ужчине, который вызывал у нее желание. Ей пришлось встретиться с ним снова. Потом еще раз, еще и еще. Эдан чувствовал себя беспомощным во власти новых, противоречивых чувств. Он знал, что продолжать эту связь - безумие, но в то же время просто не мог противиться чарам Лэры. И Эдан слишком ясно сознавал, что в случае чего больше всех потеряет он. Лэра была принцессой из королевского дома, и едва ли очень сильно пострадала бы, если бы об их тайных свиданиях стало известно. Конечно, ее брак с лордом Эрвином расстроился бы, но именно этого она и хотела. С другой стороны, весь гнев лорда Эрвина обрушился бы на Эдана, и в данных обстоятельствах его отец оказался бы бессилен помочь ему. Эдана могли бросить в темницу или лорд Эрвин мог вызвать его на поединок, в каковом случае оставил бы сопернику немного шансов остаться в живых. Эрцгерцог Боруинский был одним из искуснейших рыцарей империи, тогда как он, с чувством мучительного стыда напомнил себе Эдан, оказался неспособен даже остановить натиск маленькой Ариэль. Конечно, тогда он не дрался по-настоящему и был не особо внимателен, но Эдан знал, что в искусстве владения мечом он пустое место в сравнении с Эрвином. Он упражнялся всего несколько лет, в то время как Эрвин победил на бесчисленном множестве турниров, а кроме того показал себя с лучшей стороны в настоящих сражениях. Но именно по этой причине Эрвин может решить, что Эдан недостоин вызова. Возможно, он просто прикажет подвергнуть его пыткам и казнить. Безусловно, он будет вправе поступить так. Что если Лэра проговорится по неосторожности? Что если их застанут вместе? Или что если из желания расстроить брак с лордом Эрвином она откроет их связь намеренно? Все возможные сценарии катастрофы прокручивались в лихорадочно возбужденном уме Эдана, но когда за обеденным столом в главном зале он встречал глаза Лэры, и она смотрела на него этим своим заговорщицким, понимающим взглядом, у него подкашивались ноги, сердце колотилось в груди, и он хотел обладать ей снова и снова, несмотря на чувство вины и страха. Влечение к женщине пробудилось в Эдане с необычайной силой, и одного мерцающего взгляда Лэры было достаточно, чтобы мгновенно привести его в тревожное состояние напряженного ожидания. Они встречались еще несколько раз на башне, где все началось, а однажды вечером Лэра подстерегла его в коридоре замка и затащила в нишу за гобеленом; и пока они занимались там любовью, мимо по коридору несколько раз проходили люди. Страх быть застигнутыми привносил дополнительное возбуждение в их близость, но впоследствии Эдану уже никогда не хотелось еще раз испытать подобное нервное напряжение. Лэра же, напротив, получала от этого такое удовольствие, что набралась смелость идти на еще больший риск. В следующий раз она нашла его в конюшне, где он ставил лошадей после верховой прогулки с Микаэлом, и они совокупились в пустом стойле, всего в нескольких ярдах от которого конюхи скребли лошадей. Эдану приходилось зажимать Лэре рот, чтобы заглушить ее стоны наслаждения. Она, казалось, ничего не боялась. Опасность, которой они подвергались, похоже, лишь возбуждала ее еще больше. И от Лэры невозможно было отделаться. Казалось, она упивалась той властью, какую имела над ним, и продолжала искать новые способы искушать судьбу. Она приказывала Эдану ждать ее во дворе замка после наступления темноты, и они занимались любовью в тени, в то время как стражники стояли у ворот на расстоянии броска камня от них. Когда на равнине под замком проводился рыцарский турнир, Лэра увлекла его под трибуны, и они занимались любовью прямо под королевской ложей, где сидела императрица со всеми сестрами Лэры, принцем Микаэлом и лордом Тиераном. Лэра как будто хочет, чтобы их застигли, думал Эдан, и хуже всего было то, что он словно потерял всякую способность мыслить здраво и владеть собой. Казалось, она возымела своего рода странную власть над ним. Каждый раз, когда он решал положить конец их отношениям и убедить ее в том, что это нехорошо и не может больше так продолжаться, она просто смотрела на него, или прикасалась к нему, или прижималась губами к его губам -- и Эдан просто растворялся в потоке горячей крови, несущейся по его жилам. А потом она начала приходить к нему в спальню по ночам. Когда однажды вечером он собирался ложиться в постель, к нему вошла Лэра, одетая в один лишь халат, который она распахнула еще у двери. Эдан глазам своим не поверил. Она спустила халат с плеч и позволила ему упасть на пол -- и стала перед ним обнаженная, подобная прекрасной статуе, с которой сняли покрывало, и ее бархатистая кожа мягко светилась, озаренная огнем свечи. При виде этой упоительной красоты у Эдана перехватило дыхание. Лэра умела смотреть на него особым взглядом -- одновременно соблазнительницы и собственницы. И, как правило, Эдан оказывался не в силах сопротивляться ей. После того первого раза она стала приходить к нему в спальню почти каждую ночь, оставаясь иногда почти до рассвета. Ее страсть была ненасытной, и Эдан чувствовал себя крайне изнуренным. Несколько раз, собираясь ложиться спать, он пробовал запирать дверь, но стоило лишь ему задвинуть засов, как внезапное чувство тревоги охватывало его при мысли о том, что может случиться, если Лэра обнаружит запертую дверь? Что она сделает? Эдану было страшно узнать это. И в то же время он хотел, чтобы она приходила. И потому его дверь оставалась открытой. Он проклинал себя за слабость и за боязнь отказать ей, но в те ночи, когда она не приходила, Эдан ловил себя на том, что напряженно ожидает ее прихода и, не дождавшись, чувствует себя обманутым и разочарованным. Лэра никогда не говорила ему, что не придет, равно как и никогда ничего не объясняла и не оправдывалась. Это сводило Эдана с ума, но, похоже, здесь он ничего не мог поделать. Ей нравилось выводить его из душевного равновесия. Он как будто был ее игрушкой, неким недостойным уважения исполнителем ее прихотей. Эдан понял, что беда близко, когда однажды один из стражников королевской охраны подмигнул ему, проходя мимо по коридору. Он знает! -- с ужасом подумал Эдан. И конечно, он знал, поскольку стражники, несущие дозор в коридорах замка, не могли не заметить, что Лэра, одетая в один лишь халат, покидает свои покои каждую ночь и возвращается обратно по крайней мере несколькими часами позже. Часовым запрещалось покидать свои посты, но в середине ночи, когда все спали, одному из них ничего не стоило незаметно последовать за ней и выяснить, куда она направляется. Теперь, думал Эдан с замирающим сердцем, это наверняка знает уже вся королевская охрана! К счастью, поскольку эти стражники были из королевской охраны, а не из числа людей эрцгерцога Боруинского, они хранили верность в первую очередь королевскому дому, то есть принцессе, а следовательно и Эдану. Они находили забавным не только то, что сын королевского камергера развлекается с принцессой, но и то, что он делает это прямо под носом ее будущего мужа, гордого и надменного эрцгерцога. Именно таким поведением можно пробудить чувство мужской солидарности в сердце любого уважающего себя стражника. Однако Эдан хорошо понимал, что если о происходящем известно королевской охране, то скоро -- и это лишь вопрос времени, причем самого непродолжительного -- об этом узнают все слуги замка. Он знал, что просто должен каким-то образом положить конец их отношениям, прежде чем разразится скандал, но не представлял, как это сделать и вообще сможет ли он. Лэра вовлекла его в эту связь, и теперь она диктовала ему свою волю. Эдан боялся, что если он первым попытается порвать с ней, она почувствует себя отверженной и таким образом получит необходимый предлог для того, чтобы раскрыть их связь. Лэра была высокомерной, своевольной, упрямой и властной девушкой, и когда Эдан несколько раз пытался указать ей на недопустимость и опасность их отношений, она просто отказывалась слушать его. И даже если бы ему каким-то образом удалось порвать с ней, в конечном счете это не имело бы значения, поскольку непоправимое уже случилось. Лэра возлегла бы на брачное ложе не девственницей, а потому лорд Эрвин имел бы право немедленно расторгнуть их брак. Это навлекло бы позор на королевскую семью, после чего ни один уважающий себя аристократ не взял бы Лэру в жены, несмотря на все политические выгоды такого брака. Эдан оказался в невыносимой, мучительной ситуации и не представлял, как выпутаться из нее. Ему оставалось просто лишь, положась на небо, проживать каждый последующий день. С неукротимой энергией юности Микаэл не давал ему ни минуты покоя днем, а ночами Лэра изматывала его неукротимой страстью иного рода. И мучимый при этом приступами раскаяния и самобичевания каждую ночь после ухода Лэры -- хотя в ее присутствии подобные мысли улетучивались у него из головы - Эдан постоянно не высыпался. Чувство непреходящей тревоги начинало приносить свои плоды. Самой страшной была мысль об отце. Никогда в жизни Эдан не выказывал ему неповиновения, а нынешнее его поведение было куда хуже простого неповиновения. Он навлечет бесчестье и позор на всю семью, и от одной этой мысли Эдану становилось дурно. Возможно, ему было бы легче, сумей он убедить себя в том, что любит Лэру, но он не любил ее и был уверен, что на самом деле и Лэра не питает к нему никаких чувств. Никогда ни одного нежного слова любви они не сказали друг другу. Это было простое физическое влечение в чистом виде, не больше чем животная страсть -- а потому сопротивляться этому чувству было совершенно невозможно. Дело в том, что когда она крадучись приходила ночью к нему в спальню и сбрасывала халат, и он видел ее обнаженное тело, сияющее в свете свечей, способность мыслить здраво просто покидала его. Эдан начисто забывал обо всем, а потом лежал один в постели, настолько переполненный чувством вины, что грудь его болела, словно на ней лежала огромная тяжесть. В нем с детства воспитывали внутреннюю дисциплину и умение владеть собой, и все же он стал рабом собственных своих низменных инстинктов. Он не видел способа что-либо изменить. Он был обречен. Уже через несколько недель после первого их свидания на башне у Эдана совершенно сдали нервы. Когда кто-нибудь просто окликал его по имени, он вздрагивал, ожидая, что в любую минуту его предательство может раскрыться. Ибо это было предательством: он вступил в недозволенную связь с принцессой из королевского рожа в доме ее будущего мужа. Эта мысль угнетала его до такой степени, что он уже начал думать, что, пожалуй, с облегчением примет свое разоблачение. Однажды утром, когда Эдан седлал в конюшне коней, готовясь отправиться с Микаэлом на соколиную охоту, он почувствовал чье-то легкое прикосновение к своему плечу и подскочил как ужаленный. Он резко обернулся, услышав грудной смешок и увидел, что Лэра проскользнула в стойло вслед за ним. -- Лэра! Клянусь Хэлином, ты напугала меня до полусмерти! Пока он пытался справиться с дыханием и успокоить бешено колотящееся сердце, Лэра начала распускать шнуровку на корсаже. -- Вижу, конюхи сменили солому,-- сказала она с чувственной улыбкой.-- Здесь очень мило и чисто. -- Ты с ума сошла?! -- воскликнул он.-- Микаэл придет с минуты на минуту! -- Он встал поздно сегодня и еще одевается,-- ответила она, выскальзывая из платья.-- Мы успеем по-быстрому. -- Лэра, умоляю тебя, конюхи! -- Они все на улице, выгуливают лошадей,-- сказала Лэра, увлекая его в пустое стойло.-- Мы одни. Так что раздевайся поскорее. Я хочу тебя.-- Она потянулась к шнуровке на его штанах. Каким-то образом Эдан нашел в себе силы отстранить ее. -- Лэра, пожалуйста! Прошу, выслушай меня! Так не может больше продолжаться! Если нас застанут вместе, это будет стоить мне жизни! -- Значит, это должно возбуждать еще больше,-- Лэра прижалась к нему.-- Кроме того ты обязан служить императору и его семье. Так что... служи.-- Она обняла Эдана и страстно его поцеловала. -- Эдан? Это был Микаэл. Эдан быстро затащил Лэру в стойло. Она хихикнула, и он закрыл ей рот поцелуем в отчаянной попытке заставить ее замолчать. -- Эдан, где ты? Лэра ослабила шнуровку на его штанах и начала спускать их. Глаза ее горели от возбуждения. Микаэл находился всего в нескольких футах от них. Их разделяла одна лишь деревянная перегородка высотой в пять футов. Эдан в ужасе смотрел на девушку, беззвучно крича: "Прекрати!" Он попытался натянуть штаны обратно, но она не дала ему сделать это и, ухмыляясь, продолжала их стаскивать. Эдан был уверен, что Микаэл сейчас услышит звуки их возни в соломе. -- Эдан, ты здесь? -- крикнул Микаэл.-- Вижу, ты оседлал коней. Что ж, я готов! Лэра тоже была готова. Она извивалась под Эданом, обхватив его ногами, чтобы он не смог спастись бегством. -- Лэра, пожалуйста, умоляю тебя! -- яростно прошептал он ей на ухо. -- Возьми меня,-- прошептала она в ответ, пожирая его безумным взглядом.-- Возьми меня прямо сейчас, или я закричу! -- Нет! -- шепотом закричал он.-- Лэра, это безумие... Она набрала в легкие побольше воздуху и открыла рот, собираясь закричать. Эдан поспешно прижался губами к ее губам, и она издала глубокий грудной смешок. -- Эдан! Эдан! Я уезжаю! Я больше не хочу ждать! -- крикнул Микаэл. Лэра не хотела ждать тоже. Она тяжело дышала и стонала, двигаясь под ним. Эдан не понимал, как Микаэл может не слышать этого. В паническом ужасе он зажал ей рот ладонью и смотрел через плечо, ожидая, что Микаэл вот-вот откроет дверь в стойло. В смятении он не заметил, что зажимает Лэре не только рот, но и нос. Лишенная доступа воздуха, она отчаянно пыталась сбросить его руку со своего лица, но, не давая ей высвободиться, он прижимал к земле одну ее руку свободной рукой, а другую - коленом, не сводя при этом глаз с двери стояла. Лэра яростно брыкалась и извивалась под ним, но Эдан лишь скрежетал зубами и беззвучно проклинал ее, продолжая смотреть через плечо на деревянную перегородку. Он услышал шаги, потом цоканье копыт, когда Микаэл вывел своего коня из стойла. Эдан навалился на Лэру всей тяжестью тела в попытке заставить ее утихомириться и по-прежнему напряженно смотрел на дверь, затаив дыхание и прислушиваясь. Он услышал, как конь Микаэла фыркнул сразу за воротами конюшни. Потом раздался легкий скрип стремян, когда мальчик садился в седло, и удаляющийся топот копыт. Эдан закрыл глаза и испустил глубокий вздох облегчения. Однако опасность еще не миновала. В любой момент могли возвратиться конюхи. Надо было заставить Лэру одеться и выпроводить ее отсюда. -- Лэра... Она уже перестала сопротивляться и лежала под ним неподвижно с закрытыми глазами. -- Лэра? В ужасе он заметил, что закрывает ей ладонью и рот, и нос. Он отдернул руку. -- Лэра! Она непроизвольно судорожно вздохнула, и Эдан чуть не зарыдал от облегчения. На какой-то ужасный миг ему показалось, что он убил девушку. Веки ее дрогнули и поднялись, и она закашлялась, ловя ртом воздух. -- Лэра! Лэра, прости меня! Я не заметил... От тяжелого удара голова его дернулась в сторону. -- Ты ублюдок! Я чуть не задохнулась! -- Лэра, прости, я... -- Ты мог убить меня, жалкое ничтожество! -- проговорила она, отталкивая его и с трудом поднимаясь на ноги. Эдан попытался было поддержать ее, но она снова оттолкнула его, и он упал на солому. Лэра стояла над ним, обнаженная, с горящими от ярости глазами.-- Как ты посмел! Тебя следует высечь! -- Лэра, потише, бога ради! -- взмолился он, натягивая штаны и отряхивая с них солому.-- Конюхи... -- Конюхи! Конюхи! Ты получил бы по заслугам, если бы они зашли сюда и увидели нас сейчас! Что бы, по-твоему, они подумали? Эдан поднялся на ноги. -- А что бы, собственно говоря, ты хотела, чтобы они подумали? -- спросил он звенящим голосом. И не успев еще договорить, он понял, что неожиданно все переменилось. -- Я могла бы сказать им, что ты хитростью заманил меня на конюшню, а потом придушил, чтобы сорвать с меня одежду и поразвлечься! -- злобно сказала Лэра.-- И что бы ты стал делать тогда? Что бы, по-твоему, сделал лорд Эрвин, когда бы узнал это? -- Он мог бы узнать куда больше, чем тебе хотелось бы,гневно отпарировал он. -- О, неужели ты действительно полагаешь, что он поверит тебе, а не мне? -- презрительно спросила она. -- Нет, это вряд ли,-- сказал Эдан.-- Но он может поверить стражникам, которые последние несколько недель каждую ночь видели, как ты выходишь из своей спальни и направляешься в мою. -- Они ни разу не видели меня! -- сказала она, но в глазах ее промелькнуло выражение неуверенности. Похоже, Лэра впервые осознала, что больше не может полностью владеть ситуацией. -- Неужели? -- Эдан пожал плечами.-- Что ж, возможно. Возможно, один из них однажды не последовал за тобой, чтобы выяснить, куда ты ходишь каждую ночь. Возможно, он никогда не видел, как ты входишь в мою спальню. Возможно, это по какой-то другой причине все они подмигивают и улыбаются мне всякий раз, когда я прохожу мимо них по коридору. -- Даже если так,-- сказала Лэра,-- они стражники королевской охраны, и в первую очередь будут защищать мои интересы - интересы принцессы,-- а не сына какого-то жалкого камергера! -- Она старалась говорить убежденно, но в голосе ее послышались нотки неуверенности. -- Этот какой-то жалкий камергер,-- саркастически повторил ее слова Эдан,-- является человеком, который всегда следил за тем, чтобы королевским стражникам платили своевременно и хорошо, который всегда заботился о том, чтобы их семьи были надлежащим образом обеспечены, имели приличное жилье и получали помощь придворных лекарей в случае надобности. И вполне вероятно, они пожелают защитить интересы и жалкого камергера тоже и не захотят, чтобы его сына обвинили в насилии, когда правда заключается в том, что принцесса - распущенная потаскуха. Она ошеломленно уставилась на него, потом изо всей силы ударила его по лицу. Он видел, как она заносит руку, но даже не попытался увернуться от удара. -- Ты, грязная свинья! -- она выплевывала слова ему в лицо.Ты за это заплатишь! И как только я могла отдаться тебе! -- Конечно,-- криво усмехнулся Эдан.-- Это был подарок, о котором я не просил; и я был дураком, что принял его, если учесть его сомнительную ценность. Подняв руки со скрюченными, словно когти, пальцами, Лэра с яростным воплем бросилась на него, готовая выцарапать ему глаза. Он схватил ее за кисти, развернул и, воспользовавшись инерцией ее же движения, швырнул на землю. Она растянулась на соломе. -- Довольно! -- сказал Эдан.-- Клянусь всеми богами, довольно! В гневе ли, в похоти ли, ты набросилась на меня в последний раз! Теперь поднимайся и одевайся! Ты все еще принцесса из королевского дома, так что постарайся вести себя как подобает принцессе! Я же отныне постараюсь вести себя так, как приличествует человеку моего положения и звания, о которых я забыл, как последний глупец. Что же касается остального -- твоих угроз, твоей уязвленной гордости - поступай, как хочешь. Чего бы это мне ни стоило, мне все равно. Эдан повернулся и вышел из стояла, оставив ее лежать на соломе с ошеломленным выражением лица. Он пересек проход и вывел своего коня. Микаэл уже успел ускакать далеко, и Эдану нужно было догнать его. Для принца было небезопасно выезжать из замка одному, и Эдан впервые за последнее время снова подумал о своем долге и обязанностях -- о том, как долго он еще будет исполнять их. Вероятно, лишь несколько часов. Он не удивится, если по возвращении его сразу схватят люди Эрвина. Эдана это мало волновало. Он испытывал -- по крайней мере сию минуту -- восхитительное ощущение свободы. Слова Лэры отрезвили его, словно ушат холодной воды, вылитый на голову. Под какими бы чарами Эдан ни находился, они наконец расстались, и он увидел девушку такой, какой она была на самом деле -- эгоистичной, злобной, избалованной... и ясно осознал собственную свою глупость. Так или иначе, как бы теперь ни повернулось дело, по крайней мере, с этой историей было покончено, и он мог попытаться вернуть себе хоть слабое подобие чувства собственного достоинства -- если это вообще возможно. Эдан действительно мало беспокоился о будущей своей судьбе - разве только о том, как это скажется на родителях. Его бесчестье станет их позором, и он надеялся, что у Лэры хватит ума не поднимать шума. Возможно, он убедил девушку, что ей не удастся остаться незапятнанной, если она выдвинет какие-то обвинения против него; что если она решит раскрыть их связь или объявит себя жертвой насилия, то навлечет позор и на себя тоже. Возможно, с его стороны будет не очень по-рыцарски уличить леди в распущенности, пусть даже и с целью самозащиты, но и леди не подобает спасать собственную свою сомнительную добродетель, обвиняя избранного ею же самой любовника в насилии. В любом случае Эдан знал, что Лэра ничего ему не забудет и не простит. В ее лице он обрел смертельного врага. И в первую очередь должен был винить себя самого за то, что связался с ней. Но как бы ни повернулось дело, Эдан уже не испытывал никакого чувства вины. Теперь он был только сердит, и не столько на Лэру, сколько на себя. В очередной раз он на горьком опыте познал слабости человеческой природы -- в данном случае свои собственные. Запоздало он осознал истинное значение внутренней дисциплины. Лэра возбуждала его, и он желал ее. Эдан не хотел искать утешения в мысли, что она соблазнила его, ибо хотя их связь началась по ее воле, он с самого начала являлся более чем добровольным участником событий. Он прекрасно понимал, что делает, как сознавал и возможные последствия подобных отношений -- однако все равно продолжал их. Эдан мог винить во всем лишь себя, и какое бы наказание теперь ни грозило ему, он, безусловно, его заслуживал. Если бы только его родители могли избежать бесчестья, навлеченного на них глупостью сына! Разрываясь между чувством гнева и мучительной тревогой за близких, Эдан быстро поскакал вниз по дороге, ведущей от замка, и осадил коня на повороте, на выступе скалы, откуда открывался вид на город Сиседж и широкие прибрежные равнины. Он обвел взглядом холмистые поля в поисках одинокого всадника и наконец заметил его, скачущего галопом через луг в восточном направлении, недалеко от лесной опушки. Принц отпустил своего сокола, и тот ужа падал камнем на жертву. Эдан пустил своего коня легким галопом, а достигнув более пологого участка спуска, погнал его во весь опор. Микаэл рассердится на него, и, что еще хуже, он не взял с собой сокола. Эдан постарался придумать, что сказать принцу и как объяснить свое опоздание. Он почувствовал острые укол совести при мысли о необходимости лгать мальчику, но если Лэра уже все рассказала, Микаэл узнает правду очень скоро. А если и нет, то все равно. Принц еще слишком молод, чтобы понимать такие вещи, и у человека, причинившего ему незаслуженную обиду, в его глазах не может быть никаких оправданий. Эдан достаточно долго пренебрегал своими обязанностями, думаю только о себе. Теперь ему придется думать о принце, как, безусловно, и следовало делать все время. Достигнув равнины, он потерял Микаэла из виду, и стегая коня концами поводьев, поскакал галопом в том направлении, где видела мальчика в последний раз. Он должен был, как обычно, захватить с собой отряд королевской охраны, но сейчас было слишком поздно вспоминать об этом. Не замедляя шага, Эдан взлетел на невысокий холм и окинул взглядом расстилавшиеся перед ним поля. Принца нигде не было видно. Вероятно, его сокол настиг добычу в какой-нибудь ложбине, и Микаэл спешился вне поля зрения. Эдан продолжал двигаться в прежнем направлении, на восток, к опушке соснового леса. Ему не нравилось, что Микаэл выехал из замка один; и уж совсем не нравилось, что он находится так близко к лесу. Провинция Боруин это не Ануир. Это пограничный район, и в лесу могут быть разбойники, медведи или какие-нибудь равно опасные существа. Могут встретиться здесь и эльфы-отщепенцы, хотя Эдан сомневался, что они осмелятся подойти так близко к Сихарроу. Все же Микаэлу следовало подумать как следует, прежде чем отправляться на охоту в одиночестве. И ему самому, тут же сказал себе Эдан, следовало подумать как следует, прежде чем пренебречь своими обязанностями. Он въехал на другую возвышенность, на мгновение остановился и осмотрелся по сторонам, пока его конь рыл копытом землю и фыркал. Микаэла по-прежнему нигде не было видно. Куда он мог подеваться? Безусловно, ему хватило ума не заезжать в лес? Но все-таки, напомнил себе Эдан, это был бесстрашный принц Микаэл Роэль, покоритель воображаемых эльфов и гоблинов, победитель чудовищ из своих снов. Микаэл просто многого не знал и потому был неосторожен. А если он углубился в лес... Эдан судорожно сглотнул. Там легко мог пропасть и взрослый человек. Он снова пустил своего коня галопом. На скаку Эдан поискал взглядом в небе сокола Микаэла, но птицы тоже нигде не было видно. Он оглянулся на замок. Сейчас Эдан наверняка находился приблизительно на том месте, где он видел принца с поворота дороги, ведущей от Сихарроу. Мальчик не мог уехать далеко. -- Микаэл! -- крикнул Эдан.-- Милорд! Он подождал. Никакого ответа. У Эдана заныло под ложечкой. А если принц упал с лошади и лежит раненый где-нибудь поблизости, не в силах ответить? Эдан снова позвал. Тишина. Он поискал следы копыт. И скоро нашел их. Они вели к лесу. Эдан тихо выругался и поехал по следам Микаэла. Приблизившись к опушке леса, он услышал знакомый клекот и поднял глаза. Это был Убийца, сокол Микаэла. Эдан сам помогал мальчику дрессировать птицу. Он громко свистнул, призывая ее. С ответным криком она вылетела из чащи леса прямо перед ним. Он вытянул руку, и сокол спустился к нему. Эдан поморщился, когда острые когти вонзились ему в предплечье. Он забыл надеть охотничью перчатку. Он огляделся вокруг. По-прежнему ни следа Микаэла. -- Где он, милая? -- спросил он птицу.-- Куда он поехал? У сокола был возбужденный вид. Он резко вертел по сторонам маленькой головкой и хлопал крыльями. Эдан заскрипел зубами от боли в предплечье и почувствовал, что рукав его промок от крови. Он потерял след. Он повернул коня назад, пытаясь снова отыскать на земле следы. Внезапно в воздухе что-то просвистело, и Эдан почувствовал резкий сильный удар в плечо. С хриплым криком сокол взлетел, когда он выпал из седла. Эдан тяжело повалился на бок и вскрикнул от боли. Перекатившись на спину, он схватился за торчащее из раны древко. Стрела арбалета. Разбойники! Он потянулся за мечом и только тогда осознал, что забыл его в конюшне, спеша отделаться от Лэры и догнать принца. Эдан обругал себя последним идиотом и неловко потянулся левой рукой за кинжалом, засунутым за голенище правого сапога, в бессильном отчаянии сознавая, что даже меч служил бы ему слабой защитой против арбалетов. Кинжал здесь будет практически бесполезен. Все же другого оружия у него не было. Но едва его пальцы сомкнулись на рукоятке кинжала, другая стрела вонзилась в землю в каком-то дюйме от его ноги, и он застыл на месте. Потом Эдан услышал отвратительный утробный звук, нечто среднее между смешком и звериным рычанием, и, подняв глаза, увидел четыре низенькие фигуры, выходящие из-за кустов. Существа эти были не больше четырех с половиной футов ростом, но поджарые и очень мускулистые. Вооруженные короткими мечами, длинными ножами, копьями и арбалетами, все они были в кольчугах, наголенниках и остроконечных шлемах без забрала. За плечами они несли маленькие круглые щиты; двое направляли на Эдана копья, а двое целились в него из арбалетов. У всех четырех были смуглые плоские лица с резкими чертами и покатым лбом и зловещие золотисто-желтые глаза со зрачками, напоминающими змеиные. У них были необычайно длинные руки; а зубы острые, с клыками наподобие звериных. Хэлин, помоги мне, подумал Эдан. Гоблины! Он никогда не видел гоблинов раньше, но слышал много рассказов о них и знал, что маленький рост ничуть не делал их менее опасными. Они обладали чрезвычайной физической силой, сверхъестественной реакцией и способностью прекрасно видеть в темноте. Воины, ведущие полукочевой образ жизни, они широко использовали труд рабов и, по слухам, иногда совершали ритуальные убийства и ели человеческое мясо, дабы таким образом забрать себе силу своих врагов. Королевства гоблинов простирались в глухих местностях Керилии, в землях Туразор, Урга-Зай, Кал Калатор, Баронство Кровавый Череп, Марказор и Пять Пиков. Однако Эдану никогда и в голову не приходило, что они могут осмелиться зайти так далеко на юг и подойти к самому Сихарроу. Вероятно, это были воины из отряда налетчиков, пришедшего из Туразора или Пяти Пиков. Эдан не мог представить, чтобы всего четверо гоблинов отважились предпринять такое путешествие и проникнуть так глубоко в эльфийские земли, чтобы достигнуть Боруина. Все это промелькнуло в его мозгу в один миг, пока он отчаянно пытался прогнать страх и вернуть себе способность мыслить ясно, поскольку понимал, что в несколько мгновений решится, оставят его в живых или нет. -- Встань, человек, если хочешь жить,-- гортанным голосом сказал один из гоблинов на ануирском языке с сильным акцентом. Морщясь от боли, Эдан медленно, с трудом встал на колени, потом с усилием поднялся на ноги, держась за торчащую из плеча стрелу. Другой гоблин попытался поймать его коня, но жеребец взвился на дыбы, заржал и понесся прочь. Беги, Виндривер, подумал Эдан. Скорей беги назад, чтобы в замке поняли, что произошло что-то неладное. Один из гоблинов нагнулся и выхватил кинжал у него из-за голенища, а потом погнал к лесу, подталкивая острием копья в спину. Эдан старался не обращать внимания на боль в плече. Ум его лихорадочно работал. Схватили ли они Микаэла? Они приблизились к остальным гоблинам, которые ждали их под прикрытием деревьев. Кроме четырех, захвативших в плен Эдана, в отряд входило еще около дюжины воинов. Двое держали Микаэла с кляпом во рту и со связанными за спиной руками. Остальные сидели верхом на огромных серых волках, которые угрожающе зарычали при приближении Эдана. Волки! Все стало ясно. Военный отряд из Туразора. Эдан понял, что если бы гоблины собирались убить их с Микаэлом, они бы уже это сделали. Тогда чего они хотят? Обратить их в рабство? Потребовать за них выкуп? Последнее казалось вполне вероятным. Они с Микаэлом явно не похожи на крестьян, значит гоблины должны были принять их за аристократов из Сихарроу. Если они намерены держать их в плену до получения выкупа, тогда, по крайней мере, у них с Микаэлом остается надежда выйти из этой передряги живыми. Пока гоблины не узнали, кто такой Микаэл. -- Послушайте,-- сказал Эдан,-- если вы собираетесь причинить нам зло, то знайте: мой отец хорошо заплатит, если я и мой маленький брат вернемся домой целыми и невредимыми. Один гоблин, сидевший верхом на волке, испустил смешок. Отвратительный, резкий смешок. -- Так значит вы братья? -- спросил он с ухмылкой.-- Странно, мне вроде бы помнится, что у императора только один сын. Эдан постарался скрыть охватившее его смятение. Они знают! Но, возможно, у него еще остается шанс переубедить их. Он бросил взгляд на Микаэла, который явно понимал происходящее не настолько хорошо, чтобы испугаться. Вместо этого он казался рассерженным -- даже разъяренным -- и издавал какие-то звуки в кляп, к счастью совершенно невнятные. -- Император? -- переспросил Эдан, стараясь выглядеть удивленным.-- С чего, скажите ради Хэлина, вы взяли, что наш отец император? Он всего лишь простой виконт, который... -- Не трать слова попусту, мальчик,-- сказал предводитель гоблинов.-- Принц уже сказал нам, кто он такой. Он пообещал всех нас повесить, четвертовать и сварить в кипящем масле за то, что мы осмелились дотронуться до его королевской особы. -- Он хихикнул.-- Никто, кроме принца не может обладать таким высокомерием в столь раннем возрасте. Эдан мысленно обозвал Микаэла дураком. Если бы только у мальчишки хватало ума держать язык за зубами! -- Зачем ты сказал им это, дурачок? -- сердито спросил он Микаэла.-- Если они подумают, что ты принц, то всего лишь потребуют более крупный выкуп -- куда более крупный, чем отец будет в силах заплатить когда-либо! -- Он повернулся к предводителю гоблинов.-- Не случайте его, он просто ребенок! Вероятно, он хотел испугать вас, чтобы вы отпустили его. Он не знал, что гоблины не боятся власти императора, как боимся ее мы! Предводитель гоблинов улыбнулся. -- Прекрасная попытка, милорд,-- сказал он.-- И, возможно, я даже поверил бы вам, если бы не располагал подробным описанием принца, а также не увидел золотое кольцо с королевской печатью на его левой руке.-- Он поднял кольцо.Я сохраню это в качестве трофея. Наша охота оказалась куда более легкой, чем мы предполагали. Кто бы мог подумать, что наша добыча сама пойдет нам в руки? Слова предводителя гоблинов заставили Эдана похолодеть. Они не просто наткнулись на отряд налетчиков. Эти гоблины пришли сюда специально, чтобы похитить Микаэла! Они знали, как выглядит королевская печать и также располагали описанием принца. Должно быть, в лесу они выжидали возможности схватить принца Микаэла, когда тот отправится на соколиную охоту или на верховую прогулку; и они пришли, готовые к бою с вооруженной стражей, которую, горестно осознал Эдан, он должен был взять с собой, как обычно. Все это могло означать лишь одно: кто-то передал эти сведения гоблинам. Среди подданных императора был предатель! Но кто? Кто выиграет больше всех, если с Микаэлом приключится какое-нибудь несчастье? Конечно, Эрвин Боруинский. Отец Эдана рассматривал возможность того, что честолюбие приведет Эрвина к предательству, но он не предусмотрел, что у Эрвина хватит дерзости вступить в сговор с гоблинами. Но если Эрвин желает смерти Микаэла, то к чему выбирать такой сложный путь? Почему бы просто не нанять каких-нибудь разбойников или наемных убийц для этой цели, или не доверить дело своим подданным, чья верность герцогу не вызывает сомнений? Зачем втягивать сюда гоблинов? И чего ради, собственно говоря, самим гоблинам вступать в заговор с человеком-военачальником? Значит, это предприятие должно быть выгодным для обеих сторон. Эдан попытался размышлять логически. Если он сумеет понять их побудительные мотивы, ему будет легче решить, как вести себя. Если гоблины намереваются держать принца в плену до получения выкупа, как можно предположить из их поведения и слов предводителя отряда, то по логике вещей передать выкуп поручат Эрвину Боруинскому. А поскольку император находится в Сихарроу, а не в Ануире, он не может получить быстрый доступ к казне, каковое обстоятельство означает, что выкуп придется платить самому лорду Эрвину. А следовательно император -- и, что еще важнее, императрица -- окажутся в долгу перед ним. Но что это даст гоблинам? Ясное дело, сам выкуп. Этого может быть вполне достаточно. За единственного наследника императорского трона можно получить в прямом смысле царский выкуп. Однако, если выкуп не заплатят, Микаэла, вероятно, убьют. Вся вина за убийство будет возложена на гоблинов, а на лорда Эрвина никогда не падет никакого подозрения. Единственное, чего от него потребуется, это не суметь доставить выкуп или объявить, что гоблины все равно убили Микаэла, несмотря на полученные деньги. А это, безусловно, будет означать войну. Вот и ответ, подумал Эдан. Война была бы выгодна и лорду Эрвину, и принцу гоблинского королевства Туразора. Если эрцгерцог объявит войну Туразору под лозунгом отмщения за смерть принца, вся империя, несомненно, сплотится вокруг него, ибо любой аристократ, отказавшийся взяться за оружие, окажется сторонником гоблинов. И равным образом все гоблинские королевства поддержат Туразор. Живущие в Эльфинвуде эльфы, безусловно, окажутся в самом центре событий и не получат никакой возможности остаться в стороне от них. Им придется выбирать одну сторону или другую. О союзе эльфов с гоблинами, их вековыми врагами, не может быть и речи. Даже в эпоху самого расцвета "Гилли Сида" эльфы ненавидели гоблинов так же, как и людей, если не больше. Кроме того с тех пор эльфы Туаривеля установили какие-никакие торговые связи с пограничными районами империи. Оказавшись зажатыми между двумя воюющими армиями, эльфы неизбежно должны будут принять сторону империи. Но независимо от их выбора, в конечно счета проигравшими окажутся они, поскольку война будет происходить на их землях, которые лежат между гоблинским королевством Туразор и северной границей империи. Это будет означать конец независимости Туаривеля. Вследствие одного только своего географического положения эльфийское королевство понесет наибольшие потери, а когда в конце концов война завершится договором о мире, который позволит обоим враждующим сторонам провозгласить победу, эльфийские земли будут поделены между империей и гоблинским королевством, и все оставшиеся в живых эльфы будут вынуждены либо бежать, либо жить под властью или гоблинов, или людей. Все сходилось как нельзя лучше и имело очевидный смысл, но понимание происходящего не принесло Эдану никакого удовлетворения, ибо все это означало, что Микаэлу почти наверняка придется умереть. А если смерть Микаэла была предрешена, то и смерть Эдана -- тоже. Что ж, отец, подумал он, похоже, я научился предусматривать различные возможности. А я-то полагал, что самым сильным поводом для тревоги у меня будет Лэра. Несколько гоблинов притащили грубые носилки, сделанные из связанных вместе сосновых веток. Они запрягли в них двух самых крупных волков -- так, что один конец носилок волочился по земле, и привязали к ним Микаэла. Затем предводитель гоблинов подъехал к Эдану. -- Насколько я понимаю, ты сын аристократа,-- сказал он.-- И должно быть, чего-то стоишь, раз сопровождаешь принца. Ладно, можешь по-прежнему сопровождать его -- при условии, что не будешь задерживать нас. Ты слишком тяжел для того, чтобы волки тащили тебя на носилках, поэтому тебе придется бежать. Не отставай, и останешься в живых. Но если не будешь поспевать за нами...-- Гоблин выразительно чиркнул себя ладонью по горлу. Эдан сглотнул. -- Я постараюсь. -- Мы скоро увидим, хватит ли тебе старания,-- с усмешкой сказал гоблин. Эдану крепко связали руки за спиной и на шею ему набросили веревочную петлю; конец веревки держал сидящий на волке гоблин, который злобно ухмылялся, показывая острые зубы. -- Поехали,-- сказал предводитель гоблинов.-- Скоро этих двоих хватятся и пошлют за ними спасительный отряд. К тому времени я предполагаю быть глубоко в Эльфинвуде. Всадники пришпорили волков и двинулись, волоча за собой носилки с Микаэлом -- надежно связанным и с кляпом во рту. Эдану пришлось бежать, чтобы не натягивать захлестнутую вокруг шеи веревку, которая, как он скоро понял, была завязана скользящей петлей. Если бы он позволил веревке натянуться, она задушила бы его. В отличие от Микаэла, ему не заткнули рот. Гоблины не боялись криков о помощи, поскольку едва ли их кто-нибудь услышал бы. Кроме того, одного рывка веревки было достаточно, чтобы оборвать любой крик Эдана, и Микаэл являлся залогом его молчания. Эдану пришло в голову, что, возможно, принцу тоже не заткнули бы рот, если бы у него хватило ума хранить самообладание и не раздражать захватчиков. Эдана изумляло полное отсутствие страха в Микаэле, но в конце концов у принца никогда прежде не было настоящего повода для страха. Вероятно, своим детским умом он просто не сознавал опасности или возможности своей собственной смерти. В любом случае, скоро Эдан начисто забыл о Микаэле, всецело сосредоточившись на своих усилиях не отставать от всадника, который держал веревку. Волки шли через густой лес резвым шагом, но к счастью не бежали во всю прыть -- иначе Эдан ни за что не смог бы держаться наравне с ними. Очевидно, волки, тащившие носилки с Микаэлом, могли идти самое большее рысью, каковое обстоятельство несказанно радовало Эдана. Но так или иначе, очень скоро легкие его уже горели, ноги болели и он задыхался. Несколько раз он спотыкался, зацепляясь ногой за камень или корень дерева, и веревка затягивалась вокруг его шеи. С облегчением Эдан понял, что скользящий узел завязан таким образом, что петля снова ослабевала после того, как веревка слегка провисала, но это происходило не сразу, а спустя некоторое время -- и были минуты, когда Эдану приходилось отчаянно бороться с удушьем и одновременно бежать быстрее, чтобы нагнать всадника и ослабить натяжение веревки. Мир перестал существовать для него: все его внимание было сосредоточено единственно лишь на необходимости мерно переставлять ноги и перепрыгивать через любые препятствия, могущие встретиться на пути и послужить причиной непоправимого несчастья. Это была сущая пытка. Спустя некоторое время они остановились отдохнуть -- как раз в тот момент, когда Эдан почувствовал, что не в силах больше сделать ни одного шага. Занятый отчаянными усилиями не отставать, он совершенно потерял счет времени. Когда они остановились, Эдан с облегчением повалился на землю, с хрипом хватая ртом воздух. Одежда его промокла до нитки от пота, а ноги горели как в огне. Им еще предстояло преодолеть большое расстояние, чтобы достичь Туразора, куда, по предположению Эдана, они направлялись. Он попытался воскресить в памяти уроки географии. И вроде бы вспомнил, что Туразор лежит о Боруина на расстоянии, по меньшей мере, трех-четырех дней пути, пролегающего через покрытую Эльфинвудом область Пяти Пиков. Эдан не представлял, как он выдержит такое путешествие. Он уже был в полном изнеможении. Однако Эдан не мог позволить себе думать о собственной усталость. В первую очередь он должен был думать о принце. Судорожно ловя ртом воздух, он с трудом поднялся на колени и взглянул на гоблина, держащего веревку. -- Можно мне подойти к принцу? -- хрипло спросил он. Гоблин что-то проворчал и ослабил веревку, мотнув головой в сторону носилок. Эдан понимал, что у гоблинов мало оснований опасаться, что он убежит. Со связанными за спиной руками и настолько обессиленный, он не успеет сделать и десяти шагов, прежде чем волки разорвут его на куски. Он с трудом встал на ноги и добрел до носилок; гоблины же сидели скрестив ноги на земле и жевали вяленое мясо, извлеченное из переметных сум. Эдану не хотелось думать о том, чье это мясо. Они присел на корточки возле носилок и бросил взгляд на предводителя отряда. Он не мог вытащить кляп изо рта Микаэла, поскольку у него самого были связаны руки. Он опустился на колени рядом с носилками. -- Я глубоко сожалею о случившемся, милорд,-- сказал он.Если бы я встретил вас в конюшне, ничего этого не случилось бы. Микаэл просто помотал головой. Было очевидно, что он наконец осознал серьезность ситуации, однако глаза его, устремленные на Эдана, не выражали упрека. -- Конечно, мы в отчаянном положении,-- сказал Эдан, понизив голос.-- Мы должны очень постараться не терять головы. Микаэл кивнул, показывая, что понял. Эдан заколебался. Следует ли ему поделиться с принцем своими подозрениями? Он не располагал доказательством того, что лорд Эрвин замешан в их похищении, и едва ли мог выдвигать столь серьезное обвинение голословно -- хотя неизвестно, имеет ли это какое-то значение теперь. Все же Эдан чувствовал себя обязанным сказать Микаэлу правду о том, насколько на самом деле опасно их положение. Он глубоко вздохнул и продолжил. -- Едва ли у нас есть надежда бежать. По крайней мере, мы еще живы. Похоже, они намерены потребовать выкуп за нас. Однако существует и другая вероятность. Возможно, они собираются продать нас в рабство. Гоблин, который будет держать в личных рабах принца Ануира, приобретает чрезвычайно высокое положение в обществе, и как принц, вы будете стоить очень дорого. Кроме того Туразор и другие гоблинские королевства извлекут огромную выгоду из политической нестабильности империи. Эдан нервно сглотнул, помолчал и продолжил. -- А если наследник трона будет убит... это почти наверняка приведет к войне, которая будет выгодна определенным кругам как в империи, так и в гоблинских королевствах. Встанет вопрос о праве престолонаследия, и любое число влиятельных аристократов империи может повести борьбу за императорский трон. В такой ситуации вооруженное столкновение станет неизбежным, и гоблины получат возможность расширить свои владения и собрать силы, пока империю будет раздирать на части гражданская война. Взгляд Микаэла стал мрачен. Он легко потряс головой, вопросительно глядя на Эдана. -- Что нам делать? -- угадал тот вопрос мальчика. Микаэл кивнул. Эдан устало вздохнул. -- Похоже, в данный момент мы ничего не можем поделать. Нам остается ожидать благоприятной возможности бежать, если получится. Я буду честен с вами... шансов на успех у нас очень мало. Все же мы должны попытаться. Тем временем нам нельзя раздражать наших захватчиков, как вы делали прежде. Мы должны изображать испуг и покорность и надеяться на лучшее. В подобной ситуации показывать испуг не стыдно, и это может сыграть нам на руку. Пусть они думают, что сломили наш дух. Тогда, возможно, они потеряют бдительность, а нам, возможно, повезет. Микаэл снова кивнул. -- Эй вы, там! -- крикнул предводитель гоблинов.-- О чем это вы шепчетесь? -- Я просто пытаюсь подбодрить его высочество,-- ответил Эдан.-- Он испуган, и ему тяжело дышать. Не можете ли вы хотя бы вынуть у него изо рта кляп? Я ручаюсь, что он не станет беспокоить вас. Предводитель гоблинов резко кивнул одному из воинов. -- Вынь у мальчишки кляп,-- сказал он.-- Но если он не будет держать рот закрытым, кляп вернется на прежнее место. -- Нельзя ли нам попросить и немного воды? -- умоляющим тоном спросил Эдан. -- Дай им воды,-- коротко бросил предводитель. -- Спасибо. Вы чрезвычайно любезны.-- Эдан легко склонил голову. Предводитель гоблинов хихикнул. -- Я любезен? Да уж, такого мне еще никто не говорил. Вы слышали? -- обратился он к остальным.-- Я чрезвычайно любезен. Как вам это нравится? Они все злобно расхохотались. Один из гоблинов вынул кляп у Микаэла изо рта и перерезал веревку, стягивающую руки Эдана, но петлю на шее оставил. Он сунул ему в руки кожаный мешок с водой и сказал: -- Я не стану тебя связывать, но помни: если ты попытаешься бежать, мы натравим на тебя волков. У нас есть принц. Ты нам не нужен. -- Неужели вы думаете, что я брошу своего принца? -- спросил Эдан. -- Запросто, чтобы спасти собственную шкуру,-- сказал гоблин. -- Если вы так думаете,-- сказал Эдан,-- значит вы ничего не знаете о чести и долге. -- Я знаю, что у тебя веревка на шее,-- ухмыльнулся гоблин,и ты можешь очень мило повиснуть на суку. Так что придержи язык, мальчик! Совершенно верно, подумал Эдан. Их нельзя раздражать. Ему было бы неплохо последовать своему собственному совету. Он протянул мешок Микаэлу, но тот покачал головой. -- Нет, сначала ты, Эдан. Ты бежал и, должно быть, совершенно выдохся. Эдан был не расположен спорить. -- Благодарю, милорд,-- сказал он и жадно стал пить. Потом он поднес мешок к губам Микаэла, чтобы тот мог напиться тоже. -- Я не виню тебя, Эдан,-- сказал Микаэл, напившись.-- Во всем виноват я. Мне следовало подождать тебя, а не уезжать одному. -- А мне следовало исполнять свои обязанности, а не... Впрочем, полагаю, все это на самом деле не имеет значения сейчас. Мы как-нибудь выберемся из этого положения, обещаю. -- Я не боюсь,-- сказал Микаэл. -- А я боюсь,-- признался Эдан. -- Хэлин не позволит нам умереть,-- убежденно сказал Микаэл. Эдан вздохнул. -- Хотелось бы мне разделять вашу веру, мой повелитель. -- Сейчас я ничем и никем не повелеваю,-- сказал Микаэл.Так что можешь называть меня по имени. В конце концов, мы же не при дворе. Эдану пришлось улыбнуться. -- Отлично, Микаэл! -- Он потрепал мальчика по плечу.-- Если повезет, мы доживем до того, чтобы снова увидеть императорский двор. -- Эдан, послушай... Если тебе представится возможность бежать без меня, ты должен бежать. -- Решительно нет,-- сказал Эдан. -- Я настаиваю. Я приказываю. Эдан улыбнулся. -- Как ты сказал, мы сейчас не при дворе. Когда мы вернемся, ты сможешь наказать меня за неповиновение. Но я не оставлю тебя. -- Я прикажу тебя высечь за дерзость. -- Как тебе будет угодно. -- Я заставлю тебя жениться на леди Ариэль. Эдан ухмыльнулся. -- Это немного чересчур, ты не находишь? -- Тебе больше хочется жениться на моей сестре? Эдан уставился на него в полном замешательстве. -- Знаешь, я все слышал,-- сказал Микаэл.-- В конюшне. Думаешь, почему я уехал? Я знал, чем вы занимаетесь. -- Но... что ты понимаешь в таких вещах? -- Я не дурак, ты же знаешь. -- Я... я не знаю, что сказать,-- выдавил Эдан, побагровев от стыда и смущения. -- Конечно, ты мог найти себе кого-нибудь получше,-- сказал Микаэл.-- Может, Лэра и моя сестра, но она эгоистичная и подлая. Ей наплевать на тебя. Она думает только о себе. И принесет тебе только беду. Эдан фыркнул. -- Ты хочешь сказать, этой беды еще недостаточно? -- Возможно, у тебя на нее какие-то виды. Эдан с покаянным видом покачал головой. -- Что ж, если тебе от этого станет легче, то у меня с ней все кончено. Я наконец образумился, хотя, боюсь, и несколько запоздало. Я, правда, очень виноват, Микаэл. И мне очень стыдно. Я подвел тебя. -- Конечно, подвел,-- сказал Микаэл.-- Я позабочусь о том, чтобы самолично выбрать тебе жену. Похоже, ты плохо разбираешься в таких делах. Эдан не мог удержаться от улыбки. -- А у тебя, конечно, большой опыт по этой части. -- Я не сказал, что выберу ее сейчас,-- сказал Микаэл.-- И кроме того, опыт и умение разбираться -- не одно и то же. -- Верно,-- согласился Эдан.-- Но как правило, второе приходит только с первым. И иногда, ка я недавно обнаружил, опыт бывает весьма горьким. -- Довольно! -- сказал предводитель гоблинов, приближаясь к ним.-- Пора трогаться. Эдан застонал, когда гоблины вновь сели на волков. Шутливая беседа на мгновение подняла им настроение, но теперь их опять окружала мрачная действительность. К счастью, они продолжали путь более медленным шагом. Теперь гоблины явно опасались погони меньше. Они находились уже глубоко в Эльфинвуде, и быстрая погоня здесь была невозможна. Если на ними послали спасателей из Сихарроу, едва ли они легко найдут их следы, а если даже и найдут, то не смогут двигаться быстро через густые заросли Эльфинвуда. Теперь у Эдана осталось мало надежд на помощь извне. Если они собираются как-то спастись, им придется полагаться лишь на собственные силы. А на них он тоже мало надеялся. Эдан давно потерял чувство направления, а сплошной полог леса над головой лишал его возможности ориентироваться по звездам. Даже если бы им чудом удалось сейчас бежать, он не представлял, как они сумели бы спастись от погони волков. Он бежал на привязи за всадником на волке, и уныние все больше и больше завладевало им. Он не мог разделять оптимизм Микаэла, хотя и восхищался его поведением перед лицом страшной опасности. Возможно, это объяснялось малым возрастом принца. Возможно, он действительно понимал не настолько много, чтобы бояться. А возможно, Эдан просто все время недооценивал мальчика. Во многих отношениях он был упрямым, своевольным, избалованным ребенком, но временами - в обстоятельствах, подобных этим -- казался гораздо старше своих лет. Большинство его ровесников впало бы в малодушный ужас в подобном положении, но Микаэл не поддался панике. Несмотря на свои двенадцать, он не потерял присутствия духа, чего, конечно, Эдан никак не мог сказать о себе. В следующий раз они остановились лишь довольно продолжительное время спустя после наступления тьмы. Гоблины не стали разбивать лагерь или разводить костер. Они находились на территории эльфов и явно не хотели обнаруживать свое присутствие. Кроме того они хорошо видели в темноте, а волки служили им защитой от хищников. Они просто остановились, распрягли волков, тащивших Микаэла, чтобы дать им отдохнуть, и прислонили носилки к дереву; потом они сели и перекусили вяленым мясом. Позже они дали поесть и пленникам. Эдан не представлял, что это за мясо, но оно было жестким и очень соленым. Зная непритязательность гоблинов в еде, можно было предположить, что это мясо каких-то грызунов. Все же Эдан был так голоден, что съел бы и кожаный ремень. После ужина гоблины устроились спать -- кто свернувшись калачиком на земле, кто прислонившись к стволу дерева; и все держали оружие под рукой. Эдан заметил, что двое гоблинов остались стоять на страже. Когда он поел сам и дал Микаэлу немного мяса и воды, гоблины связали ему руки и ноги, так что теперь в лучшем случае он мог лишь ползти по земле, извиваясь наподобие гусеницы. Все же, по крайней мере, он получил свободу хоть на краткое время. Микаэл оставался привязанным к носилкам с самого момента их пленения, и когда Эдан еще раз спросил, нельзя ли развязать принца, хотя бы ненадолго, пока они едят, один из гоблинов ударил его по лицу и велел закрыть рот. Это привело Эдана в бешенство, поскольку у них не было никакой другой причины держать мальчика связанным, кроме обыкновенной низости. Но Микаэл не жаловался. По крайней мере, они вынули у него изо рта кляп и на том успокоились, потому что он хранил молчание. Смертельно измученный долгим путешествием, Эдан свернулся клубочком возле носилок, к которым был привязан Микаэл, и дрожа от холода, погрузился в бездну отчаяния. Он не видел ни малейшего шанса бежать. Больше всего тревожила его неопределенность дальнейшей их судьбы. В худшем случае их в конце концов убьют, а в лучшем -- они до конца своих дней останутся рабами, пленниками какого-нибудь знатного гоблина. Лучше уж смерть, чем такая жизнь. Эдан был уверен, что не ошибся в своих подозрениях относительно лорда Эрвина. Кто-то, безусловно, предал их, и он не представлял, кто еще это может быть, кто еще может извлечь выгоду из смерти или исчезновения Микаэла. Но если эрцгерцог преследует свои интересы и Микаэлу придется умереть, к чему гоблинам оставлять их в живых так долго? Вероятно, когда они потребуют выкуп, им придется предъявить какие-то доказательства того, что пленники живы. Или возможно, они действительно собираются продать их в рабство. Может быть даже у гоблинов есть на них какие-то иные виды, которые он не в силах предугадать. В воображении Эдана начали рисоваться самые разные зловещие картины будущего, вследствие чего он только впал в еще большее смятение и напрочь лишился сна, несмотря на крайнюю усталость. С носилок не доносилось ни звука, и Эдан полагал, что мальчик спит, пока не услышал свое имя, произнесенное тихим шепотом. -- Эдан? Ты спишь? -- Нет,-- прошептал он в ответ.-- Я устал до смерти, но никак не могу уснуть. -- Кажется, я почти высвободил руки. Эдан поднял голову и изумленно уставился на Микаэла. -- Что? Но как? -- Я напряг мышцы, когда они меня связывали,-- прошептал Микаэл.-- Я научился этой хитрости во время наших игр. А когда я расслабился, веревки оказались затянутыми не очень туго, и я с самого утра старался развязать их. Теперь, кажется, я почти высвободил правую руку. Эдан был потрясен. Микаэла не развязывали с момента их пленения, а это значит, что ему хватило присутствия духа с самого начала думать о побеге, и весь день напролет он пытался высвободиться из пут. -- Я немного испугался, когда ты попросил их развязать меня, -- тихим шепотом продолжал Микаэл.-- Тогда они увидели бы, что я стараюсь ослабить веревку, и только связали бы меня еще туже.-- Эдан услышал тихое кряхтение.-- Готово! Подожди немного... Через несколько минут Микаэл развязал веревки, стягивающие его ноги, и подполз к Эдану. -- Лежи смирно,-- прошептал он, возясь с узлами. Скоро руки Эдана были свободны. Он сел и быстро осмотрелся по сторонам, проверяя, не заметили ли чего часовые. Он чувствовал, как руки Микаэла развязывают веревки, стягивающие его щиколотки. -- Я все сделаю,-- прошептал принц.-- А ты следи за часовыми. Эдан восхищался самообладанием мальчика, но потом осознал, что до настоящей свободы им еще далеко. Стоящие на посту гоблины на самом деле сидели под деревом в пятнадцати-двадцати ярдах от них, занятые чем-то вроде игры в кости. Эдан с трудом различал часовых в темноте, но видел их движения, когда они бросали кости, и слышал их голоса. Они были поглощены игрой и ни разу не посмотрели в сторону пленников. Но наибольшую опасность представляли не часовые. Когда Микаэл развязал ему ноги, Эдан прошептал: -- Как насчет волков? -- Думаю, они спят,-- прошептал в ответ Микаэл, кивком головы указывая на волков, которые, свернувшись клубком, лежали на земле неподалеку от них.-- Они покрыли большое расстояние с седоками на спинах, и гоблины накормили их перед сном. Если мы прокрадемся очень тихо, у нас есть шанс ускользнуть. -- Но как только гоблины обнаружат наше исчезновение, они разбудят волков и пустятся за нами в погоню,-- ответил Эдан. -- Нам ни за что не убежать от них! Лицо Микаэла вплотную приблизилось к его лицу. -- Мы должны попытаться,-- прошептал он.-- Если мы сумеем добраться до ручья, который недавно пересекли, то сможем пойти по воде вдоль его русла, и они потеряют наш след. -- Хорошая мысль. Но до ручья по меньшей мере несколько миль, -- ответил Эдан.-- Нам никогда д него не добраться! -- Эдан... Ты хочешь бежать или нет? Эдан закусил губу и кивнул. -- Тогда отлично. Вперед. Они начали медленно отползать от места стоянки, изо всех сил стараясь не производить ни малейшего шума. Это были мучительные минуты; каждый миг Эдан ожидал услышать за спиной тревожные крики часовых и рычание пустившихся в погоню волков. Сердце его неистово колотилось и под ложечкой ныло от страха, когда он полз за принцем, стараясь дышать ровно и спокойно. Никогда в жизни не испытывал он такого ужаса. Он представлял, как волки набросятся на него и разорвут на части -- и больше не мог думать ни о чем, пока осторожно переставлял руки и колени, отчаянно боясь произвести хоть малейший шорох. Один раз под его коленом тихо хрустнула ветка, и Эдан затаил дыхание и застыл на месте, но сколь бы оглушительным ни показался ему этот звук, он остался незамеченным. Спустя некоторое время, показавшееся Эдану долгими часами, они наконец удалились от лагеря достаточно далеко, чтобы осмелиться подняться на ноги. И тогда они бросились бежать, спасая свои жизни. Глава 4 Они продирались через лес, и Микаэл держался впереди: ввиду малого роста ему было легче проскальзывать между деревьями и пробираться под низко свисающими ветками. Более длинные ноги не давали Эдану особого преимущества при путешествии сквозь густую чащу, кроме того за день он покрыл многие мили и смертельно устал. Он бежал, стараясь не замечать жгучей боли в перетруженных мышцах, и думал лишь о том, чтобы все время ставить одну ногу впереди другой. Казалось, это полностью поглотило его внимание. Они пробежали не более сотни ярдов, когда Эдан ужа стал задыхаться и спотыкаться. Лунный свет не проникал сквозь густую лесную сень; в темноте он мог видеть лишь на несколько ярдов вперед и старался не отставать от Микаэла, которого скоро потерял из виду, после чего мог двигаться лишь на звук его частых шагов где-то впереди. И в довершение ко всему у него стало сводить судорогой мышцы ног. Эдан не знал, сколько еще продержится. Но знал, что очень скоро его икры сведет так сильно, что он не сможет идти. Если бы только дотянуть до ручья... но он не представлял, как у него это получится. Левая нога уже начала ему отказывать, и он перешел с бега на прихрамывающую рысь, следуя по пятам за Микаэлом. Принцу необходимо спастись, говорил себе Эдан. Очень скоро их исчезновение обнаружат, и волки постятся по следу. Никакой надежды убежать от них нет. Ни малейшей. Однако, если Эдана настигнут первым, у Микаэла останется достаточно времени, чтобы добежать до ручья и оторваться от погони. Тогда, если повезет, он сможет спастись. Эдан скривился от боли, когда левую ногу свело так сильно, что он не мог больше сделать ни шагу. Он остановился передохнуть и тяжело прислонился к стволу дерева. Бесполезно. Он не дойдет ни за что. Давай, Микаэл, подумал Эдан. Давай же, беги! В отдалении послышался вой волков, напавших на их след. Эдану показалось, будто огромная рука внезапно сжала его сердце. Напрасными были все старания. Но может, и нет. У него оставалась возможность выиграть для Микаэла немного времени. По крайней мере, он отдаст свою жизнь за принца. И, возможно, этим искупит свое отступление от долга в случае с Лэрой. Конечно, именно такого конца он и заслуживает за то, что вел себя как последний глупец. Внезапно впереди послышался шорох, и Эдан, тяжело дыша, выпрямился, готовый встретить любую новую угрозу, но это был всего лишь Микаэл. Он вернулся. -- Беги! -- закричал Эдан.-- Они обнаружили наше исчезновение! Спасай свою жизнь! Я постараюсь задержать их, насколько смогу. -- Каким образом? -- спросил Микаэл.-- Не валяй дурака. Пошли! -- Я не могу,-- Эдан скривился от боли.-- Ноги... сводит судорогой... Я не могу идти. Спасайся сам. -- Я не собираюсь оставлять тебя,-- сказал Микаэл.-- Ну давай же, Эдан, обопрись на меня... -- Забудь обо мне! Я только задержу тебя! -- Мы пойдем вместе или не пойдем вообще,-- упрямо сказал Микаэл, беря руку Эдана и кладя ее на свои худенькие плечи. -- Теперь обопрись на меня. Ну давай же, ты сможешь! -- Бесполезно. Мы не успеем дойти. Ты должен идти без меня. -- Заткнись и шагай! Эдан оперся на Микаэла, и они двинулись вперед неуклюжей неверной походкой. Но Эдан понимал, что это безнадежно. До ручья оставалось по меньшей мере одна-две мили. Волки настигнут их гораздо раньше,, чем они доберутся до него. -- Микаэл... прошу тебя... -- Заткнись и беги, Эдан,-- проговорил Микаэл сквозь стиснутые зубы. -- Не могу. Больно... -- Забудь о боли. Боль -- всего лишь ощущение. Не будь их положение столь отчаянным, это совершенно абсурдное заявление вызвало бы у Эдана смех. И все же, непонятно как, оно помогло ему. Он решительно стиснул зубы и ускорил шаг, стараясь не слишком тяжело опираться на Микаэла, который едва достигал его груди. Теперь вой прекратился, но эта тишина была еще более зловещей. Она означала, что волки идут по следу. Вынюхивая их запах, почти бесшумно они скользят сквозь заросли -- с вывалившимися из раскрытых пастей языками и гоблинами на спинах. Смерть мчалась за ними на мягких лапах. Микаэла они, безусловно, оставят в живых -- по крайней мере, на какое-то время -- но Эдан им не нужен, и у него не возникало ни малейших сомнений, что его убьют в назидание принцу, дабы пресечь все дальнейшие поползновения к бегству. Если бы только Микаэл не вернулся... Эдану почудилось, что позади раздался слабый шорох, но он не был уверен в этом. Они больше не старались двигаться тихо. В этом не было смысла. Они старались двигаться как можно быстрее, но даже если бы они бежали изо всех сил, этого было бы недостаточно. Лишь чудо могло спасти их теперь. Хэлин, помоги нам! -- мысленно взмолился Эдан.-- Не допусти, чтобы все кончилось так! Спаси хотя бы Микаэла, если не меня! Они вышли на небольшую полянку, покрытую мхом и заросшую кружевным папоротником -- причудливо освещенную лунным светом, проникающим сквозь кроны деревьев. Эдан не помнил, чтобы они проходили здесь прежде. Ему казалось, они возвращаются примерно тем путем, каким шли раньше, но теперь он ни в чем не был уверен кроме того, что до ручья они не доберутся никогда. Он проклинал себя за недостаток силы и выносливости, за то, что поддался чарам Лэры и не смог уберечь своего принца. Если бы Микаэл не вернулся помочь ему, он успел бы достичь ручья, и волки потеряли бы его след, если бы он некоторое время бежал по воде вдоль мелкого русла, прежде чем выпрыгнуть на противоположный берег и возвратиться назад тем путем, каким они пришли. Конечно, гоблины знали бы, каким путем он возвращается, но в таком густом лесу у Микаэла оставался бы шанс ускользнуть от них или встретить спасательный отряд, если таковой выслали... В любом случае, теперь думать об этом бесполезно. Они сделали все возможное и потерпели неудачу, и Эдан знал, что в этом виноват он. Они двинулись через поляну, но не успели одолеть и дюжины ярдов, как низкое рычание заставило их замереть на месте. Пара горящих глаз появилась в темноте перед ними. Потом еще одна. И еще одна. У Эдана упало сердце. Гоблины. Волки не только догнали их, но и перегнали -- и теперь они стояли в центре поляны, окруженные преследователями, и угрожающее ворчание волков доносилось со всех сторон. -- Все кончено,-- сказал Эдан с горьким смирением.-- Простите меня, мой господин. -- Что ж, мы просто постараемся выиграть в следующий раз,сказал Микаэл. Волки с седоками-гоблинами выходили на поляну и смыкались кольцом вокруг них. Эдан усмехнулся. -- Боюсь, для меня другого раза не будет. -- Я не позволю им убить тебя,-- твердо заявил Микаэл. Эдан покачал головой. -- Что бы ни случилось, ты не должен вмешиваться. Ты должен бороться за свою жизнь так долго, как только сможешь. Возможно, еще есть надежда. Но на самом деле он не верил в это. Для него, во всяком случае, все было кончено. Восемнадцать лет, подумал Эдан. Короткая жизнь, но достойная. Ему не на что жаловаться. Он выпрямился, не обращая внимания на боль в ноге, и решил во что бы то ни стало встретить смерть достойно. Он не умрет трусом на глазах у принца. Всадники продолжали приближаться, и тут через поляну потянуло прохладным ветерком. Непонятно почему, волки как будто заколебались. Они подняли головы, тревожно принюхиваясь, и некоторые тихо беспокойно заскулили. Предводитель гоблинов быстро огляделся. -- Арбалеты! -- приказал он. Клянусь всеми богами, подумал Эдан, они собираются застрелить нас обоих! Но потом понял, что неправильно истолковал приказ. Всадники приготовили свои арбалеты и обнажили мечи, но они озирались по сторонам и всматривались в заросли по краям поляны, не обращая внимания на Эдана и Микаэла. Волки тревожно плясали на месте. Некоторые всадники с трудом удерживали своих зловещих скакунов. Внезапно снова подул ветер, и волки начали выть. Кровь стыла в жилах от этого звука, но он ничем не напоминал рычание волка, готового броситься на жертву. Нотки ужаса слышались в этом вое. И вдруг один из всадников вскрикнул и схватился за щеку. За ним другой с проклятием закрыл лицо рукой. Эдан не понимал, что происходит. Потом в воздухе над поляной раздался мягкий свистящий звук, и на землю посыпался дождь. Гоблины кричали и беспорядочно молотили мечами по воздуху. Волки бесновались, мечась из стороны в сторону. Некоторые сбросили своих всадников и стремительно скрылись в чаще. -- Что происходит? -- спросил Микаэл. Озадаченный, Эдан потряс головой. -- Не знаю. Казалось, дождь лил как из ведра, но непонятно почему они оставались сухими. Что бы там ни сыпалось с неба, это не задевало Эдана с Микаэлом, но падало лишь на гоблинов и волков... Эдан присел и пошарил по земле вокруг себя. Сосновые иглы! Тысячи, сотни тысяч сосновых игл дождем сыпались с деревьев -- но не просто сыпались: свистя в воздухе, они летели с невероятной скоростью и силой, словно град крошечный стрел. Руки и лица гоблинов уже походили на подушечки для иголок, ибо сосновые иглы летели с такой скоростью, что глубоко вонзались в тело. Волки выли и визжали от боли, и спустя несколько мгновений, все они посбрасывали своих всадников и стремительно исчезли в гуще леса. И все же самым чудесным образом Эдан и Микаэл совершенно не пострадали. Толстый ковер сосновых игл покрывал всю поляну, и папоротники были пробиты везде -- нетронутым остался лишь круг диаметром три или четыре фута, в котором они стояли. Все гоблины побросали свое оружие и корчились на земле, крича и рыча от боли, стараясь спрятать лицо и руки; и тогда дождь сосновых игл прекратился -- так же внезапно, как и начался. Эдан и Микаэл стояли, замерев от удивления и затаив дыхание. Тишину нарушали лишь стоны и проклятия гоблинов. Эдан никак не находил объяснения случившемуся. Потом Микаэл воскликнул: "Эдан, смотри!" Из окаймляющего поляну подлеска со всех сторон выступили высокие тонкие фигуры в темных плащах с капюшонами. Каждый держал в руках короткий мощный лук с положенной на тетиву длинной стрелой. -- Микаэл, ложись! -- Эдан упал на землю, потянув принца за собой и накрыв его своим телом. Стрелы просвистели в воздухе, и каждая нашла свою цель. В считанные секунды все гоблины лежали мертвые. Когда град стрел прекратился, Эдан поднял голову. Эльфы остались стоять, где стояли, но луки опустили. А потом вновь подул ветер. Он пронесся над поляной, потом вернулся и начал кружить в ее центре, превращаясь в стремительно кружащийся смерч; а когда последний рассеялся, перед ними появилась высокая стройная фигура, подхваченный потоками воздуха плащ завернулся вокруг нее и потом упал свободными складками к ногам. Несколько мгновений прибывший просто стоял на месте, рассматривая тела гоблинов, а потом обернулся к ним. Вот оно, объяснение таинственного дождя из сосновых игл, понял Эдан. Эльфийский маг. Теперь эльфийские лучники, убившие гоблинов, тоже вышли на поляну. Некоторые начали подбирать оружие, брошенное гоблинами, другие снимали с убитых доспехи и кинжалы. -- Что они делают? -- тихо спросил Микаэл. Маг услышал его. -- Гоблинам больше не понадобятся их доспехи и оружие,сказал он глубоким звучным голосом с интонациями почти музыкальными. Эдану хотелось бы иметь такой голос.-- Однако нам они очень пригодятся. Наше маленькое королевство, видишь ли, не столь сильно, как ваша империя. -- Но они слишком малы для вас,-- нахмурившись, сказал Микаэл. Эдан все еще старался до конца осознать случившееся, но безудержное любопытство Микаэла давало о себе знать даже в такой момент. Очевидно, у мальчика просто отсутствовала способность испытывать страх. -- Действительно, они слишком малы для нас,-- согласился маг. -- Но не для наших детей. Мы начинаем воспитывать в них воинов с самого раннего возраста. Он откинул капюшон, открывая длинные черные как смоль волосы с серебристыми нитями в них, изящного рисунка остроконечные уши и поразительно красивое моложавое лицо с резкими чертами. Эдан выпрямился и отвесил магу легкий поклон. -- Приветствую вас, господин колдун,-- произнес он.-- Не знаю, как вы намерены поступить с нами, но позвольте мне поблагодарить вас за то, что вы спасли нас от гоблинов. Несколько мгновений маг задумчиво смотрел на него, едва заметно улыбаясь одними уголками губ. Он вернул поклон. -- Не стоит благодарности, юноша,-- сказал он.-- Но честно говоря, мы хотели не столько спасти ваши жизни, сколько убить гоблинов. -- Так или иначе,-- сказал Эдан,-- вы могли застрелить и нас среди прочих, но вы нас пощадили. И за это оба мы приносим вам благодарность. -- Да-да,-- подхватил Микаэл.-- По возвращении в Сихарроу я позабочусь о том, чтобы вас достойно наградили. Эдан внутренне содрогнулся. Научится ли когда-нибудь этот мальчишка держать язык за зубами? В Эльфинвуде до сих пор жили эльфы, которые занимались "Гилли Сидом", и хотя эти эльфы пощадили их -- по крайней мере, пока -- они могут захватить их в плен ради выкупа... с выплатой которого лорд Эрвин не станет особо спешить. -- Он имеет в виду, господин маг,-- поспешно сказал Эдан,что мы постараемся уговорить наших близких по мере их возможностей вознаградить вас за то, что вы спасли нас от плена.-- Он бросил на Микаэла предостерегающий взгляд. Эльфийский маг смотрел на них с любопытством и легким недоумением. -- Насколько я знаю Эрвина Боруинского,-- сказал он,-- он скорей отплатит нам сталью, нежели золотом. -- Я никогда не позволю ему этого,-- решительно заявил Микаэл. -- Ты не позволишь ему? Эдан толкнул его локтем, но слишком поздно. -- Даю слово, вас всегда будет встречать радушный прием в Сихарроу и в любом замке империи,-- сказал Микаэл, не обращая внимание на предупреждение. -- Неужели? -- маг поднял тонкие, круто изогнутые брови.-- В таком случае, насколько я понимаю, я имею высокую честь разговаривать с принцем Ануирским? -- Я принц Микаэл Роэль, наследник Железного Трона империи Ануир, а это мой знаменосец и камергер, лорд Эдан Досьер. Маг поклонился им обоим. -- Редкая честь, ваше высочество,-- сказал он.-- И ваша светлость,-- добавил он, обращаясь к Эдану. -- А кому имеем честь обращаться мы? -- спросил Микаэл. -- Я Гильвейн Ауреалис, маг при дворе эльфийского королевства Туаривель,-- ответил маг, легко наклоняя голову. -- А как это вы заставили сосновые иглы лететь с деревьев, словно стрелы? -- спросил Микаэл. -- При помощи магии, ваше высочество, как вы, несомненно, догадались. Однако что касается точного способа, то его, боюсь, я вам открыть не могу. Микаэл нахмурился. -- Почему? Это секрет эльфов? -- Нет, просто заклинание эльфов, ваше высочество,-- ответил Гильвейн.-- Но использовав заклинание, я его тут же забыл. Поэтому даже при желании не мог бы рассказать вам, как это делается. -- Вы хотите сказать, что однажды использованное заклинание, эльф всегда забывает и должен выучить его снова, прежде чем использовать его следующий раз? -- Такова природа магии,-- ответил маг. Он удивленно вскинул брови.-- Неужели вас не учат таким вещам? -- Наши маги учат только своих учеников,-- сказал Эдан.Такие знания и сила тщательно охраняются. -- Правда? -- удивился Гильвейн.-- Очень жаль. Мы учим всех наших детей магии. Конечно, не все они решают посвятить ей жизнь, ибо путь мага долог и труден, но время от времени они могут прибегать к магии, чтобы прибавить глубины и смысла своему существованию. Магия -- часть природы, как и мы, и понять ее, значит понять окружающий нас мир и стать созвучным ему. -- Что ж, я узнал что-то новое,-- кивнул головой Микаэл.Это полезно. Гильвейн улыбнулся. -- Знание всегда полезно, ваше высочество. И в скором времени вам предоставится возможность пополнить его запас. Вы будете моими гостями при дворе Туаривеля. Эдан хотел было возразить, что они не могут отправиться в Туаривель и должны как можно скорей возвратиться в Сихарроу, но эти эльфы спасли им жизнь. Они были в долгу перед ними, и не воспользоваться их гостеприимством было бы некрасиво. Кроме всего прочего Эдан сомневался, что смог бы отказаться. Он до сих пор не составил определенного понятия о том, какие мотивы движут эльфийским колдуном. Гильвейн был очень вежлив, даже по-своему любезен, но Эдан знал, что предугадать поведение эльфа просто невозможно. Формально эльфийское королевство Туаривель находилось в мире с империей, но тем не менее эльфы враждовали с людьми в течение многих веков. В этих местах "Гилли Сид" была делом недавнего прошлого. Для Руоба Человекоубийцы она до сих пор оставалась образом жизни, и невозможно было сказать, какие эльфы из Эльфинвуда присягнули на верность Филерэну, а какие примкнули к Человекоубийце. Говорили, во многих случаях они служили им обоим. В любом случае, чудо, о котором они молили, свершилось, и теперь они находились в руках Хэлина; хотя в отличие от веры Микаэла, вера Эдана в их бога не было столь простой и несомненной. Он не молился Хэлину каждый вечер, как делали это набожные анурийцы, и посещал храмы всего несколько раз в году, исполняя должностные обязанности по священным дням. Он часто клялся Хэлином в речах, но делал это больше по привычке, чем в силу своей веры. К такому положению вещей послужили сомнения Эдана. Отчасти это объяснялось его возрастом, поскольку он находился в той поре жизни, когда молодые люди ставят под сомнение все, чему их учили. Однако до последней степени сомнения его возросли в результате общения с фаталистами, сообществом молодых людей, которые считали, что после гибели старых богов в битве при Горе Дейсмаар рассеянный поток божественной сущности дал рождение благородным родам, но не сотворил новых богов. Где доказательство их существования? -- спрашивали фаталисты. Жрецы утверждают, что обращаются к ним, но где подтверждение того, что они говорят с жрецами? Таких подтверждений нет. Новые боги были вымыслом, призванным просто дать людям надежду, а жрецам -- власть. Хэлин и другие герои Дейсмаара просто погибли, оказавшись слишком близко к эпицентру взрыва -- вот и все. Богов больше не было. И люди Керилии остались предоставленными сами себе и сами отвечали за свою судьбу. Эдан был глубоко потрясен, когда впервые услышал это философское учение в таверне под названием "Зеленый Василиск", расположенной на окраине столицы Ануира. Такие речи были кощунством, почти прямым богохульством. И опасными с государственной точки зрения. Но в то же время он продолжал посещать таверну, привлеченный довольно скандальной репутацией ее завсегдатаев. "Зеленый Василиск" пользовался не очень доброй славой и слыл местом сборищ разных сомнительных личностей, что делало его только более притягательным. В течение дня Эдан отдыхал от Микаэла единственно в те часы, когда принца заставляли учиться, но это время Эдану приходилось проводить с собственным наставником. Однако по вечерам он был более или менее предоставлен самому себе и всеми силами искал какого-нибудь развлечения в обществе своих ровесников. Такое общество он нашел в "Зеленом Василиске". Расположенная в квартале художников, эта таверна представляла собой нечто вроде норы -- квадратное помещение со стойкой у задней стены и без окон, отчего в ней было темно и душно. Обслуживал "Зеленый Василиск" большей частью молодежь: разных художников, бардов, ремесленников, студентов и наиболее отчаянных молодых представителей знати и купечества, почитающих себя бесстрашными бунтарями. Приходя туда все они переодевались в простые туники, короткие плащи и штаны темно-серого или черного цвета, хотя Эдан замечал, что костюмы представителей знати заметно отличаются от прочих качеством покроя и ткани. Во время первого своего посещения таверны -- когда ему только что стукнуло восемнадцать -- Эдан обратил внимание на девушку, сидевшую с несколькими молодыми за одним из столов, и подошел к ним, чтобы принять участие в споре. Молодые аристократы из числа сидевших за столом, конечно же, узнали Эдана, поскольку его отец занимал видный пост при дворе, а нескольких Эдан знал и сам, хоть и не очень близко. Они представили его остальным, которых он не встречал раньше. Привлекшая его взгляд девушка оказалась некоей Кэтлин, очаровательной белокурой дочерью кузнеца. Она очень нравилась Эдану, хотя он знал, что о серьезных отношениях с ней не может быть и речи. Дочь мастерового, она принадлежала к крестьянскому сословию и не имела знатного родства. Серьезная связь между ними вызвала бы неодобрение, поскольку возможный плод подобных отношений разбавил бы благородную кровь знатного рода. Тем не менее Эдан зачастил в таверну и встречался там с товарищами для долгих споров за кружкой эля с хлебом и сыром, которые затягивались до поздней ночи. Поначалу Эдана привлекала в таверну главным образом Кэтлин, но скоро он обнаружил, что девушка неравнодушна к другому члену группы, молодому барду Вэсилу, который являлся главным выразителем философии фаталистов. Некоторое время Эдан позволял себе лелеять надежду, что Кэтлин в конце концов предпочтет его, но скоро понял, что не может соперничать с Вэсилом ни в красоте, ни в остроте ума, ни в музыкальных дарованиях. Эти двое всегда сидели рядом, и Кэтлин с благоговением ловила каждое слово Вэсила. С печальной покорностью Эдан наконец осознал, что Кэтлин видит в нем лишь случайного знакомого, просто человека из толпы, и начал лелеять мысли о других возможностях. Кэтлин была не единственной хорошенькой девушкой в "Зеленом Василиске", а фаталисты неизменно привлекали к себе внимание. Для молодых аристократов таверна была местом, где они могли удовлетворить свое любопытство, смешиваясь с представителями низших сословий и познавая упадочнические настроения простого народа. Любители острых ощущений видели в ней место сборищ вольнодумцев и бунтарей, хотя бунтарство ограничивалось здесь главным образом формой одежды и разговорами. Молодые женщины приходили в таверну в надежде познакомиться с интересными молодыми людьми, желательно из состоятельных купеческих семей или, еще лучше, из благородных родов; а молодые люди -- из знатного сословья или нет -- искали там общества молодых женщин. Юные аристократы находили желаемое без всякого труда, потому что среди низшего сословья не было недостатка в девушках, которые лелеяли мечту выйти замуж за благородного господина. Однако большинство их было обречено на разочарование. Хотя время от времени чистокровные аристократы женились на простолюдинках, вырождение знатных родов не поощрялось в свете. Молодые представители ануирской аристократии заключали брачные союзы по решению своих семей, зачастую в самом раннем возрасте. Однако многим это не мешало волочиться за девушками из низших сословий, большинство которых были более чем рады услужить им. Они знали, что даже если эта связь не закончится браком, их дети -- если таковые появятся -- будут чистокровными и со временем обнаружат способности отца, пусть и не столь явно выраженные. Именно поэтому многие отцы аристократических семейств строго настаивали своих сыновей тому, как следует вести себя со случайными подругами, упирая на необходимость прерывать любовный акт в критический момент, чтобы избежать нежелательной беременности. Однако это не всегда получалось, и в тех случаях, когда в результате подобных связей на свет появлялись незаконнорожденные, их часто брали на службу в семейство отца, а в редких случаях даже признавали. Поэтому многие девушки из простонародья не останавливались ни перед чем, чтобы соблазнить чистокровного аристократа. Однако для Эдана все это было не так просто, как для других. Он завел много новых знакомств, но настоящих друзей в действительности не нашел. Отчасти это объяснялось его природной молчаливостью. Он не умел собирать вокруг себя людей, как Вэсил, и всегда чувствовал себя неловко с девушками, особенно привлекательными. Кроме того он был сыном лорда Тиерана, и девушки, которые непринужденно кокетничали с молодыми виконтами и баронетами, начинали держаться с Эданом по-другому, когда узнавали, кто он. Даже в кругу молодых аристократов Эдан всегда чувствовал определенную почтительную отчужденность товарищей. Причину этого он понял не сразу. Как будущий королевский камергер и друг и доверенное лицо юного принца, для окружающих он практически являлся членом королевской семьи. Никто никогда не вступал с ним в спор -- разве что в самой мягкой манере; и скоро Эдан понял, что это объясняется его происхождением и положением при дворе. Он никогда не был уверен, что окружающие говорят ему то, что думают на самом деле. Все же он не обращал на это особого внимания. Он наслаждался обществом новых товарищей и находил их дискуссии весьма увлекательными. Поддерживая это знакомство, он чувствовал себя отчаянно безрассудным. Теперь, всего несколько месяцев спустя, он неожиданно осознал, что прежде не имел ни малейшего понятия о том, что такое истинное безрассудство. Этому, безусловно, его научила Лэра. Эдан сомневался, что когда-нибудь впредь милое личико или изящная талия смогут привести его в такое смятение. А безрассудство, которое он обнаружил, последовав за Микаэлом, было непростительным. Обычно они отправлялись на соколиную охоту в сопровождении отряда вооруженных всадников из королевской охраны, даже если и оставались в относительной близости от Сихарроу. А Эдан не только не позаботился о том, чтобы собрать такой отряд -- хотя именно это он и должен был сделать вместо того, чтобы развлекаться с Лэрой -- но еще и позволил нетерпеливому принцу уехать одному, а затем усугубил его проступок, отправившись вслед без сопровождения и забыв свой меч в конюшне. Не то чтобы меч особенно пригодился ему. Но если бы он незамедлительно собрал вооруженный отряд и последовал за Микаэлом, возможно, ничего этого не случилось бы. Просто ли он потерял всякую способность соображать после случая с Лэрой или был слишком поглощен мыслями о вопросах, могущих возникнуть вследствие этого -- таких как, почему он позволил принцу уехать одному и чем сам он занимался в это время? В любом случае Эдан вел себя глупо, и даже опасность, таящаяся в его связи с Лэрой, теперь казалась ничтожной в сравнении с той опасностью, какой они подвергались сейчас. И до сих пор нельзя было сказать определенно, какой оборот примут дела. Хотя Гильвейн со своими эльфами спас их от гоблинов и как будто не собирался причинить им вред, они теперь направлялись в Туаривель, расположенный на северной окраине Эльфинвуда, даже дальше от Сихарроу, чем Туразор. И несмотря на видимую доброжелательность Гильвейна, как только они прибудут в Туаривель, решать их участь будет принц Филерэн. Эдан надеялся, что если Хэлин действительно вознесся при Дейсмааре и стал богом, он сейчас охраняет их. Но если правы фаталисты, Эдану с Микаэлом остается полагаться только лишь на себя. Однако, как говорится, в рукопашной схватке нет атеистов, и попав гоблинам в плен, Эдан обнаружил, что может превосходить набожностью самого патриарха, когда его жизни угрожает опасность. Одно дело сомневаться в вере и объявлять добродетелью уверенность в собственных силах в уютной безопасной атмосфере таверны. И совсем другое дело -- в Эльфинвуде; и сейчас Эдан неожиданно осознал, что страстно желает положиться на некую силу, превосходящую его собственную. Гильвейн оставил их на минуту, чтобы посовещаться с эльфами, которые уже закончили снимать оружие и доспехи с убитых гоблинов. Микаэл наблюдал за ними с интересом. Он никогда не видел эльфов прежде. Собственно говоря, и Эдан тоже. Конечно, это было больше, чем просто новые впечатления. Одежда эльфов отличалась от одеяния мага. На Гильвейне был широкий темный плащ, спускающийся ниже колен, и сине-фиолетовая туника, подпоясанная широким черным кожаным ремнем с орнаментом из серебра; на груди у него висело несколько необычного вида амулетов на серебряных цепочках. На ногах мага были черные получулки и короткие черные выворотные сапоги по колено, со шнуровкой из сыромятных ремешков и бахромой по верху. Идеальный костюм для обитателей леса, подумал Эдан. В нем они практически незаметны среди деревьев. Эдан закрыл глаза и сосредоточился, призывая на помощь природную способность "чистокровных" к самоисцелению. Прежде у него не было для этого времени, да и, в любом случае, сил. Сейчас он собрал все немногие оставшиеся у него силы, чтобы заживить рану и дать расслабиться мышцам ног. К несчастью, после этого усилия Эдан ослаб даже больше прежнего и не представлял, хватит ли ему времени для поправки самочувствия. -- Я не вижу никаких коней,-- сказал Микаэл мгновение спустя. -- По-твоему, все они шли пешком? -- Кроме Гильвейна, вероятно,-- ответил Эдан.-- Интересно, какие чувства испытываешь, когда переносишься вместе с ветром? -- И тут до него дошел смысл замечания, сделанного Микаэлом. Им придется идти пешком до самого Туаривеля! По его расчетам они находились где-то неподалеку от южных границ области Пять Пиков. Пешим ходом дорога в Туаривель займет, по меньшей мере, три-четыре дня; возможно, и больше, в зависимости от условий местности. Густой древний лес Эльфинвуд не предполагал легкого путешествия. -- Говорят, эльфы необычайно выносливы,-- сказал Микаэл.-- И могут бегать, как олени. -- Очень надеюсь, они взяли с собой коней,-- с тревогой сказал Эдан.-- Я уже набегался досыта. Я заживил раны, но на это ушли почти все мои силы. Не уверен, что смогу одолеть еще хотя бы двадцать ярдов, не говоря уже о дороге в Туаривель. -- Думаю, до рассвета еще осталось несколько часов,-- сказал Микаэл.-- Может, они устроят короткий привал, а ты отдохнешь перед путешествием. Эдан устало вздохнул. -- Для этого мне не хватит и недельного отдыха. Я совершенно изнурен. -- Я сам устал,-- сказал Микаэл.-- Хотя мне досталось далеко не так, как тебе. Я скажу колдуну, что мы должны отдохнуть перед дорогой. -- Вероятно, будет лучше, если ты попросишь его,-- заметил Эдан.-- Он держался более чем почтительно, но не забывай, он по-прежнему эльф и не присягал тебе в верности. -- Верно,-- согласился Микаэл.-- Спасибо, что напомнил. Мне следует научиться не принимать такое обхождение как должное. Эдан взглянул на него с любопытством. Никогда не знаешь, чего ожидать от мальчишки. Когда дело касалось Микаэла, Эдан сам многое принимал как должное. Он всегда считал Микаэла избалованным ребенком, каким тот, безусловно, во многих отношениях и являлся -- надменным, своенравным, вспыльчивым и упрямым. Однако, какими бы ни были его недостатки, трусость среди них явно не числилась. Микаэл показал себя храбрым, надежным и находчивым товарищем. Перед лицом опасности он повел себя более решительно, чем Эдан, несмотря на то, что был шестью годами моложе. Он действительно имел все качества, необходимые королю. Судьба империи Ануир находилась в надежных руках -- при условии, что они вообще когда-нибудь возвратятся домой. Маг закончил разговор с эльфами и вернулся к ним. Микаэл смотрел на него с любопытством, и хотя Эдан старался не обнаружить владевшее им беспокойство, судя по выражению лица Гильвейна, он не вполне преуспел в этом. -- Позвольте вас заверить, вам нет нужды беспокоиться,сказал колдун.-- Я сказал, вы будете моими гостями при дворе Туаривеля, и вы будете гостями, которых примут с должным уважением и учтивостью. И вы воротитесь домой по возможности скоро и с надлежащим эскортом. -- Благодарю вас, господин колдун,-- сказал Микаэл,-- и за ваше гостеприимство, и, еще раз, за то, что вы спасли нас от гоблинов. Можете быть уверены, мы этого не забудем. -- Рад слышать это, ваше высочество,-- ответил Гильвейн.-- И мне было бы приятно, если бы вы называли меня просто по имени, а не "господин колдун". Я не титулованная особа и не рыцарь. И мы, эльфы, не соблюдаем подобные формальности. -- Прекрасно, Гильвейн,-- сказал Микаэл.-- Тогда вы должны звать меня просто Микаэл. Эльф улыбнулся на это. -- И поскольку я не в том положении, чтобы полагаться на ваше верноподданство,-- продолжал Микаэл,-- я смиренно прошу вас о милости. -- Просите -- и я окажу ее вам, насколько это в моих силах,ответил Гильвейн. -- Мы оба устали, но Эдан изнурен до крайности. Ему пришлось бежать за волками гоблинов почти весь день. У него болят ноги, сведенные судорогой, и он потратил все свои силы на заживление раны, которую получил. Возможно, вы спешите вернуться в Туаривель, но ради своего друга я хотел бы попросить вас дать нам время для отдыха. -- Хорошо сказано.-- Гильвейн одобрительно кивнул.-- Однако не беспокойтесь, вам не придется идти пешком до самого Туаривеля. -- Так значит, у вас есть кони? -- оживился Эдан. -- Пешком эльфы умеют передвигаться по лесу быстрей, чем верхом,-- ответил Гильвейн.-- Однако нам нет нужды путешествовать через лес, когда мы можем совершить путешествие над ним. -- Над ним? -- переспросил Эдан. Гильвейн улыбнулся. -- Смотрите! Он поднял свой плащ и произнес какую-то фразу на эльфийском наречии. После чего шагнул к ним и набросил плащ на них обоих. Под темной полой плаща Эдан ничего не мог видеть, но почувствовал, как ноги его отрываются от земли. Ощущая пьянящую легкость и головокружение, он начал вращаться в воздухе все быстрей и быстрей, пока не закружился, как детский волчок, одновременно поднимаясь все выше и выше. Он хотел закричать от страха, но у него перехватило дыхание. Стремительно вращаясь в центре смерча, он услышал быстро нарастающий свист ветра, подобный завыванию урагана в ветвях деревьев, и затем перестал ощущать свое тело. Это не походило на полное онемение; казалось, его тело просто перестало существовать. Эдан попытался поднести руки к лицу, чтобы проверить, есть ли у него еще лицо, поскольку совершенно не чувствовал кожей дуновения ветра или прохлады ночного воздуха. Однако, попробовав пошевелиться, он в неожиданном приступе ужаса осознал, что у него больше нет рук, чтобы шевелить ими, да и ног, собственно говоря, тоже. Он не ощущал своего тела, потому что ощущать было нечего. Затем внезапно мрак рассеялся, и Эдан обрел возможность видеть. Если бы у него оставались легкие, чтобы дышать, у него перехватило бы дыхание. Они находились высоко над лесной поляной, на которой стояли несколько мгновений назад, и верхушки деревьев стремительно удалялись от них. Эдан услышал шум ветра, хотя и не понимал, каким образом, поскольку не чувствовал, чтобы у него оставались уши. Равным образом Эдан не понимал, каким образом он видит, когда у него нет глаз, чтобы щуриться от ветра. Было по-прежнему темно, но все же внизу он мог отчетливо разглядеть эльфов, которые бежали по лесу, то пропадая, то появляясь в просветах между деревьями, то снова скрываясь с глаз под сенью леса. Сначала Эдан подумал, что их было больше, чем те двенадцать, которых он видел на поляне, но потом понял, что видит все тех же эльфов, только двигаются они с поразительной скоростью. Он не мог понять, как это им удается так стремительно мчаться сквозь лесную чащу. Да, правду говорят, что эльфы могут бегать, как олени. Будь Эдан на земле, даже полностью отдохнувший, он никогда не сумел бы держаться наравне с ними. Ни один человек не в силах бежать с такой скоростью. Его способности восприятия полностью изменились. Теперь они находились высоко над лесом, и все же Эдан видел все отчетливо, несмотря на темноту. Он осознал, что в действительности он видит не глазами, поскольку человеческое зрение не обладает способностью видеть в темноте, присущей эльфам. Более того, он мог видеть все, что творилось вокруг, не поворачивая головы. Собственно, и головы-то у него больше не было. Его физическое тело каким-то образом исчезло, испарилось, подобно утренней росе, и все явления окружающего мира он постигал не органами чувств, но непосредственно сознанием. Сходные ощущения Эдан иногда испытывал только лишь во сне, когда ему снилось, что он каким-то образом покинул свое тело и парит над ним, глядя вниз, на себя самого, лежащего на постели. Он не знал, отчего ему снятся подобные сны, и радовался, что не видит их чаще, поскольку они повергали его в глубокую тревогу. Они всегда оставляли впечатление полной реальности: Эдан действительно чувствовал, как плавает в воздухе, прямо под потолком, и всегда испытывал странное, тревожное, головокружительное ощущение при виде своего тела внизу. Сейчас он испытывал очень похожее чувство, только на сей раз оно длилось, и над ним не было потолка, чтобы остановить его. Они продолжали подниматься все выше и выше, и теперь ощущение вращения исчезло -- осталось лишь жутковатое ощущение полета, полной невесомости и свободы, какие испытывает птица, парящая высоко над лесом. В этот миг Эдану вдруг пришло в голову, что, может быть, он умер; и мысль эта повергла его в ужас -- тем больший, что он чувствовал себя совершенно беспомощным и не способным ничего предпринять. Он впал в совершенную панику, когда подумал, что уносится в небо навсегда, чтобы никогда больше не вернуться на землю. -- Не бойтесь,-- где-то совсем рядом прозвучал голос Гильвейна.-- Вы не умерли. Вы просто видоизменились с помощью магии. Вы стали одним целым с воздушным потоком, в котором мы парим. У вас нет причин для тревоги. Мы превратились в ветер, и здесь, в поднебесье, пребываем в родной стихии. -- Это восхитительно! -- возбужденный голос Микаэла раздался совсем рядом, словно мальчик радостно кричал Эдану прямо в ухо, разве что Эдан скорей воспринимал Микаэла не слухом а так, словно тот стал частью него и находился где-то внутри. -- Это потрясающе! О, Эдан, смотри! Мы летим, как птицы! Мы летим! Неужели ему не страшно? -- подумал Эдан.-- Возможно ли, чтобы Микаэл совсем ничего не боялся? объясняется ли это его возрастом, или он начисто лишен чувства страха как такового? Несмотря на заверения Гильвейна, Эдану казалось, что они умерли и души их возносятся на небеса! Более жуткого чувства ему еще не приходилось испытывать, однако для Микаэла это было радостное переживание, новое приключение -- и Эдан почувствовал дикий восторг мальчика. Почувствовал! Только тогда Эдан осознал, что на самом деле не слышит голоса спутников, но каким-то образом проникает в их мысли, в то время как они читают его. Превращенные в ветер, они стали одним целым, слились воедино в бурлящих потоках воздуха, несущихся над лесом. -- Да, мы трое стали одним целым,-- ответил Гильвейн на его невысказанный вслух вопрос.-- И одним целым с ветром. Одним целым с природной стихией. Вот истинное царство, не признающее власти императоров и принцев. Вот царство, частью которого все мы являемся... Царство сил природы, которые сотворяют мир и сотворяют всех нас. Они неслись над верхушками деревьев со скоростью, какую Эдан прежде и представить себе не мог. Но как? -- подумал он.Как такое возможно? -- Магия,-- ответили мысли Гильвейна.-- Магия делает все возможным для того, кто постигает возможности природы. -- Но вы же говорили, что однажды использованное заклинание стирается из памяти,-- с