... Вы хоть... знаете, скольких... - Всеволод Львович медленно поднял руку, показывая два пальца, затем его рука упала бессильно на диван. - ...На тот свет отправили? Кукушкин вздохнул. Он всячески старался не проникаться жалостью к таким, как Хитроумов, ибо понимал: жалость может его погубить. - Взываете к моему сочувствия?! Нет, нет и еще раз нет! Смерть для таких, как вы, - еще не самый страшный исход. За что я должен был жалеть вашего взяточника Клопа? За то, что обдирал других? Ведь он в людях убивал главное - веру в человека. А вы... вы же волкодав! Это сейчас вы притихли, получив удар по печени. Нет, оставить в покое я вас не могу, потому что вы снова займетесь "своим грязным делом. Вы по своей природе хищник и никогда не будете травоядным. Поэтому!.. - Вася шагнул вперед, но тут Хитроумов потерял сознание и медленно сполз с дивана на пол. - Ну-ну-ну, так мы не договаривались... Постучав, в кабину вошла старшая официантка с заказом номер один. На подносе у нее были французский коньяк, арабский бальзам и рыбные деликатесы. Увидев своего директора на полу, она решила улепетнуть: - Извините, я зайду позже. - Нет, нет, прошу вас! - Кукушкин взял из ее рук поднос и поставил на стол. Затем усадил ее на стул и сел рядом. - Пока Всеволод Львович отдыхает, мы с вами выпьем. - Что вы, я на работе! - испуганно отмахнулась Светлана и показала пальцем на директора: - А что это с ним? - Я же сказала: отдыхает. - А почему в такой позе? - Света, что вы заладили: почему да почему. Ну, ему так удобно, и какое наше дело! Света была опытной официанткой. Это перед Кукушкиным она строила из себя скромную и неподкупную. Возраст - около тридцати, дважды разведенная, любительница флирта. Такие женщины когда-то импонировали Васе, но сейчас, когда он узнал Олю, его представления о слабом поле несколько изменились. - А вы кто, если не секрет? - поинтересовалась Света. - Я телепат, а зовут меня Василечком. Ей показалось, что он с ней начинает заигрывать. - Телепат - это тот, кто читает чужие мысли и пьет за чужой счет? - Почти верно. Только не читает, а слушает. - У вас это неплохо получается, - Света в чудеса не верила. Ей стало смешно оттого, что этот "Василечек" принимает ее за дурочку, и она засмеялась. - Нет, Света, я вас за дурочку не принимаю. - А я вам ничего не сказала! - она машинально дотронулась до потайного карманчика, где лежали собранные у сотрудниц деньги, приготовленные директору ресторана в качестве взятки, и специально подумала об этом. - Вот что, Света, давайте договоримся так: деньги, лежащие в вашем секретном карманчике, то есть в юбочке, облегающей ваши очаровательные ножки, вы раздадите своим коллегам обратно. И больше подобных действий не повторите! В противном случае, а случай очень противный, не только лишитесь своей работе, а и отправитесь в некоторые отдаленные места... - А почему вы командуете? Кто вы такой, чтобы диктовать?.. В комнату кто-то постучал. Вася несколько секунд прислушивался, затем встал из-за стола и резко распахнул дверь: - Входите, товарищ Лунин! Майор, всматриваясь в лицо Кукушкина, протянул ему руку: - Разрешите познакомиться: Иван Дмитриевич. - Василий Васильевич, - представился Кукушкин. - Очень приятно, Василий Васильевич. Я вас, откровенно говоря, таким и представлял. У вас глаза честные и в то же время немного... плутовские. Мое командование просило меня передать вам большую благодарность. - Вот насчет командования - обмануловка, - улыбнулся дружески Вася. - Но вы выдали желаемое за действительное искренне. Значит, вы не карьерист. Прежде всего мне приятно, что мы единомышленники. Проходите, пожалуйста. Старшая официантка задрожала от страха. Она хотела уйти, но ноги ее словно приклеились к полу. Попыталась открыть себе бутылку воды, но руки не слушались. С трудом достала сигарету из пачки, чтобы закурить. - Здравствуйте, Светлана Егоровна, - поздоровался с ней Лунин, посмотрел на шевельнувшегося Хитроумова и спросил у Кукушкина: - Потерял сознание от разорения? - До разорения еще далеко. Есть у него еще тысяч сто. В купюрах, кажется, дома под полом прячет. Да и имущества у него на столько же. - Васи-иль Васильевич, это не мной придумано, такой порядок установлен давно, - Света сопротивлялась желанию раскаяться, но признание само вырвалось из ее уст. - Я... Я не вин-новата... Так уж повелось, что многие самые низкооплачиваемые работники торговли и сферы обслуживания жестоко облагались двойным налогом. Первый налог был незначительный, так как удерживался с незавидной официальной зарплаты. Зато второй тяжким бременем ложился на плечи подчиненных. Ежемесячно, желательно в один и тот же день, а еще лучше в одно и то же время, по установленному тарифу, через доверенное-и проверенное лицо хозяину преподносился "конверт без штампа отделения связи". Было принято считать, что этот налог взыскивался с якобы дополнительной и неофициальной зарплаты, что в переводе на общедоступный язык обозначало: "Хошь аль не хошь, а воруй, хитри и выкручивайся, иначе плати из своей собственной зарплаты". Противники этого порядка "съедались заживо" и долго не задерживались на одном месте. В нередких случаях они даже оказывались на скамье подсудимых, как переступившие закон. Светлана Егоровна честно исполняла свой "долг" перед бывшим директором. С Хитроумовым, правда, еще не успела наладить контакт в силу его недавнего назначения, но предупредила в первый же день его вступления в должность, что "службу свою знает четко". - Так в чем вы не виноваты? - переспросил ее Лунин. Светлана потянулась рукой к секретному карманчику и чуть было не вынула вещественные доказательства. Но вовремя опомнилась и начала с волнением повторять одно и то же слово, только в разных падежах. - "Парнуся", "парнуси", "парнусю"... - А слово какое придумали ласковое! - улыбнулся Кукушкин Лунину. Но майора поражало не слово. На протяжении многих лет он так и не сумел уличить бывшего директора ресторана во взяточничестве, настолько была велика сила негласных законов. В ресторане существовали как бы две враждующие между собой мафии: зал и кухня. И каждый "варил" себе на своем месте. - Предыдущий директор знал, когда уйти на пенсию, - сказал с грустной иронией Лунин. - Представляете, его надо было посадить в тюрьму, а ему вместо этого - персональную пенсию! Квартира в аристократическом районе, связи, дача на Нижних садах, не считая личного автосервиса. А я всю жизнь на голой зарплате... Майора даже дали совсем недавно. - А что ж так слабо? - Мне не простили, что я посадил родственника замминистра. - Что же вы хотели, Иван Дмитриевич? Любить справедливость и иметь благополучие?! - Кукушкин, прослушивая мысли Лунина, убеждался в его честности. - Так в жизни бывает. "Так не бывает, так не бывает, так не бывает!" - пропел он и спросил: - Знаете такую песню? - Песню-то я знаю, - Лунин, глядя на стол, проглотил слюну. - Василий Васильевич, к вашему сведению, я еще сегодня не обедал. Я бы даже выпил за вашу победу. Насколько я понял, угощает побежденный? - Не волнуйтесь, это из директорского фонда, - старшая официантка сразу принялась обслуживать гостей. - Отдыхайте, дорогие гости, и чувствуйте себя как дома. Приятного вам аппетита! Как только она вышла, Кукушкин и Лунин рассмеялись. От их смеха очнулся Хитроумов... За дверью Светлана Егоровна дала ходу, а в пятой кабине пошел в ход заказ номер один. За двадцать годиков безупречной службы Лунин впервые соблазнился на угощение. Много лет он прожил в коммунальной квартире и только недавно получил изолированную. Купив в кредит новую мебель, залез по уши в долги. О его неподкупности среди сотрудников ходили легенды. Некоторые насмехались над ним открыто. Даже жена его часто упрекала: "Послушай, Лунин, "белые вороны" сейчас не в моде. Все равно никто не поверит, что ты не берешь взяток и не используешь свое служебное положение". Но он даже слышать об этом не хотел, хотя знал, что некоторые из его коллег далеко не безгрешны... - Иван Дмитриевич, а вам не кажется, что даже на солнце есть пятна? - О чем это вы? - спросил майор, не имея ни малейшего представления о способностях Кукушкина. - О вашей жизни. Понимаете, я не верю в человеческую хрустальную чистоту. - Вася не хотел об этом говорить, но ему было почему-то жаль майора. - Если скрупулезно покопаться, то в каждом можно что-то отыскать. Лунин положил на стол недоеденный бутерброд с икрой, который, как показалось ему, застрял у него в горле. Запив водой, он быстро вытер руки своим платочком и с упреком сказал себе: - Спасибо за угощение. Черт возьми, сколько лет держался - и на тебе! Хитроумов, не открывая глаз, слушал их разговор и думал о том, как жестоко обошлась с ним судьба. "Господи, чем я тебя прогневил? - думал он. - За что ты меня так унизил перед этими плебеями?! Неужели тебе не стыдно смотреть, как они жрут мой коньяк и решают мою судьбу?!" С этой мыслью магнат никак не мог согласиться. Он готов лучше сойти с ума, чем быть окончательно разоренным и оказаться в тюрьме!.. - Вот взгляните на этого комбинатора, - Вася показал на директора, который неуверенно встал на ноги. - Он, между прочим, верит в Бога, но это не мешало ему безбожно воровать и заниматься надувательством себе подобных. - Это, к вашему сведению, оскорбление! - решительно, но вполголоса заявил Хитроумов. - У вас есть доказательства? - Докажем, Всеволод Львович, докажем. Теперь уже точно будут доказательства, - заверил Лунин. - Вы мне об этом уже двадцать лет твердите! - директор махнул на него рукой, взял открытую бутылку коньяка и выпил прямо из горлышка для бодрости. - Нашли кого пугать. Кого - Хитроумова?! Да стоит мне только захотеть... Впрочем, мое терпение лопнуло! - Он некоторое время свирепыми ненавидящими глазами смотрел на Кукушкина, затем быстро набрал какой-то номер телефона... Пока Хитроумов ждал ответа, Вася узнал из его четкой мысли, что он звонит начальнику внутренних дел города. - Алло, Владимир Захарович? Здравствуйте, вас беспокоит Всеволод Львович. Да, Хитроумов. Теперь уже директор ресторана. Я вынужден вам доложить о вопиющем факте, который допустили работники ваших органов, - директор говорил решительным тоном: он понимал, что идет ва-банк, но другого выхода у него не было. - Ваши сотрудники ОБХСС майор Лунин и агент Кукушкин, именуемый у вас "инкогнито", заказали в ресторане отдельный стол, отказываются платить и требуют от меня крупную взятку. Убедительно прошу принять меры. Только из уважения к вам я не сообщил об этом в другие инстанции... Хорошо, я жду. Положив трубку, он самодовольно посмотрел на Лунина и сказал: - Мы с вами еще поборемся, товарищ майор... - Иван Дмитриевич, не волнуйтесь, - успокоил инспектора Кукушкин, заметив его растерянность. - Комбинатор ускоряет свое разоблачение. - Вам лучше уйти, Василий Васильевич, - покачал головой майор. - Я к неприятностям привык, а вам они ни к чему. Честно говоря, вы посеяли недоумение не только в моем отделе... - Нет, вы никуда не уйдете! - закричал Хитроумов и выскочил в коридор. - Товарищи, на помощь! Все сюда! Караул, избивают!.. На крик сбежались сотрудники и даже посетители ресторана. Через минуту возле кабины номер пять уже было целое столпотворение. - Товарищи, будьте свидетелями, - продолжал оголтело кричать директор, показывая на Лунина и Кукушкина, - это они мне угрожали! Они хотели меня избить, требовали взятку, отказались платить за стол! Я был... я терял сознание. Света! Света, где ты? - Да тут я, тут, - отозвалась старшая официантка, скрываясь за чьей-то спиной. - Света, подтверди, что я был без сознания! Товарищи, держите их, они хотят сбежать! - Хитроумен ухватился за сердце, прислонился к стене и начал стонать. Кукушкин и Лунин держались с достоинством. Вася даже посмеивался над комбинатором, который сейчас выглядел в его глазах жалким скандалистом. Как утопающий, он хватался за соломинку. - Василий Васильевич, вы ни в чем не сознавайтесь, - шепнул майор на ухо Васе, увидев, как сквозь толпу проталкивались оперативники. - Прошу разойтись! Дайте пройти! - громыхал голос старшего лейтенанта, перекрывая общий шум. - Всех прошу вернуться в зал! 22 Лунина временно отстранили от работы, и он находился под домашним арестом. Кукушкина продержали в приемнике-распределителе около двух суток, но на дознании, кроме своей фамилии, имени, отчества, где живет и работает, он ничего не сказал. В камере ему впервые приснился Гринко. Учитель был каким-то озабоченным. Он почему-то начал вспоминать о своей молодости, о своей неудачной любви: - И я в свое время любил. Я ее очень любил. Она для меня была святой. Идеалом! Но когда она... - он вдруг умолк и призадумался. - Что - она? Она вам изменила, - засмеялся Вася, считая, что из-за женской измены не стоит расстраиваться. - Ох, Глеб Арнольдович, разве можно верить женщинам. Их просто нужно менять, как перчатки! - Хорошо менять, когда имеешь у них успех, а если... Я ее так любил, так любил! А она... Короче, она вышла замуж за другого. - Очень банальная история, - ученик так и не понял, из-за чего Гринко так расстроился спустя столько лет. - У него были машина, деньги, связи, будущее. А кто я? Рядовой учитель! Скучно, неинтересно... Она меня променяла на проходимца и жулика! И понял я тогда, что таких "умных и великих" ничем не остановить. Всякие там гражданские и уголовные кодексы для них существуют только формально. Перед законом все равны, только закон не перед всеми равен. И неодинакова защита у всех перед законом. - Это уж точно, - согласился Вася, удивляясь наивности Гринко. - Я долго думал и долго искал выход. Неужели таких ловкачей и хитрецов ничем не остановить? Неужели против них нет в жизни средства?! - Ну и как... есть средство? - А вот на этот вопрос я хочу, чтобы ответил ты... - Я? - Да, ты. Именно для этого я и дал тебе оружие против них... На этих словах учителя Кукушкин проснулся и больше не мог уснуть. Перед глазами постоянно стоял Гринко, словно напоминая ему: "Ты не оправдываешь моих надежд!" Но Вася не любил, когда его в чем-то упрекают. Он привык жить свободно и независимо. Оставив подписку о невыезде, Кукушкин вернулся домой. Ему хотелось побыть одному. Открыв дверь запасным ключом, который находился в тайничке под порогом, Вася наконец вошел в свое родное холостяцкое гнездо. Но в комнате его ждал ошеломляющий сюрприз: в кресле сидел Хитроумов. - Здравствуйте, Василий Васильевич! С возвращением вас. Извините, что без приглашения. Но вы меня поставили в такие условия... - всем своим видом магнат показывал, что пришел с добрыми намерениями, однако мысли у него были полны коварства и мести. Кукушкин почувствовал у себя за спиной чужое дыхание. Обернувшись, он увидел двоих мордоворотов, которые отрезали ему обратный путь... В тот день, когда Кукушкин был в ресторане с Хитроумовым, Вася Курочкин сидел в закрытой на замок комнате на даче Шибчикова и чувствовал глубочайшее унижение и оскорбление. А еще его ужасно раздражал храп хозяина за дверью. Хотя Шибчиков и не оставил ему никакой одежды, даже трусов, Вася решил вырваться из плена. Но просто так ему уходить не хотелось, у него рождался замысел произвести полный расчет с этим растленным уродом за издевательство и надругательство над человеческим достоинством. Сняв с подушки наволочку, Вася кое-как приладил ее на манер юбки. Открыв окно, он вовремя спохватился. Комната была на втором этаже. Пришлось из простыни скрутить веревку, чтобы попасть на свободу. В густых кустах смородины Курочкин сразу заметил "Жигули". Он умел водить машину и знал, как включить зажигание без ключа. Но кабину открыть ему не удалось. Разбивать стекло не стал, чтобы не разбудить Шибчикова. К счастью, открылся багажник. В нем был замусоленный спортивный костюм, кеды и канистра с бензином. Курочкин несколько раз глубоко вздохнул для решительности. Надев провонявшийся машинным маслом костюм, он первым делом открыл ворота. Затем, тщательно спланировав свои дальнейшие действия, начал обливать дачу со всех сторон бензином. И не было у него к Шибчикову никакой жалости и ни малейшего желания пощадить его. "Месть, месть, месть!" - шептали его губы, а руки продолжали задуманное. Палило беспощадное солнце. От запаха бензина у него разболелась голова. Вася спешил, он боялся, что в последний, решающий момент может передумать. Остатками горючего он смочил тряпочку и, открыв капот автомобиля, зажег ее от искры аккумулятора. Дача Шибчикова вспыхнула, как спичка. Хозяин дачи сгорел заживо, даже не проснувшись. Когда прибыла пожарная машина, тушить уже было нечего. Остался только фундамент, куча пепла и углей и обгоревший каркас автомобиля. Пожарники затушили пылающие скаты, от которых было много копоти и дыма, и уехали обратно. А Курочкин долго бродил по лесу. Когда услышал взрыв бака с бензином, уже не сомневался: спастись Шибчикову не поможет даже чудо. Вечером на электричке добрался до города, а когда уже стемнело, явился к Оле. Объяснить ей ничего не смог: состояние было такое, что Оля сперва подумала, что он сошел с ума... Утром Хитроумову понадобился Шибчиков, и он приехал к нему на дачу. Увиденное ошарашило его. Ему показалось, что под ним проваливается земля. На обратном пути в город, анализируя все произошедшие за последнее время события, магнат пришел к выводу, что пожар - это дело рук Кукушкина. Точнее, его сообщников, о которых ему ничего не ведомо. Свои предположения он строил на том, что, освобождая Курочкина, они решили замести все следы огнем. Всеволод Львович вспомнил о двадцати тысячах, которые он позавчера авансировал Шибчикову. Интуиция ему подсказывала: Петя не мог все деньги взять с собой на дачу, наверняка большая их часть находится в его квартире. И магнат решил съездить к Пете домой. Заодно выяснить и главный вопрос: жив ли он? - Коля, пошли со мной, - сказал Хитроумов своему водителю, когда они подъехали к дому, где жил Шибчиков, - и прихвати с собой приличную отвертку и зубило. Коля взял с собой две отвертки, зубило, монтировку и даже разводной ключ. На этаже, где жил Шибчиков, остановились. Хитроумов осмотрелся по сторонам, позвонил, хотя и был уверен, что там никого нет. Затем несколько раз нажал на квартирный звонок соседней двери и прислушался. Никого. Тогда Всеволод Львович посмотрел на часы и скомандовал Коле, показав пальцем на дверь Шибчикова: - Открывай! Только тихо. Коля развел руками и покачал головой: - Шеф, статья сто сороковая - от двух до пяти... - Господи, всю жизнь под статьями ходит, а тут испугался! - рассердился комбинатор и выхватил у него из рук отвертку. Но, несмотря на все его усилия, дверь не поддавалась. - Зачем же так грубо? - не выдержал водитель. - Замок любит нежную, ювелирную работу. - Так чего же ты, как девка перед ночлегом! - прошипел Хитроумов и вернул ему отвертку. Коля некоторое время раздумывал, будто не решался раскрывать свои способности. Затем вложил в руки директора все инструменты, достал из его кармана носовой платок и тщательно вытер на двери все места, где могли остаться отпечатки пальцев. Вернув обратно платок, он снял свой туфель. Из-под каблука достал маленькую отмычку. Во всех его действиях чувствовалось отработанная до автоматизма профессиональная четкость. Через несколько секунд послышался легкий щелчок замка, и дверь открылась сама. - Прошу, будьте как дома! - сказал тихо Коля и артистично поклонился. - Спасибо, - с удивленной иронией поблагодарил магнат и, отдав ему инструменты обратно, осторожно зашел в квартиру. Теперь он нисколько не сомневался, что его водитель - квартирный вор. Однокомнатную свою квартиру Шибчиков всю обклеил портретами молодых киноартистов. Красивые мужские лица были даже на мебельной стенке. Магнат открыл бар, достал две рюмки и бутылку коньяка. - Давай, Коля, помянем нашего сподвижника. Мы хоть и хищники, но все же с человеческими лицами, - сказал он далеко не скорбящим голосом. Они выпили и даже около минуты стоя помолчали. Потом Хитроумов поставил все обратно в бар и, глядя на цветной портрет Шибчикова, спросил: - Как ты думаешь, где этот подонок спрятал мои деньги? Найдешь - четвертая часть твоя. Улыбнувшись, Коля профессиональным взглядом прошелся по квартире. Затем открыл отверткой несколько дверок в мебельной стенке и прислушался. На магнитофоне, что стоял на телевизоре, зажглась лампочка. Чуть позже автоматически включился телевизор и заработала видеозапись. На экране телевизора появился Шибчиков. Он некоторое время смотрел на них какими-то дикими глазами, затем, демонически рассмеявшись, сказал: "Хитроумов, больше всего на свете я ненавижу тебя! Я знаю, жирная и подлая ты свинья, что ты меня переживешь, но дух мой сильнее твоего". - Коль, неужели я такой толстый? - почесав затылок, спросил магнат. "Мне твои деньги не нужны, забери их обратно! - Шибчиков был пьян. - Они воняют твоей подлостью и чужим потом. Деньги находятся в комнате. Я знаю, что ты обязательно придешь за ними..." - Ты прав, Шибунька, зачем же им зря пропадать, - сказал Хитроумов так, будто Петя стоял рядом с ним. "Но я не скажу, где они лежат! - Петя злорадно расхохотался. - Я хочу, чтобы ты поползал на коленях и поискал. Ну, ползай же, тебе говорят!" - Господи, сколько раз сидел с ним за одним столом и не знал, что он такой дурак, - перекрестился магнат и приказал водителю: - Коля, выключи ты его. Короче, ищи бабки - половина твоя. Коля с готовностью кивнул головой. По его предположениям, за мебельной стенкой должен был быть тайник. Если видеомагнитофон включился от открывания одновременно трех дверок, решил он, значит, отсюда начинается путь к тайнику. Он постучал рукояткой отвертки по внутренней стенке и прислушался. Кассета в магнитофоне начала быстро прокручиваться. Через минуту внутренняя стенка открылась, и видеомагнитофон снова заработал. Шибчиков опять заговорил с экрана: "Ну что, Хитроумов, вот ты и добрался до главного. Теперь тебе осталось только открыть мой сейф и забрать свои вонючие деньги!" - Ничего, они всегда пахнут, когда есть в руках, - сказал невозмутимо Коля и приготовился отмычкой открыть секретный сейф хозяина квартиры. Большого труда для него это не составляло, но все же посла того, как он положил перед Хитроумовым на стол шкатулку, пришлось вытереть вспотевшее лицо. Шибчиков закатился диким хохотом, проиграл на гитаре какое-то бодрое музыкальное вступление и сказал: "Хитроумов, ты всегда хвастался, что умеешь делать деньги из дерьма. И вот наступило время, когда ты должен доказать это сам себе!" Магнат быстро открыл шкатулку, но денег в ней не было. Из нее только отвратительно несло запахом человеческого кала. Комбинатор отвернул нос и, сердито простонав, сплюнул. Коля с досады швырнул отвертку в бар. Ему было жаль своего напрасного труда. Но он не любил уходить с пустыми руками и прихватил с собой кое-что из одежды и несколько книг. А еще ему понравился юмор хозяина квартиры, поэтому взял с собой на память и его портрет. 23 И вот Вася Кукушкин, казалось бы, целиком и полностью был в руках Хитроумова. С каким удовольствием магнат сейчас задушил бы его своими собственными руками. Но Всеволод Львович хотел хотя бы частично вернуть утраченное, поэтому начал переговоры. С позиции силы, естественно. - Я вас могу, Василий Васильевич, просто отправить на тот свет, как вы моих друзей. Но я человек интеллигентный и рассчитываю на ваше благоразумие... - повел он осторожно и с дальним прицелом. - Вот вы меня считаете крупным вором... - И опасным государственным преступником! - Вы меня считаете мошенником и спекулянтом... - И коммерческим бандитом и разбойником! - А я считаю, что я всего-навсего деловой человек, который старается брать побольше от жизни. Ведь жизнь у каждого одна... - Все верно, все закономерно! - Что - закономерно? - Вы берете от жизни, я беру у вас. Вы же, бедняга, утопали в блаженстве, а я вас спас. Спас, иначе вы бы стали утопленником! Неужели вы не чувствовали, что уже задыхались?! - Кукушкин прохаживался перед непрошеным гостем я говорил независимо, даже слегка вызывающе. Он решил, что негоже ему, хозяину квартиры и сверхчеловеку, бояться какого-то трусливого Хитроумова и его двух жалких телохранителей. - Ведь вы умный человек и о многом размышляли. Ведь о многом! Но почему, черт возьми, вы ни разу не подумали, зачем вам столько нужно? Вы что, собирались прожить несколько жизней? Я, конечно, допускаю, что у вас может быть такое хобби: превращать наличные в золото и закапывать. Одни выкапывают из-под земли, а вы возвращаете. Хотите сохранить равновесие в природе? В таком случае надо было и в жизни стремиться к равновесию! А то почему-то ваша жена - единственная женщина в городе, если не единственная в целом регионе, которая имеет четыре шубы, несколько пальто и дубленок, плащей, кожанок и прочего. Зачем ей столько одной? Ведь многие из своих вещей она даже не надевала. Или вы считаете, что она от этого изобилия стала лучше?.. Всеволод Львович был озадачен, но виду не подал, а спросил строго: - Кто поджег дачу Шибчикова? - Шибчикова?! - Кукушкин об этом еще не знал. - Как поджег? - Только не делайте из меня идиота! - Хитроумов ему не поверил. - Увы, дорогой мой Василий Васильевич, за вами - преступление. - И вы сможете это доказать? - А вот два свидетеля, - магнат показал рукой на своего водителя и его брата, которые, как сторожевые псы, охраняли выход. Николай и Петр все время думали о своем. На сегодня у них была намечена очередная "квартирная операция", и они с нетерпением ждали разрешения Хитроумова уйти. Только им и в голову не могло прийти, что об этом Кукушкину было известно. - Ну и когда же, по-вашему, я осуществил этот поджог? - спросил Вася, посматривая в основном на Николая. - Тебе лучше знать, поджигатель! - ответил гневно Николай, закуривая. - Это случилось после нашей встречи в ресторане, в кабинете номер пять, - сказал Хитроумов наугад, хитровато прищуривая глаз и многозначительно покачивая головой. Кукушкин некоторое время удивленно смотрел на него, затем разразился диким хохотом. Его смех был настолько заразительным, что, глядя друг на друга, захихикали Николай и Петр. Хитроумову это не понравилось. - Как вы смеете! - заерзал он в единственном Васином кресле, из которого торчала ржавая пружина. - Это... неслыханное кощунство - сжечь человека, а потом смеяться! Живого человека - в его собственной даче... - Комбинатор, наконец, не выдержал, вскочил с места и выругался: - Тьху ты, жлоб, красть такие бабки и не купить себе нормальное кресло! Вася внезапно прекратил смеяться. Как по команде притихли мордовороты, ожидая указаний своего хозяина. Кукушкин, прислушиваясь к темным мыслям, резко прошелся вблизи от них и остановился возле телефона. Они вопросительно посмотрели на Хитроумова и, когда тот кивнул им головой, бросились на Васю. Кукушкин мгновенно обернулся им навстречу и скомандовал: - Стоять! - Он направил на них указательный палец, будто пистолет, и смотрел им прямо в глаза с такой яростью, что тем стало как-то не по себе. - Слушайте меня внимательно, Николай и Петр Скотницкие! За вами уже давно охотится милиция. Вы совершили тридцать три квартирных кражи. Каждый из вас уже заработал по "червонцу" с конфискацией. Но вы будете иметь гораздо больше за то, что вступили в преступный сговор с крупным мошенником и спекулянтом, которого ожидает эшафот. Эшафот, слышите! Может, вы тоже хотите вышку? Телохранители отступили назад. Вася понял, что сработал принцип: своя рубашка ближе к телу. Он вдруг вспомнил представление одного гипнотизера, которое видел еще в студенческие годы. Все его выступление строилось на обыкновенном внушении, то есть на подавлении воли. Главное - чем-то их ошарашить, чтобы они поверили в его силу!.. - Ваша тридцать четвертая квартирная кража, Николай Скотницкий, войдет в историю криминалистики, и квартирного воровства, - продолжал он внушающим голосом. - Вы обворовали мертвого, а это непростительный грех. Во время войны мародерство наказуемо! Это вы подожгли дачу Шибчикова, а затем вломились в его квартиру!.. - Колька, смотри, он псих! - Петр начал отмахиваться от взгляда Кукушкина. - Коль, не смотри на него, он удав... - Да брось ты, Петька, не будь фраером, - успокаивал брата Николай, хотя был напуган не меньше. Он, конечно, не считал, сколько за ними числится квартирных краж, но то, что он услышал от Кукушкина, его потрясло. Хитроумов сперва-посмеивался, наблюдая снисходительно за экспериментом Кукушкина, но никак не ожидал увидеть своих телохранителей в панике. - Не бойтесь его! - потребовал магнат. - Не будьте вы трусливыми щенками. Он берет вас на пушку. Вы разве не поняли, что он понтуется? - Я вижу вас всех насквозь! - продолжал Вася твердо и решительно, не давая братьям опомниться. - Вы для меня песчинки. Мне известна каждая ваша мысль, и вы в моей полной власти. Ваше сопротивление бесполезно. Чем больше будете сопротивляться, тем сильнее будет моя власть над вами. - Не верьте ему, он все врет! Врет, паскуда! - магнат вынул из кармана бумажник и начал размахивать им, показывая деньги. - Вы в моей власти. Вот в чем заключается власть, а не в его трепологии. - Деньги - это обыкновенные бумажки, - внушал им Кукушкин противоположное. - Слово, толь-ко магическое слово имеет беспредельную власть над человеком. Сейчас вы в этом убедитесь. - Он вынул из кармана платочек и бросил перед ногами Петра. - Ваши ноги крепко приклеены к полу. Они у вас будто прикованы к полу стопудовыми гирями. Попробуйте переступить через этот платочек. Пробуйте, пробуйте - бесполезно! Петр Скотницкий попытался поднять ногу, но лишь судорожно дернулся вперед, а глаза наполнились удивлением и ужасом. Вася решительно подошел к Николаю и наклонил его набок: - Застыло тело, оцепенело! Вы в моей власти. Николай, сопротивляясь, хихикнул и попытался выпрямиться. Но его тело будто охватил паралич. Глядя на испуганного брата, он свирепо застучал зубами, пытаясь укусить себя за палец. - Тряпки вы половые! - Всеволод Львович спрятал деньги обратно и сердито долбанул ногой кресло, но, больно ударившись, со стоном отскочил к окну. - Болт с левой резьбой вы от меня получите, а не бабки. Пластмассовые солдатики, курицы недорезанные. - Вы слышите только мой голос, никакие посторонние шумы вас не беспокоят. - Вася уже почувствовал над Скотницкими свою подавляющую силу, и у него вдруг возникла мысль использовать братьев, чтобы расквитаться с Хитроумовым. - Вы засыпаете! Сейчас вы будете спать с открытыми глазами. С каждым моим словом ваш сон будет углубляться. Спать, спать, спать... Братья Скотницкие, будто завороженные, начали засыпать. Они уже не слышали, что выкрикивал Хитроумов, размахивая руками. На них действовал только голос Кукушкина. Твердый, но добрый и успокаивающий. Через несколько минут их сон был настолько глубоким, что их можно было резать, четвертовать и делать из них все, что было угодно внушителю. Вася это понял и решил привести в исполнение свой приговор над Хитроумовым. Но сначала он ему сказал: - Подсудимый Хитроумов Всеволод Львович! Последний раз спрашиваю: вы признаете себя виновным в содеянии многих преступлений? - А что я, дурак, - дрожащим голосом ответил магнат в предчувствии чего-то непоправимого. - Нет, вы меня плохо знаете! Хоть вы и телепат, хоть вы и схватили в свои клещи этих кретинов, но... но... вы тоже малоумный! Вам меня подчинить не удастся. Нет! Вы забыли, что я Хитроумов... - Значит, не пойдете с повинной? - спросил Кукушкин голосом судьи. - А вот это видел! Вот, на, поцелуй!.. - комбинатор начал показывать замысловатые фигуры из пальцев обеих рук. Он боялся отойти от окна, будто был огорожен со всех сторон какой-то невидимой стеной. Ему казалось, что, пока он возле окна, к нему никто не посмеет подойти. Вася понимал его паническое состояние. Бывший подпольный миллионер выглядел сейчас жалким хорохорящимся петушком. Но Вася понимал: стоит его отпустить, как он снова станет хитрым и коварным врагом. - Ну что ж, тогда послушайте мой приговор... - Ой, да кто вы такой, чтобы судить меня, - храбрился магнат, незаметно поглядывая на своих спящих телохранителей. - Вы же всего-навсего какой-то жлоб Кукушкин. Да нет, кукушонок! У вас же ни кола, ни двора. Вы плебей... - От имени всех обманутых вами, от имени всех потерявших веру в человека по вашей вине... - Самосуд! - закричал магнат и начал стучать в окно, пытаясь открыть его. - Убивают, казнят! - Скотницкие! - обратился Вася к братьям и поднял с пола свой носовой платок. - Заткните ему рот. Повинуясь внушителю, братья бросились к Хитроумову. Хотя он бодался, отмахивался от них, кусал их за руки, им удалось скрутить его и заставить замолчать. Вася поднес кляп ко рту комбинатора, и тот добровольно открыл рот. Это насторожило Кукушкина, и, прежде чем воткнуть туда платок, он намотал его на свою расческу. Тем не менее магнат все же попытался цапнуть зубами обидчика за пальцы. - Нет, это не человек, это подушка с деньгами, - сердито сказал Кукушкин. - Слушайте меня внимательно, это подушка, выбейте из нее пыль! Скотницкие начали подбрасывать Хитроумова почти до потолка и, когда он опускался, хлопали его ладонями, будто подушку. Магнат от боли замычал, в его глазах появились слезы. Одновременно зазвонил телефон и послышались звонки в дверь. - Достаточно! - скомандовал Вася Скотницким и пошел открывать дверь. - Подержите его пока за ноги вниз головой. Пускай проветрится. Открыв дверь, он увидел Лунина и Курочкина. Обрадовавшись им, оставил дверь открытой и подошел к телефону. В трубке услышал соскучившийся голос Оли: - Как ты мог! Как ты мог оставить меня одну?.. Как ты мог мне не поверить? Мне Вася Курочкин все рассказал. Мне не нужны никакие деньги. Мне нужен ты и больше никто. Василечек, если тебя посадят, я тебя буду ждать сколько потребуется, хоть всю жизнь... Оля плакала. - Ну что ты, ждать меня долго не надо, - ответил он нежно и тихо. - И сидеть я не собираюсь, я сам кого угодно посажу. Ты знаешь, мне кажется, что я тебя... - Неправда! Неправда! - прервала она его. - Если б это было так, ты бы не исчезал на несколько дней. Ты сексуальный маньяк, ты разбалованный... - Вот что, фиктивная моя жена, - с шутливым гневом сказал Вася, - встретимся вечером, и ты мне расскажешь все, что обо мне думаешь. А сейчас у меня нет времени. - У тебя никогда для меня не будет времени... - успела она сказать, но короткие гудки прервали разговор. Кукушкин на радостях обнял Курочкина. Поздоровался за руку с Луниным. Затем объяснил им, что произошло с ним за последние два дня. Скотницкие продолжали держать Хитроумова вниз головой. Магнат хотя и сверкал яростно глазами, но не сопротивлялся, остерегаясь более жестоких мер. Выглядел он сейчас очень смешно. Курочкин узнал Скотницких, которые вместе с Шибчиковым его связали, затолкали в мешок и увезли, как свиную тушу. Он до сих пор не мог понять, что же творится на этом белом свете. Перед глазами продолжал пылать пожар. Пьяное озверевшее лицо Шибчикова постоянно стояло перед ним и заставляло его время от времени вздрагивать. Кукушкин все понял из его мыслей. - Спасибо тебе, тезка, что не предал меня, - он только сейчас понял, что могло произойти, если б Курочкин не выдержал издевательств. - Ты спас не только Олю, но и меня. Ты поступил, как настоящий мужчина. В древние времена оскорбления смывались только кровью. Курочкин с ненавистью посмотрел на своих обидчиков. - Хочешь, они исполнят любое твое желание? Даже выбросятся из окна! - Я хочу домой. Я хочу на свою любимую работу; Хочу забыть весь этот кошмар, - ответил Курочкин и заплакал. Лунин все время только слушал и молчал. Он хотел сам осмыслить создавшуюся ситуацию, но все его догадки ничего не могли ему объяснить. - Ну вот что, - Кукушкин наконец решил сказать о главном, - этих двоих я довел до такой кондиции, что они готовы поведать о всех своих приключениях. Причем они сейчас все напишут собственноручно. А этот, - Вася показал на висящего вниз головой Хитроумова, - неперспективный клиент. Он скорее сойдет с ума... Впрочем, я думаю, лучше ему быть в психиатричке, чем на свободе. - Я с вами согласен, но у него очень длинные руки, - высказал сомнение Лунин. - Ничего, длина их имеет свои пределы... - Война! Война! - закричал Хитроумов безумным голосом и, надувая живот, начал испускать непристойные звуки. - Отнесите его в туалет и закройте там на крючок, - приказал Кукушкин Скотницким и отвернулся. - Пусть там повоюет с унитазом. Его команда тут же была исполнена. Лунин и Курочкин были ошеломлены. 24 Всеволод Львович целую неделю не выходил из дому. Он мало ел и много пил. Ни с кем не хотел разговаривать. Однажды, когда он был дома почти один (старая Муся не в счет), кто-то позвонил в квартиру. Хитроумов долго не открывал дверь, разглядывая неизвестного сквозь секретную смотровую щель. Наконец решился открыть. Молча пригласив непрошеного гостя в свой райский уголок, хозяин предложил ему выпить, но тот отказался и сразу "приступил к деловому разговору: - Короче, знакомиться не будем. Мне нужно дело, любое. Я человек не брезгливый. У Хитроумова было только одно пламенное желание: он готов был отдать свои последние деньги, лишь бы увидеть Кукушкина мертвым. Пришедший почему-то внушал ему доверие. Допив французский коньяк, он сказал: - Мне нужно убрать одного подонка. Сколько возьмешь? - Для того чтобы укокошить вас, возьму кусков пятьдесят. Для того чтобы не укокошить, возьму... в два раза меньше. Магнат вспылил: - Пошел вон отсюда! - Ладно, ладно, шуток не понимаешь. Говори дело, - спокойно ответил незнакомец и налил себе немного коньяка. Хитроумов поставил свою рюмку на стол, вынул из кармана халата фотографию Кукушкина и положил перед неизвестным: - Вот! Его, гада. Адрес домашний дам, но только не уверен, что он там сейчас живет. - Мой адрес - не дом и не улица? - ухмыльнулся гость подозрительно. - Захочешь заработать - найдешь. - Найти-то я найду... - Сколько? - рявкнул хозяин недружелюбно. - Сто! - незамедлительно последовал ответ. - И половину - немедленно! - Ладно, сто двадцать, - хозяин вынул из-под рубашки несколько пачек сторублевых купюр, с которыми не расставался даже в постели. - Получишь сразу, как только покажешь мне его голову. Не пепел, не портрет, а мертвую голову! В сумочке! Неизвестный вздохнул и спокойно посмотрел на деньги. Потом быстро снял с себя парик, вытер загримированное лицо и сказал: - Пожалуйста. Сумочка у вас найдется? Хитроумов в ужасе узнал лицо Кукушкина. Вынести такое ему было уже не под силу. Он как стоял, так и рухнул на пол. А Кукушкин быстро подобрал выроненные хозяином деньги и, поблагодарив его за столь высокую цену своей головы, ушел прочь. ...Где-то через недельку он все же проведал Хитроумова. Правда, уже не дома, а в психиатричке. Но, как говорится, долг вежливости исполнил. Всеволод Львович после бесплатного обеда сидел в садике и продавал соседям по палате свои картины, на которых, как правило, фигурировали голые девицы. Оказалось, он умел рисовать. Вот уж действительно, если человек талантлив, он нигде не пропадет. Соседи, конечно, обижались, что он драл с них втридорога, но все же покупали. Платили самой ходовой валютой: конфетами, пряниками и игрушками. Вася подошел к ним почти неслышно. Увидев своего непримиримого врага, Хитроумов сразу прекратил торг, разогнал всех своих клиентов, а выручку спрятал в карманы халата. - Война. Жу-у-у... - начал он жужжать, подражая шмелю. - Фердинанд Калистратович, Шибунька, пригнитесь - стреляют! - Война-война, - с жалостью покачал головой Кукушкин. - Понимаю, у вас в голове - перестройка. Хотите конфету? - он открыл перед ним коробку "Ассорти". - Пули? - Да пули, пули. - Патроны?! - обрадовался Хитроумов и, схватив коробку, начал жадно есть конфеты. Кукушкин немного удивился его жадности. - Да, много ли человеку надо, - сказал Вася снисходительно, как победитель побежденному, и посмотрел на небо. Он даже немного пожалел, что обошелся с Хитроумовым так жестоко. - Каждому - свое, - ответил неожиданно Хитроумов вполне нормальным голосом и приставил что-то очень острое к спине Кукушкина. Почувствовав укол, Вася застыл на месте... Мысли "сумасшедшего" ему подсказали, что их схватка еще не закончена... ЧАСТЬ ВТОРАЯ 1 Вася Кукушкин в принципе не боялся смерти, но ему очень уж не хотелось умирать в расцвете сил и таланта. И вот сейчас он отчетливо слышал мысли Хитроумова, твердящие одно: еще движение - и прощайся с жизнью! - Вы хотите мне отомстить? - спросил Вася, не отрывая глаз от неба, которое ему казалось в эти минуты необыкновенно голубым. - Так мстите, не тяните... А можно последнее желание? - Только быстрее! - зарычал Хитроумов и еще сильнее прижал колющий предмет к Васиной спине, как бы напоминая, что рука его не дрогнет. Кукушкин, почувствовав боль, тихо простонал: - Да, нелепая смерть... Как расплата за бессмысленную жизнь! Но я ни о чем не жалею. - Меня ваши переживания не интересуют. Желание! - Зачем? Вы все равно его не исполните. - Вася закрыл глаза и приготовился. - Как вам будет угодно, - грозным голосом сказал бывший магнат. - Теперь вы послушайте мое обвинительное заключение. Я признаю вас виновным в нарушении главного условия и всех трех заповедей вашего учителя. - А откуда вы знаете моего учителя? - Вы не боролись со злом... - А что же я делал, по-вашему? - Вы делали зло мне и таким, как я. Но вы забыли, что зло для других оборачивалось добром для вас... - Нет уж, вы начинаете заливать. - Не перебивайте меня, вы сами лишили себя последнего слова! - Ну знаете, об этом, во всяком случае, не вам судить. Тоже мне - судья. - Первое: вы искали не себя в жизни, а искали других в себе... - А что такое, я женился! И моя жена любит меня. - Второе: вы должны были продолжить свой род... - Ничего подобного, с этим у меня все в порядке! - Вася на мгновение забыл о своей приближающейся смерти и улыбнулся. - И третье - главное: вы не совершенствовали жизнь, а совершенствовали зло в жизни. За это и будете строго наказаны. - Ну это еще бабушка надвое сказала. Хитроумов положил кулак на голову Кукушкина и спросил: - Последний раз спрашиваю, вы признаете себя виновным? - Послушайте, Всеволод Львович, кончайте свое грязное дело и идите принимать лекарство! - гордо ответил Вася и мысленно обратился к своему учителю: "Простите меня, Глеб Арнольдыч, если я не оправдал ваши надежды. Наверное, вы поставили не на ту лошадку. Ну что ж, значит, так угодно было нашей судьбе. Прощайте, дорогой мой учитель!.." Хитроумов отошел в сторону и сел на скамейку. В руках он вертел перочинный ножичек. Когда Кукушкин к нему обернулся, он громко расхохотался. - Над кем смеетесь? Над собой смеетесь, - оскорбление сказал Кукушкин и подошел ближе. - Вы даже убить меня не смогли! Вы трус... Вы просто пигмей против меня! - Нет, это вы никто против меня, - злорадно отвечал бывший подпольный миллионер. - Это я вас сделал таким, каким вы стали. Мой двоюродный брат подарил вам возможность прослушивать чужие мысли, и теперь вы обречены: вы всегда будете жить чужими мыслями! - Что? Глеб Арнольдыч ваш брат?! - Вася недоверчиво усмехнулся. - Не много ли чести для вас, господин сумасшедший? - Напрасно вы не верите, - вздохнул Хитроумов и посмотрел на часы. - Кстати, он должен уже быть... О, легок на помине! Кукушкин глянул в ту сторону, куда посмотрел Хитроумов, и увидел приближающегося к ним Гринко. Сначала он подумал, что это был кто-то похожий на его учителя. Но Васины предположения не оправдались. Глеб Арнольдович еще издали помахал им рукой. Он шел неторопливо, размахивая тросточкой, будто прогуливаясь. Кукушкин пребывал в полнейшем недоумении. Встреча двух братьев была холодной, хотя они не виделись очень давно. Они настороженно, почти враждебно смотрели друг на друга и долго молчали. Наконец заговорил Всеволод Львович: - Пришел все же. Ну что ж, спасибо и за это. Уверен, что надеялся меня увидеть действительно умалишенным. Напрасно. Напрасно ты от меня отказался... тридцать лет тому назад. Напрасно ты сменил фамилию. - Нет, не напрасно, - мрачно ответил Гринко. - Конечно, ты своего добился: я оказался в полной изоляции. Но это еще не смерть, я еще воскресну! И воскресну я с его помощью, - Хитроумов показал на Кукушкина. - Вот это твое творение еще послужит моим убеждениям. Слышишь, брат, моим, а не твоим! - Ты в этом уверен? - пожал плечами Глеб Арнольдович и посмотрел на своего ученика: - Здравствуй, мой жизнелюбец! Понимаю твое удивление... - Глеб Арнольдыч, объясните, как могло?.. - Да, Василек, наши отцы были родными братьями, - вздохнул учитель. - Были! Но я от своего брата отказался. Давно. - А откуда он узнал о ваших заповедях? - Об этом мне было известно еще тридцать лет тому назад! - ответил за брата Хитроумов и сплюнул. - Это, видите ли, цель его жизни. Он ведь блаженный. Посмотрите на него, он слепец, шизофреник! - Не смейте оскорблять учителя, - заступился за Гринко ученик. - У вас нет никакого права! Вы... вы не человек, вы просто мешок, набитый деньгами. - Бывший. Бывший мешок с деньгами, Василий Васильевич, - Хитроумов внезапно заговорил дружеским голосом. - Вы из меня вытрясли все. Но я не держу на вас зла. Не верите? Напрасно. А я вам даже благодарен. Клянусь частью, благодарен. - Не клянитесь тем, чего у вас нет, - хмыкнул Вася. - Ошибаетесь, честь у каждого человека есть, только каждый понимает ее по-своему. И разницы между нами, Василий Васильевич, практически нет. Да-да, уважаемый, нет! Более того, вы поступили со мной бесчестно. Вы, именно вы в ответ на мою дружбу ответили мне подлостью. А я, как видите, не ответил вам тем же. - У вас просто не получилось задуманное. - Возможно. Но давайте будем смотреть на вещи реально. - Хитроумов поднялся со скамейки, задумчиво прошелся, затем неожиданно подбежал к брату и обнял его. Гринко вздрогнул. - Прости меня, Глебушка, за все, - молвил проникновенно Всеволод Львович и прослезился. - Я виноват перед тобой. Я сделал тебя несчастным, но мне этого не хотелось. Мне тогда казалось, что ты ошибаешься. Понимаешь, я всю жизнь казнил себя за это... Прости меня, мы все же братья! За что он себя казнил, Вася так и не понял. Глеб Арнольдович долго сдерживал себя, но наконец поверил в искренность раскаяния брата и тоже обнял его. Вася смотрел на них и не верил своим глазам: эти мужчины, прожившие большую часть своей жизни, плакали и целовались, как дети. Кукушкин отвернулся и посмотрел на небо. Он начинал понимать, что человеческая жизнь так же бесконечно глубока, как и эта голубизна. На ладонь ему опустилась маленькая паутинка бабьего лета, и он, боясь разорвать эту нежную серебристую нить, осторожно сдул ее и медленно побрел куда глаза глядят. 2 Целую неделю Вася Кукушкин жил в полнейшем смятении чувств и мыслей. Он никому не звонил, никуда не выходил, никого не хотел видеть. Встретился только с Олей и Курочкиным и почти силой отправил их в свадебное путешествие. Оля долго сопротивлялась, но ни слезами, ни уговорами она не смогла изменить решение Кукушкина. "Ну что ж, раз ты меня отдаешь другому, как вещь, я сделаю все, чтобы ты когда-нибудь об этом пожалел!" - с глубокой обидой согласилась она и поклялась мстить ему за такое оскорбление до конца своей жизни. Да, нет ничего страшнее отвергнутой женщины. Кукушкин даже не догадывался, какого врага он себе наживает. Но его беспокоило сейчас совершенно другое. Оставив Оле несколько тысяч рублей в качестве свадебного подарка, отдав Курочкину его паспорт и забрав свой, он возвратился в свое родное холостяцкое гнездо и погрузился в мрачные и тягостные размышления. Самые страшные мысли посещали его в эти дни. Наступали иногда минуты, когда он был готов распрощаться с жизнью. Когда Вася вспоминал, что ему с его теперешним состоянием грех жаловаться на судьбу, к нему понемногу возвращалась вера в себя. Но он боялся, что уже никогда не сможет поверить в других. Ему казалось, что его любимый учитель Гринко экспериментирует над ним, как над подопытным кроликом, и теперь он, Кукушкин, лишен главного в жизни - свободы. Какая может быть свобода у микроба под микроскопом? А ведь раньше Вася так гордился именно своей независимостью. "Почему Гринко подарил свое открытие мне? - часто спрашивал себя Кукушкин. - Неужели он не мог залить эту проклятую телепатическую жидкость в кого-нибудь другого?.. Впрочем, я сам согласился. А почему? Почему я дал согласие, как мальчишка, стать орудием для достижения какой-то непонятной его цели? Нет, нет, - отвечал он сам себе, - нельзя думать так плохо о благороднейшем человеке!.." В очередной раз глубоко задумавшись, Кукушкин долго не слышал телефонного звонка. Но кто-то был уж очень настойчив, и он неохотно поднял трубку. - Василий Васильевич, это вы? - послышался возбужденный голос Генриетты Степановны. - Почему вы не приходите на работу и не звоните? Если вы считаете, что наши трудовые отношения закончились, то не надейтесь... Алло, алло! Василий Васильевич, вы мне срочно нужны. Сценарий Валентины Михайловны утвержден, и вам необходимо приступить к его реализации. Вы не забыли: "Я беру вас в мужья"? Помните, о чем мы с вами договаривались? К тому же, уважаемый, я согласна продолжить наш разговор о так называемых добрачных консультациях. Вы слышите меня, Василь Васильевич?.. Вася медленно положил трубку и буркнул: - Перебьетесь без меня. Он вдруг почему-то вспомнил о девице баскетбольного роста, с которой случайно встретился возле Дворца бракосочетания. Это был первый случай в его жизни, когда он испугался женщины. На минуту представив, что она выбрала его в мужья, Вася вздрогнул и начал всячески прогонять от себя подобные дурные мысли. Но девица упорно стояла рядом с ним, держала его за плечо своей сильной рукой и посмеивалась. Он почувствовал, что ему стало трудно дышать. Словно привидение появилась откуда-то Валентина Михайловна. Она держала в руках свой сценарий с такой гордостью, будто это был важнейший законодательный документ, и торжественно провозглашала: - Прежде чем зарегистрировать ваш брак, я обращаюсь к вам, невеста. По доброй ли воле вы берете в мужья Кукушкина Василия Васильевича? - Конечно, он у меня будет как ручной! - заржала "баскетболистка" с наглой уверенностью. - А вы, Кукушкин, согласны жениться на... - Нет!!! Я еще не рехнулся! - заорал Вася и попытался вырваться из цепкой руки "невесты". - Цыпленочек мой, я тебя буду всю жизнь на руках носить! - сказала девица грубоватым голосом и подняла его над собой с необыкновенной легкостью... Кукушкин потряс головой. Вот так, в одиночку, и сходят с ума, подумал он. Осмотревшись вокруг, глянул сперва на руки, затем потрогал плечо, которое до этого было немного онемевшим, и, удивляясь своим причудливым видениям, пошел на кухню поставить чайник. Но его остановил телефон. - Алло, кто это меня не хочет оставить в покое? - спросил он раздраженным голосом. - Это я, Глеб Арнольдович, - ответил виноватым голосом его учитель и вздохнул. - Здравствуй, мой жизнелюбец! - Глеб Арнольдыч, как хорошо, что вы позвонили! - обрадовался Кукушкин. - Если б вы знали, как вы мне сейчас нужны! Вы даже не представляете, в каком я тупике. По-моему, у меня уже крыша поехала... - Мне тоже с тобой нужно встретиться. - Так я мигом сейчас к вам приеду! - В этом нет необходимости. Я нахожусь рядом, возле твоего дома. - Это же великолепно! - на глазах Кукушкина выступили слезы радости. - Мой дорогой и мудрый учитель, я вас прошу, я вас умоляю... - Спасибо, я буду у тебя минуты через две. Вася несколько секунд смотрел на трубку, затем бросил ее в кувшин с водой, стоящий на тумбочке, и возбужденно забегал по комнате. Кукушкин даже не догадывался, какой ошеломляющий сюрприз его ждал: Гринко пришел со своим братом Хитроумовым. - Василий Васильевич, не спешите вызывать врача, - первым весело заговорил Всеволод Львович. - Сначала нужно застраховать свою жизнь. Чем иметь дело с современной медициной, лучше не терять связей с главным городским кладбищем, и тогда никакие болезни не страшны. - Хитроумов не стал ждать, пока Вася придет в себя, бросил на диван принесенные с собой дипломат и какие-то свернутые афиши и, пожимая обе его руки как бы находившиеся в состоянии невесомости, дружески потряс их: - Здравствуйте! Ха-ха, понимаю вас, понимаю. Один мой бывший знакомый директор кладбища Фердинанд Калистратович, которого вы, кстати, очень хорошо знали, говорил так: необязательно быть летчиком, чтобы оказаться на седьмом небе. Василий Васильевич, фу, очнитесь! Спуститесь к себе домой! - он помахал рукой перед глазами Кукушкина и подул в его сторону. Вася судорожно проглотил воздух и, стараясь быстрее опомниться, спросил, лишь бы спросить: - А что он вам еще говорил? - Что? Ах, да. Он мне еще говорил, что лучше жить в своем пускай и одноэтажном доме, чем быть где-то там, на небесах. Вы знаете, как ни странно, но я с ним был согласен. Действительно, лучше ездить в своем автомобиле, чем летать душою в облаках. Представляете, Василий Васильевич, оказывается, в каждом из нас миллионы, нет; миллиарды этих самых... извилин. Вот бы за каждую - хотя бы по рублю! Смешно? На первый взгляд, конечно, смешно. Но на самом деле ничего смешного нет. Понимаете, смысл заключается в том, чтобы хоть приблизительно знать, на какую извилину нужно нажать. Уверяю вас, любой отдаст вам свою последнюю рубаху за то, что вы ему облегчите страдания. А больных и страдающих в мире сейчас ой сколько! Даже трудно представить. Человек - это страшное существо. К сожалению, он отказался от пещеры и сырого мяса и стремится к комфорту и цивилизации. А это значит, что он лезет в природу, и природа, естественно, за это жестоко, ух как жестоко наказывает и будет наказывать человека... Гринко прохаживался в углу комнаты, постукивал по полу своей тросточкой и молчал. Относительно успокоившись, Вася пытался понять цель его визита. Настраиваться на его мысли не посмел, но, судя по его серьезному лицу, решил, что он пришел с важным разговором. Болтовня Хитроумова казалась Васе сумасшедшим бредом. Однако... - Василий Васильевич, я первый заместитель и оценил ваш талант, - сказал Всеволод Львович деловым тоном и начал разворачивать на диване плакаты. - Правда, мне это дорого обошлось. Ну что ж, умные люди тоже иногда ошибаются... - Это не мой талант, это талант вашего брата... - Вася посмотрел на своего учителя. - Ну, не будем сейчас уточнять, кто, кому и чем обязан, - прервал его бывший магнат. - Я тоже обязан матери своим появлением на этой грешной земле, но... Одно дело - сделать открытие, а другое - внедрить его в жизнь. Уверяю вас, в большинстве случаев это сделать гораздо труднее. Но вам повезло. Однажды, вися головой вниз, я вдруг понял, как реализовать ваш талант. Вот посмотрите! - он с улыбкой показал на разложенные плакаты. На всех афишах красовались большие цветные портреты Кукушкина. Вася смотрел на свои таинственные и загадочные лица и поражался. На всех плакатах большими буквами была напечатана его фамилия. Он еще не знал, что все это означало, но с каждой секундой начинал чувствовать приближение какого-то совершенно нового этапа в своей жизни. - Ну как? - самодовольно спросил Хитроумов. - Теперь вы понимаете, что для вас значит Всеволод Львович?! Через неделю весь город узнает о вашем уникальном таланте. Телевидение, пресса, известность, популярность - слава! Только за один ваш автограф дураки будут платить бешеные деньги. Каждый будет считать за честь пригласить вас в свой дом, а самые смазливые дурочки будут писать вам записочки: "Хочу от вас иметь ребенка". Одно ваше прикосновение будет излечивать многие болезни. Вы станете кумиром, слышите? Звездой!.. - Вы уверены, что все это мне нужно? - переспросил Вася, обернувшись к учителю. - Ну не такой же вы дурак, чтобы от всего этого отказаться! - Хитроумов самодовольно начал потирать ладони. - На ваши уникальные сеансы уже проданы все билеты. Весь город только о вас и говорит, слышите! На ваши непревзойденные представления уже приглашены все почетные люди. Да-да, они скоро будут здороваться с вами за руку и даже учтиво раскланиваться. - Так-таки и будут... - покачал головой Вася, который никак не мог привести в порядок свои мысли. - Дорогой мой, положитесь во всем на меня, - Всеволод Львович дружески похлопал Кукушкина по плечу. - Через несколько месяцев вы откроете персональный расчетный счет в сберегательном банке, ездить будете только на шикарной машине и у вас будет собственный телохранитель. Это вам говорит не кто-нибудь, а Хитроумов. Слышите, ваш персональный импресарио! Вася снова посмотрел на Гринко, но учитель упорно молчал. Наконец они встретились взглядами, и Вася понял, что решение ему необходимо принять самому. Быстро подойдя к учителю, он обнял его. Гринко мысленно пожелал ему счастья и успехов. Не дожидаясь согласия Кукушкина, Хитроумов достал из дипломата два экземпляра договора и начал заполнять их на подоконнике, так как в комнате не было стола. 3 В большом зрительном зале было столпотворение. Такого ажиотажа в городе никто не припоминал. Многие спрашивали лишний билетик. Они были готовы переплатить за него любую сумму. Вокруг Дворца культуры творилось что-то невообразимое. Замдиректора Дворца Митрофан Митрофанович Криворуков всегда знал, чего он хочет, а чего нельзя хотеть. Всю свою сознательную жизнь ему приходилось быть только замом. Впрочем, на большее он и не претендовал, прекрасно отдавая себе отчет в том, что от таких замов, как он, всегда зависит погода в любом коллективе. В сорок лет купил себе автомобиль, благодаря которому ему удавалось опережать время. А в пятьдесят Криворукой практически не зависел от обстоятельств, напротив, обстоятельства, как правило, зависели от него. С Хитроумовым он был знаком давно, но только когда Всеволод Львович предложил ему уникального гастролера, они сразу нашли общий язык, а их деловые отношения переросли во "взаимовыгодную дружбу". При Дворце существовал "Кооператив по культурному обслуживанию населения", что было весьма кстати. На следующий же день закипела организационная работа. Пока составляли программу выступления для Кукушкина, друзья в типографии напечатали несколько видов афиш. Официальные расходы взял на себя кооператив, неофициальные - Хитроумов, наверняка зная, что это окупится в ближайшее время. На четвертый день город уже знал о существовании уникального человека Василия Кукушкина, а на пятый ожили до этого молчаливые телефонные аппараты во всем Дворце. Коллективные заявки на посещение представления посыпались градом, возле кассы образовались неуменьшающиеся очереди. В течение трех дней были проданы билеты на двадцать концертов вместо запланированных десяти. В эти дни Митрофан Митрофанович и Всеволод Львович работали не покладая рук. Вот что значит заинтересованность в полном хозрасчете! Помимо материального удовлетворения, они получали и "моральную" выгоду: стали "благодетелями" для многих важных просителей и приобрели новые "нужные" телефоны. Не обошлось, конечно, и без недоброжелателей, так как билетов не всем хватило. Хитроумов понимал, что рисковал. Но желание заставить работать Кукушкина на себя было его главным стремлением. Этим он хотел бы компенсировать свой моральный и материальный ущерб. "Я заставлю тебя плясать под мою дудку! - наедине с собой (при Кукушкине он уже научился прятать свои мысли) часто думал Хитроумов. - Я докажу и тебе, брат Глеб, что жизнь без меня просто невозможна!" Всеволод Львович был настолько уверен, что все будет именно по его сценарию, что даже не счел нужным сначала переговорить с Кукушкиным. Уверен был и в том, что Глеб не станет ему мешать, так как его намерения на первый взгляд казались вполне благородными. Ну а в тщеславии Кукушкина он ни на йоту не сомневался. Но все же, на всякий случай, решил нагрянуть к нему не с пустыми руками, а с красочными афишами. И действительно, окрыленный перспективой популярности и известности, Вася почти не сопротивлялся. Тем более что Глеб Арнольдович, которому он доверял и которого очень уважал, даже виду не подал, что он против затеи Хитроумова. И тогда Кукушкин решил начать новую жизнь. Коварных происков бывшего магната он не боялся, так как был уверен, что легко разоблачит и обезвредит Хитроумова. И вот Вася Кукушкин стоит в гримерной перед большим зеркалом и смотрит на себя. Черный костюм, белая рубашка, черная бабочка - ну чем не маг! Внешне он абсолютно спокоен и даже самоуверен, хотя волнений предостаточно. Еще бы, сегодня - дебют, премьера! Первая встреча со зрителем! Что она ему принесет? Возле него суетится Всеволод Львович в шикарном праздничном костюме и подбадривает: - Красавец-мужчина! Неотразим! Как я вам завидую, Василий Васильевич, сегодня вы открываете новую страницу в своей большой биографии! Вася в ответ улыбнулся. Он уже почти забыл, что совсем недавно они были непримиримыми врагами. - Всеволод Львович, я вас сделаю своим ассистентом, хотите? - предложил ему снисходительно. - Согласно договору, который вы подписали собственноручно и в присутствии своего уважаемого учителя, дорогой мой Василий Васильевич, вы меня сделали своим импресарио и директором нашего предприятия. Этого с меня вполне достаточно. А пока что к барьеру, Василий Васильевич! - скомандовал Хитроумов и протянул Кукушкину руку. - Да, мой директор, к барьеру! - Вася хлопнул в ответ по ладони Хитроумова и, секунду постояв, решительно направился на сцену. Зал встретил его громкими аплодисментами. Понаслаждавшись несколько минут бурей оваций, он небрежно махнул рукой - и зрители мгновенно притихли. Полторы тысячи человек разных профессий и разных возрастов ждали чуда... - Здравствуйте, потребители! - начал Кукушкин свое выступление с некоторой фамильярностью. - Я знаю, все пришли сюда увидеть чудо. Хочу сразу подчеркнуть: тот, кто верит в чудеса, сегодня их увидит, а кто не верит, не взыщите - он останется у разбитого корыта. Я не боюсь циников и скептиков. Предупреждаю, вы можете думать обо мне все, что вам заблагорассудится, но от этого мои возможности не станут ниже. Напротив, все мои доброжелатели получат превосходство над недоброжелателями... Из середины зала послышался свист молодого человека, которому не понравилась самоуверенность выступающего. Кукушкин сразу нашел взглядом недовольного зрителя и настроился на его мысли. - Молодой человек, - обратился он к нему, - Коля Барабанов, кажется, так вас зовут, сдайте билет и получите свои деньги обратно. Вы можете подойти к моему импресарио, он стоит здесь рядом, за кулисами, и провести взаиморасчет. Хитроумов был ошарашен: "Кукушкин начал выступление совсем не по составленной им программе. Импресарио в ужасе подумывал о провале. - Всеволод Львович, пожалуйста, верните Барабанову стоимость билета, - Вася впервые подошел к микрофону, который стоял перед ним на подставке. После нескольких секунд замешательства Всеволод Львович показал ему в ответ кукиш, выглянул из-за кулис в зал и помахал кулаком. Зал взорвался смехом, а скомпрометированный зритель от стыда спрятался за спину вперед сидящего. - Ну хорошо, будем считать, что на этом инцидент исчерпан, - улыбнулся Кукушкин и продолжил выступление: - Итак, уважаемые потребители, как вы убедились, для меня ничего не стоит сразу определить своего недоброжелателя. Или не верящего в мои силы. Думаю, это послужит уроком для остальных... Зал отреагировал на предупреждение осторожными улыбками и еще больше сосредоточился. Такой настрой зрителей Васю вполне устраивал. - В ответ на ваше доброжелательство я постараюсь не раскрывать ваших тайн. Разумеется, если вы этого пожелаете. Но если кто-то из сидящих в зале сомневается, что я каждого могу увидеть насквозь, пусть поднимется с места... - Мягче, мягче! - шипел Хитроумов из-за кулис, остерегаясь негодования зрителей. Но Кукушкин на него не обращал внимания. Он видел, что держит зал в напряжении, и не нуждался в его подсказках. - Ну что, есть смелые? - спросил он, - вглядываясь в лица сидящих. В третьем ряду поднялся мужчина лет пятидесяти и недоверчиво посмотрел на сцену. Взгляд свой он прятал от Кукушкина. - Да, о вас есть что сказать, - сказал Вася, настраиваясь на его мысли. - Но, следуя своему обещанию не раскрывать ваших тайн, скажу только поверхностно о вашей биографии. Вам сорок девять лет. Двадцать третьего мая исполнится пятьдесят, если доживете, конечно. Сколько раз вы женились и разводились, я умолчу, но последний раз в прошлом году вы женились успешно. Жена моложе на десять лет. Вы любитель нетрудовых доходов. Склонны к махинациям и аферам. Друзей у вас предостаточно, на сберкнижке у вас, уважаемый Гнат Петрович... - Достаточно! - крикнул поднявшийся и сел: он был ошеломлен. - Извините, но должен же я был хоть что-то сказать, иначе вы бы не поверили. - Кукушкин, смягчая обстановку и отвлекая внимание зрителей от Гната Петровича, поклонился. - Спасибо. Зал сдержанно зааплодировал. Затем поднялась молодая девушка и, пряча свою улыбку ладошкой, спросила: - Вы можете предсказать мою судьбу? Вася настраивался на ее мысли несколько секунд: - О, милая, вы ангел. Вы настолько честная, что вам будет очень трудно жить в этом мире. Хотя... Хотя вы будете хорошей женой и матерью, Оля... ой, извините, Поля. Вы ждете своего возлюбленного, он находится в отъезде. Верьте ему, он хороший парень. Остерегайтесь завистников. В него, кстати, влюблена и ваша подруга Зина, что сидит рядом с вами. Открою вам секрет, она еще не потеряла надежды... - И неправда, у меня есть свой парень! - воскликнула красивая кареглазая девушка, вскочив с места. Зал оживился. Зрители были заинтригованы. - Извините, Зина, но своего парня вы не любите, хотя замуж за него выйдете, - сказал Вася. - Да не отчаивайтесь: не вы первая, не вы последняя. Главное: вы не останетесь без мужского внимания. Другое дело - будете ли вы счастливой. Этого даже я не знаю... - А я вас и не просила об этом говорить! - сердито огрызнулась Зина уже сидя. - Извините, вы правы, - поднял руки Вася, не чувствуя за собой абсолютно никакой вины. - Кто еще хочет испытать мои возможности? Из зала послышалось легкое перешептывание, затем наступила мертвая тишина. Никто больше не желал вступать с ним в контакт. - Ну что ж, если кто-то захочет встретиться со мной наедине, милости прошу, но только через моего ассистента. - Вася заложил руку за спину и показал Хитроумову кукиш. - А теперь я хочу познакомиться с вашими возможностями. Для начала хочу всех обрадовать: каждый из вас от природы гений, то есть имеет глубоко скрытые возможности. Впрочем, найти в себе и развить эти возможности все равно, что отыскать клад или сокровище. Вот меня, слава Богу, нашел один добрый человек. Короче, мне повезло. А вам, в свою очередь, повезло, что вы встретились со мной. Но я не обещаю всех вас сделать гениальными, потому что, как говорил мой ассистент Всеволод Львович, без дураков жизнь неинтересна... По залу снова прокатился смех. Пока зрители успокаивались, Вася прошелся по сцене, выбирая очередную "жертву". Вдруг он заметил сидящую в конце зала Надю Синицыну. Она так разволновалась, увидев, что его взгляд обращен к ней, что даже закрыла лицо руками. - Не бойся, Надя, я никому ничего не скажу, - успокоил ее Кукушкин, вызвав некоторое недоумение у зрителей. Многие стали оборачиваться, но так и не поняли, к кому он обращался. - Ну что ж, дорогие мои зрители, начнем. Кто хочет проверить свои возможности? Первым отважился молодой человек лет двадцати пяти. Пока он направлялся на сцену, Вася попытался выведать кое-что из его мыслей. Но вышедший специально думал о чем угодно, только не о себе. Кукушкину удалось только выяснить, что его зовут Виталием. - Послушай, что ты мне голову морочишь! - шутя разозлился Кукушкин и объяснил ситуацию зрителям: - Этот протестант решил сбить меня с толку. Вместо того чтобы честно входить со мной в контакт, он выдает мне такие мысли, что у меня начинают шевелиться уши. Во, посмотрите! - он показал свои шевелящиеся уши сначала залу, а потому и вышедшему на сцену. "Протестант" так громко расхохотался, что развеселил всех в зале, а его неудачная попытка тоже пошевелить своими ушами вызвала у некоторых даже хохот. Кукушкин поднял руку, успокаивая зал. - Вот что, Виталий, если вы сейчас честно - мысленно, конечно, - не расскажете все о себе, я вас тут же на сцене женю! Причем на самой некрасивой в зале и лет на десять старше вас, - пригрозил он. "Протестант" не на шутку испугался и тут же начал мысленно рассказывать свою биографию. Кукушкину оставалось только повторять его мысли вслух: - Вы родились в селе Нахаловка. Поступали два раза в музыкальное училище. Однажды даже хотели жениться на дочери директора училища, чтобы достичь своей цели, но она оказалась беременной от другого. Да, это, конечно, существенно... Училище вы все же закончили, правда, профессионально-техническое, и сейчас работаете слесарем на станции технического обслуживания. Очень любите участвовать в художественной самодеятельности, играете на пианино, в домино, на гитаре, в футбол. Убежденный холостяк. Построили себе кооперативную квартиру за честную зарплату. Ну что ж, достаточно! - Вася прервал его мысленный рассказ. - Хорошая биография, даже лучше, чем у меня! А сейчас!.. - Вася протянул перед собой руки с растопыренными пальцами и направил свой напряженный взгляд прямо ему в глаза. Он сразу почувствовал, что Виталий легко поддается внушению. - А сейчас слушайте меня внимательно. Вы человек! Вы хозяин своей судьбы. Вы очень талантливый композитор. Вы сейчас сядете за рояль и к концу моего выступления сочините песню. Слова и музыка будут ваши. Я вдохновляю вас на эту творческую работу. Идите за рояль и сочиняйте! Работайте спокойно и не обращайте ни на что внимание. Помните, только в творчестве ваше спасение! Виталий немного постоял в глубокой задумчивости, затем с блестящими глазами направился к роялю. Как только ожил под его пальцами инструмент, Кукушкин подошел к микрофону. Приятная плавная мелодия ему не только не мешала, но даже помогала создавать необходимую психологическую обстановку. - Ну что же, - заговорил он, - пока наш Виталий находится в творческих муках, мы продолжим наше знакомство. Кто из вас считает себя жертвой социальной несправедливости? На сцену сразу ринулось более двух десятков человек: юноши, девушки, взрослые мужчины и женщины. Но потом многие словно наткнулись на невидимую преграду и вернулись обратно. А те, что вышли на сцену, выстроились и застыли в ожидании. Кукушкин медленно прошелся вдоль шеренги и, остановившись возле пожилого мужчины, указал пальцем в зал: - А вы идите на место! - Почему? - обиделся мужчина. - Я знаю, что вы одолжили зятю десять тысяч на машину и он вам их не отдает. Но позвольте, разве это социальная несправедливость? - Значит, если этот негодяй моей родной дочери, своей жене и матери двоих детей, изменяет налево и направо, издевается над ней каждый день - то, по-вашему, это не социальная несправедливость?! - его обида уже перешла в возмущение. - Нет, отец, это из сферы нравственности. Ваш зять поступает с вами так, как вы ему сами позволили. Лично у меня он танцевал бы в решете и на дырочки не наступал бы! Так что, Семен Рудольфович, идите на место. И чем раньше вы забудете о тех десяти тысячах, тем лучше будет для вас. Оставшиеся на сцене были предельно внимательны, и каждый из них думал о своей беде. Вася понимал, что всем им он должен сотворить чудо или хотя бы дать полезный совет. Поэтому снова сосредоточил свое внимание на мыслях каждого в отдельности. Наконец остановился возле высокой дородной женщины средних лет. Она проиграла судебный иск о восстановлении ее на работе и подала кассационную жалобу. Как бывшего главбуха, ее уволили за какие-то махинации. Она утверждала, что уволена неправильно, поскольку данная статья трудового законодательства к ее бывшей должности неприменима. Вася довольно быстро понял, чего же она от него хочет: ей необходимо было его соучастие в каком-то темном деле. Женщина давала понять, что обладает достаточными средствами, чтобы оплатить его помощь. В свою очередь она требовала не оглашать публично ее мысли, в противном случае она объявит его шарлатаном, а через свои связи организует бешеную травлю и даже подаст в суд за оскорбление. Кукушкин оскорбился сам и посмотрел на нее таким взглядом, что ей показалось, будто его глаза просвечивают ее насквозь рентгеновским лучом. Она умоляюще застонала: - Не надо. Прошу вас, не надо! - Вы сейчас уснете и будете спать до тех пор, пока я вас сам не разбужу! - металлическим голосом внушил он ей, а яростными глазами попытался сразу подавить ее волю и сопротивляемость. - Вы полностью в моей власти! Я ваш судья и повелитель! Женщина через несколько секунд уже себе не принадлежала. Вася даже не ожидал, что так легко завладеет ее рассудком, и чуть было из чувства мести не позволил себе лишнего. Но вовремя справился со своим самолюбием и ограничился только легким наказанием: - Сейчас вы сядете за стол и скрупулезно подсчитаете на счетах, сколько каждый из ваших соучастников прикарманил государственных денег в результате вашей групповой махинации! - Вася отвел женщину в сторону и заставил ее "принять сидячую позу". - Вы сидите за своим столом, и вам очень удобно. Перед вами счеты, считайте! Очень внимательно считайте, потому что я проверю. Если вы попытаетесь обмануть меня, у вас вырастет на лбу большая шишка, и всем будет известно о содеянном вами. Трудитесь! Через полчаса я к вам подойду. Женщина, сидя на несуществующем стуле, тут же принялась за работу. Наблюдая за ее мимикой и жестами, зрители надрывались со смеху. Кукушкин подошел к двум девушкам. У одной болела голова, у другой - зуб. Вася взял их за руки и подвел близко друг к другу. - Вы возьмете каждая себя за ухо и будете сжимать его до тех пор, пока у вас, Лена, не перестанет болеть голова, а у вас, Катя, зуб. Ваши правые руки подвластны только мне! Сейчас я посчитаю до трех - и ваши правые руки быстро и сильно схватят ваше правое ухо. Один, два и три! Девушки резко схватили сами себя за уши и начали сжимать их до боли. Кое-кто из зала снова засмеялся, но реакция зрителей девушек совершенно не беспокоила. Им было приятно подчиняться внушителю. Потом Вася снова посчитал до трех, и они свои уши отпустили. Головная боль у Лены и зубная у Кати исчезли, и они подтвердили это, как только Вася их об этом спросил. Под аплодисменты они вернулись в зал. - И забудьте о своих болях, как о кошмарном сне! - бросил Вася им вслед и подошел к пожилому мужчине, страдающему сердечными болями уже много лет. Прежде чем обратиться к нему, он несколько раз поднял его руку, будто таким образом устанавливал точный диагноз болезни. - Я знаю, что вы пережили два инфаркта. Ничего не поделаешь, вы не можете жить так, чтобы у вас ни за кого и ни за что не болело сердце... Мужчине показалось, что сейчас и над ним будут проводить психологические опыты, и, не желая быть в такой роли, смешно прихрамывая, он быстро побежал со сцены. Кукушкин мгновенно подскочил к микрофону и громко сказал: - Стоять! Ни одного движения без моей команды! Беглец, успевший дойти только до края сцены, сразу застыл на месте. - Что ж вы, Николай Петрович, испугались. Долгие годы страдаете сердечной недостаточностью, а тут испугались моей минутной недостаточной сердечности. Ну да ладно. Я заставлю вас две-три минуты поплясать гопак - и вы навсегда забудете, что такое сердечная боль! Слышите, навсегда! Виталик! - обратился он к "протестанту", который сосредоточенно импровизировал за роялем. - Отвлекись, пожалуйста, на пару минут и сыграй для Николая Петровича гопак. Итак, исцелительный гопак для Николая Петровича! Николай Петрович начал танцевать не сразу. Вначале под музыку двигались только его руки, потом постепенно начали подключаться плечи и туловище. Как только он несколько раз притопнул каблуками, Вася воскликнул: - Да вы уже не Николай Петрович, вы Николаша! Вам двадцать лет, а в зале сидит ваша невеста Нюра и смотрит на ваш танец! Побольше огня! Услышав эти слова, танцор будто родился заново. Он затанцевал настолько легко и профессионально, что сразу покорил весь зрительный зал. Даже Кукушкин долго не мог прийти в себя от сознания того, что обладает такой могучей внушающей силой. Николай Петрович танцевал более пяти минут. Неизвестно, сколько бы еще продолжался этот художественный номер, если бы Вася его не остановил. - Достаточно! - Он подошел к нему и показал, как нужно снять с себя перенапряжение. - А сейчас три раза глубоко-глубоко вдохните и выдохните. Повторяйте за мной! Николай Петрович повторил за ним расслабляющие упражнения и, тяжело дыша, рассмеялся. - Ну как, не болит сердце? - спросил его Вася. - Ни капельки! Мне даже кажется, что я его совершенно не чувствую. Понимаете, у меня такое впечатление, будто его у меня вообще нет! Николай Петрович уходил в зал пританцовывая. Его счастливая улыбка ни у кого не оставляла сомнений в том, что на свете действительно бывают чудеса, поэтому весь зал скандировал: "Мо-ло-дец!" Оставшиеся зрители, с которыми Вася еще намеревался проводить опыты, попали на сцену просто из любопытства. Но Один появился здесь отнюдь не случайно. Это был вредный и завистливый мужчина, у которого наверняка был спрятан за пазухой не один камень. И мысли у него были вроде бы доброжелательные, и внешне смахивал на древнего философа, но при каждом прикосновении его взгляда Кукушкин вздрагивал. Васе, конечно, ничего не стоило сразу же отправить его обратно в зал. Но нет, Кукушкин так просто не сдается! "Этот человек считает, что общество его не достойно. Этот человек не верит никому и ни во что. Этот человек не верит никому и ни во что. Этот человек сам ничего не делает и другим не дает", - подумал Кукушкин, хотя из его запутанных мыслей почти ничего не понял. - Зачем вы вышли на сцену? - спросил Вася удивленно. - А вам не кажется, что ответ на этот вопрос зритель слышать не должен, - тихо ответил "философ", самодовольно улыбаясь. - Может, встретимся один на один и побеседуем? - Хорошо, - согласился Вася только из вежливости, инстинктивно чувствуя, что этого типа ему нужно опасаться. - В таком случае, я вас сам найду, когда сочту это нужным, - сказал тот и, кивнув головой, ушел в зал. Кукушкин не стал заострять на нем свое внимание и приступил к коллективному внушению. Он обратился к оставшимся на сцене: - Ваши взгляды обращены только к моей персоне! Вы слышите и видите только меня. Если кто-то случайно посмотрит в другую сторону, он все равно увидит мое изображение. Вы беспрекословно подчинены моему желанию. Я желаю, чтобы вы все сейчас уснули! Я посчитаю до трех - и вы уснете с открытыми глазами. Один, два и три! Вы спите приятным гипнотическим сном... У них была великолепная внушаемость. Они привыкли и любили подчиняться. Они понимали, что сейчас над ними будут смеяться, но ничего обидного и оскорбительного в этом не видели. Напротив, им хотелось, чтобы кто-то "великий" уделял им внимание. - Вы оркестр! - Вася подходил к спящим и называл инструменты, на которых они должны "играть": - Вы играете на скрипке. А вы - на пианино. Вы - тромбон! А вы - на ударной установке, берите в руки палочки... "Оркестр" играл, а зрители получали истинное удовольствие. Когда Вася поставил перед "оркестром" "дирижера" и тот замахал рукой, будто топором, показалось, что потолок сейчас рухнет от хохота. Смеялись до слез, до изнеможения. Это был тот случай, когда от смеха не мудрено было и умереть. Оставив на время в покое "оркестр", Кукушкин вернулся к "бухгалтеру", которая "подсчитывала на счетах" свои грехи. Зал постепенно начал утихать. - Ну что, Оксана Егоровна, - Вася поднес к ее лицу микрофон, - вы уже подсчитали, во сколько копеечек влетела государству ваша махинация? - Да, подсчитала, - ответила она против своей воли. - Тогда сообщите и нам, если не хотите, чтобы у вас на лбу выросла громадная шишка! В голове у женщины уже немного развеялся "гипнотический наркоз", и она, тяжело вздохнув, сказала: - Наш директор на вопрос, почему в магазинах не хватает мяса, отвечал так: если бараны пошли учиться, свиньи в люди вышли, а коровы замуж повыходили, откуда же взяться мясу... - Вы нам зубы не заговаривайте! - прервал ее Кукушкин. - Ближе к делу! - Наши забойные цеха обслуживали в первую очередь приезжих из других областей, а потом уже остальных... Наши женщины снабжали их не только балыками и копченостями. Уходя в декрет, давали и другую продукцию... Вася понял, что она пытается симулировать шизофреническое состояние, и перешел в наступление: - Ваш сон глубокий! Вы слышите только мой голос и подчиняетесь только мне, - сказал он, следя за последовательностью ее мыслей: она отчаянно сопротивлялась его внушению, но постепенно сдавалась. - Вы сейчас откровенны и искренни, как на исповеди. Только чистосердечное раскаяние очистит вашу душу и облегчит вашу участь. Я, конечно, знаю о всех ваших грехах, но вы должны сами о них рассказать. Ох как не хотелось Оксане Егоровне раскрывать свои тайны! Но ее губы были ей неподвластны и сами начали произносить слова признания: - Я... Я... виновата... Меня соблазнил Кузьма Петрович, начальник приемного цеха. Это он меня уговорил уничтожить накладные... первый раз... три года тому назад. - Сколько вы от него получили в общей сложности? - строго спросил Вася. - Не помню, наверное, ты-ыщь сорок. Может, ты-ыщь пятьдесят. - А может, ты-щь шестьдесят, семьдесят, восемьдесят! - передразнил ее Кукушкин. - Подумаешь, какие пустяки. Вот что, уважаемая Оксана Егоровна, вы завтра же заберете свою жалобу из городского суда! И благодарите Бога, что сами не угодили на скамью подсудимых. - Я обратилась в суд, чтобы защитить свои законные трудовые права... И свою честь и достоинство... - даже будучи под влиянием внушения, она пыталась спорить. - Каких прав и какой чести? Воровать вместе со своим Кузьмой Петровичем, который вас, как вы говорите, соблазнил?! - А это недоказуемо! - фыркнула она и попыталась выпрямиться. - Ой, поставьте меня на место... Никто не видел, как он давал мне деньги, значит, я у него ничего не брала. В таких случаях наш директор говорит: по конституции - все наше, только умей взять! Другие вон гноят миллионы, а мы что ж, не можем честно взять несколько ты-ыщь?! Не в землю же мы их закопаем, как некоторые бездельники. И не пугайте меня своей шишкой... Лучше уж иметь шишку на лбу, чем шиш в кармане... Зал застонал от восторга. Даже Вася не удержался от смеха. Он уже начал побаиваться, что эта дама может сорвать ему выступление. - Ничего, я вас доведу до кондиции! - сказал Кукушкин, решив силой внушения вернуть ее в детский возраст. - Так вот, вы уже не Оксана Егоровна, а десятилетняя девочка и ходите в школу, в третий класс... Удивительное дело: здоровенная женщина сразу и с удовольствием "перенеслась" в детство. "Вот жизнь проклятая, что она сделала из меня!" - горестно подумала она и стыдливо улыбнулась. А Кукушкин продолжал доводить ее до "кондиции". - Ваши мысли и желания сейчас чисты, как родник. Вы доверчивая и хорошо воспитанная девочка. Вы честная школьница. Сейчас я вам дам лист бумаги и ручку, и вы честно напишете, что с вами сделал этот паршивец Кузьма Петрович... Всеволод Львович, дайте, пожалуйста, Оксаночке лист бумаги и ручку. Хитроумов хотя и злился на Васю за нарушение сценария, вынужден был исполнить его просьбу. Уже через несколько секунд "Оксаночка", усевшись удобно на "воздушном стуле", добросовестно описывала проделки Кузьмы Петровича. В школьном возрасте она была первой ябедой. А Вася вернулся к "оркестру". - Василий Васильевич, время! - напомнил ему Хитроумов из-за кулис, показывая на часы. - Через полчаса - второе представление. Выступление длилось около двух часов, но Кукушкину не хотелось расставаться со своими "подопытными": ему казалось, что таких послушных зрителей больше не будет. Делать было нечего, и он решил закончить свое выступление мажорным аккордом. - Оркестр, громче играть! Композитор, вы уже сочинили песню? Виталий с мелодией песни справился довольно быстро, а вот со словами ему пришлось туговато, тем не менее четверостишие кое-как сочинил. Услышав вопрос гипнотизера, он бодро запел: Жил-был на свете Васька Кукушкин, Мысли чужие умел он читать, Мог он любого сделать послушным. Будем его мы везде прославлять! Сначала Кукушкина покоробило от такого панибратства, но когда зрители начали хлопать в такт песни, Васей тут же овладела старая хроническая болезнь - тщеславие, и на его лице засияла улыбка... 4 Город был похож на встревоженный муравейник. По словам Хитроумова, "публика стояла на ушах". Поначалу поползли слушки и слухи, перепроверялась и пополнялась информация. Первыми засуетились деловые женщины и торговые работники. Потом подключились к обсуждению уникального явления служащие, у которых был так называемый ненормированный рабочий день и твердый месячный оклад. И вряд ли нашелся бы такой экономист, который смог подсчитать нанесенные государству убытки от потери рабочего времени. А Вася Кукушкин, упиваясь лаврами своей славы, даже в мыслях не допускал, что за его спиной творились чудеса похлеще, чем те, на которые способен только он. Билет на его представление уже стоил с рук во много раз дороже своей номинальной стоимости. К этому, как очень предусмотрительный человек, приложил руку прежде всего его импресарио Хитроумов. Не остался безучастным и Митрофан Митрофанович. Деловые связи их бурно разрастались по принципу цепной реакции. На пятый день Всеволод Львович позволил себе заказать в бюро добрых услуг для Кукушкина "Чайку", а братьев Скотницких нанял в качестве Васиных телохранителей. Это была вынужденная мера, так как от поклонниц и поклонников уже не было спасения. В тот же день случилось то, чего не смог предвидеть далее Хитроумов. Возле Дворца культуры со служебной стороны их ожидала толпа в несколько тысяч человек. "Вот бы с каждого да хотя бы по червонцу!" - подумал Всеволод Львович, но тут же понял, что выходить из машины без дополнительной охраны не совсем безопасно. Представив возможные последствия, он решил подъехать к ближайшему отделению милиции. Это был первый случай в его жизни, когда он обратился за помощью в органы... Толпа сначала отступила перед прибывшим нарядом милиции, но никто и не собирался уходить. Окинув взглядом публику, Вася был поражен: он еще никогда не видел одновременно такого количества красивых женщин. Все они жадно смотрели на остановившуюся "Чайку" и ждали его появления. Вася вышел из кабины и увидел море женских лиц и цветов. "Да, - улыбнулся он, если бы продать снова все эти цветы, то можно было бы построить жилой дом или два детских садика для их же детей!" Не успел Кукушкин сделать и двух шагов, как из толпы послышались восхищенные крики и в его сторону посыпались сотни букетов. А потом началось что-то невообразимое. Немногочисленный наряд милиции был в одно мгновение смят толпой и выброшен на газоны. Некоторые из блюстителей порядка, получив телесные повреждения, отбежали подальше от греха. Телохранители даже не пытались остановить возбужденных женщин. Это был тот случай, когда радость и восторг, слившись воедино, сметали на своем пути любые преграды. Без всякого сопротивления Скотницкие капитулировали. Хитроумов наблюдал за происходящим из кабины, боясь даже открыть боковое окно. Он видел, как Кукушкин взлетал над толпой под ликующие возгласы. Потом нежные женские руки пронесли его несколько раз до служебного хода и обратно. Было такое впечатление, что с сегодняшнего дня, вот с этих минут, ему уже не позволят опуститься на землю. Вася наслаждался своим триумфом. Но когда с его фрака начали исчезать пуговицы, ему показалось, что может произойти что-то такое, что "не доведи господи". После некоторой растерянности он включил свою сообразительность и начал выбрасывать из карманов все, что в них было. В толпу полетели расческа и платочки, сигареты и зажигалка, и еще кое-что, что не принято дарить в качестве сувениров. После того как публика немного поостыла, началась раздача автографов в воздухе. В руках у Кукушкина появилось несколько ручек. Он кочевал по рукам из одного конца толпы в другой, а на его теле уже, наверное, не было такого места, куда бы не дотронулись женские руки. В толкотне люди наступали друг другу на ноги, больно бодались локтями. Кое-где доходило почти до драки. Каждый спешил получить автограф или хотя бы дотронуться до кумира, чтобы на всю оставшуюся жизнь запомнить это прикосновение. Те, кому это удалось, считались счастливчиками. Кому везло больше, кому - меньше. Одна довольно молодая дама, к примеру, уже перестала толкаться, стояла в стороне и любовалась пуговицей, которую ей удалось оторвать от пиджака Кукушкина. Она долго ее целовала и теперь уже нисколько не сомневалась, что все несчастья и болезни ее обойдут стороной. - Боже, - повторяла она шепотом, - я буду хранить ее до конца своих дней. - Продайте мне, - умоляла ее другая женщина, по всей вероятности, еще незамужняя, - продайте, я прошу вас. Я вам заплачу столько, сколько вы попросите! Но куда там. В этой толпе не было таких, что могли бы пойти на подобный грех... Возле газонов сбились в кучку самые счастливые. Они уже отхватили свои подарки, умиленно рассматривали их и делились между собой впечатлениями. - Смотрите, девочки, это его волосы! - женщина уже довольно почтенного возраста нюхала два крохотных кудрявых волоска и щекотала ими свои губы. - Ох, они необыкновенные. Они так пахнут, так пахнут! А как они щекочут - одно обалдение! - А вы уверены, что это его? - спросила у нее завистливо другая, которой удалось получить автограф. - Ну что вы, как вы плохо обо мне думаете! - возмутилась обладательница уникальных волос. - Я сама помню, что оторвала их у него, хи-хи, с ноги. Мне, конечно, жаль, что ему было, хи-хи, чуть-чуть больно, но что делать. А вы знаете, одна такая огромная бабища ущипнула его за... Боже, как она посмела! - Волосики - это ерунда! - вмешалась в разговор девица, на лице которой было столько парфюмерии, что трудно было определить ее возраст. - Вы только посмотрите, что он мне подарил. Как вы думаете, что это такое? - она показала маленький целлофановый пакетик, в котором просвечивалось желтенькое резиновое кольцо. - Так тебе и надо! - надменно хохотнула обладательница автографа. - Правильно, а что это такое?! - не поняла девица, зажимая в маленькой ручке бесценную вещицу. - Он тебе специально это подарил, чтобы ты не могла рожать таких дур, как сама, - объяснила женщина с Васиными волосиками. Молодка решила, что ей ужасно завидуют, и поспешно удалилась, даже не вступая в дискуссию - вероятно, не хотела портить радость праздника. - Смотрите, бабы, какая у него подпись! - воскликнула радостно женщина с искусственными сединами, не в силах оторвать взгляда от автографа Кукушкина на своем портрете. - Нет, это поразительно, это... гениально! Какой уверенный, размашистый, я бы сказала, демонический почерк! А обратите внимание на букву "К"... Хитроумов ждал в машине уже полчаса. Он начинал осознавать, что, если не предпринять какие-то экстренные меры, эта бурная встреча с кумиром добром не кончится. К тому же под угрозой срыва могут оказаться сегодняшние представления. Наконец он принял решение и скомандовал водителю: - Разворачивайся! Гони в ближайшую воинскую часть... Где-то через час прибывший на грузовиках взвод десантников клином прорвался в центр толпы. С трудом вырвав полуживого Васю из цепких женских рук, солдаты, отбиваясь от наседавшего противника, сразу же занесли его на руках во Дворец. Кукушкин пролежал на диване в гримерной до вечера в полушоковом состоянии. На его теле не было такого места, которое не болело бы. На фраке и рубашке не осталось ни одной пуговицы. Не было на нем также ни бабочки, ни туфель, ни носков. Только своевременно прибывшие военные помешали толпе раздеть своего кумира до полной наготы. - Да, Василий Васильевич, теперь вы уже себе не принадлежите, - услышал Вася голос своего импресарио. В ушах еще шумели ликующие голоса, перед глазами мелькали восторженные женские лица. Кукушкин улыбнулся сам себе и тихо простонал. Но как бы там ни было, своей судьбой он был доволен. 5 На следующий день Хитроумов заключил договор с кооперативом "Силуэт". Он продал за двадцать процентов от выручки идею, сущность которой заключалась в следующем: скупить партию самых дешевых духов и поменять на всех бутылочках этикетку. На новых этикетках должно обязательно быть изображение Кукушкина, а также аннотация о его достоинствах и возможностях. Обладателю таких духов обещалось исцеление от многих болезней. И через несколько дней новые духи под названием "Запах Кукушкина" увидели свет. Результат превзошел все ожидания. Не считаясь с довольно высокой ценой, покупатели размели товар за считанные часы. В этот же день, вечером, председатель кооператива собрал срочное совещание. На повестке дня стоял единственный вопрос: увеличение закупок духов. Было решено также откомандировать своего представителя на мыловаренный завод, чтобы заказать большую партию мыла. Предполагалась его перепродажа под названием "По Кукушинским местам". Услышав о грандиозных успехах кооператива "Силуэт", кооператив мебельщиков срочно принялся изготавливать кровати под маркой "Кукушкин всегда с нами". Потом за дело принялись кондитеры и кулинары. В ход пошла вся залежалая продукция. Торт "Кукушкин" затмил "Наполеон", а мясной рулет "Кукушкинский" из прошлогодних кооперативных копченых колбас стал деликатесом для избранных. В кафе "Гнездо Кукушкина" Хитроумов пришел перед самым открытием. На пороге его встретил Петр Скотницкий. - Хэ, значит, из квартирных воров вы переквалифицировались в кооперативные! Растете, однако, растете, - Всеволод Львович был удивлен такой метаморфозой. - А вы думали, что только у вас деловая жилка, - ответил за Петра Николай, выходя из подсобного помещения и поправляя на себе бабочку. - Что будете заказывать, уважаемый? - Кофе, но только в той чашечке, из которой пил сам Кукушкин, - импресарио начал осматривать помещение. - А у нас все кукушкинское, - с гордостью сказал Петр. - Столы, стулья, чашечки, ложечки и даже туалет. Поэтому вход в него стоит пятьдесят копеек. О, это великий человек! Его имя поднимает экономику города. Только благодаря ему делом занялись многие бездельники. - Ладно, не трепись, ты хоть знаешь, что всем этим ты обязан мне, - небрежно бросил Хитроумов и сел на стол. - Все кооперативы, которые используют в рекламе имя Кукушкина, башляют мне проценты. - Э нет, лучше служить имени, чем человеку, - возразил Петр и пересадил осторожно гостя на стульчик. - У нас с вами такого договора нет. - Нет, уважаемый! - повторил Николай и поставил перед Хитроумовым кофе. - Мы сейчас в ладах с законом. Вы не представляете, какое это благо - быть в дружбе с законом! - Значит, вы считаете, что это лучше, чем дружить со мной?! - переспросил угрожающе Всеволод Львович, брезгливо надпил кофе и поднялся с места. - Смотрите, братцы, чтобы вам не пришлось переименовать свое кафе в "Слезы Кукушкина". Петр с поклоном открыл Хитроумову дверь, и тот ушел без оглядки. Всеволод Львович был потрясен. Ему казалось, что все вокруг обворовывают его, пользуются его деловитостью и талантом без всякой благодарности. Проходя мимо бани, он несколько расслабился, прочитав объявление на дверях: "Ввиду того что баня перешла на полный хозрасчет и самофинансирование, у нас раздевалка общая". И совсем уж развеселился Хитроумов на остановке такси, прочитав на щите городской справки очень занимательную информацию: "Недавно созданному кооперативу забойщиков животных требуются хорошие шкуродеры по обслуживанию населения. Оплата труда сдельная в зависимости от количества обращающихся"... Во Дворце культуры его ждали очередные сюрпризы. Возле главной гримерной, она же и комната президиума, в коридоре стояла очередь на прием к Кукушкину. Первой была молодая интересная женщина. Хитроумов строго спросил ее: - Вы кто? Женщина сначала немного удивилась, но, угадав в Хитроумове официальное лицо, бойко отрапортовала: - Я работаю надувальщицей. Мы производим современные надувные подушки и матрацы. На наших матрацах можно не только лежать и спать, но и плавать. Но мы решили пойти дальше. В настоящее время мы работаем над технологией нового безвредного газа, благодаря которому на наших матрацах, словно на воздушном шаре, можно будет даже летать. Представляете, что это такое?! - Ага, классическое надувательство. Что от нас требуется? - Мы просим вас разрешить назвать этот новый газ "Мечтой Кукушкина". - Разрешаю, продолжайте надувать дальше, - великодушно ответил импресарио и деловито кашлянул. - Спасибо, гонорар мы перешлем позже. Из экономического эффекта, - обрадовалась женщина: она не могла поверить, что вопрос решился без бюрократической волокиты. Следующей была дама эдак килограммов на двести пятьдесят. - А вы где работаете? - опасливо спросил Хитроумов. - К вашему сведению, нигде, - ответила она, тяжело пыхтя. - У меня - инвалидность. А пришла я к вам, чтобы от меня осталась хотя бы половина, а еще лучше - одна треть... - Ну а при чем здесь Кукушкин? - не понял импресарио. - Я хочу, чтобы он внушил мне отвращение к калорийной пище. Ведь за один раз я могу съесть двух кроликов, килограмм-полтора огурцов или помидоров. Икру я могу есть столовыми ложками. Вы знаете, я даже во сне есть хочу. Это какое-то наказание!.. - Да, уважаемая, с вами мы продовольственную программу никогда не выполним, - иронично хмыкнул импресарио и скривился, потому что от нее несло потом. - А где ваш муж работает? - У меня работает не муж, а брат. Он второй человек в городе. Может, слышали фамилию Маршал? У меня, кстати, тоже маршальская фамилия, и я еще не замужем. Мужчины сейчас пошли такие мелкие - все по весу не подходят. "Ого! Если она не врет, то ее брат заместитель мэра", - подумал Хитроумов и решил проверить, правду ли она говорит. - Скажу вам по секрету, что у Кукушкина необычная болезнь: острейший хандр