нялся и сел, спустив ноги на пол. Остывший за ночь песок приятно холодил босые ноги. Спавший на второй койке долговязый программист Ам Лир, завернувшись в одеяло, уютно посапывал. Который час? Часы остановились (видимо, Федор забыл их с прошлого дня завести). Беспокоить Ам Лира не хотелось. Федор тихонько вышел из палатки. Все вокруг спало: и озеро, и песок, и палатки, и горы. Федор посмотрел на неподвижные стрелки своих часов и усмехнулся: эдак и впрямь решишь, что время вдруг застыло, словно там, на Тритоне... А что он, собственно, знает о Тритоне? Если разобраться, очень мало, только общие вещи. Оставляя глубокие следы на влажном песке, Федор подошел к воде. Влага как бы застыла. Не так ли застывает и умирающая Черная звезда? Да, если человек окажется рядом с ней, то ему будет казаться, что звезда застывает, словно воск, вылитый в холодную воду. Долго Федор не мог понять, почему это происходит, пока Ливен Брок не разъяснил ему, в чем суть дела. Вот чудовищная масса звезды под воздействием гравитации начинает сжиматься, съеживаться, "слипаться", стягиваться к центру. Сначала этот процесс происходит медленно. Затем обломки, частички звезды под воздействием непреоборимой силы начинают мчаться вглубь со все увеличивающейся скоростью. Казалось бы, изменения в звезде должны быть именно теперь наиболее хорошо заметны. Но это не так. Когда звезда сжимается, гравитация увеличивается, а в этом случае в соответствии с общей теорией относительности Эйнштейна скорость течения времени замедляется... Да, само Время застывает, словно студень, вокруг загадочной Черной звезды! Ну, а раз замедляется время, замедляются и все происходящие события... Кто поведет "Пион" к Черной звезде? Неужели и впрямь на борту корабля будет только один человек -- капитан, а экипаж составят белковые роботы? Ливен Брок сказал: возможно, именно так и будет, если окажется, что белковые роботы, воспитываемые в Зеленом городке, смогут пройти все испытания. Никому еще Федор не рассказывал о тайной своей мечте -- стать капитаном "Пиона", повести его к Черной звезде, неважно, с каким экипажем: это дело Высшего координационного совета. Неизвестно, когда родилась эта мечта, когда созрела. После вчерашнего вечера Федору казалось, что она всегда жила в нем. "Пион" заложен на Лунных стапелях. Еще несколько лет -- и он будет готов. Сумеет ли Федор к тому времени достаточно проявить себя? Конечно, претендентов будет великое множество. Но у Федора Икарова будет по сравнению с многими "космическими волками" одно неоспоримое преимущество -- молодость. Да, именно это обстоятельство, которое в иных условиях, при отборе кандидатов в капитаны для обычного звездного рейса, едва ли считалось бы таким уж ценным, в данном случае могло -- Федор верил в это -- оказаться решающим. Из любого учебника космоплавания известно: для того чтобы руководить полетом в межзвездном рейсе, нужен опыт. Однако данное утверждение справедливо только для обычного межзвездного полета, протекающего в привычном пространстве. В таком полете, действительно, необходима сноровка, приобретенная в предыдущих полетах. Возможны сходные ситуации, допустимы аналогии, позволяющие капитану принять правильное решение в необычных, острых обстоятельствах. Что же касается Черной звезды... Чей опыт мог бы принести здесь пользу? Ни одному землянину не пришлось еще побывать в условиях огромной гравитации черной дыры, когда само пространство прогибается, теряя привычные свойства пространства обычного, евклидова, которое называют еще "плоским". За миллионы лет эволюции люди приспособились к "плоскому" пространству. Каково им придется в изогнутом пространстве? Как будет вести себя в необычных условиях техника землян -- их корабль, приборы, наконец, белковые помощники? Выходя на берег, Федор подумал, что в условиях Черной звезды весь опыт космоплавания, накопленный человечеством, мог бы оказаться бесполезным грузом. Более того, может быть, и вредным. Какими качествами должен обладать человек, который поведет "Пион" к Черной звезде? Шагая вдоль кромки воды, Федор принялся произносить вслух, загибая пальцы: -- Молодость -- раз. -- Железное здоровье -- два. -- Умение переносить огромные перегрузки -- три. (Лучше меня никто не переносит перегрузки на курсе, да, пожалуй, и во всей Звездной академии.) -- Знать космоплавание, звездную навигацию и основы нуль-транспортировки. Это четыре... Что там еще говорил начальник академии на выпускном вечере? -- Уметь руководить экипажем белковых. Пять... (Как странно звучит -- "экипаж белковых". Наверно, так же странно звучали когда-то слова: "звездные лоции", "нуль-транспортировка", "фотонный двигатель"...) Когда были загнуты все пальцы левой руки, Федор перешел на правую: -- Усвоить все, что людям до сих пор известно о гравитации,-- шесть. Исчерпав и здесь все ресурсы, он разогнался и сделал на песке двойное сальто. Затем, пораженный внезапной мыслью, вскочил и огляделся. Что если она увидит? Но небольшой палаточный городок спал. Интересно, в какой из палаток спит Лин? Удивительная девушка с Луны... Трусцой, чтобы согреться (было довольно свежо), Федор двинулся к своей палатке. ...Лин спросила вчера: "Как сможет корабль, достигший черной дыры, оторваться от нее? Как сумеет он преодолеть ее притяжение?" Федор ответил: "Это дело капитана, который поведет "Пион"". Федору немного покрасоваться захотелось, распушить павлиний хвост, показать, какие опасности ждут пионцев, какая ответственность ложится на капитана. Впрочем, отвечая так, Федор лишь отчасти покривил душой. В вопросе о том, как кораблю отрываться от Черной звезды, и в самом деле было много неясного. Твердо известно было одно -- если "Пион" приблизится к Тритону на расстояние, меньшее некоторого критического радиуса, то уже никакая сила в мире не сможет вызволить корабль землян: ловушка захлопнется, и он погибнет. С другой стороны, если корабль будет вращаться слишком далеко от черной дыры, научные наблюдения принесут гораздо менее ценную информацию. А ведь изучение поля Черной звезды -- главная цель полета. Все дело было в том, каков же этот критический радиус. Тут-то и была загвоздка. Верно посчитать его можно будет, только находясь в окрестности черной дыры... То есть это дело капитана... Сегодня погода переменится. Сегодня, загодя запрограммированные, одновременно сработают тысячи реле блуждающих аэростатов, отключая метеорологический кордон, и со всех сторон к озеру Отдыха хлынут массы холодного воздуха. Осень поглотит крохотный островок лета. Свернут и увезут палатки. Ветер сотрет непрочные следы, оставленные на пеоке. С окрестных гор поползут белесые туманы. По поверхности пустынного озера забарабанит дождь, капельки будут оставлять мгновенные следы, похожие на лунные кратеры... Сегодня в двенадцать ноль ноль на озере Отдыха наступит осень. Федор сел на песок, прислонился к шершавой, прогнувшейся под его тяжестью стенке палатки, Первый солнечный луч брызнул из-за зубчатых гор. Глава 7 ДВА КАПИТАНА Минуту назад захлопнулся люк И взвыл укрощенный дьявол, И вниз провалились зеленый луг, Река, где мальчишкой плавал... Когда Май, постучавшись, вошла в комнату, Федор, сидел за столом и читал письмо. Перед ним валялся конверт с лунным штемпелем. -- А я к тебе с новостью,-- сказала Май. Она покосилась на конверт и села на стул, не дожидаясь приглашения. -- Неужели распределили? -- воскликнул Федор. Май кивнула. -- Наконец-то,-- сказал Федор и положил письмо на стол. Разбивка на пары для учебного поиска была событием, которого третьекурсники ждали, о котором говорили целую неделю. В Звездной академии после важного курса инопланетной аэрофотосъемки полагался зачет. Он состоял в том, что слушатели разбивались на пары, один из курсантов в ракетеодиночке исследовал указанную заранее местность на одной из планет. Это могла быть Луна, Марс или Венера, а то и искусственный спутник Земли -- один из множества вращавшихся вокруг планеты. Впрочем, последний вариант считался одним из самых простых и легких, а потому и наименее почетным. Пока один из курсантов исследовал естественный и искусственный рельефы местности, изучал распределение речной сети (если она имелась), второй курсант, его дублер, находясь на Земле, контролировал его действия. Такая система поиска имитировала условия в космическом полете, когда один из астронавтов отчаливал на ракете-шлюпке, чтобы исследовать новую планету, а товарищ, оставшийся на материнском корабле, страховал его. Когда курсант возвращался, дублер получал новое задание и улетал в той же ракете, а прилетевший страховал его полет. -- Список только что вывесили внизу,-- сказала Май.-- Там толпа теперь, не протолкнешься. Май умолчала о том, что ждала списка несколько часов, чтобы сделать приятное Федору. -- Куда я лечу? -- спросил Федор. Май улыбнулась. -- Судя по твоей переписке, тебе повезло,-- сказала она.-- Тебе досталась Луна. -- А кто мой дублер? -- Я. Федор усмехнулся. -- И впрямь повезло,-- заметил он. В последнее время они с Май пикировались по всякому поводу, но теперь девушка не обратила внимания на шпильку. -- Когда старт? -- спросил Федор. -- Завтра в двенадцать ноль-ноль. Май поднялась и уже в дверях спросила: -- Сыграем в пинг-понг? -- Некогда,-- сказал Федор.-- Еще разочек справочники по селенографии просмотрю. -- Ладно, учи, да только как следует,-- сказала Май.-- Я ошибок не прощаю. Дверь закрылась, и Федор вернулся к письму Лин. Она писала о жизни на Луне, о том, как продвигается сборка "Пиона". "Мы встретимся нескоро. Я прилечу на Землю только через полгода,-- читал Федор,-- а мне так много нужно тебе рассказать! Моя дипломная работа посвящена эрцелле. Удалось доказать, что это растение является гораздо более живучим, чем считалось раньше. Оно стойко к радиации. Кое-какие свойства эрцеллы я улучшила -- все-таки недаром проторчала три месяца на Оранжерейном спутнике! В ясную погоду видела сверху Зеленый городок, а рядом -- твой лагерь... А знаешь, какая мысль вдохновляла меня все время? Что улучшенную мной эрцеллу могут взять на "Пион" и она полетит вместе с кораблем к Черной звезде. Опять, наверно, скажешь, что я фантазерка, да? Дедушка пишет, что работает много. Энквеном не нахвалится. Впрочем, тебе это, наверно, известно лучше, чем мне. Пиши о своих делах. На что употребим каникулы? Я предлагаю путешествие по Иртышу и Оби на байдарках. Есть у меня на примете один неплохой рулевой... А ты? Еще не отказался от идеи во время каникул слетать на Марс, "побродить по пустыне и, если повезет, посмотреть песчаную бурю -- бальсаич?" Пишу об Иртыше, но не уверена в успехе: ты у меня упрямый, как Энквен". Федор аккуратно сложил письмо и спрятал его в конверт. Он подумал, что если съемка лунного участка, координаты которого ему вручат завтра утром, пройдет удачно, то у него будет на Луне несколько свободных часов и можно будет встретиться с Лин. Радировать ей об этом? "Нет, лучше нагряну внезапно, как снег на голову",-- решил Федор, пряча конверт в ящик стола, в котором хранил переписку. Ракета дрогнула, и Федора вдавило в сиденье. Привычно отяжелевшей рукой он поставил рычаг на максимальную скорость и откинулся на спинку. Федор гораздо лучше других курсантов переносил перегрузки, но все равно ощущения в течение того времени, когда корабль шел с ускорением, были не из приятных. Задав курс, Федор закрыл глаза. После зачета по аэрофотосъемке следует геологический поиск -- очень серьезный экзамен. Будущий капитан космического корабля должен разбираться не только в звездной навигации. Открыв новую планету, он должен за сравнительно короткий срок определить, пригодна ли она для жизни (или может быть переделана), изучить в общих чертах характер поверхности, выяснить естественные энергетические ресурсы, оценить наличие полезных ископаемых и возможности их разработки. Конечно, в космическом полете все это выполняет не один капитан: экипаж звездолета укомплектован специалистами. Но очень многое в полете зависит от капитана, от того, какие решения он примет. Потому и обязан капитан знать все. Лежа под свинцовым прессом перегрузок, Федор подумал: каким же должен быть капитан фотонного корабля, экипаж которого укомплектован белковыми роботами! Вся ответственность на таком корабле ложится на плечи единственного человека. Ракета продолжала набирать скорость. Кто-то проворно накладывал тяжелые плиты на грудь Федора, лежащего навзничь в пилотском кресле. Дышать стало трудно. Во всей академии такой режим ускорения выдерживал, пожалуй, один Икаров. Люди должны победить тяготение, избавиться от этого унизительного чувства, когда при старте тебя неизменно сплющивает в лепешку. Но разве дело только в том, чтобы победить перегрузки? Взнуздать время, научиться управлять его течением! Ради этого стоит пойти на любой риск, принести любые жертвы. В наушниках что-то щелкнуло. -- Как проходит полет? -- прозвучал голос Май. -- Нормально,-- ответил Федор, с трудом ворочая языком. Со штурманского экрана на него смотрела Май. Повернув голову, Федор выглянул в иллюминатор. Глубоко внизу дымилась чаша Земли. Грохот дюз оборвался. Кто-то одним ударом сшиб с груди Федора тяжкие плиты. Двигатели отключились, в кабине воцарилась невесомость. Корабль шел теперь по инерции. Хотя Федор и не любил чувствовать себя пассажиром, но инструкция предписывала на пассивном участке пути пользоваться ракетным автопилотом. Включив автопилот, Федор задремал. Когда он проснулся, корабль вошел уже в сферу притяжения Луны. Естественный спутник Земли постепенно увеличивался в размерах, перемещаясь к центру обзорного экрана. Май сидит теперь в глубоком бункере, ее и курсанта Икарова связывают только телевизионный экран да радионаушники. Ну, а вообще-то что их связывает? Только полудетская дружба, которая не выдержала испытания временем? Неужели Май не в силах это понять? Когда он вернется с Луны, надо будет с ней объясниться. Но сейчас нельзя размагничиваться. Федор посмотрел на часы: уже можно ознакомиться с заданием. Он вытащил из кармана пакет и сломал печати. Задание было не совсем обычным : Икаров должен был исследовать любой -- по собственному выбору -- участок лунной поверхности и передать его изображение дублеру. Май должна была определить, где находится этот участок. Луна заняла половину экрана. Пора включать тормозные двигатели. Федор чувствовал ракету, как собственное тело. Так натренированный спортсмен ощущает каждую свою мышцу и владеет ею. -- Федя, ты не заснул? -- прозвучал в наушниках насмешливый голос Май. -- Разворачиваюсь на посадку,-- сдержанно ответил Федор и усмехнулся. Он подумал еще, что, будь в кабине ракеты установлен биопередатчик, Май могла бы слушать его мысли. Аппараты биосвязи еще не получили широкого распространения и не были усовершенствованы, но после происшествия с Энквеном они не могли не вызвать пристального интереса ученых. Не за горами время, когда люди смогут мысленно общаться друг с другом. Приступив к ручному управлению, Федор, не отрываясь, смотрел в обзорный экран. Прямо по курсу, как на картинке учебника, перед ним находился лунный диск, усеянный оспинами кратеров. За хвостом корабля на фоне черного неба и звезд висел голубой глобус -- Земля. Под идущим на посадку кораблем медленно поворачивалось гористое южное полушарие Луны. Лунные горы не чета земным. Первозданные многокилометровые пики соседствуют с такими пропастями, что дух захватывает. Наша старушка планета тоже когда-то имела приличный горный рельеф, но ливни, грозы и ураганы, бушевавшие в течение многих миллионов лет, сгладили его. А на Луне, где до сравнительно недавнего времени не было ни воды, ни атмосферы, царствуют острые углы и резкие, несглаженные переходы. Федор не спешил садиться. Он маневрировал, выбирая подходящую площадку для штуки, которую задумал. Под кораблем проплыл лунный Южный полюс -- горы Лейбница. Федор восстановил в памяти лунную карту -- пользоваться картой на зачете нельзя было -- и направил корабль на север. Внизу показался зубчатый кратер -- цирк Шиккарда. "Не то!" -- решил Федор. Он еще сбросил скорость и повернул ракету на северо-восток. "Вот оно то, что нужно. Плато Варгентина. Круг диаметром примерно в сто километров -- значит площадь что-то около восьми тысяч квадратных километров",-- сразу прикинул Федор. Он спланировал к центру плато. Одноместка села, покачнувшись на стабилизаторах. Федор включил передачу изображения, открыл люк и спрыгнул на плато, ровное, как стол. В наушниках послышался шорох. -- Что это за местность? -- растерянно спросила Май, хотя подобные вопросы на зачете не поощрялись. -- Луна,-- ответил Федор, что тоже отнюдь не рекомендовалось. Но Федор был рыцарь. -- Луна?.. -- переспросила Май. -- Она самая,-- подтвердил Федор, наслаждаясь произведенным эффектом. -- Расскажи своему роботу,-- прозвучало в наушниках. В голосе Май явственно слышалось: "Если это Луна, то где же горные кряжи, изломанные пики, кратеры и цирки?" -- Это не Луна, -- сказала Май. -- Признавайся: ты причалил к промежуточному спутнику? Федор хмыкнул. -- Включи круговое наблюдение! -- потребовала Май. -- Включаю, -- как положено, ответил Федор. Однако панорама мало помогла Май. Экран по-прежнему показывал абсолютно ровную поверхность. -- Включи обзор до горизонта,-- решила сделать Май последнюю попытку. -- Есть обзор,-- с готовностью произнес Федор, нажимая кнопку на переносной панели. Май умолкла. Видимо, она лихорадочно пыталась сообразить по изображению на экране, куда Икаров посадил одноместку. Федор торжествовал: расчет его оказался безошибочным. Ни один лунный пик, ни один кратер не попал в поле зрения Май. Перед нею на экране была лишь ровная, как медаль, поверхность. Такая поверхность и впрямь характерна скорее для промежуточного спутника, чем для Луны,-- тут Май была права... Строго говоря, Май допустила одну-единственную ошибку: она забыла, что радиус видимого горизонта на Луне мал по сравнению с земным и составляет всего два с половиной километра. Эта ошибка, характерная почти для всех землян, стоила ей -- а заодно, конечно, и Федору -- несданного зачета. Здесь, рядом, в нескольких сотнях километров от злополучного плато Варгентина, находится Лин. Но лететь к ней нельзя. Ввиду того что зачет не принят (а в этом Федор не сомневался), придется немедленно возвращаться на базу. Самое обидное, что Лин даже радировать нельзя: находясь в учебном поиске, запрещается связываться по радио с посторонними лицами. Гм... посторонними лицами. Однако в своем поступке Федор не раскаивался. Он поправил шлем, сделал несколько шагов. Тело было непривычно легким. Но ходить по Луне было вовсе не так просто, как он ожидал. Тело не привыкло еще к малой тяжести. Лин рассказывала: когда она ребенком попала в лунный интернат, первое, чему их учили,-- это ходьба. Такой предмет был -- уроки ходьбы. -- Учлет Икаров, возвращайтесь на базу,-- прогрохотало в наушниках. Голос начальника курса звучал недовольно. Май против ожидания, узнав, в чем дело, не обиделась на Федора. А зачет пришлось сдавать вторично. Перед тем как войти в "лунную комнату", Федор и Май переглянулись. -- Заварил ты кашу,-- сказала Май.-- Как теперь расхлебывать будем? -- Ну, и ты хороша,-- произнес Федор.-- Не смогла отличить Луны от... -- Ладно, теперь дело не в этом,-- перебила Май.-- Но почему старик сам решил экзаменовать нас? Федор пожал плечами. -- Может, потому, что знает Луну вдоль и поперек? -- предположил он. Май вздохнула. -- Пойдешь первой? -- спросил Федор. -- Даже не знаю... Ой, страшно! Знаешь что? Давай войдем вместе,-- предложила Май. Икаров поправил китель и шагнул в комнату, посвященную целиком Луне -- естественному спутнику нашей планеты. Схемы, лунографические карты висели по стенам, пол и стеллажи были уставлены всевозможными моделями, связанными с селенографией, селенологией, преобразованием Луны, строительством на ней. Следом за Федором вошла Май, осторожно прикрыв за собой дверь. Комната была пустой. Учлеты недоуменно переглянулись. -- Опоздали? -- тихо сказала Май. Федор посмотрел на часы. 17.00. Именно это время назначил начальник академии для переэкзаменовки. -- Может быть, он... -- начала Май и поперхнулась: оба одновременно увидели начальника академии, который вышел из-за огромного, в два человеческих роста, лунного глобуса. -- Готовы? -- спросил начальник. -- Готовы, профессор,-- ответил Федор. -- В каком порядке нам отвечать? -- произнесла вдруг Май и залилась румянцем. Начальник подумал. -- Вместе готовились? -- спросил он. -- Вместе,-- кивнула Май. -- Ну, и отвечать будете вместе,-- решил начальник, окидывая взглядом Май и Федора. Начальник толкнул пальцем глобус, и тот начал медленно вращаться. -- Присядем,-- предложил начальник, и все трое сели за стол, стоявший рядом с глобусом. Поверхность стола была сплошь завалена образцами лунных пород. -- Каково происхождение Луны? -- посмотрел начальник на Май. -- Существует несколько теорий. Некоторые астрофизики считают, что Земля и Луна раньше были независимы и лишь затем превратились в единую систему. Другие полагают, что Луна оторвалась от Земли еще в ту пору, когда наша планета была жидкой, под воздействием солнечной гравитации... -- Это единственная причина отрыва Луны от Земли? -- спросил начальник. Поскольку Май молчала, взгляд его обратился к Федору. Икаров посмотрел на лунный глобус, который все еще медленно вращался. -- Луна могла оторваться от Земли вследствие того, что вращение нашей планеты ускорилось,-- сказал Федор. -- Но эти теории устарели,-- подхватила Май. Начальник одобрительно кивнул. -- А почему? -- спросил он. -- Из этих теорий следует, что Земля и Луна должны быть одного возраста. А на самом деле, по данным радиоактивного анализа, Земля намного старше Луны,-- ответила Май.-- Земле примерно четыре с половиной миллиарда лет, а Луне всего только три и семь десятых миллиарда... Начальник остановил рукой глобус, к этому моменту едва вращавшийся. -- Что застали первые люди на Луне? -- спросил начальник. "С чего это старик в историю углубился? Наверно, хочет поглубже копнуть",-- подумал Федор. Май немного подумала. -- Луна оказалась безжизненной, как и ожидалось,-- начала она.-- Первые космонавты подтвердили, что на Луне очень мало углерода. Выяснилось, что по геологическому составу различные участки Луны довольно сильно отличаются друг от друга. -- Точнее. -- Например, базальты в море Изобилия содержали только один процент окиси титана, а базальты из океана Бурь -- целых десять процентов... -- Даже больше десяти,-- уточнил экзаменатор.-- Ну, а как вы считаете, что дало наукам о Земле изучение Луны? Ну, скажем, в вопросе о происхождении земной атмосферы? Май прикусила губу. -- У Луны не было своей атмосферы,-- произнесла она. -- Так. И что же отсюда следует? А вы помолчите, учлет Икаров,-- резко сказал начальник академии, заметив, что Федор порывается что-то подсказать.-- До вас очередь дойдет. Итак? -- обратился он к Май. -- Не знаю...-- прошептала она. -- Не страшно,-- сказал начальник.-- Капитан космического корабля не должен быть ходячей энциклопедией.-- Он строго посмотрел на Май и Федора.-- Вы должны научиться думать, строить логические цепи умозаключений... Но конечно, при минимальной затрате времени. Итак, попробуйте,-- обратился начальник к Май. Брови Май сошлись к переносице. Вертикальная складка разрезала лоб. Взгляд остановился на груде образцов, заваливших стол. Она сидела, выпрямившись, слегка откинувшись назад, на спинку стула. -- Поскольку Луна лишена была атмосферы,-- тряхнула волосами Май,-- космические частицы и метеориты могли беспрепятственно бомбардировать ее поверхность. Такая бомбардировка продолжалась в течение миллиардов лет... -- Значит, масса Луны должна была бы увеличиваться? -- спросил начальник. -- Конечно. Так оно, наверно, и было вначале,-- ответила Май. Она уже ухватила нить рассуждений и обрела уверенность.-- Однако энергия метеоритного дождя была так велика, что при встрече частиц с поверхностью Луны происходил взрыв. Ведь метеориты не тормозились защитной атмосферной "шубой"... Те частицы взрыхленной лунной породы, которые приобретали в результате взрыва вторую космическую скорость, безвозвратно уносились в космическое пространство. В результате этого процесса в конце концов установилось равновесие, масса Луны не уменьшалась и не увеличивалась, а на поверхности ее образовался особый слой. -- Согласен,-- кивнул начальник.-- Именно на этот слой ступили первые космонавты. Но какие выводы можно отсюда сделать относительно земной атмосферы? Федор неприметно положил руку на оплавленный осколок лунного камня. Каким-то шестым чувством Май догадалась, что он хотел сказать. -- На Земле такого слоя, подобного лунному, нет,-- сказала Май.-- Значит, с давних времен наша планета имела атмосферу, которая играла роль защитной брони. -- Логично,-- согласился начальник. Непонятно почему, но он не касался злополучного лунного вояжа Федора и конфуза Май с рекогносцировкой на местности. Май перевела дух. -- Что это у вас под рукой? -- вдруг спросил начальник, переведя взгляд на Икарова. Он, оказывается, заметил жест Федора. -- Анортозит, -- ответил Икаров. -- А можете сказать, из какой примерно области Луны он доставлен? -- спросил начальник и тут же пожалел о своем вопросе: вряд ли сумеет ответить на него этот симпатичный учлет. Федор в раздумье вертел в руках светло-серый кристалл. -- В море Изобилия анортозит имеет другой оттенок, более темный,-- начал он рассуждать вслух.-- Пожалуй, это порода высокогорная. Она встречается...-- Федор помедлил, что-то прикидывая, припоминая, и уверенно добавил: -- Да, в кратере "Аполлоний С". -- Точно,-- не сдержавшись, улыбнулся начальник.-- Образец я привез оттуда. Собственноручно добыл. Взгляд начальника потеплел. И впрямь ответ учлета был незаурядным по точности. Но каковы истоки этого ответа? Что это? Феноменальная глубина знаний вкупе с абсолютной памятью либо случайное попадание, вытащенный наудачу лотерейный билет, оказавшийся счастливым? Справедливы ли неуемные похвалы, на которые не скупятся обычно осторожные в оценках преподаватели Звездной академии, когда речь заходит о Федоре Икарове? Во всяком случае далеко не каждый специалист по геологии Луны -- селенолог -- сумел бы, как этот парень, глянув на обычный образец породы, определить, из какой он географической области Луны. Для этого нужно обладать особой зоркостью, чутьем, тем, что планетологи зовут "нюхом". -- Что вы можете сказать о лунном железе? -- спросил начальник Икарова. Федор, поискав глазами, безошибочно определил в груде, лежащей перед ним, нужный образец. Положив на стол осколок анортозита из кратера, Икаров протянул руку к поблескивающему кристаллу. -- В этом лунном минерале имеется металлическое железо,-- сказал Федор.-- Оно связано с силикатами. Состоит это железо из двух полиморфных видов, которые часто встречаются в метеоритном железе. Эти виды -- камасит и тэнит. -- Чем характерен тэнит? -- спросил начальник. -- В нем много никеля. Поначалу начальник сыпал вопросы, Федор отвечал на них, но постепенно разговор утрачивал экзаменационный характер, превращаясь в беседу двух специалистов относительно предмета, интересующего их обоих. Май не без удивления наблюдала за этой метаморфозой, совершающейся на ее глазах. Ведь начальник академии в прошлом был одним из известнейших селенологов, не потому ли, кстати, он и был так пристрастен к двум учлетам, которые завалили зачет по Луне? Что же касается Икарова, то для него селенология была в конце концов обычным учебным курсом. Интересным? Да. Важным? Пожалуй. Но ведь таких курсов у слушателя Звездной академии был не один десяток... Теперь уже Федор все чаще задавал начальнику вопросы. Они спорили, каждый отстаивал свою точку зрения. -- Долго я ломал голову с этим чертовым тэнитом,-- признался Федору начальник.-- Слишком много в нем никеля. А как вы считаете, почему в лунной почве вообще так много никеля и платиноидов? -- Я думал над этим,-- сразу ответил Федор, словно ждавший этого вопроса.-- По-моему, главная причина -- вещество метеоритов. -- Да, мне это тоже приходило в голову,-- кивнул начальник.-- Ну, хорошо.-- Он встал, поднялись и Май с Федором. Начальник проводил учлетов. -- Мы продолжим беседу завтра, Икаров,-- сказал он, когда Федор был уже в дверях. x x x После отчаянного прыжка и неудачного приземления Энквена прошло несколько месяцев. Биокибернетики как будто бы восстановили все функции робота, но дотошный Ливен Брок обнаружил одно тревожное обстоятельство. Когда Энквен не торопился, с ним все было в порядке. Но стоило ему ускорить шаг, побежать или высоко подпрыгнуть, как у Энквена нарушалась координация движений. Плохо было и другое. Вслед за Энквеном, как бы беря с него пример, начали хромать и спотыкаться и другие белковые роботы из группы "Пиона". Это явление выглядело абсолютно непонятным до тех пор, пока на очередном научном семинаре не выступил Алексей Волга с очередной сногсшибательной идеей. "Белковые роботы как бы связаны невидимой нитью с Энквеном, -- сказал Волга, -- и объясняется это очень просто: между всеми белковыми группы "Пион" установилась биологическая связь". В каком-то смысле вся группа представляла собой единое целое. "Вылечим Энквена выздоровеют и остальные", -- утверждал Волга. Карбенко и Волга сидели на садовой скамье во дворе института и разговаривали о разных разностях. На двери операционной они по молчаливому соглашению старались не смотреть. -- Волнуешься? -- спросил Карбенко. -- Начинаю волноваться, Володя,-- признался Алексей. -- Не нужно, Леша. Великая река Волга должна быть спокойной. -- Почему? -- Потому что она отражает небо,-- не очень вразумительно ответил Карбенко. -- Не только небо, Володя. -- Тем более. Ты лучше скажи-ка, Леша, какие у тебя планы на ближайшее воскресенье? Волга пожал плечами. -- Какие могут быть планы? -- сказал он.-- Все зависит от того, с чем сейчас выйдут Ливен Брок и Ван. -- С чем, с чем! Я не сомневаюсь, что все будет в порядке,-- произнес Карбенко.-- А задумал я, Леша, пригласить тебя на небольшую прогулку. Волга махнул рукой. -- На шахматы больше меня не затащишь,-- произнес он мрачно.-- Я не хочу быть у вас в клубе мальчиком для битья. -- Речь не о шахматах, а о пещерах,-- сказал Карбенко. Волга, внимательно рассматривавший на дорожке муравья, который тащил сухую травинку, поднял голову: -- Каких пещерах? -- Ну, тех, где мы искали с тобой Ливена Брока и Энквена,-- пояснил Карбенко. -- Ах, вот оно что! -- усмехнулся Волга.-- Понравилось, значит? -- Хочу еще раз картину посмотреть,-- сказал Карбенко. -- Какую еще картину? -- На стене, первобытного художника, охотник и олень! -- громко произнес Карбенко.-- Скажи, пожалуйста, где твои мысли? -- Мои мысли там,-- кивнул Алексей в сторону операционной.-- Уже третий час идет операция. Карбенко посмотрел на часы. -- Три двадцать,-- уточнил он. -- Как думаешь, Володя, смогут они поправить Энквена? -- спросил Волга, не поднимая головы. Вместо ответа Карбенко вскочил со скамьи и ринулся к двери: из нее вышли Ливен Брок и Ван Каро, которым было поручено оперировать Энквена. Брок и Ван шатались от усталости. -- Чем закончилась партия? -- спросил Карбенко.-- Победой? -- Партия отложена, Володя,-- сказал Ливен Брок. -- В какой позиции? Ливен Брок вытер лоб. -- Позиция неясная, Володя,-- сказал Ван. -- Что с Энквеном? -- спросил подошедший Волга. -- Операция закончена, Энквен жив, но до испытаний ничего нельзя сказать определенного,-- сказал Ливен Брок. -- За чем же дело стало? Полетим на полигон,-- предложил Карбенко. -- Испытывать нужно не только Энквена, но и остальных белковых группы "Пиона",-- напомнил Ливен Брок. -- Пройдемся по аллее,-- предложил Ван.-- Подышим свежим воздухом. Он все время оглядывался. По аллее они дошли до волейбольной площадки. Шла игра, но играющих не было видно -- их заслоняла плотная толпа болельщиков. Слышались лишь глухие удары по мячу, отдельные восклицания игроков да изредка восторженные или раздосадованные вздохи болельщиков. -- Сегодня Лин прилетела, а я ее еще не видел,-- пожаловался Ливен Брок. -- Дома ждет? -- спросил Карбенко. -- Как бы не так,-- улыбнулся Ливен Брок, неплохо изучивший непоседливый характер внучки.-- Лин всегда, когда прилетает с Луны, жалуется, что на Земле ей тяжело, "словно карманы камнями набиты". Но вместо того чтобы идти в Дом акклиматизации, как все нормальные люди, прилетевшие на Землю, она либо бежит на Обь поплавать, либо в гимнастический зал, либо в горы отправляется... -- В общем, Лин акклиматизируется на свой лад,-- сказал Карбенко. Кое-как они пробились к игровой площадке. Старый профессор не ошибся -- Лин с увлечением играла в волейбол. Вновь подошедших она не заметила. -- Как же мы решим с испытаниями белковых? -- озабоченно произнес Ван. Они говорили негромко, склонившись друг к другу. -- Предлагайте, мушкетеры,-- сказал Ливен Брок. -- Есть идея! -- воскликнул Волга так громко, что на него оглянулись. -- Очередная,-- добавил Карбенко. -- Испытаем немедленно белковых! -- так же громко сказал Алексей. -- Где? -- спросил Ван. -- Здесь,-- указал Волга на волейбольную площадку, по которой метались игроки. Ливен Брок посмотрел на Алексея. -- В этом что-то есть,-- сказал старый воспитатель. -- Я что-то не совсем понял...-- пробормотал Карбенко. Что касается Вана, то внимание его было больше поглощено не разговором, а Лин. -- Группа "Пиона" состоит из двенадцати белковых,-- блестя глазами, начал развивать свою мысль Алексей.-- Разобьем их на две команды, и пусть играют. -- А судить кто будет? -- спросил Карбенко. -- Здесь все специалисты, -- указал Алексей на болельщиков.-- Кибернетики, биологи, программисты... От их взгляда не укроется никакая, даже самая малая, погрешность в движениях белковых. Ливен Брок слушал, кивая. -- Все? -- спросил он, когда Алексей умолк. -- Все, профессор,-- ответил Волга. -- Я с тобой не согласен,-- сказал Ливен Брок.-- Экзаменовать нужно не только белковых, но и тех, кто их создал и воспитал. Потому предлагаю, чтобы белковые сразились с людьми. -- Но всех белковых двенадцать...-- начал Карбенко. -- В командах разрешаются замены,-- перебил Ливен Брок.-- Что скажете, мушкетеры? -- Проиграем -- позор на весь Зеленый городок! -- почесал затылок Алексей. -- Нужно выбрать самых сильных игроков,-- деловито сказал Владимир. -- Да уж! -- согласился Алексей.-- Им придется защищать честь всего рода человеческого. -- Икарова бы сюда,-- вздохнул Алексей.-- Гасит, как бог. -- Икаров здесь,-- уверенно сказал Владимир. -- Ты его видел? -- обернулся Ван, уловивший последнюю реплику. -- Не видел, но уверен, что он тут. Я открыл новый закон,-- пояснил Владимир.-- Нашел Лин -- ищи Федора. Ван ничего не сказал. Между тем события на волейбольной площадке шли своим чередом. Люди и роботы следили за азартной игрой -- программисты сражались с математиками. Лин играла за команду математиков. Ливен Брок вытащил из кармана блок связи. -- Когда уж на биосвязь перейдем! -- посетовал он и, пригнувшись над мембраной, велел Энквену поспешить на волейбольную площадку. Вскоре появился Энквен, несмотря на толпу, сразу же отыскавший воспитателя. -- Отбери пять белковых,-- сказал Энквену Ливен Брок,-- из тех, у кого в последнее время была больше, чем у других, расстроена координация движений. Ты будешь капитаном команды. Энквен кивнул. -- Против вас выступит команда людей,-- закончил Ливен Брок. Энквен отошел. -- Простите,-- вмешался в разговор старик садовник, когда Энквен исчез из виду.-- Насколько я знаю, белковые роботы никогда еще не играли в волейбол. -- Верно,-- кивнул Алексей. -- Как же они смогут играть? -- удивился садовник. -- Белковые наблюдали игру -- этого достаточно,-- сказал Ливен Брок. -- А тренировки, практика? -- не отставал садовник. -- Белковые обязаны научиться по ходу игры,-- пояснил Ливен Брок. -- Ох, проиграют ваши питомцы,-- покачал головой садовник. -- Тем хуже для нас, воспитателей,-- сказал Ливен Брок. -- Добрый день, друзья! -- послышался сзади ломкий басок. -- Федя! Вот кстати,-- обрадовался Алексей. -- А я что говорил! -- воскликнул Владимир и победоносно осмотрелся. -- Мы тебя ждем, капитан,-- сказал Ван. -- Откуда, Федор? -- спросил Ливен Брок. -- Я только что с базы,-- ответил Икаров и, немного помолчав, добавил, обращаясь к Ливену Броку.-- Боюсь, с Энквеном опять что-то неладно. -- А что? -- встревожился Ливен Брок. -- Шел я сейчас по аллее,-- сказал Икаров,-- и еще издали заприметил Энквена. На сей раз я его с вами не спутал... Энквен был не один. С ним стояло несколько белковых, они что-то обсуждали. Я подошел -- притихли... Ливен Брок улыбнулся. -- Готовится важное дело, Федя,-- сказал он и изложил вкратце Икарову суть замысла. -- Ты будешь капитаном команды людей,-- произнес Алексей. -- Не подкачай! -- добавил Владимир. Весть о матче между белковыми роботами и людьми быстро распространилась среди присутствующих. Игра на площадке шла к концу. Побеждали математики. Заключительную точку в игре поставила Лин. Высокий пас... прыжок... удар -- и мяч, обманным ударом посланный над защитным блоком, опустился на площадке противника. Ливен Брок вытащил из кармана блокнот. -- Зачем это? -- спросила Лин. -- Ты даже не представляешь, Лин, насколько ответственна эта встреча,-- сказал Ливен Брок. Болельщики расступились, на площадку вышла команда белковых, ведомая Энквеном. Неуверенно переступая (здесь они были в первый раз!), белковые заняли свои места. Сделать это было нетрудно: они в точности скопировали действия людей, стоящих за сеткой. Ливен Брок забрался по лесенке на судейскую вышку, поудобнее уселся и поднес к губам сирену. Игра началась. На подачу вышел Энквен. Робот ударил несколько раз мяч о землю, как это, он видел, делали люди. Затем подбросил мяч и, когда тот стал опускаться, поддел его снизу, словно рычагом, шестипалой рукой. Мяч взвился над площадкой и опустился в глубоком ауте, где-то за аллеей. -- Не рассчитал...-- с досадой пробормотал Ливен Брок и сделал в блокноте первую запись: "Энквен плохо вычисляет траекторию брошенного предмета, обладающего упругостью". Роли команд переменились -- атаковали люди. На подачу выбежал Ван Каро. Мяч он подал квалифицированно, заправским драйвом. Пролетев над самой сеткой, мяч опустился на площадке противника. Белковые лишь проводили его взглядом. Только Кельзав сделал слабую попытку дотянуться до мяча, даже задел его, но это не спасло дела. -- Один: ноль,-- провозгласил Ливен Брок, еще что-то черкнув в блокноте. Счет начал угрожающе расти. Притихшие воспитатели молча наблюдали за беспомощной игрой своих подопечных. При счете 5 : 0 Ливен Брок объявил тайм-аут, и Энквен сделал игрокам своей команды короткое внушение. О чем он говорил, какие советы давал, осталось неизвестным: разговор шел на радиочастотах, но после возобновления игры роботы немного освоились. Им даже удалось забрать подачу. Правда, белковые тут же ее потеряли, послав мяч в сетку. Чудо произошло, когда на подачу вышел Алексей. В отличие от Вана он любил подавать высокие мячи. Мяч повис над площадкой роботов. И тут Кельзав, словно подброшенный пружиной, вылетел на перехват. Возможно, сработали ассоциации, связанные с обучением роботов плаванию на Оби... Подпрыгнув на несколько метров, он в воздухе сделал сальто, а затем ударил по мячу с такой силой, что Владимир, пытавшийся его принять, растянулся на песке площадки. Воспользовавшись паузой, Алексей вытер лоб. Он живо припомнил дождь, ветреный день, водный полигон, где они с Владимиром обучали пионцев плаванию. Кстати, обучение плаванию проводилось примерно по той же схеме, как и теперь обучение волейболу. Роботы, еще не умея плавать, прыгали в воду и тут же, на ходу, самостоятельно постигали технику плавания. Все белковые, кроме отсутствующего Энквена, с честью выдержали тогда испытание. Как плавали они, как ныряли! Как бесподобно научились, прыгая в воду, перехватывать в воздухе сигнальную ракету! Теперь роль ракеты играл мяч. С земли, поглаживая бок, поднялся Владимир. -- Сигнальная ракета,-- бросил он Алексею. Тот кивнул. В игре наступил перелом. Правда, низкие мячи по-прежнему смущали белковых, но зато верхние подачи все они, за исключением своего капитана Энквена, перехватывали и гасили великолепно. -- Высокие подавай на Энквена! -- крикнул Ван, пасуя мяч Федору. Перевес в игре сохранялся на стороне людей. Они играли гибче, все время меняя тактику, в то время как роботы вели игру слишком прямолинейно. Первый тайм программисты и биологи выиграли. Взоры воспитателей были обращены к Ливену Броку. Тот просмотрел записи в блокноте, сунул его в карман, затем поглядел в сторону белковых, которым Энквен вновь что-то спокойно объяснял. Ливен Брок слез с судейской вышки, его окружили воспитатели. -- Что же это будет, Ливен? -- с тревогой спросил один из них. -- После перерыва лед тронется,-- уверенно сказал Ливен Брок. Слова опытного воспитателя оказались пророческими. Начало второго тайма проходило в равной борьбе. Команды двигались очко в очко. Энквен, служивший в команде роботов связующим началом, и сам освоил технику гашения высоких мячей, и его удары буквально с каждым разом становились все более точными. Федор, как и остальные его игроки, сражался с полной выкладкой. Но белковые и в защите начали играть безошибочно. Они спасали "мертвые" мячи, умело ставили блок. Как только Федор или кто-либо иной подпрыгивал, чтобы ударить по мячу, перед ним над сеткой вырастали шестипалые руки, преграждавшие путь атаке. Федору показалось, что роботы научились разгадывать каждый раз его замыслы. Он только успевал продумать маневр, а у белковых уже было готово противоядие. Один из ударов Энквена оказался настолько сильным, что мяч пробил сетку. Игру на несколько минут пришлось приостановить. К этому моменту роботы выигрывали тайм с подавляющим счетом. Сетку заменили. Ливен Брок поднес к губам сирену, но его остановил Энквен. -- Погоди, воспитатель! -- крикнул Энквен. Ливен Брок опустил сирену и выжидательно посмотрел на робота. Энквен вперевалку подошел к судейской вышке, подпрыгнул и повис на одной руке, ухватившись за штангу. -- Говори, Энквен! -- сказал Ливен Брок. Робот молчал, раздумывая. -- Я доволен тобой, Энквен, -- произнес Ливен Брок. -- А остальными? -- И остальными тоже. Ступай на площадку,-- произнес нетерпеливо Ливен Брок. -- Дальнейшая игра бессмысленна, воспитатель,-- вполголоса сказал Энквен. -- Вы устали? -- удивился Ливен Брок.-- Я этого не заметил. Энквен покачал головой. -- Дело не в нас,-- сказал он. -- Ах, вот оно что,-- улыбнулся Ливен Брок.-- Энквен мой, ты еще не знаешь людей! Их выносливости, выдержке нет предела. Люди могут все... -- Игра бессмысленна, воспитатель,-- повторил Энквен. Он висел на руке без всякого видимого усилия. -- Почему? -- Мы освоили эту игру с мячом,-- пояснил Энквен.-- И с каждой минутой будем играть все лучше. Поэтому результат игры предрешен. Ливен Брок машинально раскрыл блокнот. -- Записи здесь,-- робот свободной рукой коснулся блокнота,-- устарели. Каждый из нас может рассчитать полет мяча с точностью до миллиметра. -- До миллиметра? -- Да. -- Проверим,-- сказал Ливен Брок. Он попросил мяч и жестом удалил с площадки всех игроков, оставив на ней только Энквена. Затем пошарил по карманам, вытащил карандаш и швырнул его вниз. Карандаш упал на край площадки, которую защищала команда людей. Зрители и игроки, притихнув, следили за приготовлениями Ливена Брока. Когда последний игрок покинул поле, Энквен не спеша вышел на середину площадки. -- Готов? -- спросил Ливен Брок. Энквен кивнул. Ливен Брок с силой бросил мяч вверх и в сторону от Энквена. Робот пристально следил за полетом мяча. Когда мяч начал снижаться, робот подпрыгнул, в полете изогнулся и резко, наотмашь, ребром ладони нанес удар. Мяч опустился на карандаш, глубоко вдавив его в песок. Зрители наградили Энквена аплодисментами. -- Вопрос ясен,-- сказал Ливен Брок и приготовился слезть с судейской вышки. -- Погоди, воспитатель,-- снова остановил его Энквен. Он поднял карандаш и протянул его Ливену Броку. -- Говори,-- произнес Ливен Брок. -- Когда встречаются два шахматиста разных категорий, -- сказал Энквен,-- то для уравнивания шансов один дает другому фору -- какую-нибудь фигуру: слона, например, или ладью. -- Моя школа,-- пробормотал Карбенко с довольной ухмылкой. Остальные молчали, ожидая, куда клонит Энквен. -- Предлагаю уравнять шансы двух команд,-- сказал Энквен и посмотрел на Ливена Брока. -- Так-так... Какую же фигуру ты предлагаешь пожертвовать? -- спросил Ливен Брок. -- Пусть против команды людей играет один белковый, -- предложил Энквен. -- И он справится один? -- Он выиграет. -- У целой команды? -- Да. Все посмотрели на Ливена Брока, ожидая, что он ответит Энквену. -- Хорошо,-- согласился Ливен Брок.-- Какой белковый может выйти на поле? -- Любой,-- коротко ответил Энквен. -- Кого ты назначаешь? -- Себя,-- мгновенно произнес Энквен. Ливен Брок кивнул, словно ожидая такого ответа. По его жесту на площадку вышли шесть человек. За сеткой остался только один Энквен. Слегка согнувшись в коленях и подавшись вперед, словно перед прыжком, он ожидал подачи команды противника... Первые же минуты после возобновления игры показали, что уравнивания сил, о котором говорил Энквен, не произошло. Как ни старались люди обмануть робота, то посылая мяч на края площадки, то опуская его у самой сетки,-- расчет Энквена каждый раз оказывался безошибочным, прыжок -- точным, а удар -- неотразимым. В сгустившихся сумерках Энквен метался по площадке, как пантера. Сходство со зверем довершали кошачья гибкость и мягкость движений робота. Счет в пользу Энквена неумолимо рос. -- Включить освещение, учитель? -- спросил Ван. Ливен Брок махнул рукой. -- Я думаю, пора опустить занавес,-- сказал он и свистком возвестил окончание игры, приостановленной ввиду явного преимущества Энквена. Так закончился необычный матч между людьми и белковыми роботами. Стемнело. Дорожки начали светиться. По аллее шла группа людей. -- Ах, Энквен, Энквен! -- восхищенно повторял Владимир. -- Поздравляю вас, профессор, с успехами воспитанника, -- сказал Алексей. Ливен Брок улыбнулся. -- А я вас, мушкетеры,-- сказал он.-- А также того капитана, который полетит на "Пионе". На экипаж ему жаловаться не придется. Лин и Федор ушли вперед. -- Я сегодня не собирался в Зеленый,-- сказал Федор. Лин погладила косу. -- Как же ты очутился на волейболе? -- спросила она. -- К тебе прилетел. -- Откуда ты узнал, что я на Земле? Федор улыбнулся. -- Тайна,-- произнес он. -- Я никому не радировала, как же ты мог узнать? Федор пожал плечами. -- Разве ты не веришь в биосвязь без передатчика? -- произнес он многозначительно. Лин искоса бросила взгляд на Федора: не поймешь, серьезно он говорит или шутит? -- Ты ведь был, кажется, недавно на Луне? -- спросила Лин после паузы. Федор кивнул. -- И улетел, не повидавшись? -- Понимаешь, Лин, так получилось...-- замялся Федор. Об истории, связанной с Май и ее неудачной рекогносцировкой на плато Варгентина, у него не было охоты распространяться. -- Понимаю,-- сказала Лин.-- Опять тайна. -- Я заметил,-- перевел разговор Федор,-- что ты недолюбливаешь радиограммы. -- Да,-- согласилась Лин,-- я больше люблю письма. -- Писать? -- И получать тоже! Дом Ливена Брока был неподалеку от института, но Лин и Федор избрали отнюдь не кратчайший путь. Нужно было и переговорить о многом, и насмотреться друг на друга. -- В письме все важно,-- задумчиво проговорила Лин,-- и почерк, и конверт, и даже бумага,-- я больше люблю старинную бумагу, чем пластик. Знаешь? Когда приходит от тебя письмо, я всегда гадаю... -- Гадаешь? -- Гадаю, в каком настроении ты был, что думал, когда писал письмо. А знаешь, о чем я подумала, когда пролетала сегодня над Атлантикой? Подумала, что хорошо бы написать тебе письмо, засмолить в бутылке и бросить в океан. И пусть оно путешествует долго-долго. Все равно слова не остынут! А потом... -- А потом? -- А потом, много лет спустя, ты случайно придешь на берег океана и найдешь бутылку... Я фантазерка, да? -- Нет, почему же? Когда-то бутылочная почта была в ходу, -- заметил Федор. -- Капитан Грант? -- К бутылочной почте прибегали во время катастрофы, кораблекрушения. Это был единственный шанс подать о себе весточку,-- сказал Федор.-- Но далеко не всем так везло, как капитану Гранту, записку которого все же нашли и не слишком поздно... В этом смысле Христофору Колумбу повезло меньше. Однажды Колумба во время экспедиции начали преследовать несчастья. Одна каравелла -- "Санта Мария" -- погибла, а на другой -- "Нинье" -- матросы, измученные лишениями, подняли бунт. Как быть? Радио тогда не было, биосвязи тоже. Колумбу ничего не оставалось, как написать обо всех своих несчастьях в письме, которое он засмолил в бочонке и бросил в море. -- Письмо не погибло? -- Нет. -- А сколько оно шло? -- В этом все дело,-- сказал Федор.-- Письмо нашли только почти 360 лет спустя. Отчаянное послание выудили в бурных водах Бискайского залива. -- Послушай, Федя, -- Лин остановилась от поразившей ее мысли. -- Письмо Колумба совершило прыжок во времени, как звездный корабль. -- Как мой отец, -- негромко добавил Федор. Они подошли к дому. Было за полночь, но окошко Ливена Брока светилось. -- Ливен Брок работает,-- сказал Федор. -- Дедушка меня ждет,-- прошептала Лин. Они прощались долго. Глава 8 РУТОН Не всюду нас ждет атмосфера сердечности, Мы знаем! Но выверен курс корабля. Ведь где-то над нами, в немыслимой вечности Плывет голубая планета Земля! Ректор -- или начальник -- Звездной академии помешал ложечкой остывший чай и, забыв сделать глоток, снова углубился в список, который лежал перед ним. -- Отличный нынче выпуск,-- сказал он. -- Потому нам и трудно сейчас,-- заметил начальник курса, сидящий рядом. Они уже четвертый час колдовали над списком учлетов последнего курса. Наступило время решающего выпускного экзамена. Курсантов предстояло разбить на группы, каждой из которых нужно было выполнить задание в пределах Солнечной системы. Группы были различной численности, и разными были задания. Впрочем, у последних было нечто общее: каждое из заданий -- так постановил Высший координационный совет Земли -- заключало какую-нибудь задачу, еще не решенную. Тем самым выполнение каждой группой курсантов экзаменационного задания приносило определенную пользу, помогало осуществлению грандиозного плана, по которому земляне преобразовывали природу Земли и других планет. Карточки с фамилией и характеристикой каждого курсанта ректор и начальник курса складывали в разные стопочки соответственно различным группам поиска. Стопочки бесконечно тасовались. Здесь же лежал список заданий, хранимый в строжайшей тайне. Как обычно, экзаменуемый имел право вскрыть конверт с заданием не раньше чем через два часа после старта ракеты. В списке почти напротив каждого экзаменационного задания уже стояла пометка. Кропотливая и ответственная работа по распределению групп -- ее по традиции не принято было доверять электронным машинам -- подходила к концу. -- Май Порт,-- прочел по списку начальник академии. Затем оторвал глаза от листа и посмотрел на собеседника. -- Несколько взбалмошная, но характер -- кремень, -- сказал начальник курса. Ректор кивнул. -- Любит звезды,-- добавил начальник курса. -- Звезды любят все, кто пришел к нам учиться,-- заметил ректор. -- Май разбирается в навигации. -- Оценки? Начальник курса заглянул в карточку. -- Почти по всем предметам отлично,-- сказал он. -- Почти? -- переспросил ректор. -- Давняя история... Несколько лет назад она провалила зачет по аэрофотосъемке. -- Припоминаю...-- улыбнулся ректор.-- Луна, плато Варгентина. Но потом она, кажется, пересдала? -- С блеском. -- Верно. С блеском. Они помолчали. -- Это единственный у нее случай? -- Да. И притом случай скорее курьезный, чем серьезный, -- сказал начальник курса. -- Помню, помню,-- произнес ректор.-- Случай, делающий честь незаурядной выдумке Федора Икарова. Что ж, давайте включим Май Порт в марсианскую группу,-- предложил ректор. -- Группа трудная...-- усомнился начальник курса. -- Май справится. -- Должна справиться,-- согласился начальник курса и положил карточку Май в группу Марса. -- Остался один Икаров,-- напомнил начальник курса. Глаза ректора потеплели. -- Гордость академии,-- сказал он. Начальник курса бросил взгляд на список заданий. -- Для Икарова все группы легкие,-- сказал он.-- Разве что марсианская? Ректор побарабанил пальцами по столу. -- Икаров с группой не полетит,-- сказал он. -- А в чем дело? -- удивился начальник курса. -- Я разговаривал с председателем координационного совета, -- сказал ректор. -- Зеленого городка? -- Солнечной системы,-- поправил ректор.-- Совет озабочен. На стапелях, как вы знаете, ныне заложены корабли, которые строятся невиданными ранее темпами. Теперь эти корабли, в том числе и "Пион", под угрозой. Сроки их монтажа срываются... -- Литий? -- полуутвердительно произнес начальник курса. -- Лития не хватает,-- кивнул ректор.-- По решению координационного совета литий теперь будут искать всюду: и на Земле, и на Марсе, и на Венере. -- Эти планеты достаточно разведаны. Едва ли на них встретится достаточный запас лития,-- сказал начальник курса. -- В том-то и дело,-- вздохнул ректор.-- У совета не хватает поисковиков. Каждый капитан, как раньше говорили, на вес золота. В общем, Федор Икаров полетит на Рутон. -- На Рутон? В систему Проксима Центавра? Но туда нет группы. Ректор отхлебнул чаю. -- Группа не нужна,-- сказал он. -- Что же, Икаров один полетит? -- И один, и не один. Начальник курса пожал плечами. -- Икаров полетит на Рутон с Энквеном,-- сказал ректор. Начальник курса помолчал, осмысливая сказанное. -- Значит, все-таки один? -- произнес он. -- Я с такой точкой зрения не согласен. -- Значит, они вдвоем должны будут исследовать Рутон,-- думая о чем-то, сказал начальник курса. -- Да. -- Разыскать литий,-- продолжал начальник курса. Ректор прошелся по кабинету. За прозрачными стенами спал учебный лагерь, окруженный тайгой. -- Цель совместного полета Икарова и Энквена,-- сказал ректор после паузы,-- не только литий. И даже не только Рутон... -- Понимаю,-- взволнованно произнес начальник курса. И тихо повторил: -- Понимаю... -- Между прочим, я давно уже замечаю у Икарова и Энквена нечто вроде взаимной тяги,-- заметил ректор. Теперь им казалась важной любая деталь, связанная с Икаровым и Энквеном. -- Не знаю насчет тяги. По тяготению у нас Икаров специалист,-- усмехнулся начальник курса собственному непритязательному каламбуру.-- Но общаться они, действительно, любят. Особенно после знаменитого волейбольного матча. Ректор отвернулся от окна. На груди его блеснул орден Солнца -- знак высшего почета свободной Земли. -- Кстати, знаете, как прозвали Федора и Энквена после исторического матча? -- усмехнулся начальник курса. -- Как? -- Два капитана. -- Что ж, удачно,-- сказал ректор.-- Особенно в свете последних новостей. Оба подошли к столу. Все карточки были распределены по стопкам, кроме одной, которая лежала особняком. -- Вот и еще один выпуск...-- сказал ректор.-- Разлетятся скоро наши питомцы. -- Все правильно. Не вечно орлятам в гнезде сидеть,-- откликнулся начальник курса. На космодроме было многолюдно и "многороботно", как выразился Ливен Брок. Неизвестно почему, но провожать Федора Икарова и Энквена в учебный поиск прибыл чуть ли не весь Зеленый городок. Корабль стоял на старте, готовый к прыжку. Люди волновались. Белковые держались с обычной невозмутимостью. Но самым спокойным казался Ливен Брок. Время от времени он проводил ладонью по ежику седых волос (лишь этот нервный жест выдавал волнение воспитателя Энквена). Для Энквена это был первый серьезный поиск. Выдержит ли он испытание? От результата зависела судьба тех белковых, которые еще только, ковыляя, вышли из камер синтеза, судьба тех, для кого головной мозг лишь созревал в ячейках башни безмолвия. Ван отозвал Федора в сторонку и протянул ему небольшой целлулоидный шарик. Федор покачал головой. -- Спасибо, Ван,-- сказал он.-- В поиске, думаю, мне будет не до пинг-понга. Да и с кем играть? С Энквеном? -- кивнул он в сторону робота, которому в это время Ливен Брок давал последние наставления. Ван улыбнулся. -- Чудак,-- произнес он, -- какой пинг-понг? Это биопередатчик. -- Откуда он? -- Сам собрал. Только опробовать не успел,-- сказал Ван.-- Возьми, авось пригодится. Федор повертел шарик. -- Это второй биопередатчик в моей жизни,-- заметил он.-- Первый, который я видел, был ужасно громоздок. Прогресс налицо. Федор сунул шарик в карман комбинезона. Подошел Карбенко. -- Я уже предупредил Энквена,-- сказал он. -- О чем? -- спросил Федор. -- Как о чем? -- удивился Владимир.-- Ты будешь с ним тренироваться, если выдастся свободный часок. Шахматист поддерживает форму только регулярной игрой. -- Ладно, если будет время,-- улыбнулся Федор. -- А, вот и Леша! -- воскликнул Ван. Они встали в кружок, все четверо. -- Пятнадцатиминутная готовность! Всех попрошу в бункер,-- объявил старший диспетчер космодрома, удивленный необычным нашествием светил из Зеленого городка и Звездной академии. Федор направился к пульсолету. Рядом, приотстав на полшага, шел Энквен. Снаряжение, нужное для поиска, Федор и Энквен придирчиво проверили накануне. Проверка длилась несколько дней и отняла у Федора массу сил. Вчера, когда они с Энквеном проверяли шагающую тележку-манипулятор, в ангар заглянул ректор Звездной академии. -- Учтите,-- улыбнулся он многозначительно, обращаясь сразу к двоим.-- Точно такие манипуляторы проектируются на "Пионе"... Об этих словах ректора и размышлял Федор, шагая к пульсолету. В кабине было тесно. Энквен переместился поближе к пульту -- он не боялся больших перегрузок, которые характерны для пульсолета. Икаров капитально устроился в капитанском кресле. В наушниках звучал голос диспетчера, отсчитывавшего последние секунды. -- Семь... шесть... пять... Услышав "ноль!", Икаров нажал кнопку старта. Теперь начинался другой отсчет -- отсчет времени поиска. Пакет с заданием можно будет вскрыть только через два часа. А пока -- самый мучительный послестартовый участок пути. Выгода пульсолета в том, что он в отличие от кораблей на ионной тяге быстро набирает скорость. Но перегрузки, которые при этом возникают, способны выдержать немногие даже из натренированных астронавтов. Иные предпочитали порцию снотворного -- инструкция для пульсолетов это разрешала,-- но Федор предпочитал обходиться без этого. Пульсолет шел с большим ускорением, Федор чувствовал это каждой клеточкой тела. Он откинул голову и закрыл глаза. Сколько прошло времени? Когда Федор поднял веки, Энквен по-прежнему стоял у пульта, неподвижный, как скала. Будто почувствовав, что Икаров на него смотрит, робот повернул голову. В его взгляде Федору почудилось сочувствие. -- Скажи, капитан, люди победят силу тяжести? -- спросил Энквен. -- Победят. -- Когда? -- На этот вопрос, Энквен, трудно ответить... -- Большой мозг ответил бы,-- неожиданно произнес Энквен. -- Мы с тобой, может быть, когда-нибудь ответим на этот вопрос,-- сказал негромко Икаров. Энквен кивнул, словно отвечая собственным мыслям. -- Включи обзорный экран,-- сказал капитан. Земля, с которой они час назад стартовали, успела превратиться в еле заметный серпик, затерявшийся среди звезд. Один двигатель, повинуясь программе, отключился. Ускорение уменьшилось, и дышать Икарову стало легче. -- О чем вы говорили с Ливеном Броком накануне полета? -- спросил Федор. -- О биологической связи,-- сказал Энквен. "Немудрено,-- подумал капитан.-- О биологической связи теперь говорят все". -- Потому я и спросил тебя, капитан, о гравитации,-- неожиданно добавил Энквен. -- Причем здесь гравитация? -- Ливен Брок считает, что тяготение и биосвязь спаяны воедино,-- пояснил Энквен. Федор посмотрел на него. -- Передача мыслей на расстояние, возможно, осуществляется с помощью гравитационных волн,-- счел нужным пояснить Энквен. -- Чтобы доказать это, нужны опыты. Много опытов... -- сказал Икаров. -- Мы с Ливеном Броком проводили эксперименты. -- На сей раз без моего участия,-- через силу усмехнулся Икаров. -- Опыты проводились дома у воспитателя и на Оби,-- произнес Энквен. -- А что за опыты? -- заинтересовался Икаров. -- Ливен Брок вручал мне запечатанный конверт... -- начал Энквен. -- Вот такой? -- спросил Икаров, вытащив из кармана конверт, час назад на космодроме врученный ему ректором Звездной академии. Робот кивнул. -- С этим конвертом я спускался в лабораторию, которая в подвале, -- продолжал Энквен. -- Сверху на люк Ливен Брок накладывал стальные плиты. -- А потом? -- Потом я по сигналу воспитателя вскрывал конверт. Там были сделанные на отдельных листках различные геометрические рисунки -- квадрат, параллелограмм, окружность, эллипс и так далее... Робот говорил медленно. Перед внутренним взором его с кинематографической точностью проплывали совсем недавние картины: темное помещение лаборатории... Все, что давным-давно знакомо,-- стол, калькулятор, приборы -- в инфраосвещении выглядит немного иначе, чем обычно, незнакомо и чуточку таинственно... И у стола -- он, Энквен, перебирающий листки с простыми рисунками... -- Дальше,-- сказал Икаров. -- Я вынимал листки наугад. У меня были две задачи,-- произнес Энквен.-- Первая -- как можно более четко представить себе каждый геометрический образ. Вторая -- запомнить порядок листков. -- А Ливен Брок? -- Воспитатель находился наверху, в своем кабинете. Он должен был уловить мои мысленные сигналы и постараться расшифровать их. -- Совпадение получалось? Робот кивнул. -- А на Оби? -- На Оби мы повторили опыты,-- сказал Энквен.-- Только вместо металлических плит была толща воды. -- Ты нырял? Энквен замялся. -- Нырять не умею. Опускался в скафандре,-- ответил он. -- И тоже было совпадение? -- Да. -- А на какую глубину ты погружался? -- Пятнадцать метров. Нетрудно было уловить ход мысли Ливена Брока. Его опыты с Энквеном подтверждали, что мысленная передача не может быть прервана или искажена ни толщей воды, ни металлическими плитами. Однако передача может осуществляться только каким-либо из видов материальных волн. Стальные плиты, водная толща задерживают и искажают почти все виды волн. Единственным исключением являются гравитационные волны: в отличие от электромагнитных волн, от радиоволн, они не ведают преград. Вывод ясен: передача мысли осуществляется с помощью волн тяготения. Но вот каким образом? -- Чтобы раскрыть загадку биосвязи, нужно понять природу тяготения,-- произнес Энквен, будто угадав мысли Икарова. Снова и снова гравитация! -- Ливен Брок сказал кому-нибудь о своих последних опытах? -- спросил Икаров. -- Нет. -- Почему? -- Опыты не закончены из-за моего внезапного вылета, -- сказал Энквен. Заканчивался второй час полета. Несколько минут Энквен провел в неподвижности. Он замер так, как это могут только белковые роботы да еще каменные статуи. Взгляд Энквена был прикован к секундной стрелке часов на пульте, которые включились, когда оператор на космодроме отсчитал "ноль!". Едва только секундная стрелка завершила круг, Энквен перевел взгляд на конверт с заданием, который Икаров все еще держал в руке. Капитан вскрыл конверт и быстро пробежал глазами листок с заданием. Робот ждал. Это он умел. -- Мы летим на Рутон, Энквен,-- сказал Икаров после паузы. Огромная память робота мгновенно отреагировала на название планеты. Но из всей суммы знаний, зафиксированных в запоминающем устройстве, он выделил только одно: -- Рутон почти не исследован. -- Тем лучше,-- сказал капитан. По звездной навигации Икарову в академии не было равных. Вдвоем с Энквеном он быстро составил программу для маршевых двигателей корабля. Теперь все было готово для пульсации -- прыжка через всю Солнечную систему и дальше -- к неблизкой Проксиме. Корабль уже достаточно удалился от Земли, и ядерное пламя, которое при пульсации вырвется из ракетных дюз, будет безопасно для планеты. Теперь капитану -- хочешь не хочешь -- оставалось пройти неприятную процедуру усыпления: при пульсации возникали перегрузки, которые не мог перенести ни один человеческий организм в состоянии бодрствования. Федор не любил сам себе делать укол, но выбора не было. Он приготовил шприц и закатал рукав. -- Разреши мне, капитан,-- вдруг сказал Энквен и протянул руку к шприцу. -- Ты умеешь делать уколы? -- Да. -- Откуда? -- Лин показала. -- Хорошо,-- сказал Икаров и протянул Энквену шприц. На память робота можно было положиться, капитан знал это. Шестипалые руки уверенно взяли шприц. Робот посмотрел шприц на свет -- в этом порывистом жесте Федор узнал Лин. -- Пока я буду спать, следи за приборами,-- сказал Икаров. -- Когда ты проснешься, капитан, мы выйдем на эллиптическую орбиту вокруг Рутона,-- произнес Энквен. -- Ненавижу сон,-- вздохнул Икаров.-- Треть своей жизни человек убивает на сон. -- Такова ваша несовершенная природа...-- выразил сочувствие Энквен. Икаров забрался в манипулятор, в котором по инструкции полагалось быть во время пульсации усыпленному астронавту. -- Ненавижу быть пассажиром,-- негромко сказал Икаров. Глядя в сосредоточенное лицо Энквена, склонившегося над манипулятором, он добавил: -- В вену попади. Игла шприца кольнула, как жало. -- Я мячом с лета в карандаш попадаю,-- сказал Энквен. Ответить Икаров не успел: темная волна наркотического сна затопила мозг. Щупальца манипулятора охватили спящего капитана, окутали его, словно кокон. Энквен, хотя и не страшился перегрузок, сел в капитанское кресло и перевязался ремнями, чтобы страшная сила инерции не расшибла его о стенки штурманской рубки, когда корабль войдет в пульсацию. Автоматы, руководимые Энквеном, исправно вывели корабль из пульсации. После маневра выравнивания орбиты на планетолете воцарилась невесомость. Корабль вынырнул из пульсации в районе двойной звезды а Центавра, ближайшей соседки Солнца. Икаров очнулся и покинул манипулятор. На обзорном экране медленно проплывала темная, изъязвленная поверхность планеты. -- Под нами Рутон, капитан,-- доложил Энквен. -- Параметры орбиты? Энквен выпалил цифры. -- Высота подходящая для разведки,-- решил Икаров. Общая программа исследования новых планет была разработана давно. Вращаясь вокруг планеты, астронавты должны были прежде всего произвести геодезическую и картографическую съемку поверхности, составить хотя бы общее представление о геологии небесного тела. Попутно необходимо было промерить магнитные поля, окружающие планету, определить структуру гравитационного поля, взять пробы воздуха и исследовать их, выяснить, что представляет собой климат планеты. Федор и Энквен, не отрываясь, смотрели на экран. Новый, неисследованный мир лежал перед ними. Рассчитывать приходилось только на собственные силы и сметку: связь с Землей по радио в самостоятельном поиске запрещалась. Неведомые чувства обуревали Федора. Никогда еще не удалялся он так далеко от Земли. Капелька воображения -- и можно себе представить, что ты среди звезд, вдали от Солнечной системы... Корабль неутомимо нанизывал витки. Работы у Энквена и Икарова, несмотря на помощь автоматов, было много. С момента пробуждения Федор, не переставая, думал о литии. С каждым новым витком сведения о геологии Рутона пополнялись. В принципе для геологической разведки чем ниже обращается над планетой корабль-спутник, тем лучше. Но поверхность Рутона, как справедливо заметил Энквен, почти не изучена. Слишком снижаться опасно: можно врезаться в скалу. Капитан оставил корабль на высоте порядка двадцати километров. Энквен следил за тем, чтобы витки не накладывались один на другой, а образовывали над Рутоном равномерную сетку. На одном из витков стрелка магнитометра запрыгала, указывая на наличие руд в толще планеты. Что это за руды? Какова их глубина залегания? Мощность пластов? Детализация потом, потом... Сначала -- общая картина планеты. Барабаны приборов вращались, и все новые и новые штрихи ложились на ленту. Нелегко было привыкнуть к планете, которая принадлежит одновременно двум Солнцам. Как бы глубоко и хитро ни прятала планета клад полезных ископаемых, ключ к нему всегда можно подобрать. Чтобы обнаружить такой клад, вовсе не обязательно вгрызаться в толщу породы. Отмычкой к запрятанным сокровищам часто служит магнитное поле, незримым покрывалом охватывающее всю планету. Над месторождением полезных ископаемых магнитные линии искривляются, что и улавливают чуткие приборы. По этим искривлениям машины вычисляют точные координаты месторождения, мощность пласта, глубину залегания и прочие параметры. Если же у планеты нет собственного магнитного поля, на помощь приходит ее гравитационное поле. Будничная, черновая работа, которой невпроворот в космосе. После всесторонней аэромагнитной и гравитационной разведки наступит миг, которого Федор ждал столько лет,-- они высадятся на Рутон. Какие моря, какие пропасти, какие бури и грозы ожидают их на неведомой планете? Сколько времени понадобится им, чтобы разобраться в Рутоне -- клубке загадок? От посторонних мыслей Федора отвлек Энквен, возившийся с феррозондовым щупом. Глаза робота, не отрываясь, смотрели на кривую, вычерчиваемую самописцем прибора. -- Что у тебя, Энквен? -- спросил Икаров. -- Клюет,-- ответил Энквен, бог весть по какой ассоциации вспомнив совместную с Ливеном Броком рыбалку на Оби. -- Железо? -- Подозреваю гранитоид, содержащий молибден и вольфрам,-- сказал Энквен. -- Литий пока не попадался? Энквен покачал головой. Капитан нанес обнаруженное с помощью Энквена месторождение на глобус -- макет Рутона. -- Поищи-ка земной аналог этому месторождению,-- велел капитан Энквену. Чтобы выполнить приказ Икарова, робот должен был искать нужную информацию не в толстых справочниках, не в микропленках и не в картах геологических разрезов Земли. Все эти громоздкие аксессуары поисковиков заменялись для Энквена его памятью. Икаров знал: белковый робот помнит столько, что и в сотне энциклопедий едва ли уместишь. Но от этих знаний было бы мало проку, если бы воспитатель не научил Энквена распоряжаться ими. Что толку в складе, забитом под самый потолок всякими полезными предметами, если для того, чтобы отыскать нужную вещь, необходимо копаться целый день и все перерыть? Что касается Энквена, то он из склада своей памяти умел сразу же извлекать нужную вещь. Икаров несколько секунд ждал результат. -- Капитан, по мощности рудоносного пласта,-- доложил Энквен,-- земного аналога не имеется. Икаров понимал, что означает эта находка. И вольфрам, и молибден -- хлеб космической промышленности, хлеб, в котором Земля давно уже ощущала нехватку... Полтора десятка витков ушло на то, чтобы набросать предварительную аэромагнитную карту Рутона. На шестнадцатом витке Икаров отключил магнитометр. -- Садимся, капитан? -- спросил Энквен. -- Рано,-- ответил Икаров, медленно вращая перед собой глобус Рутона, который он успел испещрить различными значками.-- Сделаем еще один портрет планеты. -- Какой портрет? -- Радиационный. Меня тут кое-что смущает...-- нахмурившись, сказал Икаров. Не только смещение магнитных линий выдает местоположение горных руд. Многие горные породы "дышат", посылая в окружающее пространство радиацию. В результате планета оказывается окутанной облаком излучения. По рельефу этого облака также можно составить представление о богатствах, которые таит в своих недрах новая планета. Время шло. Корабль нанизывал витки вокруг Рутона, все время меняя плоскость обращения. Оторвавшись от приборов, Икаров устало разогнул спину, глянул на часы. Время спать. Вокруг -- масса интересного, хочется сделать своими руками и то, и другое, и третье, но первая заповедь астронавта в далеком поиске -- режим. Собьешься с колеи -- потом ее нащупать трудно. Капитан дал Энквену инструкции на время своего отсутствия, затем, перебирая руками скобы невесомости, двинулся в свою рубку. Спал недолго, но, возвратившись к пульту, почувствовал себя освеженным. У радиометра маячил Энквен, он даже позу не переменил. -- Ты железный, Энквен,-- заметил Икаров. -- Белковый,-- уточнил робот. -- Что ты успел? Энквен показал несколько новых отметок на радиационной карте Рутона. Капитан просмотрел пометки, долго глядел на одну, показывавшую всплеск радиации, но ничего не сказал. Приблизившись к центральному пульту, капитан посмотрел на часы и обернулся к роботу: -- Энквен, как будем измерять время на Рутоне? -- В часах, минутах и секундах, -- сразу ответил робот, не удивившись вопросу. -- Не то,-- улыбнулся капитан.-- На Земле основной жизненный цикл -- сутки. И многие астронавты, надолго покидая Землю, сохраняют на корабле суточный ритм. -- Мы здесь надолго? -- Пока не выполним задание. -- Давай, как другие астронавты,-- кивнул Энквен.-- И знаешь что, капитан? -- Что? -- Давай и на "Пионе" измерять время в сутках. Если мы полетим на нем,-- добавил Энквен. Энквен отметил очередное показание радиометра, нанес его на карту и приблизился к Икарову. -- На Земле я задавал вопросы воспитателю,-- произнес робот. -- Знаю. -- Здесь буду задавать вопросы тебе. Икаров кивнул в знак согласия, одновременно припомнив жалобу Ливена Брока на то, что вопросы Энквена иной раз ставят его в тупик. А ведь Ливен Брок -- один из самых образованных людей Земли! Энквен посмотрел на глобус Рутона. -- Радиация -- поток частиц, который разрушает живую клетку,-- произнес Энквен.-- На Земле есть радиация. Почему она не уничтожила жизнь? -- Эволюция жизни сумела приспособиться к радиации, -- пояснил Икаров. -- Может человек ощутить радиацию, как ощущает он тепло, цвет или запах? -- снова спросил Энквен. -- Нет,-- ответил Икаров. -- А если доза излучения смертельна? -- Даже в этом случае. Энквен положил руку на радометрический счетчик. -- Перед выходом наружу позаботься о противорадиационной защите, капитан,-- сказал он.-- Я обнаружил на Рутоне сильное гамма-излучение. Энквен, оставив счетчик, подошел к глобусу, повернул его и показал точку, которая с самого начала привлекла внимание Икарова. Капитан посмотрел на робота. -- Что же, по-твоему, дает излучение? -- спросил Икаров. -- Сначала я решил, что это уран,-- сказал Энквен.-- Теперь пришел к выводу, что здесь месторождение тория и радия. Икаров долго и молча всматривался в хитросплетения кривых, вышедших из-под пера самописцев. -- Ты ошибся, Энквен,-- покачал капитан головой.-- Это не торий и не радий. -- Всплеск радиации... -- начал Энквен. -- Космическое излучение,-- перебил капитан.-- Рутон тут ни при чем. Запомни форму этого пика на ленте: такую кривую может давать только космическое излучение. Нагнувшись над глобусом, Икаров стер точку, которую нанес Энквен. За время короткого сна в рубке накопилось немало дел. Капитан углубился в работу. Резкий голос Энквена заставил его вздрогнуть: -- Поздравляю, капитан! -- сказал Энквен. -- С чем это? -- Мы на Рутоне ровно сутки, -- произнес Энквен. -- Близ Рутона, -- машинально поправил Икаров. Да, пошли вторые сутки, и кое-какое представление о планете они уже составили. Но пока что напрасно искали Икаров и Энквен металл, в котором в последнее время больше всего начала нуждаться Земля. Следов лития на Рутоне обнаружить пока не удавалось. -- Здесь нет лития,-- сказал Энквен. -- Высадимся -- отыщем,-- произнес капитан. Рутон был почти не изучен землянами. Руки не доходили. Кроме того. Высший координационный совет считал, что Рутон беден полезными ископаемыми. Данные совета основывались на показаниях автоматических зондов, которые запускались в сторону Рутона. Но зонды, по-видимому, ошиблись либо автоматика их оказалась несовершенной. Первые же часы пребывания близ Рутона убедили исследователей, что традиционные представления землян об этой планете нуждаются в существенных поправках. Много заманчивых крестиков, птичек и прочих значков нанесли Икаров и Энквен на глобус Рутона. В одном месте Икаров обнаружил даже обширный район, где можно было подозревать нефтеносные пласты. Откуда нефть на Рутоне? Разве эта планета знала органическую жизнь? Быть может, эта нефть неорганического происхождения? Все эти вопросы предстояло решить. Когда корабль перешел на новый виток, индикаторы в одном месте показали неожиданный всплеск температуры на поверхности Рутона. Это произошло над возвышенным плато, окаймленным горами. Икаров несколько раз проверил показания. Ошибки быть не могло: температура плато, которое давно уже скрылось из виду, была много выше температуры окружающей среды. Энквен внимательно осмотрел индикатор инфракрасного излучения. -- Возможно, чувствительность прибора недостаточна, -- высказал он предположение. Икаров усмехнулся. -- Чувствительность прибора такова,-- сказал он,-- что если бы ты в Зеленом городке чиркнул спичкой, регистратор в моей комнате, известной тебе, отметил бы тепловую вспышку. -- Как люди создали такой прибор? -- спросил Энквен. -- Бионики позаимствовали принцип прибора у змеи,-- ответил Икаров.-- Змея способна определять ничтожное изменение температуры. -- Это люди воспитали у змеи такое качество? -- Нет, эволюция,-- улыбнулся Икаров.-- Видишь ли, змея глуха. Она не может улавливать звуковые колебания воздуха. Природа не подарила ей ушей. -- У змеи есть глаза,-- сказал Энквен.-- Когда мы с Ливеном Броком были в зоопарке... -- Глаза у змеи есть,-- перебил Икаров,-- но видят они неважно. И голоса нет у змеи, она может только шипеть, выпуская струю воздуха. Так что единственный орган чувств, который помогает змее выжить,-- это орган, с помощью которого она может распознать источник тепла. Ни одно существо на Земле, кроме змеи, не располагает таким органом. Таким образом, змея издали чувствует добычу -- теплокровное животное и может охотиться на него. Змея может почувствовать мышь, даже когда та прячется в норе, глубоко под землей. Икаров, помня просьбу Ливена Брока, говорил с Энквеном обстоятельно, и робот впитывал знания, как губка. Корабль продолжал нанизывать витки, но литий обнаружить не удавалось. "Парадокс,-- думал Икаров.-- Человечество остро нуждается в литии. Между тем этот металл встречается на Земле буквально повсюду. Как это сказал Алексей Волга, когда они прощались на космодроме? Литий у нас под ногами, а мы вынуждены искать его на далеких планетах". Действительно, литий на Земле чрезвычайно распространен. Есть он и в листьях, и в траве, и в рыбе, и в звере. Встречается он и в горных породах, составляющих основу земной коры. Уже в самом названии этого металла заключен парадокс. "Литий" по-гречески означает "камень". Так окрестил этот элемент шведский химик Арфведссон еще в первой половине XIX века. А какой уж литий камень? Где вы видели камень легкий, как пробка, мягкий, как воск? Где вы видели камень, который воспламеняется, словно спичка? Его можно резать ножом, как масло. Брось литий в воду -- и он вспыхнет. Уже при комнатной температуре литий окисляется. Плавится литий при температуре всего-навсего 180 градусов Цельсия, а его родные братья -- другие редкие металлы, такие, как молибден и вольфрам,-- сохраняют твердость характера, как сказал бы Леша, при температуре чуть ли не до полутора тысяч градусов. -- Кто же из них камень -- литий или молибден? Все это Икаров рассказывал Энквену, который слушал внимательно и сосредоточенно. Рассказал он своему помощнику и то, что именно литию суждено было выйти на передний край космической промышленности землян. Литий стал топливом для звездных кораблей. Литий стал незаменимым другом астронавтов, помогая восстанавливать в ракете воздух, необходимый для дыхания. Раньше для этой цели служили растения, зеленые листья которых содержат, как известно, хлорофилл. Но такой восстановитель воздуха, как растения, чрезвычайно громоздок. Растению на корабле необходимы и почва, и вода, и удобрения. Все это, вместе взятое, составляло прежде многие тонны -- значительную долю собственного веса корабля. Один восторженный конструктор написал даже шуточный гимн хлорофиллу, где воспевал растения, которые отправляются с астронавтами в долгий и опасный путь, чтобы в полете "все невзгоды честно делить" и "щедро поить" людей кислородом. -- Новые космические корабли не нуждаются в растениях как естественных восстановителях воздуха,-- сказал Икаров.-- Эту роль будет выполнять литий. -- Зачем же на "Пионе" монтируется оранжерея? -- спросил Энквен. -- Ты читал об этом? -- поинтересовался Икаров. -- Лин рассказывала, капитан. -- Оранжерея на "Пионе" служит другим целям,-- сказал Икаров.-- В ней будут собраны растения Земли. Не все, конечно, но многие. -- С какой целью? -- Как бы тебе объяснить... Растения должны напоминать о Земле,-- сказал капитан.-- Полет на "Пионе" будет долгим. В другой раз Икаров рассказал Энквену, что литий необходим не только для космических кораблей. Этому металлу нашлось достаточно работы и на Земле. Литий вошел главной составной частью в смазочное масло, без которого остановились бы многие машины землян. Литий стал верным помощником металлургов: в процессе плавки он поглощает ненужные газовые примеси, улучшая качество получаемых металлов и сплавов. Достаточно, казалось бы? Но и это еще не все. Литий незаменим в оптической и телевизионной промышленности. Он же, вездесущий литий, стал основой биологического стимулятора, с помощью которого растения могут расти в несколько раз быстрее обычного. Но главное, конечно, то, что литий -- хлеб термоядерных установок, которые являются основой энергетики землян. Увы, хотя литий и рассеян повсюду на Земле и других изученных людьми планетах, но примесь его ничтожна. Потому и приходится, заключил Икаров, искать литий все дальше и дальше от Земли. На исходе девятых суток, так и не обнаружив признаков лития, капитан принял решение причалить к Рутону. Они долго, погасив скорость, кружили, выбирая посадочную площадку. Подходящая площадка нашлась недалеко от загадочного плато, излучающего тепло в окружающее пространство. Площадку среди черных торосов обнаружили рысьи глаза Энквена. -- Что мы возьмем в первую вылазку, Энквен? -- спросил капитан. -- Манипулятор и прочее снаряжение, перечисленное в инструкции,-- ответил Энквен.-- Разве ты забыл ее, капитан? Икаров промолчал. Никогда роботу не понять волнения, с которым человек ступает на новую планету! Почва Рутона была мягкой и слегка пружинила под ногами. Икаров сделал несколько шагов среди темных торосов, огляделся. Позади на фоне зубчатых гор возвышалась стройная громада пульсолета. Икаров радировал страховавшему его Энквену. Робот мощным рывком отворил люк и спрыгнул вниз, минуя аварийную лесенку и подъемник. Когда впервые ступаешь на новую планету, в голову лезут торжественные мысли. Капитан подумал, что путь развития человеческой цивилизации -- спираль. Она идет от простого к сложному, но каждый последующий виток в чем-то обязательно повторяет предыдущий. Было время, когда люди пользовались примитивными орудиями. Затем на смену костяному скребку и каменному топору пришли тончайшие приборы, позволившие заглянуть в тайны атома и ядра. Появились тысячетонные установки, чуткие до невероятия, которые помогли заглянуть в недра элементарных частиц -- тех простейших кирпичиков, которые составляют Вселенную. Но вот новый виток спирали -- и он, Федор Икаров, высаживается на планете в скафандре, с геологическим молотком в руке. Не с таким ли точно молотком его предки несколько столетий назад осваивали богатства Сибири, шли по Африканскому континенту, карабкались на Джомолунгму? Контуры пульсолета растворялись в сумерках. Далекое Солнце представлялось отсюда слабой звездочкой. Перед двумя исследователями -- человеком и роботом -- нераскрытой книгой лежал Рутон -- Новая Земля. Что начертано на ее каменных страницах? Какие тайны сокрыты в недрах? Какие действа, какие трагедии разворачивались здесь на протяжении миллиардов лет? Какие пришельцы оставили след на неприютной рутонианской почве? Чем одарит землян планета двух Солнц? "Время не тает бесследно,-- подумал Икаров.-- Каждая эпоха оставляет насечки". Комар, застывший в янтарной глыбе, многое может рассказать о душной эпохе, откуда он родом. Известковый скелет белемнита -- маленького жителя бурного мезозойского моря -- тоже немало расскажет о ранней поре планеты, о юности Земли. Но не только об ушедшем рассказывают нам обломки растаявших веков. Часто они удивительным образом прорываются в будущее. Взять хотя бы форму раковины белемнита. Она напоминает ракету: сама эволюция подсказывает землянам, каким путем можно преодолеть земное притяжение и вырваться к звездам! Нужно только уметь находить следы прошедших эпох. И не только находить -- читать их. В первую вылазку капитан решил далеко не удаляться от корабля. Человек и робот шли в безмолвии. Глубокие трещины, нагромождения скал часто преграждали путь. Иногда попадались странные шаровидные образования -- то ли растения, то ли камни. Икаров и Энквен то и дело пускали в ход геологический молоток. Шагавшая рядом тележка-манипулятор быстро наполнялась. Каждую находку предстояло исследовать на корабле по возвращении. Из-за линии горизонта прорезалось утреннее солнце -- ослепительно желтая а Центавра А. Второе светило -- ярко-оранжевая а Центавра В -- "шло на посадку". Энквен внезапно остановился. -- В чем дело? -- спросил капитан. -- Почва подрагивает, капитан,-- ответил робот. Икаров подошел к манипулятору: приборы подтверждали слова чуткого Энквена. Вскоре до них донесся глухой гул. -- Похоже на прибой,-- сказал капитан. -- Или извержение,-- добавил Энквен. Когда они вернулись на пульсолет, Икаров велел Энквену привести двигатели маневра в нулевую готовность, чтобы в случае внезапной опасности корабль мог сразу же стартовать. Потом они долго разбирались с богатством, которым доверху был нагружен манипулятор. -- Никаких сенсаций,-- подытожил Энквен тоном, каким Ливен Брок, повалив на шахматную доску короля, говорил Володе Карбенко: "Сдаюсь". -- Ты о чем? -- Рутон -- копия Земли. Капитан покачал головой. -- Выводы делать рано,-- сказал он. -- На Рутоне нет лития,-- добавил Энквен. -- Значит, уже не копия! -- улыбнулся Икаров. Энквен промолчал. -- Запомни, Энквен: природа не копирует себя, -- заметил капитан. Энквен посмотрел на него. -- Согласен,-- сказал робот.-- Я не встречал двух одинаковых людей. После ужина Икаров надолго склонился над бортжурналом. Нужно было привести в порядок впечатления, систематизировать новые крупицы знаний о Рутоне. Не прибегая к помощи Энквена, Икаров составлял таблицы, сопоставлял кривые, корпел над глобусом Рутона. Энквен готовил снаряжение и танкетку к завтрашней вылазке. Капитан оторвался от своих занятий. -- Энквен! -- позвал он. Робот подошел к капитану. -- Ты хорошо помнишь программу исследования новой планеты? -- спросил Икаров. Энквен кивнул. -- Повтори первый раздел! -- Первый раздел программы, принятой Высшим координационным советом, ставит семь основных задач,-- сказал Энквен.-- Перечислить их? -- Да. -- Первая задача -- недра планеты. Вторая -- исследование морей и океанов, если они имеются. Третья -- климат. Четвертая -- животный мир. Пятая -- растительность. Шестая -- воссоздание геологической истории планеты. Наконец, седьмую можно сформулировать так: что может дать человечеству новая планета. Второй раздел... -- Достаточно,-- прервал капитан.-- Я хочу объяснить тебе отдельные пункты. Например, седьмой. Люди со временем придут на Рутон. Мы должны подготовить для них почву. -- Почву? -- Речь идет не только о почве Рутона,-- сказал капитан.-- Не понимай все буквально, Энквен. Мы должны продумать, как сделать Рутон пригодным для жизни землян. Как смягчить климат планеты, где пробивать дороги, где поставить энергетические станции, как зажечь, если потребуется, искусственное солнце... Шестипалая ладонь Энквена легла на стол. -- Одного этого пункта хватит на полвека, капитан,-- сказал он. -- Верно,-- согласился Икаров,-- но мы не должны выполнять все. Наша задача будет решена, если мы хотя бы наметим общие пути выполнения программы. Запомни: именно это входит в задачу первых исследователей планеты. -- А кто выполнит остальное? -- Те, кто прилетит сюда позже. В следующий раз на Рутон прибудут тысячи людей и роботов. И наши труды будут для них компасом. Понимаешь? Робот кивнул. Несколько минут он молчал, усваивая сказанное капитаном. -- С чего начнем завтра? -- спросил Энквен. -- Попробуем углубиться в кору планеты,-- сказал капитан. -- Металлы, полезные минералы...-- начал перечислять Энквен. -- Не только,-- перебил Икаров.-- Астронавты, высадившиеся на новую планету, обязаны решить задачу на ее прочность. От того, какой ответ дадим мы, астронавты-первопроходцы, зависит -- быть планете цивилизованной или же оставаться дикой. Запомни, именно мы должны ответить на вопрос : безопасно людям селиться на планете или нет. Энквен посмотрел на Икарова. -- Воспитатель не рассказывал мне, как исследуется планета на прочность,-- сказал робот. -- Раньше для этого пользовались искусственными взрывами,-- произнес Икаров. -- А теперь? -- Теперь анализируют сейсмическую деятельность планеты, вулканы и землетрясения. Икаров испытывал чувство удовлетворения, видя, как робот впитывает новые для него вещи, в свою очередь усвоенные капитаном совсем недавно в Звездной академии. На вторую вылазку Икаров и Энквен вышли во всеоружии. Манипулятор был сменен на танкетку-вездеход. На этот раз капитан запланировал пробить в подходящем месте скважину глубиной семь-восемь километров. -- Посмотрим, что делается под коркой этого пирога,-- сказал Икаров. -- Проверим начинку,-- вставил Энквен. Икаров махнул рукой. -- До начинки еще далеко,-- сказал он. Танкетка, переваливаясь, медленно передвигалась по пересеченной местности. Путь ощупывали локаторы. Капитан и Энквен смотрели в оба, готовые к любой неожиданности. Гамма-щуп исправно посылал вниз, в глубь почвы, импульсы, исправно змеились кривые на лентах самопишущих приборов, но графики не вызывали у исследователей особой радости. Да, на пути следования'танкетки имеется кое-что: железо, никель, алюминий. Однако мощность пластов в отличие от месторождения, которое они открыли, когда корабль вращался вокруг Рутона, была незначительна. Закладывать скважину пока не имело смысла. Они отъехали порядочно, пульсолет уже скрылся из виду. -- Так всю планету опояшем,-- сказал Энквен, который сидел сзади, контролируя приборы. -- Пока ничего стоящего,-- бросил капитан, не оборачиваясь. Вслед за танкеткой ползла двойная тень. -- Алексей Волга говорил мне, что геология отстает от космонавтики. Это справедливо, капитан? -- спросил Энквен. "Разумный вопрос,-- подумал капитан.-- Только сопоставляя различные мнения, можно прийти к истине. Хорошо, что Энквен понимает это". -- Алексей Волга прав, Энквен,-- произнес капитан. -- Геологи плохо работают? -- допытывался робот. -- Нет, геологи работают хорошо. Но их наука слишком трудна и обширна,-- ответил Икаров.-- Первый человек уже вырвался в космос, а геологи к тому времени успели изучить только процентов тридцать поверхности своей родной планеты. -- А в глубину земной коры насколько они проникли к тому времени? -- поинтересовался Энквен. -- Всего на семь с половиной километров. -- Царапанье по поверхности,-- пробурчал Энквен очень похоже на Ливена Брока. Капитан, вглядываясь вперед, время от времени бросал взгляды на экран гамма-щупа. Неожиданно кривая, ровными волнами струящаяся на экране, дала высокий пик. Икаров остановил машину. -- Литий? -- спросил Энквен. Икаров покачал головой. Вдвоем они отобрали наиболее важные показания приборов, заложили их в калькулятор и вскоре получили решение. -- Под нами залежи полиметаллических руд,-- произнес капитан. -- Мощное месторождение,-- добавил Энквен. -- Будем пробивать здесь,-- решил Икаров. Они вышли из танкетки и принялись готовить направленный взрыв, который должен был выжечь скважину. Смонтировали высокую треногу. На нее поместили трехтонный контейнер. Энквен легко, словно перышко, вытащил его из танкетки и установил в месте, указанном капитаном. -- Это термоядерное устройство? -- спросил Энквен, закрепляя конусовидный контейнер острым концом книзу. -- Да. -- Мощное? -- Если его зашвырнуть вокруг Рутона и взорвать, получится маленькое Солнце,-- сказал Икаров. Закончив монтаж, они отошли за укрытие -- массивную гранитную скалу. Икаров прислонился скафандром к неровной поверхности. Энквен выглянул из-за скалы. Включающее устройство уже сработало. Ослепительный, словно солнце, шнур протянулся из конца конуса к девственному грунту Рутона. Робот смотрел, не отводя глаз. Икаров знал, что Энквен видит многое, недоступное ему, человеку... В месте встречи плазменного шнура и грунта вспыхнул веерообразный фонтанчик. Шнур, повинуясь программе, расширился. Теперь это был яркий поток света. Неудержимый огонь стремился в глубину, прожигая себе путь. Икаров хотел спросить у Энквена, обладающего точным глазомером, не покосилась ли тренога, однако вовремя воздержался: отвлекать робота в этот важный момент не следовало. Ведь Энквен не просто смотрел, как прожигается скважина. Глаза его создавали фильм, который там, на Земле, смогут просмотреть придирчивые экзаменаторы. Да разве только они? По наметкам Икарова, которые он сделал перед выходом из танкетки, глубина первой скважины не должна была превышать семи с половиной тысяч метров. Именно на такую глубину и был рассчитан заряд контейнера. Чем встретят их недра Рутона? Минут через сорок, когда плазменный поток был примерно на полпути к намеченной глубине, Энквен почуял что-то неладное. Он сделал тревожный жест, который не укрылся от внимания капитана. Икаров бросил взгляд на пульт дистанционного управления установкой, однако приборы не показывали ничего необычного. -- Что случилось, Энквен? -- спросил капитан. -- Не могу понять...-- робот помедлил.-- Изменился состав атмосферы... Казалось, что голос у Энквена изменился: робот говорил отрывисто и резко, слова гулко отдавались в наушниках капитана. Протяженную атмосферу Рутона они исследовали, еще вращаясь вокруг планеты. Икаров представил себе в общих чертах эволюцию атмосферы. Вероятно, некогда в атмосфере Рутона была влага. Однако с течением времени планета охлаждалась, и влага конденсировалась, образуя моря и океаны. Сколько миллионов лет назад это было? Планета продолжала охлаждаться, моря и океаны вымерзали, Рутон начал покрываться ледяной коркой. Ныне температура на поверхности Рутона чрезвычайно низка, но стабильна. Стабильна и атмосфера, как они установили. О каких же изменениях говорит Энквен? Поза робота продолжала выражать настороженность. -- Пахнет... Ты слышишь запах, капитан? -- спросил он. Икаров пожал плечами: как будто запах мог проникнуть сквозь фильтры герметического шлема! Прошло еще несколько минут. Плазменная установка продолжала работать. Над узкой скважиной показался легкий дымок. Неожиданно из отверстия повалили черные клубы. -- Что это? -- вырвалось у капитана. -- Не знаю,-- с неохотой произнес Энквен ненавистные слова. -- Включи прожектор,-- велел встревоженный капитан. В свете прожекторного луча клубы, успевшие подняться высоко, наплывали друг на друга, переваливались, лениво извивались, словно сытые змеи. -- Это дым, -- определил Энквен. -- Что-то горит в глубине. -- Так мы сожжем всю планету,-- пробормотал капитан. Он повернул рукоятку на переносном пульте, который держал перед собой. Но плазменный поток продолжал хлестать. -- Реакция перестала быть управляемой,-- определил робот. Кто был виноват в том, что установка вышла из повиновения? Земные конструкторы, чего-то недоглядевшие? Огромные перегрузки пульсолета? Или атмосферное давление здесь, на Рутоне? Сейчас не время было разбираться. Клубы дыма продолжали расползаться в стороны, ползти