Кэтрин Кертц. Камбер Кулдский --------------------------------------------------------------- "Дерини", книга 1 Изд. "Тролль", 1994 --------------------------------------------------------------- ПРОЛОГ Теперь пойди, начертай это на доске у них, и впиши это в книгу, чтоб осталось на будущее время, навсегда, навеки. Книга Пророка Исаии 30:8 Святой Камбер Камбер Кулдский Благородный граф дерини Знаменитый ученый Патрон магии дерини Defenser Hominum Защитник человечества Камбер... Во время правления Келсона I Камбер стал легендой. Его в разные- периоды печатали, проклинали, боялись. Но что это был за человек? Каким он был до того, как стал святым и демоном? Был ли он, как указывают легенды, главным виновником тех ужасов и жестокостей, которые обычно ассоциируются в памяти народной с периодом царствования дерини? Живым воплощением зла? А может, это был совсем другой человек, который стал легендой при жизни, святым после смерти, и чье имя стало бранным словом для следующих поколений? Так кто же он был--Камбер Кулдский?.. Исторические хроники дерини, которые сохранились до эпохи правления Келсона, говорят, что Камбер МакРори больше, чем кто-либо другой, ответственен за крушение династии Фестилов. Это он и его дети и ученики в те времена хаоса открыли, что могущество дерини может быть передано некоторым людям. В 904 году на троне Гвинедда снова воцарился род Халдейнов. После этого в течение десяти лет люди и дерини жили в полном согласии. Через год после своей смерти Камбер был причислен к лику святых за выдающиеся заслуги перед человечеством. Это тоже известно доподлинно. Как для людей, так и для дерини он стал святым Камбером, патроном магии дерини, защитником человечества. В те времена благодарный народ не мог найти более высокой награды тому, кто избавил его от ненавистного ига Фестилов. После его смерти церкви и монастыри боролись за право носить его имя. Мысленная техника, доведенная до совершенства Камбером и Целителем Рисом Турином, преподавалась в школах дерини во всех Одиннадцати Королевствах. Семья и ученики Камбера продолжали способствовать укреплению власти короля Халдейна, и они же основали Совет Камбера, который функционировал даже во времена Келсона. Но человеческая память коротка и избирательна, а память королей и того короче. Дерини все еще занимали большинство высоких постов в государстве, а это казалось кощунством по отношению к тем, кто пострадал во времена правления жестоких Фестилов. Люди помнили, что они были рабами в могущественных руках дерини, но зато забыли, что спасение от рабства им принесли тоже дерини. В стране возникло враждебное отношение к дерини, и это достигло кульминации в 917 году, в год смерти короля Синила. Вспыхнул жестокий погром, в результате которого погибли почти две трети всех дерини Гвинедда. Тысячи погибли от мечей, в огне, в петле. Они пострадали за зло, совершенное Фестилами. Оставшиеся в живых дерини вынуждены были скрываться, отрекаясь от своих имен и могущества. Лишь немногие нашли защиту и покровительство знатных могущественных людей, которые еще помнили, как все было на самом деле. Вплоть до 1121 года--года войны между Гвинеддом и Торентом--быть и называться дерини было нелегко и небезопасно. Совершенно естественно, что во времена гонений дерини в первую очередь пострадал Камбер. Он был вычеркнут из списков святых. В 917 году епископский Совет по требованию сына и наследника короля Синила Элроя отменил святость Камбера и запретил упоминать его имя. Воинствующая церковь, подстрекаемая многочисленными религиозными фанатиками, предала анафеме всякую магию, объявила колдовство дерини самой страшной ересью и запретила потомкам дерини вступать в сан священника и занимать посты в церковной иерархии. Как гражданам дерини было запрещено иметь собственность, запрещено занимать государственные посты, жениться и получать наследство без разрешения их господина. Такая политика по отношению к дерини проводилась почти двести лет. Что касается самого Камбера, то письменные источники были уничтожены или утеряны, устные рассказы, передаваемые из поколения в поколение, исказились, и с течением лет жизнеописание Камбера превратилось в дикую смесь фактов, легенд и самой беззастенчивой лжи. И все же Камбер Кулдский оставался в памяти людей. Могущество дерини в те далекие времена было больше наукой, чем магией, каковой оно стало во времена Келсона. Это было время, когда некоторые особо одаренные дерини научились исцелять всяческие недуги, далеко продвинулись в изучении болезней, но впоследствии этот дар был утерян. Это было время, когда Порталы были основным средством сообщения между Одиннадцатью Королевствами, хотя создание их требовало больших затрат времени и энергии. Это было время, когда считывание мыслей было распространенным средством общения между дерини. Это было время расцвета зодчества, когда строились великолепные замки, дворцы и монастыри, и техника их строительства оставалась загадкой для зодчих времен Келсона. Это было время бурного расцвета наук, и многие школы при монастырях выпускали блестящих ученых как в области богословия, так и в области светских наук. И все же это было время захвата династии Фестилов, королей-дерини, хотя тогда об этом еще никто не догадывался. И в этот мир пятьдесят семь лет назад пришел лорд Камбер МакРори, третий сын графа Кулдского и позднее седьмой граф. Блестящий ученый, как утверждают легенды, обожаемый муж и отец, хотя легенды об этом и не упоминают, он был преданным слугой королей Фестилов, но не стал им для нового короля Фестила Имра. Камбер видел тенденцию к упадку династии еще во времена царствования отца молодого короля--Блэйна и понял, что он не будет служить Имру. Удалившись в свой замок Кэррори близ Валорета, Камбер занимался науками, воспитывал детей и внуков и со стороны наблюдал за изменениями, происходящими в государстве. Он был возмущен, но не удивлен первым эдиктом Имра, выпущенным королем вскоре после коронации. "Мы, Имр, сын Блэйна, сын Дома Фестилов, милостью Божьей король Гвинедда, лорд Меары и Мурина, приказываем: К середине будущего лета все подданные мужского рода, достигшие возраста четырнадцати лет, должны уплатить в нашу королевскую казну в Валорете денежный налог в размере одной шестой стоимости всех владений и земельных угодий. Эти деньги пойдут на возведение новой столицы государства в Найфорде. Налог должны уплатить все без исключения--священник или светский человек. Мы далее указываем, что те, чья собственность меньше минимума, установленного министрами, должны отдать себя на службу королю не менее чем на год. Они будут использованы на строительстве новой столицы. Уклонение от уплаты налога, равно как и от строительства, будет наказываться конфискацией имущества и тюремным заключением по приговору нашего суда. Если суд признает уклонение злостным, то это может классифицироваться как государственная измена, и виновный будет приговорен к смерти. Следить за исполнением этого эдикта мы назначаем нашу королевскую комиссию в составе министров лорда Джоверта Лесли, графа Грандтулли, лорда Коля Ховелла, лорда Торквилла де ля Марч... Сборник Указов, 2 Имр Первый". Владения МакРори были обширны и богаты, так что Камбер без труда мог уплатить налог за себя и всех своих домашних, но не многим так повезло. Да и этот эдикт был не последним жестоким деянием Имра, дальше стало еще хуже. Начались народные волнения. Возникли группы террористов, целью которых была борьба со ставленниками Имра и теми дерини, кто использовал свое положение и могущество для осуществления жестоких и преступных деяний. Камбер тихо сидел в своем поместье и наблюдал. Он еще не решился на открытое сопротивление, но его беспокоили зревшие в народе враждебные настроения. Камбер МакРори, седьмой граф Кулдский, блестящий ученый. Отставной царедворец, исследователь магии дерини. Тогда, в 903 году, он еще не получил титул святого. ГЛАВА 1 Во множестве народа--величие царя, а при малолюдстве народа беда государю. Книга Притчей Соломоновых 14:28 Был лишь конец сентября, но сильный ветер уже завывал и бился в стекла узких окон и рвал голубые флаги МакРори, закрепленные на высоких башнях. Единственная дочь графа Кулдского сидела над счетами поместья у потрескивающего камина, закутанная в меховой плащ, предохраняющий от пронизывающего холода огромного пустынного холла. У ее ног свернулась клубочком спящая гончая. До вечера еще было далеко, но на стенах горели факелы, разгоняя полумрак. Из кухни доносился запах жарившейся баранины. Свечи бросали желтый свет на стол, за которым сидела девушка. Наконец она написала последнюю цифру и отложила в сторону перо. Умфрид, управляющий поместьем, услышав ее удовлетворенный вздох, с поклоном начал собирать документы. -- Это счета за последний квартал, госпожа. Все в порядке? Эвайн МакРори, ставшая хозяйкой Кэррори после смерти матери, одарила Умфрида ослепительной улыбкой. Собака подняла голову, посмотрела на управляющего и снова улеглась. -- Ты же сам знаешь, что все в порядке. Эвайн засмеялась. Она ласково тронула руку старика, надевавшего крышки на тубусы с документами. -- Попроси, чтобы кто-нибудь из слуг оседлал лошадь и пришел сюда,--добавила она.--Я хочу послать письмо Катану в Валорет. Умфрид поклонился и вышел из комнаты. Эвайн откинула прядь волос со лба и затем принялась оттирать чернильное пятно с пальца, задумчиво глядя на письмо, лежащее перед ней на столе. Что же скажет Катан, когда получит его? Какова будет реакция ее второго брата, Йорама, когда он тоже узнает последние новости? В действительности реакцию Катана предугадать было не сложно. Он будет по очереди поражен, недоволен, разгневан, но затем узы дружбы с королем и долг по отношению к подданным его отца заставят его просить короля о милости. Хотя люди МакРори не были повинны в том, что произошло, инцидент имел место во владениях Камбера. "Только бы Имр не был в плохом настроении",--подумала Эвайн. Йорам же не был так связан долгом с королем, как его старший брат. Священник боевого монашеского Ордена святого Михаила, Йорам наверняка разразится одной из тех неистовых тирад, которыми так знамениты все михайлинцы, когда услышит эти новости. Однако не едкое и воинственное красноречие Йорама беспокоило Эвайн. Всем известно, что священники святого Михаила быстро переходят от словесных упражнений к физическим действиям. Орден михайлинцев--это боевой Орден. Уже не раз бывало, что они решительно вмешивались в такие дела, о которых предпочитали забыть их более сговорчивые и податливые братья. Она успокоила себя тем, что Йорам, вероятно, ничего не узнает, пока не приедет домой, а это случится через два дня. Затем она встала, потянулась, расправила складки одежды и приказала собаке оставаться на месте. Возможно, со Дня святого Михаила все разрешится само собой, но Эвайн очень сомневалась в этом. Во всяком случае, в этом году праздник святого Михаила в Кэррори будет не таким радостным и веселым, как обычно. Йорам, конечно, будет дома и приведет с собой своего обожаемого Риса. Однако Катан со своей семьей наверняка останется при дворе в Валорете--король очень требователен и всегда обращает внимание на отсутствие фаворитов, таких, как Катан. Эвайн вспомнила долгие месяцы, которые отец проводил при дворе во времена царствования старого короля. Появился слуга и опустился перед ней на колени. Она дала ему краткие наставления и вручила письмо, которое он должен будет передать ее брату. Затем Эвайн плотнее закуталась в плащ и направилась к узкой, недавно сделанной лестнице, ведущей в кабинет ее отца. Они вместе переводили классические саги Парджэна Хавиккана, лирического поэта дерини. Сегодня Камбер пообещал проработать вместе с ней наиболее сложные места. Она в который раз поражалась, как многогранен ее отец. И с такими приятными мыслями она поднималась по узкой спиральной лестнице. Многочисленные таланты Камбера в различных областях оказались неожиданными для всех, ведь он никогда специально не развивал их. В юности он решил стать священником и получил великолепное академическое образование в новом университете Грекоты, где учился у лучших умов своего времени. Казалось, нет никаких преград для его подъема по лестнице церковной иерархии. Но затем несчастье унесло двух его старших братьев, и Камбер остался единственным наследником владений МакРори. И он, еще не принявший последнего обета, вдруг обнаружил себя грубо вырванным из религиозной жизни и брошенным в жизнь светскую, которая пришлась ему по душе. Камбер как сын графа приступил к изучению светских наук и преуспел в этом. Он прославился в академических кругах задолго до того, как был впервые призван ко двору. Когда отец старого короля Фестил III по всей стране искал выдающихся людей, чтобы сделать их своими советниками, Камбер без труда попал в их число и следующие четверть века в основном провел на королевской службе. Но это было раньше. А три года назад, после смерти короля Блэйна, в свои пятьдесят с лишним лет Камбер ушел в отставку и удалился в свой любимый Кэррори, место, где он родился и где родились пятеро его детей. Это не была столица графов Кулдских. Столица располагалась в крепости Кулди на границе Кирнея, которую Камбер посещал всего несколько раз в год, чтобы председательствовать на заседаниях феодального Совета. Но здесь, близ столицы, он был наконец свободен и мог предаться занятиям, которые ему пришлось забросить много лет назад, когда его призвали ко двору, в обществе красивой, умной и очень наблюдательной дочери, всю глубину души и ума которой он только что постиг. Если бы ему сказали, что он любит кого-нибудь из детей больше, чем остальных, он бы просто усмехнулся. И действительно, Камбер очень любил всех своих детей, и все же Эвайн занимала особое место в его сердце--самая младшая из детей и последняя, все еще остававшаяся в его доме. Эвайн подошла к двери кабинета и постучала, затем нажала на дверную ручку и вошла. Камбер сидел за круглым столом, заваленным рукописными документами, перьями и другими принадлежностями для работы. С ним был его кузен Джеймс Драммонд. Они о чем-то говорили, но тут же замолчали, когда заметили Эвайн. Кузен Джеймс выглядел очень рассерженным, хотя и старался скрыть это. Лицо Камбера было непроницаемым. -- Прошу прощения, отец. Я не знала, что тут Джемми. Я могу зайти попозже. -- В этом нет необходимости, дитя. Камбер встал, опираясь обеими руками о стол. -- Джеймс уже собирается уходить, не правда ли, Джеймс? Джеймс, чуть искаженная темноволосая копия человека с серебряными волосами, стоящего у стола, едва сдерживал недовольный возглас. -- Хорошо, сэр. Но я еще не удовлетворен твоими объяснениями. Я вернусь завтра, и мы поговорим, если ты не возражаешь. -- Конечно, Джеймс,--просто сказал Камбер.--Я всегда рад услышать хорошо аргументированные доводы, даже если они отличаются от моих суждений. А если хочешь, оставайся здесь. Отпразднуем вместе Святого Михаила. Катана не будет, но приедут Йорам с Рисом. Все будут рады, если и ты присоединишься к нам. Обезоруженный ответом Камбера, Джеймс пробормотал благодарность, отказавшись, сославшись на дела, и откланялся. Подняв брови, Эвайн повернулась к отцу, задумчиво подняв глаза. -- О чем это вы? Или мне нельзя спрашивать? Камбер подошел к камину, который выглядел совсем не на месте в такой маленькой комнате, сдвинул два стула и пригласил ее сесть. -- Мы немного разошлись во взглядах, вот и все. Джеймс смотрит на меня как на руководителя после смерти его отца. Боюсь, что он не получил от меня того ответа, которого ждал. Он дернул шнур звонка и, дожидаясь слуги, начал поправлять дрова в камине. На пороге появился слуга с освежающими напитками. Эвайн задумчиво смотрела, как ее отец взял поднос и отослал слугу. Затем она взяла кубок легкого вина и, держа его двумя руками, вновь взглянула на отца. Несмотря на огонь в камине, на закрытые коврами стены, в комнате было холодно. -- Ты сегодня чересчур спокоен, отец. В чем дело? Джеймс рассказал тебе об убийстве в деревне? Камбер замер на мгновение, затем расслабился. Он не поднял глаз. -- Ты об этом знаешь? Она осторожно заговорила: -- Когда убивают дерини почти что у наших дверей, трудно об этом не знать. Говорят, что король приказал взять пятьдесят заложников. Он намеревается применить к ним закон Фестилов, если убийца не будет найден. Камбер залпом выпил вино и уставился на огонь. -- Варварский обычай--наказывать целую деревню за смерть одного человека, даже если он дерини. -- Да. Может, раньше в этом была необходимость,--проговорила Эвайн.--А как иначе немногочисленные завоеватели могут держать народ в повиновении. И ты же знаешь, как здесь не любили Раннульфа даже сами дерини. Я помню; как Катан вышвырнул его из Кэррори, когда ты еще служил при дворе. Если даже мягкий Катан был доведен до этого, то представляю, как несносен и груб был этот человек. -- Если убивать каждого грубияна, то в государстве останется всего несколько человек. Камбер улыбнулся. -- Каковы бы ни были твои чувства к Раннульфу, он не заслужил смерти, во всяком случае, такой. Он помолчал. -- Я полагаю, что раз ты знаешь об инциденте, то ты знаешь и подробности убийства. -- Только то, что это было неприятное зрелище. -- И это не было делом рук наших людей, хотя агенты короля утверждают обратное,--сказал Камбер. Он встал, выпрямился, пальцы его барабанили по стенке кубка. -- Раннульф был повешен, обезглавлен и четвертован, Эвайн, причем самым профессиональным образом. Наши крестьяне не способны на такую чистую работу. Кроме того, агенты короля уже провели считывание мыслей заложников и ничего не обнаружили. Некоторые из заложников думают, я подчеркиваю, только думают, что это дело рук виллимитов. Но никто из них ничего не знает и не может назвать ничьих имен. Эвайн фыркнула. -- Виллимиты! Да я всегда считала, что Раннульф--очень хорошая мишень для них. Говорят, что на прошлой неделе в одной из деревень Раннульфа в нескольких милях отсюда нашли замученного ребенка. Ты слышал об этом? -- И ты уверена, что это сделал Раннульф? Эвайн удивленно посмотрела на него. -- Жители деревни так думают. И всем известно, что Раннульф держит в своем замке в Найфорде катамита1. Ведь его в прошлом году отлучили бы от церкви, если бы он не подкупил своего епископа. Виллимиты решили, очевидно, что пора брать дело в свои руки. Ты же знаешь, что святой Виллим принял мученическую смерть от колдовства дерини. -- Тебе не нужно напоминать мне историю, дочь.--Камбер рассмеялся.--Ты опять беседовала с Йорамом? -- Разве мне нельзя беседовать со своим братом? -- О, не топорщи свои перышки, дитя. Камбер хмыкнул. -- Я вовсе не хочу, чтобы меня обвинили в том, что я всю жизнь сею рознь между братом и сестрой. Только будь с ним поосторожней. Он молод и временами импульсивен, если он и его михайлинцы не поостерегутся, то молодой Имр напустит на них свою инквизицию, независимо от того, дерини они или нет. -- Я знаю слабости Йорама, отец. Да и твои тоже. Она лукаво посмотрела на него, заметила его удивленный взгляд и встала, довольная тем, что можно изменить тему беседы. -- Может, займемся переводом, отец? Я подготовила следующие две песни. -- Сейчас?--спросил он.--Ну хорошо, принеси рукописи. Обрадованная Эвайн подскочила к столу и начала перебирать бумаги, ища манускрипт. Наконец она нашла то, что искала, но вдруг взгляд ее упал на маленький камень холодного цвета, который лежал у чернильницы. Она взяла его в руки. -- Что это? -- Что? -- Этот золотой камень. Он драгоценный. Камбер улыбнулся и покачал головой. -- Не совсем. Горцы Кирнея называют его ширал. Его иногда выбрасывает на берег моря, и он уже отполирован. Неси его сюда, и я покажу тебе кое-что любопытное. Эвайн вернулась к своему креслу и села, положив забытый манускрипт на колени. Она была полностью захвачена загадочным камнем, словно излучавшим свет. Эвайн молча протянула его отцу. -- Ты знаешь заклинание, которое использует Рис, чтобы улучшить свое восприятие пациента?--спросил Камбер. Он оживленно жестикулировал.-- То, которому он научил тебя и Йорама, оно помогает сосредоточиться. Образ Риса мгновенно возник перед ней, когда она задумалась. -- Конечно. -- Так вот. Во время моего последнего путешествия в Кулди я нашел этот камень. Он случайно оказался в моей руке, когда я читал вечернюю молитву, и он... впрочем, смотри сама. Мне проще показать. Осторожно держа камень кончиками пальцев, Камбер вдохнул, выдохнул. Глаза его сузились, когда он вошел в первую стадию транса. Дыхание замедлилось, черты лица расслабились, и вдруг камень начал светиться. Камбер, все еще находясь в легком трансе, протянул Эвайн руку со светящимся камнем. -- Как ты это делаешь?--с удивлением спросила девушка. Камбер вздрогнул и прервал заклинание. Свет в камне погас. Камбер некоторое время держал его в ладонях, затем протянул дочери. -- Попытайся ты. -- Хорошо. Взяв камень в одну руку, Эвайн провела другой рукой над ним и склонила голову. Мысленно она произносила слова, которые должны были ввести ее в состояние транса. Камень в течение нескольких секунд абсолютно не менялся, но она пробовала разные пути приближения, и в конце концов камень ожил. Он начал светиться. Со вздохом сожаления Эвайн вернулась в мир реальности, все ближе и ближе поднося камень к глазам по мере того, как свет в нем постепенно исчезал. -- Странно. Ведь это почти не требует усилий, если знаешь, что нужно делать. Для чего он? Камбер пожал плечами. -- Я не знаю. Я пока не смог найти ему применение. Разве что удивить чрезмерно любопытную молодую особу. Можешь взять его, если хочешь. -- Правда? -- Конечно. Но не думай, что он поможет тебе с Парджэном Хавикканом. Две песни! Если ты когда-нибудь пройдешь две страницы, я буду очень удивлен. Доволен, но удивлен. -- Это вызов, сэр?--Эвайн улыбнулась, торжественно разворачивая свиток и подходя к отцу.--Песнь четвертая. Битва деасси и Джонатата Квеста. Она начала с чувством декламировать торжественные стихи древней саги. ГЛАВА 2 Но он пойдет к роду отцов своих, которые никогда не увидят света. Псалтирь 48:20 Поспешно пробираясь через толпу, Рис Турин наконец увидел впереди старую деревянную лавку. Ее крытая соломой крыша казалась уродливой в окружении более импозантных новых домов. Несмотря на ранний час, аллея Фуллера была полна народа, звуков и движений. Торговцы уже открывали свои лавки и ларьки, купцы распаковывали тюки с шелком и бархатом, лоточники истошно вопили, наперебой расхваливая свой товар. Тут же в толчее шныряли бродяги, уличные воришки, шарманщики. Однако все они почтительно расступались, завидев зеленый плащ Целителя, а некоторые даже с уважением приподнимали шляпы. Турин предположил, что появление дерини, а тем более Целителя, на этой улице весьма необычно. Но даже если бы завсегдатаи аллеи Фуллера не были расположены уступать ему дорогу, это не удержало бы Риса от намеченного свидания. Старый Дэниэл Драпировщик был одним из первых пациентов Риса и старым верным другом. Да и аллея Фуллера не всегда была прибежищем торговцев и воров. Но времена изменились. С начала правления Имра прошло уже достаточно много времени. Рис взобрался на крыльцо ближайшего дома и посмотрел поверх голов, отыскивая дом Дэниэла. Затем он поднял ворот плаща и снова нырнул в толпу. Дверь Дэниэла была рядом, и Гиффорд, слуга Риса, уже стучал в нее палкой. На плече его висела медицинская сумка господина. Когда Рис добрался до Гиффорда, он протянул руку за сумкой, но затем передумал. Ни лекарства, ни даже дар исцеления, присущий Рису, не могли теперь помочь старому Дэну Драпировщику. Когда человек доживает до восьмидесяти трех лет, даже Целитель дерини не может надеяться ни на что, разве что помочь душе без мучений переселиться в другой мир. А Дэн умирал уже долго. Рис думал о Дэниэле, стоя у двери, ожидая, когда ее откроют. Старик был бесценным кладезем воспоминаний о старых временах. Он помнил даже эпоху Фестила I, который сменил на троне последнего короля из дома Халдейнов. Дэн пережил трех других королей Фестилов. Однако пятого короля ему уже не пережить. Теперь на троне сидел молодой двадцатилетний король, который занял трон Блэйна. Этот юноша отличался завидным здоровьем; нет, старику уже не суждено увидеть Фестила VI на троне Гвинедда. Одна из служанок впустила их и разрыдалась, увидев Риса. Другие слуги работали в лавке, занимаясь обычными делами. Они тут же бросили свои дела, когда мимо них прошел Целитель. Рис старался казаться уверенным, когда шел мимо них к лестнице, ведущей в жилые комнаты, расположенные наверху. Однако Рис понял, что ему не удалось обмануть слуг своим видом, и он нервно пробежал рукой по рыжим волосам. Рису не надо было показывать нужную дверь, ведь он так часто бывал здесь. Он вошел и увидел, что в комнате царил полумрак, тяжелые занавеси закрывали окна, кругом витал запах лекарств и приближающейся смерти. Незнакомый священник окроплял постель святой водой и шептал молитвы. Рис испугался, что пришел слишком поздно. Он подождал у двери, пока священник закончит молитвы, затем подошел к постели. -- Я--лорд Рис, отец,--сказал он. Его зеленый плащ Целителя объяснял священнику цель его прихода.--Он... Священник покачал головой. -- Пока нет, милорд. Он получил последние дары Бога и сейчас находится в ожидании. Но он спрашивал о вас, боюсь, что даже вы не сможете помочь ему, несмотря на все ваше искусство, сэр. -- Скорее всего так, отец.--Рис показал на дверь рукой.-- Вы не могли бы нас оставить на несколько минут? Он сказал, что перед смертью хочет поговорить со мной. -- Хорошо, милорд. Когда за священником закрылась дверь, Рис подбежал к постели и посмотрел в лицо умирающего. Серые глаза смотрели в потолок. Рис даже не был уверен, что эти глаза видят. Дыхание человека было слабым, еле заметным. Рис подошел к окну и откинул занавеси, впустив в комнату свет и воздух. Затем он взял изможденную старческую руку и нащупал пульс. Он осторожно наклонился к уху старика. -- Я--Рис, Дэн. Ты меня слышишь? Я пришел сразу, как только смог. Старик моргнул, губы зашевелились, и серые глаза медленно повернулись к молодому дерини. Тонкая рука шевельнулась, Рис взял ее и улыбнулся. -- Тебе больно? Я могу тебе помочь? -- Не будь так нетерпелив,--прошептал старик.--Я еще не готов умирать. Священник чересчур спешит. Его голос был крепче, чем Рис ожидал услышать. Целитель похлопал старческую руку. -- Ты хочешь, чтобы я передал слугам, что они напрасно проливают слезы? Старик улыбнулся и покачал головой. -- Нет, на этот раз мне не скрыться, черный ангел смерти уже близко. Я иногда слышу шелест его крыльев. Но прежде чем уйти, я хочу, чтобы ты меня выслушал. Я не хочу, чтобы это умерло со мной. Ты много значишь для меня, Рис. Ты мог бы быть моим сыном, которого я потерял, или внуком. Последовала пауза. -- Интересно, где он сейчас? -- Твой внук?--спросил Рис.--Я не знал, что у тебя есть внук. -- Пусть лучше думают, что он умер, как его отец. Он ушел, когда ему было девятнадцать лет, сразу после того как мы потеряли его отца. В тот год был погром. Но ты тогда был ребенком, а может, и вообще еще не родился. Так что ты не помнишь. Рис рассмеялся. -- Как ты думаешь, сколько же мне лет? -- Ты достаточно молод, чтобы найти занятие поинтересней, чем слушать болтовню старого хрыча. Дэн засмеялся. -- Но ты выслушай меня, Рис. Это очень важно. -- Ты же знаешь, что я выслушаю. Старик глубоко вздохнул и обвел взглядом комнату. -- Кто я?--спросил он тихо. Рис поднял бровь и нахмурился. -- Ну, не дурачь меня. Будь ты старый хитрый шакал, я все равно люблю тебя. Дэн закрыл глаза и засмеялся, затем снова посмотрел в потолок. -- Рис, что случилось с Халдейнами после того, как ваши дерини Фестилы нанесли удар, который разрушил их трон? Ты думал об этом? -- Нет,--ответил Рис,--я считал, что Ифор и вся его семья были убиты во время переворота. -- Это неточно. Один спасся. Один из самых младших принцев. Ему тогда было года три-четыре. Преданный слуга вынес его из замка, выдав за собственного незаконного сына. Но принцу не позволили забыть свое происхождение--его самозваный отец надеялся, что когда-нибудь Халдейны снова смогут победить ненавистных Фестилов и вернуть себе трон Гвинедда. Но этого не случилось. И сыну принца тоже не довелось вернуть трон предков. Сам принц должен быть сейчас глубоким стариком, если, конечно, он жив. -- Если он жив,--повторил Рис. Вдруг он замолчал, внезапно поняв, что хочет сказать дальше старик. Дэн кашлянул и глубоко вздохнул. -- Ну, давай, спрашивай. Я знаю, ты не поверишь мне, но это правда. В те времена меня знали как принца Эйдана. И при нормальном течении событий я бы правил от имени короля в какой-нибудь отдаленной провинции, так как между троном и мной стояли еще три принца. Но после смерти всех моих родственников я стал единственным наследником Халдейнов. Он помолчал. -- У меня ни разу не появилась возможность вернуть трон. И у моего сына тоже. Он умер совсем молодым, да и времена были неподходящие. Но мой внук... -- Подожди минуточку, Дэн. Брови Риса недоверчиво сдвинулись. -- Ты говоришь, что ты--принц Эйдан, полноправный наследник Дома Халдейнов, и что твой внук еще жив? -- Его королевское имя Синил, принц Синил Донал Ифор Халдейн,--проговорил Дэн.--Ему сейчас лет сорок или около того. Я не могу помнить точно. Ведь с тех пор, как я видел его в последний раз, уже прошло более двадцати лет. Он вступил в монашеский Орден, удалился от мира. Сейчас он в безопасности, ведь его подлинное имя давно забыто, похоронено в памяти умерших людей. Я думал, что так будет лучше. Он замолчал, а Рис в изумлении смотрел на него. Он не мог переварить услышанное. -- Почему ты мне все это рассказал?--после долгой паузы спросил он. -- Я тебе верю. -- Но я, Дэн, я... дерини, представитель расы, захватившей трон. Ты не мог забыть этого. Долго ли проживет твой внук, если кто-нибудь узнает его настоящее имя? Кроме того, ты сказал, что прошло больше двадцати лет, может, он давно умер? Дэниэл попытался привстать, но это движение заставило его закашляться. Жестокий кашель сотрясал его хрупкое старое тело. Рис помог ему сесть, попытался облегчить его мучения, а затем осторожно опустил на подушки. Когда заклинание подействовало, Дэниэл громко проглотил слюну, махнул рукой, на которой виднелись дряблые голубые вены. -- Может, ты и прав. Может, я--последний из Халдейнов; и я прожил с пустой надеждой всю жизнь. Если так, то мой рассказ никому не принесет вреда. Но если я не последний... Его голос сорвался, и Рис снова покачал головой. -- Слишком много "если", Дэн. Все, что ты говоришь, может быть всего лишь предсмертным бредом выжившего из ума старика. А кроме того, что я могу сделать? Дэн посмотрел в лицо Риса. Выцветшие серые глаза встретились с молодыми глазами золотого цвета. -- Я--выживший из ума старик? Я думал, ты знаешь меня лучше. Но ты же дерини. Ты можешь читать мысли людей. Прозондируй меня, и ты узнаешь правду. Я не боюсь. -- Я не хочу касаться мыслей людей в таких ситуациях,-- нерешительно сказал Рис, опустив глаза. -- Не будь дураком. Ты же исцелял меня. Если ты не можешь лечить старость, то это не твоя вина. Но ты можешь коснуться моего мозга, Рис. Ты можешь получить подтверждение всем моим словам. Рис оглянулся на закрытую дверь, затем снова посмотрел на Дэниэла Драпировщика, а может, на принца Эйдана Халдейна. Он посмотрел на руку старика, все еще сжимавшую его руку, нащупал пульс и медленно поднял глаза. -- Ты очень слаб. Я не могу ничего делать. Ты слишком близок к смерти, и сейчас рядом с тобой должен быть священник, а не я. -- Но я уже закончил со священником, и к тому же мои слова не предназначены ему,--прошептал Дэниэл.--Пожалуйста, Рис, уважь старика. -- Это может убить тебя,--возражал Рис. -- Тогда я умру. Ведь я и так умру. Правда важнее, чем несколько минут жизни. Торопись, Рис, времени мало. Рис со вздохом присел на край постели. Он взял руку старика и сжал ее между ладонями. Он посмотрел прямо в серые глаза старика и заставил их закрыться. Выцветшие ресницы затрепетали и повиновались. Рис распространил свои чувства, взял контроль в свои руки и проник в мозг. Кружащаяся серая мгла поглотила его, иногда в нее врывались проблески света и звука, будто Рис шел сквозь сплошной туман. Только этим туманом была смерть, и мгла уже заслонила самые дальние углы разума Дэна. Изредка мелькавшие изображения были неразборчивы. Рис продвигался все дальше и дальше, не задерживаясь у нечетких картин. Здесь. Неуловимый призрачный образ юноши. Рис каким-то образом понял, что это сын Дэна с ребенком на руках. Этот ребенок--Синил? Вот тот же человек, но гораздо старше. Он лежит в гробу, вокруг него свечи. Красивое лицо его отмечено смертной печатью. Темноволосый юноша и старик стоят в дверях. К мертвому их притягивает любовь, но страх мешает подойти ближе. У юноши иссиня-черные волосы и серые глаза Халдейнов. Затем эти образы исчезли. Снова мрак, густой, черный, почти непроходимый. Но в этом мраке сгусток напряжения, безумного страха и крики, жуткие крики людей, молящих жестоких убийц о пощаде. Он стал ребенком, дрожащим от страха. Он всхлипывал, прячась под лестницей. Вокруг бегали и кричали люди, огонь лизал стены замка, его вспышки озаряли зловещим светом все вокруг. Солдаты схватили двух мальчиков постарше, его братьев. Они потащили братьев во двор, уже весь забрызганный кровью. Солдаты с наслаждением начали убивать их, рубить мечами. Сверкающая сталь, от которой отлетали красные брызги, поднималась и опускалась со свистом, снова поднималась и снова опускалась на то, что раньше было молодыми телами, а теперь превратилось в окровавленные бесформенные лохмотья. Сестра его была прижата солдатами к каменной стене и в ужасе смотрела на происходящее. Затем раздался душераздирающий крик, и ее тело под гогот солдат взметнулось к небу на пике. А вот его отец. Высокий, сероглазый, его одежда покрыта запекшейся кровью. У него нет никакого оружия, кроме кинжала в руке. Он с неистовыми криками пытался пробиться к своей королеве. Дождь стрел обрушился на короля. Они поразили его, и он рухнул, как попавшее в ловушку дикое животное. Солдаты еще долго боялись подойти к его безжизненному телу. И крики его матери, когда солдаты с хохотом раздвинули ей ноги и выдернули живого, еще не родившегося ребенка из чрева... Рис отпрянул от этого жуткого зрелища и прервал контакт, будучи больше не в силах смотреть на это. Оглушенный всем, что он видел, он опустил глаза и посмотрел на свои руки. Они дрожали. Стараясь успокоить их, он несколько раз глубоко вздохнул, заставил сердце войти в нормальный ритм и наконец ощутил, что вернулся в привычный мир. Он мягко погладил руку старика, приведя его в сознание. Слезы жгли глаза Риса, и он с трудом сдерживал их. -- Дэн,--прошептал он,--принц Эйдан! Серые глаза открылись. Бескровные губы с трудом шевельнулись. -- Ты видел? Рис кивнул. В его глазах таилось изумление, скованное ужасом. -- Значит, ты веришь, что я говорю правду?--спросил Дэн.--Сохранишь ли ты в тайне все это до той поры, когда появится шанс вернуть трон Халдейнам? -- Сейчас на троне король-дерини, Дэн. Ты хочешь, чтобы я предал его ради твоего внука? -- Смотри и молись, Рис. И спрашивай себя, достоин ли этот человек на троне золотой короны. Спрашивай себя, такого ли ты хочешь короля для себя, своих детей, детей своих детей. И настанет время, когда ты придешь к решению,--я уверен, что ты к нему придешь,--и ты поддержишь моего внука. Когда я уйду, ты один будешь знать, правду, Рис. -- Ты говоришь об измене, старый друг,--пробормотал Рис. Он опустил глаза. Рис вдруг снова вспомнил, что он видел.-- Но если придет время, я встану на его сторону. -- Пусть Бог благословит тебя, сын мой. Старик улыбнулся. Он протянул руку и вытер слезу Риса. -- И это я, который хотел проклясть дерини... Он замолчал. Гримаса боли исказила его лицо. -- У меня на шее висит монета, серебряная монета. Говорят, что она отчеканена в аббатстве, где Синил, мой внук, принял обет. Его имя в монашестве... Старик стал задыхаться, и Рис наклонился к нему, чтобы услышать имя. -- Продолжай, Дэн. Его имя? -- Его имя Бенедикт. Бенедиктус. Он... Халдейн... Король. Рис склонил голову и, закрыв глаза, автоматически нащупал пульс. Но он знал, что на этот раз его уже не будет. Он опустился на колени и простоял так несколько минут, затем, покачав головой, сложил руки старика на неподвижной груди и закрыл безжизненные глаза мертвеца. Рис перекрестился и отвернулся. Он был уже у двери и вдруг вспомнил о монете. Рис быстро вернулся и снял ее с шеи мертвеца. Хотя Рис и не мог прочесть слова, выбитые на ней, они для него ничего не значили, и он вдруг понял, что Дэниэл сказал ему только монашеское имя внука--Бенедикт, но не назвал имени, которое тот носил до вступления в Орден. И если Рис решит отыскать этого человека, задача будет очень непростой. Взволнованный, он опустил монету в кошелек на поясе и пошел к двери. Здесь он остановился, чтобы успокоиться и предстать перед слугами и священником. Бросив последний взгляд на старика, он открыл дверь. -- Все кончено, милорд?--спросил священник. Рис кивнул. -- Конец был легким. Он умер почти без мучений. Священник поклонился и вошел к усопшему для заупокойной молитвы. Слуги опустились на колени у дверей. Многие из них начали плакать. Рис, внезапно ощутив себя очень усталым, медленно опустился по лестнице к ожидавшему его Гиффорду. Гиффорд стоял, прижимая к груди медицинскую сумку Риса, с ожиданием глядя на господина. -- Все кончено, милорд? Рис кивнул, приказал ему открыть дверь и пошел из лавки. "Да, все кончено,--подумал он про себя, когда они шли по улице.--Или все только начинается?" ГЛАВА 3 Представь возле себя место врачу, так как бог создал его, и не отпускай его от себя, так как он может тебе понадобиться. Книга Екклесиаста или Проповедника 33:12 Все следующее утро шел противный мелкий дождь. Промокший Рис Турин бросил поводья в аббатстве святого Лайэма. Он ехал всю ночь без слуг и охраны, чтобы к рассвету добраться сюда, так как загадка монеты, которую он взял у Дэниэла, не давала ему покоя. Рис спрыгнул с коня и ввел его на животный двор, где подождал, пока слуга взял из его рук поводья, чтобы позаботиться об усталом животном. Кожаный плащ Риса промок насквозь, меховая оторочка была забрызгана грязью. Вода лилась с его шляпы и волос, когда он наконец очутился под навесом и осмотрелся. Здесь он обучался вместе с Йорамом еще до того, как обнаружил в себе дар Целителя. Перед его мысленным взором возникли счастливые воспоминания о беззаботных днях. Но причиной его нынешнего появления здесь была вовсе не ностальгия. Среди людей, которым Рис мог доверять, был один, возможно, знающий происхождение этой серебряной монеты. Йорам МакРори, товарищ детства, ближайший Друг, был здесь руководителем школы аббатства. Если информация Риса подтвердится и этот Бенедикт, который сейчас находится в каком-то монастыре, действительно наследник Дома Халдейнов, то именно Йорам МакРори должен знать, как лучше распорядиться этой информацией для блага всех. Вздохнув, Рис стянул с головы промокшую шляпу и, проведя по мокрым волосам рукой, двинулся по крытой галерее в главное здание. Конечно, Йорама в этот час там не могло быть. Капитул каноников закончился уже давно, когда воспитанники школы еще не поднялись. Однако классы и квартиры преподавателей были в этом же здании--если он не найдет самого Йорама, то, весьма вероятно, встретит кого-нибудь, кто сможет сказать, где находится молодой священник. Рис отошел в сторону, пропуская колонну воспитанников, которые были очень горды своими голубыми мантиями с вышитыми на груди эмблемами святого Лайэма. Затем он прошел в главный холл, куда выходили двери всех классных комнат, и там заметил знакомого священника. Рис подошел к нему с почтительным поклоном. -- Доброе утро, отец Доминик. Вы не скажете, где я могу найти отца МакРори? Старый священник хмуро посмотрел на него, но когда узнал Риса, лицо его просветлело. -- О, это же Рис Турин! Ты учился у нас когда-то! Рис улыбнулся и снова поклонился. -- Я польщен, что вы меня помните, отец. Глаза священника заметили знак Целителя на тунике Риса, и теперь он почтительно поклонился. -- О, как я мог забыть вас, милорд? Ваше высокое предназначение уже тогда было для меня очевидно. Он осмотрелся вокруг, как будто забыл, где находится. Затем он с улыбкой повернулся к Рису. -- Вы ищите отца Йорама? Сейчас он в библиотеке. Хорошо, что вы застали его, поскольку позднее он собирался ехать домой для празднования Дня святого Михаила. -- Да, я знаю. Я тоже приглашен к МакРори на праздник, так что я специально приехал пораньше, чтобы потом ехать вместе. -- Не буду задерживать вас. Да хранит вас Господь, сын мой. -- Благодарю, отец. Рис повернулся к выходу из здания и пошел по крутой лестнице в библиотеку. Отец Доминик не соврал. Йорам действительно был там в одной из келий. Он сидел, задрав ноги на стол, книга лежала у него на коленях, повернутая так, чтобы на нее падал свет из окна, по которому струилась вода. Увидев вошедшего Риса, Йорам приветливо улыбнулся. -- Рис, старина, ты похож на мокрую курицу! Что тебя занесло сюда в такую погоду? Ведь мы увиделись бы завтра у нас дома! Рис помолчал. Он вынул из кошелька монету, посмотрел на нее и опустил серебряный кружок в руку Йорама. -- Ты видел когда-нибудь такую монету?--спросил он. Йорам несколько минут внимательно рассматривал ее. Отец Йорам МакРори был высок, строен и светловолос, как его отец. Он обладал исключительной способностью выглядеть настоящим щеголем, будь то во время служения большой мессы или после утомительной охоты на оленя. Сейчас на нем была простая сутана и накидка с капюшоном. Капюшон был откинут на плечи и открывал голову с кружевом тонзуры. Ноги, обутые в сандалии, покоились на краю стола. Узкие пальцы вертели монету. Йорам читал надпись. Однако внешнее величие этого человека вовсе не было наигранным. В возрасте двадцати лет он был возведен в сан самим архиепископом Валоретским, и всем было ясно, что этому юноше предстоит занять самые высокие посты в церковной иерархии. Как младший сын богатого дома с широкими связями он бы и так далеко пошел, даже если бы не обладал блестящими способностями в науках и в чтении человеческих душ. Он во всем был сыном своего отца. Он мог бы добиться многого на любой стезе, по которой бы пошел. В мире, где он жил, много значили политические связи. Действительно, даже в религиозной жизни нельзя было обойтись без связей, если человек хотел войти в высшие круги аристократии дерини. В прошлом столетии религиозная верхушка была духовным и интеллектуальным рупором, разоблачавшим все недостатки правящего режима и аристократической верхушки. Но этот Орден был и боевым Орденом. Его рыцари не раз приносили славу в свою обитель. Такова была церковь Гвинедда. И сам Йорам не мог полностью отказаться от политических интриг и связей, несмотря на все свои страстные разоблачения, выступления и призывы. Ему не позволили забыть, что его отец Камбер был когда-то высокопоставленным чиновником, даже советником короля, одним из его фаворитов. Для посвященных причина отставки Камбера не была тайной. Хотя в официальном сообщении говорилось, что Камбер желает оставить государственную службу, потому что он уже недостаточно молод и хочет продолжить занятия наукой, но всем было известно, что Камбер не одобрял политику молодого Имра. Камбер МакРори был не тот человек, который станет служить короне, носителя которой он не уважает. Положение Йорама усложнялось еще и тем, что его старший брат Катан был другом Имра и по просьбе самого короля занял место, которое освободилось после ухода Камбера. Однако вражды между сыном и отцом не возникало. Камбер хорошо понимал, что молодой и более гибкий человек сможет лучше воздействовать разумом на необузданный нрав короля. В этих способностях Катана Камбер не сомневался. Но выход Катана на политическую арену еще больше усложнил положение Йорама, еще больше увеличил его трудности, которые он и так в полной мере унаследовал от отца. Йорам и Рис не раз обсуждали эту проблему за бутылкой доброго вина долгими зимними ночами, когда ветер, завывая в трубах камина, бился в окна. Сам Рис считал, что врач, как и священник, должен оставаться нейтральным, несмотря на все попытки втянуть его в политические дрязги. Однако сейчас его принцип нейтралитета был поколеблен, как никогда раньше, словами умирающего старика и этой старой монетой, которую вертели узкие пальцы священника. -- Где ты ее взял?--спросил Йорам. В его голосе не было ни тени подозрительности, только любопытство. -- Сейчас это не имеет значения,--ответил Рис.--Что это? -- Это монастырская монета. Она вручается тем, кто вступает в старое религиозное общество-братство. Теперь таких не делают. -- Ты можешь сказать, откуда она?--Рис попытался скрыть нетерпение.--Из какого она монастыря? -- Хм-м. Я могу сказать приблизительно, а тебе нужно точно. Идем посмотрим. Рис молча встал и пошел за Йорамом в главный зал библиотеки. Они шли мимо монахов, склонившихся над древними рукописями, мимо переписчиков, копировавших древние манускрипты и книги. Наконец они подошли к закрытой двери, у которой сидел древний монах, охранявший вход. Йорам прошептал ему что-то, затем поклонился и отодвинул засов. Он взял подсвечник со свечами, открыл дверь и пригласил Риса следовать за собой. Они прошли в тесную комнату, заставленную шкафами с книгами, свитками, рукописями. Тома были старые, растрепанные, и все они были прикованы цепями, длина которых позволяла достать нужный том и положить его на ближайший столик для чтения. Передав свечу Рису, Йорам внимательно просматривал ряды книг, затем достал пыльный том и прочел название. После этого он поставил его обратно в шкаф и достал другой. Йорам открыл его и начал просматривать, изредка поглядывая на монету. Рис старался заглянуть ему через плечо. -- Я не ошибся. Она отчеканена в святом Джарлате. Этот монастырь недалеко отсюда. Сам святой Джарлат был епископом Меары в VI веке, если я не ошибаюсь. Рис опустил глаза, помолчал. -- Где же это? -- В Барвике. -- Ты сказал, что это недалеко. Сколько же? -- О, несколько часов езды. Почему он тебя так интересует? --Я... Рис помолчал, затем заговорил более осторожно: -- Вчера умер один старик, Йорам. Мой пациент. Его внук постригся в монахи в святом Джарлате двадцать лет назад. Мне нужно его найти. -- Чтобы сообщить о смерти деда? -- Да Йорам положил книгу в шкаф и с любопытством посмотрел на Риса. -- И затем?--спросил он.--Рис, это глупо. Если он стал монахом двадцать лет назад, то наверняка уже умер. А если и нет, то он уже дряхлый старик. Самое большее, на что ты можешь надеяться,--это молитва о его родственнике, а их он читал все эти годы, независимо от того, жив ли его дед или умер. Может, старик оставил ему наследство или еще что-нибудь? -- Может быть,--пробормотал Рис. Он взял монету из рук священника и стал рассматривать ее, чтобы не встречаться с взглядом Йорама. Йорам нахмурился и сложил руки на груди. -- Что ты имеешь в виду? Если старик что-либо оставил внуку, то все это принадлежит Ордену. Ты знаешь, что монах не имеет права на собственность. ' Рис улыбнулся. -- Только не это, мой друг. Это не для монахов.. -- Может, ты будешь выражаться яснее? Ты же все знаешь об Орденах, об общей собственности в них. Кто этот монах? Рис помолчал, затем нервно облизал губы. -- Все, что ты сказал,--правда или должно быть так при обычных обстоятельствах,--прошептал он, затем поднял глаза.--Но это не обычный случай, Йорам. Мы должны найти его. Пусть Бог поможет нам и ему, но мы должны найти его. Его отец давно умер, теперь умер дед. Но дед--Эйдан Халдейн, последний сын короля Ифора! Так что наш монах-- это полноправный король Гвинедда Халдейн! Челюсть Йорама отвисла, и он в изумлении воззрился на Целителя. -- Полноправный наследник Халдейнов? Рис осторожно кивнул. Йорам, как слепой, нащупал за собой скамью и опустился на нее. -- Рис, ты понимаешь, что ты говоришь? -- Я стараюсь не думать о политических потрясениях, если ты это имеешь в виду. Но ведь мы можем говорить, что ищем просто монаха, у которого умер дед. Да ведь ты и сам говоришь, что этот монах, может, тоже умер давным-давно. -- А что если он жив?--спросил Йорам.--Рис, ты можешь не думать об этом, но я уверен, что в глубине души ты стараешься заглянуть вперед. Если то, что ты сказал, правда... Со вздохом Рис сел рядом со священником. -- Я знаю,--прошептал он после долгого молчания.--Но иллюзия невозможности дает мне ощущение душевного комфорта. Бог знает, я не создан для политики, Йорам, но...--Он опустил голову.--У меня был друг,--сказал он,--я держал его руку в последний час, и он оставил мне самое ценное свое состояние--имя своего внука. Он сказал, что мы можем иметь на троне нечто, отличное от того, что мы имеем. Он сказал: "Спроси себя--достоин ли нынешний король своего титула?" Он сказал: "Спроси себя--такого ли короля ты хочешь для себя, своих детей, детей своих детей? Тогда ты решишь". -- И ты решил? Рис покачал головой. -- Пока нет. Я не уверен, что я или ты, или любой другой может принять это решение один. Он посмотрел на Йорама. -- Но я думал над словами старого Дэна и пришел к выводу, что мы должны найти его внука. -- Чтобы ты сказал ему о смерти деда?--спросил Йорам. Рис бросил быстрый взгляд на друга, стараясь найти следы насмешки на его лице. Но насмешки не было. Мягкая улыбка волной прошла по губам Йорама. -- Благодарю тебя,--сказал он просто. Рис тоже улыбнулся. -- Боюсь, что я не способен на то, что делаете вы, михайлинцы. Мне нужно сначала привыкнуть. Йорам встал и, ухмыльнувшись, хлопнул друга рукой по плечу. -- Ты все делаешь правильно,--сказал он, взяв свечу.--А теперь нам пора на поиски монаха. Он, несомненно, захочет вознести заупокойные молитвы о своем деде. Через полчаса Рис и Йорам уже выехали из святого Лайэма, держа путь сквозь дождь и ветер к маленькой Деревушке Барвик, где находился святой Джарлат. Йорам, поняв всю значимость сказанного Рисом, тут же распорядился относительно свежих лошадей для себя и Целителя и объяснил, что он выезжает раньше, чем предполагал. Пока он переодевался в своей комнате, Рис посвятил его во все подробности вчерашнего дня. Затем они вскочили на прекрасных чистокровных лошадей и выехали со двора. До Барвика друзья добрались, когда уже стемнело, а сами они насквозь промокли и совсем окоченели. -- Где же монастырь?--прохрипел Рис, когда они остановились под деревом на площади. Йорам вытер мокрое лицо и, привстав на стременах, стал осматриваться. -- По-моему, сюда,--он показал на север рукой в мокрой перчатке.--Но пустят ли нас так поздно? Ну, поехали. Со вздохом Рис опустился в седло и двинулся за Йорамом, тщетно стараясь защититься от воды, льющейся за воротник. Он уже засомневался, что вообще когда-нибудь сможет высохнуть и согреться, и начал думать, нужно ли было это путешествие вообще. И тут перед ним появилась темная громада монастыря. Возблагодарив Бога, они остановились у ворот, и Йорам дернул за веревку. После этого он спрыгнул с коня, собираясь стучать в ворота каблуками, но прежде чем он осуществил свое намерение, появилась щель в воротах, и в ней показался испуганный беспокойный глаз. -- Бога ради, вы снесете ворота,--сказал человек, поежившись от дождя.--Почему бы вам не вернуться в деревню? Там есть гостиница, где вы можете провести ночь. -- Я хочу поговорить с настоятелем,--сказал Йорам.--А пока прояви христианское милосердие и дай нам войти, чтобы укрыться от дождя. Повелительный тон Йорама заставил человека по ту сторону ворот заколебаться, но затем он покачал головой. -- Мне очень жаль, сэр, но мы не открываем ворота после наступления темноты. Бандиты, воры--вы же знаете. Кроме того, сегодня вы не сможете увидеть настоятеля, он болен и лежит в постели. Приезжайте утром. -- Добрый человек, мое имя--Йорам МакРори. Я из Ордена михайлинцев. Мой спутник--лорд Рис Турин. Уверяю тебя, что мы не стали бы приезжать сюда в такую погоду, если бы наше дело не было важным. Ты откроешь нам ворота, или мне доложить завтра настоятелю о твоем упрямстве? Глаза человека расширились от испуга. Он поклонился, и щель пропала. Секундой позже открылись ворота, монах все кланялся и кланялся, пропуская их. Служка в грубой коричневой рясе уже готов был принять их лошадей, а другой монах в темно-серой сутане приветствовал их и пригласил следовать за ним. Пока они шли за монахом по длинным коридорам, тот не сказал ни слова. Они проходили мимо других монахов, которые, казалось, даже не замечали их. Наконец друзей привели в маленькую комнату, в которой горели ароматические свечи, пахло травами и в каменном камине пылал огонь. Монах, приведший их, указал на сухие покрывала и сказал, что они могут погреться перед камином. Затем он исчез за тяжелой резной дверью, которая бесшумно закрылась за ним. Йорам немедленно скинул мокрую шляпу и перчатки, снял плащ и повесил его сушиться. -- Сейчас нам принесут что-нибудь сухое переодеться,-- сказал он, скинул сапоги и начал снимать тунику. -- А тем временем нам нужно снять все сырое, пока мы не простудились. Рис ухмыльнулся в ответ и последовал его примеру. Завернувшись, как в кокон, в сухое монашеское покрывало, он пристроился поближе к огню. От его мокрых волос пошел пар. Рядом с ним уселся Йорам, который, несмотря на беспорядок в одежде, каждым своим дюймом выглядел, как лорд, нисколько не потерявший своего великолепия. Рис с завистью покосился на него и решил, что ему никогда не Удастся увидеть Йорама в неподобающем виде. Дверь тихо отворилась, и оба они встали, когда в комнату вошли два человека. Первый был, вероятно, аббат монастыря. Серебро сверкало у него на пальцах и на груди, одежда была ярко-красного цвета, откинутый назад капюшон сутаны открывал бритую голову. У носа он держал большой платок, поминутно громко сморкаясь в него. Монах, сопровождавший его, нес на руке две сухие сутаны. Йорам поклонился и поцеловал перстень аббата. -- Благодарю, что вы пришли к нам, достопочтимый отец. Я отец МакРори, а это--лорд Рис Турин, Целитель. Рис тоже поклонился и поцеловал перстень. -- Мы очень признательны за гостеприимство. Аббат ответил им поклоном. -- Не надо церемоний, отец, и примите, пожалуйста, сухую одежду, которую принес Эгберт. Я--Грегори Арденский, аббат монастыря святого Джарлата. Он снова оглушительно чихнул, поднеся к носу платок. Брат Эгберт помог Рису и Йораму одеться, после чего вышел из комнаты. Аббат подошел к камину и приложил руки к теплому камню. -- Мне передали, что вы из Ордена святого Михаила, отец,--сказал он простуженным голосом.--Я могу вам чем-нибудь помочь? Йорам обескураживающе улыбнулся и затянул веревку на талии. -- Мы бы хотели посмотреть списки вступивших в ваш Орден за последние несколько лет, отец аббат. -- Это официальная проверка, сэр? -- О нет! Частная. Дело совести, отец аббат. -- Ясно. Аббат явно почувствовал облегчение. -- Это можно устроить. Но если вы ищите конкретного человека, то он уже принял последний обет и, следовательно, не примет вас. Рис искоса посмотрел на друга, затем откашлялся. -- Простите меня, отец, но, возможно, отец Йорам неясно выразился. Он выполняет мою просьбу. Дед человека, которого мы ищем, был моим пациентом долгие годы вплоть до смерти. На смертном одре он просил, чтобы я нашел его внука и передал его просьбу молиться о его душе. Ведь вы не откажете старику в его последней просьбе? Аббат поднял бровь, затем пожал плечами. -- Конечно, это можно ему передать. Каждый человек имеет право оплакивать близких, даже если весь остальной мир рушится. Как его зовут? Может, я могу сказать сейчас, где он. -- Бенедикт. А в миру... дед пожелал, чтобы светское имя внука осталось в тайне, отец,--ответил Йорам.--Можем мы сейчас взглянуть на записи? -- Сейчас?!--Аббат с изумлением взглянул на Йорама.-- Разве это не может подождать до утра? -- Дед этого человека испытывает большую потребность в молитве,--спокойно солгал Йорам.--Мы обещали ему найти его внука как можно быстрее. Кроме того, мы не хотим нарушать покой вашего монастыря дольше, чем это необходимо. Если кто-нибудь из братьев проведет нас в архив и снабдит светом, то мы будем очень благодарны. -- Понимаю. Аббат снова пожал плечами и поклонился. По всему было видно, что он ничего не понял. -- Хорошо. Брат Эгберт покажет вам записи и снабдит всем необходимым. Может, вы, господа, присоединитесь к нам на нашей утренней мессе, а потом разделите с нами трапезу? -- Вы оказываете нам честь, отец.--Йорам поклонился. -- Благодарим, достопочтимый отец. Кинув недоверчивый взгляд на них и приложив платок к красному носу, аббат вышел из комнаты и скрылся в темноте коридора. Брат Эгберт повел их в противоположную сторону. Перед большой тяжелой дверью они зажгли свечи, и монах Эгберт открыл ее тяжелым железным ключом. Он указал на шкаф в дальнем углу библиотеки, заполненный туго свернутыми свитками--списками вступающих в монастырь, затем поклонился и исчез. Когда скрип двери подтвердил его уход, Йорам поставил свечу на стол и вытащил один из свитков. Расстелив его на столе, священник быстро просмотрел заглавие. -- Decimus Blainus--десятый год правления короля Блэйна. Это слишком недавно. Дэниэл сказал, что мальчик вступил в монастырь двадцать лет назад? Рис кивнул. -- Он сказал--больше, чем двадцать лет. Но нам следует проверить пять или десять лет до и после этой цифры. Дэн говорил, что мальчику тогда было всего девятнадцать лет, но самому Дэну, по его утверждению, уже восемьдесят три года, так что он мог спутать даты. -- Хорошо. Двадцать лет--это 883-й год, как раз перед кончиной Фестила III. Мы возьмем десять лет назад и пять вперед. Плохо, что мы не знаем его имени в миру, даже фамилии. Драпировщик не может помочь нам, поскольку в церковные книги не вносятся фамилии. Но за пятнадцать лет не может быть много людей, которые взяли имя Бенедикт. Начинай подыскивать материалы по годам, а я буду их просматривать. Однако оптимизм Йорама оказался преждевременным. К тому времени, как Рис вернулся со свитками, перьями и чернилами, священник нашел уже четырех Бенедиктов. Рис положил все на стол и взглянул через плечо друга. -- Рольф, сын Керрола, принят в Орден Бербилан и принял имя Бенедикт, находится в монастыре святого Пирана. Авель, сын Джона Голдсикта, принят в Орегонто, взял имя Бенедикт и послан в монастырь святого Иллтида. Генрих, младший сын графа Дегена. Но этого мы можем исключить. Отец не подходит. Джозаф, сын мастера Гилларди... имя Бенедикт... святой Ултэн. И это всего за одиннадцать лет! Рис вздохнул, сел за стол, обмакнул перо в чернила и приготовился писать. -- Начнем с этих трех. Те, что раньше, наверное, уже умерли. Да и наш тоже мог умереть. Ну, давай, я буду записывать. -- Хорошо. Йорам вздохнул. -- У нас будет долгая ночь. Через три часа они составили список из шестнадцати имен, правда, троих из них они могли исключить сразу как происходивших из широко известных дворянских фамилий. К несчастью, они не знали имени отца, а сведений о более дальних предках в записях не было. Так что в списке осталось тринадцать имен. После просмотра возрастных списков они сократили число претендентов до десяти. Теперь следовало найти списки умерших, чтобы удостовериться, кто из этих десяти еще жив. В восточные окна библиотеки уже пробивался слабый свет, предвестник близкого рассвета. Утро наступило, когда последний список был просмотрен и занял свое место в шкафу. Два друга откинулись на спинки кресел и расслабились. -- Пятеро еще живы и имеют подходящий возраст,--пробормотал Йорам. Он повернулся и громко зевнул. -- Хорошо, что мы настояли на том, чтобы прийти сюда сразу же. Представляешь, что было бы, если бы все монахи монастыря дышали нам в затылок, пытаясь понять, чем мы занимаемся? Рис отложил перо, пошевелил уставшими пальцами, поднял со стола исписанный лист. Глаза его были воспалены от бессонной ночи, но дело было сделано. 26 Ф 2 Эндрю, сын Джеймса, сорок пять лет, монастырь святого Пирана. 28 Ф 3 Никлас, сын Ройстона, сорок три года, аббатство святого Фоиллана. 31 Ф 3 Джон, сын Дэниэла, сорок два года, монастырь святого Пирана. 32 Ф 3 Роберт, сын Петера, тридцать девять лет, монастырь святого Ултэна. 2 Бл 1 Мэтьюз, сын Карла, сорок шесть лет, монастырь святого Иллтида. Он еще раз просмотрел лист, затем аккуратно сложил его и спрятал. -- Святой Ултэн в Мурине, на побережье, святой Фоиллан--в горах Лендура, три дня пути на восток отсюда. Я думаю, нам сначала надо направиться в святой Пиран. Этот Джон, сын Дэниэла, у меня как-то ассоциируется с родом Халдейнов. Имя Джон напоминает имя Ифор. И тут еще Дэниэл. Драпировщик мог назвать своего сына тоже Дэниэлом. -- А если все Бенедикты в святом Пиране--не те, кто нам нужен, тогда что? -- Тогда попытаем счастья в святом Фоиллане, святом Ултэне и даже в святом Иллтиде, хотя мне очень не хочется в это время года ехать в Найфорд. Надеюсь, что ты находишься в лучшей форме и съездишь сам. Он со страдальческой миной потер свой зад, а Рис усмехнулся. Собрав все черновики, Рис приготовился сложить их в корзину для бумаг, но Йорам забрал их и, поднеся к пламени свечи, терпеливо ждал, когда они превратятся в пепел. Рис ничего не сказал, но когда все было кончено, повернулся к Йораму. -- Ты только что уничтожил остатки моей невинности,-- сказал он.--До этого момента мы могли говорить, что ищем просто брата Бенедикта. И пока мы его не нашли, мы в безопасности, но когда мы его найдем, тогда что? Что нам останется, кроме как низвергнуть узурпатора и восстановить на троне подлинного короля? Йорам поднял свечу и повернулся к Рису. Его лицо, освещенное снизу мерцающим желтым светом, выглядело каким-то сверхъестественно-призрачным. -- Да, это настоящая измена; даже просто искать его, не думая о восстановлении на престоле,--"это тоже измена. Но, с другой стороны, вся эта история может кончиться очень быстро. Может оказаться, что наш брат Бенедикт, если еще жив, настолько не годится для короны после двадцати лет монастырской жизни, что даже Имр покажется нам хорошим королем. -- О, Боже, я не думал о такой возможности. -- Это одна из перспектив. Йорам рассмеялся. -- Но подумай сам: даже если он захочет нарушить свой обет и предъявить права на престол, что вовсе не очевидно, то это только начало. Человек может быть рожден королем, но если он не получил воспитания и образования, необходимого королю, то ему будет очень трудно. Даже мы, михайлинцы, критикующие Имра и его политику, не решимся выступить за такого человека. Он посмотрел на свечи. Губы его вытянулись в тонкую длинную линию. -- Имр объявил новый налог на строительство столицы в Найфорде. Все страшно возмущены. Но свергнуть с трона короля--это уже слишком даже для нас, михайлинцев. Это понимают даже наши горячие головы. Рис долго молча смотрел на него, затем опустил глаза -- Твои михайлинцы получат те сведения, которыми мы располагаем? -- Может быть,--пробормотал Йорам. Рис поднял голову. -- Ты не хочешь сообщить им? -- Ты же понимаешь, что я один не могу принимать решения,--сказал Йорам.--Может, во мне говорит осторожность, а может, я помню, что мы все время ходим по острию ножа. Во всяком случае, если мы найдем Синила и он окажется вполне подходящим для королевского сана, то нам придется подключить других людей. Мне бы хотелось, если ты не будешь возражать, рассказать обо всем отцу. -- Камберу?--выдохнул Рис.--Если Камбер решит, что Реставрация трона Халдейнов--это единственный выход, то я с надеждой буду смотреть вперед. -- Ну хорошо.--Йорам снова зевнул.--Тогда пойдем поспим немного. Ведь нас скоро потянут на утренние молитвы. ГЛАВА 4 Слушайся совета и принимай обличение, чтобы сделаться тебе впоследствии мудрым. Книга Притчей Соломоновых 19:20 Им оставалось спать совсем немного. Только они переступили порог отведенной им для отдыха комнаты и расстелили перед огнем покрывала, как уже пришло время утренней молитвы. Гораздо раньше, чем они надеялись, в дверях появился хмурый монах. Он стоял в дверях, как бдительный страж, терпеливо дожидаясь, когда они с кряхтеньем поднимутся и натянут на себя непросохшую одежду. Рису поведение монаха показалось немного странным, и он сказал об этом Йораму, когда они остались одни. Но тот просто рассмеялся и напомнил Рису, что они находятся в монастыре. Монахи, очевидно, принимали их за простых путешественников, получивших в монастыре убежище на ночь. По мнению монахов, лучшей платой за ночлег в таких случаях было участие путешественников в общей молитве, которая очищает души от грехов. Рис согласился, что участие в мессе--вполне умеренная плата за теплый сухой ночлег. Однако он устал от бессонной ночи, и его голова была совершенно не готова к восприятию духовных богатств. Он с большой неохотой последовал за Йорамом в монастырскую церковь, пытаясь изобразить на лице покорность и смирение, которых вовсе не ощущал в это время. В молитвах прошло почти все утро, и затем аббат пригласил их на завтрак, в течение которого он засыпал их вопросами о столице, о событиях в ней. Когда наконец они смогли выйти на улицу, над ними было хмурое бессолнечное небо, вновь обещающее дождь. Лошади уже отдохнули и были готовы к поездке. Их копыта высекали искры из булыжников, которыми был вымощен двор монастыря. Но когда они выехали на улицу, задорный цокот копыт превратился в глухое хлюпанье и чавканье--вся дорога представляла собой жидкое месиво. Снова начался дождь, и, не проехав и двух миль, они уже снова вымокли до нитки. Дождь преследовал их до полудня, и только когда они добрались до владений МакРори, он превратился в надоедливую водяную пыль. Всадники поднялись на последний холм перед деревней, и их глазам открылся величественный замок--Кэррори. Это был замок Камбера. Серо-зеленые крыши, отмытые до блеска дождем, весело сверкали, как изумруды. Два друга постояли на вершине холма, переглянулись, как заговорщики, затем расхохотались и пустили лошадей вскачь вниз по склону, ведущему к деревне. Они подхлестывали лошадей, свистели, гикали--в общем, вели себя, как расшалившиеся мальчишки. Они с шумом скакали по деревне, распугивая кур, собак и детей. Вдруг они увидели старого слугу МакРори, стоявшего с двумя лошадьми у маленькой деревянной церкви. Одну из них молодые-люди узнали сразу же. Они остановились, слуга взглянул на них и всплеснул руками. На его лице отразилась неописуемая радость. -- Отец Йорам! Йорам с улыбкой спрыгнул с седла и тепло обнял старого слугу. -- Сэм'л, старина, как поживаешь? Это лошадь моей сестры? -- Да, отец, это она.--Слуга хмыкнул.--Леди сейчас преподает детям катехизис. Она скоро выйдет. Может, вы подождете, и вернемся в замок вместе? -- Теперь-то я не уеду отсюда!--воскликнул Йорам. Он с улыбкой повернулся к Рису, который спешился подчеркнуто лениво и безразлично. -- Рис, ты помнишь Сэм'ла? -- Конечно. Как дела, Сэм'л? Рис пожал руку старика. Сэм'л, очень довольный, поклонился, затем вдруг стал серьезным и опустил глаза. -- Вы, вероятно, ничего не слышали об убийстве, раз не задаете вопросов? -- Убийство?! Рис посмотрел на Йорама, а священник положил руку на плечо старого слуги. -- Что случилось, Сэм'л? Кто убит? Сэм'л пожевал губу и взволнованно посмотрел на Йорама. -- Это дерини, отец. Его убили в деревне несколько дней назад. Он был не из тех, кого уважают люди, это--лорд Раннульф. -- Дерини...--выдохнул Йорам. -- Да. И король применил закон Фестилов. Он захватил пятьдесят заложников и будет вешать по два человека ежедневно, пока не объявится убийца. Чтецы мыслей не смогли узнать его имени у жителей деревни. Казни начнутся завтра. Рис тихо присвистнул. -- Вчера в Валорете я видел, как во все стороны мчались гонцы, я встретил троих или четверых на дороге в святой Лайэм, но тогда мне это не показалось заслуживающим внимания. Йорам хмыкнул. -- Неужели они не знают, кто настоящий убийца, Сэм'л? -- Пока нет, отец. Некоторые думают, что это виллимиты, но доказательств нет. Лорд Камбер послал своих людей, среди которых были и чтецы мыслей, чтобы они собирали слухи и расспрашивали всех. Но прошло два дня, а результатов нет. Только что все были обеспокоены новым налогом, и тут еще это. Лорд боится, что опасность грозит и другим дерини. Он даже попросил меня сопровождать молодую госпожу, так как боится, как бы ей не причинили вреда. -- Сэм'л, я тебя люблю, но ты большой паникер,--послышался приятный музыкальный голос. Они обернулись и увидели закутанную в плащ Эвайн, спускавшуюся по ступеням. Ее роскошные волосы выбивались из-под капюшона. -- Отец знает, что я и сама могу позаботиться о себе,-- продолжала она.--Да и кто будет угрожать мне? Я ничем не оскорбила виллимитов, даже если они и виноваты в том, за что их клянут. А простых, добрых людей мне бояться нечего. Она со смехом обняла Йорама, а ее глаза встретились с глазами Риса. Тот взял ее руку и поцеловал, стараясь скрыть смятение, которое охватило его при неожиданной встрече с Эвайн, он ведь готовился к тому, что встреча будет гораздо позже. Однако он испытал большое удовлетворение, когда Эвайн притянула его к себе и легко поцеловала в щеку, обняв одной рукой. Сэм'лу тоже досталась доля шарма, который Эвайн могла излучать в изобилии, когда этого хотела, и он был вне себя от радости. -- О, сестра, дорогая,--пробормотал Йорам,--тебе следует подумать о своей безопасности. Это правда, что отец боится за тебя? -- Конечно, нет. Она шаловливо стукнулась лбом о его лоб и состроила смешную гримасу. -- Это наши преданные слуги, вроде Сэм'ла, боятся за нас. А со мной все в порядке. -- Мне бы хотелось услышать об этом побольше,--сказал Йорам. Он освободился из объятий сестры и дал знак Сэм'лу, чтобы тот подавал лошадь. -- Поехали домой, если ты тут все закончила. Рис, ты можешь на время погасить звезды в своих глазах? Я хочу узнать, что же здесь произошло. * * * -- Ну вот и вся история, вернее, то, что нам известно,-- закончил Камбер свой рассказ. Был уже вечер. Все сидели вокруг горящего камина. -- Раннульфа нашла старая вдова Кларет. Она была в истерике, ведь труп был на ее земле, или, вернее, часть трупа--голова и четверть тела. Остальное... Впрочем, достаточно сказать, что несколько других семейств тоже имели ужасное пробуждение в это время. Бейлиф немедленно сообщил мне о случившемся. Рис и Йорам кивнули, и Камбер вновь наполнил их бокалы. Друзья прекрасно понимали весь ужас создавшегося положения, и несколько минут стояла мертвая тишина. Последний из слуг был отослан к себе уже час назад, и теперь у камина в большом холле оставались трое мужчин и Эвайн. Рис сидел возле Эвайн и изредка прикладывался к бокалу. Он взглянул на Йорама и увидел, что тот еле заметно кивнул ему, Рис собрал все свое мужество и повернулся к Камберу. -- Сэр, я и Йорам хотим сообщить тебе нечто важное. Возможно, это имеет отношение к тому, что ты рассказал только что. В его голосе было что-то, что приковывало к нему всеобщее внимание. Все взгляды устремились к нему. Юноша опустил голову, подбирая подходящие слова. Рис почувствовал успокаивающую руку Эвайн на своей руке. Он физически ощущал на себе взгляд Камбера. -- Вы все знаете, что я--Целитель, и поэтому мне приходится иметь дело с разными людьми. Он нервно откашлялся и выпил глоток вина. -- Два дня назад умер один старик. Он не был важной персоной, во всяком случае, для окружающих, но история, которую он рассказал мне перед смертью, заставила меня помучиться. Он поднял свои золотые глаза и твердо встретился со взглядом Камбера. -- Сэр, он объявил себя принцем Эйданом Халдейном, младшим сыном последнего короля Халдейна. В ответ не прозвучало ни слова, но слушатели обменялись удивленно-встревоженными взглядами. Камбер посмотрел на Йорама, стараясь отыскать на его лице подтверждение словам Риса. Затем он молча подал Рису знак продолжать. Рис снова опустил глаза. -- Мне пришлось сделать то, что я делаю крайне редко,-- медленно сказал он.--По просьбе старика, нет, по его требованию, я проник в его мозг, чтобы получить подтверждение его словам. И он говорил правду! Он действительно был принцем Эйданом! А что еще важнее, у него был законный сын, и у этого сына тоже был сын. Сын погиб во время резни двадцать лет назад, но у нас есть все основания полагать, что внук его еще жив. Он опять поднял голову и посмотрел прямо в глаза Камберу. -- Этот внук--принц Синил Донал Ифор Халдейн, законный наследник трона Гвинедда. Наступила мертвая тишина, и в ней послышался мягкий вздох Эвайн, чьи голубые глаза расширились от изумления. Затем все повернулись к Камберу. Лорд дерини все еще молчал. Он взвешивал и оценивал, он читал мысли в глазах Риса, потом он прервал считывание мыслей Риса и обвел глазами остальных. Когда его взгляд касался того или иного, каждый почтительно опускал голову, почтительно, но без страха. Даже обычно дерзко-мятежный Йорам молчал, подавленный могучей личностью и авторитетом отца. -- Ты сказал, что у тебя есть причины полагать, что он еще жив, Рис. А ты знаешь, где он? Рис покачал головой. -- Не точно, сэр. Но мы думаем, что он один из пяти человек, которых мы выписали из регистрационных книг. Он--монах. Двадцать лет назад он принял обет--это последнее, что дед слышал о нем. Кроме того, мы не знаем, как звали Синила в миру. Дед перед смертью назвал только имя, которое тот взял при вступлении в братство: Бенедикт. Нам неизвестно имя, которое носил его отец, а известно только королевское, которое он скрывал--Элрой. Мы просмотрели книги Ордена и нашли пять Бенедиктов того возраста, который нам нужен. Принц Синил, если еще жив, должен быть одним из них. -- Ясно. Камбер вздохнул, откинулся на спинку кресла и аккуратно поставил стакан вина на стол перед собой. -- Этот Синил или Бенедикт--монах. Если вы найдете его, что вы собираетесь с ним делать? Теперь была очередь Йорама ответить. -- Мы еще не знаем, отец. Возможно, нам удастся определить, не вызывая подозрений, кто же из пяти нужен нам. Мы также рассмотрим вопрос, что нужно сделать, чтобы вызволить его из монастыря, если дело дойдет до этого, естественно. Но сначала мы должны будем определить его потенциал. Ну а затем...--Он пожал плечами.-- Посмотрим. -- Хорошо сказано, Йорам. Камбер кивнул. -- Ты хитер. Говоришь об измене, а обвинить тебя в ней невозможно. Но что вы ждете от меня? Чтобы я прикрыл глаза на ваши поиски, на вашу измену? Но ведь я уже давно вышел из состава Совета Имра, потому что Имр не нравится мне как человек. И вы знаете мое отношение к тем законам, которые он ввел. Но я никогда не пойду на свержение его с трона. Неужели вы думаете, что я изменю себе ради человека, которого никогда не видел? Да и вы оба его не видели. Даже твои михайлинцы не так глупы, я полагаю. Как относится ко всему этому ваш главный викарий? Йорам беспокойно заворочался в кресле и посмотрел на Риса. -- Я еще не говорил ему. И мы вовсе не требуем от тебя измены твоим принципам. Но ты же знаешь, что мы должны по крайней мере разобраться во всем, исследовать весь вопрос о наследнике Халдейнов. А кроме того, ты же лучше нас знаешь, каков нынешний режим. Мы надеялись получить от тебя мудрый совет, что делать дальше. -- Мой мудрый совет, а не совет михайлинцев?--мягко спросил Камбер. -- Отец, я знаю, что ты не одобряешь... -- Нет, мое одобрение или неодобрение не имеет отношения к этому делу, сын мой. Я даже не хочу пытаться заставить тебя сделать выбор между твоей семьей и твоим Орденом,--прервал его Камбер.--По правде говоря, если все начнет развиваться так, как хотите вы, то, я уверен, вам придется обратиться к помощи Ордена. Реставрация потребует больших затрат в виде солдат, а михайлинцы--одни из лучших. Без них вы не добьетесь успеха, будь ваш Синил хоть сам Господь Бог, а я уверен, что это далеко не так. Йорам осторожно кивнул, слегка удивленный и обескураженный тем, что его отец так неожиданно поддержал михайлинцев. -- Но вернемся к вашему Халдейну,--продолжал Камбер.--Предположим, что он тупое животное или что он вовсе не желает быть королем, что весьма вероятно, если он не дурак. Предположим, что религиозные обеты для него значат больше, чем права, полученные в результате случайности рождения. Или что он знает, кто он, и не желает бороться за свое право на престол. Не кажется ли вам, что он именно по этой причине вступил в Орден, чтобы навсегда избавиться от груза своего наследства, чтобы избежать своего уничтожения? Ведь для него предъявление прав на трон равносильно самоубийству. -- Значит, ты утверждаешь, что мы потерпим неудачу?-- звенящим голосом спросил Йорам. -- Нет, я просто хочу, чтобы вы предусмотрели все варианты развития событий. Это ведь не игра. Как только вы начнете действовать, ваши жизни окажутся под угрозой--и не только ваши. Йорам переглянулся с Рисом. Целитель выпрямился в кресле. -- Сэр,--начал он,--мы рассматривали почти все варианты, которые ты предложил нам, поверь мне. Но ради успокоения нашей совести мы должны хотя бы просто поговорить с этим человеком. Если у него окажется нужный потенциал, тогда мы решим, что делать дальше. Но когда мы достигнем этого этапа, нам понадобится твоя помощь. Он опустил глаза и продолжил: -- Мы можем найти Синила, прозондировать его мозг, узнать его душу лучше, чем он сам знает ее. Но я не уверен, что мы--по крайней мере, я--имеем право на окончательное решение: может ли этот человек быть королем. Разумеется, мы ничего ему не скажем, кроме того, что его дед умер, пока не будем уверены, что он не побежит с криком к своему настоятелю. Мы просим твоего разрешения только на такие действия. Ты дашь нам свое благословение, сэр? -- Разве вы отступитесь от всего этого, если я скажу "нет"?--спросил Камбер. Два друга долго смотрели на Камбера, затем одновременно покачали головами. Им даже не понадобилось советоваться друг с другом. Камбер взглянул на Йорама, на Риса, затем перевел взгляд на Эвайн. Лицо девушки было непроницаемо, и по нему нельзя было прочесть, как она относится ко всему этому. -- Ну что, дочь, ты скажешь? Ты видишь, что твой брат и Рис хотят, чтобы это стало семейным делом,--сказал он дочери.--Кстати, не по этой ли причине и ты завела со мной политическую дискуссию? А что тебе известно об этом? -- О, я ничего не знала до сегодняшнего вечера,--горячо начала защищаться Эвайн. Но она тут же поняла, что отец поддразнивает ее, и поняла, почему. -- Но я рада, что мы поговорили,--продолжала она, бросив искоса взгляд на Риса.--Потому что Рис и Йорам сообщили очень важные сведения. -- Ясно. Камбер рассмеялся. -- А что ты думаешь об этом новоявленном короле Гвинедда? -- Пока у меня нет никакого мнения, ведь я ни разу не видела его. Но я тоже согласна с тем, что Рис и Йорам должны и дальше вести поиски, чтобы удостовериться, действительно ли Бенедикт--сын Халдейна. -- Неужели и ты хочешь свергнут!" нынешнего короля? Эвайн натянуто улыбнулась. -- Отец, мы все знаем истинные причины твоей отставки. Я думаю, ты согласен с тем, что такой человек, как Имр, не должен быть на троне, а тем более теперь, когда появилась вполне реальная альтернатива. Она помолчала. -- Теперь появился законный наследник, и, следовательно, шанс на восстановление древнего и благородного рода, который успешно правил Гвинеддом в течение нескольких столетий. Кроме того, я совсем не верю, что Халдейны в свое время узурпировали трон, как пишут наши историки-дерини, чтобы оправдать захват власти. По моему мнению, Фестилы в своей алчности делают все, чтобы скрыть правду. И если появится новый достойный претендент на трон, его следует поддержать. Камбер выслушал все это, слегка улыбаясь, сложив руки перед собой и задумчиво барабаня пальцами по груди. Когда Эвайн закончила, он улыбнулся и посмотрел на Йорама и Риса. -- Видите, к чему приводит женское образование? Твои же слова возвращаются к тебе. Йорам, никогда не давай образование своим дочерям. -- Я не думаю, что эта проблема встанет передо мной. Йорам улыбнулся. -- Ах да, верно. Рис, но ты, во всяком случае, должен это учесть. Рис не мог сопротивляться взгляду, который искоса бросила на него Эвайн. -- Я полагаю, что этим будет распоряжаться моя жена. -- Хм-м. Ну, дело твое. А если ваш Бенедикт--Синил Халдейн, то неужели вы рискнете необразованного, необученного... Йорам откашлялся, чтобы привлечь к себе внимание. -- Отец, я думаю, он хорошо образован. В этом Ордене очень много внимания уделяют наукам. Камбер поднял руку. -- Согласен. Но он не обучен главному--быть королем, а это большая наука. Не перебивай, Эвайн, неужели ты согласишься посадить на трон Гвинедда такого человека? -- Разве образование помогает Имру?--возразила она.--И если мы спроектируем его действия на будущее, основываясь на его прошлых действиях, разве не станет ясно, что нас ждет? А наш Синил вполне может оказаться хорошим королем. И если у него обнаружится высокий потенциал, то обучить его ничего не стоит. А кто может быть лучшим учителем, чем тот, кто служил двум королям, у кого хватило ума уйти в отставку, чтобы не служить третьему, когда он понял, что не может служить ему?.. -- Тише!--воскликнул Камбер, четко выделяя оба слога. Он в восхищении хлопнул себя по коленям. -- Рис, разве я не говорил, что она корифей в логике? Опять она положила меня на лопатки моими же аргументами. Но в этом я сам виноват. Скажи мне, дочь, я правильно понял, что ты не колеблясь вступишь в заговор, если окажется, что этот Синил способен быть хорошим королем?! -- А разве у нас есть выбор?--вопросом на вопрос ответила она.--Но в любом случае нам не обойтись без твоей помощи и без твоего совета. -- Нам?--Он улыбнулся.-- Отлично. Но у меня есть условия. -- Естественно. Йорам с облегчением вздохнул. -- В таком случае, я предлагаю следующее. Йорам, Рис, если он не окажется животным или, хуже того, если он согласится, чтобы мы работали с ним, если мы увидим, что он лучше того, кто сидит сейчас на троне Гвинедда,--вот тогда, возможно, мы начнем обдумывать, как вернуть ему трон. Но вы должны, как и обещали, держать меня в курсе Дел все время. Вы также не должны забывать, что ваш брат Катан находится вблизи трона, и какие-либо ваши неосторожные действия могут грозить ему смертью. Так что вы не должны выходить за границы простого поиска до тех пор, пока мы все не решим, что эти действия будут на благо Гвинедда. Йорам и Рис переглянулись, а затем Йорам повернулся к отцу. -- Твои условия более чем разумны, отец. Мы оба согласились с тем, что нельзя подвергать опасности Катана, пока он не введен в курс дела. Если у тебя нет возражений, то мы на этой неделе отправимся в святой Пиран. Там находятся двое из нашего списка. -- Вы ничего не откроете ему сейчас?--спросил Камбер. -- Нет, сэр. Мы скажем только о смерти деда и о его просьбе молиться за него. Ты одобряешь мой план? -- У меня нет возражений. Когда вы вернетесь? -- Через три дня, если все пойдет хорошо. Здесь день пути в одну сторону и... В этот момент во дворе послышался лай собак, а затем глухой стук в ворота. Вскоре открылась дверь в холл, и на пороге появился один из слуг Камбера, за ним стоял еще кто-то, о ноги которого радостно терлись собаки. -- Милорд, Джеймс Драммонд хочет видеть вас,--доложил слуга, загораживая вход рукой. -- Джемми, мальчик, заходи к нам,--радушно сказал Камбер. Он поднялся и протянул руку вошедшему. -- Придвигай кресло и наливай вина. Я уже решил, что ты забыл свое обещание провести с нами День святого Михаила. -- Я не забыл,--сказал Драммонд. Он опустился на колени перед Камбером и поцеловал его руку. Собаки не отходили от него. -- Но я здесь и по необходимости. У меня вести из столицы от вашего сына. Он протянул запечатанное письмо хозяину, зацепил носком сапога стул и, подняв его, направился к столу, кивком поздоровавшись с остальными. -- Вы лучше прочтите письмо,--сказал он, заметив, что Камбер с любопытством смотрит на него.--Катан прислал меня сюда очень спешно. Камбер сломал печать и быстро пробежал глазами письмо. Лицо его помрачнело. Он протянул письмо Йораму. -- Катан не может предотвратить казнь двух первых заложников,--сказал он, щелчком пальцев приказав собакам лечь.--Он будет продолжать давить на Имра, но надежды на милость почти никакой. Коль Ховелл, родственник жены Катана, настаивает на казнях и репрессиях против виллимитов. Он утверждает, что они--убийцы Раннульфа. -- Отец, неужели ты не заступишься за бедных крестьян?--прошептала Эвайн. Камбер печально покачал головой. -- Нет, дитя мое, если даже Катан, любимец короля, не может убедить его, то какие же у меня шансы? Ведь я отверг службу при дворе, когда Имр вступил на трон. Нет, если крестьянам суждено остаться живыми, то только благодаря Катану. Он посмотрел на всех, скрестив руки на груди, затем опустил голову и уставился на носок сапога, выглядывавший из-под мантии. -- Но в письме не только печальное. Катан желает нам всем весело провести праздник и пьет за наше здоровье. Я думаю, что и мы должны выпить за его здоровье. С этими словами он медленно взял бокал, поднял его и кивнул детям, которые встали и сделали то же самое. Все выпили молча. Тишина длилась несколько минут, и затем беседа возобновилась. Теперь уже говорили только на нейтральные темы. ГЛАВА 5 Царь в это время, в девятом месяце, сидел в зимнем доме, и перед ним горела жаровня. Книга Прорва Перемни 36:22 Но при королевском дворе в Валорете в этот вечер праздника святого Михаила не было ни нейтральности, ни умеренности. Молодой король с большой неохотой выполнил все свои обязанности перед народом: он присутствовал на мессе, принял всех придворных и показался народу у Фонарных Ворот, как этого требовал обычай. Но вечер принадлежал ему, его придворным и друзьям. Никакого уединения при королевском дворе в Валорете не могло быть. После всех церемоний король удалился, чтобы сменить одежду на более роскошную, предназначенную для бала. Уже слышались звуки музыкальных инструментов-- придворные музыканты настраивали свои инструменты, готовясь играть огненные джиги и степенные паваны. Разодетые фавориты Имра собрались в разукрашенном холле, где их король любил устраивать вечера с музыкой, танцами, беседами и сплетнями. Все они ожидали возвращения своего молодого господина. Среди этого веселья хмурый Катан казался совсем не к месту. Катан МакРори был широко известен при дворе. Сын знаменитого графа Кулдского и наследник всех его владений и титулов, Катан был членом королевского Совета и помощником короля. Он был так же, как и его отец раньше, личным доверенным лицом короля. И сегодня вечером в человеке, стоявшем у левой стены большого зала с офицером гвардии, многие видели подобие Камбера, хотя, конечно, он не во всем походил на своего знаменитого отца. Он не был высок, как Камбер. Глаза, волосы, оттенок кожи были более темными, чем у его блистательного отца, но все же это был МакРори. Это был Катан, которого многие считали голосом разума при горячем молодом короле. Даже привилегированные дерини не всегда одобряли выходки Имра, вспышки его жесткого юмора и необузданного нрава. Катан был единственный, кто мог иногда усмирить эти вспышки, и это у всех вызывало удивление. Однако для Катана оставалось неясным, хватит ли его влияния на сегодняшний вечер. Катан посмотрел на дверь, через которую должен войти Имр, а затем снова повернулся к своему собеседнику Гьюэру Арлисскому. Гьюэр был одним из ближайших друзей Катана при дворе и помощником известного графа Молдреда, который должен был руководить казнями пятидесяти заложников. День первой казни был назначен на завтра. Сейчас Арлисский перечислял достоинства своего нынешнего господина Молдреда, которые выгодно отличали его от старого господина Ноэра Сантейра. Граф Сантейр сейчас смотрел на них с другого конца холла и, судя по выражению лица, говорил о них что-то оскорбительное молодому офицеру, стоящему рядом. Коль Ховелл еще не появился, и Катан был рад этому. Его хитрый родственник наверняка объединится с Молдредом и Сантейром. -- Я уверен, что Молдред может быть очень жестоким,-- продолжал говорить Гьюэр.--Он честно выполняет приказы, но должен же человек быть честен перед своей совестью. Это ведь не чрезмерное требование к человеку? Катан покачал головой и слегка улыбнулся. -- Нет. Конечно. Но сегодня вечером меня беспокоит именно Молдред. Ты думаешь, он поддержит короля в этом вопросе? -- Молдред поддержит короля, а не его политику.--Гьюэр нахмурился.--Думаю, у тебя мало шансов, Катан. -- Это у заложников мало шансов. И не потому, что они сделали что-то плохое. Просто они родились не в той деревне. Чтецы мыслей знают, что они невиновны. Гьюэр презрительно фыркнул. -- Тебе не нужно меня убеждать. Я на твоей стороне. Но ты сам знаешь, что тебе ответят. И знаешь это лучше меня. Зачем королю-дерини думать о каких-то крестьянах, если убит дворянин? Тем более что крестьяне--люди, а убитый дворянин--дерини. -- Но он же гнусный тип, и ты это знаешь. -- Я согласен, что он гнусный тип. Но все же он--дерини и дворянин. Его убийца до сих пор не найден. Имр просто следует закону, установленному еще его дедом. Пятьдесят человеческих жизней за жизнь одного дерини, вот и все, чего требует Имр. Раньше это было необходимо: цена за завоевание. А сейчас... Вероятно, Имр считает, что эта цена должна сохраниться, чтобы сохранить завоеванное для его потомков. Гьюэр снова презрительно фыркнул. -- Впрочем, это только рассуждения. По-видимому, он не будет иметь потомков. Катан внимательно взглянул на Гьюэра и был готов применить считывание, чтобы понять, в чем же смысл последнего замечания, но в этот момент музыканты подняли трубы, и прозвучали торжественные звуки фанфар. С противоположного конца холла появилась шеренга охранников в одежде коричневого цвета с золотом. Они прошли к центру и выстроились возле трона. Снова взметнулись вверх трубы, и прозвучали звуки фанфар. Раскрылись двери, и в холле появился король Гвинедда, господин Мурина и Меары. Рядом с ним стояла его сестра Ариэлла, которая была старше брата на шесть лет и все еще не была замужем. Они стояли в дверях, усиливая эффект своего положения, пока не затихли звуки фанфар. Над их головами было сияние--так по древним обычаям должны были появляться на публике высшие дерини. Поприветствовав всех кивком, они медленно пошли по холлу к двум тронам. Когда они проходили мимо, придворные и их дамы склонились в почтительном поклоне. Казалось, что по просторному холлу пронесся ветер. Каковы бы ни были нынешние правители Гвинедда, никто не мог бы сказать, что у королей из династии Фестилов неэффектный выход. Сам Имр производил сильное впечатление, несмотря на свой маленький рост и молодость. На полголовы ниже большинства мужчин в холле, он, тем не менее, величественно шел через холл вместе с сестрой. На голове его была высокая золотая корона, усыпанная рубинами, она, казалось, увеличивала его рост и вся переливалась в свете призрачного нимба над его головой. Темно-каштановые волосы короля были коротко острижены, живые карие глаза светились на красивом лице, которое, однако, было каким-то пустым, короткая туника коричневого бархата подчеркивала все линии его ладного молодого тела. На нем были шелковые коричневые штаны и кожаные сапоги для танцев. Янтарно-золотая мантия, отделанная мехом красной лисы, волочилась за ним по полу, когда он поднимался на возвышение. На руках, в ушах и на шее сверкали драгоценные камни. Выступающая рядом с ним Ариэлла во многом походила на брата, но в ней было гораздо больше породы, роскоши и великолепия. Она была одета в темно-коричневый бархат, отделанный золотом, и все ее роскошные формы скрывались под этим струящимся живым цветом. Только глубокое декольте открывало взору прекрасные формы округлых грудей. В волнующей ложбинке между ними покоился желтый камень, которому завидовали многие вельможи Гвинеддского королевского двора. Каштановые волосы выбивались из-под короны и сверкающим каскадом спускались на одно плечо. Ее быстрые зоркие глаза не пропускали ничего, когда она вместе с братом поднималась на возвышение и усаживалась на троне. Она откинулась на спинку и с улыбкой осмотрела зал, наслаждаясь всеобщим восхищением, затем легко коснулась руки Имра. Этот жест показался Катану каким-то неспокойным. -- Мои дорогие друзья,--заговорил Имр. Его высокий тенор достигал самых отдаленных уголков дымного, освещенного факелами холла.--Мы с сестрой приветствуем вас и хотим, чтобы нам всем надолго запомнился праздник святого Михаила. Но вы пришли сюда не для того, чтобы благодарить его. Поэтому развлекайтесь. Я даже приказываю: развлекайтесь! Эти слова были встречены вежливым смехом. -- Милорд капельмейстер! Король встал и протянул руку сестре, которая также встала и вложила свою руку в его. -- Мы начнем с танца "Брен Тиган". Шепот одобрения прошелестел в зале. Королевская пара сошла с возвышения и встала в центре специально очищенного пространства. Они поклонились друг другу и всем зрителям. Музыканты кончили настраивать инструменты, и по залу разнеслись звуки старинной музыки дерини. Имр и Ариэлла стали танцевать древний танец. Первые фигуры они исполнили одни, и только потом к ним присоединились придворные. Катан рассеянно смотрел на все это; он повернулся, чтобы взять бокал вина с подноса проходящего слуги и обменяться приветствиями с одним из придворных. Когда он снова взглянул на танцующих, Гьюэра уже не было видно: он закружился в танце, подхватив леди, с которой весь вечер не сводил глаз. Имр тоже исчез из виду, затерявшись в веселой толпе. Катан выпил глоток вина и, дождавшись, когда начнется степенная гавота, медленно пошел в отдаленный угол холла, надеясь, что там его никто не будет беспокоить. Он прислонился к колонне и, прихлебывая вино, смотрел на танцующих. Вдруг он ощутил легкое прикосновение к плечу. Он обернулся и увидел принцессу Ариэллу, стоящую рядом с ним с лукавой улыбкой на лице и полным бокалом вина в руке. Катан постарался овладеть собой и почтительно поклонился. -- Ваше Высочество оказывает мне большую честь,--пробормотал он. Ариэлла улыбнулась и протянула руку для поцелуя. Корона ее осталась на троне, нимб дерини тоже погас. Каштановые волосы сверкали своим собственным блеском. Ариэлла Фестилийская не нуждалась в магии дерини, чтобы выглядеть восхитительной. -- Почему ты такой угрюмый, Катан?-- промурлыкала она и задержала свою руку в его чуть дольше, чем того требовал этикет.--Я хотела взять тебя в партнеры на танец, а ты спрятался здесь в тени. Где твоя милая женушка? Она не больна, я надеюсь? Ее глаза светились лукавым блеском, и Катан почувствовал, что его взгляд невольно устремляется в глубокий вырез платья, откуда выглядывали в соблазнительной округлости ее груди. Он с трудом проглотил слюну, хорошо зная, куда приведет этот разговор, если он не будет крайне осторожен. Он вовсе не имел желания впутывать сестру Имра в это дело с заложниками, но знал, что ему придется обратиться к ней за поддержкой, если не найдется другого выхода. -- Моя жена просит простить ее за отсутствие, Ваше Высочество,--осторожно начал он.--Она не виделась со своими родителями со времени рождения нашего второго сына и поехала в Кэрбери, чтобы навестить их. Я должен был бы поехать с ней, если бы не нынешний кризис. -- Кризис?--переспросила Ариэлла.--Я ни о каком кризисе не слышала. Катан при виде ее сияющего лица почувствовал неприязнь к ней. Он опустил глаза, чтобы скрыть свои эмоции. -- Ваше Высочество, несомненно, слышали о пятидесяти заложниках, взятых в Кэррори. Ваш брат хочет их казнить. -- Заложники? Да, я припоминаю. Это те, кого взяли за убийство лорда Раннульфа. А почему это тебя беспокоит? Катан глупо моргнул, не в силах поверить, что она так плохо информирована. Затем понял, что она дурачится, смеется над ним. -- Ваше Высочество не может не помнить, что Кэррори-- это владение моего отца,--холодно сказал он.--Заложники-- подданные моего отца и мои. Я должен освободить их. Ариэлла подняла бровь и коснулась его руки. -- Ну что же, найди убийцу, Катан. Ты же знаешь закон. Если жители деревни не выдадут убийцу, им придется заплатить установленную законом цену, а так как Раннульф-- дерини, дворянин, то пятьдесят человек вполне разумная цена, не правда ли? --О... Катан опустил глаза, скрывая их блеск. -- Я должен возразить, Ваше Величество, чтецы мыслей обработали жителей деревни. Теперь ясно, что они не виноваты в смерти Раннульфа. Мы почти уверены, что это сделали виллимиты. -- Ну что же, найди виллимита,