шными.  Не  помогали  и  штатные
осведомители,  которые  загодя  сумели  внедриться  в  среду  докеров. Чтобы
"излечить"  одного новичка от излишнего любопытства, рабочие так его избили,
что  тот  -  к  вящему  огорчению  Четопиндо - по крайней мере на две недели
выбыл из строя.
     Едва   став   на   ноги,   агент  притащился  в  Комитет  общественного
спокойствия.  Четопиндо  принял его сразу, не поманежив в приемной ни минуты
-   верный   признак  того,  что  генерал  пребывал  в  состоянии  некоторой
растерянности.
     - Садись, - кивнул Четопиндо агенту.
     Агент сел на краешек стула, угодливо глядя на грозного хозяина.
     - Ну, как после взбучки? - спросил Четопиндо. - Пришел в себя?
     - Пришел...
     Четопиндо одобрительно кивнул.
     - И  готов вернуться в Королевскую впадину, - торопливо докончил агент.
- Вчера я там, кажется, кое-что выудил...
     Четопиндо посмотрел на него и бросил:
     - Выкладывай.
     - Одним из руководителей докеров в порту является Рамиро Рамирес.
     - Что? Этот нищий гитарист? - недоверчиво усмехнулся Четопиндо.
     - Он самый.
     - Чепуха! Я уже допрашивал его и ничего не добился.
     - У  меня  несколько косвенных доказательств, что Рамиро Рамирес - один
из руководителей, - сказал агент.
     - Ты  что  же это дурака валяешь, голубчик! - рассердился Четопиндо. Он
порылся  на  столе,  отыскал нужную бумажку и прочел: - "Что касается Рамиро
Рамиреса,  полагаю, что брать его пока нецелесообразно. Рабочие не очень ему
доверяют,  и  левые в профсоюзах считают его слишком легкомысленным. В то же
время  Рамирес популярен в рабочей среде благодаря своим песням, и арест его
мог  бы  вызвать  нежелательные  волнения..."  Чье это донесение? - возвысил
голос Четопиндо, переводя взгляд с листа на агента.
     - Мое.
     - Так когда тебе верить?
     - Обстоятельства  переменились,  ваше превосходительство, - пробормотал
агент.
     Генерал спросил:
     - Что ты имеешь в виду?
     - Людям  свойственно  меняться.  И  это  приходится  учитывать  в нашей
работе.  Взять, к примеру, того же Рамиреса. Прежде пел он себе и пел, вроде
как  птица  небесная.  Нет,  я  не  пускал  дело на самотек, собирал тексты,
просматривал   их.  Белиберда  сплошная:  любовь,  жемчужная  морская  пена,
печальные  глаза  Люсии,  которые  зовут,  словно  звезды  в  ночи... Чепуха
собачья. Политикой в его песнях, короче, и не пахло.
     - Ну?
     - А теперь... Не знаю, какая его муха укусила.
     - Не иначе, цеце, - не преминул вставить Четопиндо.
     - Рамирес  превратился  в  политического  агитатора, - продолжал агент,
кривой улыбкой отреагировав на юмор шефа.
     - Продолжай   наблюдение,   собирай  материал.  Приближаются  выборы  в
парламент. Нужно успеть до них с корнем вырвать заразу.
     Четопиндо  закурил,  с  наслаждением  затянулся,  окутавшись  синеватым
облачком  дыма.  Агент  внутренне  сжался,  стараясь вдыхать как можно менее
глубоко:  после  дыма от сигар, которые курил шеф, он всегда чувствовал себя
неважно.  То  начинало  клонить  в  сон,  то,  наоборот,  одолевала какая-то
бесшабашная  удаль, которая толкала на самые немыслимые поступки. Кончалось,
однако, всегда одинаково - раздирающей головной болью.
     - Гитариста  мы  прижмем к ногтю, - задумчиво произнес генерал и сделал
пометку в блокноте, раскрытом на столе.
     Дверь  отворилась,  и  в  кабинет уверенно вошел плотный человек. Агент
сразу  догадался,  что  это  Карло  Миллер,  помощник генерала Четопиндо. До
этого агент видел загадочного помощника только на газетных фотографиях.
     Агент   бросил  на  вошедшего  взгляд,  полный  любопытства.  Он  успел
рассмотреть  его  атлетическую фигуру, слегка втянутые щеки, покрытые ровным
румянцем.
     Помощник  Четопиндо не обратил на агента никакого внимания, он прошел к
столу, поздоровался с Четопиндо.
     - Я  просил  не  входить, когда у меня люди, Карло, - сказал недовольно
генерал.
     - Но при чем тут агенты?
     - Откуда ты знаешь, что это агент?
     - Интуиция, ваше превосходительство, - осклабился Миллер.
     Четопиндо осторожно сбил пепел с сигары.
     - Ты подготовил то, что поручено? - спросил он.
     - Так точно.
     Миллер  и  Четопиндо  разговаривали  на  немецком  языке, который агент
немного знал.
     Агент  сидел  отрешенно, не подавая вида, что он их понимает, между тем
стараясь  не  пропустить  ни  слова  из  разговора, который вело начальство.
Уловив в разговоре упоминание о стадионе, стал слушать еще внимательнее.
     Интересно,  зачем  может  понадобиться  генералу  Четопиндо  стадион? В
футбол  он,  что  ли,  собирается  гонять?  Агент усмехнулся своему нелепому
предположению  и  тут же бросил осторожный взгляд на Четопиндо. Тот, однако,
резко поменял тему разговора:
     - Похоже,  мы  нащупали,  наконец, в порту одного из тех, кто руководит
докерами.
     - Поздравляю, - произнес Миллер. - Кто же это?
     - Возможно,  ты  слышал  о  нем, личность в Оливии довольно популярная:
его зовут Рамиро Рамирес, - сказал Четопиндо.
     - Знаю,  -  кивнул  помощник.  -  Мне  его  имя встречалось частенько в
"Ротана баннере".
     - Ты настолько овладел испанским, что свободно читаешь наши газеты?
     - Ну да. А откуда сведения о Рамиресе?
     - Вот  он  принес  из Королевской впадины, - кивнул Четопиндо в сторону
агента,  который  слегка  поклонился.  -  Но  обезвреживать его не торопись,
Карло.  Рамирес мне пока нужен в порту. Установим за ним слежку. Быть может,
он окажется той самой ниточкой, которая поможет нам распутать весь клубок.
     - Глаз  с  этого  Рамиреса  не  спускай, - сказал Миллер, обратившись к
агенту.
     Тот кивнул.
     - О  новостях  в  порту  докладывать сразу, - продолжал Миллер. - Можно
генералу Четопиндо, можно мне.
     Когда  дверь  за  агентом закрылась, Миллер жестом фокусника вытащил из
кармана коробочку и протянул ее Четопиндо.
     Четопиндо спрятал коробочку, прошелся по комнате.
     - У меня тоже есть для тебя кое-что приятное.
     Подойдя  к  столу, генерал придвинул к себе лист бумаги, поставил внизу
размашистую  роспись  и  протянул  лист  Миллеру. Тот, уже догадавшись, взял
бумагу  с  бесстрастным  лицом,  хотя  внутри  у  него все ликовало. Еще бы!
Сбывалась  мечта,  которую  он вынашивал с того самого момента, когда из уст
шефа впервые услышал о проекте операции "Стадион".
     Миллер  прочел  приказ,  и довольная улыбка против воли заиграла на его
губах.
     - Мне  еще придется утвердить твое назначение в правительстве, - сказал
Четопиндо.
     - Утвердишь, - небрежно бросил Миллер. - Все министры в твоих руках.
     Он аккуратно сложил бумагу и спрятал ее в нагрудный карман.
     На  этот  приказ,  полученный  от  Четопиндо  неожиданно  легко, Миллер
возлагал  далеко  идущие  надежды.  Сначала нужно заполучить в руки реальную
силу.   Пусть   она   будет  невелика,  неважно.  Хотя  бы  несколько  тысяч
полицейских, а дальше видно будет. А еще лучше - армейскую часть.
     Карло  Миллер,  покинув  Комитет, шел по просторной центральной улице и
заново  переживал  удачу. Время от времени он поднимал руку и трогал карман,
словно желая убедиться, что бумага на месте.
     Мягкая  оливийская  зима  хозяйничала в городе. Миллеру подумалось, что
она  очень  напоминает осень в Саксонии: те же затяжные дожди, порывы сырого
ветра,  груды  опавших листьев, которые липнут к ногам. Правда, листья здесь
необычной формы и расцветок, но, в конце концов, какая разница!
     Смуглые  уборщики  в синих комбинезонах сгребали листья и увозили их на
тачках.
     Миллер  улыбнулся  молодой  женщине,  которая шла навстречу, пристально
глядя на него.
     - Добрый день, красотка, - бросил он.
     Женщина не ответила.
     Он шагнул к ней, но она ускорила шаг, а затем побежала.
     Радужное  настроение  разом  померкло. Миллер посмотрел вслед женщине и
вдруг, повинуясь внезапному импульсу, бросился за ней.
     Женщина   замедлила  бег,  продолжая  оглядываться.  Она  сразу  узнала
человека,  который  шел  ей  навстречу. Это был тот самый, что стоял рядом с
генералом Четопиндо на том памятном газетном фото.
     Именно  его,  Карло  Миллера,  Росита  долго  и  до  сих пор безуспешно
разыскивала  в  столице. А теперь вот, встретив, побежала прочь. Спроси ее -
и сама, наверное, не сумела бы объяснить, почему...
     С  той  печальной  ночи,  как  пропал  Гарсиа, она часто возвращалась в
мыслях  к  бразильцу,  который  стал  теперь помощником генерала. Постепенно
желание встретить его превратилось для Роситы в необходимость.
     Проще  всего  было бы, конечно, попытаться разыскать Миллера в Комитете
общественного  спокойствия.  Росита  множество  раз  проходила мимо мрачного
серого  здания,  у  входа  в которое всегда маячила охрана, и... не решалась
подойти к двери. Да и если бы решилась, кто с ней станет там разговаривать?
     "Нет,  -  думала  Росита, - встреча должна быть случайной. Лучше всего,
если  она  произойдет на улице. Нужно перехитрить Миллера, расспросить его о
Гарсиа исподволь, так, чтобы тот ничего не заподозрил".
     ...Миллер догнал Роситу и схватил ее за руку.
     - Почему  ты  бежишь  от  меня,  красотка?  Разве  я  такой страшный? -
произнес он по-испански.
     - Пустите!
     - Не спеши.
     - У  меня  нет  свободного  времени,  -  сказала  Росита,  не  очень-то
настойчиво пытаясь освободить руку.
     Миллер улыбнулся.
     - У  меня  тоже нет свободного времени, - произнес он, - однако же, как
видишь, я готов быть с тобой.
     Улыбка  Миллера  казалась Росите неестественной. Она с трудом подавляла
в  себе  неприязнь  к  этому  человеку.  Только  теперь  она  поняла, почему
побежала: вблизи Карло Миллер показался ей страшным.
     - Ты живешь в Санта-Рите?
     - Нет, - ответила Росита, лишь мгновение поколебавшись.
     - Где же ты обитаешь, крошка?
     - В фавелах, близ Королевской впадины.
     - О,  цветок  фавел!  -  воскликнул Миллер. - Кстати, я давно собираюсь
побывать там. Пригласишь меня в гости?
     Росита пожала плечами.
     - Как тебя зовут? - не отставал он.
     - Росита.
     - Прекрасное имя!
     - А вас как зовут?
     Миллер удивленно посмотрел на нее:
     - Разве ты не знаешь меня?
     Росита покачала головой.
     - Откуда  мне  вас  знать?  -  произнесла  она.  -  Я  ведь  не  живу в
Санта-Рите, только иногда приезжаю сюда.
     - Меня зовут Карло.
     - Вы итальянец?
     - Ишь ты, какая любопытная!
     - У вас итальянское имя.
     - А  какая  разница  -  итальянец,  бразилец  или, допустим, оливиец? -
заметил  Миллер. - Главное, чтобы люди верили друг другу, любили друг друга.
Разве не так?
     - Так, - согласилась Росита.
     - Пойдем, - предложил Миллер. - Что же мы стоим?
     Они медленно двинулись по улице.
     Росита  шла  рядом  с Миллером, стараясь выглядеть этакой бесшабашной и
недалекой  девчонкой  с  городской  окраины.  Она  с  самого  начала  решила
говорить  правду  в той мере, в какой это допустимо. Лгать Росита не умела и
боялась  запутаться. Ее покойная мать любила повторять, что лжецу приходится
труднее всех, потому что он должен запоминать то, что придумает.
     Они   свернули   на   проспект   Независимости,   занятый   в  основном
государственными  учреждениями.  Бронзовый  обелиск,  который  они миновали,
пояснял,  что  название  проспекту  дано  в  честь  освобождения  Оливии  от
испанского владычества.
     Миллер искоса поглядывал на незнакомку.
     - Я  недавно  в  вашей  стране,  - признался он после паузы, - и еще не
совсем хорошо знаю ее. Есть у вас интересные памятники старины?
     - Вы бывали в горах?
     - Да как тебе сказать... - замялся Миллер. - В общем, только проездом.
     - Напрасно.
     - Да что там интересного? Вулкан?
     - Вулкан  для  туристов,  - махнула рукой Росита. - Там в долине, между
гор, обитает индейское племя.
     - А от испанцев что-нибудь осталось?
     - Близ  Королевской  впадины есть старинная цитадель, - сказала Росита.
- Говорят, она построена испанцами.
     - Ты бывала там?
     - Много раз.
     - Я  люблю  старину.  Поедем  туда  как-нибудь  вместе, ты покажешь мне
цитадель.
     - У  меня  нет времени на такие прогулки, - отказалась Росита. - Я ведь
работаю.
     - Секретаршей, наверно?
     - Почему вы так решили?
     - Потому   что   такие   красивые  девушки,  как  ты,  обычно  работают
секретаршами.
     Росита покачала головой:
     - Я работаю на табачной фабрике.
     - Ах, значит, ты Кармен! - воскликнул Миллер.
     - Простите,  не  поняла...  -  подняла  на него Росита глаза, продолжая
играть взятую на себя роль.
     - Была  такая  Кармен,  работница  табачной  фабрики.  В  опере.  Ну, в
театре, - пояснил Миллер. - Понимаешь?
     - Понимаю,  - кивнула Росита. Она припомнила, как всей компанией ходили
слушать  "Кармен"  с  участием  знаменитого  тенора  из  Аргентины. Были там
Рамиро, Люсия... И Гарсиа тоже был...
     - О  чем  взгрустнула,  Росита?  -  спросил  Миллер и взял ее под руку,
чтобы перевести через улицу.
     - Так просто.
     - Такой красотке не полагается грустить.
     - А вы что, Карло, специалист по красоткам? - поинтересовалась Росита.
     - О, у тебя язычок как бритва, - рассмеялся Миллер. - Ты куда сейчас?
     - На автобусную станцию.
     - Домой, что ли?
     - Домой.
     - Между  прочим,  фавелы  от  тебя  не  убегут, - заметил Миллер. Вдали
показалось  приземистое  здание  автостанции, сложенное из блоков розоватого
вулканического туфа, и он замедлил шаг.
     Неужели  эта  встреча и знакомство, взбудоражившие его, кончатся ничем?
Черт  бы  побрал  этих  туземных  девок!  Никогда не знаешь, как себя с ними
вести.  Здесь  необходимо чувство меры, важно не перегнуть палку. Кто знает,
может,  эта  местная  Кармен  сочла его слишком робким? Но хороша, ничего не
скажешь! Ради такой стоит постараться.
     - Мы еще встретимся, Росита? - спросил он.
     Она пожала плечами:
     - Может быть. Мир тесен.
     Пока  они  шли,  Росита  лихорадочно  соображала:  как  ей  действовать
дальше? Как заинтриговать Миллера и выудить из него сведения о Гарсиа?
     Они подошли к автобусному расписанию.
     - О,  гляди-ка!  Следующий  рейс  на Королевскую впадину - только через
полтора часа! - воскликнул Миллер.
     - Неужели?  -  с  хорошо  разыгранной досадой произнесла Росита, изучая
расписание.
     - Вот  видишь, - показал он свои часы, - предыдущий автобус ушел только
что. Я вижу в этом перст судьбы!
     В  зале  ожидания,  куда  они вошли, было пустынно: очередные пассажиры
разъехались,  новые  еще не подошли. Автобусов в эту унылую зимнюю пору было
немного.
     Толстый  бармен с лоснящимся лицом протирал стойку, не обращая внимания
на одинокую парочку.
     Миллер посмотрел на спутницу.
     - Давай употребим эти полтора часа с пользой. Росита, - произнес он.
     Она улыбнулась:
     - Не понимаю, о чем вы.
     - Здесь недалеко есть приличный ресторан.
     - Пожалуй, - согласилась Росита.
     То,  что  местная  девушка так легко согласилась пойти с ним, несколько
даже   обескуражило   Миллера.   Он   успел   привыкнуть   к   холодности  и
неприступности "туземок" - так Миллер именовал оливийских женщин.
     В  высоком  прокуренном  зале большинство столиком было свободно. Запах
табачного дыма, видимо, навечно въелся в стены и мебель.
     Они  остановились, выбирая столик. Метрдотель бросился к ним навстречу.
Он  видел  однажды этого человека в своем ресторане вместе с самим генералом
Четопиндо.
     Их  усадили  за  маленький  - на двоих - столик под пальмой с войлочным
стволом.
     Оркестр  еще  не  начинал  играть,  монотонный шум вентиляторов навевал
дремоту.
     Миллер протянул Росите карточку, которую подал невозмутимый официант.
     Росита  скользнула  взглядом по столбику цен и подумала, что на деньги,
которые  сюит  одно  блюдо,  семья  в фавелах могла бы просуществовать целую
неделю.
     - Ну  и  цены  здесь!..  - вырвалось у Роситы, которая впервые попала в
такой шикарный ресторан.
     - Такая  девочка,  как ты, стоит любой цены. Тебе никогда не говорил об
этом твой дружок? Есть небось у тебя дружок, а?
     Росита промолчала.
     - Почему  ты  погрустнела?  -  слегка встревожился Миллер. - Тебе стало
нехорошо? А-а, ты, наверно, просто голодна, - догадался он.
     Подошел  официант,  поклонился  - сам хозяин ресторана только что велел
ему быть отменно предупредительным и исполнительным с этой парочкой.
     Миллер заказал коньяку, шампанского и несколько национальных блюд.
     Эта  брюнетка  все  более  привлекала его. Особенно хороши были глаза -
огромные,  темные. Правда, немного грустные, но такова, наверно, характерная
особенность местных красавиц.
     Росита  сосредоточенно  разрезала мясо. Нож она сжимала так, что пальцы
побелели. Она слегка нахмурилась, но даже такая отрешенность шла к ней.
     "Держать  себя  в  руках",  -  мысленно повторяла Росита. Недаром она в
детстве  мечтала  стать  актрисой!  Не  зря  подолгу  стояла перед крохотным
осколком  зеркала, который вмазала в заднюю стену дома, - это была маленькая
тайна  Роситы,  о  которой  не  знал  никто,  даже мать. Росита с увлечением
изображала  своих знакомых, подруг, очень похоже научилась копировать Люсию,
а  однажды  так  здорово  изобразила  начальника рудника, на котором работал
Орландо,  что  все  в  доме так и покатились со смеху. А видела Росита этого
начальника всего лишь раз, да и то мельком.
     Теперь  она  играла  недалекую девчонку из фавел, "вечернюю красавицу",
которая  не  прочь развлечься, завязать новое знакомство и вообще не слишком
строгих правил, хотя и напускает на себя временами неприступный вид.
     - А  много  приходится  разъезжать, Карло? - спросила Росита, отламывая
клешню омара.
     - А почему ты об этом спрашиваешь?
     Росита вздохнула.
     - Очень  люблю  путешествовать. - пояснила она. - У меня есть подружка,
так  она  говорит,  что самое большое счастье на свете - это повсюду ездить,
видеть  новое,  и  я  с  ней  согласна.  Только  вот нечасто удается поехать
куда-нибудь...
     - Умная   у   тебя  подружка.  А  вообще-то,  мне  действительно  много
приходится ездить, - сказал Миллер.
     - Ты шофер?
     - Воистину, ты ясновидящая! - захохотал Миллер.
     - Я угадала?
     - В самую точку!
     - А что ты возишь?
     - Не что, а кого, - поправил Миллер.
     - Ну, кого?
     Миллер поднял палец:
     - Это государственная тайна. Но тебе, так и быть, скажу...
     Он притянул ее к себе и, дыша в ухо винным перегаром, прошептал:
     - Я - шофер генерала Четопиндо.
     Росита удивленно переспросила:
     - Ты шофер Четопиндо?
     Миллер утвердительно кивнул и приложил палец к губам.
     Да,  с  этой  девчонкой  он  выбрал  верную  линию.  Все они тут боятся
генерала  Четопиндо как огня. Даже имя его приводит их в трепет. Вон она как
заинтересовалась, едва услышала имя Четопиндо...
     На   возвышение   в   центре   зала  стали  подниматься  пестро  одетые
оркестранты.
     - Я слышала, что у генерала Четопиндо другой шофер, - заметила Росита.
     - Кто же, интересно?
     - Гарсиа его зовут.
     Миллер опустил вилку.
     - А ты откуда знаешь?
     - Да  моя  подружка,  о  которой  я  тебе  рассказывала, когда-то давно
встречалась с этим Гарсиа, - сказала небрежно Росита.
     - Встречалась,  так больше не встретится, - бросил он, снова принимаясь
за еду.
     - Это почему?
     - Да ты что, с луны свалилась? Газет не читаешь?
     Росита качнула высокой прической.
     - Не читаю, - призналась она. - Меня от газет сразу в сон клонит.
     - Так  знай,  что  этот самый Гарсиа, мой предшественник, - враг нации.
Он  выкрал  секретные  документы генерала Четопиндо и на его машине бежал за
границу.
     - А-а,  теперь  припоминаю...  Я что-то подобное слышала по радио. Ну и
что, поймали этого Гарсиа?
     - Пока нет.
     - А поймают?
     - Уверен, что да.
     Заиграл  оркестр.  Певица  в  длинном,  вышитом  серебряными  блестками
платье  запела  о  южном  небе,  которое  полыхает синим огнем, словно глаза
любимого.
     Чем-то  давным-давно  позабытым  повеяло  на  Миллера  от  этого танго.
Первые  пары  закружились  на  узкой  кольцевой  полосе,  которая опоясывала
оркестр.
     - Выходит,  тот  шофер  Гарсиа  жив? - вскользь спросила Росита, очищая
апельсин.
     Глаза Миллера сузились.
     - Шив,  разумеется,  -  отчеканил он. - Трупы не умеют угонять машины и
выкрадывать важные бумаги. А зачем тебе нужен Гарсиа?
     - Мне  он  не  нужен...  - пожала плечами Росита. - Подругу жалко. Хоть
они и расстались давно, она все не может его забыть.
     - Уж  если тебя так заинтересовал Гарсиа, могу сообщить по секрету... -
Миллер внезапно умолк: к столику подошел официант, принес лимонад со льдом.
     Росита с нетерпением смотрела на официанта, ожидая, когда он отойдет.
     - Ты  начал  говорить  о  том  шофере,  который  угнал  машину генерала
Четопиндо, - напомнила она, когда официант удалился.
     - А,  о  Гарсиа, - усмехнулся Миллер. - Ты скоро услышишь о нем. И твоя
подруга. Вы скоро все услышите о нем.
     - Его поймали, да?..
     Миллер усмехнулся:
     - Пойдем-ка лучше танцевать.
     Росита  вышла из-за стола и остановилась, поджидая Карло. Он поднимался
медленно,  с  преувеличенной  осторожностью,  стараясь  не  задеть посуду на
столе.
     Когда  Миллер  и  Росита  между  столиками  пробирались  к  месту,  где
кружились пары, к ним подскочил вылощенный метрдотель.
     - Все в порядке, господа? - спросил он угодливо. - Не желаете ли...
     Миллер перебил его:
     - Повторить!
     - Вы желаете повторить заказ, господин? - не понял метрдотель.
     - Не  заказ,  а песенку, - пояснил Миллер и неожиданно пропел: - "Синий
огонь в небесах, синий огонь у любимой в очах..."
     Метрдотель   подбежал  к  капельмейстеру,  что-то  прошептал  ему,  тот
взмахнул  дирижерской  палочкой, и певица, поклонившись публике, начала свой
номер сначала.
     Парочки,  начавшие  было  расходиться, снова потянулись к танцевальному
кольцу.
     - Видишь,   как   в  этом  заведении  любят  генерала  Четопиндо,  -  с
удовлетворением  произнес  Миллер.  -  Даже  его  шофер  -  и тот пользуется
уважением.
     - Разве тебя здесь знают?
     - Этот   прохвост   во   фраке,  кажется,  узнал...  Но  это  не  имеет
значения...
     В танце он вел уверенно, прижимая Роситу.
     - Ты   разрешишь  мне  проводить  тебя  домой?  -  спросил  Миллер,  не
отрываясь глядя на ее полные губы.
     Росита засмеялась:
     - У меня строгий отец.
     - Я  люблю строгих людей, - сказал Миллер. - Быстро нахожу с ними общий
язык.
     Они сделали еще круг.
     - Знаешь, Росита, я не встречал еще такой девушки, как ты, - начал он.
     - Какой?
     Миллер замешкался, подыскивая слово.
     - Такой странной.
     - Я не странная.
     - А почему ты побежала от меня, когда мы столкнулись на улице?..
     Росита на минуту устало прикрыла глаза.
     - Не знаю...
     - А все-таки?
     - Показалось  что-то...  Померещилось...  Дело  в том, что... Ну что ты
пристал! - в сердцах отмахнулась Росита.


        x x x

     Выходя  из  порта,  Гульельмо  почувствовал,  что  за  ним  следят:  за
несколько  лет революционной работы у него выработался отменный нюх на такие
вещи.  Шпиков  он не боялся. Однако сейчас существовала опасность вывести их
на подвал в фавелах, где товарищи готовят ротатор для листовок.
     Гульельмо  словно  невзначай  оглянулся.  Эти  двое  висят  на  хвосте,
сомнений нет. Нужно принимать решение.
     Он  шел  по дороге, ведущей из порта, и что-то безразлично насвистывал,
провожая взглядом каждую проносящуюся мимо машину.
     Из-за  поворота  показался  длиннющий,  с низкой посадкой рефрижератор.
Гульельмо  заметил  за  ветровым  стеклом  кабины знакомого шофера. На борту
машины   было   выведено   огромными   лиловыми  буквами:  "Перевозка  мяса.
Королевская  впадина  -  Санта-Рита".  Когда  машина  поравнялась  с ним, он
вскочил на подножку.
     - Гони!  -  крикнул  шоферу,  просовывая  голову  в приспущенное стекло
кабины.
     Шофер прибавил газ.
     Двое  одураченных  шпиков  остались  на  дороге. Они что-то закричали -
из-за грохота слов нельзя было разобрать. Гульельмо рассмеялся.
     Рефрижератор  мчался и дребезжал так, что казалось, вот-вот развалится.
Слева проплыли фавелы.
     - Оторвался  от  "хвоста"! - прокричал Гульельмо шоферу, сунув голову в
приоткрытое стекло кабины.
     Тот вместо ответа подмигнул.
     Гульельмо спросил:
     - В Санта-Риту, друг?
     - Да. А тебя куда подбросить?
     - Нам  по  пути.  Мне  как  раз  туда  и  надо,  -  ответил Гульельмо и
закашлялся.
     Когда  показались дома столичной окраины, Гульельмо попросил остановить
машину.
     - Дальше  пойду  пешком,  - сказал он и спрыгнул с подножки. - Спасибо,
друг.
     Шофер отсалютовал и тронул машину.
     Собственно  говоря,  никакого  определенного плана у Гульельмо не было.
Он  знал  только, что в этом огромном городе на какой-то из улиц - Росита. А
почему  -  на  одной  из улиц? А может, она в каком-нибудь здании? В магазин
зашла? В кафе?
     Гульельмо  решил три-четыре часа посвятить поискам Роситы - практически
безнадежным,  он  понимал  это,  -  а  затем  вернуться  в фавелы и заняться
ротатором.
     С  чего  начать поиски? Просто бродить по улицам, надеясь на счастливый
случай?  Или  придерживаться  какого-либо  определенного  плана? Ну, хорошо,
допустим,  он  встретит  Роситу.  Но что он скажет ей? Зачем он, собственно,
ищет ее? Росита может послать его к черту - и будет права.
     И все-таки он найдет ее! Просто чтобы увидеть, услышать ее голос.
     С  каждым  часом  надежды  Гульельмо  таяли.  Если в городе сотни тысяч
людей, как встретить среди них одного-единственного, который тебе нужен?
     Для этого необходимо чудо.
     Гульельмо   верил   в   чудеса.  Именно  поэтому  он  продолжал  упорно
вышагивать,  глазея  по  сторонам. Он проходил улицу за улицей, заглядывал в
широкие  стекла  магазинов,  парикмахерских,  кафе; Роситы нигде не было. Он
уже начал ругать себя за глупую затею.
     Наступил  вечер.  Гульельмо  отчаянно  устал и проголодался. Давно пора
было возвращаться в фавелы. Он двинулся к автобусной станции.
     До  фавел  он  добрался глубокой ночью, совершенно измученный. Товарищи
его  ни  о  чем  не  расспрашивали,  а  сам  Гульельмо отмалчивался. Ротатор
наладили только к рассвету, зато теперь он работал бесперебойно.
     Утром  Гульельмо вручил Орландо свежеотпечатанную листовку и рассказал,
что   вчера  обнаружил  за  собой  "хвост".  О  своей  внезапной  поездке  в
Санта-Риту он умолчал.
     Рамиро,  пристроившись у окна, внимательно читал текст, над которым ему
пришлось изрядно помучиться.
     - А  вам  не  кажется,  что  мы  сами гасим революционный порыв масс? -
спросил Гульельмо. - После исчезновения Гарсиа Оливия наэлектризована...
     - Вот  мы  и  должны  собрать  это  электричество  воедино,  - возразил
Орландо.  -  Если  рабочие  начнут  выступать  несогласованно,  нас разобьют
поодиночке.
     Получив  очередные  задания,  члены  комитета  разошлись.  Гульельмо  и
Либеро вышли на улицу вместе.
     - Ты  домой?  -  спросил  Гульельмо  не без задней мысли: идти одному к
Росите он считал неудобным.
     - Нет. Заскочу в порт.
     - Будь осторожен.
     - Ничего,  -  махнул рукой Орландо. - Там кругом свои. Если что, докеры
в обиду не дадут...
     - Росита дома?
     - Опять  убежала  ни свет ни заря, благо табачная фабрика закрыта. А ты
куда сейчас?
     Гульельмо  похлопал  себя  по  карману, в котором лежала пачка листовок
для распространения.
     - Отдохни  сначала  часок-другой, - сказал Орландо. - На тебе лица нет.
И кашляешь ты сегодня больше, чем обычно.
     - Пустяки, - беспечно отмахнулся Гульельмо.
     - Ох, молодость, молодость, - вздохнул Либеро.


     Гульельмо  рассудил,  что улицы Санта-Риты подходят для распространения
листовок  ничуть  не  хуже,  чем любой другой пункт страны. А главное - есть
надежда   повстречать  там  Роситу.  Теперь  в  столицу  его  тянуло  словно
магнитом.
     Гульельмо  не  спеша  шел по улице, ведущей к центру. Со стен и афишных
тумб  на  него глядели предвыборные плакаты - агитационная кампания с каждым
днем  набирала  силу.  Каждая  партия  ратовала  за своего кандидата, каждая
обещала  своим  избирателям  полное  благополучие,  а стране - избавление от
экономических неурядиц.
     Оглянувшись,  Гульельмо  нырнул в подъезд большого дома. Прокламации он
решил  подсовывать  под  двери.  Пусть  их  первой  увидит прислуга, которая
убирает квартиру, - так даже лучше.
     Распространив  всю пачку прокламаций и устав бродить по вечерним улицам
Санта-Риты,  решил  перекусить в знакомом ресторанчике. Нет, он не искал уже
Роситу, убедившись в бессмысленности подобной затеи.
     Под  потолком  шумели вентиляторы, напоминая шум моря. Что-то мелодично
играл оркестр.
     Гульельмо  сидел  за  столиком,  погруженный  в  невеселые  думы.  Пища
показалась  пресной,  словно  трава. Хотелось поскорее расплатиться и уйти -
здесь,  даже  под  высокими потолками, в табачном дыму тяжело было дышать, и
он  с  усилием  сдерживал  приступы  кашля.  "Сегодня  пойду  к ней, - думал
Гульельмо,  подперев  лоб  рукой  в  ожидании  официанта.  -  Если Роситы не
окажется  дома,  сяду у порога и буду ждать хоть целую вечность". На эстраду
вышла певица и запела танго, которое любил Гульельмо:

                Синий огонь в небесах,
                Синий огонь
                У любимой в очах...

     Он  поднял  голову,  взглянул на танцующих, и не поверил глазам: Росита
танцевала  с  Миллером.  Да,  это  был  Миллер  -  Гульельмо узнал бы его из
тысячи. Он запомнил это лицо по фотографии в газете.
     Гульельмо  поднялся и пошел к танцующим. Официант, плывущий навстречу с
полным подносом, посмотрел на него и сделал поспешный шаг в сторону.
     Расталкивая танцующих, он подошел к Миллеру.
     - Гульельмо,  -  тихо  произнесла Росита, опустив руки, - я все объясню
тебе...
     У  него перехватило дыхание. Он хотел ей крикнуть, что самое гнусное на
свете  -  это  измена,  что  вдвойне  омерзительна измена тому, кого любишь,
товарищам  по  борьбе!..  Сдерживая изо всех сил кашель, разрывавший легкие,
Гульельмо размахнулся и ударил Роситу по щеке.
     К  ним  уже  бежали  со всех сторон официанты, метрдотель, побледневший
как мел хозяин ресторана...
     Миллер  схватил  Гульельмо  за  руку.  Он мог бы убить его одним ударом
кулака,  но  сразу  узнал  в нем того самого Новака, которого велел охранять
Четопиндо.
     Гульельмо  свободной  рукой  двинул Миллеру в переносицу. Кровь хлынула
из носа, запачкав белоснежную сорочку.
     Сквозь  плотную  толпу  ресторанной  публики  с  трудом  пробился наряд
полиции.
     - Что  здесь  происходит?  -  спросил  сержант, беря перед Миллером под
козырек.
     - Вот  этот  пьянчуга  приставал  к  даме этого сеньора, безобразничал,
затеял   драку,  -  зачастил  хозяин  ресторана,  показывая  попеременно  на
Гульельмо, которого держали за руки два дюжих официанта, Карло и Роситу.
     - Это  я...  я  во  всем  виновата,  -  срывающимся  голосом произнесла
Росита.
     - Я  ценю  ваше благородство, мадам, - сурово сказал ей сержант, - но в
данном  случае  оно неуместно. Взять его! - обратился он к двум полицейским,
кивнув на Гульельмо.
     - Оставьте  его,  сержант, - неожиданно шагнул вперед Миллер. - Я сам с
ним разберусь.
     Сержант посмотрел на нарушителя:
     - Как тебя зовут?
     - Гульельмо Новак.
     - Почему ты ударил даму?
     - Вы  же  видите,  он  просто  выпил  лишнего,  но мне не сделал ничего
плохого, - сказала Росита.
     - Пойдем,  Новак,  -  произнес  Миллер  и  попытался взять Гульельмо за
плечо.
     Сержант  отвел  руку  Миллера.  Тот  пожал  плечами  и  вытащил носовой
платок,  с  помощью  которого  попытался  остановить кровь, - она продолжала
сочиться из носа.
     - Забавно  получается,  - процедил сержант. - Значит, этот парень и вам
тоже  ничего плохого не сделал? - И, не слушая возражений, патруль удалился,
уводя с собой арестованного Новака.
     Миллер был взбешен и растерян.
     Гульельмо  Новак,  которого  он  должен  был  опекать,  вдруг  оказался
арестованным  полицией,  причем  в его присутствии. Скверно! Новак теперь не
сможет  заниматься в Королевской впадине "отчаянно революционной" агитацией,
чего  больше  всего  хотел  в  настоящее  время  генерал Четопиндо. Накануне
всеобщих  парламентских  и  президентских выборов ему крайне необходима была
любая   зацепка,   которая  дала  бы  возможность  ввести  в  силу  закон  о
чрезвычайном положении.
     Особенно  злило, что он, сам того не желая, оказался косвенной причиной
ареста Гульельмо Новака.
     Выбитый  из  колеи  происшествием  в  ресторане, Миллер поначалу совсем
выпустил  из  виду, что между Комитетом общественного спокойствия и полицией
существует  вражда, - ему и сам Четопиндо не раз говорил об этом. Эта вражда
тлела  постоянно,  несмотря  на  то  что  министр  внутренних дел побаивался
генерала  Четопиндо  и  время  от  времени по его просьбе выделял ему отряды
полицейских.
     Генерал как-то спросил Миллера:
     - Ты любишь Дюма?
     - Любил в детстве, - ответил тот, сбитый с толку. - А что?
     - А  то,  что у нас отношения с полицией, как у мушкетеров с кардиналом
Ришелье, - усмехнулся Четопиндо.
     За  короткое  время пребывания в Оливии Миллер не смог понять, чем была
вызвана эта вражда, но было ясно: с ней необходимо считаться.
     ...Они вернулись за столик.
     Росита не могла понять, почему Карло вступился за Гульельмо.
     - Откуда ты знаешь этого бандита? - спросил Миллер.
     - Это не бандит.
     - Кто же это?
     - Мой товарищ.
     - Хорош  товарищ,  -  покачал головой Карло. - Ну ничего, полиция с ним
рассчитается.  -  Он  со  злобой  сплюнул.  - Ты, однако, не ответила на мой
вопрос.
     - Я не обязана отвечать. Ты меня обманул.
     - Ах,  вот  ты  о  чем,  -  протянул  Миллер. - Да, я не шофер генерала
Четопиндо. Я его помощник.
     - Шофера?
     - Генерала.  Ну  и  что? Разве это что-нибудь меняет? Мне казалось, что
шофера ты скорее полюбишь.
     Снова заиграл оркестр, вышла певица, закружились танцующие.
     Росита пристально посмотрела на Миллера:
     - Ты страшный человек, Карло.
     Тот пожал плечами:
     - Такой же, как все.
     Она  встала  и  направилась  к  выходу.  Миллер  кинул деньги на стол и
бросился следом.
     И  только  когда  они вышли на улицу, Миллера осенило. Как это сразу не
пришло  ему  в  голову? Ведь все улики, говоря языком криминалистов, налицо.
Нужно было только взять на себя труд сопоставить их.
     Он  до мельчайших подробностей, будто при мгновенном озарении, вспомнил
поездку  к  Шторну.  Четопиндо  что-то  говорил насчет свадьбы своего шофера
Гарсиа,  которая  должна была быть сыграна после возвращения из этого рейса.
Тогда  же и имя невесты упоминалось - Росита. Правда, "Росита" в этой стране
-  имя  довольно  частое. Но ведь неспроста же она проявляет такой интерес к
пропавшему  Гарсиа!  "Что  ж,  тем  лучше.  Ситуацию  можно обратить себе на
пользу", - решил Миллер.
     - Хочешь узнать о Гарсиа? - спросил он.
     Росита остановилась.
     - О Гарсиа?
     - Да, правду о Гарсиа.
     - Так он жив?
     - Думаю, да.
     - А точнее?
     - Пока не могу сказать.
     Росита опустила голову.
     - Видишь  ли, Росита, я не хочу обманывать тебя или быть голословным, -
вкрадчиво  начал Миллер. - Мы с тобой знакомы не очень много времени, но мне
кажется,   что  я  знаю  тебя  давно.  Не  сочти  это,  пожалуйста,  дешевой
бразильской  сентиментальностью.  Я не знаю, кем тебе доводится Гарсиа, и не
хочу  знать. С меня достаточно, что ты им интересуешься. Я сделаю все, чтобы
помочь тебе, Росита.
     - Помоги, Карло!..
     - У  моего  шефа  обширная  служба  информации. К нам стекаются, как ты
понимаешь,  сведения  не  только  со  всей Оливии, но и из-за рубежа. Из них
можно  выудить  то,  что  тебя  интересует.  Как  видишь,  Росита, я с тобой
откровенен.
     - Когда ты сможешь узнать что-нибудь?
     Миллер  мысленно  прикинул,  сколько времени потребуется капитану Педро
для выполнения задания генерала.
     - В  принципе,  это  может  произойти  скоро.  Давай сделаем вот что, -
предложил Миллер, - ты оставишь мне свой адрес...
     - Мой отец убьет меня.
     - Если не хочешь, я не буду приезжать к тебе. Ограничусь письмом.
     - Письмом? - Эта простая мысль не пришла ей в голову.
     - Конечно.  Как  только  я узнаю что-либо определенное о Гарсиа - сразу
напишу тебе.
     - Только без обратного адреса.
     - Само собой. И ты приедешь в Санта-Риту.
     - Зачем?
     - Потому что подобные сведения не для почты.
     - Хорошо, приеду.
     - Встретимся в том же ресторане...
     - Только не там!
     - Как  хочешь.  Можно  будет  встретиться  прямо  здесь,  на автобусной
станции, - сказал Миллер.
     - А что будет с ним?
     - С кем?
     - С Гульельмо.
     Миллер потрогал переносицу:
     - Я к полиции не имею никакого отношения.
     - Но я прошу, Карло... Помоги ему. Парень выпил лишнего...
     - Парня  следовало  бы  хорошенько  проучить.  Ну  да ладно, постараюсь
что-нибудь придумать.
     На этом они расстались.


     Когда  Гульельмо  Новака  доставили  в  полицейский участок и бросили в
камеру,  у  него  снова  открылось  кровохарканье.  Он долго не мог прийти в
себя.  Все,  что произошло, казалось сном, диким и неправдоподобным. Неужели
Росита  танцевала  с  Миллером?!  Неужели  он, Гульельмо, ударил ее вот этой
рукой?
     Гульельмо  неутомимо  ходил  по  камере из конца в конец, снова и снова
вспоминая  мельчайшие детали происшедшего в ресторане. Он старался придумать
не то что оправдание - хотя бы объяснение поведению Роситы.
     А  может, Росита просто не знала, кто является ее партнером по танцам?!
Нет,  бессмыслица. Гульельмо тут же отверг это предположение, припомнив, как
долго  и  напряженно  рассматривала  Росита газету с фотографией Миллера. Ей
даже  померещилось, что на бразильце шляпа Гарсиа... Да и вообще такое лицо,
как у него, раз увидев, едва ли забудешь.
     Нужно  встретить  Роситу,  поговорить  с  ней. Поговорить? Да разве она
станет теперь говорить с ним?
     Гульельмо   забарабанил   в   дверь.   На   пороге  вырос  флегматичный
метис-охранник.
     - На допрос, - сказал он.
     Гульельмо,  конечно,  не знал и не мог знать, что его скоропалительному
вызову на допрос предшествовали некоторые немаловажные события.
     Простившись  с  Роситой  и  усадив  ее  в  автобус,  Миллер в смятенных
чувствах отправился к Четопиндо. Поручение шефа он провалил.
     ...Никогда еще Карло не видел Четопиндо в такой ярости.
     - Нашел   время   шляться  с  проститутками  по  кабакам!  -  орал  он,
побагровев. - Ничтожество с куриными мозгами!
     Помощник  стоял  молча:  он  чувствовал  свою вину. Четопиндо затянулся
сигарой и продолжал, немного успокаиваясь:
     - Ну, а что с другим заданием?
     - Либеро?
     - Да.
     - С Орландо Либеро все в порядке, ваше превосходительство.
     - Занятно.
     - Мои  люди  ведут его, не отпуская ни на шаг. Они ждут только сигнала,
чтобы... - Помощник осекся, посмотрев на генерала.
     Четопиндо взял со стола узкий листок и протянул его Карло со словами:
     - Это мне передали по телефону двадцать минут назад.
     Текст гласил: "Орландо Либеро исчез. Поиски пока безрезультатны".
     - Что скажешь, коммерсант?
     Голос генерала звучал зловеще.
     - Даю слово...
     - Запомни,  -  жестко проговорил Четопиндо, - или ты будешь служить мне
как  следует,  или... - Он надолго замолчал, словно прислушиваясь к чему-то,
затем  произнес:  -  Собирайся  в  Королевскую  впадину. Не найдешь Либеро -
считай себя трупом.


     Миллер  послал агентов прочесывать фавелы, а сам решил попытать счастья
в  порту.  Пробродив  без  всякого  толку  до  вечера,  Карло  решил сыграть
ва-банк.  А  что,  если  попробовать  действовать  самым примитивным, прямым
способом? Иногда, в виде исключения, это дает неплохие результаты...
     - Где  мне  найти  Орландо  Либеро?  - спросил он у первого попавшегося
докера.
     Тот остановился.
     - А  зачем  тебе  Орландо?  - спросил он, смерив Миллера подозрительным
взглядом.
     - Дело есть.
     Докер неожиданно спросил:
     - Когда переменится ветер?
     Вероятно,  это  было  нечто  вроде  пароля, по которому докеры отличали
своих от чужаков.
     - Погода устойчивая, - бросил Миллер наугад и повернулся, чтобы идти.
     Докер схватил его:
     - А ну-ка выкладывай, субчик, какое у тебя дело к Орландо Либеро?
     Вокруг стали собираться портовые рабочие.
     - Соглядатай!..
     - Я его и вчера, и позавчера тут видел...
     - Оловянные глаза.
     - Давай его в пакгауз!
     - Смотри, чтоб не убежал!
     В  пакгаузе  было полутемно, пахло прелой кожей. Когда глаза привыкли к
слабому  свету,  падавшему  из  неплотно  прикрытой  двери, Миллер подивился
огромности  помещения.  "Здесь  спрятать  труп  -  раз  плюнуть.  Сто лет не
найдешь", - подумал он.
     К   Карло  подошел  широкоплечий  вислоусый  грузчик.  Люди  перед  ним
уважительно расступались.
     - Ты кто?
     - Безработный.
     - Откуда?
     - Из   Бразилии,  -  ответил  Миллер  после  секундного  колебания.  От
сильного  волнения  он  говорил  с  акцентом,  и  это  придавало  его словам
правдоподобность.
     - Спроси  у него, Гуимарро, зачем ему Орландо Либеро нужен, - предложил
кто-то из толпы.
     - Откуда ты знаешь Орландо Либеро? - спросил вислоусый.
     - У  нас  в  Бразилии  все батраки его знают. - Карло, кажется, нащупал
верный  тон.  -  У  нас  говорят:  Орландо  Либеро всем дает работу. Вот я и
приехал, чтобы разыскать его.
     Вислоусый неожиданно улыбнулся.
     - Ты  что  думаешь  -  Либеро фабрикант? Он батрак, такой же, как ты...
Ладно, ступай. Работу подыщем.
     - А  мне  говорили,  в  порту  забастовка и с работой трудно, - осмелел
Миллер.
     - Надули  тебя,  дружок, - дружелюбно заметил докер, задержавший его. -
Бастовать мы не собираемся, потому что...
     - Не болтай лишнего, - оборвал его Гуимарро.
     Карло  кивнул  всем  и  двинулся  к  выходу,  все  еще  не  веря в свое
спасение.   "Опоздал,   черт!  -  стучало  в  висках.  -  Либеро  спрятался.
Упустили..."


        ГЛАВА ТРЕТЬЯ

     Орландо Либеро исчез не случайно.
     По  решению  ЦК  Демократической партии Оливия он ушел в подполье. Хотя
формально  Демократическая  партия  и не была запрещена, заседание ЦК решено
было  провести  тайно, в цитадели. Ни полиция, ни агенты Четопиндо не только
не  сумели  пронюхать, где состоится заседание ЦК, они даже не догадывались,
что это заседание проводится.
     ЦК  должен  был  решить  важные вопросы о тактике партии на предстоящих
выборах,  о  том, какими методами следует вести агитационно-пропагандистскую
работу.
     "Пока  что  конституция в Оливии действует, хотя ее и могут отменить со
дня на день.
     Мы  обязаны  использовать этот шанс и развернуть перед выборами широкую
кампанию  по  разъяснению политики Демократической партии. Необходимо, чтобы
наши  требования - национализация шахт, фабрик и заводов, раздел земли между
беднейшими  крестьянами  -  нашли  дорогу к сердцу каждого рабочего, каждого
докера, каждого батрака.
     Пусть народ на выборах выразит свою волю.
     Мы не побоимся выслушать эту волю, потому что мы - партия народа.
     Я верю - большинство пойдет за нами.
     Если  народ  нашей  страны даст нам власть, я верю - мы сумеем удержать
ее.
     (Из  речи Орландо Либеро на заседании ЦК Демократической партии Оливии.
Цитадель.)"

     "...Обсудив  различные  предложения (см. протоколы прений), Центральный
Комитет постановляет:
     утвердить  кандидатом  в  президенты от Демократической партии товарища
Орландо Либеро.
                                                                  Цитадель".

     Генерал  Четопиндо  задернул  шторой окно, за которым сияло и плавилось
щедрое  оливийское  солнце, затем подошел к телефону и набрал номер министра
внутренних дел.
     Едва обменявшись приветствиями, Четопиндо перешел к делу.
     - Полиция час назад арестовала в Санта-Рите некоего Гульельмо Новака.
     - За что?
     - Пьяный дебош в ресторане.
     - И что же?
     - Освободи его.
     Министр промямлил что-то насчет законности.
     - Какая   там   законность,   -   возмутился  Четопиндо,  -  история-то
выеденного  яйца  не  стоит...  Ну  ладно,  затребуй  дело, я подожду, потом
перезвони мне.
     Генерал  в  сердцах  бросил  трубку на аппарат и вышел из-за стола. Чем
объяснить  строптивость  министра?  Он ему и в больших услугах не отказывал.
Видимо,   предвыборная   лихорадка   вносит   во  все  взаимоотношения  свои
коррективы.
     Четопиндо   почти  успел  докурить  очередную  сигару,  когда  зазвонил
телефон.
     - Я  ознакомился  с  досье Гульельмо Новака, - приглушенно прозвучало в
трубке.
     - Ну?
     - Дело совсем не так просто, как кажется.
     "Докопался, сволочь", - мелькнуло у Четопиндо.
     - Этот человек - видный деятель левого движения, - продолжал министр.
     - Знаю.
     - Знаешь  -  и  просишь  за  него?  -  удивился  министр.  - Я прочитал
донесения моих сотрудников...
     - Ты  слишком  доверяешь  своим  филерам,  - перебил Четопиндо. - А они
рады   нагородить   что   угодно,   чтобы   подзаработать.  Их-то  никто  не
контролирует.
     - Генерал  Четопиндо  в  роли  противника института осведомительства? -
удивился министр. - Ну и ну! Клянусь богом, такое не часто услышишь.
     Генерал и сам понял, что его немного занесло.
     Этот  разговор  с министром все больше его раздражал. Не мог же генерал
сказать,  что  Новак  нужен  ему... для революционной агитации в Королевской
впадине и других "горячих точках" Оливии!
     - Комитет настоятельно просит.
     - Нет, Артуро, - вздохнул министр.
     - Ты меня обижаешь. А Четопиндо не из тех, кто забывает обиды.
     - Хорошо.  Сделаем  так,  -  предложил министр. - Я переправлю Новака к
тебе. В конце концов, у нас родственные организации.
     - Когда ты пришлешь его?
     - Да хоть сейчас.
     - Ладно. Я высылаю машину.


     Гульельмо   долго  вели  по  коридорам,  лестницам,  переходам  старого
здания, где размещалось министерство внутренних дел.
     - Куда мы идем? - спросил он у конвоира.
     Молоденький  конвоир пожал плечами. На лице его было написано смущение.
Он однажды слышал пламенную речь Гульельмо Новака.
     Это  было,  когда  их роту послали на усмирение шахтеров. Лишенные прав
люди,  работавшие  в  бесчеловечных  условиях, требовали прибавки заработной
платы  и элементарной техники безопасности. Запали в сердце слова Гульельмо,
обращенные  к  ним,  солдатам.  Он  говорил,  что солдаты - братья шахтеров,
рабочих,   крестьян,   что   они   должны   повернуть   свои   штыки  против
угнетателей...  Поймать  Гульельмо  тогда  не  удалось  -  он выскользнул из
заградительной цепи, словно дьявол...
     Теперь  конвоир  молча  вел  Гульельмо  Новака  на  допрос.  Ему  очень
хотелось   ответить   Гульельмо   и  кое-что  спросить,  но  за  разговор  с
заключенным могло здорово нагореть.
     Гульельмо  втолкнули  в  машину,  охранники  устроились  по  бокам, как
положено.
     - К  Четопиндо!  - уловил он предельно обостренным слухом тихо отданную
команду.
     Итак,  его переправляют в Комитет общественного спокойствия. Ясно, этот
перевод ничего хорошего не сулит.
     Через  некоторое  время  он  понял, что везут его в ведомство Четопиндо
вовсе не кратчайшим путем.
     Машина  на  хорошей  скорости  миновала  центр  и вырвалась на окраину.
Здесь  не  было  оживления главных улиц, не было богатых магазинов, вечерней
толпы,   блестящих  витрин,  зазывной  рекламы.  Однообразные  домишки,  где
ютилась городская беднота, глядели на мир божий подслеповатыми оконцами.
     Его  хотят, наверно, без лишнего шума прикончить где-нибудь на пустыре,
подальше  от  лишних  глаз.  Если  бы только увидеть перед смертью Роситу...
Хотя бы на одну минуту...
     - Ты не заснул, парень? - толкнул его в бок конвоир.
     Гульельмо  посмотрел  вперед.  На лобовое стекло машины упало несколько
капель  дождя.  Они  ехали  по  широкой, деревенского вида улице, идущей под
уклон.
     Улица  была  пустынна.  Ни  машин,  ни пешеходов. Длинные вечерние тени
пересекали дорогу.
     В  конце  улица  упиралась  в  мост,  переброшенный через реку. Ветхий,
потемневший  от  времени,  он,  казалось,  готов был вот-вот рухнуть. Машина
въехала на него и остановилась.
     Один из конвоиров спросил у шофера:
     - Что случилось?
     Тот повернулся:
     - Что-то с мотором.
     - Давай поживей чини свой примус.
     Шофер  вышел,  хлопнул  дверцей.  Приподняв  капот, принялся копаться в
моторе.
     Один из конвоиров зевнул.
     - Искупаться бы...
     - Холодно, - возразил второй.
     - Скоро ты? - спросил первый конвоир, приоткрыв дверцу.
     Шофер озабоченно покачал головой.
     Конвоир,   сидевший   слева  от  Гульельмо,  вышел  из  машины,  сделал
несколько  шагов,  разминая  затекшие ноги. Дверцу он за собой не захлопнул.
Деревянный мост поскрипывал под его ногами.
     Дождь  то  припускал,  то  снова прекращался, словно не знал, как быть.
Разбухшая река торопливо несла под мостом мутные воды.
     Конвоир,   насвистывая,   подошел  к  перилам,  облокотился.  Кобура  с
пистолетом повисла, покачиваясь, над водой.
     Гульельмо прикинул расстояние до перил.
     Шофер выпрямился, вытер руки паклей и снова сунул голову под капот.
     В  тот  же  миг  Гульельмо изо всей силы двинул сидящего рядом конвоира
ребром  ладони  по  горлу.  Конвоир  словно  ждал удара - он успел выставить
локоть.  Тем  не  менее  удар  достиг  цели  -  голова  конвоира мотнулась и
безвольно  откинулась  на  спинку  сиденья.  Гульельмо  выскочил из машины и
бросился  в противоположную от второго конвоира сторону. Казалось, что доски
под ногами сумасшедше грохочут.
     Послышался крик:
     - Стой!
     Гульельмо,  не  оборачиваясь, подскочил к перилам и занес ногу. Рядом в
старое  дерево  перил  впилось  несколько  пуль,  расщепивших  обшивку. Одна
отскочившая  щепка  вонзилась  в  щеку,  но  боли Гульельмо не почувствовал.
Странная вещь - он и звуков выстрелов не слышал.
     Впрочем, все это он осознал потом.
     Гульельмо  перемахнул  через перила и тяжело плюхнулся в реку. Холодная
вода обожгла тело.
     Он   плыл,   стараясь   как   можно   реже   высовывать  голову.  Рядом
выплескивались  фонтанчики от пуль. "Неважный стрелок", - подумал он. Одежда
стала  тяжелой  и  тянула  ко  дну.  Он  выбрасывал  руки медленно, стараясь
экономить  силы.  Обернувшись,  увидел,  что  отплыл  от моста на порядочное
расстояние. Ему помогло течение.
     Преодолевая   мучительный   кашель,  с  трудом  выбрался  на  берег  и,
обессилевший, долго лежал в камышах.
     Выстрелы прекратились.
     Когда  Гульельмо  пришел  в  себя,  стояла  глубокая  ночь. Он выкрутил
мокрую  одежду,  сделал  несколько резких движений, пытаясь согреться. Затем
двинулся  вдоль берега прочь от Санта-Риты. Каждый шаг отдавался мучительным
колотьем в боку.
     Сквозь  небо,  затянутое тучами, не проглядывала ни одна звезда. Вода в
реке была черная как деготь.
     Рот  наполнился  солоноватой  жидкостью.  Он  лег  на спину, чтобы хоть
немного  унять  горловое  кровотечение.  Гульельмо  понимал,  что дни его, а
возможно и часы, сочтены.
     Время,  которое  ему  отмерено,  он  обязан  посвятить  самому важному,
самому  главному  в  жизни.  Не  для  того  ускользнул  он  из лап полиции и
Четопиндо,  чтобы  подохнуть  здесь,  в  этих камышах. Он должен любой ценой
добраться  до  Королевской  впадины  и  поднять  докеров на всеобщую стачку.
Сразу  же,  немедленно!  К  черту осторожность! К черту выжидание! Главное -
начать, докеров поддержит вся Оливия.
     Впереди  смутно  забелела  узкая  полоса.  Гульельмо догадался, что это
дорога.  Издали  брызнули  два  луча.  Машина  быстро  приближалась. Это был
старый работяга-грузовик. Лучи превратились в колышущиеся желтые снопы.
     Гульельмо поднял руку...


     Несмотря  на  позднее  время, Четопиндо медлил покидать стены Комитета.
Секретаря он давно отпустил, остался только дежурный да охрана у входа.
     Похаживая по кабинету, генерал то и дело смотрел на часы.
     Для  других  нынешняя акция показалась бы, возможно, мелочью, однако он
понимал, что мелочей в политике не бывает.
     В кабинет вошли двое конвоиров и шофер.
     - Ну? - спросил генерал.
     - Задание   выполнено,  шеф,  -  доложил  старший  конвоир.  Голос  его
прозвучал сипло.
     Четопиндо окинул его цепким взглядом.
     - А что это у тебя с горлом?
     Конвоир, осторожно потрогав пальцем горло, произнес:
     - Этот тип помял немного.
     - Он-то ведь весь спектакль воспринял всерьез, - добавил шофер.
     - Где это произошло? - спросил Четопиндо.
     Старший  подошел к карте Санта-Риты и указал на крестик, два часа назад
собственноручно нанесенный генералом:
     - Здесь,  на мосту, где договорились, шеф, - сказал он и повторил слова
Четопиндо:
     - На воде следы не остаются.
     - Хорошо... А то еще полиция сдуру ринется по следу.
     - Полиции  я  там  не заметил, - сказал второй конвоир, преданно поедая
глазами генерала.
     - Вас никто не видел на мосту? - продолжал расспрашивать генерал.
     Старший покачал головой.
     - Глухое  место,  -  сказал он. - А движение на это время перекрыли - я
договорился,  как  условились,  с  дорожным  управлением. Они направили весь
поток машин в объезд, по другому мосту.
     - Молодцы, - похвалил генерал.
     Трое   переглянулись   -   это   слово   в   устах   Четопиндо   сулило
вознаграждение.   И   действительно,   генерал   вытащил  из  сейфа  заранее
приготовленные тоненькие пачечки кредиток.


        x x x

     О  прискорбном  происшествии  на  мосту  министр  внутренних  дел узнал
только  на  следующий  день,  когда  шансы поймать беглеца для полиции стали
весьма проблематичными.
     Возмущенный, он позвонил Четопиндо.
     - Главная  вина  падает на тебя, - ледяным тоном отпарировал Четопиндо.
-  Ты  передал  мне арестованного на незаконном основании, тем самым нарушил
закон:  согласно  нашей конституции, в случае каждого apeста полиция обязана
провести дознание, и лишь затем...
     - Я  помню  эту  статью  конституции,  Артуро,  -  примирительно сказал
министр.  -  А  вообще-то  весь  разговор  действительно не стоит выеденного
яйца. Этот Гульельмо Новак - мелкая сошка...
     - Раньше  ты  говорил о нем иначе, - заметил Четопиндо. - Ну, да ладно.
Я не злопамятен.
     - Посоветуй, что теперь делать?
     - Это  другой  разговор.  Для  разумных людей не существует безвыходных
ситуаций.  Я  думаю,  самое лучшее, если ты задним числом оформишь дознание,
по  которому  Гульельмо  Новак  признан  невиновным  и  на  основании  этого
освобожден из-под стражи.
     - А твои люди не проговорятся, Артуро?
     - Могила! - успокоил его Четопиндо.
     Бывает   так,  что  механизм,  который  прежде  работал  хорошо,  вдруг
начинает  разлаживаться.  И  никакой  мастер  не может определить, в чем тут
дело. Вот так исподволь начали разлаживаться отношения Орландо с дочерью.
     Внешне  все  оставалось  по-прежнему.  Росита  готовила  ему, убирала в
доме,  охотно выполняла поручения отца, благо после закрытия фабрики времени
у нее стало хоть отбавляй.
     Он  не  хотел быть навязчивым, не задавал Росите лишних вопросов, был с
ней,  как  всегда,  ровен  и  доброжелателен.  Но в душе Орландо страдал. Он
считал,  что у Роситы не должно быть тайн от него. Ведь они столько лет жили
вдвоем:  жена  умерла  рано,  он  больше не женился, опасаясь, что с мачехой
девочке будет хуже.
     Не  было  случая,  чтобы между ним и дочерью возник конфликт, чтобы они
не поняли друг друга.
     А тут...
     Это  началось  несколько  месяцев  назад,  после исчезновения Гарсиа. В
Росите  что-то  надломилось,  она  стала  замкнутой, избегала общения даже с
самыми своими близкими приятелями - Рамиро и Люсией.
     А потом начались эти таинственные поездки в Санта-Риту.
     Сначала  он  думал,  что  частые  поездки  Роситы  в  город  связаны  с
каким-нибудь  новым  знакомством,  но  позже  отбросил эту мысль. Нет, после
встречи  с  человеком,  который тебе симпатичен, не возвращаешься с потухшим
взглядом и скорбной складкой у губ.
     Надо  бы  вникнуть,  потолковать по душам, но Орландо никак не решался,
да и занят был сверх головы.
     Он  принадлежал  к  тем людям, которые ничего не умеют делать вполсилы.
"Ты  -  лампочка,  которая не может гореть вполнакала", - сказал ему однажды
Рамирес.  И  это  была  правда.  Орландо вгрызался в дело с такой яростью, с
такой страстью, что не мог не зажечь энтузиазмом друзей.
     Теперь,  с  приближением  всеобщих  выборов  в стране, Либеро был занят
днем  и ночью. Разработанный им и его ближайшими сподвижниками план требовал
величайшего  напряжения  сил  от  каждого,  и  в  первую голову - от Орландо
Либеро.   Партия  вела  свою  линию,  используя  трения  в  парламенте,  его
неспособность  прийти  к  единому  мнению.  Свободы,  дарованные оливийскому
народу  конституцией,  носили  своеобразный характер. Рамиро Рамирес в одной
из песен метко охарактеризовал их как "полицейские свободы".


     ...Росита  вернулась  домой  за  полночь.  Отца  не  было. Она медленно
обошла  комнату,  словно  попала  сюда впервые, подошла к раковине и бросила
взгляд  на небольшое зеркальце. Волосы ее были растрепаны, щеки горели как в
лихорадке.
     Она  села  к  столу,  уронив  лицо  в  ладони.  Хорошо  бы переодеться,
вымыться,  но  не  было  сил заставить себя все это проделать. Перед глазами
все  время  стоял  прокуренный  ресторанный  зал, глаза Гульельмо, его рука,
занесенная  для удара. Что будет теперь с Гульельмо? И во всем виновата она,
только  она.  Как  помочь  ему?  Правда,  Карло  обещал  ей это сделать. Но,
во-первых,  Комитет общественного спокойствия не очень-то дружит с полицией.
Во-вторых,  и  самому  Карло  порядочно  досталось  от Гульельмо. В-третьих,
Роситу многое настораживал в Карло.
     Будь  дома  отец,  она  бы  посоветовалась с ним, все бы рассказала. Он
такой сильный, спокойный.
     Росита  пошла  на  кухню, выпила кружку холодной воды и, не раздеваясь,
легла в постель. Сон не шел.
     Под  самое  утро,  когда  небо  за  окошком  начало синеть, она встала,
зажгла  керосиновую  лампу,  в аптечке, которая осталась от матери, отыскала
таблетку снотворного. Приняв ее, залезла в постель, ожидая сна.
     ...Очнулась совершенно разбитая. В голове стучали молоточки.
     Над Роситой склонился отец.
     - Что с тобой? - спросил он.
     - Уснула...
     - Ты кричала во сне. Я насилу добудился тебя.
     - А что я кричала? - спросила она.
     - Что-то  вроде "огонь на щеке"... Упоминала какого-то Карло... А потом
Гарсиа. - Он положил руку на ее пылающий лоб. - Ты не заболела, дочка?
     - Нет.
     - Еще ты упоминала Гульельмо. - Голос Орландо дрогнул.
     Росита  глянула  на отца и, словно в детстве, ожидая чего-то страшного,
зажмурила глаза.
     - Он умер.
     - Как - умер?! Когда это случилось?
     - Несколько  часов  назад.  Он  появился  в Королевской впадине прошлой
ночью.   Окровавленный,  в  разорванном  платье.  Вокруг  собрались  докеры,
работавшие  в  ночной  смене.  Меня  там  в  это  время  не было - я ходил в
цитадель.  Гульельмо  обратился  к рабочим с речью. Говорят, это была лучшая
его  речь.  Он  призвал  докеров  к всеобщей стачке. И убедил их... Сейчас в
порт  стягиваются  правительственные  войска.  -  Орландо тяжело вздохнул. -
Одевайся, мы должны уйти.
     Умер Гульельмо... Теперь она ничего уже не сможет ему объяснить.
     Росита  быстро оделась, и они вышли из дому. По пути Росита заглянула в
почтовый ящик, прибитый прямо к забору. Ящик был пуст.


        x x x

     Стачка  в  порту  с самого начала приобрела характер острого конфликта;
власти  предлагали  очистить  порт,  докеры  отвечали отказом, пока не будут
удовлетворены их требования.
     Начались вооруженные столкновения.
     На  помощь  полиции  было  привлечено  ведомство  Четопиндо.  Позабыв о
прежних   распрях,   агенты  Комитета  общественного  спокойствия  вместе  с
полицейскими прочесывали Королевскую впадину.
     Четопиндо  был  доволен - события теперь развивались именно так, как он
хотел.
     Демократическая  партия  была объявлена вне закона. Поддержка бастующих
докеров  в  других  районах  страны  носила  стихийный,  мало организованный
характер, и подавлять эти вспышки властям не составляло труда.
     На помощь полиции бросили войска.
     Несмотря  на  отчаянное  сопротивление,  докеров  теснили.  На  стороне
властей  были  порядок, хорошее вооружение и, наконец, численный перевес, на
стороне  стачечников  - лишь революционный энтузиазм, который, увы, не может
заменить винтовок и пулеметов.
     Бомбы   со  слезоточивым  газом  и  прочие  боеприпасы,  приготовленные
группой  Ильерасагуа  по заданию Четопиндо, Миллер благополучно переправил в
Санта-Риту.  Ящики  с  боеприпасами  сложили в подвале Комитета - помещении,
вызвавшем у Миллера отнюдь не радужные воспоминания.
     Под   давлением   превосходящих  сил  стачечники  покинули  Королевскую
впадину  и  укрылись в цитадели. Ночью докеры сумели прорвать кольцо, и все,
кто  был  в  порту,  включая женщин и детей, которые в первые же часы стачки
прибежали  в  Королевскую  впадину,  -  все  скрылись  за  толстыми  стенами
старинной испанской крепости.
     Взять  крепость  штурмом  не удалось, тогда полицейские и военные части
приступили к осаде.
     По  агентурным  сведениям,  в  крепости находился и сам Орландо Либеро,
это  подогревало энтузиазм осаждающих: лидер партии, объявленной вне закона,
неплохой трофей.
     - Нужно,  чтобы  и  мышь  не  выскочила  из  крепости, - сказал министр
внутренних дел на экстренном правительственном совещании.
     Президент изрек:
     - Окружить крепость мало, нужно ее взять.
     - У нас есть пушки, - подал голос министр вооруженных сил Оливии.
     - Они  слишком  громко  стреляют,  -  поморщился  президент.  -  Нам не
следует устраивать грохот на весь континент.
     - Цитадель  может  сокрушить генерал Голод, - сказал министр внутренних
дел.
     - Этот  генерал слишком медлителен, - возразил президент. - Мы не можем
ждать.
     Разгорелись дебаты.
     Подавить  цитадель  следовало  быстро  и  без лишнего шума, сделать это
было непросто. Совещание зашло в тупик.
     На четвертом часу, когда все выдохлись, поднялся генерал Четопиндо:
     - Я  берусь  взять  цитадель.  -  И, выждав эффектную паузу, пояснил: -
Взять крепость мне поможет генерал... Икс.
     - Что-то  не  слышал  я  о  таком  генерале,  -  пожал  плечами министр
внутренних дел.
     - Не  будет  ли  любезен  уважаемый  Четопиндо  объяснить  нам, что он,
собственно, имеет в виду, - произнес президент.
     - Сеньоры,  -  Четопиндо  подождал,  пока утихнет легкий шум, вызванный
последними  словами президента. - Я надеюсь, вы доверяете мне? Я хотел бы до
поры  до  времени  не раскрывать карты. У каждого свои секреты, не так ли? И
потом, важен ведь результат.
     - Сколько  вам  нужно времени, генерал, чтобы взять цитадель? - спросил
президент.
     - Десять дней.
     - И вы возьмете ее без лишнего шума?
     - Без единого выстрела.
     Президент пожевал губами.
     - Я  думаю, предложение можно принять, - изрек он. - До сих пор генерал
Четопиндо со своим ведомством нас не подводил.


        x x x

     "...Учитывая,  что  вслед  за  докерами  Королевской  впадины выступили
работники  многих других предприятий Оливии (список прилагается), что грозит
дезорганизовать  экономику  страны,  руководствуясь  желанием  прекратить  в
стране  распри,  ведущие  к  кровопролитию,  желая  восстановить  порядок  и
законность, поколебленные безответственными элементами,
     идя  навстречу  чаяниям тех крестьян и рабочих, составляющих абсолютное
большинство,  которые  хотели  бы  по-прежнему  трудиться, но не имеют такой
возможности из-за упомянутых безответственных элементов,
     наконец,   ставя   себе   целью   единственно   процветание  Оливийской
республики,
     парламент страны постановляет:
     1.  Действие  Конституции  считать временно, впредь до особого решения,
приостановленным.
     2.  Демократическую  партию,  как ответственную за беспорядки в стране,
объявить  вне  закона.  Распустить  все организации и секции Демократической
партии Оливии.
     3. Объявить в стране осадное положение.
     4.  Призвать  лидера  Демократической  партии  Орландо Либеро явиться в
парламент  для  дачи  личных  объяснений по поводу беспорядков, возникших по
его прямой вине.
     5. В Санта-Рите и Королевской впадине ввести комендантский час.
     6.  Ответственность  за проведение необходимых мероприятий, связанных с
настоящим   постановлением,  возложить  на  Министерство  внутренних  дел  и
Комитет общественного спокойствия.
                                                       Президентский дворец.
                                                                Санта-Рита".

     Это  решение Четопиндо провел через парламент не без труда. Ему помогли
правые  делегаты,  напуганные  ростом  демократического  движения  в стране.
Дальше  было  проще.  Президент,  как  и следовало ожидать, утвердил решение
парламента, возможно, не до конца вникнув в его зловещий смысл.
     Все  документы  Демократической  партии,  в  том  числе  и  связанные с
предстоящей    избирательной    кампанией,    были   объявлены   подлежащими
конфискации.   Плакаты,   лозунги,  листовки,  обнаруженные  полицией,  были
уничтожены.  Но  партия не прекратила борьбы. На стенах домов неукоснительно
появлялись  новые  листовки. Со стен улыбалось прохожим лицо Орландо Либеро.
Полиция  сбилась с ног, сдирая листовки и разыскивая тех, кто расклеивает их
по ночам.


     Когда Орландо с дочерью вышли за калитку, Росита сказала:
     - Я заскочу к Люсии.
     - Хорошо.
     - Подождешь меня?
     - У  меня  нет  ни  минуты,  -  покачал  головой  Орландо.  -  Спешу  в
Королевскую впадину. Может быть, вы с Люсией здесь останетесь?
     - Нет, отец.
     - В  таком  случае,  поспеши,  -  сказал Орландо. - Боюсь, порт могут в
любой момент блокировать.
     Когда Росита забежала к подруге, дом Рамиресов был пуст.
     Росита  постояла  посреди  комнаты.  Сквозь полураскрытое окно проникал
легкий   ветерок.  Он  поднимал  старенькие  ситцевые  занавески,  покачивал
флоксы,  поставленные  Люсией в глиняный расписной индейский кувшин, шевелил
бумаги на столе Рамиро.
     Росита  немного  пришла  в  себя  после мучительной ночи. Только голова
болела  и  казалась  набитой  ватой.  Она  подошла  к  столу, подняла с пола
листок, прочла вполголоса:

                ...Бетонным бивням штормы снятся,
                И чайки стонут на беду,
                Мне тяжко с морем расставаться,
                Но я к нему еще приду...

     Дальше шли нотные знаки, в которых Росита не разбиралась.
     Она  вышла  из  дому и пошла по пустынной улице. Фавелы словно вымерли,
это  было  странно:  обычно  в  эту пору на улицах встречались люди. Молодая
женщина  отошла  довольно  далеко  от  дома  Рамиресов, когда из-за поворота
навстречу  ей  выскочил  полицейский  мотоцикл.  Водитель  в  черных очках и
желтых  крагах  вел  его,  сосредоточенно  пригнувшись  к рулю. Полицейский,
который сидел в коляске, скользнул по лицу Роситы равнодушным взглядом.
     Притаившись  за углом, Росита наблюдала за мотоциклом. Он остановился у
дома  Рамиресов.  Полицейские пинком открыли дверь и вошли внутрь. Вскоре из
дома донесся грохот переворачиваемой мебели и звон бьющейся посуды.
     Она  поспешила  в порт: и так много времени потеряно. Путь в порт лежал
мимо   собственного   дома.   Росита  невольно  замедлила  шаг.  Дверь  была
распахнута.  Странно  -  кажется,  она  собственноручно  закрыла  ее полчаса
назад. Может быть, отец вернулся? Забыл что-нибудь?
     Росита  подошла  и...  застыла  на  пороге. Все в доме было перевернуто
вверх  дном.  Из  стола выломаны "с мясом" все четыре ножки - тайник искали,
что ли? Солома из тюфяка разбросана по полу.
     Стараясь не ступать на осколки посуды, Росита прошлась по комнате.
     На  кухне был учинен еще больший дебош. Сунув в карман кусок кукурузной
лепешки,  она  вышла  на  улицу  и  быстрым  шагом  двинулась  к Королевской
впадине.
     Могла  ли  она знать, что по приказу министра внутренних дел и генерала
Четопиндо  порт  уже  блокирован  и  тем  самым  отрезан  от  внешнего мира?
Пятнадцать минут задержки оказались для Роситы роковыми.
     После  нескольких  безрезультатных  попыток  проникнуть  в  Королевскую
впадину Росита вернулась в фавелы.
     Если  недавно фавелы казались вымершими, то теперь здесь кое-кого можно
было  встретить. Это были женщины и дети, которые не успели или не смогли ни
уйти  в Королевскую впадину, к своим мужьям, отцам и братьям, ни спрятаться,
ни уехать в глубь страны.
     Росита вернулась в свой разгромленный дом.
     Она   провела   тревожную  ночь,  спала  урывками,  часто  просыпалась,
выходила  на  улицу.  Со  стороны  Королевской  впадины доносились выстрелы,
приглушенные   расстоянием.  Над  портом  мерцали  бледные  сполохи,  шарили
щупальца прожекторов, установленных на эсминцах и сторожевых катерах.
     Прошло  несколько  дней, в течение которых Росита снова тщетно пыталась
проникнуть  в  Королевскую  впадину.  Однажды  утром,  выйдя  из дому, чтобы
разыскать  чего-нибудь  съестного  -  скудные  домашние припасы кончились, -
подошла,  по  обыкновению,  к  почтовому  ящику.  В прорези что-то белело, и
сердце  Роситы  забилось.  Странным казалось уже то, что почта работает, как
обычно.
     Она вынула письмо. Росита надорвала конверт и вытащила листок:

     "Здравствуй, Росита!
     Беспокоюсь   о  тебе,  потому  что  ты  живешь,  я  знаю,  недалеко  от
Королевской  впадины.  А там с тех пор, как мы расстались, произошло столько
событий.
     Я  хочу  тебе  сообщить,  что выполнил обещанное, хотя мне это и стоило
немалых  трудов.  Речь  идет  о Гарсиа. Мне удалось получить о нем кое-какие
сведения, но сообщить их в письме не могу. Приезжай, и все узнаешь.
                                                                     Карло".

     Неужели Гарсиа жив?!
     Росита  спрятала  письмо, прислушалась: выстрелы со стороны Королевской
впадины стихли.
     Кое-как  добралась  она  до  близкой  столицы  и,  не переводя дыхания,
помчалась в Комитет общественного спокойствия.
     - Куда? - спросил знакомый охранник, заступая дорогу.
     Росита остановилась.
     - К помощнику генерала Четопиндо.
     Охранник   смерил  посетительницу  таким  взглядом,  словно  подозревал
молодую женщину по меньшей мере в покушении на государственный переворот.
     - Сеньора  Миллера  нет,  - отрезал он. Но, еще раз взглянув на Роситу,
смягчился и добавил: - Все начальство теперь там.
     - Где - там? - не поняла Росита.
     - Ты  что, с луны свалилась? Газет не читаешь? - удивился охранник. - В
Королевской впадине, где же еще.
     Росита  выглядела  такой  несчастной, что молодому охраннику стало жаль
красивую  девушку.  Он  оглянулся  и,  убедившись,  что  вокруг  никого нет,
произнес, понизив голос:
     - Миллер должен приехать сегодня.
     - В котором часу?
     - Он мне не докладывает. Лови его в течение дня.
     - Спасибо.
     - Я  ничего  тебе  не  говорил,  -  пробормотал скороговоркой охранник,
откозыряв приближающемуся офицеру.


     Она  бродила  по  городу,  стараясь  не слишком отдаляться от Комитета,
рассчитывая издали заметить машину с Миллером.
     Только   под  вечер  к  монументальному  особняку  подкатила  машина  с
Миллером: охранник не обманул Роситу.
     Карло издали заметил ее и, выскочив из машины, помахал ей рукой.
     - Эта дама со мной, - сказал он охраннику. Тот молча отдал честь.
     Помощник генерала тщательно закрыл дверь кабинета.
     - Садись, - кивнул он в сторону глубокого кожаного кресла.
     Она села и выжидательно посмотрела на Карло.
     Карло взял со стола газету и протянул ей:
     - Читай.
     Это была газета, издающаяся за рубежом.
     Буквы  прыгали  перед  глазами.  Бросилась  в  глаза  статья, заботливо
отчеркнутая  красным  карандашом.  Заголовок  гласил:  "Преступник  остается
преступником".  Автор  статьи  -  его  фамилия  ничего  не говорила Росите -
рассказывал,  что  две  недели  назад  покинул  Оливию, путешествуя по своим
делам.  В  прибрежном городке он повстречал на улице человека, лицо которого
показалось  ему  знакомым.  Автор  порылся  в  своей памяти и припомнил, что
встреченный  им  человек  есть  не  кто иной, как оливийский государственный
преступник  Гарсиа,  шофер  генерала  Четопиндо,  который, как об этом много
писали  оливийские  газеты,  бежал из страны на машине генерала, прихватив с
собой  ценные  секретные  документы.  Как же могло случиться, вопрошал автор
статьи,  что преступник, розыск которого был официально объявлен оливийскими
властями,  благоденствует,  даже не особенно прячась? Быть может, он изменил
фамилию  и  подделал свои документы, что сбило с толку местную полицию? Либо
некие   должностные   лица  оказались  им  подкупленными?  "Так  или  иначе,
преступник здесь процветает", - негодовал автор заметки.
     Здесь  же  красовалась  фотография,  которую,  как  сообщал  автор, ему
удалось сделать незаметно для Гарсиа.
     "Я  тотчас,  разумеется, сделал заявление в местную полицию, - заключал
автор.  -  Надеюсь,  она сочтет необходимым арестовать Гарсиа и передать его
оливийским властям, и преступник получит по заслугам".
     Росита  долго  рассматривала  фотографию.  Гарсиа,  улыбаясь,  сидит за
рулем  машины.  Шляпа  сбита  на  затылок,  локоть  выставлен в приспущенное
боковое стекло. "Боже, Гарсиа совсем не изменился", - подумала Росита.
     Карло  внимательно  наблюдал  за  ее реакцией. "Миссия Педро удалась, -
решил  он.  - Можно приступать к следующему этапу". Завтра же все оливийские
газеты  раструбят  о  том,  что  сейчас лихорадочно пытается постичь сидящая
перед  ним  девушка  с  горящими  глазами. Любой ценой нужно внести раскол в
ряды  членов  Демократической партии. Рецепт Гитлера едва ли устарел. Раскол
эффективней любого оружия.
     Росита опустила газету на колени.
     - Ну  вот,  я  сдержал  свое  слово.  Теперь  ты знаешь все о Гарсиа, -
сказал  помощник  генерала.  -  Откопать  эту  газетенку  было непросто. Эту
работу  я  не  хотел  доверить  никому, сам просматривал прессу, поступающую
из-за рубежа, хотя времени у меня сейчас, сама понимаешь...
     - Если  Гарсиа действительно бежал, почему вы искали его спустя рукава?
- перебила Росита.
     - Но ты же сама прочла, что виноваты не мы, а тамошняя полиция...
     - Чепуха,  -  упрямо  мотнула  головой  Росита. - У этой газеты концы с
концами  не сходятся. Арестовать Гарсиа ничего не стоило, ведь он совершенно
не скрывался.
     "А  она  вовсе  не глупа, - подумал Миллер. - Нужно будет поразмыслить,
как подать в завтрашних газетах этот материал, чтобы он не выглядел уткой".
     - Ты  попала  в  точку,  -  произнес он вслух. - Вопрос о Гарсиа не так
прост,  как  тебе  кажется.  Он обсуждался в правительстве, как только шофер
исчез. Тогда решили не привлекать к этому делу особого внимания.
     - Почему?
     - Э-э...  Время  тогда  было тревожное... Впрочем, я не могу тебе всего
сообщить.
     Росита  разорвала  газету  на  клочки  и  швырнула их на ковер. Обрывки
разлетелись по всему кабинету.
     - Фальшивка!
     Миллер усмехнулся.
     - У  меня  есть  еще  сколько  угодно  экземпляров.  Ты ведешь себя как
ребенок: когда он видит неприятное, то закрывает глаза.
     Хотя  внешне  Росита храбрилась, в душе ее поселился червячок сомнения.
С  детства  в  ней  жила  в  чем-то  наивная, но неистребимая вера печатному
слову. К тому же нельзя было не верить и фотографии...
     - Что же будет теперь с Гарсиа?.. - не поднимая глаз, спросила она.
     - Это  дело  моего шефа, - пожал плечами Карло. - В конце концов, бежал
его шофер.
     - Вы затребуете, чтобы Гарсиа доставили в Оливию?
     - Не  думаю,  -  Миллер прошелся по кабинету. - За столько месяцев дело
утратило  актуальность?..  Документы?..  Устарели.  Пусть  с ним разбираются
друзья, которых Гарсиа предал своим поступком.
     Росита встала.
     - Может  быть,  ты  хочешь  поехать  к  Гарсиа?  - неожиданно предложил
Миллер. - Я могу помочь тебе с выездом.
     Она покачала головой:
     - Мне там делать нечего.
     Росита  уже  жалела,  что  порвала  газету.  Нужно  было  ее сохранить,
показать   товарищам   -  и  тем,  кто  остался  на  свободе,  и  попытаться
переправить тем, которые в кольце... Интересно, что они скажут?
     - Дай  мне  еще  один  экземпляр  газеты,  -  попросила  Росита, бросив
исподлобья взгляд на Карло.
     - Друзьям хочешь показать?
     Она замялась.
     - Об  этом  не  беспокойся,  -  холодно улыбнулся Миллер. - Завтра этот
материал  вместе  с  фотографией  будет  помещен во всех оливийских газетах.
Вместе с комментариями.
     В дверь постучали.
     - Ну  а  теперь  ступай.  Да  хорошенько поразмысли над тем, что я тебе
рассказал.
     В  кабинет вошел Четопиндо, разминувшись с Роситой, которая выскочила в
дверь.
     - А  у  тебя  губа  не  дура, коммерсант, - заметил он, присаживаясь на
краешек стола.
     - Бьюсь об заклад, ты не знаешь, кто это был, - сказал Миллер.
     - Кто?
     - Росита. Невеста твоего погибшего шофера.
     - Гм...  Забавно, - покачал ногой Четопиндо. - Что же ей нужно от тебя?
Вернее, что тебе нужно от нее?
     - Росита - пробный камень для нашей сенсации.
     - Грешно такую красавицу называть камнем, - усмехнулся Четопиндо.
     Карло   протянул  ему  газету.  Генерал  внимательно  прочел  материал,
связанный с Гарсиа.
     - Педро  успел  вовремя,  - заметил Четопиндо. - Ты уже сообщил об этой
статье в министерство информации?
     - Ждал команды, Артуро.
     - Немедленно сообщай. Нужно расколоть эту шайку, как гнилой орех.
     - Что с цитаделью? - спросил Миллер.
     - Нужно ее прихлопнуть, и поскорей.
     - Будешь брать измором?
     Четопиндо махнул рукой.
     - Черта  с  два, - сказал он. - Левые предусмотрительны. Агент донес: у
них  там  склад  продуктов. Он позволит им продержаться несколько месяцев по
меньшей мере.
     - Продукты без воды мало чего стоят.
     - У них и вода имеется. Только неизвестно, где находится ее источник.
     Миллер присвистнул:
     - Остается пустить танки.
     - Не   те  времена,  -  вздохнул  Четопиндо.  -  Возьмешь  трех-четырех
человек.  Переоденетесь,  само собой. Лучше всего батраками, у тебя уже есть
опыт. Задание простое: отыскать, откуда в крепость поступает вода.
     - И перекрыть ее?
     - Ни  в  коем  случае,  Карло!  Если  мы  перекроем  водоснабжение, эти
негодяи отделаются слишком дешево. Я придумал одну интересную вещицу...
     - Я думаю, люди в цитадели морально сломлены, - сказал Миллер.
     - Как   же,  сломлены,  -  возразил  генерал.  Он  вытащил  из  кармана
сложенную  газету  и  протянул  ее  Миллеру.  Это  была  "Ротана баннера". -
Полюбуйся:  подпольное  издание.  Агент  только  что  приволок,  обнаружил в
фавелах во время обыска.
     Это  был  тревожный факт: итак, несмотря на то что действие конституции
было  "временно  приостановлено"  и  орган  Демократической партии запрещен,
"Ротана баннера" продолжала выходить подпольно.
     - Найти  бы  этих  типографщиков...  -  Четопиндо, глубоко затянувшись,
умолк посреди фразы.
     - И что?
     - Кишки им выпущу.
     - А  как же международное общественное мнение? - позволил себе съязвить
Миллер.
     - Эти  люди  исчезнут  без  следа,  -  отрезал  Четопиндо. - Как в воду
канут. Или в жерло вулкана.
     Миллер  отвел  от  шефа  взгляд  и  углубился  в  чтение  газеты. Номер
открывался   описанием   похорон  Гульельмо  Новака,  которые  состоялись  в
цитадели.
     - Оперативно, ничего не скажешь! - удивился Миллер.
     Репортаж  о  похоронах был написан горячо, взволнованно. Ниже шли стихи
Рамиреса, посвященные Гульельмо.
     - Такие  стихи  они  могут  печатать  и в листовках! - снова воскликнул
Миллер.
     Остальную часть газеты занимало выступление Орландо Либеро.
     - Вполне  может  случиться,  что  они  последуют  твоей рекомендации. -
Четопиндо,  забирая  газету,  прикасался  к  ней осторожно, словно маленький
газетный листок мог взорваться у него в руках.
     - Выходит, они издают "Ротану" в крепости, - предположил Миллер.
     - Возможно.  А  может  быть,  и  в  нескольких  местах, попеременно. Мы
ничего  не  знаем,  агентура  ни  к  черту, только деньги умеют требовать, -
раздраженно   проворчал   Четопиндо.   Он  сейчас  напоминал  преждевременно
постаревшего бульдога.
     - Вот  тебе  и  мышеловка,  -  меланхолически  констатировал  Миллер. -
Значит, у них есть связь с внешним миром.
     - Говорят,  в  цитадели  есть  подземный ход, прорытый еще испанцами. -
Четопиндо  помолчал  и  без  видимой  связи  с  только  что сказанным строго
произнес: - Карло, мне нужен порошок.
     Миллер вытащил из кармана пробирку и протянул генералу.
     - Мало, - покачал головой Четопиндо.
     - Послушай,  Артуро,  не  слишком  ли  много  ты начал потреблять этого
зелья?
     - Я знаю, что делаю.
     - Посуди  сам,  Артуро,  - вкрадчиво произнес Миллер. - Ну, используешь
ты весь порошок, который у меня имеется, а что потом?..
     Четопиндо сощурился.
     - Главная  твоя  ошибка,  Карло,  в  том,  что ты склонен недооценивать
других  людей. Это национальная черта немцев. Вы проиграли войну из-за того,
что недооценили русских. Вот и ты своего шефа недооцениваешь...
     - О чем ты, Артуро?
     - Думаешь,  я  не  понимаю,  что  у тебя здесь, в Оливии, есть какой-то
постоянный источник наркотика?
     Миллер попытался было что-то возразить.
     - Слушай.   -   жестом   остановил  его  Четопиндо,  -  меня  вовсе  не
интересует,  откуда,  какими  путями  ты  добываешь этот порошок. Мне важно,
чтобы ты немедленно раздобыл его. И ты мне его раздобудешь!


     Задание   Четопиндо   -  разыскать,  откуда  свежая  вода  поступает  в
цитадель, - оказалось не из простых.
     Миллер  и  четверо его помощников исколесили и облазили все окрестности
крепости,  но  обнаружить  источник  не удалось. Местные жители относились к
пришлым батракам настороженно и в липшие разговоры не вдавались.
     Комитет  снабдил  группу  Миллера  отличными  документами - на эти дела
генерал  Четопиндо  был  мастер,  - так что ни полиция, ни регулярные части,
которые осадили цитадель, их не задерживали.
     Пятеро   батраков  переходили  с  места  на  место,  кое-где  копались,
замеряли  глубину  брошенных  крестьянских колодцев, но дальше этого дело не
шло.
     Миллер  часто  поглядывал  в  сторону крепости. Полуразрушенные, но все
еще   неприступные   стены   производили   грозное   и  одновременно  жалкое
впечатление.
     Он  вспомнил,  что впервые о существовании старинной испанской крепости
близ  Королевской  впадины услышал из уст Роситы. Это было в тот злосчастный
вечер  в  ресторане.  Росита  о  увлечением  рассказывала  о  цитадели,  она
говорила,  что  каждый  закоулок  там облазила. Быть может, она в курсе, где
источник воды, которым снабжается крепость?
     Когда  Четопиндо  сказал  о  тайном  ходе,  ведущем из цитадели, Миллер
выразил опасение, что осажденные могут сбежать из крепости.
     - Ты  не  знаешь  этих  людей,  Карло, - усмехнулся Четопиндо, выслушав
его.  - Все та же недооценка противника. Они нищие, голодранцы, но они горды
как  испанские  гранды.  Бегство из крепости - трусость, на это не пойдет ни
один из них.
     - А к ним может кто-нибудь с воли присоединиться?
     - Это - пожалуйста.
     Что  ж,  похоже,  генерал  Четопиндо  и  впрямь  неплохо  разбирался  в
психологии   соотечественников:   по   данным   разведки  с  воздуха,  число
осажденных не уменьшалось.
     Самолеты  несколько  раз  разбрасывали  над цитаделью листовки, которые
призывали  восставших  сдаться правительственным войскам, но пропаганда, как
и следовало ожидать, не возымела решительно никакого действия.
     Взобравшись  на  один  из  холмов,  окаймляющих  крепость,  можно  было
наблюдать  в  бинокль размеренную жизнь, которая установилась в цитадели. На
веревках  сушилось  белье,  женщины разводили костры, готовили пищу. Мужчины
занимались укреплением стен, изготовлением самодельного оружия.
     - Чистое   средневековье,   -   заметил   агент,  которому  Миллер  дал
посмотреть в свой бинокль.
     "Сюда  бы  звено пикирующих "юнкерсов"... А потом проутюжить полдюжиной
танков", - подумал Миллер.
     На  четвертый  день  поисков  ему  повезло.  На запущенной гасиенде его
группа  наткнулась  на  конюха  -  маленького  сухонького  старичка, который
грелся на нежарком в эту пору года солнце.
     Старичок  - кроме него в усадьбе никого не оказалось - радушно встретил
кочующих  батраков.  Он  явно  обрадовался  неожиданным  пришельцам, которые
скрасили его одиночество.
     Вечером  старик  сварил  в  котле  какую-то  крутую и острую бурду. Все
прихлебывали  из  котла  с  видимым  удовольствием. Отведал варева и Миллер.
После  позднего чаепития гости повели со стариком нудный, тягучий разговор о
местных  заработках, о помещике, который покинул гасиенду и укатил в столицу
прожигать  жизнь,  о  житье-бытье  в  Королевской  впадине, о том, где и как
можно устроиться на сезонную работу.
     Старичок  разглагольствовал, "батраки" больше помалкивали, иногда ловко
подкидывали вопросы.
     Миллер  прилег  в  сторонке,  поодаль от костра, укрывшись попоной. Его
познабливало   -   накануне  попал  под  дождь  и  сильно  простыл.  Немного
согревшись, он задремал.
     Агенты  старались  перевести  разговор  со  стариком на интересующую их
тему.
     - А  тебе  приходилось,  отец, бывать в цитадели? - осторожно спрашивал
агент.
     - Эге,  где  я только не был, сынок, - усмехнулся старик, подбрасывая в
костер  сухую  ветку.  Пламя вспыхнуло и осветило морщинистое лицо с глубоко
запавшими глазами. - Можно сказать, весь мир обошел. Даже в России побывал.
     Агент присвистнул:
     - Неужели в России?
     - Святой  крест!  -  старик  перекрестился  и оглядел своих слушателей,
которые расположились вокруг костра.
     Угрюмый верзила, сидящий рядом, полюбопытствовал:
     - Ну,  как  там,  у  коммунистов? Правду в газетах у нас пишут, что там
все общее, а жизни никакой нет?
     - Я  ведь  давно  был  там, сынок, - махнул рукой старик. - У них тогда
еще царь был... - Старик помолчал, вспоминая пролетевшую молодость.
     - А что ты делал в России, папаша? - спросил верзила, оживившись.
     - Сопровождал  своего  помещика,  что  же  еще?  - вздохнул старик. - А
вернулся  в  Оливию  -  и  то  же  самое: снова батрачь на помещика... Потом
русские  царя  скинули,  теперь  у  них власть трудящихся. Я читал в "Ротана
баннере", что...
     - Смотри,   старик,  бороду  спалишь,  -  грубо  оборвал  его  один  из
пришельцев.
     - В  России-то  ты  был, - добавил второй, - а вот в цитадели небось не
побывал.
     - Был  я  и  в  крепости,  как не бывать! Я ведь родом из этих краев, -
ответил старик.
     - Там,   говорят,   заварушка   какая-то   приключилась?  -  продолжали
расспрашивать гости.
     - А вы не знаете?
     - Толком ничего. Разное говорят - не знаешь, кому и верить.
     - Сами-то откуда? - спросил старик.
     - С севера мы. Пришли в Королевскую впадину на заработки.
     - Там,  в крепости, докеры из порта, - начал старик. - А получилось вот
что...
     Миллер  погрузился  в  тяжелую  дремоту, а когда очнулся, снова услышал
жидкий тенорок старика:
     - ...Мне повезло в жизни, ребята, что я был знаком с этим человеком.
     - Давно его знаешь, папаша?
     Миллер, не открывая глаз, начал вслушиваться в разговор у костра.
     - Давненько, - отвечал старик. - Я с Орландо Либеро вместе батрачил.
     "Орландо  Либеро"!  Миллер  открыл  глаза.  Ему  ведь  так и не удалось
выполнить  задание шефа. Когда Четопиндо решил, что приспела пора уничтожить
Либеро, того и след простыл.
     Кто  знает,  может  быть,  этот  сморщенный  старик  -  улыбка  судьбы,
предназначенная  персонально Миллеру? Вдруг он выведет его на след Либеро? А
может,  он  знает  подземный  ход в крепость и ведает, где источник, который
поит ее защитников?
     - Он  для  друга  готов  снять  с  себя  последнюю рубашку, - продолжал
старик.  - Он жизни не жалеет для таких, как вы, нищих батраков. А у вас, на
севере, знают Орландо?
     - Его, по-моему, всюду знают, - угрюмо буркнул один из собеседников.
     - Ну,  правильно,  - удовлетворенно кивнул старик. - А как там, ребята,
ваш северный штат? Тоже поддержит его на выборах?
     - Само  собой поддержит, - лениво поддакнул агент, который расположился
ближе всех к огню.
     Миллер  подумал,  что  конюх совсем здесь одичал в одиночестве: он даже
не  знает,  что  вследствие беспорядков в порту Орландо Либеро поставлен вне
закона и, следовательно, ни о каком избрании его не может быть и речи.
     - Знаете, ребята, Орландо Либеро - святой человек, - сказал старик.
     - Неужели он богу служит? - в голосе агента прозвучало ехидство.
     - Нет,  не  в  этом дело. Но он все равно святой, - продолжал старик. -
Он  это  всей  своей  жизнью  доказал.  А  смеяться тут нечего. Я говорил со
многими,  простые  оливийцы  верят  ему.  Вот  попомните  мои слова, Орландо
Либеро будет президентом, первым рабочим президентом Оливии.
     Миллер отбросил попону и подошел к костру.
     - Как  же  станет наш Орландо президентом, если он скоро ноги протянет?
- обратился он к старику.
     - Это почему?
     - Помрет он от жажды в крепости вместе с остальными, кто там заперт.
     Старик усмехнулся:
     - Не беспокойтесь, ребята, у них есть свежая вода.
     - Почему так думаешь, отец? - спросил Карло.
     - Да  уж  знаю,  -  хитро  сощурился  старик.  -  Так что за тех, кто в
крепости,  не волнуйтесь. Туго им там сейчас, это верно, но народ их в обиду
не  даст. Слышали небось, какая волна по всей Оливии поднимается? Недаром же
полицейские  шавки  никак  ее  решатся  на прямой штурм цитадели. Даже армия
пасует...
     Миллер  вплотную  подошел  к  старику. Тот, часто мигая, поднял на него
выцветшие глазки.
     - Скажи-ка,  отец,  откуда  вода поступает в крепость? - спросил Миллер
вкрадчиво.
     - Откуда мне знать, сынок? - ответил старик после неловкой паузы.
     - Лучше  добром  скажи, - угрожающим тоном произнес Миллер, отведя руки
за спину.
     - Кто вы такие?.. - в голосе старика засквозила тревога.
     - Сказано тебе - батраки. Ну, так как, скажешь по-хорошему?
     Старик качнул головой:
     - Насчет воды мне ничего неизвестно.
     Миллер  ногой  ударил  старика  в  лицо.  Голова  конюха  дернулась, он
вскрикнул.
     - Ну? - произнес Миллер.
     Старик промычал что-то нечленораздельное.
     Миллер ударил еще раз.
     - Так   вот   какие   вы   батраки...   -  прохрипел  конюх.  -  Ищейки
полицейские!..
     Его  допрашивали долго. Когда старик терял сознание, окатывали холодной
водой из ведра. Но старик упорно молчал.
     Миллер отстранил агента, который вел допрос, и отрывисто приказал:
     - Доску и молоток.
     Агенты  приволокли  из  сарая  обрубок толстой доски и кувалду, которой
конюх раздроблял жмых.
     - Связать  эту  падаль,  -  скомандовал  Миллер, - только руки оставить
свободными.
     Старику  скрутили  ноги,  и  через  минуту  он, поддерживаемый за ворот
агентом, стоял перед Миллером: сухонький, маленький как подросток.
     - Руки на доску, - приказал Миллер.
     Агент  толкнул  конюха,  тот  упал на колени и послушно положил руки на
обрубок.
     Миллер,  примерившись,  ударил колотушкой по кончикам пальцев. Брызнула
кровь.  Даже  в  мутном  предутреннем  свете  было  видно, как посерело лицо
старика.
     Миллер  счистил  ногтем  темную  капельку,  которая  попала на пончо, и
снова скомандовал:
     - Руки!
     Верзила  нагнулся,  взял  старика  за  шиворот  и  заставил  его  снова
положить руки на обрубок, вскользь заметив:
     - Полегче, Карло. Он может окочуриться.
     После  следующего  удара конюха кое-как привели в чувство, но он тут же
снова потерял сознание.
     - Пустой  номер,  -  пробормотал долговязый агент. - Я знаю эту породу.
Помрет, но не выдаст.
     - Да он уж и так одной ногой на том свете, - сказал Миллер.
     Интуиция  подсказывала ему, что старик что-то знает о воде, поступающей
в цитадель. Но как вытащить из него эти сведения?..
     Пока  конюха  отливали, Миллер, совершенно измученный бессонной ночью и
лихорадкой,  вдруг  вспомнил  о  пробирке  с  наркотиком, приготовленной для
Четопиндо.
     Да,  на разных людей порошок действует по-разному. Тут еще, разумеется,
и доза важна. А почему бы не испытать его на старике?
     Миллер  велел  принести  стакан,  зачерпнул  из  ведра воды и, отойдя в
сторонку, высыпал в воду немного порошка из пробирки.
     Агент  похлопал  конюха  по  щекам, и тот открыл глаза. Пальцы на руках
его вздулись и почернели.
     Миллер опустился на корточки и поднес стакан к губам старика.
     Агенты переглянулись.
     Старик,  не  разжимая  губ,  мутным  взором  смотрел  на Миллера, затем
сделал  глоток  и  вдруг  жадно,  почти  залпом  выпил  весь  стакан.  Карло
осторожно поил его, стараясь не пролить ни капли.
     - Вода... сладкая... - прохрипел конюх и откинулся на спину.
     - Дохлое  дело.  Он спятил, Карло, - сказал долговязый агент, забирая у
Миллера пустой стакан.
     Окружив старика, агенты перебрасывались репликами.
     - Уснул.
     - Окочурился.
     - Зря время теряем!
     - Потише, ребята, - сказал Миллер, и агенты примолкли.
     Он  внимательно  наблюдал  за  стариком,  который впал в забытье. Через
несколько  минут лицо конюха слегка порозовело. Миллер нагнулся и внятно, по
слогам произнес:
     - Откуда вода поступает в крепость?
     Старик что-то пробормотал, не открывая глаз.
     Карло тряхнул его за плечо:
     - Отвечай!
     - Болото... болото... - вдруг отчетливо произнес старик.
     - Врежь  ему  как  следует, Карло, - посоветовал один из агентов. - Это
ему прочистит мозги.
     Но тот покачал головой:
     - Он не почувствует боли.
     - Болото... святые пьют из болота, - бормотал старик.
     - Какие там еще святые, - с досадой сплюнул долговязый.
     - Какие  святые?  Да  Орландо  Либеро,  например,  - заметил Миллер, не
отрывая взгляда от старика.
     Между тем тот заговорил снова:
     - Крепость пьет из болота.
     - Есть болото близ цитадели? - обернулся Миллер к агентам.
     - Есть, - шагнул вперед один из них.
     - Какова его площадь?
     - Двести квадратных миль.
     - Пойдем  на  болото,  -  решил Миллер. - Я чувствую, именно там зарыта
собака.
     - Ничего  себе,  - крякнул долговязый, - двести квадратных миль! Мы там
будем ковыряться до второго пришествия.
     - С нами пойдет проводник, - сказал Карло.
     - Кто? - уточнил один из подручных.
     - Вот он, - кивнул Миллер на старика.
     Через  несколько  минут  из  ворот  запущенной гасиенды вышла небольшая
группа.  Впереди  шли  двое  дюжих батраков, бережно держа под руки старика,
тот  едва  волочил  ноги  и  часто останавливался. Тогда Миллер наклонялся к
нему и внятно, медленно произносил:
     - Иди к болоту. Покажи, откуда пьют святые.
     И старик снова трогался в путь.
     Дорога уперлась в свалку: сюда свозили мусор из окрестных деревень.
     Агенты,   ведущие   старика,   замешкались,   и   он,  вдруг  отстранив
помощников, зашагал самостоятельно, ловко обходя ямы и рытвины.
     - Как он шею себе не сломает? - пробормотал Миллер.
     Теперь старик шел впереди, за ним двигались остальные.
     Вскоре  они почувствовали, что приближаются к болоту. Почва становилась
все  более  топкой,  и  движение  маленького отряда замедлилось. Минут через
сорок хлюпающая жижа достигла колен.
     Миллер догнал старика и остановил его, схвативши за руку:
     - Где чистая вода?
     Огромные,  чуть  ли  не во весь глаз, побелевшие зрачки смотрели сквозь
немца.
     - Воды нет, - сказал старик. - Есть огонь.
     - Где?
     - Здесь, - указал старик на свою грудь. - Здесь, внутри, горит костер.
     - Жжет он тебя?
     - Жжет, - прошептал старик.
     - Чтобы погасить твой костер, нужна вода, - медленно произнес Карло.
     - Верно... - словно эхо прошелестел старик. - Вода гасит огонь.
     - Но  эта  вода  не  годится,  -  Миллер наклонился и ударил ладонью по
болотной жиже. - Нужна чистая вода. Ну? Где она?
     - Дальше, - сказал старик, и они снова двинулись в путь.
     С  каждым  шагом они погружались все глубже. Миллер вытащил револьвер и
переложил его повыше.
     Нет,  едва ли старик мог обмануть их: при такой огромной дозе снадобья,
можно  сказать  предельной, он не мог сохранить сознание. Он движется сейчас
во сне, в мирр грез, словно сомнамбула.
     Они  шли  по  болоту  уже добрых три часа. Болотный газ отдавал гнилью,
спирая  дыхание.  Коричневая  жижа  колыхалась вокруг. Сквозь нее прорастали
одиночные камыши.
     - Далеко еще? - спросил Миллер.
     Старик остановился:
     - Пришли.
     Миллер  огляделся. Вокруг, насколько хватало глаз, простиралось болото,
кое-где  покрытое  ядовито-зелеными  островками.  Дальние  края его тонули в
тумане. Значит, все-таки старик обманул!
     - Где вода? - сжав кулаки, Миллер шагнул к старику.
     - Вот она. - Старик протянул вперед руку, словно библейский пророк.
     Это  оказалось  узкое  каменное  ложе, расположенное вровень с болотом.
Отдаленно  оно  напоминало  римский  акведук.  Посередине  ложа  был  пробит
желобок, по которому струилась вода, чистая как слеза...
     Сооружение  было  сделано  столь  искусно,  что,  даже  находясь рядом,
различить  его  было  непросто  на  фоне  болота.  Нельзя было не подивиться
остроумию   и   точному   расчету  старых  мастеров,  которые  выбирали  для
сооружения,  питающего  цитадель водой, нужную высоту. В сезон дождей болото
почти   сравнивалось  с  каменным  водопроводом.  Еще  чуть-чуть  -  и  вода
смешалась  бы  с  болотной  жижей,  но этого не происходило. Вероятно, когда
болото  усыхало,  каменная стенка возвышалась над уровнем болота, и заметить
ее было легче. Но кому могло прийти в голову обыскивать огромное болото?..
     Миллер зачерпнул рукой воды из желоба.
     - Нектар! - воскликнул он, пробуя воду.
     Все,  за  исключением  старика, припали к желобку. Старик стоял, словно
чему-то внимая, безучастный ко всему остальному.
     Когда  агенты  напились, Карло ткнул старика в желоб с водой. Тот начал
пить  - жадно, захлебываясь. Видно, никак не мог погасить костер, пылавший в
груди.  Старик  отрывался  на  мгновенье,  переводил  дух и снова припадал к
серебристому ручейку.
     - Смотри,  папаша,  вылакаешь  всю воду, - хохотнул долговязый агент. -
Оставь  на  долю  тех,  кто  в крепости. Не то твой святой Орландо помрет от
жажды.
     Услышав  имя  Орландо, старик замер. Капли сбегали по его щекам, словно
слезы. Лицо страшно побледнело. Конюх покачнулся, но Миллер поддержал его.
     Подручные   Карло   ощупывали   под  проточной  водой  каменную  стену,
переговаривались:
     - Хитро придумано.
     - Видать, на века строили.
     - Сто лет ищи источник - ни за что не догадаешься полезть в болото.
     - Камни тесаны на совесть, и пригнаны - будь здоров!
     - Это  не беда, - авторитетно заметил коротышка. - Сейчас мы им устроим
подарочек,  -  тем,  кто  в крепости. Ну-ка, ребята, все разом навалились на
стенку!
     - Да  на  кой  черт  ломать  всю стенку, - возразил долговязый. - Можно
отвести ручеек в сторонку, в болото - и баста.
     - Всем  отойти! Живо! Сооружение не трогать! - Резко приказал Миллер. -
Живо! Таков приказ генерала Четопиндо...


     Обратный  путь  показался  намного тяжелей. Все устали, и каждый шаг по
вязкому  болоту  давался  с трудом. Кроме того, приходилось тащить старика -
идти самостоятельно он уже не мог.
     - Зачем  нам  эта  падаль?  Бросить  ее  в  болоте  -  и  делу конец, -
предложил долговязый, когда подошла его очередь нести сухонького старика.
     - Не  бросай,  -  сказал  Миллер.  - Он еще покажет нам подземный ход в
цитадель.  -  Время  от  времени  он  подламывал камышинки, обозначая путь к
акведуку.
     Старик  дышал  со  свистом, тяжело, словно загнанная лошадь. Выбравшись
из болота, они опустили его на траву и повалились рядом, обессиленные.
     Внезапно старик вздрогнул и вытянулся.
     - Умер, - произнес, бегло осмотрев его, опытный в таких делах немец.


        ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

     Местная  электростанция  Королевской  впадины  в  ту  ночь, когда Новак
бежал  из-под  стражи,  испортилась. Это, на первый взгляд малозначительное,
обстоятельство существенным образом повлияло на дальнейшие события.
     В  порту  в  ту  ночь работа шла при факелах, которые разрывали тьму на
неровные колеблющиеся куски.
     ...Появление  Гульельмо Новака в порту и его пламенная речь всколыхнули
докеров.  В  этом расчет генерала Четопиндо оказался безошибочным, однако он
не  рассчитал,  что  докеры  смогут  оказать полицейским и шпикам в штатском
столь   яростное   и   сильное   сопротивление.   Вся   портовая  территория
превратилась в поле боя. Стычки шли в каждом закоулке, у каждого строения.
     Затем на несколько часов наступило затишье.
     Обе стороны готовились к решительным действиям, перегруппировали силы.
     Докеры,  руководимые Орландо Либеро, прорвали заслон и ушли в цитадель,
унеся с собой тело Гульельмо.
     На  рассвете  его  схоронили,  выдолбив  неглубокую могилу в каменистой
крепостной почве.
     Слово  прощания  произнес  Орландо. Когда он закончил, к могиле подошел
Гуимарро.
     - Партия  учит  нас  честности, - сказал он. - И хотя, возможно, кто-то
сочтет,  что  здесь,  над  могилой  нашего  товарища,  не  время  и не место
произносить  горькие  слова,  я  все-таки  произнесу  их.  Это  мой  долг. -
Гуимарро  прислушался  к  выкрикам  полицейских,  которые  доносились  из-за
высоких   крепостных  стен.  -  Мне  трудно  это  сказать,  но  еще  труднее
промолчать.  В  том,  что  произошло,  виноват Гульельмо Новак, наш товарищ,
которого  мы  все  любили.  Он нарушил решение Центрального комитета вести в
стране  предвыборную  агитационную  работу,  не  поддаваясь  на  провокации.
Власти  спят  и  во  сне  видят  какой-нибудь  предлог,  чтобы  обрушиться с
репрессиями  на  трудящихся,  поставить  Демократическую  партию вне закона,
одним   махом   перечеркнуть   свободы,   добытые   в   течение  долгих  лет
изнурительной  и  кровавой  борьбы...  Это  он, наш товарищ Гульельмо Новак,
самовольно,  не  считаясь  ни  с кем, поднял стачку в Королевской впадине. О
последствиях  распространяться  не  буду  -  уверен,  мы испытаем их в самое
ближайшее время.
     Докеры зашумели, Ор