
ближе к себе: - Я же сказал не шевелиться!
     Из капитанской рубки вышел первый бандит,  подался в носовой салон, где
началась какая-то  заварушка,  послышались те  же угрозы:  "Не вставать!  Не
шевелиться! Пристрелю на месте!"
     В  окно салона Янгу видно было,  как тает на  горизонте остров Главный,
как  маячат вдалеке рыбацкие моторные и  парусные баркасы и  джонки.  Рыбаки
занимались своим делом, и ни один не подозревал, что делается на теплоходе.
     "Куда мы плывем?  Куда приказали держать курс?  Надолго ли хватит сил у
раненого капитана?" - тревожился Янг.
     "Отвезут подальше в  сторону,  ограбят и  потопят...  Подорвут вместе с
кораблем! А тут и путей морских нет, никто не будет искать..." - шептались в
салоне.
     А  теплоход все плыл и  плыл в  сторону Голубого острова,  и даже самых
высоких деревьев Главного уже не было видно - растаяли в дымке.
     Откуда взялся черный катер с пулеметом на носу,  Янг не заметил. Глянул
в  иллюминатор тогда,  когда  другие  пассажиры усердно  завертели головами,
пристально  следя  за  маневрами  катера.  А  тот  сделал  один  круг  около
теплохода,  будто брал его  в  петлю,  сделал другой.  Люди,  стоявшие возле
пулемета на катере и  вдоль бортов с  оружием в  руках,  махали этим оружием
капитану,  чтоб  застопорил ход.  И  теплоход вскоре  остановился,  тихонько
закачался на волнах.  Черный катер тотчас подплыл к правому борту,  с катера
на  теплоход полетели веревки  с  четырехлапыми крюками  на  концах.  Пираты
подтянули и пришвартовали свой катер вплотную,  ловко, как коты, перебрались
на теплоход.  Каждый держал в руках мешок из пленки и оружие -  пистолет или
автомат,  все мгновенно рассыпались по салонам и палубам. Пираты не все были
с виду китайцами, были и похожие на малайцев.
     В короткой суете, когда было отвлечено внимание того, что стоял у двери
в  машинное отделение,  донна Тереза успела сорвать с пальца один перстень с
бриллиантом, бросить его в кошелек, а кошелек сунуть под Тото в изгиб Янгова
локтя.
     И  тут  снова  прогремел выстрел -  пальнул тот,  что  стоял  у  дверей
машинного отделения.  Женщина,  начавшая  заранее  вынимать из  уха  золотую
сережку, ойкнула и схватилась за руку - из-под пальцев заструилась кровь.
     - Сидеть смирно!  Не  шевелиться,  пока до  вас  не  дойдет очередь!  -
прокричал бандит.
     Пираты управлялись быстро.  У кого перстенек не снимался, силой сдирали
чуть ли не с кожей.  У одной женщины так рванули сережку, что по шее потекла
кровь.   В  мешки  летели  перстни,  кулоны,  колье,  браслеты,  крестики  с
цепочками,  жемчужные ожерелья, деньги. Выворачивались сумки, даже некоторые
чемоданы, баулы и коробки, но в тряпках долго не копались, и самих тряпок не
забирали.  И без них мешки наполнялись быстро. Янг с ужасом ждал приближения
пиратов, кошелек жег руку.
     - Икскьюз ми!  Миль пардон,  мадам!  - от почтительного тона пиратов по
спине бежали мурашки.
     Янг видел только глаза,  глаза,  глаза...  Вытаращенные,  полные страха
глаза пассажиров.  Даже всхлипов больше не было слышно,  лишь полузадушенное
"гмг... гумг..." - люди боялись открыть рот. У многих были вставлены золотые
зубы или коронки - хоть бы их не вырвали!
     Синьора  Тереза  сняла  с  себя  украшения  быстро,  за  что  заслужила
глумливую благодарность-поклон:  "Мерси боку!  Сенкью вери мач!"  Янга пират
согнал с места,  думал,  что-нибудь спрятано под ним. А под собаку поглядеть
не догадался!
     Минут  через  десять  грабеж  окончился,  отовсюду  послышались выкрики
пиратов:  "Все!  Закругляйтесь,  черепахи!  Отчаливаем!" Потом -  топот ног,
скрежет снимаемых крюков... Густой рев мотора черного катера.
     Кто-то запоздало завопил-закричал:
     - Радио! Быстрее по радио передать, полицию вызвать!
     - Разбито уоки-токи, прострелено! - ответил ему другой голос.
     Из  машинного отделения вылез перепуганный матрос с  засохшими потеками
крови на лбу.  Открыл капитанскую рубку...  Капитана возле штурвала не было,
лежал на полу.
     - Врача надо!  Нет ли среди вас врача?!  - кричал матрос, вытаскивая из
рубки капитана.  "Врача! Врача!" - повторили его просьбу многие голоса, даже
наверху, на передней площадке.
     Врач нашелся -  женщина. Она быстро спускалась по ступенькам с передней
палубы,  а за нею шел толстенький человечек, наверное муж, просил: "Элен, не
надо!  Не ходи, какое тебе дело до всего этого? Может, они еще вернутся!" Но
врач шла за матросом в  кормовой салон,  куда тот перенес капитана и положил
на скамью.  Женщина-врач,  бросив сумку на руки толстяку, молча лила на свои
ладони  духи  или  одеколон,  мыла  им  руки:  "Разденьте  его!"  Перед  нею
расступились,  пропуская к капитану,  и опять скучились, и потому поглядеть,
что она будет делать с  раненым,  Янг не  смог.  Если бы  собаки не  было на
руках.
     Матрос