то уже край:
     -- Прошу  простить,   господин  капитан,  но   мое   дело   не   терпит
отлагательств  -- верьте  слову.  Право  же,  с  той работой, -- он кивнул в
направлении детины, -- ваши подчиненные превосходно справятся без вас.
     Детина просто-таки зашелся от хохота и, явно поощряемый ухмылкой босса,
лениво процедил:
     -- Да плюнь ты, лейтенант! Известное дело -- три четверти всех  проблем
решаются сами собою,  а остальные просто  неразрешимы.  Айда лучше с нами  в
подвал -- тебе,  как гостю,  крошка отпустит вне  очереди. Хошь --  она тебе
полижет, а хошь -- ты ей...
     Марандил  с  тихим  наслаждением   наблюдал,  как  опускают  столичного
визитера.  Содействие ему  оказать,  конечно, придется --  куда денешься, но
только пускай сперва прочувствует как  следует: тут, в  Умбаре, он никто,  а
звать его -- никак...
     -- Ты как стоишь в присутствии старших по званию? -- бесцветным голосом
осведомился Мангуст, смерив взглядом Марандилова  холуя и чуть  задержавшись
на носках его сапог.
     -- А че? Нормально вроде стою -- с ног не падаю!
     -- А  это  мысль...  -- задумчиво  произнес  лейтенант  и  легким,  как
танцевальное па,  движением скользнул вперед. Он  был ниже своего противника
на голову  и едва ли  не вдвое уже в  плечах, так  что  тот ударил вполсилы:
колотуха-то  -- что твоя гиря, неровен  час пришибешь на хрен... Ударил -- и
застыл в изумлении:  Мангуст  не то  чтобы уклонился от  удара или  отпрянул
назад  -- он просто исчез, буквально растаяв в воздухе. Детина так  и стоял,
вытаращив глаза, пока  его не  похлопали  сзади  по плечу: "Але!" --  и ведь
действительно обернулся, дурачина...
     Мангуст переступил  через  распростертое  тело -- брезгливо, будто  это
была навозная  куча,  -- остановился перед невольно попятившимся обратно  за
стол Марандилом, в глазах у которого теперь плескалась откровенная паника, и
сухо заметил:
     -- Что-то подчиненные у вас на ногах не стоят. Голодом их  морите,  что
ли?
     -- Да ты крутой парень, лейтенант! -- выдавил из себя улыбку тот. -- Уж
не серчай: хотелось поглядеть тебя в деле...
     -- Я так и понял. Считаем тему закрытой?
     -- Ты, часом, не из этих... как их -- ниньоквэ?
     -- Это  другая техника, хотя  принцип тот  же... Давайте-ка  вернемся к
нашим   баранам.  Насчет  подвальных   развлечений:  боюсь,   вам   придется
задержаться  или  даже  --  простите  за плоский  каламбур  -- воздержаться.
Скомандуйте  своим  людям, чтобы  начинали  без  вас. Да,  и пускай приберут
отсюда этого хамоватого юношу.
     От вина, равно как от кофе. Мангуст отказался и тотчас перешел к делу:
     -- Вчера  ваши  люди  пытались  захватить  в  "Морском  коньке"  барона
Тангорна. Что  все это значит?  Вы, часом,  не запамятовали, что Итилиен  --
вассал гондорской короны?..
     -- Да  мы и  понятия не имели,  что  это Тангорн! Просто  он  вышел  на
накрытую нами мордорскую явку; вот ребята и решили, что это их связной.
     -- Ага...  -- Мангуст на мгновение прикрыл  глаза. -- Что ж, это меняет
дело... Теперь нет никаких  сомнений -- барон  накрепко повязан  с Мордором.
Впрочем, для них он теперь тоже засвечен...
     -- Не   беспокойтесь   --  поймаем  его  еще  до  вечера.  В   розысках
задействованы не только наши люди, но и умбарская полиция  -- они  уже нашли
одну его берлогу, он покинул ее буквально за полчаса до их появления...
     -- Вот это  и есть  предмет  моего  к  вам визита. Вам следует  немедля
прекратить   розыски   Тангорна.   Полиции   наврете   --   дескать,   вышло
недоразумение, нестыковка действий  двух  братских спецслужб; одним  словом:
"милые  бранятся --  только тешатся"...  тем более это до некоторой  степени
соответствует действительности.
     -- Не понял юмора!..
     -- А вам  и нечего понимать, капитан. Вам знакома эта литера -- "Г"? --
Марандил глянул на шелковку в руке  лейтенанта и  отчетливо сбледнул с лица.
-- Бароном занимаюсь я, и вашей резидентуры дело это совершенно не касается.
Отзовите своих сотрудников, а  главное --  повторяю -- немедленно остановите
умбарскую  полицию:  если  Тангорн попадет в  их руки, а не в мои, это будет
катастрофа, за которую мы оба ответим головой.
     -- Но, господин лейтенант... Он же убил четверых моих людей!
     -- Правильно  сделал,  -- пожал  плечами  Мангуст. -- Дураков,  которые
начинают корешиться с задержанными, и  надо убивать. На месте... Теперь так:
вы  прекращаете  всякие  активные  поиски  Тангорна  и  спокойно  ждете.  Не
исключено, что в ближайшее время он каким-то образом проявится сам...
     -- <i>Проявится сам?</i> Он что, псих?
     -- Отнюдь.  Просто он, судя по всему, попал  в безвыходное положение. А
барон --  насколько я  его себе  представляю -- относится к  людям, склонным
играть  ва-банк... Так  вот, если вам станет известно что-нибудь  эдакое  --
немедля известите меня: поднимите на флагштоке посольства вымпел Дол-Амрота,
и к вам вскоре зайдут за информацией. После чего вы навсегда забудете о том,
что слышали такое имя -- Тангорн. Ясно?
     -- Так точно! Послушайте, господин лейтенант, мы раскопали,  что у него
тут раньше была баба...
     -- Яшмовая, 7, что ли?
     -- Да-а... -- разочарованно протянул Марандил. -- Так вы уже знаете?
     -- Разумеется. Похоже, он провел там позапрошлую ночь; и что дальше?
     -- Ну так тогда надо ее тряхнуть как следует!..
     -- Да?  И что  ж  вы  надеетесь из  нее вытрясти?  -- устало поморщился
Мангуст.  --  В каких позициях они занимались любовью и сколько раз  за ночь
она испытала оргазм?  Что еще она может рассказать? Тангорн  --  не  круглый
идиот, чтобы посвещать любовницу в служебные дела.
     -- Ну, все-таки...
     -- Капитан, я повторяю  вам еще  раз:  выбросьте  из  головы  все,  что
связано  с  Тангорном,  --  это  теперь  мои  проблемы,  а  не  ваши.   Если
повстречаете его на улице -- перейдите на другую  сторону,  а  потом  просто
подымите у себя в посольстве дол-амротского Лебедя, ладно?  И  кстати  --  о
<i>ваших</i> проблемах: я так понял, что вы сейчас трясете старую мордорскую  сеть.
Простите нескромный вопрос -- для чего?
     -- Как это для чего?
     -- Так. Чем, скажите на милость, она вам мешала? И в любом случае зачем
вы начали их хватать -- вместо  того чтобы подержать под колпаком и выяснить
связи?
     -- Мы торопились -- а то вдруг ДСД ведет двойную игру..
     -- ДСД?! Так это они отдали вам мордорскую сеть?
     -- Ну да! "Жест доброй воли"...
     -- Капитан, это  же  сказочки  для  умственно отсталых  детишек! Вы  не
хотите еще разок подумать -- зачем  они сделали вам такой роскошный подарок?
Чего от  вас хотят взамен?.. Ладно, это -- как уже сказано -- ваши проблемы,
поступайте, как знаете. Честь имею!
     Мангуст направился было к двери, но на полпути вдруг обернулся:
     -- Да, и еще одно. Предвосхищая ваше <i>служебное рвение</i>, капитан... -- Он
чуть  замешкался,  будто  подыскивая нужное  слово,  а  потом отбросил  свои
колебания: -- Так вот, если хоть  кто-нибудь из твоих  людей подойдет к дому
на Яшмовой ближе, чем на три полета стрелы, я тебя накормлю омлетом из твоих
собственных яиц. Ты меня понял?
     Они встретились взглядами  лишь на  миг, но  Марандилу и мига  хватило,
чтобы уразуметь с полнейшей непреложностью: этот -- накормит.
     ...Предвидение  Мангуста оправдалось  буквально  на  следующий день.  С
Марандилом   пожелал  срочно  встретиться  в  городе  один  из   оперативных
сотрудников умбарской  полиции,  инспектор Ваддари.  Инспектор  не  входил в
число тех полицейских, что впрямую работали на гондорское посольство, однако
представление  обо всех этих играх имел  неплохое: это  был старый и опытный
сыщик, ориентировавшийся в изнанке жизни как мало кто другой. И по возрасту,
и  по квалификации он давно уже должен был бы носить нашивки комиссара  -- и
по  этой причине  брал  на  лапу  без  малейших угрызений  совести.  Следует
заметить, что  коррупция  в умбарской полиции вообще была  освященной веками
традицией (полицейский или таможенник, не берущий взяток, вызывал  опасливое
недоумение не только у сослуживцев  и начальства, но и у честных обывателей:
"Не, ребята, к  такому лучше в  темное время спиной  не поворачиваться"), но
Ваддари от иных своих коллег отличался тем, что  полученную мзду отрабатывал
всегда честно и сполна, без ссылок на "объективные трудности".
     -- Ваши люди, господин секретарь, разыскивали некого Тангорна, но вчера
поиски эти были срочно прекращены. Вас все еще интересует этот человек?
     -- Н-ну... Пожалуй, да, -- осторожно подался вперед Марандил.
     -- Я готов сообщить точное место, где он будет сегодня вечером. Если мы
договоримся о цене...
     -- Могу я узнать, откуда эта информация?
     -- Можете. Он сам прислал мне письмо и назначил встречу.
     -- А отчего это вы решили продать своего потенциального клиента?
     -- И не думал даже. Просто  в выдвинутых  им  условиях встречи нигде не
оговорено, что о  ней не должны  знать посторонние, так что  я строго следую
букве договора. А  если Тангорн такой  возможности не предусматривает, то он
просто дурак, с которым не стоит иметь дела.
     -- М-да... И сколько же вы хотите?
     -- Три дунгана.
     -- Ско-о-олько?!! Ты че, мужик,  совсем оборзел?!  Утерял  сцепление  с
реальностью?..
     -- Наше дело предложить...
     -- Да мне, если хочешь знать, на это дело вообще положить с прибором...
     -- Ты мне-то дурочку не катай  по полу -- я как-никак опер, а не фраер!
Полтора    суток   землю   носом   роете,   а    потом    вдруг    --    ах,
обознатушки-перепрятушки! Дураку ясно  -- розыски этого гуся поручены теперь
другой  команде, а умбарскую  полицию побоку... Так что придется мне  самому
пошустрить, кто там еще топает за этим парнем. А времечко-то капает!..
     -- Ладно: два!
     -- Сказано три, значит, три; я тебе что -- фисташками на рынке  торгую?
Да не жмись ты, можно подумать -- из своих кровных платишь!
     -- Ладно, хрен с тобой. Два сразу, а третий -- когда мы его возьмем, по
твоей наколке.
     -- А вот это уж хрен тебе! Я сообщаю -- когда и где, а все остальное --
твои проблемы, и меня не колышет. Все три -- прямо сейчас.
     -- А ежели ты меня попросту кинешь?
     -- Слушай, мы с тобой серьезные взрослые люди. Я ж не портовый алкаш  и
не карту пиратского клада за бутылку предлагаю...
     Спрятав монеты в карман, Ваддари начал инструктаж:
     -- Площадь Кастамира знаешь?
     -- Это где посередке озеро с тремя впадающими в него каналами?
     -- Она самая. Озеро  круглое,  полтораста  ярдов в поперечнике,  каналы
впадают  в него под  углом  120 градусов --  на  "двенадцати",  "четырех"  и
"восьми  часах"  по  циферблату,  если отсчитывать  от  ростральных  колонн.
Набережная озера не сплошная, а с лестницами, спускающимися к воде -- по две
на  каждый промежуток между каналами,  итого  шесть.  В семь вечера я должен
быть  на  той из  лестниц,  что  примыкает справа к "восьмичасовому" каналу,
одетый  в  багровый плащ и  шляпу  с  черным плюмажем. На  одном из  каналов
появится  наемная   гондола  --   водное  такси;   гондольер  посадит  меня,
ориентируясь по этим  приметам,  и  дальше будет следовать моим указаниям. Я
должен  передвигаться от лестницы к лестнице, но не подряд, вдоль берега,  а
пересекая озеро:  "семь часов" -- "одиннадцать  часов"  -- "три часа", и так
далее. Картина понятная?
     -- Вполне.
     -- В это время  дня движения по озеру  практически  нет; если  появятся
другие гондолы, я должен причалить и подождать, пока они скроются в каналах.
Тангорн сойдет  с одной  из  лестниц  --  если,  разумеется,  убедится,  что
опасности  нет,   --  и  подсядет  в  мою  гондолу.  Он   будет  переодет  и
загримирован; мы узнаем его, когда он  вытащит из-за пазухи лиловый головной
платок и дважды махнет им. Вот и все. Флаг тебе в руки, секретарь, счастливо
оставаться.
     Ваддари встал  и  двинулся  к выходу из кофейни,  где  они встретились,
мельком  подумав  на  ходу:  "Голову  даю  наотруб -- обведет он  их  вокруг
пальца..."
     Капитан  же, вернувшись  к себе в  посольство,  первым  делом  заполнил
бухгалтерскую ведомость  на  агентурные  выплаты:  4  (прописью  --  четыре)
дунгана. Хотел было записать "пять", но удержался: жадность фраера губит,  а
птичка (обратно  же) по зернышку клюет  -- а сыта бывает.. Ну что,  подымать
Дол-Амротский  флаг?  И отдать  Тангорна прямо на блюдечке  этому столичному
горлохвату? "А вот хрен тебе за щеку,  а не  коронную  операцию, -- внезапно
решился он.  -- Такой расклад, как сегодня, приходит  на руки раз в жизни. Я
захвачу  его сам, а победителей  не  судят..." Тут  ему припомнились  на миг
глаза Мангуста, и его вновь передернуло ознобом; а может, ну его?.. "Нет, --
успокоил он себя, -- дело верное, промашки быть не может: у меня есть точное
время  и место  встречи,  есть  тридцать  два оперативника и  пять часов  на
подготовку  --  а  за  пять  часов,  помнится,  солнцеликий  Демиург  аритан
ухитрился создать Арду со всею ее требухой: воду с рыбами, воздух с птицами,
землю со зверями, огонь с драконами и человека со всеми его мерзостями..."


        ГЛАВА 43
     <b>Умбар, площадь Кастамнра Великого.
     5 июня 3019 года</b>

     -- Сколько вы насчитали, Джакузи?
     -- Тридцать два.
     -- А я вижу только дюжину...
     -- Мне не хотелось бы показывать их, тыкая пальцем...
     -- Господь с вами, голубчик!  Все-таки вы оперативник, а я  всего  лишь
аналитик,  уж по этой-то части  вам все карты в руки,  -- Альмандин  покойно
откинулся  на спинку плетеного  стула, смакуя вино; они сидели под полосатым
тентом одного из маленьких открытых кафе  на площади  Кастамира, почти прямо
под  ростральной колонной, сплошь утыканной отрубленными носами  гон-дорских
кораблей, и  лениво  наблюдали за  коловращением праздной вечерней толпы. --
Что ж,  если  их и  вправду тридцать два, то  Марандил  вывел на  дело  весь
наличный  состав  резидентуры,  кроме  штатной  охраны... Кстати,  а  нашего
<i>бенефицианта</i> вы, часом, не видите?
     Джакузи еще раз окинул взором заполненные публикой набережные округлого
грязноватого  озера. Благородные  господа  и  морские  офицеры,  лоточники и
накрашенные девки, уличные музыканты и гадальщицы, нищие-попрошайки и рыцари
удачи...  Сотрудников  гондорской  резидентуры   он  распознавал  среди  них
мгновенно (хотя некоторые из них были замаскированы, надо отдать им должное,
довольно удачно),  но  вот барона -- к  своему  крайнему  неудовольствию  --
обнаружить никак не мог. Разве только... Да нет, глупости.
     -- Похоже, его  здесь нет. Он наверняка тоже засек этих ребят, плюнул и
убрел себе на цыпочках.
     -- Да, профессионал именно так и поступил бы, -- кивнул  Альмандин.  --
Но барон будет действовать иначе... Хотите пари?
     -- Постойте-ка...  --  Вице-директор по оперативной  работе  озадаченно
глянул на своего шефа. -- Так вы что же -- считаете Тангорна дилетантом?
     -- Не <i>дилетантом</i>, дорогой Джакузи, а <i>любителем</i>. Вам понятен этот нюанс?
     -- Признаться, не совсем...
     -- Профессионал -- не тот, кто в совершенстве владеет техникой  ремесла
(с этим-то у  него как раз полный порядок),  а  тот,  кто, получив  задание,
всегда   выдает  конечный  результат,  невзирая  ни   на  какие  привходящие
моменты...  А  барон --  так уж  случилось -- никогда  в жизни  не служил за
жалованье:  он  не  связан  ни присягою, ни <i>умберто</i>  и  привык  к немыслимой
роскоши -- делать лишь то, что сам  находит правильным. И если окажется, что
приказ  противоречит  его  представлениям  о  чести и совести, он  просто не
станет  его выполнять, наплевав  на последствия  -- и для  себя лично, и для
дела.  Сами  понимаете --  такому  человеку  место  не  в разведслужбе, а  в
вендотенийских монастырях...
     -- Я,  кажется,  понимаю, что  вы  имеете в виду, --  задумчиво  кивнул
Джакузи. -- Барон живет  в мире моральных стереотипов и запретов, немыслимых
для нас с вами... Знаете, я тут освежал  в  памяти его досье  и наткнулся на
любопытный разговор --  дружеская  болтовня по пьяному делу. Его спросили --
способен  ли  он при  необходимости  ударить  женщину?  Он  некоторое  время
размышлял -- причем явно всерьез, --  а потом  признался, что  <i>убить</i>,  может
быть, и способен, но вот <i>ударить</i> -- никогда, ни при каких обстоятельствах...
Впрочем, его досье вообще смотрится весьма забавно -- это,  я вам доложу, не
досье, а  какое-то литературное обозрение: чуть ли  не наполовину состоит из
стихов  и художественных  переводов. Я еще тогда подумал, что такого полного
собрания такато Тангорна, как у нас в Департаменте, нет нигде в мире...
     -- Жаль только, издать их можно будет не раньше, чем через сто двадцать
лет -- согласно закону  о  рассекречивают... Ага! Гондола... Ну  так  как --
хотите пари,  что он  сейчас выкинет какой-нибудь безумный фортель и в итоге
обведет всех этих ребят вокруг пальца?
     -- Я полагаю,  нам  с  вами уместнее помолиться  за его Удачу, а вернее
сказать -- за ошибку Марандила...
     Маленькая трехместная гондола причалила у спускающейся к воде лестницы,
чтобы принять на борт господина в багровом плаще  и шляпе с черным плюмажем,
а  затем начала  неспешно пересекать  озеро. Тут на лице  Джакузи  появилось
какое-то  сонное  выражение;  он  неторопливо  извлек  золоченый  сангиновый
карандашик, начертал несколько слов на салфетке, перевернул ее текстом  вниз
и  со словами: "Ладно.  Делайте ваши ставки..." передал карандаш Альмандину.
Тот  в  свой черед  сделал  такую  же  запись,  и  теперь оба  они безмолвно
наблюдали за развитием мизансцены.
     Гондола описала не вполне замкнутый треугольник и вернулась к лестнице,
соседней с  той,  откуда  начала  свое  движение.  Место  это  было  издавна
облюбовано компанией прокаженных, закутанных в глухие полосатые балахоны, --
они  кормились здесь подаянием. "Холодная проказа"  -- болезнь смертельная и
неизлечимая,  однако в  отличие от проказы "горячей" практически  незаразная
(ее можно подхватить, лишь если сам раздавишь одно из тех мелких кровянистых
вздутий, которыми покрыты руки и лицо  больного,  или, к  примеру, выпьешь с
ним молока из одной кружки),  а потому заболевших ею никогда не изгоняли  из
поселений; кхандские хакимиане  даже почитали их за особо угодных Богу. День
за  днем эти скорбные  фигуры, затянутые в свои полосатые саваны,  безмолвно
взывали к милосердию горожан и  как бы напоминали им: сравните-ка это с тем,
что  кажется вам  несчастьями  в  вашей обыденной жизни...  Они были до того
неподвижны, что казались просто неким архитектурным элементом вроде каменных
кнехтов для швартовки гондол; поэтому когда одно из этих матерчатых изваянии
вдруг встало и, чуть прихрамывая,  двинулось к лестнице,  стало ясно  -- вот
оно, началось...
     Прокаженный  ступил  на  верхнюю  ступеньку,  и  в  руке  его  мелькнул
извлеченный из рукава  лиловый головной платок. В тот же миг компания зевак,
толпившихся вокруг уличного фокусника --  тот  жонглировал  тремя  кинжалами
ярдах  в двадцати  от лестницы, -- распалась: двое  рванули вправо  и влево,
отрезая  человеку  в балахоне  пути  к отступлению,  а  двое  других  и  сам
фокусник, расхватав порхавшие  в воздухе клинки, ринулись прямиком к добыче.
Вот  тут-то и стало ясно, что человек малость не рассчитал: начал спускаться
к воде,  когда гондола была  далековато  --  ярдах  в  пятнадцати от берега.
Впрочем, он бы, наверное, все равно успел спрыгнуть в лодку и спастись, если
бы  не  трусость  пассажира  в багровом плаще: тот,  узрев трех  вооруженных
преследователей,  перепугался  настолько,  что   гондольер,  повинуясь   его
панической жестикуляции, немедля начал отгребать прочь, бросив подельника на
произвол судьбы. Человек в балахоне отчаянно заметался по нижней, уходящей в
воду,  ступеньке --  спасения  ждать  было неоткуда. Парою секунд спустя его
настигли "зеваки":  они мгновенно  заломили ему  руки за спину, а  "жонглер"
коротко, без  замаха, врубил  по печени и тут же, на возвратном движении, --
ребром ладони по шее. Вот и все. "За задницу -- и в конвертик"...
     Однако когда "прокаженного" волоком вытащили с  лестницы на набережную,
вокруг  сразу столпился  возмущенный  народ: к такому  обращению с  больными
здесь как-то не привыкли. Двое  случившихся  поблизости  хакимиан  в  желтых
тюбетейках паломников незамедлительно  вступились за  "божьего человека",  и
возникший скандал  стал плавно перерастать  в драку. Люди Марандила со  всех
концов площади  прорывались  -- плечом вперед  --  сквозь  густеющую толпу к
месту событий,  а где-то  в  отдалении  уже раздавалась скребущая по  нервам
трель  полицейского  свистка...  Человек   в  багровом  плаще  тем  временем
высадился на  берег за  три  лестницы  от  места свалки, отпустил гондолу  и
неторопливо двинулся прочь; по всему было видать, что судьба лжепрокаженного
его не больно-то заботит.
     -- Ну, как вам представление, дорогой Джакузи?
     -- Превосходно. Положительно, в Тангорне погиб великий режиссер...
     Выражение лица вице-директора по  оперативной работе вроде бы ничуть не
изменилось, однако  Альмандин  знал своего сотрудника  много лет,  а  потому
видел: страшное напряжение, в котором  тот пребывал последние  минут десять,
утекло прочь, и  в уголках его губ  рождалась тень торжествующей улыбки. Что
ж, это и  его победа  тоже... Джакузи тем временем остановил спешащего  мимо
официанта:
     -- Друг мой, бутылку нурнонского!
     -- Не боишься <i>спугнуть фарт</i>?
     -- Ничуть. Все уже позади, и Марандил теперь, считай, у нас в кармане.
     Ожидая нурнонское, они с любопытством наблюдали за тем, как развиваются
события на набережной. Потасовка  там  внезапно  прекратилась  (хотя  гвалт,
пожалуй, даже усилился), и на месте свалки как-то само собою возникло пустое
пространство, посреди которого лежал человек  в балахоне, тщетно  пытающийся
привстать  на четвереньки. "Зеваки" и "жонглер" между тем полностью утратили
интерес к своей жертве:  они  не  только выпустили ее  из рук,  но  и  резко
попятились назад, в толпу; правый разглядывал свои ладони, и на лице его был
ужас.
     -- Видите,  шеф, до ребят  наконец дошло, что прокаженный-то  --  самый
настоящий! А это ведь не тот случай, когда уместно выражение  "лучше поздно,
чем никогда"... Хватая его, они наверняка раздавили кучу гнойничков на руках
и по  уши перемазались сукровицей, так что теперь вся троица -- покойники...
Реагируют весьма эмоционально, но мне трудно их осуждать... Узнать, что жить
тебе осталось (если это можно назвать жизнью) несколько месяцев, -- довольно
яркая новость, тут трудно сохранить невозмутимость.
     -- Прокаженный, надо полагать не остался в накладе?
     -- Уж это наверняка! Думаю,  каждый из <i>полученных</i> тумаков принес ему не
меньше, чем кастамирку: Тангорн не  из тех недоумков, что норовят сэкономить
на  мелочах...  Как  это  называют  у  них,  на Севере  "на  дерьме  сметану
собирать", да?
     Когда  нурнонское  золотистыми  ключами  вскипело  в  бокалах,  Джакузи
нахально  (сегодня имел полное на то право) спросил: "Кто платит?" Альмандин
согласно  кивнул  и  перевернул  свою салфетку, потом сравнил обе  записи  и
честно признал:  "Придется мне". На его салфетке  было единственное слово --
"Гондольер", а у  вице-директора по оперативной работе значилось: "Гондольер
-- Т. На берегу будет акция прикрытия".


        ГЛАВА 44

      Когда  на  набережной  затихли   последние   отголоски   скандала,   а
прокаженный занял свое привычное место, Альмандин с любопытством спросил:
     -- Слушай,  если  бы на  месте этого болвана Марандила был ты...  Я  не
спрашиваю: сумел  ли бы ты взять барона  (такой вопрос оскорбителен), но мне
интересно  -- сколько  человек бы  тебе понадобилось? Против ихних  тридцати
двух?..
     Джакузи с полминуты что-то прикидывал, озирая набережные, а потом вынес
свой вердикт:
     -- Трое.  Причем  совершенно  не  обязательны  суперфехтовальщики   или
мастера рукопашного боя; надо только, чтобы они умели -- хотя бы по минимуму
-- работать с метательной шелковой сетью. Видите --  все  три здешних канала
впадают  в  озеро под низенькими мостами: их просвет --  явно меньше  десяти
футов. Ставлю на  каждый по человеку:  то, что объект захвата  -- гондольер,
вполне очевидно, но в  любом  случае у нас была  бы  система сигнализации...
Когда  он проплывает под мостиком, оперативник роняет сверху сеть, дальше --
прыжок вниз, прямо в гондолу, и укол иглою, смазанной соком манцениллы... Вы
были  абсолютно правы, шеф: эта его затея -- совершеннейшая авантюра, расчет
на дурака.  Отвлекающий  маневр  с  прокаженным  был очень неплох, но это не
меняет  сути дела...  Ни один профессионал не стал  бы  так совать голову  в
петлю.  Он  действительно  всего  лишь  любитель  --  хотя  и  блестящий,  и
удачливый;  ему  повезет раз, повезет другой,  но  на третий он таки свернет
себе шею...
     -- Глянь-ка,  --   прервал  его   Альмандин,   указывая   взглядом   на
противоположный конец площади, -- наш несравненный Ваддари уже берет бедного
Марандила своею грубой  пятерней за  всякие  нежные места... Ну, этот  точно
своего не упустит! Кстати -- вербовать капитана ты  пойдешь сам  или пошлешь
кого-нибудь из своих людей?
     ...Кафе было  точно таким же, как то, где сидели руководители ДСД -- те
же плетеные  стулья,  тот же  полосатый тент,  -- только  вот обстановка  за
столиком  была  куда  менее праздничной. Гондорский  резидент -- тот  просто
пребывал  в прострации:  не отрывая глаз от лежащего на  скатерти жетона  --
"Каранир,  сержант тайной стражи Его  Величества Элессара Эльфинита", --  он
лишь тупо кивал вслед фразам, которые ронял Ваддари:
     -- ...Так вот, барон сегодня просто проверял -- обознались вы тогда,  в
"Морском коньке", или  ловите именно его. Теперь картина ясна, и он передает
вам этот  жетон, а на словах вот что -- дословно: "Я вас не  трогал, но если
хотите войны -- получайте войну.  И раз  вам  мало семи покойников, я открою
охоту на ваших людей по  всему  Умбару; вы еще  увидите, что  это  такое  --
мастер-одиночка против  оравы отожравшихся  бездельников". Впрочем, это  все
ваши с ним разборки, они меня не колышат. А у нас с вами есть свое дельце...
     -- Какое еще дельце? -- Марандилу, похоже, было уже все равно. Даже его
<i>гориллы</i>, торчавшие  для  подстраховки за  дальним столиком,  видели,  что  с
боссом неладно.
     -- Очень простое.  Если  Тангорн на связь со мною просто не вышел,  это
полбеды. А вот если вышел, но вы все лопухнулись и не просекли  фишку насчет
гондольера --  это  уже  совсем  другой  компот.  Не  знаю  как  голову,  но
офицерские  шнуры-то за такой  прокол точно снимут... Мне сейчас надо писать
отчет по встрече --  Тангорново письмо пришло в  полицию с обычной  почтой и
зарегистрировано  канцелярией...  А ну,  кончай  дурака  валять!  Я  те  щас
посигналю <i>гориллам!</i> Я  ведь тут тоже  не один... Думаешь -- убрал меня, и  с
концами?..  Вот так... сел  спокойно... Что у вас, на Севере, за привычка --
отнимать силой  то, что  тебе предлагают купить? Мне ведь, для моего отчета,
абсолютно по хрену -- кто там правил гондолой... Ну, чего молчишь?
     -- Не понял...
     -- Ты,  парень,  чего-то  с  горя  совсем  поглупел.  Все  просто,  как
апельсин:  пять  дунганов  --  и  никакого гондольера не было. То  есть был,
конечно, но не Тангорн. Стоит твой капитанский  жетон  пяти дунганов, как ты
полагаешь?
     ...Когда инспектор добрался до своей  неуютной холостяцкой квартиры, он
уже успел обмозговать  предложение Тангорна.  Конечно  же,  барон  пошел  на
сегодняшний  отчаянный риск вовсе не затем, чтобы отправить на тот свет трех
гондорских оперативников  и  официально  объявить  Марандилу:  "Иду  на вы!"
<i>Настоящей</i>  целью  его,  как ни  странно, было просто встретиться  с Ваддари,
чтобы подрядить  того для некой деликатной  работы.  Работа  предвиделась не
особо сложная (срок, правда, маловат -- неделя), но зато предельно  опасная:
любая оплошность приведет инспектора прямиком в провонявший кровью,  горелым
мясом  и предсмертной рвотой подвал  на Приморской,  12.  В случае же успеха
барон готов раскошелиться на  сто пятьдесят дунганов  -- жалованье комиссара
полиции за двенадцать лет  беспорочной службы. Ваддари прикинул цену риска и
счел дело  стоящим;  он  никогда не  был  трусом и, раз  взявшись за работу,
всегда доводил ее до конца.

     -- Судя  по вашему  виду,  дорогой  Джакузи,  вас  можно  поздравить  с
победой.
     -- Это было даже легче, чем я ожидал, -- он сломался моментально. "Если
мы  доведем  до  сведения  минас-тиритского  Центра  историю  об  улизнувшем
гондольере,  то  выяснится, что вы дважды держали  Тангорна в руках и дважды
упускали.  Ни  один  контрразведчик  не  поверит  в  такие  совпадения.  "Вы
работаете  с бароном на пару  и при этом, прикрывая сообщника,  хладнокровно
убили семерых подчиненных" -- вот как это  все будет выглядеть на следствии.
Вас  отправят в  подвал, выбьют признания  о работе на  Эмин-Арнен,  а затем
ликвидируют". Эта  логическая  цепочка  показалась  ему  безупречной,  и  он
подписал агентурное обязательство. Так что пускай Макариони форсирует работы
в Барангаре -- гондорская резидентура ослепла и  оглохла... А знаете, что он
потребовал в  качестве  платы?  Оказывается, сейчас  у них  в Умбаре, помимо
Марандиловых   людей,  работает  спецкоманда,   подчиненая   непосредственно
Центру...
     -- Та-а-ак...
     -- Барангаром эти ребята, по счастью, не  занимаются  --  они  зачем-то
ловят Тангорна,  отстранив  от этого дела местную резидентуру. Командует ими
некий  лейтенант  по  кличке  Мангуст,  имеющий  мандат  категории  "Г";  по
утверждению Марандила -- профессионал высочайшего класса...
     -- Весьма интересно...
     -- Марандил нарушил прямой его приказ -- забыть о существовании барона,
и может  быть  арестован, едва лишь сообщение об этом  дойдет до лейтенанта.
Так вот, капитан желает -- "во  избежание..." -- нашими руками ликвидировать
этого самого Мангуста и его людей. Я нахожу просьбу вполне резонной: мы ведь
теперь должны оберегать  этого мерзавца как зеницу ока -- по крайней мере до
начала "Сирокко".  Одним словом, шеф,  не миновать  вам  запрашивать санкцию
генерального прокурора.  Наш дражайший Альмаран -- большой  законник и вечно
подымает несусветную вонь по поводу <i>ликвидации</i>, но здесь он должен пойти нам
навстречу...
     -- А  ты  не   боишься,   что   он   задаст   себе   вопрос:   человек,
санкционировавший убийство кадрового офицера  гондорской разведки, --  долго
ли он после этого проживет и какой смертью умрет?
     -- Альмаран -- чистоплюй и крючкотвор, но отнюдь не  трус; помните дело
Аррено,  когда он наплевал и  на угрозы, и на ходатайства  двух сенаторов  и
отправил-таки на виселицу троих главарей <i>заморро?</i> А в случае с Мангустом все
предельно ясно: нелегал, в Умбар прибыл по подложным документам, сам готовит
похищение и убийство... Нет, тут не должно возникнуть проблем.
     -- Верно: с  этого конца  не должно; настоящая проблема в том, что этих
ребят еще надо найти...
     -- Найдем! -- несколько беспечно отозвался вице-директор по оперативной
работе. -- В этом  городе пока еще все-таки мы  хозяева. Разыскать  Тангорна
вопрос  одного-двух дней,  а на  эту наживку  поймаем  и  тех,  кто  за  ним
охотится.
     -- Ну-ну..
     ...Альмандиново  "ну-ну..."  оказалось  пророческим.  Оперативники  ДСД
обшарили Умбар,  что называется,  от киля  до  клотика, но не обнаружили  ни
Мангуста,  ни Тангорна: оба  лейтенанта как  в воду канули...  А  впрочем --
почему  "как"?  На  четвертый  день поисков  стало  совершенно  ясно:  обоих
разыскиваемых в городе нет и скорее всего тело барона покоится на дне одного
из  каналов, а  Мангуст  уже сошел  на  берег  где-нибудь в  Пеларгире, дабы
отрапортовать об успешно выполненном задании... Да и хрен бы с ними с обоими
-- опасность  для  Марандила миновала, а лезть  в  эти гондорско-итилиенские
разборки нет решительно никакого резона.

     Самое  интересное: заключение  умбарской секретной  службы  о  том, что
Тангорна нет  в  городе, в  точности соответствовало истине.  Барон  к  тому
времени давно  уже  пребывал на  борту  зафрахтованной  им  фелюги  "Летучая
рыбка", которая все эти дни  пролежала в дрейфе милях  в десяти от побережья
на  траверзе мыса Джуринджой -- южнее  Умбара,  поодаль от основных  морских
путей. Три контрабандиста, составляющие экипаж фелюги  -- Дядюшка Сарракеш с
парою   своих   "племянничков"  --  находили  подобное   времяпрепровождение
странным, однако мнение  свое  держали  при  себе, здраво  полагая: человек,
выложивший  полсотни дунганов  за трехнедельный фрахт,  вправе рассчитывать,
чтобы ему не докучали расспросами и советами. Даже если они ненароком влипли
в  какое-то грандиозное дело типа  прошлогоднего налета на золотой транспорт
республиканского  казначейства,  их  дунганы  стоят такого  риска;  впрочем,
пассажир мало  походил  на  <i>делового</i>,  хотя  и явился с рекомендацией самого
Хромого Виттано,  коего  щутейно (и, естественно, за глаза) величали "Князем
Хармианским".  Прошлой  ночью,  с  двенадцатого  на   тринадцатое,   экипажу
наконец-то    выпал     случай    продемонстрировать    работодателю    свои
профессиональные навыки. "Летучая рыбка"  под  самым  носом  у  быстроходных
галер береговой охраны проскользнула в  кружево шхер,  обрамляющих  закатный
край Хармианской бухты; в одном  неприметном  заливчике они приняли -- после
обычного в таких случаях обмена сигналами -- почту для барона, а затем вновь
отошли за Джуринджой.
     Одно письмо было от  Ваддари. Инспектор сообщал, что задание выполнено:
он установил адреса  двух конспиративных  квартир, которыми владеет в городе
гондорская резидентура,  и  собрал полную информацию об их содержателях  и о
системе охраны. А вот по второй позиции (как, впрочем,  и предвидел Тангорн)
вышел полный голяк: все  лица, имевшие  отношение к  истории с кораблями для
Арагорна, либо  умерли -- в результате  скоропостижных хворей  и  несчастных
случаев,  --  либо  напрочь  потеряли  память,  а  все  документы   портовой
канцелярии оказались переправленными (без сколь-нибудь  заметных  подчисток)
за много лет; короче, выходило, будто  уймы  умбарских  кораблей  вроде  как
вовсе не существовало в природе. Дальше -- больше; так, оба  прощупанных  на
сей предмет сенатора в один голос утверждали, что сами-то  они  запамятовали
подробности того заседания, когда решено было выступить на стороне Гондора в
Войне  Кольца, но все  это наверняка  можно отыскать в  протоколах Сената от
двадцать  девятого февраля;  попытки же  напомнить отцам-законодателям,  что
нынешний год -- не високосный,  воспринимались ими как глупая шутка. От всей
этой истории за милю воняло какой-то зловещей чертовщиной, и Тангорн от души
одобрил решение  Ваддари не  засвечиваться на  интересе к  этой  корабельной
афере -- дабы не навлечь на себя очередной несчастный случай.
     Тем большую цену приобретало второе сообщение -- сведения, собранные за
это время Элвис и переправленные через того же Ваддари и, далее, через людей
Виттано. Она переговорила со множеством своих  приятелей из художественных и
деловых  кругов;  тема разговоров  была  вполне  невинной и не  должна  была
насторожить тех, кто мог бы пасти ее в эти дни -- и по линии ДСД, и по линии
Приморской, 12. Наиболее важная  информация, как водится, совершенно открыто
лежала на самом видном месте; картина же вырисовывалась весьма занятная...
     Примерно три года назад, когда на севере стала разгораться война, среди
умбарской молодежи внезапно возникло повальное увлечение  эльфами. Для  тех,
кто попроще, дело ограничилось модой на эльфийскую символику и песнопения, а
вот вниманию персон более  взыскательных  была предложена  целая  идеология.
Идеология эта -- по крайней мере в изложении Элвис -- выглядела как дичайшая
смесь  из  учений  кхандских  дервишей ("Ничего не иметь, ничего  не желать,
ничего не  бояться")  и мордорских  анархистов  (переустройство  общества на
основах абсолютной личной  свободы  и социального  равенства), приправленная
буколическими  бреднями о "всеобщем  единении с Природой". Можно только диву
даваться -- как могли  клюнуть на  такую незатейливую мякину  юные умбарские
интеллектуалы,  но  ведь клевали же, черт побери, да  еще как клевали! Более
того  -- через небольшое время оказалось, что  не разделять подобные взгляды
просто  неприлично  и  даже опасно: лица, имевшие несчастье высказать о  них
иное мнение, нежели  восторг  и умиление,  стали  подвергаться остракизму  и
откровенной травле -- "дети всегда жестоки"...
     А  спустя год все кончилось -- столь же  внезапно,  как и началось.  От
всего движения  (а это, вне всякого сомнения, было организованное  движение)
осталась  лишь  художественная школа  <i>эльфинаров</i> -- весьма  любопытный, надо
заметить,  вариант  примитивизма  --  да  еще   с  десяток  полоумных  гуру,
вдохновенно проповедующих скорое обращение всего  Средиземья  в Зачарованные
леса;  главным  их занятием, впрочем,  было  всячески поносить друг дружку и
трахать обкурившихся травкою  малолеток из  числа своей  паствы... Серьезные
молодые люди от  всех этих  игр отошли совершенно и вернулись  в лоно  своих
семей, с коими больше года как пребывали в полном расплеве. Объяснения их не
блистали  разнообразием  -- от  "лукавый  попутал" до  "кто в юности не  был
революционером  -- лишен сердца,  а кто потом не стал консерватором -- лишен
мозгов";  впрочем, нужны  ли  какие-то особые  объяснения  родителям,  вновь
обретшим  возможность  лицезреть  любимое чадо  за семейным столом? Все  это
можно было бы счесть ерундой,  не заслуживающей  специального внимания (мало
ли какие поветрия случаются  в молодежной среде --  перебесились,  и ладно),
если бы не одно обстоятельство.
     Дело в том, что <i>вернувшиеся</i>, -- а среди них были и отпрыски  знатнейших
родов  Республики  --   все  как  один  прониклись  необычайным  рвением   к
государственной  службе,  чего  в   среде   "золотой   молодежи"  сроду   не
наблюдалось.  Превращение полубогемного  мечтателя или светского  шалопая  в
образцового чиновника  вообще смотрится весьма странно, а когда такие случаи
начинают  исчисляться  <i>десятками  и  сотнями</i>,   в  этом  проглядывает  нечто
настораживающее. Если же добавить, что за прошедшие два года <i>все</i> они сделали
фантастическую  карьеру   (демонстрируя  при  этом  изумительную  спайку   и
взаимовыручку --  куда  там  членам  <i>заморро</i>)  и изрядно поднялись  ввысь по
административной лестнице, то картина выходила просто-таки пугающая. Не было
ни малейших сомнений: по прошествии семи-восьми лет именно эти ребята займут
ключевые посты во всех умбарских ведомствах -- от МИДа до Адмиралтейства, от
казначейства  до секретной  службы  --  и  абсолютно  бескровно, не  нарушая
никаких  законов,   получат  в  свои  руки  все  рычаги  реальной  власти  в
Республике. Самое же фантастическое  -- <i>никому в  Умбаре  до  этого не  было
дела</i>,  разве только какой-нибудь престарелый  маразматик из столоначальников
растроганно  прошамкает:  "Вот ругаем мы  нашу молодежь, а она, оказывается,
ого-го!.. Орлы! На благо Отечества..."
     ...Тангорн отложил составленный Элвис список из  примерно трех десятков
<i>вернувшихся</i> и в глубокой задумчивости  наблюдал теперь за чайкой, неотступно
следовавшей  за  кормою "Летучей рыбки". Она  совершенно неподвижно висела в
голубой ветреной бездне, напоминая собою галочку на полях; ту самую галочку,
коей надлежит сейчас пометить одно из имен в списке -- того, с кем предстоит
<i>работать</i>.  И дело тут не в  трудностях конкретного выбора; печаль состояла в
том, что ребята эти -- исходя из того немногого, что ему удалось узнать,  --
были  ему по-настоящему симпатичны.  Идеалисты-бессребреники, чья  честность
сравнима  только  с их же наивностью...  К сожалению, втолковать  им, что  в
самом  Лориене  (в  настоящем,  а  не  в  том,  что  выстроен  их  юношеским
воображением),  насколько   можно  судить,   ни  свободой,  ни  бессословным
равенством  даже не  пахнет  и  что взрастившая их  --  на  свою  голову  --
"продажная прогнившая псевдодемократия" все-таки имеет ряд преимуществ перед
теократической диктатурой, не представлялось возможным.
     Итак,  он ищет самых симпатичных  и,  может быть, самых  близких ему по
духу людей Умбара.
     Он ищет их, чтобы убить.
     Как там говаривал Халаддин? "Оправдывает ли цель средства  -- задача  в
общем виде нерешаемая"...


        ГЛАВА 45
     <b>Умбар, улица Фонарная.
     Ночь с 14 на 15 июня 3019 года</b>

     Умбарцы  в один  голос  утверждают, что человек,  не  видавший Большого
Карнавала,  не видел  вообще ничего в  этой жизни; звучит, наверное, излишне
категорично  --  однако  основания для того имеются... Дело тут  вовсе  не в
красоте ночных фейерверков и костюмированных шествий, хотя они великолепны и
сами по себе: неизмеримо важнее иное. Второе воскресенье июня -- день, когда
разлетаются  в  пыль  все  сословные  перегородки  общества:  уличные  девки
обращаются  в  благородных  барышень,   а  барышни  --  в  девок,   пара  же
комедиантов, которые представляют в лицах  анекдот из жизни славящихся своим
тупоумием  горцев  Полуострова,  запросто могут оказаться  на  поверку  один
сенатором,  а  второй  --  членом  гильдии  нищих;  это  день,  когда  время
обращается   вспять  и  всякий  может  заново  обрести   свою  восхитительно
легкомысленную  юность  --  как теплые  ласковые  губы  незнакомой девушки в
черной полумаске,  которую  ты похитил в танцевальном вихре у ее предыдущего
кавалера: день, когда наживаться грешно, а воровать -- <i>западло</i>. В этот  день
всем  дозволяется  все  --  кроме  одного-единственного: нарушать  инкогнито
партнера...
     В этом смысле действия  пары благородных  господ, отставших  от увитого
серпантином хоровода, который под треск петард удалялся вдоль Фонарной улицы
от   места   ее   пересечения   с   Мятным   переулком,   следует   признать
предосудительными  --  хотя  совершались  оные  действия,  похоже, с  самыми
благими  намерениями.  Эти  двое --  один  в  разноцветном  трико  циркового
гимнаста, другой с головы до  ног увешанный бубенчиками  шута  -- склонились
над лежащим на земле человеком, одетым в сине-золотой  плащ звездочета.  Они
не  слишком умело пытались  привести  того в чувство ("Эй, мужик, ты  че?"),
снявши  с  него  при  этом серебристую  маску;  чувствовалось,  что  и  сами
"спасатели" едва стоят на ногах.
     Тут  из  переулка  навстречу  им  выпорхнула  щебечущая стайка из  трех
девушек в домино разного цвета.
     -- Кавалеры, кавалеры! -- загомонили они, хлопая в ладоши. -- И как раз
по штуке на каждую! Чур, гимнаст мой! Пойдешь со мною, красавчик?
     -- Легче на поворотах, подруги,  -- отмахнулся тот. -- Видите -- нашего
третьего кореша чего-то совсем развезло...
     -- Бедненький... Перебрал, да?
     -- Без понятия. Так вроде классно выступал в хороводе и вдруг ни с того
ни с сего оп-па -- и уже в <i>дровах</i>. Вроде и пил-то немного...
     -- А если я верну его к жизни поцелуем? -- кокетливо проворковало синее
домино.
     -- Сделай одолжение, крошка! -- ухмыльнулся шут -- Может, проблюется --
оно знаешь как пользительно...
     -- Фу, какие вы... -- обиделась девушка.
     -- Ладно, красотки,  не  дуйтесь  как  мыши на  крупу, -- примирительно
рассмеялся гимнаст и  твердою  рукой приобнял бордовое домино несколько ниже
талии (за что был немедленно вознагражден томным: "Ах, нахал!..") -- Все вы,
девицы,  совершеннейшая  прелесть,  мы  вас любим  до  умопомрачения, и  все
такое...  Выпить нету? Жалко...  Тогда сейчас  сделаем как -- вы двигайте по
Мятному  на  набережную,  там возьмите  на лотках нурнонского  на  всю  нашу
компанию, -- с этими словами он  протянул  девушке кошелек,  набитый  мелким
серебром, --  а главное -- забейте местечко поближе  к музыкантам.  А мы вас
нагоним через  пять минут  -- только оттащим эту  пьянь зеленую во-он  в тот
скверик,  пускай  подремлет на  травке... Вот же,  блин, навязался  на  нашу
голову!..
     А  когда девушки, звонко  цокая  каблучками  по брусчатке,  скрылись  в
переулке, шут, будто бы еще не веря себе, покрутил головою и перевел дух:
     -- Уф-ф! Я уж решил -- все, придется их мочить...
     -- Да,  я  знаю  -- ты у нас любитель  простых и  быстрых  решений,  --
проворчал гимнаст, -- за тобою гляди в  оба... А вот куда б мы тут три трупа
девали -- это в твою умную голову не приходило?
     -- Ума  не  приложу,  --  честно развел  руками  тот.  --  Ну дык  что,
командир? Вроде как проехали?
     -- Не  факт. Так  что мочить  --  не мочить,  но вот  потопать  за ними
следует...  Хрен  его знает,  что  за девки, хотя  на  прикрытие не  похоже.
Двигай-ка следом за ними на набережную, и если что -- немедленно назад.
     -- А вы? В одиночку-то...
     -- Манценилла --  штука верная, парень оклемается не раньше, чем  через
час.  Подсоби-ка  взвалить  его  на  загривок,  -- с этими  словами  гимнаст
опустился на колено рядом с неподвижным  звездочетом, -- а уж сотню ярдов до
нашего крылечка я как-нибудь сам осилю.
     ...Звездочет всплывал  из своего  наркотического оцепенения медленно  и
тяжко; однако едва лишь он начинал подавать  признаки жизни, как  ему зажали
ноздри и влили в раскрывшийся рот флакон стимулятора на основе колы -- время
уже   поджимало,  надо  было  поторапливаться  с   допросом.  Он  мучительно
закашлялся (часть обжигающей жидкости попала не в то горло) и открыл  глаза:
с  первого  же взгляда он  понял, куда  попал,  -- да  и  чего  тут было  не
понять... Помещение без окон (но скорее все же цокольный  этаж, чем подвал),
двое в  карнавальных костюмах -- циркового гимнаста  и шута; постой-ка... ну
да -- они же отплясывали вместе с ним в одном хороводе, а потом -- точно! --
именно  этот  гимнаст  и  дал  ему  глотнуть  вина  из  стеклянной  фляги  с
выдавленными  на ней веселыми  дальневосходными дракончиками... Хорошее вино
--  только вот с пары  глотков вырубаешься  напрочь,  а  потом  оказываешься
неведомо где, и руки твои уже наглухо примотаны к подлокотникам кресла, а на
табурете  перед  тобою  красуется  жестяной тазик с инструментами, при одном
взгляде  на  которые все внутренности как будто окунаются в ледяную слизь...
Но как же так -- он ведь точно помнит, что  гимнаст и сам отхлебывал вино из
той фляги... Противоядие?.. А, черт, какая теперь разница, важно  -- кто они
такие...  Департамент?  Или все же  Приморская,  12?  Он  перевел взгляд  на
озаряемое  багровыми  отблесками  лицо  шута,  который  деловито  шуровал  в
угольях, заполняющих большую напольную жаровню, и его передернуло ознобом --
да так, что едва не свело мышцы между лопаток.
     -- Господин  Альгали, младший  секретарь  МИД, если я  не  ошибаюсь? --
нарушил молчание гимнаст: он сидел чуть в отдалении, внимательно разглядывая
своего пленника.
     -- Не ошибаетесь. С кем имею честь? -- Тот, похоже, уже овладел собою и
внешне не выказывал страха -- одно лишь удивление.
     -- Мое имя вам все равно ничего не скажет.  Я представляю тайную стражу
Воссоединенного  Королевства  и  надеюсь  на сотрудничество  с вами.  Здесь,
конечно,  обстановка не  столь роскошная,  как на Приморской,  12, но подвал
мало чем уступит тамошнему...
     -- Странные у  вас методы  вербовки  агентуры, право  слово,  --  пожал
плечами Альгали, и в  глазах  его промелькнуло что-то вроде  облегчения.  --
Пора бы  уж вам понять: здесь, на  Юге,  любую  вещь  проще  купить,  нежели
отнимать силой. Вы хотите  заполучить меня в свою  сеть?  Да сколько угодно!
Чего ради было устраивать этот идиотский спектакль?
     -- Спектакль вовсе не так уж глуп, как может показаться. Нам ведь нужны
не документы по обстановке в Кханде, к  коим вы  имеете доступ по службе,  а
нечто совсем иное.
     -- Не понял... -- озадаченно приподнял бровь секретарь.
     -- Да ладно  осину-то гнуть!  Все  ты  уже понял,  если не дурак... Нам
нужна эльфийская сеть, в которой ты состоишь, -- имена, явки, пароли. Ну?!!
     -- <i>Эльфийская сеть</i>? Да вы чего, ребята, кокнара нанюхались? -- небрежно
хмыкнул  Альгали  --  пожалуй,  чуть  более  небрежно, чем  следовало бы  по
обстановке.
     -- А теперь послушай  меня --  только очень  внимательно.  Прибегать  в
нашей  беседе ко  всему  этому, --  гимнаст  широким  жестом  обвел  тазик и
жаровню, --  мне страсть  как  не хочется. Вариантов тут  два. Либо  ты  сам
выкладываешь все, что тебе известно, после чего возвращаешься домой и дальше
спокойно работаешь на нас. Либо ты  опять-таки выкладываешь  все -- но уже с
нашей помощью, --  тут  он опять кивнул на жаровню, -- и тогда ты отсюда уже
не выйдешь: видок у тебя после этого будет сам понимаешь какой, зачем лишний
раз травмировать  чувства  твоих  эльфийских  дружков?  Мне больше  нравится
первый вариант, а как тебе?..
     -- Мне  тоже.  Только  вот сказать мне все равно нечего -- что так, что
эдак. Вы промахнулись -- я просто не тот, кто вам нужен.
     -- Это твое последнее слово? Я имею в виду -- последнее до того, как мы
<i>начнем?</i>
     -- Да. Это ошибка  -- я и слыхом  не слыхивал ни про  какую  эльфийскую
сеть.
     -- А  вот  тут  ты  прокололся,  парень.  --  Голос гимнаста рассыпался
удовлетворенным  смешком.  --   Понимаешь,  будь  ты  нормальным   умбарским
чиновником, так ты  бы сейчас бился в истерике, умываясь соплями, либо начал
тут же сочинять эту  самую  сеть из головы. Мы, конечно, отлавливали бы тебя
на вранье,  ты начинал бы плести сызнова... А ты отчего-то даже не пытаешься
потянуть  время. Так что если у  меня и были сомнения насчет тебя  -- теперь
все ясно. Имеешь что возразить?
     Альгали молчал --  говорить было  не  о  чем и незачем. А главное -- на
него  снизошла  неведомо  откуда  странная  безмятежность.  Сила,  частичкою
которой он себя сознавал, пришла ему на помощь; он почти физически ощутил ее
присутствие -- будто бы прикосновение  теплых материнских ладоней: "Потерпи,
сынок! Надо потерпеть -- это будет совсем недолго  и не так уж страшно... Не
бойся,  я  здесь, с тобой!" И  --  удивительное дело -- незримое присутствие
этой силы не укрылось  и от  гимнаста;  ему хватило одного  лишь  взгляда на
отрешенную  улыбку Альгали,  чтобы  безошибочно понять:  все! -- ускользнул,
гад, протек  между пальцев.  Теперь тот  уже не в его  власти, дальше  можно
делать с ним все что угодно -- умрет, не проронив ни слова. Такое случается;
нечасто, но  случается...  И тогда он просто ударил по лицу  привязанного  к
креслу человека, вложив в этот удар всю свою  ярость: "А, сволочь, подстилка
ты эльфийская!!!" -- расписавшись в полном своем поражении.
     -- "Эльфийская подстилка?" Как интересно!..
     Никто  и не заметил,  как  в дверь  проскользнул  четвертый  ряженый, в
костюме разбойника-маштанга. Впрочем,  маштангов меч был явно не маскарадных
достоинств: обрушившись рукоятью на темечко гимнаста, он разом выключил того
из дальнейших событий. Шут тем временем успел отскочить в сторону и обнажить
свой  клинок,  но это  ему  мало чем помогло: слишком уж  разным  был  класс
фехтовальщиков, так что гостю не понадобилось и десяти секунд, чтобы длинным
диагональным выпадом вспороть  грудь хозяина  -- так, что брызнувшая  во все
стороны  кровь  попала  и  на  звездочета.  Аккуратно  обтерев  лезвие  меча
подобранной  с  полу  тряпкой,  маштанг   с  хмурым  удивлением  разглядывал
пленника:
     -- Насколько  я  понимаю,  прекрасный  сэр,  эти  ребята   лепили   вам
принадлежность к эльфийскому подполью. Это так?


        ГЛАВА 46

      -- Не понимаю, о чем вы  говорите. -- Дикция  Альгали оставляла желать
лучшего: он сейчас ощупывал языком шатающиеся зубы, пытаясь оценить масштабы
урона.
     -- Черт  побери, юноша, я ведь  не полный дурак,  чтобы  спрашивать  --
принадлежите ли вы  к  подполью! Я спрашиваю --  чего от вас  хотели люди из
тайной стражи Арагорна?
     Альгали  молчал,  пытаясь  разобраться  в  ситуации. Все это  отчетливо
смахивало на  скверный спектакль,  где  отважный избавитель ("весь в белом")
является  из каминной трубы  аккурат  в тот самый миг, когда  принцесса  уже
угодила  в  волосатые  лапы  главаря  разбойников,  но  лишиться  невинности
странным образом  еще не успела...  Точнее  -- смахивало  бы,  кабы  не  ряд
обстоятельств: меч, которым  маштанг разрезал к тому времени стягивающие его
ремни, был самым настоящим, удар, нанесенный этим мечом в грудь шута, был --
судя по  звуку --  тоже настоящим, а кровь,  капли  которой Альгали  отер со
своей правой  щеки, была  действительно кровью, а не  клюквенным соком...  В
общем, похоже, он и в самом  деле ненароком  угодил в чью-то чужую разборку:
ну что ж -- хуже, чем было, не будет.
     -- Кстати, меня зовут барон Тангорн. А как ваше имя, прелестное дитя?
     -- Альгали, младший секретарь МИД, к вашим услугам.
     -- Очень приятно. Так вот, давайте разберем ситуацию.  Мое  появление в
этом особняке смотрится как несомненный "рояль в кустах" -- такие совпадения
могут случаться  только  в книжках,  так  что  я  кажусь вам  персонажем  до
крайности подозрительным...
     -- О,  отчего  же  --  я  чрезвычайно  признателен  вам,  барон,  --  с
преувеличенной   церемонностью  поклонился  Альгали.  --  Если  бы  не  ваше
благородное вмешательство, меня наверняка ждал бы  довольно скверный  конец.
Эти  люди, верите  ли,  вбили  себе в  голову, будто  я  состою  в  какой-то
эльфийской организации...
     -- А теперь  давайте поглядим на  все это с  моей точки зрения. Я -- уж
извините -- буду исходить из того, что мои гондорские коллеги не ошиблись...
И попрошу меня не  перебивать! --  Туг  в голосе маштанга  отчетливо звякнул
командный  металл. --  Итак,  я  прибыл в Умбар из Итилиена  со  специальной
миссией:  установить  контакт  с  эльфами  и довести  до  их  сведения некую
жизненно важную информацию -- понятное дело, не задаром. К сожалению, о моей
миссии стало  известно Арагорну,  который желает  воспрепятствовать передаче
этих сведений -- для него это тоже вопрос жизни и смерти. Его тайная  стража
начала  за мною  охоту. Третьего числа они  пытались  взять меня  в  таверне
"Морской  конек",  и с той  поры мы  с  ними  играем в кошки-мышки  по всему
городу:  правда, по ходу игры мышка  вдруг  обернулась скорпионом  -- им эти
развлечения обошлись в семь  покойников...  да считая этого,  -- он небрежно
кивнул  в  направлении  шута,  --  уже  восемь... Так  вот,  нынче вечером я
наконец-то  нащупал  одну  из  их   конспиративных  квартир,   Фонарная,  4;
натурально, наношу  им визит.  И что же является моим  очам?  Люди из тайной
стражи  самозабвенно, начисто забыв  о внешней охране особняка,  допрашивают
человека  якобы из эльфийской  сети  -- той самой  сети,  выход на которую я
безуспешно ищу вот уже две недели... Так как там насчет "роялей в кустах"? И
которое из двух наших "совпадений" смотрится более подозрительным?
     -- Ну, если рассуждать теоретически...
     -- О,  разумеется,  теоретически!  Мы  ведь  договорились,   что   ваша
принадлежность  к  эльфийской сети -- не более чем условное допущение... Так
вот, я, несмотря  ни на что, склонен верить в вашу  историю;  если честно --
мне просто не из чего выбирать. Для начала вам необходимо спрятаться...
     -- И не подумаю даже! Мне эти ваши шпионские игры...
     -- Слушай, ты что  -- идиот? Раз  уж ты  попал в поле  зрения  людей  с
Приморской, 12, -- все, полный  привет! Ты докажешь им свою непричастность к
эльфийской сети, лишь умерев под пыткой; тогда они разведут руками и скажут:
"Это  ж  надо -- обознались..." Так что, даже если ты и  вправду  ни сном ни
духом,  ищи  щелку, где отсидеться; и  я -- заметь -- совершенно не  склонен
вникать в твои  проблемы и  предлагать  тебе собственные захоронки... А  вот
если ты из эльфийского подполья,  тебе после такого "чудесного освобождения"
предстоит  долго  и   муторно  объясняться  с  вашей   собственной   службой
безопасности -- или как  она там у вас называется. Тогда ты  просто изложишь
им все, чему был  свидетелем, и скажешь следующее: барон Тангорн из Итилиена
ищет связь с Эландаром...
     -- Впервые слышу такое имя.
     -- А ты и не мог его слышать -- тебе это не по чину. Так вот, если твое
начальство  сочтет  дело  стоящим,  жду  тебя в  семь  вечера по пятницам  в
ресторане "Зеленая  макрель". Но обязательно  передай: я не стану иметь дело
ни с кем, кроме самого Эландара, -- шестерки меня не устраивают.
     А  когда  маштанг  вывел  звездочета  на  крылечко  особняка,  в  ночь,
пронизанную  вспышками карнавальных  фейерверков,  он  напоследок  остановил
своего подопечного:
     -- Обожди. Во-первых, запомни  дом,  номер и все такое  -- это, поверь,
тебе пригодится. Во-вторых...  Когда я выясню у этого самого гимнаста, каким
образом Приморская, 12, вышла на младшего секретаря МИД Альгали, я запечатаю
его письменные показания  в  пакет, который будет ждать  тебя в  Хармианской
слободе,  в  доме  Мамаши Мадино...  Ну  ладно,  парень,  двигай, а я  пошел
беседовать с нашим общим приятелем -- пока там угольки  в  жаровне не совсем
остыли...
     Не  похоже  было,  однако,  чтобы младший  секретарь  всерьез  проникся
предостережениями маштанга.  Он некоторое  время  слонялся по ночным  улицам
(надо полагать --  пытался "обнаружить слежку"; смех, да и только!), а потом
зашел   в   бар   "Падучая   звезда",   издавна  облюбованный  всякого  рода
артистической и  прибогемной публикой; там и  всегда-то было  шумно, а  уж в
карнавальную ночь было просто не протолкнуться. Здесь, на свету, сразу стало
видно,  что  пережитое приключение  не  прошло для  Альгали даром:  у  него,
например, заметно дрожали  руки. Ожидая у стойки, пока  бармен  смешает  ему
"Незабудку"  --   сложный   коктейль  из  одиннадцати  компонентов,  --   он
механически складывал столбик из  монеток, но пальцы не  слушались и столбик
дважды  обрушивался;  поглядевший  на  эти  архитектурные  экзерсисы  бармен
крякнул и отставил коктейль в сторонку:
     "Давай-ка  я  тебе,  парень,  стакан рома нацежу  --  так-то оно  будет
лучше..." Пару часов он прокемарил в уголке, не вступая ни с кем ни в  какие
разговоры;  затем вдруг заказал себе  второй  коктейль,  после чего выбрался
наружу и переулками вышел  на совершенно безлюдный в этот предрассветный час
мост Исполненных желаний. И исчез.
     Если кто-то следил за  Альгали, он  наверняка помянул бы  на этом месте
нечистую  силу:  только  что вот  был человек --  и нету... В принципе можно
допустить, например, прыжок в  проходящую под мостом гондолу, однако висячий
мост  Исполненных желаний  имеет  пролет  в тридцать футов  высотой; вряд ли
МИДовский   клерк  способен  на   такого  рода   цирковые  эскапады,   да  и
синхронизация действий  тут должна  быть просто запредельная -- а откуда  ей
взяться?..  Впрочем,  все  прочие варианты  объяснения были ничуть не  менее
фантастичны;  можно,   конечно,   многозначительно  произнести:  "Эльфийская
магия!" -- однако навряд ли эти слова  что-нибудь объясняют:  короче говоря,
каким именно образом Альгали добрался до  неприметного  рыбацкого  домика на
берегу Барангарской бухты, осталось загадкой.
     По прошествии пары часов он стоял посреди хижины,  совершенно раздетый,
раскинув руки и закрыв глаза. Тоненькая черноволосая девушка, чем-то похожая
на  печальную  птичку  вивино,  медленно, почти  не  касаясь, вела раскрытые
ладони  вдоль  спины Альгали. Обследовав таким образом все его тело, девушка
отрицательно покачала головой: "Все чисто, никакой магической пыли".
     -- Спасибо  тебе, маленькая!  --  У  человека,  что  сидел  в  углу  на
рассохшемся бочонке,  было  жесткое,  спокойное лицо капитана,  стоящего  на
сотрясаемом штормом мостике. -- Устала?
     -- Не так чтобы  очень.  -- Она  пыталась улыбнуться, но  улыбка  вышла
совсем уж бледной.
     -- Отдохни с часок...
     -- Я не устала, правда!
     -- Отдыхай.  Это приказ.  Потом  еще раз проверишь его одежду -- каждую
нитку:  я все же опасаюсь, что ему всадили "маячок"... Ну  а ты что скажешь?
-- обернулся он к парню в карнавальном костюме летучей мыши.
     -- Контрнаблюдение слежки не выявило  -- по  крайней мере  от  "Падучей
звезды"  до моста. Я  прошел следом  за ним  (так и  так надо  было отвязать
веревочную лестницу, по которой он спускался в гондолу) -- все чисто.
     -- Были проблемы?
     -- Никаких. Как только  пришел сигнал  тревоги -- коктейль  "Незабудка"
плюс рассыпающийся  монетный столбик, -- мы подняли группу прикрытия. Бармен
за вторым  коктейлем передал  ему, на котором  по  счету  столбике мостового
ограждения искать лестницу, и все прошло без сучка без задоринки.
     -- Ладно.  Пока  все  свободны.   А  вы,  Альгали,  накиньте  на   себя
что-нибудь,  присаживайтесь  и  начинайте  свое  повествование.  Слушаю  вас
внимательно.
     ...Проводив взглядом  удаляющегося по  Фонарной  МИДовского  секретаря,
человек, представившийся ему бароном Тангорном (а это был действительно он),
вернулся в дом.  На полуподвальном этаже вовсю кипела  работа: гимнаст и шут
-- живые  и здоровые -- тщательно прибирали помещение. Шут уже успел стащить
с себя окровавленную одежду (свиная кровь была налита в спрятанный за пазуху
пузырь, который и рассек  меч  барона)  и  теперь, кривясь  от  боли, снимал
поддетую под нее <i>мифриловую</i> кольчугу.  Увидав Тангорна, он повернулся боком,
демонстрируя тому наливающийся лиловым отек:
     -- Что ж ты делаешь, командир! Гадом буду -- ты мне ребро сломал!
     -- За те дунганы, что ты огреб,  можно и потерпеть.  Если намекаешь  на
прибавку -- перебьешься.
     -- Не, ну ты в натуре!.. Ткнул бы аккуратненько -- и все дела; захреном
было лепить со всей дури? А кабы кольчужка твоя порвалась?
     -- Так  ведь  не  порвалась же,  --  равнодушно  отозвался  барон.   --
Давай-ка, кстати, ее сюда.
     Кольчугу он предварительно выкрасил  черной эмалью,  так что она теперь
по виду не отличалась от старинного мордорского доспеха мелкого  плетения --
демонстрировать подельникам <i>мифрил</i> в его планы никак не входило.
     -- Инспектор!  --  окликнул  он  гимнаста,  тщательно  счищавшего   тем
временем кровяные брызги  со  спинки кресла. -- Не забудьте вернуть на место
жаровню.
     -- Послушайте, барон, --  раздраженно  отозвался тот,  -- не надо  меня
учить, как затирать следы!.. -- после чего воспроизвел (и вполне  к месту --
как  вынужден  был  признать  про  себя  Тангорн)  известные  поговорки  про
оборзевшего   сынка,    вознамерившегося   давать    отцу    сексологические
рекомендации, и про то, что заниматься любовью прямо посреди набережной Трех
Звезд  не  следует  главным образом  по той причине, что окружающие замучают
своими советами.
     -- А  это все  вы где раздобыли? -- Тангорн повертел в руках  зловещего
вида щипцы, извлеченные им наугад из груды в жестяном тазу.
     -- Купил за три кастамирки у базарного зубодера все его хозяйство, ну и
еще добавил кой-чего из слесарного инструмента. Чуть заляпал засохшей кровью
-- и вполне товарный вид, если особо не вглядываться...
     -- Ладно,  орлы. Благодарю за  службу. --  С  этими  словами  он  отдал
Ваддари  и его  подручному по  мешочку с золотом. --  Сколько  вам еще нужно
времени на приборку? Минут десяти хватит? -- Инспектор что-то прикинул в уме
и кивнул.  --  Отлично. Твой корабль, --  тут  барон  обернулся к  шуту,  --
отплывает с рассветом; в тех краях пятидесяти дунганов  вполне  хватит, чтоб
завести питейное заведение либо постоялый двор и навсегда позабыть об Умбаре
-- и об умбарских сыщиках,  верно?  Только  не советую публиковать мемуары о
событиях нынешней ночи...
     -- А че это такое -- "публиковать мемуары", а, командир?
     -- Это когда начинают по пьяному делу  травить истории из своей  жизни.
Или -- от большого ума -- отправляют письмецо в полицию...
     -- Ты  базар-то фильтруй, слышь, командир! -- вскинулся тот. -- Чтоб  я
когда-нибудь подельников закладывал...
     -- Вот и продолжай  в том же духе.  И имей  в виду: Хромой Виттано  мне
кое-чем обязан  и числит себя моим побратимом,  так что в  случ-чего он тебя
достанет не то что в Вендотении -- на Заокраинном Западе.
     -- Обижаешь, командир...
     -- Я не  обижаю --  просто остерегаю  от ошибок. А то  знаешь,  у людей
частенько возникает такой соблазн -- дважды получить  плату за одну и ту  же
работу... Все, орлы, счастливо оставаться. От души надеюсь, что мы больше не
встретимся.
     С этими словами барон двинулся было прочь, но в дверях замер и простоял
пару секунд как  бы в нерешительности:  для  той работы, что предстояла  ему
сейчас на верхнем этаже особняка, определенно требовалось собраться с духом.


        ГЛАВА 47

      Дело в том, что дом на  Фонарной, 4, <i>действительно</i>  был конспиративной
квартирой  гондорской  резидентуры, только  вот  настоящие ее  хозяева,  два
сержанта  тайной  стражи,  никакого участия  в  описанных  выше  событиях не
принимали:  все это время  они провели в гостиной  наверху --  спеленутые по
рукам и ногам и с кляпами во рту. Сержанты  были  захвачены врасплох в  ходе
молниеносной операции,  разработанной Ваддари с  Тангорном  и осуществленной
ими при участии налетчика по кличке Свинчатка, которому приспела пора срочно
менять умбарский климат. Третий подельник понадобился барону не только из-за
своих профессиональных навыков, но и  затем, чтобы число похитителей Альгали
совпало с числом подлинных  обитателей  Фонарной,  4. А  поскольку  по  ходу
инсценировки  один из  двух  похитителей  был  "убит"  Тангорном,  то теперь
расстаться  с жизнью  от  удара меча -- только уже  взаправду  -- предстояло
одному из сержантов... "Воистину, Мир  есть Текст, -- подумал мельком барон,
толкнув дверь гостинной, -- и никуда от этого не деться".
     -- Ну  что, орелики,  узнаете? -- Тангорн был теперь без маски, и, пока
он  освобождал  своих  пленников  от кляпов,  те  имели  полную  возможность
разглядеть его, сравнивая натуру с  розыскными ориентировками;  по тому, как
съежился один и окаменел  лицом второй, было ясно: узнали  и ничего хорошего
для себя не ждут. -- Потолкуем по душам, или сразу рубить вас на гуляш?
     Тот, что поначалу  съежился, разразился теперь бессвязными  проклятиями
--  видно было, что он отчаянно пытается заглушить свой страх. А вот второй,
по  всему  видать,  был крутым  парнем:  он  глядел прямо  и твердо, а потом
разлепил губы и как будто забил по шляпку:
     -- Делай свое дело, гад! Только помни --  рано или  поздно мы все равно
до тебя доберемся. И повесим за ноги, как и полагается с предателями...
     -- Да, наверное,  так  оно и будет...  со временем,  --  пожал  плечами
барон, извлекая из ножен меч (что ж, теперь выбор ясен). --  Вот только <i>тебя</i>
среди этих "мы" не будет, уж это я гарантирую.
     С этими словами он вонзил клинок в грудь пленника и тут же выдернул его
обратно;  брызнуло так,  что  просто  прелесть...  За  эти годы "Третий  меч
Гондора" искрошил  в боях  тьму  народа,  но  никогда  еще ему не доводилось
хладнокровно  убивать  безоружного  и  беспомощного  человека, пусть даже  и
смертельного врага;  он ясно понимал, что делает еще один  шаг за  ту грань,
откуда не бывает возврата, но выбора  уже не было. Единственное, что он себе
позволил,  -- нанести удар точно  в правую  верхнюю  часть груди:  с  такими
ранениями иногда выживают, и если парень крепко дружен  с Удачей, то, может,
и выкарабкается. Труп как таковой барону был ни к чему -- однако рана должна
быть  настоящая,  чтобы у эльфов потом  не возникло подозрения,  что это все
любительский спектакль.
     Когда же он,  сжимая окровавленный меч, обернулся  ко второму сержанту,
тот  судорожно заскреб по полу связанными ногами в тщетной попытке  отползти
и, как выразился бы Свинчатка, "раскололся  до самой жопы": а ведь  говорят,
будто от перемены мест слагаемых сумма не меняется... Меняется,  да еще как!
Тангорну пришлось даже прервать поток его откровений, ибо все эти сведения о
делах и делишках Приморской, 12, его сейчас не слишком интересовали.
     -- Ладно. А как  давно ваша резидентура начала <i>разрабатывать</i> эльфийское
подполье?
     -- Я про такое даже и не слыхал. Может, другие...
     -- Как это -- "не слыхал"? А  эльфа-то  тогда  вы  зачем  похищали?  --
пришибленно озадачился тот.
     -- Какого такого эльфа?
     -- Ну,  не  эльфа  -- человека  из эльфийского подполья...  которого  я
только что выпустил из вашего подвала.
     -- Я... я не понимаю! Мы и слыхом не слыхивали ни про каких эльфов!
     -- Ага! --  зловеще усмехнулся Тангорн. -- У меня, стало быть, глюки...
Или, может, его кто-то тайком подбросил к вам в подвал, а?
     -- Послушайте, я  рассказал  все, что знаю,  если  я  попадусь  в  руки
Марандила -- мне конец. Какой мне смысл врать?
     -- Ну ладно, хватит мне вола крутить! Я, если хочешь  знать,  и на вашу
берлогу-то вышел, наблюдая за тем парнем из эльфийского подполья -- Альгали,
младший секретарь МИДа. Так что я своими глазами видел, как двое ребятишек в
карнавальных костюмах угостили его какой-то отравой, а потом заволокли в ваш
особнячок.  Ну,  тут  я  и  решил  нанести визит...  Или, может, тут  где-то
прячутся за портьерами еще двое ваших, а?
     -- Да нет же, клянусь вам чем угодно! Мы никого не похищали!.. -- Глаза
у сержанта стали совершенно безумными -- было от чего.
     -- Так... Похоже, я  наконец-то наткнулся на нечто стоящее  в той груде
объедков, что ты пытаешься мне скормить. Надо думать,  это --  ваша основная
операция и ради ее прикрытия вы  готовы пожертвовать чем  угодно... Только я
теперь заинтересовался этой историей всерьез: не рассчитывай, что ты сумеешь
сдохнуть так же легко  и быстро, как твой напарник! Знаешь, что я проделаю с
тобой для начала?..
     Сержант относился  к  категории  людей,  у  которых  от  страха  голова
начинает варить куда лучше, чем в спокойном  состоянии. Дабы  избегнуть того
кошмара, который посулил ему барон, он молниеносно сочинил свою версию: мол,
так и так --  схватили младшего секретаря МИД Альгали, действуя  по устному,
не  оформленному  документацией  приказу Марандила...  Тангорн  уличал его в
расхождениях,  тот  тут  же  вносил  в  свое  повествование  соответствующие
коррективы  --  и  так до  тех пор,  пока история эта  не  обрела логическую
стройность  и должное правдоподобие.  А в  действительности  барон,  искусно
задавая наводящие вопросы,  попросту  заставил  сержанта выстроить  <i>ту самую</i>
легенду, которую сам же и разработал в предшествующие дни...
     Когда  тот  изложил  все это на бумаге -- причем дважды, Тангорн связал
его по-новой, забрал жетоны обоих сержантов (разговорчивого, как выяснилось,
звали  Араван,  а  крутого -- Моримир:  снимая  цепочку  с  его  шеи,  барон
прикоснулся к сонной  артерии -- пульс, по крайней мере пока, прощупывается)
и   покинул   дом,  провожаемый  истошными   воплями  своего   подневольного
собеседника: "Развяжи меня!! Дай мне уйти!!" Впрочем, попасть в  руки  своих
корешей  с Приморской,  12, тому следовало,  по замыслу Тангорна, чем позже,
тем   лучше:  барон  не  поленился  отыскать   постового  полисмена  (что  в
карнавальную  ночь отнюдь не просто) и довел до его сведения,  что в доме на
Фонарной, 4, приоткрыта дверь, а изнутри доносятся крики о помощи: "На шутку
вроде не похоже -- может, кто хулиганит по пьяному делу?" Затем он запечатал
в  пакет, предназначенный  для  передачи  в  Хармианскую слободу,  показания
Аравана вместе с его жетоном. Копию же  показаний завтра утром получит посол
Воссоединенного Королевства: пускай-ка они с Марандилом как следует поломают
голову -- что бы  это все значило: недоумение, как  всем известно, порождает
бездействие...
     На  "Летучую  рыбку" Тангорн возвратился,  когда уже совсем рассвело, и
тут же заснул каменным сном. Дело  сделано  -- теперь осталось только ждать:
заброшенная наживка  -- подлинное имя  одного  из главарей подполья -- столь
вкусна, что эльфы просто  не могут проигнорировать  встречу: они придут хотя
бы  затем,  чтобы  его  убрать...  Надо  думать, эльфийская  проверка займет
несколько  дней, так что в  "Зеленой макрели"  ему следует появиться лишь  в
следующую  пятницу,  двадцатого;  теперь  у  него  вдосталь  времени,  чтобы
продумать и беседу с Эландаром, и прикрытие с путями отхода.

     -- ...А беседовать он  станет лишь  с самим Эландаром --  шестерки его,
видите ли, не устраивают...
     -- Вы сошли с ума! -- Взор Великого Магистра был ужасен. -- Он не может
знать этого имени, да и никто вне Лориена не может!
     -- И  тем  не менее  это  так, мессир. Следует  ли  нам идти  с ним  на
контакт?
     -- Разумеется. Только не вам, а  мне самому  -- дело слишком серьезное.
Либо у него в самом деле есть какая-то важная информация --  и тогда надо ее
добыть, либо он  нас провоцирует  --  и тогда  необходимо его ликвидировать,
пока  не  поздно... Сколько  времени понадобится вашей службе  безопасности,
чтобы проверить эту странную историю с чудесным освобождением?
     -- Думаю,  четырех  дней  хватит, мессир. В принципе в эту  пятницу уже
можно будет идти в "Зеленую макрель".
     -- И еще одно.  Этот  Альгали...  Он  слышал  имя, которое ему знать не
положено. Озаботьтесь, чтобы он его не разболтал -- никому и никогда.
     -- Так точно, мессир. -- Шеф службы безопасности на секунду отвел глаза
в сторону. -- Если вы считаете это необходимым...
     -- Да,  считаю. Этот  парень  засвечен до кишок: за  ним  сейчас начнут
охоту  и тайная  стража,  и  ДСД,  а  мы  не  вправе  подвергать  риску  все
подполье...  Знаю,  знаю,  что вы  сейчас  подумали:  "Кабы  речь  шла не  о
человеке, а об эльфе, так ты небось рассудил бы по иному..." Верно?
     -- Никак  нет,  мессир,  --  деревянным  голосом  откликнулся  тот.  --
Безопасность  Организации  --  превыше  всего,  это  азбука.  Я  лишь  хотел
напомнить,  что идти на  связь с Тангорном должен  именно Альгали и забирать
пакет в  Хармианской  слободе  -- тоже  он. Так что  с  этой акцией придется
повременить минимум до пятницы...
     Да,  с мимолетной гордостью  подумал Великий  Магистр,  классно  мы  их
воспитали, и всего за каких-то два года. Произносишь магическую фразу: "Есть
такое слово -- надо", и никаких тебе вопросов; кто бы мог  подумать, что все
эти  гуманисты-свободолюбцы  будут  столь  самозабвенно щелкать  каблуками и
брать под козырек -- находя в том глубокий сакральный смысл,  недоступный их
слабым  цивильным  мозгам... Впрочем,  если  вдуматься,  этому  Альгали  еще
повезло. Все равно  они --  покойники, все  до единого, но  только он  умрет
счастливым,  исполненным  иллюзий  и  веры в  светлое будущее,  а тем  перед
смертью придется полюбоваться на дело рук своих и  понять, <i>кому</i> они на самом
деле мостили дорогу...

     -- Бочка  гною!!! С тех гондорских  недоумков  взятки гладки, но  вы-то
куда глядели, Джакузи?!
     Вице-директор  по оперативной работе  нечасто  лицезрел  шефа  в  таком
состоянии.  Отчет  о  Тангорновом  ночном   налете  на  Фонарную,  4,  довел
Альмандина  до  крайнего  градуса  ярости;  да и новости  о  минас-тиритской
ситуации, только что  сообщенные ему Димитриадисом,  третьим вице-директором
ДСД (политическая разведка), тоже, видать, не улучшали настроения...
     -- Вы  хоть  понимаете,   что   этот  псих   со  своей   вендеттой   не
сегодня-завтра  похоронит  Марандила,   а  вместе   с  ним  и  всю  операцию
"Сирокко"?!
     -- Боюсь, это никакая не вендетта, а Тангорн -- отнюдь не псих,  просто
мы  не  в  состоянии  разгадать  его  план... Фантастика,  но этот  любитель
продолжает выигрывать кон за коном! В пору поверить, что ему помогают Высшие
Силы...
     -- Ну ладно, хватит разводить мистику!.. Что там с капитаном?
     -- Если  барон  хотел  его  сломать,  это  удалось  в  полной  мере.  А
письменные показания Аравана беднягу просто добили: клянется, что не отдавал
никакого приказа похитить Альгали и вообще ни сном ни духом...
     Какой-то бред! Может, что-то прояснят показания самого этого <i>эльфинара</i>,
когда мы его разыщем...
     -- Альгали оставьте в  покое! -- бросил  Альмандин.  --  К  обеспечению
безопасности вашего агента Марандила это не имеет отношения. Вам все ясно?
     -- Так точно! -- угрюмо глядя в стол, отвечал оперативник.
     Опять он упирается лбом  в ту же  самую стену. Два года назад, когда он
положил на стол директора ДСД первые материалы по проэльфийским организациям
Умбара,  ему  было   приказано  немедля  свернуть  оперразработки  по  этому
направлению  и  законсервировать  уже  внедренную агентуру.  С  той поры  он
буквально повсюду натыкается на следы этих конспиративных структур, будто на
россыпи мышиного помета в старом комоде, но всякий раз  получает указание не
лезть со своим суконным сыщицким рылом в калашный ряд Высокой политики: "Это
все по линии Димитриадиса". Надо думать,  шефа политической разведки в ту же
самую  пору  и  в тех же  примерно выражениях информировли, что "это все  по
линии  Джакузи", однако проверить  эту догадку не  представлялось возможным:
приватные  консультации  между двумя вице-директорами  (равно  как  и  <i>любые</i>
такого рода контакты между сотрудниками вне их служебной подчиненности) были
категорически  исключены  правилами   Департамента   --  это  каралось   как
отступление от <i>умберто</i>...  "Ладно, -- решил он в какой-то момент с удивившим
его  самого чувством облегчения, -- наверное, у Альмандина есть свои резоны,
невидимые с моего уровня информированности, -- тайный стратегический союз  с
эльфами против  Гондора или что-то вроде...  В конце концов,  я  -- сыщик --
свою работу выполнил, а дальше пускай думает руководство  с аналитиками. Как
говаривал  незабвенный Жестянщик: "Наше дело -- прокукарекать, а там хоть не
рассветай"..."
     -- Как вы полагаете, Джакузи, -- способен капитан продолжать работу?
     -- Он сейчас  абсолютно  деморализован;  хнычет и  умоляет,  чтобы  ему
позволили немедленно бежать -- как было когда-то уговорено...
     -- Вот  именно! --  Директор в раздражении прихлопнул ладонью  утреннюю
шифровку  из штаба  Карнеро.  -- Покрывать то, что  творится в  Барангарской
бухте, Марандилу и без того с каждым днем все труднее: подчиненные-то его не
слепые...  -- "Подчиненные не  слепые... Это не про меня ли с  эльфами?"  --
шевельнулось было в  голове у  Джакузи, но он  поспешно шарахнулся  от  этой
мысли. --  А тут  еще целая цепочка  громких провалов с  кучей  трупов -- по
милости этого итилиенского авантюриста. Не сегодня-завтра с нашего  капитана
сорвут офицерские шнуры и отдадут под суд... Короче говоря, немедля  найдите
Тангорна  и изолируйте его любой ценою  -- любой, ясно? Сможете  сделать это
бескровно -- ради Бога, нет -- ликвидируйте его к  чертовой матери, и дело с
концом! Теперь насчет гондорской  резидентуры. Способны ли мы в  случае чего
просто-напросто  блокировать все их  каналы связи  с  Континентом  --  <i>любые</i>
связи?  И продлить эту блокаду вплоть до второй декады июля, когда  начнется
"Сирокко"?
     -- Думаю, да. Мы перекроем  сухопутные пути через Чевелгар, а Макариони
свяжется  с береговой охраной,  и они перейдут на  усиленный вариант несения
службы.
     -- Так.  Теперь  вот что: раз Тангорн  все-таки в городе, то и Мангуст,
надо полагать, тоже тут как тут. По этой части -- есть что-нибудь новое?
     -- Как вам сказать... Появился один след, пока, правда, очень  смутный.
Понимаете,  мои люди несколько последних дней не спускали глаз с Тангорновой
подруги,  Элвис.  Так вот,  обнаружилась довольно странная  деталь; вроде бы
мелочь, но...
     ...Самые банальные  меры  -- такие,  к  примеру,  как  усиление  режима
патрулирования,  --  приводят  иногда  к  совершенно нежданным  результатам.
Проглядывая поутру двадцатого  числа ежедневную сводку происшествий, Джакузи
наткнулся на рапорт береговой охраны:  в ночь с девятнадцатого  на двадцатое
при  попытке войти  в Хармианскую бухту  была  захвачена  фелюга  известного
контрабандиста  Дядюшки Сарракеша "Летучая рыбка". Помимо самого шкипера, на
борту находился экипаж из  двух человек; трюм фелюги был абсолютно пуст, так
что формальных  оснований для ареста  судна не имеется, к  вечеру  Сарракеша
придется  отпустить. В рапорте, однако, было отмечено, что  "Летучая  рыбка"
пыталась  уйти  от  пограничной  галеры,   двигаясь  буквально  впритирку  с
изобилующим  мелями и рифами  побережьем  Полуострова;  возможно,  заключали
пограничники, на фелюге имелся  еще и пассажир, который, пользуясь темнотой,
спрыгнул за борт и вплавь достиг берега.
     Трудно сказать,  чем  именно эта банальная  портовая  история привлекла
внимание вице-директора ДСД, скорее всего какое-то  смутное  предчувствие...
Дядюшка  Сарракеш,  насколько он помнил, связан  с <i>заморро</i> Хромого Виттано и
специализируется на запрещенных законом поставках в Харад стального оружия в
обмен на орехи кола, ввоз которых, в свой  черед, составляет государственную
монополию  Республики.  Кола --  штука весьма дорогая,  и  объем возвратного
контрабандного груза обыкновенно невелик (не более десятка зерновых мешков),
выкинуть его за борт, чуть только завоняло паленым, -- дело двух-трех минут,
так  что пустота  трюма  "Летучей  рыбки" ничуть не удивила  вице-директора.
Странно  другое: специально обученная  полицейская  собака  действительно не
учуяла на  судне свежего запаха колы;  это  заставило его со всем  вниманием
отнестись  к  версии  пограничников, что на самом деле единственным "грузом"
фелюги был неведомый пассажир. В обычное время все это было бы сущей ерундой
--  но только не сейчас, когда Департамент со всей тщательностью  перекрывал
возможные   каналы   связи   Приморской,   12,   и   разыскивал   гондорских
агентов-нелегалов из  команды Мангуста. Джакузи счел, что в этот критический
для страны  момент  шутки  неуместны,  и  приказал  подвергнуть  захваченных
контрабандистов активному  допросу; спустя пару часов один  из "племянников"
Сарракеша сломался и описал их ушедшего вплавь пассажира, в коем Джакузи без
труда узнал барона Тангорна.
     Узнал  --  и  выругался,  кратко, но смачно,  "малым морским  загибом",
поскольку  понял:  в   обозримые   сроки  достать  барона  не  представлятся
возможным.  Сарракеш  родом  с  Полуострова,  и  Тангорна  он,  вне  всякого
сомнения, направил в  один из тамошних горных поселков, к своей  родне. Даже
если точно  узнать, где укрылся барон (а это весьма проблематично), -- что в
том проку? Горцы все равно никогда в жизни не выдадут беглеца полиции. Закон
гостеприимства для жителей  Полуострова свят  и нерушим, торг с ними на этот
предмет бесполезен;  ну а чтобы добыть Тангорна  силой, парою  жандармов  не
обойдешься   --  тут  понадобится  серьезная  войсковая  операция,  которую,
естестественно, никто не  санкционирует...  Отправить в горы убийц-ниньокве?
Как  крайний вариант, конечно, годится, но... Ладно: рискнем подождать, пока
барон  попытается  вернуться  на Острова  --  зачем-то  ведь ему  приспичило
прошлой ночью,  невзирая  на  очевидную опасность, лезть на  "Летучей рыбке"
прямо в  Хармианскую  бухту: связь с  контрабандистами Виттано  он  временно
потерял, так  что  водный  путь в  город для  него закрыт, а  уж блокировать
Длинную дамбу проще пареной репы.
     -- Найдите мне  все, что у  нас есть по родственным и дружеским  связям
Дядюшки Сарракеша,  -- распорядился вице-директор, вызвав своего  референта.
-- Вряд ли на него заведено отдельное досье,  так что придется прочесать все
материалы по <i>заморро</i> Хромого Виттано.  Теперь второе: кто у нас нынче ведает
агентурной работой среди горцев Полуострова -- Расшуа?..


        ГЛАВА 48
     <b>Умбарский полуостров,
     близ поселка Игуатальпа,
     24 июня 3019 года</b>

     Ореховому  дереву,  в  тени  которого  они  устроили  привал,  было лет
двести -- никак не меньше; оно в одиночку держало своими корнями здоровенный
участок склона  по-над  тропою, что  ведет  из  Игуатальпы к перевалу,  и  с
работою этой,  похоже,  справлялось  превосходно:  весенние  дожди, небывало
обильные  в нынешнем году, не оставили здесь ни оползней, ни свежих промоин.
Ветерок  временами  ерошил роскошную крону, и тогда солнечные блики начинали
бесшумно капать сквозь нее на желтовато-кремовую палую листву, скопившуюся у
подножия  ствола меж  основаниями  могучих  корней. Тангорн  с  наслаждением
вытянулся на этом дивном ложе (все ж таки для его раненой ноги здешние тропы
не подарок), откинулся на  левый  локоть и  тут  же  ощутил  под  ним  некое
неудобство. Сучок? Камешек? Пару секунд барон расслабленно решал дилемму: то
ли разворошить этот плотный эластичный ковер в поисках помехи, то ли плюнуть
и сдвинуться самому  чуть правее: оглянулся, вздохнул  и передвинулся сам --
нарушать  здесь  что-нибудь,  пусть  даже  такую   неприметную  малость,  не
хотелось.
     Открывающаяся  его  глазам картина была исполнена  удивительного покоя:
даже  водопад  Уруапан  (триста  футов  овеществленной ярости  речных богов,
пойманных в ловушку своими горными  собратьями) казался отсюда просто шнуром
серебряного  шитья,  пущенным по темно-зеленому сукну лесистого склона. Чуть
правее,  формируя  центр  композиции, высились  над  туманною  бездной башни
монастыря  Уатапао --  старинный подсвечник из темной меди, сплошь  покрытый
благородною патиной  плюща.  "Интересная архитектура, -- думал  Тангорн,  --
все,  что я в  свое время  повидал  в  Кханде, выглядело  совершенно  иначе:
впрочем, оно и неудивительно: сам  местный  вариант хакимианской веры весьма
отличен от кхандской ортодоксии.  Ну а по большому-то  счету горцы как были,
так и остались язычниками; принятие ими два века назад хакимианства -- самой
жесткой и фанатичной из мировых религий -- было не  более чем поводом лишний
раз противопоставить  себя кисельно-веротерпимым жителям Островов, всем этим
ничтожествам, которые обратили свою жизнь в  сплошное "купи-продай" и всегда
предпочтут  выгоду чести, а  виру  -- вендетте..."  Тут  неспешные  раздумья
барона были прерваны самым бесцеремонным  образом, ибо спутник его, успевший
к тому времени опорожнить заплечный хурджин и разложить прямо на нем, как на
скатерти, неостывшие еще утренние хачапури и бурдючок с вином, отложил вдруг
кинжал,  которым  строгал  на  лепестки твердую, завяленную  до прозрачности
красного витражного стекла бастурму, поднял  голову и, не отрывая взгляда от
заворота  тропы, привычным движением потянул к себе лежащий чуть в  сторонке
арбалет.
     Впрочем, на сей  раз тревога  оказалась ложной,  и парою  минут  спустя
прохожий уже сидел, скрестив ноги, у  их расстеленного хурджина и произносил
тост -- длинный  и затейливый, как петли  карабкающегося на заоблачную кручу
серпантина. "Родственник, -- был он  кратко  представлен Тангорну  (тот лишь
плечами  пожал:  в  этих горах все  друг другу родственники --  а которые не
родственники, так свойственники или, в крайности, кумовья), --  из Ирапуато,
через долину". Затем горцы завели чинный разговор о видах на урожай кукурузы
и о  способах закалки клинка, практикуемых кузнецами Игуатальпы и  Ирапуато;
барон же, чье участие  в застольной  беседе все равно сводилось в основном к
вежливым  улыбкам,  принялся  воздавать  должное  местному вину.  Невероятно
терпкое и  густое,  оно таит в своей  янтарной  глубине  мерцающие розоватые
блики -- точь-в-точь первый солнечный отсвет легший на влажную от росы стену
из желтоватого ракушечника.
     Раньше  Тангорн не понимал  прелести  этого напитка, что неудивительно:
тот совершенно не выносит транспортировки -- ни в бутылях,  ни в бочонках, и
все,  что  продается внизу, не  более чем подделка. Пить  здешнее вино можно
только прямо на месте, в первые часы после того, как его зачерпнули кувшином
на бамбуковой ручке из <i>пифоса</i>, где оно выбродило, -- дальше оно годится лишь
утолять жажду. Сарракеш во время их вынужденного безделья на  борту "Летучей
рыбки" с  удовольствием  просвещал барона  по части местного  виноделия: как
измельчают виноград  в деревянном  шнеке -- прямо вместе с  кистью (отсюда и
берется необычная  терпкость  этих  вин)  --  и  по  желобкам  сливают сок в
закопанные по садам <i>пифосы</i>, как потом впервые откупоривают пробку, аккуратно
зацепив  ее  сбоку   длинным   крючком  и   отвернувшись  в  сторону,  чтобы
вырывающийся из сосуда густой и буйный винный дух -- <i>джинн</i> --  не  ударил  в
лицо и не свел человека с ума...
     Впрочем,  большая  часть воспоминаний  старого контрабандиста  о  своем
сельском   житье-бытье  не   отличалась  особой  теплотой.   То  был  весьма
специфический мир, где мужчины вечно настороже и не расстаются с  оружием, а
одетые во все черное женщины  обращены в  безмолвные тени, всегда скользящие
по дальней  от тебя стене: где крохотные окошки в толстенных стенах домов --
лишь  бойницы  под арбалет, а  главный  продукт  местной экономики -- трупы,
образующиеся в результате бесконечной бессмысленной вендетты: мир, где время
остановилось,  а  каждый  твой шаг  предрешен  на десятилетия вперед. Нечего
удивляться, что веселый авантюрист Сарракеш (которого в ту пору звали совсем
иначе) с самого детства ощущал себя там  инородным  телом. А рядом между тем
было  море,  открытое  для  всех  и уравнивающее  всех... И теперь, когда он
недрогнувшей  рукою  направлял фелюгу  наперерез взмыленным штормовым валам,
рявкая  на замешкавшуюся  команду:  "А  ну, шевелись!!  Р-р-ракушки,  зелень
подкильная!.." -- всякому становилось ясно: вот он, человек на своем месте.
     Именно  поэтому  морской волк позволил  себе  категорически  упереться,
когда Тангорну приспичило в город непременно к двадцатому числу:
     -- И думать не моги! Сгорим как пить дать.
     -- Мне завтра надо быть в городе.
     -- Слушай,  мил-человек, ты ведь меня подрядил не как гондольера, чтобы
прокатиться  вечерком  по  Обводному  каналу. Тебе нужен  был  профессионал,
верно? И если этот профессионал говорит: "Сегодня не пройти", -- значит, так
оно и есть.
     -- Я должен попасть в город, -- повторил барон, -- кровь из носу!
     -- Непременно попадешь  -- прямиком на нары. Береговая  охрана два  дня
как перешла на усиленный вариант  несения службы,  ты понимаешь, нет?  Горло
лагуны сейчас заткнуто так, что там даже дельфин не пронырнет  незамеченным.
Надо выждать -- долго-то в таком режиме они и сами не продержатся... хотя бы
до начала той недели, чтоб по крайней мере луна пошла на ущерб.
     Некоторе время Тангорн обдумывал ситуацию.
     -- Ладно. Если засыплемся -- чем это тебе грозит? Полгода тюрьмы?
     -- Тюрьма -- пустяки, главное -- конфискуют судно.
     -- А сколько стоит твоя "Летучая рыбка"?
     -- Да уж никак не меньше трех десятков дунганов.
     -- Отлично. Я ее покупаю -- за полсотни. Идет?
     -- Ты просто псих, -- безнадежно махнул рукою контрабандист.
     -- Пусть  так. Но монеты, которыми  я плачу, чеканили  не в сумасшедшем
доме.
     А  дальше  все  вышло  в  точности как  предрекал Сарракеш. И  когда  в
полусотне  саженей  прямо  по носу  фелюги  взметнулся  пронизанный  лунными
бликами фонтан  -- это настигшая их галера дала предупредительный выстрел из
катапульты,  -- шкипер,  прищурясь, оценил  дистанцию до  кипящих по  левому
борту бурунов ("Летучая рыбка" пыталась в ту ночь, пользуясь своей ничтожною
осадкой,  проскользнуть  вдоль самого  берега Полуострова  --  по  утыканным
рифами  мелководьям, недоступным для  боевых кораблей), обернулся к барону и
скомандовал: "Давай-ка за борт! До берега  чуть больше кабельтова (3) --  не
растаешь.   В  поселке  Игуатальпа  отыщешь  дом   моего  двоюродного  брата
Боташанеану  --  там отсидишься. Пятьдесят дунганов  отдашь ему. Руби концы,
торопыга..." "Ну  и что,  интересно, я выгадал тогда, -- размышлял барон, --
сунувшись очертя голову  в ту  авантюру? Верно говорят: "короче -- не значит
быстрее"; все  равно  неделя потеряна -- что так,  что эдак... Ладно, все мы
крепки задним  умом..."  Тут  в застольной  (хотя  правильнее,  наверное, --
"захурджинной"?)  беседе горцев всплыло новое словечко -- "альгвасилы", и  с
этого момента он начал слушать более чем внимательно.
     Собственно, это не альгвасилы, а городские жандармы, и командует ими не
местный коррехидор, а собственный  офицер. Девять человек -- офицер десятый,
появились  в Ирапуато позавчера. Якобы ловят знаменитого разбойника  Уанако,
только делают это как-то странно: патрулей так и не выслали, а  все  шляются
по дворам и выспрашивают -- не встречал ли кто в поселке чужих? Да кто ж им,
островным шакалам, что-нибудь расскажет, даже ежели чего и впрямь видал... А
с  другого  конца,  коли  вдуматься,  парней тоже можно  понять:  "борьбу  с
разбойниками", как  того требует начальство, изобразили  -- и ладушки; они ж
не по уши деревянные -- за нищенское  жалованье  шастать по скалам и осыпям,
подставляя башку под  арбалетный  болт, пока их кореша  спокойно  обстригают
караванщиков на Длинной дамбе...
     Когда гость отбыл, Тангорнов спутник (звали его Чекорелло, а уж кем  он
там приходится Сарракешу, барон давно отчаялся понять) задумчиво заметил:
     -- А ведь это тебя ловят.
     -- Точно, -- кивнул Тангорн. -- Ты  никак  прикидываешь -- не сдать  ли
меня в Ирапуато?
     -- Ты что, схренел?! Мы ж с тобой <i>ели один хлеб</i>!.. -- Тут горец осекся,
сообразив,  но  тона  не  поддержал.  --  Знаешь, те, внизу, всегда  про нас
говорят -- мы, дескать, тупые, шуток не понимаем. Может, оно и так: тут люди
продетые и за  такую шуточку  запросто могут перерезать горло... А потом, --
он вдруг расплылся в хитрой улыбке (точь-в-точь дедушка, посуливший внучатам
фокус с "отрыванием" большого пальца), --  за твою голову все равно никто не
даст пятидесяти  дунганов, которые ты  задолжал нашему семейству. Лучше уж я
проведу тебя до города, как уговорено, и честно получу эти денежки, верно?
     -- Чистая правда. А задумался ты насчет обходных тропинок, нет?
     -- Ну... В Ирапуато теперь не сунешься, придется кругалем...
     -- Кругалем...  Все серьезнее, чем  тебе кажется. В Уахапане  появились
эти  странные  коробейники --  вчетвером и  увешанные оружием  от головы  до
пяток, а  в  Коалькоман на  три недели раньше  положенного  заявился сборщик
налогов  с  альгвасилами.  Теперь  вот  -- Ирапуато... И это  мне  очень  не
нравится.
     -- Да-а, дела...  Уахапан, Коалькоман,  Ирапуато  -- обложили  со  всех
сторон. Разве только...
     -- Если ты про дорогу  на Туанохато, -- отмахнулся  барон. -- можешь не
обольщаться:  там,  поди,  уже  объявился кто-нибудь еще  --  вроде бродячих
циркачей,  который развлекают публику, навскидку гася  свечки из арбалета  и
разрубая ятаганом подброшенную абрикосовую косточку. Но это-то как раз ладно
--  хуже  другое. Обложили -- тут ты прав  -- <i>со всех сторон</i>, и только в наш
noceлок никто из них носа не кажет; с чего бы это, а?
     -- Может, пока просто не добрались?
     -- Отпадает.  В этот самый  Уахапан  можно было добраться только  <i>через</i>
Игуатальпу, нет? Ты лучше вот что скажи -- если бы такая команда заявилась к
нам в поселок, сумели бы они меня поймать?
     -- Да ни в жисть!  Ты ж нас озадачил на  предмет прохожих,  следили как
надо. Тут хоть сотню жандармов нагони -- я б все равно успел тебя вывести из
поселка задами и огородами. А там горы -- ищи-свищи... Ежели  с ищейками  --
так на то есть табачок с перчиком...
     -- Все верно. И они это понимают не хуже нас с тобой. Ну так как?
     -- Ты хочешь сказать...  -- горец сузил глаза и стиснул рукоять кинжала
так, что костяшки пальцев побелели, --  ты хочешь сказать -- они  пронюхали,
что ты в Игуатальпе?
     -- Наверняка. Как -- сейчас уже не важно. Это первое. А второе, что мне
по-настоящему не нравится --  больно уж топорно они работают... Кажется, что
все  эти "коробейники",  "ловцы  разбойников"  и  "сборщики налогов"  сплели
вокруг нас нечто вроде затягивающегося невода. Но это только по виду  невод:
на самом деле тут цепь загонщиков, которые  шумом  и воплями гонят зверя  на
стрелков...
     -- Что-то я не врубаюсь...
     -- Это очень просто.  Вот ты, к примеру, когда услыхал про  жандармов в
Ирапуато,  первым  делом о чем подумал?  Правильно  --  про  обходную горную
тропку.  А теперь скажи -- много  ли надо  ума, чтобы  посадить у той тропки
парочку арбалетчиков в маскировочных плащах?
     Чекорелло долго  молчал, а потом выдавил из себя сакраментальное  "Чего
делать-то будем?" -- официально признав тем самым Тангорна за старшего.
     -- Думать,  -- пожал плечами барон.  --  А главное -- не делать  резких
движений, они ведь ждут от нас именно  этого.  Значит,  Уахапан, Коалькоман,
Ирапуато -- все  это  не  более  чем "загонщики"; а теперь давай  пораскинем
мозгами  --   где   они  поставили  настоящих  "стрелков"  и  как  мимо  них
проскользнуть...
     "Итак, -- думал  он, -- задача стандартная: я опять ловлю некого барона
Тангорна, шатена тридцати двух лет от роду и шести футов росту, который -- в
дополнение  к совершенно неуместной для здешних краев нордической наружности
-- обзавелся недавно еще и особой приметой в  виде легкой хромоты... Как  ни
странно, задачка  не так уж проста, как  кажется. Где  же я  буду ставить на
него эту самую "стрелковую цепь"? Кстати, а что она  собой представляет? Ну,
с этим-то как раз ясно:  это -- оперативники, способные его опознать (и чтоб
ни-ка-ких там мордоворотов, увешанных оружием, на три полета стрелы вокруг).
Барон наверняка  будет  переодет и загримирован,  так  что даже  для  людей,
помнящих его в  лицо,  это непростая задача. Много ли наберется таких людей?
Вряд  ли больше  дюжины,  а  скорее всего человек  семь-восемь --  как-никак
четыре года прошло. Значит, дюжина... Разбиваем  их на  четыре смены (больше
шести   часов   кряду   опознаватель   работать   не   способен   --   "глаз
замыливается")...   М-да,   негусто...   Дробить   эту   команду  совершенно
бессмысленно -- надо собрать  их в  единый кулак, в отряд "стрелков"; о том,
чтобы включить часть  опознавателей в состав отрядов-"загонщиков",  не может
быть  и речи  --  распылив людей,  мы...  Тьфу!! Что-то я совсем поглупел!..
Какие,  к  чертям,  опознаватели  среди  "загонщиков",  если те с  Тангорном
заведомо не встретятся -- не полный же он дурак... Да  и вообще этим отрядам
знать  суть  операции ни к чему -- бродят себе по кустам, хрустя ветками,  и
ладно... Значит, так: годных людей -- с гулькин хрен, распылять их нельзя, и
сконцентрировать их всех надо... Ну конечно же!.."
     -- Нас будут ждать на  Длинной  дамбе -- ее  и в самом  деле  никак  не
минуешь, -- объявил  он по прошествии получаса  несколько даже припухшему от
непривычных умственных усилий Чекорелло. -- А пройдем мы вот как...
     -- Ты рехнулся!  -- только и смог  ответить  горец, выслушав  Тангорнов
план.
     -- Мне это говорили множество раз, -- развел  руками барон, -- так  что
если я и вправду  сумасшедший, то очень удачливый сумасшедший... Ну так  как
-- идешь со  мною? Имей в  виду: долго уговаривать не стану -- одному-то мне
будет легче.

     -- Все сходится, мессир.  Люди с Приморской, 12. действительно пытались
его схватить и в "Морском коньке", и  потом еще раз -- на площади Кастамира.
Оба раза он от них  уходил. В "Коньке" --  четверо убитых, на  Кастамира  --
трое заразившихся проказой; дороговато для  прикрытия разовой дезинформации,
на мой  вкус.  Фонарная,  4,  -- это действительно  конспиративная  квартира
гондорской  тайной стражи, а он действительно совершил на нее налет: один из
сержантов--содержателей  квартиры --  тяжело ранен  мечом в  грудь,  рассказ
Альгали  подтверждает лечащий врач. Жетон тайной  стражи  подлинный,  почерк
этого самого Аравана полностью соответствует тому, которым он сейчас строчит
объяснения  в полицейском управлении. А Альгали сейчас  ищет  вся гондорская
резидентура  --  носом землю  роют...  Словом,  не  похоже,  чтобы  это была
подстава.
     -- Почему же тогда он не появился двадцатого в "Зеленой макрели"?
     -- Возможно,  засек  у ресторана  наших  ребят  из  группы прикрытия  и
резонно решил, что мы нарушаем условия соглашения. Но это в лучшем случае, а
в худшем -- до него  все-таки добрались люди Арагорна... Будем  надеяться на
лучшее,  мессир,  и ждать  следующей пятницы,  двадцать шестого. А прикрытие
придется снять -- иначе опять все сорвется.
     -- Верно. Но покинуть "Зеленую макрель" своими ногами он не должен...


        ГЛАВА 49
     <b>Умбар, Приморская, 12.
     25 июня 3019 года</b>

     <i>Мангуст неспешною походкой шел по коридорам посольства.</i>
     Не  <i>крался</i> вдоль  стен  стремительной невесомой тенью, а  именно <i>шел</i> --
так,  что  шаги  его  отзывались  эхом по всем закоулкам  спящего  здания, а
настенные светильники с исправной периодичностью  выхватывали  из  полумрака
черный парадный мундир  с серебряными офицерскими шнурами  по  левому плечу.
Впрочем, Марандил  почти сразу сообразил, что это все шутки неверного света:
на самом-то деле  лейтенант был в  партикулярном, а "серебро" на его плече и
груди -- просто пятна какой-то белесой  плесени... Да нет, не плесень -- это
же самая натуральная изморозь!.. Изморозь на одежде -- откуда  ей взяться?..
И  в  тот  же  миг лица капитана  коснулось  слабое,  но  вполне  отчетливое
дуновение -- будто  ледяное дыхание  склепа;  язычки  светильников при  этом
дружно  кивнули,  как  бы  подтверждая:  это  не  глюк,  не  надейся!  Стены
посольства, превращенного  в  неприступную крепость,  два кольца  по-собачьи
преданной охраны, ДСД  с его непревзойденной системой сыска -- все оказалось
попусту...
     Можно было  физически ощутить смертный холод,  которым так  и веяло  от
приближающейся фигуры -- и холод  этот,  намертво приморозив к полу  подошвы
Марандиловых сапог, разом  обратил панический  вихрь  его мыслей в застывшее
желе. "Ну вот и  все. Ты ведь  с самого  начала  знал, что  кончится  именно
этим...  Получив показания Аравана, ты понял -- <i>когда</i>, а теперь вот узнал --
<i>как</i>,  только  и всего..." Лейтенант меж тем прямо на глазах перевоплощался в
самого  настоящего мангуста, который неспешно, чуть враскачку, подбирается к
кобре  --  плоская  треугольная  морда  с   прижатыми  ушками,  сама  чем-то
смахивающая  на  змеиную, рубиновые бусины  глаз и  ослепительно белые  иглы
зубов  под встопорщенными усами. А ведь кобра --  это он, Марандил... Старая
измученная кобра с обломанными  ядовитыми зубами... Вот сейчас, прямо сейчас
эти челюсти сомкнутся  на его горле,  и  ударит фонтанами кровь из порванных
сонных артерий, и  захрустит ажурная кость шейных позвонков... Он попятился,
тщетно заслоняясь  руками  от надвигающегося кошмара,  -- и вдруг  грохнулся
навзничь: зацепился каблуком за задранный краешек ковровой дорожки.
     Именно  боль (в  падении он сильно расшиб  локоть) и выручила капитана,
вернув его  к  реальности.  Ужас  отчего-то  поменял свою  модальность -- из
парализующего сделался  подстегивающим,  и  Марандил,  мгновенно  вскочив на
ноги, рванул  прочь  по полутемному коридору,  да так, что пунктир настенных