Анатолий Мошковский. Пятеро в звездолете --------------------------------------------------------------- Рисунки Г. Валька ИЗДАТЕЛЬСТВО "ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА", 1975 г OCR, коррекция: NVE --------------------------------------------------------------- Глава 1. ОЧЕНЬ ВАЖНЫЙ РАЗГОВОР Толя стоял нахмурив лоб. Все было напрасно... Все-все! Отцу и дела не было, что он целый месяц готовился к этому разговору. В этот день перед приходом отца Толя сидел в своей комнате и в последний раз обдумывал, с чего лучше начать разговор. Со стен на него смотрели разноцветные лица жителей других планет, нарисованные его другом Алькой: длинные, широкие, круглые, с одним, двумя и даже десятью глазами; с потолка списали фиолетовые лианы, привязанные к проволочкам огненно-красные раковины и чучела невиданных птиц с расправленными крыльями; у стен лежали голубые, золотистые и черные инопланетные камни, большие, но такие легкие, что их запросто можно было отбросить через всю комнату щелчком; на полках стояли книги с очень тонкой бумагой - тысяча и больше страниц в каждой! - и с маленькой стрелочкой на переплете: поверни - и страницы сами листаются с нужной тебе скоростью. Все это привез отец из космических командировок и подарил Толе, который с тех нор, как научился ходить, бредил иными мирами, ослепительными, неведомыми, диковинными... И вот Толя стоял в огромном кабинете, и отец повторял: - Нельзя, сынок... Разве ты не знаешь, что детям до семнадцати лет строго-настрого запрещено вылетать за пределы Солнечной системы? - Но почему, пап? Ты можешь сказать почему? - Как будто сам не знаешь, не читаешь газет, не слушаешь радио, не учишься в школе, где... - Слушаю! Понимаю! Учусь! И поэтому знаю, что этот запрет устарел... Может, еще раз показать тебе книгу "Научные открытия, сделанные детьми за последние три года"? - Не надо... Толин отец был знаменитый ученый, автор многих книг, вице-президент Академии чешуекрылых. Он с детства был так увлечен своими бабочками, что никогда не расставался со складным сачком и даже дома изучал их. Самые редкие бабочки, известные на Земле всего в двух-трех экземплярах, красовались в прозрачных коробочках, висевших на стенах отцовского кабинета. Они были причудливо разрисованы природой, и отец всегда с гордостью показывал их гостям. В шкафах и на полках его кабинета хранились коробочки с десятками тысяч бабочек Земли и разных планет, где побывали земляне; здесь же стояли сотни книг на разных языках Вселенной, посвященных все тем же бабочкам. И дня, казалось, и часа не мог прожить отец без них! Вот и сейчас он отвечал Толе и одновременно поглядывал в окуляр маленького электронного микроскопа, чтоб получше рассмотреть зубчатое крыло бабочки необыкновенно яркой фиолетовой раскраски. А Толя, бледный, тихий, большеухий, с блестящими глазами, стоял у стола и смотрел на отца. - Толя, - сказал отец, - нельзя так! Ну хочешь, я посажу тебя в звездолет, который завтра в семь пятнадцать летит на Луну? - Не хочу я на Луну! Десять раз был там! Каждый камень и цирк знаю наизусть! Скоро там детские сады открывать будут и придумают скафандры для грудных... Там даже наш Жора был... - Надо было отправиться с Сережей Дубовым и его отцом на Марс, они ведь звали тебя. - Не хочу я на Марс! Я хочу на сверхдальние... - Я тебе уже ответил. Как будто на Марсе скучно или даже здесь... Ох, сынок, сынок! - Папа... - Я сейчас кончу, сынок... Всему свое время, не торопись, ничего от тебя не уйдет. И на нашей Земле еще много неоткрытого и загадочного... Уверен, что твой Андрюша Уваров не сидит сейчас сложа руки в лагере археологов; сам знаешь, они уже наполовину раскопали город инков; говорят, он почти целиком сохранился. И ты бы мог поехать с Андрюшей и его братом. И город Хрустальный тебя не заинтересовал, а ведь он в самом центре Антарктиды... Ну признайся, сколько получил радиограмм от Пети Кольцова с приглашением прилететь к нему хотя бы на неделю? - Десять, - угрюмо уронил Толя. - Ну вот видишь! Все твои друзья разъехались на каникулы то куда, а ты... Толя, ну полови мне бабочек. Полови! Это ведь так важно... - Я поймаю тебе миллиард бабочек, но не здесь, а там, только... - Нельзя, сынок, - повторил отец и вздохнул. - И не просись, не настаивай, учись быть терпеливым... Прошу тебя. - Но ты ведь даже за своими насекомыми летаешь на самые далекие планеты... - Верно, меня туда командируют, и еще я летаю туда по просьбе этих планет в качестве консультанта. Но и для меня существуют законы Высшей Дисциплины, Высшей Совести и Высшего Терпения, и есть планеты, на которые по разным зависящим и не зависящим от меня причинам я не имею права летать. А ведь я взрослый. И я не могу нарушить параграфа о детях "Инструкции межзвездных полетов". Она написана добрыми и мудрыми людьми... - Но почему они забывают, что дети... - Толя!.. - Отец в изнеможении откинулся на спинку кресла. - Ну что у тебя за характер! Ты даже не представляешь, что это такое - полет туда... - Представляю! Я ничего не боюсь! Папа, прости меня, но ты... Ты сверхосторожный! Сверх... - А ты в таком случае сверххрабрый, сверх-странный, сверхмальчик! - Отец встал из-за стола, засмеялся и дернул его за ухо. - Рвешься на сверх дальние, а научился нырять на двадцать метров? А прочитал все пять тысяч страниц "Книги океанов"? А веснушки на своем собственном носу сумеешь сосчитать? Толя выбежал из кабинета. Опять эти веснушки! Эти насмешки насчет глубины его познаний... Толя бросился к маме - она уже вернулась из своей Академии облаков, где занималась проблемами их буксировки в засушливые районы Земли... Но тут же он отскочил от двери: мама ведь тоже была против его полета на сверх... - ах опять это проклятое "сверх"! - ... дальние планеты. И брат его, тоже ученый, посвятивший свою жизнь жизни крабов, не поддерживал Толю. И сестра, писавшая стихи... Толя вылетел из квартиры, нажал на зеленую, светящуюся на черной дощечке кнопку, и к нему тотчас бесшумно примчался лифт. Толя вошел в кабину. Что ж это получается? Он, Толя, рвется к необычному, к загадочному и высокому, а им это... Толя шмыгнул носом, сдержал слезы и шагнул из лифта. И вышел на широкий солнечный двор. Здесь росли платаны и цвели розы - алые, белые, желтые. У одного дерева стоял Жора, прозванный за свой неслыханный, за свой прямо-таки ужасающий аппетит Обжорой. К тому же он был весельчак и отъявленный бездельник. Второго такого мальчишки не было во всем Сапфирном, и, как уверял первый Толин друг Сережа Дубов, находившийся сейчас на Марсе, скоро в их двор будут водить большие экскурсии: пусть все знают, что еще встречаются ребята, которые часами могут сидеть развалясь на скамейке и ничего не делать и так много есть. Однако сейчас Жора не бездельничал и не ел. Он нюхал розу и одновременно глядел в окно, за которым... Конечно же, ни в какое другое окно смотреть он не мог! Он мог смотреть только в окно, за которым жила Леночка... Здесь бы Толе прибавить шагу, чтоб его не заметил Обжора, но Толя шел медленно, и у желтой будки с двумя роботами-дворниками, которые по утрам подметали и поливали двор, его настиг хохочущий голос Обжоры: - Толь, ты чего кислый? Плакал? Из окон их большого дома стали высовываться ребячьи головы, и это еще сильней раззадорило Жору-Обжору, и он хотел что-то добавить, как вдруг послышалось: - Обжора, хочешь банан? Это сказал Алька Горячев, сын известного художника и сам немножко художник, Толин друг, не самый первый, но тоже очень хороший. Худенький, быстрый, ловкий, он выскочил из подъезда со связкой желто-зеленых, кривых, как бумеранги, бананов. - Хочу! - крикнул Жора-Обжора, и Алька, оторвав от связки, кинул один банан. Жора поймал его, тремя полосками содрал шкуру, сунул в рот влажно-белый, мучнистый плод и снова глянул на окна своими крошечными, лениво-веселыми глазками, утонувшими в полном, щекастом лице, и с большим аппетитом принялся жевать, потом швырнул за платан кожуру и попросил у Альки еще один. - Ешь! Жуй! Наслаждайся! - Алька с чувством провел рукой по Жориной голове против шерсти и дал ему еще один банан. И опять полетела за платан кожура... Всех выручал Алька: чего ни попроси у него - поможет, сделает, отдаст. - Скажи отцу, чтоб получше смазал дворников, - напомнил он Жоре, - им после тебя всегда много работы... Жорин отец был механиком, следившим за роботами, которые убирали пыль и грязь на их улице. Однако Жора пропустил Алькины слова мимо ушей. Глава 2. КОЛЕСНИКОВ Между тем Толя вышел на бульвар Открытий. Под его ногами - пока их не успели убрать роботы - шуршали сухие, желтые лепестки акаций, мимо него с тонким мелодичным свистом проносились остроносые многоцветные автолеты. Из них высовывались желтые лица японцев, индианок с Огненной земли, белозубых негров из окрестностей африканского озера Чад, белокурых спокойных норвежцев... Во все глаза смотрели они на город Сапфирный, который лежал у красивейшей Сапфировой бухты с золотистыми песчаными пляжами. Вода бухты была прозрачная, прохладная; она ласково подхватывала и несла купальщиков и, говорили, в один день снимала годовую усталость. И, наработавшись, люди всех континентов Земли спешили сюда хотя б на недельку. И были еще в этом городе, на его зеленых холмах, развалины легендарной Генуэзской крепости незапамятных времен, когда на Земле было рабство; тогда здесь шумел невольничий рынок, и за медные, серебряные и золотые монеты с властными профилями римских и византийских императоров богачи могли купить красивую девушку или юношу, взятых в плен во время разбойничьих набегов. Сейчас в их городе и на всей Земле ничего не продают, деньги остались только под стеклом музеев, и приезжающие сюда люди с грустью и недоумением смотрят на эти высокие, позеленевшие зубцы выветренных, крошащихся стен крепости, на некогда грозные бойницы, которые теперь приступом берут веселые ласточки... И еще люди приезжают в их город, чтоб сходить в удивительный, пока что единственный в мире музей Астрова - прославленного художника, уроженца этого города, который писал на тонких металлических листах особыми, несмываемыми, вечными красками подводные пейзажи Сапфировой бухты с морскими звездами на тускло-зеленых скалах, с таинственным мерцанием глубин, с бликами проникающего сверху солнца, с загадочной тенью полуразрушенного, громадного черного Вулкана, стоявшего на берегу, - из него который уже век море вымывает редкостные по красоте драгоценные камешки, о которых мечтают девочки, девушки, женщины и даже старушки всех континентов Земли... Но Толя шел по этому великолепному зеленому городу, и ему было не до его пляжей и синевы его Сапфировой бухты. Он шел потупясь, и время от времени над ним раздавался жаркий, скользящий свист, и тогда он резко вскидывал голову: с окраины города, где был космодром, один за другим стартовали и уходили во Вселенную звездолеты... Вдруг Толя заметил Леночку. Она шла навстречу ему в коротеньком серебристом платье и, склонив голову, читала какую-то книгу. При этом ее длинные светлые волосы сжимались и разжимались, как тугие пружинки, и касались страниц раскрытой книги. Толя остановился. Леночка, конечно, не замечала его. Между тем прямо на Толю, негромко жужжа моторами, двигался невысокий треугольный робот из красной пластмассы и тщательно подбирал с асфальта лепестки акации: терпеливо постояв возле Толи, поморгал зеленым электроглазом, чтоб он отошел и разрешил роботу втянуть в себя лепестки, лежавшие под Толиными подошвами. Толя разрешил ему, и робот, сказав "спасибо", деликатно двинулся дальше. Ребята в их городе привыкли к роботам, и Толя не обратил на него ни малейшего внимания. Но он по-прежнему не мог оторвать глаз от Леночки. Значит, она не дома, и Жора напрасно вел наблюдение за ее окнами... Толе хотелось броситься к ней, спросить, как дела в балетной школе, где она училась, рассказать ей что-нибудь смешное, позвать к причалу, забитому бело-голубыми прогулочными подводными и надводными ракетоплавами, или сходить к Стеклянной башне рыбной фермы "Серебряная кефаль", которой заведует ее мама... Но броситься к Леночке и куда-нибудь позвать ее было невозможно. Невозможно потому, что нос и большие Толины уши были отвратительно усеяны мелкими рыжими веснушками, и было их столько - отец прав - не сосчитать! Они были только на носу и ушах, и больше нигде, и это было ужасно. Нос и уши поэтому резко выделялись, и, конечно, это видели все, и особенно девчонки... Леночка прошла мимо, а Толя поплелся дальше. Он не услышал, как рядом с ним остановился маленький, сверкающий синим лаком автолет. И лишь когда Толю окликнула из кабины, он прямо-такн подпрыгнул от неожиданности. - Ты чего один? - Колесников поднял на лоб зеленоватые очки. Толя шел дальше. Он не хотел объяснять, что лучшие друзья его разъехались в разные точки Земли, а Сережа - за ее пределы. - А нос почему повесил? Смотри, поцарапаешь об асфальт! Толя даже не улыбнулся. - Значит, не скажешь? Толя промолчал. Он не хотел говорить с Колесниковым еще и потому, что тот был резок, грубоват и держался надменно. Что по сравнению с ним добродушный и веселый Жора-Обжора! И было непостижимо, почему Колесников такой... Чего ему не хватало? Во дворе его звали только по фамилии или, когда он чем-то досаждал ребятам, обзывали Колесом. Он был на два года старше Толики его приятелей, но чрезвычайно мал ростом, и, наверно, из-за этого он недолюбливал всех, кто выше его хоть на сантиметр. А выше его были почти все ребята, даже девчонки. Однако он здорово разбирался в технике - запросто ремонтировал любые домашние машины и роботов и даже переделывал их, заставляя работать по своей программе: один ходил и чистил двор и при этом хрипло и страшно ругался: "Найду и сожру я ленивца Обжору, оставлю от Жоры я косточек гору! "; другой робот, в обязанность которого входила поливка двора и цветов, незаметно подкрадывался к сидевшим во дворе на скамейках и почти в упор пускал в них тугую струю холодной воды. Колесникову сильно влетало за это, и Жорин отец брал расшалившихся роботов в свою мастерскую, гаечным ключом, отвертками и паяльником "выбивал из них дурь" и заново учил заниматься полезной деятельностью. Кроме всего, Колесников был отменным автолетогонщиком, трижды завоевывал кубок Отваги и Скорости на детских автолетных гонках в Сапфирном. У нескольких ребят из их дома были свои маленькие автолеты, но лишь у Колесникова был особый - сверхскоростной - и права на вождение его... Колесников вылез из машины. Коренастый, в кожаных штанах с "молниями" на карманах, в безрукавке из плотной серой ткани, он подвигал затекшими ногами, точно не один час уже носился по улицам города, и спросил: - Ленку не встречал? Так вот почему Колесников рыскал по всему городу! Толя не захотел помочь ему, но и соврать не мог. И поэтому он угрюмо молчал. - Значит, не видел? Я вчера обещал ей... Толя отвернулся от него и быстро пошел по тротуару. - Могу подвезти... Садись! - Колесников, прихрамывая, пошел за ним. Шел он неуклюже, потому что редко ходил пешком, но серые глаза его были хитрые и лихие. - Спасибо. Как-нибудь сам... - Толя пошел еще быстрей. Он. как и все ребята из их дома, сторонился Колесникова, но полгода назад тот просто поразил его... Нет, не победами в гонках - к ним Толя был равнодушен. Случилось вот что: Колесников тайком пробрался в звездолет, уходивший за пределы Солнечной системы, в складской отсек, и, наверно, единственный из всех мальчишек Земли - а о девчонках и говорить не приходится - зайцем посетил сразу пять отдаленных планет и привез оттуда много сувениров! Правда, за этот полет он по прибытии на Землю был сильно наказан: ему запретили год бывать даже на ближних планетах. Но Толя готов был принять в сто раз более строгое наказание, лишь бы побывать там... Но разве мог он осмелиться на такое?.. У Толи даже не было своего автолета, потому что он был рассеян и никак не мог заучить всех правил вождения, назначения всех циферблатов и клавишей на приборном щитке, и ему поэтому не выдавали права... Колесников вернулся к машине, сел в нее, догнал Толю и поехал у края тротуара, опережая Толю на каких-нибудь полметра. Его маленькие крепкие руки со следами смазочного масла и старых порезов легко и небрежно сжимали штурвал. - Ты что, обиделся? - мягко, почти ласково спросил Колесников. - Нет. - Ну так садись. Съездим искупаемся... Жарища-то какая! Толя кинул на него взгляд: глаза у Колесникова, сидевшего за штурвалом, смотрели еще более ласково. Что с ним? Подобрел? Но из-за чего? Ведь Толя за ночь не стал ниже ростом и по-прежнему не был силен в технике... - Я не хочу купаться, - сказал Толя. - Как знаешь... Вчера, между прочим, мы с отцом были у дяди Артема, и он рассказывал нам о планете П-471... Толя сразу забыл обо всем на свете. И пошел совсем тихо. И даже незаметно приблизился к краю тротуара, чтоб лучше слышать все, что Колесников скажет дальше. Глава 3. ВОТ ЧТО ОН СКАЗАЛ ДАЛЬШЕ Ведь планета П-471 была вся в извергающихся вулканах, в раскаленной лаве и горячем пепле, и о том, что его дядя, Артем Колесников, знаменитый космический пилот высшего класса, сел на нее, писали газеты всей Земли и сообщало радио. И его, одного из немногих на Земле, наградили орденом Мужества. - Значит, были у него? Ну как он? Как экипаж? Все в порядке? - Ну не совсем... - Колесников многозначительно прищурил глаза и замолчал. - Влезай, расскажу. Задняя дверца отворилась, и Толя без раздумья прыгнул в автолет. Дверца плавно закрылась, машина отошла от тротуара и помчалась посередине дороги. - Нашел среди лавы твердый островок и сел? Ну говори же! Говори! - Толя вытянул к нему свою худую длинную шею. - А как же иначе? - Колесников улыбнулся. - Он даже кое-что привез мне оттуда... - С планеты П-471?! - вскричал Толя. Колесников снял одну руку со штурвала, сунул в маленькую дверцу под щитком с приборами, что-то вынул оттуда и через плечо протянул Толе: - Можешь посмотреть. Толя взял тяжелый лиловатый кусочек какого-то металла. Он слегка светился и приятно жег пальцы. - Не бойся, он не опасен... Уже определили. Наоборот, он действует успокоительно на слишком нервных... Металл с других планет был не в новинку Толе, потому что давно уже специальные грузовые звездолеты привозили из космоса руды редких или неизвестных на Земле металлов, однако этот лиловатый кусочек Толя держал с особым волнением - его привез дядя Артем, и с такой далекой горячей планеты. И он так таинственно и красиво светился... Колесников прибавлял скорость и все время озирался по сторонам. - Так куда поедем? Купаться? Или к Вулкану за камешками? Я обещал... - Купаться! - выдохнул Толя, потому что сразу понял, куда и зачем тот звал Леночку. - Купаться так купаться! - Колесников резко повернул машину влево, еще накинул скорости, и в это время пронзительно и грозно завыл сигнал улично-воздушной регулировки. - Колесников! Ты слышишь? - закричал Толя, и сердце его заколотилось. - Сбавь скорость! - И не подумаю. - Колесников добавил скорости. Но и этого ему показалось мало: он нажал особую кнопку, от боков корпуса, как у всех автолетов, откинулись маленькие крылышки, и машина, оторвавшись от асфальта, со свистом понеслась по воздуху, в двух-трех метрах от дороги. Сигнал службы безопасности заревел еще громче, из динамика приемника прозвучал приказ - синему автолету немедленно остановиться. Но Колесников, не сбрасывая скорости, зигзагами мчался то по одной, то по другой улице, и скоро сигнал ослабел и замолк. - Нарвешься когда-нибудь! - сказал Толя, приходя в себя. Наверно, так же он ездит с Леночкой, а то и быстрей... Даже фамилия у него скоростная, техническая - от "колеса". Видно, ей все это нравится, иначе б не ездила с ним. Или, может быть, она подружилась с Колесниковым потому, что однажды он починил ее любимую электронно-кибернетическую игрушку - Рыжего лисенка? Ни одна мастерская не бралась оживить, а он оживил. Наверно, и этот кусочек породы предназначен для нее. А может, нет? - Колесников, подари... - попросил Толя, ощущая на лице прохладные струи ветра от огромной скорости. - Не проси, не могу... - Колесников опять стал глядеть по сторонам. Конечно, хочет подарить его Леночке! Наконец Колесников погасил скорость, коснулся шинами асфальта и подкатил к пляжу, где было по очень много загорающих. Ребята переоделись в машине, побежали по мягкому, теплому песку к морю, бросились в воду и вынырнули далеко от берега. - Слушай, какого ты мнения о Ленке? - неожиданно спросил Колесников. - Самого прекрасного! - воскликнул Толя, стараясь не смотреть на него. - А почему? Чем она тебе... Ну, то есть я хотел спросить, что, по-твоему, ей больше нравится в ребятах и как... - В ребятах ей правится прекрасное! - выпалил Толя. - И сама она - прекрасная! Понял? Колесников чуть смутился, вздохнул и недоверчивым взглядом посмотрел на Толю. "Вот и хорошо, - подумал Толя, - больше не будешь ко мне обращаться с такими вопросами", - и спросил, отфыркиваясь от соленой, попавшей в рот воды: - Скажи, неужели тебя никуда не тянет? - А куда меня должно тянуть? - Колесников лег на спину и, покачиваясь на воде, подставил лицо солнцу. - Ну куда-нибудь... - Толя замялся. - Ты доволен собой и не хотел бы ничего другого? - А чего... Мне не плохо... Чего ж еще хотеть? - Колесников зажмурился от солнца. - Скверно вот, что большей скорости из моей керосинки не выжмешь и служба безопасности не дает развернуться... - Слушай, ты видел далекие планеты! - загорячился Толя. - И тебя ничего не поразило на них? Ну хоть чудеса своей техники ты там видел? - Это сидя в тесном складском отсеке? - с иронией спросил Колесников. - Я ведь не мог вылезти со всеми... А когда меня обнаружили и выпустили на одну из планет, ничего интересного там не было, наша Земля ушла гораздо дальше... - Но ведь сам знаешь, какие есть во Вселенной планеты! - Возможно. Читал... А что? - вдруг спросил Колесников и, рывками выбрасывая вперед руки, поплыл к берегу. - Ничего... Скажи, а на каком звездолете летал дядя? - Да я уж говорил тебе: на новейшем корабле марки "Звездолет-100", и летел он без космического эскорта - ни у одного корабля не хватило бы топлива, чтоб его сопровождать. Ни один еще звездолет не залетал так далеко, как этот. И никто не видел тех планет, которые видели они... Ты понимаешь, что это? Чтоб показать нам свой звездолет, дядя Артем специально повез меня с отцом на космодром... Ух и корабль! Картинка! Дух захватывает! Самый совершенный из всех существующих. Маленький, в десять раз меньше обычных кораблей, и вся аппаратура уменьшена во столько же... Комфортабельный, из сверхпрочного легкого металла и быстрый, как мысль: миллион километров проходит в минуту, и от радиации надежно защищен... Толя плыл вслед за Колесниковым к берегу: космические корабли и их двигатели мало волновали его. Но тот не мог уже остановиться. - Он очень легок и удобен в управлении, - прямо-таки пел Колесников, - в нем устранена невесомость и запаса ядерного топлива хватает на год... - Они коснулись пальцами ног мягкого волнистого песка. - И все в нем так упрощено... Знаешь, что сказал дядя? - Что? - Толя прилег на горячий песок. - Он сказал, что это такал современная машина - даже грудной младенец смог бы управлять ею... Толя рассмеялся. - Ну да, так бы и смог! А выверять курс но карте? А старт? А посадка? Ведь легко промахнуться и врезаться в землю... - Много ты знаешь! - возмутился Колесников. - Этого не может случиться! Всем управляет электронный мозг, он самостоятельно проделывает множество операций, держит радио- и телесвязь с Землей и другими планетами, убирает и выпускает шасси, уклоняется от встречных астероидов и метеоритов. Правда, иногда случается... Толя оторвал от песка голову: - А сколько человек в экипаже? - Всего пятеро... А что? - А то... - сказал Толя. - А то... - Он вдруг замялся, страшно смутился и покраснел, потому что ему внезапно пришла в голову совершенно сумасшедшая или, точнее, совершенно фантастическая мысль, и ему даже стало немножко страшно от нее - такая она была неожиданная, ослепительная, ужасная. - А то, - растерянно бормотал Толя, - то... - Ты что, спятил? - спросил Колесников. - Да... кажется... - признался Толя, потому что хотя он и прожил уже двенадцать лет, а так и не научился говорить неправду, и сейчас ему было трудно не рассказать Колесникову все, что он задумал, а говорить этого нельзя было ни в коем случае. И он мямлил и заикался: - Я... я... Я подумал... Я хотел... И он в конце концов сказал бы ему правду, если б Колесников не прервал его: - Ну что ты хотел бы? Что? Терпеть не могу мямлей! Толя, минуту назад распаренный и красный, внезапно побледнел и, к немалому удивлению Колесникова, уткнулся лицом в песок и пролежал так несколько минут, потом медленно приподнял голову, и с его губ, носа и щек посыпались приставшие песчинки. - А если звездолет сядет на море? - спросил он. - Или в болото? Или в лес? Что тогда делать? - Да не может он туда сесть! - закричал Колесников. - Сложнейший электронный мозг не разрешит ему посадку в такие места, он контролирует все действия пилота и штурмана. Но если пилот сам хочет вести или сажать звездолет, он должен сесть за штурвал... - Ты так говоришь, будто уже был в этом "Звездолете-100". - Конечно! Как же я мог там не побывать, если дядя Артем возил нас на космодром? Я облазил весь корабль: отсеки, салон, отделение двигателей, осмотрел все его электронно-кибернетические устройства. Дядя Артем показал мне и объяснил, а в рубке управления даже позволил нажимать на... - Дай честное слово, что все это правда! - Толя сел на песок. - А зачем мне врать тебе? Потом они сели в автолет и помчались к своему дому, и опять сзади, с боков и по радио раздавались сигналы и предупреждения улично-воздушной регулировки. Однако Толя уже не очень пугался их. Он сидел, прижатый скоростью к спинке сиденья, и думал: "Нет, Колесникову нельзя даже намекать об этом! Вот если б рядом были Сережа и Петя с Андрюшей, тогда другое дело: им бы можно было рассказать обо всем... " Глава 4. ОТОБРАННЫЕ ПРАВА Дела у Жоры были из рук вон плохи. Он опять проспал. Что уж тут делать - любил он поспать. Недавно отец привез домой взамен устаревших роботов, помогавших по хозяйству, двух новейшей марки, и в то время, когда отец с матерью были на работе, они старательно пылесосили и убирали квартиру, стирали, гладили и готовили еду. Так что Жоре нечего было делать, и он целыми днями шатался по городу или по двору. Спать он мог до полудня. А так как слишком много спать вредно, отец приказал одному из роботов будить его в восемь утра - пластмассовым крючком стаскивать одеяло. Робот и сегодня аккуратно стащил с него одеяло, тоненько пропищав: "Подъем, лежебока! " - однако Жора не проснулся, а только досадливо лягнул ногой н продолжал спать без одеяла. А когда он вскочил с постели и спросонья уставился на часы, было уже девять. Жора буквально впрыгнул в штаны, сунул руки в рукава рубашки и, не помывшись и даже не поев - а уж этого почти никогда не случалось с ним! - бросился к лифту. Нажал синюю кнопочку вызова и стал заправлять рубаху в штаны, застегивать пуговицы. И те три секунды, в течение которых он спускался вниз, он лихорадочно действовал: глядясь во все три зеркала кабины, поправлял ворот рубахи и, хорошенько плюнув на ладонь, приглаживал торчащие во все стороны жесткие, как щетина, волосы. И когда лифт доставил его вниз, вид у Жоры был что надо: щеки блестели, как подрумяненные, щедро смазанные маслом блины, глаза радостно сияли, и ремень на тугом животе был аккуратно затянут - даже кончик его не торчал, как обычно, и сторону... И не скажешь, что недоспал! И не скажешь, что совсем не завтракал... Он суматошно выскочил из лифта, хотя почти безошибочно знал, что и сегодня все потеряно. Конечно же, Леночка опять уехала на репетицию... И ведь сам же виноват во всем! Две недели назад он прочел в городе объявление, что скоро на их Центральном стадионе состоится Большой Праздник Южного Лета, что в нем могут принять участие все желающие, начиная с семи лет, - певцы и певицы, гимнасты и гимнастки, танцоры и танцовщицы... Прочел это Жора и тут же подумал: а знает ли об этом Леночка? Надо сказать ей... Вдруг она подойдет и будет танцевать в балете перед всем городом? Жоре стало очень хорошо. С этим настроением он на ходу прыгнул в автолет. И хотя дверь сзади сильно прищемила его штаны, и Жора не мог повернуться, и пассажиры посмеивались над ним, он особенно не огорчался: сейчас расскажет Леночке... Однако во дворе ее не оказалось; а вообще-то она частенько появляется возле цветов, любуется ими, наблюдает, как роботы старательно поливают их реденьким дождиком; и недавно она даже попросила Жору сказать отцу, чтоб он привез еще одного механического поливальщика, потому что лето стояло очень жаркое. Итак, Леночки во дворе не оказалось и был прекрасный предлог ворваться к ней прямо домой. Это он и сделал, и в первый раз без всякого стеснения. - Лен... Праздник!.. Слышала? - сразу выплеснул он из себя, сильно запыхавшись. Леночка играла на маленьком электронном пианино. Услышав его, она недовольно встряхнула длинными волосами и слегка повернула к нему голову: - А помедленней ты можешь говорить? - Могу... - И, мучаясь, Жора стал тянуть, как неживой, но когда наконец добрался до главного - до сути объявления, Леночка нетерпеливо вскочила с вертящегося стула и замахнулась на него нотами: - Ты что как мертвый? Скорей говори! Ну, Жора и сказал. Слово в слово запомнил объявление. - Жорочка, спасибо! - Леночка так подпрыгнула, что ее коротенькое голубое платье на мгновение встало колоколом, крутанулось вокруг нее, а потом опустилось. Жора был счастлив, что доставил ей столько радости. Кто же думал, что все обернется по-иному? ... Жора выскочил из лифта и своей тяжеловатой походкой побежал во двор. И посмотрел на ее окно. Конечно же, оно, как и вчера, было пусто! А прежде, до того как Жора сообщил ей про объявление, и главный балетмейстер Праздника посмотрел, как она танцует, и одобрил, включил ее в отобранную группу и сказал, что, возможно даже, ей будет поручена центральная роль в балетном спектакле, - до всего этого Леночка ровно в девять утра любила расчесывать свои волосы у окна, и Жора всегда глядел из-за платана, как из-под ее синего гребня выбегают длинные светлые струйки и ложатся на плечи... Окно ее было пусто, и Жора в какой уже раз клял себя, что проспал. Внезапно он почувствовал страшный приступ голода и поплелся к дому. И здесь он увидел Толю, который вышел из своего подъезда. Вид его поразил Жору. Жора никогда не мог понять, как можно быть грустным, унылым, когда в мире все так ясно, приятно, беззаботно и столько солнца, радости, игр; когда на каждом углу города в киосках можно взять великолепное ананасовое или клубничное мороженое, которое так и тает на кончике языка, и когда город завален вкуснейшими бананами - ешь сколько влезет! - и когда магазины полны большими кокосовыми орехами: пробей дырочку и пей; когда можно решительно ничего не делать: не бегать высунув язык, как Алька, в изобразительную студию Дворца юных, чтоб научиться рисовать и писать масляными красками; не спешить в астрономический кружок того же дворца, как Толя, чтоб рассматривать в телескоп далекие звезды и планеты - как будто это самое интересное; не мотаться по разным раскопкам, как Андрюшка-археолог; не рваться в ледяную тоскливую Антарктиду, где создано несколько оазисов-городов... Зачем вся эта суета, когда можно жить, как живется, легко и весело, и взрослые при этом не очень будут тебя ругать... - Эй, Толька, а моль относится к бабочкам? - крикнул Жора. - Могу принести отцу!.. Поймал вчера и спрятал в коробочку. - Оставь ее себе... Ты Колесникова не видел? Его машины нет в гараже? И не успел Жора ответить, как в гараже - огромном подземном, с плавным выездом вверх гараже, расположенном в конце двора, взревел двигатель. Не Колесников ли?.. Мимо Толи в красном автолете проехал Андрей Михайлович, Алькин отец, ученик прославленного подводного живописца Астрова. У него была короткая черная бородка и черные, умные и зоркие, какие и должны быть у художников, глаза. На заднем сиденье машины лежал плоский металлический этюдник. Каждое утро уезжал художник к морю - за триста километров отсюда, нырял с аквалангом у белого буйка и писал картину... Толя бывал на выставках художников, прилетевших с Марса, он восторженно разглядывал ярчайшие, ослепительные картины, посвященные жпзна других планет, он видел и подводную живопись. И давно мечтал посмотреть, как такие картины пишутся. - Возьмите меня! - крикнул Толя, бросившись за красным автолетом. - Я свой акваланг захвачу! - Не могу! Глубина большая - не выдержишь. - Андрей Михайлович улыбнулся, прибавил газу и умчался со двора. - Не огорчайся по каждому пустяку, - сказал Жора, - бери пример с меня: ни на кого не обижаюсь, не мечтаю о несбыточном... - Ну и не мечтай! - Слушай, - дружелюбно сказал Жора, - завтра утром Алька поедет с отцом - он сам говорил мне, - попросись... Толя покачал головой. - Какой же ты все-таки... - сказал Жора. - Возьми меня - всегда веселый, радостный, а ты... Ох, как я хочу есть! Ой, Алька! И правда, во двор вошел Алька с двумя большими прозрачными сумками на колесиках, наполненными разными кульками. В носу у Жоры так и защекотало от тонкого аромата земляники, от острых запахов копченой рыбы и ананасов... - Дай куснуть чего-нибудь! - попросил Жора. - Со вчерашнего вечера ничего во рту не было! - Жуй. - Алька достал из сумки самый большой ананас. Жора тут же разделал его перочинным ножичком, нарезал на равные ломти и стал есть. Ел он всегда необыкновенно: не жадно, не фырчал и не чавкал. Он вонзал в сочные круглые ломти зубы и жмурился - так было вкусно и приятно, и лицо его толстое и добродушное, прямо-таки преображалось и даже становилось красивым... Вот как он умел есть! Толя изумленно смотрел на него. Он тоже любил ананасы, но, кажется, только сейчас, глядя на лицо жующего Жоры, понял, какие они замечательные. И не один Толя. Алька тоже загляделся на Жору. И улыбался. - Еще? - спросил Алька. Жора кивнул и принялся за второй ананас. Потом он запросто съел килограмм абрикосов, несколько больших гроздьев винограда с крупными, как куриное яйцо, прозрачными ягодами. Вокруг Жоры собрались ребята. Все ему что-то предлагали, и Жора не отказывался. Во рту его исчезло три пирожных, кусок очищенной репы, два огурца, огромный пунцовый помидор, нежный, влажный - прямо масло капает! - пончик... И все с улыбкой смотрели на Жору, а он весело хвастался: - Я еще не то умею! Все, что ни принесете, съем! Не верите? Давайте устроим конкурс - кто больше съест... Вот увидите, всех переем и перепью! - Ну и хвастун! - сказал Алька. - Я тебе сейчас принесу такое, что и за день не съешь! - и помчался к подъезду. Внезапно Жора насторожился. И все, окружившие его, насторожились. Послышался дробный стук туфель: во двор вошла Леночка. Она не потряхивала, как обычно, волосами и смотрела под ноги. Жора уставился на нее, продолжая машинально жевать, и оттого, что он уже не ощущал вкуса пищи, лицо его постепенно утрачивало вдохновенность и красоту. Увидев ребят, Леночка ускорила шаг и скрылась в своем подъезде. И не успела за ней прикрыться дверь, как послышался свист двигателей, и во двор, один за другим, въехали два автолета: синий Колеснякова, но из него вылез не он, а работник службы улнчно-воздушного регулирования, и желтый - из него вылезли второй служащий и Колесников, угрюмый, бледный, с опущенными руками. Первый служащий громко сказал: - Мы на месяц отнимаем у тебя нрава водителя высшего класса... Будешь ездить со скоростью не более ста километров в час... Пусть об этом знают все! - Он посмотрел на ребят, потом радировал из своей машины на ракетно-ремонтный завод, где работал мастером отец Колесникова, и через десять минут голубой служебный автовертолет повис над двором, опустился, и из кабины вылез Колесников-отец, низенький и коренастый, как и его сын. Первый служащий и ему повторил все это, а второй тем временем возился в моторе автолета Колесникова-сына, - наверно, что-то переставлял в нем, чтоб не мог развить скорость выше той, к которой его присудили. - Дождался! - сказал Колесников-отец Колесникову-сыну. - Сколько раз я тебе говорил! Ты должен отвечать за свои действия! - К тому же он ехал не один, а с какой-то девочкой, - добавил второй служащий. - Он развил скорость до трехсот километров и в зоне города пользовался крыльями; мы едва догнали его. Это могло кончиться аварией. - Тебя нельзя даже близко подпускать к машинам! - сказал отец. - Ты недостоин их. Я скажу обо всем дяде Артему, и он... - Ну и говори! - закричал вдруг Колесников-сын, и лицо его из бледного стало красным, как ломоть арбуза. - Говори, всем говори! Меня нельзя подпускать к машинам, к технике? Меня? Как ты можешь... Да я же, я... - Колесников-сын задыхался от обиды. - Я знаю ее, я все умею, все могу... Я люблю скорость и не допущу пи одной аварии, у меня три кубка Отваги и Скорости! А вы... все вы... вы... Толя даже зажмурился, боясь того слова, которое вот-вот сорвется с губ Колесникова-сына. - Успокойте мальчика, - сказал первый служащий, - одно дело спортивные гонки, а другое - нарушение "Инструкции езды по городу". - Я - чемпион, и для меня не существует этих правил! - Ты глубоко ошибаешься, - сказал служащий, - инструкция существует для всех... Через месяц приезжай за старыми правами, а вот - новые, на сто километров в час. (Колесников-сын отдернул руку и не взял серую книжечку. ) Твое дело... - Служащий кивнул отцу и ребятам, сел вслед за вторым служащим в желтый автолет, и они унеслись со двора. - Иди домой. - Отец хотел поймать руку сына, но тот отскочил от него. - Не пойду! Не хочу! Они неправы! - Лицо Колесникова-сына слегка полиловело. - Прав, как всегда, один ты... Так? Однако сын не удостоил его ответом. Колесников-отец махнул рукой и пошел к голубому автовертолету. И когда тот поднялся над двором и улетел, Жора увидел, как к Колесникову-сыну подбежал Толя. Глава 5. ПОИСКИ ЖЕЛАЮЩИХ - Не огорчайся так, успокойся, - шепнул ему на ухо Толя. - У меня есть идея, и очень важная... Мы... Мы с тобой отважные и решительно ничего не боимся! Мы... Мы должны сами улететь, чтоб все увидеть своими глазами и на деле доказать, какие мы... Улетим? Улетим, а? - Куда? - не поняв его, тоже шепотом спросил Колесников и, подчиняясь Толиной руке, полуобнявшей его, пошел в угол двора, к гаражу. - К другим планетам и мирам! - задыхаясь от волнения, прошептал Толя. - То есть... улететь с Земли? - Ну конечно! - А на чем? - трезво прервал его Колесников. - И кто же нас просто так пустит? - А мы и спрашиваться не будем! Ты ведь уже улетал за Солнечную систему, у тебя есть большой опыт... - Толя оглянулся, наклонился к нему и горячо зашептал: - Я уже давно все продумал и только... только боялся. Не мог же я один!.. Ты ведь сам говорил, что даже грудной младенец сумеет... - На "Звездолете-100"! - вскричал Колесников. - Ты гений! Идет! Он стоит на космодроме и готовится к новому рейсу. Я возьму у дяди Артема ключ от него, изготовлю для нас другой, и, когда корабль целиком заправят всем, что нужно для полета, мы в него и влезем... - Его глаза прямо-таки полыхали от радости. - И тогда все узнают, на что мы способны! - Узнают! - подхватил Толя. - Мы им докажем! Мы залетим дальше всех и увидим удивительные, невиданные планеты... Правда? - И, не давая Колесникову ответить, сказал: - Но ведь нас только двое, а экипаж, как ты говорил, должен состоять из... - ... пяти человек, - подтвердил Колесников. - И не меньше. Надо, чтоб это были ребята - высший класс! Храбрые, знающие, спокойные... - Первого берем Альку, - сказал Толя. - Он ничего не боится, очень добрый и хороший товарищ. - А ты в этом уверен? - заметил Колесников. - Он очень нервный и даже не сумеет разобрать и собрать самого простого робота... - Ну и что? - возразил Толя. - Зато он великолепный художник! - А кому от этого польза? - Да ты в своем уме?! - Толя с недоумением уставился на Колесникова. - Это нужно всем... И он замечательный, он преданный! И его дедушка работает на космодроме... - Вот это важно! - сказал Колесников. - Впрочем, нет, обойдемся без его дедушки и без Альки... А что, если Ленку? - внезапно спросил Колесников, с трудом сдерживая улыбку. Леночка, кажется, была единственным человеком, к которому он неплохо относился, хотя она тоже была выше его ростом. Где там неплохо! Похоже было, что, крутясь вокруг нее и катая ее на своей технике, уводя, отвлекая ее от других ребят, он хотел подрасти, возвыситься хотя бы в собственных глазах и доказать всем, что и при маленьком росте можно быть ловким, удачливым и понравиться красивой девочке. - Девчонку? Нет, я против... - заявил Толя, отводя глаза. - К тому же она теперь... - Что она теперь? - быстро спросил Колесников. - Ни на кого не смотрит. Губы Колесникова вдруг разошлись в широкой улыбке. - Уж если Алька не подходит, - начал Толя и запнулся от этой неожиданной улыбки, - так она... Она... - Хорошо, я согласен на Альку, - сдался наконец Колесников. - Но чтоб и ее включить в экипаж... - Включим, - сказал Толя. - А кто пятый? И захотят ли они полететь? - Пятого найдем... Поговори пока что с этими... Ты человек вежливый, обходительный, тихий, а я только напорчу... "Уж это точно", - подумал Толя и стал размышлять, как завести с ребятами разговор, с чего начать. Он даже ночью проснулся и все думал о том же. Вот если б Сережка был сейчас не на своем Марсе, а Петя Кольцов, весельчак и насмешник с вечно растрепанными волосами, не в Хрустальном, а добрый и мягкий Андрюша Уваров не на своих дальних раскопках, - все было бы легко... Не нужно было б их уговаривать: сразу б согласились лететь с ним! А вот в Альке Толя не был уверен до конца... Утром он пораньше встал и вышел во двор. Он хотел перехватить Альку с отцом. Однако, выйдя из подъезда Толя смутился, увидев у платана Жору. Жора время от времени позевывал и поглядывал вверх. Волосы его были тщательно расчесаны набок, рубаха аккуратно заправлена. Вдруг Жора перестал зевать, и с лица его исчезли даже остатки сна... Конечно же, в окне появилась Леночка. Ну как Жора не понимает: она всегда посмеивается над ним, над его аппетитом и бездельем, а он... Толе вдруг стало неловко: еще подумают и про него... И Толя, незамеченный, отошел к воротам. Минут через десять у гаража взревел двигатель автолета, и Толя, увидев в нем Альку с отцом, загородил ему путь и раскинул руки: - Возьмите и меня! - Я же говорил тебе, Толя, что там очень большая глубина, - сказал Андрей Михайлович. - И Алик будет на берегу, нельзя вам... - И я с ним! - крикнул Толя и прыгнул в откинувшуюся дверцу. Минут через двадцать автолет остановился у берега, возле пустынных, диких скал. Андрей Михайлович перелез с этюдником в маленький, видимо постоянно стоящий здесь катерок и двинулся на нем в море. - Сегодня он хочет закончить картину, - сказал Алька, - положить последние мазки, а это самое трудное... Отцу кажется, что эта картина лучшая из всего, что он написал, и я всю ночь не мог спать и хочу первый увидеть ее! - Ну хорошо, тогда я отвернусь и посмотрю ее после тебя... - Какой ты, Толька! - захохотал вдруг Алька и потряс Толю за плечи. - Ну что с тобой делать?! Нельзя же быть таким... Вместе увидим! Катер уходил все дальше, уходил в открытое море, туда, где на морском дне с незапамятных времен лежал непонятно каким образом сохранившийся эсминец - так когда-то назывались довольно большие суда, обшитые толстой броней, вооруженные пушками и торпедными аппаратами, которые предназначались для уничтожения людей, кораблей, самолетов и обстрела береговых укреплений. Этот эсминец, судя по некоторым уцелевшим в архивах документам, отважно защищал берега от кораблей и самолетов фашистской Германии и был потоплен. Алькин отец случайно обнаружил его во время поисков интересных подводных пейзажей. Эсминец готовились поднять, чтоб превратить в музей, и художник хотел написать его на морском дне. Толя оторвал глаза от бескрайнего моря и сказал: - Когда-то люди убивали друг друга... Не верится, что все это было. - Было, но очень давно... - ответил Алька, глядя на уменьшающийся катерок с отцом. - Сейчас он нырнет к эсминцу и будет писать, пока хватит в баллонах кислорода. - Слушай, Алька, - внезапно сказал Толя, - можно с тобой поговорить как с другом? - А почему ж нет? Конечно. - Я знаю, тебе на Земле хорошо, и мне на пей хорошо... Но ведь нельзя ни на минуту забывать, что мы не одни во Вселенной, что есть там планеты, на которые еще не ступала нога землянина, на которых все не так, как у нас... - А я и не забываю, - едва успел вставить Алька. - Нет двух одинаковых планет, но ведь на Земле и даже в нашем Сапфирном работает немало консультантов оттуда по обмену межпланетным опытом, и они рассказывают нам... - Мне мало этого! - Глаза Толи сверкнули. - Я сам хочу увидеть тех, кого никто не видел, побывать там, где никто не был, почувствовать то, чего никто не чувствовал! - Ого! - сказал Алька и прошелся вокруг автолета, раскидывая туфлями легкий, сыпучий, еще прохладный песок, потом взял свой маленький этюдник. Однако он так и не открыл его, потому что Толя продолжал этот не совсем понятный ему разговор. - А тебе, значит, не хочется всего этого, да? - Почему не хочется? Очень хочется! Но ведь мы с тобой еще не готовы ко всему такому... И потом, Луна, например, мне уже порядком надоела! - Зачем Луна! А сколько есть планет! - задыхаясь, быстро заговорил Толя. - Представь себе, Планета Говорящих Деревьев: они все понимают, любуются звездами и засыпают, а по утрам просыпаются и переговариваются с соседями и шепчутся с травой... Или вообрази: есть во Вселенной Планета Красных Птиц; это очень умные, мыслящие птицы, и они создали свою высокоразвитую птичью цивилизацию... Алька весело засмеялся. - Ты что, не веришь? - спросил Толя. - Скажешь, не может такой быть? - Почему не верю? Наверно, есть планеты и необычней... - Да конечно же, есть! - обрадовался Толя. - Помнишь, какие рисовал мультфильмы - мой сценарий, твои рисунки - и мы показывали их во дворе? Особенно здорово у тебя получился фильм о Планете Добрых Змей и Планете Мужественных Кроликов... На тех планетах можно увидеть такие краски и перенести их на картины, что люди замрут от восхищения... Мы с тобой должны побывать там! Алька посмотрел на Толю тихо и удивленно, потом осторожно заметил: - А кто ж нас пустит туда? Ведь мы еще дети. Или нам специально предоставят космический корабль для такого путешествия? "Предоставят! - хотел закричать Толя. - Держи карман шире! Мы сами его предоставим себе. Не надо только бояться, нельзя быть таким робким... Сережа с Петей сразу бы согласились! Сразу! " Но Толя не крикнул этого и не раскрыл перед Алькой своего секрета. - Я вижу, ты не хочешь, - грустно сказал Толя - хотя ты и художник и должен дерзать... - Хочу, но ведь нельзя же без взрослых! Я и не знал, что ты такой робкий, нелюбопытный и терпеливый! Боишься всего, не решаешься... Вот мы сидим здесь, а твой папа там, в глубине, у эсминца... Там сумрак, пузырьки воздуха, рыбешки и - безмолвный, некогда грозный корабль... Увидеть бы это! Я уверен, что и мы с тобой могли б нырнуть туда, и ничего б с нами не случилось... А ты, ты даже попросить его не решаешься... Толя вдруг почувствовал, как к горлу подступает комок: хотел убедить Альку, но только разжалобил себя. И Толя поспешно отвернулся от него и пошел к автостраде. Поднял руку, и первый же красно-белый автолет остановился перед ним. Толя сел в него, и машина помчалась к городу. Ничего у него не получается со сбором экипажа! Не так, видно, надо предлагать и уговаривать... Теперь оставалась Леночка. С какой стороны подступиться к ней? Автолет подвез Толю к дому. Он вылез, взял себя в руки и пошел к ней. Поднялся на лифте на ее этаж, с бьющимся сердцем нажал у двери золотистую кнопку - у каждого члена семьи была своя кнопка, - и на маленьком щитке зажегся золотой огонек. Это означало: входи, Леночка дома и ждет тебя... Толя давно не был у нее. С тех самых пор, когда они год назад всем двором ездили к старому черному Вулкану собирать камешки. Ребята босиком бродили у берега, и среди них, нагнувшись, по щиколотку в воде, - Леночка. Ветер раскидывал ее волосы, закрывал лицо, и она отводила их руками, чтоб видеть усеянный галькой берег и синее море. Толя нашел редкостный прозрачный агат с волнистым дымчатым рисунком - даже с других планет редко привозят грузовые звездолеты такие камешки! - и подбежал к девочке: "Лен, посмотри! " - "Какой прекрасный! - вскрикнула она. - Где ты его нашел? Как же тебе везет! " - "Возьми, возьми, если нравится... " Леночка благодарно посмотрела на него, взяла агат мокрыми от морских брызг пальцами, покатала по ладошке, любуясь им, и пошла дальше, тоненькая, легкая, с рвущимися на ветру волосами. Огонек на щитке все приглашал его войти, а Толя стоял, стоял и, наконец, глотнув воздуха, шагнул через порог. - А, Толя! Как я рада, что ты пришел! - Леночка забегала, запрыгала по комнате. - У меня счастье, большущее счастье! Элька, моя подружка по балетной группе, сказала мне по секрету, что наш балетмейстер, кажется, остановился на мне, и я буду танцевать главную роль в спектакле! - П-ппоздравляю... - Толя проглотил слюну. - Я х-хотел спросить у тебя... - Пожалуйста! Спрашивай! Хоть тысячу вопросов! Как все прекрасно сложилось! Мне так нравится там! И огромная сцена, и яркие декорации, и музыка... И там так хорошо, так легко танцуется! Толя моргнул ресницами и уставился в ее левое ухо. - Хочешь, покажу тебе на моих балеринах весь спектакль? Леночка кинулась к желтой коробке, стоявшей на полке: в ней был набор маленьких танцовщиц с электронно-кибернетическим устройством, и они выполняли множество сложных программ. Толя знал, что у Леночки было много разных наборов и она могла часами наблюдать работу крошечных, почти живых фигурок. - Лен, не надо... - пробормотал Толя. - А ты... - Что я? - Леночка спрятала коробку. - Ну что ты хочешь спросить? Спрашивай! Смелей! Как все удачно получилось! Ну, хочешь, я сама сейчас станцую тебе самое начало? - Не надо... Спасибо... Прости... Мне пора... Мне давно пора... Толя выбежал из комнаты. Колесникова он разыскал во дворе: тот возился в двигателе своей машины, стоявшей у гаража, и лоб его был деловито хмур. - Как дела? - спросил он. - Никак. - Плохо, значит, говорил с ними. А я уж думал, ты... Мямлил, видно. - Да нет, не мямлил. - Слушай, Звездин, - сказал Колесников, - и это ты хочешь далеко улететь? Туда летают люди с железными нервами. Придется мне за это дело взяться. - А что ты им скажешь? - спросил Толя. - Сам не знаю еще... Сегодня, говоришь, его отец заканчивает картину? - Да. - Я пошел, всего! - Колесников отвернулся от Толи и, словно у них и не было тайного сговора о космическом полете и они даже не были приятелями, ушел в гараж. Глава 6. ТРЕТИЙ ЧЛЕН ЭКИПАЖА Между тем красного автолета с нетерпением ждала вся Алькина семья. Из окон его квартиры чуть не каждую минуту высовывались головы его братьев и сестер: вот-вот должен был приехать их отец вместе с Алькой. Через несколько минут дети художника шумной гурьбой высыпали из подъезда в ярких платьях и костюмчиках, с блестящими пуговками и лентами в волосах и стали бегать и прыгать во дворе, время от времени посматривая на ворота. Однако не только они поджидали художника. Видно, многие в доме узнали о скором приезде Андрея Михайловича и хотели увидеть его последнюю работу; и дети, и бабушки, и дедушки - все, кто был не на работе, кучками толпились во дворе, горячо обсуждая какие-то свои проблемы. Между группками ребят и взрослых одиноко расхаживал Колесников. Неожиданно смех и крики замерли: во двор стремительно влетел красный автолет. Когда Толя выскочил из подъезда, автолет обступили со всех сторон жильцы дома, и Андрей Михайлович с Алькой вылезли из него. Художник, увидев столько народу, покачал головой и сказал Альке: - Столпотворение! Надо б и другие картины показать, а не только последнюю. - Покажите, покажите! - раздались голоса. - Хоть на минутку! - На сколько угодно! - Художник с радостным удивлением оглядел жильцов. - Аля, мчись домой, тащи... ну конечно, не самые худшие... Алька побежал домой и через несколько минут принес большую стопку картин - тонких листов прочного легкого металла, на которых художник, как и его знаменитый учитель Астров, писал вечными, несмываемыми и не выгорающими на солнце красками. Андрей Михайлович еще раз оглядел жильцов, улыбнулся. И мягкие черные глаза его, и острая неуступчивая бородка, и даже крупный загорелый лоб в тонких морщинках - все улыбалось в нем. Андрей Михайлович сказал: - Пожалуйста, только, умоляю вас: с последней картиной будьте осторожней - не просохла.... Алик, расставь листы на скамейках и у деревьев... Спасибо, конечно, за такую встречу, но ничего особенного, уверяю вас... - И, смущенный таким неожиданным интересом соседей к своей работе, художник быстро скрылся в подъезде. "Какой молодец,... - подумал Толя, - такой и Альку пустил бы, если бы тот хорошенько попросил, не только в глубину моря, но и в любую точку Вселенной... Однако надо помочь Альке... " Толя взял из его рук несколько листов, скрепленных специальными узкими полосками, и пошел через толпу к скамейкам; Алька же нырнул в машину и - с сияющим лицом, осторожно держа ладонями за края, - понес к деревьям большой лист, сверкающий еще не высохшими, густо наложенными красками. Толя расставил картины на скамейках, и Алька прислонил лист к стволу платана. Люди отхлынули от картин, чтоб получше рассмотреть их на некотором расстоянии, и почти тотчас послышались возгласы удивления. И чем дольше смотрели люди на картины, тем громче ахали, тем глубже и сосредоточенней молчали. А кое-какие старушки, которым давно перевалило за сто, вытирали глаза краешками платков. Был тут и Жора, он тоже смотрел на картины, и на толстых, добродушных губах его блуждала улыбка, и относилась она, видно, к публике, с таким вниманием разглядывавшей картины... Неужели ему не нравятся? Отойдя от Жоры, Толя встал около Альки и стал смотреть на картины. Он смотрел и не мог оторваться от них, словно они втягивали его, как омут, вбирали в себя, и ничего нельзя, было поделать, чтоб не поддаться им, не погрузиться в них, не смотреть на них... Особенно поражала последняя, большая сегодня законченная. Сквозь мерцающую зелень воды проступал завалившийся набок огромный эсминец, в слизи и водорослях, свисавших с орудий, которые торчали из проклепанных башен, - из этих орудий когда-то выпускали особые штуки из стали, называемые снарядами, начиненные взрывчатым веществом. Сейчас по этой броне в колеблющемся сумраке ползали, подгибая лучи, морские звезды, крабы, и грустно смотрела подводная мгла, а из узких щелей в надстройках вверх уходили длинные полосы света.., Нет, это были не полосы - вглядись получше! - это были искаженные болью и страданием человеческие лица, лица погибших моряков, и столько в них было благородства и мужества, тоски по непрожитой жизни, жалости к матерям и братьям... Лица погибших моряков чудились и в низких, приплюснутых надстройках, и в дулах орудий, и в странно изогнутых морских звездах и водорослях, и даже в самой мгле тяжелой воды, пронзенной тусклыми бликами; и она, эта вода, вся так и колыхалась, так и светилась, так и кричала этими лицами, этой тяжелой зеленью глубин, этой массивной древней броней, этим острым носом корабля, из отверстия которого торчал трехлапый, похожий на спрута якорь, этой вечной беззвучной тишиной... Толя с трудом оторвал глаза от этой картины и перевел их на другую, стоявшую рядом, - на ней прекрасными серебряными молниями плыли дельфины, на третью - на ней сверкали в чудесном искрометном танце легкие, изящные ставридки, на четвертую... И опять Толя вернулся глазами к картине с потопленным эсминцем. Возле нее собрались почти все жильцы, и каждый хотел подойти поближе, чтоб получше рассмотреть. Подошел и Жора. Работая локтями, он стал неуклюже, но довольно настойчиво протискиваться к ней: видно, и его в конце концов разобрало любопытство. А Толя все смотрел на картину, смотрел... И вдруг он понял - и его прямо-таки обожгло оттого, что он неожиданно понял: моряки были такие храбрые, сражались до последнего, а он даже рот раскрыть боится, боится прямо сказать обо всем Альке. Толя вытянул его за руку нз толпы, отвел в сторонку и, решив ничего больше не скрывать от него, в упор, немножко даже свирепо посмотрел в ясные, добрые Алькины глаза и негромко сказал: - Алька, полетим с нами... Я прошу тебя... Ты нам очень, очень нужен... - Туда? - Алька поднял вверх глаза и улыбнулся своим худеньким треугольным личиком. - Туда. - И есть на чем? - Глаза его понятливо и сочувственно светились. Толя кивнул и чуть не крикнул от радости и благодарности: - Ты не пожалеешь, Алька! Это будет прекрасный полет! Ну, иди к отцу. О подробностях чуть попозже... Глава 7. ГДЕ ВЗЯТЬ ЧЕТВЁРТОГО И ПЯТОГО?  Толя быстро подошел к Колесникову и сказал: - Есть третий член экипажа. Колесников поморщился и еще раз заметил, что Алька очень незавидный космонавт, однако выбирать не приходится, велел действовать в том же духе и отошел от Толи. Где же взять четвертого и пятого? Они нужны были как еще раньше объяснил ему Колесников, для того, чтоб соблюсти положенный вес звездолета и чтоб можно было управлять им в полете, меняясь: один сидит в рубке управления у штурвала и клавишей, четверо отдыхают и развлекаются, потом принимает вахту второй, потом - третий, ну и так дальше... Толя пошел домой. Когда он обедал, раздался телефонный звонок: Колесников опять напомнил ему, что он должен со всей присущей ему мягкостью и осторожностью во второй раз поговорить с Леночкой: может, она все-таки вступит в их экипаж... - Но она никуда не рвется! - выдохнул в телефонную трубку Толя. - Она так счастлива, что ее выбрали из множества девочек! Не нужны ей другие планеты!.. - Ты в этом уверен? - чуть насмешливо спросила трубка голосом Колесникова. - Уверен, - сказал Толя не очень уверенно. - Не могу же я... - Слушай, - неожиданно прервал его Колесников, - а ты говорил ей, что есть такие планеты, где девочки ходят в волшебных платьях, сотканных из тончайших нитей - золотых, серебряных или платиновых, и стоит шепнуть приказ, и такое платье, благодаря особому, микроскопическому, спрятанному в ткань кибернетическому устройству, меняет цвет и фасон и даже само может автоматически надеваться и сниматься; и что на тех планетах столько таких платьев - входи в магазин и любое снимай с вешалки! - Не говорил, - признался Толя. - А что, есть планеты с такими платьями? - Должны быть! - слегка рассердился Колесников. - Если не говорил, так скажи... Для того и летим, чтоб найти такую планету. Говоря по совести, Толя хотел отправиться в полет совсем не для того, чтоб разыскать планету, где можно получить такое волшебно-кибернетическое платье из серебряной, золотой или даже платиновой нитки. Да и вряд ли Леночка согласится полететь только из-за таких платьев... Она не тряпичница! - А говорил про планету, где есть волшебные туфельки, осыпанные изумрудами и с алмазными каблучками? Что есть там туфельки с крошечными колесиками и моторчиком в каблуках; стоит сказать им: "Несите меня, туфельки! ", они и понесут, и никакого транспорта не нужно. - А разве могут быть такие планеты, на которых до этого додумались? - прямо-таки изумился Толя, но опять у него мелькнула мысль: вряд ли Леночка захочет полететь из-за этих туфелек, пусть и волшебных; Колесников плохо понимает Леночку, если так думает о ней... - А почему ж нет? Есть такие планеты! - ответил Колесников. - Техника стала куда сильней и надежней человека: не болеет, не ошибается и не требует еды... - Да, но создал ее человек? Что без него техника? - Ерунда! - возразил Колесников. - Она стала куда сложней, гибче, тоньше человека, она решает в минуту задачи, для решения которых человеку нужны месяцы... И вообще, что ты завел об этом? Я вижу, ты похож на Альку, каши с тобой не сваришь. Ни капли фантазии! А говорят еще - мечтатель... Не смог поговорить как надо с Ленкой! Психологии не понимаешь, а еще Звездин! Сын вице-президента! Видно, придется мне и за это взяться... - Я.., Я еще раз попробую... - пообещал Толя, услышал в трубке частые гудки и вздохнул. Что ж теперь делать? Дождаться, когда Леночка придет с репетиции, и фантазировать про разные такие планеты, где изобрели невиданные туфли и платья? Нет уж. Ни слова не скажет он ей об этом... Надо сказать о чем-то большом, важном, необычном... Толя вышел из квартиры и, не зная, что делать, стал расхаживать по двору. Вот-вот должна была явиться Леночка. Но что сказать ей, чтоб согласилась совсем добровольно, чтоб ее по-настоящему потянуло посмотреть иные миры?.. Думая об этом, Толя пошел к воротам и здесь чуть не столкнулся с Леночкой. И едва узнал ее. Она уже не летела, как обычно, в легких туфельках со сверкающими синими камешками на пряжках, а просто шла. Камешки на ее туфельках были, но почему-то совсем не сверкали. И лицо слегка припухло от слез, и волосы потряхивались не в такт ее шагам, и плечи опустились. Толя оробело смотрел на нее и не посмел даже открыть рот, чтоб спросить, в чем дело. "Ну и день сегодня! " - думал он, шагая к Колесникову. - У нее что-то случилось, - сказал ему Толя, - ни на кого не смотрит, никому не улыбнется... - Вот и надо развеселить ее. Предложил бы полететь с нами, - ответил Колесников. - Скорость будет такая - дух захватит! Не до грусти будет... - Мне было жаль ее, неловко и предлагать. - Жалостью делу не поможешь! - сказал Колесников. - Нам пора улетать, и она должна быть с нами. Хорошо, я сам с ней поговорю... - Не надо, Колесников! - вдруг загорячился Толя. - Я еще раз попробую... - Ладио, только но тяни. Завтра в десять утра я зайду к ней. Толя проснулся ни свет ни заря, вышел во двор, уселся на скамейку и стал потихоньку посматривать на окно Леночки. Прошел час, однако она не появлялась в нем, не напевала, не расчесывала волосы. Минут через тридцать должен был появиться у нес Колесников, и тогда Толя набрался храбрости и громко позвал Леночку. Она выглянула из окна, непричесанная, грустная. - Спустись на минутку! - попросил Толя. - Или я к тебе забегу. - Ладно. Забыв, что в доме есть лифт, Толя помчался вверх по лестнице, нажал на золотую кнопку возле ее двери и вошел. Леночка сидела у маленького столика и смотрела в угол. Толя уставился на нее и не знал, с чего начать. Чтоб успокоить себя, он присел на упругий диванчик и, моргая, стал усиленно искать нужные слова. - Лен, - сказал он, - Лен... Пошли на улицу, к морю... И ребят позовем... Искупаемся... - Не хочу я к морю!.. Ничего я не хочу... И в этом спектакле не буду участвовать! - Из ее больших синих глаз неожиданно брызнули слезы. У Толи перехватило дыхание. - Почему? - Другую выбрали на главную роль, другую, а не меня... А мне так хотелось выступить. Моя мама говорит, что ничего страшного не случилось, что не нужно спешить и рваться на главную роль, что... Леночка опять заплакала. - Ну не надо, Лен... Правильно говорит мама... Сегодня та девочка в главной роли, завтра - ты... А вообще-то насчет родителей... Хорошие они и желают нам только добра, но я иногда обижаюсь на них... Не пускают, куда хочу, считают, что я ничего не умею мало что понимаю и должен покорно ждать, пока вырасту. А я не хочу ждать! Я хочу сейчас все видеть, все знать! Я, например, скоро улетаю в далекое космическое путешествие: увижу планеты, где все так непривычно, неожиданно, ослепительно! Где живут совсем иные разумные существа, совсем иные животные и растения и у мыслящих существ совсем иные мечты... В глазах Леночки зажглись удивление и зависть: - А меня бы ты не взял с собой? Толя задумался и угрюмо сказал: Но этот полет рискованный... Леночка мгновенно вскочила с кресла: - Меня ничто не пугает! - И там может не оказаться таких планет, на которые ты хотела бы попасть... - Окажутся! Я слышала, что... В это время дверь комнаты распахнулась, и на пороге появился Колесников. - Ну как тут у вас дела? - спросил он, поглядывая на Толю. - Леночка, кажется, хочет лететь... Глава 8. СРОЧНО НУЖЕН БАЛЛАСТ Когда Леночка захотела присоединиться к ним и осталось только одно свободное место, Колесников сказал, что "Звездолет-100" может взлететь и без пятого члена экипажа. Он сказал это, когда все по его просьбе собрались на следующий день на скамейке бульвара Открытий, неподалеку от их дома. - А корабль не будет слишком легким? - спросил Толя. - Не случится авария? - Вместо пятого члена экипажа, - пояснил Колесников, - возьмем балласт: каждый захватит с собой по десяти килограммов каких-нибудь вещей, только не очень объемных... - Книги! - выпалил Толя, но тут же спохватился: - А может, лучше взять добавочное топливо? - Тише! - попросил его Колесников. - Спокойней! Все, что касается технического оснащения и питания звездолета, я беру на себя; я уже изготовил второй ключ от корабля и точно высчитал, когда его заправят топливом, пищей и всем необходимым и он будет готов к полету, и вот здесь-то мы с вами... Ну, в общем, понимаете... Это будет завтра вечером... Итак, берите с собой груз. - Я захвачу побольше красок и листов для живописи; вот попишу там, вот порисую! - обрадовался Алька, и Колесников не возразил ему. - И я постараюсь ничего не забыть, - улыбнулась Леночка. - Ой, смотрите, Обжора! И правда, возле низкой ограды бульвара медленно прошел Жора; одно ухо его, как радиолокатор, было чутко направлено на ребят, и оба глаза настороженно косились на их скамейку. Когда он проходил возле них, все умолкли: не хватало того, чтоб он пронюхал об их завтрашнем рейсе! По лицу Жоры, несчастному и унылому, было видно, что ему страшно хочется подсесть к ребятам и узнать, о чем они секретничают. Но у них были такие замкнутые, отчужденные лица, что сразу было видно: они не испытывают ни малейшего желания подпустить его к себе даже на пять шагов... Наконец Жора не вытерпел и спросил: - Ребята, можно мне к вам? - Ни в коем случае! - сказал Колесников. - Чтоб и духу твоего не было здесь! Даю тебе минуту и пятнадцать секунд. Жора жалобно посмотрел на Леночку. Однако Леночка даже не подняла на него глаз, и тогда Жора-Обжора отпрянул от них, чтоб уложиться в отпущенное Колесниковым время. Впрочем, ребята и сами оставались на этой скамейке не больше десяти минут; Колесников сжато и точно дал каждому задание - что захватить, что написать в оставленной на столе записке, в какое время выйти из дому незаметно и порознь, где встретиться, какой дорогой добираться до космодрома, ну, и тому подобное. На себя он взял самое трудное: принести из магазина детские космические скафандры и особые комбинезоны для высадки на планеты и другое необходимое в полете оборудование. - Мальчики, - сказала Леночка, перед тем как Колесников разрешил им разойтись, - а если я не донесу своего чемодана? - Я тебе помогу! - отозвался Толя, на полсекунды опередив Альку, который произнес точно те же слова. - Никакой помощи, - проговорил Колесников. - Идти по одному. Иначе нас могут обнаружить. - Что ж мне делать? - со вздохом спросила Леночка. - Выбрось что-нибудь из чемодана, - был ответ: при всех Колесников и с ней разговаривал сурово. - Все. Расходимся тоже по одному... Строго держать язык за зубами! Встретимся завтра в двадцать один ноль-ноль возле музея художника Астрова... Алька вышел в сумерках и старался держать себя так, как сказал Колесников: не вращал по сторонам головой, ни с кем из встречных во дворе не заговаривал и на вопросы, куда это он отправляется, беззаботно отвечал: "Да тут в одно местечко поблизости, скоро вернусь... " Для каждого из членов экипажа Колесников придумал ответ. И хотя Алька не вращал головой, но все-таки успел заметить, как с промежутком в две-три секунды из соседнего подъезда выскочил Толя с чемоданом, а из следующего - Леночка, и несла она в руках такой чемоданище, что Альке стало страшно: не дотащит его и полет не состоится!.. Однако вел себя Алька в точности так, как сказал Колесников, и так же вел себя Толя: никто из них не кинулся на помощь девочке. Ребята, как незнакомые друг другу, быстро удалялись в сторону ворот. Первым несся Толя, за ним - Алька. И когда Алька, немножко нарушая правила побега, на какую-то долю секунды кинул прощальный взгляд на родной двор с платанами и желтой будкой с двумя роботами, он увидел прячущегося за деревом Жору. - Куда ты с таким чемоданищем, Лен? - спросил он, подбежав к девочке, и Алька подумал: вряд ли они теперь оторвутся от Земли и взлетят. - А тебе что? Иду куда хочу! - ответила Леночка, и ответила совсем не но правилам, потому что но правилам, разработанным Колесниковым, она должна была сказать встречному: "Я к бабушке на два дня". - Леночка! - увязался за ней Жора-Обжора. - Разреши мне помочь... Я запросто донесу твой чемоданище! - Не разрешаю! Оставаться у ворот было опасно, и Алька быстрым шагом пошел дальше и тут же наткнулся на Толю, который, оказывается, тоже все видел и слышал. Ребята прошли вперед и услышали сзади топот Леночкиных ног и голос Обжоры. - Но куда ты? Куда? - выспрашивал он. - Там тебе никогда не бывать! - уже совсем безрассудно, вопреки всем правилам, расхвасталась Леночка. - Там прекрасно! Ослепительно! Туда таких не берут! - Каких? - сильно стуча ногами, спрашивал Жора, и голос его звучал довольно жалобно. - Каких туда не берут? - Туда берут таких, кто... - Я исправлюсь... Возьми меня! - И не думай! Нельзя! - непреклонно отвечала Леночка. - Уйди, а не то сейчас Колесников увидит тебя! Алька с Толей прямо-таки зажмурились от страха: она забыла обо всех предупреждениях и почти выдала их! - Значит, и он с тобой? И он? И он? - замирающим голосом спросил Обжора. - Да! - твердо ответила Леночка. - И не дергай за чемодан, я и так едва тащу! - Давай же его мне! Сколько можно просить! И ребята, обернувшись, увидели, как Жора выхватил из рук Леночки чемодан, водрузил на правое плечо и такими шагами кинулся вперед, что Леночка едва успевала за ним, а Алька с Толей побежали изо всех силенок, чтоб он не догнал их. Вот наконец и большое стеклянное здание музея Астрова и Колесников с туго набитым мешком возле него. - Что это? - Колесников каким-то образом разглядел во тьме Леночку с ее носильщиком. - Как вы допустили это! - А что мы могли сделать? - стал оправдываться Толя. - По правилам... Колесников опустил мешок, бросился навстречу приближающимся голосам - оттуда доесся шум возни - и вынырнул из темноты: в одной руке он легко нес громадный чемодан, другой - вел Леночку. - Быстро! - сказал он. - Быстро! А сзади с криком бежал Жора: - Леночка, куда ты? Ребята, и я с вами! Огромными шагами, можно сказать бегом, мчались ребята по Марсовой улице, а за ними катился его крик. Прохожие то и, дело останавливались и удивленно глядели на бегущих с чемоданами. Колесников тащил на одном плече мешок и по-прежнему вел за руку Леночку, Толя, обливаясь потом, нес ее и свой чемоданы, а рядом бежал Алька и, как заведенный, просил дать и ему понести Леночкин чемодан. А за ними гнался Жора-Обжора и упрашивал взять его с собой. - Что ж нам делать? Как мы сядем незаметно в звездолет? - спросил Алька. - А кто виноват? - совсем рассердился Колесников. - Есть один способ избавиться от него... Ленка, скажи ему что-нибудь крепкое. - Что? - моргнула ресницами Леночка. - Что-нибудь такое, чтоб он не шумел, не гнался за тобой, не выдавал нас, не... - А что сказать? Я уже многое говорила ему... - Ну, если ты не знаешь, - ответил Колесников, - остается самое плохое... - Что, не полетим? - прямо-таки всполошился Толя. - Нет-нет, это невозможно! - Считайте, что свой балласт вы взяли напрасно, - сказал Колесников уже у самого космопорта, видя, что Жора не отстает. - Сейчас услышат его и... Колесников попросил Леночку привести к ним Жору при условии, что он немедленно замолчит. - Скажи, что мы возьмем его с собой. - Колесников покрутил на длинной цепочке узкий серебристый ключ, сделанный в виде рыбки, - длинной он сделал цепочку для того, чтоб носить ключ на шее, иначе его легко потерять. Леночка бросилась назад и привела Жору, тихого и довольного, готового слушаться и подчиняться. Легко и быстро прошли они возле Алькиного дедушки, дежурившего в этот день на космодроме. Он кивнул им. Никто из других служащих не обратил внимания на ребят, и они быстро зашагали по бетонированному полю. Пока они шли, вверх взлетело несколько кораблей, оставляя за собой огненные хвосты - то красные, то голубые, то фиолетовые... - А куда вы, ребята? - спросил Жора, когда они подошли к темно-синему остроносому кораблю. - Туда. - Колесников кивнул на небо, шагнул на трапик, вставил куда-то в дверцу люка ключ, открыл, пропустил в корабль Жору-Обжору, и тот, простучав ногами по трапу, исчез внутри звездолета. И оттуда донесся его голос: - А зачем вы летите, ребята? - Некогда сейчас объяснять, в полете узнаешь! - ответил Колесников и посмотрел на трех членов экипажа. - А теперь вытряхивайте из чемоданов лишний балласт, у нас теперь живой балласт есть! Глава 9. СТАРТ Алька открыл свой чемодан и, вздохнув, стал выбрасывать прямо на бетон лишние ботинки, рубахи и несколько больших плоских камней с красивыми прожилками. Толя последовал его примеру, но не так быстро и решительно: он принялся выкладывать из своего чемодана кое-какие толстые книги. Колесников приподымал каждый чемодан, прикидывал на вес и кивал: теперь сойдет... Одна Леночка так в не коснулась своего чемодана. Она неподвижно стояла над ним, склонив голову. - Лена, даю тебе минуту, - сказал Колесников. - Через три минуты старт. Выбрасывай лишнее... - У меня нет ничего лишнего... - Алька, помоги ей, - проговорил Колесников. Алька кинулся к ее чемодану и раскрыл его. Чемодан был туго и очень аккуратно набит всевозможными, сверкавшими в лучах яркого электрического света платьями, кофтами, свернутыми лентами, туфлями и... и, конечно же, разноцветными пластмассовыми коробками: в них были ее любимые игрушки-роботы! - Леночка, нужно что-то вынуть, - сказал Алька. - Нужно. Что выгружать в первую очередь? - Платья и туфли... - ответила Леночка. - Но они ведь ничего не весят! - крикнул Алька. - А коробки очень тяжелые. - Толя, проводи ее наверх! - сказал Колесников. - И поторопитесь! Через две минуты взлет... Леночка молча ступила к люку и полезла по узкому трапу вверх, а Толя двинулся следом, отставая от нее на две ступеньки и держа на всякий случай перед собой руки, чтоб она, оступившись, не упала. - Проследи, чтоб все разошлись но отсекам, привязались и соблюдали хладнокровие! - раздалось за Толиной спиной, и тотчас он услышал за собой громкий стук коробок: Колесников торопливо выбрасывал из Леночкиного чемодана все, что считал лишним. Потом сзади что-то щелкнуло - наверно, закрылась дверь, - Колесников крикнул: "В темпе! " - и Толя, поднявшись за Леночкой но трапу, очутился в узком коротком коридоре с плотно закрытыми белыми дверями. И увидел возле одной из них Жору с расширенными от недоумения глазами. - А-а-а... взрослые тут есть? - с трудом выдавил он из себя, не двигаясь с места. - А ты кто - младенец? Несмышленыш? Иди в отсек и привяжись! - Толя подтолкнул Жору в ближайший отсек, в другой проводил Леночку и помог привязаться. Не успели ребята разойтись по крошечным отсекам, как по коридору пробежал Колесников, и через секунду заревели где-то внизу двигатели. Звездолет вздрогнул, из динамика раздался громкий голос Колесникова: "Взлет! ", и вслед за тем корабль плавно качнулся, оторвался от бетонных плит и почти вертикально ушел в небо. - Ур-ра! - послышался из динамика ликующий голос Колесникова. Толя огляделся. В его отсеке была узкая подвесная койка, вмонтированные в стенку экран и столик с пустой, прикрепленной к нему вазочкой, маленькое уютное креслице, привинченное к полу, дверцы в стенке - наверно, шкафчики - и большой продолговатый иллюминатор, в котором был виден стремительно удаляющийся, проваливающийся вниз, сверкающий огнями родной город Сапфирный с его знаменитой Сапфировой бухтой, окаймленной золотыми пляжами, с развалинами древней крепости, с бульварами, садами и проспектами... Звездолет шел вверх, шел легко, без толчков. Толя расстегнул ремень и выглянул в коридор. Он был пуст. Только сейчас Толя заметил, что внутри корабль красив, как и снаружи: строг, ровно освещен мягким светом; глаза ласкала матовая белизна стен и потолка. Держась за стенки, Толя прошел вперед и очутился в маленьком салоне. Салон буквально ослепил его в первое мгновение красотой узорчатого пластика стен, большим светящимся экраном, разноцветной обивкой пяти кресел н необычной картиной в тонкой темно-зеленой рамке: среди таинственного леса водорослей толчками плывет ярко-серебристая медуза. Уж не Алькин ли отец написал ее? В одной из стен была прозрачная дверь, за ней находилась рубка управления: перед огромным носовым иллюминатором на вращающемся пилотском кресле, сильно подвинченном вверх, сидел Колесников с белым штурвалом в руках - весь нацеленный, собранный, внимательный, и перед ним на светлом щитке виднелись десятки кнопок, клавишей, переключателей, приборов с двигающимися стрелками, с горящими глазками лампочек; сбоку светился еще один экран и висела звездная карта, а на полочке рядом лежали какие-то книги - возможно, справочники и космические лоции, которые могли понадобиться в полете. Толя отодвинул дверь в рубку. - Как самочувствие? - спросил Колесников, не оборачиваясь. - Как Ленка? Узнай. Толя постучал в дверь No 1. Ему никто не ответил, он потянул дверь в сторону и очутился в отсеке. Леночка сидела в желтом креслице, грустно смотрела в лежащий перед ней на полу раскрытый и на две трети опустошенный чемодан. - Ну что ты, Лен! - сказал Толя. - Зачем тебе в полете игрушки? Нам будет не до них... Вот когда вернемся... - Одного Рыжего лисенка оставил!.. Он всегда дает мне хорошие советы, но ведь... ведь... - Лена... Иначе нельзя было, мы б не взлетели из-за такого груза... Кто ж думал, что придется взять и Жору? У нее от возмущения даже высохли слезы. - Если бы он не побежал за нами, ничего б не надо было выбрасывать... В это время изо всех динамиков звездолета, в каждом отсеке, раздался такой спокойный, твердый и уверенный голос, что Толя с Леночкой невольно притихли. - Говорит космопорт Сапфирного! - звучал голос. - "Звездолет-100", измените свой курс и вернитесь назад. Вы слышите нас? Вы можете сбиться с пути, заблудиться во Вселенной, столкнуться с другими кораблями... - Не столкнемся, не заблудимся на таком корабле! - бросил в микрофон Колесников. - Полет без разрешения запрещается! - продолжал голос. Слышимость была прекрасная: двигатели работали почти бесшумно. - Не беспокойтесь, все будет в порядке! - ответил Колесников, и его голос тоже вылетел изо всех динамиков. - Вы не прошли медосмотра и спецподготовки, необходимых при дальних полетах! - по-прежнему настаивал голос. - А главное, вы не достигли возраста, когда допускается самостоятельный полет... - А мы докажем, что имеем право на полет! - прямо-таки захлебнулся от переполнивших его радостных чувств Колесников, и Толя представил на миг его счастливое, самоуверенное лицо. - Корабль-то отличный! Глава 10. ПРОЩАЙ, ЗЕМЛЯ!  Неожиданно в динамиках что-то щелкнуло, и голос с Земли оборвался. Но минуты через три в дверь отсека постучали, Леночка крикнула: "Войдите! "- и в дверь просунулась Алькина голова. - Ребята, - сказал он прыгающими губами, - идемте в салон, там Артем Колесников... - Откуда он здесь? - испугался Толя. Они вошли в салон и увидели на большом светящемся экране лицо всемирно известного пилота. Он смотрел на них совсем не сурово, не гневно, он даже вроде бы улыбался. - Эй, племянник! - сказал он. - Как там у тебя дела? - Нормально! - отозвался из рубки Колесников: он тоже видел на своем небольшом телеэкране дядю Артема. - Внимательно следишь за приборами? - Лицо пилота пристально смотрело на ребят. - Слежу! Не беспокойтесь. Здесь полная автоматика! - Полная, да не совсем... Вижу, ты плохо слушал меня и не все понял... Итак, вы решили тайком, под покровом ночи, улететь на "Звездолете-100"... - Решили! - подтвердил Колесников. - Я рожден для скорости не на сто километров в час, а на тысячу, на две, на три и четыре, на сто тысяч! - Если б я знал, что ты безнадежный хвастун и способен на такое, - сказал дядя Артем, - не позвал бы тебя тогда на этот звездолет и ничего бы не показал на нем, и вообще... - Не уговаривайте - не вернемся! - ответил Колесников. Лицо пилота исчезло, и на экране появилось служебное помещение космонорта. - Ребята, вы улетаете без Планетного справочника - сказал начальник, - его нет на корабле; в этом справочнике даны краткие сведения обо всех известных нам обитаемых и необитаемых планетах; не зная их, садиться на планеты рискованно, потому что... - Как-нибудь сядем! - ответил Колесников. - На корабле есть книга поважнее, книга ярко-красного цвета, в ней описаны все возможные непредвиденные неполадки в "Звездолете-100" и советы, как их устранить, - мне дядя Артем говорил... И еще есть на корабле автомат, разрешающий выход наружу... - Ребята! - строго сказал начальник космопорта. - Если вы сейчас же не измените курс и не вернетесь в Сапфирный, мы будем вынуждены вернуть вас магнитным арканом или даже выслать на перехват специальные звездолеты. - Не беспокойтесь за нас, мы справимся! Колесников, очевидно, нажал какую-то кнопку, потому что телеэкран неожиданно погас. В салоне стало необыкновенно тихо, и в этой тишине послышался робкий, сдавленный голос Жоры: - Что ж с нами будет? Ведь они же... Они же предупредили... Ой-ей-ей! И без справочника... - Все будет нормально! - сказал Толя и вспомнил, как Жора иногда подтрунивал над ним на Земле. - Не хнычь! Тебе это не к лицу... - А скоро мы вернемся? Скоро? - Жора с надеждой посмотрел на Леночку, потом на Альку. - Там видно будет, - ответил Толя. - Что, не очень скоро? Вы... вы что, правда? - спросил Жора. - Я ведь и дома никому не сказал, что улетаю... - И мы не сказали ответил Алька. - Только записки оставили. - А что мы будем здесь есть? - неожиданно спросил Жора. - Тут имеется какая-нибудь пища? Толя, признаться, ни разу об этом не подумал: еда мало интересовала его, и он неуверенно сказал: - Должна быть... И тут из динамика, висевшего в салоне, раздался громкий и радостный голос Колесникова: - Кому нечего делать, смотрите на Землю, она сейчас хорошо видна. В салоне под картиной есть окуляр электронно-оптического устройства. Алька первый сорвался с места, нашел в стенке, возле откидного столика, приборчик с закрытым окуляром, нажал белую клавишу под ним, прильнул глазом к открывшемуся отверстию и увидел вдали Землю - небольшую, с яблоко, плывущую в густой темноте космического пространства, с одной стороны освещенную солнцем. Он видел ее, удивительно похожую на уменьшенный школьный глобус со всеми его материками и океанами, видел ее и не верил себе. Земля тускло мерцала в серебристом свете, и на ней явственно был заметен с малых лет знакомый контур Африки, пересеченный волокнами облаков Мадагаскар и тускло-белая шапка Южного полюса... Отсюда, с корабля, Земля казалась совершенно необитаемой, нежилой и очень-очень красивой. - Дай и мне посмотреть! - попросила Леночка, и Алька оторвался от окуляра. - И я хочу, и я! - заерзал, засуетился Жора и оттолкнул Альку, приставил глаз и долго с тоской смотрел на удаляющуюся Землю, потом встал, вытер рукавом лоб и тяжело вздохнул: - Исчезла... Пропала... Не видно больше... Прощай! Глава 11. УРРРРА!  Звездолет уходил от Земли; притяжение ее все уменьшалось; ее уже почти не было видно - такой она стала маленькой и темной. Немного освоясь, привыкнув к легкому скользящему свисту корабля, сидели четверо в салоне перед погасшим телеэкраном. А рядом с ними, за прозрачной дверью, восседал у пульта управления Колесников и уводил их звездолет все дальше от Земли. Неожиданно плавное движение корабля прекратилось. Он пошел медленней и стал отклоняться носом то вправо, то влево. - Что это? - спросил Жора. - Двигатели не исправны? - Все в порядке! - заверил из рубки Колесников. - Земля пытается притянуть нас к себе магнитным арканом. Ничего у них не получится! - Но они вышлют в погоню специальные звездолеты! - сказал Жора. - Они повернут нас к Земле! - Так я и дамся им! Нет корабля быстроходней "Звездолета-100"! - донеслось из рубки. Звездолет продолжало бросать из стороны в сторону, рев и свист двигателей усилился: видно, чтоб преодолеть сопротивление и силу магнитного аркана, Колесникову приходилось гнать больше топлива в двигатели. Толя напрягся в ожидании. Глаза у Альки и Леночки были тревожные, и сидели они неподвижно, скованно. Лишь в глазках Жоры-Обжоры светилась надежда и радость: он мечтал, чтоб их поскорее захлестнул магнитный аркан, пересилил мощь двигателей и повернул звездолет к Земле. Разве мог Жора подумать сегодняшним вечером, карауля у платана Леночку, что все так кончится. Земля! Прекрасная, добрая, уютная Земля! На ней было так спокойно, радостно, безопасно... Вдруг звездолет затрясло, забило. Скорость резко упала. Вот он остановился, клюнул носом, упал набок... Ребята затаились, сжались в комочки. Но больше всех испугался Жора: вот-вот, подумал он, произойдет авария и все погибнут. Ребята готовились к полету, знали, на что идут, а ему-то из-за чего рисковать? Какое-то время, сбившись с курса, звездолет летел наклонно, а потом помчался в обратном направлении - вниз, туда, откуда только что стартовал... Толя ахнул: вернули? Колесников, вскочив с пилотского кресла, метался по рубке - возле штурвала, возле сигнальных лампочек и кнопок, возле окуляра второго оптического устройства... Вбежал в салон и, возбужденно крикнув: "Земля включила на звездолете неизвестный мне автоматический механизм возвращения! ", бросился назад, лихорадочно стал перебирать на полке инструкции и какие-то толстые технические справочники, листать их, разглядывать надписи над кнопками... Звездолет со все возрастающей скоростью мчался к Земле. Ребята замерли. Колесников опять выскочил в салон и сердито закричал Толе, точно он был виновен во всем: - В библиотеку! Неси ярко-красную книгу!.. Отсек No 6... Живо! Толя кинулся в коридор, влетел в небольшой отсек со столиком, двумя креслицами и полками, тесно уставленными разноцветными книгами, сразу увидел маленькую книгу со светившейся, как сигнал опасности, обложкой, схватил и, прижав к груди, бросился в рубку. Колесников стал с бешеной скоростью листать ее, читать разглядывать чертежи и схемы. При этом тонкие губы его вздрагивали от нетерпения и напряжения. Жора уже не мог - или не считал нужным? - скрывать свою радость: толстое, кругловатое лицо его стало совсем как арбуз. - Доволен? Идешь против всех? - спросил Алька. - Сами виноваты! Я ведь у вас как пленник, как заложник. - А кто бежал за нами и умолял взять с собой? Пока Жора с Алькой препирались, Колесников что-то нашел в ярко-красной книге, прыгнул к пульту управления, нажал в правом углу какую-то светящуюся синюю кнопку, и почти в ту же долю секунды звездолет круто изменил направление и со скользящим стремительным свистом пошел вверх прежним курсом... - Урр-рра! - закричал Колесников, и Толя с Леночкой и Алькой поддержали его. Там, в рубке, перед носовым иллюминатором, в окружении циферблатов, клавишей, светящихся лампочек и переключателей, Колесников до неузнаваемости преобразился: с его лица исчезло выражение сухости и превосходства и появилось выражение одержимости, азарта, вдохновения... Внезапно из динамика опять раздался спокойный голос начальника космодрома: - Ну что ж, не хотите - не будем больше вам препятствовать... Летите! Только уговор: не ссориться, не трусить и смотреть в оба. И еще вот что: никогда не выключайте энергосистему корабля... Запомнили? Счастливого пути! Однако Толя почувствовал не облегчение, а беспокойство: - Странно... Выходит, разрешили? Часа через три Колесников вышел к ним, усталый до изнеможения, и ровным, четким голосом сказал: - Все! Оторвались... Спасибо, Толька, за помощь. - Не за что, - ответил Толя, - дядю Артема поблагодари и начальника, пожелавшего счастливого пути... - И блестящими, совершенно влюбленными глазами Толя посмотрел на Колесникова. Кто же знал, кто же думал, что он окажется таким?! - Звездолет летит автоматически, - объяснил Колесников, присаживаясь в кресло. - И мы теперь можем спокойно разместиться по отсекам, установить график дежурств в рубке управления и поужинать... Предлагаю вам расположиться по отсекам так, - начальственным голосом продолжал Колесников. - В отсеке No 1, самом близком к рубке, буду я, Колесников; в отсеке No 2 будет жить Толя Звездин, который будет моей правой рукой и может понадобиться мне в любую минуту; в отсеке, No 3, как самом тихом, разместится Елена Снежинкина; отсек No 4 предоставляется Александру Горячеву; отсек No 5 будет временно занимать Обжора... - У меня есть имя и фамилия! - обиделся Жора и поглядел на Леночку. - Я что, хуже других? - А есть ты сейчас хочешь? - спросил Колесников. - Ну хочу, а что? - А то, что раз хочешь, не обижайся, что я тебя так назвал... Никто ведь еще, кроме тебя, не хочет есть в такой момент, правда? Толя бесшумно проглотил слюну, но промолчал. Жора надулся и помрачнел. - Итак, Обжора будет временно занимать отсек No 5, он находится у двигателей; у Обжоры здоровый сон, и шум их не повредит ему. Леночка тихонько хмыкнула, а Толя подумал, что Колесников стал еще больше задаваться. Больше, чем на Земле. - Занимайте свои отсеки, переносите туда вещи и через десять минут сюда, на ужин... Глава 12. КОСМИЧЕСКИЙ УЖИН Толя помог Леночке перетащить чемодан из первого отсека в третий, сам занял отсек No 2 и пошел в салон. Там уже сидели вокруг низенького столика все, кроме Леночки. Она была в душевой кабине. Ее ждали минут десять. Наконец она явилась, причесанная и умытая. Колесников ушел в коридор вернулся, положил на стол и открыл небольшую пластмассовую коробку. - Вот вам ужин, разбирайте... В коробке лежали небольшие тюбики в красную полоску, точно такие же, в каких выпускаются кремы для лица, краски для художников или паста для чистки зубов. Толя, хотя и прочитал тысячи книг о космических полетах и сам летал на близкие планеты, все же был слегка огорошен и не сразу протянул руку. Первой бросилась к коробке пухлая рука Жоры и ухватила сразу два тюбика. - Брать только по одному! - сказал Колесников. Жора огорченно бросил второй тюбик в коробочку, и его взял Алька. Жора покрутил тюбик в руках: - Так ведь он... Его ж и цыпленку не хватит!.. - А тебе должно хватить, - весело сказал Толя. - Ты же не птица, которая с утра до вечера должна что-то клевать. Ну и... - Ну и дальше понятно, - рассмеялась Леночка, отвинтила крышечку тюбика, поднесла ко рту, выдавила желтую колбаску и попробовала на вкус. - Ничего! Есть можно. Тогда Жора решительно сунул в рот свой тюбик и так нажал пальцами, что все содержимое его мгновенно исчезло. - Прекрасно! - Он зажмурился от удовольствия. - Удивительно! Мне бы еще один, я ведь крупный... Нельзя же мне давать столько, сколько и Тольке... - Можно, - сказал Колесников, - они очень питательные: в них и витамины, и белки, и жиры, и углеводы. Через неделю Толя от них поправится и примет нормальный вид, ну, а тебе, Жора, давно пора остановиться в весе... Следующий получишь на завтрак. - Ой сколько ждать! А чай на звездолете полагается? - Потерпи. - Колесников ушел с пустой коробкой в коридор, вернулся, поставил на столик ту же коробку, уже не пустую, и подчеркнуто вежливо сказал: "Пожалуйста". И ребята взяли по крошечному кувшинчику с какой-то густой бурой жидкостью. И опять Жора не вытерпел: - Ну что это? Мне одному мало выпить все эти кувшинчики... Взяли меня, так кормите как человека! Когда я однажды летал на Луну, нам давали по хорошей порции осетрины, черную икру, жареную перепелку и торт с... - Ты до сих пор не можешь понять, - сказал Колесников, - что мы летим не на Луну, а в тысячи раз дальше, и складские отсеки нашего звездолета загружены очень легкой и питательной пищей, чтоб хватило на всю дорогу. - Не горюй, Жора, - сказала Леночка. - Вот прилетим на первую планету и так там наедимся... Вдосталь! Верно, ребята? - Нет, не верно! - вспылил Жора: до него вдруг дошло - нельзя так больше, нельзя! Они ведь смеются над ним! Нельзя даже думать о пище, потому что стоит только подумать о ней, ребята каким-то непонятным обрывом сразу догадываются; наверно, его мысли отражаются на лице. - Сами можете наедаться! Можете хоть лопаться! А мне что? Плевать мне на еду! - И давно это? - полюбопытствовал Алька. - Это же величайшая новость: наш Жора, человек грандиозного, астрономического, а точнее, космического аппетита стал равнодушен к еде!.. Ты не шутишь? Не оговорился? Жора покачал головой, надулся и опустил глаза. Ребята мгновенно осушили свои кувшинчики, и Колесников объяснил, что этот чай, вернее, эта жидкость, заменяющая чай, прекрасно утоляет жажду и но своему действию равна чуть ли не целому самовару, из которых в древности пили чай, и что над изобретением состава этой жидкости, бодрящей и питательной, несколько лет работала большая группа ученых Академии питания... - А теперь, - сказал Колесников, - слушайте приказ по звездолету: телеэкраны в салоне и в отсеках не включать! - Почему? - спросил Алька. - Потому, - ответил Колесников. - Я не могу каждому все объяснять... Давайте условимся, ребята: не будем задавать лишних вопросов. - Это почему же? - спросил Толя. - Опять "почему"? Слушайте меня, я все знаю и не желаю вам плохого... С Колесниковым вы не пропадете! - Ты в этом так уверен? - опять спросил Толя. - Ага! - Колесников подмигнул Леночке. - Вам ребятки, сильно подвезло со мной... - А по-моему, нисколько! - не унимался Толя. - Скажи, ты знаешь, что такое тумблер? - Колесников улыбнулся, а Толя слегка нахмурил лоб. - Нет... А что это? Колесников расхохотался: - Ну вот, не знаешь элементарных вещей, а набрасываешься на меня! - Быть бы мне главной у вас! - вмешалась в разговор Леночка. - Уж я распорядилась бы, замучила бы вас приказами: Колесников, немедленно полить цветы! Звезднн, прочитать лекцию об умственной деятельности комаров и сороконожек! Горячев, протереть иллюминаторы и написать маслом портрет неустрашимого Колесникова в пилотском кресле! Жора, пока другие выжимают свои обеденные тюбики, станцевать чиспеть что-нибудь веселое!.. Ничего? Согласны? В салоне раздался хохот. - А теперь, ребята, всерьез, - сказал Колесников. - Надо еще договориться о графике вахт в рубке управления. Лена освобождается и может идти отдыхать, а мужчины останутся... - Ой, я и правда устала..: - Леночка зевнула. - Сегодня столько было всего! Только не ссорьтесь. Ну пока, мальчики... Она вскочила с кресла, махнула им рукой и скрылась в отсеке No 3. Толя исподлобья посмотрел в маленькое деловое лицо Колесникова; тот кратко разъяснил, что с завтрашнего дня он откроет краткие "Курсы по обслуживанию и вождению звездолета", что, хотя корабль идет к любой намеченной ими планете автоматически и сам уклоняется от встречных метеоритов или каких-нибудь других попадающихся по пути небесных тел, по при ручном управлении надо многое знать: разбираться в кнопках, клавишах, в сигналах и, при необходимости, уточнять или даже резко менять курс... - А я? Я тоже буду стоять на вахте? - внезапно спросил Жора. - А почему ж нет? - посмотрел на него Колесников. - Или хочешь увильнуть? - Ничего я не хочу, но ведь я... - Точка, - прервал его Колесников. - По отсекам, спать! Сегодня моя вахта до утра... Глава 13. РАЗГОВОР В РУБКЕ Все разошлись. Жора, едва волоча ноги от усталости и переживаний, ввалился в свой отсек No 5, не раздеваясь свалился на койку и мгновенно уснул. А Толя зашел к Альке. - Вот мы и летим! - сказал он. - Сами летим, ты понимаешь? И - куда хотим! Скоро увидим разные планеты... Спасибо тебе, Алик, за все... - Не за что... Мне ведь тоже хочется побывать на них... Ух как хочется! - Думаешь, одному тебе? - Не думаю.... Колесников, конечно, молодец, но... Но... - Толь, не принимай его всерьез и не обижайся. Он ведь всегда был зазнайкой и считал себя выше и умнее всех... Что бы мы сейчас делали без него?