Ты хочешь сказать, что с самого начала вы задумали сделать меня королем этих мест?-злость гудела в нем, как вода в реке, вышедшей из берегов. -- Королем на один год! -- Это уже не важно. -- Ты думаешь, я могу взять на себя ответственность, и, не посоветовавшись с Советом Гарона, принять решение? Она вертела на пальце рубиновое кольцо, которое носила в честь празднования Рождества. -- Я никуда не гожусь, как политик, женщина, -- теперь он почти жаловался. -- Ты теряешь время. Я-посредственный поэт, и еще более посредственный мыслитель. Ты же сама говорила-невыносимый, неисправимый бабник. -- И губошлепный болтун, ведь это я тоже говорила?-ее брови насмешливо поползли вверх. -- Хорошо, хорошо, добавим и это! -- он пнул ногой стену, такого он не позволял себе с детства. -- Все, что ты говоришь, прекрасно характеризует тебя именно как политикана, Симус, -- она пропустила мимо ушей его вспышку гнева.-Ну, будь же ты разумным, наконец. Ты великолепный профессиональный военный специалист, ты решителен, умеешь быстро соображать в трудной ситуации, правда, я надеюсь, что нам не придется часто воевать. Ты пишешь замечательную, если не сказать выдающуюся, поэзию. Ты можешь завоевать их симпатию одной улыбкой. Вот что нужно этой планете. -- Все, что ты перечислила, я делаю плохо. Я не буду этим заниматься. И я не верю, что эти парни в большинстве своем видят меня в роли принца крови, -- его гнев утих. Теперь он стыдился своей детской выходки. -- Ты заметил, что они часто жалуются на совершенные тобой ошибки, с тех пор, как они признали тебя Графом! -- она благодушно улыбнулась и довольно скрестила руки на груди. -- Да, они пока не жалуются, Дейдра Фиджеральд! Что верно, то верно. Даже намека на недовольство, ты знаешь об этом. Да, у меня это получилось... -- Его голос задрожал, когда он осознал то, что только что произнес. -- Что и требовалось доказать, -- это был ее триумф. Теперь ему нужно было думать о вечерней службе и Рождественской Мессе. Сейчас уже было поздно. Пора было покидать ассамблею у Настоятельницы. Пэджин прижалась к нему и склонила на плечо голову. Он пожелал Леди спокойной ночи и счастливого Рождества. -- Так ты согласен, Симус?-в ее голосе было больше тревоги, чем обычно. -- Дорогая! Ваше Высочество, благородная Месса-это первое, с чего начнется мой путь к концу, -- он вздохнул, как истинный таранец. -- Да, Симус О'Нейл, -- согласилась она. -- Будем надеяться, что удача не покинет нас. -- Бог его знает, -- ее вздох был очень похож на его. И, как всегда, последнее слово осталось за ней. Он вышел вместе с Пэджин в холодную, усыпанную звездами ночь. -- У тебя все хорошо, Джимми?-тревожно поинтересовалась она, прижимаясь к его руке. -- А почему у меня должно быть что-то плохо?-удивленно протестовал он. -- Когда ты целый вечер так задумчив, значит, что-то тревожит тебя. -- Неужели мужчина не может спокойно поразмыслить над чем-нибудь, чтобы ктонибудь из таранцев не поднял шума вокруг этого? -- О чем с тобой говорила Леди Настоятельница? -- Ах, это длинная история, -- он снова вздохнул. -- История, которую можно рассказать в ночь рождения нашего Спасителя, -- она тоже вздохнула. Черт возьми, она даже вздыхает, как Дейдра. -- О, Святые, помогите и спасите. Женщина становится религиозным фанатиком! -- воскликнул он весело и обнял ее.-Да, думаю, эту историю можно рассказать, если женщина не разочаровалась в своем муже, который оказался самым глупым простаком во всей галактике. -- А что, если она уже давно догадалась об этом, но на все согласна? Герцог Гарона шутливо шлепнул свою спутницу по мягким местам. Что же, скорее всего, Рождество окажется не таким уж и плохим. Монастырский колокол вызванивал старинную кельтскую Рождественскую песню. И перед тем, как начать свою длинную историю, он спел эту, прославляющую рождение Христа, песню своей стоящей женщине. Господь приветствует тебя, дитя святое! Ты так беспомощен сейчас в яслях, Но будешь ты богаче знатного сословья В сияньи ореола, в будущих делах. На небесах лишен ты материнского участья, Здесь, в нашем грешном мире, ты лишен отца. Ты будешь истинным творцом людского счастья, Но в эту ночь земное ты дитя. И пусть даровано тебе родиться здесь, в пещере, Среди забытых и пустынных диких гор, Среди скотов тупых, в убогом хлеве, И я не лучше их-убог и хвор. Вирджиния, Мария, мать земная, Открой же дверь конюшни, и да будет свет. Хочу воздать поклон Владыке Мирозданья, Зачем не лучше я вола. Я-Смерд. Для отрока Небесного я верной нянькой стану, И не сомкну я ни на миг глаза, Я от пещеры отгоню животных диких стаю. О, принц беспомощный, твой страж с тобой всегда. И знаю я, что не достоин находиться У изголовья королевского дитя. Подобен волу я, корове и ослице, Здесь, у порога, с ними буду я. Я ранним утром за водой отправлюсь, В святых чертогах вымету полы, И со своею немощью я справлюсь, И разожгу святой очаг внутри. Я выстираю его скромную одежду, сестра Вирджиния, позволь для сына твоего Я расстелю свои лохмотья, Пусть будут покрывалом для него. Я для него готовить пищу стану, Я буду зорким стражем у дверей. От имени всех безголосых не устану Молить о милости его. Поверь, Не серебро, не золото прошу я, Прошу о счастьи приложить свои уста К священной плоти милого дитя, За это сердце, жизнь свою отдам я. И, да всегда теперь прибудет с нами Бригида и святой Патрик. Недаром плоть святая без греха зачата, То-воля Божья, наш Иисус велик! О, покровитель Острова Святых, Ты вымоли для нас благословленье, Прими молитву от червей земных, Да будет славно Божества творенье! Я тысячу поклонов буду бить От сердца своего великодушному Созданью За то, что смог в одно соединить Две сути вечные Земного Мирозданья!