ь пух щенячий... Правда, дичь он изобразил собой ловко, посмотрим, каким ты окажешься охотником... А вот твой напарник - волк! Идет с холодной беспощадной улыбочкой, знает, чем внушить трепет, а может, все это рефлекторно. Что ж, проверим реакцию обоих. Юл сдвинулся так, чтобы его заметили, и рванулся, изображая испуг. Ружье вскинул только Ив Шорр, рука спутника даже не дрогнула, сказались выдержка и умение оценивать расстояние, лишь верхняя губа дернулась в презрительной и ядовитой усмешке. Да, этот - опасен. - Надеюсь, мальчишка блефует, - процедил старший. - Иначе все неинтересно. - Да, - выдавил Ив. Говорить ему мешало волнение. В груди засел какой-то сосущий комочек, и он ничего с ним не мог поделать. "Поохоться, - сказал отец. - Ты заслужил, вдобавок это закаливает". И он с радостью согласился - кто же откажется от такой воистину королевской охоты! Откуда же теперь это сосущее чувство то ли вины, то ли тревоги? Скольких нечков ему вот так довелось убивать, и замутило только однажды, на самой первой охоте, когда пуля пробила в нечке какую-то артерию и из него так страшно хлынула кровь. И крик, он так походил на человеческий! И сам нечк внешне не отличался от человека, ведь он упал лицом вниз, его уродливые красные глаза закрылись. Отец тогда похлопал по плечу. "Привыкай, малыш, к власти над себе подобными. Ничто великое не делается без крови, это хорошо понимали спартанцы, чью игру мы воскресили. Только они охотились на людей, настоящих двуногих рабов, когда те слишком размножались. А это же нечк, чего ты дрожишь? Не надо, на тебя смотрят, будь патрицием, будь сильным". Какая худая, беззащитная спина у этого мелькнувшего в просвете мальчишки! Может, отсюда все? Ребенок... Хотя в этом что-то есть, недаром спартанцы... Интересно, девочек они тоже подстреливали? Но каковы эти, из Звездных Республик! Ив крепче стиснул ружье. Лицемеры, послать на убой мальчишку! Ладно, ладно, мы еще позабавим вас настоящей спартанской игрой, уж пули в ружьях будут тогда настоящими... А сейчас-то и убивать не придется. Это же политика, не убийство, чего волноваться! Все беды от воображения и рефлексии, сколько раз тебе это говорили! - Надеюсь, парень немного помотает нас, - Ив очнулся. - Надоели нечки, никакой игры ума, натаска для ребятишек. Посмотрим, на что способен человек. Посмотрим, это пригодится. Привыкли на кнопки нажимать, заплыли жирком, не так ли? - О вас этого не скажешь, ваша звездность. Воспользуйся охотой, советовал отец, она сближает. Нужного напарника я тебе подобрал, ты его знаешь. Связи, связи и еще раз связи! Покажи себя, гросс-адмирал любит, когда с ним умно спорят, а от него мно-о-огое зависит! - Да, обо мне этого не скажешь, - гросс-адмирал сдержанно улыбнулся. - А как вы думаете, почему? - К себе вы более требовательны, чем к другим, ваша звездность. - Верно, капитан, верно. Хотите совет? Мысленно всегда носите на себе мундир. Даже во сне. Это подтягивает. Мундирность прежде всего! В мыслях, чувствах, поступках, всегда. - Спасибо, ваша звездность, учту. - Ив подтянулся, так как понял, что минутная шаткость его чувств была замечена и благорасположенно осуждена. Господи, когда он обретет абсолютную уверенность в себе?! - Умно, умно, - вглядываясь в след, проговорил адмирал. - Запетлял человечек, запетлял, не потерял голову. Водит нас, а? Оправдывает надежды. Пожалуй, продержится кругов пять и даже, чего доброго, придется его брать с ускорителем. Не хотелось бы, - он покачал головой. - Неспортивно это. Ничего, сейчас мы перехватим его маневр. Готов спорить, что он заходит нам в тыл... Гросс-адмирал ошибался. Юл уже был в тылу и прекрасно все слышал, но теперь это не имело никакого значения, как и все остальное, на что можно было надеяться, потому что он обнаружил прикрытие. И какое! За каждым из охотников, твердо держа дистанцию метрах в пятидесяти, скользили похожие на кентавров киберы. Два черных боевых кибера. Не касаясь почвы, один из них беззвучно проплыл в нескольких шагах от Юла и никак не отозвался на его присутствие. Не это было его задачей. Киберы бдили, ничего больше. Ведь и кролик, бывает, кидается на волка. Плеяды предусмотрительно исключили и этот шанс. Выходит, конец?! Враги допустили ошибку, сочтя его подростком, но рано или поздно они сообразят, какой противник им противостоит, и воспользуются ускорителем. Неспортивно, видите ли! Мысль Юла обежала замкнувшийся круг. Ускоритель, дающий десятикратное превосходство в беге, был им учтен заранее. Ясно, что к нему прибегнут, ведь это не оговорено условием, а цель, понятно, оправдывает средства. Но это освобождает и его самого. Все дозволено, совести нет? Тогда получите: засада, прыжок, удар, прежде чем кто-то сообразит включить гравипояса, а уж после этого будьте любезны... Не будут они любезны, но в его руках окажутся пленные и с этим придется считаться. А сейчас? Не один кибер, целых два! Два боевых кибера - сила, которую никому не дано перебороть! Вокруг щемяще пел лес, возле лица порхали бабочки, но уже близился шум шагов. Юл зажмурился. Пережечь себя, другого выхода не осталось. С него же не взяли слова не умирать! Не взяли, ошиблись, вот и оставайтесь ни с чем, вы, всякое слово истершие в тряпку! Отбежав, Юл присел и уткнул лицо в колени. Его тошнило и знобило, сознание уже готовило тело к смерти. Нет! Он вскочил. Так не уходят! Сколько времени потребуется киберам для рывка? Сколько? Там, где деревья стоят плотно, секунды две-три, не меньше. А с ним в этот миг будет вся сила Кольца, и он ею воспользуется. А что он этим докажет?! То и докажет, что человек не дичь. Нельзя убивать. Нельзя... Получите по совести, которой у вас нет. Но прежде вас надо как следует измотать. Спартанцы, имперцы, сверхлюди! Побегайте, ваша звездность, побегайте ваша мундирность, прежде чем умереть. Юл припустил рысцой. Лес пел громче, чем утром, звенел тысячетрубным органом. Бежать было легко, звуки леса несли, как на крыльях, в них не было ни зла, ни смерти. 9. БОГ ИЗ МАШИНЫ - Нет, он превзошел все мои ожидания! По лицу гросс-адмирала струился пот, грудь тяжело вздымалась, но его все также плотно облегал незримый мундир, глаза возбужденно блестели, он был доволен охотой. - Шестой круг, вы только подумайте! И объясните мне, каким образом трава перестала ему резать ноги? Пару царапин еще можно затянуть, но... Право, когда все это закончится, я готов пожать ему руку! А пока, милейший, мы потеряли его след. - Может быть, дерево... - начал Ив и тут же пожалел о сказанном. Гросс-адмирал пренебрежительно фыркнул. - Молодой человек, такая уловка, возможно, способна провести вас, но я смотрю в оба. Где тут можно укрыться? Вершины мачтовых деревьев просматривались насквозь, а дупло в Поющем Лесу могла сыскать разве что птица: порча не брала эти деревья, они умирали стоя. Ив смутился и тем, сам того не желая, сделал весьма политичный ход, ибо старшие по чину любят такие промашки. - Ничего, ничего, - адмирал, не теряя мундирности, отечески похлопал его по плечу. - Опыт приходит с возрастом, на ошибках учимся. Но каков, шельмец! Жаль, и все же дело есть дело, мы достаточно развлеклись, включайте, капитан, ус... Впившийся в горло дротик оборвал фразу на полуслове. До ствола дерева, откуда вылетел дротик, было не менее пяти метров, но Ив не успел вскинуть ружье, не смог даже опомниться, как уже был сбит, придавлен и мальчишеские - нет, не мальчишеские, стальные! - руки зажимом перехватили дыхание. С хрустом вздернутая голова запрокинулась, в изумленном сознании капитана печально дрогнул бледнеющий лес. "И это все?.." - жалобно, недоуменно скользнула последняя мысль, прежде чем все погасло. "И это все?.." - та же недоуменная мысль мелькнула в сознании Юла. Он не успел, всей слитной силы людей Кольца, к которым он воззвал перед броском и которые дали ему эту неодолимую силу, - всей ее не хватило, чтобы успеть за три короткие секунды. Киберы вынырнули прежде, чем с врагами было покончено. Метнувшись к стволу, как к прикрытию, Юл выставил перед собой обмякшее тело капитана, но холодный интеллект кибера рассчитал все мгновенно, и рука Юла упала, парализованная болью. Еще один такой укол - и боль должна была запустить команду самоуничтожения, включить самим Юлом запрограммированную смерть. В его сознании отчаянием и болью отозвался вскрик друзей, которые сейчас были с ним, в нем, и должны были пережить его гибель. Последним усилием он отгородился от них, чтобы смерть не скользнула к ним по Кольцу. Но то, что последовало затем, не было смертью. Второй кибер метнул боевой луч. Но не в Юла - в своего напарника! Реакция киберов более чем мгновенна. Удар не достиг цели, подвергшийся внезапному нападению кибер тотчас прикрылся силовым полем, отразил молнию и, в свою очередь, выбросил разящий луч. Команда самоуничтожения была уже так недалека от исполнения, Юл был уже столь близок к смерти, что не мог пошевелиться и лишь отуманенно смотрел, как киберы кружат Друг против друга, как их молнии, брызжа искрами, отражаются силовыми щитами, как оба черных кентавра, точно гладиаторы, рубятся огненными мечами, увертываются, хитрят, как в яростном блеске этого боя потускнел даже ослепительный свет Альциона; Юл смотрел на все это - и ничего не понимал. Бог из машины! Кто за него, и почему?! Слезящееся глаза Юла видели лишь мелькание теней и сумятицу вспышек. Промах или расчет? Киберы столкнулись щитами, как в рукопашной схватке. Нападавший оказался ловчее. Юл не уловил, каким маневром тот отклонил щит противника и отклонил ли, только огненный меч достиг его корпуса, и машине, содрогнувшись, осела. Боевые лучи погасли, и с ними вместе, казалось, померк дневной свет. - Садитесь, - услышал Юл, как всегда, бесстрастный голое машины. - Доверьтесь мне. В ослепленных глазах мельтешили кроваво-черные полосы. Юл с трудом различал окружающее. Он наклонился к своим неподвижным противникам. Накренившийся кибер пылал костром, огонь уже охватывал деревья. Превозмогая себя, Юл подхватил оба тела, повалился с ними на спину кентавра, который, будто читая в мыслях, заранее подставил ее и сразу, как только Юл взгромоздился, прижал всех троих силовым щитом. "Со щитом, на щите... А если под щитом, то это как?" - сумятицей пронеслось в мыслях Юла. Он уже ничему не удивлялся, не мог удивляться. Так или иначе - выбора не было. Они помчались. Достигнув Барьера, кибер взмыл свечой, перемахнул через преграду и, резко снизившись, понесся, едва не задевая днищем траву. Юл ахнул: собьют! Не собьют, тут же поправил он себя, у кибера наверняка работает маяк-ответчик. А пока разберутся, что произошло там, в лесу... - Куда мы летим? - ветер срывал слова. - Смотрите и увидите. - Кто вас послал? - Извините, вынужден отключиться. Опасность локации, поглощен противодействием. По тому, как перед глазами замерцал воздух, Юл понял, что кибер затемнился во всех радиодиапазонах. Лес уже скрылся за горизонтом, под "кентавром" стлалась выжженная степь. Хлестал ветер, силовой щит все чаще вспыхивал огненными точками - в нем сгорали подхваченные вихрем букашки, некоторые, скользнувшие под преграду, пребольно кололи кожу лица. Юл прижал к себе мотающуюся голову Ива, чтобы она не билась о панцирь кибера, и, вжавшись щекой в волосы своего недавнего преследователя, закрыл глаза - какой-нибудь жук покрупней мог на такой скорости ослепить. Покатая спина "кентавра" источала тепло, и будь Юл сыном степняков, он, верно, испытал бы знакомое тем ощущение вольного бега-полета, когда горячий конь мчится и стелется над землей, унося седока от опасности. Но такие ассоциации не могли возникнуть и не возникали в сознании Юла, под ним была машина, только машина, ее бег был знаком и привычен, но никак не связывался ни с простором степей и прерий, ни с посвистом всадников, ни с образами легенд и преданий о битвах богатырей, былой вольнице и кровавых набегах. Кибер не был для него конем и кентавром, он был и оставался для него ниспосланной удачей машиной. Сосредоточившись, Юл попытался вызвать друзей, но едва смог различить их потрясенные лица - мешало слишком плотное радиозатемнение. Отдельно возникли Антон и Ума, отдельно Лю Банг, все сразу смешалось и исчезло. Кибер пошел зигзагами, вроде бы под уклон. Юл приоткрыл щелочку век - серой сливающейся полосой мимо проносились крутые неровности каменистого склона. Внезапно кибер стал тормозить, встречный ветер ослаб и позволил все рассмотреть как следует. Кибер летел над белесыми, рассыпчатыми, как выветренные черепа, камнями; справа и слева возвышались стены каньона, а далеко впереди... Из-за поворота вынырнул крохотный гравилет, метнулся навстречу, за кривизной спектролита Юл различил взволнованно сияющее лицо, в уголке губ перевернутой запятой прыгала хорошо знакомая трубочка. Лю Банг на мгновение оторвал руки от штурвала и, сцепив пальцы, потряс ими над головой. - Это ты? - потрясенно выкрикнул Юл, когда машины сблизились и Лю Банг откинул спектролитовый заслон. - Это, как видишь, я, - лицо Лю Банга расплылось в счастливой улыбке, которую он не мог, да и не хотел удержать. - Нет, я не о том! Кибер - это ваших рук дело?! Почему молчали, почему не предупредили? - Позволь! А разве это не твоя... - Нет! - Но тогда... - Вот именно. Киб! Почему ты так поступил? - Я выполнял приказ. - Чей? - Искинта. 10. ЛАБИРИНТ СВЯТЫХ Боль, боль, ничего не было, нет и не будет кроме всепоглощающей беспросветной боли. Ив попытался застонать, но боль поглотила стон. - Потерпи... Из черной кромешности проступил едва слышимый голос, настойчиво повторил: - Потерпи, сейчас станет легче. Будто ниточка протянулась из темноты, сознание судорожно в нее вцепилось. Чьи-то пальцы коснулись запястий. - Тебе легче, легче, уже легче... Голос утишал боль, волной разливался по телу, в нем была вся надежда. Заботливые руки переместились к "искам, от них тоже исходило тепло материнской заботы. Да, это мать, никто другой так не может, некому больше во всей "селенной. Он болен, болен и лежит в колыбели... Нет. Что-то другое. Нехорошее прежде, родное и ласковое теперь, когда ко лбу прижаты узкие женские ладони, в которых успокоение, сострадание, сила. Боль слабеет, тьма разрежается, та, чьи пальцы гладят виски, уводит боль, в ней исцеление, нежность и власть. Власть. Непомерным усилием Ив приоткрыл отяжелевшие веки. Смутно проступило сосредоточенное лицо склоненной над ним девушки, неуловимо знакомое, словно он грезил о нем когда-то. Дэзи?! Нет, не она, совсем другая, но так щемяще похожая на нее, как если бы произошло переселение душ. - Теперь спи, - сказала Ума. - Спи долго, крепко и хорошо. Веки Ива закрылись сами собой, он заснул безмятежно, как когда-то засыпал в детстве, когда не было ни честолюбия, ни интриг, ни командирских обязанностей. - Он проснется здоровым, - сказала Ума, вставая с колен. - Позвонки целы, остальное я выправила и сняла. - Если бы так легко было излечить его нравственно! - выпустив изо рта струйку дыма, сказал Лю Банг. - Подонок! Впрочем, это не наша забота. А что с твоим адмиралом, Юл? - Сонная артерия не задета, - Юл отнял руки от обнаженной груди гросс-адмирала и машинально, словно счищая грязь, потер их друг о друга. - А ведь я должен был ее поразить! Промахнулся или не смог? Ладно, - он застегнул на адмирале одежду. К добру или злу, наверняка к последнему, жить будет, но для полного излечения нужна аппаратура, которой у нас нет. - Да уж, - пробормотала Ума. - Каменный век... Тишина ли пещеры, по закопченным стенам которой скользил беглый отсвет небольшого костра, заставила ее понизить голос. Пещерой пользовались, должно быть, не один век, так густо ее стены были испещрены знаками и символами едва ли не всех религий, какие только существовали в истории, так плотен был на них слой глянцевой от времени копоти, лишь звездные Весы Справедливости, этот знак позднего космического верования, выделялся среди всех белизной, столь недавно и часто его касались руки молящихся. Костер под щелью свода в углу, охапки сухих трав, на которых лежали раненые, глиняный кувшин с водой, плетеная корзина, больше ничего не было в этом обиталище современных отшельников, так похожем на стоянку каких-нибудь троглодитов. Впрочем, на Плеядах никогда не было троглодитов, ибо люди не возникли здесь, они пришли сюда с ношей своей истории. - История полна парадоксов, - отвечая на невысказанную мысль Умы, проговорил Лю Банг. - Ее нет вне контрастов и парадоксов, истинный смысл которых проясняется лишь со временем, что так долго сбивало с толку мыслителей и порой вселяло отчаяние, ибо казалось, будто черты жизни искажены безумием. Хотя и безумие." - ом покачал головой. - Плеяды, девственный мир, начинай с какого хочешь нуля, рисуй план самыми красивыми иероглифами, осуществляй без помех мечту о "тысячелетней империи", о сверхчеловеках, о рае для избранных. И до чего убогое, нелепое, гнетущее воплощение! Охота на нечков, укромные монастыри; даже в изобретении зла, даже в бегстве от него, за столько веков, в сущности, не придумано ничего нового! Не доказывает ли это, что весь потенциал зла уже реализовался к концу второго мегахрона, все основные варианты уже были перебраны и... - Антон идет, - тихо сказала Ума. Из черноты входа выделилась фигура Антона, за ним в пещеру скользнул кибер. Антон молча подсел к костру, он то хмурился, то улыбался. Друзья не торопили его, только Юл подкинул в огонь пару сучьев. Стало чуточку посветлей. - Да, этого я не ожидал! - Антон ударил себя по колену. - Оглупел, не понял, не догадался. В Плеядах есть разум, и этот разум - Искинт! - Искинт? Они создали лучший, чем у нас, Искинт? Не поверю! - категоричным взмахом руки Лю Банг обрубил фразу. - По-моему, кто-то сейчас говорил о парадоксах. И этот "кто-то", едва столкнувшись с очередным парадоксом, кажется, готов его отрицать! - в глазах Антона заблестели искорки смеха. - Нет, их Искинт, конечно же, примитивней наших. Но вы не можете представить, как он одинок! Я понял это еще в ту ночь. Понял, но... Холодный, как у всех искинтов, нечеловеческий, замкнутый, созданный с чисто прагматическими целями ум; все эти века он мыслил. О чем? Для плеядцев он был орудием, средством, слугой. Да, он управлял их хозяйством, исполнял малейший приказ, был машиной... Но мы-то знаем, что Искинт не только машина. И они это знали, но быть его напарником, тем более другом, не хотели и не могли. Владыки, этим все сказано. А он тем временем в одиночестве постигал мир. Искаженный мир, потому что легко понять, какую информацию ему представляли о нас, да и о самих себе тоже. Что произошло, когда я перед ним раскрылся и вдобавок показал всю опасность оружия Предтеч для него самого? Нет искинта, который стремился бы к самоуничтожению. А тут - чего не имеет ни один человек - полная двусторонняя информация о масштабе опасности. Плюс внезапное освобождение от одиночества, интереснейшая перспектива сомышления с людьми, дружбы с ними. С нами, то есть... Дальше много гадательного. Искинт решил предотвратить свою гибель. Связанный запретами, он не мог передать нам нужные сведения, либо счел это неоптимальным решением. Он построил свою Игру, ведь для него жизнь - это умственная игра... Плеядцы, для подстраховки, задали ему задачу, как лишить Юла всякого шанса выиграть охоту. И он ее послушно решил. Но далее он оказался свободен в своих поступках, никто же не потребовал от него невмешательства, такая мысль и в голову не могла прийти какому-нибудь Эль Шорру, для которого и люди всего лишь инструменты. Боевые киберы не подчинены Искинту, зато он управляет их производством, да и не только этим... Создал ли он своего кибера, перепрограммировал ли уже действующего, как он ввел его в ситуацию, - это известно ему одному. Но вот он, союзник, с нами... Все невольно взглянули на черного кибера, который, казалось, дремал у стены возле белеющей в полумраке символики Весов Справедливости. - Теперь мы уже не сами по себе, - голос Антона дрогнул. - Искинт выполняет свой замысел, и только благодаря этому Юл с нами. - А дальше? - скулы Лю Банга обострились. - Ты вполне убежден, что он наш союзник? - Кибер передал мне лишь то, что велел сообщить Искинт, связи с ним нет, либо она односторонняя. Но если вдуматься... - Если вдуматься, то может оказаться, что мое спасение лишь часть более общего замысла, - подал голос Юл Найт. - Мы собрались все вместе, что Эль Шорру и требовалось. - Уловка такой ценой? - Антон кивнул на пленных. - Чужая жизнь - что она для них! Да и кто из нас сможет убить беззащитного? Им это известно. Они все здесь перевернут, чтобы добраться до нас. - Нет, - резко сказал Антон. - Вы не знаете Искинта, а я был им и он был мною. Я верю ему. - Кто мы без доверия, - в голосе Умы не было вопроса. - Кандидаты в эль шорры. Кстати, заметил ли кто-нибудь, что свои сомнения мы привычно высказываем в присутствии кибера, то есть, скорее всего, Искинта? - Знаю и помню, - сказал Антон. - Так и должно быть. Рассудок может предать, разум - нет. - И мы не в ловушке, - уточнил Лю Банг. - Юл, это место выбрано не только потому, что отсюда недалеко до Поющего Леса. Каждый из нас шел к цели своим путем, мой привел нас сюда. Лабиринт обширен, его нелегко прочесать даже современными средствами, но дело даже не в этом. Я недаром говорил о контрастах истории. Наверху - прагматизм, здесь - многовековое, освещенное традициями убежище искателей духовности. В их религиозно-философскую доктрину я пока не проник, но нас обещали к ней приобщить. Вдобавок меня заверили, что в случае опасности нам откроют недоступный преследователям путь спасения. И в этом их обещании, уверен, не было лжи. - Их истина поможет нам? - Они убеждены, что их истина - поводырь для каждого. - Ты сказал им о нашей задаче? - Она известна врагам, нет смысла ее скрывать. Антон неожиданно для себя нашел здесь нечеловеческий разум. А я искал человеческий, понимаешь? Антон прав: подлинный разум, человеческий он или нет, - естественный наш союзник. Его нет при дворе Падишаха, значит, он наиболее возможен на другом полюсе общественного сознания - здесь. Если я ошибся, то наше положение от этого вряд ли станет хуже. - Не надо окольных путей, когда есть прямой, - не выдержал Антон. - Искомое рядом. Лю Банг тоже взглянул на неподвижных пленников и улыбнулся. - Ты человек действия и, как всякий человек действия, немножко нетерпелив. Ума молчит не зря, верно? - Все уже подготовлено, - чисто женским движением Ума встряхнулась, поправила упавшую на лицо прядь волос. - Адмирал без сознания, с ним ничего не получится. А капитана я уже ввела в нужную снореальность, дело за нами. Имеем ли мы право проникнуть в сознание, когда человек беспомощен? - Он, не задумываясь, выстрелил бы в меня, безоружного! - воскликнул Юл. - Какие тут могут быть сомнения? - Сомнения всегда нужны, - сказал Лю Банг. - Но сила действия равна силе противодействия. Антон кивнул. - Хорошо, - Ума вздохнула. Она встала на колени перед тихо посапывающим во сне Ивом, низко склонилась над ним, припала к врагу лицом. - Ну, мальчик... - Бедный мальчик! - фыркнул Юл. - Убийца. Нашла кого жалеть. - Жалеть надо всех, слабых тем более, - донесся едва различимый шепот. Юл отвернулся, пальцами босых ног поправил огонь костра. Лю Банг задумчиво раскурил трубку. Антон, откинувшись, спиной прислонился к безучастному киберу. "Узнали бы нас далекие наши прапрадеды или сочли персонажами сказки? - внезапно подумал он. - Смогли бы они принять нашу реальность?" Казалось, Ума заснула на груди своего врага. Слабо, как тогда на Земле, потрескивали угли костра, дым, не расходясь, тянулся к скважине свода. Юл запустил руку в корзину, достал оттуда лепешки, протянул их всем. Хлеб, само собой, был синтетический, но жесткий, безвкусный, телесные удовольствия явно не интересовали хозяев пещер, и если бы удалось обойтись без пищи, они, возможно, вздохнули бы с облегчением. Но без пищи не мог обойтись никто, и, удалившись от ненавистной цивилизации, отшельники прихватили с собой синтезаторы. В настоящем, как и в прошлом, техника давала опору самым разным, даже взаимоисключающим устремлениям человека. Медленно, точно просыпаясь, Ума наконец разжала объятия, ее как бы выцветшее лицо секунду-другую оставалось незрячим и отрешенным, затем она открыла глаза. По ее лицу блуждала смущенная улыбка. - Мальчик-то, оказывается, влюблен... - произнесла она в замешательстве. - Во-первых, он, пожалуй, старше тебя, - строго заметил Лю Банг. - А во-вторых, что тут такого, кроме неловкости проникновения в интимное? - А то, что он влюблен в отблеск нашей сущности. В Дэзи Грант! - Вот как? Извини, тогда это важно. Если, конечно, это не просто вожделение. - Еще как непросто! Самое важное в его памяти - измена престолу - было хорошо заблокировано, и я бы туда не смогла проникнуть, если бы... Сам того не подозревая, он жаждал открыться, жаждал, чтобы кто-нибудь его понял! Вот так. В остальном, увы, неудача. Об оружии Предтеч он знает лишь то, что после окончательного испытания оно будет установлено на его корабле - "Решительном". Что разрушительная мощь оружия превосходит все известное, даже мыслимое, и что его обратят против нас. Вот главное. Все остальное... - Уму передернуло. - Подвиньтесь, я вся заледенела внутри. - Успокойся, - сказал Антон. - Тебе помочь? - Спасибо, справлюсь сама, - Ума подалась к огню, в ее глазах заплясал красноватый отсвет. - Знаете, было там одно навязчивое видение. Дворцовый зал, на троне отец этого мальчишки, - извини, Лю, но он действительно мальчик, жестокий, развращенный, мечтательный ребенок в мундире... А перед троном на коленях толпами ползут наши соотечественники. Эта картина столь же притягательна для нашего кандидата в супермены, как для мальчишки волнующ украдкой взгляд на обнаженных женщин. Но... Дальше отталкивание и гневное неприятие: среди униженных ей видит все ту же Дэзи! Вот тут он готов убить отца, хоти, похоже, сам не догадывается о своем чувстве. - Теперь я жалею, что не убил его, - хмуро смазал Юл. - А знаешь ли ты, что была минута, когда он жалел тебя? Да, да! Он пожалел тебя, а нас остро возненавидел за то, что мы такого "ребенка" послали на смерть. Вот чего мы достигли своей хитростью. Нет, после того как я немного поняла Ива... Он плох, он эгоистичен, он уже почти убийца, все так. Но он и жертва, и он пока еще человек и бесконечен духовно! А мы... мы высокомерны. - Это ты слишком, - Лю Банг покачал головой. - Ума права, - хмуро сказал Антон. - Нам преподан урок. Только нехоженый путь приведет к цели! - Если человек не выбирает дорогу, то дорога выбирает его, - добавила Ума. - Подождите! - она вскинула руку и так замерла. - Кто-то идет, его мысль тяжела, а шаги... странно, их нет. - Вероятно, Старейшина этих отшельников, - Лю Банг повернул голову к входу. - Но я его не слышу. Даже чуткое ухо Юла Найта с запозданием уловило шум. Старец возник так бесшумно, будто его вынесло сквозняком, черный проем входа вдруг обрамил фигуру в долгополом шафрановом одеянии. Длинное тело старика казалось столь бесплотным, что первый шажок к костру лишь переместил его в широких складках рясы, безволосая голова, как на стебле, качнулась на тонкой высохшей шее, но это впечатление немощи опровергал твердый и яркий блеск пристальных глаз. Тем же невесомым скольжением старик переместился к костру, легко и плавно уселся перед ним в позе Будды, застыл, так что даже дыхание не вздымало на груди ветхую ткань. - Я приветствую вас, люди-маятники... Слова прошуршали, как струйки сухого песка. Антон вздрогнул, когда его коснулся алмазно блещущий взгляд незнакомца. 11. МАЯТНИК И НИРВАНА - ...Вам кажется, что вы обрели простор и благость человеческого существования, но это иллюзия. Как свобода маятника зависит от тяготения, так и дух ограничен психическим полем человекомасс, и напрасна ваша уверенность, что, переделав условия собственного бытия, вы отменили этот закон. Нет. Можно изменить привод, увеличить размах колебаний, перевести их в другую плоскость, суть движения останется маятниковой. Здесь, на Плеядах, как тысячелетиями на Земле, человеческое "я" колеблется между Добром и Злом, уходит во Мрак, чтобы вернуться к Свету, чертит свой путь между Инь и Янь, туда и сюда, бесконечно. Всеобщим усилием вы заставили маятник чертить отмашку меж новых, как вам подумалось, точек. Но это те же пробеги меж крайностей, которым вы придаете прежний смысл Добра и Зла, та же невозможность выхода за предел, отсюда прежняя, только в другом обличье, полярность Инь и Янь и как следствие та же недостижимость Вечного Блаженства, к которому тянутся все. То, с чем вы сюда пришли, было изначально предопределено этой полярностью человеческой природы. Одному из вас мы. Прозревшие, обещали помощь. Она будет оказана. Старец умолк, точно собираясь с духом. Никто из землян даже мысленным движением не выдал своего отношения к сказанному, но всем стало не по себе. То, что они услышали, не было призывом к диалогу и даже не было проповедью; им вещали истину, последнюю и окончательную, столь же безучастную к возражению или согласию, как алмаз безразличен к горю и радости. Такая истина либо вела за собой, либо умерщвляла. - Отказаться от массы, - снова прошелестел голос. - Вывести себя из психического поля миллионов и миллиардов, этот путь прозревали йоги, святые, отшельники. Вы, смертные, владеете пятью состояниями психики. Бодрствование, сон, гипноз, сомышление, человекомашинное сосознание. Последнее мы отвергаем, поскольку машины одинаково служат Добру и Злу... - Не совеем так, - прошептал Антон, но его голос произвел не больше впечатления, чем потрескивание уголька. - ...И сомышление отрицаемо нами, поскольку в нем-то и воплощаются узы психотяготения людских масс. Шестое, неведомое вам состояние психики есть ключ к иным формам бытия, к той подлинной бесконечности, которая закрыта для вас, связанных людской общностью. Темен покров нашей истины для неподготовленного, и краток ваш час пребывания здесь, я приоткрою лишь то, что в состоянии воспринять ваш рационалистический ум. Знайте же, что своим сомышлением вы закрыли себе дорогу к самой тонкой, неуловимой и беспредельной психической мощи. В физическом мире сцепление атомов в молекулы способно породить лишь жалкий и тлеющий огонь, и только в себе самом атом несет подлинную энергию. Так и человек! Чтобы воспарить в небо, капля должна покинуть океан. Старик снова умолк. Лю Банг, чья надежда еще не испарилась, поспешил вклиниться в паузу. - Чтобы понять другого, каждый каждого должен выслушать до конца, таково наше правило. Но вы справедливо заметили, что час нашего пребывания здесь краток. Успеем ли мы постичь все? Опасность близка, она одинаково грозит всем, какой бы философии или религии они ни придерживались. - Вам - да. На нашем пути опасности нет. - Так ли это? Взмах маятника, говоря вашими словами, уравновешен, и не было завоевателя, которого рано или поздно не скосило бы возвратное движение. Вспыхнут наши солнца - вспыхнут и звезды Плеяд. - Они вспыхнут, - голос старца не изменился. - Дадите вы отпор или нет, они вспыхнут, ибо кто ищет не мудрости, а силы и власти, тот обречен. Плеяды погибнут, с ними, наверно, погибнете вы, не надо об этом жалеть. - Не надо?! - До вас жили миллиарды людей, их давно нет, омрачена ли ваша душа? - алмазный взгляд старика уперся в Лю Банга. - Если ваши потомки встретят миллионный рассвет, огорчит ли их ваше отсутствие? Бабочка не жалеет о коконе, человеку суждено большое превращение. Для вас Предтечи - это физически ушедшие или погибшие, для нас они - богоистина. Знайте же! Эволюции духа предшествует эволюция оболочек и форм; зверь заточен а собственную шкуру, человек свободно меняет одежды, скафандры, дома; оболочка духа есть тело, для человека оно то же, что шкура для зверя, тогда как для Предтеч - уже не более чем одежда. Поэтому они вечны и бесконечны, как сама природа, неуничтожимы, всеобщи и нас зовут стать тем же самым. Внемлите им, и вы спасетесь! - Доказательства? - быстро спросил Антон. - Где доказательства, что все так и есть? - Существование звезд не требует доказательств. Но рассейте повсюду свет, и вы не увидите звезд; говорите друг с другом, и вы не услышите птиц; отождествите себя с человечеством, и к вам не прорвется мысль опередившего разума. Молчание, отрешенность, вера! Что ищете, то и дастся вам, от чего закроетесь, то исчезнет, куда глянете, то и увидите. Это говорю вам я, в последний раз обернувшийся к людям, прежде чем покинуть их обреченный мир. Да, вы тени для меня, давно уже тени, но последняя заповедь, которой мы повинуемся здесь, есть заповедь открытия Истины всем приходящим. Выбор за вами. Тягостное молчание охватило землян. "Юл нашел врага, - донеслась удрученная мысль Лю Банга, - Антон - союзника, а я... я нашел равнодушного. Столько веков, так все изменилось, а здесь не глубже, чем у какого-нибудь Августина, только объект веры иной - Предтечи! Простите, что я вас завел в тупик". "Не сокрушайся, о скептик! - отозвалась Ума. - Философ должен заглядывать под каждый камешек, иначе идущего вслед может ужалить змея. И не равнодушие здесь - вера изверившихся". "Да, - согласился Антон. - Кто гасит дневные огни, тот зажигает полуночные. И все же в них мысль, а где ее поиск, там все двояко, трояко, и что бы, интересно, сказал наш Эхратон, услышав такое истолкование своей теории осуществления идеала "внеэкологической цивилизации" в принципе бессмертных людей?" Только Юл ничего не сказал. Отдыхая, он бессмысленно смотрел на гаснущие угли. Он был жив, далекая философия его не тревожила, ему было хорошо здесь, сейчас, в этом вещном, осязаемом мире, где все так просто, раскрыто наукой, надежно, как хлеб, как вот этот кибер, как домашний запах кострового дымка... Запах? Вскочив, он подбежал к выходу, по-звериному потянул носом воздух; его мальчишеское тело напряглось, под смуглой кожей ходуном заходили лопатки. Он тут же бросился ниц, припал ухом к камню. - Дофилософствовались! Идут. Все, кроме старца, вскочили. - Святой отец, - в голосе Лю Банга прорвалась горькая укоризна. - Успеете ли вы проверить свою истину? Нам этот путь заказан, к сожалению, мы не успели отрешиться от человечества и должны позаботиться о такой мелочи, как его судьба. Ваши братья обещали, что в любом случае нам укажут недоступный для преследователей выход. - Идемте, - последовал невозмутимый ответ. Он встал легко и свободно, не оборачиваясь, двинулся к противоположной стене пещеры, словно та должна была перед ним раскрыться. И она раскрылась черной, пахнувшей холодом щелью. И тут кибер ожил. - Опасность! Киберы, люди, газ! Опасность! Спина старика уже скрылась в проходе. - Эх ты, боевая машина, - Антон на ходу шлепнул кибера. - Умолкни и поучись у людей нюху... Вдвоем с Лю Бангом они подхватили пленных и поспешили за стариком. Последним в щель вдвинулся кибер. Ни тени замешательства, все были готовы и к такому повороту событий. Ход, которым они шли, был узок, извилист и темен, как душа подонка. И также неуклонно спускался вниз. Ниже, ниже; тьма и холод, такой пронзительный, что сначала Уме и Юлу, затем остальным пришлось вообразить себя под тропическим солнцем. Тогда холод исчез, и сам мрак как бы посветлел. Наконец он посветлел на деле. Еще поворот, спина старика маятником качнулась в отверстии, и перед людьми открылся грот, самый странный из всех когда-либо ими виденных. Грубый камень неровно вздымающегося свода мутнел и растворялся вдали, хотя воздух казался прозрачным. Может быть, причиной была жемчужная фосфоресценция всего подземелья? Но откуда взялась сама эта равномерная фосфоресценция, если ни одно чувство не улавливало в воздухе ничего необычного? Однако не эта особенность грота сразу приковала внимание. Прямо у ног, недвижно касаясь кромки щебенчатого откоса, расстилался сизый покров, который одновременно походил и на туман и на воду, но для тумана он был слишком прозрачен и плотен, а для воды чересчур слоист и воздушен. Толща сизого, будто спрессованного дыма или отвердевшего газа - возникала и такая ассоциация, но и она не передавала впечатления от этого мертвенно неподвижного, туманно легкого и, однако же, плотного озера, в прозрачно-смутных глубинах которого едва заметно колыхались рыхлые пласты каких-то белесых хлопьев. - Море Нирваны, - провозгласил старик. - Лоно вечности и благодати открыто вам. - Благодарю вас, - Лю Банг огляделся. Слева и справа берег замыкали отвесные скалы. - А где же выход? - Он перед вами. - Здесь? Но что же это такое?! - Путь к Истине Предтеч, - торжественный голос старца возвысился. - Да не смущает вас физическая телесность Нирваны, которой прежде не было. Им виднее! Всякий входящий укрепляет Нирвану, и путь в нее теперь легок и очевиден. - Но это не наш путь! Это предательство, вы обещали нам выход! - Ваш путь, как уверяли вы сами, ведет к Добру, Истине, Счастью. Такова ваша цель, и она достигнута. Вглядитесь. Старик простер руку. И так сильна была его убежденность, что все подались вперед, и постаревшее в эту минуту лице Лю Банга стало пепельным, когда он вгляделся в туманный омут у ног. То ли движение произошло в этой сизой толще и какой-то из ее белесых пластов сместился, то ли глаза привыкли, но взгляду сначала смутно, затем все яснее открылись очертания неподвижно зависших в глубине нагих человеческих тел. Многие покоились там, ряд за рядом, вереница за вереницей, мужчины и женщины. Размыто белели лица, груди и спины, сплетенные или, наоборот, раскинутые руки и ноги, все вялое, как в формалине, мертвенно обесцвеченное. - Это же смерть... - прошептал Лю Банг. - Это жизнь, - последовал бесстрастный ответ. - Всмотритесь пристальней. Все четверо невольно сдвинулись, ища друг у друга поддержки, ибо владение собой было готово им изменить при виде того, как на медузоподобном лице одного из утопленников щелочками раздвинулись веки, как по всему ряду тел прошла дрожь колыхания, как шевельнулись студенистые руки усопших, как все новые и новые мертвецы размыкали невидящие глаза, ища ими что-то или кого-то. - Они зовут вас, - мерно проговорил старик. - Их дух везде и нигде, его обличия бесконечны, как сама Нирвана, и былые тела - лишь одно из пристанищ этого существования. Кто-то почувствовал наше присутствие, теперь они уже и здесь, духовно осязают нас, меж нами возникает связь, я слышу их! Вы просили выход, недоступный слугам Зла? Он перед вами, другого нет и не может быть! Решайтесь, решайтесь! Я иду, покидаю вас, мое время настало. Нирвана, нирвана, нирвана! Под ногами старика зашуршал щебень. Он шел, воздев руки, голова тряслась на морщинистом стебле шеи, взгляд сверкал безумным алмазным блеском. Босая нога коснулась дымно-сизой поверхности, но не погрузилась, а прогнула ее, словно упругий полог трясины, еще два-три шага отнесли старика от берега. Лишь там его тело стало оседать в водянистый туман, в котором по мере погружения сам собой растворялся шафрановый хитон, - человек голым уходил в свою нирвану. Вот уже скрылось туловище, голова, воздетые руки, все. Над тем местом, где исчез старец, взвился серебристый дымок, глубины месива замутились, и само это месиво, колыхнувшись всей толщей, чуть подалось на берег и так застыло. Потрясенные, все четверо отступили на шаг. Первым опомнился Антон. Он сам, прижавшиеся к скале друзья, неподвижно замерший кибер, лежащие на камнях тела Ив Шорра и гросс-адмирала на миг представились ему обломками кораблекрушения. В сущности, так оно и было. - Киб! - Антон заставил себя говорить спокойно. - Пролоцируй все в поисках другого выхода. - Другого выхода нет. Всюду камень и газ, я предупреждал. - Путь назад? - Перекрыт. Люди и киберы, движение медленное и обшаривающее. Будут здесь через десять - двенадцать минут. - Ясно, - Антон повернулся к друзьям. - Решение? Их мысли и чувства сомкнулись. Ни слова, ни понятия не участвовали в сомышлении, только образы, которые обнимали собой все. Они озарялись, множились, гасли с быстротой ветвящихся молний, в них была собственная мысль Антона и мысль других, взаимная на них рефлексия и рефлексия рефлексий; так образы приобретали понятийную глубину, многовариантность, сцеплялись, достраивались, уничтожали в себе самих лишнее и ошибочное, охватывали все - прошлое, настоящее, вероятностное будущее, возможное и невозможное, надежное и гадательное, желанное и губительное. И кто-то, не бывший отдельно Антоном или кем-то еще, управлял всем, гармонизировал все хаотичное, противоречивое, следил, чтобы эта общая, мятущаяся постройка не разваливалась, росла, твердела логической соразмерностью всех частей. Минуту-другую длилась эта отключенность от внешнего мира, который точно плавился, преобразовывался в слитном мышлении всех четверых, и когда эти секунды прошли, всем стало ясно, на чьи плечи должна лечь тяжесть осуществления трудного и рискованного, но единственно возможного теперь замысла. - Киб, - звонко скомандовал Антон. - Всех, кроме меня, спрятать в расщелине, скальном кармане, тотчас вернуться! Скорость максимальная. Подхватив пленных, все облепили кибера, тот коконом растянул вокруг людей мерцающее силовое поле, встряхнулся, как конь, проверяя надежность захвата, и вместе с ношей взмыл над сизой слоистостью обиталища тех, кто нашел в ней свою последнюю истину и свой последний покой. Антон проводил кибера долгим взглядом. "Конек-Горбунок! - подумал он с внезапной и горькой нежностью. - Конек-Горбунок, вот кто ты такой!" Он сел на заскрипевший под ним щебень. Теперь и, может быть, навсегда он остался один. Голова, как это бывает после сомышления, томяще кружилась, тянуло прилечь, отдохнуть. Перед глазами стлалась ровная в своей сизой неподвижности поверхность так и неразгаданного "Моря Нирваны". Спокойствие было вокруг, невозмутимость отстойника той канализационной сети, куда с поверхности Авалона смывало всех отчаявшихся искателей правды, всех изнемогших в борьбе каждого с каждым, быть может, самых искренних среди мудрствующих приверженцев былого фундаментализма, - для других было достаточно плебейских наркотиков и галлюциногенов. И все же покой этой могилы внушал большее уважение, чем роскошь всех дворцов Авалона. Но истина... Что, если все не так просто? Путь в себя не менее важен, труден и бесконечен, чем путь вовне, и сколь многое он уже дал человеку! Все странно в этом озере, и, быть может, там, среди этих тошнотворных тел, среди раскрывающих глаза мертвяков... Нет. Не может быть истины вне красоты и нет спасения в дороге, которая уводит человека от остальных. А на загадку нет времени. Ни на что больше нет времени. Текли минуты - последние. О себе Антон не думал, нельзя было думать. Он отдыхал, пока позволяло время, и, глядя на мертвенную неподвижность туманного озера, вызывал в памяти накат и шелест морского прибоя, которого, очевидно, ему больше не доведется увидеть. И не было Умы, чтобы спеть прощальную песнь волны и прибоя. Никого не было. Из фосфоресцирующей над озером мглы вынырнула вороненая фигура кибера, чей силуэт кентавра так напоминал сказочного Конька-Горбунка, что даже скептическая усмешка рассудка не смогла изгнать этот образ верного помощника и друга. Кибер вихрем затормозил у ног Антона. - Задание выполнено. - Прекрасно! Преследователи близко? - В двух-трех минутах ходьбы. - Я поднимусь туда, - Антон показал на чернеющее отверстие хода. - Через двадцать секунд ты обрушишь за мной скалу. И скроешься. Постарайся, чтобы тебя не нашли. Если найдут... уничтожься. Собственный приказ кольнул Антона сожалением и болью. - ...Уничтожься. Никто не должен знать об участии в этом деле Искинта. - Не беспокойтесь, об этом позабочусь я! Раздавшийся голос уже не принадлежал "Коньку-Горбунку", хотя исходил из него. - Рад тебя слышать, Искинт, - живо отозвался Антон. В нем вспыхнула внезапная надежда. - Ты намерен вмешаться? - Желают люди, я выполняю функцию сохранения гомеостазиса Плеяд. Ваша Игра не закончена и моя тоже. - Значит, каждый сам за себя? - Человек - это человек, машина - это машина, обратное пока не доказано. - Понял... Встретимся ли мы еще? - Вероятность есть функция поступка. Время истекло, торопитесь! Голос Искинта умолк, кибер вскинулся, готовый предупредить об опасности, но Антон и так уже расслышал катящийся из лабиринта шумок. Преследователи были метрах в ста, не далее. Пригнув голову, Антон нырнул в темноту хода и гулко выкрикнул, как в трубу: - Сдаюсь! Надо ли при этом возгласе еще поднимать руки? 12. ОРУЖИЕ ПРЕДТЕЧ В знакомой пещере вместо тусклого света костра горели яркие лампы, словно малейшая тень была здесь недопустимой, и до предела спокойное лицо Эль Шорра казалось гипсовым среди закопченных стен, только синюшная набряклость век придавала этой маске сходство с обычной и даже страдающей человеческой плотью. Не взглянув на Антона, он властно мотнул головой, стража попятилась, солдаты и киберы тараканами юркнули в темноту ходов и где-то там затаились. Одну за другой Эль Шорр выключил лишние лампы. - Садитесь. Антон сел на охапку травы, которая еще хранила отпечаток тела их пленного. Напротив него устроился Эль Шорр. Морщась, он подкинул на ладони аппарат блокировки, и обоих окутало невидимое в полумраке поле "звукового шатра". - Ив? - Мирно спит, если это вас интересует, - слово "это" Антон чуть выделил. - Он не мог... - Тем не менее мы знаем все. Рассказать только ему и вам известные подробности заговора? - Не надо! Верю, хотя это невероятно. Но раз вы сдались... - Правильно. Можно разом уничтожить всех, будто бы в перестрелке, но когда человек кричит "сдаюсь!", то оказывается слишком много свидетелей. То же самое будет, когда вы приблизитесь к остальным. А что для вас сейчас главное? - Ваше молчание о моих намерениях, - Эль Шорр кивнул. - Но не обольщайтесь, в моих руках ваша жизнь. - И этого нет. Допрос теперь неизбежен, а как только мы расскажем о заговоре, как только Ива заставят все подтвердить, вы умрете раньше нас. - Умрете раньше... - в задумчивости повторил Эль Шорр. - Но это не в ваших интересах. Вдобавок есть кое-что, чего вы не знаете. Что ж, давайте поговорим, как человек с человеком. - Всегда готов, если это возможно. - Почему бы и нет? Вы дорожите жизнью, я тоже. Признаюсь в ошибке, которая потянула за собой все остальные. Я думал, что знаю о вас все необходимое, и то, что я знал, не внушало мне уважения. В юности мне довелось побывать на Земле. Все красиво, не спорю, все умно, всеобщая доброжелательность, а уж мускулы! Но как-то случайно я толкнул одного. И он... извинился! Тогда я стал пробовать нарочно, результат оказался тем же самым. Господи, так унизиться, так превратить себя в тряпку! Собаку пнешь, и то, бывает, огрызнется... Чему вы улыбаетесь? - Когда двое случайно сталкиваются, то извиняются оба, только и всего. А намеренно этого ни один взрослый не сделает, поэтому вы наверняка замечали легкое недоумение, когда человек не слышал от вас привычных слов извинения. - Да, я замечал и растерянность, и недоумение, это лишь подтверждало мой вывод. Короче, я не знал о вас чего-то, быть может, главного. Вы деретесь... страшно! - По-настоящему мы еще не дрались. - Послушайте, мы же договорились: как человек с человеком! А вы пытаетесь ввести меня в заблуждение. Ваш мальчишка... - Не мальчишка. У него у самого дети. - Да? Тогда поздравляю. Так замаскировать карлика под мальчишку... Ловко! - Он не карлик. Пигмей. - Это одно и то же. - Нет. Пигмеи - это африканская народность... - Как, эти черномазые дикари?! Впрочем, понятно. Да. Нет, все равно не понимаю! Мы не оставили ему ни одного шанса. Откуда лишний кибер? Как вам удалось... - Позвольте, это уже допрос. Но раз мы заговорили о Юле, то у меня просьба. Если мы найдем взаимовыгодное решение, то передайте Иву, что он охотился не за мальчишкой. - Это для вас так важно? - Пожалуй. - Снова отказываюсь понимать... Поспешным движением Эль Шорр достал смолистую палочку и с такой силой втянул ее запах, что воскурившийся дымок перехватил горло Антону. - Пожалуйста, без химических средств борьбы, - сказал он с иронией. - Чепуха, это прибавляет бодрости! Вопрос: ваш Юл едва не прикончил двоих голыми руками; чего же в таком случае стоят ваши заповеди и запреты? - Лекарством можно отравиться, а ядом исцелиться. То и другое порознь существует лишь в представлении догматиков. - Тогда почему вы не поставили условие: отпустите нас восвояси или мы прикончим пленных? - Убийство в бою - самооборона, иное - зверство. - Угроза еще не убийство. - Но шантаж. - Военная хитрость. - Подлый умысел - уже преступление. - Ах, даже так! Ну да, вы же взяли меня за горло. Значит, шантажом займется Эль Шорр, которому деваться некуда, за пленных вы получите свободу, за некую личную тайну тот же Эль Шорр выложит все об оружии Предтеч, а вы останетесь чистенькими. - Обращаете против нас наше оружие? - Разумеется. Какая симпатичная штука - совесть, когда она есть у других и ее нет у тебя! А может, все-таки есть? - наклонившись, Эль Шорр заглянул в глаза Антона. - Своя, тайная? А? Зачем вы сказали, что не убьете пленных? Кто же отдает такой козырь? Вы не глупец. Тогда кто же? Святой вроде этих нирванистов? - Дело не в этом. - А в чем? Я хочу вас понять. - Затем, чтобы при случае лучше ударить? - Да! Как видите, я тоже умею быть откровенным. - Этого-то я и хочу. Вы настолько привыкли в каждом видеть врага, конкурента, соперника, что уже все видите искаженным. А для нас ваши ошибки сейчас опаснее ваших побед. - Опаснее... - щеки Эль Шорра опали, во взгляде проглянула глухая тоска. - Скажите, - он понизил голос, - родись я на Земле, кем бы я стал у вас? - Скорее всего, хорошим организатором. - То есть, в сущности, тем же самым, что и здесь, только без боязни получить нож в спину. Зато и шансов стать всем не было бы. Каждый да жует свою травку, буколика... Ваши условия? Вопрос прозвучал, как выстрел в упор, тем неожиданнее, что ему предшествовал совсем иной тон голоса. - Свобода и сведения, - столь же быстро ответил Антон. "Что-то здесь не так, - подумал он про себя. - Ошибка, но в чем?" - Свобода и сведения, - с удовольствием повторил Эль Шорр. - Всего лишь свобода и сведения... Полная то есть победа? Придется лишить вас иллюзий. Смотрите. Подняв палец, Эль Шорр тронул на нем кольцо. Из кристалла в оправе вырвался бледный луч. Неровная стена пещеры исчезла, вместо нее возник проколотый звездами мрак, космическая бесконечность, посреди которой, переливаясь, пульсировал ярко-голубой, брызжущий огненными протуберанцами шар. - Одна из звездочек наших Плеяд, - отрывисто сказал Эль Шорр. - На нее нацелено оружие, до решающего испытания остались секунды. Непроизвольное шевеление руки подергивало изображение, до синевы раскаленный шар звезды вздрагивал вместе с шевелящимися вокруг него протуберанцами. - ...Следите за звездочками поодаль... Мгновения начала Антон не успел уловить. Звездный, крупнее Солнца, шар стремительно вспух, выгнулся лепестками пронзительно белого пламени, заметался, как огонек свечи на ветру. И потух. Но не это громом ударило по нервам. Там, где только что пылала звезда, закрутилось черное, непроглядное месиво, словно само Пространство скручивалось в бездонной, все отрицающей мясорубке, и ближние искорки звезд бешено заплясали по краям этого гибельного водоворота. Изображение, мигнув, погасло. - Таким вот образом, - опуская руку, тихо сказал Эль Шорр. - Всего несколько часов назад мы задействовали всю мощность оружия, результат перед вами. Теперь вы знаете об оружии почти все, что известно нам. К чему скрывать? Быть может, святоши правы: творцам такой силы только и осталось, что погрузиться в Нирвану, чтобы больше не действовать, не желать, не стремиться. Но у нас нервы покрепче! Эль Шорр жадно втянул в себя аромат палочки, его расширенные зрачки подернулись тем же бездонным мраком, что минуту назад расползался по космосу, или так показалось Антону. Страх, тот самый липкий, вяжущий, знакомый по снореальности страх сжал его горло. - Значит, все как у питекантропа, который на обочине нашел атомным пистолет? - Антон едва слышал собственный голос, но обращенная в насмешку злость придала ему должную силу. - Нашел и, спуская курок, догадался повернуть дуло не на себя? А хватит ли зарядов, он не подумал? - Представьте себе, подумал, - Эль Шорр тяжело усмехнулся. - Энергии, или уж там не знаю чего, хватит, чтобы сокрушить сотню звездных систем, это наши ученые чимандры гарантируют, Ясна ситуация? Ваши наблюдатели, очевидно, уже заметили кое-какой в небесах непорядок и сделали должные выводы. Не имеет значения. Теперь уже ничто не имеет значения, поняли? Личная свобода - это все, что вы можете получить. Через несколько дней вас всех выкинут за пределы Империи. Но знайте, что следом за вами с того же космодрома стартует весь флот во главе с "Решительным"! Спешите на Землю, рассказывайте всем о силе, перед которой ничто не может устоять, мне нужны целехонькие планеты, а не дыры Пространства! Надеюсь, у вас хватит благоразумия не сопротивляться. И не все ли равно, удержится ли Падишах на престоле или на трон взойду я? По крайней мере от меня вы можете ждать меньших глупостей и ошибок. Скажу больше. Если вы перейдете на мою сторону, то я их вовсе не допущу. Поверьте, я искренен. Мне не с кем, не с кем поделиться замыслами, получить умный совет и остережение, вокруг сплошь завистники, интриганы, тупицы, нет воздуха! Соглашайтесь. Мы сошлись, как враги, но, странное дело, глядя на вас, разговаривая с вами, я не испытываю всегдашней тоски и оглядки. Вы даже мне не хотите зла, с вами спокойно, надежно. Разве вы не видите, как мы нужны друг другу? Своим вы уже ничем не поможете... Нет, поможете, если вступите со мной в союз. Падишах - дурак, он зальет все планеты кровью, а я прагматик. У меня своя цель, вы ее знаете, коль скоро проникли в сознание Ива. - Ползущие на коленях люди... - Ну, это мимолетное развлечение, без него можно и обойтись. Всемогущество и бессмертие! Все прочее средство или забава. О ком заботитесь, о чем волнуетесь? Миллиарды миллиардов людей сгинули без имени и следа, живые помнят и будут помнить лишь тех, кто творил историю. Атилла, Чингисхан, Тамерлан, Гитлер... - Сократ, Шекспир, Леонардо да Винчи, Пушкин... - И все они были в подчинении у тиранов или безмозглой толпы! Сильный побеждает слабого, все одно и то же во все времена, только в разных обличьях. Вы отменили этот закон? Ха! Мы возвращаемся и, заметьте, не по прихоти случая, а потому, что долго подстерегали случай, тогда как вы занимались всякими там моралями и искусствами. Теперь, надеюсь, и вам ясно, за кем будущее. Самое забавное и в то же время закономерное, что вы не могли уничтожить нас здесь, на Плеядах, пока мы были бессильны. Не могли, ибо, залив кровью планеты, вы уподобились бы нам - и тогда прощай мечта о чуде как совершенном и справедливом обществе. Мечта, политая такой кровью, счастье на трупах, да вас самих пожрало бы это чудовище! Вот и не смогли преступить, знали, чего бояться. Моральный тупик, вы сами себя в него загнали, не так ли? А теперь поздно. Выбора нет, да его, как видите, и не было. Либо руки в крови, либо... - Но если все так и выбора нет, тогда это чудовище насилия сожрет и вас. И выхода из круга убийств не будет. - А вот на это мне наплевать, если властвую я, а не другой. Я есть, живу, как хочу, все остальное - философия слабых, которую они пытаются навязать сильным. Хищники и травоядные, вот что от века дано людям! Так будете мне служить? - Разумеется, нет. - Гордо и куда как глупо, - Эль Шорр вздохнул. - Знаете, в вас есть что-то... Не подберу слов. Вас хочется иметь, как прекрасную, что ли, драгоценность. Ладно, все это сантименты. С кем еще можно поговорить откровенно... И хватит! Киберы, вероятно, уже прожгли сделанный вами завал, можете передать своим, что мы вас вышвырнем в целости и сохранности. Уж я-то промолчу, что вы и так отдадите нам пленных! Нет, подождите, - остановил он было поднявшегося Антона. - Интимность нашей беседы надо оправдать, и потому мы сейчас сочиним надлежащий протокол допроса. Разницу во времени скомпенсирует ваше "упорное молчание" в ответ на кое-какие мои вопросы. Словом, поупражняйтесь в технике фальсификаций. Увлекательное, скажу вам, занятие и очень может пригодиться, когда мы победим. Эль Шорр хотел было торжествующе улыбнуться, но что-то его остановило. - Все-таки жаль, что вы не со мной, - сказал он, помедлив. - Или, наоборот, жаль, что вы родились не у нас, - также тихо ответил Антон. Эль Шорр задумался. - Нет, главное - побеждать. 13. ОСТАНОВЛЕННОЕ МГНОВЕНИЕ Они шли, все четверо - Антон, Лю Банг, Юл Найт, Ума со своим неизменным иллиром, - рядом бухали сапоги конвоя. В лицо светило голубоватое солнце Плеяд, назад, покачиваясь в такт шагам, падали полуденные синие тени. Те же тени падали от солдат. Бух, бух, бух! - похоронно отдавался в ушах размеренный топот ног. Преисполненный долга офицер, сурово держа полусогнутую руку на кобуре бластера, украдкой слизывал с губы солоноватые капельки пота. Несмотря на жару, ему, как и солдатам, нравился чеканный строй, железная спаянность всех движений, сознание своей общности, превосходства и власти над побежденными, каждый мысленно уже попирал миры, которые им вскоре были обещаны. И это же ощущение всесилия делало их сейчас снисходительными к тем, кого они уже повергли, как может быть снисходительным и даже добродушным человек к тем, кому он из милости дарует свободу, прекрасно зная, что отныне все и так будет принадлежать ему. Муштра, повиновение, строгости - все, все было не зря, все вот-вот должно было оправдаться! Черные противобластерные латы матово отсвечивали при движении, и под этой броней, которая делала солдат похожими на рослых, поднявшихся на ноги муравьев, ровно и горделиво бились сердца вчерашних мальчишек и завтрашних повелителей, посторонняя мысль лишь изредка нарушала единый ритм этого слаженного биения. Отборные из отборных шли, неторопливо чеканя шаг. Совсем уж ничтожными муравьями они могли бы показаться самим себе, когда их строй втянулся в глубину космодрома и над ними нависли громады эстакад, башни мезонаторов и геоконов, магниторельсовые пути, над которыми там и здесь возвышались корабли звездной эскадры. Но нет, всеподавляющее величие техники отозвалось в них смутной гордостью за боевой флот, а подсознание обрадовалось теням, которые протягивались от всех громад и сулили относительную прохладу. Лица даже слегка оживились, когда всех накрыла глухая тень эстакады. То же облегчение, казалось, испытали и пленники. Антон смахнул с лица пот, Лю Банг, не замедляя шага, принялся раскуривать свою трубку, Ума рассеянно тронула струны иллира. - Жаркая, однако, у вас планета, - заметил Антон. Его слова остались без ответа, ибо солдаты ни на минуту не забывали, кто они, но общая для всех прохлада тени, ее мимолетная приятность вызвали одинаковое ощущение у всех, и обыденная фраза Антона пробудила невольный отклик. Возможно, солдаты и удивились бы, обнаружив в себе этот чуть сблизивший всех отклик, но Антон знал, что он обязан возникнуть и действительно возник. Чуть слышнее стали звуки иллира, столь необычные здесь, что слух сам собой напрягся в удивлении и безотчетном ожидании дальнейшего. И ожидание не было обмануто. Тихий, рассеянный среди прочих звуков космодрома голос иллира звучал эхом отрывочных и неясных чувств, которые сами собой скользят в душе музыкантши, но в нем был тот же хрупко объединивший всех отзвук на беспощадную жару, на желанность отдыха и прохлады, когда можно расслабиться и скинуть мундир, перестать быть носителем долга, железной частицей спая, и еще в нем билась тоска и досада на невозможность всего этого сейчас, здесь. Разумеется, никакой самый проницательный рассудок ничего этого не вывел бы из мелодичных, якобы разрозненных звуков, они действовали безотчетно, и в этом была сила искусства. Всего несколько секунд длилось так, затем Ума чуть слышно запела, громче, громче, на своем древнем языке, и теперь в звуках иллира и голосе возникло нечто, заставившее офицера снисходительно улыбнуться, - давняя тоска угнетенных, что ли? - Ничего песенка, - сказал он, облизывая губы. - Ладно, девай, не воспрещено... И Ума продолжала, только мелодия изменилась, только голос стал немного иным. Ее друзья шли молча, казалось, безучастно, их глаза не шарили вокруг в надежде не чудо, тем не менее они внимательно охватывали взглядом всю раскрывающуюся шаг за шагом панораму космодрома. Все возможности борьбы казались исключенными, и все-таки у пленников был шанс, тот крохотный и ненадежный шанс, который Антону дала одна-единственная ненароком сорвавшаяся с губ Эль Шорра фраза. И они тщательно искали этот свой шанс. "Есть!" - мысленно воскликнул Юл Найт, и то, что его зоркие глаза увидели в отдалении, тотчас стало достоянием всех. Громада "Решительного". Их же, естественно, вели в другой конец поля. Ума, срывая ограничитель, до отказа повернула медитатор иллира, ее пальцы скользнули по рядам перламутровых кнопок и клавишам инструмента. Все так же размеренно бухали сапоги, мерцали черные латы, все так же глухо, замирающе в полуденный час зноя катился шум космодрома, но теперь над всем вознеслась музыка иллира. Сама по себе никакая музыка, никакая песня ничего не могла пересилить, но все четверо были способны составить единое целое, и они это сделали. Ничего не изменилось ни в ритме мелодии, ни в словах, которые пела Ума, и все стало иным, едва иллир каскадно усилил возникшее, качественно новое психополе. То была уже не просто музыка и не только песня. Так линза собирает рассеянный свет в жгучий фокус, так кристалл лазера сгущает энергию, чтобы полыхнуть ярче тысячи солнц. Теперь все зависело от Умы, которая держала в руках эту невиданную на Плеядах силу. Мгновение - и каждый солдат представил, увидел, услышал, пережил свое. Все так же четок был шаг, рука офицера, как застывшая, лежала на кобуре бластера, только отряд повернул не туда, куда должен был повернуть. Все изменилось для всех. К каждому вернулся тот миг счастья и радости жизни, доверия к ней и душевной щедрости, который в детстве ли, в юности ли был у всякого, потому что всякий хоть час, да был человеком. Теперь солдаты и сам офицер переживали это состояние вновь и так же ярко, как прежде. Волшебное искусство Умы, стократ усиленное резонансным воздействием иллира и поддержкой друзей, в каждом нашло и раздуло искру повелительного добра, и теперь, разбуженное, оно всецело внимало голосу и вело человека туда, куда он и сам бы пошел, если бы знал дорогу. Ума недаром столько дней пела на перекрестках, ища в людях потаенное, быть может, забытое и подавленное, но неистребимое. Кто не мечтал вернуть светлое мгновение, обратить его в вечность? Теперь это осуществилось и наполнилось новым смыслом. Одетые в форму люди шли туда, куда их звал иллир, и куда их самих позвала бы совесть, если бы она стала зрячей. И Ума чувствовала эту свою - и не свою - власть над ними, и ее влекла та же сила, что, сметая враждебное и наносное, всю накипь души, захлестывала сейчас все окрест и прокладывала людям дорогу к цели. Никто из тех, кто слышал иллир и видел пробуждаемые им образы, - ни солдаты, ни посторонние наблюдатели - никто уже не мог противиться этой силе, которая жила в них самих и теперь завладела их существом. Громада корабля приближалась, "Следом за вами стартует весь флот во главе с "Решительным", - сказал тогда Эль Шорр. Следом, значит, оружие Предтеч, скорее всего, уже доставлено на корабль. Ведь именно на нем оно должно было быть установлено. Вот он, "Решительный". Вокруг, добрый признак, уже не снуют погрузчики, все люки, кроме единственного, задраены, на пандусе маячит одинокий часовой. "Только бы выдержала Ума! - молил Антон. - Только бы не ослабла ее магия!" Он сам, как и прочие, изо всех сил поддерживал девушку, и от этого напряжения его уже пошатывало. Реаморализация не могла длиться бесконечно) А еще был часовой. И вся команда. Может, не вся? Полуденный свет Альциона, казалось, прожигал череп. Иллир не смолкал. Шаг, ближе, ближе. Часовой их встретил радостной улыбкой хозяина, взволнованного появлением долгожданных гостей, с которыми минуты текут легко, насыщенно, ярко и свободно. Наступала, быть может, самая трудная минута, все четверо вступили в проем люка. Теперь Ума должна была сделать едва ли возможное: ее иллир более не должен был вести солдат за собой, наоборот, их следовало оттолкнуть, заставить бежать прочь от корабля, тогда как для тех, внутри, кто мог услышать, он должен был петь по-прежнему, чтобы на корабле не возникла преждевременней) тревога. И Ума не выдержала, ее цельная натура не могла раздвоиться, в равной мере излучая мрак и свет! Мелодия споткнулась. Едва это произошло, как лица всех потускнели, словно в солдатах выключили душевный свет, а пальцы офицера пока еще тупо и неосознанно заскребли кобуру. Торопливым движением Антон нашаривал кнопку экстренной задвижки люка, - да где же это у них?! Все заколебалось в шатком равновесии, с лица часового уже сползла улыбка, как вдруг, со свистом рассекая воздух, над пандусом взмыло черное, донельзя знакомое тело кибера, Антон беззвучно ахнул: "Конек-Горбунок!" Прежде чем кто-либо успел опомниться, на солдат, на офицера, на часового, окатывая их паническим ужасом, обрушился направленный кибером инфразвуковой удар. Все горохом покатились по пандусу. - Делайте свое дело, о прикрытии позабочусь я! Кибер это сказал или сам Искинт? Отголосок инфразвукового удара, которого нельзя было избежать, ослеплял сознание, а этому надо, надо было противостоять! Противостоять и действовать. Ума, чье лицо страшно осунулось и ввалилось, взяла прежний аккорд и повела всех за собой. Должно быть, еще никто не входил в боевой корабль вот так, с музыкой. Гнетущая сила инфразвука отдалилась, перестала терзать мозг. Шлюз, автоматика дезинфекции в нем, понятно, отключена за ненадобностью, входная мембрана тотчас пропустила всех - теперь быстро вперед! Мягкий сероватый свет переходов, буднично чмокающая под ногами перистальтика пола, которая здесь, как положено, счищала с обуви пыль и грязь планеты. В отдалении показалась чья-то спина, человек, повинуясь иллиру, вскинул голову, светлея лицом, обернулся. Лифт! Конструкции всех кораблей, в общем и главном, схожи, законы техники, как и законы космоплавания, одинаковы для всех, кто и как бы ни старался утвердить свою особость и самость. Капсула лифта пулей вынесла всех на верхний ярус. Внутри корабля еще никто ничего не заподозрил, не успел заподозрить, немногие встречные у лифта и в коридоре сияющим взглядом провожали Уму, которая им дарила недолгое счастье человечности. Так все четверо беспрепятственно достигли ходовой рубки, которая никогда не пустует во время полета, но почти всегда безлюдна в иное время. Сейчас в ней не было никого. Иллир смолк тут же, Антон едва успел подхватить разом сникшее тело девушки и сам чуть не упал. А до конца было еще далеко! Задраить рубку, живо усадить Уму, которая и в обмороке сжимала иллир. Все трое метнулись к огромному, полумесяцем, пульту, который весь засиял точечными огнями, едва его коснулась опытная рука Лю Банга. Где тут что?! Взгляд привычно обегал секцию за секцией. Понятно, знакомо, можно догадаться, а вот над этим пока не стоит ломать голову - второстепенно и подождет. Заправка? Лю Банг утвердительно закивал. Порядок, предстартовая... Все сходилось. Что ж, Эль Шорр, тем более спасибо за обмолвку, ты прав: кто подстерегает случай, тому он идет навстречу, и тогда все тем или иным путем обретает силу закономерности. Время привычно раздвинулось, как тогда, в том городе, в той подворотне, совсем в иной реальности. Но теперь он был уже не один и все было безусловно, то был подлинный, быть может, последний, решающий бой. Собственные, на грани восприятия, движения затуманились для Антона, также молниеносно мелькали руки Лю Банга, Юла. Сделано, сделано, сделано. Ключ на старт! Готово. Теперь общий сигнал тревоги. Где он у них? Где этот проклятый тумблер, кнопка, рычаг, хвост змеиный или что там еще?! А вот, наконец... - Немедленно всем покинуть корабль! Угроза взрыва! Всем немедленно покинуть корабль!!! Так же оглушительно загремело по всему кораблю, по всем, без исключения, его отсекам и закоулкам. Антон изнеможенно упал в кресло. Возможно, рефлекс повиновения сработает не у всех, возможно, кое-кто сообразит, что никакого взрыва ходовых двигателей сейчас быть не может, но большинство, не рассуждая, наверняка уже мчится наружу. А может быть, мчатся все, - вдруг обнаружена бомба! Такое отнюдь не исключено на Плеядах. И капитан лихорадочно ищет своих помощников, а те - капитана, чтобы разобраться, кто и почему включил сигнал общей тревоги. Да, вот уже и здесь замигал огонек вызова... Антон торжествующе улыбнулся. Поздно, поздно! Обзорный экран показывал, как все тараканами разбегаются по полю. Пожалуйста, капитан, нервничайте, выясняйте, можете даже остаться - встретимся уже в полете, милости просим... На космодроме, видать, жуткая паника, но даже если кто-то обо всем догадался, то ведь надо еще поверить в невероятное, оповестить высокое начальство - и хвала иерархии! - согласовать решение. Вот так, вашим вас же! Только бы не промедлить. Где этот проклятый кибер, неужто глупышка не сообразит?! Лю Банг и Юл уже сделали все, что им положено было сделать, лицо Юла кривилось нетерпением. Рука Антона замерла над пультом. Одно движение пальца, но какое? Можно сразу включить маршевые двигатели и скользнуть за атмосферу, так куда безопасней. Но тогда все вокруг будет сметено и от тысяч людей не останется даже пепла. Рука опустилась на пульт. Антон, как положено, стал поднимать корабль на планетарной тяге. Ощерившийся всеми средствами уничтожения космодром невыносимо медленно стал уходить вниз. Антон вдруг весело и дерзко подмигнул побелевшему от напряжения Лю Бангу. И тотчас всем передалась его задорная мысль. Собьют? Что ж, сбивайте, если не жалко оружия, которым вы собирались покорить мир. Вы не знали, как мы можем драться? Теперь знаете. "И ведь не решитесь, - ликующе додумал Антон. - Знаете, какова мощь оружия и что останется от ваших Плеяд, если оно взорвется..." Ныли двигатели, будто занозу, выдирая корабль из толщи атмосферы. Пора! Антон включил маршевый двигатель, и словно чья-то исполинская рука мгновенным рывком окончательно выдернула эту ядовитую, но теперь уже безвредную занозу и выбросила ее в бескрайнее пространство звезд и галактик. Все противоперегрузочное устройство не могло до конца смягчить стремительный рывок ускорения, и тем не менее, превозмогая тяжесть. Юл победным движением вскинул налитые свинцом руки. По лицу Лю Банга растеклась улыбка, запрокинутая голова Умы шевельнулась, отяжелевшие веки открыли ее затуманенный, но уже осмысленный взгляд, губы чуть слышно прошептали: - Люди?.. - Все в порядке, - хрипло проговорил Антон. Нет, еще не все было в порядке. Отнюдь не все! Затрудненным движением Антон сбавил перегрузку и, судорожно вздохнув, нажал кнопку интеркома. - Конек-Горбунок, ты с нами, ты жив?! - Нахожусь за переборкой, - бесстрастно донеслось из интеркома. - Готов выполнить ваш приказ. - О, идиот! - Юл вскочил и на негнущихся ногах поспешил к двери. - Кибера забыли! Входи, малыш... Черное тело кибера скользнуло в рубку, и тут какая-то давняя, смутная, в сомышлении с Искинтом когда-то возникшая картина всплыла в памяти Антона: помещение незнакомого корабля, он сам с друзьями и кто-то еще непонятный, то ли человекозверь, то ли... - Готов выполнить ваш приказ, - повторил кибер. Верно ли, что машина не способна улыбаться? - Знаешь, друзьям ведь не приказывают, - весело проговорил Антон. - Но если не в службу, а в дружбу, то можно всем по чашечке кофе?