заставленной
стеллажами и папками. Дверь закрылась, щелкнул замок.
     Вскоре в кабинет постучали.
     - Прошу, - сказал Кригер.
     Вошел Торп.   Он   кивнул   управляющему,   уселся   и    показал
удостоверение.
     - Чем могу служить? - спросил Кригер.
     - Кажется, вы состоите в НСДАП?
     - Кроме того, я член СС.
     - Знаю. - Торп зажег сигарету. - Меня интересуют ваши механики.
     - Их много, - осторожно сказал Кригер.
     - Начнем с Отто Шталекера.
     - Я не совсем ясно себе представляю... Что вас интересует?
     Аскер, которому было слышно каждое слово,  понял:  Кригер хитрит,
тянет  время,  стараясь  выведать,  что   известно   контрразведке   о
Шталекере.
     В кабинет постучали. Вошла разносчица бумаг.
     - Пусть нам не мешают, - проговорил Торп. - Не принимайте никого.
     Кригер понимающе кивнул.
     - Я  занят,  Лотта,  -  сказал он.  - Сюда не входить и никого не
впускать.
     - О  Шталекере  хочу  знать как можно больше,  - проговорил Торп,
когда дверь за девушкой затворилась.
     Кригер сообщил,  когда  Шталекер  был принят на завод,  где и кем
работает.  Подумав,  прибавил,  что механик не имеет детей, хотя много
лет женат.
     - Это все?
     - Я только заведующий канцелярией. - Кригер развел руками. - А на
заводе свыше трех тысяч рабочих, не считая пленных...
     - Ну, а что вы скажете о шофере директора завода?
     Торп хорошо знал,  что  личность  нового  шофера  была  тщательно
проверена и сотрудник полиции,  наводивший справки,  установил,  что с
Генрихом  Губе  все  в  порядке.  Вопрос  о  Губе  он   задал   как-то
механически,  непроизвольно. И, наблюдая за собеседником, с удивлением
заметил:  будто тень промелькнула  по  лицу  заведующего  канцелярией.
Почему? Чем встревожен сидящий перед ним человек?
     Между тем Кригер напряженно размышлял. Сначала Шталекер, а теперь
и Губе! Кто еще стал известен гестапо? И что именно известно?..
     - Губе я знаю еще меньше,  чем Шталекера, - равнодушно проговорил
он. - Господин директор взял его совсем недавно, и я не успел...
     - Личные дела на Шталекера  и  Губе  у  вас?  -  прервал  Кригера
контрразведчик.  - Дайте мне взглянуть на них. Там, разумеется, есть и
фото?
     - Да.
     - Дайте эти папки.  Побыстрее,  пожалуйста, - повысил голос Торп,
видя, что собеседник не торопится.
     - Хорошо. - Кригер встал, решая, как действовать дальше.
     - Куда вы?
     - Дела работников завода хранятся в этой комнатке.
     - А-а! - Торп кивнул.
     Кригер отпер боковую дверь,  вошел.  Аскер стоял у стеллажа.  Они
встретились  взглядами.  Разведчик  сделал выразительный жест.  Кригер
согласно кивнул.
     Он извлек  пистолет  из  заднего  кармана брюк,  переложил его за
пазуху, взял с полки первую попавшуюся папку и вернулся в кабинет.
     - Кажется, стучат, - проговорил он, прислушиваясь. - Лотта!
     Девушка приоткрыла дверь.
     - Лотта, мы заняты, никого не впускать.
     - Я знаю, господин заведующий, вы уже распорядились.
     Тогда Кригер  положил  на  стол папку.  Торп придвинул ее к себе,
раскрыл.  Аскер  скользнул  в  кабинет  за  спиной   Торпа,   неслышно
приблизился и оглушил его ударом в голову.
     - Добейте,  - прошептал Кригер,  глядя,  как  Аскер  поддерживает
потерявшего сознание фашиста.
     - Не здесь!.. Куда его можно отвезти?
     - Есть одно место. - Кригер сорвал трубку телефона, набрал номер.
-  Третий  цех?  Говорит  Кригер.  Срочно  пришлите  ко  мне  механика
Шталекера.
     И он положил трубку.
     Торп, который    сидел    на   стуле,   поддерживаемый   Аскером,
зашевелился,  застонал. Кригер подошел и рукоятью пистолета ударил его
в затылок.
     - Приходится  так...  -  сказал  Аскер.  -  Он  бы  с  нашими  не
церемонился.
     Вошел Шталекер.  При виде Торпа сжал губы -  он  узнал  человека,
наблюдавшего за ним в баре.
     - Отто,  - сказал Кригер,  - немедленно  разыщите  шофера  Вилли,
пусть  берет  свой грузовик,  прихватит по дороге Дитриха и едет к его
дому.
     - За город?
     - Да.  - Кригер подошел к столу, быстро написал несколько слов на
листе бумаги, протянул ее Шталекеру. - Вот распоряжение на выезд.
     Шталекер ушел. Минутой позже покинули кабинет и остальные.
     Счетоводы, работавшие   в   заводской   канцелярии,   удивленными
взглядами проводили  посетителя,  вышедшего  из  кабинета  заведующего
канцелярией.  Тот  едва  двигался,  заботливо  поддерживаемый под руки
Кригером и шофером Губе.
     - Вернусь  через  полчаса,  -  на  ходу  бросил Кригер разносчице
бумаг.
     - Что это? - прошептала девушка.
     Пожилой конторщик,  крутивший ручку арифмометра,  прервал работу,
снял очки.
     - Сердце,  - сказал он. - Наверное, сердце. - Конторщик вздохнул,
поправил  сползшие  с  локтей  нарукавники.  -  Теперь  это со многими
случается...
     Лотта видела  в  окно,  как  посетителя  подвели  к директорскому
автомобилю,  бережно усадили  на  задний  диван.  Кригер  сделал  знак
сторожу  у  ворот,  сел  рядом.  Шофер Губе занял свое место.  "Бьюик"
тронулся и уехал.

     Кригер и Аскер доставили захваченного контрразведчика за город, в
небольшой обособленный домик на краю рощи. Домик принадлежал родителям
гардеробщика Дитриха и пустовал.  Отца и  мать  Дитриха,  несмотря  на
возраст  - обоим было под шестьдесят,  - мобилизовали в промышленность
взамен рабочих, отправленных на войну. Пришлось перебраться в город, к
сыну. Они трудились на заводе, соседствовавшем с "Гансом Бемером".
     Загородный дом  антифашисты  использовали  для  различных  целей.
Здесь  отдыхали  и набирались сил перед отправкой на Восток беглецы из
концлагерей;  близ домика хранилось добытое с превеликим трудом оружие
группы Шуберта; отсюда дважды вел свои передачи по радио Аскер.
     Адольфа Торпа поместили в кладовке,  которая примыкала к кухне  и
не имела окон. Пока Аскер наблюдал за местностью, Кригер связал Торпа,
обыскал его карманы.  Оружие у контрразведчика было  отобрано  еще  на
заводе.   Сейчас  в  руках  Кригера  оказались  и  его  документы.  Он
просматривал их, когда подъехал грузовик.
     Шофер Вилли и гардеробщик Дитрих - члены пятерки Шталекера, вошли
в дом.
     - Вы  возвращаетесь  на завод,  Вилли,  - распорядился Кригер.  -
Дитрих останется здесь охранять этого человека. Оружие?
     Дитрих покачал головой.
     - Возьмите,  - Кригер передал ему пистолет. - Не спускайте с него
глаз.  В случае чего - стреляйте.  Учтите,  Дитрих:  это опасный враг.
Очень опасный,
     Дитрих проверил оружие и устроился в чулане, напротив Торпа.
     Кригер вышел из дому. Вилли уже сидел в кабине грузовика.
     - Поедете  к реке за песком,  чтобы не возвращаться без груза,  -
сказал Кригер.
     Машина ушла.  Тогда Кригер протянул разведчику раскрытую записную
книжку Торпа. Во всю ширину страницы было написано:

        ЛАНГЕ - КРАУЗЕ - ШТАЛЕКЕР - АНДРЕЙ - КНЫШ.

     Аскер помрачнел.  Взяли,  наверно,  сержанта Авдеева!..  Такая же
судьба ожидает и Шталекера. Да и Кнышу готовится подобная участь.
     - Если выследили Шталекера, могут нащупать и вас, товарищ Кригер.
Вас и Шуберта.
     - Возможно.  - Кригер поморщился.  - Немедленно  уходите.  Хотели
ехать завтра. Надо - сегодня. Сейчас. У вас же все готово!
     - Все. Есть даже новая одежда.
     - Тогда не медлите.
     Аскер и сам понимал,  что не может оставаться в  городе.  Но  что
будет  с  Кнышем,  со  Шталекером  и  его  женой,  с  самим Кригером и
руководителем организации Шубертом?
     - Уезжайте,  - снова сказал Кригер.  - И не беспокойтесь о нас. И
Кныша не оставим, сделаем все, что возможно.
     - Но - Шталекер?
     - Он  и  его  жена  сегодня  исчезнут.  Убежище   у   нас   давно
предусмотрено.  И  операция  состоится.  Все,  что  произошло сегодня,
только ускорит ее. Возможно, завод взорвем уже нынешней ночью.
     - Вы не уничтожили Торпа. Это не ошибка?
     - Пусть решает Шуберт.  Быть может,  Торп понадобится:  он  много
знает...
     - Опасно, товарищ Кригер!
     - Понимаю.  Но  допросить Торпа необходимо.  Шуберт должен быть в
курсе дела. Едем!
     "Бьюик" тронулся.
     - Куда вас отвезти?  - спросил Аскер,  когда машина, поколесив по
проселку, выехала на магистраль.
     - Видимо, все же рискну и поеду к нему сейчас.
     - К Шуберту?
     - Да, - сказал Кригер. - Ничего другого не остается. Шуберта надо
немедленно информировать. И немедленно же решить со взрывом завода.
     - Адрес?
     - Вы знаете этот дом.
     - У железнодорожного моста?
     - Да.
     - Вас ждать?
     - Ни в коем случае. Не теряйте ни минуты.
     За два квартала от дома Шуберта "бьюик" притормозил.
     - Прощайте, - сказал Кригер.
     - Прощайте!
     Кригер вышел из машины, неторопливо двинулся по дорожке.
     Аскер огляделся.  Домики в этой  части  города  стояли  вразброс.
Между ними тянулись группы деревьев,  пустыри.  Людей на улице не было
видно. Как будто все благополучно.
     И он уехал.
     Поставив машину в гараж,  Аскер позвонил в приемную  директора  и
сообщил, что автомобиль неисправен и будет готов только завтра: Аскера
не должны были хватиться раньше следующего утра.
     Последний взгляд  на  заводской  двор,  на цехи,  обступившие его
полукругом,  на пленных,  которые под наблюдением эсэсовцев грузили  в
вагонетки большие плоские ящики, - и Аскер вышел за ворота завода.

        3

     В пятом  часу  дня  механик  Шталекер  был вновь вызван в кабинет
заведующего канцелярией.
     Вернувшись в   цех,  Шталекер  отыскал  пленного  Кныша,  как  бы
невзначай толкнул  его  локтем.  Они  встретились  взглядами,  механик
указал на пол. Там белела записка. Кныш, улучив момент, поднял ее...
     В конце рабочего дня Шталекеру доложили о серьезном происшествии:
в  цехе  вышли из строя три самых важных станка-автомата.  Это не было
аварией или диверсией - станки никто не взрывал,  в их трущиеся  части
не   был  подсыпан  песок.  Но  как-то  вдруг  случилось,  что  станки
разладились и стали давать брак.
     Шталекер забил  тревогу.  Немедленно были уведомлены руководители
цеха.  Те доложили директору завода.  Поднялся  переполох  -  на  этих
станках  производились основные части фаустпатронов;  выход станков из
строя грозил серьезными осложнениями.
     В цех  прибыли  Кюмметц,  инженер  завода  и  другие специалисты.
Переходя от станка к станку,  они  раздраженно  наблюдали  за  работой
наладчиков,  которые пытались пустить агрегаты. Дело подвигалось туго.
Причины неисправности все еще не были  найдены.  И  Кюмметц  с  тоской
подумал   о   том,   что  прежде  на  заводе  имелось  сколько  угодно
великолепных механиков, которым любая задача была по плечу.
     Прошел час. Станки были в том же состоянии. Кюмметц кусал губы от
злости.
     - Господин директор, - сказал кто-то рядом, - быть может, помогут
русские пленные?
     Кюмметц круто   обернулся.  Рядом  стоял  заведующий  канцелярией
Кригер и указывал глазами на угол цеха, где трудилась группа пленных.
     Пленные! Директор  шумно  перевел  дыхание.  Пленные  -  это была
хорошая мысль.  Где тот русский механик,  работу которого он  наблюдал
несколько дней назад? Ага, вот он.
     - Эй, - крикнул Кригер. - Эй, ты, поди сюда!
     Кныш оставил ящик,  который вместе с товарищами передвигал в угол
цеха,  неторопливо приблизился.  Кригер молча указал на бездействующий
станок.  Кныш вытер руки,  подошел к станку,  стал его пробовать.  Все
прекратили  работу,  столпились  вокруг.  Закончив   осмотр,   пленный
выпрямился.
     - Ну? - нетерпеливо сказал Кюмметц.
     - С утра займусь. Денька через два сделаю...
     Директору перевели.
     - Один станок? - вскричал он.
     - Ну да, один.
     Три станка  -  и  на  каждый  по  два дня работы!  Завод недодаст
огромное количество продукции.  А это  может  иметь  бог  знает  какие
последствия.
     - Исправить к утру, - сказал директор. - Все три - к утру, понял?
     Кныш пожал  плечами.  Кюмметц приблизился к нему,  взял за плечо.
Все притихли.
     - К утру!
     Кныш качнул головой.
     - К  утру,  -  повторил  Кюмметц.  -  Станки будут работать,  или
отправишься обратно в Аушвиц!
     - Один я ничего не сделаю.
     - Оставляй кого хочешь из своих.  С завода  не  уйдешь,  пока  не
кончишь. Сделаешь - двое суток отдыха!
     Кныш молчал. Казалось, он в нерешительности.
     - Ладно, - сказал наконец он. - Попробую.
     Кныш отобрал пятерых пленных. Все они отошли в сторону.
     - Останутся эти, - сказал Кныш.
     Кюмметц вызвал начальника лагерной охраны. Тот отказался оставить
пленных  на  ночь  в  цехе.  Тогда директор завода позвонил коменданту
лагеря и все уладил.  Трофим Кныш и его пятеро товарищей принялись  за
дело.
     В одиннадцать часов вечера Кюмметц приехал на завод, прошел в цех
и убедился,  что дела идут полным ходом.  Кныш показал станок,  работа
над которым была почти закончена.
     - Как видите,  осталась самая малость.  Еще немного, и доведем до
нормы.
     Кюмметц удовлетворенно кивнул и дал Кнышу сигарету. Нет, это была
поистине гениальная мысль - самому отправиться в  Аушвиц,  отобрать  и
привезти восточных рабочих!
     Кюмметц вышел из цеха в отличном настроении. На глаза ему попался
грузовик. Машина вне гаража в ночное время? Это был непорядок.
     - Что вы здесь делаете?  - строго спросил директор возившегося  в
моторе шофера.
     Водитель, молодой парень с повязкой на глазу,  объяснил: он возил
песок  для  литейной,  закончил,  собирался  отправиться  в гараж,  но
закапризничал двигатель. Вот - проверяет топливную систему.
     - Все  должно  делаться своевременно.  - Кюмметц досадливо дернул
плечом. - Заканчивайте и убирайтесь отсюда!
     - Хорошо,  господин  директор,  -  сказал шофер.  - Это больше не
повторится.
     Затем Кюмметц отправился домой.

     Был первый   час   ночи,   когда   вдруг   заработала   заводская
радиотрансляционная  сеть.  В  цеховых  репродукторах  раздался  голос
диктора, объявлявшего воздушную тревогу.
     К этому на заводе привыкли. Станки и моторы остановились. Рабочие
ночной смены поспешили в убежище, расположенное на заводском дворе. Но
у входа в подземелье им преградил путь заведующий канцелярией Кригер.
     - Сюда   нельзя,   ремонтируется  вентиляция.  Задохнетесь,  если
полезете вниз. Идите за ворота, в общее убежище!
     Толпа рабочих  хлынула  к  проходной.  Охрана  завода  уже  имела
распоряжение Кригера и распахнула ворота.
     В эти  же  минуты  шофер грузовика Вилли закончил наконец возню с
машиной,  запустил мотор и тоже собирался выезжать со двора.  Для него
уже освобождали проезд.
     Последними появились на заводском дворе  шестеро  лагерников.  Их
конвоировали два автоматчика. Люди, вышедшие из ярко освещенного цеха,
двигались на ощупь.
     - Выход там, - сказал Кныш, прислушиваясь.
     И он повел группу в сторону,  откуда доносилось тарахтение мотора
грузовика.
     Постепенно глаза привыкли к темноте.  Впереди обозначился  задний
борт  машины.  Люди засуетились.  Конвоиры вдруг оказались в окружении
лагерников.  Больше во дворе никого не было видно. Кныш улучил момент,
взмахнул зажатым в руке куском железа.  Конвоир слабо вскрикнул и осел
на подогнувшихся ногах.  Другой солдат вскинул автомат,  но  тоже  был
оглушен и повалился на землю.
     Пленные подхватили солдат, бросили в грузовик, влезли туда сами и
распластались на дне кузова. Ударами кулака по кабине Кныш просигналил
шоферу. Взревел мотор, и машина устремилась за ворота.
     Четверть часа  спустя  над  заводом  взметнулось пламя,  раздался
грохот взрыва.

        4

     Старый Людвиг Мюссель,  удалившийся от дел бакалейщика,  сидел  у
окна  своей  комнаты,  Мюсселя  мучила  подагра.  Ноги его,  обернутые
пледом,  покоились на низенькой скамеечке. Тупая, ноющая боль толчками
поднималась  от  лодыжек  к  коленям.  В  таких  случаях  он  старался
чем-нибудь отвлечься.  И он стал наблюдать за прохожими.  Внимание его
привлек  хорошо  одетый  человек.  "Здоровяк",  - с неприязнью подумал
бакалейщик.
     Человек удалялся.  На пути его была группа деревьев,  за которыми
прятался одинокий домик.  Дальше  вновь  начинался  пустырь.  Прохожий
дошел до них, скрылся под кронами вязов и лип.
     Острая боль кольнула колени старика. Он глухо застонал, откинулся
в кресле, закрыл глаза. Через минуту, когда стало легче, Мюссель вновь
посмотрел на улицу.  Прохожего не видно.  Значит, сейчас появится - он
уже должен быть за деревьями.  Нет, что-то не показывается. Куда же он
девался? Вошел в дом? Странно.
     - Хильда! - позвал бакалейщик.
     Дверь в комнату отворилась. Вошла жена Мюсселя.
     - Чего тебе?
     - Подойди. Подойди к окну... Вон тот дом, он все еще пустует?
     - Уже год, ты же знаешь.
     - А сейчас кто-то туда вошел.
     - Не может быть.  Утром я шла мимо - на двери замок, окна закрыты
ставнями.
     - Вошел, - повторил старик, упрямо дернув головой.
     - Вечно тебе мерещится бог знает что.  - Хильда,  шаркая по  полу
стоптанными туфлями, удалилась.
     Мюссель продолжал сидеть у  окна.  То  и  дело  он  поглядывал  в
сторону   дома.  Прошло  с  полчаса.  Вдруг  бакалейщик  вытянул  шею,
удивленно засопел.  Из-за деревьев появился  человек.  Теперь  он  шел
назад.
     - Тот самый, - прошептал старик, узнав прохожего. - Хильда!
     Жена вошла. Мюссель пальцем указал на прохожего.
     - Гляди. Возвращается, а?
     - Ну так что?
     - Дом-то нежилой!
     Уступая упрямому мужу, старуха сменила туфли, надела плащ и вышла
на улицу.  Она дошла до дома,  так  заинтересовавшего  бакалейщика,  и
вернулась обратно.
     - Ну? - спросил старик.
     Хильда выглядела удивленной.
     - Замок,  - сказала она. - Замок на месте. И ставни заперты. Все,
как прежде.
     - Я говорил! - Мюссель разволновался. - Говорил, что тут нечисто.
Надо в полицию!
     - Но зачем, Людвиг?
     - А вдруг - воры?
     Он завозился в кресле, попытался встать.
     - Хорошо, хорошо, я схожу, - поспешила сказать Хильда.
     - Нет, ты не сможешь толком. Я сам!
     И, несмотря  на  протесты  жены,  он с трудом поднялся на больные
ноги, взял палку. Жена помогла ему надеть пальто, подала шляпу.
     Через двадцать  минут  бакалейщик  Мюссель  сидел  у полицейского
инспектора и, стараясь не пропустить ни одной подробности, рассказывал
о своих подозрениях.
     Прохожий, о котором шла речь, был Карл Кригер.

        5

     - Час прошел, за ним второй и третий, а Дитрих и Торп сидели друг
против  друга,  почти  не  меняя позы:  Торп на полу,  прислонившись к
стене,  вытянув ноги и положив на колени  связанные  руки,  Дитрих  на
низенькой скамейке у входа,  поигрывая изящным "вальтером".  У Дитриха
побаливали концы лодыжек, на которые были надеты башмаки-протезы, и он
время от времени потирал их свободной рукой.
     Что касается Торпа, то он, казалось, отчаялся и покорился судьбе.
Пленник  не  двигался,  глаза  его  были  полуприкрыты,  лицо выражало
усталость.  На самом же деле он внимательно наблюдал за своим стражем.
Мозг  Торпа напряженно работал,  отыскивая путь к спасению.  Мелькнула
мысль - попытаться соблазнить деньгами сидящего перед ним человека. Но
Торп отказался от этого намерения, как только заглянул в глаза Дитриха
- ненавидящие, беспощадные...
     Что же делать?  Торп чуть пошевелил руками. Кисти стянуты крепко.
Ноги - тоже. Но вязавший его человек, видимо, неопытен в этом ремесле.
Ничем иным не объяснишь,  что узел веревки,  связывавшей руки,  сделан
сверху.  Торп  прикинул:  если  как   следует   изогнуться,   пожалуй,
дотянешься до него зубами.
     Торп решил попытаться...
     Вскоре у пленника участилось дыхание,  он захрипел и повалился на
бок, ударившись головой об пол.
     - Воды, - прошептал Торп.
     Дитрих не шевельнулся.
     - Воды, - вновь взмолился пленник, извиваясь на полу.
     Дитрих продолжал сидеть.  Но Торп,  не  перестававший  наблюдать,
отметил,  что  "припадок" произвел впечатление.  Это придало ему новые
силы.  Торп продолжал метаться.  Потом,  будто ослабев,  затих. Дитрих
почувствовал  неловкость.  Он  не испытывал жалости к фашисту.  Просто
было неприятно,  что человек связан и беспомощен.  Еще,  чего доброго,
помрет.  Дитрих  встал  и,  пятясь,  чтобы  не терять пленника из поля
зрения, вышел на кухню.
     Кран находился  сбоку,  в  углу.  Там же висела на гвозде кружка.
Дитрих рассудил,  что не сможет набрать  воды,  не  выпустив  пленника
из-под наблюдения.  Он вернулся, пошире растворил дверь в кладовую. Но
это мало что изменило.
     Так бывает  -  Дитриху  вдруг  и  самому захотелось пить.  Что же
предпринять?  Как добыть воды?  Он осторожно взглянул на пленного. Тот
лежал  не  двигаясь,  бледный,  с плотно закрытыми глазами - возможно,
лишился сознания.
     Держа оружие  наготове,  Дитрих  стал  медленно отходить к крану.
Угол зрения менялся,  постепенно выступавшая стена загородила  вначале
голову  и прижатые к груди руки Торпа,  затем его живот и бедра.  А до
крана  еще  далеко.  Вот  уже  видны  только  ноги  пленника.  Они  не
двигаются.  Значит, фашист, как и прежде, лежит спокойно. Не теряя ног
Торпа из виду,  Дитрих нащупал и  повернул  кран.  Полилась  тоненькая
струйка воды. Он сорвал со стены кружку и подставил под струю.
     Когда угол стены скрыл сторожа,  Торп  быстрым  движением  поднес
связанные кисти ко рту,  впился в веревку зубами.  Веревка была груба,
узел сильно затянут.  Торп в  кровь  раздирал  десны,  с  такой  силой
действовал челюстями,  что их стала сводить судорога.  Но он ничего не
замечал. Только бы успеть!..
     Дикая радость охватила его, когда узел стал поддаваться.
     Все это время он  не  спускал  глаз  с  двери.  Как  только  тень
сторожа,  лежавшая на полу, шевельнулась, Торп опустил руки и застыл в
прежнем положении. Узел не был развязан.
     Дитрих принес   воду,   поставил   кружку  на  пол,  носком  ноги
пододвинул Торпу.
     - Пей, - сказал он. - Слышишь, пей, это вода.
     Торп не двигался.
     Дитрих выждал,   потом   коснулся  рукой  Торпа.  Пленник,  будто
очнувшись от обморока,  застонал, дернулся. Неловкое движение плеча, и
кружка опрокинулась. Вода широкой струей разлилась по полу.
     - Черт бы тебя побрал,  - выругался  Дитрих.  -  Вот  послал  бог
работенку - стеречь этакую падаль!
     Дитрих уселся на скамеечку,  закурил.  Он видел:  пленный готов к
новому  обмороку.  Показалось  даже,  что в углах рта Торпа проступает
пена, кровь.
     Дитрих подобрал кружку и второй раз отправился за водой.  Этого и
добивался Торп.  Оставшись один,  он быстро покончил с узлом. Теперь -
рывок посильнее, и руки будут свободны!
     С полной кружкой в одной руке  и  пистолетом  в  другой  появился
Дитрих.  Он медленно ковылял на искалеченных ногах. Искоса взглянул на
пленника. Все было в порядке, тот лежал в прежней позе.
     Осторожно, чтобы   не   расплескать  воду,  Дитрих  нагнулся  над
лежащим.
     Раз!.. Руки Торпа взметнулись,  обхватили правую кисть Дитриха, в
которой  был  зажат  пистолет,  рванули  ее  в  сторону.  Резкая  боль
пронизала руку.  "Вальтер" выпал. Не давая противнику опомниться, Торп
свалил его на пол, нащупал пистолет и рукоятью проломил Дитриху череп.
     Тяжело дыша, Торп распутал веревки, которыми были связаны ноги, с
трудом встал,  прошел на кухню,  напился.  Затем он  обыскал  убитого,
нашел  сигареты,  закурил.  Часы  показывали девять вечера.  Следовало
торопиться - Торпу предстояло много важных  дел.  Он  сунул  в  карман
пистолет и вышел.
     Вскоре Торп шагал по пустынному шоссе, направляясь в город.

        6

     В двенадцатом часу ночи за квартал от дома,  где теперь находился
Шуберт,  остановилась легковая машина. Из нее выпрыгнула собака, затем
вылезли  Торп  и  еще  трое  гестаповцев.  Они  бесшумно  обошли  дом,
осмотрели его.  Двое встали под окнами, Торп и третий офицер подошли к
двери. С ними была и собака.
     Торп попытался   отпереть   дверь  отмычкой.  Это  не  удалось  -
очевидно,  был задвинут засов.  Тогда он переглянулся со  спутником  и
постучал.  На  стук  не  ответили.  Торп  вновь постучал,  но с тем же
результатом.
     Собака, которую держал на ремне спутник Торпа,  вдруг напряглась,
зарычала. Торп понял: за дверью кто-то есть.
     - Откройте, - сказал он. - Откройте, или мы взломаем дверь.
     Дом молчал.
     Тогда на дверь налегли.  Из-за нее раздался выстрел. Пуля пробила
толстую доску и обожгла плечо Торпа. Он вскрикнул, отпрянул в сторону.
     Офицеры, стоявшие у окон,  выбили стекла, чтобы проникнуть в дом.
Но за стеклами оказались ставни. И оттуда тоже загремели выстрелы.
     В доме  был только Шуберт.  С двумя пистолетами в руках перебегал
он из комнаты в комнату,  держа под обстрелом дверь  и  окна.  Он  был
невредим,  у него имелось несколько запасных обойм с патронами,  но он
понимал,  что оказался в ловушке,  и  все,  что  ему  остается  -  это
подороже продать свою жизнь.
     - Сдавайтесь!  - крикнул Торп.  - Бросьте оружие,  выходите,  и я
гарантирую вам жизнь!
     Шуберт в ответ выстрелил.  За дверью раздался стон, шум падающего
тела.
     Торп оттащил раненого в сторону.
     - Ломайте  ставни,  -  приказал  он помощникам.  - Ломайте,  и мы
пошлем к нему гостью!
     При этом он указал на овчарку.  Офицеры притащили большой камень,
раскачали,  швырнули в окно. Ставни с треском распахнулись. И тотчас в
окно вскочила собака.
     В доме раздались шум борьбы,  рычание,  выстрел. Один из офицеров
влез  на  подоконник.  Из дома вновь выстрелили,  гитлеровец вывалился
наружу, раненный в бок.
     Схватка продолжалась.  Теперь Шуберту приходилось туго. Нападение
собаки оказалось неожиданным.  Овчарка прыгнула на грудь,  и  он  едва
успел защитить рукой горло. Клыки собаки прокусили плечо. Пса он убил,
но рука повисла плетью - вероятно, было повреждено сухожилие.
     И все же Шуберт защищался.
     Где-то далеко возник низкий протяжный гудок.  Шуберт узнал  голос
"Ганса Бемера".  Прошла минута, другая, а сирена гудела не переставая.
Так могло быть лишь в одном случае - при воздушной тревоге.  А  ложным
сигналом  воздушной  тревоги и должна была начаться операция по взрыву
завода. Значит, Кригер и другие действуют!
     Шуберт приободрился.  Нет,  еще не все потеряно.  Оказывается, до
них не добрались.
     - Продержаться еще полчаса, - шептал он, посылая пулю в окно, где
мелькнула какая-то тень, - хотя бы полчаса!
     Раздался сигнал  полицейского  автомобиля.  К  осаждающим прибыло
подкрепление. Теперь Шуберт не мог сдерживать противников и у двери, и
у  окон.  Он  взбежал  по  лестнице  в  мансарду,  лег на пол у входа,
выставил сквозь перила лестницы ствол пистолета.
     Он слышал, как рухнула входная дверь и в доме раздался топот. Вот
внизу на лестнице мелькнуло чье-то плечо. Шуберт тщательно прицелился,
нажал на спуск.  Выстрела не последовало.  Торопясь, он схватил второй
пистолет,  направил в человека,  который большими скачками взбегал  по
ступенькам. Выстрел - и тот, перевалившись через перила, рухнул вниз.
     - Еще немного... - шептал Шуберт. - Еще несколько минут!..
     И он  дождался.  На  секунду  в  окнах стало светло:  в отдалении
грохнул взрыв.
     - Наконец-то! - Шуберт глубоко вздохнул, выпрямился.
     Вновь застучали шаги по лестнице. Теперь наверх торопились двое.
     Он поднял  пистолет.  Он  знал:  в  стволе последний патрон.  И -
выстрелил себе в голову.
     Этой же ночью гестаповцы нагрянули к Шталекеру. Но дом был пуст.
     Третья группа контрразведчиков  тщетно  искала  Трофима  Кныша  и
пятерых пленных.
     Сильный наряд  полиции  и  пожарные  суетились  вокруг   горящего
корпуса завода "Ганс Бемер".  За ними плотной молчаливой стеной стояли
рабочие, вернувшиеся из бомбоубежища.
     Глубокой ночью   в   гестапо   стало   известно   еще   об  одном
происшествии. Из лагеря военнопленных сообщили, что осведомитель Цюпа,
вышедший   ночью   из  барака  по  нужде,  найден  мертвым:  со  стены
строящегося здания на него свалился камень.


        Глава двадцать первая

        1

     Прибыв в  Карлслуст,  шеф  Упица  генерал-лейтенант  Зепп Зейферт
отказался от гостиницы,  хотя для него был приготовлен комфортабельный
номер. Автомобиль генерала проехал город и направился к расположенному
неподалеку лесистому холму, вершину которого живописно венчали стены и
башни  старинного замка.  Владелец замка,  берлинский коммерсант,  был
приятелем Зейферта,  и в день выезда генерала из  Берлина  управляющий
замком   получил   телеграфный   приказ  встретить  высокого  гостя  и
предоставить замок в его полное распоряжение.
     Генерала встречал,  разумеется,  не только управляющий замком.  К
нему тотчас явились руководители местных учреждений безопасности.
     Приезд видного  эсэсовского генерала не прошел незамеченным и для
советской разведки.
     Трое наших разведчиков, заброшенных в глубокий тыл противника еще
в начале войны,  базировались в различных районах  Германии,  пока  не
получили приказ переехать в Карлслуст.
     Первой прибыла  Тамара  Штырева.  Снабженная  документами   вдовы
погибшего  офицера,  она  купила домик и устроилась работать в местной
фотографии ретушером.
     Олег Люлько   жил  в  Гамбурге,  работал  техником  в  телефонной
компании. Та имела филиалы во многих городах, расположенных по нижнему
и  среднему  течению  Эльбы,  и  перевод  в  Карлслуст  Люлько устроил
довольно быстро.
     Труднее пришлось Павлу Перцеву,  пункт базирования которого был в
Котбусе,  где разведчик имел небольшой  антикварный  магазин.  Перцеву
пришлось  подыскать  предлог  для  того,  чтобы  съездить за товаром в
Карлслуст,  "познакомиться" там со Штыревой и "жениться" на ней. После
того   как   антиквар   Фриц   Готбах   и   ретушер  Стефания  Шнейдер
зарегистрировали брак  и  обвенчались,  Готбах-Перцев  уже  на  вполне
законном  основании  перебрался  в  Карлслуст.  Немногочисленные лица,
присутствовавшие на церемонии  бракосочетания,  были  информированы  о
том,  что  в Котбусе дела антикваров идут из рук вон плохо - под боком
Берлин,  который отбивает покупателей. Здесь же, в Карлслусте, который
вдвое  крупнее  Котбуса,  охотников  до  старинной  бронзы  и фарфора,
разумеется, гораздо больше.
     Новые жители    Карлслуста   подверглись   негласной   тщательной
проверке.  Но все оказалось в порядке,  и  вскоре  Перцевым  и  Люлько
перестали интересоваться.
     Группа уже несколько месяцев искала карлслустский тайник.  Сейчас
она  получила  указание  установить тщательное наблюдение за генералом
Зейфертом,  приезд которого мог быть связан с архивами,  но ничего  не
предпринимать, а ждать прибытия Керимова.
     Аскер приехал в Карлслуст во вторник.  Назревали важные  события.
Капитан Люлько,  служивший на телефонной станции,  перехватил разговор
Зейферта  с  Упицем.   Тот   тоже   выезжал   в   Карлслуст.   Встреча
высокопоставленных эсэсовцев,  намечаемая на послезавтра, могла многое
прояснить.
     Разведчики просидели вечер и весь следующий день,  обдумывая план
действий.

        2

     В четверг утром генерал Зейферт  снял  в  кабинете  замка  трубку
телефона и обнаружил,  что аппарат не работает. Не действовал и второй
телефон, непосредственно связанный с междугородной станцией.
     Вскоре прятавшийся а кустах у подножия холма майор Перцев увидел,
как из ворот замка выскочил автомобиль.  Машина промчалась  по  склону
холма  и скрылась на шоссе,  которое вело в город.  Перцев,  час назад
заземливший телефонные провода,  которые тянулись из замка,  имел  все
основания  полагать,  что машина направилась на телефонную станцию.  А
там на дежурстве находился техник Готфрид Вильгауз,  то  есть  капитан
Люлько...
     Вскоре автомобиль  доставил  в  замок  представителя   телефонной
станции.  Это был сам дежурный техник,  который заявил посланному, что
никому не может передоверить обслуживание почетного гостя.
     Техник проверил проводку на стене кабинета, разобрал аппараты и с
полчаса возился в них. Связь заработала.
     Однако техник  не  был  доволен.  Он  объяснил управляющему,  что
аппараты стары и ненадежны. Вечером он приедет снова и заменит их.
     Когда техник ушел,  адъютант положил перед генералом свежую почту
- связь с Зейфертом гестапо поддерживало специальным курьером, который
ездил из Берлина.
     Зейферт вскрыл  пакеты,  некоторое  время  читал  бумаги,   затем
отшвырнул их,  порывисто встал. Закинув руки за спину и сцепив пальцы,
он зашагал по кабинету. Мягкий ковер на полу, тяжелые гардины, плотная
ткань  обтягивавшая стены,  - все это заглушало шаги.  Однако адъютант
услышал, открыл дверь, вопросительно взглянул на шефа.
     - Убирайтесь! - проворчал Зейферт.
     Адъютант прикрыл дверь.
     Зейферт подошел  к  столу,  схватил  бумагу,  которую  только что
просматривал,  вновь  поднес  к  глазам.  Это  была  очередная  сводка
важнейших событий. Она-то и привела генерала в ярость. Сообщалось, что
Советская Армия  продолжала  наступление  почти  по  всему  фронту,  в
результате   чего   военно-политическое  положение  на  Востоке  резко
ухудшалось.  Русские сумели так повернуть дело, что Румыния, дравшаяся
на стороне Германии, вдруг объявила войну своей бывшей покровительнице
и союзнице. За неполную неделю советские войска заняли десяток городов
этой  страны,  в  том  числе  ее  столицу  Бухарест  и  центр нефтяной
промышленности Плоешти, откуда в охваченную топливным голодом Германию
до  последнего  времени  все же сочился тоненький ручеек горючего.  Из
войны с СССР вышла также Финляндия.  Повернула штыки против Германии и
бывшая ее союзница Болгария...
     Все это так ошеломляло,  что неприятные вести с западного  театра
военных действий,  где американцы и англичане продвигались, отбрасывая
германские войска,  воспринимались как-то равнодушно.  Да и  какое,  в
сущности,  это могло иметь значение.  Война решалась не там. Генерал в
бешенстве топнул ногой.  Не будь  сейчас  у  границ  Германии  русских
армий, немцы показали бы всем этим джи-ай и томми, что такое настоящая
война!
     Вторая сводка  анализировала  состояние  промышленности  рейха  и
потери в живой  силе  и  технике.  Убыль  в  людях  исчислялась  такой
огромной цифрой,  что в нее трудно было поверить. Не менее значительна
была потеря подводных лодок, самолетов, орудий, танков. Самое страшное
заключалось   в  том,  что  сейчас  все  заводы  Германии  производили
вооружения и техники гораздо меньше,  чем уничтожал  противник.  Иными
словами, убыль не восполнялась.
     Разумеется, содержание сводок не было новостью для генерала.  Обо
всем  этом  он  знал.  Обо  всем,  кроме  истинного  положения  дел  в
промышленности.  Это всегда тщательно скрывалось даже  от  таких,  как
Зейферт.  И  вот  сегодня  впервые  случилось  так,  что авторы сводок
суммировали все важнейшее,  из чего складывалось состояние  страны.  И
Зейферт был поражен вдруг раскрывшейся перед ним мрачной картиной. Что
же дальше? - спрашивал себя генерал.
     Дверь кабинета отворилась. На пороге стоял адъютант.
     - Ну? - сказал Зейферт.
     - Группенфюрер Гейнц Упиц прибыл.
     - А! - Зейферт выпрямился. - Пригласите его.
     Упиц вошел, со стуком свел каблуки, выбросил вперед руку.
     - Хайль Гитлер!
     - Хайль! - Зейферт приподнял правую ладонь.
     Упиц, сильно косолапя,  тяжело шагнул вперед.  Он был явно  не  в
настроении,  и  сейчас  казалось,  что  лоб  его тяжелее,  чем обычно,
нависает над маленькими темными глазками,  а нижняя  челюсть  выпячена
еще  сильнее,  будто  группенфюрер  готовился  вцепиться в кого-нибудь
зубами.
     "Совершеннейшая обезьяна", - подумал Зейферт, в то время как губы
его сложились в улыбку, а рука гостеприимно указала на кресло.
     Упиц кивнул  и,  хотя  в  свою  очередь ненавидел Зейферта,  тоже
раздвинул в улыбке толстые, мясистые губы.
     Неприязнь между  ними  возникла еще до войны.  Зейферт - высокий,
по-юношески стройный и подвижной, с приятными чертами лица, остроумный
и  веселый,  начал свою карьеру в разведке гораздо позже Упица,  был у
него в подчинении, но затем обскакал Упица и стал его начальником.
     Со своей стороны Упиц считал карьеру Зейферта результатом тонкого
политиканства и подлости,  чего не терпел в других,  хотя сам поступал
именно так.  Зейферт умел предугадывать мнение и точку зрения тех, кто
стоял  у  власти,  а  угадав   -   действовать,   причем   действовать
стремительно,  опережая  всех  и  всяческих конкурентов.  В этом,  как
считал Упиц, и был секрет успехов Зейферта.
     Именно так  произошло  перед войной,  когда окружение фюрера было
озабочено необходимостью во что бы то ни стало раздобыть чертежи новых
бомбовых  прицелов,  изобретенных американцами.  Как удалось разнюхать
Зейферту,  прицелами  заинтересовался  сам  Гитлер.  Проявив   бешеную
энергию,  загубив  несколько  агентов,  истратив  уйму денег,  Зейферт
раздобыл-таки фотографии заветных чертежей.  Раздобыл в обход Упица  и
других своих начальников.
     Разумеется, Зейферт сильно рисковал. Плохо бы ему пришлось, узнай
обо  всем  Упиц  вовремя.  Но  тот,  тоже  увлеченный поисками военной
новинки, ни о чем не догадывался.
     И вот  Зейферт  положил  на  стол  шефа  гестапо чертежи прицела,
причем устроил так,  что о чертежах и о том,  кто именно их  раздобыл,
немедленно узнали Геринг и Гиммлер, а через них - Гитлер.
     Наутро наступила  развязка.  Упиц  был  вынужден   поменяться   с
Зейфертом кабинетами. Последний получил не только повышение по службе,
но также генеральский чин и рыцарский крест в придачу.  Таков был Зепп
Зейферт.
     Упицу не понравился приезд Зейферта в  Карлслуст.  Мало  хорошего
сулила  и встреча с ним в этом городе.  Поэтому он умышленно оттягивал
свидание,  надеясь,  что в конце концов что-нибудь  помешает  встрече.
Однако последовал повторный вызов...
     Поздоровавшись, Упиц объяснил причину задержки.  Он  рассказал  о
взрыве на заводе и об операциях,  которые проводило гестапо по розыску
и  ликвидации  подпольной  антифашистской  организации   и   советских
разведчиков.
     - Вы уверены,  что действовала именно русская разведка? - спросил
Зейферт.
     - Да, уверен.
     - Та группа, что была нацелена на Карлслуст?
     - Да, - повторил Упиц.
     Зейферт помедлил.
     - Что ж, - сказал он, - вы, пожалуй, правы.
     - Прошу учесть важное обстоятельство. С тех пор как мы обнаружили
следы советской разведки в Остбурге,  она перестала подавать  признаки
жизни в Карлслусте. Прежде служба радиоперехвата регулярно фиксировала
работу неизвестного передатчика,  причем пеленг указывал на Карлслуст.
Сейчас  этого уже не наблюдается.  Зато отмечена активная деятельность
тайной рации...
     - В Остбурге?
     - Да. И на тех же частотах.
     - Не стоит продолжать. Ясно.
     - Нет,  это важно.  Перед самым моим отъездом оттуда мы  получили
окончательное подтверждение того, что переиграли русских.
     - Интересно!..
     - С  операцией по заброске к ним перебежчика и агента вы знакомы,
не так ли?
     - Да, вы докладывали в свое время.
     - Так  вот,  в  Остбурге  появился  человек,  который   проверяет
показания  перебежчика  Хоманна.  Об этом донес кладовщик завода "Ганс
Бемер",  который был специально и заблаговременно  предупрежден  нашей
службой.
     - Его не взяли?
     - Лучшие  агенты  идут по следам.  Полагаю,  что его арест - лишь
вопрос  времени.  Кстати,   уничтожен   руководитель   антифашистского
подполья небезызвестный вам Оскар Шуберт.
     - Шуберт? Удача, Упиц!
     - Полагаю, да.
     - Кто же это смог?
     - Штурмфюрер Торп. Способный малый.
     - Запомним его.  -  Зейферт  помолчал  и  неожиданно  спросил:  -
Хранилище далеко?
     Упиц нахмурился.
     - Не очень, - пробормотал он.
     - Покажите мне его.
     - Зачем? - Упиц встал, пожал плечами. - Или мне уже не верят?..
     Поднялся и Зейферт. С минуту они в упор глядели друг на друга.
     - Что  вы  задумали?  -  хрипло проговорил Упиц.  - Зачем оно вам
понадобилось?
     Зейферт побледнел. В его глазах зажглись огоньки.
     - Послушайте,  Упиц,  - начал он, стараясь говорить спокойно. - Я
знаю,  как вы относитесь ко мне,  иллюзий на этот счет не строю.  Могу
только сказать:  это чувство взаимно...  Но сейчас речь о  другом.  Вы
хотели знать,  зачем мне архивы?  Отвечаю:  за тем же,  зачем и вам. -
Зейферт помолчал и,  усмехнувшись,  прибавил:  - Теддер разговаривал с
вами, только получив на это мое согласие.
     В глубоко запрятанных глазках Упица промелькнула растерянность.
     - Где вы оставили Теддера? - спросил генерал.
     Упиц неопределенно шевельнул плечом.
     - Он  здесь?  - Зейферт вышел из-за стола.  - Говорите,  черт вас
побери!
     - Да.
     - Хорошо. Он поедет с нами.
     - Но...
     - Но?  Почему "но",  группенфюрер Упиц? Вы же собирались показать
ему хранилище!


        Глава двадцать вторая

        1

     Советские разведчики провели комбинацию с  телефонами,  преследуя
тройную цель.  Прежде всего, и это было главное, они решили установить
в кабинете Зейферта портативный  звукозаписывающий  аппарат  с  весьма
чувствительным   микрофоном.  Механизм  был  смонтирован  в  небольшом
футляре, представлявшем собой точную копию ящичка из-под сигар. Он мог
действовать много часов подряд.
     При осмотре телефонной проводки на стене кабинета капитан  Люлько
сумел  незаметно  сунуть прибор за портрет Гитлера,  который висел над
столом.
     Далее, Аскера   и   его   товарищей   интересовал   план   замка,
расположение  его  комнат,  устройство  запоров  на  дверях  и  окнах.
Наконец, следовало разведать, есть ли в замке охрана.
     Все это требовалось на случай,  если бы разведчикам  понадобилось
ознакомиться  с  документами,  которые  могли иметь при себе Зейферт и
Упиц.
     Капитан Люлько,   работая   в  кабинете  под  надзором  адъютанта
Зейферта,  дверных замков исследовать не смог,  но  изучил  запоры  на
окнах,  выходящих  в  сад.  Окна  были  снабжены  простыми  задвижками
вертикального действия.  Старые, прослужившие не один десяток лет, они
сидели  в  гнездах  неплотно.  Как рассудил Люлько,  снаружи,  из сада
(кабинет находился на первом этаже), открыть окна было бы нетрудно.
     Разведчику удалось  только  в общих чертах ознакомиться с замком.
Внизу размещались кабинет,  несколько гостиных и,  видимо,  столовая с
кухней.  Второй  этаж  занимали  спальни.  Днем  замок охранялся двумя
солдатами СС - один дежурил у главного входа, другой, расположившись в
вестибюле, отдыхал. Ночью охрану, конечно, усиливали.
     В этот же день,  когда стемнело,  Люлько явился в замок с  двумя,
новыми телефонными аппаратами.  Управляющий вызвал адъютанта генерала,
тот проводил техника в кабинет. Зейферта и Упица там не было.
     Прежде чем   производить   замену   аппаратов,  техник  пригласил
адъютанта убедиться,  как скверно работают старые телефоны.  Тот  взял
трубку и услышал сильные шумы.  Техник был озабочен.  Пробормотав, что
дело не  только  в  аппаратах,  он  попросил  офицера  повыше  поднять
телефон,  прижал  плечом  трубку  к  уху,  вынул  отвертку  и полез на
стремянку, чтобы вновь исследовать проводку на стене.
     Техник был   грузный  мужчина  и,  видимо,  неловкий.  Оказавшись
наверху,  он  тяжело  повернулся  на  ступеньке,  качнулся,   стремясь
сохранить  равновесие,  и выронил трубку.  Та с грохотом покатилась по
полу. Адъютант нагнулся, поднял ее. Этого и добивался Люлько. Он ловко
извлек  из-за  портрета звукозаписывающий прибор и сунул во внутренний
карман, специально для этого нашитый под курткой.
     Несколько минут спустя ремонт был закончен.  Техник забрал старые
аппараты и ушел.
     А через  час разведчики изучали сделанную прибором запись.  После
того как закончилось прослушивание беседы Зейферта с Упицем и  аппарат
заработал вхолостую, майор Перцев сказал:
     - Они выехали из замка на северо-восток.  Туда ведет только  одно
шоссе  -  подходит  к  Эльбе и почти на самом ее берегу разветвляется.
Правая ветвь пересекает реку по мосту,  следует далее,  на  Остбург  и
Берлин.  Левая  устремляется  на  северо-запад,  к Гамбургу.  В районе
развилки - небольшой,  но густой лес,  непосредственно  примыкающий  к
берегу,  который в этом месте обрывист и крут. Там и должно находиться
хранилище.
     - Почему такая уверенность? - спросил Аскер.
     - В том районе,  да и вообще вокруг,  другого удобного  места  не
найти. Кроме того, мы только что слышали, как Упиц на вопрос Зейферта,
далеко ли хранилище,  ответил:  не очень.  По-видимому,  это как раз и
есть те самые десять километров, что отделяют замок от леска на берегу
Эльбы.
     - Это еще не доказательство.
     Звукозаписывающий аппарат,  слегка потрескивая, продолжал работу.
Аскер обернулся к Люлько.
     - Нельзя ли быстрее прокрутить паузу?
     Люлько что-то переключил в приборе, и моторчик аппарата заработал
на предельной скорости.
     Прошло несколько  минут.  Вдруг  в  динамике  раздались  высокие,
резкие  звуки.  Это  были  искаженные  человеческие   голоса.   Люлько
переключил  механизм  в  обратную  сторону,  через  минуту остановил и
включил теперь уже на нормальной скорости. Послышался баритон генерала
Зейферта.
     "Садитесь, - сказал он, - прошу садиться, господа".
     Присутствующие насторожились.  "Господа"  означало,  что  Зейферт
вернулся не с одним лишь группенфюрером Упицем.
     Голос Зейферта предложил сигареты.  Хрипловатый бас ответил,  что
терпеть  не  может  легких   французских   сигарет,   предпочитая   им
болгарские,  которые не в пример крепче,  а если нет болгарских, курит
трубку.
     - Улиц? - спросил Перцев.
     Аскер кивнул.
     В динамике зазвучал третий голос,  тоже баритон,  но глуше, чем у
Зейферта.
     "Попробуйте мои,  - проговорил голос,  - ручаюсь, что понравятся.
Это "Честерфилд".
     - Теддер, - сказал Перцев.
     По знаку Аскера Штырева принялась стенографировать.  Вот что  она
записала.
     Зейферт. Спасибо,  я уже зажег свою  сигарету.  Ну,  каково  ваше
впечатление?
     Теддер. Я  не   ожидал   встретить   столько   изобретательности.
Хранилище  и впрямь не доступно для посторонних,  вы были правы.  Надо
отдать должное генералу Упицу.
     Упиц. Мы сделали, что могли.
     Теддер. Но как случилось, что о нем разузнала разведка русских?
     Зейферт. Это  пока не выяснено.  Несомненно одно:  у них неточные
сведения.  Они о многом догадываются,  но ничего не  знают  наверняка.
Поэтому-то  нам  и  удалось сбить их со следа.  Теперь они охотятся за
архивами в Остбурге и скоро будут ликвидированы.
     Теддер. Полагаете, что это лучшее решение?
     Упиц. Они достаточно долго были на свободе.
     Теддер. Пока  они  действуют,  их  шефы  ждут  и вряд ли займутся
заброской новых разведчиков в этот район.  Нет,  я  бы  не  только  не
трогал их, но даже подбрасывал время от времени "доказательства" того,
что они на верном пути.
     Зейферт. Резонно.
     Упиц. Признаться, я и сам думал об этом...
     Теддер. Значит,  все хорошо.  Условимся,  что вы так и поступите.
Теперь о моем отъезде.  Я покину вас завтра.  Меня ждут  другие  дела.
Операцию  по  изъятию архивов из тайника проведем в течение месяца или
двух.
     Упиц. Здесь  с ними ничего не случится до самого конца войны.  Вы
видели сами - все весьма надежно.
     Теддер. Дело  не  в  этом.  Мы  просто  не можем так долго ждать.
Архивы должны начать  служить  нам  задолго  до  того,  как  окончатся
военные действия.
     Зейферт. Но...
     Теддер. Спорить  бесполезно,  генерал.  Таков  приказ.  Хотел  бы
задать  вопрос:   можно   надеяться,   что   архивы   ни   при   каких
обстоятельствах не стронутся с места?
     Зейферт. Да, поскольку это зависит от нас.
     Теддер. Я что-то не очень хорошо понимаю...
     Упиц. Соседние районы подвергаются сильной обработке  с  воздуха.
Над  ними  висят  сотни  бомбардировщиков - американских и британских.
Летают и русские, но реже.
     Теддер. Не вижу связи.
     Упиц. Связь есть,  и очень тесная.  В Карлслусте военные  заводы,
мост  через  Эльбу.  Их  уже  несколько раз бомбили.  И если так будет
продолжаться... Вы понимаете: малейшая неточность...
     Зейферт. Да,  достаточно двух-трех бомб,  которые упадут в районе
хранилища, и все взлетит на воздух.
     Теддер. Понял. Карлслуст и его окрестности бомбить не будут.
     Упиц. Остаются еще русские.
     Теддер. Здесь я бессилен.
     Упиц. Мы сами примем меры, если случится что-либо непредвиденное.
Но как с вами связаться?
     Теддер. Я уже думал об этом. И решил открыть вам одного человека.
     Зейферт. Он здесь, в Карлслусте?
     Теддер. Здесь...  Придвиньте-ка блокнот и дайте  ручку.  Спасибо.
Это  его  имя  и  адрес.  Теперь  пароль,  по которому вы узнаете друг
друга...  Черт!  У меня ничего подходящего.  Найдется у  вас,  скажем,
расческа?
     Упиц. Возьмите мою.
     Теддер. Смотрите,  я  ломаю ее на две части.  Готово!  Этот кусок
остается у вас, второй я забираю и передам моему человеку. При встрече
вы  или  господин  Упиц предъявляете обломок,  агент достает свой.  Вы
прикладываете их друг к другу,  они сходятся,  и все в  порядке.  А  у
агента - средства связи со мной,  поняли?  Если возникнут чрезвычайные
обстоятельства,  он отыщет вас сам.  Пароль -  гребенка.  То,  что  он
передаст от моего имени, - приказ.
     Зейферт. Понимаю.
     Теддер. Может  случиться так,  что мы встретимся не столь быстро,
как  этого  бы  хотелось.  Поэтому  вы  должны  знать:  послезавтра  в
Женевский  национальный  банк  на  имя  господина Зейферта и господина
Упица будет внесена определенная сумма. Какую валюту вы предпочитаете?
     Зейферт. Доллары.
     Теддер. И вы?
     Упиц. Да.
     Теддер. Хорошо.  Итак, для начала - по пятнадцать тысяч долларов.
Затем  ежемесячно  -  по  три тысячи.  Успешное завершение операции по
изъятию архивов увеличит каждый счет еще на пятнадцать тысяч долларов.
Надеюсь, такой... м-м... гонорар вас устроит?
     Зейферт. Не думают ли у  вас  об  архивах  центральных  аппаратов
РСХА? Будет непростительно, если русские...
     Теддер. Этим   уже   занимаются1.   Теперь   я   прошу   у    вас
гостеприимства. В город ехать не хочется: все же небезопасно.
     1 В последний период второй мировой войны в Германии  действовало
свыше  ста  групп  американской  разведки,  занятых  розыском  архивов
гитлеровцев и других документов,
     Зейферт. Конечно. Быть может, пообедаем вместе?
     Теддер. Нет. Я бы поспал.
     Зейферт. Как угодно.
     Репродуктор передал  Сдержанный  гул  голосов,  шум  отодвигаемых
кресел, шорох шагов. Затем все смолкло.
     Аскер уже думал было,  что запись окончена.  Но  вот  в  динамике
вновь зазвучали голоса.
     Упиц. Вы хотите хранить их у себя?
     Зейферт. Разумеется. Вас это удивляет?
     Упиц. Нет, отчего же. Но я полагал...
     Зейферт. Сейчас надо,  чтобы мы до конца верили друг другу.  Дать
вам копию записки?
     Упиц. Это  ничего  не  решает.  Вы  же  не  можете дать мне копию
расчески!
     Зейферт. Что   верно,   то  верно...  Ну,  что  ж,  вам  придется
примириться с мыслью, что я веду честную игру.
     Упиц. Говоря по правде, это не так-то легко.
     Зейферт. Ладно,  ладно,  Упиц. Что было, то было. Давайте глядеть
вперед. Послезавтра я возвращаюсь в Берлин. Вы?
     Упиц. Я тоже.
     Зейферт. Тогда едем вместе... Кстати, сколько всего ящиков?
     Упиц. Около трехсот. По сотне килограммов каждый или около этого.
     3ейферт. Так... А не пообедать ли нам?
     Упиц. Я не прочь.
     Зейферт. Здесь отличный погреб, Упиц.
     Упиц. Тогда поспешим. На этом запись обрывалась.

        2

     Ночь опустилась на Карлслуст - тихая,  теплая. Полная луна высоко
стояла в индиговом небе,  и мягкие лучи ее казались накладным серебром
на зубцах и шпилях одинокого старинного замка.  Все вокруг спало  -  и
тополя,  опоясывавшие  стены замка,  словно стражи,  и приткнувшееся у
подножия холма маленькое озерцо, и сам замок.
     Перед главными  воротами был перекинут через ров тяжелый горбатый
мост.  От моста к стенам замка тянулись  массивные  железные  цепи.  В
прежние времена, в эпоху рыцарей, миннезингеров2 и герольдов, цепи эти
с наступлением темноты приходили в движение и поднимали  мост.  Теперь
же подъемный механизм моста представлял собой груду ржавых барабанов и
зубчатых колес, цепи провисли и были обвиты плющом. Сам мост, навсегда
потерявший  способность  подниматься,  лежал  поперек  рва,  поросшего
крапивой и лозняком.
     2 Миннезингеры  - придворные рыцарские поэты и певцы в германских
странах средневековья
     Был на исходе второй час ночи,  когда у моста появились три тени.
Они метнулись в сторону,  замерли.  Послышался  шорох,  чуть  треснула
веточка, и мимо, высоко вскидывая зад, проскакал зверек.
     - Кролик, - прошептал майор Перцев. - Чтоб тебя!..
     Аскер обернулся к капитану Люлько:
     - Проверьте ворота.
     Тот кивнул, скрылся за выступом стены. Вскоре он вернулся.
     - Ворота заперты. Придется через стену. Я знаю место.
     - Ведите!
     Люлько пошел вперед. За ним двинулись остальные.
     - Здесь,  - сказал Люлько,  когда все трое оказались возле старой
сосны.
     Дерево было  высокое,  его верхние ветви простирались над зубцами
стены,  заглядывая в парк замка.  Разведчики вскарабкались по  стволу,
перебрались  на  гребень  стены.  Спуститься  в парк было нетрудно - у
Люлько имелась веревка.
     И вот они в разросшемся одичалом парке. В глубь парка вела аллея.
Аскер и его товарищи осторожно пошли по ней,  прячась  в  густой  тени
деревьев.  Временами  они  останавливались  и  прислушивались.  Где-то
должен был быть патруль.  Возвращаясь после второго  посещения  замка,
капитан  Люлько  повстречал  грузовичок,  который вез в замок шестерых
солдат; дело происходило вечером, поэтому можно было предположить, что
солдаты ехали для ночной охраны генералов СС.
     Патруль обнаружили,  когда  позади  осталось  полдороги.  Лежа  в
кустах,  разведчики проводили взглядами двух автоматчиков, неторопливо
шагавших по аллее.  Солдаты прошли так близко,  что до них можно  было
дотянуться рукой.
     Выждав, разведчики продолжали путь.  Аллея  закончилась.  Впереди
открылась поляна.  На ней и высилось главное здание замка. Вокруг него
пояском тянулся низкорослый кустарник.
     Замок спал.  Тишину  нарушало лишь легкое поскрипывание песка под
ногами часового,  прохаживавшегося перед входом.  Вскоре показался еще
один солдат, который обходил здание.
     - Четверо, - сказал Люлько. - Пожалуй, и вся охрана.
     - Но их было шесть, - возразил Перцев.
     - Двое, видимо, отдыхают. Смена.
     - Это только предположение, - сказал Аскер. - Которое окно?
     - Седьмое от входа, налево.
     Вновь показался солдат, обходивший здание.
     - Минута и  тридцать,  -  сказал  Перцев,  подсчитавший,  сколько
времени занимает путь автоматчика вокруг замка.
     Еще три минуты ожидания. Еще два рейса часового вокруг дома.
     И вдруг - луч фонарика у входа,  мигающий свет в окнах и еще двое
патрульных на дороге.
     - Нет!  - Аскер сжал руку Перцева.  - Нельзя рисковать,  провалим
все дело.
     Как бы  в  подтверждение  этих  слов где-то в замке глухо залаяли
собаки, осветилось еще одно окно.
     - Как же быть? - прошептал Перцев.
     Аскер не ответил.  Рушился весь план,  составленный  разведчиками
после  того,  как  они  прослушали беседу эсэсовцев с Фредом Теддером.
Главным в плане было добыть адрес агента иностранной разведки, который
Теддер  передал  Зейферту.  И  вот теперь Аскер отказывался от решения
идти в замок:  малейшая неточность,  случайность погубили бы  все  то,
чего они достигли таким трудом.
     - Как же быть? - повторил Перцев.
     - Уходим. А там подумаем...
     Вновь промелькнули три тени на обочине аллеи  парка,  у  зубчатой
стены, на горбатом мосту.
     Разведчики отошли подальше от дороги,  залегли в  густой  поросли
орешника.  Здесь предстояло дождаться утра - идти в город ночью они не
могли.
     Аскер сидел,  обхватив руками голову,  поглаживая ладонями виски.
Что же предпринять?  Как добыть  адрес  помощника  Теддера?  От  того,
сумеют  ли они установить,  где прячется этот человек,  зависело очень
многое.
     Об этом же напряженно думали и два других разведчика.
     Решения не было.
     Час прошел,  за ним второй,  а они все сидели на склоне холма,  в
небольшой, заросшей кустами ложбине.
     Стало сыро.   Постепенно  начали  проступать  очертания  замка  -
приближался рассвет.
     Аскер поднял голову, поежился.
     - Неудача,  -  глухо  проговорил  он.  -  Ведь   Теддер   сегодня
уезжает!..
     "Сегодня уезжает". Перцева будто толкнуло.
     - А  из  замка  еще  не выходил.  - Он схватил Аскера за руку.  -
Разумеешь?
     Секунду они  глядели  друг  другу в глаза.  Аскер порывисто обнял
товарища.  Он понял Перцева с полуслова.  В самом деле,  Теддер  после
беседы  с  Зейфертом  и  Упицем не покидал замка,  там и заночевал.  А
сегодня уезжает.  Значит,  должен в ближайшие же часы повидать  своего
человека  и  передать  ему  обломок  гребенки.  И  если  установить за
Теддером наблюдение...


        Глава двадцать третья

        1

     Ясным осенним  утром  на  Западный  вокзал  Карлслуста,  к отходу
раннего поезда Карлслуст  -  Нюрнберг,  прибыла  хорошо  одетая  пара.
Мужчина  лет  сорока,  в  просторном синем пальто и серебристой шляпе,
бережно вел под руку миловидную спутницу.
     Жандарм, проверявший  документы  у  входа,  осмотрел их паспорта.
Штемпель,   удостоверяющий   местожительство,   второй   штемпель    -
перерегистрационный - были проставлены на нужных страницах, все другие
отметки сделаны.
     - В порядке, - сказал жандарм, возвращая паспорта. - Проходите.
     И он притронулся к фуражке. Взгляд жандарма несколько дольше, чем
этого  требовала  необходимость,  задержался  на лице женщины.  "Прямо
Гретхен с пасхальной открытки,  - подумал он,  любуясь ее  льняными  с
золотым  отливом  волосами,  голубыми  глазами и забавными ямочками на
щеках. - Недостает только овечки с бантом".
     Пассажиры проследовали  в  вагон.  В руках у женщины была большая
красивая сумка.  Мужчина держал удочки в чехле. Носильщик внес за ними
чемодан. Вещи водворили в багажную сетку. Вскоре поезд тронулся.
     Женщина, которой залюбовался жандарм,  была  Тамара  Штырева,  ее
спутник - Павел Перцев.
     Чтобы уяснить себе,  куда  и  зачем  они  направлялись,  читатель
должен   вернуться   к  ночи,  проведенной  разведчиками  под  стенами
старинного замка.
     На рассвете  Аскер  и  его товарищи переползли к подножию холма и
далее - к тому месту,  где единственная дорога из замка соединялась  с
магистралью.  Аскер и Люлько остались здесь,  Перцев поспешил в город.
Через час он вернулся за рулем своего старенького "оппеля".
     - Поставь в сторонке, за кустами, - сказал Аскер. - Его не должны
узнать, когда поедем следом.
     "Оппель" загнали в заросли боярышника, что тянулись неподалеку от
дороги.  Перцев извлек из машины баночку консервов,  колбасу,  хлеб  и
несколько  бутылок  пива.  Все  это  разложили  на поляне.  Разведчики
уселись вокруг.  Они были голодны,  Перцев  счел  нужным  предупредить
товарищей.
     - Не торопитесь, - сказал он. - Возможно, ждать придется долго.
     Люлько взглянул на часы, беспокойно кашлянул.
     - Что? - спросил Аскер.
     - В полдень мне на дежурство.
     - М-да... - Аскер пожевал губами. - А Зейферта знаете только вы.
     - Быть может, не идти: больной и все такое?..
     Аскер покачал головой.
     - Опишите Зейферта.
     Люлько подробно обрисовал облик генерала.
     - Сам будет вести машину?
     - Когда ехал сюда, был за рулем. А сейчас - кто его знает.
     - Машина открытая?
     - Да. Синий "хорх".
     В одиннадцатом  часу  ворота  замка  раскрылись,  и из них выехал
автомобиль.
     - Синий "хорх", - сказал Аскер, когда машина приблизилась.
     Перцев налил в стаканчики пива.
     Машина проехала  мимо.  В  ней  был только один человек - младший
офицер.
     - Адъютант Зейферта, - сказал Люлько.
     - А как же они? - спросил Перцев. - На чем поедут?
     - Есть еще автомобиль Упица. Белый "мерседес" с темными крыльями.
     Прошел еще час.
     - Мне пора, - сказал Люлько.
     - Идите, - кивнул Аскер.
     Люлько встал.
     - У вас нет дежурной машины? - вдруг спросил Аскер.
     - Есть одна. Аварийный "пикап".
     - Трудно ее взять?
     - Можно попробовать...
     - Если удастся, подъезжайте сюда. Конечно, без шофера.
     Люлько поднялся с травы, поправил шляпу и зашагал по шоссе.

        2

     Солнце начало клониться к западу.
     - Скоро два, - проговорил Аскер, взглянув на часы.
     - Минуточку.  -  Перцев,  полулежавший  в  траве,  приподнялся на
локте. - Кажется, они!
     Аскер обернулся.  Он  увидел:  ворота  замка  раскрылись,  из них
выкатил легковой автомобиль.
     - Машина Упица, - сказал Аскер.
     Он передвинулся в сторону,  за кусты.  Перцев остался  на  месте,
взял  бутылку  и  принялся ее откупоривать.  Когда "мерседес" пронесся
мимо, он, равнодушный ко всему, наполнял стаканчик.
     Аскер определил:  за рулем Упиц,  на заднем сиденье Зейферт и еще
кто-то.
     - Поехали!
     Перцев собрал остатки еды,  сел за руль.  Аскер поместился сзади.
Переваливаясь с боку на бок,  "оппель" выбрался на дорогу и устремился
к городу.
     Автомобили разделяло   метров  триста.  Передняя  машина  шла  на
большой скорости,  и старенький "оппель"  прилагал  отчаянные  усилия,
чтобы не отстать.
     - Уверены, что третий - Теддер? - спросил Перцев.
     - Больше некому. Адъютант Упица сидел бы впереди, со своим шефом.
     Машины въехали в город. "Мерседес" вынужден был сбавить скорость,
и держаться за ним было теперь не трудно.
     Где-то в центре автомобиль Упица притормозил и подал к  тротуару.
Перцев невольно сбросил газ.
     - Вперед, - быстро сказал Аскер, - надо объехать!
     "Оппель" проскочил   мимо   белой   машины.   Обернувшись,  Аскер
продолжал наблюдать в заднее оконце.  Он видел, как дверка "мерседеса"
отворилась и на панель сошел человек.
     - Езжай за Упицем,  - прошептал Аскер.  - Проводишь  -  и  домой.
Встречаемся там.
     "Оппель" остановился.  Секундой  позже  мимо  прошел   набиравший
скорость "мерседес". Теперь в нем сидели двое.
     Аскер вылез из машины,  подошел к витрине какого-то  магазина.  В
стекле,  как в зеркале,  отражалась улица.  Хорошо был виден тот, кого
привезли Упиц и Зейферт. Это был полный мужчина средних лет, в широком
сером   дождевике.   Аскер   отметил   курчавые   с  проседью  волосы,
выбивавшиеся из-под шляпы с маленькими полями,  круглое лицо,  румяные
щеки, равнодушные темные глаза. Так вот он каков, Теддер!
     Человек в дождевике удалялся.  Аскер перешел улицу и  двинулся  в
том  же направлении.  Так они миновали несколько кварталов и оказались
на площади,  застроенной небольшими зданиями.  Теддер подошел к одному
из них - маленькому коттеджу,  до крыши заросшему плющом,  поднялся на
крыльцо, позвонил. Дверь отворилась, и он вошел в дом.
     Аскер скользнул  взглядом  по  круглой эмалевой табличке с цифрой
"пятнадцать" на стене.  Площадь,  на которой он находился,  называлась
Берлинерплац.  Не  здесь  ли  жил человек,  которому Теддер должен был
вручить  обломок  расчески?  Следовало  убедиться  в  этом,  и   Аскер
продолжал наблюдение.
     Спустя час Теддер вновь  появился  на  улице.  В  руках  его  был
саквояж.
     Аскер проследил его путь до вокзала,  видел,  как Теддер вошел  в
вагон. Выждал, пока поезд тронулся.
     Теперь он мог возвращаться.
     - Итак,  Берлинерплац,  15,  - негромко сказал он,  направляясь к
домику Штыревой.
     Два следующих дня ушло на то, чтобы во всех деталях обдумать план
операции по захвату архивов из карлслустского тайника.
     План составили.  Его  надо  было  немедленно  передать  в Москву,
получить одобрение. Несмотря на то что замысел разведчиков был изложен
предельно   сжато   и   лаконично,   радиограмма  получалась  большой.
Передавать ее из Карлслуста было рискованно  -  станцию  наверняка  бы
запеленговали.  Как  же  быть?  Оставался единственный выход - вывести
передатчик километров за двести от города и работать оттуда.
     Вот почему Перцев и Штырева оказались в вагоне поезда.

        3

     А поезд  мчался,  все  больше  набирая скорость.  Позади остались
окрестности Карлслуста,  и сейчас за окнами вагона  тянулась  равнина,
перемежаемая невысокими округлыми холмами, сплошь заросшими лесом.
     Прошло часа два.  Как-то незаметно надвинулись горы.  На  склонах
замелькали аккуратные домики, где-то вверху проплыло странное строение
с башенкой в центре крыши -  вероятно,  часовенка.  Поезд  втянулся  в
темный  зев  туннеля  и  через  несколько минут вынырнул по ту сторону
перевала.  Скорость гасла.  Впереди виднелась группа домов и за ними -
озеро.  Синяя с прозеленью вода его была неподвижна.  В ней отражались
живописные скалы с клубящимся над ними  лесом.  Ярко  светило  солнце.
Было тепло и тихо.
     - Приехали, - сказал Перцев.
     Поезд остановился.  Вошел носильщик. Перцев движением руки указал
ему на чемодан в сетке,  а сам взял сумку. Немногочисленные пассажиры:
старуха  в  темном  пальто,  тащившая  большой  саквояж,  два  юнца  с
удочками,  старик с маленькой девочкой в пелерине и капоре -  покинули
вагон.
     По неширокой  каменистой  дорожке  спустились  к   озеру.   Здесь
расположился  ресторан  -  строение  легкого  типа  с широкой открытой
верандой.  Когда-то на озеро съезжались сотни  людей,  чтобы  провести
денек-другой  в  его  окрестностях и поудить форель.  Теперь же вокруг
было пустынно.
     Носильщик внес  чемодан  на  веранду  ресторана,  получил плату и
удалился. Перцев и Штырева сели за столик. Подошел официант.
     - Только кофе, - сказал он извиняющимся тоном.
     - Не беспокойтесь.  - Перцев кивнул  на  чемодан.  -  Распакуйте,
пожалуйста. У нас есть чем закусить.
     Официант нагнулся над чемоданом,  раскрыл его. Штырева отщелкнула
замки сумки.  Официант увидел в ней плоскую коробочку с джемом, термос
и под ними какую-то пеструю ткань - вероятно, полотенце.
     Из чемодана  была извлечена скромная закуска.  Официант сходил за
тарелками, принес кофе.
     - Закажите лодку, - распорядился Перцев.
     Официант взглянул на удочки и понимающе кивнул.
     - Проводник не нужен?  Есть один,  который знает, где лучше всего
берет форель.
     - Нет. - Перцев улыбнулся. - Я здесь бывал.
     Официант удалился.
     Неторопливо позавтракали.  Затем из чемодана были вынуты складной
сачок,  коробка с блеснами  и  другое  нехитрое  снаряжение  рыболова.
Чемодан оставили на хранение официанту.
     - Идем,  дорогая.  - Перцев  ласково  коснулся  рукой  подбородка
спутницы. Та улыбнулась и взяла сумку.

        4

     Перцев, далеко  откидываясь назад,  гнал по озеру лодку.  Сильные
удары весел вспенивали темную,  прозрачную воду,  и  там,  где  гребец
вырывал из нее лопасти, оставались маленькие воронки.
     - Хорошо,  - сказал он,  - если бы и вправду можно было, не думая
ни о чем, провести здесь недельку. Как, Тамара?..
     Штырева не ответила.  Ей  вспомнилась  Сибирь,  откуда  она  была
родом,  Байкал.  Вот  и  вода  здесь  - синяя и тяжелая,  как там.  И,
наверное,  такая же студеная.  Она опустила за борт руку - будто  иглы
коснулись  тонкой  кожи запястья...  Там,  у Байкала,  она выросла,  в
маленьком рыбачьем поселке.  И вспомнился Тамаре рассказ отца  о  том,
каким был Байкал одной осенней ночью - двадцать шесть лет назад.
     В ту ночь Прохор Штырев тайно,  огородами и задами поселка, вывел
на  берег  семью - жену и шестилетнего сына,  поочередно перенес их на
руках  в  карбас,  покачивавшийся  на  якоре,  погрузил  на  суденышко
немудрящий  скарб,  поставил  парус,  вытянул  якорь.  Парус наполнило
ветром.  Под килем заговорила вода.  Карбас набрал ход,  накренился  и
устремился прочь от берега.  Прохор взял курс на север, где за полторы
сотни километров жили дальние родственники.
     Жена Прохора  готовилась второй раз стать матерью.  Сам он только
недавно оправился от изнурительной лихорадки. А на огромном озере было
неспокойно, надвигался шторм. Как же осмелился Прохор Штырев пуститься
сейчас в далекий и опасный путь?
     Ничего другого  ему  не оставалось.  Он сильно задолжал скупщикам
рыбы. Те не хотели больше ждать. Под вечер Прохору тайно сообщили, что
кредиторы  явятся  утром  за  единственным его достоянием - карбасом и
сетями.  Рыбак знал: если это случится, семья помрет с голоду. Поэтому
и  решил идти в плавание.  Здесь,  на берегу,  его ждала гибель.  А на
Байкале - бог не без милости, может, все обойдется.
     Незадолго перед  рассветом  сильный  порыв  ветра ударил в парус,
резко накренил суденышко.  Через минуту все вокруг ревело  и  стонало.
Волны,  которые становились все круче и злее,  яростно обрушивались на
одинокий карбас.
     При первых  же  порывах  ветра  Прохор  отправил  жену  и  сына в
крохотную каютку на носу судна,  плотно надвинул крышку люка.  Сам  он
остался у руля,  зорко следя за тем, чтобы карбас не оказался бортом к
зыби.  Обдаваемый каскадами ледяной воды,  коченея  на  ветру,  он  не
спускал  глаз  с  паруса  - только бы выдержал,  не лопнул под напором
бешеного ветра!
     А шторм  крепчал.  Временами,  словно  делая передышку,  ветер на
несколько секунд стихал,  чтобы затем с  новой  силой  наброситься  на
карбас.  В  один  из таких моментов,  когда можно было перевести дух и
оглядеться,  ухо рыбака уловило какие-то новые звуки.  Почудилось, что
из каюты доносятся стоны. Прохор вздрогнул, поняв, что происходит там,
внизу.
     Медленно отодвинулась  крышка  люка.  Из  него  показалась голова
сына.  Лицо мальчика было белое,  в глазах  застыл  ужас.  Он  кричал,
широко раскрывая рот,  но Прохор не мог разобрать слов.  Да и не нужны
они были сейчас.  Все стало ясно и так.  Но рыбак ничем не мог  помочь
жене.  Он  был  прикован  к  своему  месту  на  корме - если б хоть на
мгновение  оставил  руль,  карбас  развернуло  бы  бортом  к  волне  и
опрокинуло.
     А сын продолжал звать.  Ему казалось,  что отец не слышит или  не
понимает.  Значит,  надо подойти ближе.  Он вылез из люка, выпрямился,
шагнул вперед.
     "Вернись!.. Назад в каюту, скорее!" Прохор кричал так, что сорвал
голос,  и с той минуты до конца своих дней говорил  хриплым  свистящим
шепотом.  Но  мальчик  знал одно:  надо во что бы то ни стало привести
отца вниз,  где так страшно стонет и мучается мать.
     И он сделал по палубе еще шаг.
     За бортом росла волна.  Большая,  тяжелая, она молча поднималась,
нависая  над карбасом.  Вот она изогнулась,  и на ее вершине сверкнула
белая корона пены.  Еще мгновение,  и волна с грохотом  обрушилась  на
палубу.  Прохор  вцепился  в  руль,  стиснул  челюсти,  изо  всех  сил
сопротивляясь  клокочущему  потоку,  который  бил  его,  мял,   давил,
стремясь оторвать от опоры и унести за борт.
     Когда вода наконец схлынула и он  смог  открыть  глаза,  сына  не
было...
     Утром ветер стал слабеть и к середине  дня  стих  настолько,  что
Прохор рискнул привязать руль.  Обезумевший от пережитого, полумертвый
от холода и истощения,  он протиснулся  в  люк  и  свалился  вниз,  на
сложенные сети. Когда глаза привыкли к полутьме каюты, он увидел жену.
Та лежала в углу, тоже едва живая после страшной ночи, и рядом с ней -
новорожденная девочка.
     Тамара тяжело вздохнула.  Да,  таким вот и  был  первый  день  ее
жизни.  Потом - школа,  пионерский отряд,  комсомол,  Москва, куда она
поехала учиться.  Со второго курса института  иностранных  языков  она
ушла на специальную учебу. И теперь - Германия, Карлслуст, где она уже
третий год в роли простодушной, не очень умной немки.
     Иногда Тамара мечтает. Война окончилась, она снова в Москве. Идет
по улице.  У нее билет в Большой.  Но до начала еще час. Значит, можно
не торопиться.  Она подходит к киоску, берет эскимо. Нет, сразу два...
И - разговаривает.  По-русски!  Смеется.  Тоже по-русски - звонко,  во
весь   голос!   Какое  это  огромное  счастье,  поймет  лишь  человек,
испытавший все то, что выпало на ее долю.

        5

     Перцев ввел лодку в маленький залив.  Кругом  громоздились  серые
ноздреватые  скалы.  Он оставил весла,  выпрыгнул на камень,  привязал
лодку.
     - Здесь? - спросила Штырева.
     - Да. Только не торопись, я скажу.
     Он взобрался  на  скалу,  огляделся.  Место  подходящее.  Залив и
нижние ярусы скал укрыты от посторонних глаз.  Хорошо  просматривается
участок   озера  перед  ними.  Вокруг  ни  души.  Только  вдали  видна
отчалившая от пристани лодка.  В ней те самые парни,  что  приехали  в
одном с ними вагоне. Тоже рыболовы.
     Перцев спустился,  положил на камень сумку.  В ней,  в термосе  с
горячим  кофе,  был  туго  стянутый  жгут проволоки - антенна.  Перцев
извлек ее,  размотал, закинул на ближайшую сосну. Позаботившись, чтобы
проволока была замаскирована в ветвях,  протянул ее конец по расселине
вниз.
     Штырева выбралась  из лодки на камень,  передала товарищу чехол с
удочками и коробку блесен.
     Усевшись на  скале,  Перцев неторопливо раскрыл чехол,  вытащил и
собрал спиннинг.  Все это время он внимательно наблюдал за местностью.
А  двумя  метрами  ниже,  на  маленькой площадке,  окруженной утесами,
девушка  раскрыла  сумку;  отложив  в   сторону   пестрое   полотенце,
прикрывавшее  портативную рацию,  ловко подключила антенну,  повернула
ручку реостата и надела наушники.
     Взмах, и Перцев послал леску с блесной далеко вперед. Серебристая
овальная пластинка мягко легла на воду,  пошла вниз. Он стал осторожно
вращать  катушку.  Леска наматывалась без усилия.  Но что это?  Легкий
рывок. Конец удилища шевельнулся. Перцев чуть приподнял его. Есть!
     А Штырева  уже  установила  связь.  Согнувшись  над передатчиком,
неотрывно глядя  в  лежащий  перед  ней  лист  бумаги,  она  торопливо
работала ключом.
     Новый заброс спиннинга - и еще одна изящная рыбка с крапинками на
спине и острым хвостовым плавником затрепетала на скале.  Форель брала
хорошо,  и Перцев,  не переставая зорко наблюдать вокруг,  то  и  дело
извлекал из озера новую добычу.
     Внезапно он насторожился.  Прямо в их бухту шла лодка.  И в ней -
те самые парни.
     Не отрывая от них глаз,  Перцев нащупал и сбросил  вниз  камешек.
Штырева  подняла  голову.  Он чуть шевельнул рукой.  Радистка передала
сигнал перерыва и выключила станцию.
     В ту  минуту,  когда  лодка  вошла  в  заливчик,  Штырева  сидела
неподалеку  от  своего  спутника,  любуясь  большой  форелью,  которую
держала в руках.
     - Как идут дела? - прокричал парень в очках, сидевший на корме.
     Штырева встала и высоко подняла рыбу.
     - Только одна? - разочарованно спросил парень.
     - Для начала достаточно и одной, - рассудительно ответил Перцев.
     Лодка повернула и удалилась.
     - Продолжай, Тамара, - сказал Перцев.
     - Осталось совсем немного.  - Штырева осторожно спустилась  вниз,
вновь распаковала сумку и включила рацию.
     Перцев забросил спиннинг.
     Вскоре девушка  сняла  наушники,  выключила  станцию и сменила на
скале Перцева, пока тот убирал антенну.
     Однако уходить они не торопились.  Роль рыболовов следовало вести
до конца.
     Спустившись вниз,  Перцев  уничтожил бумагу с текстом шифрованной
радиограммы,  затем зарыл в песок под приметной  скалой  передатчик  и
провод.  В Карлслусте имелась вторая станция.  А кто знает,  что еще с
ними произойдет на обратном пути?
     Стемнело, когда   их   лодка   причалила   к   пристани.   Перцев
расплатился,  забрал в ресторане чемодан.  Через  полчаса  должен  был
отходить  поезд,  и они направились на вокзал.  Здесь уже ждали юноши,
которых они повстречали на озере.  Из сумки Штыревой  торчали  форельи
хвосты. У попутчиков болтались на веревочке четыре небольшие рыбки.
     Парень в очках покосился на сумку.
     - А говорили, не берет!
     - Какой же рыбак хвастает на ловле? - Перцев усмехнулся. - В этом
случае не жди удачи.


        Глава двадцать четвертая

        1

     Получив радиограмму карлслустской группы,  Лыков  вызвал  Рыбина.
Показал ему шифровку.
     - Ну,  - сказал Лыков, - какое складывается мнение? Можно принять
их предложение?
     - Вывозить самолетами такой груз?! - Рыбин пожал плечами. - Почти
триста ящиков, и в каждом по шесть пудов, а то и больше!
     - Да, Орест Иванович, около тридцати тонн.
     - И - самолетами?
     - А вы предложите другое.
     - М-м... задача.
     - Что ж,  Керимов упоминает и о втором варианте - захватить архив
и   спрятать.   Скажем,   утопить   в   Эльбе.  Упаковка  позволяет  -
металлические запаянные ящики.  Согласитесь вы на такое?  Ага,  нет! И
вы,  конечно, правы. Война-то продлится не месяц, не два, и что только
не случится за это время!
     - Но сложность операции... Это же десятки самолетов снаряжать!
     Пригласили полковника Чистова.  Тот явился, прочитал донесение из
Карлслуста, поднял на Лыкова помолодевшие глаза.
     - А ведь  он  умница,  товарищ  генерал,  -  взволнованно  сказал
Чистов.  - Светлая,  одним словом,  голова.  Я,  если мое мнение будет
спрошено, целиком поддерживаю эту идею.
     Зазвонил телефон.  Из соседнего отдела сообщили: человек, которым
интересуется генерал Лыков,  сегодня прилетел в Дюнкерк,  а через час,
пересев в другой самолет, продолжил путь.
     Речь шла о Фреде Теддере.
     Вскоре принесли  шифровку из Берлина:  Зейферт вернулся в столицу
Германии.
     - А  Упиц?  -  спросил  генерал Лыков сотрудника,  докладывавшего
шифровку. - Учтите, он нас очень интересует.
     - Еще не установлено... Теперь посмотрите вот это.
     Сотрудник передал генералу второе сообщение.
     В нем   указывалось,   что   на   днях   с   запада   на   восток
франко-германскую границу пересекла  группа  иностранных  разведчиков.
Сегодня  за  ней  проследовали  еще  две  такие  же группы.  Несколько
разведчиков выловлены постами немецкой  полевой  жандармерии.  Похоже,
что готовится какая-то специальная операция.
     - Та же разведка, откуда и Теддер, - сказал Лыков.
     Он снял  трубку  телефона  прямой  связи с начальником и попросил
разрешения зайти.
     Руководитель управления  внимательно  изучил  документы,  которые
принес Лыков.
     - Смело,  -  сказал  он,  -  смело и рискованно.  Но другого и не
придумаешь. Они правы. В принципе я - "за"!
     Лыков вздохнул с облегчением.
     - Но...  масштабы  операции  таковы,  что  придется   испрашивать
специальное разрешение. Подготовьтесь, Сергей Сергеевич. Вы руководите
этой группой, вам и докладывать.
     - Надо  сегодня.  Предстоит  огромная  работа,  а  во  времени мы
чрезвычайно ограничены.
     - Да, сегодня.

     Генерал Лыков  и  его  начальник  вернулись  в  управление поздно
вечером. План их был принят.
     - Связь сегодня будет? - спросил руководитель управления.
     - Да. - Лыков взглянул на часы. - Через пятьдесят минут.
     - Сообщите   им  о  Теддере.  И  -  подбодрите.  Они  знаете  как
волнуются!..
     - Еще бы.
     - И запретите действовать, пока у нас не будет все обеспечено. До
тех пор пусть не дышат. Ждать. Ждать, отдыхать, набираться сил.
     - Ясно.
     - Хочу  сообщить  одну  новость - надо,  чтобы вы были в курсе...
Окончательно решено устроить после войны суд над главными  нацистскими
военными  преступниками.  Имеются  в  виду  Гитлер,  Геринг,  Гиммлер,
Геббельс, Риббентроп, Крупп, Шахт и некоторые другие.
     - Понимаю.
     - А суду нужны  документы.  Побольше  документов...  Видите,  как
непрерывно  возрастает  важность задачи,  решаемой сейчас в Карлслусте
нашими разведчиками.
     - Да, товарищ начальник.
     - Условимся  так.  Свой  участок  вы  поручаете  кому-нибудь   из
заместителей, а сами целиком переключаетесь на подготовку и проведение
операции.
     - Я как раз хотел просить об этом.
     - Вот и отлично.  Лучше всего,  если переселитесь поближе к месту
действия.
     - Это и мое желание.
     - И Рыбин с вами?
     - Да, и он.
     - Дальше.  С  утра  свяжитесь  с  командованием  бомбардировочной
авиации дальнего действия,  все уточните, проконсультируйтесь, и пусть
помаленьку  начинают.  А  вы  тем  временем  займитесь  людьми.  Людей
отбирайте лично. Проследите, чтобы не меньше половины десантников были
водителями,   знакомыми   с  немецкой  техникой.  Повторяю:  сами  все
проверьте.
     - Будет исполнено.
     - Хочу надеяться на благополучный  исход  операции.  -  Начальник
оставил  кресло,  подошел  к  Лыкову,  дружески  его обнял.  - Трудная
предстоит работа. Ведь таких масштабов мы с вами еще не знали, а?
     - Время сейчас другое. Техники, ресурсов много.
     - Да, это не сорок первый. Взрослее стали. Взрослее и сильнее.

        2

     Спустя неделю  над  Карлслустом   появилась   девятка   советских
бомбардировщиков.   Одно   звено,   отделившись,   произвело  удар  по
железнодорожному узлу и двум автомобильным  дорогам,  которые  шли  на
Карлслуст   с   Запада.   Остальные   самолеты   обрушили  фугаски  на
северо-восточную окраину города,  где  были  расположены  все  крупные
автомобильные базы. Бомбы превратили их в развалины. Большинство машин
было разбито и сожжено.
     Точно через   двадцать   четыре   часа  налет  советской  авиации
повторился.  Обработке  с   воздуха   подверглись   склады   горючего,
дислоцированные все на той же северо-восточной окраине.
     Разбив цистерны с нефтью,  самолеты вновь сбросили серию  фугасок
на автобазы,  а затем уложили около десятка бомб в пустынной местности
- между городом и лесом на берегу Эльбы, возле моста и развилки дорог.
     Утром, тотчас  же  по  окончании  первого налета на город,  Аскер
позвонил у двери дома э 15 по Берлинерплац.  Всю эту неделю разведчики
наблюдали за домом;  они узнали фамилию его владельца, установили, что
он одинок,  живет обособленно,  убедились в том,  что Упиц  и  Зейферт
выехали из Карлслуста.
     Отворил мужчина в халате, с фарфоровой трубкой в зубах.
     - Я бы хотел повидать господина Карла Айпеля, - сказал Аскер.
     - Айпель перед вами.
     - Я с поручением от генерала Зейферта.
     Хозяин дома посторонился. Аскер вошел.
     - Пароль? - спросил Айпель.
     - Достаю.  - Аскер опустил пальцы в  карман  жилета.  -  Покажите
свой!
     Айпель отпер  ящик  шведского  бюро,  извлек  из   него   обломок
расчески.  Когда  он  вернулся  к гостю,  тот все еще рылся в жилетном
кармане.
     На секунду прервав свое занятие, Аскер сунул в рот сигарету.
     - Я по поводу бомбежки. Мы в недоумении...
     - Но это другие машины!
     - Советские.  Сам  видел  темные  звезды  на  крыльях   в   свете
прожекторов...
     - Тогда надо немедленно связаться с Теддером. Вы еще...
     - Это можно сделать только вечером.
     - Хорошо.  - Аскер похлопал руками по карманам.  - Дайте  спички.
Сейчас я сообщу одну важную весть... Нас никто не слушает?
     - Я один в доме.  - Айпель  нашарил  в  кармане  халата  коробок,
извлек спичку, зажег ее, заботливо прикрыл огонек ладонями.
     - Ничего, ничего, я сам...
     Аскер протянул   к   огоньку  руки.  Щелк!  На  запястьях  Айпеля
сомкнулись наручники.

        3

     Еще через  три  дня  в  берлинском  кабинете  генерала   Зейферта
раздался звонок городского телефона.
     Генерал снял трубку, назвал себя.
     - Кто слушает? - переспросил голос. - Повторите.
     - Генерал Зейферт!
     - Ага, хорошо!.. Господин генерал, с вами говорит Карл Айпель.
     - Айпель?
     - Да,  господин  генерал.  Карл  Айпель.  Мой  адрес:  Карлслуст,
Берлинерплац...
     - А!..  - Зейферт беспокойно шевельнулся в кресле, плотнее прижал
к уху трубку. - Вы в Берлине?
     - Да, господин генерал.
     - Что же случилось?
     - Нам необходимо встретиться. Это очень спешно. Как можно скорее!
     - Где вы находитесь?
     - В    самом    центре,   на   пересечении   Унтер-ден-Линден   и
Фридрихштрассе.
     - Хорошо. Ждите меня там.
     - Понял, господин генерал.
     - Постойте!.. Но как я вас узнаю?
     - Не беспокойтесь, я подойду.
     Повесив трубку,  Аскер  вышел  из телефонной,  будки,  походил по
тротуару,  задержался возле афишной тумбы.  Весь низ ее  занимали  два
плаката.  На  одном  по  серому  полю была косо нарисована черная тень
мужчины в пальто с поднятым воротником  и  надвинутой  на  лоб  шляпе.
Другой   плакат  изображал  телефонистку,  сидящую  у  коммутатора,  с
наушниками  на  голове.  Телефонистка  строго  глядела  на  Аскера   и
предостерегающе прижимала палец к губам.  Подпись под обоими плакатами
была одна и та же: "Пст!" Плакаты призывали к бдительности.
     Вскоре возле  тротуара  притормозил  автомобиль.  За  рулем сидел
представительный мужчина в штатском.  Аскер  отметил  дорогую,  изящно
обмятую  шляпу,  выбритые  до  синевы пухлые щеки,  ослепительно белый
крахмальный воротничок, перстень с камнем на пальце.
     В свою очередь Зейферт оглядел стоящего на тротуаре человека. Тот
был в очках с желтоватыми стеклами.  Короткий  пиджак  и  брюки  гольф
подчеркивали  линии  сильного,  хорошо развитого тела.  На голове косо
сидела зеленая австрийская шляпа.  Взгляд Зейферта задержался на синих
с черным чулках и желтых башмаках щеголя. "Попугай, - подумал генерал,
брезгливо скривив губы, - черт знает что за вкус".
     Они встретились  глазами,  Зейферт  притронулся к кнопке сигнала.
Аскер шагнул вперед,  дверка автомобиля отворилась,  и он оказался  на
сиденье, рядом с эсэсовским генералом.
     - Ну, - сказал Зейферт, когда машина выбралась на середину улицы,
- слушаю вас, господин...
     - Айпель, - подсказал Аскер.
     - Да, господин Айпель. Так что у вас произошло?
     Аскер раскрыл бумажник,  вынул обломок  расчески  и  поднял  так,
чтобы Зейферт мог его рассмотреть, не отрывая от дороги глаз.
     Генерал извлек из жилетного кармана вторую часть пароля.
     - В порядке, - сказал он, убедившись, что части расчески сошлись.
- Но зачем вы приехали? Сунуться прямо в Берлин!..
     - Я не мог иначе.
     - Что же случилось? - В голосе Зейферта звучала досада.
     - Я  бы  на  край  света забрался,  если бы это помогло сохранить
тайник и архивы.
     - Сохранить тайник? Что все это означает?
     - Поразительно.  - Аскер зло шевельнул  плечом.  -  Будто  вы  не
знаете, что Карлслуст бомбят!
     - Что такое?  - Зейферт всем корпусом повернулся к собеседнику. -
Что вы сказали?
     - Бомбят, - повторил Аскер. - За три дня было три налета.
     - Не может быть!
     Теперь был удивлен Аскер.
     - Вы действительно не знаете об этом? - спросил он.
     - Разумеется,  нет.  С группенфюрером Упицем мы были  в  отъезде,
далеко отсюда,  на Востоке,  вернулись этой ночью. Но, мой бог, кто же
бомбит Карлслуст? Чьи самолеты?
     - Русские.
     Зейферт присвистнул.
     - Полагаете, нащупывают?
     - Уверен!
     - Погодите,  погодите.  -  Зейферт передернул плечами.  - Все это
совершенно невероятно!..
     - Что  ж,  я  могу  и  ошибиться.  -  Аскер  извлек  из кармана и
развернул карту Карлслуста.  - Судите сами.  Синим обозначены объекты,
которые бомбили при первом налете,  позавчера.  Коричневая штриховка -
результат  вчерашнего  налета.  Красным  отмечено  то,  что  советские
самолеты обрабатывали сегодня перед рассветом.
     Зейферт притормозил,  посмотрел на карту.  Уже с первого  взгляда
было ясно, что район бомбежки настойчиво приближается к лесу на берегу
Эльбы, у моста, возле развилки дорог.
     - Ну? - Аскер сложил карту.
     Генерал не ответил.
     - Шеф взбешен, - негромко сказал Аскер.
     - Он уже знает?
     - Ему сообщено еще вчера.
     - Что же делать?
     - Не знаю.  - Аскер выдержал паузу. - Одно очевидно: если русские
будут продолжать такими же  темпами,  то  дней  через  пять-шесть  они
доберутся до хранилища. Тогда архивы взлетят на воздух.
     Аскер смолк. Молчал и Зейферт. Прошло несколько минут. Автомобиль
свернул  направо,  в  какую-то  улицу,  затем  сделал второй поворот и
поехал в обратном направлении.
     - Мне надо в управление, - сказал генерал.
     - Но мы же ничего не решили!
     - Встретимся вечером. В девять часов, на прежнем месте.
     - Учтите,  генерал,  время не  терпит,  -  сказал  Аскер.  -  Шеф
предупредил,  что бросит все и примчится сюда, если мы с вами окажемся
рохлями и провороним тайник. Но тогда вам трудно будет позавидовать...
     - Хорошо,  хорошо,  - раздраженно прервал его Зейферт.  - Вся эта
история тревожит меня не меньше кого бы то ни было.
     Он подвел машину к тротуару,  остановил, выжидательно поглядел на
пассажира. Тот вылез.

        4

     Вечером Зейферт прибыл к месту встречи точно в назначенное время.
В машине был еще один человек.
     - Познакомьтесь,  - сказал генерал.  - Это группенфюрер Упиц.  Он
будет руководить перевозкой архивов в новое хранилище.
     Аскер на мгновение  прикрыл  веки,  пряча  вспыхнувшие  в  глазах
огоньки.
     Он знал:  сейчас,  почти за  семьсот  километров  отсюда,  по  ту
сторону фронта, в маленьком городке близ Варшавы, только что отбитом у
фашистов, кипит подготовка к заключительному этапу операции. В городок
прибывают  десятки  участников  операции,  на расположенный неподалеку
аэродром садятся самолеты  особой  службы.  Люди  проверяют  оружие  и
снаряжение,  проводят  тренировки.  Там  же  находятся  руководители и
старшие товарищи Аскера - генерал Лыков и  полковник  Рыбин.  Все  они
готовятся  прийти  на  подмогу  действующим  в Карлслусте разведчикам,
чтобы довести до конца задуманное.  Родина не жалеет на это ни сил, ни
средств. Но все окажется напрасным, из группы генерала Лыкова не уйдет
в воздух ни один самолет,  не тронется с места ни один десантник, если
Аскер  и  его  товарищи  не  добьются  главного - не принудят нацистов
принять решение об  эвакуации  карлслустского  тайника.  Бомбардировки
объектов в Карлслусте,  операция на Берлинерплац,  15, приезд Аскера в
Берлин и встреча с генералом Зейфертом - все  это  совершено  с  одной
лишь   целью:  убедить  нацистов,  что  тайнику  в  Карлслусте  грозит
неминуемое уничтожение и архивы должны быть убраны оттуда и переведены
в другое хранилище, более надежное.
     И это, кажется, удалось!
     - В новое хранилище?  - переспросил Аскер,  удобнее устраиваясь в
машине. - После встречи с вами мне тоже пришла в голову эта мысль. Что
ж,  полагаю, шеф будет доволен. Но я опасаюсь, что русская разведка...
Мне кажется, она может помешать.
     Он старался говорить спокойно,  но сейчас не узнавал собственного
голоса.
     - Бомбардировки в Карлслусте - работа русской разведки. - Зейферт
включил передачу и тронул автомобиль.
     - Не могу себе уяснить, зачем это русским! - Аскер пожал плечами.
- Им, как я понимаю, нужны архивы, но не пепелища.
     - Разумеется,  -  усмехнулся  Улиц.  - Но когда до архивов нельзя
добраться, их предпочтительнее уничтожить, чем отдать противнику.
     - Вот оно что, - протянул Аскер.
     - У вас будет связь с Теддером? - спросил Зейферт.
     - Да, под утро.
     - Можете передать:  Упиц выезжает в Карлслуст.  Туда  же  вызвана
колонна.
     - Когда?
     - Буду там завтра, во второй половине дня, - сказал группенфюрер.
     - А колонна?
     - Придет позже, ночью.
     - Грузовики?
     - Да.  Русские разбомбили железную дорогу к западу от Карлслуста,
разрушили два моста, так что ничего другого не остается.
     - В Карлслусте два крупных гаража. И оба разбиты - об этом писали
в газетах. Откуда же машины?..
     - Слишком любопытны,  господин Айпель, или как там вас! - Зейферт
угрюмо оглядел собеседника.
     - Что поделаешь!  - Аскер вздохнул.  - Такова уж моя профессия. А
за тайник отвечаю головой.  С меня спустят шкуру,  если  прежде  ваших
грузовиков подоспеют самолеты русских.
     - Успокойтесь, - сказал Упиц. - Колонна вызвана из Гамбурга.
     - Вот   теперь   ясно,   -   Аскер  вытер  лоб.  -  Теперь  можно
разговаривать с шефом.
     - Передайте,   что   послезавтра   на  рассвете  архивы  будут  в
безопасности.
     - Хорошо. Не подвезете ли меня к вокзалу?
     Зейферт кивнул.  Скоро  машина  остановилась   на   привокзальной
площади. Аскер вылез.
     - Прощайте,  - сказал он.  И,  обращаясь к Упицу, добавил: - Быть
может, мне придется навестить вас завтра, в Карлслусте. Как вас найти?
     - Звоните дежурному по гестапо. Он будет знать.
     Автомобиль отъехал.


        Глава двадцать пятая

        1

     Через два часа после встречи Аскера с Зейфертом и Упицем в  домик
Тамары  Штыревой принесли телеграмму.  Текст был самый безобидный,  но
капитан Люлько разволновался.  Он составил короткую шифровку,  которую
Тамара, как только настало время связи, передала в эфир. Сам же Люлько
собрался и ушел.
     Несколько часов спустя,  глубокой ночью, с аэродрома близ Варшавы
поднялась  тройка  тяжелых  транспортных  машин.   В   воздухе   звено
транспортников  встретилось  с  группой  бомбардировщиков,  шедшей  на
Запад. Встреча была согласована заранее. Бомбардировщики расступились,
и грузовые самолеты заняли место в центре строя.
     Медленно текло время.  Штурманы методически отмечали  прохождение
маршрута: Кутно... Конин... Познань... Варта... Теперь еще два десятка
километров - и Берлин. По команде флагмана самолеты повернули к северу
и  обошли  Берлин.  Вскоре  далеко  внизу промелькнули редкие огоньки.
Штурман ведущей группы определил:  по дороге Эберсвальде - Виттенберге
движется  колонна автомашин.  Бомбардировщики прошли над колонной,  не
удостоив ее вниманием. Затем в просвете между облаками тускло блеснула
извивающаяся  полоска.  Это была Эльба.  Самолеты взяли еще севернее и
пошли над рекой.  Они миновали Остбург,  тоже не задержавшись над ним.
Следующий большой населенный пункт был Карлслуст. Самолеты шли туда.
     Группа вышла на цель  незадолго  до  рассвета.  Первый  удар  был
нанесен  по  системе  противовоздушной  обороны.  Самолеты располагали
точными данными о  дислокации  средств  ПВО  и  с  первых  же  заходов
подавили   зенитную   батарею,   несколько  прожекторов,  разбили  две
артиллерийские радиолокационные установки.
     Затем налету подвергся аэродром, расположенный к северо-западу от
Карлслуста.   Самолеты    действовали,    не    встречая    серьезного
сопротивления.   Стреляли   только  батареи  и  пулеметные  установки,
оборонявшие аэродром.  Вражеских же истребителей в  воздухе  не  было.
Осенью  предпоследнего  года  войны,  когда  над Германией непрестанно
висели  эскадры   бомбардировочной   авиации   союзников,   фашистские
истребители  уже  не  представляли  той силы,  какой являлись в первый
период войны. Многие тысячи "мессершмиттов" и "хейнкелей" нашли могилу
на  Восточном фронте от огня советских летчиков и зенитчиков,  немалое
количество гитлеровских истребителей было  уничтожено  американцами  и
англичанами.  И теперь нередко случалось, что при налетах на объекты в
глубоком фашистском тылу навстречу бомбардировщикам не  поднимался  ни
один истребитель.
     Так было  и  при  описываемом  налете  на  Карлслуст.   Советские
самолеты  стали  в  круг  над  аэродромом,  осветили  его,  разбомбили
служебные помещения, два ангара и метеостанцию. Одна из бомб угодила в
подземное  бензохранилище,  вверх взметнулось пламя,  потянулись клубы
дыма. Специально выделенные самолеты вели бой с зенитной артиллерией.
     В разгар  бомбежки  тройка  транспортных  самолетов  скользнула в
сторону и на малом газу  прошла  к  поросшему  лесом  оврагу,  который
тянулся в нескольких километрах от аэродрома.  Из оврага замигал лучик
фонарика. Сигналил капитан Люлько. На этот ориентир самолеты выбросили
первый отряд парашютистов.
     В заключение бомбардировщики уложили серию стокилограммовых  бомб
на   северо-восточной   окраине   Карлслуста,   где   было   несколько
промышленных предприятий,  и дальше - в направлении к лесу  на  берегу
Эльбы, близ моста и развилки дорог.

        2

     Утром адъютант  доложил  генералу  Упицу,  что вызванный работник
прибыл из Остбурга и ждет.
     Упиц приказал ввести его. В кабинет вошел штурмфюрер Адольф Торп.
     Упиц разрешил ему сесть и начал беседу.
     - Вызваны  по  важному  делу,  - сказал он.  - О том,  что бомбят
Карлслуст, знаете?
     - Да.
     - Учтите: бомбят русские.
     - Разве не янки? - Торп был удивлен.
     - Русские,  - повторил  Упиц.  -  В  том-то  и  дело.  За  четыре
последних  дня  четыре  налета.  Город  не  трогают - только окраины и
окрестности,  главным  образом  северо-запад  и  северо-восток.  -  Он
помолчал.  -  Действуют так неспроста.  По всему выходит,  что мы были
излишне самонадеянны.
     И Упиц поведал Торпу о секретном хранилище.
     - Да, видимо, разнюхали о тайнике, - сказал Торп. - Разнюхали, но
не знают точно,  где он. Вот и нащупывают. Это не случайно, что бомбят
также и магистрали,  идущие на запад.  Стремятся вывести их из  строя,
чтобы  воспрепятствовать эвакуации тайника.  Из трех дорог уже разбиты
две. Торопятся...
     Упиц молчал.
     - А что, если в Карлслуст перебрался тот самый разведчик русских?
- осторожно спросил Торп.
     - Краузе-Губе?
     - Да.  Ведь он мог так поступить,  господин группенфюрер, хотя бы
для того, чтобы убедиться: налеты достигли цели и архивы уничтожены.
     - Мог,  - сказал Упиц. - Тем более, что в Остбурге ему уже нельзя
было оставаться. Да, вы верно рассуждаете, Торп. Я вас по этому делу и
вызвал.  Отправляйтесь в Карлслуст.  Там предстоит серьезное дело. А у
меня тревожно на  душе...  Отправляйтесь  и  как  следует  пошарьте  в
городе.
     - Но этого Краузе я видел только раз, да и то со спины.
     - Кюмметц и другие составили словесный портрет. И он у вас.
     - Словесный  портрет  хорош,  когда  у  человека  имеются  особые
приметы.  В описании же,  которым располагаю я, - ничего, за что можно
было бы ухватиться.
     - Все равно,  Торп. Отправляйтесь. Я тоже буду там, но позднее. А
вы поезжайте сейчас.  Сию минуту,  Торп. Я распоряжусь, чтобы вам дали
машину.
     - Не надо, господин группенфюрер, у меня сильный мотоцикл.
     - Ну и отлично. До Карлслуста недалеко.
     - На моем мотоцикле часа три.
     - Выезжайте немедленно. - Упиц встал. - Вечером я приеду. Явитесь
ко мне. Вам будет дано другое важное задание.

        3

     Берлинский поезд прибыл в  Карлслуст  на  рассвете,  когда  налет
советских бомбардировщиков на город был закончен.
     С этим поездом вернулся Аскер.  Он вышел на  площадь.  В  воздухе
висели  клочья  ржавого  дыма.  Ветер  мел по тротуару хлопья тяжелой,
жирной сажи.  Где-то вдали играли в небе отблески пожара.  Было  тихо,
пахло гарью.
     Став Карлом  Айпелем,  Аскер  должен  был   избегать   встреч   с
товарищами,  не  мог  показываться  у дома Штыревой.  Правда,  логика,
здравый смысл подсказывали,  что слежки быть не должно: Зейферт и Упиц
не пойдут на это из соображений собственной безопасности.  Но Аскер не
имел права даже на малейший риск.  Ведь сейчас все зависело  от  того,
как безупречно проведет он роль Карла Айпеля.
     Эта предосторожность  оказалась   далеко   не   лишней.   Вопреки
запрещению  генерала  Зейферта,  группенфюрер  Упиц  все  же установил
наблюдение за домам э 15 по Берлинерплац, ибо всегда предпочитал знать
чуточку  больше своего шефа.  Слежка была поручена работнику,  который
умел держать язык за зубами,  и с этой стороны Упиц  неприятностей  не
опасался.
     И вот сейчас за  Аскером  двигался  человек  в  резиновом  плаще,
черном шелковом котелке и с зонтиком в руках.
     Но не только он  наблюдал  за  разведчиком.  Еще  дальше,  позади
Аскера  и  агента,  шел  майор Перцев.  Охраняя товарища,  он совершил
поездку в Берлин,  был  свидетелем  его  свиданий  с  чинами  гестапо,
вернулся в одном с ним вагоне.
     Поездку совершили,  конечно,  порознь.  Поэтому Перцев не попал в
поле  зрения  наблюдателя.  Но  и  сам  Перцев  долгое  время  не  мог
заподозрить человека с зонтиком  -  тот  вел  себя  безукоризненно.  И
только при высадке в Карлслусте,  перехватив взгляд агента,  брошенный
на Аскера, он понял, с кем имеет дело.
     Надо было действовать.  Перцев перешел на противоположную сторону
улицы и быстро зашагал вперед.  В конце квартала виднелась  телефонная
будка.  Она-то и была нужна Перцеву.  Он вновь пересек улицу,  вошел в
будку,  снял трубку.  Когда Аскер поравнялся с будкой,  дверь  которой
была полуоткрыта, майор Перцев, не оборачиваясь, сказал:
     - С зонтиком, сзади!
     Вскоре поравнялся  с будкой и наблюдатель.  На человека,  который
стоял в ней и  вел  оживленный  телефонный  разговор,  он  не  обратил
внимания.
     Через квартал Аскер тоже вошел в будку. Он опустил монету, набрал
номер телефона Штыревой.
     - Слушаю, - раздался в трубке ее голос.
     - Здравствуйте,  - сказал Аскер.  - Попросите вашего мужа заехать
за мной на такси. Жду его через двадцать минут у себя.
     И он повесил трубку.
     "У себя" означало - на Берлинерплац,  15,  ибо Аскер,  обнаружив,
что за ним наблюдают,  должен был идти именно туда:  ведь Айпель пошел
бы с вокзала домой.
     Но находиться  в доме э 15 продолжительное время было рискованно:
неизвестно, какие связи были у Айпеля в этом городе.
     Майор Перцев знал,  куда при таких обстоятельствах должен звонить
Аскер.  Он  проводил  его  до  дома  на  Берлинерплац,  убедился,  что
наблюдатель  остался неподалеку и уходить не собирается,  и отправился
на поиски телефона.
     Будка оказалась  на  ближайшей  улице,  квартала  за три.  Перцев
связался со Штыревой, и та передала ему просьбу Аскера.
     Остальное было нетрудно.  Перцев взял такси, задержал его немного
в конце улицы и,  когда убедился,  что поблизости нет других  легковых
машин,  подъехал  к дому номер пятнадцать.  Аскер ждал за дверью.  Как
только такси притормозило, он вышел и сел в машину.
     Машина тронулась.   Перцев   оглянулся.  На  перекрестке  метался
человек в котелке.  Размахивая зонтом,  он тщетно  пытался  остановить
проезжавший мимо грузовик.

        4

     Овраг, откуда  Люлько сигналил парашютистам,  был глубок и сплошь
порос мелким, но довольно густым лесом.
     Парашютисты приземлились в назначенном месте.  Несколько человек,
опустившихся за пределами оврага,  быстро сориентировались и добрались
до места сбора.
     Выставив охранение,  воздушные бойцы проверяли  оружие  -  ручные
пулеметы,   противотанковые   ружья,  разыскивали  грузовые  парашюты,
распаковывали ящики с гранатами и  патронами.  Вокруг  было  спокойно:
массированная бомбежка ряда объектов отвлекла внимание нацистов.
     Командир отряда, высокий, сухощавый подполковник, с коричневым от
загара   лицом  и  светлыми  прозрачными  глазами,  и  капитан  Люлько
склонились над  картой.  Боевая  задача  -  захват  аэродрома  -  была
известна  подполковнику  еще несколько дней назад,  когда отряд только
готовился к  операции,  тщательно  изучена,  и  сейчас  командир  лишь
уточнял обстановку.
     Подполковник подозвал ординарца. Тот подбежал.
     - Командиров взводов ко мне, командира разведки, врача!
     Пока вызванные собирались,  командир отряда  и  Люлько  отошли  в
сторону,  где  развернули  свое  хозяйство  радисты.  Связь  уже  была
установлена.  Подполковник передал  им  листок  бумаги  с  несколькими
цифрами.
     Послав сообщение,  рацию оставили  включенной.  Она