--сказала  она сладким голосом.--Ведь не
можешь  же ты  полагать, что  мой  брат просто так,  без всякого  возмещения
освободит заложников. Закон есть закон.
     -- Да,  закон есть  закон,--раздался  тенор  незаметно  приблизившегося
Имра.
     Он взял сестру под руку.
     -- Молдред, это ты говорил  мне, что Катан носится с  сумасшедшей идеей
спасти заложников?
     Молдред, высокий, начинающий полнеть человек, льстиво поклонился.
     --  Да,  у  меня  создалось  такое  впечатление,  сир.  Имр  фыркнул  и
повернулся к Катану.
     --   Почему   ты  так   упрям,  друг  мой?  Ведь   они  же  не  дерини,
они--крестьяне, ты делаешь из мухи слона.
     -- Сир,  я умоляю  вас,--глухо сказал Катан.--Если  вы это сделаете, то
грех камнем ляжет  на вашу совесть. Обложите  их денежной контрибуцией, если
хотите. Мой отец охотно заплатит. Но не утоляйте ваш гнев убийством ни в чем
не  повинных людей.  Крестьяне Кэррори не виноваты в убийстве  Раннульфа, вы
это знаете.
     Имр с  улыбкой  посмотрел  на  собравшихся  вокруг придворных, но  было
видно, что он начал немного беспокоиться.
     -- Катан, ты упрям,  как баран,--сказал  он тихо.--Ты же знаешь,  что я
этого не люблю.
     --  Пожалуйста,  сир,--взмолился  Катан,--ради  нашей  дружбы, проявите
милосердие.
     Он опустился на колени и протянул руки к королю.
     -- Неужели вы можете убить невиновных людей?!
     -- О, черт возьми, идем отсюда! Ариэлла, что он пристал ко мне?
     Ариэлла   пожала   плечами   и   внимательно  посмотрела   на   Катана,
поднимавшегося с колен. Ее губы искривила странная улыбка.
     -- У меня появилась одна мысль, брат. Почему бы не дать  ему то, что он
так просит? Подари ему одного из заложников. Ради нашей дружбы.
     Голова Катана резко дернулась, и он посмотрел в глаза Ариэллы.
     В холле внезапно стало тихо. Имр недоуменно  посмотрел на сестру, затем
повернулся к Катану. Его беспокойство перешло в неуверенность.
     -- Одну жизнь? Ариэлла кивнула.
     -- Если Катан  действительно твой друг, то ты не можешь отказать ему  в
этой безделице. Сорок девять  крестьян вполне достаточно за жизнь Раннульфа.
Ведь он был не очень приятный тип.
     -- Одну жизнь...--повторил Имр.
     Он как  бы  пробовал  эти слова  на  вкус и облизывал  губу  под  узкой
полоской усов.
     Он посмотрел  на  Молдреда  и  Мантеру, на  придворных,  ожидавших  его
решения, на охваченное ужасом  лицо Катана, который понял, что Имр  серьезно
рассматривает это предложение.
     Затем  король сложил  руки  на  груди,  на  лице его  появилась  кривая
усмешка.
     -- Это что-то новенькое.
     --  И проявление  милосердия,--добавила Ариэлла.  Она сжала его руку, с
обожанием глядя брату в глаза. Имр взглянул на нее, улыбнулся и посмотрел на
Катана. Его губы шевельнулись.
     -- Хорошо, пусть  так. Одна жизнь. Согласен. Он посмотрел на Молдреда и
кивнул.
     -- Молдред, отведи милорда Катана  в тюрьму, и пусть он выберет  одного
заложника.
     -- Хорошо, сир.
     --  И пусть не будет больше споров, Молдред,--добавила Ариэлла,  сладко
улыбнувшись, и Катан с удивлением взглянул на нее.
     -- Наш лорд Катан так  переживает за жизнь заложников, что ему придется
испытать слишком ужасные мучения, чтобы выбрать того, кого он  решит спасти.
Ему ведь придется делать выбор, а это очень мучительная задача.
     Молдред поклонился, а Катан вздрогнул и повернулся к Имру.
     -- Ты хочешь  что-то сказать, Катан?--проговорила  Ариэлла прежде,  чем
Катан успел открыть рот.
     -- Ваше Высочество, я...
     -- Прежде  чем ты  что-либо скажешь,  позволь мне напомнить, что король
может  отменить  свое  милосердное решение,--предупредила Ариэлла. Ее  глаза
сверкнули.--В этом случае умрут все пятьдесят, а может, и больше, если ты не
прекратишь глупо упорствовать. Ты все еще хочешь что-то сказать?
     Катан проглотил слюну и поклонился.
     -- Нет, Ваше Высочество, я благодарю вас, сир. Он снова поклонился.
     -- Если Ваше Величество извинит меня, то я удалюсь исполнять Вашу волю.
     -- Король тебя извиняет,--промурлыкала Ариэлла.--И... Катан...
     Он остановился.
     -- Ты  поедешь  завтра на  охоту,  не правда  ли?--продолжала  она.--Ты
обещал.
     Катан повернулся. На его лице была мольба.
     --  Да,  я  обещал, Ваше Высочество, но если я  попрошу освободить меня
от...
     --  Чепуха! Если ты останешься дома, то будешь все время сокрушаться  о
судьбе этих крестьян и станешь еще  угрюмее, чем был все последние дни. Имр,
пусть он сдержит свое обещание. Ты же знаешь, что это нужно для него самого.
     Имр посмотрел на сестру, затем на Катана.
     -- Она права. Ты был слишком угрюмым последние дни.
     Он коснулся плеча Катана.
     -- Катан, не принимай так близко к сердцу. Отдохни недельку в деревне с
нами, и ты забудешь об этих крестьянах.
     Катан  хорошо  знал этот  тон  Имра  и понимал,  что  сейчас  лучше  не
спорить--особенно, если рядом Ариэлла. Со вздохом он кивнул в знак согласия,
еще раз поклонился и повернулся, чтобы идти за Молдредом.
     В этот момент перед ним  стояла более важная проблема, чем  королевская
охота. Совершенно неожиданно он одержал победу. Но победа ли это?
     Из пятидесяти смертников он должен выбрать  одного--  смерть для сорока
девяти.
     Он невольно вздрогнул, ощутив тяжесть того, что ему предстоит сделать.

     * * *
     Через десять минут он стоял с Молдредом перед тяжелой дверью и смотрел,
как охранник поднимал тяжелый засов.
     Дверь  на  ржавых петлях со  скрипом  отворилась. Молдред  поклонился и
ленивым жестом указал на открытую дверь.
     --  Когда ты выберешь,  подойди к двери  и позови,--сказал Молдред,  не
скрывая зевка.--<i>Я</i> подожду здесь. Терпеть не могу тюрьму. Она меня угнетает.
     Катан кивнул,  не осмеливаясь заговорить, чтобы голос  не выдал  его, и
пошел в тюрьму.
     Факел, закрепленный  на  стене, освещал длинный ряд  ступеней,  которые
вели  глубоко  вниз и  терялись в кромешной тьме.  Закрывая  глаза  рукой от
света, он взял факел и  начал спускаться. Факел чадил и дымил,  дым  щипал в
носу, и глаза слезились.
     Восемь  ступенек, поворот. Затем  опять спуск  на восемь ступенек,  еще
поворот--и он внизу. Узкий  коридор привел к небольшой  площадке, одна стена
которой представляла собой решетку из грубых железных брусьев.
     По  ту сторону  решетки виднелись железные клетки, в  каждой из которых
находилось по восемь-десять  человек, закопавшихся  в грязные опилки,  чтобы
согреться.
     Когда  он шел  по  коридору,  некоторые узники  зашевелились,  и вскоре
послышались приглушенные возгласы:
     -- Лорд Катан! Это лорд Катан!
     Все  вскочили и приникли к решетке. Катан с  ужасом увидел,  что  среди
узников находятся пять женщин и несколько юношей, почти мальчиков.
     -- Лорд Катан!
     Знакомый голос послышался из  самой дальней клетки. Катан приблизился к
ней и увидел старого Эдульфа  Остлера, прижавшегося к клетке. Эдульф был его
первым учителем верховой езды и хранителем отцовских конюшен. Старик занимал
эту должность так  долго,  сколько  Катан  помнил себя. Он  почувствовал  на
глазах слезы и невольно посмотрел на пол.
     Катан знал, что эти слезы не от дыма факела.
     -- Лорд Катан!--снова услышал он знакомый голос.
     -- Да, Эдульф. Это я--Катан,--сказал он.
     Он посмотрел  на старика, затем  окинул  взглядом остальных.  Однако он
понял, что не может смотреть им в глаза, и потому опустил взгляд.
     -- Я пришел от короля.
     Он наконец справился с собой.
     -- Я пытался с самого начала добиться вашего освобождения, но, боюсь, я
пришел к вам с дурными  вестями. Казни начнутся завтра, как и было намечено,
но с одним исключением.
     Он сделал  глубокий  вздох и поднял  глаза,  стараясь выдержать взгляды
несчастных.
     -- Я смог  спасти  только  одного  из  вас,  только одного.  Когда  все
услышали  эти слова, наступила тишина, через  мгновение раздались возгласы и
всхлипывания  женщин.  Старый  Эдульф приподнялся,  посмотрел на  остальных,
затем на Катана.
     -- Ты можешь спасти  только  одного, мальчик? Катан с  несчастным видом
кивнул.
     -- Это мне  "подарок"  от  Имра  ко  дню святого Михаила.  Тот, кого  я
выберу, будет жить, остальные умрут. Я не знаю, как мне выбирать.
     Приглушенный шепот среди узников прекратился, наступила мертвая тишина,
и все глаза  с надеждой устремились на Катана: только  один из них останется
жить,  право  выбора принадлежит их господину,  и, конечно же, Катан выберет
его, спасет от смерти.
     Мысль о  том, что  остальные сорок  девять  человек  должны  погибнуть,
каждым из несчастных отталкивалась. Ведь МакРори всегда заботились обо всех.
Вероятно,  все это просто шутка. Но они  не могли  поверить,  что лорд Катан
может так жестоко шутить.
     С  надеждой все  они  смотрели  на Катана, который повернулся, закрепил
факел на стене и закрыл лицо руками.
     Катан был в жутком положении. Как ему выбирать? Может ли он быть судьей
и приговаривать к жизни и смерти, быть судьей собственного народа, с многими
из которых он вырос?
     Справедливость требовала холодной, беспристрастной аналитической оценки
каждого  узника и выбора  того из  них, кто более  достоин жизни и  способен
многое совершить в будущем.
     Но  здесь были  женщины  и юноши, едва ставшие  мужчинами. Его  совесть
требовала защитить слабых, беспомощных. Как он может решить?
     Он  поднял  голову,  глубоко  вздохнул,  задержал  дыхание  и  медленно
выдохнул, произнося  слова древнего заклинания дерини, которое  должно  было
снять  усталость.  Ему  нужно  иметь  ясную голову,  чтобы  принять  трудное
решение. Еще один вдох, и он почувствовал, что пульс  стал ровным, противный
вкус во рту исчез.
     Расправив  плечи,  он  медленно повернулся  к  людям.  Эдульф  стоял  у
решетки, полный надежд.
     За  ним стояли  два  старика,  справа от  него--молодая женщина  и  два
мальчика.  Он узнал одного  из мальчиков. Это  был сын деревенского пастуха.
Второй, вероятно,  был его братом, а  девушка--или  сестра, или кузина. Двух
стариков он не мог припомнить.
     -- Эдульф,--мягко сказал он.
     -- Да, милорд.--Голос старика был тихим, испуганным.
     -- Поверь,  мне очень горько, что только один из этих  прекрасных людей
сможет уйти отсюда вместе со мной. Он проглотил комок в горле.
     --  И так как с остальными мне больше не придется встретиться  еще раз,
то, будь добр, представь мне их. Я уверен, что знаю их всех.
     Старик удивленно моргнул.
     -- Милорд, вы хотите услышать имя каждого из них? Катан кивнул.
     Эдульф переступил с ноги  на ногу, посмотрел в  пол, затем повернулся к
двум старикам, стоявшим рядом.
     -- Хорошо, сэр, раз уж вы так хотите. Это--братья Селлар: Бат и Тим.
     Катан поклонился им, и братья смущенно потупили головы.
     -- А это Мэри Бинер, ее брат Вилл и кузен Том. Знакомство продолжалось.
Катан часто  узнавал  имя или  лицо  или  вспоминал, что он слышал  об  этом
человеке, что он искусен в торговле или ремесле.
     Он увидел молодую чету, которую купил Йорам всего год назад. Беременная
женщина  была в  объятиях  своего супруга Старка, чей дом  был всегда  полон
счастливыми детьми, у которых больше  не будет  отца, если  не вмешается он,
Катан. Он увидел юношу, которого узнал.  Сейчас  ему было тринадцать лет, он
был  лучшим учеником  в школе  Эвайн,  работал  помощником  портного. Другой
мальчик, сын управляющего, второго Катан хотел послать в святой Диан учиться
ремеслу   клерка,--так  остер  был  его  ум.  Сейчас  мальчику   было  всего
одиннадцать лет.
     Перечисление продолжалось, и каждый человек  был уникален в своем роде,
каждый заслуживал жизни,  и каждый, за исключением одного, был приговорен  к
смерти, и Катан должен был решить.
     Когда был назван последний узник, Катан снова посмотрел на всех. Взгляд
его   ласково  коснулся  всех:  Эдульфа,  беременной  женщины   и  ее  мужа,
мальчика... Катан повернулся и опустил голову.  Постояв немного, он медленно
пошел  по  коридору и поднялся по  ступеням.  В  двери  был глазок,  который
открылся, как только Катан приблизился.
     --  Ну  что,  выбрал?--грубо  спросил  Молдред.  Катан  прижался лбом к
железной двери и смотрел на смутные очертания головы Молдреда по ту  сторону
двери.
     -- Молдред, нужно выпустить отсюда беременную женщину.
     -- Правильно,--сказал голос.--Ты хочешь выбрать ее или ребенка?
     -- Ее или...
     Катан прервался на полуслове.
     -- Ты имеешь  в виду, что если я выберу ее, то это будет она одна,  без
ребенка?
     --  Его  Величество говорил  об  одном, а  не о двух, Катан,--  ответил
голос.--И ты получше подумай,  прежде чем выберешь. Скоро придут охранники и
уведут первую пару.
     Скоро!  Катан  посмотрел  на  тень Молдреда и опустил голову,  стараясь
успокоиться.
     -- А если женщина родит до того, как ее казнят, ты выпустишь одного, не
правда  ли,--заговорил он.--Ведь  при  живом ребенке  заложников снова будет
пятьдесят, а не сорок девять. Так что вы должны будете выпустить еще одного,
кроме того, кого я заберу сегодня.
     Из-за двери послышался смешок.
     --  Ты меня восхищаешь, Катан. Ты всегда думаешь, Полагаю, ты  прав,  и
еще одного придется отпустить. Конечно, если женщина доживет до родов.
     Катан снова опустил голову и прикусил губу. Затем он выпрямился.
     -- Хорошо. Я готов сделать выбор. Идем вниз. Надо его выпустить.
     Дверь открылась,  и вошли Молдред и  два  охранника.  Молдред  пошел за
Катаном вниз по ступенькам, а охранники остались запирать дверь.
     Они спустились вниз, и Молдред окинул взглядом узников.
     -- Ну так кто же, Катан? Не сидеть же нам здесь всю ночь?
     Катан приказал  охраннику  открыть  решетку и вошел в  клетку  к  своим
крестьянам.  Тут  же  несколько узников упали  на  колени,  а женщины начали
плакать.
     Рукой Катан нежно коснулся головы женщины, когда проходил мимо  нее. Он
шел,  и  рука  его  касалась  головы, лица,  руки.  Он  старался  с  помощью
мысленного зондирования  глубоко  проникнуть в  эмоции, заполнявшие  камеру,
найти лучшего, кого необходимо спасти.
     "Вот! Я нашел! Искра, которую я искал!"
     Теперь  локализовать!  Она находилась  справа,  там,  где  стояли  трое
молодых...
     Он вдруг услышал скрип входной двери и замер.
     -- Они идут выбирать двух первых узников! Давай поживее!
     Катан услышал шаги на лестнице--ровную поступь хорошо обученных солдат,
готовых без раздумий и эмоций выполнить свой долг.
     Катан  снова окинул взглядом  людей вокруг себя. Некоторые из мальчиков
еле сдерживали плач, а две женщины рыдали открыто. Когда  солдаты спустились
вниз, Катан прошел вперед и вытянул руку.
     -- Реван, иди со мной,--сказал он.
     Он  мысленно  подбадривал  мальчика,  поскольку  тот  застыл   в  немом
недоумении. Это был ученик портного. Это от него исходили мысли,  по которым
Катан понял,  что мальчик  обладает  высоким потенциалом  и  его  необходимо
спасти.
     -- Я, милорд?
     Глаза мальчика  расширились. В  них был страх,  трепет. Он стоял, боясь
протянуть руку  и вложить ее  в руку Катана. Шаги уже приближались к камере.
Дверь   начала  открываться,   готовая   пропустить  трех   солдат,  которые
направлялись к ним.
     -- Возьми  мою руку, Реван,--приказал Катан. Он старался поймать взгляд
мальчика.--Идем отсюда, из этого царства смерти, в царство жизни.
     Охранники  выволокли  одну  женщину  из  камеры,  и  она начала  громко
плакать. Наручники защелкнулись на ее запястьях. Затем солдаты снова вошли в
камеру, и мальчик медленно, как в трансе, подал руку Катану.
     Это произошло  как раз  вовремя--солдат уже хотел забрать его, но после
секундного  колебания   он  схватил  сына  управляющего.  Мальчик   забился,
заплакал,  начал отбиваться  ногами,  но все  было тщетно. Его  выволокли из
камеры,  и наручники  стиснули  его  запястья. Дрожащий  Реван,  всхлипывая,
опустился  на  колени у ног  Катана.  Рука мальчика  судорожно сжимала  руку
своего господина.
     Молдред с недоумением наблюдал за всем этим.
     -- Ну что же, раз ты выбрал, выводи его отсюда,--наконец сказал граф.
     Он  направился  к  выходу  из камеры. Наверху все  еще  слышались крики
приговоренных к смерти.
     Когда Молдред вышел,  забрав с  собой  факел, Катан  поднял мальчика  и
прижал  его  к себе.  Мальчик  рыдал,  и Катан терпеливо  ждал, когда  слезы
облегчат его страдания. Он погладил Ревана по голове, вводя успокоение в его
разум. Через некоторое время всхлипывания  прекратились, и  юноша уже твердо
держался на  ногах.  Вздохнув, Катан обнял его за  плечи и повел к выходу из
камеры.
     Охранник задвинул тяжелый засов, а Катан снова обернулся к несчастным.
     -- Прощайте,  друзья  мои,--сказал он  спокойно.--Я  не  надеюсь  снова
встретить  вас  в этом  мире.  Он  опустил глаза.--Так пусть  там вы найдете
больше справедливости. Мои молитвы будут с вами.
     Он  повернулся, чтобы  идти,  а в камере послышался слабый шум--это все
узники опустились на колени.
     -- Бог с тобой, молодой господин,--сказал Эдульф.
     -- Храни мальчика,--добавил другой.
     -- Мы все благодарим тебя.

        ГЛАВА 6
     О, кто даст голове моей воду и  глазам моим--источник слез! Я плакал бы
день и ночь о пораженных дщери народа моего.
     Книга Пророка Иеремии. 9:1
     Позже Катан не мог  вспомнить, как вышел из тюрьмы. Каким-то образом он
отвел мальчика  к  себе  домой  и поручил  слугам, чтобы они его накормили и
уложили  в  постель. Он начал сознавать  реальность  только с  того момента,
когда кончил письмо к отцу, в котором описывал свою неудачу в этом деле. Это
письмо, как только Катан подписал его и запечатал, немедленно отправилось  в
путь с посыльным.
     Затем он снова отключился и ничего не помнил с того самого момента, как
положил руки на стол и опустил на них голову, желая дать отдых глазам.
     Очнулся  Катан  от  легкого  прикосновения  к  плечу  и  услышал  голос
управляющего Вульфера, который спокойно  сказал ему, что скоро рассвет и что
ванна для него готова.
     Все  тело  его  протестовало,  когда  он  шел  принимать  ванну,  и  он
раздраженно  оттолкнул  слугу,  который хотел  побрить  его.  Желудок Катана
решительно  воспротивился  утреннему  элю,  принесенному  Вульфером.   После
завтрака, дав управляющему инструкции на время своего отсутствия и  еще  раз
взглянув на спящего Ревана, Катан неохотно стал спускаться  во двор, где его
ждал слуга Кринан с двумя лошадьми.
     Через полчаса Катан уже ехал ко  двору королевской часовни. Его голова,
но не  сердце,  немного  просветлела от  этой  поездки.  Катан не смотрел ни
направо, ни  налево, когда ехал по двору. Он поднял меховой воротник плаща и
не желал никаких встреч, никаких разговоров и бесед о вчерашних событиях.
     Но  ему  не  удалось  остаться  незамеченным.  На пути он  встретился с
родственником жены--Колем Ховеллом.
     Коль, очевидно, подстерег  тот момент, когда  Катан и Кринан  въедут во
двор.  Тонкие губы Коля изобразили  улыбку, в которой было  больше яда,  чем
доброжелательности.
     -- Доброе утро!
     Коль подошел  совсем близко,  так  что  у  Катана  не  было возможности
объехать его.
     -- Хорошо ли ты спал, брат мой? Ты выглядишь очень утомленным.
     Катан мысленно выругался, но постарался скрыть свои эмоции.
     -- Хорошо. Благодарю. А ты?
     --  Я обычно  плохо  сплю,--пожаловался Коль. Он  осторожно  следил  за
выражением лица Катана.--Но у меня нет причин для беспокойства.
     Он посмотрел на солнце, играя своим кнутом, и перевел взгляд на Катана.
     -- Я слышал, у тебя появился новый паж,--сказал он как бы между прочим.
     -- Новый паж?
     -- Да, тот, кого ты выбрал среди заключенных.  Катан почувствовал,  что
все мышцы его напряглись. Он  удивился, что Колю уже  все  известно.  Должно
быть, Молдред рассказал о случившемся в тюрьме всему двору.
     -- Это  правда,--наконец  сказал  он,--я  каждый  год посылал несколько
юношей для обучения. Почему ты спрашиваешь?
     Коль пожал плечами.
     --  Просто  так. Я любопытен. Думаю, ты догадываешься,  что  стал темой
разговоров при дворе, когда вернулся Молдред.
     --  Очень  рад,  что  доставил  развлечение  всему двору  даже  в  свое
отсутствие,--сказал Катан самым безразличным тоном, каким только мог.--Ну  а
теперь извини меня, у меня дела. Да и у тебя тоже.
     Он хотел пройти мимо Коля в часовню, но тот, положив ему руку на плечо,
задержал его.
     -- Его Величество сегодня в хорошем  Настроении, Катан,--сказал он.--Он
просил меня ехать рядом с ним на охоту.
     -- Ты ждешь от меня поздравлений?
     -- Это дело твое. Однако если ты хочешь что-то сказать или сделать, что
приведет  его в дурное расположение духа  и сделает  злым и раздражительным,
каким он иногда бывает, то я не посмотрю, что ты мой родственник.
     --  Об  этом  ты  можешь  не беспокоиться,--сказал  Катан  без  всякого
выражения.--Я не намереваюсь говорить  с Его Величеством, если,  конечно, он
сам не потребует  этого. Ну, а теперь, если ты позволишь мне наконец пройти,
я хочу помолиться один перед общей молитвой. Ведь сегодня принесены в жертву
двое невиновных.
     -- Невиновных?
     Коль скептически поднял бровь, когда Катан проходил мимо.
     -- Катан, я очень удивлен, я не думаю, что  эти крестьяне невиновны. Но
вы, МакРори, очень странные люди.
     Когда кончилась месса, Катан смог выйти из церкви и сесть на лошадь, не
говоря  ни  с кем. Умный  Кринан выбрал место для них сзади  всей охотничьей
кавалькады, подальше от тех, с  кем  его  господин  был бы обязан  говорить.
Самый ужасный момент был тогда,  когда мимо  проехала принцесса  в окружении
придворных  дам.  Она  послала  кончиками  пальцев воздушный  поцелуй, но, к
счастью, не остановилась, за что Катан был ей  очень благодарен. Он  не  был
уверен, что смог бы смотреть ей в лицо.
     Кринан устроил так, что они выехали из городских ворот позже  всех. Уже
охотники  трубили  в рога  и  хлестали  кнутами своих собак,  чтобы  они  не
сбивались в кучу, а на  городской стене в  петлях  покачивались  два  трупа,
причем один из них--труп ребенка.
     У Катана на глаза навернулись слезы, и он долго ехал молча, с опущенной
головой. Одна рука была прижата к ноющей груди. Он старался не думать о тех,
кто болтался на виселице, и о тех, кто вскоре  разделит их участь, но не мог
избавиться  от чувства  вины перед ними. Оно разъедало  его сердце и  разум.
Наверное, он мог бы их спасти, если бы постарался.
     Теперь он не мог найти успокоения, и ему еще долго не найти его.
     Прошел  почти весь октябрь,  а с ним и казни заложников. Верный  своему
слову,  Имр  не  отменил  казни  и  не  возобновил  репрессии  против  убийц
Раннульфа.  Крестьяне оплакивали  своих земляков,  но по крайней мере  новых
смертей не последовало.
     Казненных оплакивали не только родственники. Больше всех страдал Катан,
который  в течение двадцати  пяти дней мучился с  каждым восходом солнца,  с
каждым рассветом,  предвещающим  смерть  еще  двоим  несчастным,  каждый  из
которых мог бы жить, если бы Катан выбрал его, а не Ревана.
     Но каким-то чудом он сохранил рассудок, возможно, благодаря специальной
тренировке дерини. Во время охоты с королевским двором он  пытался, и весьма
успешно, скрыть неприязнь  к  тупому  упрямству Имра. Эта черта  раньше была
несвойственна юному королю, которого он так хорошо знал и любил.
     Охота  продолжалась  почти  три недели. К тому  времени,  как  охотники
вернулись  в  Валорет, единственное,  что  мог делать  Катан,--это тщательно
скрывать свое горе.
     Имр уже стал посмеиваться над Катаном, над его угрюмым видом и вовлек в
эту  игру  весь  двор. Так что Катан  не мог  больше оставаться  при дворе и
отправился вместе с Реваном в святой Лайэм к своему брату-священнику. Однако
это не  спасло его  от глубокой депрессии, в которую  он погружался с каждым
рассветом в течение двадцати пяти дней.
     Теперь он все чаще запирался в отведенной для него комнате и не говорил
ни с кем,  почти  не  ел и даже  не мог смотреть  на Ревана, чья жизнь  была
куплена  ценой  жизней остальных заложников. И в день последней казни, когда
он получил известие о смерти  женщины,  у которой неделю назад, в день казни
ее мужа, родился мертвый ребенок, Катан больше не смог сдерживаться.
     Сумасшедшее письмо Йорама заставило лететь в святой  Лайэм и Камбера, и
Риса, а затем последовали долгие часы  бесед, молитв и убеждений, прежде чем
Катан начал постепенно выходить из состояния депрессии, и даже несколько раз
потребовалось искусство Риса-Целителя, чтобы начал появляться прежний Катан.
     Спустя неделю, в день Всех Святых, Катан провел один в  холодной церкви
аббатства  всю ночь. Он никогда не  рассказывал о том, что случилось с ним в
эту ночь, но на  следующее утро после мессы он, Камбер,  Рис и Йорам выехали
из аббатства в Кэррори. Это было спокойное возвращение домой.
     Все эти события, естественно,  отодвинули поиски наследника  Халдейнов.
Во время казней Рис и Йорам  были вместе с Камбером и  его людьми, а болезнь
Катана задержала их отъезд.
     И только в праздник святого  Иллтида в первую неделю  ноября они смогли
отправиться в дорогу к святому Пирану.
     За несколько миль до монастыря их нетерпение достигло предела.
     На  земле уже  лежал первый снег. Он  падал всю ночь, пока они спали, и
теперь  покрывал  землю  мягким  белым  ковром,  который  раздражал глаза  и
заставлял горизонт сливаться с  бесцветным небом. Сырой  воздух  пробирал до
костей; иней оседал на  ноздрях лошадей, и еще не привыкшие к снегу животные
раздраженно фыркали.  Всадникам приходилось внимательно следить  за дорогой,
чтобы не попасть в яму или на камень. Сегодня они первыми прокладывали путь.
Лошадиные копыта оставляли глубокий след на девственно-белом снегу.
     --  Мы  уже где-то совсем рядом?--спросил Рис после того, как они молча
проехали целый час.
     Йорам поднес перчатку ко рту и стал дыханием согревать Руку.
     -- Мы  уже рядом. Скоро появятся первые постройки. Вообще-то мы доехали
бы и вчера вечером, но было уже слишком поздно.  Для нас лучше приехать сюда
утром.
     Они  остановились  на  холме,   чтобы  взглянуть   на  широкую  долину,
расстилавшуюся внизу. Здесь  снега было совсем  мало, и по всей долине  были
видны монастырские строения. В другом конце долины стояла большая церковь со
сверкающим крестом.  Там  и  сям были раскиданы стога сена, чуть присыпанные
снегом. Справа братья монахи в рабочих сутанах сгоняли коров на ферму. Рядом
с  главным зданием  монастыря  возвышался  холм, из  трубы которого струился
тоненький дымок.
     --  О,  у  них   здесь  огромные   владения,--заметил  Рис,  когда  они
приблизились к главным воротам.--А я думал, что этот Орден совсем бедный.
     Йорам кивнул.
     -- В  этих Орденах есть  отпрыски  знатных фамилий  и  даже королевской
семьи, думаю, что эти маленькие земельные угодья--дары короля.
     Их приняли  здесь совсем  иначе,  чем  в первый раз,  когда  они вместе
въезжали  в  монастырь.  Как только они  остановились  и спешились,  тут  же
поводья их коней подхватили служки, почтительно  поклонившиеся двум  знатным
приезжим.
     Закутанный  в серое монах  поспешил  через двор, чтобы встретить их. Он
нервно поклонился сначала священнику, а затем Целителю в зеленом плаще.
     -- Доброе утро, отец, милорд. Да благословит вас Господь! Мое имя--брат
Сьеран. Чем могу служить вам?
     Йорам   вежливо   поклонился   в   ответ,  поддерживая  холодный   тон,
предложенный монахом.
     -- Доброе утро, брат. Я--лорд Йорам МакРори из Ордена  святого Михаила,
это--лорд Рис Турин, Целитель. Мы бы хотели поговорить с вашим приором.
     --  Конечно, господа.--Монах  снова  поклонился.--Пройдите, пожалуйста,
сюда. Я спрошу его преосвященство, сможет ли он принять вас.
     Он повернулся и  пошел.  Йорам  бросил  ободряющий взгляд  на  Риса,  и
последовал за братом Сьераном.
     Их  провели  через  двор,  через  длинную  галерею,   затем   по  саду,
засыпанному снегом, в большую комнату, где не было ни стульев,  ни  скамеек.
Здесь   их  оставили  ждать  среди  четырех  стен,  увешанных  картинами  на
религиозные темы. Вскоре в комнату вошел древний старик с седыми волосами. У
него были по-детски  удивленные  карие глаза,  а  на груди висел  серебряный
крест на витом кожаном шнуре.
     --  Я--отец  Стефан,  приор  монастыря святого  Пирана,--  сказал  он и
поклонился.--Чем я могу служить вам, милорды?

     * * *
     Вскоре брат Сьеран провел их  в небольшую комнату. Вдоль  стены  стояла
узкая скамья, и  в стене на  уровне пояса было  небольшое  круглое отверстие
диаметром  с  ширину  ладони.  Оно  было заткнуто  прозрачной тканью.  Монах
предложил сесть, а сам с поклоном удалился. Дверь за ним бесшумно закрылась.
     Через небольшое отверстие в потолке проходили свет и воздух, но в части
комнаты, удаленной  от центра, царил  полумрак.  Через  круглое  отверстие в
стене  тоже  проник свет--это в соседнюю комнату вошел  кто-то и  закрыл  за
собой дверь.  Они услышали  чье-то  дыхание.  Человек  по  ту сторону  стены
подошел к отверстию и сел.
     Все молчали. Йорам сел  слева от отверстия  и знаком показал Рису место
справа.
     -- Брат Бенедикт? Человек откашлялся.
     -- Я--брат Бенедикт. Вы должны простить меня. Я отвык разговаривать.
     -- Я  понимаю,--сказал Йорам. Он взглянул на  Риса и сосредоточился для
продолжения  разговора.--Брат   Бенедикт,   мы  явились  с   миссией  весьма
деликатной.  Я--священник Ордена святого Михаила, а мой  друг--Целитель.  Не
так  давно  мы  проводили  в последний  путь  одного старика,  который перед
смертью сказал, что у него есть внук, монашеское  имя которого--Бенедикт. Вы
случайно не он?
     Они услышали вздох, затем молчание и, наконец, тихий голос:
     -- Как его звали?
     --  Мы бы  хотели,  чтобы вы назвали  его  имя, брат Бенедикт,--ответил
Йорам.--Я могу сказать вам, что жил он в Валорете.
     Снова послышался вздох, и человек за стеной откашлялся.
     --  Благодарение  Богу, что мой  дед всегда жил в  Ренгарте. Он  бедный
каменщик, и у него не было дел в столице. Его звали Дунстан.
     Дунстан--не  Эйдан.  И не  Дан.  Значит,  это  не  их  Бенедикт.  Йорам
вздохнул, взглянул на Риса, который уронил голову на руки.
     --  Дунстан,--повторил  Йорам.--Нет,  это  не  то  имя.  Может,  другой
Бенедикт--тот человек,  которого мы  ищем.  Не  можете ли  вы  попросить его
прийти к нам, брат Бенедикт.
     -- Конечно, отец.
     -- И пусть ваш дед Дунстан живет в счастье и радости долгие годы.
     -- Благодарю, отец.
     Послышался шорох одежды, когда  человек встал, затем отблеск  света  от
открывающейся двери и тишина за стеной.
     Йорам  посмотрел  на  Риса,  поднявшего   голову  и  казавшегося  очень
смущенным.
     -- Что случилось? Тебе что-то не нравится?--улыбнувшись, спросил Йорам.
     Рис вздохнул и покачал головой, прикусив губу.
     -- Я не создан для интриг, Йорам. Я был просто Целителем перед тем, как
вмешался в это дело. Я всегда действовал открыто. Я теперь...
     В отверстии опять мелькнул свет. В комнату кто-то вошел. Рис замолчал.
     Человек  шел  неуверенно,  прихрамывая и  волоча за собой  ногу. Он все
время кашлял и, подойдя к скамье у отверстия, тяжело опустился на нее.
     Рис  и  Йорам  почти  ощутили  физическое усилие человека при этом. Рис
применил  считывание мыслей, но тут же  прервал его. Человек  за стеной  был
серьезно болен. Легкие его были все разъедены.
     Рис проглотил слюну и дал знак Йораму начинать.
     -- Доброе утро, брат Бенедикт,--сказал Йорам.--Мы  благодарим вас,  что
вы пришли.
     -- Я постараюсь быть  вам полезен,--пробормотал человек,--но вы слишком
поздно пришли  сюда. Если бы  я мог  летать... Но ничего.  Я все  равно уйду
отсюда. У меня есть верный способ покинуть эти стены.
     Рис удивленно взглянул на Йорама.
     -- Вы хотите уйти отсюда, брат? Человек опять закашлялся.
     -- Теперь это не имеет значения.  Если  бы двадцать лет назад мои враги
были менее жестоки... Но как я могу помочь вам? Ведь вы же пришли не за тем,
чтобы слушать мои жалобы?
     Йорам взглянул на  Риса. Он был уверен, что и Целитель мучается тем  же
вопросом, что  и он.  Что же случилось  с этим человеком двадцать лет назад?
Значит,  его  насильно отдали  в монастырь,  беспринципные люди  так  иногда
поступали с врагами. И двадцать лет назад...
     Но неужели это их Бенедикт, больной и умирающий...
     --   Я--священник   Ордена   святого   Михаила,  брат   Бенедикт,   мой
друг--Целитель.  Недавно  мы  похоронили одного старого  человека,  который,
возможно, был вашим дедом.
     Из-за  стены  послышалось  хриплое  дыхание, которое  вскоре  перешло в
надсадный кашель.
     Затем он стих, и наступила тишина, после чего раздался голос:
     -- Пусть он горит в аду!
     -- Простите, я не понял,--сказал Рис.
     --  Я сказал, пусть  он горит в аду. Это  он и его друзья заточили меня
сюда, отобрали мою молодость, мои мечты...
     -- Одну секунду,--перебил его Йорам.--Как его звали?
     --  Как его звали?--повторил  монах,--Его имя ненавистно  мне, хотя его
звали, как и моего отца, Джеймс.
     "Джеймс,  но  не  Дэниэл.  Слава  Богу,--подумал   Йорам,--  что   этот
обозленный человек не наш принц, не тот Бенедикт, которого мы ищем!"
     Во всяком случае, поиск следовало продолжить.
     У них оставались еще три Бенедикта и надежда найти того, кого надо.
     Он  встал, знаком приказал Рису тоже подняться. Он знал,  что его другу
тоже хочется поскорее уйти отсюда, раз их попытка окончилась неудачей. Йорам
кашлянул, чтобы привлечь внимание монаха.
     --  Мы просим  прощения  за  беспокойство,  брат Бенедикт. Мы ошиблись,
этого человека  звали не Джеймс. Я не могу, конечно,  пожелать вам, чтобы вы
смогли отомстить врагам, но  я буду  молиться, чтобы  уход  ваш  отсюда  был
быстрым и немучительным.
     Человек снова закашлял и жалобно заговорил:
     -- Вы не расскажете отцу приору, о чем я  говорил? Я... простите  меня.
Вероятно, потому,  что ко  мне никто не  приходит...  Меня держат в  строгом
заточении.  И  ненависть  овладевает  мною. Но  перед  лицом  приближающейся
смерти... простите меня.
     -- Конечно,--ответил Йорам.
     Они  вышли  из комнаты  и  вскоре снова были во  дворе. Служки  тут  же
подвели им коней.
     Брат  Сьеран сопровождал  их и  даже  погладил  шею  коня  Риса,  когда
Целитель вскакивал в седло.
     -- Прекрасное животное, милорд. До вступления в  Орден у меня тоже были
такие лошади. Он с сожалением пожал плечами.
     --  Но, увы,  это  в прошлом. Надеюсь, вы не были разочарованы визитом,
милорды? Вы нашли человека, которого искали?
     Рис пожал плечами.
     -- Вот этот второй монах, с которым мы говорили... Врач осматривал его?
     Йорам вздохнул.
     -- Нет, милорд. Он отказывается от врача,--сказал брат Сьеран.
     -- Ему недолго осталось жить,--сказал Рис.--Он знает об этом?
     --  Думаю,  да.  Но это  не  тревожит  его,--ответил  Сьеран.-- Он  был
озлоблен, когда попал  сюда, а это было лет десять назад, а может, и больше.
Я думаю, что у каждого свой путь к душевному покою. Все мы сошли в эти стены
по разным причинам.
     -- И даже против собственной воли?--спокойно спросил Йорам.
     -- О, он вам сказал это? Боюсь, что разум его уже помутился. Он говорил
об этом много раз, но это, разумеется, неправда. Никто не может  войти  сюда
помимо собственного желания.
     --  О, конечно,--сказал Йорам, не скрывая сарказма в голосе.--Благодарю
за помощь, брат Сьеран. Да хранит вас Господь!
     --   И   вас  тоже,   милорды!--ответил  Сьеран,  поднимая   руку   для
благословения.
     Он  долго  смотрел вслед выехавшим из ворот всадникам. Вдали начиналась
буря.

        ГЛАВА 7
     Искусство врача возвышает его, но в присутствии великих людей он должен
склонить голову в восхищении.
     Книга Екклесиаста ила Проповедника 38:3
     Поиски смогли  возобновиться только через несколько дней, и на этот раз
с Рисом поехал не Йорам, а сам Камбер, переодетый монахом-гавриллитом.
     Йорам хотел  отправиться с ними  и  просил  отца  задержаться,  пока он
оформит  свой  отъезд из  монастыря,  но  они  не  могли ждать,  а Камбер не
позволил  Йораму  уезжать  без  разрешения,  чтобы  не  возбуждать  излишних
подозрений.  Такая  срочность была вызвана целой серией скандалов, учиненных
юным горячим королем.
     После  того  как выпал  первый снег, в Найфорде,  где возводилась новая
столица Имра, погибли сотни рабочих, потому что для них не были подготовлены
зимние жилища и одежда. Еще тридцать два человека погибли во время  обвала в
каменоломне, где не было сделано соответствующего крепления.
     В Ремуте, старой  столице Гвинедда, двадцать крестьян  были  посажены в
тюрьму, а полдюжины повешены  за отказ платить налог  и добровольно  идти на
строительство.
     В  Маривелле,  на севере, перепившиеся  солдаты спалили полгорода  и не
были наказаны  за это, хотя  сам архиепископ  Валорета апеллировал  к Имру с
просьбой защитить его ни в чем не повинных горожан.
     Когда Камбер услышал обо всем  этом,  его  охватил сильный  гнев. Такое
пренебрежение подданными было непозволительно для короля.
     И  вот всего через неделю он  и  нервничавший Рис  Турин поднимались  в
Лендурские горы, где находилось аббатство святого Фоиллана. Они  уже три дня
ехали по дороге, встречая множество путешественников, но в  последний  день,
когда они въехали в область снегов, им не встретилось ни души.
     И  теперь,  проезжая  мимо широких монастырских полей, расположенных  в
горах и горных  долинах, они уже видели дымки кухонь аббатства--единственные
признаки жизни на этой замороженной земле. Большие озера были скованы льдом,
огромные пастбища и поля занесены снегом. Все вокруг было мертво.
     Два всадника плотно кутались в меховые плащи, лошади фыркали,  выпуская
клубы пара, скользили по льду, ежились от ледяного ветра.
     Наконец они прибыли к воротам аббатства.
     -- Кто хочет войти  в  ворота святого  Фоиллана?--послышался старческий
голос из окна высокой сторожевой будки.
     Ветер унес эти слова, и Камбер заставил  лошадь  подойти  на  несколько
шагов ближе.
     -- Откройте  ворота  двум  замерзшим путникам,--крикнул  Камбер.--Я  от
архиепископа. Я--брат Кирилл,  а со  мной лорд  Рис Турин. Мы долго  ехали к
вам.
     -- Вы монах?
     Чья-то голова высунулась из окна, чтобы посмотреть на них, но выражение
лица в слабом свете зимнего дня было трудно разобрать.
     -- Да, я из Ордена  святого Гавриила, лорд Рис--Целитель.  Примите нас,
пожалуйста. У нас дело к вашему аббату.
     Ответа  не  последовало, но голова  исчезла, окно  закрылось, и  вскоре
открылась боковая калитка ворот.
     Рис двинулся за Камбером,  а монах, прежде чем взять лошадей, тщательно
запер за ними дверь.
     Каменные  башни  и  стены  аббатства  на фоне  белого  снега  выглядели
зловеще.  Но они казались игрушечными по  сравнению с неприступными скалами,
служившими  естественной границей на севере и востоке.  Их склоны обдувались
ветром и были свободны от снега.
     В  монастырской  церкви  на склоне  горы  высилось  громадное  здание с
большими  дощатыми дверьми. В эти двери служки ввели лошадей,  когда Камбер,
Рис и сопровождавший их монах вошли во двор.
     "Вероятно, это зимние конюшни",--подумал Камбер.
     Через пять минут Камбер  и  Рис уже сидели  в  комнате на скамье  перед
огнем.  У  каждого  из  них   в  руках  был  бокал  с  горячим  вином,   под
ногами--подушки. Аббат еще  не появился, и сопровождавший их монах сновал по
комнате, зажигая свечи, вытирая пыль и спешно наводя порядок.
     Камбер  искоса  бросил  взгляд  на  Риса,  как  бы  призывая  его  быть
внимательным и осторожным, расстегнул ворот плаща  и опустил его  на  плечи.
Рис тоже начал согреваться, и ему пришлось даже отодвинуться от огня.
     Вскоре  открылась  дверь, и  на пороге появился аббат. Камбер сразу  же
встал, поставив бокал на скамью.
     --   Добрый   день,  аббат,--сказал  он,  склоняясь,  чтобы  поцеловать
перстень.--Я--брат  Кирилл и  нахожусь  на службе его  милости архиепископа.
Это--мой коллега, лорд Рис Турин, Целитель.
     Рис тоже  поставил в  сторону бокал и поцеловал перстень аббата.  Когда
все требования этикета были соблюдены, аббат поднял костлявую руку и покачал
головой.
     -- Нет, нет, брат Кирилл, давайте без церемоний. У вас был дальний путь
по плохой погоде, и  брат Джубал сказал мне,  что вы приехали  по  делу,  по
важному делу. Чем я могу помочь вам?
     Он  знаком  приказал монаху  придвинуть  кресло к огню,  сел и позволил
сесть Камберу  и  Рису. Когда  они расположились и аббат взял бокал,  Камбер
сложил руки перед собой и откашлялся.
     -- Отец аббат, мы приехали с  очень деликатным делом и надеемся на ваше
доброе  отношение.--Он  опустил  глаза  на  бокал  с  вином.--Мы  хотели  бы
поговорить с одним из ваших монахов. Это чрезвычайно важно.
     Аббат долго смотрел на них поверх бокала, грея о него Руки.
     -- Если  человек чего-то хочет,--наконец заговорил он,-- то всегда надо
спросить--зачем.--Он  прикрыл глаза.--Чтобы удовлетворить вашу  просьбу, мне
придется существенно нарушить наши правила, и если я это сделаю для вас, для
его милости архиепископа, то я должен знать--почему?
     Камбер опустил голову в знак согласия.
     -- Несколько  месяцев назад  умер один старик.  Он был пациентом  лорда
Риса и, будучи на смертном одре, попросил Риса  сообщить о смерти его внуку.
К несчастью,  он успел  только  сказать, что его внук--монах вашего Ордена и
имя его Бенедикт. Рис просил моей помощи в поисках монаха--и вот мы здесь.
     --  Ясно,--сказал аббат, опустив глаза к бокалу с вином.-- Этот дед--он
был важной личностью?
     --  Только  для  меня  и для  его  внука,--ответил  Рис.--Он  был очень
встревожен относительно  своего  прошлого и  надеялся,  что  его внук сможет
замолить его  грехи и спасти душу. Я обещал, что постараюсь найти его внука,
и я обязан это сделать. Могу ли я поговорить с ним, отец аббат?
     -- Это не положено...--начал аббат.
     -- Мы понимаем наше положение, отец аббат,--сказал Камбер.--Но это ведь
не  принесет  никому вреда.  Старик  чувствовал  себя  большим  грешником  и
надеялся, что молитвы  его внука откроют  ему  путь на небеса. Я говорил  об
этом случае с его  милостью архиепископом, и хотя он обычно не вмешивается в
решения местных организаций церковной власти, пусть она  формально находится
под его юрисдикцией, но в данном случае он сказал, что отступление от правил
возможно. Мы просим всего несколько минут.
     -- Хм-м,--промычал аббат.
     Было ясно,  что упоминание  об архиепископе  произвело  впечатление  на
аббата, и сейчас, он взвешивал обстоятельства.
     <i>--</i> Как имя внука?--спросил он.
     -- Нам он известен только как брат Бенедикт,  отец аббат. Аббат встал и
начал  расхаживать по комнате.  Руки  его  были  спрятаны  в  широкие рукава
сутаны, на лице отражалось сильное беспокойство.
     -- Вы ставите  меня в  ужасное положение. Вы  должны  понять,  что брат
Бенедикт  принял обет  молчания. Он  не говорит  ни с  кем, только  со своим
ангелом  и со мной, своим духовником, уже больше  двенадцати лет. Он--святой
человек и очень тверд  в своих обетах. Я не уверен, что он захочет увидеться
с кем-нибудь из внешнего мира.
     Камбер встал на пути аббата, и тот вынужден был остановиться.
     -- Я--монах, отец  аббат,  лорд  Рис--Целитель, а это тоже божественное
призвание. Я полагаю, что мы не просто из внешнего мира,  мы братья по духу.
И думаю, что если он такой  святой человек, то  вы, его духовник, можете ему
посоветовать  встретиться  с нами. Но, конечно, брат  Бенедикт должен решать
сам.
     Аббат  внимательно посмотрел в лицо Камбера, как бы ища  там что-то,  и
перевел взгляд на Риса.
     --  Вы, милорд, тоже  согласны с тем,  как  оценивает брат Кирилл брата
Бенедикта, которого вы  никогда  не  видели?  Неужели  вам так  нужно, чтобы
святой человек нарушил свой обет?
     Рис  опустил  голову, чувствуя  свою  вину за  то,  что  им  приходится
скрывать свои истинные цели, затем взглянул на  аббата. В конце концов,  они
же не лгут, все, что они говорят, правда, хотя и не вся. Почему же он должен
стыдиться?
     --  Кто   может  сказать,  что  он  в  чем-то  уверен  полностью,  отец
аббат?--спросил  он тихо.--Разве  мы не  говорим в  молитвах <i>Domini, поп sum
dignus?</i> Но затем мы говорим "Скажи, и слово излечит твою душу". Как Целитель
я ежедневно ощущаю целительную  силу  Бога, проходящую  сквозь них в меня. Я
знаю, что это дар Божий. Если брат Бенедикт  встретится  с  нами, то  я буду
полностью уверен, что прав, требуя свидания с ним.
     Аббат улыбнулся и поклонился.
     -- Великолепно, милорд. Ваше искусство Целителя не затмило в вас закона
Божия. Он опять нахмурился.
     --  Хорошо. Я  спрошу  брата Бенедикта, может  ли он  вас видеть,  но я
ничего не обещаю, я только спрошу.
     С этими словами аббат медленно удалился.
     А  еще  через  десять  минут, после того как  их  провели  через холл в
закрытый двор,  Камбер и  Рис оказались в маленькой темной комнате  с мелкой
решеткой на одной стене. В комнате было достаточно тепло, но сумрачно.
     Свечи у двери  были единственным источником света. У  стены с  решеткой
лежал  коврик,  такой  маленький,  что  на нем  едва  могли  уместиться  два
коленопреклоненных человека.
     Камбер  спокойно   стоял  посреди   комнаты  и  осматривал  ее.  Рис  с
подозрением смотрел на решетку.
     --  Вероятно, он  согласился,--прошептал Рис,  когда  дверь их  комнаты
закрылась снаружи.
     -- Да, теперь моли Бога, чтобы это оказался он,--ответил Камбер.
     Он придвинулся к  Рису, положил ему руку на плечо и сказал еле  слышным
голосом:
     -- Будь поближе, друг мой. У меня какое-то странное предчувствие, и оно
мне не нравится.
     Рис кивнул, понимая, что Камбер имел в  виду не физическую близость. Он
опустился на колени  у решетки, когда услышал по ту  сторону  шелест одежды.
Камбер встал на колени рядом  с ним, рука его остановилась на руке  Риса. Он
кивнул Целителю, чтобы тот начинал.
     -- Брат Бенедикт?--прошептал Рис.
     Шелест одежды прекратился, и Рис увидел смутные очертания за решеткой и
почувствовал   дыхание,  чистое  и  свежее,   но  разглядеть  что-либо  было
невозможно.
     --  Брат Бенедикт?--повторил Рис. Из-за решетки послышался слабый звук,
похожий на кашель.
     -- Я--брат Бенедикт,--сказал тихий голос.--Чем я могу служить вам.
     Целитель  и лже-монах обменялись  напряженными взглядами. Каждый из них
остро чувствовал тревогу и напряженность другого. Камбер прильнул к решетке.
     --  Мы  просим прощения, брат  Бенедикт, за беспокойство,  но  мы очень
надеемся, что вы именно тот человек, которого мы ищем. Мое имя--брат Кирилл,
со мной лорд Рис  Турин,  Целитель.  Он присутствовал при последних  минутах
жизни вашего деда.
     Послышался вздох удивления.
     -- Мой  дед? О,  Иисус и все  святые! Я  думал,  что он умер десять или
пятнадцать лет назад!
     -- Умер?--спросил Камбер.--Я не понимаю. Как же его звали?
     -- Его имя Дэниэл. Я пытался связаться с ним  лет десять назад, еще  до
того, как принял свой мрачный обет. Когда он умер, я не знаю. Но,  простите,
вы сказали, что лорд Рис Турин присутствовал при его смерти. Значит, он умер
только сейчас?
     -- Боюсь, что да,--печально ответил Камбер.--Он... Голос его прервался.
Он вдруг понял, что это именно тот, кто им нужен.
     Рука Риса крепко стиснула руку Камбера. Юноша прижался к решетке.
     --  Брат  Бенедикт, это лорд  Рис.  Вы  сказали, что  вашего деда звали
Дэниэл. Как его второе имя?  Если вы тот человек, которого мы ищем, то у нас
поручение  для  вас, но нам необходимо  в этом убедиться.  Скажите,  что  вы
помните о своем деде?
     Последовала  пауза, полная  тишина  за решеткой. Затем спокойный  голос
произнес:
     -- Его звали Дэниэл Драпировщик, и он торговал одеждой, когда я вступил
в Орден. Мой отец Ройстон был убит во время погрома за год до этого...
     При  упоминании этого  имени  в  мозгу  Риса вспыхнула та  же  картина,
которую он  видел в мозгу  Драпировщика:  Рой-стон лежит  в  гробу, а старик
Дэниэл и мальчик Синил со страхом и любовью смотрят на него.
     Он внезапно  понял,  как  выглядит  человек  за  решеткой. Это  тот  же
мальчик, но уже в зрелом возрасте: блестящие черные волосы, посеребренные на
висках  долгими  трудными годами,  чистые  серые  глаза  Халдейнов на  узком
красивом лице,  тонкие  руки, изможденные годами  молитв и постов,  но  руки
сильные, способные делать многое, в том числе и держать тяжелый меч.
     Он передал это изображение Камберу и почувствовал, как тот сморщился от
чересчур интенсивного сигнала, и вдруг  он  принял  сигнал  самого  Камбера:
Синил--нет, пока Бенедикт, он не один!
     Ничего  необычного  в этом  не  было:  Бенедикт  мог  и  сам  попросить
свидетеля  на  это свидание. Скорее всего это был сам аббат, тихо стоявший у
двери в той же комнате.
     Но им следовало быть осторожнее. Как же теперь им действовать, чтобы не
возбудить подозрений?
     -- Но я говорю очень  сбивчиво  и неразборчиво,--говорил  Бенедикт.--Вы
должны извинить меня, милорды, что мой Дорогой дед так долго прожил. Умоляю,
скажите, были ли эти годы счастливыми для него? Умер ли он в мире и покое?
     -- Он  был хороший человек,--ответил Рис  и  вопросительно посмотрел на
Камбера, будто спрашивая, что же делать Дальше.--Мне выпала честь лечить его
с того момента, как я начал исцелять людей. Он просил меня на своем смертном
одре, чтобы я нашел вас и передал просьбу молиться за его Душу.
     -- О, бедная, добрая душа!
     Монах вздохнул.
     -- Прошу прощения, милорды, но я должен сейчас помолиться.
     Послышался шелест одежды за решеткой, и Рис посмотрел на Камбера.
     <i>Что теперь?--</i>мысленно спросил он.
     <i>Я</i> не  <i>знаю.  Нам  следовало  бы  узнать  побольше. Но  я боюсь  вызвать
подозрение.</i>
     <i>Это будет непросто, он...</i>
     <i>У  меня  есть  план,--</i>оборвал его Камбер.--<i>Рис, ты  можешь сделать так,
чтобы он заболел?</i>
     <i>Что?!</i>
     <i>Слушай внимательно. Используй все свое  искусство, чтобы симулировать у
него  болезнь. Пусть он упадет в  обморок или еще что-нибудь. Это  даст  нам
возможность войти туда и встретиться с ним</i> лицом к лицу. <i>Я сомневаюсь, что у
них есть свой Целитель.</i>
     <i>Но использовать свое искусство, чтобы причинить вред...</i>
     <i>Нет,  не вред.  Оказать помощь. Ведь ты можешь сделать так, чтобы вреда
не было. Рис,  мы должны приблизиться к нему. Нам  нужно  знать, следует  ли
рисковать и вытаскивать его отсюда?</i>
     <i>--</i>   Прошу   прощения,   милорды,--раздался  голос   Халдейна.--Я   так
потрясен...
     <i>Делай!--</i>приказал Камбер.--Он <i>дезориентирован, находится  в смятении. Ты
можешь его просто перевести в состояние обморока. Делай!</i>
     Камбер откашлялся, кивнул Рису и начал.
     --  Я думаю, что вам вряд ли известны причины, заставившие вашего  деда
беспокоиться  о своей загробной жизни, брат Бенедикт. Дэниэл чувствовал, что
он очень нагрешил в этой  жизни;  я говорил с его духовником, и добрый  отец
заверил меня, что он уже получил полное отпущение грехов, но...
     Рис собрался с силами, успокоил свой мозг, отключился от всего, и слова
Камбера протекали сквозь него  неуслышанными.  Он  приводил себя в состояние
полной  отрешенности, которое  было необходимо  для воздействия  на  другого
человека. Закрыв глаза, он полностью  отключился от  внешнего мира, мысленно
произнося слова, которые должны были привести его в состояние транса.
     Рис ощутил слабое покалывание в кончиках пальцев, в губах, под глазами,
он  чувствовал близость Бенедикта,  внимательно слушающего Камбера. Медленно
он  протянул  руку  к решетке,  коснулся пальцами металла, согрел  его своим
прикосновением.
     Открывая  глаза, он  приблизил лицо к  решетке, увидел лицо,  очертания
головы  Бенедикта, прижавшегося  к решетке,  чтобы  лучше  расслышать  слова
Камбера, которых Рис не слышал совсем.
     Он направил свою энергию в узкое пространство, разделявшее их. Рука его
находилась всего в нескольких миллиметрах от головы Бенедикта.
     Рис  выпустил мощный  сгусток энергии,  которая  проникла в мозг монаха
незамеченной, так как тот был полностью поглощен  словами, простыми словами,
обволакивающими  его  сознание. Теперь Рис  был внутри  его  мозга. Он мягко
зондировал его, отыскивая слабые места, стараясь делать это незаметно, чтобы
его нельзя было обнаружить.
     Он  нашел  то,  что  искал,  и приложил  энергию  в центр,  управляющий
сознанием,  увеличил давление и  понял,  что  не ошибся. Слова Камбера стали
расплываться в мозгу Бенедикта, терять смысл.
     Вдруг Бенедикт обмяк у стены и сполз на пол.
     Рис  еще  раз  коснулся нужного  места и увидел, что возле  него кто-то
копошится, излучая смятение и страх.
     Рис убедился, что обморок будет длительным, затем выскользнул  из мозга
и прервал контакт. Он обнаружил, что истекает потом, что  рука его судорожно
сжимает руку Камбера, который смотрит на него с почтительным уважением, даже
с  некоторой  боязнью.  Рис  отпустил руку  Камбера и  с  трудом  проговорил
дрожащим голосом:
     -- Что случилось?
     -- Он потерял сознание,--прошептал Камбер. Легкая  Улыбка играла на его
губах.--Брат Бенедикт!--позвал он.-- Брат Бенедикт, что с вами?
     --  Он  без  сознания.  Я  думаю,  что   ему  плохо,--послышался  голос
аббата.--Брат Пол, брат Финеас, идите сюда. Послышался звук бегущих ног.
     -- Бенедикт, скажи что-нибудь. Финеас, позови кого-нибудь! У него  шок.
Ты без сознания, Бенедикт, что с тобой?
     Рис  попытался  заглянуть  сквозь решетку,  а  Камбер спокойно стоял на
коленях, немного склонив голову и прислушиваясь.
     -- Предложи им помощь,--почти беззвучно прошептал он.
     Рис прижался к решетке.
     -- Отец аббат, может,  я могу помочь? Я Целитель. Никто не отреагировал
на его  слова. За стеной послышалась возня, беготня, перешептывания, а затем
кто-то громко сказал:
     <i>--</i> Я не понимаю, что с ним, отец аббат. Если  у него просто обморок, то
он должен был бы уже давно пройти.
     --  Он   очень  много  постился  в  последние  дни,--сказал  другой.--Я
предупреждал его, что два раза в месяц--это слишком много.
     -- А может, это колдовство?--прошептал третий.--Боже, спаси нас!
     -- Чепуха!  Не впадайте в панику,--послышался  голос аббата.--Лорд Рис,
вы еще здесь?
     --  Да,  отец аббат.  Я  слышу. Что  произошло?  Может,  я  могу помочь
чем-нибудь?
     Он взглянул на Камбера, и тот одобрительно кивнул.
     -- Я не знаю,  милорд.  Брат  Бенедикт в обмороке, и наш  врач не может
привести его в сознание. Может, вы заглянете сюда и посмотрите на него?
     -- Пожалуйста, отец аббат. Для меня большая честь оказать вам посильную
помощь. Я чувствую себя виноватым в том, что произошло.
     Камбер  прикрыл  рот рукой,  скрывая улыбку, и Рис  строго посмотрел на
него.
     -- Но я не могу понять, почему  он так  остро воспринял  смерть  своего
деда,--поспешно добавил он.
     -- Вам не за что  ругать себя, милорд. Брат Финеас, пожалуйста, проводи
лорда Риса. А вы помогите мне перенести брата Бенедикта в его келью.
     Когда за стеной все затихло, Камбер встал и глубоко вздохнул.
     -- Надолго ли обморок?--прошептал он.
     -- Минут на пятнадцать-двадцать!
     Рис, вставая, попытался заглянуть сквозь решетку.
     -- У меня будет много времени,  чтобы привести его в себя. Я постараюсь
все прочесть в его мозгу. Это, может быть, наша единственная возможность.
     --  Во  всяком  случае,  мы...--начал  было  Камбер,  но  прервался  на
полуслове и закашлялся.
     Дверь отворилась, и в комнату заглянул брат Финеас.
     -- Лорд Рис?
     --  Могу  ли я пригласить  с  собой брата  Кирилла?  Мы часто  работали
вместе.
     -- Но...
     --  Пожалуйста,  брат.  Я--монах,--напомнил ему  Камбер.--Идем,  нельзя
терять времени.

     * * *
     Этим вечером Рис и Камбер сидели в комнате гостиницы за круглым столом,
между ними  горела  свеча.  Руки  одного  крепко сжимали  руки  другого.  По
прибытии сюда они быстро поели  внизу,  в  общей столовой, отогрелись  после
скачки по заснеженным равнинам и поднялись в свою комнату.
     Последние полчаса они провели в глубоком трансе.  Рис передавал Камберу
информацию,  воспринятую им  во  время короткого обследования мозга  Синила.
Передача мысленных впечатлений была гораздо проще, эффективнее, чем передача
словами.
     Первым вышел из транса и прервал контакт Камбер. Он выпрямился в кресле
и потер  онемевшие кончики пальцев, восстанавливая кровообращение. Веки Риса
затрепетали,  и он тоже сделал глубокий вдох, затем другой, третий, вытесняя
из  мозга остаточные  явления транса.  Камбер зевнул  и  наполнил две кружки
ароматным вином.
     --  Ты очень  искусно провел  считывание  мыслей, хотя  обстановка была
сложная. Должен сказать, что я поражен.
     Рис потер глаза и заставил взгляд сфокусироваться на Камбере.
     --   Да.  Он  великолепен,  хотя   и  нетренирован.   Но...--Он  Устало
вздохнул.--Но, черт  побери, почему  такой незаурядный человек так  искренне
пошел в монахи! Это усложняет все дело.
     -- Он был честен перед собой. Камбер улыбнулся.
     -- Синил--священник,  он  чувствует призвание  к этому.  И  он--хороший
священник. При существующих обстоятельствах он и не мог быть никем другим.
     -- Йорам это бы  понял, а я  не понимаю,--упрямо  настаивал  Рис.--Весь
вопрос в том, захочет ли  он нарушить обет ради короны. Я уверен,  что после
соответствующего обучения он вполне способен быть королем. Но захочет ли он?
Что для него выше: долг рождения или долг обета? Ему придется делать трудный
выбор. Имеем ли мы право предлагать ему этот выбор?
     -- Нарушить обет и одеть корону? Камбер вздохнул.
     --  Жениться,  произвести наследников, восстановить  династию--это  для
большинства  людей  радостная  задача. Но с Синилом такого не  будет. Боюсь,
он--настоящий священник.  И  хотя  мы можем уговорить его  покинуть обитель,
сбросить  монашескую   одежду,  выйти  в   мир,  жениться  и  надеть  корону
предков,--а  я уверен,  что  мы  это должны  сделать,--он никогда  не  будет
счастливым  человеком, по-настоящему счастливым человеком. Мы даже  не имеем
права предоставлять решение ему самому, если есть хоть малейший шанс, что он
может отказаться. Синил Халдейн должен стать королем.
     -- Но...
     Рис  положил  локти на  стол и,  опустив  на  руки голову, погрузился в
меланхолию.
     Камбер долго молчал и наконец спросил:
     -- Ты уверен в этом? Рис покачал головой.
     -- Мы так мало знаем о нем, Камбер. А что если мы ошибемся?
     -- Ошибиться могу только я. Камбер хмыкнул.
     --  Ведь  вы  с Йорамом уже решили выступить  против тирании, свергнуть
злого короля и восстановить истинного наследника трона.
     Рис улыбнулся, несмотря на  усталость,  но затем  снова  стал угрюмым и
посмотрел на Камбера.
     --  Я  знаю.  И  ты,  конечно,  прав. Синил  обладает  слишком  большим
потенциалом, так что мы должны попытаться посадить его на трон. Но цена...
     -- Она будет высока для всех нас. Камбер кивнул.
     -- И смерти крестьян--это не последние  смерти, не  окончательная цена,
которую  нам придется  платить. И даже  если нам удастся вытащить Синила  из
святого Фоиллана, нам еще надо будет убедить его в том, что только он сможет
нанести успешный удар.
     Рис только кивнул в знак согласия и начал готовить себе постель. Но сон
не шел к  нему  в эту  ночь. Дневное напряжение истощило его  и физически, и
психически.  Еще  долго  после  того как глубокое,  ровное  дыхание  Камбера
возвестило, что тот уснул, Рис  лежал  на спине, глядя  на темный  потолок и
слушая звуки, доносившиеся снизу из таверны, завывание ветра за ставнями.
     Он продолжал  думать  о тех  частях  мозга Синила,  которые он не  смог
исследовать:  они  находились  за  такими  мощными непроницаемыми  защитами,
проникать за которые он не решился, боясь, что будет обнаружен. Он никак  не
мог предположить, что у людей могут быть такие защиты.
     Знает ли  Синил,  кто он в действительности, и посещала ли когда-нибудь
голову Синила мысль о том,  что он полнокровный наследник Халдейнов и короны
Гвинедда, узурпированной жестокими Фестилами--королями-дерини.

        ГЛАВА 8
     Жесток гнев, неукротима ярость, но кто устоит против ревности?
     Книга Притчей Соломоновых 27:4
     На тренировочном  дворе  королевского  дворца  в  Валорете  Имр  Фестил
упражнялся в фехтовании  под  бдительным надзором  наставника. По  периметру
площадки толпились приближенные, криками выражая свое одобрение и восхищение
и давая  разнообразные советы. Однако, когда король  занимался, на  площадке
никто не решался появиться. Имр был очень напряжен, и никто не рисковал быть
неправильно понятым и попасть в опалу.
     Имр очень нервничал, когда в  его присутствии обнажалось  оружие,  даже
если  это делали люди, не раз доказывавшие свою  преданность  королю. Только
немногие  имели  на это право--Армах и  Селкирк, его  учителя фехтования,  и
небольшая горстка  избранных. Поднять оружие против  короля--это  могло быть
расценено  Имром как  измена  даже  в том  случае, если  невольный  мятежник
собирался  только  поупражняться.  Его спарринг-партнеры могли подвергнуться
немедленному  нападению  охранников,  двое   из  которых  всегда  находились
поблизости, всегда готовые броситься на защиту короля.
     Все  это делало  уроки фехтования  короля  очень напряженными  для  его
свиты.
     Способности Имра в фехтовании были далеко не выдающимися, что  вытекало
из особенностей его телосложения. Его хрупкая фигура не  позволяла ему стать
большим  мастером  в  этом  деле, да  и  сам  Имр не  очень-то интересовался
фехтованием. Учителя оценивали его весьма средне в искусстве  владения мечом
и  щитом,   и   они   давно  уже  отчаялись   обучить   его  фехтованию   на
профессиональном  уровне.  Однако это  не  означало,  что  Имра  было  легко
победить.  Часто  бывало,  что  противник,  обманутый  неуклюжими  маневрами
короля, расслаблялся  и получал  удар, который  в  настоящем бою мог  быть и
смертельным.  И  хотя телохранители  были  все  время  рядом,  тем, кто знал
короля, было  ясно, что  Имр  вовсе  не полагается на  чужое  оружие,  чтобы
защитить себя от возможных убийц.
     Любимым оружием  Имра  был вовсе  не меч, а небольшой кинжал. И  в этой
смертельной игре даже  учителя  должны  были признать, что Имр очень опасен.
Армах, который  сегодня  руководил  упражнениями  Имра,  уже получил  рану в
предплечье.
     Имр, закончив работу, повернулся, отсалютовал учителю и, отойдя в центр
площадки, стал поправлять сбившуюся одежду.
     Селкирк, ожидавший на краю площадки, воспринял это как сигнал для  него
и вышел на поле. Он был одет в  полные доспехи, кольчугу и шлем. Опустившись
перед  королем  на колено, он протянул  свой меч  рукоятью вперед:  так,  по
обычаю, он просил разрешения скрестить оружие с королем.
     Имр засмеялся, опустил забрало  и слегка  притронулся к шлему Селкирка,
что означало согласие  на бой.  Затем он отсалютовал  свите,  которая тут же
разразилась  рукоплесканиями. И вот  он  и Селкирк  уже  кружили друг  возле
друга,  осторожно  выбирая мгновения для удара. Все замолкли,  когда начался
поединок.
     Катан МакРори  был  среди придворных, ожидая, когда король освободится.
Это было первое появление Катана у короля после уже упомянутых событий. Хотя
он и приходил во дворец каждый день после своего возвращения в Валорет,  его
до этого дня  к  королю не приглашали, у Имра  были  вполне понятные причины
избегать встреч со своим прежним фаворитом.
     Но сегодня все было иначе. Катан присутствовал в королевской часовне на
утренней службе, полностью уверенный, что король проигнорирует его,  как это
было  три предшествующие недели, но когда король  вышел от своего духовника,
он направился прямо к Катану, тепло обнял его и сказал, что  ему  не хватало
друга  все эти дни.  Имр сказал, что  он понял  поведение Катана в  случае с
заложниками, им руководил Долг перед  отцом, а не неприязнь к королю.  И он,
Имр, был  совершенно не прав в том, что отдалил от себя своего  друга Катана
только за то, что тот  выполнял свой сыновний долг. Сможет ли Катан простить
его?..
     Катан  мог.  Он  был  потрясен  этим публичным покаянием короля, и  ему
ничего не оставалось, как возобновить дружеские отношения с ним. Несмотря на
все промахи Имра, Катан все еще с обожанием относился к нему. Приглашение на
тренировочные  занятия  Имра было еще  одним доказательством  того, что  все
забыто.
     Теперь Катан стоял на почетном месте рядом с личным слугой Имра.  В его
руках  была королевская чаша с вином  и полотенце.  Он улыбнулся и ободряюще
кивнул, когда королю удалась сложная комбинация в бою с Селкирком.
     Джеймс Драммонд и Гьюэр Арлисский вежливо захлопали. Их лица совершенно
не отражали их истинные чувства относительно утренних событий.
     Катан решил игнорировать враждебные  взгляды, которые непрерывно ощущал
на себе.
     Главным  источником  этих  взглядов  был  Коль  Ховелл,   величественно
возвышавшийся между Молдредом  и  Сантейром, именно Коль  занял место Катана
возле  Имра  в последние недели, и  теперь ему  грозило отдаление от короля,
если Катан снова станет фаворитом.
     Через  некоторое  время  Коль подозвал  слугу  и  стал  с  его  помощью
натягивать  доспехи, что-то  сказав  своим компаньонам,  которые фыркнули  и
посмотрели на Катана.
     Поединок короля уже подходил к концу, когда Коль взял щит и меч и вышел
на поле.
     -- Сир, я не хочу обидеть мастера  Селкирка, но  он сегодня  явно  не в
лучшей форме и  не может оказать  достойное сопротивление Вашему Величеству.
Я,  конечно,  не  могу  сравниться  в искусстве  с вами,  сир,  но  осмелюсь
предложить вам более энергичный бой.
     -- Ну,  друг Коль, давай сразимся. Король усмехнулся  и  знаком отослал
Селкирка. Коль поклонился в соответствии с этикетом, и они начали бой. -
     Катан поджал губы--он не мог понять намерений своего родственника. Коль
был старше короля лет на десять и значительно превосходил его в весе и силе.
Это давало ему существенное преимущество над маленьким и легким королем.
     Имр  был  очень  быстр--в этом  не было  сомнений. Кроме  того,  лучшие
фехтовальщики страны в разное время были его учителями. Катан еще никогда не
видел  его в такой  хорошей форме. Но  Коль  был лучшим  фехтовальщиком, чем
король, хотя и редко выступал на публике.
     Вскоре Катан понял, чего добивается Коль.
     Это был типичный для  него маневр. Он действовал  с меньшей  скоростью,
чем  мог,  часто  промахивался, попадая в ловушки Имра,  в общем,  он хотел,
чтобы Имр ощутил себя мастером, почувствовал свое королевское достоинство, в
чем он так часто нуждался.
     Катан  смотрел на фехтование Имра,  на его атаки, уклоны, выпады. Когда
бойцы сблизились, Катан увидел, что король играет с противником: маневрирует
так,  чтобы  солнце  светило ему в  глаза;  Коль отбивал  удары  неуверенно,
атаковал нерешительно.
     Катан нахмурился, поняв, что это только часть большого плана.
     Продолжая борьбу, противники развернулись так, что в забрало шлема Коля
ударил ослепляющий луч, отраженный от оконного стекла дворца.
     Коль оступился, опустил на мгновение меч, и Имр воспользовался этим. Он
нанес  удар  мечом с  размаха. Удар  пришелся прямо по  шлему Коля. Раздался
громкий звук, который разнесся по всему полю.
     Коль покачнулся.
     Будь  это  обычный  меч,  а не тренировочный, Коль, несомненно,  был бы
убит,  но сейчас он,  придерживаясь  правил  игры, зашатался, выронил  меч и
рухнул с  грохотом на землю.  Все  придворные дружно  зааплодировали королю,
который снял шлем и протянул руку Колю, чтобы помочь ему подняться.
     -- Хороший бой!
     Король рассмеялся и стиснул  руку  противника, с трудов  поднимая его с
земли.
     --  Клянусь,  что  ты чуть не победил меня. Тебе  не  повезло что  тебя
ослепило солнце.
     -- Да нет, что вы, это ваше искусство, сир! Коль  улыбнулся,  передавая
щит слуге.
     --  Я хорошо дрался, но  вы превзошли  меня. Просто победил сильнейший,
вот и все.
     Он снял  шлем, перчатки и тоже отдал слуге. Имр счастливо  улыбнулся  и
знаком подозвал Катана. Тот приблизился и заставил себя не обращать внимания
на злобные взгляды, которые метал в его сторону Коль из-за спины короля. Имр
взял полотенце, вытер им потное лицо, затем передал его Колю. Взяв чашу, Имр
поднял ее перед Катаном.
     -- За твоего блестящего родственника,--сказал он. Запрокинув голову, он
сделал несколько жадных  глотков. После этого  он передал вино Колю, который
осушил чашу до дна.
     Король повернулся и позвал Коля следовать за ним. Он не видел выражения
лица  Коля,  сунувшего  чашу  в  руку  Катана и  бросившего  ему  скомканное
полотенце, не слышал  язвительного  хохота друзей  Коля,  когда лицо  Катана
стало ярко-красным от такого унижения.
     Катан  смотрел  им  вслед,  когда  они  скрывались  из  виду,  затем  с
отвращением  сунул  чашу и полотенце слуге и  направился,  весь взбешенный и
оскорбленный, в противоположную сторону. Очевидно, Коль приблизился к королю
так, как он, Катан, не мог даже предположить, или же король еще не полностью
простил его.

     * * *
     Немного  позже  в  ванной  комнате  Имр  спокойно   лежал  в  бассейне,
утопленном в  пол  на несколько футов. От воды исходил запах ароматных трав,
пар поднимался над поверхностью и лениво клубился под потолком. Имр лежал на
спине, положив голову на край бассейна и закрыв глаза, тело было погружено в
воду.
     Коль, скинув  доспехи и  быстренько сполоснувшись, чтобы отослать слуг,
взял  свежее  полотенце для короля и опустился  возле него на  корточки. Его
лицо не выражало никаких эмоций, но голос выдавал сильнейшее напряжение.
     -- Вам удобно, сир?
     Имр открыл глаз и взглянул на Коля.
     -- В чем дело? Ты суетишься, как курица, потерявшая цыплят.
     Коль придвинул стул поближе к бассейну и сел на него, положив полотенце
Имра на колени.
     -- Сир, может, это и не  мое дело, и, если вы прикажете, я замолчу и не
буду  говорить  об этом, но я  удивлен тем,  что  вы, кажется,  снова хотите
приблизить Катана.
     -- Ты полагаешь, что этого не стоит делать? Коль приподнял бровь.
     -- Может, мне и не следовало бы  говорить так о моем родственнике, но я
не  уверен, что  ему  можно  довериться.  Он  очень  изменился  после  казни
крестьян.  Он  стал  угрюмым  и  скрытным.  Кроме  того, ходят  разные слухи
относительно его и Раннульфа.
     -- Какие слухи?--рассеянно спросил Имр.
     --  Говорят, он знает об  убийстве  больше,  чем говорит.  Говорят,  он
знает, кто убил Раннульфа.
     -- Что?!
     Имр резко выпрямился в ванне, затем  сразу  же  нырнул обратно в теплую
воду.
     -- Кто тебе сказал?! Это невозможно! Коль сделал невинное лицо.
     -- Почему,  сир! Катан  всегда  не любил  Раннульфа. Он  не одобрял его
образа  жизни,  его  отношения к крестьянам. Я знаю,  что  однажды он изгнал
Раннульфа из владений своего отца, когда Камбер служил при дворе вашего отца
здесь, в столице.
     Имр задумался, закусив губу.
     -- Но что это значит? Что он убил Раннульфа?
     -- А я  и не утверждаю, что он убил его, сир,--быстро  ответил Коль.--Я
просто  говорю, что ходят слухи  о  том,  что  он знает  убийц и,  возможно,
защищает их. Ведь вы почти уверены, что это сделали виллимиты.
     --  Значит, Катан  знает  виллимитов?  Он  знает, кто они?  Коль  пожал
плечами.
     -- Я не могу сказать, сир.  Я просто передаю, что слышал. Однако,  если
вы убеждены, что  Катан невиновен в этом деле, я должен был бы оставить свои
советы при себе. Вы знаете, как отец Катана Камбер относится к вам. Его брат
Йорам--  священник  Ордена  святого  Михаила,  тоже  не  очень  дружественно
настроен по отношению к вам. Если все они объединятся против вас...
     Он  сделал многозначительную  паузу, и глаза Имра  сузились. Колю стало
ясно,  что  Имр  заглотил  наживку  и  его  мысли  стали  развиваться  в том
направлении, которое предложил ему Коль.
     Имр резко выпрямился и вскочил на ноги.
     -- Имей в виду, что я не верю твоим словам,--сказал он. Имр закутался в
полотенце и вылез из бассейна.
     -- Но осторожность никогда не помешает. Пошли сюда слуг, а затем пришли
графа Молдреда  в мой кабинет. Если во  всем  этом есть хоть доля правды,  я
з1очу знать ее, но я не хочу возбуждать подозрений у Катана. Давай поскорее,
а то здесь холодно.

     * * *
     В  этот  же день  Рис  и  Йорам  прибыли  в Валорет,  и  они  сразу  же
направились в городской дом Катана  Тал Трэт.  С тех пор  как Камбер  и  Рис
после  своего  визита  в  святой Фоиллан  удостоверились,  что  принц  Синил
находится там, Камбер провел  две недели, обсуждая ситуацию с Рисом, Йорамом
и  Эвайн  и  намечая  предварительные  планы.  Во  время  встречи  Йорама  с
генеральным  викарием Калленом в Челттхэме михайлинцы были посвящены во все,
и Камбер с Калленом даже обсуждали стратегию михайлинцев в новой ситуации.
     Теперь Рису и Йораму предстояло оценить положение,  в котором находился
Катан,  и  решить, следует ли предупредить его о первых шагах,  которые было
намечено сделать  за  неделю до Рождества.  Если Катан все еще не  отошел от
душевной травмы,  полученной месяц назад,  то, возможно, он  окажется  очень
полезным для них.
     Но если  у них  возникнут  какие-либо  сомнения,  то они  просто  будут
находиться  возле  него,  чтобы  в  случае  необходимости  и  если  позволят
обстоятельства обеспечить его  безопасность,  когда Синил будет в их  руках.
Сейчас  их  основное преимущество--неожиданность, и они не могли  позволить,
чтобы хоть что-нибудь достигло ушей короля. Ошибка была недопустима, так как
второго шанса не будет.
     Если  Синил  погибнет,  то  уже никогда  не  будет  второго  наследника
Халдейнов.
     В гостиной их  встретил управляющий Вульфер  и  сказал, что лорд  Катан
встретится  с ними в солярии. Этот ноябрьский день был ветреным, и в солярии
было холодно, но  лучи солнца все  же согревали их. Через несколько минут  к
ним присоединился Катан. Они встретили его приветливыми улыбками.
     В  последний  раз они  виделись,  когда  Катан  месяц назад  уезжал  из
Кэррори. Тогда он  был  бледен  и плохо выглядел. И  сейчас он был  бледен и
плохо выглядел, хотя  щеки его пылали нервным румянцем. В  руке Катан сжимал
детский мячик. Он рассеянно взглянул на мячик и виновато пожал плечами.
     -- Я играл в саду с  детьми,--сказал  он беспокойно.--Боюсь, что я мало
уделял им внимания раньше.
     -- Сегодня хороший день для игры. Йорам засмеялся.
     -- Ну, как там мои племянники?
     -- Хорошо.
     Катан улыбнулся.
     Затем  он бросил мяч в угол и нервным  жестом пригласил их садиться. Он
придвинул  стул  ближе к  их  скамье  и  сел  на него верхом.  Какая-то тень
скользнула по его лицу, когда он добавил:
     --  Реван тоже с  ними там  играет, он к ним  очень хорошо относится, и
дети его любят.
     И   он  посмотрел  на  пол,  словно  пересиливая   себя.  Йорам  и  Рис
встревоженно переглянулись.
     -- Может, тебе лучше отослать  его к  отцу?--мягко спросил Йорам.--Ведь
он все время напоминает тебе о...
     -- Нет...--прошептал Катан.--Реван останется со мной. Он--единственный,
кто пережил те ужасные недели, и он напоминает мне о том единственном добре,
которое  я смог тогда совершить. Для меня это очень  важно,  иначе я сойду с
ума.
     -- Но...
     -- Вопрос закрыт!
     Он отвернулся  от  них, стараясь  справиться с  собой,  затем  медленно
повернулся. Взгляд его встретился с взглядом Йорама.
     -- Но вы же приехали сюда не за этим. Что вас привело  в Валорет?  Я не
надеялся вас увидеть раньше Рождества в Кэррори.
     -- У меня кое-какие дела, связанные  с Орденом,--легко солгал Йорам.--И
я  подумал,  почему  бы  не  навестить  своего братца.--Он  махнул  рукой  в
направлении Риса.--И вот мы решили посмотреть,  чем  ты тут занимаешься. Как
дела при дворе?
     Катан взглянул на них так, будто его охватила  паника, и опустил  глаза
вниз, на руки, сложенные между коленями.
     -- Ситуация сложная, напряженная, непредсказуемая, хрупкая.
     <i>--</i> Если ты не хочешь говорить об этом, то...
     --  Нет, думаю, что я  должен сказать. До этого дня все было достаточно
стабильно--постоянно плохо. Имр меня игнорировал,  вел  себя так, будто меня
не существует. А в это утро он вышел от духовника,  обнял меня, как брата, и
сказал, что был неправ, когда сердился  на  меня, так как я  только выполнял
свой сыновний долг, стараясь спасти крестьян. Я решил, что  он простил меня.
Ведь он даже пригласил меня присутствовать на своем уроке фехтования.
     --  А  ты  хотел бы, чтобы он простил тебя?--осторожно  поинтересовался
Йорам. Катан вздохнул.
     -- Не  знаю... Думаю, что  да. Но как только мы  пришли  туда, начались
странные вещи.  Коль  начал бой с Имром, как это  он всегда делает, и  затем
позволил ему выиграть, хотя мы все  знаем, что Имру как фехтовальщику далеко
до Коля. Однако Коль все обставил так, что это выглядело честной победой, по
крайней  мере  он  убедил  в  этом Имра.  Когда  Имр  пошел принимать ванну,
сопровождаемый Колем,  я  остался  с пустой  чашей  и грязным  полотенцем, а
вокруг хохотал весь двор.
     -- Это чересчур  подло даже  для Коля,--сказал Рис. Катан воздел руки к
небу, затем беспомощно опустил их.
     -- Что мне делать, Рис? Я начинаю думать,  что он  ненавидит меня. Ведь
все  зашло гораздо дальше простой  размолвки.  Бог знает, что мы  никогда не
были  друзьями,  даже  до  того,  как  я женился на его  сестре  Элинор.  Но
потом...--Он вздохнул.--Я всегда старался думать, что раз он брат моей жены,
то есть же в нем  что-нибудь хорошее. Но  если  он и  любит ее,  а  иногда я
сомневаюсь в этом, то эта любовь совершенно не распространяется на ее семью.
Он очень амбициозен, Йорам. Он хочет править. А если он не может править, то
хочет хотя бы  быть силой при троне.  Вы  знаете,  что он  привел  во дворец
двоюродную сестру Элинор, и я не удивлюсь, если он попытается женить Имра на
ней!
     -- Есть основания полагать это?--спросил Йорам.
     --  Кто знает! Она  прекрасна,  хорошо  сложена.  Имр,  должно быть, не
замечает, как тесно  она связана с Колем.-- Катан сардонически улыбнулся.--А
с другой стороны, принцесса Ариэлла  возненавидела Мелиссу Ховелл с  первого
взгляда. Уж  слишком она хороша. Она понимает, что Имр когда-нибудь женится,
хотя  бы из  династических соображений, но Ариэлла  хочет быть единственной,
кто будет влиять на Имра. Может, она сыграла непоследнюю роль в том, что Имр
отвернулся  от меня?  Я  не очень охотно отзываюсь на  прозрачные  намеки Ее
Высочества..
     -- Я слышал дворцовые сплетни по этому поводу. Рис усмехнулся.
     --  Очень  своеобразная  леди. Ей  очень не нравится, что ты счастлив с
женой.
     -- Кстати, а  как  Элинор?--спросил Йорам.--Я могу поклясться, что  она
самая великолепная женщина в королевстве после нашей сестры. Ни один мужчина
не сможет изменить ей. Как ее здоровье?
     Очень довольный комплиментом, Катан, несмотря  на мрачное  расположение
духа, улыбнулся.
     -- С ней  все в порядке. Правда,  она не разделяет  мои мрачные  мысли,
которыми  я  поделился  с ней.  Может, она  и  права.  Но я ничего  не  могу
поделать,  Йорам.  Это   постоянное  напряжение,  неопределенность--все  это
разрывает меня на части!
     -- Я понимаю,--со вздохом сказал  Йорам. Он посмотрел вдаль,  на город,
раскинувшийся  до самого  горизонта, и немного  склонил  голову  в  ответ на
взгляд Риса. Когда он наконец заговорил, его голос был еле слышен:
     -- Катан, ты помнишь, мы говорили об Имре, когда ты болел?
     --Да.
     -- Какова ситуация теперь, месяц спустя?
     --Я...
     Катан опустил глаза.  Слова медленно приходили к нему, с остановками, с
паузами. Они  словно  рождались  в  глубине его, в его голосе  чувствовалась
боль. Он  даже  не заметил,  как рука  Риса легла на его запястье, нащупывая
пульс.  Он  хотел  оценить  его  общее  состояние,  как  физическое,  так  и
моральное. Катан этого не заметил, а  если и заметил, то  не  сказал ничего.
Его голос был почти беззвучен.
     -- Теперь я не  знаю. Раньше все было ясно. Я любил его, как брата, как
люблю вас  обоих. Мы были  очень близки.  Но  те события убили меня.  Йорам,
видеть то,  что он сделал с этими крестьянами...  Но нельзя же бросить брата
только за то, что  он сделал  ошибку. Пусть  даже страшную, трагическую!--Он
взглянул сначала на  одного,  затем на другого.--Я все еще люблю его, Йорам.
Помоги мне, Боже!  Весь прошлый месяц и даже  сегодняшнее унижение--даже они
не изменили этого. Я полагаю, что мне нужно привыкнуть к новой ситуации.
     Йорам  вздохнул.  И Рис вспомнил, зачем он здесь.  Он убрал  руку. Было
ясно, что помощи от Катана ждать не приходится. Они поднялись.
     -- Мне очень жаль, Катан,--прошептал  Йорам. Он с сочувствием  похлопал
Катана по плечу.
     -- Но, во  всяком  случае, ты реалистически оцениваешь положение. .Я не
буду тебе говорить, как опасно полагаться на расположение королей.
     Катан покачал головой, Йорам кивнул.
     -- Ну ладно. Нам бы хотелось погостить подольше, но Риса ждут пациенты,
а  мне  нужно завершить  кое-какие  дела перед возвращением в святой  Лайэм.
Пока!
     Катан встал, внезапно почувствовав себя чужим и одиноким.
     -- Когда мы увидимся?
     -- На Рождество. Я думаю, Имр позволит тебе съездить домой.
     Йорам заметил  вооруженного человека на противоположной  стороне улицы,
который поправлял  сбрую  лошади, но  не сделал никакого  вывода. Он ведь не
заметил  его у дома Катана. И он  не видел, что  человек снова последовал за
ним и дошел до самого  дома  Риса. Йораму даже и в  голову не пришло, что за
ними так быстро может быть установлена слежка.
     Другому шпиону задача досталась посложнее. Он сопровождал Риса до замка
и заметил,  что Целитель вошел в  королевский архив.  Но он выбрал неудачное
место  для наблюдения,  так что  не мог  видеть  через окно, что его  клиент
сделал с несколькими толстыми томами,  взятыми с полки. Но он заметил место,
откуда были  взяты книги, и, когда  Рис вышел из библиотеки, он  вошел туда,
предварительно послав шпиона следить за подопечным, и просмотрел эти книги.
     Однако книги были очень старые, а у шпиона  образование было небольшое,
так что он  не смог прочесть их. Недовольно нахмурив брови, он положил книги
на место и пошел докладывать своему хозяину.
     Его коллега был уже там, и они вместе с господином ожидали его.

     * * *
     Священник  доехал  до  церкви святого  Джона в  квартале текстильщиков,
вошел туда и немного погодя вышел. А после этого поехал в дом Риса Турина.
     Нет, он  не  знает, что же тот делал в  святом Джоне. Он был один, и не
рискнул исследовать подробнее из опасения упустить священника.
     Затем свою историю  рассказал второй шпион  и добавил, что его клиентом
был тот самый Турин, в чей дом его коллега проводил священника.  Рис побывал
в королевском архиве.
     Да, он может показать книги, которые смотрел молодой милорд. Нет, он не
знает, что он там искал, два человека оставлены следить за домом, где сейчас
находятся двое подозреваемых, вернее, подозрительных. Может, милорд захочет,
чтобы их задержали?
     Нет, милорд не хочет.
     Обдумывая  все  услышанное,  Коль Ховелл  приказал  одному  из  агентов
принести плащ. Все это выглядело очень странно.
     Он понятия не имел,  зачем приехали Рис  Турин и Йорам МакРори, но вели
они себя очень подозрительно, а  это хорошо подходило  к его планам. Он взял
перчатки и стал натягивать их.
     -- Боре, ты поезжай в святой Джон и узнай,  что он там делал, из твоего
описания  следует,  что это--брат  Катана  Йорам, михайлинец.  Так  что будь
осторожен.
     -- Хорошо, милорд, я все сделаю.
     --  Непременно сделай. Будет  интересно, если отец  Йорам тоже  смотрел
архивные записи в святом Джоне. Фальк!
     Второй агент, поправлявший плащ на своем господине, поднял голову.
     -- Да, милорд?
     -- Ты поедешь со мной и покажешь книги, которые Турин  брал с  полок. Я
хочу знать, что они ищут.
     А  в  другой  части  города,  не  подозревая о том, что все их действия
прослеживаются и подвергаются  анализу, Рис  и Йорам разложили  свои дневные
трофеи на небольшом столе в кабинете Риса. Кабинет был тщательно  защищен от
вторжения с помощью магии, высокие окна закрыты шторами.
     Рис раскатал  большой свиток:  портрет  человека  с золотой  короной на
голове.
     Человек был стройный, смуглый. Черные волосы, борода и усы были тронуты
сединой.   Взгляд   прямой,   чистый,  но  неспособный  предвидеть  события,
произошедшие с  ним через  несколько лет  после того,  как  он позировал для
этого портрета. По  полям были изображены  знаки королевской власти, а внизу
была надпись: "Ифор, король Гвинедда".
     --  В  нем  течет  настоящая кровь,--прошептал  Рис. Он держал  портрет
поближе к свету и придирчиво рассматривал его.--Камбер будет доволен.
     -- Отрастить усы и бороду нашему Синилу, прикрыть тонзуру, снять с него
монашескую  сутану, и он будет копией этого  человека. Удивительно, что  еще
никто не заметил этого сходства.
     --  Это понятно,--ответил Йорам,--кто над этим задумывался?  Все знают,
что Халдейны  погибли, и лишь немногие помнят, как выглядел Ифор Халдейн, да
и те уже глубокие  старики. Кроме того, кто свяжет  жизнь бедного  монаха  с
жизнью королевской семьи?
     -- Ты прав. Я об этом не подумал.
     -- Ты же не священник. Йорам ухмыльнулся.
     -- У тебя есть еще портреты?
     -- Несколько. Я постарался взять те, пропажа которых не будет замечена.
А как у тебя?
     -- Очень хорошо.
     Йорам достал свернутый пергамент из складок сутаны. Он  выложил один из
листов на стол.
     -- Вот, запись от 28 декабря  843 года: "Крещен Ройстон Джон от Дэниэла
Драпировщика и Элис, его жены". То есть наш принц имеет законных родителей.
     -- А здесь?
     Йорам развернул второй лист.
     --  "27 апреля 860  года  отец Эдвард крестил  Никласа  Габриэля,  сына
Ройстона  Драпировщика и  Полины, его жены, умершей во время родов". Так что
наш   принц--законнорожденный,   и    мы   можем    представить   письменные
доказательства  отцу и  викарию. Я хотел  бы еще  забрать  записи о рождении
обоих  родителей, но они, вероятно, находятся где-то  в другом  месте. Но  и
этого достаточно.  Я сомневаюсь, что  пропажа  этих  листов  будет замечена,
если, конечно, их не будут разыскивать специально.
     -- Ну хорошо.
     Рис, кивнув, просмотрел оба листа, сложил их и вернул Йораму.
     -- Я приказал  Гиффорду  разбудить  нас  пораньше,  так  что мы  сможем
выехать на рассвете. Нат приготовит лошадей.
     Йорам  с  усталой, но довольной  улыбкой  хорошо поработавшего человека
потянулся  и  сложил  все  документы  в  медицинскую  сумку  Риса  вместе  с
портретами. Теперь, даже если на них обрушится катастрофа, документы будут в
безопасности,  так  как  медицинская  сумка  Целителя  так  же   священна  и
неприкосновенна, как личность священника, и надежно защищена тайными силами.
     Затем  Йорам  простер руки, произнес  заклинание,  чтобы  снять  охрану
кабинета.
     Рис задул свечи на  столе. Однако  они не могли знать, что  их действия
выслеживаются. И они не могли даже предположить, что утром, когда они выедут
из Валорета, за ними снова будет слежка.

        ГЛАВА 9
     Если  он  говорит  и  нежным  голосом, не верь  ему;  потому  что  семь
мерзостей в сердце его.
     Книга Притчей Соломоновых 26:25
     В полном соответствии со своими планами, Рис и Йорам были  первыми, кто
выехал из города после открытия ворот. На земле еще не было снега.
     Валорет,  расположенный  у  подножия  Лендурских   гор,  был  последним
городом,  ощутившим  дыхание зимы. Но  заморозки  уже посеребрили все вокруг
инеем, предвещая скорый  приход  холодов.  Они и  непрерывные дожди,  лившие
много  дней  подряд,  сделали  дорогу грязной, скользкой,  а местами  совсем
затопленной. Грязная вода стояла  большими  озерами на  пути.  Ямы и  камни,
которых не было видно в грязи, представляли большую опасность для лошадей, и
Рис уже  несколько раз спешивался,  чтобы  осмотреть ноги лошади после того,
как она  спотыкалась,  а  однажды  ему  даже пришлось  пустить  в  ход  свое
искусство.
     Двинувшись дальше после этой остановки, Йорам  заметил троих всадников,
следовавших  за  ними.  Они  в  течение  нескольких  часов видели  за  собой
путешественников. Это было неудивительно,  поскольку они  ехали по  главному
пути  в  Лендур. Эти трое были одеты в  униформу,  очевидно, они состояли на
службе у какого-нибудь местного барона.  Так что  вполне возможно,  что  это
было совпадение и обычные страхи людей, которым есть что скрывать.
     Но когда три человека переждали их остановку  и снова  двинулись вслед,
подозрение Йорама усилилось. Особых причин следить за ними вроде бы не было,
и  тем  не  менее  эти  трое  представляли  для  них  в  их миссии известную
опасность.
     Йорам всмотрелся в  них  повнимательнее, когда они подъехали поближе, и
один из них показался ему знакомым, Йорам его вспомнил, выругался про себя и
подъехал к Рису.
     --  За нами  следят,--тихо  сказал он.--Одного  из  этих троих  я вчера
встретил, когда входил в святой Джон. Он, вероятно, следил за мной от самого
дома Катана.
     -- От дома Катана?
     Рис с трудом удержался, чтобы не обернуться.
     --  О,  Боже! Значит,  и  за мной следили?  А  что если  они  обнаружат
украденные листы? Йорам покачал головой.
     -- Вряд ли. А если и обнаружат, то не поймут, зачем. Имр не так умен.
     -- Но не надо его недооценивать,--с сомнением ответил Рис. Он несколько
раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Йорам едва сдержал улыбку.
     -- Успокойся, Рис. Если бы  они хотели взять нас, то сделали бы это еще
ночью  или  утром,  когда  мы  выезжали  из  города,  или сейчас,  когда  мы
остановились и они чуть не наехали на нас.
     -- Тогда чего же они ждут? Йорам пожал плечами.
     -- Чтобы узнать,  что  мы делаем.  Имр, возможно,  приказал  следить за
всеми,  кто  общается с  Катаном. И вот  он  установил  слежку, а  может, он
установил  слежку за михайлинцами? Теперь нам следует предположить, что он о
нас расспрашивал в святом Джоне и в королевском архиве.
     -- Что?!
     -- Я думаю, может, нам следует форсировать события, показать им, что мы
знаем о слежке?
     Он искоса посмотрел на Риса и заметил его беспокойство и неуверенность.
     -- Или, может, нам лучше скрыться от них?
     -- И  тем самым показать, что  нам есть что скрывать?--  возразил  Рис,
почти не раздумывая.--Те, кому нечего  скрывать, никогда  не думают,  что за
ними могут следить.
     Йорам громко расхохотался.
     -- Отлично, ты молодец!
     Он оглянулся, но преследователей не было видно, их закрывал поворот.
     Рис с облегчением вздохнул.
     -- Значит, мы ничего предпринимать не будем?
     --  Поедем  в Кэррори, как и  намечали,--сказал Йорам.  Они  пришпорили
лошадей и ускорили шаг. Йорам рассмеялся, когда жидкая грязь полетела из-под
копыт во все стороны.
     -- Если  им хочется сидеть и  смотреть  на  Кэррори всю ночь,  то пусть
сидят.  Сегодня,  насколько  я  могу  судить,  будет  снег.--Он посмотрел на
небо.--Я думаю, что один из них тут же поскачет обратно доложить Имру.
     Йорам был недалек от истины. Только один из шпионов поскакал не к Имру,
а к Колю Ховеллу.
     Он прибыл в полдень следующего дня, чтобы  доложить о том, что Йорам  и
Рис, очевидно, останутся в Кэррори некоторое время.
     Расспросив крестьян в ближайших деревнях, он выяснил, что семья МакРори
обычно проводила это время года здесь, в замке, хотя отцу Йораму приходилось
делить  свое время между семьей и своими обязанностями в святом Лайэме, лорд
Камбер  ожидал  и Катана,  который с  семьей предполагал прибыть  сюда через
несколько дней.
     Коль  выслушал  все  это  с  глубоким  интересом  и добавил  только что
полученную информацию к уже имеющейся у него.
     Однако он все еще не мог уяснить, какую роль Йорам и Рис  играют в этом
деле. В своих усилиях сокрушить соперника Катана, он не мог не думать о том,
что весь клан МакРори объединится против него.
     Он  уже  знал,  что Йорам  МакРори  изъял  несколько  страниц--три  или
четыре--из приходских  книг,  хотя  возможно,  что  этих страниц не было уже
давно. Священник  в  святом  Джоне вспомнил, какие тома просил  Йорам, и  за
соответствующее  вознаграждение  помог  установить  индексы, по  которым эти
страницы можно восстановить. Несколько клерков уже работали над этим.
     Он  также подозревал, что из  книг, которые  просматривал Рис в архиве,
также исчезли страницы. Этим тоже сейчас занимались  люди Ховелла.  И все же
во всем этом Коль не  видел никакой связи с Катаном.  Но дело даже не в том,
что он не видел связи, может, ее и не было вовсе, главное--он не мог сделать
так, чтобы казалось, что связь есть.
     Поблагодарив агента за информацию, он приказал ему следить за Кэррори и
дальше, отослал его и вернулся к своим делам.
     Сегодня  вечером, если все  будет хорошо,  он запустит колеса,  которые
сокрушат  его  соперника  раз и навсегда. Что  касается  информации о Рисе и
Йораме,  то она вовсе не нужна для  его теперешнего  плана,  но она  добавит
масла  в  огонь  завтра утром.  Он должен сначала  посмотреть,  какова будет
реакция Имра вечером. Из этого он заключит, что ему делать дальше.
     Ранний  вечер  застал  Коля  за  пинтой доброго  темного эля  с  графом
Молдредом, люди которого помогали ему в расследовании.
     Таверна,  где они встретились, находилась  недалеко от дома  Катана,  и
поскольку Коль хотел развить новую интригу  против Катана, то он  и назначил
свидание именно здесь. Молдреда  не часто приглашали для участия в интригах,
он был слишком туп и  прямолинеен, и  теперь  он чувствовал  себя польщенным
тем, что с ним хочет посоветоваться такое могущественное и влиятельное лицо.
     Весь вечер они с Колем беседовали о своих молодых годах. Молдред, войдя
в роль,  даже рассказал историю о своем  деде, который воевал в рядах короля
Фестила I восемьдесят лет назад.
     Когда  городские  часы  пробили  два  часа  ночи,  Коль  одним  глотком
опустошил свою кружку, со стуком поставил ее на стол и отодвинулся от стола.
     -- Нам пора занимать  свои места,--сказал  он, поднявшись  и  поправляя
пояс.--Мне  сообщили,  что  прошлой ночью  человек приходил  примерно в  это
время. Если он появится снова, то мы должны быть там.
     Молдред ухмыльнулся, допил свою кружку, вытер бороду Рукавом и поднялся
из-за стола.
     Судя по  росту  и комплекции Молдреда, было глупо предполагать,  что он
пьян или даже  хотя  бы  навеселе. Старый  воин имел давнюю тренировку  пить
много и не пьянеть, оставаясь все в том же состоянии.
     Тем не  менее  Коль надеялся, что  эль оказал  действие  на  Молдреда и
немного усыпил его бдительность, а этого Коль и добивался. С трудом  скрывая
довольную улыбку, он вышел из таверны.
     На улице  было темно и холодно. После  полуночи  пошел снег,  и  слуги,
ожидавшие своих господ, собрались в освещенном круге под горящими факелами и
кутались  в теплые плащи.  Они увидели  подошедшего Молдреда,  выслушали его
приказания, отданные тихим голосом, и растаяли в темноте.
     Молдред, взяв факел, подошел к Колю. Он уже стал совсем серьезным.
     -- Я отослал Карла и Джозефа к твоим людям. Куда нам надо идти?
     -- Сюда,--прошептал Коль и направился в темную боковую улочку.
     Тень Коля прыгала  впереди  по камням мостовой, по  стенам домов. Сзади
слышались шаги Молдреда. Несколько поворотов, и они вошли в еще более темную
аллею. Далеко впереди виднелся свет  факелов, до  них было  несколько  сотен
ярдов.  Все  чувства  их  обострились,  но  Коль  шел,  не соблюдая  никакой
осторожности, ведь  за ним  следовал ничего не подозревавший  Молдред, а кто
решится напасть на двух сильных вооруженных людей?!
     Осторожные шаги по грубому камню, и это началось.
     Когда факел выпал из пальцев Молдреда, Коль резко повернулся. Руки  под
плащом  сжимали ручку  кинжала.  Молдред  не  издал  ни звука.  Черная  тень
бросилась  на него сзади,  жилистые  руки, преодолев  бешеное  сопротивление
Молдреда, затягивали тонкий шнур на его горле.
     Борьба была недолгой.
     Через несколько секунд убийца тихо опустил безжизненное  тело на землю,
завязав узел на шнурке, глубоко впившемся в шею жертвы.
     Коль  отделил кошелек от пояса и бросил  его  на землю. Он тяжело упал,
глухо звякнув.
     Коль поднял валявшийся на земле факел.
     -- Давай поживее,--прошептал он, вынул меч и положил его на землю.
     -- Прикончи его и сматывайся подальше, я не хочу ждать всю ночь.
     С быстротой молнии убийца бросился  к  кошельку  и  схватил  его. Он не
успел  заметить  кинжал, который  таился в руке Коля  и теперь  пронзил  его
сердце.
     Когда  человек  без  звука опустился  на землю,  Коль  бросился вперед,
схватил  кошелек и спрятал  его,  а на  землю бросил  клочок бумаги,  слегка
обожженный  сверху,  с  виднеющейся  печатью внизу.  Клочок  бумаги  рядом с
горящим факелом чуть позади трупа убийцы.
     Затем Коль взял кинжал незнакомца, приложил его к своему бедру и резким
движением вонзил его себе в ногу. Боль обожгла его, и он не сдержал крик.
     К чести ночного дозора,  его  не пришлось долго ждать.  И  все  же  они
опоздали. Они  прибыли слишком поздно,  чтобы  спасти  блистательного  лорда
Молдреда, чтобы успеть получить  какую-либо информацию от самого убийцы. Они
нашли  полубессознательное тело  лорда Коля, плавающего в  луже  собственной
крови, который  старался погасить тлеющий клочок бумаги.  На  документе были
видны печать и подпись, так хорошо знакомые всем.
     Лорд  Коль, когда его перевязали, смог рассказать им, как он и  Молдред
подверглись предательскому нападению на темной улице,  и  как  убийца  перед
смертью старался сжечь  кусок  бумаги.  Но Коль приказал, чтобы  известие  о
гибели  Молдреда  и этот  документ не достигли короля. Он сам  ему  обо всем
расскажет утром. Затем он потерял сознание.
     Часовые,  хорошо обученные люди, повиновались ему без лишних  слов. Они
отнесли Коля в его покои в замке, где раненым занялись слуги и врач, который
промыл рану и перевязал ее.
     -- Рана не очень серьезная,--заверил он часовых,--и не нужно обращаться
к Целителю.  Но мой господин потерял много  крови, и  ему придется с  неделю
ходить с палкой.
     Выпроводив часовых  из покоев господина, он  распорядился, чтобы  трупы
были отнесены в ближайшую церковь, а Дальнейшие инструкции  будут даны самим
лордом Колем, когда он очнется. Но это будет не раньше утра.
     Коль, почувствовав,  что  остался  один,  открыл  глаза,  с  торжеством
осмотрел комнату, вновь закрыл глаза  и  погрузился  в безоблачный  сон  без
кошмаров и сновидений.

     * * *
     Ранним утром следующего дня Коль уже шел, опираясь на  палку и  на руку
слуги, в кабинет Имра. Он был одет скромно, но со вкусом. Его стройное  тело
было  затянуто серым  бархатом,  отороченным  мехом.  Под шерстяными штанами
выделялся толстый слой бинта на бедре.  Один  из ночных часовых, который был
на  месте  происшествия,  шел  рядом с ним,  сжимая  в  руке  клочок бумаги,
спасенный Колем от огня.
     У  дверей  им  преградил путь охранник, но сегодня  в Коле было  что-то
такое, что не пропустить его было нельзя.
     -- Я должен говорить с его милостью,--сказал он внушительно.
     --  Его милость  еще отдыхает, милорд. Я бы на  вашем месте не рисковал
беспокоить его.
     Пройдя мимо охранника, Коль открыл дверь. Коль и ночной часовой вошли в
комнату.  Спальня  Имра была  в  следующей  комнате, и  один  из королевских
телохранителей пошел доложить ему.
     -- Сир, лорд Коль хочет видеть вас.
     -- Что?
     Послышался шелест ткани, какая-то неразборчивая ругань,  а  затем голос
короля:
     --  Коль? Какого черта  ему надо  в такую рань? Коль вошел в спальню и,
обращаясь к затянутому пологу королевской постели, произнес:
     --  Тысяча  извинений,  сир,  но дело  неотложное. Он  подошел поближе,
тяжело  опираясь  на  палку.  Из-за  полога   высунулась  голова  короля   с
растрепанными волосами.
     -- Коль, какого черта?
     Глаза Имра с недоумением смотрели на палку, на  забинтованную  ногу, на
солдата,  стоявшего  на  пороге.  Коль  низко поклонился,  раскинув  руки  в
извиняющемся жесте.
     -- Я попал сегодня ночью в западню, сир. К счастью, меня только ранили,
но рана оказалась более серьезной, чем я думал.
     --  Но  что  случилось?--воскликнул Имр.  Он  отбросил  полог  и  начал
выбираться из постели, но  понял, что в спальне холодно, и снова закутался в
одеяло.
     --  Ради  Бога,  Коль,  не  стой там,  возьми  кресло и  расскажи,  что
случилось. Тебе, наверное, больно стоять.
     Коль  подчинился его  приказу  и,  усевшись в кресло,  с  гримасой боли
вытянул ногу, зажав палку между коленями.
     --  На  нас  напали,  сир,--сказал  он, стараясь,  чтобы  в  его голосе
сквозило страдание.--К сожалению, лорд Молдред убит.
     -- Молдред убит?!
     Имр плотнее закутался в одеяло и в испуге спрятался в подушки.
     -- Как?
     --  Задушен,--тихо  ответил  Коль,--мы шли  по  улице, и на  него сзади
бросился убийца. Я даже не успел  повернуться, выхватить меч, он был намного
быстрее.  Он ударил  меня кинжалом  в бедро,  прежде  чем  я успел  что-либо
сделать.  Когда  он  хотел  снять  с моего  пояса  кошелек, я остановил  его
кинжалом. К сожалению, я убил его.
     -- Ты думаешь.
     В голосе Имра слышалось восхищение и ужас.
     -- Мой Боже, Коль, он хотел тебя убить! Коль опустил глаза.
     -- Наверное, сир. Но теперь мы не сможем узнать, кто послал его.
     -- Что?
     Имр сел на край постели  и наклонился  к Колю. Его длинные волосы упали
на глаза, Имр откинул их назад нетерпеливым жестом, придерживая рукой одеяло
у щек.
     -- Ты  думаешь, что это наемный  убийца? Ты  подозреваешь,  что  кто-то
послал его?
     -- К сожалению, да,--пробормотал Коль.
     Он подозвал часового,  который тут же подошел и  поклонился, беспокойно
глядя на короля. Имр посмотрел сначала на него, затем на Коля, чувствуя, что
наступает кульминационный момент.
     -- Часовой,  расскажи Его Величеству, что  ты видел? Человек  проглотил
комок в горле и кивнул.
     -- Как будет  угодно. Я стоял на часах  в  юго-западном секторе  города
прошлой  ночью. Мы  сделали  обход и после Двух часов ночи услышали  крики и
нашли милорда раненым и возле него два трупа, милорд старался спасти от огня
вот ту бумагу.
     Солдат  достал документ. Коль взял его и  протянул Имру.  Король  хотел
взять его, но  отдернул руку и выпрямился. Какая-то мысль внезапно мелькнула
в его мозгу.
     -- Что это?--спросил король. Коль проглотил слюну.
     -- Вашей милости будет это неприятно  увидеть, но истина  дороже всего.
Сам я был уже почти без сознания и не помню то