. - Скажи лучше: когда слон и человек встретятся на узкой тропинке над пропастью, слон должен схватить человека хоботом и сбросить его в пропасть. Иначе, посторонившись, он упадет в пропасть сам. Зачем я, султанша, пощадила тебя, простого смертного! Зачем не приказала своим евнухам тогда же убить тебя! Я была бы счастливою султаншей. - Кто мешает тебе быть ею и сейчас? Природа щедро наградила вас. Не каждый мужчина может рассчитывать быть султаном. Но каждая женщина может надеяться стать султаншей! - Лучше удар от милого, чем поцелуй врага. Я предпочла бы тебя султану Шидару, как тебе предпочла бы змею. - Женщины сами похожи на змей. У змеи яд в ядовитом зубе, у женщины в глазах. Слезы - сильнейший яд. - Ты думаешь? - Это знают все в простом народе. Женщина плачет столько, что ее слезами можно было бы отравить сто человек. - И ядовитые растения приносят цветы. На тебе, ядовитый куст, вырос для меня цветок! Так ответила Зорайба и удалилась с сердцем, полным надежды. Она теперь плакала и собирала слезы. Она по ночам сидела над кубком и, чтобы больше себя разжалобить, думала о прошлом счастье, могуществе, о султане Азисе, называла его самыми нежными именами и приписывала ему достоинства, каких у него даже не было, как мы делаем относительно мертвых. В живых мы не видим ничего, кроме недостатков, в мертвых - ничего, кроме достоинств. Когда, через несколько времени, кубок до половины был полон слезами, Зорайба нарвала веток цветущей сирени и послала цветы с Айшей-хацум к султану Шидару, приказавши сказать: - Не каждый ли год расцветает сирень? Так и сердце женщины, когда облетят одни цветы, - дай срок, и расцветут другие. Твоя любовь тронула мое сердце, а твоя сила заставила полюбить. Я хочу вступить с тобой в борьбу. Вместо того, чтобы ты был моим повелителем, я хочу стать твоей повелительницей. Сегодня, вечером, приходи ко мне, я дам тебе выпить до дна кубок вина, - а я буду пьяна от страсти. Моя красота принадлежит тебе. - А она не отравит меня? - спросил султан. - Повелитель, мое тело и до сих пор болит от плетей! - отвечала Айша-ханум. - Это заставляет меня быть благоразумной. Вино я выдам сама, а яду ей неоткуда достать. Я смотрю за ней, как смотрели бы твои собственные глаза. Перед вечером султан Шидар отправился в хаммам, натерся розовым маслом и в богатой одежде явился к Зорайбе. Она встретила его, радостная и веселая, и подала ему кубок: - Пей, мой повелитель! - Желаю тебе столько поцелуев, сколько капель в этом кубке! - сказал Шидар и, залпом выпив кубок, добавил: - У этого вина странный вкус. - Это кипрское вино! - сказала Зорайба. - Оно поможет тебе осуществить твое пожелание мне о поцелуях! - У меня что-то жжет в груди. - Это страсть. Но султану сделалось дурно. - Я отравлен! - воскликнул он. Зорайба отвечала: - Да! Султан закричал. Сбежались слуги. Позвали врачей. Зорайба спокойно сказала: - Напрасно. Ваше знание еще не нашло средства от этого яда. Тогда султан Шидар, мучаясь в предсмертных мучениях, велел позвать Диарбекира и сказал ему: - Я читал поэму Селима, где он восхваляет твою мудрость, доброту и справедливость. Я делаю тебя своим великим визирем и тебе завещаю заботу обо всех моих владениях, потому что я умираю бездетным. Я приказываю тебе жестоко отомстить за мою смерть. Покарай всех виновных. Узнай, каким ядом я отравлен, и кто ей дал этот яд? Диарбекир приступил к Зорайбе: - Кто дал тебе яд? Она ответила, смеясь и глядя на муки Шидара. - Султан Шидар. И, видя, что последняя минута его жизни наступила и ничто не может спасти султана, - она сказала: - Клянусь аллахом, что я говорю истину. Яд, которым я отравила Шидара, я получила от самого Шидара. Больше виновных нет. Потому что я отравила его слезами, давши ему выпить в вине полкубка слез. Пусть те, кто заставляет плакать, знают, что слезы - яд. Шидар в страшных мучениях умер. А Диарбекир, севши на его престол, приступил к суду. Он сказал: - Человек погиб из-за брильянтов. Человека хоронят, но брильянтов не бросают. Зорайбу мы берем к себе в жены. А ты, - обратился он к Селиму, - твоя песнь в честь моей мудрости, справедливости и доброты сослужила мне службу. Ты больше мне не нужен. Твои стихи о красоте Зорайбы были причиной всех гибельных бед, и тебе вполне справедливо отрубить голову. Селим увидел, что больше ему на этом свете делать нечего, улыбнулся и спокойно сказал: - Я потеряю голову, а ты славу. Знай, Диарбекир, что я сложил другую песню, в которой правдиво рассказал все, как было. Сто писцов сто дней переписывали эту песню. Она хранится у верных людей с завещанием пустить эти листки в народ, как птиц пускают на воздух, в день моей смерти. Пройдут века, а мир все будет знать о бедной, прекрасной султанше Зорайбе, о султане Азисе, о злом тиране Шидаре и о вероломном, низком слуге двух господ, визире Диарбекире. А теперь отправь на казнь меня и твое доброе имя. Так и узнал весь мир о том, что случилось, и как случилось все, что случилось. Можно поэта убить, но песню убить невозможно... ТРИ БЕЗДЕЛЬНИКА (Восточная сказка) Во имя аллаха, единого, великого и милосердного. Прекрасным утром, какие бывают весною в Багдаде, ехал мудрый и славный халиф Гарун-аль-Рашид, - да будет благословенна его память, - с верным визирем Джиабеккиром по базару своего города. По узким улицам длинными, бесконечными нитями тянулись караваны нагруженных верблюдов, выступавших неслышно, неспешно и важно. Неистово кричали, захлебывались и плакали, как дети, маленькие ушастые ослы. Как это бывает с ними весною, они кричали не только при виде ослицы, но и при виде коровы. Потому что они ослы. Словно торопясь умереть, бежали, часто перебирая ногами, сбившиеся в одну груду грязные овцы, поднимая облако пыли. Стуча по земле маленькими копытами, бежали и скакали с испуганным взглядом, с тревожным блеяньем козы. Ехали верхами на белых, на серых красивых конях, держа в руках кривые сабли в богатых ножнах, знатные люди. Несли в закрытых носилках женщин. Жалобно пели дервиши, с подвязанной здоровой рукой, с подвязанной здоровой ногой, которыми они не пользовались, истязая себя, во славу аллаха. С оглушительным стуком колотили сталь на наковальнях кузнецы. Слесаря визжали пилами по железу. Мелко, дробно и звонко колотили медники по тонкой меди, выковывая узорные чаши для омовений. У мясных лавок висели на крючьях, украшенные красными бумажными розами, туши молодых барашков с большими широкими курдюками. И мясники проворно и ловко работали около них, одним ударом рассекая тушу на две совершенно равные половины. Хлебопеки вынимали из печей золотые хлебы, нежные и пышные. Из харчевен пахло уже чесноком, шафраном, луком, тмином, анисом и жирным пловом. Торговцы коврами развертывали перед покупателями огромные тяжелые ковры и сами любовались яркими и живыми цветами. - Возьми этот, господин! Он украсил бы спальню самого великого нашего халифа, да продлит аллах его дни! - Да продлит! - Время вызолотило его ворс. Словно солнцем освещен он. Луч солнца войдет вместе с этим ковром в твое жилище. Продавцы драгоценностей соблазняли женщин, закутанных в черные чадры, показывая им ценные вещи. Бледно-розовые кораллы и похожую на кусочек утреннего неба бирюзу, - друзей человека, которые имеют свойство оставаться светлыми, пока человек здоров, и темнеют, едва человек заболел. Рубины, - камень, который оживляет сердце, мозг, дает бодрость и память человеку, очищает застывшую, испорченную кровь. Сапфиры, - которые охраняют человека, дают ему храбрость, веселят сердце, услаждают все жизненные чувствования, пленяют глаз, прочищают зрение, удерживают приливы крови, укрепляют тело, восстанавливают силу. Ониксы, - возбуждающие в сердце милосердие, в душе добродетель и изгоняющие пороки. Изумруды, - камень враг всякой нечистоты. - Испытайте его: если мужчина и женщина живут друг с другом в распутстве, и около них этот камень, - он лопается при злоупотреблении природой. Алмазы, - самые драгоценные из камней. Они удерживают ярость и сластолюбие, дают воздержание и целомудрие. Малейшая частица этого камня может отравить лошадь, если дать его в питье, а тем более человека. Эти горящие всеми огнями камни лучше всего освещают дорогу к женскому сердцу. Жемчуга, которые означают слезы только тогда, когда они мелки. Крупный жемчуг еще никогда не заставлял плакать ни одну женщину. Горели камни, горели женские глаза. Глядя на все это и радостным сердцем слушая все эти голоса жизни, - лязг железа, крики погонщиков, стук копыт, визг пилы, клятвы, брань, зазывание торговцев, Гарун-аль-Рашид сказал своему визирю Джиабеккиру: - Поистине этот город напоминает муравейник, где каждый муравей делает какое-то маленькое дело, - а в общем поднимается прехитрая постройка. Мне кажется, Джиабеккир, что правитель должен как можно меньше вмешиваться в эту жизнь, чтобы не быть похожим на того прохожего, который наступает ногой на муравейник и в одно мгновение разрушает то, что тысячи муравьев строили целые недели. - Мудрость не покидает тебя, повелитель, как твой верный слуга. И ты не покидаешь мудрости, как ее верный слуга! - отвечал Джиабеккир. В это время они проезжали мимо кофейни, которая в такой ранний час дня была еще пуста. Только три человека сидели молча вокруг столика перед финджанами, - узорными чашечками густого кофе, - и молча курили абурих, - черный сирийский табак, прозванный "отцом благовония". Гарун-аль-Рашид посмотрел на сидевших с улыбкой и сказал своему визирю: - Во всем городе только три бездельника, которые с утра сидят в кофейне. - Это немного! - сказал Джиабеккир. - И если аллах из-за трех праведников щадит город, - то из-за трех бездельников он не станет разрушать этого города! Они поехали дальше, но путь им преградил обоз. Джиабеккир хотел было распорядиться, чтобы дали дорогу, но Гарун-аль-Рашид остановил его: - Не будем наступать ногой на муравейник! И они остались ждать, пока обоз проедет через улицу. В это время они услыхали сзади себя шум и крики и, оглянувшись, увидели, что три бездельника, сидевшие в кофейной, вскочили со своих мест, опрокинули столик, чашки с кофе и наргилэ, кричат во все горло и ожесточенно спорят. - Любопытно, что могло так взволновать даже бездельников? - сказал Гарун-аль-Рашид, повернул своего коня и подъехал к кофейной. - Мир да будет над вами! - сказал он. Спорившие поцеловали землю у ног его коня и сказали: - Аллах да продлит твои дни и славой их да наполнит вселенную! - Аллах пусть сделает так, как лучше! - ответил халиф. - Скажите мне, о чем вы спорите? Они заговорили все сразу. Но Гарун-аль-Рашид приказал говорить кому-нибудь одному: - А другие пусть только направляют его на дорогу, если он сойдет с пути истины. И один из споривших сказал: - Увидев нас, повелитель, ты изволил улыбнуться. Твоя улыбка разлила жизнь и радость, как первый луч солнца, когда оно показывается из-за гор. И мы спорим: к кому из нас относилась твоя улыбка? - Об этом лучше бы спробить того, кто улыбнулся, чем спорить между собою! - сказал халиф и ответил: - Так знайте же. Я улыбнулся тому, кто из вас наибольший бездельник! Прослыть первым бездельником в Багдаде так же нелестно, как и в Дамаске, как и в Каире. Но - улыбка халифа! - Ему улыбнулся халиф! Это останется. А за что улыбнулся - это забудут. Заслуги забываются. Награды остаются. Когда уста халифа расходятся в улыбку, - это открываются завесы к милости. А милость халифа - это дверь к почестям. Почести - дверь к богатству. И трое споривших заспорили вновь. - Значит, повелитель изволил милостиво улыбнуться мне! - Нет, мне! - Врете, мне! - Я первый бездельник во всем Багдаде! - Нет, я! - Я! - Стойте! - сказал Гарун-аль-Рашид. - Пусть каждый расскажет сам о себе, насколько он бездельник, - а я уж решу, кому я улыбнулся, и прикажу дать виновному столько палок по пяткам, сколько он будет заслуживать. Рассказывайте теперь. Палки по пяткам заставили задуматься споривших. Но улыбка халифа - это утренняя звезда. Милость - предрассветный ветерок. Почести - заря, и богатство - солнце, освещающее жизнь. Перед чем человек остановится, - когда его ждет улыбка халифа? - Меня зовут Бэн-Бэкар, к твоим услугам, повелитель! - сказал первый из споривших. - Я благородно рожденный араб. И знаю своего отца, потому что моя мать так же блистала добродетелью, как отец славился своим богатством. Все, что ты, повелитель, можешь окинуть глазом, поднявшись на самую высокую гору, все к восходу и закату солнца, к полудню и полуночи, - все это завоевано моими предками вместе с твоими. Во всех битвах, где твои предки были военачальниками, мои сражались как воины. И, выслушав мою повесть, - я надеюсь, - повелитель, ты найдешь, что я первый бездельник в Багдаде, заслужил твою улыбку, но не заслужил наказания, потому что виноват в своем безделье не я, - а все окружающие меня народы. Турки, лукавые сирийцы, пронырливые армяне, хитрые афганцы, черные негры, коричневые абиссинцы, те, что приходят к нам с караванами из далекого Египта, китайцы с косыми глазами, трусливые евреи, предприимчивые монголы, которые являются к нам оттуда же, откуда появляется солнце, из-за необозримых пустынь и высоких ледяных гор, персы с крашеными бородами и красными ногтями, индусы с бесстыжими знаками, нарисованными на их лицах, бедуины в полосатых плащах, сарты, туркмены, киргизы, сомалийцы, сингалезы, воинственные сикки, поклоняющиеся огню парсы, сиамцы, жители Тибета. Разве их всех пересчитаешь и упомнишь? У кого в руках вся торговля? Кто привозит к нам жемчуг из Тутикарина? Индусы! Цветные камни с Цейлона? Сингалезы. Шелк? Китайцы. Ковры, чтобы заглушать твои шаги? Сирийцы. Кашемирские шали, чтобы благочестиво покрывать гробницы предков? Афганцы. Благовонный ладан, аравийскую амбру, чтобы обращать воздух в воздух рая пророка? Сомалийцы. Розовое масло, чтобы превращать гарем в цветник? Турки. Сладчайшие фрукты нам доставляют персы. Мы, победители, мы, покорители, - мы не можем даже жить трудами своих рук. Потому что лучшую сталь выковывают поклонники Брамы. Искусно режут по слоновой кости абиссинцы. Я не мог бы даже растирать в бане разгоряченные и разнеженные тела моих сограждан, потому что этим делом занимаются сильные, ловкие и проворные, как кошки, негры. Каким промыслом я займусь, когда кофейня, где я сижу, принадлежит египтянину, мясная лавка напротив - жителям Дели или Агры, а лечебными травами наискосок торгует иудей? Что ж остается мне делать? Мне, благородно рожденному арабу! Плакать, жаловаться и сидеть целый день, - от восхода до заката солнца, и после заката в кофейной. Я и сижу здесь, сижу безвыходно, жалуюсь на судьбу и пью кофе .уж на последние пиастры, которые остались у меня в длинном, но пустом кошельке. Уж одно это, повелитель, делает меня достойным твоих милостей. А впрочем, пусть будет так, как угодно аллаху! Гарун-аль-Рашид выслушал его со вниманием и сказал: - Отчаяние - это собака, которую надо бить палкой, чтобы она не выла. Жалобы распространяют уныние, как скверный запах. Ничего не делать, только жаловаться и возбуждать уныние в других. Да, ты порядочный бездельник, и я с удовольствием дал бы тебе награду. Но послушаем других. Говори теперь ты. - Твоего раба зовут Абал-Гассаном! - низко поклонившись, сказал второй из споривших. - И если ты спросишь обо мне в Багдаде, к моему имени прибавят: "величайший деятель нашей торговли и промышленности". А, между тем, я величайший, самый настоящий, первый бездельник во всем городе, вполне заслуживаю твоей улыбки и не заслуживаю наказания палками, потому что в моем безделье виноват не я, а моя бабушка, да будет благословенна ее память. Ее имя было Абла, и она была плодовита, как все в ее роде. Она родила моему дедушке, - да будет благословенна и его память, - шестнадцать сыновей, не считая моего отца, которые все остались живы. Да считай, что у нее у самой было двадцать два брата, да будет благословенна память всех моих родственников. У каждого из них было по двадцать сыновей. Таким образом, как ты можешь легко сосчитать, повелитель, я родился на свете с шестнадцатью родными и четырьмястами сорока двоюродными дядями. Людьми богатыми и занятыми в разных торговых делах. Каждый дал мне хоть крошечное место в своем деле или постарался устроить меня в чужом, где он имел влияние. И я, право, затруднился бы, повелитель, даже по твоему повелению, перечислить все должности, которые я занимаю и на которых числюсь. Аллах создал день слишком коротким для этого. Ты можешь спросить в любой торговле, в любом обществе, в любом деле, где есть несколько хозяев, - и те ответят, что Абал-Гассан чем-нибудь у них да считается. Там одним из распорядителей, здесь одним из наблюдающих, там одним из советников. Чтобы только обойти все места, где я занимаю какую-нибудь должность, мне не хватило бы времени от одной новой луны до другой. Да я их всех и не помню. Слава аллаху, что они все помнят обо мне и присылают мне вовремя жалованье. А посещать хотя бы некоторые из должностей, - это было бы несправедливостью и могло бы дурно повлиять на торговые дела. Абал-Гассан был в торговле янтарем. А что же торговля самсунским табаком? Одно из двух. Или в их торговле янтарем такие беспорядки, что Абал-Гассан пошел туда посмотреть все своими глазами. Или торговля табаком так из рук вон плоха, что Абал-Гассан туда даже и не ходит. Чтобы не возбуждать подобных толков, мне остается одно: сидеть целый день в кофейной и ждать, пока мне принесут жалованье. Оттуда тысячу пиастров, оттуда полторы, оттуда две. Сюда же в годовщины основания предприятий, в которых я участвую, приходят избранные люди, чтобы благодарить меня за мою деятельность, которую они называют "всеобъемлющей". Дошло до того, что всякое новое предприятие считает непременным долгом пригласить к себе Абал-Гассана, ибо что ж ото было бы за дело без Абал-Гассана? Спроси об этом, - и тебе подтвердит справедливость моих слов, повелитель, весь Багдад. Другого такого бездельника, ручаюсь, ты не найдешь во всем Багдаде. Я бездельничаю, получаю за это почет, жалованье и награды и надеюсь, что ты, повелитель, сочтешь меня достойным награды и не достойным наказания. Но что лучше, - знает один аллах. Гарун-аль-Рашид рассмеялся и сказал: - Твое безделье совсем особенного сорта. Ты, действительно, заслуживаешь награды. Но послушаем сначала, что скажет третий! - Меня зовут Абу-Мустафа, о, повелитель здешних мест! - с низким поклоном сказал третий из бездельников. - Я счастлив, что вижу тебя и могу в лицо тебе похвалить твою мудрость. Потому что похвала за глаза - это благовоние, которое курится за стеной. Бесплодная трата драгоценного ладана. А похвала в глаза - это благовоние, которое курится в той же комнате. Удовольствие тому, перед кем оно курится, - благодарность и награда тому, кто подбрасывает ладан. Твоя деятельность, повелитель, известна всем. Ты не только днем творишь суд и расправу, но, как мы знаем, и ночью обходишь город, чтоб знать, как спят его жители. И ты, сама деятельность, ищешь величайшего бездельника во всем городе. Мысль мудрая и достойная тебя, как все твои мысли. Ты и он - это будут две крайности. Низ и верх. Всякий, кто хочет что-нибудь измерить, сначала определяет две крайние точки. Ты ищешь величайшего бездельника, чтоб наградить его по заслугам. Меня, как и моих товарищей, прельщает твоя улыбка и страшат твои палки. Как и они, я объявляю, что величайший бездельник во всем городе я. Но чтоб правильно рассудить нас, надо прежде всего определить: что такое бездельник? Что такое безделье? Вопросы, которыми еще никто не занимался. И чтоб разрешить его, надо, по моему скромному мнению, созвать совещание. Это совещание выделит из себя два совещания. Одно для рассмотрения вопроса по древним и ученым книгам, что считалось бездельем в прежнее время. Другое объедет страну и беседами с мудрейшими и почтеннейшими людьми постарается определить, что может считаться бездельем в наше время. Ибо то, что считалось делом в одно время, считается часто бездельем в другое. Оба эти совещания выделят из себя, в свою очередь, третье, которое объедет все известные нам страны и узнает, что считается истинным бездельем у них. Всегда полезно, для сравнения, узнать, что думают по какому-либо поводу и в соседних странах. И вот, изучивши вопрос о безделье основательно и всесторонне, совещания, наконец, смогут точно определить: что же именно должно считать бездельем? Каким условиям должен удовлетворять настоящий бездельник? Тогда новое совещание, разделившись на такое число совещаний, какое потребно, приступит к опросу всего населения, по всем городам и деревням, где имеются лица, удовлетворяющие всем требованиям, которые можно предъявить к настоящему бездельнику. Когда все бездельники будут собраны, совещание приступит к их проверке. Отберет тех из бездельников, которые выдаются среди других своими качествами. Лучших бездельников! И приступит к сравнению их с нами. Кто из нас, в какой мере удовлетворяет достоинствам, проявленным действительными, отборными, лучшими бездельниками всей страны, олицетворяющими истинное безделье, признанное всей вселенной? Только тогда, полагаю, можно будет решить... Гарун-аль-Рашид, который во время этой речи обнаружил на седле все признаки нетерпения, прервал говорившего: - Только тогда... Но когда же будет это "тогда"? - Я думаю, что все совещания окончат свои труды не позднее, чем через семьдесят лет, - да продлит аллах твои дни, повелитель! - с глубоким поклоном отвечал Абу-Мустафа. - Но тогда на свете не будет ни вас, ни меня! Я улыбался, несомнено, тебе. Дать ему пятьдесят палок по пяткам! Именно ему. Величайший бездельник тот, кто выдумал совещание! - сказал Гарун-аль-Рашид. Тронул поводом своего коня и ускакал. А верный визирь его Джиабекир остался исполнить приказание халифа. Вот что случилось в Багдаде, - закончим благочестиво наш рассказ. Во имя аллаха, единого, великого и милосердного. НЕ ТЕ ПЯТКИ (Восточная сказка) Мудрый Джиаффар, заботливый правитель города, заметил, что по улицам и базарам Каира бродят, пошатываясь, люди/ с бледными, словно восковыми, лицами, крупными каплями пота на лбу и мутными глазами. Презренные курильщики, опиума. Их было много, очень много. Это обеспокоило заботливого правителя города. И он созвал к себе на совещание всех наиболее почитаемых, знатнейших и богатейших людей Каира. Угостив их сладким кофе, рахат-лукумом, финиками, начиненными фисташками, вареньем из лепестков роз, янтарным медом, винными ягодами, изюмом, миндалем и орехами в сахаре, он встал, поклонился и сказал: - Святой муфтий, чтимые муллы, уважаемый кади, почтенные шейхи и вы все, кого знатность, власть или богатство поставили выше людей! Только один аллах в своей премудрости знает, на что существует это безумие. Но весь Каир курит опиум. Люди похожи на воду, и недовольство - на тот туман, который поднимается над водой. Люди недовольны жизнью здесь, на земле, и ищут другой в мечтах, которые навевает на них проклятый сок мака. Я созвал вас, чтобы спросить у вашей мудрости совета: что нам делать в такой беде? Все вежливо молчали. Только один кто-то сказал: - Устроить людям жизнь здесь на свете получше! Но на него посмотрели, как на дурака. Поднялся сам муфтий, поклонился и сказал: - Жители Каира - ленивцы. Среди них много воров. Они плуты, мошенники, обманщики. И если каждый из них не продает родного отца, то только потому, что нет покупателей. Но они благочестивы. А это самое главное. К благочестию их и надо обратиться. Против желаний сильна только мысль. А мысль - это благовонный дым, который исходит от пламенных слов. Горят и пылают слова, от них струятся мысли и фимиамом заволакивают умы слушателей. Позволь мне, заботливый и мудрый правитель города, обратиться к благочестивым жителям Каира с пламенными словами о вреде курения опиума. Заботливый правитель города ответил: - Аллах дал человеку язык, чтобы говорить. Я позволяю обращаться к жителям с какими угодно словами, только бы эти слова не были против полиции. Можно говорить, что угодно, об аллахе, но ничего о полиции. Аллах всемогущ, и сам сумеет наказать виновного. Это его святое дело. Но полиции касаться я не позволю. Во всем остальном язык свободен, как птица. И слова - как птичье пение. В ближайшую пятницу в самой большой мечети Каира муфтий поднялся на возвышение и сказал: - Создания аллаха! Вы курите опиум, потому что это одна из радостей жизни. Бросьте, потому что это только одна из радостей жизни. Что такое жизнь? Что говорит нам о ней пророк, да будет над ним мир и благословение? Не увлекайтесь радостями этой жизни, тленной и скоропреходящей, - потому что там вас ждут радости вечные, которым нет конца и нет перерыва. Не увлекайтесь богатством. Там ждут вас горы алмазов, рубинов, бирюзы. Золотом вытканы там палатки из драгоценных шалей, пухом, нежнее лебяжьего, нашиты подушки, и мягки они, как колени матери. Не увлекайтесь едой и питьем. Там ждет вас еда, которую вы будет есть вечно, не зная пресыщенья. И розами пахнет там свежая ключевая вода. Не увлекайтесь охотой. Дивными птицами, красоты неописанной, словно покрытыми драгоценными камнями, полны там леса. И из каждого куста на вас будет смотреть газель. И вы будете стрелять их золотыми стрелами без промаха, несясь на конях, быстрых и легких, как ветер. Не увлекайтесь женщинами. Там будут служить вам покорные гурии, прекрасные, вечно юные, не знающие старости, не знающие забот, кроме одной: быть вам приятными. Их глаза полны любви, а слова - музыки. Их вздохи наполняют воздух ароматом цветов. Когда они танцуют, они похожи на лилии, качающиеся на своих стеблях. Ваш опиум дает вам это только на мгновение, а там, - там это вечно! И чем лучше говорил святой муфтий про рай, тем больше разгоралось в сердцах слушателей желание узнать этот рай поскорее и увидать его хоть на одно мгновенье. Чем больше проповедовал муфтий, тем сильнее и сильнее распространялось курение опиума в Каире. Скоро не осталось ни одного благочестивого человека, который бы не курил. Если встречался на улице или на базаре человек с цветущим лицом и ясными глазами, - мальчишки схватывали камни: - Вот нечестивец, который никогда не ходит в мечеть! Он не слыхал, как наш святой муфтий описывает рай, и не желает повидать этот рай хоть на мгновенье. Все это встревожило заботливого правителя города Джиаффара. Он созвал к себе знатнейших и благороднейших жителей города на совещание, угостил их кофе и сластями, как требовало его и их достоинство, поклонился и сказал: - Благочестие благочестием, но внушать людям хорошие мысли при помощи слов мне кажется противным природе. Человек принимает и извергает принятую пищу с разных концов своего тела. То же должно быть и с пищей духовной. Голова - это желудок, где перевариваются мысли, а изо рта они вылетают в виде слов. Раз с этого конца тела мысли выходят, - значит, входить они должны с другого конца. Из этого я заключаю, что хорошие мысли должно внушать палками по пяткам. Это дело уже не муфтия, а заптиев. Так я понимаю свои обязанности. Все вежливо молчали. Присутствовавший на собрании мудрый и святой дервиш перестал есть сладости и сказал: - Ты прав. Но нужно бить палками надлежащие пятки! - Я и буду колотить те пятки, которые следует! - сказал Джиаффар. В тот же день глашатаи на всех базарах и перекрестках улиц Каира с барабанным боем во все горло прокричали приказ заботливого правителя города: - Объявляется всем добрым и благочестивым жителям Каира, - да хранит аллах этот город тысячи тысячелетий, - что отныне воспрещается всем, мужчинам, женщинам и евнухам, юношам, взрослым, старикам, знатным, рабам, богачам и нищим, курить опиум, - так как куренье опиума не только вредно для здоровья, но неприятно начальству. Всякий, кто будет уличен в курении опиума, тут же, на месте, немедленно, без всяких разговоров, получит столько палок по пяткам, сколько он может вытерпеть. И даже несколько больше. О чем правителем города Джиаффаром, - да пошлет ему аллах столько счастья, сколько послал мудрости, - дан надлежащий приказ всем заптиям. Имеющие пятки пусть подумают! Джиаффар собрал к себе заптиев и сказал им: - Отныне, как только увидите человека с бледным лицом, в поту и с мутными глазам, бейте его по пяткам, как в бубен. Безо всякого милосердия. Идите, и да поможет вам в этом аллах. Заптии весело посмотрели на заботливого правителя города. Полиция всегда рада исполнить волю начальства. И сказали: - Пошли аллах жителям побольше пяток, а у заптиев рук хватит. Целые дни и даже ночи Джиаффар, сидя у себя в доме, слышал вопли тех, кому вбивали в пятки хорошие мысли, и радовался: - Искореняют! Заптии, как он заметил, стали одеваться лучше, губы и щеки у них лоснились от бараньего жира, - видимо, каждый день ели молодого барашка, - и многие даже завели себе кольца с бирюзой. Но курение опиума не уменьшалось. Кофейни были полны людьми, которые душевными глазами видели рай, но телесными смотрели мутно и не видели ничего. - Те ли пятки вы бьете? - спросил заботливый правитель города у начальника заптиев, помня слова мудрого и святого дервиша. - Господин! - отвечал тот, целуя землю у его ног. - Мы поступаем по твоему мудрому приказу: как только увидим человека в поту, с бледным лицом и с мутными глазами, безо всякого милосердия бьем его по пяткам. Джиаффар приказал послать осла за мудрым и святым дервишем. Мудрый и святой дервиш приехал с великой честью. Джиаффар встретил его босиком, полому что голова мудреца - это дом аллаха, и к жилищу аллаха надо приближаться босым. Поклонился дервишу до земли и рассказал свое горе. - Спроси совета у твоей мудрости и сообщи его моей простоте. Дервиш пришел в дом заботливого правителя города, сел на почетное место и сказал: - Моя мудрость сейчас молчит, потому что говорит желудок. Мудрость умна и знает, что желудка не перекричишь. У него такой громкий голос, что, когда он кричит, все мысли улетают из головы, как испуганные птицы из куста. Я пробовал его укрощать, но с этим бунтовщиком можно справиться, только исполнив все его требования. Этот бунтовщик меньше всякого другого слушает доводы рассудка. По дороге к тебе я встретил ягненка, но с таким курдючком, какой приятно было бы видеть и у взрослого барана. В желудке у меня явилась мысль: "Хорошо бы посмотреть его зажаренным". Но рассудок ответил: "Мы едем к заботливому Джиаффару, и там нас ждет ягненок, чиненый орехами". Желудок замолчал, пока мы не встретили курицы, курицы такой жирной, что от лени она едва ходила. - "Хорошо бы начинить эту курицу фисташками! " - подумал желудок, но разум ответил ему: "Заботливый Джиаффар, наверное, это уже сделал". При виде гранатового дерева желудок стал кричать: "Куда мы едем и чего ищем, когда счастье около нас? В жару какое общество может быть приятнее общества спелой гранаты в тени дерева?" Разум отвечал разумно: "У заботливого Джиаффара нас ждут не только спелые гранаты, но и апельсинные корки, вареные в меду, и все сорта шербета, какие только может придумать заботливый человек". Так ехал я и всю дорогу думал о кебабах, пловах, почках, жареных на вертеле курах с шафраном, и успокаивал желудок тем, что все это, наверное, найдем мы у тебя. И в изобилии. Теперь же, когда я не вижу ничего, кроме тебя, мой желудок кричит так громко, что моя мудрость молчит из боязни не быть услышанной даже мною. Джиаффар удивился: - Неужели мудрые и святые думают о таких вещах, как кебабы и пловы? Дервиш рассмеялся: - А неужели ты думаешь, что вкусные вещи созданы для дураков? Святые должны жить в свое удовольствие, чтоб всякому захотелось стать святым. А если святые будут жить плохо, а хорошо только грешники, - всякий человек предпочтет быть грешником. Если святые будут умирать с голода, - только дурак захочет быть святым. И тогда вся земля наполнится грешниками, а рай пророка - одними дураками. Услыхав такие мудрые и справедливые слова, заботливый Джиаффар поспешил приготовить для дервиша угощение, которое отвечало бы его мудрости и было бы достойно его святости. Мудрый и святой дервиш поел всего с величайшим вниманием и сказал: - Теперь займемся делами. Горе твое в том, что ты бьешь не по тем пяткам. И заснул, как делает каждый мудрый человек после хорошего обеда. Три дня думал заботливый Джиаффар: - Что же могли значить мудрые слова святого человека? И наконец, радостно воскликнул: - Нашел настоящие пятки! Он призвал к себе всех заптиев города и сказал: - Друзья мои! Вы жалуетесь, что пятки жителей победили руки полицейских. Но это случилось потому, что мы били не по тем пяткам. Желая уничтожить деревья, мы обрывали листья, а надо выкопать корни. Отныне бейте без всякого милосердия не только тех, кто курит, но и кто продает опиум. Всех содержателей кофеен, харчевен и бань. Не жалейте палок, аллах создал целые леса из бамбука. Заптии весело посмотрели на заботливого правителя города. Полиция всегда рада приказаниям начальства. И сказали: - Господин! Мы жалеем только об одном. Что у жителей всего по две пятки. Если бы было по четыре, мы вдвое сильнее могли бы доказать тебе свое усердие! Через неделю Джиаффар с радостным изумлением увидел, что заптии оделись совсем хорошо, все ездили на ослах, и никто не ходил пешком, - даже самые бедные, женатые всего на одной жене, переженились на четырех. А курение опиума все не уменьшалось. Заботливый Джиаффар впал в сомнение: - Неужели ошибается мудрый и святой человек? И сам поехал к дервишу. Дервиш встретил его с поклонами и сказал: - Твое посещение - великая честь. Я плачу за нее обедом. Всякий раз, когда ты приезжаешь ко мне, вместо того, чтобы позвать меня к себе, - мне кажется, что у меня отнимают превосходный обед. Джиаффар понял и подал святому и мудрому блюдо с серебряными монетами. - Рыба, - сказал он, - это только рыба. Из нее не сделаешь баклажанов. Баклажаны только баклажаны. Барашек только барашек. А деньги - это и рыба, и баклажаны, и барашек. Из денег можно сделать все. Не смогут ли эти монеты заменить тебе обед? Мудрый и святой дервиш посмотрел на блюдо с серебряными монетами, погладил бороду и сказал: - Блюдо серебряных монет похоже на плов, которого можно съесть сколько угодно. Но заботливый хозяин прибавляет в плов шафрану! Джиаффар понял и посыпал серебряные монеты сверху золотыми. Тогда дервиш взял блюдо, с почестями ввел заботливого правителя города к себе в дом, внимательно выслушал его и сказал: - Скажу тебе, Джиаффар! Твое горе в одном: ты бьешь не те пятки! И курение опиума в Каире не прекратится до тех пор, пока ты не отколотишь надлежащих пяток! - Но какие же это пятки? Мудрый и святой дервиш улыбнулся: - Ты только что взрыхлил почву и посеял семена, а ждешь, чтобы сразу выросли деревья и принесли тебе плоды. Нет, мой друг, надо приходить почаще и поливать деревья пообильнее. Ты угостил меня хорошим обедом, за который я благодарю тебя еще раз, и принес мне денег, за которые с нетерпением жду случая поблагодарить тебя еще раз. Счастливо оставаться, Джиаффар. Ожидаю твоих приглашений или посещений, как тебе будет угодно. Ты господин, я буду тебе повиноваться. Джиаффар поклонился мудрецу, как надо кланяться святому. Но в душе его бушевала буря. "Может быть, - думал он, - в раю этот святой будет как раз на месте, но на земле он совсем неудобен. Он хочет сделать из меня козу, которая сама приходит в дом, чтобы ее доили! Не бывать же этому!" Он приказал согнать всех жителей Каира и сказал им: - Негодяи! Хоть бы вы посмотрели на моих заптиев! Они борются с куреньем опиума, и смотрите, как невидимо помогает им аллах. Самый неженатый из них стал очень женатым в какую-нибудь неделю. А вы? Вы прокуриваете на опиуме все, что имеете. Скоро ваших жен придется продавать за долги. И вам останется сделаться евнухами, чтобы как-нибудь поддерживать свое жалкое существование. Отныне всех вас будут бить бамбуками по пяткам! Весь город виноват, - весь город и будет наказан. И тут же отдал приказ заптиям: - Бей всех, правого и виноватого! Мудрый и святой дервиш говорит, что есть какие-то пятки, которых мы не можем отыскать. Чтоб не было ошибки, бейте все. Так мы постучимся и в ту дверь, в какую следует. Не ускользнут от нас виновные пятки, и все прекратится. Через неделю были прекрасно одеты не только все заптии, но и их жены. А курение опиума в Каире не прекратилось. Тогда заботливый правитель города пришел в отчаяние, приказал нажарить, напечь, наварить, наготовить на три дня, послал осла за мудрым и святым дервишем, встретил его с блюдом, наполненным одними золотыми монетами, три дня потчевал и угощал и только на четвертый приступил к делу. Рассказал свое горе. Мудрый и святой дервиш покачал головой: - Горе твое, Джиаффар, осталось все то же. Ты бьешь не по тем пяткам, по каким следует. Джиаффар вскочил: - Прости, но на этот раз даже тебе я стану противоречить! Если в Каире есть хоть одна виновная пятка, - она теперь получила столько палок, сколько следует! И даже больше. Дервиш ответил ему спокойно: - Сядь. Стоя человек не делается умнее. Будем рассуждать спокойно. Сначала ты приказал бить по пяткам бледных людей, в поту и с мутными глазами. Так? - Я срывал листья с вредных деревьев. - Заптии колотили по пяткам людей, которые, все в поту от труда, бледные от усталости и с помутившимися от утомления глазами, возвращались с работы домой. Крики этих людей ты и слышал у себя в доме. А с курильщиков опиума они брали бакшиш. Вот почему заптии и стали одеваться лучше. Потом ты приказал колотить по пяткам тех; кто продает опиум, содержателей кофеен, бань, харчевен? - Я хотел добраться до корней. - Заптии начали колотить по пяткам тех содержателей кофеен, харчевен и бань, которые не торговали опиумом. "Торгуй и плати нам бакшиш!" Оттого все начали торговать опиумом, куренье усилилось, и заптии весьма переженились. Тогда ты приказал бить сплошь по всем пяткам? - Когда хотят поймать самую мелкую рыбу, закидывают самую частую сеть. - Заптии начали брать бакшиш со всех. "Плати и кричи, чтоб заботливый правитель города слышал, как мы стараемся!" А не платишь - палками по пяткам. Вот когда нарядились не только заптии, но и жены их. - Что же мне делать? - схватился за голову заботливый правитель города. - Не хватайся за голову. От этого она не становится находчивее. Отдай приказ: если в Каире будут еще курить опиум, бить палками по пяткам заптиев. Джиаффар поднялся в раздумье. - Святость святостью, а закон законом! - сказал он. - Я позволяю говорить что угодно, но только не против полиции. И приказал дать дервишу, несмотря на всю его мудрость и святость, тридцать палок по пяткам. Дервиш вытерпел палки, мудро и справедливо тридцать раз прокричал, что ему больно. Сел на осла, спрятал деньги в сумку, отъехал шагов десять, обернулся и сказал: - Участь всякого человека написана в книге судеб. Твоя участь: всегда бить не те пятки, которые следует. ДОБРО И ЗЛО Зная добро и зло, вы будете, как боги. Слова змия Акбар, многих земель властитель, завоеватель, покоритель, защитник, охранитель и обладатель, - впал в раздумье. Те, кто заглядывали в его глаза, видели, - как смотрят в дом сквозь окна, - что пусто в душе повелителя Акбара, как пусто бывает в душе, опустошенной тоскою. Он отдалил от себя приближенных и сам отдалился от дел. Его верховный визирь, старец, служивший еще его деду, один взял на себя смелость приблизиться, пасть к ногам и говорить, - когда повелитель молчал: - Повелитель! Тоскует по тебе твоя страна, как жена тоскует в разлуке по муже. Страшен твой гнев. Но еще страшнее, когда ни гнева, ни радости - ничего в твоей душе не пробуждает твоя страна. Взгляни на нее и милостию или гневом, - но вспомни о ней. Казни, но подумай! Акбар посмотрел на старика и сказал: - Мой визирь! Однажды, на охоте, в горах, я приблизился к пещере, в которой, - сказали мне, - жил святой отшельник. Остановившись у входа, я сказал громким голосом: "Акбар! Этим именем позовет меня на свой суд тот, кто дал мне власть над многими землями. Так зовут меня люди, одни с ненавистью, другие с почтением, все со страхом. Если это имя знакомо тебе, - выйди мне навстречу, чтобы я при свете дня мог видеть тебя и насладиться твоей беседой!" - И голос из глубины пещеры ответил мне: "Акбар! Я знаю твое имя и чту того, кто дал тебе власть над людьми, - на радость их или на горе, не мне судить. Но я не выйду навстречу тебе. Иди сам, если смеешь!" - В удивлении я спросил: "Ты болен и недвижим? Но по голосу нельзя этого подумать!" - Он отвечал: "Увы мне! Я еще здоров. Могу двигаться и причинить вред!" - Тогда я сам вошел к нему в пещеру и, освоившись с темнотой, увидел человека во цвете лет и, кажется, сил, но лежавшего недвижимо, словно расслабленного болезнью. - "Что за причина того, что ты отказался выйти ко мне навстречу, хотя я не только повелитель, но и твой гость? И какая смелость нужна была с моей стороны, чтобы войти к тебе?" - Он отвечал: "Акбар!" Он говорил со мной учтиво, но спокойно, потому что мудрость не боится. - "Акбар! Тому, кто дал жизнь всему живущему, я дал клятву: никого не убивать. И с этих пор я лежу неподвижно. Я не смею сделать шага, чтобы не раздавить муравья, ползущего по земле. Я неподвижен, потому что боюсь совершить убийство. Пусть ходит тот, кто смеет!" Визирь! Я похож теперь на этого человека. Я боюсь сделать шаг, чтоб не совершить греха или преступления. Я не знаю, что такое добро и зло. Я похож на человека, вышедшего сеять, кошница которого полна зерен неведомых ему растений. Я разбрасываю полными пригоршнями зерна и не знаю, что из них вырастет. Полезные и сладкие травы, или травы, полные яда. Визирь! Что добро? Что зло? И как надо жить? Визирь развел руками и сказал: - Повелитель! Я пишу законы, - но что такое добро и что такое зло, я до сих пор не думал, а я стар. Я предписываю, как надо жить другим. Но как надо жить мне самому, - я не знаю. И я не думаю, чтобы кто-нибудь кругом мог ответить на твои вопросы. Они позвали царедворца, и Акбар спросил его: - Что такое добро? Что такое зло? И как надо жить? Царедворец поклонился до земли и сказал: - Повелитель! Добро - это то, что тебе нравится, а зло - то, за что ты гневаешься. И жить каждый должен так, чтобы тебе это нравилось! - Ты счастливый человек! - с грустью улыбнулся Акбар. - Ты все знаешь. Для тебя все ясно и просто. Что тебе нужно для полного счастья? Придворный радостно поклонился и сказал: - По ту сторону озера, против твоего дворца, есть дом, окруженный тенистым садом... Акбар прервал его: - Возьми себе этот дом и прячься в тенистом саду так, чтобы я тебя никогда не видел. Иди! Повелитель и его визирь приказали через глашатаев кликнуть клич по всей стране: - Кто знает, что такое добро и что такое зло, кто может кратко сказать это и научить, как надо жить, - пусть идет к Акбару и говорит, надеясь на богатое вознаграждение. Но знающих набралось так много, что старый визирь добавил им: - Тот же, кто скажет вздор, лишится головы. И тогда осталось только четверо. - Я знаю! - с твердостью сказал один, одетый в рубище. - Я знаю! - сказал другой, весь опутанный тяжелыми железными цепями. - Я знаю! - сказал третий, весь иссохший. - Мне кажется, что я догадываюсь! - сказал четвертый, одетый не в рубище, не иссохший и не обремененный цепями. Они были допущены к Акбару. Акбар встал перед ними, коснулся рукою земли и сказал: - Учителя! Вам - слово, мне - внимание. Я слушаю вас. К нему приблизился первый, одетый в рубище, и, мерцая глазами, как погасшими звездами, спросил: - Брат мой Акбар! Любишь ли ты своих врагов? Акбар удивился и ответил: - Я люблю врагов. Только - мертвыми. На это человек с мерцающими глазами возразил: - Напрасно. Аллах велел любить всех. Надо всех любить, и всех одинаково. Тех, кто делает нам добро, и тех, кто делает нам зло, тех, кто приятен, и тех, кто неприятен, хороших и дурных. Друзей и врагов. Добро - любовь. И все остальное - зло. - Бедные мои друзья! - вздохнул Акбар. - Они должны разделить участь моих врагов! Неужели же для друзей нельзя выдумать ничего получше? - Нет! - отвечал человек с мерцающими глазами. - Это печально! Мне жаль тех, кто хочет сделать мне добро. Я буду к ним неблагодарен, сравняв их с теми, кто делает мне только зло. И мне кажется, что всех одинаково любить, - это значит ко всем относиться безразлично! Что скажешь ты? Человек, обремененный цепями, с трудом поднялся и, задыхаясь, сказал: - Мало любить других. Надо ненавидеть себя. Свое тело. И истязать его, как врага. Ибо тело - это дьявол. И грех - его смрад. Надо ненавидеть свое тело, ибо оно полно желаний. Надо ненавидеть свое тело, потому что оно источник грешных наслаждений. Надо укрощать его. Ибо тело - это дьявол. Акбар всплеснул руками. - Боже! Неужто ж колени матери, - ведь, это тоже тело! - это тоже дьявол? - Дьявол! - ответил человек в цепях. - И губы моей жены, которые шептали мне: "люблю", - дьявол? - Дьявол! - И все наслаждения - дьявол? Цветы, с их ароматом? - Дьявол! - И эти звезды, что радуют глаза? - Глаза - тело. Наслаждение телесное. Дьявол! - Кто ж тогда создал мир? И зачем? Зачем же тот, кто создал мир, рассыпал дьявола по небу, по земле, в воздухе, на коленях матери и на губах женщин? Зачем же столько опасностей для бедного и слабого человека? - Так хочет тот, кто создал! - сказал человек в цепях. - По вашим словам, я должен любить всех и ненавидеть только самого себя. Что скажешь ты? Весь высохший человек улыбнулся с презрением: - Как будто ненавидеть только тело - это все? Как будто грех родится в теле, а не в мыслях? Надо ненавидеть мысль. Ненавидеть и бояться. Бояться и гнать от себя. В мыслях родятся желания. В мыслях родятся сомнения. В мыслях родится грех. Мыслями, как сетями, ловит нас дьявол. Мысль - его смрад. Сколько дерзких вопросов ты задал, Акбар! Сколько их родилось в твоих мыслях! - Какая же мерзость тогда человек! - в отчаянии воскликнул Акбар. - И зачем было его создавать? И к чему ему жить? Зачем существовать этой куче навоза, которая называется телом, и издавать зловоние, которое называется мыслями! Говори ты, четвертый! Если можешь хоть что-нибудь еще найти в человеке гнусного и отвратительного! Тот, кто не был одет в рубище и не казался иссохшим и не носил цепей, поклонился и сказал: - Повелитель! Я с глубоким почтением слушал слова этих учителей. Чтобы знать людей, надо быть богом. Но чтобы знать бога, надо быть сверхбогом. А они говорят, что знают его и все его желания. Я верю в существование бога. Если мы возьмем вот эти слова, разрежем их на буквы, и эти буквы рассыплем по полу, - получится хаос и бессмыслица. Но если я приду и увижу, что отдельные буквы сложены так, что из них выходят слова, я скажу, что это сделало какое-то разумное существо. "Вот почему я верю в бога", - как сказал один древний мудрец. Но я слишком скромен, чтобы судить, каков он, и чего он хочет, и чего не хочет. Представь себе, что к тебе на шлем села муха. Неужели она может представить себе, кто ты, и куда, и зачем ты идешь? Лицо Акбара прояснилось. - Судя по твоим словам, ты кажешься мне человеком скромным и рассудительным. Можешь ли ты кратко сказать нам, что такое добро и что такое зло? - Мне кажется, повелитель, что я догадываюсь, и мне кажется, что догадываюсь верно. - Скажи же нам твою догадку, чтобы мы могли судить. - Мне кажется, что это просто. Все, что причиняет людям страдание, есть зло. Все, что причиняет удовольствие, есть добро. Доставляй удовольствия себе и другим. Не причиняй страданий ни другим, ни себе. В этом вся нравственность и все религии. Акбар задумался и, подумав, сказал: - Не знаю, так ли это. Но чувствую, что все мое тело и вся моя душа мне говорят, что это так. Требуй теперь, согласно условию, всего, что ты хочешь. Я буду рад показать и мою благодарность, и мое всемогущество! - Повелитель! Мне не нужно многого. Верни мне только то мгновение, когда я вошел к тебе, и то время, которое я провел у тебя. Акбар посмотрел на него с удивлением: - Разве время возвращается? Тот улыбнулся. - Ты прав. Все можно вернуть. Потерянное богатство, даже из потерянного здоровья можно вернуть хоть крупицы. Только времени, - одного времени не вернешь ни мгновенья. С каждым мгновеньем мы ближе к смерти. И лови, и наполняй каждое из них, потому что оно не повторится. Ты спрашивал: как надо жить? Пусть каждое мгновение будет радостно для тебя. Постарайся, чтобы оно было удовольствием для других. И если ты при этом никому не причинишь страданья, - считай себя совсем счастливым. Не теряй жизни! Жизнь есть сад. Насаждай его цветами, чтобы в старости было где гулять воспоминаниями. Акбар улыбнулся ему и со светлой улыбкой вышел к своим визирям. - Друзья мои, займемся делами и удовольствиями. Постараемся, чтобы это доставляло радость хоть кому-нибудь и по возможности никому не причинило страданья. СОТВОРЕНИЕ БРАМЫ (Индийская сказка) Это было весною мира, на самой заре человечества. Показался только краешек солнца, и женщина проснулась, как просыпается птица при первом луче. Быстро, ловко, проворно, цепляясь руками и ногами, она спустилась с дерева. Как обезьяна. Она подражала обезьяне и гордилась, что умеет лазить совсем как обезьяна. Женщина умылась у холодной струи, бившей из скалы, и, свежая, радостная, как обрызганный росою ландыш, побежала, срывая по дороге цветы, к большому озеру. Побежала, прыгая, как коза. Она подражала козе и гордилась, что прыгает выше. Женщина умывалась и пила из холодного источника, бившего в скале, потому что в жару это текла: - Радость. Женщина знала два слова: - "Радость" и "беда". Когда ее целовали, она называла: - Радость. Когда били: - Беда. Все, что ей нравилось, было: - Радость. Все, что было неприятно: - Беда. Она умывалась и пила из холодного источника, потому что это была "радость". Но она была любопытна и всюду заглядывала. Человек сказал ей, чтобы она не ходила к большому озеру: - Там я видел огромных ящериц, которые тебя съедят. И тут ходят пить слоны. А они злы, когда хотят пить, - как я, когда хочу есть. И женщине захотелось посмотреть хоть мельком на больших ящериц и огромных слонов. Умирая от страха, она пробралась к озеру. Никого. - Может быть, ящерицы там? Она заглянула в воду. И отскочила. Из воды на нее глядела женщина. Она спряталась в кусте. - Беда! Женщина сейчас выскочит из воды, вцепится ей в волоса или выцарапает глаза. Но женщина не выскакивала из озера. Тогда она снова заглянула в воду. И снова на нее с любопытством смотрела женщина. Тоже с цветами в волосах. И не собиралась вцепиться ей ни в волосы, ни в глаза. - Радость? Она улыбнулась. И женщина ей улыбнулась. Тогда она захотела с ней поговорить. И засыпала ее вопросами. Где она живет? Есть ли у нее человек? Что она ест? Какие у нее с ним радости? И часто ли бывает беда? Женщина шевелила губами. Но ничего не было слышно. Тут было что-то непонятное. Женщина пришла к озеру в другой раз, и в третий, и еще, и еще. И когда бы она ни приходила, женщина в озере ждала ее. Рассматривала ее, улыбалась, смеялась, шевелила губами, когда она говорила. И всегда была убрана теми же цветами. И всегда, целые дни ждала ее. - Она меня любит! - подумала женщина. - Любит. Это слово она знала. И когда решила, что "любит", - стала требовательна. - А по ночам она меня ждет? А вдруг я приду ночью! По росе лунною ночью она пробралась к озеру, заглянула и вскрикнула: - Радость! Женщина была там. Ждала ее. В серебристом сумраке воды она рассмотрела ее радостные глаза, улыбку и сверкающие зубы. Около только что распустился цветок лотоса. Женщина протянула руку, сорвала его и приколола в волосы. И та женщина тоже протянула руку к цветку, сорвала его и тоже приколола к волосам. Цветок был один. А у каждой было по цветку в волосах. Это было непонятнее всего. Женщина отскочила от странного озера. Над озером плыла луна, и в озере плыла луна. Над озером поднимались деревья, и в озере падали деревья. Над озером была она, и в озере... - Неужели?.. Целый рой веселых и радостных мыслей закружился у нее в голове, и она побежала домой, зная, что делать с восходом солнца. Всю эту ночь она тревожно спала, наяву и в полусне выдумывая разные хитрости. И едва показалось солнце, проснулась как птица при первом луче, и, срывая по дороге цветы, побежала к озеру. Она нарвала разноцветных цветов, бросила их на берегу и приколола в волосы только один - белый. И у женщине в озере был в волосах белый цветок. Она приколола красный, - и у женщины озере был красный. Приколола желтый, - и у той явился желтый. Она взяла цветок в рот. И у женщины в озере был пурпурный цветок в белых зубах. Тогда она расхохоталась от радости, от счастья, от восторга. - Это я! Она не могла наглядеться на себя, улыбалась себе, смеялась, убирала волосы цветами и глядела на себя с нежностью, почти со слезами. Потом она побежала к человеку. Он еще спал в тени, среди ветвей, в гнезде, на дереве. Она начала его толкать: - Вставай! Вставай! Бежим! Я покажу тебе новое! Новое! Чего ты не видел! Он проснулся злой. - Чего ты меня разбудила? Мне снилось, что я ем. Она рассмеялась: - Ты неумный! Это слово она знала от него. - Умным он называл все, что говорил он. - Неумным, что говорила она. - Ты неумный! Разве можно быть сытым тем, что ешь во сне! Но он мрачно сказал: - Наесться тяжело. Приятно только есть. - Идем, идем! Я покажу тебе что-то, что лучше всякой еды. Он презрительно усмехнулся: - Что ж может быть лучше еды? Иногда ему казалось, что она лучше даже еды. Но это длилось недолго. И он снова понимал, что еда все-таки лучше всего. Есть хочется чаще. Женщина приставала так неотвязно, что он пошел за нею. - Не беги так! Что нового ты можешь показать мне? Ты? Он пошел, чтоб назвать ее неумной, рассердиться, попугать, быть может, отколотить и посмеяться, как она будет убегать. - Придет! Захочет есть! Ему доставляло удовольствие чувствовать свое превосходство над нею. Они дошли до озера. Она дрожала от нетерпения. - Посмотри скорей в воду! Посмотри! Он заглянул, затрясся, закричал. На него смотрел человек. Он схватил огромный камень и бросил, чтоб размозжить ему голову. Подождал несколько мгновений и снова осторожно заглянул. - Что сделал? Человек смотрел на него. Такой же безобразный и страшный. Был жив и, значит, страшен. А женщина хохотала, сидя на траве, и всплескивала руками. - Ты позвала другого человека, чтоб меня убить? Он сломал молодое деревце и кинулся на нее. Она в ужасе закричала: - Остановись! Остановись! Ведь, это ты же! Не убивай! Смотри! Я буду глядеть в воду, и там буду я! Я уж давно потихоньку гляжу каждый день. Я не боюсь, чего же боишься ты? Неумный! Неумный! Пойди сюда! Вот смотри. Видишь - я? Я? Я? Теперь видишь, что это я? А вот и ты! Смотри, ты! Ну, подними палку! Видишь, ты поднимаешь палку и там? Опусти! Видишь, ты опускаешь и там! Смотри, я тебя обнимаю. Видишь? За что же ты хотел меня убивать? Он оттолкнул ее и долго, лежа, опершись о берег обеими руками, рассматривал себя, низко наклонившись над водой. - Как я красив! Наглядевшись, он поднялся в страхе. - Это - чудо! Все, что он понимал, он считал: - Дрянью. Ничего не стоит. Все, чего не понимал, называл: - Чудом. - Это чудо. Я давно замечал, что все кругом полно чудес, которых я не понимаю. И он задумался. Женщина хотела к нему приласкаться. - Радость новое? Он оттолкнул ее. - Я думаю. Когда ему хотелось целоваться, он находил ее красивой и целовал. Когда больше не хотелось целоваться, он говорил: - Я думаю. - Но что ж это? - спросила она. - Ты умный. Что это? - Это... Он выдумал новое слово: - Это отражение! Как будто это что-нибудь объясняло. Он отогнал ее: - Оставь меня. Я думаю. Он думал с ужасом, с трепетом. "Кто же создал меня, такого красивого? Я создал из камня топор. Он могуч. Он срубает деревья. Но насколько могущественнее я! Я, его создавший! Я могу его сломать и сделать себе другой, и сломать другой и сделать третий". Он поглядел еще раз в воду. - Я чудно красив. Как же должен быть красив тот, кто меня создал? Он должен быть прекрасен! Слезы подступили у него к горлу. Он думал: "Я силен. Я бью женщину. Я ломаю деревья. Я убиваю животных. Камнем я перешибаю им ноги. Каменным топором разрубаю головы. Я очень силен. Каков же должен быть тот, кто меня создал? Он должен быть всемогущ". Он задрожал при этой мысли. И думал: "Я умен. Я очень умен. Я знаю, что в траве ползают змеи, укус которых ядовит и смертелен. Я знаю, что по земле ходят тигры. И я сплю на ветвях деревьев, чтоб ко мне не могла заползти змея, чтоб меня не мог достать тигр. Так я умен. Каков же должен быть он, чтоб создать такого умного? Он должен быть премудр!" Он был полон умиленья. - И как он наградил меня всем! Красотою, силою, умом. Он должен быть добр! О, как он должен быть добр! Как мне назвать его? Я назову его Брамой. Это слово показалось ему прекрасным, как всякое слово, какое он выдумывал. И человек в восторге упал на колени, простирая руки к небу: - О, Брама, великий, всемогущий, премудрый, прекрасный и полный любви, я узнал тебя чудом, увидев свое отражение! Так сотворен был Брама. Это было весною мира, на самой заре человечества. В одно и то же утро мужчина создал Браму, а женщина выдумала зеркало. ВИЗИРЬ (Сказка для детей) От автора Вчера со мной случилось необыкновенное происшествие. Ко мне явился редактор детского журнала и предложил написать сказку для детей. Я растерялся. Все равно, как мне предложили бы сыграть в обруч, в лошадки или в казаки-разбойники. Но так как он обещал мне, по его словам, безумный гонорар... Не показать же мне себя перед ним "несовременным человеком"! Я сел и написал. А написав, подумал: - Не лучше ли, вместо детского журнала, напечатать сказку здесь? Родители могут ее прочесть и, если хотят, дать прочитать детям. А если не хотят, - не надо. Это их дело. Я писал сказку, во всяком случае, с самыми лучшими намерениями. Итак. Во славу аллаха, великого и всемогущего. Я буду рассказывать вам сказку, а вы сидите и слушайте. Жил-был на свете маленький мальчик. Так - лет семи. В этом нет ничего удивительного. Мальчик был - прелесть. Любил своего папу и своих мам. Его папа был магометанин и имел шесть жен. Как называть жену своего отца? Конечно: - Мамой. И он звал их всех мамами. Слушался папы и целых шести мам, - только подумайте! Милого мальчика заметил сам аллах. Так скромная фиалка цветет в траве, и ее не видно. А человек слышит ее благоухание и говорит: - Где-то здесь цветет фиалка! Аллах, который любит детей, сказал: - Я награжу милого мальчика тем, что исполню все его желания. Хороший мальчик не может пожелать ничего плохого. И велел ангелам бросить на пути мальчика палочку-выручалочку. Мальчик увидел красивую палочку, поднял ее, - и в ту же минуту перед ним появился великий Дух. Такой великий! Величиной со слона. Вы никогда не видели слона? Ну, с египетскую пирамиду. Вы и египетской пирамиды не видали? Ну, с дом. Дом-то видали? Увидав его, мальчик испугался и заплакал. А Дух улыбнулся и сказал: - Это мне надо бояться тебя, милый мальчик. В руках у тебя не простая палочка. Это палочка-выручалочка. Пока она у тебя в руках, что ты захочешь, то так и будет. Прикажи мне сделаться маленьким, и я сделаюсь. - Сделайся! И великий Дух вдруг сделался таким маленьким, таким маленьким. Что мальчик расхохотался. С горошину! Правда, удивительно? - Чего же ты хочешь? - спросил Дух. Мальчик задумался. А думать некогда. Его спрашивают: - Чего ты хочешь? А он даже не знает, что сказать. Нельзя же показаться таким глупым. Мальчику вспомнилось. Когда мамы требовали у папы новых платьев, папа отвечал им: - Что я вам? Визирь? Когда папа кричал на мам, мамы на него кричали: - Ты не кричи! Что ты нам? Визирь? "Визирь, должно быть, что-нибудь очень большое и важное", - думал мальчик. И теперь, когда его спросили: - Чего ты хочешь? Он отвечал. Нет ничего удивительного. Нельзя же показать себя глупым! - Хочу быть визирем! Дух удивился: - Визирем? Но махнул рукой. И в ту же минуту мальчик очутился во дворце. Где все дерево резное, пол из цветного мрамора, потолок из перламутра. А в арках висят зеленые и белые попугаи и говорят то же, что все приближенные: - Здравия желаем, ваша светлость! - Как будет угодно вашей светлости! Правда, удивительно? Нет ничего удивительного. При них говорят, и они повторяют. На голове у мальчика была высокая чалма, на плечах семь халатов, все шитые золотом, у пояса такая большая сабля, что он был привязан к сабле, а не сабля к нему, на руке четки из изумрудов, а в руке палочка-выручалочка. Мальчик посмотрел: - Тут ли? Тут. Он видел только спины приближенных. Потому что они все стояли на коленях и уткнувшись лицом в землю. Пресмешно! Когда мальчику надоело смотреть на их спины, затканные золотом, он сказал им: - Встаньте! Они встали, и мальчик увидел бородатые, старые лица. К нему подошло несколько самых почтенных, поклонились ему двенадцать раз и спросили: Что он, новый визирь, намерен делать нового в своем ведомстве? Мальчик растерялся и сказал: - Я ничего не знаю! Почтенные люди отошли, успокоенные и довольные, поглаживая бороды: - Все новые визири начинают с того, что объявляют: "Я ничего в своем ведомстве не знаю". Визирь как визирь! К мальчику приблизился его главный помощник, поклонился двенадцать раз, положил перед ним большую кипу бумаги и сказал: - Твоя светлость! Вот дела, требующие разрешения. Мальчик заплакал: - Я еще не умею читать! Главный помощник поклонился еще двенадцать раз и сказал: - Аллах создал день в двенадцать часов. И этим показал, что визири не должны читать бумаг. Если бы визири должны были читать бумаги, - аллах создал бы день в тридцать шесть часов. Просто подпиши. Мальчик заплакал еще горьче: - Да я и писать не умею! Главный помощник поклонился ему по этому случаю еще двенадцать раз и сказал: - Визири, которые и умеют писать, от важности не пишут, а ставят просто какую-то корючку. Поставь и ты какую-нибудь корючку. И все, глядя, как мальчик ставит под бумагами корючку, не читая, утешились и успокоились: - Визирь как визирь. Нет ничего удивительного. Когда он поставил корючки подо всеми бумагами, мальчика спросили: - Не желает ли твоя светлость отдать каких-нибудь приказаний? Мальчик, - он был хороший мальчик, - вспомнил о своем папе. - В этой стране, - сказал он, - живет Хаби-Булла. Он мне отец. Дайте ему по этому случаю столько цехинов, сколько он захочет. У него есть шесть жен. Все мне мамы. Дайте им столько платьев, сколько они потребуют. И услышав это, все окончательно вздохнули с облегчением: - Совсем визирь как визирь! И решили: - Лучшего выбора нельзя было сделать. Какое доброе сердце! Если он так заботится о родных, - как же он позаботится о родине? И все пошло, как по фисташковому маслу, - как говорят там, на Востоке. Кто нужно, - составляли бумаги, визирь ставил под ними свою закорючку, и дела шли своим порядком. Все было, как при прошлом, при позапрошлом, как при всяком визире. И никто во всей стране не замечал даже, что визирь - маленький мальчик. - Ну, как же, - говорите вы, - не заметить? У всех, кто его видел, ведь, были глаза? Как же не заметить, что перед вами мальчик? Это удивительно. Ничего нет удивительного. Просто вы не знаете придворных обычаев. Все, конечно, видели, что это - мальчик, но никому в голову не могла прийти такая дерзкая мысль: - Визирем - мальчик! Нет усов и бороды. Все говорили на ухо друг другу: - Должно быть, он евнух. (Я думаю, что это место не годится для детей. Дети будут спрашивать: "Что такое евнух?" Объяснить не только маме, но и папе будет довольно трудно. - Примечание В.М. Дорошевича.) Те, у кого были дочери-невесты, вздыхали: - Как жаль! Прочие с желчью говорили: - Хорошо евнухам. Они не думают о женах, - думают только о себе. Оттого и создают себе положение! А тут создавай положение для жен! Он был мал ростом. А потому все, когда он проходил, становились на колени. Чтоб, - спаси аллах, - не быть ростом выше самого визиря. Особенно высоких ругали их жены: - Где же такому дылде, как ты, выслужиться? Визирь тебе по колено. Конечно, ему обидно! Станет он тебя приближать! И все ходили, согнувши колени, чтобы казаться ниже ростом. Из вежливости. Случалось, что мальчик, увидев играющих детей, сам начинал с ними играть. В жмурки, в пятнашки, в мячик, сшитый из тряпок. Такие там, на Востоке, мячики. Тогда все в умилении восклицали: - Какое сердце! Какое золотое сердце! Это удивительно! Как он любит детей! - Визирь знает, что дети - это завтрашний день человечества. Нет ничего удивительного. - Визирь думает не только о сегодняшнем, но и о завтрашнем дне. И все решили: - Он предусмотрителен! Мальчик был любопытен, как мальчик. Он беспрестанно спрашивал: - Брат моего отца, что это такое? Но так как это делал визирь, находили, что это очень умно. Часто визирей хвалят за то, за что детей просто секут. - Какая любознательность! - Он все хочет узнать сам! - Он входит во все! Если это были уж очень детские вопросы, - все прищуривали один глаз и говорили: - У-у! Хитрая штучка! Он прикидывается ребенком, чтобы выведать все! Когда визири собирались на совет, мальчик, как хороший мальчик, при старших молчал. И все находили: - Новый визирь - тонкий человек! Он не бросает слов на ветер. Молчит и гнет свою линию. А так как он ко всем визирям относился почтенно, как к старшим, то его все любили, и никто из визирей не боялся. Всякий визирь отзывался о нем: - Самый лучший из визирей, каких мы только видели! И мало-помалу за ним утвердилась слава: - Премудрый визирь! Это удивительно. А может быть, и нет ничего удивительного. Как вдруг однажды случилось происшествие. От которого все пошло вверх дном. Вам особенно, дети, надо внимательно слушать, чтобы вы не ели много сладкого. Однажды была назначена большая и длинная, очень длинная церемония. На которой должны были быть все визири. Хорошо было мальчику, когда у него было шесть или семь мам, - я не помню уж, как начал рассказывать. Одна запретит одно, другая - другое, третья - третье, четвертая - четвертое, пятая - пятое, шестая - шестое, седьмая- седьмое, восьмая - восьмое. Ребенок привык иметь столько матерей. А как не стало ни одной! Мальчик наелся с утра рахат-лукума, халвы, пастилы, винных ягод, изюма, фисташек, миндаля, грецких орехов да еще чернослива. А церемония была, говорю, длинная. Уже в начале церемонии мальчик хотел попроситься выйти. Но подумал, что это неловко. Хотел подождать до конца. В средине церемонии переступил с ноги на ногу и думал: "Все изюм! Зачем только я ел его с черносливом!" И, не дождавшись конца церемонии, бросил палочку-выручалочку и, поддерживая обеими руками шитые золотом шаровары, куда-то побежал. Куда, - неизвестно. И в ту же минуту, как он бросил палочку-выручалочку, все вдруг увидели: - Да, ведь, у нас визирем был мальчик! Удивительно! Это всегда бывает с людьми, когда они выпустят из рук палочку. Конец был очень печальный. Отец высек мальчика: - Зачем пропадал из дому! Сечь за то, что был хорошим визирем! За то, за что визирей награждают, детей секут. Где ж на земле справедливость? Все удивлялись: - Мальчик оказался визирем как визирем! В этом нет ничего удивительного. Быть визирем, как видите, милые дети, вовсе нетрудно. И когда кругом вас все кричат: - Как такой-то может быть визирем?! или: - Почему так часто меняются визири?! Вы, умные дети, не обращайте никакого внимания. В этом нет ничего удивительного. Те, кто кричат, - бяки. СКАЗКА О СКАЗКЕ Однажды Истине пришло в голову попасть во дворец. Во дворец самого Гарун-аль-Рашида. Аллах акбар! (Аллах велик! (араб.).) Создав женщину, ты создал фантазию. Она сказала себе: - А почему бы и нет? Много гурий в раю пророка, много красавиц в земном раю, - в гареме халифа. В садах пророка не была бы я последней из гурий, среди жен падишаха я, быть может, была бы первой из жен, и среди одалисок - первой из его одалисок. Где кораллы ярче моих губ, и дыхание их - как воздух полудня. Стройны мои ноги, и как две лилии - грудь моя, - лилии, на которых выступили пятнышки крови. Счастлив тот, кто склонит голову на мою грудь. Чудные сны приснятся ему. Как луна в первый день полнолуния, светло лицо мое. Как черные бриллианты горят мои глаза, и тот, кто в минуту страсти заглянет в них близко-близко, как бы велик он ни был! - увидит себя в них таким маленьким, таким маленьким, что рассмеется. Аллах создал меня в минуту радости, и вся я - песнь своему творцу. Взяла и пошла. Одетая только в свою красоту. На пороге дворца ее с ужасом остановил страж. - Чего ты хочешь здесь, женщина, забывшая надеть не только чадру! - Я хочу видеть славного и могущественного султана Гарун-аль-Рашида, падишаха и халифа, нашего великого повелителя. Аллах один да будет повелителем на земле. - Да будет во всем воля аллаха. Как твое имя? Бесстыдство? - Мое имя: Истина. Я не сержусь на тебя, воин. Истину часто принимают за бесстыдство, так же, как ложь за стыд. Иди и доложи обо мне. Во дворце халифа все пришли в волнение, узнав, что пришла Истина. - Ее приход часто означает уход для многих! - задумчиво сказал великий визирь Джиаффар. И все визири почувствовали опасность. - Но она женщина! - сказал Джиаффар. - У нас принято, что всяким делом занимается тот, кто в нем ничего не понимает. И потому женщинами ведают евнухи. Он обратился к великому евнуху. Хранителю покоя, чести и счастья падишаха. И сказал ему: - Величайший из евнухов! Там пришла женщина, полагающаяся на свою красоту. Удали ее. Помня, однако, что все это происходит во дворце. Удали ее по-придворному. Так, чтоб все было красиво и пристойно. Великий евнух вышел на крыльцо и мертвыми глазами взглянул на обнаженную женщину. - Ты хочешь видеть халифа? Но халиф не должен видеть тебя в таком виде. - Почему? - В таком виде приходят на этот свет. В таком виде уходят с него. Но ходить в таком виде на этом едете нельзя. - Истина только тогда и хороша, когда она голая истина. - Твои слова звучат правильно, как закон. Но падишах выше закона. И падишах не увидит тебя такой! - Такою создал меня аллах. Берегись, евнух, осуждать или порицать. Осуждение было бы безумием, порицание - дерзостью. - Я не смею осуждать или порицать того, что создал аллах. Но аллах создал картофель сырым. Однако, прежде чем есть картофель, его варят. Аллах создал мясо барашка полным крови. Но чтобы есть мясо барашка, его сначала жарят. Аллах создал рис твердым, как кость. И чтобы есть рис, люди варят его и посыпают шафраном. Что сказали бы о человеке, который стал бы есть сырой картофель, сырое баранье мясо и грызть сырой рис, говоря: "Такими создал их аллах!" Так и женщина. Для того, чтобы быть раздетой, она должна быть сначала одета. - Картофель, баранина, рис! - с негодованием воскликнула Истина. - А яблоки, а груши, душистые дыни? Их тоже варят, евнух, прежде, чем есть? Евнух улыбнулся так, как улыбаются евнухи и жабы. - У дыни срезают корку. С яблок и груш снимают кожу. Если ты хочешь, чтоб мы поступили также с тобою... Истина поспешила уйти. - С кем ты говорил сегодня утром, у входа во дворец и, кажется, говорил сурово? - спросил Гарун-аль-Рашид у хранителя его покоя, чести и счастья. - И почему во дворце было такое смятение? - Какая-то женщина, бесстыдная до того, что желает ходить так, как ее создал аллах, хотела тебя видеть! - ответил великий евнух. - Боль родит страх, а страх родит стыд! - сказал халиф. - Если эта женщина бесстыдна, поступите с ней по закону! - Мы исполняем твою волю, прежде чем она произнесена! - сказал великий визирь Джиаффар, целуя землю у ног повелителя. - С женщиной так и поступлено! И султан, с благосклонностью глядя на него, сказал: - Аллах акбар! Аллах акбар! Создав женщину, ты создал упрямство. Истине пришло в голову попасть во дворец. Во дворец самого Гарун-аль-Рашида. Истина надела власяницу, подпоясалась веревкой, взяла в руку посох и снова пришла ко дворцу. - Я - Обличение! - сурово сказал она стражу. - Именем аллаха я требую, чтобы меня допустили к халифу. И страж в ужасе - стражи всегда приходят в ужас, когда ко дворцу халифа приближается посторонний, - страж в ужасе побежал к великому визирю. - Опять та женщина! - сказал он. - Она прикрыта власяницей и называет себя Обличением. Но по глазам я увидел, что она - Истина. Визири пришли в волнение. - Какое неуважение к султану - идти против нашей воли! И Джиаффар сказал: - Обличение? Это уж касается великого муфтия. Призвал великого муфтия и поклонился ему: - Да спасет нас твоя праведность! Поступи благочестиво и по-придворному. Великий муфтий вышел к женщине, поклонился ей до земли и сказал: - Ты - Обличение? Да будет благословен твой каждый шаг на земле. Когда муэдзин с минарета пропоет славу аллаху и правоверные соберутся в мечеть для молитвы, - приходи. Украшенное резьбою и перламутром кресло шейха я с поклоном уступлю тебе. Обличай правоверных! Твое место в мечети. - Я хочу видеть халифа! - Дитя мое! Государство - это могучее дерево, корни которого глубоко ушли в землю. Народ - это листья, которые покрывают дерево, и падишах - это цветок, который цветет на этом дереве. И корни, и дерево, и листья, - все для того, чтобы пышно цвел этот цветок. И благоухал, и украшал дерево. Так создал аллах! Так хочет аллах! Твои слова, слова Обличения, - поистине живая вода. Да будет благословенна каждая росинка этой воды! Но где ж ты слышала, дитя, чтобы поливали самый цветок? Поливают корни. Поливай корни, чтоб пышней цвел цветок. Поливай корни, мое дитя. Иди отсюда с миром, твое место в мечети. Среди простых правоверных. Там обличай! И со слезами злости на глазах ушла Истина от ласкового и мягкого муфтия. А Гарун-аль-Рашид спросил в тот день: - Сегодня утром, у входа в мой дворец ты говорил с кем-то, великий муфтий, и говорил кротко и ласково, как всегда, - а во дворце почему-то была в это время тревога? Почему? Муфтий поцеловал землю у ног падишаха и ответил: - Все беспокоились, а я говорил кротко и ласково, потому что это была безумная. Она пришла во власянице и хотела, чтобы ты тоже ходил во власянице. Смешно даже подумать! Стоит ли быть властителем Багдада и Дамаска, Бейрута и Бельбека, чтобы ходить во власянице! Это значило бы быть неблагодарным аллаху за его дары. Такие мысли могут приходить только безумным. - Ты прав, - сказал халиф, - если эта женщина безумна - к ней надо отнестись с жалостью, но сделать так, чтобы она не могла никому повредить. - Твои слова, падишах, служат похвалою для нас, твоих слуг. Так нами и поступлено с женщиной! - сказал Джиаффар. И Гарун-аль-Рашид с благодарностью взглянул на небо, пославшее ему таких слуг: - Аллах акбар! Аллах акбар! Создав женщину, ты создал хитрость. Истине пришло в голову попасть во дворец. Во дворец самого Гарун-аль-Рашида. Истина приказала достать себе пестрых шалей из Индии, прозрачного шелка из Бруссы, золотом затканных материй из Смирны. Со дна моря она достала себе желтых янтарей. Убрала себя перьями птичек, таких маленьких, что они похожи на золотых мух и боятся пауков. Убрала себя бриллиантами, похожими на крупные слезы, рубинами, как капли крови, розовым жемчугом, который кажется на теле следом от поцелуев, сапфирами, подобными кусочкам неба. И, рассказывая чудеса про все эти чудесные вещи, веселая, радостная, с горящими глазами, окруженная несметной толпой, слушавшей ее с жадностью, восторгом, с замиранием сердца, - подошла ко дворцу. - Я Сказка. Я - Сказка, пестрая, как персидский ковер, как весенние луга, как индийская шаль. Слушайте, слушайте, как звенят мои запястья и браслеты на руках, на ногах. Они звенят так же, как звенят золотые колокольчики на фарфоровых башнях богдыхана китайского. Я расскажу вам о нем. Смотрите на эти бриллианты, они похожи на слезы, которые проливала прекрасная принцесса, когда милый уезжал на край света за славой и подарками для нее. Я расскажу вам о прекраснейшей в мире принцессе. Я расскажу вам о любовнике, который оставлял на груди своей милой такие же следы от поцелуев, как эта розовая жемчужина. А ее глаза в это время становились от страсти матовыми, большими и черными, как ночь или этот черный жемчуг. Я расскажу об их ласках. Об их ласках в ту ночь, когда небо было синим-синим, как этот сапфир, а звезды блистали, как это алмазное кружево. Я хочу видеть падишаха, пусть аллах пошлет ему столько десятков лет жизни, сколько букв в его имени, и удвоит их число и снова удвоит, потому что нет конца и предела щедрости аллаха. Я хочу видеть падишаха, чтобы рассказать ему про леса из пальм, завитые лианами, где летают вот эти птички, похожие на золотых мух, про львов абиссинского Негуса, про слонов раджи Джейпура, про красоту Тадж-Магаля, про жемчуга повелителя Непала. Я - Сказка, я пестрая Сказка. И заслушавшийся ее историй, страж позабыл о том, чтобы доложить о ней визирям. Но Сказку уж увидели из окон дворца. - Там сказка! Там пестрая Сказка! И Джиаффар, великий визирь, сказал, поглаживая бороду и с улыбкой: - Она хочет видеть падишаха? Пустите ее! Нам ли бояться вымыслов? Тот, кто делает ножи, ножей не боится. И сам Гарун-аль-Рашид, услышав веселый шум, спросил: - Что там? Перед дворцом и во дворце? Что за говор? Что за шум? - Это пришла Сказка! В чудеса разодетая Сказка! Ее слушают сейчас в Багдаде все, все в Багдаде, от мала до велика, и наслушаться не могут. Она пришла к тебе, повелитель! - Аллах да будет один повелитель! И я хочу слышать то же, что слышит каждый из моих подданных. Пустите ее! И все резные, и слоновой кости, и перламутровые двери открылись перед Сказкой. И среди поклонов придворных и ниц упавших рабов Сказка прошла к халифу Гарун-аль-Рашиду. Он встретил ее ласковой улыбкой. И Истина в виде Сказки предстала перед халифом. Он сказал ей, ласково улыбаясь: - Говори, дитя мое, я тебя слушаю. Аллах акбар! Ты создал Истину. Истине пришло в голову попасть во дворец. Во дворец самого Гарун-аль-Рашида. Истина всегда добьется своего. Кизмет! (Судьба! (тюрк.).) КОММЕНТАРИИ Из почти семидесяти сказок и легенд, составивших эту книгу, половина взята непосредственно из газетной периодики - со страниц "Одесского листка", "России", "Русского слова". Половину составили произведения, извлеченные из малодоступных для современного читателя отдельных дореволюционных и первых послереволюционных изданий В.М. Дорошевича. В 1901 г. известный издатель И. Д. Сытин выпустил сборник очерков, фельетонов и сказок А. В. Амфитеатрова и В.М. Дорошевича "Китайский вопрос". В него вошли девять произведений цикла "Из ста золотых сказок". В 1902 г. в том же издательстве вышел сборник Дорошевича "Легенды и сказки Востока", который составили значительно обновленный тот же цикл "Из ста золотых сказок" и произведения, написанные в результате последнего путешествия по Ближнему Востоку. Несколько сказок вошли в книгу Дорошевича "На смех. Юмористические рассказы" (Спб., издание М. Г. Корнфельда, 1912, "Юмористическая библиотека "Сатирикона"). Отдельными изданиями вышли "Счастье. Татарская сказка" (М., издание журнала "Жизнь и люди", 1910), "История об одной кормилице", "Человек", "Истина", "Портрет Моисея" (Одесса, издание М. О. Медвинского, 1915). Библиографией зафиксированы "Сказки". Роскошное художественное издание журнала "Солнце России" (Пг., 1917) (Владиславлев И. В. Русские писатели. Опыт библиографического пособия по новейшей русской литературе. - М.: Книгоиздательство "Наука", 1918, с. 43.), но эта книга не встретилась составителю ни в крупнейших библиотеках страны, ни в частных собраниях. Имеется свидетельство, что сказки Дорошевича "переведены на арабский, турецкий и татарский языки" (Кауфман А. Король фельетонистов. В.М. Дорошевич (К 30-летию литературной деятельности). - Солнце России, 1911, э 5, с. 2.); ознакомиться с этими переводами также пока не удалось. В 1921 г. берлинское издательство "Литература" выпустило небольшой сборник "Восточные сказки", включивший четыре произведения. 4 июня того же года Дорошевич, только что возвратившийся из освобожденного от белых Крыма в Петроград, писал своему старому знакомому, петроградскому литератору и издателю А. Е. Кауфману: "Посылаю Вам свою книгу "Легенды и сказки Востока" для переиздания. Правилось только мной". (Центральный государственный архив литературы и искусства СССР, ф. 252, оп. 1, ед. хр. 47.) Этот экземпляр с правками Дорошевича неизвестен. Само же переиздание не состоялось. И не потому, что в декабре 1921 г. Кауфман умер, а в феврале следующего года смерть настигла Дорошевича. Скорее всего, издатель предложил вместо переиздания старой книги выпустить новый сборник, составленный из произведений, публиковавшихся в "Русском слове" после 1902 г., т. е. после выхода "Легенд и сказок Востока". Видимо, во второй половине 1921 г. велась работа по подготовке такой книги, которую прервала смерть обоих. И все-таки в 1923 г. в издательстве "Петроград" вышел новый сборник Дорошевича "Сказки и легенды". В него вошли тринадцать вещей, написанных в период с 1903 по 1916 г. В 1926 г. издательство "Земля и фабрика" выпустило сборник "Не те пятки. Восточные сказочки". Семь сказок и легенд вошли в однотомник "Рассказы и очерки" (М., Московский рабочий, 1962; 2-е изд., 1966), широко и разнообразно представляющий творчество Дорошевича. Настоящее издание является наиболее полным собранием сказок и легенд Дорошевича. Тексты публикаций в периодике сверены с книжными изданиями. Произвести сверку с рукописями не удалось, так как архив Дорошевича не сохранился. Следует иметь в виду и то обстоятельство, что чрезвычайно занятый газетной работой Дорошевич почти не принимал участия в подготовке отдельных изданий своих произведений. Ее, как правило, осуществляли сотрудники сытинского издательства, используя газетные публикации, в том числе и те, которые не были свободны от типографских ошибок, таких как пропуски в тексте, произвольная замена одних географических названий другими, разное написание имен собственных, явная путаница в синтаксисе и т. д. Поэтому часть ошибок перешла с газетных полос в книги. При подготовке настоящего издания эти недостатки устранены, а особые случаи оговорены в комментариях. Публикуя тексты по правилам современной орфографии, мы тем не менее оставили некоторые старые грамматические формы (например, "парий" вместо современного "пария"), поскольку они запечатлели специфику тогдашнего литературного языка. Сохранен и достаточно сложный синтаксис Дорошевича - характерное выражение его неповторимого "каскадного" стиля. Написание географических названий, китайских и арабских имен собственных сохранено таким, каким оно дано в газетных и книжных публикациях. В том числе и в тех случаях, когда в разных произведениях одно и то же имя дается по-разному. Указаны первопубликация произведения (за исключением тех случаев, где она не установлена), источник, по которому дается текст, последующие переиздания. СПИСОК УСЛОВНЫХ СОКРАЩЕНИИ Китайский вопрос. - А. В. Амфитеатров и В.М. Дорошевич. Китайский вопрос. М., Товарищество И. Д. Сытина, 1901. Легенды. - В.М. Дорошевич. Легенды и сказки Востока. М., Товарищество И. Д. Сытина, 1902. На смех. - В.М. Дорошевич. На смех. Юмористические рассказы. СПб., издание М. Г. Корнфельда, 1912. Восточные сказки. - В.М. Дорошевич. Восточные сказки. Берлин, Литература, 1921. Сказки. - В.М. Дорошевич. Сказки и легенды. Пг. - М., Петроград, 1923. Рассказы. - В.М. Дорошевич. Рассказы и очерки. М., Московский рабочий, 1966. ЖЕНЩИНА (Индийская легенда) "Будильник", 1889, э 26. Печатается по изданию: В. Дорошевич. Папильотки. Сборник юмористических набросков. Издание редакции журнала "Будильник". М., 1893. Стр. 26. Магадэва, Махадева ("Великий бог") - широко распространенный в индийской мифологии эпитет бога Шивы, одного из главных божеств триады индуизма. Мощный бог-разрушитель, он может выступать и в роли созидателя - образ, характерный для многих индийских легенд Дорошевича. О ПРОИСХОЖДЕНИИ КЛЕВЕТНИКОВ (Индийская легенда) "Одесский листок", 1895, э 92, 7 апреля. Печатается по изданию - Легенды. Вошла в Рассказы. Стр. 33. Брамины, брахманы, браманы - каста жрецов в древней Индии. Стр. 34. ...священных волн Ганга... - В индуизме река Ганг считается священной. По индуистским представлениям, ее воды очищают от грехов, избавляют от болезней и даруют небесное блаженство тем, кто избирает их местом своего погребения. К берегам Ганга совершаются паломничества. СОН ИНДУСА "Одесский листок", 1897, э 153, 12 июня. Печатается по изданию - Легенды. Стр. 35. Дженерик - тележка, которую везет рикша. Стр. 36. Сриаканте - одно из имен Парвати, жены бога Шивы (см. коммент. к стр. 26). ...посидеть под священным деревом. Вотри ел под которым снизошло вдохновение на Будду... - Согласно преданиям, основатель буддийской религии в пору своих скитаний, аскетических подвигов и размышлений, сидя под деревом, достиг "бодхи" - состояния духовного" просветления. Название этого состояния перешло на объекты, с которыми соприкасался Будда, в силу чего они приобрели священный характер (дерево Бодхи). Тримурти - триединство главных богов индуистского мифологического пантеона: Брахмы, Вишну и Шивы. Функции трех богов никогда строго не разграничивались в индуизме. Брахма - бог-созидатель, творец мира, открывающий триаду верховных богов индуизма; Вишну - бог-хранитель вселенной. Серасвоти, Сарасвати - в индийской мифологии богиня красноречия и покровительница наук и искусств. Стр. 38. Нирвана - центральное понятие религиозной буддийской философии, выражающее высшее блаженное состояние, полное освобождение от жизненных забот и стремлений. "Victoria Regia" - многолетнее водное растение, имеет плавающие листья с загнутыми вверх краями до двух метров в диаметре; большие цветки его раскрываются только вечером и смыкаются к утру. Стр. 40.Иланг-иланг - высокое дерево индо-малайского происхождения с ароматными цветками. БИЧЕР СТОУ (Негритянские легенды) "Одесский листок", 1899, э 82, 28 марта. Стр. 40. "Хижина дяди Тома" (1852) - популярный роман американской писательницы Гарриет Бичер-Стоу (1811- 1896), запечатлевший трагизм положения негров в Америке до отмены рабовладельческой системы. ...той "пирамиды из черепов" - с которой нас познакомила картина В. В. Верещагина. - Картина русского художника Василия Васильевича Верещагина (1842 - 1904) "Апофеоз войны" (1871 - 1872) воспроизводит одну из "пирамид", которые по приказу среднеазиатского правителя Тимура (1336 - 1405) складывали из черепов его поверженных врагов. Нью-Орлеан, Новый Орлеан - город на юге США (штат Луизиана), Албэни, Олбани - город на северо-востоке США (штат Нью-Йорк). ...ветхозаветных святых w Давида и Голиафа. - Персонажи библейского мифа, рассказывающего об их поединке, к лику святых не причислены. Стр. 42. Огден - город на западе США (штат Юта). Стр. 43. Вашингтон Джордж (1732- 1799) - первый президент США, был сторонником постепенной законодательной отмены рабства. ЦЫПЛЕНОК (Восточная сказка) "Россия", 1899, э 216, 30 ноября. Печатается по изданию: В.М. Дорошевич. Собрание сочинений, т. IV. Литераторы и общественные деятели. М.: Т-во И. Д. Сытина, 1905. Поводом для написания сказки были появившиеся в печати сообщения о серьезном заболевании Л. Н. Толстого, угрожавшем его жизни. По свидетельству С. А. Толстой, писатель "заболел 21 ноября сильнейшими болями в желудке и печени, пульс упал на двое суток, температура была 35 и б". Спустя "почти шесть недель... Льву Николаевичу стало лучше" (С. А. Толстая. Дневники. В двух томах. Том первый. 1862- 1900. М., Художественная литература, 1978, с. 455). Стр. 47. Пенджаб - географическая и историческая область в Индии и Пакистане, занимающая территорию между средним течением реки Инд и Северными Гималаями; один из древнейших центров индийской цивилизации. II ИЗ СТА ЗОЛОТЫХ СКАЗОК ЧЕГО НЕ МОЖЕТ СДЕЛАТЬ БОГДЫХАН Китайский вопрос. Печатается по изданию - Легенды. ВОЛШЕБНОЕ ЗЕРКАЛО Китайский вопрос. Печатается по изданию - Легенды. "Россия", 1900, э 454, 31 июля. Печатается по изданию - Легенды. БЕЛЫЙ ДЬЯВОЛ "Россия", 1900, э 476, 22 августа. Печатается по изданию - Китайский вопрос. В примечании к газетной публикации, как и в некоторых других случаях, почти целиком повторяющем подзаголовок всего цикла "Из ста золотых сказок", это произведение названо "сказкой о китайском Фаусте". О ПОЛЬЗЕ НАУК "Россия", 1900, э 482, 28 августа. Печатается по изданию - Легенды. Вошла в Рассказы. ИСТОРИЯ ОБ ОДНОЙ КОРМИЛИЦЕ "Россия", 1900, э 489, 4 сентября. Печатается по изданию - Легенды. ИСПОЛНЕНИЕ ЖЕЛАНИИ "Россия", 1900, э 497, 12 сентября. Печатается по изданию - Китайский вопрос. ПЕРВАЯ ПРОГУЛКА БОГДЫХАНА "Россия", 1900, э 507, 22 сентября. Печатается по изданию - Китайский вопрос. ДОБРЫЙ БОГДЫХАН "Россия", 1900, э 510, 25 сентября. Печатается по изданию Легенды. Вошла в Рассказы. ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЮН-ХО-ЗАНА "Россия", 1900, э 513, 28 сентября. Печатается по изданию - Китайский вопрос. Стр. 74. Конфуций, Кун-цзы (ок. 551- 479 до н. э.) - древнекитайский мыслитель, педагог и государственный деятель, заложивший основы этико-политического учения - конфуцианства. Стр. 81. ...прекратилась династия Мингов в Китае. - Династия Мин правила с 1368 по 1644 г., после чего власть перешла к маньчжурской династии Цин. СОВЕСТЬ "Россия", 1900, э 549, 3 ноября. Печатается по изданию - Легенды. Вошла в Рассказы. гусляр "Россия", 1901, э 643, 8 февраля. награды "Россия", 1901, э 647, 13 февраля РЕФОРМА (Индийская легенда) "Россия", 1901, э 747, 27 мая. Печатается по изданию - Легенды. Стр. 92. Лагор, Лахор - один из древнейших городов в Пакистане, до 1947 г. был центром округа Британской Индии; Кашмир, Джамму и Кашмир - историческая область, расположенная на стыке высокогорных районов Гималаев, Центральной Азии и Тибета, один из штатов Индии; Алмерабад - в современной Индии города с таким названием нет: это или типографская ошибка, или старое, забытое название какого-то города; Гайдерабад, Хайдарабад - крупный город на юге Индии. ...цветущие долины Патни и Лукно. - Патни, Патна - город на правом берегу Ганга; Лукно, Лакхнау, Лакнау - город на берегу реки Гумти, левом притоке Ганга. Стр. 93. Брама, Брахма - см. коммент. к стр. 36; Сигма, Шива - см. коммент. к стр. 26. Стр. 96. Индра - в индийской мифологии бог бури и грома, бог-воитель. ИСТИНА (Восточное сказание) "Россия", 1901, э 754, 3 июня. Печатается по изданию - Легенды. Стр. 101. Дервиши - странствующие мусульманские монахи. БЕЗ АЛЛАХА (Арабская сказка) "Россия", 1901, э 756, 5 июня. Печатается по изданию - Легенды. СУДЬЯ НА НЕБЕ (Восточная сказка) Печатается по изданию - Легенды. Стр. 108. Пророк - Мухаммед, Магомет (ок. 575- 632), основоположник ислама, согласно мусульманской традиции и корану, - последний посланник аллаха, величайший пророк, пребывающий в раю. Гурии - в мусульманской мифологии девы, вместе с праведниками населяющие рай. Стр. 109. Шиит - последователь шиизма, одного из двух главных течений в исламе, признававшего исключительные права Али (двоюродного брата и зятя пророка Мухаммеда) и его потомков на духовное и светское руководство в мусульманском мире; суннит - последователь суннизма, основного направления в исламе, считающегося ортодоксальным; книги Сунн, Сунна - мусульманское священное предание, изложенное в рассказах о поступках и изречениях пророка Мухаммеда; второй после корана источник веры и религиозного права. человек (Восточная сказка) Печатается по изданию - Легенды. СТАТИСТИКА (Индийская легенда) "Россия", 1902, э 967. 5 января. Стр. 112. Кэнди, Канди - город в центральной части Шри Ланки (о. Цейлон), место паломничества буддистов. ДАР СЛОВА (Индийская легенда) "Русское слово", 1902, э 100, 12 апреля. СУД (Из мавританских легенд) "Русское слово", 1902, э 125, 8 мая. Стр. 117. Альгамбра - комплекс крепости-дворца мавританских властителей в Испании, около Гранады. КИТАЙСКАЯ ЮРИСПРУДЕНЦИЯ (Из сказок Небесной империи) "Русское слово", 1902, э 172, 25 июня. Стр. 121. Moulin-Rouge- район увеселительных заведений в Париже. ХАН и МУДРЕЦ (Кавказская легенда) "Русское слово", 1902, э 224, 16 августа. Стр. 121. Машук и. Бештау - горы на Северном Кавказе, вблизи Пятигорска. МУЖ И ЖЕНА i (Персидская сказка) "Русское слово", 1902, э 240, 1 сентября. ПРАВДА и ложь (Персидская сказка) "Русское слово", 1902, э 248, 9 сентября. Стр. 129. Вали - правитель города, провинции. ЧЕЛОВЕК ПРАВДЫ (Персидская сказка) "Русское слово", 1902, э 298, 29 октября. Стр. 135. У многих были на головах даже зеленые чалмы, ся будто бы эти люди были в Мекке. - Мусульмане-сунниты, посетившие место их паломничества, священный город Мекку (Саудовская Аравия), в знак отличия от других носили зеленую чалму (зеленый - священный < цвет мусульман, цвет знамени пророка). ПРИЗРАКИ ПУСТЫНИ (Андижанская легенда) "Русское слово", 1902, э 342, 12 декабря. ПАРИИ (Индийская легенда) "Русское слово", 1902, э 352, 22 декабря. Пария (от тамильск, парайян) - искаженное название одной из низших "неприкасаемых" каст в Южной Индии. Согласно индуистской догме, "неприкасаемые" находятся вне традиционного деления индусского общества на четыре сословия - касты. В средние века в Индии "неприкасаемые" - внутриобщинные рабы, крепостные и лица, занимавшиеся "нечистыми" профессиями (обработка кожи, уборка нечистот и др.). В новое и новейшее время большинство "неприкасаемых" - закабаленные батраки, чернорабочие, прачки, кожевники, ассенизаторы. В индуизме общение с "неприкасаемыми" считается оскверняющим для лиц, принадлежащих к более высоким кастам. На юге Индии ограничения в общении с париями еще более суровы, здесь "неприкасаемость" переходит в "неприближаемость". В современной Индии около 20% всех индусов принадлежат к "неприкасаемым". После завоевания Индией независимости (1947) дискриминация "неприкасаемых" была запрещена законом. Однако и поныне некоторые традиционные ограничения остаются. Стр. 145. Парсы - потомки зороастрийцев в Индии, бежавших сюда в 7- 10 вв. из Ирана после арабского завоевания. Религия парсов - парсизм возводит материальное процветание в цель жизни. Парсов называют огнепоклонниками, так как в своих храмах они поддерживают вечный огонь. ЛЕГЕНДА О ПРОИСХОЖДЕНИИ ПОРОХА Печатается по изданию - Легенды. Средневековое предание приписывает изобретение пороха немецкому монаху-францисканцу Бертольду Шварцу (его настоящее имя - Константин Анклитц; Бертольдом назван в монашестве, прозвище Шварца получил за свои занятия химией). Сведения о личности "черного Бер-тольда", как и о месте и дате его изобретения, весьма разноречивы. По одним это событие приурочивается к 1259 г., по другим - к 1330 г., а местом разные источники называют Майнц, Нюрнберг, Кельн, Гослар, Фрейбург. В последнем, считающемся родиной Шварца, ему поставлен памятник. Стр. 153. ...Каин убил Авеля... - Согласно ветхозаветному преданию, старший сын первой человеческой пары - Адама и Евы - Каин убил своего брата Авеля из чувства зависти к тому, что бог обратил внимание только на Авеля и принесенную им жертву. Стр. 154. Анналы - характерная для древности и средних веков форма исторического произведения, содержавшего записи наиболее значительных событий текущей жизни и сведения об отдельных личностях, в том числе религиозных подвижниках; средневековые анналы велись обычно в монастырях. Стр. 155. Incubus! - средневековое заклинание, вызывающее хранителя сокровищ. Стр. 156. Месса - принятое католической церковью название литургии, богослужения, во время которого совершаются обряды, связанные с так называемым таинством причащения. ЧЕЛОВЕК И ЕГО ПОДОБИЕ (Индусская легенда) "Русское слово", 1903, э 37, 6 февраля. Печатается по изданию: В.М. Дорошевич. Собрание сочинений, т. IV. Литераторы и общественные деятели. Вошла в Рассказы. Одновременное посвящение легенды А. М. Горькому и его раннему последователю, писателю Скитальцу (С. Г. Петров, 1869- 1941) вызвано следующими обстоятельствами. 19 декабря 1902 г., на следующий день после состоявшейся в Художественном театре премьеры пьесы Горького "На дне", Дорошевич выступил в "Русском слове" с восторженной рецензией, в подзаголовке которой поста