ья. Болотник же снял свой рыжий плащ, вывернул его наизнанку и снова накинул на плечи. Тотчас колдун начал стремительно уменьшаться, сморщиваясь вместе с плащом. Наконец, когда в нем осталось росточку все-го-то со столовую ложку, он нетерпеливо топнул ножкой, обутой в крошечный черный сапог, и чайка послушно подлетела к хозяину. Колдун ловко вспрыгнул ей на спину, и большая белая птица, неся на шее седока в развевающемся рыжем плаще, взяла курс на Черный Замок. * * * Очнулась Сеня потому, что почувствовала: кто-то легонько хлопает ее по щекам. Девочка открыла глаза и увидела перед собой встревоженное лицо девушки. Та, заметив, что девочка пришла в себя, радостно улыбнулась. -- Как я рада, что ты жива! -- сказала она. -- Мне вдруг показалось, что ты уже и не дышишь... Но теперь все будет в порядке. Можешь ни о чем не волноваться, я тебя вылечу. Девушка подхватила худенькую девочку на руки и перенесла ее на тележку, запряженную парой осликов; она прищелкнула языком, и послушные животные тронулись с места. Сама же девушка пошла рядом. Сеня смотрела вверх на красивое спокойное лицо и тщетно пыталась вспомнить, что же с ней такое приключилось... И где это она сейчас? Тележка мерно покачивалась, убаюкивая: но спать не хотелось; одежда ее почему-то оказалась насквозь мокрой, и поэтому было очень холодно. К тому же все-таки хотелось понять, что происходит! Девушка, будто услышав ее мысли, вдруг сказала: -- Добро пожаловать в Кулхор! И тут Сеня все вспомнила. Название долины соединило в ее голове какую-то разомкнутую цепочку, и перед глазами поплыли картины воспоминаний: сначала озеро, затем зловещие фигуры наверху скалы, рокочущий поток, неожиданно вырвавшийся из пещеры, и, наконец, серебристые ящерицы в золотых коронах, обернувшиеся на ее отчаянный крик. "Что теперь с ними?" -- в страхе подумала девочка. Лицо ее страдальчески исказилось, и девушка в испуге склонилась над нею. Сеня, с мольбой глядя в ее зеленые глаза, прошептала: -- Ящерицы... Найдите ящериц... Ее спасительница непонимающе глядела на нее. -- Но... Но где же мне их искать, таких маленьких? -- виновато спросила она. Сеня покачала головой. -- Больших... Таких, как я! -- выдохнула она. Девушка в недоумении закусила губу, даже пожала плечами, но спрашивать больше ничего не стала. Вместо этого она вдруг неожиданно лихо свистнула. Удалой этот свист как-то не вязался с удивительно мягкими чертами лица и струящимся одеянием спасительницы, зато он возымел действие. Со всех сторон начали слетаться птицы. Их было сначала десятки, затем сотни, и скоро они живым ковром покрыли землю на десятки метров в стороны. Тут девушка негромко проговорила: -- Разыщите для меня больших ящериц, пожалуйста. Вот только это она и сказала; стая тут же снялась и, громко хлопая крыльями, разлетелась в разные стороны. Сеня благодарно улыбнулась спасительнице и, закрыв глаза, погрузилась в небытие; несколько произнесенных слов оказались для нее непосильным трудом. XX. КУЛХОР На этот раз Сеня очнулась, лежа в мягкой постели. Было так тепло и уютно! А белоснежные простыни пахли яблоками и медом. Девочка потянулась -- она чувствовала себя замечательно хорошо! Это казалось довольно странным -- ведь совсем недавно она чуть не погибла, а тело ее было избито так, что становилось больно от любого движения. Откинув одеяло, Сеня уселась на кровати, и ее босые ноги по щиколотку утонули в шелковом ворсе ковра. Ветер мягко шевелил белые занавески; за ними прятался цветущий сад. Девочка поторопилась выглянуть в окно. Совсем не-далеко она увидела маленький круглый фонтанчик; на его бортике, опершись спинами друг о друга, сидели принц и принцесса! Филипп читал книгу, а Пина мечтательно глядела вверх на покачивающиеся кроны деревьев, Вода в фонтане тихо журчала; Сеня не знала, верить ли своим глазам? Она даже побоялась окликнуть друзей; у нее было такое чувство, что от шума или крика ящерицы могут исчезнуть, подобно чудесному видению. Вместо этого девочка села на подоконник и, перекинув ноги, спрыгнула вниз с небольшой высоты первого этажа. Брат с сестрой на звук повернули головы и, увидев любимую подругу, кинулись ей навстречу. Нет, это все же был не сон! Сеня обнимала дорогих друзей живых и невредимых, а в черных круглых глазах ящериц видела радость от встречи с нею. Девочка забросала их вопросами. Выяснилось, что спасительницей друзей, претерпевших страшную катастрофу, была хозяйка Кулхора, фея Рисс. С помощью многочисленной стаи пернатых она разыскала принца и принцессу, почти уже бездыханных, но довольно быстро поставила их на ноги. Дольше всех Рисс ухаживала за девочкой: та пролежала в постели больше недели. Фея оказалась заме-чательной врачевательницей; всю жизнь она была окружена животными, которых очень любила и научилась лечить. Пина говорила о хозяйке с таким воодушевлением, что Сене сейчас же захотелось ее увидеть и поблагодарить за все, что добрая Рисс для них сделала. Друзья немедля отправились на поиски. Здешний парк, казалось, весь состоял из фонтанов, чистых родников, ручьев и маленьких озер. На берегу одного из них дети и нашли Рисс. Та тихо сидела на камне у самого берега, и Сеня не сразу приметила ее, потому что и вода, и платье сидевшей были одного цвета. Наряд феи сиял тем же чистым жемчужным блеском, что и поверхность озера. Заметив своих гостей, Рисс улыбнулась и, поднявшись, направилась им навстречу. -- Ну, как ты себя чувствуешь теперь?-- спросила она девочку и выслушала в ответ поток благодарности тихонько покачивая головой, отчего ее длинные пепельные волосы заструились по плечам подобно ручьям. Потом фея сказала: -- Филипп и Агриппина поведали мне вашу печальную историю. Все прошедшие дни я читала старые манускрипты. Сначала я хотела вступить в единоборство с Насуримом и его матерью, но поняла, что это мне не по силам. Хотт всегда была в магии намного сильнее меня... Голубой Сапфир сотворен могущественной волшебницей по древним книгам, и справиться с его колдовской мощью я не могу, - она виновато взглянула на ящериц. -А как вы думаете, кто мог бы нам помочь? -- спросила девочка. -- Боюсь, что никто из известных мне чародеев не в силах что-либо изменить. Сама Асурдис теперь невластна над заклятьем... Сеня посмотрела на друзей. Те понуро стояли, опустив головы, даже не стараясь скрыть своего разочарования и горя. Все оказалось напрасным! Длинное, полное опасностей путешествие, во время которого несколько раз они чуть было не лишились жизни, тяготы и лишения, самоотверженность Дели - все, все это оказалось ни к чему! У девочки сердце разрывалось при виде несчастных ящериц; ведь дома их с надеждой ожидает целый народ. - Неужели совсем ничего нельзя сделать? -- в отчаянии воскликнула она. Рисс закусив губу, смотрела, как по чешуйчатому личику принцессы медленно покатились слезы. Наконец, после напряженного раздумья она ответила: -- Пожалуй, есть все же один волшебник... Но я не слышала, чтобы кто-нибудь когда-нибудь смог до него добраться. -- Кто же это? -- взволнованно спросил принц. -- Это древний Маттиэль, Повелитель Добрых Сил. Он живет или скорей существует в прозрачном замке, поставленном на вершину гигантского стеклянного столпа, и оттуда, сверху, без помех наблюдает за миром. Но обиталище его окружено раскаленной пустыней, через которую нельзя пройти. Сколько бы ты ни взял с собой воды, ее все равно не хватит. Все, дерзнувшие отправиться к. Стеклянному Замку, погибли в пути. Сеня скосила глаза на ящериц; те в свою очередь выжидающе следили за ней. Понятно было, что принц с принцессой, конечно же, отправятся в пустыню чего бы им это ни стоило, а Сене в свою очередь было ясно, что она ни за что их одних не оставит! Ну и сообразительная Рисс тоже обо всем догадалась, прежде чем прозвучали какие-либо слова. Она развела руками в стороны и сказала; -- Ну что ж, если вы такие упрямые, попробую хоть чем-нибудь облегчить тяготы вашего путешествия. Гости повеселели. Снова впереди забрезжила надежда! Пусть слабая! Дети последовали за хозяйкой к дому -- приближалось обеденное время. Сеня шла позади Рисс и разглядывала удивительную струящуюся материю платья феи. Наконец, не выдержав, она решила пощупать ее и, улучив момент, дотронулась до сияющей ткани, но тут же от неожиданности отдернула руку. На ее ладони блестели капли! Платье оказалось сотканным из воды! Рисс лукаво улыбнулась, оглянувшись, а увидев оторопелое лицо девочки, пояснила: -- Из-за этого мы вечно ссорились с Хотт. Я обожаю воду! Теплые ливни, лужи на дорожках и капель с листьев в саду, умытые цветы. А сестра любит сухую жару! И если река, то подальше! -- она засмеялась. Теперь, наконец, прояснилось, почему сестры не ладили и даже разъехались, предпочитая одиночество. И почему Болотник потянулся за Хотт. Слякоть, которую разводил старик, верно, совершенно не раздражала фею воды Рисс. В отличие от сестры. Тем временем меж деревьев показался дом; Сеня засмотрелась на него. Особняк был выстроен из розового туфа и отличался от средневекового замка Хотт, наверное, так же, как разнились характеры сестер. Лестницу при входе охраняли два розовых льва с кудрявыми гривами; кисточки каменных хвостов лениво свисали с постаментов, придавая их позам расслабленность. Навстречу вошедшим выбежали три здоровенных белоснежных дога; они кинулись приветствовать гостей, тычась носами в колени, не пугаясь даже ящериц, -- как видно, псы встречались с ними не в первый раз. Внутри дом оказался очень приятным: просторные светлые комнаты со стенами, обитыми тканями нежных пастельных тонов; резная мебель розового дерева -- удобная и не слишком вычурная -- украшена была инкрустацией из слоновой кости, перламутра и цветного камня. Столовая оказалась небольшая, со столом, вокруг которого могли усесться человек шесть, не больше -- Рисс жила уединенной жизнью, довольствуясь обществом своих многочисленных зверей. И сейчас вслед за хозяйкой в столовую вошли три собаки; разлегшись на ковре около стульев, они ожидали, видимо, обеденных подношений. Сеня ела с большим аппетитом, наслаждаясь каждым проглоченным куском. Как давно не обедала она по-человечески! С супом, который дома терпеть не могла, с салатами (овощи девочка тоже раньше недолюбливала), со вторым и, главное, с третьим! Сеня перепробовала все, что было на сладкое! Шоколадное, сливочное, фруктовое мороженое; малиновый мусс, пирожные с кремом -- они были все разные, три вида шипучей воды... Живот девочки угрожающе надулся. Ящерицы не отставали от своей подруги. Фея с улыбкой поглядывала на прожорливых гостей; ее радовало, что изголодавшиеся дети, наконец, отъедятся, прежде чем снова тронутся в путь. Рисс намеревалась задержать их хотя бы на несколько дней, и сделать это ей удалось без особого труда. Следующую неделю Сеня с ящерицами провели просто сказочно! Они вставали утром, купались в мраморном бассейне, завтракали в саду и ехали кататься по долине верхом на маленьких пони. Возвращались друзья после полудня и с завидным аппетитом поглощали вкуснейший обед. Поев, они ложились отдохнуть, а уж потом шли с книгами в сад, где читали и болтали попеременно. Можно было еще плавать в лодке по озерцам и каналам, забираясь в темные гулкие гроты или разглядывая на мелководье золотых рыбок, вертевшихся рядом с бортами в ожидании крошек хлеба. Сеня поняла, что нужно уходить, когда заметила, что дотоле тощий живот ее уже не втягивается на место от трапезы к трапезе а, наоборот, даже мешает запрыгивать в седло с должной ловкостью. Ящерицы согласились с нею и сообщили гостеприимной хозяйке о решении продолжить путешествие. Рисс не стала их 0олыпе удерживать. Она, конечно, не раз успела пожалеть, что подсказала детям столь опасный выход из, в общем, безнадежного положения, но понимала, что теперь уговоры будут напрасными. Поэтому фея решила хотя бы сократить путь и перенести силою своего волшебства девочку и ящериц поближе к границе пустыни. Дальше заклинания ее не могли пробиться, впрочем, как и колдовство более сильных волшебников. Несколько последних дней Рисс просидела над старыми книгами в библиотеке наверху. Здесь было тихо и очень пыльно; хозяйка редко поднималась сюда -- отчего-то не тянуло ее получше изучить все эти старые колдовские манускрипты, за века собранные предками со всего света... Мыши раздраженно шуршали чем-то за деревянными панелями стен, недовольные вторжением, в законные их владения. Фея, обдувая пыль, разворачивала древние свитки, надеясь, что они не рассыплются в прах в ее пальцах, и изучала ветхие, пожелтевшие от времени карты, твердя заклинания на чужом, забытом всеми языке. Ох, до чего же магия -- сложная наука! Да и алхимия, надо сказать, тоже не фунт сладкого изюму! Целую ночь провела волшебница над колбами и ретортами, приготавливая необходимые вещества. Перенос в пространстве -- задача нелегкая даже для опытного чародея, хотя, с другой стороны, Хотт еще девчонкой. справлялась с подобными вещами. Рисс очень старалась; если у нее не получится колдовство -- детям придется больше месяца добираться до цели, а за это время они успеют снова изголодаться и ослабеть, так что их шансы одолеть пустыню сильно уменьшатся. Но вот, наконец, все было готово. Собрана еда, кожаные мехи наполнены ключевой водой, увязаны зонты для защиты от солнца, припрятана карта на обратный путь. Стоя на большом камне, чтобы не касаться земли, девочка и ящерицы, морщась, пили противную мутноватую жидкость, которую в избытке приготовила волшебница. Та, глядя на своих гостей, приговаривала, усмехаясь: -- Ничего, ничего! Вполне терпимо, я пробовала... Зато не пешком! Никто и не спорил! Рисс тем временем приготовилась творить заклинания. Волшебница сосредоточенно нахмурилась, выражение ее миловидного лица вдруг стало жестче -- она вдруг будто состарилась на десяток лет. Громко и отчетливо Рисс начала произносить какие-то непонятные слова. Гортанные звуки древнего языка завораживали; сливаясь в протяжную, рокочущую мелодию, они будто тянули за собой куда-то, и Сеня невольно вцепилась в лапу принца для уверенности. Дети напряженно следили, как понемногу начало заволакиваться пеленой лицо феи, затем розовый дом, деревья. Дольше всего видно было сверкающее платье волшебницы, но потом и его сияющие отблески перестали пробиваться сквозь сгущающийся туман, и вскоре троица оказалась будто бы внутри белого кокона, стены которого быстро уплотнялись. Шелест деревьев и пение птиц, стихая, оборвались, и лишь гортанная песня, усиливаясь до звона в ушах, продолжала звучать, все больше обрастая отзвуками, эхом и перерастая в гудящий рокочущий трубный звук, от которого вполне могли лопнуть барабанные перепонки... Вибрируя, он врывался в сознание, гоня прочь даже обрывки мыслей, заставляя забыть, кто ты есть, и где ты, и почему... Чувство времени также было утеряно совершенно. Звук прервался неожиданно. Он просто исчез. И на смену ему опустилась глухая тишина -- будто уши заложило ватой, да и вокруг, казалось, была только вата, плотная белая вата, которая начала потом разматываться, разлетаться, впуская в кокон свет и свежий воздух. Троица так и не посмела пошевелиться до тех пор, пока последние клочья тумана не растаяли в воздухе. Сеня была поражена! Она сама не знала, что ожидала увидеть: скорее всего все-таки розовый дом со львами и волшебницу перед ним, но поблизости не оказалось ничего, что хотя бы отдаленно напоминало Кулхор. Даже и гор-то здесь не было. По сторонам, насколько хватало глаз, раскинулась серебристая степь; не такая, как в предгорье -- с цветами, бабочками и птицами, а засушливая, покрытая приземистой выносливой травкой, тихая от солнцепека и безводья. Небо в жарком мареве казалось почти белым, а в самой его середине, как в центре гигантского блюда, лежало ослепительное яблоко солнца; оно, пожалуй, было здесь раза в два больше, чем над горами. -- Смотрите-ка! -- вдруг выкрикнул принц, тыча куда-то в небо. Сеня послушно поглядела, но ничего не увидела. -- Всмотритесь получше! -- настаивал Филипп. -- Видите, во-он там, как будто капля воды на стекле?. Пина радостно охнула. Девочка, досадуя на себя за то, что оказалась самой бестолковой, пристально оглядывала небо. Наконец она отыскала в поднебесной выси маленькое полупрозрачное пятнышко и недоумевала сейчас, как это принцу удалось его заметить. -- Надо же, как повезло! -- удовлетворенно пробормотал принц. -- Теперь хотя бы ясно, куда идти. Конечно, это и в самом деле было большой удачей. Не приметь Филипп Стеклянного Замка, путники могли бы направиться на его поиски в противоположную сторону и проплутать по безводной пустыне Бог знает сколько времени. Во рту еще держался противный привкус от волшебного зелья; Пина достала всем по яблоку -- заесть. И так-то вот -- оживленно болтая да грызя на ходу душистые плоды -- друзья направились в сторону стеклянной капли. XXI. ПУСТЫНЯ Идти по низкорослой траве было хорошо -- ноги не путались в редковатой поросли, но чем дальше, тем больше стало попадаться на пути песчаных проплешин -- солнечных ожогов на серебристой коже степи. Песок был мелкий и белый и больше походил поэтому на соль. По всему чувствовалось, что пустыня близка. Все чаще налетал сухой знойный ветер, а солнце жарило сильней и сильней. Сеня мысленно поблагодарила фею за соломенные шляпы, которые та предусмотрительно уложила вместе с другими вещами. Пустыня же началась как-то вдруг, сразу. Чахлые заросли травы оборвались, будто обрезанные ножом, и дальше был только белый песок, на котором не росло ни единой травиночки или колючки -- это явно была граница, за которой начинались владения хозяина Стеклянного Замка. От раскаленного песка поднимался горячий воздух, и белые дюны сквозь колеблющиеся знойные струи, казалось, убегали вдаль, подобно волнам на соляном озере. Уже здесь, на границе, становилось невыносимо жарко; ясно было, что дальше будет только хуже. Вдобавок ко всему Филипп, который, остановившись, долго всматривался в небо, наконец, сказал упавшим голосом: -- Вы знаете, а это был мираж... Капли теперь не видно... Так что идти нам еще -- один Бог знает сколько... -- Как мираж? -- не поняв, спросила Сеня. -- Мы не туда идем? -- Да нет, идем-то пока правильно. Стеклянный Замок стоит посреди пустыни -- это мы знаем наверняка. Будем ориентироваться по солнцу... А та капля на небе была не самим замком, а всего лишь его изображением. Обманка! Все из-за раскаленного воздуха. Бывает, в песках показывается то, что на самом деле находится в нескольких днях пути. Пустыня есть пустыня, а мы должны радоваться хотя бы тому, что заметили этот путеводный мираж. А радоваться почему-то совсем не хотелось. Наоборот, остатки хорошего настроения быстро улетучивались. Еще бы! Одно дело -- видеть цель путешествия; совсем другое -- идти туда, не знаю куда! К тому же, пока замок был перед глазами, была и уверенность, что воды на дорогу к нему хватит. Теперь же обстоятельства коренным образом изменились. Но делать было нечего. Друзья, повздыхав, пересекли границу и быстрым шагом пошли по белому песку, оставляя за собой вереницу нечетких, осыпающихся следов. Ветер, следовавший за ними по пятам, быстро заметал эти следы, наводя в дюнах прежний безупречный порядок. До вечера было все же пройдено немало. Солнце сперва светило путникам в спины, но потом оно провалилось за линию горизонта, и в сумерках друзья одолели еще значительный кусок пути. Жара спала, и хотелось, несмотря на усталость, пройти по прохладе побольше. Наконец, решили остановиться на ночь. К сожалению, в темноте нельзя идти слишком долго -- есть опасность уклониться в сторону, Костер развести было не из чего, но это как раз никого не расстроило; погреться пока не тянуло. Поели быстро, старательно укрываясь от надоевшего ветра, но песчинки все равно противно скрипели на зубах, так что особенного удовольствия от ужина никто не получил. Утолив голод, Сеня и ящерицы улеглись прямо посредине пустыни, с головой укутавшись в плащи, чтобы спрятаться от вездесущего песка. Утром, задолго до того, как диск солнца показался над горизонтом с противоположной стороны, друзья уже были на ногах; они шли прямо на восток. Ночная прохлада таяла с каждым следующим мгновением, и скоро жара по-хозяйски разлеглась над всею пустынею, вынуждая несчастных путников пригнуть головы к земле. Солнце безжалостно светило прямо в глаза, проникая даже сквозь низко надвинутые шляпы, и друзья шли, смежив воспаленные веки, держась друг за друга, чтобы не разбрестись. Они много пили -- мало пить было просто нельзя, не то раскаленный песок высушил бы их, как выброшенную на берег рыбешку, но жажда не отпускала теперь ни на минуту. Плавящийся шар солнца будто застыл над головами; время, казалось, остановилось, а может, оно и вовсе покинуло сие Богом проклятое место. И вот в середине этого безумного дня Сеня, однажды разлепив глаза, увидела впереди спокойную синюю гладь озера. У берегов его тихо покачивался камыш, по воде неспешно плыли утки: некоторые из них вели за собой юркие стайки молодняка. Девочка, вскрикнув от радости, кинулась бежать. Ящерицы бросились вслед за ней. Они мчались так быстро, что стали задыхаться жарким, обжигающим воздухом, но не обращали на это внимания. Какая разница, если всего через пару мгновений они смогут окунуться в божественную прохладу воды! Осталось совсем немного! Еще чуть-чуть!.. Но озеро вдруг как-то странно накренилось, качнулось и скакнуло назад, отодвинувшись даже дальше, чем было раньше. Сеня со стоном опустилась на раскаленный песок. Опять мираж! Стало до того обидно, что слезы покатились из глаз сами собой. Видение было настолько издевательским, что, казалось, не могло тут обойтись без Асурдис или ее сына. Но Рисс ведь говорила, что ни один волшебник, даже самый сильный, не может проникнуть сюда, во владения Маттиэля. Неужели это шутит он сам? Да нет... Скорее, все же морочит раскаленный воздух пустыни... Песок жег, как утюг, и долго сидеть на нем не стоило. Филипп и Пина помогли девочке подняться. Они были расстроены не меньше, ног видя отчаяние своей подруги, чувствовали, что должны сейчас поддержать ее. Принцесса смочила платок в нагретой, почти горячей воде, и отерла красные, обожженные солнцем лицо и руки девочки. Тела ящериц были все же гораздо лучше приспособлены к жаре, но и для них уже наступал предел. Вдобавок оба они мучились одной и той же мыслью: "Что если и впрямь не удастся дойти? Зачем тогда так страдает их ни в чем не повинная подруга?" Путешествие, которое в гостях у феи казалось, ну, пусть не пустяковым, но все же вполне осуществимым, на деле превращалось в мучительную пытку. Но ничего теперь не исправишь! Приближается вечер, и идти назад еще бессмысленнее, чем вперед. Следующий день ничего не изменил, кроме того, что кончились запасы воды. Дети по-прежнему шли вперед. На что они надеялись? Трудно сказать. Вокруг теперь высились безжизненные скалы -- обветренные и иссушенные солнцем почти до белизны; море песка осталось позади. Как-то раз дорогу пересекло русло давно высохшего ручья, но сейчас и на луне, наверное, было больше влаги, чем здесь. Ночь друзья провели с чувством, что она последняя в их жизни, Тем не менее еще до света они снова плелись по белым камням пустыни. На восходе они увидели первое живое существо, встреченное ими за весь убийственный поход. Правда, без сил распростертую на земле птицу -- бедняга, видно, отстала от пролетавшей стаи -- трудно было назвать живой в полной мере; пройдет немного времени, и она навсегда затихнет в раскаленном безмолвии всепожирающей пустыни... Девочка с ящерицами, не задерживаясь, прошли мимо: помочь они ничем, увы, не могли... Солнце по-прежнему светило в глаза, обжигая насквозь смеженные веки, а несчастная троица все брела ему навстречу. Особого смысла в продолжении пути вроде бы и не было, но оставаться на месте почему-то не хотелось. Сеня ослабела больше всех; она часто спотыкалась, но ее с двух сторон поддерживали, не давая опуститься на землю, и девочка послушно продолжала идти вперед. Филипп, впрочем, тоже уже явно был не в себе: он шел, часто оглядываясь через плечо, будто прислушиваясь к чему-то, но сейчас на это никто не обращал внимания -- не осталось сил. Наконец принц остановился и, с какой-то странной сосредоточенностью глядя на своих спутниц, проговорил: -- Вы знаете, а у меня в рюкзаке кто-то сидит! Он там без конца шебаршится и, по-моему, хочет оттуда выбраться! Это явно был бред. Сеня с болью глядела на взволнованного, взбудораженного принца. Она понимала, что Филипп болен -- наверняка у него солнечный удар... Да какое живое могло бы вынести несколько дней в наглухо застегнутом рюкзаке, нагретом настолько, что на его полосатой материи при желании можно было поджарить яичницу! Но Пина все же заглянула брату за спину и от неожиданности даже вскрикнула. В рюкзаке и в самом деле что-то билось; он буквально ходил ходуном. Принцесса, с опасением протянув лапку, поспешно расстегнула молнию и едва успела отпрянуть. Мимо ее головы, со свистом разрезая воздух, пролетело нечто маленькое, ярко сверкнувшее в лучах солнца, -- золотая стрела, снятая Сеней со стены в Черном Замке. Стрела поднялась высоко в воздух и застыла там на мгновение, ослепительно вспыхивая всеми своими алмазами. Но вот она метнулась вниз и вонзилась в одну из невысоких скал. Та с диким грохотом раскололась надвое. Одна часть ее рухнула наземь, войдя в песок больше чем наполовину. Тучи пыли медленно рассеивались, а из образовавшегося пролома вдруг забил, поднимаясь все выше и выше, сверкая и переливаясь, фонтан кристально чистой воды! Поблескивая в лучах солнца, он казался новым миражом. Но нет! Настоящие брызги летят во все стороны, и даже прохладой повеяло от него! Первые капли, правда, испарились, не успев впитаться в раскаленный песок. Но вода все лилась и лилась, камни вокруг, наконец, потемнели, намокнув, и вот ручеек, тонкой пока, мутной струйкой побежал навстречу солнцу, с каждым мигом набирая силу. Все описанное произошло так быстро, что очевидцы этого чуда, не сразу опомнившись, продолжали стоять на месте, не смея поверить своему счастью. Наконец они разом бросились к фонтану и, подставляя жадные рты под струи, принялись глотать живительную влагу, повизгивая между глотками от переполнявшей всех радости. Фонтан все набирал мощь; друзья, вдоволь напившись, принялись хохоча толкать друг друга под сбивающий с ног поток. Они падали, поднимались, снова падали, брызги летели во все стороны... Эта сверкающая стена воды была просто воплощенной мечтой детей, всего лишь минуту назад обреченных на медленную смерть от жажды и иссушающего зноя! Произошедшее все еще казалось невозможным! Филипп, только сейчас вспомнив о спасительнице, выбрался из-под струй фонтана и сразу увидел ее рядышком, на влажном песке. Золотая стрела лежала не-подвижно; обсыпанная алмазами и каплями воды, она вспыхивала на солнце, слепя глаза, и трудно было отличить камни от капель. Удивительно, откуда в малютке взялось столько силы? Принц оглянулся и крикнул Сене: -- Смотри-ка, не зря она тебе приглянулась! И до чего же славно, что мы прихватили ее с собой! Девочка подбежала к нему и, нагнувшись, погладила стрелу пальцем. Та была горячей на ощупь и казалась и впрямь живым существом -- змейкой, замершей под согревающими лучами солнца. И тотчас же девочка вспомнила о другом живом существе... Птица! Она ведь так и осталась лежать на раскаленном песке... Сеня бросилась к фонтану и, набрав в ладони воды, побежала. Вода, конечно, тут же протекла сквозь пальцы, и девочка, подивившись своей глупости -- перегрелась-таки! -- вернулась. Схватив пустой бурдюк, она до половины наполнила его и снова поспешила на поиски. Пина, борясь с мокрыми складками облеплявшего ее плаща, бежала за нею. Они довольно быстро отыскали несчастную пичугу; та, прячась от солнца, заползла за камень и неподвижно лежала там, распластав крылья по песку. Но она была еще жива, и Сеня поторопилась обрызгать водой ее головку и пыльное оперение. Затем девочка приоткрыла черный клюв и влила туда несколько капель целительной влаги. Теперь птица уже сама приподняла голову и попила из ладони, вытягивая шею для каждого глотка. За то время, пока подруги шли обратно к фонтану, птица почти совсем ожила, и сейчас дети с удовольствием следили за маленьким, насквозь промокшим комком серых перьев, который суетливо плюхался в мелкой лужице у ручья. Как может все измениться за каких-нибудь полчаса! Еще через полчаса друзья тронулись в путь. Мехи снова были полны свежей воды, а шли они теперь по берегу ручейка. Солнце отныне переставало быть смертельным врагом! Пичуга, названная Грушей (мокрая она и в самом деле напоминала этот фрукт -- с небольшой головкой, толстым задком и коротким хвостишкой), ехала на плече у девочки; признав ее своей хозяйкой, она покидала свой удобный насест только для того, чтобы поплескаться в мутноватом ручье. Настроение поднялось. Было ясно, что если не сегодня, то завтра, не завтра, так послезавтра, но Стеклянный Замок покажется вновь. Поэтому друзья и поели с аппетитом, устроившись неподалеку от ручья в тени скал. Груша, совершенно освоившись, собирал крошки хлеба и расклевывал огрызки яблок в поисках косточек, Путники не останавливались до самого заката, а затем, чуть отдохнув, пошли дальше по спускающейся прохладе вдоль ручейка, и сегодня пустыня, верно, впервые за свое существование услышала и узнала, что такое песни. Ночевали сидя, прислонясь спинами к камням, и, конечно, за ночь наломали кости. Но зато утром после восхода друзей снова ожидала радость. Они увидели Стеклянный Замок! Может, и это был мираж, но вряд ли, Скорее всего за вечер и ночь путники незаметно для себя успели подойти к желанной цели. Замок теперь был гораздо ближе, чем тогда в мираже. Он покоился на вершине стеклянного столба высотой с хорошую гору, а сквозь его полупрозрачные стены пробивались лучи восходящего солнца -- замок сиял всеми цветами радуги! И, безусловно, обиталище Маттиэля было бы совершенно недосягаемым, если бы не гигантский стеклянный мост, дугой протянувшийся от земли к вершине столба. Это, верно, был самый большой мост в мире, но выглядел он при этом изящным и не-весомым. Его прозрачные опоры были, как струи дождя, а замок, казалось, парил в воздухе, не связанный с земной твердью ничем осязаемым. Впечатление призрачности усиливалось еще и странным негромким звоном, доносившимся оттуда вместе с порывами ветра. Путешественники мчались чуть не бегом, мечтая побыстрее оказаться на мосту и убедиться, наконец, что все это не чудесное видение. Но добраться до желанной цели удалось только к полудню. Стеклянные плиты моста были присыпаны песком, который противно заскрипел под ногами; но уже чуть выше на скользком полу ничего не удерживалось, и песчинки, занесенные сюда ветром, с легким шелестом ссыпались обратно. Идти здесь было страшновато. Прозрачный пол, сквозь который видны были скалы внизу, казалось, не мог служить надежной опорой, а такие же прозрачные столбики и перильца не давали ощущения прочной ограды. Можно было, конечно, смотреть вверх, и Сеня пошла, задрав голову, разглядывая стеклянные колокола, висевшие под высокими стеклянными же арками. Колокола все были разные -- от маленьких, величиной с кулак, до гигантских -- с большой трехведерный котел. Когда налетал ветер, они покачивались от его порывов, и стеклянные их языки вызванивали тонко и протяжно. Большие тяжелые колокола вступали только изредка -- добавляя в общий хор низкие рокочущие ноты, и от этого звон не казался однообразным или слишком заунывным. Следующий порыв ветра уносил призрачный аккорд с собою, а языки вновь ударяли в стеклянные бока. Изогнувшаяся дугой лента моста уводила в поднебесье, и друзья, утомленные бесконечным подъемом, несколько раз присаживались отдохнуть. Сеня, вцепившись обеими руками в прозрачный столбик, рассматривала все увеличивающуюся с высотой панораму пустыни; девочке чудилось, что она парит на легком облаке, откуда еще можно увидеть все, что под ногами, все, что по сторонам, и все, что наверху. Ледяной скользкой горкой уходила к земле пройденная половина моста, и дух захватывало от мысли, что достаточно лишь оступиться, и тогда покатишься вниз все быстрей и быстрей! Просто начинало мутить! Пина и Филипп тоже сидели, ухватясь за перила, борясь с желанием закрыть глаза и ничего не видеть. Только Груша, ерзая у хозяйки на плече, довольно почирикивал -- он-то высоты не боялся! Солнце, успевшее пройти весь полукруг небосвода, лежало уже над самым горизонтом, когда верхолазы добрались наконец до стен замка. Стоя перед наглухо закрытыми стеклянными воротами, они смотрели сквозь них в хрустальную глубину переходов и залов. Закатные лучи осветили внутренние покои золотистым мерцающим светом; стены на ощупь были теплые, как недавно вынутый из формы леденец, но внутри было так пусто и безмолвно, что, казалось, в куске льда можно отыскать больше жизни, чем здесь. Филипп попробовал было налечь на воротину плечом -- не было видно ни замочной скважины, ни каких-либо внутренних запоров, но дверь была будто приморожена. -- А вдруг там никого и нет? -- задумчиво проговорил принц, -- Что если Маттиэль ушел отсюда? Давным-давно... Иначе почему вокруг эта непроходимая пустыня? Мы же едва не погибли! Куда он смотрел? Как-никак, а все же он Повелитель Добрых Сил! Сеня и Пина, не раз уже задававшиеся этими вопросами, молчали. Делать было нечего. Друзья уныло сидели возле стеклянных ворот, не зная, что предпринять. Ветер совершенно стих, колокола молчали, и вокруг стояла такая тишина, что начинало звенеть в ушах. Наконец, в голове девочки мелькнула догадка, породившая новую надежду. Сеня поднялась на ноги. -- Может, Маттиэль просто не видит, что творится у него под носом? -- пробормотала она. -- Смотрит себе в дальние дали, обозревает весь мир, не замечая беспорядка у себя на дворе? Девочка схватилась за скользкое перильце и, с трудом дотянувшись до большого колокола, дернула его стеклянный язык. -- Дайте веревку! -- повернулась она к ящерицам. Принц, уже сообразив, чего она хочет, рылся в рюкзаке. Филипп был чуть повыше девочки, к тому же он встал на цыпочки, вытянулся и, уцепившись хвостом за столбик, без труда смог продеть веревку в отверстие на конце языка. -- Если есть специальная дыра для шнура, значит, когда-то вполне мог быть и сам шнур, да истлел со временем, -- сделал весьма логичный вывод принц и что было сил ударил в колокол. После долгой тишины его звон показался столь пронзительным, что Сеня зажала уши руками. Груша шарахнулся с ее плеча, но, быстро опомнившись, -- с девочкой все же было безопаснее, вернулся обратно и, сжавшись в комочек, вздрагивал всем телом при каждом новом ударе. Нечего и говорить, что звук этот никак нельзя было сравнить с тонким ветряным перезвоном. Невозможно было понять, каким чудом колокол до сих пор не раскололся на куски, ведь он казался таким хрупким! Но вот принц бросил веревку. -- Бесполезно! -- устало проговорил он. Но тут же глаза его в удивлении расширились. Ворота-то были открыты!!! XXII. В СТЕКЛЯННОМ ЗАМКЕ Дети шли по сияющим покоям наугад, направляясь в глубь замка. Шаги гулко раздавались под высокими стеклянными сводами -- вокруг не было ничего, что могло бы их приглушить: ни мебели, ни ковров, ни какой-либо утвари или вообще чего-нибудь, что говорило бы о присутствии в покоях жильцов. Все эти залы служили, скорее, гигантскими линзами для наблюдений; если смотреть сквозь стены, можно было различить вдали какие-то горы в облаках, море и острова, города на островах... Когда ты начинал вглядываться, изображение будто придвигалось, и были видны башни и шпили зданий, площади и даже... и даже какие-то маленькие букашки, сновавшие по мостовым среди домов; различимы становились их жесты и поклоны, которыми они обменивались при встрече, -- то были люди, жители далекого неведомого города, быть может, отстоявшего от Стеклянного Замка на сотни дней пути... Однако, как это ни было интересно, Сеня и ящерицы не стали долго задерживаться, разглядывая чудесные живые картины без конца сменявшие одна другую. Им не терпелось отыскать хозяина этой гигантской подзорной трубы. Но вот и главный зал замка, расположенный в самой середине этого огромного леденца, абсолютно круглый, с массивным стеклянным троном на возвышении в центре который тоже, увы, пуст, как и все пройденные покои. Сеня беспомощно огляделась. -- Никого нет... -- сказала она растерянно и тут же вздрогнула от неожиданности. -- Приветствую вас. Добро пожаловать! -- раздался вдруг голос. Голос этот не был ни громким, ни гулким -- наоборот, он был совершенно обыкновенный, скорее, мягкий. И стало заметно, что на троне все же кто-то есть... Полупрозрачная фигура человека быстро обретала плоть. Кроме того, что сидевший был человеком, сказать что-либо более определенное оказалось невозможным; лицо его непрерывно меняло форму. Будто вылепленное из теплого воска, оно оплывало, переделывалось, неузнаваемо меняясь с каждым следующим мгновением. Трудно было уследить за его превращениями... Всего лишь мгновение назад это было лицо юной пригожей девушки! Но прелестные черты ее на глазах грубели, становились все более жесткими, и теперь уже на них глядел суровый воин, изборожденный побелевшими шрамами... Правда, недолго! Кожа его тут же начинает сминаться в складки, вытягиваются и обвисают щеки, черная борода исчезает бесследно, и вот перед ними беззубая седая старуха, но и она в тот же миг каким-то совершенно немыслимым образом превращается в розовощекого мальчонку с невинным взглядом синих глаз. Надо сказать, что зрелище было довольно неприятным -- у Сени так просто мороз пошел по коже! Волшебник, верно, почувствовав страх своих гостей, задержал одну из масок, и сейчас на них смотрел веселый, улыбающийся юноша. Он мотнул своей златокудрой головой и сказал: -- Не бойтесь, дорогие пришельцы, и не удивляйтесь! Маттиэль призван смотреть за миром, а чтобы понять поступки людей, приходится влезать в их тела и души. Но людей слишком много... И каждую секунду они что-то творят. Уследить невозможно... -- юноша грустно улыбнулся. -- К тому же сложно бывает иногда отличить добро от зла... Но вы -- мои первые посетители за многие годы. Я удивлен и расстроен, что люди перестали пользоваться моим судом и помощью. Сеня про себя усмехнулась. Долгие годы -- не то слово! Долгие столетия, если не тысячелетия, за которые некогда цветущая местность превратилась в непроходимую пустыню. Девочка взглянула сквозь стеклянную стену; как она и предполагала, отсюда не было видно ни безжизненных скал, ни бесконечного моря белого песка, но сказать об этом Сеня не решилась -- кто знает, вдруг волшебник вспыльчив или обидчив, а только от него сейчас зависела судьба ящериц. Начинать следовало с другого. Девочка выступила на шаг вперед. -- Ваша светлость! -- проговорила она не слишком решительно. -- Мы пришли издалека просить вас о помощи, Никогда не осмелились бы вас беспокоить, когда б существовал какой-то другой выход. Поэтому позвольте рассказать нашу историю... Маттиэль нетерпеливо махнул рукой. -- Не надо! Я сам узнаю. Юноша пристально взглянул в глаза девочки. В голове ее словно закружилась карусель, и она против воли стала вдруг вспоминать все, что случилось с ней с тех пор, как она впервые попала к ящерицам в Громадную Пещеру. Перед глазами чередой проплывали картины прошлого: королева, открывающая тайну своего народа, Бело-Голубой Город, напиток Гушу в золотой чаше, Черный Замок, потом улыбающийся Дели, страшные щупальца, и сразу затем чудовищная волна потока и две фигуры наверху скалы... но вот уже Кулхор, фея и розовый дом со львами, наконец, переход через пустыню... Мысли девочки кто-то будто бы перебрал, и хотя Сеня ничего не собиралась скрывать от волшебника, ей все же не понравилось, что кто-то, пусть даже сам Повелитель Добрых Сил, хозяйничает у нее в голове. Правда, девочка не успела толком-то и додумать эту свою последнюю мысль, как почувствовала, что непрошеный гость убрался из ее сознания. Маттиэль сказал: -- Прошу прощения. Больше не буду, раз тебе неприятно. Сеня, густо покраснев, кивнула, а волшебник продолжал: -- Мне ясно, чего вы хотите, но, чтобы справедливо рассудить, я должен теперь понять и другую сторону... В следующее мгновение Сеня, Пина и Филипп вскрикнули в один голос. На троне, в белом плаще Маттиэля, сидел Болотник! Его маленькие глазки по обыкновению были сощурены, а крепкие желтые зубы скалились в издевательской ухмылке. Не раздумывая больше, девочка ухватила Пину под лапку, и они опрометью кинулись вон из зала. Но подруги не успели далеко убежать -- их остановил мягкий голос Маттиэля. -- Я же сказал, не бойтесь! Я просто обязан был, хоть ненадолго, стать Болотником, чтобы узнать и его правду. Сеня недоумевала: "Какая может быть правда у зловредного колдуна?" Но спорить не стала. Тем временем по сторонам трона появились две стеклянные чаши. Они парили в воздухе ничем не удерживаемые -- по крайней мере ничем видимым! Но вот одна из чаш вдруг опустилась -- в ее объемистой прозрачной глубине появился городок из Громадной Пещеры. В цветных окошках домиков уже горел свет, по хрустальной мостовой улиц бродили крохотные нарядные ящерицы, а в палисадниках застыли каменные цветы и изумрудные кипарисы... Филипп и Агриппина с бьющимися сердцами склонились над крышами родного города; они смотрели и не могли наглядеться на свой покинутый дом. Горожане ничего не заметили... Маттиэль тоже некоторое время с интересом разглядывал городок, но затем отвел взгляд, и на другой чаше появилась маленькая стальная клетка, в которой металась, пытаясь выбраться, крошечная крыса. Странно, но эта вторая чаша, опустившись, висела теперь даже ниже первой, как если бы клетушка с крысой весила больше, чем целый город. Сеня непонимающе взглянула на волшебника-судью. Юноша не замедлил пояснить: -- В случае, если я помогу вам освободить от зачарованного сна Покровительницу, она будет столь разгневана, что превратит Болотника в крысу и заключит его в клетку на три года. То нестерпимое унижение, которое испытает колдун, перевешивает все невзгоды и тяготы вашего народа в изгнании. Друзья ошеломленно глядели на беспристрастного судью, но Сеня уже начинала закипать гневом. -- Ну и что же, если негодяй испытает унижение? Он как раз и заслуживает наказания после всего, что сделал! Да я и перечислить не смогу, скольким он навредил! И как! Волшебник с интересом смотрел на рассерженную гостью. Тем временем рядом с клеткой Болотника появилась маленькая фигурка Альбиноса и чаша тяжело опустилась еще ниже. А юноша снова объяснил: -- Колдун проявил милосердие, приютив и вырастив сироту -- несчастного, никому не нужного мальчика-альбиноса. Это многого стоит! Тут уж Сеня не нашлась что ответить -- она просто задохнулась от возмущения! А Маттиэль вдруг задержал взгляд на птице, смирно сидевшей на плече девочки. Мгновение, и ее маленькая копия оказалась на одной из крыш городка ящериц. Тотчас же под весом малютки чаша опустилась чуть не до самого пола, а Волшебник, улыбаясь, сказал: -- Вот столько-то и весит настоящее бескорыстное милосердие. Именно тог что Болотнику неизвестно вовсе! Колдун не понял бы даже, зачем ты спасла птицу! Ведь от нее тебе никакой пользы! Он-то, конечно, приюти/ сироту, но сделал это, думая в первую очередь о себе самом -- растил себе помощника на старость. Знал, что все хлопоты окупятся... Сеня решила все же прояснить обстановку. -- Так вы поможете нам? -- спросила она настороженно. Юноша кивнул и вдруг хитро улыбнулся: -- При одном условии. Ты отдашь мне свою хорошенькую птичку, а я обращу ее в стекло и украшу ею трон. А то пустовато тут как-то... Сеня замерла в ужасе. Волшебник требовал от нее невозможного. Он просил предательства!.. Груша тихонько сидел у нее на плече, его теплое тельце доверчиво жалось к ее шее... Филипп с Пиной испуганно взглянули на девочку, но та не стала долго раздумывать. -- Нет... -- тихо ответила она. -- Это, к сожалению, невозможно. Сеня повернулась, чтобы уйти, не в силах поднять глаза на друзей, зная, что отдать глупого Грушу она все равно не сможет. Но несчастная девочка не успела сделать и десяти шагов, как услышала за спиной мягкий смех. -- Ну ладно, ладно! Разошлась-то как! -- увещевающе произнес Маттиэль. Сеня обернулась и увидела, что юноша протягивает ей что-то огненное и сверкающее... Это был огромный золотисто-желтый камень, и он тихонько покачивался на золотой цепи -- кусочек солнца, оправленный тонкой полоской блестящего металла. Сеня, как завороженная, потянулась к камню, внутри которого плясали сотни огоньков. Они то вспыхивали, то гасли, снова вспыхивали, странно как-то будоража и заставляя кровь в жилах бежать быстрее. -- Долго не смотри. Спать не будешь! -- предупредил голос, и Сеня, вздрогнув, подняла глаза на волшебника. -- Уж прости меня за шутку! -- проговорил тот с улыбкой. -- Я лишь хотел показать, что обязанности судьи не так уж просты. В самом деле, казалось бы, жизнь этой маленькой птички никак не может перевесить судьбу целого народа, но для тебя это не так. И я с тобой полностью согласен! Ты права в главном: жизнь любого существа должна быть неприкосновенна. Нельзя отнять ее у другого, даже ради самой благородной цели. Расплата все равно неизбежна! Может быть, не сразу... Это как бумеранг -- он вернется! А Болотник... Не раз он уже посягал на ваши жизни, и за это ему не может быть прощения! Наклони-ка голову, -- приказал в завершение своей проповеди Маттиэль. Сеня послушалась, и на шею ей поверх суровой нитки с медальоном Дели легла тяжелая золотая цепь. -- Положишь камень перед глазами околдованной, и свет его разбудит спящую, -- объявил волшебник, пристально глядя ей в лицо. -- А сейчас можете пройти в соседние покои. Там вы найдете все, что нужно. Отдыхайте! Завтра на рассвете -- в обратный путь. Обрадованные дети принялись наперебой благодарить Маттиэля, чувствуя, что никакие слова не могут выразить их признательности. Но тут лицо юноши чуть изменилось, пока еще неуловимо, и друзья поспешили покинуть зал, чтобы не мешать волшебнику. Честно говоря, им совсем не хотелось снова увидеть плывущие, бесконечно сменяющиеся лики Маттиэля, Повелителя Добрых Сил. Миновав широкий, пустой и гулкий переход, троица оказалась в небольшом, тоже круглом зальчике. Здесь стояли три хрустальные кровати с высокими узорчатыми спинками и большой стол, обильно уставленный разнообразными яствами. Изголодавшиеся дети накинулись на еду, и, надо сказать, приготовлено все было отменно! Сервировка также была безупречна: посуда точеного хрусталя, серебро приборов, белизна крахмальных салфеток... В больших бокалах с витыми ножками пузырилась малиновая вода. Все это после истязающего зноя пустыни казалось сном. Но нет! Сон явился чуть позже, когда дети, наконец, забрались в уютные недра своих постелей и, едва успев пожелать друг другу доброй ночи, смежили воспаленные веки. Утро пришло вместе с громким отрывистым посвистом Груши. Сидя на спинке Сениной кровати, он наслаждался собственным пением, нисколько не заботясь о том, нравится ли это окружающим. Неугомонная птаха успела уже выкупаться в одном из тазов для умывания, поставленных здесь заботливыми невидимыми руками, и время от времени, прерывая песню, энергично встряхивалась. Девочка поторопилась выбраться из постели. Она сладко потянулась. Давно она себя так хорошо не чувствовала -- от самого Кулхора! Принц сел на кровати, и блаженная улыбка растянула его тонкие серебристые губы. -- Неужели мы дошли?! И все получилось?! Никак не могу поверить! -- воскликнул он. -- Надо еще вернуться! -- напомнила Агриппина, но брат только махнул на это лапкой, -- Вернемся! -- уверенно провозгласил он и выскочил из постели на стеклянный пол. Стол уже был накрыт заново. Друзья быстро позавтракали и отправились прощаться с хозяином Замка. Маттиэль ждал их и, выслушав все, что они наперебой ему говорили, сказал: -- Я рад, что вы пришли ко мне. Теперь вам нужно возвратиться в Саттар. До долины Кулхор доберетесь по дороге, проложенной этой ночью. Да, мешки ваши полны едой. И если встретите лошадей, можете забирать их с собой. Я думаю, Рисс найдет для них место в стойле. Друзья явственно припомнили раскаленную пустыню -- интересно, откуда бы там взяться лошадям? Чем бы они там питались -- песком? Хорошо, теперь хоть вода появилась, спасибо золотой стреле! Но дети снова промолчали, теперь уже не из опасения, а из уважения к этому доброму, всесильному, но слегка рассеянному волшебнику. Но вот златокудрый Маттиэль пожелал своим гостям счастливого пути, и дети, покинув круглый зал, заторопились по гулким переходам к выходу. Огромные ворота оказались распахнуты. Друзья вышли из стен замка на верхнюю площадку моста и замерли в изумлении. Внизу, насколько хватало глаз, земля серебрилась ковром трав. Кроны плакучих ив обрамляли голубую ленту полноводной реки, несущей свои чистые струи там, где только вчера протекал лишь мутный ручеек, а позавчера было старое пересохшее русло, по которому ветер гонял песок, наверное, не одну сотню лет. -- Вот это да! -- только и смогла вымолвить Сеня. -- Похоже, он и в самом деле самый могущественный из волшебников! -- поддержала ее Агриппина. -- Да к тому же самый заботливый! -- заявил Филипп, указывая на большие стеклянные салазки, появившиеся мгновение назад у самого края площадки. -- Ты думаешь, мы должны на них спуститься? -- испуганно спросила Пина. -- Конечно! И сберечь себе ровно половину дня, -- подтвердил принц. Сене тоже не слишком-то понравилась эта идея, но Филипп решительно отверг все возражения и, покрепче привязав туго набитые мешки с провизией, первым уселся в стеклянные сани. Сене пришлось сесть у него за спиной. Было не очень-то удобно -- мешал хвост. Пина уселась позади девочки и обхватила ее за талию. Сеня едва успела засунуть упирающегося Грушу за пазуху, как принц уж оттолкнулся от края площадки, и салазки понеслись вниз по стеклянной горе, с каждым мгновением набирая скорость. И вот уже ветер бешено свистит в ушах, прозрачные столбы, сливаясь, исчезают из виду; глаза больше не видят никакой преграды, и кажется, что сани просто летят себе по воздуху, а звон колоколов тоже сливается в протяжный гул и тянется вслед за летящими. У-у-у-у-у-у! Все внутри сжимается и тоже куда-то летит -- в противоположную сторону; внизу живота что-то екает и прыгает к горлу, и визг -- высокий, пронзительный -- присоединяется к свисту ветра, гулу колоколов, несясь за санями подобно шлейфу кометы... Полет этот длился несколько минут, затем салазки заскользили по траве -- все медленнее, медленнее -- и вот, наконец, остановились совсем. Гораздо больше прошло времени, прежде чем храбрецы опомнились от головокружительного спуска иг пошатываясь, встали с саней. Груша тут же спорхнул вниз и, победно чирикая, принялся шнырять в траве, вылавливая зазевавшихся кузнечиков. Да!.. И в самом деле было чему порадоваться! Кругом-то лежала плодородная степь! Сотни и сотни цветов ласкали взгляд, жужжание множества насекомых удивляло ухо, привыкшее к ветреному безмолвию пустыни и гулкой, колокольной тишине Стеклянного Замка. Друзья разобрали вещевые мешки и направились к реке; дорога, о которой говорил Волшебник, должна была начинаться где-то в этой стороне -- пришли ведь они оттуда. Скоро дети вошли в прохладную тень деревьев. Теперь нужно было переправиться на ту сторону -- вчера они перешагнули через тоненький ручеек, не замочив ног. Сеня разделась и увязала вещи в плащ, успевший выгореть до белизны, Удивительно, что плащи ящериц оставались такими же яркими, как и прежде; видно, выкрашены они были какими-то чрезвычайно стойкими красителями. Река оказалась глубокой, и пришлось плыть -- хорошо, недолго, не то вымокли бы запасы еды в мешках. Сеня одной рукой гребла, а другой держала над водой узел. Так же и ящерицы -- они плыли рядом, закинув плащи на головы и удерживая мешки одной из лап. Груша, встревоженно крича, кругами носился над ними, явно не понимая, что происходит. Наконец, выбравшись на берег, друзья присели передохнуть и обсохнуть. -- Так я согласен путешествовать хоть всю жизнь! -- заявил Филипп, которому прохладное купание придало бодрости. -- Поели! Прогулялись! Искупались! Песок в глаза не лезет. На зубах не скрипит. И от жажды ты не умираешь... Его восторженную речь прервало негромкое ржание, донесшееся из-за деревьев. Принц буквально подскочил на месте. -- А вот и обещанные лошадки! -- воскликнул он и, не дожидаясь своих спутниц, полез вверх по осыпающемуся откосу, помогая себе хвостом. Сеня оделась, и подруги пошли вслед за принцем -- примятая трава верно указывала направление. Они нашли его довольно быстро. Филипп суетился вокруг четырех лошадок, одобрительно похлопывая их по бокам, а те, напуганные непривычным видом своего будущего хозяина, настороженно жались друг к другу. Но ничего! Скоро они привыкнут к нему, а потом и полюбят серебристого этого ящера! Кто как не он будет купать их и чистить в конце утомительного дневного перехода? Выбирать острые колючки, причесывать гривы да разыскивать самую сочную и молодую траву? Лошади стояли оседланными, поэтому немедля одна из них была навьючена поклажей, а три другие получили по седоку. Сенина Рыжуха была самой светленькой, с крепкими мохнатыми ножками. Все лошадки были невысокие, короткогривые и походили больше на пони; вряд ли они были самыми быстрыми скакунами на свете, зато, по-видимому, отличались выносливостью и больше всего подходили к предстоящему длительному путешествию. Лошади сами выбирали себе путь, словно зная, куда идти. И вот она -- дорога! Начиналась она прямо посреди поля в высокой траве и уходила вдаль -- прямая, как стрела, вымощенная новеньким гладко отесанным булыжником. Эта дорога должна была довести до самого Кулхора. Путешественники не знали, сколько потребуется времени, чтобы добраться до цели -- может, месяц, а может, и два, но в одном были совершенно уверены: с пути они не собьются! Выбравшись на серые булыжники, всадники развернули лошадей, чтобы кинуть прощальный взгляд на Стеклянный Замок; тот парил над серебристой, живой теперь равниной и от этого казался еще прекрасней -- так драгоценный камень только выигрывает от хорошей оправы. -- Спасибо тебе! До свидания! -- громко выкрикнул Филипп. -- Спасибо и до свидания! -- вторили ему хором подруги, и скоро на дороге остался только ветер -- ухаживать за ней, новехонькой, подметать, а четверка лошадей, бодро помахивая хвостами, отправилась обновлять путь. ХХШ. ОБРАТНЫЙ ПУТЬ Лето клонилось уже к закату, когда путешественники добрались, наконец, до Кулхора. Они были в пути чуть больше месяца; за это время дни успели стать короче, а ночи длиннее, и желтый лист -- нет-нет, да и вкрапливался в серебро лесов. Несмотря на долгий путь ни Сеня, ни ящерицы не чувствовали усталости -- они же не пешком шли! Дорога вначале проходила по степи, и всадники галопом мчались по ровной, как стол, мостовой, В горах, конечно, лошадям часто приходилось давать отдых, но вокруг была такая красота, а пища, которой снабдил своих гостей Маттиэль, настолько вкусна, что не жалко было лишних часов, проведенных у горной речушки или среди зарослей цветущих рододендронов. Когда путники управились с запасами провизии, помогли жители придорожных селений. Пораженные не-обычным видом пришельцев да к тому же узнав, что новая, удобная, замечательная дорога появилась, в общем-то, при их участии, горцы не скупились и щедро оделяли проезжих всем съестным, которое у себя находили. А находили они много чего! Поэтому Сеня и ящерицы появились в долине весьма упитанными -- к большому удовольствию встречавшей их феи Рисс. Она давно уже поджидала гостей -- дорога, в одну ночь выплывшая из ниоткуда, означала только одно: дети добрались до Маттиэля, и волшебник позаботился о том, чтобы они смогли вернуться. Дня три друзья погостили у доброй хозяйки в розовом доме со львами, а затем снова тронулись в путь -- нужно было спешить. Не дожидаться же осени! Рыжие лошадки само собой остались у феи; дорога в Саттар, как известно, пролегала через смертоносное ущелье. Вышли они ранним утром и, навьюченные мешками с провизией, отправились наверх, к горному озеру. Рисс, провожая детей, показала другую дорогу -- значительно более длинную, чем та, что проходила по старому руслу, но друзья ни за какие коврижки не согласились бы еще раз ступить на гальку, устилавшую речное дно; до сих пор еще им снился тот ревущий, убийственный поток. Вдобавок не было и уверенности, что Болотник не подстерегает их снова. Можно было лишь надеяться на лучшее, не более того! Солнышко припекало, птицы беззаботно свистали, и Груша, восседая на Сенином плече, тоже пел веселую песню. Судя по всему, он и не собирался присоединяться к себе подобным, хотя, случалось, улетал куда-то на часок-другой, но неизменно потом возвращался, с высоты отыскивая своих спутников. Подъем становился все круче. -- Как бы спины не надломить! С лошадьми-то было куда лучше!.. -- пробурчал принц, переводя дух. -- Ничего... -- успокоила его сестра. -- Скоро ты будешь страдать от того, что пустой мешок больше не тянет спины! Но что и говорить, после привольной езды верхом тащить тяжелую поклажу по жаре, к тому же в гору, было тяжеленько. Изнурительный подъем длился несколько часов. Но до чего потом оказалось приятно окунуться в бирюзовую прохладу озера! Белый песчаный пляж был на этот раз совершенно чист. Не было видно ни звездчатых подков на песке, ни белых чаек в вышине; только розовые лотосы-фламинго, без ущерба пережившие страшный ливень, покачивались беззвучно в нежной волне, изредка пробегавшей по зеркальной глади воды. Путники вошли под сень старого парка часа за два до заката, так что к дому подошли еще до темноты. Здесь все было по-прежнему. Единственными обитателями особняка оставались птицы да ветер, залетавшие в разбитые стекла окон. Розовые кусты, правда, разрослись еще пышнее, чем прежде, создавая непроходимый барьер для любого, кто захотел бы отойти с дорожки в сторону. В кабинете тоже ничего не изменилось, и, погасив свечу, дети, засыпая, вспоминали, как ночевали здесь вместе с Дели. Казалось, с того времени минули годы -- столько пришлось пережить! На самом же деле прошло всего-то чуть больше двух месяцев. Поднялись поздно. Вяло, в молчании позавтракали, памятуя о том, какое испытание предстояло сегодня, бессознательно стараясь оттянуть страшные мгновения. Сейчас с ними не было стойкого Дели, который своим бесстрашием придавал им смелости. Но что делать! В последний раз обернувшись на драгоценную бирюзу горного озера, путники вошли в мрачное ущелье. Снова их шаги гулко раздавались в каменных стенах, издали предупреждая чудовище о приближении жертвы. -- Сколько же там лежит костей! -- с ужасом в голосе вспоминал принц. -- Скольких людей он сожрал и сожрет еще -- завтра, через год, через век! Горы черепов будут расти и расти... И что же? Никто с ним так и не сразится? -- он все больше распалялся. -- Но мы-то что можем с этим поделать? -- постаралась успокоить его девочка. -- Асурдис -- могущественная волшебница. Даже Хотт не справилась с ее чарами. Рисс не решается ей противостоять. И мы! Смешно! Что мы можем, подумай! -- К примеру, убить его... -- задумчиво проговорил Филипп, и Пина сначала даже рассмеялась, но затем внимательно посмотрела на брата. -- Ты не перегрелся ли? -- с тревогой спросила она. -- Сам послушай, что за чушь ты несешь! -- Ну а почему бы и нет? Если забраться наверх по скале? Наверняка там можно найти обломки скал, собрать их... -- рассуждал вслух Филипп. -- Взгляни на стены! -- перебила принца девочка. -- Они же совершенно неприступны! Кабы можно было по ним взобраться, все бы и взбирались! И обходили бы поверху, а не лезли, как безумцы, в пасть чудовища! -- Ты все время забываешь, что мы как-никак ящерицы, -- резонно возразил Филипп и помахал лапой у нее перед носом. -- У нас тоже имеются присоски! Не хуже других! -- он постепенно входил в азарт. -- Конечно, при таких размерах не больно разбежишься. Маленькими-то было попроще... Но ничего... Уж как-нибудь! Было ясно, что отговорить принца не удастся и придется осуществить его план, каким бы абсурдным он ни казался. До пещеры было теперь рукой подать, и троица разделилась. Сеня осталась внизу, а брат с сестрой принялись штурмовать стену. Девочка, затаив дыхание, следила за каждым их движением. Восхождение давалось нелегко. Малютками ящерицы носились по стенам с неуловимостью ртутного шарика, но сейчас каждый следующий шаг был отдельным, продуманным и выверенным действием. Серебристые ящеры продвигались наверх очень медленно, тщательно ощупывая скалу, укрепляясь и снова ощупывая. Случалось, какой-то потревоженный камешек скатывался вниз, а у Сени сердце екало от страха. Но нет, пока все хорошо, и друзья уже преодолели половину пути! Если бы еще не глупый Груша! С переполошенными криками он вился над ящерицами, явно уговаривая тех одуматься и вернуться обратно. Сеня яростно прикрикнула на птицу, и Груша, враз присмирев, слетел девочке на плечо, откуда продолжал следить за скалолазами встревоженным глазом. Никто не хочет слушать умных советов! Принц с принцессой тем временем приблизились к верхней кромке ущелья; снизу они казались совсем крошечными -- почти такими, какими Сеня носила их на ладони. И вот Пина, мотнув хвостом, исчезла на гребне скалы, а за ней, наконец, и Филипп. Тут только девочка перевела дух. Ей предстояло сделать лишь одно дело. Вытряхнув на землю содержимое заплечного мешка, Сеня доверху наполнила его камнями и покрепче увязала. Теперь оставалось ждать. Ждать без дела всегда очень тоскливо, и девочка скоро потеряла счет времени; быть может, прошло уже несколько часов с тех пор, как ящерицы скрылись из виду. Правда, иногда сверху доносилось какое-то громыхание; дела там не стояли на месте. Спустя бесконечность раздался все-таки условный свист, означавший, что наверху все готово, и, разматываясь в воздухе, вниз полетела сложенная кольцами веревка. Сеня придавила ее камнем, чтобы та куда-нибудь, не дай Бог, не подевалась, и начала раздеваться. Она скинула соломенную шляпу, сняла с себя белую рубашку, сшитую для нее заботливой Рисс, и принялась натираться чудесной мазью -- работа внизу сопряжена с риском попасться мерзкому щупальцу. Тщательно, очень тщательно намазалась девочка жгучим снадобьем -- тело ух как горело! -- но в памяти еще свежи были воспоминания о душащих объятьях. Затем Сеня привязала мешок с камнями к спущенной веревке. Сейчас она стояла очень близко к пещере, и сердце ее обмирало от страха, но пока в черноте провала не было заметно никакого движения. Впрочем, девочка знала, что чудовище нападает внезапно, когда ты этого ждешь меньше всего. Сверху вдруг посыпались камешки; веревка натянулась, приподняв мешок с камнями над землей, но не очень высоко. Снова раздался свист, и Сеня, пожелав себе ни пуха ни пера и сама себя же послав к черту, обхватила мешок двумя руками. Пятясь, она оттянула его как можно дальше от пещеры и замерла. Тяжеленные камни, как живые, рвались из ладоней, впиваясь острыми углами в кожу, но хватка девочки не ослабевала. И вот, наконец, с горы донесся троекратный посвист -- то был сигнал к действию. Сеня отпустила вырывавшийся мешок на свободу; сама она что было сил понеслась в противоположную сторону. А мешок, описывая длинную плавную дугу, полетел прямо к черному зеву провала и дальше, мимо него. И тут из пещеры вырвались два огромных щупальца! Удавы вышли на охоту! Однако не успели они схватить пролетавшую жертву, как сверху полетело несколько здоровенных валунов. Филипп хорошо прицелился -- одно щупальце было сразу перерублено надвое, а другое пригвождено к земле острым обломком скалы. Сеня, закусив губу, в ужасе смотрела на дергавшийся еще обрубок, из которого хлестала на камни бледная, едва розовая кровь. В это время мешок с камнями, совершая движение маятника, долетел до крайней точки дуги и повернул обратно. Снова на перехват бросились щупальца -- теперь уж целых четыре! Боль раздразнила чудовище, и оно решило как следует отомстить! Гигантские, мертвенно белые змеи преследовали маленькую, но такую опасную зверушку, а сверху летел уже целый камнепад. Еще три щупальца остались снаружи исходить кровью, придавленные к земле, а четвертое -- израненное, убралось обратно в черноту. Сеня побежала вперед и схватила подлетевший мешок, так хорошо послуживший! И опять он маятником полетел к логову... Но на этот раз не было нападения. И на обратном пути тоже... Девочка издалека видела, как темнеют, намокая, камни на много метров вокруг. Гигантский спрут истекал кровью. Ящерицы, оглядев сверху поле битвы, решили спускаться. Они медленно поползли вниз, а Сеня смотала сброшенную веревку и собрала в мешок разбросанные вещи. Для верности ждали еще полчаса -- щупальца больше не шевелились; наоборот, они стали менять на глазах окраску, становясь из белых грязно-серыми. Судя по всему, можно было поздравить друг друга с победой! Теперь, уверенные в гибели чудовища, смельчаки поторопились покинуть это отвратительное место. Усиливающееся зловоние преследовало их до тех пор, пока логово не скрылось из виду. -- А вы не верили! -- не удержавшись -- тонкий рот до ушей, похвастался Филипп. -- Как мы его! Раз, два, три -- и нету монстра! И ходите, дорогие, по ущелью сколько хотите! Когда вам будет угодно, даже ночью! Никакой опасности нет! Ущелье огласилось теперь смехом и радостными возгласами -- страх, наконец, отпустил совсем. Груша, видя всеобщее ликование, громко верещал и носился, носился кругами над счастливыми победителями. Как по-разному можно ощущать себя в одном и том же месте! Каменная теснина не казалась сейчас ни мрачной, ни зловещей, хотя здесь, конечно, ничего не изменилось -- те же самые неприветливые скалы, но больше они не таили в себе смертельной угрозы и стали теперь обыкновенными серыми камнями. Да и окончилось ущелье на этот раз быстро -- шли-то под гору. А внизу раскинулось обширное плато Ахрат. Где-то в его просторах гулял сейчас табун красавцев коней. Ахратинцы лишились сегодня своего страшного сторожа; впрочем, вряд ли они подозревали о его существовании. И гора-громадина больше не казалась зловещей -- жуткий призрак покинул ее сегодня навсегда. Если, конечно, Асурдис не придумает еще чего-нибудь похлестче! Но солнце уже катилось к западу, и путники заторопились вниз по каменному серпантину. Ночевать в промозглой пещере -- пристанище перегонщиков -- никому не хотелось. Запас воды был достаточным, и друзья решили идти хоть до темноты, а спать лечь на травке, пусть и под открытым небом. Проголодались порядком -- днем-то было не до еды! Зато сейчас, сидя у трескучего костра, наелись, наверное, на целый день вперед. Несмотря на усталость ящерицы затянули песню. Слова ее были Сене непонятны, ног наверное, это был какой-то древний гимн, исполняемый в честь одержанной победы -- уж больно мелодия была торжествующей. А утром над каменной горой уже кружились с клекотом большие черные птицы. Стервятники из соседних долин прибыли на гигантское пиршество -- отпраздновать гибель спрута. Дорога через Ахрат заняла три дня. Табун за это время удалось увидеть лишь однажды. Среди взрослых бродило сейчас множество жеребят, и друзья решили не беспокоить лошадей без дела. Сеня, конечно, пыталась высмотреть Красотку, но, что и говорить, это было бесполезным занятием. Издали все ахратинцы походили один на другого. Края плато путники достигли без приключений. Теперь оставался несложный спуск -- и вот она, долина! Бурливая речушка негромко бормотала внизу, а отсюда было уже рукой подать до пещеры Дели. И трудно описать ту радость, которую троица испытала, увидев на горе пятнистую козу; коза, однако, совершенно не разделяя восторга пришельцев, поторопилась подняться повыше, а уж оттуда презрительно оглядела их, пожевывая клок травы да позвякивая колокольцем. Уже в сумерках путники взбирались по узкой тропинке, ведущей к жилищу пастуха. Массивная брусчатая дверь оказалась заперта. -- Только бы он не ушел куда-нибудь в соседнюю долину продавать свои сыры! -- выразила общее опасение Агриппина. -- Сейчас узнаем... -- пробормотал Филипп и, приподняв камень у порога, вытащил из-под него ключ. В пещере было темно, но в очаге еще теплился огонь, и это успокоило гостей. На большом столе все так же стояла глиняная посуда, полная молока, творога, масла, простокваши и еще чего-то молочного. Воздух по-прежнему был пропитан кисловатым духом сыров, разложенных по полкам, а медные котлы все так же отливали знойным красным блеском в свете тлеющих угольев. Филипп поспешил подкинуть в очаг несколько сухих полешек, и скоро они занялись ярким пламенем, разогнавшим сумрак в пещере. Гости уселись на большую кровать, покрытую цветастым ковром, и стали ждать. Было так тепло и уютно; по стенам ползли тени, а глаза слипались сами собой... -- Доброе утро! Пора завтракать, -- прогремел вдруг чей-то голос. Сеня открыла глаза. Посреди пещеры, уперев руки в бока, стоял Дели; он широко улыбался. Солнце и птичий гомон врывались через круглые оконца. Девочка недоуменно переглянулась с друзьями -- неужели они проспали всю ночь? Сеня выбралась из мехового одеяла, в которое, оказывается, была укутана, и кинулась обнимать заботливого хозяина. Как им его недоставало! -- Пришлось вас разбудить, не то до вечера бы проспали, -- проговорил Дели извиняющимся тоном. -- Я дождаться не мог, когда вы, наконец, проснетесь! Хожу, хожу, гремлю посудой -- ни в какую! Спят себе, словно ангелы! Но вот гости умылись и расселись вокруг стола. -- Ну а теперь рассказывайте! -- нетерпеливо потребовал хозяин, когда друзья отодвинули тарелки. Да уж и в самом деле было что порассказать! В основном говорил Филипп. Сеня с Пиной, конечно, перебивали его частенько, но принц все же сумел довести свое повествование до конца. Горец внимательно слушал, и, как и ожидал Филипп, особенно был поражен известием о гибели страшного спрута. Эта новость его прямо-таки огорошила. -- Ну вот!.. Ну надо же!.. Ну просто до смерти обидно, что меня там не было! А как бы мне тоже хотелось побиться с гадом! Ой-о-ой -- до чего хотелось бы! Уж я бы ему показал!.. -- горец сокрушенно помотал лохматой головой. -- Эх, такое, конечно, бывает раз в жизни... Ну да ладно! Здорово у вас получилось! -- и он одобрительно хлопнул принца по плечу. Вконец обнаглевшая птица разгуливала по столу и склевывала с тарелок все, что ей хотелось. Дели почесал пальцем головку Груши и, вдруг вздохнув, сказал: -- А у нас тут все иначе... Болотник вздумал собирать дань со свободных горцев. По пять коз да по пять баранов в месяц. Посчитайте, сколько это в год? А кто не дает, тем разгоняет стадо. И так, что костей не соберешь! Кругом же скалы... Горные пастухи -- народ гордый, ни за что не уступят. Боюсь, несдобровать нам... -- он снова вздохнул. -- Я думаю, бояться нечего. Скоро Хотт наведет в округе порядок! -- постарался успокоить его принц. -- Хорошо бы! -- без улыбки ответил Дели, и все замолчали. Из открытой настежь двери вдруг потянуло холодом -- наверное, это был ветерок с реки, а у Сени мурашки побежали по коже: вспомнился Черный Замок. И она подумала, что в глубине души боится встречи с Насуримом даже больше, чем тех страшных щупалец в ущелье. От них по крайней мере ясно было чего ожидать, Но что поделать! Пора уже было снова трогаться в путь. Дели, к несчастью, не мог их сопровождать; он собирал по горам свое стадо, сгоняя коз в потайной загон, и занимался этим с восхода до заката. Вчера, к примеру, он вернулся домой уже в полной темноте. Впрочем, большой отряд был бы и больше заметен, а в замок Покровительницы нужно было пробраться так, чтобы об этом, не дай Бог, не узнал старый колдун. Иначе всем несдобровать! Друзья сердечно распрощались и договорились, что, если в течение недели от них не будет никаких вестей, горец отправится на выручку. Несчастный Груша был заперт в пещере; кто знает, что там впереди. Три дня потребовалось, чтобы, преодолев перевал у Одинокой, спуститься затем по реке к равнине. Дальше было два пути; либо, обогнув Толстую, пробираться в Саттар мимо Черного Замка, либо, взобравшись в гору, сойти с нее прямо к замку Хотт. Ну и, конечно, решили штурмовать Толстую. Но горы только кажутся пологими; когда начинаешь на них взбираться, они всегда оказываются очень и очень крутыми, Правда, подстегивала близость цели. Восходители неутомимо карабкались вверх, останавливаясь лишь чтобы напиться, и к ночи перевалили-таки на противоположный склон. Здесь устроились на ночлег. Друзья постарались поудобнее улечься среди замшелых корней старого бука -- отдых был совершенно необходим; завтрашний день мог потребовать от них всех сил! XXIV. САТТАР. БИТВА ТИТАНОВ Утро в лесу было сырым и прохладным. Вершина Толстой была еще окутана туманом, и его седые клочья, цепляясь за ветки, проносились, почти касаясь голов спящих. Сеня проснулась от холода. Плащ, в который она была укутана, отяжелел от влаги, и девочка, сбросив его, быстро полезла на дерево, чтобы хоть немного согреться, а заодно и окрестности осмотреть. Добравшись до верхушки, Сеня выглянула из ветвей и обмерла. Прямо перед собой она увидела Белый Замок!.. Высокий зубец скалы возносился почти на высоту Толстой, и, казалось, до окутанных рассветной золотой дымкой стен замка можно чуть ли не рукой дотянуться! Конечно, ощущение это было обманчивым, но... Сеня набрала полную грудь воздуха. Но гордый замок был сказочно прекрасен!.. Конечно, она и раньше видела его на полотнах в сумрачном зале Хранилища, однако никакой художник не смог бы передать его настоящей красоты, впрочем, так же, как свежей голубизны утреннего неба, серебра лесов и эту вот золотистую дымку, придающую пейзажу какой-то странный, томительный привкус нереальности... С трудом оторвавшись от созерцания заколдованного замка, девочка полезла вниз. Ящерицы уже ждали ее к завтраку. Сеня не замечала, что ест, так ей не терпелось поскорей отправиться дальше, в долину. Брат с сестрой были взволнованы не меньше. Немудрено! К этому дню они шли три месяца! Все решалось именно сегодня! Друзья спускались по склону почти бегом. Кроны деревьев плотно смыкались над головами, служа защитой даже от глаз пролетающих птиц, что несказанно радовало детей. Уклон понемногу становился более пологим. Еще немного, и они выберутся на берег реки. Но тут образовалась непредвиденная преграда, Филипп, шедший первым, вдруг резко остановился -- просвет между деревьев оказался затянут паутиной. Сна-чала это никого не испугало. Принц просто сунулся в сторону, чтобы обойти ее, но выяснилось, что паутина плотно опутывает все кусты и деревья в обе стороны, насколько хватает глаз. -- Я думаю, вам ясно, что все это понапутано Болотником, а не кем-либо иным, -- мрачно заявил принц. -- Пауков таких размеров, кроме него, конечно, в наших краях никогда не водилось, -- Да, но зачем он это сделал? -- спросила Пина. -- Чтобы поймать нас? Но, кажется, мы сможем прорваться сквозь нее. -- Вот и мне тоже так кажется! -- серьезно ответил Филипп, -- Поэтому я и задаю себе следующий вопрос: Болотник что -- такой глупец? Нет! Тогда, может, паутина не простая? Что если она, к примеру, ядовита? Подруги тихо ахнули. Так оно наверняка и было... Надо же такому случиться именно теперь, когда цель так близка! До реки-то оставалось каких-нибудь несколько сот шагов! Уже отсюда слышен был шум воды, а дети стояли перед тонкой колышущейся преградой и чувствовали себя совершенно беспомощными. Принц попробовал было порвать паутину палкой, но липкая сеть сплетена была в несколько слоев, и седые клочья снова слипались, затягивая дыру, будто ее и не было вовсе. Наконец, Филипп бросил это бесполезное занятие. -- Черт бы побрал старого негодяя! -- в сердцах воскликнул он и, помолчав, добавил: -- У нас есть только один выход. Завернуться в плащи -- и вперед! В самом деле, ничего другого, кажется, не оставалось. Принц укутался поплотнее, спрятав голову, и бросился с разбегу в почти невидимую, но такую плотную преграду. Он прорвался, но весь оказался опутан седыми нитями паутины, а плащ его местами даже потемнел, пропитанный крохотными вязкими капельками, которыми сплошь была усеяна тончайшая сеть. Филипп сорвал с себя плащ и швырнул его в сторону. -- Ну, что же вы! Скорее! Дыра ведь затягивается! -- крикнул принц уставившимся на него подругам. Действительно, стена паутины каким-то немыслимым образом наращивала сама себя. Тонкие нити вытягивались, вытягивались и, сплетаясь, быстро латали прорыв. Сеня и Пина, наконец, опомнились. Они завернулись в плащи и, крепко ухватившись друг за друга, ринулись на стену. Паутина вязко обхватила своих пленниц, но нити, не выдерживая натиска, рвались одна за одной, и вот уже Филипп помогает сдирать липкие плащи, которые так и остались лежать скомканными на земле: красный -- принцессы, синий -- принца и серый, выцветший -- Сенин. Дети выждали немного, прислушиваясь к своим ощущениям... Но нет... Вроде бы все оставалось по-прежнему. И друзья снова заторопились вниз, к реке. Только Сеня чуть поотстала. Маленький золотой медальон на ее шее почему-то так нагрелся, что даже кожа под ним покраснела, и девочка, осмотрев его, -- с виду он был точно таким же, как и прежде, -- повесила талисман поверх рубашки. И тут она заметила на своей голой лодыжке большой клок прилипшей паутины; видно, плащ задрался, когда она продиралась сквозь упругий заслон. Девочка щепкой сняла грязно-белый клочок с ноги и ни слова не сказала ящерицам. "Что будет, то и будет! Все равно ничего уже не изменить", -- решила она про себя и отмахнулась от тревоги. Деревья быстро редели, на солнце блеснула вода -- друзья, наконец, вышли к реке. Колоссальный зубец скалы, на которой покоился Белый Замок, возносился прямо над головами. Оставалось теперь лишь перейти реку; она здесь была хоть и широкой, но все же довольно мелкой -- где по колено, где по пояс. Вода оказалась ледяной, впрочем, как ей и полагалось быть; горные эти речки все были ледниковые. Дети запрыгали по камням. Правда, порой приходилось брести и по воде, что было не вполне безопасно -- чуть задержишься, и мышцы начинает сводить болезненной судорогой, а течение-то мощнейшее! Собьет с ног и потащит с собою вниз по каменным глыбам. И вот как раз посреди этой нешуточной переправы ящерицы вдруг почувствовали первый приступ слабости. Бедная принцесса едва не свалилась с мокрого камня в воду, в последний миг подхваченная подоспевшей Сеней. Принц усилием воли переборол прилив дурноты, и вдвоем с девочкой они помогли вконец обессилевшей Пине добраться до берега. Здесь они усадили ее на камень, и Филипп, тяжело дыша, опустился на гальку рядом с ней. -- Значит, плащи не спасли... -- устало проговорил принц и вдруг вскинул удивленные глаза на Сеню. До него только сейчас дошло, что у нее не было никаких признаков слабости. Девочка на всякий случай даже потрясла головой. Но нет, она хорошо себя чувствовала. -- Странно! Паутина прилипла мне на ногу, а я ничего не ощущаю. Как ты думаешь, почему? -- спросила Сеня и вдруг осеклась. Принц проследил за ее встревоженным взглядом и замер в ужасе. В чистом голубом небе летела птица. О!.. Они узнали бы этот силуэт среди тысячи других! А как хотелось бы никогда его больше не видеть! Филипп затормошил сестру. Она сидела, безвольно склонив голову на грудь. Даже встать-то стоило ей огромного труда. Принц обернулся к девочке. -- Беги! Беги к скале, скорее! Мы за тобой! Сеня колебалась. -- Ну беги же! -- в отчаянии закричал тогда Филипп. -- Только ты можешь! У тебя камень! Если ты не доберешься до Хотт, мы погибнем все! И девочка побежала. Босые ноги скользили по влажной гальке, к тому же она то и дело оборачивалась взглянуть на покинутых друзей. Наконец принцу удалось уговорить сестру, и они тоже побежали. Принцессе было совсем нехорошо, и брат буквально волочил ее за собой, но и он теперь слабел буквально на глазах. Чайка тем временем неотвратимо приближалась. Вот она опустилась на гальку, и когда Сеня оглянулась в следующий раз, она увидела на берегу уже не птицу, но Альбиноса собственной персоной. А рядом с ним вдруг откуда ни возьмись вырос хихикающий Болотник. Он отряхнул свой рыжий плащ, расправил складки и, уперев руки в бока, так, чтобы получше был виден драгоценный пояс, заорал: -- Добро пожаловать, дорогие, на родину! С возвращением! Он раскланялся на три стороны, явно получая удовольствие от происходящего. -- Куда же вы? Не хотите даже поздороваться с добрым дедушкой? -- крикнул он ящерицам, которые бежали из последних сил, подгоняемые страхом. А чудилось сейчас беднягам, будто держит их невидимая глазу паутина, опутывая с каждым мгновением все больше и больше, утягивая за собою назад... Колдовство то было и злые чары! Но Болотник этим не удовлетворился. Он направился к ящерицам, и Сеня, оборачиваясь на бегу, в ужасе следила, как он легко нагоняет их. Силы у колдуна были не стариковские. Болотник резво мчался по берегу; рыжий плащ развевался у него за спиной, а ноги, обутые в черные сапоги, быстро мелькали в воздухе -- по-юношески. И вот, поравнявшись с преследуемыми, он стукнул по плечу сначала Пину, а за ней и Филиппа, Девочка замерла на месте, будто пораженная громом. Во рту у нее пересохло, ноги стали ватными... Друзья ее каменели прямо на глазах! Вот только что они еще могли бежать! А сейчас и принц, и принцесса застыли гранитными изваяниями, и даже золотые короны, мгновение назад сверкавшие в лучах солнца, обратились в тусклый камень! Это было совершенно невыносимо. Слезы брызнули из глаз девочки и застлали все вокруг. Сердце ее будто кто-то схватил ледяной рукой и сжал до боли... Отчаяние охватило ее целиком. Бессильное отчаяние! Но ненадолго. Сеня вдруг поняла, что ненавидит! В груди ее закипала холодная ярость; сердце встрепенулось и забилось ровно и сильно, гоня быстрее горячую кровь. Девочка облизнулась: на губах выступила соль -- напиток Гушу забился в ее жилах. Гушу -- кровь древних воинов! Гушу -- ловкость тигра и преданность собаки! Слезы высохли сами собой. Спокойная ненависть к врагу заполняла теперь все ее сознание. Спасение для друзей было наверху. Значит, она доберется туда, чего бы то ни стоило! Девочка-воин повернулась лицом к скале и побежала. Теперь она не оглядывалась; она знала, что бегает быстрее всех! Ноги больше не скользили по гальке -- она была самая ловкая! Нет силы, которая могла бы ее сейчас удержать! Скоро босые ноги понесли девочку наверх по узкой каменной тропе. Пятки ощущают тепло шероховатой скалы -- надежной прочной опоры; она не смотрит вниз, высоты не боится, сердце бьется ровно, дышит она размеренно. Вверх! Вверх! Вверх! Ничто ее не остановит! * * * Болотник в недоумении взглянул на своего ученика. -- Что это с ней? Никак озверела! Бес, что ли, в нее вселился? Ты видел, как у нее загорелись глаза? Зеленым огнем... Фу-у-у!.. Неприятно даже! И почему на нее не действует мое колдовство? На этих вон действует! -- он махнул в сторону окаменелых ящеров. -- А на нее нет! -- старик недовольно потряс головой. -- Не пойму, что ты здесь стоишь, бездельник? -- накинулся он на своего ученика безо всякого перехода. -- А что нужно делать? -- беззлобно поинтересовался Альбинос. -- Что делать? Что делать? -- передразнил его колдун. -- Догнать эту мерзавку и сбросить вниз со скалы! Надоела она мне до смерти! И потом, она стрелу украла! -- крикнул он уже вдогонку белой птице. * * * Сеня не заметила, как подлетела чайка. Внезапно она почувствовала сильный толчок в плечо -- птица с разгона ударила ее клювом -- и от неожиданности потеряла равновесие. Перед глазами мелькнула река, галечные ее берега, покрытая лесом гора... -- правая нога чуть было не соскользнула с узкого карниза! Но в последнее мгновение девочка все же успела рухнуть на колени и, вцепившись пальцами в неровности скалы, отползти к стене. Она облегченно перевела дух -- высота-то была о-го-го какая! Чайка, развернувшись, подлетала снова. Девочка, по-прежнему стоя на четвереньках, глядела прямо в ее красные глаза. С бьющимся сердцем поджидала она, когда птица подлетит поближе, -- рука нащупывала у стены острый камень. И вот врагов разделяет всего несколько метров. Изловчившись, Сеня, целясь в крыло, швырнула камень. Девочка знала, что не промахнется! Она ведь была самой ловкой! Белые перья вмиг окрасились алым, и чайка, кувыркаясь в воздухе, бесформенным комом обрушилась вниз. Только у самой земли подбитой птице удалось-таки выправиться... и Альбинос тяжело свалился коленями на речную гальку. Даже сверху было видно, что одна рука его вся в крови. Ученик колдуна, кривясь от боли, осматривал свою рану; она оказалась глубокой, с рваными краями, и кровь частыми каплями стекала с локтя на серые речные окатыши. Насурим подошел к нему и, презрительно поджав губы, протянул своему незадачливому ученику какой-то грязноватый на вид мешочек. Альбинос вытряхнул на ладонь горстку черного комковатого снадобья и присыпал им рану. Кровь перестала капать почти сразу. Тогда, оторвав рукав от своей рубахи, он изодрал его на полосы и перевязал ими больную руку. Не летать ему теперь недели две, не меньше!.. Колдун, хмурясь, смотрел вверх, на скалу. -- Уж если кто дурак, он все делает по-дурацки! -- прорвало наконец его. -- Ты подумай сам, кто тебя одолел, переростка эдакого! Стыдобища! Людям в глаза не взглянешь! Вырастил помощничка, ничего не скажешь... Себе на голову! Теперь, спасибо тебе, мерзавка уж на середине скалы! -- Ну и что из этого? -- пожал плечами ученик. -- Пусть прогуляется... Деться-то ей некуда. Все равно вниз спустится рано или поздно... -- А ты, дорогой, не подумал, зачем это они рвались сюда, буквально рискуя жизнью? Для чего это им так нужно в долину? Наверно, просто так! Из интереса, что с ними тут будет! Во-о-он стоят, каменные чучела... А где они шатались последние два месяца? Может, ты знаешь? -- Да мало ли где, -- снова пожал плечами Альбинос. -- Вы же сами говорили, что от Сапфира нету избавления. -- Говорить-то говорил... -- задумчиво кивнул старик. -- Да вот теперь не уверен... Нет, нельзя ей наверх! А раз колдовство ее не берет, надо сковырнуть ее оттуда как-нибудь иначе... Он огляделся. Ниже по течению реки, там, где когда-то Хотт, взорвав скалы, открыла людям белый мрамор, остались лежать горы обломков. Туда-то и устремился Болотник. -- Сейчас я тебе устрою! -- приговаривал Насурим на бегу. -- От булыжника, небось, тебе никакой талисман не поможет! Среди обломков он выбирал округлые валуны, каждый величиной с голову быка, и складывал их рядком на траве. Заготовив с дюжину снарядов, колдун, прищурившись, оценил расстояние до вершины скалы и, размахнувшись, швырнул первое ядро. Оно полетело со свистом, будто выпущенное из пушки! Да уж, чего-чего, а силы старому колдуну было не занимать! Камень врезался в стену всего в нескольких метрах от крохотной фигурки. Та в испуге замерла, но потом кинулась бежать по карнизу с удвоенной скоростью. Болотник принялся метать ядра одно за другим -- еще немного и мерзавка скроется за изгибом скалы; зубец наверху был почти круглым. Но спешка никому не подмога! Ни один из снарядов не попал в цель, Колдун в ярости топнул ногой о землю. До входа в замок девчонке теперь оставался лишь один виток скального карниза. Если только... Если только не обрушить кусок каменной тропы перед верхней площадкой! Поди-ка тогда, перелети, деточка! И колдун принялся выбирать валуны покрупнее. Сеня, тяжело дыша, стояла, прислонясь спиной к теплой, нагретой солнцем скале. В ушах еще стояло грохотанье каменных ядер, врезавшихся в стену рядом с ее головой. Кожу саднило от множества ранок, оставленных разлетавшимися во все стороны осколками. Как было страшно! Но она все же успела выскочить из-под обстрела и укрылась за громадой скалы. Теперь до Замка оставалось чуть-чуть. Белокаменные стены начинались всего-то в трех метрах над головой. Если бы она умела летать или хотя бы ползать, как ящерицы... С той стороны снова загрохотало. Бесится колдун! Девочка собралась с силами и отправилась дальше. Здесь, с безопасной стороны, она дождалась, когда старик, видимо устав, утихомирился. Выждала еще немного и, встав на четвереньки, поползла по карнизу, в кровь обдирая колени. Она очень надеялась, что снизу ее не заметят. Но скоро девочка поняла, что это было напрасно. Все, все оказалось напрасно, потому как пути дальше не было. Большой кусок карниза исчез начисто. Он был просто-напросто отколот от скалы каменными снарядами. Слезы бессилия подкатили к глазам. Наверное, это и в самом деле был конец... Друзья так и останутся навечно стоять окаменевшими в родной долине, храня в своих гранитных сердцах тщетную надежду на спасение. Нет, не будет им избавления... Сеня, пошатываясь, встала с колен. На изорванной в клочья, некогда белой ее рубахе запеклись бурые пятна крови; раненое плечо болело, ободранные, запыленные ноги дрожали от усталости... Но все равно, все равно в глубине души ее вновь рождался гневный протест, Снова накатила очищающая ярость! И страстное желание прорваться, чего бы то ни стоило, захватило разум целиком! Снова древний Гушу горячо забился в ее венах! А взгляд уже скользил по скале, примеряясь, оценивая каждую неровность... И вот, не успев еще как следует подумать, что же она делает, девочка повернулась лицом к стене и, распластавшись по ней, влипая телом в трещины, ощущая скалу каждой своей клеточкой, поползла по отвесной стене, сама не зная как. Думать об этом и не стоило! Пальцы мертвой хваткой вцеплялись в камень, босые ноги, ощупывая скалу, находили на малейших выступах опору всему телу. Да она даже и не ощущала теперь себя целиком -- существовали только руки и ноги, сейчас они и чувствовали, и думали, перенося тело все дальше и дальше к намеченной цели. Гушу! Ловкость тигра! Преданность собаки!.. Да никакому тигру такое было б не под силу! Только преданность -- эта слепая безрассудная любовь могла породить такое мужество! Но вот нога почувствовала прочную опору -- девочка ступила на карниз! Еще несколько выверенных движений, и Сеня, пригибаясь, побежала. Всего-то несколько десятков шагов осталось до ворот! Фу-у-ух! Они не заперты! Какое счастье! Здоровенная воротина была даже чуть приоткрыта, и девочка, не оглянувшись, торопливо прошмыгнула внутрь. * * * Болотник, весьма утомленный произведенной работой, отдыхал, лежа на травке. Как-никак ему уже не двадцать лет! К тому же зло разбирало на бестолкового ученика -- из-за его глупости теперь придется тащиться пешком до самого Черного Замка, а там еще, пожалуй, и грести; рука-то у дурака не работает. Вот так на старости лет все приходится делать самому! Колдуну и в голову не приходило следить за скалой. Он был уверен в полной и окончательной победе над маленькими наглецами. * * * В галерее было темно и пыльно. Сеня посидела немного на полу, отдыхая, да и глазам надо было дать время привыкнуть. Окон здесь не было, и свет проникал сюда только сквозь приоткрытую дверь. По стенам, правда, висели факелы, но они уже давным-давно высохли, и пользы от них не было никакой. Девочка, вздохнув, пошла в темноту наугад, держась за стену. Но вот она споткнулась обо что-то -- ступеньки! -- и начала по ним подниматься. Лестница была крутая и, как показалось, очень длинная. Наконец, впереди засветилась тонкая полоска -- щель в двери; еще несколько ступеней и Сеня толкнула дверь. Та тяжело, со скрипом отворилась, и девочка оказалась в огромном круглом зале, залитом солнечным светом; окна высотой от пола до потолка глядели во все стороны. Сеня знала этот зал по рассказу королевы. Посередине, на возвышении, у большого стола сидела в кресле женщина. Перед нею на каменной столешнице стояла раскрытая шкатулка, а рядом были разложены сверкающие украшения. Среди них где-то должен лежать и Колдовской Сапфир, но Сеня не стала всматриваться. Вместо того она сняла с шеи золотую цепь с подвешенным к ней Солнечным Камнем и, держа ее на вытянутых руках, приблизилась к спящей. Внутри Камня, как всегда, что-то будто кипело, метались огоньки; он весь искрился, излучая мерцающий золотистый свет. Яркие блики от скачущих огоньков побежали по платью и волосам спящей, красными сполохами вспыхивая в рыжих ее локонах. Веки феи чуть заметно дрогнули. Сеня с замирающим сердцем ждала, глядя в красивое бледное лицо. Но вот глаза разок моргнули и, наконец, широко распахнулись. Они оглядели девочку; рот красавицы в удивлении приоткрылся, и она произнесла первые слова: -- Боже мой! На кого же ты похожа! Сеня смутилась. Грязная, изодранная рубашка; обтрепанные, истертые добела джинсы; космы нестриженых волос, лицо с черными следами размазанных слез; руки, ноги -- все в ссадинах... Но времени переодеться у нее, увы, не было! Обидеться? На это у девочки уже не осталось сил! Сеня стояла и глупо улыбалась. Снова, в который сегодня раз, накатили слезы, но теперь это были слезы радости, усталости, любви... Девочка вдруг покачнулась, колени ее подогнулись, и она села на пол. Теряя сознание или, может быть, засыпая, она все же успела прошептать: -- Мои каменные друзья... Спасите их... Женщина перенесла девочку в кресло, а затем в задумчивости подошла к окну. Привычным взглядом окинула она долину и увидела там, внизу, нечто такое, что сразу же очень и очень ее взволновало. XXV. ВСЕ ВОЗВРАЩАЕТСЯ НА КРУГИ СВОЯ Сеня открыла глаза. Вокруг все было белым-бело, а уши наполняли какие-то странные протяжные звуки. Музыка небес! Белоснежное облако мягко колыхалось над головой, и девочка не сразу поняла, что это был кружевной полог, куполом накрывающий ее постель. Где же это она? Сеня поторопилась выбраться из-под мягких складок наружу. Босые ноги утонули в нежном ворсе ковра, который тоже был белым, как и все вокруг -- стены, мебель, вазы с цветами... И камин, отделанный сахарным мрамором... И тут же мелькнула догадка -- Бело-Голубой Город, вот где! Но возможно ли это? Ведь город далеко -- под землей, за Переходом... Или?.. Сеня подскочила к окну. Так и есть! Кругом горы! И вот она -- скала-зуб с гордым замком Покровительницы на самой вершине! Сердце бешено колотилось у нее в груди. Неужели это не сон?! Неужели все кончилось так хорошо?! Значит, и друзья ее должны быть где-то поблизости. Живые! Из плоти и крови, а вовсе не из хладного гранита! Сеня бросилась вон из комнаты. В ее памяти Белый дворец был совершенно пустынным; сейчас он оказался полон каких-то людей, которые при виде девочки почему-то радостно ахали и, счастливо улыбаясь, торопились ей навстречу, что-то наперебой говорили... Сеня, которая выскочила из спальни в ночной рубашке, смутилась и бросилась обратно. -- Кто они такие, хотелось бы знать? -- бормотала девочка, в который раз оглядывая комнату в поисках своей одежды. И тут ее осенило. -- Это же ящерицы, вот кто! Для того и было предпринято опасное путешествие: возвратить город обратно в долину, а главное вернуть людям их человеческое обличье! Теперь, конечно, понятно, почему они так ей обрадовались. Сеня была их спасительницей! Они любили ее теперь как родную и превозносили до небес. Еще бы! Наверное потом, когда-нибудь, и памятник ей поставят на площади... Сене ужасно захотелось забиться в какой-нибудь тихий уголок, и она снова залезла под полог. Как-то было не по себе. Она слишком привыкла к дикому одиночеству среди величественных гор, бескрайних лесов и степей, где рядом были только двое друзей, которых она знала и любила... Еще был самоотверженный Дели, добрейшая Рисс, всевидящий Маттиэль. Кроме них, были только Болотник и Альбинос, и с ними нужно было бороться... Дверь в комнату тихонько приоткрылась, и кто-то вошел. Сеня затаилась в своем белом облаке. С той стороны тоже молчали. Никто не кинулся, чтобы вытащить ее для чествования перед всем народом, и девочка решила выглянуть из-под полога -- одним глазком... У двери стояли какие-то дети. Девочка, Сениного возраста, и мальчик, чуть постарше нее. Оба они были смуглые, с большими серыми, как у Сени, глазами и необыкновенными, серебристо-пепельными волосами -- под стать местной природе. Это были очень красивые дети! И такие чистенькие! И одеты во все белое! У Сени подобная одежда стала бы черной уже через полчаса. Она решила не вылезать. У нее явно не было ничего общего с вошедшими. -- Долго ты еще собираешься там сидеть? -- вдруг спросил мальчик. Сеня так и подскочила на месте от изумления. Мальчик говорил голосом принца! -- Она же никогда нас такими не видела -- вот и думает, что это совсем не мы, -- грустно произнесла девочка голосом Пины, и Сеня тогда высунула голову из-под полога. Вид у нее, надо сказать, был совершенно ошеломленный. -- Это вы? -- почему-то шепотом спросила девочка. -- Да мы это! Мы! Ну, не видишь, что ли? -- убеждал мальчик. -- Давай руку, вылезай! У нас полно дел! В ответ Сеня решительно потребовала одежду. Если бы она раньше знала, какие принц с принцессой красавцы, она причесывалась бы и умывалась значительно чаще! Брат с сестрой вышли из комнаты, чтобы не мешать девочке одеваться. Они были очень расстроены тем, что Сеня не признала их и чувствует себя чужой. Конечно, внешность их совершенно переменилась, но внутри-то они были такими же, как и прежде... Трудно поверить, но в эту минуту Филипп и Пина жалели о том, что они больше не ящерицы. Тем временем Сеня, догадавшись по лицам своих вновь обретенных друзей, что ведет себя как-то не так, решила исправиться. Поэтому, когда девочка вошла в гостиную, где ее поджидали друзья, она невзначай чмокнула Пину в щеку и, усевшись в кресло, приветливо улыбнулась: -