ад он попытался написать общую системологию науки. А это, как вы понимаете, находится в противоречии с классиком, который утверждал, что атом неисчерпаем, как... Ну и так далее. В общем, нашлись умники, остановили мужика. -- Похоже, Рымолов капитану нравился. -- Я вот о чем -- он умеет мыслить разными дисциплинами. Пусть применит тут свое умение. Ким спросил: -- А Борщагов? -- Что Борщагов? -- Дондик посмотрел на него подозрительно. -- Он что скажет? Ростик вспомнил, как чуть не через силу они получили разрешение на эту поездку, и сразу понял, что она может оказаться единственной на долгое-долгое время. Об этом же подумал и Дондик. Он сильно потер щеки ладонью. -- Ладно, почему-то мне кажется, этот шар нужно срисовать. -- Я сделаю, -- сказал Ростик. -- Только у меня бумаги нет. -- А почему ты? -- удивился Дондик. Ким пояснил: -- Он художку закончил пару лет назад. Его картины даже... Докончить он не успел. Равно как Ростику не пришлось ничего рисовать. Где-то очень далеко, но недостаточно далеко, чтобы совсем не иметь к ним отношения, что-то грохнуло, да так, что с потолка посыпался песок. Дондик затвердевшим голосом приказал: -- Выходим, пока нас тут... 10 Солнце после подземелья показалось совершенно ослепительным. Внезапно Ростик поймал себя на мысли, что ему неприятно называть это светило Солнцем, но название прижилось, может, потому, что никто всерьез не взвешивал другой вариант. Они даже не сошли толком с места, не выстроились в безопасный порядок следования, как вдруг в глубине одной улицы, под тенью высоких и очень красивых домов, хотя уже несколько подразрушенных, и подразрушенных словно бы специально с крыши, вдруг появились уже известные им шестиногие. Вернее, они не появились, они просто стояли, и люди их увидели. Дондик поднял руку, все взяли оружие на изготовку. Но на этот раз шестиножки не были расположены атаковать людей, хотя Ростик и в тот раз сомневался, что им следовало применять сильные средства. Червеобразные перетаптывались, иногда пошипывали, словно клубок змей, только, разумеется, жутко растолстевших. Потом все-таки поползли вперед, на площадь. Дондик стал оглядываться, подыскивая путь к отступлению. Червяков было намного больше, чем в первый раз. Их голые спины отливали крохотными капельками. Ростик был уверен, что это именно пот -- уж очень от них несло приторно-кислым запахом. -- Они чего-то ждут? -- спросил Ким. -- Может, пока мы уберемся? -- подумал вслух Дондик, но оказался не прав. Внезапно из другой улочки вывалились трое трехногих, изображение которых они видели на барельефе внизу. Вот только камень не сумел передать цвет их... Кожи? Или коры? Больше всего они напоминали растения. Но на них болталась какая-то одежда, а верх стебля венчала голова. Их лица походили на рыбьи -- то же расположение глаз, позволяющих смотреть в оба бока, но не вперед. Еще на их лицах вперед выдавался клюв... Хотя нет, назвать это клювом было нельзя. Он был подвижен, словно жала у насекомых, хотя и заканчивался загнутым крючком, как у орлов. Рук у трехногих было тоже три: две Небольшие с левой стороны и одна очень мощная, толщиной в треть туловища, справа. Еще на голове, откинутые назад, росли... волосы. Хотя они были толстенькие, как косички у иных африканских племен. Внезапно Пестель произнес: -- Ничего не могу с собой поделать, вынужден высказаться -- по виду они здорово похожи на дерево Джошуа. -- Что это такое? -- спросил Эдик. -- Кактусы из мексиканской пустыни, -- пояснил Ростик. -- Они тоже умеют ходить? Похоже, факт передвижения на зеленых ногах сильно повлиял на душевное равновесие журналиста. -- Нет, там такого не замечали, -- ответил Пестель. Внезапно толпа червяков, которые уже здорово прогрелись на солнышке, двинула в сторону беглецов. Теперь стало ясно, что эти трое определенно бежали, спасались, потому что следом за ними катилась примерно такая же плотная и шипящая волна шестиножек, как и та, что таилась в засаде на площади. Зеленые дернулись назад, попытались определить направление бегства, и вдруг стало ясно, что из третьего переулочка, где они еще могли спастись, тоже появились червяки. Засада сработала. Ростик подумал, что теперь их от поимки могли спасти только люди, но уж очень они выглядели непривычно. И помогать им никто не собирался. Да и неясно, зачем? А вдруг шестиножки ловили каких-нибудь местных конокрадов? Один из зеленых нес странного вида, похожий на блекло-фиолетовый цветок, нарост у левого плеча. Двое остальных резво стали подталкивать цветущую особь за свои спины. Когда она повернулась, почти не изменив ритма движения, лишь как-то сменив порядок шагов своих трех ног, Ростик вдруг увидел огромный, перламутровый, прикрытый толстыми волосами глаз. Это был именно глаз, огромный, темный, блестящий, как драгоценность, и неподвижный, словно ему и не нужны были веки... И еще Ростик был уверен, что это глаз, потому что из него смотрела душа неизвестного существа. Ростик почувствовал, что сильнее сжимает автомат, и, если будет команда, без раздумий попробует спасти именно зеленых, настолько все менял взгляд именно этого глаза. - Что их заставило враждовать? Ведь они же общий город построили? -- спросил Ким. -- А сейчас воюют? -- Классовые противоречия? -- спросил Дондик, очевидно сам не доверяя своим словам. -- Нет воды, мало пищи, мало всего, -- высказал предположение Ростик. Внезапно Дондик резко приказал: -- Давайте уходить отсюда. Вполне возможно, он не хотел присутствовать при расправе червей над зелеными. А те действительно попались, вопросом оставалось лишь, как скоро их сожрут. Вдруг на вершине стены того дома, который нависал над главными силами шестиножек, появились еще три трехногих кактуса. Один из них наклонился над краем стены, опасно раскачиваясь, почти повис головой вниз. Потом он выпрямился, склонился наподобие лука, где тетивой стали все три его руки, а древком тело, и попытался выпрямиться. Ростик видел, как напряглись его деревянистые мускулы, как толще и еще более зелеными стали тонкие, но частые жилы под корой... Тогда рядом с ним встали двое других. Только они уже не смотрели вниз, они просто пробовали помочь. Ряд светлых каменных блоков качнулся, потом отделился от стены и наконец повалился на червяков. Эдик, не отрываясь от происходящего, и ни к кому особенно не обращаясь, спросил: -- Что делают? Пускают в ход заранее заготовленную ловушку? -- Спасают попавших в беду, -- ответил Ростик уверенно. -- Это же ясно. -- А силища какая, -- заметил Ким. -- Неслабые ребята, хоть и зеленые. -- Значит, вы полагаете, они разумны? -- спросил вслух Дондик. Ростик ответил с некоторым раздражением: -- Построили город, значит, умеют планировать. И следовательно, по Энгельсу, разумны. Причем как те, так и другие. Пыль, поднятая падением камней на головы червяков, Улеглась. Раненые пищали, некоторые пытались отползти прочь, но немало осталось и погребенных под каменными блоками. Внезапно Ростик понял, что анатомия шестиножек не позволяла им оценивать все, что происходило наверху, они не видели опасность до тех пор, пока блоки не обрушились им на спины и головы. Урон засада понесла значительный, но тем свирепее была последующая атака. Три зеленокожих, что попали в беду, попытались отбиться. Они хлестали наступающих руками, пинали их ногами, но червяков было очень много. Они завалили зеленых и... Перед тем как совсем уйти с площади, Ростик обернулся. Дело выглядело не так трагично, как он полагал. Одному из зеленых удалось спастись, тому самому, что нес на плече цветок. Каким-то чудом он сумел взобраться по кладке, втыкая пальцы рук и ног в углубления между блоков, и был уже близок к тому, чтобы поймать протянутые вниз руки тех, кто находился наверху... Вытащив бинокль, Ростик понял, что сражение не далось ему легко. Одну ногу ему почти отгрызли, слева от туловища, где рос цветок, одна рука, поменьше, была вывернута и определенно не действовала. Но он должен был выжить после всех ранений. Ростик догнал своих и, хотя получил сердитый взгляд от Дондика, отчетливо довел до всеобщего сведения: -- Тот, с цветком, спасся. Двое друзей его отстояли. -- А почему ты думаешь, что "тот", а не "та"? -- с отчетливым ехидством в голосе спросил Пестель. -- У меня есть предположение, что цветок как-то равноценен нашей... -- Он победно оглядел ребят и закончил: -- Беременности. -- Значит, они спасали... девушку? -- ахнул Эдик, его кавказский акцент на мгновение стал заметнее, чем прежде. -- Ну, это слишком вольная трактовка, -- попробовал возразить Ростик. Но на Эдика допущение Пестеля произвело ужасное впечатление. Он даже обернулся, словно что-то еще можно было изменить, вернувшись. Получив заметное удовольствие от произведенного впечатления, Пестель не унялся: -- А вы заметили, что и тех, кто был на крыше, -- тоже трое. Может, тут семья тройного вида? Так сказать, троичный порядок воспроизводства? Эдик даже голову опустил. Это отчасти примирило Ростика с журналистом. Ким проговорил: -- Да, всего мало. Вот и война. -- Очень похоже, -- согласился с предположением Дондик. Внезапно Ростик спросил, хотя мгновением раньше не ожидал от себя такого: -- А не ждет ли нас то же самое? 11 Когда они подошли к БМП, Антон пребывал в состоянии возбуждения. Оказалось, он поднимался на крепостную стену и что-то увидел с нее совсем недалеко, за бугорком. Сначала Ростик не мог понять этого всплеска эмоций, но потом вдруг сообразил, Антон еще не знал, что город обитаем. Пришлось ему рассказать о червяках и зеленокожих. Это умерило Антонов пыл, хотя он продолжал утверждать, что за бугром они найдут такое... Дондику это надоело. -- Во-первых, очень плохо, боец, что вы без разрешения оставили пост, который находился рядом с машиной, а не на стене. А во-вторых, все разговоры можно вести по дороге домой, в Боловск. -- Но товарищ капитан, там определенно есть что-то, что нужно как следует рассмотреть, -- не унимался Антон. -- Что же это? Антон опустил голову, странно было его видеть в затруднении. Внезапно Пестель спокойно и даже устало проговорил: -- Время еще не позднее, а мы уже обкушались впечатлениями. -- Это разведка, а не экскурсия, боец, -- резко повернулся к нему капитан. И вдруг замер с раскрытым ртом. Пестель молодцевато выпрямился: -- Вот именно, товарищ капитан. Дондик нахмурился. Только сейчас до него дошло, что хитрый Пестель заманил его в ловушку. Капитан посмотрел на часы, хотя как он тут ими пользовался -- одному ему и было известно. Или это был просто обычный, еще не выветрившийся со старых времен жест, дающий возможность подумать. Когда капитан поднял голову, он уже принял решение. -- Хорошо, заскочим за этот... бугор. Только недолго. Они покатили прямо по полю, потому что Чернобров, как он сказал, не нашел дороги. К тому же это сокращало расстояние и, следовательно, расход горючего. Строение оказалось в самом деле недалеко, километрах в семи от города. И было это... Ростик даже глаза протер от изумления, когда увидел. Это было похоже на большое птичье гнездо, весьма компактно построенное из растений, каменных кубов и плит. Все в целом представляло собой совершенно нелепое зрелище, но, приглядевшись, Ростик готов был признать в этой конструкции и целесообразность, и даже определенную красоту. Они остановились на краю сооружения, занимающего не один гектар и теперь, вблизи, походившего на город, только без привычного вида домов. Дондик вышел из машины, постоял перед незримой границей, отделяющей поле и все это переплетение, и спросил: -- Ну, что это может быть? Антон выглядел сконфуженным. Возможно, поэтому он вдруг выдал совершенно гениальную догадку: -- Может, товарищ капитан, это их завод. -- Завод? Но где же тут цеха, аппараты или станки? Ростик, которому Антон никогда не казался очень догадливым, даже крякнул от изумления. Но Пестель, с более быстрой реакцией, уже вмешался: -- А вы бывали на химзаводе, капитан? Может, это и есть один из таких заводов? Что-то вроде нефтеперегонного, который получает определенного вида топливо... -- Топливо? -- Теперь капитан не выглядел раздраженным. Такой объект стоил любых задержек в пути. -- Но зачем оно им? Побывав в городе, мы точно знаем, что там ни на чем не проедешь... -- Его нужно рассмотреть поближе, -- предложил Ростик. Дондик посмотрел на ребят. В глазах его появилось подозрение. -- Только недолго. -- Он подумал. -- И даже лучше будет, если мы заглянем только в заводоуправление. Все равно в этих кубах и джунглях никто из нас сроду не разберется. Как ни странно, но строение, которое могло претендовать на звание заводоуправления, они нашли быстро. И было оно вполне привычного вида, даже с калиточкой, закрывающейся на щеколду. По бокам от калитки стояли странные тумбы, на которые можно было присесть при желании, но сейчас тут никого не было. Перед тем как войти в здание, Дондик скомандовал: -- Соблюдать осторожность. Мы знаем, что город живой, и тут могут оказаться... охранники. Это было бы логично. Эдик забурчал. Капитан повернулся к нему: -Что? -- Я сказал, что во время гражданской войны на завод нападать бессмысленно. У них другие методы выяснять отношения. -- С чего ты взял, что драка на улице была признаком гражданской? -- спросил Пестель. -- А что же это еще, если... если они убивают даже.... -- Но закончить Эдик не мог, он понимал, что за упоминание зеленокожей цветущей девушки его поднимут на смех, но отказаться от этого образа был уже не в силах. -- Ладно, двинулись, -- приказал капитан. Здание оказалось примитивным, в нем было все устроено по принципу ломаной восьмисторонней спирали. В центре оказался зал, набитый уже виденными каменными плиточками. Света тут было достаточно, потому что в крыше были устроены самые настоящие световые окна, только затянуты они были не стеклом, разумеется, а чем-то зеленым и, кажется, довольно мягким. Видеть этот сумрачный свет на лицах товарищей было отчего-то неприятно. Но Ростик вспомнил только-только установленные в центре Боловска и не работающие после Переноса уличные ртутные лампы, дающие совершенно неестественный свет, и успокоился. У людей со светом тоже случались промашки. В помещении, когда они огляделись, оказались не только таблички. В центре небольшого подиума стояла какая-то лодка, словно рыбина, распухшая от икры в середине. В ней было метров семь длины и почти четыре ширины. Впереди определенно были установлены два кресла, на которых могли сидеть двое зеленокожих. Еще одно кресло было сверху, над странного вида котлом из чего-то, что напоминало бы металл, если бы не резалось ножом и не имело прожилок, как дерево. -- Что это может быть? -- спросил капитан. Разумеется, ему никто не ответил. Это сооружение было машиной, но такого типа и такого назначения, что могло оказаться чем угодно. Единственную догадку высказал, разумеется, Пестель: -- Почему-то кажется, этот аппарат разобран, а не недостроен. Впрочем, не знаю. -- Пожалуй, они бы тут работали, если бы не дрались на улицах, -- сказал Ростик. Его голос в гулком пустом зале отозвался более мрачным и громким эхом, чем ему хотелось бы. Внезапно в темном уголке, у стены, Эдик нашел такой же каменный стол, какой они видели в библиотеке. На нем, кроме изрядного слоя каменных крошек, лежали большие листы, раскатанные из странной серой пульпы. При прикосновении материал издавал звук, который все они уже стали забывать, -- так шуршала плотная бумага. На листах оказались рисунки, а не иероглифы или пиктограммы. На нижнем, самом большом и подробном, была изображена та самая лодка, которую нашли на подиуме. Внутри ее котла был нарисован какой-то огонь. -- Или энергия, -- пояснил Пестель. -- Эти вот искорки совсем не обязательно означают дым, хотя снизу виден сборник для золы, и даже что-то вроде небольшой трубы. -- Значит, энергия... И куда они ее направляют? -- спросил капитан. -- Мне кажется, -- Пестель поводил грязным пальцем с обломанным ногтем по чертежу, -- по этим толстым, металлическим судя по всему, шинам она поступала на вот эти четыре выносных блина, обращенные вниз. И вся штука управлялась поворотами блинов с переднего сиденья. То есть они работают по принципу сопла. -- Согласен, -- сказал Антон, -- причем понятно, почему их два. Одному водиле двигать блинами явно не хватило бы сил. -- Но зеленые очень сильные, -- вмешался в разговор Эдик, но продолжения тема не получила. -- Так, скручиваем чертежи -- и к машине. Нам еще назад скакать, -- приказал Дондик. Чертежи захватили с собой. Пожалуй, это было не совсем честно по отношению к тем, кто на этом заводе работал, но так было разумнее всего. Помимо смутного ощущения, что чертежи могли оказаться ключом к немалым странностям этого мира, в нем легко осознавался тип рисунка, который придется использовать при наведении дипломатических отношений с зелеными. Что их придется наводить, Ростик не сомневался ни минуты. Назад поехали медленней, -- должно быть, Чернобров берег мотор или пытался компенсировать лишний расход топлива, вызванный заездом на завод. Хотя, с другой стороны, подумал Ростик, расстояния они толком не знали, поэтому должны были взять горючее с запасом. На обратной дороге, кажется, только Ким оставался на ногах, все остальные спали. Перед своей позицией они появились уже после того, когда солнце погасло. Путь им освещали ракетами, и это оказалось делом непростым, потому что из темноты, против своего обыкновения нападать днем, появились насекомые. Антон по привычке прицелился в самую густую кучу богомолов, но Дондик, бледный, с ввалившимися глазами, что почему-то особенно хорошо было видно в призрачном свете осветительных ракет, прокричал не привлекать чрезмерного внимания. Чтобы не произошло ненужной и невыигрышной свалки, он даже вылез из кабины в кузов и встал рядом в ребятами, держась за скобы. И все-таки, когда насекомых стало очень уж много, пришлось расчищать себе путь огнеметом. Впрочем, их уже поддерживали -- и очень аккуратно -- ребята из окопов, и все прошло довольно гладко. Лишь капитан, озабоченно глядя на несколько десятков огоньков от очередей, вдруг проговорил раздраженно: -- Зря шмаляют. Мы и так пробились, а боеприпасы были бы целее. Недавно подсчитали -- патронов осталось меньше, чем нужно на зиму. От этой его проговорки по спине у Ростика прошелся холодок. Кому, как не ему, было знать, что только огнем -- днем и ночью -- им удавалось сдерживать богомолов и всех остальных, которых тут становилось все больше. 12 Уже когда БМП вкатила на позицию у Бобырей, откуда утром они и отправлялись к городу каменных таблиц, стало ясно, что бой идет нешуточный. Выпрыгнув из машины, Ростик даже замер на несколько мгновений. Стреляли на позициях слева от их сектора, по всей видимости, какая-то заварушка началась и справа, у вагоноремонтного завода. Там тоже взлетали ракеты, и оттуда тоже доносились очереди, а ведь тот участок считался тихим, на него войска отводили для отдыха. Когда Дондик осмотрелся, он поманил рукой всех, кто ездил с ним, и неторопливо, но и не особенно дружески, а уже начальственно повел их за собой, в штаб Достальского. Сам лейтенант, с лихорадочными пятнами на щеках, сидел на крыше какого-то дома повыше и в бинокль осматривался. Узнав, что к нему явились те, кого выслали к неизвестному городу поутру, он спустился. Входя в комнатку, где расположились ребята, лейтенант сказал: -- А мы уж думали, вас зажали в клещи и... -- Давят? -- с удивлением спросил Антон. -- Еще как. -- Достальский подошел к ведру с водой, зачерпнул кружкой коричневатой жижи и с жадностью выпил. -- Где начальство? -- Я здесь. -- Из двери показался Дондик. Он, оказывается, писал рапорт или отчет. Ребят, по всей видимости, он не отпускал на случай, если ему придется что-то уточнить. А может, и не только, подумал Ростик. И оказался прав. -- Вам что-нибудь нужно, товарищ капитан? -- спросил Достальский. Ростик с удивлением почувствовал, что узел напряжения внутри его, с которым он прожил целый день, распускает, словно он вернулся домой. -- Мне ничего не нужно, -- отчеканил Дондик. -- А ребята вам еще нужны? Дондик посмотрел на каждого, с кем сегодня трясся на БМП, потом ответил: -- Думаю, будет лучше, если они еще тут посидят. -- Тогда, может, их покормить? Ни от кого не укрылось, что от последней фразы капитана Достальский занервничал. Дондик это тоже почувствовал. Повел головой из стороны в сторону и согласился: -- Можно и покормить. Ким напрягся, Ростик, как ни странно, тоже. Лишь Антон вытянул ноги и улегся затылком на стену, пытаясь на лавочке сидеть так, словно лежал в мягком, удобном для дремы кресле. Эдик ходил от окна к окну, пытаясь в низкие, по-деревенски маленькие окошки высмотреть, что творится снаружи. А Ростику и смотреть было не нужно, как и остальным ребятам. Он знал, что снаружи творится что-то несусветное. Такого плотного огня он еще тут не видел, и при всем том такого аккуратного. Били только короткими очередями, стреляли даже одиночными, -- значит, слова Дондика об экономии патронов были доведены до подразделений. В форме приказа, конечно. Когда кто-то из старичков хозвзвода приволок несколько котелков с горячей кашей, Достальский появился опять. Он сунулся было в комнату, где работал Дондик, но быстро вышел. Потом посмотрел, как ребята лопали, усмехнулся, сел верхом на дряхлый, скрипучий стул и с нескрываемым любопытством спросил: -- Ну, что видели? -- Ростик облизал ложку. Как ни тянуло спать, как ни зудела от песка и пыли кожа, а есть, как оказалось, хотелось больше всего. Вместо ответа он спросил: У вас тут прямо обвал какой-то. -- Прут, как из худого мешка, -- кивнул лейтенант. -- И не без успеха. -- То есть? -- спросил Пестель, не переставая жевать. -- Они окончательно научились раскручивать гайки и уволокли сразу метров сорок рельсов, что торчали из-за проволоки. Теперь пробуют научиться переносить ограждения. Пестель покрутил головой: -- Вот это да. -- Да, -- кивнул лейтенант. -- Такое впечатление, что они подсмотрели, как мы разносили их для БМП поутру, и теперь... А, ладно. У вас-то что нового? Внезапно дверь в соседнюю комнату скрипнула, капитан вошел в комнатуху, сел у керосиновой лампы. Покрутил фитиль, но он и так был вывернут до предела. -- Так. С Чернобровом я поговорю потом, а пока -- с вами. Лейтенант вежливо, не вставая со стула, отталкиваясь сапогами от пола, отполз чуть вбок, чтобы не закрывать капитану обзор. -- Я бы попросил вас, -- Дондик серьезно оглядел лица всех присутствующих, избегая смотреть на лейтенанта, -- особенно ни о чем не рассказывать. -- Что такое? -- удивился Антон. -- Почему? -- Это приказ, а не просьба, -- резко сказал капитан. Ростик мельком взглянул на Кима. Тот чуть набычился, его и без того корейские глаза стали еще уже. Ростик знал это выражение, так бывало перед дракой или перед особенно сложным спором, в общем, когда следовало не отступать. Получив эту поддержку, Ростик почувствовал прилив уверенности. -- Капитан, -- сказал он, умышленно укоротив обращение, -- вы ведете себя некорректно. -- Что? -- У Дондика, казалось, даже лицо вытянулось. -- Вы не объясняете свои решения, а мы ведь зависим от них. Да и остальные тоже. В комнате стояла тишина. Внезапно лейтенант поднялся и вышел. Капитан проводил его долгим, задумчивым взглядом. -- Мне бы тоже очень хотелось спросить, -- вступил Пестель, не удержавшись. -- Вы что, в самом деле считаете, что Умалчиваниями можно что-то изменить? -- Да как вы смеете? -- Впрочем, голоса капитан не поднимал. Может, это еще предстояло. -- А как вы смеете лгать людям своими умалчиваниями? Своим шушуканьем, своей мышиной возней с информацией, которую должны, слышите, должны знать все? -- спросил Антон. Кажется, его понесло. Ростик и не подозревал, что он так умеет. -- Я не думал, что столкнусь с этой проблемой, -- как бы сам себе сказал капитан. -- А оказалось, что вы такие же, как все, интеллигенты... Да вы знаете, с кем разговариваете? -- Знаем, -- даже как-то сварливо ответил Пестель. -- Но и вы поймите, это не прихоть -- потрепаться с солдатами во время перекура. Сейчас мы спорим о значении информации. А она имеет жизненное значение. Она затрагивает проблему выживания. -- Попросту ту самую возможность жить нам всем через пару месяцев или полгода, -- пояснил Ростик. Он впервые ощутил, что слишком сложные формулировки могут затемнять ситуацию, а не выявлять ее, но как это исправить, пока не знал. В этом споре вообще слишком многое получилось экспромтом, слишком многое было непродуманно. Ростик не сомневался, что позже они найдут более удачные аргументы, но спорить предстояло именно сейчас, а не потом. -- А я приказываю молчать. И не поднимать панику. -- Не поднимать? Может, давно пора поднять? Чтобы хотя бы рельсы не оставлять противнику, а свернуть их и затащить в город? -- спросил Антон. Пестель подумал и спокойно, явно стараясь перевести разговор в конструктивное русло, проговорил: -- Может, мы бы даже смогли наладить торговлю? Капитан хлопнул себя ладонью по колену, встал, походил по комнате. Вдруг Ростик заметил, что он умылся. А они-то сидели как чушки, даже руки перед едой... Почему-то это задело больше всего. Эта секретность оборачивалась бездушием, словно они уже были арестованы. -- Если бы я знал, что так получится, -- сказал капитан, усмехаясь, хотя по его злым глазенкам всем было видно, что ему вовсе не до смеха, -- я бы не с вами поехал, а вызвал бы... Да поймите же вы, то, что вы собираетесь распространять, попросту вызовет пораженческие настроения. Ростик сжал кулаки и уверенно отчеканил: -- Если ничего не делать, капитан, нас ждет судьба того города, который погибает, как мы это видели сегодня. Дондик быстро ответил: -- Там две... нации, а у нас одна. -- Расы, -- поправил капитана Пестель. -- Нациями зеленокожих и червеобразных не назовешь. А вообще это даже разные виды. -- И все равно, у нас есть только мы -- люди, -- продолжил капитан. -- Мы не будем воевать друг с другом. Потому что у нас одна нация. Одна. -- Всегда две -- дураки и те, кто думает о будущем, -- внезапно сказал Ким. Почему-то именно эта реплика заставила капитана измениться. Он стал каким-то по-змеиному вкрадчивым, злобным, жестким. Ростик почувствовал, что против воли крепче сжимает свой автомат. -- Вы ведь корейский эмигрант? -- спросил Дондик, подходя очень близко к Киму, и даже наклоняясь к нему, словно тот был не человеком, а неодушевленной куклой или сидел в кресле, связанный по рукам и ногам. -- И что из этого следует? Ростик никогда друга таким не видел, Киму было и страшно, но он был и зол необычайно. Казалось, поднеси к нему сейчас спичку, он загорится как целлулоидная расческа. -- Когда вернемся на Землю, то... -- Никогда не вернемся, капитан, -- поправил его Пестель. -- Я лично в это не верю. Это попросту невозможно. Иначе тут не было бы того города, его бы давно вернули. Как и другие существа, которых мы видим, с которыми даже воюем. На это замечание капитан никак не отреагировал. Он лишь чуть отодвинулся от Кима. И тот сразу перестал быть похожим на марионетку. Ростик почувствовал, что у него возникла страшная догадка -- капитан знал, как сделать марионеткой каждого. И умел этим пользоваться. -- Будьте готовы, вас вызовут для допросов, -- сказал Дондик. Антон внезапно широко и вполне искренне улыбнулся. -- Сначала остановите зеленых богомолов и научитесь передавать приказы не по проводам. А то ведь срежут и даже спасибо не скажут. При чем тут провода, никто не знал. Да и сам Антон, похоже, не знал. И все-таки его дурацкое замечание имело смысл, оно показывало -- прежний мир рухнул, и ничто никогда не повернет вспять. Дондик отошел к дальней стене комнаты, оперся о нее спиной, сунул руки в карманы: -- Как я погляжу, смелые вы очень. -- Тут фронт, и дальше послать некуда, -- спокойно, заражаясь настроением Антона, ответил Ким. -- Есть еще и лагеря, -- зло, как бы даже и не совсем сознавая, что он говорит, бросил капитан. -- Были. Были, а не есть, в этих словах заключена огромная разница, -- проговорил Ким. -- И придется потрудиться, чтобы они снова возникли. Пестель добавил, как всегда, очень рассудительно: -- Уверен, не удастся. И вообще, я полагаю, было бы лучше, если бы мы думали, а не собачились между собой. Ростик встал и широко развел руками, как бы сочувствуя, но одной рукой удерживал автомат за цевье, и жест доброй воли не получился. -- Похоже, капитан, вы потерпели поражение. Может быть, потому, что даже не дали нам умыться. Пошли, ребята, разговоров сегодня будет -- море. -- Он подумал и добавил: -- Когда отстреляемся от богомолов. Часть 3. Рельсовая война 13 Через пару недель внезапно, против всех ожиданий, Ростик, Ким, Пестель и Антон получили разрешение отправиться по домам. Сначала Ким разволновался, но потом размяк. Отпуск домой в любом случае был все-таки отпуском. До трамвайной остановки они добежали чуть не вприпрыжку. Потом посерьезнели и пошли, сами того не замечая, в ногу развернутой шеренгой. Идти были легко, ни машин, ни заграждений не было. Лишь пару раз они замечали сложенные из мешков с песком посты, но они стояли пустыми. Дома, вот уж повезло, подали воду. Струйка была тонкая, не толще мизинца, но это все равно была вода. И пахла она гораздо лучше, чем та, которую они пили в окопах. Ростик тут же наполнил с помощью садового шланга все бочки, и даже хватило напора налить четверть бака в садовом душе, построенном отцом. Искупавшись и переодевшись во все чистое, он подумал было приготовить себе что-нибудь поесть, но почему-то уснул. Проснулся оттого, что кто-то ласково, как в детстве, поцеловал его в лоб. Он открыл глаза, это была, конечно, мама. Она выглядела осунувшейся, бледной, усталой. У глаз собрались незнакомые морщинки, но глаза сияли все той же победной силой, что и раньше, и она была так же красива, как тогда, когда уходила с отцом в кино или просто пройтись по городу. За ужином они говорили мало. Она лишь смотрела, как он ест, подперев кулаком щеку, и вздыхала. И, только убирая пустую тарелку, спросила: -- Как там у вас, все живы? -- Да ты что, мам, -- с преувеличенным энтузиазмом ответил Ростик, -- богомолы же стрелять не умеют. Просто пытаются проволоку срезать или рельсы отвинтить... -- Не скажи, -- сказала вдруг мама. -- К нам стали поступать раненные от выстрелов из каких-то самострелов, что ли... В общем, это стрелы с насаженными вместо острия колючками какого-то растения. Они потрясающе острые, твердые и дают очень плохую, глубокую рану. -- Нет, мам, у нас такого не было, у нас все спокойно. Она печально улыбнулась: -- То-то мы каждый вечер стрельбу слышим. Она стала собираться в душ, нашла в шкафу свежее полотенце, длинный халат. -- Ну ведь это мы же стреляем. А они -- просто насекомые. Ну ладно, у нас там -- пустяки. У вас-то что? Что в городе слышно? -- Из годных к строевой остались только девушки, -- сказала мама. -- И еще идут упорные разговоры, что будут рыть рвы, как во время войны. -- Рвы? -- тупо спросил Ростик. -- Зачем рвы? У них же нет танков, а ров они просто перелезут. -- Ну, сам знаешь, какие у нас начальники. -- И мама ушла купаться. Ростик переоделся в штатское и вышел, чтобы посидеть на лавочке и посмотреть на Октябрьскую. Но на лавочке уже сидел Ким. В штатском. Он был вымыт, даже блестел, наверное, как и Ростик. И весь светился добродушием. Как в детстве, он спросил: -- Что делать будем? У Ростика уже давно, еще с того момента, как им сообщили об увольнительной, засела одна мысль. Теперь он ее озвучил: -- Знаешь, мне хочется сходить в обсерваторию. -- Зачем? -- удивился Ким. -- Ну, мы ведь так ничего и не знаем -- где оказались и почему? Может, они что-нибудь новенькое выяснили? Ким посидел, подумал, посмотрел на облака над головой, которые уже скоро должны были погаснуть, и кивнул: -- Пошли. Может, на велах? Подкачав свои несравненные "Украины", друзья поехали знакомой дорогой. У ограды обсерватории их вдруг остановили. Это был обыкновенный пост, вот только стояли на нем девчонки. Все в форме, бледненькие, чумазенькие, с карабинами. Командовала у них довольно пожилая девица, прямо тетка тридцатилетняя, с косой во всю спину, торчащей из-под пилотки, как змея. Она спросила документы. -- Девушка, -- растерянно ответил Ким, -- у меня не то что документов нет, но даже и фамилия нерусская. Шутка оказалась неудачной, девица разозлилась, решив, что над ней смеются. -- Всякие сосунки... -- начала было она, но вмешался Ростик: -- У нас просто увольнительная, мы с позиций и правил новых не знаем. О том, что у вас ввели документы, нам просто не сообщили. -- Увольнительная? -- переспросила тетка с косой. -- Так вы с передовой? А где ваше оружие? Эх, если бы они были знакомы, все стало проще. Но так получилось, что ни одну из постовых ребята не знали, а выяснять общих знакомых было слишком долго. Поэтому Ростик просто ответил: -- Дома осталось. Зачем оно в городе? -- Ох, подозрительно это, -- сказала командир. -- Да и молоды вы очень... Ким, который действительно выглядел чрезвычайно по-мальчишески еще и из-за своего небольшого росточка, решил было обидеться: -- На передовую посылать -- не молоды, да? А как к друзьям пройти... Ростик толкнул его в бок кулаком, но девица уже все поняла. -- Вы в обсерваторию? -- К Перегуде, -- добавил Ростик, надеясь, что постовая не станет спрашивать имя-отчество директора, которые он конечно же забыл. -- Сейчас спрошу, -- веско сказала девица. Она вернулась на пост, выложенный мешками с песком, покрутила ручку полевого телефона, отвернулась от ребят и стала что-то докладывать в трубку. Потом прокричала: -- Как ваши фамилии? Ким назвался за обоих. Ребята уже примирились, что придется поворачивать, как вдруг девица махнула рукой своим подчиненным и звонко крикнула: -- Пропустить! Ростик с Кимом очень удивились, но проехали. Оставив велосипеды, как и месяца полтора назад, в тот день, когда только-только свершился Перенос, они прошли знакомой дорогой по пустынным коридорам в кабинет директора. Как и тогда, Перегуда был в синем халате и у него уже сидели гости. На этот раз они увидели довольно молодого парня, которого, как оказалось, Ким отдаленно знал. На всякий случай тот все-таки представился: -- Грузинов, можно просто Поликарп. -- Поликарп у нас инженер с вагоноремонтного. Но сейчас, пожалуй, решает совсем не вагоноремонтные задачи, -- по-хозяйски заговорил Перегуда. -- А это, позвольте представить вам, профессор Рымолов, Андрей Арсеньевич. И Перегуда указал на худого, рано поседевшего человека с узким носом, ясными серыми глазами и тонкими, словно у музыканта, пальцами. -- Ага, вас как-то поминал Дондик, -- сказал Ким. -- Говорил, вы отсидент за системологию науки не по Марксу. Рымолов с Перегудой переглянулись. Потом вдруг Рымолов улыбнулся. И у Ростика потеплело на душе, такой мягкой и знакомой показалась ему эта улыбка. Так же улыбался отец. -- А я о вас тоже слышал. По-первых, я хорошо знаю вашего отца, -- он повернулся к Ростику, -- Гринева. А во-вторых, Дондик в своем отчете упомянул, что вы отказались от неразглашения информации о поездке в город зеленокожих и червеобразных. -- Так вы его тоже знаете? -- спросил Ким. -- Что значит тоже, он осуществляет за мной, так сказать, надзор. Я ведь так и не реабилитирован, знаете ли... Ну да это уже детали. -- Давайте выпьем чаю, -- предложил Перегуда. -- У меня есть немного еще с Земли, настоящего. Да и варенье найдется. За чаем Перегуда и Рымолов принялись расспрашивать ребят о путешествии в город. И задавали вопросы до тех пор, пока, увлекшись, оба служивых не рассказали все, что видели, и даже кое-что из того, что думали по поводу увиденного. Оба ученых слушали очень внимательно. А Поликарп так даже рот раскрыл от изумления. Закончив рассказ и посидев для приличия пару минут в тишине, Ростик в свою очередь спросил: -- Ну а тут какие новости? -- Что вас интересует? -- спросил Перегуда. -- Вы определили, где мы оказались? -- подался вперед Ким. -- И как это произошло? И что нам теперь делать? -- Ого, сколько вопросов! -- рассмеялся Рымолов. Потом подумал, допил чай. -- Понимаете, мы размышляем, считаем, наблюдаем. -- Пока главным образом -- наблюдаем, -- вмешался Перегуда. -- Да, пожалуй, именно так. Но общей картины еще не представляем себе. И потому, вы уж нас извините, пока ничего сказать не можем. Знаете, преждевременные заявления... -- Понятно, -- кивнул Ким и даже чашку отставил со звоном. -- Рука Дондика, подписка и все такое. Ученые переглянулись. -- Ну, это не совсем рука Дондика, -- сказал Рымолов, который вообще в этой паре был главным. -- Просто нам в самом деле нужно понаблюдать, пораскинуть мозгами... Вы ведь спрашиваете о выводах, а их пока нет. Или очень мало, настолько мало, что и говорить не о чем. -- Нам бы хоть что-нибудь, -- сказал Ростик. -- Гипотезы, идеи, соображения, факты. Мы ведь вам что-то принесли, почему бы вам не ответить вежливостью на нашу, так сказать, любезность. -- Обрати внимание, Боря, как этот молодой человек аргументирует. У него врожденный дар дипломата, -- улыбнулся Рымолов. Потом повернулся к Ростику: -- И все-таки любые разговоры на эту тему, любые ответы на вопросы, которые вы нам задаете, пока преждевременны. Правда, у нас есть надежда получить кое-что довольно быстро, но это зависит... С этими словами довольно церемонный Рымолов указал ладонью на Поликарпа -- о нем, кажется, все на время забыли. Вагоноремонтный инженер покраснел лбом, а потом быстро заговорил: -- Дело в том, что у меня есть распоряжение попытаться подготовить для полетов над Полдневьем пару самолетов... -- Что? -- спросил Ким. -- Как вы сказали? -- Что сказал? -- переспросил Поликарп, у него была очень быстрая речь, и это почему-то мешало его понимать. -- 0x08 graphic Полет над чем? -- Полдневьем, -- произнес Рымолов. -- Вы не замечали? Солнце тут или то, что заменяет теперь наше родное светило, все время находится над головой, словно мы все время живем в полдень. И никогда -- в другое время суток. Вот и появилось это словцо -- Полдневье, как сокращение от определения -- Мир Вечного Полдня. -- Он помолчал, потом уже тише добавил: -- Это и есть наш новый мир. -- Теперь понятно, -- кивнул Ростик. Он еще бы выпил чаю, но стеснялся попросить. Зато наложил себе еще одну розетку яблочного варенья и с удовольствием принялся за него, разрезая стальной ложечкой полупрозрачные аккуратные дольки засахаренной коричной, а потом еще и темноватой, твердой китайки. -- Я был бы рад рассказать вам о каких-нибудь наших успехах, -- опять зачастил Поликарп, -- да только их нет как нет. Когда меня послали на аэродром, я даже не знал, что в этом городке может быть такое... -- Поликарп попал к нам после головного отделения политеха по распределению, -- пояснил Рымолов. -- Приехал за три дня до Переноса. Поликарп снова покраснел, но уже чуть меньше. -- В общем, оказалось, с военной поры тут осталась небольшая площадка, и даже функционировал аэроклуб. Ростик знал об этом аэроклубе, конечно. Отец как-то его водил туда, предложил прыгнуть с парашютом, но Ростик забоялся, и отцу пришлось прыгать самому. -- Мы отремонтировали пару самолетов и пытаемся поднять их в воздух. К сожалению, с шестьдесят четвертого аэроклуб снят с централизованного снабжения, нет ни запчастей, ни топлива... С пилотами тоже беда. Есть один старик, но он забывает даже, что летит не в истребителе времен войны, и всем советует выжимать газ до предела, словно вознамерился сжечь всю нефть Полдневья. -- А на чем летаете? -- спросил Ким. В голосе его вдруг зазвучали нотки умиления. -- На ЯКах восемнадцатых. -- Поликарп поднялся. -- Ну, спасибо за чай и за рассказ. Мне пора. С этими словами он убежал. Как выяснилось, ходил он так же быстро, как и говорил. Ким проследил его уход долгим-долгим взглядом. Может, впервые за все годы Ростик не понимал, что происходит с другом. 14 После ухода Поликарпа над столом повисла недолгая пауза. Потом Перегуда поднялся и пошел снова ставить чайник на примус. Ростик с облегчением понял, что их пока не выгоняют. Тем более что Рымолов принялся задумчиво крутить в тонких пальцах чайную ложечку. Уходить в самом деле не хотелось, потому что они так и не получили того, за чем пришли, и потому что тут было уютно, несмотря на запах керосиновой лампы. Словно в прежние времена, еще до Переноса. Вот с этого Ростик и решил начать. -- Я все пытаюсь понять -- что же такое был этот Перенос? Но ни к чему так и не пришел. Рымолов посмотрел на него, на Кима, улыбнулся. Провел пальцем по столу, разглаживая не очень свежую, но еще вполне пристойную скатерть. -- А мне приходится думать о невероятном количестве самых разных вещей, -- сказал он. -- Как наладить стирку белья, ведь тут нет мыла. Что делать, когда кончится керосин. Как все-таки сохранить подачу воды в районы многоэтажек, ведь без этого нас ждет эпидемия. -- Он задумался, посмотрел на дрожащий огонь лампы. -- Скажите, почему вы все-таки отказались давать подписку о неразглашении, когда Дондик вас об этом попросил? -- Он не очень-то и просил, -- пробурчал Ким. -- Если бы попросил, я бы, может... -- Не в этом дело, -- перебил его Ростик. -- Он наверняка положил бы результаты этой поездки под сукно, засекретил не только от простых жителей, но и от вас, например. А ведь каждому ясно, что только обдумыванием мы можем выбраться из создавшейся ситуации. -- Понятно, -- кивнул Рымолов. -- Хотя должен вам сказать, выбраться отсюда мы не сможем, даже если все начнем думать только на эту тему. Она вообще уже обдумыванием не решается. Но вот выработка наилучшей стратегии, учет реальных опасностей, попытка более полноценного использования ресурсов -- это, безусловно, следует обдумывать. -- Значит, мы были правы? -- спросил Ким. -- А вот и чай, -- провозгласил Перегуда, втаскивая шипящий чайник в комнату. Чаем в ближайшие несколько минут все и занялись. Это было славно, отсюда не хотелось уходить. Или окопы, плохая вода, недосыпание, грязь и глина в котелке заставили изменить отношение ко всему на свете? Ведь еще месяца два назад такое вот чинное сидение за столом скорее в молчании, чем под разговор показалось бы Ростику скучноватым и бесполезным времяпрепровождением. -- Может быть, -- Ростик давно думал над этим вопросом, -- вы подскажете нам, товарищ профессор, как нам следует настраиваться? К какой стратегии следует быть готовыми? -- Ну, над этой проблемой мы будем думать все вместе и еще не одно десятилетие, если выживем, -- спокойно ответил Рымолов. -- Но уже сейчас проглядывается единственный вариант -- приспосабливаться, стараясь не очень деградировать. Уступать в материальной сфере, но стремиться изо всех сил держаться за имеющийся массив знаний. И как только предоставится случай, рвануться, чтобы не упустить основных завоеваний цивилизации -- образования, медицины. Если удастся... -- Он опустил голову, потом все- таки отчетливо произнес: -- Демократии. Без качественно иной структуры управления всей общиной нам, как говорили в лагере, хана. Ростик не очень понял, о чем идет разговор и какое отношение все эти соображения имеют к его вопросу. Он бы хотел получить более ясный и подробный ответ, но не решился помешать. Зато Ким спросил: -- А конкретно -- что нам сейчас известно? Если мы все попали в новую ситуацию, какие качества у нас остались? -- Качества? -- Перегуда даже хмыкнул, но потом вдруг посерьезнел и стал говорить, словно читал лекцию: -- А никаких. Вот я, в отличие от Андрея Арсеньича, занимаюсь почти чистыми размышлениями над нашей новой теорией мироздания. И могу однозначно признать -- даже время тут обладает иными свойствами. Мы должны будем выработать новое деление суток, часов, минут. Должны будем создать новый годичный цикл, новый сезонный режим... -- Ну, кое-что мы все-таки уже определили, -- сказал Рымолов. -- Мы определили, что тут, как и на Земле, день может убывать и прибывать на несколько минут в сутки. Причем это случилось в день, который мы сейчас собираемся назвать первым июля. Логично предположить, что... -- А почему не двадцать второго июня? -- спросил Ким. -- Так было бы привычней. -- Мы не уверены, что у нас будет возможность довести счет дней в месяце до двадцати двух, -- сказал Перегуда. -- Пока надеемся, что сумеем оставить двенадцать месяцев в году, но, скорее всего, они будут по три недели каждый или даже меньше. Понимаете, некоторые данные по ботанике позволяют предположить, что год тут в целом короче, чем на Земле. Но протекает интенсивнее. -- Значит, тут и зима будет? -- спросил Ростик. -- Обязательно, вот только мы пока не знаем ее физических параметров, но она будет. Собственно, раз нас сюда перенесло, значит, основные наши... качества остаются почти теми же, что и дома. Вот только... немного измененными. -- Кстати, о ботанике, -- вступил Рымолов. -- Вы, по-моему, знаете одного парня с довольно интересной фамилией -- Пестель. Он еще работал на биостанции, хотел, кажется, в Москве учиться... -- Мы вместе служим, -- сказал Ким. -- Да и до того как оказались в окопах, знали его. -- Да, мне тоже показалось, что ваши фамилии в справке Дондика стояли вместе. Там вот все наши биологи и почти все ботаники погибли, как вам известно. Они были теми, кто в первую очередь пострадал от нападения насекомых. Сейчас идет речь о том, чтобы создать новую биолабораторию, в которую подбирается мало-мальски подходящий состав. Ваш Пестель... -- Значит, он скоро получит повышение? -- спросил Ким. -- Повышение? -- По отношению к нашему солдатскому бытию любая смена жизни может быть только повышением, -- сказал Ким. А Ростик почему-то подумал, что его друг говорит о себе, причем в большей даже степени, чем о Пестеле. У этой реплики оказалось еще то плохое свойство, что она сломала установившийся мир и дружелюбие за столом. Оба ученых почувствовали себя виноватыми, словно они попросту спрятались за такими вот молодыми пареньками, как Ким и Ростик. Более непосредственный Перегуда попытался даже оправдываться, и тогда неловко стало уже всем. Прошло совсем немного времени, и Ростик с Кимом поднялись, чтобы уходить. На прощанье Перегуда предложил приходить по вечерам, когда темнеет и работать с большим телескопом становится невозможно из-за появляющейся завесы, перекрывающей не только солнечный свет, но и возможность наблюдать за соседними территориями. Примерно на полдороге Ким попал в выбоину, образовавшуюся прямо на дороге, свосьмерил колесо, и, чтобы не доломать его окончательно, ребятам пришлось дальше топать пешком. Они не разговаривали, пока Ким вдруг не произнес: -- Знаешь, самое главное в жизни -- делать свое дело. -- Это еще понять нужно. -- Я вот уже понял, а все равно -- никакого облегчения. -- Понял? -- удивился Ростик. О себе он такого сказать не мог. -- Знаешь... -- Они прошли сотню метров, прежде чем Ким признался: -- Я всегда хотел стать авиатором. -- Ты никогда не говорил... И что тебе мешает? У нас все-таки есть... был аэроклуб. -- Я раз пять ходил к врачу, и меня всегда заворачивали. Зрение. Но тут, может быть, где народу не ахти, не станут слишком придираться. А значит... Значит, у меня есть надежда. Завтра же попробую найти этого Поликарпа и спрошу, не нужен ли им человек, который сделает все, что понадобится. Но ничего из этого грандиозного плана не вышло. Когда они свернули на Октябрьскую, Ростик обострившимся за время службы в окопах темновым зрением определил, что впереди кто-то есть. На миг ему стало жаль, что он не захватил с собой автомат. Но все-таки одернул себя, и лишь положил руку на плечо другу, призывая его быть готовым... К чему? Этого он и сам не знал. И все-таки в голове прокрутились неприятные мысли. Самой скверной была именно размолвка с Дондиком. Сейчас, может быть, наступала расплата? -- Так вот почему нас в увольнительную отпустили, -- ахнул Ким. У него, похоже, появились те же подозрения. Но все вышло по-другому. -- Вот же они, -- раздался голос Пестеля из темноты. И навстречу Киму с Ростиком шагнул высокий, сутулый паренек в очках, но в форме и с оружием. Он переспросил их по фамилиям. -- А в чем дело? -- поинтересовался Ким. Голос его не дрожал, но Ростик знал, что это дается другу немалой ценой. -- Собирайтесь, ребята, -- устало и расстроенно сказал очкарик. -- Прорыв линии обороны у Острохаток. Всех собираем, потому что... Он не договорил, но Ростику и не нужно было большего. Это не арест, это что-то иное. Просто отзыв из увольнения. Неприятно, но это не арест. -- Ладно, сейчас переоденемся, оружие подхватим -- и будем, -- ответил за обоих Ким. Он тоже почувствовал облегчение. Переодеваясь в еще сырую после недавней стирки форму, объясняя ситуацию маме, Ростик про себя подумал, что они только и успели, что поговорить в обсерватории да выспаться. Но в тот момент, когда он подгонял автоматный ремень к плечу, это показалось ему не таким уж малым отпуском. Другим, сказал он себе, и этого не досталось. Через пять минут они уже топали по улице. Как выяснилось, согласно приказу, взвод должен был оказаться на позициях к полуночи. И хотя здесь даже полночь не имела смысла, приказ следовало исполнить. Это была нелегкая задача, из некоторых домов приходилось вызывать даже девушек. Как же удивился Ким да и остальные окопники, когда выяснилось, что у большинства из них уже была форма, оружие и походные мешки. Правда до сих пор девушки ходили только в охранение, но теперь, как решили умные дяди из райкома, пришла пора двинуть их на передовую. 15 Острохатки рядом с вагоноремонтным казались сборищем слабеньких, незначительных, хрупких шлюпочек рядом с большим стальным кораблем. Вот только в корабле этом не было ни стройности, ни красоты. Сплошное нагромождение острых углов, пирамид, трубопроводов, каких-то жуткого вида технических строений. Ростик не знал, откуда у него могла появиться мысль о большом корабле, но чувствовал, что она верна. Как и корабль, завод было очень просто защищать, он создан был для защиты, тут каждый выступ, каждый темный угол мог стать смертельной ловушкой. Разумеется, при достаточном количестве защитников, а уж этого хватало. Он поправил резкость окуляров и увидел, что насекомые уносят что-то сплошной темной цепочкой, двигаясь в затылок друг другу. Помимо привычных зеленых богомолов, мимикров и яркоглазых вертлявых кузнечиков, появилась четвертая разновидность -- большие черные, с толстыми волосами на груди, на спине, на ногах, торчащими во все стороны. Эти были заметно сильнее других. Они держали в лапах -- Ростик сначала не поверил своим глазам, потом все-таки вынужден был смириться с очевидным -- огромные, самозарядные самострелы. У них оказалась довольно сложная конструкция, с нешироким, но мощным луком, длинным рычагом взвода, убирающимся в приклад, и автоматической подачей стрелы в конце рывка. Поразмышляв, Ростик решил, что сами черные кузнецы такую систему выдумать не могли, да и приспособлена она была не к их телу, а к строению, больше напоминающему гуманоидное. Черным приходилось стрелять, зажав лапой приклад, удерживая двумя цевье и спуская тетиву четвертой, маленькой, лапкой, возникающей откуда-то из живота. Более подробно рассмотреть детали в темноте Ростик не мог. -- Кошмар, -- сказал Ким, дождавшись своей очереди присмотреться к новому противнику в бинокль. -- Столкнулись со стреляющими насекомыми. Ростик кивнул, теперь он знал, что имела в виду мама, когда сегодня вечером говорила о раненых с колючкой в теле. В бою эти самострелы, да и сами черные кузнецы выглядели вполне серьезной угрозой. Теперь становилось ясно, почему они прорвались у Острохаток и как им удалось так легко перебить защитников завода. Ростик оглянулся, ребята сидели под невысокой, но затемнявшей их фигуры стеной. Где-то дальше по ряду кто-то курил, огонек папироски то разгорался, то гас в темноте. Судя по частоте затяжек, парень или нервничал, или пустил курево по кругу. Впрочем, может, уже и не парень, девиц тут было больше. Так получилось, сказал Дондик, которому было поручено выбить противника с территории завода. Он вообще оказался еще тем жуком. Едва они прибыли, он безошибочно отобрал всех ветеранов, имевших опыт боев до этой ночи, и выделил каждому почти по взводу новобранцев. Причем не сделал скидки на девчонок. Они попали в каждый взвод почти равномерно. На протесты Ростика и кое-кого еще, что штурмовые группы можно было бы ими и не укомплектовывать, он огрызнулся: -- Вам теперь командовать, так что можете держать их сзади. Но если это скажется на качестве атаки -- пеняйте на себя, поджарю огнем с тыла. За первой линией он в самом деле держал своих, гебешных, солдатиков. Сытых, отлично вооруженных и экипированных. Их было всего чуть больше десятка, но Ким все равно зло процедил, глядя на голубопогонников: -- Не может заградотряд не выставить. То ли из-за этого отряда, то ли потому, что слишком хорошо помнил приступ мгновенного страха, когда сегодня увидел у калитки Кима орлов, явившихся за ними, но теперь Ростик ненавидел капитана. И ничего не мог с собой поделать. Ничего хорошего от капитана он еще не видел, зато всяких напряжений и давления получил уже в избытке. Но главное, как он догадывался, было еще впереди. С этой оптимистической мыслью он и стал еще раз прицениваться к противнику. Да, рельсы тащили все, даже мимикрирующие, которые явно не относились к работягам. В темноте их вообще не было бы видно, если бы не тени от словно по воздуху летящих рельсов, ящиков с костылями, огромных колес и осей. Сила этих насекомых вообще поражала воображение, иной плюгавый кузнец поднимал вес, с которым взводу трудно было бы справиться. Ростик привычно подавил этот импульс страха, он научился с ним бороться еще в Бобырях. Правда, живот все-таки скручивало мгновенной привычной болью. -- Они прорвали линию, ударив сзади, -- раздался за спиной спокойный голос. Ростик обернулся, рядом с ним стоял Дондик. -- Там у нас и обороны не было. Сейчас выясняется, кто за это отвечает, но, кажется, решения принимал... -- Капитан помолчал, потом твердо сказал: -- Принималось на самом верху. Сейчас они мелкими группами растекаются по заводу и даже просачиваются в пригород. Там организуется второй эшелон обороны, но об этом не думай, Гринев, мы должны заткнуть дыру тут. Ростик обернулся к своим бойцам. Все были вооружены, все слушали, о чем говорят командиры. Господи, да такое и вообразить невозможно -- он командир взвода и поведет живых людей в атаку на черных кузнечиков с арбалетами! -- Задача прежняя -- водокачка? -- спросил он, чтобы хоть что-нибудь спросить. -- Если дойдете, -- устало ответил Дондик. -- Я, собственно, хотел тебе сказать... В общем, ты не злись на меня. Я вас понимаю, а вот вы меня... Ну ладно. Если понадобится помощь, шли посыльных в будку у выезда в город. Я там буду. И самое главное, о раненых не заботься. Найдется кому подобрать тех, кто выживет. Будку эту Ростик знал, потому что с нее как бы начинался завод. Она была чуть выше других строений, с ее крыши в самом деле открывался отличный обзор. Ростик кивнул, снова приник к биноклю. Ракет стало больше, потом они уже беспрерывно освещали заводскую территорию, видно было как днем. Ростик покосился на падающие синтетические свечи, оставляющие в чистом, неподвижном воздухе белесые следы. И какому идиоту пришло в голову сравнивать их со звездами? И надолго ли их хватит, если так тратить? Вдруг в небе лопнула и рассыпалась на угольки красная ракета. -- Вперед! -- крикнул Ростик. -- И внимательнее к теням в углах, своих не постреляйте. Задача их взвода действительно была одной из труднейших, водокачка господствовала над округой, забраться на нее и поливать завод снайперским огнем означало облегчить жизнь другим взводам. Но чтобы с этим справиться, как можно дольше следовало идти спокойно, даже без стрельбы. Поэтому их пока прикрыли другие подразделения. Впереди Ростика шли ребята, командование над которыми принял Ким. Ростик с улыбкой вспомнил слова друга: -- Я доведу тебя на место, как девушку. Впереди вспыхнула стрельба, девицы вдруг стали определенно скапливаться около Ростика. Чтобы не было резкой реакции на пальбу, он пальнул в поле, трассеры красиво ушли в темноту. Кто-то рядом тоже стал стрелять, но это уже было полной глупостью. Ростик осадил стрелка и даже ругнул паникером. Потом взвод Кима уперся, как в стену, в несколько десятков черных богомолов с арбалетами, и пришлось ему помогать. Стараясь, чтобы ребята Кима не оказались на линии его огня, Ростик сдвинул своих в сторону и сразу же наткнулся на другую банду черных волосатиков. Теперь стрелять пришлось непрерывно. Выбрав момент, он решил идти к водокачке напрямую. -- Вперед! -- заорал Ростик и побежал, оставляя лишь Судьбе решение -- попадет ли он под свою пулю или получит стрелу из темноты. Вблизи эти стрелы пробивали человека насквозь, как рулон рыхлой ткани. И смерть наступала очень быстро, к тому же не было речи ни о какой медицинской помощи... Может, именно это имел в виду Дондик, когда просил не заботиться о павших? Но главным было вот что -- воля Ростика определяла поведение людей на том пятачке, который он видел около себя, и поведение неприятеля. Он орал, прыгал вперед, заставлял ребят сзади подниматься в бесчисленные перебежки, прыгать за укрытия, стрелять... И насекомые расступались, исчезая в темноте или оставаясь на асфальте, облившись вонючей светло-зеленой кровью. Потом появились зеленые богомолы и мимикры. Эти выпрыгивали из теней и пытались драться своими страшными на вид, очень острыми лапами-саблями. Удары их сабель в самом деле были чудовищной силы, Ростик сам видел, как один мимикр прорубил стальную трубу с сантиметровой стенкой. К тому же их было очень трудно остановить, пять -- семь попаданий они переносили как берсерки, даже не замедляя своей атаки. Спасало только то, что они не очень хорошо видели в темноте и часто промахивались. Особенно если удавалось сделать упреждающий выстрел и отскочить. Богомолы еще несколько мгновений видели только вспышку света и реагировали на нее с рефлекторностью насекомых, молотя своими лапами в одну точку. Это их свойство сохранило не одну жизнь. Эх, собрать бы всех ребят, думал Ростик, оглядываясь назад и с каждой перебежкой недосчитываясь все новых, провести инструктаж, а то ведь лезут по-глупому, как щенки на дерево... И получают. Народу в самом деле осталось не больше двадцати душ. И Кима рядом не было. Зато водокачка оказалась уже близко, оставалось лишь пройти площадь перед заводоуправлением, где раньше стояли машины начальства и проводились митинги... Потом вдруг все стихло. Должно быть, благодаря этой неожиданной передышке Ростик вдруг понял -- пока они не возьмут управление, атаковать водокачку нельзя, иначе весь его взвод тут ляжет. Он оглянулся. Те, кто дошел с ним сюда, рассредоточились с умом -- за штабелями каких-то труб, за бетонными бордюрчиками. Сам он сидел в очень удобной нише, между огромной старой вишней, росшей на небольшом пригорке, и бетонной опорой доски передовиков завода. Отсюда площадь была как на ладони. В тени водокачки, возникшей из-за очередной ракеты, было немало черных. Но они тоже кое-чему научились за эту ночь и до поры не стреляли. Они ждали. Приходилось ждать и Ростику. Может, напрасно? Вдруг сбоку ударили выстрелы, потом очереди стали выжимать на площадь, прямо под огонь Ростиковых стрелков, целую тучу мимикров и яркоглазых. Ребята обрадовались и скосили их почти полностью. Правда, патронов на это извели тоже немало. Вся беда в том, думал Ростик, заваливая одного противника за другим, что их не научили бить короткими очередями. Будет время, всех заставлю стрелять из карабинов... Вдруг он прислушался: на общем фоне нервической пальбы кто-то жалил противника так же расчетливо, как и он, -- патрона три, много -- пять. И все. Остановка, выбор новой цели. Вдруг из окон управления и тени водокачки, как Ростик и ожидал, ударили арбалеты, их было много. И до них было недалеко. Ростик выбрал несколько точек, откуда стрелы летели особенно густо, и попытался их подавить. Что получилось, он, конечно, не узнал, но выбежавшим за противником ребятам было полегче, они получили лишь хилый арбалетный залп, который, правда, срубил одного паренька, но не больше. Чтобы не терять людей попусту, это случайное подкрепление рассеялось на позиции, занятой ребятами Ростика. А ему самому почти на голову прыгнул... Кто бы мог подумать -- Ким! -- Это ты? -- только и мог спросить Ростик. -- А как же! Обещал ведь, что доведу, как подружку. -- Он улыбнулся. -- И как ты меня увидел в темноте? -- искренне удивился Ростик. Ким прямо покатился от смеху: -- Стреляешь характерно. У нас с тобой -- одна школа, так что я тебя в любом тумане узнаю. Стало тихо, очень тихо, даже ракет теперь горело меньше. -- Ты посмотри, что у меня есть, -- похвастался Ким и выволок из-за спины черный самострел. Машина была хоть куда. Вблизи она показалась еще более остроумно, расчетливо сделанной и грозной, почти одушевленной. Ростик покрутил ее в руках и с удивлением понял, как здорово она подходит к теплым ладоням человека. -- Конструкцию они у кого-то украли, -- предположил он. -- Ага, вот доживем до утра -- разберемся. В этом Ким был прав. Дожить до утра стоило. Ростик пальнул для пробы из арбалета в темноту, услышал сухой звук ударившейся в кирпичную кладку стрелы и взялся за автомат. -- Обязательно. Вот только водокачку отберем. 16 Как всегда в бою, когда пауза затянулась, неожиданно навалилась усталость. И очень захотелось, чтобы из тыла пришли хоть какие-то посыльные -- принесли новые приказы, воды и ощущение, что они не слишком оторвались от своих, что все в порядке, их видят и даже одобряют. -- У меня осталась половина взвода, -- вдруг с горечью признался Ким, не отрываясь, от площади впереди. -- И почти все полегли по-глупому. Потому что не умели прятаться, потому что медлительны... Как можно было их тащить сюда? -- А что бы ты сделал? -- Сменил новобранцев на окопников, вроде нас, и послал бы вперед только обстрелянных парней. -- Почему это парни всегда считают, что они молодцы во всем? -- раздался рядом голосок, и Ростик с изумлением увидел, что рядом с ним, за вишней с другой стороны вполне толково устраивается Рая Кошеварова, дочь предисполкома и ближайшая подружка Любы. -- Ты как тут оказалась? -- спросил он, растерявшись. -- Я во взводе старшины Кима, -- кивнула Рая. -- Или какое у него теперь звание? Ким кивнул и подтвердил почти одобрительно: -- Еще та заноза. Ростик все-таки не все понимал. -- Ты же библиотекарь, -- сказал он, хотя подумал о том, что она еще и дочь второго по властным полномочиям человека в городе. -- Я спринтер, -- сказала Рая. -- Ты что, забыл -- призы, медали? Ким хмыкнул и вполне добродушно заметил: -- Очень хорошее качество для атаки. Только смертельно опасное. Рая тряхнула кудряшками и повернулась к Ростику. Автомат она держала, словно никогда не стреляла до этого -- пальчиками, как авторучку, а не ладонью, чтобы хоть чуть меньше отбивать суставы и мускулы. -- Я не боюсь. Ростик подумал и с большой убежденностью произнес: -- Зря. -- Ну, ты мне взвод не разлагай, -- полусерьезно пробормотал из темноты Ким. Чтобы это не звучало слишком грубо, он добавил быстро: -- Что будем делать? -- Идея-то простая, -- решил Ростик. -- Я со своими держусь в тени, ты завязываешь тех, кто сидит в здании. Когда они уже мне мешать не смогут, я прорываюсь к водокачке, беру ее, а потом сверху помогаю тебе. -- Неплохо, -- подумал вслух Ким. -- Вот только как теперь рассортировать твоих и моих? Ростик обернулся, оба взвода перемешались, их было мало, очень мало. Мало даже для того, чтобы серьезно завязать тех, кто сидит за темными стенами заводоуправления. Ростик подумал. Что предпринял бы он, если бы оказался на месте противника. И ответ всплыл почти сразу -- он бы все отступающие части привел именно сюда, в это кирпичное здание, неправильной четырехлучевой звездой раскинувшееся как раз на пути к основным цехам, откуда сейчас тащили металл. Получалось, что в заводоуправлении насекомых должно быть очень много, ведь сюда стекались все их группки и отрядики, и стекались не для того, чтобы быстро убраться. Да, его план выглядел неудачным, слишком мало было у них сил. -- Нет, сделаем не так. Давай все-таки не торопиться. Сначала попробуем узнать, сколько их в этом здании, а потом, если получится, попробуем вместе залезть за водокачку. -- Вот это дело, -- согласилась Рая. -- Я думаю, тут не стратегия нужна, а поддержка от своих, а вы ее не учитываете. -- Больно много поддержки ты получила, встретившись вот с ним, -- ворчливо отозвался Ким, кивнув, вероятно, на Ростика. -- Все равно, это как встреча двух фронтов, -- серьезно ответила Рая. -- Ладно, -- решил Ростик, -- Ким, иди на дальний фланг, постарайся придавить их арбалетчиков в боковом крыле. А я разузнаю их настроение прямо тут. Если придется худо, очень не напирай. У них тут может оказаться такое превосходство силах, что они нас сомнут, если мы очень уж неправильно нанесем удар. Потом они долго-долго выставляли людей, объясняли задачу, проверяли оружие, считали боеприпасы... Ростик подозревал, что можно было бы все сделать и быстрее, но не хотелось. Но все-таки пришло время, когда все было готово. В психологическом плане помогло и то, что где-то чуть правее, ближе к будке, где обещал находиться Дондик, снова разгорелась стрельба. Это показало, что не все кончено. Вернее, что не одни они сегодня еще воюют. Прикинув расстояние и направление, вспомнив карту, Ростик вдруг с удивлением понял: эта стрельба на самом деле означала, что ничего они за ночь толком так и не добились. Что основные цеха находятся у насекомых, а значит, дела в других взводах и ротах обстоят куда хуже, чем у них. Кстати, не рискует ли он получить удар из темноты в тыл? "Гаданиями делу не поможешь", -- решил он и вышел из-за спасительной тени от доски передовиков завода. -- Ким, давай! Залпом -- огонь! Он побежал вдоль фронта своих орлов, сразу за их спинами, приглядываясь к темному корпусу впереди. Пока ответного огня оттуда было немного... Ах, как не хочется испытывать судьбу и лезть в атаку! Но вот все-таки где-то впереди заскрипел самострел. Оказывается, он скрипит при взводе, вот это новость! Ростик не удержался и выстрелил на звук, но, истратив почти десяток патронов, все-таки услышал щелканье тетивы, потом еще раз. Потом невидимые, но смертоносные стрелы полились спереди почти сплошным потоком. Это было бы действительно глупо -- лезть в такой частокол. Тут могли положить целую роту, может, две роты... -- Прекратить огонь! -- заорал Ростик, с какой-то обостренной чуткостью понимая, что после крика в него будут целиться немало черных арбалетчиков, и стараясь поскорее удрать назад, за свою вишню. Стало стихать, лишь последние стрелы, как после проливного дождя, прошивали с шуршанием листья и мелкие ветки да слышались стоны и сдержанные всхлипы. Эти ребятишки даже стеснялись ругаться, получив стрелу в ногу, в руку или еще куда-нибудь. -- Прекратить огонь! -- орал Ким сбоку. Ростик добежал до своего укрытия, залег, прижал бинокль к глазам. Внезапно рядом кто-то громко задышал. Ростик оглянулся, -- конечно, это был Ким. -- Сколько их там? -- Похоже, все, кого не добили остальные ребята, собрались тут. -- Зачем все это? -- спросила Рая. Как Ростик и думал, она стреляла лежа. -- Сколько ребят изранили, почему бы их не отправить в тыл?.. -- Тихо! -- резко, сквозь сжатые зубы заорал Ким. Потом почти увещевательно добавил: -- Вот если бы мы, как хотели сначала, вылезли все на площадь, тогда ты бы могла нас... А так -- не смей. Мы делаем, что можем. Да, улыбки у него кончились. Ростик повернулся к Киму. -- Придется тебе бежать к капитану с докладом. И требовать помощи. Иначе мы эту площадь не перейдем, все тут останемся. -- Ладно. -- Ким нервно протер лицо, словно умывался невидимой водой. -- Только ты объясни моим орлам, что я за подмогой. А то вообразят еще, что я дал деру. -- Не вообразят, -- сказал Ростик. -- Рая, иди к своим и передай по рядам, что Ким скоро приведет поддержку. -- Может, лучше я к капитану сбегаю, -- сказала Рая. Спринтер все-таки. -- Тут не быстрота нужна, -- ответил Ростик. -- Важно вообще дойти и вернуться. -- Ладно, только пусть патронов пришлют, -- ответила Рая и растаяла в той стороне, где сидели ребята из Кимова взвода. Ростик и Ким посидели в тени спасительной доски передовиков, разглядывая трупы насекомых и несколько человечьих тел. Ким не торопился, он отдыхал, и правильно делал. Он спросил: -- Чего они к нам лезут? -- Ты знаешь -- "чего", -- передразнил Ростик неправильность друга. -- Металл. Он дает тут какое-то преимущество, и они хотят его использовать. Правда, еще не понятно, какое именно, но со временем мы узнаем. -- А нас они не учитывают? -- Знаешь, насекомые вообще людей воспринимают как-то странно. Пчелы не видят пчеловода, мухи... Вдруг Ростик замолчал. Он понял, что набрел на очень ценную идею, вот только для нее не было времени. Ему следовало не рассуждать, а просто смотреть, чтобы не пропустить контратаку... Но он обязательно додумает это позже. -- Ну, вообще-то, нас они заметили. И научились обходить, завод взяли не в лоб, как раньше лезли, а с Острохаток. И эту новую породу привели, с арбалетами. -- Они ее не привели со стороны, -- сказал Ростик, хотя и сам себя не очень понимал. -- Они ее вывели. -- За несколько недель, что мы тут метелимся? -- недоверчиво спросил Ким. -- Да, если у них есть направляющий разум. -- Ну, с разумом у них худо. Их же и трепанировали, и вскрывали по-всякому. Нет у них мозга и не может быть... -- У них может быть коллективный разум. Как у пчел, например. И если этот разум уже решал подобные проблемы, он мог направить развитие некоторых яиц, или из чего они там выводятся, по нужному ему пути. И вывел этих вот черных стрелков. Ким покрутил головой. Он не верил. -- Так какие же у нас перспективы? -- Хреновые в высшей степени, -- сказал Ростик. -- Они будут развивать давление, находить все новые и новые методы войны с нами, припомнят всех, кого раздавили своей репродуктивной способностью, все боевые навыки побежденных ими городов -- от этого самострела до... до бронеавтомобиля, если потребуется. -- Да откуда ты все это знаешь? Ростик потряс головой. Он не мог ответит на этот вопрос. -- Я просто так думаю. -- Значит, это еще не факт, -- с облегчением ответил Ким. И саркастично добавил: -- Хотя, должен признать, умеешь ты поддержать друга. Ростик опять потряс головой, вытряхивая остатки привидевшейся ему картины. Она была странной и абсолютно не следовала из того, что он до сих пор тут видел, что он тут пережил. И откуда это все взялось? -- Ладно, двигай, друг поддержанный. -- Может, захватить вот это? -- И Ким с видом фокусника извлек из темноты самострел. -- Отправим в тыл для изучения. -- Кому? -- Тому же Поликарпу Грузинову. Пусть опробует на предмет использования. Все лучше, чем патроны тратить. 17 Когда включилось Солнце, атака с трех сторон была подготовлена. При этом почти все силы, не задействованные на других участках, были стянуты к заводоуправлению, а это значило, что резервов у людей не осталось. Чтобы отдать все необходимые приказы, дождаться на них отзвука и вообще провести эту подготовку, Дондик притащился из своей будочки почти к тому месту, где сидел Ростик, -- под доску передовиков. Он, правда, не цеплялся за столбы, оставался метрах в сорока сзади, но все равно был рядом, это облегчало ситуацию. Едва появившись, он вызвал к себе всех командиров. Тут же оказался и Антон. Он прибыл в середине ночи с подкреплением от лейтенанта Достальского. Ребята у него были бывалые, они сделали очень много, а главное, заставили небольшие группки насекомых, которые разбредались по пригородам, повернуть назад. А прорывы можно было и залатать. Хотя начинать следовало отсюда -- с завода. Еще раз проверив, все ли готово, приказав Ростику с его взводом по-прежнему брать водонапорную башню, Дондик пальнул в воздух красную ракету. Люди поднялись, но уже не бросались вперед, как на Зимний. После всех увещеваний Ростика, Кима и некоторых других комвзводов было придумано нечто, что обещало снизить потери. А именно: передняя шеренга, еще не начав движения, выставила перед собой сплошную стену из толстенных, в два миллиметра, не меньше, стальных листов, имеющих петельные захваты по сторонам и в середине. Вторая шеренга подняла щиты полегче и водрузила их над головами. Люди использовали придуманное еще римлянами построение, называемое "черепахой". "Черепаха", выстроенная на главном направлении, проползла по трупам насекомых, с хрустом раздавливая их хитин, а потом вышла на открытое пространство. До этой поры никто из защитников заводоуправления активности не проявлял. И вдруг словно ураган пронесся в свежем утреннем воздухе -- такого плотного, слитного ответа никто из людей не ожидал. Стрелы наносили по двадцать, тридцать ударов в те места, где возникал мельчайший стык. Некоторых из солдат они все-таки задели. Главным образом пострадали плечи людей, их почему-то выставляли между краями щитов чаще всего. Раненых даже не пытались перевязать, просто сдвигали вглубь и перли дальше. -- Еще немного, -- шептал Ростик, не рискуя выглядывать, считая про себя шаги, приготовившись заорать команду, когда будет нужно. Его взвод, в который влились остатки команды Кима, образовал собственную "черепаху", но ползла она не вперед, а вбок. Вот только получалось как-то нехорошо, они отставали от остальных, и, если атака на водокачку сорвется, они не сумеют даже помочь своим. Но все эти планы оказались совершенно лишними... С крыши управления, откуда-то из слухового окошка, навстречу людям протянулся дымный, не очень даже быстрый след. Удар этого предмета об асфальтовое покрытие прозвучал тихо, словно это была легкая пластмасса, и он тут же рассыпался бледным на солнце дымом. И вся ситуация изменилась. Люди, которые оказались рядом с этой шашкой, попадали, бросая все, закрыли лица, кашляя, многие, шатаясь, побежали прочь... И сейчас же в распавшийся строй ударили стрелы насекомых. С прежней, уже отработанной, точностью, плотностью и силой. Первые два ряда людей скосило целиком, но именно плотность стрельбы спасла последующих, потому что каждый, кто получал по пять -- семь стрел, неминуемо спасал двоих-троих из тех, кто шел следом. В этот момент Пестель и попытался восстановить порядок. Он выстрелил в воздух, обращая на себя внимание бегущих, схватил двоих или троих за руку, приказывая поднять щиты, но смысла это не имело. Еще одна шашка, еще два-три шквальных залпа со стороны насекомых, и люди были опрокинуты окончательно. Пестель получил стрелу в плечо, а потом еще и в бок. Ростик сжал зубы, он хотел выскочить из "черепахи", вытащить Пестеля из удушающего облака, но лишь опустил голову. Он не мог этого сделать. А когда поднял глаза, на том месте, где только что крутилась длинная фигура бывшего волейболиста, никого уже не было. И тотчас эту часть площадки затянули клубы желто-серого густого дыма. Ростик не поверил глазам -- химатака! Откуда, как они узнали о такой возможности? Кто их надоумил? Чтобы сориентироваться получше, Ростик оглянулся. Дондик стоял у кустов и орал что-то, размахивая руками, кашляя, командуя теми, кто пытался хоть кого-то вытащить из дыма. Но у него плохо получалось, его не слушали. Единственное, что спасало, это относительно поредевшая стрельба из заводоуправления -- насекомым тоже трудно было целиться в дым. Взвод Ростика дымное облако почти не задело, и ему удалось сохранить строй. Ростик скомандовал, и они стали пятиться. Иные стрелы все еще долбили в их металлические щиты, иногда кто-то начинал давиться, глотнув даже не дыма, а одного его запаха, но, в общем, отошли дисциплинированно и без потерь. Оставив ребят, Ростик помчался к доске передовиков, где видел капитана последний раз, но далеко не ушел, дым был еще слишком плотным. Он обошел здание ближайшего цеха и нашел Дондика с уцелевшими людьми и командирами. Тут были Ким, Антон и даже лейтенант Достальский. Увидев Ростика, Дондик закричал: -- Гринев, идите сюда! Докладывайте, что вы заметили! Ростик сказал, что заметил не много, потому что оказался в стороне. Потом он стал слушать других. Оказалось, Достальскому пришла в голову интересная идея. -- Товарищ капитан, вы не заметили, что на них этот дым почти не действует? Они выскочили и тех ребят, кто не понял, куда следует бежать, просто зарезали своими лезвиями на лапах. А если бы у нас были мечи? У них остался бы шанс... -- Не было у них шанса, я смотрел, почти ни один из них ничего не соображал от боли. Кстати, как хлорпикриновые шашки оказались в заводоуправлении? -- Это сейчас выясняется, -- прогудел кто-то из людей, стоявших отдельно от военных. Среди них Ростик с удивлением обнаружил бледного, усталого, но вполне активного Поликарпа. Инженер тряхнул головой и убежденно сказал: -- Это был не хлорпикрин, хотя что-то похожее, безусловно, эти хлопушки содержали. Я уверен, они принесли их с собой. -- Они умеют пользоваться огнем? Еще вчера такой вопрос заставил бы Ростика хмыкнуть, но после этой ночи, когда он вдруг понял, что они имеют дело с противником, который вытаскивает из непонятного источника все новые и новые изобретения, он, не задумываясь, принял выдвинутую гипотезу. -- Они умеют пользоваться всеми приемами, изобретенными когда-либо нами, -- ответил Поликарп. -- Дай-то Бог, чтобы они не использовали что-то, чего мы еще не понимаем... -- Уже используют, -- вмешался Ростик. -- Они каким-то образом очень быстро наращивают свою численность и выдумывают новые типы бойцов. Мы так не умеем. Все помолчали, капитан взглянул на Ростика с обычным своим подозрительно-заинтересованным видом, открыл было рот, но так ничего и не спросил. -- Да, использовать подходящие предметы из стали -- мечи, копья, щиты... -- ни к селу ни к городу, но мечтательно сказал Антон, обращаясь к Дондику. -- Это существенно снизило бы трату боеприпасов. -- Тогда нам каюк, -- тихо сказал подошедший к Ростику Ким. -- Насекомые сомнут нас численностью. -- Мы могли бы комбинировать эти методы с нашими нынешними, -- шепотом же ответил ему Ростик. -- В целом, мне кажется, идея полезная. То же самое думали и другие, дружно взявшись обсуждать предложение Антона. Хотя тут же согласились, что вид латного дружинника, вооруженного автоматом наравне с шестопером, -- картина не самая привычная. -- Всем этим добром еще нужно научиться пользоваться, -- в конце концов проворчал Дондик. -- Да, без грамотных инструкторов не обойтись, -- настаивал Достальский. -- Вот у меня в части был старшина Квадратный. -- Знаю его, дельный парень, -- отреагировал Дондик. -- Еще бы! Он с Дальнего Востока, у одного старого корейца учился рукопашному бою, так он такие штуки показывал на плацу! -- И все-таки, лейтенант, -- вздохнул Дондик, переводя дискуссию в конструктивное русло, -- сегодня нам потребуются противогазы, а не шлемы. -- Одно другому не помешает, -- сказал Антон, но его уже не слушали. Ростик прислушался. Где-то в отдалении снова зазвучали странные звуки, словно огромную сковородку пытались расколоть гигантским молотком. -- Опять они за свое, -- прошептал Ким. -- Что это? -- Насекомые разбирают большие детали на те, которые можно переносить в руках... -- Поликарп смутился. -- Я хотел сказать, в лапах. Вот тут-то к ним почти на головы и свалился пыльный, потный солдатик на велосипеде. На боку у него висела обычная почтальонская сумка из кирзы. Посыльный безо всякой рисовки, одним движением выхватил из нее пакет и передал фиксированным жестом Дондику. Капитан осторожно, словно ему предложили подержать живую змею, взял пакет, надорвал, вытащил лист бумаги, прочитал. Потом повернулся ко всем присутствующим: -- К полудню будет пополнение. Полчаса назад, едва был получен наш рапорт о новых приемах боя, использованных противником, руководство города приняло указ о тотальной мобилизации. В гулком помещении цеха повисла тяжелая, твердая, словно каменная, тишина. Чтобы преодолеть ее, Ростику пришлось говорить так, точно он выталкивал из себя слова шомполом: -- А дымовые шашки? Дондик повернулся к нему. В его глазах горел огонь упрямства. -- Противогазы прибудут еще раньше. 18 В атаку пошли скопом, даже не особенно прикрываясь щитами. Да и не хватало их на всех, кого начальство согнало на завод. С вооружением было еще хуже. Автоматы были лишь у тех, кого мобилизовали раньше, винтовка или карабин приходились на каждого третьего из новых солдатиков. Остальные получили -- кто штык-ножи, кто саперные лопатки, которыми можно было наносить рубящие удары. Невооруженных поставили держать щиты, так что бедственное положение с оружием, в общем, не сразу бросалось в глаза. Тем более что, против худших ожиданий Ростика, противогазов действительно хватило. Пусть не армейских, со светло-серыми резиновыми головами, а гражданских, на растягивающихся лямках, но хватило. Те из ребят, кому за щитами места не нашлось, принялись безудержно палить, едва они вышли на открытое пространство. Напрасно кто-то пытался утихомирить стрелков, срывая голос, никто никаких команд не слушал. Ким, оказавшись во взводе Ростика, со своими прежними ребятами, злобно щурил и без того узкие глаза. Ему все не нравилось. . Ростику и самому это не нравилось -- неподготовленная война, чрезмерные жертвы, неоправданно большой расход боеприпасов, но поделать ничего было нельзя. Приказ капитана, которому вообще приказывали люди, не высовывающие носа за пределы райкомовского здания, и не мог принести другого результата. -- Не забывайте, -- проорал Ростик из середины вновь выстроенной из его людей "черепахи", -- у нас приказ особый. Идти небыстро, согласованно. Снова в отдельном строю они двинулись к водонапорной башне. Проползли площадь, не обращая внимания на бой, кипевший с фланга, свернули на узенькую дорожку, ведущую к двери водокачки... И тут началось. Из дверей с надписью "Насосная" вылетели три стрелы, потом появились зеленые богомолы, за ними целая толпа яркоглазых, у которых в лапах были какие-то дубины, колья, металлические заостренные прутья. Автомат в руках Ростика запрыгал, как плюющая дымом лягушка, первая волна насекомых полегла почти вся. Но выбежавших из-за щитов и бросившихся вперед людей почти тут же встретили арбалетные стрелы. Двоих из своих подчиненных Ростик мгновение спустя даже не узнал, их тела стали напоминать отвратительный репейник, истекающий кровью. Третьему повезло больше, он получил всего одну стрелу чуть выше колена, свалился в траву и попробовал отползти вбок, к стене, где мог и уцелеть. -- Назад, за щиты! -- прокричал Ростик, и вовремя. Следующий залп из арбалетов звонко защелкал по металлу, никому не причинив вреда. -- Идем к двери в ногу! -- скомандовал Ростик и опустил на лицо маску противогаза. Теперь, как он надеялся, ему больше не придется подавать команды. Пробившись в насосную, они начнут стрелковый бой и будут продвигаться вперед и наверх по узкой череде комнат и машинных залов до самого верха. Так, по крайней мере, ему сказал Поликарп. Так и получилось. Они вошли в насосную, пальба тут звучала оглушительно. И труднее было ориентироваться в переплетении труб, когда почти за каждой мог оказаться богомол с поднятыми для удара лапами-мечами или черный стрелок со взведенным арбалетом. Но, войдя во второй машинный зал, Ростик замер от изумления. В центре более низкого дальнего зала стояла почти законченная баллиста. Она напомнила ему о городе зеленокожих трехногов, в котором из слуховых окошек торчали похожие рамы и направляющие рейки. Едва они очистили этот зал, потеряв еще двоих, пропустивших атаку из-под металлических рифленых листов, прикрывавших какие-то каналы, Ким помычал в свой противогаз, подзывая Ростика. Наклонив голову очень близко, так что было слышно даже сквозь резину, он прокричал: -- Они и это умеют! А я думал, что только в городе... Больше слушать Ростик не решился, им еще предстоял долгий путь на верхушку башни, защищаемой неизвестным количеством насекомых. -- То ли еще будет! -- ответил он и, приподняв противогаз, закричал на все помещение: -- Вперед! Быстрее победим -- скорее отдохнем! Противогазы не снимать! Потом он снова напялил отвратительно вонючий, ограничивающий ориентирование намордник и пошел к дальней двери и лестнице, ведущей вокруг башни на верхние площадки. Что бы он ни думал о противогазе, ему казалось, стоит только от него освободиться, противник снова опробует свою химатаку... Здесь находилось человек десять с автоматами, Ростик приказал всем перевести скобы на стрельбу одиночными. Едва они двинулись по лестнице, едва прихлопнули пару появившихся черных арбалетчиков, сверху вдруг ударила волна дыма и вони. Оказавшись в ней, Ростик вздрогнул от страха, не очень-то ему верилось, что неподогнанные и непроверенные противогазы выдержат испытание. Но в основном все кончилось хорошо. Лишь один из его ребят, высокий и хмурый парень, которого Ростик раньше в городе не видел, разговаривающий с отчетливым украинским акцентом, вдруг бросил оружие, схватился за горло и повалился на колени. Но бился он недолго. По его телу прошла судорога, вторая,, и, когда Ростик согнулся над ним, чтобы помочь, он был уже мертв. Без команд, без крика Ростик двинулся наверх. Самая затяжная перестрелка случилась у выхода на верхнюю площадку, по периметру опоясывающую огромный металлический бак, в который насосы и накачивали воду. Тут уже было светло и дул ветерок, разогнавший большую часть задымления. Но тут же оказалось и больше всего черных стрелков. Они расположились у выходного люка и стреляли почти без перерыва, хорошо понимая, что люди внизу стоят очень плотной массой и можно не целиться. Ростик пожалел, что не догадался захватить снизу щиты, они бы помогли, но предпринимать что-нибудь было поздно. Следовало, вероятно, просто рвануть, сбить противника с занятой позиции и кончить эту свалку за водокачку. Ростик и попытался, ребята его поддержали... Но неудачно. Первой из его окружения, несмотря на сплошной огонь из автоматов, хотя и одиночными, но все равно очень плотный, получила стрелу Рая. Она вдруг выпустила оружие, схватилась за бок, куда воткнулась отвратительная темная деревяшка с колючкой на острие, и села на ступени, раскачиваясь от боли. Потом, когда убили в грудь еще двоих, хотя они и отыграли метров пять, получил две стрелы в ногу Ким. Он стоял боком, наклонившись вперед, чтобы не перекрывать проем люка для стрелков сзади, а когда вдруг увидел близкую рожу черного богомола в люке, выцеливающего его, дернулся вбок, и это Кима спасло. Стрела просвистела так близко, что разорвала рукав и стукнулась в кладку старых кирпичей... Его выстрел разворотил грудь черного, но тот, как ни странно, сумел взвести свой арбалет и выстрелил еще раз. Эта стрела вошла Киму в ногу. Вторую он получил, когда пытался на руках убраться за спины людей, поливающих все перед собой огневым дождем. У нас скоро патроны кончатся, с отчаянием думал Ростик, когда же они ослабеют, когда отвалятся от люка? Когда перестанут возникать на фоне неба, как отвратительный кошмар?.. И именно тогда впереди вдруг стало пусто, ни один арбалет больше не торчал из-за стальных кромок люка, никто не топал мягкими лапами по помосту над головой. Ростик даже командовать не стал, просто рванулся вперед, надеясь, что ребята его не бросят... Они не бросили, но когда он вывалился из люка, прокатился вбок и сразу стал выискивать стволом цель, оказалось, что рванулся-то он преждевременно. По меньшей мере пять черных стрелков перезарядили свои арбалеты и придвигались к люку, чтобы возобновить дуэль. Увидев Ростика, они попытались упредить его своими стрелами, но... Ростик нажал три раза, и три черных силуэта отшатнулись назад, получив по пуле в грудь или живот. Но двое все-таки успели нажать свои скобы... Эти две стрелы получил не Ростик, они воткнулись в двоих ребят, которые последовали за командиром, только недостаточно быстро... или выбрав неподходящий момент. Потом потерь у людей уже не было. Они просто рассыпались по всей площадке и оставшихся кузнечиков перестреляли, подлавливая их в момент перезарядки арбалета или упреждая выстрел. Как оказалось, стрела летела гораздо дольше пули, и, чтобы спустить скобу, насекомым требовалось куда больше работать, чем людям -- с автоматами. Последние пять яркоглазых кузнецов перелезли через ограждение, сваренное из металлических уголков, и бросились вниз. Ростик даже не стал смотреть, что с ними стало. Может, они сумели спастись, упав на ветви деревьев, но скорее всего, они разлетелись на куски, ударившись о твердую поверхность перенесенного с Земли заводского асфальта. Когда они, стянув наконец надоевшие противогазы, стали поливать насекомых огнем сверху, разом сделав трудновыполнимым вытаскивание металла с завода, к ребятам Ростика присоединился взвод Антона Бурскина. С ним пришло почти два десятка ребят, и почти все были вооружены даже не автоматами, а более эффективными в стрельбе по дальним целям карабинами. И тогда насекомые дрогнули. Сначала отступил десяток черных стрелков, которые прикрывали крышу заводоуправления, потом из окон дальнего крыла начали выбираться яркоглазые. А затем из поставленной дымовой завесы к своим стали удирать настоящие толпы кузнечиков, по которым Антон все бил и бил, даже когда остальные опустили дымящиеся, усталые стволы. Когда у Ростика кончились патроны, он сел спиной к водяному баку и закрыл глаза. Только теперь он понял, насколько вымотался от всех перебежек, стрельбы, прыжков, криков боли, химической дряни, использованной насекомыми, вони собственного и чужого пота, крови, порохового дыма... И тут же к ним поднялся Дондик, который собрался посмотреть на завод сверху. Выслушав доклад вытянувшегося по привычке Ростика, капитан похлопал его по плечу и тоном, не терпящим возражения, попросил следовать за собой, чтобы наметить цели. Ростик, конечно, "естьнул". Они даже осмотреться не успели, как к ним присоединился Достальский, который был потным и грязным не меньше Ростика, но, в отличие от него, чувствовал себя неплохо. -- Лейтенант, -- обратился к нему Ростик на "ты". -- Ребятам нужны боеприпасы и вода. Здесь очень пить хочется. -- Знаю, -- кивнул лейтенант, -- все от этой дымовой вони почему-то воды просят. Я приказал пяток бочек подвезти, скоро будут. Капитан смотрел в Ростиков бинокль, медленно переводя дыхание. Ростик снова повернулся к Достальскому: -- И еще, лейтенант, ты не знаешь, что стало с Пестелем и Кимом? -- С этим длинным? -- Достальский вздохнул. -- Слышал, что отправлен в госпиталь. Твоя же мамаша устроила полевой лазарет у ворот завода... Туда и корейца отволокли. -- Больше ничего не известно? -- Ну, остальное ты сам узнаешь, небось в госпитале свой человек? Ростик хотел было спросить про Раю, пояснив, что теперь не скоро сам сможет уйти куда-нибудь, но не рискнул. До сих пор вести были неплохими, не стоило испытывать судьбу третий раз. Третьим, как известно, не прикуривают. Даже на этой странной войне, ведущейся на неизвестном кусочке тверди ради ломаных вагонов и нескольких километров старых рельсов. Часть 4. Первая зима 19 Ростик смотрел с высоты водонапорной башни на поле, лежащее по ту сторону заводской стены. Там безраздельно господствовали насекомые. Они орудовали вообще метрах в ста с небольшим, не обращая внимания на людей. Знали. теперь чуть не на каждый выстрел требовалось получить разрешение. И патроны для этого выдавал сам Антон. Он стал большим человеком, лейтенантом, командиром заводского гарнизона. У него только и осталось от прошлых, летних, времен, что глаза. Большие, немного бычьи, навыкате, горящие неистребимым упорством солдата. А солдатом он стал превосходным, Ростик знал, что таким никогда не будет. Хотя еще лучше знал, что таким и не стоит быть -- уж очень странным ремеслом была солдатчина. Итак, насекомые не просто победили их, но победили в лоб -- своей репродуктивной способностью, жаждой жизни, своей тягой владеть тем, чем располагали люди, -- металлом. И теперь Боловск могло спасти только чудо. Слишком долго они раскачивались, слишком тупые люди оказались в руководстве, слишком много времени было упущено для того, чтобы перестроиться и все-таки найти среди невидимых, подчас трудноуловимых возможностей выжить самую лучшую, которая обеспечивала бы жизнь большинству людей, и солдатам в том числе. Насекомые готовились к штурму, изготавливая десятка полтора новых, очень мощных баллист. Такие баллисты не просто разрушат заводскую стену, но и развалят стены цехов, похоронят под их обломками защитников и отбросят людей наконец от драгоценных залежей металла. Эти баллисты должны были стать ключом победы насекомых и причиной гибели города. Без металла люди не смогут изготавливать доспехи, палаши, сабли, наконечники копий, алебард, бердышей. Не смогут заставлять работать свои машины и приспособления, даже плуги и упряжь для лошадей не сумеют делать. Ростик втянул в себя воздух, он был уже заметно холоден, климатически стояла середина, а может, и конец ноября. Где-то в начальственных кабинетах, отапливаемых отличными дровами, надеялись на осень, рассчитывали, что насекомые впадут в спячку или хотя бы снизят активность. Дураки, это было самое простое -- строить теории. Теперь-то Ростик знал, что этого не будет, потому что Рой -- как он про себя называл коллективный разум, руководящий действиями насекомых, -- не собирался в эту зиму давать себе передышку и хотел захватить весь металл. После той памятной ночи, когда необычно острое понимание ситуации впервые накатило на него, прошло всего-то три с небольшим месяца, но у него такие приступы случались еще дважды. И оба раза он внезапно начинал сознавать, что Рой решил не щадить той, другой, формы жизни. А значит, людям придется умереть, потому что они вовремя не среагировали на возможность вжиться в этот мир, противопоставили ему свои слабенькие автоматики. Об этой способности узнавать то, что думает кто-то другой, он, стесняясь, рассказал Антону. Тот послал наверх рапорт, потому что слишком серьезные ставки стояли на кону, следовало использовать любую возможность, даже такую непонятную и неверную, но ответа не получил. Иногда Ростик с облегчением думал об этом, иногда вздыхал и скрипел зубами -- ему казалось, он не все сделал, чтобы доказать, что ничего не выдумал, что прав и что его знание можно использовать в военном планировании... Так и есть, один из яркоглазых очень уж активно начинал руководить другими кузнечиками. Он все меньше делал сам, все больше указывал, как и что делать другим. С такими следовало обходиться круто. -- Марина, -- позвал он ближайшую девушку, -- дай-ка свой карабин. Девушка протянула оружие, она знала, что на таком расстоянии может попасть только командир. Ростик положил карабин на поручень, затаил дыхание. Планка была выставлена на половину необходимой дистанции. Складывалось впечатление, что гравитация тут составляла половину земной, и хотя субъективно никто этого не ощущал, прицелы, сделанные для условий старой жизни, как и часы, наводили на неприятные мысли. Вот командир яркоглазых влез на лафет будущей установки, взмахнул лапами, Ростик навел ему прицел в верхнюю часть груди и мягко нажал на курок. Выстрел раскатился под серым небом, как хлопок в ладоши, не намного громче. Но кузнечик вдруг сломался в поясе и сполз по деревяшкам вниз. Его работники бросились к нему, окружили, потом уволокли за насыпь. Там они должны были его сожрать. Это их обычный ритуал захоронения, кроме того, кузнечики всегда голодны, Рой производил их в гораздо большем количестве, чем мог прокормить, рассчитывая и на каннибализм, и на естественную убыль в боях. Ростик знал об этом благодаря новому, открывшемуся в Полдневье дару. На насыпь выскочили около двух десятков богомолов -- улучшенные варианты по сравнению с теми, которых они видели в летних боях. Эти были почти трех метров росту и ударами своих саблеобразных рук могли противостоять клинкам людей, особенно если палаши были плохо заточены. Ростик ненавидел их холодной, свирепой яростью. И раз уж он открыл огонь, то с удовольствием воткнул еще пять выстрелов в эти зеленые, мерзко-подвижные фигуры. Их тоже быстренько унесли за насыпь. Он не промахнулся ни разу и знал, что не промахнется. Он стал снайпером, одним из лучших. Еще бы вот так же научиться драться на клинках... -- Ружье почистить, патроны, наверное, скоро принесут. -- Ростик вернул винтовку девушке. И пошел на другую сторону башни, ему хотелось хоть немного посидеть одному, расслабить глаза, натруженные часами слежения за врагом. Тут он, продолжая размышления, вытащил свой палаш из ножен. Клинок слаб, плохо прокован, не гибкий, как полагалось бы по романам, и сколько его ни полируй -- все время возникала ржавчина. Впрочем, сейчас главное -- не клинок. Сейчас хорошо бы Антон принес новую обойму. Впрочем,