торой покоится прах погибшего исследователя. В обе свои поездки на Командорские острова - и в 1910 и в 1911 гг. - я посетил место гибели Северной экспедиции. На крутом склоне горы, у устья реки Командора, в сотне сажен от берега среди густой травы стоит простой, покосившийся от ветхости, подгнивший деревянный крест. Предполагают, что приблизительно здесь покоится прах мореплавателя. На кресте еще сохранились остатки старой надписи: (** Лайдой, на побережьях северных морей, называют низкие равнинные участки морского берега, заливаемые иногда морем.) ПАМЯТИ БЕРИНГА 19 ДЕКАБРЯ 1741 1880 Кругом полная пустыня. Кажется, нога человеческая не ступала сюда. Только одинокий голубой песец, удивленный непривычным появлением человека, останавливается в нескольких шагах от меня и своим лающим криком старается прогнать меня прочь. Тридцать лет простоял крест без надзора и ремонта; годы заставили его покоситься. Я выпрямил его, как мог, но немного нужно времени, чтобы упал этот надгробный памятник, и место могилы тогда снова будет затеряно. Покрытый дюнными наносами широкий выход долины с правого берега реки, где экипаж Беринга строил себе судно, успел весь зарасти густой травой, среди которой там и сям валяются разрозненные кости кита и морской коровы. Невдалеке от юрты-одиночки, немного южнее ее среди заросших дюн, до сих пор еще сохранилась большая яма, представляющая, вероятно, остаток жилья команды Беринга. Раскапывая в ней песок, я мог собрать немного разноцветного бисера, бус, слюды и гвоздей - последних остатков несчастной экспедиции. Эти реликвии переданы мною в Русское Географическое общество". (рис.10) На другой день после кончины Беринга скончался подшкипер Хотяинцов, затем умерли еще трое матросов и, наконец, 8 января - комиссар Лагунов. На этой последней, тридцать первой жертве американского похода цепь смертей до времени обрывается. Путешественники, как могут, налаживают свою жизнь на бесприютном острове, организуют охоту и постепенно поправляются. Но мы не сказали еще о втором крупном ударе, постигшем наших робинзонов. Хотя и мало фактов говорило за то, что местом их пребывания является Камчатка, все же окончательно никто не был убежден в этом, так как Камчатка велика. Для опознания берегов, еще с самого водворения наших путешественников на землю, было организовано несколько обследований, не давших впрочем убедительных результатов. 26 декабря окончательно выяснилось, что моряки находятся не на Камчатке, хотя повидимому и вблизи ее берегов. Посланный в обследование Хитров, обойдя территорию вокруг, тем самым выяснил, что лагерь находится на острове. В своем отчете Хитров между прочим сообщал: "Знаков от земли нашей камчатской на сем острове во время вестового ветра, а от американской во время остового находилось не малое число, а именно с камчатской стороны находился лес рубленый избный, который бывал в деле, и плотовые с проушниками слеги, разбитые боты, санки, на которых ездят оленные коряки. А от американской стороны - лес толстый сосновый и их стрелки и весла, каких у наших на Камчатке не бывает. И во время чистого воздуха с западной стороны сего острова многим служителям неоднократно казались к W сопки высокие, покрытые снегом, о которых рассуждали по своему счислению, что оные стоят на камчатском берегу: однакож за подлинно в том утверждаться было невозможно". Впрочем, сведения и слухи о наличии в этом районе островов доходили уже давно, еще лет за сорок до открытия острова Берингом, и исходили они главным образом от камчадалов. Также и Миллер сообщает, что во время пребывания Беринга зимою 1728 года в Нижнекамчатске камчадалы говорили ему, что "в ясные дни с высоких берегов камчатских земля в противоположной стороне видна бывает". (рис.11) Вряд ли нога человека, до экспедиции Беринга, ступала на этот остров. Ниже мы еще вернемся к этому интереснейшему в естественноисторическом отношении уголку земли, а сейчас обратимся к нашим путешественникам и взглянем, как они налаживали свою жизнь на необитаемом острове. Удостоверившись в печальной истине, они не пали духом, а сделали все возможное, чтобы выйти из крайне тяжелого положения и как-нибудь облегчить свое существование. Оборудовав помещения (вырыв в песке ямы и накрыв их брезентом из парусов), они стали налаживать питание. Прежде всего свезли остаток продовольствия с корабля на берег, все это пересчитали и установили паек на 46 человек из уцелевшего экипажа "Св. Петра". Каждый получал в месяц по 30 фунтов муки и сверх того по нескольку фунтов ячменной крупы; моряки пекли оладьи на тюленьем и китовом жиру, а впоследствии - на жиру морской коровы. Общее несчастье сблизило людей, всякие недоразумения, ссоры и пререкания исчезли из их обихода совершенно. Оставшихся продуктов вообще говоря было очень мало, а потому, осмотревшись и наладив кое-как свое жилье, моряки принялись за охоту, благо перспективы были для нее самые блестящие. Питаясь в изобилии мясом морских бобров, котиков, тюленей, китов, морских коров и сивучей, люди стали быстро поправляться. Первобытный девственный остров буквально кишел тогда различными представителями субарктической фауны. Большого внимания и интереса заслуживают наблюдения, сделанные нашими путешественниками. Они наблюдали здесь картины, которых наблюдать уже невозможно нигде; акклиматизировавшийся здесь с тех пор человек уже много десятков лет тому назад беспощадно и бессмысленно расправился с рядом животных, имеющих для науки совершенно исключительный интерес. Сюда следует отнести прежде всего уже упомянутое выше, открытое нашими путешественниками животное, названное Стеллером морской коровой (Rhytina Stelleri), представляющее, по словам современного французского натуралиста Поля Саразена, бесспорно одно из самых замечательных млекопитающих вообще. Сам Стеллер, впрочем, отнюдь не приписывал себе наименование новооткрытого животного. "Это ставшее нам столь полезным морское животное, - замечает Стеллер, - было открыто впервые испанцами в Америке и названо ими "манати"; англичане и голландцы прозвали его "морской коровой". Здесь очевидное недоразумение: Стеллер, повидимому, путает морскую корову, встречавшуюся исключительно у берегов Берингова и Медного островов, и открытую моряками Беринговой экспедиции, с другими представителями группы Sirenia - дюгонем и ламантином, задолго известными до экспедиции Беринга. (рис.12) Со слов Стеллера, академик С. П. Крашенинников, в своем капитальном труде о Камчатке, дает любопытное описание морской коровы. Отмечая удивительную анатомическую особенность самок морских коров, имевших, "против свойства других морских животных, по две титьки на грудях", Крашенинников считает морских коров, выражаясь стилем того времени, "как бы за некоторое сродство, которым род морских зверей с рыбами соединить можно". "Кожа, - говорит Крашенинников, - черная, толстая, как кора на старом дубе, шероховатая, голая и столь твердая, что едва топором прорубить можно. Голова в рассуждении тулова (т.-е. туловища) не велика. Глаза весьма малые и бараньих почти не более, что в столь огромном животном не недостойно примечания. Бровей и ресниц нет. Ушей нет же, но только одни скважины, которые усмотреть не без трудности. Шеи почти не видно, ибо тулово с головою нераздельным кажется, однако есть в ней позвонки, к поворачиванию принадлежащие, на которых и поворачивается, а особливо во время пищи, ибо оно нагибает голову, как коровы на пастве Тулово, как у тюленя, кругловато, к голове и хвосту уже, а около пупа шире... Длиною бывают до 4 сажен и весом до 200 пудов. Водятся эти животные стадами по тихим морским заливам, особливо около устьев рек. Во время морского прилива столь близко подплывают к берегу, что их не только палкою или носком бить можно, но и часто по спине гладить случалось. Щенятся по большей части осенью, как можно бывает приметить по малым щенятам, носят, кажется, щенят больше года и больше одного никогда не приносят, как можно рассуждать по краткости рогов, у чрева и по числу титек, которых они токмо по две имеют". "Половина тулова у них, то-есть спина и бока, всегда поверх воды, и на спине тогда у них сидят чайки стадами и вши из кожицы их вытаскивают так же, как вороны у свиней и овец таскают. Питаются морскими травами, и, где пробудут хоть один день, там великие кучи коренья и стеблей выбрасываются на берег. Зимою столь они сухи, что и позвонки и ребра пересчитать можно. Весною сходятся, как люди, и особливо вечером в тихую погоду: перед совокуплением делают различные любовные знаки, самка туда и сюда тихо плавает, а самец за нею до ее произволения. Особливо примечания достойна любовь между самцами и самками: на другой и на третий день поутру заставали самца над телом убитой сидящего". По словам самого Стеллера, морская корова "до пупа походит на тюленя, от пупа до хвоста - на рыбу. Спина животного такого же сложения, как у быка: бока продолговато-выпуклы, живот округленный и постоянно настолько переполнен, что при малейшей ране внутренности со свистом вырываются наружу. Хвост, заменяющий задние ноги, постепенно становится тоньше, но все же непосредственно перед плавником он бывает в ширину сантиметров 65. На спине это животное никаких плавников не имеет". Во время пребывания наших путешественников на острове, морские коровы, придерживаясь более мелких мест, водились в огромном количестве. Они сбирались стадами, подобно домашнему скоту. Чтобы запастись воздухом, они беспрестанно "высовывали рыло из воды" и жевали, "как лошади". Затем снова погружались и принимались щипать густые, растущие вдоль берегов морские водоросли. Движения их были медленные и плавные, нрав добродушный, беззащитность полная. Повидимому последнее, а также и то, что они "ни мало не пеклись о своей безопасности", и вспугнуть их было трудно, погубило их. Когда наши моряки вдоволь насмотрелись на невиданное чудовище и удовлетворили свое любопытство, возникли соображения утилитарного порядка: захотелось испробовать мясо зверя. Первая морская корова была убита на острове Беринга лишь в конце июля 1742 года. Убили, испробовали и убедились, что мясо взрослой коровы нисколько не хуже говяжьего, а мясо детеныша не отличить по вкусу от телятины. Вытопленное сало оказалось также самого превосходного качества, и вкусом и цветом напоминая оливковое; молоко не оставляло желать ничего лучшего, оно походило на коровье, только было слаще, гуще и жирнее. С жадностью поглощали моряки мясо, чашками пили жир и молоко и с радостью убеждались, что пища эта оказывает на них самое чудодейственное влияние. Без преувеличения можно сказать, что морская корова спасла первых обитателей неведомого острова. Стеллер писал: "Мяса в ней и жиру более 200 пудов, которым мы себя от того времени уже без нужды довольствовали, ибо оное мясо вышеописанных морских зверей приятнее, также и с собою до Камчатки соленого видели число достаточное". Однако, несмотря на полную беззащитность животного и его незлобивость, охота на него представляла не малые затруднения; причина - огромный вес и колоссальная сила этого животного, "понеже оная корова силу имеет так велику, что таким множеством людей насилу держать можно". По словам Стеллера, морские коровы были настолько тяжелы, что необходимо было 40 человек, чтобы вытащить тушу животного на берег с помощью канатов. В изображении Стеллера охота на зверя протекала следующим образом: "В исходе июня мы починили наш катер, столь сильно поврежденный о скалы осенью, туда уселись гарпунщик, рулевой и четверо гребцов и дали первому острогу вместе с очень длинной веревкой, устроенной на манер китобойной; другой конец ее держали на берегу 40 остальных человек. Затем стали грести, соблюдая полную тишину, по направлению к животным, которые стадом, ничего не подозревая, паслись на берегах своего луга на дне моря. Как скоро гарпунщик зацепил одно из этих животных, люди, находившиеся на суше, стали тянуть его помаленьку к берегу, тогда как находившиеся на катере подъехали к нему вплотную, стараясь всячески утомить его; когда же животное, повидимому, обессилело, его стали колоть во все места большими ножами и штыками, так что оно потеряло почти всю кровь, бившую из его ран фонтанами; после этого его вытащили при полной воде на берег и там привязали. Когда вода убыла, и животное очутилось на сухом берегу, все мясо и сало его срезали по кускам и снесли в помещение, где уложили в большие бочки, сало же повесили на высокие козла. В скоре у нас оказалось такое изобилие пищи, что постройка нового судна, которое должно было нас спасти могла идти теперь совершенно беспрепятственно". По возвращении путешественников домой на материк - слава о замечательном животном и его превосходных питательных качествах распространилась далеко. Обольщенные сообщениями промышленники, китоловы и всякого рода авантюристы и проходимцы валом повалили на единственное место обитания морских коров - остров Беринга и принялись там с таким зверским ожесточением истреблять мирное животное, что вскоре оно совершенно было стерто с лица земли. Зимовавший в 1754 году на острове Беринга Петр Яковлев, т.-е. когда морских коров у берегов еще было много, уже тогда указывал на совершенно бесцельное и недопустимое хищническое истребление животного. Двуногие акулы, в опьянении алчности, не рассчитывая своих сил, собираясь в небольшие партии по 3-4 человека, кололи животных направо и налево и, конечно, не могли вытащить истекавшее кровью раненое животное на берег, для чего, как мы видели, необходимо было не менее 40 человек. Сотни, тысячи животных, уносимые морем, погибали таким образом без всякой пользы. Яковлев писал про этих охотников "истребления ради истребления": "Они тем коровьим табунам, подле берегу в море обретающимся, чинят сугубую трату и гибель, так что из них человек с берегу или неглубоко заходит в море и колет упомянутое поколюкою*, привязавши на долгий шест, и ранит одну или другую корову смертью. Но те раненые коровы уходят в море и тамо, когда от ран обессилеют, тогда морем на берег не скоро мясо их выметывает, и через долгое время после колотья каждая корова, если нераспластанная, искисает и к пище негодная бывает. И так оный промысел коров немноголюдством хотя и много колют, да к рукам их ни одна свежая корова не приходит, а затем они претерпевают разный голод, а коровьим табунам чинят искоренение, которое подлинно считаться может без сумнения". Яковлев указывал на высокую полезность животного, всячески ратовал за прекращение безобразной, бесцельной бойни, но ничто не помогало. (* Поколюка - длинная заостренная стальная полоса.) По исследованиям американского ученого Стейнегера, особенно заинтересовавшегося вопросом о морских коровах и подробно по оставшимся скудным данным изучившего их, животное было совершенно истреблено очень быстро после его открытия; уже в 1768году морской коровы не существовало, в этом году последний ее экземпляр был убит неким Поповым. Однако Норденшельд, посетивший Берингов остров в 1879 году, полагает, что конец морским коровам пришел значительно позже, а именно в 1854 году. Когда ученые спохватились и пожелали выяснить тайну замечательного животного, "промежуточного звена между рыбой и тюленем", "полуженщины-полурыбы", было уже поздно. Самые тщательные поиски, с целью добыть хоть один экземпляр, не привели ни к каким результатам. Каждый корабль, отплывавший в Берингово море, получал особую инструкцию относительно морской коровы, капитану была гарантирована крупная премия за всякое сообщение о ней. Но ни один из них с тех пор не привез о животном никаких известий. Замечательная сказочная сирена сгинула навсегда. В настоящее время скелеты морской коровы в полном виде находятся в Зоологическом музее Академии Наук в Ленинграде, в Лондоне, Гельсингфорсе, Стокгольме и Вашингтоне. На острове Беринга скелеты морской коровы в некотором расстоянии от современного берега находят и поныне. Обыкновенно они залегают в слое торфа, густо поросшего травой, на месте древнего морского берега, впоследствии приподнявшегося. Сирены и в частности морские коровы являются группой животных очень древних. Остатки их находили в третичных отложениях различного возраста - от эоцена до плейстоцена - во многих местах Европы, а именно в Англии, Голландии, Бельгии, Франции, Германии, Австрии и Италии, а также близ Каира. В Америке ископаемых сирен находили также в Новой Каролине, Нью-Джерси и на острове Ямайке. Другим блюдом в меню наших путешественников было включено мясо морского бобра, ныне почти совершенно истребленного. В международном постановлении об охране тюленя в северной части Тихого океана указывается также на настоятельную необходимость охраны морского бобра. По данным Бросса**, их осталось всего лишь несколько экземпляров, между тем как сто лет тому назад каждый залив, каждый сколько-нибудь защищенный выступ, как уединенный скалистый остров Берингова моря, кишели этими весело игравшими, в высшей степени изящными животными. Еще около восьмидесяти лет тому назад в бухте Сан-Франциско бобры водились тысячами. (** Aus dem Reiche der Pelze. Berlin 1911.) За 9 месяцев своего пребывания на острове Беринга наши путешественники напромышляли здесь 700 бобров, шкуры которых они вывезли на Камчатку. "Мех морского бобра, - говорит Стеллер, - превосходит меха самых лучших речных бобров длиною своих волос и красотою цвета до такой степени, что не может выдержать с ними никакого сравнения... Живой морской бобер - красивое, приятное животное, отличающееся веселым и забавным нравом, а в семейной жизни - это крайне ласковое и привязчивое существо! Морские бобры больше держатся семьями, в состав которых входят самец, самка, полувзрослые детеныши и сосунки. Привязанность к детенышам так велика, что они решаются подвергать себя самой большой опасности, лишь бы выручить отбираемых от них детенышей. В последнем случае матки плачут, как дети, и сильно тоскуют по ним". Мясо морского бобра также пришлось весьма по вкусу нашим путешественникам, они уверяли, что оно много вкуснее тюленьего, мясо же сосунков напоминало им барашка. На острове оказалось прямо несметное множество песцов; питавшиеся отбросами моря, они размножились на острове до невероятности. Совершенно не боясь человека, они проделывали здесь такие штуки, которые Стеллер сравнивает только с историей проделок обезьян на острове Саренбурге, рассказанных неким Альбертом Юлиусом. Стеллер, хорошо изучивший этого умного и хитрого пушистого зверька, рассказывает о нем изумительные вещи. Песцы, - по его словам, - "забирались в жилища и днем и ночью и таскали решительно все, что только могли унести, даже вовсе не нужные им предметы, как то: ножи, палки, мешки, сапоги, чулки, шапки и т. п. Они научились до такой степени искусно откатывать бочки с запасами в несколько пудов и так ловко извлекать из них мясо, что первое время, - пишет Стеллер, - мы положительно не могли приписывать подобные проделки им. Во время обдирания шкуры с какого-нибудь животного нам часто случалось закалывать ножом по два, по три песца потому, что они старались вырвать у нас мясо из рук. Если мы что-либо зарывали самым тщательным образом и заваливали это каменьями, то песцы не только всегда находили скрытое, но и умудрялись сдвигать тяжелые камни. Они поступали в этом случае, как люди: подрывали камень и, навалившись на него плечами, изо всех сил помогали друг другу. Если мы клали какую-нибудь вещь на высокий столб, надеясь оградить ее этим способом, - они подрывали его до тех пор, пока он не сваливался; или один из песцов взбирался на шест, подобно обезьяне или кошке, и необыкновенно хитро и ловко сбрасывал с него лежащую вещь. "Они следили за всеми нашими движениями и следовали за нами по пятам, какие бы мы меры ни принимали против них. Когда море выбрасывало какое-нибудь животное, песцы пожирали его прежде, чем люди успевали добраться до места, и наносили нам, таким образом, большой ущерб. Если им не удавалось сожрать все разом, они таскали остатки по кускам, зарывали их на наших глазах под камни и продолжали эту работу до тех пор, пока не перетаскивали всего. Некоторые из песцов стояли при этом на-страже и наблюдали за приближением людей. Заметив кого-нибудь из нас уже издали, они поспешно принимались зарывать труп животного, орудуя все вместе, и при этом делали это так быстро, что в самое короткое время нельзя было заметить и следа от туши целого медведя или морского бобра. Ночью, когда мы спали под открытым небом, песцы стаскивали с наших рук перчатки, вытаскивали шапки из-под головы, стягивали с нас одеяло и умудрялись даже вытянуть из-под нас шкуры, служившие нам постелью. Чтобы спасти от них свеже-убитых бобров, мы клали их под себя, но песцы преспокойно выедали из-под человека все мясо и внутренности трупа. Вследствие этого мы были принуждены спать с дубинками в руках, чтобы при пробуждении тотчас же иметь возможность отгонять и бить их". Эта подлинная песцовая стихия вызывала наших путешественников на самые крайние меры, они истребляли их тысячами; Стеллер передает, что он однажды один зарубил топором 70 штук, шкурами которых покрыл крышу своей пещеры. Не малое число песцов на острове поглощали также медведи и морские орлы, причем последние охотились на них довольно оригинальным способом: схватывали когтями песца, поднимались с ним высоко на воздух и оттуда сбрасывали его на землю. С появлением на Командорских островах человека, песцы стали исчезать, ныне их здесь немного. В 1910 году, например, их удалось добыть промышленникам в течение всего года лишь 1053 штуки. Но удивительно, что и до последнего времени здешний песец не боится человека и смело, как собака, приближается к нему и обнюхивает его. Чтобы сохранить на Командорских островах (острова Беринга и Медный) песцов от окончательного истребления, нашим дальневосточным пушным хозяйством организованы здесь питомники. В этих питомниках находится также несколько экземпляров морских бобров. Прибегать к мясу песцов нашим путешественникам не было никакой необходимости, мясных блюд в их распоряжении было и без того более чем достаточно. Помимо морской коровы и бобра, вполне по вкусу пришелся всем и сивуч - многочисленный представитель здешних ластоногих. По строению своего тела сивуч отличался от тюленей меньше, чем остальные виды его семейства, но смешать его с первыми довольно трудно. Помимо характерного устройства ласт, сивуча тотчас же можно узнать по его воинственной осанке, которую он принимает во время возбуждения и опасности. И, в самом деле, по своему свирепому нраву сильное животное это представляло некоторую опасность для охотников, особенно когда силилось перевернуть лодку с людьми. Однажды, выйдя поутру из своих "берлог", путешественники заприметили какую-то темную полосу, лежавшую невдалеке на берегу. Подошли и убедились, что море доставило им богатый дар - исполинских размеров кита и притом совершенно свежего. Этот кит из группы самых крупных, так называемых полосатиков* имел в длину свыше 15 сажен и дал морякам такое огромное количество сала, что его с избытком хватило до самого оставления ими острова. Пасть чудовища была настолько обширна, что в нее вполне могла бы войти средних размеров лодка со всеми его гребцами. В продолжение многих дней моряки только и были заняты тем, что вырезали из тела животного огромные полосы сала и переправляли их в лагерь. Их сопровождали целые стада песцов. (* Киты-полосатики (Balaenopteridae) получили свое название от глубоких продольных полос-морщин, идущих параллельно вдоль тела от гортани до брюха.) Хорошо были обеспечены наши путешественники и птицей. Представители пернатых острова Беринга почти не отличались от камчатских. Исключение составлял лишь так называемый очковый баклан - специфический обитатель острова Беринга, также, подобно морской корове, ныне совершенно истребленный. Виновниками исчезновения с лица земли интереснейшей птицы оказались на этот раз алеуты, переселившиеся на богатые в промысловом отношении Командорские острова в первой половине XIX века. Уже в 1850 году на острове Беринга не было ни одного баклана. Во времена же Стеллера он водился здесь во множестве. Чучело этой крупной птицы можно видеть в Зоологическом музее Академии Наук в Ленинграде. Вулканическая структура камчатского края, где отроги гор иногда вертикально обрываются в воды Тихого океана и представляют поучительную картину геологического строения и происходивших здесь вулканических переворотов огромной мощности, определила и геологическое строение острова Беринга. Остров горист и носит свежие следы недавних геологических переворотов, давших необычайное распределение пластов со всей причудливостью их изломов и провалов. Горы острова однако не достигают большой высоты, высший горный пункт - гора Стеллера - не превышает 2200 футов. Стеллер приводит описание террас, расположенных на высоте до 30 сажен и заключающих наносный лес, кости китов, а также целые скелеты морских коров. Вулканический остров подвержен частым землетрясениям. Наши путешественники наблюдали это грозное явление природы три раза. Наиболее сильное из них произошло 7 февраля 1742 года. За несколько минут до землетрясения, наступившего около часа дня, был слышен отдаленный подземный гул, сопровождаемый свистом и грохотом. Волна землетрясения распространялась с юга на север; по мере приближения ее, гул все усиливался. Но вот шум прекратился, и тотчас все заколебалось, закачались столбы, и послышался треск. В ужасе выскочили моряки из своих землянок и по колеблющейся почве побежали к морю. Но там все было покойно, море не грозило, как это нередко происходит при землетрясениях, залить берег и смыть все живое, небо было ясное... В 1892 году на острове наблюдалось восемь значительных землетрясений, в 1910 году - пять. Направление толчка шло преимущественно от юго-запада. Во время обеих описанных нами камчатских экспедиций наши моряки неоднократно наблюдали и на Камчатке сильнейшие землетрясения, изменившие отчасти характер некоторых здешних местностей и давшие поучительную картину образования прибрежных столбов и арок со сводами, засыпанными во время последующих катастроф. Так, говоря о Столбовом мысе, куда в первую свою камчатскую экспедицию пристал Беринг, Крашенинников замечает: "По южную сторону реки Столбовой есть на море три каменных столба, из коих один вышиною до 14 сажен, а другие немного ниже. Оные столбы оторваны, вероятно, некогда силою трясения или наводнения от берега, что там нередко случается; ибо не в давние времена оторвало часть оного берега вместе с Камчатским острожком, который стоял на мысу по край оного". Об ужасном землетрясении 1737 года, после которого в одном из проливов между Курильскими островами выдвинулась каменная гряда, Крашенинников говорит: "С четверть часа после того спустя, последовали валы ужасного трясения, и вода взлилась на берег сажен на тридцать. От сего наводнения тамошние жители совсем разорились и многие бедственно скончали живот свой". Василий Берх, характеризуя эту грандиозную геологическую катастрофу, замечает: "Землетрясение сие продолжалось слишком 13 месяцев, а началось 6 октября 1737года. Курильские острова и восточный берег Камчатки изменились от оного во многих местах; а на западный, как низменный и песчаный, не имело оно никакого влияния. Стеллер говорит, что 23 октября были столь сильные удары в Нижнекамчатске (где он тогда находился), что большая часть печей рассыпалась, и новая церковь, построенная из весьма толстого лиственного леса, так расшаталась, что косяки дверные выпалывали вон. Жители Камчатки, - продолжает он, - сказывали мне, что близ горящих гор бывают удары гораздо сильнее, нежели около потухших". (рис.13) За время Великой Северной экспедиции наши моряки и ученые наблюдали также и дали по своим впечатлениям и со слов местных жителей картинное описание могучего действия камчатских вулканов, или "горящих гор", как назывались тогда вулканы. Камчатка вообще богата вулканами. Вулканическая цепь простирается здесь почти на 80 миль, заключая наравне с действующими также и потухшие. К числу первых принадлежит знаменитая Ключевская сопка, достигающая огромной высоты в 4804 метра. Вот что сообщает о Ключевской сопке известный уже нам Крашенинников: "Помянутая гора из давних лет курится беспрестанно, но огнем горит временами. Самое страшное ее возгорение было в 1737 году, по объявлению камчадалов - в летнее время, а в котором месяце и числе, того они сказать не умели; однакож оное продолжалось не более суток, а окончилось извержением великой тучи пеплу, которым около лежащие места на вершок покрыты были". В сентябре того же года произошло вторичное извержение сопки. "Сей ужасный пожар, - повествует Крашенинников, - начался сентября 25 числа и продолжался с неделю с такою свирепостью, что жители, которые близ горы на рыбном промысле были, ежечасно к смерти готовились, ожидая кончины. Вся гора казалась раскаленным камнем. Пламя, которое внутри и сквозь расщелины было видимо, устремлялось иногда вниз, как огненная река, с ужасным шумом. В горе слышан был гром, треск и будто сильными мехами раздувание, от которого все ближние места дрожали. Особливый страх был жителям в ночное время: ибо в темноте все слышнее и виднее было. Конец пожара был обыкновенный - извержение множества пеплу, из которого однакож немного на землю пало, для того что всю тучу унесло в море. Вылетывает же из нее и ноздреватое каменье и слитки разных материй, в стекло претворившихся, которые великими кусками по текущему из-под ней ручью Биокосю находятся*". (* Летопись извержений этого вулкана особенно отмечает извержение 1853 года, когда истечение лавы базальтового типа продолжалось в течение 4 месяцев.) Но вернемся к нашим путешественникам. Обеспеченные вполне неисчерпаемой продовольственной базой, они воспрянули духом и переносили зиму сравнительно легко. Да им впрочем особенно не приходилось и жаловаться на холода, так как климат острова мало чем разнился от умеренного климата Камчатки. Сильно докучали лишь частые бури и метели. По всей справедливости, остров Беринга можно назвать островом зимних метелей и летних туманов. Бешеные бури с ветром, доходившим до 30 метров в секунду и более, были, по словам Хитрова, столь "жестоко сильные, что с великой нуждою человеку на ногах устоять возможно. И можно сказать, что мы от XII месяца до самого марта от тех жестоких ветров и снежной сверху и с гор пурги редко видали красный или чистый день". Постоянная и тяжелая работа, спанье в ямах, отсутствие достаточного комплекса одежды сделали то, что платье и обувь моряков постепенно пришли в полную негодность. Им приходилось полностью обшивать себя, впервые познакомившись на практике с важностью таких жизненных предметов, как игла, шило, дратва. Большое количество шкур позволило заготовить на всех полное обмундирование, хотя и не особенно изящное, но в высшей степени прочное и теплое. С наступлением весны все мысли и надежды путешественников стали вращаться вокруг проблемы возвращения домой. Одни из них хотели отправить на материк для рекогносцировки судовой бот, другие же предлагали попытаться перетащить на свободную воду корабль и, исправив его, всем экипажем плыть к берегам Камчатки, и, наконец, третьи выдвигали, казалось, самую правильную мысль - разломать судно и из частей его соорудить корабль меньших размеров, на котором и отправиться в путь. Однако в последнем случае возникли сомнения - не придется ли отвечать перед начальством за самовольное уничтожение казенного корабля(?!). После продолжительных дебатов решили рискнуть остановиться на последнем проекте. В мае принялись разбирать сильно поврежденное судно и сооружать из его частей новое. Достойно удивления, что нашим морякам, вовсе не специалистам в кораблестроительном искусстве, к началу августа удалось-таки соорудить несколько нескладный на вид, но все же корабль, получивший прежнее наименование. Корабль имел в длину 41 фут, в ширину - 12 футов и осадку 51/4 футов. Не без волнения стали размещаться 46 моряков в чрезвычайно тесных и неудобных каморках своего детища, которому надлежало окончательно решить их "многобедственную участь": либо доставить до родных земель, неизвестно где находящихся, либо иным образом порешить их судьбу. 13 августа, наименовав, по предложению Хитрова, покидаемый остров островом Беринга, вышли в море. На корабле было так тесно, что пришлось ограничиться минимальным количеством продовольствия. Было взято: 25 пудов ржаной муки, 5 бочек солонины из морской коровы, 1 бочка солонины говяжьей и 2 пуда гороха. Помимо этого каждый получил по 4 фунта масла и вяленое мясо морской коровы. Вначале плавание шло удачно, но на третий день поднялся ветер и быстро стал свежеть. Бросаемый в стороны - непрочный, наспех сделанный и плохо зашпаклеванный корабль дал обильную течь. Пустили в ход помпы, но они вскоре, засорившись неубранными стружками, перестали действовать. Вода прибывала катастрофически быстро, вскоре трюмы уже на два фута были под водой. Повидимому где-то образовалась весьма значительная пробоина. Бросились отыскивать щель, в суматохе поминутно натыкаясь друг на друга и на груз, сложенный в трюме; страшная теснота еще усугубляла тяжелое положение моряков. Тогда разделились на две партии: часть экипажа отставляла груз и выносила его наверх, другая же отливала воду всеми находящимися на корабле водоотливными средствами, как то: бочонками, котлами и ведрами. Наконец, под одним из ящиков обнаружили огромную дыру и с невероятными усилиями заделали ее. Вскоре ветер стал стихать. Путешественники были спасены. Короткий переход был преодолен. 17 августа поутру вахтенный сообщил, что видит впереди гористую землю. Все высыпали на палубу, и радость, какой еще не испытывали моряки за все время многострадального американского похода, наполнила их теперь всецело. Сомнений больше не могло быть: перед ними была Камчатка! 26 августа, подгоняемые тихим попутным ветром, после девятидневного плавания "Св. Петр" бросил якорь в Авачинской губе на Камчатке. Однако, - говорит Стеллер, - "как ни радовались мы своему спасению и прибытию на материк, известие, которое мы получили у самого устья от одного камчадала, привело нас в большое волнение. Оказалось, что все нас сочли погибшими, и все, что мы здесь оставили, перешло в чужие руки и большею частью было увезено. От этого известия в одно мгновение радость наша сменилась горем; впрочем мы все уже достаточно привыкли к бедам и несчастьям и вместо новых планов думали только о продолжении прежнего образа жизни и вновь приключившееся с нами несчастье сочли за сон". Прозимовав в Петропавловске, наши путешественники возвратились в Охотск лишь летом 1743 года, откуда и переправились благополучно в Петербург, когда Великая Северная экспедиция считалась уже оконченной. Не посчастливилось лишь Стеллеру. Повидимому, его злой, неукротимый нрав создал ему не мало врагов. Ему было приказано задержаться на время в Якутске. В 1744 году он получает, наконец, предписание вернуться в Петербург. Он спешит скорее, после долголетнего отсутствия, домой и, преодолев большие мытарства, достигает Новгорода. Но здесь опять беда. В Новгороде его ожидает новое предписание: немедленно возвратиться в Иркутскую канцелярию, где против него по чьим-то проискам выдвигают грозное обвинение: кто-то донес на него, что он во вред Российскому государству снабжал азиатские народы порохом. В Иркутске ему удается вполне реабилитировать себя, вздорное обвинение отпадает, но на всю эту проволочку уходит целый год, после чего судья отпускает его в Петербург. Но враги Стеллера не дремлют, против него стряпают какое-то новое обвинение. Едва он достигает Москвы, как вдруг опять повеление: немедленно явиться для допроса и выяснения в якутскую канцелярию. В четвертый раз, вконец измученный тяжелыми скитаниями взад и вперед по неоглядным просторам Сибири, спешит путешественник обратно. Недалеко от Тюмени, в необычайно холодный ветреный день, когда термометр показывал минус 40, сопровождавший Стеллера конвой остановился на пути у станции подкрепиться чаркой водки; путешественник оставался в санях. Повидимому подкрепление продолжалось слишком долго. Когда ямщик и конвойные, наконец, вышли из кабака, они нашли в санях труп замерзшего Стеллера. Похоронили Стеллера в Тюмени. Ввиду отсутствия на его могиле памятника, вряд ли можно узнать теперь, где сложены кости знаменитого ученого. ПЛАВАНИЕ ЧИРИКОВА Ъ1Подлинная Америка. - Исчезновение одиннадцати моряков, посланных Ъ1на берег. - Последняя тщетная попытка проникнуть на берег. - Ъ1Недостаток воды. - Обманутые надежды. - Встреча с алеутами. - Ъ1Бедственное положение моряков. - Прибытие на Камчатку. - Смерть Ъ1Лакройера. - На следующий год Чириков снаряжает новую экспедицию в Ъ1Америку. Нам остается в заключение нашей повести вкратце рассказать еще о плавании Чирикова, отправившегося, как мы видели выше, в американский поход на корабле "Св. Павел" совместно с Берингом и вскоре с ним разлучившегося. Произошло это 20 июня 1741 года, приблизительно под широтой 49o. Плавание Чирикова, этого выдающегося нашего моряка давно ушедших дней, было также неблагополучно и по количеству жертв почти сравнялось с потерями Беринга. Из 70 человек экипажа домой вернулось только 49. Уже через два дня после потери "Св. Петра" Чириков, оставив поиски мнимой земли Делиля, взял курс не к параллели 46o, как сделал Беринг, а пошел прямо на восток, как и предполагалось это первоначально сделать обоими путешественниками. Подгоняемые югозападным попутным ветром, 11 июля на долготе 52o они стали обнаруживать первые признаки присутствия невдалеке земли: плыли деревья, все чаще показывались тюлени, в воздухе кружились чайки, пролетали стаи уток. 15 июля под 55o 12' увидели впереди землю, покрытую высокими горами и лесом. Чириков настолько был уверен в близости американского берега, что назвал даже открытую землю "Подлинною Америкою". И он не ошибся. Америка таким образом была открыта им раньше Беринга на полторы сутки. "Св. Павел" бросил якорь вблизи берегов южной части Аляски - в области распространения тлинкитов, у острова, впоследствии названного островом Чирикова. Моряки высыпали на палубу и пристально разглядывали распростершийся милях в трех берег. День был тихий и ясный. Чириков распорядился отправить на берег шлюпку для отыскания пристанища кораблю, но поиски были тщетны: подходящего места вблизи не оказалось. Снялись с якоря и поплыли дальше, погода изменилась, задул крепкий ветер с востока, принесший дождь и пасмурность. Сквозь туманную пелену, задернувшую горизонт, американские берега то показывались, то снова исчезали. Но они были все те же: высокие, гористые, густо поросшие лесом. 17 июля на широте 57o 50' снова остановились. Переправа на берег, казалось, не предвещала ничего дурного. Посоветовавшись, решили отправить большой судовой бот на берег. Молодому штурману Абраму Дементьеву, отправлявшемуся на берег в сопровождении десяти вооруженных матросов, поручалось прежде всего отыскать якорное место для безопасной стоянки, а затем порасспросить жителей, если таковые окажутся на берегу, что они за люди, сколько их, как называется земля, на которой они живут, под чьей она властью и т. д. Для неведомых жителей предназначались подарки: 2 котла (медный и железный), 3 бочонка с бусами, китайская материя. Еще Дементьеву поручалось осмотреть остров и сообщить, что за деревья и травы растут там, а также поискать, не находится ли на острове драгоценных камней и руд; с последней целью ему даже даны были образцы руд. Возвращаться на корабль предписывалось непременно на следующий же день. Однако, ни на следующий, ни на второй, ни на третий день моряки на корабль не вернулись. В большой тревоге и нетерпении целую неделю прождал Чириков посланных, лавируя около берега под малыми парусами, но так и не дождался. 23 июля, около полудня, с корабля заметили приблизительно на том месте, где должны были высадиться люди, дым и огонь. Полагая, что Дементьев, не имея иной возможности, дает этим способом о себе знать, послали на берег на единственной оставшейся на корабле маленькой лодке боцмана Савельева с матросом и двумя плотниками на случай исправлений потерпевшего аварию бота Дементьева. В лодку было погружено также значительное количество провианта. На корабле потом утверждали, что видели, как лодка пристала к берегу. Тем загадочнее судьба обоих гребных судов "Св. Павла", сгинувших без следа со всем экипажем. Были ли убиты моряки воинственными тлинкитами (что вряд ли, так как моряки были вооружены), или попали в водоворот, образуемый у берегов приливо-отливным течением, и по сию пору не выяснено. Последнее предположение вероятнее, так как в 1786 году подобный же случай произошел в этих местах с двумя лодками Лаперуза. Так или иначе, но совершенно неожиданная гибель 15 человек и всего гребного состава экспедиции, смешав все карты Чирикова, в корне разрушила все его дальнейшие планы и не дала многого, чего можно было ожидать от экспедиции. Отныне ни высаживаться на берег, ни производить отчетливых наблюдений, ни запасаться свежей водой было уже невозможно. До известной степени, экспедицию можно было считать законченной. Не даром с досадой замечает Чириков, что, "если б не учинилось объявленного несчастья, то б еще довольное время путь продолжать могли". Приходилось уже думать не о дальнейших исследованиях, открытиях и наблюдениях, а о скорейшем возвращении. Но возвращаться домой, не ступив ногой на так легко доставшиеся американские берега, не хотелось никому. Была сделана последняя попытка проникнуть на берег. "Св. Павел", рискуя быть разбитым прибойной волной о береговые скалы, плыл, высматривая убежище, так близко от берегов, "что иногда буруны захватывали". Но нигде зоркий глаз опытнейших моряков не усмотрел ни одной лощины, ни одной подходящей спокойной бухточки, откуда можно было бы организовать переправу на берег на плотах. А пресной воды становилось на корабле все меньше, из ста забранных с собой бочек оставалось только 45. Что было делать Чирикову при этих условиях? Созвали обычный консилиум, на котором и порешили плыть немедля обратно. Соблюдая крайнюю экономию в расходовании воды и собирая дождевую, направились на запад и только поставили паруса, как вдали показались лодки, идущие на пересечение курса корабля. Радостное чувство охватило всех моряков: свои плывут! Легли в дрейф и с нетерпением стали поджидать лодок. Но, увы, в лодках сидели какие-то странно одетые широкоскулые люди, махали руками и кричали во все горло: "Агай! агай! " Вплотную к кораблю они однако не подошли и, вскоре повернув, быстро стали грести к берегу. А пейзажи, как нарочно, один другого грандиознее и величественнее развертывались и, как в калейдоскопе, сменялись на пути наших незадачливых путешественников. Вот они проходят мимо одетой снегом громады Св. Ильи, окруженной мощными ледниками. Далее, моряки минуют вздымающийся на огромную высоту пик и расположенные вокруг него ледники, выходящие к самому морю. Все чаще встречаются им по пути ледяные горы и отдельные небольшие льдины, сталкивающиеся одна с другой и дробящиеся на тысячи кусков. Об этих местах позднейший путешественник выразился так: "Голые скалы, обрывистые пики и гребни, вздымающиеся почти до 3000- 3600 метров в высоту над морем, являют зрелище, равное коему по величине вряд ли найдется где-либо на земле". Но вскоре непроницаемым саваном налег туман. Шли совершенно вслепую и только по реву бурунов догадывались о близости берегов. "На другое утро, когда прочистилось, увидели себя чудно занесенными в тесную бухту, шириною не более версты, у берега высокого и утесистого, густо поросшего травою, но совершенно безлесного". (рис.14) Путешественники плыли обратно на запад. Вблизи одного из Алеутских островов, - вероятно, то был остров Адах из группы Андреяновских, - к кораблю приблизились на семи байдарках алеуты. Они подошли к самому борту, но подняться на палубу не пожелали, не помогли и подарки, которые им показывали с корабля. Им демонстрировали чашки, звонки, предлагали табак, трубки, иголки, разворачивали куски материи, вынесли даже медный котел, - все напрасно, они требовали только одного: ножей. Узнав, что на корабле испытывают сильную нужду в воде, они привезли с берега свежей воды в пузырях и потребовали за каждый небольшой пузырь по ножу. С корабля им предлагали один нож на всю братию. Сделка не состоялась, и пузыри были увезены обратно. И на следующий день приезжали алеуты, целыми часами держались у борта, рассматривая корабль, но ни один из них так и не рискнул подняться на палубу. Повидимому, их экскурсии к кораблю продолжались бы и в последующие дни, но вот подул "способный ветерок к выходу", и "Св. Павел", боясь разбиться о прибрежные скалы, "с великим страхом" вышел в море, держа курс на Авачинскую губу. С каждым часом недостаток воды давал себя чувствовать все более и более, потребление ее было сокращено до предела возможного. С 21 августа Чириков отдал распоряжение варить кашу через два дня, а воду для питья давать мерою. Всухомятку ели больше сухари с маслом и отваривали солонину в морской воде. В середине сентября воды оставалось лишь 12 бочек, кашу было приказано варить теперь лишь раз в неделю, а воды выдавать на человека по пять небольших чарок в день. Недостаток воды компенсировали выдачей двух дополнительных чарок водки. Но водка отнюдь не способствовала уменьшению жажды, не предохранила она также и от болезней. Моряки скоро обратились в тени, с трудом выполнялась судовая работа, всех клонило ко сну, апатия все более овладевала людьми, каждый глоток воды - на счету. (рис.15) К концу сентября на корабле не было ни одного здорового человека. Сам Чириков уже несколько дней лежал в своей каюте, однако все же продолжал отдавать распоряжения. Управление судном перешло к штурману Елагину, который был "тоже весьма больной" и тем не менее управлял кораблем "почти несходно". Но вот и Елагин чувствует, что его последние силы уходят. Управлять судном почти некому. Один за другим умирают моряки. 6 октября выбрасывают за борт труп лейтенанта Чихачева, через день за ним следует Плаутинг. Воды остается все меньше, каждая капля на учете, страшная жажда мучит моряков, доводит их до бешенства. Все мысли, все желания вокруг прохладных капель свежей, кристальной воды. Моряки мечутся на койках, и мечты их постепенно переходят в бред, голос становится хриплым, глаза горят, воспаленные губы шепчут: "Воды, воды! " Не трудно представить, чем окончилось бы плавание "Св. Павла", если бы утром 8 октября едва державшийся на ногах от слабости штурман Елагин не заметил вдали долгожданного берега Камчатки; он не ошибся: корабль прямым курсом шел в Авачинский залив. Когда вошли в гавань, с удивлением убедились, что возвращение моряков из далекого и трудного плавания никем не замечено. Лишь орудийный выстрел, данный с корабля и отдаленным эхо прогрохотавший по окрестным долинам Авачи, выгнал людей из теплых избушек наружу. Тотчас от берега отделилось несколько шлюпок и понеслось к кораблю. Приехавшим представилось странное зрелище: на палубу выползали взъерошенные, косматые люди, лица их были покрыты густым слоем грязи, глаза лихорадочно горели. В чрезвычайном возбуждении, поднялся на палубу совершенно пьяный астроном Людовик Делиль де-ла-Кройер, и тотчас же, как подкошенный, грохнулся на палубу мертвым. Путешествие было окончено. Однако своим плаванием в Америку Чириков, понятно, был крайне недоволен. Точно во сне, промелькнули перед ним долгожданные, неведомые американские берега, на которые он не смог даже ступить. Величественные, яркие общие впечатления, какие-то обрывки наблюдений и множество неразрешенных проблем - вот итог его путешествия. Так оставить дело нельзя, - заключил он и, еще не оправившийся, решил на следующий же год повторить плавание. Миллер утверждал, что вторичное плавание в Америку Чириков предпринял с целью отыскать следы Беринга. Так это или иначе, но 25 мая 1742 года Чириков, "имевший у себя только одного офицера - штурмана Елагина, команду уменьшившуюся и слабую и вооружение сильно попортившееся", вышел из Авачинской губы и взял курс прямо на восток к посещенным им в прошлом году землям. Но плавание с таким персоналом и с такими средствами было неудачно. Чириков дошел лишь до ближайшего Курильского острова Атту, который наименовал островом Св. Феодора, и повернул обратно, так как упорные и противные ветры и непрестанный туман не дали ему возможности продвигаться вперед и производить нужные исследования. Любопытно, что на обратном пути Чириков проходил совсем близко от острова Беринга, где бедствовали в то время его товарищи на "Св. Петре", Этому острову он присвоил даже наименование Св. Иулиана. 1 июля Чириков был уже в Петропавловске, откуда направился в Охотск, которого и достиг в августе того же года. ЗАКЛЮЧЕНИЕ Мы проследили ход Великой Северной экспедиции от начала до конца во всех ее главнейших эпизодах, Продолжавшаяся целых десять лет экспедиция блистательно завершила весь цикл возложенных на нее заданий. В ее процессе возникло много новых, непредвиденных задач, требовавших дополнительных, более подробных и углубленных исследований. Необъятность задачи вполне отчетливо определилась лишь после того, как наши моряки уже вплотную соприкоснулись с девственной сибирской территорией. Но необычайный подъем человеческой энергии не мог длиться бесконечно, все явственнее обнаруживались упадок сил у людей, истощение запасов и снаряжения в снабженческих организациях, оскудение казны, для которой сумма более чем в 360 тысяч рублей, затраченная на предприятие, оказалась по тому времени слишком значительной. В результате, - как повествует историограф, - "многие уже возвратились, или окончив назначенное им, или за болезнями и по разным обстоятельствам, многие умерли; наличных команд оставалось недостаточно. Завезенные с собой припасы все израсходовались; такелаж и паруса обветшали; построенные суда уничтожились. Самые средства Сибири были истощены до крайности, инородцы изнурены повинностями, даже леса оскудели... В 1743 году открылся голод во всей восточной Сибири, и высочайшим указом 23 сентября было повелено приостановить экспедицию, разместив команды ее по плодороднейшим, западным пределам Сибири. Приостановленная экспедиция совсем прекратилась..." Если "за бесхлебием и безлюдственной пустотой" местности экспедиция как целостный комплекс систематических исследований и закончилась, то не закончились, а впервые лишь получили жизнь те импульсы к научному исследованию наших арктических и дальневосточных окраин, что явилось, быть может, одним из наиболее ценных плодов этой экспедиции. Однако, не всегда по следам Беринга направлялись люди, движимые научным побуждением. Преобладали, как всегда в прошлом в подобных случаях, коммерческие и авантюристские стремления. Молва об огромных богатствах новооткрытых стран, подкрепляемая наглядным свидетельством вывезенной моряками Беринга и Чирикова в огромном количестве драгоценной пушнины и их полными драматической насыщенности рассказами, воспламеняла дух авантюристов, и они во множестве устремились в погоню за богатствами новооткрытых земель. "Плыть за бобрами" - стало своего рода модой дня, притягательным магнитом, стоившим для многих жизни. Вскоре создаются в более широком масштабе промысловые товарищества, преобразованные впоследствии в Российско-Американскую компанию, просуществовавшую до 1867 года*. (* В продолжение пятидесяти с лишним лет, начиная с 1743 года и до основания Российско-Американской компании, известно более сорока компаний и предприятий отдельных лиц, промышлявших зверя во вновь открытых местах. Правительство всячески поощряло промышленников и поручало им покорение туземцев, сбор с них ясака.) Результаты Великой Северной экспедиции поистине неисчислимы. Это целая эпопея, давшая направление сотням последующих экспедиций в отдаленные, известные только понаслышке, окраины. Из прежней путаницы противоречивых, смутных представлений впервые начали создаваться правильные, научнообоснованные и точные очертания берегов Северной Азии; было окончательно установлено существование пролива, разделяющего Азию от Америки; были сделаны первые решительные попытки проникнуть на загадочные острова дальневосточных соседей в "страну восходящего солнца" - Японию; были приобретены многие десятки не занятых европейцами и поэтому никому не принадлежащих островов; и, наконец, - была открыта и присоединена к стране огромная и богатейшая часть северозападного американского континента - полуостров Аляска (впоследствии проданный американцам) с целым рядом принадлежащих к ней Алеутских островов. Мы уже не говорим о бесчисленном количестве нового научного материала, извлеченного академиками из недр Сибири, в первом исследовании фауны восточных морей и о прочих, первостепенной важности научных открытиях. Ни тогдашнее правительство, ни современники не сумели осознать и по достоинству оценить всего величия совершенного дела; не смогли они, понятно, учесть и всех последствий его в будущем; не было воздано должное и тем людям, которые осуществляли его. Грустно читать, какой награды удостоились в те жестокие времена некоторые главнейшие деятели Великой Северной экспедиции, занявшие впоследствии почетное место в истории географических исследований и открытий. Разжалование в солдаты, травля, интриги, недоверие, предание суду, даже приговорение к смертной казни, лишение главного деятеля экспедиции добавочного содержания - вот то моральное удовлетворение, что скорбно и молча приняли затратившие столько труда и здоровья наши исследователи. Сейчас вряд ли кто у нас не слыхал хотя бы по именам о Челюскине или Малыгине. Всякий раз, когда современному исследователю или моряку случается попасть в те районы, где протекала многотрудная работа участников Великой Северной экспедиции, они, сравнивая результаты ее с достижениями последующих годов, не могли не высказать своего восхищения. Мы уже приводили выше отзыв Джемса Кука об основательности и тщательности выполненной лично Берингом работы. Несколько лет тому назад, опытный американский моряк Е. Бертольф, хорошо ознакомившись в многочисленных плаваниях с северовосточной частью Тихого океана, опубликовал работу о Беринге, где между прочим говорит: "Путешествие Беринга и Чирикова - событие огромного значения. Эти мореплаватели пересекли Тихий океан и открыли северозападный берег Америки ценою ужасных потерь и перед лицом неописуемых трудностей. Со все возрастающим уважением следит моряк за всеми перипетиями их борьбы и восхищается людьми, которые совершили такое великое дело с столь неподходящими для его исполнения средствами". В наши дни напряженной борьбы за овладение Арктикой, полная глубоко-трагических моментов волнующая история Беринговой экспедиции, явившейся предисловием ко всему дальнейшему изучению и освоению наших полярных и дальневосточных окраин, несомненно представляет особый интерес и заслуживает пристального изучения. ЛИТЕРАТУРА Андреев В. Документы по экспедиции капитан-командора Беринга в Америку в 1741 году. "Морской сборник", V, 1893. Андреевич В. Исторические очерки Сибири. 1886. Бер К. Заслуги Петра Великого по части распространения географических познаний. "Записки Геогр. Об-ва", III - 1849, IV - 1850. Берг Л. С. Известия о Беринговом проливе и его берегах до Беринга и Кука. "Записки по гидрографии", II, 1919. Берг Л. С. Открытия русских в Тихом океане. Изд. Акад. Наук. Л. 1926. Берг Л. С. Открытие Камчатки и камчатские экспедиции Беринга (библиотека путешествий), под редакцией проф. А. А. Крубера. ГИЗ, 1924. Второе издание этой книги (изд. Главсевморпути, Л. 1935), по сравнению с первым, значительно пополнено данными по истории ознакомления с берегами Берингова пролива. Берх В. Н. Жизнеописание Беринга. "Русский Архив", 1823, кн. VI. Берх Василий. Первое морское путешествие россиян, предпринятое для решения географической задачи: соединяется ли Азия с Америкой, и совершенное в 1727, 28 и 29 годах под начальством флота капитана I ранга Витуса Беринга. С присовокуплением краткого биографического сведения о капитане Беринге и бывших с ним офицерах. СПб. 1823. Берх В. Хронологическая история всех путешествий в северные полярные страны. Две части. СПб. 1821 и 1823. Бахтин В. Русские труженики моря. Первая морская экспедиция Беринга для решения вопроса, соединяется ли Азия с Америкой СПб. 1890. Врангель Ферд. Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю в 1820 -1824 гг. СПб., ч. I, 1841. Гартвиг. Природа и человек на крайнем Севере. Москва. 1863. Гельвальд. Фр. В области вечного льда. История путешествий к Северному полюсу с древнейших времен до настоящего. СПб. 1884. Герье В. Отношение Лейбница к России и Петру Великому по неизданным бумагам Лейбница в Ганноверской библиотеке. СПб 1871. На эту же тему см. также материалы, собранные В. Герье, в Сборнике писем и мемориалов Лейбница, относящихся к России и Петру Великому. СПб. 1873. Изд. Акад. Наук. Гетчинсон. Вымершие чудовища. Общедоступные беседы по палеонтологии. СПб. 1900. Егерман Э. Путь до Япон. "Записки по гидрографии", XXXVIII. Вып. 3-й, 1914. Князев Г. А. Архив Академии Наук СССР. Л. 1933. Здесь приведен список материалов, касающихся Великой Северной экспедиции и хранящихся в архиве Академии Наук (так называемые портфели Миллера, Стеллера и Крашенинникова). Крашенинников С. Описание Земли Камчатки. СПб. 1755. Два тома, с картами и рисунками. Лаптев X. Описание, содержащее от флота лейтенанта Харитона Лаптева в Камчатской экспедиции, меж реками Лены и Енисея, в каком состоянии лежат реки, и на них всех живущих промышленников состояние. "Записки Гидрогр. департамента", IX, 1851. Левицкий К. Н. Памяти Беринга. Журн. "Человек и природа". ГИЗ, 1925, Э 3. Литке Ф. Путешествие вокруг света на военном шлюпе "Сенявине" 1828 - 1829. Отделение мореходное. СПб. 1835. Миддендорф А. Путешествие на север и восток Сибири, ч. I. 1860. Миллер Герард Фридр. Описание морских путешествий по Ледовитому и по Восточному морю, с Российской стороны учиненных. "Сочинения и переводы, к пользе и увеселению служащие". СПб. 1858, тт. VII и VIII. Миллер Герард Фридрих. Описание Сибирского царства и всех происшедших в нем дел, от начала, а особливо от покорения его Российской Державе по сии времена. Книга первая. СПб. 1750. То же, изд. 2-е, книга первая. СПб. 1787. Оглоблин. Семен Дежнев. Мин. Нар. Проев. 1890. XII. Островский Б. Г. Великая Северная экспедиция 1733 -1743. Севкрайгиз, Архангельск. 1935. Пекарский П. Архивные разыскания об изображении не существующего ныне животного. Зап. Акад. Наук. XV, прил. Э 1, 1869. Полонский А. С. Первая Камчатская экспедиция Беринга 1725 - 1729 гг. "Записки Гидрогр. департамента", VIII. 1850. Сарычев. О плавании российских морских офицеров от рек Лены, Оби и Енисея, а также и от города Архангельска к востоку по Ледовитому морю с 1734 по 1742 год. "Зап. Адм. деп. ", 1820, ч. IV. Соколов А. Северная экспедиция 1733 - 1743 гг. СПб. 1851. (Этот же труд А. Соколова напечатан в "Записках Гидрограф, департамента", IX, 1851). Соколов А. Примечания к описанию Северной экспедиции 1733 - 1743 гг., напечатанному в IX томе "Записок Гидрограф, департамента". "Морской сборник", XXV, 1856, Э 13. Соколов А. Берег Ледовитого моря между рек Оби и Оленека. По съемке 1734 - 1742 гг. Записки лейтенанта X. П, Лаптева и замечания других описателей. "Записки Гидрограф. департамента", IX, 1851. Соколов А. Таймурский полуостров. Сведения о нем, собранные за 100 лет. "Вестник Русского Географ. общества", ч. I, кв. 2, отд. VI, 1851. Соколов. Беринг и Чириков. "Северная пчела", 1849, ЭЭ 98 - 99. Стеллер А. Из Камчатки в Америку. В обработке д-ра М. Хейдриха. Перевод с немецкого. Изд. П. П. Сойкина, приложение к журн. "Вестник Знания", 1927, кн. II. Эта книга посвящена главным образом описанию быта и нравов камчадалов в XVII веке, дан также краткий очерк путешествия Беринга в Америку. Струве В. Я. О рукописи астронома Делиля. "Записки Географич. общества". 1849, книга III. Суворов Е. К. Командорские острова и пушной промысел на них, Изд. Департ. Земледелия. СПб. 1912. Фишер И. Сибирская история с самого открытия Сибири до завоевания сей земли российским оружием. СПб. 1744. Шашков С. С. Российско-американская компания. Собрание сочинений, т. II, изд. О. Поповой, СПб. 1898. Шокальский Ю. М. Семен Дежнев и открытие Берингова пролива. Изд. Русск. Географ. общ. XXXIV, 1898. Вселенная и человечество. Перевод с немецк. под общей редакцией проф. А. С. Догеля. СПб., изд. т-ва "Просвещение", т. IV. Исследование земной поверхности, часть II. Донесение флота капитана Беринга об экспедиции его к восточным берегам Сибири. "Зап. военно-топографич. депо", X, 1847. Из истории освоения Северного морского пути (экспедиция Беринга 1732 - 1743 гг.), с предисловием и примечаниями П. Горина. Исторический журнал "Красный архив", тт. 21 - 23 за 1935 г, и т. 74 за 1936 г. Здесь впервые полностью напечатаны обнаруженные в 1935 г. П. Гориным в Белорусской Академии Наук подлинные донесения Беринга с приложениями, озаглавленные: "Об экспедиции, снаряженной в Камчатку для открытия берегов Америки, о действиях там Беринга и Чирикова, наконец, о прекращении этой экспедиции". Эти довольно обширные материалы, вскрывающие целый ряд моментов и эпизодов из Великой Северной экспедиции, до сего времени слабо освещенных или вовсе остававшихся неизвестными, представляют большой интерес для всех изучающих экспедицию Беринга. "Борьба за великий Северный путь", сборник под редакцией А. К. Дрезена, т. I. Изд. Главсевморпути. Л. (печатается). В этом сборнике увидят свет извлеченные из Ленинградского отделения Центрального исторического архива подлинные документы, относящиеся к I и II экспедициям Беринга. Dаll Wm. H. A critical review of Bering's first expedition 1725-1730 together with a translation of his original report upon it. National Geographic. Magazine, II. Nr. 2, 1890. Delisle. Explication de la carte des nouvelles decouvertes. Paris 1752. Du Halde. Description geographique, historique de la Chine et de la Tatarie chinoise. Vol. IV, Paris 1735. Gmelin J. G. Reise durch Sibirien von dem Jahre 1733 bis 1743. Vv. I - IV, Gottingen, I, 1751-1752. Gmelin J. G. Voyage en Siberie. Traduction libre par de Verolio. Vv. I - II, Paris 1767.. Gоlder F. A. Berings Voyages. Vv. I - II. American Geographica Society. Research Series. Nr. 1-2. New-York 1922. Golder F. A. Russian expansion on the Pacific 1641 -1850. Cleveland (Ohio) 1914. Lauridsen P. Vitus J. Bering og de russiske opdagelsesreijser fra 1725 - 1745. Kjobenhavn (Копенгаген) 1885. Muller G. F. Sammlung russischer Geschichte, Bd. III. St.-Petersburg 1758. Stejneger L. An early account of Bering's voyages. Geogr. Review 1934, October. Steller G W. Beschreibung von dem Lande Kamtschatka, dessen Einwohner, deren Sitten, Nahmen, Lebensart und werschiedenen Gewohnheiten. Herausgegeben von S. B. S(cherer). Frankfurt und Leipzig 1774. Steller G. W. De bestiis marinis Novi Comment. Acad. Petropol. II (1749). Petropoli 1751. Steller G. W. Reise von Kamtschatka nach Amerika mit Bering Ein Pendant zu, dessen Beschreibung von Kamtschatka. St.-Petersburg 1793. Steller G. W. Tagebuch seiner Seereise aus dem Petripauls Hafen in Kamtschatka bis an die westlichen Kusten von Amerika und seiner Begenbenheiten auf der Ruckreise. Neue Nordische Beytrage, V - VI. 1793. Steller G. W. - Tapographische und physikalische Beschreibung der Beringsinsel, welche im ostlichen Weltmeer an der Kuste von Kamtschatka liegt. Neue Nordische Beytrage, II. 1781. Stellers ausfuhrliche Beschreibung von sonderbaren Meerthieren. Halle 1753. СОДЕРЖАНИЕ Введение Первая камчатская экспедиция Беринга Великая Северная экспедиция Первые мореплаватели к устью реки Оби Из Оби на Енисей и далее на восток Пионеры исследования северовосточных окраин Сибири Путешествия академиков по Сибири Путешествие Шпангберга и Вальтона в Японию Плавание Беринга к берегам Америки Девять месяцев на необитаемом острове Плавание Чирикова Заключение Литература Северное Государственное Издательство просит, читателей и библиотеки присылать свои отзывы об этой книге по адресу: Архангельск, Северодвинская ул., д Э 7а Севгиз Редактор В. Н. Липатов Техред и корр. А. А. Веселовская Рис. переплета худ. Н. В. Посникова Перерисовка гравюр В. С. Перова Фото проф. Е. К. Суворова Уполн. Севобллита Э215 Уч.-авт. л, 10 Форм. 74 X 62/16 Огиз Э 873 Печ. л. 13 Сдано в набор 13/XII 1936г Инд. Эк-3в Бум. л. 6,5 Подп. к печати 9/III 1937г. Тираж 3000 Зн. в б.л. 65664 Заказ Э 2935 Цена 2 рубля, перепл. 80 коп. Вологда, типография "Северный Печатник" УМП Северной области, ул. К. Маркса, 70.