.
   - А это так: кто  в  шляпе,  тот  и  пан.  А  Польша  где-то  в  Африке
находится.
   - О, оказывается, ты все-таки  умеешь  говорить,  -  Моське  ничего  не
оставалось, как подсесть  к  Васе  с  левой  нелюбимой  стороны.  -  Давно
научился?
   - Недавно. Когда сбежал из психиатрички.
   - Тебе повезло, что ты там побывал. Говорят, хорошо кормят.  Даже  икру
дают.
   - Ага, прессованную в таблетках. Чтобы не портилась в желудке.
   - А как у них насчет любви и счастья? -  скокетничала  Зося  и  дохнула
дымом на подругу-соперницу.
   - Очень хорошо. Никаких бракоразводных процессов, никаких проблем.
   Появился официант с подносом. Пока он раскладывал на  столе  приборы  и
открывал воду, все молчали. Как-только он ушел, Зося фыркнула ему в  спину
дымом и сказала:
   -  У  этого  типчика  профессиональная  хватка.  Учился   в   техникуме
радиоэлектроники.  Практику  проходил   в   жилищно-коммунальной   конторе
вахтером общежития. После окончания учебы работал в доме  быта  приемщиком
заказов. За  воровство  уволен  по  статье.  Ну  а  человеком  стал  после
окончания курсов официантов. Интересная биография?
   - Очень! - ответил Вася, хотя ничего удивительного в ней не усмотрел.
   - К твоему сведению, это ее бывший муж,  -  хихикнула  Моська,  подводя
помадой губы. - Она  специально  и  ходит  сюда,  чтобы  хоть  чем-то  ему
насолить. Ой, конец света, да он на тебя... туфлю свою дожил.
   - Заглохни, а то сейчас фужером рот закрою! - Зоська затушила окурок  в
бокале с водой, принадлежавшем Моське, и положила его в пепельницу.
   - Замучишься пыль глотать, - Моська поставила  бокал  с  грязной  водой
подруге.
   - Не шерсти против ветра, дуся! - Зоська вернула ей воду обратно. -  Да
стоит мне только пальцем шевельнуть, как он плюхнется у моих ног.
   - Ой, не дразни, а  то  щекотно,  аж  муравьи  по  ладошкам  скачут  на
копытах!
   - Слушайте, а по сколько вам  лет?  -  спросил  Кукушкин,  прерывая  их
ссору, и залпом выпил из своего бокала воду.
   Подруги в недоумении переглянулись.
   - Ты что, хочешь на одной из нас жениться? - хмыкнула Моська.
   - Почему на одной, сразу на двоих, - Вася был серьезен.
   - А не тяжеловато будет? - совсем уж развеселилась Зоська.
   - Да нет, он хотел спросить, по сколько мы берем, - уточнила Моська.  -
Каждый оценивает нас на свое усмотрение.
   - Просто человеку скучно, и мы должны его немного  развлечь,  -  Моська
начала медленно наливать в бокал Кукушкина воду. - Что, мой хороший, трубы
горят? Погаси немножко, погаси.
   - Значит, я свободна, как птица! - Зоська разыграла ревнивую соперницу,
у которой отбивают клиента.
   - Лети, ласточка, лети! - из-за ее спины послышался голос бывшего мужа.
- Только чем ты скоро клевать будешь...
   А в это время на квартиру Кукушкина звонил и звонил Хитроумов.  Сегодня
он разыскивал "молодого-одаренного" с самого утра. Узнав  на  работе,  что
Вася в краткосрочном отпуске, он через каждых полчаса набирал его домашний
номер.
   Всеволод Львович был очень встревожен тем, что пропал Клоп. Он  не  так
переживал за своего исчезнувшего друга, как боялся, что может не  овладеть
долгожданной иконкой, которая уже снилась ему по ночам.
   Курочкин  целый  день  лежал  на  диване,  пил  лимонад  и  страдал  от
вчерашнего перепоя. Он даже придумал афоризм: "Похмелье  -  это  пережиток
вчерашнего". Слышал телефонные звонки, но трубку не поднимал.  Наконец  не
выдержал и почти простонал:
   - Зачем и кому я понадобился?
   -  Василий  Васильевич!  -  обрадовался  Хитроумов.   -   Здравствуйте,
молодой-одаренный! Вас  приветствует  поклонник  вашего  таланта  Всеволод
Львович лично. Вы мне нужны, как воздух.
   - Это как раз  то,  чего  мне  сейчас  катастрофически  не  хватает,  -
Курочкина покачнуло и затошнило. - Ой, не могу...
   - Что с вами, Василий Васильевич?
   - У меня нарушена координация  движений  от  систематического  недопоя.
Болезнь есть такая неизлечимая.
   - Понятно. Я вот зачем звоню, Василий Васильевич... Скажите,  когда  вы
видели в последний раз Фердинанда Калистратовича?
   - Господи,  да  вы  как  следователь.  -  Курочкин  вспомнил  вчерашний
разговор о некоем муже, которого разыскивала некая Дора Абрамовна. -  Этот
ваш Фердинанд Калистратович  старый  взяточник  и  развратник,  разгулялся
перед смертью. Впрочем, с  такой  женщиной,  как  Люся,  можно  и  в  гроб
ложиться!
   - Какая Люся?
   - О, это, конечно, не Венера, но что-то венерическое у нее  определенно
есть, - повторил Курочкин слова Кукушкина.
   - Василий  Васильевич,  любезнейший,  вы  мне  не  дадите  ее  телефон?
Сделайте милость.
   Курочкин растерялся, поняв, что проговорился.
   - В-вы знаете, у м-меня сейчас такое состояние, что вряд  ли  я  сейчас
что-нибудь найду или вспомню. Вот немного отдышусь и перезвоню...
   - Хорошо, любезнейший. Давайте часа через  два  созвонимся.  Только  не
забудьте, а то  я  расторгну  с  вами  трудовое  соглашение,  -  Хитроумов
нежненько положил трубку на рычажки и задумчиво поковырялся  в  носу:  ему
показалось, что он разговаривал не с Кукушкиным.
   Курочкин пожалел, что брал трубку. Теперь ему надо было срочно сообщить
о состоявшемся разговоре Кукушкину. Он не знал,  насколько  важной  птицей
был этот Всеволод Львович, но не  соблюсти  условий  договора  с  хозяином
квартиры, который его гостеприимно приютил, не мог. И хотя гость из Москвы
очень боялся холодной воды, он мужественно бросился под ледяной душ, чтобы
побыстрее изгнать из себя "пережитки вчерашнего".
   А Вася Кукушкин в это время напрочь забыл, что у него  в  кармане  было
жалких три рубля, и входил в азарт ресторанного кутежа. Моська и Зоська не
отпускали его ни на шаг  в  сторону.  Как  только  какая-нибудь  соперница
пыталась пригласить Васю на танец, кто-то из девиц  вскакивал,  преграждая
ей путь своим телом, и отвечал: "Спокойно, милая, фраер забит!"
   Подобная опека Кукушкину нравилась, и он позволил себя обнимать и  даже
вешаться себе на шею. Он хотел выглядеть благородным франтом.
   Но так было, пока  Зоська  не  проверила  его  платежеспособность.  Это
случилось после того, как Вася ушел в туалет, специально оставив пиджак на
спинке стула.
   - Слушай, Моська, так он же пустой! - она испуганно показала вывернутый
Васин бумажник и единственную трешку. - Сваливаем, а то придется  за  него
башлять. Какой подонок! С такими бабками пусть жену в ресторан приглашает.
   Девиц словно ветром сдуло.


   Курочкин знал, где искать  Кукушкина.  На  всякий  случай  позвонил  на
квартиру Оли, но по ее грустному голосу сразу определил, что Васи дома  не
было.
   В зале ресторана Курочкин почувствовал отвращение  ко  всему,  что  его
окружало. Все посетители ему казались  излишне  упитанными,  беспечными  и
равнодушными. Заметив на спинке стула висящий пиджак, он ни на секунду  не
усомнился, что это был стол Кукушкина.
   Не успел Курочкин допить бокал воды, как тут же  появился  возбужденный
официант и зловеще спросил:
   - За этим столом сидит ваш друг?
   - И не то, чтобы да, и не то, чтобы нет, - Курочкин немного повеселел.
   - Если не хотите его потерять, уплатите за него! - потребовал официант.
   - Сколько он должен?
   Работник ресторана достал свои записи и начал перечислять:
   -  Он  заказал  пять  бутылок  коньяка  для  оркестра,  шесть   бутылок
шампанского  для  проституток,  дважды  я  принимал  от  него  заказы  для
соседнего стола - там ему одна шлюха понравилась. Не уплатил он еще  и  за
свой стол. Я уже не считаю, что он и меня угощал...
   - Сколько? - громко переспросил Курочкин.
   - Двести семьдесят! - скороговоркой  и  с  затаенным  дыханием  сообщил
официант и застыл в ожидании.
   Курочкин отсчитал триста  рублей,  полученных  вчера  от  Кукушкина,  и
небрежно бросил на стол.
   - Где он?
   Официант поклонился  деньгам  и  дрожащим  пальцем  показал  в  сторону
выхода:
   - Там. В клозете.
   Прихватив с собой пиджак Кукушкина, Курочкин рванул в туалет.
   Кукушкин стоял в туалетной комнате, склонившись над раковиной, и  делал
себе перед зеркалом примочки. На лице ссадины.  Рубашка  в  крови.  Увидев
Курочкина, он на радостях даже обнял его:
   - Понима-ашь, Вася, за правду и добро бьют, за неправду и обман - тоже.
Я решил объявить войну! Да! С сегодняшнего  дня,  вот  с  этой  минуты,  я
объявляю войну всем жуликам, взяточникам, ворам и прочей дряни и сволочи!
   - Пошли домой, - Курочкин сочувствующе похлопал товарища по плечу. -  Я
твой заказ оплатил, на улице нас ждет машина.
   - Зачем? Неужели ты не  видишь,  что  я  за  него  заплатил  сполна!  -
Кукушкин был обижен на весь мир.
   - Ладно, поребячились мы с тобой, теперь поехали...
   - Ведь я же проводил эксперимент, понимаешь ты или нет. Экспе-ри-мент!
   - Какой еще эксперимент?
   - Обыкновенный. Я изучал уровни человеческой жадности!
   - Вот что, экспериментатор,  -  Курочкин  повесил  на  плечи  Кукушкина
пиджак и медленно повел его к выходу, - еще один такой эксперимент, и тебя
не соберет даже самый лучший часовой мастер.
   Сегодня Кукушкин уже не сможет успокоиться. Ни в такси, ни у себя дома.
И напрасными были старания  Курочкина  уложить  его  в  постель.  А  когда
Кукушкин еще узнал, что  ему  необходимо  срочно  позвонить  Хитроумову  и
сообщить телефон Люси, он вообще пришел в ярость:
   - Что ты наделал, кретин! Да тебя убить мало! - он схватил Курочкина за
воротник и оттолкнул от себя с такой силой, что тому ничего не оставалось,
как свалиться на пол. - Ты же меня разоблачил, подлец!
   Курочкин несколько секунд лежал и Не шевелился. Ударившись головой  обо
что-то твердое, он потерял сознание. Но разъяренный Кукушкин  на  него  не
обращал внимания.
   - Человечество веками борется со  взяточниками,  ворами  и  жуликами  и
никак не искоренит это зло, - Вася ходил по комнате  и  нервно  размахивал
руками. - Только у меня есть действенное средство! Я, я,  я  и  только  я!
Только мне дано самой судьбой право поставить их на колени! Слышишь  меня,
червяк, тебе повезло, как никому на этой грешной земле, что ты знал самого
Кукушкина.
   Курочкин не поднимался, и  Кукушкин  наконец  встревожился.  Он  принес
стакан воды и вылил на его  лицо.  Когда  гость  открыл  глаза,  хозяин  с
облегчением вздохнул и потухшим голосом сказал:
   - Вставай, не придуривайся. Меня в туалете двое так молотили полчаса, и
- ничего...
   - Каждому свое, - простонал Курочкин.
   Кукушкин помог ему сесть в кресло. Чтобы как-то сгладить свой поступок,
решил позвонить домой Хитроумову.  Из  трубки  послышалось,  как  Всеволод
Львович в гневе с кем-то разговаривал:
   - ...Распустился народ, дальше некуда! Ишь,  клиент  недоволен,  что  в
ресторане нет нормальной колбасы. А если ее нет даже в  магазинах!  Может,
икру ему еще подавай ложками?! А кильку в томате не хочешь? Жуй ставриду в
масле и благодари Бога, что это еще есть. Ишь, жалобы он пишет...
   - Алло, алло, Всеволод Львович! Всеволод Львович!
   - Слушаю вас, - наконец ответил Хитроумов Кукушкину.
   - Здравствуйте. Это я, Василий Васильевич.
   - Ага, вы уже пришли в чувство? Вы не забыли, о чем я вас просил?
   - Не забыл, но и помочь ничем пока не могу.
   - Василий Васильевич, что-то я ничего не пойму. Это вы или не вы?
   - Да я это, я, Всеволод Львович! - Вася немного повысил тон.
   - А почему у вас какой-то другой голос? И почему вы  на  меня  кричите?
Учтите, Василий Васильевич, со мной шутки плохи. Не  дай  Бог,  выяснится,
что вы со мной играете в кошки-мышки...
   - Всеволод Львович, ну не могу я найти  этот  проклятый  телефон!  Хоть
убейте, я же его из себя не сделаю, - Кукушкин удачно разыграл огорчение.
   - Ладно, слушайте меня внимательно. С завтрашнего  дня  вы  мне  будете
нужны каждое утро с девяти до половины двенадцатого. Жду вас. До завтра!
   Курочкин попросил воды. Кукушкин почувствовал,  что  и  ему  захотелось
пить.



        14

   Уже третьи сутки Фердинанд Калистратович не мог подняться с  постели  -
паралич его не отпускал. Он запретил Люсе сообщать кому-нибудь о том,  где
он и что с ним случилось. В ход пошли угрозы и обещания озолотить. Но Люся
жила сейчас только  одним  желанием:  быстрее  избавиться  от  старикашки.
Третьи сутки ей показались каторжными. Она ухаживала  за  Клопом,  как  за
маленьким больным ребенком, и ругала Кукушкина на чем свет стоит.
   Утром Вася ей позвонил:
   - Здравствуй, Люсенька! Привет тебе от голубоглазого Василечка.
   - А, это ты! - она была в отчаянии. - Как же я тебя сразу не узнала под
гримом! Чтоб ты сдох,  чтоб  тебя  парализовало  прямо  на  унитазе,  чтоб
тебе...
   - Люсенька, разве ты не благодарна? - удивился Вася. - Подбросил такого
богатого фраера...
   - Слушай, я тебя умоляю, - заплакала она. - Я тебе заплачу в десять,  в
пятнадцать раз больше, только, пожалуйста, забери  его!  Слышишь,  забери!
Или я его выброшу с девятого этажа!
   - А в чем дело? Треснула любовь, испарились деньги?
   Люся еще долго  ругалась  сквозь  слезы.  Затем  высморкалась  в  подол
итальянского велюрового халата и заговорила дипломатичным голосом:
   - Василечек, мой ты цветочек,  я  тебе  заплачу  штраф  любой  валютой:
долларами, франками, фунтами, только выручай.
   - Люсенька, да в чем дело?
   - Понимаешь, эту жирную свинью с перепуга парализовало. Я кормлю ее  из
ложечки, утку подставляю, чтобы мне не провоняла всю квартиру...
   Кукушкин так рассмеялся, что разбудил  Курочкина,  спавшего  в  кресле.
Люся от обиды  снова  начала  Васю  проклинать,  плеваться  в  трубку.  Но
остановить его смех так и не смогла. Наконец она и сама не  удержалась  от
хохота.
   - Люсенька, потерпи до вечера, я что-нибудь придумаю, - пообещал Вася и
повесил трубку.
   Кукушкин заторопился. Нужно было срочно съездить к Вите и привести себя
в боевую готовность. Перед уходом он виновато посмотрел на Курочкина:
   - Прости, друг, за вчерашнее. Мне тоже досталось. Теперь мне ничего  не
страшно. Раньше ведь меня никогда не били. Теперь я знаю, что мне  делать.
Теперь ты можешь тоже делать все, что тебе захочется.
   Курочкин молча отвернул голову, хотя обиды на него не держал. Сейчас он
думал о том, что с Кукушкиным Оля будет очень несчастна.
   Через час, в парике и загримированный до неузнаваемости,  Кукушкин  уже
стоял возле дома Клопа. С плеча свисала довольно вместительная  спортивная
сумка. Перекрестившись, он зашел в  телефонную  будку  и  набрал  домашний
номер телефона Фердинанда Калистратовича.
   - Алло,  слушаю  вас,  -  обреченно-скорбным  голосом  отозвалась  Дора
Абрамовна.
   Вася прокашлялся и хрипящим басом спросил:
   - Хотите знать, где сейчас ваш супруг?
   - Где он? Кто это говорит? Почему вы молчите? Алло, алло!..
   - Вопросы задаю я, - предупредил он. - Да или нет?
   - А сколько вы просите за эту услугу?
   - Послушайте, еще один вопрос, и я брошу трубку!
   - А вы меня не  пугайте!  Все  мужчины  подлецы  и  негодники!  -  Дора
Абрамовна заплакала. - Вы думаете, что у меня нет своей гордости?
   Вася положил трубку и закурил. Во рту у него была отвратительно горькая
пилюля, которую он сосал, чтобы раздражать голосовые  связки.  Через  пять
минут он снова позвонил.
   - Что же вы бросили трубку, родненький? -  мгновенно  послышался  голос
Доры Абрамовны. - Простите меня,  старую  дуру,  это  я  от  горя.  Я  уже
приготовила ручку и бумагу...
   - Пишите.
   Продиктовав   адрес   Люси,   Кукушкин   сразу   же   оставил    кабину
телефона-автомата и перешел на другую сторону  улицы.  Он  волновался,  но
желание "совершенствовать жизнь" было сильнее.
   Дора Абрамовна не спешила искать квартиру по указанному адресу. Сначала
выяснила через справочное, есть ли  там  телефон.  Но,  даже  узнав  номер
телефона, долго не решалась позвонить. Но делать было нечего...
   - Говорите! - гаркнула раздраженная Люся.
   - Простите, у меня, собственно, только просьба. Передайте  моему  мужу,
пусть он идет домой. Его ждут внуки, дети, жена.
   - Ну наконец-то! - вздохнула с облегчением Люся. - Послушайте, как  вас
там, черт побери...
   - Дора Абрамовна!.
   - Федора Абрамовна,  если  вы  в  течение  получаса  не  заберете  свое
сокровище, я его сдам в больницу или в милицию.
   - Не надо в милицию, родненькая! - умоляющим  голосом  заговорила  Дора
Абрамовна. - Сейчас я приду. Здесь рядом.
   Дора Абрамовна выбежала в коридор в домашнем халате.  Затем  вернулась,
чтобы надеть кофту. Спустившись в лифте на первый этаж, она вспомнила, что
забыла возле телефона блокнот с адресом. В спешке нажала не на ту кнопку и
поднялась на два этажа выше. Растерянность женщины уже переросла в панику,
когда она обнаружила, что где-то оставила ключ от квартиры.
   Перед дверью своей квартиры она истерично заплакала. Затем прислонилась
к лифту и начала вспоминать адрес,  который  продиктовал  ей  по  телефону
неизвестный. И, к своему удивлению, быстро вспомнила...
   Кукушкин в ожидании Доры Абрамовны  уже  выкурил  третью  сигарету.  Он
улыбнулся, когда увидел, как Дора Абрамовна  торопливо  перебегала  улицу.
Казалось, она вот-вот покатится, как колобок. Смешно было смотреть, как на
ней все тряслось. Было ясно, что  исстрадавшаяся  супруга  шла  в  сторону
нового микрорайона, где жила  Люся.  Посчитав  до  тридцати,  Вася  трижды
сплюнул для удачи и отправился выполнять намеченный план.


   После долгих раздумий Хитроумов все же решил отдать  дочь  за  Виктора.
Это решение пришло после того, как он понял; Кукушкина ему  не  приручить.
Уж слишком он свободолюбив, а Всеволод  Львович  любил  послушных.  Вот  и
сегодня... Уже около десяти утра, а  Кукушкин  еще  не  пришел.  Вчерашний
телефонный разговор  с  ним  Хитроумова  насторожил.  Не  хитрит  ли  этот
телепат?! Ведь он специально пригласил  Васю,  чтобы  поделиться  приятным
событием в своей жизни: его назначили директором ресторана...
   Наконец прозвучал долгожданный звонок. Но вместо ожидаемого Кукушкина в
квартиру вошел Виктор.
   - А, это ты, плебей!
   Из спальни вышла жена Хитроумова, поправляя на  себе  бархатный  халат.
Увидев Виктора, она пошла на кухню, сделав вид, будто его не заметила.
   -  Дорогая,  принеси  нам  чего-нибудь  освежающего,  -   попросил   ее
Хитроумов.
   - Всеволод Львович, отец родной, сегодня я сдал  последний  экзамен,  -
Виктор взял со стола сигареты и закурил. - Я так рад вас  видеть,  что  не
нахожу нужных слов.
   - Врешь, мерзавец. - Хозяин тоже закурил  и  сел  в  уголок  отдыха.  -
Нужные слова ты находить умеешь. Другое дело, можешь ли ты нужную сумму  в
нужный момент находить...
   Виктор не успел ответить,  потому  что  Виктория  Леопардовна  принесла
маленький комнатный вентилятор и поставила перед мужем на стол.
   - Дорогая, а зачем это?  -  поинтересовался  муж.  -  Ведь  в  гостиной
открыто окно.
   - Ну ты же  сам  просил  что-нибудь  освежающее,  -  улыбнулась  она  и
щелкнула выключателем.
   В лицо Хитроумову повеяло прохладой, что было очень кстати. К  тому  же
он получил маленькое наслаждение от того, что жена еще не потеряла чувства
юмора.
   - Здравствуйте,  многоуважаемая  Виктория  Леопардовна!  -  подчеркнуто
вежливо поздоровался Виктор. - Как ваше драгоценное здоровьице?
   - Хорошо, сейчас я принесу кофе и "что-нибудь", - сказала она  небрежно
и снова ушла на кухню.
   Всеволод Львович  заржал.  Затем,  потянувшись,  как  бы  между  прочим
сообщил:
   - Мой шеф написал заявление. Наверное, он сошел с ума. В  результате  -
он на пенсии, а я директор ресторана. И зачем мне это нужно...
   - Это же отлично! - обрадовался Виктор.  -  Значит,  у  меня  появилась
надежда стать вашим заместителем.
   - Я же сказал, что с ума сошел мой шеф, а не я.
   - Жаль, а я уже почти защитил диплом.
   - Кретин, я не желаю из-за тебя погореть.
   - Почему? Неужели вы действительно считаете, что я настолько?..
   - Я знаю, что ты, к примеру, в котлеты  "Метро"  будешь  класть  гвозди
вместо докторской колбасы. Угадал? - Хитроумов хитровато прищурился.
   - Ничего подобного, - возразил гость. - Я знаю, что в котлетах  "Метро"
должно быть куриное мясо.
   - Вот именно, - усмехнулся иронично Хитроумов. - А вместо подливы  твои
куриные мозги.
   - Отец родной, чем я вас опять прогневил? - Виктор сел напротив него  и
сделал грустное лицо.
   - Прогневить ты меня никак не можешь, - хмыкнул презрительно хозяин  и,
вспомнив, что сегодня еще не кормил рыбок, пересел  на  карниз  фонтана  и
начал подсыпать подкормку. - Ладно, вот тебе еще вопрос.  Представь  себе,
что ты нашел десять тысяч...
   - Где? - у без пяти минут инженера появилась насмешливая улыбка.
   -  Ну  хорошо,  представь  себе,  что  ты  их  украл!  -  с   некоторым
раздражением повторил хозяин. - Куда ты их понесешь?
   Виктор молчал: он боялся ответить неправильно.
   - Понятно, - презрительно сказал  хозяин.  -  Развиваю  вопрос.  Деньги
оказываются государственными. И от того, вернешь ты их  или  нет,  зависит
судьба человека. Может, даже твоего хорошего знакомого. Как ты поступишь?
   - Всеволод Львович, зачем же  мне  представлять  то,  чего  никогда  не
будет! Вы так говорите, будто эти десять тысяч могут лежать  в  парке  под
скамейкой, - с досадой ответил гость.
   - Может, ты и прав, но... это не ответ. Скучный ты какой-то. Нет у тебя
никакой фантазии. В одном я тебя никак не пойму: ты  действительно  плебей
или у тебя дьявольское терпение? - Хитроумову надоело кормить рыбок, и  он
начал подсыпать пшено канарейкам.
   - Не знаю, отец мой, вам виднее, - угодливо ответил Виктор.  -  Я  знаю
только одно: чтобы не наживать себе мозолей, не носи тесную  обувь.  И  не
скучный я, а просто преданный.
   - Что? Преданный, говоришь?! - Всеволод Львович быстро зашел в  спальню
и вернулся через несколько секунд. В руке у него  была  пачка  сторублевых
купюр. - Вот что, сейчас ты разденешься... полностью, одежду  оставишь  на
балконе, а сам заберешь деньги и покинешь мой дом навсегда. Если ты любишь
мою дочь, ты это сделаешь!
   - Не понял!.. - попытался возмутиться Виктор.
   Не сказав больше ни слова, хозяин гордо бросил пачку денег  на  стол  и
подошел к телефону, чтобы позвонить Кукушкину. Домашний телефон  Кукушкина
не отвечал. На работе его не было.  Хитроумов  заволновался.  Он  даже  не
услышал, как в гостиную вошла Виктория Леонардовна и принесла коктейли  со
льдом. В гостиной ни Виктора, ни денег на столе  уже  не  была.  В  кресле
валялся только его костюм.
   Всеволод Львович брезгливо взял его одежду и вынес на балкон. Вдали, по
другую сторону проспекта, он заметил обнаженного человека, который пытался
остановить такси, плюнул, засмеялся, довольный  проверкой,  и  вернулся  в
комнату. Ему надо было снова позвонить...
   Когда  в  квартире  Клопа  раздался  телефонный  звонок,  Кукушкин  уже
заканчивал укладывать последние иконки. Драгоценности и  антиквариат  едва
уместились в большой спортивной сумке. Сумка не застегивалась, и  пришлось
сверху положить халат хозяина, висевший на спинке кресла.
   Вася торопился. Сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Уходя,  он
даже забыл закрыть книжный шкаф. Только на улице, отойдя от дома Клопа  на
несколько кварталов, он остановился, чтобы закурить. За эту минуту или две
пришло решение, что делать дальше.
   Вася  отправился  на  железнодорожный  вокзал   и   спрятал   сумку   в
автоматическую камеру хранения. А еще через полчаса он позвонил в милицию:
   - Алло, милиция?
   - Дежурный слушает...
   - С вами говорит инкогнито. На вокзале в  камере  хранения  в  двадцать
пятой ячейке находятся деньги и драгоценности на очень крупную сумму. Я их
реквизировал у крупного взяточника и  мошенника,  которого  вы  не  смогли
обезвредить. Причитающееся мне вознаграждение  передайте  в  детский  дом.
Записывайте код...
   - А кто это говорит?
   - Я же сказал - инкогнито! Не задавайте глупых вопросов.  Скоро  я  вам
позвоню снова...



        15

   Кукушкин не появится в доме Хитроумова и на следующее утро.  Не  придет
он и на работу, а отправит заказным письмом заявление с просьбой  продлить
его отпуск по семейным обстоятельствам.
   Вася спешил закончить свою тайную операцию в кратчайший срок,  ошеломив
противника внезапным  ударом.  Шибчикова  он  обчистил  довольно  легко  и
быстро. Деньги и золотые вещи, изъятые из тайника  на  чердаке  его  дачи,
Кукушкин  оставил  в  чемодане  на  квартире   Оли.   Оставшиеся   деньги,
реквизированные в рабочем кабинете Клопа, также хранились  там.  Затем  он
принялся за Ивана Хамло. С этим гробокопателем  ему  пришлось  повозиться.
Вася знал,  что  его  деньги  и  ценности  закопаны  на  кладбище.  Только
неизвестно было, в каком именно месте.
   Два дня Кукушкин выслеживал Хамло. На третий день наконец повезло. Иван
принес цветы на могилу своего брата, погибшего в автомобильной аварии. Его
воспоминание о брате подогревались памятью о  девяноста  тысячах,  которые
лежали в металлическом ящике под надгробной плитой.
   Кладбище находилось недалеко от автовокзала. Одевшись под туриста  и  с
лопатой в рюкзаке, Вася сидел на автовокзале в зале ожидания  до  темноты.
Около двенадцати ночи он отправился на операцию.
   На кладбище ночью Вася никогда не бывал. Не сразу  он  отыскал  в  этом
городе мертвецов могилу брата Хамло. Еще труднее было  делать  подкоп  под
надгробную плиту. Но самым трудным было  преодолевать  страх,  сковывающий
руки и ноги, парализующий волю.
   Чтобы не думать о страхе, Кукушкин шепотом повторял первые пришедшие на
ум слова: "Всех хамлов - в гробы! Всех хамлов - в гробы!"
   Над кладбищем раздался крик совы. Вася вздрогнул: ему  показалось,  что
сейчас появятся привидения. Но ненависть к  клопам,  шибчиковым  и  хамлам
была сильнее, и он продолжал копать. Даже сам  себе  поражался:  откуда  у
него берутся силы. И вот под лопатой что-то заблестело. Он быстро  разгреб
руками  грунт.  Металлический  ящик  был  завернут   в   несколько   слоев
целлофановой пленки. Подковырнув лопаткой, Вася  вытащил  его,  быстренько
уложил в рюкзак и был таков.
   В эту ночь Ивану Хамло приснился ужасный сон. Все покойники, которых он
похоронил за всю свою жизнь, поднялись из своих могил. Они окружили его со
всех сторон и в один голос кричали: "Ты наживался на нашей смерти?  Мы  за
тобой пришли! Ты нам все вернешь! Все вернешь!.."
   Иван понял, что это был бунт мертвецов, обвинявших гробокопателя в том,
что он слишком дорого брал с их родных и близких за место на кладбище.
   Потом возмущенные покойники раздели Ивана донага  и  насильно  положили
его живого в гроб. Крышку гроба специально  не  закрывали,  чтобы  он  мог
видеть белый свет и, мучаясь, прощаться с ним. Над  кладбищем  звучал  хор
мертвецов. Это были собственные похороны Ивана Хамло.
   Гроб его опустили в яму,  которую  он  собственноручно  выкопал  вчера.
Покойники  были  цивилизованным  народом  и  пользовались  автокраном.  Но
засыпали его не землей, а серебряной мелочью и  драгоценными  камнями.  На
Ивана посыпался град драгоценностей,  больно  ударяя  его  по  обнаженному
телу. Когда  ему  стало  душно,  он  попытался  подняться  из  гроба,  но,
придавленный тяжестью, не смог сдвинуться с места. Затем хотел  закричать,
но боялся открыть рот, чтобы туда не посыпалась мелочь. К тому  же,  решил
он, кто его услышит на кладбище?
   Проснулся Иван с тяжелым стоном.  В  его  однокомнатной  квартире  было
жарко и душно. Хамло жил  на  первом  этаже  и  на  ночь  всегда  закрывал
форточку. Он  боялся,  что  его  обворуют,  хотя  в  комнате,  кроме  трех
аквариумов и раскладушки, ничего не было. На кухне стоял сгоревший чайник,
который он поставил еще с вечера. Выпив вечером бутылку  водки  и  закусив
двумя банками кильки, Хамло забыл про чай и уснул.
   Похмелившись, Иван решил проведать  своего  покойного  брата.  Раз  ему
такой сон приснился, значит, плохо брату лежится в могиле.
   Прихватив с собой две бутылки водки, банку кильки и буханку  хлеба,  он
вышел из дому, как только начал ходить транспорт. Возле кладбища  купил  у
старушки несколько цветочков и через  дырку  в  заборе  пошел  напрямик  к
брату.
   Его сумасшедший крик, казалось, услышал весь город. Старушка, продавшая
ему цветы, тут же перекрестилась и засеменила прочь от греха подальше.
   Иван лежал без сознания около часа. Очнувшись, он долго не мог  понять,
где находится.  Потом  узнал  могилу  своего  брата,  надгробную  надпись,
которую сам выбил на граните, и горько заплакал.
   Убитый горем, Хамло хлестал водку из  бутылки,  как  воду.  Его  мучила
жажда. Потом у него начались головные боли. Иван даже не догадывался,  что
доживает  последние  минуты.  Допив  последние  капли  водки   и   занюхав
цветочком, он захотел прилечь и отдохнуть. Но кровоизлияние в мозг  никого
не щадит...



        16

   После того как Дора Абрамовна, вызвав скорую помощь, отвезла из Люсиной
квартиры мужа в больницу,  она  слегла  в  постель.  Нет,  не  супружеская
неверность Фердинанда Калистратовича стала этому  причиной.  Конечно,  она
обиделась, узнав об измене мужа. Но так  как  считать  себя  ангелом  тоже
никак не могла, восприняла это в порядке вещей.
   Главной  причиной  ее  недуга  было  то,  что  она   застала   квартиру
ограбленной. Чуть было в  панике  не  обратилась  в  милицию.  Но  вовремя
опомнилась - и затаилась. В тот день она просидела в своей  комнате  почти
до самого вечера. Боялась даже выйти на кухню. А  наутро  решила  о  своем
несчастье сообщить Хитроумову:
   -  Всеволод,   миленький,   поздравьте   меня...   -   заговорила   она
прискорбно-заискивающим голосом.
   - Ну и с чем же тебя поздравить? - переспросил Всеволод  Львович,  хотя
не понял, кто ему звонит. - А кто это?
   - Дора Абрамовна, кто же  еще.  Преданная  жена  вашего  лепшего  друга
Фердинанда Калистратовича...
   - Ага, значит, появился наш гусар! - обрадовался магнат. - Ну как,  еще
прыгает, старый ловелас?
   - О чем вы? Он... в параличе, - она хотела заплакать, но на это  у  нее
не хватило сил.
   - Где?! А что случилось? Алло! Алло! Я сейчас приеду...
   Минут через  двадцать  Дора  Абрамовна  уже  встречала  Хитроумова  как
человека, которому можно доверить не только ключи от квартиры.
   - Дора Абрамовна, вы настоящая Вирсавия! - Хитроумов начал с ухаживаний
и сравнил ее с портретом  женщины  древнего  неизвестного  живописца.  Это
уникальное полотно он приобрел когда-то за две тысячи, а продал за десять.
   - А кто это такая? - спросила хозяйка недоверчиво.
   - Это жена самого царя Давида, мать царя Соломона, -  подчеркнул  он  с
хитроватой улыбкой. - О, это настоящее произведение искусства...
   - О Господи! - вздохнула она. - Проходите, Всеволод Львович.
   - Нет, Дора Абрамовна, вы современная Феврония! - войдя в гостиную,  он
вспомнил старинный портрет крестьянской девушки, ставшей, благодаря  своей
женской мудрости, женой князя  Петра.  Эта  картина  досталась  ему  почти
даром, но продал он ее за двенадцать тысяч. - Да, не спорьте со  мной,  вы
настоящее произведение искусства.
   Доре Абрамовне было не до комплиментов, но она стояла  и  слушала  его,
разинув рот.
   - А вы знаете, Дора Абрамовна, в чем ценность живописи  как  искусства?
Нет. А я знаю. Ценность каждой картины заключается в том, чтобы как  можно
дешевле оценить ее при покупке и как можно дороже ее загнать.  Вот  в  чем
искусство! А знаете, в чем сила живописи?  А  я  знаю.  При  продаже  силы
живописи измеряется платежеспособностью покупателя. Да, да, не смейтесь.
   - Ну что вы, Всеволод Львович, мне не до смеха.
   - Если человек живет  на  одну  зарплату,  портрет  крымского  хана,  к
примеру, ему и даром не надо. И правильно, зачем  дуракам  ханы.  Но  есть
отдельные люди, которым, ха-ха, денег девать  некуда!  А  человек,  как  и
всякая  Божья  тварь,  тоже  не  без  слабостей.  Я  имею  в  виду  хобби,
пристрастия, прихоти. И вот за эт-ти хобби  и  прихоти  каждый  дает  свою
цену. А цену он устанавливает в зависимости от своих возможностей. Короче,
все в жизни относительно. Вы меня поняли, бесценная Феврония?
   - А кто же вы тогда? - с грустной иронией спросила Дора Абрамовна.
   - Я летающий змей, оборотень! Нет, я потомок крымского хана. И будь моя
воля, я бы  бросил  к  вашим  ногам  все  Крымское  ханство!  -  Хитроумов
поцеловал ей руку.
   - Спасибо, что не хамство. Вы знаете,  Всеволод,  мне  так  нужно  ваше
сочувствие, мне так нужно с вами посоветоваться. Ох-ох, если б  вы  знали,
как мне плохо, - она заговорила жалобным  голосом,  ей  искренне  хотелось
поделиться с ним своими бедами. - Муж в больнице, дочь и внуки на море,  а
я одна. Я могу сойти с ума.
   - Как в больнице? Что с ним?
   - Да говорю же вам - паралич. Мне так нужно ваше сочувствие...
   - До или после того, как вы сойдете с ума? - переспросил он,  от  скуки
желая попаясничать. Иконка интересовала его гораздо больше,  чем  здоровье
Клопа.
   - Всеволод Львович, голубчик, будьте ко мне справедливы! - умоляла Дора
Абрамовна, сложив руки на груди. - Вы же друг нашей семьи...
   - Э-э, бесценная, любить справедливость к себе гораздо легче, чем  жить
по справедливости с другими, - с намеком сказал он и погладил ее по спине.
   - О чем это вы? - не поняла она его.
   - Продайте мне одну иконку из коллекции  вашего  мужа,  и  вы  от  меня
получите столько сочувствия... - он постучал в раздвижную дверь  домашнего
кабинета Клопа и шутливо прислушался: - Да-да, кто там?
   - Ой-йой-йой! - разрыдалась Дора Абрамовна. - Возьмите ее  даром,  если
найдете. Господи, мы же люди, к чему эти  собачьи  отношения!  Говорила  я
мужу не раз: зачем тебе витрина, если  ты  ее  прячешь  от  людей.  Вот  и
допрятался!
   Хитроумов мгновенно посерьезнел и быстро открыл дверь в кабинет  Клопа.
Книжный шкаф был демонстративно открыт. Витрина, где  еще  недавно  висела
иконка, которой он  бредил  даже  во  сне,  была  пуста.  При  всем  своем
состоянии Всеволод Львович  считал  себя  невезучим.  Но  чтобы  до  такой
степени! Это был первый случай в его жизни, когда он не достиг цели. Он не
завладел нужной ему вещью! "Ты Марфа! - мысленно обозвал он хозяйку именем
постриженной  монахини,  изображенной  на  картине  неизвестного  древнего
живописца, которую вот уже несколько лет он не мог продать. - Ты не стоишь
даже рубля!"
   - Вы что-то сказали? - она увидела его шевелящиеся губы.
   - Ну и ворье пошло, даже следы не считают нужным замести! -  возмутился
Хитроумов и озабоченно спросил: - Как это случилось?
   - Как это случилось -  знает  один  Бог,  -  ответила  Дора  Абрамовна,
вытирая глаза. - Вчера мне  позвонил  мужчина  -  такой  молодой  приятный
голос. Он назвал адрес, где находился мой Фердинанд. Я нашла его,  отвезла
в больницу, а когда вернулась...
   - Можно было и не возвращаться, - прошипел он.
   - Что вы сказали? - не расслышала она его.
   - Я спрашиваю, адрес не потеряли? - заорал Хитроумов.
   - Что? Ах, да, - Дора Абрамовна  суетливо  достала  из  кармана  халата
смятый блокнотный листочек. - Здесь даже телефончик имеется. В  справочном
узнала. Там живет профессиональная  проститутка.  Люсей,  кажется,  зовут.
По-моему, она только под трамваем не бывала...
   - Как вы сказали - Люся?!
   - Кажется, да, а что?
   Всеволод Львович рванулся к телефону. Ковер скользнул под его ногами, и
он едва  не  упал.  Набрав  номер,  он  уселся  в  кресло  и  с  тревожным
нетерпением стал ждать ответа. Ему ответил женский голос.
   - Здравствуйте, Люся! - поздоровался Хитроумов  деловым  тоном.  -  Вам
привет от Василия Васильевича...
   - От какого Василия Васильевича, от Кукушки? - уточнил голос из трубки.
   - Естественно...
   - В таком случае иди ты... вместе с его протеже! - послышался настолько
резкий ответ, что у Всеволода Львовича зазвенело в ухе.  Тряхнув  головой,
он спросил у внимательно наблюдавшей за ним хозяйки:
   - Угадайте, Дора Абрамовна, в каком ухе у меня звенит?
   - Откуда мне знать, родненький, - развела руками она.
   - Представьте себе, я тоже не знаю, - загадочно сказал  он  и  медленно
положил трубку. Потом долго и нервно шевелил скулами,  задумчиво  глядя  в
потолок. Наконец, покачав головой, вздохнул и спросил у самого себя:  -  А
может, это звенит сигнал тревоги?..



        17

   Перед тем как дать бой Хитроумову, Кукушкин решил день-два передохнуть.
Накупив дорогих подарков и накрыв богатый стол,  Вася  встретил  Олю,  как
настоящий любящий муж. В двухкомнатной квартире  появились  две  роскошные
хрустальные вазы, полные цветов. В их комнате ее ждали такие яства и такие
вещи, о которых она и не мечтала.
   - А какой у нас  сегодня  праздник?  -  спросила  Оля  в  ожидании  еще
какого-то чуда.
   - Ты разве не знаешь? - обнял ее Вася. - Сегодня - десять дней, как  мы
поженились.
   - О, это круглая дата! -  рассмеялась  она,  чувствуя  себя  невероятно
счастливой. - Прости,  что  забыла.  Мне  так  редко  устраивали  подобные
праздники, что я даже не знаю, как они выглядят.
   Она говорила чистую правду, и Кукушкин был тронут ее искренностью.
   - Закрой глаза, - тихо попросил он.
   - Но на жизнь нельзя закрывать глаза, - шутя возразила она.
   - Закрой, закрой, - Вася поцеловал ее в глаза и подвел к  трельяжу,  на
котором лежали подарки. Открыв все коробки с украшениями, он сложил их  на
подносе и торжественно произнес: - А теперь открой, королева.
   Оля медленно открыла глаза и долго  смотрела  на  драгоценности.  Любая
другая женщина обомлела бы от восторга, увидев такое  множество  перстней,
золотых цепочек с кулонами и сережек. Но на ее лице не было  радости.  Все
эти подарки она расценила как джентльменский жест  с  его  стороны  и  как
плату за те несколько счастливых ночей, которые она провела с ним...
   - Оля, ты не права, - сказал Вася.
   - В чем?
   - В том, о чем ты только что подумала, - улыбнулся Вася,  поцеловал  ее
пальчик на левой руке, затем надел на него перстень. - Ты знаешь,  сначала
меня мучила зависть к  этим  хитроумным  клопам.  Невероятная  зависть!  А
сейчас  я  страдаю  щедростью.  Щедростью,  слышишь!  Хотя,   чтобы   быть
последовательным, я должен быть жадным...
   - Василечек, - тихо сказала Оля и посмотрела на него любящими  глазами,
- если бы я была хорошим врачом, я бы поставила тебе такой диагноз:  сошел
с ума от безделия.
   - Понятно, истина рождается в споре, но только не в споре  с  женой,  -
махнул рукой Вася: ему стало обидно и скучно.
   Она поняла, что может испортить  ему  настроение,  и  сразу  же  начала
надевать на пальцы все перстни подряд. На шею повесила несколько  цепочек.
Затем виновато посмотрела на него и спросила:
   - Ну что, я лучше стала? Присмотрись внимательно... Василечек, ты  меня
еще не понял. Ты меня прости, но  у  тебя  обывательский,  потребительский
подход к женщинам. Для тебя все покупается и все продается. А я не вещь, я
человек. Ты просто не знаешь, что среди женщин тоже иногда бывают  люди...
То есть личности.
   Кукушкин молчал. Он настолько был удивлен, что  даже  забыл  проверить,
говорит ли она то, о чем думает.
   - Я считаю, лучшее украшение для женщины - это  обручальное  кольцо.  А
если ее наряжают, как новогоднюю елку, это уже не женщина, а витрина.  Да,
да, витрина для рекламы мужчины.
   Кукушкин был сражен. Как он хотел сегодня  "озолотить"  свою  Олю!  Но,
оказывается, она видит свое счастье совсем в другом...
   Оля, разумеется, была в душе очень признательна Васе за огромное к  ней
внимание, которое оценивалось в несколько тысяч. Но она дала  ему  понять,
что ей нужен прежде всего он. И  любящий!  А  потом,  естественно,  и  эти
украшения не помешали бы...
   "Ну что, ж,  ты  мне  дала  пощечину.  Моральную  пощечину!  -  подумал
Кукушкин, терпеливо подождал,  пока  она  снимет  с  себя  все  украшения,
вздохнул, когда она положила На поднос в кучку последний перстень,  собрал
в горсть все драгоценности и быстро подошел к окну. Затем резко  раздвинул
шторы и в открытую форточку выбросил все, что было у него в руке.
   Раздался испуганный Олин крик. Он обернулся к ней и увидел побледневшее
лицо, услышал ее кричащие мысли. С большим трудом она удержалась, чтобы не
обозвать его дураком вслух...
   А Вася так и не понял, победителем он был или побежденным.



        18

   К схватке с Хитроумовым Кукушкин готовился основательно.  Свой  замысел
по обезвреживанию подпольного миллионера он  назвал  "Операцией  века".  В
задачу входило не только  отобрать  у  Хитроумова  все  ценности,  нажитые
нетрудовым путем. Вася считал, что его необходимо упрятать за решетку  как
особо опасного типа и тем  самим  хоть  немного  усовершенствовать  жизнь,
выполняя одну из заповедей Гринко.
   В эти нелегкие и напряженные дни гримерша из театра Виктория стала  для
Кукушкина человеком незаменимым. Изменяла его лицо каждый  день,  а  когда
нужно было, то и по  два  раза  на  день.  Вася  перемерил  все  парики  в
гримерном цехе Виты. Неделю он следил за Хитроумовым, преследуя его  почти
на каждом шагу.
   Кукушкин не знал, где тот прячет свои ценности.  Были  только  догадки.
При  первом  знакомстве,  когда  Всеволод  Львович  показывал  Васе   свою
квартиру, в спальне он почему-то заметно волновался. Из  его  мыслей  Вася
все же выудил: "Не сказать... не проболтаться".  И  понял:  часть  средств
магната находится в спальне. Но это лишь часть! А Хитроумов  наверняка  не
из тех, кто хранит свои сбережения в одном месте...


   Директор ресторана Всеволод  Львович  прервал  незаконченную  планерку.
Причиной послужил телефонный звонок Доры Абрамовны.
   - Извините, товарищи, мне срочно нужно уйти, - сказал он сотрудникам  и
под их удивленные взгляды быстро вышел из кабинета.
   Кукушкин в это время читал в коридоре увлекательную местную  стенгазету
и едва его не прозевал. Только взволнованные  мысли  Хитроумова  заставили
Васю оглянуться и последовать за ним.
   Всеволод Львович запаниковал, и единственным желанием его  было:  любой
ценой разыскать Кукушкина.
   Перед самым выходом он и Шибчиков чуть не столкнулись лбами. У Пети был
такой вид, будто за ним гналась стая волков:
   - Всеволод Львович, я был на даче...
   - Ну и кто тебя там так напугал?
   - Обчистили... Ободрали, как липку.
   Возле служебного входа Хитроумова, как всегда, ждала черная  "Волга"  с
персональным  водителем.  Правда,  водитель  был  оформлен   грузчиком   в
ресторане. Получая двойное месячное вознаграждение, он служил своему боссу
верой и правдой, а точнее - с верой в неправду.
   Открыв дверцу  машины,  Всеволод  Львович  остановился,  чтобы  послать
Шибчикова подальше, но его жалкий вид задел в нем какую-то струнку.
   - Ладно, мне как раз такого барахла  и  не  хватает,  -  сказал  он  и,
пропустив  Петю  в  кабину  первым,  громко  захлопнул  за  собой  дверку.
Несколько секунд помолчал, будто решал,  куда  ему  ехать,  и  скомандовал
водителю: - Коля, жми к этому телепату, черт бы его взял. - Помнишь адрес?
   - Такие адреса не забываются, - Коля лихо рванул с места.
   Кукушкин сел  в  такси,  заказанное  еще  с  утра,  и  небрежно  бросил
водителю:
   - За ним! Только соблюдай дистанцию. Плачу за сообразительность.
   - А я не гордый! - весело отозвался таксист. - За ним - так за ним. Мне
абы гроши та харчи хороши.
   - Ты смотри, а мы с тобой единомышленники! - Вася одобрительно  хлопнул
таксиста по плечу, хотя горлохватские мысли ему не понравились.  -  Давай,
брательник, смотри вперед и не отвлекайся.
   Шибчиков всю дорогу вздыхал и рассказывал о слухах, которые доходили  и
до Хитроумова. Еще вчера Всеволод Львович посмеивался над этими  сказками.
Даже ограбление квартиры Клопа он воспринял, как случайность. Но  сегодня,
когда Дора Абрамовна сообщила, что опустел и  тайник  в  рабочем  кабинете
Фердинанда Калистратовича, а Петя только подлил масла в огонь, он почти не
сомневался...
   - Всеволод Львович, говорят, это какой-то инопланетянин, - со страхом в
голосе сообщил Шибчиков.
   - А ты его видел?
   - Да как же его увидишь, когда он может превращаться в любое животное и
даже стает невидимым.
   Хитроумов заржал, хотя ему было вовсе не до смеха, и,  перекрестившись,
издевательским тоном сказал:
   - Сколько на этом свете дураков! Господи, прости им грешным  -  они  не
виноваты, что они кретины.
   - Конечно, вам хорошо говорить. А  у  меня  теперь,  кроме  диабета,  -
ничего. Разве что... - Шибчиков самокритично понюхал свою фигу.
   - Ничего, Петя, лучшее лечение, от диабета - это  честная  зряплата,  -
иронизировал Хитроумов. - Сто двадцать рэ твоих и девяносто жены  -  разве
это мало? Ты смотри, как вы обнаглели! Эх, Петя, Петя,  диабет  -  болезнь
сахарная, и она просто так не приходит. Диабет - От сладкой жизни, Петюня!
   Шибчиков заплакал. Хитроумов не стал больше  издеваться  над  ним,  тем
более что и себя он не чувствовал в полной безопасности.
   Коля остановил машину и показал рукой на подъезд:
   - Всеволод Львович, третий этаж, пятнадцатая квартира. Мне - с вами?
   - Ждите меня здесь, - ответил Хитроумов и неторопливо вышел из кабины.
   Поднявшись на третий  этаж,  он  сразу  же  позвонил.  Долго  ждать  не
пришлось. Дверь открыл Курочкин.
   - Вы кто? - Всеволод Львович был мрачнее тучи.
   - Василий Васильевич, - ничего не подозревая, ответил гость из Москвы.
   - Может, вы хотите сказать, что вы Кукушкин?!
   - Да, конечно. А вы кто?
   - Я папа римский! - грозно прорычал Хитроумов.
   - Шутите? - немного оробел Курочкин.
   - А вы лжете самым наглым образом! - взорвался магнат и топнул ногой. -
Где Кукушкин?
   Вася решил, что перед ним как минимум  участковый  инспектор,  и  сразу
сознался:
   - Он... ж-женился вместо меня.
   - Как это? У вас что, одна жена на двоих?!
   - Нет... Да... Понимаете...
   - Так нет или да?
   У Курочкина закостенел язык, и он с трудом выговаривал слова:
   - Нет... понимаете, мы только обменялись  паспортами.  Он  ж-живет  под
моей фамилией, а я под его, - Вася вдруг вспомнил, что  пришедший  ему  не
представился. - Послушайте, вы кто такой, чтобы я перед вами отчитывался?
   - Господи, одно жулье! - Хитроумов сокрушенно  покачал  головой,  затем
раскинул руки, глядя на потолок, будто на икону Христа-спасителя.  -  Одни
аферисты плодятся! Ну куда, куда деваться честному и порядочному человеку?
Шагу нельзя ступить - везде кукушкины, кукушкины...
   - А кто же вы тогда? - осмелел Курочкин.
   - Не твоего ума дело, - отрезал Хитроумов, посмотрев на  него,  как  на
мелкое насекомое.
   - В таком  случае  пошел  прочь!  -  взвизгнул  Вася,  забыв  о  всякой
интеллигентности, и захлопнул дверь. Некоторое время понаблюдал  в  глазок
за неизвестным, который показался ему очень подозрительным.
   Хитроумов понял, что вел себя неблагоразумно, и уже спокойней сказал:
   - Ладно... как там тебя...  извини.  Ты  меня  не  бойся,  дурачок.  Но
Кукушкину  обязательно  передай:  если  он  немедленно  не   вернет   долг
Хитроумову, ему это обойдется намного дороже! Слышишь, так и передай!



        19

   Схватка Кукушкина с Хитроумовым продолжалась. Первым делом Вася показал
себя с джентльменской стороны - почтовым переводом  вернул  долг.  Получив
деньги, Всеволод Львович уже не сомневался, что "инопланетянин", о котором
ходят сказочные слухи, - это и есть Кукушкин.
   Хитроумен сейчас находился как бы между двух  огней.  Если  от  первого
огня - от компетентных органов -  он  успешно  отбивается  вот  уже  более
двадцати лет, то от Кукушкина... Да, еще никого в жизни он так не  боялся,
как этого телепата.
   "Что он хочет от меня? - терзался Хитроумов. - Неужели ему  мало  того,
что он приковал к постели Клопа, отправил на тот свет Хамло,  поставил  на
грань сумасшествия Шибчикова?! Неужели он хочет сделать и меня нищим?"
   Этого он не мог допустить ни при каких  обстоятельствах.  Понимая,  что
ему необходимо обязательно встретиться с Кукушкиным, магнат написал  такое
письмо:
   "Уважаемый Василий Васильевич, я хоть и не читал ваших мыслей,  но  они
мне известны. Что я вам плохого сделал? Ведь я вам и так пожертвовал троих
своих знакомых, которых вы проглотили, как удав. Понимаю,  что  вы  хотите
проглотить и меня. Предлагаю пока  переговоры.  Если  не  хотите  со  мной
встретиться, сообщите, на каких  условиях  вы  согласны  оставить  меня  в
покое".
   Курочкин доставил Кукушкину письмо, как только обнаружил его в почтовом
ящике.  Послание  Хитроумова  рассмешило  Васю.  На  мгновение   он   даже
представил миллионера на коленях и с протянутой рукой...
   - Переговоры? Ах,  переговоры!  -  смеялся,  прохаживаясь  по  комнате,
Кукушкин. - Какие могут быть переговоры с жуликом  и  проходимцем.  Тезка,
как ты считаешь? Помиловать или проглотить?
   Курочкин сидел  в  кресле,  наслаждался  обилием  цветов  в  комнате  и
посматривал на Кукушкина как на великого мага и волшебника. Он  догадался,
что речь идет о том самодовольном субъекте, который представился ему папой
римским, и категорически сказал:
   - Проглотить! Живьем!
   - Нет, я его сперва поджарю, полью соусом, посолю, поперчу...
   - Фраерно! - похлопал в ладоши Курочкин, ужасно довольный, что ему  так
легко простили очередное нарушение конспирации...
   -  А  ты  как  думал,  -  Кукушкин  одарил  его  взглядом  Наполеона  и
пренебрежительно высказался о Хитроумове: - Я это  старое  и  потное  Мясо
жрать не собираюсь. Я его заставлю  прийти  с  повинной!  Только  тогда  я
оставлю его в покое.
   В  комнату  вошла  принаряженная  Оля,  ослепив  своей  красотой   двух
Василиев.
   - Кого это ты собираешься заставить повиниться? - она покрутилась перед
зеркалом,  любуясь  бриллиантовыми  сережками,  которые  приколола  вместо
пуговиц. Ожерелье из полудрагоценных камней  у  нее  висело  на  поясе,  в
волосах блестели перстни и брошь. Дорогое  велюровое  платье  было  надето
задом наперед. Тем не менее она была обворожительна.
   Закрыв удивленному Курочкину рот, Оля обратилась к Кукушкину:
   - Василечек, я хочу за тебя замуж.
   - Как, еще раз? - рассеянно спросил Вася.
   - А ты еще ни разу на мне не женился, - капризно возразила она, надевая
золотые браслеты на ноги. - Я официально замужем за Курочкиным...
   - Да, она замужем за мной! - воскликнул Вася из Москвы и приподнялся  в
кресле.
   - А я хочу выйти замуж за тебя, - Оля повесила часы-кулончик с цепочкой
на ухо и кокетливо хихикнула: - Я хочу быть твоей кукушечкой!
   - Оля, подумай, это добром не кончится, - заговорил  умоляющим  голосом
Курочкин. - Оля! Оль...
   - А тебе в благодарность за твою любовь я подарю  вот  такую  маленькую
кукушечку, - она мизинцем ткнула Курочкина  в  нос,  после  чего  тот  сел
обратно в кресло. - А может, кукушонка... Не знаю...
   Курочкин обиделся:
   - Не надо мне твоих подарков. Я сам... я сам умею, я сам знаю...
   - Ну что ты умеешь?! Ну что ты знаешь?! Закончил этот самый... институт
культуры... сдуру. Самое большое достижение в твоей жизни - это то, что ты
попал на мясокомбинат. Хоть с людьми встречался каждый день...
   - Я вс-стречался с участниками художественной самодеятельности.
   - Ну конечно, теперь они называются  участниками  самодеятельности.  Да
еще и художественной.  Они  умели  воровать  творчески,  с  художественным
вкусом. А-я-яй, вот это артисты!
   - Оля, что с тобой? Я тебя не  узнаю,  -  Курочкин  в  отчаянии  развел
руками.
   - Что-что?! Ты хочешь сказать, что ты  меня  знал?!  -  Оля  всплеснула
руками и притопнула босоножком (на другой ноге у нее был тапочек). - Конец
света! Мальчик мой, да ты хоть знаешь, что женщину еще не разгадал ни один
человек на свете?
   - Это точно, - ухмыльнулся Кукушкин. - Что верно, то уж верно...
   - Господи, а ты откуда знаешь? - набросилась Оля на него. -  Тоже  мне,
знаток женской психологии нашелся.
   - Ну куда уж мне вас знать, если вы сами себя  не  знаете,  -  Кукушкин
понял, что Оля хотела его любви. Вернее, его  взаимности.  И  клоунаду  ей
захотелось разыграть от отчаяния.
   - Василечек, когда же будет наша свадьба? - спросила  она  у  Кукушкина
уже серьезно.
   - Не знаю. Может, через неделю, а может...
   Вася задумчиво, пожал плечами. Сейчас он думал  только  об  одном:  как
поставить на колени Хитроумова.


   На другой день Вася Кукушкин поднялся в шесть утра. Оля еще спала.
   - Кто рано встает, тому Бог дает, - прошептал ей Вася на  ухо  и  после
кофе сразу отправился к знакомому грузчику из мебельного магазина Грише.
   Дверь Кукушкину открыла Гришина жена.
   - На кухне! Отсыпается! - ни о чем не спросив, сердито  сказала  она  и
сразу ушла, проклиная свою судьбу: - Господи,  откуда  он  взялся  на  мою
голову! Господи, и почему я не прошла мимо, когда встретила его впервые! И
за что мне такое наказание...
   Гриша спал на раскладушке одетым. Храп его был похож на рев бульдозера.
   Из опыта Вася знал, что самый  первый  человек  в  любом  магазине  или
гастрономе - это грузчик. Даже завмаг не может знать, какой товар придет к
нему завтра, а грузчику известно  об  этом  за  неделю.  Поэтому  Кукушкин
предусмотрительно прихватил с собой коньяк и целый термос кофе.
   Деловой    разговор    он    начал    еще    в     стадии     Гришиного
"перегарь-сомнабулизма":
   - Привет, Гриша! Бухнуть  хочешь?  Хочешь,  по  глазам  вижу.  Понимаю,
понимаю, можно не любить человека, можно лишить его премии  или  заставить
ходить голодным, но не  дать  человеку  опохмелиться  -  это  обыкновенный
садизм. Тебе повезло, Гриша, что у тебя есть друг Кукушкин.
   Как только Вася начал медленно цедить коньяк  в  колпачок  от  термоса,
Гриша перестал храпеть, сквозь сон улыбнулся, пошевелился и застонал.
   -  Гриша,  мне  нужен  такой   диван-кровать,   какого   нет   даже   у
премьер-министра Японии, -  проникновенно  сказал  Кукушкин  и  перешел  к
внушению: - Понимаешь, диван-кровать! Один всего-навсего, один! И все.  Ты
мне друг, и ты обязан  мне  помочь.  Повторяю,  мне  нужен  диван-кровать!
Диван-кровать такой, на который можно  положить  только  Венеру,  ты  меня
понял?
   Гриша во сне начал что-то бормотать. Потом стал задыхаться,  вертеться,
судорожно глотать воздух.  Наконец,  несколько  успокоившись,  более-менее
внятно сказал:
   - Четвертак на бочку и флакон сверху.
   Вася вложил бутылку в протянутую руку и помог ему  приподняться.  Гриша
жадно выпил несколько глотков коньяка, затем несколько раз  с  облегчением
крякнул от удовольствия и наконец открыл глаза. Но  проснулся  он  еще  не
полностью, хотя уже сообразил, что пахнет "наваром".
   Кукушкин помахал у него перед глазами пятидесятирублевкой, и Гришин сон
сразу пропал. Он разболтал коньяк, пополоскал им рот и с ревом поднялся.
   - Сегодня в половине десятого привезут арабскую мебель. Будь с  машиной
начеку, - сказал он бодро, выхватил из Васиной руки ассигнацию, плюнул  на
нее и прилепил себе на лоб.
   А перед обедом Кукушкин позвонил Хитроумову на работу и  договорился  о
встрече через час. Но на встречу Вася не пошел.  Звонок  был  отвлекающий.
Через  час  Вася  привез   на   квартиру   Всеволода   Львовича   арабский
диван-кровать.
   Рита  и  Виктория.  Леопардовна  очень   обрадовались   подарку.   Льва
Борисовича дома не было. Согласно расписанию  он  в  это  время  выгуливал
Элонку. А взамен изумительного дивана, который Вася преподнес женщинам  от
"чистейшего сердца и огромной души", он попросил два поцелуя в щечку и  не
нужную им старую железную кровать. Якобы для коллекции.
   Виктория Леопардовна и особенно Рита без всякого  сопротивления  отдали
ему "груду железа" и вдобавок надарили ему поцелуев на месяц вперед.
   Вася выглядел в их глазах истинным джентльменом,  который,  прежде  чем
начать ухаживание, преподносит дорогие  подарки.  А  Виктория  Леопардовна
грешным делом даже подумала, хотя к  наивным  ее  не  отнесешь,  что  этот
голубоглазый Кукушкин пытается ее обольстить.
   Женщины были счастливы до самого вечера. Пока  не  пришел  домой  глава
семьи и хозяин домашнего рая.
   Виктория Леопардовна прожила с мужем двадцать пять лет, но  никогда  не
слышала, как он ругается и матерится. Знала только, что изменял ей  налево
и направо. Ну и что - с кем не бывает. Она также старалась не оставаться в
долгу. Но чтобы он мог позволить себе употреблять слова в "семь этажей"...
Все что угодно, только не это!
   Весь вечер Хитроумов метался по гостиной, как раненый  лев  по  клетке.
Стучал кулаками в стены, оскорблял жену и дочь разными словами и на разных
языках, а напоследок столкнул родного отца в фонтан.
   Вся родня Всеволода Львовича забилась в углы и ждала  приговора.  Когда
наконец кормилец и создатель семейного благоденствия свалился  на  пол  от
усталости, первой подбежала к нему Элонка и начала жалобно скулить.  Затем
в слезах и с криком: "Полмиллиона - коту под хвост!" -  бросилась  к  мужу
преданная жена.
   Рита не спешила к отцу. Сначала она вытащила из фонтана  деда,  помогла
ему раздеться и усадила в кресло. Затем нашла  на  книжной  полке  словарь
иностранных слов. Только сегодня она узнала, насколько богатая речь  у  ее
отца и насколько ограниченный лексикон у нее.  Повторяя  в  уме  некоторые
неизвестные ей слова, услышанные сегодня от отца, она  старательно  начала
искать их в словаре.
   А Вася Кукушкин в этот вечер отмечал в ресторане начало своей  успешной
операции против Хитроумова.
   Из его железной кровати он вытряс до пяти килограммов золотых монет.



        20

   Три дня семья Хитроумовых пребывала в глубоком трауре. Только Рите было
как-то все равно. Она прекрасно знала, что для отца это хоть и удар, но не
смертельный. В загашнике у него наверняка  имелось  еще  не  один  раз  по
полмиллиона.
   Семейный траур нарушила внезапно поднявшаяся с постели  бабушка.  Никто
не верил, что она когда-нибудь заговорит. Все  думали,  что  она  доживает
последние дни. Однако...
   Это случилось вечером, когда вся  семья  пила  чай  не  на  кухне,  как
обычно, а в гостиной. Никто даже не обратил внимание на скрип  открывшейся
двери  ее  комнаты.  Но  когда  появилась  Муся,   бледная,   похожая   на
поднявшегося из гроба мертвеца, осторожно ступая  собственными  ногами,  у
Льва Борисовича из  рук  выпала  чашка.  Все  были  больше  напуганы,  чем
удивлены. Только Рита обрадовалась воскрешению бабушки.
   - Ле-о-вик, я вспом-ни-ила,  -  сказала  старая  Муся  довольно  бодро,
держась на ногах достаточно уверенно. - Я вспомнила, где клад!
   После такого сообщения все заметно оживились. Никогда в жизни ей еще не
были так рады. Виктория Леопардовна первой подбежала к  свекрови,  за  ней
Элоночка  и  только  потом  все  остальные.   Выздоровевшую   поздравляли,
обнимали, затем посадили на почетное место  за  столом.  Всеволод  Львович
принес из бара шампанское и коньяк:
   - Мама, спасибо тебе! Ты сделала для нас  большой  праздник,  причем  -
двойной. Во-первых, ты выздоровела,  а  во-вторых,  вспомнила,  где  клад.
Родная моя, дай я тебя обниму! - он подошел к матери, прикоснулся щекой  к
ее плечу и даже по-сыновьи слегка прослезился.
   Лев Борисович время от времени посмеивался. Он  никак  не  мог  понять,
какая сила подняла его жену с постели. Элонка постоянно лезла  к  нему  на
колени и облизывала руки. В конце концов он укусил ее за ухо и отшвырнул в
сторону.
   - Пошла прочь, глупое  животное,  со  своими  собачьими  нежностями!  -
сказал он так, будто пропел, и ласково посмотрел на  жену.  -  Хэ,  старая
сука, все же вспомнила... Жить, наверное, захотела, поэтому вспомнила!
   - Папа! - возмутилась Виктория Леопардовна. - Зачем ты так, папа?!
   Из-под стола отозвалась Элонка, прорычав на обидчика, а Рита неожиданно
для всех рассмеялась.
   - Мама, а скажи... Скажи, мама, как красиво нашего папу  обчистил  этот
телепат Кукушкин. Ой, не могу! А ты тоже, старая лушпайка,  поверила,  что
этот красавец за тобой приударяет. Ой, не могу! Мы с тобой уши  развесили,
а он нам - диванчик. За поцелуйчик, за поцелуйчик! Ой, ой, не могу!
   Виктория Леопардовна раскашлялась, сердито посматривая на дочь.
   - Ну, старая дева, испортила всю обедню!  -  пробормотал  пискливо  Лев
Борисович. - Если ты срочно не выйдешь замуж, у тебя произойдет  сдвиг  по
фазе.
   - Папа, прекрати молоть этот вздор! - заступилась за дочь мать. -  Люди
мы или не люди? Золото было, есть и будет, только мы тленные.
   - Левик, что происходит в доме? - простонала Муся. - По-очему все злые,
как собаки?
   - Бабушка, это не  мы  с  мамой  злые,  это  нашего  папочку  бешенство
загрызает, - заговорила Рита с обидой  и  возмущением.  -  У  него  украли
золото, а мы с мамой виноваты. Он прятал золото в кровати, а мы сном-духом
об этом не ведали. Он прятал  целое  состояние  от  нас  всех,  и  за  это
поплатился. Так ему и надо, будет знать, как скрывать что-нибудь от родной
жены и дочери.
   - Молчать!!.. - закричал Всеволод Львович с такой  силой,  что  у  всех
зазвенело в ушах, а под столом заскулила Элонка. - Молчать и  повиноваться
мне во всем! Вы для этого созданы!.. - глава семейства затопал  ногами.  В
руке  он  держал  бутылку  шампанского.  Когда   пробка   от   шампанского
выстрелила, никто не испугался, кроме него. Вызвав ехидные улыбки у жены и
дочери, он надпил несколько глотков вина из бутылки и решил их  оскорбить:
- А вы знаете, почему в армии не нужны женщины? Потому что они неправильно
выполняют команду "Ложись".
   - А какой толк от того, что ты  знаешь,  как  правильно  выполнять  эту
команду, - отпарировала жена. - Насколько я знаю, тебе уже все равно...
   - Я кому сказал молчать! - заорал Хитроумов  не  своим  голосом,  после
чего временно охрип.
   Все молчали, ожидая, пока он  прокашляется.  Виктория  Леопардовна  уже
пожалела, что довела мужа до такого состояния. Понимая, что за  это  может
последовать серьезное наказание,  она  быстро  принесла  из  кухни  стакан
минеральной воды и начала извиняться:
   - Прости меня, старую эмансипированную дуру, котик, прости. Ты со  мной
построже, масик, построже. Я неблагодарная дрянь,  слышишь,  неблагодарная
дрянь! Прости, котик, меня и прости свою  неразумную  дочь.  Ты  настоящий
рыцарь и истинный джентльмен...
   Хитроумов  оттаял.  Но  для  полного  удовлетворения  своего   задетого
самолюбия он любил оставлять последнее слово за собой:
   - А, понимаешь, что сила женщины в ее слабости. Мне ваша  эта  дурацкая
эмансипация  уже  в  печенке  сидит!  Хорошо,  что  ты  хоть  институт  не
закончила, а то была бы дипломированной дурой. Неужели так трудно  понять,
что быть просто дурой гораздо легче.
   - Правильно, мой мудрый масик! - Виктория Леопардовна гладила  мужа  по
спине, прислонившись головой к его плечу. - Ты же знаешь,  что  я  бросила
институт, как только встретила тебя.  Я  всю  жизнь  была  тебе  преданной
женой.
   - Уговорила! - Хитроумов взял из ее руки стакан и поставил на  стол.  -
Знаю, что врешь, но прощаю...
   - Масик, как ты можешь!..
   - Ладно, мне  твоя  преданность  не  нужна,  -  махнул  рукой  Всеволод
Львович, подмигнув улыбающемуся отцу. - Мне нужна твоя женская  покорность
во всем. А твоя преданность - это твое дело. Впрочем,  если  ты  нравилась
еще и кому-то, кроме меня, это прекрасно, ибо свидетельствует о том, что у
меня есть вкус.
   - Я знала, я всегда чувствовала, что  ты  меня  не  любил,  -  довольно
удачно разыграла обиду жена. - Я всю жизнь была для тебя только товаром.
   - Я сам себя один раз в год люблю. Как будто ты не знаешь, что я  люблю
бизнес, деньги. Кстати, и ты вышла за меня замуж только потому, что я умею
делать деньги...
   - И при всем при этом моего сына никто жадным не назовет, - вмешался  в
разговор Лев Борисович. - Ну чего вам не хватает? Птичьего молока?! Так не
родились еще птицы, которые доятся. Я всегда говорил, что мой сын умеет  и
любит зарабатывать, но жадным... Нет, жадность - это для жлобов! А мой сын
не той национальности...
   Старого  Хитроумова  прервал  телефонный  звонок.   Всеволод   Львович,
направляясь к телефону, с благодарностью похлопал отца по плечу.
   - Всеволод Львович, приветствую вас! Как вам мой  подарок?  -  это  был
голос Кукушкина.
   - Какой подарок? Кто это?
   - Вы что, меня по голосу уже не узнаете?
   - А, ясно, - тяжело вздохнул и замолчал Хитроумов. Он вдруг понял,  что
начинает бояться этого  человека.  Немножко  успокоившись,  он  сказал:  -
Наконец-то! Объявилась пропажа.
   - А вы что, по мне соскучились? Алло, почему вы молчите?
   - Как я по вас соскучился, не могу объяснить по  телефону.  Я  не  могу
выразить вам свои чувства, не видя вашего лица.
   - Ну, думаю, это дело поправимое.
   - Послушайте, если вы мужчина, то встретитесь со мной! А если вы просто
дешевый фраер, у меня с вами будет другой разговор, - Хитроумов  кипел  от
злости, но старался говорить сдержанно.
   -  Во-первых,  в  вашем  положении  пугать   меня,   угрожать   мне   -
бессмысленно, - хохотнул презрительно Кукушкин. - Во-вторых, я не фраер, а
восстанавливаю справедливость...
   - Какую еще справедливость, что  вы  мне  мозги  пудрите!  -  взорвался
Хитроумов. - Да вы хоть знаете, как это называется?  Даже  волки  не  жрут
друг друга, если они сыты...
   - А вы не волк, вы вредитель!  -  прервал  его  Вася.  -  И  не  просто
вредитель, а государственный  вредитель!  Вы  прячете  в  чулке  громадные
средства, которые должны быть постоянно в обороте, и этим самым подрываете
экономику государства.
   - К вашему сведению,  экономику  подрываю  не  я.  Экономику  подрывают
бездельники, бюрократы и дураки. Можно сказать, такие, как вы...
   - Спасибо.
   - Не за что! Неужели вы  хотите  сказать,  что  пустили  все  средства,
украденные у меня, у Фердинанда Калистратовича и у других, в оборот?
   - Да, а как же иначе, - твердым голосом ответил Вася.
   - Эти сказки рассказывайте маленькому Пушкину.
   - Не все, конечно. Часть я оставил себе в  качестве  гонорара.  Но  все
золото и остальные драгоценности, клянусь честью, отдал государству.
   У Хитроумова закружилась голова. Но он быстро пришел  в  себя  и  задал
самый главный для него вопрос:
   - Ладно, что вы от меня хотите?
   -  Вот  мои  условия:  вы  сдаете  государству   оставшиеся   средства,
приобретенные мошенническим путем, и... и приходите в органы  с  повинной.
Только на таких условиях я согласен оставить вас в покое.
   - Вы в своем уме? - в оцепеневшей руке Хитроумова затрещала  телефонная
трубка. - Я спрашиваю, вы в своем уме?
   - Только не кричите, пожалуйста. - Кукушкин  был  доволен,  что  вызвал
панику у врага. - Вы сначала хорошо обдумайте мои условия.  Все  же  лучше
мирные уступки, чем война. Война, слышите?!
   Всеволод Львович долго слушал короткие гудки и думал, что  ему  делать.
Понимая, что оказался в тяжелейшей ситуации, швырнул  трубку  и  несколько
раз ударил кулаком по телефонной тумбе.  Телефонный  аппарат  соскочил  на
пол.
   Вся семья в глубоком онемении смотрела на своего кормильца. Даже Элонка
сидела под столом, поджав хвостик, и боялась тявкнуть.
   - Папа, мне нужно с  тобой  посоветоваться,  -  прохрипел  Хитроумов  и
закурил. - Мама, так ты вспомнила, где находится клад?  Нам  нужно  срочна
уезжать.
   - Куда уезжать? Зачем уезжать? - испуганно спросила жена.
   - А я никуда не хочу уезжать, мне и здесь хорошо, - капризно  возразила
Рита. - И вообще, папа, почему я должна делать то, что хочется тебе?
   -  Папа,  бери  маму  и  пошли  в  твою  комнату.  Мне  нужно  с  тобой
посоветоваться  "тет-на-тет".  Я  не   могу   говорить   при   этих   двух
предательницах, - Хитроумов показал на жену и дочь. - Они меня продали  за
улыбку смазливого подлеца и негодяя, который  хочет  меня,  порядочного  и
честнейшего семьянина, загнать в гроб, упрятать в допр! Папа, понимаешь, в
допр! Ты прав был,  папа,  этот  телепат  -  ярый  и  злейший  враг  всего
общества. Жаль, нет на него Сталина. Понимаешь, демократию развели! Все им
позволено. Теперь кукушкины будут нам диктовать  условия  жизни.  Слышишь,
пап, теперь мой ум, моя деловитость будет принадлежать не мне, а  каким-то
кукушкиным! В противном случае - допр, решетка!
   - Всеволод, возьми себя в руки, - Лев  Борисович  постучал  пальцем  по
столу. - Ты позоришь мои гены!
   - Пап, тебе легко говорить! Ты просто не знаешь,  в  какую  я  вляпался
ситуацию...
   - Запомни, Всеволод, Хитроумовы никогда  и  никому  не  подчинялись!  -
старый Хитроумов  поднялся  из-за  стола,  и  к  нему  тут  же  подскочила
Элоночка. - Весь мир в наших руках, весь мир. Ты что, забыл об этом?
   - Да ладно, папа, все это древний маразм. Оптимизм - хорошо, но реально
смотреть на вещи - еще лучше, - Всеволод Львович  снисходительно  похлопал
отца по спине, затем обнял  его,  и  они  направились  в  его  комнату.  -
Понимаешь, пап, я, конечно, драться буду. Я понимаю, что мое  поражение  -
это смерть для вас всех...
   - Всеволод, надо этого телепата нейтрализовать хитростью, -  прищурился
отец. - Всеволод, возьми себя в руки...
   - Ага, легко тебе  говорить.  Как,  скажи  мне  на  милость,  я  должен
бороться с человеком, который наверняка знает почти все  мои  тайны,  а  я
даже не знаю, какую гадость он мне подсунет через полчаса? Не попрошу же я
милицию защитить меня!
   - Всеволод, надо подкупить людей, чтобы этого телепата... кокнули.
   - Мокруху мне предлагаешь, папа?! Это  же  вышка!  -  Всеволод  Львович
вытер вспотевший лоб.
   - А ты трус...
   - Я не трус, но я боюсь! Не боятся только дураки...
   - Ты, дорогой мой, всю свою сознательную жизнь ходишь под  вышкой.  Или
ты хочешь сказать, что не знал и не понимал это?!
   Хитроумов играл. Он прекрасно отдавал себе отчет: другого выхода у него
нет. Решение укокошить Кукушкина пришло к нему уже  давно,  но  он  боялся
сознаться в этом даже родному отцу.



        21

   Хитроумов решил проведать в больнице Клопа. В палате  возле  полуживого
Фердинанда Калистратовича, который лежал с раскинутыми руками,  уже  сидел
Шибчиков; Лицо у него было, как у сумасшедшего.
   - Ложились мы с Кло-опиком, - вместо приветствия с  горечью  сказал  он
вошедшему Хитроумову. - Нас грабят, а нам никак  не  защититься.  Мы,  как
воры и мошенники, вне закона!
   - Почему - как? - хмыкнул Всеволод Львович, сев  на  ноги  больному,  и
специально посмотрел на его лицо, чтобы увидеть, как-тот отреагирует. Клоп
лежал неподвижно.
   - Иди пожалуйся, что у тебя украли шестьсот тысяч! -  горевал  Петя.  -
Тебе немедленно выделят койку в  психиатричке  или  в  КПЗ.  Как  вам  это
нравится?
   - Мне никак, - с улыбкой ответил Хитроумов. - Хотя  в  этом  есть  доля
романтики.  Ты  копишь,  складываешь  сотенки  в  штабелечки,  в  чулочки.
Сединочками обогащаешься,  а  в  один  прекрасный  денечек  приходит  один
хитрющенький фраерочек и... цап! - Он больно ущипнул  Клопа  за  колено  и
сказал: - Привет,  молодой  любовник.  Твоя  Люся  просила  передать  тебе
подарки, - Хитроумов вынул из "дипломата" упаковку презервативов,  коробку
конфет и положил ему на тумбочку.
   Фердинанд Калистратович хотел что-то сказать, но вместо слов у него изо
рта вылетело какое-то совиное "м-угу".
   - Угу-угу, она сказала, чтобы  ты  конфетами  подкупал  чертей  на  том
свете. Они постараются не перегревать смолу в котле, в котором  ты  будешь
кипеть. А вот это, - кивнул он на презервативы,  -  будешь  натягивать  на
свою глупую головку, чтобы не простудиться.
   В глазах Клопа появились слезы,  а  из  открытого  рта  потекла  слюна.
Шибчиков брезгливо отвернулся. Хитроумову стало жаль больного. Но  вел  он
себя так умышленно, чтобы закалять в себе жестокость, такую необходимую  в
войне с Кукушкиным.
   - Пошли, Шибунька, - обратился он к Шибчикову, - теперь у нас  с  тобой
общая беда и общий враг. Будешь меня слушаться  во  всем  -  вернешь  свои
бабки, а не будешь...
   Фердинанд Калистратович замычал, умоляюще глядя на Хитроумова.
   - А тебе зачем бабки? Ну зачем тебе бабки? Люсе отдать?! Спи спокойно и
наслаждайся  воспоминаниями.  Не  волнуйся,  душенька,  на  венок  мы   не
поскупимся. И не переживай, ведь это так хорошо, когда уже ничего не надо!
   Когда они ушли. Клопом овладел невероятный страх. Он боялся  умереть  в
одиночестве. Но  сопротивляться  этому  леденящему  ужасу  он  смог  всего
несколько минут.


   Вася Кукушкин после продолжительных прогулов наконец вышел  на  работу.
Еще в коридоре его случайно встретила Генриетта Степановна и пригласила  к
себе в кабинет.
   - Я вам на сколько дней разрешила отпуск? - строго спросила  она,  едва
успев сесть в свое кресло.
   - Не помню, милая, - спокойно ответил Кукушкин.
   - Вот когда я вас уволю по статье, тогда вы вей вспомните!
   - Нет, не уволите, - подмигнул ей он.
   - Это еще почему?
   - А потому что я вас куплю.
   - Как это?.. - она в изумлении открыла рот.
   - Очень просто, - Вася небрежно бросил на стол пачку денег  и  начал  с
интересом наблюдать за ее лицом.
   У нее от неожиданности захватило дух, и она с  трудом  вымолвила  всего
два слова:
   - Что... это?
   - Деньги. И немалые.
   - Сколько?..
   - Два с половиной куска.
   - Да как вы смеете!.. - попыталась она закричать, но голос ее почему-то
вдруг сделался тихим, мягким и почти благодарным.
   - Ладно, зачем выпендриваться...
   Генриетта Степановна подняла руку, чтобы сердито хлопнуть по столу,  но
в это время в кабинет заглянула Галя - секретарша.
   - В чем дело? - директор набросилась на нее,  мгновенно  накрыв  деньги
рукой.
   - Извините, мне показалось, что вы  меня  вызывали,  -  мгновенно  Галя
испарилась.
   Генриетта Степановна вздохнула, затем уже спокойно  спрятала  деньги  в
свою сумочку, что висела  на  спинке  кресла,  и,  дипломатично  улыбаясь,
сказала:
   - Черт возьми, ну  и  сотруднички  пошли,  даже  взятку  по-человечески
преподнести не могут. Короче, вы меня купили. Таких денег я и в  руках  не
держала. Спасибо, теперь вы можете вить из меня веревки.
   - Ну что вы, Генриетта Степановна...
   - Да ладно! Уж молчите,  знаю  я  вас,  -  она  вдруг  покраснела,  как
девчонка, и, чтобы не смотреть ему  в  глаза,  начала  прихорашиваться.  -
Теперь вы меня начнете приглашать в ресторан. Потом... потом домой  будете
звонить. Но учтите, домашнего телефона я вам не дам. У меня  муж  больной,
да и что подумает обо всем моя дочь. Вы  поняли  меня  или  нет?  Так  что
рассчитывайте, пожалуйста, на свои собственные силы и условия.
   Кукушкин будто проглотил язык. Только сейчас он обратил внимание на то,
что она была достаточно мила и привлекательна. Нет, слишком старовата  для
него, все же решил Вася и поднялся из-за стола.
   - Так я пошел, Генриетта Степановна, - сказал он.
   - Уходи, соблазнитель, - ответила она смущенно. - Уверена, Василек,  вы
человек умный и о наших отношениях никто не узнает...
   - Генриетточка Степановночка, руководите спокойно и горя не  знайте,  -
Вася поцеловал ей руку, затем по-армейски козырнул: - Разрешите удалиться!
   -   Разрешаю,   -   ответила   директор,    почувствовав    невероятное
удовлетворение: и деньги, и такой красавчик у нее в руках...


   Кукушкин продолжал слежку за Хитроумовым. Вита взяла  отпуск  и  теперь
все свое время посвящала Васиным нарядам и гримам. За это она получала  от
него щедрое вознаграждение, чем была вполне удовлетворена и материально, и
творчески.
   Наконец Кукушкину удалось выяснить,  где  находится  главное  состояние
Хитроумова. Это случилось, когда Всеволод Львович шел к себе в  кабинет  и
на полпути вынужден был вернуться, потому что забыл  в  машине  на  заднем
сиденье  дипломат  с   документами.   Магнат   проклинал   мысленно   свою
забывчивость, поносил Кукушкина, которого обвинял во всех своих бедах,  на
чем свет стоит, ругал свою родную мать  за  то,  что  она  так  еще  и  не
сообщила, где находится клад, и прочее,  и  прочее.  Ему  и  в  голову  не
приходило, что рядом с  ним  шел  загримированный  до  неузнаваемости  его
злейший враг.
   Вася  решил  одним  ударом  убить  сразу  двух  зайцев.  Прежде   всего
необходимо было опередить Хитроумова и первым выведать у старухи,  где  же
спрятан клад. Второй удар он запланировал нанести сегодня ночью,  так  как
откопать  золото  и  драгоценности  под   гаражом   Хитроумова   днем   не
представлялось возможным.
   Пока Кукушкин готовился к первой  операции,  Шибчиков  с  двумя  своими
подкупленными  помощниками  совершил  похищение   Курочкина,   когда   тот
возвращался из магазина. Это был первый  ответный  ход  Хитроумова.  Через
Курочкина он рассчитывал  выйти  на  самого  Кукушкина.  Всеволод  Львович
ожесточился, как раненый зверь. Он выдал Шибчикову авансом двадцать  тысяч
и потребовал от него беспрекословного послушания.
   Связанного Курочкина отвезли на дачу  Шибчикова.  Похитителям  пришлось
долго приводить его  в  чувство.  До  этого  он  дважды  от  испуга  терял
сознание. Наконец ему объяснили, что от  него  требуется.  Пообещали  дать
солидное вознаграждение, если укажет адрес, по которому живет Кукушкин.
   Хитроумов приказал Шибчикову вырвать у Курочкина признание любой  ценой
до вечера. Звериная жажда мести подхлестывала его. Шибчиков тоже старался,
ибо сам хотел увидеть побыстрее того, кто обчистил его дачу.
   Но Вася Курочкин держался. Он боялся не так за Кукушкина, как  за  Олю.
Петя Шибчиков в яростной злобе метался по комнате,  угрожая  ему,  но,  не
добившись результатов и изрядно устав, сменил методику  допроса.  Отпустив
помощников, которые только мешали, беспорядочно  и  не  ко  времени  пиная
руками и ногами пленника, он начал все сначала:
   - Послушай, Вася, ну кто он тебе, этот Кукушкин?
   Курочкин, связанный по рукам и ногам,  молча  дергался  в  кресле.  Ему
ужасно хотелось пить и есть.
   - Послушай, Вася, без питья и еды ты долго не протянешь, - сочувствующе
сказал Петя, показав  на  стол,  где  стояла  разнообразнейшая  выпивка  и
закуска. Затем открыл запотевшую от  холода  бутылку  минеральной  воды  и
начал  медленно  наливать  ее  в  стакан,  ибо  заметил  у  допрашиваемого
невероятную жажду. - Ну  хоть  скажи,  почему  ты  должен  страдать  из-за
какого-то вора?
   - Он не вор, он порядочный человек, и я его не предам, -  ответил  Вася
обессилевшим, но твердым голосом.
   - Эх, и дурак же ты! Да этот твой порядочный человек украл у меня здесь
на даче шестьдесят тысяч. Не сто и не двести  дубов,  а  целых  шестьдесят
тысяч! Он обворовал еще двоих... моих бедных  товарищей,  которые  с  горя
отдали Богу душу. Твой Кукушкин не только крупный вор, но и убийца. Это же
каким надо быть вором, чтобы воровать у  воров.  А  ты  говоришь,  что  он
порядочный человек.
   Курочкин понял, откуда у Оли столько золотых украшений. Теперь, ради ее
безопасности, он тем более будет молчать.
   - А вы кто?.. - Вася часто дышал открытым  ртом,  жадно  поглядывая  на
стакан с минеральной водой.
   - Я? - Петя медленно выпил воду и поставил стакан вверх дном на стол. -
Да, я тоже вор. Но вор вору - рознь. Я беру у государства, а твой отбирает
у честных людей, у трудяг. Воровать  у  них  безнравственно  и  подло.  Ты
думаешь, мне легко достались мои деньги? Я их заработал своим  "чердаком",
не сделав никому никакой подлости! А твой!.. Неужели ты не можешь  понять,
что твой Кукушкин - обыкновенный убийца и захватчик?
   Курочкин по идее должен был ненавидеть Кукушкина, и прежде всего за то,
что тот  отнял  у  него  Олю.  Увы,  он  только  завидовал.  Его  красоте,
энергичности, находчивости. Вспомнив, как Кукушкин вел себя в ресторане  и
как его избили жадные люди,  Курочкин  задал  себе  вопрос:  мог  ли  этот
человек поднять руку на другого из-за денег? Нет, несомненно,  нет.  Иначе
он не был бы до безрассудства щедр. Деньги для таких людей - ничто, мусор.
Ведь он получает истинное наслаждение, когда тратит их или раздаривает.
   Курочкин видел существенную разницу между теми, кто его насильно привез
сюда, и Кукушкиным. Для этих людей наверняка единственная цель в  жизни  -
нажива. У Кукушкина - совсем иная цель, только в чем она заключалась, Вася
еще понять не мог.
   Курочкин улыбнулся Шибчикову. Петя улыбнулся в ответ, решив, что сейчас
он услышит адрес своего врага.
   - Ну что ж, спасибо вам, - тихо поблагодарил Вася.
   - Пожалуйста, а за что? - Шибчиков поставил бутылку обратно.
   - За то, что помогли мне разобраться кое в чем в жизни. Раньше ведь для
меня все люди были одинаковыми. Улыбнулся - значит, ты хороший человек.  А
оказывается, улыбаться могут и умеют все...
   - Ну-ну, продолжай, это  очень  занятно,  -  Петя  специально  надкусил
бутерброд с колбасой и начал усиленно жевать.
   - Кукушкин отбирает деньги у вас, воров, не от жадности. Хотя он  тоже,
я считаю, вор. Но он вор моральный, а вы  профессиональные.  И  жадные!  -
Курочкин заговорил с вдохновением, удивляясь самому себе, что  в  подобном
состоянии еще может так ясно мыслить. - А жадность  порождает  садизм.  Вы
сейчас готовы убить меня, лишь  бы  вернуть  ворованные  деньги.  Вы  меня
мучаете, издеваетесь надо мной - и не понимаете, как стремительно  подаете
вниз, теряете человеческое лицо. Вот вы недавно говорили, что зарабатывали
деньги своим "чердаком"...
   - Да, вот этим, не купленным! - Шибчиков постучал себя пальцем по лбу.
   - В таком случае, у вас действительно "чердак",  в  не  голова.  Вы  не
умеете проигрывать. Неужели вы не понимаете, что проиграли более  сильному
сопернику? Вместо того чтобы найти в себе силы, напрячь свои способности и
заработать снова эти деньги, вы занимаетесь мерзостью.
   - Слушай, ты, пропагандист марксизма-ленинизма!  Чтобы  заработать  эти
бабки, я ухлопал десять лет жизни, - возмутился Петя и стукнул кулаком  по
столу. - А этот фраер отобрал их у меня одним  махом.  Следовательно,  как
говорят юристы, фраеров нужно учить.
   - А не кажется ли вам, что вы можете потерять не только  деньги,  но  и
свободу?
   - Почему не кажется? Конечно, кажется. Неужели вы думаете, что когда  я
воровал, то не знал, что рискую?! Вот уж глупости. О, сколько мне пришлось
кошмарных снов пересмотреть, а скольких ревизоров перепоить -  вам  трудно
представить. И с вами я тоже рискую. Но я рискую потерять свободу, а вы  -
жизнь. Как видите, мой риск гораздо меньше.
   Шибчиков налил  себе  водки,  чокнулся  с  пустым  стаканом  и,  выпив,
спросил:
   - Налить рюмочку? Но учтите, закусить и воды не дам. Пока...
   - Мне от вас ничего не надо, - Вася устало  опустил  голову.  -  Я  все
равно вам ничего не скажу.
   - Скажете, куда вы денетесь, - Петя посмотрел на часы. -  Пока  что  вы
сидите голодным и без воды около десяти часов, а пройдет два, три дня...
   - Значит, умышленное убийство?! - Курочкин гордо поднял  голову.  -  Ну
что ж, если я и умру, то человеком...
   Шибчиков снова налил себе водки.
   - Слушай, ты действительно сумасшедший фанат. За тебя стоит  выпить.  Я
раньше только в книгах читал, что есть такие кретины, которые бросаются на
амбразуры. А теперь вижу и наяву...
   - Не кощунствуй, мразь! - с ненавистью сказал Курочкин и сплюнул.
   - Но-но, только без оскорблений! А влагу в себе побереги, она тебе  еще
пригодится. Вот посидишь несколько суток натощак - и сразу поймешь, что не
стоит твой Кукушкин твоей единственной и  неповторимой  жизни.  Мне  будет
очень жаль тебя, дурачок, когда тихонько ночью закопаем твое тело в землю,
а все концы спрячем в воду. Можешь быть спокойным, никто, никогда и  нигде
не узнает, где твоя могилка. Разве что я цветочек положу... на годовщину.
   - Нет, вы не люди, вы жадные роботы...
   - Такие уж получились. Мы  себя  не  создавали.  И  скажи,  пожалуйста,
почему вдруг я должен переживать за твою жизнь, когда  твой  Кукушкин  нас
обобрал? Загнал двоих в гроб, а  сам  преспокойненько  себе  погуливает  и
наверняка ищет очередную  жертву.  Скажи,  почему?  Я  же  тебе  предлагаю
честную сделку: деньги и  твою  собственную  жизнь  в  обмен  на  какой-то
паршивый адрес.
   - А кто тебе дал право распоряжаться  моей  жизнью?  -  Курочкин  начал
шевелить пальцами, чтобы они не онемели полностью.
   - Потому что ты в моих руках. Я бы на твоем месте не торговался и героя
из себя не корчил.
   - Вам Кукушкин насолил? Вот и ищите его сами.
   - Нет, ты его подставное лицо. Он же тобой прикрылся. Ладно, надоел. Ты
умный человек и все отлично понимаешь: другого выхода у меня нет. Ты - как
тот третий, который вмешался в драку. Так что мысли, смертник. А я пойду в
другую комнату,  отдохну  и  посмотрю  телевизор,  -  Шибчиков  еще  одной
веревкой привязал Васю к креслу, затем взял со стола кухонное полотенце  и
приготовился закрыть ему рот. Курочкин цапнул зубами его  за  руку,  после
чего Петя отскочил, как ошпаренный. - Ах, ты кусаться? Получай на чай!
   После тяжелого удара Вася свалился вместе с креслом и потерял сознание.


   Начало   первой   операции   Кукушкина   прошло   быстро   и   успешно.
Загримированные Вася и Вита очень удачно сыграли новых  участковых  врачей
на  квартире  Хитроумова.  Виктория  Леонардовна,  ничего  не  подозревая,
провела двух молодых энергичных людей в белых халатах  в  комнату  больной
свекрови и даже закрыла за ними дверь, чтобы они случайно не  услышали  ее
телефонного разговора с очередным  любовником,  который  убеждал  ее,  что
заведующий скотобазой ненавидит убийства и любит бальзаковских женщин.
   Старая Муся уже была никому не рада. У нее временами наступали глубокие
провалы в памяти. Да, несколько дней назад она вспомнила, где был  спрятан
клад, и это придало ей сил и заставило подняться с постели.  Но  открывать
тайну клада она передумала. Лучше взять эту тайну с собой в могилу, решила
Муся, нежели отдавать ее в руки бездушных людей. Так она решила  отомстить
сыну и мужу за то, что они лишили ее родственного тепла  и  внимания.  Для
нее давно уже не было секретом, что все ждали ее смерти.
   "Вы правильно поступили, уважаемая. Вы, вероятно, единственный  честный
человек из породы Хитроумовых. Я ваш клад отдам детям", - мысленно  сказал
Кукушкин старухе и погладил ее по голове.
   В ответ она измученно улыбнулась и прошептала:
   - Спасибо, что проведали. Ко мне уже давно никто  не  приходил.  Я  так
хочу  умереть,  но  Бог  не  дает  мне  смерти.  Дайте  мне   какие-нибудь
та-аблетки, чтобы я уснула и  не  проснулась.  Я  вам  о-открою...  открою
тайну...
   - Не надо думать о смерти, все будет хорошо, - голосом доктора Айболита
успокоил ее Вася. - Вы должны еще пожить на зло своим недоброжелателям.
   "Участковые  врачи"  задержались  не   более   трех   минут.   Виктория
Леопардовна немного удивилась, но была рада, что они так быстро  убрались,
потому что по телефону она еще не успела выяснить разницу между  убийством
моральным и физическим.
   А где-то через час, на квартире у Виты, Вася в очередной раз смотрел  в
зеркало на свое неузнаваемое лицо и спрашивал себя:  "Кто  я?"  Но  затем,
вспомнив, что в эту ночь ему предстоит большая работа, решил поспать и над
этим вопросом глубоко не задумываться. Лопата, кирка и рюкзак были надежно
спрятаны в заброшенном подвале одного дома. Спортивный костюм в багажнике.
Автомобиль заправлен, стоит во дворе, как  стреноженный  конь.  Необходимо
только набраться свежих сил и решительности.
   Вечером Хитроумов ждал звонка от Шибчикова. Он бегал вокруг фонтана  по
гостиной, как заведенный, курил сигареты одну за другой и изредка пил кофе
гляссе. Этот напиток немного  спасал  его  от  жары.  Но  жарко  Всеволоду
Львовичу было прежде всего от волнения и  напряженных  мыслей:  впервые  в
жизни ему не могли помочь его связи и деньги.
   "Господи, я или он! - Хитроумов мысленно  обращался  к  Богу.  -  Кроме
себя, я уважаю только тебя. Кто тебе дороже из  нас  двоих?  Нам  не  жить
вдвоем на одной земле. Ну какое тебе дело до этого Кукушкина?"
   Резкий телефонный звонок буквально сорвал его с места.
   - Алло, Шибунька, ну как жена? Уже родила? - спросил он "зашифрованным"
текстом.
   - Это не Шибунька, а майор Лунин, - услышал он в ответ. - Здравствуйте,
Всеволод  Львович!  Извините  за  вторжение,  но  я  вам  звоню  из  чисто
дружеского любопытства.
   - Ах, у вас ко мне  уже  появилось  дружеское  любопытство?!  -  магнат
срочно начал настраивать себя на ироническую волну. - Ну что  ж,  спасибо,
давно бы так.
   - Разрешите всего два вопросика, Всеволод Львович? - деликатно попросил
Лунин.
   - Отчего же не ответить родным органам, которые тебя надежно  защищают,
- Хитроумов наконец-то перестроился и  теперь  прилагал  все  силы,  чтобы
успокоиться.
   - Недавно, несколько дней  назад,  последовал  очень  странный  звонок.
Звонивший инкогнито сообщил,  что  в  автоматической  камере  хранения  на
вокзале находится золото на очень крупную сумму.  Указал  номер  ячейки  и
код. Прибывший на место наряд и понятые действительно  обнаружили  золото,
драгоценности и деньги. Специалисты оценили этот подарок приблизительно  в
шестьсот тысяч...
   - Ну и кто же этот сумасшедший?
   - А как вы думаете, Всеволод Львович?..
   Лунин понимал, что разглашает тайну. Но делал он это  специально,  даже
не спросив разрешения  у  высшего  начальства.  Он  и  в  глаза  не  видел
"инкогнито", и даже не догадывался о его существовании. Единственное,  что
он понял: этот "инкогнито" в одиночку дерется с крупными ворами  и  делает
это гораздо успешней, чем весь его отдел. Это  был  уже  третий  звонок  и
третий подарок неизвестного детям.  Более  миллиона  уже  было  возвращено
государству неизвестным. И еще Лунин понял, что этот  неизвестный,  рискуя
жизнью, наверняка вращается в кругу Хитроумовых, поэтому решил хоть как-то
ему  помочь.  Поэтому  после  долгих  колебаний  он  все  же  сделал  этот
предупреждающий звонок.
   Теперь Хитроумов убедился, что Кукушкин не  врал,  когда  говорил,  что
отдает  средства  государству.  Более  того,  у  него   появились   вполне
обоснованные  подозрения,  что  этот  телепат  из  органов,   и   он   так
запаниковал, что на какое-то время потерял дар речи.
   - Всеволод Львович, так что вы думаете  по  этому  поводу?  -  повторил
вопрос Лунин.
   Если бы майор видел сейчас лицо Хитроумова,  он  бы  понял,  что  своим
вопросом  нокаутировал  его.  Всеволод  Львович  сел  на  стол,  даже   не
почувствовав, что своими ягодицами раздавил несколько  порций  мороженого.
Ничего не ответив, он осторожно положил трубку и снова закурил. Сейчас ему
необходимо было хоть несколько минут, дабы сосредоточиться. Увы,  позвонил
Шибчиков...
   - Алло, Всеволод Львович, моя жена никак не может родить, - сообщил он,
что обозначало: адрес Кукушкина еще не известен.
   Хитроумен молчал и думал. Его мысли щелкали, словно  в  компьютере.  Он
опасался, что этот Курочкин тоже из  органов,  посему,  добившись  у  него
адреса, они сами могут угодить в ловушку.
   - Алло,  Всеволод  Львович,  почему  вы  молчите?  -  Петя  говорил  из
привокзального открытого телефона-автомата,  почему  все  время  приглушал
свой зычный голос.
   - Ну что вы ко мне пристаете? - рявкнул Хитроумов. - Милиция мне задает
вопросы, ты ко мне тоже - с вопросами.
   - Алло, Всеволод Львович, так это... Моя жена уже почти при смерти.
   - Что?! - испуганно заорал Хитроумов. - Я тебе дам при смерти! Я тебя в
милицию сдам...
   -  Ну  не  знаете,  так  не  знаете,   зачем   кричать...   Я   человек
интеллигентный...
   - Короче, жену отпоить, откормить, извиниться, но никуда не  отпускать.
И если не хочет рожать, пускай не рожает. Слава Богу, есть  кому  кретинов
производить на свет.
   - Понятно! - заржал Шибчиков. - Так я пошел приводить в чувство жену?
   - Давай, а утром мне обязательно позвони. Нет, лучше, не  звони,  утром
приди ко мне на работу. Жену оставь дома, конечно...
   Так неожиданный звонок Лунина поломал все планы Хитроумова.
   Шибчиков в свои тридцать пять лет еще не знал женщины, потому  что  был
гомосексуалистом.
   Вернувшись с вокзала  на  дачу,  Петя  немедленно  развязал  Курочкина,
напоил его водой и усадил за стол в удобное кресло.
   Вася сначала насторожился, но, будучи голодным с самого утра, махнул на
все рукой и набросился на пищу.
   - Прости меня, Вася, - заискивающе  заговорил  Петя  и  налил  водки  в
стаканы себе и ему. - Все это я делал не по своей воле.
   -  Интересно,  кто  это  тебя  так  неволит?  -  спросил  Курочкин,   с
невероятной скоростью прожевывая  еду,  чтобы  успеть  утолить  голод:  он
готовился к новым истязаниям.
   - Да есть один. Вернее, одна старая лиса. Сегодня утром ему, видишь ли,
был еще нужен Кукушкин, а теперь ему  уже  не  нужен  Кукушкин.  Черт  его
знает,  что  ему  нужно!  -  выругался  Шибчиков  и  со  смаком  опрокинул
рюмашечку.
   Вася решил для  профилактики  голодного  желудка  тоже  выпить.  Подняв
стакан, он хотел залить в себя жидкость  одним  махом,  но  большая  часть
водки разлилась по подбородку и по рубашке.
   - Пей, Васек, ешь, друг мой милый, сколько хочешь, и прости,  -  хозяин
дачи открыл коньяк. Затем из  другой  комнаты  принес  хрустальные  рюмки,
сифон, деликатесы и приветливо сказал: - Ты мой гость! Я  должен  искупить
перед тобой свою вину.
   - Да ладно уж. Хорошо, что хоть так, а то я уже был готов сдаться.
   - Вишь, вишь, а ты говорил, что нет, я не такая, я не уличная, я хожу в
подъезд! Не надо "ля-ля". Все мы дерьмо, когда тонем, но все  же,  заметь,
выплываем по закону природы. Слышь, по закону природы,  поскольку  мы,  то
есть дерьмо, легче, чем вода. Ты меня понял? - Петя уже изрядно захмелел.
   - Ничего подобного, - возразил Вася, - теперь я наелся  на  трое  суток
вперед, и ты от меня ничего не добьешься!
   - Господи, чудак человек, да мне от тебя ничего  не  надо!  Кроме...  -
Петя ухватил Васю через стол за уши; притянул к себе и  присосался  к  его
губам.
   Курочкин с трудом вырвался из его рук и завопил!
   - Ну что ты лижешься, как гомосек, тебе что - баб мало, что ли?!
   - Но-но, я тебе дам... гомосек! - оскорбился Петя.
   - А чего же ты то бьешься, то лижешься?!
   - Потому что у меня к тебе чисто  платонические  чувства,  -  заговорил
Петя жалобно. - Я тебя люблю, как друга, как человека...
   - А это еще как? - спросил Вася и, решив,  что  лучше  уж  терпеть  его
телячьи нежности, чем издевательства, снова приналег на еду.
   - А это без бутылки не поймешь, - Шибчиков начал "делать  ему  глазки".
Наливая в рюмки коньяк,  он  припевал:  -  Песня  вся,  песня  вся,  песня
кончилася! А дед бабе как а-га, баба и скочилася!
   ...В этот вечер они осушили еще две бутылки коньяка, а их пьяные  песни
были слышны до поздней ночи. Напоив Курочкина  до  беспамятства,  Шибчиков
своего добился.
   Проснулся Курочкин почти в полдень от громкого стука  в  дверь.  Увидев
себя обнаженным, он соскочил с дивана и бросился в другую комнату.  Но  на
пути у него стал Шибчиков.  Держа  в  руке  чашку,  он  хлебнул  немножко,
покряхтел от удовольствия и спросил"
   - Куда ты, моя дорогая жена?
   - Что ты болтаешь? - брезгливо отступил Курочкин и,  увидев  на  спинке
стула пижаму, буквально вскочил в нее.
   Петя заметил из окна на крыльце  Хитроумова  и  побежал  открывать.  Он
понимал, что сейчас ему попадет за нарушение дисциплины.
   Всеволод Львович ворвался в комнату с грубой бранью:
   - Дрянь! Подонок! Ничтожество!
   - Да ладно! Проспал я, ну проспал, - оправдывался Шибчиков.
   Магнат грозно глянул на помятого Курочкина и спросил:
   - Это он?
   - Можно сказать, она, - прохихикал хозяин дачи. - Сегодня в четыре часа
утра Васюня подарила мне свою невинность.
   - Меня не интересуют твои пошлые любовные дела, меня  интересует  одно:
мусор он или  нет.  -  Хитроумов  отвернулся  от  Курочкина  и  плюнул  на
Шибчикова: - Фу, как противно!
   - Какой же он мусор, он моя жена! - цинично рассмеялся Петя.
   - Прекрати! Не смей при мне говорить эти  гадости.  -  Хитроумов  снова
сплюнул и перекрестился: - Господи, как я не терплю этого разврата.
   Курочкин все понял и  с  кулаками  бросился  на  Шибчикова.  Но  хозяин
увернулся от удара, и Вася по инерции завалился под ноги Хитроумову.
   - Мразь! Сволочь! Тебя убить мало! - закричал  в  истерике  пленник  и,
стуча кулаками об пол, заплакал.
   - Да, действительно, какой же он мусор, - вздохнул Всеволод Львович.  -
Ты его больше не трогай. Но стереги, как  зеницу  ока,  до  моего  особого
распоряжения. Ты меня понял?
   - Вы мне за это платите, чтобы я понимал, - смиренно ответил Шибчиков.
   - Вот и добренько. Мне не звонить, меня не искать, я  сам  дам  о  себе
знать, - небрежно скомандовал магнат и поспешно  вышел:  он  торопился  на
работу.


   Вася Кукушкин специально обедал в ресторане,  директором  которого  был
Хитроумов. Победная радость была сильнее его усталости.  Еще  бы!  Сегодня
ночью он вырыл два клада. Один - за гаражом Хитроумова, другой -  старушки
Муси - возле Покровского монастыря. Золота и золотых изделий было столько,
что все едва вместилось в ячейку камеры хранения.
   Но на этот раз Вася не спешил звонить в милицию, он решил это сделать в
другой обстановке. Пообедав, на салфетке написал  записку,  сложил,  затем
положил на нее десять рублей и попросил у подошедшей официантки:
   - Девушка, деньги вам. Записку срочно директору!
   - Спасибо. Если он есть, я сразу же  передам.  -  Молодая  практикантка
обрадовалась вознаграждению и тут же побежала выполнять поручение.
   Хитроумов  буквально   проглотил   глазами   записку   и,   на   минуту
прислушавшись, как от радости екает сердце, сказал вальяжно:
   - Послушай, сладость моя, я возьму тебя после практики на  работу  и  в
течение  нескольких  лет  освобожу  от  налогов.  Если  не  ошибаюсь,   ты
практикантка. А теперь говори, где он?
   - Сидит в греческом зале, только что пообедал. Я принесла ему  кофе,  -
от неожиданности официантка сделала реверанс.
   Перед тем как зайти в зал, директор ресторана сначала приоткрыл штору и
заглянул. За крайним столиком возле окна действительно  сидел  Кукушкин  и
спокойно пил кофе. Хитроумов быстро прошел через кухню и зашел в зал через
другую дверь. Отсюда до Васи путь был короче.
   - Господи, кого я  вижу!  -  воскликнул  Всеволод  Львович  так,  будто
встретил самого дорогого и уважаемого гостя. - Какая честь!
   Хитроумов шествовал к нему с распростертыми руками.  У  него  появилась
маленькая надежда, что они наконец смогут договориться.
   - Слушай, это, наверное, какой-то Рокфеллер или из ОБХСС. Он мне  кинул
червонец,  будто  две  копейки  на  телефон.  Смотри,  смотри,   как   они
обнимаются, - прошептала официантка своей подруге.
   Вася и Всеволод Львович действительно встретились как давние  приятели,
хотя каждый понимал, что они - враги непримиримые. Вытирая влажные  глаза,
Хитроумов без подготовки приступил к дипломатической обработке Кукушкина:
   - Василий Васильевич, как я рад! Если вы пожелаете, этот  столик  будет
закреплен постоянно за вами. Впрочем, у меня есть отдельные кабины.  Скажу
вам по секрету, могу предоставить любые услуги, я в этом деле спец.
   - Спасибо, садитесь, - Вася сел на свое место. - Вы меня хотели видеть,
вот я и пришел.
   - Да,  конечно,  конечно,  -  директор  сел  напротив  и,  гостеприимно
улыбаясь, продолжал  вытирать  глаза.  -  Теперь  вижу,  что  вы  истинный
джентльмен.
   - Не спешите с выводами, Всеволод Львович. Во-первых, напоминаю о своих
условиях...
   Хитроумов мгновенно почти весь окаменел. Лишь рука с носовым платочком,
которым он вытирал глаза, медленно опустилась на стол.  Он  долго  молчал,
взвешивая свои шансы. У него чесалось все тело, но он терпел, понимая, что
это нервное, а ему хотелось выглядеть достойным соперником.
   - Как вы относитесь к своему другу Курочкину? - спросил он со вздохом.
   - Вполне положительно, - ответил Вася, прослушав его мысли. - Ничего не
поделаешь, война без жертв не бывает. Я  знал,  что  вы  когда-нибудь  его
возьмете. Но вы его не тронете, иначе пойдете на эшафот!
   - Скажите, вы стукач? То есть милиционер? - спросил Хитроумов с  дрожью
в голосе.
   - Нет, - ответил спокойно Вася. - Но в детстве мечтал...  А  почему  вы
решили, что вам нужно опасаться только милиции? Нет, дорогой, больше  всех
вам нужно бояться меня и Гринко!
   - Гринко? А кто это?
   - Мой учитель. Следуя его заветам, я и воюю с вами. И  буду  уничтожать
вас и вам подобных до последнего своего дня, до последней своей секунды! И
детей своих воспитаю в этом духе, и внуков, и правнуков, и...
   -  Долго  же  вы  собираетесь  жить,  -  молвил   директор   ресторана,
укоризненно покачав головой. - А вообще-то вы чудовище! Я бы не смог  так.
Надо быть Наполеоном...
   - Нет, довольно Наполеонов!  Насмотрелись  и  Сталинов,  и  Наполеонов!
Сколько можно поклоняться всяким богам. У каждого должен быть свой  бог  -
совесть. А совесть - это не летающий в облаках  символ,  это  не  мечты  о
светлом будущем, совесть всегда ходит по земле. По земле, слышите, и рядом
с человеком.
   - Чего вы добиваетесь?
   - Совсем немногого. Я хочу всего-навсего приблизить  радость  тех,  кто
честно ждет в длиннющей очереди свою квартиру. Я хочу, чтобы  где-то  были
быстрее построены школа или садик. Я... впрочем,  это  вам  не  интересно.
Скажите, телефон здесь далеко?
   - Нет, совсем рядом, в отдельной комнатке.
   - Не возражаете, если мы туда пройдем?
   - Может, еще чего-нибудь заказать?
   - Кофе и мороженое...
   Возле их стола постоянно вертелась старшая официантка. Хитроумен тут же
ее окликнул:
   - Света, в пятую кабину - заказ номер один!
   Пятая кабина была похожа на хорошо обставленную однокомнатную квартиру.
Вася не сомневался: она предназначена для избранных. Хитроумов показал  на
телефон, что стоял на тумбочке, а сам плюхнулся на диван.
   На столе лежало несколько видов  сигарет.  Кукушкин  закурил  и,  краем
глаза наблюдая за подавленным директором, подошел к телефону. Набрав номер
милиции и дождавшись ответа, спокойно сказал:
   -  Милиция,  запишите,  пожалуйста,  сообщение.  На  вокзале  в  камере
хранения, в тридцать первой ячейке находятся драгоценности на сверхкрупную
сумму. Я их реквизировал у крупного государственного вора  и  комбинатора,
которого  вы  не  сумели  обезвредить.  Причитающееся  мне  вознаграждение
передайте в любой детский дом. Запишите код... Нет, не  задавайте  никаких
вопросов. Я инкогнито!
   - Вопросов задавать не буду, - ответили Васе. - Спасибо  за  сообщение.
Майор Лунин вам передает товарищеский привет. Он очень хочет встретиться с
вами. Алло, инкогнито, дайте ответ!
   Васе хотелось еще долго для многих оставаться неизвестным,  но  сейчас,
похоже, не помешала бы и  помощь.  Поэтому  он  после  некоторых  раздумий
сказал:
   - Хорошо, встречусь. Но только с ним. Координаты называть?
   - Не надо, сами вас найдем. Только никуда не уходите.
   После этого телефонного разговора Кукушкин почувствовал себя  человеком
государственной важности. Глядя на ошарашенного Хитроумова, он  с  ехидной
улыбкой спросил:
   - Что с вами, Всеволод Львович? Где ваше лицо?
   - Кого это вы так красиво обчистили? -  собрав  последние  силы,  криво
ухмыльнулся Хитроумов.
   - Как кого? Вас, дорогой, кого  же  еще?  Сегодня  ночью  мне  пришлось
изрядно попотеть на земляных работах  за  вашим  гаражом.  Глубоко  же  вы
спрятали клад, на который мне указала ваша  мама.  Эх,  Всеволод  Львович,
Всеволод Львович, как же вы могли свою единственную маму  так  не  любить.
Ведь благодаря ей вы появились на свет Божий и вон  как  процветаете.  Ох,
если б я знал свою маму, если  б  у  меня  была  мама!  -  Вася  задумчиво
посмотрел в окно и замолчал. Затем, встряхнув  головой,  продолжил:  -  Да
ладно уж, если так судьба распорядилась...
   - Вы