. Ищите Дугала, концентрируясь на его образе, каким Вы видели его последний раз и создавая его образ в огне. Пусть Ваша мысль уносит Вас. Так, хорошо..." Келсон старался следовать командам Моргана, вытягивая свой разум вслед за куском черного шелка, зажатого между его пальцами, глядя на огонь и, в то же время, сквозь него, но его собственные опасения мешали ему сосредоточиться. Он чувствовал, как его сила Моргана поддерживает его в поисках плененного Дугала, но он не мог установить настоящий контакт. Когда он вышел из транса, его голова болела так, что ему было больно даже дышать. "Ничего,"-- сказал Морган, убирая ленту со своих пальцев, пока Келсон пытался придти в себя. Келсон подавленно покачал головой.-- "Не могу ничего сказать. Я думаю, что я понял бы, если бы он был мертв, но я не могу отделить Дугала от прочего. Может, нам действительно нужен ширал." "Может быть". Несмотря на то, что они не смогли ничего узнать о том, где мог бы быть Дугал, Келсон был убежден, что Дугал должен быть в Ратаркине, как и Лорис. "Но если что-то случилось, то Истелин тоже в опасности,"--рассуждал Келсон.-- "Морган, мы должны помочь им." "Вы имеете в виду отправиться в Ратаркин?" "Ну, мы могли бы застать их врасплох. Насколько силен может быть Лорис?" Но тут разум возобладал над эмоциями, поскольку Морган напомнил королю о пленнике, который должен был прибыть из Транши, и который мог бы здорово прояснить ситуацию. Может, Лорис отправился вовсе не в Ратаркин. Келсон неохотно согласился не принимать никаких решений до прибытия пленника и его допроса, но провел остаток ночи в беспокойном сне, несмотря на дождь, барабанивший по мутным окнам. Дождь, не прекращаясь, лил и все утро, задержав доставку пленника до второй половины дня. По приказу Келсона, промокшие и дрожащие от холода приграничники доставили его в заднюю комнату прежде, чем кто-либо при дворе успел заметить пленника. Только Моргану, Дункану и Найджелу было разрешено сопровождать короля. "Кто-нибудь, дайте ему сухой плащ,"--сказал Келсон, когда приграничники то ли дотолкали, то ли дотащили свой груз к указанному Келсоном стулу возле камина.-- "Следите за его руками." Напряжение от дороги из Транши сквозило в каждом движении пленника, когда он упал на стул перед огнем, прижимая свою перевязанную руку к груди. Он не возражал, когда Дункан снял свой плащ и положил его ему на плечи, может быть, успокоенный церковным одеянием благодетеля, он явно запаниковал, когда Келсон отпустил стражников, а Найджел закрыл за ними дверь. В глазах пленника отразилось подозрение и неуверенность, равно как и физическое неудобство. "Я заявляю о своих привилегиях священника,"--хрипло прошептал он, его взгляд нервно бегал по ним.-- "Вы не имеете права допрашивать меня." Келсон вытянул руки под мантией и изучал пленника со смесью любопытства и ожидания. "Я не собираюсь допрашивать Вас,"--сказал он.-- "Я просто хочу задать Вам несколько вопросов. Отец Дункан, как Вы думаете, Вы и Морган можете сделать что-нибудь с его ранами?" Эти два имени вызвали ожидаемую реакцию -- Келсон был прав, полагая, что пленник не знает Моргана и Дункана в лицо. Когда Дункан потянулся к перевязанной руке, а с другой стороны подошел Морган, человек вжался в стул. "Не подходите!"--Он старался держать обоих в поле зрения, а здоровой рукой пытался отбиваться от Дункана.-- "Не трогайте меня! Я не хочу, чтобы колдуны-Дерини..." Прежде чем он смог решить, кто из двоих представлял большую угрозу, Морган скользнул ему за спину и зажал отчаянно вертящуюся голову своими руками, беря разум пленника под полный контроль. "Не боритесь со мной,"--приказал он, когда руки и разум пленника были вынуждены повиноваться.-- "Это все равно без толку. А если вы расслабитесь и поможете нам, мы, может быть, сможем сделать что-нибудь для Вас." Человек резко прекратил сопротивляться, хоть и не хотел этого, а его здоровая рука бессильно упала, когда Дункан начал разматывать повязку на его руке, упакованной в лубок. Он вздрогнул, когда чувствительные пальцы священника прикоснулись к воспаленной плоти сломанной руки, а когда Дункан сжал руками область перелома, тело пленника выгнулось дугой. "Что Вы делаете? Не надо волшебства! Нет! Пожалуйста, не надо!" По кивку Дункана Морган усилил контроль и усыпил пленника, потом передвинул одну руку, накрывая ею руки Дункана, для надежности входя вместе с кузеном в транс, необходимый для исцеления. Войдя в связь с Дунканом, он почувствовал как его охватывает странное, нездешнее ощущение, которое ассоциировалось у него со способностью исцелять -- и почувствовал знакомое мимолетное прикосновение Других рук поверх своих собственных, чувствуя как под их прикосновением кости начинают срастаться. Когда исцеление было закончено, он оборвал связь, слегка ослабляя контроль над пленником, чтобы дать тому придти в себя. "Нет,"--слабо пробормотал человек бормотал слабо, когда его глаза затрепетали, открываясь.-- "Не надо волшебства, пожалуйста..." "Сейчас уже немного поздно,"--ответил Морган, усаживаясь на пододвинутый Найджелом табурет так, чтобы продолжать держать руку на плече человека на случай, если понадобится усилить контроль.-- "Может, теперь Вы назовете нам свое имя?" Ошеломленный, человек согнул пальцы правой руки и потер место, где раньше был перелом, украдкой глядя на Дункана, и не смея посмотреть на Моргана и не замечая, что рука Дерини все еще лежит у него на плече. "Вы... исцелили меня,"-- прошептал он укоризненно. "Да, они исцелили Вас,"--ответил Келсон, во взгляде которого проглядывало отвращение.-- "Не бойтесь, Вы не осквернились. Отвечайте на вопрос. Кто Вы?" Человек с трудом сглотнул.-- "Я еще раз заявляю о привилегиях духовенства,"--сказал он слабо.-- "Я..." "Единственная привилегия духовенства, которую вы сейчас можете получить,"--многозначительно сказал Найджел,-- " это присутствие при Вашем допросе монсиньора МакЛейна в качестве свидетеля. Теперь отвечайте на вопрос Вашего короля." Когда человек сжал свои губы в тонкую твердую линию и стал качать головой, Морган обменялся взглядами с Келсоном и усилил контроль, одновременно налагая заклинание Правдоговорения. "Назовите Ваше имя,"--терпеливо произнес он. "Неван д'Эстреллдас,"-- ответил человек, его глаза расширились, услышав как, несмотря на его намерение хранить молчание, слова слетели у него с языка. "Д'Эстреллдас?"--повторил Келсон, удивленно глядя на Дункана.-- "Это необычное имя... Бреманское, не так ли?" Дункан кивнул, поджав губы в мрачном подозрении.-- "А еще так же зовут одного из странствующих епископов, бывающих в Кирни, так ведь, Неван?" Неван кивнул, снова против своего желания, и Дункан нахмурился еще сильнее. Келсон выглядел удивленным. "Вы имеете в виду, что этот человек - один из наших епископов?" "К сожалению, боюсь что так, Сир,"--ответил Дункан.-- "Он показался мне знакомым. Интересно, сколько еще епископов смог совратить Лорис." "Давайте посмотрим, может, он знает,"--сказал Морган, обращая взгляд своих светлых глаз на священника и блокируя его внимание.-- "Вы -- епископ Неван, не так ли?" "Да". "Что да?"--настаивал Морган, усиливая контроль. Неван облизнул губы и склонил голову в неохотном уважении. "Да, Ваша Светлость." "Уже лучше. Кому вы обязались повиноваться как епископ?" "Епископу Кулдскому." "Кулдскому?"--спросил Келсон, взволнованно переводя взгляд с Невана на Дункана.-- "Значит, в Кулди были люди, которые выступили на стороне Трурилла? Помогавшие Лорису бежать?" "Мой принц, задавайте вопросы по очереди,"--напомнил ему Морган, снова обращая свое внимание на ерзающего Невана.-- "Помните, что в этом состоянии он воспринимает все очень буквально. Епископ Неван, Вы говорите, что Епископ Кулдский знал о намерении архиепископа Лориса бежать?" "Да, Ваша Светлость." "Понимаю. Может быть, он подстрекал его?" "Нет, сэр" "Значит, кто-то еще связался с ним, чтобы предложить помощь?" "Да, сэр" "Кто?" "Я не уверен, Ваша Светлость." "Кто, как Вы думаете, связался с ним?" Неван, казалось, пытался сопротивляться, но, тем не менее, произнес имя. "Монсиньор Горони, Ваша Светлость." "Горони!"--выдохнул Келсон. Морган взглядом заставил его замолчать и снова обратился к их невольному осведомителю. "Значит, монсиньор Горони был с вами?"--спросил он. Неван кивнул. "А Брайс Трурилльский?" Еще один кивок. "Сколько людей?" Неван подумал немного.-- "Теперь четырнадцать. " "Поскольку Вас захватили?" "Да, Ваша Светлость." "Куда Вы направлялись?"--спросил Келсон. "В Ратаркин, Ваше Величество." "Зачем?" "Чтобы посвятить лорда Джудаеля в епископы Ратаркина." "Не Меары?"--вставил Дункан. "Нет, сэр" "Почему нет?" "Меара должна стать патриархатом под руководством епископа Креоды." "Под руководством Креоды,"--повторил Морган, обмениваясь взглядами с изумленными Келсоном и Дунканом.-- "А Лорис?" "Он, конечно же, снова станет Примасом Гвинедда." "Этого не будет пока я живу и дышу,"--еле слышно пробормотал Келсон.-- "Скажите, Неван, кому присягнул епископ Креода -- Лорису или Брейдену?" "Архиепископу Лорису, Ваше Величество." "Есть еще епископы, поступившие так же?" Неван кивнул в знак согласия. "Сколько?" Неван несколько секунд.-- "Шестеро, Ваше Величество." "Шестеро, не считая Вас и Креоды?" "Да, Ваше Величество." "Думаю, что Вы знаете кто они?" "Да, Ваше Величество." "Назовите их." "Бел..."-- команда повиноваться была хорошо установлена в разуме пленника, но Неван остановился на полуслове, пытаясь сопротивляться. Морган нетерпеливо сжал контроль над разумом, лишая Невана способности сопротивляться. "Назовите остальных епископов, Неван,"--сказал он негромко.-- "У нас мало времени." Глаза закрылись, но губы разомкнулись снова. "Белден, епископ Кашиенский; Лахлан, епископ Баллимарский; и четыре странствующих епископа: Мир де Кирни, Калдер Шил, Джильберт Десмонд и Реймер де Валенс." "Плюс к этому он посвятит Джудаеля, и у него будет отдельная церковная иерархия!"--пробормотал Дункан.-- "Он чертовски дерзок." "Его дерзость беспокоит меня гораздо меньше чем то, что его действия успешны,"-- мрачно сказал Келсон.-- "Он думает, что у него большое преимущество, поскольку я не могу ничего сделать до весны. Ладно, может статься, он сделал роковую ошибку. Стража!" Королевский Совет поначалу решил, что король делает роковую ошибку. "Это самое настоящее безумие, Сир,"--сказал Эван, сидевший за столом Совета через несколько человек от короля.-- "В это время года нельзя даже надеяться на успешное начало кампании! Господи, ведь сейчас декабрь!" "Именно поэтому я собираюсь начать ее сейчас,"-- ответил Келсон.-- "Они не ждут меня. Ратаркин хорошо укреплен, но я не думаю, что все население уже полностью признало власть Лориса. В лучшем случае он контролирует епископский гарнизон и формально имеет власть над городом. Появление королевских войск, особенно в декабре, когда, по его мнению, я не могу ничего сделать, может переломить ситуацию." "А, может, он вообще отправился не в Ратаркин,"--предположил Сайр де Трейхем, сидевший напротив Эвана.-- "Если его поддерживает Меарская Претендентка, то он мог направиться прямо в Лаас." Келсон покачал головой.-- "Нет, Неван сказал Ратаркин. Лорис должен уладить дела с епископами прежде, чем займется светскими делами. А в Ратаркине находится мой епископ, которого я поклялся защищать." "И, если Лорис действительно направился в Ратаркин, то у него в заложниках находится Ваш друг, Сир,"--заметил архиепископ Брейден.-- "Это не повлияло на Ваше решение?" "Я обязан защищать их обоих, архиепископ,"--ответил Келсон.-- "Кроме того, нельзя позволить Лорису создать себе дополнительную опору. Я не думаю, что мне надо объяснять Вам, да и всем остальным, кто такой Лорис." "Мне это все равно не нравится, Сир,"-- сказал Арилан, который уже дал понять, что ему не нравится метод допроса Невана.-- "Лорис умен..." "Даже если у него в Ратаркине есть полный гарнизон, в чем я сомневаюсь,"--перебил его Келсон,-- "у него недостаточно сил, чтобы вывести их за городские стены и победить армию, которую я собираюсь привести туда. Если бы он стягивал туда силы, то мы бы узнали об этом. Даже в Лаасе, насколько мы знаем, находится только обычная замковая стража. В худшем случае никто не сможет одержать победы, и мы вернемся домой." "Я бы подумал о худшем, Сир,"-- вздохнул Кардиель,-- "но будь что будет. Может быть, Вы правы. Я буду молиться, чтобы Вы оказались правы. Но, допустим, Вы ошиблись? Если Вас захватят или убьют..." "Если Вам станет от этого легче, архиепископ, то я хочу заверить Вас, что мой дядя останется здесь в качестве регента,"--ответил Келсон.-- "Если со мной что-нибудь случится, он станет королем, и него есть три сына, чтобы наследовать ему." "У Вас должны быть свои сыновья, чтобы наследовать Вам,"--раздраженно проворчал Эван,--"прежде, чем Вы займетесь столь рискованным предприятием." Келсон усмехнулся, почти довольный старым спором. "Эван, разве мне не нужна жена для этого?"-- колко заметил он. "Значит, парень, останься пока дома и женись!"--ответил Эван.-- "Проведи зиму в постели с хорошенькой королевой, и наплоди наследников, а не тащись в снегах, воюя с мятежным архиепископом и Бог знает с чем еще! Весной будет достаточно времени, чтобы начать войну." Усмехаясь, Келсон подал Дункану знак взяться за перо и пергамент и покачал головой. "Я хотел бы остаться дома, Эван. Ничто не порадовало бы меня больше этого. Но сейчас мне нужны ваши дружины, Найджел... и именно потому что сейчас зима я вынужден просить вас выделить мне войска, чтобы увеличить мой отряд. Я хочу иметь сотню рыцарей, легко вооруженных для маневренности и скорости, и минимум вспомогательных отрядов. Я возьму с собой, конечно, Моргана, Джодрелла и Трейхема; остальные тем временем пусть готовятся к массированному наступлению весной, если к тому времени все не решится. Дункан, поскольку Вы -- герцог Кассанский, я бы хотел взять вас с собой, но ваши услуги могут понадобиться Найджелу здесь, Ремуте." Он не сказал, что Дункан, будучи Дерини, будет заодно использоваться для связи со столицей, но, казалось, Арилан понял это. "Не надо ли Вам взять с собой епископа, который представлял бы законную церковную власть, Сир?"-- спросил он, подводя к тому, что этим епископом должен быть он. "Пока что этот вопрос должен решаться светской властью, Ваше Преосвященство,"--ответил Морган за короля прежде, чем Келсон нашел причину, чтобы не брать с собой Арилана.-- "Если только Его Величество не хочет рискнуть одним из лояльных ему епископов..." Он поглядел на Келсона, готовый отступить, в случае если у короля найдутся какие-то причины для того, чтобы включить Арилана в состав экспедиции, но, к его облегчению, Келсон покачал головой. "В этом нет необходимости. Если в Ратаркине правит кто-то помимо Истелина, присягнувшего мне, вопрос выходит за рамки церковной юрисдикции. Так, у кого-нибудь есть возражения, которые еще не высказывались?" Возражений ни у кого не было. "Тогда я предлагаю всем приступить к необходимым приготовлениям. Я подозреваю, что здесь, в Ремуте, у Лориса есть агенты, поэтому я хочу отправиться сегодня вечером, под покровом темноты, прежде чем кто-либо сможет предупредить Лориса. Морган, начинайте действовать." Когда он поднялся и направился к большим двустворчатым дверям зала Совета, остальные встали и поклонились, а Морган, прежде чем последовать за королем, обменялся с Дунканом взглядами облегчения. ГЛАВА ДЕСЯТАЯ Поэтому разумный безмолвствует в это время, ибо злое это время. -- Амос 5:13 Два дня спустя, когда Келсон и его войско под ледяным дождем ехали к Ратаркину, Меарская Претендентка вместе с мужем и детьми въехали в город. С самого рассвета шел снег, отпугивавший случайных путешественников, поэтому ее прибытие через почти пустынные ворота осталось почти незамеченным. Только стража у ворот епископского дворца узнала цвета старой Меары и приветствовала ее, когда она поехала мимо них. Она принимала их приветствия как должное, она ехала как королева. Леди Кайтрина Королевна Меарская никогда не была красивой женщиной, и годы были немилосердны к ней. Но в свой шестьдесят один год она была неотразима в своем холодном самообладании, которое иногда происходит из ожидания власти и безграничной веры в то, что любой ущерб, причиненный кому бы то ни было, рано или поздно будет возмещен. Белая лошадь, на которой она ехала, была небольшой, но, когда барон Трурилльский подал ей руку, чтобы помочь ей спуститься на заснеженный двор, макушка безукоризненно причесанной головы Кайтрины еле доставала до крупа лошади. Когда он поцеловал ее руку, она приняла это приветствие подобно королеве, получающей присягу, вежливо, но отстраненно, ожидая, пока спешится ее свита. "Добро пожаловать в Ратаркин, Ваше Высочество,"--пробормотал барон Трурилльский.-- "О, наверное, я должен приветствовать Вас как Ваше Величество. Я -- Брайс, барон Трурилльский, ваш скромный слуга. Вас ждут внутри." Она удостоила его краткой улыбки, похлопывая кнутовищем по своей затянутой в перчатку руке, и кивнула выскочившему из-за ее спины бородатому человеку, одетому в клетчатый костюм жителя Приграничья. У него был прост лицом и волосат, но крепок и здоров, и его дорогие кожаные штаны для верховой езды, в который он каким-то образом умудрился запихнуть свои мускулистые ноги, чуть не трещал по швам. "Мой муж, лорд Сикард МакАрдри,"--сказал она, представляя остальных.-- "А это -- мои дети: Принц Ител, Принц Лльювелл и Принцесса Сидана." У Брайса отпала челюсть, когда эти трое подошли ближе, поскольку помимо того, что они оказались гораздо моложе, чем Брайс ожидал, отпрыски Кайтрины были поразительно красивы. Он не мог понять, откуда взялся их аристократический облик -- ни Кайтрину, ни Сикарда нельзя было назвать красивыми даже во времена их молодости -- но казалось, что эта пара смогла произвести на свет трех самых миловидных отпрысков Брайс когда-либо видел. Двое мальчишек были только чуть моложе короля Келсона и ничуть не уступали ему в осанке и благородстве черт лица; а молодая принцесса... Брайсу пришлось напомнить себе, что он был довольно удачно женат, и эта девушка в любом случае не пара ему. Невысокая, но стройная, с кудрявыми каштановыми волосами, выбившимися из-под капюшона ее дорожного костюма, Сидана казалась воплощением всех мечтаний Брайса о женщине, а ее темные глаза казались принадлежащим существу из другого мира: опытные, но в то же время невинные, мудрые, но наивные. Она вежливо наклонила головку в его направлении, заметив его интерес к ней, но не выказала снисходительности, так часто выражаемой в сходных обстоятельствах другими девочками ее положения. Ее поступок позволил ему стряхнуть с себя ее чары прежде, чем зашел слишком далеко в своих мечтах. "А-а, Вы нашли мою дочь привлекательной, мой дорогой барон?"--услышал он голос Сикарда, на лице лорда отразилось легкое веселье, когда он протянул руку в приветствии. Брайс посмотрел в глаза отцу девочки и выпалил то, что думал. "Поверьте, милорд, она действительно изящна. Я даже представить себе не мог. Она окажет большую честь человеку, которому повезет завоевать ее руку." "О да,"--несколько нетерпеливо сказала Кайтрина,-- "и она достойна не всякого лорда, в чем Вы, как я думаю, уже убедились."--Она взяла старшего сына под руку и посмотрела на дверь.-- "Но, может, мы пойдем внутрь? Слуги позаботятся о лошадях и багаже. С тех пор как мы последний раз грелись и перекусывали прошло уже несколько часов." Чуть позже смущенный Брайс проводил венценосных гостей в приемные апартаменты епископа и, после обмена любезностями и легких закусок, заговорщики -- и королевской крови, и принадлежащие к духовенству -- приступили к серьезному обсуждению. Сидана извинилась и ушла, чтобы отдохнуть вместе со своей свитой, но оба ее брата остались, сидя по обе стороны от родителей и надеясь принять участие в обсуждении свежих новостей. "Мне не нравятся эти новости о герцоге Кассанском,"--угрюмо сказала Кайтрина, когда Лорис взял стул и сел напротив нее между Креодой и Брайсом.-- "Когда МакЛейн умрет, Кассан должен принадлежать Ителу. Иначе епископ МакЛейн может оставить Кассан Церкви." "И Кирни тоже,"--добавил Ител, сидевший по правую руку от матери. На мгновение темные глаза мальчика напомнили Брайсу стервятника. Аккуратно отпив из кубка подогретое вино, Креода покачал головой. "Не Церкви, Выше Высочество. Короне. МакЛейн -- человек короля. Мы пытались устранить его, но...." Кайтрина пожала плечами.-- "Как я слышала, плохо пытались. Он смог присутствовать на мессе уже на следующий день." "Этот сатана, Морган, пришел ему на помощь,"--проворчал Лорис.-- "Он использовал свое колдовство Дерини, чтобы исцелить его." "Это было уже потом,"-- сказал Сикард, пренебрежительно махнув рукой.-- "Говорят, что МакЛейн сам отразил нападение. Вы что, послали ребенка, чтобы он выполнил работу мужчины?" На лице Лориса промелькнул гнев, но он сдержался. "Парень был молод, да, но он провел немало времени у МакЛейна. Он знал, что делает. И взрослому человеку было бы не так просто получить доступ к МакЛейну. МакЛейн был ранен..." "Без какой-либо пользы для нас, как мне кажется..." "Лорд Сикард, зелье, нанесенное на лезвие, должно было привести любого, в ком течет кровь Дерини, в беспомощное состояние,"--терпеливо объяснил Лорис.-- "А для священника, который не может убить, когда можно обойтись без убийства, это должно было бы оказаться смертельным." "Это уже неважно,"--пробормотала Кайтрина, поигрывая кубком.-- "Рана не оказалась смертельной, так что нам придется устранить МакЛейна как-то иначе. Однако, сначала надо решить вопрос о моем племяннике."-- Она любяще улыбнулась Джудаелю, и он улыбнулся в ответ.-- "Когда Вы будете готовы посвятить его в епископы, Лорис?" Лорис склонил голову.-- "Завтра, если Вы пожелаете, Ваше Высочество. Прискорбно, что епископ Истелин продолжает сопротивляться неизбежному, но епископ Креода и несколько других считают честью помочь мне в этом." "Вы говорили об этом в своем письме,"--ответила Кайтрина, глядя на своего мужа.-- "Однако, Вы сказали также, что в Вашей темнице находится Хозяин Транши. Не потрудитесь ли объяснить это?" Моргая от неожиданности, Лорис посмотрел на них обоих, мужа и жену, потом на Креоду, который смог только пожать плечами. "Я, как Вам, Ваше Высочество, несомненно известно, высадился возле Транши,"-- сказал Лорис осторожно.-- "Парень возглавлял отряд, который пытался перехватить меня. Лорд Брайс взял его в заложники, чтобы обеспечить наше продвижение, а потом мы оставили его здесь, поскольку поддержка Транши может оказаться ценной в будущем. Парень молод, и его можно перетянуть на нашу сторону. Если Вы так не думаете, то еще не поздно убить его." "Убить его?"--задыхаясь, сказал Сикард, привстав со своего места. Когда Лорис отшатнулся от неожиданности, а Брайс и Креода собрались вмешаться, Кайтрина схватила мужа за руку. "Спокойнее, Сикард. Он явно не знает. Пожалуйста, милорды, успокойтесь." Когда все сели обратно, Кайтрина вновь обратилась к Лорису, нежно поглаживая руку мужа. "В горячке вашего бегства, архиепископ, вы, видимо, забыли о клане моего мужа,"-- сказала она осторожно.-- "Молодой Хозяин Транши -- племянник моего мужа. Лорд Сикард не разговаривал со своим братом, отцом парня, в течение многих лет, но Вы должны понять, что родственные узы крайне важны для народа Приграничья. То, что Сикард и Колей были в ссоре, не умаляет его привязанности к его единственному племяннику." Лорис улыбнулся и расслабился, кивнув в знак понимания.-- "Ах, тогда у нас с вами нет никаких проблем, миледи, поскольку молодой Дугал неплохо себя чувствует и ждет встречи с Вами. Вы хотели бы видеть его? " "Сейчас же,"--пробормотал Сикард. "И я хочу заверить Вас, что он содержится под стражей без какого-либо ущерба для его чести. Сейчас он соседствует с епископом Истелином, который ухаживал за ранами, которые он получил при захвате. Ничего серьезного, ручаюсь Вам. Пойдемте. Я отведу вас к нему." Дугал МакАрдри осторожно потянулся, потом передвинул пешку на шахматной доске, стоявшей между ним и Истелином, и поглядел на епископа, чтобы увидеть его реакцию. Истелин поднял бровь и, глубоко задумавшись, прижал палец, на котором сверкало епископское кольцо, к губам, изучая тактическую ситуацию. Прошло уже больше недели с того дня, когда Дугал был захвачен в плен, и его раны заживали с той стремительностью. Которая свойственна молодым и здоровым парням. Его голова еще немного побаливала, когда он двигался слишком быстро или слишком долго бодрствовал, но боль в ребрах ослабела и только иногда давала о себе знать. Ему уже не было больно, когда он дышал. В последние день или два он даже стал понемногу делать упражнения, чтобы постепенно вернуться в форму. Он согнул свою правую руку и сжал кулак, чувствуя прибавление сил, потом вдруг напрягся и посмотрел вверх, услышав звук шагов, приближающихся к двери. Истелин покорно поджал губы и встал, когда дверь открылась, подав Дугалу знак встать. Дугал повиновался, поскольку сопротивляться захватившим его не имело никакого смысла. "К Вам посетители, лорд Дугал,"-- сказал Лорис, входя в дверь после того, как стражники отошли в сторону.-- "Я заверил их, что с Вами обращались со уважением, соответствующим Вашему положению." Когда Дугал бросил взгляд на вошедших следом за Лорисом, он похолодел. Он не знал, кто была довольно просто выглядящая женщина, но он мог предположить это по ее спутникам. Даже если бы человек, стоявший рядом с ней, не носил на плечах клетчатого пледа цветов клана МакАрдри, Дугал все равно бы безошибочно узнал бы родственную кровь. Это мог быть только его дядя, Сикард МакАрдри, а женщина -- Претендентка Кайтрина. "Сородич,"-- пробормотал Дугал нейтрально на случай своей ошибки, склоняя голову в вежливом поклоне. Когда мужчина радостно усмехнулся, в его густых усах и бороде сверкнули белые зубы. "Так сын моего брата стал мужчиной, а? Мы слышали, что Вы задали перцу эскорту Его Преосвященства." Дугал опять просто склонил свою голову.-- "Я просто выполнял свои обязанности перед отцом, сэр. Как его наследник я не мог сделать ничего другого." Женщина подняла бровь и поглядела на своего мужа, явно довольная его ответом. "Парень хорошо говорит, Сикард, и кажется, знает, как держать язык за зубами. Может быть, его кровь подскажет ему его новые обязанности. Вы не представите мне моего племянника?" Сикард слегка поклонился ей и знаком подозвал Дугала поближе. Дугал медленно подошел, уже догадываясь, зачем они разыскивали его. "С удовольствием, моя Леди,"--пробормотал Сикард,-- "я хочу представить Вам сына моего брата. Лорд Дугал МакАрдри: наследник графства Транши и клана МакАрдри. Дугал, это -- Ее Королевское Высочество Принцесса Кайтрина Меарская. Если Вы мудрее своего отца, то, я надеюсь, что Вы присягнете ей как своей будущей госпоже. Транша когда-то была частью старой Меары и, если судьба будет благосклонна, станет ей снова." Дугал похолодел, осознав значение сказанного, но он и не ожидал ничего другого. Вспомнив о своих надеждах, он придал своему лицу как можно более удивленное и наивное выражение и, взяв протянутую руку Кайтрины, поцеловал ее пальцы в знак вежливого приветствия. Он чувствовал, что Истелин, стоявший у него за спиной, неодобряюще напрягся. "Я польщен знакомством с Вами, Леди,"--сказал он, застенчиво обращая на нее свой серьезный взгляд.-- "Когда я рос, я часто сожалел о том, что ссора моего отца со своим братом отняла у меня дядю, тетю и кузенов. Я надеюсь, что Вы не будете держать на меня зла из-за той ссоры." "Мудрый парень,"--ответила она, обнимая его за плечи, чтобы формально поцеловать его в обе щеки.-- "Мы поговорим об этом подробнее завтра, после посвящения Вашего кузена Джудаеля, если Вы будете вести себя как воспитанный парень, которым Вы кажетесь,"--Она отодвинулась, чтобы поглядеть на Истелина, который встретил ее взгляд с каменным выражением лица, затем кивнула Лорису. "Архиепископ, Я желаю, чтобы лорду Дугалу было обеспечено почетное место на завтрашней церемонии. Он -- член нашей семьи. Я желаю, чтобы с ним обращались соответственно." Лорис поклонился.-- "Если лорд Дугал даст слово, что он не будет вмешиваться в происходящее, то я уверен, что мы все устроим, Ваше Высочество." "Ну, Дугал?"--Она многозначительно поглядела на него.-- "Мы можем верить, что Вы будете вести себя как приличествует Вашей крови?" Опустившись на одно колено, Дугал склонил голову и пробормотал свое согласие. Если это была вся присяга, которую от него требовали, он мог дать ее с чистой совестью, поскольку и его кровь, и его честь связывали его, прежде всего, с королем. И, получив их доверие, он мог бы найти способ бежать и предупредить Келсона. "Тогда клянись на святом распятии,"--сказал Лорис, протягивая Дугалу свой нагрудный крест, чтобы тот его поцеловал.-- "Нет, лучше клянись на распятии Истелина, чтобы ты не мог как-нибудь воспользоваться тем, что это распятие ношу я. Истелин, подойди." Когда Лорис щелкнул пальцами в сторону Истелина и протянул руку, Дугал поначалу подумал, что епископ может отказаться, Истелин, казалось, совершенно не одобрял происходящее, поскольку это казалось ему предательством со стороны Дугала. Но приказ Лориса не оставлял места для неповиновения. Отказ означал бы, что распятие отберут силой. Расстегнув цепочку распятия, Истелин отвернул глаза и протянул распятие Лорису. Лорис поглядел на стоящего на колене Дугала и усложнил дело. "Я думаю, что епископ Истелин тоже должен принять присягу,"--сказал он негромко, хватая Истелина за запястье и перемещая руку с зажатым в ней распятием на уровень глаз Дугала.-- "Клади руку на этот святой символ и присягай Истелину, молодой Дугал. И знай, что, если ты нарушишь эту клятву, твоя душа будет вечно гореть в аду за этот грех!" У Дугала заныло в груди от дурного предчувствия, но, кладя ладонь на крест в руке Истелина, он уже принял решение: он подчиняется, прежде всего, Богу и королю, и это подчинение стоит выше любой присяги, данной по принуждению. "Поклянитесь, что Вы не будете тому, что будет происходить завтра,"--мягко сказал Истелин, когда Лорис нетерпеливо сжал его руку. Слова были в точности теми, как требовала Кайтрина, и Дугал, положив руку на распятие, подумал, что он может поклясться в этом с чистой совестью. Похоже, Истелин тоже увидел, что такая формулировка оставляет место для толкований. Но прежде, чем Дугал успел склониться, чтобы поцеловать распятие в знак подтверждения, Лорис сжал своей свободной рукой ладонь Дугала с распятием и сдавил ее, безжалостно вдавливая крест в его плоть. "Клянись также, что ты не попытаешься сбежать,"--потребовал Лорис.-- "Обещай, и с тобой будут обходиться в соответствии с твоим рангом." "Клянусь,"-- выдавил Дугал, подняв испуганные глаза на мятежного архиепископа. "Говори слова присяги,"-- настаивал Лорис. Дугал внутренне содрогнулся, но у него не было другого выбора кроме как повиноваться. "Я обещаю, что не буду пытаться бежать,"--сказал он твердо. "И что я не буду делать ничего, чтобы помешать церемонии..."--продолжил Лорис. "И что я не буду делать ничего, чтобы помешать церемонии..."--повторил Дугал. "И да поможет мне Бог..." "И да поможет мне Бог..." "И пусть моя душа горит в аду, если я нарушу эту присягу... Говори!"--приказал Лорис. Похолодев, несмотря на всю свою решимость, Дугал поднял по-настоящему испуганные глаза на Кайтрину, но женщина только улыбнулась и кивнула. "И... и пусть моя душа горит в аду, если я нарушу эту присягу,"--сумел выдавить он. "Теперь целуй распятие,"-- сказал Лорис, отпуская руку. Дугал слепо повиновался, мысленно добавив свою горячую молитву, чтобы Бог простил ему принесение клятвы, которую он не собирался соблюдать. Вставая, он покачнулся от напряжения сил, которого потребовала у него эта клятва, но Кайтрина выглядела довольной, и даже Лорис казался удовлетворенным. Когда Истелин вновь одел распятие себе на шею, его лицо не выражало ничего, и он с вызовом встретил взгляд Лориса, когда архиепископ, а следом за ним и Претендентка, переместили свое внимание на него вместо Дугала. "А как насчет Вас, епископ?"-- мягко сказала Кайтрина.-- "Я не столь наивна, чтобы думать, что Вы согласитесь так же легко как мой молодой племянник, но Вы будете присутствовать на завтрашнем посвящении Джудаеля. Будут ли обходиться с Вами соответственно Вашей должности зависит от Вас." Истелин медленно нагнул голову.-- "Я не буду участвовать в этом, леди. Я не признаю власти этого человека, чей побег Вы, видимо, организовали... Вы, по всей видимости, глупы, если считаете, что король ничего не предпримет, пока Вы захватываете власть над его землями." "Меара принадлежит мне, а не Келсону,"--ответила Кайтрина. "Это -- часть Гвинедда, и была законным образом присоединена к нему несколько поколений назад,"--сказал Истелин упрямо.-- "Если Вы приняли сторону этого священника-отступника, Вы изменили Вашему законному Государю." "История рассудит, измена ли это,"--парировал Лорис,-- "история решит так же, было ли твое решение мудрым. У тебя есть ночь, чтобы передумать. Ты будешь присутствовать на завтрашнем посвящении отца Джудаеля, даже если тебя придется притащить туда и привязать, бессознательного, к твоему креслу. И не думай, что это -- пустая угроза. Это может быть сделано, и так будет." "Значит, ты действительно обеспокоен законностью того, что делаешь, не так ли, Лорис?"--Истелин пристально посмотрел на Кайтрину.-- "Миледи, я прошу Вас подумать еще раз о том, что Вы собираетесь сделать. Еще не остановить то, что Вы начали и просить короля о помиловании. Лорис -- беглец, и с ним все ясно, но Вы пока не совершали серьезных преступлений." Разгневанный Лорис замахнулся, чтобы ударить его, но Сикард, по быстрому сигналу Кайтрины, схватил его за руку. "Мы учтем Вам совет, епископ,"--вкрадчиво сказала Кайтрина,-- "поскольку мы надеемся, что Вы учтете наш. Архиепископ Лорис, я думаю, нам надо кое-что обсудить наедине."-- Когда Сикард открыл дверь, она поглядела на молчаливого и наивно выглядящего Дугала.-- "Племянник, если Вам дорога жизнь этого глупого священника, Вам стоит попытаться убедить его в ошибочности занятой им позиции. Вечером Вы будете обедать с нами и расскажете, чего Вам удалось добиться." Она повернулась и вышла вслед за Сикардом, не обращая внимания на поспешный поклон удивленного Дугала. Лорис долго и злобно смотрел на Истелина, потом на Дугала, и вышел. Дугал тихо выдохнул, как только лязгнули закрываемые по ту сторону двери засовы, и встревоженно глядя на Истелина. "Это моя тетя Кайтрина,"--пробормотал он. Истелин посмотрел на него, не скрывая своего отвращения, и отвернулся, направившись к окну, возле которого он упал на колени и положил голову на сложенные руки. Через мгновение Дугал опустился на колени рядом с ним. "Пожалуйста, не сердитесь на меня, Ваше Преосвященство"--прошептал он, желая, чтобы епископ поднял голову.-- "Вы ведь не думаете, что я на самом деле собираюсь как-нибудь помогать Лорису, не так ли?" Шепот Истелина был еле слышен из-под его сложенных рук. "Вы принесли клятву, Дугал... страшную клятву. Вы имеете в виду, что хотите стать клятвоотступником?" "Я... у меня не было выбора." Истелин холодно посмотрел на него.-- "У Вас был выбор: Вы могли выбрать то же, что и я. А Вы дали ему свое обещание." Дугал страдальчески сглотнул. От сердцебиения у него снова заболели ребра. "Я присягнул королю,"-- пробормотал он.-- "И даже если это будет стоить мне моей души, я буду хранить свою клятву... ему."-- Он осторожно слоил руки, переплетя пальцы, и прижал их к подбородку. "Но я не могу сбежать, чтобы предупредить его, если меня будут тщательно охранять,"--продолжил он еле слышно.-- "Может быть, я все равно не смогу сбежать... но я должен, по крайней мере, попытаться. И если я собираюсь бежать, я должен сделать все, чтобы мой побег был успешным." "Даже ценой нарушения вашей клятвы на святом распятии?"--спросил Истелин. "Любой ценой,"--прошептал Дугал. Он, однако, не смог убедить Истелина, что самым мудрым будет притвориться, что он готов сотрудничать с врагами. Он продолжал свои попытки, пока за ним не пришел слуга, чтобы проводить его к обеду, но епископ остался на прежней позиции: даже притворное сотрудничество столь же вредно как фактическая капитуляция перед врагом. Истелин остался непоколебим. "Но они сказали, что Вы все равно будете там, Ваше Преосвященство, даже если им придется привязать к креслу Ваше мертвое тело!"-- сказал в конце концов Дугал.-- "Вы не сможете помочь королю, если будете мертвы!" "Может быть. Но я умру, зная, что я остался предан моей должности и Богу. Лорис никогда не получит такого удовольствия." Следуя за слугой в большой зал епископского дворца, Дугал размышлял над словами Истелина, и немного упал духом, но, сев за стол, он старался держаться свободно. Его посадили за дальний конец длинного стола, приставив к нему солдата, которому было поручено следить за ним и обслуживать его, и Дугал знал, что многие другие следят, не сделает ли он что-то не так. Все более осознавая насколько опасную игру он затеял, он оставался спокойным и старался в присутствии меарского двора выглядеть наивным и испуганным. Никто, казалось, не помнил, что он был воспитан при куда более высоком дворе в Ремуте, но если бы кто-нибудь вспомнил об этом, то Дугал собирался сделать вид, что он вспоминает о том времени как напрасно потраченному им как человеком из Приграничья. Он действительно не был при дворе в течение нескольких лет, так что ему не пришлось прилагать больших усилий, чтобы вести себя в более простых манерах Приграничья, принятых в замке его отца: быть громким и шумным, с хорошим аппетитом и более свободный в поведении, чем он позволил бы себе в Ремуте. Когда он вошел в роль, придерживаться ее было просто. Вскоре он был представлен кузенам, Ителу и Лльювеллу, которые были примерно его возраста, и потрясающе красивой Сидане. "Я не думаю, что в Транше ты видел много женщин, которые могли бы сравниться с этой,"--гордо сказал принц Ител, наливая своей сестре еще одну кружку эля.-- "Когда мы закончим наше дело, Меара станет центром цивилизации, вот увидишь." Он был достаточно пьян, чтобы по ошибке принять нервный смешок Дугала за восхищение. Сидана тоже присоединилась к веселью. Только Лльювелл держался в сторонке, украдкой поглядывая на Дугала, когда ему казалось, что Дугал этого не видит, и о чем-то размышлял над своим кубком. Дугал всеми силами старался завоевать их доверие, заговаривал с молчаливым Лльювеллом, с притворным восхищением слушал рассказы принцев об их военных успехах, и в конце концов присоединился к добродушным подтруниваниям братьев над Сиданой. К концу обеда он стал для них почти своим. Одним из детей, но не одним из мужчин. Когда подали более крепкое вино, и женщины удалились, пьяный Сикард подтащил свой стул поближе к Дугалу и начал расспрашивать его о старом Колее, намекая, что рано или поздно Колей умрет, и тогда Меара будет лучшим выбором для Дугала. Дугал подозревал, что его дядя была гораздо трезвее чем казался. Поэтому он хорошо скрыл свои истинные чувства и даже изобразил радостный интерес к предложению Сикарда стать герцогом после того как Меара окончательно отделится. Из этого он заключил, что он его реакция была правильной. Он пил с Сикардом и его сыновьями еще час, умудряясь при этом потреблять гораздо меньше чем они думали. Когда пирушка закончилась, Ител, подвыпивший Лльювелл и осторожный и трезвый солдат проводили его обратно в его камеру, принцы по дороге шумно поздравляли его как будущего герцога Транши, до тех пор пока не втолкнули его в дверь камеры. Истелин остался холоден к нему. Дугал нашел его стоящим на коленях и молящимся, епископ презрительно оглядел его с головы до ног и пренебрежительно отвернулся, больше не замечая Дугала. Дугал не добился от него даже слова. Он ерзал под шкурами на своем ложе, чувствуя себя отвратительно, по щекам его беззвучно текли слезы, пока он не провалился в тяжелый сон. Сны его почти немедленно обернулись кошмарами. Судный День. Обнаженный и испуганный он стоит, сжавшись, у подножия огромного золотого Трона Небес. Гневающийся Истелин простирает одну руку к Свету в немой мольбе, другой обвиняюще указывает на Дугала. Стайка рыдающих ангелов проносит мимо бездыханное тело Келсона, истекающее кровью из дюжины ран. Ужаснувшись, Дугал пытается объясниться. Келсон не может быть мертв, и Дугал, конечно, не может быть виноват в его смерти. Но тут король внезапно поднимет голову и протягивает окровавленную руку, чтобы так же указать на Дугала, и Дугал с ужасом наблюдает как плоть тает до голой кости, а глаза превращаются в пустые глазницы на похожем на маску черепе. Кошмар сломал сон Дугала. Задыхаясь, он проснулся в холодном поту, ужаснувшись, что сон был явью и он уже убил своего брата, своего короля. Но комната была темна, Истелин уже не стоял на коленях, молясь, а спал, завернувшись в шкуры и повернувшись к Дугалу спиной, и потому казался просто темным пятном в тусклом свете угасающего огня. Это все-таки был только сон. Голова Дугала трещала от вина, и даже несмотря на то, что кошмар оставил его, он больше не смог заснуть. Давя в себе дурные предчувствия и похмелье, он размышлял весь остаток ночи, прижав руки к губам в прерывистой молитве. Время, казалось, ползло, пока серый рассвет не прочертил, наконец, небо, и тогда он встал чтобы умыться и одеться. Объект молитв Дугала тоже не спал в эту ночь, находясь в дне езды от Ратаркина. Давая своей лошади отдохнуть после перехода через перевал, Келсон сидел, закутавшись в свой подбитый мехом плащ и грыз черствый кусок темного дорожного хлеба, поглядывая по сторонам, когда Морган остановил своего коня рядом с ним. Они были в пути с полуночи, и не собирались останавливаться, пока не доберутся до Ратаркина. За ночь дождь сменился легким снегом, который потихоньку усиливался. Позади них, разбившись на пары, сотня сопровождавших их рыцарей подтягивала подпруги и сбрую и пользовалась привалом, чтобы перекусить, поспать или облегчиться. Коналл, покачиваясь в седле, дремал на своем коне, стоявшем слева от Келсона. "Он должен быть жив,"-- прошептал Келсон, настолько тихо, что даже Морган еле расслышал его.-- "Он должен быть. Если бы он был мертв, я бы знал, так ведь?" "Честно говоря, я не знаю, мой принц." "Но мы теперь ближе!"--возразил Келсон.-- "Если он все еще жив, разве я не должен был почувствовать что-то? Мы были так близки той ночью в Транше." "Пока он, благодаря Вам, не закрыл свои экраны,"--тихо напомнил ему Морган.-- "Кроме того, тогда вы находились в физическом контакте, а Вы знаете как сложно установить связь без такого контакта. Умышленно закрытые экраны..." "Это было не умышленно. И не от меня." "Очень хорошо -- не от Вас. Но если он заэкранирован...?" "Вы хотите сказать, что он не заэкранирован?" Морган терпеливо вздохнул.-- "Вы сегодня чем-то раздражены, не так ли? Келсон, я не видел этого парня с тех пор, когда ему было... сколько?.. девять или десять?.. Откуда я могу знать?" Покачав головой, Келсон подавленно пожал плечами.-- "Это было очень давно, откуда любой из нас может знать? Но сейчас у него есть экраны." "Очень хорошо. И, несомненно, в этом кроется причина того, что Вы не можете связаться с ним."--Морган повернулся, чтобы хлопнуть короля по плечу.-- "Так или иначе, мы скоро многое узнаем. Мы будем в Ратаркине засветло." "Засветло, да. Но вовремя ли?"--спросил Келсон. ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ Много дел они делают, но дела их лишены смысла, а когда они думают о Боге, они не понимают ничего. -- Хермас 10:12 Бледное полуденное солнце превратило разноцветные стекла собора Святого Уриэля в темно поблескивающие драгоценные камни, но великолепие собора мало успокаивала Дугала, кротко стоящего на коленях на хорах рядом с меарским королевским семейством. Посвящение Джудаеля епископом Ратаркина должно было вот-вот начаться, и Дугал не мог сделать ничего, чтобы остановить это. Как и Генри Истелин. Пробудившись, он не сказал ни слова ни Дугалу, ни священнику, который пришел, чтобы в последний раз спросить поможет ли он посвящению Джудаеля. Он остался нем и после этого, когда два дьякона одевали его, он не сопротивлялся кубку, который холодно глядящий Горони приказал ему выпить, когда дьяконы закончили свое дело. Когда два дьякона вывели Истелина из камеры, сопровождаемые Горони, Дугал увидел затуманенные наркотиком глаза Истелина и подумал, что он знает, какое зелье ему дали. Теперь он не мог ждать от Истелина помощи в течение многих часов, если он вообще мог на нее рассчитывать. Значит, Дугал был один. Он не мог рассчитывать ни на кого, кроме себя. Стоящие вокруг него на коленях утверждали, что считают его членом своей семьи и обещали многое за его поддержку, но он знал, что они все же не доверяли ему; у них не было причины верить ему, кроме его веры в его соглашательство с ними. Даже то, что его поместили между Сикардом и Лльювеллом, говорило о том, что его намеренно разместили так, чтобы его действия можно было легко пресечь, если он, несмотря на данное обещание, попытается помешать происходящему. В одежде принца, которую ему принесли этим утром -- судя по длине, эта одежда принадлежала Ителу -- он действительно выглядел одним из них. Даже его косичка приграничника не выделяла его, поскольку такие же косички были у Сикарда и нескольких придворных, в отличие от обоих принцев. Далеко, в задней части собора, хор начал петь псалмы. Неф собора был полон. Большие государственные литургии всегда нравились простому люду, поскольку давали возможность по меньшей мере увидеть богатых и знатных, и желания жителей Ратаркина были уже подогреты возведением Истелина меньше двух недель назад. Дугал задавался вопросом, собирались ли они в таком же количестве, чтобы посмотреть на их законного владыку, сколько их собралось, чтобы увидеть члена семьи узурпаторов. Но, может быть, они не знали, что происходит. Когда процессия вошла в собор и направилась по проходу, окружавшие Дугала встали, он последовал за ними. Духовенство медленно приблизилось к ним, во главе шел священник с кадилом, за ним -- служки со свечами, за которыми пронесли распятие и прошел хор. За ними шел второй священник с кадилом, окруженный епископами, помогающими в проведении церемонии, перед каждым из них несли посох, а позади шли два мальчика со свечами. Дугал не мог узнать никого из епископов, шедших перед Джудаелем, но ему сказали, что одним из них был епископ Калдер, брат его матери, то есть еще один его дядя. Он не ожидал этого. В то же время, прелаты, сопровождавшие нововыбранного епископа, были легко узнаваемы: клятвоотступник Креода, которому Келсон поверил, и Белден Эрнский, моложавый епископ Кашьена, прибывший с юга. Дугал узнал его по ветвям, которыми была расписана его мантия, и задался вопросом, мог ли Келсон подозревать его в предательстве, как и Креоду, да и прочих. И сам Джудаель, еще один меарский кузен Дугала, о котором он только слышал. Будущий молодой епископ, идя к алтарю, не смотрел ни вправо, ни влево, но на губах у него играла слабая улыбка, которая, по мнению Дугала, выглядела бы просто непристойной для праведного человека, шествующего к своему посвящению. У горла и внизу мелькнул лиловый цвет, но сверху, под белой накидкой, на нем были надеты стихарь и орарь, руки были набожно сложены перед грудью. Дугал удивился, что Джудаель осмелился предстать перед алтарем в таком виде, зная, что он выбран против воли законного примаса и короля. Может быть, Бог покарает его за дерзость. Дугал страстно желал этого. А если не Джудаеля, то презренного Лориса, шедшего следом в одеянии, полностью соответствующем захваченной им должности, над его дорогой золоченой ризой сверкала драгоценная митра, похожая на корону. Перед ним шли служки, которые несли свечи и его посох, а следом за ним два дьякона, которых Дугал уже видел, вели Истелина, привалившегося к плечу одного из них. Истелин, казалось, шел сам, но глаза его были прикрыты и туманы; Дугалу подумалось, что как только его усадят на его трон, он тут же уснет. Замыкал процессию изменник Горони. Дугал никогда раньше не видел церемонии посвящения, и не заметил, когда церемония отклонилась от обычной мессы. Тяжело уследить за действиями полудюжины священников, когда привык видеть одного-единственного, да и знакомые слова приобретают странный оттенок, когда исполняются целым хором. Повторяя действия окружающих, он становился на колени и вставал, подавив в себе отвращение и ненависть, когда епископы-предатели собрались перед троном, на который Лорис не имел никаких прав, и главный изменник кратко зачитал главные обязанности епископа. После этого Джудаеля поставили перед Лорисом, чтобы он ответил на ритуальные вопросы. "Нежно любимый брат мой,"--торжественно произнес Лорис,-- "древний обычай предписывает, чтобы тому, кого выбрали, чтобы стать епископом, было публично задано несколько вопросов, чтобы люди могли удостовериться, что этот человек будет честно хранить веру и исполнять свои обязанности. Поэтому я спрашиваю тебя, Джудаеля Меарского, действительно ли ты веришь, что призван Святым Духом служить до конца твоих дней в должности, доверенной нам святыми апостолами, которая может быть дана тебе наложением наших рук?" "Да,"-- ответил Джудаель. "И дух твой тверд в решимости преданно и неуклонно проповедовать Евангелие Господа нашего?" "Да". Ритуальный диалог продолжался, но у Дугала не было никакого желания слушать его. Вне зависимости от того, что скажет Джудаель, и безотносительно того, насколько набожен был этот человек, прежде чем он присоединился к заговору Лориса, Дугал был уверен в том, что Джудаель Меарский будет проклят за участие в этом осквернении святого обряда так же как в том, что он верит в Бога. Почему Бог не покарает его смертью? Неужели даже в храме нет места справедливости? Еще он очень боялся за Истелина, хотя это беспокойство было больше о теле человека, а не о его душе. Он не мог не восхищаться храбростью этого человека -- принужденного освятить происходящее своим присутствием, но твердого в своей решимости не поддерживать это в своем сердце -- но Дугал был более практичен. Он спрашивал себя, правильно ли он сделал, выбрав более легкий путь, изображая согласие с теми, кто, по его убеждению, были не правы, или Истелин был все-таки прав: то, на что пошел Дугал, обесчестило его. И насколько далеко он готов зайти, если преставится возможность... "Любимые братья и сестры,"-- пропел Лорис, поворачиваясь лицом к собравшимся,-- "позвольте нам молиться за этого человека, избранного служить Церкви Господа нашего. Позвольте нам молиться, чтобы Всемогущий Господь наполнил его своей благодатью." Дугал вместе с остальными опустился на колени, наблюдая как клятвоотступник Джудаель простирается ниц перед алтарем, а остальные епископы встают на колени вокруг него, и даже Истелина опускают на колени рядом с его складным креслом. Хор начал ектенью, которую Дугал смог узнать, несмотря на все приукрашения, которая затем плавно перетекла в перечисление ангелов и святых, призываемых благословить посвящаемого. "Sancta Maria..." "Ora pro nobis" "Sancte Michael..." "Ora pro nobis." "Sancte Gabriel..." "Ora pro nobis." "'Sancte Raphael..." "Ora pro nobis." "Sancte Uriel..." "Ora pro nobis." "Omnes sancti Angeli et Archangeli..." "Orate pro nobis..." Перечисление продолжалось и продолжалось, ритм притуплял чувства, и Дугал позволил себе вернуться мыслями к свой собственной дилемме. Хоть он и дал обещание, что не будет пытаться сбежать, его долг перед Келсоном приказывал ему обратное, несмотря на страшную клятву на святом распятии, которую Лорис заставил его принести. Он знал, что Истелин не одобрял то, что он собирался сделать, поскольку считал что клятва есть клятва, независимо от того, в каких условиях она была дана, и, может быть, был прав. Может быть, действительно нельзя идти на компромисс со злом. Но Дугал считал, что большее зло, заключавшееся в неведении Келсона о том, что произошло сегодня, перевешивает любые семантические тонкости. Если бы он смог сбежать, он был обязан рассказать Келсону, вне зависимости от любой присяги. Если он преуспеет, то у него будет достаточно времени, чтобы найти себе оправдание. Он не может предать своего брата. Возмущаясь все больше и больше, он наблюдал как епископы-изменники продолжают процедуру посвящения Джудаеля: наложение рук, помазавший освященным елеем, вручение кольца, митры и посоха, святое таинство с остальными членами семейства -- Кайтриной, Сикардом и их детьми. Он был благодарен, что его не попросили присоединиться к ним. Однако, предполагалось, что он причастится вместе с остальными после того, как новый епископ посвятит дьякона и отслужит мессу со своими новыми братьями. И он избежал причастия Джудаелем только для того, чтобы Лорис самолично положил ему на язык священную пластинку. Дугал изо всех сил старался не подавиться ею, возвращаясь на свое место со скрещенными руками и удрученными глазами, кляня себя за лицемерие, которое заставило его притворно играть роль предателя, которую остальные играли всерьез. Он молился как никогда, чтобы Бог простил ему получение Святого Причастия с такой большой ненавистью в сердце, какую он сейчас чувствовал к Лорису. Окончание церемонии совпало с моментом, когда последние звуки Те Deum стихли под сводами собора. Окруженный старшим духовенством и его семейством, новый епископ остановился на лестнице собора, чтобы в первый раз благословить собравшихся снаружи. Дугала, как родственника Сикарда, потащили с остальными, и, казалось, в этот день за ним меньше следили, благодаря волнению, охватившему всех, и он счел возможным отстать, смешавшись с младшими членами семействами. В ветре чувствовалось приближение бури, и он натянул отделанный мехом капюшон своего плаща, и стал оглядывать соборную площадь, притворяясь, что наслаждается свежим воздухом. До того как он несколько часов назад вошел в собор, он не был на свежем воздухе с того момента как его привезли в город. Из того, что он видел, следовало, что его план был, вообще-то, выполним. Он совсем не знал Ратаркина, но движение через площадь казалось ему беспрепятственным и нерегулируемым. Южные ворота города лежали меньше чем в полумиле от узкой улочки к западу от площади. Он хорошенько запомнил путь, когда они ехали сюда утром, как и запасной путь через боковую улочку. Более важной проблемой могли стать праздношатающиеся жители, многие из которых подходили, чтобы опуститься перед новым епископом на колени для благословения. Из того, что он услышал, следовало, что никто не расценивал посвящение Джудаеля епископом Ратаркина как какое-то вмешательство в дела недавно посвященного Истелина, поскольку Истелин был епископом Меары. Кроме того, разве епископ Истелин, стоявший рядом с новым епископом, не подтвердил законность его посвящения своим присутствием? Джудаель явно был посвящен, чтобы помогать епископу, возведенному архиепископами и королем двумя неделями ранее, и разве кто-нибудь сказал им об обратном? Присутствие Кайтрины и ее семейства, стоявших под знаменем королевских цветов Меары, только добавило интереса местных, но кто из них знал, кто был этот лорд, возложивший свой руки на другого? Если глава меарской королевской династии была здесь, публично свидетельствуя возведение ее племянника в присутствии должным образом назначенного и возведенного на престол представителя короля, епископа Истелина, то кто мог сказать, что она не имеет на это права? А прелат, в жилах которого текла королевская кровь Меары, не мог не понравиться большинству жителей этого древнего меарского города, вне зависимости от тех пустых слов, которые были адресованы королевской власти Гвинедда. Поэтому Дугал решил не рассчитывать на поддержку граждан Ратаркина. Но в то же время публичные приветствия Джудаеля, отвратительные с точки зрения Дугала, могли, по меньшей мере, дать удобное прикрытие изучению возможностей для побега; поскольку внимание всех было сосредоточено на Джудаеле и остальных членах меарской династии, мало кто обращал внимание на Дугала. В толпе на площади было полно гвардейцев, вдоль лестницы собора тоже выстроились солдаты, но ни один из них не был рядом с Дугалом. За порядком следило меньше двух десятков конных рыцарей и солдат, патрулировавших площадь. Два рыцаря осадили своих коней, глядя в сторону собора и только время от времени наблюдая за толпой, остальные конники были на другой стороне площади. Если Дугалу удастся подобраться поближе, чтобы захватить их врасплох и захватить одну из лошадей... Дыша на свои руки, чтобы согреть их, он сделал еще несколько шагов влево, ближе к стражникам, небрежно разглядывая стоящую неподалеку гнедую лошадь, выглядевшую резвой и выносливой. В тот же момент лошадь тряхнула головой и фыркнула, толкая стоявшего по соседству каурого жеребца и пританцовывая, но ее всадник резко обуздал ее. Другой всадник выглядел раздраженным и, дернув за поводья своего коня, что-то тихо говорил своему напарнику, но Дугал не мог слышать слов; когда, наконец, они сумели заставить своих лошадей стоять спокойно, они оказались ближе к Дугалу. Это заставило Дугала задаться вопросом: а вдруг животные каким-то образом почувствовали его внимательный взгляд, но он сразу же отказался от этой мысли. Он умел найти общий язык с лошадьми, но не до такой степени. На ступенях собора продолжали приветствовать Джудаеля, но многие из меарцев теперь начали приветствовать также и Кайтрину. Из-под своего капюшона Дугал наблюдал, как она радуется их преданности, и мысленно вопрошал: знают ли они о том, что совершают измену, и волнует ли их это. Снова пошел снег. Несмотря на сладость приветствий, они скоро соберутся вместе и пойдут внутрь, а тогда его возможность будет упущена. Он подкрался чуть ближе к лошадям, изо всех сил стараясь казаться беспечным зевакой, и чуть не подпрыгнул, когда почувствовал как его потянули за правую сторону плаща. "Ител, становится холодно. Я думаю, что нам надо... О, прошу прощения." Голос принадлежал Сидане; и, когда он, подавив изначальное желание вырваться, медленно повернулся, он понял, что случилось. На нем был плащ Итела. Он тут же понял, как он может воспользоваться этой ошибкой. Главное, чтобы у него оказалось достаточно времени, чтобы воплотить задуманное. "Не надо извиняться, любезная сестра,"-- тихо произнес он, стараясь произносить слова так, как это было принято при дворе, и, взяв ее затянутую в перчатку руку, прижал ее к своим губам.-- "Вы -- единственный человек, сказавший мне сегодня доброе слово, даже если оно предназначалось для кого-то другого." Она неуверенно моргнула, слишком взволнованная, чтобы убрать свою руку. "Честно говоря, кузен, я не знала, что Вас тронула наша вежливость. Вчера вечером Вы были вполне веселы, но из-за вина можно и обманщика принять за честного и порядочного человека. Мой отец не был уверен, что Вы чувствуете кровные узы так же хорошо как мы." Пожав плечами, Дугал отпустил ее руку и поплотнее запахнул плащ, притопывая от холода и вжимаясь под капюшон подобно черепахе. "Честно говоря, сестра, здесь достаточно холодно и без холода отказа от тебя твоих сородичей. Уехав из земель моего отца, я научился многим реалиям этой жизни. Если мой дядя, ваш отец, может помочь мне при новой власти, то мне надлежит прислушаться к зову крови... а особенно к столь красивой родственнице." При этих словах ее щеки немного покраснели, но, встретившись с ним глазами, она слегка улыбнулась. "Вы флиртуете со мной, родственник?"-- спросила она.-- "Не забывайте, что мы двоюродные брат и сестра." Дугал решил не развивать эту тему далее, хотя и позволил себе посмотреть на нее откровенно оценивающе. Усмехнувшись, он пожал плечами и смахнул несколько снежинок с ее капюшона. Она слегка побледнела и подавила нервный смешок, готовая в любой момент сбежать. "Ч-что Вы делаете?"-- прошептала она. "Ну, изображаю родственника, беспокоящегося о том, чтобы Вам было хорошо, моя госпожа,"--тихо сказал он.-- "Разве Вы не жаловались только что на холод?" "Да, холодает." "Тогда позвольте мне заменить Вам Вашего брата,"-- сказал он, беря ее за руку и галантно указывая на боковые ворота, которые заодно позволяли ему приблизиться к ничего не подозревающим стражникам.-- "Я не хочу, чтобы такой прекрасный цветок как моя кузина увял от холода. Мы можем согреться у огня в епископском зале и выпить чего-нибудь горяченького..." Пока они шли, он продолжал скрывать свое лицо капюшоном, якобы от ветра, и, когда он положил руку на засов и умышленно замешкался, возясь с ним, двое конных стражников подъехали ближе, всадник каурого спрыгнул на землю, выражая готовность помочь, поскольку он узнал Сидану и посчитал, что ее богато одетый сопровождающий -- это ее венценосный брат. Когда человек оказался между принцессой и мнимым принцем, и склонился к засову, он стал прекрасной мишенью... и, наверное, не успел даже почувствовать лезвие кинжала, который Дугал выхватил из-за голенища стражника и тут же вогнал ему под ребра. Когда, издав сдавленный хрип, стражник слегка покачнулся, его глаза уже начали стекленеть, и в тот же момент Дугал выхватил из ножен меч стражника и стремительным движением схватил гнедую за поводья, ловким рывком заставив ее упасть на передние колени и выбросить своего незадачливого всадника из седла. Усилие огнем обожгло его ребра, но он, не обращая внимания на боль, вскочил в опустевшее седло гнедой лошади, застонав, когда лошадь, пошатываясь, встала на ноги. Нащупывая ногами стремена, он дал шенкеля. Лошадь заржала и внезапно лягнула гвардейцев, приближавшихся сзади. В конце концов, Сидана закричала. Он не обратил внимания на ее крик, поскольку все вокруг бежали и тоже кричали, расступаясь перед его напирающей лошадью подобно бурлящей человеческой реке. Прежний седок гнедой лошади попытался схватить поводья, но Дугал поднял лошадь на дыбы и заставил человека отшатнуться -- прямо к фыркающему каурому. Дугал безжалостно направил свою лошадь между стражником и своей намеченной жертвой, сбивая стражника с ног прежде, чем тот успел схватить свисавшие поводья какой-нибудь из лошадей. Когда он падал, гнедая попыталась укусить его, и, поднимаясь, он изрыгал проклятья и размахивал кинжалом, стараясь задеть лошадь или всадника. Стражник, пытаясь поймать каурого, стал звать на помощь. Дугал должен был или остановить его, или отказаться от своей затеи. Он снова не дал стражнику сесть в седло, едва не выпав при этом из седла, и мысленно взмолился, чтобы каурый встал на дыбы. К его удивлению, он так и сделал. Его копыта, опускаясь, отбросили человека прямо под меч Дугала. Кровь брызнула из появившейся на шее стражника дыры в ладонь шириной и окрасила красным взрытый копытами снег, когда тело стражника упало под копыта каурого. Сидана, прижавшись к все еще запертым воротам, смотрела на резню в немом ужасе, когда Дугал подхватил поводья и бешено огляделся вокруг в поисках пути для бегства, заметив, что к нему приближаются гвардейцы и конники, пробирающиеся через толпу. Он подозревал, что большинство из них понятия не имело, кем он был в действительности. Вокруг него было свободное пространство -- если не считать окровавленного тела зарубленного и растоптанного стражника -- но люди, разбегаясь в панике из-под копыт его лошади, на какое-то время задержат погоню. Сейчас он должен был воспользоваться представившейся возможностью. Он заметил, что на другой стороне площади появились лучники. Если он немедленно не вырвется на свободу, его срежут тут же. Приблизив свою лошадь к воротам и оцепеневшей Сидане, он схватил ее за плечо и втащил ее на луку седла перед собой, вызвав тревожные крики приближающихся солдат. "Извини, сестренка, но теперь тебе придется сопровождать меня,"-- выдохнул он, вызывающе осаживая лошадь и стараясь удержать в руках и девушку, и меч, и при этом не свалиться.-- "С дороги, если вы не хотите рискнуть жизнью леди!"--закричал он. Она извивалась в его руках, достаточно сильно ударив его локтем по ребрам, так что он чуть было не выпустил ее, но он только на мгновение задержал дыхание и прижал ее дергающиеся ноги к лошади, и не поверил своим глазам, когда увидел как стражники разбегаются перед ним, когда он рванулся на свободу. Сикард и его сыновья отчаянно требовали лошадей, Кайтрина полуосела на ступени, а Лорис выкрикивал распоряжения, которые никто не слушал, когда Дугал проскочил мимо них. Его скачка по городским улицам превратилась в круговерть воплей, разбегающихся людей и криков солдат, бросившихся в погоню; хаос увеличивался каурым, мчавшимся без седока прямо перед ними, помогая расчистить путь. За ними пока гналась только горстка всадников. Городские ворота, как обычно днем, оставались открытыми, и Дугал вместе со своей все еще сопротивляющейся пассажиркой проскочил мимо ошеломленных стражников у ворот и исчез из их поля зрения за пеленой метели прежде, чем кто-то из них успел хотя бы пошевелиться. Его преследователи были тяжелее его из-за своих доспехов, так что Дугал смог оторваться от них уже на первых милях, но только за счет своей лошади, которая мчалась как бешеная. Она не могла долго выдержать такой темп, неся на себе двоих, но их преследователи тоже не могли сделать это. Он на какое-то время потерял их из вида, когда остановил свою взмыленную лошадь, чтобы передохнуть. Он соскользнул со спины лошади, воткнув свой меч в снег. Лошадь пошатнулась от внезапного уменьшения груза и чуть не упала, а побледневшая Сидана ухватилась за седло. "Расслабься, друг,"--прошептал Дугал, кладя руки на тяжело вздымающуюся грудь лошади и успокаивая ее голосом.-- "Ты сделал для меня больше, чем я осмелился бы просить, но теперь ты заслужил отдых. Твой товарищ по конюшне увезет нас отсюда." Все еще гладя одной рукой загнанное животное, он повернулся и вытянул свободную руку в направлении каурого, тихонько свистнув. Свежий конь тоже был в мыле и тяжело дышал, в холодном воздухе от него валил пар, но он шел пружинящим шагом, поскольку скакал без груза. Тихонько фыркнув, он дернул ушами и подошел, уткнувшись головой ему в грудь и подставив потную морду для ласки. "Вот хороший парень,"--с усмешкой сказал Дугал, посмотрев на Сидану, и продолжаю поглаживать обоих животных. Заметив выражение ее лица, он подскочил к ней, снял с лошади и дал ей осесть на снег, превратившись в рыдающую груду подбитой мехом одежды. "Извините, что пришлось так грубо обойтись с Вами,"--сказал он, присаживаясь рядом с ней на корточки.-- "Но мне надо было уйти... чего бы это ни стоило." "Чего бы это ни стоило?"--всхлипнула она.-- "Разве мой отец мало предложил Вам? Как Вы можете так легко предать свою кровь?" "Остаться значило предать гораздо большее,"-- ответил он и нервно оглянулся на дорогу, по которой они приехали сюда.-- "То, что делает Ваш отец, неправильно. Он пытается узурпировать власть короля Келсона." "Келсон?"-- Сидана икнула и попробовала перестать рыдать.-- "Чем Вы ему обязаны?" "Я -- наследник Транши,"-- ответил Дугал. -- "Мой отец -- вассал Короля Келсона." "Его вассал -- Ваш отец. Вы не присягали ему." "Вы уверены?" "Ну, Вы можете присягнуть кому захотите,"--сказала она, глядя на него большими, обвиняющими глазами.-- "Но как Вы могли, когда Ваши кровные родственники присоединились к Меаре? Ваш дядя -- мой отец, и отец будущих королей. Мой брат будет рано или поздно править воссоединенной Меарой. Вы могли бы стать частью Меары. Отец обещал Вам титул герцога!" Дугал печально покачал головой.-- "Только мой король может дать мне это, миледи,"-- сказал он, вставая и кладя руку на уздечку гнедой лошади.-- "Меарой должен править вовсе не Ваш брат, а мой." "Но... я думала, у Вас нет братьев." Он пожал плечами и улыбнулся.-- "Моя мать родила только меня, но у меня есть брат, моя милая кузина: кровный брат, которому я предан полностью; брат, ради которого я готов пожертвовать даже своей душой, чтобы служить ему и защищать его, что я, может быть, уже сделал, нарушив свою клятву тем, что сбежал и прихватил Вас с собой."-- Он вздохнул. "Но взяв на себя этот риск, я не собираюсь потратить все свои силы впустую, дав схватить себя,"--сказал он, подавая ей руку, чтобы помочь встать.-- "Вашу руку, миледи,"--добавил он, когда она протестующе отодвинулась.-- "Не вынуждайте меня удлинять и без того длинный перечень моих преступлений. Вы можете думать все, что Вам угодно, но меня учили чтить и уважать женщин." В ее глазах снова вспыхнули негодование и гнев, но Сидана была слишком благородного происхождения, чтобы не понять невыгодность своего положения. Отвергнув его помощь, она гордо подобрала свой подбитый мехом плащ и, пошатываясь, встала на ноги, но позволяла ему посадить ее в седло каурого. Она сидела, одеревенев, пока он взбирался в седло позади нее и, обняв ее, подбирал поводья. Ему потребовалось еще мгновение, чтобы отыскать воткнутый в снег меч, потом он вдел ноги в стремена и пришпорил коня каблуками; оглянувшись назад, он заметил их преследователей, казавшихся темными пятнышками. Гнедая какое-то время бежала за ними, но постепенно отстала, когда каурый принял небыстрый, но равномерный темп. Они смогли проехать еще час, прежде чем тени удлинились и потускнели на девственном снегу Культейнского тракта, но, когда, доехав до вершины холма, Дугал натянул поводья, чтобы остановиться и поглядеть назад, лошадь была почти загнана. Их преследователи теперь были видны как три или четыре неуклонно приближающихся черточки. Сидана, поперек лица которой трепетал на ветру ее длинный локон, зашевелилась в его руках и пристально посмотрела на него. "Мой отец убьет Вас,"-- тихо сказала она, не поворачивая головы,-- "после того, как с Вами разберутся мои братья." Чувствуя, как под его больными ребрами что-то сжимается, Дугал сглотнул и пристально посмотрел в направлении их бегства -- в сторону Гвинедда и безопасности. Теперь они вряд ли смогут туда добраться. Если повезет, конь сможет спуститься с холма, но вряд ли сможет увезти их дальше. Вне зависимости от того будет Дугал угрожать причинением вреда Сидане или нет, когда они догонят его -- и даже если он это действительно сделает -- они убьют его за то, что он уже сделал. Как они его убьют -- быстро или мучительно -- вряд ли имело какое-то значение. Мертвый есть мертвый. Но когда он печально посмотрел на восток, где он был бы в безопасности, он заметил неожиданное движение: с востока приближался еще отряд всадников, похоже, даже превосходивший по количеству его преследователей. Он втянул воздух сквозь зубы, и напряженно всматривался в сторону неизвестного отряда, это не могли быть люди Сикарда, и они ехали достаточно быстро, чтобы встретиться с ним раньше отряда Сикарда. А раз это не были люди Сикарда, то было уже неважно, чей это был отряд. Кем бы они не оказались, это было лучше, чем снова оказаться в руках меарцев. Он не стал медлить, раздумывая. Ударив каблуками по бокам своего дрожащего коня, он направил его вниз по холму, прижав к себе Сидану, когда животное споткнулось и покачнулось, чуть не провалившись в засыпанную снегом яму. Он все еще мог умереть. Он мог сломать себе шею, упав с этой глупой лошади, если она не будет смотреть куда ставит ноги. Или люди впереди могли оказаться не лучше тех, что оставались позади. Но он не собирался ждать, пока меарцы захватят его. ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ До границы выпроводят тебя все союзники твои, обманут тебя, одолеют тебя живущие с тобою в мире... -- Авдий 1:7 "Ого, да у нас появилась компания,"-- пробормотал Келсон. Он натянул поводья, переведя своего коня на шаг, и привстал на стременах, чтобы лучше видеть, указывая на заснеженную вершину далеко впереди, на которой появилась лошадь со всадником, выделяясь на фоне сумеречного неба. "Вы видите его?" Морган, остановив коротким жестом рыцарей, ехавших позади в колонну по четыре, тоже натянул поводья и, используя все свои способности, а не только зрение, убедился, что всадник был не один. "Да, и он, несомненно, нас тоже заметил,"--ответил он.-- "Так близко от Ратарки... что за...?" Он замолчал от удивления, увидев, что лошадь сорвалась с вершины холма и помчалась вниз по заснеженному склону, тяжело раскачиваясь и чуть не падая. "Он что, пытается сломать себе шею?"--выдохнул Келсон. Пока Келсон говорил это, лошадь споткнулась и чуть не упала, и тут и он, и Морган увидели по меньшей мере одну из причин измотанности лошади. "Там двое!"-- в изумлении воскликнул Келсон. "Да, и для того чтобы скакать вдвоем на такой скорости и на настолько загнанной лошади, за ними должен гнаться сам дьявол,"-- согласился Морган.-- "Ну что, может, поиграем с дьяволом, Сир?" Келсон вздернул бровь от такого замечания, граничащего с богохульством, но второго приглашения ему не требовалось. Весь день он ждал какой-нибудь стычки. С усмешкой, которая не имела никакого отношения к радости, он вытащил меч из ножен и поднял его над головой, оглянувшись назад, где Коналл уже разворачивал боевой штандарт Халдейнов. "В галоп, рассыпаться веером!"-- приказал он, стоя на стременах и указывая направление мечом.-- "Я думаю, что кто бы ни преследовал этого парня, его будет ждать сюрприз!" В то же мгновение Коналл и Сайер Трейхем пришпорили коней, чтобы занять свое место слева от Келсона, поднимая развевающийся на ветру малиновый шелк боевого штандарта. Джодрелл повел вторую часть отряда направо. Когда рыцари стали разворачиваться в строй для атаки, расширяя фланги, к звону уздечек и шпор и скрипу кожи добавилось шипение смертоносной стали, вынимаемой из ножен. Когда они приблизились к склону холма, лошадь была прямо перед ними и достаточно близко, чтобы Морган смог разглядеть, что всадник, сидящий впереди -- девушка, темные волосы которой развевались на ветру. А второй... "Это Дугал!"-- закричал Келсон, как только второй всадник бешено замахал руками, узнав тех, к кому он мчался. Дугал, оказавшись среди них, громко рассмеялся, несмотря на то, что был совсем вымотан. Келсон и Морган осадили коней, чтобы остановить его дрожащего коня, когда остальная часть отряда поскакали вверх по холму. Морган схватил лошадь под уздцы и пригнул ее голову к своему стремени, его конь дернулся, ища опору, когда каурый пошатнулся и почти упал. "Стой!" "Вот, держите ее!"--вымолвил Дугал, задыхаясь, но помогая поднять сопротивляющуюся напарницу и усаживая ее в седло перед Морганом.-- "Это Сидана, дочь претендентки. Люди ее отца у меня на хвосте." "Сколько?"-- требовательно спросил Келсон, протягивая Дугалу руку, помогая тому взобраться на своего коня и усесться позади короля. Дугал вцепился в пояс Келсона, чтобы удержаться в седле, и радостно покачал головой. "Слишком мало, чтобы причинить какие-то неприятности Вашим людям, Сир. Как я рад Вас видеть!" "Я тоже."--Келсон развернул своего жеребца и поглядел на своих рыцарей, приближающихся к вершине холма.-- "Но сперва давай убедимся, что ты правильно сосчитал их. Морган, не применяйте силы без необходимости и следуйте за мной. Добро пожаловать в Гвинедд, миледи!" Морган почувствовал, как девушка в его руках напряглась, услышав его имя, и просто сильнее прижал ее левой рукой, направляя своего коня вслед за королем вверх по склону холма, держа в правой руке обнаженный меч. Впереди них рыцари, азартно крича, перевалили через гребень холма. Ответом стали испуганные вопли, когда преследователи Дугала увидели в середине строя нападавших знамя Халдейнов. Когда Морган натянул поводья на вершине холма, останавливаясь рядом с Келсоном, стычка почти закончилась. Внизу, на равнине, несколько рыцарей еще гонялись за отставшими, но основная часть отряда противника были уже далеко, пытаясь скрыться. Несколько человек, выбитых из седла во время столкновения, пошатываясь, брели по склону холма, пытаясь собраться вместе, но ни на одном не было цветов Халдейнов. За каждым из них присматривали рыцари Келсона. Трейхем и Коналл возвращались, препровождая еще одного пленника к остальным, оруженосцы сгоняли и стреножили лошадей. Рыцари Келсона издали приветственный клич, когда он начал спускаться с холма, и, по его сигналу, затрубил боевой рог, созывая обратно рыцарей, все еще участвовавших в погоне. Улыбаясь, Морган двинул своего коня вслед за королем. "Удачное стечение обстоятельств, Сир,"-- сказал он останавливаясь рядом с королем у подножия холма и весело глядя как девушка начала извиваться в его руках, когда он обнял ее, чтобы убрать меч в ножны.-- "К тому же молодой Дугал доставил нам хорошую добычу. Миледи, Ваше барахтанье совершенно бессмысленно. Вы бы лучше поберегли силы для поездки в Ремут." "Мой отец отомстит за меня!"-- закричала Сидана.-- "Вы застали его врасплох." "Так в том- то все и дело, миледи, не так ли?"--спросил Келсон, усмехаясь.-- "Застать врага врасплох? Я был бы плохим командиром, если бы я послал своих рыцарей в бой на территории, захваченной мятежниками, не создав им всех возможных преимуществ. Ваш отец сделал бы то же самое." "Мой отец не мятежник!"-- сказала Сидана. -- "Он стремится восстановить мою мать на троне, который законно принадлежит ей, и вернуть Меаре свободу. Мы не подчинимся еретику-Дерини!" Это замечание вызвало у Моргана только привычное раздражение, поскольку еще в детстве он привык не обращать внимания на подобные высказывания, но Келсон отреагировал, как будто его ужалили, явно не ожидая такого от красивой молодой девушки. Дугал, находившийся позади короля, не мог видеть как в его серых глазах вспыхнуло предупреждение, но явственно почувствовал усилие, потребовавшееся Келсону, чтобы обуздать свой гнев. Сидана сама ахнула, поняв что она сказала, кому, и в чьих руках она находилась. Морган заставил себя не реагировать, желая увидеть, что будет делать Келсон. "На будущее, миледи, я бы посоветовал Вам поосторожнее выбирать свои слова,"--сказал, наконец, король, тихонько выдыхая воздух.-- "Если то, что Мы являемся Дерини, вызывает у Вас отвращение, то Вам не мешает запомнить, что по крайней мере кое-что из того, рассказывают о Дерини, является правдой... и что Мы сделаны отнюдь не из камня. Не стоит злоупотреблять Нашей выдержкой." Он несколько мгновений глядел на возвращавшихся рыцарей, временно выпустив Сидану из поля зрения, но эта отсрочка не успокоила девушку, трепетавшую в руках Моргана подобно воробью в лапах ястреба. Застывшая осанка Дугала говорила о том, что он тоже был впечатлен силой, чувствовавшейся в совершенно незнакомым ему человеке, находившемся перед ним, так явно, как если бы Морган мог почувствовать страх, скрытый за экранами, которых у Дугала не должно было быть. Когда Келсон снова посмотрел на них, выражение его лица было куда более мягким, но Сидана все-таки отшатнулась. "Вам не причинят вреда, миледи,"-- сказал Келсон.-- "Я клянусь в этом своей честью и своей короной. Если слова, сказанные мною ранее, показались Вам слишком резкими, я приношу извинения, но мы ехали долго и упорно, и я никак не рассчитывал, что к нашей компании присоединится столь нежная пленница. Я не воюю против Вас, но я не могу отпустить Вас. Теперь извините, но я должен позаботиться о своих людях." Не ожидая ответа, он направил своего жеребца вниз по склону, к месту стычки, его белый конь ярко выделялся на истоптанном снегу. Когда конь понесся вниз, Дугал отпустил пояс Келсона и вцепился в седло. Следом за ними медленно ехал Морган с подавленной Сиданой, все еще размышляя над реакцией Келсона. Как мог видеть Морган, осматривая темную равнину, расстилавшуюся перед ними, преследовавшие Дугала меарцы не сбежали окончательно. Они собрались вместе в нескольких сотнях ярдов от поля боя, явно пытаясь решить, что делать дальше. Между ними и местом стычки находился строй рыцарей Келсона, выстроившихся в линию и готовых отразить любое нападение. Остальные рыцари, держась позади строя, присматривали за пленниками: их было шестеро -- четверо стояли перед Трейхемом и Коналлом со связанными за спиной руками, еще двоих, легко раненных, перевязывали. Ни один из пленников не носил тяжелых доспехов, а на некоторых не было вообще никаких доспехов -- только придворные одеяния. "Дугал, ты что, помешал какому-то торжеству?"--спросил Келсон через плечо, когда они приблизились к Трейхему и Коналлу. Дугал поморщился, и, когда король натянул поводья, останавливаясь, выгнулся, чтобы рассмотреть пленников. "Они, пожалуй, назвали бы это так, Сир. Архиепископ Лорис сегодня утром посвятил Джудаеля Меарского епископом Ратаркинским. И я думаю, что Вы уже догадались, что епископа Истелина держат в заключении."-- Его лицо осветилось удивлением, сменившимся радостью, когда он хорошенько рассмотрел угрюмого юношу, стоявшего рядом с лошадью Коналла со связанными за спиной руками и арканом, тянувшимся от его шеи к рукам Коналла. "Ну, надо же!" "Ты узнал кого-то?"-- спросил Морган, услышав вздох ужаса Сиданы. Дугал рассмеялся и хлопнул Келсона по плечу, его беспокойство явно прошло. "Узнал? Да, Ваша Светлость. Это настоящая удача! Сир, могу ли я быть первым, чтобы представить Вам Принца Лльювелла Меарского, младшего брата этой леди."-- Он сделал широкий жест в ее строну. --"Неплохо, Коналл. Это Вы захватили его?" Коналл важно выпрямился, сомневаясь, должен ли он радоваться своему трофею или раздражаться от того, что Дугал не упомянул его титула. "Конечно я. Лльювелл Меарский, Вы говорите?"-- повторил он, толкая Лльювелла в спину носком сапога. Лльювелл внешне безразлично отнесся к такому оскорблению, но его карие глаза сверкнули, когда повернулся, чтобы посмотреть на Коналла. "Вы никогда не взяли бы меня, если бы у меня не соскользнула подпруга,"-- горячо сказал он. --"Мой отец вернется за нами!" "Да, с белым флагом,"--отпарировал Келсон, привлекая их внимание к отряду, приближавшемуся к ним. -- "Я думаю, что вряд ли это спасательная команда, но я хочу послушать, что они скажут." С болью в сердце Лльювелл обернулся и вытянул шею, чтобы посмотреть в ту сторону. "Моя сестра и я не сделали ничего плохого,"-- сказал он в отчаянии. -- "У вас нет никакого права задерживать нас!" "Нет?"-- Келсон небрежно положил руки на высокую луку своего седла.-- "А что я, по-вашему, должен делать с теми, кто игнорирует мои законы и узурпируют мою власть над моими собственными землями?" "Но мы имеет больше прав,"-- начал Лльювелл. -- "Наша линия происходит от..." "Я прекрасно знаю, откуда происходит Ваша династия,"--перебил его Келсон.-- "Этот вопрос был решен почти сто лет назад."-- Он поглядел на оруженосца, скакавшего от строя рыцарей, и меарских всадников, медленно приближающихся под белым флагом, затем привстал на стременах и всмотрелся в темнеющую равнину. "Я вижу их,"--сказал Морган, считая количество факелов, появившихся в получасе бешеной скачки от них и приближающихся.-- "Подкрепление Сикарда. Думаю, что мы должны быть кратки, Сир." "Я подумал точно так же."--Келсон подал своего коня к лошади, которую один из оруженосцев подвел для Дугала, и помог ему пересесть.-- "Лльювелл, я займу Вашего отца на несколько минут, но я думаю, что Вы понимаете, почему я не собираюсь здесь задерживаться. Джодрелл, готовьте людей, чтобы выехать, как только мы закончим переговоры. Коналл, Вашему пленнику тоже понадобится лошадь. Морган, я думаю Вам с девушкой стоит подъехать поближе. Они могут быть более податливыми, если увидят, что с ней ничего не случилось." Когда они двинулись вперед, впереди торопливо загорелись факелы. Впереди ехали Келсон и Дугал, Морган, все державший перед собой Сидану, ехал чуть позади. За ним ехали Коналл и Трейхем в сопровождении Лльювелла, которого усадили на коня, и четырех рыцарей. Из дюжины рыцарей, выехавших со стороны меарцев, Дугал узнал Сикарда МакАрдри и его сына Итела. Все, кроме четырех командиров, остановились, немного не доехав до точки встречи. Келсон и Дугал выехали навстречу Сикарду и Ителу. Они остановились, немного не доехав друг до друга. "Я никогда не причинял Вам никакого вреда, Сикард МакАрдри,"-- спокойно сказал Келсон. --"Почему Вы нарушили клятву, данную мне?" Сикард перевел холодный, презрительный взгляд на Дугала, который держал факел рядом с королем, затем снова посмотрел на Келсона. "Я никогда не присягал Вам, Келсон Гвинеддский. В то же время, мой молодой родственник предал свою кровь и нарушил присягу, данную на святых реликвиях и перед многими свидетелями. Не говорите со мной о клятвах, когда клятвопреступник сидит рядом с Вами как советник." "Он хранит клятву, куда более сильную, чем присяга, принесенная под принуждением,"--ответил Келсон.-- "Но я думаю, что Вы прибыли, не для того, чтобы обсуждать проступки моего лорда Дугала, если таковые имели место. Я думаю, что Вы хотели убедиться в том, что Ваши дети в безопасности. Как Вы можете видеть, им не причинили никакого вреда." Поджавший губы Сикард бросил взгляд на своего сына, беспокойно застывшего между Коналлом и Трейхемом, но все еще на что-то надеющегося, потом кратко и страдающе посмотрел на Сидану. "Я хочу получить их назад, Халдейн,"--пробормотал он, стараясь не смотреть на них снова. Келсон изящно наклонил голову.-- "Отец не может хотеть другого, милорд. Это можно уладить с легкостью. Я не воюю с детьми." "А какова цена?"-- спросил Сикард. "Для начала -- возвращение моего епископа, Генри Истелина." "У меня его нет." "Не у Вас, нет. Но Вы можете получить его. " Сикард покачал головой. --"Он пленник Лориса, а не мой." "Лорис уже давно стал изменником. Я не считаю Вас виновным в этом. Вы изменили мне недавно и можете быть прощены, если я получу достаточные гарантии вашей лояльности в будущем. Если бы Истелин был возвращен целым и невредимым, и Вы бы передали Лориса в мои руки, я бы пожелал поговорить о прощении для всей Вашей семьи." "Вы бы никогда не сделали этого!" "Я же сказал, что сделал бы." "А если я откажусь?" "Вы никогда не увидите Ваших детей. А весной я приведу в Меару армию и буду выжигать эту землю до тех пор, пока не найду Вас, Вашу жену, и остальных членов Вашей семьи и не насажу их на меч." "Вы никогда этого не сделаете!"--задыхаясь, сказал Сикард. "Вы желаете проверить это?"--возразил Келсон.-- "Однако, если, с другой стороны, Вы, Ваша жена и остальная часть вашего семейства явитесь к приему при моем дворе по поводу Рождества, доставив в мои руки изменника Лориса и его пособников и присягнете на верность мне как преданные вассалы моей короны, то все разрешится к всеобщему удовлетворению." "Это не условия!"-- сказал Сикард, презрительно сплевывая на снег рядом с собой.-- "Вы, должно быть, держите меня за идиота! Ни один нормальный человек не согласится на это." "Тогда, наверное, Вам лучше действительно немного сойти с ума, Сикард!"--парировал Келсон, глядя на факелы, которые приблизились на половину первоначального расстояния.-- "И я был бы безумен, если бы я продолжил обсуждать этот вопрос с Вами. Я и не ожидал, что Вы дадите мне ответ без более трезвого рассуждения." "А как насчет моих детей?" "У Вас есть две недели, чтобы сообщить мне, что случится с ними,"--ответил Келсон, подбирая поводья, чтобы уехать.-- "Я должен получить Ваше решение до Рождественского приема при дворе. Тем временем, я даю Вам свое слово, что им не причинят вреда. И я надеюсь, что Вы дадите мне такие же гарантии в отношении епископа Истелина." "Я уже сказал Вам, что это не в моей власти..." "Значит, найдите способ для этого!" "Я не могу!" "Две недели!"-- повторил Келсон. Как только он и Дугал развернули своих коней и тронулись в обратный путь, строй рыцарей подался вперед, чтобы Сикард не мог даже и подумать предпринять что бы то ни было. Оглянувшись на приближающееся подкрепление, которое все еще было слишком далеко, чтобы вмешаться, в четверти часа пути, Сикард бросил последний и очень выразительный взгляд на своих детей, уносимых прочь их захватчиками, затем развернул своего коня и, вместе со своим сыном, галопом отправился прочь. Лльювелл перенес такой поворот событий стоически, позволив себе только склонить голову, давя рыдания, когда его отец и брат исчезли в сумраке, как и факелы, их сопровождающих, но Сидана сорвалась в безумный плач. "Нет! Они не могут бросить нас!"-- выдохнула она, стараясь вырваться из рук Моргана.-- "Отец! Отец, вернись!" Все ее попытки были бесполезны, но Морган посчитал, что только женщины, бьющейся в истерике в его руках, ему и не хватало. Снимая зубами перчатку с правой руки и стараясь удержать ее левой, он встретился взглядом с Келсоном и сообщил ему о своих намерениях. Келсон согласился. Сильно прижав девушку левой руке к себе, Морган положил правую руку ей на глаза и усыпил ее. В тот же момент она обмякла и повисла не его руках, положив голову ему на плечо. "Что ты сделал?"--спросил Лльювелл, задыхаясь. Он беспомощно дергал своими связанными руками, пытаясь заставить свою лошадь подойти поближе, чтобы он мог посмотреть.-- "Боже, что ты с ней сделал?" "Ей не причинили никакого вреда, он просто усыпил ее,"--резко сказал Келсон, направляя свою лошадь между Лльювеллом и Морганом, чтобы схватить Лльювелла за плечо.-- "Если Вы будете вести себя разумно, я не буду делать с Вами то, что было сделано с ней." "Это была магия?"-- сумел вымолвить Лльювелл, чуть не плача. "Нет, но у меня сейчас нет времени, чтобы объяснять разницу. Если Вы согласитесь вести себя прилично, я прикажу, чтобы Вам связали руки поудобнее. Нам предстоит длинная дорога в Ремут, и, согласитесь, она будет не из легких. Если руки будут связаны у Вас за спиной." "Ты заплатишь за это,"--процедил Лльювелл сквозь зубы.-- "Чтоб твоя Деринийская душа горела в аду!" "Вы, похоже, испытываете мое терпение,"-- предупредил Келсон.-- "Не стоит давить на меня. Если Вы считаете, что я уже проклят, то мне не имеет смысла сдерживать себя, но, несмотря на то, что Вы думаете, я собираюсь обращаться с вами как можно более почетно. Так что, Ваша жизнь должна быть проще или сложнее?" Лльювелл, чуть не плача, продолжал вызывающе смотреть на Келсона еще несколько секунд, встретив спокойный бесстрастный взгляд Келсона, потом отвел глаза и повесил голову, плечи его подавленно опустились. "Я не могу противостоять демону,"-- прошептал он. --"Я не настолько глуп, чтобы самому искать смерти." "Я тоже,"-- ответил Келсон. --"Коналл, займись его руками, но держи стражника рядом с ним,"-- взглянув еще раз на приближающийся меарский отряд, он осадил коня и свой кулак в латной перчатке, подавая сигнал. "Настало время отступить, милорды!"--прокричал он, ответом ему послужили одобрительные крики рыцарей.-- "По меньшей мере, мы выполнили часть из того, зачем мы отправились. А теперь пора назад, в Ремут!" Они покинули равнину Ратаркина, приобретя двух пленников и спасенного графа, но Дугал еще не знал, что он потерял отца. Темнота и усиливавшийся снегопад позволили им ускользнуть от преследования основных сил меарцев, и, когда они оказались в безопасности, Келсон разрешил краткий привал. Только тогда он отвел Дугала в сторонку и рассказал ему про старого Колея, стараясь как мог утешить Дугала, разделяя его скорбь по поводу смерти старого графа. * * * Ратаркин тоже был погружен в скорбь и бесполезные утешения той ночью, когда несчастный Сикард вернулся. Не привезя с собой ни дочери, ни младшего сына, ни племянника-клятвоотступника. Кайтрина и Джудаель выслушали его сбивчивый рассказ в глухой тишине. Джудаель оцепенело держал свою тетку за руку, не в силах хоть как-то утешить ее. "Как Халдейн мог знать где и когда он должен быть?"--прошептала Кайтрина, когда ее муж рассказал о случившемся.-- "Этот подлый, мерзкий колдун! И мои малыши у него в заложниках." "Мы ошиблись, поверив юному Дугалу,"--пробормотал Джудаель.-- "Предать свой род... но кто мог подумать, что он нарушит свою клятву на распятии? Он проклят, проклят .... " "Я должен был всадить свой кинжал ему в сердце, как только я впервые увидел его,"--жалко прошептал Сикард.-- "Я должен был знать, что мой брат все эти годы настраивал его против нас. А теперь мой сын... моя маленькая девочка... в руках Дерини!" Чуть позже, когда к ним вернулось самообладание, и они подумали над требованиями Келсона, они послали за Лорисом и Креодой. Когда Сикард закончил повторять условия Келсона, Лорис чуть не брызгал слюной. "Он предложил Вам прощение, если Вы отдадите ему меня?"--бушевал он.-- "Он посмел требовать освобождения Истелина? Это наглость! Невиданная дерзость! Как он смеет думать, что может угрожать нам?" "Он действительно думает, что может угрожать,"--раздраженно ответила Кайтрина.-- "Более того, он на самом деле сделал это. Я была бы чрезвычайно наивна, если бы посчитала, что он ожидает, что мы примем его условия, но он должен был заявить свои требования. Однако, у нас есть свои возможности. Племянник, пожалуйста приведите сюда епископа Истелина." "Он все еще мой пленник, а не ваш, Леди,"-- предупредил Лорис. "Я знаю это. Я желаю допросить его. Джудаель, займитесь этим." Лорис позволил ему идти выполнять ее распоряжения, но продолжал тихонько ворчать все время, пока Джудаель отсутствовал, и только пригубил вино, налитое Ителом, чтобы поддержать их отвагу. "Черт побери Дерини!"--бросил Лорис, когда Джудаель привел Истелина.-- "Черт побери короля-Дерини, изображающего из себя честного и благочестивого, но продолжает путаться с магией! И дважды черт побери всех епископов, которые остаются на его стороне!"--добавил он, впившись взглядом в Истелина.-- "Ты ничуть не лучше Халдейна, которому прислуживаешь, Истелин. Мне надо было казнить тебя как предателя, которым ты и являешься!" "В этом городе не будет казней без моего позволения, архиепископ,"-- тихо сказала Кайтрина, знаком приказывая подать Истелину табурет.-- "Мертвый епископ вряд ли будет хорошим товаром. Халдейн хочет получить его невредимым. По той же причине он не причинит моим детям до тех пор, пока будет считать, что мы желаем вести переговоры. Переговоры можно затянуть до весны." "Вы считаете его честнее, чем он есть на самом деле, мадам,"-- сказал Лорис.-- "Дерини ненадежны, на них нельзя полагаться. А Келсон -- самый ненадежный из них." "Он почти ребенок,"-- заметил Сикард,-- "а дети не убивают детей." "Не надо недооценивать его, милорд,"--ответил Лорис.-- "Я недооценивал его раньше, но я не повторю этой ошибки. Он -- мужчина, коварный и хитрый, и его коварство только растет оттого, что он -- Дерини."-- Он сделал паузу.-- "Принимая во внимание, что он -- мужчина, не кажется ли Вам, что у него могут быть соответствующие желания?... а Ваша дочь -- в его власти." Кайтрина поджала губы, но ничего не сказала, в то время как Сикард так сжал подлокотники своего кресла, что у него побелели костяшки пальцев. "Если он тронет ее..." "Конечно, он может жениться на ней,"-- продолжил Лорис, следя за реакцией Сикарда и тщательно выбирая слова.-- "Это усилит его право претендовать на трон Меары, когда он избавится от остальных из вас. Объединение двух корон -- та же логика, которой руководствовался его прадед, женясь на Вашей прабабушке, Ваше Высочество. После этого он может пользоваться ею как захочет... или позволить кому-то из приближенных пользоваться ею, когда он сделает свое дело. Такое..." "Я не хочу слышать об этом!"-- закричал Сикард. "Кроме того, есть Лльювелл,"-- безжалостно продолжал Лорис.-- "Он симпатичный мальчик. Солдаты иногда..." "Хватит!" Разжав пальцы, Сикард слепо взял жену за руку, другой рукой поднимая кубок и осушая его. Когда он сдавил ее руку, Кайтрина вздрогнула, но продолжала хранить тишину. Сикард, закончив, отставил кубок и глубоко вдохнул, прежде чем обвиняюще поглядеть на Лориса. "Это удар ниже пояса, Архиепископ." Лорис пожал плечами.-- "Тогда я прошу прощения. Опасность для Сиданы, однако..." "Я ее отец, архиепископ!"-- бросил Сикард.-- "Как Вы думаете, за прошедшее время я хоть раз забыл о своем страхе за нее? Когда я увидел проклятого Халдейна на его белом коне, молодого, вспыльчивого и гордого, а рядом с ним -- его прихвостня-Дерини, держащего..." "Сикард, хватит!"-- сказала Кайтрина.-- "Не казни себя. Сидана будет спасена, вот увидишь. Мы найдем как это сделать." "Значит, мы должны показать этому щенку Халдейну, что мы не слабее его, Ваше Высочество... и что нас нельзя запугать,"--промурлыкал Лорис. Сикард решительно поднял свой кубок и протянул его Ителу, чтобы тот налил ему еще вина, позволяя Кайтрине упокоить его, поглаживая по плечу. Она, правда, смотрела скорее на Истелина, а не на мужа. Пока его захватчики спорили, епископ старался не попадаться им на глаза, но теперь он не мог избежать ее внимательного взгляда. Под глазами у него были темные круги, но в целом он выглядел вполне оправившимся от наркотика, которым его накачали утром. Когда Сикард отставил свой полупустой кубок, Кайтрина еще раз посмотрела на Лориса. Ее простое лицо, казалось, вновь обрело решимость. "Нас действительно не запугать, архиепископ,"--спокойно сказа