Владимир Михановский. Шаги в неизвестное ПУТЕШЕСТВИЯ. ПРИКЛЮЧЕНИЯ. ПОИСК Фантастический роман ИЗДАТЕЛЬСТВО "МЫСЛЬ" Москва -- 1973 ГЛАВНАЯ РЕДАКЦИЯ ГЕОГРАФИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Художник А. АНТОНОВ 0281-120 004(01)-73 c Издательство "Мысль". 1973 Что движет жизнью минутной? Кто в сердце разжег костер? Зачем ты с Земли, уютной ныряешь в холодный простор? Да, сердца жадная жажда сильнее, чем смерть и мор. Погибший однажды и дважды,-- вспыхнешь вновь, как костер. Путь твой -- не гладь аллеи, не броскость шоссейных стрел: на том же огне Прометея Джордано Бруно горел. Мир еще не рассказан, можешь его вдохнуть. Разве тебе заказан к тайнам великий путь? Пролог МИР, ЗАМКНУТЫЙ В СЕБЕ Дождь, повинуясь заранее заданной программе, прошумел третьего дня, но дорожки еще хранили влагу. Берегли они и немногочисленные следы тех, кто накануне прошел здесь. Преобладали шестипалые вмятины, с резким углублением посредине, совсем редко попадались человеческие -- с узкой ступней и боковыми штрихами от магнитных присосков. Еще не хозяйкой, а гостьей была ранняя осень. Солнечные дни преобладали, но чувствовалось -- устойчивое ненастье не за горами. В это утро на низкое небо часто набегали тучи. За долгие годы, проведенные на "Пионе", Икаров никак не мог к ним привыкнуть. Капитану казалось, что здешние тучи чем-то неуловимо отличаются от тех, на Голубой, хотя он хорошо знал, что эти серо-белые громады -- точная копия земных облаков. Инженеры Лунных стапелей превзошли самих себя, всю душу вложили в корабль. Будто предчувствовали, что полет "Пиона" будет слишком долгим. Осенние листья не падали. Отделяясь от ветвей, они оставались висеть в воздухе. Некоторые, повинуясь случайному капризу воздушных потоков, опускались вниз, на узкие дорожки, но были готовы взлететь при первом порыве ветра. Утро было тихое, и это странно контрастировало с облаками, торопливо бегущими по небу. "Синхронизация разладилась, -- подумал капитан. -- Будет чем заняться вечером". Изредка набегал ветер, и тогда капитану чудилось, что он попал в обычный земной мир, в золотую круговерть осеннего леса. Только листья, кружась, забывают опускаться на землю. В воздухе еще висели капли -- остатки дождя, впрыснутого в оранжерейный отсек корабля искусно скрытыми пульверизаторами. Когда сквозь тучи пробивались солнечные лучи, прозрачные шарики, плавающие в пространстве, вспыхивали, словно самоцветы. Крупные шары переливались так ярко, что капитан жмурился, глядя на них. Призрачно и невесомо синели дальние горы. Воздух начинал нагреваться, и заснеженные пики, казалось, дрожали и струились. Острые зубцы растворялись в бледном, выцветшем небе. Вскоре горизонт очистился от облаков. Капитан, приставив ладонь козырьком, вглядывался в даль. Горы не меняются. Они такие же, какими вышли из рук лунных видеопластиков. И все же благодаря игре светотени они каждый раз кажутся новыми. Утренняя прогулка давным-давно превратилась для Икарова в ритуал -- поначалу трудный и ненужный, затем привычный. В роще, среди берез и кленов, легче думалось, и мысли на вольном воздухе не были такими мрачными. На вольном! Снова иллюзия. Возвращаясь на дорожку, капитан на миг позабыл об осторожности, и прозрачный сверкающий шар воды мигом обволок его, растекшись по комбинезону. Сколько суждено ему еще таких прогулок? Сколько раз будет он выходить сюда по утрам -- сюда, где знакомы каждый куст, каждая ветка, каждый изгиб узких дорожек? Быть может, неспешной чередой пройдут годы. О, как хотел бы капитан в иные минуты поменяться ролями с графом Монте-Кристо, упрятанным в крепость Иф! Хотя стояла она на острове, но остров-то был в земном море, омывающем земные берега. А для него, Федора Икарова, капитана "Пиона", Земля остается мечтой. Так бесконечно далек он от землян, несмотря на то что каждое утро прогуливается в оранжерейном отсеке, ведет бортовой журнал и собирает с помощью экипажа бесценную информацию в ближнем космосе. И сколько ему суждено видеть над собой осточертевшее виниловое небо, вдыхать воздух, выработанный в регенераторах, пить искусственную воду, есть синтетическую пищу? Неужели он больше не увидит человеческого лица, не услышит живого голоса, смеха? А может, нить его жизни оборвется раньше, когда "Пион" скользнет вниз, плененный притяжением Тритона -- Черной звезды? Капитан глянул на часы и направился к выходу. Работы на сегодня намечено немало, а поблажек Икаров не давал ни себе, ни экипажу. Давно уже необходимо произвести вылазку на наружную обшивку "Пиона". В районе кормовых дюз приборы корабля несколько раз фиксировали непонятное свечение. Вылазку сможет сделать Энквен. Надо будет только его подробно проинструктировать. Как попадут на Землю данные о гравитации, накопленные на "Пионе"? Об этом капитан предпочитал не задумываться. Путь домой измерялся не только расстоянием от Тритона до родного Солнца. Нет! Между "Пионом" и материнским светилом, преграждая путь на Голубую, возвышалась невидимая, непроницаемая стена. Это было царство чудовищной гравитации. Силами тяготения диктовалось все. В подобных условиях малейшая навигационная ошибка могла оказаться последней. "Пион", без устали нанизывающий витки вокруг Тритона, напоминал эквилибриста, который идет по туго натянутому канату. Настало время намеченной Икаровым вылазки. Стоя перед штурманским экраном, капитан наблюдал, как белковые роботы проверяли приборы, противорадиационную защиту. В помощь Энквену он решил дать еще двоих. Наблюдая за последними приготовлениями роботов в шлюзовой камере, Икаров вдруг почувствовал непреодолимое желание присоединиться к ним. Астронавтам знакомо подобное чувство. Оно может внезапно поразить человека, долгие годы находящегося в ограниченном пространстве космического корабля. Человек испытывает тягу -- вырваться из корабля во что бы то ни стало. Тщетно разум убеждает, что там, снаружи, ничего нет, кроме черной бездны, скупо усеянной острыми точками звезд. Чувство необъяснимой тоски гонит человека прочь из корабля, туда, в пространство, не ограниченное стенами. История космоплавания знает случаи, когда вспышки пространственной болезни кончались трагически. Икаров отчетливо представлял себе, что там, за нейтритовым люком, ничего не увидит. Ни звезд, ни Солнца. Незримая стена не пропускает ни единого луча. Обзорный экран все время показывает одно и то же: искривленные гравитацией линии "Пиона", погруженного в тушь, да капризно изогнутые плоскости корабельной обшивки, которые время от времени по непонятной причине начинают светиться. Выйти! Выйти хотя бы на несколько минут, покинуть изломанные стены корабельных отсеков. Снаружи капитана встретила абсолютная тьма. Никакая ночь на Земле не могла сравниться с ней. Там, какое ни будь новолуние, мерцают звезды, льется слабый зодиакальный свет. Здесь ничего подобного не наблюдалось. Икаров называл Тритон Черным солнцем. Это была невидимая звезда. Четыре фигуры -- три высокие и одна пониже, коренастая и чуть сутуловатая,-- осторожно перемещались по покатым плоскостям обшивки. Пройдя с полкилометра, капитан сел в манипулятор, все время шагавший рядом. Участок обшивки впереди стал наливаться призрачным светом. От него побежали многоцветные волны, захватывая все новые куски поверхности. Икаров, прижав поплотнее клеммы к вискам, мысленно отдал приказ, и замешкавшийся манипулятор прыгнул вслед за тремя белковыми, которые продолжали шагать в сторону наиболее ярко светящегося участка. Казалось, кто-то набросил на одну из полусфер "Пиона" огромный вспыхнувший ковер. Голубые языки перечеркивали ковер из конца в конец. Ловко переступая магнитными щупальцами, манипулятор обогнал Энквена и остальных роботов, которые замедлили шаг, и приблизился к границе светящегося ковра. -- Стой! -- скомандовал мысленно капитан. Роботы остановились позади манипулятора. Все четверо молча наблюдали, как с незримых ворсинок ковра соскальзывают голубые искры, тотчас беззвучно растворяясь в вечной ночи Тритона. Внезапно ковер прошили извилистые алые струйки. -- Такой высокой яркости обшивки приборы еще не регистрировали,-- раздался в наушниках капитана голос Энквена. -- Отраженный свет? -- высказал предположение капитан. Энквен покачал головой. -- Флуоресценция? -- Нет. -- Ядерный распад? -- Не похоже... -- Что же это? Энквен замер. Его фигура показалась Икарову статуей древнего бога, высеченной из черного камня. Руки застыли в нелепом размахе, и лишь быстрое мерцание глаз выдавало напряженную работу мысли. Капитан знал, что в эти мгновения робот перебирал колоссальный объем памяти. Багаж ее складывался в течение долгих лет обучения в Зеленом городке, а затем был пополнен и отшлифован в космических стажерских экспедициях. -- Излучение мне незнакомо,-- произнес Энквен после долгой паузы. -- Приступим к исследованию,-- решил капитан.-- Мне кажется, что свечение связано с превращением гравитационной энергии... Загадкой тяготения были заняты все помыслы пионцев. Роботы начали устанавливать измерительную аппаратуру, принесенную с собой. Послушный воле Икарова, манипулятор сделал еще один шаг к ковру, который переливался теперь всеми цветами радуги. Перед глазами Икарова по какой-то ассоциации мелькнуло далекое: зеленый луг с влажными ромашками... Мохнатое Солнце над горизонтом... Снежные купола и кружевные башни Зеленого городка. До слуха капитана долетел предупредительный окрик Энквена, но отреагировать Икаров не успел: слишком далеки были в этот момент его мысли, и приказ манипулятору запоздал на какие-то доли секунды. От края ковра взметнулась ввысь дрожащая серебристая нить. От нее исходило легкое неровное сияние. Серебряный луч образовал петлю, которая скользнула к прозрачному шлему капитана. В тот же миг манипулятор, повинуясь импульсу, сделал прыжок в сторону, увернувшись от луча. Светлая нить, мелькнув, чуть задела край шлемофона. Резкая боль обожгла лицо Икарова. Последнее, что успел увидеть капитан,-- растопыренные руки Энквена, спешащего к нему на помощь. Очнулся Икаров в штурманском отсеке. Было темно, но капитан догадался, где находится: он лежал в противоперегрузочном кресле. Правая рука бессильно скользнула по упругому подлокотнику. Икаров застонал. Никто не откликнулся. Очевидно, в отсеке он был один. Неужели на "Пионе" уже наступила ночь? Сколько времени провел он без сознания? Как попал в штурманский отсек? Где роботы, участвовавшие с ним в вылазке? Клеммы? Вот они, над креслом, как и положено. Даже во тьме нащупать их было нетрудно -- за годы полета движения рук были доведены до автоматизма. "Свет!" -- отдал капитан мысленный приказ. Сейчас стены отсека начнут наливаться голубым сиянием, а затем в потолке вспыхнет жаркий кварцевый диск -- Солнце в миниатюре. Шли минуты -- тьма не рассеивалась. "Что могло случиться?" -- думал капитан, тщетно пытаясь найти недостающее звено между событиями, которые разыгрались на поверхности "Пиона", и штурманским отсеком, погруженным во тьму. Слабость сковывала каждую клеточку тела. Икаров с усилием вздохнул. Пахло хвоей, прелыми листьями и еще чем-то, бесконечно далеким, земным... Бредит он, что ли? Хлопнул входной люк. Капитан тотчас узнал цепкие шаги своего помощника. -- Свечение погасло, капитан. Корабль вне опасности, -- доложил Энквен. По голосу капитан определил, что робот приблизился к нему вплотную. -- Остальные?.. -- Все участники вылазки благополучно вернулись на свои места. -- Результаты?.. -- выдавил Икаров, морщась от боли. Хорошо, что темно и Энквен не видит его лица, если только он не включил инфравидение. -- Результаты вылазки обрабатываются, капитан,-- сказал Энквен. -- Почему темно? -- спросил Икаров.-- Свет в отсеке не включается? Энквен замешкался с ответом. -- Включи аварийное освещение,-- сказал капитан. -- Отсек освещен, капитан,-- ответил Энквен. Капитан с трудом поднес ватную руку к глазам. Повязка. Как это он не ощутил ее сразу, когда очнулся? -- Что со мной, Энквен? -- спросил капитан. -- Лоб рассечен до кости. -- Чем? -- Светящейся петлей во время вылазки. И еще... -- Говори. -- Возможно, задет зрительный нерв. -- Боль теперь не сильная, -- негромко заметил Икаров. -- Местный наркоз,-- пояснил робот. Икаров сделал попытку подняться. -- Нельзя,-- сказал Энквен, положив на плечо капитана тяжелую руку. -- Ерунда. -- На лоб наложены швы. -- Швы? -- поразился капитан. -- Кто же на корабле мог наложить их? -- Я наложил швы. -- Сколько лет мы знаем друг друга,-- сказал Икаров,-- но я не мог предположить, что ты и хирург. -- Не было подходящего случая,-- заметил Энквен. -- Твой воспитатель, насколько я знаю, в хирургии не разбирался,-- сказал Икаров.-- Откуда же это у тебя? -- Спасибо Ливену Броку, я взял урок хирургии,-- произнес Энквен. -- В Зеленом городке? -- Нет, это было на озере Отдыха. Помнишь первый твой прилет туда? Капитан не ответил. Энквен склонился над противоперегрузочным креслом. Капитан потерял сознание. В такой ситуации роботу не приходилось еще принимать решение. Энквен долго стоял, соображая, что делать дальше. Кораблю без капитана грозила гибель, и он решился...  * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *  НАКАНУНЕ СТАРТА Глава 1 ЭНКВЕН В пространстве, убийственно темном, Где мерцает звездная ртуть, Ты сердцем своим неуемным Прочертишь огненный путь. Какой он яркий, этот день, самый первый день! Солнце светило совсем по-особенному. Ловить его теплые лучи, которые пробиваются сквозь фрамуги биолаборатории,-- это было совсем другое дело. Тут, на просторе, не ограниченном стенами и полом, даже светило казалось иным. Выйдя наружу, Энквен подумал, что солнце такое же ласковое и щедрое, как Ливен Брок, его воспитатель. Двери за Энквеном закрылись, и он оказался один на террасе. "Бетон",-- определил робот, осторожно прикоснувшись к полу. Квадратную террасу окаймляла потрескавшаяся балюстрада. "Пластик потемнел от времени",-- автоматически отметил Энквен, проведя ладонью по перилам. Оттолкнувшись от опоры, он сделал несколько нетвердых шагов. Ходить разучился, что ли? Пальцы Энквена все время двигались, дрожали от напряжения. Еще бы! Сегодня Ливен Брок разрешил Энквену самостоятельно выйти на полигон, вне всякого наблюдения и контроля. Шаг, еще шаг... Терраса кажется бесконечной. Наконец Энквен дошел до балюстрады, крепко обхватил пальцами алюминиевый столб. И сразу успокоился. В конце концов он в мыслях переживал все это не один раз. Теперь можно приступить к выполнению задания воспитателя -- сбору произвольной информации. "Вообрази, что ты попал на новую планету. В каком-то смысле так оно и есть, -- напутствовал Энквена Ливен Брок. -- Постарайся отделить важное от второстепенного..." Энквен знал: когда он возвратится в лабораторию, воспитатель просмотрит блоки его памяти. Сегодня там впервые появятся сведения, добытые не из справочников и микрофильмов. Локаторы Энквена непрерывно вращались, ощупывая окружающее пространство. Ребристый пол террасы. Слой бетона толщиной сантиметров в десять. Затем пустота. Подвальное помещение. Да какое большое! И темное. Для людей, разумеется. Придется включить инфравизор. Глядя вниз, робот переступил с ноги на ногу. Вдоль порос ших мхом стен стояли странные посудины. Они были прозрачны, если не обращать внимания на слой пыли, покрывающей сосуды. "Контейнеры, -- тут же вспомнил Энквен. -- Раньше такими пользовались космические разведчики, чтобы хранить в них образчики фауны и флоры новой планеты". Энквен перевел взгляд. В углу подвала была свалена в бесформенную кучу всякая всячина. Некоторые предметы были известны Энквену из уроков Ливена Брока. Что-то робот видел впервые. В сторонке громоздились пирамидой треугольные магнитные ловушки. Острый взор Энквена различил в темноте и нити паутины, окутавшей ловушки. Еще несколько десятков лет назад -- Энквен знал -- ни одна ракета не могла стартовать в дальний космос без таких ловушек. Теперь они пылятся, выброшенные за ненадобностью. Каким кораблям, каким экипажам служили они, прежде чем залечь тут, в заброшенном подвале лаборатории Зеленого городка? Робот сделал несколько шагов, не отрывая взгляда от пола. Сколько под террасой незнакомых Энквену предметов, непонятных и потому таинственных! Хотелось каждый из них запомнить, чтобы вечером Ливен Брок все объяснил, все растолковал, как это делает он всегда. Хорошо бы потрогать все эти предметы руками, ощутить их тяжесть. Это ведь совсем не то, что рассматривать их на расстоянии, пусть даже с помощью универсального инфравизора. Платформа на гусеничном ходу. Интересно, каково ее назначение? Маска из эластичного вещества с двумя круглыми отверстиями, закрытыми прозрачным пластиком. Нет, это не пластик. Скорее стекло. Сколько лет назад люди использовали это хрупкое вещество вместо пластика? Энквен выключил инфравизор. Таяли драгоценные минуты, а он все еще неподвижно стоял на террасе, снова прислонившись к алюминиевому столбу. В распоряжении робота было только два часа, и он должен был использовать их как можно целесообразней. Так велел Ливен Брок. Пока Энквен размышлял, куда направить шаги, на дорожке, которая огибала дом, показались два незнакомых Энквену человека. Это были парень и девушка. Мелкий ракушечник скрипел под их ногами. Робот, занятый своими мыслями, едва скользнул по ним взглядом. Впрочем, чтобы запомнить двоих, этого было достаточно. Прервав разговор, люди посмотрели в сторону Энквена. -- Новенький, -- сказал высокий юноша, кивнув в сторону робота. -- Не такой уж новенький,-- засмеялась девушка. Она сорвала былинку, сунула в рот.-- Видишь, Ван, у него в пластике лица уже прорезаются индивидуальные черты. Запавшие щеки, высокий лоб... Он никого тебе не напоминает? Присматриваясь к Энквену, молодой человек замедлил шаг. -- Ливен Брок? -- выпалил он. -- Верно,-- кивнула девушка.-- Похоже, дедушка -- воспитатель этого белкового. Они сделали еще несколько шагов. -- Знаешь, Лин, я буду работать в лаборатории Ливена Брока,-- сказал Ван. -- А мне возвращаться на Луну,-- вздохнула Лин. -- Когда-нибудь я тоже буду воспитателем, как Ливен Брок,-- произнес Ван. -- А как же метеорология? -- улыбнулась Лин. -- Это моя вторая любовь,-- сказал Ван. -- А первая? -- Ты же знаешь -- кибернетика,-- пожал плечами Ван. -- А третья? Ван, смешавшись, ничего не ответил. -- Похоже, дедушка перехвалил своего воспитанника,-- перевела разговор Лин, кивнув в сторону Энквена.-- Стоит и не знает, что делать. А задание, наверно, получил. -- Наверно, первый выход,-- заметил Ван. Последняя реплика донеслась до Энквена, когда молодые люди уже скрылись за углом. Хотя и с запозданием, робот понял, что люди говорили о нем. Не изменяя позы, он проводил их взглядом. Лин... Ван... Энквену и в голову не могло прийти, что вскоре он подружится с ними. Судя по разговору, Лин -- внучка воспитателя. Ливен Брок много о ней рассказывал Энквену. Коротко разбежавшись, робот перепрыгнул через ограду террасы, однако в момент приземления потерял равновесие и упал навзничь. Окрестный мир покачнулся и поплыл перед его глазами. "Ничего, это скоро пройдет, -- подумал Энквен. -- Главное -- полежать несколько секунд абсолютно неподвижно". И верно, зрительные функции вскоре пришли в норму. Неожиданно маленькое кибернетическое устройство, трепеща крыльями, опустилось Энквену на фотоэлемент. В лаборатории Брока таких аппаратов не было. Робот снова замер. Он боялся пошевелиться. Кто знает, может быть, конструктор наделил это странное создание чувством страха? А Энквену так хотелось разглядеть странный механизм во всех деталях. Удивительная машина, сложив крылья, поползла по выпуклому фотоэлементу Энквена. Похоже, она сладко нежилась на солнце. Обтекаемое тельце машины казалось Энквену самым совершенным из всего, что он видел до этой минуты. Интересно, как конструктор прикрепил крылья к туловищу? Энквен сделал неосторожное движение, кибернетическое существо мигом спорхнуло с него и очутилось на верхушке дерева. Крылышки существа работали так быстро, что создавали два цветистых переливающихся на солнце круга. Энквен поднялся. Постоял, осматриваясь. Он был совершенно свободен. Мог идти, куда вздумается. Перед роботом стояло единственное условие -- в четырнадцать ноль-ноль вернуться в биолабораторию. Энквен раньше и представить не мог, что вокруг может быть столько удивительно интересной информации. Робот не спеша брел рядом с дорожкой, по которой только что прошли люди. На ходу поглаживал ветви кустарника, раздвигал высокое разнотравье. Сделав десяток шагов, Энквен оглянулся. Вот он, дом, в котором робот провел столько времени, поглощая с помощью воспитателя разнообразную информацию. Вспомнились первые шаги, когда расстояние от экрана до книжных стеллажей казалось пропастью, через которую необходимо перепрыгнуть. Решиться на это было нелегко. Энквен замешкался... Тогда Ливен Брок легонько подтолкнул его, и робот неожиданно для самого себя ступил вперед, раскинув для равновесия руки. Перед Энквеном, насколько хватал глаз, расстилался ровный, как стол, полигон, а робот все шел и шел, фиксируя в памяти температуру воздуха, влажность, силу ветра и десятки других показателей, начиная от напряженности магнитного поля Земли и кончая уровнем радиации. Полигон был пуст. Далеко на горизонте, где плато сливалось с небом, высились какие-то строения. Об их назначении Энквен мог только догадываться. Вон то сооружение, сотканное из одинаковых квадратов, по всем признакам, башня космосвязи. "Похоже издали на шахматную ладью", -- решил Энквен. С шахматами Энквена недавно познакомил биолог Володя Карбенко, страстный шахматист. Игра захватила робота своей логичностью -- качеством, которое он ценил выше прочих. Рядом с башней-ладьей -- галерея... Вероятно, гимнастический зал. Возможно, для таких же, как он, роботов. Вот бы встретить кого-нибудь из них! Еще перед тем как выйти на простор свободного поиска, Энквен мечтал о неожиданной встрече с белковым роботом на полигоне, мечтал и одновременно боялся. И не удивительно. До сих пор ему приходилось иметь дело только с людьми -- Ливеном Броком и его товарищами. Летающие киберы, стрекоча, проносились у него над самой антенной. Энквен на ходу несколько раз попробовал поймать загадочное создание, чтобы исследовать его, но, видно, движения робота были недостаточно точны: каждый раз крылатая модель ловко увертывалась. "Почему воспитатель никогда ничего не говорил мне об этих забавных конструкциях, которые летают над полигоном Зеленого городка? -- размышлял Энквен.-- Каково их назначение? Мне необходимо в этом разобраться..." Робот проводил взглядом особенно яркую модель. "Наверно, конструктор поставил себе целью смоделировать на этих киберах условия вертикального взлета", -- решил Энквен. Робот шел, слегка переваливаясь. В глубине, под почвой, он видел многочисленные трубы разных диаметров. В разных направлениях прошивали они толстый слой земли -- кровеносные сосуды гигантского организма, который зовется просто и ласково -- Зеленый городок... Однако жарко! Тридцать семь по Цельсию. Изредка веет ветерок. Энквен почти автоматически включил охлаждающую систему. В этот момент из-за деревьев показалась девушка. Она шла через полигон навстречу Энквену. Это была Лин. Ветер подул сильнее, зашумел в листьях, растрепал льняные волосы Лин, собранные сзади в датчик странного вида. Девушка еще не видела Энквена: она шла по дорожке, глядя перед собой. Робот в нерешительности остановился. Ему нужно было самостоятельно и быстро принять решение. Впервые за все время сознательного существования. Он быстро перебирал десятки вариантов. Уклониться от встречи? Но как? Убежать? Спрятаться в траве? Пройти мимо Лин, словно не замечая ее? А может, остановить ее, завязать разговор? Пока Энквен раздумывал, девушка увидела его. Свернув с дорожки, она пошла навстречу роботу. На губах ее играла улыбка, и было в этой улыбке что-то такое, что заставило Энквена шагнуть к Лин. -- Здравствуй, -- протянула руку Лин. -- Здравствуй, Лин, -- ответил робот. -- Ты знаешь, как меня зовут? -- удивилась девушка. Энквен кивнул. Он ожидал расспросов, но Лин ничего не спросила, только пожала ему руку. Ладонь ее была суха и горяча -- это первое рукопожатие Энквен запомнил навсегда. Жест человека не удивил Энквена. Как-то Ливен Брок разъяснил ему смысл рукопожатия. -- Первый выход? -- безошибочно определила Лин. -- Первый, -- подтвердил Энквен. -- У меня взгляд натренированный,-- пояснила Лин. Беседуя, они стояли на самом солнцепеке. -- Ну как, не страшно под открытым небом? -- спросила Лин, сделав широкий жест. -- Интересно,-- сказал Энквен. -- Еще бы! -- подхватила Лин. -- С десяток лет назад я, наверно, испытывала то же самое, что ты теперь: радость узнавания, радость первого знакомства с окружающим миром. "Она похожа на Ливена Брока. А значит, немножко и на меня",-- подумал Энквен, и эта мысль была приятна. -- Меня воспитывают для звездного полета,-- сказал Энквен после паузы. -- Знаю. Ой, где это ты? -- воскликнула Лин. Привстав на цыпочки, она тронула плечо Энквена. Затем сорвала пучок травы и принялась вытирать грязь со спины робота. -- Упал...-- пробормотал робот. -- Ну конечно! -- воскликнула Лин.-- Как я сразу не догадалась. Сколько всего? -- Что? -- не понял Энквен. -- Сколько раз падал сегодня? -- Один. -- Всего один раз? -- недоверчиво переспросила Лин. -- Один,-- подтвердил робот. -- Да ты просто молодчина! -- сказала Лин.-- Я, помню, чуть не на каждом шагу падала. И каждый раз расшибала нос... Энквен промолчал, не зная, что ответить. Хорош помощник капитана, не научившийся держать равновесие! -- Ну, а теперь все в порядке,-- сказала Лин и кинула под ноги пучок травы. Скованность Энквена таяла, как лед на весеннем солнце. Ему казалось, что он знаком с Лин, как и с воспитателем, давным-давно. Нахальный маленький кибер снова пролетел над самым фотоэлементом Энквена. -- Скажи, человек,-- произнес Энквен,-- кто сконструировал этот летательный механизм? -- Ты о чем? -- удивленно моргнула Лин. Энквен показал на цветное пятно. -- Да это же бабочка, обыкновенная бабочка,-- рассмеялась Лин. -- Бабочка... -- повторил робот не очень уверенно. -- Разве ты не изучал зоологию? -- спросила Лин. Энквен пробормотал в ответ что-то неразборчивое. Лин, выросшая в Зеленом городке, хорошо знала склонность роботов сводить все к кибернетике. Поэтому девушку не очень удивило, когда Энквен протянул руку, осторожно потрогал ее косу и неуверенно произнес: -- Датчик? Лин, пряча улыбку, коротко пояснила Энквену, как заплетают волосы в косы. -- Столько микрофильмов просмотрел, а кос не видел,-- признался Энквен. -- Но твой воспитатель... -- Он кос не носит,-- перебил собеседницу Энквен. Над ними плыло расплавленное солнце. Жарой дышало все: и бездонный небесный купол, нависший над Зеленым городком, и дорожка, и земля, влажная после ночного дождя, и высокая густая трава. -- Гроза! Гроза! -- вдруг донесся до них далекий крик. Лин встрепенулась, приставила к глазам ладонь, всматриваясь в даль. Удивленный Энквен огляделся. Вокруг царил безмятежный полуденный покой. На небе ни облачка. Но ведь он ясно услышал -- "гроза!". Энквен привык доверять слову человека. Не теряя времени, робот достал из небольшого хранилища на правом боку прозрачную пленку и обернулся в нее, отчего стал похож на запакованный шкаф. Заметив удивленный взгляд девушки, Энквен счел нужным пояснить: -- Я болезненно реагирую на влагу. -- Разве ты не умеешь плавать? -- спросила Лин. -- Знакомство с водой и обучение плаванию будет через несколько месяцев, -- сказал Энквен. -- А до тех пор Ливен Брок запретил мне попадать под дождь. -- Ясно, -- произнесла Лин, продолжая что-то высматривать вдали. -- Ты тоже боишься дождя? -- спросил Энквен и, не дожидаясь ответа, ловко переполовинил пленку и протянул девушке сверкающий на солнце кусок. Лин взяла пленку, не зная, что с ней делать. -- Укройся! -- сказал Энквен.-- Разве не слышала -- гроза! -- Гроза! -- снова донеслось до них издалека. -- Вот ты о чем,-- догадалась Лин.-- Это мое прозвище -- Гроза. Понимаешь? Отца тоже так звали... Ну, меня зовут. Лин тряхнула косой. -- Прощай, Энквен! -- До свиданья, Лин. Когда белое платье исчезло за кустами, Энквен встрепенулся и большими прыжками помчался к лаборатории: время, отмеренное воспитателем для первого выхода робота в открытое пространство, кончилось. Результатами первого выхода Энквена на открытый полигон Ливен Брок остался доволен. Хотя объем информации, собранной Энквеном, оказался невелик, зато робот сумел по-своему разобраться в ней. А Ливен Брок больше всего ценил в роботе, как и в человеке, самостоятельность. Вскоре Ливен Брок познакомил своего воспитанника с водной стихией, хотя до дня, на который было намечено обучение плаванию, было еще далеко. Это задание Энквена было посложнее прежнего. Далеко среди зеленых вод Атлантики затерялся клочок земли -- остров Энергии. Здесь помещалась штаб-квартира больших работ, которые велись на океанском дне. Тысячи монтажников опускались сюда в батисферах каждое утро, тысячи роботов сновали по дну, помогая возводить эстакаду, монтировать фермы конструкций, крепить понтоны... Роботы-строители были узко специализированы: одни перемещали тяжести, другие занимались монтажом, третьи -- электросваркой. В соответствии с этим каждый робот-строитель имел свою собственную форму. Монтажник походил на гигантское шестиногое насекомое, носильщик отдаленно напоминал человека с непомерно вытянутыми руками, сварщик своими мощными клешнями вызывал в памяти краба. Были тут и питомцы Зеленого городка -- группа белковых роботов, которую готовили в качестве экипажа для фотонного звездолета "Пион". Входил в эту группу и Энквен -- воспитанник Ливена Брока. Институт доставил роботов на океаническое дно, не дав им предварительно никакой информации о том, что происходит в районе острова Энергии. Роботы должны были самостоятельно осмыслить и связать в единый логический узел всю колоссальную стройку. На это им было отведено не так уж много времени -- двое суток. Задачи подобного типа могли возникнуть в далеких космических экспедициях, при исследовании планет, населенных разумными существами. Посылке группы "Пиона" на дно Атлантики предшествовали споры. Мнения в координационном совете Зеленого городка разделились. Часть ученых считала, что слишком рано посылать белковых, сравнительно недавно начавших курс обучения, на такой серьезный участок. -- Чем раньше, тем лучше,-- возражал Ливен Брок. -- Пионцы еще плавать не научились,-- сказал председатель совета. -- Роботы на дне будут чувствовать себя, как на полигоне,-- пожал плечами Ливен Брок.-- А плавать мы их научим, когда придет день, намеченный нашими биологами. При последних словах Брока Алексей Волга и Володя Карбенко переглянулись: именно им совет решил поручить обучение плаванию группы "Пиона". Надо ли говорить, с каким нетерпением Волга и Карбенко ждали "дня плавания", до которого оставался еще почти год. Кто-то заметил с места, что задание для мало обученных пионцев слишком сложно: ведь они еще не научились как следует различать объекты. -- Ваши сведения устарели,-- живо возразил Ливен Брок.-- Неделю назад Энквен встретил на полигоне мою внучку. До этого они не были знакомы, но Энквен узнал ее по моим описаниям... Ну, и по некоторому сходству со мной. У Энквена вполне зрелый мозг. Думаю, и у остальных белковых тоже,-- заключил Ливен Брок. -- Решено. Испытаем пионцев в деле,-- заключил председатель координационного совета. Отталкиваясь ногами от дна, пионцы не спеша перемещались, подолгу останавливались возле рабочих. Локаторы роботов ловили и фиксировали каждое движение, рентгеновские аппараты их работали, не переставая, "просвечивая" незнакомые машины и установки. Все сведения поступали в головной мозг, который должен был составить единую картину. Энквен откололся от остальных и двинулся вдоль кабеля, лежащего на дне и полузасыпанного песком. Позади осталась строительная площадка, освещенная сильными прожекторами. Теперь Энквен двигался в непроглядном мраке, какой бывает только под многокилометровой толщей океана. Пришлось включить инфравидение. Кабель привел робота к небольшому сооружению, облицованному толстыми плитами. "Бористая сталь", -- определил Энквен с первого взгляда. После тщательного исследования робот понял, что перед ним находится главный реактор -- энергетическое сердце всей стройки. Какое-то чувство (сродни инстинкту), воспитанное Ливеном Броком, не обмануло Энквена, приведя его к реактору. Именно отсюда, решил Энквен, следует начать исследование. Над роботом скользнула тень. Энквен насторожился. Широкая тень повернула обратно и на миг замерла над ним. Глубоководная рыба, не мигая, рассматривала пришельца. Энквен с подводным царством был знаком слабо, и огромный электрический скат привел его поначалу в замешательство. Непуганая рыба, не обращая внимания на Энквена, медленно описывала круги над реактором. Ее чем-то привлекало это сооружение. Осмелев, скат с силой ткнулся в стенку. Робот наскоро определил, что запас прочности реактора незначителен. Настойчивое любопытство трехметровой рыбины едва ли входило в расчеты конструкторов. Так по крайней мере показалось Энквену. Нетрудно было представить, что будет с сотнями людей, участвующих в подводных работах, если нарушится источник энергопитания: замрут машины, производящие кислород для дыхания, остановится опреснитель, застынут на месте механизмы... "Надо отогнать опасное существо" -- к такому умозаключению пришел Энквен. Джунгли водорослей до половины скрывали реактор. Приблизившись к скату, Энквен протянул к нему руку. Скат отпрянул назад. Со стороны это было похоже на игру. Энквен наступал. Скат маневрировал, выжидая. Наконец роботу удалось настичь противника. Обеими руками робот обхватил плоского и скользкого ската. В тот же миг тело робота неожиданно пронзил электрический разряд. Дернувшись, робот застыл на месте. Из разных точек тела в головной мозг хлынули сигналы о повреждениях. Качнувшись, бессильно повисли руки. Окрестный мир поплыл перед глазами, как несколько дней назад, когда Энквен упал после неудачного прыжка во время первой своей вылазки. Однако первый разряд оказался недостаточно большим, и Энквен сохранил способность ориентироваться в пространстве. Остановившись в водорослях, скат горделиво посматривал на обескураженного неприятеля. Энквен немного оправился от шока, с усилием огляделся, оценивая обстановку. Необычные ощущения поколебали его настройку. Человек назвал бы эти ощущения болью и раздражением. Туманное пятно, заштрихованное водорослями, постепенно вновь приобрело четкие очертания ската. Распознав врага, Энквен снова ринулся в бой. Не ожидавший нападения скат на какую-то долю секунды замешкался. Миг -- и рыба судорожно забилась в железных объятиях робота. От электрического разряда Энквен в момент вторичного столкновения потерял ориентацию. Все окружающее заволоклось серой пеленой. Двигаясь вдоль рыбьего тела, рука Энквена наткнулась на глаз, и сразу же проникла вглубь, поразив рыбий мозг. В следующую секунду ослепший на один глаз скат судорожно забился, пытаясь избавиться от робота. Движения ската становились все слабее, и наконец, дернувшись в последний раз, он медленно распрямился. Но Энквен не видел ни туч песка, поднятых со дна в потасовке, ни мутного облачка возле рыбьей головы. Только теперь, выпустив мертвую добычу, Энквен медленно опустился на песок. И лишь мозг его продолжал работать, посылая настойчивые команды во все уголки тела. Так и не узнал впоследствии Энквен, что труды его были напрасны: главный реактор инженеры снабдили достаточной защитой... Умелые руки биологов Зеленого городка вернули Энквена к жизни. Поначалу робот не мог управлять своим телом, и Ливен Брок проводил со своим воспитанником долгие часы, удовлетворяя ненасытную любознательность Энквена. Потом Энквен снова разучил простые движения. Однажды Энквен остался один -- Ливена Брока по видеофону срочно вызвали в башню безмолвия. Сначала робот забавлялся, лазая вверх и вниз по шведской стенке. Зацепившись за перекладину, повис, глядя в окно. Широкий двор был пуст. Лишь на волейбольной площадке Ван возился с сеткой. Показалась Лин. Она быстро шла куда-то с папкой под мышкой. В папке -- Энквен это без труда разглядел -- лежал толстый конспект и потрепанный учебник космического растениеводства. Сегодня был один из редких дней, которые люди называют выходными. Энквен перевел взгляд вверх. Там, за толстым потолком, на плоской кровле четырнадцатиэтажного здания, помещалась взлетно-посадочная площадка для летательных аппаратов. Как интересно было бы вблизи рассмотреть эти серебристые и прозрачные машины, легко бороздящие небо, потрогать их крылья, забраться в кабину, нажать кнопку стартера! Летательные аппараты были знакомы Энквену пока что лишь в теории, подниматься на авиаплощадку Ливен Брок еще не разрешал. Между тем внизу Лин поравнялась с Ваном. Глядя вниз, Энквен ясно различал каждую травинку, отчетливо слышал каждое слово, произнесенное молодыми людьми. Приладить волейбольную сетку было не так-то просто. Сильный ветер рвал ее из рук. -- Помоги, Лин! -- сказал Ван, улыбнувшись девушке. -- Тороплюсь,-- ответила она, замедлив шаг.-- Дел полно -- вздохнуть некогда. -- Скоро экзамен? -- Завтра. -- А сейчас ты куда? -- На консультацию. -- На консультацию? -- удивился Ван.-- В институте никого нет. Ливен Брок уехал в башню безмолвия. Кто же будет тебя консультировать? -- Мое дело,-- улыбнулась Лин. Через несколько минут Энквен услышал далекий вздох включенного внизу транспортера. Затем по коридору дробно простучали каблучки, дверь распахнулась, и в комнату влетела Лин. -- Привет, Энквен,-- сказала она. Робот легко спрыгнул и подбежал к Лин, ответив на приветствие. С того памятного дня знакомства на полигоне они подружились, и Энквену неприятно было думать, что скоро, защитив диплом, Лин улетит на Луну, чтобы продолжать образование. Энквен молчал, ожидая, что скажет Лин. Рядом с тоненькой девушкой массивный робот выглядел особенно внушительно. -- Понимаешь, Энквен, никак не могу решить задачу, второй день бьюсь... А без нее горит дипломный проект,-- голос Лин пресекся от волнения. -- Горит? -- недоуменно повторил Энквен. -- Ах, ну как ты не понимаешь! -- топнула ногой Лин.-- Горит -- значит проваливается. -- Проваливается? -- беспомощно переспросил робот. -- Да пойми ты: эту задачу решить необходимо. -- Дай условие,-- попросил Энквен, уяснив наконец просьбу Лин. Девушка медленно и внятно продиктовала условие задачи. Энквен застыл в неподвижности. Только в его огромных глазах-блюдцах можно было заметить бегущие блики, выдававшие напряженную работу мозга. Молчание стало тягостным. -- Прости, Энквен,-- сказала Лин и шагнула к двери. -- Я совсем забыла, что задачу для тебя нужно сначала запрограммировать... И тут Энквен заговорил. Никогда еще он так не торопился. Лин остановилась, обернулась. -- Ничего не понимаю... -- растерянно проговорила она, отпустив дверную ручку. Энквен, подбежав к Лин, взял у нее из рук карандаш. Чистого листка у Лин не оказалось. Но робот нашел выход -- одним прыжком покрыв расстояние до стены, он стал набрасывать на ней ровные строчки формул. Лин недоверчиво смотрела на математические символы, которые выводил для нее Энквен. -- Поняла! -- вскрикнула она наконец. -- К этому, -- указал Энквен на последнюю формулу, -- нужно еще прибавить интеграл столкновений. -- Понятно, понятно! Остальное я сделаю сама. Спасибо, Энквен. Какая ты умница! Девушка приблизилась к Энквену. -- Дай, я тебя расцелую! -- сказала она, взяв робота за руку. Энквен вырвал руку и отбежал в сторону, остановившись в выжидательной позе. Лин пожала плечами и, попрощавшись, ушла. Когда звук каблуков замер, Энквен вышел из неподвижности. Он окинул взглядом формулы на стене, словно запоминая их, затем методически стер щеткой все написанное. Что-то беспокоило Энквена. Он стал прохаживаться по комнате, что делал всегда, когда не мог найти логического решения какой-нибудь проблемы. Наступили сумерки. Энквен все не мог успокоиться. Он рылся в информблоках, просматривал картотеку микрофильмов, затем снова принимался расхаживать. Ливен Брок застал его листающим старинную энциклопедию. Вечерняя беседа затянулась. Энквен проявил необычный интерес к башне безмолвия, из которой Ливен Брок только что вернулся, и воспитателю пришлось, отвечая на вопросы, подробно рассказывать об этом уникальном сооружении. Энквена поразило, что в башне безмолвия синтезируется серое вещество. -- В башне безмолвия выращивается головной мозг для белковых роботов,-- медленно, чуть ли не по слогам повторил Энквен. -- Чем ты занимался, когда был один? -- кончив свой рассказ, задал Ливен Брок традиционный вопрос. -- Разучивал движения. Усваивал информацию. Решал задачу,-- сказал Энквен. -- Какую задачу? -- спросил Ливен Брок. Энквен изложил условие. Ливен Брок задумался. -- Напрасно терял на нее время,-- сказал он.-- Задачу нужно сперва запрограммировать. -- Я так ее решил,-- произнес Энквен,-- без программирования. -- Расскажи. Энквен набросал решение. -- Не торопись... Так... Так...-- кивал Ливен Брок.-- Ты решил верно. Но погоди-ка. Где ты взял ее условие? Задача связана с космической навигацией. Я тебе такой не задавал. -- Она мне встретилась случайно,-- ответил уклончиво Энквен. Ливен Брок посмотрел на него: робот явно что-то скрывал. Воспитатель не настаивал. -- Случайно так случайно,-- согласился он. Ливен Брок встал со стула, собираясь уходить. -- Кстати. Что ты искал, когда я вошел? -- спросил он. -- Информацию. -- О чем? -- О предложении расцеловать. Ливену Броку показалось, что он ослышался. -- Что это значит? -- спросил он. -- Меня интересует действие, обозначаемое глаголом "расцелую", -- невозмутимо разъяснил Энквен. -- Гм... "расцелую"... -- кажется, впервые за все годы воспитательской деятельности Ливен Брок пришел в замешательство. -- А откуда ты взял этот глагол? Впрочем, дело не в этом... Видишь ли, все, что связано с эмоциями человека... -- Эмоции не программируются,-- изрек Энквен твердо усвоенную вещь. -- Вот именно,-- подтвердил Ливен Брок.-- Знаешь что? Я завтра принесу тебе книжку. Ты ее поймешь, поскольку уже решаешь задачи без предварительного программирования. Они простились, и всю дорогу до дому Ливен Брок думал о поведении своего воспитанника. "Энквен становится самостоятельным. У него заводятся свои тайны, как у всякого мозга, вступающего в пору зрелости, Не рано ли? Надо будет обсудить с биологами",-- решил Ливен Брок, включая свет в кабинете. Глава 2 ЗЕЛЕНЫЙ ГОРОДОК Река вобрала мир окрестный С былинкой каждою его, Душой широкою и честной Не отвергая никого. Вертолет шел невысоко. Внизу волновалась тайга. Кажется, протяни руку -- и коснешься беспокойных вершин деревьев. Так вот она, знаменитая Сибирь, край не только несметных сокровищ, но и великой красоты. Федор знал, конечно, о богатствах сибирских недр -- и о тех, которые разрабатывались здесь издавна, и об открытых совсем недавно, но сейчас его захватила величественная картина тайги, широко раскинувшейся внизу. Сколько сказаний, сколько песен сложили люди о тайге! И видно, неспроста. "Ведь тайга,-- подумал Федор, неотрывно глядя вниз,-- не только лес, пусть даже большой, огромный, почти необозримый. Тайга -- нечто большее..." Федор усмехнулся, на мгновение представив, что он представитель инопланетной цивилизации, который на летательном аппарате приблизился к планете Земля. Вот он смотрит вниз сквозь толстые стекла иллюминаторов. Под ветром колышется зеленое море. Значит, эта планета не мертва, значит, на ней буйствует органическая жизнь! "А что, тайга -- неплохая визитная карточка нашей планеты", -- решил Федор Икаров. И еще он подумал, что тайга едва ли не самое величественное проявление органической жизни на Земле. Федор оглядел лица своих товарищей-сокурсников, все они были захвачены картиной тайги. Похоже на живой океан, о котором писал в древности какой-то писатель-фантаст. Сосредоточившись, Федор начал припоминать, что он знает, что слышал, читал о сибирской тайге. Основа тайги -- хвойный лес, широкой полосой тянется он до самого Охотского моря. Хвойные деревья перемежаются лиственничными. А что означает это слово -- "тайга"? Федор наморщил лоб. Из глубины памяти выплыло то ли читанное когда-то, то ли слышанное от отца: слово "тайга" происходит от якутского "тайога", что означает "лес"... Иссиня-зеленый внизу массив ближе к горизонту становился сизым, сливался с цветом неба. -- Кедровые леса,-- негромко сказал кто-то. Кое-где зеленая акварель тайги была тронута кровавокрасными пятнами боярышника -- колючий кустарник селился целыми семьями. Постепенно кустов боярышника внизу становилось все больше. Федор знал: это -- неоспоримый признак того, что машина приближается к реке. Нежаркие солнечные лучи били в прозрачный купол стремительно несущейся машины. Федор посмотрел вверх. Небо было почти чистым, лишь на большой высоте курчавились облака. Взгляд Федора задержался на облаке, похожем на шляпу. Молодому курсанту подумалось, что это облако не только не задерживает солнечные лучи, а, наоборот, само брызжет ими. А может, это искусственное облако, созданное на станции регулировки климата? Впрочем, зачем климатологам швырять в небо перистые облака? Им нужно заниматься облаками, которые низко плывут над землей, подчас чуть не задевая ее. Такие облака несут в своем чреве влагу, столь необходимую земле, таят в себе громы и молнии. В этих облаках -- трепет земной жизни... А перистые облака слишком далеки от земли, чтобы принимать участие в ее жизни. Они чрезмерно холодны, тело их соткано из льда, и только из льда. Никогда перистые облака не прольются дождем, не отзовутся громом, не сверкнут молнией. Но и они влияют на погоду. Вертолет еще убавил высоту. Теперь отчетливо можно было различить отдельные деревья, кудрявые шапки, разлапистые кроны. За короткое время погода между тем успела приметно испортиться. Разросшиеся тучи закрыли солнце, и в салоне сразу потемнело. Внезапно тайга расступилась, внизу показалась широкая река, берега ее были тронуты медью осени. Ветер гнал волну, у стрежня кудрявились барашки. Федор, не отрываясь, смотрел в иллюминатор. -- Силища! -- сказал он восхищенно. -- Обь,-- произнес инструктор полигона, куда направлялась группа слушателей Звездной академии. Инструктор сидел рядом с Федором и время от времени давал необходимые пояснения. -- Река, как море,-- сказал Федор. Несколько капель ударились снаружи в иллюминатор, оставив на его поверхности извилистые бороздки. -- Портится погода,-- заметил Федор. -- Подвели синоптики,-- озабоченно сказал инструктор.-- Предсказали на ближайшие дни "ясно", поэтому в Зеленом городке решили не делать специальный заказ погоды. -- Погода -- штука со многими неизвестными,-- кивнул Федор. -- На завтра в Зеленом намечено важное дело,-- сказал инструктор.-- Как бы из-за плохой погоды не сорвалось. -- Какое дело? -- повернулся к инструктору Федор. Все, что касалось Зеленого городка, его живо интересовало. -- Группу белковых будут обучать плаванию,-- ответил инструктор. -- Нужно было заказать хорошую погоду,-- вступила в разговор девушка с переднего сиденья. -- Понадеялись биологи на синоптиков,-- вздохнул инструктор.-- А теперь заказ запоздал: его нужно делать хотя бы за три дня. -- Можно отложить обучение,-- предложил Федор.-- Разве несколько дней -- это так важно? -- Для робота, которого обучают, очень важно,-- сказал инструктор.-- Биологи наметили программу обучения белковых чуть не по часам. -- А скоро мы пролетим над Зеленым городком? -- спросил Федор. -- Вон Зеленый, -- сказал инструктор, -- впереди по курсу. Курсанты прильнули к иллюминаторам. -- Маленький,-- сказала девушка, в голосе ее слышалось разочарование. -- Маленький? -- улыбнулся инструктор.-- Это только сверху кажется... Машина, круто взяв высоту, промчалась над куполом, увенчанным острой вышкой. -- Башня безмолвия? -- спросил Федор. -- Она самая,-- кивнул инструктор. Через несколько минут прибыли на место, в учебный лагерь. Комната Федору Икарову досталась угловая, на последнем, сороковом этаже здания, где жили курсанты. В комнате пахло свежей краской. Федор бросил рюкзак в угол, распахнул окно. Тайга подступала к лагерю. Всего в нескольких километрах отсюда -- Зеленый городок... Федор давно мечтал побывать в Зеленом городке, посмотреть, как воспитывают белковых роботов -- удивительные создания, существование которых еще недавно, когда Федор был мальчишкой, считалось невозможным. Воспитатели белковых рисовались юному учлету людьми особенными. Сев за письменный стол, Федор веером разложил перед собой фотографии воспитателей Зеленого городка -- он коллекционировал их с первого курса. Интересно, что с течением времени каждый белковый становится похожим на своего воспитателя. Биологический резонанс -- так называется это тончайшее явление. Одну карточку, самую любимую, Федор разглядывал особенно долго. Воспитатель Ливен Брок был сфотографирован в лодке посреди величавой Оби. Весла подняты, с них срываются серебряные шарики воды. Шрамы на лице пожилого человека говорят о нелегкой судьбе. Ливен Брок улыбается. Седые волосы ежиком обвевает ветер. От глаз лучами разбегаются морщинки. Возраст Ливена Брока выдают руки, жилистые, сморщенные, но еще крепкие, они уверенно держат весла на весу. Послезавтра воскресенье, можно слетать в Зеленый городок, по улицам которого роботы разгуливают наравне с людьми. Размышления Икарова прервал стук, дверь в комнату приотворилась. -- Заходи, Май, -- сказал Федор, не отрывая взгляда от фотографии Ливена Брока. Наверно, он бы удивился, если бы это была не Май, а кто-нибудь другой. Ни для кого не было секретом, что единственная девушка на курсе отдавала явное предпочтение Федору Икарову. Да и сама она не делала из этого тайны. -- Как устроился? -- спросила Май. Несмотря на длительный путь, который они только что завершили, Май, как всегда, выглядела свежей и полной сил. -- Обживаюсь,-- ответил Федор. -- О, у тебя угловая комната. Это хорошо: много света,-- одобрила Май. Обойдя комнату, она подошла к столу.-- Воспитателями любуешься? -- Да. -- А меня больше интересуют воспитанники. До смерти хочется увидеть настоящего белкового робота,-- призналась Май.-- Пойдем в воскресенье в Зеленый городок? -- Посмотрим. Май присела на краешек стола. -- Чем их только там пичкают, белковых? -- сказала она. -- Подумай только: десять лет обучения! -- А человек? -- Ну, сравнил,-- протянула Май.-- Человек всегда остается человеком. -- Без обучения и человек стоил бы немного,-- произнес Федор.-- Есть древний рассказ о младенце, затерявшемся в джунглях. Его выкормила волчица. -- Ну и что? -- спросила Май, болтая ногами. -- Мальчик вырос здоровым. Но он даже ходить, как человек, не научился -- ползал на четвереньках. И не мог произнести ни единого слова... Его никто не учил говорить, понимаешь? Май кивнула. -- Вот послушай,-- сказал Федор. Он отыскал среди фотографий вырезку из журнала и прочел: "Некоторые считают, что белковые роботы наделены качествами людей. Это ошибка. Не скажем же мы, что магнитофон обладает отличным голосом, если он воспроизведет арию великого певца? Когда мне говорят, что белковый робот повторяет человека, я отвечаю: верно, повторяет, но на другой основе. Нам нужны не механические воспроизводители, не слепые исполнители команд, не прирученные тигры и не дрессированные слоны. Нам необходимы сильные и умные, а главное -- самостоятельные помощники, которые могут в критических условиях найти единственно правильное, вовсе не шаблонное решение. Пока мне видится только один путь к созданию таких помощников -- длительное и кропотливое обучение белковых систем, выращенных в камере синтеза..." -- Чьи слова? -- спросила Май. -- Его,-- указал Федор на фотографию Ливена Брока. Май посмотрела в окно. -- Послушай дальше,-- сказал Федор: -- "Мой воспитанник Энквен в четыре месяца уже проявлял первые признаки самостоятельности, в год он стал тем, что в применении к человеку мы называем личностью, в три -- мои товарищи по работе заметили, что Энквен начал внешне походить на меня. Он уже выходит в открытое пространство, выполняет самостоятельные задания, как и прочие белковые его группы. В прошлом году, будучи на стажировке близ острова Энергии, Энквен доказал, что достиг высокого уровня развития, сумев, как он считал, спасти глубоководный комплекс..." -- Так уж и спасти,-- усомнилась Май. Она спрыгнула со стола и предложила: -- Идем сыграем в пинг-понг. -- Где? -- Здесь внизу есть спортивный зал, я видела. Федор встал со стула, сунул карточку Ливена Брока в нагрудный карман. -- Сегодня выиграю я, -- сказал он. -- Хвастунишка,-- усмехнулась Май, одергивая платье. Обь неспокойно ворочалась на каменистом ложе. Волны лохматились под ударами ветра, перехлестывали через мол, надсадно ухая. Временами накрапывал дождь. Кучка белковых роботов жалась поближе к пирсу, взгляды их были прикованы к разыгравшейся стихии, с которой до сих пор никому из них не приходилось иметь дела. Вылазка на океанское дно не в счет -- там умения плавать не требовалось. Роботы были вызваны на водный полигон по радиосигналу тревоги. Волга и Карбенко стояли у мола. -- Все явились, ты проверил? -- спросил Волга. -- И проверять нечего,-- самоуверенно произнес Карбенко.-- В истории Зеленого городка не было еще случая, чтобы белковый ослушался команды. -- Все-таки надо бы... Карбенко махнул рукой. -- Не будем терять время,-- нетерпеливо перебил он.-- Ветер усиливается. Волна с шумом разбилась у их ног. Белковые, в ожидании стоявшие поодаль, сделали несколько шагов назад. -- Инстинкт самосохранения,-- сказал Карбенко и плотнее запахнул плащ. -- Нормальная реакция. -- Отложим на денек обучение плаванию? -- неожиданно предложил Карбенко.-- Видишь, что делается. -- Нет. -- Неровен час, кто-нибудь погибнет... Волга взял Карбенко за пуговицу плаща. -- Ливен Брок рассказывал на днях, что его Энквен прошел по перилам моста через Обь,-- сказал Волга.-- Представляешь, какое чувство равновесия? -- Энквен -- особая статья, Леша,-- вздохнул Карбенко. -- Тем лучше, Володя! -- подхватил Волга.-- С него будут брать пример остальные. -- Ладно,-- сдался Карбенко.-- А ты перед вылетом на Обь разговаривал с Ливеном Броком? -- Нет. -- Я накануне целый день не мог до него дозвониться,-- сказал Карбенко.-- Видеофон не отвечает. Наверно, старик отключил его. Ход конем. -- Правильный ход,-- отрезал Волга. Хлынул дождь. Капли расшибались о бетон, секли лицо. В группе белковых, до того стоявшей спокойно, произошло движение. Карбенко и Волга подошли к ним. Роботы образовали круг, в центре стоял белесый, почти бесцветной пигментации Кельзав, даже среди белковых собратьев выделявшийся недюжинной силой. В руках он держал металлический багор, только что завязанный узлом. Карбенко забрал изувеченный багор и швырнул его в реку. -- Начнем! -- сказал Волга. Карбенко кивнул. Упругая дорожка для прыжков перед самой водой делала крутой взлет наподобие трамплина. -- Кельзав, на старт! -- распорядился Карбенко. Белковый робот, слегка переваливаясь, выбежал к дорожке и занял предстартовую позицию. Волга поднял ракетницу и, помедлив, выстрелил. Почти бесцветный огонь рванулся из ствола, ракета взмыла в пасмурное небо. Сильный ветер приметно относил ее, искривляя огненный хвост ракеты. Кельзав не шевелился, лишь взгляд его неотступно следовал за летящей ракетой. -- Он не может посчитать параметры траектории... Я же говорил -- ветер,-- успел с досадой шепнуть Карбенко. В тот же миг Кельзав сорвался с места. Вихрем промчавшись по дорожке, он с силой оттолкнулся от трамплина. Последний толчок оказался математически точным -- распластавшаяся в полете фигура приблизилась к ракете. Миг -- и Кельзав схватил огненную трубку. Бледное пламя исчезло, парабола, которую выписывала в воздухе ракета, осталась недорисованной. Сделав в воздухе двойное сальто, робот, как заправский ныряльщик, вошел головой в воду, почти не подняв брызг. А ведь до этого он знал технику прыжка только в теории. Главное, однако, было впереди. Роботу было дано лишь конечное задание: удержаться на поверхности воды. Как этого добиться, программа не сообщала. Волна с головой накрыла барахтающегося Кельзава. Роботы, оставшиеся на берегу, продолжали следить за своим собратом -- они видели и то, что делается под водой. Карбенко и Волга были лишены такой возможности. -- Кажется, я оказался прав,-- проворчал Карбенко, когда пауза сделалась томительной, и потянулся к спасательному кругу. В этот момент среди волн показалась голова Кельзава. Кто знает, какие гидродинамические уравнения роились в ней, какая шла напряженная счетная работа, но, еще разок уйдя под воду, Кельзав вынырнул, на сей раз более уверенно. Руки его тяжело, словно плицы допотопного колесного парохода, били по воде, поднимая тучи брызг, ноги, как два могучих бревна, молотили по волнам, но держался Кельзав на воде вполне прилично для новичка. Дальнейшее -- отработка техники -- было уже делом несложным. -- Трудно ему,-- сказал Карбенко, следя за Кельзавом, плывущим неуклюже к берегу. -- Трудно на Оби -- легко на "Пионе", -- откликнулся Алексей Волга. -- Пуговицу-то мою все-таки отпусти,-- сказал Карбенко. На бетонную дорожку, повинуясь сигналу, уже выходил следующий белковый робот. Алексей подбросил на ладони ракетный пистолет. Сквозь шум ветра пробился комариный писк зуммера. -- Нас вызывает Зеленый городок,-- нахмурился Алексей. -- Во время самостоятельных испытаний? Странно,-- удивился Владимир. Алексей торопливо вытащил из кармана блок связи -- плоскую коробочку размером с портсигар. -- Вызывает Зеленый, вызывает Зеленый,-- бормотала мембрана. -- Слушает Волга, водный полигон на Оби,-- сказал Алексей, поднеся к губам блок. -- Волга на Оби. Слияние двух великих рек,-- сострил Карбенко. -- У вас группа "Пиона"? -- спросила мембрана. -- Да, -- ответил Алексей. -- Пусть Энквен немедленно возвращается в Зеленый,-- велела мембрана. -- Нельзя. Сегодня день обучения плаванию,-- начал объяснять Алексей.-- Если Энквен его пропустит, то его биологические часы... -- От имени координационного совета -- пусть Энквен сейчас же летит в Зеленый,-- нетерпеливо перебила мембрана. Алексей пожал плечами, посмотрел на Владимира, который ограничился тем, что развел руками. -- Я подчинюсь только приказу Ливена Брока,-- негромко сказал Алексей. -- Ливен Брок пропал,-- сообщил голос из мембраны. Алексей и Владимир одновременно нагнулись над аппаратом. -- Как это -- пропал? -- переспросил Владимир. -- Видеофон Ливена Брока не отвечал со вчерашнего дня. Сегодня утром к нему пришли домой -- коттедж оказался пустым. В Зеленом городке Брока нет. Одна надежда на Энквена. Может быть, он что-то знает...-- единым духом выпалила мембрана. -- Сейчас Энквен вылетает к вам,-- торопливо сказал Алексей и, сунув в карман блок связи, крикнул: -- Энквен! Никто из белковых роботов не пошевелился. -- Человек, Энквена нет среди нас,-- сказал Кельзав. Волга посмотрел на Карбенко. -- Я отдал команду всем пионцам... Еще не было случая, чтобы белковый ослушался,-- виновато пробормотал Владимир, отводя глаза. Алексей радировал в Зеленый, что Энквена в группе нет. Что самое странное, там, похоже, этому не особенно удивились. -- Продолжайте обучение группы,-- решила мембрана. Ван Каро был коренным жителем Зеленого городка. Здесь он родился, здесь учился делать первые шаги, окончил школуинтернат, затем институт. Еще на первом курсе Ван увлекся проблемой синтеза белка. После института Ван по этой же теме защитил диссертацию. Научный руководитель темы Ливен, Брок высоко отозвался о работе Вана Каро. Своей теме Ван остался верен и после защиты диссертации. Ливен Брок взял Вана в свою лабораторию. Помимо текущих дел Брок время от времени подбрасывал молодому ассистенту какую-нибудь особенно интересную задачу. Так было и на этот раз. Неделю назад Ливен Брок вызвал молодого ученого и предложил ему поразмыслить над тем, каков должен быть оптимальный объем головного мозга у белкового робота. Ван заметил, что Ливен Брок почему-то стал часто обращаться к этой теме в последнее время. Это было тем более странно, что задача о головном мозге робота считалась в науке давно решенной. Многочисленные опыты, а также теоретические расчеты показали, что наилучший объем мозга робота именно тот, который имеется у питомцев Зеленого городка, ни больше ни меньше. Зачем же понадобилось Ливену Броку вновь обращаться к вопросу, давно решенному? Похоже, какая-то тайная мысль все время мучила старого воспитателя. Ван Каро не стал уклоняться от поставленной задачи. Запасшись грудой материалов, он с добросовестностью естествоиспытателя вновь засел за расчеты. Как Ван и ожидал, его недельная работа подтвердила прежние выводы: да, нынешний объем головного мозга роботов является наилучшим. Ван Каро подумал, что этот результат огорчит Ливена Брока. Учитель склонялся к мысли, что объем головного мозга роботов необходимо резко увеличить. Но что делать? Математику не переспоришь. Расчетами Ван любил заниматься в тиши, на старой даче, расположенной за Обью. Закончив вычисления, Ван тут же позвонил Ливену Броку, но дозвониться не смог: видеофон не отвечал. "Полечу к учителю завтра",-- решил Ван, поскольку был уже поздний вечер. Рано утром Ван наскоро проглотил завтрак, сел в орнитоптер и, включив автопилот, принялся перебирать листки расчетов. У Ливена Брока на ошибки отменный нюх. Время от времени Ван отрывался от формул и смотрел вниз. За стенками кабины разыгралась непогода. Сильный ветер гнал рваные клочья облаков. В проемах между ними проплывала тайга. Сверкнула Обь, показались прямоугольники водного полигона. Близ одного из них виднелась кучка из десятка фигурок (вероятно, очередная группа белковых готовилась к уроку плавания). Некогда в зоне Зеленого городка царил неустойчивый, гнилой климат. Летом в воздухе носились полчища гнуса, зимои -- даже в самый сильный мороз -- тяжелые, вредные туманы окутывали землю. В соответствии с общим долгосрочным планом преобразования природы Земли, выработанным Высшим координационным советом, было предпринято наступление на климат Сибири. Но приведению этого плана в действие предшествовали долгие, очень долгие споры... Вообще, как установили ученые, именно климат является тем рычагом, с помощью которого можно наиболее решительно воздействовать на географию какого-либо района. Недаром один планетолог, перефразируя Архимеда, воскликнул: "Дайте мне власть над климатом, и я переверну географические условия!" Стараясь отвлечь мысли от предстоящей встречи с Ливеном Броком, Ван решил думать о чем-нибудь постороннем. Глядя на серые тучи, он начал припоминать историю преобразования климата Земли. Завоевать власть над климатом было непросто. Непросто было и прийти к мысли о том, что именно климат может влиять на географические условия в том или ином месте земного шара. Ван посмотрел на капельку дождя, оставившую на лобовой пластине прозрачного пластика извилистый след, и подумал: почему погода переменчива и капризна, словно сердце красавицы? Почему, например, сегодня вопреки прогнозу погода вдруг испортилась? Правда, прогноз был долгосрочный, рассчитанный на полтора месяца вперед, но все-таки... Вчера на Оби стоял золотой солнечный день, и сегодня должен был быть точно такой же, а вместо этого тучи, дождь, резкий порывистый ветер. Видимо, какой-то винтик в бесконечно сложном атмосферном хозяйстве сработал не в ту сторону. Дождь и непогоду можно было, конечно, убрать, однако по. просьбе жителей Зеленого городка установки искусственного климата включались здесь крайне редко: люди хотели жить ближе к естественным условиям. Ван откинулся на спинку пилотского кресла и задумался: а что же все-таки определяет погоду в данном месте и в данное время? Какие стихии рождают ее? И какие силы лепят климат? Ну, ясно, что характер климата определяется тем количеством энергии, которое дарит данной области материнское светило. Это зависит от географической широты области. Кроме того, многое должно зависеть от характера местности, ее рельефа, того, что географы называют подстилающей поверхностью. Наконец, сильно должны влиять на погоду атмосферные течения. Если уподобить земную атмосферу гигантскому котлу, то в нем непрерывно происходит перемешивание варева, слой которого достигает нескольких сотен километров толщины. Ладно. А что же все-таки главное в приготовлении блюда, именуемого погодой? Размышления, с помощью которых Ван хотел только отвлечься, всерьез увлекли его. Начнем с Солнца, решил он. Солнце, как известно, нагревает воздух над Землей не впрямую, а с помощью лучей, отраженных от поверхности почвы. Но ландшафт поверхности нашей планеты меняется в общем-то очень медленно. Обь текла сотни тысяч лет по своему руслу, и, похоже, не собирается с него сворачивать -- по крайней мере до того, как ее об этом не попросят. И тайга, которая волнуется сейчас под ним, тревожимая порывами холодного ветра... Кто определит ее возраст? И горы Кавказа, где Ван был недавно,-- они тоже, кажется, не собираются сдвигаться с места. Так что же заставляет погоду капризничать и ломаться? От вопросов, связанных с погодой, с климатом, так просто не уйти, не отмахнуться -- неважно, происходит дело на Земле или на других планетах, которые осваивает или только собирается осваивать человек. А ведь даже на Земле эта грандиозная задача -- преобразование климата -- еще не решена до конца. Что это вообще значит -- преобразовать климат? Когда-то этот вопрос казался людям самоочевидным. Чего же тут долго рассуждать? Преобразовать климат -- значит сделать его хорошим. Но что такое хороший климат? Это тоже казалось ясным. Хороший климат -- это когда пустыни получат воду, тундра и Антарктида -- тепло и так далее. Выгоды от хорошего климата очевидны. Человек на Земле приобретет огромные, ныне бесплодные области для освоения и заселения. Там, где торосились вечные льды, заплещется теплое море. Там, где гуляли самумы, зашелестят пшеничные волны. Где высились барханы, раскинутся сады. Плохо?! Тут-то мнения ученых разделились. -- Великолепно! -- говорили одни.-- Чего время терять? Приступим к делу. -- Опасно,-- возражали оппоненты.-- Атмосфера, окутывающая планету, едина. Если нарушить ее равновесие в какомто одном месте, это может вызвать цепь необратимых последствий. Получится тришкин кафтан. В одном месте пустыню превратим в цветущий сад, а в другом сад превратится в пустыню. -- Волков бояться -- в лес не ходить! -- возражали сторонники скорых и решительных мер по отношению к земной атмосфере.-- Возьмите те же пустыни. Огромные пространства бесплодны, не приносят человеку никакой пользы. Нет атмосферных осадков -- нет жизни. Напоить пустыню водой -- значит напоить ее жизнью. А бояться здесь нечего -- в других местах климат останется неизменным. Доказательства? Пожалуйста. В пустыне забил родник. Вокруг вырастает оазис. Трава, пальмы, тень, прохлада в самый солнцепек. Совсем другой стал здесь климат, не так ли? И от этого ничего плохого в других точках земного шара не происходит. Так почему бы всю пустыню не превратить в сладкошумный сад? -- Оазис создает не климат, а микроклимат,-- отвечали на это более осторожные.-- Верно, в оазисе хорошо, но причем тут пустыня? Она-то ведь не меняется, по-прежнему остается палящей и бесплодной. Маленькие оазисные вкрапления на нее, увы, никак не влияют. Не могут они повлиять и на общее изменение климата. -- И все-таки оазисы существуют! -- не унимались решительные климатологи.-- Значит, все дело в масштабах. Чем больше оазисов, тем меньше места остается пустыне. В пределе -- оазисы сливаются между собой, пустыня исчезает, климат изменен, стал хорошим. Для этого нужно одно -- вода. Такова была схема, костяк многолетнего спора климатологов Земли. Конечно, обе стороны оперировали цифрами, фактами, скрупулезными подсчетами. -- Где же возьмете вы воду, чтобы напоить пустыни? -- спрашивали одни. -- Построим оросительные системы! -- отвечали другие.-- Современная техника землян это позволяет. -- Техника-то да, но вот хватит ли на Земле пресной воды для такого дела? Подсчитали запасы воды. Выяснилось: верно, воды не хватит. Да и затраты на проведение в пустыне оросительных каналов слишком велики. -- Что ж,-- сказали решительные.-- Цифры -- вещь упрямая. С ними не поспоришь. Но если нельзя подавать воду снизу, остается подавать ее сверху. С помощью искусственно создаваемых облаков, низвергающих на землю дождь и град. Снова подсчеты, подсчеты, подсчеты... Выяснилось: для создания (а особенно для удержания) над пустынями облаков необходима невообразимо огромная энергия, но и она человечеству по плечу. Однако при диалектическом подходе к делу выплыла другая трудность, до поры до времени затушеванная. Предположим, в результате затраченных усилий огромная пустыня исчезла, вместо нее расцвел оазис. Это означает прежде всего, что повысилась влажность почвы. Количество солнечной радиации, падающей на площадь бывшей пустыни, само собой не уменьшилось и вообще не изменилось: ведь географическая широта местности осталась прежней. Как известно, для испарения влаги требуется немалое количество тепла. Это тепло будет неукоснительно поглощаться в соответствии с законами природы. Вывод: подстилающая поверхность будет нагревать атмосферу теперь гораздо меньше, чем прежде, когда была пустыня. Что произойдет дальше, догадаться нетрудно. Нарушится веками отлаженный механизм циркуляционных потоков в атмосфере. А ведь он, этот механизм, определяет климат и в других областях земного шара... И пойдет все кувырком, и станет по всей Земле меняться климат вкривь и вкось. Ван мысленно покинул на время пустыню и перенесся в Арктику. Из-за нее тоже в свое время немало было поломано копий. Высший координационный совет Земли решил, что необходимо приступить к преобразованию природы этого сурового края. Для этого предложили уничтожить ледовый арктический покров. Поначалу казалось, что это должно резко улучшить климат во всем северном полушарии. Потом начали раздаваться тревожные голоса. Один климатолог подсчитал, что если растопить арктические льды, то ряду районов, расположенных в глубине континента, будет угрожать засуха. Другой уточнил, что за счет этого изменится направление атмосферных потоков и сильно увеличится выпадение дождя и снега в ряде районов Сибири. Хлынут ливни, невиданные доселе, на Енисее, в Западной Якутии. И здесь, на Оби, должен был резко подскочить уровень осадков. Зато, например, Украине и Белоруссии, уточнял третий, в случае осуществления этого проекта угрожала засуха... Ясно, что "арктический проект" до поры до времени пришлось законсервировать. Его осуществление могло бы вызвать повышение уровня воды в Мировом океане, что привело бы к затоплению прибережья. После того как рухнуло, не успев воплотиться в жизнь, несколько подобных проектов, ряды "служителей погоды" охватило уныние. "Выходит, климат переделывать нельзя?" -- говорили они. Однако растущие потребности человечества вновь и вновь ставили проблему переделки земного климата в повестку дня. И проблема начала постепенно решаться вместе с ростом энерговооруженности землян. И "арктический проект" был в конце концов реализован! Ван припомнил, как это было. Осуществление проекта разбили на несколько шагов. Поистине это были шаги великана! Шаг первый: с помощью термоядерных установок льды в Арктике были растоплены. Ясно, однако, что условия образования льдов все еще оставались. Поэтому, чтобы предупредить появление новых льдов, был сделан второй шаг -- в Арктике смонтировали постоянно действующие системы, которые не давали льдам появиться. Исчезли тысячелетние торосы, растаяли айсберги, океаническая поверхность стала чистой. Немедленные выгоды: во-первых, свободная навигация там, где раньше могли пройти только мощные атомные ледоколы ; во-вторых, климат в прибрежной зоне, как и предполагали синоптики, существенно улучшился. Но, увы, в соответствии с теми же предположениями в континентальных районах стало суше. Тогда был предпринят шаг третий. В Атлантическом океане, в районе острова Энергии, собрали гигантскую установку -- испаритель. Испаряющаяся влага образовала в атмосфере поток, который и был направлен в центральные районы Европы, неся туда столь желанные дождь и снег. Результат -- в Центральной Европе установился чудесный климат. Случилась только одна небольшая неприятность: в связи с тем что в Арктике исчезли льды, на Черноморском побережье резко подскочило количество осадков. Отсюда понятен шаг четвертый. Решено было уменьшить испарение Черного моря. Ни больше ни меньше! Достигнуто это было весьма простым и остроумным способом -- с помощью мономолекулярной пленки какого-то вещества (Ван забыл, как оно называется). Пленка, равномерно "разлитая" по черноморским волнам, надежно препятствовала испарению влаги, и количество дождей в благословенной Причерноморской зоне уменьшилось. Ну, а что касается пустынь... Ван напряг память. Была когда-то пустыня Каракумы. Она исчезла лет сто назад. Исчезла, чтобы никогда не возродиться. Превратилась в огромный, сплошной оазис. Наперекор всему! Правда, с пустыней Каракумы пришлось повозиться. Напоить Каракумы было непросто. Система каналов оказалась невыгодной экономически, и от этой идеи отказались. Решено было для Каракумов одолжить воды у Памира, где масса льда и снега. Растопили памирские ледники. Лед на огромной площади начал таять, а вода испаряться, собираясь в облака. Оставалось лишь немного подправить атмосферные потоки, и жизненосные тучи степенным караваном двинулись в сторону Каракумов, чтобы излиться там дождем. Однако, как ни много льдов на Памире, все же их запас ограничен. Если непрерывно черпать, он иссякнет. Что тогда? Поэтому над зоной Памира климатологи решили каждую зиму искусственным путем вызывать снежные тучи. В результате был создан маятник, с точностью часового механизма совершающий колебания вокруг точки равновесия. Лето -- памирские льды и снега растапливаются, влага "с помощью" туч переправляется в Каракумы. Зима -- кладовая Памира, истощенная за лето, снова пополняется с помощью регулярно вызываемых снегопадов... Машина шла быстро. Вскоре в туманной дали Ван заметил строения Зеленого городка. Вану, несмотря на молодость, много пришлось поездить, и он знал, что панораму Зеленого городка не спутаешь ни с какой другой в мире. Знаменитая башня безмолвия, разноцветные купола камер синтеза белка, наконец, растительность, собранная сюда со всех концов Земли и других планет,-- все вместе создало пейзаж, которого не встретишь ни в каком другом уголке Солнечной системы. Местная флора была предметом особой гордости жителей Зеленого городка. Представитель местной растительности сибирский кедрач соседствовал здесь с мексиканским кактусом и калифорнийской секвойей, самшит уживался с маслиной, эвкалипт -- с венерианским трабо. Это стало возможно после больших работ, которые привели к коренному изменению климата Сибири. Башня безмолвия располагалась на центральной площади. От нее брали начало радиально расходящиеся улицы. Зеленый городок был известен повсюду. Роботы, выходящие из его ворот, расходились по всему свету. Ван Каро мечтал стать воспитателем белковых, как Ливен Брок. Он изучал белковых и уже неплохо в них разбирался. Роботы, которых готовили для выполнения особо сложных заданий, сразу по выходе из камеры синтеза попадали под опеку человека-воспитателя. В воспитатели координационный совет города назначал наиболее видных ученых. Во время многолетнего обучения воспитатель как бы "проецировал" на своего подопечного самого себя: свои познания, свою личность, характер. Таким путем достигалось чрезвычайно высокое совершенство белковых систем. От тонких анализаторов робота не могла укрыться никакая, даже самая потаенная черта характера человека-воспитателя независимо от того, хотел воспитатель привить ее роботу или нет. Ван вспомнил виденные в музее первые машины, игравшие в шахматы. Эти агрегаты, огромные, как мастодонты, были лишены творческой самостоятельности. Они могли лишь старательно усвоить готовую шахматную программу. Программа содержала основные тактические идеи игры, сравнительную оценку фигур и прочие премудрости, без которых немыслим шахматист. Только усвоив программу, машины могли сражаться и с живыми мастерами, и друг с другом. В те времена сражение двух машин за доской было по сути дела борьбой конструкторов -- создателей различных программ. С белковыми роботами дело обстояло иначе. В шахматах, как и во всем прочем, роботы не нуждались в предварительной программе. Игру, например, они постигали примерно так же, как человек,-- методом проб и ошибок, извлекая драгоценные крупицы истины из собственной практики. "Впрочем, шахматы -- больше по части Володи Карбенко",-- подумал Ван, равнодушный к этой игре. Забавно, что если воспитатель любил шахматы, то его ученик рано или поздно начинал испытывать непреодолимую тягу к древней игре, даже если он никогда не видел шахматной доски с расставленными на ней фигурами. Слоняясь возле шахматистов, такой робот быстро постигал правила игры, и вскоре наступал момент, когда он садился за шахматный столик против человека или такого же, как он, белкового. Первые партии новичок, как правило, проигрывал, однако от игры к игре быстро набирал опыт и уверенность. Если воспитатель тяготел к жертвенной, комбинационной игре, то и его воспитанник начинал с первой партии жертвовать фигуры направо и налево. Если воспитатель предпочитал позиционную борьбу, его подшефный тоже возводил на доске крепость, штурмовать которую противнику с каждой партией становилось все труднее. Да что там шахматы! Со второго года обучения белковый начинал копировать даже походку своего воспитателя, черты его лица. Биологи Зеленого городка нашли объяснение удивительному явлению, которое назвали биорезонансом белковых клеток, хранящих зашифрованную информацию. Автопилот погасил скорость, и орнитоптер пошел на снижение. Может быть, Лин вернулась с Луны? Орнитоптер сделал круг перед посадкой. Зеленый с желтизной массив внизу быстро распадался на отдельные деревья и кусты. Ван выпрыгнул из машины и пошел к дому. Входная дверь была приотворена, Ван толкнул ее и вошел в дом. -- Доброе утро, учитель, -- громко сказал он, Никто не ответил. Удивленный Ван обошел комнаты, обежал сад, спустился в подвал, где Ливен Брок оборудовал небольшую биолабораторию,-- хозяина нигде не было. "Неужели так рано ушел в институт?" -- подумал Ван. Он подошел к письменному столу и надавил клавишу с надписью "биоцентр". -- Мне, пожалуйста, профессора Ливена Брока,-- попросил Ван. -- Профессор просил сообщить, что его в институте сегодня не будет,-- ответил автомат. -- А что с ним? -- Нездоровится. -- Где же он может быть? -- пробормотал Ван. -- Ливен Брок вам срочно нужен? -- осведомился автомат после паузы. -- Срочно! -- Могу сообщить его координаты. -- Пожалуйста,-- сказал обрадованный Ван и придвинул блокнот. -- Профессор Ливен Брок сегодня дома,-- изрек автомат.-- Его адрес: улица... Не дослушав, Ван отключил связь. Он снова обежал дом и сад. Может быть, Ливен Брок срочно уехал куда-нибудь? Но в таком случае он оставил бы записку -- Брок человек аккуратный. Обзвонив все, что только можно, Ван убедился, что Ливен Брок исчез. Исчез без следа, не оставив даже записки. Что могло случиться? Усталый Ван спустился в лабораторию. На столе лежал раскрытый лабораторный дневник, последняя запись в нем, датированная вчерашним днем, была оборвана на полуслове. Этот дневник Ван хорошо знал. Он и сам иногда оставлял в нем записи с ведома Ливена Брока. Ливен Брок любил повторять, что лабораторный журнал -- зеркало опытов, потому вести его следует тщательно и полно. Может быть, в последних записях он найдет что-нибудь?.. Ван внимательно перечитал последние страницы. Однако все они относились к ходу обучения Энквена и не проливали света на исчезновение Ливена Брока. В другое время Ван уделил бы больше внимания записи под интригующим заголовком "Энквен-действие поцелуя". Но сейчас нужно было действовать. Мало ли что могло случиться со старым профессором? Прежде всего надо связаться с координационным советом и сообщить о странном исчезновении Ливена Брока. Глава 3 ПОИСК Мир един, и в нем неразделимы Ярость гор и ласковость долин, Тропики -- и северные зимы, Ненависть -- с любовью... Мир един! Миновали сутки -- обнаружить пропавшего Ливена Брока не удалось. В поисках человека и робота обшарили Зеленый городок и его окрестности. Прочесали тайгу. Добровольцы взмыли ввысь на летательных аппаратах и прощупали ее вдоль и поперек -- не мелькнет ли сквозь ветви заблудившаяся фигура, не покажется ли дымок костра. По тайге разбрелись поисковые группы. Но никаких следов Ливена Брока и Энквена обнаружить не удалось. На следующий день после водных испытаний ветер улегся, тучи рассеялись, и снова установилась хорошая погода. Но Карбенко и Волга уже не нуждались в ней. Все белковые роботы группы "Пиона" научились плавать, все, за исключением исчезнувшего Энквена. Куда могли деваться Энквен и его воспитатель? На земле они не оставили следов. Оставались воздух и вода. Кропотливая проверка показала: все летательные аппараты Зеленого городка на месте. Значит, ни Ливен Брок, ни Энквен улететь из города не могли. Вода? На много километров вверх и вниз по течению проверили Обь и ее берега. Но и спокойная река, залитая солнцем, не дала ответа на волновавший всех вопрос. Поиски продолжались. Кто-то вспомнил, что Ливен Брок собирался однажды на прогулку в район пещер, расположенных в двадцати километрах юго-западнее Зеленого городка. Чем черт не шутит?! Решено было обследовать пещеры. Выбор пал на Алексея Волгу. Все знали, что он увлекается спелеологией. В помощники к Волге напросился Карбенко, еще не бывавший в пещерах. -- Кого же дать вам еще? -- озабоченно сказал председатель совета.-- Все в расходе... -- А нам никого больше не надо! -- сказал Волга.-- Я пещеры знаю как свои пять пальцев. С Володей мы быстро справимся. -- Пусть так,-- сказал председатель.-- Ступайте в пещеры. Со мной связывайтесь в любое время суток. До пещер Волга и Карбенко добрались быстро. -- Главное -- ничего не пропустить,-- озабоченно сказал Алексей, когда они остановились перед несколькими входами, зиявшими в ноздреватой с прозеленью скале. -- На этот случай я прихватил схему пещер,-- сказал Владимир, во всем любивший основательность, и похлопал себя по карману. -- Где это ты умудрился? -- В краеведческий слетал. Пока ты с председателем совета разговаривал,-- улыбнулся Карбенко. ...На поверхность Карбенко и Волга выбрались совершенно измученными. Над тайгой стояла ночь. Равнодушные звезды мерцали в прохладной синеве. Летательный аппарат, четко вырезанный на фоне едва тлеющей зари, терпеливо дожидался хозяев. Волга вытащил блок связи, включил его. -- Докладывайте,-- сказал председатель координационного совета.-- Нашли что-нибудь в пещерах? -- Никаких следов,-- негромко сказал Волга. -- Ваша группа последняя,-- произнес председатель.-- Ни Ливена Брока, ни Энквена обнаружить не удалось. Что ж, вы свободны. Можете лететь отдыхать. Карбенко слушал разговор, прислонившись к машине. -- Товарищ председатель, позвольте нам осмотреть коттедж Ливена Брока,-- неожиданно попросил Алексей. -- Нет смысла. Дом осмотрел Ван Каро, потом там еще перебывало с десяток людей, даже электронным щупом пользовались... И никаких следов. -- Разрешите нам,-- настаивал Алексей. -- Что ж, попробуйте,-- сказал председатель без всякого энтузиазма. Алексей подошел к машине. -- Летим к дому Ливена Брока,-- сказал он. -- Что ты надумал? -- спросил Владимир. -- Ничего конкретного. Я знаю только одно: разгадку нужно искать в доме Ливена Брока. Карбенко пожал плечами. -- В шахматах бывают безнадежные позиции,-- сказал он.-- Защищать их нет смысла. -- Лети домой. -- Я полечу с тобой,-- сказал Карбенко. Машина легко оторвалась от земли и легла на курс к Зеленому городку. Они шли низко. Показался Зеленый городок. Он напоминал сверху растревоженное море огней. -- Никогда Зеленый в эту пору так не сверкает,-- сказал Карбенко.-- Уже за полночь. -- Никто не ложится спать,-- произнес Волга. Он всматривался вперед. Миновали башню безмолвия. -- Причалим здесь,-- сказал Алексей. -- Зачем? -- До коттеджа Ливена Брока нужно добраться без лишнего шума,-- пояснил Волга. Карбенко хотел что-то возразить, но ограничился тем, что пожал плечами и повел машину на снижение. Бесшумная лента тротуара помчала их к дому Ливена Брока. В лицо бил ветер. Карбенко поежился от осеннего холодка. Волга, кажется, не замечал ни ветра, ни холода. Рука его лежала на перилах, глаза, не отрываясь, смотрели вперед. -- Гляди! -- еле слышно прошептал Алексей и толкнул в бок Владимира. Вдали показался дом Ливена Брока. Дом стоял в глубине, окруженный фруктовым садом. Одно окно в доме светилось... -- Что за комната? -- шепнул Карбенко. -- Кабинет. Лента продолжала мчать ночных пассажиров. Теперь в окне ясно можно было различить темный силуэт. Похоже, кто-то сидел за письменным столом. -- Разувайся! -- велел Волга и первым подал пример, сбросив ботинки. Они сошли с ленты и крадучись подошли к садовой калитке. Остановились, шепотом совещаясь. -- Похоже, не такая уж безнадежная позиция, а? -- сказал Волга. -- Ты думаешь, это Ливен Брок? -- А кто же еще? -- Как же это он вернулся незамеченным? -- пожал плечами Карбенко. -- В Зеленом переполох, весь город на ногах, а Ливен Брок дома как ни в чем не бывало? Согласись, это неправдоподобно. -- Факт налицо. -- Но почему же он сразу не радировал в совет? -- кивнул Карбенко в сторону освещенного окна. -- Вернулся поздно, человек деликатный. Решил позвонить утром, -- предположил Волга. -- Да может, Ливен Брок и не знает, что за время его отсутствия учинилась такая суматоха,-- добавил Карбенко. Волга кивнул. -- Сейчас мы исправим его ошибку,-- сказал Карбенко.-- Давай-ка блок связи! -- и он потянулся к карману Волги. -- Погоди,-- остановил его шепотом Волга. -- А чего мы шепчемся, как заговорщики? -- громко сказал Карбенко. -- Тихо! -- прошипел Волга.-- А вдруг это не Ливен Брок? Что, если это Энквен? -- Действительно, по силуэту их не различишь,-- почесал затылок Карбенко. Он присмотрелся к освещенному окну и произнес: -- Похоже, это Энквен. -- Почему ты так решил? -- Видишь? Фигура неподвижна, как камень. Силуэт на оконной занавеске не шевелился. -- Энквен или не Энквен -- все равно нужно радировать,-- сказал Карбенко. -- Нельзя, -- отрезал Волга. -- Мы не знаем, какая метаморфоза произошла с Энквеном. Не забывай, что он лишен всяких ограничителей. Кто знает, что он мог сделать с Броком? Сила двуглавой мышцы белкового робота... -- Надо вызвать подмогу,-- торопливо перебил Карбенко. -- Роботы умеют перехватывать радиоволны, -- сказал Волга. -- Так что, если это Энквен, справляться придется нам самим. Лицо Карбенко вытянулось. -- Ты спрячешься под окном, а я войду в дверь,-- скорее угадал по движению губ, чем услышал он быстрый шепот Волги. -- Почему ты в дверь? Все-таки я чемпион Зеленого по вольной борьбе...-- возразил Карбенко. -- В борьбе с Энквеном твои шансы равны нулю. Взять его можно только хитростью,-- сказал Волга. -- Что ты задумал? -- У Энквена только одна уязвимая точка -- антенна,-- прошептал Волга.-- Если он набросится, нужно ударом вывести ее из строя, тогда он потеряет координацию движений. Это наш единственный шанс. Ясно? -- Ясно. -- Ты будешь в засаде -- на случай, если Энквен ринется в окно,-- сказал Волга. Волга, неслышно ступая, подкрался к крыльцу. Дом Ливена Брока он знал как свои пять пальцев. Старик любит порядок. Так и есть! Тяжелые садовые ножницы и лопата с коротким черенком лежали на месте. -- Возьми. Мне ножницы, тебе лопата, -- сказал Волга, протягивая товарищу "холодное оружие". -- Лопата потяжелее. Карбенко взялся за влажное от ночной сырости древко. -- Только бей плашмя,-- предупредил Волга.-- Нужно его оглушить. Карбенко, взяв лопату наизготовку, словно штык, двинулся на боевую позицию под окном. Волга осторожно поднялся на крыльцо. Входная дверь отворилась, не скрипнув. Сжимая ножницы, он подошел к двери, ведущей в кабинет Ливена Брока. Ворсистый пластик поглощал звук шагов. Таким же пластиком Ливен Брок обклеил и стены: он любил тишину. И все-таки странно, что робот его не слышит. Занят чтением? Отключился? Или его чуткие анализаторы притупились? Алексей приник к двери. Прислушался -- тихо. Сталь ножниц холодила ладонь. Честно говоря, он слабо представлял себе, как справится с Энквеном. На данной стадии обучения единственная уязвимая точка белкового робота -- основание крохотной параболической антенны, расположенной на макушке. Попасть туда в единоборстве с гибким и сильным Энквеном -- все равно что с лету прострелить подброшенное кольцо. Но выбора не было. Приподняв над головой ножницы, Алексей рывком открыл дверь... После пинг-понга Федор отправился в свою комнату. Нужно было разложить вещи и, кроме того, почитать на сон грядущий. К лифту вел широкий, как проспект, коридор. Многоэтажный улей жилого корпуса постепенно замирал. Но еще хлопали двери, курсанты бегали друг к другу в гости, осваивались на новом месте, которое на много месяцев должно стать их домом. Завтра с утра начнутся трудовые будни. Федор шел не спеша, поглядывая по сторонам. Двое курсантов вывешивали на стене просторный лист "Молнии". "И когда успели?" -- подумал Федор. В другое время он остановился бы просмотреть стенную газету, но теперь только скользнул взглядом по пестро изукрашенному листу: интересная книга влекла его, как магнит. -- Федя, перекинемся в пинг-понг? -- окликнул Икарова долговязый курсант, шедший навстречу, и подбросил на ладони целлулоидный мячик. -- Я только что с поля боя,-- улыбнулся Федор, замедляя шаг. -- Со щитом или на щите? -- Увы! -- Победить Икарова может только Май. Угадал? Федор развел руками. -- Ладно, до завтра на полигоне. -- До завтра, -- кивнул Федор. Пригладив влажные после душа волосы, Федор открыл дверь в свою комнату. В первый момент курсанту показалось, что он ошибся дверью: в полутьме вечерних сумерек в глубине комнаты перед ним маячила какая-то фигура. -- Простите...-- произнес Федор и сделал шаг назад. -- Входите, молодой человек. Вы не ошиблись дверью,-- будто угадав мысли Федора, произнес незнакомец. Голос у него был низкий, чуть надтреснутый -- голос пожилого человека. Глаза Федора немного привыкли к полутьме комнаты, и он успел рассмотреть, что гость был в плаще, под которым угадывалась сильная фигура. Руки он держал в карманах. -- Разрешите включить свет? -- Прошу,-- сказал незнакомец. Люминесцентные панели ярко вспыхнули, залив комнату светом. -- Профессор Ливен Брок? -- воскликнул Федор. -- Гм, Ливен Брок... разве вы знаете Ливена Брока, юноша? -- осведомился гость. -- Не лично, конечно... У меня есть ваше фото...-- сбивчиво пояснил Федор. Гость нахмурился, что-то соображая. -- Фото? Любопытно посмотреть,-- сказал он наконец. Слегка ошарашенный всем происшедшим, Федор вынул из кармана немного помятую фотографию и протянул ее неожиданному гостю. Тот бросил на нее быстрый взгляд, не вынимая рук из карманов. -- Точно, это Ливен Брок,-- засвидетельствовал поздний гость. -- Это вас на Оби сфотографировали? -- Обь... верно... ну конечно, это Обь... быстрая вода... -- пробормотал гость. -- А вы умеете плавать, молодой человек? -- вдруг спросил он. -- Плавать? -- переспросил Федор. -- Плавать и нырять, как дельфины,-- невозмутимо подтвердил гость. -- Умею, хотя и не как дельфин. -- А я вот плавать не умею,-- вздохнул гость.-- Может, научите меня? -- Вы, наверно, шутите, профессор? Глаза гостя блеснули. -- Нисколько. -- Что ж, научу... Но вы, наверно, не за этим здесь? -- произнес Федор. Только тут он спохватился, что в продолжение всего этого странного разговора гость стоит.-- Садитесь, пожалуйста,-- пригласил он. -- Благодарю. Гость поклонился и сел, так и не вынув рук из карманов. Федор остался стоять. -- Вас, наверно, удивило мое позднее появление? -- ровным голосом начал гость.-- Поясню. Я живу и работаю в Зеленом городке. Знаете Зеленый городок? Федор кивнул. -- Вы, насколько я понимаю, курсант Звездной академии? -- спросил гость. Федор снова кивнул. -- Мы, зеленогорцы, должны дружить с будущими астронавтами,-- продолжал гость.-- Наши ученые создают белковых роботов. Видели вы когда-нибудь белкового? -- Не приходилось. -- Скоро увидите,-- пообещал гость.-- В настоящее время мы готовим экипаж для фотонного звездолета "Пион". Корабль собирают на Лунных стапелях... -- Знаю, -- сказал Федор. -- Как вас зовут, юноша? -- Федор Икаров. Гость испытующе посмотрел на собеседника. -- Вы знаете, Федор, что такое биологическая связь? -- спросил он. -- Знаю. Но только в теории... -- неуверенно ответил Федор. Гость кивнул. -- Я провожу важный опыт по передаче мысли на расстояние, -- сказал он. -- Для чистоты опыта необходимо, чтобы о нем никто не знал. Сообразите-ка: если о моем опыте будут знать люди, находящиеся недалеко от меня, они, естественно, смогут размышлять о моем эксперименте. Тем самым чистота опыта нарушится. Излучаемые ими биоволны смогут повлиять на те, которые будет испускать биопередатчик. -- У вас есть биопередатчик? -- спросил Федор с заблестевшими глазами и скользнул взглядом по месту, где плащ гостя оттопырился. Волнение Федора нетрудно было понять: наука о передаче мыслей на расстояние, о создании которой мечтал еще великий Циолковский, родилась сравнительно недавно. Биопередатчики были очень громоздки и несовершенны, действовали на коротком расстоянии, и количество их на Земле исчислялось единицами. -- Сам собрал,-- с гордостью ответил гость. Федор прошелся по комнате. Гость наблюдал за ним. -- Простите, профессор,-- внезапно сказал Федор, остановившись перед гостем.-- Ваш опыт может сорваться. -- Почему? -- быстро спросил гость. -- Я-то ведь знаю о нем. И не смогу не думать,-- пояснил Федор. По лицу гостя пробежало облачко. Он размышлял над словами курсанта. -- Вы правы, Федор... -- пробормотал он. -- Я не подумал об этом. Странно... -- А когда вы хотели приступить к опыту? -- Сразу же. Немедленно! -- И работать всю ночь? -- Я в отдыхе не нуждаюсь,-- впервые улыбнулся Ливен Брок. В улыбке его Федору почудилось что-то искусственное. -- На ночь меня можно заэкранировать, -- сказал Федор. -- А рано утром я уйду на занятия, и вы останетесь один. -- Это идея,-- оживился гость.-- Вы хорошо соображаете, курсант. -- Разрешите несколько вопросов,-- кашлянув, сказал Федор. -- Пожалуйста. -- Почему вы выбрали для опыта именно мою комнату? -- По двум причинам. Во-первых, она угловая, что дает больший сектор передачи мыслеграммы. Во-вторых, комната находится на последнем этаже. А мне для опыта нужна наиболее высокая точка. Это связано со свойством распространения биоволн,-- пояснил охотно гость. -- И еще одно... Кому вы, профессор, хотите передать мыслеграмму? -- спросил Федор. -- Одному человеку...-- гость запнулся.-- Близкому мне человеку. -- Он остался в Зеленом городке? -- Да. -- А если не секрет... Какая именно мыслеграмма? -- Секрет, молодой человек. Пока я этого сказать не могу, -- строго сказал гость. -- Простите,-- смешался Федор. -- Ничего. Я знаю, что человек любопытен. Это хорошее качество. Федор хлопнул себя по лбу. -- Как мне сразу не пришло в голову? -- воскликнул он.-- Я ведь могу переночевать у приятеля.-- Тогда не нужно будет возиться с экранировкой, и вам никто не станет мешать... Федор повернулся к двери, но гость вскочил и с неожиданной живостью схватил его за руку. Федору показалось, что кисть его обхватили железные клещи. -- Простите,-- сказал гость, отпуская Федора.-- Прошу вас, останьтесь. Вы мне нисколько не помешаете. Проговорив это, гость опять сунул руки в карманы. -- Хорошо, я останусь, -- произнес Федор. -- Конечно, конечно. А экранировкой я сейчас займусь, -- сказа