--  Э-гей! Кто-нибудь! -- крикнул он, и эхо от его возгласа  покатилось
по горам.
     Далеко внизу  на берегу реки муравьями  копошились люди;  гомон голосов
сливался с рокотом воды  -- речка-то была горная, быстрая и шумливая.  Из-за
ворот долго  не доносилось ни звука,  но вот наконец они дрогнули, и створки
их  начали  медленно,  со  скрипом  открываться.  Астиан пятерней  пригладил
растрепанные волосы, оправил  одежду -- он  был как-никак король -- и первым
шагнул в  образовавшийся  проход. Но  напрасно  собрался  он  приветствовать
людей, открывших  для  них  ворота.  Их  не было! Огромные воротины,  каждая
толщиной  в  добрых  полметра,  открылись,  по  всей видимости, сами  собой!
Высокая каменная галерея, уводившая куда-то в глубину замка, была совершенно
пуста. Тишину, царившую здесь, нарушало лишь потрескивание горевших факелов.
Они  висели по стенам,  удерживаемые медными держателями,  сделанными в виде
человеческой руки, а копоть от них превратила в черный некогда  белый камень
сводчатого потолка.
     Отец  с дочерью миновали галерею и поднялись наверх по  узкой лестнице.
Еще одна дверь распахнулась перед  ними сама собой,  и они  вошли в огромный
светлый  зал.  В  центре  его у массивного  каменного стола  стояла  высокая
красивая женщина. Она приветливо улыбнулась своим гостям и сказала:
     -- Входите же! Прошу вас! Боюсь, вас вконец утомил подъем сюда.
     Вот  так  удача!  Хозяином долины  оказалась медноволосая  красавица  с
зелеными глазами. Король,  представясь, вежливо приветствовал  ее, а женщина
внимательно  разглядывала его дочь  --  эту оборванную исхудавшую принцессу.
Наконец она покачала головой.
     -- Какая она у вас бледная! Вы что, ее совсем не кормите? Так нельзя...
Подойди-ка ко мне! - поманила она пальцем девочку.
     Принцесса приблизилась к каменному столу, на котором стояли три высоких
хрустальных бокала и графин,  доверху наполненный чем-то  винно-красным. Она
могла бы поспорить на свое любимое колечко, что, когда они с отцом входили в
зал, стол был еще  пуст! Красавица, налив бокалы до половины, протянула один
девочке, а другой поднесла отцу.
     -- Выпейте! Это вас  сразу же  освежит! - сказала она  и первой  отпила
глоток, подавая пример.
     Принцесса проглотила вкусный напиток залпом;  жажда отпустила ее, но по
всему телу  пошло какое-то  странное жжение. Правда,  испугаться девочка  не
успела  -- жжение прекратилось, и она как-то сразу почувствовала себя свежей
и отдохнувшей -- будто, проснувшись утром, искупалась в реке. Щеки ее в одно
мгновение загорелись  мягким  здоровым румянцем. Отец в  недоумении  оглядел
свою  на глазах похорошевшую  дочь. Да и сам он преобразился: исчезли темные
синяки  под  глазами,  разгладились  морщины усталости  и  невзгод,  и вдруг
оказалось, что он совсем еще молод и даже хорош собой. Теперь уж стало ясно,
что  хозяйка долины --  волшебница; судя  по всему -- и это очень важно!  --
добрая!  Красавица,  усмехнувшись,  незаметно  подмигнула  глазевшей на  нее
принцессе и повернулась к отцу.
     -- Вы  пришли  с просьбой  позволить вам строить  поблизости  город? --
спросила она.
     Астиан молча кивнул. Хозяйка долины вдобавок читала мысли!
     -- Ну что ж... Я не против!  -- она подошла к одному из высоких  --  от
пола до  потолка  -- окон,  позволявших видеть  окрестности во все  стороны;
зал-то был круглым.  -- Но должна предупредить!  Поблизости  живет  еще один
волшебник. Конечно, я много сильнее его! Но он коварен и зол... -- красавица
ненадолго задумалась, затем, решившись, тряхнула пышноволосой головой. -- Ну
да ладно!
     Я смогу вас защитить! Одно только условие -- по-стройте красивый город,
чтобы я могла им любоваться!
     Обрадованный король поспешил поблагодарить ее, а затем добавил;
     --  Для  строительства  нам  понадобится камень...  Если бы  вы  смогли
указать место для будущей каменоломни, мы были бы вам очень признательны.
     Волшебница кивнула.
     -- Разумеется.  Есть  у  меня неподалеку  пара неплохих  месторождений.
Лазурит и белый мрамор.  Подойдет? Но они скрыты другими породами... Сейчас,
пожалуй, я вам их открою!
     Обернувшись к окну, она вдруг  резко вскинула руки.  Широкие  рукава ее
белого  платья  взметнулись вверх подобно крыльям.  С  ее  ладоней  бесшумно
сорвались две ослепительные молнии. С грохотом врезались они в подножие горы
по  ту сторону  реки. Скалы  трескались  на глазах, как  переспелые  арбузы.
Огромные глыбы,  подпрыгивая, катились  вниз, поднимая  тучи  песка и  пыли.
Напуганные люди в ужасе заметались по берегу -- больше всего это походило на
землетрясение. Волшебница нахмурилась, досадуя на себя.
     --  Надо было, конечно, людей предупредить! Моя вина!  Я так привыкла к
одиночеству,  что и не  вспомнила о них.  Вперед буду осторожней, обещаю, --
она уже широко улыбалась. -- Но я позабыла представиться! Меня зовут Хотт!

     * * *
     Король  с дочерью спускались  по узкому  карнизу, исполненные  радужных
надежд. Идти  вниз было  гораздо легче, да и  сил  у них поприбавилось после
волшебного напитка, и скоро они  зашагали по серой гальке, устилавшей берега
реки.  Вождь спешил  обрадовать свой народ, но  теперь, когда самое  сложное
осталось позади, на лицо его  снова набежала тень,  Как прокормить  людей --
вот  о  чем он думал сейчас.  Сколько  еще пройдет времени, прежде  чем  они
смогут  устроиться и  наладить хозяйство? Пока вокруг  в изобилии была  лишь
вода!
     Каково же  было  его  изумление, когда он вдруг  увидел у  реки десятки
костров,  над  пламенем которых в котлах  что-то уже  варилось!  Тут  же  на
соломенных  циновках  горками лежали овощи,  фрукты,  белые  лепешки,  крути
сыра... Дети, впервые  за  долгое время наевшись  досыта, весело носились по
берегу. Их  голоса  звучали так  беззаботно!  Они  уже  успели позабыть  все
невзгоды...
     Астиан Третий смахнул ненароком выступившие слезы и, повернувшись лицом
к замку, низко поклонился...
     С  этих  пор  Покровительница  не оставляла  наш  народ  своей заботой.
Проснувшись  утром, люди находили на  циновках  пропитание на целый  день. А
когда  мужчины ушли первый  раз в каменоломню, Хотт появилась  там  и полдня
наблюдала  за  работой --  они  вырубали  из мрамора  плиты. Дело  это  было
трудоемкое и подвигалось  медленно.  Когда работники с закатом  ушли  домой,
волшебница   осмотрела   единственную   полностью   обработанную   плиту   и
разочарованно хмыкнула:
     -- Так они не построят город и за сто лет!
     А   утром  в  каменоломне   уже  лежали  тысячи  готовых  плит...   При
строительстве она  продолжала  помогать,  ненавязчиво, потихоньку:  ямы  под
фундамент образовывались  как-то сами  собой, а тяжеленные  плиты вдруг  так
легчали, что  здоровенную  глыбу мог поднять один  человек  безо  всяких там
веревок и рычагов.
     Город рос буквально на глазах! Теперь Покровительница  появлялась внизу
каждый день  и  с явным удовольствием  разглядывала новые дома. До прихода в
долину людей ей бывало скучновато, и теперь, когда у нее появилось дело, она
с  увлечением  занялась  им. Город  стал  для  нее  любимой  игрушкой. Когда
последние  здания  были  закончены, Хотт  заявила  во всеуслышанье,  что все
заботы по поддержанию порядка в городе она возьмет на себя -- мол, жители не
смогут следить  за ним в достаточной  мере. Никто,  конечно  же,  с этим  не
спорил! Жить в Бело-Голубом Городе  --  Саттаре оказалось удобно и  приятно.
Красавица  Хотт вложила в него часть  своей волшебной души,  и даже воздух в
нем придавал сил, а стены излучали спокойствие.
     Благодарные  горожане  каждый  день  относили  наверх  кипы  цветов,  и
волшебница  всякий  раз  радовалась  им, хотя  при желании могла бы завалить
букетами свой замок от пола  до  потолка. Еще жители приметили ее  любовь  к
украшениям, и ювелиры города  засели  за работу. Они делали  для нее кольца,
серьги, броши, ожерелья и вещи покрупнее -- шкатулки и вазы для цветов. Хотт
оказалась  тонким ценителем,  и  ее  похвала являлась  высшей  наградой  для
мастера.  Тогда-то  волшебница  и  открыла  людям  секрет  уменьшительного и
увеличительного  порошков.  После  этого  значительно  облегчилась  разведка
месторождений  -- кроме  золота  и серебра,  ювелирам  требовалось  огромное
множество  самых  разнообразных  драгоценных  камней.   Теперь  люди   могли
пробраться в глубь скал по любой щели, а отыскав золотоносную жилу или иное,
что  требовалось,  строили  шахту   обыкновенной   величины.  Уменьшительных
порошков было  два. Один из них прекращал свое действие на солнце;  человек,
выбравшийся из щели на поверхность, под его лучами через несколько мгновений
вырастал   до  своего  прежнего   роста.   Другой,   требовавший  применения
увеличительного  порошка, предназначался для работ наверху, в  мастерских --
когда нужно  было ковать золотые кружева, паять мельчайшую серебряную скань,
резать в  камне  изысканнейшие камеи  и  шлифовать самоцветы  до невиданного
блеска.
     Со временем слух о недосягаемом  мастерстве саттарцев разнесся по миру,
и  в  долину потянулись  купцы  из далеких стран, надеясь  выменять чудесные
украшения на свои диковины.
     Долгое  время жители Бело-Голубого Саттара жили спокойно, ничем и никем
не  тревожимые.  Они  разводили  овец и  коз, ухаживали  за своими садами  и
виноградниками, разбитыми  на  искусственных террасах  по склонам гор. И вот
там-то,  на  террасах, люди впервые почувствовали присутствие  чьей-то  злой
воли. Поначалу, правда, они  не поняли,  в  чем дело.  Покровительница  была
занята городом и  не  обращала внимания на виноградники.  А  в  садах  стали
гибнуть молодые  и здоровые  деревья -- почва  для них была слишком влажная,
вода не стекала -- откуда-то пришло болото. Люди пытались с этим бороться --
рыли  осушительные  канавы,  но болото  отвоевывало  себе  все больше места.
Посадки продолжали гибнуть.  Тогда решили обратиться  к  Покровительнице  за
помощью. Услыхав эту новость, Хотт побледнела от ярости.
     -- Ах, Болотник! Ах ты, негодяй! Решил-таки  утянуть мой город  в  свое
поганое болото? Не выйдет!!!
     Разъяренная  волшебница подскочила к  окну.  Она уставилась  немигающим
взглядом  на заболоченный  склон горы. Зеленые глаза ее потемнели от  гнева,
зрачки расширились, а в черной их бездне вдруг забились, заметались  золотые
искры...
     Прошло  несколько  мгновений,   и  над   затопленными   деревьями  стал
подниматься  пар. Он  становился  все  гуще, распространяясь вниз к  подошве
горы, и теперь уже было видно, насколько близко болото подобралось к городу.
Оно едва  ли  не охватывало  его  кольцом!  Скоро  пар  повалил и  от  реки,
заволакивая пеленой  дома; потом они  скрылись совсем, и только клубы тумана
бурлили внизу, будто в гигантском котле.
     Над горами ярко сияло солнце...
     Но вот  туман  будто бы стал редеть, А тут  налетел  с гор ветер и унес
последние клубы пара с собой -- вон из  долины, Земля  высохла!  Внезапно --
откуда только взялось -- заметалось по  сухим деревьям жаркое пламя, и скоро
ветер снова налетел, чтобы закрутить пепел в смерч, поднять его над горами и
развеять где-то далеко по земле.
     Покончив таким образом  с болотом, Покровительница повернулась к людям,
так и простоявшим все это время, не смея пошевелиться.
     -- Завтра польете землю  здоровой речной водой,  и у вас снова вырастет
все, что росло там раньше, -- устало произнесла она,  опускаясь в кресло. --
Впредь  сообщайте мне  обо  всех неприятных или странных событиях. Пусть это
будут мелочи! Не стесняйтесь. Болотник теперь так просто не утихомирится...
     И  в  самом  деле,  после  этого  случая  жизнь  перестала  быть  такой
безмятежной,  как раньше. Года не проходило теперь  без какой-нибудь пакости
со стороны старого колдуна, Владение его было неподалеку -- он построил себе
замок на острове посреди болота,  которое сам же устроил, подпрудив реку,  в
самом  низу  долины. Когда-то здесь  была плодородная земля, покрытая ковром
цветов; теперь же из всей растительности осталась лишь чахлая  трава, росшая
по кочкам.
     Сам   Насурим-Болотник  был  на   вид  весьма   неприятным  стариком  с
маленькими,  близко  посаженными глазками и кривой ухмылкой, обнажавшей  его
неровные и  желтые, но  крепкие  еще зубы. Его  стали  часто замечать у стен
Саттара. Что-то он там высматривал! Когда  после  одного из его  появлений в
городе  ушел  под  землю  целый дом, Покровительница  так взбеленилась,  что
посланные ею молнии  осушили четверть всех владений Болотника,  несмотря  на
его мощное сопротивление в виде проливного дождя,
     Так волшебники  и  сражались  между  собой:  Насурим  строил  козни  --
Покровительница осушала за это его  болото, но оно скоро вновь расползалось,
и все начиналось сначала. Хотт со старым  колдуном  враждовали испокон веку,
но  никогда  Болотник  не  мог ей толком навредить.  Теперь,  с появлением в
долине людей, он, наконец, занялся любимым делом: насылал  порчу  на урожай,
заболачивал землю,  разгонял  по горам  стада, морочил  пастухов... Все это,
может, и радовало бы его, если бы не ненавистный город, страшно раздражавший
колдуна своей  неуязвимостью.  Он никак теперь  не мог  к  нему подобраться!
Покровительница  берегла  его  границы  даже  во  сне.  Она  поклялась,  что
Бело-Голубой Саттар навсегда останется таким, каким он был сейчас! Стены его
всегда будут сиять белизной, фонтаны всегда будут  бить, солнце всегда будет
ласкать его  лучами --  даже если колдуну удастся заболотить все горы. Чему,
конечно, не бывать!
     Шли годы  --  город  и  в самом деле  не менялся с течением времени,  а
жители  его  заметили, что перестали стареть. Дети продолжали рождаться; они
взрослели и оставались  юношами  и девушками --  по  крайней  мере  с  виду.
Подошло время, родилась, наконец, и я...
     Тут  Агриэль  вынуждена  была  прервать  повествование. Требовались  ее
немедленные  указания --  ящерицы  готовились  в большой  поход  к  Забытому
Городу. Но отсутствовала она недолго, а вернувшись, сразу же продолжила свой
рассказ.
     --  Так вот... Покровительница меня очень любила и,  когда  я  выросла,
сочла своим долгом самой подыскать для меня жениха. Она провела кучу времени
над старыми  картами  и,  наконец, где-то далеко за горами нашла  достойного
принца. Тот внезапно  затосковал, отправился в путешествие и, приехав к нам,
безумно в меня влюбился.
     Я -- в него!  Из-за гор прибыли гости, и свадьба длилась  месяц... Мы с
Элгердом стали называться королем  и королевой; отец --  Астиан Пятый  решил
уйти на покой и всерьез заняться разведением роз -- от голубых до синих. Но,
конечно же,  главной причиной было не это. Просто в королевстве  под защитой
Покровительницы было так спокойно, что он мог позволить себе  не волноваться
за  его будущее.  В последнее время  даже  Болотник поутих; давно уж не было
видно ни самого старика, ни его  ученика -- Альбиноса. Казалось, они  вообще
исчезли.  А годы все шли.  У нас с Элгердом родились дети; сначала Филипп, а
за  ним  Агриппина. Жизнь впереди рисовалась совершенно безоблачной.  И  вот
тогда-то, когда беды не ждали вовсе, в ясном небе и грянул гром!
     Однажды отец отправился наверх к  Покровительнице -- отнести подарки от
горожан;  мой   муж,  Элгерд,  сопровождал  короля.   Отец  нес  шкатулку  с
драгоценностями, спутник же его бережно держал в руках два букета нарциссов.
Один букет был составлен из живых цветов, другой  -- из каменных, но сколько
бы  вы  ни сравнивали букеты, вам  не удалось бы указать хотя бы на малейшую
разницу между ними. Оба они дышали хрупкой свежестью первых весенних цветов.
Хотт ожидала гостей  в круглом  зале.  Втроем они уселись у каменного стола.
Старый   король  открыл  шкатулку  и,  выкладывая   украшения,  приготовился
запоминать  похвалы  каждой  вещице; он  должен  потом  в точности  передать
мастерам все слова главной ценительницы их искусства.
     В это время раздался робкий стук в дверь, и в зал с поклоном вошел один
из ювелиров. Он  смущенно пробормотал слова  извинения: мол, не успел отдать
украшение,  которое  делал целый месяц, и  позволил  взять на себя  смелость
принести его самому. В руках мастер держал действительно очень красивую вещь
-- громадный  голубой сапфир в серебре, подвешенный к  массивной, серебряной
же  цепи. Камень,  покачиваясь,  отбрасывал  светлые  блики  на стены,  пол,
потолок...  Прозрачная  голубизна  сапфира как магнитом  притягивала к  себе
взоры.  Что-то,  казалось,  мелькает  в  глубине  камня...  не   то  маятник
качается... не  то  ручеек струится... просто голова  кругом!..  Но надо  бы
разглядеть -- что же это... И вот взгляд уже прикован к дрожащей синеве... И
совершенно   невозможно   его  оторвать...  Невозможно...  А   камень  будто
затягивает в себя все глубже, глубже, глубже...
     Три фигуры у стола застыли молчаливыми изваяниями. Сознание их потонуло
в  бездонной  глубине   Колдовского   Сапфира...  Ненужные  теперь  букетики
нарциссов лежали на столе подле мерцающего голубого камня.  Один  из них был
по-прежнему свеж, другой скоро совсем увял.
     ...Я сидела  с  детьми  в  саду,  когда услышала  взволнованные  крики.
Тревожно зазвучали  кувшины. Люди бежали  все в одну  сторону, и я  побежала
вместе  с ними на окраину города. Там мы увидели Альбиноса. Сгибаясь пополам
от душившего его хохота, он кричал:
     -- Пойдите!.. Пойдите-ка все туда и полюбуйтесь на голубой камешек! И с
вами будет то же,  что и  с этими тремя глупцами! Пойдите и  поглядите! И вы
точно так же навеки отправитесь в путешествие по Голубому Сапфиру! Ха-ха-ха!
     У Альбиноса от смеха даже потекли слезы. Он вытирал их и щурился, а его
красные,  в белых ресницах  глаза наливались  кровью еще  больше. Но вот  он
перестал смеяться и, пошмыгав розовым носом, серьезно проговорил:
     -- А если  честно, то я лично не советую этого делать. Не надо! Не  дай
Бог  еще  заснете! И не сможете, боюсь,  увидеть тогда,  что сделает с вашим
паршивым городишком наш любимый хозяин!
     И он снова начал дико хохотать.
     Я  повернулась  и  побежала  к  замку  Покровительницы.  Задыхаясь,   я
добралась,  наконец,  доверху.  Ворота  были  открыты.  Пробежав  по гулкому
переходу и лестнице, я влетела в зал.
     Сердце  у  меня оборвалось!  Альбинос не соврал. Трое дорогих мне людей
застыли  у  стола,  вперив  взгляды  в Голубой  Сапфир.  Захотелось  получше
разглядеть его... Но я поборола желание, стянула с шеи платок и накинула его
на мерцающий камень.
     Пришли  снизу  люди,  и  мы  снесли  вниз моих  отца  и  мужа,  оставив
Покровительницу в ее доме. Болотник одолел Хотт хитростью, не поборов силой.
Он обратился за помощью к своей матери -- могущественной волшебнице, Асурдис
не отказала единственному сыну. Она  выплавила  Сапфир, следуя рецепту одной
из древнейших колдовских книг, доставшихся ей еще от прадеда.  Путешествие к
матери  заняло несколько  лет  --  вот  куда  пропали Болотник  с  учеником,
Вернувшись, они выждали подходящий момент и нанесли удар. Альбинос обернулся
одним из мастеров и поднялся в замок вслед за королями -- молодым  и старым.
Покровительница, увлекшись, не заметила подвоха...
     Что было  потом -- страшно вспоминать. Насурим с Альбиносом день и ночь
бродили  вокруг   да  около,  выкрикивая  заклинания.  Но   Саттар  оказался
совершенно  неуязвимым  -- негодяи  не могли даже  войти в  него, не то  что
разрушить!  Покровительница заботилась о любимом детище даже и  в колдовском
своем сне!
     Тогда-то Болотник и придумал вышвырнуть город из  долины. А чтоб и духу
его не было, решил забросить подальше, в Соседний Мир, и на поверку оказался
сильным волшебником.  Ему  удалось уменьшить  город,  протащить  его  сквозь
Переход, упрятать под землю, под каменный колпак...
     Но  солнце  чудесным  образом   продолжало  светить  и  в   подземелье!
Многочисленные  фонтаны продолжали  бить,  хотя питавшая их река  осталась в
далекой  теперь  долине.  Жители  по-прежнему жили  в вечных  стенах города.
Тогда, разъяренный, он превратил  нас  в  ящериц  и  прогнал прочь! Поставил
сторожем Черную Пирамиду...
     Мы оказались в Чужом Мире, под землей, без помощи, без орудий труда, да
к  тому же были теперь не людьми, а уродливыми  пресмыкающимися! Отчаянию не
было предела! Но  жить все одно как-то надо,  и  мы сумели приспособить свои
лапы к  работе.  Не  сразу  все  получилось,  но со  временем  наши  мастера
научились  выполнять  даже  такую  тонкую  работу,  как  резьба  по камню. И
неплохо,  по-моему!  Но сначала  было  очень тяжко.  Когда  удалось  сделать
кое-какие инструменты, мы  занялись поиском драгоценных камней,  Потом стали
выходить  на  поверхность.  Какое счастье  все-таки,  что  у нас был  секрет
уменьшительного  порошка!  Мы давали  пасущимся лошадям поесть  его  и затем
уводили  их  -- маленьких -- к себе  в подземелье, оставляя на  видном месте
несколько блестящих камушков.  Скоро  люди сами  стали  приводить  к  пещере
лошадей, овец,  коз, коров, кур, уток... Они, конечно, не догадывались, куда
те деваются, да это  их и не  сильно  волновало, когда в обмен они  получали
столь щедрую плату!
     Со временем  мы попривыкли к новому  дому,  научились вести хозяйство и
под землей. Собрали по лесам  себе светлячковое солнце и снова стали строить
город. Но совсем другой! Теперь мы уже перестали ждать,  что Покровительница
очнется,  поняли,  что  Бело-Голубой Город  не  найти, и заставили  себя  не
вспоминать. В дальнем  конце Громадной Пещеры  выстроили  Хранилище и свезли
туда  все,  что  напоминало  о  прежней   жизни.  Нужно  было  учиться  быть
счастливыми  здесь -- в  Чужом Мире,  под землей... И мы  живем в самом деле
неплохо. Но  время для нас совсем остановилось; вернее,  оно течет  мимо, не
задевая. За всю жизнь  в подземелье мои  дети не повзрослели ни  на день, не
было  за  эти  полтысячи  лет  ни  одного  новорожденного.  Мой  отец и  муж
по-прежнему спят  не в силах вынырнуть из глубин Колдовского Сапфира, верно,
даже не подозревая, что имеют теперь обличье ящериц...

     * * *
     Агриэль   замолчала;   плечи  ее   горестно   согнулись  под   тяжестью
воспоминаний. Она сидела неподвижно, опустив в  задумчивости  глаза --  быть
может,  глядя  на  свое  обручальное  кольцо, вспыхивавшее  брильянтиком  на
тон-ком серебристом пальчике...
     Сене  было жалко королеву до слез. В самом деле: лишиться сразу отца  и
мужа, превратиться в одночасье из красивой женщины в  мерзкую ящерицу и быть
изгнанной из родного дома в  чуждый мир, под землк?. Но из всего должен быть
какой-то выход...
     -- А  вы не пробовали вернуться назад?  Вы же знаете,  где Переход?  --
спросила девочка.
     Королева кивнула.
     -- Конечно, пробовали, и не один раз.  Переход не  работает для ящериц.
Видно, Болотник и его заколдовал...
     --  А  человек? Человек-то  сможет  пройти? Вы  не пытались найти  себе
посланника? -- взволнованно допытывалась девочка.
     Ящерица покачала головой,
     --  Ну, а какой в том толк? Покровительница спит так же, как мои отец и
муж. Если бы мы умели ее разбудить, тогда был бы смысл, а так...
     Но Сеня не сдавалась.
     --  Но  что-нибудь  да  можно  сделать! Вы сами говорили,  что ваш  Мир
буквально  набит  волшебниками,  наверняка  есть и  добрые среди них!  Найти
кого-нибудь и попросить помощи!
     Королева  задумалась. Такая возможность, судя по всему, не приходила ей
в голову. Наконец она проговорила:
     --  У Хотт  есть  сестра.  Но  я не  знаю,  захочет ли  она помочь. Они
почему-то не ладили... Да к тому же неизвестно, где она живет.
     Девочка оживилась.
     -- Вот видите?! Я упрошу родителей и отправлюсь в путешествие по вашему
Миру. Уж я-то разыщу эту сестру! -- заявила девочка. -- Только,  пожалуйста,
отпустите со мной принца и принцессу.
     Агриэль  даже рассмеялась, глядя на ее  раскрасневшееся личико. Но дети
были настроены весьма решительно. Девочку поддержал Филипп.
     -- В самом деле, почему бы нам  не  попробовать, раз  уж представляется
такая возможность? Что если нам удастся разбудить папу и дедушку? -- спросил
он, умоляюще глядя на мать.
     Королева  колебалась Она не  знала, как ответить,  чтобы  не расстроить
детей.   Идея,  конечно,  совершенно   абсурдна!   Отпустить  их   одних   в
неизвестность! Но она была уверена, что мать девочки запретит ей и  думать о
подобной глупости, и решила схитрить. Она сказала:
     -- Ну что ж. Если Сенины родители согласятся, я, конечно, отпущу и вас.
     Таково было ее последнее королевское слово.

     * * *
     Филипп с Пиной  проводили Сеню до самого выхода на землю. Договорившись
встретиться завтра в  обычное  время, они попрощались, и девочка  проглотила
увеличительный порошок. Она вышла из темноты и остановилась -- должно пройти
время, прежде чем  он начнет действовать. Сеня задумалась: сколько же  всего
произошло за эти два дня! Теперь только бы удалось уговорить маму! А уж мама
уговорит папу!
     Почему-то она была почти уверена в благоприятном исходе. Ей попались на
редкость  разумные родители!  Правда, бабушка, наоборот, считает,  что очень
неразумные... И вдруг!
     У-у-у-ух! Ветер засвистел  в ушах! Перед глазами все поплыло... Джунгли
стали такими низенькими -- трава, да и  только!  А Сеня стала такой длинной!
Как  быстро  ко  всему  привыкаешь!  На  мгновение  девочке даже  показалось
неуютным быть такой большой. Отовсюду тебя видно, как сосну в поле!
     Два шага -- Сеня вышла на тропинку и побежала домой.
     После  ужина мама, взяв вязание,  по обыкновению приготовилась  слушать
увлекательный рассказ о подземном королевстве.  Но на этот раз Сеня не стала
описывать пикники и прогулки, Она сразу начала с истории ящериц  -- так, как
ее рассказала королева.  В середине повествования мама уже перестала вязать,
а потом, при описании кротиных туннелей, обвалов и заколдованных дверей, она
и  вовсе отложила  корзинку со  спицами. Но  вот  Сеня,  невинно глядя в  ее
расширившиеся от ужаса глаза, обрисовала свое одинокое ночное путешествие на
Белоснежке,  встречу  с лягушкой, с кошкой на  обратном пути, а затем, когда
мама  окончательно  потеряла дар  речи, заявила,  что  считает своим  долгом
помочь несчастному народу.
     Конечно, как девочка и  предполагала, сначала ей отказали наотрез! Но и
вода точит камень! Через час непрерывных уговоров мама сопротивлялась уже не
так уверенно.  Папа пока держался прочно. Но  время не стояло на месте...  И
вот Сеняг наконец,  почувствовала  слабину  в обороне и довершила дело одним
мощным ударом.
     -- Мамочка! -- заверещала она. -- Представь себе,  что наш папочка спит
уже пятьсот лет  и не собирается  просыпаться! Только от тебя сейчас зависит
судьба несчастных одиноких детей и целого народа!
     Сопротивление было сломлено.  Папа, пожав плечами,  взглянул на маму, а
та, тяжело вздохнув, сказала:
     --  Ну если  королева отпускает  своих  детей... Может,  это  и не  так
опасно?.. Ей-то видней, -- она еще чуть подумала и  добавила: --  По крайней
мере это не опасней, чем твои вчерашние приключения, потому что уж хуже быть
ничего не может!
     С этим  Сеня спорить не  стала. Что значит  все-таки  верный  расчет  и
знание психологии!
     Девочка отправилась спать вполне удовлетворенная, Она еще слышала,  как
в соседней комнате  родители о чем-то шептались, но не волновалась. Мама уже
обещала!

        VII. ТОРЖЕСТВЕННЫЕ ПРОВОДЫ. ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ПУТЕШЕСТВИЯ

     Выступить  в поход решили через день.  Сеня устала  бегать  из  дому  в
Громадную Пещеру, выясняя подробности. Договорились:  родители  должны будут
проводить  девочку  с принцем и принцессой до Перехода. Ящерицы отправятся в
путешествие, сидя в специальных сетчатых  карманах, пришитых мамой на Сенину
куртку. Но  перед прощанием  королева  считала  необходимым провести древнюю
церемонию  Вдохновения  на  Победу.  Празднество  было  назначено  на  утро.
Полосатый  рюкзачок, с которым  Сеня  ходила в школу, был  поэтому собран  с
вечера.  Папа уложил в  него  котелок, складной  ножичек,  веревку, спички и
другие необходимые в пути вещи. Мама добавила несколько смен чистого белья и
теплый  свитер. Утром она  еще  сунула  в  рюкзак увесистый пакет с  едой, и
втроем они вышли из дому, направляясь к Громадной Пещере.
     Принц поджидал их у камня. Сеня проглотила порошок. У-у-ух! Уменьшилась
и  нырнула в  темноту входа. Но нет! Сегодня  здесь  было светло.  Несколько
ящериц  с факелами проводили  детей до Пещеры, где  уже ждали  лошади. Ехали
молча. Изумрудные  свечи  кипарисов  тянулись ввысь  к светлячковому солнцу.
Городок,  сверкающий   леденцовыми  окошками,  перевитый  мерцающей   лентой
хрустальной  дороги,  казался  чудным видением, выплывшим  из волшебного сна
феи...  Филипп и  Сеня во все глаза смотрели  по сторонам. Оба они понимали,
что  если  экспедиция закончится  удачно,  Громадная Пещера перестанет  быть
домом ящериц, А если неудачно...
     Но вот и замок. Сколько же здесь сегодня ящериц! Повсюду: на мосту, под
стенами, на стенах,  откуда  они чуть  не  срываются  в ров  с водой, -- так
суетятся!  Каждый мечтает первым увидеть героев дня! Воздух звенит от гомона
голосов --  весь  город собрался сюда,  чтобы проводить  отважных  воинов  в
опасный поход.
     Сеня и принц въехали  на лошадях во двор. Тут  была такая  теснотища --
яблоку некуда упасть! Но ящерицы с готовностью  теснились, уступая всадникам
дорогу.  Наконец те  добрались до лестницы и спешились.  Королева  стояла на
балконе  второго этажа, к которому  с  двух  сторон вели  каменные  ступени.
Сегодня на  ней  была тяжелая парадная  мантия  из  золотой  парчи, усеянная
россыпью  винно-красных рубинов.  Драгоценная корона  искрами вспыхивала  на
солнце. Позади  нее стоял  воин -- один из сопровождавших девочку к Забытому
Городу. Он  тоже был одет в нарядный, шитый серебром  и синим шелком плащ, а
над его плечом сверкала рукоять меча.
     В  лапах  воин  держал большую  золотую чашу с  четырьмя ручками в виде
зверей,  Это была та самая  чаша из Хранилища. Сеня вспомнила -- воин должен
напиться из нее,  взявшись за две ручки: если возьмется за слона и лисицу --
получит силу и хитрость;  если за собаку и тигра  -- преданность и ловкость.
Но кто он -- этот воин, которому предстоит осушить чашу? И тут же догадалась
-- она сама! Это ведь  она будет сражаться за освобождение  народа ящериц от
колдовства!
     Откуда-то вынырнула Пина;  она  взяла  брата  за руку,  и  троица стала
медленно подниматься по  ступеням. Гомон  голосов стих --  все  наблюдали за
началом церемонии. Королева не улыбнулась Сене, как  обычно,  в ответ  на ее
приветствие,  а  только  коротко  кивнула.  Вид  у  нее  был   необыкновенно
торжественный.  Знаком  приказала остановиться подле себя.  В тишине  далеко
разнесся ее голос:
     --  Сейчас эти трое отправятся в путь к нашей потерянной  родине!  Быть
может, им  предстоит вступить в борьбу с могущественным врагом. И да поможет
тогда нашим  воинам  древний напиток Гушу! Пусть он придаст телам их и душам
качества избранных ими зверей!
     Королева  замолчала  и,  коротко  взглянув  на  девочку,   подала  знак
стоявшему  позади.  Воин  выступил   тогда  вперед  и  приблизился  к  Сене.
Пристально глядя ей в глаза, он медленно протянул чашу.
     У  девочки  вдруг  заколотилось  от волнения  сердце,  она  лихорадочно
раздумывала, что  же выбрать? Предпочесть силу? Вряд  ли она станет  сильнее
волшебника! Хитрость?  Чего-чего,  а уж хитрости у  колдуна хватит на  всех!
Такого не  обвести  вокруг  пальца! Чего  же у  него  нет? Преданности?  Это
наверняка! Ловкости? Может, и недостает! Какая особая ловкость у старика?
     И Сеня решилась. Одна ее ладонь обняла собаку, другая -- тигра. Золотая
чаша, до краев  наполненная  густой черной  жидкостью,  тяжело  легла ей  на
запястья. Не сводя с девочки пристального взгляда, воин тихо проговорил:
     -- Пей до тех пор, пока не почувствуешь, что в тебя не влезет больше ни
полглотка!
     Сеня набрала тогда в легкие побольше воздуха  и поднесла чашу к  губам.
Вязкая  тягучая  жидкость  оказалась  на  вкус  кисло-соленой   --  довольно
противной!  Но девочка  все равно глотала ее и  глотала,  глотала и глотала,
пока не почувствовала -- все!  Напиток Гушу уже стоит в горле! Сеня перевела
дух  и вернула чашу воину.  Тот с удивлением взглянул на нее --  Гушу сильно
поубавилось!   Девочка  усмехнулась  --  мама  тоже  иной  раз   смотрела  с
удивлением, когда она пила воду после прогулки.
     Воин подошел теперь к принцу. Филипп поколебался мгновение, но все-таки
взялся за собаку и тигра. А когда воин протянул, наконец, чашу принцессе, та
уже не задумываясь ухватилась за те же ручки.
     Но  вот принцесса сделала последний глоток, и едва  она успела передать
чашу,  как толпа  внизу  взорвалась  громким  криком. Тогда вперед выступила
королева  Агриэль. Откуда-то из складок плаща она достала свернутую ленту и,
высоко  подняв  ее над  головой,  с силой подбросила  вверх.  Золотая  лента
распуталась в  воздухе и, извиваясь, медленно полетела  над головами ящериц.
Те  буквально  замерли,  следя  за  ее  полетом.  Скоро она стала потихоньку
опускаться --  все ниже, ниже... Внезапно порыв  ветра --  откуда только  он
взялся?  -- подхватил  полоску  золотой материи  и вынес ее за высокую стену
замка. У толпы вырвался восторженный  возглас, Сеня, не  понимая, огляделась
-- даже королева улыбалась, провожая глазами улетавшую ленту.
     -- Хорошее предзнаменование! -- пояснил принц. -- Если  бы она упала на
землю сразу  --  это бы предсказало наше  поражение. Но лента улетела, и как
далеко! Мы должны победить!
     Церемония закончилась. Ящерицы стали выходить из ворот замка  -- многие
собирались  проводить своих героев наверх,  на землю, а для этого  следовало
поторопиться, чтобы успеть  обогнать конных. Агриэль  обнимала своих  детей,
давала последние  советы. Сеня  тоже подошла проститься, Наконец  дети пошли
вниз к лошадям. У ворот оглянулись в последний раз, Королева не тронулась  с
места и с тоской смотрела им вслед... Теперь она осталась совсем одна.
     Сеня  с родителями  шли  вдоль  реки,  вверх  по  течению,  внимательно
осматривая высокий  берег. Круглый Камень  мог зарасти  кустами, мог уйти  в
землю  -- за такой-то  срок! Филипп и Пина ехали в сетчатых карманах Сениной
куртки.  По их словам, там было вполне удобно, к  тому же  сверху открывался
чудесный вид на окрестности. Но заметили Камень тем не менее не они, а папа,
который кинулся вдруг карабкаться вверх по обрыву, Вот он добрался до цели и
теперь раздвигает руками густую траву. Сверху донесся его призывный возглас:
     -- Лезьте сюда! Думаю, мы уже на месте.
     И  в самом деле  заросли  травы  скрывали <i>круглую</i>  каменную плиту. Папа
помог Сене забраться на нее. Махнул рукой в сторону леса.
     -- Восток там, -- только и сказал он.
     Подошла  мама и крепко обняла девочку. Потом молча  обнялись с папой --
родители были сегодня крайне немногословны. Ну вот и все...
     Сеня повернулась лицом к лесу. Припомнила,  где у  нее  левое  плечо, и
стала потихоньку поворачиваться. Перед глазами проплыли  сосны, потом  поле,
река, снова лес, поле, река... Девочка считала обороты: как бы не  ошибиться
--  окажешься где-нибудь  не там! Лес уже четвертый  раз  сменился  на поле,
пятый, шестой...
     --  Будь   осторо...   --   мамино  напутствие   прервалось  резко,  на
полуслове...
     Седьмой! Сосны и поле вдруг  исчезли!  А  вместо них  появился какой-то
серебристый туман...
     Вдруг стало страшно! Так хотелось снова услышать мамин голос!.. Но Сеня
быстро справилась с приступом малодушия. Она  села на  край Камня и спустила
ноги вниз. Спрыгнула.  И сразу  оказалась  по  щиколотку  в воде. Похоже  --
большая лужа.  Она побрела  по  мелководью  наугад.  Туман  вроде как  начал
понемногу  редеть, и, подняв глаза к небу,  девочка увидела серебристый диск
солнца.  Лужа  становилась помельче, из воды торчала  уже трава, и вот  она,
сухая земля!
     Туман  совсем  рассеялся,  и сразу  стало  понятно,  почему он  казался
серебристым.  Вся  растительность,  насколько  хватало  глаз,   была   здесь
серебряного цвета! Сеня  глядела во все глаза: степь, покрытая мягким ковром
трав, подбиралась  к заросшим серебряным лесом горам. Голубое  небо, сияющее
солнце, белые  лилии  в траве, сверкающие  водопады  в  далеких горах  --  у
девочки просто дыхание  перехватило  от  непередаваемого  великолепия  этого
Мира.  То, что  на  картинах  в Хранилище  показалось  ей тусклым,  на  деле
оказалось блистающим! Неудивительно, что ящерицам  до сих пор снится родина!
Сеня заглянула в карманы -- и принц, и принцесса неотрывно смотрели на горы.
     -- В какую сторону теперь мне идти? -- спросила девочка.
     Филипп  в   ответ  что-то   пропищал,  но   что,  Сеня  не  расслышала.
Извинившись, она  осторожно вынула  крохотную  ящерицу-принца  из  кармана и
посадила на ладонь. Маленькие размеры друзей были очень  непривычны  девочке
-- такими она видела их только в короткие мгновения при встрече, пока еще не
проглотила порошок. Все остальное время девочка была с ними  примерно одного
роста. Сейчас же малютка принц, одетый в синий лоскутик-плащ, и с мечом чуть
подлинней спички  поперек спины, был величиной  с  ее указательный  палец  и
чувствовал  себя,  наверно, не очень-то уютно. Вот  он  поднялся на ноги  и,
ухватившись  за Сенин  мизинец, вытянулся во  весь  свой крошечный росточек;
прикрывшись лапкой от слепящего солнца, долго  оглядывал  протяженный горный
хребет. Наконец махнул куда-то вправо.
     -- Наша долина начинается вон там, за дальним водопадом. Видишь?
     Сеня  вгляделась и увидела  вдалеке  тонкую  нитку,  прочертившую  гору
сверху вниз. Она прикинула на глаз расстояние -- часов на пять ходьбы,  если
не больше. Взглянула  на  небо.  Даже  солнце  здесь,  казалось, было совсем
другое! Гигантский его диск, белый, похожий на котел расплавленного серебра,
завис прямо над головой. До вечера далеко... Можно будет, пожалуй, добраться
до гор еще засветло.
     Но  солнце  припекало. Девочка  была  одета  явно  не  по  погоде. Сеня
обсудила возникшую  проблему с  ящерицами  и,  сняв куртку, закрепила ее  на
рюкзаке. Теперь брат  с  сестрой смогут  смотреть  только  назад, девочке за
спину, но они  не возражали. Разговаривать  стало невозможно,  и девочка шла
молча,  наслаждаясь окружающей красотой. Лилии местами росли так густо,  что
нельзя было пройти, не изломав их стебли; к тому же от горьковато-пряного их
запаха  начинала кружиться  голова, и Сеня  решила  обходить  такие  заросли
стороной.   Походя   она  срывала   какую-нибудь  былинку  или   цветочек  и
рассматривала. Стебли и листья здешних трав были густо  опушены -- тончайший
войлок волосков служил им  защитой от палящих лучей солнца. Он-то и придавал
местной растительности  серебристый  цвет. Даже  лепестки  некоторых  цветов
оказались затянуты пушком, и  из-за этого краски их были чуть приглушены, но
бледность   эта  только  подчеркивала  яркую  пестроту  множества   бабочек,
расцвечивавших  серебряный ковер трав ярким шелком  своих крыльев.  Какие-то
пестрые  маленькие  птички  охотились  за  ними,  выпархивая  неожиданно  из
зарослей  и  хватая  беспечных   красавиц   поперек   мохнатеньких  туловищ.
Мгновение,  и  вот  уже ненужные крылышки,  кружась,  медленно  опускаются в
траву, а охотница улетает за новой жертвой.
     Вообще зверей и насекомых здесь  было гораздо больше,  чем дома. Воздух
звенел от птичьих  голосов; жуки и  крупные стрекозы с жужжанием проносились
мимо, только что не врезаясь в девочку, каким-то чудом умудряясь разминуться
в  последний  момент.  В  траве шныряли  маленькие  рыжие  зверьки;  завидев
девочку, они поднимались на задние лапки  и сидя рассматривали ее,  ныряя  в
заросли лишь тогда, когда до них оставался шаг или два. А вдалеке у гор Сеня
заметила пасущихся  антилоп. Пока  что  не было  видно только людей!  Может,
поэтому здесь было так хорошо зверям?
     Солнце  тем  временем  повернуло к горам. Сеня  решила  отдохнуть.  Она
отшагала уже несколько часов под жаркими лучами неистового светила и мечтала
сейчас  о тенистом местечке где-нибудь  на  берегу ручья.  Чего-чего, а тени
здесь не было и в  помине. Она отвязала  флягу  от пояса и  отпила несколько
глотков воды.  Вода нагрелась, да и оставалось ее теперь меньше половины  --
девочка уже несколько раз прикладывалась к  фляжке по пути. Скинув рюкзак на
землю, Сеня помогла ящерицам выбраться  на волю -- им тоже надо было попить,
да и размяться  после долгого сидения  не мешало.  Налив для крошек  воды  в
крышечку  от  фляги и  позавидовав  им:  счастливцы, могли даже  умыться, --
девочка  выбрала  заросли  погуще  и  легла  в  траву.  Здесь  было  все  же
попрохладней! Она закрыла глаза... И задремала, сама не заметив как.
     Проснулась  резко, как это иногда бывает --  будто  кто в бок  толкнул.
Открыла глаза и со  сна просто оторопела, увидев неожиданно  прямо над собой
низко летящую  птицу. Это была чайка.  Белая, очень крупная -- не такая, как
речная, а  гораздо  крупней,  с красными,  как показалось,  какими-то  злыми
глазами.
     Птица сделала несколько кругов над девочкой, по-прежнему  держась очень
низко, а затем, набрав высоту, полетела в сторону гор.
     Сене стало  не  по себе.  Пристальный,  не птичий какой-то взгляд чайки
встревожил ее.
     -- Где-то  недалеко должна быть вода...  -- подумала  она вслух,  чтобы
отогнать неприятное чувство. -- Чайки не улетают далеко от воды.
     --  Ты права. Мы приближаемся к владению Болотника, -- раздался в ответ
голосок Пины.  Она выбралась на  траву из  рукава куртки, где они с  братом,
оказывается, скрывались от птицы.
     -- Как хорошо, что вы догадались туда спрятаться! -- воскликнула Сеня.
     Девочка вдруг осознала, какую  огромную опасность они сейчас  пережили.
Это  ей -- громадине --  чайка ничем не  могла повредить,  а малютки-ящерицы
вполне могли уместиться в ее желудке! Принц молчал, и, как  показалось Сене,
вид у него был озабоченный.
     Пока она, поднявшись, отряхивалась, брат с сестрой забрались по местам,
и Сеня,  закинув  рюкзак  на  спину, тронулась дальше.  Горы  теперь  сильно
приблизились.  Среди серебристой пены листвы проглядывали уже  более  темные
прогалы каменистых  обрывов. Однажды девочке даже  показалось, что она видит
на скале фигуру человека, но было  все же  еще слишком далеко,  чтобы  знать
наверняка: глаза  могли обманывать. А потом она  углядела  в  степи хутор и,
посоветовавшись с  друзьями, направилась в его сторону. Солнце сейчас стояло
над  горами; еще  час  -- и  опустятся сумерки.  Девочка с  непривычки очень
устала; хотелось хотя  бы эту  первую ночь провести  под крышей. К тому же и
вода почти кончилась.
     Вблизи  домик  оказался небольшим,  построенным из древесины розоватого
цвета,  с  крышей, покрытой серебристой соломой. Двор,  засаженный  цветами,
окружен невысокой,  сплетенной  из веток изгородью.  Сеня оглядела дворик --
никого. Тогда  она открыла калитку и  пошла к домику по дорожке.  Но тут она
будто спиной  почувствовала  чей-то взгляд  и обернулась. У плетня  рядом  с
калиткой стоял и  пристально  глядел  ей вслед какой-то  пожилой человек  --
видно, хозяин.  Неясно было  только, откуда он мог там появиться: ведь  Сеня
только что прошла  мимо того  места,  где он сейчас стоял  --  разве  только
густая трава заглушила его шаги. Человек был очень загорелый и все-таки, как
решила  девочка,  еще  не  старый.  Правда,  лицо  его изборождали  глубокие
морщины, но глаза, смотревшие из-под густых бровей, пожалуй, не были глазами
старика.  Впрочем, в таком жар-ком климате лицо могло стареть  раньше самого
человека.  Сеня  робко  улыбнулась  хозяину.  Старик  ответил   ей  какой-то
деревянной улыбкой -- просто, по  сути, растянул  губы в  стороны и довольно
неприветливо спросил:
     -- Куда путь держишь?
     Девочка  замялась,  не зная,  что ответить.  Заранее она  почему-то  не
придумала какого-либо правдоподобного объяснения своему появлению  здесь,  в
степи.  Теперь она  запинаясь  стала говорить, что-де заблудилась  в  горах,
отбившись от охотников, и спустилась  сюда на равнину, зная, что спутники ее
собирались заняться отловом диких лошадей.
     Человек кивнул, оглядел ее одежду -- джинсы,  майку, полосатый рюкзачок
и усмехнулся,  ничего не  сказав на ее  слова.  Сене снова, сегодня  уже  во
второй раз, стало не по себе. Ей совершенно расхотелось ночевать под крышей,
и  она буквально  мечтала теперь поскорее убраться отсюда подобру-поздорову.
Только бы набрать воды!
     -- Колодец за  домом, -- ответил  на вопрос хозяин; Сеня повернулась  и
пошла  по дорожке, по-прежнему ощущая затылком  тяжелый, пристальный взгляд.
Только  скрывшись за  углом дома, она вздохнула посвободней. Хозяина  трудно
было  назвать  приятным человеком.  Колодец оказался неглубоким,  с холодной
чистой  водой.  Сеня  с  удовольствием  умылась  из  ведра,  напилась  и уже
наполняла  флягу,  когда  услышала  шаги.  Девочка  подняла  голову,  ожидая
встретить  взгляд  угрюмого  хозяина,  но  вместо  того увидела  улыбающуюся
женщину, идущую по тропинке меж огородных грядок.
     -- У меня гости?  -- певуче проговорила  она.  --  Я так рада! А где же
твои родители?  Неужели  одна? И я  одна! Так соскучилась по живой душе! Мой
старик  уж  вторую  неделю на  озере.  Рыбачит.  Да...  А  я  тут целые  дни
одна-одинешенька. Ну, пойдем-ка в дом -- отдохнешь, поужинаем.
     Сеня послушно пошла за маленькой женщиной, недоумевая, кто же был тогда
тот человек  во  дворе, если  муж  хозяйки рыбачит... Она решила спросить об
этом, но  когда, обогнув  дом,  они вышли на передний двор,  там  никого  не
оказалось.  Никого,  кроме  большой  белой  птицы,  сидевшей  на изгороди...
Хозяйка махнула на  нее рукой,  чайка  снялась с плетня и, тяжело  взмахивая
крыльями, полетела к горам.
     Сеня  вошла за хозяйкой в дверь.  Дом оказался  под стать женщине:  она
была аккуратная,  кругленькая,  одетая  в цветастое платье -- и дом  ее  был
чистым, уютным, нарядным. Посередине свежевыбеленной, со скоблеными дощатыми
полами столовой -- большой стол, окруженный плетеными стульями. По стенам на
длинных полках расставлена  яркая  глиняная посуда. Высокий, розового дерева
шкаф и  два  сундука  украшены  цветной  росписью:  причудливыми цветами  да
хохластыми птицами. Вся эта радостная обстановка  явно не походила на жилище
того мрачного старика.
     Сеня сняла с себя рюкзак и с облегчением опустила его на скамью у стены
-- так, чтобы ящерицы могли видеть все происходящее. Хозяйка, открыв один из
сундуков, достала из него крахмальную белую скатерть и, встряхнув,  накинула
на стол. Усадила подле него свою гостью.  Сняла с  полок несколько тарелок и
забегала  из  комнаты  в кухню.  Вскоре  на столе появился хлеб, на-резанное
крупными  кусками копченое мясо, деревенский овечий сыр, сметана и молоко  в
рыжих глиняных крынках. На большом  блюде, поблескивая  каплями воды, лежала
целая груда овощей и пряной зелени.
     Девочка, позабыв про воспитание, буквально накинулась на еду. Хозяйка с
довольной улыбкой наблюдала за тем, как она ест.
     -- Вкусно?  Ешь  больше! --  время  от времени приговаривала  маленькая
женщина,   подбадривая   гостью.    Она    всем   своим    видом    излучала
доброжелательность; Сеня  про  себя  решила, что  с  ней  можно поговорить о
спящей Хотт. Все одно когда-то придется начинать  расспросы, а людей  в этой
местности совсем негусто. Хозяйка явно была  не  прочь  поболтать, и девочка
принялась расспрашивать ее  об окрестностях, исподволь направляя  разговор в
нужную сторону.
     Да,  женщина знала  и  о рыжей  волшебнице, спящей  у себя в замке, и о
несчастном  народе,  который  сгинул  вместе   с  прекрасным  городом,  и  о
Насуриме-Болотнике.  Улыбка   сошла  с  ее   добродушного  лица,  когда  она
заговорила о злом волшебнике.
     -- Проклятый  колдун!  -- сказала она  мрачно. -- Раньше, лет пятьдесят
назад, хуторяне ходили в долину  Саттар на базар в Белый Город,  и  рыбачить
можно было там  же,  в долине,  на  реке...  А  теперь туда  не  пробраться!
Сплошное болото -- не подойти. Отродясь в этих местах болот не было -- здесь
же горы и степь... Солнце  вон как жарит! Но я не удивлюсь, если и наш хутор
скоро окажется среди болотных кочек... К тому все и идет...
     Хозяйка  горестно  замолчала,   а  Сеня  припомнила   громадную   лужу,
окружавшую Круглый  Камень  --  дверь в ее  Мир.  Видно,  Болотник вздумал и
Переход утянуть в трясину! Девочка призадумалась:  "Да...  Действовать нужно
решительно -- как бы не остаться здесь навсегда!"
     -- А вы случаем не знаете, откуда рыжая  волшебница  родом? -- спросила
Сеня, не особо, впрочем, рассчитывая на ответ.  -- Она ведь не всегда жила в
Саттаре?
     Хозяйка кивнула.
     -- Говорят, что не всегда. Фея пришла сюда очень давно из-за гор. А  за
нею притащился этот проклятый  колдун! Будто бы она из-за него и покинула те
края... А тому, видно,  скучно стало одному-то. Некому  вредить! Он вслед за
ней и переселился.
     Маленькая  женщина негодующе  потрясла  головой.  Ясно  было,  что  она
сердита на волшебницу -- ведь та дала себя  провести, из-за чего хутор --  и
дом, и земля -- оказались в опасности. Но Сеня уже  с трудом понимала, о чем
речь. Глаза ее слипались сами собой --  целый день ходьбы по жаре давал себя
знать. Да в придачу еще плотный ужин...
     Хозяйка поднялась из-за стола.
     -- Я тебе сейчас постелю, -- сказала она и вышла в соседнюю комнату.
     Сеня тем временем  отщипнула  по кусочку хлеба, мяса и сыра. Она сунула
провизию в  карманы, где сидели ящерицы,  и, прихватив с собой куртку, пошла
на  зов  хозяйки в  спальню.  Кровать  для  гостьи  уже  была  разобрана  --
оставалось только лечь в  нее. Девочка горячо поблагодарила добрую женщину и
принялась  раздеваться. Испытывая  неизъяснимое блаженство, она нырнула  под
свежие простыни и  было  собралась обсудить прошедший день с друзьями,  даже
начала говорить, но на полуслове заснула.

     * * *
     Черный  Замок  на болоте всегда был окружен  туманом. Даже днем  за его
высокими  зубчатыми  стенами  царил  полумрак.  Гранитные  стены   и  плиты,
покрывавшие  двор,  густо  поросли серым  мхом.  Узкие,  на  высоте птичьего
полета, окна  забраны тяжелыми решетками -- от воров, от врагов... Да только
трудно представить  себе  человека,  по  доброй воле  пожелавшего  оказаться
внутри этих мрачных стен...
     Не  будь  такого густого  тумана, большая  белая птица,  подлетавшая  к
замку,  резко выделялась бы на темном, почти черном фоне стен. Но туман был,
да  еще  какой,  и силуэт  ее  терялся  в клубах влажных  испарений; так что
случись какой-то  наблюдатель,  ему  ни за  что  было  б не  заметить,  как,
подлетев к замку, чайка перемахнула через стену и опустилась во двор.
     Едва красные лапы птицы коснулись замшелых плит,  она трижды обернулась
на месте и  стала человеком.  Человек этот был сутулым,  длинным  как жердь;
кожа его была какой-то  белесой, волосы, брови и ресницы бесцветные, а глаза
красные,  какие  бывают у кроликов. Он отряхнул свой серый плащ, выпутал  из
волос несколько белых перышек и медленно, в задумчивости, двинулся к входу в
громадный мрачный дом с  башенками наверху. Тяжелая дверь оказалась заперта.
Альбинос застучал  по  ней  кулаком.  Потемневшее  дерево было  скользким от
влаги, медная ручка позеленела от непогоды. Некоторое время было тихо, потом
старые петли заскрипели,  и дверь  начала отворяться. Не дожидаясь, пока она
распахнется  полностью,  Альбинос  протиснулся  в  проем и сразу  оказался в
большом полутемном зале. Зал этот был  так обширен, а  сводчатый потолок так
высок, что огонь в камине да несколько  масляных светильников,  стоявших  по
стенам, едва разгоняли  тьму.  В высоком резном кресле, походившем больше на
трон,  сидел  сухопарый старик. Его  маленькие глазки пристально  глядели на
вошедшего.
     -- От кого это вы запираетесь? -- раздраженно буркнул Альбинос,
     -- А что за спешка такая? Откуда вдруг подобное нетерпение? -- спокойно
отозвался Болотник, не сводя пронзительных глаз со своего ученика.
     --  Да  нет,  ничего... -- присмирел  как-то  сразу  Альбинос. -- Хотел
просто вам сообщить одну новостишку... Странная какая-то девчонка в мужской,
не здешней  одежде идет от Круглого  Камня. Думаю, что в Саттар. Куда  ж тут
еще? -- он прошел к камину и кочергой пошевелил горящие  поленья. -- Я с ней
разговаривал, и  она  соврала мне --  сказала, что  отбилась от охотников за
лошадьми и еще какую-то чушь.
     -- Неужели ящерицы нашли посланника? -- усмехнулся Насурим. -- И что же
она собирается здесь делать, хотел бы я знать? Освободить спящую Хотт из-под
власти Сапфира не может никто! Я в том числе! Но,  как известно, нет предела
человеческой глупости...  Впрочем,  я  не прочь  и последить  за  их мышиной
возней! Это  может хоть немного  развеять мою  томительную скуку!  -- старик
явно оживился,
     -- Для начала, может, стоит поближе познакомиться?
     Выяснить что да как... -- предложил ученик.
     -- Неплохая мысль! -- отозвался колдун. --  Утром притащи ее сюда. Жаль
только, что ящерицы не нашли взрослого.  С  ребенком  справиться -- не много
чести... Ну  да ладно. На безрыбье и  рак рыба! -- старик поерзал  в кресле,
устраиваясь  поудобнее. --  А  сейчас  приготовь-ка в камине мясо на ужин да
сходи в погреб,  нацеди  вина. Моего любимого  -- третья бочка слева, ну  ты
знаешь...
     --  Как  не  знать,  конечно,  знаю!  --   откликнулся  повеселевший  в
предвкушении  скорого ужина  Альбинос. Целый день он  пролетал  над  степью,
следя  за  чужестранкой,  и  у него  даже не  было  времени,  чтобы  слетать
наглотаться сырой рыбы на реку.  Выбрав  из поленницы, сложенной на чугунной
подставке  подле камина, несколько хороших полешек, Альбинос подбросил  их в
огонь и, прихватив со стола пустой кувшин,  насвистывая, отправился в винный
погреб.

        VIII. ВТОРОЙ ДЕНЬ ПУТЕШЕСТВИЯ

     Сеня  проснулась  от того,  что  кто-то звал  ее,  Она  открыла  глаза.
Утреннее  солнце  наполняло комнату,  Чей-то тоненький голосок звенел где-то
совсем рядом  с ухом, Девочка повернула голову  и увидела сидящую на подушке
принцессу.
     -- Прости,  что  я  разбудила  тебя, но теперь -- позднее  утро,  а  ты
совершенно не собиралась просыпаться, -- пропищала Пина.
     Сеня улыбнулась  ей  и, сев  на постели,  принялась натягивать штаны  и
рубашку.  Усадив принцессу обратно в карман, девочка  заглянула  в  соседнюю
комнату. На  столе  под салфеткой был  оставлен  для  нее  завтрак. Хозяйка,
видно, уже возилась в огороде. Сеня решила пойти к колодцу умыться.
     Солнце еще не вошло в  свою полную силу, но и теперь чувствовалось, что
день будет  жаркий.  В голубом  утреннем  небе  не  было  ни одного,  самого
крохотного  облачка. Сруб колодца замшелой деревянной рамой оправлял зеркало
воды -- оно было таким же пронзительно синим,  как  и небеса.  Сеня,  разбив
зеркальную  гладь,  достала  ведро  воды,  умылась и, наполнив  флягу свежей
водой,  вернулась в  дом,  Села за стол и быстро позавтракала, Она  как  раз
прибирала  на  столе,  когда вернулась  с  огорода хозяйка.  Та поняла,  что
девочка собирается уходить, и вынесла с кухни объемистый сверток.
     -- Это тебе с собой.  Хлеб,  сыр, вяленое мясо -- как я мужу собираю на
дорогу, -- сказала маленькая  женщина и вздохнула. -- Не  знаю, куда и зачем
ты одна собралась, но будь осторожна -- края наши неспокойные...
     Девочка с благодарностью приняла из рук хозяйки сверток и уложила его в
рюкзак.  У нее  полно было  еще снеди  из дому,  но Сеня  почувствовала, что
отказом только обидит добрую женщину.
     В  последний  раз   помахав  рукой  на  прощание,  девочка   вышла   на
полузаросшую  тропинку, по которой когда-то хуторяне ходили в долину Саттар.
Идти  здесь было гораздо  легче, чем по высокой траве, доходившей  порой  до
пояса,  и  Сеня решила пойти пока по тропе, а когда она повернет к долине  и
владению Болотника, сойти  с нее, кругом пробраться до соседней долины, а уж
по ней подняться в горы.
     Чтобы не скучать, она снова  принялась  разглядывать травы,  росшие  по
сторонам.  На  удивление,  многие  показались ей  знакомыми.  Вот похожая на
ястребинку  --  она  и  дома  густо  покрыта  волосками,   и  цветочек  тоже
желтенький.  Сорвала травку  --  двойник зверобоя, только серебряный. Дальше
что-то  похожее на мелиссу,  потом  на богородскую траву...  Растерла тонкий
листик -- и  пахнет  так же.  Решила поспрашивать ящериц. Шла она уже больше
часа  --  вполне  можно  устроить  короткий  привал.  Сняв  рюкзак,  девочка
выпустила на волю принца с принцессой и стала показывать свои находки.
     -- Да, ты верно подметила, -- ответила на  ее расспросы  Пина. -- Очень
много здесь двойников. Наверное, семена заносило через Переход, и  за долгие
века растения успели приспособиться к новым условиям. Если бы у вас не росли
те же  травы, что и у нас, как бы мы могли делать волшебные  порошки? Травки
для них в основном собирались в ваших лесах. Правда, некоторые горные цветы,
редкие  и  здесь,  королева  успела  прихватить с  собой, когда  мы покидали
Забытый Город... Но, конечно, и тут и там  гораздо больше растет своих трав,
местных.
     Принцесса  замолчала,  а девочке  показалось,  что вид  у  нее какой-то
удрученный. Да  и Филипп, который обычно  с  удовольствием давал объяснения,
молчал. Сеня вспомнила, что не слышала его голоса со вчерашнего дня.
     -- Что случилось? Почему вы оба такие мрачные? -- спросила девочка.
     Принц ответил не сразу. Он молчал, что-то обдумывая. Наконец, вздохнув,
медленно начал говорить.
     -- Может, это все и ерунда... Я хотел  бы ошибаться...  Но мне очень не
понравились  и чайка,  и тот  старик с красными глазами...  Ты заметила, что
глаза у него были красные? -- спросил он Сеню.
     Девочка  задумалась.  Да, ей  в  самом  деле глаза  старика  показались
необычными. Может, потому, что они, действительно, были  не синие, серые или
карие, а красные...
     Человек  стоял  довольно  далеко, и  с того  расстояния  цвет  глаз  не
слишком-то был заметен.
     --  И  у  чайки  глаза красные, -- продолжал Филипп. --  И  у Альбиноса
тоже...
     После этих  его слов Сене  стало  как-то  не по  себе, а  внизу  живота
противно засосало.  Она  явственно припомнила тяжелый, неприязненный  взгляд
старика и то, что хозяйка о нем ничего не знала...
     Вскочив  на  ноги, девочка  закинула рюкзак на спину. Ящерицы торопливо
шмыгнули  в карманы. Сеня схватила куртку  и, войдя в высокую траву, пошла в
сторону от тропинки. Скорее! Прочь от долины! Ноги ее запутывались в высокой
траве, она  спотыкалась, часто поглядывая  в небо,  отыскивая  в его  чистой
голубизне маленькое белое пятнышко.  До чего она боялась его увидеть! Но как
скрыться  от  птицы  в   степи?   Конечно,   трава  высокая,  можно  залечь,
притаиться... Но и  это  имеет  смысл  только  в  том случае,  если  тебя не
приметили с высоты  раньше, чем ты заметил наблюдателя. ...Почему-то заросли
вокруг были много выше,  нежели в той части степи, по  которой  девочка  шла
вчера. Видно, где-то поблизости вода. Но солнце печет немилосердно!  Длинные
стебли,  казалось,  все сильнее  опутывают  ноги,  Хотелось  пить... Сил  не
осталось!
     Сеня  села  на  землю,  сняла  с пояса флягу  и,  смочив горящее  лицо,
напилась, Нагретые солнцем  травы  пахли  душно и пряно.  Завел  свою  песню
невидимый  жаворонок. Кузнечики  взмывали  ввысь и,  подобно  летучим рыбам,
снова исчезали в серебряном море. Бабочки неспешно перепархивали с цветка на
цветок.  Так  вокруг  было  мирно  и  спокойно,  что  Сеня   тоже  понемногу
успокоилась и  даже стала думать, что,  наверное, и не стоило так  пугаться,
Опасности пока никакой нет,  и  нечего портить себе нервы на  ровном  месте!
Девочка отпила еще глоток  воды, завинтила крышку и стала пристегивать флягу
к  поясу.  Она  завозилась   --  ремешок  никак  не  затягивался...  Наконец
справилась, На всякий случай оглядела небо...  И тут-то посреди знойного дня
почувствовала, что холодеет!
     В небе, совсем недалеко  от  того  места, где она сейчас сидела, летела
чайка!..
     Сеня, затаив дыхание, следила за ее плавным полетом. Время мчалось, как
скаковой  конь, и белая  птица приближалась совершенно неотвратимо. Она явно
знала, да лететь! Долго раздумывать было некогда! Сказав только одно  слово:
"Чайка",  -- Сеня  незаметно  сунула  куртку  поглубже в траву и,  подхватив
рюкзак,  шла в сторону. Про себя  она решила -- если все это ложная тревога,
всегда можно  вернуться. В противном же случае ящерицам совершенно не  нужно
попадаться вместе с нею. В плену компания ей не нужна!
     Девочка слышала, как ящерицы заверещали что-то вослед, и побежала.  Она
побоялась,  что чайка тоже может услышать. Бежала до тех пор,  пока птица не
обогнала  ее.  Тогда,  задыхаясь,  остановилась, Чайка  трижды  обернулась в
воздухе, и  вдруг Сеня, совершенно оторопев, вместо птицы  увидела человека,
который, слегка покачнувшись, прочно стал ногами на землю.
     Это и был  Альбинос! Он был молод с виду и, если б не полное отсутствие
цвета у  волос  и  кожи, был бы недурен  собой. Но, конечно, мертвенная  эта
белизна, бескровные тонкие губы и красные глаза  заставляли полностью забыть
о правильных чертах лица. К тому же уголок рта его неприятно подергивался.
     Альбинос  дал  себя  рассмотреть.  Потом,  издевательски  усмехнувшись,
отчего углы рта его опустились еще больше, торжественно произнес:
     -- Мой Учитель и Господин,  могущественный Повелитель Вод, Болотник  --
как его тут все называют, изволит звать тебя в гости. К  себе в замок! -- он
неуклюже поклонился, изображая учтивость.
     Сеня попыталась выкрутиться.
     --  Большое спасибо,  но я тороплюсь. Передайте ему... -- она не успела
договорить; Альбинос перебил девочку.
     -- От  приглашений Повелителя  не  отказываются!  Иди за  мной!  --  он
повернулся и раздраженно  буркнул: --| Придется теперь  всю  дорогу тащиться
пешком... |
     Сеня, понимая  бесполезность  сопротивления,  понуро  побрела вслед  за
Альбиносом.  Он  шел,  продираясь  сквозь траву,  и  девочка  со злорадством
следила, как к его светлому плащу во множестве прилипают репьи и колючки,  К
ее джинсам ничего не приставало!
     Под  ногами скоро захлюпало.  Оказывается, до болота было рукой подать!
Оно сильно разрослось и начиналось  всего в полутора часах ходьбы от хутора.
А отсюда уже был виден неясный  туманный силуэт Черного Замка. Очертания его
скрывал туман, и издалека замок совершенно терялся на фоне серебристых  гор.
Еще сотня шагов -- и взгляду открылось маслянистое зеркало огромного болота.
Оно было таким обширным, что походило бы больше на озеро, если б не заросшие
травой кочки, кое-где торчащие из воды.
     Альбинос пошел вдоль берега. Пласт дерна, оплетенный множеством корней,
с  хлюпаньем прогибался под тяжестью его шагов.  Довольно быстро они вышли к
лодке-плоскодонке, привязанной  к вбитому в  землю  колышку; размокшая почва
уже не держала, и ветер, дергавший плоскодонку, почти напрочь выворотил его.
Еще  немного  --  и  лодка  была б  такова.  Альбинос  придержал  цепь, Сеня
перелезла через борт и села на носу. Ее  спутник,  оттолкнувшись  ногами  от
берега, запрыгнул  вслед за  ней  и сел на весла. Греб он молча.  Вода  была
совсем неглубокая, и даже эта  плоскодонная посудина то и  дело садилась  на
мель.  Тогда  Альбинос,  недовольно  кривя   губы,   вставал,  брал  шест  и
отпихивался им от ближайшей кочки.  Очень медленно, но Черный  Замок все  же
приближался.  Туман  густел,  вокруг  становилось  все  темнее   --   солнце
затягивала мутная  пелена, а  от острова, казалось,  веяло  холодом.  Рваные
клочья болотных испарений медленно ползли по серым гранитным стенам и башням
мрачного  жилища  колдуна.  Зловещий  его  вид рождал  в душе  пронзительное
чувство  тоски...  Сеня  съежилась  в  комок  на  влажной  скамье. В  голову
приходили самые невеселые мысли...
     Теперь уже остров  приближался с каждым гребком. Когда лодка,  наконец,
ткнулась носом в берег, Альбинос выскочил на сушу и втащил ее до половины на
песок.
     -- Приятное  здесь  местечко!  -- хихикнул он, заметив, что  девочка со
страхом смотрит на мрачные стены. --  И климат тут очень здоровый! У Хозяина
нашего от солнца кости ломит и гнойный насморк приключается!
     Он повернулся на каблуках своих высоких кожаных сапог и  быстро зашагал
по берегу.  На  влажном песке оставались  четкие  следы  его  подошв. Каждый
каблук отпечатывал четырехугольную звезду, и Сеня пошла по его следу, считая
звезды,  чтобы хоть  немного отвлечься и  перестать  дрожать. Они подошли  к
небольшой  двери в  стене замка --  в  сравнении с  его размерами  дверь эта
казалась  крохотной,  но,  по  всей  видимости,  ворота Болотнику  просто не
требовались. Не  было  у  него  ни  лошадей,  ни  повозок, гости  к  нему не
ездили...  Но  даже и при всем при  этом  проход был низковат --  Альбиносу,
чтобы  не  стукнуться  лбом,  пришлось  даже  нагнуть  голову. Изнутри дверь
запиралась  огромным кованым  засовом,  и  сверх  того  на ключ. Шаги  гулко
раздавались  в  высоком  колодце двора. Гранитные  стены были увиты плющом с
овальными темно-серыми листьями. Альбинос походя  сорвал листик и помахал им
в воздухе.
     -- Ядовитый, собака!  Если хочешь  укокошить соседа -- лучшее средство!
Мы его в суп кладем... Для запаха!
     Он заколотил  в дверь.  Их  как будто  ждали --  дверь открылась сразу.
Подталкивая девочку в спину, Альбинос вошел вслед за ней.
     -- Вот, привел ее, как приказывали, -- объявил он.
     Сеня оглядела сумрачный зал. Наверху под  его сводами было  еще темнее,
чем внизу,  и потолок, расписанный  синей и золотой краской, казался куполом
ночного небосвода, накрывавшим эту  серую  пещеру.  Пол был выложен  плитами
черного мрамора, отполированными до блеска, подобно граням зловещей Пирамиды
у  Забытого  Города. По  стенам  висели картины, между  ними было  развешано
старинное оружие: мечи, кинжалы, щиты, копья... Голубая сталь клинков тускло
отсвечивала  в  колеблющемся  свете,  золотые  рукояти,  щедро  изукрашенные
драгоценными  каменьями,  созвездиями  вспыхивали  на  серой   шероховатости
гранита.  Огня  на   такой  громадный  зал  явно  было  маловато  --  четыре
светильника да камин. Светильники стояли у стен;  это были объемистые медные
чаши, наполненные маслом,  поставленные на высокие треножники. Фитили чадили
-- какой  от них прок? Другое дело  -- камин, где дрова горели жарко и  ярко
Подле камина в высоком кресле  сидел старик.  По левую руку от  него на полу
стояло большое хрустальное блюдо, где расположилась жаба гигантских размеров
-- голова ее доставала сидевшему до колена. На дно блюда была налита вода, и
светлое брюхо великанши скользко поблескивало...
     Все то время, пока девочка рассматривала зал, старик внимательно глядел
на нее. Наконец, составив о ней мнение, он затряс седой головой.
     -- Не понимаю! Неужели они всерьез думают, что ты сможешь им чем-нибудь
помочь? -- воскликнул он. Сеня молчала.
     -- Глупые ящерицы!  У  них, верно, все мозги от горя поотшибло... И что
же  ты  собираешься  делать?  Бороться  со мной?  Удивительно!  --  Болотник
расхохотался.  -- Ну  что  ж... Начинай!  Борись!.. Смешно,  право... --  он
перестал смеяться.  -- Впрочем, мне все это у"же не интересно, -- он перевел
взгляд  на  своего  ученика.  -- Пойди запри  ее в башне.  Пусть посидит под
замком  месяца два  в  наказание за  самонадеянность,  пока я Круглый Камень
совсем не затоплю. А  потом  отпущу  ее на свободу. Пусть бегает! Я не зверь
какой-нибудь...
     Насурим  поднялся с  кресла;  полы его  длинного, до пят,  плаща  цвета
ржавчины  распахнулись,  открыв  блестевший  цветными каменьями  драгоценный
пояс. Перехватив взгляд девочки, старик довольно прищурился.
     -- Красивый! Правда? Взял на память о вашей рыжей Хотт! У нее о-о-очень
хорошие были украшения...  Особенно Голубой  Сапфир! Ха-ха-ха! Я оставил его
-- пусть любуется! -- Болотнику явно доставляло удовольствие говорить на эту
тему. Рукой он указал на дальнюю стену, где  висел большой женский портрет в
тяжелой золотой раме.
     -- Моя мать, красавица Асурдис! Могущественнейшая из Великих!
     Сеня  всмотрелась.   Потемневшие  от  старости  краски,  неверный  свет
масляных светильников мешали разглядеть портрет.  Она подошла поближе. Лицо,
еще молодое, в самом деле очень красиво. Но тонкие губы и колючие злые глаза
сильно  портили  женщину.  В  общем, это  было лицо  типичной  ведьмы!  Сеня
взглянула на соседнее полотно -- портрет сына; в молодости он очень  походил
на  мать. Совсем юный еще Болотник,  изображенный на живописном  фоне гор, с
легкостью  удерживает рвущегося  ввысь орла. Его лицо --  это лицо человека,
чувствующего себя Повелителем. А одет он почему-то в тот же самый  плащ, что
и сейчас...
     Колдун  остался  доволен  произведенным  на  девочку  впечатлением.  Он
вернулся к креслу и, достав из его парчовых глубин небольшую книгу в зеленом
сафьяновом   переплете,   уселся  поудобней.  Расстегнув  золотую  застежку,
принялся листать страницы.
     -- Ну чего же ты стоишь? -- обратился он к своему ученику. -- Отведи ее
наверх  и  займись,  наконец, творением  холода и наведением  тумана. Того и
гляди, солнце проглянет...
     Старик  отыскал нужную страницу и углубился в чтение, не обращая больше
на них внимания.
     Альбинос  направился к  нише в стене, которую девочка раньше  как-то не
приметила.  Это оказался  проход к лестнице. Она была тускло освещена такими
же светильниками и уходила в погреба и в верхние этажи.  На втором этаже они
миновали галерею, ведущую, по всей видимости, в  жилую часть замка, и дальше
ступени утыкались в дверь. Погремев ключами, Альбинос отпер ее, и  они стали
подниматься по  лестнице вдвое уже и круче предыдущей; она  проходила внутри
башни и  имела  естественное  освещение  --  свет  пробивался  сквозь  узкие
зарешеченные  окна. Стекол  в них  не было, и потому  холодный  ветер  гулял
здесь, как ему хотелось. Сеня зябко поежилась -- куртка  осталась в траве, а
тонкая рубашка для этакого климата явно  не подходила. Наконец они добрались
до  верхней  площадки. Альбинос отпер  еще  одну  дверь и втолкнул девочку в
каменную комнатушку с таким  жег как  на лестнице,  окном, забранным толстой
решеткой. Дверь хлопнула, лязгнул ключ в замке, и Сеня осталась одна в своей
темнице.  Печальный вздох вырвался у  нее из  груди. Вот так ее путешествие,
едва успев начаться, и закончилось...  Принц с принцессой -- две беззащитные
ящерицы  остались  одни  посреди  бескрайней степи. Она  сама  оказалась  за
толстой решеткой на самом верху мрачной башни...
     Девочка подошла к окну; оно смотрело на горы, на долину. У Сени сжалось
сердце: сквозь  клочья тумана, вдали,  она увидела торчащий белый клык -- то
была  неприступная скала  с белокаменным замком  Покровительницы. Вот откуда
было суждено его увидеть...  У  девочки  навернулись  слезы на  глаза  и она
поскорей отвела  взгляд. Внизу хлопнула дверь, и во дворе появился Альбинос.
Он  с грохотом волочил по каменным плитам  большой чугунный котел, а  позади
него тяжело  шлепала  жаба  --  любимица Насурима, Ученик,  видно,  исполняя
приказ Хозяина, отправился колдовать. Вот странная парочка скрылась из виду,
и Сеня отошла от окна. Она присела на широкую  деревянную скамью, на которой
ей придется  отныне  спать,  и  оглядела  свою тюрьму.  В  клетушке  был еще
трехногий стол, придвинутый к стене, да в углу валялся сломанный стул.
     Целый час, наверное, просидела девочка без движения, уставясь невидящим
взглядом в  серую стену.  За  окном становилось  все  темнее,  и  все темнее
становилось  в  ее  каменной  тюрьме... Потянуло  промозглой сыростью. Туман
клубами  подкатывал к  окну, его молочно-белые волны иногда уже переваливали
внутрь; помедлив, они все  же откатывались  обратно. Но только пока! Ночь --
впереди! Сеня усилием воли сбросила с  себя оцепенение. К  счастью, у нее не
отобрали  рюкзак -- забыли  или не  обратили внимания. А в  рюкзаке  толстый
свитер. И куча  еды! Девочка с удовольствием натянула на себя теплую шерсть.
Рюкзак сильно нагрелся, пока она шагала по степи, и свитер еще хранил в себе
горячие  лучи  солнца.  Но  этого  явно было недостаточно.  Еще раньше  Сеня
приметила в  углу скамьи  какую-то скомканную тряпку. Сейчас она  расправила
ее.  -Это  оказался  старый  плащ.  Наверное,  он  принадлежал  несчастному,
заточенному сюда когда-то в былые времена. Плащ пах пылью. Он был выгоревший
и линялый, но толстая шерстяная ткань оставалась прочной. Девочка встряхнула
его и завернулась  в  плащ  целиком.  Потом  она положила  свой  рюкзачок  в
изголовье, свернулась  калачиком  на жестких  досках  скамьи  и,  как это ни
странно, уснула.

     * * *
     Филипп  и Пина, опрометью  выскочив из карманов, помчались по  примятой
траве  вслед за девочкой.  Для таких крохотных  существ  они двигались очень
прытко, но догнать Сеню  им не  удалось.  Зато они хорошо  расслышали  слова
Альбиноса, а затем и звуки удаляющихся шагов двух человек.
     Ящерицы впали в отчаяние! Пина разрыдалась, и Филипп даже не пытался ее
успокоить. В мыслях у обоих было одно и то же: ради них  девочка отправилась
в опасный поход; из-за них она теперь будет страдать, и еще не известно, что
за  участь ей  уготовил  коварный Насурим. Филипп вдобавок думал, что просто
обязан выпутать Сеню из беды, хотя бы ценой собственной жизни.
     Спустя час Пина по-прежнему  плакала, принц же совершенно пришел в себя
-- в мыслях он уже  действовал,  перебирая  возможные пути спасения. Наконец
Филипп утешающе похлопал сестру по чешуйчатой лапке и сказал:
     -- Успокойся...  Хватит! Слезы  ничего не решают, а я, кажется,  теперь
знаю, как перебраться через болото на остров.
     Пина подняла на брата заплаканные глаза.
     --  Ну  а дальше?  Что  мы  можем,  такие  маленькие?  -- спросила  она
всхлипывая. -- Тебе даже ключ не утащить! Нам вдвоем его не поднять!
     Принц нетерпеливо отмахнулся.
     -- Говорю  тебе,  придумал! Придумал  главное:  как это  можно сделать!
Конечно,  на  месте  придется  приноравливаться... Но это  уже мелочи!..  Ты
случаем не помнишь, как выглядит трава сонного корня?
     Пина, горестно шмыгнув носом, кивнула.
     --  Надо  найти его,  -- объявил  Филипп. Пина немного успокоилась.  Ей
вдруг передалась уверенность  брата,- и  она утерла  последние слезы уголком
своего  красного  плащика. Договорившись далеко  не отходить от  прогалины с
примятой   травой,   ящерицы   засновали   между   травинками,   Они   часто
перекликались,   чтобы  не  отбиться  друг  от  друга  и  не  заблудиться  в
бесконечном этом лесу.
     Принц быстро нашел, что искал. Вытащив из ножен меч, он срубил  большой
лопуховидный лист  и, ухватившись  за черешок двумя лапами, с трудом вытащил
его на открытое место.  Здесь  он окликнул  Пину, и та скоро вышла на зов из
зарослей.  Ее  поиски  были пока безуспешны,  и Филипп предложил повернуть в
сторону  болота. Там  он займется строительством  лодки, а  принцесса сможет
пойти вдоль берега, не опасаясь заблудиться.
     Долго добирались они до воды, и принц совершенно выбился  из сил.  Пина
помогала  ему  как  могла, подталкивая,  отодвигая мешающие травинки, но  ее
тонкие лапки были слишком слабыми, чтобы серьезно помочь брату в этой тяжкой
работе. Но  вот впереди блеснула  вода.  Принц отпустил лист, заполз на  его
мягкую  поверхность  и  в изнеможении  закрыл  глаза.  Ему  необходимо  было
отдохнуть.
     Пина  посидела  немного  рядом, а потом  потихоньку пошла  вдоль кромки
воды,  внимательно  разглядывая высокий травостой.  Она  отходила и  в глубь
зарослей,  надеясь  в  серебряной уйме  растений  заметить тот  единственный
листик, который был сейчас так необходим, Но  безуспешно! Она уже подумывала
возвращаться  --  далеко забралась, как вдруг увидела... Или  показалось? Но
нет, в самом деле, это был желанный трехпальчатый лист  сонной травы! Только
подумать,  она могла вернуться ни  с чем,  не дойдя  до сокровища нескольких
шагов!  Счастливая  принцесса  достала  из  кармана  плаща белый  платочек и
привязала  его  к стеблю.  Затем она  торопливо стала пробираться в обратную
сторону -- ей не терпелось обрадовать брата.
     Филипп, заслышав  легкие  шаги  сестры, приостановил  работу  -- он уже
вовсю  трудился над лодкой. Когда Пина вынырнула  из  зарослей,  принц сразу
понял  по ее  довольному  вида  что дело  сделано. Лодка скоро будет готова!
Корень найден! Все-таки удача не совсем отвернулась от них!
     Порешили, что Филипп  сначала завершит начатую работу, спустит  зеленый
корабль на воду, чтобы лист  не высох,  а потом уж они отправятся за  сонной
травой. Агриппина уселась на камень и наблюдала, как трудится брат. Мечом он
сначала обрезал лист по какой-то сложной, понятной только ему самому схеме и
теперь аккуратно дырявил края,  Покончив с этим,  Филипп направился в  чащу,
где стал срубать  травинки, выбирая самые  длинные.  Сложив  в  охапку  штук
десять, подтащил  их к раскроенному листу. Теперь, накладывая  друг на друга
обрезанные края таким образом" чтобы  отверстия совпали, он принялся сшивать
их длинной травинкой! Принц протаскивал стебель из дыры в дыру, и края листа
поднимались  --  это оказался  загнутый кверху нос будущей  лодки,  Ниже шел
сплошной  неразрезанный лист  --  дно. Ну а  дальше -- задняя часть, которую
принц сшил таким же манером, что и нос.
     Не  прошло  и  часа,  а да берегу  'уже стояло легкое ладное каноэ.  Но
Филипп, на  этом  не  остановился. Для крепости он  прошил все  швы еще раз,
вставляя  новые  травинки  в  те  же   отверстия  швы  уплотнились,  повышая
надежность  лодки. И  снова принц скрылся в чаще.  На этот раз он  вернулся,
держа  в лапах какое-то мясистое растение.  Из среза на  землю обильно капал
сок.  Это было  клейкое молоко степного молочая,  которым  Филипп и принялся
заливать швы. Белая густая жидкость обволакивала травинки, склеивая их между
собой, затягивая дыры. Застывая  на солнце, млечный сок  образовывал  гибкую
полупрозрачную пленку, которая и должна была сделать каноэ непроницаемым для
воды. Наконец принц отошел от лодки в сторону, и гордая улыбка  заиграла  на
его серебристых губах. Он обернулся к сестре и сказал:
     -- Остался только парус. Но его в последнюю очередь, не то высохнет.
     Теперь, упираясь хвостом в землю, принц  принялся  подталкивать готовую
лодку к воде. Скоро легкое каноэ заплясало на волнах; Филипп забрался в него
и остался доволен. Каноэ на борт не ложилось, воду не пропускало. Выбравшись
на  берег, принц покрепче привязал  зеленое  суденышко к  толстому  стволику
какого-то растения, росшего  на мелководье, и  присел, наконец, передохнуть.
Прошло  уже часа четыре со времени  Сениного пленения. До сумерек оставалось
часа два-три, и принц решил все же пока не тратить время на отдых, чтобы еще
сегодня успеть добыть сонной травы.
     Пина издали заметила белый платочек и с гордостью указала брату на свою
находку. Филипп прошелся в глубь чащи и неподалеку  обнаружил еще  несколько
растений, но  первое  было все же  самым крупным.  Для  начала принц обкосил
мечом  траву  вокруг. Затем, ухватив рукоять двумя  лапами, принялся рыхлить
землю;  Пина  усердно помогала, отгребая в сторону комья  глины. Земля здесь
была влажная и поддавалась  легко. Когда обнажилась  верхняя,  самая толстая
часть  корня, Филипп  срубил верхушку  с листьями и,  ухватив стволик,  стал
раскачивать его из стороны  в сторону. Почва была уже почти готова отпустить
корень. Тогда принц обрубил длинные тонкие ответвления, прочно державшиеся в
земле и, поднатужившись, вытащил  корневище из  ямы.  Вдвоем  с сестрой  они
перенесли корень к воде и  отмыли от грязи. Затем Филипп нарубил его тонкими
кусками и разложил на солнце подсыхать, а сам с удовольствием  залез  в воду
--   можно  было  теперь   выкупаться  и  самому.  Через  час  принц  сложил
подвялившиеся и потому полегчавшие куски  корня  на свой  синий плащ, связал
между собой четыре угла и взвалил объемистый узел на спину. До захода брат с
сестрой успели вернуться к лодке.

        IX. ТРЕТИЙ ДЕНЬ ПУТЕШЕСТВИЯ

     Ранним  утром,  солнце еще не успело выкатиться на небосвод, Филипп уже
был  на ногах.  Он порадовался тому,  что они с Пиной  устроились на  ночлег
подальше  от воды  -- за  ночь болото успело  разрастись. Каноэ покачивалось
теперь вдали  от  берега,  но вода  была  мелкая, и принц смог  добраться до
суденышка вброд. Притянуть лодку ближе к земле мешала трава, не полегшая еще
на  дно, и Филипп вернулся на  сушу. Здесь  он занялся изготовлением паруса.
Разыскал упругий, но легкий лист, прошил его края стебельками  и прикрепил к
середине  прочный  жесткий прут.  С  трудом  дотащив его  до каноэ, забросил
внутрь  и залез  за ним сам. Крепко-накрепко привязал парус к носу, просунув
прут в специально подготовленные для этого навесные петли. Принц волновался,
что  после того, как  он потревожил шов,  может образоваться  течь. Но  нет!
Растительный клей держал прочно!
     Снова Филипп вернулся на берег и, взвалив тюк с корнем на плечи, побрел
к каноэ, стараясь не замочить поклажу. Перевалил тюк через борт и отправился
будить сестру.
     Холодная вода мгновенно прогнала остатки сна, и принцесса, закинув плащ
на голову,  постаралась поскорее  добраться до лодки. Принц  перерубил мечом
зеленый  канат,  удерживавший каноэ,  и, взяв в руки длинный шест,  принялся
отталкиваться  им, направляясь в открытую воду, Принцесса помогала, и вдвоем
они быстро отвели каноэ от берега.  Когда шесты перестали  доставать до дна,
принц  сложил  их поперек лодки;  теперь  нужно было дождаться ветра. Солнце
поднималось все выше, и, наконец, утренний бриз погнал рябь по воде. Филипп,
ловя  ветер,  повернул  парус,  и мгновение  спустя каноэ, чуть покачиваясь,
легко заскользило по  волнам. Пина смотрела во все  глаза: родной  Саттар --
вот  он!  Но  громадное болото  затянуло все  подступы  к долине,  и грозным
стражем ее  высится зловещая громада Черного Замка. Филипп, занятый парусом,
казалось,  даже не замечал близости  родных мест, зато он часто поглядывал в
сторону жилища колдуна.
     -- Только бы не встретить чайку! -- бормотал он себе под нос.
     Но  им повезло. Альбинос  в это утро, видно, был занят  другими делами.
Легкое суденышко неслось  по воде, чуть  не обгоняя  ветер,  --  Филипп едва
успевал лавировать  между островками-кочками. Бриз, на  счастье, не утих,  и
мореплаватели  добрались до  острова даже  скорее, чем  Альбинос своим ходом
вчера. Напоследок сильный порыв  ветра  заставил  легонькую  лодку буквально
пролететь последние несколько  метров; принц не успел убрать  парус, и каноэ
само выскочило на песок. Брат с сестрой торопливо выбрались на берег.
     -- Бега к стене! -- приказал Филипп, и Пина побежала.
     Принц  затащил так славно  послужившую  лодку в  густые заросли  травы,
вскинул на плечи узел и побежал  вслед за ней. Беднягам так и чудилось,  что
глазастая чайка  наблюдает за  ними,  беззащитными, откуда-нибудь сверху, со
стены. Но нет, ничего! Никто на этот раз  не заметил двух маленьких отважных
ящериц в крохотных золотых коронах!

     * * *
     Принц  и принцесса  затаились наверху  зубчатой  стены. Филипп  сегодня
впервые в жизни порадовался тому, что он ящерица: преград для него просто не
существовало!  Они с сестрой  могли пробраться куда угодно!  К тому же, будь
они нормальных человечьих размеров,  их  давно  заметили бы, и  они тоже уже
сидели б под замком.
     Филипп  предполагал, что  Сеню заперли в башне,  и  попросил  Агриппину
следить за  ее  окнами. Сам он намеревался спуститься во  двор и  попытаться
проникнуть внутрь дома. Ему необходимо было узнать, когда колдун  с учеником
обедают, когда Альбинос носит пленнице еду, а  главное  -- что  и  когда они
пьют.
     Узел с корнем  ящерицы спрятали  в большую  щель между камней;  туда же
засунули красный плащик  Пины. Сейчас двор был пуст. Попрощавшись с сестрой,
-- очень ему не хотелось оставлять принцессу одну, но что поделаешь,  Филипп
начал  спускаться  вниз. Пина следила за  ним с  бьющимся  сердцем.  Вот  он
показался у подножия стены и  маленькой  серебристой  змейкой  заскользил по
плитам двора. У входа он чуть помедлил, оглянулся на сестру  и юркнул в щель
под дверь. Агриппина, вздохнув, перевела взгляд на башню.
     Время тянулось медленно. А может,  просто его прошло слишком  много,  а
брат все не возвращался... Солнце  сюда не  пробивалось, и непонятно было --
то ли день, то ли уже вечер...
     И  вдруг в самом  верхнем окне между  толстых прутьев Пина увидела лицо
своей подруги! Крик радости  вырвался из  ее крохотной  груди.  Она замахала
Сене лапкой,  но тщетно! С  такой высоты девочка, конечно, не могла заметить
маленькую серебристую ящерицу, почти сливавшуюся  с серым камнем. Тем  более
услышать ее писк! А принцессе совершенно не терпелось увидеться с нею. Решив
не дожидаться брата, ящерица  бросилась по стене вниз. Даже  не оглядевшись,
помчалась она дальше по плитам -- скорей пересечь двор!
     И это чуть не стоило неразумной принцессе жизни!
     Когда до  башни  оставалось всего чуть-чуть,  грохнул раскат грома.  Но
нет, это был не гром! Это было кваканье!
     Жаба  неимоверных,  колоссальных размеров сидела у  стены,  уставясь на
принцессу пустыми желтыми глазами, и маленькая  ящерица, скованная внезапным
ужасом, застыла на месте  не в  силах пошевелиться.  Она прекрасно понимала,
что сейчас, через мгновение из громадного  рта вылетит длинный липкий язык и
отправит ее в желудок этой скользкой горы...
     Время будто растянулось, и принцесса в странном оцепенении следила, как
напрягаются мускулы челюстей хищницы -- вот-вот чудовищная пещера рта начнет
отверзаться...
     Не  видя  ничего  больше,  ящерица  опрометью  метнулась  в сторону!  И
вовремя!  Из пасти жабы вырвался толстый язык,  но схватил лишь пустоту там,
где мгновение  назад сидел ужин. Зигзагами  принцесса  домчалась до стены  и
взметнулась  вверх.   Только  на  высоте  второго   этажа  она  остановилась
передохнуть.  Тяжело  дыша,  смотрела  Пина  вниз  на  жабу, которая  теперь
недовольно шлепала вдоль стены.  Принцесса понемногу успокоилась  -- хорошо,
брат не видел! -- и поползла дальше...
     Сеня тоже наблюдала сверху за жабой,  не заметив, правда, драматических
событий, развернувшихся прямо у нее на глазах. Но вот жаба уплюхала куда-то,
двор  снова опустел,  и девочка  со  вздохом отошла от  окна. Делать было ну
совершенно   нечего!  Сеня  уселась   на  скамью  --   хотя  бы  книгу  дали
какую-нибудь! Внезапно ей показалось,  будто  кто-то  окликает ее по  имени.
Девочка потрясла головой  -- от одиночества еще не то скоро начнет казаться!
Но в следующий  момент она не поверила уже и своим глазам! Перед ней на полу
сидела Пина-Агриппина!
     Какой-то  теплый комок  вдруг  поднялся к горлу, сердце заколотилось...
Сеня  взяла принцессу на ладонь  и поднесла к  лицу, Она смотрела  на  милую
родную мордочку ящерицы, а та гладила девочку крохотной лапкой по щеке...
     -- Но как же вы смогли найти меня? -- спросила в недоумении Сеня, когда
к ней  вернулась способность говорить. --  Как же  вам  удалось  перебраться
через это гигантское болото?
     --  Только благодаря  Филиппу.  Он  все  придумал,  сделал  парусник  и
переправил нас на остров, -- ответила принцесса, явно гордясь братом.
     И  она рассказала девочке  обо всем, что произошло с ними со вчерашнего
дня.  Покончив с  этой  нехитрой  историей, ящерица заторопилась обратно  на
стену. Она опасалась,  что,  не  найдя ее  на месте,  брат  переполошится  и
кинется на поиски. Но Сене так не хотелось расставаться!
     И подруги решили  подать какой-нибудь сигнал из окна. Девочка привязала
в  углу решетки  платок -- знак не должен  слишком бросаться в  глаза, но от
внимательного взгляда он ни за что не ускользнет.
     В это время за дверью  послышались шаги. Сеня  испуганно кинулась прочь
от окна и опустила Пину на пол.  Та ртутной каплей  метнулась в спасительную
темноту под скамьей; для  верности она заползла в  самый дальний угол  и там
притаилась. В замок вставили ключ, лязгнуло железо, и дверь открылась. Вошел
Альбинос. Сеня к этому времени уже лежала на лавке, прикрыв на всякий случай
свой полосатенький  рюкзачок  старым  плащом. Ученик колдуна  окинул девочку
взглядом и покивал головой:
     -- Отдыхаем? -- углы его рта в ухмылке поползли вниз. -- Прекрасный вид
из  окна на  горы, удобная мебель,  вкусная  еда... -- он  поставил  на  пол
кувшинчик с водой, положив на него сверху круглую лепешку. -- Все совершенно
бесплатно!
     Громко хохотнув  над собственной  остротой, он повернулся на каблуках и
вышел, не забыв запереть  за собой дверь. Сеня прислушивалась  к его  шагам,
пока они не стихли. Наконец, она с облегчением вздохнула: платка Альбинос не
заметил, о ящерицах явно ничего не знал, в противном случае он не отказал бы
себе в удовольствии пошутить и на эту тему. Пина выползла из своего убежища,
девочка посадила ее себе  на плечо, подошла к окну, и вместе они стали ждать
появления принца.
     Но он пришел с другой стороны. Выяснив все, что его интересовало внизу,
Филипп последовал  за  Альбиносом и проследил, куда тот отнес воду  и  хлеб.
Притаившись  на  темной лестнице, подождал, пока  ученик колдуна спустится и
запрет за собой нижнюю дверь, отделявшую башню от  жилой части. Потом  принц
быстро пополз  вверх. Такая мелочь, как закрытые двери, мало его  волновала.
Ключи в Черном Замке были  такие  большие, что  он мог протиснуться  в любую
замочную скважину;  это в случае, если не будет достаточно широкой щели  под
дверью!
     Филипп  выбрался на площадку перед  тюремной клетушкой и, сев на хвост,
огляделся. Лестница уходила  куда-то еще выше, и оттуда шел  поток холодного
воздуха. По всей видимости, ступени вели  на смотровую площадку. Принц решил
исследовать ее и снова заскользил вверх по  стене. Там все  оказалось именно
так, как он  и предполагал:  круглая площадка, окруженная невысокой зубчатой
стеной, со всех сторон открыта ветру, который тоскливо и заунывно подвывает,
цепляясь за каменные зубцы... На гранитном  полу  стоят большие невысыхающие
лужи.  Спрятаться тут  негде, Если  только не встать, прижавшись к камню меж
зубцов,  ближе к входу... Тогда,  может быть, человек, вбежав  сюда и окинув
взглядом ветреную  эту пустоту,  повернется и  побежит  искать где-нибудь  в
другом  месте  --  под  скамьей,  например. Филипп  в задумчивости  повернул
обратно.  За дверью кто-то разговаривал, и  принц не удивился,  когда увидел
свою сестру на плече у девочки. Обе  они -- девочка и ящерица  -- смотрели в
окно, что не мешало им, конечно, болтать. Филипп облегченно вздохнул: он был
так рад, что видит их живыми  и невредимыми! Пусть даже в плену у колдуна...
Молодец все-таки  Сеня, что не побоялась уйти одна, иначе как было бы трудно
отсюда выбираться без подготовки. Девочка подставила себя под удар для того,
чтобы спасти друзей, и  ее  преданность  уже  сыграла им на  руку.  А теперь
преданность ящериц начнет обыгрывать хитрого старика!

     * * *
     Когда  восторги  по  поводу  счастливого воссоединения  поутихли,  Сеня
решила, что пора бы и  пообедать. Круглую  лепешку, что принес Альбинос, она
положила на скамью и принялась накрывать для друзей этот съедобный обеденный
стол.  Она  развязала сверток -- тот,  который  дала ей хозяйка хутора, -- и
отщипнула  по  кусочку сыра,  хлеба  и  мяса. Нарезала  тоненькими ломтиками
огурцы и  помидоры,  добавила по  листику салата,  а  на десерт  положила по
крупной сладкой черешне. Ящерицы умяли все это за милую душу! Они ведь так и
не  ели со  вчерашнего утра!  После  сытного  обеда  принц, наконец,  открыл
обществу свой план; а ближе к вечеру уполз в окно -- за сонным корнем.
     Через  некоторое  время  Сеня  спустила  вниз веревку.  Сумерки  быстро
сгущались,  и ночной  туман, клубясь, подбирался все  ближе к  окну.  Но вот
веревку  подергали снизу, и девочка начала осторожно  вытягивать ее обратно.
Очень скоро в руках у нее оказался синий  узелок с сонным корнем, а затем ей
на  ладонь спрыгнул принц; теперь он был в красном плащике Пины и с мечом за
спиной.  Время  вплоть  до  полной темноты Сеня  провела,  измельчая ломтики
корня, растирая их как можно мельче. Потом она пересыпала полученный порошок
на расстеленный плащ,  а  принц  тщательно увязал  его  --  неловкие  пальцы
девочки  не  могли накрутить  столько  узлов на  крошечной  синей  тряпочке,
сколько  требовалось для  того, чтобы  содержимое его  ни в  коем случае  не
просыпалось. Но для нее еще было дело; по просьбе принца Сеня отколола ножом
от  ножки стула  несколько щепочек,  и  только после всех  этих  дел  друзья
устроились на ночлег.

        X. ЧЕТВЕРТЫЙ ДЕНЬ ПУТЕШЕСТВИЯ

     Свет  в окне едва  только брезжил,  а  Филипп уже  подхватил объемистый
синий узел и, подсунув его под дверь, выполз вслед за ним на лестницу. Здесь
было  совсем  непроглядно. Но  темень  ящерице  не помеха!  Принц подошел  к
верхней ступеньке  и  столкнул  узел вниз. На  слух приметив, куда тот упал,
быстро спустился за ним по стене, и снова тюк  покатился по лестнице. Так не
спеша  Филипп добрался  до нижней двери. Здесь ему пришлось потрудиться. Эта
дверь была хорошо пригнана к косяку, и  щель внизу  оказалась слишком узкой.
Не страшно!  Принц закинул узел  на спину, завязав  свободные углы  плаща на
шее; увесистый  тюк повис  за  плечами.  Ползти по гладкому дереву, да еще с
узлом на шее  оказалось  не  так-то легко.  Дважды он чуть  было не сорвался
вниз, чудом удержавшись, -- тюк тяжелой гирей тянул назад, сдавливая горло и
мешая дышать.
     Но вот,  наконец,  замочная  скважина. Филипп втиснулся в  темную дыру,
кисло пахнущую  старой  медью,  и, закрепившись  задними  лапами и  хвостом,
стянул  тяжелый узел  с шеи. Просунул его подальше  в глубь скважины и  стал
боком протискиваться вперед, толкая тюк впереди себя. Узел вдруг вырвался из
лап, и было слышно,  как он  шлепнулся на пол. Принц облегченно перевел дух.
Полдела сделано!  Внизу он посидел немного, прислушиваясь, -- в  доме стояла
глухая тишина. Никто  еще не вставал. Оставшиеся  два  пролета лестницы были
преодолены безо всяких приключений.
     Взвалив тюк на плечи, Филипп, крадучись, вошел  в громадный зал; он был
пуст, если не  считать  жабы,  но  и  она  спала в хрустальном  своем блюде,
прикрыв глаза полупрозрачными веками. Принц бесшумно  заскользил  по черному
мрамору  пола. Дрова в камине давно прогорели, масляные светильники с трудом
разгоняли тьму только у стены, так что  если б  сейчас кто-то и  вошел сюда,
ему очень трудно было бы заметить маленькую ящерицу, тенью промелькнувшую по
полу к ножке массивного стола. Считанные мгновения --  и Филипп уже наверху,
а впереди цель этого длительного путешествия; кувшин для вина...
     И вот  принц  уже оседлал его  глиняную  ручку и  торопливо развязывает
плотно затянутые  узлы.  Наконец  измельченный  корень посыпался на дно -- в
темноту  глубокого сосуда.  Филипп  мгновение еще  вглядывался вниз,  затем,
встряхнув, накинул на себя  измятый синий  плащ, и скоро зал снова был пуст,
если не считать спящей жабы.

     * * *
     Болотник и Альбинос обедали в молчании. Перед ними на серебряном  блюде
лежал  большой кусок запеченного  мяса; Альбинос разрезал  его на  несколько
крупных ломтей и самый  лучший,  с золотистой румяной  корочкой,  положил на
тарелку  старика.  Болотник ел  неохотно, отрезая время от времени небольшие
кусочки  и  бросая  их под стол.  Жаба,  сидевшая у  ног  хозяина,  на  лету
подхватывала  подачку длинным языком и  ловко  отправляла ее в  свой широкий
рот.  Старый  волшебник   с  самого   утра   чувствовал   какое-то   смутное
беспокойство. Что-то его тревожило, но он никак не мог понять что.  Аппетита
не было, и даже вино казалось  не таким,  как обычно, с привкусом. Но он все
же допил его, поставил золотой кубок на стол и отодвинул тарелку. Недовольно
взглянул на ученика.
     --  Ты  хорошо  запер дверь в башню? -- спросил  колдун. Он решил,  что
девчонка все же должна иметь  какое-то отношение к непонятной тревоге. -- Да
пойди-ка  отнеси ей хлеб, -- старик  пальцем  ткнул хлебную  лепешку,  и она
скользнула к тарелке ученика.
     Тот, дожевывая,  торопливо  допил  свое вино и  поднялся  из-за  стола.
Собрав грязную посуду и  прихватив с собой лепешку,  спустился  в  кухню  за
кувшином с  водой. Потом медленно поплелся вверх по крутой лестнице -- после
сытного обеда  его  что-то  стало  клонить ко сну... Взбираясь  по ступеням,
Альбинос  недоумевал  -- и  чего  это  старый  колдун волнуется?  Как  может
маленькая пленница убежать? Даже подумать смешно! Ключи всегда при нем. И он
никогда не  оставляет  их  в замке, потому что  все ключи  в одной связке  у
пояса. И всегда сразу же запирает за собой дверь!
     Размышляя таким образом  о  старческой придирчивости учителя, Альбинос,
повозившись с  замком, вошел в клетушку. Девчонка  неподвижно лежала на полу
посреди комнаты.  Ученик колдуна досадливо прищелкнул  языком. Только  этого
еще и  не  хватало! Он склонился над  пленницей, похлопал по  щеке  --  лицо
бледное, руки ледяные... Обморок. Надо же, старик не зря волновался!  Что-то
почуял старая бестия! Но нужно пойти спросить, что же с нею делать...
     Альбинос   повернулся  к  двери.   Принц   Филипп  только-только  успел
спрятаться под скамьей! Ученик колдуна вышел на лестницу, захлопнул за собой
дверь и сунул ключ в замочную скважину. Ключ не поворачивался - этому мешала
щепочка,  которую бесстрашный принц умудрился затолкнуть  внутрь замка, пока
вошедший стоял спиной к двери. Альбинос чертыхнулся -- ну просто все сегодня
не клеится! И стал спускаться по лестнице.  В конце концов, убежать девчонка
все равно не сможет, даже  если и очнется; внизу есть еще одна  дверь. Ее-то
уж он запер на полных два оборота!
     Болотник сладко  посапывал  в  кресле.  Альбинос раздраженно хмыкнул и,
подойдя поближе, гаркнул в самое ухо старика:
     --  Ваша  пленница  изволит лежать  на полу в  глубоком  обмороке.  Как
прикажете   поступить?  --   его  злило,   что  придется   теперь  таскаться
взад-вперед, когда так хочется отдохнуть.
     Болотник  от  неожиданности  вздрогнул  всем  телом  и,  открыв  глаза,
осуждающе уставился на своего ученика.
     -- А почему, позвольте узнать, нужно так орать? У нас пожар? Или, может
быть, солнце выглянуло? -- сварливо осведомился он. -- Ты запер башню?
     Альбинос кивнул:
     -- Да.  Башню я запер, а наверху замок сломался... Старик в ярости даже
затопал ногами.
     -- Я так и знал! Я так и чувствовал! Замок сломался... Сколько  лет учу
тебя, а ума не прибыло! Беги, лови ее!
     Альбинос поплелся обратно. Он никак не мог взять  в толк, почему хозяин
так  бесится... Незадачливый  тюремщик взбирался по  лестнице  и  неудержимо
зевал.  Но,   увидев  дверь  клетушки  настежь  распахнутой,   не  на  шутку
всполошился. Так и есть! Тюрьма пуста! Ученик колдуна в три прыжка преодолел
лестницу,  ведущую  на  смотровую площадку.  Никого! Ветрено и пусто! Только
клочья тумана несутся  сквозь зубцы... Он не  знал, что  и  подумать!  Дверь
внизу  заперта,  на  лестнице никого, в клетушке  никого,  наверху  пусто...
Спрятаться  совершенно негде! Разве что под скамьей? Он вернулся в каморку и
тяжело  опустился перед лавкой на колени. И тут никого... Мысли  путались, в
воздухе  кружились   разноцветные  пятна.  С  трудом  поднявшись,   Альбинос
плюхнулся на скамью, привалился спиной к  стене  и  закрыл глаза. Он уже  не
видел,  как  из-за  стоявшего в  углу кувшина выползла маленькая серебристая
ящерица и бесшумно скользнула за дверь.

     * * *
     Сеня боялась пошевелиться. Всем телом  вжалась она в  камень  башенного
зубца. Ветер рвал с нее одежду, теребил волосы, упруго толкая  девочку вниз,
на плиты далекого двора. Но смотреть туда нельзя! Надо глядеть вверх, в горы
-- где же это белая скала-клык замка Покровительницы? Туман сегодня скрывает
долину целиком.  И ящериц что-то долго  нет... Неужели  Альбинос  не заснул?
Тогда сейчас  он вернется, догадавшись, где она...  Но нет! Сеня уже  слышит
тоненькие голоса!
     Девочка спрыгнула на каменный пол и подняла своих спасителей на руки.
     -- Что теперь? -- спросила она.
     -- Возьмешь  сейчас у  Альбиноса ключи, и  больше нас  здесь  ничего не
удерживает! -- ответил принц.
     Альбинос  сидел  в  той  же позе, в которой  оставил его  Филипп. Сеня,
волнуясь,  потихоньку отвязала связку ключей от пояса спящего -- тот даже не
шевельнулся.  Не  сводя с  него  настороженных глаз, девочка подхватила свой
рюкзачок;  принц, сидевший у нее на  плече, лапкой  указал  на  старый плащ,
служивший пленнице одеялом.
     --  Советую  прихватить  эту  накидку  с собой.  В  горах  ночью бывает
довольно прохладно.
     Сеня послушно  уложила плащ в  рюкзак.  Потом она окинула взглядом свою
бывшую  темницу, где  на лавке теперь мирно почивал ее тюремщик, и  вышла на
лестницу.
     Старик тоже спал, откинувшись на спинку  кресла. Рот его приоткрылся, и
он  громко всхрапывал  при каждом вдохе. Ящерицы при виде поверженного врага
довольно что-то  заверещали  Сене  в уши, но  она  не поняла, что именно  --
говорили  они  одновременно  и с  разных сторон. Девочка взглянула  на Пину,
сидевшую на ее левом плече.
     -- Сколько еще они не проснутся? -- спросила она.
     --  О,  долго! --  махнула лапкой принцесса. -- Дня два или  три --  не
меньше.  Сонный  корень -- очень  сильное  средство... В  больших дозах  его
используют как яд, -- добавила она невозмутимо.
     Сеня решила тогда,  что время  есть, и пошла  вдоль стены,  разглядывая
драгоценную коллекцию колдуна.
     Здесь было собрано оружие всех  времен  и народов: мечи,  сабли, шпаги,
дротики, кинжалы застыли на крюках в  неутоленном желании разить  да колоть;
шлемы и  щиты бронзовыми жуками расползлись между  ними, а стальные кольчуги
распластались  по  серым камням, подобно старым привидениям. Но почему-то из
всего этого грозного великолепия девочке приглянулась лишь маленькая золотая
стрела  -- всего-то  в две ладони  длиной,  щедро изукрашенная бриллиантами.
Девочка  сняла  стрелу  со стены  и повертела в руках;  камни  вспыхивали  в
полутьме зала, а Сене казалось,  что она держит  в пальцах огненную  молнию,
забрызганную каплями воды.
     -- Возьми  ее себе, -- предложил принц. -- В обмен на драгоценный пояс,
который Болотник украл у Покровительницы.
     Девочка колебалась.
     -- Возьми! Возьми! -- настаивал принц. -- Пояс делали наши мастера. Это
будет только справедливо!
     Сеня вопросительно взглянула на Пину; та, соглашаясь с братом, покивала
головкой.  Девочка зажала тогда стрелу  в кулаке и,  решив дольше  здесь  не
задерживаться, пошла  к выходу. На  пороге  она обернулась и помахала  рукой
осиротевшей на время жабе.
     Перебежав через  двор, Сеня  прошла к двери, в которую ее ввел Альбинос
два дня назад. Связка ключей все еще висела у  нее на руке, и дево