ыл просторен, уютен. А сколько слуг... Иншалла, скоро ты опять войдешь туда как хозяин. Новруз-бек поплотнее стянул завязки наброшенной на плечи бурки, поежился. Взгляд его стал рассеянным, почти мечтательным. - Какой дом! Его строил еще мой прадед... - заговорил он протяжно, почти нараспев, чуть покачиваясь корпусом взад и вперед. - А сколько земли - не окинешь глазом. А сад, а табуны коней... Теперь все это называется - совхоз имени Алиева. Когда я все это подарил Алиеву? Я не помню, когда я - это дарил! - неожиданно выкрикнул старик и замолчал, злобно оскалившись. - Ну, ну. Успокойся, Новруз-бек. - Гейдар-ага огладил свою густую давно не подстригавшуюся бороду. - Скоро, очень скоро все получишь обратно. А кто такой этот Алиев? - Какой-то большевистский вожак. Я хотел бы видеть его на той чинаре. - Усы и верхняя губа у Новруз-бека подрагивали, как у пса, готового зарычать. Коротко просвистав в воздухе, на вытоптанную площадку перед домом шлепнулся кусочек плитняка. Через мгновение, подхватив винтовки, все трое были уже на ногах. - Керим! - Гейдар-ага рукой ткнул в сторону поляны. Длиннорукий Керим в два прыжка выскочил из-под навеса, поднял голову, всматриваясь куда-то наверх, и успокаивающе произнес, обращаясь к Гейдар-аге: - Зейтун их видит. Едут. Только трое. - Мешади! - Даже в это почтительное обращение к паломнику, совершившему путешествие к гробу пророка, Гейдар-ага сумел вложить все, что должно быть в команде. - Ты встретишь гостей. Молча поклонившись, толстяк заспешил с веранды. - Керим! - еще жест в сторону полуоткрытой двери. - Будешь держать их под прицелом. - И Гейдар-ага вновь опустился на место, спокойный, невозмутимый, каким и должен быть почтенный гость в ожидании запоздалых гостей. В дальнем конце поляны показался пузатый, откормленный ишак. На нем восседал тщедушный человечек в большой, потемневшей от дождя чалме, казавшейся особенно нелепой над его хилым, обернутым накидкой телом. Немного позади легкой поступью вышагивал Расулов, еще на шаг-другой от него отстал Юсуф Мехтиев, в русских сапогах, брезентовом плаще, в круглой плоской крестьянской папахе. Хозяин, подхватив ишака под уздцы, подвел гостей к веранде, почтительно помог мулле слезть со своего "скакуна". Вблизи служитель аллаха оказался еще невзрачнее с виду. Изможденный, морщинистый, со слезящимися глазами, длинной, но тощей бороденкой и такой же шеей старик. Следом за ним поднялся под навес и Расулов, который даже здоровяку Гейдар-аге, если б дело дошло до рукопашной, мог бы оказать сопротивление. Старый Гасан остановился у края ковра. Мехтиев, как и полагалось младшему, молча поклонился и отошел в дальний угол веранды. Главарь окинул незнакомцев быстрым внимательным взглядом. "Да, - мысленно оценил он старшего гостя. - Этот станет ходить через границу. Похож на Новруз-бека, только покрепче. Такой на любое дело пойдет... И в гепеу тоже. Второй еще щенок! Я переломлю его одной рукой. А вот стал неудобно. Кериму не виден". Он указал Юсуфу место поближе, на краю ковра. Еще раз поклонившись, тот подошел и стал, ожидая, пока сядут старшие. "Обычай знает, - подумал Гейдар-ага, - почтителен, скромен, не поднимает глаз..." - Да пошлет тебе аллах благополучия и успеха во всех твоих делах, - нараспев произнес мулла, здороваясь с главарем банды. Гейдар-ага склонил голову, приложив руку к сердцу, потом с приветственным жестом повернулся к Расулову. - Тебя я тоже рад видеть, старший брат. Мулла, подобрав полы накидки, опустился на ковер, оперся на подушку, подложенную ему хозяином. - Плохие новости, совсем плохие, Гейдар-ага, - дребезжащим речитативом затянул он. - Разгневался на нас всевышний, смуту поселил в умах мусульман. Крестьяне забывают дорогу в мечеть, молодежь не слушает старших, женщины потеряли стыд. Не только в Закаталах - в селах снимают чадру, ходят в больницу, спорят с мужьями. Закон шариата уже не закон, - вещал мулла, ерзая на ковре, как курица, устраивающаяся на насесте. Гейдар-ага с трудом сдерживал раздражение. Каноны восточной учтивости не позволяли, встретившись, сразу переходить к цели свидания, но болтовня старого пустомели злила его. Подчеркнуто неторопливым жестом атаман расстегнул пояс с кинжалом, отложил в сторону. Испытующе глядя на Расулова, скинул с плеча перевязь маузера. Старый Гасан, приняв позу человека, собравшегося совершить омовение, раскрыл перед собой пустые ладони и медленно опустился на корточки рядом с муллой. "Умен", - подумал Гейдар-ага и неприметно покосился в сторону младшего гостя. Тот, помедлив, тоже присел, сложив на коленях скрещенные руки. Хозяин поставил перед гостями стаканчики с чаем. Мулла торопливо схватил свой, стал греть о него озябшие руки, потом начал пить мелкими глоточками, причмокивая и отдуваясь. Воспользовавшись паузой, Гейдар-ага кивнул Расулову. - Войдем в дом, там поговорим. Поднявшись, оба вошли в комнату, расположенную рядом с той, откуда за встречей наблюдал Керим. В нее вела отдельная дверь, проем между обеими был прикрыт ситцевой занавеской. - Я здесь в гостях, но ты будь как дома, пожалуйста, - доброжелательно произнес Гейдар-ага, усаживаясь на разбросанные по ковру подушки, и, не меняя тона, будто вскользь, спросил: - Где ты живешь? - Я из Пойлы, что вблизи границы, - ответил старый Га-сан. - Ты должен знать Расуловых. - Ты брат Наджаф-кули? - Он умер пять лет тому назад. Надеюсь, аллах нашел ему место в раю. - Но занимаешься его же ремеслом? - Так принято у нас в семье, Гейдар-ага. - Наджаф-кули был другом моего двоюродного брата Мусы. Ты знал его? - Гейдар-ага, я старый человек, зачем со мной играть, - нахмурясь, произнес Расулов. - Ты сам прислал ко мне Мусу Джебраилова. Я помог ему перейти границу. Хочешь узнать, с чем я пришел, - слушай. Не хочешь - разреши, мы уйдем. Широкоскулая рябая маска ухмыльнулась, в черной бороде ослепительно блеснули зубы. Гейдар-ага умиротворяюще поднял открытую ладонь. - Прости, старший брат. У меня нет гепеу, я сам должен вести эти разговоры. Ты сделал, как я просил, привел с собой сына, я верю тебе. Но ты слышал, как было под Шушей? Не сердись, скажи, кто тебя послал? - Я говорил с Мурсал-киши, он дружит с англичанами. Они хотят тебе помочь. - А что ждет Мурсал-киши? Зачем я ему? - Он много знает о тебе. Знает, что ты хочешь собрать все лесные отряды, поднять знамя газавата. Мурсал-киши сказал так: если Гейдар-ага сможет договориться с Саттар-ханом, с Али Ниязом, мы дадим ему много оружия. Скажешь "да" - я тебе укажу, где находится оружейный склад. - О каком складе говорит старший брат? - Гейдар-ага поднял клочковатые, цвета полыни брови. - Носить оружие через границу тяжело и опасно. Когда англичане были здесь, они оставили склад на десять таких отрядов, как твой. Мне точно объяснили, где он, я проверил, все на месте. У железной дороги, где станция Ганджа. Они думают так: будет у тебя оружие - сможешь собрать другие отряды, начнешь большую войну. - Что в этом складе? - Гейдар-ага подался вперед. Новость ошеломила его, и сохранять равнодушный вид не хватило сил. - Пулеметы, винтовки, маузеры, гранаты. Патроны тоже, конечно. Мне называли чего сколько, прости, не запомнил, только много. "Не запомнил?" - Гейдар-ага снова насторожился. - А как с Мусой? Он перешел границу? И где сейчас? - Вопрос был задан неожиданно. Но за годы занятий контрабандой старому Гасану не раз приходилось оказываться перед всякими неожиданностями, и он привык не теряться. - Я думаю, где-нибудь в Ленкорани, - насмешливо улыбаясь, отвечал он. - Мурсал-киши хотел к тебе Мусу прислать. Тот деньги взял, границу перешел, но исчез куда-то. Гейдар-ага ухмыльнулся. - Муса неглупый человек, зачем ему в Закаталы идти? Здесь каждый милиционер его знает. Наверно, спрятался... - успокаиваясь, произнес атаман. - Хорошо, скажи теперь, ты склад покажешь, что потом? - Потом в Баку мне надо ехать. Найти человека одного, сказать ему, как ты решил. Этот человек с Мурсал-киши связь имеет. По телеграфу, только без проволоки который. Ему все расскажу, к себе в Пойлу поеду. Если что надо за границей - пришли ко мне своего человека, я провожу. - Да благословит тебя аллах за эту новость! - торжественно произнес Гейдар-ага, поднимаясь. - В Баку с тобой будут мои люди. А сейчас... Ты можешь ехать сразу? - Для этого я шел сюда, Гейдар-ага. - Расулов тоже встал, лихорадочно соображая, можно ли задать вопрос, почему Гейдар-ага согласился встретиться с ним лишь в том случае, если Гасан придет на свидание вместе с сыном, или лучше от этого воздержаться. Но Гейдар-ага сам развеял эти сомнения. - Оставишь сына здесь. Поедешь с Новруз-беком. Покажешь место, склад. - Сына? - Расулов оскорбленно вскинул голову. - Ты мне не доверяешь? Не будет склада, ничего не покажу! - Слушай, я говорю, почтенный Гасан, - Гейдар-ага подался вперед, свел глаза в узкие щелки. - Пусть моя осторожность не обидит тебя. Но два раза не надо, чтоб я говорил. Или будет, как я хочу, или будет нехорошо. Керим! - Длиннорукий, откинув стволом винтовки занавеску, вдвинулся в комнату. - Позови Новруз-бека! - Да, Гейдар-ага. Новруз-бек вошел, поддерживая рукой у шеи спадавшую бурку. - Поедешь с нашим братом, куда он покажет, - обратился к нему главарь, не отрывая своих прищуренных глаз от Гасана. - Хорошо запомнишь место. Привезешь мне со склада гранаты и маузер. Скажешь нашему брату спасибо. Где меня потом найти, сам знаешь. Поедешь сейчас. - Наконец-то аллах вспомнил о нас! - Глаза Новруз-бека радостно заблестели. - Будь покоен, Гейдар-ага, все сделаю как надо. - И повернувшись к Расулову: - Пойдем. Коня для тебя хозяин даст. - Но потом ты отпустишь сына? - В голосе старого Гасана звучало неподдельное волнение. - Потом... Потом, конечно, отпущу. Разве мусульманин платит злом за добро? - свистящим шепотом произнес Гейдар-ага. ГЛАВА XI. ГОНКИ С ПРЕПЯТСТВИЯМИ Вечером того самого дня, когда Гейдар-ага встретился со старым Гасаном, в кабинете Николая Семеновича резко, требовательно затрещал телефон. Гордеев, уже третьи сутки не выходивший из управления, схватил трубку. - Докладывает Киреев. Гусейнов только что пришел на квартиру к Юдину. Продолжаю работу. Прижав кнопку звонка, Николай Семенович не отпускал ее до тех пор, пока в комнату не влетел секретарь. - Хентова ко мне! Через несколько минут появился Хентов, носатый, похожий на грача брюнет в мятой гимнастерке. Плохо затянутый командирский ремень скособочился под тяжестью крупнокалиберного кольта, голенища были слишком просторны. Вид у него был непрезентабелен, но Хентов никогда не был в управлении мишенью для насмешек, так как специалистом он был великолепным. "Такой выйдет в эфир на спичечном коробке да на паре женских шпилек", - говорили о нем радисты. За виртуозное мастерство Хентову прощалась и внешняя расхлябанность, и полное отсутствие чувства юмора. - Как у тебя? - Гордеев не скрывал своего беспокойства. Хентов пожал плечами. - Люди дежурят в должном радиусе, - негромко, чуть картавя, отвечал он, - заработает рация, сразу засечем. - Ты адрес-то, часом, не перепутал? - Зачем? - Хентов опять пожал плечами. - И сейчас хорошо помню. Третий Нижнеприютский, четырнадцать. Разрешите идти? - Да, да, пожалуйста. И скажите там, чтобы Волкова ко мне прислали. Хентов вышел, Анатолий Максимович появился почти тотчас же, видимо, ждал вызова. Сегодня он был в штатском, накладные плечи просторного пиджака подчеркивали громоздкость его корпуса. - Так точно, - Волков привычно вытянулся. - Киреев, Бероев, Онищенко, Горчакова. - Не простит тебе Юсуф, что девушку на такую операцию берешь, - одними губами скупо улыбнулся Гордеев. - Да ты садись давай. Все равно мне первому сообщат. - Что вы, Николай Семенович, - опускаясь в кресло, отвечал Волков. - Юсуф гордиться будет. Горчакова в адресном неплохо себя показала, здесь посерьезнее дело будет. Хотя для нее опасности нет, дальше хозяйки ходить ей незачем. - Слушай, - несколько смущенно начал Гордеев, - а как вообще у них. Ну... с Горчаковой? Ты не думай, Максимыч, я не потому спрашиваю, Юсуфу, как сыну, верю; просто хочется, чтоб у ребят было по-настоящему хорошо, а поговорить - спугнешь еще, обидишь... - Смешные они, - Волков улыбчиво прикрыл тяжелыми веками выпуклый фарфор белков. - Друг от друга прячутся, таятся, а со стороны - оба как на ладони. Смотреть на них и завидно и смешно. Оба замолчали. Большие кабинетные часы - гордость начальника управленческой хозяйственной части, недавно появившиеся в комнатах второго этажа, пощелкивали словно все чаще и чаще. Казалось, что стук маятника с ощутимой быстротой набирает темп, силу. - Тошно до чего так сидеть, - не выдержал Анатолий Максимович. - Куда уж, - начальник кивнул. - Только ему сейчас того тошнее. Как думаешь, возьмем без стрельбы? - Кто-о их знает, - уклончиво протянул Волков. - Мужики вроде тертые. Постараемся. Вдруг распахнулась дверь, и Хентов, еще более растрепанный, чем полчаса назад, появился на пороге. - Работает рация, товарищ... Николаи Семенович. Она самая, ошибки нет. В Нижнеприютском. - Ну, хоп, - по вынесенной еще из Средней Азии привычке бормотнул про себя Волков и, встав, одернул топорщившуюся над левым бедром полу пиджака. - Я спускаюсь, Николай Семенович? - Да, выходите. Сейчас доложу, и поедем, - кивнул Гордеев, поднимая трубку. ...Потные, тяжело дышавшие Юдин и Гусейнов возились у печки, старательно заделывая опустошенный тайник. Рация, упакованная в вещевой мешок, стояла у двери, агент номер 015 заметал следы. Каменщики и Юдин и Гусейнов, прямо сказать, были никудышные. Когда работа, наконец, была завершена, пол оказался заляпанным раствором, у самой печи образовалась настоящая лужа, вещи покрылись налетом красной кирпичной пыли. Перед уборкой присели отдохнуть, закурили. - Аркадий Иванович, - Гусейнов с отвращением оглядел неприбранную комнату, - и не зря мы все это затеяли? - Нельзя долго работать на рации из одного места, - Юдин взъерошил свои редеющие волосы, потянулся, отхлебнул из стоявшей на столе початой бутылки. Почему-то неотвязно лезли в голову стереотипные слова в шифровках: "Да хранит вас бог. Уильям". Гусейнов потянул к себе лежавшие на столе нарды и открыл их. - А я думал, что мы успеем сыграть сегодня партию, - сказал он и, вынув из ящика обломанную половинку нардовской шашки, спросил: - Что ты не заменишь целой эту гадость? Сколько времени она валяется здесь. - Оставь, пожалуйста, - сердито буркнул Юдин и, выхватив из рук Гусейнова обломок, сунул его в карман. Послышался робкий, хорошо знакомый обоим стук тети Даши в дверь. Юдин быстро встал, надел пиджак, сунул правую руку в наружный карман. Под натянутой материей ясно обозначилось револьверное дуло, шагнул к двери, прислушался, открыл. Старушка поманила его в коридор. Беспокойство хозяина начало, видно, передаваться и гостю. Поднявшись, Эюб подошел к окну, попробовал, крепко ли сидят в гнездах шпингалеты, поколебавшись, выдернул их, вернулся на свое место. Через минуту вошел и 015. - Что там? - спросил его Эюб. - Чертовщина какая-то. Нашу старуху срочно вызывают к племяннице. Есть у нее такая. Подружка пришла, говорит - та внезапно заболела. Не нравится это мне. - Разве племянница не может болеть? Аркадий Иванович, клянусь своей головой, ты стал похож на человека, который боится своей тетки. Нельзя так, слушай... Юдин тяжелой походкой подошел к столу, взялся было за бутылку, потом отставил. - Чувствую я, что наша проверка в адресном плохо обернется. Оттого и тороплюсь с переносом рации. - Оставь, Аркадий Иванович. Ты же не тетя Даша, чтобы верить в черных кошек, тринадцатое число и прочую чепуху... Хотя я понимаю, что лучше быть пять минут трусом, чем всю жизнь покойником, но сейчас, думаю, зря расстраиваешься. Скажи лучше, что дальше делать? - Там, под шторой, провод натянут. Сними-ка его, брат. Легкой, пружинистой походкой Гусейнов пересек комнату и оказался у окна в тот самый момент, когда с треском распахнулась дверь и в комнату шагнули двое с оружием. - Стоять! Не дви... Выключатель был у окна, и реакция Гусейнова оказалась мгновенной. Ударив рукой по кнопке, он выключил свет, стремительно распахнул окно и выпрыгнул наружу. Волков, стелющимся вратарским прыжком метнулся к дивану. Глухо, словно за стеной, стукнул выстрел. Под окном послышался сдавленный вскрик, и все стихло. Через секунду свет вспыхнул опять. Гордеев стоял у окна, наган вплотную прижат к бедру, средний палец на собачке, указательный вытянут вдоль ствола, левая рука на выключателе. Но только что прозвучавший единственный выстрел был направлен не в Волкова. Анатолий Максимович стоял у дивана, поддерживая обвисшее тело Юдина. Волков, нахмурясь, опустил Аркадия Ивановича. Нагнулся, взялся за пульс. - Вызвать "Скорую"? - спросил кто-то из сотрудников... - Не надо, - покачал головой Анатолий Максимович. - Не захотел платить. Стрелял прямо в сердце. - Все равно врач нужен. Акт составит. Вызывайте, - распорядился Гордеев. И, сдвинув штору, спросил у подошедшего к окну сотрудника: - Что там у вас? - Похоже, ушел, - оба, и Киреев и Онищенко, старались не глядеть на начальника. - С чем вас и поздравляю. Идите помогите при обыске, - распорядился Гордеев. Жестом предложив Волкову и Кирееву следовать за собой, Николай Семенович почти сбежал с веранды. Волков, сняв с кровати покрывало, прикрыл им труп и вышел вслед за Гордеевым. - Унес с собой всю агентуру. Теперь придется повозиться... - ни к кому не обращаясь, пробормотал он. - Слушай, Максимыч, - быстро, будто диктуя стенографистке, заговорил Гордеев. - Бери Киреева. В машину - и к Гусейнову домой. Не медли. Ему из Баку выбраться надо, а одет неудачно. Рубашка пижонская, редкой расцветки, не дурак, обязательно сменит. Да и денег с собой может не быть. Я сейчас в управление, порт перекроем, на шоссе посты выставим, организуем в городе розыски. А ты, если дома не застанешь, давай по линии железной дороги. У него сейчас два пути. Хорошо, если к границе. А вдруг к Гейдар-аге? Перехватить его надо, во что бы то ни стало. Иначе... - Он не договорил. ...Громоздкий "бенц", рывком взяв с места, понесся в сторону Тазапирской улицы, на которой жил Гусейнов. - Как же у тебя получилось, Павлуша? Ты ж под окном стоял, - отрывисто проговорил Волков. - Дьявол его знает... - Киреев закурил, стараясь быть спокойным. - Он выскочил прямо на Онищенко. Тот упал, я думал - убит, я к нему... Ну и промедлил. Всего-то доля секунды, а тот уже в кусты и к пролому. Бероев у другого окна стоял, с него не спрос. - Ловок, бестия. Между пальцев ускользнул. Если мы с тобой его не найдем, будет плохо, - Волков замолчал и, взявшись рукой за спинку сиденья, всем корпусом подался вперед, словно пытаясь ускорить этим бег машины. Масьма Гусейнова была искренне удивлена, что Эюба в такую позднюю пору разыскивают друзья, Киреев, отлично говоривший по-азербайджански, минут десять беседовал с заспанной бабкой, убедился, что спрятаться в квартире невозможно, и быстро спустился к машине. - Прежде чем на вокзал, давай еще один адрес проверим, - предложил он Волкову. - Старуха говорит, что Эюб дядю часто навещает. Мовсумов Дадаш, в торговле работает. Если действительно из дому без денег вышел... - Давай на Завокзальную, Сережа, - Волков за эти дни успел запомнить всех родственников и знакомых Гусейнова. Дадаш Мовсумов был заметно смущен визитом, но утверждал, что не видел Эюба уже больше месяца. Однако в доме, несмотря на поздний час, никто не спал, похоже было, что хозяева чем-то напуганы. В углу комнаты стоял наспех прикрытый незастегнутый чемодан. - Ну вот что, - Анатолий Максимович решил не терять времени. - Ближе к делу. Я знаю: Гусейнов только что был здесь. Говорите, куда поехал? В этот момент Киреев на всякий случай запустил руку за диван, пошарил там и извлек знакомую обоим яркую рубашку Эюба. Это выдало Мовсумова с головой. Разом ослабев, он опустился на стул. - Воды хлебните, - сверкнул на него глазами Анатолий Максимович. - И рассказывайте. Быстро. Уходя от преследования, Эюб Гусейнов успел сочинить историю, которая была встречена с сочувствием в доме Мовсумова. Бухгалтер рассказал, что на днях был арестован за растрату его коллега Юдин, до этого поссорившийся с Эюбом, и теперь Гусейнов опасается оговора. Дядя, видимо, достаточно хорошо знал, что подобное не совсем невозможно. Во всяком случае, он дал Эюбу пятьсот рублей, другую рубашку, пиджак, кепку и подсказал довольно безопасный маршрут. - Здесь рядом узкоколейка. Я сказал: езжай в Бинагады, а там, в поселке, на ученический поезд пересядешь, до Баладжар доберешься. Оттуда хочешь на пассажирском, хочешь - на товарном уехать можно. - А он не в Закаталы собрался? - равнодушным голосом спросил Волков. - Он сказал, что в сторону Тифлиса поедет. Правда или нет, не знаю, - развел руками Мовсумов. Когда Волков и Киреев приехали на станцию узкоколейки, выяснилось, что поезд уже давно ушел. Гусейнова на станции не было. - Куда теперь? В Бинагады? - Сергей, шофер оперативной машины, уже сориентировался в коротких репликах, которыми перебрасывались его пассажиры. - Не стоит. Гони прямо в Баладжары. К ученическому тоже опоздать можем, а так время выиграем, - решительно сказал Волков. Киреев засомневался. - Анатолий Максимович, может, он тоже на ученический не успеет? - Ну на следующем выедет. Если решил уходить по железной дороге, Баладжар ему не миновать. Давай, Сережа, давай, дорогой... Шофер нажал на акселератор. В "краю нефти", Азербайджане, асфальт появился раньше, чем во многих других республиках страны, а поздним вечером в те годы водителей резко ослепляли фары встречных машин. Вспарывая темноту узким лучом бокового прожектора, скрипя покрышками на поворотах, "бенц" рвался вперед, словно гончая, взявшая свежий след. Но Волкову казалось, что тянутся они немного быстрее крестьянской арбы. За свои без малого сорок лет Анатолий Максимович повидал немало такого, о чем лучше бы никогда и не знать, что не могло, конечно, не сказаться на его характере. Был он трезв умом, рассудителен, когда было необходимо - шагал вперед первым, но без надобности рисковать не любил. Добродушный по натуре, как все очень сильные люди, он был искренне привязан к Юсуфу. И мысль о том, что жизнь Мехтиева, может быть, зависит сейчас от того, успеют ли они перехватить бежавшего Гусейнова, заслоняла для него все. Волков не думал о том, сколько труда придется затратить, чтобы выявить оставшуюся после Юдина агентуру. И о том, что через какие-то считанные часы он, уж он-то обязательно, пойдет на захват Гейдар-аги, которого во что бы то ни стало надо взять живым. На последнем совещании в управлении решался вопрос о том, кто пойдет под видом сына Расулова к Гейдар-аге. Мехтиева Гордеев еще ни разу не выпускал в одиночку на связанные с непосредственным риском задания, не без оснований полагая, что тот еще молод, не слишком опытен. Но в этот раз Юсуф сумел доказать Николаю Семеновичу, что именно он, Мехтиев, незадолго до этого дважды побывавший в доме Расуловых, лично знакомый с сыном старого Га-сана Касумом, лучше кого-либо другого сможет его подменить. ...Мотор отказал неожиданно, сразу, когда до станции оставалось лишь около двух километров. Водитель, в прошлом флотский моторист, выругался, кинулся открывать капот. Волков, не говоря ни слова, отбросил дверцу и выпрыгнул на шоссе. - За мной, Павлуша, бегом! - хрипло бросил он в темноту и надолго замолк, сберегая дыхание. Сухопарый, легкий на ногу Киреев на первых ста метрах обошел было Волкова, давно уже не бегавшего кроссы, потом начал сдавать. Мерным размашистым шагом, сильно работая руками, Анатолий Максимович уходил все вперед и вперед, словно не ощущая тяжести своего огромного тела. - Максимыч... Убавь, дорогой... Не могу... - задохнувшись и перейдя на шаг, с трудом выкрикнул в темноту Киреев. Темнота отозвалась одним лишь словом: "Юсуф!" И Павел вновь побежал, шатаясь от изнеможения, жадно хватая воздух, чувствуя, что сердце колотится где-то в ушах и вот-вот выпрыгнет. На станцию они успели вовремя. ГЛАВА XII. ИСПЫТАНИЯ ЮСУФА Юсуф лежал на свеженарезанных ветках орешника, застеленных толстой, остро воняющей лошадиным потом попоной, с головой завернувшись в брезентовый плащ. Он сдерживал волнение, пытался успокоиться, заснуть, войти "в норму". Пытался и не мог. Мешал Керим, лежавший рядом, неслышный, как зверь, и такой же опасный. С позапрошлого вечера, когда старый Гасан и Новруз-бек отправились к Гандже для проверки склада, Керим был приставлен к Юсуфу в качестве караульного, хотя старательно пытался представить себя телохранителем, вел себя вполне доброжелательно, старался, чтобы "гость" ни в чем не знал нужды. Но это радушие не могло бы обмануть и младенца. Слишком неотступно следовал Керим за каждым шагом мнимого Касума, слишком зорко следил за ним, когда Гейдар-ага, неожиданно для всех, велел "Расулову-младшему" вычистить свой маузер. Внешне это выглядело, как знак большого доверия. К оружию атамана могли прикасаться только абсолютно надежные руки. Но "Касум" вовремя и верно понял, что его проверяют, и начал разбирать пистолет с видом самонадеянным, восхищенно-завистливым, но столь неумело, что Керим вынужден был вмешаться. Час спустя хозяин, суетливый, озабоченный, отыскал юношу и заявил, что вдруг, от чего - неизвестно, захромала одна из его лошадей. "Не может ли уважаемый Касум, он, кажется, занимается коновальством, посмотреть, что случилось с Серой?" На этот раз "Касум" испугался по-настоящему. Ухаживать за лошадьми он, разумеется, умел. Но лечить? Однако отступать было некуда. Мехтиев согласился и на этот раз. - Я помогу. Если захочет аллах. Вели сыну провести лошадь перед верандой, - уверенно распорядился он, словно не допуская мысли, что его могут и не послушаться. "Касум" подошел, ласково погладил лошадь, прощупал переднюю лопатку. - Покажи копыто! - неожиданно резко бросил он угрюмо молчавшему сыну хозяина. Тот повиновался. Среди стертых почти до блеска шляпок давно вбитых гвоздей одна отчетливо выделялась. Явно свежая, немного скособоченная. Презрительно хмыкнув, "Касум" ткнул в нее пальцем. - Если в Закаталах все так куют лошадей, пусть лучше ездят на ишаках, - бросил Юсуф хозяину и с равнодушным лицом отошел в сторону, показывая, что здесь разговаривать больше не о чем. Потом наступила передышка. То ли Гейдар-ага исчерпал на время свою изобретательность, то ли решил, что стоит дать гостю успокоиться, расслабиться, забыть о том, что ему не доверяют, но, во всяком случае, весь остаток дня на "Касума" вроде даже не обращали внимания. Мехтиев поспал, потом помог одному из сыновей хозяина привести в порядок осыпавшийся тандыр - яму, заменявшую в деревнях печь для выпечки хлеба, довольно долго, с непритворным удовольствием рубил привезенный из лесу хворост. Жизнь на лесном кордоне шла своим чередом, а для "Касума" самым важным было ничем не выдать своей настороженности. И, в общем-то, на первых порах это ему удавалось относительно даже легко - ведь он заранее подготовил себя к такой роли, услышав о том, что Гейдар-ага непременным условием ставит приход Гасана не одного, а вместе с сыном. Еще в Баку было ясно, что какое-то время ему, видимо, придется провести среди шайки в качестве заложника. Однако на первых порах опасность была не столь уж и велика, - в отличие от Гейдар-аги Мехтиев точно знал, что любая предварительная проверка склада пройдет для участников банды вполне благополучно. И потому, в паре с Керимом орудуя на заднем дворе у кучи нарубленного хвороста, неприметно, но памятливо присматривался к тому, где и как размещались караульные. Он не волновался и, закончив работу, даже предложил Кериму сыграть партию-другую в нарды. Азартный, как большинство уголовников, тот согласился с большой охотой. У хозяина нашлась старинная доска с выжженным по крышке персидским орнаментом. Они расположились здесь же, на бревне, где рубили хворост, расставили на доске шашки, и Керим первый бросил кости. - Шешу-беш! (Шесть и пять!) - лишь успел воскликнуть он; из-за угла дома показался Гейдар-ага при всем снаряжении. - Седлать коней! Мы уезжаем, - хрипло, как тогда, на площади в Агри, сказал-выдохнул он. И, поправляя перекрутившийся ружейный погон, добавил, обращаясь уже к Юсуфу: - Ты поедешь с нами. - Хорошо, Гейдар-ага, - отвечал Юсуф, поднимаясь. - Далеко ехать будем? - Там увидишь, - и, круто повернувшись, Гейдар-ага направился к веранде, куда уже подводили его жеребца. Мехтиев спокойно зашагал за ним. Ехали долго, часа три-четыре. Несколько раз меняли направление. Гейдар-ага с племянником агрийского кулака Сеид-Аббаса двигались во главе, один из сыновей хозяина кордона замыкал маленькую колонну. Мехтиев оказался между Керимом и еще одним бандитом из свиты Гейдар-аги. Отличный Карабах, на котором ехал Керим, никак не мог примириться с тем, что хозяин заставляет его держаться позади колченогого мерина Юсуфа, зло всхрапывал и норовил оттолкнуть того грудью, вырваться вперед. В эти моменты расстегнутая кобура керимовского нагана оказывалась почти вплотную к руке Мехтиева. И наверное, с самого начала службы Юсуфа в органах еще ни одно задание не требовало от него больших усилий, чем та личина, которую он надел, выезжая с кордона, и должен был сохранить до самого привала. От ненависти мутилось в глазах. Левая рука, временами касавшаяся чужого оружия, каменела от напряжения. Но Юсуф продолжал погонять своего заморенного коня, не забывая посматривать по сторонам. На привал остановились в лощинке, у разбитого молнией старого широколистного граба. Сын лесника с Гейдар-агой отъехали в сторону, но вскоре вернулись. Через седло у парня был перекинут тугой, испачканный свежей землей мешок. Он попрощался, гикнул и, нахлестывая лошадь, исчез, растворился в сумерках, раньше обычного сгустившихся на затененной вершинами гор лесной тропинке. "Расплачивается за постой, - подумал Юсуф. - Ну погоди! Мы тебе за все заплатим. Другой монетой". Мехтиев спрыгнул на землю, ослабил подпругу, нарвал пук пахучего папоротника и начал старательно протирать взмокшую спину своего коня. Привал оказался продолжительным, хотя огня и не разводили. Всухомятку, но сытно подкрепились сами, накормили коней. Юсуф полагал, что они сейчас же двинутся дальше, но Гейдар-ага не торопился. Скрестив ноги, он сидел под деревом на толстой кошме, положив на колени винтовку, и время от времени поглядывал на свои старинные, с толстой серебряной крышкой часы. Когда совсем уже стемнело, атаман подозвал Юсуфа и завел с ним разговор о разных способах ловли диких уток. В этой области Мехтиев чувствовал себя достаточно уверенно - вместе с Касумом они ходили на озеро, где местные охотники вручную, даже без силков, ловили жирных глупых птиц на местах их жировки. Там, куда утки слетались подкормиться перед осенним перелетом, жители Пойлы постоянно выбрасывали в воду высушенные тыквы. А потом, по плечи войдя в воду и накрыв голову выдолбленным тыквенным "шлемом", подбирались к стае вплотную и, поймав птицу за лапы, просто-напросто утаскивали ее под воду, топили. Бывали ловкачи, которые успевали привязать к поясу трех-четырех откормленных крякух, прежде чем стая снималась с места. Когда Юсуфу рассказали об этом, он не поверил. Но во второй его приезд младший Расулов постарался выкроить время для такой охоты, за что теперь Мехтиев был ему очень благодарен - ведь этот разговор тоже был испытанием. Гейдар-ага слушал юношу внимательно, даже с интересом, и разговор, наверно, мог бы затянуться, если бы где-то совсем рядом не раздался осторожный, негромкий свист. Не меняя позы, Гейдар-ага вложил в рот согнутый углом палец, подал ответный сигнал. Минуту спустя на темном фоне деревьев обозначился силуэт серой лошади и четкий светлый прямоугольник уже знакомой Юсуфу белой бурки Новруз-бека. - Салам алейкум, Гейдар-ага. Мир и вам, люди, - чуть надтреснутый тенорок старого бандита звучал устало, но оживленно. - Какая была дорога? Все ли здоровы? - Алейкум салам. Ты привез? - Гейдар-ага, не задавая предписываемых этикетом вежливых вопросов, сразу приступил к делу. "А-а, нервничаешь, бандюга", - подумал Мехтиев и, поднявшись, отошел в сторону. Содержание беседы было ему известно заранее, а лишний раз проявить воспитанность не мешало. - Подожди здесь! - окликнул его главарь. Юсуф послушно остановился. - Обратно ехал спокойно? - спросил Гейдар-ага, обращаясь к Новруз-беку. - Как на своих выпасах. - Будем ночевать здесь? - Зейтун может съездить за людьми. Ты хочешь забрать сразу все? - А мы увезем? - Гейдар-ага говорил в полный голос, как будто бы никого рядом не было. "Почему они перестали меня опасаться? - подумал Мехтиев. - Неужели заподозрили и решили кончать? Нет, не может быть". Он опустился на корточки, затих. Новруз-бек с нескрываемым удовольствием описывал атаману все, что видел на складе, перечислял ящики с винтовками, патронами, маузеры, пулеметы, гранаты. - А если это не английский склад? - неожиданно перебил его Гейдар-ага. - Посмотри. Я оторвал это от ящика, - спокойно ответил Новруз-бек. Вспыхнувшая спичка осветила небольшую, покрытую пятнами смазки деревянную пластинку. На ней было что-то написано. Что - Юсуф не видел. - Буквы нерусские. Такие, как на маузере, - пробормотал Гейдар-ага и, бросив догоревшую спичку, распрямился, будто поднятый пружиной. - Зейтун! Мимо Мехтиева торопливо прокосолапил кривоногий бандит в кожаной куртке. - Я здесь, Гейдар-ага. - Поедешь в лагерь. Возьмешь Махмуда и десять человек, - Гейдар-ага чеканил короткие, точные фразы-приказания. "А он прирожденный вожак, - подумал Мехтиев. - Решает на ходу. И умно решает. Тем важнее..." - Он оборвал себя, чтобы чего-нибудь не упустить. Но можно было не прислушиваться. - В Калакенде возьмите две арбы. Махмуд знает у кого. Будете ждать нас на рассвете. На опушке у моста через Гянджинку. Знаешь? - Ты сказал, я слышал, Гейдар-ага. - Пусть аллах даст силы твоему коню, - напутствуя и прощаясь, произнес Гейдар-ага. Он опустился на кошму и двойным ударом в ладоши подозвал Керима. - Скажи людям, пусть разводят огонь. Ночевать будем здесь. Выедем до рассвета. Теперь Юсуф понял, что задумал Гейдар-ага. Закатальский "барс" решил еще раз застраховаться, сохранить заложника до того момента, когда почувствует себя в полной безопасности. Что же делать? И прежде всего, как реагировать на это ему, "Касуму"? Притворяться, что ничего не понял? Но ведь Расулов в присутствии Гейдар-аги велел сыну лишь дождаться возвращения Новруз-бека, не больше. Значит, уходить? Или хотя бы попытаться сделать это? Почему главарь по-прежнему опасается какого-то подвоха, не желает показывать постороннему свою основную стоянку? Ведь безоружный юноша полностью в его руках. Вывод мог быть только один. Гейдар-ага провоцирует, создает условия, способные толкнуть на опрометчивый шаг. Как поступить? Посланные Керимом люди рубили кинжалами сушняк для костра. Выждав немного, Юсуф встал и, кашлянув, чтобы обратить на себя внимание, приблизился к дереву, под которым расположились вожаки. - Мне уходить, Гейдар-ага, или я еще должен остаться? - Побудешь с нами, - коротко бросил главарь. И вот теперь Юсуф лежал, завернувшись в свой плащ, всем телом, словно болванку, раскаленного металла, обжигающую на расстоянии, ощущая присутствие рядом настороженного, притихшего Керима, и безудержно пытался отыскать какую-то спасительную лазейку. Было страшно. Он вспомнил, как после ликвидации кулацкой шайки под Шушей вместе с другими чекистами хоронил останки двух работников районного отделения АзГПУ, незадолго до этого попавших в руки бандитов и зверски замученных. Было трудно заставить себя приказом воли подчиниться, когда хотелось вскочить, отчаянно драться, бежать. И все-таки он лежал неподвижно, равномерно и тихо посапывая, будто спокойно спящий человек, сильно уставший за день. Гейдар-ага должен был поверить, что "Касум" - действительно Касум. Поднялись часа за два до рассвета, когда за дырявым пологом уже по-осеннему поредевшей листвы смутно засерело. В закопченном котелке, стоявшем на потухающих угольях, бурлил кипяток. Самед - племянник Сеид-Аббаса - подогнал пасшихся коней. Группа тронулась. Потом начало светать. Обрели объемность литые колонны стволов, окаймленные понизу бархатистой, кудрявой листвой подлеска. Заколебавшись, стали расплываться, таять легкие клочья запутавшегося между деревьями тумана. Наконец, и птицы, каким-то своим, неведомым чутьем узнающие о наступлении восхода, даже если солнце скрыто еще за горами, щебечущим, чирикающим, высвистывающим хором возвестили о наступлении дня. Уже третий день они ехали легкой рысцой, временами переходя на шаг. Юсуф искренне был увлечен сумрачной прелестью не знающего топора леса. Он вбирал в себя звуки, запахи, краски этого, быть может, последнего в его жизни утра. Все реже становились деревья, все просторней поляны. Впереди поднялась гряда невысоких, щетинящихся кустами утесов. Теперь Юсуф узнавал эти места. До железной дороги отсюда было километров пятнадцать. Видимо, Гейдар-ага не рассчитал время - к мосту через Гянджинку им не добраться и через три часа. Выветренные, тесно сомкнутые скалы перегородили долину. Постепенно снижаясь, они тянулись далеко на юго-запад, а на севере вплотную подступали к отрогам хребта. Чтобы обогнуть этот естественный барьер, уже давно надо бы сворачивать, но, к удивлению Юсуфа, группа продолжала двигаться прямо к утесам. Гейдар-ага, очевидно, знал здесь какой-то тайный проход. И проход действительно открылся. Узкий, плотно занавешенный спутанными ветвями орешника, карабкающегося по скалам барбариса, дикой ежевики, проход был так скрыт, что даже заподозрить о его существовании, не подъехав совсем вплотную, было совершенно невозможно. Юсуф решил, что сейчас они спешатся. Но Гейдар-ага, стиснув коленями бока своего жеребца, первый заставил его броситься грудью на колышущийся зеленый занавес и исчез. За ним последовали остальные кони бандитов, видимо, привыкшие к этой дороге. Лишь пегий мерин Юсуфа оказался непригодным для подобных аттракционов, и Керим, схватив его за повод, буквально протащил седока с его конем через проход. Мехтиев огляделся. Сразу же за кустами расщелина раздвинулась, по ее ровному, проточенному водой дну можно было ехать одвуконь до самого поворота. Юсуф и Керим ехали по-прежнему рядом. Перед Юсуфом двигался обросший, небритый парень на молодой, пугливой лошадке с простреленным ухом. Остальные скрылись уже за поворотом, когда сверху послышался пугающий треск. Оба разом вскинули головы. Старая, видно, давно уже подгнившая сосна с раздвоенной вершиной падала прямо на них, все ускоряя свое стремительно-плавное движение. Юсуф видел, как выворачиваются из мелкого земляного кармана трухлявые обрывки корней. Слышал резкий, словно от взмаха бичом, свист воздуха, рассекаемого упруго хлестнувшими ветвями. И сам, своим телом, ощутил тяжесть Керима, когда, оглушенный ударом, тот опрокинулся на шею его пегаша. За доли секунды до этого кобыла небритого бандита, прянув с места, вынесла хозяина из-под удара и шарахнулась за угол, ничего не видя перед собой. Оттуда доносились гневные крики, суматошный топот копыт, тревожное ржание. Рухнувшая вершина, чудом не задев Юсуфа, надежным завалом перекрыла проход. Потерявший сознание Керим, цепляясь стволом перекинутого за спину карабина за ветви, медленно сползал с дрожащей шеи коня, сползал и никак не мог упасть. "Лошади понесли, сразу не справятся. Вот он, выход, - мелькнула обжигающая мгновенной радостью мысль. - Винтовка и наган, тринадцать пуль. - Их четверо, и конный здесь не пройдет. О-хей, Юсуф, рано еще умирать!" Керим, завалившийся на сторону, бессильно уронивший вперед руки, будто ныряя, свалился, наконец, на каменистое ложе ручья. И одновременно с мягким звуком падения его тела в сознании зазвучал размеренный, четкий голос Гордеева: "Физическая ликвидация Гейдар-аги - не выход. Он связан со всеми бандами, он слишком много знает. Во что бы то ни стало его надо взять живым". И, понимая, что больше такого шанса не представится, готовый закричать от бессильной ярости и жалости к самому себе, Юсуф спрыгнул с коня и, подхватив словно бескостное тело бандита, стал оттаскивать его в сторону. Это и увидели Зейтун и Новруз-бек, потом и Гейдар-ага, когда, справившись с лошадьми, осторожно, с оружием наготове, они вышли из-за каменного откоса. - Молодец, Касум. Настоящий джигит. Товарища не бросил. - Всегда хмурое рябое лицо главаря расплылось в белозубой ухмылке. Гейдар-ага поверил. Поверил до конца. ...На опушке леса к груде старинного, ручной выделки кирпича, валяющегося здесь с незапамятных времен, подъехали четверо. Чуть поодаль остановились две крестьянские арбы, окруженные десятком вооруженных всадников. Откуда-то издалека донесся мирный шум проходящего поезда. - Похоже на могилу святого человека, - задумчиво произнес вожак, внимательно рассматривая развалины старинной постройки. - Не, Гейдар-ага, - возразил Новруз-бек. - Тут когда-то была водокачка, а потом дорогу железную перенесли в сторону. - Аллах знает, что делает, - негромко пробормотал Гейдар-ага и махнул плетью, подзывая к себе бандита в кожаной куртке. - Давай фонари, Зейтун. У правого края груды кирпичей валялась ржавая консервная банка от любимых Волковым бычков в томате. Это был заранее обусловленный сигнал: "Приближение бандитов видели, готовы к встрече". Гейдар-ага, Новруз-бек и Юсуф спешились. Втроем отвалили покрытую толстым слоем земли крышку люка. Из открывшегося провала пахнуло сыростью, прелью и чуть-чуть ружейным маслом. - Идем со мной. Я подарю тебе настоящий маузер. - Похлопав по плечу Юсуфа, Гейдар-ага первым ступил на застланные уже сгнившими досками земляные ступени. Спускаясь вслед за ним, Мехтиев обернулся. Местность была по-прежнему пустынна. ЭПИЛОГ Многие пожилые люди не любят шумных больших городов. Под старость человек начинает тянуться к земле. Вот и этот старик, сухой, легкий в движениях, с густой волнистой, снежно-седой шевелюрой, уже давно живет за городом. Он вышел на пенсию рано, ему не было и шестидесяти. Но не всякая работа одинаково изнашивает сердце. Врачи говорили, что после инфаркта обязателен строгий режим, покой, разумная физическая нагрузка. Но хотя за долгие годы службы старик привык безропотно выполнять все распоряжения по-армейски строгой санчасти, в этот раз он позволил себе отмахнуться от медиков. Юсуф-муэллим*, так его называют в поселке, встает с рассветом. Натягивает легкие брюки, полотняную гимнастерку с большими накладными карманами, туго подпоясывает широкий командирский ремень. Часов до одиннадцати он трудится в саду - окапывает, подрезает, поливает, опрыскивает. ______________ * Муэллим - учитель (азерб.). Сухая почва требует ухода, а виноградные лозы капризны и требовательны. Старик спокоен. Дом построен, сын давно работает, и теперь осталось лишь вырастить два дерева там, где росло одно. Его жена чем-то внешне напоминает своего мужа, такая же легкая, не по возрасту стройная, быстрая в движениях, снежно-седая. Она очень общительна, может быть, потому, что последние годы директорствовала в школе и немного скучает в этом тихом, заселенном в основном стариками поселке. Тридцать пять лет назад после долгих бессонных ночей, проведенных в госпитале у койки тяжело раненного Юсуфа, она поняла, что ее жизнь принадлежит только этому человеку, с тех пор ничто их не разлучало. Сын обычно приезжает по воскресеньям, но случается, что исчезает надолго, такая уж у него работа. Его назвали Анатолием - в честь друга отца, Волкова, погибшего в тот памятный день. Гейдар-ага дорого отдавал свою жизнь, отбивался отчаянно, едва не взорвал склад, отстреливаясь возле ящика с гранатами. Его обезоружил Фархад, агрийский комсомолец, избравший для себя профессию чекиста и сумевший отомстить бандиту за гибель своих односельчан. Обезоружил, когда Юсуф, получивший две пули в упор - в грудь и в голову, почти бездыханным лежал на полу подземелья. Соседи знают, что перед дождями Юсуф-муэллим не может работать в саду - его мучают жестокие головные боли, - и обычно приходят помочь, хотя никто не задумывается над тем, где и как хозяин маленького садика потерял свое здоровье. Из всего поселка о прошлом Юсуфа Самедовича догадываются лишь девушки - телефонистки с местной почты. Иногда, очень редко, когда Анатолий долго не приезжает к родителям, отец идет на переговорный, заказывает Баку и звонит одному из своих старых товарищей, нынешнему начальнику сына. Для посторонних разговор их ничего не значит, обычный обмен новостями между немолодыми людьми, один из которых живет в городе, а другой в поселке. Все, что можно, передается интонациями, паузами, недомолвками. И имя Анатолия в этом разговоре даже не упоминается. Но девушки-телефонистки знают, что соединяют Юсуфа-муэллима с его другом, работающим в республиканском КГБ. И стараются дать ему разговор как можно скорее. Геннадий Григорьевич Ануфриев, Станислав Васильевич Солодовников. Все - живое, или Предупреждение директорам зоопарков (Послесловие) ----------------------------------------------------------------------- Составители Г.Ануфриев, С.Солодовников Анаконда: Сб. зарубеж. фантаст.: Для ст. шк. возраста Мн.: Юнацтва, 1993. - 352 с., ил. - (Б-ка приключений и фантаст.). OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 21 января 2004 года ----------------------------------------------------------------------- Фантастика связана с жизнью человека с незапамятных времен. Познание окружающего мира первобытными людьми имело "фантастический" характер, реальный и вымышленный миры для них были слиты воедино. Мифологические образы сыграли огромную роль в развитии всей литературы, в том числе и фантастической. Но прежде всего это относится к той ее разновидности, которую называют "фэнтэзи" - современной литературной сказке. К ней, например, принадлежат роман К.Саймака "Заповедник гоблинов" и рассказ О.Кироги "Анаконда". "Фэнтэзи" - это мир фантастических существ, волшебных предметов, превращений, новых измерений, законов, противоречащих действительности. Роман К.Саймака - настоящий калейдоскоп саг и легенд. В нем действуют тролли, роллы, разумные скунсы и даже... самокатные ульи. К.Саймак материализует все то, что раньше наводило ужас на людей и что на самом деле оказалось совсем нестрашным. Просто все эти невообразимые существа являются спутниками человека с первых дней его существования. Они наши соседи, живущие рядом с нами в параллельных мирах. Будучи сторонником идеи многообразия форм разумной жизни, Саймак наделяет разумом даже цветы. Не случайно один из лучших и характерных для всего его творчества романов носит символическое название "Все - живое". Создавая ни на что не похожие миры, перенося действие на некие ограниченные территории - резервацию, заповедник, зоопарк (эта тема в той или иной степени присуща всем включенным в данный сборник произведениям), Саймак в этих обособленных микромирах пытается решать проблемы, стоящие перед макромиром - всей человеческой цивилизацией. И самое лучшее, что мы, люди, можем сделать, утверждает писатель, это быть добрыми соседями со всеми существами, живущими вокруг нас. Короче говоря, следовать девизу хорошо знакомого всем нам героя мультфильма - кота Леопольда: "Ребята, давайте жить дружно!" Но оказывается, что быть добрыми соседями не так-то просто. Противостояние Человека и Царства животных в рассказе уругвайского писателя О.Кироги "Анаконда" заканчивается трагически. Но остается надежда, что взаимопонимание и добрососедство будут достигнуты... Впрочем, и доброта может пониматься по-разному. В рассказе К.Саймака "Изгородь", не вошедшем в этот сборник, могущественные инопланетяне заботятся о землянах, обеспечивают всем необходимым и... держат за изгородью. "Может быть, это зоопарк. Может быть, резервация, сохранение последних представителей вида". Когда один из героев задается вопросом "Что же делать?", другой задумчиво отвечает: "Может быть, мы вовсе и не хотим ничего делать". Все-таки человеку не подобает выступать в роли ленивого и сонного животного-экспоната из зоопарка, довольного тем, что его хорошо кормят. Думается, в таких обстоятельствах он все же найдет выход из клетки, как это сделали герои рассказов Б.Чендлера и Г.Уолтона. И тем более не подобает человеку выступать в роли надсмотрщика. Дай Бог, чтобы заключительная фраза рассказа Б.Чендлера "Только разумные существа способны сажать живых тварей в клетки!" воспринималась лишь как ирония! Мотивы и персонажи мифов, фольклора, приемы антропоморфизма (очеловечивания) и анимизма (одушевления) присущи не только сказочной фантастике, но и произведениям, относящимся к традиционной приключенческой фантастике ("Горы судьбы" Ф.Карсака), а также научной ("Иона" Ж.Клейна), где они уже не являются самоцелью, а несут вспомогательные функции. В научной фантастике иная поэтика, иные цели и художественные средства. Здесь нет волшебства, магии, но есть научное мышление. Художественно проигрывая возможности осуществления различных прогнозов и моделей, писатели-фантасты, по существу, готовят человека к тому, что может встретиться ему на других планетах, в будущем, при контактах с иными разумными обитателями космоса. И хотя не каждая такая модель окажется точной, наверняка будут и попадания "в яблочко", как это произошло со многими идеями и изобретениями Ж.Верна, Г.Уэллса, А.Беляева, а также прогнозами современных писателей, таких, как С.Лем, А.Азимов, Р.Брэдбери, А.Кларк и других. Размышляя о том, что может встретиться людям на других планетах, фантасты порой делают это с иронией ("Клетка" Б.Чендлера, "Корок" Л.Альдани), но за ней встает ряд серьезных проблем. В самом деле, в космосе мы встретим существ и более совершенных, чем мы, и менее развитых. Как вести себя в последнем случае - в общем понятно, но здесь важно не повторить некоторые страницы собственной земной истории, истории колонизации других частей света европейцами. Обнаруживая в далеких краях иные религии, обычаи, более слабое в военном отношении население, они просто покоряли его и затем эксплуатировали. В романе Ф.Карсака "Горы судьбы" мы как раз видим модель подобного способа освоения иных планет. Какая разница между Межпланетным Металлургическим Бюро и Ост-Индскими компаниями (английской, голландской, французской) XVII-XVIII веков? Ведь именно они "прототипы" ММБ Ф.Карсака. Не получит ли распространения подобная форма освоения иных планет при широком выходе землян в космос, не повторится ли колонизация в "современном" ее варианте? Ф.Карсак в своем романе касается весьма существенной проблемы. Вопросы, вопросы... Что мы знаем о том, как будет воздействовать Космос на человека? Как будут влиять биосистемы других планет на физиологию и настроение людей? Скажем, человек высаживается на другой планете, и выясняется, что и воздух пригоден для дыхания, и пища не отравляет организм, и все вокруг не враждебно, но через какое-то время вдруг начинает меняться что-то в генетическом аппарате. Иной мир переделывает человека по своим меркам и законам. Мышонок в "Звездной мыши" Ф.Брауна становится разумным после того, как вошел в контакт с некоей цивилизацией. А как такой контакт может повлиять на космонавтов? Вспомним интересные сюжеты С.Павлова ("Лунная радуга"), А. и Б. Стругацких ("Жук в муравейнике"). Ж.Клейн в "Предупреждении директорам зоопарков" выводит еще и тему контакта-захвата, агрессии против Земли. И все-таки сегодня опасность человечеству угрожает не из Космоса, а из недр технологической цивилизации. Чудовища-мутанты известны в качестве "героев" научной фантастики. И если это становится реальностью, значит, пора по-новому, серьезно взглянуть на то, о чем пишут писатели-фантасты, от чего они предостерегают. В самом деле, фантасты (и ученые) придумывают массу способов преодоления времени и пространства, вплоть до нуль-транспортировки - мгновенного переноса, скажем, с Земли на какую-то планету Туманности Андромеды. Ж.Клейн в рассказе "Иона" изобретает биоскон, живое существо, несущее в своем чреве людей. Биоскон "питается" солнечной энергией, и хотя его масса чудовищна - 500 миллионов тонн, зато нет нужды в сложной системе управления, системе жизнеобеспечения экипажа... Вот только биоскон вдруг взбунтовался, начал вести себя как существо разумное, "нахватавшись" разума у человека. И в очередной раз людям приходится решать, что им делать с творением рук своих. Вечная болезнь человека: сначала сделать, а потом думать! О жизненной необходимости предвидеть последствия своих действий ярко и убедительно пишут фантасты. И еще они напоминают о том, что техническое могущество человека налагает на него и огромную ответственность, ибо, говоря словами Саймака, ВСЕ - ЖИВОЕ... Геннадий АНУФРИЕВ, Станислав СОЛОДОВНИКОВ