он медленно и четко. - Подними шляпу. Почисти. Подай. И принеси извинения. Оппонент его был так удивлен, что даже не ответил. Он просто обвел изумленным взглядом окружающих, как бы вопрошая: слышали? Что же остается сделать с человеком, говорящим такие несообразные ни с чем слова? - Да кто ты такой, чтобы Задира тебе шляпы подавал! - не выдержал пожилой обитатель из числа окружавших их. После мгновенного колебания Изар решился. - Я - Властелин. Не надо было объяснять - какой властелин, чего. Слово это в Ассарте употреблялось только в одном-единственном значении. И однако, ожидаемого результата оно не дало. Скорее, наоборот. - Ну, бродяга, ты силен! - Слушай, а может, ты сама Великая Рыба? - Люди, а он не психический? - Стой, стой! - Видимо, в голову Задире пришла какая-то остроумная мысль, и он замахал руками, чтобы утихомирить окружающих. Для этого ему пришлось выпустить из пальцев плечо Изара, но их сейчас окружили уже так плотно, что Властелин не смог бы вырваться, даже возникни у него такое желание. - Ты, значит, Властелин, по-твоему? Только мы тебе не больно-то верим! Назваться всякий может! Я тоже могу сказать, что я Властелин. А ты докажи! - Вы что, Властелина в лицо не знаете? (Конечно же, не знают, - был уверен Изар, - но все равно, надо удивиться.) - А нам его давеча в первый раз показывали. И то не лицом, а задницей. Но мы по задам еще не научились отличать. Так что придется тебе свои слова доказывать. - Каким же образом? - А очень просто. Телевизор тогда смотрел - когда его показывали? - Нет. - Много потерял. Но мы все смотрели. И видели. Он парень, что надо: оседлал свою мачеху и так прошел дистанцию, что любо-дорого, я на нем пятерку выиграл - ставил, что он продержится десять минут, а он дал четырнадцать. Не знаю, как он нами станет править, но вот это дело у него получается. Так что вот сейчас кто-нибудь, кто живет поближе, принесет коврик. Мы его тут расстелем. И ты тут перед нами поскачешь на этой вот. - Он сильно дернул девушку за руку. - А ты, - он схватил ее за подбородок, поднял ее голову, посмотрел в глаза, - ты противься. Толкай, кусай, бей - как умеешь... - Да она не обучена, - сказал рассудительный горожанин. - Она же из первого цикла. - Ну, уж как сумеет. Понял, парень? А то ведь силой разденем обоих и заставим! Вы тут, держите ее! - подозвал он двоих и передал им совсем уже перепугавшуюся, до дрожи девушку. Положил тяжелую руку на плечо Изара. - Ну - созрел? - Руки прочь! - крикнул Властелин. Вывернулся из цепких пальцев Задиры. Выхватил оба кинжала и постарался принять стойку, насколько это возможно было в такой тесноте. - Ах, вот ты как... - со странным удовлетворением произнес Задира, растягивая слова. Беглым взглядом окинул толпу. - Ладно, проверим, на самом ли деле тебя обучали в академии принцев... Мгновенным движением он вынес из кармана нож - вернее, то был десантный штык облегченного образца, обоюдоострый, голубоватой стали, без малого в локоть длиной. Для такого оружия надо было иметь специальный карман, вшитые ножны - а это, в свою очередь, означало, что Задира носил нож при себе постоянно. В хороших руках штык был опасным оружием, а у Задиры руки, похоже, были как раз такими. - Дорогу! - И, уставив кинжалы, Изар решительно шагнул в ту сторону, где людей было меньше. В следующий миг он повернулся на каблуке, уклоняясь от удара. Не Задиры: кто-то из толпы попытался сразу же решить схватку, но бронированный мундир предотвратил несправедливость. К счастью, толпа состояла, видимо, главным образом из людей разумных и справедливых. Потому что сразу же с двух сторон послышались голоса: - Расступитесь, дайте им место! - Они стыкаются, остальные смотрят! И тут же трое распорядителей выискались - стали оттеснять зрителей, освобождая пятачок - молодой человек городского облика и двое мужчин постарше, смахивавшие на провинциалов. Молодой встал между противниками, сдерживая их до поры: - Начнете, когда скажу. Бой по правилам - до третьей крови! Взволнованная предстоящим зрелищем, толпа неохотно отступала. Когда очистился круг метров в десять диаметром, тот, что разделял бойцов, отпрыгнул назад: - Начали! Задира решительно двинулся вперед. Штык он держал в опущенной ниже пояса, как будто даже расслабленной правой руке, левую, полусогнутую, выставил перед собой, защищая живот, готовый перехватить руку с кинжалом, если будет выпад. Что же, грамотно. Не самоучка, нет... Но, пожалуй, сегодня как раз это и было нужно Властелину: честная, откровенная драка. Хотя убивать Изару не хотелось. Достаточно было и того, что произошло в Жилище Власти, Хотя, если противник покажет, что у него серьезные намерения... Противник показал. Не выжидая, не тратя времени на разведку, он сделал выпад, и сразу же второй. Контратаку Изара отбил без труда, хотя удар Властелина был не из самых примитивных, не солдатский удар, хотя и не из самых избранных, академических. Удары Задиры тоже говорили о глубоком знании такого боя. Схватка оказалась серьезнее, чем можно было предполагать. А характер ударов говорил о том, что Задира не остановится ни перед чем, что не только пустить кровь он хотел, задев, скажем, руку или бедро; не тратил он времени и на удары в мундир - видно, сразу понял бесполезность таких атак. Направление его действий четко указывало: он хотел добраться до горла или до паха - а это уже не шутки, не просто стремление покрасоваться перед толпой... Такой бой выглядит не столь эффектно, как обычная драка, когда противники бросаются друг на друга, взлетают руки, блещут ножи и кровь течет из легких, поверхностных ран, царапин даже. Схватка умов и тактик, где каждое незначительное вроде бы движение тут же разгадывалось противником, что в свою очередь сразу же понимал нападающий, никак не была занимательным зрелищем: шахматы, а не бокс. Зрители зароптали, самый активный из них выскочил в круг: - Ты что топчешься, судья? Это правильный бой, что ли? Да они раза три могли разделать друг друга под красный мрамор, а они? Ты, судья, или сойди, или заставь этого паренька драться, как надо - не то мы сами его заставим! - Не лезь под руку! - ответил на это судья, не спускавший глаз с бойцов и как бы даже не видящий протестующего; но тут же как бы случайно дернул рукой в его сторону - никто даже заметить не успел, что, собственно, произошло, но правдоискатель как-то неловко отступил, взмахнул руками и грохнулся бы наземь, если бы зрители не приняли его на руки. Тут уж толпа разгневалась вперед, и сразу несколько человек кинулись к судье, чтобы научить его вежливости. На помощь рефери пришли оба боковых - но и на них в свою очередь нашлась управа, так что вместо честного поединка возникла куча мала, где мелькали кулаки и даже палки, слышались рыки, стоны и тупые звуки полновесных ударов, причем никто уже не понимал, туда ли он бьет, куда следовало бы, - главным было ударить, отвести душу. Поэтому никто даже не заметил, как пришлый драчун, перехватив оба кинжала в левую руку, провел точный удар кулаком - и вырубил противника, так что тот мягко осел на мостовую, тут кто-то нечаянно добавил ему грубым уличным башмаком - и Задира на некоторое время выбыл из игры. Таким образом Изар получил возможность выскользнуть из поголовно уже бушующей толпы. Только после этого он спохватился: понял, что даже не знает, куда идти: сюда-то он пришел, сам того не сознавая, просто шел, задумавшись - и теперь оказался в неизвестном ему архипелаге, не имея при себе даже компаса. Где остался тот дом с выходом из подземелья?.. Неизвестно, что он предпринял бы, если бы из драки почти сразу после него не выскочил тот молодой человек, что выполнял там роль судьи на ринге, а за ним и те двое, что помогали ему расчистить место для состязания. Оба - немолодые уже, но, судя по их поведению в драке, находившиеся в хорошей спортивной форме. Они тут же приблизились к Властелину. - Представление окончено, - сказал молодой. - Думаю, участники могут разойтись по домам, предоставив остающихся их собственной судьбе. - Может быть, - заикнулся Изар, - нужно вызвать службу порядка? Тут могут быть жертвы... - Видно, что вы человек неопытный, - не согласился молодой. - Я участвовал в подобных действиях, самое малое, раз десять. И могу вас уверить: ничего серьезнее синяков не будет. Их хватит еще на полчаса - потом они поймут, что мы улизнули, пожмут друг другу руки и всей толпой пойдут отпраздновать победу в ближайшую пивную. Ну, а мы к тому времени, я полагаю, будем вне сферы их влияния. Итак, расходимся? - Если только вы подскажете мне направление, - сказал Изар. - Ах, вы еще и заблудились? Хотя в Сомонте это не трудно. - Куда же вы хотите попасть? - К Жилищу Власти. - Сейчас? Но там все спят... Постойте. Вы что - не шутили? Вы и на самом деле?.. - Я никогда не шучу после полуночи, - ответил Изар. - Ваше Всемогущество, если это так - простите меня... и всех их. Прошу позволить мне отвести вас к вашему жилищу. За углом стоит моя машина. - Благодарю вас и принимаю вашу услугу. Что же касается вас, друзья мои... - он повернулся к обоим пожилым, - то я очень благодарен и вам - за помощь и готов проявить свою благодарность в каких-то конкретных формах. Могу ли я, в свою очередь, оказать вам помощь в чем-либо? Оба переглянулись. - Ваше Всемогущество, - сказал один из них. - Мы сочтем высочайшей наградой за то, что мы будто бы сделали, если вы позволите проводить вас до конца пути. Мы не простим себе, если не сделаем этого. Изар внимательно выслушал сказанное. И молодой, и этот, постарше, говорили как люди из общества; но молодой - на легко узнаваемом сомонтском диалекте, старший же - с акцентом, которого Властелин так и не определил. - Вы сомонтские горожане? - Увы, нет, - ответил старик. - Мы лишь несколько часов назад впервые приехали в ваш прекрасный город, нашу столицу. - Откуда? - Оба мы - уроженцы донкалата Алона. - А, вот оно что... Ну что же, не вижу причин отказать вам в просьбе. Постойте. Вы успели где-нибудь устроиться на ночь? - Мы были близки к этому, - ответил уже второй приезжий. - Нам сказали, что на этой улице недорого сдаются комнаты, и мы хотели снять одну на двоих. Правда, теперь я не уверен, что тамошние жители благосклонно отнесутся к нашей просьбе. - Да, - сказал молодой. - Они вам могут всыпать как следует. - Я бы сказал, что это не так просто, - проговорил второй приезжий. - Тем не менее, мы не хотели бы лишних осложнений. - Знаете, - сказал молодой, - на эту ночь я, пожалуй, смогу приютить вас. Будет не очень просторно, но уютно. Надеюсь, нам удастся преодолеть сопротивление привратника, если уж мы без малого справились с целой толпой... Ну, вот и моя колымага. Ваше Всемогущество, соизвольте сесть впереди. А вы, друзья, размещайтесь; там, правда, две пачки книг - но уместиться можно. Когда машина тронулась, Изар сказал: - После того, что я услышал, чувствую себя просто обязанным пригласить всех вас провести эту ночь под моей крышей. - Мы не смеем отказаться, Властелин. - Где ваш багаж? - У нас его нет. Мы путешествуем налегке. - Вы мне нравитесь, - сказал Властелин. - Вы опаздываете, Магистр. Несмотря на все, что я говорил вам о ценности времени. - Прошу извинить, Охранитель. Возникла непредвиденная ситуация, которую можно было использовать в наших целях. - Можно было - но вы не использовали? Магистр не ответил. - Видимо, избранные вами пути, Магистр, нас никуда не приведут. Очень жаль, но придется действовать иначе. - Прошу вас, Охранитель, повремените еще немного. - Чего ради? Чтобы вы совершили еще одно покушение, которое точно так же завершится провалом? Это несерьезно. - Для меня это очень серьезно. Охранитель. Я ведь рискую жизнью - и все-таки иду еще на одну попытку. Просто жаль не использовать ее. Другой возможности нам не представится. - Вы имеете в виду церемонию бракосочетания? - Именно. Единственный случай, когда и он, и она будут как на ладони. И ничто не сможет защитить их. - Вам просто не дадут приблизиться. - И не нужно. Я буду действовать издалека. - Вас не смущают преследующие вас неудачи? - На сей раз действующим лицом буду не я. Два человека, которые верны мне. Но и они ничем не рискуют. - Они хорошо стреляют? - Первоклассные снайперы, Охранитель. - У вас есть надежное оружие? - Все приготовлено. - Ну, хорошо. Кстати, если вам подвернется наш беглый... - Разумеется, Охранитель. На этот раз он не ускользнет. - Вы мне нравитесь, - повторил Изар уже в Жилище Власти, когда все четверо, успевшие вымыться и переодеться (всякого рода запасы здесь были велики, и удалось подобрать каждому наряд не только по размеру, но и по вкусу, хотя камер-офицерам с невозмутимыми лицами и пришлось изрядно побегать), расселись в обширном покое, уставленном застекленными шкафами из драгоценного дерева раш; сквозь стекла видны были - не сосчитать - круглые, четырехугольные, пирамидальные, шарообразные хрустальные сосуды, а если и были среди них изготовленные из простого стекла, то их украшали выразительные этикетки великих торговых домов. Они содержали утеху на любой вкус - малого ли ребенка угощали, или просоленного, прожаренного и разве что не политого острым соусом моряка дальнего плавания. Жилище Власти всегда было гостеприимным для друзей - вот друзей, правда, временами не хватало. Но, может быть, на этот раз Властелину повезет? - Нравитесь потому, - продолжал он, вертя в пальцах округлый, приземистый бокал с прозрачным питьем, - что не избегаете острых положений, готовы помочь попавшему в беду, хотя бы и совершенно вам неизвестному, не боитесь закрыть его грудью. Мое правление только начинается. Мне нужны люди, которым я смогу доверять. Надеюсь, что никто из них не пожалеет о моей благосклонности. Никто из вас, следовательно, - если не откажетесь, идти за мной. Но предупреждаю: это не всегда будет марш-парад по рассыпанным под вашими ногами розам. - Вы пришли очень вовремя. Властелин, - молвил в ответ молодой житель Сомонта. - Я готов отдать вам мою жизнь. Клянусь. - Благодарю. Принимаю. - Властелин на миг склонил голову, потом перевел взгляд на обоих провинциалов: - А вы? Если мое предложение лае не устраивает - можете отказаться, даю слово: на вашей судьбе отказ никак не отразится, я навсегда сохраню благодарность вам за оказанную помощь. - Властелин, - после крохотной паузы ответил один из них; он был повыше своего спутника, темноволос, с четким профилем и темно-карими глазами, лицо его было окаймлено короткой кудрявой бородкой. - Что мы можем сделать для вас такого, чего не сможет любой и каждый? Боюсь, что вы нас переоцениваете. Мы простые охотники, проведшие жизнь в лесах, и лишь теперь, на старости лет, собравшиеся повидать мир. Все, что мы умеем - это владеть оружием; если это может вам пригодиться - располагайте нами. - Я чувствую, - сказал Властелин, - что могу положиться на вас. Не думаю, что убийцы ждут меня за каждым углом; но любой человек, обладающий властью, находится в опасности - хотя бы потому, что постоянно на виду, - и как бы притягивает к себе пули и лезвия, даже если совершенно не заслужил чьей-то ненависти. Итак, я принимаю вас - пока телохранителями, но уверен, что вы способны на большее и ваш опыт и житейская мудрость не раз мне сослужат хорошую службу. - Благодарим, Властелин. - В таком случае, выпьем за ваше будущее! Властелин поднял бокал, описал им, как полагается, круг перед собой и поднес к губам. Отпивая, сквозь полуопущенные ресницы наблюдал за собеседниками. Молодой непринужденно, привычно повторил его движения, осушил бокал, на мгновение замер, проглотил не сразу - на лбу его выступили капли пота. Что же удивительного: жидкий огонь под названием "Молния с небес" был разлит по бокалам, трофей, захваченный покойным Властелином в одной из давних войн, напиток абсолютной крепости, на Ассарте никогда не производившийся, а потому и неизвестный. Властелин уже совсем было улыбнулся, но тут же раздумал, крохотная морщинка на миг обозначилась на лбу: оба охотника, тоже повторив ритуальный жест (но не очень уверенно, как бы с запинкой) выпили невозмутимо, как если бы то была вода, только один из них, проглотив, прищелкнул языком и промолвил: "Лихо!" - но тоном, выражавшим удовольствие, никак не наоборот. Этим людям питье такой пробивной силы оказалось явно не в новинку; может быть, конечно, они потихоньку гонят что-то подобное у себя в дебрях. Но ведь могли быть и другие объяснения? Крепкие люди, да. Таких смутить нелегко. Подобных людей хорошо иметь вблизи - если, конечно, они тебе преданы. Однако этой ночью они, кажется, это подтвердили? Разумеется, ни в какие советники они не годятся, но для охраны от разных неожиданностей... Решиться было нелегко - и на то, чтобы оставить их, и чтобы распрощаться - и забыть. Ну, не совсем забыть, конечно, - поручить вниманию Легиона; как ни презирай это войско, но оно бывает весьма полезным. Однако, если оценивать нынешнюю вылазку в целом, надо признать, что она оказалась удачной: все-таки три новых человека... Постой, а может быть, зачислить их в охрану Жемчужины? Будут и в отдалении - и на глазах... Ястра, Ястра... Что произошло с тобой? Меньше всего ожидал какого-то подвоха именно от тебя. Ладно, заключим брак - тогда... Там, на Погребальном катере, Ум Совета успел еще сказать: "Ястра сейчас неустойчива. Тем скорее нужно окружить своими людьми самого себя - и ее тоже. Этот советник подозрителен". "Понимаю". "Однако запомни: если обычная ошибка приводит к неприятностям, то ошибиться в таких людях означает - проиграть жизнь. Так что будь - не робок, нет, но осторожен и проницателен. Без этих качеств нет Властелина, есть лишь кукла на чьих-то пальцах. Вовремя определи того, кто будет стремиться надеть тебя на пальцы. И когда найдешь - убей, не сомневаясь". Так сказал тогда отец, среди всего прочего. И вот сейчас - может быть, следовало проявить осторожность? Хотя сердце подсказывало, что в этих людях можно быть уверенным. Что же, этот голос сердца и была проницательность? Или это - ошибка? - Ну, а вы, - обратился Властелин теперь уже к горожанину, - вы, как сами уже сказали, происходите не из лесной чащи. К чему же приложили вы свои способности? - Я занимаюсь историей. Властелин. Пытаюсь хоть как-то приохотить к ней наших мальчишек и девчонок. - Историей? Это очень интересно... И усилия увенчиваются успехом? - Успех заставляет себя ждать, Властелин. Я готов был признать, что у меня отсутствуют нужные способности. Но, приглядевшись, понял, что и никто из моих коллег не добивается успеха; однако не может же быть, что историей занимаются исключительно бездарные люди? Среди моих коллег, Властелин, есть люди талантливые, даже очень. - В чем же тогда дело? - В самой истории. Властелин. Хотя, возможно, и не полагается говорить вам такое. Надо ли объяснить, чем плоха наша история? - История - или то, что мы из нее делаем? - Конечно, я имею в виду второе: ведь того, что было на самом деле, практически никто не знает. Архивы замкнуты, на поиски старины нет денег. И еще... Наших мальчишек и девчонок не очень интересует то, что было. Для них важно то, что есть сегодня. И то, что будет завтра. День послезавтрашний заботит их уже куда меньше. Потому что есть хочется сегодня, а не вчера. А в то же время... Историк запнулся, как будто испугавшись вдруг собственной смелости. Но Властелин одобрительно кивнул: - Да-да, говорите. Ваши мысли очень интересны. - А в то же время. Властелин, если бы меня спросили - что нужно сделать для того, чтобы жизнь на планете изменилась к лучшему, изменилась быстро и необратимо, я, не колеблясь, ответил бы: измените историю! Потому что корни всех наших успехов и всех неудач лежат в прошлом. Измените прошлое - и настоящее изменится само. - Изменить прошлое? - с сомнением в голосе переспросил Властелин. - Мне кажется, ничто не является столь необратимым, как то, что уже совершилось. - О, Властелин! Уверены ли вы, что мы знаем, что именно совершалось, когда и как? История не ниспослана нам Великой Рыбой, историю пишем мы сами - люди. А людям свойственно ошибаться - по незнанию, непониманию или с определенной целью. А тем, кто не пишет историю, но читает или слушает ее, свойственно верить в то, что они читают или слышат - если только оно не находится в явном противоречии с действительностью. Да пусть даже и так - это лишь вопрос времени, противоречия сотрутся, как стираются со временем любые острые углы! - Интересная теория... И что бы вы предприняли, если бы вам предоставили такую возможность? Изменили бы историю? - Именно это я и сделал бы, Властелин! - И вам известно, как это сделать? - О, есть несколько путей. Но если вы хотите, чтобы я всерьез разработал - ну, скажем, рекомендации... - Именно этого я и хочу. - Я очень рад этому, Властелин. Потому что время уходит... - А жизнь не становится лучше, хотите вы сказать. Вы правы. Ну, а что скажете о нашей жизни вы, люди издалека? Охотник, к которому обратился Властелин, пожал плечами: - Мы, Властелин, в лесах всегда жили тем, что добывали сами. И жаловаться могли только на самих себя. - Не стало ли меньше дичи? Рыбы в реках? - Нам хватает. А как в городах - мы не знаем. Ответ не очень удовлетворил Властелина. Но пока он предпочел своего недовольства не выказывать. Вместо этого, как хозяин, налил еще. Своими руками: в разговоре не должны были даже и пассивно участвовать никакие слуги, пусть и самого высокого ранга. Пойдут, конечно, слухи: Властелин якшается со всякой рванью. Но лучше пересуды, чем утечка серьезной информации. - Скажите, историк... вы отмечены ученым градусом? - Да, Властелин. Градусом Познавателя. - Что же, надеюсь, не за горами день, когда вы станете Знающим... Кстати: вы упомянули о способных историках. Вы знаете таких? Знакомы лично? - О да, Властелин. Таких немало. - Вы можете привести их ко мне? - В любой час дня и ночи. - Очень хорошо. Охотники, а у вас тоже много друзей? - С историками мы не знакомы, Властелин, - ответил второй из лесных людей - кряжистый, мускулистый, смуглокожий. - Но если вам нужны толковые охотники - мы кликнем клич. - Нужны. Они и в самом деле были нужны. Люди, проводящие жизнь в лесу, где каждый на виду и на счету, как правило, лучше разбираются в человеке, чем горожане, редко выделяющие личность из толпы. Это очень важно сейчас. Нигде ведь не сказано, что те, кто хочет устранить его, ограничатся двумя попытками. Наоборот, можно ожидать, что будут предприняты новые покушения: раз уж за ним охотятся, то, наверное, мотивы для тех, кто осуществляет это, достаточно серьезны. И пренебрегать безопасностью никак нельзя. - Мы найдем таких людей, Властелин. - Выпьем за тех, кто откликнется на наш зов. На этот раз Познаватель справился со своим бокалом более успешно. Охотники остались верны себе. - Ну, кажется, пора на покой. Комнаты вам отведены, вас проводят... Хотите сказать еще что-то? Изар спросил это, заметив, как переглянулись охотники. - Да, Властелин... Тут ходят слухи, что вас пытались... ну... убрать, что ли? Одним словом, убить. Верно? - А что, если верно? - Вы уж извините, мы думаем просто, без затей. У вас ведь еще свадьба впереди? - Я вижу, вы все знаете. - Ну, кабы так... Может, вы разрешите нам пока суд да дело пройтись по вашим маршрутам, поглядеть, прикинуть, откуда чего можно ожидать. Знаете, охотничий глаз точный. - Хорошо, - сказал Изар. - Разрешаю. Утром вас ознакомят с планом. Благодарю вас, охотники. - Да ну что вы. Дело обычное... - Я зачисляю вас в мою личную охрану. Согласны? - Премного благодарны... Изар позвонил, вызывая камер-офицеров - показать, где спальни. Изар снова задумался, распрощавшись с гостями. Ну хорошо, с Охотниками, в конце концов, все обстоит просто. Одного из них можно оставить в своей охране. Другого зачислить к Жемчужине Власти. И поручить ему не спускать глаз с этого ее... советника. Пожалуй, разумно. Он-то скорее всего и есть враг. А с историком? С какой стати все последние дни мысли об истории буквально преследуют его? И старый Ум Совета, и сам Изар думает о ней все чаще. Теперь подвернулся вот этот Познаватель. Случайно ли? Или в этом - некий перст судьбы? В судьбу, в предначертанное и предопределенное, Изар верил. История... Прошлое определяет направление, в каком движется будущее. Но прошлого не изменить. Так он считал всегда. Не один он. Гм. А почему, собственно, нет? Все на свете подвержено изменениям. Значит, и прошлое тоже. В конце концов, настоящее - та точка, из которой можно управлять и минувшим, и предстоящим. Потому что они инертны, активна только современность. В истории события уже произошли, в будущем - еще только произойдут. И только в нынешнем дне они происходят. Так считает историк. Если наша история тяготит нас, если она угрожает будущему - дело за малым: надо изменить ее? Гм, интересно... Да-да, вот именно. Бродяга, узнав, что он является потомком славного донка, начинает видеть мир совсем в ином свете. Он чувствует за собою права и возможности, которые раньше были от него сокрыты. Нужно изменить историю. Но сделать это всерьез. Не по-любительски, не кустарно, не наивно. Наивным было бы - созвать сочинителей и повелеть им написать новую историю. Нет, они, конечно же, напишут, и, возможно, вовсе не такую нелепую. Но эта история будет плоха изначально, потому что она ни на чем не основана. Истории мало слов. Нужны материальные, вещественные доказательства. Нужны непрерывные нити, связующие прошлое с настоящим, как стальная арматура пронизывает" массу бетона и делает ее намного крепче. Доказательства. Где они? Откуда возьмутся эти документы, имена, употреблявшееся в древних битвах оружие, мундиры, развалины крепостей... Откуда? И тут же - словно озарение на него снизошло - Властелин ответил себе: Они есть. В истории каждой из семнадцати соседних планет есть события, периоды и люди, заслуживающие того, чтобы ими гордились, чтобы ими вдохновлялись, идя в будущее. Есть. И если взять лучшее из семнадцати историй, то этого наверняка хватит на одну воистину великолепную историю - Новую Историю Ассарта! Да, они есть. А дальше все просто. Если у кого-то есть то, что мне необходимо, я могу купить это. Нет непродажных вещей - дело только в цене. Конечно, деньгами мы не очень богаты, но у нас есть многое другое, начиная с тяжелых элементов, которыми, по странной игре случая, Ассарт богат, а остальные планеты - и обитаемые, и мертвые - бедны. Ну, а если цену заломят слишком уж непомерную или вообще откажутся продать - могут найтись и такие упрямцы - то придется... Нет, нет. Я не хочу драки. Я хочу получить все нормальным путем, согласно всем законам и правам, с уплатой нужного выкупа и закреплением в договорах и соглашениях. Но, конечно, вести такие торговые переговоры будет легче, если за спиной купцов будет незримо стоять великая армия Ассарта. Его непобедимый космический десант и могучий флот Пространства. Так или иначе, мы получим то, что нам необходимо. Конечно, соединить множество фактов в одну непротиворечивую и прекрасную историю - очень хитрая работа. Такой мозаики никто в мирах еще не создавал. Но специалисты справятся. Я создам Департамент Истории и Академию Истории. Из лучших специалистов назначу - как бы получше их назвать - композиторов истории. Они справятся. У нас будет лучшая история во Вселенной. Самая родовитая аристократия. Самые великие герои. Самые победоносные войны во все времена. Аристократия на Ассарте, говорил Ум Совета, была уничтожена, когда к власти пришли мои далекие предки. Они, может быть, и были правы - тогда. Но для нашего времени это выглядит, скорее, ошибкой. Я восстановлю ее - закуплю родословные на всех планетах, где аристократия сохранилась. Старик сказал, что нужны люди честолюбивые? Да будет так. Какой простор окажется для честолюбии!.. Да и самомалейший камешек в стенах Державы почувствует себя совершенно иначе. Он ощутит, как исходят из него лучи уверенности в себе, словно он уже стал драгоценным камнем. Итак: завтра я назначу этого так кстати подвернувшегося Познавателя Композитором Истории. Даже Верховным Композитором. Пусть сразу же начинает. Воистину, судьба благосклонна ко мне. Или это действует таинственный Бог Глубины? И завтра же соберу генералов. Они, кажется, впали в некоторую панику: опасаются, что я не захочу воевать. Я, собственно, и не скрывал этого - и слухи просочились. Да, я не большой сторонник войн. Однако это вовсе не значит, что я собираюсь пренебрегать интересами армии, ее авторитетом, ее статусом. Ничего подобного. Армия и дойна - разные вещи. Армия - такая, как у нас, - более угрожающа, когда она не воюет. Война, как и всякая практика, вносит свои коррективы в предварительные расчеты - и не "всегда в лучшую сторону. А пока войны нет, недостатки армии никому не видны, достоинства же всегда находятся на виду - потому что их стараются показать как можно лучше. И генералов я соберу вовсе не для того, чтобы пугать их, но напротив - чтобы успокоить. Я скажу им, что мне нужна армия еще более сильная и великая, чем до сих пор. Что не собираюсь жалеть для них ничего. Потому что наши вооруженные силы обязательно должны будут соответствовать той Новой Истории, которая возникнет. Скажу и о том, что генералитет и некоторое количество офицеров будут причислены к нашей аристократии - той, что возникнет вместе с историей. Генерал граф Трах-и-Тарарах! - это им наверняка понравится. Или я ничего не понимаю в военных... Старик был прав: Великий Мир никого уже не волнует. Идея стерлась, как напильник от слишком долгого употребления, она уже скользит поверху - не задевает и не затачивает. Великое прошлое сулит великое будущее, требует его! - вот новые слова. Нужно только, чтобы за ними последовали дела. Надо пойти к Ястре, рассказать ей, поделиться мыслями. Она должна меня понять. Проникнуться. Помочь... Изар вышел, почти выбежал в коридор. Распахнул нужную дверь. Там было пусто. Он вспомнил, что Вдова Власти переселилась в Правое крыло. Направился туда. Дверь, закрывавшая переход, была заперта. Можно было дернуть за звонок. Он уже поднял было руку. Но передумал. Через два дня - Бракосочетание. Через два дня он войдет к ней по праву. А пока... Изар вернулся в свои покои. - Эфат! Камердинер возник, как и всегда, без промедления. - Послушай... Сегодня ночью я был в одном месте... Расспроси тех людей, что пришли со мною, они объяснят, где это. Там была одна девушка... (он вспомнил ее глаза - когда девушка смотрела на него с просьбой о спасении) - ее необходимо найти и доставить сюда. - Когда, Властелин? - Сейчас, разумеется! Не через год же! - Наверное, это будет трудно... - Я что - должен повторить? - Властелин, прошу прощения... Как на это посмотрит Вдова Власти, ваша невеста? Изар хмуро усмехнулся. - Если она спросит тебя - можешь сказать ей, что я подбираю себе советника по ее рекомендации. Она поймет. Иди и приведи ту девушку, ну! - Да, Властелин. Конечно, Властелин. А ей что сказать? - Ничего. Да она вряд ли спросит. "Ну, что же, - подумал он, оставшись один. - Я тоже могу запереть свои покои изнутри. И посмотрим еще, кто постучится первым". - Нет, Питек, эти места громко кричат каждое о себе, их, я думаю, обезопасит его охрана, это элементарно. И шпиль Дома Рыбы они тоже, конечно, подстрахуют. А вон та башня - видишь? - кажется мне, заслуживает внимания. - Ну, она за три улицы отсюда... - Но с нее площадь прекрасно просматривается, верно? А расстояние это для снайпера - не помеха. Вот там, мне думается, должен засесть один из наших. - Хорошо, Рыцарь. Ты в этом больше понимаешь. - Посадим туда Георгия. Как ты, воин? - Как прикажешь, Рыцарь. - И если кто-то с оружием появится там - успокой его. - Понимаю. - Ну что же, значит, три подходящих места мы уже отметили. Пойдемте дальше? - Нас мало. - Ничего, вождь. Зато у нас неплохой опыт... - Рыцарь! - Что, Рука? - Посмотри туда. - Этот дом? - Если бы мне надо было устроить засаду, я, пожалуй, выбрал бы его. Он такой маленький, скромный - не бросается в глаза. А между тем, вон из того углового окна... - Ты прав. Что же, этот дом отдаем тебе. Засесть всем с ночи. Знатоки и тонкие ценители впоследствии пришли к заключению, что церемония Бракосочетания на этот раз прошла не столь пышно, как, судя по воспоминаниям, проходила в былые, всегда хорошие времена. Впрочем, единого мнения даже среди знатоков не было. Но интересно, что ни один из писавших, снимавших и показывавших ни сразу, ни потом не упомянул об одной детали: уже после церемонии на крыше одной из городских башен, где помещалось множество контор, а также в пустующей квартире ничем не примечательного дома были обнаружены два трупа; рядом с каждым лежал до предела заряженный флазер с оптическим прицелом. Нет, писали о том, что Жених Власти был ослепителен, пребывал в прекрасном настроении, улыбался, шутил с приближенными, щедро одаривал народ, в большом числе собравшийся на площади Чешуи перед Верхним Домом Рыбы, охотно позировал перед объективами и брал на руки детей, которых к нему допускали беспрепятственно. Властительная же невеста, напротив, выглядела не лучшим образом, даже умело наложенный грим не мог скрыть выражение усталости на ее лице (об источниках усталости мнения расходились, от высоких - еще слишком свежа была рана, и прочее, до в полном смысле слова непристойных: не могла попоститься хотя бы одну-единственную ночь перед свадьбой; нравы нынче, скажу я вам!..); разговаривала она мало и неохотно, и детей гладила по головкам как-то судорожно, и к Источнику Вод в Доме Рыбы шла неохотно, будто против воли, корреспондентам же не уделила ни минуты, хотя времени у нее было предостаточно. Из других же источников мы получили бы исчерпывающую информацию о том, что невеста в последние минуты своего вдовства была благородно-сдержанна, как того и требовала обстановка, скромна, не крутилась перед фото-, кино- и видеокамерами, словно уличная танцовщица, но в полной мере показала ту медленную величавость, по которой только и узнаешь настоящую знать; что лицо ее, словно прекрасное зеркало, правдиво отражало ее чувства, скорбь по ушедшем супруге, к которому, как известно, она испытывала чисто дочернюю привязанность, и неразрывно связанные с этой скорбью размышления о бренности этого мира и мимолетности нашего пребывания в нем; что, в отличие от других, окружила себя свитой в пределах лишь того минимума, какой категорически требовался Традициями - ни на человека больше. И что достаточно сдержанно разбрасывала на площади специально отчеканенные к торжеству монеты, тем самым демонстрируя всему миру, что разумная бережливость является незаменимой чертой характера современной женщины - в наши не самые лучшие времена. Что же касается жениха, то веселье его наталкивало на мысль об обильном и отнюдь не постном завтраке с офицерами Черных Тарменаров, что его расточительные манеры не обещают Державе финансового благополучия, что его эволюции перед объективами невольно наводят на предположения, что всего более он преуспел бы на эстраде в разговорном жанре - судя по смеху его окружения, они там в самые торжественные минуты обменивались анекдотами, а что касается детей, то он оказывал предпочтение девочкам в том счастливом возрасте, когда угловатость начинает уступать место округлости форм, с удовольствием сажая на колени именно таких и не очень охотно отпуская. И тэ дэ, и тэ пэ. Со своей стороны мы можем заверить, что последнее замечание совершенно не соответствует действительности. Это я говорю вам как на духу. Что же касается разноголосицы мнений, то вы сами знаете, что свобода слова, как и любая другая свобода, имеет столько же недостатков, сколько и достоинств, и чем ближе человек к Центру Власти, тем больше он испытывает это на себе. Со своей стороны скажем, что Изар действительно был как-то нервозно весел. Однако мы уверены, что дело тут не в завтраке (утренняя трапеза его была по-солдатски непритязательной), а в том, что, во-первых, всякое пребывание среди множества людей, в центре их внимания, действовало на него тяжело - и он старался как-то компенсировать это ощущение, порой действительно немного перехватывая через край; Ястра же была гораздо более спокойной, некоторая же озабоченность ее была вызвана тем достаточно непростым положением, в котором она оказалась, когда узнала, что на мужской половине Жилища Власти, которое пока еще принадлежало исключительно ей, появилась какая-то (тут одно слово мы вынуждены выпустить; что делать - даже Жемчужина Власти иногда снисходит до сильных выражений); когда этот факт оказался окончательно установленным и подтвержденным, первым движением ее было - отложить бракосочетание до летних снегов и править самой, заставив Изара прогнать негодную девку в три шеи при стечении публики, после чего женить его на самой старой и уродливой из дам - членов своего Совета, а потом... Одним словом, планы складывались обширные, и ее советнику понадобилось некоторое время, чтобы успокоить ее. Вот чем была вызвана некоторая синева под ее глазами. Вот так обстояли дела в действительности. Что касается прочих деталей великого торжества, то, по нашему мнению, не имеет никакого смысла останавливаться на них, потому что они в целом очень похожи на те, что сопутствовали Проводам усопшего Властелина. Разница была лишь в том, что на этот раз флаги Державы были подняты на всех флагштоках на полную их высоту, что кроме них город пестрел флажками, повторявшими личные штандарты нового Властелина (его штандарт, впрочем, был тем самым, что перешел к нему по наследству от покойного) и Невесты Власти (три белые розы в красном круге на белом же полотнище), процессия занимала в два раза больше места по ширине, так как колонны Жениха и Невесты продвигались параллельно, Черные Тарменары вышагивали на расстоянии нескольких шагов от Горных, а поскольку между этими войсками наличествуют давние вражда и соперничество, торжество не раз грозило осложниться; к чести воинов сразу скажем, что они проявили героическое терпение и серьезная драка между ними состоялась лишь поздно вечером, когда в обширном Зале Законов шел свадебный пир. К счастью, колонна двигалась не к набережной, где пришлось бы миновать узкие улицы, а по широченному проспекту от площади к площади. Что еще? Ну, хотя бы то, что цветы на этот раз бросали не в воду, а на мостовую. Само бракосочетание прошло спокойно, без запинки, были заданы вопросы, Изар провозглашен Властелином, ударили, салютуя новобрачным, пушки - и все подумали было, что пришли спокойные времена. Но не тут-то было. 4 Миновали дни торжеств, и Держава как-то сразу притихла. Так затихает природа перед грозой. Все чувствовали, что гроза приближается, хотя никто не знал, в чем она проявится. Однако внутренним чутьем ощущали: скоро. Признаки приближения событий усматривались в том, что телевидение, радио и газеты, до сей поры основное внимание уделявшие разным сугубо внутренним проблемам, как, например, чистота языка (все пишущие и громкоговорящие Ассарта издавна делились на два приблизительно равных по численности движения, из коих одно полагало, что для подлинного и всестороннего очищения языка необходимо вернуться к великоассартским литературным нормам, существовавшим Большой Круг лет назад - примерно семьсот восемьдесят земных лет, добавим мы для удобства читателей, - другое же движение придерживалось мнения, что чистоты языка можно добиться, лишь выкинув как можно больше старых слов и оборотов и заменив их новыми, самостоятельно изобретенными или на худой конец слышанными на иных планетах); немалое место в вещании отводилось взаимным претензиям отдельных донкалатов; путям развития морали (которые более всего походили на бурю на море в разрезе по вертикали: вверх-вниз - так, в частности, проституция каждые пятьдесят лет запрещалась, чтобы еще через пятьдесят вновь узакониться); преступности и ее колебаниям; да много еще чему, - итак, телевидение, радио и газеты вдруг заговорили о срочной необходимости извлечь из бронированных кладовых главное богатство нации - ее историю, и сделать ее общедоступной, без чего совершенно невозможно достичь еще более тесного единства (которое и так было куда уж теснее), а также высочайшего уровня жизни (поскольку сейчас он был, разумеется, самым высоким в Скоплении). Прозрачно-намекалось на то, что Ассарт на протяжении многих Кругов Жизни обворовывался бесчестными соседями, присваивавшими лучшие эпизоды истории великой Державы - благодаря ее извечному миролюбию. Доходило даже до советов Властелину, - высказывавшихся в крайне почтительных тонах, - строже спросить с сановников, коим ведать надлежало. Поэтому как признак близящихся перемен был воспринят и тот факт, что в одно прекрасное утро площадь перед Жилищем Власти оказалась тесно заставлена генеральскими машинами всех родов войск. Пока шоферы их мирно спали, раздвинув сиденья, генералы, рассевшись в соответствии с субординацией в зале Большого Преклонения, с великим вниманием вслушивались в обращенную к ним речь молодого Властелина - и в слова ее, и еще более в то, что было за словами - во второй, так сказать, эшелон мыслей. И тут же делали для себя необходимые выводы. Властелин начал с того, что посвятил цвет вооруженных сил в некоторые проблемы построения Великого Мира в Ассарте. Он прямо заявил о том, что завершение эпохального строительства откладывается на неопределенный срок вследствие того, что средств на него катастрофически не хватает. И не стал скрывать, почему именно не хватает. Потому - оказалось - что слишком много уходило на поддержание обороноспособности... (В этом месте генералы слегка загудели - совсем как трудолюбивые пчелки над цветущим лугом.) - И следовательно, - продолжал Властелин, - единственным способом исправить положение может явиться сокращение указанных расходов; иными словами - сокращение вооруженных сил. (Тут гудение усилилось и перешло в шмелиный регистр.) - Я понимаю, - продолжал Властелин, не очень, кажется, испугавшийся такой реакции, - что вам неприятно слышать это. Вы боитесь дисквалификации. Думаю, что ваши страхи необоснованны. Ибо вечного мира я сейчас вам обещать не могу. Но какой-то перерыв нам нужен. Держава должна прийти в себя. Нам мало победоносного настоящего; нам нужно победоносное прошлое - чтобы можно было уверенно продвигаться к еще более победному будущему. - Бриллиант Власти Главнокомандующий! - Один из генералов, пятилучевой, осмелился на небывалое: прервать всемогущего оратора. - Но как же можно завоевать победоносное прошлое, отказываясь воевать в настоящем? Нам это не представляется возможным! - И тем не менее, попытаемся, - ответил Властелин, решивший, видимо, не обращать внимания на бестактное поведение военачальника. - Кроме вооруженных сил на свете существуют и политики, и дипломаты. Попробуем положиться на них. Тем более, что, если говорить откровенно, последняя кампания закончилась вовсе не такой уж блестящей победой, о какой трубили газеты. У нас с вами имеется ведь куда более достоверная информация... Зал снова загудел - на этот раз с некоторой обидой. - И поэтому если бы мы даже намеревались применить самые радикальные меры, то решили бы прежде испробовать наши возможности в каком-либо локальном конфликте. Вы согласны? На это зал отреагировал несколько иначе, чем до сих пор. И потому, что из слов Властелина можно было заключить, что хоть какое-то применение в ближайшем будущем армия найдет; а также и по той причине, что он был прав: последняя длительная война закончилась в общем-то бесславно, хотя официальные оценки были, разумеется, другими. Помощь к военным пришла с той стороны, с которой они, откровенно говоря, ее не ожидали. Слово попросил представитель Державного Департамента финансов. - Мы вкладываем громадные средства во все, - начал он. - В силы Почвы, Воды, Воздуха и Пространства. И если мы хотим быть разумными хозяевами, то должны принять меры, чтобы затраченные деньги начали приносить доход. - Уж не хотите ли вы заставить военный флот рыбу ловить? - громогласно поинтересовался один из адмиралов, оскорбленный уже тем, что на совещании высших военных чинов осмелился говорить какой-то штатский, финансист, однако, и бровью не повел. - Всякая система приносит доход лишь тогда, когда используется по назначению, - хладнокровно ответил он. - Армия должна воевать, иначе к чему она? Тут генералы наконец уразумели, что штафирка не против них выступает, но наоборот, за. - Когда государство испытывает финансовые трудности, - продолжал финансист, - а наше сейчас находится именно в таком положении, у него есть два способа поправить дела. Первый - прибегнуть к займам, внутренним или внешним. Внутри Ассарта взять ничего нельзя. Извне? Никто нам ничего не дает и не даст, потому что все кредиты во всех семнадцати мирах уже исчерпаны. Кроме того, у займов есть одна неприятная особенность: их надо возвращать, а кроме того - платить проценты. Однако имеется еще один способ поправить финансовое положение, а именно: потребовать дивиденды от армии. В самом деле, если идут военные действия, в результате которых мы осваиваем некие новые территории, то мы приобретаем, во-первых, трофеи, а во-вторых - возможность требовать репарации и тому подобное. Все полученное таким способом не надо будет возвращать, и равным образом мы будем свободны от уплаты процентов. Таким образом армия сможет вернуть те немалые средства, которые она задолжала Державе. Тут генералы, люди в общем достаточно сдержанные, не выдержали и принялись аплодировать, громко и чуть ли не демонстративно. Властелин, казалось, не ожидал подобного удара в спину; однако поведением своим доказал, что является уже достаточно зрелым политиком. Он не стал ни протестовать, ни возмущаться, даже не повысил голоса. Наоборот, терпеливо выслушал представителя финансов до конца и ответил следующим образом: - Я целиком согласен со сказанным. Однако я по сути дела сказал то же самое; с той лишь оговоркой, что перед тем, как начинать выгодную войну, надо убедиться в том, что она будет именно выгодной. А получить такую уверенность можно лишь опытным путем, при помощи именно такой локальной операции, на какую я уже выразил свое согласие. Что же касается политиков и дипломатов, то они будут действовать параллельно с армией и ни в коем случае не в ущерб ей. Я полагаю, что все государственные силы должны прилагать усилия в одном и том же направлении, никак не каждая в своем. Нет, видит Рыба, готовясь к собеседованию с военными, он вовсе не этого хотел. Но вовремя почувствовал, что перегибать палку нельзя: вместо тугого лука получишь два обломка, которые по тебе же и ударят. Военные же, напротив, почувствовали себя если не полностью, то хотя бы в достаточной мере удовлетворенными. Оставались лишь частности. - Будет ли дано приказание Торговому флоту о выделении кораблей для вывоза трофеев? - поинтересовался Главноначальствующий Департамента оборонных транспортировок. - Трофеи на сей раз будут особого рода, - ответил Властелин. - Так что вы сможете переправить их собственными силами. А что касается различных частностей - ну что же, я думаю, Торговый флот вам поможет не упустить ничего, заслуживающего внимания. Хотя любой понимает, что для генерала - ассартского, или какого угодно другого, все равно, - защита Державы есть высокое призвание, не отягощенное никакими грубо-житейскими соображениями, тем не менее, и генерал (пусть и во вторую очередь) всего лишь человек, не чуждый мелким слабостям. А потому, спускаясь по широкой лестнице и выходя - опять-таки строго по этикету, без суеты и толчеи - из Жилища Власти, военачальники обменивались репликами, по которым можно было понять, что молодой Властелин, действительно, человек крутой, но не только крутой, но - главное - разумно мыслящий, оперирующий практическими категориями. Так что армии бояться за свою судьбу, пожалуй, не приходится. Ну что же: самое время! Застоялись, застоялись... Сколько же это месяцев никакой войны? - Виноват, Ваше Всеоружие, что месяцы: год ведь уже миновал, второй пошел, так и разучиться впору. - Ну-ну, теперь, по всему судя, нам залеживаться не дадут. Святое дело! - Так точно, Ваше Всеоружие, святое!.. Вот, значит, это явление тоже не ускользнуло от общественного внимания. Потому что, как и обычно, сразу же в курсе дела оказались шоферы, которым даже спать положено вполуха, ну, а там - пошли круги по воде. Зато другое событие, состоявшееся на следующий день и по значению своему не менее, а скорее даже более важное, как-то не прозвучало и пристального интереса со стороны не привлекло. Наверное, потому, что созванные назавтра люди не подъезжали на лимузинах - им по рангу полагался лишь общественный транспорт, не более; и мундиров с эполетами и трехцветными кушаками не носили, а одеты были в обычные костюмчики, даже не новые. То были люди, предметом изучения и интересом которых была история - как Ассарта, так и прочих семнадцати планет Скопления. Разговаривать с ними Властелину было как-то проще и свободнее, чем с генералами: за спиной историков не стояли войска, за ними не было силы. В своем новом качестве Изар успел уже понять самое главное: Властелин сам не является силой, он - лишь прибор, координирующий и направляющий действия подлинных сил. Поэтому, как ни старался он выглядеть уверенным в собеседовании с генералами, на самом деле ему было немного не по себе. Помогло прежде всего то, что и генералы хотели видеть в нем то, чем он должен был быть: надежный регулятор своей силы - военной. Да, с историками было намного проще. И он, конечно, мог бы собрать их в тот же день - время оставалось, - чтобы сразу покончить с самыми неприятными делами; а крайне неприятным для него было, как мы уже знаем, пребывание на людях. Вначале он так и собирался сделать. Потом передумал. Перенес на завтра. Тут пришло, наверное, время сказать, почему же такую неловкость испытывал Изар, оказываясь среди толпы или перед нею, в особенности, если толпа была хоть как-то организованной. Дело в том, что он легко поддавался влиянию чужой мысли, стороннего настроения. То, что думал и решал он, находясь в спокойном одиночестве, всегда претерпевало перемены, стоило ему вынести эти мысли или решения на всеобщий суд, пусть и безмолвный. Он переставал быть собой. Вот и с генералами он собирался говорить вовсе не так, не обещать им под конец никаких благ - и не выдержал, пообещал, хотя сам еще как следует не понимал, что же выиграют генералы от изменений, которые предстояло внести в историю Ассарта. Но - пообещал. А когда они наконец разъехались - вместе с чувством облегчения испытал вдруг некий ностальгический приступ, этакую тоску по определенному времени своей жизни. И вместо того, чтобы настраиваться на предстоящее обращение к историкам, Властелин приказал перенести все приглашения на следующее утро, распорядился вызвать машину и в сопровождении лишь малой охраны направился не к Источнику Вод, чтобы духовно укрепиться перед завтрашним решением (огласив его, он уже вступал на дорогу, с которой не смог бы свернуть до самого ее конца), и не в маленький уютный домик в Первом городском поясе, где с недавних пор жила большеглазая девушка по имени Леза, - возможно, он заедет туда на обратном пути, - но в парк Третьего Десантного полка Летучей Рыбы, в составе которого участвовал в одной из высадок. Есть что-то порочное (по представлениям современной морали) в каждом нормальном мужчине - нечто, влекущее его к орудиям уничтожения, от маленького кинжала до многотысячетонного военного корабля, крейсера межзвездных пространств. Каждое из них имеет не только функциональную, но и эстетическую ценность, которые трудно разделить, как трудно отделить красоту человеческого тела от его здоровья. И вот, наглядевшись с утра на эполеты, аксельбанты, ордена и коралловое шитье на воротниках, наслушавшись зычных командных голосов, Изар ощутил вдруг тоску по своим скромным знакам различия и далеко не столь нарядному мундиру, по безусловному повиновению команде, по бездумной легкости действий, по дрожи палубы под ногами - палубы маленького десантного катера, только что покинувшего борт округлой космической матки, по приближению непредсказуемого - а конкретность опасности всегда непредсказуема, потому что есть множество способов убить тебя, и ты не знаешь, каким из них воспользуется судьба - а может быть, и вообще пронесет... И ему захотелось вновь зачерпнуть хоть горсточку воды из давно уже и бесповоротно протекшей реки. На этот раз он не выдавал себя ни за кого другого, он был Властелином и носил мундир Главнокомандующего. Так что в парк был пропущен незамедлительно. Он строго приказал, чтобы по начальству не докладывали о его прибытии, зная, впрочем, что все равно доложат (как он и сам доложил бы, будь он сегодня начальником караула) - и представляя четко, сколько минут остается у него на одиночество здесь, среди военных машин. Немного времени было ему отпущено на изъявление чувств. Поэтому он не стал заходить вглубь, но приказал открыть первый же эллинг и оставить его там одного. Здесь стояли атмосферные штурм-агралеты, низкие, плоские машины, очертаниями схожие с рыбой скатом - ужас для всего, что ехало, бежало, ползло или окапывалось внизу, на атакуемой планете. Лишенные собственного хода в пространстве, они выстреливались с десантных маток в верхних слоях атмосферы, пронизывали ее, теряя одноразовое защитное покрытие - и, оказавшись в плотных слоях, сразу же шли в атаку: первая волна - на ракетные противодесантные установки, вторая и прочие - на все остальное, что могло взрываться, гореть и умирать. Те, кто пилотировал машины первой волны, редко оставались в живых; поэтому Изар в то время был назначен только во вторую, - он пытался протестовать, но отец его посчитал, что и такой стажировки более чем достаточно: в конце концов, вторая волна тоже не лечебница для нервных, просто там больше убиваешь, но реже гибнешь сам - однако это уж как повезет. И вот теперь Властелин подошел к ближайшей машине, с белой единичкой в черном круге на крыльях (номер волны) и тройкой на горбике фюзеляжа, означавшей собственный номер штурмовика. Подошел, на миг заставив себя поверить, что это - его машина, что это он сейчас займет место в кабине и приготовится к старту и атаке. Возникло вдруг странное чувство единства, едва ли не родства с этой машиной; он прижался щекой к холодному, зеркально-гладкому борту, приласкал его пальцами, как если бы то была женщина, - хотя с женщиной, он, скорее всего, больше стеснялся бы. Щека его повлажнела - то ли роса села на холодный металл, то ли слеза скатилась? Нет, скорее роса все-таки... Так Изар простоял минуты две - безмысленно, растворенно... Потом снаружи застучали по бетону торопливые шаги: командир полка, конечно. Изар выпрямился, задрал подбородок, прищурил на всякий случай глаза. - Отставить, - сказал он, прервав начатый было рапорт. - Вы хорошо содержите технику, Острие полка. Вы, конечно, захватили журнал поверяющих? Дайте свет, я сделаю запись. Он хотел было спросить, кто служит на тройке, но удержался: вопрос дал бы повод для лишних разговоров, пилоту же мог в чем-то помочь, а мог и повредить. Ничего, не составляет труда узнать это и завтра. Зачем? Изар не смог бы ответить на этот вопрос. Может быть, ему показалось, что незнакомый пилот будет его личным представителем в будущих атаках? Да нет; каждый пилот будет его личным представителем. И каждый командир полка. Каждый генерал. Все как один. - Благодарю за службу, - сказал он, прощаясь. - Слава Власти! - четко прозвучало в ответ. Кого видел перед собой Острие полка в тот миг? Мальчишку - пилота с небольшим стажем? Или - Главнокомандующего, Властелина? Он был военным человеком. Значит - все-таки, Властелина. И уж подавно Властелином выступил он наутро перед историками - людьми, не избалованными вниманием верхов и потому то ли испуганными, то ли смущенными, а скорее - и то, и другое пополам. Говоря с ними, он переводил взгляд с одного на другого, стараясь угадать: вот этот, похоже, станет пробиваться, делать карьеру, ну что же, отправим в разведку, пусть покажет, каков он как специалист и как человек. Сосед его - явно ведомый, но такие часто зарываются в предмет глубже остальных, не тратя сил на лидерство. Надежный рычаг композиционной группы? Поживем, увидим... С ними Властелин не собирался заигрывать, как с военными. Наоборот. Сразу ошарашить перспективами. Чтобы они - не дай Рыба - не стали искать моральных основ, этических решений. К Синему Осьминогу мораль, и этику туда же - когда речь идет о судьбе Державы. - Вы - люди науки, - сказал он (быть может, льстя большинству). - И знаете, что у наук, как у людей, народов, искусств, бывают свои периоды застоя, который на деле есть постепенное накопление сил, и периоды взлета, расцвета, когда одна какая-то наука сосредоточивает в себе коренные интересы эпохи. Это могла быть - и была - химия, физика. Биология. Раньше - планетография. Теперь пришли дни истории. Они стучатся в дверь. И мы не можем впустить их, оставаясь неподготовленными. Для того, чтобы встретить эти дни во всеоружии, я повелеваю создать Державный Департамент Истории. И Академию Истории. Буду рад видеть в составе одного или другой каждого из вас. Из глубины веков наши пращуры глядят на нас с укоризной. Разве такой видели они свою планету в будущем? Разве они виноваты в том, что мы прошли не тот путь, каким следовало бы идти? Впрочем, на самом ли деле мы прошли тот путь, который сейчас себе приписываем? Не есть ли наша сегодняшняя история всего лишь компиляция из обрывочных сведений, произвольных истолкований, предвзятых мнений? Разве каждое из сохранившихся свидетельств не может быть истолковано не единственным образом, но многообразно? Я, Властелин, уверенно говорю вам: нет, наш путь не был таким. И нам - вам в первую очередь - предстоит восстановить его во всем ослепительном сиянии. Для этого и создаются названные выше учреждения. Их задачи различны, но поведут к общей цели. Департамент будет искать - и находить - новые факты прошлого, новые свидетельства и доказательства. Академия - определит их места на многоцветной карте нашей истории, которая в результате сделается совершенно неузнаваемой. Впрочем, каждый из вас знает, что история - настолько же искусство, насколько наука. Вы знаете разницу между гениальным полотном мастера и плоской мазней ремесленника. И меня, и вас учили по беспомощным картинкам, пригодным разве что для умственно отсталых. Но разве не вошли мы в пору зрелости, когда по силам становится и создание шедевров? Я хочу, я требую, чтобы был создан великий труд под названием "История Ассарта". Вы должны захотеть того же. Разведчики истории и Композиторы истории - вот две группы людей, которые, создав ее, оставят в ней свой неизгладимый след. Вы спросите: а раньше?.. Раньше силы уходили на другое - на то, что было нужнее в тот час. Сегодня мы уже достигли всего, что могла нам обещать старая, худосочная история. Пришла пора влить ей в жилы свежую кровь. И мир Ассарта окажется способным на новые, величайшие свершения. Сегодня у нас есть на это средства и есть силы. Дело за вами. Пора начать. Сразу же скажу вам, с чего начать. Разведчики будут посланы на другие планеты - чтобы там найти детали нашей новой истории. Потому что, как вы знаете, прежде чужие силы не раз обрушивались на нас. Грабили. И историю в том числе. Но еще прежде Академики и Композиторы быстро и внимательно изучат истории остальных планет - чтобы найти события, которые, как подскажет вам чутье и логика, могли прежде принадлежать нам. Затем Разведчики на местах уточнят и проверят их. И возьмутся за дело Композиторы истории. Ясно ли я изложил вам вашу задачу? Он обвел историков взглядом. Глаза их горели, и Властелин понял, что изложил ясно. Один только решился спросить: - А согласятся ли они... э-э... вернуть нам... все это? - Об этом, - ответил Изар, - позаботится Держава. - Значит ли это, Властелин, что нам придется возвращать свое с оружием в руках? "Нет, - подумал Изар. - Это не генералы, и война их никак не воодушевляет". - Я предпочитаю иные методы. Например, могу сказать вам, что в самом скором будущем мы направим в один из соседних миров представительную делегацию, которая постарается приобрести интересующие нас детали истории, выкупив их или обменяв на то, что может заинтересовать другую сторону. - Вы полагаете, Властелин, что их привлекает наша история? - Боюсь, что нет, - невольно улыбнулся Изар. - Но их интересуют тяжелые элементы, которыми Ассарт достаточно богат. И мы могли бы предоставить им концессию или даже уплатить за историю обогащенными рудами. - Это представляется разумным путем, - заметил спрашивавший. - Когда мы должны начать работу? - Разве вы не заметили? Мы уже начали! Изар не стал говорить историкам о том, что будет предпринята и локальная военная операция. Не потому, что не хотел прежде времени пугать их; просто в глубине души надеялся, что обойдется и так. Если торговая делегация сумеет договориться, его позиция против военных станет куда предпочтительнее. В делегацию надо включить этого историка, Хен Гота, будущего Верховного Композитора Истории. Но представлять Ассарт будет, разумеется, не он: его никто не знает. А кто же? Властелин на мгновение задумался. Ум Совета, вот кто! Его знают во всех мирах. Он, конечно, стар, но еще одну такую поездку выдержит. И самому старику будет лестно закончить свою карьеру таким блестящим образом. А пока делегация будет вести официальные переговоры, в других мирах неофициальные представители Ассарта будут прощупывать почву для таких же переговоров в будущем. Действовать надо через людей деловых, через купцов. Они как-то всегда ухитряются договориться даже там, где политики терпят поражение. Вот так и будем действовать... Властелин позволил себе немного расслабиться, помечтать, закрыв глаза, не вслушиваясь в оживленные разговоры историков. Новая история. В которой не будет гнетущей традиции. Того Порядка, согласно которому сын убивает отца, мужчина насилует женщину, а после этого заставляет ее стать его женой и родить ему сына. Того самого, который с детства будет знать, что ему суждено со временем прикончить своего отца - и самому повторить проклятый цикл. Люди, все живущие на Ассарте, все подданные Державы, сами не ощущают, как тяготит их жестокий ритуал. Не представляют, насколько свободнее станет им дышаться, когда власть и насилие окажутся разобщенными раз и навсегда. Совсем другая жизнь начнется на Ассарте... И те, кто поумнее, без сомнения, понимают это уже сейчас. Даже финансисты, эти всегдашние враги всего живого с проволочными сачками - да-да, именно из колючей проволоки - гоняющиеся за хрупкими, но прелестными бабочками политической мечты. Даже они промолчали, когда он говорил о возможной продаже реальной руды за эфемерную историю. Право же, это стоило выигранной битвы. Надо еще поговорить, пожалуй, с людьми искусства. Хотя, может быть, сейчас это еще преждевременно... Они - народ непредсказуемый. Одни просто не смогут проникнуться идеей в чистом виде, им подавай конкретное: факты, имена, даты - канву, по которой они смогут вышить узорчатый коврик. Другие, напротив, идею воспримут, запустят фантазию на полные обороты - и такого наизображают, что потом не будешь знать, как от их фантазий отделаться. Нет, с ними - потом. Когда что-то уже начнет получаться. Кстати, может быть, тогда прекратятся и покушения на его жизнь. Люди увидят, поймут, что он хочет лишь добра. Что на самом деле он вовсе не жесток, не кровожаден, он хочет мира и благосостояния для каждого. Потому что три покушения уже совершены. И не его заслуга в том, что они не увенчались успехом. Словно кто-то незримый бережет его, более умелый, чем его охрана, чем весь Легион Морского дна. Интересно: кто они, откуда, какими мотивами руководствуются? Но, пожалуй, еще более необходимо установить - кто же организует эти попытки лишить его жизни. Если его не станет - кто может претендовать на власть? Как он ни прикидывал, получалось, что единственным человеком, кто после его смерти законно приходил к власти, была Ястра. И затем - тот человек, которого она выберет себе в мужья. Трудно иногда бывает понять, что творится в душе женщины. Она ведь любила его, несомненно. Однако после ритуального насилия резко изменилась. Отвергла. И появился этот - ее советник. Уж не его ли она прочит в будущие повелители Ассарта? Надо позаботиться о том, чтобы обезвредить этого непонятно откуда взявшегося человека, уже занявшего, как доносят, его, Изара, место в постели Жемчужины Власти. Кстати: как по женщине он по ней больше не тосковал. Наверное, есть в насилии нечто, отвращающее обоих друг от друга. А вот Леза - да. Маленькая глазастая девочка, и посейчас робкая, всегда была для него желанной. Властелин взглянул на часы. Было без скольких-то сколько-то. Одним словом, не очень поздно. - Эфат! - Властелин? - Машину. Маленькую. Без охраны. Поведу сам. - Да, Властелин. Конечно, Властелин! "Без охраны" означало, разумеется, лишь то, что охрана не должна лезть, на глаза. Обязана стать невидимой - всего только. А сам он стать незримым не имел более никакого права. Быть Властелином, честно говоря, очень неприятно. Однако кто-то должен ведь им быть? Все-таки нет в мире справедливости. Вот и нас дела одной-единственной планеты заняли настолько, что можно подумать, что на свете вовсе и не существует других планет и других дел. А есть. И с избытком. Даже только в нашей Галактике (она, конечно, из крупных, но все же не самая крупная из всех, имеющихся в известных и неизвестных нам мирозданиях) дел даже слишком много для двух человек - хотя бы и обладающих такой информацией, какая нам и не снится, и знающих способы использовать эту информацию для пользы жизни. Не удивительно поэтому, что вечно озабоченный Фермер не выразил ровно никакой радости, когда зов Мастера заставил его оторваться от решения сложной задачи. Дело в том, что... Нет, не будем отвлекаться вещами, хотя и весьма интересными, но к нашему повествованию не имеющими никакого отношения. - Я слушаю тебя, Мастер, - произнес он, оказавшись в месте, откуда, должно быть, и раньше было видно все в пространствах многих измерений. На этот раз многое здесь изменилось. Словно серым туманом было окутано все, плотным, непроницаемым ни для взгляда, ни для других способов познания на расстоянии. Исключая, может быть, лишь мысль. - Скажи, фермер: у тебя такая же картина? - Да. Я как раз пытался пробиться. Пока безуспешно. - Как ты объясняешь это? - Не нахожу истолкования. Никакая из известных мне причин не может вызвать такого эффекта. Бывает - затрудняется проникновение в какое-то из пространств - но именно в одно из многих. Тогда можно найти обходный путь. Но с таким явлением я сталкиваюсь впервые. Видимо, и ты тоже? - Ты угадал, Фермер. И я тоже не нахожу объяснения. Может быть, попытаемся сделать это вместе? - С чего все началось? - С потери связи. - Твоему эмиссару не удалось справиться с задачей? - Этого я не знаю. Не знаю, оказался ли он на месте. Вступил ли в общение со своей группой. Какую сумел занять позицию. Как они оценивают положение на Ассарте. - Ты не пытался послать для выяснения еще кого-нибудь? - У меня почти не осталось людей. Кроме того, потеря связи была лишь первой бедой. Второй стала непроницаемость пространства. То есть, все наши каналы транспортировки перекрыты. - Для природного явления - слишком целеустремленно. - О, я почти сразу отказался от мысли о естественном характере помех. А сейчас, когда у нас отняли возможность даже наблюдать, не вмешиваясь, я совершенно уверился в том, что это - обдуманная, осмысленная атака на нас обоих. - Конечно: мы ведь не действуем порознь, цель у нас всегда одна. У тебя уже возникли, я думаю, какие-то предположения? - Я и пригласил тебя для того, чтобы поделиться ими. - Говори, я слушаю. - Мне показалось, что для объяснения настоящего надо отступить в прошлое. - В мире множество прошлых. В какое именно? - В наше с тобой, Фермер. Ты помнишь, когда мы еще только готовились к этой работе... - Когда возникало это Мироздание? - Да. Уже тогда у нас возникали различные мнения о том, как оно должно развиваться. - Ты вспомнил о мнении Охранителя? - Да, того, кто потом взял себе имя Охранителя, как ты - Фермера, а я - Мастера. - Да, я помню наши споры. - А тебе не кажется, что впервые за истекшие с той поры времена возникла ситуация, когда точки зрения - наша и его - неизбежно должны были столкнуться? - Разумеется, я думал об этом. Было бы странно, если бы этого не произошло. Однако мне трудно представить, чтобы кто-либо из нас - тот же Охранитель - избрал для воздействия такие вот методы. Согласись: нас готовили не к таким действиям. - Прошло достаточно времени, чтобы он мог измениться. - Только в том случае, если цель, которую он перед собой в конце концов поставил, настолько грандиозна, что позволяет для своего достижения применить даже и такие методы. - Понимаешь ли, так поступают, когда... когда понимают, что дело зашло слишком далеко, возврата нет и остается лишь пуститься во все тяжкие, рисковать: или все, или ничего. - Возможно; только я не очень представляю себе, чем же может оказаться это "все". - Ты ведь помнишь Охранителя? Хоть немного? - Никогда не жаловался на память. Думаю, что помню его неплохо. Как и любого из нас. - Он всегда был человеком крайностей, согласен? - Да, был близок к такому образу мыслей. Ну и что же? - Помнишь ли, как он спорил? - А он и не спорил, собственно. Аргументация всегда давалась ему с трудом. И его излюбленным доводом было "Потому, что потому". - Верно. Люди такого склада, не задумываясь, прибегают к силе, чтобы - не доказать, нет, но навязать свои взгляды. - Ты хочешь сказать, что сейчас он чувствует себя сильным? - Пожалуй, не совсем это. Скорее - он увидел способ стать сильным. Настолько сильным, чтобы заставить всех - тебя, меня, других - поступать так, как будет угодно ему. - В это мне не очень верится. Потому что он всего лишь - человек Больших сил. И достаточно будет вмешаться силам Высоким... - Вероятно, он считает, что может получить выход к еще более высоким силам. - К Высшим, ты-имеешь в виду? Не очень верится. - Но рискнем все же предположить, что он так считает. Теперь подумаем: что может оказаться настолько сильным, чтобы составить - угрозу даже для Высоких и Высших сил, не говоря уже о нас с тобой? Фермер задумался ненадолго. - Мне кажется, - сказал он после паузы, - что, во всяком случае, это не угроза созидания. Да, это может быть только лишь угрозой деструкции. Разрушения. Потому что разрушение всегда требует меньших усилий, чем созидание, это известно давно и каждому. - Я рад, что ты думаешь так, как и я. Но если мы не ошибаемся, то попытаемся продвинуться дальше и сообразить: какое же разрушение, доступное ему, может оказаться настолько большой угрозой, чтобы с ней вынуждены были считаться даже и Высшие силы? - Что же, подумаем. Наверное, тут надо не упускать из виду, что он достаточно долго находился где-то - не только в иных мирозданиях, но и других пространствах. Может быть, там он получил какие-то возможности, неизвестные нам? Нельзя оперировать понятиями, каких мы не знаем. - В этом я почти не сомневаюсь: хотя бы то, что мы сейчас отрезаны от всего Мироздания - убедительное доказательство. Но ведь не этим же станет он угрожать всем и каждому. Нет, здесь должно быть что-то более... более страшное. - Уничтожение, уничтожение... Ну хорошо, предположим, он получил такую возможность: разрушать, уничтожать. Но в каком масштабе? Допустим, он уничтожит Ассарт. Да, это станет великой трагедией для всех, населяющих планету. Но зачем? Все огромное Мироздание от этого не очень-то пострадает. - А если не одну только планету? Но все скопление Нагор? - Нам с тобой это под силу? - Просто так взять и уничтожить мановением руки? Нет. Но мы ведь говорили о каких-то неизвестных нам возможностях... - Уничтожение, вообще любой процесс такого масштаба могут быть основаны лишь на фундаментальных законах бытия. Мы с тобой как будто неплохо разбираемся в них? - Но если он может вызвать какое-то перезаконие... - Так ведь это тоже происходит не как мне вздумается, а лишь определенным образом. Перезакония тоже предсказуемы. - Надо основательно проанализировать их возможность. - Согласен. И тем не менее думаю, что не в перезакониях дело. Они ведь совершаются относительно медленно. Почти всегда остается время, чтобы принять какие-то контрмеры. Нет, нужно искать что-то иное. Неожиданное. И - страшное не только для какой-то локальной части пространства, но, может быть, для Мироздания в целом. - Мне приходит в голову картина: сумасшедшей с факелом - на пороховой бочке... - Вот эту бочку нам и надо бы отыскать. - Что же, придется отложить все остальные заботы и заниматься этим. Однако, Мастер, мне, откровенно говоря, не очень в это верится. Не такая уж слабая вещь - Мироздание. Оно, что ни говори, достаточно устойчиво. Разве я не прав? - Я тоже все время рассуждал именно так. - Ну и что же? Ты изменил свое мнение? - Знаешь, в какой-то мере изменил. Потому что, рассуждая так, мы упускаем из виду Время. - Время... - Именно его. Мы берем состояние Вселенной в момент ее устойчивости. И произвольно распространяем его на все периоды существования Мироздания. А ведь" это не так. - М-м... Пожалуй, в этом что-то есть... - Я тоже так думаю. И стоит поинтересоваться: каково состояние Вселенной именно сейчас. Устойчива ли она? Или, может быть, находится как раз в какой-то стадии неустойчивости? Мы просто забыли о таких периодах, потому что нам с тобой никогда не приходилось соотносить наши действия с этим фактором... - Да попросту это не наша область. Состояние Вселенной - забота Высших Сил. Нам с тобой известны наши пределы. - Но значит ли это, что человек нашего уровня Сил не может создать фактор неустойчивости Вселенной? Когда, чтобы нарушить ее состояние, достаточно приложить не такую уж большую силу, может быть, даже - очень незначительную... - Конечно, если обладать рычагом, к которому можно приложить такую силу... - Можно ли с уверенностью сказать, что такого рычага - или рычагов - не существует? - Нет. Не возьмусь утверждать это. - Вот и я. - Значит, ты предполагаешь, что Охранитель, находясь где-то, смог, во-первых, получить информацию о возможной сиюминутной неустойчивости Мироздания, и во-вторых, обнаружить способ, при помощи которого можно этой неустойчивостью воспользоваться? - Даже не воспользоваться. Фермер. Но - создать угрозу такого действия. - Что же... К сожалению, такого положения нельзя отвергнуть. Оно возможно. В нем нет противоречий. - При этом мы можем с достаточной уверенностью предположить еще одно: что это как-то связано со Временем. - И не только это. Еще и то, что все планы Охранителя каким-то образом связаны с Ассартом. Именно с Ассартом. А ведь мы, по сути, об этой планете знаем очень мало. Мы всегда считали ее одной из многих. А если на самом деле это не совсем так? Или даже совсем не так? - Вот и определяется круг поисков. Интересы Охранителя на Ассарте. И какие-то, пусть небольшие, аномалии Времени - если он как-то на него влияет. - Поэтому он и постарался изолировать нас от Ассарта? - Совершенно верно. И он мог добиться этого, чуть сдвинув нас во времени - вместе с Фермой. Пусть даже на доли секунды... - К такому обороту событий я, откровенно говоря, совершенно не готовился. Что мы можем предпринять в ответ? - Я тоже не могу ответить сразу. Однако что-то сделать необходимо. Я должен знать, как развертываются события в Ассарте. Иначе Охранитель может поставить нас перед печальным фактом. - Что же можно сделать? Ты говоришь, что послать тебе некого... - Ну, может быть, не совсем так. Дело в том, что ни один человек, сколь бы ни был он подготовлен, не пробьется сквозь капсулу, пока мы не восстановим своего положения во времени. Но это под силу тем, кто находится уже в космическом цикле. Их у меня двое. Ты их знаешь, Фермер. Одному из них придется вскоре уйти в неизвестность... - Кто это будет: женщина или мужчина? Мастер вздохнул. - Я с радостью сказал бы: мужчина. Но вынужден ответить: первой пойдет женщина. - Почему? Я думал, ты дашь ей отдохнуть, прийти в себя... - Ты думаешь, я не хотел бы этого? Но то, что я собираюсь ей поручить, она может выполнить лучше, чем Иеромонах. Не хочу входить в подробности... - Ну и не нужно. Ты думаешь, она сможет помочь Ферме выйти из капсулы? - Это одна из задач. Есть и другие. Но решать - как и что делать - будет она сама, как только увидит, что там на самом деле происходит. - Она должна найти твою группу? - Конечно. Но вступать ли в контакт с ними, опять-таки решит она. Может создаться обстановка, когда это будет и не нужно. Я бесконечно доверяю ей. Фермер. И надеюсь, она справится... Торговую делегацию Ассарта на планете Лезар принимали торжественно. Уже по тому, что возглавлял ее известный, политик, долголетний Советник покойного Властелина Ассарта, понятно было, что делегация прибыла для обсуждения не только и даже не столько торговых, сколько политических вопросов. Лезар официально именовался торгово-демократической республикой, поэтому дела торговые в ней всегда котировались не ниже политических, а если говорить совершенно точно, были они переплетены столь тесно, что вряд ли кто-нибудь смог бы определить, где кончается одно и начинается другое. Никого не удивило поэтому, что в первый же день пребывания на Лезаре делегация была принята президентом, который до выдвижения на этот ответственный пост занимал еще, пожалуй, более высокое кресло, а именно - был председателем совета директоров всепланетного экономического концерна. Однако те, кто полагал, что этим приемом внимание президента к переговорам и ограничится, были немало удивлены, когда оказалось, что он и в дальнейших заседаниях принял весьма деятельное участие. Средства массовой информации о содержании переговоров сообщили в общих выражениях: что, мол, велись они по вопросам, представляющим взаимный интерес, проходили в обстановке взаимопонимания, однако не привели к каким-либо конкретным результатам, оставив, правда, открытым путь к дальнейшему обсуждению проблем, интересующих обе стороны. На самом же деле события развивались вот как. Поскольку Лезар заранее не был предупрежден о предмете переговоров, его представители уже на первое заседание явились, ожидая каких-то подвохов: Ассарт, мир богатый, но, по общему мнению, скверно организованный и во многом отстающий от времени, известен был своей традицией добиваться каких-то мелких и непринципиальных выгод, не обращая внимания на то, что куда более существенная общая выгода при этом заметно страдала. То есть Ассарт никогда не умел отойти несколько назад, чтобы затем как следует разбежаться и прыгнуть сразу на изрядное расстояние. Торговые отношения между Ассартом и Лезаром находились уже продолжительное время на точке замерзания, и это заставляло не ждать от приезда делегации никакого сколько-нибудь ощутимого толка. С другой же стороны, это был первый выход молодого Властелина на межмировую арену, пусть и не личный, и всех интересовало, насколько его политика будет отличаться от всем привычной и надоевшей. Так что с одной стороны Лезар не ожидал вроде бы никаких неожиданностей, с другой же - был готов к ним. И тем не менее, то, что они услышали, было настолько непредсказуемым и даже, казалось, нелепым, что многоопытные политики и экономисты Лезара поначалу оказались в состоянии полного недоумения и даже не сразу поверили, что Ассарт говорит именно о том, о чем говорит, то есть, что надо понимать его слова буквально, а не иносказательно. - Властелин Изар, - заявил в самом начале переговоров глубокоуважаемый Ум Ассарта, - исполнен желания наладить взаимовыгодные торговые, а равно и политические отношения со всеми мирами Нагора. Он почел" за благо начать с Лезара потому, что торговая репутация этого мира не оставляла желать лучшего. Властелин намерен ни более, ни менее как открыть новую главу в истории торговых отношений, и надеется, что Лезар окажется достойный партнером в этом историческом деянии. В ответ на эту преамбулу официальный глава делегации Лезара, президент Всепланетной Торговой Конгрегации, поблагодарил за высокое мнение и заверил, что его планета, со своей стороны, с радостью пойдет навстречу любому разумному предложению Ассарта. - Мы были бы признательны, - заключил он, - если бы делегация, посланная Властелином Изаром, перешла к конкретным сделкам. - С удовольствием, - ответил Ум Ассарта. - Мы, в частности, учитывая неоднократные просьбы правительственных и частных фирм Лезара, готовы предложить трансурановые элементы в таких количествах, которые Лезар будет в состоянии оплатить. Заявление было воспринято не без некоторой иронии: Лезар был миром богатым и мог позволить себе платить много. Что касается тяжелых элементов, то они и в самом деле были нужны, поскольку энергетика торгового мира основывалась в первую очередь именно на них. Так что предложение в общем виде выглядело весьма заманчиво. - По каким же ценам Ассарт намерен поставлять названный продукт? - поинтересовались практичные лезарские дельцы. - Ассарту известен уровень межмировых цен. Однако, учитывая желание Властелина сделать операции взаимовыгодными, Ассарт готов предоставить Лезару определенные льготы. - Это всегда приятно слышать, - признал Лезар. - А в чем эти льготы могли бы заключаться? - Ну, в частности, в том, что Ассарт не настаивает на денежной оплате. Он согласен на бартерные операции. - Очень хорошо. Лезар может похвалиться разнообразием и высоким качеством производимой на нем продукции. Что конкретно интересует уважаемую делегацию? Тут-то и был задан вопрос, прозвучавший, мягко выражаясь, неожиданно, когда все принялись лихорадочно отыскивать в нем подтексты и иносказания. - Не скажут ли уважаемые контрагенты, сколько стоит один год лезарской истории? Члены делегации Лезара лишь недоуменно переглянулись. И одновременно ощутили свою некоторую ущербность. Казалось бы, все и всяческие цены на все на свете были им известны; но вот оказалось, что над стоимостью такой вещи, как собственная история, никто из них никогда не задумывался. Ценность земли была точно известна, ценность воды, воздуха даже; но вот чего стоит прошлое? Может ли вообще существовать единая цена? Или в истории, как и в производстве, бывает товар экстра-класса, бывает среднего, а то и просто низшего? Все это были вопросы неожиданные и не простые, на них нельзя было ответить так сразу, не анализируя. А чтобы анализировать, надо было прежде изобрести методику анализа, что уже само по себе требовало немалого времени, потому что совершенно не было понятно - с какой стороны надо подходить к выработке такой методики. И во всяком случае, для обсуждения таких вопросов необходимо было пригласить специалистов, то есть историков, которые до сих пор в такого рода конференциях участия не принимали, поскольку эрудицией в вопросах текущей экономики никогда не отличались. - Мы не готовы сразу же ответить на этот вопрос, - ответил наконец Президент конгрегации. - Полагаю, что пройдет некоторое время, прежде чем мы, посоветовавшись со специалистами, сможем дать хотя бы приблизительную оценку. А почему, собственно, цена нашей истории заинтересовала высокую делегацию? - Потому, - сообщил в ответ Ум Ассарта, - что Властелин Изар намерен обменивать имеющиеся у нас в избытке трансурановые на имеющуюся у вас историю. То есть, точнее говоря, не на всю историю, а на некоторые ее эпизоды. По нашему выбору. Мы можем назвать их уже сейчас, поскольку в состав нашей делегации включены и специалисты в этой области знания. Они готовы определить и хотя бы приблизительную стоимость отобранных нами элементов истории, хотя стоимость эта, разумеется, при дальнейшем обсуждении способна меняться в ту или иную сторону. Прошу вас, достойный Хен Гот. Историк заговорил, нимало не смущаясь, словно всю жизнь только тем и занимался, что участвовал в межпланетных конференциях: - Как известно, история мира Лезар не очень богата крупными, значительными, исторически выразительными событиями. Однако и в ней существуют определенные эпизоды, вызывающие наш интерес и желание приобрести их в собственность. В частности, это могли бы быть, прежде всего, эпизод войны против горных лезитов в период распада Средне-Гиметской империи на Лезаре, когда небольшой отряд гиметской гвардии стремительным налетом заставил выйти из войны и капитулировать Горно-Усанское княжество, что, в конечном итоге, предотвратило полный распад империи, а в дальнейшем привело к началу восстановительного, собирательного процесса. Этот эпизод, протяженностью всего в два с половиной Лезарских месяца, что соответствует сорока восьми дням Ассарта, мы оцениваем приблизительно в двести пятьдесят тысяч Ассартских чешуи - золотых, разумеется, - и готовы уплатить означенную сумму трансурановыми элементами по мировым ценам, но с пятипроцентной скидкой. Затем, во-вторых, это мог бы быть... - Одну минуту, - остановил его глава Лезарской делегации. - Не объясните ли вы, как следует понимать вышесказанное. То есть, как это возможно - продать историю, и как возможно купить ее. - Нет ничего проще, - ответил историк. - Продать - это значит передать в нашу полную собственность. То есть, продав эпизод своей истории, вы исключаете его из перечня событий, имевших когда-либо место на вашей прекрасной планете; из архивов, летописей, научных и популярных работ по истории, включая школьные учебники, а также из литературных произведений, посвященных этой теме, в случае, если таковые существуют. Мы же, напротив, приобретя этот эпизод, получаем полное право включать его в нашу историю в любых ее вариантах, научных, популярных, художественных, и так далее. - Гм, - промолвил президент. - Это действительно новый и, я бы сказал, нетривиальный подход к торговле. Должен признать, что мы в некотором затруднении. Потому что, прежде всего, не вполне ясно, кто является собственником истории, а следовательно - кто имеет и кто не имеет права продавать ее, а также - кто вправе и кто не вправе пользоваться тем, что является платой за эту историю. - С нашей точки зрения, - возразил уже Ум Ассарта, - тут нет ни малейших поводов для сомнений. Вряд ли вы станете возражать против того, что любой продукт принадлежит тому, кто произвел его. Следовательно, история точно так же является собственностью того, кто ее произвел. - Кто же произвел ее? Мы полагаем, что тут могут существовать самые различные мнения. Производителем истории можно, например, считать народ. Или течение времени. Или Господа Бога... Но вряд ли Господь нуждается в ваших трансурановых? - По нашему разумению, - отвечал Ум Ассарта, - производителем истории является государство. Ибо - и специалист готов подтвердить это - под историей мы понимаем то, что запечатлено в официально признанных текстах. Если мы начнем прослеживать генезис этих текстов, то в конце концов придем к государству, которое их заказывало и оплачивало. Таким образом, собственником истории является государство, и только оно. Следовательно, оно имеет право приобретать историю, отчуждать ее и в полной мере пользоваться результатом таких продаж или приобретений. - И все же это нуждается в тщательном обдумывании, - упрямо не сдавались лезаряне. - Однако, желая пойти навстречу столь ценному партнеру, мы предлагаем другое. Пока будет происходить обсуждение и уточнение этого вопроса как в научной, так и правовой и экономической плоскостях, мы, возможно, могли бы обдумать и решить вопрос о передаче интересующих вас эпизодов нашей истории в краткосрочную, для начала, аренду - ну, хотя бы на десять лет. Это послужило бы неплохим экспериментом, и если в процессе его осуществления эксперты с обеих сторон не найдут ничего, противоречащего принципам гуманности и законам межмировой торговли, мы сможем возобновить переговоры уже в плане продажи в вечное и нераздельное владение. - Это нас не устраивает. Ибо аренда лишит нас права обращаться с упомянутыми эпизодами в соответствии с нашими концепциями, - возразил историк, а Советник поддержал его. Так что на этом этапе переговоров соглашение достигнуто не было. - А если это он тебя подослал, то я тебя просто убью! Выкрикнув это, она метнулась к выходу и хлопнула дверью так, что на меня обрушился ветер. Нет, чего-то в ней все-таки не хватало для подлинной Жемчужины Власти, как я это понимаю. Плавности движений, умения говорить так, словно за каждым словом скрывается вагон мудрости, царственного - лениво-пренебрежительного взгляда... Бывало, она смотрела, как море, иногда - как кошка, а случалось - и вообще никак не смотрела, а просто закрывала глаза. Одним словом, нормально ненормальная молодая женщина, среднее арифметическое взбалмошной девчонки и многоопытной старой ведьмы. Стыдно признаться, но мне было с ней хорошо. И все же чувствовал я себя не наилучшим образом. Потому что во снах ко мне приходила Эла. И смотрела печально. Хотя не говорила ни слова. Нет, формально все было - лучше не придумаешь. Не успев по-настоящему приехать, я стал - не знаю точно, каким по счету, но во всяком случае одним из первой десятки сановников огромной Державы. Как говорится, ел на золоте, спал на лебяжьем пухе. Если бы я направлялся сюда, чтобы изловчиться и ухватить фортуну за хохол, то большего и желать было бы невозможно. Однако меня привели сюда совсем другие соображения. И вот в этом плане я сидел на мели - и так основательно; что никакому приливу было меня не поднять. Я был всеми уважаемым и (очень сильно подозреваю) ненавидимым советником Супруги и Жемчужины Власти. Теоретически то была наилучшая позиция для ненавязчивого влияния на самого Властелина: жены в таких ситуациях работают как идеальный сверхпроводник - если только вы правильно подключили их к своему генератору политических и прочих идей. Но это - теория. Что же касается практики, то ко мне-то Ястра подключилась, но другой конец этой связи - выход на Властелина - был то ли напрочь обрублен, то ли, самое малое, наглухо заизолирован и заблокирован. Так что ни малейшего напряжения в цепи не возникало. Иных же путей к Властелину, во всяком случае до самого последнего времени я не видел - хотя бы потому, что у него действительно были некоторые основания относиться ко мне, мягко говоря, с неприязнью. То, что девица - я имею в виду Ястру - после выполнения всех ритуальных обрядов на какое-то время отшатнулась от него, можно считать совершенно нормальным. Даже в мои времена (хотя и не в моей стране) можно было схлопотать вполне уютный срок за изнасилование собственной жены. А Ястра тогда даже супругой не была. Но вот именно - на какое-то время. Потому что немного спустя очень большой пакет соображений - политических, престижных, династических, бытовых и прочих - заставил бы ее смягчиться. Тем более, что в ее (и не только в ее) возрасте потребность в любви вовсе не исчерпывается платоникой, а Властелин - мужчина, безусловно, приятный на взгляд, в этом я ему не соперник, да и все остальное у него вроде бы в порядке. Я прекрасно понимал, что подвернулся ей под руку как раз в те минуты, когда ей самой страшно хотелось изнасиловать хоть кого-нибудь в отместку за учиненное над нею, - а солдат охраны успели расхватать горничные и кухарки. Нет, я, конечно, не хочу сказать... Собственно, у меня нет серьезных оснований полагать, что она... Ну, ладно. Одним словом, я подвернулся, стал ее соучастником в свершении акта мести (потом она пыталась мне втолковать, что такой ритуал тоже существовал в свое время, но не афишировался и постепенно заглох - после какого-то очень уж громкого скандала не то шесть, не то семь поколений назад). Что сделано - сделано, и она имела полное право и возможность наутро вытурить меня на все четыре стороны, а я не стал бы обижаться, потому что, с одной стороны, мне были оказаны помощь и гостеприимство, а с другой - я их отработал, так что никто из нас не остался никому должен. Но она меня не вытурила. Может быть... А черт его знает. Нет, вероятно, все-таки потому Ястра меня не выпроводила, что... Ну, в общем, ночью, когда это все происходило, я как-то помимо воли стал думать, что это - не какая-то малоизвестная инопланетянка, но - та, которой у меня больше не было. Знал, конечно, что не она, их не спутаешь. Но - стало так казаться. И поэтому я был - одним словом, как если бы она вернулась, и мы на одну ночь оказались вдруг вместе, и все, что я к ней чувствовал и что осталось невыраженным, надо было в эту ночь выразить - и не словами. Сам не думал, что во мне еще столько нежности; казалось, все умерло, ушло. Короче - Ястру, как я понимаю, эта нежность и свела с пути: после насилия-то! А она, как потом уже выяснилось, человек привязчивый. И было мне ведено остаться. Чему я, если уж быть до конца откровенным, обрадовался. А когда она объявила мне, что назначает меня своим советником (даже не спросив, хочу ли я; монархия - не самая демократическая система, это вам любой скажет), я сгоряча решил, что мое дело сделано. Я уже говорил - почему. В действительности же получилось, что я остался с носом, и не самым коротким в мире. Потому что вскоре выяснилось, что меня изолировали от всякого выхода в политику даже успешнее, чем если бы я сидел в самой надежной тюрьме Державы - в ручных и ножных кандалах, да еще прикованным к стене. Ведь участвовать в политике я мог только при помощи Ястры, то есть через нее. А она о политике и слышать не желала. Оказалось, что ей доставляет удовольствие то, чего она все время была лишена: тихая семейная жизнь, в которой мне была отведена роль обыкновенного домашнего мужа. Надо полагать, что светской жизни она успела хлебнуть досыта, и теперь могла с чистой совестью сидеть дома, не рискуя свихнуться от тоски и скуки. Причем без всякого риска. Мой официальный статус целиком оправдывал мое постоянное пребывание при ней. А сколько-нибудь серьезного протеста с моей стороны бояться тоже не приходилось. И едва я начал топорщить шерсть, она исчерпывающе объяснила мне, почему. - Милый Уль, - сказала она, полулежа на софе и не выпуская из рук глянцевитого красочного журнала, - что-то по женской линии, - который пролистывала, когда я начал было атаку. - Если хочешь, я объясню тебе твое положение, а выводы сделаешь сам. Сместить тебя мне не труднее, чем было назначить. И сразу же найдется очень много охотников задать тебе целый ворох вопросов, на которые они сейчас не решаются. Например - кто вы, почтенный экс-советник, и откуда. Каким образом вдруг оказались на поверхности Ассарта. С какой целью прибыли. С кем должны были встретиться. Кто ваши истинные хозяева. И так далее. Думаю, что тебе было бы крайне нелегко на них ответить - потому что вряд ли ты захотел бы сказать правду. Мне кажется, тебе куда спокойнее жить, пока никто ее не знает. - Можно подумать, что ты ее знаешь, - попробовал сопротивляться я. - И видишь в ней нечто страшное. Хотя на самом деле... Она подняла руку, прерывая меня. - На самом деле я не знаю - и не желаю знать. Твоя правда мне не нужна. С меня достаточно моей. А она заключается в том, что ты меня совершенно устраиваешь как раз по тем причинам, по которым не устроил бы других. Ты чужак, незаконно прибывший в Ассарт. У тебя нет здесь корней. Нет родных, нет сторонников, просто знакомых, которые пытались бы через тебя добраться до меня с просьбами, пожеланиями, угрозами, которые втягивали бы тебя - и меня - в разного рода авантюры и вообще мешали бы жить. Наверное, у тебя есть на планете какие-то люди, которым ты нужен - иначе тебя не занесло бы в наши края, - но сюда, как ты знаешь, не так-то просто попасть с улицы - да и не с улицы тоже. С другой стороны, это лишает тебя возможности самому ввязываться в какие-нибудь истории, потому что у тебя нет предлогов, чтобы исчезать из Жилища Власти - скажем, навестить больную тетку, или выпить кружку пива со школьными товарищами, или купить подарок незаконному сыну, которого ты прижил с билетершей из кино "Цабл" на окраине. И даже чтобы сходить в магазин за дюжиной носовых платков: у тебя есть все, а если чего-то не хватает - достаточно приказать, и тебе доставят. Вот причины, по которым... Она потянулась за каким-то соком, стоявшим на столике, и я использовал эту микропаузу, чтобы все-таки хоть что-нибудь сказать. - Величайшая из Жемчужин, по-моему, ты себе противоречишь. Ведь если все-таки есть кто-то, кому нужно бы со мною повидаться, и попасть к нам с улицы или со двора он не может, то разве не естественно для меня выйти из Жилища именно для того, чтобы встретиться с ним, если даже он не приходится мне теткой, ни больной, ни здоровой? - Нет, не естественно, - убежденно сказала Ястра. - Потому что это действительно вряд ли тетка, но очень может оказаться достаточно молодой племянницей. Такие сумасшедшие эскапады, как незаконное прибытие на незнакомую планету, чаще всего делают именно из-за какой-нибудь пары длинных ножек. - Тут она откинула полу своего - не-знаю-как-это-назвать, - чтобы напомнить, что такие ножки, как у нее, встречаются в мире не часто (словно бы я мог об этом забыть). - Длинных ножек и смазливой, хотя и туповатой мордашки. А я делить тебя не собираюсь ни с кем - пока ты мне не надоешь. Однако хочу честно предупредить: судя по многим признакам, это случится не скоро. Может быть, очень не скоро. А теперь сядь сюда, дай руку и расскажи, как ты меня любишь. Если не хватит слов, найди другой способ, чтобы я поняла... Осторожно! Ты порвешь! Великая Рыба, почему я полюбила такую деревенщину - хуже, чем из донкалата Хапорим!.. Способов, которые имела в виду Ястра, существует не так уж мало; по этой причине я смог возобновить разговор лишь спустя некоторое время. - Ослепительная, - сказал я невнятно (потому что лежал, уткнувшись носом в то место ее тела, где плечо начинает переходить в шею; лежать так очень приятно, но поза плохо отражается на чистоте произношения), - но почему обязательно племянница? Почему вообще женщина? По-моему, ты уже достаточно изучила мой характе