через десять человечки уже построили что-то очень похожее на железную дорогу, которая вышла из яйца и очертила вокруг него исключительно ровную окружность радиусом в пятьдесят сантиметров. Затем из яйца выехал поезд, состоящий из двадцати вагонов, каждый из которых был не длиннее спички. Локомотив (это был, наверное, электровоз, потому что он не дымил) был короче, но довольно массивный. Поезд бежал по рельсам, точно игрушечный. Он часто останавливался, и человечки что-то выгружали из вагонов. Тут Омобоно вспомнил, что у него где-то есть лупа. Он отыскал ее в ящике буфета и увидел с ее помощью, что они выгружали автомобили, велосипеды, тракторы, подъемные краны, строительные конструкции, детали домов, двери, окна, разного рода мебель и машины, много машин, бесконечное множество легковых машин. Разгрузив вагоны, человечки тут же принялись разносить вещи во все стороны, словно у них в голове был четкий план. Впрочем, план этот скоро стал ясен и Омобоно. - Да ведь они строят у меня на столе целый город. И как отлично все делают! Поезд, совершив круг, возвращался к яйцу, въезжал в него и спустя немного выезжал с новым грузом. А кроме того, из яйца беспрестанно появлялись все новые и новые человечки. Омобоно насчитал их сначала несколько десятков, затем несколько сотен, а потом и считать перестал - ясно, что их было теперь уже не меньше десяти тысяч. А из яйца все выбегали и выбегали новые - парами, группами, в одиночку. И казалось, они уже хорошо знают, куда именно им надо идти, потому что сразу же без колебания направлялись в тот или иной квартал города... Да, да, уже появились кварталы, улицы, и по ним проносились туда и сюда машины, куда-то спешили пешеходы, работали магазины, из окон домов выглядывали люди, во дворах играли дети... - Ай да молодцы! - подивился Омобоно, рассматривая сквозь лупу то один, то другой уголок города. А потом вдруг из яйца вынесся целый табун лошадей, а за ними выбежали собаки, кошки, вылетели птички - маленькие, еле видимые, меньше самой малюсенькой мошки - и полетели над крышами домов, а некоторые даже принялись строить гнезда. От удивления Омобоно даже выронил лупу. К счастью, она упала рядом с городом, иначе, наверное, убила бы кого-нибудь. И тут человечки вдруг замерли. Очевидно, удар лупы о стол показался им оглушительным раскатом грома. Затем, как будто кто-то успокоил их, они снова принялись за работу. - Жаль, что не слышно, о чем они говорят, - огорчился Омобоно. - Интересно, что же все это значит... И тут ему пришла в голову одна мысль. Он вышел из дома, осторожно закрыв двери на ключ, и отправился на поиски того, что ему понадобилось. Продавец в магазине очень удивился: - Усилитель? Динамик? Микрофон? Зачем вам все это? - Хочу послушать, о чем говорят муравьи, - отрезал Омобоно. - Какое вам дело? Скажите, сколько это стоит, и до свидания. - Ладно, не сердитесь. В конце концов мое дело продавать, а не интересоваться, кто и зачем покупает эти вещи. - Вот и отлично. Сколько? Омобоно уплатил, попросил объяснить, как пользоваться этими устройствами, и вернулся домой, не обращая внимания на людей, которые оборачивались ему вслед, потому что привыкли видеть его с лопатой или мотыгой на плече. А дома Омобоно ожидал новый сюрприз. - Черт возьми, готов поклясться, что человечки выросли, а город стал больше и дома выше. Не резиновые же они, чтобы так раздуваться. Город занимал теперь почти весь стол, а человечки были уже в два раза выше ростом. - Ну-ка посмотрим, - решил Омобоно, - что из этого выйдет? Он расположил приборы так, как ему объяснили в магазине, надел наушники, как у телеграфиста, поправил держатели и стал слушать. Теперь звуки слышны были громко и отчетливо: шум двигателей, тарахтенье моторов, крики детей, голоса на стройплощадке, шум поезда, который без устали ездил в яйцо и обратно. - Алло, алло! - услышал он вдруг голос, перекрывший все остальные звуки. И тут умолкли все другие голоса, машины остановились, и город замер в полной тишине. - Внимание, внимание! Выходим на связь с землянином! Нам неизвестны его намерения, поэтому объявляется Малая Тревога! - Вот это да! - удивился Омобоно. - Они хотят говорить со мной... Надо полагать, именно со мной, ведь единственный землянин тут - это я... Гм, а они? Разве они не земляне? Ведь их же снесла моя курица! - Алло, алло! - снова раздалось в наушниках. - Мы обращаемся к землянину, который слушает нас. Вам хорошо слышно? - Да куда уж лучше! - ответил Омобоно. - Только объясните мне, кто же вы такие и что делали в яйце моей курицы? Да, и долго ли собираетесь занимать мой стол? - Прежде всего, - услышал он в ответ, - предупреждаем вас, что вы лишены возможности причинить нам какой-нибудь вред. То обстоятельство, что мы пока еще такие маленькие, не должно вводить вас в заблуждение. Мы способны спастись от любого нападения. К тому же мы его не провоцируем. - Хорошенькое дело, - ответил Омобоно. - Послушаем, что вы еще расскажете. - Да будет вам известно, что мы прибыли с очень далекой и совершенно не известной вам планеты. К сожалению, в последние века условия жизни там стали совершенно невыносимыми. Наше солнце начало остывать, вся растительность погибла, ледяной панцирь покрыл один за другим все наши города. Спастись можно было, только покинув планету и переселив всех ее обитателей в другие миры Вселенной. Вы меня слышите? - Слышу, слышу и даже записываю ваш рассказ на магнитофон. - Мы делаем то же самое. Наш Комитет общественного спасения после тщательного изучения проблемы предложил следующее. Все население планеты и животные, которые еще не погибли, а также города, фабрики, заводы и вообще вся техника, созданная нашей цивилизацией, все с помощью особой системы, которую я не стану вам объяснять, потому что вы все равно не поймете... - Вот уж спасибо! - ...одним словом, все и вся было уменьшено до ультрамикроскопических размеров и помещено в семечко тыквы, которое с помощью специальной системы передачи на расстояние было сброшено на вашу Землю. - Вернее, ко мне во двор... А моя курица склевала его... И снесла яйцо... И вы вышли из него... - Да, именно так все и было. - Сколько же вас всего? - Очень мало, к сожалению. Не более тридцати миллионов. - Тридцати - чего? - Миллионов. - И что же вы от меня хотите? Чтобы я держал в доме тридцать миллионов гостей? Думаете, я в силах вас всех прокормить? Дорогие мои, я начинаю думать, что вам было бы лучше вернуться внутрь яйца... Эй, что случилось? Что такое? Куда вы делись? Город, машины, человечки, железная дорога - все вдруг исчезло, словно по мановению волшебной палочки. На столе лежало только зеленое яйцо с дырочкой на боку. - Вы там, что ли, внутри? - спросил Омобоно. Никто не ответил. Но из яйца теперь, как и прежде, снова доносился гул. А затем все повторилось сначала: выбежали человечки ростом не больше ногтя... Построили железную дорогу... Появились дома, машины... Город был восстановлен в мгновение ока. Не прошло и часа, как весь стол снова был занят человечками и в наушниках снова раздался голос: - Алло, алло! - Слушаю! - ответил Омобоно. - Куда вы делись? - Сами того не желая, - услышал он в ответ объяснение, - вы объявили Большую Тревогу. - Я? Каким образом? Я ничего не объявлял. - Выслушайте нас, и ради бога в следующий раз будьте осторожны! Дело в том, что мы изобрели особую систему сигнализации. Она, как вы видели, совершенно безотказна, но и опасна. Стоит произнести слова: "Внутрь яйца!" - как наш рост прекращается, и мы все немедленно возвращаемся в яйцо. - Удобно, - заметил Омобоно. - Не совсем. Нам ведь приходится делать все заново... К сожалению, теперь мы в ваших руках. Послушайте, что мы вам предлагаем. Нам известно, что на вашей планете есть совершенно необитаемые пустыни, например, Сахара, Гоби и другие. Отдайте нам одну из этих пустынь, с помощью нашей техники мы сделаем ее обитаемой и будем жить там, нисколько не беспокоя землян. - Минутку, - сказал Омобоно, - вы что-то говорили о росте. А на сколько вы еще можете вырасти? - Наш нормальный рост - пять метров, но мы приспособимся к земным меркам и во всем станем походить на людей. - А кто поручится, что вы не вздумаете завладеть всей нашей планетой? - Вы же в любую минуту можете вернуть нас в яйцо. Вы же знаете сигнал Большой Тревоги. Омобоно задумался, разглядывая зеленое яйцо. - А знаете, - сказал он наконец, - я хочу произвести небольшой опыт. Он осмотрелся, остановил взгляд на шапке, висевшей на гвозде у двери, и воскликнул: - Шапка, внутрь яйца! Шапка тут же исчезла. Омобоно заглянул в яйцо и с помощью лупы разглядел, что она лежит там - крохотная, не больше точечки. И тогда он засмеялся: - А вот этого вы мне не сказали! - Что не сказали? Мы все объяснили вам. - Но вы умолчали о том, что яйцо "забирает" и другие вещи, не только вас. - Но мы и сами этого не знали! Это вы только что показали нам. - Ладно, ладно. Вполне возможно, что один крестьянин хитрее тридцати миллионов космических пришельцев. Вполне возможно. Только яйцо, с вашего позволения, я заберу себе. А человечки между тем продолжали расти. Теперь они были уже больше мизинца Омобоно, а из яйца один за другим выходили все новые и новые пришельцы. - Надо, пожалуй, поскорее предупредить власти, - решил Омобоно, - а то вы еще взорвете мой дом. И вот что еще я думаю. Ведь переправить тридцать миллионов человек в Сахару - это не шутка. Не лучше ли вам всем вернуться на некоторое время туда... обратно? Человечки посовещались, и затем голос в наушниках со вздохом произнес: - Вы правы. Мы вернемся в яйцо... - Тогда до свидания, - сказал Омобоно. - До свидания. Народ Аэима, внутрь яйца! В то же мгновение со стола все исчезло, и на нем осталось только зеленое яйцо. Омобоно взял его, сел на свой мотоцикл и поехал в город. Не будем рассказывать о том, как он докладывал обо всем случившемся правительству, как велел человечкам выйти из яйца еще раз, чтобы доказать, что он ничего не сочиняет, а затем вернул их обратно в яйцо, как потом вместе с членами правительства полетел на самолете в Сахару и передал пустыню народу Азима и оставался с ними до тех пор, пока они не стали ростом с землян, а затем вернулся к себе в деревню с зеленым яйцом, которое держал в красивой овальной шкатулке. "Оно еще не раз позабавит меня", - решил про себя Омобоно. И действительно, однажды он достал яйцо и отправил в него то, что ему не нравилось больше всего. Он приказал: - Все пушки, какие только есть на свете, - внутрь яйца! И войны прекратились как по волшебству. В другой раз он сказал: - Все комары - внутрь яйца! И никто уже не мог найти ни одного комара на всей земле - от Южного полюса до Северного. А плохого Омобоно никому ничего не сделал, потому что он был хорошим человеком, ведь даже имя его означает Добрый Человек. Незадолго до смерти он разбил зеленое яйцо, растолок скорлупу в ступке, растер ее в порошок и развеял на своем поле, чтобы никто не мог использовать яйцо с каким-нибудь злым умыслом. Я мог бы рассказать вам и о том, как однажды, когда яйцо еще было цело, он и сам попробовал войти в него. - Омобоно, внутрь яйца! - приказал он сам себе. Но сидеть там внутри, в темноте, оказалось так скучно, что он поспешил выбраться оттуда. НЕОПОЗНАННЫЙ САМОЛЕТ - Синьор начальник, неопознанный самолет просит разрешения на посадку. - Неопознанный самолет? А как он сюда попал? - Не знаю, синьор начальник. У нас не было с ним раньше никакой связи. Он говорит, что у него кончается горючее и он сядет, даже если мы будем против. Странный какой-то тип, однако. - Странный? - Чудак, по-моему. Я слышал сейчас, как он посмеивался в микрофон: "Тем более что все равно никто не может остановить меня..." - Так или иначе, пусть лучше сядет, а то еще натворит каких-нибудь бед. Самолет приземлился на маленьком летном поле на окраине Столицы ровно в 23 часа 27 минут. До полуночи оставалось 33 минуты. Притом это была не обычная, а самая важная в году полночь. Это было 31 декабря. И на всем континенте миллионы людей ожидали наступления Нового года. Никому не известный летчик выпрыгнул из кабины на землю и сразу же распорядился: - Выгрузите мой багаж! Там двенадцать баулов, не забудьте ни одного! И вызовите три такси, иначе их не перевезти! Может кто-нибудь позвонить по телефону от моего имени? - Не знаю, не знаю, - уклончиво ответил синьор начальник. - Сначала надо прояснить кое-какие детали, вам не кажется? - Не вижу никакой необходимости! - улыбнулся летчик. - А я, однако, вижу! - возразил синьор начальник. - И прошу вас предъявить документы и бортжурнал. - Простите, но я не стану этого делать. Он заявил это так категорично, что синьор начальник чуть не взорвался от возмущения. - Как угодно, - сказал он, - а пока, будьте любезны, пройдите сюда! Летчик ответил легким поклоном. И начальнику показалось, что поклон этот был чересчур вежливым. "Уж не насмехается ли он надо мной? - подумал он. - Во всяком случае, из моего аэропорта он выйдет с совсем другой миной". - Имейте в виду, - продолжал между тем загадочный путешественник, - что меня ждут. Очень, очень ждут. - И должно быть, к полуночи, чтобы отпраздновать Новый год? - Совершенно верно, дражайший! - А я, как видите, нахожусь при исполнении служебных обязанностей и всю новогоднюю ночь проведу здесь, в аэропорту. И вам, если будете упорствовать и не пожелаете предъявить документы, придется составить мне компанию. Незнакомец (тем временем они вошли в кабинет начальника) спокойно расположился в кресле, закурил трубку и с интересом осмотрелся вокруг. - Документы? Но ведь они уже у вас, синьор начальник. - В самом деле? Выходит, вы, как фокусник, сумели засунуть их мне в карман? И сейчас еще достанете у меня из носа яйцо, а из уха часы? Вместо ответа незнакомец указал на новый красочный календарь, висевший на стене у письменного стола. - Вот мои документы. Я - Время. В моих двенадцати баулах находятся двенадцать месяцев, которые должны начаться через... Ну-ка, посмотрим... Через двадцать девять минут. - Если вы - Время, - невозмутимо ответил синьор начальник, - то я в таком случае реактивный самолет. Я вижу, вы шутник. Отлично! Значит, мне не придется скучать. И все же я включу, если не возражаете, телевизор. Не хотелось бы пропустить начало Нового года. - Включайте, включайте! Только не будет никакого Нового года, пока вы меня держите тут. По телевизору передавали праздничный концерт. Время от времени красивая дикторша, посмотрев на большие часы, висевшие на сцене за оркестром, прямо над головой ударника, напоминала: - До Нового года осталось двадцать пять минут... Осталось двадцать две минуты... Неизвестный пилот, казалось, от души развлекался телевизионным зрелищем. Он подпевал певцу, отбивал такт ногой вместе с оркестром и весело смеялся над шутками клоунов. - До полуночи осталась одна минута, - улыбнулся синьор начальник. - Очень жаль, что не могу предложить вам бокал шампанского. На службе я никогда не пью. - Спасибо, но в шампанском уже нет нужды. Время остановилось. Посмотрите на свои часы. Синьор начальник невольно перевел взгляд на циферблат своих наручных часов и поднес их к уху. "Странно, - подумал он, - они тикают, но секундная стрелка стоит на месте - видимо, испортилась". И он стал отсчитывать секунды. Отсчитал шестьдесят и обнаружил, что минутная стрелка тоже не двигается и по-прежнему показывает без одной минуты двенадцать. И на больших часах на экране телевизора она тоже замерла. - Должно быть, возникла какая-то маленькая неисправность... - смущенно объяснила дикторша. Музыканты, певцы, клоуны, зрители, находившиеся в телестудии, - все словно по команде принялись изучать свои часы, трясти их и с удивлением прислушиваться к ним. И вскоре все убедились, что стрелки и в самом деле больше не двигаются. - Ха-ха! Время остановилось! - со смехом крикнул кто-то. - Наверное, выпило слишком много шампанского и уснуло, не дождавшись полуночи. Начальник аэропорта бросил тревожный взгляд на странного незнакомца, и тот снова вежливо улыбнулся ему: - Видели? Это вы виноваты! - Как это я?.. При чем здесь я? - Вы все еще не верите, что я - Время? Взгляните на эту розу... На письменном столе красовалась в вазе свежая роза - начальник любил, чтобы у него были цветы в кабинете. - Хотите посмотреть, что с нею станет, если я прикоснусь к ней? Незнакомец подошел к столу и легонько дунул на цветок. Лепестки тут же сморщились, высохли, опали и рассыпались в прах. От прекрасной розы осталась лишь горстка пыли... Синьор начальник вскочил и бросился к телефону. Были времена, когда новости развозили по свету на лошадях, и немало проходило времени, пока они объезжали весь мир. Скажем, известие о том, что началась война в Бризговии, приходило в Брисландию, когда бои уже закончились и солдаты - те, что остались в живых, - уже были дома. В наши дни радио и телевидение опутывают всю землю гигантской невидимой сетью. Новости ловятся в эту сеть, словно рыбки, и в несколько мгновений переносятся от одного полюса к другому. Спустя несколько минут после звонка синьора начальника министру, уже всюду - и в Америке, и в Сингапуре, и в Танзании, и в Новосибирске - знали, что Время задержано в каком-то маленьком аэропорту из-за отсутствия документов. Миллионы людей, ожидавших наступления Нового года, тут же открыли бутылки шампанского, наполнили бокалы и стали обмениваться радостными тостами. Праздничные шествия двинулись по улицам Милана, Парижа, Женевы, Лондона И Т.Д. Написав "и так далее" с большой буквы, мы имеем в виду и вое другие города, которые невозможно перечислить тут все подряд. - Ура! - кричали люди на всех языках планеты. - Время остановилось! Мы не будем больше стареть! И никогда не умрем! В кабинете синьора начальника аэропорта беспрестанно звонил телефон. Начальника вызывали со всех концов земли и требовали: - Держите Время крепче! - Наденьте на него наручники! - Сверните ему шею! - Подсыпьте ему снотворного! - Какое там снотворное - крысиный яд нужен! Премьер-министр сообщил о случившемся своим коллегам. Срочно собрался Совет Министров. На повестке дня был только один вопрос: какие нужно принять меры? Превратить задержание Времени в арест или же освободить его? Министр внутренних дел гремел: - Освободить? Никогда этому не бывать! Стоит только позволить людям разгуливать повсюду без всяких документов, и мы пропадем! Этот синьор должен сообщить нам свое имя, отчество, фамилию, место рождения, место прописки, место жительства, гражданство, национальность, номер паспорта, размер обуви, номер шляпы. Он должен предъявить справку о прививках, свидетельство о благонамеренности, диплом об окончании начальной школы, квитанцию об уплате налогов. К тому же у него целых двенадцать баулов! А таможенный сбор он уплатил? Он отказывается открывать их! А если у него там бомбы? Министру было семьдесят два года, так что вы понимаете, конечно, какой был заинтересован в том, чтобы часы стояли... Совет Министров решил узнать мнение Организации Объединенных Наций. А там в ту пору был только швейцар, потому что все члены ООН разъехались по домам встречать Новый год. - Сколько времени понадобится, чтобы созвать Ассамблею? - Недели две... Хотя, если Время остановилось, две недели не пройдут, так что Ассамблею не собрать! Эта новость тоже облетела весь мир, вызвав повсюду еще большую радость. А спустя немного... Впрочем, эту фразу я не вправе писать: если Время остановилось, слова "спустя немного" уже не имеют смысла. Короче говоря, один мальчик, разбуженный шумом, узнал, в чем дело, быстро сосчитал, сколько будет два плюс два, и возмутился: - Что? Всегда будет СЕЙЧАС? Выходит, я никогда не вырасту? И всю жизнь буду получать подзатыльники от отца? Всю жизнь должен решать задачу про колбасника, который покупает оливковое масло, а мы, бедные школьники, вынуждены считать, сколько он потратил денег и сколько у него осталось? Ну нет, спасибо вам большое! Я против! Он тоже схватился за телефон и принялся бить тревогу - звонить друзьям. У его друзей тоже были, естественно, друзья, братья, двоюродные сестры, всякие другие родственники. Телефону пришлось немало поработать, соединяя их друг с другом. Ребята и слышать ни о чем не хотели. Они накинули пальто поверх пижам, вышли на улицы и тоже устроили демонстрацию. Но их требования и лозунги сильно отличались от тех, с которыми шли взрослые. - Освободите Время! - кричали ребята. - Не хотим всю жизнь оставаться малышами! - Хотим расти! - Хочу стать инженером! - Хочу, чтобы наступило лето! - Хочу купаться в море! - Несмышленыши! - вздохнул какой-то прохожий. - В такой исторический момент они думают о море! - Однако, - заметил другой прохожий, - в одном они, пожалуй, правы. Если Время не будет идти, то всегда будет 31 декабря! - Всегда будет зима... - Всегда будет без одной минуты полночь! И мы никогда не увидим восхода солнца! - Мой муж в отъезде, - забеспокоилась какая-то синьора. - Как же он вернется домой, если не пройдет Время? Больной, что лежал в постели, стал жаловаться: - Ай-ай... Надо же было Времени остановиться как раз в тот момент, когда у меня болит голова! Значит, теперь у меня всегда будет головная боль, всегда, раз и навсегда? Заключенный, ухватившись за оконную решетку в своей камере, тоже негодовал: - Значит, я никогда не выйду на свободу? И крестьяне встревожились: - И так урожаи все хуже и хуже... Если не пройдет Время и не наступит весна, все погибнет... Нам нечего будет есть! Словом, у начальника аэровокзала вскоре стали раздаваться совсем другие звонки: - Ну так вы отпустите его наконец? Я жду почтовый перевод. Или, может, вы мне сами его пришлете, если не отпустите Время? - Синьор начальник, пожалуйста, освободите Время! У нас кран испортился, и если завтра не наступит завтра, мы не сможем вызвать сантехника... А синьор Время отдыхал в удобном кресле и, улыбаясь, курил свою трубку. - Что же мне делать? - растерялся синьор начальник. - Один говорит одно, другой - другое... Я умываю руки! Я отпущу вас... - Молодец, спасибо. - Но... Без приказа свыше... Вы же понимаете, я рискую своим положением... - Тогда не отпускайте. Мне и тут очень неплохо! Затем раздался еще один звонок: - Вспыхнул пожар! Если не пройдет Время, не приедут пожарные! Все сгорит! Мы все сгорим! Тут старики и дети... Неужели вы ничего не можете сделать, синьор начальник? И тут начальник стукнул кулаком по столу: - Ладно. Будь что будет! Беру на себя эту ответственность. Идите. Вы свободны! Синьор Время сразу поднялся: - Позвольте, синьор начальник, я пожму вам руку. Вы добрый человек! Синьор начальник открыл перед ним дверь: - Уходите. Быстро. А то еще передумаю. И синьор Время вышел из кабинета. Стрелки на часах вновь задвигались. Спустя шестьдесят секунд часы пробили полночь, и повсюду вспыхнули бенгальские огни. Новый год начался. КАК МАРКО И МИРКО ЛОВИЛИ БАНДИТОВ Марко и Мирко - близнецы. Но их легко было отличить друг от друга, потому что Марко всегда ходил с молотком, у которого ручка белая, а Мирко - с молотком, у которого ручка черная. Братья никогда не расставались со своими молотками. Никогда, даже если мыло попадало в глаза. Их родителей - синьора Аугусто и синьору Эменду - тоже нетрудно было различить, потому что у синьора Аугусто был магазин бытовых электроприборов, а у синьоры Эменды - магазин одежды для собак. Утром, уходя, они ласково сказали детям: - Марко и Мирко, пожалуйста, никому не открывайте дверь! Повсюду бродят эти ужасные бандиты, которые воруют тальк. - Хорошо, мама! Хорошо, папа! Разумеется, едва родители исчезли с горизонта, близнецы тут же побежали и открыли дверь в сильной надежде увидеть хотя бы одного бандита, прячущегося на площадке. Но их ожидало разочарование. Бандитов не было. Тогда они вышли на балкон и принялись тренировать свои молотки - учили их вести себя подобно бумерангу и разным другим игрушкам. Запущенные высоко в небо, молотки пикировали на улицу, трижды облетали шляпу какого-нибудь прохожего и затем, негромко посвистывая, возвращались на балкон. - Посвистывают, - заметил Марко. - Но еще не свистят по-настоящему. - Научатся! - заверил Мирко. Вдруг в доме напротив распахнулось окно, и какая-то синьора, в ужасе схватившись за голову, закричала страшным голосом: - На помощь! На помощь! Украли тальк! - Седьмая! - констатировал Марко, который вел счет кражам в их квартале. - На помощь! На помощь! Помогите! - продолжала кричать женщина. - У той синьоры, которую обокрали вчера, - заметил Мирко, - зубы были белее. Но тут другая картина привлекла внимание близнецов. Из-за ограды дома напротив вышел какой-то человек в маске. Он был довольно подозрителен. Тем более что нес, прижимая к груди, коробочки с тальком и явно собирался поскорее удалиться. - Вот случай, которого мы так ждали! - вскричал Марко. - Он самый! - согласился Мирко. В ту же минуту братья запустили свои молотки. Теперь они уже издавали в полете нечто похожее на вой сирены. Человек в маске посмотрел вверх... Лучше бы он посмотрел себе на ноги! Потому что молоток с белой ручкой нацелился на его левый ботинок, а молоток с черной ручкой - на правый. От удивления человек в маске уронил коробочки с тальком и тоже закричал: - На помощь! Спасите! Молотки с головокружительной скоростью вертелись вокруг его ног и не давали ему шагнуть. - Хватит! - взмолился человек в маске. - Сдаюсь! - Слишком быстро, - недовольно заметил Марко. - Сначала нам нужно ваше полное и чистосердечное признание, - уточнил Мирно. - Кто вы такой, почему воруете тальк, кто ваши сообщники, кто ими руководит, как звать жену главаря, сколько ей лет и так далее. - Меня зовут Человек-в-маске. А ворую я для известного преступника Эм-Эм, по его указанию. Больше ничего не знаю. Все. - Адрес Эм-Эм? - Проспект Гарибальди, 3567 с половиной, корпус два, стучать четыре раза, напевая песенку "Сердце красавицы". Марко и Мирко отпустили человека в маске под честное слово. Молотки с радостным свистом и с сознанием выполненного долга вернулись на балкон, но им сразу же пришлось снова спуститься вниз. Правда, теперь уже другим путем - в карманах близнецов, которые отправились с визитом к знаменитому преступнику Эм-Эм. Братья пришли по указанному адресу, постучали четыре раза. Никто не ответил. Они снова постучали четыре раза. - Не то! - раздался голос из-за двери. - Бы должны еще спеть песенку "Сердце красавицы", иначе не открою! - Ах да, песенку! Марко и Мирко запели "Гимн Гарибальди", но Эм-Эм сердито прервал их: - Все не так! Сначала! Тут Марко и Мирко пустили в ход молотки, и дверь сразу же открылась. - Нам очень жаль, - объяснили они, - но песенку "Сердце красавицы" мы забыли. - Вы же сломали мне дверь! - возмутился Эм-Эм. - Извините, пожалуйста. И все-таки расскажите нам всю правду о бандитах, которые воруют тальк. - Зачем? Вам нужно написать сочинение для школы? Эм-Эм, сам того не зная, нечаянно затронул самое больное место. При слове "школа" близнецы закачались, а молотки, чтобы их не отобрала учительница, сделались совсем крохотными. Эм-Эм удачно поставил точку, но, к сожалению, не заметил этого. - Вы убежали из дома, чтобы записаться в иностранный легион? Хотите пойти юнгами на торговое судно? Он хотел высказать еще несколько предположений, но не успел, потому что близнецы перешли в наступление - их молотки уже принялись изучать его нервные рефлексы на коленках. - Ай! Ой! Тюремщики! Что вам от меня надо? Я ведь только скромный организатор! Двадцать семь человек под моим началом воруют тальк и приносят ко мне на склад. Каждое утро приезжает Лысый и увозит этот тальк на зеленом грузовичке. Он платит мне за него на вес золота и серебра. Жду его и сегодня. - Когда? - Ровно через две минуты. Спрячьтесь, и вы все увидите. Две минуты прошли не спеша, можно даже сказать, равнодушно. Затем приехал зеленый грузовичок, которым управлял какой-то лысый человек. Эм-Эм нагрузил в него мешки с тальком и протянул руку за деньгами. Но лысый человек плюнул в нее и сказал: - Последнюю партию можно оплатить и таким образом! Он хотел уехать, но не тут-то было. Молоток Марко пригвоздил его левую руку к рулю, а молоток Мирко - его правую руку к рычагу скоростей. - Ну разве так бьют? Предательски и без предупреждения! - обиделся Лысый. - Заплатите этому честному специалисту! - предложили Марко и Мирко. Эм-Эм получил несколько слитков золота, вымыл руки и уехал в Ливан. Марко и Мирно вскочили в грузовичок. - Поехали! - обрадовался Лысый. - Поехали в зоопарк! Я куплю вам по пакетику орешков, и вы угостите обезьян. - Никаких зоопарков! Едем к главарю! - Ах нет! - взмолился Лысый. - Только не к нему! Лучше уж кофе без сахара! Молотки быстро вынудили его изменить свое мнение и двинуться в путь. По дороге Лысый открыл Марко и Мирко свое сердце: - Главарь - это профессор Дьяволус! - Кто? Знаменитый дьявольский ученый? - Ужасный человек! Стоит хоть чуточку ослушаться, как от одного его взгляда сразу начинает болеть живот. Знаете, как он заставил меня стать его ассистентом? - Нет, никто никогда не рассказывал нам об этом. - Он сделал так, что я увидел во сне своего дедушку, и тот всю ночь бил меня по щекам. Я проснулся в холодном поту. А ведь мое любимое занятие - созерцать платаны. - А как это делается? - Выбираете какой-нибудь платан, ставите рядом шезлонг, садитесь в него и рассматриваете дерево. Можно сделать интереснейшие наблюдения. Кстати, меня зовут Второй. - Вернемся к тальку. Что с ним делает профессор Дьяволус? - Он нужен ему для Ансельмика. Это робот, обладающий сверхинтеллектом. Дьяволус построил его после нескольких лет научных исследований и назвал так в честь своего дяди Ансельмо. - А зачем Ансельмику тальк? - Он ест его. По центнеру в день. Он только и делает, что ест тальк и думает. - О чем же он думает, синьор Второй? - Он говорит это только профессору Дьяволусу. Когда они разговаривают, меня всегда выгоняют. Посылают колоть дрова. Ну вот, приехали! Видите, вон тот небольшой дом - белый в голубой горошек? Марко и Мирко посмотрели туда, куда указал Второй. Вот так сюрприз! Это же их дом! Они живут тут на втором этаже вместе со своими родителями и своими молотками. - Лаборатория находится в подвале, - объяснял Лысый. - Дьяволус выходит из дома только под видом торговца сантехническим оборудованием. - Синьор Джачинто! - сразу догадались Марко и Мирно. - Тот, который часто дарит нам старые водопроводные краники. Надо же! Синьор Джачинто - в костюме дьявольского ученого - очень рассердился на Второго, когда увидел, что тот привел с собой близнецов. А робот Ансельмик при виде талька даже затанцевал от радости: - Бебимикс! Бебимикс! Ура! Он повязал себе салфетку на шею, схватил большую ложку и принялся жадно есть. А профессор Дьяволус тем временем попытался своим дьявольским взглядом вызвать боль в животе у Марко и Мирко, чтобы избавиться от них. Но ему не удалось сконцентрировать свои усилия, потому что молотки с улюлюканьем завертелись вокруг его ушей и вызвали у него морскую болезнь. - Не сопротивляйтесь, синьор Джачинто-Дьяволус! Вы окружены! - Хватит, хватит! - со слезами взмолился ученый. - Я во всем вам признаюсь! Но все-таки он не смог этого сделать, по крайней мере в тот момент, потому что Ансельмик, оторвавшись от еды, испустил радостный вопль: - Нашел! Нашел! Послушай, хозяин! "Тальк "Никсон" даже крадут!" Какой тонкий намек, а? Профессор Дьяволус огорчился еще больше и заговорил чуть не плача: - Нет, это уж слишком! Как раз сегодня, когда я решил отказаться от своей затеи, потому что это очень сложно, Ансельмик вдруг заработал! Но опоздал на две минуты! Потому что вы нашли меня и разоблачили! Сколько совпадений сразу! Ведь я чуть было не достиг цели моей жизни... - Какой цели, профессор Дьяволус? - Найти удачную фразу для рекламы талька "Никсон" в телевизионной рекламной передаче "Карусель". Надо вам сказать, что десять лет назад фирма "Никсон" взяла меня на службу с этой секретнейшей целью. Я построил поразительного робота! Он весь целиком сделан из монеток в пять лир... Можете убедиться! Ансельмик со своим сверхинтеллектом и должен был сочинить эту фразу. Для этого я и кормил его тальком. Я продолжал кормить его даже тогда, когда фирма перестала снабжать меня кормом. Пришлось заняться воровством. А теперь вы разоблачите меня как главаря банды, которая ворует тальк... Меня приговорят к каторжным работам! А вдруг я окажусь в камере с четным номером? Это я-то!.. Я же так люблю нечетные числа!.. Трагедия! Ансельмик между тем продолжал прыгать по комнате, распевая во всех тональностях: "Тальк "Никсон" так хорош, что его даже крадут!" - Хватит! - приказал ему Марко. - Тальк "Никсон" - дрянь! - строго добавил Мирко. - В самом деле? - удивился Ансельмик. - А я и не знал! И он тоже расплакался. - Ну-ну, не плачь! - успокоили его Марко и Мирко. - Не мыло же тебе попало в глаза! Сделаем так. Мы никого не будем разоблачать. Но при условии. Первое. Профессор Дьяволус подаст в отставку и целиком посвятит себя торговле водопроводными кранами. И возвратит украденный тальк его владельцам по почте. - Но как? Я же не знаю их адреса! - Найдете в телефонном справочнике. Второе условие. Синьор Второй целиком посвятит себя созерцанию платанов. - Ура! Бегу покупать шезлонг! - Третье условие. Ансельмика запрут в шкаф, и он будет выходить оттуда только для того, чтобы сделать уроки за нас и наших друзей. Для этого его будут кормить учебниками. - Ура! - в восторге закричал Ансельмик. - Школьные учебники так хороши, что их даже крадут! И побежал сам себя запирать в шкаф. Затем приоткрыл дверцу и выглянул оттуда: - Начнем сегодня же? - Нет, после каникул. - Буду с нетерпением ждать, когда они окончатся! Что еще оставалось сделать? Больше ничего. Марко и Мирко попрощались с синьором Джачинто и вернулись домой. Как раз вовремя, потому что вскоре пришли их родители - синьор Аугусто и синьора Эменда. Они были очень довольны, что их дети живы и здоровы и весь день просидели дома, избежав опасностей большого города. - Вы были умницами! - сказала синьора Эменда. - В награду за это я устрою вам сегодня головомойку, иначе говоря - вымою вам головы. Марко и Мирко предпочли бы пару хороших оплеух. Но гордость не позволила им признаться в этом. Увы, не все в жизни так же увлекательно и приятно, как поиски бандитов, которые воруют тальк. КАРЛИНО, КАРЛО, КАРЛИНО, ИЛИ КАК ОТУЧИТЬ РЕБЯТ ОТ ПЛОХИХ ПРИВЫЧЕК - Вот ваш Карлино, - сказала акушерка синьору Альфио, показывая ему младенца, которого только что привезли из родильного дома. "Ну что значит - Карлино! - тут же услышал синьор Альфио громкий детский крик. - Кончайте с этими уменьшительными именами! Зовите меня Карло, Паоло или Верчиндженторидже, зовите хоть Леопардом, но пусть это будет нормальное, полное имя! Вы меня поняли?" Синьор Альфио с изумлением посмотрел на младенца, который еще даже рта не открывал. Но его слова каким-то образом возникли прямо у него в сознании. И акушерка тоже поняла, что он сказал. - Надо же, - удивился синьор Альфио, - такой маленький, а уже передает мысли на расстоянии! "Умница, - заметил мальчик, - правильно понял! Я же не могу говорить с помощью голосовых связок, которых у меня еще нет". - Давайте положим его пока в кроватку, - предложил синьор Альфио, совсем растерявшись. - А дальше видно будет. Они положили его в кроватку рядом со спящей матерью. Синьор Альфио вышел на минутку из комнаты. Он хотел сказать своей старшей дочери, чтобы она выключила радио, потому что оно мешает малышу. Но малыш успел остановить его: "Папа, ну что ты еще придумал! Дай же мне дослушать эту сонату Шуберта для арпеджоне..." - Арпеджоне? - изумился синьор Альфио. - По-моему, это звучит виолончель... "Разумеется, виолончель! Теперь только на ней исполняют это сочинение, которое Шуберт написал в 1824 году. В ля миноре, если уж быть точным до конца. Но писал он ее именно для арпеджоне - большой шестиструнной гитары, которую годом раньше изобрел венский мастер Иоганн Георг Штауфер. Этот инструмент называли еще гитарой любви или гитарой-виолончелью. Он, однако, не получил распространения и жил недолго. А соната очень мила". - Прости, пожалуйста, - пробормотал синьор Альфио, - но откуда ты все это знаешь? "О боже! - ответил все тем же телепатическим способом новорожденный. - Ты ставишь передо мной тут в шкафу великолепный музыкальный словарь и вдруг удивляешься, почему я вижу, что на восемьдесят второй странице первого тома говорится как раз об арпеджоне?" Синьор Альфио сделал из этого вывод, что его сын не только способен передавать мысли на расстоянии, но и умеет читать закрытые книги. Даже не выучившись еще грамоте. Когда мама проснулась, ей крайне осторожно сообщили о происшедших событиях, но она все равно расплакалась. К тому же у нее не оказалось под рукой носового платка, чтобы утереть слезы. Но тут она увидела, как один из ящиков комода вдруг открылся сам по себе, без всякого шума, и из него выпорхнул, оставаясь аккуратно сложенным, белоснежный платочек, выстиранный с помощью "Бронка" - любимого стирального порошка прачки королевы Елизаветы. Платочек лег на подушку рядом с синьорой Аделе, и маленький Карло подмигнул ей при этом из своей кроватки. "Понравилось?" - мысленно спросил он у присутствующих. Акушерка бросилась из комнаты, воздев руки к потолку. Синьора Аделе, хоть и лежала в постели, все равно упала в обморок. Синьор Альфио закурил сигарету, но тут же погасил ее - он не это хотел сделать. - Сын мой, - сказал он затем, - у тебя появились дурные манеры, которые никак не вяжутся с общепринятыми правилами поведения. С каких это пор воспитанные дети открывают мамины комоды, не спросив на то разрешения? Тут в комнату вошла старшая дочь Антония, или, как ее еще называли - Чиччи, в возрасте пятнадцати лет и пяти месяцев. Она радостно приветствовала братика: - Чао! Как поживаешь? "Вообще-то неплохо. Разволновался немножко. Впрочем, это понятно - я ведь первый раз родился". - Черт возьми! Ты разговариваешь телепатически? Молодец! Объясни мне, как это делается? "Да это же совсем просто! Хочешь что-нибудь сказать, не открывай рот, а закрой его - вот и все. Это к тому же гигиеничней". - Карло! - воскликнул синьор Альфио, очень рассердившись. - Не начинай, пожалуйста, сразу же дурно влиять на свою сестру, такую воспитанную девочку. - Господи! - вздохнула синьора Аделе, придя в себя. - Что-то скажет привратница, что скажет мой отец, банковский служащий старой закалки и строгих нравов, последний потомок целой плеяды кавалерийских полковников! - Ну, - сказала Чиччи, - пока! Я пошла делать уроки. Мне осталась математика. "Математика? - задумчиво переспросил Карло. - А, понял! Эвклид, Гаусс и все прочее. Но если ты пользуешься этим учебником, что у тебя в руках, то имей в виду, что ответ на задачу N_118 неверен. Икс равняется не одной трети, а двум сорока третьим". - Нет, вы только подумайте! Он уже позволяет себе, подобно левым газетам, критиковать школьные учебники! - с горечью произнес синьор Альфио. На другой день он сидел в кабинете у врача и подробно рассказывал ему обо всем, что происходит с его сыном, а в приемной за дверью синьора Аделе с трудом удерживала маленького Карло. - Да, - вздохнул доктор Фойетти, - уже не осталось ничего святого! Что-то будет дальше со всеми этими забастовками! Домработницу найти невозможно! Полиции запрещено стрелять! Крестьяне не хотят разводить кроликов! А попробуйте вызвать сантехника, и вы увидите... Да, так покажите ребенка. Едва оказавшись в кабинете, Карло сразу же по каким-то одному ему понятным приметам догадался, что синьор Фойетти несколько лет жил в Загребе. Поэтому он обратился к нему на хорватском языке (мысленно, понятное дело): "Доктор, врло тешко пробавлям, често осьекам кисели укус, особито нека йела не могу пробавити". (Перевод: "Доктор, у меня плохо работает желудок, часто бывает изжога, и некоторые вещи я совсем не могу есть"). Доктор от неожиданности ответил ему на том же языке: - Изволите лечи на постелю, молим вас... (Лягте, пожалуйста, на кушетку...) Затем он схватился за голову и принялся за работу. Полное обследование младенца длилось два дня и тридцать шесть часов. Оно показало, что маленький Карло в возрасте сорока семи дней от роду может: - прочесть в голове доктора Фойетти имена всех его родственников вплоть до кузенов в четвертом колене, а также усвоить все научные, литературные, философские и футбольные знания, которые отложились в ней с самого раннего детства; - отыскать марку Гватемалы, спрятанную под восемнадцатью килограммами книг по медицине; - перемещать как угодно одним только взглядом стрелку на весах, на которых медсестра взвешивает больных; - принимать и передавать радиопередачи, в том числе коротковолновые и стереофонические; - проецировать на стену телепередачи, не скрывая при этом некоторой неприязни к викторине "Рискуй всем"; - зашить дыру на рубашке доктора наложением рук; - посмотрев на фотографию больного, установить у него острую боль в животе и безошибочно определить аппендицит; - сварить на расстоянии и без огня манную кашу. Кроме того, он может подняться над землей на высоту пять метров и девятнадцать сантиметров, одной только силой мысли извлечь медаль из коробки для сигар, заклеенной тремя роликами скоча, убрать со стены картину Джулио Туркано, материализовать черепаху в шкафчике с медицинскими инструментами и барсука в ванне, магнетизировать вянущие хризантемы, вернув им свежесть и яркость красок; потрогав уральский камень, подробно, со множеством цитат изложить историю русской литературы XIX века; мумифицировать рыб и мертвых птиц; остановить брожение вина и так далее. - Это опасно? - спросила потрясенная синьора Аделе. - Почти безнадежный случай, - ответил доктор Фойетти. - Если он способен на такое в сорок семь дней, представляете, что он сможет сделать, когда ему будет сорок семь месяцев! - А в сорок семь лет? - О, к этому времени он уже давно будет на каторге. - Какой позор для его прадедушки! - воскликнула синьора Аделе. - И ничего нельзя сделать? - спросил синьор Альфио. - Прежде всего его надо унести отсюда, - ответил доктор, - и дать ему подшивку "Официальной газеты". Он займется ею и не будет слушать наш разговор. Во всяком случае, можно надеяться, что не будет. - А теперь что делать? - снова спросил синьор Альфио после того, как операция "Официальная газета" была закончена. Доктор Фойетти минут десять шептал ему что-то прямо в правое ухо, очевидно, давая самые прямые указания и самые необходимые инструкции, которые синьор Альфио так же прямо передал синьоре Аделе в левое ухо. - Но это же Колумбово яйцо! - радостно воскликнул синьор Альфио. "Какого Колумба? - телепатически спросил Карло из-за двери. - Христофора или Эмилио? Надо быть точным в своих формулировках". Доктор подмигнул синьору Альфио и синьоре Аделе. Все улыбнулись и промолчали. "Я спросил, о каком Колумбе идет речь!" - рассердился малыш, силой своего проницательного разума делая в стене дырку. А они опять промолчали, как вареные рыбы. Тогда Карло, чтобы его услышали, вынужден был прибегнуть к другим средствам коммуникации и жалобно заплакал: - Уа, уа, уа! - Действует! - в восторге шепнул синьор Альфио. Синьора Аделе схватила руку доктора Фойетти и поцеловала ее, воскликнув: - Спасибо, целитель вы наш! Я запишу ваше имя в своем дневнике! - Уа, уа! - настаивал маленький Карло. - Действует! - обрадовался синьор Альфио, закружившись в вальсе. - Вполне естественно. Секрет очень прост - стоит притвориться, будто не воспринимаете его мысли, и Карло вынужден будет вести себя, как все нормальные дети, и говорить, как последний из неграмотных. Дети быстро усваивают все и так же быстро могут забыть то, чему научились. Спустя полгода маленький Карло уже не помнил, что превосходил своими способностями транзисторный приемник. А из дома тем временем исчезли все книги, в том числе энциклопедии. Не имея больше возможности практиковаться в чтении закрытых книг, малыш утратил и эту способность. Он было выучил наизусть "Божественную комедию" Данте, но забыл. Выздоровев от своих недугов, он стал гораздо спокойнее для окружающих. Года два или три еще он развлекался, поднимая стулья одним взглядом или заставляя кукол танцевать, не прикасаясь к ним, снимал на расстоянии кожуру с мандаринов, менял пластинки на проигрывателе простым засовыванием пальца в нос, но затем богу было угодно, чтобы он пошел наконец в детский сад, где впервые, чтобы позабавить друзей, показал, как нужно ходить по потолку вниз головой. Но за это его наказали - поставили в угол. Карло так огорчился, что поклялся увлечься вышиванием бабочек, втыкая иголку в точечки, специально для него намеченные заботливой воспитательницей на кусочке ткани. В семь лет он пошел в начальную школу и материализовал на столе учительницы великолепный экземпляр лягушки. Но учительница, вместо того чтобы воспользоваться случаем и объяснить детям, что собой представляют прыгающие амфибии и как они хороши в бульоне, позвала дежурного и отправила Карло к директору. А этот синьор объяснил мальчику, что лягушки - это несерьезные животные, и пригрозил исключить его из всех школ страны и Солнечной системы, если он еще раз позволит себе подобную шутку. - А можно хотя бы убивать микробов? - спросил Карло. - Нет! Для этого есть доктора. Размышляя над этим важным замечанием, Карло по рассеянности материализовал в корзине для бумаг цветущую розу. К счастью, он вовремя успел аннигилировать ее, и директор ничего не заметил. - Иди, - торжественно произнес директор, указывая на дверь указательным пальцем (жест совершенно излишний, потому что в комнате имелась только одна дверь и было крайне трудно спутать ее с окном), - иди, будь послушным ребенком, и ты станешь утешением своих родителей. Карло ушел. Пришел домой и стал делать уроки, и все сделал неверно. - Ну какой же ты глупый! - сказала Чиччи, заглянув к нему в тетрадь. - В самом деле? - воскликнул Карло, и так обрадовался, что у него чуть сердце не выпрыгнуло из груди. - Неужели я и в самом деле поглупел? На радостях он материализовал на столе белку, но сразу же сделал ее невидимой, чтобы не вызвать подозрений у Чиччи. Когда же Чиччи ушла в свою комнату, он снова попробовал материализовать белку, но ничего не получилось. Тогда он попробовал материализовать морскую свинку, навозного жука, блоху. И опять ничего не вышло. - Тем лучше, - вздохнул Карло, - значит, я уже совсем отучился от дурных привычек. И действительно, теперь его снова зовут Карлино, и он даже не помнит, что когда-то возражал против этого. ВЕНЕЦИЮ НАДО СПАСАТЬ, ИЛИ КАК ПРОСТО СТАТЬ РЫБОЙ - Однако, - сказал однажды синьор Тодаро, страховой агент, синьоре Дзанце, своей жене, - ты только посмотри, что пишут в газетах! "По мнению профессора Со Хио Со Хио из Токийского университета в 1990 году Венеция вся целиком уйдет под воду. Из лагун будет торчать только верхушка колокольни Сан-Марко". До 1990 года осталось немного. Не пора ли искать убежище? - И где же ты думаешь спрятаться, дорогой мой? Может, поедем к моей сестре в Каварцере? - Бежать из Венеции? - удивился синьор Тодаро. - Нет, лучше давай превратимся в рыб! Тогда сможем жить здесь и под водой! И еще сэкономим на обуви. Ну-ка, труби скорей сбор! Синьора Дзанце протрубила сбор, и сразу же прибежали дети - Бепи, Нане и Нина, они играли на площади Сан-Паоло. Затем пришла племянница Рина (дочка той самой сестры, что жила в Каварцере) - она проводила время у ворот, высматривая жениха. - Так, мол, и так, - объяснил синьор Тодаро, - давайте превратимся в рыб и благополучно перенесем экологическую катастрофу. - Я не люблю рыбу, - сказал Бепи. - Мне больше нравится кура с рисом! - Однако, - возразил синьор Тодаро, - это не имеет никакого значения! - И скорчил сынишке гримасу. - Но это означает, - ответил Бепи, - что ты слишком любишь командовать! - Ладно, в рыбу так в рыбу, - согласился Нане. - Но в какую? - Я хочу превратиться в кита! - заявила Нина. - Двойка тебе с минусом! - воскликнул синьор Тодаро. - Разве ты не знаешь, что кит - не рыба? Ну ладно, не будем углубляться в скучные споры о классификации. - Как это понимать? - спросила синьора Дзанце. - А так - примемся за работу! Недаром говорят: "Начало - половина дела!", "Время не ждет!" и "Поживем - увидим!" Пошли! - Но куда, дорогой мой? - удивилась синьора Дзанце. - Уже поздно. Все порядочные венецианские семьи наслаждаются уютом домашнего очага, и мамы - ангелы-хранители этого очага - включают телевизор. - Однако, - прервал ее синьор Тодаро, - сейчас самое подходящее время. Быстро! Один за другим! Построились! Животы подтянуть! Грудь колесом! Вперед, шагом марш! Минутку, я только захвачу шляпу. Они вышли на берег канала, вошли в воду и стали превращаться в рыб. - Сначала, я советую, позаботьтесь о плавниках, - поучал синьор Тодаро. - Надо вырастить один на правой руке, другой - на левой. - А чешуя? Какого цвета мне выбрать чешую? - спросила племянница Рина. - Может быть, фиолетовую, поскольку я блондинка? Синьоре Дзанце захотелось сделать себе красный хвост, но она вспомнила о другом и спросила мужа: - Однако, Тодаро, а дети завтра пойдут в школу? - Не отвлекайся, Дзанце, сосредоточься! Но ребята уже обрадовались. Перспектива неожиданных каникул засверкала перед ними, словно канал Гранде вечером во время какой-нибудь исторической регаты. Они удвоили усилия и в несколько мгновений сделали себе великолепные боковые плавники, которые вылезли наружу, продырявив рукава. - Однако что стало с вашими новыми свитерами! - огорчилась синьора Дзанце. - Молодцы! Молодцы! - похвалил синьор Тодаро. Впрочем, он тоже вошел в воду в пиджаке, теперь и у него выглядывали из рукавов плавники. - А вдруг мы станем маленькими рыбками? - испугалась Нина. - Тогда большие рыбы сразу съедят нас... - Не бойся, - успокоила Рина. - Мы станем самыми крупными рыбами в лагуне и сами съедим всех! - Я предпочитаю куру с рисом, - снова напомнил Бепи, держась на всякий случай подальше от отца. Утро на канале Гранде было туманным. Туда-сюда сновали речные трамвайчики, в самых разных направлениях двигались гондолы и моторные лодки. Синьор Рокко вел свою большую лодку с грузом горчицы, как вдруг увидел в воде крупную рыбину, которая вежливо приподняла шляпу, приветствуя его: - Так вы будете страховаться или нет? Смотрите, какой туман! Столкнетесь ненароком с кем-нибудь и оставите тут и деньги и горчицу! Подумайте о своих детях, однако! - Синьор Тодаро... Неужели это вы? Бедняга, не завидую вам, если вас увидят городские стражники! Вы же знаете, что в канале Гранде запрещено купаться! - Я не купальщик. Я страховой агент. Люди на пароходиках, в гондолах и моторных лодках с любопытством оборачивались, стараясь рассмотреть говорящую рыбу. Только один английский турист отвернулся и недовольно проворчал: - Господи, что я вижу! При сером костюме... коричневая шляпа! С ума сойти можно! Молодой человек по имени Себастиане Морозини - родом из Падуи, студент факультета изящных искусств, а также наследник виллы, украшенной фресками знаменитого Тьеполо, и четырех ферм, где изготовляли знаменитые итальянские сыры "речото" и "амароне" - стоял на мосту у Академии и печально смотрел на след, который оставляла позади себя большая лодка с грузом черничного варенья. Молодой Себастиано был влюблен в графиню Новеллу, но графиня предпочла ему доктора экономических и коммерческих наук из Козенцы, с которым и уехала в Египет. Они встретят Новый год на вершине пирамиды. Молодой Себастиано размышлял, стоит ли покончить жизнь самоубийством сразу, тут же бросившись с моста, или лучше сначала съездить в круиз на Галапагосские острова, чтобы хотя бы раз в жизни посмотреть на игуан, живущих на воле. Вдруг - сон это или явь? - он увидел грациозно изгибавшуюся в воде Рину из Каварцере, дочь сестры жены синьора Тодаро, особенно привлекательную в этой своей фиолетовой чешуе, которая так замечательно контрастировала с ее золотистыми волосами. Померкло - при сравнении - воспоминание о графине Новелле, у которой волосы были выкрашены перекисью водорода, а нос, по правде говоря, был уж очень длинный. - Синьорина, - обратился к Рине молодой Себастиано, охваченный волнением, - позвольте проводить вас? Рина заметила, что у молодого человека голубые глаза, и интуитивно догадалась, что он наследник виллы, расписанной знаменитым Тьеполо. Она улыбнулась ему, давая понять, что его общество не будет ей безразлично. Молодой Себастиано, не колеблясь, бросился в воду, превратился в рыбу и стал прогуливаться с красавицей Риной по каналу, описывая ей одну за другой все четыре свои фермы. Он рассказал ей также о своей несчастной любви к графине и изложил некоторые свои планы на будущее, как, например: нарисовать воду лагуны белой в понедельник, желтой - во вторник, красной - в среду и так далее, объединить Италию, Австрию и Югославию в одно государство со столицей в Венеции, написать роман в тысячу страниц, каждая из которых будет состоять только из точек и запятых, без единого слова, и так далее. Красавица Рина слушала его и была счастлива. Между тем синьора Дзанце приплыла вместе с Бепи, Нане и Ниной в район Каннареджо. И многие местные ребятишки, воспылав азартом здорового соревнования, тоже попрыгали в воду и стали учиться у детей синьора Тодаро, как превращаться в рыб. Те же немногие, кто не сумел научиться, вернулись на берег и пошли домой переодеваться. Остальные радовались и помахивали новенькими плавниками. Но тут на беду их увидела со своего балкончика одна старая учительница-пенсионерка. Вместо того чтобы думать о своих делах, эта настырная синьора, вдова отличного игрока в деревянные шары, подумала о детях: "Жаль, что так много ребят превращается в рыб! Они же останутся без школы, без чтения, которое так любят, без дополнительных материалов по истории, географии и другим предметам, которые обожают, без тех замечательных диктантов, сочинений и изложений, в которых они души не чают". И чем больше она думала об этом, тем больше огорчалась. В конце концов она не выдержала, надела свою старую добрую униформу учительницы, поцеловала фотографию покойного чемпиона деревянных шаров, бросилась в канал и превратилась в рыбу-учительницу. - Дети! Идите сюда! - приказала она, хлопая плавниками. Детям-рыбам очень хотелось уплыть куда-нибудь подальше - к острову Мурано, к острову Бурано и даже к Торчилло. Но в то же время, будучи учениками, они не могли не повиноваться повелительному призыву учительницы. Правда, они тут же принялись толкать друг друга, ябедничать, показывать язык и упражняться в десятичной системе. Больше всех огорчились Бепи, Нане и Нина, которые ожидали, что в новых условиях у них будут вечные каникулы. Синьора Дзанце, напротив, была очень довольна, потому что, пока учительница занималась с ребятами, она могла поболтать с приятельницами, которые сидели на берегу и чистили зеленый горошек. Ее красный хвост произвел на них неотразимое впечатление. Примечательные события произошли и в других районах города. Синьор Тодаро, используя любопытство окружающих, сумел заключить немало договоров о страховании жизни на случай пожара, на случай отравления плохой рыбой и так далее. Однако он, пожалуй, уж слишком был на виду у всех. Слух о том, что в канале плавает большая рыбина, которая, приподнимая шляпу, приветствует знакомых, привлек внимание разных бездельников, в том числе и хозяина дома, в котором снимал квартиру синьор Тодаро. - Однако, - удивился этот хозяин, - вот, значит, какой ты придумал способ не платить мне за квартиру. Хитро! Но ты от меня не отвертишься! Он тут же бросился в воду, превратился в рыбу и поплыл за синьором Тодаро, требуя ответа: - Так когда же ты заплатишь мне эти сорок тысяч лир? Когда? Сорок тысяч лир! Услышав, что речь идет о деньгах, продавец бытовых электроприборов внезапно вспомнил, что синьор Тодаро еще не уплатил ему очередной взнос за телевизор. И он тоже прыгнул с мостика... В другом конце канала один священник увидел, как прогуливаются увлеченные своими разговорами красавица Рина и молодой Себастиане. Будучи человеком прозорливым и деятельным, он сразу же понял, что влюбленные, ставшие рыбами, не смогут обвенчаться в церкви и им нужна помощь. И он немедленно принял решение стать рыбой-священником, чтобы оказывать поддержку всем новым рыбам. Сказано - сделано. И вот он уже поплыл с двумя плавниками, похожими на крылья архангела. Словом, лагуна заселялась. Маленький Бепи не любил десятичную метрическую систему исчисления. Миллиметры ничего не говорили ему. Гектолитры тоже оставляли совершенно равнодушным. Ему больше нравилась, как мы уже знаем, кура с рисом. Вот почему он решил покинуть школьные воды и уйти на дно, чтобы поразмышлять там в гордом одиночестве. И что же он там обнаружил? Что лагуна совершенно засорена. Там, где должны были быть мягкий песок и теплый ил, лежали глиняные черепки и водоросли, высились горы не получивших хода прошений. Они были заключены в тяжелейшие контейнеры, вес которых можно было измерить только тысячами кубических метров, центнерами тонн и бесконечным количеством мегатонн. "Однако, - подумал Бепи, - вот где скопилось все зло десятичной метрической системы. Понятно теперь, почему так поднялся уровень воды. Хотел бы я посмотреть, что стало бы с их умывальниками, бросай они туда столько бумаги!" Не совсем ясно, кого он имел при этом в виду, но нас это не касается. Бепи, впрочем, уже побежал бить тревогу. Он остановил катер пожарных и с жаром рассказал им о своем открытии: - Так, мол, и так. Во всем виноваты бюрократические препоны! Устраните их, и все станет на свои места! - Однако, - воскликнул начальник пожарной команды, - а рыбий паспорт у тебя есть? Он спросил так, разумеется, только потому, что, будучи венецианцем, не мог не пошутить. Но потом он уже больше не терял времени даже на вопрос, кто отец Бепи. Он собрал стражей огня и воды и сразу же начал прочищать каналы, устраняя вышеназванные бюрократические препоны. И через несколько часов уже стали заметны первые положительные результаты операции. Дно освободилось от этих чудовищных тяжестей, и уровень воды в лагуне понизился. Острова, фундаменты зданий, мосты и вообще вся суша как бы выплыла наверх и заняла нормальное положение по отношению к поверхности лагуны. Венеция была спасена! "Дин-дон! Дин-дон!" - празднично зазвонили колокола города. Синьор Тодаро созвал семью, дал отбой тревоги и вывел своих близких на сушу. - Больше нет нужды оставаться рыбами. Теперь мы можем снова стать венецианцами. Молодец, Бепи! Сегодня же вечером отпразднуем это событие жареными раками и кальмарами. - Нет! - возразил Бепи, рассердившись. - Хочу куру с рисом. Мама, брат и сестра поддержали его. Не возражали против куры с рисом и красавица Рина с молодым Себастиано, которые завтра поженятся и уедут в свадебное путешествие в Местре - в ту часть Венеции, что находится за лагуной, на суше. - Ну ладно, - согласился синьор Тодаро, - пусть будет кура с рисом! И ускорил шаги, чтобы оторваться от кредиторов. КАК МАРКО И МИРКО ИГРАЛИ С ЧЕРТОМ Марко и Мирко, как я уже дважды сказал (и больше уже не повторю), совершенно одинаковые близнецы-братья. Но их легко различали, потому что Марко всегда носил с собой молоток с белой ручкой, а Мирко - молоток с черной ручкой. Однажды Марко и Мирко остались дома одни и сели делать уроки. Им надо было написать сочинение на тему "Что вы знаете о черте?". Они старательно вывели в тетрадях слово "Сочинение" и задумались. - Ну и что же мы можем сказать о черте? - спросил Марко. - Скажем, что он дурак! - предложил Мирко. - Идет! - одобрил Марко. - Только надо объяснить почему. - Он дурак, - объяснил Мирко, - потому что делает сковородки без крышек. Они принялись записывать эту умную фразу, забыв поставить запятую перед словом "потому", но тут из кухни донесся какой-то странный звук - словно кто-то постучал молотком по железу: "Тук-тук-тук!" Ребята немедленно отправились на разведку. И увидели черта, занятого своим делом. - Вот теперь я вам покажу! - воскликнул черт. - Видите, я уже сделал сковородку, а теперь делаю к ней крышку. Так что вам придется перестать писать эти глупости! Это был небольшой чертик, вернее, не очень большой, но, судя по тому, как дымились его рога и как сильно стучал по полу хвост, очень сердитый. - Вот на эту сковородку я и посажу вас, - продолжал черт, - накрою крышкой и поджарю! - Ничего не выйдет, - возразил Марко. - Конечно, - поддержал Мирко. - Сегодня же забастовка газовщиков, и газ не горит. - А мне наплевать на газовщиков! - заявил черт. - Если мне понадобится огонь, он у меня будет! - Выходит, ты еще и штрейкбрехер! - с негодованием воскликнули близнецы. - Ну вот и все! - оказал черт. - И сковородка и крышка готовы! - Проверим, - предложил Марко и запустил свой молоток. Крышка звякнула: "Дзинь!" - и скатилась в раковину. - Она должна была звякнуть по-другому: "Дзень!", а не "Дзинь!" - возмутился Мирко. - Сразу видно, что ты использовал второсортный материал. Послушаем, как звучит сковородка. Он запустил свой молоток, сковородка произнесла: "Дзань!" - и свалилась в мусорное ведро. - Все неверно! - оказал Марко. - Она звякнула: "Дзань!", а не "Дзинь!" С ума сойти можно! Мы никогда не позволим жарить себя на такой фальшивой и притворной сковородке! - А это мы еще увидим! - заявил черт, поднимая крышку и сковородку. - Что увидим? - спросил Мирко. Тем временем молотки, выполнив свой долг, быстренько вернулись в руки к близнецам, потому что это были дрессированные молотки - подражать бумерангу было для них сущим пустяком. - Увидим, как я вас поджарю на ней! - сказал черт и сразу же понял, что солгал, потому что увидел совсем другое - увидел, как из глаз у него посыпались искры: молотки так застучали по его рогам, словно решили вогнать их внутрь навсегда. - Ой, ой, ой! - завопил черт. - Хорошо сказано! - одобрили Марко и Мирко. - Так не играют! Вы должны были задрожать, как осиновый лист, броситься на колени и, проживая горькие слезы, просить у меня прощения. Да бросьте вы, наконец, эти молотки, а то у меня уже голова разболелась! Ай, ай, ай! - Сдаешься? - Сдаюсь! - Как тебя звать? - Вильям. - Вот и иди ко всем чертям! Черт ужасно рассердился, топнул ногой и исчез. Марко и Мирко успели только увидеть какое-то легкое облачко, которое ускользнуло в щель между кафельными плитками пола, словно сороконожка, убегающая от метлы. Черт явился к своему начальству и доложил: - Так, мол, и так, близнецы Марко и Мирко не питают ни малейшего уважения к чертям. Начальник вскипел от возмущения. Чертей у него было - что волос на голове. Он вырвал один из них, явился другой черт и получил командировку на Землю - улица такая-то, номер такой-то - проучить как следует этих плутов! Марко и Мирко тем временем продолжали писать сочинение. - Ну а теперь что напишем? - спросил Марко. - Чистую правду, - предложил Мирко, - то, что видели, - у черта клетчатые штаны! Не успели они записать эту историческую фразу, как в дверь кто-то постучал - тук-тук-тук! - Кто там? - Это я, черт! - Тот же самый или другой? Вместо ответа черт со свистом влетел в замочную скважину. Сначала он был тонюсеньким, как волосок, но едва коснулся пола, как превратился в огромную овчарку с дымящимися ушами. Полаяв, он обернулся совой с огненными глазами. Уселся на люстру - все лампочки тотчас погасли, и светились только его глаза. - Ну и что дальше? - спросили Марко и Мирко. - Неужели не страшно? - Нисколько! Потому что ты не вспомнил про буку. Сова слетела на пол и превратилась в дракона, с длинными острыми клыками, из которых вылетали искры. - Опять не испугались? - Ни капельки! Ты опять забыл про буку. А ведь мы тебе только что подсказали! Зубы у тебя длинные, а память короткая! - Короче, - заявил черт, - я сейчас посажу вас в мешок и унесу. - Ничего не выйдет! - возразил Марко. - Мама не велела нам выходить из дома, а мы дети послушные. - Поэтому сейчас, - добавил Мирко, - мы займемся твоими зубами. Молотки немедленно отправились в нужном направлении и принялись за работу. Клыки дракона рассыпались на кусочки, упали на пол и звякнули: "Динь-динь!" А потом с легким шипением растаяли, будто масло на сковородке. Черт превратился в муху и уселся на оконное стекло. - Тут уж вы ничего со мной не сделаете! - сказал он. - Не станете же вы бить своими молотками стекла? - Наш дядя - стекольщик, - объяснил Марко. - И он вставит нам стекла бесплатно, - уточнил Мирко. - Дядя - стекольщик?! Это уже слишком! - завопил черт, стукнул лапкой по стеклу и исчез, оставив черную точечку, как это делает настоящая муха. Черт явился к начальству, доложил обо всем, и тот от злости чуть не разорвал его на части. - Вы все предатели! - загремел он, изрыгая дым из ноздрей и ногтей. - Теперь я сам отправлюсь туда! Я покажу вам, как надо действовать, недоумки! Марко и Мирко продолжали делать уроки. Они писали в тетрадях левой рукой (потому что в правой держали молотки): "Черт очень боится детей!" Черт-начальник явился к ним прямо в тетрадь - в виде маленького рисунка. Странный, однако, это был рисунок - он подмигивал, пахнул серой и громко свистел. Затем он выскочил из тетради и превратился в огромного трехметроворостого черта, широкого, как диван. Одной рукой он схватил Марко, другой - Мирко, и у него еще остался хвост, чтобы лишить их молотков. - Как невоспитанно, - сказали в один голос близнецы, - разве можно входить в чужой дом без разрешения?! Мы скажем папе. Черт держал их на весу и поднес поближе, чтобы рассмотреть получше. - У вас красные глаза, - сказал Марко. - Вам не помешал бы альбуцид! - А я могу посоветовать хороший дезодорант, - добавил Мирко. - А еще лучше, просто почаще принимать душ. Уж очень от вас паленым пахнет. Черт захохотал: - Послушаем, какие вы мне еще дадите советы, когда я зажарю вас на медленном огне! В это время в замочной скважине повернулся ключ, дверь открылась, и замогильный голос произнес: - Бука пришла! Черт испугался и выпустил Марко и Мирко вместе с их молотками. Кто же это? Не может быть! Да это же синьора Де Маджистрис, услужливая соседка, которую родители Марко и Мирко просили присматривать за их сокровищами. Она пришла узнать, не надо ли им что-нибудь, не слишком ли они много перебили тарелок и не сломали ли какой-нибудь шкаф. Синьора Де Маджистрис увидела черта, прятавшегося за диваном, и схватилась за метлу: - А вы кто такой? Выходите оттуда немедленно! Черт, увидев метлу, очень обрадовался. Он решил, что синьора Де Маджистрис ведьма. Вышел из своего укрытия и попытался вновь захватить поле боя. Но молотки тут же безжалостно остановили его: тот, что с белой ручкой, принялся стучать по хвосту, а тот, который с черной, - по рогам. - Синьора! - взмолился черт, кривясь от боли. - Образумьте их наконец! - Ну, ну, дети! - сказала синьора Де Маджистрис. - Оставьте в покое этого несчастного черта! По-моему, он не замышляет ничего дурного. И вообще нельзя так обращаться с теми, кто просит пощады. В таких случаях в виде милостыни всегда нужно давать людям объедки, а можно еще и фальшивую монетку, чтобы им хотя бы казалось, что вы хотите помочь. - Молодец, синьора, - сказал черт, - правильно! Марко и Мирко дали черту передышку, и он тут же исчез. Синьора Де Маджистрис даже не заметила этого, потому что ушла в кухню за объедками для черта. А когда вернулась с куриной требухой, удивилась: - Ушел? Вы прогнали его? Мне показалось, это милый черт! Ну ничего, я сейчас утешу вас - расскажу сказку о Красной Шапочке. Марко и Мирно побледнели. И вздрогнули от ужаса, словно их ударило электрическим током. - Нет! - запротестовали они. - Ради бога не надо! Только не Красную Шапочку! - Но почему? - удивилась синьора Де Маджистрис. - Такая хорошая сказка. Я очень любила ее, когда была маленькая. Итак, жила-была одна девочка... Марко и Мирко в ужасе прижались друг к другу. Они уже сто раз слышали эту сказку про Красную Шапочку, но всякий раз - как впервые. Даже больше боялись, чем в первый раз. Потому что тогда они еще не знали, когда на сцене появится плохой волк... А теперь знали... Точно знали, когда именно появится этот ужасный волк... И они пугались при одной только мысли об этом. Они испытывали прямо-таки дьявольский страх. А синьора Де Маджистрис неумолимо продолжала рассказывать сказку. Вот Красная Шапочка попрощалась с мамой, вот она бежит по тропинке, входит в темный лес... И вот из-за куста... Так и есть - плохой волк! Марко и Мирко бросились под диван, стуча от страха зубами и умоляя о пощаде. Они обнялись там и затаили дыхание. А молотки их валялись на полу, словно забытые вещи. - Хватит! Хватит! - взмолились братья. Но синьора Де Маджистрис не слышала их, потому что слушала только собственный голос. И не видела их, потому что смотрела только на свои спицы. Так и застали ее синьор Аугусто и синьора Эменда, когда вернулись домой. Сначала они заметили не детей, а только их ботинки - все остальное было спрятано под диваном. - Ах, вот вы где, мои милые чертенята! - ласково сказала синьора Эменда. - Ну-ка вылезайте, вылезайте, плутишки! - весело добавил синьор Аугусто. Марко и Мирко поспешно вылезли из-под дивана и крепко уцепились за мамину мини-юбку - теперь они спасены! А мама улыбнулась и сказала: - Ах вы, милые мои молотки! ПОЧТАЛЬОН ИЗ ЧИВИТАВЕККЬЯ Чивитавеккья - городок возле Рима - почти город, поскольку он почти большой и даже портовый - пароходы уходят отсюда в Сардинию. Естественно, что почтальонов в нем хоть отбавляй: их там более двенадцати. И самый молодой - почтальон Грилло, что значит Кузнечик. Вообще-то его зовут Анджелони Джан Готтардо, но в почтовых кругах он известен как Троттино, потому что он всегда "тротта", то есть бежит трусцой. А горожане называли его Грилло, потому что это прозвище имел еще его дед. Грилло был так молод, что даже был еще не женат. Правда, у него была невеста по имени Анджела, девчонка прехорошенькая, спортсменка. Грилло болел за команду из Тернаны, поскольку его отец был оттуда родом. А девушка вообще не любила футбол. Она любила только Грилло. - Ты лучший почтальон в Чивитавеккья! - говорила она. - Да что там - на всем Тирренском побережье! Попробовал бы кто-нибудь таскать такую тяжелую сумку, как ты. А когда ты несешь телеграмму, то вручаешь ее так быстро, что адресат получает ее за сутки до ее отправления. Анджела любила Грилло так сильно, что, когда он попадал под дождь, даже высушивала феном его зонтик. Грилло работал главным образом в отделе посылок. А что для него посылка? Пустяк! Он взваливал на себя сразу две дюжины ящиков и шутя разносил их по городу, даже не вспотев при этом нисколько. Так что носовой платок его всегда был чист, а это - экономия на мыле! Однажды утром вместо посылки ему поручили доставить бочку вина. Очень тяжелую! Судите сами: вино было крепостью в 14 градусов! Грилло водрузил бочку на руль своего мопеда и помчался. В пути кончился бензин. Мопед остановился. Подумаешь! Грилло подцепил бочку большим пальцем и отнес адресату. Вернулся на почту, и начальник тут же позвал его к себе: - Так, мол, и так. Что же это получается! Носишь бочку одним пальцем, и смотри, он у тебя даже не погнулся? - Но ведь это только одна бочка, начальник. А я привык к настоящим трудностям. На моей шее сидит целая семья, огромная, как голод, - мать, бабушка, две тетушки - обе старые девы - и семеро братьев: Ромул, Рем, Помпилий, Туллий, Тарквиний... - Достаточно! Разве это не имена римских императоров? - Конечно. Рим - как-никак столица. А мой отец был хорошим патриотом. - Послушай, - продолжал начальник, - почему бы тебе не заняться тяжелой атлетикой? Ты бы стал чемпионом мира. - Думаете? - Я всегда думаю. А ты когда подумаешь? - Сегодня вечером, в девятнадцать тридцать. В девятнадцать тридцать Грилло встретился с Анджелой, и она, сама спортсменка, с восторгом заявила, что теперь будет болеть за тяжелоатлетов. - Однако надо все сохранить в тайне, - посоветовала она. - И тренироваться ночью. Ты станешь сюрпризом спортивной арены! Неожиданно всех победишь и сразу же прославишься. Тебя будут интервьюировать на радио, и ты скажешь, что у тебя есть невеста и ее зовут Анджела! Так они и решили. Едва стемнело, и все жители Чивитавеккья заперлись по домам и прильнули к телевизорам (так поступают повсюду: в Милане, Нью-Йорке и Форлимпополи), Грилло начал тренироваться. Сначала он поднял чей-то японский мотоцикл весом в два центнера, потом - малолитражный автомобиль, затем - огромный "кадиллак" и наконец - целый автофургон с прицепом. - Ты сильнее Мачисте! - заявила Анджела, очень довольная. Мачисте - портовый грузчик, который одной рукой поднимал ящик с болтами. И при этом у него не сидела на шее бабушка, а братьев было всего двое. Семьей он был не обременен. На следующее утро начальник снова вызвал Грилло: - Подумал? - Да. От девятнадцати тридцати до одиннадцати пятнадцати. Но пока все держу в секрете. Хотите, приходите в полночь, увидите. - В полночь, говоря по правде, ничего не разглядишь. - Моя невеста захватит карманный фонарик. В полночь они отправились в порт и взяли лодку. Анджела настояла на том, чтобы самой сесть за весла - Грилло необходимо беречь силы. Начальник проворчал: - Подумаешь... Не китов же мы едем искать, чтобы поднимать их? Грилло в одних трусах прыгнул в воду и подплыл к грузовому пароходу под турецким флагом водоизмещением 1500 тонн. - Але-оп! - скомандовал он и приподнял корабль над водой настолько, что обнажился винт. На борту кто-то что-то прокричал по-турецки, но Грилло по-турецки не понимал ни слова и поэтому ничего не ответил. - Вы видели, синьор начальник?! - воскликнула Анджела и погасила карманный фонарик. От восторга начальник прямо в одежде бухнулся в воду, обнял Грилло и чуть было не утопил. К счастью, Анджела захватила с собой портативный фен на полупроводниках и быстро обсушила обоих, а также всю одежду начальника, в том числе и белый платочек в нагрудном кармане пиджака. - Ты станешь гордостью всех почт и телеграфов! - воскликнул начальник. - Только советую набрать в рот воды. Никто не должен ничего знать вплоть до самого последнего дня, когда ты внезапно станешь чемпионом. Тебя будут интервьюировать на радио, спросят, кто открыл тебя, и ты ответишь: мой начальник доктор Такой-то! - И скажешь, что у тебя есть невеста, которую зовут Анджела! - добавила Анджела. - Можно мне это сказать? - уточнил Грилло, обращаясь к начальнику. - Разумеется, можно! - ответила Анджела. На следующую ночь, сделав вид, будто едут в Гроссето, они приехали в Рим, чтобы тайком потренироваться в столице. Грилло поднял Колизей, оторвав его от фундамента, а потом бережно поставил на место. - Слишком торопишься, - недовольно заметил начальник. - Я просто не успел увидеть. Слишком уж ты проворен. - Эх, начальник, будешь тут проворным, когда у тебя на шее - мать, бабушка, две тетушки - обе старые девы - и семеро братьев. - А кроме того, - добавила Анджела, - он ведь собирается жениться. - А вот это мне совсем непонятно, - зашептал Анджеле начальник, пока Грилло мыл руки у фонтана. - Такая красивая девушка, ростом один метр семьдесят три сантиметра, весом пятьдесят четыре килограмма, с такими чудесными зелеными глазами, с такими волосами, и вдруг влюбилась в какого-то жалкого почтальонишку, да еще с такой огромной семьей на шее! - Имейте в виду, - ответила ему Анджела, - что я тоже занимаюсь тяжелой атлетикой. Если вы еще раз скажете что-либо подобное, я усажу вас на арку Константина, и тогда посмотрим, что будет дальше... - Будем считать, что я ничего не говорил! - тут же согласился начальник. - Давайте думать о нашем чемпионе. Через две недели начнется чемпионат мира. Я финансирую участие Грилло. Будущий чемпион потренировался еще немного. Подбадриваемый невестой и начальником, он стал подряд поднимать одно за другим - этрусские гробницы, развалины канала в Монтерано, остров на озере Больсена, гору Соратте, государственный винный склад в Черветери, ну и тому подобное. Словом, потренировался как следует и решил ждать начала мирового чемпионата, который должен был проходить в Александрии. Начальник оплатил проезд и Анджеле тоже. На корабле она так сразила всех своей фигурой, что не было ни одного моряка, кто не поинтересовался бы, нет ли у нее сестры, на которой можно жениться. Грилло слегка нервничал. Он чувствовал себя точно так же, как в тот день, когда доставил телеграмму за сутки до отправления. - Успокойся, - посоветовал начальник, - ты самый сильный тяжелоатлет во всей Солнечной системе. Только не испорть все своей вечной поспешностью. - Хорошо, синьор начальник, - пробормотал Грилло, - просто я не привык зря тратить время, а этот корабль, похоже, не собирается идти в Египет. Но корабль в Египет все же пришел, спортсмены высадились в Александрии и отправились в гостиницу. Начальник и Анджела сказали Грилло: - Тебе надо немножко поспать, чтобы успокоить нервы. А мы тем временем заглянем в спортзал, проверим, все ли там в порядке, нет ли каких подвохов... И Грилло пошел спать. Но во сне он так торопился, что проснулся... вчера. Посмотрел на календарь и убедился, что сегодня еще понедельник, хотя в Александрию они прибыли во вторник. - Так и знал, - подумал он, - теперь надо спать вдвое медленнее, чтобы проснуться вовремя. Он снова уснул, но спал еще поспешнее и проснулся за три или четыре тысячелетия до нашей эры. Проснулся в пустыне, потому что гостиницы в те времена на этом месте еще не было, и увидел перед собой человека в древнеегипетском одеянии. Тот спросил Грилло: - Квик, квек, квак и квок? - Ничего не понимаю, - вежливо ответил Грилло. - Мы в Чивитавеккья говорим на другом языке. Человек повторил еще несколько раз: "Квик! Квек!" - потом позвал двух рабов, те подняли Грилло, отнесли в лодку, полную людей в древнеегипетских одеждах, и сунули в руки весло. - Квик! - приказал хозяин лодки. - Это я понял, - проговорил Грилло, - это значит: греби! И едва он начал грести, как все опустили весла - в них просто не было надобности. Достаточно было усилий одного Грилло, чтобы лодка стрелой полетела вниз по Нилу. Крокодилы в испуге шарахались кто куда, а хозяин так ликовал, что от радости сошел с ума, и его пришлось связать. Грилло между тем догадался, что его везут на строительство египетских пирамид. Чтобы помочь немного. И он не ошибся. Вскоре в пустыне показалась недостроенная пирамида, а вокруг - тысячи рабов, которые с трудом волочили огромные камни. Тут же оказался и фараон. Он кричал своим секретарям все то же: "Квик! Квек!" Но было совершенно ясно, что фараон сердится, потому что работы идут ужасно медленно. Его секретари со страху попрятались кто куда - боялись потерять голову, а заодно и уши. "Я, конечно, могу помочь, - подумал Грилло, - мне это нетрудно. Но только до обеда. А потом - премного благодарен, и а риведерчи!" [до свидания (ит.)]. Он поднимал эти чудовищные камни, даже не затянув потуже пояс. Каждой рукой - по дюжине. Народ обступил его, и все кричали: "Ойле! Квек! Квек!" А фараон от изумления упал в обморок, и к его носу пришлось поднести дохлого кота, чтобы тот очнулся (таков фараонский обычай). Не прошло и двух-трех часов, как пирамида была закончена. Конечно, сразу же - обед для начальства, тосты, речи, поздравления... Фараон захотел поближе посмотреть на чужеземного раба, так удивившего его. С помощью пальцев и некоторых иностранных слов он попытался объясниться с ним и спросил, откуда он родом. - Вавилония? - Нет, ваше величество, Чивитавеккья. - Содом и Гоморра? - Я же сказал вам, многоуважаемый, - Чивитавеккья. Фараону надоело расспрашивать, и он сказал что-то вроде этого: ну и катись туда, откуда явился. Грилло из осторожности помалкивал: когда расспрашивают, всегда лучше говорить поменьше. Он поел, когда дали есть, попил, когда дали пить, а потом ему знаками объяснили, что он может отдохнуть под пальмой. "Тем лучше, - подумал Грилло, - теперь постараюсь спать медленно-медленно, как можно дольше, чтобы вернуться в наши дни". Поначалу он не торопясь отсчитывал во сне века, тысячелетия, но привычка спешить все же взяла свое, и он начал беспокоиться, не пора ли просыпаться, не проспал ли. Он проснулся как раз в тот момент, когда его помощь была совершенно необходима, чтобы закончить Суэцкий канал. Тут, к счастью, Грилло встретил земляка из Чивитавеккья. Звали его Анджелони Мартино. Он оказался школьным товарищем его прапрадедушки. На радостях Грилло даже заплатил за него, когда они немного выпили. Засыпая снова, Грилло решил быть умнее и совсем не торопиться. Но перестарался. Он проснулся в гостинице, в Александрии, когда чемпионат мира уже закончился и победили все, кроме участников из Чивитавеккья. Начальник почты улетел в Италию первым же самолетом. А Анджела сидела рядом и помешивала ложечкой кофе. - Выпей, - сказала она, - уже остыл. Его принесли еще три дня назад. Видимо, тебя обманули, чтобы ты никого не победил. Подсыпали сильное снотворное. Начальник грезит, что подаст в суд. Ну, ничего, в будущем году состоятся Олимпийские игры, и ты непременно победишь и станешь чемпионом! - Нет, - ответил Грилло, - больше я не хочу побеждать. С таким грузом на шее, как у меня, нет смысла носиться по свету и поднимать тяжести. - Постой, а на мне не женишься? - На тебе я женюсь тотчас же, даже на прошлой неделе. - О нет, меня вполне устраивает завтра. Прежде чем вернуться в Чивитавеккья, чтобы пожениться, они побывали у пирамид. Грилло сразу же узнал свою работу - труды своих почтово-телеграфных рук. Но он ничего не сказал. Великие чемпионы обычно очень скромны. А самые великие - скромнее всех. Такие скромные, что их имена навсегда остаются неизвестными. Каждый день они поднимают невероятные тяжести, но никому не приходит в голову взять у них интервью. ПОДАРОЧНЫЕ МЫШКИ Однажды кот задумал разбогатеть. У него было трое дядюшек, и он решил отправиться к ним за советом, как это лучше сделать. - Надо стать вором, - сказал ему дядя Первый. - Нет лучшего способа разбогатеть без особого труда. - Я слишком честен для этого, - ответил кот. - Ну и что? Среди воров немало честных людей, а среди честных сколько угодно воров. Так на так не получается. К тому же ночью все кошки серы. - Ну я подумаю, - ответил кот. - Можно стать певцом, - сказал ему дядя Второй. - Нет лучшего способа разбогатеть и прославиться без всякого труда. - Но у меня нет голоса. - Ну и что? Многие певцы поют, как петухи, но все равно превращаются в богатых акул. Надо же, как я удачно выразился! Постой, я запишу эту мудрую мысль. Ну так что, решил? - Я подумаю, - ответил кот. Дядя Третий сказал: - Займись торговлей. Открой какую-нибудь милую лавочку, и люди будут выстраиваться в очередь, чтобы принести тебе свои деньги. - А чем бы стоило торговать? - Роялями, холодильниками, электровозами... - Слишком громоздкие вещи. - Ну тогда дамскими перчатками. - Но в таком случае я потеряю половину покупателей - мужчин. - Сделай так: открой табачную лавку на Капри. Великолепный остров. Круглый год прекрасная погода. Туда приезжает множество туристов, и каждый покупает хотя бы одну открытку и марку, чтобы отправить ее родным. - Ладно, подумаю, - ответил кот. Он думал целую неделю и наконец решил открыть небольшой продовольственный магазин. Снял подходящее помещение на первом этаже нового здания, разместил там шкафы, прилавки, кассу и усадил за нее кассиршу. А затем, чтобы не тратиться на художника, сам нарисовал вывеску: "Подарочные мышки (Новый консервный деликатес)". - Какая прелесть! - сказала кассирша. Это была совсем молоденькая кошечка, впервые поступившая на службу. - Подарочные мышки! Гениальная мысль! - Если б она не была гениальной, - уточнил кот, - она не пришла бы мне в голову. На другой вывеске, поменьше, кот написал: "Тот, кто купит сразу три банки, в награду получит бесплатно консервный нож". Кассирша нашла, что у ее хозяина прекрасный почерк. - Так уж я устроен, - ответил кот, - пишу только прекрасно. Я бы не смог ошибиться, даже если б мне прищемили хвост. - Однако, - заметила кассирша, - где же эти консервы? - Будут. Всему свое время. И Рим не сразу строился. - А если придут покупатели, что мне делать? - Записать их заказы вот на этом листе. Пусть оставят адреса. Мы будем доставлять товар на дом. - Синьор кот, - спросила кассирша, - а рассыльного вы уже нашли? Я потому спрашиваю, что, если не возражаете, мой брат мог бы... - Пусть придет и поработает недельку. Посмотрим, годится ли. Оплата - две банки в день. - А мне сколько? - Вам - три. - С консервным ножом? - Консервный нож вы будете получать на Новый год, в День национального праздника, а также в день моего рождения. Кассирша нашла, что ее хозяин очень щедр. На следующий день были получены консервные банки. - Синьор кот, - сказала кассирша, - но ведь они пустые. - Так и должно быть. О мышках позабочусь я сам. А вы пока наклейте на банки этикетки. И пусть вам поможет ваш брат. Брат кассирши был совсем маленьким трехмесячным котенком. У него было прекрасное настроение, и он носился по магазину, засунув голову в банку. - Ну-ка, веди себя получше, - сказал синьор кот, - не то я запишу тебе штраф. Этикетки были яркие и блестящие. На каждой была нарисована мышка, подмигивающая одним глазом, и внизу такая надпись: "Подарочные мышки. Высший сорт. Следите за сроком годности. Остерегайтесь подделок". - Как? - изумилась кассирша. - Банки еще пустые, а уже есть подделки? А что же в них? Кроты, хомяки... - Разумеется, подделок пока еще нет, - объяснил синьор кот, - но, когда торговля пойдет полным ходом, они непременно появятся. А если и не появятся, то такая надпись все равно не помешает. Покупатели будут думать: вот как, если эти консервы даже подделывают, значит, они очень хорошие! - А они и в самом деле будут очень хорошие? - Великолепные! Экстра-класс! Кассирша вздохнула. Как умен ее хозяин! У него определенно исключительные способности к торговле. К тому же он еще не женат. Брат кассирши наклеил этикетку себе на нос и теперь не мог отодрать ее. - Глупец! - строго сказала кассирша. - Хочешь, чтобы тебя уволили в первый же день? А ведь ты еще не знаешь, что значит заработать банку "Подарочных мышек"! - Прошу вас, - сказал синьор кот, - присмотрите за магазином. А я отправлюсь на поиски сырья. Кассирша проводила его томным взглядом. Она находил а, что ее хозяин очень красив и усы у него, как у настоящего преуспевающего коммерсанта. Так элегантен! И какой властный взгляд! "Коммерсант, - подумала она, - это, конечно, не генерал, но почти. А мне к тому же генералы не нравятся, потому что они, как правило, все женаты". На следующий день кот нашел в подвале первую мышку. Она пряталась там за кучей угля. - Добрый день, - сказал кот. - Не знаю, - ответила мышка. - Ну что это за ответ, любезная? - А я не знаю, будет ли день добрым. Обычно коты не приносят мне счастья. - Это будет великолепный день, - заверил кот, - больше того - исторический! Вы будете иметь честь стать первой подарочной мышкой на планете. Разве этого мало? - Не знаю, - ответила мышка. - Вы никогда ничего не знаете, - рассердился кот. - Ну-ка сделайте маленький прыжок, заберитесь в эту красивую, нарядную баночку и увидите. - Что увижу? - Увидите, что я прав! - Я бы предпочла посмотреть мультфильм. Кстати, я вспомнила, он как раз сейчас начнется. Всего доброго! Мышка шмыгнула в свою норку и, сколько кот ни просил и ни умолял ее, не высунула наружу даже кончик хвоста. Вторая мышка, которую нашел кот, жила на чердаке, и ее норка была за старым чемоданом. - Вам повезло, - издали крикнул синьор кот, едва увидел ее. - Не знаю, - ответила мышка. - Плохо, - рассердился кот. - Такой ответ я уже слышал от одной вашей подружки, что живет там, в подвале. Придумайте что-нибудь другое. - Сначала скажите, в чем же мне повезло. - Да в том, что моя фирма выбрала именно вас для открытия торговли "Подарочными мышками". - Если мне надо выступить с речью, то я не согласна. - Никаких речей. Вам нужно только войти вот в эту красивую баночку. Затем вас продадут по нормальной цене и оценят по достоинству. - Прекрасно! - В самом деле? - Жаль, но я не могу принять ваше предложение. Мне нравится идея, и я не могу не оценить мастерство, с каким выполнена этикетка. Только сейчас я собираюсь в отпуск, у меня уже есть билет в Палермо. Не могу же я обидеть государственную железную дорогу и отложить поездку. Всего доброго, и привет жене! - Я не женат! - выходя из себя, заорал кот. - Неважно. Передадите, когда женитесь. Третья мышка наслаждалась свежим воздухом на полянке, на краю города, но хвостик свой опустила в норку, и его держал там ее кузен, готовый по первому же сигналу втянуть ее обратно. - Как поживаете? - спросил кот. - Да как вам сказать... - ответила мышка. - В вашем присутствии я обычно чувствую себя неважно. - Уж очень вы, мышки, пугливы, - сказал синьор кот. - А ведь я пришел сюда с наилучшими намерениями... - Наилучшими для кого? - Для вас, разумеется! Знаете, что я думаю? Что вы будете отличным компаньоном в моей торговле продовольственными товарами. Вас устраивает? - Что именно? - Вот эта баночка. Смотрите, какая красивая! Будем торговать "Подарочными мышками"! Я возьму на себя большую часть работы, так как займусь продажей. - Недурно. - Спасибо. - Недурно. - Спасибо. Но почему вы дважды повторили это? - Один раз для правого уха, другой раз - для левого. - Ну так пошли? - Нет. - Почему нет? - Потому что мне надо навестить мою бабушку и покатать ее на карусели. - Вот! - вскипел синьор кот. - Вот все вы, мыши, такие! Вам нет никакого дела до торговли! Вы пальцем не пошевельнете для ее развития, для подъема экономики и укрепления финансов. И вдобавок у вас еще какие-то сумасшедшие бабушки - они еще способны кататься на карусели! - Ну да, и на качелях тоже. И вы лучше оставьте мою бабушку в покое. Она потому и славная такая, что почти сумасшедшая. Всего доброго, и привет вашим детям! - Но у меня нет детей! Я не женат. - Так женитесь и пришлите мне свадебных конфет. Мышка дала сигнал, и ее кузен, с силой дернув за хвост, так быстро утянул ее в норку, что коту показалось, будто она растаяла в воздухе, словно мыльный шарик, - только что была и уже нет. - Дела идут прекрасно, синьор кот, - промяукала кассирша, встретив хозяина. - Мы получили уже 117 заказов. Графиня де Фелинис заказала двести банок. Я подсчитала, и получилось, что мы должны дать ей также 66 с половиной консервных ножей. А какую половину ножа нужно дать ей - ту, что с лезвием, или ту, что с ручкой? Синьор кот проворчал себе в усы что-то невнятное. - Посмотрите, как хорошо поработал мой брат, - снова заговорила кассирша. Котенок-рассыльный уложил банки в витрине в виде пирамиды. Некоторые он, правда, перевернул, потому что не умел читать. Но радость от проделанной работы сверкала в его молодых усах. Синьор кот сказал: - Ладно, ладно. На сегодня хватит. Идите домой. - Нашли хороших мышек, синьор кот? - поинтересовалась кассирша, поглаживая свою шубку, как это делают все кассирши, уходя домой. - Я сказал - хватит! Я плачу вам за работу, а не за расспросы. Кассирша и ее братец поняли, что разговор окончен, и удалились, опустив хвосты. Синьор кот запер магазин и снова пошел за советом к Третьему дядюшке. - Дорогой дядюшка, так, мол, и так. Мышки ни за что не хотят забираться в банки, а завтра я должен доставить графине де Фелинис важный заказ. Что делать? - Дитя мое, - сказал дядюшка коту, - ты забыл о рекламе. Разве ты не знаешь, что реклама - двигатель торговли? - Конечно, знаю. Я даже пообещал покупателям консервные ножи. - Такая реклама хороша для покупателей, но совершенно не годится для мышей. - Но если я им тоже дам консервные ножи, они откроют банки и разбегутся... - Лучшая реклама для мышей - это сыр. - Швейцарский или пармезанский? - Швейцарский, пармезанский, пошехонский - какой угодно, лишь бы они могли делать в нем дырки. Даже твердокаменный качкавал сойдет. - Хорошо! - воскликнул синьор кот. - Я все понял! - У тебя толковая готова! - похвалил его дядя Третий. - Впрочем, в нашей семье только такими все и растут. У твоего деда, например, всегда было два дома, и в каждом на кухне - миска для молока и блюдце с мясом. - Каким образом? - Днем он жил у ночного сторожа. А вечером и ночью - у учительницы. Когда она уходила в школу, он притворялся, будто провожает ее, и шел к сторожу. А когда сторож уходил на работу, провожал его тоже и возвращался к учительнице. - Потрясающе! А как звали деда? - В доме учительницы - Пушок, а у ночного сторожа он был Наполеоном. Мы его звали Умноженный-На-Два. Синьор кот купил большой круг пармезанского сыра, отнес его в подвал и закрыл им вход в норку. Чтобы выбраться наружу, мышке надо было прогрызть сыр. - А я поставлю здесь банку наготове, - посмеивался кот, - и как только она выскочит из сыра, тут же - прыг! - и окажется в банке. А я - хлоп! - и закрою ее крышкой. И отнесу в магазин! Поначалу все шло, как он задумал. Мышка, чтобы вылезти из норки, забралась в сыр, проделав в нем ход. Эта работа была ей вполне по душе, потому что сыр был вкусный, выдержанный и ароматный, высшего сорта. Мышкин муж тоже немного потрудился над ним. А семеро мышиных ребятишек вовсю забавлялись, делая разные боковые ходы и переходы во всех направлениях. Они прекрасно усваивали этот продукт и толстели прямо на глазах. Мышка, не переставая грызть сыр, размышляла. Делать сразу два дела не составляло для нее труда, потому что это была умная мышка. "В этом мире, - думала она, - никто не станет дарить тебе круг сыра просто так, ничего не попросив взамен. Очевидно, этот сыр поставлен тут не случайно. И прежде всего надо разузнать, кто положил его на порог моего дома". Чтобы узнать это, она сделала совсем крохотную дырочку в корке и увидела синьора кота, притаившегося с банкой наготове. - Добрый день, - сказала мышка. Синьор кот услышал тонкий голосок, доносившийся из сыра, но ничего не увидел. И все же из вежливости ответил на приветствие, Тем более что узнал мышкин голос. - Добрый день! - Что вы тут делаете? - Не видите? Рекламирую свою продукцию. Что вы об этом скажете? - Сыр прекрасный! - Вот видите. А теперь согласитесь - если хорош сыр, то "Подарочные мышки" будут еще лучше. Не хотите ли расположиться в этой баночке? Помочь вам войти? - Нет, ради бога не беспокойтесь! - Ну что вы, я рад помочь вам! - Нет, благодарю. Я не собираюсь выходить. Синьор кот рассердился так, что и не передать: - Вот вы какие, мыши! Сыр едите, а взамен ничего не хотите дать! Разве так поступают? В торговле нужно быть корректным: я тебе даю одно, а ты мне - другое. - Хорошо. Я оставлю вам корку. И мы в расчете. - Я подам на вас в суд за обман! Вы мне ответите! - Согласна. В тот день, который никогда не наступит. - Нет! Сегодня же! И, говоря так, кот схватил сыр и покатил его к дверям, не обращая внимания на испуганный писк семерых мышат, которые перекатывались внутри. - Не бойтесь, - успокоила их мышка. - Этот сыр не будет для нас ни ловушкой, ни тюрьмой. Он станет нашей крепостью. Хотела бы я посмотреть, кому удастся вытащить нас отсюда. Спокойствие, хладнокровие и классическая музыка. Для бодрости духа споем наш гимн. - И тут же затянула первую строфу: Да славятся мышки в сыре, Самые храбрые в мире! Муж мышки присоединил к ней свой голос, а затем и семеро мышат перестали плакать и тоже запели: Да славится на весь мир Наш пармезанский сыр! Синьор кот выкатил круг сыра, словно автомобильную шину, из подвала и направился в суд. Люди оборачивались и с удивлением смотрели на него. - Как странно - поющий сыр! - Чего же удивляться - это же пармезанский. А в Парме, как известно, все очень любят оперную музыку. - Да, они, конечно, мастера делать сыр. Только до одного не могут додуматься. - До чего же? - Как есть, не работая. - Этого только ты, чудак, не знаешь! А людей, которые не работают, но едят, сколько угодно! Кот прикатил сыр к судье и потребовал разбирательства: - Ваша милость, мышки украли у меня сыр! - Было бы правильнее сказать, - заметил судья, - что сыр украл мышей. - Вот именно! Вот именно! - пропищала мышка, выглядывая из дырки в сыре. - Нас захватили в плен, ваша милость. Нас девять человек! В том числе дети младше четырнадцати лет! - Но вы же съели почти весь мой сыр! - закричал синьор кот. - Мы его ели, потому что нам его предложили. Это был рекламный сыр. Подарок фирмы, так сказать. - Это верно? - спросил судья. - К сожалению, - должен был признать синьор кот. - Тогда я тоже его попробую, - сказал судья. - Я уважаю рекламу и люблю рекламные передачи по телевидению. А потом я прикажу выдать мышкам охранный пропуск, чтобы они могли спокойно вернуться домой. Синьор кот оплатит судебные издержки. Все! Ударом молотка судья положил конец судебному разбирательству и облизал усы. Мышек проводили домой, и они вею дорогу распевали свой гимн, который был написан их предком по имени Иоганн Себастьян. А синьор кот вернулся в свой магазин, где кассирша с радостью бросилась ему навстречу: - Маркиза де Сорианис заказала 715 баночек! Они нужны ей сегодня без двадцати восемь. Я подсчитала, что моему брату, чтобы доставить весь товар, придется съездить к ней семь раз! - Разве я не молодец? - спросил котенок-рассыльный. - Разве я не заслуживаю повышения зарплаты? Синьор кот, не говоря ни слова, уселся на прилавок и задумался. "Вот, - вздохнул он, - благодарность публики. Ты выкладываешься, открываешь новый магазин, покупаешь банки, наклеиваешь на них этикетки, нанимаешь людей, заботишься об интересах покупателей, и что получается? Ничего. Только расходы на сыр и судебные издержки! И все потому, что мыши не хотят понять условия торговли и совершенно не интересуются проблемами питания. Конец света! - думал синьор кот, машинально облизывая лапу, вс