ит недостаточности. - Ой, а это как? - женщина немного испугалась. - Кто больше даст, тому он больше поможет. - Миленький, ну что вы меня учите жить? - успокоилась толстуха и, быстро вынув из сумочки конвертик, вложила его в карман Хитроумову. Затем шепнула: - Там имеется и мой телефончик. Если понадобится, сведу вас с моим братом. - Можете не сомневаться, через месяц вы станете француженкой! - заверил Хитроумов и, поцеловав ее руку, сплюнул незаметно в сторону. - Проходите, пожалуйста... Но дверь в гримерную он открыть не успел. Перед ним внезапно появилась дама приятной наружности и ехидно спросила: - А почему вы не спрашиваете, где работаю я? - Это была Генриетта Степановна. - Я понимаю, что в церковном писании сказано: да не оскудеет рука дающего и да не отсохнет рука берущего, но только вы забыли о людях, наблюдающих за этим процессом. - Что вам угодно, уважаемая? - растерянно спросил импресарио. - Ей угодно, чтобы я ее отодвинула на несколько шагов в сторону, - сказала толстуха, и Генриетта Степановна, словно перышко, отлетела метров на пять. - Очередь надо соблюдать, мадам. Вы переступите через этот порог только тогда, когда я стану балериной. Сестра Маршала попыталась пройти в "предбанник" гримерной, но ей одной половины двери было явно мало. Она застряла на пороге, чем вызвала злорадный смех Генриетты Степановны. - Зря смеетесь над человеческим горем, - сделала ей замечание другая толстая женщина, стоявшая где-то посредине очереди. - И это вы называете человеческим горем?! - фыркнула директор Дворца бракосочетания. - Жрете за десятерых, переводите продукты, а потом ползаете по врачам. Да вас легче убить, чем прокормить. - Свое едим, а не ваше, - возмутилась еще одна дама, чуть поменьше габаритами. Хитроумов, едва сдерживая смех, начал открывать вторую половину дверей. Ему пришлось изрядно потрудиться, чтобы освободить из плена застрявшую. Сестра Маршала, охая, некоторое время подержалась за грудь, затем, тяжело посмотрев на смеявшуюся Генриетту Степановну, подала руку Хитроумову. Он нехотя подставил ей локоть, провел в приемную и усадил на диван, который с жалобным скрипом прогнулся под непривычным весом. Всеволод Львович хотел зайти к Кукушкину, но дверь в комнату была закрыта. Он дернул за ручку сильнее и, постучав, сказал: - Василий Васильевич, это я, ваш директор, откройте! - Я занят и освобожусь не раньше, чем через час! - послышался Васин голос. - Что вам нужно? До представления еще много времени! - Василий Васильевич, есть срочное дело! - настаивал Хитроумов. - Я бы не стал вас беспокоить... - Пошли вы к черту со своими срочными делами, дайте мне отдохнуть! Но Всеволод Львович добился своего: через минуту Кукушкин стоял перед ним в халате и испепелял его грозным взглядом. В этой комнате со вчерашнего вечера Вася решил временно обосноваться, чтобы не ездить каждый вечер домой после утомительных двух, а то и трех представлений. Ванная и туалет здесь были, а навязчивые поклонницы обеспечивали его питанием. - О, так вы не один! - обрадовался Хитроумов и бросился к дивану, на котором лежали две обнаженные девицы: брюнетка и блондинка. Остановившись у самой постели, он восторженно воскликнул: - Какая прелесть, Василий Васильевич! Классический треугольник! Так это то, что я люблю! И импресарио с невероятной быстротой начал раздеваться. Девицы переглянулись, и брюнетка сказала блондинке: - Он что, с цепи сорвался? - Девочки, каждой - по стольнику... нет, по три за то, что меня обласкаете. - Хитроумов так спешил, что с брюк посыпались пуговицы. Оставив пиджак, рубашку и брюки на ковре, он в трусах нырнул под одеяло. Снимая с себя трусы, он вдруг вспомнил, зачем пришел к Кукушкину: - Василий Васильевич, в приемной вас ждет очаровательнейшее создание. Она сестра заместителя мэра города... - И что я должен с ней делать? - удивленно спросил Вася. - С нее надо снять приличный слой жира, если хотите улучшить свои квартирные условия, - ответил импресарио дрожащим от нетерпения голосом, обнимая и целуя девиц по очереди. - Комнаты три-четыре, к примеру, хотите? Господи, неужели это все мое! Девушки хотя и не отличались особой моральной устойчивостью, все же были несколько шокированы. - Извините, но я не продаюсь! - возмутилась блондинка, спрыгнула с кровати и направилась в ванную. Ее примеру последовала брюнетка, подобрав с кресла свою одежду и одежду подруги. - Куда вы, цыпочки? - умоляюще протянул руки Хитроумов. - Я могу удвоить, утроить вознаграждение! - Что ж вы, Всеволод Львович, даже не представились? - захохотал Вася, с неподдельным интересом наблюдавший за этой сценой. Импресарио лежал на спине, раскинув руки, и чувствовал себя несправедливо обиженным. В это время в комнату ворвалась Генриетта Степановна. Увидев обнаженного Хитроумова, она остолбенела и пролепетала: - Извините, но мы, кажется, уже где-то виделись. - Возможно, - невозмутимо ответил импресарио, даже не шелохнувшись. Кукушкин стоял возле двери, и Генриетта Степановна его сразу не заметила. Но когда обнаружила... - Ах вот вы где, великий маг и волшебник! Вешаете лапшу на уши бедному люду? - налетела она на него, как коршун. - И вы думаете, что вам все это так сойдет! Нет, я вас... к ногтю! - Здравствуйте, Генриетта Степановна, - вежливо поздоровался Кукушкин. - Очень рад вас видеть. Вы сегодня такая привлекательная. - Да неужели? - она была тронута его любезностью. - Спасибо, Василий Васильевич. Между прочим, вы когда-нибудь видели, чтобы я была на работе в домашнем халате? Ах да, вы же как-то мне что-то говорили о домашней обстановке... Пока они обменивались воспоминаниями и любезностями, Хитроумов оделся, подошел к ним; поправил галстук и, поклонившись, представился: - Разрешите познакомиться. Перед вами директор. Всеволод Львович. Прошу садиться. Я сразу понял, что вы пришли с деловым предложением. Директор Дворца бракосочетания упала в кресло, сраженная наглостью Хитроумова. Через несколько минут она немного опомнилась и сказала Кукушкину: - Итак, Василий Васильевич, как я поняла, вы с прежнего места своей работы самоуволились... - Вы очень правильно поняли, - подтвердил импресарио. - Но вы не все правильно рассчитали. Я вас не уволю ни под каким предлогом. Вы, дорогой Василий Васильевич, сможете это сделать только через суд. - Ну что вы, милая, я не собираюсь с вами судиться, - заволновался Кукушкин и закурил. - А мою трудовую книжку можете оставить себе на память. - Зато я собираюсь, если вы не вернетесь на свою работу. Более того, я организую против вас митинг. Митинг эмансипированных женщин! Я разоблачу вашу мафию. Слава Богу, сейчас все позволено. - Вы этим ничего не добьетесь, - Всеволод Львович тоже закурил. - Наш авторитет неотразим. Мы укрепляем экономику города. Генриетта Степановна, заметив их обеспокоенность, усмехнулась: - Я бы вам сказала, что вы укрепляете, но уж больно неприятно об этом говорить. Вы прекрасно знаете, что ваш успех дутый и рассчитан, мягко выражаясь, на наивных и доверчивых. Но кто вам позволил, Василий Васильевич, не имея специального медицинского образования, заниматься лечением? - А я занимаюсь не лечением, а исцелением, - ответил Вася. - И я не виноват, что вы не видите разницы. Ни один врач-психотерапевт не в состоянии сделать то, что могу я. Да, да, именно я! Хитроумов одобрительно покачал головой. - Ну что ж, значит, вы считаете, что дураков на вашу жизнь хватит, - вздохнула Генриетта Степановна. - Очень жаль. В таком случае я постараюсь вам доказать обратное. Поверьте, мне ничего не остается. Только не вздумайте, Василий Васильевич, меня снова купить. Ваши деньги, которые вы мне подарили, я внесла на расчетный счет Дворца. Мы ведь сейчас на полном хозрасчете. А сейчас извините, но мне пора. До свидания, шарлатаны! - Она поднялась с кресла и решительно вышла из комнаты. 6 Два дня у Хитроумова и Кукушкина прошли в тревожном ожидании. Они ждали обещанного митинга. А на третий день в городской вечерней газете вышел фельетон под названием "Как лечить голову". Автором фельетона был муж Валентины Михайловны. Газету принес в гримерную к Васе Лунин. Кукушкин обрадовался его появлению: - Иван Дмитриевич, где же вы столько пропадали? Они обнялись, как старые и хорошие друзья. - Василий Васильевич, вы теперь у нас самый популярный человек. Вот полюбуйтесь, о вас даже в газетах пишут. Весь город - словно растревоженный улей. О вас говорят и спорят на каждой автобусной остановке. Пожалуйста, поинтересуйтесь. Кукушкин не любил читать не потому, что ленился, хотя и этот факт имел место. Ему просто не хотелось засорять свою прекрасную память чем попало. Но о себе он прочитал с интересом. В фельетоне речь шла о его "уникальных" способностях и возможностях, которые автор не очень-то деликатно ставил под сомнение. Все было написано в сердитом и даже злом тоне. Много раз употреблялось слово "шарлатан". - Это тот случай, когда свобода слова идет во вред обществу, - мрачно сказал Вася и брезгливо бросил газету на пол. - Если в фельетоне вместо юмора и сатиры зависть и оскорбления, это не фельетон, а поклеп. Этот автор, как его, В.Кривошеев, считает, что если это его уму непостижимо, значит, это невозможно вообще. Ладно, давайте-ка лучше выпьем шампанского, вы же мой гость. Вася достал из холодильника бутылку, из серванта - два фужера и поставил на журнальный столик. - Я, конечно, с вами с удовольствием, но вам же на сцену, - напомнил гость. - Ничего, это будет очень к стати! - задумчиво сказал хозяин гримерной и выстрелил пробкой в потолок. - Это будет сегодня выстрел из пушки, но не по воробьям, а по человеческой низости! Ну что ж, В.Кривошеев, ты еще придешь ко мне с повинной... В это время в гримерную вбежал Хитроумов. Увидев сидящего в кресле Лунина, он замер на пороге: - Как это понимать, неужели за нами пришли? - Ну что вы, Всеволод Львович, я уже, благодаря вам, не работаю в ОБХСС. Я теперь - в уголовном розыске. - Слава Богу, - перекрестился импресарио и подошел к столу. - Всеволод Львович, у меня есть тост, - сказал Кукушкин и принес третий фужер. - Давайте выпьем за смех! За смех над врагами и друзьями, над больными и здоровыми. Как видите, у нас интереснейшая компания: первый - вор, проходимец и жулик, второй - шарлатан, а третий - честный легавый. Сегодня я буду смеяться над всеми и даже над собой! - Спасибо за комплимент, - обидчиво сказал Всеволод Львович, посматривая настороженно на Лунина. - Скажите, Василий Васильевич, что вы задумали? Вася молча осушил свой бокал и небрежно отставил его в сторону. Затем он начал готовиться к представлению. В зрительном зале, как всегда, не было куда яблоку упасть. Даже Лунину места не нашлось, и он стоял за кулисами возле Хитроумова. Но никто даже не подозревал, что Кукушкин в ответ на оскорбительный фельетон в прессе приготовил всем ошеломляющий сюрприз. Те, кто смотрел его выступления неоднократно, а таких было немало, знали, что каждый раз он начинал оригинально. Но сегодня... - Здравствуйте, земляки! - поздоровался он со зрителями просто и скромно. - Вы не заметили, что в поликлиниках нашего города сократились очереди? Ну, я не виноват, что вас волнуют только очереди в магазинах. Так вот, как вы думаете, сколько один врач может за день принять больных? Вероятно, не больше тридцати. Так почему вы решили, что я могу лечить одновременно по тысяче человек?! Причем со сцены, магической силой слова?! Почему многие считают: чем даром лечиться, лучше лечиться моим даром? Увы, некоторые печатные органы, глас народа, так сказать, считают мой дар обыкновенным шарлатанством. Сами понимаете, что после этого я не чувствую за собой морального права лечить вас. А посему я навсегда покидаю сцену. Вася поклонился и быстро ушел за кулисы. Некоторое время зал ошеломленно молчал. Многие читали фельетон, но не придали ему никакого значения. Поэтому поступок кумира был для них как гром среди ясного неба. По залу прокатился возмущенный ропот, затем со всех концов послышались выкрики: "Клевета!", "Пасквиль!", "Долой писак!". Все зрители поднялись и начали дружно аплодировать и скандировать: "Ку-куш-кин, вернись!", "Ку-куш-кин, вернись!" Но Вася закрылся в гримерной на ключ и никого не впускал. ...Только через полтора часа зрители начали расходиться. На сцене за кулисами остались только Лунин и Хитроумов. Иван Дмитриевич был потрясен неожиданным поступком Кукушкина, а Всеволода Львовича начинала бить мелкая дрожь, как только он вспоминал о том, сколько проданных билетов ему придется принять обратно. 7 На следующий день с самого утра в редакции вечерней газеты затрещали телефоны. Главный редактор собрал срочное совещание. Вопрос один: как газете выйти с честью из создавшейся трудной ситуации. Но совещание было прекращено буквально через несколько минут, когда члены редакции увидели из своих окон собравшийся многотысячный митинг. Такого поворота событий никто не мог предвидеть. Движение на улице, на которой находилась редакция, было полностью остановлено. Поток митингующих не прекращался. Транспортная связь с целым жилым микрорайоном прервалась. - Короче, ищите автора фельетона и утрясайте этот скандал, - распорядился главный редактор и закурил. - Все свободны! Через несколько секунд на квартире Василия Степановича Кривошеева зазвонил телефон. Сегодня у него был выходной, и он без всякого желания поднял трубку. - Вы хоть понимаете, Василий Степанович, что вы натворили?! - послышался встревоженный голос заведующего отделом культуры газеты. - Зачем вы пишете о том, чего не знаете? После вашего фельетона кооператив каких-то шарлатанов угрожает нам предъявить судебный иск о возмещении ущерба на сумму до ста тысяч рублей. Начальство грозит разогнать всю нашу редакцию. В городе - громадный скандал. Алло, вы слышите меня?.. Василий Степанович потряс головой. Такая внезапная информация всполошила его, и он не знал, что ответить. - А зачем же вы печатаете то, чего не понимаете?! - наконец сказал он в свое оправдание, задумчиво покачав головой. - В общем так, Василий Степанович, вы заварили эту кашу, вы ее и расхлебывайте, иначе я за последствия не ручаюсь. Слышите, срочно приезжайте в редакцию! Лично я был против вашего фельетона, это вы уболтали главного. Он требует вас срочно! А пока вы будете добираться (уверяю вас, это будет очень нелегко), я займусь текстом опровержения, которое вы подпишете... - Что, вы хотите, чтобы я извинился публично перед этим проходимцем?! - возмутился кандидат психологических наук. - Да не бывать этому никогда! Да он компрометирует нашу науку вообще! - Василий Степанович, прошу вас, срочно приезжайте, - уже умолял его завотделом. - Вы это объясните не мне, вам будет кому это объяснять, уверяю вас... После этого разговора Василий Степанович заказал по телефону такси и начал одеваться. Через полчаса он уже был возле редакции. Но выйти из такси ему пришлось гораздо раньше. Увидев большое скопление городского транспорта и громадный поток людей, он долго не мог понять, что происходит. Но когда увидел плакаты с требованием публичного извинения перед Кукушкиным, долго не мог прийти в себя. Он был настолько ошеломлен, что даже решил вернуться домой. Но все же убежденность в своей правоте заставила его протолкаться сквозь толпу и зайти в редакцию. Как только он появился, его сразу же провели в кабинет главного редактора. Так недружелюбно Кривошеева еще нигде и никогда не встречали. От подобной "гостеприимности" ему еще больше стало не по себе. Главный долго смотрел на него какими-то мутными глазами, наконец, тяжело вздохнув, сказал: - Василий Степанович, я вашу просьбу удовлетворил, дав добро на публикацию вашего знаменитого фельетона. Теперь вы удовлетворите мою. Думаю, вы не похудеете, если подпишете вот эту маленькую ерунду. - Он положил в конце стола страницу с текстом и добавил: - Ознакомьтесь, пожалуйста. Кандидат наук даже не стал читать опровержение. - Извините, я не стану служить лжеистине, - категорично сказал он. - Простите, а вы разве не видели, какое количество народа требует от вас этого?! - украдчиво спросил редактор. - Так пойдите на улицу и объясните им это сами. - Это толпа одураченных людей. Фанатики. Люди, которые не могут жить без бога. Будто толпа разъяренных болельщиков на стадионе, готовых разодрать друг друга ради своих кумиров. Нельзя идти на поводу у низменных чувств... - Послушайте, а кто вам сказал, что я с вами не согласен! - редактор начинал злиться. - В противном случае я бы не допустил публикацию вашего фельетона. И, представьте себе, меня никто бы не заставил! Это-то вы понимаете? Василий Степанович молчал, но всем своим видом показывал, что его рука не поднимется подписать то, что противоречит его убеждениям. Недолго раздумывая, редактор позвонил своему вышестоящему начальству: - Алло, Иван Петрович, автор фельетона отказывается подписать извинение, - он ждал ответа несколько секунд. - В таком случае подпишите его сами, а этого психолога-юмориста гоните прочь и не подпускайте его больше к редакции на пушечный выстрел! - услышал редактор и сразу положил трубку. - Я вас больше не задерживаю! - сказал он Кривошееву так, будто выстрелил ему прямо в лоб чем-то липким и неотмывающимся. Василий Степанович никак не отреагировал на нервную вспышку редактора, спокойно встал и поразительно вежливо ответил: - Спасибо за внимание, извините, до свидания! Главного редактора это привело в ярость, и он с трудом удержался, чтобы не запустить в него чем-нибудь тяжелым... Вечером Василий Степанович позвонил своей бывшей жене домой: - Слушай, Валя, тебе не кажется, что, удовлетворив твои амбиции, я нажил себе очень много врагов?! Она поняла, что речь идет о фельетоне, потому с глубокой досадой сказала: - Эх, Вася, Вася... Да не стоишь ты даже мизинца Кукушкина. Какой же ты кандидат психологических наук, если не мог предусмотреть такой реакции. Мы ждали митинга против шарлатанства, а получили - против себя. Какой позор, моя директриса места себе не находит... - Значит, по-твоему, я еще и виноват? - Интересно, а кто же? Разве я писала этот дурацкий фельетон? - А кто меня об этом просил? - Я тебя просила только наладить с ним контакт, а не печатать то, в чем ты ни фига не смыслишь! - почти прокричала Валя в трубку. - А ты?.. Что, слюнки от зависти потекли?! - Ты знаешь, мне кажется, что я очень правильно сделал... - Что ты правильно сделал?! - Я очень правильно сделал, что вовремя развелся с тобой, - буркнул он и сердито бросил трубку. Валентина Михайловна долго слушала короткие гудки, затем в отчаянии заплакала. Она чувствовала себя одинокой и несчетной. После публикации извинительного текста в вечерней газете сторонники таланта Кукушкина несколько успокоились. Но Генриетта Степановна не сложила оружия. Она решила обратиться к более известным и компетентным лицам. Перебрав в памяти всех своих знакомых ученых, позвонила профессору института психологии, академику Петру Петровичу Петровскому. - Уважаемый Петр Петрович, как вы смотрите на такое явление, как Кукушкин? - начала она осторожно. - Уважаемая Генриетта Степановна, на такое явление я вообще не смотрю, - весело ответил он. - О, у вас сегодня хорошее настроение, очень приятно... - Чего не скажешь о вашем настроении. Генриетта Степановна, вам надо было пойти на сегодняшний митинг, и вы бы зарядились хорошим настроением минимум на месяц. - Вы хотите сказать, что участвовали в сегодняшнем... митинге?! - она чуть не сказала: балагане... - А что здесь удивительного. Я, конечно, непосредственно не принимал участие, но слушал и наблюдал с удовольствием. Таких трогательных и искренних речей я никогда не слышал! Представляете, многотысячная толпа честно и открыто защищала одного человека. Причем дозволенными методами... А при истинной демократии за основу берется мнение большинства, даже если оно и ошибочно. - Я не согласна с вами, то есть с мнением этого большинства. - Лично я в этом ничего вредного не вижу, - подчеркнул профессор, поняв, что она хотела найти в нем своего единомышленника. - А что вас так беспокоит? - К сожалению, Петр Петрович, меня беспокоит то, к чему вы совершенно равнодушны, - вздохнула Генриетта Степановна. - А я так рассчитывала на вашу помощь. - Если вы, уважаемая, готовили мне роль Василия Степановича Кривошеева, то действительно напрасно. Я никогда не стану людям мешать верить в чудо! Это не гуманно. Да и, в конце концов, это их право... После этого разговора она закрылась на кухне и закурила. Ей хотелось понять себя. Всячески пыталась успокоиться, смириться с поражением, но чувство гордости заставляло искать выход. Ведь должно же быть единственно правильное решение, которое может принести ей победу! После долгих раздумий Генриетта Степановна пришла к выводу, что она неравнодушна к Кукушкину. Стыдно было думать об этом, но расстаться с этой мыслью ей не удалось до самого утра. А утром она позвонила Кукушкину домой. Ей нужна была только победа, даже ценой уступок и унижений. Но его телефон молчал, и она решила снова ехать во Дворец культуры. Всеволод Львович был в трансе. Второй день он уговаривал Кукушкина возобновить выступления, но безуспешно. Более того, Вася даже отказался отработать перенесенные представления. Второй день он находился в гримерной и никого не пускал. Переговоры велись через закрытую дверь. Единственное, что позволил ему Кукушкин, так это бросить в открытую форточку несколько экземпляров вечерней газеты, в которой было напечатано публичное извинение перед ним. - Вот что, дорогой мой гастролер, - наконец не выдержал импресарио, - если вы не хотите соблюдать условий нашего трудового договора, тогда платите неустойку. Я не намерен из-за ваших капризов терпеть убытки! - Согласен, - ответил Вася с постели, на которой он лежал во фраке, и рассмеялся. - Убытки перекройте моей зарплатой! Но если этого будет недостаточно, у меня еще кое-что сохранилось из ваших сбережений! Хитроумова передернуло. Он долго молча ходил по приемной, будто искал пятый угол в квадратной комнате. И наконец нашел. По контракту сегодня был день зарплаты. Вызвав по телефону срочно кассиршу, которая работала в кооперативе по совместительству, он отправил ее в банк за деньгами. Через час они уже были готовы выплатить Васе зарплату. - Василий Васильевич, откройте, пожалуйста, дверь кассиру и получите свой добросовестно заработанный гонорар! - вежливо окликнул его Всеволод Львович и тихо постучал. - Заходите, дверь открыта! - ответил Кукушкин, уже сидя в кресле и покуривая. Хитроумов пропустил кассира вперед, затем с улыбкой зашел сам и с протянутой рукой поспешил к Васе. Пока они обменивались рукопожатиями, кассирша достала деньги, расходный ордер и положила на стол. - Напишите, пожалуйста, сумму прописью, поставьте сегодняшнее число и распишитесь в получении, - с волнением сказала женщина и дрожащей рукой протянула получателю шариковую ручку. Кукушкин спокойно расписался и посмотрел на три пачки не распечатанных пятидесятирублевых купюр. Затем одну из них надорвал и дал несколько ассигнаций кассиру. - Ой, вы так добры, спасибо! - женщина от радости покраснела и несколько раз всхлипнула. Перед уходом она долго кланялась и желала многих лет жизни дарителю. Оставшись наедине с Кукушкиным, Хитроумов подчеркнуто сказал: - Василий Васильевич, я считаю, что со мной работать можно. Гонорары я плачу приличные. Но если вас они не устраивают, подумаем, как их увеличить. - Хорошо, Всеволод Львович, о своем решении я вам сообщу завтра, - ответил Вася и спрятал деньги в карман пиджака, который висел на спинке кресла. - А сегодня мне еще нужен выходной. Всех денег не заработаешь, а душевный покой важнее. Кукушкин захотел отметить свой день зарплаты с кем-нибудь из своих проверенных любовниц. С Любой решил порвать навсегда. Олю он поклялся не беспокоить до конца своей жизни. Оставалась только Вита. При мысли о ней у него сжалось сердце, и ему показалось, что он по ней соскучился. - Пожалуйста, вызовите мне такси, - попросил он Хитроумова и начал переодеваться. В театре он Виту не застал и сразу же поехал к ней домой. Увидев Кукушкина на пороге своей квартиры, Вита бросилась ему на шею. Она сначала обцеловала ему все лицо и лишь потом провела его в свою комнату. Только сейчас Вася почувствовал, что она его любит, как кошка. Из ее мыслей он понял также, что она была беременна от него на втором месяце. - Ты хочешь мне родить потомка?! - Кукушкин нежно погладил Виту по животу. - Ну что же, я согласен. Материальное обеспечение гарантирую. - Если я даже и соберусь рожать, то не для тебя, а для себя, - с гордостью ответила она и оттолкнула его руку. - И ничего мне от тебя не надо. Мне достаточно, если я буду тебя видеть хоть раз в месяц. И не обманывай себя и других, все равно ты не сможешь любить только одну женщину. Ты Кукушкин, а это значит... - Кстати, сегодня у меня праздник. Сегодня у меня зарплата! - весело сказал он и выложил перед ней на стол все полученные деньги. - Это для твоего будущего сына! Половину положи на книжку. Вита в изумлении села на диван и долго смотрела на деньги. Она, конечно, и раньше не сомневалась в щедрости Кукушкина, но чтобы до такой степени... - Слушай, Василек, так ты же можешь содержать целый гарем. Нет, ты не человек, ты демон-соблазнитель! Но сколько б ты не старался, из тебя все равно не получится ни мужа, ни отца. Ты вечный любовник. Тебя это не пугает? Кукушкин рассмеялся, поднял Виту на руки и начал кружиться с ней по комнате. Она была невероятно счастливой: - Люби меня, Кукушкин, люби! Люби сегодня, сейчас. Я не хочу думать, что будет потом. Я хочу твоей любви, я хочу страдать только из-за тебя! Люби, люби, люби!.. Генриетта Степановна прождала в приемной Кукушкина до вечера. Она все время представляла, как будет признаваться ему в любви и извиняться перед ним. Каждый продуманный ею эпизод отрепетировала неоднократно, удивляясь своим внезапно открывшимся актерским способностям, но чем ближе было к вечеру, тем больше она остывала. Наконец ей надоело ждать, и она решила оставить ему записку. Но тут она случайно посмотрела на себя в зеркало. "Господи, да кому ты нужна, старая дура! - в ужасе подумала она, испугавшись своего лица. - Так это еще на тебе полпуда пудры и всякой прочей дряни. А если это все смыть?! Нет, что-то здесь не то, по-моему, это зеркало какое-то кривое. Утром я была очень даже ничего. Господи, и что только время не делает с человеком! Ладно, хватит ныть, от волнений и переживаний ты лучше не станешь", - решила Генриетта Степановна и с улыбкой подмигнула сама себе. 8 Роберт Михайлович Маршал, юрист по образованию, имел собачий нюх на деловых людей. Собственно, собак он любил больше, чем людей, хотя на работе ему приходилось строить из себя великого человеколюба. Личная жизнь у него, можно смело сказать, не удалась. Первый раз он женился четверть века тому назад. Только через год совместной супружеской жизни ему стало известно, что его жена была наркоманкой. Но развелся он с нею гораздо позже, когда продвинулся по служебной лестнице благодаря тестю. Последующий его брак был еще менее удачным, хотя выгод от него получил немало. Второй его тесть занимал солидное положение в городе, и с его помощью Маршалу удалось получить кресло мэра одного из районов. Вскоре после этого он узнал, что его жена супружеской верности предпочитает разврат. Местные внутренние органы разоблачили подпольный "Клуб независимых женщин", в котором она была активным участником. Пустив в ход все свои связи, Роберт Михайлович погасил скандал практически без потерь. Правда, ему пришлось (без всякого сожаления, между прочим) пожертвовать женой, переселив ее в отдаленные места на Крайнем Севере. Третий раз Маршал женился очень осторожно. В жены он на этот раз взял скромную деревенскую девушку. Нельзя сказать, что она его осчастливила, но домохозяйка и служанка из нее получилась отменная. Ни о какой любви речи, конечно, не могло быть, так как каждый из них знал, на что идет. Жена его получила прописку и превосходную квартиру, а он всегда был сыт и "выглажен". Любовь Роберт Михайлович, естественно, искал на стороне, а жена закрывала на это глаза, что вполне его устраивало. Родила ему жена единственную дочь, и недавно они отметили двойной праздник: совершеннолетие дочери и свою хрустальную свадьбу. На торжество были приглашены все лучшие люди города, среди которых впервые оказался и Хитроумов. Правда, Всеволод Львович был приглашен сестрой Маршала Екатериной Михайловной, но это ничего не меняло: случайные гости в этом доме не появлялись. Подарки принимались только из чистого золота в форме ювелирных изделий. Лишь особо приближенные к семье Маршалов преподносили конверты с наличными. Хитроумов подарил дочери перстенечек с изумрудом, а родителям - набор миниатюрных золотых чайных ложечек. По этой причине он оказался в числе самых почетных гостей и сидел за столом рядом с Робертом Михайловичем. После довольно длительного застолья Маршал пригласил его в свою бильярдную покурить. Роберт Михайлович предложил ему сыграть партию на желание. Хотя Хитроумов неплохо играл в бильярд, но согласился с некоторым опасением, так как плохо представлял, какие желания могут возникнуть у этих "всемогущих людей. Партия была упорная, хотя разговор начался достаточно дружелюбно. - Всеволод Львович, так что за человек этот ваш Кукушкин? - спросил соперник, промазав довольно легкий шар. Всеволод Львович сначала забил "подставку", затем у него довольно удачно получился "дуплет", и только после третьего забитого шара он ответил: - Работать с ним можно, хотя, Роберт Михайлович, человек он опасный. Кий в этой партии Маршалу уже не пришлось взять; последние пять шаров были забиты подряд. - Даже опаснее, чем вы? - спросил Маршал спокойно. - Вы обыграли меня всухую, так что я выполню ваше двойное желание. - Я хочу, чтобы вы мне дважды пожали руку, - вежливо сказал гость, не скрывая, что это для него важнее всего. - Ну что же, приятно иметь дело с таким соперником, - хозяин с улыбкой пожал ему руку и даже похлопал по плечу. - Может, хотите реванш? - Спасибо, реванш я беру в другой игре, - ответил Роберт Михайлович и достал из буфета две рюмки и бутылку коньяка. - Я рад, что с вами познакомился. Если не ошибаюсь, вы работали директором ресторана? - Ошибаться, Роберт Михайлович, не позволяет вам ваша ответственная должность, - подчеркнул Хитроумов, принимая от него наполненную рюмку. - Хорошо, что вы это понимаете. Если так и дальше пойдет, то, думаю, наше взаимопонимание перерастет в дружбу. Они чокнулись и выпили до дна. Хитроумов радовался, что наконец-то он попал в "высший свет", но только неведомо ему было, какая роль ему уготовлена... Кукушкин решил продолжить сотрудничество с Хитроумовым. Правда, он оставлял за собой право в любой момент прекратить его, предупредив, разумеется, за две недели. Такое соглашение устраивало Васю, но никак не удовлетворяло импресарио. Поэтому Всеволод Львович решил закабалить его. Однажды он отсутствовал во Дворце целый день и появился только к вечеру изрядно навеселе. - Василий Васильевич, все дела на время к черту, пора заняться вашим бытом! - весело сказал он. Кукушкин понял, что речь идет о каком-то приятном для него сюрпризе. Хотя и осознавал, что бескорыстно Хитроумов никогда и ничего не делает, но даже не стал прослушивать его мысли. После второго выступления Всеволод Львович привез его на своей машине в тихий "аристократический" район города. Они приехали смотреть Васину новую квартиру. - Шестьдесят метров полезной жилой площади вам достаточно? - спросил импресарио, как только они вошли в прихожую. - И сколько я вам за это должен? - Если я вам завезу завтра-послезавтра еще и мебель, то примерно месяцев два поработаете бесплатно. - Оплатить это никак нельзя? - Василий Васильевич, вы же знаете, что я джентльмен и люблю пользоваться заработанными деньгами. Я не признаю ворованное. - В таком случае, почему вы решили, что я соглашусь жить в этой явно ворованной хатенке? - спросил Вася, хотя светлая и просторная трехкомнатная квартира ему очень понравилась. - Ну что вы, все по закону. - Всеволод Львович достал из кармана ордер и торжественно вручил ему: - Пожалуйста, живете, радуйтесь и набирайте вес. Кукушкин, прочитав свою фамилию на ордере, некоторое время колебался, но все же взял его в руки. В это время на окне прозвенел телефон, который Вася заметил только сейчас. С удивлением он поднял трубку: - Алло... - Здравствуйте, Василий Васильевич Кукушкин! - послышался мягкий мужской голос. - Поздравляю вас с новым жильем. - Здравствуйте, спасибо, а?.. - С вами говорит Роберт Михайлович. - Простите, но я вас не помню. - Это неважно. С вами наверняка сейчас стоит рядом Всеволод Львович, и он вам представит меня заочно. До свидания! Вася положил трубку и спросил у Хитроумова: - А кто такой Роберт Михайлович? - С вами, Василий Васильевич, говорил сам народный слуга! - ответил импресарио, подняв указательный палец. - О, он умеет служить народу... - В том смысле, что служба позволяет ему жить за народный счет? - спокойно сказал Кукушкин, с удовлетворением осматривая очередную комнату. - Эту квартиру, наверное, должна была получить какая-то честная рабочая семья, а он... - Ошибаетесь, Василий Васильевич, такими квартирами не балуют рабочие семьи. - Короче, раньше были подпольные революционеры, а сейчас подпольные миллионеры, - пошутил Вася и, с поразительным равнодушием пожав руку Хитроумову, добавил: - Так как там в вашей конституции говорится: все наше, только умей взять?! - В нашей конституции, Василий Васильевич, в нашей, - поправил его импресарио и вынул из кармана пиджака маленькую бутылочку коньяка... Через два дня Кукушкин переселился в новую квартиру. Вася считал, что заслужил это жилье если не по закону, то по праву, так как закон не может предусмотреть права всех и во всех случаях жизни. С мебелью Хитроумов ему, конечно, тоже угодил на все сто процентов. О таких арабских гарнитурах он мог только мечтать, ничего подобного, вероятно, не видел даже грузчик Гриша. В этот же день, вечером, к нему пришел человек, которого он узнал сразу. Это был тот самый мужчина с колючим взглядом, с которым Вася встретился на сцене на первом своем представлении. Еще тогда Кукушкин понял, что он для него небезопасен... - Вот я и пришел, когда счел это необходимым, - сказал неизвестный, как только переступил порог квартиры. - Не ждали? Ну, привыкайте, теперь я буду часто навещать вас неожиданно. Мы же с вами договаривались встретиться наедине и поговорить... - Кто вы? - спросил Кукушкин, когда тот зашел в гостиную без приглашения. - А вы узнайте из моих мыслей. - В хаосе ваших мыслей сам черт руки и ноги сломает... - Вот именно, что черт сломает, а вы нет! - засмеялся нежданный гость, завистливо рассматривая квартиру. - Впрочем, вы тоже хорош гусь, хотя многие считают, что вы не из нашего мира, почти божество. Я же принципиальный противник какого бы то ни было обожествления. - Мне кажется, что вы даже против цивилизации... - Правильно, я против цивилизации вообще! Она ведет человечество в пропасть. Да, в пропасть, и больше никуда. Человек, искушенный бесовскими желаниями, губит природу. Губит все живое на земле! - Понятно, вы неудачник, - догадался Вася и закурил. - Возможно. Но я не считаю себя неудачником. Неудачником меня называют приспособленцы. Зато народ, то есть честные люди, меня считают истинным философом и мудрецом. А я считаю себя тем человеком, которому приспособляться не позволяет совесть и честь. К вашему сведению, я даже вегетарианец. Ведь вы, мясоеды, едите трупы! Жрали бы уж лучше живых поросят и прочих других животных - и то честнее было бы... После этих слов Кукушкин вздрогнул и почувствовал тошноту. - Что, страшно?! - снова рассмеялся гость, приглаживая свои седые длинные волосы. - А убивать живое и хищнически поедать - не страшно? Хорошо же устроился на земле человек - царь природы! И главное, находит всему оправдание. Вам не кажется, что это вопиющая несправедливость?! Кукушкин молчал и курил. Он чувствовал себя подавленным и даже чем-то провинившимся перед этим несчастным философом. - Молчите, - неизвестный заговорил мягче и тише. - И хорошо, что молчите. Другой на вашем месте уже выставил бы меня за порог, а вы еще терпите. Значит, у вас еще есть интеллигентность. Поверьте, в наше время это очень большая редкость! А таких, как я, обычно отправляют в психушку или в тюрьму. Чтобы не ворошил совесть. И правильно - кому это нужно?! - Что вы от меня хотите? - спросил Вася и опустился в кресло, вдруг почувствовав слабость в ногах. - Садитесь, пожалуйста. Может, хотите выпить? - Спасибо, я люблю стоять. Только благодаря тому, что я мало сижу и лежу, меня обходят стороной болезни вот уже полвека. А пью я только кипяченую воду и настои из трав. Я бы с удовольствием пил и сырую воду, но ваша любимая цивилизация лишила меня такой возможности. Только сейчас Кукушкин обратил внимание на то, что его таинственный гость был довольно крепкого телосложения. Одет аккуратно. Лицо продолговатое и достаточно привлекательное, глаза хоть и небольшие, но жгуче-черные и пронзительные. - Вы женаты? - спросил Вася и сразу почувствовал какую-то неловкость. - Василий Васильевич, зачем тиражировать таких, как я?! - Гость отошел к окну и пошире открыл балкон. - Извините, но вы курите соусированный табак... Лучше я останусь в единственном экземпляре. Я, конечно, не против размножения, но уж больно мне не хочется, чтобы мои дети страдали в вашем цивилизованном кошмаре. - Так что вы хотите от меня? - повторил свой вопрос Кукушкин, затушив окурок в шикарной хрустальной пепельнице. Неизвестный долго молча смотрел в окно, затем, не оборачиваясь, ответил: - Я хотел бы пожить у вас некоторое время. Площадь и средства ваши позволяют, остается только ваша добрая воля. - А вам что, негде жить? - Вася решил, что он пошутил. - Представьте себе, да. Я нигде не прописан и нигде не работаю. Меня содержат добрые люди, а в благодарность за это я их развлекаю. Вроде шута. И когда чувствую, что уже начинаю надоедать, ищу себе других... Но я многое умею делать и работаю с удовольствием. Могу строить и разрушать, могу сходить на базар и приготовить любое блюдо, могу успокоить человека и избавить его от многих стрессов. Короче, я очень многое могу. Единственное, чего я никогда не смогу, так это убивать в прямом и переносном смысле. Так что, мне кажется, вам хотя бы в первое время я не помешаю. Может, даже наоборот. - Извините, но я вам не верю, - как ни пытался Вася настроиться на его мысли, ничего не получалось. - Ведь были же у вас когда-то родители?! И жили же вы где-то раньше?! Гость походил задумчиво по комнате, потом, разминаясь, сделал несколько странных приседаний на одной ноге и после глубоких вдохов и выдохов ответил: - Василий Васильевич, за один вечер я всего вам не расскажу о себе. У меня очень интересная и богатая биография. Но я вам обещаю, что постепенно вы все узнаете. А сейчас - хотите, я поведаю вам, что вас ждет в ближайшее время? - С удовольствием послушаю, - иронично согласился Кукушкин. - Вас купят и продадут. У вас будет слава до тех пор, пока вы будете развлекать толпу. Но скоро, очень скоро вас пригласят некоторые мужи в свои шикарные квартиры, на свои королевские охоты. И тут вы сорветесь. Вы увидите своими глазами то, что вам не позволено видеть по рангу. И вы не сможете стать их человеком. И за это вас начнут преследовать. Вас даже постараются лишить жизни, чтобы оставить от вас один символ... - Не очень-то счастливое будущее вы мне пророчите, - озадаченно сказал Вася и впервые мысленно услышал от гостя единственное слово: "сынок". Неизвестный об этом подумал так нежно и выразительно, что даже сам вздрогнул, но тут же внутренне напрягся и заставил себя говорить совсем о другом, будто боялся раскрыть какую-то очень важную тайну: - А вы красивый, мужчина. У вас, наверное, была очень красивая мать. Кукушкин промолчал. Он вдруг почувствовал, что присутствие нежданного гостя становится приятным ему. Васе даже показалось, что перед ним родной и близкий человек. - Так как, Василий Васильевич, насчет вашей доброй воли? - напомнил неизвестный. - Что?.. Конечно, конечно, - встряхнув головой, ответил хозяин квартиры и поднялся с кресла. - Живите у меня сколько вам угодно. - Василий Васильевич, но у меня за душой - ни миллиона, - шутя предупредил обрадованный гость. - Ничего, ваше несчастье мой желудок как-нибудь переварит, - сострил Вася в ответ. - С деньгами даже дурак умный. К вашему "ни миллиона" я кое-что добавлю. Но все же как мне вас называть? - Просто отцом, если вам так удобно... Кукушкину стало удивительно хорошо, и он, улыбаясь, сказал: - А вы знаете, я согласен, пусть будет хоть какой-нибудь отец, чем никакого. Если вы мне и мать найдете, я не стану возражать. 9 На следующий день Кукушкин решил навестить своих бывших сотрудниц и кое-кому отомстить. Причем месть его была весьма оригинальной. Валентине Михайловне Вася отомстил золотым браслетом за фельетон, который, как он потом понял, был написан не без ее участия. Она покраснела, как невинная деревенская девушка, и даже забыла, что в таких случаях говорят. - А я чо, я ничо, - пролепетала она. Галочке Кукушкин подарил французские трусики на "молнии". - Ой, Вась Васевич, какая прелесть! - растаяла она у него на глазах. - А откуда вы знаете мой размер? - Галочка, ваша попочка даже снилась мне ночами, так что ничего удивительного... Другим сотрудницам, которые перед ним ничем не провинились, он вручил дешевые безделушки. Зато Генриетте Степановне Вася преподнес особый подарок - чек на пять тысяч рублей и свои заметки на тему: "Как строить отношения между супругами в условиях полного хозрасчета". Директора Дворца бракосочетания сначала бросило в холодный пот, когда она увидела на пороге своего кабинета Кукушкина. Но когда она прочитала на чеке сумму, ей показалось, что у нее появилась умопомрачительная температура. Все ее мысли Васе были вполне понятны. К тому же он вспомнил ее недавние слова о том, что женщинам нужно прощать, и великодушно сказал: - Уважаемая, мне так скучно без вас. Вы были ко мне так добры, мне было с вами так интересно... - Василий Васильевич, а я к вам приходила и прождала напрасно почти до вечера. Я х-хотела перед вами извиниться и, не поверите, признаться в любви. Я понимаю, что вам это до лампочки... - тихо заговорила она, опустив голову. - Понимаю, что рассчитывать на взаимность глупо, но, не взыщите, так уж устроена женщина... Так Кукушкин отомстил за перенесенные обиды. Он чувствовал себя победителем. С женщинами только так и надо. Их только посади на колени, а на голову они сами... Но на такие незначительные эпизоды Кукушкин мало обращал внимание. Он прекрасно знал, что впереди его ждут события намного масштабнее. Ему хотелось, чтобы они побыстрее пришли в его жизнь, потрясли и перевернули все вокруг, потому что жить становилось скучно. Немаловажным событием стало его личное знакомство с Маршалом. Роберт Михайлович воспользовался приглашением Хитроумова и посмотрел выступление, о котором слышал раньше много лестных отзывов. Никак в этот вечер. После представления он нашел Кукушкина в гримерной и предложил отвезти его домой на своей "Волге" с персональным водителем. Наступил момент, когда возникла необходимость наладить прямой контакт. - О, раньше слуги народа жили за Волгой, а сейчас ездят в "Волгах", - иронично сказал Вася, садясь в машину. - Диалектика. - Как народный избранник, я люблю только то, что не чуждо моему народу, - самодовольно ответил Маршал и решил сесть рядом с ним. - Достоинство начальника не в том, что он делает, а в том, что не делает. Знаете пословицу: "Глупым - счастье от безделья, умным - горе от ума"? Так вот, глупых понять можно, потому что они знают, чего хотят. А чего хотят умные?.. Водитель гнал машину, не обращая внимания на дорожные знаки и светофоры. - И чего, по-вашему, хотят эти самые умные? - спросил Вася. - Каждодневной революции. Сегодня, видите ли, их не устраивает то, что было вчера. А завтра их не устроит то, что есть сегодня. Покой, видите ли; им только снится. Зато этот его величество покой нужен глупцам! Еще как нужен! И чихали они на всякие революции. Ведь даже самая маленькая, бескровная революция без мордобития не обходится. А зачем драться, Василий Васильевич, когда можно все разделить по возможностям? По потребностям, конечно, не получится - на всех не хватит поровну. Зато условно мы все равны! - Маршал захохотал и положил руку на плечо Кукушкину: - Вот и мы с вами равны... перед законом. Правда, у каждого из нас свои законные возможности. Думаю, вы в этом уже убедились сами. Кстати, вы собираетесь меня приглашать на новоселье? - Роберт Михайлович, все в вашей власти... - Нет, извините, моя власть на вашу гостеприимность не распространяется. - В таком случае поехали хоть сейчас, - Вася понял из мыслей Маршала, что им предстоит деловая беседа. Позже он убедился, что водитель держал в голове его новый адрес. Оказывается, Маршал все запланировал: "Ну что ж, Хитроумов тоже когда-то был уверен, что сможет приручить меня", - мысленно засмеялся Вася. В гостиной Кукушкина их ждал шикарно накрытый стол. Ужин приготовил Васин "отец". Они застали его в очень странной позе на диване. В одних трусах, невероятно скрюченный, он сидел на руках и был неподвижен, как статуя. - Что это у вас за лягушка? - удивленно спросил Маршал и дотронулся до него, а когда понял, что это живой человек, испуганно отскочил. - Тьфу ты черт! - Добрый вечер, земляне, - сказал "отец", не шелохнувшись. - Я вам приготовил ужин. Ешьте себе на здоровье. Роберт Михайлович потряс головой и, ничего не понимая, спросил снова: - Кто это? - Мой отец, - ответил спокойно Кукушкин и открыл бар со спиртными напитками. - Что будем пить? Маршал пригладил ладонью свои густые седые волосы, вытер узковатый вспотевший лоб и плюхнулся в кресло. - Давайте водочки, - вздохнул он, с неприязнью поглядывая на "отца". - Он что у вас, из психиатрички сбежал? - Не обращайте внимания, Роберт Михайлович, мой отец не из нашего мира, - успокоил его хозяин квартиры и поставил на стол хрустальный графинчик с водкой. Они опрокинули по две рюмашки, закусили и вышли на балкон перекурить. Разговор Маршал начал осторожно: - Василий Васильевич, вы нужны не только народу, но и его власти. - Чтобы укрепить власть власти над народом? - спросил Вася. - А я сам вышел из низов... - Естественно, ведь буржуазии у нас сейчас нет. - Но власть у нас действительно народная, - повысил Маршал голос, давая понять, что он не любит, когда его перебивают: - Другое дело, что наш народ любит преувеличивать. Если из какой-то мухи можно сделать слона, то сколько, представьте себе, можно сделать слонов из человека. Вот как вы думаете, Василий Васильевич, что такое правда? - Правда она и есть правда, и ее ни с чем не перепутаешь, - ответил Кукушкин, подчеркнуто помахав сигаретой, которой угостил его гость. - Правда, дорогой, это то, о чем не говорят вслух. Только у дураков нет своей правды, поэтому им нужна общая правда. Зато у каждого мыслящего человека есть своя правда, которую он и отстаивает всю жизнь. - А почему, я не понял, о правде не говорят вслух? - А зачем мне слышать о вашей правде, которая мне не нужна и которая мне известна? - быстро последовал ответ. - А мне кажется, Роберт Михайлович, что правда - это гораздо проще и яснее. Вот, к примеру, мне понравилась сигарета, которой вы меня угостили - это и есть правда. Как вы считаете, я имею право на свое мнение перед властью? - Конечно, но, уверен, что вы не всегда воспользуетесь этим правом. - Почему? - А если б моя сигарета была отвратительной, вы бы мне сказали об этом вслух? - с улыбкой спросил Маршал. - Нет, Роберт Михайлович, правда - это то, что вы никогда не курили и не курите отвратительные сигареты. Разве я не прав? - Тут вы правы, - ответ Маршалу понравился, и они вместе дружно рассмеялись. Услышав о Кукушкине, Роберт Михайлович решил, что это именно тот человек, который может его спасти от возмездия за все его грехи. Он прекрасно понимал, что, в случае его разоблачения, нести кару придется самому. И никто не станет мараться, чтобы его защитить. Поэтому необходимо всех держать на контроле... - Василий Васильевич, я буду с вами короток и откровенен, - сказал Маршал, выбросив окурок вниз на клумбу. - Вы довольны своей квартирой? - Само собой, - с благодарностью ответил Кукушкин. - Квартира и мебель - это мой вам подарок. Если хотите, завтра получите "Волгу". Последнюю модель. Мне от вас нужны будут только некоторые дружеские услуги. Я повторяю, всего лишь дружеские. "Значит, Хитроумов меня обманул, - подумал Вася и покачал головой. - Ну что ж, главное - что мне это известно. Ай да Всеволод Львович, как он красиво меня обвел вокруг пальца! Преподносить такие подарки за чужой счет - неслыханная наглость, и по джентльменским законам за что надо отвечать..." Кукушкин уже знал, в чем будут заключаться будущие "дружеские услуги" Маршалу, поэтому, не задавая никаких вопросов, ответил: - Я согласен. - Но вы хоть знаете?.. - Да, знаю, - твердо повторил он, - вы мне сами только что об этом подумали. Роберт Михайлович сегодня впервые поверил в чудеса. А ведь раньше он был уверен, что на чудеса способны только люди с реальной властью. 10 Семья Маршала готовилась к свадьбе, которая должна была состояться через две недели. Роберт Михайлович для своей единственной дочери ничего не жалел. Свадьбу спланировал провести в течение трех дней. На первый день, пятницу, была намечена регистрация брака в Центральном Дворце бракосочетания и пир в лучшем зале ресторана. В субботу это событие решено было отметить дома в кругу близких и приближенных. А в воскресенье планировался вылет в Крым заказным спецрейсом. На все это торжество Маршал выделил двадцать пять тысяч, рассчитывая, что расходы вполне окупятся свадебными подарками. Но, готовясь к свадьбе, он не забывал и о своей главной затее, которую назвал "защитный вариант". Ему доподлинно было известно, что многие люди, которые его окружали и от которых зависела его дальнейшая судьба, были с подмоченной репутацией. И теперь с помощью Кукушкина Роберт Михайлович собирал на каждого компрометирующие материалы. Два первых досье он завел на начальника внутренних дел Захарчука и прокурора города Властолюбченко. Можно сказать, что они были друзьями. Часто встречались в выходные дни, бывали друг у друга дома. Но дружба эта основывалась на довольно практичных принципах: "Хорошо только то, что хорошо кончается" и "Дружба дружбой, а табачок врозь". Вот в ком абсолютно был уверен Роберт Михайлович, так это в Рушмане Семене Миновиче, которого он вытянул из рядовых прорабов в управляющие строительным трестом. Рушман, естественно, сумел красиво отблагодарить своего протеже, построив ему шикарную дачу за государственный счет в пригородных северо-западных лесах. Но чтобы она никому не бросалась в глаза, он распорядился прибить на ней дощечку с надписью "Дом лесника" и приставил к ней сторожа с ружьем и двойным окладом. Семен Минович знал, что Маршал любил, когда ему взятки преподносят с фантазией. Вот на эту дачу Захарчук и Властолюбченко были приглашены Робертом Михайловичем на воскресенье. С утра планировалась охота, потом - финская баня, а после обеда - легкий стол с видеофильмами, элементами стриптиза и современного секса. "Француженок" пообещал привезти с собой Вася Кукушкин. Но охота получилась неудачной. Кроме грибников, в лесу не оказалось никакого зверья. Захарчук с досады пристрелил двух ворон и повесил их над дверью бани Маршала. Зато баней они наслаждались почти три часа. Влажный и сухой пар, березовые и мятные веники, бассейн, а потом чешское пиво и рыбный балык - это было весьма недурственно. Но такого волшебства, какое они увидели после "легкого пара", не помнил даже Роберт Михайлович. Тут уж вовсю постарался Кукушкин. Он пригласил вокально-хореографический квартет "Не омрачай воспоминаний". Правда, исполнительницам уже было далеко не по девятнадцать, зато они никому не дали повода усомниться в своей профессиональности. Девочки выдали все, на что они были способны. Музыкально-световая фантазия и свобода эротических действий пленили мужчин так, что они забыли, на каком свете находятся. Гвоздем камерной развлекательной программы была песня в исполнении полуобнаженных чаровниц. Ведущим и, само собой разумеется, режиссером-наставником был непревзойденный жизнелюб Вася Кукушкин. Не омрачай воспоминаний, Безгрешных душ на свете нет, И тот, кто в жизни это знает, Тот знает жизненный секрет... Никакого секрета, конечно, здесь не было. Грех - он и в Африке грех. Просто Кукушкин хотел установить хотя бы приблизительно размеры того моря грехов, в котором уже успели искупаться Маршал, Захарчук... А вот Властолюбченко еще не совсем утонул в этом море. Постоянно прослушивая его мысли, Вася чувствовал его сопротивление. Прокурор считал, что он честный семьянин и должен ненавидеть распущенность. Ему, конечно, было приятно видеть стройных фей в прозрачных голубых накидках, от волшебных прикасаний которых он вздрагивал. Но когда ему приходилось закрывать глаза от невероятного наслаждения, перед его глазами представала статья уголовного кодекса о разврате. "Прав тот, кто утверждает, что законы для того, чтобы их нарушать, - рассмеялся мысленно Вася и подвел к прокурору руководительницу квартета, которая могла творить эротические чудеса. - Ну что ж, гражданин, возглавляющий органы надзора за соблюдением законности, сейчас мы посмотрим, что для вас нравственность и мораль". Прокурор Властолюбченко сопротивлялся соблазну очень упорно. Видать, не зря он дослужился до старшего советника юстиции. "Нет, нет, я порядочный человек!" - кричал он молча сам себе, но продолжал сидеть в кресле-качалке с закрытыми глазами и таял от приятных ощущений. "Я тоже порядочный, люблю всех по порядку", - ответил ему мысленно Вася и продолжал дирижировать "выступлением девочек" языком собственной мимики и жестов. "Что вы делаете со мной, я же однолюб!" - мысленно обратился Властолюбченко к руководительнице квартета, которая его обвораживала не душой, а своим условно одетым телом. "А вы знаете, я тоже однолюб - люблю только женщин", - молча просмеялся Кукушкин и глянул в сторону Маршала и Захарчука. О, там был полный матриархат! Трио соблазнительниц решительно сломало сопротивление могущественных представителей власти и превращало их просто в слабых мужчин. Причем делало это так, что о близости двоих и речи не могло быть. Клиенты выдыхались в преждевременных оргазмах, к чему и стремились участницы квартета. Они не хотели иметь от своей прибыльной работы дополнительные хлопоты и отвращение. И вот прокурор наконец почувствовал, что у него может наступить изнеможение. - Прекратите немедленно этот!.. - громко сказал он сидя, так как встать у него уже не было сил. Слово "разврат" он все же не промолвил из чисто человеческой благодарности. - В противном случае, девочки, я вас всех арестую, - пробормотал он с суровой нежностью. "Девочки" решили, что это импровизированная шутка, и продолжали свою работу. Но Властолюбченко ударил ногой по столу и скомандовал: - Захарчук, я вам приказываю арестовать этих простиком! - Ну что вы, какие же они... Они добросовестные пчелочки, - Кукушкин попытался защитить квартет. - Извините, Владислав Николаевич, арестовать их у меня нет ни сил, ни законных на то оснований, - ответил Захарчук и по-отцовски погладил по голове девицу, стоявшую у его ног на коленях. Маршал посадил одну из девиц себе на колени и начал поить ее шампанским и кормить шоколадом. - Красотулька, труженичка ты моя, - говорил он ей так ласково, как никогда не говорил ни одной из своих трех жен, - если б ты работала у меня, я тебя непременно повысил бы в должности. Эрудиция и опыт у тебя - феноменальные. - Прекратите! - вскипел прокурор и наконец поднялся на ноги. - Роберт Михайлович, вы отдаете себе отчет?! - Послушай, Властолюбченко, пошел ты, мягко выражаясь, кобыле на трещину, - ответил ему спокойно Маршал и продолжал любезничать с девицей. - Кто здесь хозяин - ты или я? Две другие участницы квартета ублажали Захарчука, не обращая внимания на крикуна. Властолюбченко оттолкнул от себя улыбающуюся руководительницу квартета, которая активно пыталась его успокоить, и заорал не своим голосом: - Послушайте, простикомы, если вы сейчас же не уберетесь отсюда, я вас завтра вышлю в такие отдаленные места, откуда не возвращаются! - Так не возвращаются или не развращаются? - с насмешкой переспросил Маршал. - Вы меня слышали, простикомы, или нет?! - грозно напомнил Властолюбченко. - Как вы смеете оскорблять порядочных женщин! - вскрикнула руководительница квартета и выдала ему пощечину. - Пошли, девочки, из этого жлобятника! Участницы квартета вскочили, как по команде, и пошагали за своей руководительницей. По всему видно было, что дисциплина у них на профессиональном уровне. Через две минуты они уже ждали в машине Кукушкина, привезшего их в это дикое и безлюдное место. - Зря вы их так, - хмуро сделал замечание Кукушкин прокурору и направился к выходу. - У вас, видать, баня забрала много сил... Спустя несколько секунд Вася уже вез приглашенный квартет обратно. Переодевались на ходу. Вечер был испорчен. Выступление сорвалось. Руководительница негодовала: - Куда ты нас притарабанил, Кукушкин?! Чтобы я с тобой еще раз имела дело! Да я лучше на панель пойду!.. - Ага, Вася, ты нас больше не вози в общество, которое разлагается, - поддержала ее первая подчиненная. - Да, киса, зачем нам эти полуживые трупы, - отозвалась вторая. - Ты нам должен забашлять за вредность. Третья промолчала: она понимала, что у нее работа хоть и потная, но не пыльная. - Да я лучше на одну зарплату жить буду... Да я лучше со своим бывшим мужем-пьянице1 сойдусь, - продолжала негодовать руководительница, но вынуждена была на время умолкнуть, так как в блузе ее голова застряла. Наконец подала свой голос и третья подчиненная: - Слушай, телка, а чего ты мычишь. Сама молока не даешь, доишь только козлов - еще и рычишь на них. Кукушкину понравилась ее откровенность, и он открыл "бардачок", в котором лежала стопка бумажек разного достоинства. Руководительница, заметив деньги, мгновенно успокоилась, затем с радостным визгом схватила их и начала делить: крупные купюры, естественно, отобрала себе, а остальные небрежно бросила на заднее сиденье и королевским голосом обронила: - Девоньки, пока я жива, вы обеспечены! - Мы будем верить тебе до последнего нашего зуба, - ответила третья подчиненная, которой достались самые мелкие гроши. ...А на даче Властолюбченко терпеливо выслушивал язвительные упреки в свой адрес. - Сто лет тебя знаю, но не предполагал, что ты такой ханжа, - говорил ему Маршал и от досады нажимал на шампанское. - Ты испортил нам настроение. - А он мне всю жизнь его портит, - поддержал Маршала Захарчук, выкуривая одну за другой сигарету. - Возомнил, что ему все позволено. Представляешь, Роберт Михайлович, даже я, генерал, не могу себе такого позволить. Прокурор молчал и думал об анонимных материалах, лежащих в его столе вот уже более года. Это были сигналы на преступные деяния Маршала и Захарчука. Он и раньше догадывался, что за ними - немало квартирных и других махинаций. Но ему было понятно и другое - бороться против этих акул у него не хватит ни сил, ни власти. 11 Никто, кроме Кукушкина, не знал, что на даче Маршала была вмонтирована видеокамера и последняя встреча записана на видеомагнитофон. Но Васе еще не было известно, где Роберт Михайлович хранил подобные видеофильмы. Наверняка в тайнике находилось много такого, что могло бы заинтересовать Лунина. По этому поводу Кукушкин и решил встретиться с Иваном Дмитриевичем и посоветоваться. Но на следующий день, после представления, Кукушкин случайно обнаружил, что за ним установлена слежка. Чтобы в этом убедиться окончательно, он сделал несколько кругов вокруг Дворца на подаренной Маршалом "Волге" и отправился домой. По дороге его преследователи сменялись дважды. А возле его нового дома прохаживались двое дюжих парней, с которыми ночью лучше не встречаться. Приятное и одновременно тревожное волнение овладело Кукушкиным. Он понимал, что вошел в большую игру, о чем и мечтал раньше. Приятно было, что его охраняют, но тревожно становилось от мысли, что он попал в поле зрения таких людей, играть с которыми, как с Хитроумовым, будет нелегко. Дома, как обычно, Васю ждал вкусный ужин, приготовленный "отцом". Но есть сегодня Кукушкину совсем не хотелось. Чувствовал усталость. Он подождал, когда "отец" закончит свою очередную "йогистику", и спросил: - Давно те двое шатаются возле нашего дома? - Меня ваша жизненная суета не интересует, - ответил квартирант, перейдя на глубокие вдохи и выдохи. - Ваша жизнь - это джунгли, где есть свои хищники и травоядные. А я всего лишь наблюдатель. "Странный человек, - подумал Вася. - Никакой от него пользы и никакого вреда, не живет и не умирает, никому не мешает, но и помощи от него не жди. Мыслит явно с отклонениями, но и шизофреником назвать нельзя. Но самое удивительное то, что его мысли почему-то невозможно прослушать. Очевидно, он обладает какой-то противоборствующей реакцией". Ночью Кукушкина разбудил "отец". Вася долго не мог понять, в чем дело. - Василий Васильевич, телефон звонит. - А вы сами не могли поднять трубку? - простонал Кукушкин и, с трудом поднявшись, подошел к аппарату. - Алло, кому это не спится в ночь глухую? - Василий Кукушкин? - спросил его мужской голос. - Ну и что с этого? Вы не могли узнать об этом утром?.. - Вася уже разозлился, что ему прервали красивый сон. - Извините, Василий, но вы мне должны сто тысяч, - неизвестный голос сделался угрожающим. - А почему только сто, а не целый миллион? - Кукушкин решил, что над ним кто-то пошутил. - Мошенники должны делиться между собой добычей. - Предупреждаю вас, будете торговаться - вам же обойдется дороже, - грозно предупредил неизвестный и добавил: - Даю вам на размышление три дня. Напоминаю, если хотите, чтобы у вас осталась голова на плечах, советую не торговаться со мной. До свидания! Вася некоторое время слушал короткие гудки, но не страх, а неудержимый смех вдруг разобрал его. Он громко расхохотался и долго не мог успокоиться. Затем упал на ковер с трубкой в руке и начал кататься. - Что с вами, Василий Васильевич? - спросил его с олимпийским спокойствием "отец" из своей комнаты. Вася внезапно перестал смеяться и насторожился. Он неожиданно обнаружил, что ему почти неведомо чувство страха. - Послушайте, черт побери, как вас все-таки зовут? - Вы же знаете, что у меня - ни имени, ни кола, ни двора, - ответил спокойно "отец" голосом робота. - Отец мой родной, а вы видели когда-нибудь в лицо шантажиста, рэкетира? - Я не знаю, кто это такие. - А смерти боитесь? - Всех нас родила земля и всех нас заберет обратно. Смерти и рождения не существует, есть только разновидность существования дураков во времени. "Поговорили. С этим аскетом с абстрактным построением мозгов пообщаешься. А все же он чем-то развлекает. Кто он?" - с этим вопросом Вася не мог уснуть до самого утра. Более того, он съел все, что было приготовлено ему на ужин. Пошли в ход даже припасы из холодильника. Кукушкин удивился, откуда у него появился такой зверский аппетит. К восходу солнца в хлебнице не осталось ни крохи даже тараканам. Насытившись, Вася нырнул с головой под одеяло и проспал до обеда. Перед представлением Кукушкин заехал к Вите в театр. Остановился он специально с противоположной стороны здания и зашел в ее костюмерную через дворы со служебного хода. Она его уже ждала с неприятной вестью. - Ну наконец-то! - воскликнула Вита и со слезами бросилась ему на грудь. - Где ты столько пропадал, гад ползучий?! Искуситель подлый... Пока она плакала, из ее запутанных мыслей Вася понял, что ее тоже шантажировали. Значит, им занялись серьезно. - Кукушкин, забери... забери деньги обратно! - рыдала она. - Они... он сказал мне по телефону, если я на тебя не повлияю, они тебя... убьют! - Ничего они не сделают! - разозлился Вася и начал ее трясти. - Слышишь, ничего! И успокойся. - Оставь меня в покое, прошу тебя, я хочу иметь нормального ребенка и больше ничего, - Вита достала из стола толстый пакет. - Забери свои деньги и уходи навсегда... - Предательница! И это вся твоя любовь?! - взорвался Кукушкин и заметался по комнате, затем схватил ее за руку и потащил к выходу. - Пошли! - Куда ты меня... я же на работе! Меня же режиссер изнасилует! - С сегодняшнего дня твой режиссер будет насиловать только твою бабушку. И вообще, я сегодня на тебе женюсь! - решительно сказал он и крепко прижал ее к своей груди. - Успокойся и никого не бойся, моя дурочка. В его объятиях Вита немного успокоилась, затем уцепилась руками за его шею и тихо, всхлипывая, произнесла: - Если так, я согласна. Ребенок будет твой, ты не волнуйся... Спустя полчаса они уехали. Кукушкин специально вел себя вызывающе, так как хотел показать своим преследователям, что он никого не боится. Впрочем, "хвоста" на этот раз за ним не было. Перед выступлением Вася позвонил из своей гримерной Лунину и попросил срочно приехать к нему. Он почувствовал в себе невероятные силы и желание побороться со своими врагами. Тем более что он с детства мечтал о романтических приключениях. - Вита, Виточка, Виктория, ты же моя победа! - повторял он, поднимая себе настроение и успокаивая свою невесту. И она ему поверила больше, чем себе, хотя раньше ей не раз приходилось разочаровываться в мужчинах. После второго представления Кукушкин попросил Хитроумова уйти с глаз долой и закрыл гримерную на ключ. Вита и Лунин уже ждали его за столом и пили кофе. Им предстоял секретный разговор. На подносе рядом с третьей чашкой лежали какие-то три миниатюрных предмета, похожие на пуговицы. - Что это? - спросил Вася и начал пить приготовленный для него кофе. - У-у, какая вкуснятина! - А это, уважаемый Василий Васильевич, электронные подслушиватели, - ответил Иван Дмитриевич. - Я отыскал их в гримерной и ванной. Думаю, что это еще не все. Так что вам большой почет и уважение. - Что вы говорите! Ай-я-яй, - Вася почувствовал прилив гордости. - Не каждый может удостоиться такой чести. - Василек, я боюсь за тебя, - взволнованно сказала Вита. - За тобой следят, как за шпионом. - Не бойся, дитя мое, ты под надежными мужчинами, - неудачно пошутил Вася и чмокнул свою чашку. - Мы с Иваном Дмитричем кастрируем каждого, кто посмеет нарушить наши мирные и демократичные желания. Я прав, Иван Дмитриевич? - Да, Василий Васильевич, вы правы, я знал, что вы меня обязательно позовете... на свою свадьбу, - поправил на себе штатский пиджак майор. - Эх, если бы мой семейный опыт и кулинарные знания да объединить с вашими возможностями, то к пенсии я дослужился бы до генерал-рядового. Правда, погон еще не придумали для такого чина... - Извините, так вы кулинар или милиционер? - спросила его Вита. - А черт его знает... Представляете, я мечтал попасть в милицию с детства, но так как мне всегда хотелось есть, я закончил кулинарное училище. А в милиции я после армии. - И сколько же вам лет? - Полвека существую и четверть века охраняю ваш покой, - Лунин немного пригрустнул. - Плохо охраняете, - угрюмо сказал Кукушкин. - Вот именно по этому вопросу я и хотел с вами посоветоваться. Вася вскочил на ноги, быстро подошел к двери и выплеснул остатки кофе в замочную щель, в которую подглядывал Хитроумов. За дверью послышался грохот и звон разбитого стекла. Это Всеволод Львович отскочил, ошпаренный, и завалился на журнальный стол, где стояла настольная лампа. Он стонал и корчился от боли и злости. 12 Секретный план Кукушкина, оглашенный в присутствии Лунина и Виктории, заключался в следующем: Маршала они разоблачают на второй день свадьбы его дочери, когда все почетные и уважаемые гости будут у него дома; Маршал, в свою очередь, безусловно, будет искать защиты у своих могущественных друзей, на которых хранит тайные досье; Маршал никогда не станет тонуть в одиночку, а окружающие его "соратники" в свою очередь побоятся вытаскивать его из трясины, рискуя замараться, вот тут и сработает, был уверен автор плана, принцип: "воровали вместе - и отвечать вместе", и Роберт Михайлович пустит свои тайные досье в ход. Вася был очень уверен в успешном осуществлении своего плана. А тут и фортуна, можно сказать, обернулась к нему лицом. Маршал пригласил Кукушкина на охоту. Присутствовали снова Захарчук и Властолюбченко, несколько человек из мелкого начальства, которых брали обычно для того, чтобы они загоняли гончими псами дичь в ловушку, ну и некоторые незнакомые Васе лица, о которых не принято было говорить персонально, зато каждому из них предоставлялось право встречать дичь и стрелять первым. И хотя Кукушкину тоже дали ружье и патроны, ему была отведена Робертом Михайловичем роль наблюдателя. Вася принялся за свое дело с удовольствием, ибо чувствовал, что он скорее выстрелит в любого из охотников, нежели там в какую-то зверюшку. Чаще всего он вертелся возле Захарчука, выслушивая его тайные мысли. К обеду ему стало ясно, что генерал настолько ненавидит и боится прокурора, что готов утопить его в ложке охотничьей ухи. Властолюбченко, в свою очередь, остерегался Захарчука и его связей, но ждал удобного случая "повесить его, зарвавшегося, на первом же суку". Но пока ему в этом мешал Маршал. Этот человек с длинными руками между ними был как бы связующим и временно примиряющим звеном. Нельзя сказать, что сам Властолюбченко был чист перед законом, как горный хрусталь, хотя он и считал себя ангелом по сравнению с другими. Он всего-навсего устроил свою дочь в институт по телефонному звонку, спас своего зятя от трех лет тюрьмы за хулиганство, имел квартиру, в которой было всего на одну комнату больше, чем положено, ну и прочие мелочи. Правда, взяток он не брал. Не давали. Иначе неизвестно, как бы он себя повел. Охота началась после легкого завтрака. Охотники разбились на четыре группы. Мелкое начальство с верными собаками послали глубоко в лес выгонять дичь. Представителей органа надзора и карательного органа отправили на фланги, ну а обладавшие правом на первый выстрел расположились в кустах за поляной. Среди них, конечно, был и Маршал, при котором Кукушкин состоял как адъютант. Только к обеду они услышали приближающийся лай собак. Вася увидел, что на поляну выбежало несколько зайцев, быстро снял с плеча ружье и прицелился. - Спокойно, Василий Васильевич, - Маршал отвел рукой ствол его ружья в сторону, - не волнуйтесь, здесь есть кому стрелять. Ваша задача стрелять мысленно. Вы ничего не скажете мне дополнительно о Захарчуке? Кукушкин вынул из ружья патроны и лег на спину. - Недавно он через жену получил взятку в пятнадцать тысяч, - спокойно ответил он, глядя на облака. - Ух, гад, это наверняка за трехкомнатную квартиру, которую он у меня выклянчил неделю назад для особо отличившегося сотрудника, - нервно отреагировал Роберт Михайлович и сплюнул. - Нет, за ту квартиру он получил двадцать тысяч лично. - Ух, наглец, а за что ж эта? - Его жена замяла одно уголовное дело об изнасиловании, спекулируя именем своего супруга. Недавно у вашего Захарчука был даже семейный скандал по этому поводу. - Ах, черт! Вы знаете, Василий Васильевич, - чертыхнулся Маршал, - и до меня доходили слухи, что она трясет городскую торговлю похлеще ОБХСС. Ну, баба - гром и молния! Да, такую жену иметь с одной стороны - хорошо, но с другой... - А что - с другой, с другой стороны - тоже хорошо, - засмеялся Вася. - В случае чего на нары загремит она. - Фу, Василий Васильевич, как вам такое могло в голову прийти. Женщину - в тюрьму?! Да вы что!.. А в принципе вы правы, - ехидно хихикнул Роберт Михайлович. Кукушкин прислушался к мыслям Маршала и понял, что скоро он поручит ему следить за женой Захарчука. "Этого еще не хватало - следить за женщиной, унижаться до такой степени! - разозлился он. - Впрочем, ничего не поделаешь, такие подарки, как трехкомнатная квартира, арабская мебель, "Волга", да и такие охоты - надо отрабатывать". - Вы, наверное, прочитали мою просьбу, Василий Васильевич? - спросил его собеседник. - Да, Роберт Михайлович, - Вася согласился сразу, потому что у него на этот счет возникли и свои планы. В зайцев никто не стрелял. Несколько выстрелов загремело лишь тогда, когда из лесу выскочили два перепуганных лося. Убили только одного, второму дали уйти. Хотя и ему осталось бродить по лесу не больше недели. Убитое животное жарили на костре. Как в древние времена. Обед на свежем воздухе, на лоне природы, да еще в такой солидной компании и с рюмкой чистой водочки успокаивал нервы. Каждый чувствовал себя хозяином земли, несмотря на то, что охота происходила в запрещенной зоне. Это был воистину охотничий пир. К вечеру Вася Кукушкин узнал о пирующих столько, что все это у него не укладывалось в голове. Он даже на время забыл, что должен запоминать тайные мысли каждого, чтобы потом доложить о них Маршалу... Вечером Кукушкин поехал к Лунину домой. Ему захотелось поделиться своими впечатлениями, от которых у него поднялось давление. Казалось, еще одна такая охота и такой пир - и можно идти прямо к психиатру. Впрочем, лучше сразу в клинику, где побывал недавно Хитроумов. Иван Дмитриевич случайно оказался дома. - Майор, готовьте квитанцию! - выкрикнул Вася с порога. - Какую еще квитанцию? - Лунин был несколько удивлен его приходу, но сразу поздоровался с ним за руку и провел в свою комнату. - Так что вас привело ко мне? - Во-первых, я хочу уплатить вам штраф, - ответил гость, присаживаясь в мягком уголке. - Кстати, вы вправе принимать штрафы? - Знаете, как-то не приходилось. Вы первый мне это предлагаете. Вот если бы я брал взятки, которые мне предлагали, я сейчас ходил бы в золоте или в фуфайке. Так за что вы хотите уплатить штраф? - За охоту в запрещенном месте. И хоть я лично не стрелял, но жареного лося ел и водку пил. Лунин догадливо усмехнулся и сказал: - В таком случае, если вы так уважаете закон, внесите через сберкассу в бюджет государства определенную сумму, которую вы считаете нужной, и ваша совесть будет чиста. Но я уверен, хотя мыслей читать и не могу, вы пришли не для этого, - хозяин положил на стол сигареты и поставил пепельницу. Закурив, Кукушкин спросил: - Скажите, майор, как у вас насчет мужества? - А у вас? - будто передразнил его Лунин. - Можете мне не верить, но я смерти не боюсь. Клянусь: если вы сейчас застрелите меня на месте, я и глазом не мигну. - В таком случае, вы, извините, дурак, - майор закрыл дверь, чтобы их не подслушали. - Возможно, - Вася был невозмутим. - Я и сам над этим часто думал. Вот вы честный, а если быть точнее, чистоплюй. Но честность, согласитесь, это не профессия, а качество. Качество, конечно, нужное. Но только побеждает ложь... Умная честность... - Василий Васильевич, вы хотите сказать, что моя честность не умная? - А давайте мы это проверим... - У вас есть такой прибор? - усмехнулся Лунин. - У меня есть идея, которая вам, служителям законности, может показаться бредовой. - И которая неприменима на практике?! - хозяин достал из бара бутылку сухого вина, две рюмочки и сел рядом с гостем. - Поверьте, Иван Дмитриевич, - продолжал уже с каким-то фанатичным увлечением Кукушкин, размахивая руками, - сегодняшняя охота во мне все перевернула... - Верю и вижу, - Лунин наполнил рюмки. - Вы похожи сейчас на монаха, который решил порвать со своим заточением и вырвался первый раз в цивилизованный мир. - Вы сделали очень удачное сравнение! - воскликнул Вася. - За ваше здоровье! - Его рука машинально схватила бутылку со стола, и он выпил несколько глотков вина прямо из горлышка. Хозяин сделал вид, что ничего не заметил, хотя ему показалось, что его гость не совсем здоров. - Я предлагаю всяких там жуликов, мошенников, спекулянтов и, само собой разумеется, взяточников не сажать в тюрьму. Убийцы, бандиты и насильники подходят только под вышку. Но зачем нам изолировать деловых людей?! Это же бесхозяйственность! Как может разумное общество разбрасываться своим интеллектуальным потенциалом... - Вы правы, Василий Васильевич, - сказал Лунин и надпил вино. - Вот видите, вы меня понимаете... - обрадовался гость и снова начал пить вино из горлышка, как воду. - Вы были правы, дорогой мой, когда говорили, что ваша идея мне покажется бредовой, - уточнил майор. Кукушкин раскашлялся и поставил пустую бутылку на пол. Потом вытер губы рукавом рубашки и начал отстаивать свое мнение: - Поймите, вы, юрист от кулинарии, на каждый закон всегда найдется противозакон, и для умных людей нарушить ваш закон не составляет труда. А еще проще - обойти его! Слышали такое выражение: умные люди тоже ошибаются, когда это нужно. Так давайте быть умными и ошибаться, когда это будет нужно нам! - Это вы мне говорите? - майор внимательно посмотрел на возбужденного Кукушкина. - А кому же еще, - Вася уже начал раздражаться. - Вот представьте себе: через пару лет вы идете по улице, видите новый жилой дом и читаете на табличке такую надпись: "Этот дом построен на подпольные деньги гражданина Хитроумова. Простим его за то, что он сошел с ума". Или такая надпись: "Этот детсад построен на взятки, полученные работниками Минздрава. Народный отдел образования благодарит взяткодателей за заботу о подрастающем поколении и сочувствует тем взяткополучателям, которые не дожили до открытия этого детского учреждения". - А о Маршале вы еще ничего не придумали? - Лунину вдруг стало интересно и смешно. - Ведь за его деньги можно наверняка отгрохать целый Дворец спорта. - Придумаю, - отмахнулся Вася. - А еще я бы открыл музей проходимцев и жуликов. Пусть люди смотрят свои пороки. Ведь воров без ротозеев не бывает, махинатор без бюрократа - никто, спекуляция без дефицитов - невозможна, взяточники без взяткодателей не процветали бы. Так за что же их судить? Их даже осуждать не за что. Да, да, я серьезно говорю: на жизнь надо смотреть с юмором, а не через репрессивные очки. Я убежден, что такого рода преступники должны страдать или умирать от всеобщего смеха, а не в бараках, и в этом заключается сила общества. И его гуманность. - Это гуманно по отношению к преступникам. А по отношению к нам? Нет, наказание должны понести все, кто переступил закон. - Все без исключения, - прокурорским тоном сказал майор и закурил вторую сигарету. - Так в чем же дело, почему не понесли ответственность Хитроумов и Маршал? А ваш широкоуважаемый Захарчук? Между прочим, ваш городской прокурор достаточно наслышан об их "подвигах", тем не менее... - Наверное, он боится, - вздохнув, ответил Иван Дмитриевич. - Вы не юрист, и вам трудно понять, что виновность некоторых порой доказать невозможно. - Ага, он все-таки боится! - Кукушкин встал и прошелся по комнате. - Боится, бедный. А боится потому, что у самого рыльце в пушку, и он осознает бессмысленность, а вернее, беспомощность ваших законов против них. В таком случае, прав я. А жестокость или, по-вашему, суровость законов - это всего-навсего месть. Но одно дело - кровь за кровь, насилие - за насилие, а другое дело - мстить из зависти. - Значит, по-вашему, достаточно у них отобрать все наворованное и незаконно приобретенное, и пусть продолжают свои мерзкие дела?! - Ну, во-первых, не надо меня "в таком плоскостопии" понимать. Во-вторых, конфискация всего имущества - это не так мало. Это наказание, которое пережить не так просто. Благодаря мне уже покинули мир двое или трое. Это только Хитроумов выжил после психиатрички. Но он потерял свою прежнюю прибыльную должность и вряд ли захочет повторить свой печальный опыт. - Василий Васильевич, вы что же, отказываетесь от своего первоначального плана? - хозяин был несколько встревожен. - Нет, Маршала мы жестоко разоблачим, но после этого я сразу ухожу в подполье. Собственно, мне и деваться будет некуда. Они мне этого никогда не простят. Да и надоело мне ликование толпы - на потеху глупости. Я хочу быть таинственной силой, великим инкогнито. Чтобы люди вздрагивали и задумывались, рассказывая о моих делах. - Да, уважаемый, вы уникальный ненормальный, - задумчиво произнес Лунин и покачал головой. - Но вы... один! - Ничего, я и один наделаю столько шороха, что вы все будете годами успокаиваться! - А почему - все? Я что, тоже должен бояться вас? - спросил майор шутливо. Телепат ему не ответил. Он вспомнил свой вчерашний прием больных после представления. Первой к нему в гримерную зашла женщина средних лет с жалобой на сердечные боли. - Мне раздеваться? - спросила она, робко постояв возле двери. - Зачем? - скептично спросил Кукушкин, оценивая ее внешность. - Странно, а врачи всегда раздевают... - Раздевают не врачи, а рвачи. А я ни то и ни другое. Я исцелитель, вам ясно? Женщина наивно ответила: - Ага, понятно. Вы - исцелитель общества... Вася грустновато улыбнулся и, посмотрев на своего собеседника по-дружески, сказал: - Иван Дмитриевич, я хочу вам одолжить немного денег. Не исключено, что после разоблачения Маршала вы останетесь без работы. Надеюсь, вы понимаете, что это не взятка. Спасибо за угощение. Он положил на стол несколько пачек крупных банкнот и молча вышел. Лунин хотел что-то сказать, но так и остался сидеть с открытым ртом. 13 За несколько дней до свадьбы дочери Маршала Кукушкин провел первую из своих тайных операций. Ночью на даче Роберта Михайловича он обнаружил тайник, где хранились кассеты с видеофильмами. Это были доказательства морального разложения высокопоставленных лиц, с которыми Маршал встречался в своем загородном "гнездышке". Кроме кассет, Вася нашел массивную статуэтку слона, покрытую эмалью. Хотел было оставить ее, но интуиция подсказала, что вряд ли это какая-то безделушка. На обратном пути, в машине, он убедился, что статуэтка была из желтого металла и эмалью покрыта только для видимости. Хранить такие ценные трофеи ни на старой, ни тем более на новой квартире Кукушкин не решился и отвез их Вите. Но Виктория тоже побоялась хранить их у себя. Шантажисты продолжали ее осаждать телефонными звонками, хотя она уже к этому начала привыкать. И Вася решил передать трофеи Лунину. Он подъехал к нему на рассвете. Поднимаясь в лифте на пятый этаж, Кукушкин вдруг подумал: а ведь у него нет друзей, на который можно положиться! Но, вспомнив о Гринко, сразу успокоился. Только ради учителя, ради осуществления его цели стоило рисковать жизнью. Лунин уже ждал его в коридоре. Он увидел "Волгу" Кукушкина из окна своей квартиры. В последние ночи, накануне важной и серьезной операции, майор вскакивал с постели почти на каждый ночной шум автомобиля. - Уверен, Василий Васильевич, что вы несете мне вещественные доказательства, - сказал он, встречая его. Они тихо поздоровались и прошли на кухню, чтобы не разбудить жену и внука. Кукушкин поставил деревянный чемодан на стол и сел, чтобы избавиться методом самовнушения от усталости. - Я практически не сплю две ночи подряд. Мне пришлось прощупать почти каждый сантиметр дачи Маршала, - вздохнул он. - Что это? - спросил майор, показав на чемодан. - Василий Васильевич, мы же договорились, что все свои действия будете согласовывать со мной. - Иван Дмитриевич, хоть вы и закончили кулинарное училище, но я сам знаю, что мне делать. Я вас выбрал себе не в руководители, а в помощники, - ответил шутливо Вася, стараясь не обидеть Лунина. - Ну что ж, как вам будет угодно... - Это угодно не мне, а жизни. Ваше уголовное законодательство настолько отстало от современной жизни, что по нему можно только путешествовать из Сибири на Юг. А это, - Кукушкин постучал пальцем по чемодану, - я дарю вам. Полюбуетесь, как отдыхают некоторые высокопоставленные чины. Маршал снимал это в качестве улик против своих соратников. Здесь находится также слоник, стоимость которого не меньше полмиллиона... Лунин заволновался и закурил: - Ой, Василий Васильевич, втянете вы меня снова в какую-то аферу. Я ведь должен служить закону и поступать по закону... - А вы лучше служите народу и поступайте по совести, тогда это будет честно и законно, - повысил голос гость и поднялся с места. - Говорите тише, вы разбудите жену и внука, - попросил хозяин и плотнее прикрыл дверь. - Извините... Итак, встречаемся в субботу, на свадьбе дочери нашего Роберта Михайловича. И не волнуйтесь вы, я все за вас продумал. Наше дело хоть не во всем правое, но мы победим! Кукушкин в знак солидарности чувствительно ударил кулаком Лунина в грудь и, тихо что-то напевая, ушел. 14 На свадьбе Луизы Робертовны Маршал не хватало только салютов, фейерверков, колокольного звона и пушечных выстрелов. А так все было: и на столе, и вокруг стола, и под столом. Но главное - гости. Да еще какие! Министры и министерши, начальники главков, и главы их семей, управляющие трестами и отправляющие из них на пенсию, налогооблагатели и их налогополучательницы. Короче, присутствовала та часть благородного общества, на которую другая часть, неблагородная, уже давно махнула рукой. Это было событие исторической важности. Обед, который давал Роберт Михайлович в честь новорожденной семьи и своих почетных гостей, проходил в торжественной и несколько завистливой атмосфере. Некоторые присутствующие даже пытались утверждать, что такой свадьбы не было за всю историю существования их города. Гостей представлять не приходилось, так как почти все знали друг друга не только в лицо, но и по делам. Кукушкин представился директором музея сатиры, который он собирается открыть в ближайшее время с помощью присутствующих. Все дружно согласились приложить к этому руку, даже не поинтересовавшись, в чем должно заключаться их содействие. Вот что значит привычка - обещать и никогда не выполнять. После довольно долгой и утомительной беседы за громадным столом, который ломился от щедрости вице-главы города, Маршал произнес тост за улучшение благосостояния народа и его светлое будущее (ввиду скромности Роберта Михайловича свадьба, к сожалению, не транслировалась по телевидению). Затем Маршал, временно оставив гостей на попеченье жены, пригласил Кукушкина в свои апартаменты для обмена мнениями. - Вы знаете, Василий Васильевич, - начал он беседу с ним, поднимаясь на второй этаж своей квартиры по беломраморной лестнице, - я мог бы разместить у себя роту солдат. Более того, я мог бы содержать их за свой счет, чтобы высвободить некоторые государственные средства на другие цели. Поверьте, я не вру. Вот клянусь честью! Но это, увы, незаконно. А пойти против закона я не могу. - Почему же, мне кажется, это добровольное и благородное дело, - Вася охотно включился в разговор. - Понимаете, получается парадокс: откуда бедность - мы знаем, а откуда взять богатство - никому не понятно. Поэтому выбрасывать народное добро на ветер я позволить не могу. Какой же хозяин, если, конечно, он хозяин, будет делать то, что противоречит нормальной человеческой логике?! Это может позволить себе лишь тот, кто считает, что все его. А зачем, спрашивается, мне все? Все, как вы убедились, это почти ничего. Так что тот, кто хочет меньше, получает больше. Но это закон неписаный. Большинство же нашего народа хочет жить только по писаным законам. Видите ли, все им поднеси на блюдечке с розовой каемочкой. Так что, Василий Васильевич, наш народ очень культурный - верит только в могущество официальных законов... "Какое неслыханное кощунство! - мысленно возмутился Кукушкин. - Вы, гражданин Маршал, заслуживаете после таких слов самого жестокого разоблачения! И никакой жалости к вам! Никакого сострадания! Вышка - вот ваш самый лучший исцелитель!.." - Вы что-то сказали? - спросил его Маршал, дружески улыбаясь. - Ну что вы, я только подумал, - ответил Вася, копируя самодовольную улыбку магната. - А о чем вы подумали? - Я подумал о том, что вам неприятно... думать обо мне... - Друг вы мой разлюбезный, друг вы мой ненаглядный, да как вы можете такое думать?! Если б вы были женщиной, а женщиной вы были бы хоть куда, честное слово, я бы на вас женился или сделал бы вас своей секретуткой, - сказал Маршал и, громко чмокнув его в щеку, заржал, как сумасшедший. Кукушкин был брезглив и с удовольствием плюнул бы ему в лицо, но не хотел опережать события. Поэтому он только посмотрел на часы и озабоченно покачал головой. - Василий Васильевич, вы куда-то спешите? - Роберт Михайлович схватил его за руку и повел по другой лестнице вниз в бильярдную. - Нет, я вас сегодня не отпущу. А завтра мы всей компанией летим спецрейсом на юг, там нас ждет шикарный ресторан с девочками и со всеми вытекающими отсюда удовольствиями. "Все вытекающие отсюда "удовольствия" вас уже ждут сегодня", - злорадно подумал Вася и снова посмотрел на часы. - Кстати, могу вам подарить японские, - Маршал снял свои электронные часы и вложил в руку Кукушкина. - Будят и шестнадцать музыкальных произведений играют. За тот вечер, что вы нам устроили на моей даче, заслужили. Заслужили, заслужили, чувствуется, что вы тоже профессионал. Рядом с бильярдной была библиотека. С отдельным читальным уголком, видеотекой и маленьким зрительным залом. Тут же стоял рояль. На нем были бюсты Наполеона, Сталина и Гитлера, которые смотрели друг на друга. Посредине между ними стояли песочные часы. - Слушай, Роберт, у тебя тут можно заблудиться, - послышался голос Захарчука, которому не терпелось закурить. - Да у меня в управлении меньше комнат, чем у тебя дома. - Так я ведь Маршал, а ты только генерал, - откликнулся хозяин. - Дочка у тебя, скажу, ну очень талантлива, - льстил начальник внутренних дел города, прикуривая от своей позолоченной зажигалки сигарету. - Отхватила себе такого жениха, что будет играть на нем, как по нотам. - А она у меня учится в консерватории на композиторском, - прихвастнул Маршал, возвращаясь в бильярдную вместе с Кукушкиным. - Ничего не поделаешь, вся в тебя, - глубоко затянувшись дымом, подчеркнул генерал. - Ты так говоришь, будто о чем-то жалеешь... - Ну что ты, мне остается только жалеть о том, что я не маршал и не имею такой прекрасной дочери. Да, кстати, ты не приглашал Властолюбченко? Я его что-то не вижу. - Кое-кто не желает его видеть... - Ты очень правильно сделал, - похвалил его Захарчук и обратился к Кукушкину: - Да, Василий Васильевич, вы тогда так быстро ушли со своим квартетом, что я даже не успел вас поблагодарить за отличнейший концерт. - Мог бы и подарить что-нибудь, - напомнил ему Маршал. - Конечно, конечно, - генерал протянул Васе свою зажигалку: - Вот, пожалуйста, золотая. Только смотрите, Василий Васильевич, соблюдайте правила противопожарной безопасности, чтобы не обжечь себе руки. Это был откровенный намек, на что Вася ответил поклоном. - Слушайте, Владимир Захарович, Василий Васильевич, как вам моя свадьба? Почему вы меня не хвалите, ведь я так старался ради вас? - Маршал очень любил, когда все говорили о его щедрости и могуществе. - Свадьба, конечно, хорошая, но она же не твоя. Вот когда ты будешь жениться... - Захарчук решил пошутить, хотя с завистью подумал о том, что на деньги, потраченные на подарки, которые преподнесли молодым, можно было бы устроить еще две такие свадьбы. - Василий Васильевич, а что гости думают обо мне? - Роберт Михайлович не успел спросить Кукушкина об этом раньше, когда не было среди них Захарчука. - Генерала не бойтесь, он свой человек. - Вашим гостям, Роберт Михайлович, некогда думать - они едят и пьют, а вот лично мне свадьба не понравилась, - ответил Кукушкин с улыбкой. - Почему? - хозяин не понял его шутки. - А где парад войск? Где прохождение военной техники? И что это за безобразие, Роберт Михайлович, если вчера в ресторане присутствовало до сотни человек и никто не подрался, не было поножовщины. Ну что это за свадьба, если в коридоре возле туалетов весь день торчала милиция и не давала порезвиться молодежи! - Тут вы правы, - Маршал захохотал и снисходительно похлопал по спине генерала. - Это он виноват - зажимщик свободы... - Роберт Михайлович, разрешите присоединиться? - послышался голос Хитроумова у двери бильярдной. - Мне, червонному валету, среди ваших тузов скучно. Даже их дамы меня бьют по мастям. - Давайте, Всеволод Львович, нам для комплекта вас не хватает, - пригласил его хозяин и замысловато усмехнулся. - Теперь здесь все лучшие люди города, в руках которых сосредоточен... - он хотел сказать: "теневой капитал", но промолчал, хотя его и так все поняли. - Да, Всеволод Львович, наслышан о вас, - сказал Захарчук таким тоном, будто видит его первый раз, и предложил сигарету. - Вы хоть и валет, но козырный, можете шарахнуть и туза. - Ладно, Владимир, туза можно ударить и козырной шестеркой, но биться одними козырями - слишком расточительно, - Хитроумов удачно вписался в дружескую беседу, прикуривая от зажигалки Кукушкина. - Козырь нужно использовать в исключительных случаях, не так ли? - Всеволод Львович, а мне понравилась ваша жена, - любезно сказал Маршал. - Вы не станете возражать, если я с ней один раз станцую? - Роберт Михайлович, вы можете танцевать с ней хоть до утра, - подвыпивший импресарио Кукушкина готов был даже женой поделиться. - Мне ваша жена, кстати, тоже... Кукушкин уже не слушал их болтовню. Он с нетерпением ждал Лунина с сотрудниками и понятыми, которые должны были появиться во второй половине дня. Вася уже знал, что Маршал почти все свои наличные превращал в золото. "Деньги - это бумаги, а золото - это деньги всегда и при любой власти", - часто повторял про себя этот "слуга народа". "Да, старость он себе обеспечил", - подумал телепат и вздрогнул, когда услышал частые звонки в квартиру, а затем голос домработницы: - Роберт Михайлович, к вам тут пришла какая-то экскурсия! - Так пусть идут сюда! - откликнулся Маршал, не желая прерывать беседы. В бильярдную вошли четверо молодых мужчин и женщина. Кукушкина поразило то, что это была Виктория. Маршал, Захарчук и Хитроумов решили, что это очередная делегация с поздравлениями, хотя цветов у них и не было. Двое были с "дипломатами". - Уважаемые гости, все вы знаете такое известное слово, как "несун", потом появилось усовершенствованное слово "везун", - заговорила голосом экскурсовода Вита, несколько волнуясь. - Но эти слова появились благодаря "говорунам". Это они разложили наше общество на несколько частей по принципу мясника. Это они не жалели никаких красивых эпитетов и метафор, и в результате такой расточительности появились и "писуны". Все они в один голос пытаются доказать нам, что слово "коммунизм" не латинского происхождения и обозначает: кому - "на", а кому - "ни". И вот, уважаемые гости, мы с вами попали в одну из квартир, которую можно смело назвать музеем, где хранится часть золотого запаса страны. Вот посмотрите, - Вита быстро зашла в библиотеку и, не прерывая рассказа, вынесла оттуда маленький бюст Сталина, - это самый известный наш говорун. Весит он до пяти килограммов, стоимость до ста тысяч. Он покрыт серой эмалью, чтобы скрыть блеск благородного металла от народных глаз. Впрочем, в этом музее мы найдем много произведений, в которых истинная сущность спрятана за формами и образами. И в этом заслуга нашего Роберта Михайловича Маршала, давайте ему похлопаем! - Она поставила "Сталина" на бильярдный стол и отошла в сторону. Послышались дружные аплодисменты в честь хозяина дома, хотя никто не понял такого странного вступления. Во всяком случае, гости решили, что разыгрывается маленькая комедия. Увы, следующий сюжетный ход буквально потряс всех. - Следователь по особо важным делам, младший советник юстиции Артеменко Вадим Максимович, - представился один из мужчин, показывая удостоверение Маршалу. - Гражданин Маршал Роберт Михайлович, прокуратурой республики против вас возбуждено уголовное дело за ряд должностных преступлений при особо отягчающих обстоятельствах... - Этого не может быть! - возмущенно заявил Захарчук. - Что вы себе позволяете? - Мне тоже кажется, что это недоразумение, - более скромно возмутился Хитроумов, тихонько отступая назад. - Спокойно, товарищи, сейчас мы разберемся, - с поистине маршальским высокомерием заговорил Роберт Михайлович и подошел к телефону. Артеменко быстро достал из "дипломата" документы и подошел к Маршалу: - Вот санкция прокурора на ваш арест, а также ордер на обыск. Ознакомьтесь, пожалуйста. Роберт Михайлович дрожащими руками взял документ и, прочитав его, вернул обратно. Он понял, что пришел конец... Глядя на его побледневшее лицо, занервничали Захарчук и Хитроумов. Больше они не выронили ни слова, а только курили. Кукушкин сначала удивился, что среди них нет Лунина. Но четкая мысль неизвестного следователя предупредила его, что только молчание гарантирует жизнь ему и Виктории, он также понял, что документы у них были "липовые". О молчании Васю просили и умоляющие глаза Виты. Обыск начался по всем правилам. - Гражданин Маршал, - продолжал "следователь", - вы юрист и прекрасно осведомлены: суд учтет то обстоятельство, если вы сами добровольно укажете... - Щенок, сопляк! - рявкнул Маршал и достал из бара бутылку коньяка. - Еще не родился тот судья, который посмеет поднять свой голос на Маршала. Тупица, ничтожество! - Он сделал несколько глотков из бутылки и взял в руки бильярдный кий. - Всеволод Львович, как вы помните, за мной - реванш! Составьте, пожалуйста, компанию, пока эти кретины будут здесь вынюхивать... - С удовольствием, - сразу согласился Хитроумов. - Так на что будем играть? Снова - "американку"? - Свободную "американку", - ответил хозяин и, отставив на время бутылку, приготовился к игре. Когда Маршал увидел, что трое из пришедших приступили к обыску, то рассвирепел так, что первым ударом забил сразу три шара. Потом в лузу влетело еще два шара, и после этого наступила затяжная игра. Захарчук, Кукушкин и "следователь" с увлечением наблюдали за поединком. Только Виктория сидела в крес