ночи; Так правда побеждает силы лжи. Старинная пьеса Проезжая по валу, где недавно разыгрывалось такое шумное представление, Тресилиан сразу заметил, что за его кратковременное отсутствие настроение людей резко изменилось. Потешный бой окончился, но воины, все еще одетые в маскарадные костюмы, продолжали стоять, сбившись в кучки, словно встревоженные какими-то необычайными и страшными вестями. Во дворе его ожидала та же картина. Приближенные и слуги графа Лестера стояли группами и перешептывались, не отрывая тревожных и таинственных взглядов от окон приемной залы. Первым знакомым, попавшимся на глаза Тресилиану, был сэр Николас Блант. Не успел Тресилиан раскрыть рот, как Блант огорошил его следующим приветствием: - Помилуй бог, Тресилиан, ты, право, больше годишься в шуты, чем в придворные. Ты не умеешь вести себя как подобает человеку, состоящему в сви- те ее величества. Тебя искали, ждали, вызывали, без тебя, видите ли, и обойтись нельзя, и вот ты наконец являешься, держа перед собой в седле какого-то недоноска. Можно подумать, что ты в няньки нанялся к этому чертенку и возвращаешься с прогулки. - Да в чем дело? - спросил Тресилиан, отпуская мальчика, который спорхнул на землю как перышко, и сам слезая с лошади. - Никто не знает, - ответил Блант, - я сам никак не разнюхаю, хотя нос у меня не хуже, чем у других придворных. Милорд Лестер проскакал по валу, не разбирая дороги, потребовал аудиенции у королевы, и до сих пор они сидят запершись с Берли и Уолсингемом и тебя вызывали, но пахнет тут изменой или чем-нибудь похуже - никто не разберет. - Клянусь небом, он говорит правду! - подтвердил только что подошедший Роли. - Вас немедленно требуют к королеве. - Не торопись, Роли, - сказал Блант, - вспомни о его сапогах. Ради бога, мой дорогой Тресилиан, ступай ко мне в комнату и возьми мои новые розовые шелковые чулки - я надевал их всего два раза. - Вздор! - ответил Тресилиан. - Вот что, Блант. Позаботься об этом мальчике. Обращайся с ним поласковее, но смотри, чтобы он от тебя не удрал, - от него многое зависит. С этими словами он поспешил за Роли, предоставив честному Бланту придерживать одной рукой лошадь, а другой - мальчика. Блант долго провожал его взглядом. - Никто не удосуживается посвятить меня в эти тайны, - проворчал он. - Мало того - меня еще соизволили оставить и конюхом и нянькой одновременно. Ну, конюхом еще куда ни шло, потому что я, конечно, люблю хороших лошадей, но поручить мне этого дьяволенка... Ты откуда явился, дружок? - С болот, - ответил мальчик. - А чему ты научился там, смышленый чертенок? - Ловить чаек с перепончатыми лапками в желтых чулках. - Ух ты, - буркнул Блант, разглядывая огромные розы на своих башмаках. - И дернул же меня черт задавать тебе вопросы. Тем временем Тресилиан прошел через приемную залу. Придворные стояли группами и таинственно перешептывались, не спуская глаз с двери, которая вела из залы во внутренние покои королевы. Роли указал на дверь; Тресилиан постучал и был немедленно впущен. Все шеи вытянулись - всем хотелось заглянуть в комнату, но портьеры, закрывавшие дверь изнутри, упали слишком быстро, так что любопытство собравшихся осталось неудовлетворенным. Тресилиан с сильно бьющимся сердцем очутился перед Елизаветой. Королева металась по комнате в необычайном волнении, которое она, видимо, не считала нужным скрывать; два-три ее ближайших и мудрейших советника обменивались беспокойными взглядами, но не решались заговорить, пока не утихнет ее гнев. Перед пустым креслом, которое сдвинулось с места, когда она яростно вскочила, стоял коленопреклоненный Лестер, скрестив руки и опустив глаза, молчаливый и неподвижный, словно могильный памятник. Рядом с ним стоял лорд Шрусбери, граф-маршал Англии, держа в руке своей жезл. Шпага графа была отстегнута и лежала перед ним на полу. - Ну, сэр, - сказала королева, вплотную подойдя к Тресилиану и топнув ногой так, как это сделал бы сам Генрих, - вы знали об этом славном деле? Вы соучастник обмана, который замышлялся против нас? По вашей милости мы совершили несправедливость? Тресилиан упал на колени перед королевой; здравый смысл подсказывал ему, что в этот момент любая попытка оправдаться грезила ввернуться против него же. - Онемел ты, что ли? - продолжала она. - Ты знал обо всем... Говори, знал или нет? - Нет, всемилостивейшая государыня, я не знал, что эта бедная леди - графиня Лестер. - И никто не будет знать ее под этим именем! - воскликнула Елизавета. - Проклятие! Графиня Лестер! А я говорю - госпожа Эми Дадли, и хорошо еще, если у нее не будет основания именовать себя вдовой изменника Роберта Дадли. - Государыня, - промолвил Лестер, - делайте со мной все, что хотите, но не гневайтесь на этого джентльмена: он ни в чем не провинился перед вами. - И ты думаешь, ему будет лучше от твоего заступничества, - вскричала королева, оставив медленно поднявшегося Тресилиана и бросаясь к Лестеру, все еще стоявшему на коленях, - твоего-то заступничества, ты, дважды фальшивая душа, вероломный клятвопреступник! Твоя подлость сделала меня смешной в глазах моих подданных! Я возненавидела самое себя! О, я готова вырвать свои глаза за их слепоту! Тут Берли отважился перебить ее. - Государыня, - сказал он, - вспомните, что вы королева, королева Англии, мать своего народа. Не поддавайтесь этому неистовому урагану гнева. Елизавета повернулась к нему; в ее гордых и гневных глазах заблистали слезы. - Берли, - сказала она, - ты государственный деятель, ты не постигаешь, ты не можешь и наполовину постичь то отчаяние, тот позор, который навлек на меня этот человек! Почувствовав, что сердце королевы переполнено горем, Берли необыкновенно бережно, с глубочайшим благоговением взял ее за руку и отвел в сторону, к стрельчатому окну, подальше от остальных присутствующих. - Государыня, - сказал он, - я государственный деятель, но вместе с тем я человек - человек, состарившийся в вашем Совете; у меня нет и не может быть иных желаний на земле, кроме вашей славы и вашего счастья... Умоляю вас, успокойтесь. - Ах, Берли, - сказала Елизавета, - ты ничего не знаешь! - И слезы потекли по ее щекам, как ни старалась она сдержать их. - Я знаю все, знаю, моя высокочтимая государыня. Но молю вас, берегитесь, чтобы другие не угадали то, чего они не должны знать. - Ах! - воскликнула Елизавета и замолкла, словно какая-то новая мысль внезапно озарила ее. - Берли, ты прав, ты прав, все, что угодно, только не позор! Все, что угодно, только не признание в своей слабости! Все, что угодно, только не казаться обманутой, отвергнутой... Проклятье! Одна эта мысль уже невыносима! - Будьте только верны себе, моя королева, - сказал Берли, - возвысьтесь над этой слабостью, в которой ни один англичанин никогда не заподозрит Елизавету, если только неистовство вашего разочарования не убедит его в этом. - О какой слабости вы говорите, милорд? - надменно возразила Елизавета. - Не хотите ли вы намекнуть, что милости, которые я даровала этому тщеславному предателю, были вызваны чем-то... Но она не смогла выдержать этот гордый тон и, снова смягчившись, сказала: - Но зачем я пытаюсь обмануть тебя, мой добрый и мудрый слуга! Берли склонился поцеловать ее руку, и - редкий случай в летописях придворной жизни - слеза искреннего сочувствия упала из глаз министра на монаршую руку. Возможно, именно это искреннее сочувствие помогло Елизавете подавить обиду и справиться с бушевавшей в ее душе яростью. Но тем сильнее овладел ею страх, как бы ее гнев не обнаружил перед окружающими обиду и разочарование, которые она стремилась скрыть и как женщина и как королева. Она отвернулась от Берли и решительно прошлась несколько раз по комнате, пока лицо ее не приняло обычного выражения, исполненного достоинства, а движения не стали по-прежнему величавыми и размеренными. - Наша государыня наконец пришла в себя, - шепнул Берли Уолсингему, - наблюдайте за ней, но ни в коем случае не перечьте ей. Затем Елизавета приблизилась к Лестеру и спокойно произнесла: - Милорд Шрусбери, мы освобождаем вас от вашего пленника. Милорд Лестер, встаньте и возьмите вашу шпагу. Я полагаю, милорд, что четверть часа, проведенные под надзором нашего маршала, не слишком строгое наказание за месяцы лжи перед нами. Теперь мы выслушаем обстоятельства дела. - Усевшись в кресло, она продолжала: - Подойдите, Тресилиан, и расскажите все, что вам известно. Тресилиан поведал свою историю, великодушно умолчав обо всем, что могло повредить Лестеру, и не сказав ни слова о двух поединках между ними. Очень вероятно, что этим он оказал графу добрую услугу, ибо в тот момент королева воспользовалась бы любым предлогом, чтобы дать выход гневу, не обнаруживая своих истинных чувств, которых она стыдилась, и тогда Лестеру пришлось бы очень плохо. Когда Тресилиан кончил свой рассказ, она некоторое время молчала. - Уэйленда мы возьмем к себе в услужение, а мальчика поместим в дворцовую канцелярию, чтобы он приучился в будущем более осторожно обращаться с письмами. Что касается вас, Тресилиан, то вы напрасно не открыли нам всю правду, и не следовало вам давать такое опрометчивое обещание. Хотя, раз уж вы дали слово несчастной леди, то, как мужчина и джентльмен, должны были сдержать его. Но мы уважаем вас за качества, проявленные вами в этом деле... Лорд Лестер, теперь ваша очередь рассказать нам правду - занятие, от которого вы, по-видимому, отвыкли за последнее время. Вслед за этим, задавая один вопрос за другим, Елизавета выпытала у Лестера всю историю его первой встречи с Эми Робсарт, женитьбы на ней и зародившейся в нем ревности; он поведал и о причинах, вызвавших эту ревность, и много других подробностей. Исповедь Лестера - ибо его рассказ скорее всего можно назвать исповедью - была вытянута из него, по частям, но, в общем, оказалась точной, если не считать того, что он ни словом не упомянул о том, что - пусть только косвенно - дал согласие на преступный план Варни, угрожавший жизни графини. Тем не менее мысль об этом больше всего тревожила графа, и хотя распоряжение об отмене этого плана, посланное с Лэмборном, было достаточно категорическим, он намеревался лично отправиться в Камнор-холл, как только для него отпадет необходимость находиться при особе королевы, которая, как он полагал, немедленно покинет Кенилворт. Но Лестер не принял в расчет характера своей гостьи. В самом деле, вид его и его слова были для королевы источником горечи, нестерпимой мукой. Однако, лишенная возможности отомстить ему иным, более прямым путем, Елизавета понимала, что ее расспросы, в свою очередь, являются сущей пыткой для ее вероломного поклонника, и потому продолжала их, пренебрегая собственными страданиями. Так дикарь не обращает внимания на свои обожженные руки, когда раскаленными щипцами вырывает куски мяса из тела плененного врага. В конце концов самолюбивый Лестер, подобно загнанному оленю, который в последнюю минуту оборачивается к своим преследователям и начинает отбиваться, дал понять, что терпение его истощилось. - Государыня, - сказал он, - я виновен, виновен больше, чем выразили вы в своем справедливом негодовании. И все же, государыня, позвольте мне сказать, что мое преступление - пусть оно даже непростительно - имеет веские основания и, если красота и снисходившее ко мне величие могут соблазнить слабое человеческое сердце, я мог бы сослаться и на то и на другое, как на причины, побудившие меня скрыть свою тайну от вашего величества. Королева была настолько поражена этими словами, которые Лестер позаботился произнести достаточно тихо, что на мгновение лишилась дара речи, и граф попытался укрепить свои позиции: - Ваша светлость, прощавшая мне так много, извинит, что я обратился к вам в выражениях, которые еще вчера утром были бы сочтены лишь легкой вольностью. Глядя на него в упор, королева воскликнула: - Ну, милорд, клянусь небом, твоя наглость превосходит всякие границы! Но она не выручит тебя. Сюда, милорды! Подойдите все и выслушайте новость: тайный брак милорда Лестера лишил меня супруга, а Англию - короля. Вкусы его светлости весьма патриархальны - одной жены ему мало, и он оказал нам честь, предложив нам свою левую руку. Нет, вы подумайте, какова наглость! Стоило мне проявить к нему какую-то благосклонность, как он уже вообразил, что моя рука и моя корона - к его услугам. Но вы, милорды, надеюсь, лучшего мнения обо мне. Я могу только пожалеть этого честолюбца, как пожалела бы ребенка, у которого лопнул в руках мыльный пузырь. Мы отправляемся в приемную залу! Милорд Лестер, приказываем вам неотлучно находиться при нас. В зале царило напряженное ожидание, и можно представить себе всеобщее изумление, когда королева сказала находящимся поблизости от нее: - Кенилвортские торжества не окончены, господа и дамы. Нам предстоит еще отпраздновать свадьбу благородного владельца замка. На всех лицах отразилось величайшее удивление. - Это правда, ручаемся нашим королевским словом, - продолжала Елизавета. - Милорд скрывал свой секрет даже от нас, чтобы иметь возможность преподнести нам этот сюрприз именно здесь и именно сейчас. Я вижу, вы все умираете от любопытства, вы жаждете узнать имя счастливой невесты - это Эми Робсарт, та самая, которая вчера, почти как на майских играх, изображала в маскараде жену его слуги Варни. - Ради бога, государыня, - тихо произнес граф, приблизившись к ней и тщетно пытаясь скрыть свое смятение, досаду и стыд. - Снимите мне голову, как вы грозили в гневе, но избавьте от унижения! Не толкайте падающего, не наступайте на раздавленного червя. - Червя? - так же тихо ответила королева. - Нет, змея более благородный гад и больше на тебя похожа - змея, замерзшая змея, которую отогрели на груди... - Сжальтесь, государыня! - взмолился Лестер. - Ради вас самой... ради меня, пока я еще не потерял рассудка... - Говорите громче, милорд, - оборвала Елизавета, - и будьте добры отойти подальше - ваше дыхание мнет нам воротник. Что вам еще угодно от нас? - Я прошу разрешения отправиться в Камнор-холл, - смиренно сказал злополучный граф. - Вероятно, чтобы вернуть домой вашу супругу? Ну что ж, это похвально, ибо, как мы слышали, там о ней плохо заботятся. Но, милорд, зачем же вам ехать самому? Мы предполагали провести здесь еще несколько дней, и со стороны хозяина Кенилворта было бы нелюбезно покинуть замок, пока мы пребываем в нем. Право, мы не можем и помыслить о том, чтобы наши подданные стали свидетелями такого позора. Вместо вас в Камнор поедет Тресилиан в сопровождении одного из джентльменов нашей свиты, дабы милорд Лестер не вздумал снова ревновать к своему старому сопернику. Кого бы ты хотел взять себе в попутчики, Тресилиан? Тресилиан скромно и почтительно назвал имя Роли. - Ну что ж, - сказала королева, - видит бог, ты сделал хороший выбор. Кроме того, он только что произведен в рыцари, а освободить даму из заключения - достойный первый подвиг. Вам следует знать, милорды и миледи, что Камнор-холл немногим лучше тюрьмы. К тому же, там находится кое-кто, кого мы охотно упрятали бы под замок. Мистер секретарь, вы снабдите посланцев необходимыми полномочиями для задержания Ричарда Варни и иностранца Аласко. Они должны быть схвачены живыми или мертвыми. Возьмите с собой необходимых людей, джентльмены, и доставьте сюда леди со всем почетом. Не теряйте времени - и да поможет вам бог! Тресилиан и Роли поклонились и вышли. Кто способен описать, как был проведен остаток дня в Кенилворте? Казалось, королева осталась в замке с единственной целью унижать и изводить насмешками графа Лестера. В женском искусстве мести она показала себя столь же изощренной, какой была в науке мудрого управления своим народом. Придворные быстро подхватили сигнал, и владелец Кенилворта, в своем собственном замке, среди созданного им великолепия, испытал участь попавшего в немилость царедворца. На каждом шагу он встречал небрежные поклоны и холодные взгляды недавних друзей, как и плохо скрываемое торжество открытых врагов. Из всей толпы придворных только Сассекс - благодаря прямой солдатской натуре, Берли и Уолсингем - в силу своей проницательности и дальновидности, и некоторые из дам, движимые свойственным их полу состраданием, не изменили своего отношения к нему. Лестер настолько привык считать успех при дворе главной целью жизни, что непрерывные мелкие обиды и нарочитые знаки пренебрежения причиняли ему глубокое страдание, на время вытеснившее из его души все прочие чувства. Но зато, когда граф вернулся ночью в свою комнату и взгляд его упал на длинную прядь дивных волос, которой было запечатано письмо Эми, вид этой пряди, подобно заклинанию, разрушающему злые чары, пробудил в его сердце чувства более благородные и более человечные. Он покрыл ее тысячами поцелуев и, когда вспомнил, что может достойно удалиться от двора, уединившись с прекрасной и любимой подругой в своем роскошном, почти королевском, замке и, таким образом, навсегда избавиться от унижений, которые довелось ему претерпеть за этот день, - он почувствовал в себе силы стать выше мести, которой Елизавета собиралась натешиться вдоволь. Поэтому на следующий день во всем поведении графа проявлялось такое достоинство и хладнокровие, он обнаруживал такую искреннюю заботу об удобстве и развлечениях своих гостей и в то же время такое равнодушие к их пренебрежительным взглядам, держался на таком почтительном расстоянии от королевы и так терпеливо переносил ее резкие выпады, что Елизавета прекратила глумиться над ним. Правда, она оставалась такой же холодной и недоступной, но уже избегала наносить ему прямые оскорбления. Она также довольно недвусмысленно дала понять окружающим, которые думали угодить ей небрежным отношением к графу, что, пока они находятся в Кенилворте, им следует соблюдать вежливость, которой вправе требовать хозяин замка от своих гостей. Короче говоря, оценив происшедшую за двадцать четыре часа перемену в положении дел, наиболее опытные и дальновидные придворные почувствовали, что возможность возвращения Лестеру милостей королевы весьма велика, и повели себя по отношению к нему так, чтобы иметь основание впоследствии поставить себе в заслугу то, что не покинули его в беде. Пора, однако, оставить эти придворные интриги и последовать за Тресилианом и Роли. Их отряд состоял из шести человек, ибо, кроме Уэйленда, в него входили королевский следователь и двое здоровенных слуг. Все были хорошо вооружены и ехали с такой скоростью, какую только позволяли силы лошадей, ибо путь предстоял далекий. Они попытались навести справки о Варни и его спутниках, но не смогли ничего узнать, ибо те ехали ночью. В маленькой деревушке примерно в двенадцати милях от Кенилворта, где они остановились, чтобы дать отдых лошадям, к ним обратился скромный сельский священник, который вышел из маленького домика и попросил, чтобы кто-нибудь из приезжих, сведущий в хирургии, оказал помощь умирающему. Уэйленд, знакомый с медициной, предложил свои услуги. Пока священник вел его к больному, Уэйленд успел узнать, что человек этот, терзаемый ужасными муками, был найден поселянами на большой дороге, примерно на расстоянии мили от деревни, когда они утром шли на работу, и что священник приютил его в своем доме. Бедняга был ранен выстрелом из ружья, и, по всей видимости, смертельно, но получил ли он рану в ссоре или подвергся нападению грабителей, узнать не удалось, ибо он все время бредил и речи его были бессвязны. Уэйленд вошел в темную, низкую комнату, но стоило священнику отдернуть полог, как в искаженных чертах раненого кузнец сразу узнал черты Майкла Лэмборна. Сославшись на то, что ему надо принести кое-какие лекарства, Уэйленд побежал к своим спутникам и известил их об этом странном обстоятельстве. Тресилиан и Роли, полные тревожных предчувствий, поспешили в дом священника, чтобы повидать умирающего. Несчастный уже находился в агонии, и даже более искусный врач, чем Уэйленд, не смог бы ему помочь, так как пуля прошла навылет. Однако сознание еще не покинуло его, ибо он узнал Тресилиана и знаком попросил, чтобы тот наклонился к его постели. Тресилиан исполнил его просьбу, но в неразборчивом бормотании умирающего мог различить лишь имена Варни и леди Лестер; затем Лэмборн прошептал: "Спешите... не то будет слишком поздно". Тщетно добивался Тресилиан более подробного объяснения. Лэмборн опять стал бредить, а когда снова подал знак Тресилиану, то попросил только передать его дяде, Джайлсу Гозлингу из "Черного медведя", что умер он в конце концов не на виселице. Спустя несколько минут последняя судорога подтвердила его слова, и наши путники ничего не вынесли из встречи с ним, кроме смутных опасений за судьбу графини, которые зародились у них под влиянием слов умершего. Это заставило их мчаться теперь во весь опор и именем королевы требовать себе лошадей, когда те, на которых они ехали, не способны были скакать дальше. Главa XLI И трижды скорбный звон пролился Над сумраком окрестных сел, И трижды ворон проносился Над мрачной башней Камнор-холл. Макл {*} {* Перевод Б. Томашевского.} Теперь мы должны возвратиться к той части нашего повествования, где сообщалось, что Варни, заручившись полномочиями графа Лестера и разрешением Елизаветы, поспешил удалить графиню из Кенилвортского замка, чтобы сохранить в тайне свои козни, Он предполагал выехать рано утром, но, рассудив, что граф может за это время смягчиться и пожелает вторично увидеться с женой, решил немедленно тронуться в путь и тем самым предотвратить любую случайность, которая могла бы привести к его разоблачению и гибели. С этой целью он приказал позвать Лэмборна и пришел в неистовое бешенство, когда выяснилось, что его верный слуга отправился на пирушку то ли в соседнюю деревню, то ли еще куда-то. Так как возвращения его ожидали с минуты на минуту, сэр Ричард велел передать Майклу, чтобы он собрался в путь и отправился вдогонку, если вернется после их отъезда. Пока же Варни прибег к помощи другого слуги, по имени Робин Тайдер, который был отчасти посвящен в тайну Камнор-холла, ибо не раз сопровождал туда графа. Этому человеку, похожему характером на Лэмборна, хотя и не такому проворному и менее распутному, Варни приказал оседлать трех лошадей, приготовить носилки и ждать его у боковых ворот. Помешательство леди, - а теперь в нем были уверены все, - служило достаточно правдоподобным объяснением тайны, которой он окружил ее отъезд из замка; то же оправдание могло пригодиться и в случае, если Эми окажет сопротивление и начнет кричать. Помощь Энтони Фостера была необходима, и Варни отправился за ним. Этот человек, нелюдимый и угрюмый от природы, да к тому же утомленный своим путешествием из Камнора в Уорикшир, которое он предпринял, чтобы донести о побеге графини, рано покинул компанию бражников, убрался в свою комнату и тотчас же улегся в постель. Он спал крепким сном, когда вошел Варни, полностью снаряженный в дорогу, с потайным фонарем в руке. Варни помедлил мгновение, прислушиваясь к тому, что бормочет во сне его сообщник, и различил слова: - Ave Maria... ora pro nobis... {Пречистая дева, молись за нас (лат.).} Нет, не так... избави нас от лукавого... Да, именно так! - Молится во сне, - сказал Варни, - и путает свои старые и новые молитвы... Немало еще ему придется помолиться, прежде чем он отделается от меня. Эй! Святой муж! Эй ты, кающийся грешник! Вставай! Вставай! Дьявол еще нуждается в твоих услугах. С этими словами Варни принялся трясти спящего за плечо, что мгновенно изменило его видения, и он заорал: - Воры! Воры! Нет, я умру, защищая мое золото... Оно добыто с таким трудом! Оно мне дорого обошлось! Где же Дженет?.. Дженет в безопасности?.. - В полной безопасности, горлопан безмозглый! И не стыдно тебе поднимать такой шум? Тут Фостер окончательно проснулся и, сев на кровати, спросил Варни, что ему нужно в такой неурочный час. - Твое посещение не предвещает ничего хорошего, - добавил он. - Плохой ты пророк, святейший Энтони, - возразил Варни. - Оно предвещает, что близок час, когда твоя аренда превратится в собственность. Что ты скажешь об этом? - Если б ты сказал мне такое среди бела дня, - ответил Фостер, - я бы обрадовался, но в этот глухой час, да при тусклом свете, да еще глядя на твою бледную физиономию, которая никак не вяжется с твоим веселым тоном, я могу думать только о том, что должен выполнить, а не о том, какую получу награду. - Дурак ты, и больше ничего. А ведь нужно всего-навсего переправить твою подопечную обратно в Камнор-холл. - И это все, что требуется? Ты бледен как мертвец, а тебя пустяком не проймешь. Это действительно все? - Да, все... Ну, может быть, чуточку больше. - Ах, чуточку больше! То-то ты становишься все бледнее и бледнее. - Не заботься обо мне, тебе просто померещилось в свете фонаря. Собирайся и пошли, приятель! Подумай, Камнор-холл - твоя собственность. Да ведь ты сможешь устраивать еженедельные проповеди и дать Дженет приданое, как дочери барона! Семьдесят фунтов с лишком! - Семьдесят девять фунтов, пять шиллингов и пять с половиной пенсов, не считая стоимости леса, - перечислил Фостер, - и все это станет моей собственностью? - Все, дружище, вместе с белками и всем прочим. Ни один цыган не посмеет срезать и веточки в твоем лесу, ни один мальчишка не разорит птичьего гнезда, не уплатив тебе возмещения убытков. Вот то-то и оно. Одевайся, да поживей! Лошади готовы, все готово, нет только этого проклятого мошенника Лэмборна, который застрял на какой-то чертовой попойке. - Вот, сэр Ричард, - сказал Фостер, - никогда вы не слушаетесь советов. Сколько раз я вам говорил, что этот пьяница и распутник подведет вас в нужную минуту. А я мог бы порекомендовать вам трезвого молодого человека. - Какого-нибудь неповоротливого сладкоречивого брата по конгрегации? Ну что ж, дружище, пригодится и такой. Даст бог, нам понадобятся помощники всякого сорта. Да вот что, не забудь пистолеты. Теперь пойдем - ив путь! - Куда? - В комнату миледи, и помни: она должна последовать за нами. Ты ведь не из тех, кто пугается визга? - Не испугаюсь, если это будет соответствовать писанию. Там сказано: "Жены, повинуйтесь мужьям своим". Но есть ли разрешение милорда прибегнуть к насилию? - Будь покоен! Смотри, вот его перстень, - ответил Варни и, умиротворив таким образом своего сообщника, повел его к покоям лорда Хансдона. Объяснив часовому, что они пришли с разрешения королевы и графа Лестера, Варни и Фостер беспрепятственно проникли в комнату злополучной графини. Можно представить себе ужас Эми, когда, очнувшись от беспокойного сна, она увидела у своей постели Варни - человека, которого ненавидела и боялась более всего на свете. Заметив, что он не один, она испытала даже некоторое облегчение, хотя имела немало оснований бояться его угрюмого спутника. - Госпожа, - обратился к ней Варни, - у нас нет времени для церемоний. Лорд Лестер, тщательно взвесив все обстоятельства, шлет вам приказ немедленно вернуться в Камнор-холл. Взгляните, вот его перстень с печатью в подтверждение его категорического приказа. - Ложь! - воскликнула графиня. - Ты украл перстень, ты способен на любую подлость, самую черную, самую низкую! - Верно, госпожа, - ответил Варни, - настолько верно, что если вы немедля не встанете и не приготовитесь сопровождать нас, нам придется силой заставить вас повиноваться приказу. - Силой... Ты не посмеешь прикоснуться ко мне при всей своей низости! - вскричала несчастная графиня. - Как знать, госпожа, - сказал Варни, решив, что угрозы - единственное средство сломить ее непокорный дух, - если вы будете упрямиться, то найдете во мне довольно грубого слугу. При этой угрозе Эми закричала так отчаянно, что не будь все уверены в ее безумии, лорд Хансдон и другие немедленно поспешили бы к ней на помощь. Убедившись, что кричать бесполезно, она обратилась к Фостеру с самыми трогательными словами, заклиная его честью и чистотой его дочери Дженет защитить ее от насилия. - Послушайте, госпожа, жены должны повиноваться своим мужьям, так гласит писание, - сказал Фостер, - и, если вы сами оденетесь и спокойно пойдете с нами, до вас никто и пальцем не дотронется, пока я в силах спустить курок. Видя, что помощи ждать неоткуда, и немного успокоенная уверенным заявлением Фостера, графиня обещала встать и одеться, если они выйдут из комнаты. Варни, в свою очередь, заверил ее, что, пока она будет находиться в их руках, ей нечего опасаться за свою честь и неприкосновенность, и обещал, что не будет даже приближаться к ней, раз ей так неприятно его присутствие. Он добавил также, что Лестер явится в Камнор-холл не позже чем через день после их прибытия. Злополучной Эми пришлось удовольствоваться этим заверением, как ни мало было оснований полагаться на него. При свете фонаря, который они оставили ей, она начала приводить в порядок свой туалет. Плача, дрожа от страха и шепча молитвы, несчастная оделась. Да, совсем с другим чувством одевалась она в прежние дни, исполненная гордого сознания своей красоты! Она медлила, как могла, но наконец, испуганная нетерпеливым стуком Варни, была вынуждена объявить, что готова следовать за ними. Когда они уже выходили из комнаты, графиня с таким ужасом бросилась к Фостеру при приближении Варни, что он дал клятвенное обещание больше не подходить к ней. - Если вы согласитесь беспрекословно выполнять волю вашего супруга, - сказал он, - вам почти не придется видеть меня. Я постараюсь держаться подальше, а вас оставлю на попечение человека, который вам пришелся больше по вкусу, - Воля моего супруга! - воскликнула она. - Да, это воля всевышнего, и пусть она свершится! Я последую за мистером Фостером так же покорно, как жертва идет на заклание. По крайней мере он отец, он будет соблюдать пристойность, если не человечность, а тебе, Варни, равно чуждо и то и другое. Варни ответил лишь, что она свободна в своем выборе, и пошел вперед, чтобы указывать путь; графиня, которую Фостер не то вел, не то нес на руках, была таким образом доставлена из башни Сентлоук боковым воротам, где ждал Тайдер с носилками и лошадьми. Эми поместили в носилки; она даже не пыталась сопротивляться. Со вздохом облегчения она увидела, что рядом с носилками ехали только Фостер и Тайдер, который правил лошадьми. Варни же, внушавший графине ужас, следовал позади и вскоре совсем скрылся в темноте. Пока дорога огибала озеро, Эми, высунув голову, старалась запечатлеть в памяти вид величественных башен, принадлежащих ее супругу; некоторые окна еще светились огнями - там до сих пор пировали. Но вскоре дорога свернула в сторону, замок исчез из виду, и Эми с глубоким вздохом снова опустилась в носилки и поручила себя воле провидения. Варни отстал от носилок не только ради спокойствия графини, но и для того, чтобы с глазу на глаз потолковать с Лэмборном, который должен был нагнать их с минуты на минуту. Он знал характер этого человека, проворного, готового на любое преступление, решительного и корыстного, и рассудил, что Майкл будет самым подходящим исполнителем его замысла. Однако он проехал не менее десяти миль, прежде чем услышал позади себя конский топот; наконец его нагнал Майкл Лэмборн. Раздраженный его долгим отсутствием, Варни встретил своего беспутного слугу с необычайной резкостью. - Пьяный негодяй! - накинулся он на Майкла. - Твоя лень и распутство скоро доведут тебя до виселицы, и, по мне, чем скорее, тем лучше. Лэмборн пребывал в чрезвычайно приподнятом настроении, чему способствовала не только непомерная доза вина, но и конфиденциальная беседа, только что состоявшаяся между ним и графом, и тайна, овладеть которой ему посчастливилось. Поэтому он не пожелал снести брань со своим обычным смирением. - Я не потерплю оскорблений, - заявил он, - даже от славнейшего из рыцарей, когда-либо носивших шпоры. Лорд Лестер задержал меня по важному делу, и это должно быть достаточным объяснением для вас, сэр Варни, так как вы всего-навсего такой же слуга, как и я сам. Варни был немало удивлен необычно дерзким ответом, но, приписав эту наглость выпитому вину, сделал вид, что не обратил на нее внимания, и начал исподволь наводить Лэмборна на мысль о злодеянии, которое тому предстояло совершить. Заговорив о необходимости убрать препятствие, которое мешает воз- выситься Лестеру, он намекнул, что граф сумеет в этом случае вознаградить своих верных сторонников превыше всех их желаний. Майкл прикинулся непонимающим, и, в ответ на его притворное недоумение, Варни прямо указал на носилки с графиней как на препятствие, которое должно быть устранено. - Видите ли, сэр Ричард и так далее, - сказал Майкл, - кое-кто поумнее кой-кого - это во-первых, а кое-кто похуже кой-кого - это во-вторых. Мысли милорда об этом деле мне известны лучше, чем вам, поскольку он меня полностью посвятил в него. Вот его приказ, и вот его последние слова: "Майкл Лэмборн, - заметьте, его светлость обращался со мной как настоящий рыцарь и джентльмен, и не называл меня пьяницей и негодяем, как некоторые выскочки, не успевшие привыкнуть к своим новым титулам... - Так вот, сказал он, Варни должен оказывать величайший почет моей, графине; поручаю вам присмотреть за этим, Лэмборн, - так сказал милорд, - и, кроме того, поручаю вам немедленно забрать от него и доставить обратно мой перстень". - Вот как? - воскликнул Варни. - Он в самом деле так сказал? Значит, тебе все известно? - Все, все! Советую вам заручиться моей дружбой, пока я к вам отношусь благожелательно. - И никого не было поблизости, когда милорд говорил с тобой? - Ни единой живой души, - отрезал Лэмборн, - уж не думаете ли вы, что милорд станет посвящать в такие дела кого-нибудь, кроме испытанного и преданного человека вроде меня? - Совершенно верно, - сказал Варни и, замолчав, стал смотреть на дорогу, залитую лунным светом. Они ехали по широкой безлюдной равнине, поросшей вереском. Носилки, опередив их по меньшей мере на целую милю, исчезли из виду. Варни оглянулся назад, но и там простиралось залитое луной поле и вокруг не видно было ни души. Он снова обратился к Лэмборну: - И ты пойдешь против своего хозяина, который открыл тебе дорогу к придворным милостям, учеником которого ты был? Пойдешь против того, кто указывал тебе глубины и мели дворцовых интриг, Майкл? - Я вам не Майкл! - отрезал Лэмборн. - У меня, как и у других, есть имя, перед которым положено говорить "мистер". А что касается всего прочего, то если я и был учеником, так срок моего контракта с хозяином кончился, и я решил теперь работать сам на себя. - Получи сперва расчет, дурак! - И с этими словами Варни в упор выстрелил в Лэмборна из пистолета, который уже несколько минут держал наготове. Несчастный свалился с лошади без единого стона, и Варни, спешившись, обшарил его карманы и вывернул их, чтобы убийство могло показаться делом рук грабителей. Он забрал письмо Лестера, что было для него самым главным, но взял также кошелек Лэмборна с несколькими золотыми монетами, случайно уцелевшими после попойки. Побуждаемый необъяснимым чувством, он довез кошелек только до небольшой речушки, пересекавшей дорогу, и забросил его в воду так далеко, как только мог. Таковы непостижимые отголоски совести там, где она, казалось, навсегда умолкла. Этот жестокий и безжалостный человек счел бы унизительным для себя присвоить несколько золотых монет, принадлежавших несчастному, которого он только что так хладнокровно убил. Убийца перезарядил свой пистолет, хорошенько продув его, чтобы скрыть следы выстрела, и спокойно отправился догонять носилки, очень довольный тем, что так ловко избавился от беспокойного свидетеля своих гнусных интриг. К тому же Варни не имел ни малейшего намерения повиноваться приказу, переданному через Лэмборна, а потому в его интересах было повернуть дело так, словно он вообще не получал его. Остаток пути они проделали с такой поспешностью, которая явно показывала, как мало заботились они о здоровье несчастной графини. Они останавливались только в тех местах, где были полновластными хозяевами и где никому не пришло бы в голову усомниться в правдивости заготовленной ими басни о помешательстве леди Варни, даже если бы ей вздумалось попытаться воззвать к сочувствию тех немногих, кто увидит ее. Но Эми и не надеялась, что кто-нибудь выслушает и защитит ее; кроме того, она не смела нарушить заключенное условие, благодаря которому была избавлена в пути от присутствия ненавистного ей Варни. Варни часто приходилось добывать лошадей для графа во время его тайных визитов в Камнор-холл, и теперь он легко справлялся с этим делом, так что они прибыли в Камнор на следующую ночь после того, как оставили Кенилворт. Когда путешествие подходило к концу, Варни подъехал к носилкам сзади, как уже неоднократно делал в пути, и спросил: - Как она? - Спит, - ответил Фостер. - Скорее бы попасть домой, ее силы иссякли. - Сон восстановит их, - заметил Варни. - Скоро она уснет крепко и надолго. Нам надо подумать, как понадежнее поместить ее. - Конечно, в ее покоях, - решил Фостер. - Я отослал Дженет к тетке и дал ей хороший нагоняй, а старухи - сама верность, потому что ненавидят миледи от всего сердца, - И все-таки мы не станем доверяться им, дружище Знтони. - Ее нужно упрятать туда, где ты держишь свое золото. - Мое золото! - испугался Фостер. - Какое у меня может быть золото? Видит бог, никакого золота нет! Хотел бы я иметь его! - Ах ты глупая скотина, черт бы тебя побрал! Кому нужно твое золото! Если бы оно мне понадобилось, разве я не нашел бы сотню способов добраться до него? Одним словом, твоя спальня, которую ты так хитро запираешь, должна стать местом заключения миледи, а ты, деревенщина, ты будешь покоиться на пуховых подушках в ее апартаментах. Беру на себя смелость утверждать, что граф никогда не потребует обратно роскошную обстановку тех четырех комнат. Последнее соображение сделало Фостера сговорчивее; он попросил только разрешения поехать вперед, чтобы приготовить все необходимое, и, пришпорив лошадь, ускакал; Варни отстал от носилок шагов на сто, и возле графини остался один Тайдер. Как только они прибыли в Камнор-холл, графиня тотчас же осведомилась о Дженет и очень встревожилась, когда узнала, что добрая девушка впредь не будет состоять при ней. - Мне дорога моя дочь, миледи, - грубо сказал Фостер, - и я не желаю, чтобы ее впутывали во всякие придворные штучки с обманами и побегами; она и так уж научилась слишком многому, если вашей светлости угодно знать. Графиня была очень утомлена и испугана, чтобы ответить на эту дерзость, и лишь кротко выразила желание удалиться в свою комнату. - Вот-вот, - проворчал Фостер, - так-то лучше. Но, с вашего позволения, незачем вам идти в ваши разукрашенные комнаты-игрушки: сегодня ночью вы будете спать в более надежном убежище. - Пусть бы оно оказалось моей могилой, - сказала графиня, - только очень страшно представить себе, что душа твоя расстанется с телом... - Нечего вам этого страшиться, - возразил Фостер. - Милорд приедет сюда завтра, и, без сомнения, вы с ним отлично поладите. - Он приедет сюда? Это правда, добрый мой Фостер? - Вот как, теперь я "добрый Фостер"! А каким Фостером я буду завтра, когда вы будете жаловаться на меня милорду, хотя я всего-навсего исполнял его приказы? - Вы будете моим защитником, правда суровым, но все-таки защитником! - ответила графиня. - О, если бы только со мной была Дженет! - Ей лучше оставаться там, где она находится; и одной из вас достаточно, чтобы сбить с толку человека. Не хотите ли закусить? - О нет, нет! Скажите, моя комната... Можно мне будет запереться в моей комнате? - Сколько угодно, а я еще запру ее снаружи, - ответил Фостер и, взяв лампу, повел Эми в ту часть здания, где она еще никогда не бывала. Они поднялись вверх по высокой лестнице; впереди шла старуха служанка с лампой. Добравшись до конца лестницы, которая показалась Эми бесконечно высокой, они пересекли короткую и очень узкую деревянную галерею черного дуба, в конце которой находилась массивная дубовая дверь. Фостер открыл эту дверь, и они вошли в комнату скряги, в высшей степени неуютную и невзрачную; в сущности, она мало чем отличалась от тюремной камеры. Фостер остановился у двери и передал лампу графине, даже не предложив ей воспользоваться услугами старухи. Эми не стала настаивать на соблюдении церемоний, схватила лампу и тотчас же заперла дверь, задвинув многочисленные засовы, находившиеся внутри. Как только Варни, притаившийся на лестнице, услышал, что дверь захлопнулась, он поднялся на цыпочках наверх, и Фостер, подмигнув ему, самодовольно показал скрытый в стене механизм, который легко и бесшумно опускал часть галереи, примыкавшей к лестнице, наподобие подъемного моста. Таким образом, когда галерея была опущена, из спальни, где он обычно жил сам, невозможно было попасть на верхнюю площадку винтовой лестницы. Веревка, приводившая в действие механизм, обычно находилась в спальне, ибо Фостер боялся нападения и на ночь опускал галерею. Но теперь, когда надо было охранять узницу, запертую в комнате, веревку перетянули на площадку лестницы и закрепили там. С превеликой гордостью Фостер потянул за нее и опустил трап. Барни внимательно осмотрел механизм и несколько раз заглянул в открывшуюся под трапом пропасть. Она была чернее ночи и казалась бездонной. Фостер шепотом сообщил своему соучастнику, что она доходит чуть ли не до самых глубоких подземелий замка. Варни еще раз устремил пристальный и долгий взгляд в эту черную бездну, а затем последовал за Фостером в жилую часть замка. Войдя в уже знакомую читателям гостиную, Варни потребовал у Фостера ужин и вина получше. - А пока я схожу за Аласко, - добавил он, - у нас есть для него работа, и нужно привести его в хорошее настроение. Фостер тяжело вздохнул при этом намеке, но не стал возражать. Старуха служанка сообщила Варни, что Аласко со времени отъезда хозяина не притрагивался ни к еде, ни к питью: он безвыходно сидит в лаборатории, как будто судьба всего мира зависит от дел, которыми он там занимается. - Сейчас я объясню Аласко, что мир предъявляет к нему иные требования, - заявил Варни, схватив фонарь и отправляясь на поиски алхимика. После долгого отсутствия он вернулся, очень бледный, но на губах его играла обычная саркастическая усмешка. - Наш друг, - сказал он, - улетучился. - Как! Что ты хочешь сказать?! - воскликнул Фостер. - Удрал?! Убежал с моими сорока фунтами, которые должен был умножить в тысячу раз! Я за ним отправлю погоню! - Я укажу тебе более верный путь, - сказал Варни. - Что? Какой еще путь? - причитал Фостер. - Я отберу свои сорок фунтов... Я был твердо уверен, что они умножатся в тысячу раз... А теперь вернуть бы по крайней мере свою ставку. - Тогда ступай удавись и подай жалобу на Аласко в адово судилище, потому что он перенес тяжбу туда. - Как? Что это значит?.. Он умер? - Да, именно так, - подтвердил Варни, - и уже распух, как положено, и лицом и телом. Он смешивал какие-то свои сатанинские зелья, и стеклянная маска, которую он всегда надевал, свалилась с его лица, так что ядовитые пары проникли в мозг и сделали свое дело. - Sancta Maria! {Святая Мария! (лат.).} - воскликнул Фостер. - Да сохранит нас господь от зависти и смертного греха! Как вы думаете, успел он совершить превращение? Вы не видели слитков золота в тиглях? - Нет, я видел только мертвую тушу. Мерзкое зрелище - он распух, словно три дня проторчал на дыбе... Брр... Дай-ка мне кубок вина. - Я пойду... посмотрю сам, - сказал Фостер. Он взял фонарь и бросился к двери, но, дойдя до нее, остановился в нерешительности. - А вы не пойдете со мной? - спросил он. - К чему? - возразил тот. - Я насмотрелся и нанюхался достаточно, чтобы испортить себе аппетит. Однако я разбил окно и впустил свежий воздух - там воняло серой и удушливыми парами, словно дьявол побывал у него в гостях. - А вдруг это дело рук самого нечистого? - проговорил Фостер, все еще не решаясь двинуться с места. - Я слыхал, что над такими людьми он имеет полную власть. - Ну, если даже туда и наведался сатана, который так терзает твое воображение, то все равно тебе ничто не угрожает. Разве что уж он самый ненасытный из дьяволов и ему мало двух лакомых кусков, которыми он поживился. - Как это двух кусков? Что вы имеете в виду? - В свое время узнаешь. Да потом ему предстоит еще одно угощение. Или ты считаешь ее слишком изнеженным блюдом для пасти дьявола? Ей, видно, нужны псалмы, арфы и серафимы. Энтони Фостер выслушал его и медленно вернулся к столу. - Боже мой! Сэр Ричард, неужели это должно совершиться? - Обязательно, Энтони, или не быть тебе владельцем замка, - ответил его неумолимый соучастник. - Я с самого начала чуял, к чему все клонится! - сказал Фостер. - Но каким образом, сэр Ричард, каким образом? Я ни за что на свете не соглашусь поднять на нее руку. - Не виню тебя, - заметил Варни. - Я и сам не хотел бы браться за такое дело. Вот уж когда нам не хватает Аласко с его манной, да и дурня Лэмборна тоже. - Да, кстати, а куда же запропастился Лэмборн? - вспомнил Энтони. - Не задавай вопросов; придет время, и ты увидишься с ним, если твоя вера истинна. Однако вернемся к нашему делу. Я научу тебя, Тони, как поймать птичку. Твоя западня - ну, этот твой трап, он ведь может держаться, даже если из-под него убрать опоры? - Ну, ясное дело, может. Конечно, пока кто-нибудь не наступит на него, - подтвердил Фостер. - Ну, а если бы леди вздумала убежать по нему, он бы выдержал ее тяжесть? - Он не выдержал бы и тяжести мыши, - заверил его Фостер. - Ну, так если она умрет, пытаясь бежать, то чем же мы с тобой виноваты, мой честный Тони? Пошли спать. Завтра мы приведем наш план в исполнение. На следующий день, с наступлением сумерек, Варни потребовал, чтобы Фостер приступил к осуществлению их замысла. Тайдера и старого слугу Фостера услали в деревню с каким-то поручением, а сам Энтони, под предлогом, что хочет осведомиться, не нужно ли чего графине, зашел к ней в комнату. Однако кротость и терпение, с какими она переносила заточение, настолько растрогали его, что он не удержался и посоветовал ей ни в коем случае не переступать порога комнаты, пока не прибудет лорд Лестер. - Бог даст, вам недолго ждать, - добавил он. Эми смиренно обещала покориться судьбе, и Фостер вернулся к своему жестокому сообщнику, чувствуя, что сбросил по крайней мере половину тяжкого бремени, лежавшего на его совести. "Я предостерег ее, - думал он. - Так что напрасно расставлены силки перед птичкой!" Поэтому он не запер дверь спальни снаружи и, под присмотром Варни, отвел опоры, поддерживавшие трап, который теперь еле-еле держался на весу. Затем они спустились вниз и стали ждать исхода. Но ожидание оказалось напрасным. Варни долго шагал взад и вперед, укутав лицо плащом; наконец он резко отбросил плащ и воскликнул: - Только самая последняя дура может не воспользоваться таким прекрасным случаем бежать! - Может быть, она решила дождаться возвращения супруга, - предположил Фостер. - Верно! Совершенно верно! - воскликнул Варни, выбегая из комнаты. - Мне это и в голову не пришло. Минуты через две Фостер, оставшийся на месте, услышал во дворе конский топот, а затем свист, каким граф обычно извещал о своем прибытии. Спустя мгновение распахнулась дверь комнаты графини, и в тот же миг галерея рухнула. Послышался глухой удар - звук тяжелого падения, стон - и все было кончено. Варни тотчас же показался в окне и тоном, в котором сквозила неописуемая смесь ужаса и насмешки, спросил: - Попалась птичка? Готова? - О боже, помилуй нас! - ответил Энтони Фостер. - Ну и дурак же ты! Твой тяжкий труд окончен, и награда тебе обеспечена. Взгляни-ка вниз: что там видно? - Я вижу только ворох белой одежды, словно снежный сугроб. О боже!.. Шевельнула рукой! - Швырни в нее чем-нибудь. Сбрось свой сундук с золотом, Тони, он достаточно тяжел. - Варни, ты дьявол во плоти! - отозвался Фостер. - Не нужно ничего больше - она скончалась. - А с ней кончились и наши заботы, - сказал Варни, входя в комнату. - Я и не думал, что могу так хорошо подражать свисту графа. - О, если только существует небесная кара, ты заслужил ее и она не минует тебя! Ты воспользовался ее любовью, чтобы убить ее! Это все равно что сварить козленка в молоке матери! - Фанатик ты и осел, - ответил Варни. - Давай-ка лучше подумаем, как поднять тревогу; пусть тело пока остается на месте. Но злодеяниям их пришел конец. Сообщники еще продолжали совещаться, когда к ним ворвались Тресилиан и Роли, которых впустили Тайдер и старик слуга, захваченные в деревне. При их появлении Фостер пустился наутек. Ему были отлично известны все закоулки и запутанные ходы старого замка, и он сумел спрятаться так, что самые тщательные поиски не привели ни к чему. Варни был захвачен на месте; однако он не обнаружил никаких признаков раскаяния, а с дьявольским злорадством указал им на останки убитой графини. В то же время он категорически отказался признать себя виновным в ее смерти. Безграничное отчаяние, овладевшее Тресилианом при виде обезображенного, еще не остывшего трупа любимой женщины, которая совсем недавно блистала красотой, было таким бурным, что Роли пришлось насильно увести друга от места катастрофы и самому решать, что делать дальше. При вторичном допросе Варни почти ничего не утаил ни о самом убийстве, ни о его мотивах. Свою откровенность он объяснил тем, что хотя прямых улик против него не было, однако подозрение в убийстве тяготело бы над ним всю жизнь, и одного этого подозрения было бы достаточно, чтобы лишить его доверия Лестера и разрушить все взлелеянные им честолюбивые замыслы. - Я был рожден не для того, - сказал он, - чтобы доживать жизнь отверженным изгнанником. И смерть моя не послужит развлечением для низкой черни. Эти слова дали основание предположить, что он думает о самоубийстве, и потому его лишили возможности привести свой план в исполнение. Но, подобно героям древности, Варни всегда имел при себе небольшую дозу сильнейшего яда, приготовленного, вероятно, прославленным Деметрием Аласко. Варни проглотил это зелье ночью, и наутро его нашли мертвым. Судя по всему, агония не была мучительной; на лице его даже после смерти застыла презрительная, саркастическая усмешка. "Нечестивому нет оков в смерти", - гласит писание. Судьба его соучастника в преступлении долго оставалась неизвестной. Сразу после убийства Камнор-холл опустел, ибо поблизости от места, которое называли комнатой леди Дадли, по уверениям слуг, слышались стоны, вопли и другие страшные звуки. Спустя некоторое время Дженет, не получавшая никаких вестей о своем отце, была признана полноправной хозяйкой его имущества, которое и отдала вместе со своей рукой Уэйленду - он стал теперь человеком оседлым и занимал должность при дворе Елизаветы. И лишь спустя несколько лет после того, как оба они скончались, их старший сын и наследник, производивший какие-то раскопки в Камнор-холле, обнаружил потайной ход, упиравшийся в железную дверь. Ход этот начинался за постелью в комнате леди Дадли и вел в глухую каморку, где был найден человеческий скелет, простертый на железном сундуке с золотом. Судьба Энтони Фостера теперь перестала быть загадкой. Он бросился в свое тайное убежище, забыв ключ от пружинного замка, и путь к спасению ему отрезала железная дверь, предназначавшаяся для охраны его золота - золота, за которое он заплатил спасением своей души. Там он и скончался в страшных муках. Бесспорно, стоны и вопли, которые слышались слугам, были не только плодом воображения - их испускал несчастный Фостер, который в агонии молил о помощи и избавлении. Известие об ужасной судьбе графини сразу прервало торжества в Кенилвортском замке. Лестер удалился от двора и долгое время предавался раскаянию. Но поскольку Варни в последнем признании старательно обошел молчанием роль своего господина в убийстве, графу скорее сочувствовали, чем осуждали его. Королева в конце концов опять призвала его ко двору; он снова возвысился как государственный деятель и вернул себе все преимущества фаворита. Остальная часть его карьеры хорошо известна из истории. Но смерть его оказалась в какой-то мере возмездием. Согласно наиболее распространенному преданию, он случайно принял яд, который предназначал для другого. Сэр Хью Робсарт скончался вскоре после гибели дочери, завещав свое состояние Тресилиану. Но ни возможность независимой сельской жизни, ни милости, которые сулила ему Елизавета, стремившаяся удержать Тресилиана при дворе, - ничто не могло рассеять его глубокую грусть. Где бы он ни был, повсюду ему мерещился обезображенный труп той, которой он отдал свою первую и единственную любовь. Наконец, щедро обеспечив средствами к существованию старых друзей и верных слуг, окружавших сэра Хью в Лидкот-холле, он отплыл вместе со своим другом Роли в Виргинию и безвременно погиб на чужбине - молодой годами, но состарившийся от горя. О второстепенных действующих лицах нашего повествования нужно сказать только то, что разум Бланта прояснялся по мере того, как блекли желтые розы на его башмаках. Выполняя свой долг на войне, он отличился в качестве военачальника и чувствовал себя в своей стихии гораздо лучше, чем когда состоял при дворе. А Флибертиджиббет благодаря своему острому уму удостоился милостей и отличий на службе у Берли и Уолсингема. КОММЕНТАРИИ  Первые упоминания о романе "Кенилворт" встречаются в письмах Скотта от 20 августа и 10 сентября 1820 года: он просит своего издателя Констебла выписать сведения о деревне и замке Камнор из старинной хроники "Magna Britannia" ("Великая Британия") или из аналогичных ей трудов, "Я хочу быть по возможности точен в описании местности", - пишет Вальтер Скотт. Писатель тщательно изучил присланные ему материалы, и в январе 1821 года роман увидел свет. Десять лет спустя, при подготовке полного собрания своих сочинений, романист в предисловии к "Кенилворту" объяснял, что принялся за историю королевы Елизаветы под впечатлением успеха своей книги "Аббат", посвященной несчастной сопернице английской королевы - Марии Стюарт. Сам автор хотел озаглавить свое произведение "Камнорский замок", но по совету Констебла он назвал его "Кенилворт". Когда Елизавета (1558-1603) пришла к власти, обстановка в стране была сложной: отягощенная большим государственным долгом, не обладающая ни военной, ни политической силой, раздираемая религиозными распрями между католиками и протестантами, Англия испытывала серьезные трудности, как внешние, так и внутренние. Продолжая и углубляя абсолютистские традиции первых Тюдоров, Елизавета опиралась на новое дворянство и буржуазию и ограничивала притязания знати. Она окружила себя способными и осторожными советниками (в их числе был обрисованный в романе Сесил, лорд Берли), сумела добиться щедрой финансовой поддержки парламента. В целом политика королевы способствовала укреплению государства. Именно в эту эпоху, на основе быстро развивающихся буржуазных отношений, Англия становится передовой торговой и морской державой. Проявлением ее могущества был разгром в 1588 году испанского флота (Непобедимой армады), посланного для вторжения в Англию. Оборотной стороной царствования Елизаветы были деспотизм, произвол и разнузданная эксплуатация народных низов. Массовые огораживания сгоняли с земли сотни тысяч крестьян; экспроприированный рабочий люд подвергался кровавым преследованиям за "бродяжничество" и с помощью варварского законодательства обрекался на тяжелые полукрепостные работы. Непокорность власти, религиозной или светской, каралась изощренными пытками и казнями. Однако, отмечая "зверства Елизаветы", {К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные письма. Госполитиздат, 1948, стр. 194.} указывая на "гнусный характер ее правления" и "бедствия народа в ее царствование", {Архив Маркса и Энгельса, т. VII. Госполитиздат, 1940, стр. 379.} Маркс считает "пребывание ее у власти вопросом национального значения". {Там же.} Королева отличалась скупостью, но любила внешний блеск и великолепие. Ее двор был окружен знатными вельможами, учеными и поэтами. Три тысячи молодых аристократов получали вознаграждение от Елизаветы, требовавшей в ответ преданности и повиновения. По капризу монархини создавались и рушились карьеры, выдвигались счастливцы, дотоле неизвестные, лишались прав и привилегий недавние фавориты. Описанный в романе блистательный дебют Уолтера Роли, поэта, воина, государственного деятеля, хорошо передает нравы двора, где от ступеней эшафота до ступеней трона был только один шаг. Таким образом, эпоха, воспроизведенная Скоттом, была эпохой кричащих противоречий между возрастающим богатством нового дворянства и буржуазии, с одной стороны, и разорением крестьянства - с другой, между пышностью двора и плачевным положением народа, между расцветом культуры Возрождения и невежеством масс. Это была эпоха успехов и поражений, огромных завоеваний мысли и преступного пренебрежения к ценности человеческой жизни, эпоха торжества индивидуализма, породившая людей, одинаково сильных в добре и зле. На страницах "Кенилворта", как живая, воскресает елизаветинская Англия во всем ее блеске и нищете. Конечно, Вальтер Скотт, лояльный сторонник монархии, твердо руководится наставлением, заимствованным им для эпиграфа к роману из комедии Шеридана "Критик": "Надеюсь, никакого злословия по адресу королевы Елизаветы?" Облик ее представлен в романе с известной осторожностью. Тем не менее черты самодержца, необузданного в милости и ненависти, податливого к лести и клевете, проступают так же отчетливо, как государственный ум, твердость и энергия Елизаветы. Теснейшая зависимость всего ее психического склада от особенностей времени, от ее положения абсолютной монархини раскрыты Скоттом со свойственной ему проницательностью. Любовь к крупной политической игре, стремление "разделять и властвовать", беспринципность и лицемерие представлены как характерные черты неограниченного деспота, который строит свою политику на балансировании между борющимися классами и группировками. Скотт почти ничего не говорит о положении простого народа, но всесилие высших классов показано так, что очевидно становится бесправие низших и ничтожное значение жизни обыкновенного человека. Видавший виды Гозлинг, хозяин гостиницы, объясняет неискушенному Тресилиану, что у него, при всей правоте его дела, нет ни тени надежды на успех, раз его противником оказывается приближенный графа Лестера, любимца самой королевы. В то же время весь ход повествования позволяет понять, что, как ни подавлен народ, он оказывает влияние на историческое развитие; Елизавета не раз говорит, что сильна его поддержкой, он составляет фон для важнейших событий романа - судьбу героев, Тресилиана и Эми, решает помощь простых людей: Дженет, Флибертиджиббета, Уэйленда Смита. Последнему писатель придает чудесную силу и ловкость - черты, вдохновленные фольклорными источниками этого образа. Демократические симпатии Скотта, понимание роли народа в движении истории ощущаются и в этом романе. Простолюдины здесь ропщут на неравенство и несправедливость, они судят и рядят о королеве смелее, чем знатные господа, замечая, например, как охотно принимает она тяжелый кошель с золотом, преподнесенный ей горожанами. Исторической правде нимало не противоречат явные анахронизмы, сознательно допущенные ради воплощения художественного замысла писателя. Для более яркой характеристики эпохи Скотт выводит Шекспира в числе поэтов, приветствующих Лестера в день его торжества над могущественным лордом Сассексом, хотя драматургу в ту пору было только одиннадцать лет; персонажи романа цитируют его пьесы, тогда еще не написанные. Также ради драматизации повествования сближены события, фактически далеко друг от друга отстоящие: Лестер женился на Эми Робсарт не в 1575 году, незадолго до кенилвортских празднеств, а в 1550 году - то есть за несколько лет до того, как замок Кенилворт стал его собственностью. В предисловии к роману Скотт сообщает, что использовал ряд источников, но ссылается только на два: {* Некоторые другие источники перечислены в авторских комментариях к "Кенилворту". Известно также, что в 1808 г. Скотт опубликовал мемуары Роберта Кери, историю фаворитов королевы Елизаветы Р. Наунтона, а в 1821 г. издал "Письмо Лейнема с описанием пышных празднеств в Кенилвортском замке в 1575 г.". Автор письма выведен в качестве одного из немногих комических персонажей романа, а само письмо, наряду с "Королевскими развлечениями при кенилвортском дворе" Джорджа Гаскойна (1575) и инвентарным перечислением мебели и убранства замка, помогло Скотту добиться той точности деталей, в которой он усматривал непременный долг романиста.} балладу Микла "Замок Камнор-холл", где описана насильственная смерть жены графа Лестера (опубликована Эвансом в сборнике "Старые баллады", 1784), и на книгу Эшмоула "Беркширские древности" (1707). Согласно этой книге, убийство было совершено Ричардом Варни и Энтони Фостером по приказу Лестера, который хотел устранить единственное препятствие к своему браку с королевой. Однако позднейшими историками установлено, что Эшмоул некритически следует написанному врагами графа памфлету "Государство Лестера" (1568), и показания его поэтому не могут считаться достоверными. Так, вопреки Эшмоулу (и Скотту), брак Эми не был тайным - о нем хорошо знала королева и весь двор. Но супруги действительно жили врозь - Лестер в Лондоне, а Эми - за городом, в управляемом Фостером Камнорском замке, где она и умерла. Однако, отступая от фактов, Скотт не погрешил против истины характеров и отношений. В 1572 году Лестер действительно тайно вступил во второй, а в 1576 году - в третий брак, вызвавший у Елизаветы припадок ярости, подобный тому, который описывает Скотт в своем романе. Образ этого ловкого карьериста, который, по словам Маркса, "тридцать лет грабил Англию", представлен писателем в несколько более выгодном свете. Его предательство по отношению к жене приписано влиянию его слуги и наперсника Варни, наделенного чертами шекспировского Яго. Романист объяснял, что смягчил вину своего героя в интересах реализма, не допускающего изображения абсолютных злодеев. Рисуя его способность к самообману, анализируя борьбу любви и честолюбия в его душе, показывая, как слепая привязанность королевы позволяла ему злоупотреблять своим положением вершителя судеб, Скотт создает образ большого социального и психологического значения. Подлинные черты исторической Эми Робсарт известны мало. Трогательная история о непризнанном союзе провинциальной красавицы с одним из первых лордов государства целиком вымышлена. Вместе с тем Эми изображена более реалистически, чем такие условно-поэтические героини Скотта, как Ровена ("Айвенго") или Изабелла ("Квентин Дорвард"). Скотт подчеркивает, что отсутствие самостоятельности, беспомощность в решительные минуты жизни были неизбежным следствием воспитания, не внушившего ей ни серьезных интересов, ни самообладания. В своем невольном столкновении со всесильной монархиней Эми, как показывает Скотт, была обречена заранее, и писатель с замечательной прозорливостью подчиняет этому трагическому конфликту композицию своего романа. Сочетая вымысел и правду, верность истории с творческой фантазией, Вальтер Скотт создает одно из своих самых замечательных и широкоизвестных произведений. Н. Дьяконова Стр. 7. Робертсон Уильям (1721-1798) - историк, автор "Истории Шотландии в царствование королевы Марии и короля Иакова VI" (1759) и других трудов. Стр. 8. Лестер - Роберт Дадли, граф Лестер (1532-1588) - фаворит английской королевы Елизаветы I (1558-1603), младший сын герцога Нортумберленда. После казни отца (1553) Лестер был заточен в Тауэр, но вскоре освобожден. При Елизавете он достиг высоких постов и почестей, в 1568 г. лицемерно поддерживал заговор Норфолка в пользу Марии Стюарт, а затем выдал заговорщиков Елизавете. История его брака с Эми Робсарт, как она изложена в романе, далека от истины. Лестер женился на Эми еще в царствование Эдуарда VI, в 1550 г., и брак этот не был тайным. В 1560 г. Эми умерла двадцати восьми лет от роду при неясных обстоятельствах, и расчеты Лестера на брак с королевой могли стать причиной этой смерти, хотя прямых доказательств тому нет. Титул графа Лестера он получил в 1564 г., так что Эми Робсарт не могла называться графиней Лестер. После смерти Эми Лестер дважды был женат, и оба эти брака были тайными. В 1573 г. он женился на вдове лорда Шеффилда, смерть которого приписывали отравлению по приказу Лестера. Овдовев вторично, Лестер в 1578 г. женился на вдове графа Эссекса. В 1585 г. Лестер был назначен главнокомандующим английскими войсками в Нидерландах. В 1586 г. он принудил голландцев провозгласить его штатгальтером и пытался сосредоточить в своих руках неограниченную власть, в связи с чем в 1587 г. был отозван Елизаветой в Англию. Эшмоул Элиас (1617-1692) - собиратель древностей, автор исторических и мистико-астрологических сочинений. ...монахам Эбингдона. - Эбингдон - небольшой городок в графстве Беркшир, неподалеку от Оксфорда. Монастырь в Эбингдоне - один из старейших в Англии. ...после упразднения монастырей... - Во время антикатолической реформы, проведенной Генрихом VIII (1509-1547), была отменена верховная власть римского папы и. главой реформированной (англиканской) церкви стал король (1534), чем значительно усилилась его власть. Упразднение монастырей обогатило корону. Принадлежавший Эбингдонскому монастырю замок Камнор-холл был впоследствии передан придворному врачу Генриха VIII Джорджу Оуэну (ум. в 1558 г.). Энтони Фостер (ум. в 1572 г.) - лицо историческое. Надгробная надпись на могиле Фостера свидетельствует, что это был человек благородного происхождения, который знал языки, любил музыку и садоводство. Таким образом, Фостер в романе имеет очень мало общего с историческим лицом. Известно также, что в 1563 г. ему были пожалованы церковные земли, а в 1572 г. он купил Камнор-холл у сына Джорджа Оуэна - Уильяма. Стр. 9. Ричард Варни. - Исторический Ричард Варни, который в 1572 г. получил важное судейское звание, а в 1575 г. умер, также имеет мало общего с лицом, действующим в романе. Уолтер Бэйли (1529-1592) - придворный врач Елизаветы. Стр. 10. Коронер - судебный следователь по делам о лицах, умерших насильственной смертью или при невыясненных обстоятельствах. Стр. 11. Бэбингтон Фрэнсис (ум. 1569) - капеллан графа Лестера; будучи обвинен в тайной принадлежности к католицизму, бежал из Англии. Бейкер Ричард (1568-1645) - английский историк, автор "Хроники королей Англии" (1643). ...была рассказана Беном Джонсоном Дрэммонду из Хоторндена... - Джонсон Бен (1573-1637) - выдающийся английский драматург. Дрэммонд из Хоторндена, Уильям (1585-1649) - шотландский поэт, большую часть своей жизни проведший в своем поместье Хоторнден. Имеется в виду его книга "Беседы с Беном Джонсоном", поводом к появлению которой послужило посещение Беном Джонсоном Хоторндена в 1619 г. "Республика Лестера" - анонимный памфлет, появившийся в 1584 г., обвинявший Лестера во многих злодеяниях. Современники считали автором этого памфлета иезуита Роберта Парсонса (1546-1610), автора многих памфлетов и полемических сочинений в защиту католицизма. "Йоркширская трагедия" (1603) - пьеса, приписывавшаяся Шекспиру. Подлинный автор ее неизвестен. Микл Уильям (1735-1788) и Лэнгхорн Джон (1735-1779) - шотландские поэты. Известность Миклу создала его баллада "Камнор-холл". Стр. 12. "Старинные баллады" - сборник, изданный в двух томах в 1777 г. книгопродавцем и издателем Томасом Эвансом (1742-1784). Здесь речь идет о 3-м издании "Баллад", выпущенном в четырех томах в 1810 г. сыном Томаса Эванса - Робертом Эвансом (1778-1857). Стр. 16. Я содержу гостиницу... - цитата из комедии Бена Джонсона "Новая гостиница, или С легким сердцем" (акт I, сц. 1). Стр. 17. ...на восемнадцатом году царствования Елизаветы... - т. е. в 1575 году. Из описываемых в романе событий с этой датой согласуется, в сущности, одно: празднества в замке Кенилворт, которые действительно происходили в июле 1575 года. Джайлс Гозлинг, Майкл Лэмборн - имена эти засвидетельствованы в документах тех лет. Джайлс Гозлинг в действительности был содержателем гостиницы, но не в деревне Камнор, а в Эбингдоне. ...со времен старого Гарри Бейли из харчевни Табаро... - В "Кентерберийских рассказах" Чосера (ок. 1340-1400) Гарри Бейли - владелец харчевни Табард, где встречаются паломники, отправившиеся на богомолье в Кентербери. Во времена Чосера в лондонском предместье Саутуорке действительно существовала харчевня, перед входом в которую был укреплен шест (что заменяло тогда вывески) с водруженным на нем изображением табарда - расшитой гербами рыцарской епанчи. Стр. 19. Вы, стало быть, из Нидерландов? - Игра слов: "Нидерланды" - буквально значит "низинная земля". Стр. 20. ...проделали морской поход в Виргинию. - Упоминание Виргинии, первой английской колонии на Атлантическом побережье Северной Америки, - анахронизм. Началом колонизации этой территории следует считать высадку экспедиции (1584) под командованием Уолтера Роли, который предложил назвать открытые им земли Виргинией в честь Елизаветы I, "королевы-девственницы". ...ухлопали при осаде Брилля... - В XVI в. английские искатели приключений и искатели наживы нередко устремлялись на материк и вступали либо во фламандские, либо в испанские войска. Выходцы из Англии встречались и среди "морских гезов" (гезами, т. е. нищими, прозвали себя фламандцы, поднявшие восстание против испанского ига). "Морские гезы" захватили 1 апреля 1572 г. приморский городок в Нидерландах Брилль, что послужило сигналом к восстанию в стране. Стр. 21. ...в последний год царствования королевы Марии - т. е. Марии Тюдор, прозванной Марией Кровавой (1553-1558), восстановившей в Англии католичество и с необычайной жестокостью преследовавшей сторонников протестантского вероисповедания, Венло - небольшой городок в Нидерландах на реке Маас, В 1586 г. был осажден и захвачен испанскими войсками. Граф Мориц, принц Оранский, граф Нассауский (1567-1625) - фламандский полководец в войне за независимость. Упоминание его имени, как и осады Венло, - анахронизм, ибо военная деятельность его начинается в 80-х гг. XV в. Стр. 22. ...брал укрепления под Маастрихтом. Кровопролитные бои под Маастрихтом, главным городом голландской провинции Лимбург, происходили в 1579 г., когда испанцы захватили Маастрихт, имевший до того статут вольного города. Стр. 24. Эльдорадо ("золотой" - исп.) - легендарная страна, якобы находящаяся в Америке и богатая золотом. Ее стремились отыскать испанские завоеватели Америки. В переносном смысле - страна сказочных богатств. Стрн 25. ...все богатства Ломбард-стрит... - Ломбард-стрит - улица в Лондоне, на которой были сосредоточены банки, принадлежавшие преимущественно итальянцам, выходцам из Ломбардии. Стр. 27. Браво - разбойник (итал.). Стр. 30. ...отца Бэкона из Оксфорда. - Роджер Бэкон (1214-1294) - средневековый ученый и философ, долгие годи преподававший в Оксфорде. ...не хмурьтесь же на них, как дьявол, созерцающий Линкольн. - Линколья, - здесь старинный собор в городе Линкольне. Смысл этого выражения - смотреть с завистью или недоброжелательством. Происхождение его связывают с фреской, изображающей дьявола, взирающего с ненавистью на Линкольнский собор. Стр. 31. ...уничтожении изгородей. - Речь идет о стихийном движении крестьян против огораживания, т. е. захвата общинных земель крупными собственниками, создававшими на огороженных землях пастбища для массового разведения овец. Уничтожение изгородей местами выливалось в крупные восстания. Стр. 32. ...В чьем имени Тре, Пен иль Пол... - старинная английская пословица. Действительно, в большинство корнуэллских фамилий входят эти кельтские слова: Tre (город), Pol (голова), Pen (вершина). Гора святого Михаила - островок у Корнуэллского побережья Англии. Вы говорите о молодом синьоре Ланчелоте? - Шекспир, "Венецианский купец" (акт II, сц. 2). Стр. 34, ...историю по делу герцога Норфолка... - Томас Хоуорд, герцог Норфолк (1536-1572) -видный государственный деятель, участвовал в заговоре в пользу Марии Стюарт, был обвинен в измене и казнен. ...зажечь костер вокруг Лэтимера и Ридли. - Лэтимер Хью (1485?-1555) и Ридли Николас (1500?-1555) - проповедники протестантства в Англии. В царствование Марии Кровавой они были сожжены как еретики. ...женился на чистокровной прецизианке... - Прецизианами (от англ. precise - точный) в XVI в. называли представителей народного течения в Реформации, отрицавших какие бы то ни было компромиссы с католической церковью. Позже их стали называть пуританами. Стр. 39. Линдабрида - одна из героинь средневекового рыцарского романа "Зерцало рыцарства". Имя это употребляется в смысле "возлюбленная". Стр. 40. ...клянусь святым Юлианом... - т. е. так называемым Юлианом Странноприимцем - тем святым, кого трактирщик мог почитать своим патроном. По христианской легенде, Юлиан случайно убил своих родителей и в искупление этого страшного греха посвятил свою жизнь служению странникам и путешественникам. Стр. 42. ...профессору семи дьявольских наук. - Семь наук - схоластическая ученость, обнимающая "тривий" (низшую ступень из трех дисциплин) и "квадривий" (высшую ступень, состоящую из четырех дисциплин). Гозлинг хочет сказать, что Фостер овладел всей полнотой оккультного (т. е. претендовавшего на использование потусторонних сил) знания, которое, по его мнению, также должно исчерпываться семью своими, "дьявольскими", науками. Стр. 45. ...золотыми монетами с Генрихом - т. е. так называемыми "гарриноблями", монетами с изображением английского короля Генриха VI (1422-1471). Стр. 47. Уайтфрайерс (буквально: "белые братья") - монастырь в Лондоне, а также район, где он был расположен. Стр. 53. ...от капюшонов Тайберна. - Тайберн - площадь в Лондоне, служившая до 1783 г. местом публичных казней. Стр. 55. Эпиграф к гл. IV, равно как и все эпиграфы, подписанные "Старая пьеса", принадлежит самому В. Скотту. Стр. 56. ...двух старых еретических епископов - т. е. Лэтимера и Ридли (см. прим. к стр. 34). Мелхиседек Молтекст. - В имени этого проповедника скрыта игра слов: Молтекст (Maultext) - тот, кто искажает текст (англ.). ...кто побивал камнями святого Стефана. - Стефан, один из первых проповедников христианства, был присужден к смерти и побит камнями. Среди толпы находился и молодой Савл, впоследствии ревностный распространитель христианства, известный под именем апостола Павла. Стр. 58. Клянусь подушкой Семерых Спящих... - Как гласит христианская легенда, во времена преследования христиан при императоре Деции (251 г.) семь юношей, спасаясь от преследования, укрылись в пещере близ города Эфеса и были там замурованы. Заснув крепким сном, они пробудились лишь через двести с лишним лет при вскрытии пещеры, когда в Эфесе уже восторжествовало христианство. Стр. 71. ...дочери Тира... - Тир - финикийский город, славился роскошью и богатством. Стр. 77. ...волхвователи, вроде Ди и Аллана... - Ди Джон (1527-1608) - математик и астролог. Аллан - вероятно, Томас Аллен (1542-1632), тоже математик. Стр. 78. ...как будто она царица Савская. - По библейской легенде, царица Савская славилась своей красотой и могуществом. Стр. 82. Росою ночь траву покрыла - цитата из баллады Микла, приведенной в авторском предисловии к роману. Стр. 83. Бриарей (могучий - греч). - в греческой мифологии один из трех сторуких великанов, сыновей Урана. Стр. 86. ...испанские галеоны... - суда, на которых перевозили золото и серебро в Испанию из ее американских владений. Стр. 99. ...это английский орден Подвязки... Ты ведь слышала о короле Эдуарде и графине Солсбери. - Орден Подвязки - высший орден Британской империи, установленный в 1350 г. Орденские отличия состоят из золотой ленты с изображением святого Георгия, носимой через плечо, и темно-синей бархатной подвязки, на которой вышит девиз: "Honni soit qui mal y pense" ("Да устыдится тот, кто об этом подумает плохо" - франц.). Легенда сообщает, что якобы этими словами ответил английский король Эдуард III (1327-1377) на насмешки придворных, когда он поднял подвязку, оброненную на балу его фавориткой графиней Солсбери. Герцог Норфолк (см. прим. к стр. 34) - титул маркиза Нортхэмптона носил Уильям Парр (1513-1571), брат Екатерины Парр, одной из жен Генриха VIII, и участник заговора герцога Нортумберленда, отца Лестера. Участие в заговоре чуть не стоило ему жизни. Он был помилован, но с потерей всех титулов и состояния. Титул графа Рэтленда принадлежал Эдуарду Мэннерсу (1549-1587), игравшему большую роль при дворе Елизаветы. Стр. 100. Орден Золотого Руна - учрежден бургундским герцогом Филиппом Добрым (1419-1467) в 1429 г. в ознаменование его брака с Изабеллой Португальской. Изображение агнца являлось символом смирения, подобавшего рыцарям ордена, и одновременно символом национального богатства Нидерландов (шерсть), входивших тогда в состав Бургундского герцогства. ...о временах несчастнейшей королевы Марии, когда этот самый Филипп властвовал вместе с нею над Англией... - Королева Мария в 1554 г. вступила в брак с будущим королем Испании Филиппом II (1556-1598). При помощи этого брака католическая церковь рассчитывала подчинить Англию Риму. Год спустя Филипп оставил Марию и уехал из Англии. ...Эгмонт, Вильгельм Оранский и другие... - Эгмонт - граф Ламораль (1522-1568), нидерландский политический деятель и полководец; Вильгельм, принц Оранский (1533-1584) -штатгальтер (т. е. правитель) Нидерландов. Эгмонт и Вильгельм Оранский были руководителями нидерландской знати и возглавляли оппозицию испанским властям. Это орден святого Андрея, вновь введенный последним Иаковом Шотландским. - Орден святого Андрея был учрежден шотландским королем Иаковом II в 1440 г. Иаков V (во времена Лестера последний король Шотландии) восстановил этот орден в 1540 г. Рыцари ордена, число которых по статуту Иакова V должно было составлять 12 человек, носили цепь, образуемую трилистниками. После смерти Марии Стюарт орден был уничтожен и опять восстановлен королем Англии Иаковом II в 1687 г. ...молодая вдова из Франции и Шотландии охотно выйдет замуж за английского барона. - Речь идет о проекте брака между Лестером и Марией Стюарт, вдовой французского короля Франциска. Проект этот возник в 1563 г., т. е. уже после смерти Эми, и, следовательно, Лестер не мог разговаривать с ней на эту тему. Стр. 106. Что привело моего отца на плаху... - Отец Лестера, Джон Дадли, герцог Нортумберленд (1502-1553), по завещанию Генриха VIII был одним из регентов при малолетнем Эдуарде VI. После смерти Эдуарда он провозгласил королевой внучатую племянницу Генриха VIII Джен Грей, на которой был женат один из его сыновей. Однако его план не удался: королевой стала дочь Генриха VIII, Мария, а Джен Грей и герцог Нортумберленд были казнены. Стр. 108. Сассекс управляет Англией... - Томас Рэдклиф, граф Сассекс (1526?-1583) - английский государственный деятель и военачальник в царствования Марии и Елизаветы. Успешно воевал в Шотландии и подавил восстания в Ирландии и Англии. Был главой придворной группы, враждебной группе Лестера. Стр. 109. ...тягаться... с Берли и Уолсингемом... - Уильям Сесил, барон Берли (1520-1598) -английский государственный деятель, долгие годы руководивший внешней и внутренней политикой Англии; Фрэнсис Уолсингем (1530-1590) - государственный секретарь в царствование Елизаветы; представлял крайнее протестантское крыло среди окружения Елизаветы и был инициатором процесса Марии Стюарт. Стр. 110. Кромвель Томас (1485-1540) - сын кузнеца, затем солдат, торговый агент и управляющий имениями могущественного кардинала Уолси; постепенно дошел до высших государственных постов и стал главным советчиком Генриха VIII при проведении церковной реформы. В его настойчивом курсе на сближение с протестантскими государствами Генрих VIII в конце концов усмотрел измену, и Кромвель был казнен. Сэдлер Ралф (1507-1587) - дипломат и государственный деятель при дворе Генриха VIII и Елизаветы. Стр, 116. Вудсток - город в 15 километрах от Оксфорда, игравший значительную роль в английской истории как резиденция английских королей. В 1554-1555 гг. Вудстокский замок был местом заключения будущей королевы Елизаветы. Стр. 119. Дрейк Фрэнсис (1540-1597) - английский мореплаватель, осуществивший первое после Магеллана кругосветное плавание и совершивший множество пиратских нападений на испанские суда. Морган Томас (ум. в 1595 г.) - моряк, командовавший отрядом английских добровольцев в Нидерландах. Стр. 120. ...промахнулся на Шутерс-хилл... - Шутерс-хилл - район на окраине Лондона, считавшийся небезопасным. Стр. 122. Красавица Розамунда - Розамунда Клиффорд (ум. в 1176 г.?), возлюбленная английского короля Генриха II (1154-1189). Стр. 123. Замок Бленхейм - замок, построенный архитектором Джоном Ванбру (ок. 1664-1726) в конце XVII в. в городе Вудстоке, принадлежавший к числу замечательных памятников английской архитектуры. Название получил в связи с тем, что был подарен королевой Анной знаменитому английскому полководцу Джону Черчилу, герцогу Марлборо (1650-1722) в память о победе, одержанной под его командованием английскими войсками и их союзниками над соединенными французскими и баварскими войсками в битве при баварской деревне Бленхейм (13 августа 1704 г.) во время так называемой "войны за испанское наследство". Строитель замка Ванбру известен и как писатель, перу которого принадлежит ряд остроумных комедий. Стр. 125. Сэр Томас Коупли (1534-1584) - один из придворных в царствование Елизаветы, Стр. 126. Хозяин. Я вас слушаю, мистер Фентон - цитата из Шекспира ("Виндзорские насмешницы", акт IV, сц. 6). Стр. 128. ...сочетание Марса и Сатурна предвещает беду. - В астрологии каждой из планет приписывался определенный круг свойств и значений; в частности, Марс был связан с войнами, а Сатурн обозначал старость и болезни. Таким образом, с точки зрения астрологии, взаимная связь этих планет должна была предвещать несчастья. Стр. 131. Битва при Стоуке (1487). - В этой битве были разбиты сторонники претендента на английский престол малолетнего графа Эдуарда Уорика (1475-1499), заключенного в Тауэре по приказу Генриха VII (1485-1509), первого короля из династии Тюдоров. Сторонники Уорика, собрав войска на континенте и в Ирландии, высадились в 1487 г. в Англии, везя с, собой мальчика Лэмберта Симнела (ок. 1475-1525), которого выдавали.за якобы спасенного из Тауэра Уорика. Войска претендента были разбиты в первом же сражении, а Симнел захвачен в плен, но его решили пощадить и сделали поваренком на королевской кухне. Граф Линкольн (1464?-1487) - лорд-наместник Ирландии; участвовал в высадке войск претендента и был убит в битве при Стоуке. Джералдин - Джералд, граф Килдер (ум. в 1513 г.) - помощник губернатора в Ирландии, поддерживал движение сторонников Уорика, но был прощен Генрихом VII. Маргарита Бургундская (1446-1503) - сестра английского короля Эдуарда IV (1461-1483), была выдана замуж за бургундского герцога Шарля и поддерживала притязания на английский престол Эдуарда Уорика. ...когда был Мартин Суорт убит... - Мартин Суорт - искаженное английской балладной традицией имя Мартина Шварца, предводителя 2000 германских солдат, сражавшихся на стороне претендента. Сам Шварц погиб в битве при Стоуке. Битва при Флоддене (1513) - между шотландцами и англичанами; принесла поражение шотландским войскам. В ней погиб король Шотландии Иаков IV. Шотландский народ сохранил память об этой битве в своих балладах. Вебер Генри (1783-1818) - издатель в Эдинбурге, уроженец Петербурга, по происхождению немец. В 1804 г. был секретарем В. Скотта, в 1808-1810 издал сборник баллад. Стр. 132. Перкин Уорбек (1474-1499) - самозванец, выдававший себя за сына Эдуарда IV, чьи притязания на престол поддерживала после неудачи авантюры с Лэмбертом Симнелом Маргарита Бургундская, признавшая Уорбека своим племянником. Уорбек дважды высаживался в Англии и дважды был заключен в Тауэр, откуда бежал после первого заключения. Попытка вторичного побега (вместе с Уориком) не удалась, и Уорбек был повешен, а Уорик обезглавлен. ...так Генрих стремился ослабить своих врагов - т. е. старую феодальную знать, которую Генрих VII облагал поборами и разорительными штрафами за нарушение королевских законов и за причастность к восстаниям. Стр. 139. И хижину себе он отыскал... - цитата из поэмы английского поэта Джона Гея (1685-1732) "Тривия, или Искусство прогуливаться по лондонским улицам" (1716). Стр. 140. Долина Белого коня - местность неподалеку от Эбингдона, где, по преданию, король Англии Альфред Великий (849-901) разбил в 878 г. датчан, подорвав их господство в Англии. Стр. 141. ...Дионисий перенес с трона на школьную кафедру... - Речь идет о сиракузском тиране Дионисии Младшем (род, в 395 г. до н. э.), дважды захватывавшем власть в Сиракузах. Изгнанный в 344 г., Дионисий был поселен в Коринфе и добывал там средства к существованию, занимаясь обучением юношей. Стр. 143. Богами враждебными желанья услышаны - цитата из "Сатир" (X, III) Ювенала (ок. 60 - после 127), древнеримского поэта-сатирика. Квинтилиан Марк Фабий (ок. 35-95) - древнеримский теоретик ораторского искусства и педагог. Основной его труд - "Наставления в ораторском искусстве". ...мой тезка Эразм... - т.е. Эразм Роттердамский (псевдоним Герхарда Герхардса, 1466-1536), великий нидерландский гуманист, ученый-филолог, автор сатирической книги "Похвала глупости". Эразм неоднократно приезжал в Англию и несколько лет прожил там, занимаясь преподаванием в Лондоне, Оксфорде, Кембридже. Сено... на рогах у него (Гораций, "Сатиры", кн. I, 4) - т. е. рога его замаскированы, и, следовательно, нужно его остерегаться. Стр. 144. ...в Хогснортоне, где, согласно народной поговорке, свиньи играют на органе. - Эту старинную английскую поговорку, применяемую по отношению к грубым и невоспитанным людям, обычно объясняют игрой слов, связанной с именем якобы жившего некогда в деревне Хогснортон органисте местной церкви, которого звали Пигс (англ. pigs - свиньи). ...в смысле стада Эпикура, одной из откормленных свинок которого считал себя Гораций. - Имеются в виду стихи Горация: "Взгляни на меня: Эпикурова стада я поросенок - блестит моя шкура холеная жиром" ("Послания", I, IV). Поросенок Эпикурова стада - эпикуреец, т. е. человек, возводящий наслаждение в основной жизненный принцип. Такое понимание эпикурейства, очевидно, появившееся уже в древнем Риме, искажает смысл философии знаменитого греческого философа Эпикура (341-270 до н. э.), видевшего цель жизни не в чувственных наслаждениях, а в спокойствии и в наслаждениях интеллектуальных. Стр. 145. ...соперничать в славе с великим амстердамским ученым - т. е. с Эразмом. "Почти лес, потому что не светит" - фраза, приписываемая Квинтилиану и ставшая классическим примером ложной этимологии (лат. глагол lucere - светить происходит от lucus - свет, слово, которое только по форме совпадает с lucus - роща, лес), Робин Гуд - герой английских народных баллад, легендарный разбойник, якобы живший в XII-XIII вв., защитник крестьян от произвола феодалов. Довольствуясь малым. - Гораций, "Сатиры" (кн. II, 2, НО). ...подписываюсь Эразм Диес Фаустус. - Холидей переводит свою фамилию на латинский язык (holiday - праздник, следовательно: "счастливый день"). Стр. 146. Так что же с быками Ификла? - античная поговорка, назначение которой - напомнить собеседнику об утерянной нити повествования. Поспешай медленно - излюбленное выражение Эразма. Римский историк Светоний приписывал эту латинскую поговорку императору Августу, однако она более древнего происхождения, и была переведена на латинский язык с греческого. ...выдавал себя за... ученика Гебера... - Гебер - искаженное в средние века имя арабского алхимика и астролога Абу Муса Джаффар аль-Сафи (780-840), который в течение столетий пользовался репутацией одного из величайших ученых. Стр. 147, Труднейшая из вещей - долговременное терпение - неточная цитата из раннего трактата Цицерона по риторике ("De inventione", кн. 2, 54). Речь идет о качествах, необходимых оратору. ...Как говорится у Марона... - Марон - великий поэт древнего Рима Вергилий Марон (70-19 до н. э.). Цитата в тексте взята из главного его произведения - поэмы "Энеида" (6, 143), Стр. 148. ...пользуясь мыслью Персия... - Персии Флакк (34-62) - выдающийся древнеримский поэт. Приведенные стихи взяты из 5-й сатиры (100-101). Стр. 149. Прикоснулась иглой к веши. - Это выражение заимствовано из комедии "Канат" (акт V, сц. 2) древнеримского писателя Плавта (254-184 до н. э.). Мульцибер - одно из имен бога огня Вулкана, которого римляне представляли обычно в виде кузнеца. Стр. 150. ...главу из семидесяти толковников... - Семьдесят толковников - древнейший греческий перевод библии, по преданию, сделанный 72 переводчиками в III в. до н. э. Стр. 153. Войдя, они хозяина застали... - Эпиграф является цитатой из поэмы английского поэта Эдмунда Спенсера (1553-1599) "Королева фей" (книга IV, песнь 5, 31), где темы и образы античной мифологии и средневековых рыцарских сказаний дали автору возможность в аллегорической форме изобразить борьбу Англии с римским католицизмом и прославить королеву Елизавету. Стр. 160. Флибертиджиббет - имя беса, упоминаемого в трагедии Шекспира "Король Лир" (акт 3, сц. 4). Оно заимствовано Шекспиром из книги Сэмюела Харснета (1561-1631) "Разоблачение отъявленных папистских плутней" (1603). Возможно, что оно было известно и до появления этой книги, и потому нельзя категорически утверждать, что в данном случае мы имеем дело с анахронизмом. Кто задает вопросы Стражу Хрустального дворца света... - Здесь Уэйленд пародирует символическую терминологию алхимиков, которая затрудняла понимание их трактатов непосвященными, Эти термины могли употребляться в совершенно различные значениях, либо обозначая отвлеченные понятия и свойства (например, слово "лев" могло означать и мужское начало и твердость, "дракон" - и вещество вообще и огонь), либо служа целям более или менее точной химической терминологии ("зеленым львом", в частности, называли определенные окислы зеленого цвета, "драконами" - горючие смеси и т. д.). Стр. 163. ...в канун дня святой Люции. - День святой Люции приходился на 13 декабря. Стр. 165. Милорд, он очень ловок... - цитата из Чосера ("Кентерберийские рассказы", пролог и рассказ слуги каноника). ...выступал вместе с лучшими актерами в "Черном Быке", "Глобусе", "Фортуне"... - Явный анахронизм: первое театральное здание в Лондоне было построено в 1576-1577 гг., "Глобус" и "Фортуна" построены в 1599 г, Стр. 166. ...с куркумой... - Куркума - растение из семейства имбирных, употребляемое как пряность и в лекарственных целях, а также для изготовления красящих веществ. Стр. 169. Иомены - в Англии (XIV-XVII вв.) зажиточные крестьяне, владевшие мелкими земельными участками и лично свободные. Стр. 173. ...в городе Марлборо, впоследствии давшем свое имя величайшему полководцу... - Речь идет о Джоне Черчиле, герцоге Марлборо (см. прим. к стр. 123). ...за исключением одного! - Имеется в виду герцог Веллингтон (1769-1852), командовавший английскими войсками в битве при Ватерлоо (1815), где потерпел окончательное поражение Наполеон. Стр. 180. Увы! из замка вашего цветок... - цитата из пьесы "Семейная легенда" шотландской поэтессы и драматурга Джоанны Бейли (1762-1851).Бейли со Скоттом связывала многолетняя дружба. Стр. 185. Битва при Босуорте (1485) - сражение, завершившее войну Роз и принесшее победу Генриху Тюдору, вступившему на престол под именем Генриха VII. Ричард Горбун - его противник король Ричард III (1483-1485), павший в этой битве. Стр. 187. Третий год царствования Марии - т. е. в 1555 г. Стр. 189. ...чем разделить per pale благородный герб Робсартов с гербом такого злодея! - В геральдике per pale означает деление герба пополам вертикальной чертой. Применялось, в частности, в составных гербах, когда происходило соединение титулов и владений. Стр. 190. ...в канун дня святого Остина... - День святого Августина (в просторечии Остина) отмечался 26 мая. Стр. 191. ...геральдика еще худшая, чем металл на металле... - В западноевропейской геральдике соединение геральдических металлов (золото и серебро) в одном гербе признавалось невозможным. Стр. 192. ...о великой arcanum... - В оккультных науках термином arcanum обозначалось тайное деяние, смысл и характер которою были открыты лишь посвященным. Стр. 194. ...цвета вашего герба должны быть argent и or (т. е, серебро и золото) - намек на деньги. Стр. 198. У вас, я знаю, есть теперь мышьяк... - Эпиграф заимствован из пьесы Бена Джонсона "Алхимик" (акт I, сц. 1). Философский камень - таинственное вещество, получить которое безуспешно пытались средневековые алхимики, надеясь с помощью его превращать в золото любые металлы, лечить любые болезни и продлевать жизнь. Стр. 199. Бан, бан! Ка... Калибан... - слова из песенки Калибана (Шекспир, "Буря", акт II, сц. 2). Стр. 199-200. ...предание о победе Альфреда... - см. прим. к стр. 140. Легенда об Уэйленде Смите - т. е. Уэйленде Кузнеце (smith - англ, "кузнец"). В авторских комментариях В. Скотта по поводу "Кенилворта" содержится указание на народные легенды о кузнеце-невидимке по имени Уэйленд, подковывавшем лошадей по определенной таксе, как это описано в романе. Но, кроме того, в фольклоре северных народов есть сказание о кузнеце Уэйленде, который выковал себе крылья и улетел с острова, где он был заточен. Стр. 200. ...крупного бунтовщика Рори Ога Мак-Карти МакМагона. - Громоздкое это имя составлено Уэйлендом из имен ирландских повстанцев: Рори Ог О'Мора (ум. в 1578 г.) и МакКарти Кормик Лейдхир Ога (ум. в 1536 г.). ...о заключении брака с Елизаветой. - Возможность брака между Елизаветой и кем-либо из европейских монархов была весьма актуальным вопросом международной политики первых лет царствования Елизаветы. В числе претендентов были: Филипп II (в прошлом муж Марии Тюдор - см. прим. к стр. 100) и "монсиньор" Франсуа (1554-1584), брат французского короля Генриха III, носивший титулы герцога Алансонского, затем герцога Анжуйского. Герцог Медина. - Имеется в виду дон Алонсо Перес де Гусман, герцог Медина Сидония (1550-1615), который впоследствии командовал испанским флотом, так называемой Непобедимой армадой (1588). Стр. 201. Дептфорд - юго-восточное предместье Лондона, расположен между Лондоном и Гринвичем. Стр. 202. Saltierwise - т. е. ромбовидно, наподобие линий Андреевского креста (диагоналей ромба). Стр. 204. Не попробуете ли, Лакрима? - Лакрима Кристи (буквально: "слезы Христовы" - лат.) - чрезвычайно ценное и почти не поступавшее в продажу вино, получившее название по монастырю, расположенному на склоне Везувия, где оно вырабатывалось. Стр. 205. ...как увядшая тыква святого пророка... - В библии (книга пророка Ионы) рассказывается, как по воле божьей за одну ночь выросла тыква и сразу же наутро засохла, ибо бог послал червя подточить ее корень. Око за око, как сказал дьявол угольщику. - Здесь Скотт перефразирует старинную английскую пословицу, послужившую также заглавием комедии английского драматурга Ульпиана Фулвелла (р. в 1556 г.) "Свой к своему тянется, как сказал дьявол угольщику", опубликованной в 1586 г. Стр. 206. Орвиетан, или... венецианский терьяк... - Терьяк - изобретенное в древности противоядие, действовавшее главным образом против укусов змей. В средние века особенно ценился венецианский терьяк. Рассуждать об орвиетане Уэйленд не мог, так как средство это появилось только в XVII в.: так называли пилюли, изобретенные шарлатаном Иеронимом Ферранти, уроженцем города Орвието, который в начале XVII в. поселился в Париже и торговал там своим снадобьем. Это был замок Сэйс... - Сэйсский замок, принадлежавший роду Сассекса, с 1652 г, перешел во владение Эвелинов. В 1698 г, замок Сэйс служил временной резиденцией Петра I в бытность его в Англии. Эвелин Джон (1620-1706) - английский писатель, автор "Воспоминаний", содержащих ценные свидетельства о нравах того времени, и сочинения "Sylva (т. е. "Лес" - лат.), или Рассуждение о лесных деревьях и о разведении строевого леса". Стр. 208. ...во время большого восстания на Севере в 1569 году. - Речь идет о восстании в графствах Уэстморленде и Нортумберленде, примыкавших к шотландской границе. Восстание было подавлено быстро и жестоко. ...семейства Фиц-Уолтеров и Рэтклифов. - Один из предков Сассекса Джон Рэтклиф (1452-1496), казненный за участие в заговоре Перкина Уорбека (см. прим. к стр. 132), в свое время получил титул барона Фиц-Уолтера. ...герб Лестера был запятнан позором его деда... да вряд ли лучше обстояло дело и с его отцом... - Дед Лестера, Эдмунд Дадли (1462?-1510), государственный деятель при Генрихе VII, был казнен по подозрению в государственной измене, так же как впоследствии и его сын, герцог Нортумберленд. Стр. 211. А что сталось с прелестной Индамирой, равной по верности и красоте моей Аморете? - Индамира - возможно, Индамора, пленная индийская царица в трагедии Джона Драйдена (1631-1700) "Ауренгзеб", Ее положение плен