безобразия в провинциях творятся лишь потому, что местное начальство скрывает правду от президента. Стопка за стопкой пойло переходило из бутылок в желудки, мутило рассудки и развязывало языки. - Эх, что вы там возитесь с этими чучмеками, давно пора им врезать как следует! -сказал, захмелев, бывший одноклассник, и тут же двое его друзей поддержали давно наболевшую тему : - Это во всем наш проклятый гуманизм виноват ! - Эх, был бы жив Первый Президент, давно бы привел в порядок черножопых ! Уж при нем-то против нас никто и пикнуть не смел ! Создавая образ идеального божества, народный эпос приписывал Первому Президенту самую невероятную жестокость. К его вящей славе в народе гуляло немало зверских легенд. Ник мог порассказать кое-что об осуществлении ,,зондеркомандами" тактики ,,выжженной земли". Но он оказался не настолько пьян, чтобы не понимать, что сболтни сейчас лишнее, на следующий день кто-нибудь один, если не все эти гостеприимные мужики, посетят местное отделение госбезопасности. Их жизнь не была сладкой, но они часто смотрели телевизор и точно знали, что этому имелись конкретные виновники: силы инопланетной реакции и нанятые ими многочисленные шпионы. Из этих четверых только один не поддержал общего негодования. Это был Стивен Джобс - местная достопримечательность, человек с лишенным растительности, серым, одутловатым лицом. Много лет назад, шестнадцатилетним парнишкой, с семерыми недоумками постарше, он вышел перед президентским дворцом протестовать против высадки на Тагирию. Ханурия уже давно не являлась тоталитарным государством и уважала права человека, поэтому их не отправили в концлагерь без суда и следствия. Но, согласно указа о борьбе с терроризмом, их поместили в фильтрационный лагерь, чтобы выяснить, не задумали ли они чего... Вот там-то, по-видимому специально натасканная собака на потеху охране начисто отгрызла ему множительный орган. После этого полгода его лечили в психиатрической больнице, но, наверно, немного не долечили, и после выхода оттуда он обратился с иском к полиции. В скандально-патриотической телепрограмме ,,Семьсот секунд" было показано, как народный судья - зрелая, красивая женщина, долго и с удовольствием зачитывала ему формулировку отказа. Суть сводилась к тому, что трудоспособность не нарушена, а за мелкие косметические повреждения своих клиентов полиция ответственности не несет. По просьбам телезрителей передачу повторили еще дважды, и вся Ханурия чуть не сдохла со смеху. Потом, за игрой в карты, шел обычный хмельной мужской разговор о зловещей эпической дырке ,,которой давно накрылись наши лучшие десантные батальоны". Мужчины, лишенные регулярного общения с женщинами, распустив пьяные языки, невероятно раздували масштабы своих любовных развлечений. Спешное минутное приключение, где-нибудь в грязном чулане, на тряпках, между швабрами, с женщиной, заезженной как кляча, превращалось в волшебную ночь с юной принцессой, под крышей прекрасного дворца. Конечно, лет за десять - пятнадцать хорошей работы на заводе, каждый из них мог собрать денег на приличную однокомнатную квартирку. Но быт общежития не способствовал накопительству, и они тихо шли на дно, даже не замечая этого. Без четверти одиннадцать в комнату заглянула мерзкая дежурная баба и заявила, что все посторонние должны покинуть здание. Собутыльники порывались проводить Ника, но общежитие закрывалось и, возможно, им пришлось бы заночевать на улице. Он вышел на свежий воздух с чувством злой досады, как с похорон отличных парней, сложивших головы неизвестно за что. При этом Ник сожалел и о двух двадцатках, и о бездарно потраченном вечере. В темноте все приняло совсем другой вид. Разгоряченый выпивкой и занятый неприятными мыслями, Ник свернул не в тот переулок. Перед ним должна была открыться широкая, освещенная улица, но слева тянулось бетонное ограждение заброшенной фабрики, справа засыпали покосившиеся бараки. Ник понял, что заблудился и пора поворачивать обратно. Было достаточно темно, но он увидел, как метрах в двадцати дорогу перегородили пятеро подростков. ,, Вот это-то мне и нужно " - подумал Ник, неторопливо двинувшись к ним. - Эй, батя, дай-ка закурить, - сказал один из них. - Я не курю, - спокойно, но вроде немного растерянно, ответил Ник, приближаясь к парням. - Сейчас закуришь ! - грубым голосом сказал юнец. Он сделал шаг вперед и, повернувшись вокруг своей оси, ударил Ника в челюсть пяткой правой ноги. Это был тот самый - красивый стильный удар, которым телегерои опрокидывали своих врагов. Ник и по-трезвянке плохо отбивал такой выпад. Он оказался слишком медленным, чтобы на него можно было среагировать, и даже не разозлил капитана. Потом подросток попытался ударить его кулаком, но безуспешно. Ник легко отбил руку и, правой, ударил юнца в нижнее левое ребро. Тело подростка оказалось неожиданно мягким, и кулак прошел в него гораздо глубже, чем на то рассчитывал Ник. Да и не мудрено, удар-то ведь был рассчитан, по крайней мере, на ребра Главной Задницы Первого учебного центра - двухзвездного генерала Стоунхэда, а то и на самого министра обороны - сэра Безлепкина. Юнец упал, свернувшись калачиком, и тихим, участливым голосом Ник спросил: ,,Еще хочешь ?" Капитан беспокоился только о том, что остальные успеют разбежаться, не получив своей ,,пайки". Но парни не двинулись с места. Неторопливо, вероятно стараясь своей медлительностью создать иллюзию неотвратимости, они обнажили длинные узкие лезвия. Дело принимало нежелательный оборот, и ,,проверив" лежащего каблуком в висок, Ник ,,выполнил активный отходящий маневр". Подростки молча гнались за ним по узким, темным переулкам. Один из них, уж очень шустрый, оторвался от остальных метров на двадцать пять и бежал совсем рядом. Ник мог бы немного прибавить скорость и уйти от преследования. Он мог бы, но один из железных законов тактики не позволял ему сделать этого. Остановившись, Ник резко повернулся и за две секунды отработал полную программу. Найди он нож, то ,,оприходовал" бы остальных, но тот отлетел в траву, а искать не было времени. Ник продолжил маневр и через полминуты увидел потерянную магистраль. Обернувшись, он крикнул парням : ,, Завтра я за вами вернусь ",- и выскочил под свет фонарей. Центральные улицы часто патрулировались полицией, и банда предпочла остаться в темноте. На последнем автобусе Ник доехал до железнодорожного вокзала. Подождав, пока автобус уедет, капитан пошел в сторону гостиницы. Он немного подстраховался. Теперь, если его начнут искать до утра, то полиции придется проверить все прошедшие за ночь поезда. Если начнут искать утром, то до выработки подходящей версии Ник будет уже слишком далеко, а те поезда - и того дальше. Хотя, возможно, в этих предосторожностях не имелось особого смысла. Если в банде случайно не оказалось сынка влиятельного господина, полиция не станет особо суетиться по пустякам. Хмель почти выветрился из головы капитана, и в душу ему начало закрадываться страшное подозрение. Он вышел под свет фонаря и, о ужас, увидел, что у него располосована левая сторона пиджака. Очевидно, нож был стрым, как бритва, и пиджак оказался безнадежно испорчен. Приключение кончилось скверно. Это был его лучший и единственный гражданский костюм. Ник купил его год назад, и костюм выглядел почти новым. Пиджак сидел, как влитой, разве что рукава могли быть на сантиметр подлиннее. Ник отдал за костюм месячное жалованье и надеялся, что тот прослужит ему лет шесть. Имей он такую возможность, капитан вернулся бы назад и еще раз прикончил того ублюдка. Когда Ник вернется на Ханурию, он постарается купить похожий костюм или хоть заказать к брюкам новый пиджак. Если, конечно, ему суждено вернуться... День за днем капитан ждал на своей позиции, но подходящая ситуация никак не складывалась. То безопасники шли совсем рядом, то перед инспектором не было закрытого для обзора пространства. Нику стало казаться, что необходимая комбинация вообще не сложиться никогда. Он даже начал подумывать над авантюрной идеей, над тем, как незаметно подобраться к забору коттеджа инспектора. Когда Тэд появился в очередной раз, пространство перед ним оказалось открытым. Вдруг Ник увидел, как Тэйлора догоняет группа офицеров. Это был шанс. Судя по их скорости, офицеры должны обогнать инспектора перед самым входом. Капитан бросил быстрый взгляд по сторонам. Никто не собирался вставать. Ник подошел к выходу, и навстречу ему прошла группа лейтенантов. Следом за ними, в трех шагах, в коридорчик вошел инспектор. Капитан шел навстречу Тэду, глядя ему прямо в глаза. Быстрым, почти мгновенным движением, Ник вставил конверт в его нагрудный карман. Конверт пошел неожиданно туго, зайдя вовнутрь чуть больше половины. Толкать дальше не представляось возможным и, отдернув руку, Ник вышел наружу, чуть не столкнувшись с безопасниками. Его не прошиб пот, и он не побледнел, но ощущение близкой опасности оказалось очень неприятным. На следующий день Степ выехал на сопровождение колонны с оборудованием и стройматериалами для опорного пункта, строящегося за двадцать второй базой. Грузовики везли бетонные блоки, поэтому никто на них не напал. Незадолго до базы мощный фугас сбросил с дороги трал. Солдаты провозились почти до темноты, пока вытянули его из-под обрыва и заменили покореженное колесо. Кроме этого все шло нормально. Его операция прошла незамеченой. Хотя на душе было тревожно, пришло определенное облегчение. Некоторая опасность продолжала ему угрожать, но представлялась не настолько большой, чтобы от нее бежать. Да и бежать было некуда, ведь Степа никто и нигде не ждал. Даже если попробовать, то авиация быстро найдет его броневик в пустыне. Колонна вернулась через шесть дней, задержавшись на двадцать второй базе на лишние сутки в ожидании еще одного конвоя, возвращавшегося из дальнего рейса. Когда, вечером, Ник зашел в столовую, его удивил странный, шуршащий звук. Офицеры за ужином живо обсуждали какую-то новость, но говорили почему-то шепотом. Степ быстро вник в суть разговора. Официальной информации еще не поступило, и пока офицеры обсуждали только слух об увольнении начальника особого отдела. Причина оказалась неизвестна, и они, в меру своей фантазии, излагали различные гипотезы, пытаясь выработать хотя бы одну надежную сплетню. Ник не ожидал столь быстрого развития событий и еще надеялся, что не имеет к этой отставке никакого отношения. Также шел разговор о какой-то суете в особом отделе. Краем уха капитан услышал, что еще до обеда два вертолета с безопасниками вылетели в двенадцатый форт. Эта новость насторожила Степа. Заместитель начальника особого отдела, временно назначенный главным особистом, вовсю ,, рыл землю ", стараясь утвердиться в новой должности. Уже на следующий день несколько десятков офицеров, в основном из штаба, должны были явиться в отделение госбезопасности. Нику эти хлопоты казались не совсем уместными, так как информация уже ушла, но, вероятно, у нового главного особиста на этот счет имелось личное мнение. Когда-то безопасники служили верными псами диктатуры, но с ее крахом в одночасье исправились и перешли на сторону молодой демократии. Их жизнь отличалась повышенным жалованьем, высоким комфортом, минимумом риска и служебных обязанностей. Это привлекало в ряды особого учреждения множество молодых людей, не обремененных нравственными принципами и готовыми на все, чтобы доказать свою лояльность. Для некоторых это оказалось единственным путем, позволяющим выбраться из нищеты. Свободные от сомнений и сострадания, они пакостили народу за его же счет. Да и какие могут быть сомнения, если так хорошо платят за столь незначительные усилия? Безопасники не привыкли работать, да и не затем они пришли, но на этот раз им пришлось взяться за дело. Допросы проводили даже те, кто никогда раньше этим не занимался. Опрашивали всех, кому приходилось иметь дело с Хакером. Начали с солдат двенадцатого форта и взвода, в котором Компьютерщик служил на главной базе. Допросили всех офицеров, которые имели с ним хоть небольшой контакт. Не найдя за что зацепиться, занялись солдатами одиннадцатой базы и солдатами Степа, не забыв допросить и его самого. Хотя Ник был почти уверен, что его парни ничего о нем не скажут, даже если и видели лишнее, чувство беспокойства не оставляло его. Помня о том, что вокруг полно стукачей, уже много лет Степ не высказывал своего мнения ни о местном начальстве, ни о руководителях Ханурии. В отличие от многих молодых офицеров, склонных к вольнодумству, досье на которых пухли от свежих доносов, на него давно уже ничего не поступало. На допросе Ник старался вести себя соответственно представлению, которое особисты должны составить о нем, предварительно просмотрев его личное дело. Старый надежный капитан. Не очень сообразительный, иначе давно дослужился бы до майора. Не умный от природы, либо отупевший от длительной честной службы. Такому и в голову не придет передать врагу секретную информацию. А если и придет, то он обязательно попадется при попытке. Безопасники раскинули сеть очень широко и собирали любую касающуюся Хакера информацию. Они старались установить все связи Компьютерщика. Допрашивали его друзей, его сослуживцев, друзей его сослуживцев; всех, кому приходилось разговаривать с ним, и их знакомых. Судя по количеству допрошенных, схема, в центре которой находился маленький кружок, огромным пауком, с бесчисленным количеством лап и суставов, уже расползлась за пределы самого большого бумажного формата. Кружком в центре был Хакер, кружками в суставах и по краям - все те, кто имели с ним дело. Схема обрастала множеством линий, и те из них, которые вели к связистам и людям успевшим покинуть Тагирию до конца навигации, окрашивались в красный цвет. Кружки, к которым приходило несколько поперечных связей, тоже обводились красным и назначались в первую волну допросов. Ник с его подчиненными тоже попал в эту волну. Когда солдаты вернулись с допроса, он краем уха слышал, как один из них взахлеб рассказывал остальным об ощущениях, полученных от действия препарата Д. Тогда Ник с тревогой попытался вспомнить, в каком месте находился тот солдат, когда он заглядывал в отсек двигателя. На допросе следователь уже спрашивал Ника о броневике и том, что лежало в нем и вокруг него. Скорее всего, особисты уже собрали тома протоколов, но похоже так и не сдвинулись с места в своем расследовании. Их старания оказались вполне понятны. Ожидался чартерный борт, на котором с Ханурии прибудет группа безопасников из центрального управления. Они постараются оказать помощь в расследовании. Но эта самая помощь начнется с проверки самих безопасников. С самых главных, с тех, кто имел сам и давал другим допуск к архивам особого отдела. Допросы шли уже четыре дня, и все это время с территории базы не вышла ни одна машина. В вечерних новостях обыденная скука ханурийского телевидения оживилась интересными известиями. Со слов диктора получалось, что на очередной сессии Галактического Сообщества уже неделю проводится злобная компания лжи и попыток дискредитации армии Ханурии, ее правительства и учреждений. Говоря это, диктор выглядел немного растерянным, и его тон вытягивал не более чем на пятьдесят процентов правдивости. В программе был показан репортаж о выступлении на сессии представителя Ханурии - знаменитого Влэда Айвона. Он заявил, что злобная лживая фальшивка не может фигурировать в качестве какого-либо доказательства, в столь представительном и уважаемом форуме. Влэд выразил резкий протест от имени Президента, народа и правительства Ханурии. Он гневно осудил компанию злобных инсинуаций, развязанных средствами массовой информации стран, являющихся традиционными недоброжелателями ханурийской демократии. Представитель заявил, что такие нападки не имеет ничего общего с декларированными Сообществом принципами сотрудничества и добрососедства. В резкой форме он потребовал от правительств названных планет укоротить языки всем болтунам и борзописцам. В противном случае Влэд угрожал самыми крутыми мерами. Он не сказал прямо, что Ханурия подавит своих врагов, как навозных червей, но, в случае невыполнения своих требований, пообещал слабым правительствам помочь принять необходимые меры для наведения порядка на капризных планетах. В новостях было показано, как в знак протеста против демонстрации ,,фальшивок" сессию Сообщества покинули представители группы дальних Неприсоединившихся Планет. Они уходили, преисполненные Оскорбленного Достоинства. Телевидение Ханурии часто хвалило их, как образец благородной неподкупности, и они удалялись с соответствующим гордым видом. ,, Преисполненные гордости и свежих объедков ", - мысленно пошутил Степ. Угрозы Айвона сильно походили на откровенный ультиматум. И надо ли так горячиться из-за какого-то диска ? Не проще ли было сказать, что спецслужбы Ханурии просто пошутили над одной из враждебных разведок и приготовили заведомую лажу для того, чтобы выявить шпионов и каналы утечки информации. А если бы это не прошло, сказать, что мы покончили с этим периодом, оставили в прошлом все эти мерзости, стали другими и вышли из того времени. Тот же, кто предъявил файлы, остался в прошлом, преисполненный средневековой злобы, лишающей его сил перевернуть очередную страницу истории. В общем, сказать все то, что обычно говорилось, когда на одном из очередных ,,добрых дел" какие-то мерзавцы хватали ханурян за руку, а то и за задницу. Но, возможно, на диске оказался отчет о ликвидации первого инспектора и кое-что еще, помешавшее великому дипломату воспользоваться отшлифованными словесными штампами. Конечно, он выглядел бы гораздо умнее, если бы просто покаялся, а не сотрясал воздух идиотскими угрозами. Наверное, вместе со всеми, Влэд тоже слушал ежедневные басни о превосходстве ханурийского супероружия и непомерном миролюбии ханурян, как о единственном препятствии, мешающем немедленно пустить его в ход и очистить галактику от всякой мрази. Большинство ханурян узнавало о превосходстве своего оружия раньше, чем о Красной Шапочке и Великом Гудвине. Средства массовой информации оказались очень щедры на сведения о том, что отечественное вооружение не имеет аналогов и опережает инопланетные образцы не меньше, чем на двадцать пять лет. По своей деликатности телевидение не называло причин отставания вражеского оружия, но по понятным намекам любой мог догадаться, что их существовало, по крайней мере, три. Первой из них являлась некоторая умственная отсталость жителей других планет. Второй - общая техническая отсталость их промышленности. Третьей - несовершенство общественных отношений, мешающих наиболее способным принимать участие в создании оружия. Пожалуй, из этих трех причин доминировала все же умственная отсталость, ставшая дежурной темой для создателей бесчисленных анекдотов о глупых иностранцах. Конечно, по численности и тоннажу космофлот Ханурии вполне соответствовал эскадрам Галактического Союза. Но большая часть кораблей давно устарела. Стыдно вспомнить, а ведь каждый пятый корабль был построен еще во времена диктатуры. Почти треть космофлота уже много лет стояла в доках, дожидаясь ремонта. Тяжелые крейсера с бессменными вахтами и пустыми баками болтались на низких орбитах, рискуя шлепнуться на поверхность планеты. Они уже долго ждали челноков-заправщиков с топливом для восстановления расчетных высот. Злые языки утверждали, что новейшие излучатели, установленные на линкорах, недобирали пятьдесят процентов мощности, необходимой чтобы прожечь броню аналогичных кораблей союза. А что еще обидней, с образцами брони ханурийских линкоров справлялись излучатели, установленные даже на фрегатах противника. Конечно, в резерве еще оставались ханурийские солдаты, плохо одетые и полуголодные, поэтому имеющие особенную склонность к героизму. Но, с другой стороны, солдат Союза хоть и кормят досыта, но постоянно учат воевать и никогда не используют на общих работах... На следующий день, прямо с утра, в большом зале штаба спешно провели общее офицерское собрание. Генералы метали громы и молнии в далекого противника. Надо полагать, они были готовы искромсать словами даже полчища кровожадных врагов. Святой отец, пообещав обширную помощь со стороны Всевышнего, складно благословил офицеров на скорую победу. Весь этот блеск сильно походил на длинный глупый анекдот. Армия завязла в войне с крестьянами и располагала, по сути, ничтожными космическими силами, причем подчиненными непосредственно центральному командованию. Но это не мешало ей, тряся кулачками в небо, запугивать космофлот, сравнимый по силе с самим Господом. Генеральские речи оказались настолько зажигательны, что даже Ник почувствовал некоторый зуд в руках и прилив сил, достаточный для того, чтобы простыми вилами переколоть роту вооруженных врагов. Возраст и порожденный жизненным опытом пессимизм несколько охлаждали его воинственный пыл, но молодые лейтенанты, казалось, были готовы подпрыгнуть до звезд и вручную раскурочить крейсера противника. Чувства давали полную уверенность в победе, но разум говорил об обратном... ,,Хорошо, что нас никто не слышит" - подумал Ник, глядя на разгоряченные лица и блестящие, в предвкушении великих побед, глаза молодых офицеров. Узнай враг о таком геройстве, выставит линкор на десятитысячную орбиту и за пару-тройку витков начисто покончит со всем контингентом. В добром месте ему бы хоть облачность помешала, а тут - все как на ладони. Оставалось надеяться, что центральное командование хоть и состоит из замшелых старичков, но все-таки в курсе реального положения вещей. Конечно, Степа не очень расстраивала перспектива гибели ханурийского космофлота. Все равно ее восславят историки, не забыв сказать, что все погибли героями, наголову разгромив врага. Главное, в этом деле - не нанести противнику никакого урона, чтобы ему не пришлось обидеться и пройтись боеприпасами по самой Ханурии. Тогда Нику будет некуда возвращаться, некуда и незачем. Пропадет счет в банке, погибнет вся его родня и его родной дом - семейное гнездо Степов. Вообще-то, по преданию, в давние времена их фамилия звучала странно и длинно, кажется Степанов или что-то вроде этого. А потом как-то пошло: Степ да Степ - коротко и просто. Каждый отпуск Ник посещал свой родной город и родной дом. Его жизнь проходила, в основном, вдали от Родины, наверно поэтому, ему бросались в глаза все новые и новые перемены... Узкая улочка, спускающаяся к рынку, на которой в свою пору процветали мелкие торговцы, постепенно заполнилась нищими. Здесь были и беженцы с Тагирии, и бывшие союзники с Истана, и местные нищие, оборванные и худые. Похоже, демократия начала дряхлеть, и полиция прекратила регулярные избиения попрошаек. Но может даже не в этом дело, просто стражи порядка увязли в других проблемах. Банды дезертиров и уклонистов уже не довольствовались тем, что грабили крестьян на проселочных дорогах. Скооперировавшись с городской шпаной, они вовсю хозяйничали в рабочих кварталах. Не проходило и месяца, чтобы полиция не вылавливала или отстреливала одну из банд, в основном предпочитая последнее, но преступников не становилось меньше. Продолжали разоряться и закрываться заводы. Сорокалетние мужчины, лишившись работы, а потом и пособия, уже не стеснялись среди бела дня рыться в мусорных баках. Судя по разговорам в автобусах, в баках всегда можно найти что-то съедобное, если подойти к делу достаточно ответственно... На автобусной остановке, в ожидании очередного рейса, стояли хмурые люди с серыми озабоченными лицами. Они вроде забыли о том, что живут на самой счастливой планете, а обо всем уже позаботились мудрейший президент и народное правительство. Это была их страна, их город и их рваные ботинки. Судя по всему, они не читали газет и не смогли узнать о происходящем на Ханурии колоссальном экономическом подъеме. Телереклама ежедневно учила их, что лучше жевать, чем говорить. Но жевать им было нечего, а для разговоров об этом место оказалось слишком открытым... Люди жили ровно настолько хорошо, насколько был милостлив столичный чиновник, заведующий их сектором существования. Но милость его, зачастую, оказывалась очень ограничена и весьма медлительна, а то и вообще терялась в пути... Согласно мифологии, древние управленцы руководили при помощи кнута и пряника. Аппетиты начальников новой формации увеличились настолько, что пряников для простонородья уже не осталось, и их полностью заменили сладким враньем. На телеэкране случалось видеть высоких чиновников в простой домашней обстановке. При этом выяснялось, что они - умные, хорошие люди, которые любят или, по крайней мере, очень добры к своим домам, женам, детям и собакам... На щербатом асфальте, напротив продуктового магазина, рыжей шлепкой лежало то, что неделю назад было мелким домашним животным, но никто не замечал этого. Глаза людей, казалось, смотрели вовнутрь каждого из них. Вроде заботы ели их изнутри, и они уже ни на что не обращали внимания. Откуда-то доносилась прекрасная песня. ,, Офицеры, хануряне, пусть свобода воссияет ! " - серебряным соловьем заливался модный эстрадный певец, но сердце Степа не наполнилось гордостью. На остановке только он был в форме, и песня написана как раз про него. Но никто не остановил на нем взгляда, вроде его и вовсе не существовало. Какое-то время Ник пытался напрячь свою память, но так и не вспомнил ничего, что бы напрямую связывало ханурийского офицера с воссиянием свободы. Оставалось предположить, что в прошлом такие случаи действительно имели место, а он оказался просто невнимателен на уроках истории. Если до Ханурии доберется вражеский космофлот, то тем людям уже не додумать свои грустные мысли. Но, в целом, опасность для ханурян не так уж велика. Пока отремонтируют и заправят корабли, пока подготовят экипажи, эта буря уляжется, а нынешние неприятности частично забудутся, частично будут заменены новыми... Безопасники продолжали свои изыскания. Возможно на них сошло просветление, или их вразумили по гиперсвязи, но они перестали расширять круг допрашиваемых. Это вызвало определенное беспокойство, так как до этого Ник был почти уверен, что особисты захлебнутся в собственной подозрительности. По второму кругу допросы шли выборочно. Количество допрашиваемых за день оказалось снижено примерно втрое, зато интенсивность допросов значительно возросла. Под действием нейролептиков многие рассказывали о своих грехах, и на гарнизонной гауптвахте оставалось все меньше свободных мест. Трое умерло от передозировки, когда безопасники сочли, что допрашиваемые не все сказали после первого укола. Один из молодых офицеров застрелился перед повторным допросом. Казалось, что это снимет с остальных все подозрения, но особисты не успокоились. К вечеру Ника предупредили, что на следующий день, с утра, пятеро его солдат должны явиться в особый отдел. Как раз те пятеро, которые были с ним около ТОГО броневика. Самому Степу приказали прибыть в четырнадцать часов. Капитана одолевали скучные мысли и вечером, в постели, Лу спросила его : ,, Ты где, Ник ? " ,, В раю ", - моментально ответил Степ. Армейская служба научила его врать не задумываясь. Лу обиженно засопела и отвернулась к стене. Все ворота были закрыты до особого распоряжения, и выехать с базы не представлялось возможным. Конечно, ворота можно выбить броневиком, но далеко ли он уйдет под огнем артиллерии и штурмовиков ? Его солдаты вернулись только перед обедом. Степ осмотрел их. У парней оказался скучный и разбитый вид. Один из них старательно отводил глаза. Конечно, это наводило на мысль о предательстве, но Ник оказался далек от того, чтобы упрекнуть солдата. Если на допросе он сболтнул лишнее, то особисты его строго предупредили, что Степ не должен об этом узнать. Возможно, этот отвод глаз - единственный способ, оставшийся солдату, чтобы предупредить своего командира. Идти на большее ему явно не имело смысла. Оба они находились в захлопнутой мышеловке, и даже очень откровенное сообщение ничем не могло помочь Нику. Степ уже давно не боялся удара по лицу, но был совершенно уверен, что перед нейролептиком ему не устоять, а на этот раз особисты не будут с ним церемониться... Приближался час обеда. Бежали минуты, и у капитана оставалось не так много времени, чтобы тратить его на еду. Он зашел в ротную канцелярию и извлек из сейфа заранее приготовленные бумаги. Потом пришел в свой номер и переоделся. Боевая форма с виду почти не отличалась от повседневной, но вполне защищала от мелких осколков и пуль на излете. Перед тем, как последний раз в жизни закрыть дверь своей комнаты, Ник остановился и оглянулся. С большой цветной фотографии над его кроватью на него глядели три маленьких пушистых котенка. Ник в последний раз посмотрел на их трогательные, симпатичные мордочки и закрыл дверь. Он шел по коридору, а следом, за спиной, шли холод и пустота. Эта пустота сжирала все : его мечту о майорских погонах, его счет в банке и будущую благополучную гражданскую жизнь. А холод ледяной стеной отгораживал Ника: от этой уютной комнаты, от Лу, от Хартли, от всех тех, кто еще час назад были его товарищами по оружию. Козырнув дежурному, капитан вышел на улицу. Ярко светило солнце, но ему не было жарко даже в форме из нескольких слоев сверхпрочной ткани. С карманами, чуть оттопыренными от мелкой поклажи, он зашел в отделение связи и попросил два бланка. Конечно, по завещанию его деньги должны перейти к старшему брату, но могло случиться всякое, и Ник решил на всякий случай перевести свой счет на его имя. Перед вторым бланком он пару минут помедлил, хотя текст своей телеграммы отцу обдумывал уже два дня : ,, Что бы вам не сообщили, помните, я жив ". Девушки за стойками вопросительно вскинули брови, когда Ник подал им заполненные бланки. Ежедневные рапорты должны быть ими написаны в конце дня, а лечь на стол начальника соответствующего отдела госбезопасности они могут только на следующее утро. Вообще-то, связистки могли сообщить сразу, но реальную опасность это представляло только в том случае, если дежурит офицер уже знакомый с его личным делом. В основном, Ник надеялся, что девушки сначала выполнят свою работу, а уж потом будут звонить в особый отдел. До назначенного срока оставалось полтора часа, и, пока они не пройдут, вряд ли кто-нибудь кинется его задерживать. Солдат не мог видеть так много, чтобы это стало основанием для немедленного ареста. Даже если у особистов возникли сильные подозрения, то в таких случаях они обычно не спешат, давая время ,,дозреть" своему клиенту. Гл. 9 Никто, нигде и никогда не расскажет правду об этом дне. Тысячи человек дадут подписку, что ни при каких обстоятельствах не обмолвятся о произошедших событиях, а если проболтаются, то будут строго наказаны по особой статье, за нарушение военной и государственной тайны. Для контроля у госбезопасности везде есть уши. Возможно, наиболее надежным доверят трепануться по пьянке, как один никудышный офицер за большие деньги, полученные им от самой враждебной из разведок, попытался навредить великой армии и был немедленно обезврежен. Также назовут найденную при нем конкретную сумму, причем очень значительную. Никто не скажет правду. А может, так даже и лучше. Мало кому известна вся правда, а когда она недосказана, это часто бывает похуже лжи. Он знал, что еще до заката армия вычеркнет его из своих рядов. Ник был уверен, что вне зависимости от того, доживет он до вечера или нет, через пару дней почтальон принесет его старикам извещение на стандартном бланке : ,, Ваш сын, капитан Николас Степ, погиб при исполнении ", и далее... гордые и красивые слова, которых никто никогда не читал... Это было больнее, чем гвозди в ладонь, но он не кричал. Сейчас для него это оказалось больнее всего и страшнее, чем сама смерть, хоть Ник и старался не думать об этом. Конечно, лучше бы он подумал, когда подавал заявление в военное училище. Но тогда все представлялось совсем иначе, а старики были покрепче, и случись ему погибнуть, наверняка пережили бы это гораздо легче. Ник вышел из прохлады узла связи на полуденное солнце, достал из кармана бумажку, густо исписанную мелкими цифрами и посмотрел на часы. Сбоку, на свободном месте, он добавил несколько цифр, потом, чтобы лучше запомнить, прочитал их два раза. Все выходы с базы были наглухо перекрыты, и другой на его месте застрелился бы прямо здесь, на крыльце узла связи. Но в этот день Ник не собирался стреляться. Да, это было и ни к чему. Если у него не получится, то дырок в нем и так окажется вполне достаточно. Ник не собирался стреляться. Он слишком много времени потратил на то, чтобы приучить себя хвататься за любой шанс остаться в живых и не думать о самоубийстве в момент реальной опасности. Конечно, по итогам этого дня во многие дома должны прийти казенные извещения. На некоторых из них, вместо ,, погиб при исполнении ", будет ,, геройски погиб ", но Ник не испытывал по этому поводу особой ревности, хотя знал, что станет главным героем этого дня. Обычно он убивал людей согласно приказа, либо обороняясь. Теперь ему приходилось искать какое-то оправдание. Ник успокоил себя тем, что не просто спасает свою жизнь, но заодно делает хорошее дело, пусть не для ханурян, так хоть для жителей этой планеты. Похоже, что в этот день он действительно окажет им братскую помощь... Нужные слова сами всплыли в его памяти: ,, Ибо на все воля Всевышнего, ибо я - карающая десница божья, разящий меч господень ! " Ник часто думал о том, как погиб Хакер. Скорее всего, безопасники остановили его просто взмахом руки, а он постеснялся стрелять по своим. Возможно, в запасе у них имелась пара вертолетов с противотанковыми ракетами. Но все же, на месте Хакера, Ник отдал бы свою жизнь гораздо дороже. Да и после попадания в броневик противотанковых ракет, потрошить бы было уже некого... Простояв десять минут около дороги, он сел в рейсовый автобус, идущий до завода синтетического горючего. Проехав три остановки, Ник вышел около учебного корпуса авиабазы. Все вылеты были отменены и на аэродроме проводился очередной ,,парковый день". Под навесом, около дверей здания, стоял сатуратор. Остановившись, Ник неторопливо выпил два стакана холодной газированной воды, искоса поглядывая на дремлющих в курилке солдат. Центральная заправка была пустынной, учебный корпус, судя по всему - тоже... ,, Сейчас все начнется ! Сейчас, сейчас ! Четыре, три, два, один... Вперед ! " Ник медленно поставил пустой стакан и неспешно двинулся к дежурному тягачу. Окна кабины были открыты, на сиденье дремал молоденький паренек. Ник взялся за ручку правой дверки : ,, Да помолимся господу, ибо верим в дьявола, ибо глупость - мать греха, а ум - его отец... Аминь !" Капитан открыл кабину и сел рядом с водителем. Он посмотрел на приборную панель. Ключ в замке ! ,, Что Вы хотели, сэр ? " - спросил солдат. Ник резко ударил его по горлу ребром ладони и, схватив за шиворот, рывком бросил на пол кабины : ,, Прости сынок ! " Ноги паренька дергались, мешая нажимать на педали, и Степ с трудом выехал на рулежную полосу. Скорость движения по аэродрому была строго ограничена. Стрелка спидометра застыла на сорока, а Нику казалось, что тягач ползет медленнее пешехода. В сотне метров от домика боевого дежурства, во второй готовности, стояли два штурмовика и два боевых вертолета. Ник ничего не понимал в управлении штурмовиком, но двенадцать лет назад он учился управлять боевым вертолетом в Первом учебном центре. Тогда он пытался сменить свою военную профессию. Ник прошел курс компьютерного тренажа и начальную теоретическую подготовку, пока начальство не успело ,,зарубить" его надежды. Рядом с дежурными силами стоял часовой. Капитан остановил тягач около него, заслонив солдата и ближний вертолет от окон домика. Окажись на пистолете глушитель, это могло сберечь до тридцати секунд, пока шум турбины не поднял бы переполох, но приходилось использовать то, что имелось. Распахнув правую дверку, Ник выстрелил и, перескочив через труп водителя, выпрыгнул из машины и побежал к вертолету. Заглянув в кабину, капитан проверил положение тумблеров силовой панели, включил аккумулятор и нажал на одну из двух больших черных кнопок. Стартер начал раскручивать первую турбину. Впереди у Ника было сорок две неприятных секунды, пока бортовой компьютер отработает программу запуска. После чего следовало нажать вторую кнопку. Капитан справился достаточно быстро, и у него еще осталось время, чтобы схватить лежащую на бетоне винтовку. Ник лег за задним колесом тягача и первым открыл огонь по выскочившим из домика людям. В винтовочный магазин входило всего тридцать патронов, но он считал, что вполне уложится в этот лимит. Первых пятерых Ник срезал шутя, как в тире. Остальные, почуяв неладное, попытались стрелять из окон, но он пощелкал их одиночными выстрелами. Пальба из домика прекратилась, но Ник знал, что убиты еще не все, и кто-нибудь уже докладывает по телефону о психах, напавших на домик дежурной смены. Скоро это дойдет до командного пункта, но главная батарея не откроет огня по дежурным силам без личного приказа генерала Рэндера. А пока доклад идет вверх, по командной лестнице, пройдет достаточно много времени. Нижние стекла в окнах домика были выбиты, и, опасаясь выстрелов из темных комнат, Ник постреливал в их глубину из расчета - один выстрел на полторы секунды. Двадцать два, двадцать три, двадцать четыре, считал он израсходованные патроны. Когда первая турбина раскрутилась, Ник выпустил по колесам тягача последние пули и бросился к вертолету. Оседая на правую сторону, машина защищала его ноги от случайных попаданий. Заскочив в кабину, Ник мгновенно нажал на вторую кнопку. Теперь, за оставшиеся до взлета секунды, авиаторы вряд ли сумеют что-то предпринять. Бронирование кабины позволяло безопасно переждать винтовочную стрельбу. Единственно, чего приходилось опасаться, так только того, что механики откроют один из лючков и оборвут провода, или просто выстрелят внутрь вертолета. Теперь почти все они уже перебиты, а с оставшимися при необходимости Ник справится из пистолета, чуть приоткрыв дверь кабины. Расстояние до домика составляло около сотни метров, значит, по крайней мере, тринадцать секунд Ник мог не опасаться гостей. Он одел шлем и включил тумблера прицельной системы. Перед глазами загорелось перекрестие из тонких зеленых линий и ряд цифр под ними. Вертикальные составляющие прицела немного двоились, и, найдя нужный регулятор, Ник совместил изображение. Вторая турбина набрала свои тридцать процентов оборотов - есть запуск ! Теперь - полный газ ! Да простят его механики, все равно для вертолета - это последний рейс... Всего шестьсот километров к северу - обширный горный район, охваченный с юга полумесяцем из четырех фортов. Если точно выдержать курс, двигаясь в экономичном режиме, ему хватило бы горючего чтобы, пролетев между фортами ,,Лесной" и ,,Озерный", углубиться в горы почти на шестьдесят километров. Горный район ,, Санги Шогона " контролировался мятежниками, и, если Нику удастся спрятать вертолет в подходящую трещину, он наверняка останется жив. Капитан хорошо знал эту дугу фортов. ,, Лесным " назывался форт, из которого в хорошую оптику удавалось разглядеть несколько чахлых деревьев. Из ,, Озерного " была видна белая линза обширного соляного озера, которая раз в год, на пару недель, покрывалась тонким слоем воды. Едва оторвавшись от бетона, вертолет начал валиться на левую сторону. Ник попытался выровнять машину, но она начала валиться направо. Вертолет раскачивался, не желая подчиняться, а аэродром быстро уходил вниз. Капитан успел дать короткую очередь по второму вертолету, но тут же его машина начала поворачиваться, и пара штурмовиков исчезла из поля зрения. Наконец Нику удалось перейти в горизонтальный полет, и несколько секунд спустя он увидел самолеты по другому борту, только на сто метров ниже. Подфюзеляжная установка точно следовала движениям его головы, и двумя короткими очередями Ник добил дежурные силы. Отыскав глазами стоянку штурмовых эскадрилий, он понял, что летит не совсем туда. Довернув на цель и постепенно снижаясь, капитан зашел сбоку, надеясь разделать каждую эскадрилью только одной очередью. Поймав в перекрестие крайний самолет, он нажал на боевую кнопку. Воздух стал густым и вязким от грохота. Скорость упала, нос вертолета начал опускаться, и он чуть не врезался в тучу обломков и пламени, поднявшуюся на месте первых шести машин. На допотопном тренажере был явно не учтен обратный эффект подфюзеляжной турели. Ник уклонился от взрывов, но вертолету этого показалось мало и, описав круг, он оказался близко к исходной позиции. Учтя свою ошибку, капитан приподнял нос машины и дал очередь по оставшимся шести самолетам. Теперь, когда линия отдачи проходила ближе к центру тяжести, она уже не гнула вертолет к земле. Не прекращая огня, Ник прошел трассой по всему ряду. Он начал осваиваться и, подлетев к стоянке второй эскадрильи, обошелся на ней одной длинной очередью. Ник потратил на штурмовики слишком много времени. Из-за этой задержки, на стоянке боевых вертолетов три машины уже раскручивали свои винты. Оставалось неясным, задержались ли на стоянке пилоты, или геройство проявляли простые техники, но работу Степ начал именно с этих трех машин. Один за другим вертолеты превращались в большие костры, рассыпающие вокруг себя дождь из огненных брызг. ,, Не забыли бы наградить смельчаков, посмертно, в той суматохе, что поднимется после разгрома авиабазы '',- подумал капитан. Несколько человек метнулись к ангару, ища спасения, и Ник полоснул по их спинам из пулемета. В этом не было военной необходимости, просто уж слишком сильно он себя завел... Расстановка вертолетов не позволяла одной очередью поджечь сразу несколько машин, а поскольку Ник не сбросил скорость, ему пришлось повозиться, сделав еще три захода. Глянув на взлетную полосу, он увидел, как по ней разгоняется бомбардировщик. До взлета ему оставалось чуть более трех секунд. Ник дал очередь, и хотя снаряды прошли мимо, их осколки пробили колеса левой стойки шасси. Крутанувшись на полосе, самолет перевернулся через поломавшееся крыло и пылающие обломки разлетелись далеко в стороны. Вертолет с ревом носился над аэродромом, бешено молотя из пушки и пулеметов, а огненные вихри, закручиваясь в потоках восходящего воздуха, вздымались ввысь на десятки метров. Стоянки авиатехники превратились в кромешный ад, особенно там, где она стояла с заправленными баками и полным боезапасом. В нижних углах шлемного прицела непрерывно мелькали цифры расхода боеприпасов, но Ник не собирался их экономить. Он уничтожал все, что могло летать, в том числе и транспортную авиацию. Боевой вертолет был малоуязвимой, но не очень быстроходной машиной, и выполнение формулы ,, за спиной - никого ", являлось главным условием успеха. Если за ним увяжется какой-то, пусть совершенно безоружный ,,хвост", его ждет неминуемая гибель. Конечно, в ремонтных ангарах осталась кое-какая техника, но на подготовку ее к вылету уйдет не меньше часа. Прекратив стрельбу, Ник полетел к череде складов, а за его спиной, в огромных кострах, рвались боеприпасы и топливные баки. Темным пламенем горели покрышки и что-то еще, заволакивая дымом территорию авиабазы. Задерживаться дальше не оставалось времени. Из парков бронетехники уже начали выползать ,,мелкие серые букашки". Снизив высоту до минимума, Ник вел вертолет вдоль складов боеприпасов. Склады не были его целью, просто он использовал их в качестве прикрытия от огня главной батареи. В ее боезапасе имелось достаточно шрапнели, предназначенной для вражеской пехоты. Пушки уже сделали несколько залпов, но снаряды рвались довольно далеко, принося базе дополнительный ущерб. Батарея оказалась явно не предназначена для стрельбы по вертолетам, но пока ее активность сдерживал только этот - первый неудачный опыт. Как только вертолет вылетит с территории базы, артиллерия заработает на полную мощь. Главной надеждой Ника было то, что при залповой стрельбе шрапнелью снаряды рвутся рассредоточено, чтобы накрыть осколками очень большую площадь. Если шесть снарядов разорвутся в одном месте, прямо над вертолетом, то самое малое, на что можно рассчитывать, это обрыв лопастей, причем всех сразу. Опытный программист, в спокойной обстановке, мог внести соответствующее изменение в программу всего за пять минут. Но, начиная операцию, Ник точно знал, что на командном пункте не окажется ни хорошего программиста, ни спокойной обстановки... Завод синтетического горючего расходовал остатки своих угольных запасов. Он работал только на треть мощности, и все выработанное топливо сразу разбирали бензовозы. ,, За спиной - никого ", - эта формула требовала завершения. Пролетая над территорией завода, короткими очередями Ник проверил из пушки самые большие емкости. Особого фейерверка не получилось, но он отметил, что не зря потратил снаряды. Капитан посмотрел на часы. Согласно графика, через двадцать минут подойдет очередной низкоорбитный разведчик. До этого времени Ник должен был ускользнуть из зоны, в которой его будут искать. По заранее намеченному пути, равноудаленному от двух северных фортов, вертолет выскочил с территории базы, сразу угодив под град шрапнели. По нему стреляла главная батарея и два форта, из автоматических ,, соток ". Маневрируя, Ник не давал им точно прицелится, и снаряды рвались довольно далеко. Почти непрерывно по вертолету барабанили стальные шарики, но его броня и пуленепробиваемое остекление должны выдерживать гораздо более сильные удары. Главное было продержаться первую минуту - первые шесть километров. Стрельба провожала его и дальше, но с каждым километром точность падала, и Ник опасался лишь случайного попадания. Скоро форты замолчали, но еще почти три минуты главная батарея провожала его своими снарядами. Вертолет выскочил из зоны обстрела и несся над долиной между высоких холмов. Как только стрельба прекратилась, что-то случилось с головой Степа, будто по ней ударили большим твердым предметом. Он управлял вертолетом, как во сне, как после большой зачистки, причем одной из самых первых. Ник был в легком оцепенении и никак не мог из него выйти. Затянутая дымом, пылающая авиабаза стояла у него перед глазами. Из этого огня, то слева, то справа, на вертолет наплывали окутанные дымом, желтые холмы, и он уклонялся от них с все большим трудом. Ник попытался сосредоточиться, и, хотя это удалось ему лишь частично, холмы перестали представлять из себя смертельную опасность. Окончательно его привел в чувство только поток грязной брани, хлынувший из наушников. Сначала свое красноречие показал один из авиационных начальников. Но не успев очухаться от налета, он еще плохо выговаривал слова. Спустя три минуты его сменил сам генерал Рэндер. Он был вне себя от ярости, но его ругательства оказались обезличены, и Ник с удовлетворением отметил, что на базе еще не знают, кто именно летит в этом вертолете. Когда они придут в себя, то быстро вычислят беглеца. Брань генерала была очень неприятна, и, пошарив по правой панели, капитан выключил связь с базой. Вертолет мчался на полной скорости и минимальной высоте. Пролетая над одним из барханов, он чуть не зацепился за его гребень. ,, Сбрось, сбрось газ, да и не жмись ты к холмам ", - уговаривал себя Ник, но гнал и гнал, хотя понимал, что некому лететь за ним, и пора экономить топливо. Ему казалось, что он слился с машиной и это его воля, его сердце заставляли бешено крутиться винты, разрывая в клочья горячий воздух. Ему казалось, что он чувствует жар, идущий от нагретой пустыни, хотя уже давно вывернул регулятор температуры до отказа, и в кабине было никак не больше пятнадцати градусов. Ник выключил все тумблера, имеющие отношение к радиооборудованию, затем, вспомнив о его источниках питания, отключил заодно и их. Он не помнил, какая из радиосистем автоматически дает сигнал на компьютерный планшет авиабазы, и на всякий случай обесточил их все. Если лететь в экономичном режиме, ему, пожалуй, еще бы хватило горючего, пересечь дугу предгорных фортов. В каждом из них имелась пара боевых вертолетов и около десятка бронетранспортеров. Как раз в этот момент вертолеты готовятся к вылету, а броневики выезжают из фортов, выстраиваясь в линию между ними. Скорее всего, они займут среднюю часть промежутка - приблизительно шестьдесят или семьдесят километров. Тогда между машинами будет по три или три с половиной километра, и если он не выскочит точно на одну из них, они не попадут в него из пушек, но смогут указать направление его дальнейшего полета. Чтобы оторваться от преследования у Ника уже не будет горючего, а четыре вертолета с опытными пилотами и полным боезапасом не оставят ему шанса в воздушном бою. Вышколенная военная машина не должна остановиться, хотя на электронном планшете и нет метки от его вертолета. Они знают его направление, конечную цель, скорость и дальность. Какой-нибудь пацан, равнодушно барабаня по клавишам, уже выстраивает на мониторе его курс по единственно возможному пути. Главное в этой ситуации, чтобы операцией по поиску и захвату руководил лично генерал Рэндер. Он должен быть зол до бешенства, но его руководство являлось гарантией того, что военная машина сработает безупречно. Сработает автоматически и бездумно, не спрашивая сомневающихся и не выслушивая их соображения, даже если дело пойдет не совсем так, как надо. Ник посмотрел на карту и круто повернул влево, изменив курс на девяносто градусов. Полгода назад, сто километров к западу, полк, в котором он служил, проводил учения в пустыне. Ситуация сложилась так, что они оставили на месте одного из лагерей кое-какое барахло. Потом Степ отправил за ним лейтенанта Уиллера, но сопляк не нашел имущество, хотя проезжал, вероятно, совсем рядом. Тогда Ник тоже получил выговор, но Уиллер больше никогда не пытался задирать нос. Ориентиры нашлись довольно быстро, но никаких следов лагеря обнаружить не удалось. Ник еще пять минут жег горючее, пока у подножия одного из барханов не обнаружил дно металлической бочки. Он посадил вертолет и остановил турбины. Капитан достал из аварийного запаса жестяную баночку. Это была настоящая апельсиновая газировка, а не какое-нибудь тухлое пехотное пойло. Ник выпил ее залпом и достал еще одну. Такой газировки можно было выпить целое ведро. Держа баночку в руках, он понял, что его жажду этим не утолишь. Вероятно, ему был нужен стакан спирта, только это могло ему помочь. Ник знал немало случаев, когда отсутствие такой жестянки влаги стоило жизни в пустыне, но никогда не предполагал, что ему понадобится невероятное усилие, чтобы положить баночку обратно... Через пять минут район окажется в зоне обзора спутника. Но искать вертолет будут километрах в ста пятидесяти на северо-восток от этого места. Будут искать в зоне рассчитанного курса и не найдут. Тогда они обшарят курс до места потери сигнала и поищут там. После этого оператор вновь застучит по клавишам, давая компьютеру новую задачу. Теперь отсчет пойдет во все стороны от точки потери сигнала. Красная зона из небольшой полоски превратится в широкую дугу, расходящуюся равномерно по всем направлениям. Фронтом дуги будет максимальная скорость вертолета, ее тыльной стороной - экономичный режим. Они уже посчитали, с точностью до литра, сколько горючего потратил Ник до момента исчезновения. Это число тоже войдет в компьютер и остановит фронт дуги в расчетное время. После этого тыл еще будет двигаться и, перед тем как остановиться, далеко обгонит фронтальную линию. Пока оператор вгоняет в компьютер весь объем необходимой информации, спутник уже покинет зону поиска. Ник с удовольствием подумал о том, как окончательно взбесится Главная Задница, когда узнает, что вертолет не обнаружен. До подхода следующего орбитального разведчика оставалось целых сорок минут. За этот период площадь красной зоны вырастет еще в четыре раза. Территория, оставшаяся внутри ее, будет огромной, и генерал Рэндер немедленно поднимет авиацию периферийных баз и фортов. Вполне возможно, ему удастся набрать семь-восемь десятков единиц, включая штурмовики. Технику придется собирать с большой площади, и к зоне поиска многие прилетят с полупустыми баками. Они вступят в игру постепенно, в течении приблизительно полутора часов, поэтому будет крайне трудно организовать их согласованные действия. Часть машин обязательно пролетит впустую, над уже проверенной территорией. Взлетят они практически разом, значит горючее у них кончится приблизительно в одно и то же время. К концу контрольного срока в их распоряжении окажется полоса шириной около ста тридцати, и длиной - почти полторы тысячи километров. Даже при помощи спутника вряд ли они смогут дать стопроцентное заключение об отсутствии Ника в этой зоне, по итогам первого вылета. В течении следующих двух часов Рэндера вряд ли посетят сомнения в эффективности стандартной схемы поиска. В этих условиях Степа должны считать обезумевшей от страха дичью, убегающей изо всех сил. Это уже потом, после докладов пилотов, генерал начнет думать о Нике не как о старом неудачнике, а как о противнике достойном особого внимания. Конечно, Рэндер мог бы подумать об этом пораньше, но сначала его голова будет занята мыслями о своих личных неприятностях. Естественно, генерал немного поразмыслит о больших звездах, которые могут запросто покинуть его широкие плечи. Но постепенно, пораскинув мозгами, он сообразит, что всю ответственность за потерю авиации можно возложить на ее командующего. Если его к тому-же еще и наказать, причем с примерной строгостью, то весь вопрос о сгоревшей авиации будет вполне исчерпан. Рэндер вспомнит о своих друзьях в министерстве обороны и генеральном штабе, протолкнувших его наверх. Вполне возможно, они смогут помочь ему и на этот раз... Ник подошел к торчащей из песка бочке и постарался вспомнить расположение оставленного здесь имущества. Выкопав руками приличную яму, он наткнулся на снарядные ящики. Калибр соответствовал вертолетному, и снаряды пришлись бы весьма кстати, но ящики были пусты, и Ник знал об этом. Он их и не искал, но рядом с ящиками оставались маскировочные сети. Его вертолет находился далеко от зоны поиска, но капитан боялся, что может оказаться обнаружен случайно, авиацией, полетевшей заправляться на главную базу. Он вытащил сети из песка, развешал их на лопастях и накрыл фюзеляж. Ник помнил, что рядом с бочками лежало несколько саперных лопат, но у него ушло четверть часа, пока он нашел одну из них. Полгода назад на этом месте оставалось шесть бочек. Две из них были полными солярки. Ник отвернул пробки и обнаружил, что одна из бочек наполовину пуста. Вероятно, в ней оказалась микроскопическая дырочка, в которую и ушла половина горючего. Ник очень рассчитывал на две полных бочки, на четыреста литров солярки, которых ему не доставало, чтобы долететь до горного массива. В оцепенении около минуты он смотрел через отверстие от пробки в полупустую емкость, а его прекрасный план рушился, как карточный домик. Горы становились почти недостижимы, по крайней мере в этот день. В принципе, Ник с самого начала допускал, что какая-нибудь случайность помешает ему за день добраться до гор, и часть пути он преодолеет пешком. Капитан знал пустыню, но не любил ее, и перспектива остаться в ней одному казалась очень неприятной. Вообще-то, он давно уже был один. Отсутствие духовной близости со своими сослуживцами делало его одиноким даже в большой толпе. Теперь это одиночество приобретало другой, совершенно конкретный смысл - он оставался один в море враждебных песков. Конечно, солярка - это не авиационный керосин, хотя и сходна по составу. Если дать полный газ, топливные фильтры могут потерять пропускную способность. Но для полета в экономичном режиме присутствие в баках части солярки представлялось Нику вполне допустимым. Лопата значительно облегчила дальнейшие поиски. Капитан быстро нашел десять канистр из-под воды и то, что было необходимо для операций с соляркой: воронку и шланг. Все, что не смогло войти в девять канистр, Ник залил в топливный бак. Десятую он оставил пустой. В отсеке боеприпасов лежало всего семнадцать снарядов. Пушка стала практически бесполезна в бою против противников с полным боекомплектом. Представлялось логичным снять ее и выкинуть остаток снарядов. Такое облегчение могло дать увеличение дальности километров на пятнадцать. Забрасывая бочки песком, Ник считал решение принятым, но после долгих мучений понял, что не в состоянии бросить пушку, останься в ней хоть один снаряд. Наверное, безопасники уже начали допрашивать тех, кто контактировал с ним последние три недели. ,,Дай бог тебе искренности, моя девочка, - подумал Ник, вспоминая о Лу, - это поможет сохранить тебе жизнь". Он посмотрел на график. Очередной спутник уйдет через десять минут. С момента остановки турбин прошло три часа. Если генерал действовал по науке, а других предположений у Ника не было, то вся вызванная на помощь авиация уже села для заправки или должна сделать это в ближайшие двадцать минут. В отсеке боеприпасов оказалось много свободного места. Ник составил туда канистры, затем, аккуратно свернув, уложил и маскировочные сети. Через полчаса с небольшим авиация вновь поднимется в воздух. Ник поднял вертолет и взял курс на север, к дуге фортов. Строго на север, как и в самом начале. Только теперь он попадет уже не в середину дуги, а на сто километров западнее - между фортами ,, Лесной " и ,, Болотный ". Этот путь ему предстояло преодолеть в два этапа. В трехстах километрах к северу, около гряды холмов, лежат развалины кишлака Шафталу. Около них, у подножия большого бархана, бьет маленький родник. До той поры, когда вода в нем иссякнет полностью, должно пройти не менее двух недель. Там же растет несколько деревьев, вплотную к которым он постарается посадить вертолет. Около кишлака раньше был глубокий колодец, из которого брали воду в сухой сезон. Селение снабжало мятежников водой и продовольствием, поэтому его колодец уже давно засыпан песком, но из родничка Ник попытается набрать канистру воды. Он верил в удачу, надеясь, что его будут искать на песке, и если заметят вертолет в воздухе, то примут за одного из участников облавы. Официально не принято сообщать о результатах поисков, но если вертолеты прилетели на главную базу для заправки, все скоро узнают, что его не нашли. Возможно, кто-нибудь уже вспомнил про бочки с горючим и пытается известить о них главный штаб. ,, Плохо быть честным офицером, а не тайным вражеским агентом " - подумал Ник. Окажись он убегающим шпионом, банда мятежников наверняка бы уже выкопала в песке яму для его вертолета. У капитана даже затеплилась слабая надежда, что в штабе просчитают ситуацию именно так и отвяжутся от него, хотя бы из экономических соображений. Но жизнь часто опровергает фантазии здравого смысла, и глупо было серьезно надеяться на то, что его перестанут преследовать, пока не израсходуют остатки горючего. Да и нельзя ждать здравого смысла от людей, которых он так сильно достал. Нику очень хотелось дать полный газ, но тогда ему явно не долететь до намеченной точки. Прошло полчаса полета. ,, Наверно, сейчас эта армада уже взлетает, как туча саранчи. Эх, спрятать бы вертолет и укатить на маленьком старом самосвальчике в то далекое детство, когда на Новый Год у них было полно шоколадных конфет, а на столе стоял настоящий бисквитный торт." Ник вспомнил этот запах - запах занесенной с мороза елки, ее смолистых зеленых иголок, а навстречу ему, покачиваясь и кренясь, с ревом неслась раскаленная пустыня. У него не было дороги назад, ему уже никогда не вернуться на родную Ханурию. Увидев свои ориентиры, капитан посадил вертолет между двумя деревьями, чуть не зацепив лопастями за одно из них. Можно было посидеть в холодке еще минут десять, пока не нагреется кабина, но приходилось спешить. Он развесил маскировочные сети и направился к родничку. Вода едва текла, и, чтобы набрать канистру, Нику пришлось вырыть в русле приличную ямку. Пока канистра наполнилась, он дважды слышал звук пролетающих вертолетов, но оба раза - далеко на востоке. Они шли на полных оборотах, вроде кто-то подгонял их. Похоже, они уже побывали на его последней стоянке, и теперь летят по кратчайшему пути до контролируемой тагами зоны. Конечно, исходя из четырехсот литров топлива авиаторы скорректируют размер и положение красной зоны, но в первую очередь они должны прочесать предгорья. Откуда им знать, что в одной из бочек не хватало половины солярки, и Нику не на чем долететь до горного массива. Но если он уже там, то пилотам нужно срочно обнаружить его вертолет, пока беглецу не удалось далеко уйти. Штаб понимает, что в таком случае время работает на Степа, и обязательно вызовет с дальних баз всю авиацию, какую сможет. Вполне возможно, что наберется около ста машин. Чувство страха смешалось с чувством игрока, играющего по-крупному. Главное, чтобы на проверку предгорий бросили как можно большие силы. Это позволит со стопроцентной уверенностью доложить, что его вертолета там нет. Ник перелил солярку из канистр в топливный бак. Конечно, теперь смесь оказалась довольно крутой, но он надеялся на успешный запуск в основном на том, что осталось в трубопроводах, фильтрах и насосах. Пустые канистры капитан закопал в подножии бархана, надвигающегося на остатки кишлака. Потом он долго сидел у родничка, время от времени зачерпывая из ямки полные ладони вкусной холодной воды. Степ вполне допускал, что другой такой возможности ему больше никогда не представиться. При посадке вертолета фрукты попадали с ближних деревьев. Перезрелые персики полопались при падении и лежали на песке, как открытые ладони. На ветках дальнего дерева еще кое-что осталось, и не было нужды подбирать упавшие плоды. Сочная мякоть быстро таяла во рту, и, наевшись досыта, Ник наконец пришел в норму. Побродив по развалинам, он нашел старое ведро. Оно оказалось дырявым, но вполне подходящим для фруктов, и, наполнив спелыми персиками, Степ поставил его в отсек боеприпасов. Аварийный запас продовольствия представлялся ему не вполне достаточным. Ник бросил в набранную канистру таблетку консерванта и положил ее в вертолет. Он проверил наличие аварийного запаса воды, продовольствия и оружия, предназначенного для выживания пилота сбитой машины. Штурмовая винтовка с боевым шлемом и ранцевым магазином находилась на месте. В придачу к ней имелось два приставных магазина и пара ручных гранат. Вроде все уже на десять раз было обдумано и проверено, но что-то упорно не давало Нику покоя. Непонятное беспокойство никак не отпускало его. ,, Расслабься и подумай ", - уговаривал он себя. Вроде ему удавалось и то, и другое, но чувство тревоги никак не проходило. ,, Ах, вот оно что, - догадался наконец Ник, - бронекассета контрольно-записывающей аппаратуры ! " Если ее найдут в брошенном вертолете, быстро вычислят место следующей посадки, и для преследователей все его планы окажутся совершенно ясны. В хвосте вертолета он быстро нашел лючок с надписью КЗА и, немного повозившись, извлек из него оранжевую коробочку. То, что уже записано на ленте, не представляло для него опасности, но последующие действия должны остаться в тайне от его врагов. До захода солнца оставалось не более часа, и пришла пора продолжить путь. Вторая волна поиска уже должна была сжечь топливо и отправиться на базы. Вряд ли кто-нибудь полетит искать его на закате, если не смогли найти днем. Даже если и полетят, то им нужно сначала заправиться, а это требует времени. Ник собрал маскировочные сети и сложил их в вертолет. Он запустил турбины и снова взял курс на север. Это оказался не самый безопасный, но единственно возможный маршрут. Только там его еще могли искать, но задерживаться у родничка было еще опаснее. Его противник уже знает, что Ник взял с собой сети, а это значит, что некому помочь ему закопать вертолет. Преследователи не успокоятся, пока его не найдут. Небо оставалось чистым от авиации, и пока капитану еще сопутствовала удача. Завтра враги должны начать день с того, что проверят все тихие места, аналогичные этому родничку, все места, в которых можно спрятать или замаскировать вертолет. Найдя следы у источника, они определят его дальнейший маршрут. Отсюда ему оставалось только два пути : один - восточнее, другой - западнее форта Лесной, и они определят оба курса с точностью до одного градуса. Целью полета была невысокая гряда скал в сорока километрах к юго-западу от форта. В пустыне мало ориентиров, и хотя Ник вроде правильно выдерживал курс, неуверенность и сомнения непрерывно росли. Он не мог включить электронную карту, так как она работала в паре с навигационным спутником, а тот мог выдать преследователям точные координаты вертолета. Горючего оставалось на десять минут полета. Капитану пришлось набрать сто метров высоты, чтобы определиться точнее. Его цель оказалась еще довольно далеко и заметно правее. Довернув на нее, Ник стал лихорадочно шарить глазами по пустыне в поисках подходящего ориентира. Не попадалось ничего заметного, за что можно зацепиться взглядом, тем более узнать с поверхности хотя бы за пол километра. Наконец он выбрал ориентир - большой бархан, похожий на верблюда, вытянувшего во сне свою голову точно на восток. Ник посадил вертолет у заднего горба и, не останавливая турбин, вытащил из него аварийные запасы. Чтобы они не бросались в глаза, капитан прикрыл все одной из маскировочных сетей. Через две минуты после взлета над приборной доской замигала большая красная лампочка, а на правом дисплее появилась надпись : ,, Горючего на пять минут полета ". Эту новость должен был продублировать приятный женский голос, но, вероятно, вместе с радиооборудованием Ник отключил что-то лишнее. Постепенно снижаясь, он подлетел к каменистой гряде. Ник хотел подыскать приличную щель в скалах, но ничего подходящего не попадалось. Горючего оставалось минуты на две. Чтобы не гадать, какая турбина остановится первой, капитан подлетел к гряде и завалил вертолет на правый бок. Куски лопастей с грохотом разлетелись далеко в стороны. Турбины взвыли, освобожденные от нагрузки, но скоро стихли, сработав остатки топлива. Подождав, пока рассеется облако пыли, Ник вылез из кабины. Наскоро укрыв сетями лежащий на боку вертолет и привалив их края кусками лопастей, капитан уселся на большой теплый камень. Солнце садилось. Из-за горизонта виднелся только краешек красного диска. Пользуясь остатками светлого времени, Ник изобразил и записал на карте все, что смог вспомнить о месте, где оставил груз. Расстояние до его ориентира составляло около двадцати километров, но он должен все найти на рассвете следующего дня. Капитан загадывал себе сложную загадку, и делал это лишь потому, что от вертолета он должен был уйти налегке. Уйти туда, где его не будут искать. Уйти, не оставляя глубоких следов. Оторвав кусок от одной из сетей, Ник пошел обратно, прямо на юг. На рыхлом песке, набросанном лопастями вертолета, оставались четкие следы его ботинок. Пройдя полторы сотни метров, он снял ботинки и следующую сотню прошел на запад. Затем он обулся и вернулся на гряду. Капитан в возрасте тридцати девяти лет должен представляться остальным офицерам если не полным идиотом, то, по всей вероятности, не очень умным человеком. Соответственно, его уловки должны быть тоже не очень умными. Вряд ли кому-нибудь сходу удастся перешагнуть через этот стереотип. В крайнем случае, не на следующий день. Пройдя по этим следам, его молодые преследователи может и не рассмеются до слез, но, по крайней мере, снисходительно улыбнутся примитивной хрычевской хитрости. Им должно стать совершенно ясно, что Ник пошел прямо на север, к ближним горам, и нечего искать его на юге. К северу от гряды, почти до самой дороги - твердая глинистая почва. На ней было бы трудно найти его следы, даже если бы они там остались. Ник прошел по камням еще триста метров на запад, почти до конца гряды. Остановившись, он смазал ботинки мазью от пауков и обмотал их кусками маскировочной сети. Получилось что-то вроде старой уловки мятежников. Теперь, если посмотреть на свежий след, то любой простак поймет его хитрость. Но уже через сутки будет трудно сказать, проходил ли здесь кто-нибудь вообще, а если и проходил, то месяц или два назад. Кроме людей по пустыне иногда бродили одичавшие домашние животные, и цепочка неясных следов не являлась особой редкостью. Было уже темно, когда Ник спустился с гряды и снова пошел на юг, туда, где он оставил свои запасы. Приходилось считать каждый шаг. Чтобы не сбиться, через каждую тысячу он останавливался и, подсвечивая себе фонариком, ставил очередную метку на карте. Капитан шел по компасу, но, чтобы не оставлять глубоких следов, ему приходилось обходить крутые склоны. В результате на его карте получилась довольно причудливая схема пути. Пройдя около часа, он решил, что ушел от вертолета уже достаточно далеко и двинулся по азимуту, прямо через барханы. Капитан знал, что если не перестанет петлять, то встретит рассвет не ближе трех километров от своей цели. Торопиться не приходилось, да и обувь стала не очень удобной, поэтому двадцать километров пути растянулись почти на шесть часов. До рассвета было еще далеко и, побрызгав на форму пахучей аэрозолью, Ник сел на песок. Капитан опустил веки, и события прошедшего дня начали прокручиваться перед его глазами. Повторяться с того момента, когда он взялся за ручку дверки дежурного тягача. Бешеной каруселью все пронеслось у него в голове : люди, падающие около дежурного домика, пылающая авиабаза и песок, песок, песок, несущийся навстречу вертолету. Желтый песок, он до сих пор слепил Нику глаза. На рассвете он должен был найти свой багаж как можно быстрее, а дальше все зависело от обстоятельств. Ник действовал точно по плану. Конечно, не по первоначальному варианту, а по тому, который он составил около родничка. Естественно, существовал и более простой путь. Можно было не останавливаться для выгрузки багажа, и это дало бы ему еще около десяти километров. Можно было не путать следы и идти сразу к горам, прокравшись между редкими постами, выставленными на дороге. До обеда он бы дошел до предгорий, а к вечеру мог углубиться километров на пятнадцать в ущелье Сурх. Но все зависело от того, когда его преследователи обнаружат брошенный вертолет. Если им удастся сделать это до вечера, они быстро блокируют ущелье и, прислав десантников, тщательно прочешут его. Если пилоты найдут вертолет до обеда, то без проблем настигнут Ника на ровном месте. Даже если они найдут вертолет через двое суток, армия все равно прочешет ущелье. Просто в надежде на то, что он сломал ногу и не смог далеко уйти. Существовала еще одна очень веская причина, по которой Ник не торопился идти в горы. Его там никто не ждал, и могли пристрелить, едва заметив. В оптимальном варианте сначала в горы должна войти армия и хорошо там пошурудить. Тогда мятежники поймут, что идет очень серьезный поиск. В крайнем случае - те из них, кто останутся живы. Ник долго работал на армию. Теперь она была ему уже ничем не обязана, но хоть раз еще могла поработать на него. Капитан решил немного посторониться, пропустив вперед шуструю молодежь. По его расчетам получалось, что лучше всего, если вертолет найдут только перед заходом солнца. Отрыв по времени заставит его врагов действовать быстро и решительно, подтянув для прочесывания очень большие силы. То, что облава не принесет нужных результатов, отнесут на большое запаздывание, и тогда он сможет продолжить путь без особенных опасений. Да и таги, посмотрев на бешеную активность армии, должны подумать о его поиске... Небо на востоке еще не начало светлеть, но усиливающийся холод был явным признаком приближающегося рассвета. Ник понимал, что надо шевелиться, но последние сутки вымотали его, а на восходе солнца ожидались большие хлопоты. Возможность простудиться казалась вполне реальной, и ему все же пришлось встать, сожалея о пятнышке нагретого песка. Пока он разминался, песок остыл, и теперь оставшийся до рассвета час ему предстояло провести на ногах. Осенняя ночь растягивала время. Ник уже замерз, когда на востоке посветлел краешек неба. Звезды потускнели, и он начал различать очертания барханов. Капитан поднялся на один из них и, вглядываясь в редеющий мрак, попытался разглядеть окрестности. Он помнил, что пустыня в этом месте оказалась довольно однообразной, и тот песчаный верблюд был единственным запоминающимся ориентиром. Ник воевал в пустыне не первый год и знал немало случаев, когда люди погибали, пройдя мимо известного им источника буквально за соседним барханом... Уже достаточно рассвело, чтобы разглядеть местность в радиусе километра - ориентира не было. Капитан подумал, что, возможно, они просто находятся на одной линии, и тот песчаный верблюд выглядит, как обычный холм. Пока ничего похожего обнаружить не удавалось, но полкилометра к востоку виднелся бархан повыше, который и закрывал часть обзора. Ник еще раз обследовал схему своего ночного перехода и, не найдя в ней четкого ответа, направился к тому бархану. Солнце еще не показалось, но было уже светло. Каждая минута приобрела особую цену, и капитан побежал. Он начал подниматься по склону, но вдруг слева, в низине, увидел свой склад. Первым делом Ник вдоволь напился из канистры, поел персиков и намочил кусок маскировочной сети. Выкопав яму, он сложил туда свои запасы и заровнял все песком. Рядом рос куст пустынной колючки. Под ним Ник закопался сам. Примостив голову под ветками, он укрыл ее куском мокрой сети. Солнце уже светило вовсю, и очень скоро капитан услышал звук пролетающих вертолетов. Продолжая прочесывание, они шли с востока, вытянувшись в редкую цепь. Потом все стихло, но уснуть ему удалось только через час. Ник проснулся от вертолетного гула. Ему казалось, что он забылся всего на минуту и испытал острое чувство досады от преждевременного пробуждения. Вертолеты летели на север. Они следовали не по его маршруту, но, вероятно, по более оптимальному курсу. Скоро эта группа пройдет трассу до конечной точки полета в экономичном режиме и, не найдя там вертолета, проверит единственное подходящее укрытие - скалистую гряду. Нику не удалось сосчитать количество машин, но, судя по плотности звука, их оказалолсь довольно много. Выходило, что не позднее чем через час они обнаружат брошенный им вертолет. Преследователи сработали довольно быстро. Ник от души похвалил себя за то, что не стал торопиться к горам. Пилоты увидят четкие следы его ботинок и, посмеявшись над незамысловатой уловкой, направятся прямо на север. Несмотря на то, что в это время Ник не двинется с места, расстояние между ним и его преследователями значительно увеличится. На стороне его врагов - численное преимущество, куча оружия и быстроходная техника, но он постоянно опережал их. Причем не на шаг, а гораздо больше. Хотя раннее появление вертолетов значительно сократило этот разрыв, капитан считал, что еще посмеется над целой армией и не один раз. Дальнейший ход дела был совершенно ясен. После доклада поисковой группы поднимутся десантные вертолеты. Гарнизоны двадцать второй и тридцать второй баз, оставив только караулы, помчатся в указанный район. ,, Мчитесь парни, летите веселее, - с тихим злорадством думал Ник, - жгите горючее до последней капли." Поднялся легкий ветерок. Сорванные им мелкие песчинки закружились у гребней песчаных волн. Этот ветерок должен вызвать панику у поисковой команды, подтолкнув ее к решительным и быстрым, но не очень обдуманным действиям. Поиск следов теперь значительно осложнится. Да и вряд ли кто-нибудь будет тратить на это время. Скорее всего, от дороги техника двинется прямо к горам и так перепашет песок колесами, что никто не возьмется проверять - проходил там Ник или нет. Смертельно хотелось спать, но натянутые до предела нервы и взвинченный мозг не давали ему уснуть. Степ пытался расслабиться и отвлечься. Несколько раз это ему даже удавалось, но сон никак не шел. Песок нагрелся, и он решил, что следующий раз зароется немного глубже. Ник уснул только в шестнадцать часов, когда уже потерял на это надежду. Точнее, не уснул, а забылся тяжелым кошмарным сном... Он долго ехал по бездорожью, и на каждом ухабе в его пробитых легких булькала кровь. Но хуже всего было перед пробуждением. На него надвигалась черная стена, высотой до самого неба, а вокруг стояли люди в военной форме с серыми пятнами вместо лиц. Один человек уходил в полумрак. Капитан видел только спину, но точно знал, что это доктор Хартли. Это был доктор Хартли, и он уносил последнюю надежду. Ник закричал : ,, Джон ! Джон !" - и проснулся, не услышав своего голоса. Настроение было скверным, но он успокоил себя тем, что видел сны и покруче, а до сих пор еще не убит. Конечно, сон оказался очень натуральным, но Ник считал, что глупо искать в снах точное пророчество, иначе их набралось бы уже на целый батальон... ,, Просто моя голова перегрелась под лучами солнца ", - подумал капитан. Куст колючки даже с утра давал слабую тень, а после полудня она ушла в сторону, оставив голову под слабым прикрытием маскировочной сети. Смеркалось, стояла полная тишина. Вероятно, армия ищет его в ущельях, и у него оставались, по крайней мере, одни спокойные сутки. Конечно, в горах есть пещеры, и войска могут заняться их поиском. Но уже на следующий день, в процессе прочесывания, у командиров может появиться подозрение, что их просто надули. Ник вылез из песка и досыта поел персиков. Потом, уже будучи сытым, он доел остальные и спрятал в песке пустое ведро. Аварийный продуктовый запас вертолета был рассчитан на три дня. Вода в жестяных баночках, консервы, шоколад и галеты имелись в количестве, достаточном, чтобы пилот, не бедствуя, мог дождаться в пустыне команды спасателей. Трехдневный запас продуктов без особых проблем можно растянуть на шесть дней. В придачу к этому у Ника имелась почти полная двадцатилитровая канистра воды. Если не бродить по пустыне днем, воды в ней вполне хватит на десять суток. Такой запас жидкости представлялся даже излишним, но у него не было меньшей емкости. Он не представлял облавы на одного человека, которая могла бы продолжаться больше недели. В этих горах армия всегда выдыхалась быстро, и можно было попробовать ее перележать, никуда не уходя. Но военные проявляли повышенную активность и действовали подозрительно точно. ,, Может у меня просто разыгралась мания преследования, а никакой реальной опасности нет ", - подумал Ник. Вероятность того, что его найдут в месте, где он находился, представлялась ничтожной. Только нельзя считать дураком своего противника. Если у командования возникнет подозрение, что капитан не пошел в горы, то, не меняя позиции, он будет просто ждать неприятностей. Его беспокойство было связано в основном с тем, что, уходя от погони, он трижды выполнил практически один и тот же прием. Это уже выглядело как шаблон, а действовать по шаблону - привилегия армии. У нее для этого достаточно и людей, и техники. За один день Степ трижды пропустил вперед своих преследователей и, вероятно, в штабе многие уже сделали соответствующие выводы. Но он был совершенно уверен в том, что никто не возьмет на себя ответственность остановить погоню на основании одних умозаключений. С другой стороны, потеря одного дня малозначительна для них. Скоро они поймут, что Ник не пошел к горам и пытается отлежаться, пока все не успокоится. Представлялось очевидным, что всю пустыню лопатами не перекопать. Скорее всего, проболтавшись денек по горам, пехота выставит посты вдоль дороги между фортами, а для страховки еще вспашет полосу. Если, к тому же, это будет сделано вдоль реки Байсу и дороги на двадцать вторую базу, Нику останется единственный путь - добровольно плестись обратно, прямо в лапы особистам. Такая перспектива ему отнюдь не улыбалась. Капитан навьючил на себя воду, продукты и оружие. Получилось очень тяжело и не очень удобно. Путь на север для него явно закрыт. Приятнее всего было пойти на запад, к реке, но там и в более спокойное время можно запросто напороться на патруль. Оставался только один путь - путь на восток. С грузом больше полцентнера за спиной ему предстояло идти всю ночь и через сорок километров пересечь дорогу от двадцать второй базы к форту Лесной. Налегке, Ник прошел бы это расстояние без особого труда, но такой груз мог выжать его, как тряпку. Конечно, было бы гораздо лучше - разделить переход на два этапа, но по понятным причинам Степу очень не хотелось задерживаться в этой зоне. Он не чувствовал усиливавшегося холода. Чтобы не перегреться, ему пришлось даже расстегнуть куртку. Ночь подходила к концу и Ник уже едва двигался, когда почувствовал под ногами укатанный колесами грунт. Теперь ему предстояло пройти еще около километра и устроится на дневку. Труднее всего капитану дались именно эти - последние тысяча триста шагов. Он рухнул на песок и минут двадцать лежал, не в силах даже пошевелиться. Небо только начало светлеть, и у него еще оставалось время позавтракать, но даже мысль о еде оказалась ему неприятна. Он вдоволь напился воды и быстро нашел место для дневного сна. Уже достаточно рассвело, когда Ник закрыл глаза и почти мгновенно уснул. В полдень его разбудил шум моторов. Судя по звуку, в идущей по дороге колонне кроме броневиков шли тяжелые грузовики. Из укрытия дорога не просматривалась. Вылезать из песка, а потом снова прятаться, у него просто не было сил и он снова уснул, даже не дожидаясь, пока все стихнет. Второй раз Ник проснулся только в семнадцать часов. Его опять разбудил гул приближающейся техники, но теперь она двигалась гораздо медленней. После дневного сна Ник не чувствовал особого прилива сил, но все же заставил себя выбраться из песка и подползти к проходу в барханах. По дороге медленно ехали две боевые машины. Под их прикрытием, подняв тучу пыли, рядом с дорогой полз трактор. Конечно, двигаясь с такой скоростью, тракторными колесами не поднять столько пыли. Ее источником мог быть только многокорпусный плуг. Да, точно, трактор шел вдоль дороги, оставляя за собой полосу рыхлого песка. Ник понял, что его уже вычислили, хотя и с небольшим запозданием. Он чувствовал себя уставшим. Каждое движение приносило ему боль, движение ногами - очень сильную. Ник знал, что в таком состоянии идти совершенно невозможно. Еще один такой переход и он полностью выйдет из строя. Надо было отлежаться. Отдохнуть хотя бы одни сутки. Только сутки, большего Ник не мог себе позволить. Чтобы не терять день совершенно даром, он выбрал место для отдыха, с которого просматривался участок дороги. Этой ночью капитан никуда не спешил, ему пришлось отдыхать. Появление трактора в какой-то мере даже обрадовало Ника. Теперь у этой вспаханной полосы его могут ждать как угодно долго. Но, с другой стороны, это свидетельствовало об исключительной активности штабных работников, и оставалось непонятным, что они еще предпримут. Обычно штаб не напрягался на службе, но на сей раз он похоже серьезно взялся за дело. Ника обкладывали по полной программе. Вообще-то, по его мнению, у штабных работников не должно быть к нему личных претензий, скорее всего их науськал сам Главная Задница. Степ старался не скандалить с штабными крысами, по крайней мере последние восемнадцать лет, с того проклятого офицерского собрания. Черт его дернул тогда выступить ! По молодости он еще не знал, что все подвиги совершаются в штабах, а все ошибки - на передовой. После того, как выступил командир полка с хорошей характеристикой проведенной операции, особенно похвалив тех, кто совсем ничем не отличился, Ник попросил слова. Знай командиры о том, что он собирался сказать, слова бы ему, конечно, не дали. Вероятно они подумали, что зеленый лейтенант, начиная свою карьеру, станет лизать им задницы. Такой офицер находился почти на каждом собрании. Если ему удавалось сказать подходящую речь, то продвижение по службе для него было практически обеспечено. Но тогда командиры ошиблись. Ник встал перед залом и сказал все, что думал о той операции. Сильно уж его заело. Все произошло не так, как сказал полковник... Авиация нанесла удар совсем по другой горе, а артиллерия накрыла свой собственный авангард. Засаду выставили не там, где мог отступать противник, и им пришлось гнать врага лишние десять километров. Боевые вертолеты прилетели за полчаса до наступления и лишь предупредили противника о его начале. Транспортные вертолеты, вызванные с утра, появились только после обеда, и полдня раненные лежали на жаре. Черт его тогда дернул... Ведь все собравшиеся знали об этом ничуть не меньше... Слушая Ника, зал замер, и стало слышно, как жужжит муха у дальнего окна. Казалось, офицеры перестали даже дышать. Тогда он не понимал, что делает. Школярская дурь еще не вылетела из его башки. Почуяв неладное, Ник остановился, не сказав собранию о том, что части мятежников все же удалось улизнуть. Он замолчал, но еще полминуты никто не проронил ни слова. В зале стояла мертвая тишина, и в полном безмолвии, наливаясь кровью, багровели генеральские морды. Первым очухался начальник штаба дивизии - генерал Хаггис. Его аж трясло от злобы. Он практически не знал Ника, но, не задумываясь, излил на него поток грязи, обвинив лейтенанта в самых гнусных преступлениях. И не избежать Степу трибунала, если бы его не выручил начальник трофейной команды. Нет, он не заступался за Ника, просто в ту же пору потребовал от руководства достойной награды за свои заслуги. Этот офицер знал много интересного о темных делишках руководства : о дележе награбленного имущества и торговле с тагами оружием и информацией. Мелкий начальник пытался войти в долю наравне с генералами. Он и отвлек на себя все внимание. Ему пообещали честную дележку и представили к очередному званию, но неделю спустя главный трофейщик неожиданно умер, так и не успев воспользоваться заслуженными благами. Степа в тот раз не тронули, но и не забыли ему ничего. Окажись он тогда хоть чуточку поумнее, уже давно бы стал подполковником, или даже полковником, а не бродил по пустыне с грузом продуктов и непрерывного беспокойства. Для тех, кто рано понял службу, штаб был совсем неплохим местом. Ник помнил шустрого остроносого солдатика, который на одном из батальонных собраний складно заклеймил подлых мятежников за то, что они нападали исподтишка и избегали ,, честного боя ". Этому бойцу быстро нашлось место при штабе. Он постоянно выступал на собраниях, гневно проклиная мятежников и горячо обличая своих трусов и лодырей . Для полной убедительности свои выступления он зачастую начинал со слов: ,,Личный состав нашей роты, нашего батальона и все прогрессивное человечество..." Далее, по тексту, следовало развитие какой-нибудь мысли, почерпнутой из речей главного замполита. Обобщение роты с прогрессивным человечеством делало бесспорной весьма сомнительную гипотезу и позволяло предположить, что ханурийская пехота - часть оного, либо даже - его авангард. В схватке с врагом такому шустряку не было бы цены, но в бой он рвался почему-то только словесно. Этот солдатик практически не участвовал в боевых операциях, но за два года получил больше наград, чем Ник - за всю службу. Его имя постоянно мелькало на страницах гарнизонной газеты и несколько раз упоминалось даже столичным телевидением. Самым большим успехом солдатика оказалась знаменитая речь о том, что юноша для того, чтобы стать мужчиной, должен пройти через войну. Хотя Ник ни с кем не делился своими сомнениями, но считал, что ханурийская ментальность носит гораздо более мирный характер. Отнюдь не как у диких племен, где, чтобы стать взрослым, юноша должен убить льва или жителя соседней деревни. Ник считал достаточно широко известным, что ханурийский подросток становился мужчиной в день, когда выпивал поллитровку сорокаградусной спиртосодержащей жидкости и выкуривал пачку самых дешевых сигарет... Подвиги солдатика становились все более значительными, и его уже собирались представить к одной из высших наград. Но плох герой, который не отдал жизнь за Родину, и в отсутствие главного замполита его заместитель подготовил все необходимое для подвига... Но старый генерал, вернувшись с объезда дальних баз, пожалел шустрого сопляка, и тот вернулся на Ханурию живым, хотя и без Звезды Героя. Вскоре следом за ним отправился и старик, не получив перед дембелем второй генеральской звезды. Возможно, капитан вспомнил бы что-нибудь еще из тех давних событий, но он уже давно относился к ним равнодушно, и его быстро сморил сон. Несмотря на предутренний холод, песок, в котором лежал Ник, оставался довольно теплым, и ему удалось проспать почти до десяти часов. Этот день оказался выходным, и спать можно было до самого вечера. Скорее всего, Ник так бы и поступил, но его побеспокоил шум моторов. По дороге шла колонна машин. Под прикрытием бронетранспортеров по шоссе ехали крытые грузовики. На каждом из них тент сзади был открыт, а это свидетельствовало о том, что в них везут солдат. В каждый такой грузовик входило до тридцати человек, значит на десяти машинах везли около трехсот. Переднее охранение Ник сосчитать не успел, но в десяти задних бронетранспортерах должна ехать целая рота. Эти подсчеты не обрадовали его, хотя внесли в дело некоторую ясность. После отдыха он собирался пойти в обход форта Лесной и пересечь предгорную дорогу в сорока километрах к востоку от него. Теперь ему приходилось похоронить эту идею. За один рейс мимо него провезли около пятисот человек. Конечно, это не так уж много, но вполне достаточно, чтобы перекрыть линией постов по сотне километров в обе стороны от форта Лесной. Но это была не первая колонна, и оставалось неизвестным, сколько еще их может пройти, пока он доберется до намеченной точки. Единственно, на что ему оставалось рассчитывать - перейти дорогу за фортом Озерный. Получалось, что теперь до точки пересечения предгорного шоссе ему предстояло пройти около ста шестидесяти километров. Потом еще двадцать пять километров - до гор и, возможно, еще пятнадцать - по горам. В сумме получалось приблизительно двести километров. Двести километров в спокойном темпе можно пройти за сорок часов. Это если идти по асфальту, налегке, с короткими остановками для приема воды и пищи. Если бы не груз за спиной и песчаные холмы под ногами, Ник мог преодолеть такое расстояние за двое суток. Он разделил двести на двадцать семь и получил семь с половиной переходов. Теперь ему придется разделить свои продукты на семь дней. На день получалось совсем понемногу. Возможно, еще сутки придется пролежать у дороги, перед ее форсированием. С учетом этого выходило, что полтора дня Нику придется обходиться вообще без еды. Оставалось утешиться тем, что потом он пойдет почти налегке. Со стороны шоссе снова послышался шум. Там шла коротенькая колонна из двух грузовиков и четырех бронетранспортеров. Они ехали с частыми остановками, оставляя по одному солдату на каждые триста метров. ,, Ну и дела, - подумал Ник, - а я то думал, что моя слава давно забыта ". Осмотревшись, солдаты начали рыть окопчики. Расстояние до ближнего из них составляло менее километра. Хотя день кончался только через два часа, капитану пришлось собрать свое имущество и перебраться на километр к востоку. Оставаться у дороги до темноты стало опасно. Навьючивая на себя груз, можно случайно задеть винтовкой о канистру или звякнуть чем-то еще. Но пока солдаты работали лопатами, им было трудно и услышать, и обратить внимание на этот звук. Вертолеты летали все реже и реже. Создавалось впечатление, что у них кончается горючее. Если на следующий день, после обеда, Ник не услышит ни одной машины, значит послезавтра, или еще через сутки, вертолетчики устроят большую облаву, прочесав широкую полосу вдоль дуги фортов. Боли в ногах и спине почти прошли, поэтому первые километры пути дались ему довольно легко. В его канистре оставалось еще много воды, но наличие пустого места начало создавать проблемы. Мало того, что, болтаясь при ходьбе, вода раскачивала Ника, она еще и булькала на каждом шагу. Надо было смять канистру, но при закрытой крышке сделать это крайне трудно. Капитан надел на горловину полиэтиленовый пакет и туго примотал его края. Прислонив канистру к бархану, он несколько раз ударил в ее бок каблуком, пока пакет не надулся. Затем Ник выпустил из пакета воздух и повторил процедуру еще раз. Канистра начисто потеряла товарный вид, но вода в ней булькать перестала. Время шло к полночи, когда он вдруг вспомнил, что следующий день - День Спасения - главный праздник всех верующих ханурян. Согласно писания, в этот святой день, много лет назад, чтобы избежать поголовного истребления грешников, Господь отдал им на растерзание собственного сына. По способу спасения праздник также назывался Днем Искупительной Жертвы. На взгляд Ника, поступок Господа казался не очень понятным, наверно потому, что сам он так никогда бы не поступил. Но мысль о том, что для искупления грехов негодяев надо убить хорошего человека, очень пришлась по сердцу ханурянам, и было не принято искать в ней логические неувязки. Наверное и особисты, потроша бедного Хакера а затем науськивая роту на мирный кишлак, тоже приносили свою искупительную жертву. Теперь святой отец отпустит всем убийцам их старые грехи, и с чистой душой они отправятся совершать новые. Ник попытался представить искупительными жертвами безобидного водителя тягача и фигурки, падающие у ангара под его пулями, но что-то не вязалось в его перегретой за день голове, и душа не находила успокоения. Скоро, приняв святое причастие, солдаты выйдут на большую охоту, и у него не будет недостатка в клиентах. Скоро ему снова придется убивать, а он слишком устал для сверхметкой стрельбы. ,,Укрепи меня, господи, укрепи и направь !" - помолился Ник. За ночь он несколько раз сбивался со счета, поэтому не мог точно определить - сколько ему удалось пройти. Оценив свои успехи в двадцать семь километров, Ник устроился на отдых. Стояла середина осени, и не было особого риска испечься на солнце. Вертолеты не мешали ему спать и он проснулся только в шестнадцать часов. Периодически местность обшаривалась телеглазом со спутника, поэтому, чтобы не нарушать маскировку, Ник пролежал до темноты. Его багаж понемногу легчал, но и силы постепенно таяли. ,,Поправив" каблуком свою канистру, Ник снова двинулся в путь. Не сводя глаз со звезды на востоке, он тупо считал шаги, иногда останавливаясь, чтобы сделать очередную метку на карте. Гл.10 Высокий, седой старик медленно поднимался по тропе, ведущей к вершине горы Акбаш. Путь был привычен, но с возрастом каждый такой подъем давался ему с все большим трудом. Двое стрелков, вышедших одновременно с ним, уже заняли позицию на вершине, а он никак не мог преодолеть и половину пути. Еще двое двигались в ста метрах перед ним, повторно проверяя тропу. Сзади шли трое. Обычно старика сопровождал только один из них, но на этот раз обстоятельства оказались чрезвычайными. В песках, у предгорий, происходили непонятные передвижения, а их агенты в условленное время не вышли на связь. В пустыне копошился враг, но разведчики, следившие за ним в течении трех дней, так и не разгадали его намерений. Старик несколько раз останавливался для отдыха и вышел на вершину только за два часа до рассвета. Восстановив дыхание, он встал лицом на юг, туда, где под Большой звездой созвездия Южной Розы мерцали отдаленные огоньки форта Лесной. Старик вытянул руки вперед, обратив их к пустыне. Медленно поворачиваясь справа налево, он, казалось, старался что-то уловить своими ладонями. На это у него ушло пять минут. Потом старик помолчал еще минуты три и, наконец, сказал : - В пустыне люди, много чужих людей. - Они собираются на нас напасть? - спросил один из сопровождающих. Подумав, старик ответил : - Нет, пока нет. Пока они не собираются нападать. Их силы слишком разрознены. - Так что же они делают около гор ? - По пустыне идет человек, они ищут его. - Неужели столько солдат ищут одного человека ? - Да, одного, он идет один. - Мы можем ему помочь ? - Ему трудно помочь, в пустыне слишком много врагов. - Он погибнет ? - Перед ответом на этот вопрос старик молчал почти минуту. - Все мы когда-то умрем... - В каком месте он должен перейти дорогу ? - Трудно сказать, пока он идет на восток, вероятно пытается обойти посты. - Он сможет их обойти ? - Нет, сети расставлены слишком широко. У него просто не хватит сил... До рассвета оставалось еще больше часа, когда Ник отсчитал намеченное число шагов, и казалось, что уже пора остановиться. Но он понял, что от усталости его шаги стали короче. Отдохнув, капитан прошел еще полчаса, чтобы набрать намеченные километры. Его движения стали медленными, и маскировку он кончил только на восходе солнца. Ник еще укрывал голову, когда над пустыней раздался знакомый звук. Через сеть Ник увидел вертолеты. Их было много, и шли они густой цепью. Вряд ли кто-нибудь мог серьезно предположить, что капитан ушел так далеко, и пилоты проверяли местность просто на всякий случай. Окажись они повнимательней, при такой плотности строя и малой высоте, вполне возможно, заметили бы его наспех замаскированное укрытие. Но, чтобы внимательно разглядывать каждую мелочь, надо сбавлять скорость до минимума, а строй есть строй, его не покинешь без веских причин. Вот уж после этого вылета можно будет предположить, что горючего у вертолетов и правда в обрез. Подходили к концу пятые сутки безумной охоты. Ник считал такие усилия явно неоправданными для того, чтобы поймать одного человека. Скорее всего, горючее откачано не только из емкостей всех заправок главной базы. Такой наплыв техники должен быстро опустошить хранилища ближайших фортов. Было непонятно, что же мешает командованию прибегнуть к обычному обману и доложить в генштаб, что Степ уже убит. Естественно, предъявить при этом соответственную фото