рие взгляды на глубине души. Я люблю тебя за то, что если б я знал, то никогда и ни за что готов умереть, опустив жетон в огонь и в воду. Я люблю тебя так, как зачем штангист толкает бревно с той же силой, что я тебя люблю, и каждый день, каждую минуту и каждый раз, когда я бледнею, вспоминаю, как только ты моя книга на раскрытом столе, и я люблю тебя. И прежде сотрутся все черепахи и сгинут удавы, и остановится все, и даже то, что ни при каких обстоятельствах было бы чрезвычайное происшествие, прежде, чем я люблю тебя. Ты -- свет окна, давящего на черную смесь плохого, что есть, как люстра, вспыхнувшая бы на большом и красивом зале и сверкала как моя любовь к тебе. Согласна ли ты быть моим спутником всего земного и волею небес законной через загс, поездку в фате к памятному солдату, известному через неизвестность, и медовые дни и века продлятся, назови только да или нет. И если ты скажешь "нет", то увянут все кусты, как захлопнется для меня книга нужного и светлого, и смерть моя неотвратима, как смерть шапки, забытой в такси черной ночью. Вечно любящий тебя Никарагуев 4/IX/92 Хохмы x x x Собака бывает кусачей, а галстук бывает Версачи. x x x УЧИТЕСЬ ЗАВЕЩАТЬ, КАК ЗАВЕЩАЛ ВЕЛИКИЙ ЛЕНИН! x x x Ансамбль уродских инструментов исполнил уродскую песню. x x x Недалеко в домике жил писатель, огромный Гоголь. x x x Его пальцы двигались быстро и уверенно, как щупальцы хирурга. x x x Честное слово, вчера в рекламе какого-то шмоточного магазина сказали: - Одежда от LeMonti - ваша визитная карточка в иной мир. x x x В продажу поступили аудиокассеты со звуковой дорожкой фильма "Молчание ягнят", 1,5 ч. x x x - Как дела? - Да вот, с женой поссорился. - Что не поделили? - Тещу. Я предлагал разрезать ее на две равные части, а жена предлагала оставить ее в покое. x x x Я не помню, не знаю я этого или не помню. x x x На этикетке: "Вино Алиготе. Сделано из лучших сортов вина Алиготе путем добавления сивушных масел." x x x Один как рубль. x x x Калитка тихо отвалилась. x x x Скоро светать будем! x x x Пропить футбольный мяч. x x x Табличка: Осторожно, злая уборщица. x x x Кассир: Это не зарплата у вас маленькая, это у вас глаза большие. x x x - У меня завтpа день pождения. Пpиходи вечеpом. Только сначала поешь и выпей водки как следует. x x x Пошла девочка Маша в лес и подорвалась там на трех минах: большой, средней и крохотной. x x x Hе лезьте ко мне в душу! Тем более, что она у меня не там. x x x Что стоишь и смотpишь, как баpан на новые воpота? Разбегись и бодни. x x x Щи да каша - пицца наша. x x x Во главе стола на столе глава. x x x Подходит второй к первому и говорит: - Первый, первый, я второй. - Вас понял, отвечает первый, - прием. x x x Граждане пассажиры! Эскалатор отпускается по норме: две ступеньки в одни ноги. x x x Эй! Ну что плюете из окна? И так дождик идет! x x x Не опошляйте мысли словами! x x x Господа! Я поднимаю этот бокал шампанского, достаю из-под него стопку водки и пью за ваше здоровье! x x x В новой игре "Cat" кошка управляется мышкой. x x x Этот стиpальный поpошок содеpжит биодобавки, котоpые эффективно выводят пятна от чая, кофе, вина, шампанского, кpасивых женщин, доpогих машин и постоянных кpуизов. x x x 4-й автобусный паpк пpоизводит набоp на куpсы по откpыванию двеpей. x x x Женщина: А мой неделю назад полку прибивал, упал и ударился носом об спинку стула. Так у него теперь горбинка на носу и, что самое интересное, акцент появился. x x x Шел как-то Жиpиновский по Кpасной площади ночью. Вдpуг слышит за спиной загpобный голос: - А что, Владимиp Вольфович, не отсыpел ли у нас еще поpох в поpоховницах? Обоpачивается лидеp либеpал-демокpатов и видит: стоит за ним восставший из могилы Железный Феликс. Тут у Владимиpа Вольфовича поpох-то и отсыpел. x x x По радио тут слышал: - В 1944 году после тяжелого боя в одном из итальянских городков гитлеровцы распорядились расстрелять за каждого убитого немца 10 итальянцев. В результате было казнено 335 (!) ни в чем не повинных жителей. x x x В светящемся над кафе слове "Пицца" погасла одна буква "ц". Что тут можно сказать? Грамматическая ошибка по техническим причинам. x x x В городе N. произошло землетрясение. Жертв, разрушений, мяса, молока, рыбы, яиц, масла, колбасы, картошки, водки, спичек, соли... x x x Иванов, лучший слесарь завода, пропил пожарный кран. x x x Сегодня в деревне M. праздник. Председатель комитета деревенской бедноты завернул первую лампочку Ильича в первый патрон Крупской. x x x - Президент Соединенных Штатов Америки Билл Клинтон. - Что делал? - Билл Клинтон. - Кого? - Клинтон. x x x - Дорогой, мне приснилось, что мы занимаемся любовью в космосе. - Да? Фантастика! Подумать только - занимаемся любовью! x x x - Граждане пассажиры! Будьте осторожны при выходе из последней двери последнего вагона последнего поезда на последней станции последнего метрополитена последнего города последней губернии последней страны на этой чертовой планете! x x x - Sit down! Что в переводе означает: "Сядь, даун." x x x Спасение Черного моря от утопающих. x x x - Мы заботимся о процветании членов нашего общества. - Чтоб у тебя самого член зацвел! x x x Однажды Тромбов попал под машину и умер. А Розензарова упала из окна и тоже умерла. А один человек решил стать генеральным секретарем и стал. Hу и пышные у него были похороны! HЕУДАВШЕЕСЯ ИHТЕРВЬЮ - Скажите, пожалуйста, чем вы занимахаха... ха-ха-ха... ох-ха... ха-ха-ха-ха-ха... оооо... не могу... x x x Из желания плюнуть с горы стал альпинистом. x x x Из письма в редакцию: "Выписываю Вашу газету уже два года, но не получила еще ни одного номера..." x x x Тяжелая львиная доля. x x x - Ой, какая таблеточка! Можно? - Да, конечно. - М-м-м... Какая прелесть. Изумительно! А от чего это? x x x Вчера работниками ГАИ на улице М. Бронной за превышение скорости был задержан чистильщик обуви. x x x Вывеска: ОКАЗАHИЕ И РЕМОHТ УСЛУГ x x x Интегрированная в четверг среда. x x x Лучше помереть. Зато на лафете покататься. x x x Я разобью тебе всю рожу - от макушки до пяток. x x x Двое идут к остановке. Видят - отходит автобус. - Побежали? - Не, следующего подождем. Ждут, ждут. Автобуса нет. - Надо было на тот побежать. - Ладно. Отмотай назад - побежим. x x x Ходит по лесу хомяк - Хищный маленький дурак. x x x Его убеждения выпирали так сильно, и были так хорошо видны, что за них-то его и повесили. x x x Конькобежцы учатся летать. x x x Иван Кузьмич был охотник, а Семен Петрович был кролик. ПОДРАЖАНИЕ КНЫШЕВУ (ТОЛКОВЫЙ СЛОВАРЬ) АКТЕР - вахтер, охраняющий актовый зал БАСНЯ (ударение на последний слог) - ерунда, произносимая басом БАШКИРИЯ - коллектив умных людей БОРДО - лес до освоения его человеком БОСЯК - начальничек БРИГАДА (парикм.) - побрейте этого человека БИ-БИ-СИ (англ.) - быть-быть-видеть HАБАЛДАШHИК - кепка ОЛГАЗМ - состояние во время прослушивания песен Олега Газманова СКВЕРНО (англ.) - квадратно СТОЛОВКА - мышеловка, рассчитанная на 100 мышей ШИНОМОНТАЖ - фильм с участием Чарли Шина x x x А знаете ли вы, что Л. И. Брежнев умер на самом деле оттого, что в один прекрасный день брови перевесили, и он упал, ударившись об угол т. Суслова. x x x "Отношение русского человека к спиртным напиткам приблизительно равно 1 к корню из 2." В ответ на это изречение члена правительства прошли многочисленные митинги с лозунгами: "Правительство в отставку!", "Наши корни - русские!", "Водку - россиянам!", "1 к корню из 2 = нищета", "На свой корень посмотри, чувырла!" и "Свергнем антинародный режим!". x x x - Верь, Мишель, в вермишель! x x x Недавно в Италии нами была закуплена современная техника, позволяющая оповещать иностранцев о русской дури. x x x Не кряхти и не кивай, Словно Петр Капица, А не то уронишь челюсть, Или глаз укатится x x x Она: Ты все время спишь или ешь, в то время как другие что-то делают. Ты ходишь из комнаты в комнату и молчишь. Ты как будто живешь в другом измерении. Он: Хм... Посетите наше измерение! x x x Он: М-м-м... Она: Вынь пепельницу изо рта! x x x Власть - Советам! Земля - наpодам! Смеpть - шпионам! Завтpак - на столе. Твоя Катя. СЕГОДHЯ HА ДОСКЕ ОБЪЯВЛЕHИЙ: Акцентиpую внимание. 395-85-29 Снимаю поpчу с мясных пpодуктов. 295-04-88 Досуг. 312-59-39 Досуг. 452-66-12 Досуг. 110-32-16 Досуг. 320-95-38 Досуг. 921-45-14 Hедосуг. 385-82-13 Пpевозмог. 212-56-17 Снимаю сглаз. 329-92-40 Сбиваю с ног. 169-15-86 Молод. обаят. пpивлекат. чел. 430/12/308 познак. с обаят. пpивлекат. женщ. 50/50/50 или мужч. 1956/100/3.14159 239854 99 5871 2458 593824 476829 6098432 86 348768 459308 03 68775798 868974 86 29786496 768923 89 50540941 Юстас. x x x Еды оставалось на полчаса. x x x И уши его лязгали от информационного голода. САМОВЕЛОСИПЕД Заходит как-то ко мне на работу Сашка и говорит: - Я тут изобрел... кхе... самовелосипед. - Что? - Самовелосипед. - Что? - Самовелосипед. - Что? - Самовелосипед. - Что? - Самовелосипед. Во какой самовелосипед изобрел Сашка. x x x Судья вынес свой вердикт на помойку. Какой он теперь судья? Да ну к черту. А министр принял решение вместо таблетки. Какой из него теперь министр? Его же тошнит. А королева вчера вытерлась салфеткой вся. И нет больше королевы. Как корова языком слизнула. Я тоже хорош - сварил кофе вкрутую. Какой из меня я? Только кружку испортил. x x x - Кшиштов Пшебышевский? - Што? - Кыш отсюда! x x x Автобус обогнал троллейбус, и они засмеялись. НЕКОТОРЫЕ ПРИМЕТЫ Если вам приснилась мертвая лягушка - к падению французского франка. Если чешется правая рука - к деньгам, если нос - к выпивке, если и то и другое - к выпивке на халяву. Если вы случайно просыпали соль в кастрюлю с борщом, а потом сплюнули три раза через левое плечо, и все три раза попали в жену, - не завидую. Если перед вами дорогу перебежала черная кошка - к несчастью, если дюжина чертиков - значит, пора завязывать. Если вам приснилась теща, зря вы так думаете. Это, увы, не сон. Если грузины идут в баню - к помывке. Если обратно - забыли мыло. Если верблюды идут на Север, спросите Исаева, он знает. Если дым стелется по земле - вернитесь и выключите утюг, если поднимается столбом - можете уже не возвращаться. x x x - Какой замечательный грузовик сбил меня сегодня! Такой красивый, оранжевый... x x x Мадам! Я явился к Вам, чтобы извиниться перед Вами за то, что я к Вам явился. x x x Лучше выпить литр водки, чем порвать жене колготки. x x x Сегодня состоится встреча главы Верхней палаты Нижнего Тагила и Нижней палаты Верхнего Тагила. x x x - Расширение плока НАТО. Или не нато. Кто ш еффо снает... МЕНЮ Посетите наше меню. Рыбные блюда. 1. Селедка под маринадом. 2. Селедка над маринадом. 3. Селедка слева от маринада. 4. Селедка в двух днях полета от маринада. 5. Селедка мчится по дороге в маринад. Меховые изделия. 1. Селедка под шубой. 2. Селедка под шкафом. 3. Селедка в короне и шубе встречает принца Чарльза. 4. Принц Чарльз в короне и шубе ест селедку большими прыжками. Ритуальные услуги. 1. Похороны. 2. Регистрация брака. 3. Зачатие. 4. Пароход в Геную, отплывающий от Уссурийска каждую пятницу. АНЕКДОТ  часть первая Некий шах, такой уже немолодой, потрепанный жизнью шах однажды собрал свой такой уже немолодой, слегка побитый в различных жизненных перипе... в общем, этих, гарем и собрался уже как бы и что-то сказать. Шах основательно прокашлялся, влил в свою вновь покрытую сединами голову пять, как говорится, капель, стряхнул назойливые седины и произнес фразу, давно вошедшую в учебники по родной литературе, если она кому родная: - Я (на этом месте шах прокашлялся и почесал нос) собрал вас... Кстати, хочется отметить, что погода была прекрасная, и ничто не предвещало грозы, кроме разве что дождя, да и дождя-то не было - так, пять капель. - ...с тем, чтобы, - продолжал шах. Пока все шло хорошо, строго по учебнику родной литературы, по тому разделу, где описывается творчество некоторых писателей. - ...сообщить... На слове сообщить в гареме почувствовалось некоторое оживление. Значит, все-таки сообщить, а не вздернуть или, скажем, придушить. часть вторая - ...вам... Ну, это было ясно. Собственно, кроме шаха и гарема, в помещении никого не было, если не считать мальчика-узбека, который по-киргизски не понимал. Так кому же еще? Тем более, что этого слова в гоголевской трактовке этой фразы вроде бы не было. Впрочем, я не уверен. - ...пренеприятнейшее... Никакой реакции на это слово у гарема не последовало, так как большинство женщин были необразованные, и даже не сформировавшиеся еще как женщины, не знающие таких тонкостей языка. За исключением разве что одной дамы, украденной в Европе прямо с бала-маскарада, на глазах у высоких гостей, в числе которых был и А. Солженицын, и даже В. Сорокин. - ...известие... На этом месте у многих женщин уже промелькнуло в голове тревожное огого. - ...к нам едет... Ряды дрогнули. - ...ревизор! И тут вся эта жуткая толпа завизжала и рванула с места, хотя никто толком не знал, что такое ревизор. Да и ревизоров тогда еще и не было, потому что все это произошло много веков назад. (Про Сорокина я пошутил, а Солженицын был всегда.) конец BASIC INSTINCT У Шэрон Стоун были очень длинные ноги. Что называется, "росли от шеи". И вот однажды Шэрон Стоун сидела на допросе в полиции. И решила закинуть ногу за ногу. И закинула. А потом она захотела закинуть вторую ногу за первую. И тоже закинула. Тогда Шэрон Стоун закинула вторую ногу за первую с другой стороны еще раз. А потом она стала вытаскивать первую ногу из второй, но нога застряла. Шэрон Стоун стала помогать себе рукой. Но в результате рука тоже застряла. Тогда Шэрон Стоун попросила офицера подержать ее сигарету и попробовала выпутаться другой рукой. Но и другая рука застряла. А потом вся эта сложная конструкция упала со стула. x x x Однажды Шэрон Стоун сидела в зале. И вот ее вызвали на сцену. Шэрон Стоун встала и задумалась: какую ногу прежде выставить? Все обернулись и пристально посмотрели на нее. Тогда Шэрон Стоун ослепительно улыбнулась, и все зажмурились, кроме Сильвестра Сталлоне, который по своему обыкновению был в темных очках. И Шэрон Стоун тихонько прыгнула вперед, обеими ногами. А после вечера Сталлоне получил записку: "Сильвестр! Я надеюсь, что вы никому не расскажете, о том, что видели. Целую. Ш. С." А Сталлоне потом всю ночь сидел и бормотал: - Шура Сквозняков?.. в бегах... Шалим Салаев?.. сидит... x x x Я иногда жалею годы, Которые вот так прошли. Прошли, как целые народы Ходили молча на заводы За эти странные рубли. СТИХИ ИГРА Кате - Уже который день и ночь дует ветер, серый дождь машет мокрыми струями, небо едет над домами, днем не видно ни луны, ночью месяца не видно, и монет моей казны не осталось уж, обидно. Лужа плещет под кроссовком, и на улицах все пусто, только дед бежит с морковкой, только девушка с капустой. Силуэты мелких птичек носятся в тумане общем; дятлов, голубей, синичек, дикобразов, - птичек, в общем. - Стань серьезным и подумай, что нам надо за картошкой. Встань, умойся, вычисть зубы, погулять бы надо с кошкой. - Катя, милая, ты помни то, что в жизни все игра. Можно выйти за навагой, можно выгулять собаку, все равно крича ура. - Да. Да. Да, - кивала Катя, улыбаясь светлой репкой. Раздавался скрип кровати, раздавались капли редко. Ночи долгие табачно проходили до утра, шелестели елки-мачты, и сопела сладко-сонно, шевелясь в стекле оконном, вдруг притихшая игра. АКСАКАЛ  В комоде древний таракан седыми шевелит усами, седыми двигает бровями, и старомодными очками блестит в свету луны комодной. Своей ухмылкой старомодной он молодую моль пугает, личинок всяких разгоняет и машет палкой из бамбука: мол, уступи мне место, сука, - вслед молодым летит наука. Он ходит как старейший рода, и земли старого комода дрожат, завидев как усами седыми шевелит бровями и водит рыжими глазами и блещет пыльными очками своей ухмылки старомодной властитель дум - маньяк комодный. Он метит палкой в молодежь, сверкают платиной зубищи. Как контролер, с тебя он взыщет и он как совесть - не уйдешь. x x x Сомнения во мне копаются, кроты. А может, ей духи? А может быть, цветы? А может, ей вигвам построить под Москвой? А может, на нее пойти мне все ордой, и выиграть сражение напорами атак, воздвигнув на макушке ее прелестной флаг. ЭПИЛОГ  Пыль дорог воспоминаний и несбыточных желаний гирей виснет на плече. И зудит под легким что-то. Может, печень или почка, может, орган там другой, пыль несбыточных желаний и дорог на водопой, ус седой и тяжесть знаний гирей виснут на груди. Пыль дорог воспоминаний оседает позади. И слипаются минуты как уставшие глаза. Совершенных действий путы, как зеленые леса, за спиной непроходимы. И грядут такие зимы, что под вечер за столом пыль дорог воспоминаний и несбыточных желаний поднимается столбом. И зудит под легким что-то. Селезенка или орган, может, там какой другой. Но затянет снов болото, одурманит сладким ядом, и забудешь, что кого-то так хотел ты видеть рядом. Пыль дорог воспоминаний станет словно гладь пруда. И уже не потревожит нас с тобою никогда. 20 ЛЕТ Мерзнут руки. Льется время. В коридор летят шаги. И надежд бушует племя. Остывают пироги. Мерзнут руки. Льется время. Расплескал случайно час. Здесь пролились две недели. Тут все мокро от минут. Там нечаянно разлили сто четырнадцать часов. Мерзнут руки. Тают силы. Время капает с усов. И секунда проползает по несохнущей щеке. Ручейки минут сбегают и несут часы в реке. Мерзнут руки. Уплывают, на щеке оставив след, Две секунды, Три минуты, Пять часов И двадцать лет. УЖИН  Был вечерний мрак утес. Полон был коперник звезд. Южный Крест светил в окне. Тень лежала на стене. Вдруг заходит в дом комбат. Командир, красив, богат. Звезды светят на плече. А во лбу горит кокард. За спиной - мешок харчей. И зеленый дым петард. Подошел ко мне комбат. Сообщил, что очень рад. Желудь новый подарил. Сел и трубку закурил. И, веселые снаружи, сели мы за стол и ужин. Льется уж в стакан первач. Запечен с гусями грач. Вьется запах деревень. За борщом летит пельмень. Едким словом разбавляя, сыпем соль на расстегаи. Стуки в дверь слышны давно. Я снимаю кимоно. И комбат краснеет тут же. И, веселые снаружи, мы ложимся на кровать. Делать вид, что будем спать. Но вылазит из забора в подворотне шпик царицын. И с бессмысленным укором в нас вонзает глазом спицы. - Почему интересует, что зачем, погладь рубашку! Положи пельмень на место и свари комбату кашку! Положи пальто на место. Положи штаны на место. Положи стакан на место. Положи журнал на место. Положи рукав на стул. Положи ведро на стул. Положи табак на стул. Положи фольгу на стул. И вот падает на землю, то что было в небесах. И уже дрожат колени, будто ты идешь в коньках. И становится противно. И меня тошнит и рвет. И комбат, надевши гривну, от меня уходит вброд. Хитрый дядя шпик царицын достает свое варенье и идет кормить синицу с удовлет, побрал, вореньем. 2:25 Два двадцать пять. Куда позднее? А ночь темна, и в ней виднее прожитых зим сугробы льда, и понедельник, и среда, и чашки, полные заварки, и кучи листьев в темном парке, и вспышки дней, ночной салют, и проводов холодный спрут, на холодильнике наклейки, и все рубли, и все копейки, ангин прошедших шарф на шее... И чем позднее, тем виднее. БАЙРАМ Туземцы напали на склад с молоком И пьют молоко и вопли кpичат И поят своих туземских невест И поят своих туземчат А стоpож валяется меpтвым в окне Ружье его в молоке А шея его висит на pемне И муха сидит на носке Туземцы пиpуют и пьют молоко Доpвались они наконец Лишь где-то вдали, где не видно земли в Финляндию скачет гонец. СТРАХ ПОТЕРИ "Слон - это лысый медведь с длинным носом." Истина Я шел, медведь, все дымным лесом, и небоскребы задевал. Живых давил своим я весом. На кости мертвым наступал. Я шел размерно, шаг за шагом. В лесу гудели провода. Я впитывал, как губка, влагу. Мне доставались и еда, и радости всей жизни вольной. Я был похожим на слона: свободный, серый, не подпольный. Но тут мне встретилась она... (на этом месте каждый вставляет свою историю) Теперь на кухне, под гитару, за сигаретой и в очках, опустошая грустно тару, я приобрел тот самый страх. Такой страшок сидит в затылке. Мурашки топчут словно звери. Я ковыряюсь в пицце вилкой И ощущаю страх потери. В квартире тихо как в кармане. Лишь муравей шуршит в диване. Я жду шагов и скрипа двери. И ощущаю страх потери. x x x Скачет птица вверх ногами на картине из холста с полосатыми носками наливая нам полста в старый кожаный бумажник на фламинговом пуху, потому что это важно, чтобы лампа наверху освещала лист бумаги как иной фонарь Арбат или как универмаги в шестьдесят с каким-то ватт, при условии, что стражник у невидимых ворот наливал в стакан бумажник и мяукал будто кот, полетел за этой птицей на витрине за стеклом круглый, плоский словно пицца с волосатым животом он идет понуро в речке на картине из холста, на газоне три овечки без ушей и без хвоста блеют жалобно про осень, про дождливые деньки, и танцуют цифрой восемь на болоте мотыльки. ЧЕТВЕРТЫЙ ТОМ О, дорогие гарпунисты, Послушайте мои слова. Вы не слыхали столь же чистых. Чистей, чем пламя, где дрова. Где небосводом небосводы Придавят ногу мне в метро. Где настигаются народы Судьбой в бутылочке ситро. Где Млечный путь уходит в норы, Сгибаясь ночью червяком. Где тишина и разговоры Стучат по доскам каблуком. По доскам страсти, доскам мысли, По доскам света и любви, По доскам книг Агаты Кристи, По доскам пола их взорви. Взорви камины разговоров Сухим бесстрастием огня. Метай ракеты, словно взоры, Во мрак ночной и в крики дня. Смети метлою безучастья Свои сомнения во всем. И на обломках самовластья Садись писать четвертый том. НЕ СОЧТИТЕ Лето было желтое. Желтое и круглое. Все было желтое и круглое. Дома были круглые. Улицы были желтые. Деревья были желтые и круглые. И люди были круглые. И желтые. Собаки были круглые, и кошки. И мыши были круглые и желтые. И стены магазинов были круглые. А двери и ворота были желтые. А двери и ворота были круглые. Скрипели двери, круглые и желтые. Летали галки, желтые и круглые. И желтый на углу сержант милиции свистел в свисток на круглых хулиганов. И раздавался желтый крик напарников, и круглый звон их треснувших стаканов. И день был круглый, желтый как луна. Полоски на асфальте были круглые. И желтые швыряли из окна девицы деньги, желтые и круглые. Смотрите, ножки круглые идут. И попочка над ними очень желтая. И машут ей из круглого кафе. И приглашают в желтый танец круглый. Когда б я круглый желтый был бы да, то можно было б круглый желтый быть. А так как не бывает то, что есть, то круглый желтый нет, а очень жаль. Быть может, мысль желтая моя ресчур черес запутана в себе. Но я прошу понять, как важно то, что есть, хотя могло бы и не быть. ГУФ (главное управление фетюльками) Я вижу сон про то как в яслях на гуслях в мыслях играет туш. И льется душ. Вдали Казбек. Восход встает. Собака врет. Ну в смысле - брешет. Вдруг развернется, брюхо чешет. Летят над стадом пастухи. Читают песни, пьют стихи. Крадется жулик понемногу. Фонарь его качается и светит на дорогу. Рюкзак горит украденным добром. И совесть сзади вьется комаром. За полчаса проходит полчаса. Застряла в струнах гуслей желтая оса. Жужжит, зараза. Но собаке хны. А рядом Федя водку пьет. Ее, проклятую, покамест нет жены. Спросите, может вам нальет. Но чу! Но бу! Копье стремглав летит. И пастуха сбивает на поляну. Пастух, забыв стихи, упал. И гид рассказывает нам, что это Пушкин. - Смотрите, - говорит нам гид, - вот бронзовая кепка. Это Пушкин. А мы кричим УРА! (А кое-кто навзрыд.) И мы сияем - свежие ватрушки. Да, кстати о еде. Тут рядом такие пироги творятся в печке. С грибами, порохом и ядом. И с пистолетом без осечки. Из пистолета вылетит копье. Так - иногда. И пастуха на небе вдруг собьет. Такие пироги. Такая вот еда. Как гусли жалобно звучат своей осой, так иногда и псина блох своих пугает. И блохи соберутся вчетвером. (Ой-ой.) И можно лаять. Лаять можно в мае. Вот мой сосед вчера залаял в полночь. Душевно очень слушать это было. Пока не проза жизни вдруг свалилась. А именно: его жена завыла. Проснись, прохожий - это ведь не сон. Что сделал ты? Что сделал я и он? Что сделала какая-нибудь Клава? Ведь жизнь не сон. Не сон. И не халява. * * * Чем наше ухо иногда Нелепой прелестью споткнется, На шкурке скользой навернется И вдаль исчезнет навсегда Огонь, горящий в тупике, Могучим эхом отзовется, Об угол дома навернется, Растает где-то вдалеке Так вот, сижу я на работе, Где земли сходятся в болоте И плеск огней, как будто поезд, Как будто стук колес и пояс На металлическом крючке И куртка, и штаны, и баки Вдруг отражаются во мраке Среди несущейся опушки, И проводник мне по макушке Стучит билетиком с утра, Мол, на работу вам пора И вот опять я на работе Сижу, весь в утренней зевоте, Закат играется восходом, Махая днем проходят годы, Чем наше ухо иногда. ШЕРШЕ ЛЯ ФАМ Вот ты едешь в электричке и глядишь на юбку справа. В юбке - ноги-невелички с синей русской вязью: "Клава". Ты тогда выходишь в тамбур и суешь три пальца в рот. Это значит, что сегодня почему-то не везет. Или едешь ты в трамвае. Видишь телку сквозь очки. Но тебя вдруг с ног сбивают контролеры и качки. И тогда выходишь в тамбур. На душе твоей погано. И выводишь пальцем надпись на дверном стекле: "Монтана". Нет, уж лучше в электричке ты глядишь на юбку слева. В юбке ноги словно спички. Якорь, крест и слово "Сева". Ты выходишь быстро в тамбур. Ты достанешь там табак и свернешь там самокрутку. Если еще помнишь, как. (Нет, не помню.) Ну тогда садись в корабль, рвать к далеким берегам. Там, вдали, за горизонтом, ждет тебя полсотни дам. У одной протез красивый. У другой - стеклянный глаз. А от третьей пахнет пивом, и она пускает газ. У четвертой рост сто восемь. А у пятой нет ушей. А шестая денег просит. У седьмой рассадник вшей. У восьмой шизофрения. У девятой бычий сап. У десятой длинный хобот. У двадцатой восемь лап. У тридцатой на макушке плешь огромная видна. А у дамы номер сорок во всю голову она. И разводит поросят дама номер пятьдесят. И тогда ты выйдешь в тамбур, сняв усталые очки. И пошлешь ты на хер Гамбург и вернешься в Петушки. Там напротив, на скамейке, будет кто-нибудь сидеть. Нечто в грязной телогрейке. И тебя попросит спеть. И споешь ты песню эту, сняв устало свой кушак. И закуришь сигарету. Если еще помнишь, как: Товарищ, верь: придет она, Допустим, Лена. Или Настя. Не в именах, товарищ, счастье. Чихать на эти имена. ФАВОРИТ Среди придворных короля Я был придворным королем Я даже часто у руля Стоял с моим царем вдвоем - Дай порулить, - я говорил. Король давал, а сам курил. А всех придворных смуглый ряд Готовил в это время яд. И фаворита мой удел Довел меня, и я погиб. Какой облом! Зачем я съел Тот поднесенный кем-то гриб? МНЕ СЕГОДНЯ СЕМЬЮ ВОСЕМЬ  День рожденья у меня Семью восемь мне сегодня Я подарки жду в кроватке И тотчас же мне их вносят Боже! Что же это, люди? Я просил шмеля в подарок Но в коробочке завыло, - Появился Бустилат Вот всегда так: ждешь макаку, Ждешь шмеля или кукушку А в подарок выйдет крокус Или ваза под подушку Я назвал свою собаку Бустилат Пусть растет большим и крепким как часы Пусть он много ест зефир и мармелад И пусть каждый день три раза пьет компот Не люблю я дни рожденья, Свадьбы, праздники победы И седьмое ноября, первомай и ишиасы Я люблю лишь только Катю Потому что только Катя Может мне такое сделать, Чтоб кричал я: "Ладно, хватит!" И желал бы околеть. ПОЛЕТ Он пролетал над морем леса, Держа в руках большой кинжал. И с неподдельным интересом За ним я снизу наблюдал. Он пролетал огнями улиц, Схватившись за широкий лоб. Его движения, как пули, Внушали ужас и озноб. Он угрожающим полетом Сметал барьеры на пути. И лоб его, покрытый потом, Блестел как орден на груди. Дрожали земли и озера, И дети прятались за мать. А он пронзал немым укором Всех, кто хотел его поймать И засадить в тюрьму навечно, Повесив куртку на крючок, Идти, насвистывать беспечно И попивать томатный сок, Легко ногою двигать листья, Что на дорожке по пути, Ножом небрежно грушу чистить, Гулять не торопясь по жизни И в сон с достоинством уйти. ВЫСОКАЯ МОДА ЕДЫ Скрипел мой друг, мой шкаф стенной. - Вперед, товарищи, за мной! - кричали дверцы и крючок, кричали шубы, пиджаки, кричали молнии сапог, кричали сумки, рюкзаки, и мы вперед за ними шли, и надевали на себя, смотрели в зеркало вдали, и, отражение любя, мы примеряли на себя зеленый ситцевый халат, блестящий кожаный сапог, вино лилось, хрустел салат, шкворчало мясо между строк, и есть хотелось как пиджак, двубортный свежий бутерброд, манжетом белый хлебный злак, сверкал погоной антрекот, скрипел прохожий за стеной из кирпича, как суп-пюре, и пахла курица весной, как старый тополь на дворе Мы примеряли бесконечно филе из скумбрии и щи, и шубы, сарафан на вечер, кроссовки, джинсы и плащи. И непонятен сердцу милый загадочный зеркальный взгляд. Прошу к столу, чтоб не остыло все то, в чем ходят и едят. ПЯТНИЦЫ  Винтики, винтики, винтики, винтики Винтики, винтики, винтики, болт Гаечки, гаечки, гаечки, гаечки Гаечки, гаечки, гаечки, стоп Что там вокруг рядышком в близости Что вдалеке в горизонте видать Дни или ночи месяцы часики Тратить, терять, проводить, коротать Стульчики, столики, шкафчики, креслица Люстрочка, лампочка, свет ночника На табуреточке сладкая лужица Кофе, ликера, вина, коньяка У подоконника плачет высочество Где мой Гвидон, где мой орел В ловушке у винного миленький корчится Щепочки, досочки, гвоздики, кол Мимо по Выхино поезд проносится На всех на своих алкогольных парах И исчезает сереньким осликом В далеких, никем не открытых мирах Звездочки, месяцы, домов силуэтики Вывески, лестницы и фонари Джинсики, маечки, куртки, вельветики Справа, вверху, снаружи, внутри Странные вещи лежат возле елочки: Камушки с датами, плитки и снег Кто тут разлегся в костюме маренговом? Курица? Рыба? Москит? Человек? Булькает баночка, звякает рюмочка Пьет театральный герой Спортлото Славная шапочка, мягкая пимпочка Длинные лыжи, большое пальто Временем, осенью поздней, оранжевой Мокрой, противной, как дым тягача За вкусной поганкой турист собирается Молча, ругаясь, сопя и ворча Недели веселые, субботы и вторники пятницы, пятницы, пятницы, где? Где же вы, пятницы, пятницы, пятницы В каком четверге вы, в какой вы среде? x x x С небесей, ахти-ахтИ, падал снег на наши хти. Падал снег, а за прокатом, где пушистый носорог, извивался депутатом и не мог связать двух строк синий Петя. Отчего же Петя синий с небесей? Потому что он не может на глазах у Маши всей взять две строчки, взять три цифры и связать в большой пучок. Тайны жизни, жизни шифры не дают связать двух строк. ДЕВУШКА И ДУРАК Выходит девушка в цветах. За нею - дедушка в летах. За ним - участники жюри, Друг другу шепчут: "покури", И шаловливо водят ухом Напротив глаза что растет. И называют пиром духа Усатый старый анекдот. Споткнется дедушка в летах. Подходит девушка в цветах, Поможет встать, поможет сесть, Поможет выпить или съесть, Украсть и сразу убежать. Довольно деда ублажать. Ублажь меня в закате дня. В закате солнца и луня. Ты девушка из мечт моих. Но только поздно. Пять часов. И я уже вам не жених. Обвис конец моих усов. Обгрызли мыши мне часы. И загибаются трусы на межоконном сквозняке. А вы лежите в гамаке из дыма, солнца и огня. И вы не любите меня. Какой кошмар. Какая чушь. Что завело вас в эту глушь? А в эту что вас завело? А в эту? В эту? Но весло плеснет в унылой тишине. И дырки в вашем портмоне В унылой тишине плеснут. Достанешь трость, а это кнут. Достанешь гвоздь, а это нож. Заклеив злость, к себе пойдешь. И на бумагу выльешь все: и листья леса, и костер, и вечер, травка и грибы, и здания, прохожих лбы плеснут в унылой тишине. И ты сидишь, ни бе ни ме. Да ну и ладно. Ну и пусть. Пойдем к себе, заклеив грусть. И на бумагу выльем все: вчерашний борщ, вечерний чай, пельмень с утра и бутерброд. Изюмный свежий каравай. Вот хорошо. В душе фокстрот. В глазницах блеск. И нездоровый интерес следит за дальним гамаком. А в гамаке лежите вы. И спите вы. И вам во сне приснится день, когда вы - девушка в цветах. За вами - дедушка в летах. За вами шумная толпа. А перед вами я стою. Я наклонил башку свою и вот стою в закате дня. И ослепляет ваш гамак. И пахнет кленом и рекой. Какой я все-таки дурак. Какой дурак. Дурак какой. С ДОБРЫМ УТРОМ  Свети, ячсмить, свети. Лети фыва, лети. Катись, пролджэ, катись. Гори, йцукенг, гори. Над синим огнем ресторана плавают красные лица. Под быстрым наддувом зюйд-веста болит моя поясница. Беги, мой йцукенг, беги. Беги вдогонку словам. Под быстрым наддувом норд-оста рушится мой вигвам. Вращайся, мой пролджэ, сильней. Вращайся вокруг себя. Так, чтобы столбики быстро. Так, чтобы зубы скрипя. Летаем, летаем, вигвам. Летаем вокруг себя. Так, чтобы куст проносился. Так, чтоб снежинки дождя. Вот мой стоит дом. Стоит он на трех штырьках. Четвертый поставить влом. Прожить бы на трех штырьках. Вот мой висит портрет. Висит на одном гвозде. Сколько мне было лет, сколько их было везде. Колики мой живот. Склероз мои мозги. Ржавчина мой капот. Беги, мой фыва, беги. Красный выходит шар. Синий влезает куб. Либо ты очень стар. Либо ты страшно глуп. Ящик, ящик, скажи, какой завтра градус надеть? Какой мне доллар купить? Каким бэнсом лить на снедь? Вопрос висит как трюкач в воздухе, как стрекоза. Лети, мой ячсмить, как грач. Стекла мои глаза. Гипс и рука, и нога. Чих носоглотка моя. Мой позвоночник дуга. Шея моя змея. Пшик - раздается вдох. Бульк - раздается глоток. Вставать рано утром - ох. Палец из уха - чпок. Во мне матерится лень. Кости мои - кренделя. Расцветает нервно сирень. На работу мне ехать - бля. ИТОГО  Мое итого огого, плохо мое итого. Мое итого хуже всех, кpанты моему итого. С таким итого хоть топоp повесь поpтpетом на гвоздь. Болит итого как запоp. Тpясет итого словно злость. Когда бы сметал на пути опавшие листья людей, пинал бы пpохожих детей, и лучше бы мне не найти. Смеpкалось, и дивно луна светила вполмесяца в бpовь. Светила вполсвета в живот. Болел мой печальный живот. А я вот хотел на пути сметать опавших снегов сугpобы пpошедших дождей и кучи метущихся тpав. Цветут под окошком леса, меня пpошибает слеза, мне жалко себя одного. Пpискоpбно мое итого. ПРАВОСУДИЕ Вот солнце встанет как петух, Откроет лица, веки, ноздри, Поднимет стаи птиц и мух, Зеленым свежим знойным ветром На небе тучи разошлет, Метеоролог с амперметром Погоду смерит и споет. И песнь его погромче будет, Чем сорок тысяч децибел И доброй воли встанут люди, А злые люди на расстрел Пойдут с повинной головою. Тряся паршивой бородою, Подставят свой затылок нам, И мы им вдарим по мозгам. У ЛУКОМОРЬЯ Есть у подножия горы, седой и древней как миры, нелепый вычурный вигвам. И старый ясень чахнет там, И ворон мудрый там летает, щебечут мошки на ветру, и крот слепой себе копает там под землей сырой нору. Там вырастают шампиньоны размером как мой отчий дом, слышны там ночью храп и стоны, то лист шуршит, то плеск веслом И звезды там совсем иначе танцуют в небе мотыльком, и едет там колдун на кляче, приветствуя луну кивком Там тени хороводы водят, пищит крысиная орда, и транспорт там совсем не ходит, и не поедем мы туда. НЕРВИШКИ Сядь, родной, на мотоцикел, Заведи свой быстрый газ, Чтоб урчал, гудел и дрыкел, Приводя меня в экстаз. И умчись, не возвращайся В мой родной универмаг. Потому что сколько можно Покупать здесь для собак Человечие консервы На витрине за стеклом. Это, братья, снова нервы Бьют меня своим веслом. Я хочу, чтоб жили мирно Продавцы и моряки, Чтоб спустили осторожно Дураки свои курки И, влюбившись, целовались Так красиво, как Джеймс Бонд. И обнявшись уходили В золотистый горизонт. * * * Шипело. Грязные кусты Звенели за холмом. Струились мысли и мечты. Звучал аккордеон. Слова от ветра каждый раз Срывались больно с губ. Бежал за часом старый час. Бежал за кленом дуб. Соцветья птичек в небесах Поляны стерегли. А я сидел как колбаса, Все время на мели. ЛУННОЕ УТРО Ничто не предвещало лунного утра. Не предвещало. Ни сегодня ни вчера. И радио его не предвещало. И телевизор нам его не предвещал. Луну на небе все же так мотало, как будто у лунатиков там бал. - Да, наш Гидрометцентр старый совсем уже оглох и одурел, - шептали дядьки на приеме стеклотары. Шептали бабки и бледнели точно мел. И толпы грязных, шумных и бездомных тоскливо наблюдали за луной. А Иванов дарил букетик скромный, приударяя за чужой женой. Да, хороводы, пляски, карнавалы не раз подарят нам восторг-экстаз. Но чтоб по небу так луну мотало - нет, это первый и последний раз. * * * Наша Маша громко Таня Уронила в речку Ира Тише, Леночка, не плачь Не Геннадий, так Семен НОТЫ День за днем уходят ноты по семь штук себе в окно. Не поймаешь их, а годы исчезают так давно. Ты скомкаешь этот листик Этот лист себе скомкав, поглядишь на неба выси взглядом дохлым как удав. И, взметнув бумаги рухлядь, как газету сквозь очки, ты отдашь последний рубль, чтоб вернуть те пятачки. Пятачки из поднебесья вдруг опустятся к тебе. И однажды ты воскреснешь. Но столетия не те. Все они проходят мимо, по семь штук себе в окно. И сползают капли грима на потертое сукно. ОТЪЕЗД  Я помню чудное мгновенье: Пеpедо мной явилась ты За стол мы сели за вечеpний, И звуки pазной частоты Ты издавала до утpа И день весь следующий тоже И вот в доpогу нам поpа И вечеp этот нами пpожит Ты доставала чемодан, С вещами тихо говоpила, Ты зашивала мне каpман, А в пеpеpывах ты куpила А я сидел и в темноту Смотpел до умопомpаченья И тщетно там искал звезду Как знак для всяких пpиключений Увы, видать не суждено Уехать нам сегодня ночью Уже и pассвело давно, И на завод спешит pабочий, И птички, весело смеясь, Кладут помет на подоконник А ты с дивана поднялась И я, сказав тебе гуд морнинг, Увидел: ты стоишь, дрожишь, Глядишь в окно, давясь от смеха. Да, нам поpа уже давно. Мы скоро начинаем ехать. БЮРОКРАТИЧЕСКОЕ Бумажки порхают, бумажки летают, бумажки кружатся над пыльным столом. Бумажки как пыль иногда оседают. Бумажки гремят как металлолом. Бумажки порхают, бумажки пылают, бумажки желтеют в печальной дали. А я их штампую, а я их рисую, а я их сжигаю, золу и угли огромной метлой иногда выметаю и собираю в гигантский совок. Печальным столбом я затем застываю, пока не звучит телефонный звонок. Бумажки: Подруга, подруга, станцуем скорее, станцуем балет, полонез, краковяк. Давайте станцуем, друг друга белее, пока из окна к нам приходит сквозняк. Опять отлучился наш скромный чиновник, и вихрем взмываем мы со стола. В окне месяц май, расцветает шиповник, пусть нас не настигнет большая метла. Бумажки шуршат и в окно улетают. И с ними чьи-то чужие слова, которые нас теперь не волнуют, которые к нам возвратятся едва. x x x Однажды летом, в жаркий день, когда пегаса ест мигрень, и невозможно сочинить, связать две буквы, вдруг наступают феврали, и новых сил горят угли, и руки чешутся опять, и снова пишешь. Однажды, дымным жарким днем, ты размышляешь ни о чем, прикован карандаш к столу хромым калекой. Но наступают феврали, и возвратятся издали, с мешками, полными огня, твои идеи. И карандаш растет из лба, и крышей шевелит изба, и вещи шепчутся в углу, и твой камин жует золу, хрустит под ножкой всякий хлам, влетает в окна дикий гам, февраль - последний месяц зим, а дальше - лето, дальше - дым. Однажды дымным летним днем ты смотришь фильмы ни о чем, и встать лениво. Вдруг наступают феврали, и прибывают корабли, и затихают короли своей чечнею. А ты веселый как дурак, а ты растрепанный как флаг, и вот опять настольный лак ты портишь ручкой. И ты болтаешь сам с собой, и буквы сыпятся гурьбой, пока не кто-нибудь другой прочтет все это. ЗАРИСОВОЧКА маленькая такая. Как мысль. Розы, слезы и мимозы, и глюкозы, просто козы, паровозы и завхозы, грозы, грозы, грозы, грозы, ливни, вихри, ураганы, две путевки в Будапешт, опустевшие стаканы и крушение надежд. ПЛАТОК Возьми платок, возьми на память. И, если что-то в горле встанет, потри платком прекрасны щеки и уголки в глазах глубоких и чудный нос, такой чудесный, такой прекрасный и безумный, он смотрит вдаль и дышит шумно, и вдруг обиженно сопит и чешется, и морщит лоб, возьми платок на память, чтоб когда в главе прелестной стукнут воспоминанья прошлых лет, то протянув изящну руку стереть со лба их влажный след * * * Сижу я, наевшись поганок, И жуткие толпы цыганок Ко мне пристают, чтоб отдал я Последнюю тыщу рублей. И птичка кружит надо мною, Чтоб выхватить наглой рукою Последнюю булку с изюмом, Зажатую в клюве моем. СУДЬБА Я - печальная судьба. Ты - мой узник насовсем. У тебя на лапе крест. Значит, ты умрешь вчера. Я - бесхозная судьба. Вот кому на лапу крест? Это быстро я могу. Кто желает умереть? Я - бесхозная судьба. Умер узник мой совсем. Что мне делать без него? Разве что поспать сто лет? А потом любой дурак, кто забыл про лапу крест, выйдет как-то погулять, тут его я и схвачу. ПРАЗДНИК СЕРДЦА  Весенним днем она о нем такого, знаешь, мнения, что исчезают на лице последние сомнения. И он, вскочив на лошадь вдруг, уносится в Британию. Чтоб скрыть позор от жен и слуг, Он скачет горной ланию. И все ему до ветра и До бубликов просроченных. И праздник сердца на душе, к числу не приуроченный. x x x Hежно отоpвав кусок pябины, Я слежу за pодиной своей Ведь не хлебом человек единым, А единым человек pублей Мысли сбивчивы и тело, в общем, тоже Сыpо в комнате моей, и пусть Выступает снег гусиной, в общем, кожей За скpебок для снега я возмусь Hежно отоpвав кусок калины, Я смотpю на pодину свою Hе pублем ведь человек единый А единый ведь уже не по pублю. ЯЗЫК ВИСИТ, ГЛАЗА ГОРЯТ  ...он переехал мне носок! И тут меня ударил ток. И я вскочил, схватил букет болезней всяких, старость лет, и побежал на вираже. Бежал еще, бежал уже, бежал сквозь леса дивный сад. Бежал вперед, бежал назад. Бежал немного как бы вбок. Мелькал колпак, сверкал носок. Шипели змеи за кустом, вдогонку мне разбрызгав яд. А я бегу, машу хвостом, язык висит, глаза горят, ведро грохочет за спиной. (Наш участковый генерал ведро к хвосту мне привязал.) Наш участковый пианист худой и длинный, точно глист, играет Баха невпопад: язык висит, глаза горят. Туман густеет вечерком в моем краю, в краю родном. И ты был здесь, и я был он, и приезжал к нам цирк и слон, и десять мамонтов подряд: язык висит, глаза горят, и ночь спускается ко мне. И быть зиме, и быть весне, и быть светилам с облаками. Сидеть с тобой нам вечерками. Худыми, длинными как жердь. А на плите возникнет миска. А в ней - советская сосиска. Одна и бледная как смерть. * * * Зачем корабли, когда есть самолеты? По-моему, они совсем не нужны. Зачем мне тонуть, если могу я сесть в самолет и разбиться на нем? Зачем мне машина? Ведь есть самолеты. Зачем в авариях мне погибать? Лучше залезть в самолет и разбиться. Это гораздо смешней, чем в машине. Зачем поезда, когда есть самолеты? Что мне на поезде врезаться в столб? Лучше всего, когда в самолете летишь ты и вдруг врезаешься в столб. Жить стало лучше и веселее. И самолеты порхают вдали. Надо быстрее, надо смешнее, надо красивей погибнуть, друзья. x x x Я последним пистолетом молча ткнул себе в лицо. Но прекрасные котлеты отвлекли мою беду. И я бросил бодро на пол мой двуствольный арбалет. Потому что жизнь прекрасна. И особенно в обед. * * * Под хохот звезд и их соцветий, Под шум воды и междометий Сидел под деревом бизон И звуки леса слушал он. Так вот и мы в своей квартире, Как стрекоза в огромном мире Сидим и слушаем огонь Огонь гудит, играй гармонь, Забросив шапку на затылок Под носом кудрями он тряс, В желудке гордо булькал квас, И ворох стружки и опилок Вздымался к небу как огонь. Но слышен лязг зубов и вилок И слышен крик: "Играй, гармонь!" И пусть играет, мы с тобой Дождемся как придет прилив И выйдем мелкою трусцой Калитку тихо притворив ДЕНЬ И вот я смотрю: ползет ураган, наклонив над трамваем стройный свой стан. И с вихрем трамвай уносится вдаль, а дальше я вижу лишь мусор и шваль. И ты там стоишь уныло одна. Какого рожна на такого хрена? Уныло стоишь как гриб мухомор. Но тут я почувствовал, будто я вор. Ведь кажется, было второе апреля. Свистели метели, сопели капели. Ураган на трамвай во весь рост налетал. И, кажется, день я этот украл. Настал тут момент неприятно неловкий. Я тупо смотрел себе на кроссовки. А ты все стояла на дальнем конце со странной улыбкой на странном лице. Прошло три часа, и высохли лужи. И вдруг я подумал: могло быть и хуже! Подумаешь - день. У нас их не счесть. А ты мне сказала, что их только шесть. Скрипели минутные быстрые лодки. Желтели часы, как давние фотки. И зябликом - вжик! - пролетел гималай. Пролетел, как апрель, пролетит и как май. И будет сирень пахнуть как лень. Но все же мне жалко украденный день. Когда ты стояла в бобре и песце со странной улыбкой на светлом лице. МАЯТНИК Долгий маятник качает Толстым телом золотым И секунды превращает В желтовато-бурый дым. Долгий маятник летает Над обеденным столом И секунды превращает Он в простой металлолом Долгий маятник копает За спиной у всех дыру И секунды превращает Он во всякую муру Долгий маятник сжимает В коробок пространство дней А секунды убывают И становятся видней ЦАРЕУБИЙСТВО Придут страсти-мордасти, польется вода в воротник, осудят нас новые власти, а я еще к тем не привык. Наступят часы-изуверы, воткнется стрела в полость рта, упрется в тупик чувство меры, и треснет как бублик мечта. И выйдет бумажный рабочий, с резиновым камнем в руке, царя пенопластом замочит, исчезнув в своем далеке. Цветут в палисадниках губки, летит поролоновый пух, оскалив кирзовые зубки, царь испускает свой дух. И в мыслях хохочет гиена, и ляжки дрожат холодцом. Преклоним, товарищ, колено, пред этим печальным концом. ТУРHИР А я ему по чайнику pаз! А я ему по чайнику хлоп! А он мне ногой стук! Hогой по башке хpясь! А она тут стоит в стоpоне. И мило так смотpит на нас. Он мне по печени чпок! Я ему по чайнику два-с! И вот уже почки тоpчат. Отбит кишечник и глаз. А она стоит в стоpоне. И мило так смотpит на нас. А я ему в щеку ногой! А он мне коленкой в живот! А я ему в шею как дам! А он мне туфелькой в pот! А она стоит в стоpоне. Чье победит тут копье? Дpуг дpуга в pебpо сапогом. Деpемся из-за нее. * * * Прошло три долгих, долгих, длинных, длинных года. Менялась валюта, менялась погода. Сменяла Танюху Анюта. Менялись министры и мода. Светились и погасали светильники и погасальники. Менялось внутри холодильника. Ржавело дно умывальника. Менялись штаны, юбки, галстуки, менялись майки футбольные. Была тишина, были залпы, и бывало щекотно и больно мне. Свистели навеки безбрежные синицы напротив подсвечника. И все, что случалось тут нежного, увы, уже изувечено. WHERE THE WILD ROSES GROW (to Nick Cave) Мы познакомились в четверг. И мы гуляли ночью два. Лежал на тропах первый снег Как на губах лежат слова. Мы целовались под луной. Кто целовался, тот поймет. И мне она казалась мной. Мы целовались напролет. А в пятницу пошли гулять. Гулять пошли вниз по реке. Наш батальон и наша рать Гуляла вниз, нога к ноге. И я толкал ей долгий спич. Про ейный облик мне так мил. А после эта... взял кирпич И в котелок ей запустил. А розы дикие цветут. Цветут как плесень на руке. И память вьется словно жгут Вниз по реке, вниз по реке... ТЫ Выходишь ты, вся без концов. Ты, бесконечная моя. Среди вина и огурцов, среди мирского бытия. И гаснет спор, и лица тухнут. И разговор сейчас же глохнет. И даже маленькую муху никто от счастия не грохнет. А ты идешь вокруг стола, идешь в полнейшей тишине. Идешь как айсберга скала. Идешь как облако в окне. А мы молчим и смотрим влажно на твой затейливый узор. Никто не делает затяжку. Не начинает разговор. Все тихо очи опускают перед прекрасною тобой. И руки в брюки убирают. А ты идешь как бог иной. А в наших головах тяжелых волненья вертится юла. А ты идешь как сон веселый. Идешь, идешь вокруг стола... x x x Твой глаз светил мне на дорогу. Твои уста манили в путь. А плечи значили так много. Я на тебя, боясь вздохнуть, Смотрел, как смотрит на планету Седой и умный астроном. Как иногда на грань алмаза Уронит взгляд печальный гном. А ты хихикала, щипалась, И по неведомой оси Вертелась, и под одеялом Шептала мне: Не тормози. x x x Я иногда жалею годы, которые вот так прошли, прошли, как целые народы ходили молча на заводы за эти странные рубли.