чайность довольно сложно. Вот я и решил, что вас специально подставили, чтобы меня проверить. Согласитесь, у меня были все основания не особенно доверять вам. - Согласен, - засмеялся Асанов, - вернемся к ребятам, а то они будут волноваться. - Меня все-таки беспокоят ваши пропавшие офицеры, - заметил, немного волнуясь, Кречетов, - хорошо бы их отыскать. Вы назначили им контрольный пункт возвращения? - Конечно, - кивнул Асанов, - я сам беспокоюсь за них. Женщина в горах, в боевой форме. Представляете, что с ней может быть? Даже подумать страшно. Они вернулись в лагерь, где их уже ждали готовые к дальнейшему движению четверо офицеров во главе в Рахимовым. Асанов сразу дал команду двигаться дальше. А Падерина и Елагин в это время находились на другом конце этого маршрута, вынужденные уходить не за группой Асанова, а отдаляясь от нее. Среди их преследователей оказались несколько человек - горцев-таджиков, хорошо знающих эти горы. Несмотря на все мастерство Елагина, без специального снаряжения, практически без оружия, они вынуждены были уходить в горы. За ними шла группа бандитов из шести человек, которым лично Нурулла дал приказ поймать хоть одного из нападавших живьем. Двигавшиеся за ними бавдиты знали, что у них кончились гранаты в гранатометах, брошенных у лагеря Нуруллы, и знали, что они вооружены лишь пистолетами. Правда, бандиты не знали, что против них действуют два офицера разведки и у каждого есть еще по две ручные гранаты. Но в бой Падерина решила не ввязываться и уходила дальше в горы, отвлекая на себя внимание лучших следопытов Нуруллы. Она понимала, что если не суме ет выйти затем к Ишкашиму, шансы на то, чтобы встретить группу Асанова, практически равны нулю. Но их учили действовать автономно, и она уводила свой маленький отряд все дальше от предполагаемых мест событий, хотя ведомым был Елагин, а она лишь шла по его следам. Кроме сухих обычных пайков на два дни, у них было по фляжке воды, и этим ограничивалось их питание на протяжении последних двух дней. На одном цз перевалов, тяжело дышавшая женщина спросила, капитана: - Слушай, Елагин, как тебя зовут? А то все Елагин, да Елагин. Как-то нехорошо. - Альберт, - устало улыбнулся Елагин. - Красивое имя, - кивнула женщина, убирая мокрые волосы со лба, - а меня Катя. - Я знаю, товарищ подполковник, - сказал, не оборачиваясь, Елагин. Он снова лез впереди. Эти горы могли вымотать и сильного мужчину. К концу второго дня Падерина сочувствовала, что падает от усталости. Но они видели далекую цепочку преследовавших их моджахедов и вынуждены были уходить. - Слушай, Альберт, - спросила женщина, когда они наконец сели отдохнуть на пять минут, - а ты женатый? - Нет еще, - покачал, вернее помотал от усталости головой Елагин, - вот приедем обратно, женюсь. У нас такие красивые девочки были в Риге. - Рига теперь за границей, - напомнила Падерина. - А мне дадут визу, - весело ответил Елагин, - у меня там сестренка с мужем живут. - Тогда конечно, - согласилась Падерина. - Пошли? - спросил Елагин, понимая, как трудно женщине снова подняться. - Пошли, - мужественно согласилась она. К вечеру они снова стояли перед новой горной вершиной. - Больше не могу, - честно призналась женщина.- Нужно что-то делать. Придется принимать бой. - Да, - озабоченно сказал Елагин, - пожалуй, вы правы.- Другого выхода действительно нет. Их всего шесть человек. - Это, видимо, его лучшие следопыты, - сказала Падерина, имея ввиду Нуруллу. - Похоже, - Елагин начал осматривать позицию. Конечно, здесь нельзя было надолго укрепиться, но вполне можно было защищаться. - Они не знают, что у нас есть ручные гранаты.- сказала Падерина, - может, воспользуемся этим фактором? - А у нас и нет другого выхода. Не пистолетом же их стрелять, - ответил, соглашаясь Елагин, - даже смешно - два пистолета против шести автоматов. Будь у нас автоматы, вот тогда другое дело. "Тогда бы они давно приняли бой", - подумала женщина. - Если бы у меня было женское платье, - с сожалением сказала она, - простить себе не могу, что оставила его в лагере. Мне бы удалось подобраться к ним совсем близко, - пояснила Падерина, - они ведь даже не подозревают, что среди нас есть женщина. - Я бы вас не отпустил, - серьезно сказал молодой капитан, немного краснея. - У тебя старорежимные взгляды, Альберт, - засмеялась женщина, - послушай, какой у меня план. Ты поднимаешься наверх в горы, а я остаюсь здесь, спрятавшись между скал. Когда бандиты пройдут мимо меня, тебе нужно крикнуть, чтобы отвлечь их внимание. Бот тогда сработают и мои гранаты. По-моему, план хороший? Ты не находишь? - Нет, - быстро возразил Елагин, - это вы подниметесь наверх и оттуда крикнете, а я брошу гранаты, спрятавшись вон в той расщелине. У меня бросок сильнее. - Ну, это еще не известно, - махнула рукой женщина, - и потом, не нужно спорить. Будет так, как я сказала. - Вы подниметесь наверх, - упрямо произнес Елагин. - Капитан Елагин, - разозлилась Падерина, - выполняйте приказ старшего по званию. Мы на войне. - Я останусь, - бубнил молодой капитан. - Слушай, Альберт, - вздохнула женщина, поняв, что приказами здесь успеха не добьешься, - пойми меня, дурачок. Сверху должен кричать мужчина. Чтобы они слышали его крик. Иначе они все поймут. Ты хочешь, чтобы они услышали мои бабьи крики? Елагин вынужден был признаться, что она праз. Но все равно уходил он с тяжелым сердцем, оставив Падериной еще одну свою гранату. Расщелина между камнями была такой глубокой, что в ней могли укрыться сразу три человека, и невидимой с дороги. Елагин, убедившись, что ничего не заметно и расщелина полностью скрывает подполковника, принялся подниматься в горы. Он прошел около восьмисот метров и занял позицию наверху, чтобы видеть все происходившее перед ним. Шестеро появились почти через полчаса. Падерина была права, решив принять бой. Бандиты явно догоняли выбивающихся из сил офицеров. Чувствовалось, что эти горы для преследователей не так сложны, как для уходящих офицеров. Елагин замер, заметив, как уверенно идут шестеро боевиков. Автоматы блестели на солнце. Он точно рассчитал момент. И, когда шестой, последний, прошел мимо расщелины, громко крикнул: - Эй, вы, ублюдки, - и выстрелил в первого бандита. Тот покачнулся, но не упал, видимо, пуля пистолет та на таком расстоянии уже не обладала убойной силой, и первый бандит был всего лишь ранен. Громкий треск автоматов слился в один протяжный гул. А затем раздались взрывы гранат. Одной, второй, третьей. И сразу наступила тишина. Елагин, боясь, что произошло ужасное, осторожно выглянул из-за камней. На камнях лежало шесть человек. Ни один из них даже не шевелился. Взрывы гра нат сделали свое дело. Все шестеро бандитов лежали перед ним. Они даже не успели обернуться, чтобы понять, откуда свалились им на головы эти гранаты. Падериной нигде не было видно. Он не знал, что сейчас, сидя в расщелине, она глотает злые и обидные слезы, как бывало всегда, когда ей приходилось стре пять и убивать других людей. Она была профессионалом, хорошо подготовленным разведчиком, опытным офицером. Но одновременно она была и женщиной, не готовой видеть разорванные внутренности и вытекшие мозги после своих столь удачных бросков. Елагин нерешительно начал спускаться вниз, боясь, что случилось худшее. Но подполковник, уже вытерев слезы, поднималась сама, грустно улыбаясь шедшему ей навстречу капитану. В этот момент один из бандитов, тяжелораненный осколком в грудь, вдруг поднял свой пистолет. - Ложись, - крикнул Елагин, бросаясь вперед. Пистолет выстрелил. Пуля попала в цель. Но в последний момент, чисто машинально, бандит выстрелил не в стоящую перед ним Падерину, а в крикнувшего Елагина. Пуля пробила правое легкое и вышла из спины, оставляя большую рваную рану. Он упал на землю, чувствуя, как намокает его спина от собственной крови. - Елагин, - закричала в отчаянии женщина, выпустив в умирающего бандита всю свою обойму. Она бросилась к своему товарищу. - Альбертик, родной, не умирай, - просила она его, наклонившись над уже побледневшим лицом, - не уми-рай, родной, - просила она, сознавая, что все это бесполезно. Ресницы Елагина дрогнули. Он сумел открыть глаза. - Все хорошо, - прошептал он, - все... - Подожди, я тебя перевяжу, - попыталась поднять е о женщина. Он застонал от сильной боли. - Не нужно, - сумел прошептать он, - я... бы... хотел... - Говори, говори, - трогала она его волосы, его лицо. - У... меня... была бы... такая... жена. Он выговорил наконец всю фразу и сразу умер, как-будто с последним словом из него вышел весь воздух. Земля вокруг него, камни, песок, жадно впитывали его кровь. Она наклонилась над ним, целуя его в лоб. Падерина вдруг, сама не зная отчего, огляделась, словно устыдившись того, что она собиралась теперь сделать, и вдруг заголосила над телом, как плачут бабы в деревнях над своими родными и близкими. Бледный, почти белый капитан Альберт Елагин лежал на камнях, а над ним голосила Катя Падерина, позволившая себе еще раз стать женщиной. А вокруг лежало шесть разорванных трупов и уже слетались стервятники, иногда появлявшиеся в этих горах. IX Казалось, что после вывода советских войск из Афганистана, эта тема будет навсегда закрыта. Наджибулла сумел удержаться в Кабуле, моджахеды по-прежнему контролировали большую часть территории страны, но это были уже внутренние проблемы афганцев. Однако оказалось, что история умеет мстить за себя, и раз пролившаяся кровь обладает странным свойством несворачиваемости, притягивая к себе другую кровь, словно всегда поддерживая этот кровавый ручей на должном уровне. Через два года развалился Советский Союз. За эти два года процесс обвала неумолимо возрастал и кровь, пролитая в соседней стране, странным образом стала катализатором невиданных потоков крови, пролитых уже в самой империй. Между Арменией и Азербайджаном началась настоящая война, в которой было захвачено свыше двадцати процентов всей территории Азербайджана. При этом война велась с применением танков, самолетов, современной артиллерии и... афганских ветеранов войны, словно просто вернувшихся домой продолжать воевать. Примерно такая же ситуация была в Абхазии, где поддерживаемая Конфедерацией горских народов, маленькая Абхазия вела войну против Грузии, оттесняя грузинские отряды и силы самообороны. В Приднестровье только вмешательство армии генерала Лебедя предотвратило дальнейшую бойню. А в соседнем с Афганистаном Таджикистане бойня состоялась. Она называлась гражданской войной и унесла сто тысяч жизней! Сто тысяч жизней. За все десять лет войны в Афганистане потери советских войск не превышали пятнадцати тысяч человек. За полгода войны в маленьком Таджикистане погибло сто тысяч людей, среди которых были женщины, дети, старики. Но мир не содрогнулся. Тот самый мир, который кричал о неслыханных зверствах советских воинов в Афганистане, единодушно осуждал ввод войск, широко освещал грандиозные потери Советов в этой войне, не захотел заметить сто тысяч погибших. Как не заметил тысячи погибших в карабахской, осетинской, абхазской, приднестровской войнах, Советский Союз развалится, и моджахеды спокойно переходившие некогда грозную границу, начали действовать в Таджикистане, в других республиках некогда "единого и могучего". Но это уже никого не волновало. Преданный и брошенный своими союзниками Наджибулла спрятался в миссии ООН в Кабуле, а активистов его партии вешали, расстреливали, рубили безо всякой жалости. Их семьи истребляли, а доктор Наджиб иногда даже умудрялся говорить со своей семьей, ваблаговременно эвакуированной в Индию. Его предшественник, авантюрист Бабрак Кармаль уже давно жил со своей семьей в Москве, как будто его не касались афганские события. Вообще такого количества предательств не знала ни одна страна. Взорванная страна показала миру не только звериный оскал войны, развязав военные действия сразу в нескольких местах, но и трусливый облик шакала, предающего своих бывших союзников, так веривших в могучего северного соседа, в нерушимость его дружбы. Бывших активистов Народно-демократической партии даже начали вылавливать по городам, отправляя их на расправу в Кабул. Это был даже не цинизм, это была последняя грань низости. Потом был выдан смертельно больной Эрих Хонеккер. Независимо от идеологической оценки его поступков, выдавать нашедшего убежище, смертельно больного старика на расправу было актом недостойным и подлым. Более того, врачи даже подделали заключение о его здоровье, не заметив столь очевидного, прогрессирующего рака. Но это уже никого не волновало. В Германии начались процессы против бывших агентов "Штази", которых пачками выдавала советская разведка. В Белоруссии пошли по стопам "старшего брата", выдав нашедших на ее территории лидеров компартии Литвы на осуждение в Вильнюс. Общая вакханалия бесов, вакханалия предательств, начатая развалом великой страны, продолжалась. И уже не столь важно было, до какого предела дойдут те или иные люди. Предела подлости не бывает. После крушения страны это стало ясно всем. И во имя сохранения собственной власти можно пойти на любые преступления, можно расстрелять из танков собственный парламент, можно бомбить собственные города, где скрываются бандиты, можно проливать, кровь, ибо она поистине обладает странным свойством несворачиваемости. Но именно осознание краха вынудило руководство России наконец принять принципиальное решение и разрешить двести первой, многострадальной дивизии, принять участие в боевых действиях в Таджикистане. Границу, превратившуюся в рваную дыру, сквозь которую мог пройти кто угодно, начали спешно латать и снова, как десять-пятнадцать лет назад, уже младшие братья из Москвы и Санкт-Петербурга, Ростова и Новосибирска, Твери и Тулы шли умирать за непонятные им интересы на далеких южных рубежах, воюя все с тем же противником - афганскими моджахедами, к которым прибавились многочисленные отряды непримиримой таджикской оппозиции. Словно получив эстафету от старших, десять лет просидевших в этом аду, достойно выдержавших тяжелые испытания и ушедших, но не проигравших войну - младшие братья продолжали стоять насмерть, защищая границы некогда единой империи. Обманутые, преданные, забытые ветераны афганской войны находили себе применение в горячих точках бывшей страны. Боль, обида, растерянность, неустроенность толкали их туда, где они могли делать единственное, чему научились - убивать и достойно умирать. Государство, за которое они дрались, мерзли в горах, изнывали от жажды в пустынях, воевали, теряя товарищей - это государство больше не существовало. И их подвиг, подвиг людей, честно выполнявших свой воинский долг, подвиг офицеров, достойно представлявших некогда великую армию, подвиг солдат, мужественно и храбро воевавших в этой войне, вдруг стал посмешищем. Более того, они превратились в подозрительные группы людей, так как не умели и не хотели жить по волчьим законам нарождавшегося общества. Осмеянные и презираемые, они часто срывались, уходили из жизни, становились наркоманами и пьяницами. Некоторые, более сильные, уходили в криминальные структуры с дикой обидой на свою неустроенную жизнь, на свои разбитые идеалы. И война продолжалась. Словно те старцы из Политбюро в декабре семьдесят девятого прокляли свой народ, обрекая его на вечные муки и кровавый исход. А может это их более молодые наследники, предавшие и продавшие все идеалы, решили, что красным цветом крови можно закрасить все - собственные амбиции, неудачную политику, крушение страны, миллионы беженцев, локальные войны, тоску, отчаяние, обиду миллионов людей. Ибо красный цвет словно обладал какой-то способностью поглощать менее яркие цвета и чувства. Война, начатая как фарс, превратилась в трагедию, а развал страны, начатый как трагедия, постепенно обращался в фарс, когда его разрушители требовали воссоздания некогда сильной страны, единой армии и нормальной экономики. И кровь продолжала свой стремительный бег, образуя уже полновесные реки, словно вливавшиеся в один океан, чтобы однажды затопить всех и вся. X По распоряжению Корнера был вызван вертолет, и Беннет, получивший разрешение из самого Лэнгли, вместе с Корнером вылетел в Афганистан, чтобы на месте разобраться в случившемся. В Карачи по-прежнему шло расследование дела об убийстве Рона Баксея, но никаких следов убийцы пока найти не удавалось. А поднятые по всей стране информаторы и осведомители не могли сообщить, кому могло понадобиться нападение на американскую станцию в Читрале. На этот раз они летели довольно долго. Пилот, показывая вниз, прокричал Беннету: - Они раньше были здесь, но, видимо, перебрались ближе к городу. Нам говорили в прошлый раз, чтобы мы летели к северу. - Летим, - согласился Беннет, видя невозмутимое лицо Корнера, казалось, вылетевшего на воскресную прогулку. Через час они наконец сели у нового лагеря Нуруллы. Беннет обратил внимание на две больничные палатки, стоявшие в центре лагеря. - Видимо, был сильный бой, - понял он. К ним уже спешил Аюб, помощник Нуруллы и его доверенное лицо. После приветствий он повел их к палатке, где находился сам рассерженный Нурулла. Посланные на поиски нападавших шестеро лучших следопытов так и не вернулись в лагерь, и он не находил себе места от возмущения и злости. Нурулла был невысокого роста, гибкий, стремительный, несмотря на возраст, достаточно подвижный человек. Ему едва минуло пятьдесят, но он выглядел на десяток лет моложе. Увидев своих гостей, он заставил себя несколько успокоиться, приказав принести обед, чтобы достойно встретить незнакомца, прилетевшего вместе с Беннетом. - Вы давно переместились? - спросил Беннет, когда они уселись за столом. - Только вчера, - недовольно ответил Нурулла, - мы потеряли в нашем прежнем лагере очень много людей. Двадцать семь человек убитых и шестнадцать раненых. Еще один такой бой и я потеряю весь свой отряд. - У нападавших потери большие? - спросил Корнер. Нурулла метнул на него злой взгляд. - Были, - неохотно сказал он. - У вас есть их трупы?- уточнил Корнер. - Нет, - не выдержал Нурулла, - ни одного нет. Мне стыдно говорить, но это так. Они, словно черти, спустившиеся с небес. Убили столько моих людей, забрали своего полковника и ушли. - Сколько их было? Только точные цифры, - попросил Беннет. Нурулла вздохнул. Ему действительно было стыдно, что его люди так беспомощно выглядели и действовали. - Несколько человек, - наконец выдавил он, скривив губы в недоброй усмешке. - Их было всего лишь несколько человек. - Точнее, - попросил Беннет. - Шесть-семь человек, - признался Нурулла. - И они ушли без единой потери? - изумился Корнер. - Вы представляете, мистер Беннет, какие профессионалы тут действовали. Нет, этот пленный офицер был не просто полковником пограничной стражи. Здесь что-то не так. Вы ведь его и без того хотели обменять на своих пленных. Верно? - Да, клянусь могилами своих предков, - прохрипел Нурулла, - но если захвачу, теперь выпущу из него кишки. - Глупости, - сразу остановил его Беннет, - его теперь трудно найти, но если они еще не ушли за границу и тебе удастся его взять, запомни - он нам нужен живым. Только живым. И за него мы дадим тебе очень хорошие деньги. Большие деньги. - Какой ты человек непонятный, - покачал головой Нурулла, - два дня назад тебе его показать хотел, умолял посмотреть, ты даже смотреть не стал. А теперь хочешь за него большие деньги дать. Непонятный ты человек, - снова сказал он. - А может мне понравилось, как он сбежал, - пошутил Беннет, - и я хочу знать об этом подробнее. - Ему помог лекарь, - вспыхнуло лицо у Нуруллы. - Какой лекарь? - не понял Беннет. - Откуда я знаю, - снова разозлился Нурулла, запихивая себе в рот большой кусок мяса, - этот лекарь из местных, но его никто до этого не знал. Лекарь пришел в лагерь и забрал этого полковника. А потом его люди расстреляли мои машины и моих людей. - Сколько у него людей? - спросил Корнер, он не так хорошо говорил на фарси, как Беннет. - Сколько человек у тебя сейчас? - спросил Беннет. - Еще шестеро не вернулись из гор, - посчитал вслух Нурулла, - значит, у меня осталось всего сто пятьдесят пять человек. Это, не считая раненых. - Как интересно, - сказал по-английски Корнер, - соотношение один к двадцати пяти. Здесь действовали отборные профессионалы. Уйти без единой потери, это очень сложно. А как вы думаете? - Согласен, вздохнул Беннет, - ему все время приходилось помнить о своем отказе от этого полковника. Не откажись он два дня назад, и все могло бы повернуться иначе. Но теперь не стоило сожалеть. - Ты послал людей в соседние города? - спросил Беннет. - Еще вчера, - сказал, наконец прожевав мясо, Нурулла, - мне пришлось собирать еще людей, а то мой отряд скоро будет состоять из меня одного. - Куда они могли направиться, как ты думаешь? - На север, - сразу ответил Нурулла, - только на север, чтобы перейти границу. Вертолеты с той стороны должны делать большой крюк и это очень опасно, везде есть зенитные пулеметы. - Судя по тому, как они похитили этого полковника, он представлял для них несомненный интерес. А вы лично видели документы этого полковника? - спросил Беннета Корнер. - Нет, - вынужден был признаться Беннет. - А где его документы? - спросил Корнер. - Полковника? - уточнил .Нурулла, - у него не было с собой никаких документов. - Пограничный полковник в прифронтовой зоне и без документов, - задумчиво произнес Корнер, - здесь что-то не так. - Может, он оставил их в вертолете? - предположил Беннет, уже понявший, что сделал большую ошибку с проблемой этого полковника. - Чтобы вы их сбили? - пошутил Корнер, - это так не похоже на русские формальности. Они требуют, чтобы генералы пограничной стражи были с документами. А здесь полковник, попавший в плен, и без документов. Сам он говорит, что пограничник. А потом здесь появляются коммандос и похищают его. Вам не кажется, что мы можем сделать вполне определенные выводы? - Кажется, я вас понимаю. Вы думаете полковник был из другого ведомства? - немного смутился Беннет. - Я в этом убежден, - прозвучал сухой ответ Корнера. - Тогда мы должны искать его сами, - заволновался Беннет, - нужно перекрыть границы, предупредить другую банду, не пропускать никого через свою территорию. - Здесь есть еще одна банда? - устало спросил Корнер, его начинало раздражать такое количество неизвестных знаков в том уравнении, которое он должен был решить. - Да, банда Алимурата. Услышав имя своего заклятого врага, Нурулла посмотрел на Беннета. - Думаешь, Алимурат схватит его быстрее? - понял он. - Не думаю, - поспешил ответить Беннет, - просто говорю, что в этих горах иногда ходят люди Алимурата. - Ты забыл еще людей Абу-Кадыра, - напомнил Нурулла. - А это еще кто? - выдохнул воздух Корнер, окончательно запутавшийся в этих именах. - Таджикская оппозиция, - успокоил его Беннет, - они наиболее непримиримо относятся к русским офицерам. Если наш полковник попадет к ним в руки, то все, даже мы не сможем его оттуда вытащить. Ему просто отрежут голову и выпустят кишки. Корнер поморщился. - Дикая страна, - с раздражением сказал он, - и зачем русским нужны были эти горы? - А я до сих пор не знаю, зачем они нам, - в тон ему ответил Беннет. Оба коротко рассмеялись. Нурулла, не понявший их внезапного веселья, решил, что они смеются над его людьми и стал еще более мрачным и раздражительным. Вечером гости решили остаться в его лагере. Он отвел им соседнюю палатку и даже послал туда двух красивых женщин, жительниц соседнего Ишкашима, иногда обслуживающих его самого. Но "янки", как он презрительно их называл, оказались гордыми. Они поблагодарили его за столь щедрый дар и отослали обеих женщин обратно в город. Рано утром Нурулла был разбужен ворвавшимся к нему Аюбом. - Хозяин, проснись, - кричал Аюб, - у меня к тебе важное дело. - Что случилось? - недовольно спросил еще окончательно не проснувшийся Нурулла. - Можно найти беглецов, - торжествующе сообщил Аюб. - Как? - Нурулла сел в постели, - как их можно найти? - "Летающая машина", - показал пальцем на вертолет его помощник. - Попроси американцев, пусть их люди поищут в горах. Ведь такая машина может лететь, где хочет. И сразу найдет беглецов. - Это действительно хорошая мысль, - обрадовался Нурулла, - давай одеваться, пойдем к ним в палатку. Он не знал, что прилетевшие вчера гости уже решили для себя осмотреть все ближайшие тропы и переходы, чтобы попытаться отыскать сбежавшего полковника. А отряд Асанова продолжал свое движение к Ишкашиму, подходя к городу с запада. Несмотря на то, что они установили свои последние мины достаточно давно, взрывов за ними не было слышно и это означало, что они смогли оторваться от преследовавших их бандитов. Однако Асанов не обольщался. Он знал, что подставка в разведке порою значительно труднее, чем успешное бегство, и готовился ко второму этапу операции. Мысли о пропавших офицерах не давали ему возможности нормально сосредоточиться только на предстоящей задаче, так как воображение рисовало ужасы, случившиеся с женщиной и совсем еще молодым Альбертом Елагиным. В который раз ругал себя Асанов, что согласился с доводами Затонского и включил в отряд женщину. Но все было уже поздно. Офицеров не вернешь, а предстоящую серьезную акцию он мог просто сорвать своими нервами. Кречетов, понимавший его состояние, старался не тревожить Акбара, не донимать его расспросами, хотя также понимал, что предстоящая часть его проникновения обратно в лагерь Нуруллы будет не легче его побега. Борзунов, казалось, сделанный из железа, не уставал и не жаловался, когда его, самого выносливого среди всех, Асанов отправлял в разведку после длительных переходов. Рахимов, в чьей надежности Асанов уже мог убедиться, всегда являл собой образец командира, никогда не теряющего головы, спокойного, уравновешенного человека. Чон Дин нравился Асанову какой-то особой своей аурой, только ему присущей энергией созидания. Даже на коротких привалах он что-то мастерил, что-то делал, словно не мог сидеть без дела, напевая тихую мелодию на корейском языке. А Семенов, ставший главным проводником в этих горах, был не просто бесстрашным и храбрым человеком, но и чутким, отзывчивым товарищем, в чьей надежности они могли убедиться много раз. С такими людьми Асанову не были страшны все объединенные банды этого региона. Но он знал, что его задача на данном этапе состоит как раз в обратном - суметь вновь подставить Кречетова и сделать это в максимально короткие сроки и абсолютно достоверно. Они шли уже второй час, когда над головой развдалось привычное тарахтение вертолета. - Воздух, - закричал шедший впереди Семенов. Все попадали на землю, прижимаясь к камням. Из-за скал показался большой вертолет, который Асанов сразу узнал. "Значит, получилось, - обрадованно подумал он. - Значит, все не зря". Это был вертолет американского резидента из Читрала. Раз они появились в этих горах, значит, ищут очень заинтересовавшего их теперь полковника Кречетова, а это означало, что им удалось использовать все преимущества из побега полковника. Асанов, боявшийся до сих пор даже себе признаваться в правильности своего решения, радовался так, словно это был вертолет, собиравшийся доставить их домой. - Вы были правы, - негромко сказал Кречетов, глядя на пролетавшую над ними машину, - судя по всему, они серьезно заинтересовались моей персоной. Я до сих пор не видел у них вертолетов. - Это вертолет американского резидента ЦРУ из Читрала, - шепотом сообщил Асанов и уже чуть громче спросил лежавшего впереди Семенова. - Если сейчас побежим в ту сторону, где скалы, они нас увидят? - Думаю, да, - крикнул Семенов, - лучше лежать на камнях. Так мы сливаемся со скалами и нас не видно сверху. А если побежим, могут заметить. - Тогда побежали, - крикнул в ответ Асанов. - Нельзя, - решив, что генерал его не понял, крикнул ему вслед Семенов. Но, привыкшие к беспрекословному повиновению, офицеры, знавшие, как важно моментально исполнять команды старшего по группе, уже бежали к нависшим скалам, в ста метрах от них. Последним бежал ничего не понимавший Семенов, решивший, что генерал его не расслышал. - Вот они, - показал вниз Беннет Корнеру. - Их всего шесть человек, - кивнул Корнер, - мы можем расстрелять их из наших пулеметов. - Уже нет, сэр, - возразил Беннет, - посмотрите они укрылись за скалами. Это те самые профессионалы. - Кречетов среди них? - споосил Корнер. - Думаю, да. - Мы должны быть уверены, - крикнул ему в ответ Корнер. Из-за грохота винтов трудно было нормально разговаривать. - Куда они направляются? - спросил Корнер Аюба, служившего проводником для его пилотов. - В сторону Ишкашима, - показал на город Аюб, - или в сторону границы. Но скорее первое. Они просто сделали такой трюк. "У них наверняка встреча со связным в Ишкашиме, - подумал Корнер, - иначе они бы не делали такой долгий переход". - Им нужно быть в Ишкашиме, - громко сказал понявший это Беннет, - мы их там встретим. - Ваши люди знают в лицо этого полковника? - спросил Беннет у Аюба. - Конечно, - кивнул помощник Нуруллы, - у нас все его знают. Такой тихий человек был, а так быстро убежал. - Смотри, Аюб, - очень внушительным голосом произнес Беннет, - чтобы этот человек живой был. Только живой. Нам его голова не нужна. Ты лично перед Нуруллой ответишь, если с ним что-нибудь служится. - Зачем так говоришь, - испугался Аюб, - все как надо сделаем. А его людей убрать можно? - Это твое дело, - разрешил Беннет, - делай с ними, что хочешь, но этого полковника не трогай. Он нам очень нужен, понимаешь Аюб? Афганец кивнул головой. Он был по национальности пуштун, хотя и служил в отряде Нуруллы. Вы думаете, нам удастся взять его второй раз живым? - засомневался Корнер, - боюсь, что они не дадут нам такого шанса, - показал он вниз. - Здесь Афганистан, - крикнул ему Беннет. "Если даже будущего вице-президента русских здесь брали в плен два раза, то почему нельзя взять этого полковника", - подумал он, но больше ничего не сказав Корнеру. XI Одному в этих горах выжить невозможно. Ока xopoшо понимала эту фразу генерала Асанова и отчетливо представляла, что нужно искать выход из подобного положения. Но сначала она похоронила Елагина, найдя каменную расщелину подходящего размера и забросав ее камнями. Именно забросав, так как часто камни приходилось сталкивать сверху, чтобы они попадали в небольшую расщелину. После этого, она, с трудом заставив себя прикасаться к мертвый бандитам, подобрала себе подобие наряда, сняв с одного из убитых более или менее целую мужскую одежду горца-таджика. Ей пришлось преодолевать отвращение и брезгливость, но она все-таки надела эти серые одеяния и отправилась в обратный путь, надеясь выйти на Зебак или в его окрестности. Падерина хорошо представляла, чем она рискует. Одинокая женщина в горах, в мужской одежде горцев она легко может стать добычей, причем законной добычей, любого попавшегося мужчины. Но идти назад в своей одежде было равносильно самоубийству, ибо камуфляжная форма советских солдат была хорошо известна в Афганистане. . Идти обратно по незнакомому маршруту было в тысячу раз тяжелее, чем подниматься наверх с Елагиным. Дважды она едва не сорвалась вниз. В горах все время менялась погода, словно она проходила какие-то невидимые часовые зоны, когда ветер сменялся дождем, а начинающийся ураган разгоняло внезапно появившееся солнце. Самым страшным из ее испытаний оказалась первая ночь в горах, когда вой шакалов и постоянные шорохи не только не давали спать, но, наоборот, заставили ее практически всю ночь провести в тревожном ожидании, бодрствуя у огня. Едва начался рассвет, как она, измученная ночным бдением, продолжила свой путь. На этот раз она твердо решила, что следующей ночевки в этих горах не будет. За спиной она слышала крики и визги птиц и животных, уже терзавших трупы шестерых бандитов. В первый день ей так и не удалось уйти достаточно далеко, и она слышала этот чудовищный хор, справлявший своеобразное пиршество. Весь день, практически без отдыха, она спускалась вниз, постоянно помня об изнурительной тяжелой ночи среди голых скал. Наконец в конце дня она увидела вдали какой-то кишлак. Она еще не была уверена, но уже под самый вечер, когда солнце осветило верхушки гор, перед самым своим закатом, она увидела, что шла по верному маршруту. Вдали был тот самый кишлак, куда она приходила со "своим мужем" - Чон Дином. Это был ее единственный шанс на спасение, и она несколько быстрее стала сползать с этих камней. На большее ее не хватало. При слишком большой отвесной скале она просто садилась на камни, скатываясь вниз. Она рассчитала все верно. Отряд Нуруллы уже снялся с лагеря, и в кишлаке все давно спали. Однако расстояние в горах - вещь обманчивая. И кишлак, казавшийся ей таким близким, на самом деле был довольно далеко. Всю вторую ночь она шла, ориентируясь на его огни, и, наконец, вышла к первым домам уже перед самым рассветом. Полумертвая от усталости она каким-то последним усилием воли заставляла себя идти в сторону нужного дома, понимая, как опасно для нее свалиться у порога чужого дома. И, хотя у нее не было никаких документов, пистолет она все же оставила при себе. Перед самым домом, в котором они останавливались, она едва не потеряла сознание. Но сумела таки сделать последние несколько шагов, стукнуть кулаками в открывшиеся двери и упасть без сознания уже во дворе дома. Больше она не помнила ничего. Очнулась Падерина в доме, на женской половине. Одежду с нее, конечно, сняли, но и пистолета рядом тоже не было. Она была одета в белую, длинную до ног рубашку, какую носили афганские женщины во время сна. Послышался стук открываемых створок узкой дверцы, и в комнату вошла ее давняя знакомая - хозяйка дома. - Слава Аллаху, - обрадовалась женщина, приветливо улыбаясь, - мы боялись, что ты умерла прямо на пороге нашего дома. - Спасибо вам, - улыбнулась Падерина. - За что? - искренне удивилась хозяйка дома, - ты была в таком виде. Я все сразу поняла. Видимо, твой муж, да пошлет ему Аллах успокоение, погиб, а ты вынуждена была одеть его одежду. Верно? Падерина, чуть помедлив, кивнула. - Тебя увидела наша старшая невестка. Она закричала, и мы сразу прибежали. Я раздевала тебя сама и видела кровь на рукавах и на спине. Но это была не твоя кровь. Я все поняла, - горделиво сообщила женщина, - в наших горах женщинам трудно, очень трудно. А одной совсем плохо. Хорошо еще, что эти бандиты ушли отсюда. Нам, правда, сказали, что должны вернуться их люди - шесть человек. Тебе еще повезло, что ты их не встретила. И весь кишлак предупредили о "шурави". Говорят, рядом ходят их солдаты и нам всем приказали сообщить, если они здесь появятся. В соседнем доме их ждут пятеро людей Нуруллы, да будут они прокляты Аллахом! - Я не солдат "шурави", - улыбнулась Падерина. - Это мы видим, - засмеялась женщина, - разве у "шурави" нет мозгов, разве они бросят сюда против этих нечестивцев женщину? Мы все знаем, как выглядят "шурави". Но ты не беспокойся. Я уже говорила с мужем. Он согласен оставить тебя в качестве второй жены. Ты немного отдохнешь, поправишься, а потом вы пойдете к мулле, и он запишет тебя второй женой. - Спасибо - она пыталась скрыть свою. улыбку. - Ты его не бойся, - отвечала довольная женщина, - он совсем старый. Но спать тебе с ним, конечно. придется. Он любит, когда ночью я согреваю ему спину. Теперь это будешь делать ты. У тебя сил больше ты молодая, здоровая. А может, он еще сумеет что-нибудь сделать, и Аллах пошлет нам девочку, дочку, о которой мы всегда мечтали. Наша дочь погибла, когда ей было всего пять лет. Ее укусила змея, и с тех пор я уже не могла рожать детей. - Но у тебя есть внучки, - напомнила Падерина. - Это дети моих невесток, - быстро возразила женщина, - а я хочу, чтобы в моем доме выросла дочь, чтобы все видели, какая дочь у меня будет. - Конечно, тогда вам просто необходима вторая жена, - согласилась Падерина с ее доводами, но на этот раз не смогла сдержаться и громко засмеялась. Хозяйка обрадовалась, решив, что молодая женщина, потерявшая мужа, смеется от радости. Она погладила ее по голове, оставила рядом тарелку с бульоном и вышла из комнаты. Падерина, быстро съев приготовленный для нее крепкий бульон, снова заснула. Вечером, услышав чьи-то шаги, она открыла глаза. В комнату заглянул сам хозяин дома. Увидев его, она чисто машинально натянула одеяло до подбородка. Он, заметив ее испуг, очень довольно усмехнулся и вышел из комнаты. Ему нравилось, что эта красивая туркменка, потерявшая мужа, так боится его. Значит, будет хорошей женой, - решил хозяин дома, - покорной и ласковой. Он не решался признаться даже себе, что боится оказаться несостоятельным при выполнении своих супружеских обязанностей со второй женой. А она, уже забыв о его присутствии, уже провалилась в спасательный сон, в котором ей снился живой капитан Елагин, снова и снова умирающий от выстрелов бандита. Сон был тревожным и беспокойным, но под утро он наконец прекратился, и она больше ничего не видела. Проснулась Падерина в десятом часу утра, когда солнце, высоко поднявшееся над горами, било своими лучами ей прямо в 'лицо. Рядом лежала одежда, которую хозяйка дома любезно одолжила будущей второй жене. Одевшись, молодая женщина вышла в другую комнату, где давно уже позавтракали женщины. На отдельном подносе стояли приготовленные и оставленные для нее тонкий таджикский лаваш, мед, масло, сладкий гай-мат, напоминавший творог, смешанный с молоком и сахаром. Она быстро позавтракала, выпила чай и вышла во двор. В традиционной восточной семье женщине всегда есть чем заняться по дому. И в этот день хозяйка дома и две ее невестки, расстелив многочисленные ковры, выбивали из них пыль. Рядом суетились внуки и внучки. Хозяин дома по традиции сидел в стороне, под навесом, и пил чай, глядя на шумную возню своих внуков. Увидев женщину, он улыбнулся, показывая еще крепкие желтые зубы. По местным обычаям в доме ходить под паранджой было совсем необязательно, но подполковник впервые пожалела, что на ней нет такой одежды. Нужно было принимать решение. Оставаться в этом доме она больше не сможет. Значит, надо любыми способами прорываться к кишлаку, а затем выходить к границе. И хотя это сделать не менее сложно, чем идти одной через горы, но другого выхода у нее не было. Нужно было рассчитывать только на свои силы. Впервые Падерина почувствовала, как был прав генерал Асанов, так не желавший участия женщины в этом походе. Даже профессионального разведчика, каким она, безусловно, была. На Востоке существовали свои кодексы правил и свои понятия морали, и ей было труднее любого мужчины во сто крат. В бывшей тихой мирной стране, когда можно было пройти по ее дорогам от Кабула до любой из границ вполне спокойно, не опасаясь за свою жизнь, теперь было все иначе. Война разворошила и растлила страну, а хлынувшие затем из Таджикистана беженцы принесли ненависть и отчаяние. Вечером она спросила у хозяйки дома: - Прости меня, но куда делся мой пистолет? Это была последняя память о моем муже. - Не говори об этом изобретении Иблиса* , - всплеснула руками хозяйка дома, - я спрятала его в своей комнате. Мы хотели выбросить его, но наша младшая невестка попросила оставить эту вещь, чтобы поговорить с тобой. - Он мне очень дорог, - созналась Падерина, чувствуя, что говорит почти правду, - могу я переложить его в свою комнату? - Конечно, - согласилась хозяйка. - И еще одна просьба. Прости, что надоедаю тебе. Я хотела бы пойти в местную баню, - попросила Падерина, - но мне не в чем ходить. У меня нет верхней одежды. - Я принесу тебе свою паранджу, - преложила хозяйка, - здесь, в горах, нужно тепло одеваться. А в баню ты не торопись. Завтра не наш день. Мы пойдем все вместе* , когда будет наш срок. Успеешь еще, ты очень слаба, отдохни. Хозяйка сдержала слово. Сначала она принесла пистолет и, положив его на пол, пробормотала какое-то заклятье и ушла. Затем внучки хозяйки принесли ее паранджу. Обе девочки веселые, темноглазые и бойкие, :долго и весело рассказывали незнакомой гостье о дороге на Ишкашим, куда они однажды ехали вместе с родителями, на воскресный базар. Этим вечером она легла спать раньше обычного. А проснулась еще до того, как наступил рассвет. Тщательно одевшись, она прошла в комнату, где находились проекты и взяла с собой приготовленный в доме с вечера длинный чурек, выпекаемый на домашнем очаге. - тендире, и большой кусок овечьего сыра. И с этими припасами она собиралась идти в Ишкашим, рассчитывая на удачу или, скорее, на чудо. Контрольный срок ее появления в Ишкашиме истекал сегодня вечером, а оказаться там до вечера было практически невозможно. Но никаких других вариантов больше не существовало. Она должна была рисковать, если хотела вообще благополучно выбраться из этой страны. И, ощупав рукоятку пистолета, спрятанного под паранджой, она, набравшись смелости, все же шагнула за порог и вышла в прохладное утро, сулившее ей много неизвестного. Первые пять часов она шла довольно быстро, насколько позволяла ее одежда, несколько стесняющая ее широкие, почти армейские шаги. Дорога, по которой она шла, была параллельна грунтовой дорога Зебак - Ишкашим, на которой иногда появлялись машины или телеги. Но воспользоваться любой из них ей даже не приходило в голову, В шпионских романах можно встретить подробное описание того, как женщина-террорист захватывает машину, убивает водителя и успевает попасть в нужное время к месту назначения. В жизни все немного иначе. В Афганистане нельзя, чтобы за рулем сидела женщина. Это просто невозможно. Нельзя убивать водителя, хотя бы потому, что все или почти все машины, проезжающие по этой дороге, имеют личных владельцев, которых хорошо знают в лицо и в Зебаке, и в Ишкашиме. Не обнаружив за рулем хозяина машины, ее сразу задержат или, еще хуже, конфискуют. И уж тем более нельзя стоять на дороге, голосуя, чтобы ее подвезли. На Востоке такое не может позволить себе даже проститутка. Вот почему ей приходилось идти параллельными горными тропами, чтобы добраться до города еще до наступления ночи. И никаких других вариантов с захватами попутных машин не существовало.. Здесь были свои трудности и свои методы работы. Нужно было подстраиваться под них, и Падерина мужественно продолжала идти. К полудню она почувствовала, что начинает уставать. Внизу, на дороге, увеличился поток машин и телег, а она по-прежнему шла горной тропой, ведущей в Ишкашим. И двоих путников, идущих ей навстречу, она увидела, едва миновав поворот. Но и оба путника сразу увидели ее. И ни спрятаться, ни убежать было невозможно. Она снова дотронулась до рукоятки пистолета и бесстрашно продолжала свой путь. Двое мужчин неумолимо шли прямо на нее. Внизу, на дороге грохотал какой-то грузовик, у обоих незнакомцев были ружья за спиной, но она продолжала идти навстречу незнакомцам, словно решив в очередной раз испытать свою судьбу. XII Когда вертолет, вернувшись, сообщил, что видел бежавшего полковника и похитивших его людей, Нурулла понял все преимущество технической мысли своих американских покровителей. Он спешно начал готовить своих людей. Не оставалось никаких сомнений, что отряд "шурави" двигался мимо Ишкашима к северной границе, чтобы перейти ее и спасти бывшего пленника. Нурулла решил двигаться в этом направлении и помешать нм. Беннет, предложивший Корнеру принять участие в задержании бежавшего офицера, понимал, чем рискует. Если полковник все-таки сбежит, а виновных в нападении на станцию не найдут, его обвинят во всех провалах и в лучшем случае он просто потеряет свою работу. Мосс с большим удовольствием подставит его, заставив расплачиваться за все ошибки. И потому бежавшего офицера нужно брать живым, только живым. К тому же их главная задача, как сумеют уяснить Беннет, вовсе не этот полковник. Судя по всему, у Лэнгли есть свой источник информации в Москве. И именно этот источник сообщил, что в северном Афганистане русские опять готовятся провести какую-то крупную акцию. Но что можно провести среди этих гор, и почему это так интересует русских, они должны узнать сами. И для этого может быть только один вариант - взять столь спешно покинувшего банду Нуруллы полковника, который наверняка был совсем не полковником пограничной стражи. А если и был им, то располагал сведениями, составляющими такую ценность, что русские решились даже выслать сюда целый отряд "камикадзе" для его освобождения. От того, какую ценность представлял этот человек, Беннету становилось особенно неприятно. Он вспоминал, как отказывал Нурулле даже в знакомстве с его пленным. И это только тревожило его еще больше. Корнер, наоборот, был убежден, что все идет, как нужно. Отряд беглецов они смогли засечь достаточно быстро. А уже разыскать и вернуть хотя бы одного из них, было проблемой для людей Нуруллы. И тогда он, Корнер, сумеет доложить в Центр, что именно ему удалось решить трудную задачу, разгадав новую игру русских в этом районе. Но для этого Нурулла должен был захватить еще раз этого полковника или хотя бы кого-то из его сопровождающих. Для этого Корнер готов был сидеть здесь хоть целый месяц. В его сознании уже увязывались факты внезапного нападения на станцию и появления этого отряда в горах Афганистана. Ему казалось, что логика в его рассуждениях присутствовала несомненно. Если русские выбросили один десантный отряд, чтобы освободить неизвестного полковника, почему им не выбросить еще один отряд для нападения на станцию ЦРУ. Слабым звеном в его логическом построении был лишь повод, из-за которого русские должны были делать столь идиотскую выходку, и причины, побудившие их разгромить станцию. Не находя ответов на этот вопрос, нельзя было считать дело закрытым. Они сидели в палатке Нуруллы и обедали, когда прибежал запыхавшийся Аюб. - Из Ишкашима пришел гонец. Люди Алимурата готовятся получить груз. - Как? - заорал Нурулла. - Ведь это наш груз. - Их люди уже в городе, - Аюб виновато пожал плечами, - мы можем не успеть. - Кто мог ему сообщить? - Нурулла вскочил со своего места, забегав по палатке. - Откуда он мог знать? Оба американца сидели, ничего не понимая. - Что случилось? - спросил наконец Беннет. - Случилось, - закричал Нурулла, - до вашего появления здесь такого не могло случиться. Он перехватит весь мой груз. - Опять наркотики, - брезгливо поморщился Корнер, - ну, знаете, Беннет, с каким дерьмом мы должны работать. - Какой груз? - спросил Беннет. - Мой груз, - закричал Нурулла, - за который я уже заплатил. - А при чем здесь Алимурат? - Он узнал, где я получаю груз, и послал туда своих людей раньше меня. Аюб, возьми всех наших людей и быстро в Ишкашим. Успейте перехватить машины. - Как всех людей, - не выдержав, вмешался Корнер, - мы же, кажется, договорились. Ваши люди идут в горы за полковником. - Нет, - у Нуруллы, казалось, начался приступ истерии, - все мои люди пойдут в Ишкашим. - Вы с ума сошли? - гневно спросил Корнер. - Сколько ты там получишь? - сразу спросил Беннет, лучше знающий местные условия. - Три машины груза. Десять миллионов долларов. Стоит ваш полковник таких денег? - разозлившись, спросил Нурулла. - Не стоит, - Беннет перевел разговор на чисто коммерческую основу и теперь Нурулла сразу успокоился. Бизнес был выше всего. - Какая там твоя. доля? - Миллион долларов. - Много, - согласился Беннет, - но почему Алимурат хочет забрать этот груз? Откуда он мог узнать? - Ты меня спрашиваешь? - опять начал нервничать Нурулла, - кроме вас и ваших пилотов у меня в лагере чужих не бывает. - А этот полковник? - Он ничего не знал, - махнул рукой Нурулла.- При чем тут он? - А кто мог тогда сообщить Алимурату о твоем грузе? - Не знаю, - Нурулла вдруг начал понимать, что американец прав. Его соперник не мог узнать о поставках груза ни при каких обстоятельствах. Но он узнал. Теперь следовало его опередить, но еще раньше нужно было установить, откуда негодяй Алимурат мог узнать о поставках груза. - Аюб, - грозно произнес Нурулла, - кто из наших людей ходил в Ишкашим за последние дни? - Трое ходили, по очереди. Кейус, Хосров и Гаджикерим. - Так, - внезапно Нурулла успокоился. Корнер с интересом следил за его мгновенными перепадами. Беннет, уже привыкший к внезапным вспышкам гнева Нуруллы, оставался спокоен. - Возьми всех людей, Аюб, - поймав, сказал Нурулла, - и объяви, что мы идем в горы искать пропавшего "шурави". И распусти слух, что в машинах, которые повезут к Алимурату, только песок. Чтобы все знали, как мы его обманули. - Понимаю. - Посмотрим, кто первым захочет выйти из лагеря. Первым, Аюб. Голову этого предателя принеси мне. Понял? - А за полковником не посылать? - спросил туповатый Аюб. - Делай, что говорят, - заорал Нурулла. Аюб выбежал из палатки. - Сколько вам нужно человек? - очень тихо спросил внезапно успокоившийся Нурулла. - Все, - жестко ответил Беннет, - иначе мы не справимся. - Понимаю. Но тогда нам нужно задержать груз. - Не стоит. Можете послать людей на нашем вертолете. Они предупредят машины, чтобы те не ехали в Ишкашим. Это очень просто, - предложил Беннет. - Вы хотите использовать вертолет правительственных служб страны для предупреждения контрабандистов? - вскипел Корнер. - Вам не кажется, что мы слишком увлеклись, мистер Беннет. - Вам нужен этот полковник или нет? - спросил его Беннет. - Предложите что-нибудь другое, и я соглашусь. Корнер гневно засопел, но смолчал. - Хорошо, - кивнул Нурулла, - давайте ваш вертолет. Если успеем остановить машины, я сам поведу охоту на вашего офицера. И клянусь вам, он не уйдет от нас. - Я распоряжусь, - Беннет вышел из палатки. Корнер, оставшись вдвоем с Нуруллой, молчал. Ему была просто противна сама мысль, что в их работе приходится пользоваться такими методами. Воспитанный на идеалах американской демократии, он не принимал грязных методов работы даже своего ведомства. Беннет вернулся через пятнадцать минут. - Вертолет готов, - сказал он Нурулле, и тот, кивнув, сам пошел давать указания своим людям. - Вы думаете, мы сумеем остановить отряд русских смертников? - спросил Корнер. - Не берусь судить. Но уйти им просто некуда. Они будут прорываться через Ишкашим на север. А там мы их встретим. - Надеюсь, что это первый и последний раз мы используем наших пилотов в столь неблаговидных целях, - покачал головой Корнер. - Я все понимаю, но такого просто не ожидал. Здесь, в горах, видимо, своя мораль. - Мистер Корнер, здесь в каждом городе своя мораль. Впрочем, вы знаете хорошо - в каждой стране тоже своя. Если хотите, чтобы Нурулла помогал нам, значит, мы должны помочь ему. - Кто такой этот Алимурат? - Такой же бандит, только менее масштабный. Уже много раз пытается проглотить нашего подопечного. Но пока не очень удается. - У него много людей? - По нашим сведениям, нет, раза в два меньше. - А откуда он мог узнать об этом грузе? - Видимо, кто-то сообщил, здесь, в горах, у обоих группировок повсюду осведомители. - А этот Алимурат знает, что мы поддерживаем Нуруллу? - Знает, конечно, и очень этим недоволен. Внезапно Корнер поднялся и начал шагать по палатке. Затем, остановившись, вдруг спросил: - Приезжая сюда, вы каждый раз предупреждали о своем следующем визите? - Конечно- кивнул Беннет и вдруг понял, - вы хотите сказать... - Вот именно. Кроме Мосса, Бланта и Беннета о вашем визите знали и люди Нуруллы. Просто мы привыкли не считать их за людей, вот и делали неправильные логические построения. От Беннета не укрылось, что Корнер, говоря с ним, сказал о нем в третьем лице. Это было гораздо лучше, чем обвинения, выдвинутые им на разрушенной станции. - Я, кажется, начинаю улавливать вашу мысль, - встрепенулся Беннет, - вы считаете, что в отряде Нуруллы мог быть человек Алимурата? - Думаю, да. Этот эпизод с машинами как раз наводит на такие подозрения, - Корнер продолжал шагать по палатке, словно рассуждая вслух, - предположим, в отряде есть некто, знающий английский язык. Или хотя бы понимающий. Он мог слышать ваше задание пилотам - взять карты расположения отряда на следующей стоянке. Вы понимаете, что это значит? Тогда он сообщает о вашем визите в соседний отряд. Они базируются ближе к границе, чем отряд Нуруллы. Верно? - Кажется, да, - Беннет следил за Корнером с возрастающим интересом. Он впервые подумал, что из Лэнгли не могли прислать неподготовленного человека. Аналитиком Корнер был действительно блестящим. - Значит, этот чужой сообщил о вашем следующем появлении здесь во враждебную Нурулле банду. Вы допускаете такую возможность? Беннет был вынужден кивнуть головой. - Они готовились долго. Им кажется, что, выведя американцев из игры, - продолжал Корнер, - они оставляют Нуруллу без поддержки. А это как раз то, что им нужно. - Тогда при чем тут русские? - не выдержал Беннет. - Это меня и волнует. Поэтому полковник для нас важнее всего на свете. Важнее всех денег Нуруллы. Но сначала нам нужно доказать, что в отряде Нуруллы действительно есть чужой. - Может, просто узнать, кто владеет английским языком. Их в лагере может быть два-три человека. В палатку наконец вернулся Нурулла. Он был веселее обычного. - Если остановят машины, мы утрем нос этим глупцам, - оживленно говорил он, - пусть ждут в Ишкашиме. ' - Нурулла, - обратился к нему Беннет, - в твоем лагере есть люди, знающие английский язык? - Послушайте, мистер Беннет, - усмехнулся Нурулла, - вы говорите на фарси и пушту лучше многих моих людей. Зачем вам переводчик? - Мне не нужен переводчик, - терпеливо объяснил Беннет, -я хочу знать, кто именно знает английский язык в вашем лагере. У меня есть серьезные подозрения, что некоторые наши разговоры подслушивались. - Ты настоящий друг, - с чувством сказал Нурулла, вдруг что-то вспоминая. - У меня есть хороший переводчик. Это Хосров, он раньше служил в Кабуле и выучил там ваш язык. - Как его зовут? - не выдержал Корнер. - Хосров...- До Нуруллы наконец начали доходить все слова гостей. - Аюб, - рявкнул он так, что задрожали соседние палатки. Вбежал высокий худощавый бандит. - Аюб людей собирает, - доложил он. - Ко мне Хосрова приведи, - закричал нетерпеливо Нурулла, - быстро, срочно. - Вы думаете, этот тип? - спросил Беннет у Корнера. - Пока не уверен. Но совпадение странное. Именно эта тройка ходила в город и находится среди подозреваемых. И именно один из них знает английский язык. Спросите у Нуруллы, он хочет раз и навсегда избавиться от конкурентов? - Конечно, - закричал Нурулла, немного понимавший английский. - Тогда мы дадим ему наш вертолет. Но сначала нужно доказать, что в нападении на нашу станцию действительно участвовали люди Нуруллы. И тогда твоим конкурентам не будет пощады, это я обещаю. Вбежал наконец Аюб. - Хосрова нигде нет, - сообщил он неприятную весть. - Ищите, - разозлился Нурулла. - Только не говори мне, что он сумел уйти. Аюб бросился из палатки почти бегом. - Ты обещал найти полковника, если мы поможем тебе остановить машины, - напомнил Беннет. - Да, - согласился Нурулла, - это мое слово и никто не может сказать, что я не сдержал своего слова. Весь мой отряд пойдет за этим полковником. Если понадобится, мы возьмем его голыми руками, специально для вас. Слышались крики, раздалось несколько выстрелов. - Сколько отсюда до границы? - спросил Корнер. - Смотря до какой, - ответил Нурулла, - до пакистанской с нашего места не больше ста километров. - А там, где базируется Алимурат? - Тридцать-тридцать пять. Он всегда любил ставить лагерь у самой границы. Чтобы уйти, в случае чего, в соседнюю страну. - А как ты будешь потом переправлять груз? - У каждого свои секреты, - ответил уклончиво Нурулла, - у вас свои, у меня свои. - А в Москве твои люди нам помочь не могут? - спросил Беннет. - Нет, - решительно ответил Нурулла, - за деньги в Душанбе и в Москве можно провезти любой груз. Но шпионами они не будут. За это их там расстреливают. А за помощь в транспортировке наркотиков дают несколько лет. Поэтому вам помогать они никогда не согласятся. Раздались еще раз громкие крики и в палатку вошел Аюб. - Дело сделано, - сказал он очень довольно, - вот голова этого предателя. И швырнул на землю отрубленную голову с открытыми глазами, в которых еще были боль и отчаяние. Корнер поморщился. Беннет отвернулся. Его сильно тошнило. Зато Нурулла, подойдя, пнул ногой голову Хосрова. - Предатель, - прошипел он, - бежать хотел. - Хотел, - подтвердил Аюб, - но мы его быстро схватили. - Зачем нужно было его убивать, - разозлишься Корнер, - что за средневековый дикий обычай. Сначала нужно было с ним поговорить, узнать у него подробности. - Здесь свое понятие справедливости, - ответил , Беннет, - все должно знать, что месть свершается сразу и безо всяких колебаний. - Как мне надоели все эти условности, - вздохнул Корнер, - и вообще все эти горы. - А им, может, давно надоели наши условности, мистер Корнер. Но друг без друга мы существовать не можем, - напомнил Беннет, - зато теперь мы готовы заняться нашим бежавшим офицером. - Не забывайте, что нас должна интересовать еще и банда этого Алимурата, - напомнил Корнер. XIII Чтобы прорваться к афгано-таджикской границе, бывшей некогда границей между СССР и Афганистаном, отряд Асанова должен был выбирать один из двух маршрутов. Либо идти по сложному горному пути, проявляя при этом чудеса скалолазания; либо нижней дорогой вплотную примыкающей к Ишкашиму. С точки зрения нормальной логики, Асаков должен был выбрать первый, более трудный и более короткий путь. С точки зрения стратегии операции, он выбрал второй сразу по трем причинам. Во-первых, именно у города он собирался "сдать" Кречетова преследующим их бандитам. Во-вторых, там была назначена контрольная встреча с Елагиным и Падериной. А в-третьих, выбор более опасного пути только подтверждал версию американцев, при которой Кречетова обязательно нужно было взять живым, иначе выручавшие его "смертники" не были бы столь откровенно нахальны, выбирая этот путь. Здесь срабатывал принцип "от противного", когда противник переигрывался путем сложной логической игры. Что должен делать убегающий противник по логике вещей? Выбирать менее опасный и более сложный маршрут. Но что делает умный убегающий противник? Выбирает более опасный путь, считая, что противник не сумеет разгадать его игру. Что в таком случае остается противнику? Разгадав игру преследуемого, перекрыть вторую дорогу. При этом противник считает, что разгадал сложную игру, тогда как на самом деле он попался на уловку более опытных соперников. Если бы Асанов действительно хотел прорываться, он бы имитировал прорыв нескольких офицеров через Ишкашим, а сам бы отправил двоих людей - Кречетова и сопровождающего - через горы. Но он сделал по-другому. Он решил сыграть в ту самую сложную игру, при которой его соперники чувствовали бы себя победителями, разгадав игру отряда Асанова. И поэтому уже при подходе к Ишкашиму он разделил отряд на две группы. Первая - Рахимов, Семенов, Борзунов - должна была прорываться через горы. Вторая - Асанов, Чон Дин и Кречетов - двигалась по нижней дороге. При этом расчет делался на логику прибывших бандитов. Они наверняка должны были решить, что нижняя группа шла через Ишкашим только для отвлечения внимания, а верхняя, основная, рвалась к границе. В горах так же трудно скрыться, как в лесу или в степи. Опытные проводники, скалолазы моментально обнаружили, где и в каком месте отряд Асанова разделился. За Асановым и его людьми шло около восьмидесяти человек. Обнаружив два уходящих в разные стороны следа, проводники остановились и передали сообщение в основной лагерь. Корнер и Беннет ждали в лагере Нуруллы. Получив сообщение, они поняли, что Асанов начал свою игру. Они еще не знали, кто именно противостоит им, но уже догадывались, что здесь действует опытный профессионал. Теперь нужно было выбирать главное направление. - Как думаете, в которой из групп наш полковник? - спросил Корнер. - Сложно ответить, - задумался Беннет, - профессионалы работают по своим особым правилам. - Они идут наверх в горы, - сквозь зубы произнес Нурулла, - но мои люди их найдут. - Не уверен, -пробормотал Корнер, - они поэтому и разделили свой отряд, чтобы мы так подумали. По их логике нижняя группа лишь отвлекает наше внимание, а верхняя прорывается к границе через горы. Но именно поэтому мы основное внимание должны уделить нижней группе. - Вы же сами сказали, что они лишь отвлекают внимание, - произнес ничего не понимающий Нурулла. - Так нужно, - кивнул Корнер. - А вы как думаете? - спросил он у Беннета. - Похоже, вы правы. Оставшихся людей нужно бросить к Ишкашиму. Но это немного опасно. Там могут быть люди из враждующей группировки. А в таких случаях их трудно бывает остановить. - Это уже задача самого Нуруллы, - разозлился Корнер, - кроме того, мы можем установить, кто именно напал на нашу станцию, а это уже совсем не так мало. В горы было передано сообщение и большая часть отряда под руководством Аюба начала спуск в долину, к городу. А около двадцати пяти человек двинулись за уходящими по горному маршруту Рахимовым и его двумя спутниками. Контрольный срок нахождения Падериной и Елагина в Ишкашиме истекал в три часа дня,, но Асанов, выводя свой небольшой отряд к городу, рассчитывал, что сумеет выручить своих офицеров. Он еще не представлял, как сможет Елагин со своей столь характерной внешностью славянина показаться в городе, но рассчитывал на Падерину и ее опыт. Сам городок Ишкашим был даже меньше Зебака, и появиться Падерина должна была на главной площади у водонапорной башни. При этом было тысячу "если". Если Падериной и Елагину удалось оторваться от своих преследователей. Если им удалось пройти через горный перевал живыми и невредимыми. Если Падериной удалось достать одежду афганской женщины, в которой она могла появиться в Ишкашиме. Если Елагину удалось найти место, где можно относительно благополучно пересидеть, выжидая возвращения Падериной. И так далее, Но Асанов был верен себе. Даже если у его людей не было ни одного шанса, он шел в Ишкашим и собирался ждать там потерявшихся офицеров. Это был закон военных разведчиков, это был их своеобразный кодекс чести. Никогда, ни при каких обстоятельствах не забывать об оставшихся друзьях, надеясь на лучшее. К Ишкашиму они вышли в два часа дня. Чон Дин получил задание сходить в город, узнать обстановку, выяснить, можно ли продолжать дальнейшее движение. Асанов и Кречетов остались вдвоем, ожидая его возвращения. Только когда Чон Дин исчез за поворотом и они остались одни, полковник Кречетов взглянул на Асанова: - Что собираетесь делать теперь? Они не говорили при других офицерах не потому, что не доверяли им или перестраховывались. Просто сама секретность проводимой операции была настолько важна, что даже своим товарищам по трудному переходу Асанов не мог рассказать все детали их беспримерной акции. - Будем ждать, - вздохнул он в ответ на вопрос Кречетова, - думаю, у нас есть в запасе несколько часов. - Вы полагаете, нас могут вычислить? - Если говорить откровенно, я очень на это рассчитываю, - кивнул Асанов, -- мне удалось услышать разговор между резидентом ЦРУ и вашим бывшим "похитителем". Там работают далеко не дураки. Думаю, они поймут, как именно мы пытаемся их обмануть. А поняв, пошлют за нами всех своих людей. Именно поэтому я постепенно избавляюсь от всех своих офицеров, не желая их подставлять. Если удастся забрать оставшихся людей, я буду считать задачу выполненной. А "захватывать" вас будут, когда мы пройдем Ишкашим. У меня уже есть план, сейчас я вам его расскажу. Он подробно рассказал о предстоящих действиях своей маленькой группы по первому варианту, при котором Чон Дин возвращается один, и по второму, при котором он все-таки приводит к ним Падерину и Елагина. - Думаете, ваши офицеры все-таки вернутся? - спросил Кречетов. - Надеюсь, - вздохнул Асанов, - я был против участия женщины в нашей экспедиции. - Сколько людей вы уже потеряли? - помрачнев, тихо осведомился Кречетов. - Пока двоих. Один погиб в горах - майор Олег Машков. Другой был ранен при приземлении. Мы оставили его в ближайшем кишлаке, но надежды, что ему удастся выбраться, очень маленькие. Он, кстати, был из вашего ведомства. Майор Абдулло Ташмухаммедов. - Я его знал, -- кивнул Кречетов, - мы платим за нашу операцию очень дорогую цену - Я буду счастлив, если вернутся остальные, - признался Асанов, - хотя, если говорить откровенно, шансов почти никаких. - Вам не кажется, что ваш план несколько авантюрен? - спросил Кречетов, - простите, но вы понимаете, как опасно его исполнение лично для вас - Но здесь не может быть других вариантов, - просто ответил Асанов, - поэтому я и пошел в эту экспедицию. Не могу подставлять своих людей. Это в конце концов даже нечестно. Они не посвящены во все детали операции, а значит, будут драться изо всех сил и скорее погибнут, чем отдадут вас бандитам. -Может, вы и правы, - выдохнул Кречетов, - и все-таки это очень рискованно. Они ждали около двух часов. Наконец появился уставший Чон Дин. В назначенное время ни Падерина, ни Елагин в Ишкашиме не появились. Это могло означать только одно - их гибель либо плен, что в сложившихся условиях было гораздо хуже. И хотя по расчетам аналитиков Центра такой вариант был даже предпочтительнее, так как ни один из офицеров не знал о самой операции, Асанов не мог себе простить такого развития событий. Ему казалось, что он ошибся, поставив Падерину в более безопасное место. Нужно было оставить ее рядом с собой. Но всякие сожаления были уже ни к чему. Двоих офицеров его группы не было, и он вполне мог считать их выбывшими из состава своего отряда. Теперь следовало осуществлять первоначально задуманный план с подставкой Кречетова. Чон Дин и Асанов начали переодеваться в одежду местных жителей. На самом Кречетове уже давно была одежда афганских пуштунов, форму у него отобрали почти сразу после взятия в плен. Место для предстоящего боя они искали еще полчаса. Наконец на одном из крутых склонов Асанов остановил свой отряд, решив расположиться именно здесь. Не понимавший почему они медлят, Чон Дин даже не спрашивал генерала, считая, что тот знает, как именно им нужно действовать. На этот раз они ждали около трех часов. Их отрыв от группы преследователей все-таки был гораздо большим, чем они предполагали. Осторожный Чон Дин спросил у Асанова: - Простите, товарищ генерал, но чего мы ждем? - Не удивляйтесь, капитан, так нужно, - кивнул Асанов, ничего больше не добавив, Кречетов согласно закивал и Чон Дин, еще раз проверив свой автомат, остался спокойно лежать на земле, словно ничего необычного не происходило. Раз нужно, значит, нужно. Генералу он доверял всецело. А лишние вопросы никогда не задавал. Именно за эти качества внешнего флегматика по натуре и взрывного холерика изнутри Асанов так ценил капитана военной разведки, корейца Чон Дина. Преследователи появились неожиданно. Их вели опытные проводники, уже чувствовавшие близость загнанных беглецов. И первые автоматные очереди ударили именно по троим проводникам. Двое были убиты сразу, третьему удалось укрыться за большим валуном. Рассыпавшиеся в цепь бандиты открыли огонь. Как и предвидел Асанов, они вели не прицельный, а скорее отсекающий огонь, чтобы не допустить бегства преследуемых. Асанов заметил, как несколько человек направились в обход, намереваясь отсечь их от дороги. Кречетов знаками показал на этих парней. Асанов кивнул ему, продолжая отстреливаться. Бандиты явно не торопились переходить в атаку. Они, получившие специальный приказ взять живым бежавшего пленника, не торопились подставлять свои лбы под вражеские пули. Бой как-то заглох сам по себе и, несмотря на огромное численное преимущество нападавших, им не удавалось продвинуться вперед, и они явно ждали группу, начавшую обход позиций врага За полчаса редкого обмена выстрелами Асанову, Кречетовуи Чон Дину удалось вывести из строя еще троих нападавших, столь неосторожно подставивших себя под их выстрелы. Чон Дин, поменяв позицию, продвинулся немного вперед, дабы не дать возможности и людям Нуруллы продвинуться дальше. А сам Асанов, указав Кречетову на свое место и оставив все снаряжение, начал легко подниматься вверх, чтобы не допустить внезапного удара в тыл своей маленькой группе. Он успел как раз вовремя. Четверо бандитов уже почти достигли цели, когда две брошенные гранаты заставили их изменить свой маршрут. Двое были убиты или тяжело ранены, остальные отступили. Аюб понял, что взять этого полковника живым будет труднее, чем в первый раз. Но он твердо знал, что не имеет права возвращаться без этого беглеца, иначе Нурулла сам оторвет ему голову. Значит, нужно было поднимать своих людей в атаку. При этом первые из атакующих почти наверняка должны быть убиты - эти "шурави" стреляют, как дьяволы. Но поднять людей не удастся, это он тоже понимал. Бандиты привыкли грабить, убивать, торговать наркотиками, даже пьянствовать, несмотря на Строгие запреты мусульманской веры, - но никак не вести бой с отлично обученными профессионалами. Он не мог даже вообразить, как раздражала их нерешительность Асанова. По плану генерала перешедшие в наступление бандиты должны были захватить раненого Кречетова, оставшегося на поле боя. Но они и не собирались переходить в наступление, словно выжидая. когда наступит ночь. Но ожидание темноты никак не входило в планы Акбара Асанова. В ночной темноте легко срезать внезапную тень, объясняя это плохой видимостью, а подставлять таким образом Кречетова было неразумно и глупо. - Нужно отходить, - крикнул он Кречетову, - здесь ничего не выйдет. Слишком хорошая позиция. Внезапно среди нападавших началось какое-то оживленное движение. Послышались крики, выстрелы. Затем еще более частые выстрелы, автоматные очереди. Асанов и Кречетов, ничего не понимая, переглянулись. Возможно, это был какой-то непонятный трюк Нуруллы и его людей, но, судя по крикам, к нападавшим подходил какой-то другой отряд. Это были люди Алимурата. Прождавшие весь день обещанных грузовиков, так и не сумевшие захватить столь вожделенный для них груз, они, узнав о том, что в десяти километрах от города идет сражение, поспешили явиться к месту боя. Их было больше чем людей Аюба, и они атаковали с яростью обманутых. Аюб, видевший моральное состояние своих людей, попросил по рации помощи у Нуруллы. - "Летающую машину", - кричал Аюб в панике, - как можно быстрее. На другом конце слышался только треск. Он не знал, что Корнер, формально являвшийся руководителем полета, стоял перед сложной дилеммой. С одной стороны, конечно, нужно наказать людей Алимурата, выяснить, кто именно напал на станцию, найти бежавшего полковника. Но с другой... Их вертолет должен принять участие в боевых действиях между двумя бандами контрабандистов. А это уже нарушение всех существующих правил. Корнер колебался долго - минут шесть. Видевший его состояние Беннет молчал, предпочитая не вмешиваться. Нурулла, каким-то звериным чутьем почувствовавший состояние американского гостя, тоже молчал, напряженно ожидая разрешения на взлет. Корнер наконец принял решение. - Черт с вами, - зло произнес он, - здесь все не так, как у нормальных людей. Пусть летят и прикончат рею эту банду. Но пусть захватят хотя бы одного из них, прежде чем отрубят ему голову. Беннет кивнул и быстро пошел отдавать распоряжение. Нурулла обрадовался, решив лететь вместе с пилотами. Он поспешил за ушедшим Беннетом. Через пять минут Беннет вернулся. - Они сейчас вылетают, - коротко доложил он. - Черт бы побрал нашу демократию, - выругался Корнер, - если для ее защиты нужно использовать такой сброд. Мне противно даже находиться в одном лагере с этими подонками. - Вот сообщение, - протянул ему листок Беннет, - поступило из Карачи. Убийство Рона Баксея было оплачено пакистанскими контрабандистами, имеющими тесные связи с афганскими моджахедами. Кажется, мы были правы. Кто-то в Пакистане решил поменять партнера, заменив Алимуратом нашего "друга" Нуруллу. А результатом явилось нападение на нашу станцию. Хотя убийца еще не найден. - Мы так и предполагали, - быстро схватил листок Корнер, на этот раз он сказал "мы", и это не укрылось от Беннета. - Думаю, вы были правы, когда решили преследовать этого полковника. Наша главная задача - узнать, какую именно операцию готовят здесь русские. А с Алимуратом сегодня будет покончено раз и навсегда, - сказал Беннет, видя, как невольно улыбается Корнер. Вертолет появился над местом сражения уже через двадцать минут. Державшиеся из последних сил, люди Аюба вдруг заметили надвигавшуюся громадину, внезапно появившуюся над их головами. А затем ударили тяжелые пулеметы и полетели ракеты. Невозможно представить, какая паника поднялась среда головорезов Алимурата, даже не подозревавших о существовании вертолета у противной стороны. Если бы они знали заранее, тогда, конечно, вертолет бы встретили "стингерами" и пулеметами. Но никто и представить не мог, что у Нуруллы может быть такая машина. За время войны моджахеды привыкли к воздушным атакам внезапно появлявшихся советских самолетов и вертолетов. Получаемые от американцев "стингеры" успешно использовались в этой войне для противостояния вражеской авиации и защиты собственных позиций. Правда, с поставками американцы сильно переборщили. И после окончания войны им пришлось платить за собственное оружие афганским моджахедам, дабы оно не попало в руки террористов и экстремистов. Невольные свидетели происходившего - Асанов, Кречетов и Чон Дин видели, как безжалостно расстреливают людей Алимурата, как сбрасывают им на голову ракеты, как прижимают их к скалам, уничтожая пулеметным огнем. Асанов сразу понял выгоду этого момента. - Наш план, - крикнул он, немного подползая к Кречетову. Тот, кивнув, достал скальпель. Резким и быстрым движением рассек себе кожу на голове, ближе к виску. Волосы почти моментально потемнели от крови. Кречетов поймал брошенный Асановым пакет, сделал себе укол и приложил к ране бинты, сразу окрасившиеся красным цветом. - Готово, - крикнул он, - теперь все в порядке. Пакет и скальпель он бросил обратно Асанову. Они посмотрели друг другу в глаза. Это было прощание. Кречетов понимал, что пройдет еще много лет, прежде чем он сможет также спокойно и честно смотреть кому-то в глаза. Асанов понимал, что никогда больше не увидит полковника. Он сделал то, что от него требовали, заплатив за это жизнями нескольких своих офицеров. Кречетов уходил в неизвестность и отныне его судьба становилась легендой. Легендой, которую узнают, если когда-нибудь узнают, только некоторые офицеры Службы внешней разведки. Вертолет, сделав круг, дал несколько очередей и по группе Асанова. Это было все, что им требовалось. - Быстро отходим, - приказал Асанов Чон Дину. Тот указал на лежавшего Кречетова. - Кажется, он ранен. - Отходим, - громче повторил Асанов. - Понял, - Чон Дин больше не задал ни единого вопроса. Через двадцать минут перешедшие в атаку люди Аюба обнаружили лежавшего без сознания полковника Кречетова. XIV Асанов и Чон Дин смогли оторваться от преследователей почти сразу. Бандиты, нашедшие бесчувственного Кречетова, выполнили поставленную перед ними задачу и теперь не торопились преследовать оставшихся членов группы похитителей. Желающих преследовать беглецов не было, и погоню довольно быстро прекратили. По плану Асанова они должны были идти к северу от Ишкашима и там, высоко в горах, переходить практически никем не охраняемую со стороны Афганистана границу. Но вместо того, чтобы спешить к границе, Асанов решил сделать еще один привал в горах, совсем рядом с Ишкашимом. На всякий случай он хотел еще раз проверить - не появятся ли его офицеры даже после контрольного срока. Идти в Ишкашим ему было нельзя, и он, скрепя сердце, вновь отправил Чон Дина. После своей громкой победы в городке могли появиться люди Нуруллы, а лекаря, побывавшего в их лагере, многие знали в лицо, запомнив его внешность и походку. Поэтому у Асанова не было никаких иллюзий, и он отправил в Ишкашим Чон Дина. Капитан шел в город своей привычной, расслабленной походкой, как-то смешно семеня небольшими ногами. Это была типичная походка живущих на севере корейцев, киргизов, китайцев, за одного из которых вполне мог сойти Чон Дин. За час до условленного срока капитан вошел в город, направляясь в местную чайхану, служившую своеобразным мужским клубом* . Там уже сидело несколько десятков стариков, неспешно обсуждавших вчерашний бой между людьми Алимурата и Нуруллы. Говорившие склонялись к мысли, что Алимурат, посягнувший на чужое добро, был не прав, а значит, по воле Аллаха получил вполне по заслугам. Кроме всего прочего, здесь, в горах, вообще не любили бандиток Среди сидевших выделялись и несколько угрюмых мужчин в пестрых халатах и тюбетейках, расположившихся несколько в стороне. Они не принимали участия в общих разговорах, словно их не касалось происходившее в городе. Это были люди Абу-Кадыра, вынужденные эмигранты, проигравшие гражданскую войну на своей родине и теперь проживающие в соседней стране. Заросшие черными, давно не ухоженными бородами, они пугали горцев, привыкших к терпимости и религиозной сдержанности. В этих горах можно было встретить мусульман-суннитов и мусульман-шиитов, бахаистов и кришнаитов, буддастов и христиан. В многонациональных государствах религиозная терпимость и уважение национального достоинства любого народа есть просто необходимое условие для существования данного государства. Чон Дин, вошедший в чайхану, когда там уже сидело довольно много людей, выбрал себе пустой столик, стоявший почти у самых дверей. Спустя некоторое время к нему подсел какой-то старик, молча, кивнувший головой в знак приветствия. Старик пил чай молча и не произнес с момента своего появления ни слова. И лишь выпив две пиалы чая, традиционные таджикские чаши, подаваемые вместо стаканов, он вздохнул. - Тяжелая жизнь настала в наших горах. - Да, - осторожно согласился Чон Дин. - Вот уже сколько лет убивают, а никак кончить не могут. Люди привыкли к виду крови, - покачал головой старик. - Это война, - понимающе- пожал плечами Чон Дин. - Это наши души, - возразил старик, - мы ожесточились. Разве мы раньше отрубывали головы пленным, разве мучили женщин и детей? - Мы сильно изменились, - согласился Чон Дин, - но женщин и детей нельзя мучить. Это большой грех. - Да, - кивнул старик, - а вчера, когда эти безбожники стреляли друг в друга, столько молодых людей, совсем детей, погибло. И никто не сказал ничего, словно так и должно быть. - Это вертолет, "летающая машина", - решил показать свою осведомленность Чон Дин. - Это наши больные души, - снова назидательно произнес старик, - и ничего нам больше не поможет. - Может быть, Аллах еще сжалится над нами, - Чон Дин посмотрел на часы, до условного момента встречи оставалось двадцать минут. - Аллах отвернулся от нас за наши грехи. Вот недавно мой сосед привел домой молодую жену, - продолжал неспешно старик, словно рассуждая сам с собой, - а никто не знает откуда взялась эта женщина, кто она такая, где она была раньше. Просто она была в горах, и мой сосед решил ее забрать. Но мы все были против. Мы не знаем, кто она такая. Может, эта женщина убила своего мужа. А может, она была раньше недостойной тварью, которые торгуют собой на базарах Кабула, да накажет их Аллах за их нечестивые деяния. Мы не знаем. А раз не знаем, то и не верим. А раз не верим, то не должны брать в свой дом. Ибо есть она порождение Иблиса, и грех идет от женщины. - А когда он привел ее к себе? - спросил заинтересовавшийся Чон Дин. - Пять месяцев назад, - охотно ответил старик, - но мы до сих пор ничего о ней не знаем. Чон Дин неслышно перевел дыхание. Это была явно не Падерина. - Благодарю тебя, добрый человек. Прощай, - встал он, поправляя свой халат. - Да пошлет Аллах тебе хорошую дорогу и счастливый путь, - пожелал старик. Чон Дин вышел из чайханы. Он, занятый разговором со стариком, не заметил, как на него смотрел из другого конца чайной один из посетителей. Едва Чон Дин вышел, как посетитель быстро вскочил и что-то пробормотав двум своим товарищам, поспешил к выходу. За ним потянулись и его друзья. В три часа дня на площади даже в горах никого не бывает. Закрыты все лавки, не слышно человеческих голосов. В жарких странах люди предпочитают отдыхать в это время. А горцы^если не работают, то также отдыхают и поэтому трудно встретить человека на улицах Ишкашима. Но за Чон Дином увязалось сразу трое незнакомцев. Он еще не дошел до площади, когда обнаружил их присутствие. И сразу узнал первого из преследователей. Это был тот самый охранник Кречетова, которого Асанов свалил первым ударом. Узнавший Чон Дина бывший охранник, изгнанный с позором из отряда Нуруллы, теперь горел желанием отомстить. Он, не скрывая своих намерений, довольно быстро шел за Чон Дином. Рядом с ним довольно уверенно шагали двое молчаливых спутников, решивших схватить пленника и заработать этим почетное право быть членами отряда только что победившего Нуруллы, рейтинг которого сильно возрос после вчерашнего появления в горах вертолета. Чон Дин нащупал рукоятку пистолета. Было уже три часа дня, но на площади по-прежнему никого не было. И стрелять было нельзя. В городе было полно вооруженных людей Абу-Кадыра и Нуруллы. Достаточно одного выстрелу чтобы на площадь сбежались несколько десятков вооруженных людей. Но избавиться от своих преследователей каким-то более тихим способом он не сможет, это Чон Дин понял по их решительным лицам.' У водонапорной башни никого не было. Он посмотрел на часы. Пять минут четвертого. Теперь пора думать и о собственной безопасности. Вместо того чтобы убегать, он пошел навстречу своим преследователям. Тех явно смутила его решительность. Они даже остановились. Бывший охранник внимательно смотрел в лицо подходившему, не ошибся ли он, приняв его за одного из нападавших. И только, когда понял, что не ошибся, попытался что-либо сделать, даже крикнуть, но было слишком поздно. Чон Дин в красивом эффектном прыжке просто отбросил его на пять метров, нанеся оглушительный удар правой ногой по скуле нападавшего. Тот рухнул на землю без сознания. Двое других, менее подготовленных, растерялись на миг, и этого было достаточна Еще несколько ударов, и они лежат на земле, даже не успев закричать. Но в это время на площади появился кто-то из людей Нуруллы. Заметив, как незнакомец расправляется е тремя горцами, бандит подошел поближе и увидел, что один из лежавших на земле людей его бывший товарищ. Взревев, бандит ринулся на незнакомца и толкнул его в спину. Чон Дин упал, но, перекатившись, вскочил и увидел, как напавший на него сзади бандит уже достал пистолет. Впервые капитан понял, что ни бежать, ни спрятаться, ни даже прыгнуть он не успеет. А тем более достать оружие. И в этот момент раздался выстрел. Бандит зашатался и упал. Чон Дин оглянулся. Рядом, совсем недалеко от них стояла женская фигура в парандже, зажав в правой руке пистолет. Он узнал бы эту фигуру из тысячи других. - Вы? - бросился он к женщине. - Все в порядке? - спросила она, еще не веря в такую удачу. - Да. Уходим, в такие минуты все решают мгновения, - и уже вслед за этими словами он увлекал Падерину по узким улочкам Ишкашима наверх, в горы, где их ждал Акбар Асанов. Когда Чон Дин появился вместе с Падериной, Асанов, уже не мечтавший ее увидеть, даже не поверил сразу, что этой измученной женщине удалось вырваться одной после изнурительного горного перехода. Она, заметно волнуясь, рассказала, как они шли, пытаясь оторваться от бандитов, как погиб Альберт Елагин, как она вернулась в кишлак у Зебака, как ушла оттуда, понимая, что контрольная встреча в Ишкашиые ее последний шанс. Как встретила в горах двух охотников, оказавшихся удивительно порядочными и честными людьми, которые привели ее в Ишкашим и даже предложили переночевать в их домах. Как она вчера ночью, отчаявшаяся и уставшая, мучилась, не зная, как и где решиться на переход границы. Как сегодня днем она по какому-то непонятному наитию вышла на площадь и увидела Чон Дина. Как она, забыв обо всем на свете, бежала за ним, впервые счастливая и уверенная в себе оттого, что рядом был мужчина. Асанов слушал и переживал, слушал и молчал, понимая, как трудно было Падериной решиться одной выйти из кишлака и идти на Ишкашим. Как сложно было возвращаться в горах после смерти Альберта Елагина. Как ей повезло, когда она встретила двух старых охотников, поверивших в ее рассказ о потерянном муже. И хотя задание его отряд выполнил более чем хорошо, он был недоволен. Вернее, он был расстроен. Ибо, потеряв треть своего состава даже при идеально проделанной операции, не значит действительно блестяще осуществить задуманное. Никогда не простит себе Асанов этих потерь, никогда не забудет Машкова и Елагина. И всегда будет надеяться на возвращение Ташмухаммедова. И это будет его верой на все оставшиеся годы. Теперь следовало уходить. Потрясенная Падерина не могла понять, как они могли не уберечь Кречетова, как могли снова его потерять. Никакие доводы на нее не действовали, ей казалось, что операция бессмысленно провалена. Лишь Чон Дин сохранял внешнее спокойствие, кажется, о чем-то догадывающийся, но как всегда молчаливый и сдержанный. А потом они долго шли к северной границе. И люди Нуруллы, сумевшие все-таки взять их след, шли за ними, пытаясь остановить или взять в плен хотя бы одного из офицеров. Им приходилось часто останавливаться, ибо у людей просто кончался запас человеческих сил, а у Падериной и Чон Дина он был не беспредельным. И, наконец, у самой границы они попали под минометный огонь, когда разъяренные бандиты, увидев, что они уходят, установили сразу два миномета и обстреляли весь склон горы, по которому они спускались в небольшую долину, за пять километров до границы. И здесь наступил предел их везению. Одной из мин их все-таки накрыло. И когда встревоженный Асанов поднял голову, он услышал сдавленный крик и, едва взглянув на Падерину, отвернулся, ее левая нога была в крови и сквозь разорванную кожу отчетливо виднелась сломанная кость. Она не кричала, не плакала, только сильно побледнела и почему-то быстро достала свой пистолет, поднося его к виску. Асанов, успевший выбить его из рук, дал ей сильную пощечину. И только тогда она заплакала. А потом Чон Дин, тоже увидевший это ранение и заметивший, как наступают сверху бандиты, чтобы в последней отчаянной попытке взять хоть одного офицера живым, сам предложил остаться. Спорить было нельзя, и Асанову оставалось только кивнуть головой, обняв на прощание своего капитана. А потом пять километров через горы он тащил Катю Падерину на себе. Тащил, выбиваясь из сил, зная, что ни при каких обстоятельствах не бросит ее. И позади слышались выстрелы. И шел неравный бой одного человека с целой группой наседавших на него бандитов. И только когда Асанов подошел к границе он услышал как прекратился последний бой капитана Чон Дина. Единственное, что мог сделать перед своим уходом генерал, единственное, чем они наградили своего офицера, был молчаливый кивок на вопрос Чон Дина. - Мы все сделали правильно? Конечно, Асанов не имел права даже отвечать на этот вопрос, но бывают случаи, когда можно нарушать самые большие секреты в мире. И он просто кивнул головой. И впервые за все время их экспедиции Чон Дин широко улыбнулся. Словно понял за пять минут до своей смерти весь замысел операции и героическую роль каждого из офицеров, участвовавших в этой экспедиции. Труп его не был найден, но в горах еще долго рассказывали о маленьком киргизе, перебившем в горах большой отряд контрабандистов. Некоторые считали, что он был человеком Алимурата, некоторые даже говорили, что он был послан из Пакистана. А Асанов вышел на границу, унося почти бесчувственную от боли Падерину, и только спустя три дня узнал, что левую ногу молодой женщины спасти не удалось и она стала инвалидом. В разгромленном длительной гражданской войной Душанбе не было ни хороших врачей, ни нужных лекарств. Началась гангрена и врачам пришлось пойти на ампутацию, чтобы спасти жизнь молодой женщины. А первая группа - Рахимов, Семенов, Борзунов вышла почти без приключений, если не считать легкое ранение Семенова, прикрывавшего собой командира группы. Еще через два месяца появился секретный Указ Президента, нигде не публикуемый, никем не читаемый. В нем орденами награждались все члены группы Асанова, из которых трое получили их посмертно. А через несколько дней пришло сообщение из Душанбе, что границу перешел Абдулло Ташмухаммедов. XV Захваченного Кречетова привезли в лагерь Нуруллы. Врач, осмотревший его, заявил, что он будет жить, хотя получил новое ранение в голову. Обрадованный Корнер приказал, не дожидаясь утра, грузить полковника в машину и вылетел почти сразу, даже не попрощавшись с Нуруллой, которого он так ненавидел. На базе Кречетову перевязали рану, сделали укол. Но база Нуруллы была всего лишь походным лагерем. А вот на станции, уже в Пакистане, к нему был вызван специальный врач из Исламабада, который, осмотрев больного, категорически заявил, что тому нужен просто покой н хороший сон. И пока полковник Кречетов отсыпался в своей комнате, находясь под строгим надзором двоих охранников, Беннет и Корнер играли в шахматы, а Мосс, счастливый от благополучного разрешения операции, ходил между ними. - Это здорово, - повторял он все время, - это действительио здорово. Вы сумели вырвать его из рук команды смертников, лучших "коммандос" КГБ. - КГБ уже давно нет, - возразил Корнер, глядя на доску, - там сейчас СВР и ФСК. - Какая разница, - отмахнулся Мосс, - все равно КГБ. Видимо, этот полковник был дня них очень важен, раз они пошли на такой шаг. - С этим я, пожалуй, соглашусь, - произнес Корнер, передвигая фигуру, - он действительно для них представляет какую-то исключительную ценность. Они пошли просто на беспрецедентные меры, чтобы его освободить. - Да, - согласился Беннет, - а потом как-то глупо его оставили. - Что вы хотите сказать? - насторожился Мосс. - Думаете, он два раза сам сдавался в плен? - Конечно, нет, - сразу ответил Беннет, - в первом случае он вообще спасся чудом. Взорвался вертолет, а его выбросило взрывной волной на камни. Хорошо еще не разбился, а лишь повредил себе ноту. А во втором у него было столько крови, что некоторые люди Нуруллы даже решили, что он мертв. С этим все ясно. Непонятно другое - зачем понадобилось выбрасывать целую группу смертников, чтобы освободить полковника и без того возвращающегося домой. Может, они боялись, что мы узнаем нечто такое, что заставит Нуруллу отложить обмен. - Об этом я все время думаю, - согласился Корнер, - и вы правы. Этот Кречетов не тот, за кого он себя выдает. А наша главная задача - узнать, что за игру затеяли русские и кто такой этот полковник Кречетов. - А с нападением на станцию все ясно? - уточнил Мосс. - Практически, да. Это были конкурирующие с Нуруллой бандиты. Они решили убрать покровителей Нуруллы, чтобы затем расправиться и с ним самим. Вообще нужно издать положение, запрещающее нашим офицерам контакты с любыми уголовными элементами. От них одни неприятности. Достаточно было полковнику Оливеру Норту продать иранцам оружие через контрас, которые никак не могли сохранить такую сделку в тайне, как скандал получился грандиозным. Теперь будет похожий скандал из-за этого нападения. - Но мы ни в чем не виноваты, - возразил Мосс, - нам приказывали налаживать контакты с представителями оппозиции, что мы и делали. Разве наша вина, что среди них так много контрабандистов, уголовников, подонков, проходимцев. Это, скорее, вина руководителей отдела, одобряющих наши тесные связи с людьми Нуруллы. - Мне это известно, - кивнул Корнер, - именно поэтому по возвращении я поставлю этот вопрос прежде всего. Куда идут наши деньги? На помощь каким группам и каким силам? 3десь много неясного и еще больше неизвестного. Нужно кончать с такой практикой. Пора отказываться от стереотипов мышления. - Думаю, про нападение никто не узнает, - негромко произнес Беннет, продвигая вперед своего ферзя, - это слишком невыгодно нашему начальству. Получается, что мы поддерживаем одних контрабандистов в пику другим. А это очень некрасиво. И поэтому трупы офицеров торжественно похоронят, а о нападении никто и не захочет вспоминать. - Вы сегодня какой-то мрачный, - не выдержал Корнер, - словно мы провалили всю операцию. - Этого мы еще пока не знаем, - пророчески произнес Беннет. . - Нам нужно будет поговорить с нашим пленным, - решил Корнер, - он не должен догадываться, что находится в Пакистане. Пусть думает, что он по-прежнему в Афганистане. Вы, Беннет, должны будете сыграть роль афганца, допросив его. - Мне кажется, это не совсем верно, - не выдержал Беннет. - Почему? - Он должен понимать, что находится у нас. Только при таком раскладе он будет что-то говорить. Иначе мы ничего от него не добьемся. Афганским бандитам, которыми он был захвачен, ничего не стоит, узнав о его истинной стоимости, просто поднять на него цену. Здесь нужно действовать деликатнее. В этот момент в комнату вошел Гарри Блант с текстом телеграммы для Беннета. - Вам срочное сообщение, - доложил он. - Что там? - недовольно спросил Беннет. - Прочтите. - Установлено, - начал читать Блант, - что полковник Кречетов является одним из ведущих специалистов Службы внешней разведки России. Все утверждения о его принадлежности к пограничной охране фальсифицированы. - Спасибо, идите, - Беннет взглянул на Корнера. Тот от неожиданности даже укусил ладонь, зажатую в руке. - Теперь все ясно, - выдохнул он. - Значит, вы захватили старшего офицера русской разведки, - обрадовался Мосс, сразу понявший, как выгодно можно использовать эту неожиданную победу, обещавшую ему новое повышение по службе. - Получается так, - кивнул Беннет. - Тогда ясно, почему русские так хотели вытащить этого Кречетова, - Корнер поставил фигуру обратно на доску. - Хорошо еще, что они его не пристрелили. А может, и не успели, наш вертолет появился так неожиданно. Или решили, что не стоит тратить лишних зарядов, полковник был весь в крови и без сознания. Но в любом случае мы поступили правильно, что доставили его сюда. Господа, вы понимаете, какого успеха мы добились? Он победно посмотрел по сторонам. Теперь, когда ему удалось наконец поставить все точки над "и", горы не казались ему такими чужими и непонятными. Наоборот, он даже полюбил эти живописные места. Отныне его операция войдет в историю их ведомства. Благодаря успешному планированию и руководству со стороны приехавшего из Центра полковника Корнера был разгадан план русской разведки, стремившейся вытащить своего старшего офицера, случайно попавшего в плен. В течение нескольких суток были найдены нападавшие на их станцию, виновные в убийстве офицеров ЦРУ бандиты. И не только найдены, но и наказаны. Корнер уже забыл о своих колебаниях по поводу использования вертолета. Теперь он считал, что так планировалось с самого начала. Он даже забыл отрубленную голову предателя Хосрова, вся вина которого состояла в хорошем знании английского языка и слишком большом пристрастии к деньгам, впрочем, очень характерно и для других людей Нуруллы. Он готов был простить и самого Нуруллу, столь несимпатичного ему всего лишь два часа назад. Теперь все вставало на свои места. Полковник российской разведки, случайно попавший в плен во время объезда границы, выдает себя за офицера пограничной стражи, и глупые бандиты ему, конечно, сразу поверили, назначив за его голову цену. Но руководство Кречетова в Москве не может ждать, когда его обменяют. И поэтому они посылают специальный отряд смертников, чтобы вытащить полковника из лап бандитов Нуруллы. Конечно, у русских есть свои осведомители и свои связные, оставшиеся в стране после их ухода. И они исправно сообщают в Москву, что Нурулла связан с представителями ЦРУ, которые довольно часто летают к нему. И тогда принимается решение о подготовке специального отряда для спасения Кречетова. А на станцию ЦРУ конкурентами Нуруллы послан еще один отряд, чтобы оставить своего главного соперника без союзников. Хотя здесь еще нужно проверить. Эту игру вполне могли подстроить и русские. И все должно было пройти хорошо, но приезд Корнера, блестящего разведчика и тонкого аналитика, разрушил игру русской разведки. Ему удалось вычислить и решить все сложные задачи, поставленные перед ним в ходе этой операции. Тут он вспомнил, наконец, о Кречетове и впервые пожалел своего "коллегу" - соперника, так неудачно пытавшегося сбежать из плена. Правда, все лавры победителя придется делить с этими ничтожествами - Моссом и Беннетом, но это уже издержки работы, на которые он просто не должен обращать внимания. В конце концов, главную задачу он выполнил. Раскрыл преступление на станции и поймал старшего офицера российской разведки. XVI. Спустя восемь месяцев. Вашингтон Впервые он появился на улице без сопровождающих. Кажется, ему начинают верить, хотя до окончательного закрепления еще очень далеко. Пока он делает только первые шаги. За эти месяцы его проверяли раз сорок. Гоняли на всякие тесты, испытывали на детекторе лжи, делали разные уколы. Только подготовленная, закаленная психика могла выдержать подобные испытания. Он осмотрелся по сторонам. Все было спокойно. Ему просто разрешили прогулку. Провожатых не было. Да они, наверное, и не нужны. Если он хочет сбежать - пожалуйста, хоть сегодня. Правда, он выдал столько бывших агентов спецслужб в Восточной Европе, что в России его просто расстреляют у первого дерева. И американцы это хорошо понимали