скрыл  горы, и Дункан перевел глаза на  городские укрепления. При
свете  факельных  огней  между  озером  и  городскими  воротами  видна  была
приближающаяся  фигура  конника.   Дункан  увидел,  как  ворота   открылись,
пропуская  его, как въехал он на двор. По виду  это  был лаж или кавалер, он
едва сидел в  седле, припав к шее коня;  когда  лошадь  внезапно  стала, его
голова резко качнулась. В темноте трудно было разглядеть что-либо отчетливо,
но   лошадь  явно  прихрамывала.   Когда  всадник  дернул  за  поводья,  она
пошатнулась и упала на колени, сбросив неопытного наездника. Бедняга упал на
спину  и  сильно  ушибся.  К  нему подоспело несколько  стражников,  которые
помогли  ему  подняться. Опираясь на руку одного  из них, тот что-то сказал,
бросив взгляд на окна дворца.
     Дункан  стиснул  пальцами  край  подоконника и проводил  глазами  юного
конника, исчезнувшего  в дверях  дворца.  Плащ приехавшего  был  ему  хорошо
знаком - он с детства видел эти небесно-голубые шелка Мак-Лайнов, украшенные
серебряным спящим львом на груди.
     Но этот плащ был оборван, измят, испачкан чем-то красным, и, похоже, не
глиной, а фигуру льва на груди вообще трудно было разглядеть. Что случилось?
Уж не принес ли этот юноша вести от армии Яреда?
     Хлесткий  удар  кнута, которым  погоняли  убежавшую  было, но пойманную
лошадь, вывел Дункана из оцепенения.
     Этот юноша направляется, конечно, к Келсону. Обернувшись, Дункан увидел
Моргана и короля, спешащих уже к  двери, в которую вошли  стражник и паж лет
девяти-десяти, едва державшийся на ногах. Дункан с ужасом убедился, что плащ
был запятнан кровью.  Левый глаз  мальчика был  подбит, бровь рассечена, все
лицо было в ссадинах и ушибах. Перешагнув порог, он упал - сопровождавший не
успел поддержать его.
     - Где  король?  - прохрипел мальчик, освобождаясь от поднявших  его  на
ноги придворных и ища глазами Келсона. - У меня ужасные новости. Государь! -
Он заметил Келсона и попытался встать на колени, но потерял сознание.
     Солдат уложил его на пол, Келсон тоже склонился над мальчиком; с другой
стороны  подошли,  проложив дорогу среди  толпы,  Морган  и  Дункан.  Морган
положил голову мальчика себе на колени. Встревоженные лорды окружили их.
     - Он потерял  сознание от  усталости,  - сказал Морган,  коснувшись лба
мальчика и покачав головой. - И от потери крови. Он ранен.
     - Конал, принеси вина, - приказал Келсон. - Дункан, на нем ливрея слуги
вашего отца. Вы его знаете?
     Дункан, с побелевшими губами, покачал головой.
     - Если я  и видел его раньше, то  забыл, государь. Зато я наблюдал, как
он приехал сюда. Лошадь он загнал до смерти.
     -  Гм,  - пробормотал Морган,  ощупывая  тело  мальчика. - Один  дьявол
знает, как он все это выдержал, вот что я скажу...
     Он  нащупал  что-то  под  одеждой  мальчика на груди  и  быстро  достал
тщательно  свернутый кусок шелка, весь в запекшейся крови.  Аларик с  трудом
развернул его. Это была часть боевого флага с изображением бегущего оленя  в
серебряном  круге. Черное  поле, там,  где  оно не  было запачкано грязью  и
кровью, мрачно переливалось в свете свечей.
     В  словах  не  было нужды: все вокруг знали, кусок чьего знамени принес
паж, лежащий сейчас без сознания.
     Конал принес вино и,  склонившись, глядел, как Морган вливает его в рот
мальчика. Тот приподнял голову и попытался было сопротивляться.
     - Все  в порядке,  выпей, мой маленький, -  прошептал Морган, продолжая
вливать вино сквозь стиснутые зубы мальчика.
     Тот сделал глоток и попытался отвернуться, но Морган не выпускал его.
     -  Нет,  выпей еще.  Все  будет хорошо.  Ну, а теперь  открой  глаза  и
расскажи нам, что случилось.
     Мальчик  с трудом  поднял  веки  и  посмотрел на  Моргана,  на Келсона,
стоявшего рядом с  ним,  на подошедшего сзади  Дункана, затем  закрыл  глаза
вновь и крепко сжал губы. Морган вернул кубок Коналу и положил руку мальчику
на лоб.
     - Все в порядке, сынок. Скажи нам, что случилось, а потом отдохнешь.
     Мальчик  сглотнул  слюну  и   посмотрел  на  Келсона,  как  будто  лишь
присутствие короля помогало его душе держаться в теле. Даже тем, кто  ничего
не понимал в медицине, было понятно, что дела его плохи.
     -  Государь, - слабым  голосом начал он. - Мы разбиты. Ужасная битва...
Измена в наших рядах... Войско герцога Яреда, все... погибли.
     Его  голос сорвался, и он  опять потерял сознание. Морган нащупал пульс
мальчика и с грустью посмотрел на Келсона.
     - У  него  нет тяжелых  ран, только  ушибы и  царапины. Но  он  слишком
изнурен и не скоро придет в себя. Несколько часов сна...
     Келсон покачал головой.
     - Нет, Аларик. Так долго  ждать мы не  можем. Битва, предатель в  наших
рядах, войско герцога Яреда, все погибли... Мы  должны знать точнее, что там
случилось.
     - Если я заставлю его отвечать, он может умереть.
     - Значит, придется рискнуть.
     Морган посмотрел на мальчика, потом на Келсона.
     -  Позвольте мне  избрать другой  путь, мой  принц.  Он тоже  не совсем
безопасен, но...
     Он несколько мгновений внимательно смотрел на Келсона, и в конце концов
тот слабо кивнул.
     -  Можете   ли  вы  сделать  это  прямо   здесь,  конечно,   со   всеми
предосторожностями? - спросил  он, не пояснив, о чьей безопасности заботится
- Моргана или мальчика.
     Аларик опустил глаза.
     - Вам нужны сведения, мой принц. А  ваши приближенные  рано  или поздно
все равно увидят меня в деле. Так что выбора у нас нет.
     - Что ж, давайте, - сказал Келсон, вставая и обращаясь к собравшимся: -
Джентльмены, я прошу вас разойтись и дать его светлости место для работы. Мы
должны узнать сообщение мальчика, и лишь герцог Аларик может сделать это без
угрозы для его жизни. Для вас это тоже совершенно безопасно.
     По рядам  дворян и клириков пробежал ропот удивления, несколько человек
устремились к  дверям, но  Келсон так взглянул  на  них,  что каждый  там  и
застыл, где застал его взгляд короля. Те, кто стояли ближе, немного подались
назад, и лишь Дункан с Келсоном остались рядом с коленопреклоненным Морганом
и лежащим пажом.
     Когда  Аларик сел, прикрыв  лицо  пажа руками, шепот затих  и в комнате
воцарилось  молчание. Большинство присутствующих впервые видели, как  Дерини
использует свои силы.
     Морган поднял глаза и увидел испуганные, а то и охваченные ужасом лица.
Никогда он не был так  уязвим, как сейчас, с ребенком на  руках, никогда  не
глядел так мягко на тех, среди кого могли быть и его враги.
     Но сейчас  не  время  для  недоверия.  Сейчас всем  нужно забыть старую
вражду, свои страхи. Чтобы там  ни было, необходимо  узнать правду. И пусть,
наконец, все эти люди увидят, что  страшные силы Дерини могут использоваться
во благо. И ошибиться  ему нельзя -  от нескольких ближайших  минут  зависит
очень многое.
     Морган сдержанно улыбнулся, обдумывая свои слова.
     - Я понимаю ваше удивление и ваш страх, милорды, - тихо начал он. - Все
вы наслышаны  о моих силах и силах  моего народа, и так естественно, что  вы
боитесь того, что не в силах понять...
     Он помолчал и продолжил:
     - То, что вы  увидите и услышите,  покажется  вам  весьма  странным. Но
непонятное всегда кажется  странным, пока не  разберешься, что к чему.  - Он
сделал паузу.  - Даже  я не могу точно сказать,  что  произойдет в следующие
несколько минут, потому что не имею никакого представления об этом мальчике.
Я только прошу  вас  не вмешиваться, что бы ни  случилось, и не  шуметь. Для
меня происходящее небезопасно.
     Он  еще раз  посмотрел на мальчика и глубоко вздохнул. Наступила полная
тишина. Морган откинул рыжие  волосы мальчика, потом положил левую руку так,
чтобы  грифон  коснулся  мочки   его   уха.  Последний   раз   взглянув   на
коленопреклоненных  рядом с  ним  Дункана и  Келсона,  он  сосредоточился на
грифоне и,  глубоко дыша, начал погружаться  в Тиринский транс.  Его  голова
склонилась, глаза  закрылись,  дыхание  стало  легким  и  глубоким.  Мальчик
однажды дернулся под его рукой - и застыл вновь.
     -  Кровь,  -  прошептал  вдруг  Морган,  и  в  полной тишине  это слово
прозвучало так, что многие невольно содрогнулись.
     -  Сколько крови! - шептал Морган  все  громче. -  Везде  кровь. -  Его
голова приподнялась, хотя глаза по-прежнему были закрыты.
     Дункан  тревожно  посмотрел на Келсона  и  склонился к  своему  родичу,
настороженно рассматривая  знакомое  лицо, сейчас казавшееся таким странным.
Он понял, как Аларик  решил выяснить, что же произошло в действительности, и
мог представить,  какая картина  предстала  его взору. Дункан нервно облизал
губы и, не сводя глаз со странного лица Моргана, тихо спросил:
     - Кто ты?
     - О Боже мой, кто  там?  - прозвучал голос  Моргана, но в нем отчетливо
слышались теперь детские интонации.
     - Ах,  это только  милорд  Яред  со  своими  добрыми  друзьями,  графом
Марлийским  и  его людьми... "Мальчик,  принеси  вина для графа Марлийского.
Брэн  Корис пришел  к нам на  помощь. Принеси  вина, парень.  Покажи, что ты
уважаешь графа Марлийского!"
     Морган  замолчал.  Когда  он  опять  начал говорить, голос  его  звучал
значительно глуше, и слушателям пришлось подойти ближе, чтобы расслышать его
слова.
     - Войска Брэна Кориса соединились с нашими. Королевские голубые знамена
Марли смешались с кассанскими спящими львами. Все хорошо.
     Но что это? Солдаты Брэна Кориса обнажили мечи!
     Глаза Моргана  открылись,  в них стоял ужас; голос  поднялся чуть не до
визга:
     - Не может быть! Это же предательство! Люди Брэна  Кориса с фурстанским
оленем  на щитах! Они убивают наших людей!  Они  несут  смерть  в Кассанские
ряды!
     Милорд!  Милорд  Мак-Лайн! Спасайтесь! Марлийцы напали на  нас! Измена!
Бегите, бегите, ваша светлость! Мы окружены! Ох, милорд, мы окружены!
     Вскрикнув, Морган уронил голову на грудь и затрясся в горьких рыданиях.
Келсон  хотел  коснуться его  плеча,  но  Дункан остановил  короля,  покачав
головой.
     Наконец  Морган  затих  и вновь поднял голову; в его серых  глазах была
пустота, мучительная безысходность,  щеки ввалились. Сейчас он был похож  на
человека, заглянувшего  в ад. Глядя  невидящими  глазами куда-то  вдаль,  он
снова зашептал:
     - Я вижу, милорд герцог повержен ударом меча...
     Дункан чуть не вскрикнул.
     - Я не знаю, убит ли  он.  Меня сбили с  коня и  почти раздавили,  но я
увернулся... Я притворяюсь мертвым.
     Морган вздрогнул и продолжал, подавив новый приступ рыдании:
     -  Я лежал  рядом с мертвым рыцарем и весь измазался в его  крови, и не
шевелился.  Скоро бой  кончился  и  настала ночь, но все равно было  опасно.
Марлийцы увели  пленных,  а  тяжело раненных добивали Торентские  гвардейцы.
Кого убили, кого заковали в цепи - никто не уцелел.
     Как все затихло, я выполз из-за моего мертвеца. Я помолился за его душу
- он ведь спас меня от смерти. - Лицо Моргана  исказилось; он поднял с груди
мальчика шелковый обрывок знамени. - А потом я увидел  у него в руках это...
И  взял,  в доказательство того,  что видел, и побрел в ночь. Две,  нет, три
лошади околели подо мной, пока я добрался до ворот Дхассы.
     Глаза Аларика оживились, и Дункан подумал, что он выходит из транса, но
странный голос  зазвучал  вновь,  а на  губах  Моргана появилась напряженная
улыбка:
     - Я выполнил свой долг. Король знает о предательстве Брана Кориса. Если
милорд Яред мертв, его величество отомстит за него. Боже... храни... короля.
     При  этих словах  голова Моргана упала  на  грудь,  и теперь  Дункан не
остановил  Келсона, когда тот дрожащей  рукой дотронулся  до  плеча Аларика.
Через несколько мгновений  тело Моргана,  казавшееся окаменевшим, обмякло, и
он  глубоко вздохнул;  из  его  руки  выпал кусок шелка, который он  сжимал.
Открыв глаза, он посмотрел на  неподвижно  лежащего мальчика,  вспомнил весь
пережитый им ужас и провел ладонью по  его лбу. Не убирая руки, Морган снова
на мгновение прикрыл  глаза, а открыв их, встретился взглядом с Келсоном. На
его щеках еще не высохли слезы, но он не отирал их.
     -  Тяжкую весть  принес он вам, мой принц, - сказал Морган. - Да  и нам
всем тоже.
     -  Уж  конечно,  известие  об измене  никого  не  может  обрадовать,  -
прошептал Келсон, пряча глаза. - Вы-то в порядке?
     - Только  немного  устал,  государь. Дункан, сожалею  о твоем  отце.  Я
надеялся, что мальчик знает больше о его судьбе.
     - Я его единственный оставшийся сын, - грустно прошептал Дункан. -  Мне
следовало быть рядом  с ним. Он  был  слишком стар, чтобы самому возглавлять
войска.
     Морган кивнул, понимая, какие муки испытывает его кузен, потом осмотрел
столпившихся вокруг лордов и  епископов.  Два кавалера подошли, чтобы унести
пажа, но они боялись встретиться взглядами с Морганом, беря мальчика у  него
из рук.  Встав  с  колен,  Аларик подошел к Келсону и обвел зал,  освещенный
факелами, своим холодным взглядом. Сейчас глаза его казались  темными, почти
черными, в них сверкала таинственная сила, хотя тело было изнурено.
     Но  к  его удивлению,  собравшиеся  больше  не избегали  встречи с  его
взглядом. Даже епископы, переминаясь с  ноги  на  ногу, нервно теребя рукава
своих сутан, не опускали глаза. Генералы и представители знати тоже смотрели
на  Моргана по-новому, еще более  почтительно,  и хотя не без страха -  но с
доверием. В сущности,  сейчас  здесь не было  ни одного человека, который не
преклонил бы колена перед Морганом, пожелай он того. невзирая на присутствие
короля.
     Только  на   Келсона,  спокойно  отряхивавшего  пыль  с  колен,  магия,
казалось, не  произвела никакого впечатления. Гнев, а не  страх, и уж совсем
не смирение было в его движениях, когда он вышел из-за Моргана и обратился к
своим подданным:
     -  Как  все вы понимаете,  джентльмены, известие об измене Брэна Кориса
чрезвычайно  поразило и  разгневало  меня.  И  утрата  герцога  Яреда  будет
ощущаться всеми нами еще много лет. - Он с теплотой посмотрел на Дункана, но
священник опустил  голову.  - Но я полагаю, пет никаких вопросов о том,  что
должно сделать сейчас, - продолжал  король. -  Граф Марлийский связал себя с
нашим злейшим врагом и повернул оружие против своих. Он должен понести кару.
     -  Но кто для него свои, государь? - прошептал епископ  Толливер. - Кто
мы, каша из людей и Дерини или полу-Дерини? Где разделительная черта?  С кем
правда?
     -  Правда   с  тем,  кто  служит  правде,   -  мягко  сказал  Кардиель,
повернувшись к своим  собратьям. - Будь он человек, Дерини, или полу-Дерини.
Это  то,  что заставляет  нас выбирать  между добром и злом.  Это не в плоти
пашей, а в душе.
     - Но все мы такие разные. - Толливер со страхом взглянул на Моргана.
     - Это не  так  уж важно, -  сказал  Кардиель. - Люди мы или Дерини, нас
объединяет  сегодня общая цель.  И  это  важнее, чем кровь,  чем присяга или
чары,  которыми кто-то  может защищаться от врагов. Мы уверены, что Свет - с
нами. А те, кто служит Тьме, -  наши  враги, все  равно какой  они  крови  и
подданства, пользуются или нет чародейством.
     Другие епископы, кроме Арилана, только молча переглядывались. Кардиель,
окинув взглядом их лица, с поклоном обратился к Келсону:
     -  Я и  мои братья будем  с вами, сколько  станет наших  сил, государь.
Изменило ли известие о Брэне Корисе ваши планы?
     Келсон, благодарный епископу за его содействие, покачал головой.
     - Думаю, нет, ваше  преосвященство. Я советую всем вам пойти  поспать и
сделать необходимые хозяйственные  распоряжения. Завтра мне понадобится ваша
помощь.
     - Да,  но мы  -  не военные люди,  государь,  -  слабо возразил  старый
епископ Карстен. - Что мы можем...
     - Так молитесь за меня, ваше преосвященство. Молитесь за всех нас.
     Карстен открыл рот и закрыл его  снова, как рыба, выброшенная на берег.
Поклонившись, он отошел к своим  собратьям; через минуту все они повернулись
и направились к дверям. Когда они ушли,  Нигель и генералы вернулись к своим
картам  и  возобновили  прерванное  обсуждение.  Келсон  видел,  как Морган,
посадив Дункана у окна и несколько минут поговорив  с ним, тоже направился к
столу. Снова зашелестели бумаги; то тише, то громче звучали  голоса. Келсон,
покинув Совет,  медленно подошел к одному из очагов.  Морган  первым заметил
его отсутствие и последовал за ним.
     -  Надеюсь,  вы  не  собираетесь  обвинять  себя в том,  что Брэн Корис
переметнулся на сторону Венцита? - тихо спросил он. - Дункан вот сказал мне,
что ничего  подобного  с его отцом не случилось  бы, будь он рядом  с ним  в
Ренгарте.
     Келсон  опустил глаза, рассматривая  полустертый знак на  своем широком
кожаном поясе.
     - Нет. -  Он  помолчал.  -  Жена и ребенок Брэна  здесь, в  Дхассе.  Вы
знаете?
     - Я не удивлен. Приехали на богомолье?
     Келсон пожал плечами.
     -  Должно быть. Здесь сейчас  много женщин  и  детей. У  Брэна недалеко
отсюда имение, вот он, видимо, и  решил, что  в Дхассе они  будут в  большей
безопасности. Вряд ли он предполагал, как все обернется. Хочется верить, что
это так.
     -  Я тоже сомневаюсь, что предательство Брэна - заранее обдуманный шаг,
- сказал Морган. - Будь это так, не послал бы он сюда жену с ребенком.
     - Но я  все-таки не исключаю такую возможность, - прошептал Келсон. - И
я  должен был  предвидеть это.  Мы же  знали, как Брэн озлоблен. Нельзя было
посылать его так близко к границе.
     -  Я  думаю, что вам  не в чем винить себя, -  сказал Морган со  слабой
улыбкой.  - Я мог бы поступить так же  - и так же попасть впросак. Нельзя же
никогда не ошибаться.
     - Я должен был предвидеть, - упрямо повторил Келсон. - Это мой долг.
     Морган  вздохнул  и, думая, как бы изменить тему разговора, посмотрел в
сторону стола, где толпились военачальники.
     -  Вы упомянули  о  сыне  Брэна  -  думаете, он доставит  нам  какие-то
неприятности?
     -  Юный Брэндан? Едва ли.  Ему  только три  или  четыре  года. - Келсон
поежился, глядя  на  пламя  очага. -  А  вот разговора  с  графиней я боюсь.
Нелегко ей будет узнать, что ее муж - предатель.
     - Вы хотите, чтобы это сделал я?
     Келсон покачал головой.
     - Нет, это мой  долг. Вы нужны здесь,  на Совете.  Кроме того,  я  имею
некоторый опыт  общения  с женщинами, охваченными истерикой.  Моей матушке в
этом уступят немногие, вы знаете.
     Морган  улыбнулся,  вспомнив королеву Джеанну,  сейчас  отмаливавшую  в
монастыре в самом сердце Гвинедда грех своего происхождения из Дерини. Да, у
Келсона есть опыт общения  с женщиной в истерике. Морган не сомневался,  что
Келсон хорошо справится с этой задачей и без него.
     - Отлично, мой принц, - сказал он. - Мы с Нигелем будем здесь еще час и
потом отправим всех спать. Если ваше личное  присутствие будет необходимо, я
за вами пошлю.
     Келсон кивнул, радуясь возможности уйти без лишних объяснений. Заметив,
что  король уходит,  Дункан встал со  своего  места  у  окна и, посмотрев на
Моргана, пошел к противоположной двери. Морган посмотрел ему вслед, понимая,
что кузену хочется остаться одному, и вернулся  к  своим  военным картам. На
них  наносились  новые  отметки,  так  как  с  изменой  Брэна Кориса  многое
изменилось; к тому же  не  существовало  больше и войска Яреда,  занимавшего
плато между Дхассой и Кардосой.
     Далеко на  севере яркие оранжевые значки  обозначали стоящие на дальней
границе войска  герцога Эвана, но их было довольно мало, и  не  имело смысла
срывать их с места. Конечно, в сеете последних известий и армия  Звана долго
не продержится, а значит, королевская  армия в Дхассе -  единственная защита
для всего Гвинедда.
     - Итак,  мы знаем  наверняка только то, что Яред был  разбит  к  югу от
Кардосы,  где-то на  Ренгартском  плато,  -  сказал  Нигель. - Мы  не знаем,
сколько  людей  у  Венцита, но  у Брэна  было около трех  с  половиной тысяч
человек  по последним  сводкам.  И стояли  лагерем  они  где-то здесь. -  Он
отметил  на карте горловину  Кандорского  ущелья. -  А у нас в  объединенной
армии примерно двенадцать тысяч человек.  За день пути  мы сможем достигнуть
конца Ксамерской линии фронта и быть в ущелье  завтра  к вечеру.  Там, заняв
выгодные боевые позиции, мы должны удерживать их до последнего. Жаль, что мы
не знаем, сколько людей у Венцита.
     Судя по одобрительному гулу, генералы были согласны.
     - Отлично. Элас, я прошу вас и генерала Реми взять левый фланг. Годвин,
ты и Мортимер...
     Нигель продолжал распределять боевые позиции между генералами, а Морган
отошел чуть назад, наблюдая за реакцией собравшихся.
     Спустя некоторое время вошел один из  адъютантов Нигеля с грудой депеш,
но Морган взял их у него и  сам стал разбирать,  чтобы не  отвлекать принца.
Большая их часть была запечатана обычной печатью, и Морган не тратил времени
на их подробное изучение, ограничиваясь  беглым просмотром. Но одно послание
в плотном коричневом пакете с желтой печатью привлекло его  внимание. Слегка
нахмурившись,  Морган  сломал печать и развернул  письмо; у него перехватило
дыхание, едва он прочел несколько строк.
     Он  быстро подошел  к  Нигелю  и взял  его за плечо, невольно привлекая
внимание окружающих.
     - Прошу прощения, Нигель,  важные новости. Джентльмены, я держу в руках
депешу от генерала Глодрута, который, как большинству из вас известно, был с
армией герцога Яреда в Рен...
     Поднявшийся шум не дал ему продолжить, и Моргану  пришлось постучать по
столу, чтобы восстановить порядок.
     - Глодрут  пишет, что Яред тяжело ранен  и пленен, но не убит. Вместе с
ним захвачены граф Джинас, лорд де Канлаве, лорды Лестер, Гаркиесс, Кольер и
епископ Ричард  Нифорд. Он пишет, что ему и  лорду Бурхарду удалось отойти с
сотней  солдат, и они  надеются, что еще несколько  сотен  воинов  бежали на
запад.
     Опять послышались возгласы, но Морган поднял руку, призывая к тишине.
     - Это,  конечно, хорошая новость, но армии нет. Глодрут пишет,  что  их
захватили врасплох. Три пятых войска уничтожено, остальных захватили в плен.
Он будет ждать нас с теми, кого сумел увести, завтра в Дреллингеме.
     - Что?
     - Черт подери!
     - Морган, где...
     - Что там еще написано, ваша светлость?
     Морган  покачал  головой и  пошел  к двери,  подняв  депешу высоко  над
головой.
     -  Извините, джентльмены,  я знаю  столько  же, сколько  вы. Нигель,  я
сейчас вернусь. Дункан и Келсон должны знать об этом.

     Дункана он не нашел.  А  Келсон был  занят делом куда более  трудным  и
менее приятным, чем  решение военных вопросов. Оставив  Совет, король, как и
сказал, отправился к жене Брэна Кориса,  графине Риченде. Он  нашел  в конце
концов  ее  комнаты  в  восточном  крыле верхнего  этажа дворца,  но  слугам
оказалось  непросто  разбудить спящую  госпожу. Келсон  нетерпеливо  ждал  в
гостиной, пока несколько сонных слуг прибирали и вносили свечи. Лунный свет,
проникавший   в  раскрытое  окно,  придавал  предметам  в  комнате  какой-то
неестественный вид, и это раздражало короля.
     Наконец дверь соседней комнаты отворилась, и вошла леди. Честно говоря,
Келсон  был  не  готов  к  появлению этой молодой  рыжеволосой женщины. Леди
Риченда была вовсе не похожа на ту, какой он себе ее представлял, зная Брэна
Кориса.  Ее  утонченное,  овальное  лицо  было   окаймлено  золотисто-рыжими
волосами,  покрытыми  белой  вуалью, а  глубоко посаженные глаза были такого
густо-синего оттенка, какого Келсон прежде никогда не видел.  Вдобавок, хотя
он  превосходно  знал, что  эта  женщина -  жена  Брэна  Кориса  и мать  его
наследника, ему с трудом  верилось, что она старше его,  Келсона,  на десять
лет - так молодо она выглядела.
     Но одета она была  слишком  строго для юной девушки - вся в  белом, без
украшений, будто  заранее знала, какую ужасную  новость принес король. Когда
слуги  ушли, она  спокойно  выслушала  слова Келсона о предательстве  своего
мужа, почти не изменившись в лице. Когда он закончил, она повернулась к екну
и долго смотрела на легкие золотисто-белые лунные блики, играющие на стекле.
     - Позвать  ваших служанок, миледи? - тихо спросил Келсон, опасаясь, что
с ней случится обморок или истерика,  - он слышал, что со знатными женщинами
такое бывает часто.
     Риченда слабо  покачала головой, и прозрачная накидка соскользнула с ее
длинных   рыжевато-золотистых  волос  и  упала  на  пол.  Блеснуло   золотое
обручальное кольцо  с тяжелым камнем, когда она провела рукой  по  каменному
подоконнику, и Келсону показалось, что он видит на камне влажный след.
     Но рука  Риченды  стерла  следы слез - если это были они. Пальцы ее  не
дрожали, когда  она, погрузившись в свои  раздумья, смотрела на них. Риченда
Марлийская была дочерью  знатного дворянина; сохранять стоическую выдержку и
достоинство  в  любом положении  -  было для нее одной из главных  жизненных
заповедей.
     - Простите меня, миледи,  - сказал Келсон, стараясь как-то облегчить ее
страдания. -  Если...  если это может  как-то уменьшить  ваше  горе,  будьте
уверены, что измена вашего мужа не повлияет на мое отношение к вам и  вашему
сыну. Вы останетесь под моим покровительством до тех пор, пока...
     В  это мгновение  в дверь с силой  постучали, и  вслед за этим раздался
громкий голос Моргана:
     - Келсон?
     Услышав  свое  имя,  Келсон вскочил и подошел  к двери, не заметив, как
подействовал голос Моргана на женщину,  стоящую у окна. Когда  Аларик вошел,
лицо женщины побледнело, и пальцы вцепились в подоконник.  Морган поклонился
ей, вежливо, но торопливо, так  не терпелось ему передать Келсону содержание
письма. Он стремительно подошел к королю;  женщина смотрела на них с крайним
удивлением, как бы не веря своим глазам и ушам.
     - Извините,  что помешал, мой  принц,  -  прошептал Морган,  склоняясь,
чтобы указать на подпись Келсону, подносящему письмо к свече. -  Я думаю, вы
захотите прочесть это. Герцог Яред, по последним сведениям, в плену, но жив.
Генералу Глодруту и нескольким другим удалось уйти.
     -  Глодрут!  -  выдохнул Келсон,  пододвигая свечу и  пробегая  глазами
письмо. - И Бурхард тоже! Миледи, извините, очень важные новости.
     При  этих  словах  Морган оглянулся, вспомнив, что в комнате  находится
третий  человек,  и,  встретив  удивленные  голубые глаза  женщины, чуть  не
вскрикнул от неожиданности. Ему сразу припомнилась карета, застрявшая в луже
у  часовни Святого Торина, и женщина с волосами,  пламенем  вспыхнувшими  на
солнце, женщина, которую он видел с ребенком в епископской церкви на прошлой
неделе.  Перед  ним  была  та,  образ  которой  с  первой  встречи  навсегда
запечатлелся в его памяти.
     Кто она? Что делает здесь, в покоях графини Марлийской?
     Он подошел к ней и остановился, скрывая свое смущение учтивым поклоном.
Кровь стучала  у него  в ушах, мысли путались. Единственное, что он  смог, -
это поднять глаза и, встретившись с ней взглядами, произнести:
     - Миледи...
     Она неуверенно улыбнулась.
     -  Я  подозревала, что мой экипаж у  гробницы Святого Торина вытащил из
грязи  не  простой  охотник по  имени  Алан,  - мягко сказала леди,  блеснув
глазами голубыми и бездонными, как озера Ренндаля.
     - Ваше  лицо  - единственное приятное  воспоминание того ужасного  дня,
миледи,  -  прошептал  Морган,   удивленно  качая   головой  и   забывая  об
осторожности. -  Я лишь однажды видел вас  потом,  хотя  вы меня  видеть  не
могли. Но в моих снах...
     Его голос прервался - он понял, что не вправе говорить подобное, а леди
опустила глаза, теребя пальцами рукава своего платья.
     - Простите, милорд, но я не знаю, как вас зовут. Я...
     Келсон, дочитав депешу,  бросил взгляд на беседующих и быстро подошел к
ним.
     - Миледи, надеюсь, вы простите мою неучтивость. Я забыл представить вам
его светлость, герцога Корвинского. Морган,  это  леди  Риченда, жена  Брэна
Кориса.
     Когда Келсон произнес имя предателя, из груди Моргана вырвался глубокий
вздох; он с трудом заставил себя скрыть волнение и сохранить хотя бы внешнее
спокойствие.
     Конечно, она жена Брэна Кориса. Что бы иначе она делала в этой комнате?
     Риченда Марлийская! Жена Брэна Кориса! Неужели судьба свела их тогда на
Дхасской дороге, чтобы навсегда разлучить здесь, в городских стенах? Риченда
Марлийская - Боже, как мог он быть таким недогадливым?
     Морган  нервно  прочистил  горло  и  поклонился,  пытаясь  скрыть  свое
огорчение.
     - Ах, мы с  леди Ричендой некоторым образом уже встречались,  государь.
Несколько месяцев назад  я помогал вытащить из грязи ее карету близ гробницы
Святого Торина. Я был, к сожалению, переодет. Она не знала, кто я такой.
     - А он - кто я, - прошептала Риченда, не встречаясь с Морганом глазами.
     -  О! - сказал Келсон.  Он  переводил  взгляд  с  Моргана  на  Риченду,
стараясь  понять, почему его друга так взволновала встреча с графиней, потом
слегка улыбнулся.
     -  Что ж, я  рад услышать, что  и в одежде простолюдина  вы  оставались
рыцарем,  Морган.  Миледи, если  вы позволите, мы  сейчас покинем вас, нас с
милордом Алариком ждут дела.  И потом, вы,  я думаю, хотите побыть  сейчас в
одиночестве. Если понадобится моя помощь, пожалуйста, не стесняйтесь, зовите
меня.
     -  Вы  очень  добры,  государь, - прошептала Риченда, сделав реверанс и
вновь опустив глаза.
     - Ну что ж, Морган, идем?
     - Как пожелаете, мой принц.
     - Простите, государь...
     Келсон,  обернувшись, увидел,  что  графиня как-то  странно  смотрит на
него.
     - Что-то еще, миледи?
     Глубоко  вздохнув,  Риченда подошла  к  ним,  судорожно  сжав  пальцами
запястья,  и,  склонив  голову,  опустилась  перед  ними  на колени.  Келсон
удивленно посмотрел на Моргана.
     - Государь, я молю вас, окажите мне милость.
     - Милость, миледи?
     Риченда заглянула Келсону в глаза.
     -  Да, государь. Позвольте  мне ехать с  вами в  Кардосу. Может быть, я
смогу поговорить с  Брэном и убедить его сложить оружие - если не ради меня,
то ради нашего сына.
     -  С  нами  в Кардосу? -  повторил  Келсон,  ища  взглядом  поддержки у
красноречивого обычно Моргана. - Миледи, это невозможно. Женщинам дворянской
крови не  место в армии. Да и как могу я подвергать вас опасностям битвы? Мы
идем на войну, миледи!
     Риченда опустила глаза, но не встала с колен.
     - Я знаю это, государь,  и  я готова переносить любые трудности. Только
так  я могу попытаться как-то  загладить  вину  моего  мужа. Пожалуйста,  не
отвергайте моей просьбы, государь.
     Келсон  вопросительно  посмотрел на Моргана, но  генерал стоял, опустив
глаза. Однако  Келсону показалось, что Морган хочет,  чтобы он уступил, хотя
тот  никак этого не выказывал. Келсон вновь  посмотрел на коленопреклоненную
Риченду и,  взяв ее  за  руки,  поднял. Он решил попытаться в последний  раз
переубедить ее.
     - Миледи, вы не знаете, о чем просите. Это будет для вас очень трудно -
путешествовать без прислуги, без удобств... Это же армия...
     -  Я  могу ехать  под  покровительством  епископа Кардиеля, государь, -
серьезно сказала она.  - Может быть, вы не знаете этого, но Кардиель  - дядя
моей матери. Он не откажется, я знаю.
     - И глупо поступит, - ответил Келсон.
     Он опустил глаза, потом вновь растерянно посмотрел на леди.
     - Морган, у вас есть какие-нибудь возражения?
     -  Те же, что и у вас, - спокойно ответил Морган,  не поднимая  глаз. -
По-видимому, миледи не боится трудностей.
     Келсон вздохнул и неохотно кивнул.
     -  Ну  хорошо,  миледи, я  разрешаю вам ехать  при условии, что епископ
Кардиель возьмет на себя ответственность за  вас.  Мы  выходим  на рассвете,
через несколько часов. Вы успеете собраться?
     - Да, государь. Благодарю вас.
     Келсон кивнул.
     - Морган позаботится о вашем экипаже.
     - Как прикажете, государь.
     - Тогда - спокойной ночи.
     Келсон  отвесил  учтивый  поклон и вышел  из  комнаты, сминая  в кулаке
депешу, о которой он  уже  успел забыть.  Морган последовал за  ним,  но  на
пороге  не удержался  и бросил последний взгляд  на окутанную лунным  светом
женщину в  белом  платье.  Лицо Риченды  осунулось, однако на  кем  читались
решимость и  уверенность.  Опустив глаза, она  поклонилась Моргану,  но  так
больше  и не  взглянула на него. Вздохнув, герцог  Корвинский закрыл дверь и
последовал за королем.

        ГЛАВА XIX

     <b>"Они утвердились  в  злом намерении, совещались  скрыть сеть, говорили:
кто их увидит"<sup>[19]</sup>.</b>
     В Кардосе  был полдень, горячие солнечные  лучи  пронизывали прозрачный
горный воздух, хотя в  горных расщелинах и трещинах все еще лежал снег. Рано
утром  Венцит,  Ридон  и  родственник  Венцита,  Лионель,  выехали  вниз  по
Кардосскому ущелью, чтобы встретиться с Брэном Корисом и генералами Венцита,
помогавшими  Брэну   в   подготовке  наступления.   Он  уже   проверил   ход
строительства оборонительных укреплений и теперь остановился вместе со своей
свитой перед огромным ярким шатром, приготовленным для него. Солдаты Венцита
в  черно-белых  мундирах  только  что   закончили  работу.  Они  знали,  что
королевский шатер  должен быть обеспечен всеми  возможными  удобствами,  ибо
Венцит не отказывал себе в роскоши даже на боевых позициях.
     Шатер   был   необычный.  Гигантский   купол   в   форме  луковицы   из
огненно-красного  шелка  покрывал  площадь,  равную  площади большого зала в
Белдурском  дворце Венцита. Внутри шатер был разделен на множество маленьких
отдельных комнат, убранных коврами и шкурами: отчасти - для красоты, отчасти
- для защиты от холода и любопытных ушей. Была там и одна достаточно большая
комната, в  которой можно было  проводить совещания. Но Венцит решил,  что в
такой прекрасный  день  нет  нужды скрываться  в палатке, и жестом  приказал
мажордому  вынести  кресла и  расставить  их на богатом ковре,  расстеленном
перед  шатром.  Пока слуги  суетились, расставляя кресла  и  стулья, один из
личных  слуг  Венцита  подошел,  чтобы принять у своего  господина бархатный
плащ,  насквозь  промокший во время скачки по  ущелью,  и подать ему  взамен
просторную накидку  из янтарного шелка.  Венцит накинул ее на  плечи  поверх
кожаной  походной куртки. Сев  в кресло  и вытянув ноги, он ждал, пока слуги
сменят ему сапоги на сухие мягкие туфли.
     Мажордом  тем  временем  разливал  горячий  чай  в  хрупкие  фарфоровые
чашечки.  Венцит   милостиво   кивнул   своим   соратникам,   приглашая   их
рассаживаться в кресла, уже расставленные слугами. Затем  он собственноручно
взял с подноса, который держал мажордом, чашечку и подал ее Брэну Корису.
     - Выпейте-ка, друг мой, вам  нужно подкрепиться, - негромко сказал он и
улыбнулся Брэну, наклонившемуся за чашечкой. - Вы сегодня хорошо поработали.
     Когда Брэн  взял  чашечку,  Венцит  поднял еще две и подал их Ридону  и
Лионелю. С улыбкой он втянул ароматный пар, струящийся из четвертой чашечки,
которая осталась у него в руках.
     - В  самом деле, мне  очень  понравилось,  Брэн, как  вы продумали этот
удар,  - продолжал чародей, созерцая рябь, идущую по поверхности чая от  его
дыхания.  - Вы также  достойно потрудились, дабы соединить наши  два войска,
что существенно приумножило наши невеликие силы. Нам повезло, Лионель, что у
нас такой союзник.
     Лионель коротко поклонился, прежде чем сесть в такое же, как у Венцита,
кресло.
     - Да, то, что лорд Малки к нам присоединился, - это удача, государь. Он
был  бы  опасным  противником. У  него  какой-то  сверхъестественный  дар  -
использовать наилучшим образом любую возможность.  - В минуты  гнева  темные
глаза Лионеля могли метать молнии, но сегодня они излучали тепло, как  будто
его связывали родственные узы  с этим молодым лордом из смертных. - Даже мне
есть  чему  поучиться у него,  государь, -  добавил Лионель после  недолгого
раздумья.
     - В самом деле? - вежливо улыбнулся Венцит.
     Брэн,  наслаждаясь  расположением  Венцита  и Лионеля,  глотнул  чая  и
расслабился, не замечая обращенного на него пристального взгляда Ридона.
     - Мне  кажется, государь, мы еще  не решили, как поступим с кассанскими
пленниками, - произнес Ридон, посматривая  на Брэна поверх своей  чашечки. -
Конечно,  Брэн и  Лионель  устроили отличную ловушку, я  совершенно  с  этим
согласен и представляю, как это подействует на  войска Келсона. Но мы до сих
пор не решили,  что делать  с пленными, и на мой взгляд, пора  заняться этим
вопросом.  Полагаю,  у Брэна и Лионеля нет каких-то  своих планов  по  части
пленников, о которых бы мы не знали?
     Лионель негромко и зловеще хихикнул, теребя пальцами бороду.
     -  Вы  говорите так, как  будто мы  с  Брэном обязаны докладывать  вам,
Ридон,  о  каждом  своем  шаге.  Не  беспокойтесь.  Наши  планы относительно
кассанских пленников - не ваша забота.
     - Вы ждете моих возражений, Лионель?
     - Я хочу, чтобы вы не вмешивались не в свое дело, -  решительно оборвал
его  Лионель.  -  Нам доверили  власть над  ними, и  мы в любом случае будем
действовать, как нам выгодно. Больше вы ничего от нас не узнаете.
     Венцит улыбнулся: этот спор ему понравился.
     - Ну, ну, не ссорьтесь. Ридон, даже  я посвящен не во  все  подробности
этой операции. Да и зачем? Я поручил  позаботиться об этом моим  генералам и
таким верным  соратникам, как Лионель. И ему я доверяю  не меньше, чем  вам,
Ридон. Если он утверждает, что делает то, что нужно, я принимаю это на веру.
Вы не согласны со мной?
     -  Нет, конечно, -  ответил Ридон, сделав еще глоток. - Впрочем, это не
предмет для спора. Если необходимо, я готов извиниться.
     - Благодарю, - лениво кивнул Венцит.
     Ридон повертел в руках пустую чашечку.
     - У  меня,  кстати,  есть еще одно донесение  от  генерала  Дикена. Его
разведка сообщает, что войско Келсона будет здесь не раньше сумерек, а когда
точно - это зависит от того, насколько  их задержат ваши ловушки.  Думаю, до
утра нам беспокоиться не о чем.
     - Отлично. - Венцит развернулся в кресле  и подозвал мажордома, который
ожидал  его указании  на таком  расстоянии, чтобы  не слышать разговора. Тот
немедленно  поднес ему большой обитый  кожей  ларец для бумаг, отделанный по
углам чеканным золотом. Когда он удалился, Венцит открыл крышку и, порывшись
в  груде уже  вскрытых  донесений, нашел то, которое  искал, и вытащил  его,
одобрительно  хмыкнув. Просмотрев  письмо,  он вернул  его на  место,  вынул
другое и бегло прочел его.
     - Утром я получил кое-какие новости, касающиеся вас,  Брэн, - задумчиво
произнес он.  -  Келсон, кажется, узнал о вашей измене и взял под арест вашу
семью.
     Брэн оцепенел,  затем медленно поднялся, вытянувшись во  весь рост; его
пальцы, крепко сжимающие чашку, побелели.
     - Почему вы мне сразу не сказали?
     -  Вот я  сейчас вам и  говорю. -  Венцит,  наклонившись,  передал  ему
письмо.  - Да вы особенно не  беспокойтесь. Ваших жену и сына  арестовали  в
Дхассе, но им ничего непосредственно не угрожает. Прочтите сами.
     Брэн быстро пробежал  глазами  депешу.  Когда он дочитал до конца, губы
его сжались в одну тонкую линию.
     - Их же держат как заложников, а вы говорите, что им ничто не угрожает?
- Он  вызывающе посмотрел на Венцита. - А вдруг Келсон надумает использовать
их  против меня? Вы что,  считаете, я буду вот так спокойно ждать, когда мой
сын находится в опасности?
     Ридон повел бровью, поведение Брэна его забавляло.
     -  Да  ладно,  Брэн,  вы же хорошо знаете Келсона.  Это мы с вами можем
угрожать  чьей-нибудь  семье, чтобы  добиться  повиновения, а  этот  королек
Гвинедда  из  другого  теста.  Кроме этого, -  он смущенно посмотрел на свои
ногти, - вы же всегда сможете обзавестись другими детьми, не так ли?
     Брэн смерил Ридона ледяным взглядом.
     - Да как вам в голову пришло такое? - прошипел он.
     Венцит усмехнулся и неодобрительно покачал головой.
     - Хватит,  Ридон. Не издевайся  над нашим юным другом. Он  не  понимает
твоих  шуток. Брэн,  я вовсе не хочу подвергать опасности вашу  семью. Может
быть, мы  подумаем об  обмене заложниками, как знать? В любом  случае, Ридон
прав в оценке Келсона - юный Халдейн не будет воевать с невинными младенцами
и женщинами.
     - Вы можете поручиться за это?
     Венцит улыбнулся, но в глазах у него появился стальной блеск.
     - Я  могу  только  обещать,  что  сделаю все, что  зависит от  меня,  -
спокойно сказал  он.  - А вы,  наверное, не  можете не признать, что от меня
зависит намного больше, чем если бы вы рассчитывали только на себя?
     Брэн  потупил  взгляд,  вспомнив о  своем  положении, которое с  каждой
минутой становилось все менее прочным, и осознавая, что Венцит прав.
     - Прошу прощения,  государь. Я не  сомневаюсь  в  ваших словах,  просто
очень беспокоюсь о своей семье.
     - Если  бы  вы  усомнились в моих словах, вас  бы  уже давно не было  в
живых, - невозмутимо ответил Венцит, протягивая руку за депешей, которая все
еще была у Брэна.
     Брэн   безмолвно   отдал   ему   документ,   тщательно   скрывая   свое
замешательство,   пока   Венцит   прятал   донесение   на    место.    После
многозначительной  паузы, когда Венцит снова поднял глаза, в них уже не было
гнева.
     - А что ты  скажешь, Ридон, про нашего  юного Дерри?  Надеюсь, все идет
как надо?
     - Я скажу, что пора его навестить, - ответил Ридон.
     - Ну давай. - Венцит отхлебнул  остывшего чая и наконец осушил  чашечку
одним глотком. - Думаю, что сейчас мы с тобой отправимся прямо к нему.

     В  подземелье  под  главной  башней Кардосской  крепости, известной как
крепость  Эсгаир  Ду,  на  охапке  соломы  лежал  навзничь  Дерри.  Его руки
сковывали  цепи, закрепленные  на кольцах,  вделанных  в стену.  От  ран его
лихорадило;  он  уже сутки  лежал здесь, и  за  это время  лишь  однажды ему
принесли кружку солоноватой воды  и несколько кусков черствого хлеба. У него
сводило желудок от голода, голова раскалывалась, и он с трудом заставил себя
раскрыть глаза  и  посмотреть  на сырые  своды,  собираясь  с силами,  чтобы
перевернуться на бок и приподнять голову.
     Больно.  Пульсирующая  боль в  плече  и  в голове. Когда  он  попытался
опереться  на сведенное  судорогой колено,  то ощутил  еще и  острую боль  в
бедре.
     Стиснув  зубы,  он все  же  приподнялся и  сел, подтянувшись  на цепях,
которые  тянулись от его  запястий к двум железным кольцам в стене на высоте
восьми футов.
     Эти кольца он помнил. К ним его приковали тюремщики, приведя сюда, так,
что он был распростерт на стене. После этого они долго избивали его кулаками
и хлыстами для верховой езды,  пока  он не потерял сознания.  А  очнулся  он
спустя несколько часов  на этой самой сырой и грязной соломе, на которой  он
сейчас сидел.
     Он вытер потное лицо о  здоровое плечо и с трудом моргнул, а затем стал
подниматься  на  ноги. Слева от  него  было окно.  Если  он правильно помнил
расположение  Эсгаир Ду, то  он сможет увидеть отсюда долину. Он выпрямился,
отдышался и, держась за цепи, доковылял до окна.
     Далеко на равнине стояли войска Венцита. Немного севернее, на небольшой
возвышенности, выстроились лучники,  занимая  наиболее выгодные  позиции. На
северо-востоке располагались кавалерия и пехота, готовые взять наступающих в
двойные   клещи,  если   представится  такая  возможность.  Ему  был   виден
нескончаемый  поток промокших и забрызганных  грязью конников, выезжающих на
равнину  оттуда, где, как ему  было известно, находился брод. Он даже слышал
выкрики командиров, выстраивающих солдат в колонну.
     На юго-востоке, в противоположной стороне,  Торентские солдаты занимали
позиции вокруг  личной полевой ставки Венцита, где чародей из Торента будет,
наверное,  находиться, когда начнется  наступление  королевского  войска,  и
отсюда  он  будет  вести  сражение.  Пока  Дерри  не обнаружил ни  малейшего
признака, говорившего бы о приближении армии Келсона, но он знал, что войско
уже в пути. Кто-то должен был пробиться к королю и сообщить, что произошло с
войском Яреда. Дерри надеялся, что  сюда Келсон приведет уже  единое войско,
что все внутренние противоречия уже решены. Он думал о том, смогут ли Морган
и Дункан помириться с архиепископами.
     Со  вздохом Дерри  принялся в сотый,  наверное,  раз рассматривать свои
цепи, тянуть  их и дергать.  Пока он закован  здесь, как дикий зверь, у него
нет ни  малейшей надежды на освобождение. Но даже если  бы  он  избавился от
цепей, раны,  скорее всего, не дали бы ему  далеко  уйти.  Он и стоять-то не
мог; стоило  опереться  на раненую  ногу, как  пульсирующая  боль  сразу  же
отдавалась во  всем  теле.  Плечо  вроде  бы болело  не  так сильно,  но  он
чувствовал, что именно эта рана - причина озноба и головокружения. Несколько
часов  назад,  когда стражники принесли ему  хлеб  и  воду, он  пытался  сам
осмотреть  рану,  но не смог, так как ему  было не развязать  тугую повязку.
Между тем рана, как ему казалось, была воспалена и гноилась.
     Течение его мыслей прервал лязг ключа в замке. Он обернулся, болезненно
сморщившись, н уставился  на дверь. Цепь натянулась. В приоткрывшейся  узкой
щели показалась голова стражника  в шлеме. Он смерил Дерри пренебрежительным
взглядом, вошел в темницу и распахнул дверь, пропуская высокого рыжеволосого
человека, одетого в янтарный шелк. Это был Венцит. За ним следовал Ридон.
     Дерри вздрогнул,  у  него невольно перехватило дыхание.  Он оцепенел от
гнева, когда оба Дерини вошли в его клетку. Под шелком и мехами на  них были
кожаные куртки;  на Венците -  светло-коричневая, а на Ридоне - темно-синяя.
Глаза  Венцита поблескивали холодным аквамариновым  блеском,  когда он еще в
дверях  стал разглядывать пленника. В руках, одетых  в перчатки,  он  вертел
тонкий кожаный хлыст.
     Дерри  выпрямился,  насколько  мог,  стараясь не  обращать внимания  на
пульсирующую  боль в  ноге и звон в ушах. Венцит тем временем приблизился на
несколько  шагов. Стражник неподвижно вытянулся у  дверей, а Ридон  небрежно
прислонился к стене, скрестив ноги.
     -  Ну,  - начал Венцит, - наш  маленький  пленник проснулся. И  даже на
ногах. Неплохо, молодой человек. Твой господин мог бы тобой гордиться.
     Дерри не отвечал, зная, что Венцит будет стараться вывести его из себя,
и решив, что не поможет ему в этом.
     -  Конечно  же, -  продолжал  Венцит, -  немного  стоит  похвала твоего
господина, ведь в конце концов он просто трус и предатель, не так ли?
     В глазах Дерри вспыхнул  опасный  огонек,  но он заставил себя  держать
язык за  зубами,  хотя не представлял, как долго еще сможет сдерживаться. Он
уже не мог рассуждать спокойно.
     -  Ты  согласен?  -  спросил  Венцит, приподняв  бровь  и  еще  на  шаг
приблизившись к Дерри. - Я ожидал от тебя большего, Дерри. Это  ведь бросает
тень и на того, кто тебя учил, разве  нет? Говорят, вы с Морганом были очень
близки, друг мой,  намного ближе, чем  полагается мужчинам. Говорят еще, что
тебе известны тайны, которые простым людям и во сне не снились.
     Дерри приоткрыл глаза, сдерживаясь из последних сил, но  Венцит щелкнул
хлыстом  перед его  лицом, и он снова  увидел ненавистные голубые глаза  под
бесцветными ресницами.
     - Что, Дерри, не  отвечаешь? Не стесняйся, не надо. А правда ли, что вы
с  Морганом были...  как  бы  это сказать?..  Любовники? Что его  постель ты
изучил так же хорошо, как и его магию?
     С безумным  воплем  Дерри бросился  на своего мучителя,  пытаясь цепями
размозжить эту лукавую физиономию. Но Венцит рассчитал все  до дюйма и стоял
ровно, не шелохнувшись, когда руки Дерри, сдерживаемые цепью, замерли  перед
самым его лицом. Дерри со стоном упал на пол. Венцит презрительно  посмотрел
на него и сделал знак стражнику, чтобы тот поднял его.
     Стражник натянул цепи через кольца в стене и закрепил их таким образом,
что  Дерри  теперь  снова наполовину  обвис на  раскинутых в стороны  руках,
пригвожденный  к  стене.  Венцит  с любопытством посмотрел на свою еще живую
жертву,  постукивая рукоятью хлыста по ладони, а  затем кивком  головы велел
стражнику удалиться.
     Несмазанные  петли заскрипели,  и дверь за тюремщиком  закрылась. Ридон
задвинул засов и вяло прислонился к тяжелой двери, прикрыв собой глазок.
     - Ну, что, друг мой, гордость  тебя еще не покинула? - спросил  Венцит,
вплотную приблизившись к Дерри, и приподнял его подбородок рукояткой хлыста.
- А что тебе еще дорого из того, чему тебя учил Морган?
     Дерри  заставил  себя сосредоточить  взгляд  на  правом ухе  Венцита  и
постарался прийти в себя. Он еще никогда  раньше не  был так  безрассуден. А
Венциту  только этого и надо. Проклятая лихорадка  совсем затмила ему разум.
Если бы у него в голове хоть немного прояснилось.
     Венцит отвел  хлыст назад и,  убедившись, что завладел вниманием своего
пленника, заговорил:
     - Скажи-ка мне, Дерри, чего ты боишься больше всего? Смерти? - Дерри не
отвечал.  -  Нет,  вижу по  глазам,  что не смерти.  Со  страхом  смерти  ты
справился. Ну, тем хуже  для тебя. Потому что тогда я извлеку самые страшные
кошмары из самой темной бездны твоей души.
     Он  задумчиво  отвернулся  и  принялся  расхаживать по  соломе, на ходу
размышляя вслух:
     - Так значит, ты боишься чего-то лишиться, но не жизни?  А чего? Своего
положения? Богатства? Чести? - Он снова повернулся к Дерри. - Правда, Дерри?
Ты больше всего боишься  лишиться чести? И  власти над собой?  Над чем - над
телом? Душой? Рассудком?
     Дерри  ничего  не  отвечал. Он  заставил себя спокойно смотреть  поверх
головы Венцита, сосредоточившись на трещине в стене. Тонкая паутина оплетала
трещину, перекрывая отверстие хрупкими нитями.  Дерри  решил смотреть на эту
паутину и молчать, не обращая внимания...
     Внезапно раздался резкий свист  плети,  и острая боль обожгла ему лицо.
Венцит опустил хлыст.
     - Ты отвлекаешься, Дерри, - прорычал он. - Предупреждаю тебя, я терпеть
не могу нерадивых учеников.
     Дерри  сдержал охвативший  его ужас  и заставил себя посмотреть  в лицо
своему  мучителю. Венцит стоял не  дальше, чем в двух  футах от  него; глаза
чародея бегали, как две капельки ртути.
     - А теперь, - невозмутимо продолжал Венцит, - слушай, что я тебе скажу.
И если ты будешь невнимателен, Дерри, тебе будет больно, снова и снова, пока
ты не начнешь слушать меня или пока не умрешь. И эта смерть не будет легкой,
я тебя уверяю. Ты слушаешь, Дерри?
     Дерри  кивнул  и  заставил себя  слушать. Губы у  него  пересохли, язык
распух и не помещался во рту. Он  почувствовал,  как теплая струйка ползет у
него по щеке там, где ее обжег удар кнута.
     - Хорошо, -  пробормотал Венцит, проводя рукояткой хлыста вдоль щеки  и
шеи  Дерри. -  Первый  урок  на  сегодня,  который  ты должен  запомнить,  и
запомнить твердо, - это то, что твоя жизнь целиком в моих руках.  Захочу - и
ты  будешь умолять меня даровать  тебе забвение, со слезами  будешь молить о
милосердной смерти, как избавлении от мучений.
     Венцит  неожиданно  сжал  его  раненое  плечо  свободной  рукой.  Дерри
невольно вскрикнул, но боль  уже  прошла,  он  даже  не успел  ее  до  конца
почувствовать.  Он поднял голову,  с ужасом глядя  на Венцита, рука которого
все еще лежала на раненом плече, и Дерри старался не задумываться о том, что
сделает  чародей  в  следующий  момент.  Венцит  улыбнулся  какой-то  особой
улыбкой.
     - Я сделал тебе больно, Дерри? -  спросил он, мягко поглаживая пальцами
его раненое  плечо. - Правда,  я не хотел. Мне совсем не  нужно  больше тебя
мучить,  я и  так  обладаю властью  над тобой  в той мере, в  какой это  мне
необходимо.  Ты  уже  вынужден мне  повиноваться. И хотя  твой  разум  будет
сопротивляться моим приказам, на тело твое, тем не  менее,  будет в точности
исполнять их.
     Венцит  с  усмешкой  провел  по  телу  Дерри  рукой и отошел на шаг,  в
раздумьях постукивая рукояткой  хлыста  по изящному сапогу. Мгновение спустя
он бросил хлыст Ридону и стал  разглаживать перчатки, вновь пренебрежительно
рассматривая Дерри.
     -  Скажи-ка, тебя  когда-нибудь  благословляли?  -  спросил  он, смыкая
пальцы. - Ну, какой-нибудь священник простирал руку над твоей головой?
     Дерри напряженно нахмурился, а Венцит тем временем поднял правую  руку,
словно для благословения.
     -  Я,  конечно,  не  священник,  да  и  то,  что  хочу  сделать,  -  не
благословение, - продолжил он.  - Ты  помнишь, я тут давеча говорил о потере
власти над  своей  душой, телом, рассудком?  Думаю, Дерри, что мы  начнем  с
души. Итак, я навожу на тебя чары.
     Он медленно опускал поднятую руку,  сложив  пальцы, как,  благословляя,
делают священники,  и медленно  же повел ее сначала вправо, потом  влево.  И
когда он провел  рукой перед глазами Дерри,  им  овладела  какая-то странная
дремота, сковавшая холодом его  члены. Он вскрикнул, не в силах  понять, что
происходит  с его разумом, и  застонал, когда Венцит коснулся оков у него на
запястьях и освободил его.
     Дерри   не  мог  удержаться  на  онемевших  ногах.   Он  пошатнулся   и
почувствовал,  что  чьи-то сильные  руки  не дают  ему  упасть.  Голова  его
беспомощно откинулась на стену, волосы цеплялись за шершавый камень и доски.
Затем вперившиеся в него голубые глаза приблизились и  хищный рот  впился  в
губы Дерри длинным, бесстыдным поцелуем.
     Он выскользнул  из объятий  Венцита и беспомощно  сполз  по стене вниз.
Глаза его были  закрыты, губы плотно сжаты; его бил озноб. Дерри закрыл лицо
руками, сквозь гул в голове услышал хохот Венцита, которому хихиканье Ридона
вторило, как насмешливое эхо.
     Потом Венцит ткнул  его сапогом в бок, и он поднял голову и осмотрелся,
превозмогая дурноту. Венцит  с усмешкой поглядел на Ридона, который с  живым
интересом  наблюдал за происходящим,  и протянул руку к  его кинжалу. Ридон,
поклонившись, бросил ему  кинжал,  и Венцит  ловко  поймал  оружие.  Рукоять
кинжала была  отделана золотом, усыпана  жемчугами,  а  его  лезвие  холодно
поблескивало в тусклом  свете подземелья. Венцит наклонился  и дотронулся до
подбородка Дерри острием кинжала.
     - Ах,  как же  ты меня  ненавидишь,  - негромко  сказал он. - Ты сейчас
думаешь, что будь этот кинжал у тебя в руках, ты перерезал бы мне  глотку за
все то, что я тебе сказал и сделал. Так попробуй же!
     С  этими словами Венцит протянул кинжал Дерри, держа его за лезвие;  он
сам вложил рукоятку в правую руку юноши.
     - Подойди, убей меня, если сможешь.
     Дерри  застыл  на  мгновение,  словно  не  веря  себе,  и   истерически
рассмеялся.
     Конечно,  он  не мог  этого сделать. Венцит подошел  ближе,  разжал без
труда  пальцы Дерри,  взял у него кинжал  и  снова прислонил юношу  к стене.
Дерри был слаб, как котенок,  и, не сопротивляясь,  наблюдал, как  Венцит  с
усмешкой просунул клинок за воротник его рубахи и ловко разрезал полотно. Он
откинул рубаху  с груди Дерри,  держа  кинжал в  левой руке. Взгляд  его был
холоден  и равнодушен  в сумеречном свете, и  Дерри ясно понял, насколько он
близок к смерти.
     И  как он мог  подумать, что  Венцита можно  убить кинжалом! Это  же не
человек, это демон! Нет - сам Сатана!
     -  Ну вот, мой дорогой Дерри, видишь, ты ничего не  можешь. Теперь твоя
душа принадлежит  мне,  а вместе  с ней - и тело, я думаю. Ты не можешь меня
убить,  Дерри, - спокойно говорил он, - но я могу  тебе  приказать, чтобы ты
убил себя,  и ты подчинишься мне. Возьми кинжал,  Дерри.  Поднеси его  сюда,
прямо напротив сердца, куда я показываю.
     Дерри  с удивлением смотрел, как его рука, точно  чужая, взяла кинжал и
приставила его острием к  груди, и он  знал, что убьет  себя не задумываясь,
если Венцит прикажет, и знал, что ничего не может с этим поделать.
     Венцит  опустил  руку.  Он  стоял,   покачиваясь  на  каблуках,  солома
хрустнула у него под ногами.
     - Ну,  начнем. Начнем  с  небольшого  надреза, чтобы выпустить  немного
крови.
     Дерри с изумлением смотрел, как его собственная рука ведет  кинжал, как
лезвие  плавно  движется  по его груди,  оставляя  за  собой  тонкий  порез.
Несколько капель крови застыли на белой  коже яркими бусинками.  Когда порез
достиг длины в три пальца, лезвие кинжала застыло, как  бы ожидая следующего
приказа.
     - Итак, пролилась  кровь,  -  прошептал Венцит бархатным  голосом.  - А
теперь  постоим  на  краю  смерти. Достаточно  одного  движения,  друг  мой.
Небольшое нажатие, и мы, между прочим, повс1речаемся с ангелом смерти здесь,
в этой скорбной темнице.
     Клинок  стал  погружаться  в  плоть  Дерри,  из-под  стали  вытекло еще
несколько   капель  крови.  Лицо  Дерри  посерело.   Он  чувствовал  острие,
вонзающееся в тело, чувствовал смертельный холод, неумолимо движущийся к его
сердцу, и  все  так же  ничего не мог  изменить. В ужасе  он  закрыл  глаза,
стараясь успокоить охваченную страхом душу, в отчаянии вспоминая всех святых
и все в детстве заученные молитвы.
     Вдруг он почувствовал руку Венцита на своем запястье, почувствовал, как
тот извлек  кинжал из  раны  и клочком  белого шелка промокнул кровь. Венцит
коснулся  разреза  правой  рукой, и Дерри ощутил холод. Чародей повернулся с
удовлетворенной  улыбкой  к Ридону, сделав знак, что на  сегодня  довольно и
можно уходить.
     Когда  дверь открылась, Дерри  приподнялся  на  локтях и обнаружил, что
кинжал остался у  него в руке; он проводил взглядом  удаляющегося по темному
коридору  Ридона.  Стражник  с  факелом  пришел  осветить  им  путь.  Венцит
задержался в дверях, насмешливо салютуя своей жертве хлыстом.
     -  Отдыхай,  друг  мой,  -  сказал  он;  голубые глаза  его блеснули  в
факельном свете.  -  Надеюсь,  тебя  научили  чему-нибудь  эти наши игры.  Я
собираюсь  использовать  тебя  в  одном  очень важном  деле.  Это связано  с
Морганом. Дело в том, что ты предашь его.
     Дерри сжал кулаки и, вспомнив  о  кинжале, замер, потом немного изменил
положение тела, чтобы прикрыть его от глаз Венцита, но тот лишь усмехнулся.
     -  Можешь оставить  эту игрушку у себя. Мне  она больше не нужна. Но не
думаю,  что  и тебе  пригодится. Видишь ли, дружок, я не могу позволить тебе
воспользоваться им. Но ты и сам скоро все поймешь.
     Когда дверь закрылась и ключ снова повернулся в замке, Дерри вздохнул и
в изнеможении упал на солому.  Несколько  минут он  просто лежал с закрытыми
глазами, пытаясь отогнать от себя ужас последних часов.
     Но едва его разум прояснился и боль  прошла, у него вдруг эхом отдалось
в голове:  "Ты  предашь  его!"  И Дерри, истерически всхлипнув, повалился на
бок, закрыв лицо здоровой рукой.
     Господи!.. Что с ним  сделал Венцит? Не ослышался  ли он? Да, это  так!
Чародей сказал,  что  Дерри  выдаст  своего лорда, что он будет Иудой своему
другу и сеньору, Моргану. Нет! Этого не будет!
     С трудом усевшись, Дерри нашарил в соломе кинжал, оставленный Венцитом.
Он  сжал его в дрожащей руке  и  с ужасом  уставился  на него.  Его внимание
отвлекло  какое-то странное  кольцо, сверкнувшее  на  указательном пальце, -
раньше он этого кольца никогда не видел. Но затуманенное сознание не придало
этому значения; клинок - вот что занимало его мысли.
     Венцит  довел  его до этого. Венцит  только показал клыки  и  уже может
командовать им,  как последним рабом. Он  обещал, что заставит Дерри предать
своего  господина, и юноша не  сомневался, что это  действительно  во власти
чародея. И, конечно, он может запретить Дерри искать собственной смерти - но
вдруг  этот запрет удастся обойти? Дерри  не  хотел, не мог допустить, чтобы
его использовали как орудие против Моргана.
     Расчистив пол  от соломы,  Дерри выкопал в глине  ямку, расширив  ее до
таких размеров, чтобы в нее поместилась рукоятка кинжала. Посмотрев на дверь
и понадеявшись, что за ним не следят, он лег возле этого углубления ничком и
приготовился, держа кинжал обеими руками.
     Самоубийство. О нем запрещено даже думать человеку, который, как Дерри,
верит в Бога и  в бессмертие души. Для верующего самовольный уход из жизни -
смертный грех, повергающий в Ад на вечные муки.
     "Но есть кое-что пострашнее Ада, - убеждал себя Дерри. -  Предать себя,
предать друзей..."
     Себе он  помочь уже  на мог.  Он  до последнего  боролся  с  Торентским
владыкой и проиграл. Никто не упрекнет  его  за это.  Но Морган... Морган не
раз спасал ему жизнь, не раз  выхватывал его из самой пасти смерти при самых
немыслимых обстоятельствах. Может ли он, Дерри, поступить иначе?
     Держа кинжал за лезвие, Дерри некоторое время смотрел на крестообразную
рукоятку. В мыслях его пронеслись десятки молитв; он торопливо поднес кинжал
к губам и  вложил его  рукояткой в  подготовленную выемку. Бог поймет  его и
простит за то, что он собирается сделать.
     Укрепив  кинжал, Дерри приподнялся на локтях и замер так; острие клинка
было направлено в сердце.
     Скоро  все  кончится. Он  продержится так несколько секунд и  упадет на
сверкающую сталь.  Даже  Венцит не сможет предотвратить  падения ослабевшего
тела.
     Дерри закрыл глаза.  Руки  у  него  задрожали.  Он  вспомнил тот  давно
прошедший день,  когда они с Морганом, смеясь, скакали по  полям Кандорского
ущелья.  Он вспомнил  все битвы,  всех  скакунов, всех  девушек,  с которыми
любился в стогах сена в отчем имении, свою первую оленью охоту...
     И тут его тело стало опускаться.

        ГЛАВА XX

     <b>"Господь    отдал    меня    в    руки,    из    которых     не    могу
подняться"<sup>[20]</sup>.</b>
     Боже! Он не может этого сделать!
     Как только острие кинжала коснулось груди, руки Дерри внезапно налились
силой и отбросили тело  вверх  и в сторону,  прочь  от неминуемой  смерти. С
криком  отчаяния он  схватил клинок с  пола,  пытаясь перерезать собственные
вены, глотку... Но  все  бесполезно -  он  не  мог  этого сделать, как будто
невидимая рука сдерживала его усилия, не позволяя нанести тяжелое ранение.
     Венцит! Венцит прав! Дерри не может убить себя!
     Не в силах сдержать слезы, Дерри упал на живот и затрясся в  беззвучных
рыданиях; его рана горела, голова кружилась. Кинжал все еще был в его руках,
и он  исступленно  вонзал  его  в  покрывавшую пол солому, снова и снова, но
постепенно затих. На смену ужасу пришло вялое безразличие.
     Потом  он очнулся.  Или  это  только показалось  ему. Он  подумал,  что
проспал лишь несколько минут,  когда  что-то  мягко коснулось  его  руки. Он
содрогнулся,  думая, что  это  Венцит  пришел, чтобы  снова  мучить  его, но
прикосновение  было  легким  и  не  принесло  боли. Когда Дерри,  набравшись
храбрости,  повернулся, он увидел человека  в сером капюшоне, в задумчивости
склонившегося над ним. Дерри почему-то не  испугался  его, хотя не знал, кто
это.
     Он  хотел  уже  что-то  спросить,  но  незнакомец   покачал  головой  и
предостерегающе приложил к  его  губам холодные пальцы.  Из-под  капюшона на
Дерри смотрели  странные серо-серебристые глаза; пряди выбившихся волос тоже
казались серебристыми или даже - золотистыми, Дерри никогда ничего подобного
не видел. Но потом  его видение стало расплываться, мысли затуманились, и он
вновь потерял сознание.
     Очнувшись,  он ощутил  прикосновение рук незнакомца, и  каждое  касание
облегчало боль в его  ранах. Он не  видел гостя, только  чувствовал, как тот
приподнял его правую руку и, ощупав что-то холодное на мизинце Дерри, тяжело
вздохнул.  Юноша  не  мог  даже  пальцем   пошевелить.  А  когда  незнакомец
выпрямился, у Дерри снова все  поплыло и закружилось в  голове, и он  уже не
знал, вправду  ли  он  видит сияние вокруг  головы этого человека,  или  это
только галлюцинация. Почему-то это даже не казалось ему важным.
     Потом  этот  человек  двинулся  к  выходу,  напоследок  как-то  странно
посмотрев на него, и когда он достиг двери, Дерри показалось,  что он исчез,
не открывая ее, а там,  где  только что стоял незнакомец, вспыхнуло глубокое
сияние.   Юноша,   как  во  сне,   подумал,  что   стал  свидетелем  чего-то
необъяснимого, но его голова в изнеможении клонилась вниз, и он уснул.

     Дерри не знал, что армия Келсона рядом, близ Линдрутского плато. Келсон
хотел достигнуть предполагаемого места битвы до темноты, и королевская армия
давно  уже  была в  пути.  Дозорные и  разведчики  высылались  вперед, чтобы
опасность  не  застигла  армию  врасплох.  Но  за  первые  три  часа  они не
обнаружили  ничего необычного. Тем  неожиданнее  оказалось  известие,  вдруг
принесенное ими.
     Один  из  патрульных  отрядов, ехавший  впереди,  немного отклонился  к
западу  и  там  обнаружил кучку  пеших  вооруженных солдат,  скрывавшихся  в
поросшем кустарником ущельи. Не  желая  выдать свое присутствие,  разведчики
сочли за  благо  скрыться и  не смогли рассмотреть форму  солдат, однако они
были уверены, что в засаде около пятидесяти человек, судя по стальным копьям
и пикам, что блестели в солнечных лучах.
     Разведчики  вернулись  и сообщили об увиденном  Келсону. Молодой король
нахмурился,  пытаясь разгадать  вражеский  план.  Засада  могла быть  просто
тактической уловкой - какой урон способна нанести такая горстка воинов армии
Гвинедда? Это  же самоубийство  -  если только  в  решительную  минуту  этим
сидящим в засаде воинам не придет подкрепление.
     После  краткого   раздумья  Келсон  позвал  генерала   Глодрута.  После
возвращения из Ренгартского  ущелья  он был  в  королевском лагере. Проверив
боевой  порядок  и   отдав  распоряжения  Глодруту,  юный  главнокомандующий
направился на поиски Моргана.
     Генерал-Дерини  ехал  во главе  центральной колонны  на белом  коне,  в
сопровождении  Дункана,  Нигеля  и  епископа  Кардиеля.  Морган расспрашивал
испуганного юного разведчика,  который, казалось,  с трудом удерживал своего
разыгравшегося  коня.  Рядом  собралось  еще  полдюжины наездников;  судя по
флажкам и кожаным  плащам, это тоже были разведчики. Кардиель нервно теребил
концы поводьев. Только Нигель заметил подъехавшего короля. Келсон поразился,
заметив,  что  Дункан сжимает изорванный обрывок флага с  малиновой  розой и
спящим львом  - символами рода Мак-Лайнов. Он посмотрел на Моргана  -  в его
серых глазах был немой вопрос.
     - Не могу  сказать  вам, что  случилось,  мой принц, -  сказал  Морган,
подъезжая к Келсону и натягивая поводья. - Кто-то оставил нам это не слишком
вежливое предупреждение. Этот флаг принес Добс, - он указал на кусок шелка в
руках Дункана.  - Но толком  ничего сказать  об этом  он  не  может. Надо бы
расследовать это дело получше.
     -  Думаете,  это  ловушка?  - спросил  Келсон,  посмотрев  на  знамя  и
поежившись. - Добс, как ты это нашел?
     Добс растерянно посмотрел на короля, потом, сжав поводья в  левой руке,
перекрестился, весь дрожа.
     - Бог им судья, государь, это...  Я  даже говорить об  этом  не могу, -
произнес  он срывающимся голосом. -  Это было так  ужасно,  так  противно...
Государь, давайте уйдем  из  этого места, пока  не  поздно,  нам  с  ними не
сладить, если они выделывают со своими врагами такое.
     - Можешь идти, - сказал Морган, прерывая дальнейшие расспросы.
     Дернув  за  поводья, он поехал в гору, и  за ним Келсон,  Дункан и  все
остальные.  Варин  с  двумя своими людьми уже ждал  наверху.  С  ними был  и
епископ  Арилан.  Привстав в стременах, он осматривал плато. Когда подъехали
остальные, Варин поприветствовал их коротким кивком.
     -  Скверный  вид  у  этого  местечка,  государь,  -  тихо сказал он.  -
Смотрите, сколько  здесь воронов и грифов. Так  и ходят кругами возле  самой
земли. Не нравится мне это.
     Келсон посмотрел в том направлении, куда указывал  Варин,  - и  чуть не
вскрикнул от ужаса. Внизу, на плато, в зарослях кустарника, стояло множество
вооруженных людей. Они отбрасывали длинные тени, их шлемы и доспехи блестели
на солнце.
     Но они  не двигались, хотя хищные птицы, сытые и ленивые, сновали прямо
у  них  над  головами.  Дальше  к западу, в ущельи, где  побывали разведчики
Келсона, небо  было черным от летучих хищников. Догадаться,  что это значит,
было нетрудно. Келсон опустил голову и вздохнул.
     - А... а знамена наши? - слабым голосом спросил он.
     Один из помощников Варина опустил подзорную трубу и вздохнул.
     - Похоже, что так, государь. Там  все - мертвые.  - Он  сам поежился от
своих последних слов.
     - Довольно,  - сказал  Морган,  понимая, что распоряжаться  здесь лучше
ему. -  Венцит оставил  нам  жуткое послание - это ясно. Надо  прочесть его.
Нигель, дайте сигнал эскорту, чтобы они присоединились к нам. Остальные - за
мной.
     С  этими словами  он  пришпорил коня  и  начал  спускаться по склону  в
сопровождении Дункана  и епископов. Келсон  неуверенно посмотрел  на Нигеля,
ждавшего,  кажется,  чтобы его царственный племянник подтвердил распоряжение
Моргана, и, кивнув,  поскакал вслед за остальными. Рядом  с ним  ехал Варин.
Нигель отправился за эскортом.
     Склон  был  пологим,  но лошади  сбивались,  чувствуя в воздухе дыхание
смерти. Некоторые  из  коней  шарахались  при  виде  огромных  черных  птиц,
спускающихся к самой земле.
     Кто эти окруженные страшными птицами мертвецы, было уже всем понятно по
одежде  на  них - голубой с серебром и малиновой -  цвета Кирни  и  Кассана.
Каждое  тело было насажено  на деревянный кол, вбитый  в  землю.  Некоторые,
менее  других защищенные доспехами, стали уже  почти  целиком добычей  птиц.
Воздух был полон зловонием разлагающихся тел и птичьего помета.
     Келсон стал белее, чем перо на его шлеме. Остальные выглядели не лучше;
все  молчали.  Дункан,  покачав  головой,  закрыл  глаза,  и  даже  Варин на
мгновение  застыл  в  седле, как будто потеряв  сознание от  ужаса. Кардиель
прикрыл  рот  и нос  белым платком, подавляя  тошноту. Чуть придя в себя, он
печально посмотрел на Келсона.
     - Государь... - Голос Кардиеля сорвался, но он начал снова: - Государь,
что ж это  за люди,  которые могут учинить такое? Есть ли у них душа?  Может
быть, он вызывает магией черных демонов, и они ему служат?
     Келсон покачал головой.
     - Нет  здесь никакой  магии. Он  рассчитывает на  то,  что нас  охватит
человеческий ужас. И это  куда  страшнее,  чем та  магия, которую он  мог бы
применить против нас.
     - Да, но это...
     Морган осадил испугавшуюся лошадь и проглотил комок в горле.
     - Венцит знает, как напугать людей, - тихо  сказал он.  - Увидеть своих
близких, изуродованных  смертью,  разложившихся, - что может  быть страшнее?
Человек, который устроил это...
     -  Не  человек  -  Дерини!  - вдруг  воскликнул  Варин. повернув коня и
яростно взглянув  на Моргана. - Только  безумный  Дерини!  Государь! - В его
глазах вспыхнул фанатичный огонь, которого Келсон не думал больше увидеть. -
Вы теперь видите сами, что  такое Дерини! Ни один человек никогда не  сделал
бы такого со своими врагами! Только Дерини на такое способен. Я говорил вам,
что им нельзя верить...
     - Вы забылись, Варин! - крикнул, прерывая его, Келсон. - Я тоже поражен
тем, что мы здесь видим... Но к нашему общему позору, таких ужасов более чем
достаточно  и в  человеческой истории. Вообще, я до поры запрещаю  обсуждать
вопрос о Дерини. Ясно?
     - Государь! -  смущенно начал Варин. - Вы не так меня поняли. Я не имел
в виду вас...
     - Его  величество  знает, что вы  имели в  виду, - примирительно сказал
Арилан, поправляя седельную сумку. - Гораздо важнее, однако, другое...
     Он задумчиво посмотрел  на  стоящие  трупы -  и вдруг  резким движением
сбросил свой плащ  ни спину лошади  и  спешился. Под недоуменными  взглядами
остальных  он  потянул  за  край  плаща  ближайшего  к нему  мертвеца. После
минутного  размышления он  подошел к другому трупу и  сделал то  же самое. С
озабоченным  лицом  он обернулся  к Келсону и  другим,  все еще стоявшим без
движения.
     - Государь, не могли бы вы подойти поближе? Тут очень странная вещь.
     -  Подойти и посмотреть на покойника? Арилан, я  не вижу нужды смотреть
на них вблизи. Они мертвы. Разве этого мало?
     Арилан покачал головой.
     - Нет, вы должны увидеть. Морган,  Дункан, подойдите тоже. Я думаю, они
уже были  мертвыми, когда их принесли сюда, - должно быть, их убили в бою. У
всех страшные раны, а на земле крови очень мало.
     Обменявшись взглядами, Морган с Дунканом спешились и подошли к Арилану.
Келсон,  помешкав,  направился за ними. Тем временем  Нигель  с  вооруженным
эскортом  спускался  с  вершины  холма,  тоже  ужасаясь   открывшейся  взору
картиной. Генералы, оставшиеся наверху, гадали,  что же  случилось в долине.
Нигель  спешился,  Арилан  пригласил его присоединиться к ним  и  перешел  к
третьему телу.
     -  Вот смотрите.  Теперь я уверен, что так и есть. Столько ран  -  а на
одежде ни капли крови. Они даже  переодели  их, чтобы  лучше  было видно  на
расстоянии. Из  чего следует, - он поднял шлем  следующего мертвеца, - вовсе
даже не обязательно, что все эти люди - наши.
     Когда  он  скинул шлем на землю, все ахнули: под ним была пустота. Тело
было без головы; только почерневшие сгустки крови и плоти предстали перед их
глазами. Арилан  перешел к следующим фигурам, но результат был тот  же - все
тела  были  обезглавлены.  Тяжело  дыша, Арилан  снимал  шлем  за  шлемом  с
безглавых плеч. В ужасе он отвернулся и ударил себя кулаком по ладони.
     -  Да черт их всех подери! Я знал, что  для них нет  ничего святого, но
такого я и от Венцита не ожидал!
     - Это... это работа Венцита? - с трудом произнес Нигель.
     - А чья же еще?
     Нигель с недоверием покачал головой.
     - Боже мой, здесь  человек  пятьдесят. - Его голос охрип от ужаса. - И,
похоже, у  всех отрублены  головы.  Эти люди  были  нашими друзьями,  нашими
товарищами по оружию! Хотя... Мы даже не знаем, кто они...
     Он замолчал и  растерянно  оглянулся. Келсон  бросил  быстрый взгляд на
Моргана.  Если  не  считать  того,  что  он  нервно сжимал  и разжимал руки,
генерал-Дерини казался  спокойным;  Дункан тоже скрывал свои  чувства - хотя
Келсону  трудно было  даже  вообразить себе, чего  это  ему  стоило.  Морган
заметил  взгляд  Келсона  и, легко коснувшись его  плеча, двинулся навстречу
остальным.
     -  Мы должны похоронить этих  людей, джентльмены, или хотя  бы  предать
тела огню: закопать их всех у нас просто нет времени. Нас заметят на плато -
и на равнине  тоже. Келсон, - он повернулся к королю, - как  вы  думаете, не
следует ли сообщить людям о том, что случилось?
     - Конечно.
     -  Я  согласен, - кивнул  Морган. - Но нужно  обязательно добавить, что
умерли все эти люди  прежде, чем их  принесли  сюда, и умерли они  во всяком
случае в честном бою, их не прикончили как диких зверей.
     - Это правильно, - поддержал Арилан. - Это  должно  напомнить солдатам,
за что и с кем мы воюем. Такими средствами Венцит приблизит свой конец.
     Келсон кивнул. Кажется, он начал приходить в себя.
     -  Отлично.  Дядя  Нигель,  позовите  своих   людей,  пусть  приготовят
погребальный костер.
     - Конечно, Келсон.
     - Варин, если бы вы с вашими людьми осмотрели окрестности...
     Варин поклонился в седле.
     - Как прикажете, государь.
     -  А вы, Арилан и  Кардиель... Времени  для подобающей панихиды нет. Но
может быть, вы и ваши собратья скажете несколько слов перед тем, как предать
тела  огню.  А  если   вы   опознаете   кого-нибудь,  хотя,  конечно,  трупы
обезглавлены,  я понимаю,  но...  -  он вздрогнул  и отвернулся, - буду  вам
благодарен.
     Опустив голову, Келсон пошел к своему коню, стараясь не смотреть больше
на  ужасное зрелище.  Когда он  поехал в гору  в сопровождении  генералов  и
епископов, Арилан посмотрел ему вслед, посмотрел вслед  Варину,  его людям и
Кардиелю, ехавшим через плато к долине. Воины из эскорта Нигеля спешились  и
начали снимать  и укладывать обезглавленные тела. Пока  солдаты  пробирались
сквозь полные мертвецов  заросли, Арилан подошел к Моргану и Дункану и, став
между ними, положил руку каждому на плечо.
     -  Наш молодой король страшно  потрясен этим, друзья мои, - тихо сказал
он, глядя, как солдаты  прокладывают себе дорогу в  жуткой чаще из кустов  и
кольев. - Как это скажется на нем?
     Морган хмыкнул и сложил руки на груди.
     - У вас просто талант задавать вопросы, на которые  я не могу ответить.
Как  подействует это на любого из нас?  Знаете,  что  меня беспокоит  больше
всего?
     Арилан покачал головой, и Дункан удивленно посмотрел на него.
     -  Вот что, - тихо  начал  Морган, -  эти тела...  Судя  по  всему, это
мертвые Торентские солдаты  в кассанской  форме, но ведь,  может быть,  и не
Торентские. - Он прервался, глаза его сузились. - И кто-то где-то знает, кто
эти люди. А самое страшное - тела здесь, а где-то в другом месте головы. Так
вот - что будет, когда мы их найдем?

     Их  продвижение вперед  отложилось еще на  час, а потом  каждая колонна
отдала  последние  почести  дымящимся  погребальным  кострам.  Среди  солдат
ходили,  конечно,  тревожные  разговоры;  такое  надругательство над  телами
погибших вызвало гнев людей, они были готовы немедля ринуться  в бой. Теперь
ни у кого не было  сомнений в  злодействе Венцита Торентского. Такой человек
не заслуживает пощады от гвинеддского короля. Битва поутру будет  жестокая и
кровавая, это ясно.
     Армия двинулась дальше, оставив позади два пепелища,  окутанных густым,
жирным дымом.
     Больше ничего подобного они не встретили. Быть может,  враги сочли, что
придуманного ими устрашающего зрелища будет довольно для того, чтобы  внести
страх и смятение в ряды  королевской армии.  Как бы то  ни было, Келсон  был
рад, когда они достигли наконец места, где было решено разбить лагерь.
     Сгустились сумерки; после этого долгого  и тяжелого дня все нуждались в
хорошем отдыхе.
     Потребовалось три часа, чтобы разбить лагерь. Келсон, лично убедившись,
что  лагерь  надежно   укреплен,  удалился   ужинать  в  свою  палатку.  Его
сопровождали Морган, Дункан и  Нигель. За ужином все они говорили о каких-то
пустяках, не  желая припоминать  подробности  прошедшего  дня. Когда  бокалы
наполнили в последний раз, Келсон  встал  и,  подняв кубок,  движением  руки
попросил встать всех остальных.
     - Друзья, последний тост. За завтрашнюю победу!
     -  И  за короля!  -  добавил Нигель, прежде  чем Келсон  поднес кубок к
губам. - Да царствует он долго и счастливо!
     - За победу и короля! - повторили другие, поднимая бокалы.
     Келсон слегка  улыбнулся, осушил кубок и сел, откинувшись  в кресле. Он
озабоченно посмотрел на своих гостей и, покачав головой, вздохнул.
     - Знали бы  вы, как я устал. Но неважно. Часовые расставлены... Морган,
могу я попросить вас об одном одолжении?
     - Разумеется, мой принц.
     Келсон кивнул.
     - Хорошо. Я бы  попросил вас разыскать леди Риченду и сказать ей, с чем
мы столкнулись сегодня, - в  общих чертах, конечно. Она очень чувствительная
леди. Скажите ей, что мое отношение к ней не изменится, если она не пожелает
завтра встретиться со своим мужем.
     - По всему,  что я слышал, - кашлянул Дункан, - вы выбрали для этого не
лучший момент. Леди Риченда, может быть, и  чувствительная леди, но довольно
упрямая.
     Келсон улыбнулся.
     - Я знаю и  отчасти понимаю ее настойчивость - ведь ей кажется, что она
действует  на благо  гвинеддской короне.  Морган, дайте ей понять,  с кем мы
имеем дело. Я не вправе просить  ее помощи после всего, что  мы видели. Я не
могу позволить ей пойти на это.
     - Я сделаю что смогу, мой принц, - кивнул Морган.
     - Благодарю вас. А вам, Нигель, буду признателен, если мы с вами пойдем
и  посмотрим северные укрепления. Я в них не вполне  уверен, и мне нужен ваш
совет.
     Когда  Келсон  с  Нигелем удалились, Морган также  покинул  королевский
шатер. Его и  обрадовало,  и смутило поручение  Келсона, поскольку он не был
уверен,  что  сможет  увидеть  Риченду  вновь,  после  их  краткой,  но  так
поразившей его встречи в Дхассе. Он всей душой, конечно, стремился к встрече
с ней, но чувство чести удерживало его от любого  неосторожного шага. Морган
напоминал себе,  что  не  должен испытывать  слишком, больших  чувств к жене
другого человека - тем более если завтра он может этого человека убить.
     Но сейчас от него ничего не зависело. Он получил приказ короля и должен
повиноваться.
     По дороге к  ставке  епископа Кардиеля  он  испытывал  странное чувство
душевного  подъема.   Епископа  не   было  -  должно   быть,  он  осматривал
расположение  войск вместе  с  Варином  и  Ариланом, но  епископская  охрана
пропустила Моргана. Перед голубой палаткой  Риченды  горели факелы;  изнутри
мерцал более мягкий свет восковой  свечи. Перед тем, как подойти ко входу  в
палатку, Морган нервно сглотнул слюну и прочистил горло.
     - Миледи графиня? - мягко окликнул он.
     Занавесь  отдернулась,  и в  проеме  появилась  высокая темная  фигура.
Сердце  Моргана вздрогнуло на мгновение -  и сразу  же успокоилось. Это была
монахиня, а не леди Риченда.
     - Добрый  вечер, ваша  светлость,  -  сказала  святая  сестра,  опустив
голову. -  Ее светлость укладывает  спать  молодого  господина.  Вы  желаете
поговорить с ней?
     - Если позволите, сестрица. У меня к ней дело от короля.
     - Я скажу ей, ваша светлость. Подождите здесь, пожалуйста.
     Когда  монахиня  удалилась,  Морган,  отвернувшись,  стал   смотреть  в
темноту,  окружавшую  пятно  факельного  света.  Через несколько мгновений у
входа в палатку появилась вторая фигура. Леди Риченда была  в белом  платье,
поверх которого была наброшена голубая мантия. Огненно-рыжие волосы свободно
ниспадали  на  плечи.  Свеча в  серебряном  подсвечнике  бросала  золотистый
отблеск на ее лицо.
     - Миледи, - поклонился Морган, стараясь не смотреть ей в глаза.
     Риченда сделала реверанс и склонила голову.
     -  Добрый  вечер,  ваша  светлость.  Сестра Люки  сказала  про какое-то
поручение от короля?
     -  Да, миледи.  Думаю, вы слышали о том, что случилось сегодня  днем по
пути?
     - Да,  - женщина опустила глаза. - Входите, пожалуйста, ваша светлость.
Если вас увидят стоящим  возле моей палатки, это, боюсь, не пойдет на пользу
вашей репутации лорда Дерини.
     - Поэтому вы предлагаете  мне войти в нее, миледи?  - улыбнулся Морган,
закидывая голову.
     - Сестра Люки примет вас, как подобает, ваша светлость, - ответила она,
также  слегка  улыбнувшись.  - Извините  меня,  я  сейчас  появлюсь,  только
взгляну, уснул ли мой сын.
     - Конечно.
     Палатка  была отделана  королевским голубым  шелком;  сквозь  него была
видна свеча ушедшей  за загородку Риченды. Второе помещение занимала  сестра
Люки; там,  где находился он,  было  два  складных  стула, четыре  маленьких
сундучка и канделябра с желтыми свечами в центре  комнаты.  Пол  был застлан
ковром, спасавшим  от  сырости, но довольно простеньким. Судя по  всему, все
это было из запасов епископа Кардиеля. Он надеялся, что леди и ее ребенок не
испытывают здесь слишком больших неудобств
     Риченда,  вернувшись, опустилась  в кресло и  поднесла  палец  к губам,
слегка улыбаясь.
     - Он уснул, ваша светлость. Не  хотите ли посмотреть  на него?  Знаете,
ему всего четыре, но я, признаться, ужасно им горжусь.
     Видя,  что  ей  хочется этого, Морган  кивнул  и последовал за  ней  во
внутренние  покои. Сестра Люки, перебиравшая постельное  белье,  заметив их,
поклонилась, будто  намереваясь уйти, но Риченда покачала  головой и указала
Моргану на маленькую кроватку, где спал ее сын.
     Брэндан унаследовал рыже-золотистые волосы матери и, сколько Морган мог
заметить, был мало  похож  на своего отца Брэна Кориса. Только в форме  носа
чувствовалось фамильное  сходство, а  в остальном он походил на мать.  Черты
его  лица  были  даже слишком  нежными для мальчика. Густые  длинные  локоны
подобно паутине покрывали его щеки;  эти яркие растрепанные волосы,  которые
он впервые увидел близ гробницы Святого Торина, сейчас, при свечах, казались
золотыми. Цвет глаз  мальчика Морган не запомнил, но  почему-то был  уверен,
что они голубые.
     Мать  мальчика, улыбаясь, склонилась  над кроваткой, поправила одеяло и
дала Моргану знак  следовать  за ней  во  внешнюю  комнату. Покидая спальню,
Морган  не  мог не заметить  еще одной кровати, покрытой  голубым и кремовым
шелком, и не без труда заставил себя выбросить это из головы.
     Риченда повернулась к нему.
     -  Я  благодарна вам  за то, что вы  пришли  к  нам, ваша светлость,  -
сказала  она, опускаясь в одно из кресел  и предлагая ему  занять другое.  -
Признаться, мне не хватает общества в последние дни. Сестра Люки очень мила,
но она говорит совсем не то, что требуется. Остальные предпочитают не  иметь
дела с женой предателя.
     - Даже когда сама она верна короне и  к тому же - молодая и беспомощная
женщина?
     - Как видите.
     Морган опустил голову, думая, что сказать этому прекрасному созданию, к
которому его так влекло.
     - Ваша родина похожа на Корвин? - осторожно начал он, вставая и начиная
расхаживать по комнате.
     Риченда наблюдала за Ним с невозмутимым лицом.
     - Отчасти. Хотя не такая  холмистая. Вы  знаете, вам достались лучшие в
этой  части страны горы. Правда, Брэн говорит, что... - Она осеклась и после
некоторой заминки  продолжила: - Мой муж  говорит, что у нас в Марли хорошие
земли,  лучшие во всех одиннадцати королевствах. Знаете, в  Марли никогда не
было  настоящего голода  - больше  четырехсот лет,  даже  когда всюду стояла
засуха  и  был  мор.  Марли  это  обходило стороной. Я думала, что  это знак
милости Господней.
     - А теперь не думаете?
     Риченда посмотрела на свои сцепленные на коленях руки и пожала плечами.
     -  Ах, прошлого,  я  думаю, ничто  не  отменяет,  и даже сейчас,  когда
Брэн... Но что это я? Мы возвращаемся все к тому же предмету, не так ли? А я
думаю, что в канун битвы вы меньше всего хотите говорить об изменнике. Зачем
же вас послал король, ваша светлость?
     -  Отчасти  из-за случившегося  сегодня, миледи, - ответил Морган после
небольшой  паузы. - Вы  сказали, что слышали  об  этом.  Уверены ли вы,  что
слышали достаточно?
     -  Обезглавленные  трупы, насаженные  на  колья,  - прервала она его. -
Целехонькая  кассанская форма на израненных  телах.  -  Она посмотрела ему в
глаза.  - Король  послал вас узнать, как  я думаю, не мой ли муж сделал это,
ваша светлость? Вы хотите, чтобы я сказала, способен ли Брэн на подобное? Вы
отлично  знаете,  что я была последнее время под королевским  надзором  и не
могу этого знать.
     Морган  вздохнул,  пораженный  направлением ее  мыслей  и  прямотой,  с
которой она все высказала.
     - Простите, миледи,  но вы ошибочно судите и обо мне, и о короле. Никто
и  подумать  не может,  что вы знали о планах вашего  мужа. Судя по всему, и
планов-то  никаких не  было,  все решил  случай. Тот,  кто  заранее замыслил
измену, не  оставит в опасности  жену и  сына.  Если  вам показалось, что мы
сомневаемся в вашей верности, простите. Я неточно выразился.
     Риченда долго, не сводя  глаз, смотрела  на него, потом вновь  перевела
взгляд  на  свои  сложенные на  коленях руки. Ее  обручальное  кольцо  слабо
блестело при свете свечи.
     - Простите меня и вы. Я не должна была давать волю  чувствам. Ни вы, ни
король не заслужили моих упреков. - Ее голос стал твердым. - А что до Брэна,
не знаю,  правы вы или  нет. Надеюсь,  что он  ничего заранее не замышлял. Я
знаю, что за всем этим стоит. Это... это амбиции. Даже наш брак был заключен
во многом  для того, чтобы  присоединить к Марли  новые богатые земли, - это
было мое приданое.
     Но  если он не  идеальный муж, то  уж отец  хороший. Брэндана он любит,
какими  бы ни были наши  отношения, -  она  покачала головой.  - Ну конечно,
особой страсти между нами  никогда не было. Мне казалось, что он со временем
полюбил  меня по-своему.  Но теперь, после того, что  случилось, это  уже не
имеет никакого значения.
     - Вы по-прежнему думаете встретиться с  ним? - мягко спросил Морган, не
желая больше обсуждать ее отношения с мужем.
     Риченда пожала плечами.
     - Ничего  не могу сказать, милорд.  Если  он знал н принял то,  что  мы
видели сегодня, то,  что бы я ни сказала сейчас, скорее всего не будет иметь
для  него большого  значения.  Может  быть,  он  прислушается к мольбе  ради
Брэндана. Я все же хочу попытаться, если король позволит.
     - Это ненужный риск, миледи.
     - Может быть. Но мы должны, каждый из нас, сыграть свою роль  до конца.
Я - жена  изменника  и должна просить о милости к нему.  И еще:  я  не  могу
заставлять  короля  оскорблять  моим  присутствием  армию.  Как  бы  все  ни
закончилось, у нас с Брэнданом останется только  опозоренное имя, мы - семья
предателя. Не очень приятно осознавать это, не правда ли?
     - Конечно, - прошептал Морган.
     Риченда встала и повернулась к нему.
     - А вы, ваша светлость, что вы надеетесь выиграть от всего этого? У вас
могущественные  силы,  большая  власть, король  благоволит  вам; и  все  это
ставится  на  карту.  Если Гвинедд проиграет,  вам несдобровать.  Венцит  не
терпит других Дерини в своих владениях, это известно.
     Морган опустил глаза.
     - Я не думаю, что могу объяснить вам это, миледи. Как вы, без сомнения,
знаете,  я уже бывал за  свою жизнь  чем-то  вроде  бунтовщика. Я никогда не
делал  секрета  из моего  происхождения  и  впервые  использовал  свои  силы
открыто, чтобы помочь королю Бриону сохранить трон шестнадцать лет назад.  С
тех пор я считал своим долгом открыто пользоваться своими силами  в надежде,
что когда-нибудь все  Дерини будут свободны, как я. И вот  ирония  судьбы  -
разве сам я теперь свободен?
     - Но ведь вы пользуетесь своими силами?
     - Случается, -  печально сказал он. -  Но надо  признать, что  вреда от
этого пока больше, чем пользы. Эти стычки с архиепископами -  на коронации и
потом,  в гробнице Святого  Торина...  Может быть, если бы  не магия, мы  бы
сейчас спокойно спали в своих постелях.
     - Может быть,  -  согласилась Риченда.  - Но  тогда  Келсон не  был  бы
королем. А я не думаю, что вас и таких, как вы, тогда оставили бы в покое.
     Морган хмыкнул  и тут же поежился: он заметил, что Риченда не  ответила
на его улыбку.
     -  Извините,   миледи.  Я  не  привык  к  доброжелательному  отношению.
Большинство не в состоянии представить  себе, как  у меня выходит  то, что я
делаю. Бывает я сам удивляюсь. Это иногда тяжело.
     - Почему? Вы стыдитесь того, что делаете?
     Морган поднял голову с некоторым удивлением.
     - Нет. Если бы мне  снова пришлось выбирать, думаю, я сделал бы тот  же
выбор. Конечно, сейчас это чисто теоретический вопрос, выбор давно сделан.
     -  Может  быть. Хотя  в  серьезных  делах мы полагаемся на свой прежний
опыт... Вы считаете иначе?
     - Ваша логика безупречна, миледи, - спокойно ответил Морган. - Но, быть
может, проблема глубже, чем вам кажется. Мы,  Дерини, немного  отличаемся от
других людей, вы об этом, должно быть, слышали.
     - Чем?
     Риченда, полуобернувшись к нему,  улыбнулась. При свете  свечей  Морган
увидел  ее  профиль  как  бы  в  золотом  обрамлении.  Через  мгновение  она
повернулась к нему вновь, и ее лицо скрыла тень.
     - Милорд, могу я исповедаться вам?
     - Я не священник, миледи, - мягко сказал Морган.
     Риченда сделала к  нему несколько шагов,  ее  лицо все еще оставалось в
тени.
     - Благодарите Бога,  что вы не  священник, милорд. Ему бы я никогда  не
сказала то, что скажу сейчас вам. Это  судьба свела нас, милорд. Провидение,
воля Божья -  назовите как  хотите, хотя я думаю... О,  не  смотрите на меня
так, милорд.
     Морган замер при  первых же ее словах и теперь ошеломленно уставился на
нее в наступившей тишине. То, что сказала Риченда, не укладывалось в голове,
это  было  поразительно,  немыслимо. Он думал, что лишь  сам чуть не потерял
власть над своими чувствами. А теперь, оказывается, и Риченда...
     Он отвел глаза, заставив себя собраться с мыслями.
     -  Миледи, мы не должны.  Я... - Он замолчал и начал  снова, подыскивая
слова, которые, как он надеялся, она поймет: - Миледи, когда-то вы дали обет
верности другому  мужчине. Вы  родили ему сына.  Ваш муж жив. И, несмотря на
ваши с ним отношения, вы... Риченда, я, может быть, убью вашего мужа завтра.
Разве вас не ужасает это?
     Она перешла на шепот:
     - Брэн -  предатель  и  должен умереть;  я  это знаю. Я  печалюсь о том
добром, что в нем  было,  и буду оплакивать его смерть. И  я печалюсь, что у
моего сына не будет отца, потому что его отец - Брэн. Но если по воле судьбы
именно ваш меч, - ее голос стал  еще мягче, - или ваши магические силы лишат
его  завтра жизни,  я не возненавижу  вас. Как я  смогу? Ведь вы  -  в  моем
сердце.
     - О, Боже  мой, вы не должны говорить такого,  - прошептал он, закрывая
глаза, чтобы  не видеть  ее  взгляда.  - Мы не  должны, мы не  смеем... - Он
совсем запутался и замолчал.
     - О, должна ли я снять  эти чары? - прошептала Риченда, беря его руку и
поднося ее к губам.

     Морган вздрогнул от ее прикосновения и заставил  себя посмотреть на нее
- а она тем временем взяла его за вторую  руку. Когда она  коснулась ее,  их
окружило яркое сияние; и внезапно их сознания слились воедино.
     Риченда - Дерини. Чистокровная Дерини  из древнейшего рода. Дерини - во
всей красе  и славе,  обладающая  - помимо воли -  всей полнотой  магической
силы.  Испытывая  головокружительную  радость  духовного  союза  с  ней,  он
поражался  тому,  как  глубоко  все  это  таилось; то,  что лежало  где-то в
первооснове его  сил,  подсказывало ему что он нашел вторую половину  своего
существа, которой  не знал до  сих пор. И  что  бы ни  случилось завтра  или
когда-нибудь  еще - он выдержит все, пока эта благословенная женщина рядом с
ним.
     Потом он  увидел  ее вновь  глазами,  а  не  сознанием, и  отступил,  в
изумлении отдернув руки. Он долго смотрел на нее,  спрашивая себя, уснула ли
монахиня в соседней комнате, и молил Бога, чтобы это было так, потом опустил
глаза и скользнул взглядом по" ковру. Действительность вернулась, и вместе с
ней - завтрашние проблемы.
     - То, что сейчас случилось, -  это делает для  меня завтрашний день еще
труднее, вы  знаете, - неохотно  прошептал он. - У меня  есть обязательства,
которые  я взял на себя раньше, чем эта ноша легла мне на сердце. Ведь я сам
виноват в том, что произошло.
     - Но теперь у тебя есть за что воевать, - мягко сказала она.
     - Да. И  если мне завтра придется убить  Брэна  или способствовать  его
смерти...
     - Мы оба будем знать, что ты сделал это ради правого дела, - договорила
она.
     - Будем ли?
     Прежде  чем она  успела ответить, снаружи  раздались шаги и послышались
низкие  голоса дозорных. Морган,  вздрогнув,  подошел к  выходу  и выглянул,
чтобы узнать,  в чем дело.  Фигура человека в темном появилась из  темноты и
вошла  в освещенный факелами круг перед палаткой. Это был Дункан, и, судя по
выражению его лица, что-то случилось.
     - Что такое? - спросил Морган, выйдя из палатки и закрывая собой вход.
     Дункан, смущенно улыбнувшись, прочистил горло.
     - Извини за  беспокойство, но я был  в твоей палатке и не нашел тебя. А
ты нужен Келсону.
     - Сейчас буду.
     Обернувшись,  Морган еще раз встретился глазами с Ричендой - они больше
не  нуждались  в  словах  -  н,  поклонившись,  вышел, чтобы последовать  за
Дунканом.
     - Извини. Это заняло немного больше времени, чем я думал. Что у тебя?
     Дункан принял  бесстрастный  вид,  стараясь  никак  не обнаружить  свое
отношение к тому, что Морган так задержался.
     -  Никто  толком не  поймет...  Может быть, ты поможешь нам?  Там такие
звуки, будто люди Венцита что-то строят.
     -  Строят?  -  Они  проходили  пост  охраны, и Морган,  уставившись  на
Дункана, чуть не забыл отдать приветствие. Дункан пожал плечами.
     - Идем, оттуда лучше слышно.
     Когда  они  достигли  северной  границы  лагеря,  один  из   стражников
последнего поста, покинув своих товарищей,  направился в  темноту, показывая
дорогу. Морган и Дункан последовали за ним; последние несколько ярдов по его
знаку они  проползли  по-змеиному  на  животе.  На вершине гребня  уже  были
Келсон,  Нигель и двое разведчиков; все  они лежали  на  земле  и смотрели в
сторону  вражеского лагеря на равнине. К северу, сколько видел глаз,  горели
костры, а высоко в горах слабо светились башни павшей Кардосы.
     Морган  быстро  окинул глазами плато,  которое  он  сегодня уже  дважды
осматривал, потом  устроился  на земле  рядом с Келсоном и толкнул  молодого
короля локтем.
     - Что там такое они строят?
     Келсон покачал головой и указал кивком на вражеский лагерь.
     - Слушайте. Звук очень  слабый, но когда  ветер в нашу сторону,  слышно
лучше. Что это вам напоминает?
     Морган  прислушался,  усилив   слух  магическим  приемом.   Сначала  он
расслышал  только обычный гул военного  лагеря: ржали лошади,  перекликались
часовые, гремела походная утварь, точились мечи.
     Но  потом  он  различил  сквозь  этот обычный  шум  другой -  далекий и
странный. Он  закинул голову  и  закрыл  глаза, чтобы  слышать  еще лучше, и
наконец повернулся к Келсону со странным выражением на лице.
     - Вы правы. Как будто кто-то рубит дерево. А иногда будто что-то режут.
     -  Вот и  нам  так  показалось,  - ответил  Келсон,  опираясь  на  руки
подбородком и снова вглядываясь в ночь.
     - Итак, что же  Венцит  строит? Что  означает  стук топоров и  молотков
среди ночи накануне битвы?

        ГЛАВА XXI

     <b>"Созвал    против    меня    собрание,    чтобы     истребить    юношей
моих"<sup>[21]</sup>.</b>
     День обещал быть не по сезону жарким, но позже, когда солнце  достигнет
зенита,  а сейчас, на  заре,  воздух был свеж и прохладен. Гвинеддская армия
занимала  боевые  позиции.  Люди  поднялись еще  до  рассвета, и  офицеры  в
последний раз проверяли снаряжение  и оружие.  Священники обходили  строй за
строем, благословляя ратников. Последние наставления следовали за последними
благословениями: так много нужно было  сказать  и так мало  было времени. На
рассвете войско двинулось к полю битвы - колонна за колонной, ряд за рядом -
почти две с половиной тысячи конных рыцарей и вдвое больше  лучников и пеших
солдат. Воины были молчаливы и строго выдерживали строй. Даже кони в неярком
утреннем  свете   вели  себя  спокойно,  не  фыркали  и   не  ржали,  словно
чувствовали, какой близится час.
     Враг еще никак не  обнаружил себя, хотя гвинеддские солдаты  знали, что
вражеское  войско  тоже готовится к битве  меньше чем  в  миле отсюда. Когда
солнце взошло, по рядам  прошел гул недоумения - армия Венцита еще не заняла
боевые позиции.
     На  правом фланге,  на  невысоком холме Келсон собрал своих советников,
чтобы осмотреть поле будущего сражения.
     Когда стало еще светлее, их глазам открылось неожиданное зрелище: вдоль
передовой линии вражеских укреплений торчали пики,  на которые были насажены
человеческие  головы.  Варин и  Нигель по очереди  рассматривали лица убитых
через подзорную трубу, но расстояние было слишком велико, к тому же лица уже
тронуло разложение, чтобы их можно было опознать.
     Зрелище это произвело удручающее впечатление на приготовившихся к битве
гвинеддских воинов, хотя они  и понимали, что сделано это  Венцитом нарочно,
чтобы  устрашить  их,  запугать,  и  что  вовсе не  обязательно  эти  головы
принадлежат кассанским  пленникам.  А все же наверняка это не было известно.
Множество  глаз  было  приковано  к  этой  жуткой  картине; кто-то проклинал
Венцита, кто-то  шептал молитвы. Последний час  ожидания еще больше  изнурил
воинов, а их нервы и так были напряжены до предела.
     Келсон  тем временем был погружен в собственные заботы. Он рассматривал
карту прямо в седле, держа в руке недоеденный сухарь,  и одновременно слушал
Моргана, что-то  говорившего  о резервных  кавалерийских  соединениях.  Юный
монарх  казался  спокойным  и  отдохнувшим,  но  взгляд  Келсона  становился
тяжелым, когда он невольно устремлял его на эти надетые на пики головы перед
неприятельским войском.
     Не видно было ни  Венцита, ни его  офицеров, а колонны вражеских воинов
стояли без строя ряд за рядом, освещенные восходящим солнцем.
     Вскоре епископы Арилан и  Кардиель покинули войска и поднялись на холм,
к Келсону, встав рядом с Дунканом и генералом Глодрутом, вид у  которого был
весьма  встревоженный.   От  короля  их  отделяли  несколько  ярдов.  Первым
передвижения  во  вражеском стане  заметил  Арилан.  Он  подъехал поближе  и
дотронулся до рукава Келсона, указав на вражеское войско: от него отделилась
небольшая группа всадников, и скакавший впереди держал флаг парламентера.
     - Нигель, какой у него герб? - спросил  король, повернувшись  в седле и
доставая подзорную трубу.
     - Не могу разглядеть на таком расстоянии, государь. Может быть, послать
им навстречу отряд?
     -  Не  сейчас.  Посмотрим, что  они собираются  делать.  Глодрут, пусть
кто-нибудь из ваших людей будет наготове, чтобы в случае чего выехать.
     Всадники  остановились ярдах в четырехстах от своих  позиций, и  только
тот,  у которого был белый флаг, доскакал до  середины поля.  Келсон  кивнул
Глодруту, давая знак, чтобы он выслал своих людей  навстречу,  и,  когда  те
выехали,  поднес к глазам подзорную трубу,  чтобы  рассмотреть  ожидающих на
равнине всадников.
     За  знаменосцем  следовали  семеро. На четверых - это была  вооруженная
охрана - было снаряжение конных лучников. Ярко-оранжевые мундиры и нагрудные
знаки  -  фурстанский олень  на черном фоне - говорили  о том, что это воины
армии Венцита.  Все  они  были бородаты, головы их  были  покрыты шлемами  с
оранжевыми перьями,  за спиной у каждого  висел короткий изогнутый  лук, а у
колена - короткий меч.
     Остальные трое были  не похожи на простых солдат.  Один, как показалось
Келсону,  был  монахом либо  священником,  о  чем  свидетельствовал  длинный
черный, наглухо застегнутый  плащ;  черный капюшон был  надвинут на глаза. С
ним было двое знаменитых лордов,  разряженных, как  павлины, в шелка  поверх
доспехов. Одного из них Арилан узнал - это был  герцог Лионель Арьенольский,
родственник самого Венцита. Поверх кольчуги  он накинул белый шелковый плащ,
а  сама кольчуга, отделанная золотом,  сверкала на  солнце. Черные как смоль
волосы были  заплетены  в  косу;  шлем украшала герцогская корона, усыпанная
драгоценными камнями.
     Другой - тут  лицо Арилана помрачнело  - был Ридон  из Восточной Марки.
Арилан  имел все причины  испытывать особую неприязнь  к этому чистокровному
Дерини,  хотя и  не распространялся об  этом.  Поверх кольчуги  на  нем  был
накинут голубой плащ,  расшитый  золотом.  Келсон  не узнал  этого человека,
сколько ни разглядывал его.
     Король опустил подзорную трубу. Два знаменосца встретились посреди поля
в  полумиле  от   него   и,   сдерживая   разгоряченных   коней,  о   чем-то
договаривались.  Король  оглянулся   на  Моргана,  который   всматривался  в
передовую линию вражеского войска; там в это мгновение вырос целый лес ярких
шелковых  знамен. На  вершине  невысокого холма  в центре вражеского  лагеря
собралась группа высокородных всадников. Морган хмыкнул, приблизив к  глазам
подзорную трубу.
     -  А вот и Венцит, - негромко сказал он, - самое время ему появиться. А
слева от него, кажется, Брэн.
     Келсон с минуту