ивнул.
     --  Хорошо. Идея нравится мне не больше вашего, но она  выглядит  самой
безвредной. В истории есть примеры смешения и растворения среди прочих целых
народов. Случаи исчезновения народа и его  последующего возрождения известны
еще с  библейских времен. Иоанн  Креститель не был ни  первым,  ни последним
проповедником этой идеи.
     --     Действительно,--подтвердил     Джеффрэй.--Но     здесь    другой
замысел--самоуничтожение дерини, чтобы спрятать  нашу расу  и не исчезнуть в
самом деле. Что ни говори, это ход гения, Рис.
     Рис пожал плечами.
     --  Ну не знаю  насчет гения. Мне все  еще немного  не по  себе. Но это
может сработать.
     -- Это сработает,--сказала Эвайн.--И чтобы заставить это работать,  нам
потребуется прикрытие--человек, чьи мотивы не будут вызывать подозрений ни у
нас, ни у тех, кто будет под его началом.
     --  И  у  тебя есть  отличная кандидатура,--догадался  Джеффрэй, улыбка
тронула  уголки  его рта.--Ах,  Эвайн,  дитя  мое, вижу, ты  в  полной  мере
унаследовала легендарную двуличность своего отца.
     --   Будем   считать,   что   это   был   комплимент.   По-моему,    вы
предвзяты,--парировала она с двусмысленной улыбкой. Джеффрэй кивнул.
     -- Пусть так. Ну и кто же этот сосуд добродетелей,  который подходит на
роль вопиющего в пустыне.
     -- Его зовут Реван. Кое-кто из вас уже встречал его.
     -- Реван?--Брови Грегори удивленно поползли вверх.-- Это...
     -- Да, да, тот самый.
     -- Кто это--Реван?
     Эвайн опустила глаза, с неохотой вспоминая о прошлом.
     --  Во  времена правления Имра  некий лорд Раннульф, дерини, был найден
убитым в одной из деревень моего отца. Хотя  в убийстве обвинили виллимитов,
Имр велел  казнить пятьдесят крестьян. Мой брат Катан попытался вмешаться, и
ему  была подарена одна жизнь на выбор. Он  выбрал тринадцатилетнего Ревана.
После убийства Катана я взяла Ревана к себе и проследила за продолжением его
обучения. Последние пять лет он был наставником младших детей.
     -- И ты думаешь, что он подходит для нашей цели?-- спросил Джеффрэй.--С
его связями с дерини? Джебедия поднял бровь, собираясь возразить.
     -- А  вам не приходило в голову,  что именно те  самые  связи  с дерини
могут  стать  отличным прикрытием?  Те,  кто  следит  за  подобными  вещами,
вспомнят его участие, хотя и непрямое, в деле Раннульфа и его мнимые связи с
виллимитами.  Кстати, говорят, что  виллимиты  опять набирают силу. Мои люди
докладывали  мне,  что целая община  виллимитов Живет на холмах  недалеко от
аббатства  святого Лайэма. Если мы пристроим туда Ревана, то получим готовое
течение,  под  которое  можно  будет  замаскироваться.  Виллимиты  ненавидят
дерини, хотя  среди них есть  и  дерини-ренегаты,  которые используются  для
считывания мыслей.
     -- Ренегаты?--Джеффрэй задумался.--Если с Ревана будут считывать мысли,
его   личина   должна   быть   безупречна.  Интересно,   неужели   виллимиты
действительно так ненавидят дерини?  Представим себе,  что Ревану не удастся
убедить их в своей истории.
     Йорам скрестил руки на груди и насупился.
     -- О нет, он убедит. Он обладает всеми признаками пророка-мессии. Когда
Катан  отыскал  его,  он  был  учеником  плотника,  при  ходьбе  он  немного
прихрамывает, как принц Джаван.
     -- Достаточно!--прервала  его  Эвайн.--Я знаю, что ты не одобряешь этот
план, и знаю,  почему.  Но  раз  у  тебя  нет  лучших  предложений,  я  буду
благодарна,  если ты  оставишь и свой  трепет, и  благонравные замечания при
себе!
     Рассерженный и смущенный, Джебедия хлопнул рукой о стол слоновой кости.
     -- Прекратите это! Вы оба! Это оскорбляет...
     --  Это  тебя не касается, Джеб!--прервал его  Йорам,--Не мешай. Эвайн,
мне начинают надоедать твои...
     -- Дети!--Камбер резко поднялся.  За  словом  было  скрыто родительское
недовольство, а голос  подчеркивал  испуг Алистера. Йорам  и Эвайн  застыли,
прикусив языки, удивляясь сами себе.
     -- Приношу извинения,  отец Алистер, Йорам, Джеб,-- пробормотала Эвайн,
не глядя ни на брата, ни на отца. Йорам тоже опустил голову.
     -- Эвайн, Джеб, прошу меня простить. Но вы же знаете, что я чувствую  в
подобных ситуациях,  Алистер, мне очень  жаль,  что пришлось  втянуть тебя в
это.
     -- Я понимаю, сын мой,--пробормотал Камбер, снова садясь, обрадованный,
что инцидент был так быстро исчерпан, хотя ему по-прежнему была хорошо видна
враждебность Йорама.--Мы поговорим об этом позже. А теперь  не  должны ли мы
вернуться к теме? Грегори, Джеффрэй, все, кроме вас, более или менее знакомы
с Реваном, мы  считаем,  что он  подходит для  этой роли. Даже  у Йорама нет
возражений. Эта роль доставит ему неприятности. Как вы считаете?
     Грегори посмотрел на Джеффрэя, и архиепископ кивнул.
     --   По-моему,  вы  слишком  многого   требуете   от   этого   молодого
человека,--сказал Джеффрэй.--Сколько, вы сказали, ему лет?
     -- Двадцать шесть или двадцать семь,--ответила Эвайн.
     --  Грегори, а что ты думаешь?--спросил  Джеффрэй.-- Свое мнение я пока
оставлю при себе.
     Грегори пожал плечами.
     -- Кажется, он  немного молод  для того, что задумал Алистер.  Но когда
Господь начал свою миссию, он был лишь немногим старше. Кроме того, мало кто
заподозрит молодого человека в исполнении столь серьезной миссии.
     --  Как раз в точку,--согласился  Рис.--Всем известно, насколько  Реван
привязан к Эвайн и ко мне, и это тоже сыграет в его пользу, когда  он начнет
действовать.
     -- Но ему потребуются помощники,--спокойно сказал Джеффрэй.
     -- Что ты имеешь в виду?
     --  Я  хочу  сказать,  что  пока  только  ты  обладаешь  этим  умением.
Предположим, что этому нельзя обучить. Что тогда?
     -- Тогда мне придется стать помощником Ревана и  действовать самому. Не
так   ли?  --  сказал  Рис.--Придумаем   разумное  объяснение  потери   моих
способностей... Но  я думаю, что все обойдется. По-моему, я совсем не гожусь
на роль мессии.
     --  Камбер  тоже  так  считал,--пробормотал Йорам,--и  посмотрите,  что
сталось с ним.
     -- А что?
     -- Не обращай внимания. Мне кажется, Рис, из тебя выйдет отличный Иоанн
Креститель. Будешь скитаться по пустыням,  питаясь  орехами и ягодами.  Черт
побери, все это очень рискованно!
     --  Да,  рискованно,--подхватил Джеффрэй.--Значит,  лучше,  чтобы  люди
уничтожили  нас  только  потому,  что  мы  дерини?  Если  у тебя нет  других
предложений, мы будем благодарны, если ты оставишь свои возражения при себе.
Эвайн и Рис, мне кажется, вы должны переговорить с Реваном как можно скорее.
Если он  захочет  взяться за это, то  должен успеть приготовиться,  пока  мы
придумываем правдоподобное объяснение его появлению у виллимитов. Кстати, вы
думали, что будет, если он откажется?
     Эвайн вздохнула.
     --  Он  пойдет на это.  Так же,  как и у нас, у него не  велик выбор. В
конце недели мы попытаемся выбраться в Шиил.
     --  Отлично. А  пока я подготовлю встречу Риса и Алистера с  Эмрисом  и
Квероном.

        ГЛАВА 11

     <i>А  говорят: кого хочет он учить ведению? и кого вразумлять  проповедию?
отнятых от грудного молока, отлученных от сосцов матери?
     Книга Пророка Исаии 28:9</i>

     Несколько  дней  спустя,  солнечным утром  в  конце  зимы,  Эвайн и Рис
приехали в свое имение в Шиил якобы навестить детей. Эвайн предоставила Рису
вместе с детьми отправиться на прогулку верхом, а сама, сославшись на легкое
недомогание, осталась дома в обществе Ревана.
     Когда они  вышли  в  уснувший на  зиму сад, хромота Ревана была заметна
меньше обычного.  Воспользовавшись предложением Эвайн, он присел на  скамью,
глаза светились любовью и благодарностью. Поодаль семилетняя Райсил, оседлав
подаренного  ей  родителями  на  Богоявление гнедого  пони,  показывала отцу
навыки верховой  езды.  Шестилетнему Тиэгу  приходилось  пока смирно  сидеть
между  высокой  лукой  седла  и  отцовской  грудью. Когда  гнедой  конь Риса
пускался   вскачь,   мальчик   восхищенно  вскрикивал.  Не   хватало  только
старшего--Эйдана, но сейчас он был в Трурилле, недалеко от графства Кулди, у
своего  двоюродного  брата  Эйдриана МакЛина, внука сестры Камбера Айслин  и
отца еще одного  Камбера,  которого все звали Камлином и который  был  годом
старше Эйдана. Эвайн видела своего первенца только по праздникам, и от этого
радость была неполной.
     Грустно  вздохнув, она  вернула себя  к  Ревану, сидевшему  подле.  Его
красивые, с чернилами вокруг ногтей пальцы Крутили свиток  пергамента. Эвайн
не  решалась  спросить,  но  это  наверняка  были  новые  стихи  или  песня,
сочиненная  Реваном. С  тех пор  как он был  спасен Катаном,  хромой  Ученик
плотника превратился в ученого и барда.  Подумав о том, что их план означает
крушение  надежд юноши, Эвайн  почувствовала угрызения совести. Но выбора не
было.
     --  Как успехи детей, Реван?--спросила  она, стараясь  немного оттянуть
неизбежное.
     Реван  улыбнулся, откинув с лица  прядь светло-каштановых волос. Как  и
большинство молодых мужчин, он носил волосы до плеч.
     -- Лорд  Тиэг еще мал для  серьезного обучения, миледи,-- просто сказал
он,--хотя подает большие надежды. Больше всех меня радует  леди Райсил. Если
она продолжит учение Всерьез, то преуспеет в науках, как вы.
     Польщенная Эвайн сняла с плаща сухую веточку и стала машинально вертеть
ее в пальцах.
     --  Наследственность,--с  улыбкой  произнесла  она.--Вся  в  деда.--Она
внимательно  разглядывала  веточку, словно никогда  прежде не видела  ничего
подобного. Эвайн искала нужные слова.
     -- Реван, ты долгие годы служишь моей семье. Тебе нравится эта работа?
     Он улыбнулся  своей обычной легкой,  лучезарной  улыбкой  и  застенчиво
опустил глаза.
     -- Вы же знаете, миледи, что да. Вы и лорд Рис  всегда были очень добры
ко мне. Дети стали мне такими же родными, как братья и  сестры,  которых мне
так  и не довелось увидеть. Откровенно  говоря,  мне...  иногда мне нравится
думать, что я для вас нечто большее, чем просто наставник ваших детей, что я
часть  семьи,  скромный  бедный  родственник.--Он  отважился  взглянуть   на
нее.--Вы не сердитесь на меня?
     -- Сержусь?  Нет, конечно! Ты  и  есть  часть нашей семьи. Зная, что ты
здесь, нам с Рисом не нужно беспокоиться--наши дети в хороших руках.
     Он был польщен,  но промолчал, и Эвайн решила,  что откладывать  больше
нельзя.
     -- Реван,  мы с Рисом приехали не только затем, чтобы повидать детей. И
я  вполне  здорова.  Я хотела  поговорить  с тобой о  твоей  работе у нас  и
спросить,  не  захочешь ли ты послужить нам несколько  иначе.  Задача  будет
намного труднее тех, что тебе приходилось выполнять до того времени. Если бы
мы не считали тебя членом семьи, я не отважилась бы просить об этом.
     --  Что  это за  служба, миледи?--пробормотал Реван. Его лицо  внезапно
стало более  серьезным, а веселые  искорки  в глазах потухли.  Отложив  свой
свиток, он с волнением ждал ответа.
     -- У нас--у меня и Риса--есть проблема.--Она разломила веточку, которую
все  еще  держала в  руках,  и  бросила  половинку на  землю.--Нет, в  наших
отношениях  все  нормально,--добавила  она,   поймав  встревоженный   взгляд
Ревана.-- Наши души, сердца и тела соединяют узы брака. Более близкого союза
в этой жизни нельзя представить.
     При этих  словах Реван облегченно вздохнул, и  Эвайн  поняла, как  этот
молодой  человек обожествляет Риса  и  поклоняется  ей.  Эвайн не  без труда
заставила себя вернуться к разговору.
     -- Это имеет  отношение к Рису как  к Целителю,--продолжала она, скобля
веточку ногтем большого  пальца.--Несколько недель назад Рис  обнаружил одну
очень  любопытную особенность Целителя, и мы решили, что она может послужить
на  пользу  дерини. Но это очень странное  явление.  С его помощью  Целитель
может блокировать способности дерини так, что их  нельзя ни использовать, ни
выявить,  ни  даже  вспомнить, что  они  были.  Насколько нам  известно,  до
настоящего времени никто не мог проделать такое.
     Эвайн искоса взглянула на него, и  Реван  недоверчиво покачал  головой,
хотя в его светло-карих глазах ясно читалось замешательство.
     -- Но зачем вам  нужно  отнимать  способности дерини,  миледи? Наделять
ими--возможно, но отнимать их? Я не понимаю.
     --  Сначала  и мы не понимали. Но...--она со вздохом  поднялась и стала
ходить перед скамейкой, знаком велев Ревану оставаться на месте.--Реван, ты,
конечно, осведомлен о чувствах людей к дерини, особенно после смерти короля.
     -- Некоторых людей, миледи,--признал он, безразлично пожав плечами.--Но
со мной и слугами Шиила совсем другой случай.
     -- Но многие люди относятся к нам именно так,--возразила Эвайн.--И  что
еще  более  существенно,  таковы  чувства Регентов.  Кто  может  предугадать
официальную политику  по  отношению  к  дерини  в будущем,  если  в  течение
следующих  Двух  лет  юный король обречен находиться  во  власти  таких, как
Мердок, Рун и этот жалкий епископ Хуберт. Вспомни, когда свергли Имра, с ним
пала и власть  дерини.  Дерини  получили  места в новом правительстве только
потому, что Синил  испытывал к ним личную симпатию. У регентов нет симпатий,
а  только  воспоминания  о том, как дерини  поступили  с  людьми во  времена
Междуцарствия.
     -- Но архиепископ Джеффрэй все еще входит в состав  Регентского совета,
а ведь он--дерини,--сказал Реван.
     -- Но  это не по воле регентов. Сейчас Джеффрэй в Совете потому, что он
обязан  там быть.  Будь  то  Регулярный  совет  или  Регентский, архиепископ
Валоретский  и  примас  Гвинедда обладает неоспоримым  правом заседать в его
составе.  Но стоит  подвернуться удобному случаю, Джеффрэя сместят. А другие
дерини--епископ Каллен, граф Джебедия и сам  Рис--уже потеряли должности при
дворе. После коронации мы все должны покинуть Валорет. Мы опасаемся, что это
только начало,  и потеря постов может стать прелюдией к потере жизней. Будет
еще один Найфорд.
     Медленно кивая, Реван нахмурился.
     -- Я понял, что вы имеете в виду.--Он помолчал.--Но какое отношение все
это  имеет  к блокированию  способностей дерини?  Мне  кажется,  что дерини,
наоборот, захотят только усилить свое могущество, чтобы защищаться, конечно,
если ваши опасения сбудутся.
     --  Так  действительно можно подумать,--признала  Эвайн, обрадованная и
немного испуганная тем, что Реван так хорошо  понимает ее.--Но ты же знаешь,
что  всему  на свете  есть предел. И  когда  могуществу дерини  противостоит
дюжина мечей, стрел и копий, зло только умножает зло. Это не лучшая защита.
     --  В  таком  случае,  отсутствие  волшебства--хорошая защита?--спросил
Реван, по большей части обращаясь к самому себе.
     -- Только не тогда, когда кого-то уже знают как дерини и могут доказать
это. Но я  прошу принять во  внимание, что если даже другой  дерини не может
определить расу кого-то и  если сам  не помнит, что когда-то был  дерини, то
отсутствие волшебства может стать хорошей защитой.
     Пока Реван  обдумывал все  это, Эвайн  снова села и  приказала  сердцу,
готовому вырваться из груди, успокоиться. Несколько мгновений  спустя  Реван
поднял  голову и посмотрел вдаль, за луг.  Невдалеке от дубовой  рощи  Рис с
дочерью вели своих лошадей под  уздцы, а Тиэг  гордо восседал в седле. Реван
быстро  отвел  взгляд,  но  Эвайн  успела  заметить,  что  он  начал  смутно
догадываться о том, что она собиралась разлучить его с детьми.
     -- Миледи, вы еще не сказали, что это коснется меня и детей.
     Она вздохнула.
     -- Эйдан  у кузена в безопасности.  Райсил и  Тиэг  останутся здесь, но
придется нанять другого учителя. Если появится необходимость, они отправятся
в Орден к моему брату.
     -- Понятно.
     --Что  же касается  тебя, то мы  подумали, что  ты сможешь  помочь  нам
использовать  открытие Риса для защиты по крайней мере некоторых из нас.  Ты
станешь  пророком,  кем-то  вроде Иоанна  Предтечи,  последователем  святого
Виллима. Мы устроим так, будто ты отнимаешь у дерини могущество, нейтрализуя
их  волшебство,  чтобы  уберечь от зла, о котором проповедуют виллимиты.  На
самом  деле  ты  будешь  работать  с  Целителем,  который будет  блокировать
могущество дерини. Ты  привлечешь к  этому как  можно  больше  малоизвестных
дерини,  особенно женщин и детей., Потом они смогут поселиться  в безопасных
местах  и начать новую жизнь, расставшись с клеймом  дерини, пока  не минует
угроза и не появится возможность восстановить их способности.
     После окончания ее речи Реван покачал головой.
     -- Это невозможно! Такое никогда не сработает! Я  служу дерини всю свою
жизнь. Кто поверит этому? Кто поверит мне?
     Когда Эвайн обрисовала, дальнейшие детали их плана, Реван покорился.
     --  Думаю,  это  может  сработать,  миледи,--сказал   он,   через  силу
выговаривая слова.--И вы действительно считаете, что я смогу это сделать?
     -- Вот именно.
     Реван сглотнул слюну, неловко опустился на колени, взял Руку  Эвайн и с
благодарностью прижал к губам.
     -- В таком случае, я, как всегда, в вашей воле, миледи,-- прошептал он.
     -- Спасибо тебе, Реван,--произнесла она, слегка касаясь его головы. --А
теперь сядем рядом и продолжим беседу. Нужно хорошенько подготовиться.
     Когда он поднялся и сел, не выпуская ее руки, взгляд его блуждал.
     -- Расслабься,  Реван, и позволь  мне проникнуть  в твой  мозг,  как мы
делали  раньше. И для твоей же  безопасности не вспоминай ничего  из того, о
чем узнаешь; кроме тех случаев, когда ты будешь со мной или с Рисом.

     * * *
     Поздним вечером того же дня Эвайн и Рис вернулись в Валорет,  довольные
разговором с  Реваном--орудием исполнения  их  плана, хотя сердца щемило  от
жалости к  юноше как  к человеку. Они сообщили об этом на  Совете  Камбера и
привели в действие остальные части плана.
     А  в Шииле  Реван  внезапно воспылал неодолимой  страстью к деревенской
девушке Файнелле, которая тут же  таинственным образом заболела. Несмотря на
все старания Риса, вызванного Реваном, ее состояние ухудшалось.
     Рис  старательно лечил молодую женщину,  Эвайн помогала  ему, а  Реван,
который  объявил о  своем намерении  жениться на Файнелле, не  находил  себе
места. Несмотря ни на  что, Рис мало чем мог  помочь Файнелле. В  тот  день,
когда гроб Файнеллы опустили в землю--бедная девушка умерла за день до своей
помолвки,--Реван переменился.
     --  Вы  могли спасти ее,--кричал он, стоя  перед  несколькими  дюжинами
гостей,  приглашенных  Рисом  и  Эвайн  по случаю Сретения.--Вы позволили ей
умереть, вы, дерини,--  чудовища!  Вы могли спасти ее, но позволили умереть!
Вы убили ее!
     Сорвав значок слуги Риса Турина, он  бросил его к ногам  своего хозяина
и, плача,  выбежал  из  зала. Эвайн стала сбивчиво  объяснять гостям,  среди
которых были и люди, и дерини, что все  было не так, как сказал Реван, что с
ухудшением состояния Файнеллы он сам все более был не в себе, но  настроение
и обед  были испорчены. Несостоявшийся праздник  закончился очень рано, едва
со стола убрали посуду.
     В   течение   следующей    недели   новость    об   этом   происшествии
распространилась  при дворе, потому  что среди прочих  Эвайн были приглашены
незнатные и  неименитые придворные--наиболее ловкие и энергичные  разносчики
слухов. К Благовещению история в разных вариантах выглядела так:
     Рис намеренно довел суженую Ревана до смерти, возможно, из-за ревности.
     Рис  не хотел, чтобы Реван оставил службу после  женитьбы на Файнелле и
завел собственную семью.
     Рису точно была  нужна сама Файнелла, но девушка предпочла Ревана,  вот
почему он уморил ее.
     В  конце  концов  разве Рис  не  был дерини? Разве  епископ  Хуберт  не
предупреждал на  проповеди, что дерини коварны, что даже кажущиеся на первый
взгляд достойными доверия оказываются похожими на Имра?
     К коронации заговорили о Реване. К середине мая  стало известно, что он
объявился в  общине неовиллимитов в  холмах восточное  Валорета. По  слухам,
новые  братья принимали  его  как блаженного. Дни  напролет  он  проводил на
вершине горы, беседуя с глыбой  медного  купороса, в еде был умерен, говорил
мало. Никто не  сомневался в  том,  что  его  действия--это не  просто  бред
больного, доведенного до сумасшествия. В  своем новом брате виллимиты видели
искру божьего огня, зажженного против дерини.
     Епископ  Хуберт,  услышав  новости,  произнес   в  королевской  часовне
проповедь  об  обращении язычника Савла на  пути в Дамаск  в  святого Павла.
Хуберт недвусмысленно пожелал, чтобы каждый человек, находящийся на службе у
дерини, молил Всевышнего даровать ему такое обращение.
     Пока  Реван находился у виллимитов,  готовясь стать гласом  благочестия
среди диких нравов, его на время забытые союзники готовили к исполнению свою
часть плана. Джеффрэй старался получше организовать непростую встречу Риса и
Эмриса и Кверона.
     Местом  для нее  он  избрал  монастырь святого  Неота,  принадлежавшего
Ордену  Гавриила,  где  настоятелем  был отец  Эмрис.  При  жизни нескольких
поколений этот монастырь  пользовался славой центра  деринийского обучения и
воспитания Целителей.  В монастыре был древний церковный Портал, возведенный
деринийским духовенством несколько веков назад. Доступ в него был открыт  не
только  Рису и Камберу,  которые  собирались  вернуться  из  Грекоты,  но  и
Джеффрэю, который до этого должен был провести переговоры с Эмрисом, а через
него--и с Квероном. В большинстве  соборов и главных культовых строений, так
или иначе связанных  с  дерини,  имелся по  крайней мере  один Портал,  хотя
нынешние обитатели этих строений могли и не знать о существовании такового.
     Воспользовавшись  сетью  Порталов,  доступ к  которым был открыт любому
священнику-дерини, Джеффрэй  в мгновение  ока  перенесся из своей  часовни в
Валорете в ризницу церкви аббатства святого Неота, как раз  в тот час, когда
ожидал застать  Эмриса одного. Каждую ночь  члены Ордена проводили бдения  в
своем знаменитом  храме  святого Гавриила  и  Богородицы,  расположившись  в
часовне,  в которую пускали не  только  братьев  и послушников, но  и мирян.
Эмрис участвовал в бдениях по ночам с субботы на воскресенье и, как Джеффрэй
выяснил впоследствии, не изменил своей многолетней традиции.
     Как Джеффрэй и надеялся, он нашел Эмриса перед храмом Богородицы. После
приветствия  несколько  минут  прошло в  молчании,  прежде  чем  архиепископ
изложил  цель  своего  визита,  установив  контакт,  они  возобновили  былую
дружескую связь. Изложение фактов было сжатым, Джеффрэй объяснил, что прибыл
сюда  по важному  делу Совета,  которое  требует встречи Риса  с  Квероном и
Эмрисом. Из  чего  отец-настоятель  сделал  вывод,  что встреча  может  быть
посвящена не только делам Совета, но и вопросам исцеления.
     Побоявшись  нежелательных  вопросов,  которые  могут  возникнуть  после
визита  примаса  Гвинедда  в главный деринийский  храм,  Джеффрэй постарался
скрыть свое прибытие от посторонних. Оставшись единственным дерини в составе
Регентского совета, Джеффрэй и так ходил по острию бритвы,  а  его визит мог
дать регентам новый повод для подозрений. Кроме  того, ему пока  не хотелось
открывать  Кверону свое, участие в Камберианском Совете,  и связаться  с ним
архиепископ поручил отцу Эмрису.
     Из-за  того,  что  в  Долбане  не было  собственного Портала,  пришлось
посылать гонцов, и на  подготовку встречи ушло несколько недель.  К тому  же
поначалу Кверон  заупрямился, и,  прежде  чем Эмрису удалось  заставить  его
приехать, пришлось вносить  изменения в первоначальный  план. В конце концов
Кверон согласился и  приехал в назначенный день, но то, что  Алистер Каллен,
не бывший Целителем, тоже будет присутствовать, вызывало у него подозрения и
раздражало. Эмрис  не  мог разрядить ситуацию, потому что сам не знал, зачем
понадобилось Рису приглашать неЦелителя, и  не имел права распространяться о
Совете  Камбера.  Эмрис  не  спрашивал,  а   Джеффрэй  не  открывал  причину
присутствия Алистера.
     Назначенный день  начался ярким  и  чистым рассветом. Прозрачный воздух
этого  чудесного  утра  благоухал букетом запахов, разносящихся из  цветущих
садов  Камбера.  После  мессы  и легкого завтрака Камбер  и Рис в  безмолвии
поднялись на сто  двадцать семь ступеней башни королевы Синиды. Поставленный
перед необходимостью давать инструкции  Эмрису,  своему бывшему  наставнику,
почти  легендарному  Кверону,  Рис очень  волновался. Таким Камбер  его  еще
никогда не видел.
     Выйдя  в   открытую  галерею,  на  яркий  дневной  свет,  они  невольно
прищурились, а  вновь нырнув под крышу, остановились, чтобы глаза привыкли к
неяркому освещению  комнаты.  Рис встал  настороже, четко рисуясь  в дверном
проеме на фоне апрельского неба, в то время как Камбер опустился на колени в
северо-восточном углу, чтобы обследовать одну из плит пола.
     --  Хотелось бы  мне знать,  как тебе это удается,--сказал  Рис,  когда
Камбер встал  и поправил  белый пояс  на своей  сутане епископа.--В теории я
отлично  разбираюсь, но  не  доверяю  Порталу,  он несет меня,  а  я  его не
чувствую.
     Камбер  тихонько  засмеялся,   встал  на  открывшийся  прямоугольник  и
протянул руки к Рису.
     -- Я  могу почувствовать его. Именно это имеет значение  сегодня утром?
Впрочем,  я знаю,  что тебе не по душе.  Не  нравится,  что,  перемещаясь от
одного  Портала к  другому, ты  не контролируешь  ситуацию.--Положив руки на
плечи  Риса  и   поставив  его  перед  собой,  он  улыбнулся.--Все  Целители
одинаковы. Вы всегда хотите быть победителями.
     --  Необоснованное утверждение!--воскликнул Рис в негодовании, которое,
однако,    заставило    его    солгать.--Иногда,--добавил    он,     глубоко
вздохнув,--очень  даже  хорошо,  когда  кто-то  берет  над  тобой  верх.--Он
посмотрел  на Камбера,  снова глубоко  вздохнул.--Послушай, это  будет очень
трудно, и не только для меня,--мягко сказал он.--Ты не Целитель, а они самые
лучшие. Ты уверен, что хочешь рискнуть...
     Камбер покачал головой.
     -- Нет, вовсе не уверен. Но я не оставлю  тебя одного,  Рис. Я  рискну,
кстати, уже не в первый раз.
     -- Да, не в первый.
     -- Тогда не волнуйся. Они больше не твои  учителя. Ты знаешь то, что не
известно им, и не важно, насколько они преуспели в другом. Запомни это.
     -- Постараюсь.
     Улыбнувшись,  Камбер снова обнял  Целителя за плечи, глубоко вдохнул  и
выдохнул,  сгущая энергию  вокруг, и вызвал в сознании  образ желаемой точки
пространства.
     В  то  же  мгновение они  очутились в темноте  перед  маленьким алтарем
слоновой кости,  в  комнате  горела  одна-единственная свеча  на  стене.  Из
темноты выступили Эмрис и Кверон.
     --  Отец   Эмрис,   отец  Кверон,--пробормотал  Камбер,  подбирая  тон,
соответствующий бесстрастному выражению лица Эмриса, и слегка поклонился.
     --  Добро пожаловать  в  монастырь святого  Неота, ваша милость,--мягко
вымолвил  Эмрис,  его холодная  рука  поднесла руку Камбера  к губам,  чтобы
поцеловать аметистовый  перстень епископа.--Лорд Рис,  рад  видеть вас снова
после стольких лет.
     В полумраке  комнаты  старый  Целитель  был  похож на  призрака,  а его
косичка была едва  заметна на белом облачении. Почти бесцветные глаза, точно
иней при свете заходящего  солнца, поблескивали на худом, аскетическом лице.
И только знак Целителя слева на груди  нарушал игру оттенков белого на белом
фоне.
     На Квероне, как  и в прошлую встречу с Камбером, была  серая сутана его
обители, но ради торжественного случая он  надел зеленую мантию Целителя, но
не такую яркую, как у  Риса. Пока Целители довольно церемонно приветствовали
друг  друга,  Камбер  заметил,  что  Кверон нервничает  не  меньше  молодого
Целителя,  им, видимо,  будет  нелегко  общаться. Он  был рад,  что хотя  бы
спокойствие  Эмриса  сглаживает   всеобщее  волнение.   Эмрис   улыбался   и
подталкивал их к двери ризницы.
     -- Идемте, милорды. Для беседы я выбрал более безопасное место,--сказал
он, отперев дверь и отворяя ее почти прозрачной рукой.--Я  подумал,  что раз
епископ Каллен никогда раньше не  бывал здесь, перед работой мы устроим  ему
небольшую  экскурсию по  монастырю. Что-нибудь не так,  Рис?--он обернулся к
Рису, которому было явно не по себе.
     -- У нас очень серьезное дело...
     --  И  ты  думаешь,  что сейчас твое  состояние как  раз  подходит  для
него?--спросил Эмрис, отечески погладив Риса по руке.--Ты весь напряжен, сын
мой. Где та дисциплина, которой я учил тебя? Конечно, прошло столько лет, но
ты не мог забыть все, чему научился.  Об этом  можно судить хотя бы по твоей
репутации.
     Вовремя  приведенному  в  чувство и немного смущенному  оттого, что все
происходило  на глазах  Кверона, Рису удалось выдавить  из  себя  извинение.
Ощутив некоторую симпатию к аббату, Камбер позволил  себе слегка улыбнуться.
Он  уже заметил, что Кверон, воспользовавшись  срывом Риса, попытался скрыть
свою собственную неловкость. Служитель святого Камбера чувствовал неприятное
давление  от  присутствия  малознакомых. Кажется,  он  был вовсе не таким уж
опасным собеседником, каким они его себе воображали.
     --  Спасибо  за  эти  слова,  отец  Эмрис,--произнес   Камбер  с  сухим
смешком.--С  тех  пор,  как  Рис  явился  ко  мне прошлой  ночью, я  пытался
заставить  его расслабиться,  хотя  и  с  меньшим успехом, чем  вы  с  отцом
Квероном.
     Он игнорировал  колкий  взгляд аббата из Долбана и беспечно  продолжал,
будто не заметив.
     --  Как  вы, должно быть,  знаете,  мои познания  в искусстве исцеления
очень невелики, хотя я много слышал об этом от Риса. Пока я здесь, мне будет
интересно понаблюдать за вами. Если же ваша братия будет считать целью моего
визита знакомство с вашей обителью, тем лучше.
     -- Вы повторяете мои мысли,--сказал Эмрис, взглянув на Кверона и слегка
наклонив голову.--Ваша милость согласится последовать за мной, я  покажу вам
кое-что  интересное.  Кверон,  Рис,--он  обратился  к   ним  как  учитель  к
своенравным ученикам.--Когда мы приступим к беседе, думаю, вы будете получше
держать себя в руках.
     Не  сказав больше ни слова, он вывел  Камбера из ризницы, бледной рукой
держа  его под локоть  и указывая на  изумительной работы  мозаику архангела
Гавриила, украшавшую стену коридора.
     Обменявшись   осторожными   взглядами,   Рис   и   Кверон,   уже  более
уравновешенные, последовали за первой парой.

        ГЛАВА 12

     <i>Покажи нам новые чудеса.
     Книга Екклесиаста или Проповедника 36:6</i>

     Выйдя  из ризницы, Эмрис повернул налево в узкий  коридор. Они миновали
молельню,   доносившийся  оттуда   шепот  указывал,   что  внутри   проходит
богослужение. На  несколько минут они задержались  у восточного края апсиды,
как  раз  за  алтарем,  и  Эмрис  предложил  Камберу  заглянуть  в   глазок,
проделанный в резном экране.
     Первым впечатлением от увиденного была белизна. Внутреннее пространство
хоров, неф и то,  что  он  мог  увидеть в  трансепте, были облицованы  белым
мрамором или алебастром. Даже дерево сидений на  хорах  и скамьи в нефе были
окрашены в  белое. Неф  и хоры  этой  монастырской  церкви не разделялись, и
взору  Камбера  предстало  все  пространство до  огромных  западных дверей и
красивого окна, выполненного из голубых и золотистых  стекол. Там, справа от
дверей, которые, должно быть,  вели в знаменитую колокольню монастыря, играл
лазурный свет  часовни Богоматери,  там члены Ордена несли всенощное бдение.
Он различил белую фигуру, направлявшуюся от этой часовни по главному нефу.
     Фигура  проскользнула  между  рядами скамей с богато вышитыми подушками
для  коленопреклонения,  поднялась  на хоры и  присоединилась  к дюжине  уже
молившихся  братьев. У всех монахов были  косички  Ордена святого  Гавриила,
лежавшие на сброшенных  капюшонах, и, как у Эмриса, у каждого на левом плече
располагался  знак  Целителя-священника--зеленая  раскрытая  рука  с   белой
восьмиконечной звездой, у Риса на целительском плаще была выткана белая рука
с зеленой звездой.
     Появление  среди молящихся еще одного собрата точно послужило сигналом,
все разом встали и запели на два голоса:
     "Adsum, Domine..."
     Я здесь, Господь...
     Ты даровал мне милостью своей
     Способность исцелять.
     Я здесь, Господь...
     Ты даровал мне власть над волею других.
     О, Боже, дай мне мудрости и сил
     Воспользоваться даром.
     Тебе, Господь, всецело послужить...
     Это  был  древний,  широко известный  гимн Adsum, Domine.  Он  содержал
основы  этических  правил, которые  определяли  жизнь  Целителей  мирских  и
духовных с  тех самых пор, как среди  дерини появились первые  Целители.  Во
второй раз  за  всю  жизнь  Камбер  слышал его исполнение, хотя слова  читал
тысячу  раз и знал их наизусть. Даже красивый баритон Риса мог передать лишь
малую толику того, что звучало в гимне.
     Гармония  голосов  Целителей-священников  проникала  в  самое  существо
Камбера.  Он  слушал  и  размышлял  над тем, что одних делает Целителями,  а
другие, лишенные этого неведомого свойства, остаются простыми смертными.
     Певцы дошли  до ектеньи,  и  Камбер отвлекся, вспоминая,  как  пел Рис,
перед  глазами возник священный круг в башне  в  Шииле. Это было  в ту ночь,
когда Эвайн родила второго сына. Еще до рождения ребенка они знали, что Тиэг
так же, как и его отец, будет Целителем.
     В ту  ночь  Камбер, Эвайн,  Йорам и Джебедия слушали, как Рис, держа на
руках  младенца,  пел  ему  ту  же  песню. Он посвящал  своего сына служению
искусству Целителя и Древним Силам, которых они призывали в свидетели.
     Голос  воспоминаний Камбера  слился с  голосами  монахов  Эмриса, когда
зазвучало "Dominus lucis":
     "Dominus lucis me dixit, Ecce..."
     Господь дал откровение мне: знай,
     Ты избранный, мой сын, мой дар живущим.
     С рождения тебя отметил знак,
     Ты мне принадлежишь, живой и сущий.
     И я послал тебя в подлунный мир,
     Чтоб свет победу одержал над тенью,
     А ты в борьбе моим орудьем был,
     Всем страждущим даруя исцеленье.
     И те дары--моя любовь к тебе.
     Целителю известны все секреты,
     Чтобы прервать болезни страшный бег.
     Врачуя плоть и разум человека,
     Избегнет он небытия угроз,
     Когда тебе, как драгоценный свиток,
     Откроются его душа и мозг,
     Ты сможешь воссоздать сосуд разбитый.
     Певцы  дошли до заключительного антифона, Камбер  почувствовал, что Рис
стоит  рядом, плечом  к плечу.  Зять наверняка тоже вспоминал  тот вечер, не
переставая  удивляться сокровенному смыслу  песнопения,  К  горлу  подступил
комок,  а к глазам--слезы.  Но прежде чем он сумел взять себя в руки,  Эмрис
понимающе коснулся его руки и слегка подтолкнул его--пора двигаться дальше.
     Он  внезапно  так  ясно  понял,  что   аббат  разделяет  его   чувства,
всколыхнувшиеся   под  магическим  воздействием  песни,  но  Эмрис  не   мог
проникнуть в мозг Камбера, закрытого ото всех, кроме Риса.
     Благодарный Камбер  последовал за аббатом, отвлекая себя разглядыванием
седой  косицы,  болтающейся  впереди,  усмиряя   печаль  и   вбирая  в  себя
спокойствие, исходившее от Эмриса. Его  удивило, что шагавших  следом Риса и
Кверона тоже окружает почти осязаемое умиротворение.
     Когда  они  выходили  через  боковую  дверь,   в  воздухе,  наполненном
ароматами благовоний, разносились слова последней части гимна.
     Я здесь, Господь...
     Все свои таланты кладу
     К Твоим ногам.
     Укажи дорогу, о Боже,
     И охрани от искушений,
     Чтобы честь и дар остались
     Незапятнаны ничем...
     Они вступили в узкую аркаду, которая соединяла поперечный неф с круглым
строением, вероятно, зданием капитула.  Однажды Йорам сравнил этот капитул с
разрушенным храмом, который они  обнаружили при раскопках в Грекоте. Камбера
заинтересовала постройка,  и  Эмрис, чтобы удовлетворить любопытство  гостя,
свернул  в  другую  галерею. Прежде  чем  попасть  внутрь,  гости  вышли  во
внутренний двор монастыря и получили общее представление о его планировке.
     Здание капитула располагалось  по  соседству  с храмом,  который братия
именовала  часовней. Такой громадной часовни Камбер прежде никогда не видел,
но здание капитула было еще более монументально и возвышалось над остальными
монастырскими  постройками.  В  свете утреннего солнца  его небесно-голубой,
словно фаянсовый, купол сверкал первозданной чистотой. И  на  часовне Камбер
смог насчитать шесть, нет, семь куполов, хотя знал, что по  крайней мере еще
четыре не видны. Значит, всего их было двенадцать-- священное число.
     При  ближайшем  рассмотрении стали различимы  детали--  золотой  оттиск
креста  Ордена, четырьмя концами  касавшийся солнечного диска.  Этот мотив и
другие  были  традиционны и повторялись на тяжелых  бронзовых  дверях здания
капитула. Ощущение  близости прошлого  укрепило Камбера в  мысли, что истоки
гавриллитов,  как  и  самих  дерини,  находятся много  дальше,  чем  принято
считать.  Хотя это не  стало  широкой  темой для  дискуссий,  особенно среди
наиболее  ортодоксальных священников, те, кто занимался изучением древности,
отлично  знали, что  в основу волшебства дерини,  кроме христианской,  легло
множество верований.
     Но о  символах они  потолкуют  наедине с Рисом. Камбер  чувствовал  его
живой  интерес и  получил  предупреждение  зятя, когда  Целитель  узнал, что
Камбер  внимательно  разглядывал  здание,--оно  было  небезопасным  объектом
исследований.
     Поэтому, когда Эмрис давал свои пояснения, в  лице Алистера Каллена  не
было ничего, кроме вежливого  интереса. Время от времени он  кивал, слушая о
местоположении жилых комнат, трапезной и кухни.
     Комнаты монахов размещались  вдоль восточной  стены на  первом  этаже и
выше.  Однако,  в  отличие  от  других  монастырей,  представляли  собой  не
дортуары, а  отдельные  кельи. Здесь считалось, что уединение необходимо для
упорядоченности мыслей и дисциплины духа. Эмрис объяснил, что ученики спят в
трапезных в здании капитула. Там же находились  классные комнаты и  кабинеты
для подготовки Целителей.
     Эмрис знал  наверняка,  что епископ  Каллен  непременно  захочет  зайти
внутрь, но  как на грех  именно сегодня был  День уборки,  проводившейся два
раза в месяц, и это могло испортить впечатление.
     Подойдя к тяжелым  дверям, Камбер разглядел вырезанные  на них  сцены и
символы и  хорошенько  запомнил увиденное. Изображая  безразличие, он только
похвалил  мастерство исполнения,  однако не мог не почувствовать, что  и Рис
был очарован зрелищем, и они вошли внутрь.
     Если  внешний  вид  монастыря  завораживал  своей  таинственностью,  то
внутренность  капитула  просто  потрясала.  Это  было  не наслаждение  и  не
восторг, а нечто иное. Вошедший вдруг словно  окунался в прохладный сосуд из
золота  и  аквамарина. Эмрис  пояснил,  что  цвета  символизируют  архангела
Гавриила, у него синий цвет и его стихия--вода. Придавая всему оттенок неба,
в помещение проникал холодный голубой свет, дополняя гармонию дома архангела
Гавриила. Свет лился через застекленное отверстие в куполе,  который так же,
как  и  снаружи,  был  покрыт  голубыми изразцами,  только  вместо крестов и
солнечных дисков на нем  были восьмиконечные звезды. Солнечные лучи касались
белых мраморных плит пола и Превращались в нежно-золотые.
     В  самом центре  помещения  находился полированный куб медного купороса
высотой  до пояса,  вокруг глыбы  на коленях стояли  монахи, опираясь о  пол
руками и  зажав сутаны между  ногами. Некоторые двигались между тремя рядами
деревянных  скамей, окропляя резную поверхность  пахучим  кедровым маслом  и
натирая дерево.
     Запах  масла  вызвал  у  Камбера,  точнее у той  его  части,  что  была
Алистером,  мучительные  воспоминания,  стремительно унося в другое место  и
время,  когда его  существование и вера были  свежее и легче... Но тут же он
снова   очутился  в  Монастыре  святого  Неота.  У  куба   творилось  что-то
странное...
     Что   бы   это   ни   было,   он   сразу   же   понял,   что    и   Рис
почувствовал,--ощущение было  неуловимо знакомое,  но когда  Целитель был  в
монастыре  в  последний раз еще  послушником,  то еще  не  умел распознавать
этого.  Мысленно подбодрив Риса, мозг Камбера устремился к кубу, хотя с виду
он просто наблюдал за монахами и слушал тихие объяснения Эмриса.
     Скоро  он  понял,  что  затруднительная неясность  вызвана  неожиданным
присутствием силы, которая  билась о его защиты. Голубой монолит гавриллиты,
очевидно,  использовали  в  медитациях,  а   Камбера  как  михайлинца  учили
сосредотачиваться на пламени или мече святого Михаила.  Куб излучал энергию,
не  сулившую,  однако,  ни хорошего, ни  плохого. Камня, особенно если  он у
гавриллитов, можно было не опасаться. Почему-то в его памяти всплыл черный с
белым  жертвенник,  найденный при раскопках в  Грекоте. Была  ли между  ними
какая-то связь, подумал он.
     Облегченно   вздохнув,   он   заморгал   и   полностью    вернулся    к
действительности, все еще чувствуя запах кедрового масла.
     -- Ваше Преосвященство,  все В.  порядке?--осторожно осведомился старый
Целитель.
     Камбер  заметил, что Эмрис, не скрывая любопытства,  смотрит  на  него,
однако по его бледному лицу ничего нельзя  было  прочесть. Некоторые  монахи
исподтишка поглядывали на гостя, догадываясь о его сане  по лиловому плащу и
белому поясу.
     Покачав головой,  Камбер  отметил,  что  запах  кедра побуждает  его  к
размышлениям.
     -- Да,  святой отец. Просто  воспоминания о юности. В Челттхэме мы тоже
использовали кедровое  масло,  чтобы  натирать  им деревянную поверхность. Я
вспомнил о временах, когда был послушником.
     -- Ох,--Эмрис понимающе кивнул.--Странно, не правда ли, как с годами мы
все чаще  обращаемся к  своей  молодости? Я не  обучался ни в Ордене святого
Михаила,  ни  в Ордене святого Гавриила,  и  подобные  воспоминания  у  меня
вызывает запах сандалового  масла. Хотя, по-моему,  кедр все-таки  лучше. Мы
считаем, что этот  запах отпугивает моль. А теперь пойдемте дальше. Не будем
отвлекать братьев. Те  из нас, кто помоложе, непременно работают  физически.
Здесь все одинаковы--священник, Целитель, послушник, подмастерье и ученик. А
как принято в михайлинском Ордене?
     Продолжая свой обход  капитула и жилых строений, Камбер  рассказал, что
устав его Ордена  почти  полностью  совпадает с  порядками  гавриллитов. Они
пустились  в дискуссию о философских аспектах различия двух Орденов.  Камбер
не  стал  развивать  тему о  различии  традиций  обучения,  как бы  вскользь
затронутую  Эмрисом,  ему особенно не  хотелось  делать  этого  здесь, перед
Квероном.  Чем больше  он узнавал о  гавриллитах, тем яснее становилось, как
мало  он знал о них и особенно об их  аббате. Он решил позже  расспросить об
этом Эвайн. Может быть, ее объяснения восполнят пробел.
     По пути  они наткнулись  на группу  мальчиков, сидевших  во  внутреннем
дворе под  деревом.  На них  были гладкие белые туники  учеников.  Моложавый
мужчина  в  сутане,  с  косицей гавриллита, читал им лекцию.  Слов  было  не
разобрать--Эмрис не подвел своих  спутников  ближе. Камбер  поинтересовался,
было ли это специально.
     -- Эти  мальчики--одни из десяти-двенадцатилетних, что  проходят  общий
курс  обучения,--пробормотал Эмрис.-- Здесь они всего около четырех месяцев.
Отец Тивар обучает их искусству владения оружием,  но  пока не  позволяет ни
одному  дотрагиваться до него. Прежде  всего  они  должны  привыкнуть видеть
движения противника внутренним  зрением, пусть даже этот  противник--дерини.
Но ваши михайлинцы обучаются по тому же принципу?
     -- Да, вы правы.
     Мальчики,   подчиняясь   какому-то   неизвестному   знаку,  встали   и,
разделившись  на  пары,  начали  свои  каждодневные  упражнения  с закрытыми
глазами, нападая друг на друга и  отступая, защищаясь  от выпадов противника
руками. Камберу и самому случалось проделывать  подобное в юности,  а вместе
со своим двойником Алистером они ценили  такие тренировки даже  больше,  чем
каждый в отдельности.
     --  О  да,  я  припоминаю  это,  хотя  в  Челттхэме  это  было  немного
по-другому,--добавил он.--Вы помните,  сколько было синяков, когда  скорость
упражнений увеличивалась? Кстати, Целители тоже обучаются военному делу?
     --   Я  нет,   но   со   многими   дело   обстоит   именно  так.--Эмрис
улыбнулся.--Если хотите,  я  покажу вам обучение Целителей. Уверен, что Рису
это очень знакомо.
     Они свернули  с дорожки и снова остановились, на  этот раз у решетчатой
двери,  закрывавшей вход в коридор. За  ней на  складной  кровати, головой к
двери,  недвижимо  лежал  мальчик   лет  двенадцати-четырнадцати.  У  головы
мальчика спиной к ним сидел Целитель Ордена. Красивые, без морщин руки почти
касались висков ребенка. До слуха Камбера донеслись тихие, баюкающие слова:
     --Вот так, Симонн.  Расслабь каждую мышцу. Ты  знаешь, как.  Хорошо.  А
теперь сконцентрируйся и  слушай, как кровь течет  по жилам. Почувствуй, как
бьется сердце, а теперь-- как оно толкает кровь. Оно бьется немного быстрее,
чем нужно,  но если действительно захочешь, ты  можешь замедлить его биение.
Попробуй...  Нет,  сын  мой,  ты  слишком усердствуешь.  Не заставляй  себя,
позволь этому случиться. Так, теперь сделай глубокий вдох, выдохни. Еще раз.
Теперь  получается.  Вот  так.  С  этого  начинает  любой  Целитель--научись
контролировать собственное тело, прежде  чем сможешь  контролировать  чужое.
Хорошо. А теперь погрузись глубже... Еще... Еще...
     Слушая  Целителя,  Камбер  понял,  что  под   влиянием  увиденного  Рис
вспоминает другого мальчика, который лежал на такой  же кровати  и точно так
же учился управлять своим телом.
     Они  постояли  еще  немного. А  потом в  другом  коридоре  Эмрис  вновь
остановил их и  толкнул дверь внутрь. За дверным  проемом  открылся полумрак
комнаты,  освещенной  единственным  подсвечником,  который  стоял  на низком
шкафчике с выдвижными ящиками. Войдя в комнату, Камбер быстро огляделся.
     Стены  украшали  драпировки темно-синего,  почти черного цвета. Потолок
был  обит плотной тканью,  поглощавшей звук.  Почти  в  центре  стояла узкая
кушетка со стульями по обе стороны. Камбер догадался, что обычно эта комната
используется для  медитаций  или работы  в  паре. Слева  был холодный камин,
отгороженный экраном,  а прямо  напротив  входа--окно для вентиляции, сейчас
закрытое.
     Под ногами лежал темно-синий  келдишский ковер,  поглощающий  взгляд  и
звук. Его ровный  тон совершенно не раздражал.  Камбер даже  не услышал, как
закрылась вторая дверь, и Эмрис присоединился к ним.
     --    Нельзя    отрицать,    что   сан    аббата   дает    определенные
преимущества,--заговорил  старик, его бледное  лицо и  белое  одеяние  резко
выделялись  на  темном фоне обстановки комнаты.--Это мой  личный кабинет для
медитаций и исцелений.  Рис,  по-моему,  тебе хотелось  бы,  чтобы во  время
разговора нас не прерывали?
     -- Да, конечно.
     Слегка наклонив  голову, Эмрис вдохнул полной  грудью,  поднес  руки  к
голове, и его глаза на мгновение закрылись, когда он повернул ладони внутрь.
Когда аббат выдохнул, Камбер почувствовал, что  вокруг них строится защитный
энергетический круг.
     Удивляясь  легкости, с которой Эмрис  это проделывает, Камбер отодвинул
свои защиты, чтобы они не мешали  защитам круга, и, когда Эмрис опустил руки
и сел  на кушетку  Рядом с Квероном, придвинул свой стул поближе. Рис устало
опустился на соседний.
     -- Милорды,  теперь мы  защищены от звуков извне и проникновения  в наш
мозг. Рис, я знаю, что ты назначил эту встречу?
     --   Подождите   немного,--Кверон   оглядел   их   с   плохо    скрытым
раздражением.--Эмрис, вы этого не говорили. Кто такой  Рис, чтобы  назначать
встречу нам  четверым?  А если  это касается искусства Целителя, зачем здесь
присутствует  епископ  Каллен?--Он взглянул на Камбера.--Я  не хотел обидеть
вас,  но  в  нашем  деле есть  тонкости,  которыми  мы обычно не  делимся  с
посторонними, даже с дерини.
     Рис вздохнул и облизнул губы. Когда он повернулся  к старшему Целителю,
Камбер уловил  скрытое волнение зятя, хотя даже Кверон не мог поколебать его
самоконтроль.
     -- Ваши последние слова  верны, отец Кверон,--Рис  глубоко вздохнул.--Я
просил об этой встрече  не как  Целитель  Целителей. Ее причина  должна быть
сохранена в тайне, отец Алистер уже поклялся в этом. Вы и  отец Эмрис должны
поступить  аналогично, в противном  случае я  не  могу  продолжать. Вы даете
слово?
     Кверон на мгновение застыл, и  только его карие  глаза  раскрылись  еще
шире. Потом  он посмотрел на кивнувшего Эмриса,  снова  обернулся к Рису и в
знак согласия едва заметно качнул головой.
     --  Благодарю,--прошептал Рис.  Камбер знал, что  он  успокаивал  себя,
прежде чем начать говорить.
     -- Отец Кверон, вы знаете что-нибудь о Совете Камбера?
     Чтобы взять себя в руки, Кверон выдержал паузу и глубоко вдохнул.
     --  В  таком  случае  он  существует,   --прошептал  служитель  святого
Камбера.--Я мечтал все эти годы, но...
     Его поразило то, что Эмриса слова Риса ничуть Не удивили.
     -- Эмрис, вы знали об этом?
     -- О существовании Совета Камбера? Да.
     -- Тогда вы его член?
     -- Назовем  меня amicus concilium--другом-советчиком,-- ответил  старик
со слабой улыбкой.
     --Но вы знали о нем! И не сказали мне!
     --  Вы  не  опрашивали,--ответил  Эмрис.--Позвольте вас  заверить,  что
очевидное  теперь членство  Риса  в Совете ограничивает мои  знания об этом.
Меня попросили (я не стану говорить, кто)  привести вас на встречу с Рисом и
епископом Калленом. Я так и поступил.
     -- Понятно.--Кверон переварил услышанное и посмотрел на Камбера.
     -- А вы, ваша  милость? Вы тоже входите в состав Совета?  Понятно,  что
Рис должен быть его членом, потому что он муж дочери святого Камбера. Но вы,
ведь вы даже не поддерживали  идею  его канонизации.  А теперь член  Совета,
который носит его имя. Или во время  февральского визита в храм вы с Йорамом
лицемерили?
     -- Так  же, как и вы, епископ Каллен. здесь по желанию Совета,--ответил
Рис,  даже  не  дав  Камберу  найти подобающий ответ.--Он  бесстрастный,  но
заинтересованный участник  нашей  встречи. Он кое-что  знает о  том,  что  я
собираюсь вам сообщить.
     -- И это?..
     -- Я открыл новую способность Целителя.
     -- О,--прошептал Эмрис.
     Вопросительно подняв брови, Кверон  перевел  взгляд с Риса  на Камбера,
затем на Эмриса и снова на Риса.
     -- Новую способность  Целителя? Какого рода? И почему  это такая тайна?
Эмрис,  вы  точно ничего об  этом  не  знаете?  Эмрис  отрицательно  покачал
головой.
     -- Не  больше  вашего,  сын  мой.  Но,  как  я  понял,  Рис  собирается
рассказать нам об этом, иначе мы не были бы здесь. Рис?
     -- Сэр,  я бы предпочел показать,  а не рассказать,--осторожно произнес
Рис.--Если вы  помните, однажды отец Кверон  поступил аналогично  при дворе,
собравшемся решать  вопрос  о канонизации моего покойного  тестя.  Я надеюсь
обучить  этому и других Целителей, поэтому, если отец Кверон не возражает, я
покажу на нем.
     На  этих словах Кверон вздрогнул, заерзал на стуле, беспокойно глядя на
Эмриса.
     -- Эмрис, вы позволите?
     --  Это  совершенно  безопасно,--мгновенно  отозвался  Рис на слова,  в
которых  сквозил  испуг.--Сродни  тому,  что  вы Делали  с  Гьюэром. Я прошу
только, чтобы  вы полностью  положились  на  меня  и  позволили сделать  все
необходимое,   чтобы   получить   нужный   эффект.   Отец   Алистер    может
засвидетельствовать, что мои действия не причинят необратимых повреждений. Я
даю вам слово  Целителя.  Кроме того, это совершенно безболезненно, в худшем
случае немного страшновато.  Я также предоставлю  вам то,  чего  обычно  при
такой  работе не даю,--знание того, что  я  делал. Вы сможете  проследить  и
восстановление обычных свойств.
     -- Из ваших уст это звучит зловеще,--произнес Кверон довольно резко. Он
снова посмотрел на Эмриса, но поддержки не получил и обернулся к Камберу.
     -- Ваша милость, я бы  ни за что не поверил, что лицо  вашего положения
участвует в каком-либо сомнительном предприятии, но  я не  уверен, что,,  вы
понимаете этику Целителей. По вашей просьбе я участвую в этой встрече?
     -- В противном случае меня бы здесь не было,--честно ответил Камбер.
     ---- Эмрис?
     Аббат пожал плечами.
     -- Вам решать,  Кверон. Очевидно,  что Рис остерегается  вашей  силы, и
все-таки он выбрал вас в качестве наиболее подходящего объекта демонстрации.
Вы знаете  качество  его выучки  и  репутацию. Вы знаете  и  то, что  я буду
наблюдать за опытом. Просьба  необычна, но решение за вами. Со своей стороны
скажу, что полностью доверяю этим двоим.
     -- Понятно.--Кверон взвесил все сказанное и вздохнул.
     -- Кажется, если я не соглашусь,  то ничего нового не узнаю. Что  нужно
делать,  Рис? Хочу предупредить, что после  стольких лет  в  обители святого
Камбера,  в  основном  среди  людей,  я почти  разучился  полагаться на волю
других, особенно если не знаю, чего ожидать.
     Несмотря  на  собственное  волнение,  Рис не мог удержаться от смешка и
встал  на ноги. Камбер подозревал, что смущение Кверона немного  забавляет и
его.
     -- Мне очень жаль,  но я не уверен, что ваша осведомленность не исказит
результаты. Я хочу, чтобы все  получилось с первого раза. Вам будет  удобнее
сидя или лежа?
     -- Благодарю, я лучше посижу,--пробормотал Кверон, с тоской наблюдая за
Рисом, когда тот направился к кушетке.
     -- Как  пожелаете. Очень важно,  чтобы вы расслабились,--сказал  он.--В
первый раз, когда мне пришлось это делать, мой пациент был в бессознательном
состоянии, его пришлось предварительно успокоить. Потом Же все объекты моего
исследования шли на опыт добровольно. Они не были Целителями. Не знаю, имеет
ли это значение, но я хочу быть уверен, что вы  не запаникуете и не закроете
передо мной защиты.
     -- Давайте же!--раздраженно начал Кверон.--Я могу контролировать себя!
     --  Не сомневаюсь,--согласился Рис.--Откройтесь  мне. Сосредоточьтесь и
расслабьтесь.
     Он положил руки Кверону  на  плечи  и почувствовал  напряжение мышц под
пальцами. Рис ничего не сказал, однако, когда Кверон сделал глубокий, вдох и
выдохнул, он почувствовал, как напряжение начинает понемногу спадать. Кверон
еще больше расслабился, когда Эмрис взял его за левое запястье.
     --  Теперь лучше,--оценил  Рис, чувствуя, что  начинает устанавливаться
связь.--Почему   бы   нам   всем   не   вдохнуть    несколько   раз   и   не
сконцентрироваться?  Алистер,  если  хотите,   садитесь  рядом  со   мной  и
присоединяйтесь.  Вы  наблюдали за этим  и прежде, так  что, если  возникнут
проблемы, у вас будет преимущество. Кверон, Эмрис, вы согласны?
     Теперь,  когда   Рис  приступил  к  делу,  душевное  равновесие  быстро
возвращалось к нему--он был  только Целителем,  даже  при обращении, сам  не
замечая, опускал титулы. Положив руку на предплечье Целителя, Камбер вступил
в контакт.
     Добро пожаловать,--послал ему Рис.
     --Хорошо,  а  теперь   опустимся   глубже.  Кверон,   что  бы   вы   ни
почувствовали, не сопротивляйтесь. Вот так. Глубоко вдохните и опуститесь на
следующий уровень.
     Веки  Кверона  задрожали,   потом  закрылись--контакт  состоялся.  Мозг
Кверона был  готов  к соприкосновению  с  Другим мозгом. Рис стал нащупывать
известный только ему рычажок. Когда наконец он коснулся его,  результат  был
столь внезапным, что даже Камбер едва уследил за этим.
     Перед  тремя  дерини  была  полностью  открыта  личность  их  мудрого и
талантливого соплеменника, все его многие способности. Но в следующий момент
их не стало, и Кверон превратился в обычного человека.
     Камбер  одновременно  отдернул руку и вышел из  контакта, наблюдая, как
Кверон заморгал и  замер,  охваченный паническим  страхом. Потом  с  видимым
усилием заставил  себя поднять голову  и весь обратился в немой, мучительный
вопрос. Эмрис был ошеломлен  не меньше, Камбер впервые увидел старого аббата
растерянным.
     --  О, Господи, что вы со мной сделали?--воскликнул  Кверон и задрожал,
начиная понимать, что именно с ним сделал Рис.
     Не в силах собраться с мыслями, он сжал виски, покачал головой и затих,
словно в нем  не осталось ничего, что могло бы  совладать с  беспомощностью.
Подчиняясь  внутреннему  желанию,  Эмрис обнял  его  и,  все  еще  не  веря,
уставился на Риса.
     -- Ты забрал все его могущество!--прошептал Эмрис, в его голосе звучали
упрек и испуг.-- Один из  самых  могущественных Целителей, которых я учил, а
ты сделал его человеком, слепцом! Ты можешь исправить это?
     --Конечно.
     -- Тогда сделай это. Немедленно!
     Обычно мягкий голос  Эмриса приказывал,  и Камбер почувствовал, что Рис
удивлен и смущен реакцией  аббата. Не  колеблясь,  Рис  сжал виски  Кверона,
Эмрис был весь внимание и мысленно поторапливал Целителя.
     -- Погружайтесь глубже,--скомандовал  Рис, на мгновение останавливаясь,
чтобы  дождаться,  пока Камбер  снова вступит в  контакт. --Теперь,  Кверон,
поймите, что с вами случилось.
     В течение долей  секунды  воспоминания  переносились с  более  глубоких
уровней на поверхностные.  Рис знал, что  стоявший  позади Эмрис  неотступно
следует за ним, в присутствии старого аббата была  не дружеская поддержка, а
скорее угроза.
     -- А теперь я верну вас в обычное состояние, сохранив все воспоминания.
Расслабьтесь.
     Камбер,  не переставая  удивляться, наблюдал, как Рис что-то  тронул  в
мозгу Кверона и  вернул  на прежнее место,  и,  когда Камбер чуть запоздал с
выходом  из  контакта,  возвращенные защиты Кверона едва  не  вытолкнули его
силой.  В первые секунды  Кверон,  как и всякий опытный дерини,  образование
которого началось в  очень  юном возрасте, просто восстанавливал баланс. Это
было обычной процедурой после любого опасного волшебства.
     Некоторое  время  никто  не шелохнулся и  не осмеливался  произнести ни
слова. Потом Кверон едва слышно вздохнул и покачал головой.
     -- Если об этом  станет известно, моя репутация рухнула.--Он провел все
еще дрожащей рукой по побледневшему лицу.
     -- С вами все в порядке?--спросил Эмрис.
     -- Да, все хорошо.
     -- Уверены?
     --  Да. Если после этого можно  быть в чем-то  уверенным., Его пробрала
дрожь, он обернулся к Камберу, сидящему справа.
     -- А вы, Алистер... Надеюсь, вы извините мою фамильярность?
     -- Разумеется.
     --  Благодарю. Должен  признать, что, несмотря на все сюрпризы, которые
мне пришлось только что пережить, я приятно удивлен вашим... присутствием. У
других неЦелителей редко встретишь такую уверенность. Я удивлен, почему вас.
считают  человеком, неохотно использующим  могущество. Или это удобная ширма
для  вашего  членства  в Камберианском Совете,  а  может, вы просто привыкли
работать с такими, как Рис?
     Камберу  удалось удержать  на  лице  улыбку Алистера,  которая  вот-вот
готова была стать неепископской ухмылкой,, Кверон  осторожно подбирал слова,
но тут был скрытый комплимент и отчасти правда.
     -- Скажем так, работая с  Рисом, его прекрасной женой и моим секретарем
Йорамом,  я многому научился,--просто ответил он.--Что же касается Совета, я
действительно  его член.  И, как  вы  догадываетесь, Совету очень нужны вы с
отцом Эмрисом, особенно если  сможете обучиться  тому, что.  сейчас  показал
Рис.
     Морщины прорезали лоб Кверона.
     --  Вы,  я  имею  в  виду  Совет,  вы  видите  практическое  применение
нейтрализации способностей дерини?
     --    Нам     кажется,    что    это     скорее    блокирование,    чем
нейтрализация,--ответил Рис.--Конечно, это  крайний  случай,  но  подумайте:
когда начнутся преследования, блокируя мозг наших собратьев, мы сделаем так,
что никто не узнает  об их деринийском происхождении. Если это действительно
блокирование,  способности  могут передаваться детям даже в том случае, если
могущество   родителей  не  будет   восстановлено  по  какой-либо   причине.
Разумеется,  лучшим выходом  было бы предотвратить гонения,  но  в  нынешней
политической обстановке на это нельзя рассчитывать.
     Кверон кивал, очевидно, спокойствие вернулось к нему.
     --  Боюсь, вы правы. Но  неужели вы всерьез полагаете, что мы с Эмрисом
можем обучиться этому без специальной подготовки? Прежде я никогда не слышал
о таком.
     -- Я тоже, так что мы оба в  этой области первопроходцы. Эмрис, до этой
минуты  хранивший молчание,  наконец  удостоверился,  что с Квероном  все  в
порядке. Он недоверчиво покачал головой и скрестил руки на груди.
     --Мне не очень нравится эта идея, Рис. Совет на самом деле одобрил твой
план?
     --  Они  считают,  что  этим  следует   заняться,--ответил  Рис,  снова
обращаясь к Кверону.--Ну  как,  вы не  против, чтобы  повторить это?  Теперь
Эмрис проследит с моей стороны, а не с вашей.
     Кверон раскрыл рот, чтобы заговорить,  и судорожно  глотнул--булькающий
звук утонул в складках драпировок.
     -- Вы мастер выбивать людей из  колеи, не так ли?--буркнул он, стараясь
скрыть невольную дрожь.--Вы понимаете, о чем просите?  Нет, не отвечайте. Вы
правы,  я  должен предоставить Эмрису возможность  хорошенько  разобраться в
этом. Нам обоим не о чем тревожиться.
     Рис улыбнулся и посмотрел на Камбера.
     --  Гордость  Целителя.  Держу  пари, что сейчас он хочет  этого меньше
всего на свете и все же сделает это. Благодарю вас, Кверон.
     -- Вовсе не обязательно  делать  это сейчас ради меня,--  сказал Эмрис,
кладя  руку  Кверону  на плечо.--Почему бы  не дать  ему  день-другой, чтобы
разобраться во всем. Один Бог знает, как это было тяжело.
     -- Если разобраться,  не так  уж  и  тяжело. Прежде чем узнать, как это
было сделано,  мне нужно  подумать,--сказал Кверон.--Рис, пока я  не потерял
самообладание, повторите это. Мне остаться на месте?
     --  Лучше перейдите  на кушетку,--ответил  Рис, и  Камбер уступил место
Кверону.--Ложитесь  и  на  этот  раз  устройтесь  Поудобнее.   Я  постараюсь
действовать медленнее, чтобы Эмрис смог разобраться.
     --  Но не  слишком медленно,  ожидание  мучительно,--с  нервной улыбкой
произнес    Кверон,   устраиваясь   на   кушетке.    Рис    сел   слева   от
него.--Алистер,--продолжал Кверон,--почему бы вам не сесть справа  и не дать
мне впасть  в истерику, пока Эмрис изучает  меня, точно засушенного жука,--в
голосе слышалось напряжение, и Камбер понял, что Кверон намеренно бравирует,
пытаясь расслабиться,--Эмрис, постарайтесь выяснить, что делает Рис.
     Эмрис  не без сомнений занял место между Рисом и  изголовьем  кушетки и
положил невесомую руку на плечо молодого Целителя. Камбер соединил свою руку
с правой  рукой  Кверона и  стал наблюдать,  как Рис,  внутренне  собираясь,
несколько раз вдохнул. Следуя за ним, Камбер приблизился к защитам Кверона и
почувствовал, как под влиянием Целителя они вибрируют.
     -- Прекрасно,--пробормотал Рис,  сжимая голову  Кверона. Большие пальцы
лежали  на висках,  а  остальные  он  запустил  в  бронзовые  волосы  своего
пациента.--Хорошо. А теперь покажем Эмрису,  что мы делали раньше, согласны?
Глубоко вдохните, выдохните, и пусть с выдохом уйдут ваши защиты.  Теперь вы
знаете, что случится, и что это вполне безопасно.  Не напрягайтесь. Вот так.
Вы  будете знать,  что  происходит, и сможете описать  свои  чувства Эмрису,
когда  все  закончится.   Вот  так,--продолжал  он,  когда   Кверон   закрыл
глаза.--Эмрис,   следуйте  за  мной  и   следите,  что  я  сделаю,  смотрите
внимательно, иначе пропустите. Внимание.
     Камберу показалось, что  на  этот  раз Рис проделал все  даже  быстрее;
мгновение--и  способности Кверона были блокированы.  Веки  задрожали,  но не
открылись. Рис быстро взглянул на Эмриса.
     На  бледном   лице  старого   Целителя  была  написана  такая  глубокая
сосредоточенность,  какой Камбер  прежде никогда не  видел. Рис отнял  руки,
давая Эмрису  большую  свободу исследования.  Кверон открыл глаза и  несмело
встретил взгляд Эмриса, теперь он был в состоянии контролировать свой страх.
Рис полностью вышел из контакта, а Эмрис в конце концов опустился  на колени
возле кушетки и обернулся, качая головой.
     -- Боюсь, что снова пропустил самое  главное. Это просто невозможно. Не
могу  поверить.  Он даже  не сопротивлялся,  когда я читал  по его  памяти и
чувствам. Невероятно.
     -- Должно быть, это просто ужасно,--согласился Рис.
     -- Проник в его  мозг и сдвинул  что-то,--сказал Эмрис, своими бледными
бесцветными  глазами  ища  встречи  с  золотистыми глазами Риса.--А  ты  сам
понимаешь, как это получается?
     --  Не  очень,--признался Рис.--За мной следили моя Жена, Алистер и еще
кое-кто,  но  среди них  не было  Целителей.  Они  советовали  со стороны. Я
надеялся, что вы сможете проследить мои действия.--Он вздохнул.--Эмрис, если
вы с Квероном не сможете научиться этому, никого нельзя будет обучить. Может
быть, для Целителей это то же, что и для простых дерини искусство исцеления.
     -- Не будем делать  поспешных выводов, сын мой. Никто не говорил о том,
что не может научиться этому,--ответил Эмрис, как показалось Камберу, слегка
раздраженно.--Просто я  не был  достаточно внимателен, а у Кверона вообще не
было  возможности наблюдать.--Он поглядел на лежащего,  который ловил каждое
слово разговора.--Сними блокирование, и посмотрим еще раз. Алистер, вы тоже.
Точка зрения михайлинца может оказаться весьма полезной.  Я могу  пропустить
нечто вполне очевидное.
     Снова опуская  руки на голову  Кверона, Рис  собрался и, сопровождаемый
Эмрисом  и  Камбером,   двинулся  в   ту   область  мозга,  где  происходило
блокирование.  Он  ободряюще улыбнулся  Кверону, стараясь  наилучшим образом
соблюдать  то, что  считал врачебным тактом. Он  работал в сознании  Кверона
легко,  как в мозгу ребенка. Ни одной из огромных способностей  Целителя  не
было и следа.
     Затем,  как  и прежде, он  тронул это не  поддающееся описанию нечто, и
Кверон вновь стал таким, как раньше. Эмрис и Камбер только переглянулись.
     --  Проклятье,  я  пропустил,--прошептал  Эмрис  скорее  для  себя.--Не
сделаешь ли снова?
     Рис  выполнил просьбу. Повторив  свои  действия  еще несколько раз,  он
показал блокирование на Эмрисе. Он старался действовать как можно медленнее,
помогая  участникам  опыта  проследить  и попытаться научиться.  Он повторял
операцию,   варьируя   методы.  Единственным  условием  была   необходимость
физического контакта между ним и его пациентом,  но  именно так  выполнялась
всякая   работа  Целителя.  Касание  руками  было  неотъемлемой  частью  его
действий.
     Он  показал  это  и на двух  учениках,  стирая  потом их воспоминания о
случившемся. По предложению Эмриса  и с вынужденного  согласия Кверона,  Рис
проделал  это  на  полностью бессознательном  Квероне, как было с Грегори  в
первый  раз.  Камбера  эти  опыты не  коснулись,  Рис  объяснил, что  должен
остаться хотя бы один, не испытавший на себе загадочный феномен, и Алистер к
тому же не Целитель. Они согласились.
     Многочисленные эксперименты не дали ничего.
     -- Я могу сделать  единственный  вывод,--наконец был  вынужден признать
Эмрис,  когда  они уже  подкреплялись  вином.--Возможно, это твой уникальный
дар, Рис.  Мы пытались  научиться,  но  ты намного опередил своих  учителей.
Честно говоря, я не знаю, что сказать.
     Усталый, Рис потянулся  и стал вращать головой, разминая затекшие мышцы
шеи. Близился вечер, а  они впервые прервали свои занятия, чтобы выпить вина
и съесть по кусочку жесткого желтого сыра, нарезанного Камбером. Позади было
несколько часов бесплодной работы.
     --  Что ж, может  быть, наша идея не заслуживает внимания,--сказал Рис,
откусывая  сыр.--Если  я  один   способен   на  блокирование,  нам  придется
пересмотреть всю концепцию. Как-то в шутку я сказал, что, если не  останется
иного выбора, я  сыграю роль религиозного фанатика.  Сцена для спектакля уже
готова, независимо оттого,  кто будет исполнителем,  но я бы предпочел найти
себе замену.
     -- Мы  бы  все  предпочли,--ответил  Камбер, протягивая  сыр Кверону  и
Эмрису.--Придется посмотреть что можно сделать.

        ГЛАВА 13

     <i>Чужестранцы ополчились против него  и своею  клеветой заставили  уйти в
пустыню.
     Книга Екклесиаста или Проповедника 45:18</i>

     К  несчастью, Совет  не был готов  решить проблему. Реван, находившийся
среди виллимитов, подготовил  почву для Целителя с талантами Риса.  Эвайн  и
Йорам снабжали  его информацией,  чтобы  прикрытие  было безупречным. Только
время могло  рассудить--отыщется  некто, способный перенять талант Риса, или
ему  придется взять  на  себя роль новоявленного  мессии.  Оставался  еще  и
ничтожный шанс на то,  что  необходимости в осуществлении  плана  вообще  не
будет.
     Дерини в течение четырех  месяцев со  дня смерти  Синила  до  коронации
Элроя не принимали  решительных мер,  но о людях этого  сказать было нельзя.
Меры нового  режима, скрытые так  же хорошо, как и  действия  Камберианского
совета,  были  эффективны  и  предвещали  большие  неприятности  противникам
регентов. К радости Камбера и его друзей, насилие не нарушило мирное течение
жизни в эти ранние весенние дни, но перемены витали  в воздухе и определенно
не сулили дерини никаких благ.
     Первые и, пожалуй, самые разительные перемены коснулись армии Гвинедда.
Регенты  прекрасно  понимали, что  присутствие в  ней  воспитанных  в Ордене
святого  Михаила  офицеров,  людей  и   дерини,  было   бы  семенем   успеха
деринийского сопротивления, если оно  поднимется. Поэтому столь  важно  было
очистить армию от всех дерини и их сторонников.
     В армии прошла жесткая чистка, проверяли всех, вне зависимости от ранга
и  положения. В  результате  на смену командирам  Джебедия  пришли  молодые,
неопытные офицеры, причем все они были людьми. Не в силах помешать, Джебедия
наблюдал, как из  его армии делали  слепое орудие,  которое  в конце  концов
может  быть обращено против него и  его народа.  Он мог только отчаиваться и
пытаться найти службу для своих бывших соратников.
     А  это  было непростой задачей.  Политическая  обстановка,  нагнетаемая
регентами,  отнюдь не  подходила тем, кто родился и воспитывался как воин. У
большинства деринийских  дворян было  предостаточно  своих слуг обеих рас, и
они отказывались  принимать  новых,  особенно  в свете  явно  усиливающегося
недоброжелательства к дерини со стороны королевского  двора. Некоторым  даже
пришлось  распустить людей, ибо они были больше не в  состоянии  выплачивать
огромные суммы на содержание собственного войска.
     Что же касается дворян-людей, то они  все  с большей неохотой  нанимали
уволенных  регентами  вояк.  Если  прежде   михайлинское  военное,  обучение
считалось инструментом воспитания превосходных солдат, тактиков и стратегов,
то  теперь  оно  все  больше  ассоциировалось со старыми временами правления
дерини.
     К  счастью для  Гвинедда, Орден святого Михаила  воспитывал в  учениках
дисциплину и ответственность  так,  что  в  отличие от дворян непристроенные
воспитанники  Ордена  не скакали бесцельно по дорогам и не разоряли  страну.
Большинство действительных  членов Ордена просто вернулось на военную базу в
Аргоде  или  в  другие  места,  чтобы  быть  наготове  или  обучать  военным
искусствам.
     Возникли  небольшие  тайные  организации, хранящие  традиции воспитания
дерини  и михайлинцев, готовые стать островками сопротивления, если случится
самое худшее.
     Джебедия решил, что это только вопрос времени, Орден будет подавлен так
же  жестоко,  как  в  последние годы  правления Имра.  По  крайней  мере  до
совершеннолетия  Элроя  и   лишения   регентов  власти   михайлинцы   должны
действовать  так же  осторожно, как и  дерини, а  дерини-михайлинцы--вдвойне
осторожно.
     Для  тех  же,  кто только  воспитывался  в  Ордене, но не  получал  его
покровительства  и защиты, Выбор был и того  уже,  особенно для тех, на чьих
плечах  лежало бремя заботы о  семье.  В результате  многие офицеры Джебедия
просто сгинули, увозя свои семьи с  собой  в  Торент, Форсинн, Хланнедд  и в
другие дальние земли, где о  дерини  остались  более теплые воспоминания или
где их никто не знал, Уходили и дерини, и люди, навсегда уезжали из Гвинедда
лучшие  умы поколения.  Джебедия  больно переживал такие исчезновения, и все
же,  трезво оценивая ситуацию, знал, что  не может  заставить их остаться. В
чужих краях, по крайней мере, у них будет шанс на выживание.
     Начавшиеся  сразу  после  смерти   Синила  перемены  в  самом  Гвинедде
продолжались.  Дерини из  числа слуг и придворных,  которых  даже при Синиле
было не слишком много, получили расчет, а их места заняли люди. Рис и Эвайн,
самые талантливые из  личных  слуг  Синила, стали первыми, кого  уволили под
лицемерным  предлогом предоставления  отдыха  за  многие  годы  преданной  и
беспорочной  службы.  Милостивая  форма  отставки никого  не обманула.  Если
обыкновенные дерини последовательно удалялись от двора как нежелательные, то
дочь и зять деринийского святого могли вызывать только чувство ненависти.
     Рис и  Эвайн покинули  свои  покои  во  дворце,  которые  они  занимали
последние двенадцать  лет,  и временно поселились в  Валорете в  доме  Риса,
который  тот купил еще  в свою бытность  молодым Целителем и  все  эти  годы
использовал  как  гостиницу  для учеников-Целителей.  Время  от времени  они
навещали  Шиил,  чтобы  проведать  младших   детей  и  встретиться  с  новым
наставником.  Там  в одну  из прекрасных  ночей в  середине мая  они  зачали
четвертого  ребенка--девочку, которая должна была появиться на свет в начале
следующего года.  Пока Камбер  жил во  дворце архиепископа при соборе, Рис и
Эвайн  не хотели  возвращаться  в Шиил насовсем, а  Камбер не  мог уехать до
коронации, назначенной на конец мая.
     На место королевского врача, оставленное Рисом, регенты назначили двоих
людей.  Они  решили,  что  люди  могут  справляться  с простудами и  другими
болезнями   короля  не   хуже  дерини,   а  деринийское   волшебство  вообще
противоречит  научной   медицине.  Вот   в  уходе   за   больными--массажах,
притираниях  и  прочем--Целители большие мастера,  поэтому  Тависа  О'Нейлла
регенты не тронули.
     Не то, чтобы он нравился им. Ведь, в конце концов, он  Тоже был дерини.
Но  имея  дело  со  вспышками  раздражения принца  Джавана,  когда  при  нем
упоминалось  о возможной отставке Тависа,  и  с приступами, вызванными этими
вспышками, регенты отложили  этот вопрос  до  коронации. В этот  день Джаван
должен  появиться во всем великолепии принца,  быть  достойным  царственного
брата.
     Кроме того,  Тавис  был  одним из  самых безобидных дерини. Сколько его
помнили, он никогда не выказывал ничего, кроме таланта Целителя. Если бы  не
эта особенность, он  был бы похож на человека. И,  как вынужден был признать
епископ Хуберт,  хотя  настроения Тависа и следовало  считать сомнительными,
беря во внимание его деринийское происхождение, волшебство свое  он применял
только в благих целях. Итак, Тавис оставался, но под наблюдением.
     Так же  под присмотром находился и архиепископ Джеффрэй. Оставаться при
дворе  его  вынуждали обстоятельства.  Однако помощники архиепископа, люди и
дерини, и даже незначительные  при дворе персоны  уже  предупреждали  его об
осторожности--регенты   были  настроены,  ни  больше  ни   меньше,  на   его
смертельную болезнь или несчастный  случай с летальным исходом,  потому  что
смерть  могла сделать  то, чего  они сделать не  смогли,--вычеркнуть его  из
состава Регентского совета.
     Но, несмотря  на  их горячее желание,  Джеффрэй  процветал  и продолжал
информировать Камберианский совет о  новых планах  регентов, по крайней мере
тех,  что  выносились  на  общее обсуждение,  а  не  вынашивались  четверкой
правителей втайне.
     Одна из  тем обсуждалась угрожающе часто,  хотя пока  ничего серьезного
это не предвещало,--регенты все больше слышали о тех самых разбойных бандах,
с  одной  из  которых Камберу и  Йораму  пришлось столкнуться  неподалеку от
Долбана.  Именно  об  этом  обстоятельстве  регенты  не  имели ни  малейшего
представления, но зато  знали о  происшествии  с братом  Хуберта. К счастью,
Манфред мог  рассказать  только  о хулиганстве и  непристойном поведении, но
только Богу было известно,  что принесет с собой  лето, когда сумятица после
коронации уляжется и жизнь потечет по новому руслу, зажатая берегами правил.
Регенты уже начали принимать необходимые для этого меры.
     Проблема  не  была нова  для дерини, хотя неожиданным  был  ее масштаб.
Младшие  сыновья всегда оставались не у дел  и обычно шли в священники или в
солдаты,   а  иногда,  если  фортуна  улыбалась,  они  получали  наследство,
превращаясь в прожигателей  жизни. Изредка  кому-нибудь удавалось  выслужите
титул, но такие случаи были уникальны, особенно в мирное время.
     Под  разными  предлогами регентам удалось  изменить соотношение людей и
дерини  среди  придворных.  Три месяца  назад  тех  и других  было  примерно
поровну,  теперь из каждых  четырех  только один  был дерини. Те из них, кто
оказался  не  у дел,  с  недоумением  обнаружили,  что  лишаются  надежд  на
продолжение  карьеры  и  немалой  доли  своих  доходов  в виде  королевского
жалования. Оставались  их  обязанности феодальных сеньоров:  сбор  церковной
десятины и других налогов, сторожевая служба...  Но  и  тут перспектива была
удручающая. В конце лета регенты собирались ужесточить налогообложение,  это
сулило всем новые  тяготы. Совет регентов  уже  предупредил землевладельцев,
дерини и людей, о том, что решение принято.
     Такое не  могло понравиться  дерини. Менее  осторожными  из недовольных
были младшие сыновья, объединявшиеся в банды из-за нехватки  средств, а то и
просто от скуки бесчинствующие на дорогах.
     Таких не в меру порывистых молодых людей, сбившихся в дюжину шаек, было
около сотни. У большинства из  них  сохранились достаточно прочные  связи со
своими титулованными семьями, чтобы ожидать ничтожного наказания. А кто были
те шерифы и констебли,  противостоявшие сыновьям  графов  и  баронов? Они не
имели большой власти над родовитыми буянами, как ни добивались ее.
     Все чаще в эти месяцы перед  коронацией Элроя Джеффрэй  делился  своими
страхами с  Камберианским советом, все чаще Дэвин, Энсель  и Джесс отвечали,
что они делают все возможное. Но трое юношей  во  главе с Грегори  просто не
могли  оказаться одновременно в десятке мест, даже разделяя  свои  небольшие
отряды.  Еще  меньше можно было сделать от имени Совета без опасности выдать
его существование, а об этом не должен был знать ни один человек.

     * * *
     Элрой Бэрэнд Брион Халдейн был коронован в день своего двенадцатилетия.
В день  возведения на престол нового короля  долгая, унылая  зима  сменилась
весной. У его отца был строгий и консервативный королевский двор, но регенты
решили,  что для юного короля Элроя это не подходит. После официальной части
церемонии  подготовили развлечения  для  короля и его братьев.  Среди прочих
забав были турнир  и  великолепная  ярмарка.  В ожидании их  сама  коронация
казалась просто пыткой, но принцы ради грядущих удовольствий готовы были все
стерпеть.
     День для  них начался  рано.  Элроя и его братьев  подняли для утренних
молитв и ванны--но не для завтрака--и разделили, чтобы Элрой в последний раз
перед  церемонией  выслушал наставления. Пока  слуги  одевали  его в белое и
золотое для коронации, мальчику пришлось наизусть повторять свои сегодняшние
речи,  чем епископ  Хуберт остался доволен--он  в  течение последнего месяца
зубрежкой доводил детей до изнеможения.
     С  безразличием, но  точно  по тексту,  Элрой повторял заученные слова.
Слишком  печально,  как  сообщил  потом  Хуберт  регентам.  Мальчик  спросил
епископа, сможет ли он стать хорошим и  мудрым  королем.  Разумеется, Хуберт
заверил его, что сможет,  особенно  если будет  слушаться  наставлений своих
советников. Тем  не  менее  епископу вопрос не  понравился.  Пока  регенты у
власти, мальчик не должен воображать себя настоящим королем.
     Процессия  покинула  замковый  двор,  возглавляемая  войском  дворцовой
стражи в форме  Гвинедда и пэрами  королевства,  которые смогли  приехать  в
Валорет,  их  было  около   пятидесяти,  людей   и  дерини,  хотя  последние
присутствовали в меньшем количестве, чем Камбер рассчитывал.  Среди них  был
Дэвин,  рядом с ним ехал Энсель. Граф  Грегори приехал с  сыновьями, а барон
Торквилл де ля  Марч, только что  вернувшийся из  своих  восточных владений,
выглядел так, словно хотел снова немедленно уехать.
     Как заметил  Камбер, когда  процессия, приблизилась  к ступеням собора,
где стояли он, Джеффрэй и епископ Хуберт, большинство свиты составляли люди.
Многие самые могущественные и влиятельные дерини просто не приехали!
     С  упавшим сердцем  Камбер поправил  ризу на  плечах-- ризу,  много лет
назад подаренную Синилом,--и стал наблюдать,  как участники церемонии сходят
с  коней и  направляются  в собор.  Отсутствие некоторых Камбер предугадывал
заранее,  а кое-кто,  как Эвайн и  Рис, не участвовал в  процессии и был уже
внутри. Но такого жалкого  зрелища он  предвидеть  не мог, это  была  просто
пощечина регентам  со стороны  представителей  его  расы. Он горячо молился,
чтобы регенты были слишком заняты, чтобы  обратить на это внимание, но знал,
что  молитва  не поможет.  Регенты  заметят. Если не Мердок, так обязательно
Драммарон или Рун. Или Хуберт.
     Камбер искоса  взглянул  на  тучного Хуберта, расположившегося напротив
Джеффрэя, и  увидел, что  епископ-регент  уже  заметил.  Он  обиженно  надул
маленькие розовые  губки и  повернул ангельское личико,  чтобы  продиктовать
несколько слов секретарю, стоявшему справа от  него. Лист, на котором  писал
секретарь, был наполовину виден.
     Порам, что пишет тот человек?--мысленно  спросил Камбер сына, стоявшего
за ним И Джеффрэем и лучше видевшего лист.
     Имена,--ответил  Йорам.--Он   составляет   список   присутствующих   на
процессии. Хочешь пари, что внутри тоже записывают тех, кто уже там?
     Не надо пари,--возразил Камбер.--Эвайн и Рис уже на месте?
     Да.
     Слава  Богу,--подумал  Камбер.--Иди  и проверь. Если регенты составляют
списки, нам  лучше сделать-то же самое,  чтобы  можно было предупредить тех,
кто не пришел. Я понимаю их раздражение, но в таком случае они могли бы быть
менее принципиальны.
     Отец Эмрис внутри  с гавриллитами,-- сообщил Йорам.-- Мне попросить его
составить  список?  Ему не придется  записывать, я  могу связаться с ним, не
вызывая подозрений.
     Камбер  кивнул, вспоминая, что у аббата  Ордена святого  Гавриила  была
изумительная память. Знаком он попросил сына нагнуться к нему.
     -- Йорам, ты не принесешь  мне воды?--спросил он  скорее  ради тех, кто
мог подслушивать.--Такой  старый  человек,  как я,  не  может простоять  всю
церемонию, не выпив чего-нибудь холодненького.
     --    Разумеется,    ваша   милость,--с    поклоном    ответил   Йорам,
торжественность, написанная на его лице, скрывала минутную веселость.
     Он поспешил, чтобы слиться с  толпой  дворян внутри, когда  королевская
процессия,  сопровождаемая звуками фанфар и барабанной  дробью, остановилась
на  площади  перед  собором.  Первыми  на  гнедых  лошадях, ведомых  графами
Грориком  и  Сайхиром, ехали братья короля,  одетые в  пурпур, с серебряными
обручами  принцев  на головах. За ними Эван  нес  меч  Гвинедда, а  в  руках
Мердока был королевский штандарт.
     За ними следовал король. Сидя с непокрытой головой на рослом, абсолютно
белом  жеребце,  он  казался  юным и  беззащитным.  Коня  вел под уздцы граф
Таммарон,   сдерживая  горделивую  поступь  животного.   По  другую  сторону
королевского  коня  вышагивал  Рун  Хортнесский,  едва  пряча  торжествующую
улыбку.
     Солнечный свет ярко  играл на богатых одеждах регентов и самого короля,
сверкал на золоте и серебре украшений, тонул в обилии  вышивки,  какое могли
себе позволить только короли и священники.
     Когда  одеяние короля было осмотрено в  последний  раз и  белую  мантию
уложили  красиво  ниспадающими  складками,  рядом с  королем  встали  четыре
графских сына, защитив  его  от солнца балдахином  из  золотой ткани.  Когда
двери собора раскрылись, чтобы  впустить процессию, хор  запел  традиционный
для коронаций гимн:  "Я  возрадовался,  когда  мне  сказали:  войдем  в храм
Господен!"
     Процессия двинулась по нефу: сначала монахи из хора  в красных сутанах,
затем дюжина  мальчиков в белых ризах с капюшонами  и  пурпурными поясами, у
каждого в серебряном подсвечнике тонкая свеча.
     Следующим шел монах с  кадилом, оставляя после себя сладковатое облачко
благовоний, в котором, казалось, сам по себе плывет изящно украшенный  крест
примаса Гвинедда (за  легким туманом благовоний почти  не  было  видно юного
Диакона,  несущего  его). Сопровождаемый капелланом  и  вторым диаконом,  за
крестом следовал архиепископ Джеффрэй, далее архиепископ Ремутский  Орисс со
свитой.  Оба епископа  были в  белых  с золотым  ризах,  обильно  украшенных
вышивкой  и  аппликацией.  А  инкрустированные  драгоценными камнями  митры,
богатством  равные короне, и епископские  посохи  утверждали  их  пастырскую
власть над душами своих чад.
     Затем  шествовал  король  со  свитой.  Слева  и справа  от  Элроя,  под
балдахином, шли Камбер и Хуберт. Правила требовали, чтобы Элрой держал обоих
епископов за руки, но в последнюю  минуту мальчик  отказался  выполнить  это
условие,  отговорившись тем, что  он устанет постоянно  держаться  за  руки.
Камбер догадывался, что  на самом деле причиной отказа было то, что Элрой не
знал, кому может довериться, поэтому решил не доверять никому.
     Сейчас  мальчик спокойно шел между ними, не касаясь их и не позволяя им
касаться  его.  Голова была высоко поднята, а подбородок  упрямо замер в том
положении, в каком Камбер не однажды видел  подбородок его отца. Может быть,
Элрой и не был тем беззащитным мальчиком, каким казался.
     За королем следовали другие епископы, а за ними  отец Альфред, духовник
мальчиков.  Далее  шли  четверо  мирских регентов с королевскими регалиями в
руках; Эван нес  меч в ножнах,  Мердок сменил  штандарт,  который пронес  до
собора, на скипетр, Рун--огненное кольцо на маленьком  серебряном подносе, а
Таммарон--копию  короны  Гвинедда  с  переплетенными  листьями  и  крестами,
специально уменьшенную для Элроя. Замыкали процессию графы  Грорик и Сайхир,
сопровождавшие принцев Джавана и Риса Майкла.
     Прежде  чем  подняться на  хоры и  расположиться  на  указанных местах,
каждый участник процессии останавливался у ступеней храма для поклона. Элрой
опустился  на колени справа от жертвенника,  рядом с  троном, который  скоро
будет  принадлежать  ему,  а  Хуберт  и  Камбер,  сопровождаемые епископами,
остановились у тронов архиепископов, стоящих в левой части хоров.
     Пока звучал гимн, двое архиепископов, обнажив головы, читали молитвы, а
затем пошли за Элроем. Когда  юного короля вели к алтарю, было видно, как по
его телу пробегала дрожь. В тяжелом одеянии и мантии мальчик выглядел совсем
маленьким и хрупким.
     Камбер был уверен,  что  Джеффрэй,  как  и  его предшественник  Энском,
тринадцать  лет  назад короновавший  Синила,  в этой  части  церемонии будет
следовать законам дерини и людей в равной степени. Обычаи требовали, чтобы в
самом начале коронации  король был представлен четырем частям государства и,
возможно, четырем ветрам, чтобы слово  монарха  долетало до самых отдаленных
уголков королевства.  Поэтому, обращаясь  к  четырем основным точкам  храма,
архиепископ возглашал имя нового короля. Так было испокон веков.
     Образованные дерини знали и тайный смысл  этого действия: нового короля
представляли  властелинам   четырех  стихий--Архангелам,  к  которым  дерини
обращались за помощью в своем  волшебстве. Это обращение за помощью и ритуал
окуривания храма благовониями охраняли восходящего на престол от темных сил.
Чем же было помазание нового короля, как не волшебством? Странно, что многие
люди просто не замечали магического смысла своей религии.
     Даже если Ориссу  это было  неизвестно, Джеффрэй точно знал. Взяв Элроя
за правую руку (с другой стороны уже расположился Орисс), Джеффрэй повел его
к восточной  стене  храма,  где  у  подножья  алтаря  и  начинались подобные
церемонии. Подойдя, все трое приветственно подняли руки, а Джеффрэй произнес
традиционные слова.
     --Всем приветствовать Элроя Бэрэнда  Бриона,  нашего  законного короля!
Согласны ли вы служить ему верой и правдой и почитать его?
     --  Да  благословит  Господь  короля  Элроя!--закричали  собравшиеся, и
только некоторые дерини знали, что принимают участие в том самом волшебстве,
уничтожить которое позднее поклянутся регенты.
     Архиепископ повел юного  короля на юг, как  и прежде, поднимая  руки  и
произнося те же слова.
     -- Да благословит Господь короля Элроя!--снова закричали собравшиеся.
     Повторяя слова по древнему обычаю, они  перешли  на запад, а оттуда  на
север. Когда в северном углу  замерло  последнее эхо возгласов, архиепископы
отвели короля обратно. Там, на аналое, лежало раскрытое Евангелие, а рядом с
ним--написанный каллиграфическим почерком и  красиво оформленный документ. С
поклоном отпустив руку Элроя, Джеффрэй полуобернулся к  толпе собравшихся  и
спросил:
     -- Милорд король Элрой, готовы ли вы произнести торжественную клятву?
     -- Да,--ответил  мальчик так тихо, что даже  Камбер, стоявший от него в
нескольких шагах, с трудом расслышал ответ.
     Джеффрэй положил  руку мальчика на раскрытое Евангелие, взял документ и
начал читать:
     -- Элрой  Бэрэнд  Брион  Халдейн,  перед  людьми  и  Богом  объявленный
законным  наследников  нашего  покойного  короля  Синила,  клянешься  ли  ты
охранять  мир  Гвинедда  и править  его  народом  в  соответствии с древними
законами и обычаями?
     -- Клянусь,--пробормотал Элрой.
     -- Клянешься ли ты милосердно вершить правосудие и чтить закон?
     -- Клянусь,--повторил Элрой.
     --  Клянешься  ли  ты,  что  Зло  будет  наказано,  а  законы  Господни
восторжествуют?
     -- Клянусь.
     -- Пусть лорды регенты выйдут вперед,--сказал Джеффрэй,  оборачиваясь к
ним и встречая их приближение легким поклоном.
     Орисс,  сложив руки, встал рядом с Камбером, а регенты расположились на
ступенях по обе стороны от короля.
     --   Мердок  Картанский,  Таммарон  Фиц-Артур,  Рун  Хортнесский,  Эван
Рэндаллский, действующий от имени и с согласия своего отца Сайхира, и Хуберт
МакИннис,  будучи  назначенными  нашим  покойным  королем  Синилом опекунами
нашего юного  короля  до  его совершеннолетия, подтверждаете  ли вы  клятву,
данную нашим королем, и клянетесь ли  вы  быть  верными слугами и преданными
регентами короны Гвинедда?
     --  Клянемся,--в один голос ответили  регенты.  Архиепископ подал Элрою
свиток и проследил, как мальчик  аккуратным детским почерком выводит в конце
листа  "Alroi Rex",  Когда  регенты  поставили  свои  подписи  и  печати  на
документе, а Джеффрэй, Орисс и Камбер засвидетельствовали его, Элрой положил
свою  маленькую  руку  на Евангелие  и  без всяких  подсказок  повернулся  к
собравшимся.
     -- Я исполню свое обещание и  ни  на шаг не отступлю  от  клятвы, и  да
поможет мне Бог,--произнес он громко.
     Приподнялся на цыпочки, чтобы поцеловать  книгу, дождался, пока регенты
проделают  то  же самое,  спустился со  ступеней  алтаря, встал  на колени и
освободился от мантии и верхней одежды. Когда юный король в простой, похожей
на  подрясник  рубахе  распростерся  перед алтарем,  епископы  и  священники
опустились   на   колени   рядом   с   ним,   а   хористы   запели   "Приди,
Творец"--песнопение,  сочиненное несколько  веков  назад  и  исполняемое  на
коронациях и рукоположении епископов и священников.
     Veni, Creator Spiritus,  mentes  tuorum visita, imple  superna  gratia,
quae tu creasti pectora...
     Слова  молитвы  звучали  до  тех  пор,  пока Джеффрэй и  его  помощники
окуривали ладаном алтарь  и Элроя.  Потом  монахи  запели, предваряя главный
момент церемонии:
     Священник Задок и пророк Натан помазали его на царствие в Гигоне...
     С окончанием песни Камбер и Хуберт поставили Элроя на колени. Под сенью
принесенного балдахина архиепископы Джеффрэй и Орисс начали миропомазание.
     -- Да  останется на голове твоей след этого  священного  масла, которым
благословляли  королей, священников и епископов,--сказал Джеффрэй,  оставляя
на черных волосах мальчика масляный след в виде креста.
     --  Да   останется   на   груди   твоей   след  от   этого   священного
масла,--продолжал он, рисуя знак через открытый ворот рубахи.
     --  Да  останется на руках твоих  след от  этого священного  масла,--он
нарисовал   символ   на   дрожащих   ладонях  мальчика.--Подобно   Соломону,
миропомазанному  на  царствие священником  Задоком и  пророком  Натаном,  да
будешь  ты  миропомазан,  благословен и  посвящен  служению  своему  народу,
который  Господь  наш Бог отдал тебе, чтобы  ты правил от  Его имени. Во имя
Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.
     Элроя  подняли и обрядили в одежды короля: золотую тунику,  белый пояс,
украшенный драгоценностями,  пурпурную мантию,  отороченную мехом,  расшитую
золотом и самоцветными камнями.
     На каблуки прицепили золотые шпоры и вручили королевский  меч. На палец
надели огненное кольцо, специально уменьшенное для Элроя, однако свое тайное
назначение  гранатовый перстень уже выполнил. Скипетр, тонкий жезл  слоновой
кости, инкрустированный  золотом, ему дали  только подержать,  чтобы мальчик
смог почувствовать его тяжесть, а потом Положили у трона.
     Наконец Элрой  торжественно опустился на  колени  у  ног  архиепископа,
Джеффрэй поднял корону над головой мальчика, глядя на переплетение золотых и
серебряных листьев и крестов.
     --  Мы  взываем к Тебе, о  Господи.  Благослови эту корону, а с  ней  и
Твоего слугу, Элроя, на чью голову возлагается сегодня эта корона в знак его
королевского величия. Да будет он милостию Твоей добродетелен. Во имя Отца и
Сына и Святого Духа. Аминь.
     Под звуки фанфар и крики: "Да будет милость Господня с королем!", Элрой
был наречен королем Гвинедда.
     Сразу после этого епископы, духовенство и дворяне, предводительствуемые
братьями Элроя, выступили вперед, чтобы оказать почести, выразить покорность
и получить  королевское  благословение. А регенты с  торжествующими улыбками
наблюдали за всем этим. Была отслужена  месса,  во время которой  король сам
раздавал хлеб и вино причастия, а затем процессия во  главе с очень уставшим
юным королем вышла из собора.
     С  возвращением  в  замок  день  для короля не  заканчивался--предстоял
традиционный  пир.  Несмотря  на то,  что колокола  уже  собирали  паству  к
вечерне, когда процессия вступила на двор замка, несмотря  на то, что голова
Элроя  раскалывалась  от  тяжести короны  и голода,  у  него  почти не  было
времени, чтобы передохнуть.
     Час перед трапезой ушел на то; чтобы, освободившись от тяжелой одежды и
короны,  погрузиться в сон,  который с помощью Тависа стал как бы  дольше. С
двумя  другими мальчиками  Тавис поступил точно  так  же  и  разбудил только
тогда, когда регенты уже не  могли  больше ждать. Целитель убедил  регентов,
что  детям необходимо сначала основательно  подкрепиться,  но  большего  для
питомцев не  добился. Ему  оставалось только наблюдать  со стороны  и,  если
потребуется, быть  готовым оказать  помощь. Если  король  уснет  за  столом,
вечернее  пиршество  закончится.  Были известны  случаи,  когда более зрелые
монархи засыпали над тарелками.
     Встречаемые радостными криками дворян  и  звуками  труб,  король и  его
братья  вышли в зал в сопровождении свиты.  Элрой как хозяин  пиршества  сел
посередине стола. По сравнению с отцовским троном, возвышавшимся на помосте,
мальчик казался  просто  гномом. Трон окружали  регенты и  их жены  в мехах,
драгоценностях  и со  знаками своего  фамильного  и придворного достоинства.
Джаван  и Рис Майкл сидели  по разным концам высокого стола, тоже окруженные
придворными, которых  больше  занимал собственный престиж, чем  самочувствие
двух детей,  вынужденных  слишком рано стать взрослыми.  Не  считая  слуг  и
пажей, прислуживавших  за  столом, у  братьев короля не  было сверстников  в
огромном  зале.  Тот  вечер  стал  первым,  но  отнюдь  не  последним уроком
одиночества королевской судьбы.
     Однако,  несмотря  ни  на что, вечер  не  был лишен прелестей даже  для
мальчиков, хотя, если бы им  удалось отдохнуть подольше, их  настроение было
бы значительно лучше. Еда, обильная и экзотическая, подавалась под мадригалы
и музыкальный аккомпанемент, блюда, прежде чем  поставить на стол, проносили
через весь  зал для  увеселения  гостей.  Подавали жареную дичь  и  сельдей,
осетров в  лавандовой  воде, отчего  казалось, будто  они все  еще  плавают;
фазанов, фаршированных голубиным и  лебединым мясом; огромные торты и мясные
пироги; угрей,  сваренных в вине, и прекрасно зажаренного павлина, поданного
к столу в своем  переливчатом, радужном оперении. Здесь был даже халдейнский
лев, сделанный из золотистого  марципана и жженого сахара,  с вишнями вместо
глаз, Элрою достался кончик хвоста и ухо этого чудесного льва.
     Развлечения    были   интересны   в    равной   мере    и   детям,    и
взрослым--выступления  акробатов,  арфистов и трубадуров. Элрой был очарован
пантомимой, изображавшей победу его  отца над ненавистным дерини Имром, хотя
ему никогда  не доведется  узнать, как вывернули  регенты эту историю, чтобы
показать, что Имр пал от своего же меча, а не пошел на смерть по собственной
воле, использовав свои способности,  предпочитая  смерть  жизни  в  плену  у
Синила  и  дерини--его  сторонников.  Если не считать самого Имра и Ариэллы,
Дерини в пантомиме вообще не появлялись.
     Несмотря на старания Тависа, копившаяся весь день усталость очень скоро
начала сказываться  на  мальчиках.  Поощряемые  взрослыми,  дети могли  пить
столько вина, сколько хотели, и сначала Рис Майкл, а потом и Элрой принялись
клевать носами.
     Слуга ненавязчиво предложил Элрою чашу для ополаскивания пальцев, Элрой
пристыженно поблагодарил, но к тому времени Джаван  тоже начал зевать, а Рис
Майкл, покачиваясь,  сполз  со стула и устроился спать под столом. Казалось,
никто из гостей не заметил этого.
     Зато Тавис отлично все видел. Расположившись в галерее, окружавшей зал,
он  в  течение всего пиршества сверху наблюдал за  мальчиками и  ждал, когда
наступит решительный момент. Во  время особенно  шумного танца он  спустился
вниз  в сопровождении двух слуг.  Пока слуги занимались Джаваном  и  Элроем,
Тавис вытащил из-под стола спящего Риса Майкла.
     Таммарон заметил,  что они уходят, и одобрительно  помахал  Тавису, его
собственные  сыновья  в  это  время уже  давно находились в  постели.  Кроме
Таммарона, никто даже не оглянулся в  сторону принцев. После танца Мердок  и
Рун,  лениво   развалясь  в  креслах,  затянули  подхваченную  хором  дворян
непристойную балладу, одну из тех, что можно  услышать в винных погребках по
всему Валорету, В углу Эван и его братья  Грорик и Сайхир  затеяли  игру  на
деньги  с  четырьмя  другими  мужчинами.   От  выпитого  вина  лицо  Хуберта
покраснело,   а  сам   он   сделался  совершенно   невменяем   (к   большому
неудовольствию жен остальных регентов и служанок, которым случалось чересчур
близко подходить к Его Преосвященству).
     Джеффрэю, одному из немногих присутствующих дерини,  и  горстке  других
представителей   обеих   рас,  сумевших   остаться  относительно   трезвыми,
оставалось  только  качать  головами  и  удивляться, как им удастся пережить
следующие  несколько  лет, если  Гвинедд будет находиться в  руках таких вот
людей.
     К  счастью для принцев, следующий день прошел намного легче. Во-первых,
он начался позже обычного. К назначенному часу в полдень регенты только  еще
начали отходить от ночного пиршества, следующий час ушел на сборы мальчиков.
     Первое  предложенное  им  развлечение  было  прелюдией  к  целой  серии
увеселений,   рассчитанных   на   то,  чтобы  порадовать   десятилетнего   и
двенадцатилетних мальчиков и не  давать  государственным  мыслям утомлять их
юные  головки.  Для   этой  цели  регенты  привлекли   собственных  детей  и
сверстников  принцев  из  своей родни,  а  Хуберт привел детей брата. Никого
абсолютно не интересовало, во сколько обойдутся развлечения.
     Главным  среди  всех увеселений  были выступления труппы  кукольников и
танцоров-систрионов,   которые   изобразили  несколько  сказок  гвинеддского
фольклора под  аккомпанемент пестро одетого трубадура, выступления жонглеров
и юной  арфистки,  ровесницы  близнецов.  Она так хорошо пела и играла,  что
мальчики, захваченные в плен  чудесной мелодией, начали всерьез  подумывать,
чтобы оставить ее во  дворце, хотя ни один из них не был достаточно взрослым
или опытным, чтобы знать,  что с ней  можно делать, кроме как слушать песни.
На смену  арфистке явились танцоры,  которые  исполнили танец  с  мечами под
свирели и  барабаны и сначала напугали десятилетнего Риса Майкла  мельканием
своих мечей, таких же древних, как сама история страны.
     Еще одним развлечением  стало знакомство  с бродячим зверинцем, который
представляли  на ярмарке, открывшейся в  городе  на следующий  день. Никогда
прежде  мальчикам  не  доводилось видеть  таких зверей:  танцующего медведя,
который страшно рычал  и ревел,  когда  его  заставляли выступать, несколько
странных серых зверей с горбами на спинах, пару настоящих львов, точно таких
же, как на гербе Халдейнов, привезенных издалека и содержавшихся в клетках с
толстыми  прутьями.  В подарок  от владельца  зверинца, маленького  шустрого
человечка, мальчики получили  трех прекрасных жеребят-однолеток,  сейчас они
были черными,  как смоль, но было обещано, что к тому времени, когда молодые
хозяева станут достаточно  взрослыми, чтобы сделать из  них боевых скакунов,
их окрас превратится в чистейший белый.
     Восторгу мальчиков  не  было границ, и в ту ночь  они  спали нормальным
сном немного уставших детей.
     Второй  день   отметили   еще  более   знаменательные  события.  Первой
королевской  обязанностью (и очень приятной, так что  братья надеялись,  что
она получит продолжение) стал визит на открытие ярмарки, объявленной в честь
восшествия  на   престол  нового  короля.  Элрой   лично   присутствовал  на
торжественном  открытии,  взволнованно  прислушиваясь  к  речи  гофмейстера,
огласившего официальный  указ  и  от  имени  короля Элроя  повелевшего  всем
жителям,  находившимся  в  границах  ярмарки,  блюсти  королевский  порядок.
Королевская процессия  двигалась по ярмарке, сопровождаемая  звуками трубы и
барабана,  а  перед  ней  вышагивал  одетый в ливрею  паж  и  нес  на  шесте
позолоченную  латную рукавицу--символ  покровительства. Король и его  братья
раздавали  черни медные  деньги,  новенькие, с портретом  Элроя,  а в  ответ
получали великое  множество безделушек и маленьких подарков, которые регенты
разрешили принимать.
     Однако времени  на задержки  не  было,  король  должен был посетить еще
турнир  в  его  честь,  который  откр