вверх. Они скрыли из виду трехногую вышку и начали подбираться к скале, за которой укрылись капитан и Энквен. -- Остановить огонь! -- Икаров сам не заметил, как произнес эту фразу вслух. Энквен обеими руками обхватил выступ скалы. Рывок -- и огромный обломок повис над его головой. Бросок был точным, он почему-то напомнил капитану знаменитый волейбольный матч с роботами, когда робот с математической точностью "гасил" мяч, приземляя его в заданной точке. Пущенный с пушечной скоростью, обломок скалы ударил в контейнер, скрытый от Икарова облаками дыма. Но то, чего не видели человеческие глаза, видел робот, включивший инфравизор. О том, что импровизированный снаряд угодил в цель, можно было судить по миллионам солнечных брызг, вылетевших во все стороны из дымового облака. Поток плазмы иссяк, но дым из скважины продолжал валить. Над отверстием в грунте быстро вспухала лохматая папаха. Положение становилось серьезным. Икаров и Энквен обменялись мнениями. Гасить? Но где на Рутоне найдешь природную воду? Положим, воду может заменить лед, которого здесь предостаточно. Но где гарантия, что вода погасит пламя, а не распалит его еще больше? Что встретил и поджег на своем пути плазменный луч? -- Быть может, мы подожгли подземный склад космических пришельцев? -- сказал Энквен. Икаров вздрогнул: поистине, робот читал его мысли! -- Сделай пробу дыма,-- распорядился капитан. Энквен наскоро выполнил анализ. -- Окисление сульфида,-- произнес робот. -- Окисление сульфида? -- поразился Икаров.-- Горит каменный уголь? -- Горит каменный уголь,-- подтвердил Энквен. Каменный уголь на Рутоне? Переворот во всех представлениях об этой планете! Капитан раздумывал, что предпринять. -- Есть земной аналог,-- внезапно услышал он в наушниках голос Энквена. -- Аналог чего? -- быстро спросил Икаров. -- Подземного пожара таких масштабов,-- пояснил Энквен и выпалил: -- Южный Тянь-Шань, Фандарьинское ущелье, гора Кантаг... Теперь в голосе Энквена Икарову почудились интонации Алексея Волги. Алексей любил непреходящей любовью спелеологию, географию, геологию, все свободное время он отдавал пещерам. Федор знал, что с благословения Ливена Брока Алексей вел с Энквеном долгие беседы, сообщая роботу не только свои познания, связанные с науками о Земле, но и свою любовь к этим наукам. -- Продолжай,-- сказал капитан. -- Кантаг дымится много веков,-- произнес Энквен.-- Люди считали его вулканом. Потом оказалось, что виновата не лава, в недрах Кантага горят пласты каменного угля. -- До сих пор? -- До сих пор,-- подтвердил Энквен.-- Над Кантагом стоит облако дыма. Такое же, как это облако,-- показал он рукой. -- Тот подземный пожар пытались погасить? -- спросил Икаров. -- Нет. -- И миллионы тонн каменного угля пропадают? -- Алексей Волга рассказывал мне, что некоторое время назад в Фандарьинском ущелье начали строить комплекс, который будет работать на подземном пожаре, -- сказал Энквен. -- Продукты горения, ценные газы, пойдут в дело. -- Запомни координаты этого места,-- произнес капитан, указывая на скважину, из которой продолжал вырываться дым,-- здесь тоже со временем выстроят такой же комбинат, как в Фандарьинском ущелье. Подземный пожар даст первым поселенцам на Рутоне тепло. Несколько дней у Икарова и Энквена ушло на разбор, анализ и систематизацию образцов, собранных в двух предыдущих вылазках. Капитан понимал, что главная его задача -- общая картина Рутона. Даже литий, как ни важен он был для Земли, только частность в его задании. Между тем Энквен -- в этом сказывался характер Ливена Брока -- тяготел к деталям и частностям. Робот мог -- дай ему только возможность -- долгими часами возиться с каким-нибудь одним образчиком минерала, сделать его всесторонний анализ, определить атомную структуру и так далее. По этой причине Икарову часто приходилось ограничивать действия робота, и у помощника вырабатывалась новая стратегия поведения, необходимая для помощника капитана звездного корабля. Основываясь на результатах аэрофотосъемок, капитан разработал план последующих вылазок. Их маршруты, с каждым разом удлиняясь, лучами расходились от стоянки пульсолета. Таинственное плато пока что оставалось в стороне, несмотря на неоднократные напоминания Энквена. В одну из вылазок они исследовали место, где предполагалось наличие лития -- эту впадину Икаров приметил еще во время обращения корабля вокруг Рутона. Хотя приборы ничего определенного не показали, литий все же был обнаружен -- на большой глубине, надежно укрытый толщей горных пород. Радость капитана передалась Энквену. Робот даже чуть было не послал радиограмму на Землю, но Икаров вовремя остановил его. Наконец, настала очередь плато. Неожиданности начались сразу же, как только вездеход миновал зубчатую горную цепь, окаймляющую плато. Температура почвы была здесь чуть ниже нуля по Цельсию, но и этого было много по сравнению с температурой в остальных точках поверхности Рутона. Вездеход полз, деловито покачиваясь. Неожиданно обзорный экран потемнел. Капитан бросил взгляд в иллюминатор, тот тоже стал черным. Для человеческих глаз на плато воцарилась ночь. С чем связано ухудшение видимости, пока было неясно. Стрелки приборов на пульте оживились. Следя за ними, Икаров перебирал в уме данные, полученные еще на корабле, когда они пролетали над плато раз, и другой, и третий... Неужели дерзкая догадка подтвердится? Неужели выводы аэромагнитной разведки... -- Нефть! -- одновременно крикнули Икаров и Энквен. Приборы свидетельствовали: там, под вездеходом, на глубине два с половиной километра, находится мощный нефтеносный пласт. Остановив машину, капитан пометил на карте координаты ценной находки. Икаров протянул руку, чтобы включить двигатель танкетки. -- Погоди, капитан,-- остановил его Энквен. -- Мы должны спешить. До наступления рутонианской ночи нужно успеть пересечь плато и возвратиться на корабль,-- напомнил Икаров. -- Капитан, тебе приходилось удить рыбу на Оби? -- спросил Энквен. -- Удить? Приходилось,-- ответил сбитый с толку Икаров. -- Разве ты уходил с реки, когда начинало клевать? -- Причем тут рыба? -- Так ведь клюет! -- заявил Энквен, показывая на индикатор нефти. Капитан понимал ход мыслей своего помощника. Нефть на Рутоне! Поистине клад для будущих поселенцев. И у Икарова руки чесались все тут же проверить, раздобыть из глубин темную маслянистую жидкость, ощутить ее на ладонях, растереть между пальцев! Но он понимал: очередь до нефти дойдет еще не скоро. Глава 9 РУТОН (продолжение) Тяжело Вселенной бремя. Дремлет млечная река, Тлеет медленное время, Гаснут искорки-века. Плато, которое Икаров окрестил Теплым, продолжало приносить неожиданности. На следующий день после открытия нефтеносного слоя капитан во время вылазки заметил на обзорном экране вездехода странное образование круглой формы. Икаров остановил машину и послал на разведку Энквена. Хорошо было видно, как робот, шагая точно по прожекторному лучу, приблизился к кочке, которая привлекла внимание капитана. Робот остановился, нагнулся и оторвал от грунта круглый предмет, затем принялся со всех сторон рассматривать его. Икаров навострил уши. -- Что это? -- бросил он в микрофон. -- По-моему, гнездо,-- прозвучало в наушниках. -- Чье? Робот на экране пожал плечами. -- Гнездо могло принадлежать и птице, и зверю,-- сказал он. -- Что внутри? -- Пусто. Энквен продолжал вертеть в руках находку, не зная, что с ней делать. -- Неси гнездо в танкетку,-- решил капитан. Он долго рассматривал загадочное образование. То, что они назвали гнездом, представляло собой искусное сооружение из гибких жгутов то ли растительного, то ли искусственного происхождения. Капитан осторожно опустил гнездо в прозрачный контейнер, затем Энквен доверху налил туда жидкость, мгновенно затвердевшую. Они двинулись, но через несколько метров вездеход-танкетку снова пришлось остановить. Впереди по курсу, четко очерченные прожекторным лучом, чернели чьи-то следы. Глубокая ямка посредине и впереди -- вмятины от когтей. Следы уводили в сторону торосов. -- Поедем по следу,-- предложил Энквен. -- Пока ограничимся образчиком следа,-- сказал капитан. Энквен вырезал кусок замерзшей почвы вместе со следом и вновь повторил процедуру с контейнером. Вокруг танкетки замелькали какие-то хлопья, видимость ухудшилась. Икаров включил инфравидение и сбавил скорость. Что-то в поведении хлопьев показалось капитану странным. Он посмотрел на Энквена. -- Хлопья летят против ветра,-- сказал робот. Действительно, хлопья летели против ветра. Они кружились в непонятном танце, то скручивались в воронку, то собирались в колышущееся облако, то вытягивались в клин. Диаметр хлопьев достигал нескольких сантиметров. Икарова поразила неясная догадка. -- Какова температура атмосферы над плато? -- спросил он у Энквена, не отрывая взгляд от хлопьев. -- Минус двадцать. -- А температура хлопьев? -- Каждого? -- Да. -- Сейчас попробую определить. Икаров с нетерпением ждал ответа. -- Температура плюс десять,-- медленно произнес наконец робот. Похоже, он сам сомневался в этой цифре. -- Ты проверил результат? -- спросил капитан. -- Трижды, как положено,-- прозвучал ответ Энквена. -- Плюс десять...-- задумчиво повторил капитан.-- Неужели хлопья живые? -- Возможно. Но есть и другая возможность,-- тотчас ответил Энквен. -- Что ты имеешь в виду? -- Это могут быть искусственные образования,-- сказал Энквен.-- Машины. Однажды в Зеленом городке я принял бабочку за кибернетический механизм. А вдруг теперь мы совершаем противоположную ошибку: кибернетические механизмы принимаем за живые существа? Икаров включил увеличитель. Вихри рывком приблизились к нему. Теперь капитан рассматривал их словно в лупу. Однако рассмотреть что-либо было трудно: хлопья роились, прыгали, вращались с большой скоростью. И все-таки Икаров склонялся к мысли, что это не хлопья, а рой насекомых. Капитан велел Энквену выйти наружу, чтобы поймать несколько хлопьев, но они исчезли -- так же внезапно, как и появились. Быть может, Энквен прав, и вокруг танкетки кружились в непонятном танце "одичавшие" кибермеханизмы? Ведь научились же земляне строить самовоспроизводящиеся и самосовершенствующиеся машины. Но если могут земляне, значит, могут и другие?.. Перед танкеткой вынырнула из серых сумерек скала, красноватая в прожекторном луче. На Рутоне продолжал царить краткий час тьмы, когда одно светило скрылось, а другое еще не взошло. -- Гранит,-- попытался по цвету определить Энквен. Однако робот ошибся. Когда они подъехали поближе, капитан убедился, что цвет скале придавал лишайник, а сама она состояла из минерала, неизвестного на Земле. Робот принес образчик лишайника и минерала. Икаров долго рассматривал лишайник, затем поднес его к анализатору -- точь-в-точь такому, который он тащил когда-то в горы для Лин. Все по пословице: это было давно и на другой планете... Экран анализатора оставался чистым: в его каталоге растений Солнечной системы такого образчика не числилось. -- Новый вид,-- сказал капитан. -- Разреши, капитан,-- попросил робот. Он повертел в руках горстку вещества, которое только что соскреб со скалы, и неожиданно для Икарова произнес: -- Я знаю земной аналог. -- На Земле есть похожее растение? -- Да. -- Как оно называется? -- Ритидолуон. -- Не знаю такого... -- пробормотал Икаров. -- Ритидолуон растет на Крайнем Севере,-- сказал Энквен.-- Нет, капитан, не снимай перчатки. Ритидолуон ядовит. -- Почему же анализатор ничего не показал? -- Всякое механическое устройство несовершенно,-- изрек Энквен. -- Вот что, Энквен,-- распорядился капитан.-- Исследуй-ка этот мох на ядовитость. Вскоре анализ был готов. Он показал, что рутонианский лишайник содержит ядовитейшую вульпиновую кислоту... Температура воздуха неуклонно повышалась. Неприметно сгустились тучи, ударил гром и грянула гроза -- первая гроза, которую довелось им переживать на Рутоне. Неплотная атмосфера Рутона могла преподнести космонавтам немало сюрпризов. Например, не оказалось в атмосфере углекислого газа (Икаров определил, что это связано с относительно низкой температурой Рутона). Не было также ни свободного азота, ни свободного кислорода. Икаров и Энквен наскоро составили карту основных воздушных течений в атмосфере Рутона. -- На Рутоне не может быть гроз,-- сказал Энквен, озаряемый синими всполохами молний. -- Земные представления нуждаются в поправках,-- произнес Икаров.-- Да и условия на Теплом плато особые. Мощность, а с нею и ярость грозы возрастали. Гроза раскручивалась, словно маховик. Некоторые молнии вспыхивали совсем близко от танкетки, одна из них ушла в почву перед самым носом машины. "Словно бальсанч на Марсе", -- подумал капитан, вспомнив рассказы Лин о Красной планете. Динамики доносили снаружи шипение и треск электрических разрядов. Наконец сверху хлынул ливень такой силы, что Теплое плато мгновенно превратилось в бурлящее море. Пришлось выпустить подводные крылья. Машина поплыла, покачиваясь на волнах. На корабль они вернулись благополучно. Икаров и Энквен посвятили Теплому плато много дней, но жалеть о затраченном времени не приходилось. "Затерянный мир", как окрестил его Икаров в память о любимой книге детства, не уставал раскрывать перед ними свои тайны. Время, свободное от вылазок, шло на систематизацию добытых фактов, на их осмысливание. Энквен задавал Икарову столько вопросов, что капитан несколько раз думал о том, какой нелегкий труд у воспитателя. Нет, недаром в воспитатели белковых координационный совет назначает самых выдающихся людей. -- Капитан, почему атмосфера Рутона так сильно отличается от земной атмосферы? -- спросил однажды Энквен. Они сидели в капитанской рубке пульсолета, стенные панели излучали ровный свет, уютно пофыркивал закипающий чайник, и не верилось, что снаружи бушуют тяжелые вихри чужой планеты. Вопрос Энквена при внешней простоте и наивности был сложен. Чтобы полно и правильно ответить на него, Икарову пришлось призвать на помощь познания, полученные в Звездной академии. -- Причина различия атмосфер в том, что Рутон оказался в состоянии удержать весь свой водород,-- сказал Икаров.-- Наша Земля не смогла удержать весь водород, который имелся в первичной ее атмосфере... -- Давно он улетучился? -- Давно,-- сказал капитан. -- А почему структура планетной атмосферы связана именно с водородом? -- спросил Энквен. -- Чтобы это понять, давай вернемся в те времена, когда Рутон был горячим,-- произнес капитан.-- Планета с течением времени охлаждалась все больше и больше. Наконец наступил момент, когда газообразные массы начали сжижаться. В результате образовалось жидкое ядро, окруженное огромной газовой оболочкой. -- Понимаю,-- прервал Энквен,-- в подобных условиях в присутствии водорода окислы железа восстанавливаются... -- Верно,-- подтвердил капитан,-- и образуется металлическое железо. Что должно было происходить дальше? Робот подумал. -- Железо переходит в жидкое ядро,-- сказал он. -- А куда девается кислород, который при этом освобождается? -- спросил капитан. -- Переходит в атмосферу Рутона. Икаров кивнул. -- Что касается окислов других важнейших составляющих пород, включая кремний, калий, натрий, магний и кальций, то они не восстанавливаются в присутствии водорода при высокой температуре,-- пояснил он.-- Поэтому подобные окислы должны были вступать в соединения, образуя жидкие массы пород. -- Они были похожи на земные породы? -- В общем да,-- сказал Икаров.-- Ну, а дальше охлаждение продолжалось, и скалистая оболочка начала отвердевать. Но оставалось жидкое ядро из расплавленного железа. В этот период атмосфера Рутона состояла в основном из водорода, гелия, кислорода, азота, углерода и небольших количеств инертных газов, а также таких элементов, как сера и хлор. Робот слушал, не шевелясь. -- На следующей стадии остывания Рутона в действие вступили химические процессы,-- продолжал Икаров.-- Углерод соединялся с кислородом, с образованием углекислого газа... -- А водород? -- Он тоже соединялся с кислородом, образуя водяные пары,-- сказал капитан. Энквен переменил позу. -- Каков был состав атмосферы Рутона в этот период? -- спросил он. -- Водород, гелий, углекислый газ и водяные пары,-- ответил Икаров, подумав, что на экзамене в Звездной академии было, пожалуй, легче. Энквен помедлил, соображая. -- Дальше и начал углекислый газ соединяться с водородом, давая болотный газ,-- произнес робот. -- Вот-вот,-- подхватил Икаров.-- Когда воздух Рутона остыл до 300 градусов, весь запас углекислого газа должен был превратиться в метан. При дальнейшем остывании атмосферы Рутона все тот же вездесущий водород соединялся с атмосферным азотом. Что при этом получалось? -- Аммиак,-- без запинки ответил Энквен, а капитан подумал, что роботу на этом экзамене приходится, пожалуй, не легче, чем ему. -- Потом начал конденсироваться водяной пар, -- сказал Икаров. -- На поверхности Рутона забушевали глубокие океаны. Вместе с водой в океаны попал и аммиак, Готовясь к одной из последних вылазок на Теплое плато, Икаров наткнулся в кармане комбинезона на какой-то шарик. Это оказался биопередатчик Вана, который тот сунул ему на космодроме. Капитан подумал, что неплохо бы испытать передатчик в суровых условиях Рутона, но, сунув шарик в карман, тут же забыл о нем. На этот раз они выбрали новый маршрут у кромки плато. Вскоре вездеход наткнулся на небольшую поляну -- укромный уголок, со всех сторон защищенный скалами. Поляну среди скал обнаружил локатор. Икаров и Энквен вышли из машины и приблизились к узкому проходу в скалах. Идти дальше они не решались: грунт здесь был зыбким. -- Болото,-- сказал Энквен и швырнул на середину поляны обломок скалы. Грунт глухо чмокнул, выбросив грязевой фонтанчик. -- Какая тут глубина? -- спросил Икаров. Энквен посмотрел на поляну, что-то прикинул. -- Четыреста метров,-- произнес он, подумав. Икаров содрогнулся, подумав о бездонной трясине, которая простиралась у его ног. Сев в машину, они двинулись дальше. Дорога среди скал становилась все труднее. Вездеходу приходилось преодолевать крутые склоны и каменные завалы. Наконец скалы сомкнулись. Ехать дальше было нельзя. Икаров остановил машину. -- Я попробую пройти немного вперед,-- решил он, разглядывая скалу, маячившую вдали. Одна сторона скалы была вертикальной, словно срезанной гигантским ножом. -- Я с тобой, капитан. -- Ты останешься в машине, Энквен,-- сказал Икаров. -- Будешь страховать меня. Связь по радио. До скалы, которая привлекла его внимание, капитан добрался быстро. Плечо оттягивала сумка с инструментами, в руке он держал геологический молоток. Оранжевое солнце, едва проглядывая сквозь мощную атмосферу Рутона, лило на плато неверный свет. Временами его скрывали низко клубящиеся бурые облака. Достигнув скалы, капитан замедлил шаг. Теперь он то и дело останавливался, нагибался, собирая образцы минералов. "Осадочная порода", -- определил Икаров, рассматривая поднятый кусок ноздреватого мергеля. Он хотел было отшвырнуть камень -- образчик мергеля уже был в их коллекции,-- но заметил в камне омертвелую раковину моллюска и сунул обломок в мешок. В одном скальном изломе сошлись вместе несколько слоев породы. "Кажется, такая штука у геологов называется линзой", -- припомнил Федор и впервые пожалев что ни разу так и не побывал в пещерах близ Зеленогото родка, хотя и Алексей, и Лин много раз предлагали отправиться туда. Через несколько шагов Икаров отметил купол каменной соли, выходящий на поверхность плато. Прежде всего образцы. Тяжелый молоток опустился на породу. Руки делали дело, ставшее уже привычным. Капитан думал о Теплом плато. Как возникло оно? В результате вулканической деятельности, которая и теперь дает живительное тепло? Какие расстения миллионы лет назад положили начало образованию пластов каменного угля? Какие животные, погибая, породили нефть на Рутоне? Или, быть может, нефть на этой планете не животного происхождения? В обломках Икаров обнаружил окаменелые кораллы. Значит, когда-то здесь, над плато, колыхались океанские волны. Примерно через километр картина изменилась и мергели сменились гранитными скалами. Пользуясь молотком, капитан определил среди них перидотиты -- глубинные породы, которые на Земле являются наиболее распространенными. Встретились и образцы вулканического туфа. Когда капитан проходил под нависшей скалой, он ударил в стену молотком и едва не поплатился за это. Федор выскочил из ловушки, но несколько камней у скафандру, За скалой открылось поле, усыпанное костями. И снова вопросы. "Словно поле битвы", -- подумал Икаров. Когда разыгралась битва? Кому принадлежали эти кости, покрытые известняковым налетом? Что за звери рыскали здесь, оглашая плато яростным ревом? Дышать стало труднее. Пряча в сумку обломок огромной белой кости, Икаров глянул на кислородомер и в первую секунду не поверил своим глазам: стрелка подрагивала где-то около нуля. Он быстро обследовал скафандр и понял, в чем дело: во время лавины осколок камня, острый, как игла, угодил в кислородный баллон и пробил его. Икаров схватился за рацию и тут же убедился, что каменный дождь привел ее в негодность. Кислорода оставалось в лучшем случае минут на десять. О том, чтобы добежать до танкетки за это время, и думать было нечего. Кровь ударила в виски то ли от волнения, то ли от начавшего сказываться недостатка кислорода. Бороться до конца! Капитан быстро сориентировался по карте и, выбрав нужное направление, побежал. Бежать было трудно. Нужно было следить в оба за трещинами в почве: в них можно было расшибиться в два счета. Тяжелая сумка, которую Икаров не бросил, при каждом прыжке больно ударяла в бок. Огромная тень капитана мчалась впереди, изламываясь на торосах. Невидимая рука схватила Икарова за горло, дышать сразу стало нечем. Капитан инстинктивно дернул ворот и медленно опустился на валун. Все. Руки задергались в конвульсиях. Одна попала в карман комбинезона, наткнулась на какой-то небольшой предмет. Круглый. В тускнеющем мозгу вспыхнуло воспоминание -- земной космодром, прощание перед стартом пульсолета, Ван Каро, сунувший ему в руку биопередатчик... Биопередатчик? Неверной рукой Икаров вытащил из кармана пеструю кругляшку и последним усилием поднес ее поближе к виску... Он еще успел увидеть вдали фигуру Энквена, который мчался к нему, делая неправдоподобно огромные прыжки. Затем плато покачнулось перед глазами, и капитан погрузился в небытие... Очнулся Икаров в танкетке, где Энквен наскоро привел его в чувство. Кружилась голова, поташнивало. -- Где моя сумка? -- спросил Икаров. -- Здесь, в шлюзовой камере,-- отозвался Энквен. В этот момент в люк кто-то ударил. Капитан насторожился. Стук повторился. -- Хозяин Рутона стучится, -- сказал Икаров. -- Камнепад. Он начался, когда тебя не было, капитан, -- сказал Энквен. Танкетка двинулась в обратный путь. Энквен ни словом не обмолвился о приключении, едва не стоившем жизни капитану. Массивная фигура робота привычно маячила у пульта наблюдения. -- Вот он -- владыка Рутона! -- неожиданно воскликнул капитан. Энквен оторвался от приборов. Икаров смотрел на экран. Глубокую впадину со всех сторон стеснили скалы. На дне ее лежал огромный высохший панцирь, круглый, словно купол. "Диаметр панциря -- три метра", -- тут же определил Энквен. Видны были мощно раскинутые клешни, будто чудовище в последнюю минуту хотело обнять свою планету. -- Владыка?.. -- переспросил Энквен. -- Бывший владыка,-- пояснил капитан.-- Представь себе Рутон миллиард лет назад. Планета покрыта морями. Небольшие клочки суши покрыты тропической растительностью. Но основную часть поверхности занимает океанская стихия, и царствуют в ней ракообразные, вот такие, как этот зверь, -- указал Икаров на панцирь, который начал уже скрываться из виду. Возвращаться решили кружным путем, и здесь землян ожидало радостное событие: на окраине плато они обнаружили богатейшее месторождение лития... Работа капитана и Энквена на Рутоне продлилась полтора года, примерно на такой срок и рассчитывал Икаров, с самого начала прикидывая объем исследования. Результаты их полета вышли далеко за рамки обычного экзаменационного поиска, который проводят выпускники Звездной академии. Обширная программа, с которой капитан ознакомил Энквена еще в полете на Рутон, была в основном выполнена. Они набросали в общих чертах географию Рутона, произвели геологическую съемку планеты. Были изучены магнитные и гравитационные поля, произведены пробы воздуха, заложены основы климатологии. Найдены были богатые месторождения редких металлов, в первую очередь лития, столь необходимых ныне землянам. В запасном отсеке пульсолета Икаров и Энквен увозили на Землю множество патронов биопамяти, где была записана информация о Рутоне. По возвращении на Землю Федор Икаров доложил результаты полета на Высшем координационном совете -- честь, которой до сих пор не удостаивался ни один выпускник Звездной академии. В координационном совете докладывали о своих завершенных полетах лишь самые заслуженные капитаны, космические волки, чей поиск был особо труден и важен для землян. Необычным было и то, что во время доклада Федору Икарову ассистировал белковый робот Энквен, его единственный помощник в полете на Рутон. Робот по ходу доклада вывешивал таблицы и диаграммы, а также демонстрировал кинокадры, связанные с исследованием Рутона. Особый интерес членов совета вызвало предложение Федора Икарова сделать Рутон промежуточной станцией при полетах землян за пределы Солнечной системы. Долго продолжался рассказ Икарова. Внимание Ливена Брока, одного из старейших членов совета, привлек эпизод с биопередатчиком Вана Каро -- аппаратом, который спас капитану жизнь во время вылазки. -- Я считаю, что биопередатчик имеет большое будущее, -- сказал Ливен Брок.-- На наших глазах он совершенствуется. Еще несколько лет назад это был тяжелый и громоздкий аппарат, создание которого требовало огромного труда и неиссякаемого терпения. А теперь вы видели в руках у капитана Икарова небольшой по величине шарик... Энквен посмотрел на воспитателя. -- Этот биопередатчик во многом еще несовершенен, -- бросил реплику робот. -- Он нечетко работает? -- спросил Ливен Брок. -- Да, мы проверяли его несколько раз в условиях Рутона, -- сказал Икаров, подняв шарик, чтобы всем было видно. -- Образы передаются не очень отчетливо. -- И радиус действия мал, -- добавил Энквен, стоявший рядом с Икаровым. -- Биопередатчик -- очень важная и нужная вещь, -- сказал председатель. -- Он необходим людям многих профессий: и строителям, и изыскателям-инопланетникам, и даже туристам,-- улыбнулся он.-- Сможем мы увеличить радиус его действия? -- Боюсь, что пока нет,-- покачал головой Ливен Брок. -- Почему? -- спросил председатель. -- Мы имеем возможность выделить для работы над этой проблемой лучшие научные силы. -- На радиус действия сильно влияет гравитация,-- произнес Ливен Брок.-- А природы ее мы пока что почти не знаем... Сможем управлять тяготением -- тогда и радиус увеличим. -- Может быть, тогда вообще люди смогут мысленно общаться без передатчиков? -- спросил председатель. -- Возможно,-- кивнул Ливен Брок. -- Что ж, будем ждать возвращения "Пиона", -- подытожил председатель. -- А пока что я предлагаю оснастить "Пион" биопередатчиком Вана Каро,-- сказал Ливен Брок.-- Считаю, что испытания этого аппарата в условиях Рутона прошли в общем успешно. Во время полета капитана Икарова мы в Зеленом городке занимались этим передатчиком. -- Хорошая мысль,-- согласился председатель.-- Так и сделаем. Икарову непривычно было слышать рядом со своим именем приставку "капитан". Правда, в полете и на Рутоне так называл его робот, но одно дело -- Энквен, другое -- Высший координационный совет Земли... После доклада капитана Икарова завязался разговор о "Пионе", живо заинтересовавшем не только Федора и Энквена, но и всех присутствующих в зале. Председатель совета сделал краткое сообщение о том, как подвигается монтаж звездолета. -- Мы окончательно остановились на секционном принципе,-- сказал он.-- Каждый отсек корабля будет самостоятелен, как на подводной лодке. Это повысит сопротивляемость корабля. Он сможет функционировать, даже если погибнет большинство отсеков. Вчера я вернулся с Луны. На следующей неделе на "Пионе" начнут устанавливать фотонные отражатели. -- Еще вопрос, председатель,-- сказал Ливен Брок.-- Экипаж "Пиона" нам известен. Двенадцать белковых продолжают тренироваться. Причем, как вы убедились сегодня, успешно,-- кивнул он в сторону Энквена, который складывал таблицы и диаграммы,-- Одних белковых мы готовим для астрономических наблюдений на "Пионе", другие будут заниматься штурманскими расчетами в полете, третьи -- двигателями корабля... А кто будет капитаном? Кто поведет "Пион" к Черной звезде? -- На сегодняшний день имеются две тысячи кандидатов, -- ответил председатель.-- Скоро все они будут представлены на рассмотрение нашего совета. Полет Икарова и Энквена на Рутон получил высшую оценку. Едва избавившись от неотложных дел, Федор полетел на Луну: не терпелось повидаться с Лин. -- Даю тебе сутки,-- сказал Икарову ректор Звездной академии. -- О Рутоне может пока рассказать Энквен,-- сказал Икаров. -- Не только о Рутоне речь...-- загадочно произнес ректор. Икаров задумался, но вдаваться в расспросы не стал: это было не в его правилах. Едва Федор ступил на лунную почву, его охватило странное чувство, что он прилетел домой. Между тем Икаров был на Луне всего один раз, да и то единственное посещение было связано с не очень приятными воспоминаниями. В самостоятельном поиске Икаров возмужал. Многие прежние поступки казались ему теперь детскими, а безрассудная смелость -- мальчишеством, пустой бравадой. Новенькая, с иголочки форма звездного капитана стесняла движения. Федор тряхнул головой, отгоняя воспоминания. За стеклянной стеной космопорта он увидел Лин. Она тоже узнала Федора и приветливо махнула рукой. -- Ты очень изменилась,-- сказал Федор, когда они встали в сторонку, чтобы переждать гудящий поток нетерпеливых пассажиров, прилетевших с Земли. -- Ты тоже изменился,-- улыбнулась Лин, окидывая его взглядом. Федор тронул тяжелую толстую косу. -- Вот только косы остались прежними,-- сказал он. -- Это не косы,-- сказала Лин. -- А что же? -- Датчики. -- Датчики? Лин посмотрела на растерянное лицо Федора и сочла нужным пояснить: -- Так считает Энквен, твой помощник в полете на Рутон. Он об этом сказал мне во время первой нашей встречи в Зеленом городке. До чего же он был тогда смешной!.. Они покинули космопорт и не спеша шли к стоянке машин. -- Знаешь, Лин... -- Федор не договорил. Они подошли к площадке; на которой ровными рядами выстроились разноцветные машины. Лин открыла ярко-красную дверцу одной из них и жестом пригласила Федора садиться. Это была машина на воздушной подушке -- лучший транспорт в условиях Луны. -- Они появились у нас сравнительно недавно,-- заметила Лин, садясь за руль,-- после того как на Луне создали искусственную атмосферу. -- А до того? -- А до того у нас были танкетки,-- сказала Лин.-- Примерно такие, как та, в которой ты с Энквеном разъезжал по Рутону. -- Откуда ты знаешь, в чем я разъезжал по Рутону? Лин улыбнулась. -- Милый капитан, вы недооцениваете свою славу,-- сказала она.-- Телевизионный экран сделал вас едва ли не самым популярным человеком в Солнечной системе. Куда поедем? -- спохватилась она. -- Ты хозяйка,-- развел руками Федор. -- Показать тебе Луну? Хочешь? -- спросила Лин. Федор встретил ее предложение без особого энтузиазма. -- Времени маловато,-- сказал он. -- А я и не спросила: ты надолго? -- Сутки. Вместе с дорогой туда и обратно,-- сказал Икаров. Лин задумалась. -- Так... что же тогда... Ага, есть! -- хлопнула она в ладоши.-- Едем на стапели. На "Пионе" сегодня монтируют фотонные отражатели. Так что считай, что тебе просто повезло. Я частенько ездила к "Пиону", когда тебя не было... Едем? -- тряхнула Лин косой. -- Едем,-- сказал Федор. Лин нажала стартер. Машина сорвалась с места, как застоявшийся конь. По левую руку остались невысокие горы. Справа вдали виднелось ровное, как стол, плато. "Уж не плато ли Варгентина?" -- подумал Федор. Лицо Лин было сосредоточенным. Она отлично вела машину. Еще издали Федор узнал характерные контуры Лунных стапелей, сто раз виденные и в журналах, и на экране телевизора. "Пион" напоминал собой сильно вытянутую гроздь винограда, направленную вертикально вверх. Высота корабля составляла семь километров. На первый взгляд виноградиныотсеки располагались беспорядочно вдоль центрального ствола корабля. Одни отсеки были уже смонтированы полностью, другие наполовину, третьи -- только закладывались. Всюду -- и на земле" и на монтажных площадках -- кипела работа. Лишь опытный глаз мог уловить порядок в этом хаосе, угадать стройные контуры будущего корабля. Еще не ступив на "Пион", Икаров знал его уже, как свои пять пальцев. И не только благодаря лекциям в Звездной академии. Икаров, где только мог, собирал информацию о "Пионе" и хранил ее в заветной папке. -- Когда тебя не было,-- сказала Лин,-- я слетала в Музей звездоплавания, под Москвой. Федор кивнул. -- Только о звездах да ракетах, больше ни о чем думать не могла,-- продолжала Лин.-- Старые корабли такими странными кажутся... -- Они честно потрудились. -- Форма смешная: обтекаемые, как капли, -- сказала Лин. -- Иначе нельзя было: раньше все ракеты стартовали с Земли. Чтобы вырваться в космос, нужно было преодолеть толщу воздушного океана. Вот "Пион", -- кивнул Икаров в сторону строящегося корабля,-- для старта отведут подальше -- и от Земли, и от Луны. -- Чтобы не нужно было преодолевать сопротивление атмосферы? -- спросила Лин. -- Не только в этом дело. При старте "Пиона" из его фотонного отражателя хлынет такая река пламени, которая в состоянии испепелить целую планету, сорвать с нее воздушную оболочку, испарить моря и океаны. -- Вот, кстати, отражатель устанавливают, -- произнесла Лин. Рой машин плавно перемещал гигантскую чашу. Икаров знал, что это основная часть звездолета. Машины казались издали кучкой муравьев, которые тащат жука в муравейник. Отражатель представлял собой не что иное, как пораболическое зеркало. Свет, отражаясь от зеркала, будет толкать корабль вперед, создавая тягу. Федор и Лин подошли поближе. Монтажники знали Лин (видимо, она часто здесь бывала). Девушка окликала монтажников, здоровалась с ними. К ним подошел молодой парень в синей с молниями форме электрика. -- Я вас знаю,-- сказал он и протянул руку. -- Откуда? -- удивился Федор. -- Телевизор,-- пояснил, улыбаясь, парень.-- Вы ведь Энквен, верно? -- Энквен -- мой помощник. Он остался на Земле. А я капитан Икаров, к вашим услугам,-- щелкнул каблуками Федор. Даже сквозь румянец видно было, как покраснел электрик. Он беспомощно посмотрел на Лин, словно ища сочувствия. -- Это от волнения, -- сказала Лин. Они подошли к фотонному отражателю. По наружному ободу зеркала шли на равном расстоянии друг от друга небольшие ракетные двигатели. -- Двигатели маневра,-- пояснил Федор.-- Включая некоторые из них, можно создавать боковую тягу, которая изменяет направление полета корабля. -- Скажите, капитан,-- спросил электрик,-- а что произойдет, если часть отражаемого света поглотится зеркалом? -- Зеркало испепелится сразу же,-- ответил Икаров.-- Чтобы этого не случилось, в отражателе будут использованы сверхпроводники, которые не поглощают свет, а целиком отражают его. Из кабины подъемного крана электрика позвали. Извинившись, он убежал. -- Давай посмотрим оранжерейный отсек? -- предложила Лин. В отсек они поднимались по узкой приставной лесенке: транспортерные ленты "Пиона" еще не работали. В огромном отсеке было пустынно. В открытые люки падал свет. Там и сям белели кучи песка, гравия, попадались связки тоненьких саженцев. -- Видеопластики сюда еще не приходили,-- сказала Лин, озирая стены. Внимание Федора привлек ящик с землей. Взрыхленная почва была покрыта ровными зелеными всходами. Растение показалось Федору знакомым. -- Неужели не узнаешь? -- сказала Лин. Федор покачал головой. -- Вспомни озеро Отдыха,-- произнесла Лин,-- горы... -- Эрцелла! -- Она самая. Думаю, выживет на "Пионе". Я использую литий для подкормки,-- сказала Лин. -- Хочешь проверить поведение эрцеллы в условиях невесомости? -- спросил Федор. -- Нет, при больших перегрузках,-- сказала Лин.-- Обязательно записывай все данные, ладно? -- При условии, что на "Пионе" полечу я,-- улыбнулся Федор. -- Ты полетишь,-- серьезно сказала Лин. -- Ты в этом уверена? -- Не только я,-- сказала Лин.-- И дедушка. И весь Зеленый городок. На полу оранжерейного отсека были намечены контуры будущих дорожек. Между ними располагались участки, которые предстояло заполнить земной растительностью. Лин подошла к связке саженцев, выбрала среди них тоненькую березку и умело посадила ее в рыхлый грунт пустынного участка. -- Это будет моя березка, Федя,-- сказала она, оглаживая белый ствол.-- Вернее, это буду я с тобой. И в обратном полете, и уже на Земле среди многих дел, в течение долгих дней эта березка не выходила у Федора из головы. Глава 10 МАРС Идем сквозь правильность линий, Сквозь беспощадный свет, В пустую память пустыни Впечатав рубчатый след. Ван знал, что преддипломная практика Лин будет проходить на Марсе. Поэтому он обрадовался, узнав, что Ливен Брок включил его в группу, сопровождающую роботов-пионцев на Марс. Постройка "Пиона" подходила к концу, к этому времени должен был быть готов и белковый экипаж звездолета. Биологов Зеленого городка представлял Владимир Карбенко. Взволнованный оказанным ему доверием и предстоящей ответственностью, Володя на космодроме без умолку говорил, без надобности поправлял ворот рубашки и все время безуспешно запихивал в карман угол коробки с магнитными шахматами. Ван Каро летел на Марс не впервые. Год назад он был на Красной планете с археологической экспедицией. Хотя результаты экспедиции были скромными, Ван вернулся на Землю с твердым убеждением, что в марсианских пустынях под легендарными красными песками покоятся древние города. Лицо Марса -- пустыни. Можно ехать или лететь и час, и два, и только безотрадные песчаные барханы будут проплывать перед глазами. Единственные естественные возвышенности на планете -- горы Митчела, расположенные близ Южного полюса. Атмосферное давление Марса до заселения составляло лишь десятую часть земного. Но с десяток лет назад на Марсе, как и на Луне, была создана искусственная воздушная оболочка. Карбенко на Марсе еще не был, и его интересовало все. Время в полете, свободное от шахмат, он отдавал беседам с Ваном, который добросовестно рассказывал, что знал, о Красной планете. Время свободное было: они летели не на пульсолете, а на обычном пассажирском лайнере -- ветеране трассы Земля -- Марс. Ван часто смотрел на экран, наслаждаясь зрелищем черного неба, прошитого созвездиями. После обеда к Вану подсел Владимир. -- Сыграем, Ван? -- похлопал он себя по карману, где покоилась коробка с шахматами. Ван замотал головой. -- Энквен тебе партнер, -- сказал он. -- Энквен занят, что-то подсчитывает,-- вздохнул Карбенко. По экрану наискось проплыла оранжевая ракета. -- Почтовая,-- определил Ван. -- Послушай, Ван, а почему марсианские пески красные? -- спросил Владимир. -- Песчинки покрыты окислами железа. -- А пески образовались из выветрившихся вулканических пород? Ван оторвал взгляд от экрана. -- Отчасти из раздробленного туфа,-- сказал он.-- Но в основном марсианские пески -- это лимонит, охра и красноватый песчаник. -- Знаешь, Ван,-- сказал Владимир,-- меня в полете все время не покидает чувство, что я опоздал. -- Куда опоздал? -- не понял Ван. -- На Марс. Я бы хотел быть с теми, кто впервые ступил на эту планету. Выскочить первым из люка, набрать в грудь побольше воздуха и крикнуть... -- Много бы пришлось набрать тебе воздуха,-- с улыбкой перебил его Ван.-- Марсианский воздух содержал тогда кислорода в тысячу раз меньше, чем земной. Владимир пожал плечами. -- Неужели ты думаешь, что я выскочил бы без скафандра? -- сказал он. -- Кто тебя знает. Шахматисты народ рассеянный,-- произнес Ван. -- А в песчаные бури ты попадал? -- спросил Владимир. -- Было. -- Страшно, говорят? -- Сейчас уже не то, что раньше,-- сказал Ван.-- В пустыне высаживают эрцеллу, и она корнями связывает пески. -- Я слышал, что эрцелла на Марсе приживается с трудом,-- заметил Владимир. Ван кивнул. -- Так было,-- сказал он.-- А теперь озеленители придумали подкармливать эрцеллу литием. Результаты хорошие. -- Откуда ты знаешь? -- Одна... Один озеленитель рассказывал,-- ответил Ван неохотно. Некоторое время они молча смотрели на обзорный экран. Корабль шел с приличным ускорением, дышать было трудновато. -- Да, работы озеленителям на Марсе хватит,-- задумчиво произнес Ван. -- Не только озеленителям,-- сказал Владимир.-- И строителям. И геологам... -- Марсологам,-- поправил Ван. -- Никак не привыкну к этому слову. -- Привыкай, -- сказал Ван. -- Нам на Марсе быть не меньше полугода, пока не закончатся заключительные испытания белковых. -- Послушай, Ван, средняя плотность Марса меньше, чем средняя плотность Земли, верно? -- спросил Владимир. Ван кивнул. -- Получается, что Марс состоит из более легкого вещества, чем Земля? -- произнес Владимир. -- Нет. Тут хитрая штука,-- сказал Ван.-- Понимаешь, Володя, недра каждой планеты находятся под огромным давлением, которое определяется весом верхних слоев. Вес Марса в десять раз меньше веса Земли, потому и плотность его меньше. -- Но химический состав Земли и Марса одинаков? -- Примерно. -- Знаешь, Ван, я в детстве любил ломать игрушки, чтобы посмотреть, что там внутри,-- сказал Владимир.-- Ты не можешь мне сказать, что внутри Марса? -- Новая игрушка? -- засмеялся Ван.-- Видишь ли, Володя, Марс и Земля -- родные брат и сестра. Потому и внутренние структуры их схожи. Раньше считали, что земное ядро состоит из железа. Потом появилась гипотеза, согласно которой земное ядро состоит из каменистого вещества, такого же, как вещество мантии, но ставшего металлоподобным под действием огромного давления. Владимир кивнул. -- Знаю, гипотеза Лодочникова -- Рамзея, -- сказал он. -- Сейчас Марс спокоен? Марсотрясений не бывает? -- спросил Владимир. -- Нет. Ван кивнул. -- А куда девалась марсианская вода? -- допытывался Владимир. Улетучилась, что ли, водица? -- Не улетучилась. Вода на Марсе осталась,-- сказал Ван.-- Во время раскопок в Восточной пустыне мы хотя и не обнаружили засыпанного древнего города, но зато нашли одну вещь, пожалуй не менее ценную... -- Что же это за ценная вещь? -- Слой вечной мерзлоты! -- торжественно сказал Ван. -- Действительно, ценная находка,-- пожал плечами Владимир. -- Конечно, ценная! Слой вечной мерзлоты -- источник воды,-- пояснил Ван.-- Но разработки еще не закончены. А пока что воду на Марсе, как и на Луне, добывают из каменных пород. Научимся доставать воду из слоя вечной мерзлоты -- и на Марсе будут моря! На Марсе и роботы, и люди, с ними прибывшие, получили различные назначения. Ван Каро, Владимир Карбенко и Энквен были направлены на спасательную базу северного полушария Марса. Откровенно говоря, Ван был расстроен, он мечтал об изыскательной партии: работая в ней, он имел бы больше всего шансов встретить Лин. Одна из грандиозных марсианских новостроек -- тоже неплохо. Но спасательная база... Его утешил Владимир. -- Стажировка на спасательной базе будет полезна Энквену, -- сказал он. -- На "Пионе", Ван, спасатели будут нужней, чем строители. -- Но мы-то останемся на Земле, -- пробурчал Ван. -- Ну и что? Нам тоже, грешным делом, неплохо освоить смежную специальность,-- сказал Владимир.-- Помнишь, как у нас в Зеленом пропали Ливен Брок и его воспитанник? Признайся, мы их искали довольно неумело, кустарно. -- Но все же нашли. -- А разве тебе не интересно, Ван, участвовать в проверке собственного изобретения? -- спросил Владимир. По решению координационного совета биопередатчик Вана Каро проходил на Марсе испытания. Хотя радиус действия передатчика был невелик, но аппарат мог передавать на значительные расстояния не мысли и образы, а сигналы -- импульсы альфа-ритмов головного мозга. Каждый человек, живущий на Марсе, был снабжен передатчиком Вана. Условия работы на Красной планете были трудны и опасны. Если человек попадал в беду, координаты бедствия определялись по сигналам передатчика: ведь у каждого альфа-ритмы головного мозга носят индивидуальный характер. Спасатели работали с энтузиазмом, мечтая усовершенствовать биопередатчик, внести в него хоть какое-нибудь конструктивное улучшение. Все знали, что по решению совета биопередатчик включен в снаряжение "Пиона". Служба на спасательной базе пришлась Вану по душе. Его натура требовала действия, движения, а всего этого у спасателей было с избытком. Однажды Ван дежурил. Шло время, вызовов не было, сигналы бедствия не поступали, и Ван задремал. Проснулся он, словно от толчка. На пульте лукаво подмаргивал красный глазок. В наушниках стоял комариный писк, который, собственно говоря, и вывел его из состояния легкого забытья. Ван мигом стряхнул зевоту и по видеофону доложил начальнику спасательной станции о полученных сигналах. Северное полушарие Марса отличается, как известно, крайне неустойчивым, капризным климатом. Среди лета вдруг может пойти сухой град величиной с кулак или ливень, в минуту образующий бурные потоки, которые все смывают на своем пути. А о страшных песчаных бурях, снискавших дурную славу по всей Солнечной системе, и говорить нечего. В последние годы на Марсе велись большие инженерные работы: на побережье строился современный океанский порт, возводился новый космодром, закладывались многоэтажные ангары для орнитоптеров -- основного вида транспорта на Марсе. Машины на воздушной подушке здесь не привились из-за песков пустыни, которые склонны при любом ветерке подниматься в воздух, образуя смерчи. Начальник спасательной станции велел Вану уточнить координаты бедствия и немедленно вылетать. Через несколько минут после получения сигналов орнитоптер взмыл с одного из эллингов базы в красноватое марсианское небо. Машину вел Ван. Здесь же в кабине находился остальной экипаж орнитоптера -- Карбенко и Энквен. Все время улавливая сигналы бедствия, они прокладывали курс. В нормальных условиях биопередатчик Вана молчал. Он начинал испускать сигналы лишь в том случае, если его слегка сдавливали, что и делал человек, который попадал в беду. С новой конструкцией Вану пришлось повозиться, но в условиях Марса она оправдывала всегда. Машина набирала высоту. Внизу промелькнули немногочисленные строения базы, потом потянулась изжелта-красная однообразная пустыня. Нескончаемые барханы проплывали один за другим, похожие на вдруг окаменевшие волны моря. Косые лучи заходящего солнца скользили по верхушкам барханов. -- Красотища! -- сказал Владимир. Хотя прошло уже два месяца, он не переставал восхищаться на Марсе абсолютно всем. Изредка вдоль круглых иллюминаторов машины мелькало какое-то подобие тени и спустя некоторое время слышался глухой звук, похожий на удар палкой по днищу пустой бочки. Это проносились небольшие летучие существа, издревле населяющие Марс. Первые земляне, прибывшие на Марс, назвали их почему-то нырками. -- Володя, сейчас не время шутить! -- раздраженно воскликнул Ван, когда Карбенко продиктовал ему очередную порцию цифр, связанных с курсом. -- О чем ты, Ван? -- с недоумением спросил Владимир. -- Вместо координат бедствия ты подсунул мне координаты... нашего орнитоптера. Проснись! -- Все расчеты проверяет Энквен,-- сказал Карбенко. Робот невозмутимо молчал. -- Ловко! Выходит, что это я даю сигналы бедствия? -- возмутился Ван.-- Вот что, займись наблюдением. Расчетом курса пусть занимается один Энквен. Через несколько минут курс машины пришлось резко менять: координаты бедствия, если верить расшифровке сигналов, которую произвел робот, изменились, и, намного. Такого в практике новоиспеченных спасателей еще не случалось. Да и в рассказах старожилов базы такого случая не встречалось. Неужели Энквен ошибается в расчетах?.. Энквен, будущий первый помощник капитана "Пиона"? -- Странно, очень странно,-- пробормотал Ван, вглядываясь в стереокарту.-- Координаты лежат на местности, где не ведутся и никогда не велись работы. -- Да, отсюда добрых две сотни километров до ближайшей стройки,-- уточнил Владимир.-- Разве что геологи... -- Марсологи,-- поправил Ван. -- Вот именно. Может быть, изыскатели... -- Не может быть там изыскателей, -- неожиданно произнес Энквен. -- Опасная зона, повышенная радиация. Владимир пожал плечами. -- Что же означает эта свистопляска с координатами? -- спросил он. -- Прибудем -- увидим,-- сказал Ван. Орнитоптер скользнул вниз, неподвижно застыв на расстоянии метра от почвы. Его огромные перепончатые крылья теперь лишь слабо покачивались, поддерживая машину в воздухе на заданном уровне. Наскоро натянув противорадиационные скафандры, Ван и Владимир спрыгнули на красный песок. Следом выскочил Энквен. Владимир осмотрелся. -- Где-то здесь,-- сказал он. -- Включи сирену, Энквен,-- велел Ван. Высокий переливчатый звук разнесся далеко вокруг, многократно повторенный пустынным эхом. Сирена умолкла, никто на нее не откликнулся. Они тщательно обыскали местность, но это не дало никаких результатов. -- Я уверен в одном,-- сказал Владимир.-- Пеленгатор не мог ошибиться. -- Энквен тоже не мог ошибиться,-- добавил Ван, подходя к орнитоптеру. Радировав результаты поиска на базу, они поднялись в воздух. Энквен решил еще раз проверить координаты бедствия. На сей раз сигналы исходили из точки, отстоящей от места, которое они только что покинули, километров на пятнадцать. Источник сигналов был прежний... Спасатели исследовали новый пункт -- тот же успех. Так повторилось еще два раза. Уже давно наступила неверная марсианская ночь, озаряемая попеременно двумя светящимися искусственными спутниками. Ван и Владимир измучились и изнервничались, но они ни за что не отказались бы от поисков. Что касается Энквена, то он сохранял обычную невозмутимость. Наступил тревожный рассвет, и таинственный источник сигналов бедствия оказался в новой точке. Когда Энквен сообщил координаты, Ван, не говоря ни слова, развернул машину в воздухе на 180o и лег на другой курс. На сей раз передатчик сигналил откуда-то из гор Митчела. -- Далеко забрались. Южный полюс недалеко...-- пробормотал Владимир. -- Как может человек совершать такие быстрые броски? -- спросил Ван, ни к кому не обращаясь. -- Может быть, его схватил какой-то неведомый зверь? -- высказал предположение Владимир. Ван покосился на него: лицо вроде серьезное. -- Люди на Марсе сравнительно недавно,-- продолжал Владимир,-- и многое здесь еще не изведано и не понятно. -- Эти звери жили здесь до того, как на Марс ступила нога человека,-- сказал Ван. -- А потом? -- спросил Владимир. -- Потом фантасты переселили их подальше, к окраинам Солнечной системы. Машина шла на полной скорости. Кое-где пески были покрыты зарослями эрцеллы, которая успешно боролась с пустыней. Показались горные отроги. -- Здесь! -- сказал Энквен твердо. Уже ни на что не надеясь, Ван посадил орнитоптер. Площадка, окруженная скалами, была пустынна. -- Хотел бы я видеть этого шутника! -- вырвалось у Владимира. Было темно, Ван возился с прожектором, который не включался. -- Там,-- сказал Энквен, подойдя к черному провалу, контуры которого люди смутно угадывали в темноте. Ван включил наконец прожектор и направил световой луч в пропасть. На дне ее двигалось какое-то существо, похожее на осьминога. Оно все время пыталось улизнуть в сторону, в спасительную тьму, но Ван, ловко орудуя прожектором, не выпускал осьминога из поля зрения. -- Тут кто-то говорил насчет чудищ, которых на Марсе нет...-- бросил Владимир, посмотрев на Вана. Ван промолчал. Он оглядел дно пропасти -- человека, который бы терпел бедствие, там не было. Следовало принять какое-то решение. -- Энквен! -- сказал Ван. -- Слушаю,-- ответил робот. -- Спустись вниз, схвати осьминога, нейтрализуй его и доставь сюда,-- приказал Ван. -- Это не осьминог,-- начал Энквен.-- Согласно классификации Брэма... -- Выполняй приказ,-- перебил Ван. Прыгая с камня на камень, робот приблизился к врагу. Как знать, быть может, Энквену припомнился давний его поединок с электрическим скатом на дне Атлантики? Приобретенный тогда опыт мог сейчас во всяком случае пригодиться. Увидев приближающегося бесстрашно робота, существо сделало новую попытку улизнуть, Однако бежать было некуда: сверху била ослепляющая струя. Едва Энквен приблизился к осьминогу, последний выпустил ему навстречу струйки фосфоресцирующей жидкости. Робот пошатнулся (видимо, жидкость подействовала на двигательный центр), но храбро продолжал наступать. Приблизившись наконец к осьминогу, Энквен одной рукой схватил извивающееся щупальце, а другой впрыснул дозу парализующей жидкости прямо в жарко пульсирующий комок... -- На что нам эта тварь? -- спросил Владимир. Ван не ответил. Вскоре Энквен, таща неподвижного осьминога, щупальца которого волочились по камням, вынырнул из пропасти. -- Приказ выполнен,-- сказал робот, бросая тушу к ногам Вана. -- Есть у меня одна идейка,-- сказал Ван и натянул защитные перчатки, затем вооружился ножом и приступил к вскрытию осьминога. Энквен придерживал чудище, а Владимир присвечивал прожекторным лучом. Жесткое мясо фиолетового цвета было густо пронизано тонкими белыми нитями, прочными, как сталь, и дело подвигалось туго. Когда скальпель вскрыл продолговатый пузырь, на гранит пролилась небольшая лужица темно-фиолетовой жидкости. Камень задымился. -- Не хотел бы я выпить такого молочка,-- негромко пробормотал Владимир. А Ван все копался во внутренностях осьминога. Наконец он с торжествующим криком поднялся с колен. В руке его блеснул пестрый шарик биопередатчика. -- Видишь, Володя, как просто,-- сказал Ван, впервые за все время улыбнувшись. -- Но как же так...-- растерянно произнес Владимир.-- Ведь мы получали сигналы из пустыни... -- А вот,-- Энквен тронул шестипалой рукой труп нырка. -- Ты прав, Энквен,-- сказал Ван и, повернувшись к Владимиру, пояснил: -- Я читал, что нырки очень любят таскать пестрые предметы. Совсем как наши земные сороки. Где-то он сглотнул передатчик (очевидно, утащил из жилья), а затем отправился в пустыню, на охоту. Ну, остальное понятно. -- Да, помотались мы,-- задумчиво произнес Владимир и покачал головой. Энквен достал передатчик и, обтерев его, протянул Вану. Вскоре орнитоптер, взмахнув крыльями, поднялся над горами и полетел в сторону базы. Одной из самых больших строек Марса был океанский порт. Порт воздвигался, океана еще не было. Обводнение Марса являлось делом будущего. Марсологи-поисковики только искали в коре планеты водоносные породы, а близ ложа будущего океана уже вырастали причалы, складские помещения и прочие портовые сооружения. Ван прилетел сюда в свободный день, чтобы посмотреть, как идет строительство, как справляются с ним питомцы Зеленого городка. В порту Ван повстречал Лин. Встретил, когда совсем уже отчаялся повидать ее на Марсе. Ван поразился происшедшей с Лин переменой. Лин, всегда задорная, "заводная", как назвал ее однажды Алексей Волга, выглядела грустной, даже не грустной, а какой-то потерянной. Когда Ван увидел ее, Лин осматривала участок почвы, примыкающий к огромному пакгаузу, брала пробы, что-то записывала. Ван окликнул ее, они поздоровались. -- Давно на Марсе? -- спросил Ван. -- С неделю, -- ответила Лин. -- Нас тут группа озеленителей. Были в Восточной пустыне, теперь будем заниматься озеленением порта. Пока я тут одна в порту, остальная часть группы прибудет позже. -- Пролетал я над Восточной пустыней,-- сказал Ван,-- видел эрцеллу. Славно принялась. Лин безучастно кивнула. -- Пройдемся? -- предложил Ван. Лин окинула взглядом участок взрыхленной почвы. -- Только недолго,-- согласилась она. Даже стороннему глазу видно было, что механизм стройки работает ритмично и четко. Людей на обширной строительной площадке не было видно. Строительством руководили белковые роботы. Ван издали узнал фигуру Кельзава. Тот давал задание механическому роботу-манипулятору -- шагающей платформе, доверху груженной облицовочными керамическими плитками. -- Здесь работают только те, кто полетит на "Пионе",-- сказала Лин, и голос ее дрогнул. -- Знаю,-- сказал Ван.-- Я летел с ними на Марс. По-моему, все научились делать наши питомцы, хоть сейчас в полет. Лин промолчала. Долгим взглядом проводила она Кельзава, который бегом направился к подъемной башне, вдруг замедлившей ход. Переходя по мостику через свежепрорытую канаву, Ван взял девушку за руку. Лин тихонько освободилась. -- Не надо, Ван,-- попросила она. Каменистое ложе будущего океана поблескивало под нежарким марсианским солнцем. Землеройные машины, руководимые белковыми роботами, выравнивали дно. Лин и Ван не спеша шли вдоль линии берега, обходя глыбы, ямы и завалы. -- Послушай, Лин, я давно хотел сказать тебе... -- начал негромко Ван. -- Знаешь, Ван,-- перебила Лин,-- перед вылетом на Марс я закончила исследование мха, который Федор с Энквеном привезли с Рутона. -- Да? -- спросил Ван без особого энтузиазма. -- Знаешь, этот мох -- просто чудо,-- продолжала Лин.-- Представь себе, в нем удалось обнаружить бактерии, которые способны предсказывать вспышки солнечной активности. Такие вспышки, ты ведь помнишь, могут быть опасны для космонавтов, особенно в период активного Солнца. Поэтому важно заранее знать, когда произойдет вспышка. Между прочим, я установила, что похожим видом бактерий занимался выдающийся русский ученый Чижевский еще в 1915 году. Он установил, что некоторые виды микроорганизмов весьма чутко реагируют на солнечную активность. Но он не мог изучать бактерии с других планет: люди тогда еще не вырвались в космос. Поэтому особо чутких к Солнцу бактерий у него не было. -- Так что же все-таки сделал Чижевский? -- спросил Ван, чтобы поддержать разговор. -- Чижевский доказал, что поведение чувствительных к Солнцу бактерий меняется за 4-5 дней до того, как приборы землян говорят об очередной солнечной вспышке. Он мечтал о создании такого "живого барометра", который сможет предсказывать солнечные бури, предупреждать астронавтов о грозящей опасности. Но создать такой барометр Чижевский не смог: уровень тогдашней науки был слишком низок для этого. Да и земные бактерии не очень подходили для столь тонкого прибора. Другое дело -- бактерии с Рутона. У нас в институте горячо взялись за "живой барометр",-- сказала Лин. Ван отбросил с дороги пустой кислородный баллон. -- Доброе дело,-- сказал он.-- А когда может быть готов "живой барометр"? -- Месяца через три,-- сказала Лин. -- Но это же чудесно! -- воскликнул Ван.-- "Живой барометр" можно будет взять на "Пион". Лин остановилась так внезапно, что Ван сделал по инерции еще несколько шагов. Он обернулся. Лицо Лин побледнело. -- Разве ты не слушал сегодня утром радио? -- тихо спросила она. -- Нет. Проспал,-- сокрушенно признался Ван.-- А что, собственно, случилось? -- Решение Высшего координационного совета,-- сказала Лин.-- "Пион" стартует через месяц. -- А капитан кто же? Лин опустила голову. -- Федор?.. -- спросил Ван. Лин кивнула. -- Давай возвращаться,-- сказала она.-- У меня времени немного. -- Послушай, Лин. Послушай...-- произнес Ван. -- Не говори мне, Ван. Ничего сейчас не говори. -- Но я должен сказать тебе... -- Нет! -- подняла она руку. Назад они шли молча. Ван смотрел на тонкий профиль, и Лин казалась ему такой хрупкой, такой беззащитной. -- Не надо меня жалеть,-- сказала Лин, будто угадав его мысли. -- Послушай... -- Я счастлива,-- сказала Лин.-- Да, счастлива! -- с вызовом повторила она, глядя на Вана.-- Счастлива, что Федору оказано доверие, счастлива, что он любит меня и что я люблю его. -- Все это Лин выпалила единым духом. -- И довольно об этом...-- добавила она угасшим голосом. Когда они прощались, Лин сказала уже обычным своим голосом: -- Совсем забыла поздравить тебя, Ван. Твой биопередатчик по решению координационного совета включен в снаряжение "Пиона". Между прочим, я думаю, что рутонианский мох им тоже нужно взять с собой. За оставшийся месяц сделать "живои барометр" не удастся, но его можно будет докончить в пути. Времени у них будет достаточно,-- добавила Лин.  * ЧАСТЬ ВТОРАЯ *  ЗВЕЗДНЫЙ ЗОВ Глава 1 ПУТЬ Зреет, будто к новоселью, Замечательный восход. Над людскою колыбелью Солнце красное встает. Прощание с Землей, с поколением осталось в памяти Федора Икарова долгим многокрасочным сном. И в полете, когда далеко позади осталась Солнечная система и безмолвная река пламени, истекающего из дюз, несла "Пион" в глубины пространства, навстречу неизвестному, молодой капитан часто вспоминал свой извилистый путь прощания с планетой -- путь, опоясавший весь земной шар. День за днем, месяц за месяцем "Пион", казалось, висел в одной точке, накрепко впаянный в бесстрастное пространство,-- крохотная пылинка разума, затерявшаяся в бездонном космосе. Икаров, конечно, понимал умом, что корабль идет с огромной скоростью. Об этом деловито сообщали приборы, а также ежечасно докладывал Кельзав. Но все в человеке восставало против очевидного, отказываясь верить в то, что звездолет движется. Вскоре предстояла пульсация -- головокружительный прыжок корабля через нуль-пространство. Когда человек идет по дороге, он замечает пройденный путь по разным ориентирам: по придорожным камням, деревьям, по верстовым столбам, наконец. Сидя в салоне самолета, человек замечает движение по облакам, стремительно бегущим назад. Но как уловить движение звездолета, глядя на обзорный экран? Узор созвездий на его поверхности изо дня в день, из месяца в месяц остается неизменным. А кроме звезд, ничего вокруг... Конечно, рисунок созвездий при движении корабля меняется, но настолько незначительно, что человеческий глаз уловить этого не в состоянии. Одиночество капитана скрашивали его белковые помощники. Они исправно вели "Пион" в те периоды, когда капитан, повинуясь биопрограмме, впадал в глубокий анабиоз. Наконец они миновали последнюю пульсацию. При приближении к Тритону Икаров отказался от анабиотического сна. Слишком много стало теперь в ближнем космосе тревожных и непонятных явлений. Капитан подошел к экрану. Он долго всматривался в него. Сколько книг они прочли, сколько микрофильмов о Тритоне просмотрели на борту корабля! Белковые поглощали информацию с ненасытностью губок, впитывающих воду, и Икаров не переставал восхищаться учеными Зеленого городка, которые вырастили и воспитали столь совершенные системы. В каждом белковом роботе были заложены возможности, которые раскрывались, развертывались с течением времени. -- Летим -- и звезда превращается в солнце,-- негромко произнес Икаров. И впрямь Тритон медленно, но верно увеличивался на экране. Но это было не жаркое солнце, щедро разбрызгивающее свет в окрестном пространстве, а черный провал в небе. Капитан по бегущей ленте добрался до головной рубки и сел перед экраном. Он включил защитный слой со светофильтром. Икаров был один в отсеке. Каждый член экипажа находился на своем месте. "Будь у Тритона своя планета, -- подумал капитан, -- интересно, как бы чувствовал себя на ней человек?" Он представил себя стоящим на каменистой вулканической почве этой планеты. Возможно, она будет в чем-то похожа на Рутон, который они некогда избороздили с Энквеном. Горизонт напоминает раскаленную струну, разноцветные скалы -- застывший фейерверк. Что может испытывать человек в поле чудовищного тяготения Тритона -- Черной сверхзвезды? Капитан легко делает несколько шагов. Ходить по планете нетрудно: ведь тяжесть тела на ней обусловлена не Тритоном, а массой самой планеты. Но масса Тритона настолько велика, что она меняет метрику окружающего пространства, как бы искривляет, пpoгибает его. Это явление предсказал еще Лобачевский. Но что это значит -- звезда прогибает пространство? Этого никто из землян еще не знает... Что он испытает, когда попадет в искривленное пространство? Может ли вообще человек выжить в нем? Капитан глубоко задумался, опустив голову на пульт. То, что раньше представлялось теорией и чистейшей абстракцией, с каждым часом полета "Пиона" все более превращалось в реальность. На месте Тритона зиял черный провал, все время увеличивающийся в размерах. При приближении к звезде-невидимке приборы корабля вели себя все более беспокойно. Однажды вспыхнула магнитная буря, которая бушевала четверо земных суток -- время на корабле измерялось в привычных земных циклах. ("О том, как измерять на "Пионе" время, мы договорились с тобой, капитан, еще на Рутоне", -- заметил по этому поводу Энквен.) Во время магнитной бури капитан почти не отходил от пульта. Когда капитан отдыхал, его место занимал Энквен. Четверо суток вокруг "Пиона" бушевали силовые поля. Это был безмолвный разгул стихии без грома, ливней и пенных морских волн. Четверо суток, откликаясь на немую бурю, конвульсивно трепетали стрелки приборов. На пятые сутки синусоида, которая неутомимо вытанцовывала на экране капитанского пульта, наконец нырнула под красную горизонталь. Буря улеглась, однако радость оказалась преждевременной: на поверхности корабля определили повреждения. Возникла необходимость срочно проверить поверхность "Пиона". Натянув противорадиационный скафандр, капитан нажал кнопку с надписью "вакуум". Стенки переходного отсека едва слышно завибрировали. Стрелка барометра, описав полный круг, ткнулась в "зеро". Все! Можно выходить. Икаров повернул рукоятку, но люк остался неподвижным. "Заело",-- с беспокойством подумал капитан. В этот момент вспыхнул видеофон. Связь по своей инициативе включил Энквен. -- Что случилось, капитан? -- спросил робот.-- Я по биопередатчику уловил: у тебя что-то не ладится. -- Оставь Кельзава на пульте и иди сюда,-- велел капитан. Экран погас. Через несколько минут в камеру, где царил вакуум, вошел Энквен. Перепад давлений робота не смущал. -- Люк не открывается, -- сказал капитан. -- Давай попробуем вдвоем. Икаров и Энквен налегли на люк, но тот не поддался. -- Ударь, Энквен,-- сказал Икаров.-- Только антенну не повреди. Коротко разогнавшись, робот ударил в люк плечом. После третьей попытки люк открылся. Первым на поверхность вышел капитан, за ним Энквен. Очутившись снаружи, капитан на мгновение закрыл глаза. Он сделал несколько осторожных шагов, затем остановился и прильнул к портативному телескопу, который прихватил с собой. -- Посмотри вниз, капитан,-- прозвучал ровный голос Энквена. Опустив телескоп, капитан посмотрел под ноги и едва не вскрикнул от неожиданности: отсеки корабля были покрыты ровным слоем вещества изумрудного цвета. Некоторые участки были потемнее, другие светлее. Ярче всего светились участки, прилегающие к фотонным дюзам. -- Что это, Энквен? -- спросил капитан, потрогав носком изумрудное вещество. Энквен неохотно пожал плечами. -- Аналога нет,-- сказал он. Капитан присел на корточки. -- Вещество такой плотности землянам не известно,-- сказал он.-- Вот почему люк не открывался! -- Быть может, слой образован прилипшими метеоритами? -- высказал предположение Энквен. Икаров покачал головой. -- Почему же тогда локаторы не отметили метеоритных ливней? -- сказал он.-- Нет, здесь что-то другое. Ладно, возьми немного вещества на пробу, там разберемся. Капитан и Энквен вошли в лабораторный отсек. Несколько минут Икаров молча наблюдал, как Энквен безуспешно пытается разломить в руках кусок изумрудного вещества, только что вырезанный лазерным лучом с поверхностной обшивки "Пиона". Шестипалые руки, которые с легкостью связывали в узел стальную полосу, ничего не могли поделать с находкой. -- Нужно расплавить...-- начал Энквен. -- Нет, -- перебил капитан, пораженный неясной догадкой. -- Опусти вещество в насыщенный раствор биогибберелина. Энквен знал, что этот раствор, который передала капитану перед стартом внучка воспитателя Лин, активизирует деятельность живой клетки. Но неужели капитан думает, что... -- Начальная температура вещества в момент осаждения на поверхности корабля составляла примерно две с половиной тысячи градусов,-- на всякий случай напомнил Энквен. -- Выполняй,-- сказал капитан. Он проследил, как Энквен опустил пробу в прозрачный контейнер с раствором, и вернулся в свой отсек. Из состояния дремоты капитана вывел вой аварийной сирены. На пульте контроля близ цифры "З" вспыхнул красный глазок. Третий отсек... Это была астролаборатория, которую он покинул минут двадцать назад. Не ожидая приказа, Энквен, который находился рядом, метнулся к люку. Окрик Икарова остановил его у выхода. -- Не торопись. Посмотрим, что там делается, -- сказал капитан. Он включил экран внутреннего обзора, и перед ними предстал лабораторный отсек. Ряды установок, стеллажи, уставленные приборами. Но что это? Какая сила сдвинула с места массивный термостат, в который Энквен поместил контейнер с изумрудным веществом? Черный матовый куб термостата покачивался. Неожиданно одна грань его изогнулась и лопнула, и сквозь трещину неудержимо поползло что-то извивающееся, плоское, зеленое... -- Выключи сирену,-- попросил капитан. Робот повернул на пульте рукоятку, звук оборвался. Они всматривались в экран, не зная, что делать. -- Есть аналог, -- вдруг сказал Энквен. -- Да ну? -- посмотрел на него капитан. -- Похоже на мох, который мы встретили на Рутоне, на Теплом плато,-- сказал Энквен и указал на вещество, которое продолжало выползать из контейнера. Икаров покачал головой. -- Мох с Рутона, который мы использовали для "живого барометра", тут ни причем, Энквен,-- сказал он, не отрывая взгляда от экрана. Зеленая лужица, образовавшаяся между тем на полу, будто раздумывала, затем ручеек из нее скользнул в сторону люка, ведущего из астролаборатории в центральный ствол "Пиона". -- Энквен, бегом в третий! -- крикнул капитан.-- Задрай выход из отсека. Робот пулей вылетел в коридор. Соскочив с бегущей ленты эскалатора, он, приближаясь к третьему отсеку, двинулся осторожно, крадучись. На экране хорошо было видно его мощное тело, сильные руки, касающиеся стен, огоньки фотоэлементов. Неужели это Икаров своей волей выпустил джина, дремавшего в бутылке? До сих пор "Пион" мчал сквозь космические просторы без особых приключений. Никаких признаков высокоорганизованной материи, характерной для жизни, экипаж "Пиона" не обнаружил. Да и откуда она в открытом пространстве? Тщательно проверяемые метеориты, которые попадали в ловушки "Пиона", не несли на себе ни бактерий, ни спор. Наоборот, высокая радиация, уровень которой при приближении к Тритону непрерывно повышался, склоняла к мысли, что жизнь в этих "широтах" невозможна. Но капитан знал, какой колоссальной приспособляемостью обладает жизнь. Что же представляет собой изумрудное вещество?.. Капитан сообщил экипажу обо всем, что произошло в течение последних сорока минут, только догадку относительно слоя, покрывающего обшивку "Пиона", оставил пока что при себе. Слишком дерзкой, даже еретичной показалась она самому Икарову. Энквен приближался к третьему отсеку. Немой ураган, четверо суток бушевавший снаружи, не прошел бесследно для "Пиона". Стены коридора, по которому осторожно шагал Энквен, слабо светились: микрочастицы, с огромной скоростью бомбардируя корабль, порождали во внутренних отсеках вторичное свечение, особенно хорошо заметное на экране. Капитан внезапно почувствовал приступ сильной сонливости. Он просмотрел все отсеки: экипаж застыл в неподвижности. Возможно, таково было действие изумрудного вещества. Хорошо еще, что у Энквена хватало сил двигаться. Он шел еще медленнее, шатался, хватаясь руками за светящиеся стены. -- Пожалуй, задраить люк в третий отсек недостаточно,-- подумал капитан.-- Нужно проникнуть внутрь, чтобы во всем разобраться на месте. Но как отдать такой приказ Энквену? Проникнуть в отсек -- значит подвергнуться, по всей вероятности, смертельной опасности... Пока капитан колебался, Энквен достиг третьего отсека, рывком открыл люк и прыгнул внутрь. Биопередатчик Вана! Как мог Федор позабыть о нем? Видимо, Энквен уловил мысли капитана и принял самостоятельное решение. Икаров переключил экран на третий отсек. Картина, которую застал Энквен, была тревожной. Зеленая масса, набухая, вырастая, заполнила чуть ли не все свободное пространство отсека. Она играючи гнула и ломала все на своем пути. Даже термостаты, изготовленные из сверхпрочного нейтрита, лопались, как переспелые дыни. Капитан не мог детально инструктировать Энквена. Он и сам не знал, что представляет собой зеленая напасть. В зависимости от обстановки робот должен был выбрать наиболее разумную тактику, помня, разумеется, и о безопасности корабля, и о возможной угрозе экипажу, и о необходимости выполнить конечное задание, возложенное на "Пион". Очевидным было простейшее решение проблемы: попытаться немедленно уничтожить таинственное вещество. Но торопиться с этим было неразумно: кто знает, какие формы, еще не известные землянам, может образовывать жизнь? Едва Энквен изнутри задраил люк, как на него сверху опустилась зеленая покачивающаяся лиана. Она двигалась, словно живая, и едва не коснулась Энквена. Робот отскочил в свободный угол и застыл в выжидательной позе. Зеленое вещество -- капитан мысленно назвал его мхом -- начало медленно подступать к Энквену, обхватывая его со всех сторон. Теперь, даже если бы Икаров отдал команду, Энквен не сумел бы покинуть отсек: путь к отступлению был отрезан. Впрочем, Энквен, похоже, не помышлял об отступлении. На экране было четко видно, как колышутся на голове его волосы-антенны, холодно поблескивают глаза, подрагивают микролокаторы, оценивая обстановку. Прежде чем приступить к действиям, Энквен собирал информацию, перебирал в памяти тысячи вариантов, ища среди них единственно верный. В этот решительный момент биосвязь отказала (возможно, и в этом был повинен изумрудный мох). Капитан включил радиовызов. Шорох и треск радиопомех наполнили штурманский отсек. -- Я в третьем, капитан,-- послышался странно далекий голос Энквена.-- Анализ воздуха в отсеке... -- Докладывай о самом важном,-- сказал капитан. -- Анализ воздуха в отсеке,-- повторил Энквен,-- свидетельствует, что процентное содержание кислорода уменьшается. Уменьшается содержание кислорода? Это было новое звено в цепи неожиданностей. Воспользовавшись коротким затишьем, капитан проверил отсеки корабля: все одиннадцать белковых роботов продолжали пребывать в состоянии неподвижности. -- Приступаю к исследованию зеленой субстанции,-- спокойно произнес Энквен, словно находился не на корабле, бог весть на сколько оторвавшемся от Земли, а на тренировочном полигоне Зеленого городка. Правда, голос робота звучал глуше, чем обычно. Но причиной мог быть севший аккумулятор... Прошло несколько минут. Энквен не двигался, выжидая. Возможно, какие-то соображения удерживали его от активных действий. Икаров заметил, как подвижный язык, похожий на зеленое пламя, подполз по полу астролаборатории к стеллажу, гибко обхватил его со всех сторон. Стеллаж покачнулся и полетел вниз, усеяв пол осколками перекрытий, которые разбились вдребезги. Большинство реторт разбилось, и ядовитый дым от смешавшихся реактивов заполнил отсек. Реторты не должны были биться. Возможно, их сделала хрупкими атмосфера, воцарившаяся в отсеке. С трудом боролся капитан с приступами сонливости. Когда дым в третьем отсеке рассеялся, на экране возникла картина, заставившая сжаться сердце Икарова: зеленая масса заполнила почти весь отсек. Свободным оставался только угол, в котором находился Энквен. Икаров только теперь обратил внимание на одно невероятное обстоятельство -- предмет, которого касался движущийся мох, куда-то исчезал, словно растворялся. Вот зеленый язык наткнулся на осциллограф, и прибор немедленно растаял, будто был вылеплен из снега. Однако, буйствуя в отсеке, подвижное вещество пока что щадило Энквена. -- Включи инфравизор, Энквен! -- скомандовал капитан. Когда робот выполнил приказ, Икаров спросил: -- Что случилось с осциллографом? Энквен замешкался с ответом. -- Кажется, прибор стал прозрачным... -- произнес он наконец. -- А может, он растворился в едких кислотах? -- сказал капитан. -- Возможно,-- согласился робот. В его голосе сквозила растерянность. Вокруг Энквена все еще оставалось немного свободного пространства, которое неуклонно сжималось. Хуже всего было то, что роботу никто не мог прийти на помощь. Белковые по-прежнему пребывали в неподвижности. Икаров решил было выручать Энквена, но еще раз посмотрел на экран и убедился в бесполезности своего намерения: стоит высадить задраенный Энквеном люк третьего отсека -- и зеленая масса проникнет в центральный ствол корабля... Зеленая масса продолжала свирепствовать в третьем отсеке, но стен лаборатории, которые были покрыты ионизированным пластиком, она не касалась. Приборы, установки, контейнеры с образцами метеоритов и пробами космической пыли -- все исчезало при соприкосновении с загадочным веществом, властью биогибберелина выпущенным на волю. Икаров сжимал кулаки, бессильный что-либо предпринять. Щелкнул сигнал радиовызова. -- Зеленое вещество испускает лучи,-- еле слышно прозвучал голос Энквена. -- Какие? -- Аналога нет. Попытаюсь... Фраза оборвалась, потому что зеленая масса со всех сторон ринулась на робота. Энквен исчез из поля зрения. Весь экран затопило месиво, и только мгновениями в нем показывались руки робота. Энквен отчаянно сражался, ни на шаг не отступая. Да и отступать было некуда. В конце концов зеленая масса отхлынула от Энквена, и робот, шатаясь, поднялся на ноги. -- Береги глаза, Энквен! -- крикнул капитан, пригнувшись к микрофону. Зеленое вещество подозрительно зашевелилось, готовясь к новой атаке. Почему живой мох не касается стенок отсека? Боится ионизированного пластика? Допустим. А почему он не уничтожает Энквена? В плен, что ли, хочет его взять?! Зеленое вещество ринулось в новую атаку. На этот раз на экране хорошо были видны перипетии борьбы. Энквен пока что отражал нападение. Поверхность нападающего вещества начала переливаться, меняя оттенки. Неожиданно из зеленой массы вырвался тонкий шнур. Конец его раздулся, словно голова рассерженной кобры, и качнулся в сторону робота. Энквен успел руками перервать у основания странный стебель, и тот, свиваясь в кольца, рухнул. Мозг Икарова продолжала сверлить догадка. Разумная материя?! Нет, невозможно. Но чем же тогда объяснить правильную тактику в нападении и защите? Чем объяснить действия, похожие на предварительную разведку? Энквен продолжал борьбу. Противник, похоже, щадил его. Когда робот делал шаг вперед, зеленая стена услужливо прогибалась, чтобы тут же сомкнуться за ним. Но чем может кончиться эта игра в пятнашки со смертью? Непослушная голова склонилась на пульт. Чьи-то мягкие, но властные пальцы легли на сонные веки... Капитан испуганно поднял голову: сколько он проспал? Ситуация на экране стала критической: зеленая масса образовала шар, в центре которого находился Энквен. Икаров принял решение. -- Энквен, вырвись любой ценой! -- отдал он команду в микрофон. -- Есть! -- донеслось до капитана словно из другой Галактики. -- Следи только, чтобы зеленое вещество не проникло в центральный ствол! -- крикнул капитан. -- Можно ли мне... воспользоваться... -- Да! -- сказал капитан, не дослушав.-- Да! Включай лазеры. В тот же миг экран охватило слепящее пламя. Оно погасло, затем вспыхнуло снова. Тысячи огненных иголок, посланных Энквеном, пронзили пространство третьего отсека, и угасли, не достигнув стенок. Зеленая масса дрогнула и отступила. Астролабораторию наполнил белый дым. Видимость ухудшилась, и капитан включил инфравизор. Зеленая масса, съежившись, конвульсивно подергивалась. По всем признакам под действием лазерных лучей ей пришлось несладко. Но зеленые щупальцы все еще пытались дотянуться до Энквена. В отсеке стало просторней, и робот начал перебегать с места на место, маневрируя. Казалось, он выполняет какой-то химерный танец. Каждый шаг приближал его к заветному люку. В такт прыжкам Энквена покачивались и словно бы торчащие из него огненные иголки лазерных лучей, которые удерживали зеленую массу на почтительном расстоянии. В этот момент био- и радиосвязь с Энквеном прервалась, и восстановить ее капитану не удалось. Осуществляя хитрые финты, робот пробился к стене, погасил часть лазерных лучей, чтобы не повредить панели, а остальные собрал в сноп и бросил их вперед. Ошеломленное массированным огнем, зеленое вещество отступило на несколько метров. Этого было достаточно, чтобы Энквен, с неимоверной силой рванув на себя люк, выскочил в коридор. Икаров успел еще увидеть, как Энквен, захлопнув за собой люк, двинулся по центральному стволу, затем тяжелая дрема снова овладела капитаном. Он очнулся, когда Энквен ввалился в штурманский отсек. -- Говори,-- приказал капитан. -- В третьем отсеке выросло зеленое вещество. Я сделал его биологический анализ,-- совершенно спокойно произнес Энквен.-- Результат... Робот начал сыпать числами и структурными формулами, но капитан оборвал его: -- Цифры потом доложишь. Меня интересуют твои логические выводы, Энквен. -- Зеленое вещество имеет мягкую кристаллическую структуру,-- сказал Энквен. -- Что оно собой представляет? -- Конгломерат бактерий. Капитан кивнул. -- Биогибберелин,-- слазал он.-- Ну, а у бактерий есть аналог? -- Вид бактерий в пределах Солнечной системы неизвестен,-- ответил робот.-- Они растут и размножаются, усваивая предметы, которые находились, в третьем отсеке, а также кислород. -- Гм... Усваивая,-- повторил капитан. -- Они способны расщеплять на атомы вещество,-- пояснил Энквен. -- Любое вещество? -- Нет. Стены отсека они осилить не смогли. -- До поры до времени... -- пробормотал Икаров. -- Но они и тебя пощадили? -- У меня иммунитет... Потому что я был облучен на Рутоне,-- сказал Энквен. Наскоро переговорив с Энквеном, капитан снова включил третий отсек. Замешательство, которое несколько минут назад посеял там робот, улеглось. Зеленая масса снова вырастала в размерах, зловеще переливалась от стенки к стенке. Если она проникнет в центральный ствол, "Пион" погибнет. -- У нас очень мало времени. Что ты предлагаешь, Энквен? -- спросил капитан. Тишину в штурманском отсеке нарушал лишь метроном. В эти секунды решалась судьба корабля. Икаров и Энквен понимали, что изумрудное вещество, конгломерат не известных людям бактерий, могло бы принести землянам неисчислимые блага, если умело использовать его свойства. Но как сохранить его до возвращения на Землю? -- Обошьем третий отсек плитами дополнительной защиты,-- предложил Энквен. Капитан покачал головой. -- Корабль не может все время нести на борту бомбу, которая может взорваться в любую минуту, -- сказал он. Энквен подумал. -- Мы смонтируем лазерную пушку и нацелим ее на третий отсек,-- нашел он выход.-- Если зеленое вещество переступит границу, мы расстреляем его. Капитан задумался. -- Где гарантия, что при этом какая-то часть бактерий не проникнет в другие отсеки? -- сказал он.-- Тогда нам не справиться с зеленым чудовищем. Оно сожрет весь корабль. -- Посоветуемся с остальными,-- предложил Энквен. Икаров коротко рассказал, что произошло с белковыми роботами, вероятно, под действием излучения зеленой массы. Затем он включил экран внутреннего обзора -- перед глазами быстро промелькнули все отсеки: белковые начали шевелиться, постепенно приходя в чувство, как с радостью убедился капитан. -- Излучение бактерий ослабло под действием лазерного огня,-- пояснил Энквен. Между тем зеленая масса в третьем отсеке приступила к новому маневру. Вся она начала вращаться вокруг невидимой оси, с каждой секундой ускоряя движение. Это действие имело свой смысл, разгаданный Икаровым: в результате вращения возникала центробежная сила, которая отбрасывала внешние слои бактерий к стенам астролаборатории. Отдельные зеленые языки начали лизать стены. Какой коллективный разум руководил действиями зеленой массы? -- Посмотрим, что делается снаружи,-- сказал капитан и включил экран внешнего обзора. Здесь Икарова и Энквена поджидала неожиданность: все зеленое вещество неизвестно каким образом стянулось в одно место, толстым слоем покрыв шар лабораторного отсека. Как будто бактерии, находившиеся на поверхности "Пиона", чуяли своих собратьев, томящихся в плену, и спешили к ним на помощь... -- Выходит, пробудив часть бактерий, мы вызвали к жизни и всех остальных, -- сделал вывод Энквен. -- Они все перемещаются, словно части единого организма... -- Отсек надо катапультировать,-- сказал капитан.-- ДРУГОГО выхода нет. Энквен хотел что-то возразить, но промолчал. -- Ступай к остальным белковым. Если нужно, введи им биостимулятор,-- распорядился капитан. Резко повернувшись, Энквен вышел, а Икаров подсел к калькулятору и погрузился в расчеты. "Пион" был сконструирован так, что в случае необходимости мог избавиться от любой из своих секций, от любого сферического отсека. Но за время полета такой необходимости до сих пор не возникало. Через некоторое время от белковых начали поступать сигналы готовности. Пора! Капитан нажал кнопку, приводящую в действие катапульту третьего отсека. На обзорном экране было видно, как от стройного тела "Пиона" отделился шаровидный третий отсек. Медленно дрейфуя, он отплыл в сторону от корабля. Тотчас стрелки на капитанском пульте успокоились, и сигнальные огоньки погасли. Икаров включил аварийную сирену -- она молчала. Корабль приходил в норму. -- Сколько до третьего отсека, Энквен? -- спросил капитан. Он мог определить расстояние и по приборам, но вполне полагался на глазомер робота. -- Пятнадцать километров,-- сказал Энквен. Пятнадцать километров! Для космоса -- рукой подать. Отсек, который несет в себе смерть, плывет совсем рядом с кораблем. Очевидно, третий отсек при выбросе получил недостаточный импульс. -- Он дрейфует в нашу сторону! -- воскликнул Энквен. Капитан посмотрел на приборы -- и не поверил своим глазам: они показывали, что расстояние до отброшенного отсека неизменно. Между тем шар на глазах увеличивался в размерах. -- Отсек разбухает! -- догадался Икаров. Теперь уже и невооруженным глазом было видно, что отсек с зеленой массой пухнет, словно на дрожжах. Еще через минуту он лопнул, не выдержав внутреннего давления. На месте третьего отсека вырос фантастический изумрудный цветок. Мерцали, извиваясь, зеленые лепестки, колыхался вытянувшийся стебель. Красота таила смерть. Хищная колония микроорганизмов вырвалась из тюрьмы и бросила вызов астронавтам. Цветок какой-то миг спокойно покачивался на длинном стебле, затем рывком потянулся к кораблю. Капитан первым оторвал глаза от гипнотизирующего видения. Нагнувшись над пультом, он включил дюзы маневра. Из трех сопел, расположенных по ободу гигантской чаши-отражателя, хлынуло белое пламя. На экране явственно было видно, как растет расстояние между кораблем и изумрудным цветком, который к этому времени превратился в зеленое облачко. Капитан и роботы -- весь экипаж, не отрываясь, смотрели на огромный выпуклый зрачок обзорного экрана. Облачко уменьшалось в размерах. Сначала оно превратилось в арбуз, затем в мерцающий кошачий глаз и, наконец, в зеленую точку, которая через минуту пропала в пространстве. x x x Прошло несколько дней после этого происшествия, прежде чем на "Пионе" был восстановлен порядок. Когда у капитана выдалось наконец свободное время, он, как обычно, отправился в оранжерейный отсек и по пути заглянул в информарий. В этом отсеке по крупицам накапливалось то, ради чего корабль ушел в космос,-- научная информация, необходимая землянам. Конечно, Черная звезда находилась еще далеко, и главная работа была впереди. Но уже на пути к Тритону информарий начал понемногу пополняться, хотя большинство ячеек памяти оставалось пустым. Однако на этот раз Икарова интересовали не ячейки памяти. Пройдя вдоль стены, сплошь состоящей из запоминающих кристаллов, похожих на медовые соты, капитан подошел к установке, расположенной посредине отсека. Стальные растяжки поддерживали на весу небольшую вакуум-камеру. Именно туда, повинуясь команде капитана, дежурный манипулятор поместил образчик изумрудного вещества. Долго стоял Икаров, вглядываясь в зеленый неподвижный комок. Исследовать его сейчас, или подождать возвращения на Землю? "Возвращение на Землю",-- тихо произнес капитан, усмехнувшись. Кто скажет, когда оно будет? Дело даже не во времени, необходимом для полета. Вблизи Тритона тяготение столь велико, что как течет там время, пока совершенно не ясно. Заниматься изумрудным веществом на борту "Пиона" опасно, решил капитан, покидая отсек. Ставить корабль под удар он не имеет права. -- Что ж, надо оставить что-нибудь и на долю земных физиков,-- сказал Икаров. Глава 2 ПЛЕН Иглы звездного убранства, Звезд скрещенные мечи, Неевклидова пространства Искривленные лучи. Нос "Пиона" был нацелен на Черную звезду -- провал в звездном небе. Корабль удачно миновал пояс астероидов, но дальше началось неожиданное. Несмотря на то что корабль шел по инерции при выключенных дюзах, скорость его начала стремительно возрастать. Это Тритон притягивал корабль. Его притяжение превосходило все расчеты. "Пион" падал на Черную звезду. Падал в течение долгих месяцев. Капитан сначала приказал включить тормозящие дюзы, но вскоре пришел к выводу, что это бесполезно: мощность их была явно недостаточной, чтобы бороться с немыслимой гравитацией, а кроме того, нужно было беречь фотонное топливо для маневра. Часы и дни капитан проводил у обзорного экрана, наблюдая за странной картиной. Пространство, окружающее "Пион", как бы искривлялось, звезды приобретали фиолетовый оттенок. На "Пионе" ночи сменялись днями, в оранжерее стоял май, наливалась зелень, и каждое утро горн играл побудку. Однажды, вернувшись после короткого сна в головную рубку, капитан увидел на экране то, чего ожидал уже несколько дней. Впереди по курсу корабля исчезли звезды, расположенные близ Тритона и еще вчера видимые отчетливо. Образовался как бы конус, черный конус пустоты, в вершине которого находился "Пион". Это означало, что скорость корабля, разгоняемого гравитационным полем Черной звезды, приближается к субсветовой. В рубку вошел обеспокоенный Энквен. -- Капитан, мы можем врезаться в Тритон, если будем идти прежним курсом,-- сказал он. -- Я думал над этим,-- сказал Икаров и протянул роботу листок с расчетами. Энквен углубился в формулы. -- Главное -- вовремя включить боковые дюзы,-- произнес робот. -- Мы включим их через сутки,-- сказал капитан,-- и выйдем на орбиту вокруг Тритона. -- Еще одно, капитан. -- Говори. -- Меня беспокоит изумрудная плесень, капитан,-- произнес Энквен. -- Изумрудная плесень? -- удивился Икаров. -- Да. Я опасаюсь, что на "Пионе" остались бактерии,-- сказал Икаров. -- Возьми всех, кто свободен от вахты,-- приказал капитан.-- Разбей их на группы. Нужно прочистить все отсеки корабля. -- Слушаю,-- сказал Энквен и выскользнул из рубки. О двухсторонней связи с Землей при субсветовых скоростях, конечно, и говорить не приходилось. Тем не менее капитан, повинуясь безотчетному чувству, не выключал гиперонный передатчик. И время от времени на далекую Землю уходила депеша. Много ли было шансов на то, что она достигнет адресата? Откровенно говоря, не очень. Силовые поля Вселенной могли искривить путь депеши, исказить ее, ослабить, погасить. И капитан это отлично понимал. Зачем же он периодически посылал в пространство депеши? Трудно сказать. Чтобы это объяснить, нужно сделать шаг в неисследованную еще область человеческой психологии. Человеку, испытывающему чувство одиночества, становится легче, когда он обращается к собеседнику. Пусть невидимому. Пускай даже нет уверенности, что собеседник услышит его... Можно представить себе изумление капитана, когда на пульте вдруг вспыхнула зеленая панель приема. Кто мог прислать на корабль депешу? Икаров нетерпеливо выхватил из узкой щели дешифратора пластиковую ленту. Он перечитывал ее снова и снова, не веря своим глазам: ""Пион" приближается к Черной звезде. Ускорение продолжает расти. Производим измерения гравитационного поля Тритона. Капитан Икаров". Это была его собственная депеша, посланная вчера. Теперь, подобно бумерангу, она возвратилась обратно, на борт "Пиона". Сутки, по истечении которых капитан наметил включение боковых дюз маневра, были на исходе. Черное пятно на обзорном экране с каждой секундой угрожающе расплывалось, подобно огромной жирной кляксе: корабль продолжал падать на Тритон. -- Капитан, мы врежемся в Черную звезду,-- сказал Энквен. Икаров промолчал, только скулы резче обозначились. -- Капитан, курс корабля... -- Вижу. -- Скорость "Пиона"... -- Знаю, Энквен. Они стояли перед пультом -- капитан и помощник, человек и робот, без остатка поглощенные тем, о чем безмолвно рассказывали приборы. Черный провал занял почти весь обзорный экран. -- Ошибиться мы не имеем права, Энквен,-- сказал капитан.-- Ошибка означает смерть. -- Капитан, включи боковые дюзы,-- настойчиво произнес робот. Корабль продолжал свободно падать, и инстинкт самосохранения Энквена, заложенный биологами Зеленого городка, восставал против этого. Но в то же время робот безгранично верил капитану. Икаров бросил взгляд на хронометр, сверился с приборами. -- Еще десять минут падения, Энквен,-- сказал он. Последние минуты тянулись бесконечно. -- Я сделал одно наблюдение, капитан,-- сказал Энквен. -- Какое же? -- посмотрел на робота Икаров. -- В свободном падении мысль работает четче, чем обычно. -- Ты это сейчас заметил? Робот покачал головой. -- Не сейчас. Давно. Когда выпрыгнул из окна твоей комнаты на сороковом этаже,-- сказал он.-- До того, как удариться об асфальт, я успел решить навигационную задачу, которую дал мне Ливен Брок. Накануне я безуспешно бился над ней три дня. Икаров посмотрел на Энквена. -- А в падении ты решил эту задачу за несколько секунд? -- спросил он. -- Время для робота течет иначе, чем для человека,-- ответил Энквен. Они помолчали, глядя на обзорный экран и думая каждый о своем. -- Тебе не кажется, капитан, что память может жить своей жизнью? -- нарушил тишину Энквен. Икаров кивнул, машинально пощупав в кармане биопередатчик Вана. В который раз уже робот угадывает мысли капитана. Биосвязь? Передатчик перед стартом "Пиона" удалось усовершенствовать: для передачи мыслеграммы его не обязательно было прижимать к виску. Широкие опыты, связанные с биопередатчиком, проводились, рассказывал Ван, на Марсе... А может быть, в улучшении качества биосвязи повинны условия Черной звезды?! -- Что тебе больше всего запомнилось из детства? -- спросил Икаров. -- Детства? -- Я имею в виду из начального периода твоего существования,-- уточнил капитан. Робот не удивился вопросу, хотя оборот "больше всего запомнилось" должен был бы вызвать заминку: разве не все одинаково запоминал мозг, выращенный в башне безмолвия? -- Больше всего я запомнил свой первый выход из помещения в открытое пространство...-- медленно произнес робот.-- Был жаркий полдень... светило солнце... Я встретил двух людей, мужчину и женщину.... И еще живого мотылька, которого я принял за кибернетический механизм... В распоряжении Икарова были надежные машины и хороший экипаж, но последнее слово оставалось за капитаном. Решение принимал он. Счет пошел на мгновения. В какое из них включить боковые дюзы? Если сделать это слишком рано, корабль выйдет на орбиту, сильно удаленную от Тритона, и изучать гравитационное поле Черной звезды будет невозможно. А ведь это главная цель их полета. Если опоздать с включением дюз, фотонное топливо выгорит впустую, не сумев победить большой инерции, и корабль врежется в Тритон... "Пион" напоминал щепку, захваченную бешено мчащимся потоком. Расчеты расчетами, но приходилось полагаться и на интуицию. В ней Икарову нельзя было отказать. Еще раз все соразмерив, капитан включил боковые дюзы. Тут же вскочил в манипулятор. В глазах потемнело от нарастающей перегрузки. Даже сюда, в рубку, проникал грохот боковых двигателей. Икаров перевел взгляд с экрана на шкалу топлива. Красная точка на ней быстро скользила к нулю. Топливо маневра, рассчитанное на кратковременную работу, кончалось. Минута... полминуты... десять секунд... все! Манипулятор, в котором пребывал Икаров, превратился в неж