ошелся, что не смог вовремя остановиться, и в ответ на просьбы Сообщества и Галактической Амнистии дал разрешение на размещение их инспекторов на Тагирии. Вечером, как обычно после зачистки, офицеры долго и молча пили. Пили много, но никак не могли опьянеть. Все они были прекрасные парни. Все они были его друзья. Все они сложили головы... давно и без сожаления... Когда, нажравшись до предела дешевого пойла, Ник лег на койку и закрыл глаза, день начал прокручиваться перед ним, как в немом кино. Все, все, до мельчайших подробностей. Тогда он с ужасом увидел, как девочка поворачивает голову и смотрит на него своими огромными, полными боли и отчаяния глазами. Этого не было! Он сделал все правильно! Он успел отвернуться и не мог этого видеть. Но с тех пор, вот уже пятнадцать лет, эти глаза преследовали его. Эти глаза и страх, что если он выпьет лишнего, то вспомнит многое, а ему было что вспомнить. Население вызверилось и, хотя операции по зачистке оказались в основном свернуты, у Ханурии здесь уже не осталось союзников. Те, кто помогали ограниченному контингенту, при первой возможности покидали Тагирию. Они предпочитали просить милостыню где-нибудь в переходах метро, чем занимать руководящие посты на своей Родине. Большая часть их уже смылась, остальные перебрались на базы и потихоньку паковали чемоданы. К началу навигации все они, или почти все, наверняка соберутся у посадочных площадок. С начала ,,оказания помощи" Тагирией правил дружественный премьер - Нур Багир. По происхождению он был тагом, но вырос на Ханурии, откуда и прибыл вместе с ограниченным контингентом. Пятнадцать лет назад он отказался продлить свой контракт и вылетел на Ханурию. По условиям договора, по возвращению ему полагалось пожизненное содержание и шикарная вилла в охраняемой зоне, на берегу теплого моря. Но борт до Ханурии идет долго, и за это время в министерстве обороны возникли сомнения, заслужил ли Нур таких почестей. Вероятно, вилла и деньги приглянулись кому-то из руководства. С другой стороны, нельзя было допустить, чтобы бывший премьер дружественной страны влачил нищету где-нибудь в рабочих трущобах. Через два года Ник узнал, как разрешились сомнения. Командиру корабля приказали избавиться от ,,этого груза". После недолгих колебаний он выполнил приказ... Все мы герои только с рюмкой в руке... Однажды, в газете, Ник видел фотографию премьера с частью его семейства. Жизнерадостный, круглолицый, с густыми усами мужчина, его красавица жена и копия матери - почти взрослая дочь. Их вытолкнули в шлюз, затем открыли наружный люк. Разница давлений мгновенно выбросила людей в космос. Было нетрудно представить, как, вылетая из корабля, раздуваются в вакууме их тела. С тех пор пост премьера занимал таг, называвшийся Муху Фекал. Последние десять лет, после второго мятежа в столице, он жил на главной базе. Маленький человек с мордой хорька и тем же запахом, Муху был явным подтверждением слов святого отца о том, что таги не являются людьми. Но жил он, как человек. Премьер жил в ,,оазисе" - огороженной высоким забором, охраняемой части жилого сектора. В одном из двух десятков коттеджей, где квартировал, в основном, генералитет базы. Там же, в зеленой зоне, проживали и их преосвященство, и инспектор Галактической Инспекции по применению оружия. После второго мятежа от столицы Тагирии мало что осталось и когда телевизионщикам приходилось снимать репортажи или интервью на ее фоне, они извлекали пленки из архива и вставляли туда современные персонажи. В этих репортажах столица все еще выглядела благополучным, цветущим городом, с улыбающимися людьми на чистых улицах. Ханурийские солдаты если и попадали в кадр, то лишь для того, чтобы сажать деревья и раздавать детям подарки. Если кто-то из местных снимал на видео вырезанный кишлак, этому всегда находилось объяснение, никак не связанное с ханурянами : ,, Это мятежники сами, беснуясь от бессильной злобы, вырезали селение симпатизировавшее демократическим переменам..." Сделав прощальный круг, вертолет направился к главной базе. Слишком много времени они потеряли на Баланди, и, хотя до Байсу оставалось еще около сорока, израсходовав лимит горючего, вертолет уже дошел до ,,точки возврата". Колонна шла очень хорошо - почти пятьдесят пять километров в час, постепенно, минуту за минутой, отыгрывая утраченное время. ,, Пожалуй, даже слишком хорошо ", - подумал Ник, глядя, как подпрыгивают на ухабах огромные цистерны. Инструкция запрещала двигаться по трассе со скоростью выше сорока, но капитан знал, что если не произойдет ЧП, никто ему этого не вспомнит. Случись-же что в этот момент, по возвращению на базу он получит за все полной мерой, а может даже двумя или тремя. Приходилось рисковать, иначе им не добраться за день до одиннадцатой базы, а вся ответственность за колонну лежала на нем. Думать и решать приходилось самому, хотя с детства его учили, что все проблемы уже решены умными начальниками, мудрыми учеными и Основоположниками демократии. Семьдесят лет назад на Ханурии пала кровавая диктатура и наступила светлая эра истинной свободы. Планете особенно повезло с руководителями. Как с Первым Президентом, так и с Вторым, и с Третьим. Уже много лет две партии академиков бились в безуспешном споре: что же означает на одном из языков древности это красивое, поэтичное слово Ханурия - ,,Благословленная небом" или ,,Созданная для рая". Также существовала и третья - менее престижная версия происхождения названия планеты, но она ускользнула от внимания ученых и имела более ограниченное хождение. Хануряне понимали, что инопланетные недоброжелатели злобствуют только от зависти к их светлому образу жизни, и были готовы сложить головы, защищая его. Каждый школьник знал, что редкое счастье для любой планеты, если раз в тысячу лет на ней родится человек подобный Первому Президенту, а Ханурии такое счастье улыбнулось три раза подряд. Природная гениальность Первого Президента, согласно законам наследственности, передалась Второму, а от второго - к Третьему. Причем Конституция Ханурии давно избавилась от налета лицемерия, характерного для псевдодемократий, где время правления президента ограничивалось четырьмя годами и двумя сроками. Там если и появится такой человек, как президент Ханурии, то не сможет подарить народу радость своего правления больше чем на восемь лет. Эту светлую картину лишь немного портила, гулявшая среди людей, подлая сплетня о том, что Второй Президент был не родным, а только приемным сыном Первого. Последние годы народ тревожила некоторая неясность дальнейшей исторической перспективы. У Третьего Президента не было сыновей - только дочери, и в силу сложившейся неопределенности среди ведущих генетиков возник осторожный спор. Одна часть ученых считала, что природная гениальность президента передалась его племяннику, другая - что его старшей дочери. В связи с этим проскользнула смелая гипотеза о том, что баба тоже человек. Участники дискуссии пока особо не распалялись. Ни у кого не имелось уверенности в своей победе, а проигрыш грозил большими неприятностями. Первый Президент всегда был с каждым ханурянином - едва ни от рождения, до самой смерти. Первая страница букваря открывалась портретом Первого Президента в его детские годы. Ханурянин рос, и, опережая его, на страницах учебников рос Первый Президент, становясь сначала стройным юношей, а потом - сильным молодым мужчиной. Глядя на его портреты, подрастающие мальчики видели, что он - крутой парень, а девочки, что он - интересный мужчина. Портреты Первого президента находились в кабинетах всех учреждений, его памятники облагораживали главные площади городов. Мудрые изречения трех президентов, выполненные в камне и бронзе, украшали все заметные сооружения. Сборники таких изречений имелись во многих домах и всех учреждениях, помогая ханурянам решать проблемы их жизненного пути. Отблеск гениальности президентов падал на простых людей, так как и рядовых тружеников, и их руководителей породила одна Великая Нация. Осознание общего величия объединяло народ, делая его преданным правящей элите. Обращаясь с людьми с некоторой строгостью, руководители, тем самым, проявляли к ним отеческую любовь. Об этой-же любви они не уставали вспоминать, восхваляя в своих выступлениях Великий народ Ханурии. Демонстрируя некоторую разновидность скромности, представители элиты никогда не хвалили себя публично. Располагая бюджетными средствами, они постоянно держали под рукой армию профессиональных подхалимов, состоящую, в основном, из творческой интиллигенции и штата восторженных участников массовок. Большая группа ханурян оказалась накрепко спаяна общей идеей : занять места поближе к главной кормушке, а затем покушать... вкусно и досыта... Три партии, полностью учитывающие весь спектр интересов населения : ,,Партия Справедливости," ,, Выбор Ханурии " и ,, Партия Правильного Пути " - были удостоены чести поочередно выдвигать Третьего Президента на следующий срок правления. Пока ученые разбирались со своими теориями, в ожидании освобождения президентского кресла, старший сын его брата - очень молодой генерал, перед тем, как стать живым воплощением благородства, спешно прожигал жизнь в кабаках и борделях. Старшая дочь президента, после очередного развода, развлекалась в золотом бассейне, наполненном шампанским, с бригадой мальчиков из спортшколы. Но, возможно, эти слухи распускала враждебная разведка, наводнившая планету своими агентами. А на самом деле все обстояло совсем не так : и бассейн был не золотой, а только позолоченный, и наполнен не шампанским, а вином подешевле. Не приходилось сомневаться лишь в бригаде спортивных парней, уж они-то наверняка сработают безупречно... Колонна неслась в клубах пыли, наверстывая время, минуту за минутой. Можно было ехать немного быстрее, но когда на одном из поворотов чуть не опрокинулся головной бензовоз, скорость пришлось немного сбросить. На перегоне от главной базы до Байсу засады случались довольно редко. Большую часть населения в радиусе ста километров давно вычистили, и при передвижениях мятежникам стало трудно маскироваться под мирных крестьян. Логика приводила к предположению, что засада их ждет на третьем перегоне. Но это только в том случае, если тагам известен пункт назначения колонны. Если же - нет, то до засады осталось не так уж далеко. Пока можно было не беспокоиться, если бы не противный холодок в спине, появлявшийся все чаще и чаще по мере их продвижения вперед. Это чувство являлось предвестником боя, оно еще ни разу не обманывало Степа. До опорного пункта оставалось всего восемнадцать километров. В трех километрах, на горе, защищенная стальным колпаком, стояла телекамера системы прицеливания. Опорный пункт был оснащен обычной прицельной системой. Баллистический вычислитель наводил орудие по углу поворота одной из телекамер. Это позволяло вести артиллерийскую стрельбу, даже на предельных дистанциях, с точностью близкой к прямой наводке. Конечно, для стрельбы по движущимся танкам этой точности явно не хватало, но пешие мятежники обходили такие зоны стороной. Восемнадцать километров до, и примерно столько-же после опорного пункта о засаде не приходилось беспокоиться. Ник вызвал по связи командира укрепления и перекинулся с ним несколькими словами. В этой болтовне не имелось другой нужды, кроме желания убедиться, что бункер не захвачен врагом. Раньше проезд мимо опорного пункта обуславливался паролем, и, хотя со временем эта предосторожность забылась, Ник не поленился произвести проверку. Опорный пункт располагался в хорошем месте. Скрывающий бункер холм, увенчанный автоматической пушкой калибра сто миллиметров, был насыпан рядом с берегом реки, там, где магистраль выходила на мост. Напротив холма, через дорогу, шелестела зеленью роща тенистых деревьев - все что осталось от некогда цветущего кишлака. Пятнадцать лет назад, все признаки жилья - кучи битого саманного кирпича и обгорелых досок, бульдозеры сгребли в русло реки. Потом наступил сезон дождей, и вода в реке поднялась. Она унесла многое, хотя и не все. Еще года два или три у левого берега виднелся бугор. Сначала это был остров, потом - мель, а потом... и вовсе не осталось следа. Молодежь даже не знала, что раньше здесь стоял кишлак, но и знать это им было совсем ни к чему, а те, кто постарше, не любили о нем вспоминать. От бульдозерного ножа уцелела только часть деревенского кладбища, да и ту постепенно затянуло песком. На дороге номер один не существовало другого опорного пункта так подходящего для отдыха, как Байсу. Сезон дождей прошел пол года назад. Течение в реке уже стало малозаметным, но можно было найти яму глубиной почти по пояс. В эту пору река терялась в двухстах километрах ниже моста. Она не высыхала, вода просто уходила в песок. Обычно Степ приводил колонну к реке чуть позже одиннадцати, когда солнце только начинало звереть. По графику конвой должен был уходить из Байсу в пятнадцать часов. До одиннадцатой базы оставалось семьдесят километров. Хотя этот участок пути не считался легким и безопасным, чтобы его преодолеть, оставшегося до темноты времени обычно вполне хватало. Около четырех часов люди отдыхали либо в струях реки, либо в тени деревьев, или скрывшись от солнца под транспортом, в приятном сквознячке, постоянно дующем между колес. Долина в этом месте оказалась достаточно широка, и расстояние до ближайших холмов составляло не менее трех километров. Мятежники никогда не совались к опорному пункту. Для нападения на колонну имелось достаточно гораздо более удобных мест. Гл . 5 Когда первые машины подошли к мосту, Ник нажал кнопку общей связи: ,,Внимание всем ! Солдаты, мы отстаем от графика на полтора часа. Остановка десять минут. Моторы не глушить, к реке не подходить ! Всем - плавный стоп." Конечно, про моторы можно было не вспоминать, но среди водителей в каждом рейсе находились новички, не знавшие, что если заглушить двигатель, нагретый под сто градусов, вода в нем обязательно закипит. Колонна остановилась, и, хотя час обеда давно прошел, Ник отнесся к еде без всякого интереса. Глядя, как водитель спешно пожирает сухой паек, капитан подумал, что, пожалуй, отдаст ему свой, но не сейчас, а где-нибудь в конце дня. Десять минут прошли быстро, и, проехав мост, они проводили реку долгими взглядами. Дальше их путь лежал мимо давно заброшенных полей и сухих арыков к серой гряде холмов, опоясывавших долину. Солнце понемногу клонилось к закату, но у них еще оставалось достаточно времени, чтобы засветло добраться до одиннадцатой базы, точнее - до зоны действия ее артиллерии. Связавшись с командиром базы, Ник сообщил о своем выходе из Байсу. Тот удивился : ,, Почему так поздно ? ", - но, узнав во сколько они выехали с главной базы, удивился еще раз. ,, Как ваши вертушки ? "- спросил Ник. ,, В норме, кроме одной, - дипломатично ответил подполковник, - механики ладят, но кончат не сегодня." - Надеюсь, это не та, которая должна нас защитить. - Именно та, но мы выделим Вам другую, из резерва. Подполковник Дэвис подыхал со скуки на своей базе и был рад перекинуться с кем-нибудь хоть парой фраз. Степу оставалось только помечтать о такой скуке, о том, чтобы до конца службы тоже забраться в какую-нибудь бетонную нору. Он вполне был согласен просидеть там оставшиеся восемь месяцев, лишь бы не ездить по разбитым дорогам, да еще в компании залитых под горловины цистерн. Горы вдоль шоссе становились все круче, и, давая небольшое облегчение, их тень иногда накрывала колонну. Точно в условленное время появился вертолет. Под его прикрытием им предстояло пройти около сорока километров и самые опасные места на этом перегоне. Оставалось надеяться, что оставшиеся две исправных вертушки будут стоять в первой готовности, пока колонна не пройдет самую опасную часть пути. Хотя таги уже два месяца не проявляли активности на этом участке, подходящих мест для засады имелось в избытке. Ник смог бы выбрать мест десять - по одному на каждые четыре километра. Но и без его участия большая часть этих позиций была уже использована, а три из них по два - три раза. Дорога покинула дно долины и, выйдя на прорытую в склоне горы полку, начала постепенный подъем. В одном месте, там, где склон круто уходил вниз, в двадцати метрах под ними лежали два сгоревших бензовоза. Они лежали уже полгода, как напоминание о том, сколь дешево здесь стоит жизнь. Машины явно не подлежали ремонту и, вероятно, ждали своей очереди на склад металлолома. Подъем становился все круче. Скорость падала, а тревога росла. Справа к дороге выходила широкая лощина с крутыми склонами. Однажды в этом месте Степ потерял сразу два грузовика. Один из броневиков головного охранения выехал из строя и встал у дороги, направив пушку в лощину. ,, Молодец Пак, - подумал Степ, оценив действия командира первого взвода, - все, как учили, и без напоминаний." Ник всегда учил своих лейтенантов затыкать такие места. После того, как бензовозы пройдут, броневик должен будет занять свое место в колонне. Внезапно, когда два передних бензовоза прошли опасный участок, вылетевшая из лощины искра ударила в борт дозорной машины. Боезапас сдетонировал, и, сорванные взрывом, люки отлетели далеко в стороны. ,, Вертушка, вертушка, где ты вертушка ? " - закричал Степ. Теряя куски лопастей несущего винта, вертолет огненным клубком катился по склону горы. Его турбины еще крутились, но пилот уже ничего не слышал. Выкатившись на дорогу перед затормозившим броневиком, он задержался на полсекунды над обрывом и рухнул вниз. Нику не раз приходилось попадать в засады, но никогда события не разворачивались столь стремительно. Он вызвал одиннадцатую базу : ,, Попали в засаду на сто шестидесятом, вертушка сбита, несу потери, требуется срочная помощь." Подполковник Дэвис ответил быстро, будто ждал этого вызова : ,, Помощь высылаем, берегите бензовозы, чтобы нашим хватило солярки на обратный путь." Он говорил спокойно и, даже, вроде немного шутя... Пять бензовозов оказались напротив злосчастной лощины без всякого прикрытия, но хотя начало боя было многообещающим, ни один из них еще не горел. Третий грузовик еще не вышел из зоны обстрела, восьмой - только подошел к ней. ,, Восьмая бочка, стоп ! Стоп и назад ! "- крикнул Степ : ,, Броневики из середины - вперед ! Три головных из второго взвода - вперед ! " Два броневика из середины колонны и три из ее хвоста выехали из строя, и, поддав газу, пошли на подъем. Скорость третьего бензовоза резко упала. Приняв влево, четвертый начал обгон. Дав экрану максимальное увеличение, Ник видел густые струи дыма из его выхлопных труб, но четвертый как будто бы вяз на подъеме, он никак не мог объехать третий, который уже остановился. Скорость грузовика падала и он встал, едва поравнявшись с уже стоящим. Две машины полностью перекрыли дорогу. Пятому, тянувшемуся за четвертым, пришлось остановиться, едва не уткнувшись носом в его цистерну. - Пятая бочка, - заревел Ник в эфир, - руль вправо, до отказа, и полный газ ! - Я там не смогу развернуться, - замямлил водитель. - Пошел гад ! Пошел, а то пристрелю ! Съезжай с дороги, поворачивай обратно и дави на газ, пока не уткнешься в гору, а там выпрыгивай и беги ! Оставалось приказать Паку, чтобы, когда машина съедет с дороги, он расстрелял из пушки ее цистерну. Только шлейф горящего топлива мог скрыть дорогу от прицельного огня. Но такой приказ мог запросто обернуться трибуналом, и Ник понадеялся на тагов, что они сами справятся с болтающейся перед носом машиной. Пятый, поддав газу, буквально спрыгнул с дороги, чуть не потеряв при маневре свою цистерну. Повернув обратно, бензовоз доехал до горы и уперся в склон, но не загорелся, и Ник с досадой понял, что мятежники разгадали его хитрость. ,, С шестой по двадцатую - бочки назад ! Строя не терять !" - заорал капитан. Первый из двух броневиков, выехавших из середины колонны, на полном газу проскочил мимо восьмого бензовоза и открыл огонь. Но, вероятно, таги уже ждали его... Получив ракету в правый борт, он потерял управление и, выехав на левую сторону дороги, рухнул с обрыва. Шестой грузовик попытался ехать задом, на пробитых колесах. Возможно, под гору ему это и удалось бы, но мятежники попали в двигатель, и он остановился посередине дороги. Водители бензовозов оказались новичками в своем деле, и седьмая цистерна пошла влево, перегораживая шоссе. Объезжая ее, второй броневик выехал на край обрыва и, подорвавшись на мине, загремел вниз, следом за первым. Лейтенант Арчер орал, вызывая седьмого, но тот не отвечал. Очевидно, бронирование кабины не помогло... Водителя убили после того, как он включил заднюю скорость. Постепенно уклоняясь влево, неуправляемая цистерна неторопливо катилась назад. Восьмой грузовик замешкался, и, скрежеща железом, платформа седьмой цистерны ударила ему в левое переднее крыло. Это затормозило движение полуприцепа, но передняя часть машины продолжила движение к обрыву, разворачивая цистерну поперек дороги. Господь услышал короткую молитву Ника, и двигатель грузовика не заглох, а пули не пробили его колес. Передняя часть машины своей левой стороной съехала с края обрыва, и постепенно, как бы нехотя, утянула за собой цистерну. Третий и четвертый бензовозы стояли почти рядом, перекрыв дорогу. Один из броневиков головного охранения, объезжая их, выехал на обочину и подорвался на мине. Взрывом его развернуло на девяносто градусов, и он заткнул просвет, остававшийся между третьей цистерной и склоном горы. ,, Пак, пошли трал, пусть вытолкнет броневик ", - сказал Степ и, подождав несколько секунд, спросил : ,, Как там бензовозы ? " - Первые два - в норме. Третий и четвертый - стоят на пробитых колесах, водители похоже убиты. Да, похоже... Несколько раз Арчер уже вызывал их, но безуспешно. Бронирование кабин не выдерживало пуль крупнокалиберного оружия... Момент требовал от Степа принятия срочных решений, и он снова вышел на связь с броневиками : ,, Двум замыкающим: полкилометра сзади, около дороги - большая площадка. Занять позицию у ближнего края и смотреть в оба ! Бочкам : пятиться назад, как можно медленней, но на площадку не выезжать! Не выезжать !!! " Площадка казалась очень удобным местом, как для разворота, так и для стоянки, а у Степа не было других аргументов, кроме истерики, чтобы убедить водителей не соваться туда. Медленно пятясь, бензовозы пытались отъехать от опасного места, и три броневика, спешившие к зоне обстрела, с трудом лавировали между цистернами. ,, Быстрее, быстрее, - торопил их Степ, - маневрируйте на дороге и не суйтесь на обочины ! " Тринадцать здоровенных грузовиков, натыкаясь друг на друга, круто поворачивали в разные стороны, рискуя даже на минимальной скорости свалиться с дороги или упереться в гору. В других условиях такая езда могла вызвать только смех, но Степу было не до веселья. В зоне обстрела на дороге стояло три неподвижных цистерны, а громкий стук неторопливых очередей свидетельствовал о том, что по ним стреляют два крупнокалиберных пулемета. Противник мог бы запалить их уже минуту назад, но, судя по неглубоким колеям, набитым колесами на подъеме, враг хотел сначала сделать ручей, а уж потом его поджечь. Подъем - около трех градусов, и огонь быстро догонит неповоротливые грузовики. Это не совсем объясняло задержку с поджогом подбитых машин. Скорее всего, за этим стояло что-то еще, а бензовозы были оставлены как наживка, чтобы постепенно втягивать в зону обстрела броневики сопровождения и уничтожать их поочередно, одного за другим. Паника - плохой командир, и хотелось не думать, что начнется на дороге, когда она загорится под колесами у бензовозов. Бой складывался очень неудачно. За первые две минуты было потеряно четыре броневика и пять грузовиков, а Ник еще не убил ни одного врага. Не только не убил, но даже не увидел ни одного. Дело шло к тому, что с колонной будет покончено, а он так и не увидит противника. Еще ни разу его не ловили так подло. Неопытные водители не умели управлять полуприцепами на заднем ходу. Временами казалось, что они крутят баранки наудачу, и Ник не удивился, когда тринадцатая машина уперлась задом в гору. Двенадцатая наехала ей на кабину, завернув ее к краю обрыва, а сверху на них продолжали напирать еще четыре цистерны. Надо бы было их вразумить, но Арч сам старался вовсю, забив воплями свой канал. Броневики, посланные Степом, уперлись в затор, не решаясь объехать его по краю обрыва. Судя по началу боя, обочины оказались густо минированы, и выезд на них представлялся чрезмерно опасным. ,, Прочешите обочину из пулеметов ; десять секунд и вперед ", - скомандовал капитан. Тысяча пуль подняла тучу пыли над краем обрыва и, не дожидаясь пока она сядет, броневики осторожно начали объезд. Два передних, обогнув кабину бензовоза, благополучно выехали на дорогу. Третьему это почти удалось, но грунт просел под его левым задним колесом. Водитель добавил оборотов, и машина не остановилась. Она продолжала ехать, но Ник видел, как соскальзывают с обочины ее задние колеса... Задняя часть машины уже скрылась за кромкой обрыва, но еще больше секунды она отчаянно боролась за жизнь, перемалывая передними колесами взрыхленный пулями грунт... В этом броневике место наводчика занимал лейтенант Эдвард Томпсон - командир его второго взвода... Выключив на три секунды общую связь, Ник крикнул : ,, Арч, молчи ! " Наступал критический момент, и ему был нужен чистый эфир. Голос наводчика первого из двух проскочивших броневиков показался испуганным и взволнованным : - На дороге - ручей, ручей из горючего ! " - Назови ориентиры,- спокойно сказал Ник. - Под первыми двумя бочками, по крайней правой колее. В формулировке содержалась большая неточность - первые цистерны находились далеко впереди, но Степ понял сержанта... ,, Восьмая и девятая бочки, тридцать метров вверх ! Вперед !! - скомандовал Ник, и, обращаясь к сержанту, добавил : Браун, сделай канаву после отъехавших бочек ! Не жалей снарядов ! " Он прекрасно понимал, что осколки пробьют передние колеса и радиатор десятого бензовоза, но ждать нельзя было ни секунды. Через тучу пыли, поднятой разрывами, Степ видел, как два грузовика, двинувшиеся вверх, заняли левую сторону дороги. Оставалось надеяться, что огонь обойдет их стороной, а если им суждено вспыхнуть, то у водителей хватит выдержки отправить машины под обрыв. Наверху уже вовсю орудовал трал. Ударом с хода он опрокинул закрывавший путь броневик и вытолкнул его в зону обстрела, заодно проутюжив попавшиеся на обочине мины. В первом взводе оставалось еще восемь исправных машин. Три из них заняли позицию в конце подъема, прикрывая пару уцелевших бензовозов и маневр остальных пяти броневиков. На дороге, в зоне обстрела, еще стояло три цистерны, и броневики торопились их защитить. Все по науке : занять позицию между противником и грузовиками, прикрыть цистерны броней, а врага подавить метким и мощным огнем. Степа тоже когда-то учили воевать с слабым и безоружным противником, но на этот раз все было не так, а броневики мчались навстречу смерти. ,,Стоп, Пак ! - крикнул капитан, - ты и Джонни высуньте пушки и постреляйте, после этого пусть выскакивают остальные!" Броневики остановились, как вкопанные - лейтенанту не пришлось показать своей смелости. Две машины подъехали к лощине так, что из ее глубины оказались видны только их пушки и край лобовой брони под очень неудобным для обстрела углом. Открыв огонь, пушки не жалели снарядов. Противник втянулся в перестрелку и интенсивно отвечал, кромсая гору рядом с Паком, но добраться до него никак не мог. Броневики, рывшие снарядами канаву, подошли снизу и выполнили тот же прием. Очевидно, их стрельба оказалась довольно точной, и огонь противника сразу ослабел. Почувствовав эту слабину, выскочили еще три машины и, уже не прячась, добавили к общей музыке свою скорострельную артиллерию. Противник еще вел огонь, но его стрельба явно потеряла точность. Он это понял и занялся одним из стоявших на дороге бензовозов. Из лощины прозвучали последние выстрелы, но цистерна вспыхнула, и горючее горящей волной хлынуло вниз по дороге. На задней скорости и полном газу два нижних броневика поспешили укрыться от огня за приготовленной ими канавой. Но огонь мчался быстрее их, и через канаву они переехали уже на горящих покрышках. Водители выскочили с огнетушителями, но невидимые снайперы не дали им потушить и по паре колес. Восьмой и девятый бензовозы остались в огненной реке. Арч вызвал водителей несколько раз, но никто не отозвался... В этом грохоте кто-то успел ,,позаботиться о них". Наводчики стоявших на горящих колесах броневиков оценили ситуацию и начали рыть снарядами вторую канаву поперек дороги. На гребне горы, со стороны противоположной злосчастной лощине, появились три облачка пыли. Из них вышли три маленьких искорки и полетели к позиции первого взвода. ,, Пак, сзади ! "- крикнул Степ. Первый взвод за пять секунд расстрелял позиции пусковых установок, но ракеты не завиляли и не сбились с курса. Одна из них летела точно на машину Пака. На тренировках он поражал восемь из десяти подобных целей. Пак должен был попасть ! Наверно, он просто устал... Сдавая задним ходом, одиннадцать бензовозов продолжали напирать на Степа. Четырем броневикам, оставшимся на их пути, пришла пора поискать другую позицию. Нечто, очень подходящее для пары машин, виднелось сотней метров сзади, где, слева от дороги, над обрывом находилась небольшая треугольная площадка. Ее прочесали из пушек и пулеметов, не выявив при этом противотанковых мин. Ситуация требовала дополнительной проверки. Выбрав самый слабый из оставшихся экипажей, Ник направил его на намеченную позицию. Выехавший на площадку броневик был подброшен мощным взрывом и полетел под обрыв. Судя по туче выброшенного взрывом грунта, сработал мощный, глубоко заложенный радиоуправляемый фугас. После взрыва от площадки остался довольно приличный кусок, и Ник приказал своему водителю выехать на него. Он представил, как, гадко улыбнувшись, понимающе переглянутся штабные крысы, просматривая запись боя, если, конечно, лента сохранится... С этого места Нику открывался прекрасный обзор во все стороны. Оставшиеся с ним два броневика заняли позицию неподалеку, на обочине, предварительно проверив ее из пулеметов. Склон горы, выше дороги, казался почти гладким, без кустов и камней. Он выглядел совершенно безобидно, но, когда подошли бензовозы, в наушниках раздался крик следившего за ним солдата : ,, Гранатометчики на склоне! " В двух сотнях метров от дороги, шесть человек, высунувшись из хорошо замаскированных ячеек и образовав цепь в четверть километра, спешно готовили к стрельбе тяжелые станковые гранатометы. Пока Ник поворачивал пушку, один из них был уже мертв. Капитан навел прицел на одного, потом - на другого, но увидел вспышку в перекрестии до того, как первые снаряды вылетели из ствола. Граната попала в двигатель, и только автоматическая система пожаротушения спасла жизнь экипажу командирской машины. Ник не видел конца боя, и лишь через день он выслушал рассказ о том, как одна из двух прилетевших вертушек, увернувшись от ракеты, расстреляла позицию зенитчиков. Как солдаты, прибывшие на помощь с одиннадцатой базы, прочесывали склоны в поисках тех, кто сумел спрятаться от вертолета. Ник очнулся, когда все было уже кончено. В ушах у него стоял тихий, но густой звон. Дымные сумерки сделали картину разгрома невыразительной и серой. Только привычная смесь - этот проклятый букет из пороховой гари, запахов жженой резины и горелого мяса, живо напоминал о том, что произошло здесь полтора часа назад. Неподалеку, на пробитых колесах, стояли два бензовоза. Через дырочки, наделанные снайперами в цистернах, тонкими струйками вытекало горючее. Под этими струйками лежало два водителя. Они успели заткнуть часть отверстий маленькими коническими затычками, запас которых имелся при каждой машине. Выполнив инструкцию, солдаты сохранили для армии целый центнер горючего. Здесь-же лежал лейтенант Арчер, и его кровь смешалась с соляркой. В своей похоронной речи командир автобата конечно скажет, что офицер погиб героем, до конца выполнив свой воинский долг. Но, с другой стороны, не будь тех злобных накачек, возможно он не принял бы столь глупую смерть. Уцелевшими, так же можно было назвать два броневика на сгоревших колесах. Но у них отказали тормозные системы, и, хотя колеса им заменили, двигаться самостоятельно они еще не могли. Пятившиеся вниз бензовозы все же выполнили запрещенный Степом маневр и выехали на площадку. Край горы скрывал ее от обзора, и Ник видел только клубы густого черного дыма, валившего оттуда. Кругом суетились незнакомые люди. Некоторые из них подходили к Нику, но он не понимал их вопросов. Двое чумазых солдат - чудом уцелевшие водители сгоревших бензовозов бились в истерике. ,,Дураки, - равнодушно подумал капитан, - радовались бы, что на этот раз повезло." Им овладела глубокая апатия и ощущение полной опустошенности. Ник медленно шел по дороге мимо сгоревших машин, и видел, как из броневиков вытаскивают то, что осталось от его солдат. К левой ноге каждого из них привязывали бирку из белого картона, а на ней - заводской номер машины и слово ,, наводчик " или ,, водитель". Парни с одиннадцатой базы хорошо знали свое дело, да и практика у них оказалась вполне приличной. По этим биркам штабной компьютер за одну минуту выдаст все данные, полностью упразднив трудную процедуру опознания. Это гораздо проще случаев, когда около бронетранспортеров, кроме экипажей, лежало по восемь головешек с одинаковой надписью ,, десантник ". Уже на следующий день одиннадцатую базу должен посетить специальный вертолет, и не один раз. Возможно, прибудет рефрижератор - тоже бы пришлось весьма кстати... А где-то далеко, связистки еще отправляют послания со словами: ,,береги себя, сынок..." В верхней части побоища, за сгоревшим бензовозом, стояло сразу пять подбитых броневиков. Рядом с одним из них, под куском брезента, лежало то, что совсем недавно было лейтенантом Паком. Далеко не все в жизни можно объяснить словами, и спроси кто Ника, зачем он остановился и не отрывая глаз смотрит на этот брезент, вряд ли он смог бы дать логичный ответ. Потом капитана взяли под руки и подвели к десантной машине. Санитар поставил ему укол, и он отключился до самого утра. Гл . 6 Перед пробуждением Нику снился забытый детский сон : цветущие яблони у дома и маленький старый самосвал с желтой кабиной и синим кузовом. Он уже открыл глаза, а мысли о сне все еще не отпускали его. Нику не было и семи, когда Степам пришлось расстаться с машиной. Тогда правительство ввело новый налог на грузовики, и им пришлось продать самосвал, верно служивший семье более сорока лет. Лидеры правительства и парламента часто выступали по телевидению, проявляя полное понимание того, что чрезмерно высокие налоги душат экономику и народ Ханурии. Чисто логически, из этого следовало, что скоро налоги начнут снижать. Но на практике этого почему-то не происходило, и не проходило года, чтобы власти не вводили новый или не увеличивали один из старых налогов. В моторе грузовика было всего семьдесят сил, но за каждую силу пришлось платить целую кучу монет. Два года они крепились, надеясь, что налог отменят. Потом... сбыли грузовик, и очень недорого, противному толстому дядьке с неприятным запахом, хотя вечерами они долго мечтали о том, чтобы устроить его в хорошую семью, где его будут так же любить и так же заботится о нем. Грузовик был маленький, но очень заметный. Уже будучи подростком, Ник часто ловил себя на том, что ищет его глазами на дороге, хотя давно уже понял, что тот дядька разбил самосвал за один год и быстро сдал на металлолом... В комнате лазарета было светло, но Степ не торопился вставать. Он лежал лицом к белой стене, и, хотя у него ничего не болело, ему не хотелось даже пошевелиться. На войне, как на войне... Чтобы не потерять рассудок, Ник отучил себя думать о том, что произойдет после неудачного боя, сколько отцов схватиться за сердце, сколько матерей и невест захлебнется слезами. Он давно привык к потерям, но на этот раз ему казалось, что там, на дороге, под куском брезента, в торчащих из под него обгорелых ботинках, осталась часть его самого. Ник знал, что Пак придет к нему. Скорее всего... на третью ночь, а может... даже через неделю. В свои тридцать девять капитан был достаточно стар, чтобы знать, что еще увидит, как возвращается его колонна : аккуратно покрашенные броневики и мятые обшарпанные бензовозы. Этого зрелища можно было попытаться избежать, сказав себе : ,,Этот сон я смотреть не буду". Но от разговора с Паком ему не уйти. Так что же он скажет Паку, когда тот придет? ,,Пак, я отомщу за тебя..." Нет, не то, те, кто его убили - уже мертвы, да и так ли нужна парню эта месть... ,,Пак, ты ни в чем не виноват, тот разговор все равно был неизбежен..." Нет, опять не то, просто поздно уже... Только и останется сказать: ,,Прости, Пак", - и заплакать, заплакать хотя бы во сне. Конечно, Степ знал, что когда он вернется на главную базу, произойдет большая разборка, в которой ему предстоит стать главным ответчиком. Только сейчас это мало волновало его. Капитан повидал уже много таких разборок. Главное было не возражать, стоять с потупленными глазами и молчать, пока старшие командиры громкостью и грубостью речи будут компенсировать недостаток своего ума. Потом пообещать исправить свои ошибки. Возможно, даже поблагодарить за то, что ему открыли глаза на допущенные просчеты, дали ряд ценных идей, которые он обязательно применит, как в обучении личного состава, так и в систематической работе над собой. После этого тщательно вымыть руки, а еще лучше - хорошо помыться под душем. Потом немного выпить и как можно быстрее забыть о море вылитой на него грязи. Через все это он прошел уже много раз, и предстоящая разборка не очень пугала его, но тяжесть, давившая ему на грудь, оказалась совершенно невыносима. Доктор, осмотревший Ника в одиннадцать часов, сказал, что он почти в норме, но для полного выздоровления ему надо поваляться на койке еще пару дней. Капитан пролежал до полудня. В офицерской палате он был один, и никто не беспокоил его. Подходил час обеда, но Ник не торопился в столовую. Он специально тянул время, чтобы не пришлось ни с кем разговаривать. Офицерская столовая находилась рядом - в сорока метрах от лазарета. Помещение оказалось небольшим, всего на три столика. Оно стояло пустым, офицеры базы уже поели и ушли. С возрастом маленькие базы стали все больше нравиться Нику. В них все находилось рядом, все было маленьким и уютным. Ник давно бы написал рапорт о переводе, но он довольно неплохо устроился и на главной базе. Кроме того, подав рапорт, можно угодить туда, куда совсем не просился. Одиннадцатая база представляла собой небольшую группу строений, расположенную в центре обширного огороженного пространства, размером километр на километр. Ее территория надежно защищалась артиллерией и минными полями, но в отличие от главной базы она не считалась совершенно неуязвимой. Поэтому часть помещений, в основном складских, была врыта в грунт. Бензовозы, не сгоревшие в засаде, ушли на рассвете. Их осталось всего четыре, причем два из них латали до самого утра. Сопровождать грузовики - отправился один из взводов гарнизона базы. Солдаты Степа частью - лежали в лазарете вместе с обгоревшими водителями, частью - делали вид, что пытаются отремонтировать тормоза двум броневикам. Из окна столовой капитан видел, что в основном они валяют дурака, но идти делать накачку у него не имелось никакого желания. Ник медленно и без интереса поковырялся в хорошо приготовленной еде, потом неторопливо вернулся в свою палату. Он так тяжело переставлял ноги, что смотревшие издали могли принять его за неизвестно откуда взявшегося древнего старика. От нечего делать Ник включил телевизор. Шел ,, Кровавый загон " - сорок седьмая серия. На одной из дальних планет, очевидно перед тем как убить, банда кровожадных наемников пытала вождя племени - пожилого здоровенного негра. Злодеи забивали ему гвозди в ладонь, а он орал на всю округу, как резаная свинья. Ник позавидовал негру нехорошей черной завистью: ,,Какую надо прожить безбедную и счастливую жизнь, чтобы в ее конце орать из-за такого пустяка ! Наверно, у него никогда не болела душа..." Если бы лейтенант Уиллер не оказался так бестолков, его можно было взять с собой вместо Пака. Но в бою на Уиллера не приходилось рассчитывать, и Степ привык брать Пака на все трудные дела. Пака и Томпсона, а теперь, оба они - его лучшие офицеры, были мертвы. Возможно, дурные вести уже дошли до Ханурии, и где-то, в военных комиссариатах, равнодушные руки деловито закладывают стандартные белые листочки в дешевые казенные конверты. Степа охватило ощущение полной безнадежности. Напрасно, все было напрасно. Напрасно он учил своих парней, впустую слушал никчемных болтунов, зря гнал колонну. Даже двухслойная броня и сверхметкая стрельба новейших артиллерийских систем тоже оказались напрасны. И так ли ему нужно было успеть в тот день на одиннадцатую базу ? Ник вполне мог рискнуть, придумав какой-нибудь предлог, и заночевать в Байсу. Тогда его парни погибли бы только на следующий день. Вечером, на берегу реки, он поговорил бы с Паком и все ему объяснил. Он достал бы из броневика ,, аварийную " фляжку, и, разбавив спирт водой, угостил им лейтенанта Арчера. Тогда тяжесть, гнувшая его к земле, могла оказаться хоть чуточку легче. При этом одна мысль пугала Ника, и он гнал ее от себя. Мысль о том, что заночуй они в Байсу, то выиграли бы бой. Что Пак попал бы в ту ракету, а потом прикрыл и своего командира. ,, Как же так ? Как же так ? " - эта мысль непрерывно сверлила его мозг. ,, Как же так ? " - спросил Ник, обращаясь к гладкому белому потолку. Много лет назад школа рукопашного боя научила его - выводить себя из любого психологического состояния по своему первому требованию. На этот раз это не удалось... ни по первому требованию, ни по второму, ни по третьему... Будь он на десять лет моложе, конечно, нашел бы себе собеседника и облегчил душу. Но возраст лишил его этой возможности. Ник был за гранью нервного срыва, он уже потерял контроль и за своими мыслями, и за своим лицом. Хорошо, что никто не видел его в этот момент, его - ,, Железного Ника ", ,, Смертельного Степа ". Потом он сживется с этой болью, и ему будет легче. Будет легче, главное в это верить... Даже уход маленькой колонны к двенадцатой базе, и то казался ему напрасным. Это представлялось Нику явной глупостью. Для четырех бензовозов даже засада не потребуется, их будут шлепать по-одному. В качестве оружия мятежники используют дистанционно управляемые гранатометы, или, что еще проще, дистанционно управляемые мины. И даже не противотанковые, а простые, минометные, спрятанные рядом с дорогой внутри кусков обычных водопроводных, реже - старых канализационных труб. Оружие оказалось не очень грозным, но для бензовозов - вполне достаточным. Когда мятежники начнут вставлять в трубы боеприпасы покруче, это может стать опасным даже для броневиков. Последнее время Ник начал бояться такой смерти - из канализационной трубы - в упор, но в данный момент ему было все равно. Пока все бензовозы не сгорели, согласно приказа, Ник должен ждать их возвращения на одиннадцатой базе, ждать и лечиться. Его устраивало это одиночество в пустой палате, дававшее возможность никого не видеть и ни с кем не разговаривать. На следующий день, перед обедом, когда Ник уже почти пришел в себя, завыл сигнал боевой тревоги. В первый момент капитан подумал, что это не касается лично его, но зазвонивший на столике телефон разом рассеял эти иллюзии. Гарнизон заводил свои машины, и хотя Ник уже понял, что вывернуться не удастся, он попытался поспорить с командиром базы. Ему удалось главное - немного потянуть время, чтобы не попасть в авангард. На долю авангарда приходился почет и все мины на дороге. Капитан мог отказаться вообще, сославшись на доктора, но, скорее всего, это сочли бы за легкую симуляцию. В машинах не было свободных мест, и ему пришлось заменить одного из своих наводчиков. Возможно, что их и так не поставили бы в авангард, но Ник немного подстраховался. В результате он получил место в хвосте колонны, которую и нагнал на первом километре. В броневиках ехала целая рота - почти весь гарнизон базы, и никто не провожал их, только два маленьких смерча крутили пыль слева от ворот... Боевую задачу командир базы поставил уже в пути. Им предстояло на полном ходу преодолеть пятьдесят километров, до кишлака Дашти Нун. Это был маленький мирный поселок, и буря войны обошла его стороной. Долгое время он являлся островком благополучия в море разрухи и отчаяния. И вот теперь в четырех километрах от селения мятежники убили двоих солдат из двенадцатого форта. Отстав от патруля, их броневик заблудился, что и стоило им жизни. Ник не очень-то верил, когда ему приводили аналогичные причины появления одиночных машин около мирных кишлаков. Отстать, да еще и заблудиться на обычном маршруте, он считал очень сложной задачей. Как правило, такие истории имели совершенно другую подоплеку. Мирные кишлаки часто являлись центрами торговли. В них солдаты меняли оружие и боеприпасы на наркоту и крепкое самодельное пойло, которое местные гнали, чтобы использовать в качестве горючего для своей техники. Те, кто попадались на этом, шли под трибунал, но это не останавливало торговлю. Иногда, в таких операциях оказывались замешаны даже командиры фортов и периферийных баз. Но от солдат, попавшихся в стороне от маршрута, было трудно добиться правды. Особенно, если они успевали выбросить наркотики. Парни упорно рассказывали ту популярную сказку, в крайнем случае до тех пор, пока им не вкалывали по ампуле препарата ,, Д ". Вероятно, на сей раз произошло что-то непредвиденное, и теперь пришла пора разобраться с местным населением. Почти все, кто ехали в колонне, еще ни разу не участвовали в большой зачистке... Но ничего не поделаешь, солдат нашли слишком близко от кишлака, а у войны свои законы, в всяком случае у этой войны... Они мчались на полном ходу, но оказались не первыми в гонке. Неподалеку от броневика стоял десантный вертолет, и хмурые безопасники неторопливо обшаривали местность. Они были чем-то удручены и, казалось, даже немного растеряны. То, что Ник увидел около броневика, привело его в аналогичное состояние. Когда-то он много такого насмотрелся, но с тех пор прошли годы, и он надеялся, что до конца службы больше не увидит подобной картины. Около броневика лежало двое солдат. По их телам прошлась рука опытного мясника... Оставалось надеяться, что они быстро умерли, или хотя бы потеряли сознание. Их терзали по полной программе, как это часто случалось, когда солдаты Ханурии попадали в руки к врагам. Похоже, мятежники обманом остановили броневик и выманили парней из него... Рота спешилась и строем прошла мимо растерзанных солдат. Потом она молча расселась по броневикам и, подминая созревшие колосья, двинулась по полю в сторону кишлака... Все логично, солдатам будет легче не церемониться с врагом, когда они видели ЭТО своими глазами. Все, как обычно, при большой зачистке. ВСп, КАК ОБЫЧНО, ПРИ БОЛЬШОЙ ЗАЧИСТКЕ... Ник повторил эту фразу раз, потом еще и еще, и крупные ледяные муравьи неторопливо прошли по его спине. У него было всего три машины, и подполковник решил оставить его отряд для охраны, чтобы не дробить ни один из своих взводов. Колонна прошла уже больше километра, когда командир, спохватившись, приказал Нику отбуксировать броневик на базу. Но капитан успел подумать над этим вариантом и быстро ответил, что у них нет запасного водителя, а снимать одного из наводчиков слишком опасно. Он мог бы привести еще какой-нибудь аргумент, но командир оборвал его, неожиданно резко и зло: ,, Черт с тобой, капитан, ждите нас, только приберите там все ! " Задание оказалось не очень почетным, но все-таки лучше, чем ехать в кишлак. Вокруг броневика была раскидана большая часть боекомплекта, и Ник отправил водителей собрать боеприпасы. Конечно, на очереди имелась еще кое-какая работенка, но он пока не сказал о ней, как-то не поворачивался язык. В сотне метров валялись тела пятерых мятежников. Когда, после начала стрельбы, безопасники сели в вертолет и полетели к кишлаку, Нику показалось, что одно из тел пошевелилось. Он вылез из броневика и, прихватив своего водителя, подошел к врагам. Один из них, определенно, был еще жив. Солдат тоже понял это и поднял ствол автомата. ,, Стоп, Билл, - сказал Ник, - ,,торжество справедливости" отменяется." ,,Торжеством справедливости", назывался обряд добивания раненых врагов. В пустыне Хушк часто ,,торжествовала справедливость." Перевернув на спину, Ник осмотрел раненного. Раны оказались ужасны, и оставалось только гадать, что еще заставляло его жить. Пулями был разворочен живот, но легкие и гортань остались целы, значит, в принципе, он еще мог говорить. ,, Билл, принеси аптечку" - приказал Ник. Спорить с ним было не принято, и солдат сбегал к броневику, хотя считал, что мятежник не сможет произнести ни звука. Капитан сделал укол, и таг немного ожил. ,, Зачем вы убили их ? " - спросил Ник на местном. ,,Это не мы, мы не убивали их". Голос мятежника звучал едва слышно, но слова еще удавалось разобрать. ,, Это не мы, - повторил таг, - они везли нам..." Тут он напрягся, видимо подбирая подходящее слово, потом еще около минуты шевелил губами, пытаясь что-то сказать, но Ник уже не смог ничего понять. Ему и раньше приходилось допрашивать раненых врагов, но на его вопросы они всегда отвечали с большой неохотой. Чтобы добиться от них правды, приходилось одевать что-то из местной одежды, и после укола стимулятора начинать допрос со слов: ,,Брат, ты в безопасности, мы поможем тебе". Если удавалось произнести фразу без акцента, мятежник начинал говорить о том, что он не успел сделать, какую информацию и кому надо срочно передать. На этот раз Нику попался очень разговорчивый мятежник. Он явно пытался что-то объяснить, и это было не похоже на обычное вранье. Ник пожалел о своей попытке провести допрос. Ответы мятежника поставили его в тупик, посеяв в душе тревогу, какое-то непонятное беспокойство, будто чья-то зловещая тень легла на ближние пески... За годы службы капитан повидал много смертей, и они почти перестали производить на него впечатление. В этот день ему почему-то стало не по себе. У него создалась странная иллюзия, будто мятежник не умер раньше потому, что ждал именно его; ждал, чтобы что-то сообщить. Ждал и не дождался... Иллюзия оказалась очень реальной, и капитан даже потряс головой, чтобы от нее отделаться. ,, Минут на двадцать пораньше, может что и удалось бы узнать ", - c сожалением сказал Ник. Но говорил он это только для рядового Билла Уокера. Так, на всякий случай, чтобы тот если и вспомнит где-нибудь об этом допросе, то лишь как о примере отрицания мятежником своей очевидной вины. И так ли уж было важно, что пытался сказать умирающий таг. Ник подошел к бронетранспортеру и заглянул в десантное отделение. И тут его вновь посетили сомнения. Ни разу Ник не видел такого беспорядка в боевой машине. Перерыто оказалось решительно все, перерыто и раскидано, будто машину обыскали, бесцеремонно и досконально. Возможно мятежник врал, оправдывая убийц, но обыск в машине проводили явно не таги. Те никогда бы не стали разбрасывать боеприпасы. Они сразу бы сложили их в мешки или хоть на кусок брезента. Ник успокоил себя тем, что инициативу проявили безопасники. Но неужели все это ради того, чтобы найти завалившийся за сиденье пакетик с десятью граммами плохоочищенной дури ? С другой стороны, все ведь возможно, и Ник сталкивался с этой проблемой. Стоило во взводе завестись одному наркоману, и скоро двадцать-тридцать парней не знали другой заботы, кроме той, как раздобыть хотя бы половину заветной дозы. Еще когда он командовал взводом, ему пришлось досконально изучить конструкцию этого бронетранспортера, узнать самые укромные уголки. Но на сей раз, похоже, все уже проверено без него, и оставалось непонятным, где кончился этот разгром. Выходило, что обыск так и не принес нужного результата... Судя по полученному приказу, кроме укладки боеприпасов его парням предстояло еще одно задание. Хотя Нику это было неприятно, он подошел к трупам солдат, стараясь показать всем, что дело это житейское, и даже в таких покойниках ничего страшного нет. Одно из перемазанных кровью лиц показалось ему знакомым. Да, точно, это был Компьютерщик, он же - Хакер, как в шутку его называли штабные офицеры. Одно время этот солдат занимался ремонтом компьютеров в штабах главной базы. У него было заметное лицо, тонкое и, пожалуй, даже красивое, если, конечно, такая характеристика допустима для солдатской физиономии. Он появился на главной базе с началом навигации - четыре месяца назад. В отличие от всех остальных солдат, Хакер имел свою историю, или точнее сказать - даже две. Первая заключалась в том, что будучи студентом института электроники он пошалил с дочкой ректора, за это и вылетел со старшего курса. Офицер, обслуживавший компьютеры, давно пропил свои мозги, и работа у него не клеилась даже между запоями. Но тут появился этот солдат и быстро решил все, накопившиеся за год, компьютерные проблемы. Он проработал целый месяц в компьютерной сети, пока не пришла затерявшаяся сопроводиловка. Тогда стала известна еще одна история. Оказалось, что студент действительно вел роман с дочкой ректора. Однажды, по пьянке, он слишком разоткровенничался с ней и высказал свое мнение по поводу Первого Президента. Память Первого Президента чтилась, как Главная Святыня, и на следующий день преданная ей девушка передала сказанное парнем в ближайший филиал особого учреждения. Студента быстро исключили из института с формулировкой не допускающей восстановления и призвали в армию. В сопроводиловке имелась весьма однозначная рекомендация - посадить парня на бензовоз до самого конца службы. ,, Притащить бы эту сучку сюда, - подумал Ник, - притащить за волосы и заставить смотреть на это. Нет, не убить, просто заставить посмотреть, долго и внимательно, чтобы лучше запомнилось." С выполнением рекомендации вышла неувязка. У парня не оказалось водительских прав. Он оказался совсем не прост, и все попытки научить его вождению ни к чему не привели. Ни избиения, ни издевательства не смогли помочь. Когда, через месяц обучения, он снес ворота автопарка и запорол коробку передач учебной машины, от этих попыток отказались. Подержав пару недель в карцере, его отправили с глаз долой, с очередной партией новобранцев. Ник считал, что Хакер служит гораздо дальше, и эта встреча оказалась для него неожиданной. Неоконченная фраза упорно вертелась в голове у капитана: ,,Они везли нам..." Так что же вез этот солдат и какое слово не смог вспомнить мятежник? Не смог вспомнить, или просто не знал как назвать... Явно не патроны в обмен на наркоту... Судя по всему, что Степ знал о войне и участниках этого эпизода, здесь произошло исключительно важное событие, или должно было произойти. У него возникло предположение, казавшееся очень странным, но Ник понял, что не успокоится пока не проверит его. Солдаты еще не кончили собирать раскиданные по песку патронные ленты, и, подойдя к броневику, капитан заглянул в отсек двигателя. Вот оно это место - узкая потайная щель. Он сунул туда пальцы и нащупал угол жесткого бумажного конверта. Ник осторожно вытянул конверт и, не выглядывая из отсека, незаметно положил его в нагрудный карман. Потом подошел к другому люку и немного постоял возле него, вроде разглядывая что-то внутри. Затем повернулся с безразличным видом и, скучно посмотрев на ближние холмы, неторопливо пошел к своей машине. Командовать тремя солдатами можно из броневика и нечего торчать на открытом месте, дожидаясь случайного снайпера. В конверте оказался маленький блестящий диск. Оставалось только гадать, какая информация записана на нем, и что за тайну с таким усердием охраняют сотрудники особого отдела, но было совершенно ясно, что жизнь человека стоит гораздо меньше, чем этот маленький светлый кружок. Ник выдвинул текстовую панель и постучал по клавишам. На прицельном экране тонкими зелеными линиями высветилась таблица кодов. Цифры седьмой строки горели ярким красным цветом. Они обозначали код канала срочной связи с особым отделом. Это был код открытого канала и сами особисты им не пользовались, но каждый желающий в любое время суток мог передать по нему срочную, либо малосекретную информацию. Ник дважды начинал набирать код, и дважды что-то останавливало его. Конечно, его информация имеет особо важный характер, иначе зачем безопасникам так суетиться, и ему это обязательно зачтется. Его обязательно повысят в звании, даже если не сразу, то перед дембелем - без всяких сомнений. Он доложил бы, не колеблясь ни минуты, но в этом деле имелась небольшая неясность... Война была бесконечной. Чтобы выжить в ней и не искать себе пулю в каждом бою, Ник выработал некий кодекс - сборник неписаных правил, который он постоянно держал в голове, и которому уже много лет следовал почти неукоснительно. Этот кодекс стал для него маленькой твердыней - единственной опорой под ногами в бесконечном колышащемся море дерьма и крови. Именно он заставлял Ника последнюю воду всегда отдавать раненым. Даже тогда, когда очень хотелось пить, и все говорили, что тем все равно не выжить... Первый пункт кодекса гласил : НИКОГДА НИКОГО НЕ ПРЕДАВАТЬ. Но Ник вроде и не собирался делать этого. Похоже, Хакер сам был предателем, и ему уже воздали по заслугам. Да, но если ему действительно воздали по заслугам, то зачем этот подлый кровавый спектакль и ореол мученика, чуть не героя, вокруг головы предателя ? Почему бы прямо не назвать его изменником, судить военным трибуналом, и расстрелять перед строем, как положено ? Не превратиться ли Ник сам, после доклада, в глупую и подлую сучку, но только в капитанских, а если повезет - в майорских погонах ? Поверх таблицы кодов перед ним стояло лицо Хакера. ,, Ты что сопляк, покомандовать мной решил ? - попытался разозлиться на него Ник, - да я взвод таких передавлю голыми руками и не потеряю дыхания !" Да и кто из нас не поступался принципами ? Случай улыбнулся ему, и не имело смысла его упускать. Но что же двигало этим солдатом ? Ник помнил его лицо еще целым, и, судя по нему, Хакер не имел патологической склонности к подлости. За время службы перед капитаном прошли тысячи солдатских лиц, но это он считал одним из лучших. Однажды Ник даже подумал: ,, Хорошо, что Лу с ним незнакома, а то наверняка бы впала в полное бескорыстие ". Капитан начал набирать код в третий раз, но сомнения вновь остановили его : ,, Да, что же я делаю, черт побери ? Так ли уж мне нужно это майорство ? Да и кто мне это обещал ? " Никто пока не представлял никаких гарантий. И вообще, о каких гарантиях может идти речь ? Много знать вредно - это известно достаточно широко, и удастся ли ему убедить особистов в том, что он ничего не понял в их комбинации. Они работают по своим правилам. Никто не запретит им в дружеской беседе угостить его стаканчиком такого чая, после которого не живут и пяти минут... Солдаты уже сложили в бронетранспортер всю мелочевку и даже трофейное оружие. Они собирались убрать чехол, когда Ник крикнул им : ,, Стоп, парни ! Разрежьте брезент пополам и упакуйте убитых." Работа оказалась непривычной, и парни едва шевелились, но капитан не торопил их. Стрельба, доносившаяся со стороны кишлака, стала редкой, но явно затянулась. Очевидно, дело и там не очень ладилось. Возможно, у них еще оставалось время похоронить убитых мятежников, но это было не принято. Кроме того, хотя последующая цепь событий пока вырисовывалась довольно смутно, интуиция подсказывала, что так поступать ни в коем случае нельзя. Ник еще не знал, что ему предстоит предпринять по возвращению на главную базу, но ему уже мерещилась тотальная проверка. Она должна будет начаться с подсчета ,,черных шаров" - психологического анализа тех или иных поступков, а кончиться - двойной дозой препарата ,,Д" для группы избранных. Препарат ,,Доверие" действовал безотказно, хотя находились умники, переводившие разговор на другую тему и молотившие языками, пока не выдохнется доза. Двойная норма отметала эту возможность, но применялась редко, поскольку многие подыхали от нее почти сразу, не успев выговориться по предложенному вопросу. Возможно, когда-нибудь особисты придут к компромиссному варианту и начнут колоть по полторы ампулы, что может оказаться более эффективно. Пока же среди них еще не перевелись представители старой школы энтузиастов - костоломов, сторонников проверенных методов, может не столь быстрых, но более разнообразных и требующих индивидуального творческого подхода... Стрельба ослабела и вскоре стихла, но рота, ушедшая в кишлак, не возвращалась еще минут тридцать. Мятежники давно почувствовали неладное и в основном успели покинуть селение. Те, кто имели оружие, попрятались в потайные норы, поэтому по фронту зачистки солдатам не попалось никого, кроме двух замешкавшихся старух. Но после прохода второй цепи таги вылазили из нор и стреляли в спину отстающим солдатам. Кроме винтовок у местных оказались и гранатометы, в результате чего два бронетранспортера возвращались домой на буксире. Раненых на базе оказалось в избытке. Нику, как самому здоровому из них, пришлось перебраться в офицерское общежитие. Своими маленькими размерами и домашним уютом оно выгодно отличалось от огромных корпусов общежития главной базы. Помещение сооружалось с запасом, поэтому в комнатах офицеры жили по-одному. Имелись и люксовые номера, соответствующие обычным гостиничным главной базы. Ника поместили с молодым лейтенантом. Парень совсем недавно прибыл из училища и в этот день участвовал в своем первом сражении. Бой оказался некрасив и неудачен, и хотя офицер ни в кого не попал, он получил море впечатлений. Эмоции били через край, и перед заступлением на дежурство ему до зарезу нужно было выговориться. Ник уклонился от разговора под предлогом перенесенной контузии, и лейтенанту пришлось поискать себе другую аудиторию. Степу уже сообщили, что в этот день мятежники сожгли последние два бензовоза из его колонны. Теперь ему предстояло вернуться на главную базу двумя днями раньше намеченного срока. Капитана одолевали невеселые мысли и, надеясь отвлечься, он включил телевизор. Трое высоколобых мудрецов вели умный разговор, сути которого Ник сначала не уловил, но вскоре понял, что речь идет об охоте на дракона. Причем, по ходу разговора, выяснилась крайне интересная вещь. Оказывается, убив дракона, человек сам превращается в него. ,, Вот это да ! - подумал Ник, - можно кряду пристрелить пяток беременных баб, и ни разу не забеременеть, или десяток ребятишек, и не помолодеть ни на год, а с драконом вот ведь какое чудо ! " Капитан представил, как он начинает дышать огнем, отращивает еще пару голов, хвост и покрывается стальной чешуей динамической защиты. Эта картина даже развеселила его. Но говорившие не походили на идиотов. Они работали языками с таким изяществом, что откровенная белиберда принимала осмысленный и совершенно бесспорный вид. В то же время эта бесспорная вещь оказалась настолько запутана, что было непонятно, идет ли речь о конкретном физическом существе или же - об абстрактном воплощении зла. Напрашивался вывод, что на всякий случай надо избегать столкновений и с тем, и с другим. Если столкновения избежать не удалось, то лучше дать дракону себя сожрать, чем одержать победу над ним. И уж, конечно, не мешать ему кушать других : да ладно, пусть уж питается на здоровье, а то, не дай бог, сам стану воплощением зла. Вероятно, речь шла о бессмертии дракона, о том, что самое худшее в жизни - борьба со злом. ,, За такими не угонишься, - подумал Ник, - мне и за сто лет не убить столько народа, сколько они задурят за полчаса. Если им и платят во много раз больше, то это только по результатам их труда." Большие оклады болтунов, рискующих на работе лишь вывихнуть язык, порождали мысль о несправедливости. Нику оставалось утешить себя тем, что его бизнес хоть и опасен, зато гораздо честнее. В основном, он просто убивает людей, а не морочит им головы. Но если дракону приходится платить этим трепачам, то не так уж он верит в свою неуязвимость и его основная сила во лжи, а не в лапах и челюстях. Ник с удовольствием накормил бы его досыта, свинцом и сталью, но, очевидно, у зла толпы надежных слуг, которые не дадут в обиду своего хозяина. Да и сам-то он кто, как не один из них. Вероятно, Ник мог понять это и раньше, но наверное очень уж не хотел. Да если и понял бы, то что он мог изменить ? Разве лишь застрелиться лет семнадцать назад. Что может один человек против гигантской бездушной машины... Конечно, можно было попытаться найти товарища, или - даже двух. Но как их найдешь, если все верят в правильность происходящего, а многие, к тому-же, регулярно ,,стучат". Естественно, у Ника давно имелись сомнения, но их приходилось держать при себе, более того, тщательно скрывать. Теперь у него появилась новая головная боль - этот проклятый диск. Здравый смысл подсказывал - избавиться от него как можно скорее, но рядом все время был Хакер и не сводил с Ника красных впадин своих выколотых глаз. Капитан выключил свет и закрыл глаза. Все исчезло, только Хакер по-прежнему был перед ним. Хакер и мятежник, которого Ник пытался допросить. Таг непрерывно шевелил губами, пытаясь сказать что-то очень важное. Сильно хотелось спать, но капитан упорно боролся со сном. Опасаясь новых гостей, он даже включил свет. Ник так и пробыл в комнате с тагом и Хакером почти до конца ночи, но перед рассветом услышал шаги в дальнем конце коридора. Шаги приближались долго, будто коридор имел длину около километра, и один за другим в комнату начали заходить мертвецы. Их становилось все больше, они заполнили помещение и толпились уже в коридоре. Наконец умирающий мятежник сказал : ,, Это не мы, это они убили их ". ,, Кто, кто? " - переспросил Ник. Но тут мертвецы схватили его и начали душить своими длинными ледяными руками. Потом, как обычно после страшного сна, чтобы успокоиться и привести сердцебиение в норму, Ник разложил этот кошмар по полочкам, подвергнув его процедуре систематизации. В итоге, получилось вроде ничего особенного, в крайнем случае не многим страшнее, чем в том сне, где его убили в прошлый раз. Ник успокоил себя тем, что сами мертвецы безвредны и приходили совсем не они, а только их души. Наверно, надо было хоронить убитых мятежников, тогда бы и души их успокоились, а не бродили ночами по пустыне Хушк. Когда командование заводило порядок, по которому трупы врагов просто бросали в песках, оно хотело достать местных, а достало капитана Степа. После завтрака Ник вздрючил возившихся с тормозами парней. До выхода им оставалось меньше суток, а два броневика оставались не готовы. Хорошенько вдохновив солдат, он позвонил в госпиталь главной базы. Оказалось, что Лу беспокоилась о нем, и Ник пожалел, что не позвонил ей раньше. Извинившись, он оправдался временными трудностями со слухом и сказал, что возвращается на следующий день. Этот день не заставил себя ждать. Командир базы проводил Ника с заметным удовольствием. Конечно, он понимал, что неприятности последних дней произошли не по вине Степа, но, в силу совершенного совпадения, его появление оказалось чем-то вроде дурного знака. Подполковник Дэвис был почти счастлив этим прощанием. Из той колонны, которая четыре дня назад вышла с главной базы, в строю осталось всего восемь единиц. Кроме пяти боевых машин, уцелел аварийный тягач и саперная техника : трал и броневик. Опасности в пути уже не предвиделись - таги старались не связываться с броневиками, но на главной базе Ника ждала неприятная процедура. Не обремененные грузовиками, они могли бы доехать за три с половиной часа, но капитан тянул время, придерживая скорость в пределах сорока километров в час. Но сколько не тащись по дороге, когда-то она кончается, что и случилось уже в шестнадцать часов. Ник ожидал бурную встречу группы рассвирепевших командиров, но его опасения не оправдались. База уже списала бензовозы и начала забывать о нем. Вернись он на следующий день после своего разгрома, ему бы воздали по первому классу. Но за четыре дня это поражение явно потускнело на фоне предшествующих событий. Капитан отрапортовал командиру батальона, постаравшись сформулировать доклад так, будто ничего особенного не произошло, и он просто вернулся с обычного задания, выполненного не совсем безупречно. Командир слушал его с скучным и хмурым видом, но, по ходу изложения, Ник уловил рост интереса к тексту. Комбату предстояло отчитываться о возвращении колонны перед командиром полка, и он постарался запомнить основные формулировки, чтобы и свой доклад изложить в том же духе. Дай бог хорошей памяти старшим офицерам, чтобы, двигаясь вверх по служебной лестнице, доклад вобрал в себя поменьше отсебятины и дошел до Главной Задницы в первоначальном варианте. По старой традиции, убитые в засаде дожидались в холодильнике возвращения своих товарищей. Процедуру прощания наскоро провели у ворот крематория. Обгорелые трупы лежали в одинаковых черных мешках и только по маленьким биркам было понятно: кто - в каком. Полковник Нарбу сказал короткую, но толковую речь в память погибших солдат и офицеров. Командир автобата - сытый, румяный поросенок холодно бросил несколько красивых фраз. Наконец пришла очередь Ника, но слова комом застряли у него в горле и он понял, что если начнет говорить, то не сможет справиться со своим лицом. Его выручил полковой поп, который, почувствовав паузу, начал бубнить свою дежурную молитву. Сухой треск прощального залпа возвестил о конце церемонии. Потом ворота крематория захлопнулись... Теперь все, все, действительно все... С остальным справится десяток хмурых солдат - персонал крематория, а урны с прахом отправят на склад, где они и пролежат до первого борта. Солдаты разместились в кузове грузовика, Ник сел в кабину, рядом с водителем, и они покатились к жилому сектору. День шел к концу, близились сумерки... Армия не любит тянуть с разборками, поэтому главный скандал по поводу разгрома колонны произошел три дня назад. То, что говорилось после прощания, явилось жалким подобием первоначального варианта. В выступлениях полкового начальства не осталось живости и задора, а их ругань казалась скучным фольклорным штампом. Конечно, офицеры разозлились на Ника, потому что из-за него им пришлось задержаться на службе на целый час. Утомленные дневным бездельем, они торопились в гостиницу, комкая и без того не блестящие командирские мысли. Пришла пора расходиться, но, чувствуя недовысказанность, подробный разбор ошибок Ника начальство отложило на утро следующего дня. В помещении был телефон, и, изображая раскаяние, капитан задержался у портрета Первого Президента. Дождавшись, когда все разойдутся, он снял трубку и позвонил Лу. В его жизни Лу появилась два месяца назад. В день получки Ник решил снять девочку подороже, чем обычно, и первый раз привел ее к себе в номер. Вообще-то, ни на Ханурии, ни в ее войсках, не существовало проституции. Этого не допускала Высокая Нравственность. Так объясняла ситуацию официальная пропаганда. На деле жизнь шла немного по-другому и, чтобы офицеры не тянулись к местным, командование заботилось о достаточном количестве своих девушек. Те, кто вербовались сюда медсестрами, официантками, поварихами и прочим обслуживающим персоналом, были в курсе. Лу ни разу не рассказывала ему о своей прошлой жизни, да и особой нужды в этом не имелось. Скорее всего, это была самая обычная история, каких Ник выслушал уже несколько десятков. Прекрасный цветок, расцветший в рабочем квартале, лет в пятнадцать становился легкой добычей какого-нибудь юного бездельника - сынка богатых родителей. Девочки, выросшие в нищете, слепли от роскошных лимузинов, угощений и дач. Упрекать их в этом было так же глупо, как человека, родившегося и выросшего в пещере, упрекать за то, что он ослеп, увидев солнечный свет. Потом, переходя из рук в руки, годам к восемнадцати-двадцати они прочно утверждались на панели. Их бизнес процветал, но не имел законных оснований, поэтому большая часть доходов уходила полиции и сутенерам. Лу давно прошла этот путь. Ей было уже под тридцать и, чувствуя близость заката своей карьеры, она решила подзаработать в действующей армии. Лу держала себя в форме, и здесь еще шла первым сортом. Работая на легальном положении, она была не обязана кому-то отстегивать. ,,Зелень" еще вовсю шуршала в его карманах, и Ник решил пригласить ее на вторую ночь. Когда, наутро, он произвел нехитрые расчеты, то понял, что его бюджет явно не выдерживает таких расходов. Что поделаешь, но зарплата пехотного капитана гораздо меньше, чем у хорошей проститутки. Вкратце, Ник выразил эту мысль Лу, сообщив при этом, что она ему явно не по карману. Но Лу увела разговор в сторону, а когда вернулась к финансовой теме, изложила вопрос так, что она вроде-бы согласна работать с ним даром, вовсе без денег. Принимать такие условия было не по-джентельменски, и Ник предложил ей почти все, что мог, хотя это составило только треть ее обычной ставки. На его счету, в банке, накопилась довольно приличная сумма. Ник собирался получить ее по окончанию службы, но до этого надо было еще дожить, и он решил не делать новых вкладов. На базе хватало молодых и красивых офицеров, а на таких условиях Лу могла выбрать себе любого парня. Отчасти, Лу оказалась для него загадкой. Точнее, она стала загадкой после того, как несколько дней назад Ник узнал, что в его отсутствие Лу вовсе не рвется к заработкам. Возможно, этому было простое объяснение : где-то и у нее имелся счет в банке, причем достаточно весомый. Когда, прихватив по дороге бутылку вина, Ник добрался до гостиницы, Лу уже ждала его в номере. Она пришла очень кстати. Последние дни тяжким грузом легли на его плечи, а мысли о предстоящей разборке не давали ему покоя. Нику была очень нужна разрядка, иначе - лишь лошадиная доза снотворного могла помочь ему уснуть в эту ночь. Ему была очень нужна женщина, и хорошо, что ей оказалась именно Лу, а не одна из тех третьесортных шлюх, которые обычно подворачивались в трудный момент. Ему была нужна женщина, или кого-нибудь убить, в чине не меньше подполковника. Похоже, что только Лу ждала его здесь, а все старшие офицеры, особенно начальник штаба полка, старались вытереть о него ноги. Им было совершенно плевать, переживет ли он очередной рейс. Плевать даже на то, что в отчете он может не уместиться в графу плановых потерь, и его придется приписать сбоку, по самому краю листа. Лу была с ним, и Ник знал, что быстро успокоится, если не станет терять время впустую, рассказывая ей о рейсе, изливая при этом душу по поводу того, что он уже пережил и что ему еще предстоит. А самое главное, и это он знал точно - ночью ему не придется ждать ,,гостей" из пустыни. Не выпуская бутылки из руки, Ник обнял Лу и поцеловал ее в мягкие нежные губы. И оказалось, что жизнь не настолько противна, как может показаться после выхода из штаба. Потом Ник улыбнулся так, будто вовсе ничего не произошло, и это совсем не он недавно шел по грани между жизнью и смертью. Возможно, его улыбка оказалась чуточку грустной, но, пожалуй, не более того... Если на следующий день все пройдет как обычно, то уже после обеда выйдет приказ по базе, в котором капитан Николас Степ получит свой очередной строгий выговор и свое очередное последнее серьезное предупреждение. Приказы печатались на толстой жесткой бумаге, чтобы личный состав не нашел им другое, возможно более подходящее применение... Гл . 7 С утра Ник прибыл в штаб полка на процедуру называющуюся получением ценных указаний. Накачка шла вяло. Перед ее началом по тому-же маршруту ушла колонна с двойной нормой охраны, что лишало смысла все заготовки по поводу допущенных Ником ошибок. От первоначальной бури страстей остались только пологие волны, тихо гаснущие в трясине командно-штабного болота. Ник понял, что переживал в основном напрасно, и сработало правило, по которому скандал происходит чаще всего тогда, когда его не ждешь, а когда ждешь, не случается ничего, или - почти ничего. Старшие офицеры, не особо задумываясь, мололи языками, и поток избитых фраз лениво лился бесконечным, зловонным ручьем. В своих мыслях командиры находились далеко от этих мест, там, где шла ,, настоящая жизнь ". Эта - ,, ненастоящая " стала им глубоко безразлична. Чтобы не вникать в тонкости, они упростили ее, как старую надоевшую игру, таким образом, что виноват в неудаче всегда оказывался младший по званию... Многие из них были равнодушны к оружию, а это означало, что им никогда не научиться стрелять... В военном деле от них не предвидилось пользы. Ник не доверил бы таким места наводчиков в своих машинах... Святая святых - боевая задача оказалась полностью провалена. Прикрывая себя от разящего удара главного командования, полковое начальство использовало Ника как громоотвод, присвоив ему титул главного виновника неудачи. Это в старинных балладах воители получали удар в сердце. Теперь-же им приходилось прикрывать совсем другое место, а взамен щита они использовали капитана Степа. Командиры могли бы и вообще помолчать, но были обязаны сказать нечто умное. Поэтому, в силу установившейся традиции, они несли всякую чушь, обучая капитана тому, что он давно знал гораздо лучше их. За время службы Ник повидал немало засад, но все они были как-то попроще. Их объединяло что-то общее, вроде похожего почерка или одинакового сценария. Точнее - двух сценариев, в зависимости от располагаемых мятежниками сил. Если им удавалось собрать много бойцов, они закупоривали дорогу с двух сторон и старались уничтожить всю колонну. Если их было мало, они использовали складки местности для нанесения мелких ударов в середину конвоя. Больших отрядов в одном месте тагам, как правило, собирать не удавалось, а если и удавалось, то силы сопровождения почти всегда давали им по зубам. Поэтому нападения проводились в основном по второму сценарию. Вот и на этот раз по первым выстрелам напрашивалось предположение, что целью мятежников являются три-четыре бензовоза. Но ход боя показал, что колонна попала в сложную засаду. Она состояла из двух ловушек, одна из которых должна была втянуть в себя около половины сил сопровождения, другая - около половины бензовозов. Там-же имелись резервные силы, способные подчистить все остальное, дезорганизованное и дезориентированное в процессе боя. Степ спутал их планы, но переломить ход схватки ему не удалось. Если рискнуть и сказать честно, то от колонны вообще могло ничего не остаться, если бы, не надеясь на мощь огня первой ловушки, мятежники задействовали противотанковые ракеты на двадцать секунд раньше. В тактике мятежников появилось нечто новое - некоторое изящество, не свойственное неграмотным крестьянам. Ник три дня думал над этим боем. Он мысленно передвигал броневики и бензовозы, выстраивая различные комбинации и анализируя каждую со всех сторон. Степ считал, что эта засада заслуживает детального изучения, и был готов выступить с лекцией хоть перед главным штабом. Но кому нужна лекция старого капитана, пусть даже прослушанная бесплатно... Он понуро стоял перед старшими офицерами, выслушивая их занудные поучения. Судя по всему, засада готовилась на вдвое большую колонну, и оказалось большой удачей, что уцелела хоть часть машин. Ему хотелось узнать, дадут ли пополнение, или он так и останется с половиной роты, но, пока страсти не улеглись, спрашивать было немного рискованно... Двойная охрана только-что ушедшей колонны представлялась Нику совершенно излишней, так как первый перегон явно безопасен. Группа, устроившая засаду, перебита полностью или почти полностью, и тагам понадобится много времени, чтобы снова собрать такие силы. Но даже если они смогут их собрать, то вряд ли захотят повторить этот бой. Для бензовозов, скорее всего, приготовлено около десятка дистанционно управляемых мин или гранатометов. Силы сопровождения ничем не смогут помочь и бесполезно сожгут горючее. Окажись Ник командиром, то отправил бы охрану вдвое скромнее. А может, вообще не стал отправлять горючее, и начал дело с добавления на трассе опорных пунктов, по паре на перегон. Но ничего не поделаешь, одним - говорить, другим - слушать... Конверт с диском жег ему нагрудный карман. Дождавшись обеда, Ник сел к резервному компьютеру. В нем еще жила надежда, что он встретит непроходимый код, а это избавило бы его от дальнейших хлопот. Надежде не суждено было сбыться, информация оказалась открытой. Около минуты капитан смотрел ее в ускоренном темпе и понял, что располагает секретным отчетом особого отдела. Пока он наткнулся только на одну очень старую зачистку и пару допросов с пристрастием. Но по объему информации оставалось предположить, что на диске если не весь, то большая часть тайного архива местного филиала госбезопасности. Теперь Ник понял, что заставляло Хакера искать контакта с мятежниками. За спиной растерзанного солдата стояли тысячи невинно убитых. Наверно, парню было бы лучше плюнуть на это дело. Плюнуть и забыть. Не поимел бы он тогда неприятностей, а Ник - ненужных забот. Дожил же Степ до тридцати девяти, не очень задумываясь о правильности жизненного пути. Теперь ему приходилось выбирать, как витязю из старинной сказки, стоящему у камня на развилке дорог. Но дорог от камня шло всего две, а надпись размыта, и ничего не разобрать, кроме слова ,,потеряешь"... Очевидно, гораздо опаснее попытаться передать диск тем, кто сумеет пустить его в ход. Кроме этого, по сути, таги - ханурянину совсем не родня, и какое ему дело до их проблем... Только в этом вопросе и для Ника было что-то сугубо личное. Он воевал уже много лет и, пытаясь иногда заглянуть себе в душу, видел там нечто, напоминающее черный обугленный сухарь. Но в этом некогда светлом месте накопился колоссальный запас неприязни, как к своей службе, так и к начальству. До поры - до времени Ника сдерживало сознание своего бессилия и страх за свою жизнь. Теперь в его руках оказалось сильное оружие и дело, стоившее гораздо дороже его жизни. За годы службы капитан привык к тому, что ему платят за его работу. Сейчас получалось, что крайне опасное дело ему придется выполнить без расчета на вознаграждение. На сей раз он сам оказался своим работодателем, и выходило, что в случае неудачи ему же придется за все заплатить. Нику представлялось несправедливым, что платить придется именно ему, ведь он вроде ничем не хуже других. На базе полно негодяев, отдававших приказы, а он их только выполнял. Было страшно, но Ник знал, что должен сделать это, так как кроме него этого не сделает никто. В борьбе со злом полегло уже много людей, не причинив ему заметного вреда, и капитан подумал, что, возможно, просто пришел его черед. Можно попытаться передать диск в одно из инопланетных посольств. Но для этого нужно сначала вернуться на Ханурию и не попасться при досмотре. К тому-же, как он слышал, все посольства расположены на тупиковых улицах, и подходы к ним контролируются круглосуточно. Если ему даже удастся войти в один из этих тупиков и перебросить конверт за забор, то при выходе - не миновать неприятной встречи. Аналогичная возможность существовала и на главной базе. Можно было передать диск через представителя Галактической Инспекции по применению оружия - Тэда Тэйлора - проклятого легального шпиона, как его окрестили замполиты и безопасники. Это был человек с честным, открытым, но рано постаревшим и каким-то измученным лицом. В отведенном ему коттедже кроме него проживало трое сотрудников, без права выхода с прилегающей территории, и имелась своя установка гиперсвязи. Инспектор, как и положено по его статусу, располагал правом свободного передвижения. Один из его предшественников - первый инспектор, ходил по базе совершенно свободно, но очень недолго... Однажды, группа пьяных молодых лейтенантов жестоко избила его. Парней судили и примерно наказали, отправив отбывать длительные сроки в одну из тюрем Ханурии. Ник удивился, встретив через два года одного из них на Родине в чине майора и добром здравии. С тех пор, куда бы не направлялся инспектор, следом за ним шло два дюжих безопасника, которые ни на секунду не спускали с него глаз. Единственным преимуществом этого варианта являлось то, что Ник немного был лично знаком с Тэйлором. Это произошло двенадцать лет назад. Как отличного стрелка, Ника уже тогда старались держать под рукой. Его взвод использовали там, где требовалась надежная охрана, не привлекающая внимание большой численностью. Например, при различных инспекторских поездках, да и так держали при себе на всякий случай. Парни Ника не блистали на парадах, но стреляли они вполне прилично. В то время, в третьем северном секторе, два кишлака были отравлены ядовитыми газами. Кто-то сумел незаметно сообщить об этом тогдашнему инспектору, и небольшая колонна, напоминающая усиленный патруль, двинулась в путь по дороге номер два. Инспектор прекрасно знал куда ехать и повернул на проселок именно там, где нужно. Машина Ника занимала в колонне шестую позицию, за бронетранспортером с безопасниками. Когда до цели оставалось около десяти километров, по характерной вспышке в семистах метрах от дороги, он заметил старт противотанковой ракеты. Оружие мятежников не представляло особой опасности. Оно не имело самонаводящихся головок и управлялось по радио, требуя в полете непрерывного контроля. Скорость ракет была невелика, и бдительная охрана зачастую успевала разделаться с оператором, оставляя их без присмотра. Нику показалось, что он вполне справился с этой задачей. Но ракета не сбилась с курса и ударила в борт именно той машины, в которой ехал инспектор. От взрыва задний люк распахнулся, но внутри не было видно ничего, кроме сплошного огня... После этого случая Ник и познакомился с Тэйлором. Степа арестовали, как главного виновника гибели инспектора, и их знакомство произошло в камере для допросов на гарнизонной гауптвахте. Тогда Тэд был следователем Галактической Инспекции и прибыл на Тагирию на быстроходном фрегате. - Как погиб инспектор ? - спросил Тэд. - Противотанковая ракета мятежников попала им в правый борт... - Вы сами все видели ? - Да, сэр. - Вы не заметили ничего необычного ? До допроса Ник успел раз сто прокрутить в памяти события того дня. Необычного оказалось, пожалуй, вполне достаточно. Безопасники сели не, как всегда, вместе с инспектором, а в следующий бронетранспортер. Переводчик - ханурянин, секунд двадцать стоял перед открытым люком, а когда залазил вовнутрь, дважды запнулся о край проема. Его лицо показалось Нику неестественно бледным, можно даже сказать, что оно было белым, как мел. На трупе мятежника, найденного около обломков пусковой установки, не обнаружили свежей крови. Но во время допроса Ник ни разу не забывал, что разговор идет под запись, а за его лицом с разных сторон следят сразу три потайных телекамеры. - Нет, ничего необычного, сэр. Обыкновенная засада. Мы просто не ожидали, сэр. Все произошло слишком внезапно. Отвечая на вопросы, Ник ясным взором смотрел на следователя, но не в его глаза, а сантиметров на пять ниже. Это была единственная вольность, которую он мог себе разрешить, и которая могла остаться незамеченной аналитиками особого отдела. Вместе с инспектором в бронетранспортере погибло три ханурянина : водитель, наводчик и переводчик. Степ надеялся, что безопасники не догадаются о возникших у него подозрениях. ,, Один живой дурак лучше трех мертвых мудрецов." Три года назад этот самый следователь и стал очередным инспектором на Тагирии. Его часто можно было увидеть на территории базы, встретить в складах вооружения, на аэродроме и в космопорте. Каждый день он обедал в офицерской столовой и делал это строго в одно и то же время. Тэд явно искал контакта, но по базе гуляли слухи, что особисты уже обезвредили несколько предателей, пытавшихся передать ему информацию. Поэтому никто не подходил к инспектору и никто не разговаривал с ним. Ник понимал, что для него это единственный путь, но как его пройти, оставшись незамеченным, было не совсем ясно. Пока, сидя в столовой, и смотря в общем-то в сторону, капитан засек точное время появления Тэда. Он постарался определить размер карманов и запомнить их точное расположение на пиджаке инспектора. Ник приблизительно уже знал, что ему предстоит предпринять, но операция требовала тщательной подготовки, плюс к тому - немного удачи. Если привлечь Лу, все можно было сделать и легче, и проще. Но он давно знал, что раз в неделю все гарнизонные проститутки исповедуются в особом отделе. Это объяснялось тем, что некоторые офицеры вроде-бы распускали языки в постели и болтали много лишнего. Вероятно, таким образом они пытались завоевать авторитет перед шлюхами... Возможно, Лу бы не проболталась, но Ник просто боялся подставить ее под удар. На первом этапе подготовки он тщательно осмотрел свой гостиничный номер в поисках тайного телеглаза. Потом поставил стул на стол, повесил на него свой парадный китель, отошел и посмотрел со стороны. Вроде все получилось как надо, только чуточку выше. Размер и расположение карманов, в принципе, тоже оказалось аналогичным. Ник мог приходить в гостиницу всего на час раньше Лу, поэтому на тренировки могло уйти около недели. На следующий день капитан подгадал концовку своего обеда к моменту прихода инспектора. При выходе из столовой Ник чуть не столкнулся с ним нос к носу и сделал то, чего никогда не делал при встрече. Он посмотрел Тэду прямо в глаза. Всего полторы секунды, полторы или две. Сзади шли безопасники и, хотя из-за спины инспектора они не видели его взгляда, полторы секунды показались ему вечностью. Тэд поймет этот взгляд, поймет и запомнит. Он будет ждать контакта и не шарахнется от Ника в решающий момент. Это можно было сделать непосредственно в день перед передачей, но две встречи подряд привлекли бы внимание особистов. Теперь, каждый вечер, приходя в номер, он ставил стул с кителем на стол и учился вставлять на ходу конверт с диском в его нагрудный карман. Чтобы остаться незамеченным, движение должно быть очень быстрым и очень плавным. Кроме этого, для проведения операции требовались определенные условия, создающие частично закрытое пространство. Лучше всего, чтобы был поворот сзади инспектора, а перед ним шла группа людей, а расстояние между Тэдом и безопасниками составляло не менее десяти метров, или что-то отвлекло их внимание. В процессе тренировок у Ника начало получаться нужное движение, и он решил попробовать. Уже неделю, как капитан сменил столик, выбрав позицию так, чтобы через одно из окон видеть дорожку перед столовой. Все вроде складывалось удачно, и перед инспектором шла группа офицеров. Скорости их движения совпадали, и Ник с точностью до секунды знал, когда Тэйлор войдет в коридорчик перед столовой. Капитан пошел к двери, но краем глаза заметил, что слева то него встали и пошли к выходу два офицера. Они должны были выйти сразу за спиной Ника, и стало ясно, что в этот день операция сорвалась... Колонна, ушедшая по его последнему маршруту, потеряла восемь бензовозов, и следующий рейс пока не планировался. На главных дорогах спешно сооружались новые опорные пункты, но Ник не принимал в этом участия. Ему доукомплектовали первый взвод, и теперь приходилось срочно учить новичков. Это позволяло Нику, оставаясь на базе, ждать подходящего случая. Не располагай он отдельной комнатой, такие приготовления оказались бы совершенно невозможны. Номер в гостинице Степ снимал уже вторую командировку, хотя и тратил на это приличные деньги. Согласно капитанскому званию, ему полагалась койка в офицерском общежитии, в комнате на двоих, а не для четверых, как у лейтенантов. Ника тошнило от этого общежития. Там было почти невозможно уединиться, и все время приходилось находиться в компании случайных людей. Нельзя сказать, чтобы Ник терпеть не мог молодых офицеров, но разница в возрасте затрудняла общение. Точнее, причиной являлось то, что молодежь рвалась к общению, а капитан от него давно устал. Он уже от многого устал, и усталость его была не в руках и в ногах, а в голове, и еще больше - в сердце. Чисто арифметически разница в возрасте оказалась не так уж велика, но по количеству увиденного Ник чувствовал себя лет на сто старше любого из них. Он не разделял их юных эмоций; не понимал их пьяного счастья, пьяных слез и пьяных соплей. Жизнь в общежитии состояла из неудобств : это и плохо работающий кондиционер, и пьяный топот по коридору до двух часов ночи, и утренняя очередь в туалет, а вечерняя - в душ. В гостинице всегда все находилось в порядке : и кондиционер, и тишина, и все удобства при каждом номере. Сюда без хлопот можно было привести женщину, причем только для себя. Хорошая звукоизоляция заглушала крики по ночам, во время возвращений к постояльцам их прошлых дел. Когда, шестнадцать месяцев назад, Ник прибыл на главную базу, то первым делом поинтересовался, нет ли мест в офицерской гостинице. Часть комнат стояла пустой, но несмотря на кажущуюся простоту, вопрос требовал особого решения. По давно заведенному порядку, все вопросы на базе решались через Главную Задницу. Написав заявление, капитан отправился на прием. Кроме него в приемной сидело еще несколько человек. Если все они пришли с аналогичными проблемами, то становилось ясно, почему многие боевые операции были проведены так, будто ими руководила штабная уборщица... Когда дверь кабинета открылась, изящно неся пустой поднос, в ней появился очень молодой капитан. Переступая порог, он мгновенно сменил выражение лица с подобострастно-угодливого на неприступно-надменное. Адъютант гордо прошел мимо несуществующих для него людей, хотя пятеро из шести были старше его по возрасту, а трое - еще и по званию. Вот ему-то звездочки и шли на погоны, как в районе боевых действий. ,, Такой запросто дослужится до майора, если ничего не спутает со своей мимикой, переступая порог в обратном направлении " - подумал Степ. Четырнадцать лет назад генерал Рэндер командовал полком, в котором Ник служил на Тагирии в свою вторую командировку. Он был всего на три года старше Степа, но на его погонах уже тогда сияли полковничьи звезды. Ник не любил вспоминать то время, но, переходя через порог, изобразил уважение на своем лице. Процедура оказалась не из приятных, хотя являлась только первой в череде тех, в которых ему придется выразить уважение прочей вшивоте. Но Ник устраивал свой быт на два года и шел по линии наименьших потерь. Рэндер уже давно занимал генеральские должности, и это наложило на него определенный отпечаток. Здесь, на базе, он оказался главным и смотрел на людей, как на дерьмо, отчего его лицо приобрело очень своеобразный вид. В него намертво въелось выражение брезгливого высокомерия. Оставалось только гадать, как Рэндер справляется со своей физиономией, попадая по службе в Генеральный штаб или на прием к министру обороны... Генерал, конечно, узнал Ника - когда-то они не раз пьянствовали за одним столом. Только теперь разница в положении оказалась столь велика, что он даже не подал вида. Не взглянув на капитана, Рэндер подписал заявление и пододвинул его на край стола. После этого Ник посетил еще ряд кабинетов, от Зам. по тылу до начальника гостиницы. Все, морщась, вертели в руках эту бумажку, но, видя резолюцию Главной Задницы, без особых сомнений добавляли и свои закорючки. Гл . 8 Очередную тренировку Ник собирался закончить через десять минут, но в дверь постучалась Лу. - Давно ли ты стал запираться от меня ? - спросила она. - Я нечаянно, чисто автоматически. - Что, готовишься уезжать ? - спросила Лу, увидев китель. - Нет, смотрю, не прогрызла ли моль новую дырку. До окончания контракта Нику оставалось больше семи месяцев, но, возможно, номер ему придется оставить раньше и без парадного мундира. Да так ли уж ему нужен этот парадный мундир ? Такой наряд хорош, когда на нем хотя бы майорские погоны и несколько орденов. На Ханурии, в свободное от службы время, Ник предпочитал обычный гражданский костюм. Например такой, какой, по глупой случайности, он утратил за неделю до отправки на Тагирию. Тогда, из-за каких-то проволочек, их борт сильно задерживался с отходом, и его отправили в город Рытвин за партией призывников. День до вечера Ник провел в военкомате, а поскольку выезд был назначен на следующее утро, после службы он решил проведать своего бывшего одноклассника. Он переоделся в гражданское и без особых проблем нашел нужное ему мужское общежитие. Его друг Майкл жил в комнате на четверых, но все оказались рады неожиданному гостю. Ник предложил двадцатку, чтобы отметить встречу. Хозяева скривились и отвергли его предложение, сославшись на законы гостеприимства. Сбегав в лавку, самый молодой из них принес бутылку крепкого дешевого пойла и недорогих харчей. Бутылка разошлась за один раз. Мужики оживились и завели разговор о том, что врагам Ханурии никогда не сделать хорошего оружия, а их солдаты - слабаки и трусы. Понемногу разогревшись, они начали склоняться к тому, что при виде одного ханурянина наверняка разбежится целый взвод. Похоже, для них не существовало более важной темы... По ходу разговора мнения разделились, и они даже заспорили : сколько именно врагов разбежится при виде одного ханурийского солдата. Двое утверждали, что разбежится взвод, один - что не меньше роты. Хмель понемногу брал свое, и спорщики сошлись на роте. Потом они неожиданно замолчали, и все, как по команде, вопросительно уставились на Ника. Он вытащил из кармана пару двадцаток и попросил самого молодого принести две бутылки приличного вина, хорошего сыра и копченой колбасы. Парень вернулся через три минуты. Он выставил на стол четыре бутылки того же пойла и большой пакет скользкой ливерной колбасы. Разливая жидкость по стопкам, один из жильцов комнаты вспомнил о том, какая-же здесь управляет сволочь, и если бы Президент знал об этом, давно навел бы порядок. В простом народе крепко жила неистребимая вера в то, что