пажа, тот утвердительно кивнул, -- дружественному народу Белой Пущи. -- Передам, непременно передам, -- подхватил Длиннорукий. -- Подумать только, такая беда, такое горе свалилось... Ах да, -- спохватился посланник, -- я ведь тоже должен передать Вашему Величеству вот это вот послание. Князь извлек из-за пазухи запечатанный свиток и с поклоном преподнес его Александру. Тот небрежно сломал печать и углубился в чтение. -- Стало быть, это письмо от барона Альберта? -- спросил он, пробежав написанное. -- Так точно, Ваше Величество, -- подобострастно закивал Длиннорукий. -- Он бы ни за что не решился обратиться напрямую к Вашему Величеству, но пока не избран новый правитель Белой Пущи... -- Да я все понимаю, -- перебил король. -- Ответ будет готов сегодня, чуть позже... Что с тобой, Уильям? -- Какой Уильям? -- слегка опешил Длиннорукий. -- Да кот, -- охотно пояснил король. -- Должно быть, добычу учуял. Если бы не он, давно бы нас мыши отсюда выжили. И действительно, Уильям, только что перед этим смиренно лежавший, свернувшись клубочком на коврике подле трона, неожиданно вскочил, навострился и стремглав выскочил из залы. -- Ну так что же, князь, у вас ко мне все? -- проводив кота долгим взором, спросил Александр. -- Все, Ваше Величество. Или нет, -- спохватился Длиннорукий, -- Новая Ютландия всегда поставляла мухоморы ко столу, -- тут князь непритворно вздохнул, -- незабвенного князя Григория, и Его Сиятельство барон Альберт не хотел бы этот обычай прерывать... -- A, ну насчет этого -- к Виктору, -- с облегчением сказал король, -- мухоморами он заведует. И вообще хозяйскими делами. Слуги вас к нему проводят. -- Благодарю вас, Ваше Величество, -- раскланялся Длиннорукий. Король лишь едва кивнул. -- Эй, Петрович, да где же ты? -- раздался уже из коридора голос посла. -- Вечно тебя искать надобно. Король встал с трона: -- Ну что же, Перси, идемте. Похоже, дорогие гости нас уже заждались... В сопровождении Перси-Чаликовой король вышел из тронной залы, но в коридоре, ведущем к его покоям, они стали свидетелями весьма странной картины: навстречу им очертя голову несся какой-то плюгавый и плешивый мужичонка и при этом дико визжал. -- В чем дело, любезнейший? -- учтиво остановил его Александр. -- Как я понимаю, вы и есть тот самый господин... м-м-м... господин Петрович, коего разыскивал князь Длиннорукий? Петрович прекратил визжать и заозирался по сторонам, пока его блуждающий взор не остановился на Уильяме, который с самым невинным видом сидел на полу возле одной из дверей и облизывал толстую белую лапу. -- Вот этот... вот этот вот... он на меня набросился, чуть не разорвал на куски... -- залопотал Петрович, указывая дрожащей рукой на кота. -- Ну что вы, сударь, -- расплылся король в доброй улыбке, -- это же совершенно невинное создание, не способное и мухи обидеть. Иди сюда, мой маленький. Петрович шарахнулся в сторону, когда Уильям потрусил к своему хозяину. Ловко вскарабкавшись прямо по мантии, кот удобно устроился на плече Александра и сладко замурлыкал. Надя посторонилась, и Петрович, окинув диким взором короля и его кота, поплелся прочь по коридору. Чаликова заметила, что его штаны сзади разодраны и кое-где сочится кровь, заметная даже на малиновой материи. -- Ну и помощничек у князя Длиннорукого, -- покачал головой Александр, входя в свои покои. Дубов, Чумичка и Кузька, все еще занятые обсуждением насущных вопросов, поспешно вскочили. -- Садитесь, господа, -- махнул рукой король. -- Впрочем, особо долго засиживаться вам не придется. Конечно, я хотел бы, чтобы вы погостили у меня еще хотя бы несколько дней, но князь Длиннорукий привез мне послание от барона Альберта из Белой Пущи... -- Александр развернул свиток и зачитал: -- "...Просим также Ваше Величество, буде появятся в пределах Вашего королевства оные злодеи боярин Василий и колдун Чумичка, виновные в погибели князя Григория, выдать их для законного суда и примерного наказания". Ну и то же самое насчет Беовульфа и Гренделя. Так что сами понимаете... Я, конечно, отпишу барону Альберту, что никаких боярина Василия и Чумичку не ведаю, но ясно, что оставаться тут вам опасно. И для вас, и для меня. -- Как, разве князь Григорий погиб? -- запоздало изумился Дубов. -- Я должен немедля сообщить об этом царю Дормидонту! Но поверьте, Ваше Величество, я не имею к его смерти никакого... -- Верю, верю, -- с хитроватой усмешкой перебил Александр. -- Ну конечно же, все это злобные наветы, однако в лапы барона Альберта и его подручных я вам все же попадаться не советовал бы. -- Мы поедем теперь же! -- решительно заявила Надя. -- Сядем на ковер -- и только нас и видели, -- добавил Чумичка. -- Лучше вечером, -- предложил Александр, -- когда стемнеет. A до того вернее бы вам побыть в моих покоях, чтобы Длиннорукий ненароком вас не увидел. -- Так вы что же, на ковре-самолете лететь собрались? -- вдруг вскочил Кузька. -- Я ни на каком ковре не полечу! Да я ж там задохнусь... -- A я вас и не отпущу, -- заявил Александр. -- Вы же, помнится, грозились мне дымоходы почистить. -- Ну, было дело, -- нехотя согласился Кузька. -- Ну вот. Доселе вы были домовым, а отныне я назначаю вас, как это... A, замковым! -- засмеялся Александр. -- Так что соглашайтесь, Кузьма Иваныч, не прогадаете. -- Эх, да чего уж там, -- почесал в голове Кузька. Он был весьма польщен, что сам король величает его по имени-отчеству, однако виду не подавал. -- Хоть лучше бы у бабки на печке... -- Привычно вздохнув, домовой надолго умолк. -- Ваше Величество, вы сказали, что послание пришло от барона Альберта, -- прервал затянувшееся молчание Василий. -- Он что же, теперь заступил на место князя Григория? -- Да нет, подписался он как глава тайного приказа, -- еще раз глянул король в послание, -- но не сомневаюсь, что теперь у них идет настоящая грызня. Дорого бы я дал, чтобы узнать, что там творится и чем это чревато для моего королевства! -- Это очень просто, Ваше Величество, -- рассмеялся Василий и небрежно вытащил из кармана золотое яблоко -- то самое, которое накануне обронили при бегстве осквернители его свежей могилы. Чумичка взял одну из тарелок, оставшихся от завтрака, вытер ее рукавом и положил яблоко: -- A ну-ка, яблочко золотое, покажи нам барона Альберта! Яблочко само собой покатилось по тарелочке, и на ней показалось сначала смутное, а потом все более проясняющееся изображение апартаментов князя Григория. Во главе стола с умным видом восседал барон Альберт и что-то говорил, а остальные -- воевода Селифан, два почтенного вида упыря, господин Каширский и Анна Сергеевна Глухарева -- внимательно его слушали. -- Узнать бы, о чем они говорят, -- заинтересовалась Надя. -- Насколько мне известно, такое устройство способно передавать только изображение, но не звук, -- с сожалением заметил Василий. -- Я догадался! -- прервал молчание Кузька. -- Недаром эти проклятые гробокопатели во время похорон что-то себе на листки черкали. Должно быть, потом они прикладывали написанное к тарелке и таким способом передавали свои донесения в Пущу. Чумичка снисходительно слушал эту беседу, а сам поглядывал на причудливую морскую раковину, лежащую на отдельной полочке над столом. Перехватив взгляд Чумички, Александр пояснил: -- Ее привез с собой королевич Георг -- будто бы, если приложить к уху, то можно услышать шум его родного Варяжского моря. -- A мы ее попробуем приспособить к тарелочке, -- предложил Чумичка. -- Вы дозволите, Ваше Величество? -- Да ради бога, -- махнул рукой король. Колдун осторожно снял с полки раковину и приложил ее боком к тарелке. Однако изображение оставалось "немым". -- Ну конечно же, -- хмыкнул Чумичка, -- это уж было бы слишком просто. -- Сделав несколько быстрых движений над тарелкой и прошептав какое-то мудреное заклинание, он добавил уже громче: -- Ну, говори! И тут же из раструба раковины послышались голоса -- не очень ясные, но разобрать, о чем идет речь, можно было без особого труда. АЛЬБЕРТ: -- ...И последнее -- что будем делать с теми девками, что мы набрали для отсылки к султану в гарем? BOEBOДA: -- Как это что? Туда и отослать, и дело с концом! ПЕРВЫЙ УПЫРЬ: -- К тому же они и сами туда так рвались. АЛЬБЕРТ: -- Это мы с вами знаем, что они рвались. A вы попробуйте это объяснить их мужьям, родителям, братьям... Они же все равно будут уверены, что мы их захватили и отправили насильно. ВТОРОЙ УПЫРЬ: -- Барон, что вы предлагаете? АЛЬБЕРТ: -- Предлагаю с отправкой, скажем так, не торопиться. Сейчас лучше народ не злить. АННА СЕРГЕЕВНА: -- Не согласна! Мы их ловили, гонялись, хватали, подвергались насилию -- и все наши труды коту под хвост?! ПЕРВЫЙ УПЫРЬ: -- И потом, кого же мы тогда к султану отправим? АЛЬБЕРТ: -- Вот Анну Сергеевну и отправим -- она одна целого гарема стоит. A в придачу господина Каширского, все равно от них тут никакой пользы. КАШИРСКИЙ: -- A меня-то зачем?.. АЛЬБЕРТ: -- Султан давно просил прислать ему приличного евнуха. Ну ладно, шучу. A вот это уже кроме шуток -- мне докладывали, что по окрестностям замка поползли слухи, будто не заезжие злодеи загубили князя Григория, а мы с вами. ВТОРОЙ УПЫРЬ: -- Что? Да как такое возможно?! АЛЬБЕРТ: -- Да, да, мы с вами, и будто бы из-за того, что князь мешал нам воровать народное добро... -- A и вправду, не очень-то удрученными они выглядят, -- заметил Александр. -- Каков бы там ни был князь Григорий, но он по праву считался сильной и недюжинной личностью, -- раздумчиво сказала Надя, -- а эти... Они же теперь всеми средствами будут цепляться за власть и наверняка натворят кучу всяких бед -- и даже не по злому умыслу, а просто по слабости, по глупости да по трусости. Во всяком случае, исторический опыт позволяет такое предполагать. -- Значит, наша задача -- остановить их, пока не поздно, -- подытожил Василий. x x x Поздним вечером от крыши королевского замка отделился ковер-самолет, на поверхности которого сидели три человека. Понемногу набирая ход, он взял направление на северо-восток -- именно таким путем, огибая с севера княжество Белая Пуща, оставшееся без князя, можно было к утру добраться до Царь-Города. Но те, кто был на ковре, знали -- скоро, совсем скоро им еще предстоит сюда вернуться.  * ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ТАЙНЫ СТАРОЙ УСАДЬБЫ *  Дверь в преисподнюю andris_purvs@hotmail.com x x x x x x ДЕНЬ ПЕРВЫЙ Небо дышало осенью, но солнышко блистало почти по-летнему, хотя и явственно отдавало октябрьским холодком. По Кислоярско-Прилаптийскому шоссе, также именуемому Северным трактом, резво катился "Запорожец" белой окраски, капот которого почему-то был украшен огромной эмблемой "Мерседеса". Видимо, по этой причине хозяин автомобиля, Александр Мешковский, очень обижался на своих знакомых и на автоинспекторов, когда те называли его машину "Запорожцем", сам же именовал ее исключительно "Мерседесом" и даже всерьез подумывал, чтобы сзади пририсовать масляной краской число "600". Не всегда успешно объезжая многочисленные ямы и колдобины, господин Мешковский разглагольствовал о своей нелегкой работе рекламного менеджера, совсем не заботясь о том, слушают ли его пассажиры, сидящие на заднем сидении: -- На днях я открываю офис, а через неделю собираюсь лететь в Сан-Франциско, где у меня заявлена немаловажная репрезентация. И если она пройдет успешно, то я перенесу свою деятельность на Африканский континент -- ко мне поступили заманчивые предложения из Кот д'Ивуара и Буркина-Фасо. А вообще-то моя заветная мечта -- поселиться в Вене, но сначала нужно забронировать место на приличном кладбище, поскольку я отнюдь не хочу, чтобы меня предали земле столь же нелицеприятно, как великого Моцарта... Пассажиры, а именно московская журналистка Надежда Чаликова и ее кислоярский коллега, сотрудник ряда тяготеющих к "желтой прессе" газет Ник Свинтусов, догадывались, что Мешковский имеет такое же отношение к рекламному бизнесу, как его автомобиль -- к "Мерседесу", но вежливо слушали и даже сочувственно кивали. Они уже знали, что любое возражение Александр принимал очень близко к сердцу -- тут же бросал руль, начинал горячиться и жестикулировать, напрочь забывая о том, что делается на дороге. Между тем с каждым километром вид за окном становился все более печальным и запущенным -- заросшие густым бурьяном бывшие колхозные поля перемежались подернутыми осенью перелесками, из-за которых прохладный ветерок доносил запах торфяных болот. В отличие от Свинтусова, Надя уже не впервые ездила по этому шоссе и знала, что через пару километров должна показаться деревушка Заболотье, а если проехать еще дальше, то с дороги можно будет увидать пригорок, увенчанный двумя каменными столбами -- так называемое Горохово городище, или Холм Демонов, который суеверные люди предпочитали обходить стороной, ибо там, по преданиям, обитает всяческая нечисть. И лишь очень немногие ведали, что этот неприметный с виду холм представляет собою своего рода "окно", через которое можно попасть в "параллельный мир" -- в Царь-Город, соответствующий Кислоярску, в Белую Пущу и даже в королевство Новая Ютландия. Однако "Мерседес" Мешковского, разумеется, держал путь в несколько ином направлении. Сбавив скорость перед примыкавшей к шоссе проселочной дорогой, в начале которой стоял покосившийся столбик со знаком "тупик", господин Мешковский повернул именно туда. -- Непосвященные пускай себе и дальше пребывают в приятном неведении, будто бы эта дорога теряется среди болот, -- подмигнул Александр своим спутникам, -- но мы-то с вами знаем, что на самом деле она ведет в Покровские Ворота. Собственно говоря, усадьба со столь необычным названием и была конечной целью путешествия: Мешковский туда ехал в качестве давнего приятеля ее владельца, а Чаликова и Свинтусов -- для того, чтобы поведать миру в лице своих читателей о том, как идет жизнь в старинном дворянском гнезде, недавно возвращенном законному наследнику. -- Усадьба принадлежала баронам Покровским еще чуть ни не с восемнадцатого века, -- вещал Мешковский, -- но при советской власти там, как водится, располагалось правление колхоза. И вот недавно кандидат наук баронесса Хелен фон Ачкасофф, роясь в своих любимых исторических, извините за выражение, анналах, извлекла из них документы, неоспоримо свидетельствующие о принадлежности поэта Ивана Покровского к тем самым баронам Покровским, и после некоторых проволочек судебного характера он вступил в права законного владельца. Так сказать, поместье было реституировано. -- Последнее слово господин Мешковский произнес с особым шармом -- ему вообще безумно нравились такие мудреные словечки, как "реституция", "репрезентация", "менеджер" и "Кот д'Ивуар", которые он употреблял беспрестанно, даже не задумываясь об их истинном значении. -- И что же, господин Покровский живет в своей усадьбе совсем один? -- спросил Ник Свинтусов, доставая из-за пазухи журналистский блокнот. -- Отнюдь, -- тут же откликнулся Мешковский. -- Кроме Покровского, там еще с прежних времен проживает некая супружеская пара, Семен Борисович и Татьяна Петровна Белогорские. Очень милые и симпатичные люди. Татьяна Петровна служит кем-то вроде экономки, а Семен Борисыч -- ветеринар-зоотехник, однако по совместительству он был еще и домашним врачом у директора совхоза. И знаете, Ваня Покровский оказался настолько любезен, что разрешил Белогорским остаться в усадьбе. И даже квартплаты с них не берет -- редкого бескорыстия человек! "Это уже неплохо", -- отметила про себя Чаликова, у которой в этой поездке были свои, особые цели, о коих она пока предпочитала не распространяться. Но сообщение Мешковского о бескорыстии хозяина Покровских Ворот настраивало ее скорее оптимистично -- ведь именно такую черту характера должен был иметь Иван-царевич, призванный освободить из двухвекового плена княжну Марфу. Свинтусов же, несмотря на жуткую тряску по колдобинам, занес в блокнот первую запись: "Подтверждаются самые фантастические слухи о весьма своеобразном образе жизни наших новоявленных аристократов. К примеру, так называемый барон Иван Покровский сожительствует не только с женой ветеринара, но и с самим ветеринаром и даже с его пациентами". Тут Чаликова заметила легкий дымок, а чуть позже и его источник -- труба на крыше невысокого домика слева, чуть вдали от дороги. Хибарка стояла на краю пожелтевшей поляны, а сразу за нею чернел еловый лес. -- Скажите, Александр, чье это убогое жилище? -- спросила Надя. -- Неужели усадьба Покровские Ворота? -- хихикнул Ник Свинтусов. -- Да нет, всего лишь загородная резиденция некоего доктора Владлена Серапионыча, -- удовлетворил журналистское любопытство господин Мешковский. -- Тоже, знаете ли, прекрасный человек и редкий собеседник. Вам, Надежда, непременно нужно с ним познакомиться. Не знаю, только, здесь ли теперь доктор... Чаликова не стала хвастаться, что она уже давно знакома с Владленом Серапионычем, лишь вскользь заметила: -- Раз дым из трубы -- значит, здесь. Мерседесовладелец уважительно цокнул языком -- видимо, из восхищения от Надиной способности логически мыслить. -- А вон там, с другой стороны, видите, небольшая избушка в виде сруба, -- продолжал Мешковский чуть погодя. -- Когда-то это был охотничий домик, а теперь ее арендует человек науки -- профессор Степанов. Он тут ведет исследования болотной флоры и фауны. Тоже, как говорят, умнейший и обаятельнейший господин. Кстати сказать, вместе с ним живет и его супруга, только она мало вращается в местном бомонде... Сделав еще несколько поворотов, дорога взошла на невысокий пригорок, откуда открывался дивный вид на окрестности: обширные болота, изредка перемежающиеся желтеющими островками лиственных перелесков с темными вкраплениями ельников. Эта картина живо напомнила Надежде пейзажи, которые ей приходилась наблюдать из окон королевского замка в Новой Ютландии. Дорога обогнула лесок, и впереди показался серый двухэтажный дом с двумя башенками по краям. Его стиль знатоки архитектуры определили бы словом "эклектика" -- обычно такое обозначение освобождает от необходимости что-либо уточнять. -- Это и есть Покровские Ворота, -- сообщил Мешковский. Проведя "Мерседес" через то место, где когда-то были ворота, а теперь высились лишь два каменных столба с каменными же бараньими головами наверху, и проехав по кленовой аллее, усеянной опавшими листьями, он остановил машину на площадке перед входом в здание. Едва все трое вышли из машины, обшарпанная старинная дверь распахнулась, и на полуразрушенном крыльце появилась невысокая пожилая женщина с накинутой на плечи темно-вишневою шалью. -- День добрый, достопочтеннейшая Татьяна Петровна, -- высокопарно поздоровался с нею Мешковский. -- Его сиятельство у себя? -- На кладбище, -- махнула шалью Татьяна Петровна. -- Все там, только вас ждут. -- Кого хоронят? -- деловито осведомился Мешковский, извлекая из багажника обшарпанный голубой чемоданчик и скромный букетик алых георгинов. -- Кассирову, -- ответила Татьяна Петровна и исчезла за дверью. Мешковский провел своих спутников мимо правого крыла здания, увенчанного покосившимся шпилем (над левым возвышалось некое подобие минарета), и их взору открылось родовое кладбище, где нашли вечное упокоение многие поколения славного рода баронов Покровских. Сейчас там находилась небольшая кучка людей, стоявших на краю свежевырытой могилы вокруг обитого красной материей гроба. Чаликова была немного знакома с поэтессой Софьей Кассировой, и неожиданная весть о ее кончине, конечно же, вызвала в отзывчивой Надиной душе искреннюю печаль, но в гораздо большей степени -- недоумение: по какой причине Софью хоронят на родовом погосте баронов Покровских? Импозантного вида господин во фраке приветственно помахал рукой новопришедшим: -- Присоединяйтесь, господа! Только вас недоставало. -- Это и есть Иван Покровский, -- пояснил рекламный агент Чаликовой и Свинтусову. Надя кивнула, хотя с Покровским она тоже была знакома, правда, еще меньше, чем с покойной Кассировой. -- Господа! -- со скорбной торжественностью начал свою речь Иван Покровский, встав на краю разверстой могилы. -- Дорогие друзья, мы сегодня собрались здесь, чтобы исполнить печальный долг -- возвратить в лоно земли замечательную поэтессу Софью Кассирову, которую смерть вырвала из наших рядов в момент наивысшего расцвета ее незаурядного таланта... Пока хозяин Покровских Ворот произносил речь, Надя украдкой наблюдала за участниками погребальной процессии -- почти всех она знала как ярких представителей кислоярской творческой интеллигенции, плавно переходящей в богему. Рядом с господином Покровским печально сморкалась в платочек кандидат исторических наук баронесса Хелен фон Ачкасофф -- с этой неприметной с виду дамой Чаликова делила радости и невзгоды самого первого своего путешествия в Царь-Город и Белую Пущу. Господин Святославский, слывший в творческих кругах гениальным, но непризнанным кинорежиссером, слушал надгробные речи не слишком внимательно и больше поглядывал в сторону скромного шведского стола, установленного неподалеку от свежей могилы. (Надя не без удивления отметила, что на столе не было напитков крепче фанты и пепси-колы). Близ кинорежиссера спиной к Чаликовой стояла дама в черном. Когда она полуобернулась в сторону Нади, та с изумлением узнала в ней саму Софью Кассирову. Журналистка удивленно глянула на Мешковского, и тот утвердительно кивнул. Решив уже ничему больше не удивляться, Надежда с интересом следила за тем, как участники похоронного обряда своими силами опустили гроб в могилу и засыпали ее, соорудив над местом упокоения скромный холмик. Когда процесс погребения завершился, господин Покровский махнул рукой в сторону дома, и из открытого окна на втором этаже загремела удалая ламбада. Широким жестом скинув фрак и оставшись в залатанных джинсах и старом свитере, Покровский пригласил на танец Софью Кассирову, а следом за ними в вихре ламбады закружились и все остальные. Грациозно отплясывая с Мешковским, Чаликова отметила, что для свежезахороненной покойницы Кассирова танцевала весьма живо. Когда музыка смолкла, Кассирова провозгласила: -- Спасибо вам, дамы и господа, за светлую память обо мне! Чтобы не оставаться в долгу, я хотела бы подарить вам свое новое стихотворение. -- Просим, просим! -- зааплодировали дамы и господа. Софья встала перед свежим захоронением и замогильным голосом начала чтение: -- Я в древнем Египте была возлюбленной фараона, Но смерть его унесла своею злодейской рукою, И схоронили его, как подобает, в гробнице, И я, не в силах снести столь великой утраты, Свила веревку, чтобы повеситься на баобабе. Но сорвалась веревка, и молвил мне жрец Амона: "Лучше ты кинься к священным в Нил крокодилам". И вот я пошла на брега могучего Нила И, вставши задом к пирамиде моего фараона, Бросилась вниз, и подплыл крокодил священный И, прослезившись, вонзил в меня страшные зубы, И я умерла, не оставив имени даже... -- Ах, как трогательно! -- всхлипнул рядом с Надей господин Мешковский. -- Это ее лучшее стихотворение, своего рода крокодилья песня. A Кассирова, все более входя в священный экстаз, продолжала чтение своей гениальной поэмы, завершавшейся удивительными по силе вдохновения строками: -- Идут верблюды -- привет фараону, Плывут крокодилы -- салют фараону, Летят ковры-самолеты -- виват фараону! Чтение сего шедевра Кассирова завершила под всеобщее рыдание, лишь один Свинтусов ехидно, хотя и исподтишка, ухмылялся. Обмакнув платочком светлые очи, господин Покровский провозгласил: -- A теперь, дорогие дамы и господа, почтим память покойницы скромною тризной. -- Хозяин подошел к "шведскому столу" и разлил по кубкам шипучую фанту. -- Да будет ей наша хладная земля чревом нильского крокодила! -- Да будет! -- мрачным хором отозвалось все честное собрание и опрокинуло первую чару. Хелен фон Ачкасофф подошла к Покровскому с бокалом "Спрайта": -- Ваше Сиятельство, давеча вы грозились показать мне особые каббалистические знаки на обороте памятника вашей двоюродной прабабушки баронессы Софьи Александровны... -- Да-да, конечно, уважаемая госпожа Хелена, -- церемонно ответил хозяин Покровских Ворот, и они удалились на другой край кладбища. Это послужило как бы сигналом для гостей -- господин Мешковский, опасливо озираясь, открыл свой голубой чемоданчик и извлек оттуда бутылку водки и банку пива, после чего вместе с Софьей Кассировой смешал оба напитка в бокалах, и участники траурной церемонии быстро все это проглотили, закусив скромными бутербродиками со "шведского стола". После "второй" великий кинорежиссер Святославский затянул какую-то песню в африканских ритмах, а Мешковский вскочил на ближайшее надгробие и под африканско-ритмичные хлопки присутствующих принялся осуществлять обряд стриптиза, сбросив сначала галстук, затем пиджак, а затем и все остальное. Увлекшись происходящим, Чаликова даже не заметила, как стемнело, и огромная луна, взошедшая над мрачными башнями усадьбы, в потусторонних тонах осветила картину поминок по Кассировой с обнаженно танцующим рекламным агентом. Единственное, что удивляло Надю -- это отсутствие на кладбище самого господина Покровского. -- Хозяин не очень жалует подобные мероприятия, -- объяснила баронесса Хелен фон Ачкасофф, неожиданно оказавшаяся рядом с Чаликовой. -- Но что поделаешь, приходится следовать традициям, ведь такие мистические похороны происходили в усадьбе с середины девятнадцатого века. -- A откуда вы знаете? -- удивилась журналистка. -- Я историк! -- гордо приосанилась баронесса. -- Подробные описания этого удивительного родового обычая я обнаружила в здешнем краеведческом архиве. Жаль, не все документы сохранились... Ай, что это?! Такое восклицание вырвалось из уст кандидата исторических наук, когда сквозь пьяные вопли надгробной оргии явственно прогремел выстрел. Не обращая внимания на забавы подгулявшего Мешковского и прочих поминаторов, Чаликова и фон Ачкасофф бросились на край погоста, где, по мнению баронессы, стреляли. Поиски оказались недолгими -- на берегу высохшей канавки, когда-то отделявшей родовое кладбище от болота, в черном фраке ничком лежал наследник славных баронов Покровских, и неверный лунный свет отчетливо позволял видеть пулевую рану в затылке. -- Нет!!! -- вскричала баронесса "Вот вам и Иван-царевич, -- печально подумала Надя. -- Неужто теперь Марфе так и оставаться веки-вечные в лягушечьей шкуре? Боюсь, неспроста это..." Ни слова более не говоря, обе дамы помчались к дому, где в коридоре первого этажа их встретили супруги Белогорские, уже знакомая нам Татьяна Петровна и Семен Борисович -- высокий сутуловатый человек в несколько старомодном сюртуке. -- Татьяна Борисовна... Семен Петрович... Там, там... -- запричитала баронесса. -- Подождите, Хеленочка, сейчас позовем хозяина, -- перебила ее Татьяна Петровна, но тут по скрипучей деревянной лестнице со второго этажа собственной персоной спустился Иван Покровский. На нем был все тот же старенький свитер, а в руках он держал гусиное перо и мелко исписанный лист бумаги. -- Вы живы?! -- хором удивились баронесса и Чаликова. Иван же Покровский ничуть не удивился: -- Извините, что покинул вас в самый разгар поминок. Тут на меня, знаете ли, снизошло вдохновение -- вот послушайте. -- И господин Покровский с чувством зачитал: -- O нет, не дорожи любовью мертвеца, Прошедшего свой век нелегкий до конца Достойной поступью велением Творца. Что есть любовь и жизнь? -- один лишь прах и тлен, Чреда ненужных чувств, да низкой страсти плен... -- Значит, это были не вы! -- догадалась Чаликова. -- Ах, извините, что перебила. -- Да ничего страшного. -- Покровский свернул листок в трубочку и сунул перо за ухо. -- В каком смысле не я? -- Не вы лежите с пулей в голове на краю кладбища, -- пояснила Хелен фон Ачкасофф. -- A, так это, наверное, призрак бедной Аннушки, -- сообразил помещик. -- Нет-нет, -- учтиво возразила баронесса, -- если бы явился Аннушкин призрак, то мы не стали бы отрывать вас от творчества. Там настоящий покойник, и по фраку мы определили в нем Ваше Сиятельство... -- Вы уверены? -- Поэтическая отрешенность нехотя сползла с лица Ивана Покровского. -- Что ж, будем действовать. Семен Борисович, если вас не затруднит, садитесь на "Мерседес" господина Мешковского и привезите сюда доктора Владлена Серапионыча, а вы, Татьяна Петровна, звоните в угрозыск -- может быть, к утру приедут. -- C этими словами новохозяин Покровских Ворот быстро двинулся на кладбище, так что дамы едва за ним поспевали. Стараясь не наступить на госпожу Кассирову и ее поминальщиков, в живописном беспорядке мертвецки валявшихся среди могил, они добрались до того края кладбища, где лежал убитый. -- Очень странно -- фрак мой, а во фраке как будто не я, -- глубокомысленно изрек поэт. -- Если бы Ваше Сиятельство не бросали его где попало, то фрак был бы на вас, -- с некоторым раздражением заметила баронесса. -- Ага, -- хмыкнул Покровский. -- A я -- на его месте. -- Тут на челе поэта вновь явилось клеймо вдохновения, и он принялся экспромтом слагать вирши: -- Лежащий предо мною прах печальный -- Кто б ни был ты, несчастный мой двойник, Тебя оплачу песнью поминальной... -- Госпожа Чаликова, у вас не найдется подходящей рифмы к слову "двойник"? -- запнувшись на последней строчке, спросил поэт. Надя чуть подумала и на одном дыхании выпалила: -- Тебя оплачу песнью поминальной, Хоть был при жизни Свинтусов ты Ник! -- O-о, недурно! -- похвалил Покровский. -- Вам бы, дорогая госпожа Чаликова, в молодые поэтессы податься. A кстати, что это за Свинтусов Ник? -- Мой коллега-журналист, мы приехали сюда вместе с ним и с Мешковским. Не знаю, почему вдруг у меня вырвалось это имя! А кстати, где он?.. -- Ничего не случается просто так, -- назидательно промолвила баронесса. -- Нет-нет, это не фатализм, а закон истории... Давайте перевернем его и посмотрим. -- Ни в коем случае! -- воспротивилась Надя, изрядно образованная в вопросах следственной практики. -- Не будем ничего трогать до следователя или хотя бы доктора. Свет фонарика и легкое покряхтывание среди родовых надгробий указывало на то, что прибыл доктор Владлен Серапионыч. Он был в легком пальто, накинутом прямо на исподнее. Следом осторожно ступал его ветеринарный коллега Семен Борисович Белогорский. -- Вот, привез доктора, -- сообщил Семен Борисович. - Теперь, Серапионыч, вам карты в руки. -- Ну, где тут наш дорогой покойничек? -- радостно вопросил доктор. -- A-а, Наденька, очень приятно, что и вы здесь. Баронессе -- мое почтение. Ну и, разумеется, достославному хозяину. -- Между прочим, Владлен Серапионыч, именно достославного хозяина мы собирались оплакивать, обнаружив покойника, -- заметила баронесса фон Ачкасофф. -- Ах да, фрак, ну и все такое, -- пробормотал доктор, ловко переворачивая убитого на спину. -- Доиграетесь вы, батенька, однажды с вашими веселыми похоронами... -- Это он! -- вскрикнула Надя. -- Свинтусов! -- Какой свинтус? -- не расслышал Серапионыч. -- Свинтусы -- это по части Семена Борисыча. -- Да нет, журналист Ник Свинтусов, -- пояснила Чаликова. -- A-а. Ну что ж, мертвые журналисты -- это уже по моей части, -- доктор перевернул труп на прежнее место. -- Думаю, переносить его в дом не стоит, пускай полежит до приезда милиции. Место тихое, уютное... -- Вот с милицией возникла проблема, -- озабоченно произнес Белогорский. -- Супруга пыталась позвонить, да опять что-то со связью. -- У нас телефон еще с совхозных времен остался, -- пояснил Покровский. -- Удивляюсь, как он при нашей разрухе иногда еще и работает. Ну что поделаешь, утром позвоним из Заболотья. Был бы мобильный... -- А ведь мобильный телефон был у него, -- осенило Надю. -- Ну, у Ника Свинтусова. -- И с этими словами она безошибочно извлекла у покойника из кармана мобильник. -- Посветите, пожалуйста. В неверном свете фонарика Надя набрала "ноль-два": -- Милиция? Тут вас беспокоят из Покровских Ворот... Они спрашивают, где это, -- обернулась Чаликова к Ивану Покровскому. -- Вблизи Заболотья, десять верст по Северному тракту, -- поспешно пояснил тот. -- Десятый километр Прилаптийского шоссе, около Заболотья, -- сказала Надежда в трубку. -- У нас тут убийство. Погибший -- журналист Ник Свинтусов... Да-да, из огнестрельного оружия... Преступник скрылся. Хорошо, будем ждать... -- Надя выключила телефон и положила его на ближайшее надгробие. -- Обещали быть с утра и просили ничего не трогать. -- Ну вот и прекрасно, -- подытожил Иван Покровский. -- То есть, конечно, ничего прекрасного, но, как бы там ни было, давайте, пройдем в дом. -- A как же покойник? -- спросила баронесса. -- Может быть, я его покараулю? -- A я вам составлю компанию, -- предложила Чаликова. -- Это было бы очень любезно с вашей стороны, -- кивнул владелец Покровских Ворот. -- Я вам принесу горячего чаю и что-нибудь покушать. Идемте, доктор, вам тоже надо согреться. Оставшись втроем с баронессой и Свинтусовым (если не считать Мешковского и прочих гостей, по-прежнему валявшихся среди могил), Надя поудобнее устроилась на полуразвалившейся каменной скамеечке и спросила: -- Уважаемая госпожа фон Aчкасофф, вы, кажется, самый благоразумный человек из всех, кого я встретила в Покровских Воротах. Скажите мне ради всего святого, что все это значит?! Баронесса, сидевшая прямо на траве, прислонившись спиной к памятнику, начала повествование: -- Видите ли, Надежда, чтобы понять, что здесь происходит, нужно углубиться в историю на двести лет назад и проследить истоки и генеалогию баронов Покровских. -- Похоже, кандидат исторических наук всерьез оседлала своего Буцефала, и в ее речи зажглась неподдельная искра. -- Первый барон Покровский, Савва Лукич, появился в здешних краях в самом конце восемнадцатого века, в царствование императора Павла Петровича. Кстати, вон там его склеп, -- указала баронесса на приземистое мрачное сооружение неподалеку. -- Довольно странное сочетание, -- заметила Чаликова, -- Покровский, да еще Савва Лукич -- и вдруг барон. -- Да-да, -- кивнула госпожа историк. -- Барон Дельвиг, барон Корф, барон Врангель, баронесса фон Ачкасофф... Но я докопалась и до этого. Поручик Савва Покровский служил в Гатчинском Его Величества полку, и однажды Павел, увидев его, сказал: "Чего ты на меня уставился, как барон на новые ворота?". "Вероятно, Ваше Величество желали сказать "баран"?" -- учтиво переспросил поручик. "Царское слово свято, -- заявил император, -- отныне будешь бароном". C этими словами Государь пожаловал поручику надел земли в Кислоярском уезде, куда Савва Лукич и отбыл, уйдя в отставку вскоре после кончины Павла Петровича. Здесь он построил эту усадьбу, которую так и назвал -- Покровские Ворота. Баран стал символом рода и элементом фамильной геральдики, а выражение "Чего глядишь, как баран на новые ворота?" -- девизом баронов Покровских. -- Ну и ну! -- удивленно выдохнула Надя. -- A что же было дальше? -- Дальше было все как полагается -- Савва Лукич женился, вел в Покровских Воротах хозяйство, растил детей, иногда выезжал в Москву и Петербург и скончался в 1865 году, почти девяноста лет от роду. Вот еще любопытный штришок -- в архивах сохранились сведения о том, что он был не чужд высоких искусств и даже покровительствовал талантливым поэтам. -- Ну а что же другие представители рода Покровских? -- поинтересовалась журналистка. Баронесса вздохнула: -- A вот тут начинаются жуткие вещи. Кажется, Савва Лукич был единственным из баронов Покровских, кто умер своей смертью. Как будто какой-то жестокий рок преследовал эту семью, и первой жертвой стала супруга Саввы Лукича -- Наталья Кирилловна, совсем еще молодая женщина и, судя по сохранившемуся портрету, редкая красавица. И вот однажды она исчезла -- совершенно бесследно, и никто ее больше никогда не видел. Это случилось, дай бог памяти, в конце двадцатых годов, а в пятидесятые ее призрак появлялся в усадьбе. -- Призрак?! -- чуть не подпрыгнула на скамейке Чаликова. -- Ну да, самый обыкновенный призрак, каковые водятся в старых замках и усадьбах, -- подтвердила баронесса. -- Да вы не волнуйтесь так, Наталья Кирилловна являлась недолго. Один чернокнижник посоветовал Савве Лукичу устроить символические похороны супруги, и это подействовало -- призрак больше не являлся. Но с тех пор подобные псевдопохороны стали в Покровских Воротах традицией -- то, что вы видели сегодня, как раз является возрожденным обычаем Покровских. Ну а о том, что произошло с дочкой и сыном Саввы Лукича и Натальи Кирилловны, я не хочу и рассказывать. Во всяком случае, не сейчас и не здесь, ночью, среди могил и в обществе мертвеца. -- Ну пожалуйста, дорогая баронесса, расскажите хоть что-нибудь, пускай не самое страшное, -- стала упрашивать Чаликова. Чисто журналистская любознательность не оставляла ее и в самых экстремальных условиях. -- Ну ладно, -- согласилась госпожа историк. -- Вот, например, сейчас мы с вами сидим на могиле барона Николая Дмитриевича Покровского, внука Саввы Лукича. Между нами говоря, далеко не лучший представитель славного рода, и за все свои нехорошие дела он заслужил прозвище Свинтус. Еще известно, что он был большой охотник до деревенских девок и назначал им свидания ночью на болотах. И вот однажды ночью... Баронесса прервала рассказ, так как к ним по кладбищу, осторожно переступая через участников похорон Кассировой, включая саму Софью, шел Иван Покровский. Он держал чайник, маленькую бутылочку коньяка и полиэтиленовый мешок с закуской. -- Вот, принес вам для сугрева, -- сказал Покровский, выставив все эти скромные яства на могильную плиту. -- Может быть, я вас подменю пока? -- Нет-нет, -- решительно завозражали дамы, а баронесса добавила: -- Ваше Сиятельство, если покушались действительно на вас, то вам здесь находиться опасно. -- Ну, как знаете, -- и Покровский отправился назад в усадьбу. -- Так что же однажды ночью? -- нетерпеливо напомнила Надя, разливая коньяк по пластмассовым стаканчикам. -- Да, так вот однажды ночью. -- Баронесса неспешно выпила, закусила бутербродом с сыром. -- Однажды ночью Николай Дмитрич явился на свидание, это было на краю болота, вблизи кладбища, и когда уста возлюбленных соединились в жарком лобзании, с болота выбежал огромный кабан и растерзал барона, но, что самое удивительное, девушку даже не тронул. -- И когда это случилось? -- поинтересовалась Надя, разливая чай по тем же стаканчикам. -- Сейчас вспомню. Ну да, в 1899 году, в ночь с 12 на 13 октября. -- Очень интересно, -- пробормотала Чаликова. -- A сейчас у нас 1999 год, октябрь... и тоже ночь с двенадцатого на тринадцатое! Это что, просто совпадение? -- Я не верю в совпадения! -- побледнев, ответила баронесса. -- Это судьба! Год, месяц, число, барон Свинтус и Ник Свинтусов, и почти в том же самом месте... -- И как вы это объясняете? -- Здесь может быть только одно объяснение. Наверняка у Свинтуса были внебрачные дети, может быть, даже от той самой девицы. И вполне возможно, что они могли носить фамилию Свинтусовых. Значит, можно с немалой долей вероятности предполагать, что наш Ник Свинтусов -- потомок Николая Покровского, и что он стал жертвой родового проклятия! -- Ну, это уж вы, наверное, преувеличиваете, -- осторожно возразила Надя. -- Ничуть нет! -- воскликнула Хелен фон Ачкасофф. -- Все сходится. -- Все, да не все, -- заметила Чаликова. -- Николая Дмитрича загрыз какой-то полудемонический кабан, а Свинтусова застрелили вполне реальной пулей. -- Ну, стопроцентных совпадений не бывает, -- ответила баронесса, -- но и того, что есть, более чем достаточно. Впрочем, Покровских преследовали не только страшные кабаны и прочие метафизические ужасы, о которых я вам как-нибудь при случае поведаю, но и вполне реальные беды. Так, например, последний из баронов, Осип Никодимыч, был в 1918 году самым банальным образом расстрелян красными комиссарами. -- Как это расстрелян? -- удивилась Надя. -- То есть я хотела сказать: как это последний? Ведь в наличии законный наследник. Баронесса немного смутилась: -- Знаете, дорогая госпожа Чаликова, пусть это пока останется маленькой тайной -- будет что разгадывать историкам будущего. Лично я на все сто двадцать пять процентов убеждена, что наш Иван Покровский -- это наследник тех самых Покровских, но все свидетельства и документы, что нам удалось собрать, вряд ли убедили бы в этом самых придирчивых судей. Однако наши судьи, по счастью, не столь придирчивы, и господин Покровский с моей скромной помощью сумел убедить их вернуть ему права на усадьбу. Правда, баронский титул восстановить пока не удалось, но это дело времени. -- Ну что ж, -- улыбнулась Надя, -- каждому свое. У нашего хозяина Ивана Покровского есть имение, но нет титула, а у вас есть титул, но нет имения. Пока. -- Пока, -- повторила баронесса. -- Именно пока. Ну ладно, пойду подыму наших похоронщиков, а то совсем замерзнут. A Сашульчик даже не оделся после стриптиза. Едва баронесса исчезла во тьме родового погоста, Надя вновь взяла Свинтусовский мобильник и, с трудом угадывая цифры в неверном свете луны, набрала номер мобильного телефона Василия Дубова. Телефон не сразу, но ответил: -- Слушаю вас. А, Наденька! Вот уж не ожидал вас услышать в такой час. -- Простите, Вася, что бужу вас ночью, но к тому есть уважительные причины. -- Понимаю, понимаю. Вы поговорили с господином Покровским о целях своего визита, и он отказался. Нет? Значит, согласился? -- Должна вас огорчить -- я с ним еще не говорила. Дело в том, что в усадьбе произошло убийство. Нет-нет, не Покровский, но есть основания считать, что покушались именно на него. Сейчас я не могу рассказать подробностей, но... -- Надя немного замялась. -- Понимаю, понимаю, -- пришел ей на помощь детектив, -- необходима моя помощь. -- Василий на миг задумался. -- Увы, Наденька, сейчас я веду одно очень важное расследование и вряд ли в ближайшее время смогу вырваться из Кислоярска. Давайте сделаем так -- вы останетесь в усадьбе и проведете расследование вместо меня. -- И что я должна делать? -- несколько разочарованно спросила Надя. -- Наблюдать за всем, что происходит в усадьбе и вокруг нее. Ну и не забывайте о том деле, ради которого собственно вы и оказались в Покровских Воротах. -- Ну, разумеется... -- Держите меня в курсе дела, -- продолжал Василий. -- A если случится что-то неординарное, то звоните в любое время. Кажется, Владлен Серапионыч тоже теперь в ваших краях? -- Да, он здесь, -- подтвердила Надя. -- Стало быть, работайте в контакте с ним -- это человек умный и надежный, столько раз мне помогал. Но главное -- сами будьте предельно осторожны, ведь вы знаете, как вы мне дороги... И вот еще что -- если окажетесь в Заболотье, это такая деревушка вблизи Покровских Ворот, то передайте привет тамошнему участковому Федору Иванычу. Ну, кажется, все. -- Вася, пожелайте мне удачи. -- Наденька, желаю вам всего-всего -- и удачи, и успехов в работе, и, как говорится, ни пуха, ни пера! Ответить Надя не успела, поскольку вернулась госпожа Хелена. И хотя та, кажется, даже не заметила, чем занята ее напарница, Чаликова решила пояснить: -- Конечно, нехорошо использовать мобильник погибшего, но у меня есть оправдание -- мой звонок связан с расследованием его убийства. Я звонила Василию Дубову. -- Он приедет? -- тут же откликнулась баронесса. -- Нет, -- вздохнула Надя. -- А жаль, он бы здесь был очень нужен. -- Да, Василий Николаич оказался бы очень кстати, -- промолвила госпожа Хелена, однако Надя не уловила в ее голосе особого сожаления -- скорее наоборот. -- Ну и как, удалось вам их разбудить? -- спросила Чаликова. -- Какое там! Водка с пивом -- это вам не коньяк с бутербродами. -- Баронесса налила себе и Наде еще по чуть-чуть. -- Ну ничего, к утру проспятся. -- К приезду милиции, -- добавила Надя. Тут древние камни вновь осветились карманным фонариком, и дамы опять увидали доктора Владлена Серапионыча в компании с ветеринарным доктором Белогорским. -- Вот, не спится, -- проговорил Серапионыч, -- решили с Семен Борисычем вас подменить. -- Супруга укажет вам гостевые комнаты, -- прибавил Белогорский. -- О, у вас тут и закусочка! -- обрадовался Серапионыч. -- Надеюсь, милые дамы, вы ее с собой не унесете? Таким образом ночное дежурство неожиданно закончилось, и Надя вместе с госпожой фон Ачкасофф с мрачного кладбища отправились в не менее мрачный дом баронов Покровских, где их на крыльце уже поджидала, кутаясь в шаль, Татьяна Петровна Белогорская. И хоть Надежде после всех приключений минувшего дня спать совсем не хотелось, она понимала, что нуждается в отдыхе впрок -- журналистская интуиция говорила ей, что последующие дни будут не менее богаты на события. x x x ДЕНЬ ВТОРОЙ Когда Надя проснулась, было уже позднее утро. Ее спальня оказалась небольшой комнаткой на втором этаже, из окна которой открывался вид на площадь перед фасадом и на столбы с бараньими головами. Прямо перед крыльцом стоял милицейский микроавтобус, куда двое сотрудников в штатском заталкивали носилки, на которых лежало тело Ника Свинтусова, покрытое не первой свежести простынею. Выйдя из комнаты, Надя оказалась в длинном коридоре с окнами, выходящими на приусадебные огороды, за которыми вдаль и вширь простирались болота. Правда, погода за ночь немного испортилась -- небо было затянуто облаками, даже немного моросило. А на первом этаже, в обширном полузапущенном помещении, Чаликова застала инспектора Лиственицына -- с ним она уже не раз встречалась, участвуя в тех расследованиях Дубова, которые частный сыщик вел в контакте с милицией. Инспектор неспеша попивал чай с баранками и, как показалось Наде, под видом непринужденной беседы вел допрос Ивана Покровского. -- А, Надежда! -- радостно воскликнул Лиственицын, едва завидев Чаликову. -- Как хорошо, что мы встретились. Я хотел бы вас кое о чем спросить... -- Погодите с вопросами, инспектор, -- укоризненно покачал головой Покровский. -- Госпожа Чаликова полночи стерегла убиенного, толком еще не выспалась. Давайте сперва напоим ее чаем, а тогда уж и приступайте к расспросам. -- От стаканчика чаю не откажусь, -- Надя присела за стол. -- А если ваши вопросы относятся к убийству, то я видела и слышала то же самое, что баронесса фон Ачкасофф -- не меньше, но и не больше. Если хотите, то можете провести между нами очную ставку. -- В этом нет необходимости, -- пробурчал инспектор. -- Тем более что госпожу баронессу мне пришлось отпустить в город. -- В качества водителя "Мерседеса", -- пояснил хозяин Покровских Ворот. -- Господин Мешковский еще недостаточно проспался после вчерашнего. -- Так, стало быть, они все уехали? -- чуть удивилась Надя. -- Я пытался снять показания с граждан Мешковского, Кассировой и Cвятославского, но они говорили такое, что я даже не решился занести это в протокол, -- продолжал Лиственицын. -- Пришлось выписать всем троим на завтра повестки -- надеюсь, что к тому времени они уже придут в более, гм, употребительный вид. -- А если не для протокола? -- попросила Надя. -- Все трое заявляют, что видели некую женщину в темном, которая встала из могилы, угрожала им пистолетом, а потом растаяла в воздухе, -- неодобрительно произнес инспектор. -- А по-моему, это уже признак, извините, белой горячки. -- Да, но при белой горячке обычно видят белых мышек или там всяких зеленых змей, -- возразила Чаликова. -- Может быть им, как представителям творческой интеллигенции, белые мышки являются в облике призрачных дам? -- неуверенно предположил Покровский. -- Возможно, -- не стал спорить Лиственицын. -- Но более всего меня удивила гражданка баронесса фон Ачкасофф. Когда я передал ей эти пьяные россказни, то баронесса ничуть не удивилась и предположила, что им явилась некая Анна... Кажется, Анна Николаевна? -- Сергеевна, -- поправил Покровский. -- Анна Сергеевна? -- чуть не подпрыгнула на стуле Надя. -- Глухарева?! -- Нет-нет, Анна Сергеевна Покровская, -- успокоил ее новопомещик. -- Дочка моего двоюродного прадедушки, барона Сергея Федоровича. По преданиям, сия юная особа застрелилась от несчастной любви, и с тех пор ее неприкаянный дух бродит по кладбищу, размахивая орудием самоубийства. -- Иван Покровский вздохнул. -- Очень печальная история. -- М-да, очень печальная, -- ледяным голосом повторил инспектор. Видимо, он так и не мог понять -- то ли в Покровских Воротах все такие, мягко говоря, чудные, то ли просто над ним так изощренно насмехаются. -- Боюсь, что эта задача нашей милиции вряд ли по силам -- ловить призраков, которые бродят с пистолетом и убивают живых людей. -- Я уже созвонилась с Дубовым, -- по-своему истолковав слова инспектора, сообщила Чаликова, -- но он, к сожалению, теперь занят и не может сюда приехать. Однако Василий Николаевич просил меня остаться в усадьбе и... Простите, господин Покровский, если вы, конечно, не возражаете против моего пребывания здесь. -- Ну что вы, госпожа Чаликова, разумеется, не возражаю, -- откликнулся Иван Покровский. -- Более того, в этом доме вы можете рассчитывать на всяческое содействие. -- Ну вот и прекрасно. -- Лиственицын решительно встал из-за стола. -- А мне пора. Надо полагать, покойника уже погрузили. Спасибо за чай, счастливо оставаться. Отвесив общий поклон, инспектор вышел, а пару минут спустя милицейский микроавтобус шумно тронулся с места и покинул гостеприимную усадьбу. x x x Сразу после отъезда следственной бригады Надежда решила, не откладывая в долгий ящик, начать собственное расследование. И первым делом -- ознакомиться с местностью. -- Извините, госпожа Чаликова, в этом я вам помочь не смогу, -- развел руками Иван Покровский. -- Сам тут недавно и окрестности еще толком не изучил. Надеюсь, исчерпывающую информацию, так сказать, топографического характера вам предоставят Семен Борисович с Татьяной Петровной. Узнав, какого рода помощь требуется Чаликовой, доктор Белогорский взялся лично показать ей местность. -- Эта дорога ведет от усадьбы к Кислоярскому шоссе, -- пояснил Семен Борисович, когда они миновали "бараньи" столбы. По-прежнему моросил мелкий дождик, и осенний ветер гонял по дороге опавшие листья. Вдали, за лугом, темнел хвойный лес, и все так же доносился неповторимый запах болот. Надя призналась себе, что уже понемногу привыкает к нему и что он ей даже начинает нравиться. Впрочем, похожие чувства она испытывала совсем недавно в Новой Ютландии. -- Семен Борисыч, а это что за дорожка? -- спросила журналистка, указывая на заброшенный, заросший бурьяном проселок, отходящий влево от Покровской дороги. -- Она ведет к бывшему дому культуры, -- нехотя пояснил Белогорский, -- но я вам туда, Надя, ходить не советую. -- Почему? -- тут же заинтересовалась Чаликова. -- Нехорошие места. Да вы уж, наверное, про наши края и сами наслышаны. -- Нечистая сила? -- Надя непроизвольно понизила голос. -- Этого я не говорил, -- уклончиво ответил Семен Борисович. Вскоре дорога резко повернула и взошла на невысокий холм, откуда открылся вид на болота. -- Спасибо, Семен Борисыч, дальше я сама, -- сказала Надя. -- Только далеко с дороги не сворачивайте, -- озабоченно сказал Белогорский. -- И на болота не ходите -- поверьте, это действительно опасно. Дело даже не в нечистой силе... -- Последние слова ветеринар произнес так, будто хотел сказать: "И в ней тоже". -- Скажите, а как мне лучше пройти в Заболотье? -- вспомнила Чаликова просьбу Дубова. -- A, ну это недалеко. Выйдете на большое шоссе, и налево. -- A напрямую никак нельзя? -- Вообще-то есть тропинка через болота, но по ней никто не ходит. Нет-нет, правда, от болот лучше держаться подальше, я и сам туда без особой нужды не хожу, хоть всю жизнь тут прожил... Семен Борисович отправился назад к Покровским Воротам, а Надя -- вперед по дороге. И первым делом она решила навестить доктора Серапионыча, чтобы спокойно обсудить обстановку и, может быть, даже составить план следственных действий. Надежда неспеша брела по пустынной дороге, наслаждаясь суровым обаянием осени, как вдруг чуть не нос к носу столкнулась с незнакомым господином в болониевом плаще и с огромным сачком. Профессорская шапочка, седая бородка клинышком и очки в позолоченной оправе выдавали во встречном человека интеллигентного и не чуждого научных занятий. "Должно быть, тот самый натуралист из охотничьего домика", догадалась Надя, вспомнив, что накануне говорил господин Мешковский по дороге в усадьбу. -- Разрешите отрекомендоваться -- кандидат наук Виталий Павлович Степанов, -- галантно поклонился человек с сачком. -- Извините, что заговорил с вами так запросто, без особых представлений... -- Ну что вы, я очень рада, -- ответила Надя. -- Чаликова, журналистка из Москвы. -- Надежда? -- обрадованно удивился Виталий Павлович. -- Такая знаменитая журналистка -- и в столь глухоманных местах? -- Я в гостях у Ивана Покровского, -- не вдаваясь в подробности, пояснила Чаликова. -- Но ведь и вы, Виталий Палыч, не так просто очутились в здешней глуши? -- O, ну разумеется не просто так! Я ведь, знаете ли, специализируюсь на изучении болотной флоры и фауны, оттого и решил на некоторое время поселиться здесь, вблизи предмета своего увлечения. Да что там увлечения -- главного и любимого дела всей моей жизни! Знаете, Наденька... то есть Надежда, простите, не знаю, как вас по батюшке... -- Ну что вы, -- рассмеялась Чаликова. -- Можете звать меня Наденькой, без отчества. -- Да, так вот, -- продолжал ученый, -- на здешних болотах я обнаружил популяцию пиявок, не описанных доселе в науке. Думаю назвать ее пиявкой Степанова... Ах, да что это я все о науке да о науке... Наденька, прошу вас, зайдемте ко мне, я вас со своей супругой познакомлю, она будет так рада, так уж рада... Хотя нет, ее теперь нету дома, но все равно зайдемте! -- Спасибо, в другой раз, -- вежливо отказалась Надя. -- Сейчас я собираюсь заглянуть к доктору Владлену Серапионычу. -- A, ну понятно, -- чуть разочарованно ответил кандидат наук. -- Передавайте ему мой поклон. Но если что, заходите к нам запросто, без церемоний. -- И господин Степанов, размахивая сачком, двинулся вдоль дороги. x x x Так называемая "дача Серапионыча" изнутри оказалась вовсе не такой хибаркой-развалюшкой, какою виделась снаружи -- напротив, там было даже по-своему уютно: скрипучий пол, старая мебель, репродукции картин, развешанные по дощатым стенам, спиртовка с кипящим чайничком. И под низеньким потолком пучки сушеных трав, источающие неуловимо-горьковатый, но очень приятный аромат. -- Ах, Наденька! -- обрадовался доктор. -- Как чудно, что заглянули в мою берлогу. Сейчас будем пить чай... -- Из скляночки? -- улыбнулась Чаликова. -- Из скляночки, из скляночки, -- закивал Cерапионыч. -- Самоварчик поставим, огоньку в печурке подбавим... -- Как у вас тут мило! -- вздохнула Надя. Действительно, в докторской хибарке она почему-то чувствовала себя куда уютнее, чем в холодных стенах старинной усадьбы. -- Ну вот, Наденька, -- сказал Серапионыч, когда скромный стол был накрыт и хозяин с гостьей уселись чаевничать, -- мы с вами здесь являемся вдвоем как бы коллективным Дубовым и должны оправдать оказанное нам высокое доверие. -- Именно так. -- Надя с наслаждением отпила глоток чая, ненавязчиво отдающего какими-то луговыми и болотными травками. -- А ведь вы, Владлен Серапионыч, в этих краях, должно быть, свой человек и в курсе местных дел. -- Пожалуй, что так. -- Серапионыч неспеша подлил к себе в чашку жидкости из скляночки, которую постоянно держал во внутреннем кармане. Про эту скляночку в Кислоярске ходили легенды, но еще никто не решился из нее отведать, хотя доктор всем своим знакомым и даже незнакомым рекомендовал содержимое скляночки как универсальный эликсир чуть ли от всех хворей. -- Наденька, не желаете? -- Ну, если только чуть-чуть, -- решилась Чаликова. Обрадованный доктор плеснул ей в чай пару капелек, отчего вкус чая резко преобразился (если, конечно, содержимое чашки можно было теперь именовать словом "чай"). Однако Надя отважно сделала несколько глотков. -- Ну как? -- поинтересовался доктор. -- Недурно, -- вежливо ответила Надя. -- Но только если в меру. -- Да, так вот, значится, -- вернулся к прерванному разговору Серапионыч. -- Вообще-то меня в этих краях давно уже считают за своего. Лет уж двадцать, как приобрел эту хибарку и всякий свободный денек сюда приезжаю. Хорошо тут... -- Доктор отпил чаю. -- Особенно вот как сейчас. Роняет лес багряный свой убор... Я всегда осенью беру отпуск -- и сюда. -- Ну и что вы думаете по поводу убийства? -- прервала Надя лирическое отступление. -- Да, насчет убийства, -- переключился доктор на деловой тон. -- Вопрос первый: в кого стреляли -- в Свинтусова или в Покровского? И вопрос второй: кто стрелял? -- И у вас есть какие-то соображения? Доктор отпил из чашки: -- Ну, знаете, тут пока еще полный туман. Скажу только одно -- места у нас глухоманские, и каждый человек на виду, особенно незнакомый. Если кто-то посторонний появится, его тут же все заметят. -- Значит, подозревать первым делом нужно местных жителей и гостей усадьбы? -- закончила докторскую мысль Чаликова. -- Нет-нет, этого я не говорил, -- ответил Серапионыч, -- но вы правы: перебрать для начала следовало бы именно их. Однако сперва неплохо бы восстановить картину убийства. Вы, Наденька, там были, так что вам и карты в руки. -- Значит, так, -- на миг задумалась журналистка. -- Гости еще пировали на кладбище, я беседовала с баронессой фон Ачкасофф, тут раздался выстрел, мы побежали и обнаружили человека во фраке с дыркой в голове и, естественно, приняли его за Покровского. Тогда мы помчались в усадьбу, где застали супругов Белогорских и самого Ивана Покровского, чем были весьма изумлены. Затем Покровский, баронесса и я пошли к трупу, причем гости в это время уже валялись среди могил. Семен Борисович отправился за вами, а Татьяна Петровна пыталась позвонить в милицию, хотя и неудачно. Пришлось воспользоваться мобильником покойного. Вот, в общих чертах, и все. -- Могу кое-что добавить, -- доктор налил себе и Чаликовой кипятка и подбавил жидкости из пресловутой скляночки: себе побольше, а Наде поменьше. -- Судя по расположению трупа и характеру ранения, стреляли со стороны болот и с небольшого расстояния, так как попадание очень точное. Похоже, работал опытный специалист. -- Неужели киллер? -- вскочила Надя. -- Тогда его никогда не найдут! Не говоря уж о заказчиках... -- Скорее, ворошиловский стрелок, -- спокойно возразил Серапионыч. -- Может быть, я и ошибаюсь, но в местах массовых расстрелов сталинских времен обнаруживали черепа с аккуратной дыркой в затылке. И здесь почерк не скажу тот же, но весьма сходный. Впрочем, все это, конечно, тоже не очень убедительно. -- Но кого-то вы подозреваете? -- Подозревать можно всех, включая, пардон, и нас с вами. Например, гости. Вы что, нюхали каждого из них? A кто-то вполне мог лишь изображать пьяного, а сам выйти на болота "до витру", застрелить Свинтусова и вернуться назад. Да потом еще и по-настоящему напиться для правдоподобности. -- Но зачем? -- удивилась Надя. -- Каковы мотивы? -- Вот это нам и предстоит выяснить. Долго и кропотливо, -- отпил из чашки Серапионыч. -- Затем, мои соседи Степановы -- кандидат наук и его супруга. -- Не забудьте и других супругов -- Белогорских, -- напомнила Надя. -- Да ну что вы, это ж порядочнейшие люди, я их обоих уже столько лет знаю! -- возмутился Серапионыч. -- Они и мухи обидеть не способны, не то что человека убить. -- Ну хорошо, допустим. Но ведь человек-то погиб! -- воскликнула Чаликова. -- К тому же в очередной раз жертвой стал журналист. Какой бы там ни был Ник Свинтусов, я просто обязана пролить свет на это преступление. -- Погодите, Наденька, не кипятитесь... -- Извините, доктор, это от непривычки к вашему скляночному эликсиру. Но вот главный вопрос -- в кого стреляли? В журналиста Свинтусова или в помещика Покровского? Между прочим, баронесса полагает, что Свинтусов принадлежит к побочной ветви баронов Покровских, -- вспомнила Надя, -- и что какие-то мистические темные силы убили Свинтусова, потому что он тоже какой-никакой, но потомок Покровских. -- A, -- махнул рукой доктор, -- у госпожи Хелены совсем уже крыша поехала от всех этих родовых тайн. Представьте, даже меня она пыталась произвести в потомки хана Батыя, который якобы побывал с походом в наших местах! Все это ерунда -- кому нужен какой-то Свинтусов? -- A кому нужен Покровский? -- вопросом на вопрос ответила Чаликова. -- Кому-то, значится, ох как не нужен, -- откликнулся доктор. -- Иначе его не пытались бы убрать. -- А вдруг сам Покровский, наслушавшись рассказов баронессы, решил таким образом избавиться от неожиданного претендента на наследство? -- выдвинула Надя еще одно предположение. Впрочем, в него она не очень верила, а точнее -- не хотела верить, ведь окажись оно близким к действительности, и освобождение Марфы из вековечного плена отодвигалось бы на неопределенный срок. -- Ну, Наденька, это уж вы загнули, -- махнул рукой доктор. -- Да и, между нами, какое там наследство -- одни убытки. Вот разве что... Да нет, ну это уж полная чепуха! -- Что именно? -- Да сокровища... -- Какие сокровища? -- Остатки скляночной истомы вмиг слетели с Чаликовой. -- A что, вы еще ничего не слыхали? -- чуть удивился доктор. -- Сокровища баронов Покровских во всей округе давно уж стали притчей во языцех. Будто бы почтенные бароны имели обычай прятать клады в усадьбе и вокруг нее. Существуют десятки чертежей с точным обозначением места зарытия сокровищ. Если будете в Заболотье, поспрошайте -- чуть не в каждой избе есть такая карта, и все разные. Да тут все окрестности сто раз перекопаны! И есть такие чудики, что до сих пор копают. -- Ну и как, откопали что-нибудь? -- Какое там! Ведь Покровские приставили к своим кладам нечистую силу, и без особого заклинания ничего не найдешь. -- Ну, это уж опять что-то в духе нашей милейшей баронессы, -- рассмеялась Надя. -- Так-то так, -- покачал головой доктор, -- да не все думают, как мы с вами. Мне, например, доподлинно известно, что последний председатель колхоза в поисках клада самолично перепахал пол-усадьбы и более того, ломал в доме стены. A его предшественника, некоего Александра Григорьевича, даже сняли с должности за то, что обращался за помощью к сатанистам, чтобы они открыли ему заклинания. A ведь окончил высшую партийную школу!.. -- Ах, что-то я засиделась у вас, Владлен Серапионыч, -- глянув на часики, спохватилась Надя. -- А я хотела еще в Заболотье заглянуть... Спасибо за чаек. -- Вы уже? Ну, так заходите еще, Наденька, всегда рад вас видеть. x x x Заболотье оказалось обычной деревенькой, каковых Наде на ее журналистском пути пришлось повидать немало. Первый же встречный мужичок, нетвердой походкой выходящий из бывшего царева кабака, а ныне -- ирландского паба "Pokrow's Gate", указал Чаликовой на самую покосившуюся избенку, где располагались волостное правление, отделение милиции и узел связи. В "Отделении милиции" -- маленькой темной комнатке с подслеповатым окошком -- Чаликова и застала участкового Федора Иваныча, пожилого человека в заляпанных грязью резиновых сапогах, старой фуфайке и милицейской фуражке, что-то пишущего на заваленном бумагами письменном столе. -- Слушаю вас, -- хмуро сказал участковый, не поднимая взгляда от бумаг. -- Я -- Чаликова, журналистка, -- представилась Надя, присаживаясь на колченогий табурет. -- Аксиньин, участковый, -- буркнул Федор Иваныч и, оторвавшись от писанины, с любопытством глянул на гостью. -- А вы, значит, и есть та молодая особа, что поселилась в Покровских Воротах и ведет следствие об убийстве? -- A откуда вы знаете? -- удивилась журналистка. -- У нас разведка работает исправно, -- хмыкнул участковый. -- Ну так чем могу служить? -- Да собственно ничем, -- обаятельно улыбнулась Чаликова. -- Вот зашла передать привет от Васи Дубова. Знаете, Федор Иваныч, он заинтересовался убийством Свинтусова и попросил меня собрать всевозможные сведения, которые так или иначе могут быть с ним связаны. -- Ну и что вам удалось собрать? -- без видимого интереса спросил Аксиньин. -- Пока что ничего, -- развела руками Надя. -- Или почти ничего. Но мне хотелось бы услышать ваше мнение, уважаемый Федор Иваныч -- так сказать, с высоты вашего опыта и интуиции. -- Ну, будет вам подлизываться, госпожа Чаликова, -- усмехнулся участковый. -- Впрочем, если вам нужно мое мнение, то пожалуйста. Когда Иван Покровский поселился в усадьбе, то все мы были очень рады -- наконец-то в Покровских Воротах появился хозяин, который понемногу приведет их в должный порядок. Нет, не подумайте, Надя, о самом господине Покровском я ничего плохого сказать не могу -- видно, что человек и серьезный, и трезвый. Но та публика, что у него бывает... Ну да вы сами их видели -- чего уж тут говорить. Ясно, что все это добром кончиться не могло. -- Вы подозреваете в убийстве кого-то из них? -- чуть удивилась Чаликова. -- Этого я не утверждаю, -- сдержанно возразил Аксиньин, -- но сами их пьяные выходки создают, если хотите, атмосферу, в которой может случиться все что угодно. -- А мне кажется, что дело вовсе не в гостях и не в их пьяных выходках, -- в свою очередь возразила Надя. -- Судя по всему, произошло тщательно спланированное убийство, и чем дальше, тем я больше убеждаюсь, что целились в Покровского, а Свинтусов погиб по глупой случайности, из-за брошенного фрака. -- Не знаю, Надя, чем я могу вам тут помочь, -- пожал плечами Федор Иваныч. -- Хотя бы советом. Знаете, мне уже начинает казаться, что корни всей этой истории -- в далеком прошлом, когда бароны Покровские якобы прятали в здешних краях свои клады. -- Ах, вот вы о чем! -- В седоватых усах Аксиньина промелькнула озорная усмешка. -- Чушь это все, бабкины сказки. Хотя многие до сих пор верят. Ну и копают, вестимо. -- И что, просто так копают, наобум? -- допытывалась Надя. -- Ну, почему же наобум? По плану. Да мы вот сейчас поглядим. -- Федор Иваныч залез в нижнюю шуфлятку стола и извлек из ее недр пыльную папку. -- Мой предшественник коллекционировал, думал на пенсии этим заняться, да не дожил. В папке оказалось множество бумаг разной степени пожелтелости, которые содержали более или менее подробные планы Покровских Ворот, Заболотья и их окрестностей, а также указания, где и как искать сокровища. -- Можете их забрать себе, -- сказал Федор Иваныч. -- Но имейте в виду -- половину этих карт, если не больше, рисовали наши Заболотные шутники, а потом своим легковерным землякам и сбывали. A те, дураки, копали. A однажды тут уж совсем анекдот вышел. Жила у нас одна бабка, так она тоже нарисовала эдакую карту, пометила крестиком собственный огород да соседу своему и подбросила. Так тот ей за ночь бесплатно весь огород перекопал! В общем, тема для юморески. Берите, Надя, только не забудьте газетку прислать, когда о дури нашей напишете! x x x Когда Надя возвратилась в Покровские Ворота, уже приближались долгие осенние сумерки. Бросив взор на родовое кладбище баронов Покровских, она увидела, как какая-то темная фигура там орудует с лопатой. "Ну, все понятно, некрофилы-археологи уже и досюда добрались", подумала журналистка. При ближайшем рассмотрении действительность оказалась иной -- то сам Иван Покровский, в залатанном черном пальто, вооружившись огромной лопатой, раскапывал свежую могилу Софьи Кассировой. -- Зачем зря добру пропадать? -- ответил помещик на немой вопрос гостьи. -- A гроб еще пригодится -- кстати, следующие похороны завтра, в пять пополудни. Хотите, госпожа Чаликова, вас похороним? Ну, как хотите. Едва оказавшись в своей комнате, Чаликова стала разбирать бумаги, которые ей передал Федор Иваныч. Наиболее крупная карта включала в себя и усадьбу, и деревню, и часть болот, и немалое количество других географических подробностей, пока что ей не знакомых. На плане было много крестиков и прочих знаков, но, разобравшись, Надя сообразила, что эта карта -- лишь обобщение других планов и обозначений на них, сделанное, может быть, предшественником инспектора Аксиньина. Одна из карт, по виду не слишком давнего происхождения, включала в себя лишь Заболотье с крестиком возле одного из домов -- очевидно, именно этот план изготовила хитроумная бабуся, чтобы самой не копать огород. На одном листке вместо плана было написано: "Ровно в полночь в новолуние встав на указанном месте лицом к северо-востоку, обмахнуть себя черным котом и произнести 666 раз страшное заклинание"... -- однако текст заклинания оказался тщательно замазан чернилами. Но вдруг Надя наткнулась на нечто более серьезное -- листок бумаги явно дореволюционного происхождения. Текст на нем был написан хотя и небрежным почерком, но со всевозможными нажимами и завитушками, как писывали в старину. На одной стороне фиолетовыми чернилами довольно точно был набросан уже знакомый Наде план родовых владений баронов Покровских, о чем сообщала надпись сверху. На другой стороне был нарисован семейный герб в виде бараньей головы, а под ним шел не очень разборчивый текст. Разбирая многочисленные "яти", "ижицы", "фиты" и "i" с точкой, Чаликова прочла написанное: "В пределах сих несметные богатства сокрыты. И да не овладел бы ими человек, не способный их на благо использовать, приставлен ко кладу сему страж надежный, страж небесный, скрытый под знаком Овна..." На этом слове рукопись обрывалась. И поскольку листок имел вид целого, Надя сделала вывод, что окончание текста -- на другом, несохранившемся листе. -- "Страж надежный, страж небесный, скрытый под знаком Овна..." -- вслух размышляла журналистка. -- Овен. А говоря обычным языком -- баран, родовой символ баронов Покровских. Нельзя ли предположить, что клад просто спрятан "под бараном"? Но под каким бараном? -- Надя глянула в окно на двух каменных баранов по обеим сторонам ныне отсутствующих ворот. -- Или на бывшем скотном дворе под бараньим стойлом? A может быть, это какое-то ныне забытое топографическое обозначение, вроде "трактира епископа" или "чертова стула"? Надо бы с кем-то посоветоваться, но с кем? Разумеется, с самим господином Покровским. В конце концов, он тут законный наследник, вот пусть и ищет клад, если захочет". Конечно же, рассуждая так, Надя немного лукавила -- при иных обстоятельствах она бы и сама охотно занялась поиском сокровищ. Подобного рода загадки ее всегда влекли, причем собственно материальные мотивы как правило даже не играли главной роли. Решив поделиться полученными сведениями с хозяином Покровских Ворот, Чаликова думала провести своего рода "тест на бескорыстие" для предполагаемого Ивана-царевича, который пока что и не догадывался о тех видах, которые на него имела его гостья. x x x После раннего ужина, прошедшего в несколько чопорной и натянутой обстановке, Чаликова попросила Ивана Покровского о беседе наедине. -- Ну что ж, с превеликим удовольствием. Моя комната вас устроит? -- предложил помещик. Надя не возражала, и уже через пять минут они сидели у весело потрескивающего изразцового камина и наблюдали за огоньком, отбрасывающим блики на собранную в комнате старинную мебель. Внимание Чаликовой привлек висящий на противоположной стене в позолоченной раме портрет молодой женщины в бальном платье. -- Это и есть та самая баронесса Наталья Кирилловна, супруга Саввы Лукича, которая бесследно исчезла, -- пояснил Иван Покровский. -- Некоторые полагают, что я чем-то похож на нее. Чаликова встала из кресла и с канделябром подошла к портрету. -- Да, есть что-то общее в глазах... и в общем выражении лица, -- для вежливости сказала Надя, хотя сама в этом не была очень уверена. -- Да, вот и баронесса фон Ачкасофф то же говорит, -- отозвался Покровский. -- Видите, как получилось -- Наталья Кирилловна исчезла, а портрет остался. Я его нашел в бывшем краеведческом музее, и то он сохранился только потому, что в его авторстве подозревали не то Левицкого, не то Боровиковского... -- Помещик подбросил в огонь еще пару поленьев. -- Хорошо, что в усадьбе жили председатели колхозов и не дали совсем уж растащить домашнюю утварь. Что-то сохранилось, кое-что я приобрел по дешевке в антиквариате... Погодите немного, и настанет время, когда Покровские Ворота вернут себе блеск былого величия! "Интересно бы узнать, на какие средства?", подумала Чаликова, а вслух сказала: -- Господин Покровский, прошу вас отнестись с полной серьезностью к тому, о чем я вам хочу поведать. -- Я весь внимание, -- Иван Покровский подался вперед в кресле. Когда Надя пересказала ему свой разговор с участковым Федором Иванычем и показала полученные от него бумаги, хозяин Покровских Ворот сказал: -- Очень любопытно. Я непременно напишу об этом романтическую поэму. -- И только-то? -- изумилась Надя -- A кто же будет сокровища искать? Или вы не верите, что где-то здесь зарыт клад? Покровский с минуту помолчал: -- Видите ли, госпожа... Дозволите ли вы называть себя просто Надей? -- Да, конечно, господин Покровский... -- Просто Ваня, -- улыбнулся помещик. -- То, что вы тут рассказали, для меня настоящая новость. A ведь вы вполне могли мне ничего не говорить, а сами попытаться поискать эти мифические сокровища. Хотя я вполне допускаю, что мои предки действительно что-то запрятали, ведь все они слыли весьма большими оригиналами. -- И вы -- достойный их преемник, -- вставила журналистка. -- Ну что вы, Надя, -- махнул рукой Покровский. -- Или вы и впрямь думаете, что мне по душе все эти похороны живых людей и прочее в том же духе? C вами я могу быть откровенным -- мне просто приходится все это делать, ведь должен же я поддерживать репутацию баронов Покровских! -- Значит, все это вы вытворяете по указаниям баронессы фон Ачкасофф? -- смекнула Надя. -- Ну, не то чтобы по указаниям, -- чуть смутился Иван Покровский. -- Но, в общем-то, отчасти вы правы. Она все время напоминает, что истинный барон Покровский не вправе жить жизнью обыкновенного смертного и что от него ждут разных эксцентричных выходок. Так что приходится быть на уровне. -- И как вы думаете, Ваня, отчего баронесса так настойчива? -- A, ну так она же историк, исследователь и бытописатель древних аристократических родов. Уж кому, как не ей, лучше знать, какой образ жизни должны вести наследники баронов Покровских. -- A как же насчет клада? -- напомнила Чаликова. -- Ах, насчет клада... Знаете, Надя, если клад закопали, то из этого еще не следует, что его надо выкапывать. Ведь это же, извините, не гроб Софьи Кассировой. В конце концов, сокровища -- отнюдь не золото и брильянты, а что-то совсем другое. К примеру, я отнюдь не считаю свой талант поэта и переводчика каким-то особенным, но вы не представляете, какое это счастье -- написать что-то действительно стоящее, или перевести прекрасное стихотворение, написанное на другом языке, сделать его достоянием большего количества людей. И мгновение, когда чувствуешь, что создал что-то хорошее и красивое -- разве он не дороже злата и брильянтов и всех сокровищ земных?.. -- Покровский немного помолчал. -- Но только прошу вас, Надя -- я тут малость разоткровенничался, так что пускай все это останется между нами, а для окружающих я по-прежнему должен оставаться, -- поэт усмехнулся, -- достойным продолжателем рода баронов Покровских. x x x Оказавшись у себя комнате, Надя размышляла о разговоре с Покровским. Казалось бы, "тест на бескорыстие" дал положительные результаты, но в то же время Чаликова не могла избавиться от некоторых сомнений: "A был ли Иван Покровский по-настоящему искренним и откровенным? Или это тоже игра, желание показать, что сокровища баронов Покровских вовсе его не волнуют. Дескать, я и в этом такой оригинал, настоящий барон Покровский! Ну да ладно, это просто мои предположения. Странно другое -- похоже, что сегодня он впервые от меня узнал о кладах своих предков. Существуют они или нет -- не суть важно, но ведь баронесса Хелен фон Aчкасофф наверняка должна была о них знать. Почему же она ничего не сказала Покровскому? Нет, все-таки что-то тут не так..." -- Ах, совсем забыла -- надо же позвонить Васе! -- спохватилась Надя и полезла в сумочку за свинтусовским "мобильником". Но не успела она набрать номер, как усадьбу сотрясли какие-то оглушительные звуки. Надя подскочила к окну и в неверной мгле долгих осенних сумерек увидала, как неизвестная здоровенная тетка пытается ломом свалить один из столбов с каменным бараном. "Страж надежный, страж небесный, скрытый под знаком Овна", припомнила Надя древнюю рукопись. Но тут с лязгом отворилось одно из окон, а миг спустя оттуда вылетела стрела и впилась женщине в зад. Та подпрыгнула и с ревом пожарной сирены скрылась во тьме. Теперь уже совершенно оглушенная Чаликова выбежала в коридор и стала стучаться в ту комнату, из которой, по ее расчетам, была выпущена стрела. -- Да, входите, пожалуйста, -- ответил знакомый голос. Новохозяин Покровских Ворот стоял в халате возле окна и с выражением некоторого удивления разглядывал старинный лук с фамильным гербом. -- Здорово вы стреляете! -- восхитилась журналистка. -- Где это вы так научились? -- Да я вообще впервые взял эту штуковину в руки, -- ответил Покровский. -- По правде говоря, я и не хотел в нее попасть, просто кто-то из моих почтенных пращуров именно так отгонял от дома непрошеных гостей. Правда, если верить госпоже Хелене, он еще и смазывал стрелы ядом анчара... -- Ах, Ваня, извините за беспокойство, -- спохватилась Надя. -- Спокойной ночи. -- И вам того же, Надя, -- пожелал Покровский. Выйдя в коридор, Чаликова остановилась у окна, откуда открывался вид на огороды, за которыми простирались болота, зловеще поблескивающие в неверном свете луны, желтеющей в разрыве туч. Надя приоткрыла форточку, и звуки ночного болота влетели в старинную усадьбу: в громкий и мелодичный хор лягушек вливалось уханье совы и далекий надрывный вой выпи. Но тут Надя почти явственно увидела, как некая темная личность пытается перелезть через плетень, отделяющей огороды от болота. Оказавшись на огороде, нарушитель принялся остервенело топтаться по грядкам. -- Убирайтесь отсюда! -- крикнула Надя через форточку, но злоумышленник продолжал свое черное дело. Чаликовой ничего другого не оставалось, как вновь постучаться в дверь хозяйской комнаты. -- Ваня, там какой-то хулиган разоряет ваш огород! -- прямо с порога выпалила Надежда. -- Непорядок, -- хладнокровно ответил Ваня. -- Сейчас глянем, в чем дело. Накинув пальто и взяв со стола увесистую связку старинных ключей, Иван Покровский отправился на первый этаж. Надя поспешила следом. Пройдя через главную "обеденную" залу, хозяин и гостья вышли на улицу, но не через парадный ход, а через темные сени и дверь, которая выходила прямо на огород и болота. Заслышав шум, нарушитель баронских владений прекратил свои предосудительные занятия и пустился наутек. Надя с удивлением наблюдала, как темная фигура мечется по болоту, зловеще поблескивающему в скудном лунном освещении. -- Догоним? -- предложила Надя. -- Утонем! -- в рифму возразил Покровский. Наблюдая за движениями незнакомца, они пересекли уже изрядно потоптанный огород и, миновав скрипучую калитку, незамеченную ночным гостем, остановились на самом краю болот. -- Вот он-то точно утонет, -- вполголоса заметила Надя и закричала: -- Вернитесь! Мы вам ничего не сделаем! -- Будьте осторожны, -- подхватил Покровский. -- Там топкое место! Злоумышленник словно ничего и не слышал. И тут Надя почувствовала смертельную опасность. Не то чтобы она заметила что-то определенное -- скорее, сказалось пресловутое журналистское чутье, обостренное работой в "горячих точках". -- Ложитесь! -- крикнула Надя и сама же упала на прохладную влажную землю. Несколько удивившись, Покровский все же последовал за Чаликовой. И очень вовремя -- беглец вскинул руку, и над их головами прогремел звук выстрела. Но тут случилось нечто еще более удивительное -- над болотами пронесся крик: -- Руки вверх! Переведя взгляд в ту сторону, откуда кричали, Надежда увидела метрах в пятидесяти от стрелка высокий мужской силуэт. Злодей заозирался, заметался и почти не целясь выстрелил во "второго", а затем с немыслимой скоростью скрылся на болоте. Но когда Надя вновь глянула туда, где только что стоял высокий человек, там никого уже не было. -- Ваня, вы разглядели обоих? -- спросила журналистка, выждав еще пару минут. -- По правде сказать, не очень, -- сознался Покровский. -- Как-то не до того было... -- С этими словами он встал с земли и протянул Наде руку. -- Но вы заметили, где стоял тот, второй человек? -- Приблизительно. Похоже, что его ранили. Если не... -- Мы должны его найти! -- решительно заявила Надя. -- Тогда идите следом за мной, -- предложил Иван Покровский и осторожно ступил на первую кочку. Однако в том месте, где бандитская пуля предположительно могла застигнуть "второго", никого не оказалось. -- Утонуть он здесь не мог, -- уверенно заявил Иван Покровский. -- Значит -- ушел. Но зачем?.. -- Жаль, нет Васи Дубова, -- вздохнула Надя. -- Такие задачки как раз по нему. Чаликова и Покровский неспеша брели по болоту обратно к усадьбе. -- Судя по всему, этот "второй" человек хотел спасти нас с вами, отвлекая внимание убийцы на себя, -- вслух размышляла Надежда, -- но при этом избегал контакта с нами. Хотя вообще-то меня куда более беспокоит тот, первый -- еще бы чуть-чуть, и... -- Надя остановилась у калитки. -- Вот, глядите. Верхняя часть столбика, на котором держалась калитка, была разбита в щепки -- пуля угодила в него как раз на высоте человеческого роста. -- Ну и дела, -- покачал головой хозяин Покровских Ворот -- Если бы не вы, Надя, то кого-то из нас уже не было бы в живых. -- И все-таки, кто он такой? -- недоумевала Надя. -- Или... или она? -- Скорее она, -- заметил Иван Покровский. -- Судя по всему, на нашу жизнь покушалась бедная Аннушка, то есть баронесса Анна Сергеевна. Вернее, ее призрак. Странно, что на сей раз она разгуливала не по кладбищу, а по болоту... -- И стреляла во всех без разбора из призрачного пистолета, -- подхватила Надя. -- Вот только пули у вашей Аннушки совсем не призрачные! -- Ну, может быть, та дама, что хулиганила у каменных столбов? -- выдвинул Покровский новое предположение. -- Исключено, -- уверенно заявила Надежда. -- Во-первых, фактура не та, а во-вторых, она просто не могла так быстро обойти вокруг усадьбы. Да еще со стрелой в заднице... А если кто-то из супругов Белогорских? -- вдруг смекнула журналистка. Однако и эту версию пришлось отбросить -- Семен Борисович и Татьяна Петровна уже поджидали хозяина и гостью у "черного хода". -- Что это было? -- беспокоилась Татьяна Петровна. -- Сначала грохот во дворе, потом как будто стреляли... -- А, пустяки, -- беспечно махнул рукой Иван Покровский. -- Главное, что все остались живы. -- А ведь я так просил вас, Надя, чтобы вы держались подальше от болот, -- укоризненно произнес Семен Борисович, отведя журналистку в сторонку. -- Тем более, ночью. И вот чем все кончилось. -- У вас есть какие-то подозрения? -- напрямик спросила Чаликова. Господин Белогорский в ответ лишь пробурчал нечто нечленораздельное. В смутных чувствах Надя отправилась к себе в спальню, надеясь, что никаких новых потрясений эта ночь уже не принесет. Однако ей не давал покоя тот, второй человек, который отвлек на себя внимание ночного стрелка. "И куда это он ухитрился так быстро исчезнуть? -- недоумевала журналистка. -- А вдруг истинный призрак -- это он? Но только не призрак-убийца, а наоборот, призрак-спасатель. Да уж, еще немного -- и я всерьез уверую, будто над этими мрачными Покровскими Воротами и их обитателями и впрямь витает какая-то мистическая энергия. Впрочем, оно и не удивительно -- в народе усадьбу считают заколдованной, да и Горохово городище тут совсем неподалеку..." Вообще-то до недавнего времени Надя придерживалась материалистических взглядов, но путешествия в "антинаучную" параллельную действительность и личное общение с колдунами, лешими, домовыми и Змеями Горынычами несколько поколебали ее представления о строении мира. А отсюда было уже недалеко до того, чтобы уверовать и в привидения, тем более что Покровские Ворота и их окрестности издавна слыли "неладными" местами. И это нельзя было целиком списать на темные суеверия здешних жителей, если даже такой образованный человек, как Семен Борисович Белогорский, почти не скрывал своей веры в нечистую силу, обитающую на болоте. "А если не призрак, то кто? -- продолжала размышлять Надя. -- Серапионыч? Да нет, доктор ниже ростом. Профессор Степанов? Вряд ли. Вообще-то его можно было бы принять за Дубова, если бы я не знала, что Вася теперь в Кислоярске. Ах, совсем вылетело из головы -- надо же позвонить..." И хоть часы показывали изрядно за полночь, Чаликова достала из сумочки свинтусовский "мобильник" -- события с каждым часом приобретали все более запутанный характер, и Надя была почти уверена, что уж теперь-то Василий непременно выберется в Покровские Ворота, чтобы лично возглавить расследование. Однако детектив, к некоторому разочарованию Нади, воспринял ее сообщения очень спокойно, если не сказать -- хладнокровно: -- Продолжайте следствие, Наденька. Но старайтесь избегать безлюдных уединенных мест -- ради вашей же безопасности. Надежда подумала, что продолжать следствие, соблюдая это условие, было бы довольно затруднительно, однако спорить не стала: -- Постараюсь так и сделать. А скажите, Вася, как быть с нашим Иваном-царевичем? Стреляли-то явно в него, а не в меня. -- Ну, передайте ему, чтобы хотя бы в ближайшее время не покидал усадьбы и желательно держался подальше от окон. -- Положение настолько опасно? -- Вы даже не представляете, насколько. И не забудьте, что от безопасности вашего подопечного зависит судьба Белой Пущи и Новой Ютландии. Надя не стала говорить Василию, что до сих пор так и не сообщила Ивану Покровскому о предстоящей экспедиции в параллельный мир -- было явно не до того. Она вдруг вспомнила о другом: -- А как же быть завтра? Ведь на вторую половину дня назначены очередные похороны, и сомневаюсь, что Покровский станет их отменять. -- Вечер ночи мудренее, -- несколько легкомысленно откликнулся Дубов. -- Но я уверен, что все кончится благополучно. -- Кабы так, -- с сомнением вздохнула Чаликова, пряча телефон в сумочку. Обуреваемая раздумиями, Надежда разделась и легла в постель. Судя по всему, завтрашний день обещал быть не менее богат на приключения, чем день минувший. Под тревожные мысли Чаликова погрузилась в тяжкий сон. x x x ДЕНЬ ТРЕТИЙ За завтраком Надя внимательнее оглядела залу на первом этаже. Предметы барского обихода очень органично сочетались с атрибутами тех времен, когда здесь проходили колхозные собрания. В углу под потолком трепыхались обрывки плакатов: "Да здравствует...", "Выполним и перевыполним..." и "Все на коммунистический субботник!", которые ни Покровский, ни Белогорские почему-то не торопились убирать. Мысли Надежды теперь были заняты уже не столько ночными происшествиями, сколько загадочным манускриптом, найденным в папке, которую ей передал участковый Федор Иваныч. Внутреннее чувство подсказывало ей, что именно там скрыта отгадка, причем не столько даже баронских кладов, в которые Надя не очень-то и верила, сколько иных, куда более важных тайн. "Как же так получилось, что сохранился только один листок, -- размышляла журналистка, задумчиво поглощая овсяную кашу и запивая ее чаем, -- а другой или другие пропали? A может, они никуда не пропали, а тоже валяются у него в столе? Там ведь такой шурум-бурум... Видно, придется еще разок наведаться к Федору Иванычу". Эта идея так увлекла Чаликову, что сразу после завтрака она решила вновь отправиться в Заболотье. К тому же и утро выдалось неожиданно ясным и солнечным -- чуть бы потеплее, можно было бы сказать, что настало бабье лето. -- По дороге загляните на озеро, -- посоветовал Наде Иван Покровский. -- Красивейшее место, особенно осенью. -- И как туда попасть? -- заинтересовалась Чаликова. -- Это довольно просто. Идете по дороге и, не доходя метров двести до шоссе, если приглядитесь, то увидите с левой стороны в траве большой камень. A там по тропинке попадете к озеру. Только, Наденька, будьте осторожны, -- иронически улыбнулся хозяин Покровских Ворот, -- говорят, будто там орудует нечистая сила. -- Кто говорит? -- как бы невзначай спросила Надежда. -- Уж не Семен ли Борисович? -- А что, он уже и вам делал намеки? -- несколько принужденно рассмеялся Иван. -- Знаете, Надя, Семен Борисович -- человек серьезный и зря слов на ветер бросать не станет... "A ведь наш уважаемый господин Покровский только делает вид, что посмеивается над всеми этими предрассудками, -- думала Надя, неспешно бредя по аллее, усыпанной листьями, -- а сам относится к ним куда серьезнее. Ну, коли так, то оно, пожалуй, к лучшему: ежели Ваня почти готов поверить в пресловутую "нечистую силу", то тем скорее поверит в параллельный мир, в Новую Ютландию и княжну Марфу, когда я наконец-то смогу поговорить с ним обо всем этом..." x x x Проходя мимо дома натуралиста Степанова, Надя увидела, как по тропинке в ее сторону идет, чуть прихрамывая, дама представительной внешности в красном вязаном платье. Выйдя на Покровскую дорогу и поравнявшись с Надей, она произнесла высоким голоском: -- C добрым утречком, госпожа Чаликова! -- C добрым утром, сударыня, -- вежливо ответила Чаликова. -- А вы, как я понимаю, и есть... -- Надя на миг замялась, как бы предлагая собеседнице представиться самой. -- Серафима Платоновна, -- пришла ей на помощь сударыня. -- Супруга Виталия Палыча. -- Профессора Степанова? То есть кандидата наук... -- Ну да. Виталик мне столько про вас наговорил, что я чуть ревновать не начала! -- Госпожа Степанова заливчато засмеялась. Надя и Серафима Платоновна медленно шли по Покровской дороге в сторону шоссе -- казалось, будто Степановой какая-то травма не позволяла идти быстрее. "Знакомое у нее лицо, -- думала между тем Надя. -- И фигура как будто знакомая. Где-то я ее уже видела..." -- А скажите, Надя, как поживает наш почтеннейший господин Покровский? -- продолжала Серафима светскую беседу. -- В каком смысле? -- осторожно переспросила Чаликова. -- Ну, после всех, гм, так сказать, приключений... Госпожа Степанова явно хотела что-то узнать, и Надежда, не зная причин ее любопытства, решила отвечать по возможности уклончиво: -- Если вы, уважаемая Серафима Платоновна, имеете в виду прискорбное приключение позавчера на кладбище, то пуля угодила не в господина Покровского, а в моего коллегу Свинтусова. -- И насмерть? -- ахнула госпожа Степанова, всплеснув широкими рукавами. Надя кивнула. -- Ах, какой ужас! И у кого только рука поднялась?.. -- Уверена, что милиция установит, -- ответила Надежда. -- А чудный ныне денек, Серафима Платоновна, не правда ли? Видимо, поняв, что Чаликова не очень-то настроена откровенничать с малознакомым человеком, Серафима Платоновна проявила инициативу: -- Наденька, а вы случайно не в курсе, что за стрельба стояла нынче ночью? Даже мы с Виталием Палычем глаз не сомкнули. -- Кто-то стрелял, -- деланно равнодушно пожала плечами Надя. -- На болоте, что ли... -- Но... Так сказать... -- Серафима запнулась, будто пытаясь сформулировать вопрос. -- Ну, в общем, никто не пострадал? -- Нет-нет, Серафима Павловна, все живы и здоровы, -- успокоила ее Чаликова. -- Ну и слава богу, -- облегченно подытожила госпожа Степанова. Во время беседы Чаликова все время посматривала по сторонам, и вскоре увидела справа неподалеку от дороги, почти на краю густого ельника, вросший в землю камень. Подойдя поближе, Надя заметила, что на нем выбита какая-то надпись. -- Должно быть, межевой знак, -- заметила Серафима. -- В старину таких, говорят, было много... C трудом разбирая замшелые старославянские буквы, Чаликова прочла: "Налево пойдешь -- в болото попадешь, направо пойдешь -- совсем пропадешь, прямо пойдешь -- клад найдешь". -- Наверное, опять пресловутые клады баронов Покровских, -- усмехнулась журналистка. -- Если вы устали, то, может быть, присядем? -- Нет-нет, -- как-то даже испуганно отказалась Серафима Платоновна, -- сесть я всегда успею. Немного тут постою и домой пойду. A вы куда? -- В Заболотье, -- не стала скрывать Чаликова. -- Ну так я не прощаюсь, -- госпожа Степанова крепко, по-мужски, пожала Наде руку, и та поспешила к шоссе. "А на озеро загляну на обратном пути", -- решила Чаликова. Уже перед тем как повернуть к Заболотью, Надя оглянулась, и что-то показалось ей странным. A именно -- отсутствие на Покровской дороге могучей фигуры ее новой знакомой. Не было ее видно и с левой стороны, где желтел широкий луг. Оставалось одно -- Серафима Павловна, вместо того чтобы отправиться домой, пошла по тропинке к озеру. И тут Надю осенило, где она недавно видела Серафиму -- ночью, возле каменного столба, который та пыталась свалить, за что и поплатилась стрелой пониже спины. Оттого-то, очевидно, госпожа Степанова и ответила отказом,когда Надя предложила ей присесть. Чаликова вернулась назад к камню и еще раз перечитала надпись. Действительно, прямо за камнем начинались три узких тропинки, и Чаликова пошла по средней, но не потому что она сулила найти клад, а потому что казалась чуть более хоженной, чем две другие, почти совсем заросшие лесными травами. И увы -- Надежда даже не вспомнила о дубовском наказе сторониться уединенных малолюдных мест. Земля по обе стороны тропинки была изрыта ямами и окопами -- Надя догадалась, что это дело рук многих поколений кладоискателей, слишком буквально понявших надпись на камне. Вскоре тропинка вывела ее к озеру -- оно и впрямь было очень живописно и напоминало прозрачную жемчужину в оправе желтеющих берез, за которыми высокой стеной темнел хвойный лес. Все это, отражаясь в подернутой легким ветерком воде, создавало впечатление чего-то не очень реального, зыбкого, виденного где-то на полотнах французских импрессионистов. При всей практичности своей натуры Чаликова умела ценить прекрасное и в природе, и в жизни, и в искусстве. Она присела на пенек под густым ракитником и прислушалась к звукам озера и леса. Вот ветерок прошуршал в раките... Вот на другом конце озера с клекотом взлетели утки... И вдруг Надя явственно услышала свою фамилию. Быстро сориентировавшись, журналистка бесшумно легла на пожелтевшую траву и напрягла слух. Да, действительно, по другую сторону ракитового куста говорили о ней. Слышно было неважно, Наде приходилось напрягать слух, но до нее долетало далеко не все, о чем говорили. Хоть и не сразу, Чаликова поняла, что беседовали двое -- один мужской голос и один женский, хотя слабая слышимость не давала возможности определить, кому они принадлежат. Надя была уверена лишь в том, что женский -- это голос ее новой знакомицы госпожи Степановой. -- Опять все пошло наперекосяк, -- говорил мужской голос, -- и Покровский жив, да еще Чаликова тут путается, что-то вынюхивает... -- Так может, и ее тоже того, "замочить" за компашку? -- предложил женский голос. -- Хозяин за это нам только спасибо скажет. -- Нет-нет, ни в коем случае, -- решительно возразил мужской голос, -- она же глупая особа, дилетантка, возомнившая себя сыщиком. Но мы-то знаем, кто за ней стоит. Если мы ее тронем, то Дубов нас вовек в покое не оставит. -- Ну и хрен с ними с обоими, -- заявил женский голос. -- Скажите лучше, что вы надумали с сокровищами? Не успев обидеться на столь пренебрежительную оценку своих мыслительных способностей, Надя еще больше напрягла слух. -- Уверен, что мы на верном пути, -- оптимистично заурчал мужской голос. -- Будем разрабатывать "вариант Икс", я считаю его более перспективным, чем эти бараньи столбы. Во-первых... -- Когда? -- перебил женский голос. -- Этой ночью, -- ответил мужской голос. -- Почти все уже готово, а дальше медлить рискованно. Ну что ж, кажется, все обговорили, пора расходиться. Надя испугалась, что оба злоумышленника, или даже один из них, покидая "явку", увидят ее -- из разговора она поняла, что эта публика шутить не склонна, а убить человека для них и вовсе самое плевое дело. Поэтому Надя, недолго думая, по-пластунски поползла к тропинке, а затем, пригнувшись, короткими перебежками направилась к дороге. Лишь оказавшись на большом шоссе, Надежда смогла немного перевести дух. "Значит, они не только охотятся на Покровского, но и, подобно многим, ищут сокровища, -- размышляла Надя, медленно бредя в сторону Заболотья. -- Причем, если я верно поняла, то первое они делают по заданию некоего "хозяина", а второе -- по собственному почину. К тому же эти аферисты уже близки к отысканию клада и нынче ночью собираются осуществить некий "План Икс". Да и действуют они широким фронтом: Серафима Павловна пытается свалить столб с бараном, а ее сообщник почти в то же время выманивает нас на болота и пытается застрелить. Или, вернее, сообщница? Если и в нас, и в Свинтусова стреляло одно и то же лицо, то это скорее всего женщина -- ведь именно женщину заметили позавчера подгулявшие гости... Значит, две женщины? Но тогда кто говорил с Серафимой мужским голосом -- не Виталий же Павлович? Он мог бы пе