- А вы не можете не знать. Стыдно вам не знать.
     Несчастная багровеет, бледнеет, синеет, холодеет.
     - Хорошо. Напомните мне. Скажите, если вы знаете.
     - Ага! Забыли! Значит, вы хотите знать, что сказал Владимир Ильич Ленин
о  вас,  о  Легран?  Владимир Ильич  Ленин  сказал:  "Каждая  кухарка должна
научиться управлять государством"!


        x x x

     В  царствование Павла I слово "отечество" было запрещено.  Его заменило
слово  "государство".  Полковник Тарасов,  не  зная  об  этом,  в  письме  к
императору написал "отечество наше", за что отсидел в крепости...
     Для  меня,  когда  я  сегодня  прочел  об  этом,  по-новому  прозвучала
пушкинская строка:

                       Отечество нам Царское Село!..

     Я  услышал его  как бы  ушами мальчика Пушкина -  это слово.  Тогда оно
звучало как совсем недавно вернувшееся в разговорный обиход - свежо и смело.


        x x x

     Латынь -  мать языков. Неужели и блатного тоже? Fur - по-латыни вор. На
блатном языке старый вор,  вор-пенсионер - фурик. Старая хипесница - фуриха.
Впрочем, и греческое влияние тоже есть: микренький - маленький.
     - Микренький фурик, микренький шкет, микренький пацаненок.


        x x x

     Разговор за спиной:
     - Я органически не перевариваю галоши.


        x x x

     Партизан времен гражданской войны  вместо плаща  носит  старинный ковер
или гобелен (с амурами и  пастушками).  Посередине прорезана дырка,  в дырку
просовывается голова. На голове смушковая шапка.


        x x x

     Дождливый осенний  вечер  в  Одессе.  Под  мостом  сидят  два  гопника,
бродяги,  нищие.  Один из них гол и  наг,  у  другого на плечах рваный мешок
из-под картофеля.  Кутаясь в эту рванину,  наслаждаясь теплом, сибаритствуя,
он говорит:
     - Подумать только!..  Ведь  было  время,  когда  я  тоже  не  имел  что
надеть!..


        x x x

     Детский голос в автобусе:
     - Бабушка, а Дед Мороз - он где работает?


        x x x

     Две русские женщины в отпускное время путешествовали по Кавказу. Шли по
дороге.  В  каком-то ущелье их нагоняет всадник.  Обогнал,  натянул поводья,
остановился.
     - Давай мешок подвезу.
     Женщина, к которой он обратился, думает:
     "Если вор - то и так возьмет, силой".
     Отдала.
     Он положил рюкзак на лошадиную холку и говорит:
     - У той не возьму -  пускай сама несет.  Я у тебя взял, потому что ты -
старуха, а та - молодая, пускай несет.
     Тридцатилетняя "старуха" от горского комплимента пришла в  восторг.  Но
дальше восторгов было еще больше.
     Женщины разговорились с попутчиком.
     - Откуда вы так хорошо знаете русский язык?
     - Га! Я в Москве жил.
     - Долго?
     - Четыре года.
     - Учились?
     - Га! Я в тюрьме сидел.
     - За что?
     - Га! Я человека убил.


        x x x

     Вывески:
     "Продажа трикотажа по коммерческой цене".
     "Бытовая часовая мастерская ЖАКТа".
     Такие вывески хочется петь.


        x x x

     - Тебе сколько лет, Леня?
     - Еще пятех нет.


        x x x

     Иринка:
     - Тетя Шурочка, положи мне, пожалуйста, в чай песочка.
     - Я тебе только что три куска сахара положила.
     - Так они уже растаяли.


        x x x

     Писатель, ездивший в Тбилиси на руставелиевские торжества, отчитывается
перед собратьями:
     - Шота пили, шота ели, шота руставели...


        x x x

     - Он как-то говорит -  не поймешь что. И присвистывает, и причмокивает,
и носом еще в это время гудит.


        x x x

     Иринке пять лет.  Учимся с  нею читать.  Никак не может запомнить букву
"я".
     - Какая это буква?
     - Буква "ты".
     - Нарисовал яблоко. И написал: "яблоко".
     Читает:
     - Тыблоко.


        x x x

     Л.Н.Толстой,  заканчивая одно из  писем нововременцу А.С.Суворину{313},
желает ему "разориться материально и богатеть духовно".


        x x x

     За стеной молится старуха:
     - Батюшка ты  наш!  Иисус  Христос!  Долготерпеливый,  многомилостивый!
Дорогой ты наш!  Золотой ты наш! Прости меня, батюшка, Иисус Христос, прости
меня грешную, окаянную... Золотой ты наш...


        x x x

     В  1849  году  был  арестован молодой  И.С.Аксаков{313}.  На  протоколе
допроса - обращенная к графу Орлову{313} резолюция Николая I:
     "Призови. Прочти. Вразуми. Отпусти".


        x x x

     С.Я.Маршак рассказывал,  что с  ним в  клинике лежал какой-то  человек,
выдававший себя за крупного работника,  страшный врун и хвастун. Он говорил,
что  правительство  наградило  его  орденом,  но  он  будто  бы,  на  что-то
обидевшись,   не  захотел  его  получать.  Тогда  правительство  прибегло  к
хитрости.  Зная,  что товарищ -  знаток и болельщик автомобильного дела, его
пригласили в  Кремль -  показать какую-то  редкостную машину.  И  -  раз!  -
наградили орденом.


        x x x

     Заключительные слова письма князя Андрея Курбского{313} Иоанну:
     "Кладу перст на уста, изумляюсь и плачу".


        x x x

     Полтавский губернатор N  жестоко  преследовал толстовцев,  считая,  что
"эти  евангелики самые зловещие революционеры".  Вот  его  доподлинные слова
(обращенные к земскому врачу А.А.Волькенштейну):
     - Говорю вам,  что если бы теперь в  наши дни сюда,  в Полтаву,  прибыл
Христос и  начал бы  свою проповедь о  перемене жизни,  я  принужден был  бы
отдать  приказ  полицеймейстеру Иванову  арестовать  Христа.  И  он  был  бы
арестован.


        x x x

     Эпиграф для "Кати"*:
     ______________
     * Условное название ненаписанной семейной хроники.

     "Домби и сын часто имели дело с кожей, но никогда с сердцем".


        x x x

     Дзе читает сыну нотации, ставит ему в пример Юрочку Лихтенштейна:
     - Вот  у  моего друга Кости есть сын -  Юрочка.  Вот это мальчик!  Твой
ровесник, одиннадцать лет, а играет на виолончели, как артист.
     - Пхе! А что он еще умеет делать?
     - Играть на виолончели - это уже много.
     - Пхе.  Пусть  он  лучше приедет ко  мне  играть в  перышки.  Пожалуй и
виолончель свою проиграет.


        x x x

     Прошатанное время, прошатанные часы.


        x x x

     Бабушка Александра Ивановна,  собираясь на  вокзал,  всегда выезжала на
полчаса раньше.  Эти  полчаса,  как она объясняла,  были положены у  нее "на
войско", то есть на тот случай, если движение задержат проходящие войска.


        x x x

     - Работал я буквально, как трактор, а получил ломаный грош.


        x x x

     Вывеска:
     "Ателье моментальной реставрации обуви".
     Раньше это называлось несколько проще: холодный сапожник.


        x x x

     Сестры  X.  Деятельницы и  поборницы  художественного воспитания детей.
Обе, как на подбор, не миловидны.
     Выступали на  каком-то  детском утреннике,  устраивали "живые  шарады".
Выходят на эстраду,  закрыв платочками лица,  выделывают что-то ногами.  Это
должно  обозначать:   па.  Потом  быстро  отбрасывают  платки  и,  улыбаясь,
вытягивают голову вперед. Разгадка шарады: па-лица.
     Но дети,  на вопрос,  что означает эта шарада,  будто бы хором,  в один
голос закричали:
     - Пахари! Пахари!..


        x x x

     В зоопарке.
     Иринка,  5  лет  2  месяца,  увидев не  в  воде,  а  на  суше бегемота,
воскликнула:
     - Ой, какой хорошенький!
     Вообще,  давно  заметил,  что  бегемот  -  любимец  детей.  Чем  же  он
привлекает   к   себе   маленького   человека?   Несокрушимым   добродушием?
Комичностью? Беспомощностью? Огромностью своей?
     И  огромностью  тоже.  Колоссальное  и  мизерное  одинаково  привлекает
ребенка.  Слон и медвежонок,  бегемот и мартышки,  жираф и мышата -  вот где
чаще всего и больше всего толпится несовершеннолетняя публика.


        x x x

     У вольера,  где неподвижно стоит, распластав веером хвост, павлин, этот
сказочный красивейшина,  как нарек его Велемир Хлебников, накрашенная стерва
лет 19-20 вцепилась наманикюренными когтями в проволочную сетку,  вытаращила
глаза и мечтает вслух:
     - Убить  бы  его  и  повесить над  кроватью,  вместо  коврика!  А?  Вот
красота-то!


        x x x

     Откуда в русском языке слово "вокзал"? Заимствование? Да, но ни в одной
стране  мира  здание,  куда  прибывают и  откуда  отбывают  поезда,  так  не
называется.
     Воксал (Vauxhall) -  пригород Лондона.  С  давних пор  там устраивались
всякие увеселительные гулянья.  В  начале XIX  века так  стали называть и  в
России подобные увеселительные сады.  А нарицательным для станционных зданий
на  железной  дороге  слово  "вокзал"  стало  потому,   что  в   "Павловском
музыкальном  воксале"  под  Петербургом был  устроен  по  совместительству и
первый  в  России  Bahnhof,  то  есть  то,  что  сейчас  называется вокзалом
железнодорожным.
     Теперь   для   меня   немного  прояснился  смысл   идиотского  романса,
записанного мною  восемь лет  назад в  новгородском колхозе от  десятилетних
девочек:

                Сидел я на балконе,
                Курил сигару
                И видел на вокзале
                Красоток пару...


        x x x

     Рассказывал маляр, бывший матрос ("восемь лет отгрохал на флоте"):
     - После Кронштадтского мятежа,  -  не  помню,  в  двадцать первом или в
двадцать  втором  году,  -  гуляли  мы  с  товарищем  по  Конно-гвардейскому
бульвару.  Вот  видим -  идет  мимо курсант,  Шапочка-лодочка набок,  сапоги
блестят, масалка внакидку надета, - идет, на нас не глядит, а сам поет:

                Эх, вы, клешники,
                Да что наделали,
                Были красные,
                Да стали белые...

     Я товарища толкнул, говорю:
     - А ну, давай, принимай его.
     Товарищ  сбоку  зашел,   идет,  нажимает.  А  я  рукав  засучил,  ка-ак
развернусь.
     Отволохали, одним словом, курсантика.
     - Вот тебе,  говорим,  за  клешников,  вот тебе за  белых,  вот тебе за
красных...


        x x x

     Домработница Аня,  финка,  показала однажды необыкновенную,  прямо-таки
шерлок-холмсовскую наблюдательность.  Они с мамой работали на кухне, а я был
у себя в комнате. Вдруг Аня говорит:
     - Алексей Иванович уходит.
     - Почему вы думаете? - удивилась мама.
     - Он стал пистро-пистро ходить.
     Ведь приметила то,  что я и сам не замечал:  что перед уходом из дому я
начинаю  ходить  быстрее.  Объясняется  это  просто:  засиживаюсь за  столом
дольше,   чем  можно,  потом  спохватываюсь:  опаздываю!  И,  действительно,
перехожу на другой темп. Собираюсь даже не на ходу, а на бегу.


        x x x

     Сказал как-то Маршаку, что в прекрасном громокипящем, органном "Обвале"
Пушкина слабой кажется мне последняя рифма:  купец -  жилец, что это рифма -
для глаза,  а  не для уха.  Самуил Яковлевич огорчился -  и за Пушкина и еще
больше - за меня:
     - Что ты говоришь?! Прекрасная рифма!
     А  мне,  грешному человеку,  и сейчас она не кажется хорошей.  В чем же
дело?  Ведь знаю, что там, где дело касается стихов, у С.Я. абсолютный слух.
Думаю,  тут  -  возраст.  Я  воспитывался не  только на  Пушкине,  но  и  на
Маяковском с его изощренно точной рифмовкой.  На мое ухо "купец -  купе" или
"жилец - желе" лучше, чем "купец - небес жилец".
     Да простят мне и Маршак и Пушкин!


        x x x

     В  коммунальной квартире живет  похожая  на  ведьму  бородатая старуха.
Скандалит со всеми.  Дети,  заслышав ее шаги,  прячутся по комнатам. Любимая
прибаутка ее:
     - Всех убью, одна останусь!


        x x x

     Покойный  Японец  посоветовал мне  как-то  прочесть  роман  Стриндберга
"Волосы Авессолома".  Я записал название на бумажке,  через неделю прихожу в
библиотеку, мне говорят, что такого романа нет. И в других библиотеках тоже.
Встречаю Жору Ионина, он говорит:
     - Не может быть! Может быть, ты неправильно название записал?
     Я показал ему записку,  он взглядывает на нее и начинает дико хохотать.
Название романа было записано у меня так:
     "Волосы, овес, солома".
     Подобное  название  меня  не  удивило.   В   те  годы  -   у   немецких
экспрессионистов,  например,  -  такие названия были в моде.  У Эдшмида есть
роман "Баски, быки, арабы".


        x x x

     Такой же невольный каламбур, игра созвучий.
     В тридцатом году Ляля спрашивает у меня:
     - Скажи, пожалуйста, я давно хотела тебя спросить. Что такое ит?
     - Какой ит? Что за ит?
     - А  вот у  Маяковского в  предсмертных стихах сказано:  любовная лодка
разбилась об ит...


        x x x

     Медленно, с бесконечными томительными остановками тащится трамвай.
     Усатый мастеровой:
     - За такую дорогу можно пьяным напиться и выспаться.


        x x x

     Надпись на солнечных часах - где-то, кажется, в окрестностях Венеции:

                        "Horas non numero serenas".
                       (Считаю только светлые часы.)


        x x x

     "Катя".
     Старообрядческое великопостное угощение  гостей:  икра,  балык,  разное
соленье, орехи, пряники, пастила, финики и винные ягоды.


        x x x

     До  Николая I  в  России действовал "византийский" закон,  записанный в
Кормчую,  по  которому вступать в  брак можно было мужчинам четырнадцати,  а
женщинам двенадцати лет.  Старообрядцы и  позже  держались этого  правила  и
венчали "по-византийски" мальчиков и девочек.  Бабушка моя пошла под венец -
по шестнадцатому году. "Еще в куклы играла".


        x x x

     Петербургские финки (чухонки) любят яркие платья. Но это не цыганская и
не испанская яркость.  Все цвета у  них:  и желтый,  и синий,  и красный,  и
зеленый - как бы разбавлены молоком.


        x x x

     Часто   за   одно   столетие   диаметрально   меняется   смысл   слова.
И.Козлов{317},  посвящая  стихи  графине  Потоцкой,  писал,  что  стихи  эти
"нелестные" (сейчас сказали бы нельстивые).


        x x x

     Старая дама  уверяет,  что  холода нынешнего лета стоят потому,  что  -
большевики открыли полюс.


        x x x

     Иринка (5 лет 7 месяцев):
     - У ней папа красноармеец. Он на войне работает.


        x x x

     Льюис Мумфорд в  прекрасной книге "От  блокгауза до  небоскреба" пишет,
что американская "вертикальная" (небоскребная) архитектура - это архитектура
не для людей, а для ангелов и авиаторов.


        x x x

     Древние читали вслух  (даже  наедине).  Первое упоминание о  чтении про
себя относится к концу IV века - у Блаженного Августина.


        x x x

     - Шакалы,  шакалы вокруг...  Давайте сохраним в себе чуточку -  если не
человеческого, то хоть собачьего, что ли!..


        x x x

     Кладбище  в  Горской  -  за  Лисьим  Носом.  Большой  деревянный крест.
Полустертая надпись:

                     Помяни, Господи, в царствии Твоем
                          души, убиенных раб Твоих
                        Серафиму, Виктора, Германа,
                               Михаила, Петра
                           и 3-х воинов, погибших
                                в Кронштадте

     Имен нет. Где погибли? На чьей стороне?


        x x x

     Там же -  на одной могиле два деревянных креста,  поставленные вплотную
один к другому и вдобавок еще накрепко связанные проволокой. Никакой надписи
нет. И не было.
     Муж и жена? Возлюбленные? Некому ответить на этот вопрос. А ведь кто-то
связывал, вкапывал кресты, добывал проволоку. Кто-то знает.


        x x x

     - Превосходство арийской  расы  я  могу  признать  только  в  отношении
лошадей Арийские (или,  как их называют,  восточные) лошади,  действительно,
превосходны.  Но  лучшие  из  них  находятся  все  же  у  арабов,  у  народа
семитического племени.


        x x x

     Декарт{318}  работал  лежа  в  постели,   закрывая  окна  занавесями  и
ставнями.  Считал,  что при свете лампы "ум имеет больше силы". В постели он
пролеживал по  16  часов в  сутки.  А  Шекспир говорил,  что  "светлые мысли
рождаются только при солнечном свете".
     Вот и пойми!


        x x x

     Ночью возвращались из  Пулкова.  Над  городом черное небо  и  только на
севере -  чуть  заметная проседь,  серебристая прядь.  Не  то  отраженный на
облаке электрический свет, не то северное сияние.


        x x x

     Иринка (5  лет 7  месяцев) до  сих пор верит,  что маленьких покупают в
лавке. На днях спрашиваю у нее:
     - Приедешь к нам гостить?
     - Нет.
     - Почему?
     - У вас скучно.
     Потом обращается к моей маме - тете Шуре:
     - Если дядя Леня купит маленького, тогда приеду.
     И  при  этом ужасно смутилась,  покраснела.  Знает ведь,  что  просить,
клянчить нехорошо.


        x x x

     Ночью  в  конце  октября стоял  на  углу  Литейного и  Бассейной,  ждал
трамвая.  Накрапывал дождь.  Из-за  угла,  ослепив своими  фарами,  вынырнул
автомобиль.   Я  отскочил  с  мостовой  на  тротуар.  Одновременно  со  мной
отшатнулся какой-то человек бездомного вида,  в потертой кожаной тужурке,  с
забинтованными ногами,  обутыми поверх бинтов в рваные галоши.  Лицо обросло
рыжеватой щетиной. Ему лет 35-36, может быть, чуть больше.
     Усмехнулся и говорит:
     - Смерти не боишься, а вот от машины все-таки отскакиваешь.
     Я говорю:
     - Так уж и не боитесь?
     - Чего ж ее бояться. И жизнь не такая уж отличная.
     От него как-то несильно, но очень грустно попахивало водкой.
     - Ночевать, - сказал он, - конечно, будем в каком-нибудь подъезде.
     Потом посмотрел мне в глаза.
     - Ты человек благородный?
     - Не знаю.
     - Гривенник есть?
     - Есть.
     Дал ему рубль. Он не сразу его взял. Как-то еще пристальнее вгляделся в
меня.
     - Это зачем?
     Отошел на два шага, слегка приподнял мятую фуражечку.
     - Шапки ни перед кем не снимал, но спасибо!
     Кивнул и пошел. Потом обернулся и крикнул:
     - А ты там не очень гордись. Между прочим, так и надо!..


        x x x

     Приехал  известный  дирижер,  разучивает  с  оркестром  Бетховена.  Все
ничего, только первая скрипка почему-то все время морщится.
     - Что с вами?  -  спрашивает у старика дирижер.  -  Вам не нравится эта
вещь?
     - Почему не нравится? - уныло отвечает старик. - Бетховен! Как может не
нравиться Бетховен?
     - Может быть, вас не устраивает моя трактовка?
     - Почему не устраивает? Устраивает.
     - Так в чем же дело? Почему вы морщитесь?
     - Ну, что вы, маэстро: почему да почему? Просто я не люблю музыку.
     Рассказывал Шостакович.


        x x x

     Фанерный плакат на строительстве моста:

        ТОВАРИЩ!
                           ЗАГНИ ТОРЧАЩИЙ ГВОЗДЬ

     Трогает.


        x x x

     Были с Иринкой в Эрмитаже. Она там впервые. Вернулась, кинулась к тете:
     - Тетя Шура! Тетя Шура! А мы с дядей Леней ходили старые вещи смотреть!


        x x x

     Московский вокзал.  Пришел севастопольский поезд. На дворе ноябрь, люди
в  теплых пальто,  кашне,  галошах.  И  вдруг -  необыкновенная пара:  он  в
светло-сиреневом летнем костюме,  без шляпы, она - в белом платье. В руках у
нее  детский  трехколесный велосипед.  Говорит  встречающему ее  пятилетнему
сыну:
     - На.  Получи. Мама за своими тряпками не уследила, а уж твой велосипед
сберегла.
     Где-то под Лозовой эту милую супружескую пару обокрали.


        x x x

     Судят Машу Шувалову, журналистку из "Смены". Обвиняют ее в клевете. Она
напечатала в газете статью "Остерегайтесь проходимцев" - в мою защиту.
     Судья-женщина ведет опрос.
     - Сколько лет?
     - Тысяча девятьсот шестого года рождения.
     - Семейное положение: замужем, одинокая?
     - Сейчас одинокая.
     - Беспартийная?
     - Член группы сочувствующих.
     Судья (секретарю):
     - Беспартийная.   (К  Шуваловой.)  Где  работали  в  момент  совершения
преступления?
     - В редакции газеты.
     - После совершения преступления?
     - Там же.
     Покорно отвечает бедная  Маша.  "До  совершения...  после  совершения".
Покорно жду своей очереди и я - единственный свидетель защиты.
     Между прочим,  суд,  разбиравший это  дело три дня,  оправдал Шувалову.
Есть еще судьи в Ленинграде!


        x x x

     Тургенев как-то  сказал,  что  русская народная поэзия  не  дает  фигур
трогательных любовников ("только какие-то там Танька с Ванькой"). Это верно.
В русском эпосе не было Окассенов и Николлет{321}.  Этим наш эпос сближается
с античным. Можно этим утешиться.


        x x x

     Показывал Иринке (5 лет 8 месяцев) заводную лягушку.  Потом говорю, что
у меня есть настоящая, живая лягушка.
     - Верно?!
     - Глупая. Откуда же у меня здесь могут быть лягушки?
     Подумала и говорит рассудительно:
     - Правда,  если бы ты в сырости бы жил,  тогда были бы у тебя маленькие
лягушечки. Правда?


        x x x

     Из  какой глубокой,  седой старины пришли к  нам некоторые литературные
штампы.  Читаю "Эфиопику" Гелиодора Эмесского.  Если не ошибаюсь, это первый
европейский прозаический роман. Написан в III веке. И вдруг героиня:
     "...сославшись на головную боль, вышла из покоев".


        x x x

     Но он же, описывая смущение влюбленного эфиопа, говорит:
     "Румянец пробежал по его лицу, как огонь по саже".
     До чего же здорово!  Но ведь,  возможно,  и  головная боль героини была
находкой Гелиодора.


        x x x

     В поезде.  Два мужика.  Одному лет под пятьдесят,  другой помоложе. Оба
навеселе.  У старшего -  плотного,  крепкошеего дяди - на ногах что-то вроде
ночных туфель. Он говорит:
     - Вот  до  чего  дожили.  В  опорках хожу.  Голенища были,  да  продал.
Отличные голенища -  тринадцать вершков, вот до этих пор. Суворов шил. Это -
мастер. Семнадцать рублей еще в мирное время платил.
     Голоса:
     - Семнадцать рублей! Это много.
     - Да.  А  нынче одни голенища за  шестьдесят рублей продал.  Вот жисть!
Лучше не надо.
     Товарищ его  -  худощавый,  беззубый (остались одни  клыки),  похож  на
цыгана или еврея. Краснолицый, с вытаращенными глазами.
     Обнявшись,  они поют -  совсем как у  Твардовского в "Муравии" -  и про
"Трансвааль, Трансвааль, страну мою", и про Ваньку-ключника...
     Вспоминают  прошлое.   Старший  (видно,   из  зажиточных,   может  быть
раскулаченный) вспоминает,  как он в японскую войну,  будучи санитаром, спас
офицера и получил Георгия.  Младшему тоже хочется похвалиться подвигами.  Он
торопливо засучивает рукав:
     - Видишь?
     - Что видишь?
     - А ну скажи: прямая рука или не прямая?
     - Это ясно. Уклон имеется.
     - Уклон! Во, гляди. Вот тут она, стерва, вошла, а тут вышла.
     Он  начинает рассказывать длинную  историю  о  том,  как  его  чуть  не
зарубили клинком.
     - Это в германскую? - спрашивает старший.
     - Нет. Когда белых били.
     - А!
     Этот-то вряд ли воевал с белыми.
     Обоим не терпится еще выпить, ждут не дождутся своей станции.
     Опять поют. Вдруг, не сговариваясь, запевают:
     - Спаси, го-о-осподи, люди тво-оя и благослови достояния твоя...
     На  словах  "победы  благоверному императору нашему"  старший  обрывает
товарища, толкает его локтем в бок. Тот на ходу импровизирует:
     - Побе-еды нашему прави-иительству...
     Начинается спор, можно ли петь за правительство?
     Старший уверяет, что можно.
     - За временное правительство пели? Пели.
     - Так это при Керенском.
     - При Керенском.
     - Так то были попы особенные.
     Старший пристально смотрит на товарища.
     - Давно тебя не видел. Похудел ты, брат.
     - Похудеешь.  Сижу  на  пище  святого  Антония,  а  работаю  на  двести
семьдесят пять процентов.
     Старший вдруг закусывает губу,  закрывает руками лицо и глухо,  навзрыд
плачет.


        1939

     Персидская пословица:
     "Вошел в баню - раздевайся".


        x x x

     - Вы мне голову не морочьте, я тоже пьяный.


        x x x

     Название фирмы (помещалась в Ленинграде,  в Перинной линии):  "ВОСТОРГ"
(то есть Восточная торговля, по типу Мосторг, Облторг и тому подобное).


        x x x

     А в Тифлисе когда-то видел очень аппетитную вывеску:
     "ТИФГАСТРОНОМ"


        x x x

     - Товарищи, там пьяный в подъезде лежит!
     - Какой там, к черту, пьяный, просто мертвый.


        x x x

     Грузин продает дачу на берегу реки.
     - Ты посмотри,  дорогой, какое удобство. Купаться захотел - пожалуйста,
- тут  дом,  тут  река.  Пожар или  что-нибудь -  тут дом,  тут река.  Рыбки
половить захотел - тут дом, тут река.
     - Да, - говорит покупатель. - А если наводнение?
     - Наводнение? Какое наводнение?! Ты посмотри: где дом, где река!


        x x x

     Меня  упрекали  в  том,  что  в  сценарии  "Детство Кирова"  подпольная
социал-демократическая организация в  Уржуме выглядит слишком простецкой,  а
методы конспирации ее крайне наивны. А вот что писала Крупская:
     "Перечитывая  сейчас  переписку  с  Россией,   диву  даешься  наивности
тогдашней  конспирации.   Все  эти  письма  о  носовых  платках  (паспорта),
варящемся  пиве,  теплом  мехе  (нелегальной  литературе),  все  эти  клички
городов,  начинающихся с  той  буквы,  с  которой начиналось название города
(Одесса - Осип, Тверь - Терентий, Полтава - Петя, Псков - Паша и так далее),
вся  эта  замена мужских имен  женскими,  и  наоборот,  -  все  сие  было до
крайности прозрачно,  шито  белыми  нитками.  Тогда  это  не  казалось таким
наивным"...


        x x x

     Иринка (5 лет 10 месяцев) жалуется, что видит каждую ночь страшные сны.
     - Один раз  видела,  что  мне  мама говорит:  иди куда хочешь и  живи в
канаве.


        x x x

     В  Ленинградской области орудовала шайка  грабителей под  названием "Не
мучь дитя".
     Дорога.   Идет  человек.  Откуда-то  возникает  маленький  мальчик.  Он
останавливает прохожего и нежным голосом говорит:
     - Дяденька, дай мне твое пальто.
     - Ты что? Очумел? Какое пальто?
     - Отдай!
     - Да иди ты! С ума спятил?
     Но мальчик не отстает,  он цепляется своими крохотными ручками за рукав
путника и продолжает - уже со слезами в голосе - канючить:
     - Дяденька-а-а! Отдай пальто!
     Прохожий,  естественно,  теряет терпение,  пытается отцепиться от этого
странного младенца.  А тот уже рыдает навзрыд -  не отстает, вцепился в свою
жертву и  умоляет его отдать пальто.  И вот тут,  когда доведенный до белого
каления  прохожий замахивается,  чтобы  ударить или  оттолкнуть малютку,  на
дороге  появляются две  или  три  более  мощные фигуры.  Они  приближаются к
прохожему, и один из них, с трудом сдерживая гнев, басом говорит:
     - Не мучь дитя, отдай пальто!..


        x x x

     В  ресторане.  Пьяный оправдывается перед соседом,  с дамой которого он
пытался перед этим заигрывать:
     - Я  извиняюсь,   товарищ,   заговорить  с  соседкой  это  не  является
нарушением плохого тона.


        x x x

     Пабло Пикассо показали картину и спросили, что он о ней думает. Пикассо
ответил:
     - Я не думаю. Я волнуюсь.


        x x x

     Когда  мальчик  Александр  Македонский  узнавал  о  какой-нибудь  новой
победе, одержанной Филиппом, он восклицал с досадой:
     - Папа все завоюет, и на мою долю ничего не останется!
     Кое-что все-таки осталось.
     - К сожалению, я у них не питаюсь доверием.


        x x x

     Семья  цирковых акробатов N.  Родители акробаты слепые.  Отцу  65  лет,
матери -  56. Эстонцы. Старик делает щетки (платяные, бельевые, полотерные),
летом торгует ими на  Сенной.  Глаза потерял "от пороха" восемнадцати лет от
роду.  Женился на  зрячей,  но уже терявшей зрение.  Живут неплохо.  Ходят в
гости -  к слепым же.  Старуха занимается хозяйством, мешая на кухне зрячим.
Самое горькое в их судьбе -  это то, что они не знают, как выглядят их дети,
а теперь и внуки. Часами просиживают над колыбелями и ощупывают лица детей.
     Привередливы. Домработница возвращается со двора.
     - Дождь идет?
     - Нет.
     - Правда? Ну-ка дай я тебя пощупаю.


        x x x

     Пришвин вместо "рюкзак" говорит: спинсумка.
     Ужасно,   по-моему.   Тогда  вместо  саквояж  надо:  путьмешок,  вместо
бухгалтер: книгдержатель.


        x x x

     Фамилия врача по детским болезням: Витаминер.


        x x x

     Великий муж  Греции,  герой "золотого века" Перикл сказал,  что главной
заслугой своей жизни он считает, что:
     - В жизни своей я никого не заставил носить траурную одежду.


        x x x

     "Катя".
     Офицер  после  японской  войны  (или  приехав  в  отпуск)  поднялся  на
бельведер дачи,  откуда расстилался чудесный,  знакомый ему  с  детства вид.
Море синело вдали, белел парус, по шоссейной дороге ползли золотистые возы с
сеном.
     И вдруг X с ужасом замечает,  что он мысленно, по привычке, вычисляет в
уме (он - артиллерист) угол возвышения, заряд и тому подобное.
     Яхта или воз с сеном для него - уже только цель, мишень.


        x x x

     Эпиграф для "Кати":

     Под знаком равенства и братства
     Здесь зрели темные дела...
     А.Блок


        x x x

     Букинист жалуется:
     - Наше время для книжного дела - не сезонное.


        x x x

     Херасков любил  давать  советы молодым стихотворцам.  Прощаясь с  ними,
говорил, приподняв колпак:
     - Чистите,  ради бога,  чистите,  чистите! В этом вся сила. Чистите! О,
чистите, как можно более чистите, сударь! Чистите, чистите, чистите!
     (См. письмо Батюшкова к Гнедичу от 7 ноября 1811 г.)
     Далеко не все, конечно, но очень много в этом "чистите"!


        x x x

     - Возьми полотенушко, утрись.


        x x x

     Е.В.Тарле{326} -  похож  на  старого обрюзгшего Наполеона.  Даже  седые
волосы его -  наполеоновские:  мягкие, слегка волнистые, падающие прядкой на
лоб.  И поза: Бонапарт обозревает, сидя на барабане, Москву... Поза ленивая.
Каблуки на башмаках стоптаны.


        x x x

     Мать:
     - Уймись, демоненок!


        x x x

     "Катя".
     Иван Афанасьевич в хорошем настроении, чокаясь с дамой, говорил:
     - Будьте толстенькая!


        x x x

     Когда  А.Н.Толстой узнал об  отмене "авторских" в  кино  (а  только что
вышел на экраны "Петр Первый"), он схватился за голову и воскликнул:
     - Со  времен  отмены  крепостного права  род  Толстых не  терпел  таких
убытков!!.


        x x x

     Столовая на окраине П.  Столы в густо запятнанных скатертях.  На столах
цветочные горшки в белой рогожке.  Из горшков торчат какие-то палки. Цветами
не пахнет.


        x x x

     Сказочный, русский, очень древний (еще скомороший) зачин:
     - Ну, братцы, я вам скажу сказку. Слушать да не смеяться, а кто знает -
не переговаривать! Кто будет переговаривать, тому буду по плюхе давать.


        x x x

     "Катя".
     Вскоре   после   возвращения  с   Дальнего  Востока.   Ваня   сидит   в
парикмахерской на  Вознесенском,  куафер  подстригает его  колючий ежик,  на
белоснежный балахон падают и складываются в причудливый орнамент коротенькие
черные  волосики,  и  Ване  вспоминаются китайские и  японские  иероглифы на
вывесках в Маньчжурии.


        x x x

     Известный адвокат Николай Васильевич Коммодов.  Ему под шестьдесят лет.
Маленького  роста,   очень  широк  в   плечах,   с  солидным  брюхом.   Лицо
неинтеллигентное, грубоватое и как будто даже глуповатое.
     Седеющие волосы  зачесаны гривой.  Когда  говорит,  впечатление,  будто
пародирует какого-то  известного адвоката.  Очень веселый,  любит пошутить и
шутит тоже грубовато и  так  же  грубо хохочет,  когда шутят другие.  Хитер,
конечно.  И умен.  Говорит с интонациями провинциального актера.  Без улыбки
слушать его трудно.


        x x x

     Коммодов  защищал  когда-то  известного  убийцу,   извозчика  Комарова,
убившего сорок человек.
     - В камеру к нему я боялся заходить.  Был такой случай,  когда арестант
кандалами убил следователя.  Комаров представлял из себя широколицего мужика
с  совершенно деревянным лицом,  широко  расставленными и  глубоко  сидящими
глазами.  Меня все  время занимал вопрос:  чем  дышит этот человек?  Что  он
думает? Но, поверьте мне, это была полнейшая духовная анестезия. Я, помню, у
него спросил:  "Скажите, Комаров, как же вы это так - сорок человек? Неужели
не жалко?" А он помолчал и говорит:  "А тебе, Николай Васильич, когда ты мух
давишь,  -  жалко?"  А?  Каково?!  Это  человек -  про человека!  Я  у  него
спрашиваю:  есть ли у него на свете что-нибудь дорогое,  священное? Верит ли
он во что-нибудь или в  кого-нибудь?  "Да,  говорит.  Верю.  В ежа,  который
колется".


        x x x

     Тому же  Коммодову пришлось когда-то защищать группу крестьян,  убивших
колдуна. Люди, которые убили этого человека, твердо верили, что он - колдун:
скотину портит, воду заговаривает и так далее.
     Защищая  их,  Коммодов напирал  на  то,  что  они  -  субъективно -  не
совершили убийства человека.  Они  убили  -  тварь,  вредителя,  злую  силу.
Виноваты в этом, дескать, темнота и отсталость, забитость русской деревни.
     Присяжные   оправдали   убийц.   После   судебного  заседания  Коммодов
разговорился с одним из них - благообразным, белоголовым стариком.
     - Вот,  -  говорит, - братец мой, какая история. Что же это получается?
Ведь могли бы вас и не оправдать. Темь у вас тут непроглядная.
     - Э,  брось,  барин,  -  говорит старик. - Что темь - это ничего, а вот
колдунов у  нас много -  это беда.  Ну,  да  теперь мы их всех изведем -  до
последнего!


        x x x

     С утра почему-то не выходят из головы стихи Блока:

                ...И встретившись лицом с прохожим,
                Ему бы в рожу наплевал,
                Когда б желания того же
                В его глазах не прочитал.

     В такой именно паршивый,  слякотный и дождливый весенний день подошел к
окну,  отдернул на мгновенье штору и увидел:  бредут понурые лошади,  влекут
замызганную,  бывшую когда-то белой колесницу,  на ней гроб, покрытый черной
попоной  с  серебряными  шестиконечными звездами.  За  гробом  -  шесть-семь
евреев,  одни мужчины,  и все пожилые.  А один, в стоптанных галошах, идет у
самого катафалка и  даже  руку положил на  гроб -  наверное,  брат или  муж.
Скорее всего -  брат.  Потому что  холостяком выглядит.  И  как-то  не  могу
представить жену его.


        x x x

     Артистка X  ехала с  собакой в поезде,  возвращалась с Юга в Ленинград.
Поленилась,  не вывела утром собаку, забыла о ее естественных надобностях. А
воспитанная собака  не  могла  позволить себе  сделать что-нибудь  дурное  в
помещении.  Терпела,  терпела и -  не вытерпев - на полном ходу выскочила из
окна вагона.
     Муж,  вырастивший  собаку,  узнав  о  случившемся,  пришел  в  ужас,  в
бешенство,  в  отчаяние.  Он  выяснил,  где  именно,  на  каком перегоне это
произошло,  и  на  следующий же  день  отправился на  розыски собаки.  Долго
блуждал вдоль полотна железной дороги,  заходил в соседние деревни.  Местные
жители рассказали ему,  что да,  действительно,  шныряла тут в лесу какая-то
странная  собака.  Несколько дней  подряд  она  выходила  навстречу дневному
поезду.  Заметив  ее,  мальчишки  принялись  охотиться  за  ней.  Тогда  она
переменила тактику -  стала выходить к  вечернему поезду.  А  потом и вообще
скрылась.
     Хозяин искал ее  две недели!  Обошел все окрестные деревни.  И  наконец
наткнулся на нее в лесу.  Собака одичала,  увидев человека,  она кинулась на
него, укусила за палец и только тут, почуяв кровь, очухалась, узнала Николая
Павловича, принялась визжать, кидаться на него, ласкаться, лизать его щеки и
руки.  Тут же она проделала все фокусы и кунштюки,  которые знала:  стала за
задние лапы, "умерла", сорвала с головы хозяина шляпу...
     Возвращение собаки и хозяина превратилось в триумфальное шествие.
     Он  обошел в  обратном порядке все  деревни,  где  был  раньше.  И  все
радовались,  поздравляли его, щедро угощали его и собаку, потому что знали о
горе этого человека и не считали это блажью.


        x x x

     - А куда мне идти? На какую улицу?
     - Улица Тверская-Ямская,  сапожная мастерская,  дом  некрашеный,  иди и
спрашивай.


        x x x

     - Ладно. Оставьте ваши сверхъестественные знания.


        x x x

     Весной 1939 года Маловишерский горсовет опубликовал постановление:
     "Проверить  состояние  здоровья  допризывников  и  в  пятидневный  срок
ликвидировать все  болезни,  кои могут служить препятствием при вступлении в
РККА".


        x x x

     "Вертикальная гармония"  петербургской архитектуры  объясняется отчасти
тем,  что до самой революции в столице действовало запрещение строить дома -
выше Зимнего дворца.


        x x x

     - Он с этого факта сделает цимес.


        x x x

     Из газетной заметки:
     "В столовой под лозунгом борща скрывается самогон".


        x x x

     - От вашей политики отдает букетом личных отношений.


        x x x

     Псевдоним рабкора: Далеко-Всевидящий.


        x x x

     Девочку Милу  зовут  Мила-премила -  за  то,  что  она  на  каждом шагу
говорит:
     - Большой-пребольшой, маленький-премаленький, коричневый-прекоричневый,
вкусный-превкусный, хорошенький-прехорошенький и так далее.


        x x x

     Блатной язык худо-бедно обогатил русский язык,  как,  впрочем, и другие
языки. Слова жулик, мазурик, двурушник - жаргонного происхождения. Разинский
лозунг "сарынь на  кичку" -  тоже.  Даже такое скромное,  уже  почти дамское
слово, как шустрый, - из словаря петербургских воров (приставка "шу" к слову
острый).


        x x x

     - Побледнел, посинел, как осенняя сыроежечка.


        x x x

     Вежливый милиционер (на даче) успокаивает пьяного:
     - Поскольку вы пьяный -  будьте свободны.  Идите домой и проспитесь.  А
вообще-то вы в корне не правы.


        x x x

     Полчаса  наблюдал,   как   борется  паук   с   собственной  тенью  (при
электрическом  освещении,   на  белом  потолке).   Борьба  эта  -  страшная,
изнурительная,  потому что пауку никогда не понять,  что тень бесплотна, что
сосать ее  невкусно и  бесполезно.  И  даже инстинкт ему ничего не  говорит.
Солнечная тень не такая яркая, она расплывчатая, а электричество еще молодо,
род паучий к нему не успел привыкнуть.
     Борьба (или, вернее, охота) идет по всем правилам паучьей корриды. Паук
кидается на  свою  тень  с  теми  же  ухватками,  с  какими  он  кидается на
зазевавшуюся  муху.   Он  пытается  оглушить  ее,  обволакивает  паутиной  и
перебирает при этом с  быстротой велосипедиста задними лапками.  На какое-то
время,  на  минуту или на  полминуты,  как бы разочаровавшись,  он оставляет
"жертву" и  повисает на  своей тончайшей ниточке.  Но  малейшее движение его
лапки -  и  тень зашевелилась тоже.  И снова -  хищный скачок.  И снова идет
борьба с призраком.
     Бой  длился до  тех  пор,  пока  я  не  пожалел измученного паука и  не
повернул выключатель.


        x x x

     Милая,  сердечная, добрая и простоватая тетя Зина. Сыну ее Шурику сорок
лет.  Идет по  какому-то  не  простому делу -  не то в  военкомат,  не то на
чистку.
     Мать вздыхает:
     - Ох,  Шурик,  я сегодня во сне полы мыла. А это худо. Я, помню, всегда
во сне полы мыла, когда ты из гимназии двойки приносил.


        x x x

     Заголовки в периферийной газете:
     "Кто еще хромает?".
     "Япония становится нахальнее".
     "Один в носу ковыряет, другие перегружены".


        x x x

     Куплеты 1921-1922 гг.:

                Весна пришла, запели птички,
                Им вторит радостно поэт
                На рынке дороги яички
                И сахару в помине нет

                А потому, медам, месье,
                Давайте кушать монпансье!


        x x x

     Была уже  в  том возрасте,  когда говорят:  перезрелая.  Однако желание
выйти замуж не оставляло ее.  Страшно суеверная. В гостях не брала ничего по
одному куску:  ни хлеба,  ни ветчины,  ни жаркого.  Хозяйки ее не любили.  И
зимой и летом носила по две пары чулок. Оказывается - такая примета.
     - Все-таки,  -  говорила она,  -  это  значит,  что  я  не  всегда буду
одинокая.
     Умерла одинокой.


        x x x

     Вторично  слышу  в   Мельничном  Ручье  странное  употребление  глагола
"мечтать". Парикмахерша говорит подруге:
     - Я и не мечтала, что ты сегодня выходная.


        x x x

     В  Мельничном Ручье  живет  доктор Ткачев,  специалист по  внутренним и
детским болезням.  Я  знаю  его  с  тридцать шестого года.  Летом он  обычно
гастролирует по дачным местностям.  Два лета жил в Разливе,  нынче -  здесь.
Высокий, молодой еще, сутулый, ходит в белой косоворотке и в фетровой шляпе.
Не ходит,  а рыщет. Мимо дачи за день пробежит раз двадцать. У него девочка,
дочка.
     Иринка, которой Ткачев очень хорошо знаком, спрашивает у меня:
     - Это что у него за девочка? Дочка?
     - Да, наверно, дочка.
     - Бедная!
     - Почему же, - я говорю, - бедная?
     - Наверно, все время лечит ее.


        x x x

     - У меня мнуков да прамнуков - не сосчитать.


        x x x

     "Катя".
     Она постучала:
     - Можно, папаша?
     - Войди благословясь, - ответил за дверью голос Ивана Афиногеновича.


        x x x

     Английский анекдот.
     Встречаются два глухих старика.
     - В булочную?
     - Нет, в булочную.
     - А-а, а я думал - в булочную.


        x x x

     На даче. Идут экскурсанты. Впереди духовой оркестр.
     - Манька, а Манька! Гляди - похоронный марш идет!..


        x x x

     Живет холостяком.  Чтобы не  возиться с  чаем,  решил завести "японский
гриб",  настой  которого,  говорят,  вкусен  и  питателен.  Долго  мучился с
прихотливым растением.  Не знал,  чем его кормить (подкармливать?).  И вдруг
узнает, что гриб этот питается - чаем.


        x x x

     Собака,  которая копила деньги и  сама ходила покупать себе еду и  даже
водку. Об этом пишет доктор Т.Целль в книге "Ум животных" (с. 17).


        x x x

     - Преогромное мерси!


        x x x

     Мало  того,  что  человек произошел от  обезьяны,  -  по  предположению
Дарвина,  он произошел от маленькой, слабой обезьянки, например от мартышки.
Сильное животное,  вроде  гориллы,  по  мнению Дарвина,  вряд  ли  стало  бы
общественным.  Оно и так обошлось - своими собственными силами. А маленькая,
всеми обижаемая мартышка хочешь не хочешь должна была сбиться в коллектив. А
потом произвела человека.


        x x x

     Иринка:
     - Сколько у  нас  во  дворе  Галь!  Одна  Галя  -  маленькая,  другая -
побольше, третья - еще больше, четвертая - совсем большая.


        x x x

     Вы рассуждаете, как допотопный человек.


        x x x

     Иринка:
     - У нее летненькое платьице.
     (Это  она  показывает картинку  маленькой  девочке,  поэтому,  подражая
взрослым,   и   говорит   немножко  прибедняясь,   одними   ласкательными  и
уменьшительными).


        x x x

     Цыганка в поезде:
     - Ой, место заняли!
     Вторая,  молодая, осанистая, крепкая, с очень грубыми и добрыми чертами
лица, белозубая:
     - Было бы вам не зевать!
     Откуда эта прелестная, какая-то лесковская архаичность речи?!


        x x x

     Она же. После шуточной потасовки, когда подруга растрепала ей волосы, -
поправляя прическу:
     - Сколько тебе  лет  -  столько тебе  розог.  Больше я  ничего не  могу
сказать.


        x x x

     В   газетном  дневнике  происшествий  сообщается  о   задержании  шайки
фальшивомонетчиков, во главе которой стоял "некто Алхимов".


        x x x

     Девочка Мила очень быстро пообедала. Я говорю:
     - Быстро ты ешь!
     - Да?
     - Очень быстро.
     С гордостью:
     - Как все равно красноармейцы едят.


        x x x

     "Катя".
     ...Приехала племянница.
     - Ах, милая, а я только что канун собиралась читать.
     - Так вы читайте, тетушка. Я посижу, подожду.
     - Ничего, ничего, милая. После прочту. За мной не пропадет.


        x x x

     Артист,  любитель выпить,  носит жетон Общества трезвости,  на  котором
выбит лозунг:
     "Трезвость счастье народа".


        x x x

     В парикмахерской:
     - Лицо освежить?
     - Ага. Обязательно. Откройте форточку.


        x x x

     Красноармеец в пригородном поезде, уступая место незнакомой старухе:
     - Садись, мама!..


        x x x

     "Глупость - не головная боль, которая от порошка проходит".
     Мих.Зощенко


        x x x

     Рассказывал С.Я.Маршак.  В  1934 году он жил в санатории в Шварцвальде.
Однажды за табльдотом появилась седая дама,  которая вела за руку худенького
мальчика-подростка.   Однако  при  ближайшем  рассмотрении  оказалось,   что
мальчику этому лет  тридцать пять.  Пастор.  Психастеник.  Мать привезла его
лечиться.  Однажды за  ужином  громко заплакал и,  воздев глаза  к  потолку,
воскликнул:
     - Ich habe keine Frau und kein Mobel.*
     ______________
     * У меня нет ни жены, ни мебели.


        x x x

     Из Детского Села возвращаются экскурсанты. Женщина жалуется:
     - Все хорошо, только с питанием - возмутительно. Три часа на обед ушло.
     Голос:
     - Эвона  -  три  часа!  Елизавета Петровна Романова шесть  часов подряд
обедали!


        x x x

     Симпатичная заповедь Фридриха Ницше:{333}
     "Падающего толкни".
     Недаром этого мудреца взяли на вооружение фашисты.


        x x x

     Мальчиком  я  удивлялся,  почему  в  Ярославской губернии  картофельную
запеканку называют "яблочником".  Яблоками от  нее  не  пахло.  Недавно  мне
объяснила тетя Тэна: оказывается, это не только в Ярославле. У старообрядцев
все картофельное называется яблочным.  Это -  от  "земляного яблока" (и даже
"чертова яблока"), как поначалу называли на Руси картофель.


        x x x

     Склон старой горы - серый, шероховатый, складчатый - как спина слона.


        x x x

     Радио на  украинских (и  вообще на южных) вокзалах.  Какие-то обиженные
немолодые женские голоса:
     - ПовторАю! Поезд номер тридцать один бис... отбывает...


        x x x

     У  парня на тыловой стороне кисти татуировка.  Большими синими буквами:
Никита.
     Для чего это? Чтобы не потеряться, что ли?


        x x x

     Библиотекарша в  санатории.  Говорит "роман",  "Хамлет".  Ей под сорок.
Подсела ко мне, когда я читал газету.
     - Что пишут в хазете?
     Я прочел ей заголовки телеграмм. На первой полосе - портрет Лермонтова.
     - Ой, какой хорошенький! Сволочи буржуазия! Такого человека убили!
     В заголовке юбилейная дата:

        1814-1939

     - Это сколько же ему лет?
     Я говорю:
     - Он родился сто двадцать пять лет назад.
     - Ой как давно! Так он все равно бы не дожил.
     - Конечно, не дожил бы.
     - А может быть, и дожил... Вот сволочи!
     Я спрашиваю: кто "сволочи"?
     И она рассказывает мне совершенно фантастическую историю.
     - Ведь он был кавказский пленник.  За ним жандармерия охотилась.  Взяли
его в плен...
     И еще такой же и подобной ерунды - с три короба.


        x x x

     Из разговора:
     - А разве Персия с Англией межует?


        x x x

     Концерт  в  железноводской Пушкинской галерее.  Две  певицы  в  красных
сарафанах поют "частушки":

                - Нынче я была в кино
                И купила эскимо...

                - А какой-то гражданин
                Вместе с палкой проглотил.

     Зрительный зал буквально сотрясается от ликующего хохота.


        x x x

     Генерал  Верзилин,   в   пятигорском  доме   которого  произошла  ссора
Лермонтова с Мартыновым, однажды на вопрос, сколько у него детей, ответил:
     - У  моей жены две  дочери и  у  меня две,  а  всего три...  Только три
грации, а не четыре...
     Загадка на первый взгляд кажется очень трудной. Все, кому я задавал ее,
начинали морщить лоб, сдвигали брови...
     А  ответ простой:  у  Верзилиных была  одна общая дочь и  у  каждого по
падчерице.


        x x x

     Господин, говорящий очень важным и многозначительным тоном:
     - Я согласен с вами миллион раз.
     И еще раз - уже в упоении:
     - Я согласен с вами миллион раз!..


        x x x

     Мой сосед по палате Николай Афанасьевич Василенко.  Родился в 1901 году
в  большом (8000 жителей) селе на Украине.  Родители рано умерли.  Имущество
продали  за  300  рублей.  Назначили опекуна.  Николай Афанасьевич учился  в
министерском  училище.  Брат  -  в  ремесленной  школе.  Старший  брат  -  в
учительской семинарии в Крыму.  Деньги лежали в банке. Революция. Кинулись в
банк - денег нет.
     Н.А.  рано  вступил в  партию.  Работал военруком.  На  город наступали
махновцы.  В городе человек семьдесят советских работников.  Паника. Н.А. на
колокольне -  наблюдает.  Видит,  как  тачанки  с  его  товарищами уходят...
Спускается  с  колокольни -  навстречу  по  улице  скачут  человек  тридцать
махновцев. Он - в церковную сторожку. Там псаломщик проводит спевку хора.
     - А ну, прячься. Становись сюда, пой.
     Петь не стал, при нем наган и винтовка. Полез на чердак.
     Лестницу псаломщик убрал.
     - Сижу не шелохнусь,  слышу, копыта цокают. Приподнял черепицу, смотрю,
подъезжают к сторожке. Слышу, заходят в сторожку, говорят чего-то, ругаются.
Ну, думаю, кончено. С жизнью, одним словом, прощаюсь. Думаю - буду стрелять.
А последнюю пулю - сюда вот. Между прочим, трясет всего...
     Потом  все  замерло.   Н.А.  просидел  на  чердаке  пять  часов.  Позже
выяснилось,  что  в  село  ворвался  лишь  небольшой махновский разъезд.  Их
отогнали...


        x x x

     Другой мой сосед по комнате - Иван Васильевич Р. Неисправимое животное,
карьерист, циник, человек ни во что не верящий и ни о чем не думающий чисто.
Охотник до  баб.  Тупица.  Ему  двадцать девять  лет.  Шесть  лет  в  армии.
Старшина, заведует вещевым складом. Женат. Двое детей.
     - Два пацана,  -  сказал он мне,  -  одной четыре года, другой еще двух
нет.
     - Какие же, - я говорю, - пацаны. Обе девочки?
     Смеется.
     - А я их все равно всех пацанами зову.
     В  санатории обольщает подавальщиц и сиделок.  Говорит об этом грязно и
пасмурно.
     Перед сном читает -  одну и ту же книгу: "Кавказские поэмы" Лермонтова.
Когда спрашиваешь, что он читает, - прищелкивает языком и говорит:
     - Нет, здорово это!..
     "Кавказские поэмы"  читает уже  23  дня.  Прочитав полстраницы,  крепко
засыпает.
     Много поет.  Песни какие-то дурацкие,  слышанные им в госпитале, где он
лежал на излечении (у него камни в почках).
     На обеих руках - наколки, татуировка. Я спрашиваю, когда он сделал их.
     - А-а,  не говори! Ваккурат мне двенадцать лет было. По дурости сделал.
А  вот теперь не  знаю,  как быть,  как их вывести.  Ты не знаешь?  Одна еще
ничего, а вот на левой - прямо опасная.
     - А что там?
     Показывает:
     - КИМ.
     - Ну, так что же? Что тут опасного?
     - Мало ли  что в  жизни случится.  В  плен попадешь или что...  Так еще
можно отвертеться, а тут, глядишь, под расстрел попадешь.
     Симпатичный товарищ!..


        x x x

     Из песен Ивана Вас. Р.:

                Падиспанчик - хорошенький танчик;
                Его можно всегда станцевать...

     И сразу же, перебивая себя, затягивает:

                Мы рождены, чтоб сказку сделать былью...


        x x x

     Оглушительно икает и говорит:
     - Какая-то сволочь поминат.


        x x x

     Он же. Раз десять на дню:
     - Так они и жили. Спали врозь, а дети были.


        x x x

     Из   автобиографических  рассказов  И.В.   Соблазнил  девушку.   Обещал
жениться.
     "Дома  она  белье  грязное  спрятала,   говорит:  "Маме  покажу,  когда
запишемся, у нас такой обычай".
     На другое утро надо в загс идти. А мне на кой он ляд этот загс.
     Я до гастронома дошел,  печенья купил,  конфеток хорошеньких,  прихожу,
говорю:
     - У тебя метрическая выписка здесь есть?
     - Нет.
     - И у меня нет. А без метрической выписки не регистрируют.
     Она - в слезы"...
     Между  прочим,   говорит  сильно  окая.   Он  -   нижегородец.  Николай
Афанасьевич,  слушая его,  морщится,  слегка даже постанывает, как от зубной
боли.


        x x x

     Рентгеновский кабинет в санатории.  Над входом красный фонарь, когда он
горит -  вход в  кабинет закрыт,  там совершается таинство.  Больные сидят в
коридоре на  лавочке,  думают  о  своих  язвах,  спайках  и  тому  подобном,
вздыхают,  робеют,  не  могут даже  переговариваться...  Наконец кого-нибудь
вызывают.  Он  входит  в  темную комнату и  первые две-три  минуты ничего не
видит, идет наугад, растопырив руки, - туда, где у красного абажура сидят за
столом какие-то  белые (вернее,  розовые) халаты.  Через пару  минут он  уже
слегка освоился,  уже  сидит на  клеенчатом диване и  торопливо расстегивает
пуговицы на рубашке.
     Рентгенолог -  полный, немолодой уже человек (почему-то думаешь, что он
был  в  свое  время  полковым  врачом)  -  записывает  результаты очередного
просвечивания.  Записывает по  памяти,  каждую  фразу  отчетливо  произносит
вслух, а его помощник, молодой человек с изможденным лицом (тут вспоминаешь,
что  рентген убивает гормоны,  делает  молодых стариками),  этот  несчастный
пишет под  диктовку копию рентгенограммы.  Свет -  розовый,  слабый,  как  в
лаборатории фотолюбителя. Но - алхимики в белых халатах привыкли.
     Раздетый до  пояса очередной больной поднимается на маленький эшафотик,
перелезает  через  какие-то   железные  штуки  и   оказывается  в   огромной
металлической кассете. Не то гильотина, не то гектографический пресс. В руку
ему  молоденькая сестричка  сует  граненый  стакан  с  белой  густой  кашей.
Выключается свет.  Стрекочет аппарат.  Рентгенолог сидит,  широко  расставив
ноги,  на низеньком табурете -  перед экраном, на котором появляются смутные
очертания человеческого нутра.
     Рука  в  резиновой перчатке подлезает под  экран  и  впивается в  живот
больного.
     - Току! - кричит рентгенолог.
     Что-то трещит, стрекот усиливается.
     - Уменьшить! Току! - покрикивает врач.
     Очередные больные толпятся за его спиной.
     - Пейте! - приказывает рентгенолог. - Пейте сразу, как водку.
     Пить эту известковую густую гадость залпом, как водку, невозможно.
     - Надуйте живот. Знаете, как у попа.
     Это пояснение одно и то же, из раза в раз, от больного к больному.
     Больной  не   может  надуть  живота,   он   его  инстинктивно  вбирает.
Рентгенолог кричит:
     - Надуть! Как у попа.
     Наконец:
     - Аус!
     Зажигается свет.
     Эти "аус",  "току" звучат очень страшно для тех,  кто сидит за  дверью,
ожидая своей очереди.


        x x x

     Одна из любимых песен И.В.Р-ва (услышал он,  и запомнил, и полюбил ее в
госпитале в Комсомольске-на-Амуре):

                Жена моя в роскоши ходит
                И счету в одежде не знает,
                Одну лишь черную юбочку
                От Пасхи досюда таскает
                Костюмчик на ней всегда новенький
                На плечиках так складно лежит,
                А ветер прохладно в дирочки
                Все тело ее холодит
                Ботинки на ней всегда новенькие,
                На солнышке так и блестят,
                А грязные пальцы сосульками
                Наружу из дырок торчат
                Живу ведь я, братцы, в гостинице,
                И окна на заднем дворе,
                При этом так славно красуется
                Помойная яма в окне.
                А кушаю я в ресторанчике -
                На тумбе с селедкой в руке,
                Зато уже встретишь товарища
                Всегда с поллитровкой в руке.
                Детишки мои, как амурчики,
                Всегда босиком щеголяют,
                А вместо школы в бабочки
                У стенки прекрасно играют.

     Вообще-то истинный Беранже!  Только в каком-то как будто полуграмотном,
беспомощном переводе или пересказе.


        x x x

     Здешний  "культурник"  -  редкостное  явление.  Обычно  это  развязные,
нагловатые пошляки и остряки.  Этот -  застенчив,  обидчив, мнителен. Каждый
вечер за  ужином он  появляется в  столовой,  проходит на  середину,  стоит,
переминается, шевелит губами, собирается с духом и наконец начинает - каждый
вечер с одного и того же:
     - Минуточку внимания, товарищи!
     И затем - то бледнея, то краснея, сообщает, что сегодня вечером в клубе
концерт, кино или вечер самодеятельности.


        x x x

     Пятигорское кладбище.
     Роскошный,   из  черного  лабрадорита  памятник-крест.   За  стеклом  -
фотография молодого бородатого купчика или богатого мужика -  в  косоворотке
под пиджаком и в жокейском картузике.  На постаменте -  каменный свиток,  на
нем высечено:

                           Дорогой друг Егорушка
                      спи спокойно в могиле холодной.
                    Ты в болезни страдалец навеки уснул
               и я просьбу твою исполняю украшаю могилу твою
                             В память от В.А.Б.


        x x x

     Люблю  бродить по  кладбищам,  читать и  списывать эпитафии.  М.Шагинян
правильно  заметила  как-то,  что  надгробие  -  первый  этап  человеческого
искусства:  и  архитектуры,  и скульптуры,  и литературы.  Это искусство она
назвала, кажется, "первоначальными жанрами".


        x x x

     Вот там же -  на Пятигорском кладбище -  гранитный крест с распятием. И
такая скучная эпитафия-справка:

                            Сей прах принадлежит
                           Зинаиде Александровне
                                  ЕГИЕВОЙ
                  Род. 1903 г. Скончалась 7 ноября 1929 г.

     Двадцать шесть лет было той, которой принадлежит сей прах.


        x x x

     Проживающая в  Пятигорске племянница Лермонтова Шан-Гирей получила ("за
содействие проведению юбилея") премию: путевку в санаторий.


        x x x

     Старообрядческая Покровская церковь в Ессентуках. У входа, в притворе и
дальше -  до середины храма -  толпятся женщины.  Все в  платочках вроспуск.
Впереди -  справа и слева (больше слева) - мужчины. Бритоголовые, бородатые,
в сапогах,  которые блестят и разносят запах дегтя. Огромные кубанские шапки
висят на стене -  на специальных шпенечках.  Там же у стены,  на лавке лежит
груда маленьких плоских подушечек.  На двух клиросах -  певчие и псаломщики.
Справа одни старики,  слева - довольно большой хор, молодые женщины, два или
три парня.  Священник -  маленький,  седой как лунь. Грива и борода - белые,
мягкие, пушистые. Служба (обедня) идет медленно, неторопливо. Человек входит
в  храм,  делает земной поклон и  занимает свое  место.  Стоят не  двигаясь,
окаменев.  Крестятся редко,  лишь в уставных местах.  Поют монотонно,  часто
сбиваются.  С  другого  клироса  -  поправляют.  Как  по  команде  молящиеся
опускаются на колени.  Предварительно бросают на пол подушечки -  для лба, а
не для колен.  На колени не становятся,  а  падают -  с  сомкнутыми пятками.
Старики  -  в  кафтанах,  напоминающих больничные  или  богадельные  халаты.
Женщина  обходит  казаков,  вынимает из  платочка двугривенные,  раздает  со
словами:  "За раба божьего Григория".  Казаки, кивнув, берут деньги, суют по
карманам.  Вероятно,  считается,  что мужская молитва доходчивее. Мне, между
прочим, тоже дали двугривенный. Отдал его на базаре слепому.


        x x x

     Разговор в санаторном парке. Две пожилые дамы:
     - У вас печень?
     - У меня сахар.


        x x x

     В  пятигорской  пивной  -  глухонемой  человек  предлагает  посетителям
маленькие конвертики с напечатанным на них следующим текстом:

                Граждане!
                Прошу принять от меня
                   НОВОСТЬ
                   фото художественных
                снимков.
                Цена 1 руб.
                Благодарю глухонемой.

     В конверте - виды Минеральных Вод, двадцатикопеечная панорамка.


        x x x

     Кладбище. Надпись на кресте:

                            Здесь покоится прах
                              оперного артиста
                          Владимира Александровича
                             ТОМСКОГО-КОЧУРОВА,
                         скончавшегося 7-го января
                             на 59 году жизни.
                     Спи спокойно, дорогой муж, отец и
                              великий артист.


        x x x

     Там  же.  Могила без  креста.  Надпись на  жестянке почти начисто смыта
дождем. Проступают слова: "Закрыто на обед".


        x x x

     Там же. Обелиск с выбитым на нем крестом.

        Г.М.
                                 АЛАВЕРДОВ
                                 1902-1938
                     Прохожий, не гордись. Я уже дома,
                             а ты еще а гостях.


        x x x

     Там же.
     На кресте:

                      Подъ симъ камнемъ погребено тъло
                         жены коллежскаго секлетаря
                             Авдотьи Андръевны
                                 ПОДОСОВОЙ
                    скончавшейся 6-го октября 1880 года
                     на 76-м году отъ рожденiя своего.
                      Ходатайствомъ крестьянина Андрея
                        Боровика в руце Твои Господи
                              предаю духъ мой.

     Стою,  смотрю, пытаюсь понять, догадаться, кто он, этот Андрей Боровик,
и кем он приходился жене коллежского секлетаря? Какие родственные или другие
житейские связи заставили его ходатайствовать о воздвижении этого тяжелого и
дорогого креста?
     А  ведь Авдотья Подосова могла знать Лермонтова!  Она  родилась в  1804
году. За ней мог ухаживать Пушкин - она была моложе его на пять лет.


        x x x

     Рыночная примета (Кубань):
     - Через товар не шагайте, а то не продастся.


        x x x

     Курортный южный городок. В сырую погоду белые дома голубеют.


        x x x

     В Минводах - в вокзальном ресторане:
     - Это не борщ, а сущий кошмар!..


        x x x

     У командира боевого корабля на груди наколка:  двуглавый орел и лента с
"Боже, царя храни".
     Грех молодости.


        x x x

     "Катя".
     На  войне  ему,  красивому и  молодому,  прострелили щеку,  свернули на
сторону челюсть, оторвали половину языка. Он косноязычен.
     В  гостях,  куда он  пришел с  матерью.  За  окном мокрый снег,  метет.
Оконная рама подрагивает и постукивает.
     Юноша обращается - к девушке:
     - О-о-а е-о-д-ня о-е-э-о ве-ей-яя.
     Девушка  не  поняла.  Краснеет.  Смущается и  вопросительно смотрит  на
гостью. Та объясняет:
     - Он говорит, что погода сегодня совершенно весенняя. Это он шутит.


        x x x

     Замечательная  подробность  триумфального  церемониала  у   римлян.   В
колеснице триумфатора,  за его спиной,  стоял государственный раб,  держал в
руках золотую корону.  В  то  время как толпа приветствовала и  превозносила
виновника торжества, раб этот должен был восклицать:
     - Pespice post te! Hominem te memento!
     То есть оглядывайся назад и  помни,  что ты человек!  Или,  если совсем
коротко: "Не зарывайся!"


        x x x

     Ночью за окном звонкий трезвый голос:
     - Слово предоставляется пьяному!


        x x x

     Активист комсомолец не  пьет,  не  курит,  но один тайный порок у  него
есть: любит раскладывать пасьянс.


        x x x

     Гляжу из окна вагона.  Осень.  Золотой лес. Опустевшие дачи. Все залито
тихим солнечным светом.  И  уж совсем замечательно:  большая собака играет с
маленьким щенком - рвут, баловства ради, какую-то сухую белую тряпку.


        x x x

     "Катя".
     Катю учил читать живший во флигеле старик Савва Исаич. Он водил Катиным
указательным пальчиком по строке и объяснял:
     - Вот эта с брюшком -  "О",  а бабочка с крылышками -  "Ф", а кочерга -
"Г",  а ящичек -  "Д", а букашка - "Ж". А где пуговка пришита внизу, тут и в
окошечко поглядеть можно, точка это называется.


        x x x

     "Катя".
     Он долго хранил фотокарточку девушки,  сестры милосердия из Кауфманской
общины. В 1917 году, когда с Охты, из запасного полка его привезли в лазарет
с  рожистым воспалением,  она ухаживала за ним.  Он продолжал любить ее даже
сейчас,  когда  в  доме  хозяйничала Марья  Михайловна,  а  по  полу  ползал
двухгодовалый Павлик.
     Карточку он хранил вместе с самыми ценными документами:  с метриками, с
гимназическим  аттестатом,   с  аннулированной  сберегательной  книжкой,  на
которой числилось 752 царских рубля.
     Иногда,  оставшись один дома,  он доставал и разглядывал фотографию. На
карточке она была снята в  подвенечном платье,  в  фате.  Сбоку торчала рука
жениха,  которую она  не  очень ловко отрезала ножницами.  Эта  мужская рука
мешала полноте Колиного счастья, его растроганности...


        x x x

     У  бабушки на левой руке повыше кисти -  белый шрам от ожога.  Лет пять
назад несла она только что снятую с  плиты кастрюльку.  Шла через двор -  из
летней кухни. Крышка кастрюли упала на руку. Бабушка не бросила ни кастрюли,
ни крышки. Объяснила мне:
     - Думаю:  святые подвижники руку в  огонь клали.  А  ну-ка и я попробую
потерпеть.
     И -  додержала, дотерпела. Спокойно вошла в комнату, спокойно поставила
на стол кастрюлю. Ожог был очень сильный.
     Рассказывала улыбаясь.


        x x x

     Зима тридцать девятого года.  В школе, в IV классе появляется новенькая
ученица и почти одновременно -  новая учительница.  Девочка грустная,  часто
плачет.  Учительница требовательна к  ней  больше,  чем  к  другим.  Девочка
открывается подругам, что у нее отец - на фронте, пропал без вести.
     Потом и  сама Наташа пропадает,  несколько дней не  приходит на  уроки.
Подруга слышит по радио -  о  награждении бойцов и командиров.  Среди других
фамилия Наташиного отца.  Девочки разыскивают ее. Открывает им мать Наташи -
учительница Елизавета Ивановна.


        x x x

     Лютая зима.  Принимаю холодную ванну. Пришел Костя Лихтенштейн. Стоит в
кашне и шапке, смотрит и говорит:
     - Когда-нибудь напишу биографический роман.  О  тебе.  Будет называться
"Как закалялась медь".


        x x x

     Красноармеец в Мариинском театре. Спрашивает:
     - А что здесь раньше было?


        x x x

     На улице. Мрачная гориллообразная дама и муж ее - худенький, маленький,
тщедушный, - по-видимому, эстрадные артисты, певцы. Она ворчит. Басом:
     - "Нам звезды кроткие сияли" - так не поют!..


        x x x

     Школьная пародия на утесовскую песню "Два друга":

                Жили два друга в классе одном
                Пой песню, пой
                Коль одного выгоняли за дверь,
                Сам выходил другой
                И славно учились эти друзья
                Пой песню, пой
                И если один получал из них два,
                Кол получал другой


        x x x

     Перед революцией самой распространенной в  русской деревне газетой было
"Русское слово". Ей верили больше - не потому, что она вернее, а потому, что
дороже.


        1940

     Решетов{344},  приехавший с фронта, рассказал мне трогательную историю.
На Мурманском участке сорокашестиградусные морозы.  Люди по шесть-семь суток
без крова и  огня.  И  вот в этих условиях в полку -  ожеребилась кобыла.  И
кобыла не  простая,  знатная:  польская,  трофейная.  Зачала она где-то  под
Гродно,  разрешилась от бремени -  под Петсамо или у Сальми-Ярви.  Был у них
там кузнец, красноармеец. Он этого жеребеночка очень хотел спасти от смерти,
выхаживал,  у  костров отогревал.  Но не такой там стоял мороз,  чтобы можно
было  с  ним  справиться.  Пока  один  бок  у  жеребенка отойдет,  второй  -
заиндевеет, смораживается.
     - Нет,  братец ты мой,  - сказал батальонный кузнец. - Видно, не ковать
мне тебя.
     Поднял винтовку и застрелил жеребенка - чтобы не мучился.
     Потом сел в снег и заплакал.


        x x x

     Тридцатидвухлетний  курсант  школы  зубных  врачей  из   провинциальных
фельдшеров,  прежде чем закурить,  совершает "профилактическое мероприятие":
зажигает спичку и над ее огнем несколько минут вертит мундштук папиросы.
     - Что вы, - спрашиваю, - делаете?
     - Поджариваю микробов.


        x x x

     "Катя".
     Он  был из  тех редкостных уже и  в  те годы старообрядцев,  которые не
позволят себе сказать: "Спасибо", а скажут: "Спаси Христос". На "спасибо" же
отвечают:
     - Пускай тебя это "бо" и спасает, а я его не ведаю.


        x x x

     Боец получил взыскание за  то,  что отморозил руку (не смазал спецмазью
перед походом).


        x x x

     С.Я.Маршак рассказывал, что видел себя во сне листом лотоса.


        x x x

     Рассказывает,  как лег вечером в  засаду в сырой болотистой местности и
как ночью ударил мороз и  он вмерз в  землю.  Мимо в  темноте шли финны.  Он
слышал их голоса. Один чуть не наткнулся на него. А он пошевелиться не мог.
     - Ко мне же весь земной шар приклеился.
     Вырубали.
     Отморожена левая нога.


        x x x

     В  связи с  военным положением в городе появились какие-то таинственные
знаки,  указатели. Тетя Тэна рассказывала, что на днях к ней подходит где-то
на Надеждинской улице пожилая дама.
     - Простите, вы не могли бы мне сказать, что тут написано, на стене?
     - Где?
     - Вот тут. Что это такое: СПМ?
     - Не знаю,  -  отвечает тетя Тэна. - Может быть, это "санитарная помощь
милиции"... Или - "скорая помощь"... А почему это вас так интересует?
     Старушка оглянулась и, сильно понизив голос, сказала:
     - В  этом,  вы знаете,  есть что-то необыкновенно приятное.  Напоминает
немножко Санкт-Петербург.
     Тетя Тэна подумала и говорит:
     - Да.   Правильно.   Но   тогда   получается  не   Санкт-Петербург,   а
Санкт-Петермург.


        x x x

     У девушки на столе брошюра "Застенчивость и борьба с нею".


        x x x

     В поезде:
     - Далеко ли едете?
     - Мне знать, а вам подумать.


        x x x

     Тип женщины, о каких в старину говорили: стервы-душечки.


        x x x

     Волково кладбище.
     Большой гранитный крест. Наверху, на перекладине выбито и вызолочено:

        КОЛЯ

     А внизу, на постаменте, такими же золотыми буквами:

                                  "А садик
                                 и цветочки
                                   здесь
                                   есть?"

     Странная  надпись.   Что-то  очень  трогательное,   домашнее  и   очень
значительное.  Кого-то  цитируют.  Скорее всего,  самого Колю.  Может  быть,
гуляли с  ним здесь,  и он спросил у мамы с папой о садике и о цветочках.  А
очень скоро им вспомнились эти слова и были увековечены.


        x x x

     Присвоили воинское  звание.  Правда,  не  ахти  какое,  но  все-таки...
Интендант третьего ранга.  То  же,  что  капитан,  только нестроевой службы.
Послали проходить стажировку в  окружную газету "На страже Родины".  Думал -
сейчас же пошлют на фронт спецкором. Прихожу к редактору:
     - Такой-то явился в ваше распоряжение.
     - Очень хорошо. Здравствуйте. Вот вам первое задание редакции. Напишите
нам об Иване Сусанине.
     - То есть как? О каком Иване Сусанине? Об опере?
     - Нет, о самом Сусанине.
     - Позвольте. А материалы?
     - Добудьте.
     - Где?
     Редактор посмотрел на меня отчасти сердито, отчасти с сожалением.
     - Попрошу вас принять мои слова как приказ. Сроку даю четыре дня.
     Дано было понять, что я свободен.
     Я отдал честь, сделал поворот через левое плечо и вышел.
     В Большой Советской Энциклопедии материалов не оказалось.
     И все-таки...
     В  положенное время,  через четыре дня  на  пятый,  на  стол полковника
Березина легла статья,  занявшая в  очередном номере "На страже Родины" чуть
ли не половину газетной полосы.
     Так я ступил на военно-корреспондентскую стезю.


        x x x

     О  Сусанине.  Конечно,  мне помогли источники литературные.  Поэму (или
думу) "Иван Сусанин" Пушкин назвал лучшей из написанных Рылеевым. Эту поэму,
как  это  ни  странно,  любил и  часто декламировал еще  мальчиком Александр
Ульянов,  брат Ленина.  О Сусанине писал Добролюбов:  Сусанин отдал жизнь за
родину, "твердо и непоколебимо верный понятию о долге".


        x x x

     Наше архангелогородское:
     - Прежде вечного спокоя не почивай.


        x x x

     Мариинского театра -  фанерный сарайчик-склад.  На  всех четырех стенах
его - надписи: "Близко не подходить, внутри злые собаки".
     Сбоку ребята мелом начертали резолюцию:
     "Врут. Никаких собак нет".


        x x x

     "Катя".
     Эпиграф:
     "Война оказалась плохим развлечением".
     Из письма крестьянина. 1915 г.


        x x x

     Пример узаконенной неграмотности:
     "Обман общественного мнения".
     Как  это можно обмануть мнение?  А  ведь пишут.  И  даже в  центральных
газетах.


        x x x

     Видел   во   сне   провинциальный  южноамериканский  город.   Почему-то
растрогало,  что в  городе только что (прогресс!)  появились извозчики.  Мои
сопровождающие  показывали  их   мне   -   новенькие   пролетки,   новенькая
старопетербургская форма. Показали еще какой-то двухэтажный трамвай-дилижанс
- тоже  новшество!  И  все  в  этом городе было как-то  архаично-молодо.  Не
хотелось уходить с  его улиц и  грустно было проснуться на  улице Восстания,
22, в Смольнинском районе Ленинграда...


        x x x

     Минувшим и  прошлым  летом  жила  при  нашей  городской квартире мамина
дальняя родственница Любочка,  старая дева 54  лет.  Проживала она у  нас со
своей мамашей,  восьмидесятилетней,  выжившей из  ума  старухой.  Обе  -  из
бывших.  Любочка нигде не работает, живет распродажей вещей. В квартире, где
они с матерью живут (в их бывшей собственной, а сейчас коммунальной), ее, по
ее же собственным словам, "люто ненавидят".
     У   Любочки   резко   выраженная   мания   преследования,   болезненная
мнительность, подозрительность.
     Мама ей говорит:
     - Любочка, что вы все дома сидите, вы бы пошли прогулялись.
     Она, поблагодарив, отказывается. Через десять минут приходит к маме:
     - Александра Васильевна, можно вам задать вопрос?
     - Пожалуйста.
     - Скажите, пожалуйста, почему это вы предлагали мне пойти прогуляться?
     Или мама спросит у нее:
     - Кто у вас в квартире живет?
     Минут через десять-пятнадцать,  обдумав и  обсудив со  всех сторон этот
вопрос, Любочка опять подступает к маме:
     - Александра Васильевна,  почему это вы спрашивали:  кто живет в  нашей
квартире?
     Говорит она осторожно, словно по гололеду ходит. Цифр и имен никогда не
называет.  Года  полтора назад  пробовала она  работать.  Устроилась куда-то
курьером. Но, проработав с полмесяца, ушла.
     Мама спрашивает, сколько она там получала.
     - Немного.
     - И долго работали?
     - Некоторое время.
     "Некоторое время",  "некоторая сумма",  "некто", "однажды" - по-другому
она не говорит.


        x x x

     Любочкина мать,  Марья Ивановна,  в молодости была необыкновенно хороша
собой. А происходила она из купеческой семьи, была почти неграмотна. Однажды
стояла Марья Ивановна за  обедней у  Покрова.  Стояла на  клиросе,  "рядом с
князьями и вельможами", и даже среди этой блестящей публики выделялась своей
красотой и  статностью.  В  это  время в  церкви появился какой-то  старичок
генерал. Граф. Он принялся целовать ручки знакомым дамам и по ошибке, приняв
Марью Ивановну за  какую-нибудь баронессу или княгиню,  и  ей тоже поцеловал
руку.
     Совсем недавно,  будучи уже  на  склоне дней,  выживающая из  ума Марья
Ивановна заблудилась где-то на Песках и попала в милицию. Ей показалось, что
ее хотят посадить в кутузку.  Она перепугалась,  но виду не показала, а сама
перешла в наступление.
     - Вы,  батюшки,  не смеете меня в холодную сажать,  - говорила она. - Я
человек благородный.  Мне и князья и графы ручки целовали. Вот она - вот эту
самую...


        x x x

     Жаркий июльский полдень.  В  Мельничьем Ручье на  пляже весь  день было
много купающихся.  К вечеру народ расходится, хотя вода еще теплая и сумерки
не остудили зноя.
     Лежу в кустах,  читаю.  Вижу -  на противоположном грязном и обрывистом
берегу, где обычно никто не купается, где вонючая илистая отмель истоптана и
загажена коровами, - появляется молодой, лет под тридцать, человек, сезонный
рабочий в  бесцветной одежде.  На лице у  него -  от одного уха до другого -
белая  повязка.   Лицо  плоское.   Он  ведет  себя,   как  вор:   озирается,
оглядывается.  Уж не топиться ли, думаю, пришел? Нет, этот несчастный просто
пришел выкупаться.  Вероятно,  долго  не  решался,  но  день  стоял знойный,
товарищи по работе бегали в перекур на реку, мимо все время шли купальщицы с
мохнатыми полотенцами.  И  вот он  не победил соблазна,  пришел.  Подходит к
воде,  оглядывается,  снимает с  лица повязку.  Еще раз оглянулся,  начинает
стягивать грязную рубаху.  Не  решился.  Натянул рубаху,  сел на  корточки и
торопливо, как мальчик, ворующий у матери варенье, зачерпнул ладошкой черную
торфяную  воду  и  стал  мыть  свое  безносое  лицо,  шею,  волосы.  Моет  с
наслаждением, но поминутно оглядывается, прислушивается...
     Брат мой! Кто тебя? За что?..


        x x x

     Читаю "Процесс Людовика XVI". Поражает необыкновенное сходство и судьбы
и  характеров Людовика и  Николая Второго.  Начать  с  того,  что  начало их
царствований было  ознаменовано схожими событиями.  Во  время бракосочетания
Людовика с  Антуанеттой в  Париже тоже  была своего рода Ходынка.  Во  время
пышных празднеств,  "благодаря небрежности администрации",  где-то в  районе
кладбища Св.Магдалины было раздавлено свыше 1000 граждан.
     Находясь после  революции под  арестом,  и  король  и  царь  занимались
воспитанием сыновей,  играли в карты (Людовик - в пикет, Николай - в безик),
охотились на ворон.
     Похожи и  жены их:  Алиса Гессенская на Марию-Антуанетту.  Обе они были
активнее, хитрее, деятельнее своих мужей.


        x x x

     - Он закона совсем не слушается. Он только принципом своим берет!


        x x x

     "Лучше говорить правду, чем быть министром".
     Жорес{349}


        1941

     Одна из  тайн творчества -  видеть перед собой тот народ,  для которого
пишешь".
     В.Хлебников


        x x x

     Девочка лет 11-12 - другой, поменьше:
     - Микроб такой маленький, что если он упадет на пол, то его не видно.


        x x x

     У   директора  гимназии,   где  он   учился,   была  странная  фамилия:
А.С.Дважды-Переехали.


        x x x

     Учительница в деревенской школе:
     - Теперь будем становить запятую.


        x x x

     Раз или два в  месяц к  нам в Шкиду приходил врач.  Красивый.  Высокий.
Какой-то не по времени барственный, элегантный, пахнущий одеколоном.
     Это был брат Е.В.Тарле, историка. Его я тогда не читал (читал, кажется,
из наших один Ионин), но имя его уже знал, оно уже гремело.


        x x x

     Из предсказаний попугая:
     "Радуйтесь!   На   предстоящем  вечере  Вы  будете  счастливы  любовью.
Полублондин-полубрюнет увлечется Вами и попадет под сень Ваших очей.  Вы его
не  заметите,  но  образ  симпатичного молодого человека станет преследовать
Вас, и Вы снова встретитесь"...


        x x x

     Дядя Коля минувшим летом отдыхал в деревне.  У хозяйки заболел теленок.
Ветеринара в колхозе нет. Старуха приходит, просит:
     - Я - женщина старая, слабая. Помоги, милый. Поди, укуси его за мышки с
боков.
     - То есть как укуси? За какие мышки? - испугался дядя Коля.
     - У  него  с  боков  у  мосоликов желвачки  такие  -  мышки.  Ты,  если
брезгуешь, ветошку какую накинь и - куси.
     Деликатный дядя Коля поежился и  пошел.  Но теленка уже успела зарезать
хозяйкина дочка.


        x x x

     Из  классной работы по  русской литературе учеников 8-го  класса энской
средней школы:
     "Пушкин сильно восхищается в Наталью".
     "Бедная Лиза рвала цветы и кормила свою мать".
     "Матери Державина приходилось много ходить стоя".


        x x x

     На  Смоленском у  Анны  Ивановны Спехиной похоронены рядом дочь  Надя и
внучка Валя.  На днях хоронили вторую внучку -  Люсю. Кладбище было засыпано
густым снегом. Чтобы яму не замело, могильщики прикрыли ее хвоей. Когда этот
настил стали снимать, Анна Ивановна вдруг перестала плакать.
     - Надюшку не видать? - спрашивала она у окружающих. - А? Надю не видно?
     Как будто Надя живая должна была сидеть в яме.


        x x x

     Школьный фольклор.

                Черченье что? Пустое дело!
                Оно давно мне надоело!
                А в остальном, любезная мамаша,
                Все хорошо, все хорошо!..


        x x x

     До  омерзения  пьяный  человек,   мыча,  качаясь  и  вытворяя  какие-то
безобразные обезьяньи телодвижения,  идет  через  Кировский мост.  Несколько
мальчиков, лет по 11-12, возвращаясь из школы, идут следом.
     - Вот и мы такие будем, - говорит один.
     - Нет уж, - качает головой его товарищ. - Так пить я не буду.
     Первый молчит, думает, грустно усмехается.
     - Все, когда маленькие, так говорят.


        x x x

     Больница.  Со  мной в  палате лежит после операции колхозник Хрусталев,
тверской, пятидесяти трех лет. Ходит к нам рыженький мальчик Саша.
     Хрусталев, усмехаясь:
     - Как с противня убежал все равно.


        x x x

     Он же - про Сашу:
     - Штаны долгие, туфли долгие - как все равно у Сярли Сяплина!..


        x x x

     В приемном покое больницы.  Опрашивают старика, только что привезенного
"скорой  помощью".  Старик  двадцать три  года  работал на  железной дороге,
сейчас в артели - "на гардеропе".
     - Как зрение? - спрашивает врач.
     - Чего?
     - Видите как? В глазах не двоится?
     - Иногда бывает, что человека в таком каком-то неприятном виде вижу.
     - Стул как? Хороший?
     - Даже слишком хороший.


        x x x

     Война*.
     ______________
     *  Значительная  часть  записей  автора  о  войне  и  блокаде  вошла  в
публикации "Год  в  осажденном городе" и  "Январь 1944"  (см.  том  3  этого
собрания сочинений).

     Небо как и два года назад,  но гораздо плотнее, гуще усеяно аэростатами
воздушного заграждения.  В  разное время дня,  в разную погоду смотрятся они
по-разному.  В  сумерках -  как  серебряные картонные елочные  рыбки.  Перед
закатом -  как золотые рыбки в  аквариуме.  Особенно хороши -  ранним утром,
когда чуть-чуть розовеют с  одного конца и  когда на  них нежно переливаются
солнечные блики.
     На земле они -  толстые, слоноподобные, даже мамонтоподобные. В воздухе
напоминают заиндевевшие детские рукавички.


        x x x

     Аэростаты -  в садах, парках, около церквей. Тут же - зенитная батарея,
палатка,  маленький лагерь.  В  Михайловском саду  бойцы  стирают,  спят  на
садовых скамейках, играют на балалайках.


        x x x

     На Мальцевском рынке.
     - Какое безобразие! Только что была тревога и - опять!
     Того и гляди жалобную книгу потребует.


        x x x

     - Желтый дом с красным фонарем...


        x x x

     Дежурю на крыше.  Со мной напарник - шестнадцатилетний паренек, сын или
племянник С.М.Алянского.
     - Эх!  -  говорит он с досадой.  -  И что это в самом деле!  Москву уже
третий раз бомбят, а у нас...
     Глупо,  конечно,  хочется  сказать ему:  "дурень" или  "глупыха" (нечто
подобное я ему и сказал), но ведь надо и то помнить, что - шестнадцать лет!


        x x x

     А   в   народе  уже  опять  ходят  разговоры  об  Антихристе.   Толкуют
Апокалипсис{352}.  Говорят о красном и черном петухе,  высчитывают сроки. На
сорок третий день, говорят, должно кончиться.
     Приблизительно то  же  говорил в  конце июня лектор в  Союзе писателей.
Имею в виду не Люцифера и не петухов, а сроки окончания войны.


        x x x

     В  сумерках у ворот -  компания девушек из группы "домовой самозащиты".
Ведут  себя   так,   как   и   положено  вести  себя  молодости  при   любых
обстоятельствах и в любой обстановке.
     И  вдруг откуда-то  возникает пожилая,  седеющая,  стриженная в  кружок
особа.   Повелительным,  учительным,  назойливым  и  скрипучим  голосом  она
говорит:
     - Вот что я вам скажу, дорогие товарищи...
     При  этом  тяжелый,  как  будто свинцом налитой,  палец ее  ходит перед
носами девушек.
     - Прошу запомнить.  Время сейчас сурьезное.  Дежурить так дежурить.  Ни
хахахалки,  ни  хихихалки,  ни  с  мальчишками  объемки,  ни  с  мальчишками
обнимки...
     - Какие могут быть обнимки?! - возмущаются девушки.
     Но  голос  активистки  продолжает  греметь  и  скрипеть.   И  палец  ее
покачивается в воздухе, как какая-нибудь праща или палица.


        x x x

     Старый пожарный Михаил Осипович - про Германию:
     - Там  же,  куда ни  сунесся,  -  все  сталь.  Там  же  даже старухи на
лисапедах ездиют.


        x x x

     Человек  едет  на  велосипеде,  за  спиной  у  него  болтается  голубой
воздушный шарик.  Странно и "не типично" для этих суровых дней.  Но -  жизнь
продолжается. Мальчик или девочка сидят дома, ждут папу...


        x x x

     На рынке продают (за астрономически большие деньги) черный сахар. Это -
то, что осталось от сгоревших Бадаевских складов.


        x x x

     В аптеке. Приходит мужичок.
     - Лаку  нет  ли,   гражданочка?  -  Виновато  вздыхает.  -  Хочу  буфет
покрасить.
     - Брось врать-то. Нашел время буфет красить. Выпить хочешь!
     Еще более виновато:
     - Хочу. Да. Выпить.


        x x x

     Бабушка не была в Питере двадцать два года -  с 1918,  кажется. 21 июня
приехала из Боровска навестить сыновей и внуков, а на другой день - война. И
вот застряла.
     Была у  нас  в  сентябре,  когда уже сомкнулось кольцо блокады.  Сидела
чинная, слегка чопорная, не согнутая ни годами, ни событиями. Пила чай - так
же чинно и церемонно,  как пила его и в 1914,  и в 1930 годах,  хотя чай был
уже почти пустой.
     В  это  время прибежал ко  мне  с  курсов усовершенствования командного
состава Костя Лихтенштейн - загорелый, как черт, в огромных пыльных сапогах,
в выгорелой пилотке...  И тут же при бабушке стал показывать,  как учат их в
училище  ползать по-пластунски.  Ползал,  царапая сапогами паркет,  по  всей
комнате -  у  самых ног бабушки,  а  она даже ноги не  подвинула,  смотрела,
подняв брови,  поджав слегка губы,  и  не  усмехнулась даже,  не показала ни
малейшего удивления.


        x x x

     В аптеке.  Дама просит отпустить ей гематоген.  Это - экстракт крови, -
вероятно, из него можно сделать неплохой бульон.
     Аптекарша отпускает одну банку и говорит:
     - Идеальное средство для повышения аппетита.


        x x x

     Новые  будничные слова  в  быту  ленинградцев:  зенитки,  дальнобойные,
убежище, фугасная, зажигательная, "накидал" (бомб или снарядов).
     И еще - отоварили, дуранда, буржуйка, фитюлька, рабочая, иждивенческая.


        x x x

     Старуха:
     - Сахарку-то нет. И похрустеть нечем.


        x x x

     Иногда по утрам задерживаются московские радиопередачи.  Это значит - в
Москве воздушный налет.


        x x x

     На днях радио молчало до 18.  21.  Внезапно раздался грохот, прозвучала
какая-то музыкальная фраза, а за ней громкий мужской голос:
     - Глубокий вздох!
     И  тут  же  передача опять  оборвалась.  Так  и  застрял в  памяти этот
"глубокий вздох".


        x x x

     Из "Инструкции Штаба МПВО дежурным у ворот дома":

     "  1.  Дежурный  обязан  проверять  документы  в  неизвестных граждан,
проходящих в дом.

      2.  При разрыве бомбы вблизи домохозяйства - стремиться установить ее
тип".

     Каюсь,  инструкцию  эту  я  нарушал.  Бомбы  поблизости  разрывались (в
Ковенском, в Озерном, на улице Красной Связи), но установить их тип мне ни в
одном случае не удалось. Не стремился.


        x x x

     Сегодня подумал:  а  ведь город и  в самом деле стал фронтом.  Бомбежки
почти ежедневно.  И уже не "почти", а каждый день артобстрелы. На магазинных
витринах - дощатые щиты, ящики с песком.
     Люди с судочками.  Танки.  Машины с масксетками,  а теперь, когда выпал
снег, еще и побеленные.
     Милиционеры с винтовками,  с плоскими,  похожими на бойскаутские шляпы,
шлемами, висящими почему-то у пояса.
     И так много разговоров о еде. Самая актуальная тема. Продуктов в городе
нет, и подвоза нет. Я знаю, что такое голод, - детство, с десяти лет, у меня
было голодное.  Говорят, опыт помогает, учит. Да, но не этот "опыт". Опытных
голодающих я не встречал.


        x x x

     На рынке:
     - Все продаю - лишь бы заправиться.
     Не очень-то заправишься.  Дензнаки никому не нужны.  Выменивают кусочек
хлеба на крохотный кусочек масла, кусочек сахара на две-три папиросы. Спички
продаются по рублю за штуку (не за коробку, а за штуку, за одну спичку).


        x x x

     Двумя    этажами    выше    живет    мальчик   -    ремесленник,    лет
двенадцати-тринадцати. Приходит:
     - Нет ли у  вас какого-нибудь барахла.  Идем в  Колпино,  на передовую,
может быть, выменяем на конину.
     Собрали все,  что нашли:  две пары ботинок, новые брюки, Лялин отрез на
платье.
     На  другое утро  мальчик принес огромный,  килограммов на  пять,  кусок
конского филея.
     Маме я не сказал,  что конина.  Даже сейчас она не стала бы ее есть. На
мамины именины жарили котлеты...  Самым счастливым был в  эти дня наш Беляк.
Впервые за много недель он вдруг замурлыкал.


        x x x

     В  ночь с 7 на 8 ноября стоял на посту у ворот.  Мрачная была ночь.  На
сером бесовском небе - за бегущими тучами - крохотное пятнышко луны. Ледяной
пронзительный ветер.  Воздушных налетов за это время не было, зато почти все
эти два часа не прекращался артиллерийский обстрел. Гремело где-то в стороне
Смольного.
     Но жуткое было не в этом.  Самое жуткое было -  радио,  которое на этот
раз,  праздника  для,  не  только  не  было  выключено,  но  позволило  себе
"разговеться" - передавало легкую музыку: опереточные арии, фокстроты.

                Частица черта в нас
                Заключена подчас

     Эта частица черта не могла заглушить ни воя ветра, ни грохота канонады,
ни  тех горьких мыслей и  чувств,  которые одолевали человека,  стоявшего на
лютом сквозняке в подворотне старого петербургского дома.
     А  потом  была  пауза.  Минут  десять радио молчало.  И  вдруг загремел
"Интернационал".  Никогда  не  слушал  его  так...  Не  найду  слова,  чтобы
объяснить: как?
     Так слушает что-нибудь человек в последний раз.


        x x x

     Такое уже было со мной.  Дежурил в первый раз на крыше и увидел город с
высоты пятого (вернее,  шестого, даже седьмого) этажа. Увидел как бы заново,
как бы впервые всю красоту и  неповторимость его.  Город с  его знакомыми до
слез, "до припухших железок" зданиями, с Невой, Фонтанкой, каналами, - и все
это как на старинной гравюре,  на рельефном плане с картушем в верхнем углу.
Не мог оторвать глаз от этого видения.
     И вдруг подумал:
     "Смотри! Запоминай! Впитывай! Такого уже не будет".


        x x x

     За  деньги  ничего  не  купишь.  Даже  могилу  не  выроют могильщики за
бумажки.  Давай им крупы,  хлеба,  сахара.  За гробами,  говорят, длиннейшие
очереди. Самый дефицитный товар.


        x x x

     Недавно слышал на улице:
     - Нас легче похоронить, чем накормить.
     Нет, и похоронить нелегко.


        x x x

     Война образовывает. Раньше я понятия не имел, что дуранда бывает разных
сортов - соевая, льняная, конопляная, кокосовая, семечковая, подсолнечная...
     У каждой свой вкус. И свой неповторимый запах. Особенно, когда положишь
кусочек на раскаленную чугунную доску времянки.


        x x x

     "Трус тот,  кто боится и  бежит,  а  кто боится и не бежит,  тот еще не
трус".
     Князь Мышкин


        x x x

     Проверить эту формулу в наших условиях трудно:  бежать некуда. Впрочем,
то,  что я только что написал, - фраза. Можно сказать по-другому: кто боится
и молчит, тот еще не трус.
     Тетя Аня во время бомбежек хватается за голову,  мечется,  рыдает...  А
ведь всегда считалась выдержанной, сильной, гордой.
     Храбрым не помогут сделаться ни опыт, ни приказ, ни звание.
     Месяц  назад ехал  в  трамвае по  Литейному.  Где-то  очень близко,  на
Фонтанке, начался артобстрел. И какой-то капитан, фронтовик, стал кричать:
     - Что же вы? Остановите трамвай!..
     И стал протискиваться к выходу.
     Он привык,  и  его так учили там,  на фронте:  противник открыл огонь -
маскируйся, окапывайся, прячься. А тут тыловики, шпаки с удивлением и даже с
некоторым презрением смотрели на этого фронтовика.
     Вообще-то  понятия  "фронт"  и  "тыл"  несколько  сместились,  если  не
переместились.  В Ленинграде,  я уверен, снарядов и бомб падает относительно
больше, чем где-нибудь под Пулковом или тем паче у Белоострова.


        x x x

     "Через детей душа лечится".
     Прочел  вчера  в  "Идиоте" эту  фразу  князя  Мышкина  и  ночью  то  ли
представил, то ли во сне увидел, что открыл будто бы для душевнобольных, для
измученных  и   усталых  санаторий,   где   единственный  метод   лечения  -
Kinderterapie.  Врачей нет,  а есть только дети.  Общение с ними, разговоры,
игра - лечат душу.
     Над воротами санатория - полукругом, дугой эта сентенция Мышкина о том,
что через детей душа лечится.
     А ведь и в самом деле лечится.  Если бы не было детей в Ленинграде, кто
знает,  насколько больше могил вырубали бы  мы  каждый день на Волковом,  на
Охтинском, на Пискаревском...


        x x x

     У  ворот  госпиталя на  улице  Маяковского стоят  три  или  четыре пары
детских санок с  "мумиями" -  плотно запеленатыми в  одеяла и перевязанными,
как онучи,  трупами.  Из проходной выходит красноармеец и жена его,  выносят
маленький голубой гробик.  За ними идет и тихо, беззвучно плачет мальчик лет
десяти-двенадцати.
     У калитки какая-то женщина беседует со сторожихой.
     - Эвона,  еще  гробы достают где-то,  -  говорит она  как  будто даже с
некоторой завистью.


        x x x

     На нашей лестнице,  двумя этажами выше, с бабушкой и оглохшей "на почве
недоедания" мамой живет хорошенькая большеглазая девочка Мариночка. Когда-то
была  резвушка,  вертелась в  красном сарафанчике во  дворе,  пела,  играла,
ссорилась с подругами.  Теперь ее не узнать.  Зашел проведать любимицу свою,
принес кусочек дуранды и две ландринки.  Маринка лежит в постели, пьет чай с
15  граммами  хлеба,  нарезанными на  15  тончайших долек  и  поджаренных на
буржуйке.
     Посидел,  поговорил с Маринкой.  Когда-то,  в начале войны, я просил ее
сплясать. Она стеснялась, плясать не стала. А теперь говорит:
     - Бабушка,  как  жалко,  что,  когда мы  немножко больше кушали,  я  не
сплясала дяде.
     - А теперь что - не можешь?
     - Теперь не могу.
     Ей шестой год.


        x x x

     Сосед Маринки по  коммунальной квартире -  профессор Вериго,  известный
ученый, радиотехник, сорокалетний холостяк, как говорят, - большой оригинал.
     При свете коптилки разглядел его плохо.  Грубое, неинтеллигентное лицо.
Грубоватый голос. Одет небрежно - в какое-то стеганое полупальто.
     Зашел к  Маринке,  принес ей  блюдечко саго с  изюмом,  сохранившимся у
него,  по его словам,  с 1926 года.  Любит детей, катал их еще недавно целой
гурьбой на собственной машине.  Был богат. В Любани у него будто бы два дома
и дача. Все погибло. В том числе три охотничьи собаки.
     Сейчас профессор Вериго хочет попробовать делать суррогат мяса, сахара,
хлеба из древесных опилок.  Услышав об этом, Маринкина бабушка вся просияла,
даже задрожала.
     - Ой,  неужели?  Ой,  научите меня,  Александр Васильевич,  умоляю вас,
научите!
     Вериго - мастер на все руки.
     Сказать по правде,  после разговора с ним я тоже стал копить опилки. Не
сжигаю их, а ссыпаю в большую жестянку из-под монпансье.
     Чем черт не шутит. А вдруг... Вчера, засыпая, поймал себя на мысли, что
мечтаю о котлетах из опилок.


        x x x

     Начало  декабря.  Мороз  25  градусов.  Очереди,  очереди у  магазинов.
Потемневшие, почерневшие женские лица.
     На первую декаду, то есть на десять дней, по рабочей карточке дают: 200
грамм мяса, 300 грамм крупы, 250 грамм "кондизделий". "Дают"! Надо еще найти
их и простоять несколько часов в очереди.
     Мимо едут дровни,  заваленные трупами.  Все не поместилось, за дровнями
на  буксире подпрыгивают салазки,  на них что-то бесформенное,  перевязанное
веревками - русские сапоги, рука...
     Бабы в очереди смотрят уже почти равнодушно. Редкая покачает головой.


        x x x

     Зима. Хрипло и приглушенно говорит радио. Слышно, как в паузах голодный
диктор заглатывает слюну.


        x x x

     Слухи,   слухи.   Самые  нелепые,   неожиданные,  неизвестно  из  каких
источников идущие. В Луге - 3 копейки килограмм хлеба. В Петергофском дворце
немецкие офицеры устраивают балы и танцуют с "местными дамами".
     "Идет Кулик". "Отбили Пушкин". "Взяли Остров".
     - Как же так?
     - Да вот так. Это уж точно.


        x x x

     Декабрь.  Нет  угля.  Нет  электричества.  Трамваи ходят только утром и
вечером,  да  и  то  с  перебоями.  У  нас  в  квартире уже  седьмой день  -
средневековый мрак и  смрад.  Окна без стекол,  заколочены досками.  Сидим с
коптилками,   в  которых  горит  какое-то  духовитое  "средство  для  чистки
деревянных полированных предметов".


        x x x

     Поздно вечером - бабы - перед закрытым пустым магазином:
     - А что нам с детьми делать? В бочках солить, что ли?!


        x x x

     13  декабря.  Сегодня не стало нашего Беляка.  Кормили его по мере сил.
Блюдечко супа, корочку хлеба получал ежедневно. И все-таки ему было труднее,
чем нам.  Ему ведь не  объяснишь,  не  внушишь того,  что внушаем мы  себе и
близким... Не на что было опереться его духу - по слову Житкова.
     Последние дни все лез в печку -  холодную, с прошлого года нетопленную.
Сегодня забился к маме под одеяло и не вылез больше оттуда.
     Вчера то же случилось с котом Нины Борисовны.


        x x x

     Кажется,  впервые в  истории русской православной церкви этой  зимой  в
Ленинграде не  служили литургии -  за  неимением муки для  просфор.  Служили
"обеденку". Что это такое - не знаю.
     Написал:  "кажется,  впервые".  Не кажется,  а так оно и есть, конечно.
Такого лютого глада и  мора не  знала земля русская ни во времена Батыя,  ни
позже, ни раньше.


        x x x

     Был вчера на Мальцевском рынке.  Зачем хожу туда -  не знаю.  За деньги
ведь ничего не купишь, да их и нет.
     Иногда удается выменять коробок спичек на  кусок хлеба.  Спичек у  меня
много.  Благодарить за это должен Михаила Михайловича Зощенко. Как-то летом,
кажется в  1938 году,  был у него на даче в Сестрорецке.  Он тускло и скучно
говорил о литературе и,  как всегда,  оживился,  просиял, когда заговорили о
болезнях, о медицине.
     Сказал, что неврастенику надо чем-нибудь увлекаться.
     - Вы ведь, кажется, фотографируете?
     - Да. Фотографирую. Но фотограф я совершенно бездарный.
     - Тогда коллекционируйте что-нибудь. Ну, хотя бы спички.
     И  вот,  по  совету Зощенки,  я  стал  собирать спички.  Вяловато,  без
увлечения,  без малейшего энтузиазма,  но  все-таки за несколько лет один из
ящиков моего письменного стола был  в  три  ряда забит спичечными коробками.
Большинство из них - со спичками.
     Началась война. И неожиданно я стал богачом, шибером.
     Потенциальным богачом.  По  рыночному курсу  коробок спичек  стоит  сто
граммов хлеба.  Но у кого они есть,  эти лишние сто граммов?  То и дело меня
уговаривают:
     - Продай три спички за трешку.
     А зачем она мне,  эта трешка?  Хлеб стоит уже 600 рублей килограмм.  Но
это только говорят.  Сам я никогда не видел, чтобы продавали хлеб или вообще
что-нибудь съестное. Только меняют.
     И вдруг вижу -  идет по улице человек, несет стопочку листов столярного
клея.
     - Купите, гражданин. Питательная штука. Недорого. По 20 рублей кусок.
     - Что это? Клей?
     - Да. Столярный клей.
     - Спасибо. Склеивать кишки не хочу.
     - Напрасно шутите, гражданин. Я вам серьезно говорю. Спасибо скажете. Я
и себя спас и всю семью выходил - именно этим клеем.
     Уговорил. Было у меня с собой 100 рублей - взял пять плиток. И адрес он
мне свой дал:
     - Придете еще и попросите.
     Дома  варил  клей  -  по  рецепту,  который  дал  мне  этот  портной  с
Мальцевского...  Мама смеялась, говорила, что уже сейчас ее тошнит от одного
запаха.  Запах действительно напоминает сапожную или столярную мастерскую. В
общем-то приятный, но аппетита не возбуждающий.
     Из  одной плитки получилась большая миска студня.  Долго не отвердевал,
не застывал.
     А когда застыл - никакой запах не помешал наслаждению, с каким ели этот
чайно-коричневый,  аппетитно подрагивающий студень - не только я, но и мама,
и Ляля...


        x x x

     Уже полтора месяца не бреюсь.  Дал обет - ходить с бородой до окончания
войны,  до  победы.  И  еще -  тоже "обет":  в  эту лютую зиму хожу в  белых
теннисных, из лосиной кожи туфлях.


        x x x

     Перечитываю (после Диккенса) Достоевского.  Читал "Дневник писателя". И
в самом деле - сколько точного, сколько угадано, сколько прозрений!
     Как верно, с какой настоящей, не приторной любовью говорит он о русском
народе.


        x x x

     Он  же,   прозорливец,   угадал,   провидел,  что  "в  грядущей  борьбе
плутократии и демоса" католичество,  "оставленное царями", станет на сторону
демоса.


        x x x

     А это разве не пророчество?
     "Грядет  четвертое  сословие,   стучится  и   ломится  в  дверь...   На
компромисс,   на  уступочки  не  пойдет,  подпорочками  не  спасете  здания.
Уступочки только разжигают,  а  оно  хочет всего...  Все  это  "близко,  при
дверях".
     Писано это в 1880 году, когда выходили лейкинские "Осколки", печатавшие
юморески Антоши Чехонте,  когда гимназисту Володе Ульянову было  десять лет,
когда  русский  престол  занимал  "царь-освободитель"  Александр  Второй,  а
будущий Николай Второй даже не был еще наследником...


        x x x

     Был вчера у Тамары Григорьевны{360}.  На прошлой неделе бомба разрушила
дом на противоположной стороне улицы -  против их дома.  В  их доме взрывная
волна вырвала железные ворота,  оконную раму в комнате Т.Г.  Упала с потолка
люстра. Все засыпано кирпичной и известковой пылью. Живет она в комнате мужа
(от которого третий месяц нет писем).  Поразили чистота,  чинность, уютность
их быта.  Приглашали к чаю. Я категорически отказался. Т.Г. получила вчера с
оказией письмо от С.Я.Маршака. Он уже знает о моих бедах. Говорил с Фадеевым
и еще с кем-то. Шлет мне поклон, беспокоится.
     Т.Гр.  уверяет,  что  с  бородой я  стал  похож на  молодого купчика из
Островского. Не просто на купчика, а - "с идеями".


        x x x

     ...Сегодня,  в середине января,  опять,  неизвестно зачем, приплелся на
толчок.
     Видел,  как били парня, вырвавшего из рук женщины кусок хлеба. Били его
жестоко, топтали ногами, а он, закрывая от ударов лицо, продолжал жевать.
     Несколько человек,  в  том числе и я,  вмешались.  Тогда набросились на
нас.  Какой-то  инвалид ударил меня костылем по  плечу.  На него с  упреками
накинулась какая-то женщина:
     - Ты что делаешь, паразит? Старого человека бить?!
     Конечно,  это  моя замоскворецкая борода ввела в  заблуждение милую мою
заступницу. Парень, ударивший меня, всего-то