т. Никогда не доверяйте подобной рекламе. - Все равно придется поехать, - с улыбкой заметил Саша. - Я обещал жене. - Так в чем дело? - удивился мистер Кларк. - Мой друг работает в посольстве во Франции. У него пустует прекрасная вилла во Флориде. Два бассейна, несколько спальных комнат, большой бар, все как полагается. Я ему позвоню, и он охотно предоставит виллу в ваше распоряжение. - Это неудобно. - Саше уже давно казалось, что он заходит слишком далеко в своих отношениях с мистером Кларком. - Какие глупости, - отмахнулся тот. - Все нормально. Он же все равно там не живет. - Нет, это неудобно, - уже более решительно сказал Саша. - Я не настаиваю, - улыбнулся мистер Кларк, - посоветуйтесь с женой. Можете взять обоих детей, съездите в Диснейленд. Во Флориде много чудесных парков. Подумайте и решите. Никаких неудобств вы не создаете. Вилла все равно пустует, а мой друг слишком состоятельный человек, чтобы сдавать ее. - Мы подумаем, - корректно ответил Саша. - И еще, - вдруг сказал мистер Кларк. - Я уже набросал статью. На мой взгляд, имеет смысл подчеркнуть не аспект самого существования малого ядерного оружия, а возможность его хищения террористами. Вы представляете, какая интересная тема? - Да, - испуганно ответил Саша, - но мне кажется, что это невозможно. - Почему невозможно? - быстро отозвался его собеседник. - Ведь если такое оружие создано, то учитывали возможность его транспортировки, а значит, теоретически его можно и украсть. - Не думаю, - смутился Саша, - вы же сами говорили, что это фантастика. - Я навел справки. - Кларк говорил не сводя пристального взгляда с молодого человека. - Наши ученые считают, что проблема не столь уж фантастична. Во всяком случае, она определенно более реальна, чем Несси в Шотландии. Саша молча кивнул. Он не знал, что ему говорить. В конце концов, виноват был он сам. Это он предложил Кларку такую тему, решив блеснуть своей осведомленностью. - Может быть, - нерешительно сказал он. - А может, мне поговорить с вашим тестем? - спросил вдруг мистер Кларк. - Вы ведь знакомили нас. Очень милый человек. Он произвел на меня впечатление уравновешенного и аналитически мыслящего политика. - Нет, - тут же возразил Саша, - не нужно. По-моему, сейчас у него много работы. - Летом? - продолжал настаивать Кларк. - Сейчас же пора каникул. В Париже в августе обычно бывают только туристы. Все жители города уезжают на курорты. - У нас не Париж, - возразил Саша, - и у него действительно много работы. - Но я слышал, что Президент должен скоро уехать в отпуск. Или он отменил свое решение? - спросил мистер Кларк. - Не знаю, - снова смутился Саша, - но возможно, что отменит. У них много всяких дел. - Да, конечно. Вы подумайте о моем предложении насчет виллы во Флориде. Мой друг будет просто счастлив. Уверяю вас, вы никого не стесните. Мистер Кларк отошел от измученного собеседника и, быстро пройдя все пространство зала, спустился вниз. Сев в автомобиль, он выехал со стоянки, направляясь к посольству. В столь поздний час некоторые окна посольства еще светились. Мистер Кларк прошел в один из кабинетов, где горел свет, кивнул сидевшему за столом человеку. Они поднялись и прошли в другую комнату, без окон. Комната была специально оборудована для конфиденциальных бесед, и в ней работали генераторы шумов, исключавшие возможность прослушивания. - Там что-то случилось, - уверенно сказал Кларк вошедшему с ним в комнату человеку. - У них серьезные проблемы. ПОРВО. ФИНЛЯНДИЯ. 8 АВГУСТА Когда машина уже свернула к городу, Сухарев вдруг понял, что его будут искать именно в Хельсинки. Он хорошо знал этот уютный город и понимал, что при желании его найдут довольно быстро. Он не сможет спрятаться ни в одной гостинице города. Тем более что флегматичная финская полиция может просто не успеть защитить его от напористых "быков" Сирийца. Не говоря уже о Федоре Черном, который был доверенным лицом Сирийца в Финляндии. - Останови машину, - попросил он водителя, указывая на бензоколонку. Рядом виднелись небольшой магазинчик и кафе. Водитель послушно свернул в ту сторону. Через десять минут, с трудом выгрузив свой ящик, Сухарев сидел в кафе, обдумывая ситуацию. Он понимал, что ввязался в смертельную гонку и самым главным его призом будет не ящик, стоявший рядом с ним, а его собственная жизнь, которую ему придется спасать от боевиков Сирийца. Но для этого нужно было как минимум выбраться живым из Финляндии. Выбор у него был невелик, и Сухарев это знал. В скандинавские или прибалтийские страны он уехать не мог, у него не было для этого необходимой визы. Да и ящик на границе наверняка будут строго проверять. Улететь в страны СНГ - единственный выход. Куда-нибудь в Киев, где его ждала Надя, или в Минск, где у него была достаточно надежная явка. Но для этого нужно появиться в международном аэропорту, а там наверняка будет установлен строжайший контроль и все пассажиры самолетов, летящих в страны СНГ, будут досматриваться не только финскими пограничниками и таможенниками, но и начавшими на него охоту боевиками. Ящик вывезти из Финляндии невозможно, он это уже отчетливо понимал. Значит, нужно найти удобное место, открыть ящик, припрятать основную часть, а другую, меньшую часть ценностей, вывезти, чтобы, вернувшись позже, забирать все сокровище по частям. Но для этого нужно было найти место, где его не потревожат боевики Сирийца. Он вспомнил про Порво, небольшой городок, в котором жил один из финских компаньонов их фирмы. К нему не обязательно ехать, но там есть довольно тихие мотели, где можно спокойно разместиться и вскрыть ящик. Он поднялся и решительно направился к бармену. - Мне нужно разменять деньги, - показал он несколько сотенных долларовых купюр. Бармен добродушно закивал головой. Здесь часто останавливались гости из России. Деньги можно поменять недалеко отсюда, но он готов принять в качестве платы одну из этих зеленых бумажек, вернув сдачу финскими марками. - Машину, - громко сказал Сухарев, - мне нужен автомобиль. Бармен не понял, что он хочет, и посмотрел на жену, стоявшую в глубине кухни. Жена немного понимала по-русски. Она подошла к стойке. - Он хочет автомобиль, - объяснила она мужу. - Он хочет, чтобы ты заказал ему машину. Сухарев показал на свой груз. - Большую машину, большую, - сказал он женщине. - Вызови из компании какой-нибудь микроавтобус, - равнодушно сказала женщина, возвращаясь на кухню, - только узнай, есть ли у него деньги, а то потом вызов придется оплачивать нам. - У него есть деньги, - кивнул муж, - он мне их показывал. - Тогда вызывай, - крикнула жена уже из кухни. Еще через полчаса Сухарев сидел в небольшом микроавтобусе, и тот вез его по направлению к Порво. Городок был очень невелик по российским меркам, но довольно крупный по финским. Приехав в город, Сухарев с помощью водителя с трудом перетащил ящик в один из номеров мотеля. Им пришлось объехать три подобных заведения, прежде чем нашелся свободный номер. Летом в этих местах бывало много отдыхающих. Найдя наконец искомое, Сухарев щедро расплатился с водителем. Было уже поздно, и он попытался открыть ящик, выламывая доски. Но ящик не поддавался, а Сухарев был так измучен, что еле соображал. Он не решился ночью просить какие-нибудь инструменты и решил подождать до утра. Стянув с себя пиджак и брюки, он упал на постель и уснул прямо в рубашке. Проснувшись утром около семи, он снова попытался взломать ящик. С одной стороны, его мучило любопытство, а с другой - не хотелось ломать ящик, который мог ему еще понадобиться для транспортировки того, что в нем хранилось. Немного промучившись, он сломал только одну доску и, просунув руку, пытался нащупать содержимое, но лишь натыкался на какие-то металлические пластины. Чертыхнувшись, он поднялся и отправился в город. На его счастье, уже начали открываться кафе и бары. Он поменял деньги, плотно позавтракал напротив мотеля, поджидая, когда начнут открываться и магазины. Он снова вернулся в мотель и снова попытался нащупать содержимое, выломав вторую доску. Но металлическая пластика, казалось, наглухо закрывала сокровище. Может, там сейф, с подозрением подумал Сухарев. Выждав немного, он вышел в город, где после некоторых поисков приобрел довольно солидный слесарный набор. Вернувшись в мотель, он запер дверь и наконец начал осторожно отдирать доски. Отодрав все доски с одной стороны, он убедился, что ошибался. В ящике не было сейфа, просто сверху лежала тяжелая металлическая пластина. Он вынул ее, недоумевая, для чего она здесь, и начал разгребать какую-то стекловату, не понимая, почему Сириец так упаковал свои сокровища. И обнаружил... Сначала он не поверил своим глазам. Потом от бешенства начал крушить остальные доски, освобождая содержимое ящика от пластин, окружавших груз со всех сторон, от специфически скользкой бумаги, которая неприятно шуршала и искрилась, от стекловаты, разбрасывая ее в разные стороны. И только потом обреченно сел на свою кровать. Он даже не заметил, как начать тихонько подвывать, словно раненый зверь. Сухарев сидел на кровати и трясся, глядя на стоявший перед ним предмет. Это было какое-то непонятное сооружение, похожее на мотор со сложным внутренним устройством и пультом управления с правой стороны. Оно стояло перед ним на полу, и он продолжать выть, еще не понимая, как могла произойти такая глупость. "Мотор" ему был не нужен. Он даже не знал, для чего он предназначается и зачем так необходим иностранцам, работавшим с Сирийцем. Сухарев сидел на кровати и трясся всем телом. Он затрясся бы еще сильнее или давно выскочил бы из комнаты, если бы догадался хоть на мгновение, что стоявшее перед ним устройство радиоактивно. Он облучался, еще не сознавая степени поражения своего организма. Но он продолжал сидеть и выть, даже не пытаясь продумать дальнейшую линию своего поведения. У него в душе начинали нарастать злость и обида - прежде всего на самого себя. Как он мог даже предположить, что Сириец доверит свои собственные сокровища иностранцам, отправив с ними Сухарева? Как ему могла прийти в голову эта странная мысль о сокровищах? Почему он сломал свою, в общем-то, уже устоявшуюся жизнь? И что ему делать с этим непонятным устройством, которое наверняка представляет какую-то ценность, но которое абсолютно никому не нужно в этом маленьком финском городке. Он продолжал выть, пока не услышал громкий стук в стену, это возмущались постояльцы из соседнего номера. Оставаться в комнате с этим дурацким устройством он больше не хотел. Поэтому он ударил ногой по прибору, который так переломил его жизнь, и вышел из комнаты, хлопнув дверью. Свежий воздух немного отрезвил его. Он чувствовал себя почти пьяным от безысходности, в которую сам загнал себя своей дурацкой выходкой. Он ходил по улицам города, засунув руки в карманы брюк и проклиная все на свете. Прохожие в испуге шарахались от него. У него были всклокоченные волосы, безумный взгляд; он что-то все время шептал. Он ругал прежде всего самого себя. Только себя. И чем больше он ходил, тем больше понимал, что прибор нужно возвращать. И это единственный шанс спастись. Правда, очень небольшой шанс. Сириец все равно не простит никогда Сухареву его воровство, но, может, он хотя бы перестанет его преследовать. Чем больше он об этом думал, тем больше осознавал, что должен позвонить Сирийцу. Но звонить не хотелось. Он боялся. Он понимал, что все равно подобные вещи не прощаются. Вор не имеет права красть у другого вора. Тем более не имеет права красть доверенную ему вещь обычный урка у такого авторитета, как Сириец. Даже если Сухарев вернет этот проклятый прибор, то и тогда он не гарантирует собственной безопасности. Для сохранения своего престижа Сириец просто обязан найти и прирезать своего бывшего работника, хотя бы в назидание другим. Это был строгий и неумолимый закон, и о нем Сухарев знал. Позвонив Сирийцу, он подписывал себе смертный приговор с очень небольшим шансом на помилование. Вернее, шанса на помилование не было. Оставался лишь шанс на выживание, если он сумеет сбежать раньше, чем его найдут боевики Сирийца. "Что делать?" - с тоской думал Сухарев. Он сказал Наде, чтобы она бросила квартиру, вещи, все имущество и убегала в Киев. В доме, наверно, уже успели похозяйничать боевики Сирийца. Из-за своего дурацкого порыва Сухарев потерял практически все. Теперь ему снова придется начинать с нуля. На секунду потеряв равновесие от злости, он едва не упал и взревел так страшно, что шедший следом за ним прохожий испуганно перебежал на другую сторону улицы. Оставалось звонить Сирийцу. Но прежде чем это сделать, нужно было уехать из этого городка, спрятаться, убежать. И только потом, позвонив Сирийцу, выдать ему этот проклятый груз. Сухарев повернул к мотелю. Нужно будет забрать оттуда вещи, подумал он. И записать точный адрес мотеля. Все равно уже все потеряно. Может, Сириец поймет кураж своего бывшего сокамерника. Может быть... Хотя все равно страшно. Сухарев помотал головой, словно отгоняя наваждение. Будь оно все проклято, с отчаянием подумал он. МОСКВА. 8 АВГУСТА Вечером восьмого августа в Москву позвонил генерал Земсков. Он докладывал четко, почти по-военному, но было слышно, как он волновался, иногда глотая окончания слов. В течение трех дней работы его комиссия установила, что два ядерных заряда из хранилища похищены. Комиссия считает, что заряды похитили еще в июне, точнее - девятого июня, накануне гибели молодых ученых. Комиссия считает, что погибшие были в сговоре с водителем Мукашевичем, который бесследно исчез, очевидно, как-то причастный к их гибели. Выводы были неутешительными. Зарядов найти не смогли, хищение произошло почти два месяца назад. Директор ФСБ серый от гнева выслушал доклад. С трудом сдерживаясь, он не перебивал своего заместителя. И только когда тот кончил, спросил у Земскова: - Ваши предложения? - Мы считаем, что это не только проблема Центра, - доложил генерал. - По свидетельству академика Архипова, в мае этого года трагически погиб один из сотрудников его института, занимавшийся проблемой обеспечения безопасности зарядов при их транспортировке. Я проверил - все совпадает. Очевидно, мы можем объединить эти убийства и хищение в одно дело. Хищение готовилось в Москве, - закончил генерал, - мы в этом убеждены. Предлагаем выделить все происшедшее в Чогунаше и в Москве в единое дело и назначить новую комиссию для розыска исчезнувших зарядов. - Как могло получиться, что целых два месяца ничего не было обнаружено? - спросил директор. Это волновало его более всего. - Невероятное стечение обстоятельств, - пояснил Земсков, - плановая проверка проводилась как раз перед самым хищением. Компьютерная сеть наблюдения была отключена, а похитители оказались сотрудниками Центра. У них был доступ в хранилище. Система охраны задействована таким образом, чтобы не пропустить в хранилище никого постороннего. Но никто не предполагал, что похитителями окажутся сами сотрудники Центра. Плюс замена нашего офицера Степанова. Он ушел в отставку, а пока ему подбирали замену, прошло некоторое время. По правилам самого Центра они не обязаны каждый раз вскрывать контейнеры. Никому и в голову не могло прийти, что при такой радиоактивности можно похитить ЯЗОРДы. Директор молчал. - Я все понимаю, - вдруг сказал Земсков, - и готов нести ответственность. Директор по-прежнему молчал. Он размышлял, как ему докладывать о случившемся Президенту. Если тот будет не в настроении, можно ждать немедленной отставки. - Я готов написать заявление, - с трудом выдавил Земсков. - При чем тут вы? - в сердцах сказал директор. - Продолжайте заниматься расследованием. Нужно принимать все меры к обнаружению исчезнувших зарядов. Мы соберем коллегию и постараемся выработать рекомендации, а вы ищите пропавшего Мукашевича. Не мог же он раствориться в воздухе. Он положил трубку и приказал немедленно собрать коллегию, чтобы начать поиски по всей стране. Земсков испытывал некоторый шок. Он ожидал, что его снимут с работы прямо в ходе телефонного разговора. После того как замеры фона радиоактивности в лаборатории подтвердили, что заряды хранились некоторое время там, а исчезнувший водитель так и не был найден, генерал уже не рассчитывал ни на что хорошее. Но директора, похоже, больше волновала собственная голова. Ровно через полчаса почти все руководство ФСБ, за исключением генерала Земскова, находившегося в командировке, собралось в кабинете директора ФСБ. Важность ситуации подчеркивалась и выбором места для проведения подобного совещания. Обычно заседания коллегии проходили в специальном зале, на этот раз все собрались в кабинете директора, уже понимая, что произошло нечто невероятное. Директор, оглядев подчиненных, мрачно рассказал о случившемся в Чогунаше. Здесь присутствовали только руководители крупных управлений и отделов, его собственные заместители. Но, верный своим привычкам, он и здесь не стал распространяться по поводу похищенных зарядов, отметив, что два контейнера оказались пустыми и что заряды можно использовать где угодно, в любой точке земного шара. Сидевшие в кабинете были настоящими профессионалами, и каждый в силу своих обязанностей начал докладывать о мерах по предотвращению распространения подобного оружия. Сложность была и в том, что никто не знал, где в данный момент находятся похищенные ЯЗОРДы. То ли в самой стране, то ли уже вывезены за ее пределы, что было нетрудно сделать за прошедшие два месяца. Один из заместителей директора попытался развить эту тему, утверждая, что ЯЗОРДы все еще находятся в пределах России. - А если нет? - перебил его директор. - Если они сейчас в Чечне? Или в другом месте? Если они в руках у криминальных кругов? Вы представляете, что может случиться? Будем исходить из самого худшего. Все понимали, что самое худшее - это Чечня. Впрочем, если ЯЗОРДы действительно попали в этот регион, то скрыть это было бы чрезвычайно трудно. Однако за два месяца, прошедшие после пропажи, они не были предъявлены, и это давало некоторую надежду, что похитители не связаны с чеченскими властями. - Два месяца, - почти простонал начальник одного из управлений. - Как получился такой огромный срок? За это время можно было спрятать похищенные ЯЗОРДы куда угодно. - Земсков считает, что это невероятное стечение обстоятельств, - пояснил директор. - Сейчас комиссия выясняет на месте, как такое могло случиться. Наша задача - выработать рекомендации, предполагая самое худшее. Первое - ЯЗОРДы покинули территорию нашей страны, второе - они находятся на территории Чечни, третье - они находятся до сих пор в пределах страны. Исходя из этих трех версий мы и будем работать. - А если ЯЗОРДы попали в Иран или Ирак? - безжалостно спросил один из заместителей. Директор взглянул на него опухшими глазами. Отставка и грандиозный всепланетный скандал были гарантированы. Он невольно сжал правую руку в кулак. - Будем исходить из самого худшего, - твердо сказал он, - нужно связаться с Министерством иностранных дел и Службой внешней разведки. Пусть они выясняют ситуацию по своим каналам. Нужно задействовать все имеющиеся у нас возможности, - сказал он в заключение. - Все без исключения, - твердо заявил он еще раз. Совещание закончилось. Все стали выходить из кабинета, но один из заместителей, генерал Потапов, попросил разрешения задержаться. Директор согласно кивнул, понимая, что тот хочет предложить собственную версию поисков исчезнувших зарядов. Он с ужасом думал, что ему предстоит как-то оправдываться перед Президентом, когда сообщит ему о похищенных два месяца назад ЯЗОРДах. В этот момент раздался телефонный звонок, и директор вздрогнул, обернувшись на телефоны. Это был не прямой телефон Президента, и он, чуть помедлив, снял трубку. - Добрый вечер, - услышал он голос министра обороны. - Здравствуйте, - поморщился директор. Только его не хватало. - Вы уже все знаете? - тревожно спросил министр. - Мне доложил наш представитель, генерал Ерошенко, что контейнеры были пустыми уже два месяца. - Да, - каждое упоминание об этом сроке было как пощечина лично ему, - я об этом знаю. - Говорят, что там исчез военнослужащий, - это было самое главное, что волновало министра, - мы сейчас ищем его. Я приказал подключить войска округа. С командующим у меня уже была личная беседа. - Ищите, - согласился директор. - Вы сами доложите Президенту? - осторожно поинтересовался министр. Вот почему он позвонил, понял директор. - Да, я доложу Президенту о случившемся, - сказал он и положил трубку. И посмотрел на Потапова. Тот смотрел, как обычно, не мигая. Эта характерная особенность его немного выпуклых глаз сейчас начала раздражать директора. - Все поняли? - спросил он. - Беспокоится за свои погоны, - усмехнулся Потапов. - У вас есть конкретные предложения? - Есть. Мне кажется, что нужно исходить из самого худшего. Если похитители заранее знали, какую ценность представляют подобные заряды, то они вряд ли хранили бы их столько времени на территории нашей страны. Нужно исходить из того, что они уже вывезли их за пределы России. - Согласен, - заставил себя согласиться директор, - но пока не слышу ваших предложений. - Если бы заряды попали в Чечню или чеченцы были хоть каким-то боком причастны к этому событию, мы бы давно знали об этом от нашей агентуры. Скрыть что-либо в Чечне невозможно. А скрыть подобное невозможно вдвойне. Учитывая их национальный характер, нельзя предположить, что они два месяца прячут ЯЗОРДы, решив оставить их на черный день. - Что вы предлагаете? - разозлился директор. - Я тоже понимаю, что заряды не в Чечне и что их давно вывезли из России. Вы остались, чтобы сообщить мне только эти подробности? - Нет, - не смутился Потапов, - нам понадобятся нетрадиционные формы поисков. Если заряды вне нашей страны, то вряд ли СВР или МИД окажут нам действенную помощь. Разведчики просто не захотят подставлять своих людей, ориентируя их на поиск исчезнувших зарядов. Мы должны создать специальные группы поиска. - Вот этим вы и займетесь, - согласно кивнул директор, - от СВР и МИДа нам нужна только конкретная информация, даже на уровне слухов. Все остальное должно сделать наше ведомство. Конечно, если мы хотим оправдаться после случившегося. - Мне кажется, что можно использовать нетрадиционные формы поиска, - осторожно пояснил Потапов. - Учитывая тот факт, что наши действия должны быть абсолютно секретными и проходить в чрезвычайных условиях, мне кажется, что мы могли бы использовать свой опыт. - Что вы хотите сказать? - все еще не понимал директор ФСБ. - Нужно найти ЯЗОРДы и вернуть их в Россию, - наконец четко сформулировал Потапов. - Поэтому я предлагаю вместе со специальной группой поиска использовать опыт одного из экспертов. - Кого вы имеете в виду? - Вы о нем помните. Он раскрыл убийство журналиста Миронова. Я о нем вам докладывал. - Я не понимаю, как можно такое предлагать, - нахмурился директор. - Этот человек не является нашим штатным сотрудником. Он всего лишь бывший эксперт ООН. Почему вы считаете, что мы можем использовать его? - Я с ним работал, - пояснил Потапов. - У него уникальное мышление. Уникальное. Это тот, кто может нам помочь реально. У него практически компьютерное мышление. Он умеет решать задачи на уровне интуиции. Я никогда в жизни не видел ничего подобного. - Это беллетристика, - отмахнулся директор. - Вы же понимаете, что я не могу серьезно рассматривать вопрос о допуске вашего эксперта к такому вопросу, как хищение ЯЗОРДов. Готовьте наши специальные группы поиска. Потапов встал и вышел из кабинета. Оставшись один, директор с отвращением посмотрел на правительственные телефоны, выстроившиеся на столике слева от него. Он наклонился, снял трубку и набрал номер. - Можно поговорить с Президентом? - спросил он помощника. - У меня важное дело. - Он сейчас в своем кабинете, - отозвался помощник. - Сейчас я доложу. По строгим иерархическим правилам никто, кроме премьер-министра, не мог звонить лично Президенту по его прямому телефону. Он был предназначен только для самого Президента, вызывавшего нужных ему людей. Высшие чиновники звонили помощнику, и только тот соединял их с Президентом, если последний давал на это согласие. Через минуту помощник сообщил: - Возьмите трубку прямого телефона. Президент будет говорить с вами. Директор поднял трубку телефона, чувствуя, как повлажнели ладони. - Здравствуйте, - сказал Президент, - что у вас нового насчет этого сибирского Центра? Комиссия разобралась? - Да, - нужно было решаться, - комиссия на месте закончила свою работу. Они считают, что хищение было тщательно спланировано. Похитителям помогали погибшие сотрудники Центра. Один из помогавших, военнослужащий Мукашевич, сейчас находится в розыске. Сами заряды, очевидно, были изъяты из контейнеров в начале июня. - Значит, у нас их похитили? - грозно спросил Президент. - Да. И сейчас мы предпринимаем... - Отвечайте на мои вопросы, - перебил его Президент. - Они похищены? - Да. - И вы не знаете, где они находятся? - Мы создаем специальные группы поиска. Будем подключать СВР и МИД. - Поздно создаете, - загремел Президент, - поздно спохватились. Гнев Президента был настолько ощутим, что трубка в руках директора начинала буквально накаляться. - Доложите завтра на Совете безопасности о случившемся. И не забудьте, что пока вы лично отвечаете вместе с министром обороны за поиск исчезнувшего оружия. - Президент бросил трубку, не попрощавшись. Директор положил свою трубку, чувствуя, как у него дергается от волнения лицо. Он закрыл глаза и попытался успокоиться. После чего потянулся к селектору, вызывая генерала Потапова. - Найдите своего эксперта, - тихо сказал он, - и пусть он сегодня же ночью вылетает в Чогунаш. ** ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ЭКСПЕРТ ** МОСКВА. 8 АВГУСТА Когда в половине одиннадцатого вечера раздается неожиданный телефонный звонок и тебе говорят, что ты срочно нужен, это означает, что произошло событие, которое может принести тебе только одни неприятности. Когда позвонил старый чекист, Дронго уже понимал, что все это не просто так, тем более что Владимир Владимирович собирался даже приехать к нему. А если учесть и то обстоятельство, что Дронго знал, когда именно ложился спать полковник (очень рано - и столь же рано вставал), то его неожиданный звонок без всяких сомнений обещал целую лавину неприятностей. Владимир Владимирович приехал в одиннадцать часов вечера. Ясно, что он звонил, уже собираясь выехать к Дронго. А это само по себе было свидетельством чрезвычайности обстоятельств. Дронго принял гостя, понимая, что тот мог появиться столь поздно только в исключительном случае. Когда Владимир Владимирович расположился на диване, Дронго принес ему чашечку кофе. Он держал у себя на квартирах целые наборы разных сортов кофе, так как многие его гости предпочитали именно этот напиток и тот или иной его сорт. Сам Дронго кофе не пил и не любил, он всегда пил только чай и по количеству выпитых чашек мог соперничать с любым англичанином. - Опять неприятности? - спросил он, устраиваясь напротив своего гостя. - Если бы обычные неприятности, - вздохнул Владимир Владимирович. - Мне иногда кажется, что ты заранее знаешь, когда произойдут некие события, и специально приезжаешь в Москву, чтобы я мог тебя быстро найти. - Надеюсь, речь не идет о спасении человечества, - улыбнулся Дронго. - А мне, в свою очередь, кажется, что вы специально ждете, когда я приеду в Москву, чтобы приурочить очередную гадость к моему очередному приезду. Или я не прав? - На этот раз это не просто гадость, - хмуро признался Владимир Владимирович, - и очень боюсь, что сейчас мы имеем дело с гораздо более серьезной проблемой, чем ты можешь представить себе. - Что случилось? - С тобой хочет встретиться генерал Потапов. Очень срочно. Ему требуется твоя консультация. Но предупреждаю: это очень серьезно. И если ты согласишься поехать на встречу, то потом уже не сможешь выйти из игры. А уж тем более отказаться помочь. Речь идет об очень серьезных вещах. - Тогда я предпочитаю уклониться от встречи. Меня опять попросят искать какого-нибудь ублюдка, а когда я его найду, выяснится, что в интересах государства его нельзя трогать. Нет, с меня хватит. Я и так слишком часто и слишком много подставлялся. - Это не шутки, - очень серьезно произнес Владимир Владимирович. - Я бы иначе не позвонил тебе так поздно. Речь идет о безопасности тысяч, если хочешь, миллионов людей. - Я же говорил, что снова пойдет речь о спасении человечества, - улыбнулся Дронго. - Вы знаете, как я вас уважаю, но, по-моему, вы напрасно согласились на столь неблаговидную миссию посланника. Уровень секретов, которые мне доверяют, уже зашкаливает за обычную норму даже для такого эксперта, как я. Что случилось, полковник? Почему я опять понадобился так срочно? - У них очень большие неприятности, Дронго, - признался старик. - Я не имею права говорить тебе, но это действительно неприятности, и очень крупные. В интересах дела им нужен такой эксперт, как ты. - Для чего? - Ты хочешь правду? - в упор спросил Владимир Владимирович. - Я только могу догадываться о том ужасном, что тебе расскажут, но хочу сказать откровенно. Ты нужен для того, чтобы в случае необходимости от тебя могли сразу откреститься, отказаться, называй как хочешь. Тебя устраивает уровень моей откровенности? - Вполне, - мрачно ответил Дронго. - Что мне нужно делать? - Одевайся, и поедем со мной. У нас всего полчаса времени. - Может, вы мне объясните, что именно происходит, пока я буду одеваться? - Нет, не объясню. Не имею права. А если честно, то даже мне ничего не сказали. Я подозреваю, что это может быть, но хочу держать свои подозрения при себе, чтобы ошибиться. Я очень хочу ошибиться, Дронго, ты меня понимаешь? Одевайся, и поедем со мной. Там тебе все объяснят. Дронго не стал задавать вопросов. Когда все начинается так интригующе, лучше ни о чем не спрашивать. Все равно ясно, что всей правды ты не услышишь, а то, что нужно услышать, тебе обязательно скажут. Иначе они не стали бы так срочно вызывать его, присылая за ним Владимира Владимировича. Через десять минут он был готов следовать за своим спутником. Они спустились вниз, где их ждал автомобиль с водителем. - Вы становитесь важной персоной, - пошутил Дронго, - у вас появился собственный автомобиль? - Это ты становишься важной персоной, - пробормотал Владимир Владимирович, - его прислали для того, чтобы я привез тебя как можно быстрее. - Это как-то вдохновляет, - усмехнулся Дронго. Обычные неформальные встречи руководители спецслужб проводили на конспиративных квартирах или на дачах. Но на этот раз спешка была столь очевидной, что Дронго повезли в знакомое каждому москвичу здание на Лубянке, где его ждал генерал Потапов. В кабинет к генералу Дронго вошел один. Они были знакомы со времен предыдущего расследования Дронго, когда генерал не разрешил ему закончить поиски. Но генерал оценил тогда его настойчивость и аналитические способности. - Добрый вечер, - поздоровался Потапов, когда Дронго вошел в кабинет. Генерал не подал руки, а Дронго не проявил желания к рукопожатию, усаживаясь напротив. - Добрый вечер, - буркнул в ответ Дронго. - Кажется, у вас случилось что-то очень неприятное? - Вы согласны сотрудничать? - спросил Потапов. - Так обычно спрашивали задержанных агентов, - пошутил Дронго и уже более серьезно спросил: - Так что же у вас случилось? - Вы не ответили на мой вопрос. - Я, кажется, уже согласился приехать, а это и есть ответ на ваш вопрос. - У нас проблема. - Генерал не мигая смотрел на сидевшего напротив него человека. Потом взял со стула лист бумаги и протянул его Дронго. - Прочтите и распишитесь. Это подписка о неразглашении. - Пожалуйста. - Дронго несколько удивленно взглянул на хозяина кабинета и поставил свою подпись. - Раньше такой подписки с меня никогда не брали, - пробормотал он. - Раньше не было такой проблемы. - Потапов посмотрел на бумагу и протянул следующую. - Вот здесь тоже, пожалуйста. Сначала прочтите, это отказ от претензий в связи с проводимыми вами работами. - Я надеюсь, вы не собираетесь отправлять меня на Северный полюс, - пошутил Дронго, взглянув на генерала. Он и на этот раз подписал не читая. - Еще одна ваша подпись, - невозмутимо сказал Потапов, подавая третий лист бумаги. - Это подписка о том, что вы согласны сотрудничать с нашим ведомством. - Нет, - отодвинул бумагу Дронго, - я эксперт, а не агент. Это разные вещи. - В таком случае я не могу начать наш разговор, - возразил Потапов. Дронго поднялся. - У каждого существуют свои принципы... - кивнул он, собираясь выйти из кабинета. - Подождите, - недовольно сказал генерал. - Хорошо, я изменю формулировку. Я напишу, что вы согласились сотрудничать с нами на период расследования порученного вам дела. Такой вариант вас устроит? - Да. Такой устроит. - Садитесь. Сейчас я вызову секретаря, и он изменит формулировку. - Потапов вызвал своего помощника. Десять минут они молча сидели в кабинете, ожидая, когда принесут переделанную бумагу. Молчание становилось гнетущим. Но ни Потапов, ни Дронго не сказали друг другу ни слова. Наконец бумагу принесли, и Дронго внимательно прочитал ее, абзац за абзацем, строчку за строчкой, а затем подписался. - Все? - спросил он. - Или у вас есть четвертая? - Нет. - Потапов, сложив все три подписанных листка бумаги, убрал их в папку, положил ее в ящик и только тогда наконец сказал: - У нас появилась проблема. - Подумав, он произнес: - Проблема в нашем Научном центре в Сибири. Там произошло хищение, и мы хотели бы, чтобы вы вылетели на место для расследования. - Когда? - Немедленно. - Генерал по-прежнему смотрел не мигая. - Ясно. Тогда скажите, что за Научный центр и чем он занимается. - Ядерные проблемы, - чуть запнувшись, сообщил Потапов. - Что похищено? - Вы все равно узнаете все на месте, - несколько раздраженно заметил Потапов, - впрочем, наверно, будет лучше, если я расскажу вам сам. В Научном центре существовало хранилище. Из него похищено содержимое двух контейнеров... Дронго слушал. Он не перебивал своего собеседника, чтобы дать тому возможность высказаться. - В контейнерах находились научные разработки Центра, - продолжал недовольным голосом Потапов, - они радиоактивны и очень опасны. И их украли. Мы хотели бы, чтобы вы провели расследование на месте и попытались определить, как конкретно это произошло и кто виноват. - Что было в контейнерах? - спросил Дронго. - Вы так и не сказали конкретно. - Так называемые ЯЗОРДы, - ответил генерал. - "Ядерные чемоданчики"? - ошеломленно спросил Дронго. - Значит, они действительно существуют? - Это ядерные заряды ограниченного радиуса действия, - пояснил генерал. - Они были изъяты из контейнеров двумя сотрудниками Центра, которые вскоре погибли. И теперь нам нужно, чтобы вы прибыли на место немедленно. Самолет вылетает через два часа. Вы еще успеете в аэропорт. - Значит, они существуют, - ошеломленно повторил Дронго. - Но это невероятно. Об этом столько писали. Как их могли похитить? Потапов молча смотрел на него. Он явно испытывал некоторое удовлетворение от такого замешательства вызванного к нему эксперта. Дронго поднялся, что-то продолжая бормотать, пошел к двери. Потом, повернувшись, спросил: - Когда это случилось? Недавно? - Два месяца назад, - отрывисто ответил Потапов. - Вы опаздываете в аэропорт. Все материалы дела получите в самолете. - Два месяца... - повторил Дронго. Он первый раз в жизни был в замешательстве и не собирался этого скрывать. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. 9 АВГУСТА Всех, кто имел финские визы, Сириец послал в Финляндию. По его распоряжению отыскали туристическое агентство, которое обещало завтра же отправить туда еще двадцать человек, устроив им визу на всю группу. В компании были удивлены подобным наплывом молодых людей с накачанными бицепсами. Все утро Сириец ждал вестей из Финляндии. Сидевший вместе с ним Папаня тоже послал своих людей. Днем им сообщили, что второй ящик благополучно погружен на судно и уже покинул пределы Финляндии. Но самого Сухарева и первый ящик нигде не могли найти. Проверялись все бывшие места пребывания Сухарева в Хельсинки. В международном аэропорту и на вокзале дежурили боевики. На границе, откуда обычно перевозились грузы, тоже дежурили боевики, но Сухарев нигде не появлялся. Папаня понимал настроение хозяина дома и старался его не нервировать. Он уехал в два часа дня и сидел в машине, когда ему позвонили. - Он ничего не нашел? - спросил его уверенный бас. - Нет. Один ящик отправлен. Но думаю, что второй он все равно не найдет, - сказал Папаня, - нужно решать самим. - Тогда решай, - посоветовал звонивший, - ты ведь знаешь, мы все отвечаем за то, что там случилось. - Может, дадим ему еще один день? - предложил Папаня. - У нас нет времени. Он потерял груз, значит, должен платить. - Я могу с ним договориться, - сделал последнюю попытку Папаня. - Не тяни, - прогудел Законник густым басом, - сам знаешь, как это важно. - Давай подождем до вечера, - попросил Папаня, - он делает все, что можно. Дадим ему время до вечера. - Хорошо. Но утром все должно быть кончено. Сириец в это время разговаривал с боевиками, которые переворачивали квартиру Сухарева, пытаясь обнаружить хоть какие-нибудь записи или адреса. Но ничего обнаружить не удалось, и один из боевиков, бывший сотрудник вневедомственной охраны, пошел к соседям Сухаревых, чтобы попытаться узнать у них, куда именно могла уехать их соседка. Разговор был долгим. Соседка охотно вспоминала всех близких и родственников уехавшей. Под конец она добавила, что у той, кажется, есть тетка в Киеве. Через полчаса по всем указанным соседкой адресам выехали группы боевиков. В пять часов вечера они уже знали, что женщины в городе нет. В половине седьмого в Киев вылетело трое людей Сирийца. Одновременно ему позвонил Законник. - Как дела? - спросил он. - Ищем, - ответил Сириец, - похоже, что его жена сбежала в Киев. Сейчас мы послали туда людей. Найдем ее и, может быть, что-нибудь узнаем. - Узнай, узнай. Ты, Михаил Аршакович, большой человек, все можешь, - издевательски сказал Законник. Он впервые в жизни назвал Сирийца по имени-отчеству, и тот понял, что приговор ему уже подписан. Независимо от того, найдет ли он жену Сухарева или не найдет, его все равно уберут. - Ладно, - сказал он непослушными губами, - я все узнаю. Положив трубку, он немного подумал и вызвал к себе своих людей, приказав им оставить все дела в городе. Затем пошел собирать свои вещи, словно готовился к срочному отъезду. В девять вечера ему позвонили из Киева. Они нашли жену Сухарева. Но пока ничего не предпринимали, ожидая дальнейших указаний. - Узнайте у нее, где он, - раздраженно приказал Сириец. Вошел охранник и доложил ему, что приехал Папаня со своими людьми. На этот раз Папаня приехал не один. К дому Сирийца подъехали две машины. В первой, кроме Папани и высокого лысого человека, находились еще водитель и охранник, а во второй, с затемненными стеклами, сидели пять человек. Из второго автомобиля никто не вышел, а Папаня с сопровождавшим его лысым незнакомцем прошел к Сирийцу. Когда лысый входил в комнату, его проверили двое охранников у дверей и отобрали оружие. - Ничего не нашел? - лениво спросил Папаня. Сириец оглядел его подозрительным взглядом и еще более подозрительно посмотрел на лысого. Тот молча стоял у дверей. В комнате больше никого не было. - Сейчас должны позвонить из Киева, - пробормотал Сириец, кивая на телефон. - Ну-ну, - сказал Папаня, удобно устраиваясь на диване, - мы подождем. Интересно, что они нам скажут. - А это кто? - спросил Сириец, показывая на лысого. Тот продолжал неподвижно стоять у дверей. - Мой охранник, - улыбнулся Папаня. - Ладно, пусть выйдет, подождет за дверью, чего ему здесь торчать, - и он сделал знак охраннику, который тут же вышел из комнаты. - Думаешь, получится что-нибудь в Киеве? - поинтересовался Папаня. - Обязательно получится, - кивнул Сириец, с нетерпением поджидая телефонного звонка. В Киеве его боевики, выломав дверь, ворвались в квартиру, перепугав женщин. Кроме самой хозяйки, в квартире еще были ее внук и племянница. Один из боевиков запер хозяйку и внука в ванной комнате, второй тем временем привязывал Надежду к стулу. Она была уже не очень молода и не очень красива. - Где Сухой? - мрачно спросил гориллообразный боевик. Несчастная женщина невнятно мычала и качала головой, не понимая, чего именно от нее хотят. - Где он прячется? - настойчиво спрашивал боевик. Стоявший у дверей лысый внимательно смотрел на часы. Ровно в половине десятого он должен был начать действовать. На нем был темный костюм, черные ботинки и темная водолазка, словно он нарочно избегал светлого цвета. Ведь на светлом так заметны пятна крови. Лысый был опытным, профессиональным убийцей. Видя, что женщина ничего не соображает от страха, один из бандитов принес ей стакан воды, отвязал ее правую руку и посоветовал успокоиться и рассказать, где сейчас находится ее муж. Она пила воду крупными глотками, разбрызгивая ее, со страхом глядя на склонившихся над ней людей. Она готова была рассказать им все, надеясь, что они не станут ее мучить. Сириец нетерпеливо ждал звонка. Волнуясь, встал с дивана и подошел к окну. Потом нервно повернулся к своему гостю. - Чего они медлят? - злобно сказал он. - Уже давно должны позвонить. Сам дал мобильный телефон этим кретинам. - Ничего, - улыбнулся Папаня, - они позвонят. Он держал в руке стакан с минеральной водой и был похож на доброго Деда Мороза, случайно зашедшего летом поздравить ребятишек. В Киеве, не дождавшись, пока несчастная женщина успокоится, один из боевиков выбил у нее из рук стакан. Потом ударил ее по лицу и заревел: - Где он? - Не бейте меня, - взмолилась женщина, - я действительно ничего не знаю. Он позвонил мне и сказал, чтобы я срочно уезжала в Киев. Я тут же собралась и уехала. Вот и все. Больше я ничего не знаю... - Где он сейчас? - настаивал один из ее мучителей. - В Финляндии. - Мы знаем, что в Финляндии. Где именно? - Он не сказал. Он только сказал мне, чтобы я переехала в Киев. Он мне ничего не объяснял, тут же положил трубку. Допрашивающий ее бандит с размаху дал ей пощечину. Потом обернулся к другим, усмехнулся: - Там на кухне я видел утюг. Тащи его сюда и включи. Мы сейчас будем гладить эту стервочку. Авось что-нибудь припомнит. - Нет, - истошно закричала Надежда, когда увидела, как один из боевиков поспешил выполнить поручение старшего. Стоявший у дверей лысый еще раз посмотрел на часы. Ровно половина десятого. Он обернулся к одному из охранников и что-то тихо сказал. - Что? - наклонился к нему дюжий парень, и в этот момент убийца резко взмахнул рукой, нанеся удар ребром ладони по шее охранника. Тот обмяк и свалился как подкошенный. Второй охранник обернулся как раз в тот момент, когда убийца профессионально отработанными ударами свалил и его. Затем он вытащил из кармана тонкую леску, неслышно подошел к дверям, чуть приоткрыл их и заглянул в комнату. Сириец по-прежнему стоял спиной к дверям, глядя в окно. Папаня сидел на диване, абсолютно не реагируя на действия лысого, хотя видел, как тот вошел в комнату, мягко прикрыл дверь и мягкой походкой направился к Сирийцу. В Киеве один из боевиков поднял горячий утюг, и Надежда, даже не ожидая, когда раскаленный металл коснется ее тела, заорала на весь дом. - Не кричи, - испуганно попросил бандит, державший в руках утюг. Он даже немного растерялся. Она продолжала неистово орать, пока один из мучителей не заткнул ей рот полотенцем. Но вокруг уже всполошились соседи, было довольно поздно, и в панельном доме крики разнеслись по всем этажам. Снизу громко стучали. - Сейчас милицию вызовут, - заорал один из бандитов, - уходим к чертовой матери! - А что с ней делать? - спросил другой. - Бросай ее. Она ничего не знает, - махнул первый, подбегая к двери. Остальные последовали за ним. Последний, перед тем как выбежать из квартиры, все-таки подскочил к Надежде и ударил ее по лицу так, что она упала вместе со стулом. Боевики выбежали из квартиры, когда уже отовсюду доносились возмущенные крики. Даже тетка Надежды, набравшись храбрости, начала кричать из ванной, чем напугала внука больше, чем все похитители, вместе взятые. Боевики поспешили в сторону метро, и один из них достал мобильный телефон. Надо было доложить о результате Сирийцу. Он быстро набрал номер, ожидая соединения. Сириец неподвижно замер, глядя в ночную тьму, когда раздался пронзительный телефонный звонок. Он повернулся к аппарату и увидел надвигающегося на него убийцу и молча сидевшего на диване Папаню. Он вдруг все понял. И внезапный приезд Папани, и это его молчаливое ожидание. Убийца уже был в двух шагах от него, надвигаясь уверенно и грозно. Он не сомневался, что Сириец не сможет ничего предпринять. Он только не мог предвидеть того, что под большим шерстяным пуловером, в котором обычно Сириец ходил дома, он держал оружие. И тут сказались реакция и опыт закаленного в передрягах зека. Не давая убийце и секунды, Сириец выхватил пистолет и выстрелил лысому прямо в лицо. Убийца дернулся и, отлетев к стене, тяжело сполз на пол. Телефон продолжал настойчиво звонить. Сириец направил пистолет на своего гостя. Папаня нервно отставил стакан с минералкой. Руки его заметно дрожали. - С ума сошел? - нахмурился он. - Ты что, хочешь и меня убрать? Не дури... - Хочу. Давно хочу, - хищно улыбнулся Сириец и выстрелил в голову своего ненавистного гостя, влепив пулю точно между глаз. В комнату ворвалось сразу несколько его телохранителей. - Убрать этих скотов, - жестко распорядился Сириец. Он злобно усмехнулся и добавил: - Они приехали за нами. Сидевшие в машинах боевики так ничего и не поняли, когда по автомобилям начали стрелять со всех сторон. Они ожидали сигнала, а вместо этого на них внезапно напали. Внизу еще раздавались предсмертные крики и проклятия, гремела пальба, когда Сириец наконец поднял трубку телефона. - Он в Финляндии, - доложил один из его боевиков. - Его баба ничего не знает. Он сказал ей, чтобы она ехала в Киев. И все... - Идиоты, - Сириец в сердцах бросил трубку. Внизу все еще раздавались автоматные очереди и крики умирающих бандитов. ПОРВО. ФИНЛЯНДИЯ. 9 АВГУСТА Всю вторую половину дня Сухарев шлялся по городу, мучаясь и не зная, как ему поступить. Ночью он вернулся в мотель. Постояльцы из соседнего номера уехали еще утром, даже не узнав о том, какой страшной опасности они подвергали себя и своих детей, оставаясь в этом мотеле. Номер, который занимал Сухарев, был крайним с правой стороны здания. Мотель был одноэтажный, старый, и Сухарев по закоренелой воровской привычке сам выбрал именно его. Он вдруг почувствовал, что у него как-то особенно неприятно чешутся ноги, и решил, что это из-за долгой бесцельной ходьбы по городу. Сидя в комнате, он тупо смотрел на стоявший перед ним непонятный прибор, все еще сомневаясь, стоит ли звонить Сирийцу. Просто бросить прибор и убежать ему даже не приходило в голову. Все равно Сириец не успокоится, пока не найдет его и похищенный ящик. Нужно было что-то делать. После двух часов ночи он все-таки решился и, подойдя к телефону, поднял трубку, попытавшись набрать санкт-петербургский номер Сирийца. Но из мотеля нельзя было выйти на международную линию. Чертыхнувшись, Сухарев еще несколько раз попытался набрать номер, но без всякого результата. Он с сожалением бросил трубку и снова затравленно посмотрел на прибор. Потом провел рукой по одеялу. Ему показалось, что он слышит какой-то шорох, словно одеяло потрескивало. Наверно, статическое электричество, решил Сухарев. Он наблюдал подобное в одном из лагерей. Но при чем тут электричество. Он посмотрел на загадочный аппарат. Ноги чесались все сильнее. Он шагнул к прибору. Почему Сириец так беспокоился об этом ящике? Сухой наклонился, внимательно осматривая прибор справа. Рядом с пультом управления виднелась какая-то надпись. Он включил настольную лампу, чтобы легче было разобрать, что именно написано на приборе, и встал на колени. "Осторожно. Радиоактивность" было написано на металлической табличке большими буквами. И дальше мелкими буквами шел остальной текст. Радиоактивность, подумал Сухарев. Наверно, поэтому так трещит это одеяло. Он не знал, что это такое, но понял, что прибор может представлять какую-то опасность. Сухарев наклонился и попытался прочесть написанное мелкими буквами. "После запуска программы включается таймер времени на девяносто минут", - прочел он. "Какой таймер? - подумал Сухарев. - Какой прибор включается?" Там было еще несколько надписей, но он, махнув рукой, отошел от прибора и снова улегся на кровать. Нужно будет поспать, чтобы утром позвонить Сирийцу и все-таки попытаться объясниться с ним. Он лег на кровать и забылся беспокойным сном. Утром, когда он проснулся, ему показалось, что ноги чешутся и болят еще сильнее, но он по-прежнему не понимал, что происходит. Было непривычно сухо во рту. В мотелях такого уровня в номерах нет мини-баров. Сухой закрыл дверь и вышел на улицу, чтобы купить бутылку воды. Когда он подошел к небольшому кафе, открытому с самого утра, он снова остро почувствовал, как болят ноги. Купив две бутылки воды и заказав чашку кофе, он заметил удивленный взгляд женщины, стоящей за стойкой, и подумал, что, наверно, выглядит неважно, коли она так на него смотрит. Еще бы - двухдневная щетина на лице, мятая одежда, воспаленные глаза. Он быстро выпил кофе, съел небольшую булочку и с двумя бутылками воды вернулся в свой номер. Прибор стоял на месте, и он еще полчаса сидел перед ним на кровати, мучительно думая, как ему быть. Затем поднялся и решительно вышел из комнаты, снова направляясь в уже знакомое кафе. Купив карточку для телефонных разговоров, он вышел на улицу, отыскал кабину телефона-автомата. Войдя в нее, он вставил карточку и набрал номер телефона в Киеве. Трубку сняли сразу же. - Алло, - это была Надя. Говорить с ней не имело смысла, можно было только подвести ее, и он положил трубку. Значит, все в порядке, она успела выехать в Киев. Теперь все зависит от того, как быстро он смоется отсюда, чтобы затем позвонить Сирийцу и сообщить ему об этом непонятном предмете. Черт с ним, пусть забирает свой гребаный груз. Он вернулся в мотель, еще раз посмотрел на непонятный и громоздкий прибор, который перевернул всю его уже устроенную жизнь, и вышел из мотеля, решив никогда больше сюда не возвращаться. Но перед этим он заплатил за три дня вперед, подсчитав, что за это время успеет убраться из города и откуда-нибудь позвонить Сирийцу, чтобы тот забрал этот проклятый ящик. Он сел в автобус, идущий на север. Перед этим специально узнал направление на Хельсинки, чтобы случайно туда не попасть. В автобусе он ехал до четырех дня. Затем пересел в другой автобус. Сильно кружилась голова, болели ноги, вдобавок его начало тошнить и сильно заболел живот. На какой-то маленькой станции, не в силах больше сдерживаться, он вышел из автобуса и, пройдя в станционный туалет, довольно долго пробыл там. А когда вышел, то обнаружил, что его автобус уже давно уехал. На станции ему кое-как объяснили, что в трех километрах отсюда есть мотель. Он уже собирался идти туда, когда его снова скрутило. Так продолжалось около двух часов. Стало уже темно, и он решил снова сесть на какой-нибудь автобус. Один из автобусов, подошедших к станции, был почти пуст, и он влез в него. Здесь он устроился на заднем сиденье и заснул. Проснулся оттого, что кто-то сильно его тормошил. Стоявший над ним водитель что-то говорил по-фински. Сухарев поднялся, у него сильно кружилась голова, во рту было по-прежнему сухо, все тело болело. Было около одиннадцати часов вечера. Он узнал, в каком городке они находятся. Название ничего ему не говорило. Он вышел из автобуса и сразу же увидел телефон-автомат. Вставив карточку, набрал номер телефона Сирийца. Тот тут же ответил. - Слушаю, - сказал он. - Это я, - тихо произнес Сухарев. - Кто это? - удивленно спросил Сириец. Он ехал в аэропорт, чтобы улететь в Лондон. Все документы были готовы. Сириец решил переждать там, понимая, что в России его могут достать где угодно. - Это я, - тихо повторил Сухарев. Голова сильно кружилась, перед глазами плыло. Он едва держался на ногах. - Ты? - не поверил Сириец. - Ты сам позвонил?! Где ты находишься? Откуда ты звонишь? Он просто не верил своим ушам. Это было противоестественно, как если бы вдруг ожил покойник. - У нас авария произошла на границе, - тяжело дыша, соврал Сухарев, - ящик выпал из вагона. Ну а я его подобрал и в Хельсинки привез. Думал, ты будешь злиться, что так получилось, поэтому прятался, боялся тебе звонить. - Останови машину, - приказал Сириец водителю. - Мы опоздаем на рейс, - обернулся к нему один из телохранителей. - Мы никуда не летим, - рявкнул Сириец. - Ты сейчас где? - закричал он Сухареву. - Где ты находишься? Ящик с тобой? - Со мной, - подтвердил Сухарев, - я хочу тебе его вернуть. Сириец. Это твой груз, мне чужого не нужно. "Сукин сын", - подумал Сириец и снова закричал: - Где ящик? - У меня он. Не волнуйся ты. Он у меня спрятан. - Твою мать, - захрипел разъяренный Сириец, - где ты его спрятал, куда ты его дел? Говори! - Я его тебе сдам, Сириец, - прошептал Сухарев, - только уговор: ты ни меня, ни Надю не трогаешь. - Черт с тобой, - заорал Сириец, - я согласен. Где груз? - Завтра, - вдруг сказал Сухарев, - завтра твои ребята пусть ждут меня в Хельсинки. Я туда приеду. Пусть мне приготовят пятьдесят кусков, и я верну тебе твой груз. Он вдруг понял по остервенелому тону Сирийца, что тот никогда не простит ему этих долгих часов волнения и тревоги. И, поняв это, он решил пойти ва-банк. Раз им так нужен этот непонятный ящик, пусть заплатят деньги. Пусть заплатят ему пятьдесят тысяч. И пропади они все, вместе с Сирийцем, пропадом. - Согласен, - сразу, не раздумывая, заорал Сириец, и Сухарев пожалел, что не попросил больше. - Завтра в семнадцать часов дня, в Хельсинки, - сказал он, - встретимся с твоими ребятами у конторы, где Федор обычно получает груз. На терминале. Но скажи ребятам, чтоб без глупостей, иначе никогда ничего про ящик не узнают. Ты меня знаешь, Сириец, я шутить не стану. - Да-да, - поспешно согласился Сириец и, не выдержав, уточнил: - А ящик у тебя? Ты его не открывал? - А на кой он мне нужен, твой ящик? Ты ведь в нем не деньги, наверно, перевозишь, - напряженно пошутил Сухарев, морщась от боли. По-прежнему сильно болела и кружилась голова. - Хорошо, - закричал Сириец, подумав, что Сухой наверняка врет. Ящик он, конечно, вскрыл и, ничего не поняв, решил обменять ненужный прибор на деньги. Черт с ним, пусть подавится, лишь бы груз точно дошел по назначению. А там разберемся. - Завтра в семнадцать, - согласился он, - только будь там обязательно. Минута в минуту. - Буду. - Сухарев повесил трубку. Сириец обессиленно откинулся на спинку сиденья. В такую удачу было невозможно поверить. Словно в последний момент ему улыбнулась сама судьба. Раздался еще один звонок. Он решил, что это Сухарев, и сразу поднял телефон. - Да? - Ты, говорят, устроил стрельбище на даче? - раздался низкий голос Законника. - Показательные стрельбы провел по своим коллегам? - Ах ты сукин сын, - разозлился Сириец. - Ты, сука, ко мне еще убийц посылать надумал? Кишка тонка. - Дурачок, куда ты бежать надумал? Тебя ведь из-под земли достанут и твои кишки на барабаны намотают. - Не пугай, сволочь. Все уже. Теперь я тебя пугать буду. Второй ящик я нашел, завтра его сдам нашим друзьям в Хельсинки. Сам сдам, а ты мне проценты заплатишь за погибших ребят и за погром на моей даче. За все заплатишь. Законник. - Ты нашел груз? - не поверил тот. - Как это нашел? - Вот так, - торжествующе произнес Сириец, - и теперь смотри, чтобы не мои кишки, а твои на барабан не намотали. Пока я твой поганый груз искал, ты ко мне убийц подсылал. Может, ты и не хотел, чтобы я этот ящичек нашел? Может, так и передать твоим благодетелям? А? - Где ящик? - Завтра предъявлю. - Сириец радовался от всей души. Он оказался победителем по всем статьям. - Если хочешь, можешь завтра сам приехать за головой твоего друга Папани. - Его убили? - Нет, он умер от сердечного приступа, - с лающим смехом сказал Сириец, - ему ведь много лет было. Как и тебе. У нас говорят - одна голова хорошо, а две лучше. Улавливаешь? - Ты сначала ящик предъяви, - мрачно посоветовал Законник. - Ящик, считай, у меня в кармане. И ты у меня в кармане со всеми своими погаными потрохами. Ты теперь мой кровный должник. Теперь ты мне за найденный ящик в десять раз больше заплатишь. А потом мы поговорим, - издевался Сириец. Его собеседник отключился. Сириец посмотрел на телефон и мечтательно протянул: - Еще как поговори-им... МОСКВА. 9 АВГУСТА Президент вышел мрачный и суровый, всем своим видом подчеркивая важность момента. На этот раз на совещание пригласили и министра иностранных дел, успевшего вернуться в Москву, и руководителя пограничной службы. Кроме традиционных руководителей, присутствовали еще и министр по чрезвычайным обстоятельствам, и директор Федерального агентства правительственной связи. Манюков, как обычно, сидел одним из последних в левом ряду. Он видел, что Президент нервничает, и хорошо понимал его состояние. На сегодняшнее заседание пригласили и начальника Генерального штаба, который до появления Президента все время о чем-то шептался с министром обороны. Президент вошел в зал, и все поднялись. Он коротко кивнул головой и сел первым. Не давая времени на раскачку, начал: - Вы все знаете о том, что произошло. Случилось то, чего мы все так боялись, о чем все время предупреждали наших военных. И вот очередной срыв. - Президент чуть не стукнул кулаком по столу. - В нашем Центре в Сибири произошло хищение. Комиссия, которая там работает, ничего не смогла сделать. Только выводы свои представила. Они нам так хотят помочь, - зло сообщил Президент, - понимают, что мы все хотим знать, как это могло случиться. И если уж случилось, то куда увезли это оружие? Может, его в Чечню увезли или куда похуже? Может, оно сегодня рванет у нас в Москве, в метро где-нибудь или на Красной площади. И весь город сотрет с лица земли. Пусть директор ФСБ отчитается, а мы послушаем и сделаем выводы. Директор встал, чувствуя на себе сочувственные взгляды коллег. Только премьер сидел нахмурившись. - Комиссия, работающая в Центре, пришла к выводу, что хищение произошло два месяца назад. Пропал один военнослужащий, подозреваемый в причастности к хищению. Погибли двое сотрудников Центра. Сегодня мы имеем основания считать, что за этим хищением стояли и внешние силы. - Что это значит? - повысил голос Президент. - Чтобы украсть подобные заряды, - пояснил директор, - нужно заранее позаботиться об их изоляции, о защите от радиоактивности. Заряды радиоактивны, и это представляет некоторую сложность в обращении с ними. Однако за несколько недель до хищения в Москве произошло внешне немотивированное убийство одного из сотрудников научно-исследовательского института. Он был убит вместе с женой, и милиция посчитала, что это ошибка бандитов, перепутавших квартиры, хотя и тогда были некоторые сомнения. Сотрудник разрабатывал средства защиты от радиации. И кое-чего добился... Вчера на коллегии рассмотрен этот вопрос, определены приоритетные направления работ, созданы специальные поисковые группы. К расследованию привлечены лучшие специалисты, в том числе и эксперты, сотрудничающие с Интерполом и ООН. Пока что мы определяем направление поисков, исходя из двух версий. Первая - похищенный груз все еще находится в пределах страны, вторая - он был вывезен за рубеж. Директор не сказал про Чечню, чтобы не подливать масла в огонь, но про нее вспомнил премьер. - А если эти заряды попали в Чечню? - спросил он. - Нет, - ответил директор, - мы считаем, что это практически невозможно. Во-первых, у нас там действует многочисленная агентура. А во-вторых, они бы не стали столько времени скрывать такое оружие, а давно бы попытались как-то о нем заявить. - Это ваше мнение? - уточнил Президент. - Нет, это мнение наших экспертов. - Они считают, что можно найти и вернуть заряды обратно? - Президент упорно не смотрел на него, и это было хуже всего. - Наши эксперты считают, что это возможно, - твердо заявил директор, - но шансы не очень большие. Сейчас мы определяем направление поиска. Пока мы считаем, что ситуация не вышла из-под контроля, так как похищенные заряды не были где-либо предъявлены или использованы для шантажа. Возможно, что они все еще в пределах нашей страны. - Садитесь, - махнул рукой Президент. - Какие рекомендации у других министерств? - Наши специалисты уже работают, - доложил тяжело поднявшийся министр обороны, - мы передали сообщение всем военным атташе. Готовы задействовать возможности Генштаба, Главного разведывательного управления. При Генштабе создан аналитический центр, который отслеживает информацию, поступающую со всего мира. Пока никаких тревожных сигналов мы не имеем. - Мы предупредим все наши посольства, вставил министр иностранных дел, - чтобы сотрудники наших представительств тоже отслеживали любую информацию по этому вопросу. - В нашем министерстве создана особая группа, - доложил министр по чрезвычайным ситуациям, - люди готовы вылететь по первому сигналу. Президент мерно кивал, словно соглашаясь с каждым их словом. Он отрешенно смотрел перед собой, ожидая, когда выступит каждый из присутствующих. - В Службе внешней разведки мы собираем тех, кто работал с подобными зарядами, - доложил руководитель разведки, - попытаемся дать их общие рекомендации по этой проблеме. - Общие рекомендации, - грозно повторил Президент, - все у нас вот так. Общие рекомендации. Ясно одно - перед нами возникла очень серьезная проблема. И уже несколько дней мы не можем ее решить. И ни у кого нет серьезных предложений. Все молчали. - Простите, - сказал вдруг Манюков, вставая. Президент кивнул, разрешая ему говорить. - Мне кажется, что мы должны признать наличие проблемы и заявить о ней международному сообществу, - сказал, чуть запинаясь, Манюков. - Нет, - решительно возразил министр иностранных дел, - американцы знают о существовании у нас такого оружия. Наверно, знают и некоторые другие государства. Но ни мы, ни они официально никогда не признавали наличия такого оружия. Если мы признаем его существование, то это будет не только наша проблема. Это придаст многим странам импульс к созданию подобного оружия. - Правильно, - решительно поддержал его министр обороны, - сейчас многие страны сдерживает отсутствие у них ракетного потенциала. А если будет доказана принципиальная возможность создания подобной ядерной мини-бомбы, то контроль за вооружениями будет невозможен. Этого делать нельзя. Манюков испуганно молчал. Он не ожидал подобной нервной реакции министров. Президент согласно наклонил голову. - Правильно, - сказал он, - не нужно пока сообщать всему миру о наших проблемах. Как ваша комиссия? Они уже закончили свою работу? - спросил он у директора ФСБ. - Нет, - сразу поднялся тот, - они еще работают. Сегодня ночью к ним вылетел еще один эксперт. Он бывший аналитик ООН, и мы рассчитываем на его помощь. - Хорошо, - кивнул Президент, - но учтите, что у вас мало времени. Я отложил свой отпуск и остаюсь в Москве до тех пор, пока не будут улажены все проблемы. Мы обязательно должны решить их самостоятельно. Почему вы не можете найти своего военнослужащего? - строго посмотрел он на министра обороны. - Если он дезертир, то его всегда можно найти. Куда он мог сбежать? - Мы его найдем, - решительно ответил министр. - Сколько времени вам нужно? Министр обороны посмотрел на остальных, нерешительно вздохнул и попросил: - Три дня. - Хорошо. Три дня, - согласился Президент. - А вам сколько нужно? - обратился он к директору ФСБ. - За два месяца ничего не смогли сделать, даже не узнали, что у вас под носом произошло хищение, - пробормотал он раздраженно. - Мы делаем все, что можем. - Сколько вам нужно, чтобы решить ваши проблемы? - повысил голос Президент. И директор понял, что он обязан назвать срок. Все замерли. Все молча ждали, когда он назовет какую-нибудь цифру. Любая цифра была нереальной, это понимали все. И все сознавали, что он должен что-то сказать. Он не имеет права молчать. - Десять дней, - наконец выдавил директор, - нам нужно десять дней. Президент, тоже понявший, что любой срок будет нереален, уже пожалел о своем вопросе. Но он был задан, и срок назван. - Хорошо, - вздохнул Президент, - пусть будет десять дней. ПОСЕЛОК ЧОГУНАШ. 10 АВГУСТА Он прилетел в Чогунаш вечером девятого августа. Особенности перелета с запада на восток таковы, что ко времени, проведенному в полете, нужно прибавлять и реально прошедшее время. Ведь Земля вращается. В результате, вылетев в ночь с восьмого на девятое и сделав три пересадки, Дронго прилетел в Чогунаш девятого вечером. Он не любил самолетов. Более того, он даже боялся этих ревущих громадин, которые, по его мнению, вопреки всяким законам притяжения взлетали в небо, преодолевая тысячи километров. Умом он понимал, как это происходит, но все равно не очень любил летать в самолетах. Однако приходилось каждый раз садиться в разные типы летательных аппаратов и снова и снова подниматься в воздух. Несмотря на тяжелый перелет, он не отправился спать, а решил поговорить с офицерами, проводившими расследование в Центре. Генерал Земсков, узнавший о прибытии непонятного штатского эксперта с неясно очерченным кругом полномочий, даже не стал встречаться с ним. По его примеру генерал Ерошенко также уклонился от встречи. Кроме того, у него были свои проблемы. Министр обороны в ультимативной форме приказал разыскать исчезнувшего Мукашевича, достать его хоть из-под земли. Были подняты войска округа, оповещены все соседние области, переданы сообщения в Министерство внутренних дел. Ильин занимался координацией поисков, а Левитин, узнавший, что Земсков отказался принимать приехавшего эксперта, тоже сослался на занятость. Они действительно были очень заняты. Предстояла проверка двадцати четырех человек, один из которых - руководитель лаборатории, где работали погибшие сотрудники, - вызывал наиболее пристальный интерес Левитина. Несмотря на возражения полковника Машкова, он отстранил от работы Шарифова и весь день обстоятельно допрашивал его, призвав на помощь прокурора. Именно поэтому получилось так, что Дронго сидел в столовой в двенадцатом часу вечера и ужинал в гордом одиночестве, когда туда вошел полковник Машков. - Добрый вечер, - сказал он, с некоторым любопытством взглянув на Дронго. - Здравствуйте, - Дронго продолжал есть. - Можно присесть? - спросил, улыбаясь, полковник. - Садитесь, - кивнул Дронго, - кажется, ваше руководство не очень склонно встречаться со мной. Вы, по-моему, как и я, не абориген. - С чего вы взяли? - заинтересовался Машков. - Когда вы входили, то открыли дверь и осмотрелись, как обычно делает человек, не знающий, работает ли в столь поздний час столовая. Кажется, у вас тоже много работы. - Верно, - рассмеялся его собеседник и представился: - Полковник Машков. А вы можете не называть себя. Я уже знаю, что к нам в Центр прилетел Дронго. Так, кажется, вас называют по всему миру. К тому же вас трудно не узнать. У Дронго была мощная фигура, широкий разворот плеч, высокий рост, и он больше походил на профессионального спортсмена, чем на аналитика. Лишь высокий выпуклый лоб свидетельствовал о том, что он занимается интеллектуальным трудом. - Спасибо. Вы давно в Центре? - Нет. Несколько дней. - Тихо тут, - кивнул за окно Дронго. - Да, - согласился Машков, - хотя, несмотря на ночь, сейчас вовсю идет работа. - А как сотрудники добираются до поселка? - Туда ходят автобусы каждые два часа. Хотя с двух ночи до шести утра перерыв, - пояснил Машков. - Ясно. Это вы первым обнаружили пропажу? - Верно. Откуда вы знаете? Подошедшая официантка спросила, будет ли Машков ужинать, и, записав заказ, удалилась на кухню. - Читал досье. Мне его дали только в вертолете, который летел в Центр, хотя обещали дать еще в самолете. Но самолет был рейсовый, и они, наверно, просто опасались за свои секреты, хотя двое офицеров с документами летели со мной. Впрочем, их можно понять. Этот маразм излишней секретности так до сих пор и не изжит. - Вы всегда настроены так агрессивно? - улыбнулся Машков. Улыбка у него вышла усталой. - Нет, хотя у меня есть для этого основания. Я срочно вылетел, добирался сюда почти сутки, а ваши начальники даже не хотят меня принимать. - Их тоже можно понять. Утром, пока вы летели, сюда звонило все руководство. Они настаивают, чтобы мы активизировали поиски исчезнувшего водителя. Впрочем, вы о нем, наверно, еще не знаете. - Немного знаю. Он исчез. - Да. Сразу, как только мы обнаружили пропажу. Или почти сразу. Пока мы разбирались с тем, как могло быть совершено хищение, он исчез. В общем, все непонятно. - У него было высшее образование? - Нет. Обычный прапорщик. Остался на сверхсрочную. - Странно. И такой человек был организатором столь изощренного преступления? - Может, организаторами были другие, а он только помогал им, - резонно предположил Машков. - Во всяком случае, теперь объявлен настоящий розыск. И его ищут повсюду. - Понятно, - Дронго закончил есть и отодвинул тарелку. - Вы новый куратор Центра? - Если ничего не выясним, то боюсь, что куратором я пробуду совсем недолго, - признался полковник. - Понятно. Простите, у вас не было старшего брата? - вдруг спросил Дронго. - Был. А почему вы спрашиваете? - Я так и думал. Вы немного похожи. А я, кажется, знал вашего старшего брата, - пробормотал Дронго, - майор Машков. Он ведь погиб в Афганистане? Верно? - Да, это мой брат. Так вы с ним были знакомы? - Совсем немного. Мне рассказывал о нем генерал Асанов. Они шли в одной связке, и, когда сорвались со скал, ваш брат перерезал веревку, чтобы спасти остальных. Но сам погиб. - Да, именно так, - помрачнел Машков. - Вы давно здесь? - Уже несколько дней. Машкову принесли первое, и он жадно начал есть. - Значит, это вы обнаружили пропажу в контейнерах, - задумчиво произнес Дронго. - Да. Но основная заслуга принадлежит не мне, а прокурору, который сумел доказать, что с сотрудниками Центра произошел не несчастный случай, а их убили. А мы уже потом раскрутили все это дело. - Я прочел об этом, - кивнул Дронго. - Но каким образом они сумели вывезти заряды из хранилища? Это же невозможно, почти фантастика. - Двое тех самых сотрудников Центра вошли в лифт, рядом с которым всегда сидит охранник. У них был допуск, и их не остановили. Они входят в лифт уже в спецодежде. - То есть в скафандрах. - Их не совсем так называют, но да, они были одеты в такие неповоротливые костюмы. Внизу сотрудникам службы безопасности находиться нельзя. Там радиация не очень сильная, но при длительном воздействии на человека может сказаться и она. Но внизу установлены камеры наблюдения, связанные с компьютерной сетью. Позже мы выяснили, что кто-то изменил программу, и компьютер выдал дважды один и тот же эпизод. Теперь уже ясно, что они вошли в хранилище девятого июня и вынесли заряды наверх. Десятого они вывезли их из Центра вместе с радиоактивными отходами. Такова наша версия. Машков закончил есть первое, и девушка в белом халате принесла ему второе. Собеседники замолчали, думая каждый о своем. - Предположим, что программа компьютера была изменена, - прервал молчание Дронго, - но как могло получиться, что они пронесли заряды мимо дежурного офицера и это осталось незамеченным? - А вы думаете, охранники спрашивают, что именно носят одетые в спецодежду сотрудники Центра? - ответил вопросом на вопрос Машков. - Никому и в голову не могло прийти проверять, что они там несут. Их лаборатория расположена внизу, и сотрудники службы безопасности не вмешиваются в научный процесс, таковы строгие правила. - Черт возьми, - пробормотал Дронго, - какие дурацкие правила. Получается, что ваши офицеры охраняют Центр от внешних врагов, а не от внутренних. - Получается так, - согласился Машков. - Эти ЯЗОРДы очень тяжелые? - Одному человеку они не под силу. Но двое справятся. И довольно легко. - Досье на погибших у вас, конечно, есть? - Они у Земскова, но я думаю, их можно взять, это не проблема. - Они вывезли заряды под видом радиоактивных отходов? - Да. Нам кажется, что именно так. И видимо, Мукашевич, тот самый исчезнувший водитель, был непосредственно замешан в этом. - Я не думаю, - сказал Дронго. - Что? - Нет, ничего. У вас есть еще какие-нибудь соображения? - Больше нет. Наши офицеры проверяют: где могли перегрузить заряды, если их действительно вывезли на этом автомобиле. С другой стороны, эту идею подали нам ученые, работающие в составе комиссии. Иным путем вывезти что-либо из Центра шансов практически нет. Ни единого. У них была единственная возможность воспользоваться автомобилем, который вывозил отходы именно десятого числа. Что они, очевидно, и сделали. А одиннадцатого оба погибли. И вот теперь мы нигде не можем найти Мукашевича, исчезнувшего сразу после того, как мы обнаружили пропажу зарядов. - Интересно, - пробормотал Дронго, - очень интересно. Мне нужно будет поработать с личными делами сотрудников Центра и сотрудников службы безопасности. Как вы думаете, полковник, мне разрешат это? - Нет, - ответил Машков, - точно не разрешат. У нас даже не все офицеры имеют доступ к такой информации. Вы же понимаете, что это особый Центр. У него свои специфические задачи. Раньше он был полностью в ведении Министерства среднего машиностроения и КГБ. Потом его передали Министерству обороны, но степень секретности Центра осталась. Нет, я думаю вам не разрешат... - И все-таки я буду настаивать. Машков закончил есть и благодарно кивнул сидевшей в стороне девушке, которая терпеливо ждала, когда они закончат ужинать. Подойдя к ним, она убрала тарелки и тихо спросила: - Чай пить будете? - Если можно, - улыбнулся Машков, и девушка пошла на кухню. - Мы проверяем обычный путь транспортировки отходов, - продолжал полковник, - но пока ничего не смогли обнаружить. Никто не мог даже подумать, что такое возможно. Мы так привыкли к стабильной системе безопасности. - Замкнутые системы всегда уязвимы, если происходит замыкание в самой сети, - задумчиво проговорил Дронго, - вы расходуете столько сил и средств на защиту подобных центров, не ожидая, что удар возможен совсем с другой стороны. - Но это просто фантастическое стечение обстоятельств. Да еще Степанов ушел в отставку. Это мой предшественник, - пояснил Машков. - Все так несчастливо наложилось друг на друга. Ученые говорят, что подобное роковое невезение случается чрезвычайно редко. И Степанов уходил, и замену ему пока не нашли, и оба молодых ученых как-то вышли из-под контроля. Да и жизнь у них не заладилась. У одного были неприятности с женой, которая уехала с ребенком из поселка, другой вообще был холостой. Сотрудник службы безопасности, дежуривший девятого июня, был новичком и многого не знал. Он даже не помнит, выносили они что-то или нет. Да еще их внезапная смерть. В общем, все получилось так непредсказуемо сложно... И еще Кудрявцев разрешил погибшим поменяться сменами, забыв сообщить об этом, как полагается по правилам. Он вспомнил об этом только несколько дней назад. - Мне обязательно нужно будет посмотреть личные дела сотрудников Центра, - снова убежденно сказал Дронго, - иначе у меня ничего не получится. - Тогда обращайтесь к генералу Земскову. Он сейчас здесь главный. Сырцов пока отстранен от исполнения своих обязанностей. Они вместе с Волновым были даже сначала арестованы, но затем по настоянию директора их освободили и взяли подписку о невыезде. - А директор сильно переживает? - Не то слово. Он постарел на десять лет. - Вы можете завтра со мной пройтись по всему маршруту? - попросил Дронго. - Я бы хотел спуститься в хранилище. Там ведь, наверно, существует своя система шифра? - Да, конечно. Пароль меняется каждый день. Это тоже одно из условий безопасности. - И кто его знал? - Только начальник службы безопасности полковник Сырцов. И его заместитель подполковник Волнов. Обычно знали кодовое слово директор Центра и его заместитель. Больше никто. - Академик Добровольский и Кудрявцев? - уточнил Дронго. - Правильно? - Точно. Но есть еще ключи, точнее, магнитные карточки. Только у Добровольского и Сырцова. И открыть двери в хранилище можно лишь одновременно обоими ключами. И, конечно, набором известного кода. - У кого еще могли быть ключи? - Только у них. Мы проверяли, ключи не похищали и не подделывали. Впрочем, это невозможно сделать. Это не обычные ключи, как я сказал, а специальные магнитные пластины, карточки, информацию на которых даже теоретически невозможно подделать. Там цифровой код. Тридцатизначное число. Это надежнее, чем даже отпечатки пальцев. Вообще-то я не имею права рассказывать вам об этом, но карточки действительно невозможно подделать. - А сотрудники могли взять карточки и войти в хранилище? - Нет. Обычно для обеспечения доступа сотрудников в хранилище утром туда спускались директор и начальник службы безопасности. Или кто-то из их заместителей, которые производили разблокировку двери. Код знали сотрудники лаборатории Шарифова. - Он начальник лаборатории? - Да, мы его тоже проверяли. Наше руководство считает, что он самый подозрительный. - Почему? - Глупое подозрение, - вздохнул Машков, - он наполовину татарин, и они считают, что он мог быть каким-либо образом связан с чеченцами. - Из-за своей национальности он заранее считается подозрительным? - усмехнулся Дронго. - У вас несколько странный руководитель комиссии, вы не находите? - Не знаю, - улыбнулся Машков, - я не могу обсуждать такой вопрос. - Мне нужно будет встретиться с каждым из членов комиссии, - решительно произнес Дронго. - Только утром, - возразил Машков, - посмотрите на часы, уже первый час ночи. Это у нас с вами поздний ужин. - Да, жалко девушку, она, кажется, ждет не дождется, когда мы уйдем, - согласился Дронго, вставая. - Пойдемте, полковник, я хотел бы пройтись с вами по территории Центра и посмотреть предполагаемый путь вывоза зарядов. - Сейчас? - изумленно спросил Машков, взглянув на часы. Потом добавил с некоторым восхищением: - Вы ведь только что прилетели... - Разве я сказал, что устал? - Идемте, - согласился полковник. - Знаете, я много слышал про вас. Может, вы действительно сумеете сделать то, что не смогли все мы. ПАРИЖ. 10 АВГУСТА Отель "Крийон" один из самых известных отелей Парижа. Расположенное на площади Конкордия, где когда-то казнили королей и якобинцев, жирондистов и роялистов, это величественное здание было построено в тысяча семьсот пятьдесят восьмом году известным архитектором Жаком Анже Габриэлем по приказу самого Людовика Пятнадцатого. Несчастный король и не подозревал, что стены построенного по его приказу дворца станут свидетелями казни его преемника и его супруги, а потом площадь перед дворцом превратится в главную арену исторического действа, на которой по очереди будут казнить самых знаменитых людей Франции. В тысяча девятьсот девятом году здание дворца было переоборудовано под отель и после этого принимало самых титулованных особ многих государств мира. Расположенное рядом с американским посольством в самом центре Парижа, оно привлекало внимание состоятельных людей, способных платить за великолепие номеров "Крийона". Десятого августа в баре отеля за столиком сидели два человека, один из которых говорил по-французски с сильным акцентом. Он выглядел несколько экзотично - довольно смуглый, с длинными красивыми пальцами, узким носом с горбинкой, миндалевидными глазами. На нем был строгий элегантный костюм, а на пальце правой руки поблескивал крупный перстень. Второй - маленький, полный, несколько неряшливо одетый, в помятом костюме - сидел напротив смуглого и в чем-то убеждал своего собеседника. - Все будет нормально, мистер Абдель, - убежденно говорил он. - Вы напрасно так нервничаете. Первый ящик уже в Копенгагене, его перегрузят и привезут прямо в Париж, как мы и обещали. - А второй? - Мистер Абдель был, очевидно, постояльцем отеля, он как-то больше соответствовал его великолепию. - Второй мы тоже найдем, - улыбался толстяк, - вы не беспокойтесь, мистер Абдель, мы сделаем все, как обещали. - Когда прибудет первый ящик? Как вы понимаете, синьор Ревелли, это очень важно. - Через два дня. Мы могли бы привезти его на самолете, но нам не хотелось бы рисковать. Вы же знаете, как комплексуют французы, когда частные самолеты привозят что-либо из других стран. А через Германию и Бельгию мы спокойно доставим ваш груз. - Но мы платили за два ящика, - настойчиво напомнил господин Абдель. - Конечно. И сейчас как раз решается вопрос со вторым. Мы уже послали наш запрос, и нас заверили, что все будет в порядке. - Синьор Ревелли, - решительно сказал мистер Абдель, - если вы пытаетесь нас обмануть или просто затянуть время, то это не очень умно. Вы должны понимать, что мы ждем столько дней только потому, что груз нам очень нужен. Я уже позвонил и сообщил о прибытии его в Европу. - Правильно сообщили, - в очередной раз поправил съезжающий галстук синьор Ревелли, - груз действительно уже в Европе. Нам остается только перевезти его в Париж, и все будет в порядке, уверяю вас. - Нам нужны два ящика, - решительно повторил мистер Абдель. - Если прибудет только один, то вся наша операция сорвется. Нам нужны два, - снова подчеркнул он. - Да-да, конечно, я завтра позвоню вам. Мистер Абдель поднялся и, кивнув на прощание, вышел из бара, направляясь к лифту, расположенному слева от выхода. Он жил на третьем этаже, где находились императорские апартаменты, в которых обычно останавливались высокопоставленные особы. Едва он вышел из бара, как синьор Ревелли, немного подождав, достал мобильный телефон, набрал номер и с неожиданной яростью сказал по-итальянски: - Почему мне до сих пор не сообщили о втором ящике? - Они говорят, что уже сегодня отправят его в Данию, - раздался в трубке виноватый голос. - Сегодня, - прохрипел Ревелли, - это крайний срок. Наш клиент торопит, нужно во что бы то ни стало ускорить доставку груза. Как в Копенгагене? - Все в порядке. Груз уже в порту и вечером будет в автомобиле. Мы погрузим его в рефрижератор, идущий на Париж. Через два дня машина будет у вас. - Договорились. - Толстяк отключил телефон и торопливо направился к выходу. ПОСЕЛОК ЧОГУНАШ. 10 АВГУСТА Он заснул почти уже утром, в половине шестого, измотав Машкова необычной экскурсией по территории Центра. В два часа ночи уходил последний автобус, и Машков уехал в поселок, а Дронго, несмотря на все уговоры, решил все-таки остаться. Именно поэтому он не явился на завтрак к девяти часам утрам, когда члены комиссии собрались, как обычно, в столовой. Машков пришел позже всех. Земсков подождал минут пятнадцать, а затем иронически спросил: - Где этот наш новый Пинкертон? Он что, решил не завтракать? - Он не спал всю ночь, - доложил Машков. - Как это не спал? - не понял Земсков. - Он же прилетел вчера часов в десять, если не позже. - Да, - ответил полковник, - но он до двух ночи осматривал территорию Центра, а потом пошел к себе работать. - Куда это к себе? - не понял Земсков. - Он разве не уехал в поселок? - Нет, - доложил Левитин, - он остался ночевать в административном здании. Отсюда шел автобус в четыре утра, но он не уехал. - Вы разрешили остаться на территории Центра постороннему человеку, не имеющему допуск? - изумился генерал. - У него есть допуск, - возразил полковник Ильин. - У него все оформлено как полагается. Подписано генералом Потаповым, заместителем директора ФСБ. - Он штатский человек, - продолжал нервничать Земсков, - нельзя было его оставлять на территории Центра. И, видимо, он разгильдяй, если не хочет признавать необходимости дисциплины. Он ведь должен понимать, что здесь особый объект. За столами сидели не только офицеры, но и ученые, которые не могли понять гнева генерала. - Здравствуйте. Вы не знаете, где тут можно достать бритву? - вдруг раздался чей-то голос, и в столовую вошел Дронго. Земсков чуть не задохнулся от возмущения. Дронго подошел к Добровольскому и вежливо поздоровался. - Здравствуйте, - сказал он, - вы, наверно, Игорь Гаврилович Добровольский? Извините, что я вчера не зашел к вам, мне сказали, что вы были заняты с академиками Финкелем и Архиповым. - Доброе утро, - поздоровался академик, с удивлением глядя на него. - Меня прислали сюда в качестве эксперта. - Дронго прошел к столу и сел, игнорируя обоих сидевших за столом генералов. Машков улыбнулся. - Вы не считаете нужным здороваться с нами? - резко спросил его Земсков. - Здравствуйте, - кивнул ему Дронго, - по-моему, я поздоровался со всеми, когда вошел в столовую. - Я руководитель комиссии генерал Земсков, - с пафосом сообщил генерал. - Очень приятно, - Дронго подвинул к себе вилку и нож. - Вы не считаете нужным докладывать, чем вы занимались вчера ночью на территории Центра? - повысил голос генерал. - Нет, - не менее громко ответил Дронго, - не считаю. Академик Финкель удивленно повернулся к нему. Архипов изумленно развел руками. - Я летел почти сутки, чтобы как можно быстрее добраться до Центра, - спокойно сообщил Дронго, - сутки, - подчеркнул он, - а когда я прилетел, ни вы, ни генерал Ерошенко даже не нашли времени принять меня. Я ведь прилетел сюда не на прогулку, генерал, и не являюсь вашим сотрудником, поэтому не нужно относиться ко мне таким образом. Я прилетел работать, и если вы хотите сотрудничать со мной, то давайте это делать вместе, а если не хотите, то и не нужно. А ваши генеральские амбиции оставьте при себе, если хотите действительно добиться успеха. Сказав это, он взял хлеб и положил себе на тарелку. Финкель подмигнул Архипову и покачал головой, показывая большой палец. Ему понравился столь напористый новичок. Земсков побагровел, но ничего не сказал. Ерошенко, по адресу которого тоже прошелся Дронго, перестал жевать и сидел нахмурившись. Завтрак продолжался в полном молчании, пока вдруг Дронго первым не взорвал эту напряженную тишину. - Мне кажется, что в некоторых ваших выводах присутствуют очевидные просчеты. - Он сказал это, не обращаясь ни к кому, словно просто разговаривая вслух с самим собою. - Почему? - спросил Финкель. Ему была интересна подобная манера поведения Дронго. - Вы правильно рассчитали способ хищения из хранилища. Собственно, по-другому заряды, видимо, и нельзя было вытащить, - начал объяснять Дронго, - просто невозможно. Но, указав на возможность вывоза зарядов вместе с радиоактивными отходами, вы, Исаак Самуилович, невольно подтолкнули всех к не совсем корректному выводу. - Что вы имеете в виду? - занервничал Земсков. - Ну-ка, ну-ка, интересно, - пробормотал Финкель, - вы что-нибудь понимаете в ядерной физике? - Нет, - улыбнулся Дронго, - простите, что я так говорю. Но я кое-что понимаю в психологии и знаю, что такое авторитет такого гения в науке, как вы. Ваша догадка о вывозе зарядов была абсолютно верной. Но, безоговорочно приняв вашу версию, проводившие расследование офицеры невольно попали под ее гипноз, не заметив вполне очевидных обстоятельств. Они посчитали, что водитель Мукашевич, вывозивший в тот день отходы, был в сговоре с погибшими учеными. Вот это очевидное влияние вашей версии. А на самом деле Мукашевич наверняка не был причастен к этому, во всяком случае, он не убийца, которого вы ищете, и он не был главным помощником похитителей, и уже тем более не был организатором этого преступления. - Почему вы так считаете? - спросил Финкель. - Это очевидно. Если бы Мукашевич был главным организатором случившегося, он бы не стал ждать два месяца. Он скрылся бы немедленно после убийства сотрудников Центра. И не стал бы ждать, когда приедут его арестовывать. Я уж не говорю о том, что вряд ли руководство Центра стало бы тогда увязывать исчезновение водителя с хищением зарядов. Все молчали. Земсков понял, что приехавший говорит нечто дельное, и прислушался. - Интересное наблюдение, - протянул Финкель, - я думаю, что с вами можно согласиться, но только отчасти. В таком случае, куда же делся исчезнувший водитель? - Он либо мелкий исполнитель, которому поручено было сбежать сразу же после обнаружения хищения, либо несчастная жертва, которого убрали после приезда сюда полковника Машкова. Причем я склоняюсь скорее ко второму варианту. - Почему? - не выдержал Земсков. - Просто сравните. Если он сбежал, то его могли найти. Да и куда может убежать водитель, который вряд ли посвящен в большие тайны. Он даже не сумел бы определить, что именно вывозил. Это ведь не научный сотрудник. Но вот если он хотя бы догадывался, кто организатор этого хищения, то тогда он был наверняка обречен. Я думаю, его убрали сразу же после обнаружения хищения. Земсков хотел зло пошутить по поводу "гениальности" приехавшего, но обратил внимание, как слушают его все остальные. - Следовательно, у вас есть другой вывод? - уточнил Финкель. - Есть, - невозмутимо ответил Дронго, - водитель убит на территории поселка, и нужно искать его не где-то в тайге или в соседних городах, а именно там. При этом где-то близко, так как у убийцы скорее всего было очень мало времени для тщательного "заметания" своих следов. Очень мало, - подчеркнул он. - А главный вывод очевиден - организатор хищения, руководивший всем этим процессом, все еще находится среди сотрудников Центра. Я бы даже уточнил, сказав, что он находится среди высших сотрудников Центра. - У вас интересные версии, - мягко улыбнулся Финкель, - но для их подкрепления нужны как минимум две вещи. - Да, конечно. - Нужно найти убитого водителя и обнаружить организатора такого злодейства. И боюсь, что сделать это не так-то легко. - Если начнут искать, - убежденно сказал Дронго, - то наверняка найдут тело убитого водителя. - Мы его искали, - сердито вмешался Ерошенко, - не считайте себя умнее всех. - Вы искали его живого, - быстро возразил Дронго, - а нужно искать мертвое тело. Это разные вещи. Вчера полковник Машков рассказал мне о винтовке, которую нашли у Мукашевича. Но это еще более ложный след. И хотя пока нет заключения экспертизы, или я о нем просто не знаю, но могу с уверенностью сказать, что это не та винтовка, из которой стреляли в машину ваших сотрудников. - Ладно, - поднялся Земсков, - давайте продолжим совещание в кабинете. Может, действительно придумаем что-нибудь дельное. При этом он метнул строгий взгляд в полковника Машкова, словно предупреждая того, чтобы он поменьше общался с подобным типом. Ильин, выходивший за Ерошенко, сказал, обращаясь к Левитину, но так, чтобы их услышал генерал: - Прилетают тут разные "специалисты". Советы дают. Ерошенко согласно кивнул головой. У выхода из столовой академик Финкель придержал за руку Дронго. - У вас интересное мышление, - сказал он одобрительно, - но не нужно с таким напором нападать на этих господ. Они все-таки делают свое дело. И потом, это их специфика. - А моя специфика давать отпор хамству, Исаак Самуилович, - тихо ответил ему Дронго. - По-моему, кто-то должен иногда говорить им такие вещи. Земсков шел впереди. Он с некоторым удовлетворением подумал, что если новый эксперт окажется прав и Мукашевича действительно убили, то тогда он заставит этого эксперта оставаться в Чогунаше до тех пор, пока тот не найдет организатора этого преступления. К тому времени у этого типа отрастет борода, радостно подумал Земсков. А я подожду, посмотрю, как этот умник будет работать. Раз руководство считает, что он может справиться лучше нас, пусть потрудится. Мы ему мешать не будем. Но и помогать не станем, решил для себя генерал. ХЕЛЬСИНКИ. ФИНЛЯНДИЯ. 10 АВГУСТА Он ехал с пересадками в нескольких автобусах всю ночь, чтобы успеть добраться до Хельсинки к пяти часам вечера, как и договаривался с Сирийцем. Его радовало и немного беспокоило, что разговор получился таким коротким и результативным. Он боялся признаться самому себе, что не верит Сирийцу, не верит в его благородство, не верит в порядочность его людей. И поэтому он наметил для себя план действий, которого твердо собирался придерживаться. Ночью ему было плохо, его все время тошнило, кружилась голова, болели суставы. К десяти часам дня он был уже в двух часах езды от столицы Финляндии. Войдя в очередной туалет и посмотрев в зеркало, он не сразу узнал себя. Это был не тот Сухарев, который всего несколько дней назад выглядел вполне здоровым, упитанным человеком. Из зеркала на него смотрел бледный, измученный, отверженный человек с запавшими глазами, у которого к тому же на голове начали появляться какие-то непонятные проплешины. Он провел рукой по волосам и увидел, что они вылезают целыми прядями. Это изумило его. Он хотел еще раз проверить волосы, но тут его скрутило в очередной раз, и он наклонился над раковиной, извергая остатки пищи, непонятно как еще сохранившиеся в его желудке после стольких приступов рвоты. Когда он умывался, у него дрожали руки. Он снова посмотрел в зеркало и вдруг, схватив себя за клок волос с силой потянул. Волосы легко поддались. Он ошеломленно смотрел на них. Такого с ним не было никогда, даже когда он тяжело болел в лагере, заразившись какой-то лихорадкой от приехавших из Азии заключенных. Да, такого никогда не было. Он выбросил волосы и посмотрел на себя в зеркало. Потом, наклонившись, задрал штанину. На ногах образовались раны, словно мясо и кости начали гнить еще при жизни. Он не понимал, что происходит. Неужели это последствия двух бессонных ночей? Но он и раньше мог сутками не спать, и ничего... Сухарев стоял и смотрел на себя в зеркало, вспоминая загадочный прибор и пластины, которые его окружали. Постепенно к нему стало приходить понимание того, что произошло нечто невозможное, страшное, к чему нельзя привыкнуть. Он зашел в магазин и купил себе спортивную шапочку, чтобы прикрыть образовавшиеся на голове лысые участки. И еще - легкую куртку, выбросив свой помятый пиджак. После этого он отправился в Хельсинки. Он знал, где находится больница, в которой один из врачей говорил по-русски. Ему уже приходилось бывать в ней. Она находилась как раз недалеко от терминала, где он должен был встретиться с людьми Сирийца. Он не сомневался, что Сириец стянул всех своих людей к терминалу. Взяв такси, Сухарев поехал в больницу. По дороге ему снова стало плохо, и он едва не остановил такси. Но все-таки перетерпел и добрался до больницы. Здесь он, к счастью, довольно быстро нашел знакомого врача. Было уже около двух часов дня. - Здравствуйте, доктор, - сказал он, входя в его кабинет. Он не помнил его имени и фамилии, но это было неважно. Главное, что он нашел врача, говорящего по-русски. Тот что-то писал и удивленно посмотрел на странного пациента. - А, мистер Зухарив, - обрадовался врач, узнав наконец его. - Как ваши дьела? Что случилось? - Посмотрите меня, доктор, - попросил Сухарев, - мне очень плохо. Я таксу знаю, я вам заплачу, только посмотрите меня. - Хорошо, садьитесь, - показал врач на стул, - что у вас болеть? На что жаловаться? - Вот, - Сухарев снял шапку, показывая свои плеши, потом засучил брюки. Врач посмотрел на его раны, нахмурился, подошел к умывальнику, тщательно помыл руки, потом снова подошел к своему необычному пациенту, посмотрел на его голову, нахмурился еще сильнее. И затем еще раз спросил: - Что у вас болеть? - Меня тошнит, все тело ломит, голова кружится, сам не понимаю, что происходит, - признался Сухарев. Врач, не дотрагиваясь до его головы, внимательно оглядел ее. Потом подошел к телефону и, подняв трубку, что-то сказал по-фински. Затем снова вернулся к Сухареву. Через минуту в комнату вошел другой врач. Он тоже подошел к Сухареву, и они стали осматривать его вдвоем, что-то горячо обсуждая. Потом пришедший врач быстро вышел. - Где вы были в последние месяцы или недели? Вы куда-нибудь ездить? - Нет, только в Финляндию, - проворчал Сухарев. - Вы бывать вашей атомной станции или стоять рядом? - Нет, - удивился Сухарев. - Почему вы спрашиваете об этом? Что со мной? - Подождите, - врач внимательно посмотрел на него, потом попросил: - Снимите рубашку и покажите ваши руки. Сухарев начал расстегивать пуговицы, снова чувствуя легкое головокружение. Встал, снял рубашку и с некоторым удивлением поглядел на собственное тело. Затем вытянул руки. Пальцы дрожали. Сильно дрожали. Он хотел унять дрожь, но не смог. Голова болела все сильнее. Врач нахмурился. В этот момент дверь открылась, и в комнату вошли не только второй врач, но и какая-то молодая женщина, очевидно медсестра. Врач что-то сказал ей, и она подошла к Сухареву с каким-то непонятным прибором. Прибор начал громко трещать, женщина вскрикнула, показывая на Сухарева и пятясь назад. - Что случилось? - спросил Сухарев, вставая со стула. Оба врача сделали шаг назад, словно он был зачумленный. - Вам нельзя ходить, - твердо сказал первый врач, - вы лежать тут. Мы вас госпиталь отправлять. - Что у меня? - Он увидел ужас в глазах молодой женщины и явное смятение обоих врачей. - Вы больны, вы очень больны, - убедительно сказал врач, - мы вас отправлять госпиталь. Не нужно денег, мы вас не брать денег. - Что происходит? - заорал Сухарев и почувствовал, как снова закружилась голова. Он пошатнулся и сделал два шага к стулу. Врачи держались в нескольких шагах от него, не рискуя подойти ближе. - Скажи, что случилось, - уже более миролюбивым голосом попросил Сухарев, - мне нужно знать. - Вы больны, - кивнул врач, незаметно пятясь к дверям, - очень сильно больны. Сухарев видел панику на их лицах. Он увидел, что молодая женщина показала на прибор обоим врачам и что-то тихо сказала. Второй громко возразил, но женщина выбежала из палаты. Тогда первый обратился к Сухареву: - Вы сильно болеть. Вам нельзя ходить город. Сейчас придет машина, и вас нужно госпиталь. - Нет, - твердо сказал Сухарев, поднимая рубашку. Она как-то непонятно искрилась. Он с удивлением посмотрел на рубашку и начал надевать ее. - Не нужно, - почти страдальчески крикнул врач, - у вас плохой рубашка. - Как это не нужно, - не понял Сухарев, - я что,