ился на цепи и лаял кобель боярышни. -- Входить нельзя, -- заявил парень в широкополой шляпе. -- Идет съемка. -- Я староста, -- представился Кондрат Иванович. -- Почему без разрешения въехали в деревню? И вообще, кто такие? -- Иди отсюда, -- грубо сказал тот. -- Понадобишься -- пригласят. Такой наглости Комендант вытерпеть не мог. -- Прошу предъявить документы! -- потребовал на вполне законных основаниях, поскольку участковый обязал это делать. -- У нас тут особая зона. -- Ты что, мужик, не понял? -- Охранник двинулся на него. -- Дергай отсюда! -- Позови сюда старшего! -- Ну все, ты меня достал! -- Парень распахнул плащ и вытащил самую настоящую плеть. -- Ладно, -- согласился Комендант. -- Я вызываю милицию. Он вышел со двора и стал за высоким забором. Звонить было неоткуда, а идти пешком к участковому за девять километров особой охоты не чувствовал. К тому же после репортажа в газете, по слухам, тому здорово накрутили хвоста, и не исключено, что участковый обиделся и вряд ли пойдет в деревню проверять документы у телевизионщиков Надо было обходиться своими силами. Скулящие в сарае собаки подсказали выход. Комендант обошел усадьбу Почтарей, под прикрытием сарая перемахнул забор и, прокравшись к двери, вынул чеку из замочной петли, а сам вернулся за изгородь. Псов он видел ночью, издалека и плохо представлял размеры, тут же на улицу выскочили два рыжих с белыми пятнами, брыластых телка с удивленными мордами, повертелись на месте и побежали к кобелю на цепи. Тот на мгновение замолк, и что происходило дальше, Кондрат Иванович не увидел, однако псы в мгновение ока заскочили на крыльцо, и охранника будто ветром сдуло, только его шляпа почему-то оказалась под собачьими лапами. Псы тут же схватили ее, разорвали, словно бумажную, потрепали и бросили. Один прыгнул на дверь и гулко залаял, а второй ринулся под навес, встал на задние лапы и вцепился в свиную ляжку. Видимо, Почтарь сам еще опасался собак, поскольку, увидев их во дворе, сразу не вышел, надел тулуп, рукавицы и лишь тогда появился на улице с веревкой. Первого взял сразу и отвел в сарай, а тот, что трепал подвешенную свинью, начал огрызаться Выскочивший на крыльцо оператор снимал, как дед Лука укрощает сенбернара. Рассвирепевший пес рычал, опустив голову и чуть присев на задних лапах, однако старик смело подошел вплотную, дал в пасть пустой рукав тулупа, неожиданно ловко схватил за шиворот, потащил чуть ли не волоком. Как только Почтарь запер своих псов, Комендант снова перескочил забор и оказался перед ним. Оператор все снимал, и чтобы не попадать в объектив, пришлось оттащить деда за угол. -- Ты зачем чужих в хату пустил? -- спросил тихо. -- Выставляй немедленно, я ими займусь. -- Я ж тебе казав, не ходи до мене! -- У старика от негодования аж вислые усы поднялись. -- Геть с моего двора! К нему на выручку с крыльца сбежали сразу четверо, в том числе охранник без шляпы и даже какая-то девица на тоненьких, обтянутых ножках, которая и запела сладенько: -- Лука Михайлович, мы вас потеряли! Пожалуйста, продолжим!.. А кто этот гражданин? -- Ну смотри, хохол, -- в ухо ему сказал Комендант. -- В сорок седьмом тебя наши не дожарили -- я дожарю, если что. И демонстративно прошел через спешащую шеренгу телевизионщиков, растолкав плечами. В тот же день ему стало ясно, что вся эта компания к НТВ никакого отношения не имеет, поскольку снимает кино специфическое, на оперативном языке называемое видеоинформацией разведочного характера. Два оператора с камерами предусмотрительно переобулись в сапоги и три дня подряд лазали по всей деревне, снимая все подряд, от пожарища и сорванных замков до подходов к Холомницам и таких деталей, как бани и сараи. Больше всего их интересовала хата Почтарей, где каждый вечер долго горел свет и, похоже, было застолье. Однако ночами вели себя тихо, даже из дома никто не выходил, может, потому что собаки до утра находились во дворе. На четвертый день они обследовали окрестности, прошли вдоль реки и к обеду подвалили к дому Космача. Комендант запретил съемку, отказался давать интервью, и оператор настаивать не стал, отошел, снял усадьбу издалека, и то вроде для порядка. Вечером они шумно погрузились в автобус, и едва он тронулся, как Почтарь опять выпустил своих псов. С сумерками Кондрат Иванович оставил свет в доме и залез на чердак. Часов в десять дед Лука вышел на улицу в просторном дождевике, постоял возле столба и направился в сторону тракта. Темнело быстро, поэтому его фигура пропала сразу же за пепелищем. Это насторожило: Почтарь никуда ночью не ходил, запирался еще засветло, и к нему потом хоть застучись. Прошел час, второй, Комендант начал подмерзать на сквозняке, но дед не возвращался. Если поехал куда на вечернем автобусе или попутках, то почему в дождевике? Обычно на выезд он наряжался... Кондрат Иванович спустился в избу, переоделся в полушубок и снова залез на чердак. Отсутствовал пять минут, не больше, но обстановка уже поменялась. Теперь даже оптики уже не требовалось: один человек болтался на реке у старой мельницы, второй пришел от леса и устроился на взломанной даче напротив усадьбы Почтарей. Они почти не прятались, иногда выходили на открытое место и прогуливались, должно быть, согреваясь, чем будоражили собак и жеребца в стойле. Ближе к утру появился третий, то ли проверяющий, то ли пришел на усиление, болтался по всей деревне, побывал у пепелища и даже сделал попытку зайти от реки во двор Космача, однако несколько минут простоял за баней и удалился огородами, выбирая путь по проталинам. На рассвете все они затаились на своих постах и в седьмом часу, по команде, разошлись разом, всяк в свою сторону. Комендант спустился в избу, затопил печь, прилег на диван и, помня, что надо напоить и накормить коня, несколько минут поборолся со сном и все-таки уснул. А проснулся от торопливых, гулких шагов и хлопка двери. -- Кондрат! -- с порога заголосила старуха. -- Лука як с вичора ушов, тай не вернулся. Ой, лыхо! Та шо же ж спишь, Кондрат! Луки нема! Ой-ой-ой! -- Куда он пошел на ночь глядя? -- Комендант сел и стал натягивать кирзачи. -- Казав, у лис пойду! -- Чего ему в лесу, ночью-то? -- Тай казав, воздухом подышать! Каже, весна, у лисе любо!.. Ой, божежки, Кондрат! Пойди поищи! -- В чем пошел? Сапоги какие? -- Резиновы сапоги! Дюже холодни!.. Он надел куртку, повесил на пояс топорик в чехле и вышел из дома. Старуха вприпрыжку бежала сбоку и голосила чуть не в ухо. Комендант отмахнулся от нее, как от назойливой мухи, и прибавил шагу. След Почтаря нашелся скоро, старик свернул с дороги в лес на краю поля, долго шел опушкой, после чего взял вправо, будто решил обойти деревню. Полкилометра он двигался от дерева к дереву, видно, останавливался, таился и слушал, потом резко пошел влево, к газотрассе. Снег подмерзал, образовывался наст, и следы становились слабее. В какой-то момент Комендант и вовсе их потерял, однако сделал круг и снова подсек отпечатки стареньких резиновых сапог. Дед Лука вплотную приблизился к газопроводу, но на просеку не вышел, долго стоял и топтался на одном месте, будто караулил кого. От этого места он снова повернул налево, в сторону лесовозной дороги, и тут к его следу присоединился еще один, рубчатый, от солдатских ботинок. Через полсотни метров они оба сорвались в бег, причем Почтарь скоро упал, но встал и пробежал еще немного, пока сбоку не появился третий след. Похоже, боролись недолго, снег примяли в двух местах, хорошо заметны были следы коленей. Дальше старика повели. Солнце поднялось, и снег стремительно раскисал вместе с отпечатками обуви. Комендант шел рядом со следами, проваливаясь чуть ли не по колено, смог определить, что все трое вышли на лесовозную обледеневшую дорогу. Дальше искать было бесполезно, не понять даже, в какую сторону ушли... Бывшего "лесного брата" захватили ночные гости, больше ночью тут никто не ходил. Возвращаться в Холомницы напрямую он не рискнул, и так в сапогах хлюпало, двинулся по волоку к трассе, через временный лесосклад, где работал погрузчик, оттуда вышел к мочевой точке и явился в деревню по проселку, когда уже звенели ручьи. Агриппина Давыдовна дежурила у своих ворот и побежала ему навстречу. -- Если к обеду сам не придет, шуруй в милицию, -- приказал Комендант. -- И подавай заявление. Старуха прикрыла рот, чтоб задавить крик. -- А нечего приваживать всяких телевизионщиков! -- вместо нее закричал он. -- И по лесу ночью нечего шастать! -- Ой... -- простонала она. -- Та шо же ж творится... -- Он с автоматом ушел? -- Ему стало жалко старуху: если она не голосила, значит, настоящее горе было настоящее... -- С яким автоматом?.. -- Который в городе купил! Ну что ты мне, и сейчас темнишь? -- Та взяв вин автомат, -- не сразу призналась она. -- Казав, глухарей постреляты... -- Понятно, каких глухарей... Где обрез у деда лежит, знаешь? -- Я кий обрез?.. -- Ну хватит, бабка, хватит! -- взревел он. -- С автоматом уже доигрался! Давай сюда обрез! -- Пошукаю. -- Затрусила к калитке. -- Мабуть, и е... Через минуту она вынесла обрез и сумочку с-патронами. -- Чи обрез, чи ни... А шо ж с чоловиком моим буде? -- Подожди, может, еще придет. -- Комендант не стал объяснять детали. -- Никого в хату не пускай, поняла? У него было ружье, но патроны остались в избе и сгорели, да и что толку от двадцатого калибра и дроби? Винтовочный обрез оружием был солидным, за сто метров можно быков валить. Кондрат Иванович вынул затвор, проверил исправность, нарезы посмотрел, после чего зарядил пять патронов в магазин, шестой в ствол, нашел подходящее место -- за косяком у сеночной двери, вбил гвоздик и повесил за предохранительную скобу. -- Война так война... И только вернулся в избу, как услышал на улице гул машины. Схватил обрез, приоткрыл дверь -- знакомый черный джип! Артем Андреевич вышел из кабины, невзирая на лужи, зашлепал лаковыми туфлями напрямую. Комендант распахнул перед ним дверь. -- Ну, наконец-то! Я уж думал, не приедешь... -- Дело оказалось не простым, -- замямлил тот. -- Пришлось послать людей в Москву. Поэтому задержался... -- Да ладно, говори, что с Космачом? -- Разрешите пройти? -- Давай... Гость сел на диван, снял очки и помассировал глаза, похоже, и он не спал прошлую ночь. -- Я попытался выяснить, где он... По своим каналам. У меня остались хорошие связи... И должен сообщить, Юрий Николаевич попал в весьма неприятную историю. -- Ты мне скажи прямо, что с ним? -- Сейчас он находится в руках людей... Принадлежащих к одной транснациональной компании. Все очень серьезно... Эти люди практически неприступны, находятся под покровительством международных организаций... -- Ничего себе неприятная история! Он хоть в России? -- Пока да, но в любой момент его могут вывезти. -- Артем Андреевич то ли слова подбирал, чтоб не пугать, то ли засыпал на ходу. -- Действовать следует активно и быстро. Я вышел на них через своего человека, мне сразу выдвинули условия... -- Как действовать, знаешь? -- перебил Комендант. -- Что нужно сделать? Конкретно? -- Есть единственный вариант, но потребуются деньги, значительная сумма наличными и очень срочно. К сожалению, я неплатежеспособный, кроме старых связей почти ничего. Все заложено, даже ссуду в банке не взять... А речь идет о выкупе в сто тысяч долларов... Кондрат Иванович выматерился и обхватил голову руками... 9. Фаворит Космач не знал, что такое светошумовая граната, в первый миг подумал: торцом бревна ударили по затылку. Из сознания не вышибли, на какое-то время потерялось зрение, и, ослепленный, он еще дрался, совал кулаками наугад, не давая взять себя за руки, пока снова не повалили. В звенящей пустой голове трепетала в тот момент единственная досадная и обидная мысль -- ну что не взял автомат у охранника?!.. Он еще не прозрел и упирался так же наугад, когда вели в машину, заломив руки назад, однако не били. В ушах стоял шуршащий, жестяной грохот, и все голоса казались далекими, будто эхо. Вроде кто-то отчаянно матерился, кто-то командовал, повторяя слово -- быстрей! Он уже не чаял вырваться, но продолжал сопротивляться, его долго не могли затащить по откосу на дорогу и один раз даже выпустили из рук, когда все сорвались и скатились в кювет. Наконец оторвали от земли, вынесли, затолкали в автомобиль и пристегнули руку наручником к стальной дуге над спинкой сиденья. Белое пятно перед глазами постепенно таяло, будто кусок масла на сковороде, очертания предметов сначала были расплывчатыми, смазанными, и только минут через двадцать он разглядел, что везут его в каком-то микроавтобусе, забитом аппаратурой. Людей в пятнистом камуфляже было пятеро, мест не хватало, и один, согнувшись, стоял у двери. На улице совсем рассвело, сквозь розовые шторки на окнах будто бы солнце просвечивало. Слух восстанавливался хуже, чем зрение, стоял сплошной шорох железа, и гул машины сквозь него напоминал трещотку, вставленную куда-то в затылок. Космач прикрыл глаза, попытался собраться с мыслями, но в голове сквозь треск, будто в радио-эфире, назойливой морзянкой пробивалась досада. Как получилось, что он не увидел машины на дороге? Ведь долго бежал прямо на нее, и не включились бы фары, пожалуй, врезался в капот... Да! Не увидел, потому что все время смотрел дальше, где за перекрестком мелькали огоньки на трассе. Значит, тревогу подняли давно и перекрыли дорогу. Асфальт черный, машина черная, в предрассветное время различить трудно... Сейчас привезут назад, посадят уже под замок и разговаривать будут по-иному. Но это и лучше, больше не придется искать компромиссов с самим собой, испытывать неопределенность при разговорах с Данилой, не надо выслушивать обиженную, но самовлюбленную Светлану Алексеевну, пить водку с Ровдой -- неудачный побег все расставил по своим местам. Интересно, что они теперь будут предлагать? Насильно работать не заставят, впрочем, это им и не нужно. ГУРА нацелилась на Вавилу, на Соляной Путь и неизвестные миру скиты... Но если даже предположить невероятное и они сумеют найти боярышню, толку от этого никакого! Данила бы должен объяснить своим хозяевам, что такое странник, попавший в неволю. Ведь рассказывал же ему, сколько их уморило себя голодом, оказавшись в цепях и юзилишах, с каким достоинством и блеском они умирали, утаскивая за собой своих мучителей: ни один дольше трех дней не проживал... Он вдруг почувствовал резкий запах нашатыря -- боец совал ему ватку под нос. -- Сам нюхай. -- Ударил его по руке. -- Сгинь с глаз моих! Космач не мог унять ненависти и собственной обиды. Однако это помогло неожиданным образом: только сейчас он хватился, что едут они слишком долго, от места, где его схватили, до воинской части всего-то километра три... Он подвинулся ближе к окну, насколько позволял браслет на запястье, отвернул занавеску: ехали по шоссе с трехрядным движением, мелькали типичные подмосковные домики со слуховыми окнами, матово искрился посеревший весенний снег. Неужто решили сразу же перевезти в обещанное Светланой Алексеевной надежное место? Теперь уже другой боец, коротко стриженный, с короткой шеей, дотянулся, задернул шторку и выдавил шепеляво: -- Сиди спокойно. Космач демонстративно отвел ее вновь. -- Пусть смотрит, -- разрешил кто-то за спиной. Стриженый впился в него маленькими царапающими глазками, гипнотизировал -- Космач обернулся. -- Что глядишь, харя бесстыжая? Он думал, что перед взором все еще плывут цветастые пятна и разводья, но оказалось, у этого бойца сильно разбито лицо, лоб так вообще будто крупным рашпилем ободрали и, судя по распухшим, проваленным губам, вылетели передние зубы. Стриженый отвернулся и пообещал кому-то: -- Я за это бороду отрежу. -- Помолчи, есаул, -- посоветовали ему. -- Тебе вредно разговаривать. Тем временем Космач окончательно прозревал и начинал замечать детали. Оказалось, четверо бойцов, как и он сам, мокрые до пояса, накупались в канаве, и теперь в теплой машине от сырой одежды повалил пар. Сухим остался один, сидящий в наушниках возле аппаратуры. А еще рассмотрел, что все они кроме стриженого обряжены в бронежилеты и вооружены только пистолетами, рукоятки которых торчали из специальных карманов на боках. Обыкновенные и знакомые "Макаровы", с какими в Морфлоте обычно стояли на вахте... В принципе, можно изловчиться и выхватить: сосед справа сидит вполоборота, совсем близко, и вроде бы потерял осторожность... Только есть ли у него патрон в патроннике? Если нет, передернуть затвор не успеешь, рука одна прикована, сразу навалятся и отнимут. А потом, если в руке окажется пистолет, надо стрелять... Пока он размышлял, машина сбавила скорость, помоталась влево, вправо и встала. Космач выглянул в окно -- вроде Москва, вдали многоэтажки торчат, но вокруг какая-то промзона, козловые краны, гаражи и лесной массив. Тот, что в наушниках, что-то забормотал, и все бойцы насторожились. Только стриженый незаметно шевелил разбитыми губами и что-то сплевывал в тряпочку. Через несколько минут волна тревоги спала, машина тронулась вперед через колдобины и въехала в старый сосновый лес, огороженный полузавалившимся деревянным забором. Бойцы окончательно расслабились и начали собираться. Кто-то веселый крикнул: -- Ну что, господа казаки? А любо сейчас в баньку да по двести пятьдесят? -- Любо! -- отозвались все кроме стриженого есаула с разбитым лицом. Оказывается, это был не просто спецназ, а казачье подразделение. Скорее всего, въехали в парк какого-то дома отдыха, сквозь просветы между деревьями мелькали летние постройки, изгороди, спортивные площадки, заваленные снегом. Наконец впереди показался новенький решетчатый забор, машина въехала в ворота и встала возле ободранного старого дома с колоннами и высоким крыльцом с истертыми ступенями. Казани высыпали на улицу, кроме одного, который снял с Космача браслет и толкнул в спину. -- Давай двигай, мужик! Едва он выбрался из микроавтобуса, как стриженый взял его под конвой, прошепелявил: -- Пошел вперед. Быстрей! Между колонн его поджидал невысокий спортивный парень в кепке, стоял и ухмылялся. -- Проходи, проходи, герой... Стриженый провел в небольшую комнатку под лестницей, что-то вроде караульного помещения, посадил на стул, сам остался рядом, царапал глазами макушку. -- Выйди, есаул, мы поговорим, -- приказал парень в кепке, усаживаясь за письменный стол. -- Он борзый, Никитич, -- предупредил стриженый. -- Я вижу, -- усмехнулся тот. -- Иди покажись врачу, потом сюда пошли. -- Здесь буду. -- Стриженый вышел и притворил дверь -- видно, ему не терпелось поквитаться за разбитую рожу, хотя Космач не помнил, кого бил. -- Ну что, Юрий Николаевич, расскажи, как молодого, здорового человека сделал инвалидом. -- Лучше покажу, -- буркнул Космач, пока что не понимая, о ком речь. -- Ты что, боксер? -- Боксер, -- соврал Космач. -- Охранник лежал в нокауте двадцать минут. -- Парень снял кепку, и оказалось -- почти лысый. -- Разрыв барабанной перепонки правого уха, сотрясение мозга, кровоизлияние... И что-то еще. С одного удара? Говорил он с некоторым злорадством, даже восхищением -- без всякого корпоративного интереса. Ч го-то здесь было не так... -- Сам виноват, -- осторожно проговорил Космач. -- Нечего на службе расслабляться. -- Это верно! А шубу не жалко? Была настоящая волчья шуба!.. -- Жалко, автомат не взял... -- И хорошо, что не взял! -- заметил лысый. -- Иначе бы у них была причина всю милицию на ноги поднять. А так остались в полной заднице! Статья маячит -- незаконное лишение свободы. Но можно иначе взглянуть -- похищение людей. Чем ты не заложник? Все признаки... Момент похищения был? Когда тебя вывезли из дома Барвина? Космач медленно затормозил бег своих мыслей, почти до полной остановки: кажется, попал в руки конкурентов ГУРА! -- Чую, из огня да в полымя! -- Теперь ты у друзей, Юрий Николаевич! Пришла женщина в камуфляже с медицинским баулом, бросила его на стол, обернулась к Космачу. -- Этот, что ли, Никитич? -- Посмотри его, чтоб вопросов не было. -- Мужчина, встань! -- скомандовала она. -- Присядь, помаши руками. Он не шелохнулся, разве что бороду разгладил. -- Ты слышишь, мужчина?.. Он что, глухой? С шумовухои брали? -- Ладно, иди, -- отмахнулся лысый. -- Не хочет -- значит, здоров. -- В порядок бы его надо привести, Никитич, -- посоветовала женщина, уходя -- Гален выехал сюда, будет с минуты на минуту. Никитич не то чтобы засуетился, но оживился. -- Юрий Николаевич, я провожу тебя в туалет. Ты там умойся, почисть одежду Скоро к начальству идти. Надо было и здесь начинать разведку, глянуть, что за туалет, есть ли решетки, и вообще осмотреться. -- Пойдем -- Космач встал и пошел к двери. -- Показывай, куда. В здании сделали ремонт, причем не простой -- похоже, отреставрировали первозданную обстановку. Широкий коридор и холл поблескивал позолоченной лепниной, лестница выложена белым мрамором, на площадке второго этажа в глубокой овальной нише стояла женская скульптура. Только самих окон не видно, задраены белыми шелковыми занавесями. Лысый сопроводил его в глубь здания, показал дверь. Туалет благоухал дезодорантом, блестел зеркалами и никелированными безделушками, в окне же вместо привычных рам стоял стеклопакет с двумя ручками -- поворачивай, открывай и прыгай... Космач снял куртку, умылся, глянул в зеркало на свое исцарапанное о снег лицо (большинство ссадин не видно из-за бороды), расчесался и вышел довольный. Лысый уже нервничал. -- Юрий Николаевич, нам нужно подняться наверх! Господин Гален ждет! -- Мне ведь наплевать на твоего Галена, -- спокойно произнес Космач. -- И на тебя тоже. Друзья нашлись... Никуда не пойду. Тут в коридоре появился сухонький, носатый старичок -- очечки, костюм-тройка болтается как на колу, походка торопливая, шажки мелкие, на носках. -- Господин комендант, где есть наш гость? -- со скандинавско-английским акцентом спросил он, будто не замечая Космача. -- Барон Гален очшень ждет. -- Да вот он. -- Лысый чуть ли не насильно выдернул куртку из рук Космача. -- Только идти не хочет. Старичок вскинул голову, поправил очки и будто резкость навел. -- Ви есть господин Космач? Очшень рад! -- покланялся, как китайский болванчик. -- Князь Ростовский! Прошу идти к господин Гален! Космач сразу же подумал о предводителе дворянства Палеологове -- уж не его ли это контора, если тут бароны и князья? -- А я попрошу сначала объяснить, кто вы такие. И что от меня хотите. -- Мы имеем желание разговаривать с вами. -- В голосе и тоне старичка слышалось благоговение. -- Мы очшень ждал вас, господин Космач. Только старый русский аристократ имеет шанс дать высокий цена ваш труд! Я есть ваш коллега, специалист область генеалогия! Я исследовал ваш труд... -- Палеологов здесь? -- перебил его Космач. -- Господин Палеологов вылетел в срочную командировку и будет только завтра, -- вместо князя ответил лысый. -- Но он на связи и в курсе всех дел. -- Ладно, пошли к вашему Галену! Старичок бежал сбоку и чуть сзади, а лысый комендант шел за спиной и чуть ли в затылок не дышал. Поднялись по лестнице на второй этаж, где от восстановленного великолепия зарябило в глазах, пересекли актовый зал со стульями под старину, затем огромный холл с балконом для оркестра и диванчиками на гнутых ножках у стен -- должно быть, тут устраивали балы. Наконец комендант забежал вперед и распахнул высокую дверь. Кабинет был обставлен белой мебелью, на стенах висели портреты, под потолком сверкала лепнина в позолоте. Барон Гален не очень-то вписывался в эту царскую среду: невысокий, толстоватый и длинноволосый, с пышными, закрывающими губы усами -- такое ощущение, будто держал в зубах клок шерсти. -- Здравствуйте, господин Космач. -- Он указал на кресло. -- Прошу, садитесь. Комендант тихо удалился, а восхищенный и подобострастный князь Ростовский пододвинул стул и сел напротив. -- Я очшень внимательно изучал ваш труд. Родословные известный фамилия у старообрядец был неизвестен для весь мир. Великий тайна за семь печать. Дом Романовых не хотел помнить древний княжеский род, чистый род. Он сам есть немец, германский кровь... -- Прошу вас, Ростовский, займитесь своими бумагами, -- холодно сказал Гален. -- Они понадобятся уже завтра. Прогонял его, и князь тут же спохватился, вскочил. -- О да! Мы будем говорить с вами, господин Космач. Как появится минутка. Очшень большой желание! Проводив князя, Гален притворил дверь и задумчиво потер руки. -- Я должен принести извинения, -- проговорил он в усы. -- Ваше освобождение было делом нелегким, а люди, пришедшие к вам на помощь... действовали грубо, по-военному, но они выполняли задачу... -- Да, я понимаю, бандиты. Что с них взять? -- Это не бандиты, Юрий Николаевич, -- ревниво заметил барон. -- Это наши офицеры. Ситуация заставляет их быть жесткими, применять силовое воздействие. Светошумовую фанату они использовали вынужденно. Надеюсь, вы не пострадали? -- Нет, все отлично. Я счастлив быть в гостях у столь благородных и заботливых людей. -- Вас осмотрел доктор? -- Спасибо, это был замечательный доктор! То ли барон не замечал издевательского тона, то ли умышленно игнорировал его, чем-то обремененный и озабоченный. -- Ну что же, в таком случае приступим. -- Он все время расхаживал перед Космачом. -- Я имею поручение предводителя стольного дворянства господина Палеологова составить с вами предварительный разговор... Кстати, как вы относитесь к идее постановления монархии в России? Допустим, в британском варианте? -- Никак. Наблюдать за Галеном становилось любопытно. Должно быть, он тяготился поручением и начал разговор слишком формально. -- Это не ответ, господин Космач. Ваше мнение... точнее сказать, убеждения очень важны. -- Кому? -- В первую очередь монархически настроенным гражданам России. -- Я далек от политики. -- Всякий историк -- это прежде всего политик. Вы не хотите отвечать? -- Не хочу. Какой может быть разговор с бандитами, которые похищают людей? Незаконно лишают свободы? -- Он вспомнил определения лысого коменданта. -- Простите, но вы же примитивные уголовники. -- Мы вас не похищали! -- слабо возмутился Гален. -- Напротив, мы помогли освободиться. Еще несколько минут, и вас схватили бы! -- То есть сейчас я свободен? -- Разумеется! -- Ну что же, счастливо оставаться! -- Космач пошел к двери. -- Приятно было посетить ваше Собрание. Реставрация проведена блестяще. Уверен, работали питерские реставраторы. Сразу за порогом стоял есаул с расквашенной физиономией. Разве что переоделся в штатское и вроде бы припудрил синяки и ссадины. Смотрел с презрением и превосходством. -- Ты так и будешь ходить за мной? -- добродушно спросил Космач. -- Иди зубы вставлять, а то девушки любить не станут. -- Вернись на место, -- прошепелявил тот. -- Давай на руках потягаемся? -- Я с тобой потом потягаюсь. Зайди в комнату. -- А говорите, свободен! -- Космач вернулся и сел на диванчик. -- Сбрехнули вы тут, господин барон! Тот не бросился защищать свою честь, лишь чуть смутился. -- Видите ли, комендант и его казаки в прямом подчинении у генерала Ногайца. Вероятно, они имеют соответствующий приказ... Генерал и господин Палеологов находятся... в отъезде и будут завтра. Но я уверен, вас не станут задерживать ни минуты. -- Что же, подождем барина! Вот приедет барин... -- А пока мы продолжим разговор, Юрий Николаевич. -- О чем?.. Барон открыл старинный и тоже отреставрированный шкаф с граненым стеклом в дверцах, вынул три толстые книги в мягких переплетах и положил на колени Космачу. -- Я вынужден удалиться на несколько минут... Ознакомьтесь. Эта была одна и та же книга, изданная на трех языках -- русском, французском и английском, автором был Генрих Палеологов, название немного вычурное -- "Лавровая ветвь", да еще с подзаголовком "Исторические исследования Третьего Рима". Фоном обложки служила густая крона генеалогического древа, зеркально отображенная как его корневая система. Космач не мог без усмешки воспринимать всевозможных новоиспеченных искателей неведомою -- Гипербореи, либереи, снежных людей и пришельцев. А их за последнее время развелось немерено: неистребимый романтизм, а точнее, богоискательство в русском человеке после снятия с него идеологических пут получило новый толчок. Нив одной стране современного мира в головах людей не было и быть не могло столько ереси, жажды философского осмысления жизни и поэтического воззрения на природу. Палеологов, скорее всего, относился к этой когорте, хоть и заметно выделялся, поскольку Космачу еще не приходилось слышать об исследователях Третьего Рима. Он не собирался читать сочинение предводителя, однако открыл книгу и оторваться не смог: не мудрствуя лукаво, Палеологов слово в слово переписал его диссертацию. Вернее даже, издал ее под своим именем, да еще на трех языках! Барон вернулся не один, привел пожилого священника, судя по дремучей бороде и по тому, что перекрестился двоеперстием, служащего в старообрядческой церкви белокриницкого согласия, и высокого дородного мужчину с аккуратной седой бородкой и с резной тростью в руке. -- Отец Кирилл и господин Елизаров хотели бы поучаствовать в нашей беседе. -- сообщил Гален. -- Если вы не против. -- Мне все равно, -- отозвался Космач. Они все расселись напротив, полукругом, таким образом как бы прижав его к стене. -- Итак, вы посмотрели исследование господина Палеологова? -- Очень внимательно. И должен сказать, я это уже читал и мне неинтересно. Даже не стану подавать на него в суд. По сравнению с похищением людей кража и присвоение чужих трудов кажется мелким озорством. Священник с Елизаровым недоуменно переглянулись, однако барон успокоил: -- Юрий Николаевич прав, это выглядит как присвоение. Но Генрих Сергеевич вынужден был поступить именно так. Мы слишком долго искали вас, то есть автора диссертации 2219. -- Я что-то не понял. -- Елизаров постучал тросточкой. -- Вот этот господин... и есть настоящий автор? -- Судя по образу его -- он, -- твердо заявил отец Кирилл, оставаясь неподвижным и каменным, как Будда. Елизаров вдруг вскочил, схватил руку Космача, пожал, потряс и вроде бы даже слезу смахнул. -- Неожиданно! Вы сделали сюрприз, барон! Очень рад! Скажу откровенно, мечтал пожать вашу руку. -- Я представлял тебя старцем, -- прогудел священник. -- Глубоким старцем. А еще ни единого седого волоса! Сколько тебе лет? -- Могу сказать, слава пришла ко мне поздно. -- Космач отнял руку. -- И в очень узких кругах. -- Господа, у нас не так много времени, -- урезонил своих товарищей Гален. -- Ближе к делу. Итак, Юрий Николаевич, вы могли убедиться в нашей порядочности. Генрих Сергеевич не присваивал ваших текстов, о том, что у них есть настоящий автор, знают его товарищи. И еще, вы не обратили внимания на последнюю страницу издания. -- Он открыл ту самую страницу. -- Читайте! Здесь написано: господин Палеологов благодарен автору исторического труда под номером 2219. Извините, других сведений о вас мы тогда не имели. А потом, ваша диссертация стала настолько популярной, пусть в узких, но профессиональных кругах, что приобрела качества народной песни, где авторство уже не играет никакой роли. -- Мне лестно! И я сказал, в суд не подам, -- согласился Космач. -- А за похищение отвечать придется, господа. Каждый проведенный у вас час может обернуться дополнительным сроком. Как для исполнителей, так и для заказчиков преступления. И я не понимаю, почему в таком мерзопакостном деле участвует священнослужитель. Отец Кирилл оставался непоколебим, даже четки, зажатые в кулак, не дрогнули. Барон развел руками. -- Вас никто не задерживает, Юрий Николаевич! -- Но караул вам не подчиняется? -- При желании можем убрать и караул. Кстати, он охраняет не вас, а нашу безопасность... Но вы сами не уйдете отсюда. В его словах слышалась затаенная угроза. Елизаров почему-то заерзал и отвернулся. Многозначительную паузу прервал священник -- будто проснулся или, по своей кержацкой натуре, слишком долго думал и все равно заговорил невпопад. -- Дело сие не мерзопакостное, как ты сказать изволил, а справедливое и богоугодное. Не корысти ради хлопоты наши, а во имя веры и правды. -- Юрий Николаевич, -- вступил Елизаров, подавшись вперед. -- Должен предупредить вас... Завтра утром Генрих Сергеевич привезет сюда княжну Углицкую, Вавилу Иринеевну. За ней и полетел. Так что вы не уходите. Космач стиснул кулаки и встряхнулся: чего-то подобного и следовало ожидать если не от государстионного и женственного ГУРА и бывших учителей, пригревшихся под его крылом, то от команды Палеологова, более организованной, вполне легальной и циничной. -- Я бы попросил вас не забегать вперед, господин Елизаров, -- заметил барон на правах старшею. -- Юрий Николаевич, мы действительно очень высоко оцениваем ваш труд... без преувеличения скажу, перевернувший многие наши представления о русской истории, существующем мире и порядке пещей. Этот старый масон Барвин знал, что произойдет, выпусти он вас с диссертацией из-под своей железной пяты. Вашими устремлениями и рукою водило Провидение Господне, отец Кирилл как более опытный в духовных делах человек это подтвердит. Но мы рассматриваем вашу концепцию в несколько ином свете. Вольно или невольно, вы создали новую теорию возрождения монархии на русской почве. Да, именно теорию, научно обоснованную и оригинальную. И, самое важное, ее одинаково признают все монархические партии и аристократические общества. То есть ваша концепция сыграла роль объединяющего начала, чего не было в нашей среде многие десятки лет. Наконец-то возникло и убедительно прозвучало обоснование того, почему нельзя делать ставку на самоедскую династию Романовых, к тому же онемеченную и почти уничтоженную. -- Я об этом не писал! -- взревел Космач. -- Это ваши домыслы и самодеятельность! -- Да, за вас это сделали сонорецкие старцы, -- мгновенно сориентировался Гален. -- А вы разыскали их провидческие послания и обнародовали. Тем более важно, что это не ваши личные выводы и нет авторского произвола. -- Слушайте, я был поражен! -- оживился Елизаров. -- Оказывается, эти старцы и Гришку Распутина подослали к Романовым! А я все думал, откуда он взялся? Как сумел войти в доверие? Чем очаровал государыню?.. Барон поморщился, недовольно шевельнул усами. -- Пожалуйста, не перебивайте. -- Прошу прощения, барон... -- Итак, вторая составляющая теории -- совершенно четко прописанный и закономерно обоснованный порядок утверждения новой династии, -- продолжал Гален. -- Ни призвание варягов, ни Земский собор невозможны для современной русской жизни, ибо полностью утрачено чувство национального и державного самосознания. Пробудить все это, совершить качественный скачок под силу лишь таким мощным средствам, как явление чуда, в которое еще не разучился верить человек. Интуитивно он ждет, он тянется к малейшему его проявлению в чем бы то ни было. Он идет по бесконечной тропе и ищет те самые намеленные камни, о которых вы так ярко пишете. Но! Но... Он с надеждой избирает президентов и разочаровывается в них; он пытается приобщиться к вере, но, не имея религиозного сознания, лишь отдаляется от божественного. Неужели это замкнутый круг и Россия обречена на духовное вымирание, как многие народы, исполнившие свою вселенскую миссию? Так может показаться обывателю, не знающему собственной истории. Это не мы, это вы, Юрий Николаевич, напомнили нам о том, что Россия еще и не приступала к исполнению своего рокового предначертания. Она оставила свой судьбоносный путь в средних веках, чтобы совершить тот самый очистительный круг, ибо слишком велика и непорочна возложенная Провидением миссия. Это Третий Рим, господа. И, как сказано древними, -- четвертому не бывати. Третий Рим со своими вечными ценностями и символами. Юрий Николаевич, вы опять скажете, это откровение принадлежит сонорецким старцам? Это они вдохновляли раскольников страдать и терпеть, чтобы потом выйти из лесов и выполнить сверхзадачу?.. Они вдохновляли, а вы стали их проводником. Потому что никому в голову не приходила простая, лежащая на поверхности мысль о том, что Третий Рим должен управляться и Третьей династией, исходя из законов троичности мира. Вот что такое божественное прозрение! Да-да, об этом тоже написали ваши ясновидящие старцы. Он взял в углу длинный блестящий прут с крючком на конце, зацепил шнурок, торчавший из белою цилиндра под потолком, и вытянул огромное шелковое полотнище. На белой ткани было изображено генеалогическое древо, очень знакомое по начертанию, но с надписями по-латыни. -- Узнаете? -- спросил барон. -- А вот это создали вы, не отрекайтесь, Юрий Николаевич... И это есть третий аспект, пожалуй, самый ценный и животрепещущий во всей теории. Область тонких материй!.. Казалось бы, цепь случайностей, порою роковых. Но Углич -- сакральное место. Аз и Яз, начало всех начал и конец всех концов, переходящий в начало. Здесь гибнет царевич Дмитрий, последний Рюрикович, и отсюда же возникает никому тогда не ведомая династия Углицких. Возникает, чтобы исчезнуть на долгие столетия и взойти на престол спустя четыре века. -- Он пользовался прутом как указкой. -- Пропавший для всего мира род, двенадцать великих князей, начиная от Всеволода Большое Гнездо, среди них -- Александр Невский и Дмитрий Донской. Триста лет поста, воздержания и, по сути, схимнической жизни в безлюдных, глухих лесах, триста лет бесконечных гонений, мук и страстотерпия. Да где же еще можно пройти такой очистительный путь? И, прошу заметить, за все эти годы ни одного маргинального брака! Отец Кирилл перекрестился двоеперстием, Елизаров пристукнул тростью, меняя положение рук, -- слушали жадно, возвышенно, возможно, в первый раз. -- Мы признаем ваш бесценный вклад, Юрий Николаевич, -- немного усталым, хрипловатым голосом продолжил Гален. -- Вы высветили миру самую запретную тему и самоотверженно возложили на себя тяжкий крест. И одновременно разбудили силы зла. дремавшие много лет. Нам известно, вы вступили в конфликт с самой средой обитания и потому избрали для себя жизненный путь, мало чем отличающийся от того очистительного пути. Мы также знаем: вам. небезразлична судьба Отечества. Вы можете что-то отрицать вообще, что-то не принимать или принимать частично. Но не можете сказать, что у нас нет точек соприкосновения. И таких точек много. Поэтому мы отважились обратиться к вам с просьбой довершить начатое дело. Тон его речи, расстановка слов, ударения во фразах и сам голос были прилипчивы и неожиданным образом зачаровывали. Барон наверняка обладал даром гипноза, потому что незаметно расстраивал ток мыслей, разрывал их, и в голове хаотично проносились не связанные между собой обрывки, как беспорядочное нагромождение пустых туч после затяжного дождя. Космач все это отлично понимал и одновременно осознавал, как медленно дуреет и теряет ту соломину, которая всегда помогала оставаться на плаву. Должно быть, от цепкого глаза Галена его состояние не ускользнуло, барон даже поднял усы, показывая губы, сложенные треугольником, отчего слова стали еще более вкрадчивыми и липкими. -- Наверное, вам хочется спросить, почему Генрих Сергеевич поехал за княжной Углицкой? Почему наш выбор пал на нее?.. Вспомните, что пророчили старцы во втором послании. "А первым государем и великим князем Третьяго Рима не бысть ни царю, ни боярину, ни мужу вельможну, а тако же ни попу, ни митрополиту, ни прочему рабу божьему мужескаго пола, в златые врата входящу. Истинно решем вам: бысть жене царицею и владычецою, взошедшей непорочною, яко Пречистая Богородица. Не ищите ея средь суеты мирской, не терзайте дев, вопрошая: "не ты ли се?", не хлопочите, дабы изведать Промысел Божий. Егда солнце восходит, и дитя неразумное ведает, тако же и дева сия взойдет, и всякий позрит и скажет: "Царица и владычица!", ибо в руцех ея будет ветвь лавровая..." Чтобы сохранить гармонию, мы принимаем целое и не выбираем того, что более подходит. Вы сами начертали это древо, сами посадили ее на ветку, будто синюю птицу. Разве что из осторожности имя указали другое -- Елена... При упоминании истинного имени Вавилы Космач непроизвольно вздрогну, тряхнул звенящей головой. Ведь и забыл совсем, что и впрямь так обозначил ее, чтоб на защите была перед глазами, как нательная иконка. Думал потом резинкой стереть, но нужды не было, да и рука не поднялась... Барон и это расценил по-своему, оставил указку, придвинул стул и сел поближе. -- Это наш принцип -- брать только целое. Поэтому мы не отнимаем вас от княжны и, слово дворянина, никогда этого не сделаем. И в этом мы видим Промысел Божий. По Его воле вы, Юрий Николаевич, много раньше избраны фаворитом и останетесь им до конца ваших дней. -- Да, да, мы на политсовете решили единогласно, -- не к месту встрял Елизаров. -- При этом на вас возлагается весьма важная миссия. -- Барон положил Космачу руку на плечо и будто сам прилип. -- Вы единственный человек, способный влиять на княжну Углицкую. Возможно, она чувствует свое предназначение, но, как все чистые и непорочные люди, далекие от мирской суеты, не может знать, когда настанет момент истины. А час настал! Вам нужно очень осторожно и ненавязчиво убедить ее в этом. Все получится, я уверен. Судя по диссертации, у вас великий дар убеждения. Космач слышал его уже смутно, в голове звенело, а перед глазами плыли белые пятна, словно перед ним опять рванули светошумовую гранату. * * * Как все упрямые, упертые люди, он был себе на уме и считал, что не поддается внушению либо иному стороннему воздействию. Возможно, потому не мог найти дороги к храму и даже подолгу бывая в религиозной замкнутой обстановке, ничуть к ней не приближался. Пожалуй, все это и стало основой его _конфликта со средой обитания_. Но здесь, перед бароном Галеном, он чувствовал себя раздетым, беззащитным и почти смиренным, вечный дух сомнения съежился, нахохлился и взирал на мир не орлиным -- воробьиным глазом. Он держался легче и свободнее даже в квартире кающегося, полумертвого академика, чем среди респектабельных людей, блеска и великолепия. Самое странное было то, что через некоторое время он напрочь забыл, о чем говорил барон, какие узоры выплетал из слов, -- ни одной фразы вспомнить не мог! Натренированная, никогда не подводившая память -- он за одно прочтение объемного текста запоминал его и в любой момент, закрыв глаза, спокойно воспроизводил -- тут почему-то отказала. А в душе осталось лишь некое послевкусие чувств весьма приятных и притягательных -- его признали и оценили! За долгие годы он впервые был востребован, в его трудах кто-то нуждался, и сам он был нужен! Правда, наваждение это длилось лишь пока он слушал Галена. Нечто подобное он испытывал, когда с горя запил. На несколько часов приходило злое веселье, и точно так же он не мог остановиться, бегал по квартире и кричал все, что думал, что мучило, клял всех подряд, однако в душе оставалось не досказанное, тайное, о чем еще никто не догадывался, -- антитеза, которую нельзя было озвучить. Он говорил это шепотом и только самому себе: -- Я гений. Я совершил гениальное открытие. Я написал гениальный труд! Утром он вспоминал свои мысли и приходил в ужас: самое малое, что ему грозило, -- комплекс непризнанного гения, которых хватало в городе, считай, по одному сидело в каждой пивной. Но муки совести были недолгими, он звонил Артему Андреевичу, который присылал человека с деньгами, списком нужных книг, и все повторялось. Когда Космач в первый раз крикнул это при большом стечении народу в холостяцкой квартире, еще не протрезвев, понял, что это первый звонок. Тогда он продал квартиру, купил дом в Холомницах и оставил _среду обитания_, А сейчас Елизаров проводил его в правое крыло здания, где располагались стилизованные царские палаты со всеми атрибутами власти и славы вплоть до скипетра, мечей и доспехов на стенах. Оставшись один, Космач ощутил глубокое похмелье, раскалывалась голова, тошнило, выступал холодный пот и тряслись руки. Несомненно, Гален владел какой-то чертовщиной, коли сумел парализовать волю и выпустить из бутылки джинна тщеславия. Ведь сидел, слушал его сладкие речи, потеряв всякий контроль! Единственное, что не забыл: Вавилу привезут завра утром... Надо было проверить, не блеф ли это. Слишком уж уверены в успехе, сам Палеологов помчался за княжной Углицкой... Он пробежал по комнатам в поисках куртки, и когда заскочил в переднюю, с разбега наткнулся на мощный удар в лицо. Не упал, только отлетел к стене и потряс головой. Во рту стало сладко и солоно. Перед ним стоял есаул с разбитым лицом, улыбался, показывая темный провал выбитых передних зубов. -- А теперь потягаемся. Ты же просил? Космач выплюнул кровь, потрогал онемевшие губы, пошатал зубы -- вроде целы... -- Давай. Есаул ориентировался в палатах, как у себя дома. Подходящий стол нашелся в хозяйственной комнате, все остальные были слишком широкие, маленькие или круглые. Окончательно реальность вернулась, когда в своей руке Космач почувствовал чужую, широкую, раздолбанную спортивными снарядами. Противник заметно волновался от нетерпения и слишком великой жажды победить, поэтому, не зная возможностей соперника, сразу же начал жать. Через несколько секунд у него на горле вздулись жилы, царапающие глаза остановились, сосредоточившись на его собственной руке. Минуту выстояли без видимого преимущества с обеих сторон, а поскольку легкой победы не получилось, есаул начал злиться. Момент был самый подходящий. -- Кто такой Гален, не скажешь? -- как можно спокойнее спросил Космач. Тот вскинул покрасневшие глаза, выдавил сквозь стиснутые зубы: -- Барон... -- Слушай, он мне мозги набекрень свернул... Гипнотизер, что ли? Вести светскую беседу у бойца не было настроения. -- Заткнись... -- Ты мне не груби. Я ведь и рассердиться могу. Видимо, парень где-то подорвал себе нервы, заводился с пол-оборота. -- Ну ты борзой!.. -- Между прочим, я фаворит, -- доверительно сообщил Космач. -- По решению политсовета... В рудниках сгною. -- Лох ты драный! Он что-то знал и потому так развязно вел себя. И злить его было опасно, заскрипел зубами и начал переламывать запястье, однако удержаться Космач не смог. -- Тебя глисты не мучают?.. А то что-то зубовный скрежет... -- Я тебя точно... побрею. -- Весь вопрос -- когда... Успеть бы намылиться. -- Будь готов... Космач попробовал выправить кисть руки, но боец уже чувствовал победу и шел на дожимание. Вся его сила и злость воплотились в тихое, утробное ворчание, глаза налились кровью, вздутые крылья носа побелели. -- Сегодня твоя взяла, -- согласился Космач, положив на стол свою руку. -- А то надулся... Лопнешь, дерьмо полезет. -- Моя возьмет всегда! -- Есаул подтянулся, удерживая его руку, сунулся к лицу. -- Я хочу, чтобы ты это понял. -- Спасибо, я все понял. Может, скажешь, кто такой Гален? -- Кстати, барон приглашает на ужин, спроси сам. -- Есаул уходил победителем. От одной мысли о встрече с этим липким, обволакивающим человеком передернуло. -- Я воздержусь! Космач вышел за ним почти следом. В коридорах и на лестнице никакой охраны не было, прошедший мимо человек в черной шляпе даже не взглянул в его сторону. Внизу он толкнул дверь караулки -- вместо коменданта за столом сидел один из казаков в камуфляже, смотрел телевизор. -- Где моя куртка? -- А, да-да! Ваша куртка здесь! -- Караульный вынул из шкафа пуховик и подал в руки. Космач демонстративно оделся, долго застегивал молнию, но боец вперился в экран и не обращал внимания. Не оказалось поста и в тамбуре между дверей... Вольная, без всякого конвоя, прогулка была не в радость. Все это означало, что боярышню действительно привезут сюда, и они уверены: "фаворит" никуда не уйдет. Он обошел весь парк, огороженный стальной решеткой, заметил места, где побольше снега и легче перебраться, обратил внимание на то, что тыльная сторона здания одета в леса до самой крыши -- готовились делать косметический ремонт. Потом внимание его привлек каменный сарай возле забора и приткнутый к нему крытый грузовик, набитый сеном. Космач подошел к запертой на замок двери, прислушался: за нею были характерные и знакомые звуки стоящего в стойле коня. Обойдя сарай, Космач заглянул в окно и увидел чистенький денник и коня редкой бело-серебристой масти. Высокий в холке красавец преспокойно жевал сено, горделиво вскидывая голову. Ничего интересного тут больше не было, и Космач рискнул выйти за ворота -- сидящий в будке охранник без всяких открыл электрический замок и выпустил. Космач прошел до конца леса, затем через железнодорожный переезд и платформу электрички поднялся в гору по ступеням, дал круг и затаился возле длинных каменных сараев -- никакой слежки! В голове возникло сразу несколько вариантов действий, от простого -- найти переговорный пункт, позвонить в Холомницы и узнать, что там происходит, до боевого и невыполнимого -- достать хоть какое-нибудь оружие и завтра внезапно напасть на машину, в которой повезут Вавилу, где-нибудь на подъездах к зловещему дому. Он понимал, что все эти варианты продиктованы свободой, тоскливым нежеланием возвращаться назад, и все-таки часа полтора бродил по окрестностям и разрабатывал каждый, ощущая все большую безвыходность. Был бы хоть один человек в Москве, к кому можно обратиться за помощью! Разве что к Даниле или к Ровде. Ну или в милицию... На обратном пути страж на воротах вроде бы даже приветственно рукой помахал. Машин во дворе уже не было, похоже, рабочий день дворянского собрания закончился, как в любой другой конторе. Космач прошел в свои апартаменты, с ненавистью и удовольствием протопал грязными ботинками по паркетным полам и завалился на царское ложе. Прогулка подействовала благотворно, ретивые мысли несколько улеглись, и он попытался сосредоточиться на главном: надо в любом случае дождаться завтрашнего дня и какого-то результата. Если Палеологов вернется один -- бежать немедленно и без оглядки; в противном случае не торопясь подготовиться, поиграть с ними в фаворита, устроить выезд княжны Углицкой в свет, в театр, например, и тогда уходить вместе с ней. Может быть, сначала отсидеться где-нибудь несколько дней, побриться, коротко подстричься -- внешность изменится неузнаваемо, без бороды его никто не видел лет пятнадцать и фотографий нигде нет. Из Москвы можно выехать на междугородном автобусе, где не спрашивают паспортов, сначала в Ярославль, потом на перекладных на Вологду и дальше на север, к границе Архангельской области. А там уже Соляная Тропа, на реке Илезе сидит боярин Вячеславов со своим родом и единоверцами, на Тарноге Шемякины, на Кокшеные Тархановы -- всюду странников принимают... Пока есть возможность и относительная свобода, надо подготовить запасной вариант на случай непредвиденных обстоятельств. Окна в апартаментах не имели решеток и выходили на три стороны, но самые подходящие были те, что смотрели в лес, -- второй этаж, при необходимости можно прыгнуть в сугроб... Он попробовал открыть одно из них, но вдруг обнаружил, что ручки на стеклопакете поворачиваются, однако сам он не открывается. Мало того, рядом с резиновым уплотнением и на кромках стекла наклеены тонкие нитки фольги, спаянные между собой проводами, -- сигнализация! Проверяя все окна, Космач заметил, что во двор одна за другой съезжаются машины и выбегающий на крыльцо комендант встречает гостей, мужчин и женщин; кажется, тут начиналась оживленная вечерняя жизнь. А скоро в палаты явился слуга в ливрее и принес два смокинга. -- Прошу примерить, -- заявил он по-военному, -- переодеться и явиться в зал приемов. -- Пошел вон, каналья! -- тоном рассерженного барина зарычал Космач. Слуга не растерялся. -- Это распоряжение барона Галена! Вам следует быть на ужине! Космач отворил дверь и выпихнул его в коридор: если уж валять дурака, то согласно положению, в роли фаворита. Не прошло и пяти минут, как в коридоре застучала трость, пришел Елизаров. -- Дорогой Юрий Николаевич, мы хотели бы видеть вас за столом. Собрался весь цвет стольного дворянства, все хотят познакомиться с вами. -- Видеть никого не хочу! -- капризно заявил Космач. -- И вообще, я не спал две ночи! У меня мигрень и, видите, гулял на улице, поскользнулся и разбил лицо. -- Не смею настаивать, -- засуетился тот. -- Очень жаль... Может, прислать врача? -- Ничего не нужно, я ложусь спать. Меня не беспокоить! Несколько часов его не тревожили, и Космач, продолжая поиски запасного выхода, прошел весь второй, темный этаж; на первом, освещенном, было почему-то тихо, непохоже, что там ужинали. Голоса, смех и музыка медленно вкрались лишь после полуночи, причем становились громче с каждым часом. В самый разгар веселья, когда звуки стали слышны и в апартаментах, кто-то постучал в дверь. Космач открыл внутренний запор и на всякий случай отошел подальше -- на пороге стоял князь Ростовский. -- Прошу прощения, -- стал коверкать слова и кланяться. -- Поздний час... Я имею очшень большой желание дать вам благодарность. Я есть ваш почитатель. Господин Палеологов сделал очшень плохо. -- Вдруг завертел головой, понизил голос и притворил за собой дверь. -- Он совершил кража, недостойный поступок. Я протестовал, нехорошо брать чужой труд и говорить: это мой труд. Его откровение прозвучало как своеобразный пароль. Космач предложил ему сесть, в голове зароилось множество вопросов, но князь не делал пауз. -- Я есть ваш коллега, много работал, исследовал генеалогия русский аристократ. О, я не хотел говорить: такой же большой историк, как ви. Я есть маленький историк, очшень узкий специальность и не имею степень бакалавра. В России говорят, самодеятельный, сам делал науку. Когда я изучал родословные линии дом Рюрика, нашел очшень много подтверждений ваш вывод, ваш концепций. В семнадцатый век много потерь княжеский род, много фамилий канул в бездну! Нет ни один свидетельств! Как можно забыть целый ветвь? Не один ветвь? На Руси тот время нет мор, нет чума, -- есть раскол, социальный катаклизм. Он стриг крона, делал другую форма, как садовник. Скорее всего, Ростовский был настолько увлеченным человеком, что мало внимания обращал на свое окружение, поэтому был в компании белой вороной. -- Послушайте, князь, -- перебил его Космач, -- вы тоже считаете, что в России можно восстановить монархию? -- О нет, это есть теория, мечта! -- Ростовский даже рассмеялся, по-стариковски мелко и тоненько. -- Есть высокая, великая мечта старый русский аристократ! -- То есть сейчас это сделать невозможно? -- Невозможно, нет! Россия есть блудный сын, ушел искать доля на чужбине, ходит босой, голодный, смотрит, как другой кушает. Родной кров есть, пища есть, одежда есть, но очшень плохой кажется, грубый, народ есть, но грязный, суконное лицо. Ждать надо, когда душа домой пойдет. Там отец обнимет, пожалеет, тогда сын подумает: государь -- это хорошо... -- Зачем же тогда Палеологов поехал за княжной Углицкой? -- Он поехал в Петербург, он не поехал за княжной. -- Странно, а Гален сказал, поехал... -- Это есть маленький тайна. Мэтр пригласил господина Палеологова, как это... стоять на ковер! -- А мэтр -- это кто? Вышестоящий начальник? -- О, это есть большой тайна. Я вам ничего не говорил. -- Выходит, барон наврал? И за Углицкой не поехали? -- О нет! Генрих послал казаков. Княжну приведет генерал Ногаец. -- С какой целью привезет? Чтоб возвести на престол? Князь смущенно засмеялся, его желтоватое лицо чуть порозовело. -- Я говорил господину Палеологову... Третий Рим есть миф, волшебный сказка. Надо быть политик и реалист. Генрих имеет склонность ума... фантазия, романтика. Он желает быть герой! Сесть на белый конь и ехать! Он молод, имеет мало дворянский кровь через свой дед, но очшень большой желание подвиг. -- Не пойму вас, князь. -- Космач старался быть аккуратным: Ростовский чего-то не договаривал или не мог по-русски выразить свои мысли. -- Ведь Палеологов достаточно умен и образован, а тем более его помощник барон Гален, опытный и вовсе не романтичный человек... -- О да, барон Гален есть истинный политик. Он имеет большой опыт психологии, дипломатии и, как это... способность убеждать любой человек. -- Тем более! Они должны понимать, что все их фантазии насчет новой династии выглядят... глупо, нелепо. -- Да-да, очшень глупо! -- Но все равно послали генерала за Углицкой. что они рассчитывают? -- Иметь в одной руке Третий Рим, в другой -- казну. Когда все в руках, садить на престол очшень легко. -- Погодите, а что такое Третий Рим? -- Это есть либерея, есть символ Третий Рим. Как это... эстафетная палка, знамя, штандарт! Кто имеет в руке пальму, тот владеет весь мир. Весь разум мира! О, либерея -- это большой двигатель, машина! -- Но вы сказали, это миф! -- Должен сожалеть, не имеет практический польза, -- вроде бы загоревал князь. -- Слишком старая идея, сказка. Верит один ребенок, интеллигент и русский аристократ. Но барон Гален очшень похож на змей, на библейский гад. Он есть и поганый, и медный, когда в критический момент некому молиться. Он говорил, есть современные технологии, пиар. Строить княжне Углицкой храм, создать легенду, и будем иметь народную любовь. Она пойдет от один человек и к сердце другому маленький-маленький шаг. За ней пойдет казна и будет класть вслед по одной золотой монетка. Голодный человек с суконный лицо имеет желание искать чудо -- он найдет чудо. Аристократ найдет, интеллигент, финансист, банк. Все будут смотреть чудо! Видно, Ростовского так помотало по миру, что он почти забыл русский язык, однако сохранил национальный тип мышления и образность выражений, отчего теперь речь его требовала особого перевода, иначе смысла было не вытащить. -- А вы сами верите в чудеса? -- спросил Космач. -- О, нет, я старый нигилист, я много видел обман, ложь, хитрость. -- Почему же решили, что интеллигенты и финансисты поверят? -- Русский интеллигент ищет Бог, имеет немножко больной разум. Третий Рим будет очшень хороший доктор, -- еще больше запутал князь. -- А финансист видит чудо, когда видит золото. -- То есть золото будет настоящим? -- О да, разумеется! Очшень много золота! Если от речей Галена Космач впадал в гипнотическое состояние, то от Ростовского все больше чувствовал собственную бестолковость и окончательно глупел. -- Что-то не пойму, -- признался он. -- Откуда оно возьмется? Князь посмотрел на него разочарованно, однако проявил терпение. -- Я говорил, господин Палеологов послал казаков. Генерал Ногаец привезет княжну Углицкую. А она имеет в одной руке Третий Рим, в другой -- казну. -- Да откуда у княжны либерея и казна? Ростовский развел руками. -- Генрих имеет убеждение и очшень много честолюбие. Это есть порок, когда много страсть, но иначе нет всадника на белый лошадь! * * * Ужин в дворянском собрании длился по-аристократически, до самого утра, и когда разъехались ночные автомобили, почти сразу начали подъезжать дневные. Около десяти утра о добровольном узнике вспомнили и принесли ему завтрак. Космач заметил легкую нервозность среди обитателей дома -- многовато ходили по коридорам, часто хлопали двери, уезжали и приезжали машины, и все это можно было отнести к ожиданию начальства. Подмывало выйти еще раз на большую прогулку, но была опасность пропустить нечто важное, поэтому он побродил лишь по двору и парку, после чего до обеда простоял у окна, выходящего на парадное, -- предводитель не появлялся. В обед о нем снова забыли, и всю вторую половину дня в палатах никто не появился, если не считать уборщицы, которая сменила постельное белье и протерла полы. Затихшие было коридоры к вечеру вновь наполнились стуком каблуков и приглушенными голосами, на балконе бального зала начал репетиции оркестр, а в широком холле первого этажа человек двадцать казаков отрабатывали строевые приемы. Оживление длилось несколько часов подряд; несмотря на конец рабочего дня, ни одна машина со двора не тронулась -- наверняка ждали Палеологова и готовились к встрече величественной гостьи. Из всего полубреда, услышанного ночью от князя Ростовского, было ясно одно: боярышня нужна этой компании не просто как кандидатура на престол -- как богатая невеста с приданым. А скорее -- ее приданое. Но не то, которое она принесла с собой в котомке, а нечто большее. В течение ночи предводитель так и не появился, обитатели Собрания не разъезжались и гулянок не устраивали. Космач дважды прогуливался по этажам, видел каких-то озабоченных людей, вроде бы даже Гален промелькнул в конце коридора; заметил, что охранники хоть и переоделись в казачью форму с золотыми погонами и аксельбантами, хоть и нацепили шашки и палаши, но почему-то нервные, а в актовом зале появилось очень много цветов, в основном розы и хризантемы -- создавалось впечатление, будто здесь готовятся к траурной церемонии. Около восьми утра по всему дому разнеслась тревога, все забегали, застучали подковки и забрякали шашки. Скоро в апартаменты примчался тот же слуга со смокингами, переодеваться не уговаривал, повесил их на спинку стула и исчез. Из окна хорошо было видно, как бравые, чубатые хлопцы выстроились шпалерами от колонн до ворот, двое застыли с рулонами ковровых дорожек, а на самом крыльце полукругом стали, надо полагать, дворяне, потому что в середине оказался барон Гален. Казачок с видеокамерой ходил в сторонке, по заснеженному газону. Космач до последнего момента не хотел верить, что генерал Ногаец найдет и привезет Вавилу, а тут заколотилось сердце -- неужели?.. К закрытым воротам никто не подъехал; посверкивая лысиной, комендант прошел вдоль шеренг и дал отбой. Дворянство скрылось в доме, разнаряженные казаки покурили на крыльце и тоже убрались с глаз, а несколько молодых хлопцев, переодевшись в солдатскую форму, стали сгонять с асфальтовой дорожки воду, успевшую натечь с обледенелых газонов. Завтрак Космачу принесли, однако совсем простой, должно быть, с казачьей кухни, -- жареная колбаса с гречкой и стакан компота. А вчера бутерброды с красной рыбой, салат и роскошная свиная поджарка с картофелем фри... Это можно было расценить как некий сигнал, но вполне возможно, за утренней суетой и тренировками не успели приготовить завтрак для фаворита. В одиннадцатом часу вроде бы все стихло, перестали бегать и бряцать оружием казаки, дворяне пропали из коридоров, и опять повисла напряженная пауза. Потом к воротам подрулил крытый грузовичок и начал бибикать. Его впустили во двор, и бравые казачки выкатили из кузова настоящую боевую колесницу, украшенную по-царски если не золотом, то металлом очень похожим. Единственное, чем она отличалась от древнегреческих, -- металлическими колесами на резиновых шинах. Белая лошадь есть, колесницу привезли, дело за княжной... Ближе к обеду, без всякого шума и ажиотажа, охранник на воротах впустил черную "волгу" и сопровождавшую ее иномарку. Они лихо пролетели к крыльцу, синхронно развернулись, после чего из "волги" вышел полноватый усач в странном генеральском мундире: френч сталинского покроя, но погоны на нем царские, с вензелем Николая II, а награды советские, вроде бы даже орден Ленина есть. И физиономия у вышедшего была явно не генеральская, красная, навечно обветренная и простоватая, -- тянула на председателя передового колхоза или секретаря райкома. Не надевая фуражки, усач мрачно двинулся по ступеням, и лишь тогда из иномарки полезли люди в гражданском. Буквально через минуту Космач понял, что это приехал генерал Ногаец: в палаты ворвался стриженый есаул с тремя казаками; ни слова не говоря, они надели на гостя наручники и тщательно обыскали. Космач не сопротивлялся: столь резкий поворот означал, что Вавилу не нашли. -- Ну что, потягаемся? -- весело спросил он. Есаул ничего в карманах не нашел. -- Где твои документы? Паспорт где? -- А нету! Сдал в отдел кадров. -- Куда?.. -- В отдел кадров ГУРА. Слышал про такую контору? На работу оформляюсь. Есаул толкнул его в спину. -- Пошел! Сейчас оформишься. Космача завели в кабинет на первом этаже. Странный, ряженый генерал сидел на диванчике в расстегнутом френче, бросив крупные, с раздутыми суставами, руки между колен и обиженно повесив голову. В казачьих войсках можно было дослужиться лишь до полковника, генералов там не было, за исключением наказных атаманов -- назначенных государем военачальников, уже имеющих генеральское звание. Космача поставили перед ним, как наблудившего школьника. Ряженый молча осмотрел его с головы до ног, не вставая, достал из-за голенища нагайку. -- Куда княжну спрятал, на? Он ударил бы в любом случае, независимо от ответа; разум почти что дремал, подавленный разочарованием и скрытым отчаяньем. -- Что же ты такие погоны нацепил, чучело? -- спросил Космач, внутренне изготовившись. Ряженый бил по лицу, сверху вниз, но Космач успел подставить наручники, конец плетки угодил на цепочку между браслетами и обмотался. Космач перехватил тугую кожаную жилу, рванул на себя и неожиданно легко выдернул нагайку из руки разгневанного атамана. Тот неуклюже попятился, а на его месте оказались двое казаков, схватили под мышки, потянули вниз, рассчитывая уронить на пол или поставить на колени, чтоб удобнее было пороть, но не осилили, завозились. -- В кассу его, на! -- крикнул ряженый. На третьем, подчердачном этаже и в самом деле располагалась касса, оставшаяся от какой-то конторы, размещавшейся в особняке, -- обитая железом дверь с окошком выдачи и соответствующая надпись. Ремонта здесь еще не было, в коридорах лежал мусор, а в самой комнате от прошлого остался неподъемный засыпной сейф и неистребимый запах канцелярии. Наручников не сняли, заперли на два замка и ушли. Подождав, когда стихнут шаги, Космач начал осматривать камеру: теперь можно бежать! Единственное окно, забранное тяжелой решеткой, выходило в парк, стены до метра толщиной, амбразура в двери перечеркнута толстыми стальными прутьями -- клетка! Оставался потолок, растрескавшийся в клетку и, значит, деревянный, оштукатуренный с дранкой. Если доски не приколочены, а только залиты сверху раствором глины и опилок, можно поднять и выбраться на чердак... Он походил кругами, оттягивая момент разочарования, потом залез на сейф, уперся спиной, поднатужился -- нет, сделано на совесть... По причине отсутствия какой-либо мебели Космач присел на подоконник и сразу почуял, как печет батарея, установленная внизу. Судя по старым чугунным регистрам и трубам, водяное отопление существовало полвека, а дому верных полтора. То есть раньше топили печами, а это значит, где-то должен быть дымоход. Он тщательно осмотрел противоположную стену, зашел сбоку и в косом свете обнаружил едва различимые контуры печи, вернее, следы от нее, оставшиеся на штукатурке. Наверняка тут стояла голландка, которую снесли и вывод в трубу замуровали. Простукивать стену не пришлось: на сером известковом фоне под потолком отчетливо выделялись нитевидные трещинки, обрамляющие высокий прямоугольник. Космач выкрутил из стены гвоздь, на котором когда-то висел портрет, поковырял раствор между кирпичей -- подается! Подождать ночи, разобрать трубу и выйти на чердак, потом через слуховое окно на крышу, а с тыльной стороны дома есть строительные леса. Только надо, чтоб сняли наручники... До вечера никто не пришел, звуки снизу сюда не доносились, и от тишины, смаривающего тепла Космач неожиданно заснул прямо на полу, привалившись спиной к стене. И когда проснулся, в первый миг не понял, где находится, на несколько секунд потерял ориентиры и вдруг ощутил страх, в темноте показалось: комната не имеет размеров и во все стороны -- бездна. Он вскочил, встряхнулся, вроде бы уперся в стену, однако не почувствовал ее, затекли руки. Только пол под ногами был тверд и реален. В следующий момент услышал характерные щелчки и скрежет -- отпирали дверь! Причем как-то осторожно, будто спугнуть боялись. Замки открыли, отвели в сторону стальную накладку, но никто не вошел. -- Здесь что, света нет? -- раздался голос Палеологова. -- Старую проводку сняли, -- объяснил кто-то. -- Новую не сделали. -- У нас вечно все через... И как прикажете разговаривать? В темноте? -- Заходи, паря! -- позвал Космач. -- Не бойся! Сам прокрался к выходу, стал у косяка и попытался сцепить руки, но распухшие пальцы не слушались, были вялы и немощны. Через мгновение дверь распахнулась, на фоне полуосвещенного коридора показалась фигура предводителя -- не испугался, вошел в полный рост. За ним в дверном проеме посверкивал лысиной комендант и еще двое казаков. -- Где ты есть, Юрий Николаевич? Бить ватными, бесчувственными руками было бесполезно... -- Да тут я, тут. -- Космач появился из-за спины. -- Здорово, барин! Давно поджидаем! Значит, приехал? -- Сделайте свет! -- распорядился предводитель. -- Фонарь, переноску -- быстро!.. И стулья. Почему здесь нет стульев? -- Мне дак и даром, я на полу посижу. -- Космач сел к стене. -- Ну, сказывай, где бывал, что видал. Наверное, Палеологов разглядел его руки, сунулся к двери. -- Снимите с него наручники! Что это такое?.. У кого ключ? Комендант торопливо залетел в комнату, пыхтя в лицо, разомкнул браслеты, и руки сразу же заболели, словно обмороженные. Казак прибежал со строительной переноской, повесил лампочку на дверной косяк, и Космач наконец-то увидел предводителя. Кажется, тот немного подрос и возмужал, юношеская челка была зачесана назад, широкая нижняя челюсть делала лицо квадратным, пронзительные голубые глаза перестали бегать, и только белый шарфик на шее выглядел по-прежнему легкомысленно. -- Ну и как там люди живут, в Питере? -- растирая руки, спросил Космач. -- Что новенького в северной столице? Его информированность предводителю не понравилась. -- Не знаю, не знаю, -- без былого задора обронил он. -- А ты все развлекаешься? -- А что делать? То в фавориты возвели, в царские палаты поселили, то в кандалы забили да в кассу засунули. Жизнь веселая! -- Рад за тебя. -- Гляжу, и ты приехал довольный, -- оценил Космач. -- Понравилось у мэтра на ковре стоять? Поди, благодарность объявил? А твой ряженый генерал так вообще в полном восторге вернулся, давай нагайкой махать! Должно, княжну Углицкую привез. Казачок прибежал со стулом, подставил под зад предводителю, но тот передвинул стул и сел напротив Космача. Внешне выглядел спокойным, разве что глаза заледенели и сузились. -- Нет, не привез, -- признался он. -- Право же, не по достоинству царственной особе куда-то ехать. Дороги, неудобства... Снаряжаем дворянское посольство, сами на поклон пойдем. -- Вот это будет правильно! Осталось Соляной Путь найти, за тысячу долларов, а потом княжну. -- Что ее искать? Она в Холомницах и никуда не уходила. Тебя ждет! А приду я. Наслаждаясь произведенным эффектом, Палеологов встал, поправил фонарь, чтоб свет падал на лицо Космача. -- Кстати, ГУРА хорошо похозяйничала в вашей деревне, -- вспомнил он забавное. -- Чуть ли не войсковую операцию провели! С засадами, секретами и прочесыванием местности. Авиацию привлекали! В результате спалили дом Коменданта и перестреляли собак у Почтаря. Сейчас рубят концы и расхлебывают скандал! Но нам все на пользу. Теперь эта тварь туда больше не сунется. -- Нехорошо говорить так о своем учителе, -- серьезно заметил Космач. -- Светлана Алексеевна с дерева тебя сняла, стоя писать научила. -- Такой уж я неблагодарный ученик! Впрочем, ты тоже дал деру от учителя. Василий Васильевич сильно расстроился... И вообще, мне все больше кажется: мы с тобой чем-то похожи. Ты не находишь? -- Что-то есть. Только вот образ у тебя блядолюбивый. -- Это дело поправимое! -- ухмыльнулся предводитель и сел на стул верхом. -- Ну так что, Юрий Николаевич, хорошо представляешь себе ситуацию? Княжна Углицкая у меня в руках, я хочу, чтобы ты это понял. -- Не знаю. У генерала видал нагайку, а у тебя вообще пусто. Предводитель достал из жилетного кармана монету. -- Узнаешь? На, смотри. Космач повертел в неуклюжих, бесчувственных пальцах золотой дукат, сказал таким же негнущимся голосом: -- Однако, паря, золото. -- Хватит прикидываться, Космач. Шутка с хомутом была удачной, а сейчас переигрываешь. Тебе ведь не до шуток, верно? Сидишь и лихорадочно соображаешь, откуда у меня дукат. -- Палеологов следил за его руками. -- Могу сказать. Княжна за постой рассчиталась с твоими соседями. Да, она сейчас находится у Почтаря. Видишь, по-царски заплатила. Монеты редкие, с отверстиями, значит, использовались как украшения. Нумизматы на аукционах платят до трех штук зелеными. А старик поехал в город, завалился в первый попавшийся банк и там продал четыре дуката по двести пятьдесят баксов за штуку. Обманули, но ведь он того не ведал и потому обрадовался. Хорошо еще, не грохнули деда... Знаешь, что купил на вырученные деньги? Двух сенбернаров и автомат Калашникова! Он что, собирается оборону держать? Предводитель не выглядел самодовольным, как в первый раз, должно быть, подукатали сивку крутые горки, но в тоне его все-таки отчетливо слышалась насмешка. Может быть, над самим собой. Космач протянул ему монету. -- Красивая денежка, но пустая. Возьми, паря, да засунь куда-нибудь. -- Ладно, не придуривайся. Ты же все понял. Княжна в Холомницах. И мои люди ее не выпустят, даже если попытается уйти. -- Палеологов спрятал монету. -- Сама явилась миру, даже искать не пришлось. Случай уникальный, и не воспользоваться им... Ты же чувствуешь момент? Вдруг все разрешилось, соединились вещи несоединимые. Умирает злой гений, но воскресает автор диссертации 2219. Причем судьба сводит их у смертного одра. А я столько времени искал тебя!.. Мало того, тогда же из небытия, можно сказать, из теории является княжна Углицкая! Это уже мир чудесного. Князь Ростовский был хорошим психологом и видел своего предводителя насквозь. Наверное, он был не только конченым романтиком, но еще и втайне от всех писал стихи... Он встал, заложив руки назад, начат прогуливаться по комнате, бросая тени на серые стены, -- складывал строчки. -- Откровенно говоря, ты мне глубоко симпатичен, Юрий Николаевич. Да, я долго искал тебя, много раз перечитывал. И у меня сложился образ... Образ глубокого старца, посвященного в некие знания. Одно время я даже думал, а не вышел ли ты из сонорецкого монастыря? Не внедрился ли в наше общество, чтобы привнести свои идеи?.. И вот -- этот образ помешал мне узнать тебя. Я видел: ты не тот человек, за которого себя выдаешь. В любом случае, не дремучий мужик из кержацкой деревни, хоть ты и пытался его сыграть. Знаешь, еще в квартире академика мне удалось расколоть секретаршу. Она сказала, кто ты. Я ей не поверил. Но когда своими ушами услышал ваш диалог с Мастером, его покаяние... А с каким блеском ты уничтожил ЦИДИК, это масонское гнездо! Никто другой этого сделать бы не смог! -- Палеологов выдержал паузу, будто наслаждаясь своим давешним восхищением, и медленно сник. -- Возникает парадоксальная ситуация. Ты сильный, независимый человек, Юрий Николаевич. Вернее, нет, слишком вольный, чтоб следовать какой-то идее или выполнять определенную задачу. Да, это я предложил использовать тебя в качестве фаворита. Полагал, ты единственный, кто имеет влияние на княжну, и политсовет со мной согласился. И вчера на Высшем Совете я отстаивал твою кандидатуру. Но ее отклонили. И знаешь, что привели в качестве аргумента? Выдержку из твоей же диссертации, тот самый постулат: старая элита несет в себе смертельную опасность для новой. Развитие и движение вперед требует обязательной кровавой жертвы... Я не мог оспорить этого. Цидик не случайно называл его судьей. Предводитель сейчас выносил приговор, и это могло быть очень серьезно, ибо звучало из уст романтика и поэта. -- У членов вашего дворянского собрания со здоровьем все в порядке? -- будто между прочим спросил Космач. -- Тебе все это кажется бредом? Продуктом больного сознания? -- Да уж не скажешь, что у вас с головой все в порядке. Неужели ты считаешь, что таким образом можно восстановить монархию? -- Не считаю. Я убежден в этом. -- То есть ты убежден в том, что девушка из старообрядческого скита, странница, имеющая смутное представление о мирской жизни, способна управлять этим миром? -- Она не просто девушка или странница, она княжна царственного рода. -- Это же номинально. Старообрядцы давным-давно окрестьянились и живут по собственным законам. А их законы современная Россия не примет. -- Почему? -- Потому что полностью утратила религиозное сознание. И тут не спасут никакие современные технологии. -- А если княжна Углицкая принесет с собой нечто такое, что поразит воображение безбожной России? Космач опять вспомнил ночной визит Ростовского -- пожалуй, единственного трезвомыслящего человека в этой компании. -- Ну да, в одной руке принесет либерею, в другой -- казну, -- словами князя сказал он. -- Как скипетр и державу! -- Неплохая идея, -- одобрил Палеологов без прежнего энтузиазма: вероятно, его смущала или даже злила догадливость Космача. -- Только княжна Углицкая ничего такого с собой не принесет. И не поразит воображение ни интеллигенции, ни финансистов. Чуда не произойдет, не обольщайся. Библиотека Ивана Грозного, впрочем, как и его казна, -- всего-навсего красивая сказка, миф. -- В диссертации ты утверждал обратное. Вернее, прозрачно намекал. Старая элита по праву владела символами и сокровищами Третьего Рима и после инспирированного церковного раскола унесла все это с собой... Ведь это же ты писал? -- Да, было дело. Но ты опоздал лет на девяносто. Теперь на Соляном Пути нет ни символов, ни сокровищ. А значит, все твои великие замыслы -- глупость или авантюра. Предводитель молча прошелся взад-вперед и устало сел на стул. -- Мне искренне жаль... Такое отношение как раз и доказывает, что ты принадлежишь к старой элите, Юрий Николаевич. И это не твое заблуждение, ибо гении не подвержены грехам простых смертных. Это признак, который отличает отжившую элиту от созревающей... Знаешь, мне очень нравится твоя аллегория по этому поводу. Нерест красной рыбы! Какой поэтический образ!.. Горбуша проживает целую жизнь в океане, чтобы вернуться в родную речку и, единожды выметав икру, погибнуть. Но не впустую, не зря! Принести себя в жертву, чтобы мертвая плоть, разлагаясь, насытила воду фосфором, без которого не может вызреть и развиться молодое поколение. Потрясающе!.. Да, новой элите требуется фосфор свежих идей. Фосфор, которым обладает старая. Разве что у людей все более прозаично и жестоко, потому что нет момента самопожертвования... -- Он снова заговорил голосом судьи. -- Нет природной гармонии. Если хочешь, религиозного сознания. Поэтому передо мной стоит трудная задача: решить твою судьбу, Юрий Николаевич. Право же, я на распутье. Ты прекрасно знаешь нашу русскую историю, тебе известно, что делали с неугодными царевичами, побочными детьми, а также с фаворитами. Пожалуй, я тебе дам право выбора. -- Погоди, что же так быстро? Только произвели в фавориты, а уже неугоден? Кто же поедет с посольством уговаривать княжну? А она строптива, я ее знаю. Кобылица необъезженная! -- Не волнуйся, есть кому объездить. -- А, барон Гален! Должен сразу сказать: не годится. На выстрел не подпустит. С точки зрения странников, такие люди, как он, анчихристы и бесермене. Палеологов ухмыльнулся. -- К княжне поедет человек достойный. Так что примет и послушается. -- Уж не сам ли собрался? -- Нет. Клестиана Алфеевича пошлю. Юродивого помнишь? На Соляном Пути его Клестя-малой зовут. Старец он авторитетный, его странники слушают и повинуются. Я его как свата зашлю. Пусть сначала он с княжной поработает, высватает, а потом мы поладим с ней... Вот где обнаружился Клестя-малой! Вот куда занесла его нелегкая! Рассказывали, что в молодости, сразу после войны, он попал в НКВД как американский шпион, там его здорово мучили и били, потом закрыли в специальной больнице и выпустили через девять лет. После этого он ушел к сонорецким старцам, долго лечился и жил у них, а явился на Соляной Путь уже со славой юродивого, пророчествующего старца, то есть, в понятии старообрядцев, святого. -- Коли сватать посылаешь, вздумал на кержачке жениться? -- ухмыльнулся Космач. -- Однако, смелый, паря... -- О себе подумай, твоя судьба решается, -- заметил предводитель, которого тон архангельского кержака коробил. -- Раз я отставной фаворит, не знаю, что лучше. -- У Космача вдруг защемило сердце. -- В ссылку или в монастырь? А может, сразу на плаху? Вавила относилась к юродивому с доверием и почитанием, и хотя Космач не слышал о предательстве либо измене у сонорецких старцев, сейчас неожиданно подумал, что Клестю могли нашпиговать какой-нибудь психотропной заразой, и неизвестно, как он себя поведет... -- Прошу тебя отнестись к этому серьезно! -- крикнул предводитель. -- Если серьезно, то выход есть. Один-единственный. -- Говори, говори! -- Я видел, у тебя в сарае белая лошадь стоит... -- Ну?.. -- Думаю, хомут найти можно. Надеть, погонять, чтоб пропотел, а потом протащить всех по очереди. Начиная с тебя. Предводитель выслушал молча, поправил шарф на шее. -- Ладно, я давал тебе шанс. Ты не захотел воспользоваться. Возьму грех на душу, другого выхода нет. Ты мне мешаешь сейчас и будешь мешать всегда. Не я -- ты вывел формулу несоразмерности наказания при смене элит. Нет, речь о казни не идет. Но я вынужден обезличить тебя и удалить из поля нашего зрения. Это судьба, носить номер, под ним и останешься. Я продам тебя в рабство... На последнее слово, будто на сигнал, в дверях появился есаул с разбитой мордой, щелкнул ножницами. Палеологов указал на Космача. -- Приведи его в соответствующий образ... 10. Выкуп Часа полтора он ходил по двору как заведенный и матерился, не понимая даже, кого конкретно ругает. Сумму в сто тысяч долларов Комендант представить себе не мог, но более всего -- поверить, что в России, как в средние века, торгуют рабами. А вот разорившийся бизнесмен в это верил и даже ничуть не возмущался, воспринимал как нормальное рыночное явление: если есть спрос, будет и предложение. Выход виделся один: организовать боевую операцию -- нанять бандитов, поехать и отбить Космача; однако Артем Андреевич заухмылялся и отказался, мол, тот продан и куплен работорговцами как товар для дальнейшей продажи, вроде бы этика не позволяет, бизнес есть бизнес. Единственное -- торг уместен, поэтому можно скостить тысяч двадцать -- тридцать. Цены на этом рынке не поддавались здравому рассудку: например, как раб Космач стоил в десять раз дешевле, но как заложник -- во столько же дороже. А нанять киллера и убить человека -- всего-то тысяча! Знающий рынок "нарком" в результате заявил, что Космача надо выкупать, потому как эти спекулянты людьми настолько крутые, что с помощью бандитов ничего у них не получить, слишком мощная крыша, да и при малейшей опасности они преспокойно уничтожат товар, и ничем их не взять. Не в милицию же идти? Еще пример привел, как в одном приграничном городке нашли сразу девять застреленных молодых девок, которых хотели продать в Турцию, но что-то помешало. Артем Андреевич уехал, пообещав, что, может быть, как-нибудь и где-нибудь поищет денег, но ничего не гарантировал. То есть получалось: сиди сложа руки и жди, когда Юрия Николаевича перепродадут, увезут из России, когда вообще ничего не сделаешь! Похищение Почтаря сразу отошло на второй план. Комендант пытался сосредоточиться и найти выход, но, как назло, в голову ничего хорошего не приходило. С обрезом отвоевывать Космача не пойдешь, а выкупать -- такие деньги можно только украсть или продать что-нибудь, например, газопровод... Пометавшись по двору, он бросился к Почтарям, застучал в калитку, но кроме зверского лая собак в ответ ничего не услышал. Да и какой толк со старухи? Что она посоветует, если сама в умопомрачении? Мысли плутали меж трех сосен: выйти на большую дорогу, подождать и ограбить, например, Джавгета, владельца лесокомбината в Северном. Правда, ездит он с нукерами, но если насыпать на дорогу резаной колючей проволоки и сесть с обрезом в кустах... Или поехать в город, захватить заложников и потребовать у властей, чтоб разыскали работорговый рынок и вызволили Космача. Ну или совершить налет на банк... Все это очень напоминало современное кино и не имело никакого отношения к реальности. А она, реальность, в конюшне орала от голода и жажды так, что стекла в окнах вибрировали. Реальность -- это то, что кричит овдовевшей старухой, что просит корма и воды. Кондрат Иванович снял недоуздок, висевший у двери, расставил его, как сеть, и приоткрыл дверь: жеребец должен был сам затолкать голову, а иначе не надеть, если сильно взъерепенится, оттолкнет и убежит. Конь орал, но в двери не лез, как обычно. Комендант открыл пошире и в первое мгновение обомлел. Вместо роскошного искристого хвоста свисал короткий стриженый обрубок, гривы не было вообще, осталась одна пышная смолистая челка на лбу. Кто-то взял и испортил всю красоту! Сначала он подумал на телевизионщиков -- залезли и напакостили, затем погрешил на Почтаря, однако вспомнил, что вечером обряжал, все было на месте. Дед Лука сразу ушел в лес, ночные наблюдатели к конюшне близко не подходили, да и жеребец бы чужого никогда к себе не подпустил... Кондрат Иванович вошел в стойло, пощупал голый хвост, потрогал шею и руки опустил: с точки зрения здравого ума объяснить, зачем обстригли коня, было невозможно. Ладно провода бы со столбов срезали, алюминиевые тазы и ложки уперли, но кому сейчас может потребоваться конский волос? -- Пошли на реку. -- Он взял Жулика в повод. -- Чудеса да и только. Кто тебя эдак-то обкорнал? Жеребец уперся, выходить из денника не захотел, а стянуть его с места еще никому не удавалось. Тогда Комендант обошел вокруг, распахнул двери и сдернул недоуздок. -- Гуляй! Конь переступил ногами, жалобно крикнул и не вышел. Не зная, что и думать, Кондрат Иванович, будто чумной, опять походил по двору, затем спустился к реке и принес воды. Жулик страдал от жажды, два ведра выпил одним духом и сразу пошел к пустой кормушке -- должно, стыдился стриженым выходить на улицу. Спустив ему сена, Комендант взял вилы, чтобы выкидать навоз, и тут заметил, что одна половица у стены чистая, будто ее вымели. Он ковырнул плаху зубом вил -- подалась... Под ней оказалась глубокая свежевыкопанная яма. Он сбегал домой, взял фонарик и, посветив, обнаружил нору, уходящую под стену. Не раздумывая, Комендант снял фуфайку и спрыгнул вниз. Луч света терялся в черной дали, поблескивала на стенках плотная, вытесанная острой лопатой глина. Свежепрорытым ходом он прополз метров десять, дальше стало чуть просторнее, да и копка была старая, стенки высохли и превратились в необожженный кирпич. Передвигаясь на четвереньках, он подобрался к дощатой двери, за которой оказалась чуть ли не галерея -- идти можно было согнувшись, и пошел на свет, лучиками пробивавшийся у кровли. Здесь оказалась еще одна дверь, из-за которой ощутимо тянуло теплом. Кондрат Иванович тихонько открыл ее и в ярком электрическом свете увидел боярышню. -- Ну, здравствуй, Вавила Иринеевна, -- сказал как ни в чем не бывало. -- Вот где спряталась. Гляди-ка, настоящий бункер! Она тоже не удивилась, только встала и низко поклонилась. -- Здравствуй, Кондрат Иванович. Сижу поджидаю тебя. -- Да если б я нору в конюшне не нашел, долго пришлось бы ждать! -- Агриппина Давыдовна обещала позвать. Я просила... Но дед Лука потерялся, так она забыла, должно... -- Позовет она, как же! Давай собирайся и пошли со мной. -- Куда же я пойду? -- Пока в избе Юрия Николаевича спрячу, там посмотрим. -- Он решил сразу не пугать ее тем положением, в которое попал Космач. -- Что-нибудь придумаем. А сейчас идем, пока старухи нет. -- Здесь меня не найдут, -- уверенно заявила боярышня. -- Дед Лука много ходов нарыл... Я тут сидела и все думала. Ты мне сказ говорить начал, да не сказал. А мне никак покоя нет... -- Какой сказ? -- сердито изумился Комендант. -- Да как вы расставались с женой твоей, Любой. -- Тьфу, нашла о чем думать! Ты бы лучше о Юрии Николаевиче думала! -- Я за него молюсь ежечасно, а вот что с вами приключилось, так и не узнала... -- Ладно, потом будет тебе сказ. Сейчас собирайся и пошли! -- Хорошо мне тут, куда я пойду? -- Вавила Иринеевна, послушай старого и опытного человека. -- Он старался сдерживаться. -- Люди, которые спрятали тебя, ненадежные, понимаешь? Дед вон с автоматом в лес подался. Кто его знает, возьмет и приведет сюда людей. -- Что ты такое говоришь-то, Кондрат Иванович? И думать грех. -- Между прочим, Почтарь журналистов сам к себе зазвал. Они тут четыре дня гуляли и все вынюхивали. Я уверен, догадываются, что тут прячешься. А почему? С какой стати? -- Сама виновата. -- Она потупилась и вздохнула. -- Жаль стариков, мучаются в чужой стороне... Я им немного старых денег пожертвовала. Новых-то нет... Чтоб в родную сторону поехали. У вас ведь в миру без денег нельзя... -- Это что за старые деньги у тебя? -- осторожно спросил он. -- Да совсем старые... -- Так-так, и что дальше? Почтари взяли деньги у тебя? -- Как сказать?.. Коль из рук в руки бы давала, скорее всего, не взяли бы. А я положила монетки, где дед Лука нору копал. Будто клад. И сперва думала, не заметил, бросил в воду вместе с землей... После оказалось, нашел. -- То-то он свиней порезал и на Украину засобирался! -- Я и жертвовала, чтоб в родную сторону подались. Тоскуют они. А тоска у них лютая, смертная. Скоро душу съест... -- И много дала? -- Двадцать пять монеток с оплечья спорола... Да я вот и тебе приготовила, Кондрат Иванович. -- Вынула узелок. -- Тоже пожертвую... Здесь числом тридцать. Жалко оплечье, да на что оно, коли нынче не носят? Возьми. -- Ну а мне-то за что? -- Да как же, у тебя хоромина сгорела, сожгли супостаты. Ты монетки эти обменяй на новые денежки. Но гляди, чтоб не выдали тебя! Деда Луку выдали... -- Так! -- Комендант взвесил в руке узелок, и дыханье сперло. -- Значит, и мне? А ты, значит, всем денежки раздаешь? Занимаешься благотворительностью? -- Да уж ладно, прими во имя Христа и от чистого сердца. -- Она еще раз поклонилась. -- Новых денег нет у меня, так возьми этими. Бери, бери. Коли дед Лука взял, и ты возьми. Он неторопливо развязал тряпочку, положил на стол и сел. -- И что это за монеты? -- У нас лепестками называют. -- Так это же... золото? -- Золото, должно, грузное... Кондрат Иванович никогда в жизни старинных золотых монет не видел и представлял, что они никак не меньше старого металлического рубля, на крайний случай с пятак величиной, а тут чуть больше копейки и с неровными краями. -- Первый раз вижу. -- Очки надел, присмотрелся. -- И все это ты мне отдаешь? -- Жертвую, Кондрат Иванович. Новую хоромину поставишь, утварь кой-какую заведешь... -- Это что, принято у вас так? -- По обычаю христианскому всюду принято. -- Да. -- Комендант сгреб монеты в кучку, завязал узелок. -- Теперь мне все понятно. И как по-христиански жить, понятно. Святая простота! А по-нашему, обыкновенная дура! -- Прими, не гневайся. От души жертвую. -- Нет, я поражаюсь! Пришла и раздает налево, направо! -- Комендант вскочил и стукнулся головой о потолок. -- Не раздаю -- жертвую. Да ведь не берут, назад возвращают. -- Кто возвратил? -- Агриппина Давыдовна пришла и монетки мне назад вернула. Комендант еще раз подскочил и голову пригнул, чтоб не стукнуться. -- Вернула?! Почтарка?! -- Правду сказать, не вернула, а пожертвовала... -- Ну, знаешь, Вавила Иринеевна, ты мне сказки не рассказывай. Я этих хохлов знаю как облупленных. -- Он от возмущения забегал. -- Чтоб они копейку дали? -- Ты что же, не веришь мне, Кондрат Иванович? -- И на что же пожертвовала? -- Кто-то молву пустил, будто меня царицей на престол посадят. -- Боярышня подобралась и кулачки сжала. -- Худая молва, не знаю, что и думать.. -- Это они тебя обманывают! Льстят, чтоб золото выманить. Хохлы же, народ хитрый. Они тебе наговорят! Они тебе такого напоют!.. -- Не смей говорить так, -- вдруг властно оборвала боярышня. -- Грех! -- Ну так зачем старуха деньги вернула? -- Челом била, чтоб Малороссию выкупить от ляхов. На то и пожертвовала. Говорит, если каждый хохол немного отнимет от себя, можно собрать денег и дать ляхам. А они продадут назад... В ноги упала, ради Христа просила. Ничего поделать не могла, пришлось назад принять. -- Совсем старуха сошла с ума! -- Неправда это. У нее душа чиста и разум светлый. Дошлые да хитрые слухам не верят, они себе на уме. Беда-то в другом, не все монеты вернулись, четырех не хватает... -- Тут все ясно. Почтарь съездил в город и продал. И засветился! -- Комендант снял с вешалки дубленку и шапку Вавилы. -- Думаю, на какие шиши он кобелей этих купил? И еще автомат... Собирайся, уходить надо немедленно. Даже в избе оставаться опасно. До ночи посидим в конюшне, потом двинем в лес. Я знаю куда. -- Благодарствую... Да токмо покуда опасности не почую, никуда не пойду. -- Одежду взяла и вернула на вешалку. -- Да ты понимаешь, что эти люди могут быть здесь в любую минуту? Война началась, самая настоящая! -- Буду сидеть здесь, -- отрезала боярышня. -- Агриппина Давыдовна одна осталась, плачет. Как ее оставлю? -- Ох и характер!.. Ну так слушай! Твоего Юрия Николаевича продали. Хочешь верь, хочешь нет. Я по телевизору слышал, похищают и продают людей, но как-то не верилось даже. Оказывается, как скотину! В рабство! -- Как же в рабство? -- беспомощно спросила она и перекрестилась. -- Спаси и сохрани... Неужто можно? -- Еще как можно! Женщин продают, а особенно детей. Средневековье, понимаешь? Пришли к тому, от чего ушли. -- Должно, ты обманываешь, Кондрат Иванович... -- Похож я на обманщика? В общем, надо его выкупить. А то продадут куда-нибудь в Чечню, никогда больше не увидим. -- В толк не возьму... Ужель в миру людьми торгуют? Старики не говорили... -- Господи, как бы тебе объяснить-то? Воруют, похищают, а потом деньги требуют. Бизнес такой, рынок. Чтоб вернуть Юрия Николаевича, надо за него теперь деньги заплатить, сто тысяч долларов. Я голову ломаю, где денег взять, а ты золото раздаешь налево-направо... -- Не верю я тебе, Кондрат Иванович, -- неожиданно твердо заявила боярышня. -- Токмо в старых книгах писано, которые люди несвободные, тех продавали. В греках, в арабах и Египте. А на Руси люди свободные были, да и Юрий Николаевич не говорил, что в миру рабство есть. А он бы непременно сказал. Зачем обмануть хочешь? Нехорошо... -- Ну и бестолочь же ты! -- не стерпел Комендант. -- Ладно, я потом объясню, прочитаю курс новейшей истории. А сейчас надо выручать Юрия Николаевича. Сколько у тебя таких монет? -- На что тебе?.. Не скажу. -- Ты совсем ничего не поняла? Нужны деньги заплатить выкуп! Чтоб Космача отпустили! Ну, говорят про вас, кержаков, -- тугодумы, но чтоб такого не понять... Не знаю! -- Не обманывай меня, так не бывает на свете. Это в старые времена за людей платили, да и то когда бесермене и цари поганые власть держали. Думаешь, я из лесу, так совсем глупая, ничего не понимаю? Не бери грех на душу и меня не искушай! Ступай прочь! -- Так! -- Коменданта поколачивало от возмущения. -- Я думал, ты умная, кроткая!.. Небось Почтарке поверила! Что ляхам Украину продали и надо выкупать. Целое государство похитили и продали! Это ты понимаешь, а что жених твой в плену мается -- понять не можешь. Или ты скупая такая? Может, тебе приданого жалко?.. Ладно, так Николаичу и скажу! А ты сиди, жди у моря погоды! Вот уж не думал!.. Между прочим, я избы не пожалел, из-за тебя спалил! Чтоб ваше величество в конюшне не нашли! -- Как из-за меня? -- подхватилась она. -- Да так! С обыском шли, близко были. А чем отвлечь? Только огнем. -- И потому меня не нашли? -- Тушить бросились... -- Прости ради Христа, и верно глупая, не поняла сразу. -- Наплевать на избу! Надо Юрия Николаевича выручать. -- Добро, я отпишу Савелию Мефодьевичу, а ты сходи в Северное, отнеси ему весточку. -- Схожу, если польза будет. -- С малолетства слышала разговоры стариков, батюшки с матушкой, все собирались в мир выйти, -- вдруг заговорила печально. -- Сколько странников ходили посмотреть на мир и все нахваливали, мол, жизнь там веселая, радостная. Люди ходят и смеются, детей много по улицам, а ересь анчихристову никонианскую всю вытравили и опоганенные храмы разрушили. Народ по домам молится, как и полагается, втайне от чужих глаз, -- истинно по древлему благочестию, будто первые христиане. Скажут эдак, вот наши и засобираются. Один лишь Клестя-малой усомнился, поспорил с братией и отправился правду искать... Да неужто у остальных странников глаза не видели и уши не слышали? Она не ждала ответа на свой вопрос, вздохнула тяжко, достала из котомки тоненький свиток бересты, развернула, разгладила и стала писать, точнее, выдавливать значки спицей для вязки носков. Комендант не утерпел, заглянул через плечо: какие-то крючки хвостами вверх и вниз, параллельные насечки, вилюшки -- филькина грамота. Все письмо уместилось в четыре строчки. Он не стал ждать автобуса и поехал в Северное на попутном лесовозе. И лишь по пути вспомнил, что не отдал боярышне паспорт, а самое главное, не спросил, зачем она обрезала жеребцу хвост и гриву. А сделала это она потому, что только ее поведение не поддавалось никакой логике. Как человек искушенный и многажды битый, он на чудеса не надеялся и по дороге прикидывал новые варианты освобождения Космача. Вспоминал своих бывших начальников из контрразведки, людей, когда-то влиятельных и