и стрелой? -- не сдавался Юл. -- Ладно! Прекратите споры, -- приказал Эрик! -- Ларт прав! Мы сами приняли этот закон и должны первыми следовать ему. -- Теперь нас уже никто не будет спрашивать, куда мы хотим "следовать", а поведут туда, куда сами захотят! -- Ты думаешь, нас убьют? -- донесся из угла голос Рата. -- Не сомневаюсь! И очень скоро! Скрипнула дверь. На пороге показался Чак в сопровождении двух помощников. Он подошел к лежащему Эрику и ткнул его ногой в бок. -- Ну что, Эрик, скоро ты навсегда расстанешься со своим отцом, -- издевательски проговорил он, намекая на значение его имени. -- Вонючая крыса! -- Эрик, оскорбленный ударом, поджал под себя ноги и, резко выпрямившись, нанес удар Чаку. Тот так и отлетел в сторону, ударившись головой о стену. Некоторое время он лежал неподвижно, но вскоре, кряхтя, поднялся. Его помощники, ошеломленные случившимся, не сдвинулись с места. Чак было направился к лежащему Эрику, но передумал и, прихрамывая, вышел. Через час дверь снова раскрылась, и вошло человек десять элиан, вооруженных короткими копьями. Они развязали ноги пленникам и, подталкивая копьями, повели на площадь. На площади уже шумела толпа. Пленников поместили в центре. Остальные отступили к краю, образовав вокруг Эрика и его сыновей широкое пространство. Неподалеку от них стал Чак. -- Вот перед вами тот, кто хотел обратить вас в своих рабов, и его сыновья -- результат ужасного замысла безумного Дука. Что заслуживают они за свои преступные намерения? -- Смерть! Смерть! -- завопила толпа. -- Я тоже так думаю! -- удовлетворенно проговорил Чак. -- Дайте мне сказать слово! -- потребовал Эрик. -- Решайте! -- обратился Чак к толпе. -- Дадим ли мы ему слово, чтобы он продолжал морочить нам головы? -- Нет! -- проревела толпа. -- Ну вот, видишь! Тебя не хотят больше слушать. Если ты разрешишь, я скажу за тебя все, что ты сам хотел им сказать. Этот пришелец из далекого мира, обратился он к толпе, хочет, чтобы мы выпустили его и все семейство назад на его Землю, через Проход, который существует или не существует -- никто толком не знает. Допустим, что он существует. Что тогда? Пришелец уйдет и уведет своих сук и ублюдков! Но уйдет ли он навсегда? Нет! Он уйдет, чтобы вернуться с такими же, как и он, вооруженный страшным оружием. Что будет тогда? Наши поля, наши женщины станут достоянием завоевателей, а вы будете гнуть спину на них. Разве не он сам рассказывал, что на его планете людей покупают и продают, как скот? Хотите ли вы этого? Если хотите, то пусть идут на все четыре стороны, если нет, то их всех надо отправить туда, откуда нет обратной дороги. Я говорю -- всех! Потому что только так мы сможем очистить нашу Элиу от семян, посеянных этим пришельцем! Толпа возбужденно заревела. Эрик всматривался в лица людей и с радостью обнаружил, что среди них нет его боевых товарищей и курсантов, прошедших обучение в усадьбе. -- Тогда не будем откладывать, -- продолжал Чак. -- Мы поведем их туда, где он приказал сбросить в пропасть двоих наших товарищей, которые не были его врагами, а, напротив, сражались вместе с ним. Он не пожалел их! Пусть же теперь p`gdekhr их участь! Все, что происходило дальше, казалось Эрику немыслимым кошмаром. Их построили в цепочку. Каждому связали руки за спиной и привязали к идущему следом. Затем вывели женщин, связанных таким же образом. У пятерых к спинам приторочены кричащие младенцы. На головы женщин надеты мешки с вплетенной в них металлической сеткой. К сетке первой была присоединена коробка, в которой Эрик узнал генератор. Чак, видимо, все предусмотрел. Несмотря на мешок на голове, Эрик узнал во впереди идущей Стеллу. Человек сорок окружили их с двух сторон, и, подгоняемая ударами копий, вереница осужденных на смерть двинулась в путь. Эрик проклинал себя за то, что еще вчера не последовал совету Юла и не взял из арсенала бластеры. Двигались медленно, делая частые привалы. На привалах пленных кормили хлебом и давали по кружке воды на человека. К концу второго дня пути показались горы. Начался подъем. Перед самым подъемом сделали привал на ночь. О том. чтобы бежать, не могло быть и речи. Разорвать веревки, сплетенные пауками, дело безнадежное. Развязать же зубами руки кому-то другому тоже невозможно, так как всю ночь возле каждого пленника дежурили часовые, сменяющиеся каждые четыре часа. Всякая попытка к разговору пресекалась уколами копий. Утром, когда пленных подняли, конвой догнал всадник. Он подъехал к Чаку и что-то сообщил ему. Чак явно забеспокоился. Двадцать лучников залегли между камнями, охраняя конвой с тыла. Остальная половина охранников принялась бить пленников рукоятками копий, чтобы заставить их двигаться быстрее. Чак подошел к Эрику. -- Ты заметил? Я вижу, что да. Но у меня нет причин скрывать от тебя ничего. Юл, брат Гора, собрал твоих бывших друзей и идет на выручку. Вряд ли он нас догонит до выхода на тропу. А если догонит, то я приказал вас на этот случай всех прикончить копьями. Не возражаешь? -- он расхохотался. -- Ну, а что ты будешь делать потом, когда тебя догонит Юл? Учти, тебе придется иметь дело с закаленными и обученными бойцами. Я недаром вложил в них знания! Твой заслон они разнесут в пять минут! -- Пяти минут будет достаточно, чтобы вас всех прикончить. Что же будет со мною и всеми этими, -- он презрительно кивнул головой на охрану, -- мне безразлично! Ты убил моего единственного сына! Я стар, и у меня не будет больше детей, но и твои дети не будут жить! -- Так это месть? -- А ты как думал? Ты что же, был уверен, что я и вправду считал, что ты хочешь обратить нас в рабство? В таком случае, ты такой же дурак, как и эти безмозглые чурбаны! Ты знаешь... Я передумал. Мы тебя отвяжем. Первыми полетят в пропасть твои дети, затем -- жены, а уж только за ними дойдет твоя очередь. Мы вместе с тобой насладимся их криками! -- Какая же ты сволочь! Как эта прекрасная Элиа могла породить такого ублюдка! -- Я им не был, пока надеялся увидеть живым своего сына! Ты его не пожалел... Эрик не стал ему больше отвечать. СТРЕЛЫ ТАУРЫ Тропа становилась все круче. Идти было тяжело, особенно женщинам и детям. Они спотыкались и падали. Конвоиры безжалостно били их древками копий, заставляя подниматься и продолжать путь. Двадцать пять лет назад по этой дороге отряд Эрика спустился с гор и был встречен цветами. Теперь его и его детей ведут здесь же, чтобы сбросить в пропасть. Было уже далеко за полдень, когда они пришли на то самое место, где его отряд поджидал в засаде карательную экспедицию. Дальше тропа резко сужалась. Женщины совсем выбились из сил, Некоторые упали на землю и не поднимались, несмотря на наносимые побои. Чак приказал остановиться и сделать привал. Подошел к краю обрыва и стал внимательно что-то разглядывать внизу. В тот момент, когда он повернулся и хотел возвратиться, длинная стрела ударила ему в грудь. Чак упал как подкошенный, дернул два раза ногами и замер. Конвоиры вскочили на ноги, не понимая, откуда прилетела эта стрела, сразившая их предводителя. Один из них подошел к лежащему без движения Чаку, наклонился и попытался выдернуть стрелу. Стрела не поддавалась, очевидно, застряв в грудине. Чак застонал. Он был еще жив. В это время один из конвоиров, очевидно, получивший заранее точные инструкции от Чака, подошел к Эрику с копьем. Два других взяли копья и в нерешительности топтались на месте. Первый примерился и поднял копье, собираясь поразить лежащего в сердце. В это время раздался свист второй стрелы, и охранник схватился руками за горло, пронзенное стрелой. Он рухнул наземь рядом с Эриком. Никто не заметил, откуда прилетела стрела. Один из двух стоящих сделал было шаг по направлению к лежащим пленникам, но тоже упал. Стрела попала в затылок. Остальные замерли на месте, боясь пошевелиться. Так прошло минут двадцать. Наконец, один из них не выдержал. Он откинул далеко от себя копье. Вслед за копьем последовали лук и колчан со стрелами. Его примеру последовали остальные восемнадцать конвоиров. Снова просвистела стрела. На этот раз она никого не поразила, а вонзилась в землю внизу на склоне, по которому недавно поднималась на площадку колонна. Стрелявший указывал направление, куда должен отойти конвой. Последние несколько замешкались. Тогда просвистела еще одна стрела, и еще один охранник рухнул на землю. Конвоиров охватила паника. Они, сталкиваясь друг с другом, бросились бежать вниз по тропе и скоро на площадке никого не осталось, кроме связанных пленников. Те продолжали лежать, не понимая, откуда пришло это неожиданное спасение. Вскоре с вершины одного из отрогов, нависших над площадкой, послышался шум. Срывающиеся из-под ног человека мелкие камни посыпались на площадку. Один из них, подпрыгивая, скатился к лежащему на боку Эрику и больно ударил по колену. Он приподнялся, насколько позволяли ему связанные за спиной руки, и узнал в спускающемся Тауру. В левой руке она держала лук, а правой цеплялась за упругие ветки кустов. Через минуту она была возле него. Еще минута, и Эрик стоял рядом с ней, растирая онемевшие кисти рук. Пальцы не слушались. Прошло еще несколько минут, когда он смог присоединиться к Тауре, которая резала веревки на руках пленников. Когда все было кончено, он подошел к Тауре и, не говоря ни слова, обнял жену. Она вся обмякла, и еще мгновение, наверное, упала бы. если бы Эрик не подхватил ее на руки. -- Я не спала трое суток, -- прошептала она. Видно было, что силы ее, поддерживаемые неимоверным напряжением, вконец иссякли. Он, так и не выпуская ее из рук, присел на поросший травой бугор и огляделся. Сыновья, вооружившись брошенными луками, заняли подступы к площадке. Не hqjk~w`knq|, что пришедшие в себя конвоиры, соединившиеся с оставленным заслоном, предпримут нападение. Надо было принять какое-то решение. Женщины и маленькие дети от пережитых потрясений двигаться дальше не могли. Хотя, куда дальше? Путь назад отрезан. Впереди -- узкая тропа, пройти по которой с женщинами и детьми не удастся. Оставалось одно. Спуститься по насыпи и выйти на дорогу в ущелье. Но это можно было бы предпринять только часа через два-три. Сам спуск был тоже труден и опасен. Нашел ли гор Проход? Если нашел, то как теперь найти самого Гора? Таура пошевелилась и открыла глаза. Нервный шок, вызванный перенапряжением, прошел. Эрик наклонился и поцеловал ее в пахнущие ветром и солнцем волосы. Она молчала и смотрела ему в глаза. В ее взгляде было столько любви и радости, что Эрик со стыдом вспомнил ту минуту, когда он, после получения известия о ее исчезновении, усомнился в ней. Сзади послышались шаги. Эрик обернулся. Это был Тимур. Он с обожанием смотрел на мать. -- Как она? -- Пришла в себя. Она не спала трое суток... Таура протянула Тимуру руку. Тот прижался к ней лицом. Рука матери погрузилась в черные волосы сына. Он схватил ее и стал нежно целовать. Таура приподнялась и, освободившись от все еще поддерживающих ее рук Эрика, села рядом с ним на бугор. -- Как ты здесь очутилась? -- Я следила за вами все эти три дня! -- Но ты ведь исчезла за несколько часов до нападения? -- Я решила поехать к отцу и просить помощи. Я чувствовала, что на нас скоро нападут. Мой путь лежал мимо селения Чака. Подъехав туда, я заметила, что из него выходит большой вооруженный отряд. Я затаилась в лесу и все видела. Потом, когда вас вывели из усадьбы, я поехала следом. Вскоре стало ясно, что вас ведут в горы. Я начала догадываться, что они хотят с вами сделать. Затем, воспользовавшись привалом в предгорье, я опередила вас и, приехав сюда, стала ждать. Здесь удобное нагромождение скал и валунов, где легко держать под прицелом всю площадку, а самой быть незамеченной. Вот и все! Да, вот еще что. Тимур, пройди по этой тропинке, -- она показала ему едва заметную тропу, уходящую в сторону нагромождения валунов -- метрах в пятистах есть небольшая полянка среди скал, там я оставила лошадей. Сходи за ними. Тимур тотчас поднялся и пошел в указанном направлении. -- Ты смогла подняться по этой дороге на лошадях?! -- А почему бы нет! Ты же знаешь, как я владею лошадью. Кроме того, я боялась оставлять их внизу, так как их присутствие могло бы меня выдать. Женщины тем временем пришли в себя и окружили свою подругу. Эрик оставил их и пошел взглянуть на тело Чака. Взглянув на него, он понял, что тот жив, так как глаза его были закрыты. Эрик расстегнул ему тунику и увидел, что стрела застряла в большом металлическом предмете. Она пробила его и чуть-чуть коснулась своим острием грудины, но не пробила ее. Чак. уже не в силах сдерживать дыхание, глубоко вздохнул. Легкий шок, вызванный ударом в грудь, давно прошел, и он притворялся убитым, рассчитывая незаметно улизнуть. -- А ну, встань! -- приказал Эрик. Чак неохотно поднялся. Эрик сорвал с его груди металлический предмет и стал его рассматривать. Несомненно, это не защитный генератор, так как значительно превосходил его размерами. На передней панели было несколько небольших ручек регулирования. Все они были сдвинуты вправо до отказа. -- Что это? -- строго спросил он Чака. Тот молчал. -- Ладно, без тебя разберусь. Осмотрев ранку на груди и убедившись, что это только v`p`ohm`. Эрик подозвал Юла и велел ему связать Чака. Юл повалил Чака наземь и, сильно заломив руки за спину, крепко связал. Затем то же сделал с ногами. -- Полежи пока, -- ядовито-ласково произнес он, оставляя Чака лежать в неудобной позе. Эрик давно уже заметил, что из всех его детей Юл отличался наибольшей суровостью и решительностью в действиях. Под его внешним спокойствием таились грозные силы, готовые пробудиться в любую минуту подобно силам спящего вулкана, сон которого обманчив. Он быстро, почти мгновенно, находил решения в самых запутанных ситуациях и действовал стремительно, проявляя при этом не только решительность, но и жестокость, что не раз настораживало Эрика. Вот и сейчас, заметив, как Юл с явным удовольствием почти вывернул из суставов руки Чаку, который завопил при этом от боли, он недовольно поморщился. Хотя... В данной ситуации трудно было не понять чувств сына. Он рассматривал предмет, снятый с груди Чака. Внезапно догадка осенила его. Ну, конечно! Несомненно, это был усилитель биополя, упоминание о котором он нашел в дневнике, найденном в звездолете. Положение ручек регулировки говорило о том, что усилитель работал в максимальном режиме. При помощи этого усилителя Чак подчинил своей воле людей, возбудил в них ненависть против Эрика. Стрела Тауры, пробив корпус прибора, повредила механизм, и власть Чака и его влияние на людей кончилась. Поэтому конвоиры и не оказали серьезного сопротивления. В любом другом случае двадцать вооруженных мужчин легко бы справились с одной женщиной. В конце концов они бы обнаружили ее укрытие. Но вышедшие из-под влияния биополя Чака, они уже не имели ни желания, ни побуждения выполнять его замысел, тем более мотивов продолжения вражды. Вот почему они охотно подчинились приказу невидимого меткого стрелка и покинули площадку. Теперь ему стало понятно бегство плененного им в доме Гора Варка. Чтобы оградить охранников от действия биополя женщин, Чак надел им на шеи генераторы пришельцев. Но тем самым он экранировал их от действия своего биополя, усиленного этим прибором. У Варка сразу же появились сомнения в правильности действий Чака, и он первый предложил Эрику взять их с собой. Когда Эрик снял с Варка генератор, мозг последнего попал под воздействие усилителя, и, повинуясь этому воздействию, он бежал. Характерно, что женщины Элии оказались устойчивы к усиленному биополю Чака. Отчасти потому, что их собственное биополе было достаточно сильно, чтобы нейтрализовать внешнее влияние. Но главным образом потому, что женщина -- более здравомыслящее существо, чем мужчина, и ее так называемое "легкомыслие" является проявлением скорее естественного женского кокетства, чем действительно отражает психологическую сущность. Женщина подвержена только тем влияниям, которым она сама хочет следовать, но не более. Друзья Эрика, его боевые товарищи и курсанты, словом, те, с которыми он часто общался и которые знали его значительно лучше других, тоже сумели устоять перед происками Чака. "По- видимому, -- решил Эрик, -- пропаганда лжи и насилия бессильна перед людьми, имеющими твердые убеждения. Благодатным объектом пропаганды являются всегда мозги обывателя. Чем выше интеллектуальный уровень населения и чем больше это население информировано, тем прочнее его иммунитет ко всякого рода пропагандистским воздействиям, тем менее население чувствительно к лозунгам и призывам и тем больше для убеждения его требуется логики и правды". Вернулся с лошадьми Тимур. Он вел их под уздцы, и на спине у каждой была туша большого горного барана. Это оказалось очень кстати. После того как напряжение, связанное как с okemnl, так и с внезапным освобождением, спало, все почувствовали страшный голод. Эрик решил заночевать здесь же, на горной площадке, и утром принять окончательное решение. Теперь, скорее всего, можно вернуться домой, не подвергая семью опасности. Он с сожалением посмотрел на трупы трех конвоиров, сраженных стрелами Тауры. Особенно ему было жалко третьего, который, в общем-то, не выказывал никакого враждебного намерения и был убит только потому, что замешкался вместе с остальными. Хотя он хорошо понимал Тауру, которой ничего не было известно об усилителе Чака и всего, связанного с ним. Ее выстрел был естествен и преследовал цель не дать конвоирам опомниться и посеять среди них панику. Тактически это было абсолютно верно. Эрик поискал глазами Тауру и увидел ее сидящей вместе со Стеллой, там же, где он ее оставил. Обнявшись, они о чем-то оживленно разговаривали. Эрик подошел к группе женщин, обступивших младшую жену Гора, у которой на руках был младенец. Юная мать пыталась покормить ребенка. Она совала ему в рот сосок груди, но тот не реагировал. Эрику рассказали, что на прошлом привале в предгорье Чак распорядился не отвязывать с ее спины младенца и не развязывать ей руки. Ребенок долго захлебывался в крике, но затем, когда колонна вышла на площадку, затих. Прошло уже три часа с момента освобождения, но ребенок не шевелился. Эрик дотронулся пальцами до его груди, нащупал слабый сердечный толчок. Ребенок был еще жив, но жизнь едва теплилась в его крохотном тельце. Подошла Стелла. Узнав, в чем дело, она взяла ребенка из рук плачущей матери, внимательно осмотрела и, придерживая левой рукой у груди, стала водить правой вокруг головы, не касаясь ее ладонью. Ребенок глубоко вздохнул, наморщил носик и заплакал. Стелла передала его матери, которая тотчас начала его кормить. -- Теперь и нам не мешало бы поесть! -- с улыбкой заметила она, наблюдая, как малыш жадно сосет грудь. -- Наверное, мясо уже прожарилось. Сейчас узнаем. Как тебе это удалось? -- спросил Эрик, имея в виду ребенка. -- Этому меня обучила моя мать! А она многое умеет! -- Я думал, что вы все одинаковые и каждая умеет то, что умеет другая! -- Ну уж нет! Здесь многое зависит от величины биополя и умения им управлять. Эта женщина с Севера. Гор привез ее в прошлом году. Она, вероятно, вообще ничего не умеет. Все северяне такие. Они очень сильные и смелые, но биополя их значительно слабее наших. -- Идите есть! -- позвал Ларт. Изголодавшиеся люди набросились на еду. Они уже кончали есть, когда к костру прибежал, запыхавшись, один из сыновей Гора. Имени его Эрик не помнил. -- Эрик! -- крикнул он еще издали. -- По склону поднимаются люди. Много людей! -- К оружию! -- закричал Эрик, хватая лук и вскакивая на ноги. -- Таура! Отведи женщин и детей в укрытие. Туда, где ты прятала коней. Прихвати с собой несколько луков со стрелами Через десять минут площадка опустела. Эрик и взрослые мужчины залегли за валунами на подступах к площадке. Вскоре к ним поднялся Юл, который дежурил внизу, пока они ели. охраняя подступы к их стоянке. -- Идут! -- коротко сообщил он. -- Человек триста, не меньше. Весь склон усеян ими. Томительно длились минуты. -- Может быть, это Юл-старший, брат Гора? -- с надеждой в голосе произнес Эрик. Как бы в подтверждение его слов снизу раздалось: -- Э-э-р-и-и-к! Несмотря на расстояние, можно было узнать голос Юла... Все вскочили и радостно закричали, размахивая луками. Спустя пять минут Юл уже стоял рядом с ними, а по склону поднимались люди, в которых Эрик узнал своих бывших товарищей по концлагерю и молодых курсантов, обучавшихся несколько лет назад в усадьбе. -- Что здесь произошло? Как тебе удалось освободиться? -- забросал его вопросами Юл. Эрик рассказал о случившемся. -- Так что нашей освободительницей стала Таура, -- закончил он свой рассказ. -- Да вот и она! -- воскликнул он, увидев возвращающихся из укрытия женщин. Впереди шли Таура и ее сын Тимур. Как только снизу раздался крик Юла. Тимур, поняв, в чем дело, побежал с радостной вестью к матери и ушедшим с нею женщинам. Слышавшие рассказ бойцы побежали им навстречу и с приветственными криками окружили Тауру. Юл-старший подошел к ней и, склонившись, почтительно поцеловал руку. Таура вся зарделась, насколько позволяла ее смуглая кожа, а бойцы еще сильнее разразились приветственными криками. -- Теперь расскажи ты, как тебе удалось так быстро собрать отряд? -- спросил Эрик Юла. когда шум утих. -- Сработала система оповещения! Мы сначала, как и было решено, собирались ехать с Гором на поиск Прохода. Но, проезжая мимо своего селения, заметили в нем подозрительное движение. Гор решил, что готовится нападение, и хотел немедленно возвратиться. Но потом, решив что ты выставил надежный заслон, -- это была его главная ошибка, -- велел мне ехать в соседнее селение и собирать людей на помощь. Сам же отправился выполнять твое распоряжение. Когда я прискакал к соседям, там уже все знали. Кто-то из моего селения уже сообщил, что на усадьбу совершено нападение Чаком и его бандой. Не теряя времени, соседи передали сообщение, как это было обусловлено системой оповещения, в десять близлежащих. Сейчас вся Элиа, наверное, знает о случившемся, и сюда со всех сторон спешат отряды. Я дождался, когда набралось пятьсот бойцов. Мы реквизировали лошадей и помчались на помощь. Сначала мы направились в усадьбу, но по дороге поймали дезертира из армии Чака и он нам все рассказал. Я тогда отрядил двести бойцов, чтобы они выбили оставшихся в усадьбе, а с остальными кинулся догонять вас по свежим следам. -- Вы должны были на своем пути встретить заслон из бойцов Чака. Что вы с ними сделали? -- Вот здесь-то и самое интересное! Дело в том, что я нашел всех спящими. Сначала мы столкнулись с оставленным заслоном. Они спали, как сурки, и не проснулись даже тогда, когда мы их связывали. Пройдя еще немного вверх по склону, мы обнаружили остальных, которые тоже мертвецки спали. Одного из них удалось все-таки разбудить. Он буквально засыпал после каждых двух слов. Из его бессвязного рассказа я понял, что Чак убит, а тебе удалось освободиться. Поэтому я начал кричать, чтобы не нарваться ненароком на твою стрелу, а еще хуже, на стрелу Тауры. которая разит без промаха. Мне эта перспектива совсем не улыбалась, поэтому я орал во всю глотку! -- Я знал, что ты идешь на помощь. В предгорье один из сторонников Чака нагнал нас и сообщил это. Кстати, Чак жив! -- Что ты говоришь? Вот так сюрприз! Что ты с ним собираешься делать? -- Возьмем с собой! -- Не проще ли удавить эту вонючку здесь или, еще лучше, сбросить вниз, как он хотел это сделать с вами! -- Нет! Он нужен мне живым! -- Ну смотри! Тебе виднее. Но я бы не стал с ним возиться! Когда они уже спускались с предгорья, Эрик остановился bngke все еще продолжающих спать пленных, которых охраняли пять бойцов Юла. -- Развяжите их. Они уже не представляют опасности. Когда проснутся -- пусть идут домой. Ему стал понятен беспробудный сон бывших подчиненных Чака. Невидимому, много месяцев Чак держал их под воздействием своего биополя. Разобравшись в конструкции, сняв корпус прибора, Эрик понял, что тот работал в автоматическом режиме. Имея ячейки памяти, прибор мог записывать сигналы биополя и постоянно излучать их в пространство. Вероятно, пленный свистун толково объяснил Чаку назначение прибора и управление им. Это была догадка. Но эта догадка бьша единственно возможным вариантом. Когда напряжение биополя и длительное воздействие его на окружающих Чака людей вызвало вспышку ненависти и ярости, Чак воспользовался этим и совершил нападение. Люди находились как бы под гипнозом. Теперь, когда биополе выключено, истощенная постоянным возбуждением нервная система потребовала отдыха, и возникло разлитое охранительное торможение. Это и привело к глубокому сну. Свистуны пользовались такими усилителями для управления платформами. Однако их собственное биополе значительно слабее биополя элиан. Попав в руки Чака, усилитель заработал на полную мощность, усиливая и без того сильные сигналы мозга элианина. Эрик решил проверить коэффициент усиления неповрежденной выходной части усилителя дома, где у него были необходимые для этого приборы. Определив этот коэффициент, он мог косвенно по нему судить о величине биополя элиан. Если вспомнить, что без всякого усилителя элиане могли управлять платформой, то коэффициент усиления будет приблизительно соответствовать разнице напряжения биополя элианина и владельцев усилителя. В предгорье Эрику и бывшим пленникам предоставили лошадей, и они в сопровождении сотни бойцов направились к усадьбе. Было уже темно. До восхода луны оставалось не меньше часа, когда путники свернули на дорогу, ведущую к усадьбе. Чтобы не нарваться на стрелы охраны. Эрик приказал остановиться и зажечь факелы. Так, при свете факелов, они подъехали к въезду в усадьбу. Из ночи послышался окрик часового. Эрик остановил коня и поднял факел, освещая лицо. -- Спасен! Спасен! Эрик вернулся! -- огласилась ночь криками. Кусты вокруг зашевелились, и на дорогу вышли человек десять. При свете факела Эрик узнал своего старого знакомого. Это был командир заградительного отряда, оставшегося в долине, когда Эрик с остальными пошел по горной тропе, стараясь опередить карателей. Тогда он блестяще выполнил свою задачу. Ни один из свистунов, засевших в засаде, не вышел живым из ущелья. Он же организовал "побег" сидящим в яме заключенным. -- Вот когда мы свиделись. Грат! -- вспомнив его имя, радостно сказал Эрик, протягивая ему руку. -- Я живу здесь по соседству! -- ответил Грат. -- У меня уже двое внуков, -- похвастался он. -- Что с теми, оставленными здесь Чаком? -- Лежат связанные в сараях. Дожидаются тебя. -- Они оказали сопротивление? -- Почти никакого! -- Поедем туда! -- Он велел остальным ехать домой, а сам в сопровождении Юла-младшего и Юла-старшего, вместе с Гором и перекинутым через седло Чаком отправился посмотреть на пленных. Когда открыли ворота сарая, Эрик увидел то, что и ожидал. Все пленные спали. Он подошел к одному из них и поднял на ноги. Тот продолжал спать. Эрик легонько тряхнул его, но безрезультатно. Тот продолжал спать. -- Давно они спят? -- спросил он у часового. -- Не знаю точно. Но когда им принесли ужин, все уже спали. Мы никак не могли их разбудить. -- Когда проснутся, пусть идут на все четыре стороны. А пока разрежьте веревки, чтобы у них не затекли руки. Часовой вопросительно взглянул на Юла-старшего и тот кивнул головой. Это Эрик отметил про себя. Положительно, Юл пользовался все большим и большим авторитетом. Среди учеников Эрика он был самым прилежным и сообразительным. "Вот кто заменит погибшего Ларта", -- не раз думал Эрик, наблюдая за действиями брата Стеллы во время учений. Вскоре он стал доверять ему проводить занятия по строевой и тактической подготовке. Теперь это принесло свои плоды. -- Куда мы денем этого хорька? -- спросил Юл, указывая на лежащего поперек седла Чака. -- Здесь место занято. -- Придется взять его домой. Поместим в подвале. Чаку развязали руки и ноги и внесли в подвальную комнату. Туда же принесли ему постель и еду. Эрик приказал заботиться о пленном, но не спускать с него глаз. Двое часовых должны находиться при нем неотступно, сменяясь с другими каждые четыре часа. -- Он мне нужен живым и здоровым! -- строго предупредил часовых Эрик. -- Да! Вот, возьмите на всякий случай, -- он протянул им два защитных генератора. Двое суток все отдыхали. Двое малышей -- сыновей Гора -- тяжело заболели и лежали в жару с высокой температурой. Их поили настоями трав, и к концу вторых суток температура спала. Небольшие раны на теле женщин, нанесенные уколами копий, элианки лечили сами своими методами, благодаря которым раны на теле затягивались, не оставляя после себя шрамов. Бреясь перед зеркалом, Эрик обнаружил, что седины в его волосах значительно прибавилось. Таура проспала еще сутки и наутро следующего дня явилась на завтрак свежая и нарядная. На голове у нее, сверкая звездой, красовалась диадема -- подарок Стеллы. Это был алмаз Дука. Полученный Стеллой в наследство от отца. Утром третьего дня усадьба огласилась ржанием лошадей, криками людей, скрипом колес многочисленных телег. Три дня и три ночи на огромных вертелах жарились туши туров, свиней и баранов. Было выпито не меньше пятидесяти бочек вина. Люди ели, засыпали за столом, просыпались и снова принимались поглощать вино и пищу. Песни сменялись танцами, танцы -- песнями. Съехались гости почти со всех селений округи в двести километров. Когда припасы истощились, появились новые гости из еще более дальних селений, пригнав с собой целое стадо скота и телеги, груженные бочками. Эрик уже предельно устал встречать гостей, принимать приветствия, отвечать речами на речи, а люди все прибывали и прибывали. Так длилось целую неделю. Когда все наконец разъехались, площадь была завалена обглоданными костями, черепками битой посуды. Целая гора бочек с вышибленным дном высилась на краю площади. В хлеву не осталось ни одного быка, ни одной коровы. Даже в птичнике царила мертвая тишина. -- Вот это покушали! -- воскликнул Эрик после осмотра того, что осталось от его хозяйства.-- Сколько же их было -- обратился он к Юлу-старшему. -- Думаю, не менее десяти тысяч, а может быть, и более. Одних бочек из-под вина осталось больше трехсот! Около полусотни курсантов с граблями в руках трудились на площади, грузили мусор на подводы и увозили прочь. Четверо топорами разбивали столы и скамейки, сбрасывая доски в одну кучу. -- Жив ли Чак? -- спросил Эрик. -- Надеюсь, его кормили? -- Жив, никуда он не денется! Что мы с ним будем делать? -- Я хочу его допросить сначала. Пусть его приведут после обеда. На обед были поданы овощи и каша. -- Что, это все? -- удивился Эрик. -- Не только все, но и последнее, - ответила ему Стелла. - Даже на огороде ничего не осталось. -- Выходит, нам придется голодать! -- Ну, я думаю, до этого не дойдет, - вмешался в разговор Юл-старший. Я еще позавчера послал десяток бойцов в соседние селения. Думаю, они что-то да привезут. -- Что ж! Пока будем промышлять охотой! -- Боюсь, что эти полчища гостей распугали вокруг дичь на много километров. -- Ничего, поживем - увидим. Покончив наскоро со скудным обедом, Эрик спустился вниз, куда уже привели Чака. В СОБСТВЕННОМ СОКУ -- Ну, вот мы и встретились! -- приветствовал он Чака. -- Надеюсь, ты хорошо отдохнул и теперь сможешь ответить на мои вопросы? Чак молчал. -- Что же ты молчишь? -- Кончай скорее! Пользуйся тем, что тебе повезло! -- Повезло! Согласен! Но я не собираюсь тебя убивать. Живи! Чак недоверчиво посмотрел на Эрика. -- Ты не шутишь? -- Нет! -- Я понимаю. Свободы ты мне не дашь, но жизнь сохранишь. Все равно, я согласен. -- Вот и хорошо! Ответь мне сначала, где ты взял усилитель и генераторы? -- Я раскопал засыпанные лавиной трупы свистунов и на теле их обнаружил генераторы. У двоих, кроме того, были усилители. Но я не знал, что это такое, пока пленный свистун не объяснил мне их назначение и как ими пользоваться. -- Ты сказал -- два усилителя. У тебя был только один. Где второй? -- Второй у меня дома, но он испорчен и им нельзя пользоваться. Эрик повернулся к стоящему у дверей курсанту: -- Позови, пожалуйста. Юла. Пришел Юл. -- Пошли двух бойцов к нему домой. Пусть принесут сюда вот такой же предмет. -- Он протянул Юлу разбитый усилитель. -- Где он у тебя хранится? -- спросил он Чака. Тот сказал. -- Кстати, -- спросил Эрик Юла, -- как там наш заказ? -- Через неделю будет готов, -- пообещал тот и вышел. -- Итак, как ты заряжал аккумуляторы? -- Я проник на корабль, предварительно прощупав у тебя код открытия люка. Пленный свистун объяснил мне, где и как зарядить аккумуляторы, что я и сделал. Свистун говорил, что заряда хватает на два года непрерывной работы. Мне пришлось ездить несколько раз. -- Так ты уже давно этим занимаешься? -- Уже несколько лет. Вначале не было никакого эффекта, несмотря на то, что я постоянно держал усилитель в автоматическом режиме работы. Только в последний год начали появляться результаты и то не повсеместно. Я специально ездил вслед за тобой, когда ты посещал селения, и, затаившись в толпе, включал усилитель на полную мощность. Мне хотелось, чтобы ты почувствовал враждебность со стороны элиан. Ты был слишком счастлив, и я ненавидел тебя и за смерть моего сына, и за твое счастье! Жаль, что у меня не было десятка два таких усилителей. Я тогда успел бы совершить задуманное. -- Почему тебя выбрали вождем племени? -- Здесь тоже помог усилитель. -- Следовательно, ты внушал ненависть ко мне и любовь к себе? -- Да, я хотел власти! Хотел молодых женщин, чтобы они родили мне сыновей! -- Но женщины к тебе не шли? -- Нет, к сожалению. Однажды я подкрался к твоему дому и, включив усилитель на полную мощность, постарался внушить твоим женам отвращение к тебе. Мне удалось, и одна из них покинула тебя. -- Так вот в чем дело! -- Да! Но я боялся, что меня поймают за этим занятием, и больше не появлялся. -- Кто поджег лабораторию? -- Я взял троих людей. Мы ночью пробрались в усадьбу, и я заставил их это сделать. -- Ты же знал, что там хранится оружие на случай нападения из космоса! Почему ты это сделал? -- Я ненавидел тебя! -- Зачем ты убил свистуна? -- Я его боялся. Он начал подозревать меня. Два раза он меня спрашивал, отдал ли я тебе усилитель. -- Один личный вопрос. Ты на него можешь не отвечать, если не хочешь. Почему ты так поздно женился? Чак скривился, но ответил: -- Я переболел в детстве нехорошей болезнью, которую прихватил от изгнанных из селения "людей с черными лицами", так их у нас называют. Эта болезнь у них широко распространена. Мне удалось скрыть ее и тайно вылечиться. Но женщины меня избегали, хотя в остальном я не отличался от других элиан. -- Почему же тогда Ваа вышла за тебя замуж? -- Ее выбора никто бы не принял. После того как она покинула своего первого мужа, она упала с лошади и перебила себе переносицу. Я ей дал понять, что возьму ее в свой дом. Так мы и поженились. -- Элианам обычно чужда жажда власти. Почему она были присуща тебе? -- Возможно, в этом виновата моя болезнь. Как я ненавидел всех! А больше всего -- тебя! Нет, пожалуй, не тебя, а этих сук, которые много возомнили о себе. С каким наслаждением я бы мучал их, бил, терзал, кусал бы до крови им груди, полосовал бы плетью их обнаженные тела! О! Это было бы неповторимое наслаждение! У меня был шанс достигнуть всего этого. Я бы превратил всех в покорных моей воле скотов! Зачем я, со страха, убил свистуна! С его бы помощью... Он нашел бы или сделал еще два. нет, три десятка усилителей. Мы бы с ним смогли покорить всю Элиу! -- Уведите его! -- приказал Эрик, чувствуя, что уже не может сдерживаться. Вернулся Гор и на следующий день снова уехал. Он так и не нашел Прохода. На этот раз Гор в сопровождении десятка бойцов на трех подводах отправился на космодром с особым поручением. Через две недели он вернулся и привез все необходимое. Еще три недели подряд Эрик проводил по несколько часов в арсенале, где у него была небольшая, но хорошо оборудованная мастерская. В ней он предполагал ремонтировать вышедшее из строя оружие, но теперь она пригодилась в других целях. Наконец, все было готово. Эрик приказал доставить в мастерскую Чака. Его привели и усадили на стул. Эрик, ничего не спрашивая, копался у большого металлического ящика, рядом с которым стояло "зеркало". Временами он поглядывал в "зеркало" и удовлетворенно хмыкал. Потом надел наушники и что-то слушал, покручивая регуляторы. Так и не сказав Чаку ни слова, велел его увести. В этот же день приехал Юл и увез железный ящик и "зеркало". "Зеркало" погрузили на телегу с большой предосторожностью: завернули в несколько слоев шерстяной ткани, положили на сено и еще сверху прикрыли толстым слоем того же сена. Еще через три дня Чака под усиленным конвоем повезли в поселок. У самого въезда в поселок подводу догнала кавалькада всадников, среди которых был Эрик. -- Ты обещал сохранить мне жизнь! -- крикнул ему Чак, думая, что его везут на казнь. -- Я всегда выполняю свои обещания! -- Так куда же меня везут? -- К тебе домой! -- Остановите! Вот мой дом! -- закричал Чак, когда телега въехала в селение. -- Ошибаешься! Твой дом немного дальше! -- Что вы хотите со мной сделать? -- Тебя никто не тронет даже пальцем. Тебя будут хорошо кормить, следить за твоим здоровьем. У тебя будет мягкая постель. Если что и будет тебя мучить, так это только твои мысли. -- Но я буду заперт? -- Разве я обещал тебе другое? Телега въехала на площадь. -- Вот и твой новый дом! -- сказал Эрик, показывая на сооружение стоящее на площади. Это была большая железная клетка, представляющая собой куб с длиною грани в четыре метра. Внутри куба был второй, метра три в поперечнике, сделанный из сверхпрочной сетки, растянутой канатами между железными прутьями. Над клеткой был навес, защищающий ее от дождя и прямых лучей солнца. Пол сделан из толстой сверхпрочной материи. Посреди из того же материала постель. Вверху между железными прутьями и сеткой висел металлический предмет. -- Узнаешь? -- спросил Эрик Чака. -- Это второй усилитель. Он был исправен, если не считать оборванного контакта. Я дарю его тебе! Раз в два года его будут подзаряжать. Он настроен так, чтобы воспринимать твое биополе и посылать его. усиленное, тебе назад. Для остальных он не представляет опасности, так как железные прутья надежно его экранируют. В них вделаны приемные датчики. Мне пришлось над ними долго возиться. Но что не сделаешь для старого доброго знакомого! Выходы датчиков идут вот сюда, -- он показал на большой стеклянный куб, стоящий невдалеке от клетки. -- Стенки этого куба сделаны из сверхпрочного титанового стекла. Ни камень, ни пуля его не повредят. Его не расплавит даже луч бластера. Внутри куба -- экран, или "зеркало". На нем будут отражаться все твои мысли и воспоминания. Сверху имеется мощный динамик. Он будет воспроизводить твои мысли, в словах. Здесь имеется регулятор громкости. На ночь его будут выключать вообще, чтобы твой вой не мешал людям спать. А теперь, пожалуйста, войди в свой дом и оставайся там со своей ненавистью и злобой. Но помни, что теперь они будут всеобщим достоянием! Ты долго скрывал их от людей, и вполне справедливо будет, если они с ними познакомятся! Видишь ли... от мертвого не было бы никакого толку, живой же ты принесешь народам Элии огромную пользу и навсегда отобьешь у них охоту слушать таких, как ты. Я думаю, что это единственное наказание, которому следовало бы подвергать диктаторов и кандидатов в диктаторы. Так что, живи и здравствуй! Эрик повернул коня. У стеклянного куба, на все четыре стенки которого проектировалось изображение с "зеркала", уже толпились элиане. Из динамика несся поток слов. Эрик не стал слушать и погнал коня домой. За ним последовали остальные всадники. Через две недели Эрик, однако, понял свою ошибку и приказал временно выключить экран. Сцены, которые разыгрывались на нем, были слишком омерзительны, чтобы на них смотрели дети. За селением был построен большой закрытый павильон, куда переместили клетку и аппаратуру. Теперь смотреть на Чака пускали только взрослых. "Чак в собственном соку" -- эта случайно брошенная Эриком фраза стала популярной, и ее вывели на фронтоне павильона. Сначала какой-то шутник написал ее мелом, а затем Гор, jnrnpncn избрали вождем племени, распорядился отлить ее в бронзе. "В собственном соку" скоро отвалилось и ее не стали восстанавливать. Теперь на фронтоне фасада оставалась только надпись "ЧАК". Проходили годы, а толпы посетителей все шли и шли... Чак, как и все элиане. был долгожителем. За его здоровьем тщательно следили. Посмотреть на него приезжали из самых отдаленных уголков планеты. Конструкция клетки не давала ему возможности нанести себе повреждения. От своих мыслей не скроешься, как не скроешься и от воспоминаний. Иногда своды павильона сотрясал вой. Чак выл. Выл от переполнявшей его ненависти и злобы. Эта ненависть, усиленная прибором пришельцев, возвращалась к нему самом.у. Он был с ней наедине, и она была единственным его собеседником. Когда вой становился нестерпимым, динамик выключали. ЭПИЛОГ Прошло еще двадцать пять лет. Эрик сильно постарел. Он уже не выезжал на охоту. Любимым его занятием было сидеть на скамейке в парке и наблюдать возню своих внуков и правнуков. Их было так много, что он часто путал их имена. Оглядываясь назад, на прожитую жизнь, он мог сказать себе: "Да, я был счастлив! Особенно последние годы. Как быстро они пролетели!" Стелла которой было уже семьдесят, все еще оставалась молодой и прекрасной, как, впрочем, и все остальные ее подруги. Как жаль, что я не элианин и не могу прожить до трехсот лет, подобно Дуку! Какой это счастливый народ! Эрик тревожно вглядывался в лица многочисленных сыновей, боясь обнаружить в них признаки старения. Нет! Они унаследовали от своих матерей долгую молодость. Уже это наполняло сердце старого Эрика счастьем и гордостью. А какие у них статные фигуры, открытые лица, унаследовавшие красоту своих матерей. Они были разные, но в каждом из них жил он, Эрик. Всю жизнь он отдал этой планете. Какие-то неведомые силы послали его сюда именно тогда, когда она больше всего нуждалась в помощи. Он чувствовал, что скоро уйдет. Но останутся его сыновья, которые в трудную минуту, если такая настанет, заменят его и сделают то, что сделал бы он. если бы оставался с этим народом. Останутся те знания, которые он дал людям. Маленькая крупица знаний. Но чтобы приобрести эту крупицу, люди Земли, подобно тому, как Авраам закладывал своего сына Исаака на алтарь жестокому Богу, люди Земли закладывали тысячи и тысячи своих сыновей, так и не успевших в своей короткой жизни познать радости бытия, счастья любви и муки творчества. Как-то он очень долго спал. Ему снилась Эола. Она протягивала ему младенца -- его сына. Эрик хотел взять его на руки, но они встретили пустоту. Эола улыбалась и, все еще протягивая ему младенца, медленно удалялась. Казалось, она плывет в воздухе. Когда он проснулся, то увидел склонившуюся над ним Стеллу. В глазах ее был испуг. Эрик улыбнулся жене. Ее глаза внезапно расширились, и эти глаза, цвета горного изумруда, были последним, что видел Эрик. Конец 1 части. Часть II ЗЕМЛЯ НЕОПРЕДЕЛЕННОСТЬ Он проснулся, как от резкого толчка. Казалось, земля под ним ходит ходуном. Это продолжалось несколько секунд. Затем все успокоилось. Он резко приподнялся и обнаружил, что лежит на подстилке из сухой травы. У его ног чернеют головешки давно остывшего костра. Солнце еще не взошло. Светало. Ничего не понимая, Эрик вскочил на ноги. Он отчетливо помнит, что заснул вчера в своей спальне. Помнит, что просыпался и над ним склонялась Стелла. Где он? Как он здесь очутился? Он осмотрелся. Местность была незнакомой. Куда делся его дом, Стелла, которая вот недавно была рядом с ним? Кто мог его, сонного, поднять с постели и завести сюда, не разбудив при этом? Внезапно он обнаружил, что как-то странно одет. Вместо свободной туники тело его упрятано в тесную одежду, которая жала и стесняла движения. На ногах неуклюжая тяжелая обувь из черной кожи. Рядом с травяной подстилкой лежит незнакомый предмет. Всмотрелся в него и взял в руки. Предмет был тяжелым. -- Бог мой! -- мысленно воскликнул Эрик-Сергей. -- Так это же мой старый охотничий карабин. Как он сюда попал? Машинально тронул себя за лицо. Вместо длинных седых усов, которые он аккуратно подрезал вот уже двадцать пять лет, рука его встретила колючую щетину. Такая же щетина была на щеках. -- Что за дьявол! -- выругался он. И вдруг понял, что одежда, которая надета на нем, -- это давно забытая им земная одежда. И местность чем-то знакома. Он пошел вперед, осматриваясь по сторонам, и вдруг обнаружил в себе давно забытую легкость движений. Не было привычной грузности. Казалось, ноги сами несут тело, без всякого напряжения и усилий. Это было неожиданно и приятии. Настолько приятно, что он, как бы проверяя себя, подпрыгнул несколько раз на месте и удовлетворенно засмеялся. Он вспомнил. Да, конечно, вчера он заснул здесь после охоты. Это те самые холмы в южной части острова. Вчера?! Но между вчера и сегодня были пятьдесят долгих лет на Элии. Он помнил все подробности своего сна, помнил каждую черточку лица Стеллы, Тауры, каждую черточку лиц своих сыновей, каждое слово, произнесенное старым мудрым Дуком. Он осмотрел себя. Несомненно, это было тело молодого человека с сильными ногами и руками. Он вспомнил свои руки с вздувшимися венами. Это были другие руки... Неужели сон?.. Он стал вспоминать подробности своей жизни на Элии, зная, что подробности сна забываются и последовательность их часто нарушается, события меняются местами. Сон обычно сопровождается несколькими не связанными между собой сновидениями. И потом, снится ли человеку, что он спит и во сне вспоминает виденный сон? Сон во сне. Это абсурд! Он мог вспомнить все мельчайшие подробности, не пытаясь в их последовательности. Концлагерь, восстание, битва в горах, его последующая жизнь на Элии, рождение детей -- все это ясно всплыло в памяти, ничуть не нарушая последовательности событий. Если это не сон, то почему он здесь? Куда девалась его старость? Тут он обнаружил, что идет по знакомой тропе. Скоро слева должно показаться болото, подумал Сергей. Действительно, минут через двадцать он подошел к краю болота. Сомнений не оставалось. Он находился на острове. На том самом острове, куда его поместили после возвращения со Счастливой. Ну, что ж... Чем труднее и запутаннее была ситуация, тем спокойнее qr`mnbhkq Сергей, и это спокойствие всегда помогало ему быстро находишь выход из самых трудных положений. Вдруг острая боль пронзила ему сердце. А как же дети? Мои сыны, которыми я так гордился... Неужели это только плод моего воображения, плод сна?! Внутренним слухом и зрением он явно слышал их голоса, видел их лица. Он закрыл глаза и ясно увидел Тауру, спускающуюся по крутому склону горы. В левой руке она держит лук, а правой хватает ветви кустарника. Он явно ощутил боль от удара камня, сорвавшегося из-под ног Тауры. Нет! Это не могло быть сном, решил он. Но что же тогда? На этот вопрос он не мог пока найти ответа. Задумавшись, он вышел на берег моря. Это было хорошо знакомое ему побережье. До дома на берегу озера оставалось километра три. Если это сон, решил он, то я найду дома все без изменения. Идти по песку в тяжелых сапогах было трудно, и он снова свернул в лес. Вскоре вышел на тропинку, которая вела к дому. Остановился. Здесь он впервые встретил Стеллу! Опустился на землю, почувствовал охватившую его слабость. Ноги просто не держали. Он лег на землю, стараясь справиться с охватившим его приступом отчаяния. Во сне (был ли это сон?) он был готов к смерти, ждал ее и почти смирился с ее неизбежностью, находя утешение в своих воспоминаниях прожитого и в продолжении жизни в детях. Он вдруг почувствовал, что потеря реальности воспоминания прожитой жизни воспринимается им как нечто более ужасное, чем сама смерть. Наверное, так сходят с ума. Сон или не сон? Мозг его отказывался решать возникшую неопределенность. Если сон -- то почему каждая клеточка тела хранит в себе память о пережитом?! Почему память хранит голоса людей, приснившихся ему в этом сне, хранит малейшие оттенки интонации? Бывает ли такое во сне? Можно ли, проснувшись, помнить вкус пищи, прикосновения рук. запахи, имена близких? Но, с другой стороны, можно ли прожить пятьдесят долгих элианских лет и очутиться вновь на том же самом месте, в той же одежде у только что потухшего костра? Реальность убеждала его в одном, память же протестовала. Спор между Реальностью и Памятью разгорался с новой силой, и его Сознание, вслушиваясь в доводы спорящих, взаимоисключающих друг друга, но одинаково справедливых, раздиралось на части в поисках решения и не находило его. Это была грань, за которой должно было последовать безумие. Ведь что такое умопомешательство -- несовместимость собственного Я с Реальностью? Или -- или. Или сохраняется собственное Я. но тогда это Я заменяет истинную Реальность на Реальность воображения, на модель Реальности, подогнанную под собственное Я. Или Я должно уступить Реальности и снова стать ее частью. Легко ли сделать правильный выбор? Распознать истинную реальность от реальности воображаемой? Не спешите с ответом! Разве все человечество ради своего собственного Я не создает себе воображаемую реальность, угодную этому Я, подгоняемую к этому Я теориями и философскими концепциями? Какая разница между тобой и несчастным рыцарем из Ламанчи? Как и он, ты стремишься к добру и справедливости, а приходишь к злу и насилию. Твой антипод -- "частица зла, творящая благое". Кто же ты? Добра частица -- сеящее зло? Можно ли вообще познать реальность, наблюдая ее через призму собственного Я? Можно ли подняться над своим собственным Я и осознать себя частицей нечто большего, чем это Я? Клетка не может осознать себя частицей организма. Человек способен осознать себя частицей нации, народа, всего человечества. Чем выше мы поднимаемся над своим Я, тем шире открывается кругозор. Способно ли человечество подняться настолько высоко, чтобы осознать себя и свое место в Реальности? Постепенно Сергей успокаивался. Не все задачи поддаются немедленному решению и не все они имеют однозначные pexemh. Надо ждать, решил он. Ждать случая, который предоставит недостающую информацию. Пока же надо заставить себя воспринимать действительность такой, какая она есть, или во всяком случае представляется ощущениям и восприятию. Возбуждение и страх -- плохие советчики.. Человек должен достичь такой степени самообладания, когда странности Реальности не вызывают страха, а только любопытство и любознательность. Иначе человек уподобится лошади, которая впервые видит верблюда. Тем более, подумал он, странности преследуют с того момента, как я возвратился со Счастливой. Когда-нибудь все разъяснится! А если нет... то не буду же я разбивать себе голову об эти толстые стволы деревьев! Может быть, зло подумал он, кто-то хочет проверить прочность моей психики. Что ж. пусть проверяет! Нахлынувшая злость, как ни странно, помогла ему успокоиться. Сергей поднялся. Он не зачеркнул в себе Эрика. Эрика, который руководил восстанием в концлагере, вел отряд по узкой тропе над обрывом. Впрочем, тогда Эрик был еще Сергеем. Теперь Сергей хранил в себе Эрика, который хладнокровно уничтожал запертых в звездолете пришельцев, и Эрика, который заключил Чака в клетку. Этот Эрик был тоже с ним и органически слился с Сергеем. Кто знает, может быть, именно этого Сергея-Эрика ждали здесь, и именно он был здесь нужен? Постепенно деревья стали редеть. Вот и знакомый муравейник. Как ни в чем не бывало, так же, как и тогда, муравьи деловито тащили по склону толстую зеленую гусеницу. Сергей постоял возле муравейника. Вид муравьев еще более успокоил его. Он сделал несколько шагов и очутился на поляне перед домом. - Папа вернулся! -- к нему бежала его шестилетняя дочь Оленька. Он подхватил ее на руки. Дочь обняла его за шею и сейчас же затараторила, сообщая последние новости. А новости заключались в том, что Володька купал в озере кошку и не слушался маму, лазил по деревьям. Нарушитель же порядка прыгал на веранде, ухватившись за перила, выражая таким образом свою радость при виде возвратившегося отца. На веранде показалась Ольга с дымящейся паром сковородкой. Увидев Сергея, она приветливо помахала ему рукой: - Вот хорошо, что успел к обеду! Я уже думала, что ты вернешься только к вечеру! Сергей подошел к крыльцу и как-то нерешительно приблизился к жене. Та, еще держа сковородку в руках, подставила ему щеку для поцелуя. Сергей как-то неуклюже и застенчиво, сам себя не понимая, но не имея сил справиться с волнением, поцеловал ее и опустился на стул. - Я заснул в лесу, -- начал он осторожно, -- и не помню, хоть убей, сколько я проспал! - Я уже привыкла, что ты на сутки уходишь из дому, -- с едва уловимым упреком ответила Ольга. - Что? -- не веря, переспросил Сергей. -- Сутки? - Даже больше, если учесть, что ты ушел вчера утром, а вернулся сегодня к обеду. Сергей промолчал. - Я думала, ты принесешь с охоты оленя. У нас уже нет мяса. Но если ты хочешь, я открою тушенку. - Нет! Спасибо! - Тогда ешь яичницу с салом. Суп я сегодня не варила. Дети его не едят, а я не знала, когда ты вернешься. Идя сюда, Сергей меньше всего ожидал, что его встретят таким обыденным разговором. Он вспомнил, как искал Проход, представляя себе встречу с женой и детьми. Но из всех картин, которые рисовало ему воображение, ни одна не походила на эту. "Неужели сон?" -- снова с каким-то отчаянием подумал он, но сейчас же погасил опасную мысль, решив больше к ней не bngbp`y`r|q. Он стал есть яичницу. По сравнению с той едой, к которой он привык на Элии, эта показалась ему безвкусной. Он поковырялся вилкой и встал из-за стола. - Ты что, не голодный? - Что-то не хочется, - ответил он и пошел в кабинет. Здесь все было так. как будто он вышел от сюда только вчера. На столе аккуратная стопка исписанных бумаг. Рядом листок с незаконченными расчетами. Сергей подошел и прочел написанное. Да, это писал он. Странно, что все мгновенно ожило в памяти. Он подержал в руках листок, бросил его на стол и вернулся на веранду. Ольга налила ему кофе. На Элии кофе не выращивали. Вкус его показался странным и даже неприятным. Он сделал глоток и отставил чашку. - У тебя нет чая - попросил он Ольгу. - Сейчас заварю! Тебе что, не нравиться кофе? - удивилась она. - Ты всегда его любил. -Она отпила из его чашки глоток и пожала плечами: - Кофе как кофе! Растворимый. Может быть ты хочешь в зернах? Я пожарю. Но на это уйдет время. - Нет. спасибо, ничего не надо! Он не хотел признаться себе, что совсем не рад встрече. Ольга, дети казались ему чужими. Он испугался, что это заметят. - Ну, как твои дела? - спросил он Оленьку. И в этом вопросе невольно прозвучало такое безразличие, что Ольга удивленно взглянула на него, но сейчас же опустила глаза. Ребенок тоже интуитивно почувствовал отчуждение и прижался к матери. Стараясь исправить промах, Сергей поднялся и как можно веселее и естественнее сказал, обращаясь к сыну: - Пойдем-ка, сына, к озеру, пройдемся немного! - Пошли! - согласился Володька, хватаясь ручонкой за указательный палец отца. Так обычно они гуляли. Володька привык держаться при совместных прогулках за отцовский палец. Это давно забытый жест поразил Сергея больше всего, и он вдруг почувствовал, что его сердце оттаивает и в нем появляются интерес и нежность к этому маленькому существу. - Точно! Пойдите погуляйте, - неизвестно чему обрадовалась Ольга. - А я тем временем что-нибудь приготовлю более существенное! - Знаешь что? Приготовь-ка салат с помидорами, огурцами и картошкой! - Сергей вспомнил, что такой салат ему когда-то очень нравился. - Может быть, рюмочку? - Можно и рюмочку! Только из холодильника! Они пошли с Володькой на берег озера. Вдалеке на волнах качался белый предмет. Сергей вспомнил, что это буек, обозначающий подкормленное место, где с первого же раза брали крупные лещи. - Где это ты купал кошку? - спросил он сына. Вовка стал взахлеб рассказывать, как он хотел выкупать кошку, а она этого не хотела и убежала, оцарапав ему руки. - Во! - показал он свежие царапины. Сергей машинально начал водить рукой над поцарапанными ручонками ребенка, как его этому учила Стелла. Вовка смотрел очень внимательно, а потом сообщил, что уже не болит. Сергей посмотрел на его руки и увидел, что еще минуту назад воспаленные полосы, покрытые влажными струпьями, подсохли, краснота прошла. Он почувствовал озноб. Потом появилась дрожь. Долгое время он не мог с ней справиться. Наконец дрожь прошла. - Постой-ка! - сказал он сыну, решив продолжить эксперимент. Вспомнив уроки Ваака, он подошел в плотную к берегу. Через несколько минут вблизи послышались всплески. Еще минута, и cpnl`dm{i лещ в высоком прыжке выбросился на берег и запрыгал на песке. За ним последовал второй, третий. Сергей расслабился. Он подобрал лещей, нанизал их за жабры на прутик и вернулся с сыном домой. - Ого! Какой улов! - воскликнула удивленная Ольга. - И когда это вы успели? - Они сами, мама, сами! - закричал Вовка. - Сама рыба не ловиться! - назидательно возразила Оленька. - Ее удят удочками! Вовка стал возражать, но его никто уже не слушал. Сергей постарался перевести разговор на другую тему и поинтересовался, готов ли салат. На мгновение ему показалось, что Ольга улыбнулась какой-то особой, не свойственной ей улыбкой. Почему-то эта улыбка испугала его. и он снова почувствовал дрожь. - Ты, я вижу, совсем замерз! Вот к чему приводят твои ночевки в лесу! - Она вышла в холл, и было слышно, как открылся холодильник. - На-ка, выпей! - протянула она ему рюмку водки. Сергей выпил. Ему показалось, что он влил себе внутрь расплавленный металл или кислоту. Все внутри горело. Он закашлялся. - Быстро закусывай! - Ольга поставила на стол миску с салатом. Сочные помидоры смягчили жар от выпитого. Сергей почувствовал, что пьянеет, чего никогда раньше с ним не случалось. Он отвык от крепких напитков. Вино на Элии было слабое, не более десяти градусов. Сорокоградусная русская водка в таком случае, конечно, адский напиток. - Теперь иди отдыхай! - потребовала Ольга, когда с салатом было покончено. Сергей хотел побыть один и поэтому, не возражая, отправился в кабинет. - Не сон! Не сон! - повторял он себе. - Но что же это? Почему здесь ничего не изменилось? Сколько прошло времени? Он так и заснул, сидя на диване, и проснулся только утром следующего дня бодрым и окончательно успокоившимся. Странность реальности больше не пугала. Он был счастлив, что прожитая им жизнь на Элии не сон. Где-то в неведомой части Великого Космоса затерялась прекрасная планета, и там живут его дети. Или потомки его детей. Но это теперь неважно. Сейчас самое главное - выдержка! Спокойствие и выдержка, повторял он. Только в спокойном состоянии можно правильно оценить информацию, а главное, заметить ее. Посмотрим, что будет дальше. В доме еще спали. Он взял карабин и отправился в лес. Часа через два вернулся, неся на плечах молодого оленя. Ольга уже встала и готовила завтрак. На этот раз она напоила его чаем. Чай был заварен именно так, как он любил и привык пить его на Элии. У него снова возникло странное ощущение, что Ольга что-то знает, но скрывает от него. Это странное ощущение дополнялось каким-то непроходящим отчуждением. Он почему-то не мог воспринимать Ольгу как свою жену и ничего не мог с собой поделать. Ему казалось, что Ольга стала другой, что вообще это уже не Ольга. Сергей пробовал "прощупать" ее память, как его когда-то учил Дук, но у него ничего не получалось. То ли он разучился, так как почти не прибегал к этому на Элии, то ли Ольга не поддавалась его воздействиям и ее память и сознание были закрыты для него. Откровенна ли она с ним? - Ты не встречала здесь, на острове, девушку? -- Это было три года назад! -- спокойно ответила Ольга. -- Я подумала, что это отбившаяся от группы туристка. Я не успела ее даже окликнуть, как она убежала, по-видимому, испугавшись. Ты что, ее тоже встречал? -- Да, ее звали Стеллой! -- Вот как! -- Ольга ограничилась этим восклицанием и не стала задавать вопросов. Больше к этой теме не возвращались. Сергей искал перемены в поведении Ольги, но не находил их. Он сообщил ей имя Стеллы, следовательно, признался, что знал ее, но это не вызывало у Ольги естественных, казалось, вопросов. В другом случае он, возможно, обрадовался бы, но сейчас... сейчас это раздражало и даже пугало... Пользуясь даром Дука, он стал следить за Ольгой, когда она не подозревала, что ее видят. Он не мог объяснить себе, с какой целью это делает. Ольга вела себя естественно, не давая никакой "пищи для размышлений". И все же перемены в ней были. Он их не чувствовал, а скорее предполагал интуитивно. Так ничего и не узнав, наблюдения пришлось прекратить. Возможно, он просто отвык от нее. Не перенес ли он странность своего положения на жену? Это было вполне вероятно. Логика и интуиция... Интуиция что-то нашептывает, но логика не принимает. Отказывается принимать. Интуиция подобна Кассандре, она знает то, чего не знают остальные, но ей не верят. Да как же ей верить, если то, что говорит Кассандра, противоречит очевидному, фактам, а "факты -- упрямая вещь". И факты -- троянцы -- не верят интуиции -- Кассандре. Каждый в своей жизни по крайней мере один раз сжигает свою Трою. Но как отличить голос безумной девицы от множества голосов лжепророков, сидящих в наших мозгах? Как среди множества безумий найти то безумие, которое поведет тебя к звездному часу открытия истины? Логика -- бюрократ мозга. Она посредственна в своей логичности и логична в своей посредственности. Но мы не имеем ничего лучшего! В крайнем случае, бюрократ может получить хорошее образование. Но прибавит ли это ему ума? Государство порождает бюрократа, Разум -- логику. Без них не может существовать ни государство, ни разум. Без них -- анархия. Главное -- не упустить момент, когда тупость бюрократа становится столь же опасной, как и анархия и в конечном итоге ведет к тому же результату. Фома Аквинский говорил: "Верю, ибо нелепо!" Верить в нелепость нельзя! Но как отличить настоящую нелепость от видимой нелепости явления, которое наш разум не может схватить полностью и видит только незначительную часть этого явления вне связи с остальными, составляющими целое? Ничто так не вредно познанию, как категоричность утверждений. Казалось, став на путь диалектического мышления, мы, понимая изменчивость и противоречия нашего странного мира, должны были бы избегать излишней категоричности суждений. Так нет же! Открыв истину при помощи диалектического мышления, мы возводим свое открытие в догму, тут же забывая, что истина тоже меняется, как меняется и мир ибо истина -- это только отражение этого мира в процессе его развития, так же. как и наше его восприятие, которое должно в своем развитии поспевать за меняющимся миром. Проходит время, и диалектика, подобно тому, как днище корабля обрастает ракушками, обрастает догмами, и уже вместо действительной реальности создается реальность вымысла, и мы смотрим на мир через призму этой вымышленной реальности, отвергая все то, что не соответствует нашему вымыслу. -- Ты рассуждаешь верно! -- услышал он голос Ольги. Она стояла в дверях кабинета. -- Разве я что-то говорил? -- Да, ты рассуждал вслух, -- почему-то смутилась Ольга. Сергей был готов поклясться, что не произнес ни одного слова. Никогда не замечал за собой такого свойства. Он недоверчиво посмотрел на жену, стараясь понять, говорит ли она правду. На секунду ему показалось, что глаза ее изменились. В них onbhk`q| такая бездонная глубина, сравнимая разве что с глубиной Космоса. Это была какая-то бездна, где одновременно было Все и Ничто, то Великое Ничто, которое порождает Все -- Время, Пространство, Звезды. У него закружилась голова. Через секунду он овладел собой и снова взглянул в глаза Ольги. В них светились доброта, участие и ласка. ГОСТИ НА ОСТРОВЕ Прошло четыре месяца. Короткая весна на острове сменилась летом. По краям высохших болот зажужжало комарами покроем спелой черники. У Сергея никогда не хватало терпения собирать эту ягоду. Зато Ольга наслаждалась. Чернику ели с сахаром, просто так, ею начиняли вареники, смешивали в миксере со сметаной. Дети ходили с рожицами и руками, перепачканными ее красным, чернеющим на воздухе, соком. Мошкара и комары тоже извлекали свою пользу из ягодного сезона, вволю напиваясь кровью людей, вторгнувшихся в их царство. Единственное средство, которое их могло отпугнуть, -- это ветки багульника, который рос у высохшего болота. Но от резкого специфического запаха у самих людей начинала болеть голова. По вечерам Сергею приходилось своим методом лечить искусанные комарами руки и ноги детей. Его способности почему-то не удивляли Ольгу. Она отнеслась к появлению их совершенно спокойно, не расспрашивая, как будто новоявленное чародейство равносильно доморощенной мази из сока подорожника. Не удивляли ее и необычно богатые уловы угрей, которые Сергей приносил теперь с рыбалки. Угрей коптили, и теперь в кладовой с потолка свисала целая бахрома их черных, с коричневым оттенком копчений. Некоторые из них достигали в длину двух метров и были толщиною с руку. На острове росло много бука и граба, древесина которых лучше всего подходит для копчения. Любая пища, если она повторяется каждый день, надоедает. Это не относится к копченому угрю. Конечно, если не есть его слишком много. Но его можно есть каждый день, и каждый раз вы. будете наслаждаться неповторимым вкусом. Во всяком случае он пользовался большим успехом, особенно у детей. Как только на столе появлялся угорь, они уже в предвкушении вкусового наслаждения, которое у детей является главным и наиболее сильным чувством, начинали с нетерпением ерзать и глотать слюну, ожидая, когда мать даст каждому по куску лакомства. Они рвали его зубами, как голодные волчата, потом обсасывали покрытую золотистым жиром кожу и уже не хотели ничего другого, чтобы подольше сохранить вкусовые воспоминания. Сергей в этом случае смеялся, ему хотелось достать из кладовой еще и еще рыбину, но Ольга не разрешала, боясь, что слишком жирная пища навредит детскому желудку. Странные отношения установились между ними. Днем Сергей, поглощенный повседневными заботами, как-то расслаблялся. Исчезала его настороженность. Он видел в Ольге жену. Забытое чувство любви к ней, казалось, вернулось к нему вновь. Как и прежде, он любовался ее ловкими и изящными движениями, как и прежде, в нем просыпалась нежность при виде ее красивого строгого лица и стройной фигуры. Но наступала ночь, и приглушенная дневными заботами настороженность возвращалась к нему. Он ничего не мог с собой сделать, Ольга восприняла состояние мужа с присущим ей тактом. Ах, эта тактичность. Она угнетала еще больше. Сергей начал стыдиться своей "недееспособности" и как-то попытался побороть в себе мешавшую ему мнительность, но потерпел позорное фиаско. Это окончательно вывело его из себя, и он ушел на несколько дней в лес. Там, на большой поляне, в двух километрах от юго- восточного края большого болота, он построил шалаш и жил в нем. Постелью ему служила охапка сухой травы и шкура убитого оленя, которую он высушил, растянув между деревьев. Через несколько дней, успокоившись, он вернулся домой. И опять Ольга ничем себя не выдала. Все было так, как будто он никуда не уходил. Терпению и такту этой женщины не было предела. Единственно, что она высказала ему, был упрек в том, что он спит на земле. Она настояла, чтобы он брал пару одеял, если собирается заночевать в лесу. Он так и сделал, отнес ndek` в шалаш, побольше не оставался там на ночь. Прошел еще месяц. Лето было в разгаре. Поспела брусника. На полянах и опушках леса появились грибы. Как-то вечером, ужиная на веранде, разговорились о них. Сергей очень любил соленые рыжики. Они только недавно стали появляться в ельниках, особенно много их была на южных отрогах горы Франклина, как продолжал называть ее Сергей, покрытых еловыми лесами. Решили завтра пойти туда и заночевать, если понадобится, в пещере. Эта пещера, давно открытая им, была их постоянным приютом в походах за рыжиками. Приготовили две большие корзины и легли спать. Они были уже в дороге и шли по дну глубокого оврага, конец которого выходил прямо к отрогам горы, как над лесом послышался никогда не слышанный здесь звук. Но Сергей не мог ошибиться в его происхождении -- это был гул винтов вертолета. Он то затихал, то возрастал с новой силой. Наконец, затих. Было ясно, что вертолет сел рядом с их домом. Побросав корзины, они бросились назад. На поляне перед домом стоял большой, окрашенный в защитный цвет вертолет. У вертолета расхаживали трое. Два громадного роста нефа и белый. Все одеты в комбинезоны военного образца. Белый, вернее, рыжий, так как волосы его носили огненно-рыжий оттенок, увидев возвращавшихся Сергея и Ольгу, приветливо помахал им рукой. Затем достал из нагрудного кармана рацию: -- Они здесь, шеф! -- прокричал он. -- Только что вернулись. Есть, шеф! Ждем! -- он повернулся к Сергею и протянул руку. -- Зовите меня просто Джонни, -- представился он. -- Это Том, а это Сэм, -- указал он на негров. -- А это Рональд. Сергей обернулся. Из кабины вертолета спрыгнул на землю пилот и, широко улыбаясь, протянул руку для пожатия. -- Очень вам рад! -- искренне произнес Сергей, по очереди здороваясь со всеми. -- Но чем, -- он замялся, подыскивая нужное слово, -- чем я обязан вашему прибытию? -- О, ваше заточение здесь кончилось! -- Наконец-то! -- обрадовался Сергей. -- Но... -- Сейчас прибудет шеф и все вам объяснит, -- перебил его Джонни. Шеф не заставил себя ждать. Спустя полчаса над лесом послышалось стрекотание, и на поляну, рядом с первой, спустилась легкая машина. Это был маленький быстроходный и верткий двухместный вертолет. Из его кабины выглянуло женское личико. С другого борта выпрыгнул довольно грузный светловолосый мужчина лет сорока пяти в сером костюме. -- Бэксон! -- представился он. Сергей, в свою очередь, назвал себя. -- Знаю! Знаю! -- засмеялся, замахав руками, Бэксон. -- За вами мы и прибыли! Карантин закончился, и вас ждут дела! -- Долго же он продолжался! -- Что делать! Такие были обстоятельства,-- он прошелся по двору. -- А вы неплохо устроились! Я бы сам не прочь пожить здесь месяц-другой. Кстати, познакомьтесь. Это Эльга. -- он представил подошедшую девушку. -- В данном случае она пилот вертолета, а вообще -- биолог будущей большой экспедиции. Ей очень хочется поговорить с вами! Вы ей можете многое рассказать. Разговор шел на английском языке. Сергей, который прекрасно владел им, только сейчас это заметил, так как Эльга обратилась к нему по-русски: -- Как поживаете? -- спросила она с едва уловимым акцентом. -- Эльга из Прибалтики, -- пояснил Бэксон. -- Ну что мы здесь стоим? -- раздался голос Ольги. -- Прошу всех к столу! Сергей успел рассмотреть девушку. На вид ей было не больше двадцати двух. Неуклюжий комбинезон не мог скрыть стройной высокой фигуры. Из-под шлема рассыпались длинные темно-каштановые волосы. -- Боже мой! Какие деликатесы! -- воскликнул Бэксон, увидев накрытый стол. -- Мы уже отвыкли не только от их вкуса, но и вида! -- Прошу вас, садитесь, -- пригласил Сергей топтавшихся у порога нефов, которые как будто не решались сесть за стол рядом с шефом. -- Садитесь, парни! -- разрешил Бэксон. Нефы сели. Сначала несмело, но потом энергично начали уничтожать приготовленные закуски, не вникая в разговор. Ольга пошла в кладовую и принесла еще несколько копченых угрей и две банки маринованных фибов. -- Это вы здесь наловили? -- поинтересовался Бэксон, беря который уже кусок угря. -- Где же еще?! Что нового на Земле? -- спросил Сергей. Бэксон принялся рассказывать последние новости. Многое из его рассказа Сергею было непонятно и он часто переспрашивал. -- Не забывайте, что моя "командировка" продолжалась больше двухсот лет, -- пояснил он. -- Знаю! Но, глядя на вас, не скажешь, что вы можете быть мне пра-пра-прадедушкой! -- захохотал Бэксон. -- Не правда ли, Эльга, -- шутливо обратился он к девушке, -- он для этого слишком молодо выглядит! Эльга чуть-чуть покраснела и лукаво улыбнулась Сергею: -- Да, при встрече я бы не подумала об этом! Это еще больше развеселило Бэксона, и он дружески- фамильярно ткнул Сергея в бок: -- А ведь и вправду! -- Какой красивый остров! -- заметила Эльга. -- Когда мы летели, я просто любовалась им! -- А почему бы тебе не попросить нашего хозяина показать его? Мы здесь можем задержаться на день-другой, пока вы, -- он посмотрел на Ольгу, -- соберетесь. Бери мой вертолет. -- он повернулся снова к Эльге, -- и посмотри достопримечательности, если они есть. А я вернусь на базу на другом. У нас здесь стоит судно, -- пояснил он, -- у северного берега острова. Эльга вопросительно посмотрела на Ольгу. Та едва заметно кивнула и улыбнулась. Заметив эту улыбку, Сергей выразил согласие быть гидом. Завтрак продолжался часа два. Гости с большим аппетитом ели все, что предлагала им Ольга. За окороком дикой свиньи последовала копченая индейка с моченой брусникой. Должное внимание было уделено и продуктам с огорода. Пока мужчины беседовали, Ольга и вызвавшаяся помочь ей Эльга приготовили прекрасный салат из помидоров, щедро сдобрив его сметаной и сладким перцем. Бэксону особенно понравилась цветная капуста, поджаренная в сухарях на масле. Бэксон сообщил Сергею, что готовится большая экспедиция на Счастливую и Сергея приглашают быть консультантом при ее подготовке. В экспедицию войдут, говорил Бэксон, четыре больших корабля. Предполагается образовать на открытой планете колонию. -- На Земле становится тесновато, -- заключил он свой рассказ. -- Если все пойдет хорошо, то в течение пятидесяти лет мы намерены осуществить подготовку к массовой эмиграции части населения на Счастливую. Для этого проектируются большие транспортно-пассажирские корабли, которые будут стартовать с Луны. Кстати, и собирать их предполагается на Луне. -- Боюсь, что при том росте населения, который имеется сейчас, как вы говорите, это не решит проблемы, -- заметил Qepcei. -- Вы совершенно правы! -- как будто обрадовался Бэксон. -- Многие из нас считают, что необходимы срочные меры ограничения рождаемости и снижения численности населения! Вы попали в самую точку! -- Может быть, вы объясните мне, как смогли выделить такой остров для одного меня, если на Земле перенаселение? Мне это совсем непонятно! -- Это вам объяснят, когда прибудем на место назначения. К сожалению, -- он немного помолчал, -- я не уполномочен отвечать на некоторые вопросы! -- Но!.. -- запротестовал было Сергей, но Бэксон, явно давая понять, что разговор на эту тему не может быть продолжен, переключил внимание на Оленьку. Он стал расспрашивать ее, умеет ли она читать, что прочла и т.п. -- Тебе уже пора в школу, -- сказал он, положив руку на головку ребенка. -- Там много детей, и тебе не придется скучать, как здесь. -- А я не скучаю! -- возразила Оленька. -- Мы с папой ходим ловить рыбу. -- Она принялась рассказывать, как они с папой ловят рыбу, но Бэксон делал только вид, что слушает, сам же о чем-то задумался. Потом встал из-за стола. Вслед за ним поднялись и его спутники. Бэксон принялся благодарить Ольгу за гостеприимство, затем сообщил, что улетает на базу и вернется через день. -- Я оставлю вам Эльгу, -- сказал он. обращаясь к Ольге. -- Не обижайте ее, она дочь моего старого соратника. Я хотел сказать -- друга, -- поправился он. -- Если можете, то покажите ей остров, -- повернулся он к Сергею. -- У нас, знаете, мало осталось нетронутых уголков природы! Вскоре он и его спутники улетели. Пока женщины мыли посуду и убирали со стола, Сергей прошелся к берегу озера. Там он сел на корму вытащенной на берег лодки и задумался. "Итак, скоро все выяснится. Наконец- то я получу разъяснения всей странности своего положения". Это радовало, но к радости примешивалась ностальгическая грусть. Здесь, на острове, и там, на Элии, он привык к не тронутой рукой человека природе. Судя по тому, что рассказывал Бэксон, ему предстоит очутиться в железобетонном мире, переполненном людьми и техникой. Природа острова, по-видимому, уникальна. Почему на шесть долгих лет он был предоставлен ему в нераздельное владение, он так и не мог понять. "Ладно, -- решил Сергей. -- Не буду больше сушить себе голову. Так или иначе -- все скоро станет ясным". Он окинул озеро взглядом и увидел болтавшийся на волнах буек. "Надо снять его перед отъездом", -- наказал он себе. Ольга позвала его в дом: -- Наша гостья ждет! Эльга, действительно, сидела уже в пилотской кабине вертолета. -- Может быть, ты полетишь с нами? -- спросил он жену. -- Нет, мне надо начинать собираться, -- ответила она. -- Кроме того, в кабине только два места. -- Мы скоро вернемся, -- зачем-то пообещал он, чувствуя смущение. -- Вы мне, собственно, не особенно нужны. Я справлюсь сама. Да и собирать-то особенно нечего. Не повезем же мы все это. Достаточно нескольких смен одежды да твои записки. Она подошла к кабине и что-то прошептала Элъге. Та весело рассмеялась. ЭЛЬГА Вертолет опустился на песчаную полосу пляжа. Не дожидаясь остановки вращения винтов, Эльга легко спрыгнула на песок и побежала к морю. -- Силы небесные! Как здесь прекрасно! -- воскликнула она. Эта часть южного берега острова представляла собой столь гармоничное чередование утесов и гротов, как будто к ним прикоснулась рука великого художника. Океанские полны с шумом разбивались о высокие скалы и приходили к берегу пенящимися потоками. Прямо перед ними была небольшая, но достаточно глубокая гавань. Сквозь прозрачную воду темнели колеблющиеся кусты водорослей, меж которых, вспыхивая серебром в лучах света, сновали стаи мелких рыбок. Эльга сняла шлем и энергично тряхнула головой. Длинные темно-каштановые волосы рассыпались по ее плечам. Затем, забавно прыгая то на одной, то на другой ноге, освободилась от комбинезона. Под комбинезоном был купальник, если эти две узкие полоски материи, опоясывающие бедра и грудь, можно было назвать купальником. Ее покрытое легким золотистым загаром тело напряглось, как струна, и сразу же расслабилось. Сергей смущенно отвел глаза. Эльга рассмеялась и медленно вошла в волу. Сергей смотрел, как вола, постепенно поднимаясь, закрывает ее голени, тяжелые округлые бедра, на которых, как на пьедестале, покоится тонкая талия. Когда вода дошла до пояса, Эльга присела и поплыла. Плавала она отлично. Через минуту ее мягкий, низки", чуть вибрирующий голос раздался с середины бухты: -- Что же вы стоите? Плывите сюда! Сергей разделся и поплыл к Эльге. Нагретая в бухте лучами палящего солнца вода приятно ласкала кожу. Сергей нырнул. На глубине было прохладнее. Видно, как по дну, усеянному мелкой галькой, ползет большой краб. Словно хризантемы, рассаженные рукой изобретательного садовника, группами стоят актинии, шевеля лепестками-щупальцами. Промелькнула тень. Сергей почувствовал, как рука Эльги скользнула по бедру. Гибкое тело прошло под ним и метнулось вверх. Он последовал за ней. -- Какое здесь теплое море... Я выросла в Прибалтике. Там Вода холодная, но я все-таки купалась каждое лето... Наплававшись, они сидели на краю утеса, который гигантской каменной волной навис над тихими водами бухты, образуя естественную вышку для прыжков в воду. -- Ну, что, возвращаемся? -- предложил Сергей. Эльга надула губы, потом рассмеялась и вдруг, положив подбородок на плечо Сергея, обвила -его грудь руками. Это прикосновение и близость тела молодой красивой женщины бросили его в дрожь. -- О, да ты совсем замерз! -- хрипло рассмеялась Эльга. Она стала растирать ладонями его плечи и грудь, затем руки скользнули ниже... Когда, спустя четыре часа, они вернулись к вертолету, солнце уже склонялось к горизонту. -- Подожди... Меня ноги не держат... Полежим немного на пляже, а то я не смогу вести вертолет... Она достала из-под сидения большую мохнатую простынь и расстелила ее на песке. -- Иди сюда... Сергей послушно лег рядом. Она положила голову ему на бедро, блаженно улыбнулась и закрыла глаза. -- Как хороню... -- прошептали ее губы. -- Ты -- Бог.., ты не можешь этого понять! Вернулись они только к вечеру следующего дня. Эльга qnqk`k`q| на поломку вертолета и быстро ушла к себе. Сергею было стыдно смотреть Ольге в глаза. Он понимал, что она обо всем догадывается, хотя не подает вида. Утром Сергей застал обеих женщин на кухне. Как ни в чем не бывало, они вместе готовили завтрак, весело при этом переговариваясь. Звонкому смеху Ольги вторил низкий вибрирующий голос Эльги. От этого мягкого тембра Сергей почувствовал знакомую дрожь во всем теле. Глаза их встретились. Темные, с едва уловимым фиолетовым оттенком глаза Эльги, казалось, вибрировали так же, как и ее голос, и в этой вибрации было что-то такое влекущее, прекрасное и бесстыдное одновременно, загадочное и откровенное. Он почувствовал, как густая волна крови прилила к лицу и голове, опустил глаза и вышел. Когда он, наконец, справился с волнением и вернулся, обе женщины уже ставили на стол дымящиеся чашки ароматного кофе. Эльга за столом села радом. Вскоре он ощутил, как ее мягкое и упругое бедро касается его, и знакомая волна яростной страсти начинает охватывать тело... Он резко поднялся, пошел в кабинет и. сняв со стены карабин, вернулся на веранду. Стараясь унять дрожь в голосе, сказал, что пойдет подстрелить оленя к прощальному обеду... Сергей шел по знакомой тропинке, направляясь к южному краю болота, где среди редколесья на обширных полянах паслись олени. Там же стоял его шалаш. Он вынужден был признаться самому себе, что оставаться в доме с Эльгой просто боится. Боится, что не выдержит и потом случится нечто такое, о чем Сергей не хотел даже думать. Женщина, свалившаяся на него буквально с неба, внушала ему никогда ранее не испытанные чувства. Это не была любовь, Сергей точно знал. После вспышки страсти, когда утихает сопутствующая ей ярость, обязательно приходит нежность. Здесь было другое... Была страсть, было ненасытное желание, исполнение которого не приносило успокоения, но, напротив, еще больше возбуждало в нем стремление обладать этим гибким, красивым, извивающимся и ждущим ласки телом. Сергей вышел на знакомую поляну. Как он и предполагал, на ней паслось небольшое стадо. Закончив свежевать тушу, Сергей развел костер и вымыл руки в ручье. Он почувствовал голод, так как утром ничего не успел поесть. Костер прогорел. Сергей нанизал куски мяса на прутик и повесил его над углями. Угли слегка дымились, время от времени шипя и вспыхивая от капающего на, них жира. Он нашел на поляне дикую вишню, наломал веток и бросил в костер. Повалил ароматный дым. Страшно хотелось есть. Он пожалел, что не захватил из дома хлеба. Поискал в шалаше, нашел в оставленном с прошлого раза мешке соль и полузасохшую буханку. Мясо почти дожарилось, когда он услышал гул винтов вертолета. Над поляной, почти касаясь полозьями верхушек деревьев, пролетела легкая машина. Через несколько минут она вернулась и села метрах в двадцати от костра. -- Вот ты где! -- весело закричала Эльга, высовываясь из кабины. -- Как вкусно пахнет! Жаркая волна радости захватила Сергея. Он бросился к вертолету и, не дожидаясь, пока Эльга сойдет на землю, подхватил ее на руки и понес к костру... Когда стало смеркаться, они сидели обнявшись у входа в шалаш и смотрели, как языки пламени догорающего костра перебегают от уголька к угольку, создавая причудливый танец, в котором ни одна фигура не повторяется на всем его протяжении. -- Как красиво, -- шепнула Эльга. Он молчал, крепко прижимая ее к себе. Она высвободилась и порывисто встала. -- Я буду танцевать для тебя! Эльга бросила в костер несколько сухих веток. Отблески пламени освещали фигуру молодой женщины, вырывая из темноты то одну, то другую ее часть, создавая фантастическую игру светотеней. Обнаженный стан Эльги гибко извивался. Ее фигура как бы парила во тьме ночи, освещенная мигающим пламенем костра... Утром они снова были на знакомом берегу моря. -- Когда ты ушел, я связалась с Бэксоном. Он задержится еще на два дня. Ольге я сказала, что лечу на базу. -- Она засмеялась и шаловливо провела пальцем по его губам. Сергей схватил ее за волосы левой рукой и запрокинул голову. В глазах Эльги замелькали призывные фиолетовые огоньки, рот приоткрылся, губы беззвучно что-то шептали... -- У, противный, -- жалобно протянула она, рассматривая свое тело. -- Ты наставил мне столько синяков! -- Извини, -- виновато склонил голову Сергей. Она расхохоталась и толкнула его обеими руками в грудь. Сергей упал на спину, повлек ее за собой, но она вырвалась и зябко поежилась. -- Уже прохладно, -- и сталаодеваться. Сергей смотрел, как она натягивает платье. Каждое ее движение, даже в этой обыденной процедуре одевания, было преисполнено необъяснимой и захватывающей дух грацией, свойственной только очень красивым женщинам. -- Давай немного пройдемся по берегу, -- предложила Эльга. Сергей быстро оделся, и они пошли по прибрежному песку к серым базальтовым скалам, на которых гнездились, чайки. С моря подул ветер, повеяло предвечерней прохладой. Солнце уже скрылось за вершинами деревьев, длинные тени которых ложились на песок и прибрежный край воды. -- Еще два-три дня, и мы расстанемся, чтобы уже больше никогда не увидеться, -- печально сообщила Эльга. -- Почему... никогда?.. -- глупо вырвалось у Сергея. -- Я улетаю! Не хотелось раньше говорить тебе. Но эти дни -- последние дни в моей жизни на Земле. Я лечу к Счастливой вместе с обширной экспедицией, чтобы подготовить место для принятия первой партии переселенцев. Спасибо тебе, -- прошептала она. -- Я никогда не забуду этих дней! Это мое прощание с Землей. -- Эльга! -- вырвалось у Сергея. -- Не надо, Сережа, -- мягко сказала она. Они пошли молча. Большие белые чайки негодующими криками встретили вторжение людей на их территорию. Рассерженный альбатрос промчался над головами, обдав волной воздуха, поднятой взмахами могучих крыльев. -- Вернемся, -- она взяла его под руку и направилась к вертолету. Уже смеркалось, когда Эльга поставила машину неподалеку от шалаша. -- Расскажи мне о себе, -- попросила она. Утолив голод, они сидели, так же, как и вчера, у входа в шалаш, наблюдая за игрой пламени костра. Сергей начал рассказывать, а она, положив голову ему на колени, внимательно слушала. Сергей рассказал ей все, вплоть до своего невольного прибытия на остров и встречи с Ольгой. -- Какая она счастливая! -- с легкой завистью произнесла Эльга. Они помолчали. Сергей стал было рассказывать ей про дальнейшую жизнь на острове, но она перебила его: -- Скажи, ты так ничего и не помнишь о той планете? Как ее? -- в ее голосе послышалось нетерпение. -- Перун? -- Да, кажется, так! -- Ничего! Только разве что... -- Сергей задумался. Ему bqonlmhkhq| слова Дука о том, что кто-то поставил ему блокаду в памяти. Это было в ту ночь последней с ним беседы. Дук сказал, что он это заметил в самом начале, когда одарил восприятие Сергея силой элианина, но он. как утверждал, не мог проникнуть за поставленный блок. Сергей совсем забыл об этом... -- Что? -- прервала затянувшееся молчание Эльга. И опять в ее голосе ему послышалось нетерпение. -- Ничего особенного. Какое-то ущелье... шестигранные кристаллы... большие кристаллы. У меня смутно они ассоциируются со случившейся позже бедой... Не помню! -- заключил он. Костер уже почти потух. Темнота ночи обступила их. В кустах, сзади шалаша, послышались шорохи. Сергей, не вставая, чтобы не потревожить Эльгу, наклонился набок и, дотянувшись до лежащей слева кучки сухих веток, взял несколько и бросил в костер. Костер задымил, затем вспыхнул ярким пламенем. -- Когда я была маленькой, отец раза два брал меня с собой в лес. У нас теперь это очень сложно... Мы вот так сидели у костра и смотрели на огонь. Отец мой был такой же, как ты: высокий и сильный. Только значительно моложе... Тебе ведь двести лет?! Как это странно... -- По земному исчислению! Тебе будет тоже двести лет, когда ты вернешься! -- Ох! Не напоминай мне об этом. Мне как-то страшно. -- Я хотел тебя спросить... -- Спрашивай. -- Ты из Прибалтики? -- Да, я латышка. -- У меня всегда было представление о латышах, как о блондинах со светлыми глазами... У тебя же глаза темные со странным фиолетовым оттенком... -- Это длинная история! Мой пра-пра, в общем, далекий прадед, во время последней войны был в плену. Он бежал и партизанил в горах Югославии. Там он познакомился с сербской девушкой и привез ее после окончания войны домой... -- Хорошо! -- Что? -- не поняла Эльга. -- Хорошо, что твой пра-прадедушка познакомился с сербской девушкой. Эльга засмеялась. Она встала, подошла к костру и подбросила веток. Костер запылал сильнее, выхватывая из тьмы стволы деревьев и корпус стоящего поодаль вертолета. Потом снова села рядом. -- Мне страшно... Там будет, -- задумчиво продолжала она, -- Другое небо... -- Планета очень похожа на нашу. -- Я знаю. Я читала отчет о вашей экспедиции... Странно, что в нем не было ни слова об этом... Плутоне? -- Перу не! -- Да, правильно, Перуне! -- Мне тоже это очень странно. Отчет был составлен по моей мнемограмме. Почему я помню только название планеты и эти кристаллы?.. Но не помню ничего больше?.. -- А ты хотел бы вспомнить? -- Конечно! Но как?! -- Надо поговорить с Бэксоном. Он, кажется, в этом что-то смыслит. Она вдруг счастливо рассмеялась, толкнула его в грудь и, повалив на спину, принялась целовать губы, лицо, грудь... -- Бог с ним! С Перуном! Не будем больше об этом... Костер уже догорал. Под белым пеплом едва заметно opnqbewhb`khq| красные точки еще не совсем потухших углей... ИСПЫТАНИЕ Утром Эльга улетела на базу. Сергей возвратился домой после полудня. Еще на опушке он заметил стоящий возле дома тяжелый вертолет. Бэксон уже ждал его. Рядом с ним были те же его спутники. -- Хэлло! -- приветствовал он Сергея. Сергей сбросил с плеч убитого оленя и протянул Бэксону руку. Подошли остальные. Негры зацокали языками, оценивая добычу. -- Если позволите, я возьму эти рога на память о моем посещении острова, -- попросил Бэксон. Сергей пожал плечами: -- Ради бога! -- Это большая ценность! -- Если хотите, то там, в сарае, их накопилось достаточно. Возьмите хоть все! -- Спасибо! Они поднялись на веранду и сели в плетеные кресла. Бэксон достал сигары и предложил Сергею. Тот отказался, так как не курил. Ольга принесла им кофе. -- Как там Эльга? -- спросила она Бэксона. -- Эльга прилетит попозже. Мы, наверное, завтра утром снимемся с якоря. У вас все готово? -- Нам нечего собирать, разве что некоторые мелкие вещи... -- Отлично! Ольга вышла. Бэксон немного помолчал, затем обратился к Сергею: -- Эльга что-то говорила, я не совсем понял, что-то вроде о том, что вам нужна моя помощь? -- Да нет, ничего! Чепуха! -- ответил Сергей. Ему очень хотелось спать. Чтобы сбить сон, он поднялся и, извинившись перед Бэксоном, спустился во двор. За сараем раздавались глухие удары. Негры рубили топорами тушу оленя и складывали мясо в большой эмалированный бак. Рога были уже аккуратно отпилены и лежали рядом. Сергей пошел на берег озера. Он хотел снять буек. Когда он стаскивал лодку, подошел Бэксон. -- Что вы собираетесь делать? -- спросил он. Сергей объяснил. -- Можно мне с вами? -- он сел на корму, Сергей налег на весла и направил лодку к буйку. -- Я вспомнил! -- радостно воскликнул Бэксон. -- Вы хотели бы вспомнить ваши приключения на Перуне! Не так ли? Давайте помогу. Я долго занимался гипнозом. У меня это очень даже хорошо получается! Сергей молчал. -- Это займет совсем немного времени! Сергей подвел лодку к буйку и, зацепив его, бросил на дно. Встал на ноги и начал вытягивать груз. Капроновая толстая веревка после долгого пребывания в воде стала твердой. Груз основательно засосало в илистое дно. Наконец, он поддался. Сергей несколько раз приподнимал его и опускал, чтобы очистить от ила. Наконец, он его вытащил и положил в лодку рядом с буйком. -- Ну так как? -- напомнил о себе Бэксон. -- Что? -- переспросил Сергей, занятый своим делом. -- Я говорил о гипнозе. В это время послышался гул, и вскоре над озером пролетел красный вертолет Эльги. -- Эльга! -- радостно вскрикнул Сергей. Бэсксон не обратил на это внимания. -- Вы мне не ответили! -- продолжал настаивать он. -- А, вы об этом?.. Право, не знаю... Я вообще не поддаюсь chomngs. -- Так давайте попробуем! -- Я думаю, не стоит... -- Почему же? Напротив! Это так интересно вспомнить забытое! -- Знаете, я подумал... -- Что? -- Я подумал, чти те, кто поставил мне блок памяти, наверное, имели на то основание. Во всяком случае надо подождать возвращения. Скорей всего в Центре космических исследований в этом плане есть свои соображения. Я, хочу надеяться, еще не уволен со службы и нахожусь здесь, как мне сказали, в отпуске. -- Так вы отказываетесь?! -- Да! -- Жаль! Очень жаль! -- Вы разве так заинтересованы? -- спросил Сергей. -- Ах, что вы! Что вы! Я просто из-за любопытства. -- Ну если так... -- То? -- живо переспросил Бэксон: -- То надо подождать. В Центре все выяснится. Лодка ткнулась носом в берег. Сергей вышел и, подождав, пока Бэксон выберется из лодки, вытащил ее на берег, перевернул дном кверху. Бэксон не стал его дожидаться и пошел к дому. Возвращаясь, Сергей увидел, как он о чем-то спорит с Эльгой. Бэксон что-то требовал и выговаривал Эльге. Та отрицательно качала головой, пожимала плечами и явно не соглашалась с ним. Бэксон что-то резко сказал ей и пошел к большому вертолету, где Рональд и Джонни копались в грузовом отсеке, засовывая туда нехитрые пожитки Сергея и Ольги, которые подносили негры. Сергей заметил, что Эльга покраснела и явно была чем-то возмущена. Бэксон тем временем инструктировал Рональда и Джонни, те слушали его внимательно. Рональд хмурился, а Джонни, напротив, был очень доволен. Он даже потер руки, как бы предвкушая удовольствие. Сергей подошел поздороваться с Эльгой. Хотя он расстался с ней только утром, но для Ольги Эльга была все это время на базе. Ольга как раз в этот момент вышла на веранду. Увидев Эльгу, она приветливо помахала ей рукой. Гостья ответила тем же. Сергей хотел отойти, но Эльга. видно было, порывалась ему что-то сказать и не решалась. В это время к ним направился Бэксон, а Сергея позвала Ольга. -- Помоги мне раздвинуть стол, -- попросила она. Пока Сергей помогал Ольге накрывать на стол, раздался шум работающего мотора. Сергей посмотрел во двор. Красный вертолет медленно поднимался. Эльга улетела. -- В чем дело? -- поинтересовалась Ольга у Бэксона, поднявшегося на веранду, -- почему Эльга покинула нас? -- У нее с утра дурное настроение! -- проворчал Бэксон. -- У баб это бывает. Ох, простите! -- извинился он. Ольга промолчала, сделав вид, что не заметила бестактности. Обед протекал не так, как предполагал Сергей. Все молчали, занятые своими мыслями. Сергей вдруг заметил взгляды, которые исподтишка бросал Джонни на Ольгу. Поначалу его это возмутило, но потом вспомнил, что еще до полета на Счастливую, когда они только-только поженились, встреченные на улице мужчины оборачивались и провожали ее восхищенными гл