тью, нет.  На обратной  дороге, неподалеку  от  Долбана, мы
повстречали брата епископа Хуберта и его  сноху. Кажется, его зовут Манфред.
Сдается мне, что вы услышите о нем гораздо раньше, чем того желаете.
     -- Почему?
     --   Очевидно,  на   него  и  его  жену  напала  шайка...  гм...   юных
лордов-дерини,--кратко  ответил Камбер. Немногим раньше  нам с Йорамом  тоже
пришлось столкнуться с ними, но они сбежали, узнав, кто мы такие.
     Синил пристукнул кулаком по перилам алтаря и произнес:
     -- Слепцы! Как  могу я  сдерживать возмущение против  дерини, если  они
сами поднимают  переполох, Господь  видит, мы не хотим  повторения истории с
Найфордом. Ты хочешь,  чтобы  один  из храмов Ордена святого Михаила сожгли?
Или Грекоту? Или святого Неота? А может, и сам Валорет?
     Камбер вздохнул и сел на указанный Синилом  стул.  Королю не нужно было
ничего больше говорить о  Найфорде. Прошлым летом  взбунтовавшиеся крестьяне
под  предводительством  горстки  разъяренных  юношей-дворян  из  расы  людей
полностью  разрушили  город  Найфорд, а большинство  его жителей безжалостно
убили.  Толчком  к мятежу послужил один из многих  инцидентов на  долбанской
дороге, случившийся по чьей-то безответственности.
     Найфорд лежал в месте слияния Эйрианы и Лендоры, там, где двадцать  лет
назад Имр  Фестил заложил свою  злосчастную столицу. Недостроенный  дворец и
окружавшие   его   административные  здания  после   падения  Фестилов  были
заброшены. Эту землю заселил совсем другой народ--люди и дерини, составившие
со временем единую процветающую нацию. Сюда же переселилась школа Целителя и
несколько других деринийских  общин, включая и ту, что  основала  церковь  и
начальную школу святого Камбера.
     Развивалась   морская   торговля,   это   было   предопределено   самой
природой--Найфорд  имел  обширную,  отлично защищенную  гавань в самом устье
Эйрианы. Монахи из  Ордена  святого Михаила организовали обслуживание судов,
нанимаясь  в  качестве лоцманов на  корабли, плывущие на север  в  Ремут, на
запад--в Хланнедд, на восток--в Мурин и в воды их родного моря.
     Ловкие  деринийские предприниматели возвели процветающий речной порт на
руинах  предыдущей, куда менее удачной затеи  дерини.  Менее изобретательные
соседи из  расы  людей чувствовали  досаду  и  зависть, переходящую в слепую
ненависть и  все более жестокие  гонения на дерини со стороны  священников и
высокопоставленных дворян.  Симптомы  неприятия  дерини  были  заметны  и  в
Гвинедде, но нигде, кроме Найфорда, оно не было так явно. Рознь между людьми
и дерини углублялась,  упрочивалась вспышками самодовольства дерини, которые
и  так   куда  больше  преуспевали   в  торговых  и   финансовых  операциях.
Недовольство людей  росло.  Поселить  столько  дерини  на таком ограниченном
пространстве было большой ошибкой. В тот год выдалось особенно жаркое  лето,
воздух становился все горячее, духота все нестерпимее, а  многие умы бурлили
от негодования... Огонь насилия полыхнул от случайной искры.
     Найфорд  горел  весь день  и всю  ночь, но прежде неистовствующие  люди
убили всех  дерини и их  сторонников, которых только смогли отыскать.  После
того  как  разграбили   все  корабельные  грузы,  суда,  принадлежавшие  или
управляемые  дерини,  были сожжены  прямо  на  причалах.  Лавки  дерини были
разворованы и разгромлены, а их владельцы убиты.
     Забив насмерть и перерезав всех учеников  и наставников, люди по камням
разнесли  школу.  После кощунственного  убийства  братьев  и  сестер  Ордена
святого  Камбера Найфордийского (большинство из которых даже не были дерини)
церковь  и  школу  осквернили  и  подожгли.  Огонь  быстро  распространялся,
охватывая груды убитых, дым пожаров неделю отравлял воздух.
     Камбер сидел,  опустив  глаза. Конфликт тлел, бесчисленные столкновения
дворян-людей  и дерини  продолжались. Почти ежедневно Камбера  донимали этой
проблемой,  и,  кажется,  он истощил  свое  влияние  на  короля  в  разборах
затянувшейся  распри. Синилу  удавалось поддерживать равновесие  и порядок в
общении  между  расами  только внешне,  но  и  это было благом.  Королевские
министры-люди были не так разумны.  Камбер вздохнул и снова  поднял глаза на
короля, и в тот момент вся  усталость прожитых лет  тяжким бременем легла на
его плечи.
     --  Сир,  я,  безусловно,  не  мог  спорить  с  историей,--произнес  он
мягко.--Эти юные смутьяны играют  на  руку  своим злейшим врагам, но  они не
понимают этого. Они видят только то, что им нет места среди людей.
     -- Это не так.
     -- Я знаю. Но они так  думают.  Они считают Королевские законы законами
людей. Они не видят в них места для дерини.
     --  Лучше  бы,  черт  побери, они  увидели,  иначе  скоро  этого  места
действительно не станет, а может быть, и драгоценных дерини! Ты же знаешь, я
не могу вечно сдерживать остальных дворян, И мои сыновья...
     Он  смолк и отвернулся от них.  После секундной паузы  Йорам вопрошающе
посмотрел на Камбера--следует  ли  удалиться--и, получив  согласие  Камбера,
поклонился, прижимая к груди плащ, лежащий на сгибе руки.
     -- Если я вам больше не нужен, сир, я вас покину. Мне нужно посмотреть,
как разместили монахов, которые сопровождали нас из Долбана.
     --  Нет,  Йорам, останься...  пожалуйста. По  правде говоря, то,  что я
собираюсь  сказать, в большей степени касается  тебя, а  не  Алистера. Кроме
того,  я знаю,  что ты сделаешь так,  как  я попрошу. А насчет Алистера я не
уверен.
     Удивленный,   Йорам   взглянул   на   Камбера,  происходящее   казалось
мистификацией.  Устало  потерев  глаза, Синил  закрыл  лицо  руками;  Камбер
заерзал на стуле, пытаясь сообразить:  о  чем  может просить король?  Что он
может не выполнить. Йорам освободился  от плаща и положил его в одну влажную
кучу  с  отцовским.  Синил поднял голову  и так долго смотрел  на  распятие,
висевшее над алтарем, что Камберу и Йораму стало немного не по себе.
     -- Сир, что-нибудь случилось?--прошептал наконец Камбер.
     Синил слегка покачал головой и успокаивающе коснулся руки Камбера.
     --  Нет, и не называй  меня "сир",  старый друг.  То, о  чем  мы должны
поговорить, не имеет ничего общего с королями  и епископами,--Он обратился к
Йораму.--С тех  пор как мы  с последний раз говорили  об  этом, прошло почти
четырнадцать лет, но  пришло время,  и  я должен  прервать свое  молчание. Я
долго думал об этом и  должен  признаться, что. у меня  накопилось множество
горьких мыслей о тебе... и о твоем отце.
     На этих словах он умолк и окунулся  в какой-то неведомый мир,  где боль
воспоминаний и разочарований все  еще жгла и мучила его,  затем снова поднял
глаза на Йорама.
     -- Но это уже в прошлом. Я думал, что понимаю причины его поступков, до
этого дня ненавидел эти  причины,  и  я не могу отрицать, что  конец  был...
желанен... для Гвинедда.
     Неподвижно сидя на стуле, Камбер  почувствовал  напряжение сына,  когда
тот  встал  ближе  к  нему. Он  почувствовал  руку  Йорама  на плече.  Йорам
настороженно смотрел на короля.
     -- Сир, вы знаете, что охранять эту землю и ее короля всегда было нашим
желанием, И я надеюсь, вам не нужно говорить о том, что ничего враждебного в
наших намерениях не было.
     -- Я  знаю, Йорам. Если бы я поверил в обратное,  то ни ты, ни один  из
тех, кто  имеет  хоть  малейшее  отношение к тому,  что было  в  прошлом, не
остался бы в живых. Боюсь, что  с годами я научился не только сострадать, но
и  быть  безжалостным  королем,  Никто  не  может  сказать,  что  мои  враги
преуспевали в эти годы перемен.
     Камбер посмотрел на  ноги, зная, что  не было смысла  называть наиболее
коварных,  скрытых   противников,   которых  Синилу  не  удалось   подчинить
себе,--людей,  которые  сейчас держали в руках будущее могущества  Гвинедда,
которые несли ответственность за наследников Синила и готовились в  регенты,
чтобы властвовать в стране вплоть до совершеннолетия наследника.
     Синил вздохнул, и  Камбер понял, что он прочел его мысли, хотя король и
не пытался вступить в контакт. Он никогда этого не делал.
     С помощью Йорама Синил; пошатываясь, поднялся на  ноги. Его раздражение
готово было вот-вот прорваться. Камбер  тоже поднялся. Он знал, что эта тема
не станет поводом к ссоре. Король уже все для себя решил.
     --  Спасибо, что не споришь со мной,--сказал Синил неожиданно мягко.--У
меня не так  много  времени, и  все оно должно  быть потрачено  на  то,  что
действительно  является  для  меня  сейчас  самым  важным.--Он  обратился  к
Йораму.-- Я  вынужден напомнить  тебе, Йорам,  о том, что произошло  со мной
четырнадцать  лет  назад в  потаенной  часовне Ордена  святого  Михаила.--Он
сглотнул  слюну, от  чего гримаса боли мелькнула на его  лице,  на мгновение
отвел взгляд, затем продолжал.--Тогда я... ненавидел вас за это... ненавидел
всех вас. Использование могущества, которым вы меня  наделили, пугает меня и
по  сей день.--Он  сцепил пальцы  и, стараясь  успокоиться,  вздохнул.--Но у
этого  могущества  есть и  другие  стороны, которые, по-моему,  должны  быть
подвластны  королю,  наверное,  самое  важное  из  всего  этого--способность
считывать мысли  в  сердцах  других, даже если они желают  солгать. Это... и
способ защиты  от колдовских чар и от других опасностей.  Я мало пользовался
способностями,  но  хотел бы, чтобы после  моей смерти  у моих сыновей  была
возможность их использовать.
     Выражение лица Йорама  не менялось во время всей речи короля, но Камбер
почувствовал  его растущее напряжение, и  сам с нетерпением  ждал,  когда же
Синил  выскажет  просьбу. Приближался момент,  о  наступлении  которого  они
молились  и  который  не  имели  права  упустить. Камбер  и  Йорам безмолвно
сговорились, как дальше вести дело, чтобы достичь цели.
     Дыхание Йорама стало медленным и осторожным, он взвешивал каждое слово,
с которым обращался к королю.
     -- Вы знаете, о чем просите,  сир?--спросил он осторожно.--То, о чем вы
просите,--возможно, но  на это уйдет  слишком  много  энергии.  Это  требует
вашего непосредственного участия.
     -- Я знаю,--прошептал Синил.--Но  в любом случае я так хочу. Я не стану
обрекать  своих сыновей  на неведение.  Когда рядом не  будет  их отца,  кто
присмотрит за ними? Что оградит от страданий?
     --  Сир,   но   есть   и  другая   сторона  дела,--продолжал  Йорам   с
запинкой.--Когда мы помогали вам воцариться здесь,  мой отец был  жив, и нас
было четверо: Рис, Эвайн, я и он. Если я правильно понял, говоря об этом при
Его  Преосвященстве,  вы хотите,  чтобы  он занял  место моего  отца?  Синил
исподволь взглянул на Камбера.
     -- Ведь ты сделаешь это, старый друг? Я знаю, что ты думаешь об участии
в  таких  делах,  но ты осведомлен о случившемся той ночью, Ты охранял дверь
снаружи. Я помню,  как прошел мимо  тебя, сурового и мрачного, в доспехах, с
мечом наголо,  ты пропустил нас в часовню. Не возьмешь ли ты в руки меч ради
меня еще раз, только теперь уже внутри священного круга?
     -- Сир, я...
     --  Нет, не  называй меня  "сир". Говори  со мной как с Синилом,  твоим
другом, который нуждается  в  твоей помощи, а не  с  тем жалким,  окруженным
врагами  человеком,  который  носит  корону Валорета. Скажи, что Алистер как
другу поможет Синилу сделать то, что  должно быть сделано, чтобы его сыновья
выжили, когда человек и король Синил умрет. Не будем говорить  недомолвками.
Я скоро  умру, Алистер. Ты, который старше меня на  несколько  лет, конечно,
думал  о  смерти.  Она  приходит  ко  всем,  и  все  мы должны  быть  готовы
встретиться с ней,  А  король  обязан думать об  этом  больше,  чем  простой
человек.
     Камбер со вздохом опустил голову, для него напускное нежелание Алистера
было удобно.
     -- Как друг я не могу отказать тебе, Синил,--вымолвил он.--То, о чем ты
просишь,  я  сделаю  наилучшим  образом, не важно,  чего мне это  стоит.--Он
протянул Синилу руки ладонями вверх, а Синил накрыл их своими.
     --Благодарю тебя.
     Камбер  прослезился, он соединил руки короля  и в поклоне припал к  ним
лбом, выражая покорность, затем обернулся к  алтарю  и  опустился на колени,
закрыв лицо руками, Синил наблюдал за ним, удивленный глубиной чувств своего
друга, и обратился к Йораму.
     -- Думаю, надо все подготовить, Йорам,--сказал король.--Ты позаботишься
об этом?
     --  Конечно, сир. Вы выбрали  время  и место?  Рису  и  Эвайн  пришлось
задержаться на ночь у графа Грегори, но завтра к полудню они будут здесь.
     Синил озабоченно кивнул, он снова перевел взгляд на коленопреклоненного
Камбера.
     -- Вот и отлично.
     -- В таком случае вы намечаете это на завтрашнюю ночь?--спросил Йорам.
     Синил снова кивнул, не отрывая глаз от Камбера.
     -- И где это  произойдет?--настаивал  Йорам,--Я не советую ту  часовню,
где вы проходили  ритуал.  Это  по-прежнему  один из центров Ордена  святого
Михаила. Нас могут прервать.
     -- Здесь, в моей личной часовне,--пробормотал Синил.-- Она подойдет, не
так ли?--Он  наконец снова  обернулся  к Йораму. В его серых  глазах читался
вопрос.
     --   Разумеется,   сир,--ответил  Йорам  с  поклоном   и  направился  к
выходу.--Мы с  сестрой и Рисом  подготовим  все  необходимое.  Вы  позволите
привлечь Джебедия? Нам будет нужен охранник.
     -- Так и сделай.
     Когда  Йорам  вышел, затворив дверь, Синил  опустился на колени рядом с
Камбером и присоединился к его молитве, не понимая, что  та часть его друга,
с которой он  общается, была внешней оболочкой  совершенно другого человека,
которого он давно  считал мертвым,--человека, вовсе не  напуганного просьбой
короля и уже строящего планы о том, как должно пройти долгожданное событие и
как  наилучшим  образом  передать  могущество  семьи  Халдейнов  наследникам
династии.
     Камбер  пробыл  с  королем еще  около  часа.  Пока они молились,  Йорам
приводил в действие план, который они с отцом уже давно составили и  который
теперь стал реальностью. Отослав гонца к Рису и Эвайн, он передал приказание
простоватому  Джебедия   явиться   в  покои  канцлера,  чтобы  там  объявить
королевскую  волю   об   участии   Джеба   в  предстоящем   ритуале.   Глава
геральдической палаты должен был быть подготовлен к тому, что будет  уволен,
если Синил не  доживет до следующей  ночи.  Регентский совет  в  большинстве
состоит из  людей, амбициозные регенты не станут церемониться с дерини. Одна
мысль  о том,  что  командование  вооруженными силами  будет отдано  в  руки
недерини  и  настроенных   против   дерини  лордов,  вызывала  у  верховного
наставника  Ордена  святого  Михаила ночные кошмары.  Многие  ключевые посты
занимали воспитанные в Ордене  люди, они могли сдержать наиболее реакционных
дворян, но Йорама это не успокаивало.
     Сейчас  он  и  Джебедия обсуждали  пункты завещания Синила,  касавшиеся
армии, и, когда за несколько часов до рассвета Камбер наконец  присоединился
к  ним, все трое говорили, с трудом сдерживая волнение. Камбер сообщил,  что
королю  в конце Концов  удалось  забыться  в тревожном сне, но его состояние
было тяжелее, чем они думали. Если он переживет то, что решил совершить, это
будет настоящим чудом.
     Прежде  чем план  был  обсужден и  все  трое разошлись спать,  соборные
колокола отзвонили к заутрене в серой предутренней мгле.

     * * *
     Рассвет не  ослабил крепкого мороза, сковавшего  землю.  В  то  утро не
отбивали  Первый и  Третий  колокол  на соборной  башне--едва рассвело,  над
равниной Валорета пронеслась ледяная буря, прервав всякое движение и оставив
за собой только серебристо-белую тишину.
     Рис и Эвайн,  вместе с гонцом Йорама и эскортом, четыре  часа не  могли
выехать из  Эбора. Волновались,  прислушивались к ветру и ждали до тех  пор,
пока  начальник  охраны  не  счел,  что  уже  достаточно  безопасно и  можно
трогаться. Дорога была  предательски  скользкой, каждое оледеневшее  дерево,
куст и пучок травы угрожали своими остриями и зверю, и человеку. Они в конце
концов  доехали до города  (много позже, чем их ждали), промерзшие до костей
под негнущимися заиндевелыми плащами.
     Усталые лошади  брели  последнюю  милю  от городских  ворот к  замку по
мощенной булыжником улице, дрожа от  усталости и холода. Животных не спасали
даже специальные толстые попоны. От порезов о  снежный наст  и неоднократных
падений ноги  лошадей  почти до колен покрывала  корка  замерзшей  крови,  а
красные  следы на снегу  отмечали  каждый шаг. На  замковый  двор они вошли,
опустив головы и  прерывисто дыша.  Рис спешился и,  пошатываясь на затекших
ногах, помог жене сойти на землю.
     Йорам  ждал  их  на   лестнице,  облаченный  в  плащ   Ордена  Михаила,
взволнованный и уставший.  Он сообщил, что епископ Каллен  ждет их прибытия.
Поспешив  в комнаты епископа, они нашли его  у потрескивающего камина  перед
грудой тушеного  мяса, кувшином горячего вина с пряностями и ворохом меховой
одежды--все  это  предназначалось озябшим  путешественникам. Камбер выглядел
уставшим, но бодрился.
     Пока  они  не поели горячего и не перестали  дрожать, он не позволил им
раскрыть  рта, обрисовав картину  событий  предыдущей ночи.  К  концу весьма
краткого рассказа Рис отставил пустую тарелку и принял бокал  из рук Йорама.
Целитель выпил вино большими глотками и рассеянно вернул бокал, сосредоточив
все  свое  внимание  на Камбере. Сидя  рядом с  ним,  Эвайн  разделывалась с
хлебом,  намазанным толстым слоем масла и меда, и облизывала липкие, сладкие
пальцы, которые не были больше красными и негнущимися.
     --  Как  настроен   Синил?--спросил  Рис.  Камбер  вздохнул   и  сцепил
пальцы--это была их общая с Алистером привычка.
     -- Я бы сказал,  что он примирился с необходимостью. Конечно, ты  лучше
меня  сможешь оценить  его  физическое состояние.  Он слаб, знает  об этом и
догадывается о цене, которую, возможно, придется заплатить за это. Не думаю,
что он надеется пережить эту  ночь,  и все же это больше  не беспокоит  его.
Страх ушел.
     -- Страх ушел,--прошептала Эвайн.--Если бы мы все смогли вот так. Когда
его не станет...
     Она  вздрогнула, но не от холода, и Рис машинально повернулся,  взял ее
руку и, успокаивая, пожал.
     --  Что  ж,--продолжила она,--мы не достигли  такого состояния духа, не
так ли? Мы все знали, что этот день обязательно наступит. Просто обидно, что
он пришел  так  быстро.  Отец, он дал тебе  понять,  какое выбрал место, или
держит это в себе?
     --  Он  хочет,  чтобы это  произошло  в его  личной  часовне,-- ответил
Камбер,--и нам поручил сделать все необходимые  приготовления. Сегодня утром
я напомнил  ему самые важные детали, но он сам будет распоряжаться  порядком
ритуала. Он сказал об этом.
     -- А  ему можно доверить это?--спросил Йорам.--Он намеренно пользовался
своим могуществом как можно меньше. Что будет, если он не выдержит нагрузки?
     --  Тогда  должны быть готовы вступить  мы,--сказал  Камбер.--Но  он не
должен  знать  об этом,  потому  что  это  действительно  огромная нагрузка.
Возможно, он даже  удивит  нас. Во  всяком случае, пусть  как  можно  дольше
верит, что он ведет ритуал.
     Эвайн кивнула и посмотрела на брата.
     -- Йорам, какие сделаны приготовления? Часовня уже готова?
     --  Не совсем. После утренней мессы я приказал слугам все там вымыть. И
ждал вашего прибытия, чтобы начать более серьезную  подготовку. Если вы  уже
отдохнули, мы можем начать, когда захотите.
     -- Отлично. Ты избавил нас от многих забот. Она поднялась, освободилась
от мехов, в которые завернулась перед едой, и коснулась руки мужа.
     --  Рис,  тебе нужно  помочь  с  мальчиками,  или  мы с  Йорамом  можем
приступать к своим обязанностям? Рис покачал головой.
     --  Я  справлюсь. Сначала  я проведаю Синила,  надо убедиться,  что  он
набирается  сил.  Йорам, когда  закончишь  помогать  Эвайн,  встречай меня у
детской сразу после того, как отслужат вечерню.
     -- Хорошо. Кстати, а как  насчет Тависа О'Нейлла? Он так  много времени
проводит с принцем Джаваном и не отходит от него.
     Вздохнув, Рис положил руку на карман.
     -- Я спрошу об этом  Синила, но в крайнем  случае мое снотворное  лишит
его способности действовать точно  так же, как  и других слуг. Однако прежде
чем  я  пойду  усыплять  дерини  и  принцев,  я  намерен  встретиться с  Его
Величеством, чтобы убедиться, что он хочет этого.

     * * *
     Несколькими минутами  позже слуга торжественно  ввел Риса в королевские
апартаменты, поклонился и. немедленно  удалился.  Синил находился в спальне,
полулежал,  удобно   устроившись,  на   груде  подушек.  Он  изучал   ветхий
религиозный манускрипт. Несколько свечей на полу отбрасывали теплые блики на
его лицо.
     Услышав деликатный стук Риса, он  поднял глаза с таким выражением лица,
словно  его внезапно  заставили вернуться  из иного, более спокойного  мира.
Когда, он взглянул на Целителя, в его серых  глазах отразились огни свечей и
пламя в камине.
     -- Рис! Как я рад тебя видеть!
     Подавляя  приступ  кашля,  он  привстал,  но  Рис, протестующе  покачав
головой, быстро пересек  комнату и опустился рядом  с  ним на  колени, чтобы
поцеловать холодную руку.
     --  Пожалуйста, сир,  не  тревожьтесь. Вам нужен покой.  Синил  покачал
головой, на губах  появилась улыбка  искренней привязанности, которую он так
редко выказывал.
     -- Когда все кончится, мой  юный  друг, появится достаточно времени для
отдыха--целая вечность покоя. А  пока  священные  слова  этой  рукописи--мое
самое лучшее  утешение.  Они  и твое присутствие.  С Алистером  было бы тоже
неплохо, но он занят приготовлениями,  о чем  ты,  без сомнения, уже знаешь.
Это он послал тебя ко мне?
     --  Да,--прошептал  Рис, опуская глаза.--Мне очень  жаль,  что на  моем
месте сейчас не он. Я знаю, какое  утешение он приносит  вам, а  вы ему.--Он
позволил  себе  встретить взгляд  серых глаз  короля,  и  в голос  вернулась
обычная живость.-- Ну,  а теперь  позвольте  посмотреть,  все ли  с  вами  в
порядке. Несмотря на всю вашу с Алистером мудрость, вас давно пора осмотреть
Целителю, сами знаете.
     -- Это я хорошо  знаю,--вздохнул Синил, глядя  на огонь,--Но не все так
же хорошо.
     Он выпустил манускрипт,  и тонкий пергамент  с  шелестом  свернулся сам
собой. Рис отложил свиток в сторону. Он не ожидал, что Синил будет так слаб.
Работа на всю ночь едва ли была ему под силу.
     -- Позвольте помочь,  Синил,--прошептал Рис  и  с  молчаливого согласия
повел руки по его плечам.--Расслабьтесь  и дайте мне  посмотреть,  что можно
сделать.
     Король ничем не  выразил своего протеста, и Рис теперь провел по плечам
Синила  со спины, поддерживая его голову. Он почувствовал,  как  напряженные
мышцы расслабляются, и перед глубоким осмотром принял сознание Целителя.
     Сначала он подумал, что Король собирается противостоять ему. Податливым
от  прикосновений  стало только тело, а мозг поначалу не  реагировал. Только
через несколько секунд он почувствовал, как течение  мыслей  замедлилось, но
все же продолжается, ощутил, как с сознания снимаются защиты.
     Несколько  мгновений  глубокого  осмотра  подтвердили  приговор  Синила
самому  себе.  Легкие  короля  были  очень  слабы,  да  и  общее   состояние
незавидное. И Рис ничего не мог  сделать: Целитель уже бесполезен. Разве что
ослабить истощение и придать умирающему сил на его последние дни и часы?
     Рис углубился в себя,  черпая всю избыточную энергию, которую удавалось
освободить,  и наполняя ей старческое тело. Он расслабился и оцепенел, давая
себе передышку. Затем снова вернулся к действительности. Но, когда он поднял
голову,  король  уже открыл  глаза.  Взгляд  Синила  был  светел  и  немного
дерзок--он не желал покоя.
     --  Почему  вы  не хотите  отдохнуть?--спросил Рис  с упреком,  грустно
покачав головой. Синил покачал головой в ответ.
     --  Я же говорил тебе, что для этого  будет  предостаточно времени,--он
подобрал свиток.--Успокойся, Рис. Ты сделал, что считал нужным. Можешь идти.
Думаю, ты увидишься с моими сыновьями до наступления ночи.
     Полный чувств,  Рис  в  течение  нескольких  секунд  смотрел на короля,
крепко сжал зубы,  затем  достал из  мешочка у пояса пергаментный  пакетик с
зеленой печатью.
     -- Если  вы имеете в виду  это, да. Я должен  был увериться, что вы так
хотите.
     -- Снотворное?
     -- Смешанное с другими порошками. На  детей это подействует  лучше, чем
тот... метод, который мы использовали, когда наделяли вас могуществом.
     -- А что там, кроме снотворного?--прошептал Синил, Отводя глаза,--Скажи
мне. Они мои сыновья. У меня есть право знать это.
     -- Разве ученые названия скажут что-нибудь?
     --  Да!--настаивал  Синил,  его  серые  глаза  смотрели  на Целителя  с
упрямством, какого Целитель не ожидал. --Я кое-что читал. Я желаю знать!
     Слегка вздрогнув, Рис протянул  пакетик на  ладони и ответил на  взгляд
Синила.
     --  Лапчатка ползучая и опиум в качестве снотворного. Волчий яд, совсем
немного, для ясновидения, И еще один  порошок, известный только Целителям. Я
не  стану называть его вам,  но обещаю:  не  будет никакого  вреда. Снадобье
сделает их мозг  восприимчивым к тому,  что должно быть совершено. В ту ночь
вам давали тот же самый порошок, хотя вы, возможно, и не помните.
     Глаза короля затуманились, он обратился к своей памяти, вновь переживая
ту ночь, когда более  молодой Синил  стоял в магическом круге и смотрел, как
ему готовят  зелье. Рис Понял тогда,  что  королю кажется  колдовством поток
белого  порошка,  падающий  из пальцев  Камбера на поверхность заговоренного
вина, которое Синилу предстояло выпить.
     Синил заморгал  и тряхнул головой,  возвратившись из  прошлого.  Слегка
вздрогнув, король посмотрел на огонь.
     -- В таком случае, это снадобье дерини?--прошептал он.
     --Да.
     --Но оно действует на людей и дерини одинаково?
     --  Не  совсем.  Если  порошок  не  активировать,  он  подействует  как
успокоительное,  мягкое, но  эффективное.  Я  собирался  дать его под  видом
средства от простуды. Я  слышал, что последнюю  неделю Элрой кашлял, так что
можно  предположить,  что  другим  мальчикам не здоровилось; прием лекарства
будет  вполне оправдан. К тому же, если  другие захотят попробовать  его, их
всего лишь потянет в сон.
     -- Скажи,  что действуешь от моего имени, что я  беспокоюсь о состоянии
здоровья  сыновей,--мягко  произнес Синил.--А  если  слуги спят  в  комнатах
мальчиков, дай им тоже твоего средства.
     -- Понятно,--сказал Рис.--А что делать с Тависом? Джебедия говорит, что
в последние дни они с Джаваном неразлучны.
     -- Ты--Целитель  и  его  наставник,--коротко ответил  Синил.--Ты можешь
управлять им?
     -- Я могу попробовать. Но он--Целитель. Если он  проверит  "лекарство",
то поймет: что-то не так. Он поймет, что это не лекарство от простуды.
     Синил, размышляя, отвернулся к камину.
     -- В таком случае он тоже должен выпить. А ты, на всякий случай, должен
стереть воспоминания. Ты--Целитель. Я передаю это в твои руки, Рис.
     --   Хорошо.   Но   неужели   нет  средства,   которое   заставит   вас
отдохнуть?--спросил он.
     -- Абсолютно...
     Глубоко вздохнув, Рис собирался уходить, но заметил,  что  Синил встает
на ноги.
     Рис помог ему подняться, отвел его к окну, за  которым было видно,  как
небо  на западе меркнет. Обернул меховую  накидку вокруг слабых плеч,  чтобы
уберечь короля от холода, тянувшего сквозь свинцовые переплеты окна.
     --  Это будет мой последний  закат,--с тоской сказал  Синил, когда  Рис
раздвинул шторы и пейзаж за окном  открылся перед ними целиком.--Хотелось бы
менее мрачной картины, но лучше уж такая, чем никакой.
     Рис  предпочел не  отвечать. Проглотив подступивший  к  горлу комок, он
низко  поклонился, коснувшись  руки  короля,  затем  развернулся  и  покинул
спальню.
     В  детской его  встретила  атмосфера полного  покоя,  такая  далекая от
бурных переживаний, владевших Целителем все последнее время. Зажженные свечи
разгоняли мрак  сгущавшихся сумерек. Принцы заканчивали  мыться,  готовясь к
ужину и сну.
     Прошлым  летом  мальчики  переросли  своих  нянек,  и  преданных королю
крепких дам сменил целый отряд слуг-дворян.  Слуги в большинстве своем  были
едва  старше своих  подопечных. Они следили за одеждой,  сервировкой  стола,
помогали своим юным хозяевам  обучиться манерам, подобающим принцам. Близкое
соседство такого количества мальчиков и подростков неизбежно вызывало шумные
разногласия.
     Устроившись у  камина в  главной  комнате  дневных  занятий,  сонный  и
зевающий  принц  Элрой держал  в  руках  чашку теплого  молока, смешанного с
вином. Лакей расчесывал черные волосы. Старший принц уже переоделся ко сну--
длинная белая ночная рубашка выглядывала из-под отороченной  мехом шерстяной
накидки   малинового   цвета.  Комнатные   туфли  принца  украшали   вышитые
львы--символы династии Халдейнов. Худенькие плечи мальчика окутывал мех.
     Из-за узорчатой ширмы в дальнем углу комнаты раздавался звонкий голосок
младшего сына  Синила--Риса Майкла, явно недовольного тем, что его  голова и
руки запутались в ночной рубашке, а слуга никак не освободит его. Упомянутый
слуга, худощавый юноша приятной наружности,  немногим старше своего молодого
хозяина,  с  усмешкой пытался  вытащить  руки  принца  из полотняной тюрьмы,
действуя довольно грубо и непочтительно. С Элроем или серьезным  Джаваном он
не позволил бы себе такого.
     Что же касается Джавана, то пришлось поискать, прежде чем он  обнаружил
калеку сидящим, у ближайшего окна. Тавис О'Нейлл находился подле, в  жаровне
у ног  принца тлели  древесные угли. Глаза его были закрыты, руки лежали  на
коленях  ладонями  вверх,   прикрытые  руками  Тависа.  Эта  пара  была  вне
происходящего вокруг. Рис, не сходя с места, оценил, насколько высок уровень
энергии,  окружающей  их,  и  понял,  что  Тавис  проводит исцеление  своего
подопечного.
     В  тот момент Элрой обнаружил Риса и, отставив чашу,  улыбнулся, взгляд
его серых глаз был светел и немного болезнен.
     -- Лорд Рис!--закричал он, но его слова прервал кашель от болезни и  от
волнения.
     В ответ раздался восторженный визг  из-за ширм, и  маленькое существо в
рубашке до пят бросилось в объятья Целителя, едва не сбив с ног.
     -- Лорд Рис! Вы пришли, чтобы поужинать с нами? Рис крепко обнял своего
тезку и взъерошил темные волосы.
     -- Благодарю, я уже поужинал. А теперь вернитесь  к слуге и  оденьтесь,
прежде чем успеете подхватить простуду, как и ваш брат.
     Рис Майкл безропотно подчинился, и Рис подошел к Элрою, который заметно
поскучнел при последних словах Риса.  Слегка  коснувшись  лба наследника, он
проверил температуру.
     -- Как себя чувствуете, Ваше Высочество?--просто спросил он.--Ваш  отец
сообщил мне, что последнюю неделю вы были нездоровы.
     Элрой  побледнел,  осторожно  улыбнулся  и  прочистил  горло,  стараясь
заглушить подступающий кашель.
     -- Мне лучше, лорд Рис.  Иногда я подолгу кашляю, но прошлой зимой было
хуже.
     -- Я чувствую, вас немного лихорадит.
     --  Это от  огня,--заспорил Элрой,  отодвигаясь от  камина.--Мне лучше.
Правда лучше.
     Улыбнувшись,  Рис   взял  принца  за  руку  и  использовал  способности
Целителя, затем, покачав головой, отпустил руку.
     --  Да,  прошлой  зимой  было  хуже,--согласился   он.--Но  все  же  вы
нездоровы. Думаю, вам  всем нужно пораньше лечь  спать и принять средство от
простуды.
     -- О, Рис...
     --  Нет, непременно,--мягко, но настойчиво возразил  Рис.--Уверяю  вас,
оно безвкусно,  Я кое-что вам скажу.  Мы  сделаем  это  особым  образом.--Он
взглянул на слугу  Элроя.--Гэвин, пока Их Высочества  будут ужинать, принеси
из погреба кувшин сладкого фианнского вина. Вам всем  положено отведать его.
Его Величество разрешил это.
     Довольная ухмылка Гэвина озарила темную комнату.
     -- Иду прямо сейчас, милорд. Чтобы отведать такого вина, я готов выпить
любое лекарство!
     -- Как раз сейчас тебе представился случай,--улыбнулся Рис, поворачивая
юношу к двери.--Пойди и принеси. Да захвати и чарки, пусть полакомятся все.
     -- А вы уверены, что это не какая-то гадость?--с сомнением спросил  Рис
Майкл.
     Рис-большой весело засмеялся.
     -- Обещаю.  А  теперь  рассказывайте. Как  продвигаются  твои  занятия,
тезка? Можешь сесть мне на колени и дать полный отчет.
     Обрадованный  Рис  Майкл последовал приглашению и протараторил  длинный
перечень того,  что постиг в  науках со  времени последнего визита Целителя.
Рис слышал,  как в соседней  комнате  готовили стол к ужину,  слышал  голоса
ставящих тарелки и раскладывающих еду слуг. Через несколько  минут ужин  был
сервирован.  Два  мальчика  тут  же  бросились  к столу,  за ними последовал
Джаван.  Проходя мимо  старшего Целителя,  принц подозрительно  оглядел его.
Когда  дети  Синила произнесли  молитву и приступили  к еде, Рис  вернулся в
общую  залу  и направился  к  Тавису. Молодой  Целитель  оставался  у  окна,
демонстративно безразличный.
     -- Джаван болен?--пробормотал Рис. Тавис чуть заметно покачал головой.
     -- Нет, не болен. Хотя и не здоров. Каждый день я наделяю его энергией.
     --  Похвально, Но это  приносит  не  только  пользу. Ты ведь  не всегда
будешь рядом, чтобы поддержать его.
     -- Я знаю.--Тавис смотрел в сторону, стараясь скрыть боль во взгляде.
     -- Тавис,--мягко произнес Рис,--ты  знаешь, что  уготовано этим  детям.
Синил умирает, и Элрой сменит его, вероятно, не достигнув совершеннолетия.
     -- Элрой--наследник по праву.
     --  Но  он  и  самый  слабый,--продолжал  Рис.--Не знаю,  нужно ли  это
говорить, но Целители обязаны знать реальное положение вещей, даже  если это
тайна  для  других.  Элрой  может  умереть  совсем  юным,  не  дав  Гвинедду
наследника.  В  этом  случае  корона перейдет  к  Джавану.  Ты  делаешь  его
зависимым от себя, как вынесет он нагрузку, если тебя не станет?
     -- Я никогда не оставлю  его!--с вызовом прошептал Тавис.--Никто больше
не  заботится  о  нем.  Они  думают,  что  телесное  увечье  делает и  разум
неполноценным. Но в один прекрасный день  Джаван  покажет себя.  Вот  чего я
хочу для него, Рис.
     --  Если Господь захочет,  чтобы он стал  королем,  я тоже  будут ждать
этого. Но  ты  не  должен так настойчиво опекать его, иначе задушишь, не дав
подрасти.
     -- Я  не буду тем, кто задушит его,--дерзко ответил Тавис, хотя  голоса
не повысил.
     С  этими словами  молодой Целитель взял манускрипт, лежавший на  скамье
рядом, и углубился в него, не замечая Риса, Тот постоял немного и отправился
от нечего делать рассматривать  письменные  упражнения  принцев,  лежащие на
столе  у камина. У них с Тависом  с  самого начала  не сложились  нормальные
отношения.
     Как  раз тогда,  когда мальчики  закончили  ужин  и  перешли  в залу  в
сопровождении слуг,  юный Гэвин  вернулся с вином.  Теперь  все  с интересом
наблюдали за тем, как Рис извлек из кошелька у пояса сложенный  пергаментный
пакетик и бросил его на стол.
     -- Итак, возблагодарим Всевышнего, что средство против простуды попадет
в самое чудесное фианнское вино, лучше которого во всех погребах вашего отца
не найти,--Церемонным жестом он  откупорил флакон  зеленого стекла,  понюхал
содержимое и в восхищении закатил глаза, когда аромат, достиг его ноздрей.
     --  О,  бесподобно!  Должен  вам сказать,  я  тысячу  раз  убеждал  Его
Величество,  что  это отнюдь  не портит неустоявшиеся вкусы. Не  выставляйте
меня лжецом.
     Все,  кроме  Джавана,  на  лице  которого  появилась   только  гримаса,
засмеялись. Рис взял  пакетик, сломал  печать  и аккуратно  всыпал порошок в
вино.
     -- Вот бокалы, милорд,--заявил Гэвин,  нетерпеливо ставя  их на стол, в
то время как Рис взбалтывал содержимое.
     -- Хорошо. Ты принес с избытком. Всем хватит,--произнес Рис, наполовину
наполняя бокалы целебным  напитком.-- Это сладкое вино, но не  крепкое--один
из сортов настоящего фианнского. А теперь попробуйте.
     Слугам второго приглашения не требовалось, однако они не  смели взяться
за чарки прежде  своих  молодых господ.  Рис Майкл поднес свой бокал к носу,
понюхал вино точно так же,  как  Рис, чуть  пригубил  и выпил  залпом. Элрой
пробовал более осмотрительно, но и он проглотил все до капельки.
     Только Джаван не желал пить вино И, прежде чем отведать его, вопрошающе
посмотрел на Тависа.
     Как  и  остальные участники предстоящего ночью ритуала, Рис после обеда
ничего не ел и не пил, но пожалел, что не оставил себе немного чистого вина,
следя за колебаниями Джавана. Наконец принц отбросил сомнения.
     Рис  не  заметил,  как выпили слуги,  и  только пустые чарки и хмельные
улыбки выдавали их деятельное  участие  в  лечебной  процедуре. Когда бокалы
были убраны  на  поднос,  Рис  улыбнулся  и  хлопнул  в  ладоши,  приказывая
укладываться. Он  предусмотрительно  последовал  за  принцами  в  спальню  и
пожелал доброй ночи. Тем временем Тавис поднялся со своего места к флакону с
остатками вина. Когда Рис вернулся в залу, слуги клевали носами, готовя себе
постели. Тавис поджидал его и весь кипел от негодования.
     --   Ты   лгал,--прошептал   он.--Это    было   не   средство    против
простуды,--обличал  Тавис,  тыча  пальцем во  флакон,  его глаза, словно два
бледных  аквамарина,  горели  гневом.--Ты  усыпил  их,  Там было  достаточно
лапчатки ползучей, чтобы они не проснулись до завтра. Я чувствовал это! Чего
ты хочешь?
     Готовя  свое сознание  и тело  к;  столкновению,  которого, похоже,  не
избежать, Рис изображал из себя саму невинность и будто ненароком сместился,
заняв позицию между Тависом и дверью.
     -- Чего хочу?--искреннее удивление было изображено мастерски.--Я только
выполняю желание Его Величества и  забочусь,  чтобы его дети хорошо почивали
ночью.
     --  Скорее  всего, почили  с миром,--пробормотал Тавис, обмакнув кончик
пальца в капли на дне бокала,  и попробовал жидкость.--Ты  не против, если я
спрошу  у Его Величества, действительно  ли... Что  это? Волчий  яд и мер...
Рис, ты не мог!
     Сработали защиты Тависа, и мозг умелого Целителя  скрылся за незыблемой
преградой. Рис знал, что не сможет ее преодолеть без применения силы.
     Поэтому прежде чем юноша успел среагировать, он с ходу двинул кулаком в
солнечное сплетение, и Тавис скорчился на полу, протестующе хрипя что-то.
     -- Боюсь, что мог,  мой юный  друг,--прошептал  Рис,  поднося флакон  с
вином к губам Тависа, тот глотал воздух и пытался освободиться.
     Он заставил Тависа выпить  не  менее доброй чарки.  Глотки перемежались
приступами удушья, взрывами негодования  и страха. Затем ошалевший  от  боли
молодой  Целитель был приведен в полусидячее  положение. Рис поставил флакон
обратно на  стол и с удовольствием наблюдал, как восстанавливается дыхание и
начинается действие снотворного.
     --  Прости,  что  пришлось ударить тебя, Тавис,--прошептал  он, положив
руку  на его лоб,--Тебе было необходимо выпить это, раз уж ты имел несчастье
оказаться здесь сегодня  вечером. Я сомневаюсь, что ты согласился бы сделать
это добровольно.
     --   Но  зачем?--выдохнул   Тавис.--О,   Господи,  Рис,   ты   дал   им
м-м-мераши!--Язык    его   сделался    непомерно   большим   и   отказывался
повиноваться.--И... и ангалон, мераша и а-а-ан-галон, а ведь они не дерини!
     --   Это  сделано  по   приказу   Его   Величества  и  с  его   полного
согласия,--ответил Рис.--Кроме этого, я ничего не могу сказать. Но даже если
бы и мог, ты все равно ничего не вспомнил бы... Не так ли?
     Взгляд  Тависа стал отчужденным,  глаза бегали, снадобье действовало, и
Рис без труда  мог следовать  течению  спутанных мыслей Тависа. Тот отчаянно
пытался проанализировать свое беспомощное  состояние, но его  защиты  быстро
таяли. В конце  концов Рис взял мозг под контроль,  погружая его  в забытье.
Тавис еще  сопротивлялся,  какая-то часть  его  сознания возмутилась. Однако
после короткой борьбы он сдался, полностью попав под контроль Риса.
     Осторожно стерев  последние  события,  Рис поместил в  его  мозг  новые
воспоминания,  объясняющие  теперешний сон, затем  поднял  спящего  Тависа и
отнес на кучу мехов у камина. Пристроив его среди подушек и накрыв мехом, он
вложил  свиток  в  расслабленную  руку  Тависа и  в последний  раз проверил,
насколько глубок сон.
     Затем, вылив остатки вина в подставку для оружия, вымыл флакон и бокалы
водой, во флакон  налил  вино, оставшееся  от  ужина, и  всыпал  туда другой
порошок--на этот раз обыкновенное снотворное.  Получившееся  зелье разлил по
бокалам и  снова  выплеснул содержимое в подставку для  оружия.  Теперь даже
капли на дне бокалов не выдадут происходившего здесь.
     Наконец он подошел к стенному шкафу в углу спальни мальчиков, отыскал в
завитках  резьбы  нужный выступ и нажал. Стенка шкафа сдвинулась в  сторону,
открывая скучающего  Йорама. Он сидел на каменном полу,  завернувшись в свой
плащ  члена Ордена  святого  Михаила.  Узкий  проход за его  спиной уходил в
темноту.
     -- Тебе потребовалось много времени,--шепнул он, поднимаясь  на ноги  и
отрясая  пыль  с плаща.--Я  уж  было  подумал, что  ты найдешь  вместо  меня
закоченевшую статую. Все спят?
     Рис кивнул.
     -- Извини  за  задержку.  Как я и  боялся,  Тавис  решил остаться,  мне
пришлось усыплять его и слуг. Утром он  ничего не вспомнит. Пойдем. Начнем с
близнецов.

        ГЛАВА 6

     <i>Не  неради  о  пребывающем  в  тебе  даровании,  которое  дано  тебе по
пророчеству с возложением рук священства.
     Первое послание к Тимофею 4:14</i>

     Стараясь  не мешать приготовлениям, Синил Халдейн со стороны  наблюдал,
как  преображается  его  личная  часовня.  После   манипуляций  Йорама  и  в
особенности  Эвайн  эта  часовня,  столько  лет  служившая  ему  прибежищем,
приобрела какую-то незнакомую  странность.  Эту странность он ощущал вот уже
несколько часов даже вне ее стен, даже за чтением и во время молитвы.
     Они  поодиночке  приходили  проведать  его  в  течение  дня. Первым был
Алистер, после того  как третий  колокол  на  соборе ударил позже  обычного.
Король уже отдохнул за  несколько  часов. Синил знал,  что  епископу недолго
пришлось поспать прошлой ночью,--они вместе молились почти до заутрени.
     После Алистера зашел Йорам,  потом Рис, Эвайн и, наконец, Джебедия. Еще
один  дерини, который  заслуживает  иного отношения людей, чем другие из его
расы,--мягкий,  способный   сострадать  и   рожденный   быть  воином.  Синил
недоумевал,  почему Джебедия  уверен, что, когда  короля не станет,  регенты
сместят  его  с  поста   главнокомандующего,--  страхи  безосновательны,  но
сомневался, что  был  убедителен. Теперь  Джеб будет на страже  у выхода  из
королевских  покоев, чтобы  никто не помешал ритуалу,  и не примет участия в
последней церемонии Синила. Они простились. Этот визит был самым грустным.
     Приближение смерти короля тревожило и волновало многих,  а  его  самого
нисколько  не  страшило.  Прежде  он  цепенел,  когда  недуг  овладевал  его
существом, с ужасом представляя победу болезни над собой.
     Теперь знал,  что  окончит свой  жизненный  путь сегодня  ночью  в этих
стенах...  И был спокоен. О, если бы только удалось завершить свое последнее
земное  дело!  Умереть,  вдохнув все силы  в своих сыновей, было  лучше, чем
продолжать  жить,  слабея день  ото  дня,  лежать  в  постели,  не имея  сил
подняться,  и чувствовать,  как  с  каждым  вздохом нарастает боль и  уходит
жизнь.
     Так  он сказал Алистеру утром, на своей  последней  исповеди, и получил
отпущение  грехов.  Затем  с  помощью  Алистера  отслужил  последнюю  мессу,
благоговейно  облачившись в столь любимую им старую ризу. Месса  совершалась
тайно--Синил  лишился  сана  священника в  тот  день,  когда  давно  умерший
архиепископ  объявил  его  принцем.  То,  что  Синилу  возвращен  сан  и  он
продолжает служение Богу,  было  секретом,  о  котором знал  только Алистер,
тайной, которую они унесут с  собой в  могилу. Потом Синил принял причастие;
совершенные обряды придавали  ему силы  весь  оставшийся день. Позже, в свое
время, Алистер  совершит над ним Последнее причастие, а  дальше будет покой.
Он  с радостью встретит успокоение  от этой  жизни,  которую  его  вынуждали
вести.
     Вздохнув,  он  оглядел  часовню.  Темноту  разгоняли  только  лампада и
единственная  тонкая  восковая свеча на  маленьком  столике посреди комнаты.
Когда  слуги закончили генеральную  уборку,  Эвайн и  Рис убрали все,  кроме
тяжелого  алтаря у  восточной  стены  и толстого келдишского ковра,  который
прикрывал плиты перед  алтарем. Ковер они сдвинули в центр комнаты, принесли
еще  один,  меньшего  размера,  и положили В северо-восточном  углу часовни.
Затем Йорам скрылся в  проеме слева от алтаря, спустя  мгновение отверстие в
стене исчезло. Эвайн, Алистер и Джебедия продолжали приготовления.
     Теперь в самых важных точках комнаты стояли свечи под золотым, красным,
голубым и зеленым  абажурами,  похожие на те,  что горели  во время  ритуала
посвящения Синила.
     Покровы на алтаре  были заменены новыми,  свечи тоже. Все совершалось в
едином размеренном  ритме.  От  женщины,  епископа  и рыцаря  Ордена святого
Михаила как  будто  исходила  благодать,  и Синил, наблюдавший из-за дверей,
почувствовал, как она коснулась его.
     Мимо   прошел  Джебедия,  и  король  отметил  перемены  в  его  облике:
начищенная  кольчуга  позвякивала при каждом  шаге, белый пояс  рыцаря четко
выделялся на темно-синем фоне мантии Ордена, надетой поверх доспехов. Старый
воин нес  меч Синила,  вокруг  драгоценных  ножен был свернут парадный пояс,
тоже сверкавший дорогими камнями.
     Джебедия почтительно поклонился королю, но не замедлил шага. Он пересек
часовню, поклонился  перед алтарем, затем, преклонив колено,  передал меч  в
протянутые руки Алистера. Алистер поклонился с мечом, положил его на алтарь,
зажег  от  лампады тонкую  восковую свечку, а от нее зажег свечи  на алтаре.
Затем опустился на колени  на ступеньках  алтаря  и  склонил седую  голову в
молитве.
     Джебедия  еще  раз  поклонился,  поднявшись  с колен, и  затем  покинул
часовню  так  же стремительно, как и  вошел в нее.  Когда  рыцарь скрылся за
дверью,  Синил  остро ощутил горечь утраты. Он  знал,  что больше никогда не
увидит Джебедия.
     Послышались  тихие звуки--звяканье металла по стеклу. В центре  комнаты
Эвайн  раскладывала  на  столе   ритуальные  предметы:   кадильницу,  тонкий
серебряный  кинжал, который Синил,  кажется, видел несколько  раз  у  нее на
поясе. Пламя свечи отражалось в лезвии яркими бликами.
     Под  столом, скрытые от  Синила белой скатертью, спускавшейся до самого
пола,  лежали  лекарская  сумка  Риса,  две  серьги  из  скрученной  золотой
проволоки, не подходящие в пару, и три небольших листа пергамента.
     Король написал их собственноручно сегодня днем, это была его  последняя
воля,  обращенная к  наследникам. Слов было немного. Кроме самой  жизни, ему
нечего было оставить сыновьям. И все же, кровь от крови его и плоть от плоти
его, они получат в наследство и нечто большее.
     Движение слева от него, в  тени, привлекло Синила,  он  снова удивился,
обнаружив  в  стене проем, которого не было  секунду назад.  Риса  и  Йорама
осветило сияние бледного огненного с зеленым отливом  шара, который медленно
плыл над головой Риса. Они прошли в часовню, и Йорам мягко  опустил на ковер
маленький, завернутый в меха комочек.
     Изуродованная нога, выглядывавшая наружу, указывала, что это Джаван.
     Спящего Элроя  Рис  уложил  возле маленького  стола,  развернул меховое
покрывало, в которое был закутан ребенок, и отдал Йораму. Тот снова исчез  в
стене, однако на этот раз проем не закрылся за ним. Рис возложил руки на лоб
Элроя и закрыл глаза, а Эвайн достала из-под стола лекарскую сумку.
     Теперь Синил  должен был подойти.  Пересекая  комнату и расстегивая  на
ходу застежку, удерживавшую в ухе  серьгу с огромным  рубином, он  неотрывно
следил, как Целитель натирает  мочку правого уха наследника чем-то  с резким
запахом.  Он  чихнул,  опускаясь  на  колени  рядом  с  сыном.  Король,  как
зачарованный,  смотрел на  блестящую  иглу, пронзившую  бледную  мочку  уха.
Никакой  реакции на  происходящее не отразилось на  лице мальчика.  Целитель
вынул иглу  и вытер  выступившие капельки  крови. Затем Рис протянул руку за
камнем.
     Когда много лет назад  Рис  и  Камбер вручили рубин Синилу, они назвали
его  Глазом  цыгана.  Он  был отсечен  от  камня,  упавшего  с  небес в день
Рождества.  Как говорила легенда,  волхвы-мудрецы с востока, которые  знали,
что это камень царей, принесли его младенцу Иисусу.
     Еще одна утрата, подумал Синил, снимая рубин, он никогда не расставался
с  ним  все  эти годы. Это был  один  из ключей к могуществу, которым дерини
наделили его той ночью много лет назад. Глядя на то, как Рис надевает серьгу
сыну,  Синил верил, что камень будет  защищать мальчика  так же, как защищал
его.
     Он моргнул  и  осознал,  что  Рис уже стоит  на  коленях  возле спящего
Джавана,  игла  снова  сверкнула в свете  принесенной Эвайн  свечи. Король с
трудом поднялся на ноги,  но когда  он подошел,  Рис уже  вставил скрученную
золотую проволоку, которая станет оправой Глаза цыгана, если Элрой умрет, не
оставив наследников.
     Появился Йорам со спящим Рисом Майклом на руках, и таинственный проем с
едва слышным шорохом закрылся. Когда священник положил младшего принца подле
его брата Джавана, Рис склонился над  своим тезкой, а  Йорам знаком попросил
короля присоединиться  к нему.  Вздохнув, Синил медленно  пересек  комнату и
вместе со священником подошел к столу.
     -- Думаю, мы почти готовы, сир,--тихи сказал Йорам, опускаясь на колени
рядом с Элроем.--Пока мы не начали, у вас есть просьбы?
     Синил посмотрел на Алистера, все еще стоявшего, у алтаря.
     -- Нет, мне ничего не нужно. Но Алистер? Он справится?
     На мгновение привлекательное лицо Йорама озарилось мягкой улыбкой.
     --  Вам  не нужно,  бояться за  отца Алистера,--произнес  он.--Он умный
человек  и к  тому же работал с нами прежде; нам понравилось. Он знает,  что
надо делать, и примирился  со своим  участием больше, чем  кажется на первый
взгляд. Все будет хорошо.
     -- Да я  и  не сомневался,--пробормотал  Синил,  кладя руку  Йораму  на
плечо.--Алистер,--позвал он, немного повысив голос,--не подойдешь ли к нам?
     Он видел, как приподнялась седая голова, видел, как руки  с шишковатыми
пальцами скользнули по бедрам, прикрытым сутаной. Епископ встал и повернулся
к нему,  его  лицо  в глубоких морщинах было умиротворенно, на  нем не  было
беспокойства.
     -- Я готов, друг  мой.--Епископ, прежде чем подойти  к ним, повернулся,
чтобы взять с алтаря меч.--Ты спокоен, Синил?
     -- Спокоен,--он посмотрел, как его друг опустил меч на пол, и подавил в
себе вновь появившееся дурное предчувствие.--Да, я спокоен,--выдохнул он.
     На этих  словах Эвайн и Рис  вернулись в центр  круга  и опустились  на
колени рядом с Элроем. Синил видел,  как Рис закрыл глаза и глубоко вдохнул,
концентрируясь, потом Рис положил руку на лоб Элроя и стал чего-то выжидать.
В этот же момент Йорам глубоко вдохнул и погрузился в транс, Синил знал, что
они устанавливают связь, которая  позволит держать  Элроя под  контролем все
время, что уйдет на их манипуляции. Подожженный Эвайн древесный уголь тлел в
кадильнице  за их спинами,  а сама Эвайн шла  со  своей  свечкой  к той, что
стояла у  ступеней алтаря,  прикрытая  янтарным стеклом. Когда  под абажуром
зажегся огонек, она  обратилась с  молитвой к  Архангелу Рафаилу--охранителю
восточной четверти.
     Синил  заметил, что Алистер внимательно следит за  ней, когда она пошла
на юг  к свече Архангела Михаила под  стеклянным  колпаком рубинового цвета.
Видимо, Алистер был рад, что  обряд  наконец-то  начинается. Пламя вспыхнуло
над свечой;  сначала  почти белое,  оно  менялось  от золотистого  до  цвета
старого вина.  Эвайн уже зажигала свечу Архангела Гавриила, и стекло абажура
превращало огонь в лазурный свет.
     Рис и  Йорам уже оставили Элроя, и мальчик медленно открыл глаза, глядя
на  незнакомую обстановку, которую не вспомнит утром и вообще не вспомнит до
тех  пор, пока не придет пора  передавать дар своему сыну. Широко  раскрытые
глаза  заволокла легкая  пелена.  Сейчас бодрствовал  только очень  глубокий
уровень сознания. Мальчик не ведал страха и не мог принимать решения, как во
всякое другое  время. Когда он сел с помощью Йорама и Риса, Синил понял, что
Элрой знает о его присутствии. Но когда мальчика поставили у стола, он понял
и то, что отцу в мыслях сына отведено совсем немного места.
     Теперь  Эвайн зажгла последнюю свечу, прикрытую зеленым колпаком, свечу
Ариэля--Темного Архангела. Она оставалась у северной свечи до  тех пор, пока
Рис не проверил контроль Йорама за его подопечным и не перешел к двум другим
мальчикам. Когда он вышел за ворота, прежде слегка коснувшись губами ее губ,
Эвайн пошла на восток, Круг замкнулся.
     Йорам поджидал ее в восточной четверти. С курившимся в руках ладаном он
пошел по определившемуся  сестрой кругу, читая псалом пастуха, Эхо  его слов
отражалось от границы  круга, и  дымок ладана стлался по ней, делая видимой.
Как  и  в тот  единственный  раз, когда Синил  видел их  работу, сейчас  ему
показалось, что в этот миг границы круга стали слабо поблескивать.
     Йорам  прошел  между  Синилом  и  наблюдавшим  снаружи  Рисом,  и Синил
почувствовал,  он  был уверен  в  этом, как  между  ними возникло нечто. Это
чувство сохранилось, когда  Йорам завершил  круг и вернулся  в центр,  чтобы
окурить  благовониями стоящих  в  круге:  самого Синила, хотя  он и  не  был
Целителем,  стоявшего в  восточной части,  Эвайн, так же,  как  и  много лет
назад, стоящую на западе, неумолимого Алистера--на севере, там, где когда-то
стоял  Камбер. Элроя тоже окурили благовониями. Синилу  было очень интересно
узнать, чувствует ли мальчик хоть что-нибудь из  того, что чувствовал он сам
в ту ночь много лет назад.
     Йорам подошел к  Алистеру,  поклонился и  отдал  кадильницу,  чтобы тот
окурил его  самого. Когда  Алистер с  привычной ловкостью помахивал кадилом,
Йорам стоял, склонив голову, а потом с поклоном принял кадильницу и поставил
на стол.
     Сделав это, Йорам опустился на колени и протянул меч Синила, наполовину
выдвинув его из  украшенных  драгоценными камнями  ножен, и рукоятью  вперед
протянул Синилу, преклонив голову.
     Синил  знал,  что  ему следует  делать.  Он весь напрягся, когда пальцы
сомкнулись  на  знакомой  рукояти,  он ровным  уверенным  движением  обнажил
клинок. Прошлой ночью они с Алистером освятили его, и  их слова добавились к
словам  благословения,  произнесенного  в  день  коронации Синила. Когда  он
поднял меч к глазам  и величаво двинулся к восточной свече,  ему почудилось:
воздух  сгустился и колеблется от каждого  шага. Теперь не  осталось и  тени
сомнения--меч стал средоточием волшебства.
     Свеча в  восточной четверти разливала ровный золотистый свет. Он поднял
меч,  приветствуя  приход  того,  кому  была  зажжена  лампада  на   алтаре.
Неизъяснимый  свет  разлился по  его телу,  наполняя мозг.  Синил  на  одном
дыхании прочел  короткую  молитву,  чтобы придать  себе решимости. В  минуту
потрясения он  выронил  меч, и  тот вонзился в пол рядом с восточной свечой.
Выдернув застрявшее оружие, король начал обход  магического круга в третий и
последний раз.
     Он  не знал,  что  нужно говорить, да  и не хотел знать.  Слова  шли из
тайников  сердца. Те, к кому он  обращался,  поймут  его намерения.  Синил с
удивлением  чувствовал, как  уверенно  и крепко сжимает меч  его рука, каким
твердым и решительным стал его голос.
     --  Святой  Рафаил,  Целитель, Повелитель  ветра и  бури, да  будем  мы
хранимы, исцелены душой и телом в эту ночь.
     Он приблизился  к красной  свече  на  юге и  преклонил  голову  в  знак
покорности, когда острие оружия проплывало перед ней.
     -- Святой Михаил, Защитник, Хранитель Эдема, защити нас в час нужды.
     Синил продолжал  путь,  чувствуя  плотное  силовое  поле,  и радовался,
потому что  он тоже  был  источником  этой энергии.  Теперь  он  оказался на
западе, синяя свеча горела здесь--цвета одеяний Богородицы. И снова наклонил
он  голову, снова  шевельнулись губы, взывая к Западному  Стражу,  а его меч
продолжал скользить вдоль границы священного круга.
     -- О, святой Гавриил,  Небесный вестник, донеси  слова нашей молитвы до
Пресвятой Богородицы.
     На севере зеленое пламя свечи зловещим блеском отразилось от его меча.
     -- Святой Ариэль, Темный ангел, если должен, приди с миром, и пусть все
наши страхи умрут здесь.
     Еще полдюжины  шагов,  и все было  кончено.  Синил  вернулся к востоку,
последним  ударом  замкнул  круг  и  во  второй  раз поднял  клинок  в  знак
приветствия. Опустив  внезапно потяжелевший меч, он обернулся,  посмотрев на
остальных, отошел влево и положил меч у  северо-восточной арки круга.  Затем
машинально вернулся поближе к сыну и обернулся к алтарю, приводя в порядок и
успокаивая возбужденные мысли.
     Он сделал это! Начало было положено.
     Мгновение  спустя  раздался  глубокий вздох  Эвайн,  и  он  стал  жадно
впитывать слова заклинания, которое она уже произносила много лет назад.
     --  Мы  стоим  вне земли, время не касается нас. Мы слиты воедино,  как
наши предки  завещали нам. Именем благоверных апостолов твоих Матфея, Марка,
Луки и  Иоанна, с помощью Сил Света и Тьмы,  мы призываем тебя, о Всевышний,
охрани нас и избави от всех напастей. Так было и есть Да пребудет вовеки.
     -- Аминь,--прошептал Синил, чувствуя свою нерасторжимую  связь  с ними,
хотя в течение стольких лет он избегал думать об этом.
     Он  осенил себя крестным знамением и закрыл глаза в безмолвной молитве.
Но  даже  замкнувшись  в себе,  Синил слышал мягкий  шорох  риз--его  друзья
продолжали  обряд. До короля  донесся запах  благовоний--Эвайн  оказалась по
правую руку от него с кадильницей в руке. Он тут же почувствовал присутствие
Алистера и Йорама слева от себя и повернулся к ним.
     Пламя свечи блеснуло перед его глазами, отраженное  от  лезвия кинжала,
которым  Алистер проводил  по краю глиняной  чаши,  покрытой белой глазурью.
Синил нервно схватил сына за плечи и повернул, чтобы тот не видел ножа, хотя
отлично  знал:  Элрой ничего не вспомнит. Едва осознавая, что делает, король
стянул  с левой руки  тяжелое  золотое кольцо с  гранатами.  Крупный средний
камень   был  окружен  мелкими,  ловившими  своими  гранями  огни  свечей  и
превращавшими их в сотни ярких  светящихся точек, которые весело плясали  на
темном одеянии Синила. Передавая кольцо  Йораму, он поймал удивленный взгляд
сына Камбера.
     -- Когда меня  не станет и он наденет это кольцо, его могущество станет
полным.  Но  он  не  должен знать  о нем до тех пор, пока  действительно  не
появится необходимость. Даже убедившись в существовании этого могущества, он
должен  понимать,  что обрел его только благодаря  своему  священному праву,
потому что он--король.
     -- Веское обоснование,--кивнул Йорам. Он  показал на чашу и пергамент в
руках Алистера.--Мы выбрали  для  обряда воду, а не вино. Для  вас вино было
эффективно, но теперь мы сочли, что для  детей лучше  использовать воду. Она
вполне годится, если вы не предпочитаете вино.
     Синил  отрицательно  покачал  головой--он  помнил  то  вино:  темное  и
горькое,  дрожащее  от  заключенных  в нем  сил.  С тяжким вздохом  он  взял
послушные руки сына в свои и заглянул в затуманенные глаза.
     --  Прости  мне, сын, то,  что  я  собираюсь  с тобой  сделать,--  тихо
произнес он.--То, что я должен сделать, я делаю для твоего блага и для блага
твоего  народа. Знаю, что ты не  можешь понять этого сейчас,  как  не можешь
понять, что с тобой происходит, но я хочу, чтобы ты знал  хотя  бы в глубине
души: я очень тебя люблю и никогда не допущу, чтобы тебе было плохо.
     Синил  нежно  погладил   большими  пальцами  две  маленькие  руки,  так
доверчиво лежавшие в его ладонях, затем  поднес правую к  губам и поцеловал.
Когда он взглянул  на лист пергамента, который держал Йорам, в  глазах стоял
туман, но ему не было нужды читать написанное.
     --   Я   объявляю   мою   волю,--без   запинки   произнес   он    слова
псалтири.--Господь сказал мне, сын мой, в этот день я породил тебя. Попроси,
и я дам тебе язычество в наследство и самые далекие земли во владение.
     Он  снова  заглянул  в  глаза мальчика,  воображая, что  найдет  в  них
проблески  сознания,  затем  выпустил левую руку  ребенка, взял  у  Алистера
кинжал и проверил его острие большим пальцем.
     --  Элрой Бэрэнд  Брион Халдейн, наследный принц Гвинедда, посвяти свою
жизнь служению народу  своему,--произнес он, сжав большой  палец правой руки
Элроя.
     Двумя быстрыми движениями он проткнул острием палец мальчика и повернул
лезвие к себе. Элрой не вздрогнул, а только глядел сонным взглядом,  как его
кровоточащий палец, а затем и палец отца прижимали, к пергаменту и к кольцу.
Алистер вытер обе  раны  льняной лентой и повесил  ее на  левую руку.  Йорам
положил бумагу на угли.
     Синил  смотрел,  как  дымок  горящего  пергамента  клубится  у  границы
магического  круга.  Только когда пергамент  превратился в  кучку пепла,  он
шевельнулся, размял  большим и указательным пальцами щепотку пепла и высыпал
на поверхность воды в чаше Алистера.
     --  Воздай правосудие  королю,  о Господи, и справедливость  Твою  сыну
короля,--сказал он.
     Синил  взял у  Йорама помеченное кровью  кольцо и опустил его в воду, к
удивлению  остальных,  он  совершил  обряд  крови,  но  на  этом  не  должен
останавливаться. Синил знал:
     необходимо  суметь сделать  все, что он  собирался. Решимость придавала
ему сил.
     Когда  вновь стали рядом Йорам  по левую руку, а  Алистер по правую, он
бестрепетно  принял  чашу из рук  Алистера  и, обернувшись  к алтарю, слегка
приподнял ее, приветствуя присутствие Высших Сил.
     -- О,  Господи, святы деяния  Твои. С  дрожью и смирением предстаем  мы
пред Тобой с  нашими мольбами. Благослови  и защити нас в том, что должны мы
совершить этой ночью.
     Он повернулся к сыну, опустил чашу и накрыл ее рукой.
     -- Пошли своего  Архангела Рафаила, о  Господи,  чтобы  дыханием  своим
освятил эту воду, дабы пьющие ее могли по праву владеть Воздухом. Аминь.
     Стук  его сердца раздавался  в тишине  магического  круга.  Дрожа  всем
телом, он поддерживал чашу двумя руками и почувствовал, как на белой глазури
дна шевельнулось и задрожало кольцо.
     Легкий ток воздуха  всколыхнул складки одежды Синила, поиграл волосами,
принес запах благовоний и, все ускоряясь, завертелся в круге.  Когда ветерок
превратился  в  вихрь,  Синил заметил  в  глазах  сына  дикий взгляд,  ветер
прибивал одежды к телу, бросал волосы в лицо.
     У Эвайн с головы сдуло капюшон, волосы рассыпались каскадом, а на ковер
попадали блестящие  золотые  шпильки. Волосы  метались точно живые,  образуя
нимбы  над  головами  Йорама и Алистера--пшеничный  и серо-стальной,  но они
стояли неподвижно, скрестив руки  на  груди, спокойные и непоколебимые, хотя
Синил успел заметить, как на краткий миг епископ прикрыл глаза.
     Прежде  чем кто-нибудь  успел  защититься от вихря, буря  прекратилась.
Последний порыв  подхватил струю  дыма и превратился  в крошечный  смерч над
чашей, которую все еще держал Синил. Он знал, что все  взгляды устремлены на
него, дерини  удивлены его осмысленным поведением и уверенностью. И в то  же
время он чувствовал их молчаливое согласие и готовность следовать за ним как
угодно далеко.
     Между  тем во время бури в магическом круге  он не отваживался  дышать.
Сейчас  он  видел только маленький смерч над  чашей. Воронка вихря коснулась
поверхности воды, подняв рябь, затем все стихло.
     Когда  вода  в  чаше  успокоилась  и  единственным  движением  в  круге
оставалась дрожь в  его  руках, Синил  закрыл глаза  и передал  чашу Йораму.
Йорам,  нисколько  не  смущенный происходящим,  торжественно  поклонился,  и
непомерная глубина открылась в его серых глазах, глядевших из-под капюшона,.
Поднеся чашу к Элрою, он накрыл ее точно так же, как раньше делал Синил.
     -- О,  Господи, священны деяния Твои. Молим Тебя, пошли Архангела огня,
благословенного  Михаила,  чтобы  вода эта зажглась  Твоей  любовью и  стала
священна, чтобы все, кто пьет ее, могли управлять Огнем. Аминь.
     Еще одно мгновение Йорам держал  руку над чашей, затем отвел ее немного
в  сторону,   хотя  по-прежнему  прикрывал  большую  часть   поверхности.  В
открывшемся  пространстве  блеснуло  пламя,  превратившееся в  огненный  шар
величиной с яйцо. Шар  поднялся вверх на ладонь и повис. Пламя ревело, точно
в кузнице, наполняя круг своей силой.
     Выждав  немного,  Йорам  стал  осторожно  опускать  руку  и,  казалось,
прижимать огненный шар к поверхности воды. Над чашей с шипением взвился пар,
но  через мгновение все стихло--пламя превратилось в холодный огонь, который
едва заметным  голубым пятнышком проплыл над  водой  и,  скользнув  за край,
пропал.
     Йорам повернулся  к  сестре  и  осторожно,  с почтением  передал  чашу.
Грациозным движением она откинула назад взлохмаченные ветром волосы, приняла
драгоценную ношу и поднесла ее к груди, вглядываясь в воду.
     Затем Эвайн подняла чашу высоко над головой и, пристально глядя на нее,
начала молитву.
     -- О, Господи, священны деяния Твои. Позволь Своему Архангелу Гавриилу,
Властелину бурных вод,  обрушить на эту чашу дождь Твоей мудрости, чтобы те,
кто пьют из нее; могли по праву повелевать Водой. Аминь.
     Воцарилась  тишина,  и  в  воздухе  появилось  свечение,  Потом  молния
сверкнула  над головами,  послышались раскаты  грома, и  над чашей  возникло
маленькое темное облако.
     Синил тяжело вздохнул, решимость  вдруг  оставила его, но  остальные не
двинулись с места, и ему пришлось последовать их примеру. Лицо Эвайн пылало,
а ее голубые глаза устремились на то, что она вызвала.
     Снова  пророкотал  гром, но  теперь тише и  не  так  угрожающе.  Облако
пролилось   дождем.  Почти  все  капли  упали  в  чашу,  лишь  несколько--на
участников   обряда.   Когда  дождевая  капля  коснулась  щеки  Синила,   он
отшатнулся,   преодолевая  мучительное  желание   перекреститься,  но  дождь
прекратился почти  так же внезапно, как  и начался. Чаша в руках Эвайн снова
была просто чашей. По стенкам стекали капли и  падали на  дорогой келдишский
ковер. Эвайн с поклоном передала чашу Алистеру.
     Когда  Алистер заглянул  в магический сосуд и поднял его  к лицу, глядя
туда,  где  несколькими  секундами  раньше висело облако, Синил  снова тяжко
вздохнул.
     -- О, Господи, священны  деяния Твои, Позволь Ариэлю, Твоему посланнику
Тьмы и Смерти, наполнить эту чашу силой  и  секретами Земли, чтобы все,  кто
пьет из нее, по праву смогли управлять Землей.
     Алистер произнес: "Аминь",  и в то же мгновение  чаша в руках  епископа
задрожала, кольцо со звоном билось  о стенки, вода забурлила  с такой силой,
что грозила вот-вот выплеснуться через  край. Сначала Синил подумал, что это
неверные руки Алистера, как прежде его собственные, сотрясают чашу, но нечто
совсем иное порождало тряску и грохот.
     Толчки  усиливались,  даже  пол  под  ногами заходил  ходуном, и  Синил
испугался, что попадают  свечи на алтаре. Но тут же почувствовал под  ногами
неколебимую твердь. Все успокоилось в магическом круге. Алистер поднял  чашу
еще  выше  и  в знак благодарности  той  Силе,  что побывала  в  его  руках,
поклонился. Потом опустил чашу и взглянул на Синила.
     --  Чаша  готова, сир,--произнес  он тихим  голосом.--Остальное в ваших
руках.
     Медленно  и спокойно окончательно  победивший страх  Синил принял чашу,
прижал ее к груди и, склонившись над ней, мысленно прочел  последнюю простую
молитву. Стоявший  перед ним Элрой  дрожал всем телом, но не издал ни звука,
Не  сделал  ни одного движения, но Синил  читал  ужас в глазах мальчика.  Он
держал чашу между собой и сыном, в его руках уже не было дрожи.
     -- Элрой, ты  мой  сын и наследник.  Выпей.  С этой тайной ты  получишь
могущество,  которое является твоим  священным правом будущего  короля этого
государства, если это однажды случится.
     Медленно руки мальчика поднялись к отцовским, поднесли  чашу к губам...
И он сделал глоток, второй, третий... Когда чашу забрали и передали  Йораму,
Элрой повел плечами, закрыл глаза и задрожал еще больше-- гис проник в него.
Холодный и бесстрастный, Синил положил руки на голову  мальчика  и вступил с
ним в контакт, уже не встречая преград,--чаша сделала свое дело.
     Проникая все глубже,  он будил в Элрое особенности Халдейнов, закрепляя
непреодолимые  препятствия,  которые  будут  поддерживать  принца и помогать
пользоваться способностями на протяжении всей жизни.
     Мальчик вскрикнул--это был крик боли  и страха, но Синил не отступился.
Элрой вновь поддался воле отца и снова  застонал,  когда  последняя преграда
была  установлена.  Синил не ослаблял  поток энергии  до  тех пор, пока  вся
работа  не  была выполнена.  Потом  он  притянул мальчика  к  себе  и прижал
черноволосую   голову   к  груди,  обнимая   и   поддерживая   сына,   снова
погрузившегося в забытье. Король не пытался скрыть слезы, катившиеся по  его
бледным щекам.
     -- Сир?--прошептал Алистер.
     -- Еще нет.
     Синил  не отпускал мальчика, стирая  воспоминания обо всем случившемся,
снимая  оставшиеся  толчки  боли.  Наконец он  еще  крепче  обнял  маленькое
податливое тело и без труда поднял его.
     --  Теперь  он будет спать,--Синил шептал,  утирая  слезы рукавом.--Без
необходимости  он  ничего не вспомнит. И до тех пор ничего не узнает про эту
ночь, пока ему не придется сделать то же самое со своим сыном.
     Со  вздохом  зарылся лицом в  черных волосах мальчика, теперь его голос
звучал совсем глухо.
     -- Алистер, ты откроешь врата? Я отнесу его к  Рису. Боюсь, и  мои силы
на исходе. Помоги.
     Епископ быстро направился в северо-западную часть за мечом Халдейнов. А
Синил  добрался до  границы магического круга, опираясь  на  руки  Йорама  и
Эвайн,  его покачивало. Врата уже были открыты, Алистер с мечом в руке стоял
рядом,  а Рис  сам вбежал  в круг и склонился над  Элроем, лежащим на  руках
отца.
     Синил передал  мальчика Целителю, вышел из круга и опустился на колени,
заставляя  себя медленно дышать, но не  слишком  глубоко,  потому  что менее
всего  сейчас ему нужен был  приступ кашля. Он дождался,  когда  Рис, уложив
Элроя,  проверит его состояние, и знаком велел Йораму внести в круг Джавана.
Когда Йорам вошел  внутрь, Рис  был уже возле короля  и вопросительно тронул
его.
     -- Синил, как вы себя чувствуете?
     -- С  твоей помощью я продолжу то, что должен совершить. Мне нужна твоя
сила, Рис.
     -- Что я должен сделать?
     Синил закрыл глаза.
     -- У дерини есть  заклинание, изгоняющее  усталость. Я знаю об этом, но
никогда им не пользовался.--Он помедлил.--Поможешь мне вызвать его?
     -- Есть опасность. Вы знаете это. В вашем состоянии...
     -- В моем состоянии я непременно  умру,  не  окончив  начатого, если не
получу эту помощь,--мягко возразил Синил.--Давай же,  Рис.  Ты знаешь, что я
при смерти. Позволь мне, по  крайней мере, довершить это прежде, чем я уйду.
Теперь все равно, покину я этот круг живым или нет. Но важно сделать работу.
Без твоей помощи это не удастся.
     В глазах Целителя светилось понимание, и он согласно пожал руку короля.
     --  Хорошо,  мой   господин.  Я  помогу  вам.  Откройтесь  и  позвольте
проникнуть  в  вас.  Обещаю,  у  вас  хватит  силы  закончить,  боли  вы  не
почувствуете.

        ГЛАВА 7

     <i>Доходе  не  порвалась  серебряная  цепочка  и  не  разорвалась  золотая
повязка,  не  разбился  кувшин  у  источника  и  не  обрушилось  колесо  над
колодезом.
     И  возвратится прах  в землю, чем  он и был; а дух  возвратится к Богу,
Который дал его.
     Книга Екклесиаста или Проповедника 12:6-7</i>

     Синил  кивнул,  и  Рис с глубоким  вздохом начал вводить себя  в транс,
глаза оставались открыты. Водя левой рукой по шее Синила и слегка нажимая за
правым  ухом  большим пальцем,  другую руку он опустил на  лицо Синила, и ее
тяжесть заставила усталые глаза закрыться. Еще с минуту  Целитель собирался,
потом вошел в контакт  и  внедрился в сознание Синила. Он требовал от короля
полного повиновения и слышал вялые ответные сигналы--в них преобладала боль.
     Стоя  у врат  круга, за ними наблюдали Камбер и Йорам, а Эвайн собирала
рассыпанные золотые шпильки на полу вокруг спящего Джавана. Рис ощутил немой
вопрос  Камбера  о самочувствии короля. Достаточно было  посмотреть  в глаза
наставнику и покачать головой, чтобы  мысленно сообщить все, что  он думал о
шансах Синила пережить эту ночь.
     Синил только что вынес себе окончательный приговор. Рису и  Камберу это
было  ясно.  Энергия  заклинания  дерини  даст  прилив  сил  для  завершения
церемонии, затем последует упадок. Из него живым королю не  выбраться. Синил
тоже  знал  об  этом, но в его  сознании  не  было  смятения. Рис--Целитель,
поклявшийся  всеми силами продлевать  жизнь,  теперь  должен  был приблизить
смерть. И все же Рис понимал это.
     Без  колебаний  он вновь  ушел  из  обыденного, уводя за собой  Синила,
изгоняя усталость и боль короля, врачуя то, что удавалось исцелить.  В силах
Целителя  было большее,  но  это требовало  часть  энергии  Синила  и  могло
помешать  завершению ритуала. Когда  король  закончит с Джаваном, Рис сможет
провести еще один сеанс, и это придаст ему силы, но это граница,  которую ни
Целитель,  ни  король  не смогут переступить. Когда последняя, третья  часть
обряда будет  завершена, никто не сможет  поручиться, что  Синил останется в
живых.
     Не  торопясь и не слишком нажимая, он делал то, что должен, затем вышел
из  контакта,  отнял  руки и  открыл глаза.  В течение  следующих нескольких
секунд Синил не шелохнулся,  но когда снова взглянул  на  Риса,  его прежнюю
усталость как рукой  сняло. Легкая улыбка  тронула губы, спрятанные  в седой
бороде,  когда  он опробовал возможности  своего обновленного  тела,  улыбка
становилась все шире и шире.
     --  Действительно, Целители творят чудеса,--сказал  он, глаза светились
признательностью.--Каким  же  я был дураком, что  сомневался. Спасибо,  друг
мой. Этой ночью ты оказал великую услугу мне и Гвинедду.
     Когда он поднялся  на  ноги  и  направился в магический  круг, Йорам  и
Камбер  встали по сторонам ворот и с поклоном пропустили его внутрь. И снова
Рис  и  Камбер обменялись взглядами. Наставник дерини коснулся  концом  меча
Халдейнов одной  стороны  ворот и перечеркнул невидимое  пространство ворот,
вновь закрывая их.
     Рис осмотрел Элроя и Риса Майкла. Первый был все еще без сознания, хотя
уже понемногу приходил в себя, второй все  еще спал в счастливом неведении о
том, что его ожидало. Сквозь дымку великих сил,  охранявших круг, он нечетко
видел происходящее за магической чертой, но за передвижениями он мог следить
по темным теням.
     Он видел,  как тень,  бывшая Камбером, снова  принесла нож,  как  Синил
принял нож и надсек большой палец  Джавана, стоявшего без малейшей попытки к
сопротивлению.  Йорам протянул пергамент и чашу с водой, и  Синил выдавил по
капле крови мальчика на каждый из предметов.
     Когда  в кадильнице загорелся  пергамент и поднялся  дым, Рис не уловил
его  запаха. Звуки, долетавшие из  круга,  были  приглушены,  казалось,  они
доносятся  из  другого мира,  совершенно  не связанного с тем, в котором Рис
стоял сейчас на коленях.
     Мы стоим вне земли, время не касается нас...--вспомнил он.
     Он знал, что это  происходит именно так. Прежде он сам много  раз бывал
внутри  круга. Ему был  внове магический ритуал.  Вот уже  много лет он  был
тесно  связан  с  семьей  МакРори.  Но  никогда  прежде  Рис  не наблюдал за
происходившим в круге извне. Ощущение  было несколько неприятным. За стенами
часовни замок жил обычной ночной жизнью,  но здесь,  внутри, казалось, будто
все звуки застыли в воздухе. Магический круг, точно огромная губка, поглощал
звук и свет, притупляя восприятие.
     Совершенно  завороженный, он  медленно  поднялся  на  ноги--приближался
самый  ответственный  момент обращения Джавана.  Рис знал,  что находившимся
сейчас внутри круга нет нужды повторять четырехкратное обращение к Богу, как
они делали это раньше.  Это был  дополнительный обряд, приобщавший Джавана к
волшебству  через капли его крови, упавшие в чашу, делавший его  наследником
тех  сил,  против которых не  мог  противостоять ни один  смертный. Выпив из
чаши, Джаван собирал в себя силы, которыми двенадцать  лет назад Рис, Камбер
и Эвайн  почти  насильственно наделили  его отца,  наделялся  волей  Синила,
который теперь правил церемонией и был ее инициатором.
     А если случится так, что  Элрой умрет,  не оставив  наследника,  Джаван
получит  власть  над  этой  силой, надев  кольцо отца. Кольцо  это  все  еще
покоилось на дне чаши, наполненной волшебством пепла и крови трех  Халдейнов
и высшей магией.
     Трижды отпил Джаван из  чаши, и Синил  вернул ее Йораму,  затем положил
руки на голову  сына.  Когда  королевская воля была исполнена, тело мальчика
напряглось.
     В течение  долгого  времени  никто  в круге не  шевелился, кроме легкой
тонкой фигурки Джавана,  слабо  пытавшегося  бороться с вливавшейся  в  него
силой.  Синил  крепко  прижал его к  груди, торопливо  гладил сына,  пытаясь
успокоить,  наконец поднял голову, и Йорам  подхватил бившегося в  судорогах
мальчика. Синил устало опустился на колени, опираясь руками о пол.
     В то же мгновение Камбер подошел к линии круга, поднял меч и прорубил в
границе еще одни ворота. Как  только это  было сделано, Рис бросился внутрь,
на  секунду  задержался  перед  Джаваном,  чтобы  потрогать  лоб  впавшего в
беспамятство мальчика  и  проверить его  состояние,  и  упал на колени подле
совершенно измотанного Cинила.
     Поддерживая короля за плечи, Рис сжал  его запястье, страшась того, что
обнаружит. Веки Синила едва приподнялись.
     --  Ведь  я сделал это, не так  ли?--с  трудом выговорил  он, борясь  с
приступом  кашля.--Помоги,  мне закончить, Рис. Раньше я никогда  не  просил
тебя о таких важных вещах.
     Рису казалось,  что  в его объятиях  тело Синила делается все  легче  и
податливее, он прекрасно знал: король расходует огромное количество энергии,
но  уже ничто не может заставить его  остановиться  и спасти себе жизнь. Рис
нащупал на  шее Синила пульс--угрожающе быстрые и  слабые удары--и скользнул
рукой  по  затылку--Синила лихорадило, огонь  его жизни  горел слишком ярко,
такого старик не мог выдержать долго.
     --  Знаю, друг  мой,--пробормотал  Рис, заключая Синила  в  объятья для
исцеления.--Позвольте мне сделать мою  работу. Вы пройдете через то, что вам
необходимо, Обещаю. Расслабьтесь и позвольте мне принять вашу боль.
     Синил полностью  раскрылся,  его  защиты  на этот раз исчезли  быстрее.
Решительно и настойчиво Рис проник так глубоко, что исцеляющее прикосновение
соединило  их, ослабляя боль Синила, и изгоняя усталость. Теперь у короля не
было   дороги  назад--он  получал  подкрепление  сил  за   счет  необратимых
разрушений.
     Еще  несколько минут целительная энергия разливалась  в мозгу  и в теле
Синила, ослабляя боль. Рис направлял потоки, не позволяя себе думать  о том,
что будет после, он вообще не позволял себе думать. Когда Синила  не станет,
появится уйма времени на раздумье...
     С мечом Синила  в руках Камбер  ждал  у  открытых  ворот  и  следил  за
течением мыслей  и  чувств Риса,  сочувствуя  Целителю,  сочувствуя  Синилу,
который отлично знал цену за исполнение своих желаний.
     Ничто  не  нарушало  покоя  в  магическом круге. Даже  дыхание  Синила,
подчиненного Рису,  не было слышно.  Остальные  вышли  из  круга и  сидели с
детьми.  До тех пор  пока Рис не сможет вернуться к обязанностям смотрителя,
Йорам и  Эвайн  будут  приглядывать  за мальчиком.  Время от  времени  Эвайн
посматривала на  мужа,  но  и она, и Йорам  оставались на месте, пока Рис не
вышел из контакта и не  помог подняться Синилу, вновь дееспособному, но  уже
отрешенному.
     Эвайн и Йорам  тоже встали, и  сын Камбера взял спящего Риса Майкла на.
руки. Рис покинул круг, а Эвайн и Йорам вошли внутрь. Рис только задержался,
чтобы удостовериться, что  его тезка будет  способен понять,  чего  от  него
хотят.
     Когда он снова занял  место между  мальчиками, над  которыми  обряд был
совершен,  Камбер слегка  поклонился  и вновь  замкнул  круг, затем  положил
оружие у черты и,  взяв со стола кинжал, медленно направился к Синилу, чтобы
встать справа от него.
     Тихо разговаривая  с  младшим принцем,  Йорам наполовину разбудил  его.
Рису  Майклу удалось  встать при поддержке Йорама.  Ни разу в  течение  ночи
Синил не был так  бесстрастен, как  теперь,  и Камбер еще раз  убедился, что
конец  его близок,  но  король собрал все силы и  сделает  необходимое.  Рис
блокировал  последние сигналы опасности, чтобы  он  мог без помех  закончить
начатое, и Синил был благодарен за это. Мягко улыбнувшись  в знак согласия с
выбором  короля,  Камбер  на  мгновение  положил  руку  на его плечо, и  ему
открылись все чувства Синила.
     Потом  Эвайн  заняла  свое  место позади  Риса  Майкла,  держа в  руках
кадильницу с курящимися благовониями, а Йорам принес чашу и лист пергамента,
третий по счету.
     В  последний  раз знакомый ритуал  шел  своим чередом до тех  пор, пока
Синил не перешел к самой ответственной части,  Стоя перед алтарем с поднятой
в  обеих  руках чашей, он на мгновение замер, откинув голову назад  и закрыв
глаза  в  молитве. Затем чаша  стала опускаться, а король  повернулся к Рису
Майклу.
     Камбер,  внимательно  следивший за  этим,  заметил,  как сын  мгновенно
ответил отцу  доверием  и  решительностью,  составлявшими резкий контраст со
страхом  остальных. Внезапно  он  понял, что  именно в младшем  сыне Синила,
плохо  это  или хорошо,  заключается  будущее Гвинедда, В минуты  прозрения,
которые  были так  редки  в его жизни, он  увидел  возмужавшего Риса Майкла,
сидевшего  на  троне  Гвинедда,  а  рядом  с  ним--темноволосую  девушку   с
королевской короной на  голове. В девушке было что-то  знакомое, хотя Камбер
не мог  понять, что. Кроме  того, его  внимание привлек возраст короля--тому
было  на вид  не  больше  пятнадцати-шестнадцати  лет,  однако  он  выглядел
достаточно взрослым,  чтобы править,  не оглядываясь  на регентов,  которые,
вероятно, извели его старших братьев.
     Но что  сталось со  старшими братьями?  Если  предчувствие не  обмануло
Камбера,  Элрою  и  Джавану  судьбой  предназначено умереть  молодыми  и  не
оставить после себя  наследников. Если эти два короля умрут друг за  другом,
что ждет Гвинедд впереди? Три монарших смерти за шесть лет!
     Видение  исчезло  так же  быстро,  как и  возникло. И глядя,  как Синил
протягивает чашу Рису Майклу, Камбер размышлял, было ли оно лишь  плодом его
фантазии  или на самом деле  вызвано  даром  предвидения. В это время  принц
поднял  руки и медленно  опустил на отцовские.  Несмотря  на то, что мальчик
двигался неровно, как бы толчками,--жесты затормаживало действие снотворного
и  контроль  над  его  сознанием--в действиях чувствовалась не  только  воля
других, но и собственное желание маленького Риса. Когда чашу  поднесли к его
губам, принц наклонился и без колебания выпил содержимое. Тремя  глотками он
осушил чашу, и кольцо с легким звоном покатилось по гладкому дну.
     Мальчик стоял, уронив руки и  немного покачиваясь,  в  то время как его
отец отдал чашу и подошел вплотную. Камбер почувствовал, как в воздухе между
отцом  и  сыном возникло напряженное  поле, едва  не разрядившееся вспышкой,
когда  Синил коснулся  головы  сына. В воздухе  вокруг них  послышался треск
искр.  Камбер  заморгал   и  провел   рукой  по  глазам,  пытаясь  прояснить
затуманенный взор. Это не помогло.
     Удивление читалось  на  лицах  Эвайн  и Йорама, при виде  происходящего
между Синилом  и  сыном  они  невольно отступили  назад.  Впрочем, и Камберу
хотелось отойти  подальше.  Он  не  мог  решить,  что стало причиной  такого
поворота  событий, но как  бы там ни было, ему стало не по себе от участия в
них. Поддаваясь внутреннему побуждению, он шагнул прочь,  не потому, что так
было нужно, а потому,  что он так выбрал. Он пятился, пока мог  без ощущения
неудобства переносить влияние энергии Синила и его сына.
     Скоро все кончилось.  Он увидел, как закачался Рис Майкл, когда контакт
был  прерван,  и  Синил  убрал  руки  с  его  головы. Тут же  Йорам поспешил
подхватить ребенка, и тот упал в крепкие руки священника. Синил,  совершенно
истощенный, простер трясущиеся руки к Камберу.
     -- Алистер, ты нужен мне!
     Слабый, но  решительный голос разорвал тишину  круга, и не успел  Синил
моргнуть,  как Камбер оказался подле него. Когда  король поворачивал голову,
чтобы посмотреть  на Камбера, ноги его подогнулись, и  он  удивился,  почему
вдруг тело отказывается подчиняться его воле, Камбер помог Синилу опуститься
на  пол и  знаком  велел  Эвайн  положить голову  слабеющего  короля себе на
колени, а сам  вновь  поднялся  и  направился  в  северо-восточный сектор за
мечом. Рис  ждал вне круга, а  Йорам  с истощенным  Рисом  Майклом  на руках
подошел как раз тогда, когда Камбер, поцеловав священное оружие и коснувшись
им пола, прорезал ворота.
     Рис немедленно  бросился  к Синилу,  а  Йорам  положил  бесчувственного
мальчика  рядом  со  старшими братьями. Камбер оставался у  границы круга  с
мечом в руках.
     -- Йорам, нам потребуются  священные масла и дароносица. Масла вон там,
слева от алтаря.--Он повернулся лицом к  центру круга.--Эвайн, позаботься  о
близнецах. Рис справится один.
     Эвайн без возражений покинула  круг и присела возле спящих детей. Йорам
открыл указанный отцом шкаф и принес ему обтянутую черной  кожей коробочку и
шкуру, чтобы  подложить мех Синилу под голову. Затем он вернулся к алтарю и,
прежде чем открыть дверцу  дарохранительницы,  опустился  на  колени.  Когда
святые  дары  достали  из  святилища, Камбер опустился на колени  и  склонил
голову.  Йорам вернулся  в круг и поставил  дарохранительницу  на  маленький
столик. Священник приблизился к нему, и Камбер поднялся.
     -- Мне уйти?--спросил Йорам, переводя взгляд  на распростертого рядом с
Рисом Синила. Камбер покачал головой.
     -- Нет, думаю, ему  потребуется  твоя  помощь при  свершении последнего
обряда.--Он отдал меч Йораму и взял  священные масла.--Жди здесь, а когда  я
скажу, что пришло время, закрой ворота.
     Затем он быстро подошел к Рису и опустился на колени, положив обтянутую
кожей коробочку  на пол.  Целитель  тяжело  вздохнул и устало поднял голову,
убирая руки со лба короля.  Синил, казалось, отдыхает, глаза были закрыты, и
только бледное лицо резко выделялось на фоне темного меха.
     -- Я сделал все, что мог,--пробормотал Рис.--Теперь все в твоих руках.
     -- Благодарю.  Тебе  лучше уйти  и присоединиться  к  Эвайн.--Когда Рис
направился к выходу, он повысил голос:-- Йорам,  замкни круг и присоединяйся
к нам.
     После причастия  Синил  стал дышать легче и, подняв глаза  на  Камбера,
тихо  и  умиротворенно  вздохнул. Оставляя  их  наедине,  Йорам  удалился  к
закрытым вратам  и стоял там, повернувшись к ним  спиной и положив голову на
рукоять меча. Камбер посмотрел  на сына, затем  вновь обратился к Синилу. На
епископе была все та же узкая пурпурная епитрахиль, впервые надетая во время
принятия сана. Синил поднял слабую руку и нежно погладил ткань.
     -- Все кончено, старый друг,--прошептал  король.  Его рука искала  руку
Камбера,   и  тот  крепко  пожал  ее.--Хорошо,  что   ты   рядом,--продолжал
король.--Без тебя я не смог бы совершить обряд.
     -- Думаю,  вы должны быть  благодарны Рису, а не мне,--  мягко возразил
Камбер.--И тебе тоже--вы вовремя поняли, что это необходимо.
     -- Действительно  вовремя.--Синил искал  взгляда Камбера.--Алистер, мои
сыновья смогут стать достойными  преемниками? Они ведь еще дети. Что если ты
не  ошибался насчет  Мердока и остальных?  Я доверял  им, но, может быть, не
следовало. Алистер, что...
     --  Отдохните,  мой  господин,--пробормотал  Камбер,  слегка  покачивая
головой.--Вы сделали все, что могли и считали нужным. Всевышний распорядится
будущим ваших детей.
     Синил вдруг закашлялся, задрожал, и его рука в руке Камбера напряглась.
     --  Здесь  холодно, Алистер.--Он закрыл глаза.--У  меня такое  чувство,
словно тело стало чужим. Так... так приходит смерть?
     -- Иногда,--прошептал Камбер, вспоминая совсем другую смерть, с которой
он столкнулся, когда умиравший Алистер Каллен должен был возродиться к жизни
в  ту страшную  ночь много лет назад.--Говорят,  что для тех, кто  встречает
смерть спокойно,--это момент великой радости, и  переход в мир иной легок  и
почти желанен.
     -- О да, это  правда!--с трепетом произнес Синил, изо всех сил стараясь
не потерять взгляд  друга.--О, Алистер, иди  со мной и посмотри!  Я войду  в
прекрасное царство!
     -- Нет, Синил, это не мое время! Я не могу...
     -- Да нет  же, не бойся. Я не дам тебе  зайти  туда,  откуда  не  будет
возврата. Я не отниму тебя у моих сыновей. Милый  друг, но разве мы с  тобой
не делили чудеса? Позволь мне разделить с тобой и это, пожалуйста!
     Устало кивнув, Камбер закрыл глаза, остановил течение мыслей  и  открыл
знакомую  связь,  которую  часть  его  существа,  бывшая  теперь  Алистером,
установила  с королем много лет назад. Он почувствовал  присутствие Синила в
себе,  но это было совсем иное, чем прежде. А затем его мозг стал осознавать
то, что  он мог определить как звук, хотя это было  совершенно иным--светом,
эхом   отдаленного  перезвона  множества   маленьких  колокольчиков,  поющих
невыразимо чарующую мелодию.
     Небесная музыка, гадал Алистер, или, может быть,  голоса хозяев  небес,
или и то, и другое, либо ни то, ни другое.
     Закружился  молочно-опаловый вихрь,  затем пришло чувство раздвоения, и
он стал видеть Синила  как бы снизу, хотя прекрасно сознавал,  что его глаза
по-прежнему закрыты.
     Он видел,  как следы  прожитых лет исчезают с лица,  Синила. Видел, как
обостряется внутреннее зрение, сбрасывает покровы, открывая правду. Король с
трепетом обнаруживал  в том,  кто был для  него  Алистером  Калленом и стоял
рядом последние двенадцать лет, совсем другие черты.
     ---- Камбер,--осторожно спросил он без страха, возмущения и злобы.
     --  И  Алистер,--последовал смиренный ответ.  И с  этими словами Камбер
открыл  Синилу  всю  историю,  без  утайки,--в  неземном  царстве,  где  они
пребывали,  невозможно  было скрыть  истину.  По-видимому, прошло время,  но
нельзя сказать, сколько--тут и время было другим--и история была рассказана.
Синил смотрел с полным одобрением, потом  поднялся и подал руку Камберу. Тот
сжал ее  и встал на ноги. Когда они  обнялись,  Камберу почудилось, что  его
пальцы коснулись легкого оперения на плечах короля.
     Частью своего существа Камбер сознавал, что стоит на  коленях над телом
умирающего,  стиснув его руку, но еще один Камбер  шел сейчас рука об руку с
Синилом навстречу лучистому  свету,  который лился откуда-то извне,  оттуда,
где стоял Йорам--темный силуэт в ослепительном сиянии, опирающийся на меч.
     Но между Йорамом и светом лежала серебряная  граница круга. Внезапно до
Камбера дошло, что Синил не может переступить этой линии. Все еще держась за
руки, они остановились возле Йорама.
     --  Ты должен помочь  мне преодолеть это, Камбер-Алистер. Дальше  ты не
пойдешь, но я должен. Пришло время. Они ждут меня.
     Камбер похолодел, горечь утрата наполнила его, но его второе внутреннее
"я", тот Камбер, что стоял рядом с Синилом, согласно кивнул, высвободил руку
и сделал  несколько  шагов  назад,  к  центру  круга.  Там  было  его  тело,
склонившееся  над телом Синила,  и Камбер-второй осторожно  воссоединился со
своей земной оболочкой.
     Открыв глаза, он вздрогнул. Подле него лежал  Синил, лицо его светилось
благодатью,  дыхания  не  было.  У  границы  круга  неподвижно  стоял Йорам,
склоненный над мечом. Скорее всего он и не подозревал о том, что происходило
у него за спиной.  Камбер  не  мог видеть душу Синила  телесным  зрением, но
когда закрыл глаза, увидел,  как тот,  кто  был  его  королем,  указывает на
Йорама и магические врата.
     -- Йорам, открой,--мягко произнес Камбер, снова открыв глаза и глядя на
сына.
     Тот от удивления  вздрогнул  и  вопросительно  воззрился  на  отца,  но
Камбер, предупреждая вопросы, повторил просьбу.
     -- Отвори  врата. И в знак  почтения  преклони колено  перед  тем,  кто
пройдет через них.
     Не  переставая  удивляться,  Йорам взглянул  на тело  Синила,  смущенно
поклонился и  повернулся к  магической черте. Приветственно  подняв меч,  он
опустил  его слева от себя, описал острием  полукружье в  незримой границе и
повторил  это  движение  в  обратном направлении, обозначив сводчатый  проем
немного  выше человеческого  роста.  Камбер смутно  различал  Эвайн и  Риса,
сидевших  снаружи  и  внимательно  смотревших на  врата,  но почувствовал их
удивление, когда Йорам, открыв выход, преклонил колено и отсалютовал мечом.
     Камбер закрыл глаза, в  последний  раз  обращая свой внутренний взор на
уходящего владыку Гвинедда.
     Тот поднял руку в прощальном привете, потом переступил черту и вышел из
круга.  Сияние обволакивало  его, меняя знакомые Камберу  черты.  Он  увидел
рядом с  удаляющимся  Синилом  двух  мальчиков,  похожих  на  него, какую-то
красивую женщину  с пшеничными  волосами и  другие  образы, которые было  не
распознать в сиянии.
     Дуновение  воздуха и шелест  крыльев возвестили приближение  Хранителей
магического круга.  И  они явились. Существа,  похожие на бесплотные,  резко
очерченные тени, исполненные могущества, безмерного, но не несущего угрозы.
     Первое--огромное,  могучее,  с черно-зелеными крыльями, закрывало своей
тенью северный угол комнаты.
     Второе--сверкающее,  словно  само солнце, едва не ослепило Камбера. Оно
появилось  перед  алтарем, выскользнув  из-под золотистого стекла  восточной
свечи, или возникло из бликов света, отраженного гранями дарохранительницы.
     Третье  принеслось  на огненных  крыльях с рычанием  преисподней. Языки
пламени взметнулись над головой Синила, но тот бестрепетно продолжал путь.
     И,   наконец,   четвертое   существо    предстало   серебристо-голубым,
переливающимся, словно волна.
     На Камбера обрушился неосязаемый, беззвучный и все  же  оглушающий  вал
титанической силы, заполняя каждую клеточку его существа. Стены круга начали
сами собой распадаться на куски, будто неведомая музыка зазвучала на высокой
ноте,  и  магическая преграда  не  смогла  выстоять  перед этим звуком.  Ему
явственно слышался этот звук, и Камбер понял, что единственным его спасением
от неизлечимого  безумия  были и остаются  святые  дары,  и сейчас  они были
рядом, на ритуальном столе.
     Осколки купола  продолжали падать  на  ковер  и  плиты, а  Синил  и его
спутники начали таять, точно  островки снега весной, сначала медленно, потом
все  быстрее и быстрее,  пока наконец не осталось  ничего,  кроме  блестящих
лучиков, сложившихся в радугу.
     А потом и они исчезли.

        ГЛАВА 8

     <i>Еще скажу:  наследник, доколе в  детстве, ничем не  отличается от раба,
хотя и господин всего:
     Он подчинен попечителям и домоправителям до срока, отцем назначенного.
     Послание к Галатам 4:1-2</i>

     Волшебство кончилось. Тело Камбера  напомнило  о себе и о  том, что ему
нужно дышать. Наполнив свои легкие  воздухом, он содрогнулся и открыл глаза.
Его  встретил  вопросительный взгляд  Йорама. Эвайн  тщетно  искала  остатки
магического круга. Рис следил за своими юными подопечными, но было очевидно,
что  и он  понял--только что произошло нечто совершенно невероятное, даже по
меркам дерини. Больше всего его волновали Камбер и король.
     -- Отец?--нарушила молчание Эвайн.
     -- Что случилось? Как ты?--требовательно спросил Рис.
     -- Он умер?--спросил Йорам, положил меч и приблизился к отцу.
     --   После   того,   чему   я   был   свидетелем,  все   это   праздные
вопросы,--пробормотал Камбер, освобождая ладонь из руки Синила и, прежде чем
скрестить руки покойного на  груди, успокаивающе погладил  Йорама.--Однако я
думаю, что не все видели одно и то, же. Эвайн?
     Эвайн  медленно  поднялась  и, вытянув руки,  шагнула туда, где  раньше
проходила  граница   круга,   как   будто   надеялась   получить   осязаемое
подтверждение тому, о чем говорили другие чувства.
     --  Это было непередаваемо. Ничего подобного я раньше  не видела,--в ее
голосе слышалось замешательство.--Это  выглядело так, словно круг был сделан
из стекла и  что-то ударило По  нему  сразу отовсюду. Но он  не упал  на пол
сразу. Он стал будто сворачиваться от вершины к низу.
     -- Это все, что ты видела?
     -- А разве было что-то еще?
     -- Я видел. А ты, Рис?
     Рис покачал головой.
     -- Только то, о чем рассказала Эвайн. Это ты разрушил круг?
     Камбер вздохнул и тоже покачал головой.
     -- Нет. А если я расскажу вам то, что видел сам, вы можете не  поверить
мне. Вероятно, вы подумаете, что я пил из той же чаши, что и  дети, и у меня
начались  видения.  Нет, не  прерывайте  меня.--Он  поднял  руку,  увидел их
желание возразить.--Сейчас  у нас нет  времени на дискуссии--работы хватает.
Король умер, и  должно  провозгласить нового короля.  Прежде чем  о  кончине
станет известно, нам следует устранить все следы совершенного обряда.
     --  Понятно,--сказал  Рис  и  поднял  спящего  Элроя вместе  с  меховым
покрывалом, на котором тот лежал.--Мы трое  вернем мальчиков в спальню, вы с
Джебедия справитесь с остальным.
     Камбер кивнул, одобрительно погладив руку дочери.
     --  Я  справлюсь.  Эвайн,  когда  поможешь  Рису   отнести   мальчиков,
возвращайся  в свои комнаты и  оставайся  там, пока  шум в  холле  не станет
достаточно сильным, чтобы разбудить спящего. Йорам и Рис, у вас были причины
оставаться с Синилом до конца, возвращайтесь сюда, когда уложите принцев.
     Ни один из них не задавал  вопросов. Рис понес  спящего Элроя к проему,
открывшемуся в  стене  часовни, Эвайн  поцеловала  отца в щеку, подняла Риса
Майкла и последовала за мужем.
     Йорам  не двигался  с места.  Склонив голову  на  грудь,  он смотрел на
мертвого короля. Однако в конце концов укутал Джавана в меховое  покрывало и
взял на руки.
     -- У меня есть только один вопрос,-- буркнул он,  остановившись в самом
начале секретного коридора, и через плечо взглянул в лицо Камберу.
     -- Хорошо. Один вопрос.
     --  Перед  смертью  он узнал  правду о  тебе  и  Алистере? Камбер отвел
затуманенный  слезами  взгляд. Он смотрел  на  тело Синила  и  видел  живого
короля.
     -- Да, узнал.
     -- И как он принял это?--продолжал Йорам.
     -- Ты же сказал, один вопрос,--Камбер мягко  улыбнулся.--Ну ладно, сын.
Он принял это. Готов поклясться, что до нынешней ночи он ничего не знал,  но
мы втроем--он, я  и Алистер--решили все  мирным  путем. Мне  очень хотелось,
чтобы и ты присутствовал при этом.
     -- Очень важно,  что вы оба были  при  этом,--прошептал Йорам, стараясь
сдержать  себя,--Это  оправдывает многолетнюю ложь.--Он  глотал слезы, качая
головой.--Я лучше пойду.
     Камбер, не вставая с  колен, смотрел вслед  сыну, потом напомнил себе о
неотложных делах. Вздохнув, он взялся за дароносицу, чтобы с поклоном убрать
ее  на алтарь, как  вдруг  едва  не  вскрикнул--в его  памяти ожила  картина
разрушения купола.
     О, Господи! Как смог он выдержать  это? Камбер  вспомнил  огромную силу
энергии,  освобожденной в  рассыпающемся  круге, и удивился, каким чудом ему
удалось остаться в живых.
     Его    охватила    дрожь,   которую   помог   унять    холод    металла
дарохранительницы, обжигавшей  руки.  В изумлении он посмотрел  на маленький
рубиновый  крест на крышке и внезапно понял,  что его левая рука,  сжимавшая
священный сосуд, не чувствует ничего, кроме холода.
     Камбер снова опустился на колени, поднял крышку и отложил в сторону.  В
сверкавшей чаше  лежал хлеб причастия, точно такой совсем недавно он подавал
Синилу.  Камбер наугад  вынул  один  из  полудюжины  кусочков  и внимательно
разглядел его.
     Непосвященный назвал бы его простым куском хлеба. Мука и вода. и в этой
простой пище было заключено самое великое таинство его религии, нечто,  чего
не мог постичь и чему не находил объяснения его мозг, но он верил воплощению
в хлебе тела Христова всем сердцем и душой.
     Плоть Господа  защитила его  сегодня ночью?  Может,  в  самом деле так.
Синил  увел его за грань дозволенного, даже своим  возвышенным сознанием  не
поняв, как близко трепетали крылья ангела смерти.
     Или  еще  просто  не, пришло время Камбера?  Есть ли  у  Всевышнего,  у
Господа, что присутствует и в этом священном хлебе, зажатом в его руке, есть
ли у Господа земная работа для него?
     Камбер  не надеялся  получить ответы на свои вопросы этой ночью. Прочел
горячую  молитву  и   встряхнулся,  словно  сбрасывая  думы.  Потом   накрыл
дарохранительницу крышкой и  вернул на привычное место, не забыв  прибрать и
коробочку со священными маслами.
     Затем запер уже Остывшую кадильницу и серебряный кинжал Эвайн в шкафу у
северной стены, туда же убрал и глиняную чашу. Прежде он поднес ее к  алтарю
и вынул из  влажного  пепла на дне гранатовое королевское кольцо.  Тщательно
обтерев его полой сутаны, Камбер надел  кольцо на палец Синила, вложил меч в
ножны  и отнес его  вместе  с лекарской сумкой Риса  в королевскую  спальню.
Оружие повесил в  изголовье постели, а  сумку бросил на ковер возле кровати.
Наконец он вернулся за Синилом.
     Подняв его,  подивился легкости--тело было  почти невесомо, как паутина
или пух. Опустив Синила  на кровать,  он  заботливо  прикрыл его  до пояса и
сложил  руки крестом на груди.  Покончив  с этим,  Камбер  устало подошел  к
двери, взялся за запертый засов и прижался лбом к холодной и гладкой дубовой
двери.
     Джебедия  снаружи  уловил  его присутствие и ожидал  самого худшего. Он
проскользнул в едва приоткрывшуюся дверь и поглядел на Камбера.
     -- Он умер,--беззвучно вымолвил Джебедия и  прочел подтверждение  своим
словам на усталом лице Камбера.
     -- Да, его миссия завершена, и он обрел покой,--ответил Камбер тихо.
     Джебедия перекрестился мгновенно потяжелевшей рукой.
     -- Да упокой, Господь, его душу. Я надеялся, что вы с Рисом ошибаетесь,
и у него осталось еще немного времени.
     -- Мы все надеялись. Только бы его труды не пропали даром. Я не завидую
нашей жизни в ближайшие годы.
     --    Да,--Джебедия   тяжело   вздохнул,    печально    свесив    седую
голову.--Полагаю, нам пора известить  других регентов,--наконец произнес он,
поднимая глаза,--Принцев привести немедленно или подождать до утра?
     -- Сейчас. И если Мердок или кто другой попытается отказаться, напомни,
что ты пока еще  глава геральдической палаты.--Он пожал плечами.--По крайней
мере  до  первого  заседания Регентского совета. А после  него,  подозреваю