удебная машина запущена в ход. Лэтимер прошелся вдоль стеллажей с книгами, но раздумывал он не над преимуществами, которые сулило это условие, а всего лишь над ответом. - Не будет ли слишком дерзко с моей стороны, капитан Мендвилл, или нескромно, если я спрошу вас, кто уговорил его светлость обойтись со мной столь милостиво? - Главным образом, я полагаю, леди Кемпбелл. - А! - Лэтимер смотрел на соперника испытующе. - Мне на мгновение показалось, уж не вы ли это были? - Я? - Мендвилл, в свою очередь, внимательно посмотрел на него. - Честное слово, мистер Лэтимер, вы слишком хорошо обо мне думаете. - Когда мне так показалось, я вовсе не думал о вас хорошо. Вам не приходило в голову, капитан Мендвилл, что, если меня привлекут к суду, то, защищаясь, я буду настаивать на том, что заблаговременно и без утайки предупредил вас и сэра Эндрю Кэри? Ведь вы не удалили предателя из города? - И что тогда, сэр? - вызывающе спросил капитан. - По этому поводу допросят вас, сэра Эндрю Кэри и даже, при необходимости, мисс Кэри, которая тоже при этом присутствовала. - Мендвилл прикрыл веки. От Лэтимера не укрылся этот единственный изъян в демонстрации железного самообладания. - Вас приведут к присяге, и вы должны понимать, что вряд ли все трое станут лжесвидетельствовать. - Какая в том необходимость? Вы сделаете свое заявление, но дальше-то вас все равно признают виновным. - Нет, сэр. Это вас признают виновным, причем в самом отвратительном и жестоком преступлении. Почему вы ничего не предприняли для спасения Фезерстона? Почему вы его даже не предупредили? Что вы намеренно этого не сделали - совершенно бесспорно: стоит только вспомнить, каким образом его захватили - врасплох, за мирной трапезой с сестрой и деверем. От вас потребуют ответа и на этот вопрос, и на многие другие, которые возникнут в связи с вашей причастностью к случившемуся. - Лэтимер недобро рассмеялся. - Вы принесли в жертву своего агента, преданного исполнителя вашей воли, лишь бы засунуть в петлю мою шею! - Он подступил еще на шаг ближе к капитану и зловеще ухмыльнулся, глядя прямо в его остекленевшие глаза. - Абсолютно ли вы уверены, капитан Мендвилл, в том, что не сунули в петлю свою шею? Неужели вы не опасаетесь, что, когда все узнают об этих делишках, вас самого может постичь судьба Фезерстона? Что вас, как и его, вымазав дегтем, обваляют в перьях? Возможно ли, чтобы вы об этом не подумали? Мендвилл отшатнулся. Он все-таки изменился в лице, и темные его глаза стали казаться еще темнее. - Ваша риторика не имеет отношения к моему делу, мистер Лэтимер, - заговорил Мендвилл подчеркнуто официальным тоном. - Я имел честь доставить вам извещение, с которым меня прислал его светлость, и был бы счастлив передать ему ваш ответ. - Вы получите его, капитан Мендвилл. Передайте его светлости, что ему нет нужды связывать себе руки до пятницы. Я не намерен подчиниться указу об изгнанию и останусь в Чарлстоне - ради удовольствия понаблюдать, как вы попадетесь в собственную грязную западню. - Мистер Лэтимер! - Самообладание Мендвилла иссякло, и он прошипел: - Вы мне еще заплатите за это. - Именно этого я и добиваюсь, - сардонически усмехнулся Лэтимер, - я заплачу вам сполна. В здании суда! И нигде кроме суда, капитан Мендвилл! - И Лэтимер дернул за шнур от колокольчика. Мендвилл мгновение смотрел на него с бешеной злобой. Потом повернулся и резко зашагал к выходу. На пороге он вновь остановился. Только правда и могла довести его до такой степени ярости. Он пойман и уличен - Лэтимер оказался слишком хитер. Он нашел Ахиллесову пяту, о которой Мендвилл вовремя не подумал. И теперь капитан благодарил небеса за то, что лорд Уильям не поддался его настояниям и не арестовал Лэтимера немедленно. Теперь уже самому Мендвиллу надо сделать все, чтобы предотвратить этот арест. Лэтимера необходимо во что бы то ни стало вспугнуть и заставить скрыться. Стоя в дверях, Мендвилл разыграл свою последнюю карту. - Мистер Лэтимер, пожалуй, мой долг предостеречь вас. Все ваши построения держатся на песке. То, что вы себе вообразили, могло бы осуществиться, но только при условии, что судить вас будут в Чарлстоне. Однако после ареста вас отправят в Англию, как требует закон в случае обвинения в преступлении, подобном вашему. Лэтимер секунду помедлил с ответом. Но только секунду, которая требовалась мозгу, чтобы перебрать варианты. - Я не поверю, капитан Мендвилл, что лорд Уильям пойдет на подобную глупость. Закон, на который вы ссылаетесь, - один из тех камней преткновения, которые вызывают волнения в наших колониях. Осмелиться при настоящем положении вещей применить его на практике равносильно взрыву, который сметет вас всех. Вы сказали это, чтобы напугать меня. Но пусть даже это не так - мне и тогда нечего бояться. В Англии пока есть правосудие. Англичане справедливы, да и не очень-то симпатизируют правительству, которое пытается урезать свободы англичан за океаном. А в общем, как бы все ни обернулось для меня, будьте уверены: вам, капитан Мендвилл, в руках английского правосудия не поздоровится. Это все, что я могу сказать. Глава XII. Откровение В полдень громоздкая, сработанная, как водится, из красного дерева, карета с гербом на дверце и двумя ухватившимися за ремни ливрейными неграми на запятках проехала по тесной Трэдд-стрит и подкатила к подъезду городского дома сэра Эндрю Кэри. В карете находились сэр Эндрю и его дочь. За первой каретой следовала вторая, почти такой же величины, но более старомодной конструкции, покрытая натянутой на деревянный каркас кожей. В ней прибыли дворецкий Римус, слуга Эбрахэм, кормилица мисс Кэри - Дайдо и неимоверное количество багажа. Сэр Эндрю вернулся в Чарлстон, как мы знаем, дабы в эти тяжелые времена своим присутствием выразить поддержку наместнику короны. Не прошло и получаса с момента прибытия карет, не успели еще слуги снять чехлы с голландской мебели, а капитан Мендвилл был уже тут как тут. Конюший запыхался, будто кто за ним бежал. Он понял, что сам себя перехитрил. Лорд Уильям связал себя и его своим указом, и отступление невозможно. Вот почему, покинув Лэтимера, Мендвилл отправился прямо к полковнику Лоренсу, где застал и Джона Ратледжа. Памятуя об их умеренных взглядах, горячем желании примирения и страхе перед всем, что способно ускорить разрушительный кризис, он разыскивал их, рассчитывая, что найдет у этих людей понимание. Итог состоявшейся непродолжительной дискуссии подвел Ратледж: - Мы уважаем лорда Уильяма за за его долготерпение и сорокавосьмичасовую отсрочку. Это значительно больше того, на что мы вправе были рассчитывать, и нам хорошо понятны его побуждения. Нами движет то же желание сохранить мир, и мы используем все свое влияние на мистера Лэтимера. Но нужно смотреть правде в глаза и не обманывать себя: какой-либо надежда на успех ничтожна. То, что вы предлагаете сделать, мы сделали еще ночью, до появления ордера на арест. Мы настаивали, чтобы мистер Лэтимер сразу уехал, но он уперся и ни в какую на это не соглашается. Лоренс, знавший причину упрямства Лэтимера от самого Лэтимера, отнесся к капитану Мендвиллу много холоднее. - Лэтимер утвердился в мысли, что лорд Уильям не осмелится преследовать его в судебном порядке, - многозначительно сказал он. - Теперь вы смогли убедиться, как он ошибся, - возразил Мендвилл. - Его светлость подписал приказ и теперь, чтобы не растерять свой авторитет, не выглядеть смешным, он будет просто вынужден осуществить свою угрозу. - Мы не преминем воспользоваться этим аргументом. Но что касается меня, я слабо в него верю; вряд ли такие доводы подействуют на мистера Лэтимера. - Лоренс вздохнул и неодобрительно покачал головой. - А хотелось бы... Таким образом, капитан Мендвилл убедился, что с этой стороны, несмотря на совпадение интересов, ждать ему нечего. С тяжелыми мыслями он отправился на Трэдд-стрит - поглядеть, не возвратился ли в город сэр Эндрю. Если и Кэри не оправдает его надежд, ему придется немедленно искать выход из создавшегося положения. Можно было бы спровоцировать ссору с Лэтимером, а в остальном положиться на удачу. Но тогда нельзя рассчитывать на благоприятное развитие отношений с Миртль. Даже если ему повезет на дуэли и он убьет Лэтимера, между ним и Миртль встанет такой барьер, что, скорее всего, никаким терпением его уже не разрушить. От этих мыслей Мендвиллу стало не по себе. Слова, которыми встретил его вместо приветствия сэр Эндрю, казалось, тоже не предвещали ничего хорошего. - Итак, этот проклятый мерзавец все-таки поступил с бедным Габриэлем по-своему. И вы ничего не сумели сделать! Я никогда, никогда ему этого не прощу! - Сэр Эндрю вложил в свои слова всю накопленную горечь и негодование. Мендвилл вяло запротестовал: - Сэр Эндрю, мне близки ваши чувства, но будьте справедливы. - Именно таким я и намерен быть. Справедливым! И я увижу, как его настигнет возмездие! За всю его черную неблагодарность и гнусное предательство. - И все-таки мы не должны забывать, что он вчера приезжал в Фэргроув, чтобы предупредить, дал вам время спасти Фезерстона. - Это он-то дал время? - перебил его баронет. - Да вы забыли - он же сам признался, что приехал шпионить. Ему нужно было получить подтверждение своим подозрениям. Господи! Этот негодяй сделал из нас соучастников убийства! - Нет, нет, сэр Эндрю, - Капитан услышал за собой скрип открывающейся двери, но продолжал, не обращая на это внимания. - Я тоже виноват в случившемся. После моего возвращения в Чарлстон, прежде, чем толпа ринулась за Фезерстоном, прошло целых два часа. Не допусти я грубую ошибку, и Фезерстона легко можно было спасти - я верю, что Лэтимер желал этого. Осуждая, вы не должны отмахиваться от того, что говорит в его пользу. Мендвилл обернулся и оказался лицом к лицу с вошедшей в комнату Миртль. Глаза ее блестели, она расраснелась от волнения. - Я рада, что вы так говорите, Роберт, - сказала она, и Мендвилл склонился над ее рукой. - Я говорила папе то же самое, но гнев и горе его ослепили. - Не ослепили, сударыня! - грозно выкрикнул отец. - Напротив, я впервые в жизни прозрел и вижу насквозь черное нутро злодея, которого считал своим сыном. - Сэр Эндрю, послушайте меня минуту, - начал увещевать Мендвилл. - Сядьте и выслушайте хладнокровно. Наберитесь немного терпения. - И принялся последовательно излагать ситуацию. - Итак, если он не уедет до утра пятницы, то будет арестован. Ордер на арест подписан. Но тут сэр Эндрю не выдержал. - Почему в пятницу, почему не сейчас же? Почему предателю и убийце дают возможность скрыться? - Лорда Уильяма убедили, что так будет лучше. - Кто убедил его, кто? Мендвилл не ответил сразу, и старик посмотрел на него тяжелым взглядом. - Это сделали вы, Роберт, вы! Но объясните мне, зачем?! Капитан вздохнул. - На то были две серьезные причины. Первая - ваша собственная любовь к нему... - Я уже говорил, что теперь она мертва, и докажу это. Я готов дать показания, которые помогут его повесить. - Повесить! - вскричала Миртль, и краска возбуждения отхлынула с ее щек. Сэр Эндрю и Мендвилл, оба, пристально посмотрели на нее. Ответил Мендвилл: - Так и произойдет, Миртль, если он останется ждать ареста. Его отправят в Англию, будут там судить, и вряд ли ему стоит рассчитывать на снисхождение. - К нему проявляют снисхождение! Такое же, как он проявил к Габриэлю, - желчно заметил баронет. - С него больше чем достаточно этой так называемой отсрочки... - Сэр Эндрю, - прервал его Мендвилл, - вы твердо знаете, что не обманываете себя? Вы вполне уверены, что под вашим теперешним негодованием не теплится прежняя любовь и что его смерть не станет для вас жестоким ударом? Вы - единственный, кто может его спасти. И теперь, после того, как я вам это сказал, уверены ли вы, что в будущем вас не будет терзать раскаяние за то, что вы обрекли его на гибель? - Меня будет терзать раскаяние, если он ее избежит, - прозвучал суровый ответ. - Я не из тех, у кого семь пятниц на неделе, Роберт, я себя знаю. - Тогда обсудим еще одну деталь, - сказал капитан, и ему пришлось описать почти неизбежную перспективу народного восстания. Но этот довод подействовал на сэра Эндрю не больше предыдущего. - Тем лучше, - отвечал он, - небольшое кровопускание пойдет этой колонии на пользу. - Но будет ли это кровь тех, кто его заслуживает? - продолжал настаивать Мендвилл. - Что вы, сударь, неужели губернатор так беспомощен? В Форт-Джонсоне стоит гарнизон. - Меньше сотни людей. Стоит нам двинуть их сюда, как это послужит сигналом для Провинциальной милиции, и она выступит на стороне противника. Что тогда начнется? - То, что рано или поздно должно начаться. По мне, так чем скорее, тем лучше. Пусть воздух очистится от заразы. Королевское правительство излишне боязливо. Пусть постоит за себя, наконец. В Чарлстоне достаточно честных джентльменов, чтобы справиться с мятежной чернью. Капитан покачал головой. - Хотелось бы разделять ваш оптимизм, сэр Эндрю. Но до прибытия войск мы не осмелимся пойти на открытый конфликт. Сэр Эндрю в раздражении повысил голос: - Что вы от меня-то хотите? - Уговорите мистера Лэтимера воспользоваться милостью губернатора. - Мне? - Баронет ткнул себя пальцем в грудь, и брови его взметнулись. - Мне уговаривать его? Бог мой, да вы не ведаете, о чем просите, или плохо меня знаете. Я скорей уговорю его повеситься. - О, папа, папа! - Миртль обвила руками его шею. - Вспомни, кем был для тебя Гарри. Подумай, кем он еще может стать, если ты постараешься мягкостью... - Мягкостью! Ради низкого бунтовщика? Убийцы? - Не называй его так, отец. Это неправда. И ты сам в глубине души знаешь, что неправда. - А кто ночью натравил толпу на Габриэля? - Непохоже это на Гарри. Он, должно быть, думал, что Роберт предупредил Фезерстона и тот уже уехал. Иначе он никогда бы этого не сделал. - Он никогда бы этого не сделал в противном случае, ты хочешь сказать. Зачем устраивать облаву на пустое логово? - Не знаю. Но, я уверена, Гарри смог бы тебе объяснить. - Возможно, он просто повиновался приказу своего комитета, - предположил Мендвилл. - Но для чего, раз он считал, что Фезерстон бежал? - Он мог не осмелиться им об этом сказать. Он не осмелился признаться, что обманул их доверие. Поэтому он ломал комедию, не предполагаая, что она обернется трагедией. - Да, да! Так и было! - горячо поддержала кузена Миртль, благодарно взглянув на него. - Разве могут быть другие объяснения его поступку? Ты же знаешь, какой он великодушный и добрый. Такой поступок говорит о безнравственности, а Гарри не безнравственен, ты ведь знаешь, папа. Отец лишь презрительно рассмеялся в ответ, высвободился из ее объятий и заметался по комнате, давая выход своим чувствам. - Смешно слушать, ей-Богу, как вы оба заступаетесь за Гарри Лэтимера. И, честное слово, вы понапрасну тратите порох. Я и пальцем не шевельну, чтобы спасти его от веревки, которую он заслужил! Напротив, я готов обеими руками помочь его повесить. Если понадобятся мои показания - о том, что вышло между нами в Фэргроуве - я весь к услугам губернатора. - Сэр Эндрю! - воззвал к нему Мендвилл. - Ни слова больше, Роберт. Если у тебя больше ничего ко мне нет, прошу извинить. Управляющий ждет моих распоряжений. - Он удалился, и даже в стуке его каблуков слышалось возмущение. Мендвилл обратил на мисс Кэри полный сожаления взгляд. - Значит, рухнула моя последняя надежда, - проговорил он, и это было истинной правдой. Миртль подошла и положила свои ладони на его сжатые кулаки. - Все это так благородно с вашей стороны. Особенно то, что вы упросили лорда Уильяма дать Гарри два дня. Я никогда не забуду этого, Роберт. - Вы хотите сказать, что запомните мой провал, - с невеселой иронией уточнил он. - Нет, Роберт, я буду помнить ваше великодушие. Но неужели нельзя ничего сделать? - Боюсь, ничего - из-за непробиваемого упрямства мистера Лэтимера. Я сделал все, что мог. Возможно, мне лучше было не ходить к нему. Мистер Лэтимер мне не доверяет. - Не доверяет вам? Вам? Мендвилл пожал плечами: дескать, он терпим и великодушен; он все понимает и поэтому все прощает. - Почему он должен мне доверять? На его месте я бы тоже не доверял. Благородство капитана Мендвилла произвело на мисс Кэри неизгладимое впечатление. Однако после его ухода она размышляла совсем не о его добродетелях. Одна мысль не отпускала ее, и больше она ни о чем не могла думать: тень виселицы, упавшая на Лэтимера, заставила Миртль отчетливо осознать, что она все еще любит его, а все остальное, оказывается, пустяки. Какое значение имеют его политические убеждения и догматы, навязанные ей? Что такое политика и сам король по сравнению с любовью! Похожая мысль мелькнула в ее голове еще вчера, когда у нее на глазах Гарри пришлось сносить поношения и оскорбления. Но тогда она только мелькнула - искорка, проблеск, не больше. Теперь страх за Гарри нахлынул на нее, как откровение. Его жизни грозит опасность! Его подстерегают бесчестье и позорная смерть - от этой мысли у нее перехватило дыхание. Гарри - единственный, любимый, и что с нею станет, если они убьют его, если повесят? И словно кто-то шепнул ей на ухо ехидную строку из позабытой пьесы: "Придется тебе нянчить мартышек в преисподней"[27]. Сердце Миртль сжалось - она вспомнила о своих письмах и о возвращенном подарке. Каким глупым и никчемным казался ей теперь этот жест! Что она понимает в проблемах, волнующих страну? А Гарри в своем образе мыслей далеко не одинок. В провинции много людей с именем и положением разделяют его взгляды - и полковник Лоренс, и Артур Миддлтон, и мистер Айзард, тесть самого лорда Уильяма - да мало ли таких, кого отец считал до недавних пор друзьями, а сейчас отказал им от дома из-за политических расхождений. Любовь и страх впервые в жизни заронили в ее душу сомнение в правоте отца. Наверное, в такие вот моменты происходит неожиданное обращение в новую веру или, наоборот, вероотступничество. И вот, в предвечерний час два негра пронесли по набережной паланкин мисс Кэри. Они скрылись в воротах особняка юного заговорщика и опустили носилки у подъезда. Это было, конечно, грубым нарушением правил приличия, но приличия для нее сейчас столь же мало значили, как и политика. Джулиус, несколько смущенный ее неожиданным появлением, проводил Миртль через просторный холл прямо в библиотеку. Там в задумчивости сидел Лэтимер. Только что, после затяжного и весьма бурного натиска, его покинули полковник Лоренс и Джон Ратледж. Их старания пропали втуне - молодой человек остался таким же непокорным. При появлении Миртль удивленный Лэтимер вскочил и замер, безмолвно глядя на нее. - Гарри! - Она как-то жалобно протянула к нему руки. Он подошел к ней. - Миртль! - в его голосе слышалось недоумение. - Ты одна? Она кивнула, развязала тесемки у подбородка и откинула капюшон. - Но благоразумно ли это?.. - спросил он, чуть не добавив: "особенно теперь, когда мы больше не помолвлены", - однако успел сдержаться и оставил фразу недоговоренной. - Ах, сейчас не до благоразумия. Гарри! Что ты дальше собираешься делать? Так вот зачем она здесь! Можно было догадаться, подумал Гарри про себя. Еще один посол капитана Мендвилла - Лоренс, по существу, признал себя таковым. Сейчас разыграется новый спектакль - вероятно, еще тягостней предыдущего. - Не буду притворяться, что не понимаю, - буркнул он недружелюбно. - Я ничего не собираюсь делать. - Гарри! Ты не знаешь... - Я все знаю и ко всему готов. - И, помолчав, добавил: - Капитан Мендвилл прислал тебя с уговорами, потому что полковник Лоренс потерпел неудачу? - Нет. - Ты меня удивляешь. Но он, несомненно, поведал тебе о моем положении, и ты пришла меня урезонивать. - Да, он рассказал все и папе, и мне. Но он был далек от мысли, что я пойду к тебе. О чем ты говоришь, Гарри? Поведение его было неожиданным и она не понимала, что это значит. - Ты, должно быть, сильно... привязалась к этому твоему родственнику из Англии. Который обрушился на Чарлстон в мое отсутствие. - Роберт очень добрый и милый. Я... мы очень полюбили его. Лэтимер криво улыбнулся. - Мне выдалась возможность наблюдать это воочию, - сказал он. Ни его улыбка, ни тон ей совсем не понравились. - Он оказался очень хорошим другом и тебе, Гарри, - продолжала Миртль. - Мне?! - воскликнул он, пораженный, а потом безудержно расхохотался. - О-о! Мой дорогой друг Мендвилл! А я-то тебя не ценил! Я все превратно истолковал! Как же я не догадался: ничто иное, как дружеские чувства к моей персоне побудили тебя разносить обо мне сплетни. - Гарри, как ты можешь! Ты ведешь себя недостойно. Он не разносил никаких сплетен. Он рассказал о тебе отцу для того, чтобы папа тебя приструнил; он хотел спасти тебя, пока не поздно, прежде чем ты окажешься в таком положении, в котором ты все-таки оказался. - И не кто иной, как ваш бесценный капитан Мендвилл, меня в него поставил. - Ты сам не понимаешь, что говоришь. - Это я-то не понимаю! Послушай-ка: тебе надо бы получше узнать этого человека. Капитан Мендвилл преследовал две цели: во-первых, выставить меня из дома твоего отца, а во-вторых, выставить меня из Чарлстона. Мое присутствие, видишь ли, смущало галантного капитана. Я был настолько любезен, что подсказал ему способ отделаться от меня. Первое его желание легко исполнилось - ты помнишь, как он этого достиг. - Гарри, это нечестно! - возмущенно упрекнула его мисс Кэри. - Совершенно с тобой согласен. Но потерпи, пока я закончу. Из Чарлстона меня выдворить не так просто. Это требует большой изобретательности. Но мне и тут не повезло: я дал ему шанс проявить свою изобретательность. Так вот, для пущей гарантии моего устранения капитан Мендвилл без колебаний позволил отправиться на тот свет своему несчастному агенту. - В подтверждение этих слов Лэтимер привел свои доводы, но безрезультатно. Ему не удалось убедить Миртль. - Ты, верно, сошел с ума или стал человеконенавистником! Как ты смеешь говорить так о капитане Мендвилле! - Готов признать, это звучит фантастично. Но только если не учтывать всех обстоятельств. - Злоба помутила твой разум! - воскликнула она. - Кто, как не капитан Мендвилл, убедил лорда Уильяма приостановить выполнение приказа об аресте? - И конечно, тебе сообщил об этом сам капитан. - Ты сомневаешься в его словах? Может быть, ты и мне не поверишь, когда я скажу, что он просил за тебя отца? Приходил, чтобы убедить отца встретиться с тобою и уговорить тебя уехать. И это - невзирая на все, что он из-за тебя вытерпел. - В последнее могу поверить. Потому что я его предупредил, какими неприятностями для него будет чреват суд надо мною. Ситуация показалась мне весьма забавной, и я не удержался от намеков. Я заставил его выйти из себя и неплохо поразвлекся. - Лэтимер отбросил наконец ядовитый тон. - Но ты пришла, Миртль, и мне отрадно думать, что, вопреки всему, в тебе сохранились хоть какие-то чувства, какое-то беспокойство за меня. Гнев, подняввшийся в ней после насмешек над Робертом, немедленно остыл. Она шагнула к Гарри и, глядя в его глаза, положила руки ему на плечи. - Пойми, Гарри, тебе и правда нельзя здесь оставаться! Ты должен уехать из города, Гарри. Он тоже глядел ей в глаза, и на лице его появилась та всепонимающая усмешка, которая временами способна довести собеседника до белого каления. - И освободить дорогу твоему новому возлюбленному? Поверь, в этом нет необходимости. Я не привык навязываться и надоедать. Миртль вздрогнула. - Моего нового возлюбленного? - переспросила она. - О, этот милый Роберт, этот истинный джентльмен - он превосходно служит своему королю и, разумеется, первым убедил тебя, что нельзя выходить замуж за грешника, за разнузданного бунтовщика. В один прекрасный день наш щедрый Роберт, может быть, даже сделает тебя миледи. О, Миртль, почему ты боишься быть откровенной? - Откровенной?! - она задрожала от негодования. - Да как у тебя язык повернулся говорить такое! Как смеешь ты думать, что у меня есть кто-то другой! - А разве нет? Миртль, Миртль. Зачем тебе притворяться передо мной? - Вот именно! - ее голос возвысился почти до крика. - Я пришла, чтобы сказать... - она осеклась, - нет, после твоих оскорблений уже не имеет значения, о чем я пришла сказать. Слава Богу, что не сказала! Ты показал, чего ты стоишь. - Я сказал не все, что знаю. Кое-что меня оправдывает. Миртль уже хотела выбежать, но последняя фраза ее остановила. Она презрительно посмотрела на него вполоборота, черты ее лица были искажены гневом. - Суди сама, обманулся я или нет. Вчера в Фэргроуве, после того, как сбежал, я решил подождать за деревьями недалеко от аллеи, не появится ли возможность поговорить с тобою. На меня навалилась тоска, и я готов был все отдать, лишь бы вернуть наше прошлое. Ты так была мне нужна, что, видит Бог, я мог бы изменить своим принципам и отринуть убеждения. Я хотел просить тебя забрать назад письмо, которое ты мне написала, забыть обо всем и снова принять кольцо. Лэтимер умолк. Миртль медленно повернулась к нему и сделала шаг вперед. Презрительное выражение сходило с ее лица, уступая место удивлению. - Почему же ты этого не сделал? - почти беззвучно, одними губами прошептала она. - Ты еще спрашиваешь. - Глаза его были полны печали. - Неужто ты не припоминаешь, как вчера, когда я там прятался, ты шла в компании Мендвилла? Он обнимал тебя за плечи, и твое лицо светилось от счастья. - Гарри! - пытаясь этим возгласом остановить его, она сделала еще один шаг. - Тогда я понял, почему твое письмо было так безжалостно и что на самом деле случилось в мое отсутствие. Должно быть, ты очень обрадовалась предлогу, который я тебе дал... - О Гарри, и ты так подумал обо мне! Улыбка сожаления тронула губы Лэтимера. - Не станешь же ты утверждать, что мои глаза меня обманули? - Нет, нет, нет. Но это... это было не то. Совсем не то! - Не то! Мужчина идет с тобой в обнимку - и это не то? - Но он мой кузен! - в отчаянии воскликнула Миртль, но вызвала этим лишь новую пренебрежительную усмешку. - Твой кузен! Седьмая вода на киселе. Два месяца назад ты слыхом не слыхала о его существовании. Он свалился к вам с небес, и сила родственных чувств тотчас бросила его прямо в семейные объятия - в твои, Миртль, объятия. Миртль с усилием овладела собой. Бледная, как полотно, она была рассержена не на шутку. И все же она поняла, что устами Гарри говорит слепая ревность. Значит, ей нужно успокоить его, поскорее вывести из заблуждения. - Гарри, теперь ты выслушаешь меня, - сказала она спокойно, хотя это давалось ей с трудом. Он иронически поклонился. - Я пришла к тебе, Гарри, чтобы убедить уехать. Я пришла, потому что... потому что я тоже хотела сказать тебе... то, что ты собирался сказать мне. Я сегодня тоже собиралась принести в жертву мои убеждения. - Миртль... - Сердце Лэтимера замерло. Он уже готов был поверить ей, но что-то ему по-прежнему мешало. - Теперь ты веришь, что... то, что ты видел, было... не тем, о чем ты подумал? Я тоже тосковала, я была несчастна с тех пор, как отправила тебе кольцо. Ваш ужасный скандал с папой чуть не свел меня с ума. А Роберт был добр. Он добрый, Гарри, что бы ты о нем ни говорил. Он поддержал меня, а мне так нужна была поддержка. Я чувствовала себя такой одинокой и покинутой, что если бы меня по-дружески обнял Римус, я и то была бы благодарна. Это правда, Гарри. Ты должен мне поверить. Лэтимер подошел, осторожно прижал ее к груди и поцеловал в каштановые волосы. - Моя дорогая! Дорогая моя! Миртль опустила голову ему на плечо, сердце ее переполнилось радостью, и слезы навернулись на глаза. - Ты веришь мне, Гарри, - всхлипнула она. - Я верю тебе, дорогая, - ответил он, и солгал, потому что только еще силился поверить. Он хотел, страстно хотел верить, но, сознавая свое желание, становился от этого лишь более недоверчив, потому что перед глазами его так и стояла проклятая картина - алый, шитый золотом рукав, обнимающий плечи в сиреневом, и ее лицо, обращенное к склоненному лицу соперника... Миртль приподняла голову: - Мой милый Гарри, мне было так плохо. Слезы на ее ресницах растопили лед. Лэтимер обнял ее крепче и поцеловал. Она глубоко вздохнула и улыбнулась робко и нежно. Видение аллеи, испещренной солнечными пятнами, наконец, померкло. - Гарри, пожалуйста, - произнесла она, - теперь тебе надо уезжать. Как можно скорее уезжать. И тут же в его душе вновь проснулся бес ревности и засмеялся каркающим смехом. Снова откуда-то выплыло проклятое видение, а с ним и желчные слова, однажды сказанные Томом Айзардом: "Женщины! От них правды не жди. Они умоляют и заискивают и льстят и лгут - лишь бы добиться своего. И так продолжается, пока и сами они не начинают, как их жертвы, верить в свою ложь". Лэтимер резко отстранился от Миртль и отступил назад. - Так мы опять взялись за старое, - недобро усмехнулся он. - Когда прямые пути недоступны, мы всегда отыщем кружной. Я мог бы раньше догадаться о твоих целях. - Гарри! - Миртль была потрясена, оскорблена. - Гарри, ты сомневаешься во мне? После всего, что я сказала? - Нет, - Лэтимер ударил еще больнее, - сомнений не осталось абсолютно. Они стояли, пристально вглядываясь друг в друга, с бескровными лицами, со стиснутыми зубами. Затем она молча повернулась и направилась к двери, машинально надевая на ходу капюшон. Лэтимер бросился вперед и оказался перед ней. - Миртль! - Дверь, будьте любезны, - холодно потребовала она. Он открыл дверь и посторонился. В холле был Джулиус. Шаги ее стихли, Лэтимер прислонился к дверному косяку и простоял так несколько минут. Затем, опустив голову, медленно пересек библиотеку и опустился в кресло. Он оперся подбородком на сцепленные ладони и слепо уставился в пространство, пытаясь найти себе оправдание, но испытывал лишь все более тяжкую муку. Глава XIII. Dea ex machina[28] "Страшно себе представить, - писала в своем дневнике леди Уильям Кемпбелл, - что бедняжка Миртль выйдет замуж за Роберта Мендвилла. Более печальной участи я не пожелала бы злейшему врагу". И, раз уж мы взялись цитировать ее светлость, присовокупим также ее суждение о Мендвилле: "Мендвилл - монотеист, поклоняющийся единственному божеству, и божество это - сам Мендвилл. Ему нужна не столько жена, сколько жрица". Невозможно читать эти дневники, не поддаваясь обаянию личности их автора. Исписанные аккуратным мелким почерком странички дают гораздо более живое представление о леди Кемпбелл, нежели портрет работы Копли, завершенный через несколько месяцев после ее свадьбы. На холсте изображена дама яркой красоты, с пухлыми губами, уверенным взглядом и гордым поворотом головы; весь ее облик говорит о твердости характера и живости ума. Но лишь в дневниках полностью раскрывается ее незаурядная натура, сила любви к друзьям и ненависти к врагам, смелость мысли и поступков, юмор и неотразимое очарование. Когда она просто и откровенно беседует с нами через пропасть в полтора века, возникает желание зайти к ней, как к доброй знакомой, будто она живет где-то рядом, и провести долгие часы за беседой, но увы... Впрочем, потом неосуществимость этой мечты воспринимается с некоторым даже облегчением, ибо подобное знакомство было бы сопряжено с благоговейной растерянностью перед такой женщиной. Обида и негодование Миртль мало-помалу растворялись в беспокойстве за судьбу Лэтимера. Она понимала, что резкость и непреклонность Гарри были горькими плодами ревности на древе любви. Но по мере того, как росло беспокойство, ей все больше недоставало сочувствия и совета. В иных обстоятельствах она обратилась бы к отцу, хотя по характеру он не был склонен к состраданию. Но при теперешнем положении вещей отец был последним из тех, к кому следовало обращаться за помощью. По пути к Трэдд-стрит носилки пересекали Митинг-стрит, и Миртль вспомнила о своей подруге Салли Айзард. Сама мысль о Салли согревала, и дело тут было вовсе не в том, что Салли стала женой губернатора и всеми теперь командовала. Должно быть, сам ангел-хранитель направил стопы Миртль за утешением и поддержкой к ее светлости. Без вмешательства леди Кемпбелл история Миртль, вероятно, никогда не заслужила бы подробного повествования. Следуя импульсу, неожиданно для себя, мисс Кэри приказала слугам нести паланкин к дому губернатора, и те вскоре опустили носилки у дверей резиденции губернатора. Известие об отказе упрямца уезжать из города, обеспокоило леди Кемпбелл не меньше самой девушки. Поначалу Миртль даже не сообразила, отчего они с братом, все еще гостившим у Салли, так сильно встревожились, пока Том ей все не объяснил. Потом оба заявили, что должны немедленно увидеться с Гарри. Ее светлость при этом озабоченно кусала губы, тогда как брат каялся и сокрушался, что так долго пренебрегал своею обязанностью повлиять на друга. - Это бесполезно, - убежденно сказала Миртль, - говорю вам, бесполезно! Гарри уверен, что все подстроил капитан Мендвилл, который, якобы, хочет от него избавиться. - Я и сам так думаю, - холодно подтвердил Том. Ее светлость остановилась возле шнура от звонка - она уже собралась распорядиться об экипаже - и, обернувшись, вопросительно посмотрела на обоих. Ей вдруг пришло на ум, что, если из известных ей фактов и не следует непреложно, что капитан Мендвилл действительно задумал подобную комбинацию, то, во всяком случае, он не торопился предотвратить кровавое развитие событий. - Почему ты это сказал? - Потому что на месте Гарри у меня были бы все основания рассуждать, как он, - изрек Том и отвернулся. Леди Кемпбелл все стало ясно. Она подошла к кушетке, на которую присела Миртль. - Интересно, какие такие основания имеются у Гарри? - строго спросила она. - Если ты хочешь, чтобы я сумела тебе помочь, ты должна рассказать мне обо всем. Девушка принялась рассказывать и под конец, вспомнив опять непреклонную суровость Гарри, не выдержала и начала изливать свою обиду. Салли прервала ее жалобы. - А что ему, бедняге, оставалось думать, Миртль? Своим письмом ты дала ему полную отставку, потому что, видите ли, не согласна с его политическими взглядами. Он, понятное дело, расстроился. Но не отчаялся, потому что знал - если он вообще что-нибудь знает - сколь зыбко неустойчивы позиции политики перед натиском любви. За историческими примерами не надо далеко ходить: вспомни хотя бы Ромео и Джульетту, дорогая. Итак, он вернулся, чтобы переубедить тебя, а вместо этого собственными глазами увидал Миртль в объятиях капитана Мендвилла. - Салли! - девушка вся вспыхнула, - не в объятиях! Я рассказала тебе правду! - Ах, да - ты была в его объятиях только наполовину. Но ревность - плохой советчик; она всегда все преувеличивает, и в представлении мистера Лэтимера ты оказалась в объятиях галантного капитана не наполовину, а вся целиком. Что бедолаге оставалось думать? Только то, что он тебе сказал: твои симпатии в его отсутствие поменялись, и ты ухватилась за политические убеждения, как за предлог, чтобы порвать с женихом. - Салли! - Миртль объял страх, - ты тоже мне не веришь? - Я-то верю. Но я все-таки женщина. Мужчина, моя дорогая, устроен совершенно иначе. В своих рассуждениях он опирается на так называемую логику. Что и служит источником всех человеческих ошибок. Гарри логика тоже подвела - он сделал ложные выводы. - А что же делать мне, Салли? Он не сдвинется с места, он останется, невзирая ни на какие указы. А если он останется... - Она закрыла лицо руками и застонала. Перед ее глазами встала тень виселицы. - Я знаю, знаю, дорогая, - Салли прижала Миртль к своей груди. - Нужно срочно что-нибудь придумать. Изобретательный ум ее светлости, пришпоренный критической ситуацией, лихорадочно заработал в поисках выхода. Это дело затрагивало и ее интересы - через брата и мужа. Нужно во что бы то ни стало вынудить Лэтимера скрыться, или положение станет опасным. Возникнет пожар; он поглотит все, в том числе и тех, кого Салли любит больше всего на свете. - Том, ты можешь что-нибудь предложить? - спросила она брата. - Ты понимаешь, как необходим его отъезд - не только ему самому, но и всем нам? Сумел бы ты переубедить его, как ты думаешь? - О да! Правда, для этого не хватает безделицы: Гарри должен поверить мне в том, в чем не поверил самой Миртль. Сарказм Тома навел Салли на новую мысль, и воз наконец тронулся с места. - Миртль, как ты полагаешь, он уедет, если убедится в твоей верности? Если поверит, что у него нет оснований для ревности? Миртль задумалась. - Мне кажется, да, - медленно отвечала она, затем повторила тверже: - Да, я в этом уверена! Его удерживает только ревность. - Тогда необходимо всего-навсего убедить его, надо дать ему доказательства. - Но какие тут могут быть доказательства? Как я смогу доказать, что не изменяла, если моего слова ему недостаточно? Ее светлось порывисто заметалась от Тома к Миртль, охваченная раздражением, боровшимся с отчаянием. - Доказательства! Доказательства! - возмущалась она. - О несчастные глупцы, требующие доказательств очевидного! Том, ты мужчина и должен знать. Что для мужчины служит верным доказательством женской любви? Исключая, конечно, смерть за любимого - этого ни один из вас не достоин. - Разрази меня гром, откуда я знаю? - проворчал Том. - Ха! Кое-кто склонен таковым считать замужество. Но Салли опять пропустила его сарказм мимо ушей, извлекши из его слов только рациональное зерно. - Замужество... - в глазах ее светлости внезапно вспыхнуло озарение. - Замужество! Его устами глаголет истина, несмотря на всю его глупость! Миртль! - она подбежала к кушетке, опустилась рядом, обняла подругу и заглянула ей в глаза. - Скажи, Миртль, ты любишь, ты действительно любишь Гарри Лэтимера? - Да, да! Конечно. - И ты хочешь выйти за него замуж? - Конечно, Салли. Когда-нибудь. - Нет, Миртль, когда-нибудь может оказаться слишком поздно. Не когда-нибудь, а сегодня! В крайнем случае, завтра. Миртль испугалась, ее охватила паника. Она начала перечислять причины, по которым не может этого сделать - девичья скромность и прочий вздор. Но Салли бесцеремонно перебила девушку, лишь только уловила смысл ее возражений. - Ты что, не понимаешь? Это единственный выход, единственное убедительное доказательство, которое ты можешь ему дать, и, тем самым, единственный способ спасти его жизнь и, Бог весть, сколько еще жизней. Либо замужество, либо виселица для Гарри Лэтимера. Тебе решать, что именно. Она оставила Миртль и бросилась к открытому бюро, стоящему у французского окна с видом на залив, и быстро сочинила Лэтимеру записку, в которой просила его не счесть за труд безотлагательно нанести визит ее светлости. "У меня для вас есть новости, - писала Салли, - крайне важного свойства. Если вы тотчас не придете, то будете жалеть об этом всю оставшуюся жизнь". Она свернула записку, приложила к ней печать и позвонила слуге. Леди Кемпбелл была женщиной быстрых решений и стремительных действий. - Итак? - снова подступила она к Миртль, - ты решилась? Миртль металась, запутавшись в собственных чувствах, как птичка в силках. - Но, Салли, дорогая, мой ответ мало что решит. Нужно получить папино согласие. - Папино согласие ты получишь потом, когда ему поздно будет отказывать. - Она вручила записку явившемуся слуге. - Передайте посыльному, чтобы сейчас же отнес это на набережную, мистеру Лэтимеру. Слуга удалился, и ее светлость, радостно возбужденная, раскрасневшаяся, заняла позицию посреди гостиной, весело посматривая то на Тома, то на Миртль. - Вот так-то, милая! - Тебе весело, а я просто в отчаянии! - дрожащим голоском отозвалась Миртль, потом вскочила и стала нервно кружить по комнате. - Если вас так сильно страшит перспектива замужества, Миртль, - лениво вмешался Том, - то можете не переживать. Оно наверняка не состоится. - Что такое ты там болтаешь? - грозно спросила его сестра. - Да то, что с тобою всегда так, Салли. Ты не замечаешь препятствия, пока не споткнешься об него и не набьешь шишку. Законы - о них ты забыла? Здесь тебе не Англия. Миртль еще несовершеннолетняя, и без согласия отца она не может выйти замуж. В колонии ни один священник не освятит этот союз, да и найдись такой, брак все равно считался бы недействительным. Ее светлость эти слова просто подкосили. Салли застыла, прижав пальцы к вискам. Но, похоже, вместо того, чтобы принести Миртль облегчение и избавить от отчаяния, ее они подкосили не меньше. Она опять беспомощно опустилась на кушетку. - О-о, - только и простонала Миртль, но большего отчаяния не выразил бы и целый фолиант. - Что ж, значит, нам придется заручиться согласием сэра Эндрю, - заявила ее неустрашимая наставница. Но Том оказался настолько черствым и нетактичным, что демонстративно рассмеялся. - Ха-ха! Провалиться мне на этом самом месте, Салли, легче изменить закон. И Миртль подтвердила его мнение, рассказав, как далеко зашли разногласия Гарри с ее отцом. Тут уж и ее светлость признала себя побежденной. Она обессиленно села на диван, и целых полчаса они втроем подавленно перебрасывались фразами, блуждая в словах, как в потемках, и натыкаясь на преграды доводов разума, будто пойманные зверьки на стены западни. Единственным заслуживающим упоминания результатом этого бесплодного времяпрепровождения было то, что Миртль, которая, пока не встретилось препятствие, испытывала настоящий ужас перед молниеносным замужеством, сейчас тоже искала выход из тупика. Лэтимер прибыл даже раньше, чем они рассчитывали. Входя в гостиную, он ожидал увидеть в ней только ее светлость. Внимательно вглядевшись в лица подруг, Лэтимер сумрачно поклонился. Леди Кемпбелл двинулась ему навстречу и сразу взяла быка за рога. - Гарри, - сказала она, - посмотрите на это бедное дитя. За что вы обошлись с нею так жестоко? - Сударыня, - сказал он, - у меня сложилось противоположное впечатление: ваше бедное дитя жестоко обошлось со мною. - Это потому, что вы слепы. - Напротив, мадам, у меня необыкновенно острое зрение. - Вы имеете в виду свои глаза, от которых все равно мало проку вашей большой, глупой и упрямой голове. Но я, Гарри, подразумевала слепоту душевную. - Стоит ли углубляться в дискуссию? - заметил Гарри с деланным спокойствием. - Если бы я знал... - Вы бы не пришли, понятное дело. Потому-то я вам ничего и не написала. Но скоро вы, надеюсь, упадете на колени и возблагодарите Господа, что пришли. Теперь, когда читатель знает, какого блестящего адвоката приобрела Миртль в лице ее светлости, ему будет нетрудно представить себе натиск и убедительность защиты. Леди Кемпбелл разрушила стену суровой отчужденности, за которой укрылся Лэтимер. Он изумленно и с каким-то страхом посмотрел на Миртль. - Вы хотите сказать... - он не смел вздохнуть и не решался продолжить. - Что, раз вам так нужны доказательства ее любви, то Миртль готова представить вам единственное и окончательное доказательство, какое только женщина способна дать мужчине. Против воли своего отца, ценой, если понадобится, разрыва с ним, она согласна без промедления выйти за вас замуж. Неужто эта жертва, на которую добровольно идет наш бедный ягненок, не убедит вас в ее верности и преданности? - Миртль! - Лэтимер подошел к ней, охваченный нежностью. - Миртль, моя дорогая, это правда? - Давайте, давайте, миритесь, - проворчала Салли, - для спасения души это полезно. Миртль встала и протянула к нему руки. - Да, Гарри. Клянусь, я выйду за тебя сразу, как только это станет возможно. - Станет возможно? - чуя подвох и мгновенно насторожившись, повторил он. - В том-то и дело! - вставил некстати Том. - Сейчас это невозможно. Есть одна загвоздка. Но, лопни мои глаза, Гарри, Миртль имела такое намерение. Записка была отправлена тебе раньше, чем мы обнаружили помеху. Вот как, они тут обнаружили помеху! Все еще держа Миртль за руки, Гарри окинул всех подозрительным взглядом и подумал, что хитрость шита белыми нитками. Миртль все еще привязана к нему и ей хочется спасти ему жизнь - это ясно. Она прибежала после своей неудачи к леди Кемпбелл, и та, желая вывести своего мужа из щекотливого положения, придумала этот на редкость хитрый ход, чтобы успокоить ревнивца и тем заставить его переменить решение. Лэтимера охватило разочарование, но он справился с собой. - В чем же загвоздка? - спросил он с легким презрением. - По закону Миртль несовершеннолетняя, - объяснил Том, - и необходимо согласие ее отца. При нынешних твоих взаимоотношениях с сэром Эндрью... Но закончить ему не удалось. Ее светлость перебила, патетически провозгласив: - Однако законы колонии не распространяются на Англию! - И добавила: - Черт возьми. Гарри не стал скрывать иронии: - Ваша светлось предлагает нам венчаться в Англии? - Совершенно верно! - леди Кемпбелл так и сияла. - Чтоб я сдох, Салли! - запротестовал брат. - Вам не придется плыть дальше бухты, - объявила она, торжествуя. - Там стоит на якоре корабль британского флота "Тамар", а на корабле есть капеллан. Знайте, что на борту "Тамар" вы формально будете на территории Англии, и действуют там английские законы. - Господи, Боже! - сказал Том, выразив общее мнение. Гарри всмотрелся в лицо ее светлости. Да, он был несправедлив, она оказалась искренней. Затем он перевел взгляд на Миртль. Ее глаза были опущены, ресницы трепетали. - Ты согласна, Миртль? - тихо спросил он и, спрашивая, уже притянул ее к себе. Его неистовая подозрительность наконец отступила перед несомненным свидетельством того, что она предпочла его Мендвиллу. - Если... если согласен ты, Гарри, - робко ответила девушка, - и если все получится, как Салли говорит. - Предоставьте это мне. Я сама все устрою, - заверила Салли, - даже свадебный завтрак. Мы сервируем его на палубе. А теперь, Том, мне кажется, они прекрасно обойдутся без нас. - И она вытолкала брата из гостиной. Глава XIV. Решение Лорд Уильям Кемпбелл и члены Совета Его Величества, еще не утратившие мужества, собрались в зале заседаний Стэйт Хауса, чтобы заслушать спикера Палаты общин, вызванного губернатором. Ролинсу Лаундсу было лет под пятьдесят, выглядел он как плантатор, которым на самом деле и являлся, но держался с достоинством и неприступностью, выработавшимися за годы деятельности сначала на посту начальника военной полиции, а затем спикера провинциальной Палаты Общин. Он пришел в сопровождении двух членов Ассамблеи - дородного, добродушного Генри Лоренса и сухопарого, чопорного Джона Ратледжа. Губернатор начал со своего недовольства состоянием поддержания порядка в Чарлстоне и ответственными за него лицами, допустившими вчерашний бунт. Он потребовал гарантий недопущения новых нарушений закона и наказания виновных. Варварская расправа над честным верноподданным его величества, заявил он, наносит оскорбление самому королю в лице его наместника - губернатора Южной Каролины. Ролинс Лаундс спокойно отвечал, что для расследования создается специальный комитет и делу будет дан ход. В то же время он признал беспомощность Общественной Ассамблеи и ее неспособность предотвращать подобные акции во время народных волнений. Он обратил внимание его светлости на то, что насилие, чинимое толпой, как явление известно и за пределами колоний, его вспышки наблюдаются в самом Лондоне, и даже чаще, чем в Америке. Таковы уж отличительные черты англичан - что дома, в сердце империи, что в удаленных колониях, они восстают против притеснений и несправедливости. - Сэр, жизнь в трех тысячах миль от королевского дворца и резиденции правительства отражается на характере англичанина не больше, чем на его правах, - закончил он философское отступление на политическую тему. - Чем, конкретно, вы недовольны? - неохотно спросил губернатор. - Мы недовольны, милорд, политикой, орудием которой был тот несчастный, поплатившийся за нее жизнью. Стало известно, что он способствовал порочному замыслу кабинета подавить волнения в Америке при помощи войск, тогда как успокаивать людей следует по законам справедливости и здравого смысла. - Лаундс намеревался повернуть дело Фезерстона так, чтобы напомнить наместнику короны о требованиях колоний. - Известно точно, - продолжал спикер, - что этот человек, шпионивший в пользу правительства, подвергал опасности людей, которые заботились о сохранении мира на континенте, и, следовательно, о целостности Британской империи. Неудивительно, что кровь у людей закипела, и они бросились мстить. Лорд Уильям обреченно вздохнул. - Если я верно понял ваш намек, сэр, вы отказываетесь что-либо предпринимать. Таково ваше представление о сотрудничестве с правительством? Мы только и слышим из ваших уст фразы о верности и чести, а в сердцах у вас коренится измена. Я начинаю к этому привыкать. Привычными стали и нападки на кабинет, которому вы призваны помогать. Вы разглагольствуете о беспорядках - как с ними надобно справляться, руководствуясь справедливостью и здравым смыслом. Сравните же наши позиции в обсуждаемом деле. И мне, и вам известен вдохновитель и предводитель бесчинствовавшей толпы. Формально я был вправе, вернее, даже обязан арестовать и покарать его без промедления. Но во имя сохранения мира, чтобы не будоражить колонию и предотвратить взрыв - а он, кстати, оправдал бы применение войск, в котором вы упрекаете правительство, - я на это не пошел. Я довольствовался предложением мистеру Лэтимеру убраться из провинции и дал ему на это двое суток. Чем же он ответил на мое великодушие? Присутствующий здесь капитан Мендвилл передал мне категорический отказ мистера Лэтимера, который заявляет, что никуда не поедет и вынудит меня арестовать его. Судя по всему, он втайне надеется нарушить хрупкое равновесие, которое я всеми силами пытаюсь сохранить. Да разве посмел бы он так поступить, не будь за его спиной сильной поддержки? - Милорд, вы к нам несправедливы, - возразил Лаундс. - Прошу заслушать показания присутствующих здесь мистера Ратледжа и полковника Лоренса. Ратледж лаконично описал, как они с полковником Лоренсом испробовали все доступные им способы убеждения вплоть до угроз, чтобы заставить Лэтимера подчиниться. - Интересно, чем вы ему угрожали? - спросил губернатор. - Я без обиняков заявил ему, милорд, что если его арестуют, то все влияние, которым я обладаю в этой провинции, я использую против него и в поддержку авторитета вашей светлости. Лицо губернатора просветлело. - И вы, сэр, не отказываетесь от своих слов? - Заявляю это вам так же ответственно, как заявил ему, - невозмутимо сказал Ратледж. - Если ваша светлость пожелает, я лично выступлю обвинителем. Судите сами, милорд, равнодушны ли мы к проблеме войны и мира, готовы ли мы к жертвам для достижения урегулирования и хотим ли мы непременно поднимать войска в защиту неотъемлемых прав англичан. Губернатор благосклонно распрощался с ними; ушли и члены Совета. Остались капитан Мендвилл и майор Сайкс, ирландец, командир небольшого гарнизона Форт-Джонсона на острове Джеймса, расположенного у входа в гавань. Это был нескладный рыжеволосый детина с веснушчатой кожей, широкоскулым лицом и поросшими шерстью руками. Его ввели в Совет недавно, когда понадобилось залатать очередную брешь в поредевшем составе. Губернатор выразил полное удовлетворение результатами совещания. Майор Сайкс сердечно поздравил его светлость со счастливой развязкой. И по наружности, и по манерам он казался типичным капером[29], да и должность его была под стать разве что безработному вояке-авантюристу. - Будьте спокойны, ваша светлость. Считайте, что с этой скотиной покончено. - И Сайкс развязно рассмеялся. Он явно не страдал излишней застенчивостью. Его светлость рассеянно улыбнулся и откинулся на спинку большого губернаторского кресла. Это парадное кресло возвышалось в дальнем конце неуютного зала с длинным столом для заседаний посередине и грубо сработанными резными панелями по стенам. Мендвилл, сидевший по правую руку от лорда Уильяма, с каждой минутой мрачнел все сильнее. Счастливое разрешение проблем губернатора отнюдь не радовало капитана. Он сознавал свою уязвимость, и меньше всего его устраивало, что Лэтимера будут судить в Чарлстоне. Разоблачение, грозившее самым пагубным образом отразиться на дружбе с Кэри, могло, помимо прочего, стоить капитану жизни. - Хотелось бы разделять оптимизм вашей светлости, - отважился Мендвилл прервать благодушные грезы патрона. - Что вам опять не нравится? - ворчливо отозвался тот. - Ваша светлость, вы верите этим людям? - Верю ли я... Но зачем им меня обманывать? - Я имел в виду веру в их способность к здравым оценкам. Ратледж, конечно, может использовать свое влияние. Но чего оно будет стоить, когда нас захлестнет потоком неуправляемых страстей? - Он передернул плечами, будто от озноба. - Разумные и дальновидные политики, милорд, приобретают влияние, подлаживаясь к тем, кем они, казалось бы, руководят. А Ратледж - политик. Но он тщеславен, и оттого ему нравится приписывать свою популярность собственному ораторскому искусству. Однако его красноречие будет иметь успех лишь до тех пор, пока он говорит то, что от него хотят услышать. Стоит ему сказать что-нибудь другое, как его лидерству наступит конец. Люди одинаковы в любой стране и в любые времена. Сегодня вы поставите на Ратледжа, а завтра его авторитет лопнет, как мыльный пузырь. Опасно поджигать бочку с порохом, усевшись на нее; вызванный Ратледжем взрыв людской злобы растерзает его самого. - Ей-ей, Мендвилл, ваша правда, - подхватил Сайкс, - от начала и до конца. Я и сам это знал. А вы, ваша светлость? Губернатор с досадой подумал, что, несмотря на свою неопытность, он тоже это знал. Благодушное настроение улетучилось. - Англичане, - гнул свое Мендвилл, - привыкли управлять другими и не потерпят над собою хозяев, попирающих их независимость и свободу. А наиболее независимые из всех англичан - наши колонисты, о чем свидетельствуют последние события. Распологай мы войсками, был бы совсем другой разговор. Но поскольку у нас их нет, поневоле приходится согласиться с Лэтимером, который рассчитывает на общественные беспорядки. - Мы поменялись ролями, Мендвилл! - поразился лорд Уильям. - Помнится, это вы настаивали на судебном преследовании Лэтимера, а я не уступал. - Упрямство Лэтимера и его решимость остаться раскрыли мне глаза. Он не чувствовал бы себя так спокойно, если бы не был абсолютно уверен в своей неуязвимости. - Ради Всевышнего, что вы предлагаете? - Я не осмеливаюсь давать вам советы, - с лицемерным подобострастием поклонился Мендвилл. - Положение обостряется. Но на месте вашей светлости я бы избавился от Лэтимера проще. Губернатор задержал дыхание, майор Сайкс прикрыл глаза белесыми ресницами. Мендвилл поднялся и заговорщицки наклонился над столом. - Я схватил бы его ночью и без лишнего шума посадил на "Тамар". И - в Англию, а там пусть судят. Сайкс вдруг хохотнул: - Клянусь небом, я уж подумал, вы предложите перерезать ему глотку! - Признаться, мне тоже показалось, - с видимым облегчением вздохнул губернатор. Мендвилл высокомерно дернул плечом. - Однако об этом станет известно, - заметил лорд Уильям. - Об этом не будет известно несколько месяцев - до тех пор, пока не придут первые сообщения из Англии. А к тому моменту многое может измениться. - Всем все станет ясно, как только Лэтимер исчезнет! - Не думаю, если действовать осторожно. Лэтимер исчезнет тихо; возникнет естественное предположение, что он предпочел не искушать судьбу. Поэтому я предлагаю завтрашнюю ночь. Тайный отъезд свяжут с его нежеланием открыто признавать свое поражение. Возможно, кто-нибудь нас и заподозрит. Но что нам подозрения? - Вы забываете о моем обещании. Я дал мистеру Лэтимеру сорок восемь часов до утра пятницы. - Он отверг ваши условия, объявил о твердом намерении остаться. Какой, в таком случае, смысл дожидаться истечения срока? Губернатор снова откинулся на спинку кресла и задумался. - Конечно, это выход, - медленно произнес он, - но... - он резко оборвал себя и выпрямился. - Нет. Это невозможно. После первого же вопроса, который мне зададут - а коль скоро возникнут подозрения, должны быть и вопросы - все станет известно. Если я отдам такой приказ, то не смогу отрицать свою осведомленность. Мендвилл не стал отвечать сразу. Он погладил подбородок, вздохнул, потом задумчиво произнес: - Что ж, вы указали на настоящую трудность. - Он еще помолчал, затем добавил: - Не будем больше об этом. Губернатор что-то пробормотал и встал, чтобы идти домой. Под колоннами портика Стэйт Хауса Мендвилл, глядя ему вслед, взял Сайкса под руку. - Вы к пристани, майор? Я провожу вас. - И два офицера в красных мундирах направились вниз по Брод-стрит. У Моттовой пристани покачивалась шлюпка с дюжиной черных гребцов в полотняных робах. Они поджидали майора Сайкса, чтобы переправить его в форт. Когда майор протянул для прощания руку, Мендвилл задал, наконец вопрос, все время вертевшийся у него на языке. - Майор, вы поняли, что надо делать? Ответом ему был озадаченный взгляд ирландца. Мендвиллу пришлось пояснить. - Нужно спасти его светлость вопреки его отказу. Сайкс начал о чем-то догадываться, но еще не понял окончательно, чего от него хотят. - Как вы намереваетесь это осуществить? - А вы не поняли, на что он намекал, говоря, что не сможет впоследствии отрицать свой приказ? Смысл его слов, по-моему, очевиден. Раз он не отдавал приказа, значит и отрицать ему будет нечего. - Черт возьми! - пробормотал Сайкс. - Вы думаете, он давал нам понять? - Безусловно. Да вы и без меня в этом не сомневались. Для вас ведь он и говорил, майор. Только в вашем форте есть люди, пригодные для таких дел. Захватите с собой завтрашней ночью в город человек шесть и сцапайте вашу птичку. Сайкс, однако, сомневался: - А что, если мы все-таки ошибаемся, и губернатор совсем не то имел в виду? Вы же понимаете - уточнить у него нельзя. - В случае чего ссылайтесь на меня, Сайкс. Беру на себя всю ответственность. Сайкс хмыкнул, наморщил лоб, потом осклабился. - Ну, тогда мне ничего другого не остается. - Тут он вдруг вспомнил еще об одном: - Позвольте, но без распоряжения губернатора Торнборо не примет его на "Тамар". - Несомненно. Только вам и не требуется сажать его на "Тамар". Завтра с вечерним отливом в Бристоль должен отплыть "Неутомимый служака", вот пусть и нам сослужит службу. Я замолвлю словечко капитану, чтобы он подождал до утра. На ней мы и отправим нашего красавца - в кандалах. - Посудина подходящая, - согласился Сайкс. - А если парень будет чересчур трепыхаться, - Мендвилл понизил голос, - не церемоньтесь с ним. Кто знает, не окажется ли несчастный случай наилучшим решением проблемы. Никому другому Мендвилл не осмелился бы предложить такое, но он был уверен в полной беспринципности и неразборчивости человека, к которому обращался. Сайкс понимающе подмигнул, затем уточнил несколько деталей; конюший отвечал ему на все с готовностью и спокойствием. Покончив с этим, Сайкс ступил в шлюпку, негры взмахнули веслами, и она начала удаляться в искрящуюся голубизну моря. Вечером за ужином губернатор появился совершенно оправившимся от уныния, в котором еще недавно пребывал, прощаясь с Мендвиллом у Стэйт Хауса. Объяснение причины столь разительной перемены не заставило себя ждать. - Все в порядке, Мендвилл, - сообщил лорд Уильям, потирая ладони, - я получил обещание мистера Лэтимера, что он уедет в назначенное время. Потрясение Мендвилла было так велико, что он выругался в полный голос: - Какого же дьявола этот болван ломал комедию! Раньше сказать не мог! Было что-то комичное в этой смешанной со злостью обиде, отразившейся на его чаще всего невозмутимом лице, и все рассмеялись. - За это нужно благодарить ее светлость, - сказал губернатор, весело поглядывая на жену. - Какими чарами она его околдовала - представить себе не могу. А рассказывать Салли не хочет. - Не думал, что леди Уильям способна своими чарами выгонять мужчин за пределы Чарлстона, - буркнул капитан Мендвилл. - Ба! - сказала ее светлость. - Какой своеобразный комплимент. - О, мадам! - Мендвилл изобразил огорчение тем, что его превратно истолковали, - я вовсе не стремился к двусмысленности, я всего лишь хотел сказать, что за всем этим кроется какая-то тайна. - Ну да, пусть у меня будет маленькая тайна, - ответила она беспечно и загадочно прибавила: - чтобы капитан Мендвилл больше не скрежетал зубами раньше срока. Но Мендвилл не мог не злиться: все его усилия в течение последних суток были потрачены впустую. Опять ему придется начинать игру сначала. Правда, способ устранения Лэтимера не играет особой роли. В общем-то, капитан предпочел бы, чтобы исчезновению Лэтимера посодействовал майор Сайкс, однако, с другой стороны, отъезд соперника по собственной воле избавит Мендвилла от неизбежных тяжелых объяснений с лордом Кемпбеллом. В конце концов, этот вариант предпочтительнее, решил капитан. Глава XV. Венчание Приготовления к свадьбе Миртль и Гарри шли своим чередом. Все было устроено именно так, как обещала леди Кемпбел, по разработанному ею плану, что, впрочем, происходило всегда, когда ее светлость бралась за дело. Чтобы Миртль не переживала из-за отца, Салли обещала после отъезда новобрачных не только лично сообщить обо всем сэру Эндрю, но и добиться полного прощения беглецов. - Нисколько не сомневаюсь, что мне это удастся, - сказала ее светлость. - Люди быстро смиряются с тем, что невозможно изменить. Своей великолепной уверенностью она заглушила постоянно грызущие Миртль сомнения и страхи. Салли составила подробный план безопасного побега молодоженов. Бал, который давал Брютон в ночь с четверга на пятницу, носил почти официальный характер, и вице-королевское достоинство леди Уильям Кемпбелл обязывало ее прибыть в сопровождении двух знатных дам. Она попросит одну из них, свою кузину Джейн, на одну ночь уступить Миртль роль фрейлины. Миртль будет повсюду следовать за своей покровительницей, а она предварительно договорится с сэром Эндрю о том, чтобы он позволил дочери переночевать в доме губернатора. В результате молодой чете будет обеспечен выигрыш во времени, и никто ничего не успеет заподозрить. Гарри Лэтимер должен ждать поблизости в дорожной карете, и Миртль присоединится к нему, как только сможет покинуть бал незамеченной. После этого они сразу же отправятся в его поместье Санти Бродс, в пятидесяти милях от Чарлстона. Путешествие займет всю ночь. Передохнув, они двинутся дальше, к отдаленному поместью Лэтимера среди холмов Солсбери, и в нем поселятся. Там, в Северной Каролине, они спокойно проведут медовый месяц, не опасаясь преследований со стороны сэра Эндрю, который будет уже бессилен расторгнуть брак, скрепленный на английском корабле в полном соответствии с английскими законами. В четверг рано утром, вскоре после завтрака, Миртль покидала Трэдд-стрит под тем предлогом, что ее светлость просила прийти пораньше. Это связано с приготовлениями к балу, предусмотрительно объяснила отцу девушка. - Разумеется. Удивительно только, как ты справишься всего за один день, - поддел ее отец. Когда же сэр Эндрю увидел внушительного объема сундук для платьев, который вытаскивали слуги, он воздел глаза и руки к небу. - На все твоя воля, о Господи, только за что ты наградил людей женским тщеславием! Но Миртль уже сбежала по лестнице и нырнула в паланкин, чтобы отец не заметил слез, внезапно навернувшихся ей на глаза. За суетой сборов ей было некогда грустить, а ведь она покидала отцовский дом навсегда, и делала это обманным путем. Леди Кемпбелл потребовались весь ее оптимизм и уверенность в успехе, чтобы разогнать сгустившиеся тучи. Салли не позволила подруге долго предаваться хандре. Через полчаса они уже садились в шлюпку с четырьмя британскими матросами под командованием бесшабашного мальчишки-офицера. Через некоторое время лодка ткнулась бортом в черно-белый корпус "Тамар". Корабль сверкал начищенной медью, неподвижно замерли подтянутые к реям белоснежные паруса. Почти одновременно подоспела вторая лодка с черными гребцами в грубых полушерстяных куртках. Из нее высадились Гарри Лэтимер и Томас Айзард. На шканцах выстроился почетный караул. Гостей встречал капитан шлюпа, загорелый красавец Торнборо. Все было готово и шло по плану ее светлости; чтобы избежать преждевременной огласки, предлогом для визита служило ознакомление с кораблем. Когда гости все осмотрели, капитан пригласил их в свою каюту на стаканчик мадеры. Ему удалось ненавязчиво включить в число приглашенных капеллана, как бы случайно оказавшегося поблизости. В каюте никто не стал терять времени даром. Как только стюард, с военно-морской расторопностью разлив вино по бокалам, исчез за дверью, капитан Торнборо предложил начать. Капеллан тоже продемонстрировал изрядную выучку в стремительности свершения таинств и ограничился лишь самой необходимой частью церемонии. Через несколько минут обряд венчания был закончен, и капитан "Тамар" поднял тост за миссис Гарри Лэтимер. - Мне следовало бы произвести салют из пушек в вашу честь, мадам, но это может вызвать на берегу недоумение, рассеять которое мы не готовы. На шкафуте корабля, где Миртль и Гарри встретились меньше часа назад, они снова расстались, и Миртль с леди Кемпбелл спустились по трапу в шлюпку. На пальце миссис Лэтимер поблескивало то самое кольцо, некогда принадлежавшее матери Гарри, которое Миртль не так давно ему вернула. Ее сердце переполняло множество противоречивых чувств. Она испытывала несравненное счастье при мысли, что Гарри принадлежит теперь ей, и ничто больше не сможет их разлучить; она ликовала от сознания, что преодолела его ревность и упрямство; но и печалилась, ведь ей пришлось обмануть отца. Когда отец узнает об этой свадьбе украдкой, свадьбе с человеком ему почти ненавистным, он испытает жестокий удар по самолюбию. Глаза Миртль застилали слезы, сквозь них она с трудом различала своего мужа, стоящего в лодке, которая все еще раскачивалась в футе от спущенного трапа. Мальчишка-офицер оживленно болтал с леди Кемпбелл, не давая Салли возможности хоть как-то поддержать или утешить Миртль. Наконец они достигли пристани, матрос крепко зацепился за доски багром и подтянул шлюпку. Воспитанный юноша, стоя на скользких ступеньках, помог дамам выйти, и тут они лицом к лицу столкнулись с вездесущим капитаном Мендвиллом. Задержанный обязанностями службы, капитан спешил в форт Джонсон предупредить майора Сайкса, что его услуги этой ночью не потребуются. Он высматривал какую-нибудь посудину, чтобы перебраться на остров, как раз в тот самый момент, когда пристала шлюпка с "Тамар". Леди Кемпбелл, памятуя о необходимости соблюдать конспирацию, остановилась и окинула его подозрительным взглядом. Ей не понравилось это совпадение. Удивленный вид капитана ее не успокоил - он был не из тех, кто выказывает удивление, когда действительно его испытывает. Мендвилл снял черную треуголку и, поклонившись, сказал: - Я и не знал, что ваша светлость обожает морские прогулки. Миртль, искренне уважавшая Мендвилла, до сих пор верившая в его бескорыстную дружбу и ненавидевшая ложь, на которую согласилась только ради безопасности Гарри, наверное, тут же и назвала бы настоящую цель этой прогулки, если бы ее не опередила леди Кемпбелл. - Вовсе нет, - возразила она конюшему, - просто капитан Торнборо предложил показать Миртль корабль - бедняжка никогда до сих пор не ступала на борт военного корабля. Но мы задерживаем вас, капитан, - спохватилась она, вспомнив о лодке, идущей следом, и опасаясь, как бы он не встретился с ее пассажирами. - Нет-нет, - ответил Мендвилл, - я не тороплюсь. Вот, собирался в Форт-Джонсон, искал лодку. Надеюсь, военный корабль не обманул ваших ожиданий, Миртль? - О, нет, конечно. - Под его пытливым взглядом она опустила ресницы, скрывая следы слез под глазами. - Но, я вижу, мы не испытываем восторга, - покровительственно улыбнувшись, резюмировал он. Салли опять ее выручила. - Пойдем, Миртль, этот человек готов любезничать сутки напролет. - Нет-нет, еще минутку, прошу вас. Быть может, это мой последний шанс перед сегодняшним балом. - Шанс полюбезничать? - Заручиться обещанием танца. Окажите мне такую честь, Миртль, обещайте первый менуэт. - Ну конечно, Роберт. - И она непроизвольно протянула ему руку. Он принял ее и низко склонился над ее рукой, сняв шляпу. В тот же миг глаза его расширились, но опущенная голова скрыла это от обеих дам. Ее светлость без дальнейших церемоний увлекла Миртль за собою. Мендвилл глядел им вслед, пока они не затерялись в толпе, мельтешащей возле Нового рынка. Потом он медленно нахлобучил шляпу и снова посмотрел на приближающуюся лодку, уже замеченную им раньше. Капитан махнул рукой людям в проходящем ялике, но, когда те подгребли, не стал сразу садиться. Лодка, за которой он наблюдал, подошла к причалу, и из нее выпрыгнули Лэтимер и Том Айзард. Они обменялись с Мендвиллом подчеркнуто вежливыми поклонами, но не произнесли ни слова, хотя с братом ее светлости конюший до сих пор был в приятельских отношениях. Только после этого капитан Мендвилл шагнул в свой ялик и уселся на корме. - Вперед! - коротко бросил он неграм. Четверо гребцов налегли за весла, и ялик отвалил от пристани. - Куда изволите, ваша честь? - спросил старший негр. Мендвилл прикинул что-то в уме и взялся за румпель. - К шлюпу "Тамар", - приказал он. Когда он поднялся на корабль, Торнборо находился на нижней палубе. Как только капитану доложили, что на борту конюший губернатора, он немедленно поднялся к нему. - А, Мендвилл, добрый день! - приветствовал он гостя. Конюший сухо отдал честь. - Я хочу обменяться с вами несколькими словами наедине, Торнборо. Слегка удивленный его официальным тоном, моряк приподнял одну бровь. - Прошу пройти в мою каюту, - пригласил он и двинулся в сторону кормы, указывая путь. Мендвилл сел на рундук спиной к квадратным иллюминаторам, выходящим на кормовую галерею. Перед собой на столе он увидел книгу, кувшин и шесть бокалов; в двух бокалах оставалось еще немного вина. Объяснить наличие пяти из них он мог с легкостью и предположил, что шестой предназначался еще одному корабельному офицеру. Капитан Торнборо выжидательно сидел напротив. - Итак, что привело вас ко мне? - Этим утром на борту вашего корабля побывал некий мистер Гарри Лэтимер. Он намеренно сел так, чтобы свет падал на лицо Торнборо, а его собственное оставалось в тени. Он следил за реакцией моряка, и ему показалось, что тот слегка отвел глаза. Кроме того, ответил Торнборо не сразу. - Это так. А в чем дело? - Что вам о нем известно? - А, собственно, что мне должно быть известно? Богатый колонист, джентльмен. Да вы наверняка знаете о нем больше моего. - Я знаю. Поэтому и спрашиваю вас. Что он делал на вашем корабле? Торнборо фыркнул. - Черт побери, Мендвилл! Это что еще за странный допрос? - Этот Лэтимер - опасный бунтовщик, дерзкий смутьян и шпион. Вот я и спрашиваю вас, с какой целью он прибыл на корабль? - Шпионам тут нечего делать, - рассмеялся Торнборо. - В этом я смело могу вас заверить. У нас им не выведать ничего стоящего. - Вы забыли, что на борту Кекленд? - спросил Мендвилл. - Об этом знает весь Чарлстон. Что нового, по-вашему, дала бы Лэтимеру слежка за Кеклендом? - Не исключено, что ему хотелось убедиться, здесь ли он. Однако если вы сообщите мне, чем Лэтимер объяснил свой визит, я, возможно, смогу догадаться о его подлинной причине. Но Торнборо получил от леди Кемпбелл точные инструкции, и ничто из сказанного Мендвиллом не могло служить веским основанием для отступления от них. - Мендвилл, мне кажется, вы охотитесь за кобыльим гнездом. Мистер Лэтимер прибыл вместе с леди Уильям Кемпбелл и еще тремя гостями на экскурсию по британскому военному судну. Нелепо предполагать, что он хотел обнаружить здесь нечто, дающее преимущество его партии перед нашей. - Зато вы, Торнборо, можете неожиданно для себя обнаружить, что слишком многое принимаете на веру, - изрек Мендвилл. Он встал и, расхаживая по каюте, поведал морскому офицеру, как Лэтимер не далее, чем позавчера, пришел к губернатору переодетым и выудил из него все, что было можно. - Если бы я потом не вывел его на чистую воду и не выяснил, какие сведения он у нас выведал, мы до сих пор ни о чем бы не подозревали. Говоря это, он небрежно взял со стола книгу, удивившись, что это молитвенник. Из него выглядывала вышитая шелковая закладка, и книга сама собою раскрылась в руках Мендвилла на венчальной службе. Он продолжал лениво листать страницы, мельком прочел имя владельца на форзаце - Роберт Фэвершэм. Странное место для такой вещи на столе у капитана, подумал он. Отложив молитвенник и, решив, что от Торнборо ему и в самом деле ничего не разузнать - кроме факта, в котором он уже удостоверился, а именно, что Лэтимер действительно посещал корабль одновременно с Миртль - Мендвилл собрался восвояси. Наставляя напоследок Торнборо быть разборчивее в людях и не допускать на свой корабль кого попало, конюший спустился в лодку и приказал грести к форту. Но в дюжине кабельтовых от "Тамар" неожиданно передумал. - Стоп! - резко скомандовал он. - Поворачивайте назад, в Чарлстон. Гребцы невозмутимо повиновались, и ялик, неуклюже развернувшись, поплыл навстречу отливу, уже начавшему ослабевать. Город раскинулся перед Мендвиллом, пронизанный солнечным светом, ослепительно белый. Казалось, он плывет по морю и чем-то напоминает Венецию. Над портом нависала классическая громада таможни с ионическими колоннами и внушительным антаблементом. Среди красных крыш возвышались шпили соборов святого Филиппа и святого Михаила; шпиль последнего был таким высоким, что служил ориентиром для кораблей. Капитан Мендвилл, однако, не видел перед собой ничего, кроме маленькой женской руки в белой перчатке и золотого ободка, просвечивающего сквозь тонкий шелк. Каким-то таинственным образом Миртль помирилась с Лэтимером - это ясно по их совместной экскурсии на "Тамар"; но возвращенное кольцо свидетельствовало уже не просто о примирении, а о том, что возобновилась их помолвка. Этой причины Мендвиллу было достаточно, чтобы отказаться от поездки в Форт-Джонсон для отмены предприятия Сайкса. Как бы ни наказал его потом губернатор, Мендвилл должен позволить Сайксу осуществить их замысел. Сейчас для него нет ничего важнее, чем избавиться, в конце концов, от Гарри Лэтимера, иначе конец всем надеждам. Капитан мерно покачивался в такт взмахам весел и складывал в уме мозаику улик. Досаждала, но упрямо не вписывалась в общую картину связь между кольцом на пальце Миртль и молитвенником в каюте капитана Торнборо. Эта связь вместе с экскурсией на шлюп навевала самые мрачные подозрения - настолько мрачные, что мозг Мендвилла отказывался о них думать. Капитан отмахивался от них, как от бредовых фантазий, но мысль о кольце и книге преследовала Мендвилла, пока он не сошел на чарлстонскую пристань. Наконец он бросил свои попытки разгадать загадку. "Какая разница? - подумал он. - Сегодня ночью Сайкс сделает свое дело, и все это станет чепухой. Одним ударом я избавлю державу от опасного врага и себя от соперника. А сам тем временем буду танцевать менуэты". Глава XVI. Капеллан Бал в Стэйт Хаусе, который Майлс Брютон давал в честь новоиспеченного губернатора Южной Каролины, проходил вполне в духе парадоксальной ситуации, сложившейся в Чарлстоне в те июльские дни. И если над яркими декорациями незримо витал демон трагедии, то и бес комедии носился рядом с ним, нахально скаля зубы. Тлеющие страсти и жгучая ненависть, порожденные нетерпимостью и извечным людским нежеланием понять друг друга, готовые выплеснуться через край и затопить землю кровью, сейчас затаились на время под любезно-учтивыми гримасами, ожидая своего часа. Что говорить, если само место, выбранное для празднества, было очагом конфликта. Здесь, в залах второго этажа, две враждующие партии вели словесные баталии; здесь, в одной из комнат, Общественая ассамблея провозгласила себя Провинциальным конгрессом и вырабатывала контрмеры в ответ на деспотизм и угнетение колоний метрополией; и здесь же, в другом зале, собирались губернатор со своим Советом, чтобы решить, как лучше заарканить заатлантического бизона, нагулявшего тучность под родительской опекой Британской империи и проявившего вдруг нежданную строптивость. Но сегодня эти залы будут потревожены только баталиями за зеленым сукном карточных столов, выставленных для тех, кто не танцует; один из залов превратился в пиршественный: в нем из конца в конец протянулся вдоль стены буфет, уставленный индейками, пирожками с дичью, черепаховым студнем, гигантскими конфетами, в приготовлении которых кондитеру, должно быть, ассистировал скульптор, и другими яствами и деликатесами. Отряд шоколаднолицых слуг выстроился наготове, сверкая белыми зубами и уже предвкушая поживу остатками пира. Их собрали со всего города, чтобы прислуживать равно и лоялистам, и бунтовщикам, которые сегодня будут состязаться лишь в питье пунша, поглощении перепелов да острословии - с такой же, впрочем, бескомпромиссностью, с какой завтра или послезавтра они, возможно, будут обмениваться ударами шпаг. Позднее, вечером, капитан Мендвилл своим метким замечанием в очередной раз заслужил право увековечения в дневниках ее светлости: "Вот преимущество благородного воспитания: когда выдается свободная минута и люди не вгрызаются друг другу в глотки, так хорошо расслабиться и отдохнуть в кругу себе подобных джентльменов". Огромный зал на первом этаже был убран цветами и разноцветными флажками, в зеркалах отражались люстры с несчетным количеством свечей. Один конец галереи отвели музыкантам, в другом воздвигли невысокий помост, накрыли его ковром и расставили золоченые стулья для губернатора и его свиты. По вощеному, до блеска натертому паркету перемещались толпы гостей, наряженных так же модно и роскошно, как одеваются на любое такого рода сборище в Старом Свете; так же изысканно и томно раздавали они во все стороны поклоны с реверансами, плавно помахивали веерами и покачивали страусовыми перьями, так же были напудрены парики, блестели монокли и сверкали драгоценности. Эта сцена немало изумила бы напыщенных джентльменов из Вестминстера, снисходительно издающих законы для колонистов - по их понятиям, в лучшем случае, грубых фермеров, а в худшем - дикарей. Странная, невеселая ирония ощущалась во всем. На бал прибыл здоровяк Молтри в голубом мундире с алой окантовкой. Еще около дюжины гостей вместе с ним представляли южно-каролинскую милицию. Молтри непринужденно рассказывал что-то капитану Торнборо и группе офицеров в сине-белых кителях королевского военно-морского флота, сошедших на берег для участия в торжестве. С ними рядом стоял веселый и разговорчивый молодой республиканец Томас Линч. Джон Ратледж, импозантный и, как всегда, бесстрастный, в тщательно завитом парике и костюме из фиолетовой тафты, с золотыми петлицами, завязал беседу с затянутым в щегольской алый мундир капитаном Дэйвнентом. Капитан был вторым по старшинству после майора Сайкса в Форт-Джонсоне. Сам майор отсутствовал по неизвестной Дэйвненту причине. Признанная красавица и героиня тостов чарлстонских повес, горячая лоялистка мисс Полли Раупелл весело спорила с таким же веселым и блестящим республиканцем Уильямом Генри Драйтоном; другой отъявленный бунтовщик, капитан Макдоналд в сине-красной униформе был явно увлечен двумя дочерьми Кунингхэма, самого известного из сельских тори; юный Флетчелл в серебристо-розовом наряде - он принадлежал к другому клану ревностных тори - заливался соловьем, желая привлечь внимание хорошенькой республиканки мисс Миддлтон, а худой, меднолицый Джон Стюарт, королевский советник по делам индейцев, сам похожий на индейца, почтительно внимал неувядаемой миссис Генри Лоренс. С портрета работы сэра Джошуа Рейнолдса, вывешенного по этому случаю над возвышением для наместника его величества, на собравшихся взирал Георг III собственной персоной. Если бы природа не одарила его выпученными лягушачьими глазами, они наверняка выпучились бы у него при взгляде на дружелюбную толкотню предающихся увеселениям мятежников и лоялистов. Глаза короля Георга на портрете не могли, однако, выражать каких-либо эмоций, а вот глаза сэра Эндрю Кэри выражали их весьма недвусмысленно. Кэри был сумрачен и держался подчеркнуто отстраненно. Вместе со старшим Флетчеллом они дышали свежим вечерним воздухом у одного из французских окон, открытых в сад. Ортодоксу Кэри происходящее казалось непостижимым, а кое-что приводило его в настоящее бешенство. Чего стоил один только вид мундиров Провинциальной милиции - символа измены - на балу в честь наместника его величества! Не меньше бесило его и то, что офицеры Военно-Морского Флота Его Величества запросто болтают с гнусным мерзавцем Линчем, тогда как сэр Эндрю с превеликим удовольствием полюбовался бы на то, как его вздернут. А тут еще эти легкомысленные девицы, чьи мозги не в состоянии вместить ничего более серьезного, чем пудра, мушки да покрой французских платьев. Они хихикают с закоронелыми бунтовщиками и мелют всякий вздор - зрелище, на его взгляд, шокирующее и плачевное. Он как раз говорил об этом Флетчеллу и клялся, что свою дочь он предпочел бы увидеть мертвой, нежели до такой степени потерявшей чувство стыда и собственного достоинства, когда, перекрывая гомон и смех, неожиданно грянул оркестр. Мелодия "Боже, храни короля" возвестила о прибытии губернатора. С первыми звуками гимна в пестрой, беспорядочной толчее возникло направленное движение; гости образовали коридор, освобождая пространство у дверей и проход к возвышению. Сэр Эндрю заметил, но не дал ввести себя в заблуждение тем, что присутствующие офицеры-республиканцы выстроились с той же готовностью, что и все остальные, и, замерев, прослушали гимн от начала до конца. На последней торжественной ноте в открытом дверном проеме появилась величественная фигура лорда Уильяма в атласном камзоле цвета слоновой кости, с сияющими на груди орденами. Лицо губернатора, обрамленное собственными напудренными волосами, выглядело по-юношески неунывающим. С ним рядом стояла ее светлость в ослепительном платье из белой с золотом парчи, в которую, заметим, обыкновенно облачаются исключительно особы королевских кровей. По залу словно прошелестел ветерок, послышались шарканье ног и шуршание шелков, дамы в пышных кринолинах присели в реверансе, а мужчины низко склонились, отступив на шаг одной ногой и выставив вперед другую. Навстречу их светлостям вышел Майлс Брютон вместе со своей хорошенькой женою, в девичестве Полли Айзард - сестрой ее светлости. И в этом снова проявила себя вездесущая ирония. Ибо хозяин бала в честь наместника короля Георга, друг лорда Уильяма и зять его супруги, Майлс Брютон был откровенным приверженцем колониальной партии и членом Провинциального конгресса. Приветствие Брютона было кратким и изысканным. Он говорил "от имени собравшихся здесь верных и любящих подданных его величества", что вызвало презрительный смешок сэра Эндрю. Лорд Уильям отвечал столь же лаконично и не менее изысканно. Он поблагодарил всех от себя и леди Уильям и, воспользовавшись случаем, с чувством заверил собравшихся, что Чарлстон может рассчитывать на него - лорд Уильям не пожалеет сил для счастья и процветания провинции, которой, волею судьбы и короны, он призван управлять. После этого, приветливо кивая и улыбаясь на ходу, вице-королевская чета направилась к предназначенному для нее возвышению в сопровождении конюших его светлости, капитанов Таскера и Мендвилла, и фрейлин ее светлости, мисс Кэри и мисс Рэвенелл. Оркестр заиграл прелюдию к менуэту, и джентльмены кинулись разыскивать своих дам. Лорд Уильям, как предписывал этикет, предложил руку свояченице и номинальной хозяйке бала, за ними ступали ее светлость с мистером Брютоном, а затем конюшие в парах с фрейлинами. Пока они занимали исходные позиции на гладком, как зеркало, полу, капитан Мендвилл с нескрываемым восхищением любовался своей визави. - Мне кажется, я никогда еще не видел вас столь прекрасной, - шепнул он. - Этот наряд вам очень к лицу! Это действительно было так, и Миртль сама это знала. Поверх пышного светло-лилового платья она надела широкий пояс из парчи, расшитой цветами; плечи и грудь прикрывали старинные кружева; вокруг шеи сверкало драгоценное ожерелье ее покойной матери, а довершала ее туалет пунцовая роза, которую леди Кемпбелл в последний момент вставила в ее прическу. - Это твой свадебный бал, моя дорогая, - напомнила Салли отчасти нежно, отчасти лукаво, - и ты обязана выглядеть лучше всех. Она и впрямь была прекрасна, как никогда. На щеках Миртль заиграл румянец, глаза блестели и светились необычайной синевой. Радостное возбуждение придавало ей какое-то особое очарование. Чувствуя все это, она сочла комплимент капитана вполне справедливым и, тем не менее, весело возразила: - Людям свойственно выдавать желаемое за действительное. - Когда речь заходит о вас, для меня эти вещи совпадают, - быстро ответил Мендвилл. Миртль уловила в его хрипловатом голосе трепет, неприятно ее удививший и сразу охладивший. К счастью, фигуры начавшегося танца отвлекли их внимание друг от друга, и они не могли возобновить беседу до его окончания, когда кавалеры, прикладывая руку к сердцу, поклонились в ответ на грациозные реверансы своих дам. Но и тут возможности не представилось. Как только последняя скрипичная нота потонула в поднявшемся шуме, Том Айзард, расфранченный так, словно взял за образец павлинью расцветку, ринулся к ним, претендуя на следующий танец с Миртль. За ним уже толпились другие кавалеры, и, когда ее светлость протиснулась меж ними, чтобы помочь мисс Кэри выдержать эту натуральную осаду, Мендвилл выбрался из толпы и пошел прогуляться по залу, оставаясь равнодушным к манящему блеску моноклей почтенных вдов, которого мужчинам его наружности и происхождения никогда еще не удавалось избежать. Возле двери меньшего зала, в котором были выставлены пустовавшие пока карточные столы, капитан наткнулся на сэра Эндрю, который только что покинул лейтенанта Гасконя, офицера с "Тамар". Сэр Эндрю был заметно встревожен. Он не привык прятать свои чувства, и сейчас на его породистом лице отражались мысли, которые никак нельзя было назвать приятными. - Роберт, вы знаете, что мне сейчас рассказали? - окликнул он родственника и тут же продолжил, не дожидаясь ответа: - Что Миртль побывала на борту британского шлюпа! - И с кем бы вы думали? С Гарри Лэтимером! - Он явно ожидал, что этот факт будет воспринят как чудовищный. Однако реакция Мендвилла едва ли его удовлетворила: - Они находились там в компании с ее светлостью. - Вы об этом знали! - сэр Эндрю был поражен. - И вы ничего не сказали! - Почему вас это тревожит? Так ли это важно? - И это говорите мне вы! Если ее светлость настолько не уважает своего мужа, что показывается в обществе откровенного бунтовщика, то это вовсе не означает, что моей дочери позволено столь же не уважать себя и меня. Всем известно, что я отказал Лэтимеру от дома. То, что Миртль видели вместе с ним, ставит нас обоих в двусмысленное и нелепое положение. Кроме того, разве она не уверяла, что никогда не будет с ним даже разговаривать? Она ведет двойную игру, Роберт, вам не кажется? - Я уверен, что Миртль не способна на двойную игру. Можете быть спокойны - она была совершенно искренна в своих намерениях. - А с какими такими намерениями она ездила на шлюп? Капитан Мендвилл нашел убежище в философской неопределенности: - Кто может постичь женщину? - Подите вы к черту вместе со своим фиглярством. - Сэр Эндрю был раздражен и не выбирал выражений. - Надо срочно во всем этом разобраться. Мендвиллу подумалось, что, действительно, это не помешает. Но его, по крайней мере, утешало, что этот осточертевший до предела Лэтимер отныне больше не доставит ему хлопот. Так он и стоял, вяло пытаясь унять сэра Эндрю, когда скрипки, по знаку учителя танцев мосье Поля, владельца школы на Куин-стрит, заиграли вступление, приглашающее танцоров в центр зала. Шум и болтовня поутихли, хаотичное движение множества нарядных дам и кавалеров приняло более упорядоченный характер, они разбились попарно и устремились к своим местам. Через освободившееся пространство к сэру Эндрю и капитану Мендвиллу подошел пухлый, как херувимчик, юный джентльмен в черном глухом облачении англиканского священника с ниспадающим на грудь белым воротничком и в белом, перетянутом лентой парике. Он был явно приветлив, но, судя по некоторым признакам, навязчив. Так оно и оказалось: он бесцеремонно вмешался в разговор капитана с баронетом и разразился восторгами и похвалами в адрес празднества, лорда и леди Уильям Кемпбелл, Майлса Брютона и его очаровательной супруги и, наконец, вообще всего колониального общества. Мендвиллу быстро наскучило его занудство, и он не пытался это скрыть. Но почтительно относившийся к духовенству сэр Эндрю старался отвечать любезно. Лишь только выяснилось, что преподобный мистер Фэвершем - капеллан корабля "Тамар", а сэр Эндрю вознамерился задать ему несколько вопросов, как мимо прошли Том Айзард под руку с Миртль. Она взглянула на мужчин и улыбнулась. Улыбка эта предназначалась, главным образом, отцу и Мендвиллу, но священник, ничего не знавший о своих собеседниках, принял ее целиком на свой счет. Он склонился в низком поклоне, выпрямился, и лицо его расплылось в самодовольной улыбке. - Прелестное дитя, - промурлыкал он. - Кого вы имеете в виду, сэр? - обернулся баронет. - Э-э... м-м... - Служитель церкви, невольное орудие Судьбы, порылся в памяти и, несмотря на то, что был предупрежден об осторожности, проговорился: - Да! Миссис Лэтимер. - Миссис Лэтимер?! - Брови сэра Эндрю полезли вверх. У Мендвилла перехватило дыхание. Кольцо и книга! Каким же он был идиотом, когда отмахнулся от единственно возможного объяснения этого сочетания! А оно само напрашивалось. Капитан с шумом выдохнул воздух. Никаких дополнительных расспросов ему уже не требовалось. Но изумленный сэр Эндрю все еще выпытывал у мистера Фэвершема: - Миссис Лэтимер? Которая здесь миссис Лэтимер? Священнику этот допрос не понравился. Он разбудил его мыслительные способности и заставил осознать, какую он совершил оплошность. - М-м... Кажется, я обознался, - произнес он, запинаясь, - наверное, ошибся именем. - Ну, нет, - тихо сказал Мендвилл, взяв его под локоть. С виду он был спокоен, хотя губы его побелели. - Вы нисколько не ошиблись. Вы ведь обвенчали их на корабле сегодня утром, не правда ли? - Так это уже известно? - Преподобный мистер Фэвершем облегченно улыбнулся. - Слава Богу. Я испугался, что сболтнул лишнее. Вдруг он почувствовал, что руку его сдавило будто железной хваткой, и вздрогнул от боли. Сэр Эндрю обладал большой физической силой, а в эту секунду он и не думал ее сдерживать. - Войдемте-ка сюда, сэр! - прошипел он сквозь зубы и насильно втолкнул несчастного священника через порог маленького пустого зала. Мендвилл последовал за ними, предусмотрительно закрыв за собой дверь. Можно было не сомневаться, что в любой ситуации он не упустит существенных деталей. Прижавшись к одному из карточных столов, ангелоподобный мистер Фэвершем в ужасе взирал на мощную фигуру, нависшую над ним. Баронет с угрозой в голосе потребовал от него объяснить не увиливая, кого тот обвенчал и когда. - Сэр... я... я протестую. Как вы со мной разговариваете! Вы не имеете права... - Это я-то не имею?! - взревел баронет. - Да вы знаете, с кем говорите? Я - сэр Эндрю Кэри, отец мисс Кэри, которую вы назвали миссис Лэтимер. Так что, сэр, советую быть со мною предельно кратким и откровенным. Я не потерплю вранья. - Сэр Эндрю! - ерепенился маленький человечек, - вранье не входит в мои привычки. Я попросил бы вас уважать мой сан! - Будете вы отвечать, в конце концов? - рявкнул сэр Эндрю. Но мистер Фэвершем уже справился с собой и презрительно скривился: - Нет, сэр, не буду. Мне не нравятся ваши манеры, сэр. Они мне не нравятся чрезвычайно. Это манеры грубияна... Э-э... плантатора. Каковым, я полагаю, вы и являетесь. Прошу меня больше не задерживать. - Фэвершем пытался найти спасение в чувстве собственного достоинства и высокомерии, которое оправдывалось грубостью сэра Эндрю. Если бы он только знал, что никогда за всю свою жизнь ему не приходилось так рисковать головой, как рисковал он ею сейчас! Сэр Эндрю весь затрясся от ярости, сгреб его в охапку и чуть было не вытряхнул из маленького джентльмена душу. - Сэр, вы изволите шутить со мною?! Вы не уйдете отсюда, пока не ответите! Пришла пора Мендвиллу вмешаться. Он был зловеще спокоен. - Сэр Эндрю, есть ли в этом такая уж необходимость? Что может его преподобие добавить к тому, что он уже сказал? Практически он сознался в том, что обвенчал этим утром Миртль и Гарри Лэтимера. И если бы у меня была голова, а не кочан капусты, я догадался бы об этом и без него. Видит Бог, мне хватало материала для умозаключений. Сэр Эндрю смотрел на священника безумными глазами, все еще не ослабляя свою страшную хватку, и тяжело дышал. - Это правда? - прохрипел он. - Одно слово, сэр - это правда?! В этот миг дверь отворилась, и на пороге появилась Миртль. Она заметила, как отец втолкнул капеллана в комнату, а затем Мендвилл закрыл за ними дверь. Ей сразу стало ясно, что случилось. И, как только она смогла выйти из танца, они с Томом Айзардом, пришедшим следом, поспешили вмешаться в эту дикую сцену. Бледная, но очень спокойная, она держалась прямо и независимо. Она даже обрадовалась этой возможности прекратить обман. - Что ты хочешь узнать, папа? - с этими словами она шагнула в комнату. Том вошел за ней и снова запер дверь. Если разразится скандал, а Том был уверен, что скандал неминуем, то желательно обойтись без свидетелей. Сэр Эндрю выпустил священника и повернулся к ней. Его мясистые щеки побагровели, а глаза налились кровью. - Мне сказали, что ты сегодня утром вышла замуж! За... за Гарри Лэтимера! Но я... я не хочу верить этому, не хочу! - Это абсолютная правда. - Правда?! - Он сверлил ее взглядом, выпятив челюсть. - Правда! - Сэр Кэри тяжело осел на стул и оттолкнул капеллана, само присутствие которого его теперь оскорбляло. Капитан Мендвилл хлопнул мистера Фэвершема по плечу и кивком указал ему на дверь. Радуясь возможности избежать неприятной сцены, виновником которой он себя считал, мистер Фэвершем поспешил ретироваться. - Простите меня, мисс... миссис Лэтимер, - виновато ссутулившись, пробормотал он, - я был ужасно неосторожен. - Может быть, это даже к лучшему, сэр, - ответила она и даже ободряюще ему улыбнулась. - Вы можете отчасти загладить вину, - надменно бросил капитан. - Не проговоритесь больше никому о том, что здесь произошло - даже леди Кемпбелл. Этим вы поможете нам... свести ущерб к минимуму. - Обещаю вам, сэр, можете на меня положиться. - Буду весьма обязан. Ваш покорный слуга, сэр, - Мендвилл поклонился и распахнул перед капелланом дверь. Миртль сделала несколько шагов в направлении отца, тот шевельнулся и снова уславился на нее налитыми кровью глазами. - Ты вероломная, лицемерная дрянь! - прорычал он срывающимся от боли и ярости голосом. - Подлое создание! Так провести нас! Так заморочить нам голову! Сказать, что порвала с этим негодяем Лэтимером, а тем временем исподтишка затевать черт знает что! - Неправда, отец. Я не лицемерила. Когда я говорила тебе, что порвала с Гарри, я сказала правду. - Правду?! После всего, что натворила, ты еще смеешь лгать мне в лицо! - Сэр Эндрю! - остановил его Мендвилл, положив руку ему на плечо, - вы несправедливы. Истина не всегда такова, какой кажется на первый взгляд. - Вы хотите меня уверить, что это венчание было вовсе не венчанием? Не будьте глупцом, Роберт. Мы имеем дело с фактом, а не со словами. - Кэри уперся кулаками в покрытый зеленым сукном стол. - Факты - упрямая вещь и не поддаются ложному истолкованию. Они говорят сами за себя. - Отец, выслушай меня! - бесстрашно вступила в разговор Миртль. Она была очень бледна. - Зачем мне тебя слушать? Что бы ты ни сказала, ничего уже не изменишь. Ты вышла замуж. Вышла за Гарри Лэтимера - за мятежника, убийцу, человека, который совсем недавно едва не угрожал моей жизни. И это моя дочь! Боже мой! - он воздел руки к небесам, потом уронил их на колени и свесил подбородок на грудь. Миртль торопливо рассказала ему обо всем. Как она обманулась, когда поверила, что ее любовь умерла. О том, как все изменилось, когда жизнь Гарри оказалась под угрозой. О своей попытке убедить его спасти свою жизнь и о его упрямстве. - Тогда я поняла, что его нежелание уезжать тесно связано со мной и с моим к нему отношением. И вот, чтобы спасти его, пока еще не поздно, я дала ему единственное и несомненное доказательство моей верности и преданности. При этих словах отец резко поднял голову и снова начал жечь ее взглядом. - Твоей верности и преданности? Верности и преданности предателю, бунтовщику? А как быть с верностью и преданностью твоему королю? Он выдвинул, как ему казалось, сокрушительный аргумент. Но она ответила, страдальчески улыбнувшись одними уголками губ: - Что значит для меня король, в конце концов? Голая идея. Немногим больше, чем просто слово. А Гарри - это реальность. Человек, которого я люблю с детства. Что мне политические убеждения в сравнении с его жизнью? Откуда мне знать, что прав не он, а ты? - Откуда тебе знать? - недоверчиво повторил сэр Эндрю. Такое кощунство ужаснуло его. - Откуда тебе знать... - В самом деле, папа! Он же не единственный мятежник в Америке... - Еще бы! - послышался голос Тома. Никто не обратил на него внимания. Миртль продолжала: - В