т, грудь маленькая - два прыщика. Ева испытующе сузила глаза до темных щелок. - Придется трусики снять,. - продолжал улыбаться он. - Красивые у тебя трусики! И отвернув подол, захватил жесткими пальцами тесемки на бедрах, сдернул их до колен, преодолевая инстинктивное сопротивление, затем уже аккуратно и бережно снял трусики с ног. Ева мгновенно расслабилась, откинула голову на спинку сиденья. Заремба поправил подол и, не сводя взгляда с ее лица, прощупал, пропустил между пальцев резинку. - Нет, ты молчи, - посоветовал он. - Я же все понимаю. Дурочка ты, хоть и помощник депутата. Разве старого цыгана обманешь? Под резинкой заднего треугольника трусов оказалась плоская пластмассовая ампула с бесцветной жидкостью. Заремба упрятал ее на место, а предмет женского туалета свернул, вложила пластиковый пакет и убрал в карман. - Поближе к сердцу, - гнусно усмехнулся. - А теперь можно и наручники снять. Махать руками не советую. И больно будет, да и бесполезно. Все эти ваши "кия!" годятся для худосочного противника, килограмм на сорок. А во мне весу - все сто тридцать. Заремба отстегнул ее руки от петли, вытянул левую, и ощупав плечевой сустав, резким движением поставил его на место. Ева вскрикнула, вцепившись другой рукой в спинку, блеснула черным глазом. - Ничего, потерпи, - буркнул он. - У меня бабка костоправом была, вывих вправить плевое дело. Лоб Евы, рассеченный стеклом, покрылся испариной, закусила губу. Правую руку Заремба вправлять не стал, рывком выдернул фотографию из кармана. - Он заказал мою голову? Ева взглянула мельком, но этого было достаточно: она знала человека с жилами на лбу в виде латинской "V". - Молчи. Отвечать не обязательно. Я сам чувствую, когда горячо. Мне вынесли приговор после правительственного совещания? Нет? Не знаешь?.. Понятно. Значит, за срыв диверсии на Ленинградской АЭС. Кто из ваших людей работает в фирме "Нейтрон"? Ну, помогай, молча помогай, - он взял ее правую, безвольную, горячую руку. - Поможешь - вправлю вывих. Ну? Она отвернулась, показывая ему слабый, беззащитный затылок с короткой стрижкой блестяще-черных жестких волос. В этот миг пискнул пейджер и на табло появилась бегущая строка - срочно позвонить дежурному оперативнику в собственную приемную. Это насторожило Еву, то ли Заремба привыкал к ее лицу, то ли физическая боль сняла с него желтизну восточной непроницательности. Дежурный был взволнован или даже кем-то сильно взведен, поскольку чуть ли не рявкнул в трубку: - Слушаю! - Что, рома, жарко в конторе? - спросил Заремба. - Для вас есть срочная информация, - умерив пыл, сообщил опер. - Весьма важная. - Из Питера? - глядя на Еву, прислушивающуюся к разговору, поинтересовался он: затылок у нее был выразительнее, чем лицо. Возможно, и третий глаз где-нибудь прятался в смоляных волосах... - По телефону не могу, товарищ полковник, - смутился дежурный. - Вам приказано немедленно ехать в контору. - А ты через не могу! - Заремба чуть развернул трубку, чтобы слышала Ева. - Ну, говори! Разрешаю. - Из Карелии. Там "логово" накрыли. - Хорошо, сейчас приеду, - бросил он. - А с кем ты сейчас там разговаривал? - Со спецпрокурором. - Что, сердитый? - Не то слово. Там же гора трупов. Заремба отключился, бросил на сиденье телефон. - Слышала? И тут я вас сделал... Да ладно, слышала ведь! Накрыли мы ваше "логово", разорили гнездо. Мне с тобой теперь и говорить-то не интересно. Поедем в тюрьму. Ева резко обернулась к нему - из подсохших разрезов на лбу и скуле засочилась кровь: верный признак сильного внутреннего напряжения, давление подскочило... - Не нужно нервничать, - уже без всякого развязного цинизма сказал он. - Тебя же учили не только ручками-ножками махать. Предлагал же тебе разговор профессионалов - не согласилась. А теперь в тюрьму, в бывшие подвалы КГБ. Слышала?.. Ничего ты не слышала. Успокойся, внутренняя тюрьма не в подвалах. Сидеть будешь на третьем этаже... Или тебе трусики вернуть, с ампулой? Хочешь, сам надену? И ампулу в ротик твой положу да зажму, чтоб не выплюнула. Оболочка у этой штуки рассасывается, правда? - Не хочу, - вымолвила она. Заремба взял ее левую, вправленную руку, примкнул наручником к петле над дверью и пересел за руль, запустил двигатель. - А работать на нас - хочешь? Не понял? Ева попросила носовой платок и стала промокать кровь на лице, едва шевеля непослушными пальцами. - Ладно, подумай, - согласился он. - Только не долго, сутки, сама понимаешь, если согласишься, придется объяснять свое долгое отсутствие, доказывать по минутам... И не надейся, свои тебя не спасут. Я лучше сожру тебя вместе с трусами, но не отдам. Дежурный оперативник едва успевал хватать трубки телефонов и даже по такому "нагреву" можно было определить, что в конторе начинается шторм. Заремба приказал ему еще на пять минут взять на себя эту ударную волну, сам же содрал пиджак и упал в кресло. Для тщательной проработки всех сообщений - текущих, срочных и особо важных - не хватило бы и пары часов, поэтому он не стал даже открывать папки, сложенные в отдельные стопки по значимости информации. Сидел, тупо глядя перед собой, шевелил языком сломанный зуб, державшийся на мягких тканях челюсти. Шатал, пока не оторвал его, и сразу же во рту ощутился сладковатый вкус крови. Он выплюнул зуб на ладонь: золотая коронка и в самом деле была давно съедена и оставался лишь тонкий желтый ободок. В кабинет вошел дежурный опер с пистолетом в руке. - Шеф требует к себе, - сказал он. - Ему доложили, что вы здесь. - Сейчас пойду, - отвлеченно выговорил он, сглатывая кровь. - Ваш пистолет привезли из Дома Правительства. Говорят, вы его забыли на пропускном пункте. - Старый стал, - пробурчал Заремба. - Ничего уже не помню... Еще во всю бушевала "Гроза" на Ленинградской АЭС, а приходилось объявлять новую, в "бермудском треугольнике". Все люди из подразделения Зарембы были задействованы в Питере, поэтому в Карелию вылетела сборная команда из многих отделов. Едва уместились в самолете ЯК-40, вылетевшем спецрейсом из Москвы прямо к месту событий - на брошенный военный аэродром. Предупрежденная диверсия на атомной станции, а потом еще и штурм "логова" диверсионно-разведывательного формирования всколыхнул контору и фамилия Зарембы билась под потолками высоких кабинетов, как случайно залетевшая птица. Знающие толк в оперативном деле, способные понять и оценить произошедшее начальники тихонько поздравляли виновника переполоха, однако сам он, не менее других ошеломленный стремительными действиями Поспелова, все время чувствовал смутное беспокойство и выглядел хмурым, озабоченным - в точности как спецпрокурор, летевший в составе сборной команды. Не так-то прост был "бермудский треугольник", чтобы покончить с ним одним махом, одним даже самым удачным штурмом. Да, предотвратить акцию пришельцев - диверсию на станции - при наличии информации, умных голов императивности было легче - это всего лишь один вектор приложения сил таинственных еще пока обитателей "треугольника". Даже по той скудной информации, которую успели добыть в Карелии, подобных областей деятельности у них не менее десятка. Так что торжествовать победу было еще рано. Группа быстрого реагирования, тоже сборная, вылетела двумя часами раньше и уже приступила к негласному прочесыванию и розыску оставшихся в сопках и необнаруженных пришельцев. Объявлять крупномасштабную операцию "Гроза-2" не имело смысла, хотя отдельные ее механизмы были приведены в действие - дополнительными нарядами перекрыта государственная граница, усиленные сотрудниками спецслужбы милицейские кордоны взяли под контроль все дороги, а поднятый в воздух самолет-разведчик вел тщательное наблюдение за районом. Конторское руководство относилось к произошедшему весьма сдержанно: всех смущала пожарная десантура, отличившаяся в "бермудском треугольнике", и позиция Зарембы, утверждающего, что в данном случае даже самый крутой спецназ не принес бы лучших результатов. Основные претензии пока высказывались лишь по поводу почти полной ликвидации диверсионно-разведывательного формирования - так теперь именовались "драконы". Единственный пленный не совсем устраивал начальство, и потому Зарембе строго-настрого приказали оставшихся "диверсантов" брать только живыми. Вся эта прилетевшая сюда к шапочному разбору гвардия была Зарембе давно знакома, в чем-то близка и понятна - мужики где-то в глубине души своей все понимали и принимали, но были уже в том состоянии и положении, что не могли безрассудно отдаться стихии чувств. Да, им еще позволялось совершать необдуманные поступки, но только из ряда неофициально разрешенных, например, они могли собраться в сосновом бору, раскупорить бутылку водки и, дожидаясь, когда дожарятся шашлыки, выпить, закусывая крупнонарезанным куском хлеба. В этом мужицком деле чувствовалось еще что-то от прошлого, от вечного - чарка вина после битвы, братина на пиру, сто наркомовских граммов; однако уже курился сладкий, дразнящий дымок от шашлычниц, предусмотрительно притащенных сюда из столицы расторопными адъютантами и просто прихлебателями. Да ведь и битвы-то не было... И Заремба готов был поклясться, что все чувствуют это, хотя побывали в подземельях, понюхали еще не выветрившийся запах пороха и со слепу измазали ботинки в лужах вражеской крови, не успевшей впитаться в бетон. И многие из этих людей, в прошлом оперов и вояк, испытывают невероятную зависть к мальчишкам, к великовозрастным пацанам, опьяненным запахом оружия и восторга победы. Они все знают, что это уже не про них, и потому угасший воинский дух потребует удовлетворения в виде наигранного и неприятного снобизма, строгого соблюдения принципов морали и законности. Заремба думал так, ибо испытывал эти чувства и с мстительным азартом к самому себе, раздразнивал и унижал себя, уверяя, что не способен плюнуть на все, без явной нужды обвешаться доспехами и оружием, красоваться и качать свои права. В первый день пребывания в Карелии столичная команда еще как-то сдерживала себя, отдавая дань истинным победителям, однако уже на следующий обвыклась и вспомнила о своем начальствующем положении. Дело в том, что о десантуре - неких только что зачисленных контрактниках - только говорили, но никто ее из начальства в глаза не видел, в том числе и сам Заремба. Едва самолет из Москвы приземлился, скромные герои в тот же час удалились в сопки за аэродромом, прихватив с собой двух своих убитых товарищей, оружие, амуницию и кое-какие трофейные вещи. Они почемуто не хотели мозолить начальству глаза, и это расценивалось сначала как природная русская застенчивость, вызывало уважение и даже восхищение. Но на следующий день посланный за ними сотрудник вернулся ни с чем, объяснив, что десантура не желает выходить из леса, а наоборот, собирается уходить в свое село и просит у начальства единственного - дать вертолет, поскольку нести на руках погибших неудобно, потому что живых осталось трое и им не хватает одной пары рук для носилок. И тогда в руководстве спохватились, что за суетой не то чтобы обидели, а недооценили подвиг добровольцев. Тут же было решено всех шестерых Представить к орденам "За личное мужество", - двоих посмертно, а бывшего пилота и теперь агента Витязя - к званию Героя России. (Штатные сотрудники представлялись к наградам по отдельному списку.) Известить об этом и привести наконец десантуру на аэродром намеревались послать Зарембу и Поспелова, однако выяснилось, что они со вчерашнего вечера уединились со спецпрокурором и будто тот делает выволочку обоим, грозя возбудить уголовное дело за превышение служебных полномочий, повлекших за собой смерть людей. Законника кое-как удалось оттащить, отвлечь на деятельность "пришельцев-диверсантов", а полковника со своим подчиненным отправить к партизанам. Они ушли и будто в воду канули. Поведение десантуры да и самого Зарембы начинало постепенно раздражать московскую команду и особенно "главкома" - представителя от руководства конторы. А тут еще вездесущий спецпрокурор добрался-таки и до контрактников, заявив, что никакие они не военнослужащие, ибо оформление документов произведено неправильно, приказ о зачислении в вооруженные силы не издан, и что десантура - это незаконное вооруженное формирование, которое следует немедленно разоружить и тех, кто выдал им стволы, привлечь к ответственности. Это и стало последней каплей в чаше терпения. Пока Заремба и Поспелов уговаривали мужиков показаться начальству, оружие у десантуры было решено изъять, как, впрочем, амуницию и все трофеи в виде "драконовского" камуфляжа со скафандрами, парашютов и ранцевых двигателей. Зарембе объявили об этом, когда он вернулся от партизан, и, мало того, обязали провести разоружение, поскольку именно он посылал оружие в Карелию. После этого спецпрокурор обещал допросить каждого в качестве свидетеля, а "главком" посулил дать вертолет до села Покровского. Заремба лишь пожал плечами и снова уединился с законником. В полдень Поспелов вывел десантуру из леса и построил перед ангаром. Расставаться со своими убитыми товарищами они не пожелали и положили завернутые в парашюты тела рядом, на бетон рулежки. Раненный Пашка по-прежнему находился на ферме и официально оружия не получал, агент Витязь пока что выполнял задание Поспелова и лазил где-то в сопках. На десантуру вышла посмотреть чуть ли не вся команда, и смотрели как на пришельцев. Мужики стояли в прожженных энцефалитках и драных, обветшавших тельняшках, на ногах - стоптанные кирзачи. А еще недавно Заремба видел их в "драконовском" камуфляже, ботинках и даже скафандры были при них. "Главком" пожал им руки, постоял над пятнистыми от крови "мумиями". - Оружие надо сдать, мужики, - просто сказал Заремба. - Война для вас кончилась. - Это как - кончилась? - угрюмо спросил Азарий. - Война только начинается. Я же говорил тебе: не то мы "логово" взяли. Где-то есть у них основная база. Его заявление расценили как нежелание разоружаться. - Есть или нет - будем выяснять, - вступил "главком". - А вам спасибо за службу. У нас в государстве есть кадровые спецназы, вот им и поручим охоту на пришельцев. - Так что, сдавать? - Азарий отыскал взглядом Поспелова. - Мы же договорились, - сказал тот. - Сдавай. Десантура свалила с плеч автоматы, неиспользованные гранатометы, вывернула из карманов пистолеты, запасные магазины и радиостанции. Свалили все в кучу на бетонку, в том числе и оружие убитых. Не поленились вытрясти из рюкзаков остатки боеприпасов, вспомнили о ножах и тоже вернули. На этом бы неприятная эта затея и кончилась, да подоспел законник со своими принципами. - А где же трофейное оружие? - спохватился он. - Так не пойдет, ребята, надо сдать и трофейное, вместе с имуществом. Дело это подсудное, так что несите и складывайте. И тут начались разговоры в строю. - Лобан правильно говорил, - вздохнул Тимоха. - Воевали бы себе, а то пошли на службу к ментам. Вот у нас и выворачивают карманы. Погодите, еще и в тюрьму посадят. - Мы в "космосе" летали, думали,, на земле как героев встречать будут, - поддержал Игорь. - Сдавайте и трофейное, - вмешался Поспелов. - Ну что сейчас обсуждать? И на что оно вам? Патронов не найдешь, одни проблемы с властями. Мужики переглянулись, пожали плечами - и молодой Игорь поплелся куда-то за сопку, в которой был вырыт ангар. Пока он ходил, "главком" попытался наладить отношения с Азарием, чувствуя в нем старшего. - Это солдатская судьба, брат, - вздохнул он. - Отвоевались и сдали оружие. Сменили, так сказать, мечи на орала. - Нет у нас орала, - развел руками Азарий. - Пока мы в "космосе" летали, нас уволили. Теперь мы безработные. Такто, брат. - Поможем трудоустроиться, выплатим единовременное пособие, - пообещал "главком". - Семьи погибших будут получать пенсию. Так что умереть не дадим! - Спасибо, барин, - поклонился Азарий. - Кормилец ты наш... Спектакль этот оборвался потому, что вернулся Игорь, принес четыре "шмайсера" и пулемет "МГ", небрежно швырнул в общую кучу. - Это - что? - готовый к возмущению, спросил законник. - Я спрашиваю, это что за металлолом? - Трофейное оружие, - Азарий подошел к "мумиям". - Сейчас и парашюты отдадим. Развернем трлько и отдадим. И принялся развязывать стропы. - По предположениям экспертов у вас на руках находится четырнадцать автоматов, захваченных у диверсантов, - насчитал спецпрокурор. - И большое количество боеприпасов. А также девять летательных аппаратов. - У экспертов и спрашивай, - отпарировал Азарий. - Другого трофейного оружия мы не знаем. И вообще, нам пора. Так парашюты заберете? Или мы постираем да потом принесем? "Главком" хотел погасить конфликт, зная упертость законника - мог и арестовать десантуру, не отступать от принципов, - но в одиночку уговорить спецпрокурора не смог. И тогда на него навалились всей командой, заспорили, заговорили, окружили со всех сторон. Тем временем десантура взвалила на плечи своих мертвых товарищей, заранее приспособив к "мумиям" рюкзачные лямки, и медленно двинулась через летное поле к сопкам. Пошли они напрямую, через тайгу, самым коротким путем; уходили молча, горбились под ношами, и свободный от груза молодой Игорь забегал вперед, что-то говорил и размахивал руками, словно дирижер... Тщательный осмотр бункера сразу же после штурма ничего не дал. Основную массу трофеев составляла электроника, разобранная на блоки, и "космический" корабль. Поспелов же искал "ромашки" в любом их виде, оборудование и материалы, с помощью которых они "расцветают" на сопках. Он понимал, отчего Заремба просил, чтобы в ночь с 16 на 17 июля пришельцы не смогли бы поднять в воздух ни одного такого цветочка: полковник опасался, что излучение "ромашки" может быть использовано диверсантами в операции на Ленинградской АЭС. Никто не знал, каков ее радиус действия, считалось, что их развертывание на сопках в "треугольнике"- всего лишь испытания, отработка каких-то параметров, а боевого использования этого вида психотронного оружия еще не проводилось. Единственное, что нашел Поспелов в подземельях на аэродроме, - два десятка баллонов с жидким гелием, спрятанных в галерее, куда намеревались проникнуть "драконы", прилетевшие после штурма. Цветы на сопках могли попросту надувать этим газом, как надувают огромные резиновые игрушки на карнавалах. Но это оставалось лишь предположением, ибо на командном пункте ни одного "лепестка" не обнаружили. Вероятно, "ромашки" в виде компактных бутонов хранились где-то поблизости от сопок, на которых когда-то стояли радиолокационные установки и сохранились коммуникации, но для их поиска требовалось много времени. А его было в обрез! Оставался не самый надежный путь - допросить пленных. По всей вероятности, оба они, судя по одежке, относились к инженерной службе: охранники-"драконы" носили камуфляж, а эти были в униформе типа глухих комбинезонов, причем взятый самим Поспеловым носил белый, другой - сине-серого цвета. Они должны были знать все о "ромашках" и их технических возможностях. Для основательного допроса тоже требовалось время - специальная психологическая обработка, изучение личности, наблюдение за поведением, так что в боевой обстановке приходилось рассчитывать на шоковое состояние пленных и на свои способности вытягивать показания. Пленных погрузили в "ниву", Поспелов взял с собой Витязя - для охраны места допроса, - и уехал за несколько километров от аэродрома. По старому волоку загнал машину между сопок, подальше от дороги, выволок и бросил на мох пришельца в белом комбинезоне. Витязь взял автомат и полез на склон - приглядывать за небом и слушать эфир. - Ты, выродок! - Поспелов наступил пленному на грудь, - мне наплевать, кто ты, чем занимался тут и откуда прилетел. Об этом будешь рассказывать моему руководству. Меня интересует только оперативная информация. Ты хорошо меня понимаешь? - Он говорил по-английски и пленный понимал, хотя слушал рассеянно, шокированный неожиданным и жестоким обращением. Второй пришелец оставался в кабине, смотрел через лобовое стекло и прислушивался, обнажив ухо из-под бинтов на голове. - Отвечать не намерен! - вдруг заявил пленный. - Требую доложить руководству. С первых же слов Георгий уловил, что на английском пришелец говорит с заметным акцентом, хуже, чем он. - А это зависит от того, как разговаривать будешь! Скажешь, о чем спрошу, возможно, и доложу. Иначе мое руководство никогда не узнает, что ты попал ко мне живым. Все ясно? - С вами разговаривать не имею права! - он вцепился в ногу Поспелова. - Мне трудно дышать! - Я тебе сейчас вообще перекрою кислород! - Георгий придавил ему горло. - Сейчас мне нужно знать, в каких точках расположены антенны-лзлучатели? В виде цветка, которые распускаются на сопках? Сообразил, о чем я спрашиваю тебя, ублюдок?! И сбросил с горла ногу, дал вздохнуть. - Не могу нарушить инструкции, - прохрипел пленный. - Доложите своему руководству... Я - Гомос-26. - Ты что, робот? Или зомби? - Я - Гомос-26. Сообщите своему шефу. - Он тебя знает, мой шеф? - Меня знает советник президента по национальной безопасности, - отдышавшись, заявил пришелец. - Передайте ему мой код через свое руководство. Он не был ни роботом, ни зомбированным исполнителем чужой воли. Обычно пароль или специальный кодовый номер сообщали агенты, внедренные в службы противника и попавшие в руки к своим. На какой-то миг Поспелов насторожился, стараясь припомнить все инструктажи перед разведоперацией. Если бы такой агент действовал среди пришельцев в "бермудском треугольнике", Заремба непременно бы предупредил, даже если бы разведчик был на связи у другого резидента. К тому же код показался совсем уж странным: о некой планете Гомос стало известно после "возвращения" на землю Хардикова и Скарлыгина. - Я не знаю советника по национальной безопасности, - Поспелов решил зайти с другой стороны. - Не знаю даже, есть ли вообще такой советник. Можешь все говорить мне! - Не могу. Потому что вы - человек непосвященный. - Непосвященный во что? - В детали операции. Но ваш руководитель знает. - Имя советника? Назови имя советника? - Кевин Абраме. Вам что-то говорит это имя? - Совершенно ничего, - признался Георгий. - Впервые слышу о таком советнике нашего президента. - Он - тайный советник, - пришелец оперся руками и сел. - Теперь понимаете, отчего я не хочу разговаривать с вами? - Кевин Абраме - советник президента какого государства? - Вы кретин, примитивный костолом! - вдруг осмелел тот. - Абрамс - советник президентов и премьеров нескольких государств! Перенесите меня в машину! Мне требуется медицинская помощь! То ли от ранения, то ли от шока во время перестрелки под землей у пришельца слегка "поползла крыша". По крайней мере, так показалось Георгию, ибо пленный терял способность к ориентации и как бы забывал, где находится и перед кем. Иногда на несколько секунд взгляд его становился бессмысленным, словно перед обморочным состоянием. Ударом ноги Поспелов опрокинул его на спину. - Я тебе окажу помощь! И шефу доложу! Но только в обмен на информацию! Покажешь на карте, где находятся антенны-излучатели! - Я не сделаю этого! Я подписал контракт! - Сдохнешь вот здесь, как собака! - он рывками сдернул жгуты, перетягивающие ноги - кровь ударила из ран фонтанами. - Не знаю! - глядя на свои ноги, выкрикнул пришелец. - Я занимаюсь наукой, у меня редкая профессия... - Сволочь, а отстреливался, как зомбированный наемник! - Имею право, по контракту! Поспелов склонился к нему, заговорил чужим, звенящим голосом: - Мне все равно, ученый ты или диверсант. Знает тебя Абраме или нет. Ты, паскуда, залез в чужое государство. Ты готовил взрыв на атомной станции! - Нет, я не готовил! - пришелец защитился рукой. - Я специалист по корректировке сознания! - Сейчас я тебе скорректирую сознание! - Поспелов швырнул жгуты в сторону. - Полежи и посмотри на свою кровь! И подумай! Он сел в машину, развернулся всем телом ко второму пришельцу, с ужасом наблюдающему за допросом. Тот отпрянул назад, почему-то схватился за голову, видно, охранял свои бинты. - С тобой мы иначе поговорим! У тебя сознание скорректировалось? Или еще нет?Чем я дольше буду говорить с тобой, тем больше вытечет крови из твоего товарища. Ну, будешь спасать его жизнь? - Это жестоко... Это противоречит международным законам! - на хорошем английском заговорил пришелец. - Ну да, когда речь заходит о жизни одного пришельца, тогда действуют ваши международные законы, - с нарастающей силой в голосе проговорил Поспелов. - А устраивать ядерные катастрофы в чужом государстве - это нормально? Это допускает ваш гуманизм? И это не жестоко, когда гибнут десятки тысяч людей в России. Когда умирают дети, когда они в утробе матери превращаются в уродов? - Я против всякого насилия! - поспешил заверить "инженер". - Моя работа не несет гибели, смерти. Я занимался системами электронной связи. - Ты застрелил молодого парня, в упор! - Я имею право защищать свою жизнь! - А я - свою землю! И свой народ, - отпарировал Поспелов. - Но я не намерен вести с тобой дискуссии о правах. Если ты такой гуманист - спаси своего товарища. Не предлагаю тебе спасти множество людей, которые могут пострадать от вашей диверсии на ядерном объекте. Для тебя они ничего не значат. Это же мусор, недочеловеки, рабочий скот! Так заступись за своего ближнего. - Он не нуждается в этом. - Вот как? А это, ты считаешь, не жестоко? - Вам не понять нашей морали, - холодно произнес пришелец. - Наша жизнь оговорена контрактом. Смерть во имя будущего - достойная смерть. - Какого будущего? - Будущего нового мирового порядка. Мы должны избавить от вас человечество, потому что вы - неуправляемы и несете угрозу всему миру. - Это... он скорректировал тебе сознание? - Георгий кивнул на пришельца, пытающегося зажать раны руками. - Я подписал контракт! - с гордостью сказал "инженер". - И сделал это по собственной воле. - Мне действительно не понять такой морали, - глухо проговорил Поспелов. - Или ты подписал контракт с дьяволом! - Предлагаю вам не убивать его. - Потому что он знаком с советником многих президентов? - Потому что он уникальный специалист по будущности человечества. Вам это зачтется. - Да, пожалуй, - вдруг решил Поспелов и, выйдя из машины, отыскал среди камней выброшенные жгуты. Пришелец был бледен, заострился нос, побелели губы, однако взгляд показался осмысленным и чуть отстраненным. Георгий перетянул ему ноги выше колен, ударил по щекам. - Сознание в порядке? В глазах промелькнуло что-то вроде благодарности или улыбки - сказать было трудно, Поспелов еще не видел, чтобы пришельцы улыбались или как-то выказывали свои чувства, точнее, человеческие чувства. - Теперь твой черед, специалист по человечеству, - Георгий откинул пассажирское сиденье, рывком выбросил "инженера" на землю. - Попросишь - он будет жить. И с ним вместе - десятки тысяч, которых вы задумали принести в жертву во имя нового мирового порядка. Смотри, это в рамках вашей морали! Он достал капроновый буксирный трос, размахнул его ножом на две части. Накинул удавку на одну ногу и притянул ее к дереву; другую внатяг привязал к бамперу машины, стоящей на склоне. - Что? Противоречит международным законам? - носком ботинка он вздернул голову уникального специалиста. - Твои коллеги, падаль, живьем зарыли двух пилотов и егеря. А я его разорву! Спаси его! Вот тебе карта. Где расположены антенны-излучатели. Где? - Не знаю, - пришелец затряс головой. Поспелов снял машину с ручного тормоза - растянутый "инженер" завыл, цепляясь руками за камни и срывая мох. - Еще не поздно, спаси! - Он - фанат! - вдруг выкрикнул специалист на французском. - Мы работали под контролем фанатов! - А, тебе не нравятся фанаты? Кто же ты сам? - Я прибыл сюда всего месяц назад! Проходил стажировку под контролем. По контракту я не имею права знать, чем занимаются фанаты. Кровопускание на него подействовало положительно. - у специалиста по корректировке сознания просветлели мозги. - Если без условий контракта? Знаешь? - О наземных системах "Ореол" знаю, но не имею представления, где пусковые центры. - Есть и воздушные? - Да, запускают с самолетов и космических станций. Их принимают за "летающие тарелки". Эти системы ненадежны, потому что питаются от лазеров с ядерной накачкой. - Как получают энергию наземные? - За счет местных кабельных коммуникаций. - Радиус действия одной системы "Ореола"? - В зависимости от мощности источника питания. При сфокусированном излучении - до тысячи миль. Растянутый на тросах фанат хрипел и рыл землю, снятая с тормоза машина медленно, по сантиметру сползала вниз по склону... Поспелов вскинул автомат и не глядя дал очередь на звуки. "Нива" дернулась и замерла. И сразу же он услышал гул самолета, заходящего на посадку. С сопки бежал Леха-Витязь, кричал, указывая рукой в небо. - Где находится основная база? - спросил "Георгий, уперев горячий ствол в лоб пришельца. - Я находился только здесь! До конца стажировки по контракту не имел права... Поспелов достал фотографию человека с V-образным сочленением жил над переносьем. - Кто он? - Гомос-21, Виктория, - мгновенно сказал специалист. - Мой будущий шеф... - Самолет! - задыхаясь, выкрикнул Леша. - На посадку заходит! Георгий поставил "ниву" на тормоз и перерезал трос. - Зарой этого, - попросил. - В плен взяли только одного. - Я понял, - десантник завернул автомат за спину. - Может, вообще никого не взяли? Они же сами не сдаются... Этот козел Шурку, в упор! ЯК-40 заходил на посадку, отстреливая тепловые ракеты противоракетной защиты: все было как в районе активных боевых действий... Конторское руководство порекомендовало Зарембе свернуть широкомасштабную разведоперацию и оставить на месте лишь службу наблюдения и оперативную группу из нескольких человек: мол-де основной источник опасности диверсий разгромлен и теперь остается вылавливать рассеянных по Карелии диверсантов. Верить в существование неких пусковых центров, откуда взлетают "ромашки", никто не хотел, возможно, потому что никто их не видел, однако не отрицали и возможности, что у пришельцев некоторые виды спецтехники и психотронного оружия остались в законсервированном виде. Барражировавшие над "бермудским треугольником" военные самолеты и вертолеты, снабженные системами электронной разведки, более чем за сутки ничего не обнаружили. А существование еще одной, основной базы посчитали маловероятным, как, впрочем, и свидетельство десантуры о том, что в "космическом" полете она находилась в совершенно другом подземелье. Можно было понять позицию руководства: неожиданных и стремительных "побед" и так с лихвой хватало для рапорта на самый верх, а всякое усложнение проблемы как бы сгладит, сведет на нет результаты успешных операций. Единственным недовольным из всей московской команды оставался спецпрокурор, посчитавший работу разведгруппы партизанской, непрофессиональной, поскольку захвачен живым всего один диверсант, да и тот серьезно ранен. О допросе его Поспеловым никто из руководства не знал, дело было тут не в том, что Георгий пытался скрыть этот факт - считал его обычным, оперативным допросом, результаты которого годятся только для дальнейшей работы на месте. На специалиста по будущности человечества в Москве навалится вся контора, колоть его станут опытные, искушенные волки следственного дела, по специальным методикам, с использованием тонких приемов психологического давления - не так, как в лесу, на склоне сопки... Но полученных данных во время беглого допроса вполне хватало, чтобы ни в коем случае не сворачивать разведоперацию, напротив, расширять и углублять ее по новым направлениям и с привлечением больших сил и средств. Поэтому когда Поспелов доложил о показаниях пленного Зарембе, тот лишь стиснул свои золотые зубы и надолго замолчал. - Ты представляешь, что все это значит? - наконец спросил он, и правое подглазье у него слегка задергалось от нервного тика. - В общих чертах... - Ты в общих, а я знаю некоторые частности, - он потер место, где был желудок. - Например, такую фигуру, как Кевин Абраме. Наши "грушники" висели у него на хвосте лет Пятнадцать, пока не сдали нашу агентуру. Связан почти со всеми международными организациями, от ООН до Ватикана и ЮНЕСКО. Тайный советник! Один из последних друзей Арманда Хаммера, возможно, его наследник по решению некоторых общемировых проблем... Круто навалились на Россию! Пришельцы! - И потому из "бермудского треугольника" уходить нельзя, - надавил Поспелов. - Пришельцы затихнут на некоторое время и возьмут реванш, найдут уязвимое место... - Будем думать... - У меня есть кое-какие соображения. Относительно наших неожиданных и новых шагов... - Сказал же - будем думать! - Нет, я согласен, эту агентурную сеть надо свернуть немедленно, - продолжал Георгий. - Оставить одного Витязя, он хорошо вписался и не засвечен. Потому что действует по-партизански, непредсказуемо. Все остальные расшифрованы и к тому же это женщины... Оставлять опасно и даже вредно. К тому же все свои возможности исчерпали. Надо переходить на другой уровень. - На какой - другой? - распираемый внутренним недовольством, пробубнил Заремба. - Где ты собираешься разворачивать новую операцию? В "треугольнике"? А может быть, лучше в Москве?.. У этих пришельцев есть большое преимущество: они давно и надежно внедрены во многие государственные и властные структуры. А на лбу написано только у одного -: Виктория!.. Они давно корректируют сознание и на мозги давят без всяких систем "Ореол". - Мне все равно надо остаться здесь, - напирал Георгий. - Я только сейчас изучил обстановку и тактику действий... - А может, не здесь? - размышляя, проговорил Заремба. - Здесь у них база, вспомогательная структура... Не хотел говорить, но придется. В Москве тоже одно логово обнаружилось, сыскная контора "Адам и Ева". Эти первочеловеки сидят у меня в застенках. Адам - пустышка, обыкновенный посредник, исполнитель, возил груз в Карелию. А вот Ева хотела отправить сюда мою голову! Зачем, спрашивается? Кому?.. Но даже и это не главное. Кто она сама, Ева? Что за змей-искуситель стоит за ней?.. То, что она профессиональный разведчик, сомнений нет. А чей? На кого работает?.. Знаешь, Георгий, чем больше мы ковыряем этот пласт, тем больше вопросов. Мозги нараскоряку... И вдруг спецпрокурор не дает ордеров ни на аресты, ни на обыски. Я серьезно начинаю верить в пришельцев. Полное ощущение, что они - не люди: другая психология - какой-то страшный фанатизм, одержимость, сверхнаглость... Зарембе хотелось выговориться: этот сильный, напористый человек был сейчас растерян и оттого обозлен. Поспелов испытывал что-то подобное, но от долгой бессонницы слегка отупел и мысль была расплывчатой, вязкой. Конечно, следовало бы уединиться где-нибудь на сутки, отдохнуть и основательно обсудить все вопросы, но им никак не давали поговорить спокойно даже десять минут, бесконечно отвлекали текущими делами. На аэродроме грузился тяжелый военно-транспортный самолет, специально пригнанный сюда для перевозки вещественных доказательств, захваченных в подземном бункере. А груза набралось под завязку: один только "космический корабль", выполненный из нержавейки и титана, вместе с аппаратурой жизнеобеспечения весил несколько тонн. Аэродром не был оборудован взлетно-посадочными огнями, а близился вечер и военные летчики спешили взлететь до сумерек. Суета вокруг была невероятная, отозванные из "бермудского треугольника" поисковые группы выполняли роль слесарей, грузчиков и охранников. Наконец, из-за нехватки рабочих рук, и Поспелову пришлось таскать из подземелья ящики и коробки. Заремба решил через сутки пригнать сюда спецрейс, чтобы вывезти агентуру, а заодно и доставить Поспелова в Москву, оставив на ферме охрану. Як-40 со столичной командой поднялся в воздух на закате, а через двадцать минут стартовал военнотранспортный самолет, едва оторвавшись от полосы из-за перегруза. Георгий наконец облегченно вздохнул, оставил агента Витязя присматривать за аэродромом - обиженная десантура разошлась по Домам, - и отправился на ферму с единственной мыслью - выспаться за все дни. Он откровенно дремал за рулем, рискуя врезаться в придорожные сосны на поворотах проселка, и ощущал полное безразличие. Перестали волновать самые острые мысли - о "ромашках", так и не обнаруженных в "логове", о "бермудском треугольнике", о том, что какая-то Ева хотела отрезать голову Зарембе и прислать ее в Карелию. Усталость окончательно притупила сознание и он остановился, чтобы поспать хотя бы полчаса, положив голову на руль. И только инстинкт самосохранения заставил его вновь запустить двигатель и ехать домой: не хотелось больше самому попадать в плен. До фермы едва дотянул... Въезжая во двор, вспомнил о роковых совпадениях - что тут без него стряслось? - и потому вошел в дом уже готовый к сюрпризам. Татьяна лежала в постели, обложенная грелками, горчичниками и укрытая, не смотря на жару, пуховым одеялом. За ней ухаживал раненый десантник Пашка - поил отваром травы из литровых банок, заставлял пить через силу. Рема в своей комнате не оказалось вовсе... - Ну, и где же ты умудрилась схватить простуду? - устало спросил Георгий, присев на кровать. Она хотела что-то сказать, однако закашлялась, забилась, прикрывая ладонями рот. Пашка глянул на часы, вскрыл разовый шприц и набрал лекарство. - Подставляй, - сказал по-свойски, хлопая Татьяну по бедру. Она с трудом уняла кашель, перевернулась и затаилась. Десантник, как хорошая медсестра, поставил укол со шлепком, приложил ватку. - Ничего, до свадьбы заживет! - Докладывать по важности или по хронологии? - "жена" ко всему прочему потеряла голос... - По важности... - Твоя бывшая жена... Нина Соломина, попала к пришельцам. Поспелов тряхнул головой. - Это что? Бред? У тебя высокая температура? Татьяна вынула из-под подушки узкую бумажную полоску ярко-синего цвета с текстом на английском языке, отпечатанным белым шрифтом, без слов протянула Георгию. "Мисс Очарование восемьдесят восемь Нина Соломина изъявила желание совершить космическое путешествие, - прочитал он. - Старт корабля к планете Гомос намечен на ближайшую неделю. Точную дату и час сообщим дополнительно. Командор Виктория". - Провокация! - он глотнул из банки горького отвара. - Или блеф. Нина в Москве! - Ее могли захватить, - прошептала "жена". - Взять заложником. - Зачем? Какой смысл?! - Они ищут контакта. - Нет, ерунда. Не верю. Где ты взяла эту бумажку? - Ночью залаяли собаки. Павел вышел... Прикрепили к калитке. - Чертовщина! Не может быть, - он заходил по комнате, и спохватившись, присел в изголовье. - Брать бывшую жену, тащить ее в Карелию и писать записки? Несерьезно... - Ты им нужен, Георгий. Я в этом уверена, - она сделала паузу, задавливая в себе кашель. - Говорила тебе... Когда ты Рема привел в дом. Словно током пробило,... Они обставили тебя, Георгий. Со всех сторон... - Где же Рем? - Сидит внизу, в кладовой, - объяснила Татьяна. - Где Ворожцов сидел. - Так! - он вскочил. - У тебя еще есть сюрпризы? Если есть - вываливай сразу, чохом. - Нет, пока больше нет... Утечка информации шла через Рема. - Таня, - он склонился к ее лицу. - Для такого обвинения нужны серьезные доказательства. Очень серьезные. Ты понимаешь, о чем говоришь? - Понимаю... И сразу тебе сказала - стерва она. - Оставь свои эти... бабские штучки! - прикрикнул он и осекся: в комнату явился Пашка, снаряженный по-походному, с рюкзачком, в энцефалитке, из-под которой торчала свежезабинтованная, выпирающая вперед грудь. - Не буду мешать, - предупредительно сказал он. - Раз ты приехал, я могу двигать отсюда. За ночь напрямую дойду. Напрямую тут близко, километров тридцать-сорок... - Куда? - встал Георгий. - У тебя раны мокнут! Дышишь, как паровоз. - Я же все знаю, - проговорил он. - Лобан с Шуркой погибли... Надо проводить мужиков. А потом назад приду. Мне что?.. Только дай автомат. Приловят по дороге, суки.... - Возьми, - бросил Поспелов. Пашка вытащил из-под кровати "Калашникова", запасную пару магазинов и замялся у порога. - Георгий, ты ей укол ночью поставь. А то похоже, воспаление легких... Я ей пенициллин колол, по миллиону за раз. - Хорошо, Павел... - Ладно, Тань, выздоравливай. Я пошел. И ничего не бойся. Мы их, козлов, все равно всех раком поставим. Проводив десантника, Поспелов спустил с цепей собак и запер двери. Прежде чем вернуться к "жене", зашел на кухню, отыскал бутылку водки и выпил целый стакан. Закусить было нечем, только зачерствевший хлеб да мороженое мясо в холодильнике. Пожевал корку, запил водой, посидел, чтобы хмель достал головы и снял напряжение. Не сработало. В мозгу стоял какой-то урчащий гул, отдающийся звоном в ушах. Татьяна приготовилась защищаться: не вставая с постели, включила ему видеокассету. Съемку делали ручной камерой, поэтому качество, по сравнению с охранными автоматическими, было отличным. Сначала общий план фермерского дома со стороны озера, балконная дверь открыта, но проем пуст, однако за легкой занавеской просматривается движение. Камера резко "наехала", крупный кадр сфокусировался и из размытого пятна человеческой фигуры соткалась Рем. Ладони рук сжаты, как приветствие, взгляд устремлен вдаль, что-то увидела, улыбнулась. И неожиданно быстро заработала руками, пальцами и движением губ - это был типичный сурдоязык, к которому глаз давно привык и перестал замечать на экране телевизора. Передавала около восьми минут, снова сжала ладони и слегка встряхнула - с кем-то прощалась. Затем что-то сняла со стекла закрытой створки двери, сжала, измяла в ладони и тотчас исчезла из проема. Не выключаясь, камера резко развернулась в обратную сторону - туда, куда все время был обращен взгляд Рема. Наплыла на противоположный берег, искала, вглядывалась в прогалы между соснами, уходящими вверх по склону сопки, несколько секунд изучала какойто неясный предмет, напоминающий перевернутый венский стул - оказалось, это сухая вершина сосны. И за ней, в лесном сумраке, довольно четко мелькнули две человеческие фигуры. Татьяна остановила этот кадр, подкорректировала его ручками настройки, увеличила. Две мужских спины в спортивных костюмах, у одного отчетливо виден стриженый затылок и крепкая шея, у другого, то ли ростом, то ли стоящего выше, голова скрыта расплывчатой сосновой веткой, но заметна откинутая в сторону рука с каким-то футляром. - Дай руку, - попросил Поспелов и, опомнившись, сам дотянулся до кнопок, сделал увеличение. Это был кожаный фоторепортерский кофр. Поспелов только сейчас присел на кровать рядом с Татьяной. Татьяна не поторапливала его и никак не комментировала видеозапись, ждала, когда он сам созреет до вопросов. - Откуда снимала? - спросил он. - Из воды, из озера. Сидела, как русалочка... На воде блики и крупная рябь. Издалека не видать... - Дурочка... Чахоткой не болела? - Я потом водки выпью с перцем - хорошо?.. - Ты хоть что-нибудь понимаешь, что она там намаячила? - Кое-что, - скромно сказала она и подала листок. - Но это шифровка, одни циферки... Дешифрировать не успела, а голова сейчас не соображает. Двойная степень защиты, ЦРУшная школа... - Вот дуреха... - Это вместо-спасибо? - Да не ты дуреха... - Ах, что это я... Туго с головой! - Дай мне ключ! От тюремной камеры. Она молча достала из-под подушки веревочку с ключом от висячего замка, надела ему на шею. - Иди... Только не забудь тельняшку сменить. К женщине идешь. - Спасибо, - буркнул он. - Не за что! Это моя обязанность - следить за мужем. - Да не за эту обязанность спасибо... - Господи, совсем стала плохая... Служу Отечеству! Он склонился и поцеловал ее в сухие, с простудными коростами, губы, вынул из аппарата кассету, сунул в карман и вышел. Посадив Рема под замок, Татьяна все испортила, но сейчас он не мог осуждать ее за эту женскую месть - совершенно непрофессиональное чувство. Пожалуй, вряд ли кто-нибудь из всего "женского батальона" выдержал и поступил бы иначе, поймав с поличным свою сослуживицу. Это с явным врагом они затеяли бы игры, порезвились бы в своих змеиных интригах, показали бы ядовитые зубки... Под тюремную камеру приспособили настоящую темницу - кладовую без единого окна в хозяйственном этаже, где сейчас хранился комбикорм для скота. От дикого камня стен и в жару веяло холодом, а Рем сидела в одном коротком платьице, подобрав под себя ноги на лежанке, сделанной из мешков. Она услышала шаги, узнала и приготовилась к встрече, сбросив с себя одеяло из пустых, пыльных мешков: всякое резкое движение здесь вызывало взрыв легкой мучной пыли, клубящейся под лампочкой. Минуту Поспелов смотрел на нее из дверного проема, а она - на него, исподлобья, снизу вверх, как пойманная в ловушку мышь, и усилием воли сдерживала крупную, холодную дрожь. На припудренном мукой лице и на голых руках заметны были царапины и лиловые пятна кровоподтеков - видимо, при задержании Рем оказала сопротивление, переросшее в обыкновенную бабскую драку с типичными для нее приемами и оружием. И не сказать, что Маша выглядела жалкой, сломленной и забитой. Он сел рядом, на постель из мешков с комбикормом и достал сигареты. - Дай мне, - попросила она и торопливо, неумело закурила. - Зачем ты пришел? Допрашивать? Пытать? Он взорвался неожиданно для себя - рывком схватил ее за волосы, впечатал лицом в мещок с комбикормом. - Задавлю, сучка драная! Вытряхну твою подлую душонку! Тварь!.. И в мгновение понял, что задавит. Горячий ветер кружил и мутил голову, зубы сжимались сами собой, и костистая, всегда послушная рука не повиновалась. Между ее пальцев отброшенной в сторону руки тонкой струйкой дымила сигарета. И хоть бы одна жилка дрогнула!.. Поспелов швырнул ее на мешки, чувствуя внезапный прилив брезгливости. - Живи пока, падаль! Сначала я тебе язычок развяжу. Сначала ты, дешевка, расскажешь мне, как и за что продала нас. Все продала. И всех! - Это мне нравится, - усмехнулась она, преодолевая одышку. - Нам есть о чем поговорить. У нас есть общие интересы. А удавить меня ты всегда успеешь. Гляди, я же вся в твоей власти! - Мразь... - Ты же интеллигентный человек, Георгий! А ругаешься, как местная сволочь. - Маша вдруг сделала жалостные глаза. - Ах да! Понимаю. Твоя бывшая жена изъявила желание совершить космическое путешествие. И потому ты расстроен... Не зная зачем, не давая себе отчета, он одним взмахом разодрал на ней платье, толкнул ее ладонью в лицо. И вдруг понял - бешенство от собственного бессилия! - Нет, правда, мне это нравится! - снова засмеялась Маша. - Только с какой целью ты порвал на девушке платье? Хочешь меня? Она распахнула полы, показывая маленькую, подростковую грудь. Он отвернулся с чувством гадливости, плюнул себе под ноги. - Не хочешь? - с наигранным разочарованием спросила она. - Жаль. Я очень ласковая. Мужчинам это нравится. А мне - грубость! Просто обожаю жестоких парней! И при этом - не мазохистка. Вот, смотри, совсем не боюсь боли. Она стала тушить сигарету у себя на запястье, запахло паленой кожей. Ей было больно, однако она продолжала улыбаться, лишь зрачки расширились... - Мне не интересно смотреть, - бросил он и шагнул к двери. - Зато я в восторге! - веселилась она, показывая черное пятно ожога. - Скажу потом, что ты меня пытал! Гасил сигареты. - Слишком мелко... - Мелко? Прекрасно! Углубим. Скажу, ты насиловал меня и во время полового акта жег сигаретами. Представлю тебя маньяком. Жутким извращенцем! И мне поверят! Поспелов достал пистолет из заднего кармана брюк, вынул обойму, оставив один патрон в патроннике. - Не скажешь. И не поверят. - Хочешь застрелить меня? А как же наши совместные интересы? - Самообслуживание, - он бросил пистолет на мешки и не спеша покинул темницу. Дверь запер на ключ. - Но мне страшно! - крикнула она. - Я не смогу! Я же девушка!.. Он сгорбился и, выставив руки вперед, чтобы не налететь в темноте на каменные столбы, двинулся к лестнице. И когда ступил на нее, за спиной раздался глухой хлопок выстрела... x x x В тот же вечер, когда Заремба вернулся из "бермудского треугольника", специальным рейсом из Питера прилетел физик Меркулов. Появление его было незапланированным и неожиданным, поскольку полковник собирался ближайшим пассажирским самолетом отправиться на АЭС и уже заказал билет. Интеллигентный, предупредительный физик чуть ли не ворвался в кабинет с видом гонца, принесшего плохую весть. В руке был секретный кейс, прикованный к запястью наручником, из визитного кармана торчал индивидуальный дозиметр, очки скатывались по вспотевшему носу. Застав начальника на месте, он облегченно перевел дух и начал стаскивать пиджак, кое-как стянул один рукав, снять второй мешал кейс. - Плохо дело, Александр Васильевич, - оставив затею с раздеванием, проговорил они сел в кресло. - Не оправдал вашего доверия... - Ну, рома! - весело сказал Заремба, стараясь успокоить физика. - Что там у тебя? Реактор громыхнул? Второй Чернобыль? - Хуже! Нас предали! В наших рядах оказался продажный человек! Понимаете? Это измена! - Погоди, погоди. Ты докладывай, как полагается военному, без восклицаний. И по порядку. Эксперимент остановлен? Аварию предотвратили? - Это да, но... - Без "но". С остальным разберемся. - Не с кем разбираться! Выхристюк ушел вместе с задержанными. - Он наконец отомкнул наручники и избавился от кейса и пиджака. - Он работал с фирмой "Нейтрон". Я же все время был на АЭС!.. Выхристюк был на связи, докладывал обстановку. Арестовали шесть человек из персонала фирмы и трех прикомандированных. И вдруг связь пропала. Я послал оперативника... Все фирмачи оказались убитыми - в упор расстреляли. И один прикомандированный тоже с дыркой в затылке. С Выхристюком были два оперативника, Хохлов и Цыбин. Стреляли в обоих: Цыбина сразу наповал, а Хохлов еще жив, девять пулевых ранений. Отправили в госпиталь. Мой опер застал его без сознания, но этот парень успел написать... Вот! В кулаке держал. Меркулов вынул из кармана и положил перед Зарембой клок бумаги от телефакса, испачканный кровью. В записке было всего два слова, написанные карандашом: "Стрелял Выхристюк". Определить авторство по почерку было трудно - невообразимые каракули... - А это не подставка? - самого себя спросил Заремба. - Нет, - замотал головой физик. - Напротив офиса "Нейтрона" гуляла мамаша с коляской. Видела, как трое мужчин сели в "вольво" и уехали. Очень спешили. У них была спортивная сумка с бумагами, из которой рассыпались какие-то листочки. Они собрали их, как попало засунули обратно и сели в машину. По описанию один из мужчин похож на вашего помошника. - Выстрелы она слышала? - Не слышала. У Выхристюка был комитетовский пистолет с глушителем. - Что, всех из пистолета ухлопали? - Нет, оперативников расстреливали из автомата иностранного производства. Скорее всего,, из винтовки М-16. Судя по извлеченным пулям. - Это не М-16, - уверенно сказал полковник. - Это автомат системы Ярикова. Что предпринимали по розыску? - Оповестили городские службы ГАИ, милиции, перекрыли район, да что толку... "Вольво" нашли возле супермаркета на Обводном канале. Видимо, пересели в другую машину. - Убрали свидетелей, - заключил Заремба. - Теперь надо ждать, это еще не все. Обязательно ликвидируют всех, кто был посвящен в детали эксперимента на АЭС. Возможно, кого-нибудь из руководства и научных работников станции. Арестовать бы весь персонал! - Всех арестовать нельзя! - запротестовал физик. - И так мы взяли семерых непосредственных исполнителей эксперимента. А они - высококвалифицированные кадры: операторы, технологи... - Куда поместили? - Находятся пока на станции, под нашей охраной. Следственная группа с ними работает. - Немедленно в "Кресты"! - Заремба схватил телефонную трубку. - Вы что, с ума сошли там? Видели, как они концы рубят? Всю фирму ликвидировали, не моргнув глазом. А завтра посмотришь в газетах, - сообщат, что ворвался маньяк и расстрелял ни в чем не повинных людей. - Газетчиков не пускаем. Происшествием в "Нейтроне" занимается питерская спецслужба, по территориальной принадлежности... - Не пускаем... Думаешь, у питерских своих выхристюков нет? - Я во всем виноват, товарищ полковник, - по-мужицки вытирая лицо рукавом, проговорил Меркулов. - Надо было всех задержанных сотрудников фирмы сразу же вывезти в надежное место. В милицию, что ли. - - В наше время от предательства никто не застрахован. А в нашей конторе - тем более... Теперь скажи, зачем ты Прилетел в Москву? - Как - зачем? - опешил физик. - Доложить! Это же ЧП!.. - Доложить и покаяться? - В какой-то степени да... - Мог бы сделать это по телефону. Или по радио. - Но ведь ЧП! Предательство! - А как же ты думал, брат? Война идет, Третья мировая, - Заремба намеренно спокойно открыл холодильник и достал пиво, одну бутылочку поставил перед Меркуловом. - А на войне есть убитые, есть раненые. И есть предатели. С этим нужно просто согласиться. - Не могу. Я не ожидал, что вот так, в спину... - Иначе не бывает. Предатели всегда стреляют в спину. Привыкай, рома. Война эта не на один год. И всегда будут бить в спину. И в основном те, от кого не ждешь. А от Выхристюка можно было ждать. Мы еще не привыкли к войне, поэтому они пока бьют нас. Да ничего, привыкнем, научимся. Давай, брат, располагайся у меня на диване. Через два часа разбужу, полетим на Ленинградский фронт. - Я не усну, товарищ... - Ты майор или красна дева? Надо же, расчувствовался! Завтра мне нужны твои трезвые и ясные мозги! Не можешь спать - иди гуляй, дыши воздухом. Окрик на физика подействовал. Он подстелил пиджак на подлокотник и умостился на коротком диванчике. Заремба выключил верхний свет и под маленькой настольной лампой составил текст срочной шифровки для оперативно-следственной группы, работающей на АЭС - немедленно и под усиленной охраной перевезти всех задержанных в "Кресты". И когда отдал радиограмму шифровальщикам, вдруг подумал, что и знаменитая неприступная питерская тюрьма, пожалуй, вряд ли укроет исполнителей эксперимента, если пришельцы захотят их ликвидировать. Возвращаясь в свой кабинет, он вспомнил, что надо взять личное дело Выхристюка, и направился было в отдел кадров и лишь возле опечатанной двери спохватился, что сейчас: - глубокая ночь. Конечно, следовало бы и самому поспать, чтобы просветлело в голове, однако он знал, что не уснет. Предательство, а точнее, разоблачение Выхристюка, натолкнуло на мысль: сейчас же проверить все оперативные действия и связи помощника; все, к чему он прикладывал руку, подлежало теперь жесткой ревизии. В службе безопасности Выхристюк работал восемь лет, пришел в контору с должности секретаря райкома КПСС одного из районов столицы, закончил курсы специальной оперативной подготовки и был допущен к работе с агентурой. В подразделение Зарембыего перевели четыре года назад, и вот теперь нужно было проследить каждый его шаг за это время. Самому, не доверяясь никаким спецотделам и инспекциям. Но на это потребуется несколько месяцев кропотливой работы с документами и агентурой, действующей сейчас в операциях, поскольку Выхристюк много к чему прикладывал свою черную руку... И к агентуре в "бермудском треугольнике" тоже! Наверняка там есть его человек, возможно, не один, и надо бы предупредить Поспелова. Если есть такой человек среди агентуры, то вся разведоперация в Карелии изначально была под контролем пришельцев. И из этого, пожалуй, тоже можно поиметь выгоду, но придется начинать тонкую игру "разведка против разведки", а сил и средств на это - увы! - нет сейчас практически никаких. Конечно, "ГРУшники" потянули бы такую игру, да вся беда в том, что главное разведуправление не имеет права действовать на территории России... Он завернул к радистам, заказал срочную связь с Поспеловым и, вернувшись в кабинет, застал Меркулова возле телевизора. На экране виднелась умиротворенная картинка - пасущееся стадо коров на бескрайнем лугу с холмами и перелесками: типичная русская природа... - Да, это подходит, если сон не идет, - невесело одобрил Заремба. - Я буду работать, а ты сиди, - смотри и не мешай. - Я тоже работаю, - вдруг сказал физик. - Это не простое кино. Перед вылетом сюда мне оперативники кассету сунули. Занятная картина, никогда не видел, только слышал. Может, и вы посмотрите, товарищ полковник? - Я лошадей люблю, - сказал Заремба. - А тут есть и лошади. И эффект двадцать пятого кадра. - Откуда кассета? - сразу же уцепился полковник. - На каждом энергоблоке есть специальные комнаты психологической разгрузки, - сообщил физик. - Операторы там отдыхают. Глядите, чем их потчуют вместе с коровками. Меркулов включил замедленный, покадровый просмотр, "пролистал" несколько видов зеленого простора со стадом и остановил кадр: в зеленом свечении вырисовывалась отвратительная крысиная морда. Физик прокрутил еще двадцать четыре благодушные картинки и зафиксировал на экране двадцать пятую - обугленное тело человека на том же зеленоватом фоне, в лопнувшем животе - черви... - Еще хотите? - спросил Меркулов. - Не хочу, - бросил Заремба и пошел к столу. - А то тут есть и "грибы" ядерных взрывов, и пауки, и лица висельников. И даже надписи есть. Например: "Америка спасает мир", или "НАТО - гарантия безопасности"... - У меня и так голова кругом, - пробурчал полковник. - Ум за разум. - Ничего не скажешь, впечатляет. - Успех противника всегда впечатляет. Война есть война. Ничего, и мы научимся. Отступим до Москвы, опомнимся и пойдем... И от своих же слов Заремба ощутил глухую, болезненную тоску... Эффект двадцать пятого кадра был открыт в шестидесятых годах и использован в мирных, рекламных целях. Человеческий глаз может воспринимать только двадцать четыре кадра и тогда мир на экране выглядит реальным. Но если врезать двадцать пятый, то зрение не успевает схватить его сути, однако картинка четко улавливается подсознанием. Мудрецы из рекламного бизнеса воспользовались этим эффектом и несколько лет обрабатывали мозги американцев самым простым способом: в фильмы и популярные передачи вклеивался двадцать пятый кадр с изображением фирменного знака "Кока-колы" либо просто призывом - "Пейте кока-колу!" Результаты оказались потрясающими и скоро ЦРУ и министерство обороны наложили лапу на оригинальное изобретение XX века, запретив его эксплуатацию в мирных целях. - Мы так воевать никогда не научимся, - отчего-то сник Меркулов и выключил телевизор. - Откровенно сказать, когда этот чудак привез газеты со схемами ядерного реактора, я сначала не поверил... Мы психологически не готовы к такой войне. Мы не умеем даже защищаться, не то что наступать. - Мы, может быть, пока не умеем, - согласился Заремба. - Мы с тобой. А вот пожарная десантура в Карелии нашла способ. А ей три года такое кино крутили, такие эффекты демонстрировали! Они представления не имели о двадцать пятом кадре, но раскусили, в чем дело, поняли, что их попросту сводят с ума. И стали валять дурака. Прикинулись идиотами и целых три года терпели!.. А вот два "новых русских" из Петрозаводска, два бывших журналиста не выдержали и пяти месяцев. И этот твой чудак! Разгадал же ребус!.. Кстати, где он? Где остановился? - Сказал, у друга, в аспирантуре вместе учились, - вдруг тоже насторожился физик. - Телефон оставил... - Дай телефон! - Вы думаете, товарищ полковник... - Не думаю, почти уверен! Заремба набрал номер, и, несмотря на поздний час, на том конце сразу же взяли трубку. Полковник извинился и попросил пригласить к телефону гостя из Новосибирска. Представился, чтобы не напугать... - Это невозможно, - отозвался женский голос. - И больше не звоните. - Хорошо, только скажите, где он сейчас? - В урне. Его прах - в урне, - с заметной неприязнью сообщила женщина. - Оставьте его в покое теперь. Надо было пойти навстречу и понять его, когда он несколько лет обивал пороги в вашей службе. - Что с ним произошло? Вы можете сказать, от чего он умер? - От чего? От отчаяния!.. Он покончил с собой. - Прошу вас, не кладите трубку, - взмолился Заремба. - Это очень важно. Скажите, каким образом он покончил с собой? - Привязал шнур кипятильника за полотенце-сушитель и повесился в ванной комнате. - В это время кто-нибудь еще находился в квартире? - Нет... Он выбрал момент, когда... - Его убили! - оборвал Заремба. - Вы понимаете, что его убили! - Милиция так не считает... - Почему его кремировали? Кто вас просил, чтобы тело кремировали? Кто? - Никто. Я сама так решила, - твердо и гордо произнесла женщина. - У меня нет денег, чтобы отвезти тело в Новосибирск. А урну с прахом я увезу в своей сумочке. В трубке послышался короткий гудок, чем-то напоминающий сигнал тревоги на тонущем корабле. И звук этот надолго застрял в ухе... Татьяна встретила его встревоженно - пыталась встать, завернувшись в одеяло. - Я слышала выстрел! Там, внизу!.. Ты... Ты ее... - Нет, ничего, все в порядке, - Поспелов почти насильно уложил ее в постель. - Тебе послышалось. У тебя же температура... - Зачем ты обманываешь? - Это был не выстрел. Просто я в темноте наткнулся на старый шкаф. Даже не подумал, что ты услышишь. - А мне тут все слышно, что происходит внизу, - призналась "жена". - Спальня прямо над кладовой... А перекрытия - доски... Ты правда не стрелял? Почему же она закричала? - Что закричала? - Не разобрала... Но слышала крик... Потом через некоторое время - выстрел. Не обманывай меня. Скажи, у тебя есть инструкции... Ты имеешь право... ликвидировать агента? - Много будешь знать - скоро состаришься! - грубовато проговорил Георгий. - Тебе положено спать. Вот и спи на здоровье. - Нет, я не хотела... Только подумала... Неужели ты бы смог выстрелить... в женщину? - Что это с тобой? С чего это ты вдруг стала жалеть предателя? Эту стерву?.. Мы из-за своего благородства проигрываем войну?! - - Не убивай ее... Даже если есть инструкции. Это не выход. - В чем выход, по-твоему? Выпустить ее? - Даже если выпустишь - не уйдет. Она пришла перевербовать тебя, понимаешь? Говорю же, ты нужен пришельцам. Они сами предлагают или хотят предложить... сотрудничество. Им важно приручить тебя, сделать управляемым. Ты сейчас для них самая подходящая фигура... Контора после штурма "логова" никогда не заподозрит тебя в двойной игре. - Поздно... - проронил Георгий. - Что - поздно? - Играть поздно. Операция сворачивается... - Если ты позволишь перевербовать себя - ее никогда не свернут. Это не выгодно пришельцам, а они найдут способ оставить тебя резидентом в "треугольнике". - Все равно - поздно, - признался Поспелов. - Я позволил Рему... В общем, оставил пистолет с одним патроном. Выстрел ты слышала. Татьяна вдруг оживилась, села на постели, отрицательно помотала головой. - Не верю!.. Она не застрелится! Думала, ты сам... А пистолет с одним патроном и выстрел - ее шутка. Не затем она явилась сюда! Иди! Иди к ней! Откроешь дверь - увидишь... И если я права, то... Георгий не дослушал ее, стремительно вышел из комнаты и спустился на хозяйственный этаж. Не включая света, осторожно подобрался к двери кладовой - полная, мертвая тишина... Не таясь больше, он отомкнул замок, нашарил на стене кнопку выключателя. Рем сидела на мешках и ежилась от холода, плотно запахнув полы разорванного платья. Пистолет валялся под ногами... - Представляешь, я промахнулась, - виновато сказала она. - Ты же выключил у меня свет, и в темноте я... Можно еще один патрончик? Георгий молча перевернул мешок, приставил его к стене и сел, как в кресло, расслабив напряженную спину. Рем откровенно издевалась, ерничала, пыталась вызвать раздражение, чувство собственного бессилия. - Дай патрончик? Ну что тебе стоит дать девушке еще один патрон? Я ведь никогда не стрелялась, потому и не получилось... Или сделай это сам! Пожалуйста! Если женщина просит... Ну? - Не понимаю, что ты хочешь от меня? - подняв Пистолет, спросил он. - К чему весь этот театр?.. Мы с тобой оба профессиональные разведчики, каждый выбрал, кому служить и за что, каждый работает на свою сторону. Тебе не повезло, допустила ошибку и провалилась. Должен ыть какой-то логический конец в этой истории, последняя точка. Ты же затеваешь спектакль... Надо уметь проигрывать. - Но проиграл-то ты, Георгий. И еще следует посмотреть, кто кому попал в руки. От предсказаний Татьяны стало не по себе: она точно угадала истинную цель появления Рема в доме. А может действительно женским своим чутьем чувствовала коварство и изощренный ум в этой, на взгляд, нежной, невинной девушке? - Нет, тебя нельзя расстреливать, - спокойно проговорил он. - Тебя бы в землю живьем зарыть... - Да ладно, не хорохорься, - улыбаясь сказала она. - Нет, я могу предположить, что ты в определенной ситуации можешь быть дерзким, даже жестоким... Но это - вынужденные обстоятельства. Потом к тебе придет раскаяние, совесть замучает. Зарыть человека, врага своего, с такой целомудренной нравственностью? Не верю. - Признаюсь, не зарывал. Я его разорвал машиной, напополам. - А потом съел горячую печень? Да? - Это у нас не принято. Это же, помоему, Восток? - Дело не в Востоке - в принципе. Вот ты сейчас сидишь и переживаешь, что вчера произошло. - Не угадала, - сухо усмехнулся Поспелов. - Думаю о своей бывшей жене. Она каким-то образом разыскала меня здесь, но не доехала всего несколько десятков километров. И вдруг согласилась... совершить космическое путешествие. Ее похитили из-за меня? - Ну, разумеется. - А меня... не похитят? Ты не знаешь? Когда мой черед? - Тебя? - она потянулась, как кошечка. - Если только я. Пожалуй, сделаю это, ты мне нравишься. Вижу, у тебя мощный заряд энергии, высокий потенциал. Это несмотря на интеллигентские комплексы. - И ты ясновидящая? - Рассказать твою биографию? Послужной список? Или что будет, чем дело кончится, чем сердце успокоится? - Везет мне! - нарочито рассмеялся он. - Кругом предсказательницы. Что было, я знаю, а что будет завтра со мной?Расскажи! - Завтра ты получишь неприятное известие, - меланхоличным голосом сообщила она. - Твоему начальнику прибавится работы. И соответственно тебе. - Что же такое случится? - Очередная катастрофа с самолетом. Впрочем, она уже произошла, но ты узнаешь о ней завтра утром. - Ну, это у начальника прибавиться работы! - И у тебя, Георгий-победитель. Потому что упал военно-транспортный самолет, который ты сегодня отправил с аэродрома. - Упал? Отчего же он упал? - Бывает же, падают самолеты. Может, изношенные турбины, недосмотр авиатехников, ошибки пилотов. А, может быть, и взорвался в воздухе. Груз-то тщательно не проверен, и среди электронной аппаратуры, в каком-нибудь блоке оказалась... бомба! Ба-бах - и все в пыль. - Занятная картина... Самое главное, это возможно. - А что я говорю?.. Сначала ты начнешь носиться по всему "бермундскому треугольнику", потом будешь отписываться, отчитываться перед Москвой до глубокой ночи и в результате тебя заподозрят... нет, пока не в измене. А просто заподозрят - надо же из кого-то делать крайнего. Ты же в этой ситуации на самом деле крайний. Все труды - насмарку! Вроде бы одолели "дракона", свернули ему огнедышащую голову, а вышел пшик. Вещественные доказательства превратились в пепел, развеянный по ветру, тела диверсантов - в биомассу. На землю упадут лишь обломки дюраля да куски нержавейки. От космического корабля. Но самое обидное, из-за тесноты в пассажирском самолете, все собранные на месте материалы тоже оказались в военнотранспортном. - Сказка замечательная, - похвалил Поспелов. - С детства люблю страшные сказки, особенно про богатырей и драконов. Значит, одну голову отрубишь две вырастают? - Примерно так - две, три, четыре... - Сказка ложь, да в ней намек. Добрым молодцам урок. - А ты не тужи, добрый молодец. Иди да спать ложись. Дело-то само все и образуется. - Спать, разумеется, с тобой? - Нет, я сегодня не хочу, да и условия тут... антисанитарные. Иди к своей сучке. Георгий похлопал по мешку - поднял пыль. - Да, условия тут... Поди, еще и мыши скребутся? А когда скребутся, мне ни за что не уснуть. - Не уснуть, когда кошки скребутся, - поправила она. - На душе. - Вот, а ты меня спать посылаешь! Научи тогда, что делать, чтобы не скреблись кошки. - Нет, погибай вместе со мной. Я тебя не отпущу. - Какая зловредная девчонка. Просто собака на сене! Она вдруг весело и откровенно рассмеялась, захлопала в ладоши. - Угадал! Когда-то мне очень нравился этот спектакль. А от Дианы я была просто в восторге! Какая утонченная женщина, какой изобретательный ум. И очарование!.. Ты мне сделал приятное! Спасибо. Иногда ты мне нравишься, особенно если хочешь что-нибудь вытащить из меня и проявляешь наивную хитрость, играешь словами или... руками и губами. Я люблю грубых мужчин, а ты умеешь в такие минуты быть ласковым и грубым. И я немного забываюсь. - Растаю от комплиментов! - Честное слово, я научила бы тебя, как избавиться от бессонницы, но ты не примешь мой совет. - Посоветуй, может и приму! - Бесполезно... В начале успокоишься, но потом такие тебя кошки заскребут - застрелишься! - О! Заинтриговала. Говори! - Ладно, - она сама сейчас напоминала мягкую кошку. - Пока о катастрофе ничего не известно, доложи своему Цыгану, что агент Рем перевербована, давно работает на противника и ты взял ее с поличным во время передачи информации. И тебе удалось расколоть предателя, который и сообщил, что на борту военнотранспортного самолета среди груза находится взрывное устройство с большим зарядом. Теперь уже можно: катастрофа произошла. Ты первый поднимешь тревогу и потому станешь первым, а не последним, то есть крайним. Сам избавишься от беды и спасешь начальника своего. Он выслушал Машу с большим вниманием и неожиданно погладил ее руку. - Резонно, Машенька. Ты умница... Но я должен, в таком случае, немедленно сдать тебя, переправить в Москву, и чтобы ни один волосок с твоей головы не упал. - С волосками труднее, - заметила она. - Твоя эта сучка попортила мне прическу... А в остальном - да. Разумеется, сдать. - И ты думаешь, я смогу это сделать? - Ну если не сможешь - не знаю, как и помочь тебе. - Что-то я не понимаю: ты авантюристка или мазохистка? - Ни то и ни другое, Георгий, - Маша взяла его руку и дотронулась ею до своей груди - ошутился твердый сосок. - Скорее, я нимфоманка... А вообще, я Диана, вскормленная волчицей. - Любопытный образ, - оценил он. - Оригинальный... Только какая Диана? Героиня Лопе деВега или богиня охоты? - Богиня охоты и трехдорог. И еще - олицетворение Луны. Люблю ее изменчивый, призрачный свет, очарование теней и скрытых страстей. - И как же тебя сдавать, такую дуреху? - Молча, стиснув зубы и думая о чем-нибудь приятном. Точно так же, как если бы ты закапывал человека живьем. - Не смогу, - признался Георгий. - В самый последний момент рука не поднимется. - Жаль. - Жаль, что не смогу? - Да нет, жаль, что ты слабый человек. И робкий, не уверенный в себе мужчина, - она продолжала ласкать себя его рукой. - Я вас всех презираю. Вы не способны уже ни к чему, пресные, рафинированные люди. И чувства у вас точно такие же. Вообще вы потеряли право на жизнь и обязаны освободить жизненное пространство для людей, сильных духом, для молодой, дерзкой и азартной нации. Я устала жить среди вас. Каждую минуту ощущаю, будто пачкаюсь в вашей слюне. Обтираюсь и снова пачкаюсь, потому что вы бесконечно пускаете пузыри, думая, что спасаете и храните духовность, благородство, честь. Какая честь, если нет силы и смелости гунна?.. Вы умерли! Вы - скелеты... - Кто это - вы? Или мы перешли на официальный-тон? - Вы - это вы все. Вся эта никчемная страна, которая еще мнит себя государством. И потому я - против вас. - Тоже любопытный образ. Диана, вскормленная волчицей, перегрызает волчице горло. И строит свой Рим. Занимательный город, должно быть, похож на Содом или Гоморру. Жаль, не могу тебя сдать. Ты сейчас как писаная торба, а я - дурак. - Ты не дурак, Георгий. Поэтому тобой заинтересовались, особенно после того, когда ты ушел от засады на болоте. Помнишь, когда я попросила с тобой экстренной встречи? - Это незабываемо, Маша! А заинтересовался твой резидент? - Разумеется! Просто пришел в восторг. Хотел сначала убрать, чтобы не мешал, а потом приказал... стеречь тебя от всяких случайностей. - Значит, сначала ты заманила меня в ловушку, а потом охраняла? - Но что делать? Такова наша служба, - наигранно вздохнула и смирилась Маша. - И у твоего резидента не пропал интерес до сих пор, насколько я понял? - Напротив, усилился. Если бы ты прекратил еще пускать слюни... - Неужели я кажусь тебе интеллигентом? - Какой вопрос? Ты и есть современный интеллигент в чистом виде, - заключила она. - Самое мерзкое и отвратительное качество, искусственно привитое в этой стране мыслящим людям. Оно-то и уничтожило дух нации, оно сделало вас неспособными к сопротивлению. А мне очень хочется, чтобы ты уяснил наконец, что поистине святым можно стать, зарыв в землю врагов своих живыми, как это сделала княгиня Ольга. Вот это был дух! Вот тогда вы имели право на существование. Поспелов встал, стряхнул с одежды мучную пыль, шагнул к двери. - Я подумаю... И попробую! - Не забывай, тебе надо поторопиться, чтобы не стать вместо святого - крайним. Увы, катастрофа уже произошла... - Да-да! Я помню... Обязательно попробую. Только в любом случае сначала принесу теплую одежду и постель. Никогда не смогу спокойно смотреть на зябнущую женщину. - Это голос мужа, - вслед проронила Маша. - Я этого не забуду. Уходя наверх за постелью, он не запирал темницу, но она даже не сделала попытки побега - а удрать было просто: открыв окно. Теперь Поспелов окончательно уверился: начни выгонять - не уйдет... А пришельцы, тем не менее, продолжали затягивать удавку: едва Поспелов поднялся наверх, как в доме отключился свет. Он проверил пробки - все в порядке, значит, повреждение на линии. Пришлось стиснуть зубы и переключиться на аварийное питание, но аккумуляторный блок оказался посаженным до нуля - где-то поблизости подняли в воздух "ромашку" - систему "Ореол". Когда же Георгий запустил движок электростанции и все-таки включил радиостанцию, выяснилось, что эфир забит помехами на всех диапазонах и радиопроходимость нулевая... Оставался единственный способ связи с Москвой: по космическому телефону выйти на коммутатор погранотряда и, назвав особый пароль, попросить соединить с Зарембой по домашнему или рабочемутелефону. Это проходило в любом случае - "ромашка" не действовала на спутник связи, однако сообщение, пришлось бы шифровать и передавать голосом набор цифр. Времени на шифрование не оставалось: следовало послушать ясновидящую из темницы и поторопиться доложить о катастрофе. "Чтобы быть первым, а не крайним". Заремба оказался в своем кабинете... - Здравствуй, брат, здравствуй дорогой, - сразу же затрещал Георгий, задавая тон и ключ к разговору. - Все ли живы-здоровы в твоем таборе? Как повозки дошли, как лошади? - Да слава Богу, рома! - подхватил Заремба. - А что ты так заволновался? - Я же больного крестника с другим табором отправил, в кибитку с добром посадил, а с тобой надо было послать. С тобой бы он не пропал. - А, рома, куда твой крестник денется? Довезут, напоят-накормят, в самый лучший шатер определят. - Сон я дурной видел, - сказал Поспелов. - Будто кони в дороге пали, а кибитка опрокинулась все добро прахом пошло, и крестник мой убился. - Худой сон, - Заремба сделал паузу. - Да в руку ли? - В руку, брат, в руку. Мои сны сбываются. И в твоем таборе беда: черный человек прибился. Весь табор сглазит! - Тоже во сне видел? - Видел да смутно, лица не разглядел, но голос слышал. Будто шепчет тебе на ухо: посади, мол, крестника в кибитку с добром и золото туда же спрячь. Пошли мне весточку, брат, а то нет мне тут покоя и весь табор на ноги поднял. Люди обиженные, мстить будут. - Да уж чувствую, не до сна тебе, - посочувствовал Заремба и отключился. Поспелов добрел до своей комнаты, однако там не оказалось постели, а в окна без единого стекла тянуло холодным, преддождевым ветром, суконное одеяло, которым был завешен пустой проем, вздувалось парусом. И все-таки он лег, но, засыпая, подумал, что не сможет проснуться сам через два часа, чтобы поставить Татьяне укол.. Но вышло, спал ровно два часа. Ветер на улице не улегся и дождь не пролился, значит пойдет с утра... Поспелов осторожно пробрался в спальню "жены" - во сне она тяжело дышала, яблоки глаз двигались под прикрытыми веками: вероятно, был температурный кошмар. Он приготовил шприц и тихонько растолкал Татьяну. - Подставляй, пора. Едва он сделал укол, как на пульте связи замигала лампочка: Москва требо,вала срочной связи. Пришельцы сняли блокаду... Поспелов открыл потайную комнату, не включая света, почти наугад ткнул кнопку и взял трубку радиостанции. Голос Зарембы звучал, будто из могилы. - Спишь что ли, хрен моржовый! Опять вещие сны смотришь? - Сплю, - сказал Георгий. - Едва голову оторвал... - Транспортник гробанулся в семидесяти километрах от Петрозаводска, - сообщил полковник. - Дозаправился в гражданском аэропорту, взлетел и через шесть минут взорвался. - Да я знаю... - Откуда знаешь, Гоша? Откуда?! - Во сне видел. - Я тебя понял. Я твой сон начальству пересказывать не буду. Давай объективную причину и происхождение информации. - Анонимка, - мгновенно ответил Поспелов. - Предупредили по оперативной радиостанции. - Чудеса... - Не чудеса, а "бермудский треугольник". - Что намерен-делать? Запомни, руководство вернулось в полном удовлетворении. Тебе посулили героя России, всем остальным - ордена. Празднуют в конторе победу. Требуют побыстрее сворачивать разведоперацию, а всю агентуру - в отпуска. - Это можно, - отозвался Поспелов. - Только мне агент Рем еще потребуется на некоторое время. - Что ты там придумал? - Да так, ничего особенного, хочу сходить в разведку. Есть одно заманчивое предложение, точнее, тонкий намек на сотрудничество. - Без обеспечения и поддержки - никаких разведок! Они выманят тебя и прикончат. - Захотели бы - давно прикончили вместе с агентурной сетью, женами и любовницами. А не кончают - значит я им нужен. - Ладно придуриваться! - чуть ли не закричал Заремба. - Ты же представляешь, с какой силой мы столкнулись. Видел, как четко проводят свои операции? Как ловко тебе аэродром подсунули! - Нам подсунули, Александр Васильевич, нам! - Да, нам. А теперь попробуй докажи в конторе, что это подставка? Что все они обмишурились?.. - Все равно, пока есть возможность занырнуть к "драконам", надо ее использовать. Иначе так и будешь подставные головы рубить. - Ты все продумал? Все взвесил? - В общем, все. Осталось только выспаться. - Ну, гляди, я тебе разрешения не давал, а ты не спрашивал. - Понял! - с удовольствием сказал Поспелов и отключился. Он посидел за столом потайной комнаты - "песок" резал глаза, хотелось положить голову на свободный краешек столешницы и поспать хотя бы еще час: откорректированное усталостью сознание почти не воспринимало остроты реального положения. Почти наугад Георгий набрал код Ромула по местной связи и, ожидая ответа, прикрыл глаза. Когда же встрепенулся - прошел час, а вызов все шел и шел в безмолвный эфир. Это заставило проснуться окончательно. Он еще раз и теперь аккуратно надавил сенсорйые кнопки - Ромул не отвечала... Вдруг стало холодно! Агент не имела права уходить куда-либо без согласования с резидентом, особенно после самовольного вояжа по "треугольнику" во время "Грозы". В голове проскакивали оправдательные, обнадежибающие мысли: крепко заснула, потеряла пульт контроля за связью - маленький брелок в виде летучей мыши (такое случалось), наконец, вышла во двор - все благоустройство на улице... Тишина в Верхних Сволочах казалась могильной. Причина была иная, и другой можно было не искать и не придумывать. Поспелов переключил диапазон и набрал код Рима - надо предупредить, чтобы приняла меры по собственной безопасности! Хотя и так состояние "Грозы" для агентов не отменялось. Лучше всего, пусть уйдет с метеостанции и сидит до утра где-нибудь в лесу. Если еще не поздно! Спустя четверть часа он отключил вызов Рима - этот агент не уснет крепко и не потеряет пульт... Он вернулся в комнату к Татьяне, осторожно присел на край постели: не хотелось будить - "жена" наконец уснула спокойно и разгладилась на лице болезненная гримаса. - Таня! - потряс безвольную руку. - Танюша... - Да, слышу, - не открывая глаз, проронила она. - Чувствую, что-то случилось... Опасность... - Когда в последний раз Ромул и Рим выходили на связь? - По графику... В двадцать тридцать пять и в двадцать пятьдесят. - Все было нормально? Тревоги никто не высказывал? Татьяна открыла глаза, облизнула сухие, воспаленные губы. - Неужели и их взяли?.. Неужели обнаглели до такой степени... что идут на поединок со спецслужбой? На нашей территории?.. Поспелов молчал, потому что она сейчас озвучивала его мысли. Только он считал, что не обнаглели, а по какому-то неведомому сценарию начали раскрутку своей новой операции с непредсказуемыми действиями. Методично и хладнокровно. С расчетом на то, что контора после взятия аэродрома успокоилась и потеряла стремительность наступления. Это был ответный удар за срыв диверсии на Ленинградской АЭС. Пришельцы жертвовали своей перевалочной базой, специалистами, фанатами и "драконами", но выигрывали главное - собственную неуязвимость и невероятную волю к действию. Именно такое впечатление произведут они завтра в конторе, когда станет известно о катастрофе военно-транспортного самолета и ликвидации агентуры в "бермудском треугольнике". Пока победители летели из Карелии в Москву, стали побежденными... - Мне нужно немедленно переправить тебя в Москву, - сообщил Поспелов. - Хотя бы незаметно вывезти на станцию... Впрочем, вряд ли получится незаметно. - Понимаю... Связываю тебе руки? - Нет, не хочу, чтобы и ты отправилась в космический полет, на планету Гомос. - Не забывай, я старший лейтенант! Младший оперуполномоченный. - Не в этом дело, - он подыскивал слова, чтобы не нагружать ее лишней секретной информацией. - Понимаешь... Операция закончилась. Ее первая часть... Сейчас будет другая стадия... В общем, я тебе даю развод. - И это понимаю, - смиренно проговорила "жена". - Я давно чувствовала: пришельцы подбираются к тебе. Ты им нужен. Как только я заметила странное поведение Рема, сразу подумала... Рема подбросили на ферму, чтобы обработать тебя. Окончательно... Поэтому не нужно увозить меня незаметно. Наоборот с шумом, со скандалом... Я его утром устрою. Ты же помнишь, я умею это делать. Как, я продавщицу из Верхних Сволочей селедкой!.. Она мечтательно замолчала, - погладила его руку. Затем посмурнела, будто солнце зашло. - Конечно, для пришельцев скандалить бессмысленно, - подумала Татьяна. - Для Рема - можно. Она поверит... Только нужно придумать причину скандала. Серьезную... А потом я уеду сама. - Нет, не поверит! - Георгий стряхнул задумчивость. - Она великолепная актриса, играет авантюристку, романтическую авантюристку! Этакую Диану, богиню охоты. - Ну, я тоже кое-что могу! - самозабвенно прошептала она. - Давай так: под утро ты пойдешь к ней в темницу. И проявишь к ней... сексуальный интерес. Только чтобы все натурально. Я уверена, она будет не против... - Не годится! - отрезал он. - Глупо, шито белыми нитками. Она будет не против, сыграет. И ты сыграешь... И все будет игра, дурь, в которую никто не поверит. - Тогда пойди и изнасилуй ее. Кажется, у тебя это получалось?.. А я приду на шум и для верности постреляю в тебя. - Знаешь что? У тебя температура и бред! Надо все сделать естественно и просто. А все эти бабские страсти!.. - У меня не хватает фантазии, - вдруг пожаловалась Татьяна. - И если откровенно... Мне так хочется поскандалить! - Рем знает, что ты заболела? - Знает. Павел ей воду относил, вместо меня, и сказал... - Вот и все, - заключил Поспелов. - Сейчас я вызову вертолет из Петрозаводска. Под видом санрейса. И пусть они думают что хотят. - Пришельцы все время будут проверять тебя... Не ведешь ли ты двойной игры. - Давай не будем об этом, - попросил он. - Не хочу сейчас и думать. - Нет, я просто совет тебе даю... Из женского опыта. Для того чтобы скрыть истину, надо все делать откровенно. И двойную игру тоже... На улице залаяли собаки - сначала редко и гулко, словно опробывали голоса, потом уже без перерыва, с закипающей яростной злостью. Чуть позже на пульте замерцала лампочка - охранный видеоглаз кого-то узрел, но никак не мог справиться с сильным ветром, качающим деревья, кусты и высокие травы, и беспомощно метался по тревожному ночному полю... Адам и Ева сидели в следственном изоляторе, задержанные на основании указа президента, и можно было оставить их здесь сроком на тридцать суток, не более. Получить ордер на арест и производство обыска оказалось невозможно - вдруг заупрямился и возмутился спецпрокурор, Приехавший из Карелии раздраженным и злым. - Вы готовы покидать в тюрьмы полстраны! - отчего-то кричал он Зарембе и чуть ли ногами не топал. - Мало того, что теперь и вы начали оставлять трупы, так еще и требуете арестов! На каком основании? Почему я должен верить вам на слово? Где доказательство, что это они заказали на вас покушение? Почему не взяли живым хотя бы одного? Он ничего не хотел слышать ни о сложнейшей ситуации, когда пришлось вырываться из рук наемных убийц, ни о разгуле и наглости преступников, когда средь бела дня покушаются на полковника спецслужбы, ни о том, что Адам и Ева связаны со всем, что происходит в Карелии. Мало того, оба киллера оказались работниками госавтоинспекции и теперь, вероятно, шли разборки и давление со стороны МВД. Надо было отстаивать честь мундира... Конечно, одного из них можно было взять живым, - однако в ту минуту Заремба был почти уверен, что команда на его устранение поступила от кого-то сверху, ибо нападение совершилось почти сразу же, как он был выдворен с совещания в правительстве и когда ему не отдали его оружие... - Не позволю, чтобы снова повторился тридцать седьмой! - закончил тогда свою речь законник. - Будут доказательства - арестую. Однако неожиданно он позвонил сам и попросил приехать, забрать уже подписанные ордера на аресты и обыски. Без требований каких-либо дополнительных доказательств. В спецпрокуратуре щел летний ремонт, стучали молотки, скребли мастерки и воняло краской. Законник сидел в своем кабинете и хватался за голову, надышавшись, как токсикоман. - Башка раскалывается, - пожаловался он. - Поехали отсюда куда-нибудь... на природу. Заремба, как старый притворщик, уловил в этом предложении фальшь: голова, возможно, и в самом деле болела, да только не от краски. Они сели в личную машину спецпрокурора - пожухлый, с дырявыми крыльями "москвич" - и поехали из центра в сторону Строгино. Спрашивать, куда везут и почему именно в этом направлении, не имело смысла, ибо события разворачивались самым неожиданным образом. По дороге законник остановился возле супермаркета и озабоченно посмотрел на Зарембу. - А не взять ли нам бутылочку? Чтото голова не проходит... - Почему не взять-то? - полковник полез за кошельком. - Можно еще и пива прихватить, холодненького. А то и у меня язва расшалилась. За спецпрокурором не было славы тихого алкоголика, и такой оборот дела означал, что предстоит какой-то крупный и серьезный разговор. Он вернулся с полным звенящим пакетом, сел за руль и привез Зарембу на берег озера в десятом микрорайоне Строгино. За редким сквером поднимались скалы многоэтажек, а здесь, у воды, было тихо и не жарко. Законник на правах хозяина снял с заднего сидения и расстелил на земле чехол, разложил закуску и налил водки в разовые пластмассовые стаканчики. - Кажется, ты в Карелии на меня обиделся? - спросил он, по условиям ситуации переходя на "ты". Если он позвал пить "мировую", то это выглядело по крайней мере странно со стороны спецпрокурора. Подобных обид в их жизни было не счесть, и если каждую таким образом "замачивать", то круглый год не будешь просыхать. Да и не принято как-то обижаться на законы... - За десантуру, что ли? - между прочим поинтересовался Заремба. - А что обижаться, все как положено. И так стволов у населения больше, чем после войны. - Лукавишь! - погрозил пальцем законник и поднял стакан. - Ладно, давай, пока не нагрелась. Чтоб не было между нами обид. Едва закусив, он тут же налил снова. - Не часто? - Заремба открыл пиво. - Жара-то еще не спала... Спецпрокурор достал колоду карт - подвернулась в кармане под руку, - профессионально, как фокусник, распустил в воздухе и мгновенно собрал в тугую пачку. - Эх, нам бы третьего да пульку расписать! - помечтал он, бросая колоду на чехол. - Давай кликнем любого прохожего? - Давай, - согласился Заремба, внутренне восхищаясь непосредственностью законника. - Только я не очень-то в преферанс... - Дело поправимое, - хмыкнул тот. - Главное, чтобы судьба послала нам сегодня третьего! Пошлет или нет? Он по-прежнему оставался фаталистом... И Заремба вдруг проникся его состоянием - все сегодня свершалось по воле судьбы! Знал ли он, проснувшись утром, что вечером будет сидеть на берегу озера в Строгино, пить водку и играть в преферанс с несгибаемым и недоступным специальным прокурором? - Ну что, замахнем еще по одной? - законник вскинул стакан. - Между первой и второй, говорят, пуля не должна успеть пролететь. Выпил со вкусом, закусил нарезной ветчиной - Заремба диву давался. - Ты там был, где транспортник гробанулбя? - спросил прокурор. - Был... Печальное зрелище. Обломки разнесло на несколько километров. Самый крупный - хвостовое оперение... - Хорошо зарядили. - Сами и зарядили. Груз толком не проверили... - А сами ли? - посеял сомнения фаталист. - Ну не по воле же рока! - Как знать... По чьей воле? В тот же вечер, как я из Карелии вернулся, пришел ко мне... человек. Черный человек, понимаешь? Высокопоставленное лицо. Так высоко поставленное - имя назвать страшно. Потому и не назову... И предложил он возбудить уголовное дело. - Против меня? - угадал Заремба. - На воре и шапка горит... Против тебя, твоего стрелка Поспелова и всей десантуры. И пожелал он, чтоб я немедленно арестовал всех и заключил, скажем, в Лефортово. Остальное - не мое дело. - На основании чего? - Были бы люди, основание найдется, - вздохнул законник. - Так хотелось пульку расписать, да, видно, не судьба... Ну что, с картами не везет, давай водку пить... Слушай, Саня, у тебя знакомого издателя нет? Кто бы взялся напечатать мои мемуары? - Что-то не припомню, кажется, нет. - А жалко... - он вдруг зашептал, заулыбался с мальчишеской восхищенностью: - Я им такую бомбу приготовил! Такой заряд - хвостового оперения не останется! Только бы успеть напечатать!С фактами, банковскими счетами, а какие цифры!.. Кстати, знаешь, какой гонорар мне предложил за услугу? - Кто предложил? - переспросил Заремба, чувствуя легкий страх: спецпрокурор напоминал сейчас блаженного... - Высоко поставленное лицо!.. Сто тысяч долларов сразу и столько же после того, как ты со своей командой сядешь в Лефортово. Какие деньги! Можно уйти со службы, купить виллу где-нибудь в Эквадоре и положить на все во-от такой! С прибором!.. Да, самое любопытное: знает все, даже о количестве трупов, которых навалил твой Пострел. И о твоих... тайных договоренностях. Относительно десантуры, оружия и прочего. На память кроет, сколько ты автоматов отдал, боеприпасов, взрывчатки. В общем, срок вам натягивает. Приличный, скажу тебе, срок. А может, вы в Лефортово долго и не протянете. У кого острая сердечная недостаточность, у кого инсульт, кого уголовнички приласкают заднищей о бетонный пол... Ты бы должен знать, откуда у него информация. - Не знаю, - откровенно признался Заремба и выпил. - Если бы ты имя назвал... этого высокопоставленного, можно было бы вычислить. А так гадать я не привык. Сказал бы фамилию? - Пока не скажу. Знаю: тебе только скажи - ты сразу же начнешь отстрел. Всех подряд. Ты же партизан... Всех не отстреляешь, а дело погубишь. - Какое дело? - Карельское! Ты его правильно начал, а я идиот полный! Прости меня, Саня. Теперь бы я этим мужикам... этой десантуре сам по пулемету выдал. Если увидишь их, скажи: этот придурок обмороженный был... не прав и теперь кается... Хорошо ты начал, только с хвоста. В Карелии, брат, хвост у этого дракона, а все головы тут, в столице. Но ничего, бей в хвост. Больно станет - хоть одну голову, но завернет назад. - Мне бы не мемуары твои, а информацию, - посожалел полковник. - А то все вокруг да около... - Меньше знаешь - крепче спишь. Могу сказать одно: твой помощник Выхристюк - тварь. Это он трупы считал, оружие, что ты отдал десантуре... Считал и мне на ушко нашептывал. Так что змею ты на груди пригрел. - Что же ты раньше молчал? Слушал его и молчал? - А мне раньше по двести тысяч баксов не предлагали, чтоб я своих в тюрьму сдавал, - отпарировал законник. - Мне положено следить за вами, стрелками. Впрочем, что там... Знаешь, я же в прошлом военный летчик. Кстати, до сих пор еще снится... Но не в этом дело, плевать. В авиации есть такое понятие - точка возврата. Точка, откуда можно вернуться на базу без дозаправки топливом. Иначе - запасной аэродром или вынужденная. Я свою точку проглядел, и теперь просто не хватит горючего. Запасных аэродромов нет, идти на вынужденную - горы и тайга внизу. Остается ручку дергать. Ручка такая есть, красная, между ног торчит... Он засмеялся и Заремба решил, что спецпрокурор опьянел и раскис на жаре и хорошо бы сейчас уговорить его искупаться и освежиться, однако тот и слушать не стал: перепады в его настроении были почти моментальными и неожиданными. - Это судьба, брат, - вдруг отрешенно и горько вымолвил он. - Скажи Поспелову, пусть он их мочит, сволочей! И не берет живьем. Передай ему, я велел! Нет, не велел, а просил - мочить! Спецпрокурор опрокинул стаканчик водки, хотел закусить хлебом, но вдруг с жалостью посмотрел на кусок и бережно положил на газету. - И есть уже не хочется... Эх, в преферанс не сыграли! А мне всегда в карты везло. Веришь - нет, когда летал - всегда выигрывал. У меня было так: либо козыри, либо мизер неловленный... Да что теперь вспоминать. Не прощаясь, он внезапно вскочил и, словно обиженный, пошел через сквер к высокой стене дома. Заремба окликал его, хотел вернуть, однако спецпрокурор лишь отмахивался и уходил без оглядки твердым и решительным шагом. Ошеломленный таким поведением всегда разумного законника, Заремба около получаса еще торчал на берегу, надеясь, что раздосадованный "собутыльник" еще вернется. Потом спрятал в машину все мужские забавы - выпивку, закуску, карты, - запер ее на ключ и поехал домой на метро со странным ощущением пустоты и разочарования. А дома разыскал квартирный телефон спецпрокурора и часа два бесполезно набирал номер: на другом конце срабатывал автоответчик... Наутро же в конторе стало известно, что законник застрелился у себя дома из револьвера 1906 года выпуска. В барабане оказалась единственная гильза - вероятно, фаталист сыграл в офицерскую рулетку... Так было доложено на оперативке. Но когда полковник Луговой вернулся с места происшествия и заявился в кабинет Зарембы, открылись совершенно иные обстоятельства. Все было так: спецпрокурор сидел на кухонном табурете, откинувшись в угол, правая рука вытянута вдоль тела, под ее кистью лежал револьвер, голова опущена на грудь, в правом виске возле уха пулевая рана с черным пятном порохового ожога. Внешне - никаких следов насилия... Однако после тщательного осмотра обнаружилось, что в квартире неизвестными лицами произведен обыск, в результате которого исчезли бумаги из встроенного и замаскированного под картиной металлического шкафа, а также из ящиков письменного стола. Дочь, приглашенная оперативниками на место происшествия, подтвердила, что отец хранил там чистовую рукопись и черновики своих мемуаров, над которыми работал три последних года, и что никогда не выносил их из дома. Кроме того, наряду со звонками Зарембы - он всякий раз называл себя и просил отозваться, - на пленке автоответчика зафиксировался еще один, бессловесный: абонент пожелал остаться неизвестным... Собаки лаяли не зря: и эта ночь не обошлась без гостей. Правда, на сей раз явился блюститель порядка, майор Солодянкин с тремя милицейскими оперработниками. Во двор войти не рискнули и несколько минут, сидя в машине, сигналили, пока Георгий не вышел к ним за ворота. Солодянкин попросил отойти в сторону для конфиденциальной беседы: по сравнению с прошлыми встречами, поведение его резко изменилось - разговаривал уважительно, тоном и видом своим подчеркивая, что он знает, с кем имеет дело. Пожалуй, в "бермудском треугольнике" только самый ленивый не знал, что за фермер поселился в Горячем Урочище... Ушли