Вальтер Скотт. Песнь последнего менестреля ---------------------------------------------------------------------------- Вступление. Перевод Вс. Рождественского Песнь первая. Перевод Вс. Рождественского Песнь вторая. Перевод Т. Гнедич Песнь третья. Перевод Вс. Рождественского Песнь четвертая. Перевод Т. Гнедич Песнь пятая. Перевод Вс. Рождественского Песнь шестая. Перевод Т. Гнедич Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Т. 20 М.-Л., "Художественная литература", 1965 OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru ---------------------------------------------------------------------------- ВСТУПЛЕНИЕ Путь долгим был, и ветер ярым, А менестрель - бессильным, старым. Он брел, поникший и седой, В мечтах о жизни прожитой. С его утехой - арфой звонкой - Сиротка-мальчик шел сторонкой. Старик из тех последним был, Чьи песни встарь наш край любил. Но время бардов миновало, Друзей-певцов уже не стало. Ах, лучше бы меж них почить, Чем дни в забвении влачить! А ведь и он скакал на воле, И он пел жаворонком в поле!.. Его уж в замки не зовут, К местам почетным не ведут, Где лорды слушать были рады Слагаемые им баллады. Увы, все изменилось так! На троне Стюартов - чужак, В век лицемеров даже пенье Карается как преступленье, И, став бездомным нищим, он Жить на подачки принужден И тешить тем простолюдина, Что пел он встарь для господина. Вот замок Ньюарк, как утес, Пред ним зубцы свои вознес. Старик обвел окрестность взглядом Жилья другого нету рядом. И робко он вступил под свод Решеткой забранных ворот. О них в те дни, что миновались, Валы набегов разбивались, Но открывался их замок Для всех, кто нищ и одинок. В окошко леди увидала, Как брел певец, худой, усталый, И приказала, чтобы он Был и пригрет и ободрен. Ведь горе и она вкусила, Хоть имя знатное носила: Над гробом Монмаута ей Пришлось лить слезы из очей. Как только старца накормили - Все с ним приветливыми были, - Он встал, о прежней вспомнив силе, И тотчас речь повел о том, Как Фрэнсис пал в бою с врагом И Уолтер смерть - прости их боже! - На поле битвы принял тоже. Ему ль не знать, как род Баклю Былую славу чтит свою? Не снизойдет ли герцогиня К тому, что петь начнет он ныне? Хоть стар он и рука слаба, Петь о былом - его судьба. Коль любит леди арфы пенье, Он ей доставит развлеченье. Согласие дано. Внимать, Как встарь, певцу готова знать. Но лишь вошел он в зал несмело, Где леди меж гостей сидела, Взяло смущенье старика. Касаясь струн, его рука, Утратив легкость, задрожала. Споет ли он, как пел бывало? Страданья, радость прежних дней Встают пред ним чредой своей, И арфу строить все трудней. - Но тут хозяйки поощренье Рассеяло его смущенье, И, собирая звуки в хор, Он начал струнный перебор, При этом выразив желанье Пропеть старинное сказанье, Которое в дни испытанья, Давным-давно сложил он-сам Для знатных рыцарей и дам. Петь нынче ту же песнь он будет, Что пел пред Карлом в Холируде, Хоть и страшится, что сейчас Тот давний он забыл рассказ. По струнам пальцы пробегали... Полны тревоги и печали, Им струны глухо отвечали. Но найден нужный ритм - и вот В очах певца огонь живет, Сметая тень былых невзгод, И вдохновением поэта, Как прежде, грудь его согрета. К нему вернулся прежний пыл, Он снова духом воспарил. Ему грядущее открыто, Былое горе им забыто. Гнет старости, борьбу с нуждой - Все песня унесла с собой, И то, что память растеряла, Опять для барда воссияло, И старых струн окрепла трель... Так пел Последний Менестрель. Песнь первая 1 Пир в поздней кончился беседе. Ушла в опочивальню леди. Ее покои родовые Хранят заклятья роковые (Спаси нас, Иисус, Мария!). Никто бы, чар страшась, не мог Ступить за каменный порог. 2 Стол отодвинут. Гости встали. Дворяне, рыцари, родня Гуляют по высокой зале Иль греют руки у огня. Псы после бешеной охоты У стен вповалку разлеглись, И снятся им леса, болота, Где за зверьем они гнались. 3 Здесь тридцать рыцарей суровых Ждут боевых горячих дней, Здесь тридцать слуг, в поход готовых, Из стойла вывели коней, И тридцать йоменов в той зале Гостям служить за честь считали. Здесь цвет всех рыцарей - они Владетельным Баклю сродни. 4 Меж ними десять - вечно в латах И шлемах боевых пернатых. И в тишине часов ночных И днем доспех всегда на них. Они во всем вооруженье Вкушают даже сна забвенье И в изголовье щит кладут И, не снимая в час трапезы С руки перчатку из железа, Вино сквозь щель в забрале пьют. 5 Десяток йоменов с пажами Лишь знака ждут. Здесь все с мечами, И тридцать скакунов притом Стоят в конюшне под седлом В налобниках с шипом колючим И у стремян с копьем могучим. При них сто запасных коней - Таков закон военных дней. 6 Зачем здесь люди ждут с конями И воины не спят ночами? Чтоб рог услышать, лай собак И вражьих войск увидеть знак - Кресты Георгия святого В огнях костра сторожевого. От полчищ с юга сторожат Они свой Брэнксом с гордых башен И ждут врага. Он, зол и страшен, От Уоркворта ведет отряд. 7 Здесь каждый на посту - порядки От века строги на войне. Где ж воин, клан водивший в схватки? Лишь меч его без рукоятки Ржавеет на стене. Но сложат барды песнопенья О том, как Уолтер пал в сраженье, Когда все жители страны С границ бежали от войны, Был в Данидине шум великий, Повсюду колыхались пики, И, клич издавши боевой, Пал в битве Брэнксома герой. 8 Поможет ли Христа ученье Лихую отвратить беду? Смирит ли набожности рвенье Родов смертельную вражду? Нет! В сердце их вождей отныне Месть разлила столь адский яд, Что и хождением к святыням Они себя не исцелят. Покуда Сесфорд славит Kappa И Скоттам Эттрик песнь поет, Все будут сыпаться удары Со злобой давнею и ярой И род войной идти на род. 9 Над трупом Уолтера в печали Склонялись удальцы лесов. Немало женщины роняли И слез над павшим и цветов. Лишь леди слез не проливала, Цветов над павшим не роняла. Ей мщение, что душу жгло, Источник скорби заградило; Бесстрастным и суровым было Ее надменное чело, Пока всему на радость клану Малютка сын ей не сказал: "Когда я сам мужчиной стану, Отметит убийцам мой кинжал!" И лишь тогда, его лаская, Склонилась мать, слезу роняя. 10 Плащ сброшен, волосы развиты... Неубрана, бледна, Рыдает над отцом убитым Дочь, горести полна. Но не одно души мученье В тех вздохах и слезах - В груди у Маргарет смущенье, Тоска любви и страх. Она не может даже взглядом Сочувствия искать: Ее любимый с Карром рядом Привел к ним вражью рать, И скоро будет к их оградам Ручей в крови бежать. Мать никогда не согласится На брак, что должен совершиться, Уж лучше дочке трупом стать! 11 Отец у леди знатен родом И мудр рассудком был, И изучал он год за годом Науку тайных сил. Постигнул в Падуе далекой Он волшебства язык И в чернокнижие глубоко Своим умом проник. Великой тайной превращений Он овладел вполне, И не отбрасывал он тени На солнечной стене! 12 Оставил тайных знаний зерна Он дочери своей, И духи воздуха покорно Повиновались ей. Сейчас одна в старинной башне Сидит она в тоске всегдашней, И шум доходит к ней глухой, Похожий на морской прибой. Поток ли плещет в берег властно, Смывая комья глины красной, Иль дуб шумит, как бурный вал, Иль эхо мечется средь скал? Что значит этот шум? Он страшен. Кто стонет у подножья башен? 13 Заслышав шум ночной Под башнею суровой, Псы поднимают вой, Кричат в ущелье совы. А рыцарей отряд Ждет бури ежечасно, И все в окно глядят. Но небо так же ясно. 14 Слушая, как Тивиот В дол свергается с высот, Как шумят дубы и скалы, Вторя буре небывалой, Знает леди - то широко К ней ветров доходит хор, Слышно ей, как Дух Потока Речь заводит с Духом Гор. 15 Дух Потока Спишь ты, брат? Дух Гор Не сплю я, нет! Здесь, в ущелье, лунный свет, Блещет пена до Крейкросса Возле каждого утеса. Эльфов легкий хоровод, В звуках музыки порхая, Ветки вереска плетет На лугах родного края. Вверх и вниз снует их рой, Дружной занятый игрой. 16 Дух Потока В башне девушка рыдает Под далекий стон волны. Это Маргарет страдает, Слезы льет в лучах луны. Ты, читавший звезд узоры, Молви, кончатся ль раздоры, Что ее в грядущем ждет, Замуж за кого пойдет? 17 Дух Гор Вот Медведица Большая, Льдистый полюс огибая, Вверх ползет, и Орион Звездным хором окружен. А вдали, в туман одеты, Светят дальние планеты. Я с трудом их письмена Различаю в бездне синей. Но скажу: сломить гордыню Страсть пока что не вольна. 18 Уж голосов не слышно боле: Их мрачный гул давно затих Там, у реки и в темном поле, Среди холмов и скал крутых. Но длится гул в одной из башен - В покоях леди. Все слышней Звучит тот шум в ушах у ней, Но твердый дух ее бесстрашен. Ее ль гордыне унижаться? Ее душа всегда строга. "Скорее горы преклонятся И вспять потоки обратятся, Чем станет дочь женой врага!" 19 И леди видит: в замке, в зале, Где рыцари, сойдясь толпой, В беседе время коротали, Сын развлекается игрой. На сломанном копье он смело Носился между них верхом, Сражаясь дерзко и умело С воображаемым врагом, А те, чье сердце тверже стали, Чей дух в сраженьях закален, Его забавы разделяли И были веселы, как он. Написана ему дорога Великой славы на роду: Собьет он спесь с Единорога, Возвысит Месяц и Звезду, 20 Забыла леди на мгновенье О том, что шепчет гордость ей, И в материнском восхищенье Остановилась у дверей. Но тотчас, вспомнив про дела, Речь с Делореном завела. 21 Меж горцев всех отважней он, Гроза для вражеских племен. Вся местность Уильяму знакома, В лесах, в болотах он как дома. Сумеет он, меняя путь, Ищеек Перси обмануть. Пусть нет на бурном Эске брода - Его переплывет он с хода. Всегда найдет он путь прямой - В снегах зимы и в летний зной. И днем и ночью, коль придется, В любой он чаще проберется И у врага отбитый скот Из Камберленда приведет. Давно он не в ладу с законом, С шотландским и английским троном. 22 "Сэр Уильям, выслушай меня. Садись на быстрого коня; Пусть он во весь опор летит Туда, где льется светлый Твид! Там есть монах, старик седой, В стенах обители святой. Скажи ему, что час пробил, Что в эту ночь ему не спать; Должны в одной вы из могил Сокровище мне откопать. Пусть в ночь святого Михаила Помогут вам луна, светила. Узнать легко могилу ту По ярко-красному кресту. 23 Монах вручит заветный клад. Не медли, с ним скачи назад. То книга. Тайны скрыты в ней, И ты ее читать не смей. Прочтешь - навеки пропадешь: Ты пожалеешь, что живешь". 24 "Крепок конь, здесь рожденный, Тивиотом вспоенный. Буду гнать что есть мочи коня. Бог поможет мне в этом, и еще пред рассветом Вы обратно дождетесь меня. Поскачу, полный рвенья, исполнять порученье, Все добуду для вас, ваша честь! А читать не умею. Перед казнью моею - Я не смог бы отходной прочесть!" 25 Он на коня вскочил лихого И с вала выехал крутого Под аркой башенных ворот Туда, где льется Тивиот. К востоку путь свой держит лесом Сэр Уильям под ветвей навесом Сквозь пограничных башен строй, Оставив Бортуик за собой. Холмы уже ушли из вида, Где бродит ночью тень друида, Померкли Хоуика огни, Остались позади они, И привела его равнина К высоким башням Хэзелдина. 26 "Стой!" - крикнул воин у ворот. "Во имя Брэнксома, вперед!" - Ответил рыцарь, шпоры дал И мимо башни проскакал. Он повернул от Тивиота, Куда ручей журчащий вел, К холму, с которого охота Всегда спускалась в мрачный дол, И перед ним, виясь отлого, Открылась римская дорога. 27 Во всем спокойствие храня, Слегка он придержал коня, Стянул подпругу, меч из ножен Чуть вынул - смел, но осторожен. На скалах Минто лунный луч, Ручей струится между круч. Конь бег замедлил у потока, Здесь сокол вьет гнездо высоко, И взор со скал вперяет в дол Добычи алчущий орел. Здесь эхо вторило когда-то Рогов разбойничьих раскату, А в наше время средь ущелий Несет далеко стон свирели, Когда пастух доверит ей Поутру грусть любви своей. 28 Сэр Уильям выбрал путь опасный К долине Риддела прекрасной, Где, изливаясь из озер. Между горами Эйл бурливый Летит и машет пенной гривой, Как конь, что мчит во весь опор. Но Делорену и поток Дорогу преградить не смог. 29 Конь прянул смело, как всегда. Доходит до колен вода, Крутясь, мутна и тяжела, Она уж к шее подошла, Но, тяжкой скованный броней, Конь все же борется с волной, А рыцарь так же, как и он, Все глубже в воду погружен. Уж перья шлема вслед за ним Струятся по волнам седым, Но конь прыжком в последний миг Крутого берега достиг. 30 Сэр Уильям Делорен в смятенье Поник угрюмо головой: Возник в его воображенье Кипевший здесь кровавый бой, Когда впервые в блеске стали Скотт с Карром недругами стали И, в плен попав, король глядел На то, как строй друзей редел, Как клан Баклю встречал угрюмо Атаку Дугласа и Хьюма, Пока не пал, копьем пронзен, Тот, кто был Сесфордом вспоен. 31 Так ехал рыцарь с мрачной думой Равниной вереска угрюмой, Пока над Твидом, как утес, Одетый в мох, не встал Мелроз. Сурово высилось аббатство, Монахов вековое братство. Минуя Хоуик, слышал он Полночной службы тихий звон И хора сумрачное пенье, Что замирало в отдаленье, Подобно арфе, чья струна Лишь ветру отвечать вольна. Окончен путь. А ночь идет, В конюшне конь копытом бьет, И ждет сэр Уильям у ворот. ----- Умолкла арфа, и старик Главою горестно поник - Ведь не был он уверен в том, Что угодил гостям стихом. Во взглядах рыцарей искал Он осужденья иль похвал. Он одряхлел, он весь седой. Ему ль о славе петь былой? Ослабла арфа, и рука Теперь уже не так легка. Но леди, рыцари, вся знать Просили барда продолжать, Готовы все наперебой Его почтить своей хвалой: Рука его, как встарь, верна, Чист голос и звонка струна. И, похвалою вдохновлен, Опять коснулся арфы он. Песнь вторая 1 Кто хочет Мелроз увидеть, тот Пусть в лунную ночь к нему подойдет. Днем солнечный свет, веселый и ясный, Развалины эти ласкает напрасно, А в темной ночи величаво черны И арки окон и проломы стены, И в лунном холодном, неверном сиянье Разрушенной башни страшны очертанья. Чернеют контрфорсы, и в нишах их Белеют резные фигуры святых: Они еще поучают живых Обуздывать пламя страстей своих. А Твид вдалеке рокочет уныло, И ухает филин над чьей-то могилой. Пойди в этот час, и пойди один Взглянуть на громады прежних руин - И скажешь, что в жизни не видел своей Картины прекраснее и грустней. 2 Но красотой угрюмых стен Не любовался Делорен. Ворота накрепко закрыты - Стучит он долго, стучит сердито, Привратник к воротам спешит: "Кто в поздний час так громко стучит?" - "Из Брэнксома я!" - Делорен отвечает, И сразу монах ему отворяет: Ведь лорды Брэнксома в трудные дни Прекрасный Мелроз спасали в битвах И земли аббатству дарили они, Чтоб души их поминали в молитвах. 3 Всего два слова гонец сказал, И молча факел привратник взял, И вот уже покорно вперед Стопой неслышною он идет, А шаг Делорена громко звенит По гулким камням монастырских плит. Вот рыцарь пернатый шлем наклонил В тихую келью смиренно вступил, Где мирно дни доживает святые Монах, служитель девы Марии. 4 "Велела леди Брэнксом сказать - Он молвил, подняв забрало, - Что из могилы сокровище взять Сегодня пора настала..." С убогого ложа поднялся монах, Согбенную спину расправил, В густой бороде его и кудрях Снег проседи возраст оставил. 5 Глаза на рыцаря он обратил - Как небо они голубое: "Не трусом отец твой тебя взрастил, Коль дерзнул ты на дело такое! Уж семьдесят лет я прощенья прошу За проступок, давно свершенный, Власяницу ношу и вериги ношу, По ночам отбиваю поклоны; Но еще не искуплен великий грех Познанья того, что скрыто от всех. Настанет, настанет и твой черед Терзаться тайной виною. Страшись расплаты: она придет! Ну что же, следуй за мною..." 6 "Проклятья, отец мой, я не боюсь. Я ведь и богу-то редко молюсь - Мессу выстаивать не люблю я И призываю деву святую, Лишь собираясь в битву лихую... Скорей, монах, выполняй приказ. Ты видишь - времени мало у нас". 7 На воина снова старик посмотрел, Вздохнул в глубокой печали - И он ведь когда-то был молод и смел, Сражался в знойной Италии. О днях минувших задумался он, Когда был строен, красив и силен; И тихой походкой, усталый и хилый, Сошел он в сад монастырский унылый, Где камни надгробий и вечный покой, Где кости усопших лежат под землей. 8 Цветы и травы в такие часы Сверкают в каплях ночной росы, А на могилах блестят изваянья Немой белизной при лунном сиянье. В раздумье монах любовался луной, Потом оглядел небосклон ночной, Где в танце искристом На севере мглистом Играли сполохи над землей. И вспомнил он, как в прекрасной Кастилии Надменные юноши на конях Богатством нарядов глаза слепили, Гарцуя врагам на страх... Он знал: если сполохи в небе играют - Бесплотные духи над миром витают, 9 Открыли боковую дверь, Вошли в алтарь... Как мрачен он! Высокий свод как ночь гнетет, Стройны, величавы ряды колонн. На каменных сводах изваяны были Кресты трилистников, чаши лилий, Зловеще навис тяжелый карниз, Из тьмы выступал причудливый фриз, И чаща колонн во мраке белела, Как в тесном колчане упругие стрелы. 10 Ветра ночного прикосновенье Складки знамен привело в движенье. Сомкнувшись, их шелковый строй Мерцал гербами у ограды, Где тускло светятся лампады, Где с Дугласом отважным рядом Спит Лиддсдейл - сумрачный герой. Так блекнут мертвых имена И гордость в прах превращена. 11 В окно восточное луна Светила холодно-бледна. Белели, как стволы, колонны, И мнилось, некий чародей Сплел капители из ветвей И сделал каменными кроны Густых тополей и печальных ив, В недвижный фриз листву превратив. Витраж причудливо-цветной Был мягко освещен луной. Там со щитом, закован в латы, Среди пророков и святых Стоял с мечом архистратиг, Поправ гордыню супостата, И на каменный пол от цветного окна Кровавые пятна бросала луна, 12 Вот сели они на одну из плит, Под которой владыка Шотландии спит, И спокойно монах Делорену сказал: "Не всегда был я тем, чем я нынче стал. Под Белым Крестом сражался и я В далекой знойной стране, А ныне и шлем и кольчуга твоя Лишь странными кажутся мне. 13 В тех дальних краях привело меня что-то Под кровлю кудесника Майкла Скотта, Известного всем мудрецам: Когда в Саламанке, магистр чернокнижья, Он жезл поднимал - дрожали в Париже Все колокола Нотр-Дам. Его заклинаний великая сила Холм Элдонский натрое раскроила И Твида теченье остановила. Меня заклинаньям он научил. Но я опасаюсь кары господней За то, что о них еще и сегодня Я, грешник седой, не забыл. 14 Но старый кудесник на смертном ложе О боге и совести вспомнил все же, Греховных своих ужаснулся дел И видеть немедля меня захотел. В Испании утром об этом узнал я, А вечером у изголовья стоял я. И страшный старик мне слова прохрипел, Которых бы я повторить не посмел: Священные стены их страшная сила Могла бы обрушить на эти могилы! 15 Поклялся я страшную книгу зарыть, Чтоб смертный ее не посмел открыть, Лишь Брэнксома грозному господину Дано разрешенье в злую годину Книгу из вечного мрака достать И вечному мраку вернуть опять. В Михайлову ночь я ее схоронил. Светила луна, и колокол бил. На каменный пол сквозь стекла цветные Ложились, казалось, следы кровяные, И видели только ночь и луна, Как я предавал земле колдуна. Но знал я - сияющий крест Михаила Отгонит бесов от страшной могилы. 16 Да, ночь была черна и страшна, Когда я земле предавал колдуна. Тревожные звуки во тьме возникали, Знамена качались и поникали..." Но тут внезапно монах замолчал. Тяжелый удар в ночи прозвучал - Час полночи... Дрогнули темные стены, И дрогнуло сердце у Делорена. 17 "Ты видишь: крест пылает огнем На страшном камне его гробовом, И свет этот дивный имеет силу Всех духов тьмы отгонять от могилы. Никто не властен его погасить: До судного дня он будет светить". Монах над широкой плитой наклонился, Кровавый крест на камне светился, И воину схимник иссохшей рукой Дал знак, приблизясь к могиле той, Железным ломом, собрав все силы, Открыть тяжелую дверь могилы. 18 И воин могучий легко и умело, С бьющимся сердцем взялся за дело. Работал он долго и тяжко дышал, И пот, как роса, на лбу выступал. Но вот, напрягая последние силы, Он сдвинул огромную дверь могилы. О, если бы кто-нибудь видеть мог, Как вырвался яркого света поток Под самые своды часовни вдруг И все озарил - вдали и вокруг! Но нет, не земное то было пламя, Сияло оно и за облаками, И рядом, во мраке ночном, Монаха лик освещало смиренный, Играя на панцире Делорена И шлем целуя на нем. 19 Лежал перед ними колдун седой С кудрявой белою бородой. Любой, несомненно, сказать бы мог, Что только вчера он в могилу лег. Лежал он, широким плащом укрытый, С испанской перевязью расшитой, Как некий святой пилигрим. Чудесная книга в его деснице, А в шуйце крест Христов серебрится, Светильник был рядом с ним. На желтом челе, когда-то надменном, Внушавшем ужас врагам дерзновенным, Морщины разгладились - мнилось, он Познал благодать и душой смирен. 20 Скача на коне по кровавым телам, Был смел Делорен, привыкший к боям. Ни страха, ни жалости в битве к врагам Делорену знать не случалось. Но ныне познал он и страх и смятенье, Холодный пот, головокруженье, И сердце его сжималось. В недвижном ужасе он стоял. Монах же молился и громко вздыхал, Но взор отводил он от страшной могилы - Казалось, взглянуть не имел он силы В безжизненный лик, ему некогда милый. 21 Когда молитву монах прочитал, С тревогой он Делорену сказал: "Спеши и делай, что ведено нам, Не то погибнем - я слышу сам: Незримые силы упрямо Слетаются к пасти отверстой ямы". И воин мертвые пальцы разжал И дивную книгу в ужасе взял. Застежки железные тяжкой книги Звенели, как кованые вериги, И воину мнилось, что в страшный миг Нахмурил брови мертвый старик. 22 Когда спустилась плита над могилой, Нависла ночь. В темноте унылой Померкли звезды, исчезла луна, И еле дорога была видна. Монах и воин шли осторожно, Бессильно дрожа, спотыкаясь тревожно, И в шорохе ветра под мраком густым Ужасные звуки мерещились им. Под темными сводами древнего зданья Им слышались хохот, визг и стенанья, И был зловещ и странно дик Нечеловеческий этот крик. Казалось, духи тьмы веселятся, Видя, как смертные их страшатся. А впрочем, не видел я этого сам - Рассказы других я поведал вам. 23 Теперь иди, - старик сказал. - Грехом я душу запятнал, Который, быть может, лишь в смертный час Мария пречистая снимет с нас!" И в темную келью старик удалился, Всю ночь там каялся и молился. Когда же к обедне сошлись монахи, Они увидали в тревоге и страхе: Лежал пред распятьем, как будто приник С мольбою к кресту, бездыханный старик. 24 Всей грудью Делорен вздохнул, Навстречу ветру плащом взмахнул, Когда аббатства серые стены Остались вдали за спиной Делорена. Но страшную книгу к груди он прижал И весь как осиновый лист дрожал. Ужасная тяжесть его томила, Суставы и мышцы ему сводила. Но вспыхнуло утро над свежестью нив, Холмы Чевиотские осветив, И воин очнулся, как после битвы, Шепча неумело святые молитвы. 25 Лучи осветили и склоны холмов, Лучи осветили и горы, и долы, И башни замка, и травы лугов. И мир проснулся, зеленый, веселый, И птицы запели свой гимн живой, И краше алой розы влюбленной Раскрылся фиалки глазок голубой. Но, бледная после ночи бессонной, Красавица Маргарет встала с зарей, Нежней и прекрасней фиалки лесной, 26 Зачем же так рано она поднялась, Оделась так осторожно? Корсажа шнурки завязать торопясь. Дрожат ее пальцы тревожно. Зачем, озираясь, она бежит По лестнице темноватой И грозного пса потрепать спешит По шее его косматой? Зачем часовой у ворот не трубит? 27 Красавица утром спешит убежать. Чтоб шагов ее не услышала мать. Угрюмого пса она приласкала, Чтоб дворня лая его не слыхала. Затем часовой у ворот не трубит, Что предан он Маргарет и молчит. А Маргарет, утра не видя сиянья, К барону Генри спешит на свиданье, 28 И вот сидят они вдвоем Под деревом на мху густом, И я скажу вам от души, Что оба очень хороши! Он - стройный, смелый, молодой, В боях прославленный герой; Она еще любовь таит, Еще алеет и молчит, И легкий вздох еще чуть-чуть Вздымает молодую грудь, Но очи синие блестят И тайну прятать не хотят. Пускай обыщут целый свет - Прекрасней Маргарет в мире нет! 29 Прекрасные леди, я вижу вниманье И в ваших глазах и в вашем молчанье. Алея румянцем, головки склоня, Услышать мечтаете вы от меня Рассказ и чувствительный и чудесный О рыцаре смелом и деве прелестной: О том, как прекрасный рыцарь вздыхал В страданьях тоски сердечной, У ног ее умереть обещал И клялся в верности вечной; О том, как она продолжала молчать, Не смея заветное слово сказать, В безбрачии жизнь провести обещала, Кровавую распрю в слезах проклинала. Ведь Генри Крэнстон - лишь он один Маргарет рыцарь и господин! 30 Увы, надежды ваши тщетны: Любовных песен дар заветный Утрачен арфою моей. Я сед, и сердце умирает. Мне, старику, не подобает Петь о любви весенних дней. 31 Под дубом паж барона странный - Угрюмый карлик-обезьяна - Держал поводья скакуна. О нем недаром говорили, Что близок он к нечистой силе И сам похож на колдуна. Однажды ехал на охоту Барон по топкому болоту, Вдруг слышит крик: "Пропал! Пропал!" Барон поводья придержал. И тут из темного затона Как мячик вылетел прыжком Уродец карлик, юркий гном, И к стремени прильнул барона. Лорд Генри Крэнстон был смущен, И тотчас вскачь пустился он, Но странный карлик, им спасенный, Помчался вперед скакуна быстрей И встретил барона у самых дверей. 32 Уродец гном у барона остался. Особенно страшным уж он не казался. Он мало ел, был странно тих И сторонился слуг других. Он только изредка вздыхал И бормотал: "Пропал! Пропал!" Был он хитер, ленив и зол, Но верность в нем барон обрел И втайне знал этой верности цену: Не раз от смерти и страшного плена Был этим слугою хозяин спасен. В округе не зря толковали люди О карлике Крэнстона как о чуде. 33 Однажды, всевышнего воле покорный, В часовню девы Марии Озерной Поехал барон молодой, Лорд Крэнстон. Во исполненье обета Он отбыл ночью в часовню эту И карлика взял с собой. А леди Брэнксом об этом узнала И лучшим рыцарям приказала Собраться у Ньюарк Ли. По зову явился и Джон Тирлистен, По зову явился и Делорен, И воины с ними пришли. Вдоль берега Йерроу их кони летели, Их копья сверкали, их лица горели. К часовне ночью они поспели - Часовня пуста, в часовне темно, Барон, помолившись, уехал давно. Сожгли часовню они с досады, Слугу-колдуна кляня без пощады. 34 Итак, под дубом, весенним днем, Стоит слуга с хозяйским конем. Прядет ушами скакун барона, Прислушавшись к звукам еще отдаленным, И хилый карлик машет влюбленным: "Довольно вам клясться, довольно вздыхать! Опасность вам угрожает опять!" Прекрасная Маргарет к дому мчится Испуганной горлицей, белой птицей. А карлик держит барону стремя; Вот рыцарь в седле. Ну, мешкать не время!; Он едет на запад сквозь лес густой, Любуясь зеленой его красотой. ----- Вдруг голос старца ослабел. Он замолчал и побледнел. Тогда с улыбкой паж проворный, Взяв кубок с влагой животворной, Вина палящего бальзам Поднес к немеющим губам, И старец поднялся со стула, В глазах его слеза блеснула. "Благословляю, - молвил он, - И этот дом, где чтят закон, И всех, кто любит песен звон!" Украдкой девушки смотрели Смеясь на старца менестреля. Он выпил радостно до дна Бокал отличного вина, Его душа оживлена. Он ободрился, он проснулся И всем красоткам улыбнулся. И вот, набравшись новых сил, Охотно он заговорил. Песнь третья 1 "Но разве так близка могила, Но разве кровь моя остыла, И вдохновенья больше нет, И сердцем мертв уже поэт? Иль о любви не петь мне боле? Ужели я, забыв ту цель, К какой стремится менестрель, Отступником стал поневоле? Слова любви, как встарь, твержу, Но страсти в людях не бужу? 2 Любовь - свирель в дни мирной жизни, Стрелок - коль враг грозит отчизне, В чертогах - гостья на пирах, В селе - плясунья на лугах. Любви повсюду славят имя, Она на небе со святыми И на земле с людьми земными". 3 Пока лорд Крэнстон думал так, Как я сейчас, скакун свой шаг Направил в Брэнксомский овраг. Кто едет там? Движеньем быстрым Лорд шлем надвинул. В стороне По тропке, под холмом тенистым Спускался рыцарь на коне. От грязи пегим конь казался, Был весь в поту и спотыкался. Усталостью захвачен в плен, Забрызган кровью, утомленный, Им правил путник полусонный. То был сэр Уильям Делорен. 4 Заметил он еще со склона Герб - журавля - в щите барона И приготовленное в бой Копье в руке врага стальной. Но слов при встрече было мало. Был груб вопрос и горд ответ. И слово каждое дышало Враждой и злобой давних лет. Лицом к лицу враги стояли. Казалось, даже кони знали, Что встреча на поле глухом Уже не кончится добром. 5 По кругу мчась, барон склонился, Вздохнув, молитву прочитал: Патрону своему молился И вздох свой к даме обращал. Но Делорен, боец упрямый, Не призывал святых и дамы. Он, взяв копье наперевес, Помчался рысью через лес, И было рыцарей сближенье - Как гром, как гул землетрясенья. 6 Удар был крепко нанесен. В седле откинулся барон, И перья шлема раскидало По ветру в брызгах крови алой, Копье же, выпав из руки, Вмиг разлетелось на куски. Но пика Крэнстона стальная, Как шелк, доспехи разрывая, Легко сквозь щит врага прошла, В груди сломавшись, как игла. Не пал бы Делорен с седла, Но сразу лопнула подпруга, И рухнул конь на зелень луга. А рядом всадник, ранен в грудь; Барон же, продолжая путь, И сам ударом оглушенный, Не знал, убит ли враг сраженный. 7 Но, повернув коня, барон Увидел: тот, кто был сражен, Чуть дышит, весь залитый кровью. Пускай слуга, что так смышлен, К его склоняясь изголовью, Грудь перевяжет, кровь сотрет И в Брэнксом рыцаря свезет: Родня он деве той прекрасной, Что Крэнстоном любима страстно. "Ты должен в замок поспешить. А мне нельзя здесь дольше быть. Я слышу смерти приближенье, Мне дорого души спасенье". 8 Лорд Крэнстон скачет по холмам, А карлик был оставлен там, Чтобы исполнить приказанье. Но зло творить - его призванье. Он латы снял, и, поражен, Под ними книгу видит он. Кто ж это - рыцарь, пилигрим Или священник перед ним? И не спешит он кровь унять, А хочет тайну разгадать. 9 Железные застежки были Преградой для его усилий. Две отомкнет - и вот опять Он должен с первой начинать, А с нею, плотно укрепленной, Руке не сладить некрещеной. Застежку карлик кровью трет, Смочил и весь он переплет. Раскрылась книга волхвований На первом же из заклинаний. Уродец принялся читать, Как деве вид мужской придать, Как из тюремной паутины Соткать шпалеры для гостиной, Скорлупку сделать кораблем, Лачугу пастуха - дворцом, Тому, кто стар, дать юность снова - И все ценой заклятья злого. 10 Но не прочел страницы он, Как был ударом оглушен, Пал, обессилев, на колена И рухнул возле Делорена. Поднялся он с земли сырой, Качнул лохматой головой И взвизгнул злобно и надсадно: "Ты, хоть и стар, силен изрядно!" Но не посмел уже опять Ту книгу дерзко в руки взять: Кровь христианская скрепила Листы плотней, чем раньше было. Все ж книгу скрыл он под плащом. Теперь вы спросите о том, Кто сей удар нанес? Да тот, Кто, словно дух, средь нас живет. 11 С досадой карлик исполнял То, что хозяин приказал. Но все ж израненное тело На лошадь положил умело И к Брэнксому его везет, Минуя стражу у ворот. Потом все люди неизменно Клялись - он ехал с возом сена. И вот у башни карлик злой, Где леди тайный был покой. Он мог бы, действуя умело, Так, чтоб и дверь не заскрипела, Снести на ложе к леди тело, Но, занимаясь колдовством, Жесток уродец был притом - Он ношу так швырнул со зла, Что кровь из раны потекла. 12 Переходя наружный двор, Он на ребенка бросил взор. Был мальчик увлечен игрой, И порешил тут карлик злой В лес заманить его с собой. А мальчик думал: это друг Ведет гулять его на луг. И стража видела - идет Терьер с ищейкой из ворот. 13 Они по берегу крутому Уже пришли к ручью лесному. Тут горы кончились. Опять Смог карлик прежний вид принять. Когда б в его то было власти, Дитя б он разорвал на части Иль в бешенстве, что было сил, Его бы тут же придушил. Но мать ребенка... Всех страшней Она на свете матерей. На жертву бросив злобный взгляд, Он в лес пустился наугад, Прыжком ручьи пересекая, "Пропал! Пропал! Пропал!" - взывая. 14 При этих странных чудесах Почувствовал ребенок страх. Смущен нежданным превращеньем И злобным карлика волненьем, Он в дикой чаще одинок, Стоял, как лилии цветок. Когда ж, оправясь понемногу, Искать стал к Брэнксому дорогу, Ему казалось - страшный вид! - Колдун из-за кустов глядит. Он шел, от ужаса дрожащий, В лесные углубляясь чащи, И чем упорней путь искал, Тем безнадежнее плутал, Пока в горах, в вечернем мраке, Не услыхал он лай собаки, 15 Все ближе, ближе лай глухой, И вот тропинкою лесной Летит ищейка черной масти С оскаленною страшной пастью, С кровавой пеной на губах; Остановясь, глядит и снова На жертву ринуться готова. Но мальчик, вставший на пути, В восторг вас мог бы привести: В нем кровь отцов заговорила, Лицо отвага озарила. Когда к нему подпрыгнул пес, Над ним он крепкий прут занес И так взмахнул в негодованье, Что пес отпрянул прочь с ворчаньем, Готовясь к новому прыжку. Тут выскочил стрелок из чащи, Давно уже за псом следящий, И лук тугой согнул в дугу. "Стой, Эдуард! - кто-то крикнул вдруг. То мальчик! Опусти свой лук!" 16 Тот, кто все это говорил, Товарища остановил, Пред ним умолк и пес-задира. То добрый, честный йомен был, Рожденный в рощах Ланкашира. Давно прославленный стрелок, В лесу хозяином бродящий, Лань за пятьсот шагов он мог Сразить стрелой своей звенящей. Покрыт загаром, он окрест Излазал все трущобы эти, И Англии старинный крест Был вышит на его берете. Носил на поясе стрелок В чехле из волчьей шкуры рог И нож, которым он оленя Приканчивал в одно мгновенье. 17 В зеленой куртке до колен Охотник смелый и умелый. У пояса - мечу взамен - Висят отточенные стрелы. Был узок щит его и мал, Но с ним ходил он без тревоги: Ведь он мужчиной не считал Того, кто целит только в ноги. И, с луком спущенным в руке, Держал он пса на поводке. 18 Хоть жаль ему ребенка было, Его держал он что есть силы, Ему плечо рукою сжав, Чтоб тот, крест алый увидав, Не убежал бы прочь стремглав. "Святой Георгий! Кто в силок Попался к нам! - вскричал стрелок. - Не из простого он народа, Видна в нем рыцарей порода". 19 "Да, сам Баклю - родитель мой, Его наследник я единый. Пусти! Иль кары жди за свой Поступок дерзкий и бесчинный. На помощь Уолтер поспешит, И Делорен за все отметит, Восстанет край, где льется Твид. Прочь руки! Не сжимай свой лук - Он не спасет, коль вздернуть, друг, Я прикажу тебя на сук". 20 "Благодарю, малыш! Ты был Со мною так учтив и мил. Когда, мой добрый мальчуган, Ты, как отец, возглавишь клан, Моим стрелкам перед тобой Придется, видимо, смириться, Заставишь ты мой лук простой Служить тебе здесь, на границе. Ну, а пока иди вперед: Ты лорду Дакру дашь отчет, Охота наша недурна - Тебя нам в плен дала она". 21 Так был ребенок уведен. Но всем казалось - в замке он: То карлик, злобой вдохновлен И мальчика принявший вид, Немало всем чинил обид. С ним уж не счесть теперь хлопот: Товарищей он щиплет, бьет И как злодей себя ведет: Одной из дам чепец порвал; Сим Холл, что у костра стоял, Чуть жив - пострел на нем поджег С пороховым запасом рог; Злых шалостей не перечтешь. Стал на себя он непохож. Но как же быть? Что делать с ним? Решили - мальчик одержим. 22 Конечно, леди бы могла С него легко снять чары зла, Но ей не до того уж было: Она за раненым ходила С тех пор, как здесь нашла его В крови, у входа своего. Она, конечно, догадалась, Что колдовство тут замешалось: Вдруг он, забыв запрет и честь, Все ж книгу захотел прочесть? Нет, что-то тут стряслось иное: Ведь ранен сталью он земною. 23 Она обломок извлекла, Сдержала крови ток багряный И, прежде чем к себе ушла, Перевязать велела раны. Обломок же, забрав с собой, Скоблила, терла со стараньем, А Делорен, хоть без сознанья, Лежал, объятый темнотой, И корчился от боли злой - Как будто не обломок стали, А самого его терзали. Но леди голосом суровым Сказала: "Будет он здоровым", И повелела, чтобы он Заботами был окружен. 24 Пал вечер. В колокол звонили, Чтоб в замке все огни тушили. Река дремала. Ветерок, Летя с полей, касался щек. Вверху, на башне угловой, Вдыхал прохладу часовой. И Маргарет благословляла Покой, которым грудь дышала, В мечтания погружена, Касалась лютни струн она, Летя в ночи душой своей К беседке в зелени ветвей. На плечи косы упадали, Глаза на западе искали Звезду, чей золотистый свет Всегда влюбленным шлет привет. 25 Плывет звезда над Пенкрист-Пеном В своем движенье неизменном И чертит в небе яркий след, Как косы, разметав свой свет. Пылает ярко отсвет дальний. То не звезда - огонь сигнальный. И страхом Маргарет полна: Недобрый это знак - война! 26 Глядит и страж: война, тревога! Раздался с башни голос рога, И на гортанный этот звук Откликнулись леса и луг. Его призыв в просторной зале Все люди клана услыхали. Кидая ярко пламя ввысь, Десятки факелов зажглись. В их отсвете на шлемах стражи Струились перья и плюмажи И, как тростник у вод ручья, Качались копий острия. 27 Седые кудри сенешала Во тьме отсвечивают ало. Он приказанье отдает При свете факелов: "Вперед! Костер на Пенкристе в разгаре, Три зажжены на Пристхосуайре. Все осмотреть кругом! Следите за врагом! Клан Джонстонов предупредить - Пусть явятся нам пособить. Скакать туда во весь опор! Другие, увидав костер, И сами спустятся к нам с гор. Скачи, посланец, шпоры дай, Всех по пути оповещай, А мы костры должны зажечь, Чтоб весь наш клан взялся за меч!" 28 И слышит Маргарет: ржут кони, Звенят кольчуги, латы, брони В сверканье копий и мечей. Готовы к смелой обороне, Садятся люди на коней. Крик, шум, заливистое ржанье, Копыт удары, приказанья: "Друзья, в поход!" "Вперед! Вперед!" Галопа топот, хриплый рог. Ворота настежь. Битве рады, На запад, север, юг, восток Поспешно ринулись отряды, Чтоб сблизиться с врагом скорей И встретить на пути друзей, 29 Паж торопливыми руками Развел костер, и взвилось пламя, И стало красным в тот же миг Все небо над твердыней башен. Как знамя, взвился, дик и страшен, Пурпурный пламени язык. За ним с холмов другие встали, Цепочкой убегая в дали. Передавая весть войны Среди зловещей тишины, Они горят в округе горной, Как звезды в небе ночью черной, Горят над чашами озер, В краю орлов на высях гор, Где прах вождей укрыт камнями И мирно спит над облаками. Известье в Данидин дошло Из Солтри и Дампендер-Ло. С призывом к Лотиану мчится Гонец - в опасности граница! 30 Весь Брэнксом в эту ночь не спал, Наполнен грохотом и звоном, И колокол не умолкал В тревоге, в гуле исступленном. Металла лязг стоял кругом, Железо, камни, разный лом Сносили в башни - может статься, Для обороны пригодятся. Сменялся часто караул, Звучал пароль, и, слыша гул, И шум, и звон в полночном мраке, Рвались и лаяли собаки. 31 Сам расторопный сенешал С трудом за леди поспевал. Она улыбкою привета Всех ободряла, для совета Собрала старцев. Долго ей Никто не приносил вестей О том, где враг. Шли толки, споры, Как быть? Начать переговоры? "Их десять тысяч". - "Нет, отряд Ничтожный к нам подкрался логом, Для нас опасен он навряд И Лиддсдейлом, как говорят, Уже рассеян по дорогам". Шла ночь в тревоге, без огня, И не дождаться было дня. ----- Умолкли струны менестреля. Довольны все. И в самом деле, Не дряхл и не бессилен он, Хотя всего судьбой лишен. Нет дочки, друга с ним в изгнанье, Чтоб облегчить ему страданье, Нет сына, кто бы и в скитанье Делил с ним беды до конца И был поддержкою отца... А жил когда-то он с семьею! Приникнув к арфе головою, Он струн коснулся вновь слегка. Душили слезы старика, Но, вторя голосу печали, Привычно струны зазвучали. Песнь четвертая 1 О, Тивиот, как светел ты, Как берега твои тенисты! Не блещут копья и щиты, Призывно не трубят горнисты. Одни лишь ивы над тобой Шумят листвою голубой... Как будто испокон веков Несешь ты медленные воды В широкий Твид - под гимн природы И песни мирных пастухов. 2 Увы, не так от смены лет Теченье жизни убывает: Проступков, дум, печалей след Его темнит и замедляет; От слез и горя многих дней Оно становится мутней. Все тише жизнь моя течет, Но снова, снова предо мною Мой сын единственный встает - Я вижу юношу-героя... Сверкает сталь... Свистит свинец... Он пал, бесстрашный удалец, И плачет горестный отец. Но сын мой пал на поле чести, Он пал с прославленными вместе. 3 И вот по долам и холмам Расползся страх, как призрак серый. Крестьяне бросили дома, Ушли в болота и пещеры. В леса уведены стада, Мычат в тоске. Беда! Беда! Грустят невесты, плачут жены, Но стоек ратник непреклонный, А с башен Брэнксома видны Вдали предвестники войны: Восходят к солнцу клубы дыма - Враги идут неумолимо. 4 Уже дозорные кричат: "Вставайте все: разбой идет, Уот Тинлинн доблестных солдат Уводит, отступая, вброд! Не раз тайндейлские стрелки Пытались пробовать замки Его жилища, но напрасно: Всем имя Тинлинна ужасно. Но мощный ливень вражьих стрел Прогнать и Тинлинна сумел. Не зря ушел тропой лесною, Покинув логово родное, Всегда угрюмый атаман: Грозят нам силы англичан". 5 Меж тем, поводьями звеня И под уздцы ведя коня, К воротам, мрачен и спокоен, Приблизился угрюмый воин. Конь был мохнат и ростом мал, Но все в лесу болота знал. На том коне жена сидела С детьми - румяна и дебела, А рядом шел полунагой Слуга с котомкой и клюкой. Жена, нарядна, черноброва, Все хохотала бестолково, А он был статен и высок, Но молчалив и взором строг. Носил он шлем, в боях пробитый, И кожаный кафтан подшитый; Алели кровью по краям Его послушливые стрелы, И длань без промаха умела Те стрелы посылать врагам. 6 Уот Тинлинн - строг и деловит. Он прямо леди говорит: "Идет на нас Уил Хоуард Гордый, Лорд Дакр и все вассалы лорда. Идут немецкие стрелки - Наемных воинов полки. Сожгли они мой замок древний, Сожгут и замки и деревни. Да примет черт их души в ад! Шотландцев англы не щадят. Я убежал порой ночною. Джон Эйкшоу, Фергюс Грэм за мною Гнались, я знаю, по пятам: Их злобный крик я слышал сам. Но я свернул от них в болото, И тут-то свел я с ними счеты, За все им отплатил с лихвой: И за грабеж и за разбой. Лежит в болоте Фергюс злой!" 7 Ужасны слухи: враг идет. Английских воинов не счесть - Пожалуй, сотен до трехсот, А может быть, и больше есть. Но горцы смелые не дремлют, Они призыву битвы внемлют - Из всех лесов, из всех болот, По кочкам, топям и оврагам Их сила дружная идет Упрямым, твердым, бодрым шагом. 8 От светлых голубых озер, От диких, сумрачных высот Бесстрашный Тирлстен с дальних гор Отряды смелые ведет. Гирляндой лилий драгоценной Украсил он свой герб надменный. Судя героя по делам, Его король отметил сам Своим высоким предпочтеньем. Смелее всех баронов он - Не мог бы ни один барон Вступить с южанами в сраженье. И на гербе его блестит Ряд копий золотой стеною, И ввысь девиз его летит: "Готовы все! Готовы к бою". 9 Вот ветеран седой ведет Толпу разбойников с мечами. Оруженосец щит несет - На нем лазурный небосвод И полумесяц со звездами. Известен он уж много лет, Границ его владеньям нет И высоко над речкой горной, Обвит лесов каймою черной, Его угрюмый замок встал, Грозя долинам с кручи скал. Не раз, пылающий отвагой, Он с буйною своей ватагой Громил и грабил, кровью пьян, Неосторожных англичан. Не замечал он дев прекрасных, В набегах и в боях опасных Провел он жизнь, и бремя лет Его не укротило, нет. Его кудрявые седины Белы, как снежные вершины. И пять отважных сыновей Приветствуют отца-героя. Кто рода Харденов смелей? Чей меч острей на поле боя? 10 Шотландцам Эскдейла все нипочем. Себе они добыли землю мечом... Доселе в народе легенды живы, Как был отвоеван Эскдейл счастливый. Владел им когда-то граф Мортон - он Был кротостью нрава почти смешон. Зато вассалы его Биттисоны Воинственны были, неугомонны, В словах невоздержанны, горячи. Легко обнажали они мечи. К смиренному графу такие вассалы Питали почтения очень мало. Но вот однажды припомнил граф, Что в силу своих сеньеральных прав, Он может взять с вассала любого Законную дань - скакуна лихого. Он Гилберту молвил: "Потешь меня! Отдай мне, барон, твоего коня!" Но Гилберт графу ответил смело: "Нет, слишком мне дорог скакун мой белый! Вы, может, и лорд мой, но, прямо скажу, Я лучше, чем вы, на коне сижу!" И слово за слово вспыхнула ссора. Мечи Биттисонов блеснули скоро, И если бы граф в эту ночь не бежал, В кровавой грязи он давно бы лежал. Он шпорил коня, он мчался упорно По тропам лесным, по болотам черным, До Брэнксома конь его доскакал И тяжкою темною тушей пал. 11 Ужасен в гневе был робкий граф. Он, к лорду Брэнксому прискакав, Лишь мести жаждал, твердил задыхаясь: "От Эскдейла я навсегда отрекаюсь! За пять соколов и за горсть золотых Тебе я продам изменников злых. Возьми и казни и не милуй их. Но горе тебе, если Биттисонам Оставишь ты земли в краю разоренном. С одним лишь Вудкерриком будь не строг - Он дал мне коня и бежать помог". Лорд Брэнксом был воин веселый и смелый - За горсть золотых они сладили дело. Пять сотен всадников взяв с собой, В Эскдейл поспешил хозяин лихой. Оставил он воинов у дороги, Велел ожидать сигнала тревоги, А сам в долину направился он, Где хвастал победою Гилберт-барон. Сказал он Гилберту: "Погляди-ка, Отныне сеньер твой и твой владыка Не Мортон, убогий калека, а я. Я строг, и рука тяжела моя. Отдай мне коня без всякого спора, Иначе раскаешься очень скоро: Коль трижды сейчас протрубит мой рог, Запомнишь ты звук этот, видит бог!.." 12 В ответ засмеялся барон спесивый: "Нам рог твой не страшен, хоть он и красивый. Не быть тому, чтобы Биттисон Шотландца надменного чтил закон. Коня уступить тебе не могу я. Иди-ка в свой Брэнксом пешком, не горюя, Смотри не запачкай свои сапоги И шпоры от ржавчины береги!" Рог Брэнксома долгим хриплым ревом Встревожил оленей в лесу сосновом; Второй его зов был как с неба гром, И копья блеснули в лесу густом; А третий, протяжно гудя и воя, Долины соседние беспокоя, Всех воинов Брэнксома поднял к бою. Ужасная это схватка была - Ломались мечи, щиты и тела. За каждое дерзкое слово барона Убит был один из родни Биттисона. Лорд Брэнксом на Гилберта бросился сам, Колол, и рубил, и рассек пополам. Ручей, помутневший от крови барона, Доселе зовется ручьем Биттисона. Веськлан был разгромлен, весь край опустел, Один только Вудкеррик уцелел. Ту битву запомнила вся долина, И белый скакун этих бед причина. 13 Идут бесстрашные, идут - Мне всех имен уже не счесть. И Хиндхосуайра люди тут, И с Йерроу-Клю солдаты есть. И к Белендену мчат герои, Сердца шотландцев жаждут боя, И леди Брэнксом видит их, Отважных рыцарей своих, И мыслит в гордом нетерпенье: "Пришла пора, чтоб юный сын Друзей отца, вождей дружин, Увидел в пламенном сраженье. Он мальчик, но смышлен и смел. Недавно он стрелой могучей Ударить ворона сумел, В гнезде сидевшего над кручей. Кресты английских ярких лат Побольше ворона стократ. - Тебе, Уитслейд, я доверяю И сына своего вручаю". 14 Но карлик-оборотень вдруг Изобразил в лице испуг И стал кричать, визжа и воя, Что слаб он, что страшится боя, Уитслейд к хозяйке поспешил. "Как быть? Мы голову теряем! Здесь, видно, чары темных сил: Наш юный лорд неузнаваем!" Самолюбива и горда, В порыве гнева и стыда, Вскричала леди негодуя: "Такого срама не стерплю я! Ты, Тинлинн, увези его Тотчас из замка моего! Заморыш! Выродок постылый! Да, это козни темной силы: Проклятья тень на нас легла: Я сына-труса родила!" 15 И вот пустился Тинлинн в путь С мальчишкой-оборотнем. Чуть Вступил он на тропу лесную, Как конь, недоброе почуя, Встал на дыбы храпя, заржал, Заскреб копытом, задрожал, Пошел несмело, упираясь. Когда же, робко, спотыкаясь, Ручей он вброд пересекал, Мальчишка вдруг с гримасой странной Помчался в лес, как окаянный, Визжа: "Пропал! Пропал! Пропал!" Бежал он, издавая вой, Но все ж настигнут был стрелой. Хоть рана не была опасной, Но испустил он крик ужасный И вдруг исчез во мгле неясной; А Тинлинн, робостью объят, Тотчас же поскакал назад. 16 С холма увидел Тинлинн скоро За черною каймою бора Угрюмый Брэнксом. Дальний звон, И лязг, и шум услышал он - То с юга вражеская сила Все ближе к замку подходила. Уже звучал из тьмы лесов И голос труб и зык рогов, Коней нетерпеливых ржанье, И лат тяжелое бряцанье, И заглушаемый трубой Угрюмый барабанный бой. И вдруг увидел он знамена И ярко-алые кресты И, сквозь узор листвы зеленой, - Кольчуги, копья и щиты. 17 Гордясь конями боевыми, Несутся всадники; за ними Отважны, ловки и легки В кафтанах и плащах зеленых Спешат кендэлские стрелки С лесных тропинок потаенных. За ними алебарды в ряд - Лорд Дакр ведет своих солдат, Дородных воинов и смелых, С крестами на рубахах белых. И перед ними ветр развил Тот стяг, что встарь над Аккрой взмыл, И менестрели возглашают: "Лорд Дакр границу охраняет!" 18 А дальше - люди Вольфенштейна, Сыны прославленного Рейна, Толпою движутся большой. Они всегда готовы к бою, Их кровь за золото чужое Отчизне продана чужой. Бивак - их дом, а меч - их право. Им нипочем отчизны слава, У них одна лишь гордость есть - Мушкет и воинская честь! Они на англов непохожи. Кафтаны буйволовой кожи Расшиты ярко и пестро, На поясах их серебро, У поясов пороховницы, И - вот чему народ дивится - Колено правое одно У них всегда обнажено: Мол, этак легче при осадах Бывает им на эскаладах. Они уверенно идут И грубым голосом тевтонов Про распри сумрачных баронов Баллады древние поют. 19 Но громче клики зашумели, Запели громче менестрели: В блистанье копий и мечей Лорд Хоуард с конницей своей Явился из зеленой чащи - Залог победы предстоящей! Немало было среди них Героев дерзких, молодых; Блистая пестрыми щитами, Перчатку - знак служенья даме - Они несли в грядущий бой, Гордясь любовью и собой. Став на опушке ровным строем, Они вскричали перед боем: "Святой Георгий нас хранит! Веселая Англия победит!" 20 Но англичан надменных взоры На Брэнксом обратились скоро: Так близко замок был от них. На башенках сторожевых Они могли без напряженья Расслышать тетивы гуденье, Звон топоров и длинных пик, И разговор, и смех, и крик. Из каждой башни кулеврины Смотрели грозно на долины; Сверкало пламя, черный дым Свивался облаком над ним; Кипел свинец, смола бурлила, Как будто зелье злая сила В котле зловонном заварила. Вдруг опустился мост. В стене Открылся ход, и в глубине Явился рыцарь на коне. 21 Вооруженный, как для боя, Но с непокрытой головою Он ехал, строгий и седой, С широкой белой бородой. Еще не сломленный годами, Легко он правил поводами, А конь его то гарцевал, То гордо на дыбы вставал. В руке держал старик красивый Знак перемирья - ветку ивы. Оруженосец нес копье, Перчатку вздев на острие. Узнав, кто рыцарь этот гордый, Навстречу поскакали лорды - И Дакр и Хоуард... Поглядим, Что старый рыцарь скажет им? 22 "О, лорды Англии! Ревнуя О мире, с вами говорю я. Хозяйка Брэнксома от вас Ответа требует сейчас: Зачем с враждебной целью снова, Нарушив рыцарское слово, Пришли вы, дружбе вопреки? Зачем кендэлские стрелки? Зачем наемников полки? Миледи вам сказать велела: Идите прочь, в свои пределы! Но предостерегаю вас: Коль в замке Брэнксома сейчас Хоть хворостинку вы сожжете, Хоть ласточку с гнезда спугнете, Мы тоже факелы возьмем, И в Камберленде каждый дом Попомнит о набеге том!" 23 Лорд Дакр от гнева запылал, Но Хоуард сдержанно сказал: "Мы просим, рыцарь, чтобы леди Участье приняла в беседе: Расскажем мы одной лишь ей Причину дерзости своей!" Гонца послали с порученьем. Все ожидали с нетерпеньем, И леди Брэнксом вышла к ним, Гостям непрошеным своим. А лорда Хоуарда глашатай В одежде пышной и богатой Со львом расшитым на груди Вдруг оказался впереди. С ним мальчик стройный и красивый, Что видит гордой леди взор? Ведь это он - ее позор, Наследник Брэнксома строптивый! Глашатай отдал всем поклон, И вот что леди молвил он: 24 "Миледи! Каждый понимает, Что рыцарю не подобает С мечом на женщину идти, Войну со слабыми вести. Но не потерпит лорд мой славный, Чтоб родич твой самоуправный, Презрев законы и межи, Чинил повсюду грабежи. А поощрять разбой вассала Тебе, миледи, не пристало. Пускай же рыцарь Делорен Убежище высоких стен По собственной покинет воле И примет бой в открытом поле. Масгрейва замок им сожжен, Убил Масгрейва брата он. На Стэплтоун под воскресенье Учинено им нападенье. Ты, леди, слабая вдова. С толпой же буйной не слова, А только сила совладает, И вот что лорд мой предлагает: Пускай мечи его солдат Тебя от слуг твоих хранят. Помедли отвечать отказом. Все силы мы обрушим разом На замок твой, и будет он Разрушен, взорван и сожжен, А сын твой, смелый и пригожий, В плену остепенится тоже И станет, твой позор деля, Слугой Эдуарда короля!" 25 Вдруг мальчик закричал, забился, Как будто гибели страшился, Стал к небу руки поднимать, О чем-то умоляя мать, И леди Брэнксом взор надменный Слезой скупой и сокровенной Блеснул на миг. Но все кругом Стояли с пасмурным челом, И, подавив в груди рыданье, Просить не смея состраданья, Душой и разумом сильна, Бесстрашно молвила она: 28 "Твой лорд отважен, но, признаться, С детьми и с женщинами драться Не подобает и ему. Ответь же лорду своему, Что Делорен сейчас открыто Все скажет нам в свою защиту, Иначе пусть с Масгрейвом он Сразится, как велит закон. Масгрейв ваш благородством славен, Но Делорен Масгрейву равен: Ведь Дугласом великим он Был саном рыцаря почтен В разгаре яростного боя, Где англов кровь лилась рекою. Лорд Дакр, надменный ваш герой, Наверно помнит этот бой - Тогда лишь конь его лихой Умчал его от смерти злой... Я объявляю вам открыто: Бог наша сила и защита! Друзей своих я берегу И охраняю, а врагу Я покориться не могу. Пускай же лорды ваши знают, Как леди Брэнксом отвечает: Мой замок окружает ров, Для ваших трупов он готов". 27 Взор Тирлстена блеснул сурово - Он понял пламенное слово. И Харден взял трубу свою. Взвились знамена боевые. "За нас пречистая Мария! Вперед - за славный род Баклю!" И англов копья заблистали; Стрелки кендэлские привстали. Но рог призывный не запел, Не полетела стая стрел - Гонца южане увидали. 28 "Измена, лорды! - молвил он. Окружены со всех сторон, Вы беззащитны! Нет спасенья!: Враги готовят пораженье! В ловушке лев, и рык его Им слышать радостней всего. Сам Дуглас, их герой надменный, Уже созвал совет военный. Немало у него солдат, И копья их за рядом ряд В степи колосьями блестят. И, путь отрезав к отступленью, Ведет лорд Максуэл ополченье. На бархате его знамен Орел с крестом изображен. В долинах Эска, Тивиота Повсюду шум и звон. Готова Ангюса пехота, Лорд Хьюм вооружен. Я не забыл страну родную, Пусть изгнан я, но верен ей, И от врагов не потерплю я Обиды Англии моей. О кознях вражеских узнал я, Всю ночь без отдыха скакал я, Чтоб крикнуть: вам грозит беда - Войска врагов спешат сюда!" 29 Лорд Дакр, отвагой пламенея, Воскликнул: "Пусть идут скорее! Видали герб моих знамен И Галилея и Сион. Знамена эти к бою рвутся, Они над Брэнксомом взовьются И над врагами посмеются! Вперед, за Англию мою! Встречайте недруга в бою, Все аркебузы, копья, стрелы, Все алебарды - сразу в дело! Девиз мой знает весь народ: "Победа или смерть - вперед!" 30 Лорд Хоуард отвечал на это: "Поверьте, что мои советы Не страх диктует и не гнев. Не знает страха Белый Лев! Но на прямое пораженье Цвет воинства вести в сраженье, Когда сильнее втрое враг, - Ненужный и безумный шаг. Но есть окольный путь к победе: Принять условие миледи. Пусть Масгрейв наш и Делореы Сразятся здесь, у этих стен. Вернется Масгрейв с поля боя - Мы будем чествовать героя, А не вернется - только он Один и будет побежден. И мы покинем эти горы Без пораженьл и позора". 31 Совет умен и верен был, Но лорда Дакра оскорбил. Высокомерно промолчал он, Ни слова другу не сказал он, Но больше никогда потом Никто не видел их вдвоем. Так злоба порождает ссоры, А ссоры - кровные раздоры. 82 Глашатай у ворот опять. Его труба протяжным ревом Упрямо начала взывать К шотландским воинам суровым: "Лорд Масгрейв вам перчатку шлет. На поединок он зовет Сегодня сэра Делорена. Пускай увидят эти стены Их честный бой, открытый бой. Решится все само собой: Победа Масгрейва сочтется Победой Англии - тогда Сын леди Брэнксом остается В плену английском навсегда. Зато победа Делорена Освободит его из плена. Но что бы ни было - затем Без всяких споров англичане, Как безоружные крестьяне, Уйдут от Брэнксома совсем". 33 Вожди шотландские решили, Хотя сильны и смелы были, Что уговор такой хорош. На помощь Севера едва ли Они серьезно уповали: Не скоро с Севера придешь. Лишь леди Брэнксом возразила, Что помощь, несомненно, шла, Но то, что ей известно было Из прорицаний темной силы, Она поведать не могла. Для поединка все готово. Его условия суровы, Но точно все обсуждены: У замка, посреди поляны, Сойтись противники должны Чуть встанет солнце, утром рано, И, спешившись, решить свой спор, Лишь нож имея да топор. Дается право Делорену Любого выставить в замену, Кто с храбрым Масгрейвом в бою За честь сеньера и свою Спасет высокий род Баклю, 34 Не раз я слыхивал, как пели В своих балладах менестрели О том, как рыцари умели Разить на всем скаку; И если копья их ломались, За верный меч они хватались, И кони взмыленные мчались, Покорны седоку. Но мне, юнцу, учитель старый Про поединок этот ярый Рассказывал не раз. Он, долгой жизнью умудренный, Всех поединков знал законы Гораздо лучше нас. За точность своего рассказа, Как воин, в бой вступал он сразу, В сердцах бывал он зол: Убит им бард неосторожный, Который шуткою ничтожной На грех его навел. Я помню: кровью обагренный, Стоял он, гордый, непреклонный, Весь месть и торжество. Я помню шум ветвей унылый И белый камень над могилой Обидчика его! 35 Мне ль петь о том, как раньше срока Наставник пал по воле рока, Как плакали мы все потом, Как девы, глаз не осушая И руки в горести ломая, Печалились о нем? Давным-давно уж это было. Его друзья сошли в могилу, Один лишь я томлюсь уныло Воспоминаньем прошлых лет, Скорбя о том, что больше нет Турниров, рыцарей, побед... Забыто менестрелей пенье, И я хочу отдохновенья... ----- Умолк старик, предавшись думам, Но одобренья льстивым шумом Смущен, а может быть, польщен, Невольно ободрился он. Хозяйка вежливо и мило Певца седого похвалила За то, что в памяти своей Хранит он были прежних дней Про достославные деянья, Раздоры, битвы, состязанья, Про чащи вековых лесов, Про замки знатных гордецов, Так долго спавших в тьме могилы, Что их дела молва забыла, Венчая древней славой их Чело любимцев молодых. Но старого поэта пенье Их извлекает из забвенья! И улыбнулся бард седой, Польщенный этой похвалой. Любезна похвала поэтам, И знают все льстецы об этом: Певец за шепот льстивых слов Весь день вас веселить готов. Нередко песнопенья пламя Слабеет медленно с годами, Но это пламя вихрь похвал Не раз мгновенно оживлял. И озаряло, как сиянье, Мечты высокое пыланье Веков далеких очертанья... "Да, я уж это замечал", - Старик с улыбкой отвечал И продолжал повествованье. Песнь пятая 1 Не ради славы, вовсе нет, Чтут вещих бардов вдохновенье. Весь мир, когда умрет поэт, Бывает погружен в смятенье. Пещеры, скалы слезы льют Под гнетом горестных минут, Все горы плачут руч