рерыв, они пойдут обедать, тогда и посмотрите. Нужно ждать, ничего другого не остается. От нечего делать мы разглядываем мартышек. - А они тут зачем? - спрашивает Тони, указывая на клетки. - Не знаю. Я сторож, мое дело их кормить, а что с ними там делают потом, меня не касается. - Ну их к черту! - говорит Тони. - Поедем домой, Свен. - Когда у них обед? - спрашиваю я. - А вот сейчас буду звонить, Раздается звук колокола. Мартышки прекращают свою возню и припадают к решеткам. Я почему-то испытываю невольное волнение. Открываются массивные двери, и из дома выходят пять горилл. Мартышки в клетках начинают бесноваться. Они вопят, размахивают руками, плюют сквозь прутья. Гориллы идут медленным шагом, высокомерные, в ярких халатах, слегка раскачиваясь на ходу. Они чем-то удивительно походят на Лоя. Рядом с нами истошным голосом вопит маленькая обезьянка с детенышем на руках. Она судорожно закрывает ему ладошкой глаза, но сама не может оторвать взгляда от приближающейся процессии. Шум становится невыносимым. Тони зажимает уши и отворачивается. Его начинает рвать. Гориллы проходят мимо, не удостаивая нас даже поворотом головы, и скрываются в маленьком домике расположенном в конце двора. - Все! - говорит сторож. - Через час они пойдут обратно; если хотите, можете подождать. Я подхожу к одной из клеток. В глазах маленькой мартышки - тоска и немой вопрос, на который я не могу ответить сам. - Бедная девочка! - говорю я. - Тебе тоже не хочется быть хуже своих сородичей. Она доверчиво протягивает мне лапку. Я наклоняюсь и целую тонкие изящные пальчики. Тони трогает меня за рукав. - Пойдемте, Свен. Есть предел всему, даже... здравому смыслу. Назад мы идем уставшие и злые. Тони что-то насвистывает сквозь зубы. Это меня раздражает. У поворота на главную аллею стоит обнявшаяся парочка. Я их сразу узнаю, - Снимите шляпу, Свен, - высокопарно произносит Тони. - Сегодня мы присутствуем при величайшем эксперименте, кладущем начало расширенному воспроизводству лопоухих. Я поворачиваюсь и что есть силы бью кулаком в его ухмыляющийся рот. - Вы идеалист, Свен, - говорит Тони, вытирая ладонью кровь с губы. - Неисправимый идеалист. И ударить-то по-настоящему не умеете. Бить нужно насмерть. Писатель! Я приближаюсь к ним, сжав кулаки и проклиная себя за то, что у меня никогда не хватит духа поднять руку на женщину. Тони идет сзади, я слышу его дыхание у себя за спиной. Первой нас замечает Лилли. У нее пьяные, счастливые глаза. - Поздравьте нас, мальчики, - говорит она. - Все получается просто великолепно! И гороскоп изумительный! Мы молчим. Лой берет ее под руку, Лилли оборачивается к Тони: - Я вернусь через десять дней. Пожалуйста, не напивайся до бесчувствия. Мы оба глядим им вслед. Когда они доходят до поворота, Тони говорит: - Поедем ко мне. У меня есть спирт, полная бутылка спирта. x x x Проходит всего три дня, но мне кажется, что мы постарели за это время на десяток лет. Я улетаю. Тони меня провожает. - Вот письмо к Торну, - говорит он, протягивая мне конверт. - Думаю, что Торн не откажется вас взять. Ему вечно не хватает людей. Ведь археология не входит в список официально признанных наук. Приходится рыть лопатами. - Спасибо, Тони! - говорю я. - По правде сказать, мне совершенно наплевать, чем они там роют. Меня интересует совсем другое. - Чепуха все это, - говорит Тони. - Двадцатый век. Не понимаю, что может вас интересовать там. - Не знаю. Мне хочется вернуться в прошлое. Понять, где и когда была допущена роковая ошибка. Может быть, я напишу исторический роман. - Не напишете, - усмехается он, - ведь сами знаете, что не напишете. Я смотрю на часы. Пора! - Прощайте, Тони! - Подождите, Свен! - Он обнимает меня и неловко чмокает в щеку. Я поднимаюсь по трапу. Тони смотрит на меня снизу вверх. - Скорее возвращайтесь, Свен! - Я вернусь! - кричу я, но шум мотора заглушает мои слова. - Вернусь месяцев через шесть! Ошибаюсь я ровно на год... x x x Стоит мне снова переступить порог моего дома, как у меня появляется такое ощущение, будто этих полутора лет просто не существовало. В мире все идет по-старому. Первым делом я звоню Тони. - Здравствуйте, Свен! - говорит он. - Очень рад, что вы уже в городе. -- Не могу сказать того же о себе, - отвечаю я. - Ну, как вы живете? Тони мнется. - Послушайте, Свен, - говорит он после небольшой паузы, - вы сейчас где? - Дома. - Можно, я к вам приеду? - Ну, конечно, Тони! Через десять минут раздается звонок в дверь. - А вы молодцом, Свен, - говорит он, усаживаясь в кресло. - Вас просто не узнать! - Похудел на десять килограммов, - хвастаю я. - Ну что ж, могу только позавидовать. Как там Торн? - Молодчина Торн! И ребята у него отличные! - Будете писать? - Вероятно. Нужно еще о многом подумать. - Так... Мне хочется разузнать о Лилли, но вместо этого я задаю дурацкий вопрос: - Как ваши тараканы? Лицо Тони расплывается в улыбке. - У меня теперь их целая конюшня. Некоторые экземпляры просто великолепны! Почему-то мы оба чувствуем себя очень неловко. - Жаль, что у меня нечего выпить, - говорю я, - но в экспедиции... - Я не пью, - перебивает Тони, - бросил. - Вот не ожидал! Вы что, больны? - Видите ли, Свен, - говорит он, глядя в пол, - за ваше отсутствие произошло много событий... У Лилли ребенок. - Ну что ж, - говорю я, - она этого хотела. Надеюсь, теперь ее честолюбие удовлетворено? Он хмурится: - Не знаю, как вам лучше объяснить. Вы помните, был гороскоп. - Еще бы! - Так вот... по гороскопу все получалось очень здорово. Должен был родиться мальчик с какими-то необыкновенными способностями. - Ну? - Родилась девочка... идиотка... кроме того... с... физическим уродством. У меня такое чувство, будто мне на голову обрушился потолок. - Боже! - растерянно шепчу я. - Несчастная Ли! Что же теперь будет?! Как все это могло произойти?! Тони пожимает плечами: - Понятия не имею. Может быть, вообще генетические гороскопы сплошная чушь, а может, дело в стимуляторах. Они ведь там, в Центре, жрут всякие стимуляторы мозговой деятельности лошадиными дозами. Я все еще не могу прийти в себя: - А что же Ли? Представляю себе, каково это ей! - Вы ведь знаете, Лилли не терпит, когда ее жалеют. Она очень нежная мать. - А Лой? Он у вас бывает? - Редко. Работает как одержимый. У него там что-то не ладится, и он совершенно обезумел, сутками не ложится спать. - Скажите, Тони, - спрашиваю я, - как вы думаете, можно мне повидать Лилли? - Можно, - отвечает он, - я за этим и приехал, только мне хотелось раньше обо всем вас предупредить. x x x - Здравствуй, Свен! - говорит Лилли. - Вот ты и вернулся. Она очень мало изменилась, только немного осунулась. - Да, - говорю я, - вернулся. - Как ты съездил? - Хорошо. - Будешь что-нибудь писать? - Вероятно, буду. Молчание. - Может быть, вспомним старое, сыграем? - говорит Тони. - Смотрите, какие красавцы! Все как на подбор! - Спасибо, - отвечаю я, - что-то не хочется. В следующий раз. - Убери своих тараканов, - говорит Ли, - видеть их не могу! Только теперь я замечаю, какое у нее усталое лицо. Из соседней комнаты доносятся какие-то мяукающие звуки. Лиллн вскакивает. Я тоже делаю невольное движение. Она оборачивается в мою сторону. В ее глазах бешенство и ненависть. - Сиди, подлец! - кричит она мне. Я снова сажусь. Ее гнев быстро гаснет. - Ладно, - говорит она, - все равно, пойдем! - Может, не стоит, Ли? - тихо спрашиваю я. - Согрей молоко, - обращается она к Тони. - Идем, Свен. В кроватке - крохотное, сморщенное личико. Широко открытые глаза подернуты мутной голубоватой пленкой. - Смотри! - Она поднимает одеяло, и мне становится дурно. - Ну вот, - говорит Лилли, - теперь ты все знаешь. Пока она меняет пеленки, я стараюсь глядеть в другую сторону. - Пойдем, - говорит Лилли, - Тони ее покормит. Я беру ее за руку: - Лилли! - Перестань! - Она резко выдергивает свою руку из моей. - Бога ради, перестань! Неужели тебе еще мало?! Мы возвращаемся в гостиную. - Ты знаешь, - говорит Лилли, - я бы, наверное, сошла с ума, если бы не Тони. Он о нас очень заботится. Я сижу и думаю о том, что я действительно подлец. Ведь все могло быть иначе, если б тогда.., Возвращается Тони. - Она уснула, - говорит он. Лилли кивает головой. Нам не о чем говорить. Вероятно, потому, что все мы думаем об одном и том же. - Ну, как ты съездил? - снова спрашивает Лилли. - Хорошо, - отвечаю я, - было очень интересно. - Будешь что-нибудь писать? - Вероятно, буду. Лилли щиплет обивку кресла. Она поминутно к чему-то прислушивается. Я чувствую, что мое присутствие ее тяготит, но у меня нет сил встать и уйти. Я не свожу глаз с ее лица и вижу, как оно внезапно бледнеет. - Лой?! Я оборачиваюсь к двери. Там стоит Лой. Кажется, он пьян. На нем грязная рубашка, расстегнутая до пояса, ноги облачены в стоптанные комнатные туфли. Рот ощерен в бессмысленной улыбке, по подбородку стекает тонкая струйка слюны. - Что случилось, Лой?! Лой хохочет. Жирный живот колышется в такт под впалой, волосатой грудью. - Потеха! Он подходит к дивану и валится на него ничком. Спазмы смеха перемежаются с судорожными всхлипываниями. - Потеха! .. Макс... за неделю... за одну неделю он сделал все, над чем я, дурак, зря бился пять лет... В Центре такое веселье. Обезьяна! Мне страшно. Вероятно, это тот страх, который заставляет крысу бежать с тонущего корабля. Я слышу треск ломающейся обшивки. Бежать! - Лой! - Лилли кладет руку на его вздрагивающий от рыданий затылок. Первый раз я слышу в ее голосе настоящую нежность. - Не надо, Лой, нельзя так отчаиваться, ведь всегда остаются... - Тараканы! - кричит Тони. - Остаются тараканы! Делайте ваши ставки, господа! КОНТАКТОВ НЕ БУДЕТ К этому событию человечество готовилось много лет. Радиотелескопы крупнейших обсерваторий Земли планомерно прощупывали глубины пространства в поисках сигналов инопланетных цивилизаций, лингвисты и математики разрабатывали методы общения с представителями других миров, юноши допризывного возраста жили в мечтах о кремнийорганических и фтороводородных возлюбленных, писатели-фантасты, вдохновленные небывалыми тиражами, смаковали острые ситуации столкновений с антигуманистическими общественными формациями, ученые предвкушали разгадку самых жгучих тайн мироздания, галантно преподнесенную им коллегами из соседних галактик. Было подсчитано и взвешено все возможное количество обитаемых планет, уровень развития существ, их населяющих, вероятность посещения Земли космонавтами, представителями сверхмудрых рас, овладевших источниками энергии невообразимой мощности и победивших Пространство и Время. Мечты об эпохе Вселенского Содружества Разума в космосе таили в себе такие перспективы, перед которыми мелкие неурядицы на нашей планете казались не заслуживающими внимания Судя по всему, оставалось ждать еще совсем немного, пока добрые дяди в сверкающих космических доспехах, взяв за руку неразумное и заблудшее человечество, поведут его к вратам нового рая, где оно вкусит блаженство и покои вкупе со всем сущим в космосе. Правда, находились скептики, ставившие под сомнение ценность межгалактического общения при помощи информации, поступающей с опозданием в сотни миллионов лет, но их злопыхательство никто всерьез не принимал, потому что Крылатая Мечта допускала и не такие штучки, как распространение сигналов со скоростью, превышающей скорость света. Несколько сложнее дело обстояло с установлением эстетических критериев будущего содружества. Однако в длительной и ожесточенной дискуссии сторонники мыслящих плесеней и живых океанов были разбиты наголову. Трудами известного ученого Карлсона (не того, что живет на крыше, а другого) была не только доказана неизбежность идентичности облика всех существ, стоящих на вершине биологического развития, но даже определен вероятностный среднестатистический тип, наиболее распространенный в пределах метагалактики. Пользуясь методами биокибернетики, алгебры логики и теории игр, Карлсон создал синтетическую реконструкцию мужчины и женщины - гипотетических аборигенов, населяющих один из возможных спутников Тау Кита. Эта реконструкция была размножена методом офсетной печати на небольших картонных открытках, удобных для хранения в нагрудных карманах, и за три дня разошлась в количестве ста миллионов экземпляров. Особым спросом она пользовалась у школьников старших классов. Может быть, этому способствовало то, что Карлсон считал одежду второстепенной деталью и сосредоточил свое внимание главным образом на весьма пикантных подробностях. Что же касается всяких толков будто натурой Карлсону послужила некая танцовщица и ее партнер, выступающие с неизменным успехом в весьма популярном, но мало рекламируемом увеселительном заведении, то они лишены всякого основания, хотя бы потому, что никто из авторов подобных утверждений не рискнул выступить с ними в печати. Итак, сто тысяч радиотелескопов были нацелены в таинственную бездну мирового океана, восемь миллиардов челюстей находились в постоянной готовности обнажиться в приветливой улыбке, столько же рук тянулись раскрыть объятия, шестьдесят миллионов девушек дали обет связать себя узами любви с инопланетными пришельцами, целая армия юношей рвалась оспаривать честь первыми покинуть родную Землю и стать под космические знамена Великого Содружества. И все же, когда это стряслось... x x x - Радиограмма от командира Х26-371. - Дежурный международного аэропорта в Аддис-Абебе положил на стол начальника белый листок. - Я б не стал вас беспокоить, если бы... - Что-нибудь случилось? - Нет, но... - Гм... - Начальник дважды перечитал радиограмму и вопросительно взглянул на диспетчера. - Вы уверены, что радистка ничего не перепутала? - Клянется, что записала все слово в слово. Вначале слышимость была очень хорошей, а потом связь неожиданно оборвалась. - Странно! Он еще раз прочел текст: "17 часов, 13 минут. 26?31' СШ 20?10' ВД высота 2000 метров скорость 1500 километров прямо по курсу вижу шаровую радугу около тысячи метров в поперечнике предполагаю..." На этом радиограмма обрывалась. - Ну и что вы думаете? Дежурный пожал плечами. - Боюсь, что распоряжение Главного управления, запрещающее членам экипажа пользоваться услугами бортовых баров, выполняется не во всех случаях. - Глупости! - Начальник подошел к стене и отметил карандашом координаты, указанные в радиограмме. - Самолет немного отклонился от курса и летел в это время над Ливийской пустыней. Очевидно, обычный мираж. Попробуйте еще раз с ними связаться. - Хорошо. Начальник достал из ящика стола диспетчерскую сводку. Самолет Х26-371, рейс Сидней - Мадрид. Семьдесят пассажиров. Сейчас они должны идти на посадку в Алжире. Командир - Лейстер, один из лучших пилотов Компании, вряд ли он мог. .. Вернулся дежурный. - Ну как? - Связи нет. - Запросите Алжир. - Запрашивал. Они ничего не знают. - Пора начинать поиски. Соедините меня с Сиднеем. x x x На следующий день все газеты мира запестрели сенсационными сообщениями. Обломки самолета Х26-371 были найдены в Ливийской пустыне недалеко от места, указанного в последней радиограмме. По заключению комиссии, самолет взорвался в воздухе. Экипаж и пассажиры погибли. Однако газеты уделяли основное внимание не самой катастрофе, а обстоятельствам, сопутствовавшим ей. Неподалеку от места аварии был обнаружен полупрозрачный шар, висящий над поверхностью пустыни на высоте около двухсот метров. Радужная оболочка шара, напоминавшая мыльный пузырь, излучала радиоволны в диапазоне от 21 см до 1700 метров. При этом она, сокращаясь в объеме, неуклонно опускалась на землю. За сутки, прошедшие с момента обнаружения, размер шара уменьшился наполовину. В Ливийскую пустыню были срочно командированы представители всех академий мира. Три раза в сутки крупнейшие телевизионные компании передавали через телеспутник изображение таинственного шара. Наконец на пятые сутки шар коснулся поверхности песка и лопнул с оглушительным треском. Разразившаяся в момент приземления магнитная буря на несколько часов прервала все виды связи по эфиру. Когда же передачи возобновились, свыше миллиарда телезрителей, изнывавших в нетерпении у экранов, увидели на месте посадки три прозрачных сосуда прямоугольной формы, наполненных мутной жидкостью, в которой шевелилось нечто неопределенное. Ужасающее зловоние, поднимавшееся из сосудов, не давало возможности операторам вести съемку с близкого расстояния. Однако, при помощи телеобъективов, удалось установить, что предметы, плавающие в жидкости, похожи на осьминогов и все время находятся в движении. Теперь уже не было никаких сомнений. Наконец-то нашу планету посетили братья по разуму, владеющие могущественной техникой межзвездных перелетов. Хотя прогнозы Карлсона оказались не совсем точными, а обеты девушек - опрометчивыми, ничто не могло омрачить захватывающего величия первого общения с обитателями далеких и загадочных миров. На время были отставлены всякие научные споры между сторонниками антропоцентрической теории и приверженцами гипотезы о сверхинтеллектуальных ящерах. Сейчас их объединило одно неудержимое стремление: поскорее установить контакт с гостями. К всеобщему удивлению, пришельцы не проявляли к этому никакой инициативы. Они преспокойно плавали в своих сосудах, не обращая внимания на все творящееся вокруг. Любопытство широкой публики готово уже было перейти в возмущение, но ученые, как всегда, не торопились. Свыше десяти суток шли оживленные дебаты в многочисленных комиссиях, созданных под эгидой Организации Объединенных Наций. В опубликованном наконец коммюнике были сформулированы три основных пути решения проблемы: 1. Определить, какими органами чувств обладают пришельцы. 2. Найти способ доказать им, что они имеют дело с разумными существами. 3. Установить общий язык. На пленарном заседании была избрана парламентерская группа во главе с сэром Генри Ноблом, последним отпрыском древнего рода, ступившего на берег Англии вместе с Вильгельмом Завоевателем. По всеобщему мнению, безукоризненное воспитание лорда Нобла и дотошное знание им правил этикета делали эту кандидатуру наиболее подходящей. Правда, во время очередных парламентских дебатов о внешней политике правительства лидер оппозиции выразил сомнение, сможет ли лорд Нобл с достаточным успехом доказать свою принадлежность к мыслящим существам, но после разъяснения премьер-министра, что иначе сэр Генри не мог бы занимать место в Палате лордов, взял запрос обратно. Комментируя это происшествие, одна из либеральных газет приводила неопровержимый довод в защиту кандидатуры лорда Нобла, который, по мнению автора статьи, с детских лет был вынужден упражняться в подобных доказательствах. Теперь комиссия была готова к началу опытов по установлению взаимопонимания. В Ливийскую пустыню было стянуто все, что могло способствовать решению поставленной задачи, Мощные акустические установки, радиоизлучатели, работающие на коротких, средних и длинных волнах, прожекторы, меняющие цвет и интенсивность пучка, должны были помочь определить, какими же органами чувств обладают пришельцы. Однако этого было недостаточно. Странные существа, погруженные в жидкость, не реагировали ни на одну попытку привлечь их внимание. На бурном заседании комиссии по контактам мнения разошлись. Математики считали, что следует переходить на язык геометрии, одинаково доступный всем разумным существам, искусствоведы настаивали на музыке, химики предлагали структурные формулы, инженеры собирались поразить гостей достижениями земной техники. Неожиданное и остроумное решение было наивно председательствовавшим лордом Ноблом. Он предложил испробовать все методы поочередно, а пока предоставить ему возможность установить с пришельцами личный контакт. Такой план устраивал всех. В подкомиссиях вновь закипела работа. Десятки самолетов перебрасывали пустыню материалы для сооружения гигантского крана и раковины, где должен был расположиться водный оркестр Объединенных Наций. Шесть композиторов срочно писали космическую симфонию до-мажор. Некоторые трения возникли в технической подкомиссии. В результате длительных дебатов было решено предоставить США возможность показать автомобильные гонки во Флориде, а Франции - ознакомить пришельцев с производством нейлоновых шубок. Тем временем лорд Нобл готовился к ответственной и почетной миссии. Он с негодованием отверг предложение специалистов воспользоваться противогазом, дабы избежать дурманящего зловония, испускаемого пришельцами, и заявил представителям прессы, что истый джентльмен никогда не позволит себе показать, будто он заметил что-либо, выходящее за пределы хорошего тона. "В таких случаях, - добавил он, - воспитанный человек задыхается, но не зажимает нос". Группа парламентеров, во главе со своим высокородным руководителем, прибыла на место встречи в специальном самолете. Несмотря на палящий зной, все они были облачены в черные фраки и крахмальные сорочки, что выгодно отличало их от толпы корреспондентов и операторов, щеголявших в шортах и ковбойских шляпах. Лорд Нобл вскинул монокль и торжественным шагом направился к трем таинственным сосудам. Его свита, в составе пяти человек, следовала за ним в некотором отдалении. Приблизившись к пришельцам на расстояние пятидесяти метров, лорд слегка покачнулся, отвесил полный достоинства поклон и тут же упал в глубоком обмороке на песок. Остальные члены группы, нарушив тщательно подготовленный церемониал, уволокли главу делегации за ноги в безопасное место. При этом они не только позабыли подобрать вывалившийся монокль, но еще и самым неприличным образом прикрывали носы батистовыми платочками. После небольшого замешательства, вызванного этим непредвиденным происшествием, инициатива была передана математикам. Огромный экран покрыло изображение "Пифагоровых штанов". При помощи средств мультипликации, два квадрата, построенных на катетах треугольника, срывались с места и, потолкавшись в нерешительности возле квадрата на гипотенузе, укладывались в нем без остатка. К сожалению, и это свидетельство мощи человеческого мышления, повторенное сто двадцать раз, не вызвало никакой реакции в сосудах. Тогда, посовещавшись, комиссия пришла к единодушному решению пустить в ход тяжелую артиллерию - музыку. Пока на экране два известных комика разыгрывали написанную лингвистами сценку, из которой пришельцам должно было стать ясным, что землянам не чужды понятия "больше" и "меньше", оркестранты занимали места в раковине. Солнце зашло, но жар раскаленного песка заставил людей обливаться потом. Внутри же нагретой за день раковины было жарко, как в духовке. Комики на экране, обменявшись необходимым количеством бутылок и зонтиков, уже выполнили задание лингвистов, а оркестранты все еще настраивали инструменты. Наконец приготовления были закончены. Пятьсот лучших музыкантов мира застыли, готовые повиноваться магической палочке дирижера. Космическая симфония до-мажор началась с низких, рокочущих звуков. Исполинский шар праматерии, медленно сжимаясь, вращался в первозданном пространстве. Взрыв! Чудовищное неистовство струнных инструментов, хаос сталкивающихся и разлетающихся галактик, бушующий океан звуков. Но вот, в стремительный, кружащийся рев вкрадывается простой и строгий мотив - предвестник нарождающейся жизни. Гордо звучат фанфары: кроме простейших углеводородов, появились первые молекулы аминокислот. Ширится рокот барабанов, пытаясь проглотить нежные звуки свирелей и валторн. Мрачную песнь смерти поют контрабасы, пророчествуя победу Энтропии над Жизнью. Оркестранты изнывают от жары Крахмальные воротнички и пластроны превратились в мокрые тряпки, многие уже тайком расстегнули пиджаки и жилеты, но палочка дирижера неумолима, она не дает никакой передышки. Щелкают челюсти динозавров, раздаются предсмертные вопли живой плоти, перемалываемой в огромных пастях, шорох крыльев летающих ящеров, завывание бушующих смерчей, грохот извергающихся вулканов, и вдруг - снова чистый и ясный мотив. Величайшее чудо свершилось: из унылой серой протоплазмы, через триллионы смертей и рождений, на планете появился Хомо Сапиенс. Тихий шепот проносится у телевизоров. Впереди оркестра на освещенном постаменте возникает обнаженная фигура женщины, воплощенная реконструкция Карлсона. На ней ничего нет, кроме золотых туфель на шпильках и длинных черных чулок, перехваченных выше колен кружевными подвязками с бубенчиками. Она танцует. Цветные прожекторы выхватывают из мрака то ее руки, поднятые к небу, и откинутую назад голову, то стройный, смуглый торс, то вращающиеся в медленном ритме бедра. Теперь в круговороте звуков слышится тоска человеческой души, устремленной навстречу братьям по разуму. Все отчетливей становится партия скрипок, все быстрее вращение бедер, все явственнее аккомпанемент бубенчиков. И тут случилось то, чего никто уже не ожидал. Из аквариумов с пришельцами высунулись три извивающиеся ленты, развернулись наподобие детской игрушки "тещин язык" и понеслись по воздуху к оркестру. Задержавшись на мгновение возле танцовщицы, они проникли в глубь раковины, прошли над головами оркестрантов и с той же стремительностью вернулись аквариумы. Весь мир ахнул. Это было неопровержимым доказательством могущества искусства, способного объединять носителей разума в космосе, независимо от различия их биологических форм Оркестранты, казалось, больше не чувствовали усталости и жары. Громко и победно зазвучала последняя часть симфонии, славя новую эру Великого Содружества. Между тем сосуды с пришельцами вновь окутались радужной оболочкой, и сверкающий в лучах прожекторов шар взмыл под финальный аккорд к таинственным далям звездного неба. x x x Донесение начальника 136-й космической партии Великому Совету Всепознающего Мозга: "Волею и мудростью Всепознающего Мозга нами были организованы поиски разумных существ на окраинах галактического скопления звезд, занесенного в Регистр Совета под номером 294. В качестве объекта изучения была выбрана третья планета желтого карлика, имеющая в составе атмосферы 21 % кислорода. Перенос на эту планету был осуществлен методом перенасыщения пространства. Поверхность планеты представляет собой гладкий песчаный рельеф. Водоемы отсутствуют. Это обстоятельство, а также высокая температура и повышенная сила тяжести вынудили нас вести наблюдение, не покидая защитных сосудов с компенсирующей питательной жидкостью. Биологический комплекс планеты крайне беден и представлен передвигающимися на двух конечностях существами. Эти существа, по-видимому, обладают некоторыми начальными математическими познаниями, в пределах нулевого цикла обучения, принятого на нашей планете в дошкольных учреждениях. Мы наблюдали их ритуальные игры и пляски, однако полного представления о культовых обрядах составить не могли, так как все наши попытки установить с ними контакт при помощи обычного языка запахов, неизменно кончались неудачей. Спектр запахов, источаемых туземцами, весьма ограничен, и проведенный лингвистический анализ не мог выделить из них смыслового значения. Есть основания предполагать, что в заключительной фазе нашего пребывания они всячески пытались усилить излучение запахов, согнав для этой цели несколько сот особей в нагретое помещение и заставляя их выполнять там тяжелую физическую работу. Может быть, эти запахи помогают им организовать простейшее общение между собой во время коллективных трудовых процессов, что, впрочем, совершенно недостаточно для того, чтобы их можно было отнести к числу разумных существ, обладающих запахоречью. Учитывая все изложенное, считаем дальнейшие попытки установления контактов с населением обследованной планеты бесцельными. Начальник 136-й партии". Донесение было записано в системе семи запахов на губчатом пластике, пригодном для длительного архивного хранения. ЛЮБОВЬ И ВРЕМЯ Если вам 26 лет и ваша личная жизнь определенно не удалась, если у вас робкий характер, невыразительная внешность и прозаическая профессия экономиста-плановика, если вы обладатель смешной фамилии Кларнет, ведущей начало от какого-нибудь заезжего музыканта-неудачника, неведомо когда и как осевшего на Руси, если вы настолько бережливы, чтобы мечтать об однокомнатной кооперативной квартире, но вместе с тем достаточно трезво смотрите на вещи, чтобы понимать, что ваше пребывание в коммунальном муравейнике - состояние далеко не кратковременное, если волшебное слово "любовь" вызывает у вас надежду, а не воспоминания, - словом, если вы тот, кого я намерен сделать своим героем, то вам обязательно нужно иметь хобби. Хобби - это подачка, которую бросает равнодушная Судьба своим пасынкам, чтобы они не вздумали искушать ее терпение. Не имеет существенного значения, какое именно хобби вы изберете. Это зависит от ваших способностей, средств и темперамента Ведь если разобраться, то настойчивые и бесплодные попытки наладить прием дальних телепередач ничуть не хуже коллекционирования пивных кружек или выращивания цитрусовых на подоконнике. Важно одно; как-нибудь в обеденный перерыв небрежно сказать сослуживцам, что вчера Париж передавал великолепный фильм с участием Софи Лорен, либо, священнодействуя с непроницаемым лицом, нарезать в стаканы с чаем таких же бедолаг, как вы, по ломтику сморщенного зеленого лимончика. ("Знаете ли, это далеко не лучший из тех, что у меня в этом году, но все остальные пришлось раздарить".) Итак, Юрий Кларнет посвящал свой досуг поискам в эфире сигналов чужеземных стран. Для этой цели за 8 рублей в комиссионном магазине был куплен старенький КВН с экраном чуть больше почтового конверта. Выбор телевизора был продиктован отнюдь не скаредностью или недостатком оборотных средств. Просто каждому, кто знаком с техникой дальнего телеприема, известно, что лучшего изображения, чем на КВН, не получишь нигде. После того как попытка установить на крыше в качестве отражателя антенны оцинкованное корыто была со всей решительностью пресечена управхозом, Кларнету пришлось плюнуть на советы, даваемые в журналах, и заняться изобретательством. Тот вечер, с которого, собственно, и начинается мой рассказ, был завершающим этапом долгих поисков, раздумий и неудач. Зажав между коленями сложное ажурное сооружение из проволоки, напоминающее антенну радиотелескопа, Кларнет припаивал вывод для штекера. Он торопился, надеясь еще сегодня провести несколько задуманных заранее экспериментов. Как всегда в таких случаях, неожиданно перестал греться паяльник. Кларнет чертыхнулся, положил на пол свое творение и подошел к штепсельной розетке с паяльником в руке. В этот момент что-то треснуло, и в комнате погас свет. Кларнет выдернул вилку из розетки и направился к столу, где должны были лежать спички. По дороге он запутался в ковровой дорожке, лежавшей у кровати, и с размаху шлепнулся на тот самый проволочный параболоид, который с неистовством дилетанта мастерил более двух недель. Кларнет выругался еще раз, нащупал в темноте спички и вышел в коридор. Там тоже было темно. - Опять пережгли свет, гражданин хороший? Хороший гражданин невольно выронил зажженную спичку. Голос принадлежал майору в отставке Будилову, зануде, человеконенавистнику и любителю строгого порядка. Майор жил одиноко и скучно. Первые десять дней после получения пенсии он находился в постоянно подогреваемом состоянии злобного возбуждения, остальные же двадцать пребывал в глубокой депрессии. Питался он неизвестно где и, хотя имел на кухне персональный столик, хозяйства никакого не вел. Раз в месяц приезжала его дочь, жившая отдельно, привозила выстиранное белье и забирала очередную порцию грязного. О себе Будилов рассказывать не любил. Было лишь известно, что он - жертва каких-то обстоятельств, и, если бы не эти обстоятельства, его майорская звезда давно уже превратилась бы в созвездие полковника. В какой именно части небосвода должно было сиять это созвездие, оставалось невыясненным, так как, судя по всему, в боевых действиях майор никогда не участвовал. - Опять, говорю, свет пережгли? Кларнет зажег новую спичку. - Сейчас посмотрю пробки. Между тем начали открываться многочисленные двери, выходящие в общий коридор. По стенам забегали уродливые тени в призрачном свете лампадок, фонариков и свечных огарков. Аварии осветительной сети были привычным явлением, и жильцы встречали их во всеоружии. - Боже! - дрожащим голосом сказала учительница, жившая возле кухни. - Каждый день! Должны же быть, в конце концов, какие-то правила общежития, обязательные для всех. У меня двадцать непроверенных классных работ. - Правила! - фыркнул Будилов. - Это у нас квартира такая беспринципная. В другой надавали бы пару раз по мордасам, сразу бы узнал, что за правила. - По мордасам ни к чему, - возразил солидный баритон. - По мордасам - теперь такого закона нету, а вот в комиссию содействия сообщить нужно. - Ладно! - огрызнулся Кларнет. - Лучше помогите притащить из кухни стол. - Ишь какой! - ткнул в него пальцем Будилов. - Нет, уважаемый, сам пережег, сам и тащи, тут тебе нет помощников. Кларнет, пыхтя, приволок кухонный стол, взгромоздил на него табуретку, а на табуретку- стул. Электропроводка в квартире была оборудована еще в те времена, когда к току относились с такой же опаской, как в наши дни к атомной энергии. Поэтому святая святых - пробки - были упрятаны от непосвященных под самым потолком на четырехметровой высоте. Набивший руку в таких делах, Кларнет попросил еще скамеечку для ног, которой пользовалась страдавшая ревматизмом учительница, и, завершив ею постройку пирамиды, влез наверх. Он наугад крутанул одну из многочисленных пробок, и в дальнем конце коридора раздался рев: - Эй! Кто там со светом балуется?! - Извините! - сказал Кларнет. - Это я случайно не ту группу. Да посветите же, тут ни черта не видно! Чья-то сострадательная рука подняла вверх свечку. - Так. .. - Кларнет вывернул еще две пробки. В общем, понятно. Есть у кого-нибудь кусочек фольги? - Чего? - Серебряной бумаги от шоколада. - Шоколадом не интересуемся, - сказал Будилов. - Подождите, Юра, сейчас принесу. - Учительница направилась в комнату. Неизвестно, как пошли бы дальнейшие события, если б Кларнет проявил больше осмотрительности, покидая свою вышку. Очевидно, тот момент, когда его левая нога потеряла опору, и был поворотным пунктом, где робкая Случайность превращается в самоуверенную Закономерность. Грохнувшись вниз, он пребольно стукнулся головой о край стола, отчего пришел в совершенное исступление. Во всяком случае, иначе он не стал бы, вернувшись в комнату, вымещать злобу на ни в чем не повинной антенне. Ни один здравомыслящий человек не будет топтать ногами то, над чем с такой любовью трудился столько вечеров. От этого малопродуктивного занятия его отвлек голос стоявшего в дверях Будилова: - А стол кто будет ставить на место? x x x Неприятности проходят, а хобби остается. Это известно каждому, начиная от юного коллекционера марок и кончая престарелым любителем певчих птиц, всем, в чьей душе горит всепожирающая страсть к занятиям, не приносящим пользы. Неудивительно поэтому, что уже на следующий день Кларнет, насвистывая песенку, пытался устранить последствия вчерашней вспышки гнева. Увы! Чем больше он прикладывал усилий, тем меньше его антенна походила на изящный параболоид. Трудно сказать, к какому классу поверхностей причислил бы ее специалист по топологии. Что-то вроде изъеденного червями, скрученного листа. Кто может предугадать непостижимый и таинственный миг открытия? Доведенный до отчаяния человек раздраженно бросает на плиту комок каучука, смешанного с серой. "Баста! - говорит он. - Больше ни одного опыта!" И вот чудо совершилось: найден способ вулканизации, кладущий начало резиновой промышленности. Неврастеник, страдающий мигренью от стука колес детского велосипеда, обматывает их клистирными трубками. Проходит несколько лет, и шорох шин слышен на всех дорогах мира. Скромный экономист-плановик подключает к допотопному телевизору искореженную проволочную корзину и... ничего не происходит. Решительно ничего. Экран по-прежнему светится голубоватым светом, но изображения нет, сколько ни верти антенну. Как бы вы поступили в этом случае? Вероятно, выдернули бы вилку и отправились спать. Поэтому закон всемирного тяготения, спутники Марса, радиоактивный распад, волновые свойства электрона и многое другое открыты не вами. Вам чужд благородный азарт исследователя. Кларнет закурил и задумался. Затем, повинуясь какому-то наитию, начал дальше скручивать антенну по спирали. И вдруг все чудесным образом изменилось. Сначала на экране забегали черные молнии, а затем, в их ореоле, возникло лицо девушки. Оно было неописуемо красиво. Красиво, потому что в противном случае мы посягнули бы на святые каноны фантастики. Неописуемо, так как все, что прекрасно, не может быть выражено словами. Попробуйте описать торс Венеры, улыбку Джоконды, запах жасмина или трель соловья. Поэты в таких случаях прибегают к сравнениям, но это - не более, чем трюк. Объяснение одних понятий через другие ничего никому не дает. Ограничимся тем, что она была красива. Ее наряд... Тут я снова вынужден признаться в своей беспомощности. Любой мужчина способен десятилетия помнить форму какой-нибудь ерундовой родинки на плече возлюбленной, но никогда не в состоянии рассказать, в каком платье она была вчера. - Ну, что вы таращите на меня глаза? - спросила девушка. - И пожалуйста, не воображайте, что это вы меня открыли. Просто форма вашей антенны хорошо вписывается в кривизну пространства времени. Иначе вам бы не видать меня, как своих ушей. Я ведь за вами давно наблюдаю. Занятно вы живете! Кларнет машинально огляделся по сторонам и почувствовал себя крайне неловко. Одно дело предстать перед хорошенькой женщиной во всеоружии тщательной подготовки, а другое - быть застигнутым врасплох в собственной комнате. Снятое еще позавчера белье, скомканное, валялось тут же, у неприбранной кровати. На столе рядом с паяльником и канифолью лежал промасленный лист газеты с огрызками хлеба и скелетами копчушек - остатками вчерашнего ужина. Батарея немытых бутылок из-под кефира красовалась на подоконнике. Черт знает что! Кларнет застегнул на груди ковбойку, сунул под стол босые ноги в стоптанных шлепанцах и изобразил на лице подобие улыбки. - Вот как? Чем же я обязан такому вниманию? - Девушка нахмурилась. - Что вы там шевелите губами? Я вас все равно не слышу. Отвечайте на вопросы жестами. Если да - кивните головой, если нет - помотайте. Понятно? - Понятно, - растерянно сказал Кларнет. - Понятно или нет? Кларнет кивнул. - Вот так лучше. Вы можете собрать таймерный радиопередатчик? - Что это такое? - Ну до чего же бестолковый! Можете или нет? Кларнет покачал головой. - Конечно! - усмехнулась девушка. - Откуда же вам уметь? Ведь в ваше время их еще не было. Допотопная техника. И деталей подходящих нет. Придется мне его вам трансмутировать. Замерьте-ка расстояние от центра вашей антенны до середины стола по вертикали и горизонтали. Результат напишите на бумажке. Надеюсь, мерить вы умеете? Кларнет порылся в ящике с инструментами и извлек оттуда заржавленную металлическую рулетку. Девушка наблюдала за ним с иронической улыбкой. - Не так! Проведите мысленно два перпендикуляра. Вот! Запишите! Теперь - до поверхности стола. Отлично! Покажите-ка, что у вас получилось. Кларнет поднес к экрану листок с записанными цифрами. - Допустим, что вы не ошиблись, - поморщилась она. - Уберите всю эту дрянь со стола. Телевизор можете сдвинуть на край. Осторожно! Не поверните антенну! Отойдите подальше и не пугайтесь. Раз, два, три! Кларнет сделал несколько шагов к двери, и тут над столом возникло нечто. Не то облачко, не то солнечный зайчик, не то... Впрочем, разобраться во всем этом ему не удалось. Запахло паленым, и по старой клеенке начало расползаться коричневое пятно, а вскоре и вовсе повалил дым. - Шляпа! - сказала незнакомка. - Замерить и то как следует не сумел. Ну, что же вы стоите? Тушите скорее! Кларнет помчался на кухню, забыв впопыхах притворить дверь. Когда он рысью возвращался с чайником, у его комнаты уже стоял принюхивавшийся к чему-то Будилов. - Пожар у вас, что ли? - Нет, это просто так. Окурок прожег клеенку. Будилов попытался было войти, но Кларнет захлопнул у него перед носом дверь и повернул ключ. Между тем стол уже горел по-настоящему. Кларнет вылил на него чайник воды, но этого оказалось мало, пришлось бежать за вторым. - Хватит! - сказала девушка. - Слышите? Хватит, а то вы мне все испортите. Берите передатчик. Кларнет вытащил из прожженной дыры маленькую черную шкатулку. - Ну-с, говорите. - Что говорить? - растерялся Кларнет. - Как вас зовут? - Юра. - Хорошо, пусть Юра. Так вот что, Юра: никаких расспросов, иначе мне придется прервать с вами всякие отношения. Все, что нужно вам знать, я скажу сама. Кстати, меня зовут Маша. - Очень приятно! - сказал Кларнет. Маша насмешливо поклонилась. - Мы с вами находимся в одной и той же точке пространства, но разделены временным интервалом, каким - неважно. Вы - там, а я - тут, в будущем. Ясно? - Где?! - спросил ошеломленный Кларнет. - Где вы находитесь? - В Ленинграде, где же еще? - Простите, - пробормотал Кларнет, - это, так сказать... - Ничего не так сказать. Я историк-лингвист, занимаюсь поэзией двадцатого века. Вы согласны мне помочь? - Вообще... я никогда... - Я тоже никогда не разговаривала с таким... ну, словом, поможете или нет? "Какая-то она уж больно напористая", - подумал Кларнет, но вслух сказал: - Буду рад, если в моих силах. - Это уже хорошо! - Маша обворожительно улыбнулась. - Так по рукам? - По рукам! - ответил Кларнет и с сожалением взглянул на экран. Эх! Нужно было покупать телевизор побольше. - Отлично! Теперь я объясню вашу роль. - Слушаю! - сказал Кларнет. - Не перебивайте меня. Понимаете ли, я живу в такое время, когда библиотек уже нет, одна машинная память. Это, конечно, гораздо удобнее, но если нужно откопать что-нибудь древнее, начинаются всякие казусы. Я запрашиваю о Пастернаке, а мне выдают какую-то чушь про укроп, сельдерей, словом, полный набор для супа. С Блоком еще хуже. Миллионы всяких схем электронных блоков. Ведь что ни говори, с тех пор, как они писали, прошло уже две тысячи лет. - Сколько?! Маша закусила губу. -Ну вот, я и проболталась! Фу, дура! Теперь жди неприятностей. - Я никому не скажу, - произнес в благородном порыве Кларнет, - честное слово, не скажу! - Ах, как нехорошо! - Маша закрыла лицо руками. - Нам запрещены контакты с прошлым. Я ведь тайком от всех. Даже Федю услала, чтобы все в полной тайне... - Кто такой Федя? - Кларнету почему-то не понравилось это имя. - Мой лаборант. Очень милый парень. - Маша опустила руки и снова улыбнулась. - Представляете себе, влюблен в меня до потери сознания, так и ходит по пятам. Еле выпроводила. Бывают странные ощущения где-то там, чуть повыше грудобрюшной преграды. Не то чтобы болит, а так, не разберешь что такое. Какая-то непонятная тоска. И очень милые парни вовсе не кажутся такими уж милыми, да и вообще вся человеческая жизнь, если разобраться,.. - Ладно! -Маша решительно тряхнула волосами. - Будь что будет!.. Итак, мне нужна помощь. Возьмете в библиотеке Блока и Пастернака. Все, что есть. Усвоили? - Да, и что дальше? - Будете читать вслух. - Зачем? - Ох! - Маша потерла виски пальцами. - Вот экземплярчик попался! Будете читать, а я запишу. Неужели так трудно понять? - Нет, отчего же, - сказал Кларнет, - понять совсем не трудно. Вот только читаю я неважно. - Ну, это меньше всего меня беспокоит. Значит, завтра в это время. Изображение пропало, как будто кот слизнул. Только что она была здесь, а сейчас пуст экран, безнадежно пуст. Исчезло наваждение, сгинуло, и все, что осталось, - это маленькая черная коробочка да мокрый обгоревший стол. x x x Когда многократно повторенный опыт в одних и тех же условиях дает неизменный результат, то есть все основания считать, что установленные связи подчинены какому-то закону. Так, например, если любители ранней похмелки выстраиваются в длинные очереди у ларьков в бесплодном ожидании вожделенной цистерны с пивом, если строители бестрепетно роют канавы в ухоженных газонах, обнажая склеротическую кровеносную систему города, если по утрам к шуму трамвая под окном добавляется пыхтенье катков для асфальта, если, просыпаясь от щебета птиц, вы не можете сообразить, ночь сейчас или день, знайте: на дворе июнь. Если на дворе июнь, а вам двадцать шесть лет, если вы каждый вечер читаете девушке прекрасные стихи, если... Впрочем, хватит! И так все ясно. Какой-то пошляк, родоначальник литературных штампов, сказал, что любовь не знает преград. Ну и что? Одно дело не знать преград, а другое - суметь их преодолеть, или, как выразился бы философ, добиться такого развития событий, когда любовь в себе превращается в любовь для себя. Ведь что ни говори, а две тысячи лет. .. Хотите еще одну заезженную сентенцию? Пожалуйста! Беда приходит оттуда, откуда ее меньше всего ждешь. На этот раз она явилась через дверь в облике дворника, пригласившего однажды вечером Кларнета незамедлительно прибыть в домоуправление, где его ждет комиссия содействия в полном составе. Состав оказался не так уж велик: два человека, не считая уже известного нам бравого майора в отставке. Увидев Кларнета, майор пришел в крайнее возбуждение и вытянул вперед правую длань, отчего стал сразу удивительно похож на Цицерона, обличающего Катилину. - Вот он, голубчик! Собственной персоной! Председатель комиссии расправил седые запорожские усы и вытащил из стола листок, исписанный корявым почерком. - Так... садитесь, товарищ Кларнет. Кларнет сел. - Имеются сигналы, что вы пользуетесь незарегистрированным радиопередатчиком. Верно это? - Нет у меня никакого передатчика, - солгал Кларнет. - Ну до чего же нахально темнит! - патетически воскликнул Будилов. - Ведь сам слышал, как передает! То открытым, то закрытым текстом. Председатель вопросительно взглянул на Кларнета. - Это... я стихи читаю. - Почему же вслух? - удивилась интеллигентного вида немолодая женщина. - Они так лучше запоминаются. - Врет, врет! - кипятился майор. - Пусть тогда скажет, что он там у себя паяет, почему пробки все время горят? - Ну-с, товарищ Кларнет? - Не паяю я. Раньше, когда телевизор ремонтировал, то паял, а сейчас не паяю. Председатель крякнул и снова расправил усы. - Так... Значит, только стихи читаете? - Только стихи. - Какие будут суждения? - Он поглядел на женщину, но та только плечами пожала. - Обыск бы нужно сделать, - сказал Будилов. - С понятыми. - Таких прав нам не дано, - поморщился председатель. - А вы, товарищ Кларнет, учтите, никому не возбраняется и телевизоры мастерить и радиоприемники... - И стихи читать, - насмешливо добавила женщина. - И стихи читать, - подтвердил председатель. - Но ежели действительно радиопередатчик... тут другое дело. Нужно зарегистрировать. И вам лучше, и нам спокойней. Согласны? - Согласен, - вздохнул Кларнет, - только нет у меня никакого передатчика. О, святая, неумелая, бесхитростная ложь! Ну, кому какое дело до честного слова, опрометчиво брошенного в туманное будущее? Нет, Кларнет, не тебе тягаться с видавшим виды майором в отставке Будиловым. Сколько ты ни темни, расколет он тебя, непременно расколет! Пора подумать, чем это все может кончиться. x x x - Маша! - Кларнет говорил шепотом, опасливо поглядывая на дверь. - Пойми, Маша, я этого просто не переживу. - Что ты предлагаешь? - Не знаю. Возьми меня туда. Есть же, наверное, какие-нибудь машины времени. - Нет таких машин, - печально улыбнулась Маша. - Все это сказки. - Но сумела же ты переправить передатчик. - Это совсем другое дело. Трансмутация. Но ведь она у вас еще не изобретена. Кларнета внезапно осенила идея. - Послушай, а ты сама бы не смогла? - Что? - Трансмутироваться сюда. - Ох! Ты понимаешь, что ты говоришь?! Нет, это невозможно! - Но почему?! - Я же сказала, никаких контактов с прошлым. Нельзя менять историю. Трансмутацией во времени у нас пользуются не больше, чем в пределах столетия, и то со всякими ограничениями. А тут... ведь возврата назад уже не будет. Остаться навсегда неизвестно где... - Известно! Ты же будешь со мной! Маша заплакала. - Ну что ты, Машенька?! - А ты меня никогда не разлюбишь? - спросила она, сморкаясь в крохотный платочек. Вы сами знаете, что отвечают в подобных случаях. В июне все идет по раз навсегда установленным законам. Вот набежала туча, брызнул дождь, а там, глядишь, через несколько минут снова греет солнышко. - Не могу же я в таком виде к вам явиться, сказала Маша. - Достань мне хоть несколько журналов мод. Приходилось ли вам когда-нибудь наблюдать за женщиной, изучающей фасоны платьев? Такого абсолютного отвлечения от суетного мира, такого полного погружения в нирвану не удавалось добиться ни одному йогу. Не пробуйте в это время ей что-нибудь говорить. Она будет кивать головой, но можете быть уверены, что ни одно слово не доходит до ее сознания. - Переверни страницу! - Послушай, Маша.. . - Это не годится, следующую! - Маша! - Поднеси ближе, я хочу рассмотреть прическу. - Машенька! - Дай другой журнал. На все нужно смотреть философски, и каждое терпение бывает вознаграждено сторицей. Кларнет убедился в этом уже на следующий день. - Ну, как я тебе нравлюсь? Он обалдел. Давеча я наклеветал на мужчин, будто они неспособны оценить по достоинству женский наряд. Внесем поправку: оценить способны, запомнить - нет. Но тут была налицо такая разительная перемена. .. Во-первых, Кларнет установил, что трефовая дама его сердца превратилась в бубновую. Изменилась не только масть. Доступный ранее для обозрения лоб богини был теперь прикрыт завитой челкой, тогда как затылок подстрижен совсем коротко. Во-вторых, вместо каких-то ниспадающих одежд, на ней был обтягивающий фигуру свитерок. А в-третьих... В-третьих - мини-юбка. Не верьте предсказателям! На то они и предсказатели, чтобы врать. Нет, никогда не выродится человечество в беззубых головастиков с хилыми конечностями, не выродится, независимо от того, что по сему поводу думают антропологи. Не знаю, как обстоит дело где-нибудь в Крабовидной туманности, но на Земле пара восхитительных ножек всегда будет вызывать волнение, подобное тому, какое мы испытываем, просматривая тиражную таблицу. Сознайтесь, кто из вас, несмотря на ничтожный шанс, не мечтал втайне о главном выигрыше? Счастливчик Кларнет! Этот выигрыш достался ему, единственному из триллионов людей, родившихся и сошедших в могилу за два тысячелетия. - Ну как? - Потрясающе! - Теперь я готова. Любовь не так безрассудна, как принято думать. Подсознательно она чувствует, что отгремят свадебные цимбалы, погрузится во мрак чертог, промчится полная счастья ночь и настанет, по меткому определению поэта, благословенный день забот. Кое-какие из этих забот уже заранее посетили Кларнета. - Кстати, Машенька, - сказал он небрежным тоном, - не забудь захватить с собой паспорт. - Что? - Ну, документ, удостоверяющий личность. Маша рассмеялась. - Глупый! Как же документ может удостоверить личность? Личность-это я, - она горделиво повернулась в профиль, - а документ-бумажка. Вряд ли ты бы удовлетворился такой подменой. Вот тебе первый сюрприз, Кларнет! "Что это за гражданка у вас ночует?" - "Это - моя жена". "Она прописана?" - "Нет, видите ли, у нее потерян паспорт". - "Разрешите взглянуть на свидетельство о браке". - "Мы, знаете ли, еще не успели..." - "Какой-нибудь документ, удостоверяющий личность?" "Ну, что вы?! Человеческая личность неповторима, неужели какая-то бумажка..." Н-да. .. - А диплом? - Какой диплом? - удивилась Маша. - Училась же ты где-то? - Конечно! - Так вот, свидетельство об окончании. - Не понимаю, 6 чем ты говоришь? - Маша надула губы. - Если ты раздумал, так прямо и скажи, а не... не... Страшная вещь женские слезы. Черт с ними, со всякими бумажками! Целый ворох их не стоит и одной крохотной слезинки. Подумаешь, важное дело - диплом. "Выдан в три тысячи девятьсот таком-то году". Тьфу, пропасть! Ладно, что-нибудь придумаем! - Не надо, Машенька! Ты меня неправильно поняла. Просто в нашем времени есть свои особенности. Ну, давай назначим день. - А почему не завтра? - Завтра? Гм... завтра. Видишь ли, мне нужно кое-что подготовить. Взять отпуск на работе и вообще. .. - Когда же? - Сейчас сообразим. - Кларнет вынул из записной книжки табель-календарь. - Сегодня у нас четверг. Давай в субботу. Суббота двадцать девятого июня. - Он обвел красным карандашом дату. - Согласна? - Хорошо! Я за это время уговорю Федю. - При чем тут Федя? - Мне самой не справиться. Я ведь всего лишь лингвист, а тут нужно составить программу трансмутации так, чтобы не получилось осечки. Ну что ж, Федя так Федя, Кларнет даже почувствовал какое-то злобное удовлетворение. - Нужны ориентиры, - продолжала Маша, - не такие, как ты мне дал прошлый раз. Пустынное место, где нет транспорта и пешеходов, лучше поздно вечером. Вот что, давай-ка у Медного Всадника в одиннадцать часов вечера. - Он у вас еще стоит? - Еще бы! Договорились? - Договорились! -радостно сказал Кларнет. У Медного Всадника в одиннадцать часов вечера в субботу двадцать девятого июня. Не забудешь? - Такие вещи не забывают. Ну, целую! x x x Тот, кто никогда не выходил на свиданье задолго до назначенного срока, достоин сожаления. Настоящая любовь прошла мимо, не задев его даже краем своих белоснежных одежд. ...Наступал час, когда белая ночь отдает беззащитный город во власть колдовских чар. По остывающему асфальту скользили на шабаш юные ведьмы в коротких распашонках. Изнывающие от сладостного томления чертенята подтанцовывали в подворотнях, повесив на грудь транзисторные приемники, старый греховодник в лихо сдвинутом берете, под которым угадывались элегантные рожки, припадая на левое копыто, тащил тяжелый магнитофон. Скрюченная карга с клюкой несла под мышкой полупотрошеного петуха в цветастом пластиковом мешочке. Марципановые ростральные колонны подпирали бело-розовую пастилу неба, сахарный пароходик резал леденцовую гладь Невы, оставляя за кормой пенистую струю шампанского. Над противнями крыш вечерний бриз гнал на заклание белых пушистых ягнят, и надраенный шампур Адмиралтейства уже сверкал отблеском подвешенного на западе мангала. А там, где хмельные запахи лились в реку из горлышка Сенатской площади, маячила исполинская водочная этикетка с Медным Всадником на вздыбленном коне. Все готовилось к свадебному пиру. Кларнет шел по ковру тополиного пуха, и на шелковых подушках клумб навстречу ему раскрывались лепестки фиалок, доверчиво, как глаза любимой. Предчувствую Тебя. Года проходят мимо - Все в облике одном предчувствую Тебя. Основательное знакомство с творчеством Блока определенно пошло на пользу моему герою. ...Тот, кто не простаивал на месте свидания, когда уже все мыслимые сроки прошли, не знает, что такое муки любви. Она обманула. .. Нет горше этих слов на свете. Тоскливо дождливым утром в Ленинграде, ох, как тоскливо! Все кажется мерзким: и злобный оскал лошади, и самодовольная рожа всадника, и насмешливые крики чаек, и сгорбленные фигуры первых пешеходов, и плюющийся черным дымом буксир, волокущий грязную баржу, и покрытая коростой дождя река, и похожие на свежие могильные холмы клумбы с небрежно набросанными мокрыми цветами, и нелепые столбы, у подножья которых сидят голые мужики с дурацкими веслами Тошно с опустошенной душой возвращаться в одинокое свое жилье, где подготовлен ужин на двоих и вянут уже никому не нужные розы, - трудно сказать, до чего тошно! Торговец! В твоих руках секрет забвенья, нацеди мне из той бочки добрую кружку вина! Ах, еще не продаете? Простите, я вечно путаю эпохи. ...Сколько же раз можно нажимать кнопку вызова, пока тебе ответят?! Ну вот, слава богу! На экране проявилась физиономия вихрастого юноши. - Ну? - спросил он, неприязненно взглянув на Кларнета. Очевидно, это и был тот самый Федя. - Где Маша? - Вам лучше знать. - Она не прибыла. - Не может быть, - нахмурился юноша. - Я сам составлял программу. Максимальный разброс по времени не должен превышать пяти минут. - Все-таки ее нет. Я прождал десять часов. Федя недоуменно почесал затылок. - Сейчас проверю. Какой у вас вчера был день? - Суббота двадцать девятого июня, вот поглядите! - Кларнет поднес к экрану календарь, на котором красным карандашом была отмечена вожделенная дата. - А год? - Тысяча девятьсот шестьдесят девятый. Федя уткнул нос в какие-то записи. Когда он наконец поднял голову, его лицо было перекошено. - Идиот! - сказал он тихо и злобно. - Прозевал свое счастье, дубина! Суббота двадцать девятого июня! Ищи ее теперь во вчерашнем дне. Понятно? Каждый день - во вчерашнем. Изображение на экране исчезло. Кларнет растерянно взглянул на картонный прямоугольник, который все еще вертел в руках, и обмер. Это был прошлогодний календарь! x x x С тех пор в Ленинграде каждый вечер можно видеть обросшего бородой, небрежно одетого человека, который внимательно вглядывается в лица встречных женщин. Он идет всегда одной дорогой, мимо Биржи на Васильевском острове, через Дворцовый мост, вдоль фасада Адмиралтейства, и выходит к памятнику. Там он стоит некоторое время, а потом возвращается назад тем же маршрутом. По утрам, когда он просыпается, ему кажется, что вчера она была здесь. Нет, не кажется. Он помнит ее поцелуи, наконец, есть десятки примет, свидетельствующих, что это не сон. И так - каждое утро. Он плачет, и слезы капают в стакан с чаем, который он проглатывает, торопясь на работу. А вечером он снова отправляется на бесплодные поиски. Иногда его видят в компании пожилого тучного человека. - Ты понимаешь, Будилов, - говорит он, - человек не может жить вчерашним днем. Нельзя быть сытым от обеда, который съел накануне. Что толку, что она тебя целовала вчера? Человеку все нужно сегодня. Чтобы каждый день было сегодня. Ты понял? - Ладно, пойдем домой, фантазер. Смотри, не споткнись! Будилов берет его под руку и бережно ведет, пока тот заплетающимся языком бормочет стихи: Ночь, улица, фонарь, аптека, Бессмысленный и тусклый свет. Живи еще хоть четверть века - Все будет так. Исхода нет... И тогда Будилову тоже почему-то хочется плакать. ВТОРОЕ РОЖДЕНИЕ Тонкая песчаная коса далеко вдавалась в море. Человек, лежавший на песке, слышал шорох волн, подкатывающихся к самым ногам. Воспаленные от бессонницы глаза глядели на меркнувшие звезды. Нужно было бежать, потому что там в неумолимо светлевшем небе таилась смертельная опасность. Человек приподнялся на локти и тут же со стоном вновь упал на спину. Он увидел бесформенные неуклюжие туловища, выползавшие из моря. Похожие на змей щупальцы извивались на мокром песке. Он еще раз с надеждой взглянул вверх. Поздно! Темный силуэт исполинской птицы кружил над местом, где лежал беглец. Поздно! Сейчас тонкие, как паутина, антенны на крыльях птицы передают все, что она видит, в крохотные приемники, упрятанные в мозгу тех, со щупальцами. Человек закрыл глаза руками и перевернулся на живот. Ночной кошмар развеялся вместе с клочьями предрассветного тумана. Еще несколько минут человек лежал, уткнувшись лицом в подушку. Затем, повернувшись на бок, он протянул руку. Следившие за ним всю ночь глаза гремучей змеи вспыхнули во мраке зеленоватым блеском. Где-то в глубинах подсознания родилась команда "напасть!", Крохотный всплеск напряжения в змеином мозгу был подан на сетку триода. В ответ по направлению к кровати метнулась металлическая рука с пачкой сигарет. Комната осветилась голубоватым огоньком зажигалки. Человек закурил. Сейчас он уже спокойно пытался проанализировать свой сон. Что ж, пожалуй, во всем этом есть доля здравого смысла. Конечно, спруты - это чушь, порождение расстроенного воображения, однако сама по себе мысль использовать зрение хищной птицы, скажем для поисков чего-то, заслуживает внимания. Нужно только... На подоконнике заключенная в стеклянный контейнер голова петуха почувствовала рассвет. Беззвучно раскрылся клюв, приветствуя восходящее солнце. Сейчас же металлический паучок, соединенный проводом с мозгом птицы, начал быстро перебирать лапками, поднимая штору. Человек спустил ноги с кровати и начал одеваться. Его звали Альфа 312. Конечно, у него было и настоящее имя, данное ему при рождении, но одно дело, как вас звали в детстве, когда никто еще толком не мог сказать, что из вас получится, а другое - индекс, в который вложено все, чего вы добились в жизни. Альфа 312. Достаточно поглядеть в карманный справочник, чтобы сразу определить, что под номером 312 числится Институт Бионики, тот самый институт, которому человечество обязано полным переворотом в технике. Что же касается обозначения Альфа, то любой карапуз в детском садике знает, что это высшая власть в пределах своего учреждения. Экземпляр Альфа повсюду только один. Могут быть три экземпляра Бета, десятки экземпляров Тау, наконец, неограниченное количество экземпляров Пси и Омега, но Альфа, олицетворяющий руководство, всегда один. Поэтому перед своим индексом он никогда не имеет числовой приставки. В иерархии, где, например, работник 3 Ламбда 312 неизбежно подчинен работнику 2 Ламбда 312, один лишь Альфа не имеет ни начальника, ни равных себе. Отличная организация, заимствованная у самой природы. Потому что, черт побери, если уж мы начали учиться у нее, то почему бы и в области субординации не воспользоваться проверенной веками иерархией стада? Что же касается несколько усложненной системы индексов с приставками, то виноваты в этом прежде всего древние греки, которые почему-то ограничили свой алфавит всего двадцатью четырьмя буквами. Альфа сунул ноги в комнатные туфли и подошел к окну. Счетно-решающее устройство, анализировавшее всю ночь поведение лягушки, которая жила на крыше в специальном бассейне, предсказывало сегодня погоду без дождя. Что ж, тем лучше! На кухне он с гордостью взглянул на свое детище, Автоматическую Плиту С Программным Управлением. Это сооружение, сверкавшее хромом и белой эмалью, скорее напоминало медицинский аппарат, чем кухонное приспособление. Альфа установил рычажок на пульте против надписи "омлет", положил на сковородку кусочек масла, вылил туда два яйца и нажал на пусковую кнопку. Сейчас же дремавшая в блоке управления безволосая крыса (специально направленная мутация) получила электрический разряд в правый бок. Метнувшись влево, она замкнула контакты реле нагрева. Теперь Альфа мог заниматься другими делами, не беспокоясь о судьбе омлета. Как только температура сковородки поднимется выше заданного предела, крыса получит разряд в левый бок и разомкнет контакты. Так будет продолжаться, пока изощренное обоняние крысы не уловит запах в меру поджаренных яиц. Тогда вступят в действие слюнные железы. Изменившаяся кислотность во рту животного, определенная чувствительным потенциометром, послужит командой для выключения тока во всей системе. Просто, как все гениальное! Не зря же крысы считаются лучшими дегустаторами в мире. В ванной его поджидал элегантный футляр из черного пластика, в котором был заключен электрический угорь. Легкий нажим пальцем на мягкую оболочку футляра - и выделенный угрем электрический заряд привел в действие миниатюрный вибратор с зубной щеткой. Нет, что ни говори, а бионика великая наука! К сожалению, краны с горячей и холодной водой еще не были автоматизированы, хотя на этот счет уже имелись кое-какие идеи. Однако, пока не закончены испытания смесителя, регулируемого золотыми рыбками, нечего и думать о промышленном образце. Тут размышления Альфы были прерваны мелодичным звонком. Сигнал о готовности омлета. Вожак биоников наскоро вытер лицо полотенцем и направился на кухню. Что случилось?! Почему-то в сковородке вместо омлета, покрытого румяной корочкой, плавали полусырые яйца. Проклятье! Тут он только вспомнил, что крыса не кормлена со вчерашнего утра. Теперь понятно, почему слюноотделение началось раньше, чем были достигнуты оптимальные вкусовые качества. Альфа поковырял ложкой похожие на клей белки и, брезгливо поморщившись, отдал свой завтрак крысе. Кофе, ввиду полного равнодушия всех грызунов к этому волшебному напитку, пришлось варить на вульгарной электрической плитке. Времени оставалось в обрез. Нужно было еще задать корм всем автоматам и провести ежедневную профилактику в гараже. При виде новенького прыгающего автомобиля лицо владельца сказочных чудес техники приняло озабоченное выражение. Это была отличная четырехместная машина типа КМ-1, работающая по принципу "кошки-мышки", но кое-какие сведения с мест эксплуатации вызывали легкую тревогу. Нет, конечно, ничего серьезного, но все же... Альфа приподнял капот и, убедившись в хорошем состоянии животных, подкачал воздух в амортизаторы. Затем он уселся на место водителя и, нажав на педаль, поднял пусковую заслонку, отделявшую отсек, где помещался большой рыжий кот, от двух рабочих камер, соединенных между собой небольшим отверстием. В одной из камер маленькая мышка лакомилась шкуркой от сала. Кот, почувствовав запах мыши, прыгнул на цель. Биотоки, снятые с рецепторов кота, через управляющее устройство привели в движение четыре пневмоопоры, и автомобиль в точности повторил мягкий прыжок животного. Мышь юркнула в спасительное отверстие и очутилась в другой камере, где была снова атакована котом, легко перемахнувшим через перегородку, после чего все началось сначала. В бодром темпе автомобиль вскочил на улицу. Альфа перевел управление на почтового голубя, сидевшего на крыше кабины, и удовлетворенно откинулся на спинку сиденья. Голубь хорошо знал дорогу. Итак, какую же реальную пользу можно извлечь из сегодняшнего сна? Проблемой передачи видеосигналов от живого глаза в специальные устройства занимаются давно, но до практических результатов еще очень далеко. Лучше всего дело обстоит с насекомыми, и если бы не трудности с их дрессировкой... Тут случилось нечто, не предусмотренное конструктором. То ли лентяй кот устал от бесплодных прыжков, то ли задуманный им новый маневр нуждался в тщательном анализе ситуации, точно неизвестно. Во всяком случае, главный датчик импульсов прекратил прыжки и застыл в созерцательной позе, оперевшись передними лапами о перегородку. Повторивший этот маневр автомобиль резко вздыбился, отчего голова седока стукнулась о приборный щит. Впрочем, досадная заминка продолжалась недолго. Через мгновение кот вновь приступил к выполнению своих обязанностей, и единственным следствием происшедшего была шишка на лбу владельца экипажа. Однако этого было вполне достаточно, чтобы окончательно испортить настроение на весь день. Чернее тучи вошел Альфа в подвластный ему институт. Главный Страж, лежавший в вестибюле, почуяв запах одеколона, который служил пропуском, приветливо замахал хвостом. Биопотенциалы, снятые с позвонка собаки, дали соответствующий сигнал, и стальные двери, скрывавшие от постороннего взгляда святая святых новой техники, медленно раздвинулись. Погруженный в невеселые думы, Альфа проследовал в свой кабинет, позабыв даже стимулировать Стража кусочком сахара. x x x Диктофон состоял из трех блоков: попугая, анализирующего звуки речи, усилителя биотоков и печатающего устройства. Альфа придвинул к себе попугая, чтобы продиктовать приказ, но вовремя вспомнил о необходимости натренировать систему специальным тестом. Дело в том, что попугай обладал пониженной селективностью согласных букв, особенно шипящих, и ежедневно перед пользованием диктофоном нужно было дать птице привыкнуть к особенностям произношения, Альфа откашлялся и стал говорить, стараясь как можно яснее произносить слова: - Шесть шустрых шакаликов шикарно швыряли широкополые шляпы, семь служащих сами себе составляли свою собственную смету социального страхования... - Дурак! - меланхолично заметил попугай. Альфа вспыхнул. Опять эти шуточки лаборантов! Когда они, наконец, оставят птицу в покое?! Он поглядел на ленту пишущего устройства. Черт знает что! Однако выхода не было. Других средств переносить свои мысли на бумагу в институте не имелось. Это обстоятельство столько раз подчеркивалось во всевозможных интервью для печати, радио и телевидения, что писать карандашом было бы равносильно сдаче основных позиций. Нет, уж лучше вот такая абракадабра! Альфа вздохнул и, с ненавистью взглянув на попугая, начал диктовать. Вышедший из-под валиков печатающего устройства приказ мог заинтриговать любого лингвиста. Он гласил: П Р И К А Ж ПО ИНШТИТУТУ БИОНИКИ В ПОШЛЕТНИЕ ВРЕМЕ НАПЛЮТАЮЦА ШЛУЦАИ СДАЦИ В ПРОИЖВ0ТШТВО ОПРАСЦОВ НОВОЙ ТЕХНИКИ НЕДОШТАТОЦНО ПРОВЕРЕНЫХ Ф ЛАПОРАТОРНЫХ УШЛОФИЯХ ТОЦКА ТАК НАПРИМЕР ПРЫХАЮСЦЫЙ АФТОМОПИЛЬ НАРЯТУ СНЕКОТОРЫМИ ПОХАЗАТЕЛЯМИ СТАВЯСТЧИМИ ЕХО ВРЯТ С ЛУТШИМИ ОПРАСЦАМИ МИРОФОЙ ТЕХНИКИ ОПЛАТАЕТ СЕРЕЗНЫМИ ДЕФЕКТАМИ ПРИХАЗЫВАЮ ОТДЕЛУ НАДЕШНОСТИ ПРЕТШТАВИТЬ МНЕ ПЛАНГРАВИХ МЕРОПРИЯТИЙ ИСКЛЮЧАЮЩИК СТАЧУ В ЭХСПЛУТАСИЮ НЕПРОФЕРЕНЫХ ОПРАССЦОВ ОТДЕЛУ ЭХИПАШЕЙ УШТРАНИТЬ ФСЕ ТЕФЕХТЫ АФТОМОПИЛЯ В НЕТЕЛЬНЫЙ СРОК А Л Ь П А Альфа перечитал приказ и громко крикнул в ухо летучей мыши, прикрепленное к изящному ящику из карельской березы: - Один Бета - ко мне в кабинет! Через минуту раздался стук в дверь. - Входите! В кабинет вошел первый заместитель. - Слушаю! - Вот! - Альфа протянул ему листок приказа. - Ознакомьтесь и возьмите под контроль. - Гм... - Все-таки, кажется, Бета расшифровал письмена, начертанные гибридом попугая с пишущей машинкой. - Что-нибудь случилось? Были рекламации? - Полюбуйтесь! - Альфа указал перстом на свой лоб, где красовалась уже вполне созревшая шишка. - К счастью, дело обошлось только этим, хотя могло кончиться значительно хуже. -- Дефекты управления? - Нет, забарахлил кот. - Гм... - Вы понимаете, - продолжал Альфа, - что все произошедшее не подлежит широкому разглашению. Ведь несколько экземпляров головной партии... - Он шепнул что-то на ухо своему заместителю, отчего тот изменился в лице. - Нет, нет! - взволнованно воскликнул Бета. - Там подобные инциденты невозможны! Мне помнится, что вся головная партия была оснащена сибирскими котами высших кондиций. Ни одного сомнительного экземпляра, только чистопородные, я сам следил! - Чистопородные! - усмехнулся Альфа. - Вы думаете, что с чистопородными такие случаи исключены? Так вот, не далее как вчера... - Он снова перешел на шепот. Бета совсем сник. - Не может быть! - Уверяю вас. - Да... - Бета задумался. - В конце концов мы могли бы значительно повысить надежность всей системы, удвоив количество котов... Вот именно! - Глаза его сверкнули. - Два кота и две мыши! Если одна пара забарахлит... - Глупости! - сухо прервал его Альфа. - Не хватало только, чтобы они там передрались. Представляете себе, что будет? Нет, тут нужны принципиально новые идеи. - А как же с теми экземплярами, что?.. - Найдем способ заменить. Так вот, я повторяю, нужны новые идеи. - Новые идеи... - Бета почесал затылок, но никаких новых идей оттуда не извлек. - Дурак!! - рявкнул попугай. - Вот тоже, подарочек! - Альфа ткнул пальцем в диктофон. Видели, что печатает?! Это ваш седьмой отдел, его работенка. - Они сейчас разрабатывают модернизированный вариант с сорокой, обещают, что будет обладать большей селективностью. - Обещают! Два года обещают. Стыдно перед людьми, растрезвонили на весь белый свет. Тогда тоже обещали. Бета благоразумно промолчал. Он имел непосредственное отношение к разработке первого варианта диктофона. - Так вот, - Альфа постучал пальцем по столу, дальнейший выпуск машин КМ-1 придется приостановить. Через неделю представите мне соображения по коренной модернизации. Еще раз повторяю: нужны совершенно новые идеи. - А может быть... - Бета замялся. - Может быть, вернуться к ползающему варианту? - Ни в коем случае! Вы помните, какие тучи пыли они поднимали? Одна воздухоочистительная установка в кабине чего стоила. А скорость? - Да... Попугай снова попытался высказаться, но Альфа вовремя накрыл его колпачком из пористого пластика. - А как насчет шагающей повозки? - спросил Бета. - Мы ведь тогда... - Шагающая повозка - пройденный этап. Ни одно животное не обладает такой походкой, которую можно было бы имитировать, не подвергая пассажира качке. - Можно подвесить кабину в магнитном поле. - Исключается! Сложно и громоздко. Посчитайте, сколько лишних аккумуляторов придется таскать с собой. - Гм... Несколько минут они сидели молча. Первым заговорил Бета: - Тут есть один старичок, изобретатель. Кажется, совсем выжил из ума. Он несколько раз обращался к нам с каким-то диким проектом самодвижущегося экипажа. - Ну и что? - Проект мы, конечно, отвергли, он не выдерживал никакой критики, но, может быть, если искать новые идеи... - Какой же принцип он закладывал в свой проект? Бета покраснел. - По правде сказать, я уже не помню, это было в прошлом году. Вчера я разбирал бумаги и нашел его адрес. Можно было бы вызвать. - Что ж, - вздохнул Альфа, - вызывайте вашего старичка. x x x - Ну, - снисходительно произнес Альфа, - поясните, как все функционирует. Старичок ухмыльнулся. - Чего тут пояснять? Вот это - лошадь. - Вижу, что не крокодил. Покажите, где нервные импульсы преобразуются в силовое поле, - Чего? - Я вижу ярмо магнита на шее лошади. От этого ярма идут две штанги к повозке. Кроме того, два кабеля тянутся от рта животного. Очевидно, биопотенциалы в шейных позвонках, взаимодействуя с полем магнита... - Не, - перебил старичок, - вот это - хомут, это - оглобли, а это - вожжи для управления. - Так, - сказал Бета. - А где же блок управления? - Чего? - Спрашиваю, что управляет повозкой? - Я управляю, или вы, если сядете. Куда вожжу потянете, туда и поедет. - Грандиозно! - сказал Бета. - Сколько же всего реле? - Чего? Альфа поморщился. Тут уже пахло мистификацией. - А ну, сделайте два круга по полигону, - обратился он к старичку. - Это можно. Старичок уселся в повозку, причмокнул губами, и все сооружение тронулось с места. Альфа, как завороженный, глядел на мелькающие спицы - Так, хватит, - сказал он, когда экипаж закончил первый круг. - Можете отправляться домой. - А вы мое предложение рассмотрите? - спросил старичок. - Рассмотрим, рассмотрим, - сказал Бета. - Когда за ответом приезжать? - Оповестив. В свое время. - Эх, милая! - крикнул старичок, и лошадь увлекла повозку на улицу. - Ну как? - робко спросил Бета. - Ерунда! Непосредственное использование мускульной силы животных совершенно бесперспективно. Кроме того, управление со столь примитивной обратной связью не гарантирует элементарной безопасности движения Меня, по правде сказать, заинтересовали эти круглые штуки, на которых движется повозка. Может быть... - Альфа задумался. - ...Что ж, может быть, если б удалось трансформировать прыжки кота во вращение таких устройств... - Какая идея! - воскликнул Бета. - ...Однако, - продолжал Альфа после небольшой паузы, - преобразователей подобного рода не существует и быть не может. Природа не знает вращения. Бета вздохнул. - Так что будем делать? - спросил он, возвращаясь на землю с заоблачных высот. - Придется дублировать котов. Вы. уж сами проследите чтобы они были надежно изолированы друг от друга. - Будет сделано! - сказал Бета. Второе рождение колеса не состоялось. Чудо никогда не повторяется, на то оно и чудо.  * НА ГРАНИ ФАНТАСТИКИ *  ВЕТЕРАН - Так это вы, молодой человек, пойдете на ходовые испытания? Очень приятно познакомиться, очень приятно... Нет, меня поздравлять не с чем, выход на пенсию не такое уж радостное событие... Конечно, в первый раз вам будет трудно, но ничего, справитесь. Вы напрасно об этом говорите. Если мои советы могут быть вам полезны, я с удовольствием это сделаю. Да, мне много раз приходилось сдавать механизмы на кораблях. Кстати, учтите: моряк торгового флота никогда не называет судно, на котором он плавает, кораблем. Для него это шип, коробка или лайба, будь оно даже роскошным теплоходом с дизелем мощностью двадцать тысяч лошадиных сил. В этих названиях таится суровея нежность, не терпящая сантиментов, заставляющая молодожена называть свою юную супругу старухой. Но так можно говорить только о своем судне. Корабль - слово официальное, вроде слова "сударыня", с которым мы обращаемся к незнакомой женщине. Теперь, правда, в моде другое обращение - гражданка, но оно мне не нравится. В нем нет той учтивости. Вот в военном флоте иное дело: там все, что плавает, - корабль. Там иначе нельзя. Я очень люблю слово "корабль". В нем еще сохранилось очарование парусного флота. Нет, мне не приходилось плавать на парусниках. Я ведь механик. Ну, пожалуй, начнем по порядку. Корабль выйдет прямо с завода. Первые неприятности вас ожидают в проходной. Пропуск, конечно, не заказан. Пока вы будете звонить секретарше главного строителя, а она - искать по заводу человека, могущего подписать заявку, в бюро пропусков уже наберется таких, как вы, человек пятнадцать. Вы неприязненно поглядываете друг на друга, так как в вашем положении каждый лишний человек - конкурент в борьбе за получение каюты. Наконец вопрос с пропусками улажен. Под недремлющим оком начальника охраны, подозревающего вас в попытке пронести бомбы замедленного действия, вы будете составлять опись содержимого своих чемоданов. Когда вы пройдете это испытание, окажется, что без медосмотра выходить в море нельзя. Удивительное дело: вы можете взять билет на самолет, летящий во Владивосток, и с вашей гипертонией благополучно отдать богу душу в воздухе. Можете сесть на пароход, идущий из Владивостока на Камчатку, и, мягко выражаясь, загнуться на пароходе. Можете, наконец, в разгаре лета поехать на курорт в комбинированном вагоне и получить инфаркт. Никто, продавая вам билеты, не будет интересоваться состоянием вашего здоровья. Вы уплатили страховой сбор, и в случае вашей смерти горечь утраты будет частично компенсирована родным страховой выплатой. Но для того, чтобы выйти на несколько дней в море на корабле, предназначенном для океанских рейсов, необходимо пройти медосмотр. И не простой медосмотр. Нужно посетить терапевта, невропатолога, окулиста, хирурга и даже кабинет уха, горла и носа. Это правило введено недавно, после того как на испытаниях кто-то умер и возникла проблема считать эту смерть связанной с производством или нет. В заводской поликлинике вы узнаете, что часть врачей работает вечером, и так как судно уходит через час, перед вами встанет выбор: проходить медосмотр и не идти на испытания или идти на испытания, не пройдя медосмотра. Советую выбрать второе. Впоследствии вы убедитесь, что суровое правило отбора для ходовых испытаний лучших экземпляров человеческой породы существует только на бумаге и никто с ним не считается. Потом, с тяжелым чемоданом в руках, вы будете блуждать по огромной территории завода, шарахаясь от мчащихся машин и боязливо поглядывая на многотонные грузы, висящие на кранах над вашей головой. На все вопросы, как пройти на корабль, вам будут отвечать: "идите прямо", что, как вы легко выясните, может означать и направо, и налево, и даже назад. И вдруг за поворотом вашим глазам откроется изумительное и захватывающее зрелище: ослепительно чистый, сверкающий на солнце, спокойно лежит на воде заводского ковша новорожденный гигант. В нем все прекрасно - от белизны надстроек до плавных обводов корпуса. Заботливо склонившийся плавучий кран прихорашивает его перед первым выходом в свет. Потом на белоснежном теле младенца вы разглядите цепочки, движущиеся в противоположных направлениях. Подойдя ближе, вы увидите, что вниз по сходням бегут на берег веселые девушки с ведрами, очищающие чрево корабля от всякой пакости, а навстречу им поднимаются на корабль могучие дядьки, согнувшись под бременем тяжелого груза. Это идет погрузка технической документации. Невозможно перечислить всю технику, которая насыщает большой современный корабль. Ее очень и очень много. Но все, что есть на корабле, начиная с форсунки камбуза и кончая главным двигателем, поставляется с технической документацией. Мелочь, о которой не стоит говорить, снабжается паспортами и свидетельствами, вещи покрупнее имеют формуляры и кипы отчетных чертежей. Все это венчает паспорт корабля с многочисленными инструкциями по расчету, остойчивости и непотопляемости, снабженными кривыми, смысл которых навсегда остается секретом составителя. Давно подсчитано, что если бы механик выполнял все инструкции по заполнению формуляров, то ему понадобилась бы личная канцелярия со штатом не менее десяти человек, а вся машинная команда занималась бы только прозваниванием изоляции и замерами зазоров в подшипниках. Но с каждым годом объем поставляемой с оборудованием документации растет. Думаю, что на складах судового оборудования ее учитывают просто по весу, так как пересчитать все это очень трудно. Вы никогда не бывали на большом складе судового оборудования? Тогда постарайтесь как-нибудь туда попасть. Чего там только нет! Иногда десятилетиями лежит там какой-то хитрый механизм, и все уже забыли не только его назначение, но и название, и все же его время от времени тщательно протирают и смазывают. Выбросить его нельзя. Он занесен в картотеку и учтен сложной машиной материальной бухгалтерии. Пройдут годы, прежде чем он попадет в разряд так называемых неликвидов, но и тогда от него невозможно будет избавиться. Ведь это учтенная материальная ценность. Помню, много лет назад на складах одного порта производилась ревизия. Кладовщик был в отпуске, и начальник складов сам предъявлял оборудование комиссии. Все оказалось в наличии, кроме медной калябры, числившейся по описи. Никто не знал, что это такое. Председатель комиссии предупредил начальника складов, что если не будет найдена калябра, то дело может принять скверный оборот, тем более, что калябра, очевидно, вещь очень нужная, иначе на ее изготовление не стали бы тратить дефицитную медь. На розыски калябры были мобилизованы самые старые работники складов, но никто из них не мог сказать, как эта калябра выглядит. Назревали крупные неприятности. Наконец, кто-то догадался сплющить под молотом медный чайник и предъявить его комиссии в качестве калябры. Все облегченно вздохнули. Когда же вернулся из отпуска кладовщик, выяснилось, что медная калябра никогда не существовала, а были мерные калибры, выброшенные после ревизии в утиль, так как они нигде не числились. Причиной возникшей путаницы был неразборчивый почерк кладовщика. Но отрабатывать назад было уже поздно. Калябра значилась в актах ревизии. Вероятно, до сих пор на этом складе хранится сплющенный чайник, носящий таинственное название калябра. Извините, пожалуйста. О чем мы с вами до этого говорили? Ах, да, о предстоящих испытаниях Попав на корабль, прежде всего постарайтесь получить каюту. Распределением кают ведает третий помощник. Он вам скажет, что судовая роль у старшего строителя, а без роли он не может ничего сделать. Не верьте, это трюк. Дело в том, что на такую ораву, какая собралась на корабле, не хватает спасательных средств, и портовый надзор никогда не выпустит его в море, если все, кто идет в плавание, будут занесены в судовую роль. Несколько слов о спасательных средствах. Конечно, современная техника кораблевождения значительно повысила безопасность плавания. Но это вовсе не значит, что спасательные средства не нужны. Особую опасность представляет плавание на танкерах. У меня до сих пор стоит перед глазами пожар нефтеналивного судна на рейде Александрии в 1928 году. Помню отблески зарева на спокойной глади бухты, убегающие во все стороны суда и два пожарных катера, ведущих борьбу с огнем. У нефтяных причалов Красноводска можно видеть останки взорвавшегося лихтера - наглядное предупреждение тем, кто забывает, какую опасность таят пустые танки, содержащие взрывчатые пары топлива. Впрочем, если дело дошло до взрыва танков, то особой надобности в спасательных средствах уже нет. Несмотря на наличие на современном танкере пенного огнетушения, несмотря на орошение палуб и прочая, и прочая, бывают положения, при которых команде необходимо покинуть судно. Часто путь к жизни лежит через горящее море, так как разлившаяся нефть может гореть на поверхности воды. Естественно, что деревянные баркасы для этой цели непригодны. Несколько лет назад встал вопрос о замене их металлическими. Мне довелось присутствовать при испытании опытного образца. В металлический баркас посадили двух кошек. Выбор пал на кошек потому, что они не умеют плавать. С таким же успехом можно было посадить туда и кур, но это сложнее. Человек, рискнувший взять под отчет кур, преследовался бы бухгалтерией до самой смерти. Баркас был отведен на середину ковша, на поверхности которого зажгли нефть. Через несколько минут, когда пожарные загасили огонь, в баркасе не обнаружили ничего, кроме неистребимого запаха паленой шерсти и двух обуглившихся кусочков кошачьего рагу. Вопрос о спасательных баркасах для танкеров не решен до сего времени. Существует равное количество сторонников деревянной и металлической конструкций. По существу, этот спор, в который втянуто множество конструкторов, сводится к тому, в каком виде следует подавать моряков к столу Князя Тьмы: зажаренными или тушеными. Со временем эта проблема будет решена. Не нужно только терять надежды. Может быть, впоследствии моряки поставят памятник двум безвестным котам, отдавшим свои жизни за благородное дело спасения на водах. Вроде памятника собаке в Колтушах. Если уж мы с вами заговорили о кошках, то позвольте рассказать случай, произошедший на пароходе "Курск". Я имею в виду не танкер "Курск", приписанный к одесскому порту, а пароход "Курск", некогда принадлежавший Российскому обществу пароходства и торговли, уведенный, а затем возвращенный нам англичанами в 1925 году. Капитан "Курска" терпеть не мог кошек. Он их ненавидел с детства. И когда камбузнику пришло в голову притащить на судно кошку, капитан ударом ноги отправил ее за борт. Все обошлось бы, если б несчастное животное каким-то чудом не выбралось из воды и не очутилось опять на пароходе. На этот раз она проникла в каюту капитана в его отсутствие и прошлась лапами, перемазанными в мазуте, по какому-то важному документу, лежавшему на столе. Механик говорил мне. что за пятнадцать лет совместного плавания это был единственный случай, когда он видел слезы на глазах своего кепа. Некоторое время капитан, старпом и боцман гонялись по кораблю за кошкой, но она уже была научена горьким опытом и держалась от людей на почтительном расстоянии. Погрузка закончилась, и нужно было выходить в море. Однако капитан не мог мириться с присутствием кошки на борту. Он сказал, что всем подвахтенным вменяется в обязанность ловить кошку до тех пор, пока она не будет поймана и на его глазах брошена в море. Четырнадцать суток продолжался этот рейс, и четырнадцать дней и ночей сорок пять мужчин охотились за одной кошкой. Это была борьба, в которой человеческий разум должен был восторжествовать над слепым инстинктом животного. Но кошка проявляла чудеса изобретательности. Никто не знал, где она прячется. Не помогли ни приманки, ни хитроумные капканы, ни нежное кис-кис-кис. Однажды подлая тварь уже была в руках у боцмана, но выскользнула с непостижимой ловкостью. Как-то ночью кошку обнаружили на клотике и вахтенный штурман выстрелил в нее из ракетницы. Он бы наверняка сбил ее вторым выстрелом, но с идущего поблизости итальянского судна запросили, какую помощь они могут оказать терпящему бедствие пароходу. Впоследствии оказалось, что никакой кошки на судне не было. Камбузник сам видел, как она в последний момент перед отходом сошла на берег, но никому об этом не сказал, так как не хотел лишать себя столь великолепного зрелища, как охота на несуществующую кошку. Я знал об этой истории понаслышке и, случайно встретившись в Москве, в Третьяковской галерее, с приятелем, плававшим на "Курске", попросил его рассказать все, чему он был очевидцем. То, что я жив, следует приписать чистой случайности, так как бутылка пролетела в нескольких миллиметрах от моей головы. Вы спрашиваете, какая бутылка? Обыкновенная винная бутылка 0,?5 литра. Она еще разбила графин с водкой на соседнем столике, и дело чуть было не кончилось совсем плохо. Вот до чего иногда могут довести кошки. Вообще, моряку не стоит связываться с животными. Помню, как-то в Ливерпульском порту я купил у американского матроса мартышку. Это было очаровательное, веселое создание. Я имею в виду обезьяну. Мы быстро подружились, и я понес ее на пароход, радуясь тому, что приобрел верного друга. У самого трапа меня остановил таможенник. Оказывается, существовали какие-то ограничения по вывозу животных из Англии. Насколько я мог понять, мне нужно было оформить разрешение в учреждении, расположенном в городе. Пришлось отправиться с обезьяной искать это учреждение. У выхода из порта меня снова задержали, так как существовали какие-то ограничения по ввозу животных в Англию. Поймите мое положение. Не мог же я навсегда остаться в чужом порту с обезьяной на руках. У меня не было даже денег, чтобы купить шарманку. Тщетно я пытался всучить обезьяну всем проходившим мимо. Видимо, они лучше меня разбирались в правилах вывоза и ввоза животных. Под конец на меня даже начали смотреть с подозрением. А тут еще обезьяна стала хныкать. Очевидно, она была голодна. Я купил ей пару горячих сосисок, но она швырнула их мне в лицо и захныкала еще сильней. Потом она испачкала мой костюм. Я в отчаянии сел на причальную тумбу. Обезьяна положила голову на мое плечо и уснула. Нечего было и думать бросить это доверчивое существо на произвол судьбы. Гениальные решения приходят внезапно. Я поднялся и с обезьяной на руках пошел искать того самого таможенника, который не пустил меня на пароход. Больше часа я уговаривал его взять у меня обезьяну. Уж он-то как-нибудь пронесет ее в город. Наконец, когда он понял, что я не собираюсь брать за обезьяну деньги, мы быстро пришли к соглашению. Он даже угостил меня отличной гаванской сигарой, что было очень мило с его стороны, так как, насколько мне известно, ввоз табачных изделий в Англию ограничен какими-то правилами. Это был неплохой таможенник. Что же касается обезьяны, то я до сих пор жалею, что пришлось ее отдать. Сейчас, вероятно, их обоих уже нет в живых. Но мы с вами, кажется, опять немного отклонились от темы нашего разговора. Итак, если вы проявите достаточно настойчивости, то получите ключ от каюты. Однако это вовсе не значит, что вы в нее попадете. На судне больше пятисот ключей. Когда-то к ним привязали картонные бирки, указывающие номер помещения, которое должен открывать каждый ключ. Вскоре бирки начали отрываться. Вы же сами знаете, какой теперь картон. Незадолго перед отходом кто-то совершил один из подвигов Геракла и запер все каюты. Не знаю, как это ему удалось. Может быть, он действовал отмычкой, а может быть, у него был "мастерок" - ключ, отпирающий все замки, полумифический инструмент, о котором матерые домушники рассказывают в долгие тюремные ночи подрастающему поколению. Он же привязал оторвавшиеся бирки к ключам. При этом он заботился только о том, чтобы каждый ключ был снабжен биркой, неважно, какой. Вам предложат на выбор два типа ключей Одни поворачиваются в замке, но не отпирают его, другие не поворачиваются и не отпирают. Таких горемык, как вы, набралось человек пятьдесят, и единственный выход из положения - это взаимный обмен ключами по принципу "каждый с каждым". Когда какая-нибудь дверь наконец оказывается открытой, раздаются радостные возгласы, так как шансы остальных на успех повышаются. Правда, счастливцы, попавшие в каюту, немедленно выскакивают назад, вытирая обильно льющиеся слезы. Пары лакового растворителя и клея, которым приклеивают линолеум в каюте, исключают возможность существования там высших форм жизни. Но это уже пустяки. Вы можете открыть иллюминатор. Те, кому это удалось, появляются на палубе. Пальцы правой руки у них обернуты окровавленными платками. Можно подумать, что все они члены одной масонской ложи. Пропуск вы уже сдали, и теперь вам грозит стать узником. Трудно сказать, на сколько времени. Во всяком случае, не меньше суток, но это, так сказать, срок мобилизующий. Единственное, в чем можно быть уверенным, это то, что корабль уйдет тогда, когда он Уйдет. Камбуз начнет работать только в море, заводские столовые уже закрыты, и если у вас с собой ничего нет пожевать, то утешайте себя мыслью, что разгрузочные дни полезны для вашего гастрита. Что касается остального, то не дальше, чем в пятистах метрах, на соседнем причале есть деревянная будочка. Будьте осторожны ночью: там темно. Постельное белье еще не погружено на корабль, но вы прекрасно устроитесь на диване. Только учтите, что это диван не простой, а корабельный. Конструктор этого дивана основное внимание обращал на выработку бравой осанки у тех, кто будет на нем сидеть Для лежания же диван слишком узок. Я часто думал о том, что, может быть, именно привычка пользоваться корабельной мебелью окончательно формирует характер моряка и воспитывает в нем презрение к пошлому комфорту. Особый интерес для людей, занимающихся вопросами психологии творчества, должны представлять кресла, которыми щедро снабжаются салоны командного состава. Они не очень тяжелые, два матроса средней упитанности под руководством опытного боцмана без особого труда поднимают такое кресло Но истинные качества этих кресел проявляются во время качки. Не имеющее крепления к палубе произведение прикладного искусства превращается в таран, свободно сокрушающий стальные переборки. Таранные свойства кресел усиливаются тем, что они склеены, наподобие биллиардного кия, из небольших кусочков дерева. Однако мозаично-биллиардная структура обеспечивает только ударную прочность При плавании в тропиках клеи отказывается выполнять свои функции, и вся мебель в салоне приобретает весьма причудливый вид. Вообще, кораблестроение до сих пор представляет собой ниву, с которой снимают обильные урожаи непризнанные на суше таланты. Желая украсить жизнь моряка, проектанты судов сочли необходимым повесить картины в салоне, столовой экипажа и кабинете капитана. Проектом предусматриваются только размеры картин и их стоимость. В остальном конструкторские бюро доверили этот щекотливый вопрос художественному чутью начальников отделов снабжения судостроительных заводов. Отпущенные на приобретение картин суммы слишком велики, чтобы можно было ограничиться закупкой литографий, и недостаточны для приобретения, скажем, подлинного Айвазовского. Но снабженцы не такие люди, чтобы не найти выхода из самого запутанного положения. Они полностью осваивают отпущенные лимиты, заключая договора на создание новых шедевров с художественными артелями. Нужно прямо сказать, что поставляемые на корабли картины не отмечены печатью гения, хотя им часто нельзя отказать в своеобразном толковании законов перспективы. Что же касается тематики, то они чаще всего изображают кораблекрушения в самых изощренных вариантах. Не мудрено, что моряки предпочитают держать у себя в каютах рекламные картинки фирм, изготовляющих женский трикотаж, более жизнеутверждающего содержания, чем картины в салоне. Воспитание художественного вкуса у моряков не ограничивается картинами, развешанными на корабле. На море нет выходных дней. Взамен их моряки получают дополнительные отпуска несколько раз в год. Не у каждого моряка есть семья, и для того, чтобы скрасить одиноким пребывание на берегу, пароходства построили дома моряка. Это хорошо оборудованные гостиницы со всеми удобствами. Приветливый персонал этих домов принимает все меры к тому, чтобы моряк чувствовал себя там как дома. Но разве можно создать подлинный уют, если в комнате нет картины! Почуявшие наживу халтурщики из худартелей пытались и здесь захватить ключевые позиции, но это им не удалось. Лимиты не те. Пришлось морякам на суше довольствоваться литографиями. В доме моряка, где я часто останавливался, сорок комнат, и в каждой из них висит литография "Березовая роща" Куинджи. Предусмотрительная администрация закупила литографии с запасом. Но не прятать же произведения искусства в кладовку. Поэтому еще десять экземпляров было развешано в коридорах, красном уголке, вестибюле и т. д. Куинджи отличный художник, и, пожалуй, нет человека, который бы отворачивался от его картин. Но длительное пребывание в роще с такими резкими контрастами света и тени утомительно для самого выносливого человека Может быть, и приятно сменить хмурые просторы моря на свежую зелень леса, но не надолго. Рано или поздно захочется более разнообразной обстановки. Однажды мой сосед по комнате признался мне, что по вечерам он чувствует непреодолимое жел