ругом. Рассевшись по машинам, теплая компания отправилась развлекаться. К даче они подкатили, когда уже стемнело -- вывалили из машин шумной ватагой, галдя и смеясь. -- Эй, есть кто дома?!.. -- Санька, ау!.. -- Белый, встречай гостей! -- вопили наперебой друзья. На шум из соседнего дома выглянула Ольга и саркастически усмехнулась... "Фестиваль" набирал обороты. В зале на первом этаже на скорую руку накрыли стол, врубили на полную катушку музыку, и веселье началось... Застрельщиком, как обычно, выступил Пчела. Он быстро определился с выбором дамы сердца и твердым курсом шел к намеченной цели. Под грохот музыки он исполнял с самой высокой девушкой малохудожественный, но высокоэротичный медленный танец. Уткнувшись носом в грудь рослой пловчихи, он обеими руками облапил ее выдающиеся ягодицы. Судя по радостному смеху девушки, все это ей безумно нравилось. Между тремя остальными, тоже не скучавшими, девчонками, метался возбужденный Фил. -- Ну что, кашевары? -- влетел он на кухню, где готовили закуску Белов с Космосом. -- Пчела свою сейчас уже трахать поведет... Кос, ты какую будешь? Космос торопливо нарезал крупными ломтями колбасу и ответил не оборачиваясь: -- Сначала ту, что в кресле, а потом всех по очереди! -- Понял... А ты, Сань? -- Слушай, Фил, я сегодня что-то не в настроении... -- смущенно улыбнулся Белов. -- Да брось ты... -- поднял брови Фил. Приставив батон колбасы к плечу на манер скрипки, Космос развернулся к друзьям и с ехидным видом завозил по колбасе ножиком: -- Так Александру теперь простые не интересны. Ему скрипачек подавай!.. -- Да пошел ты... -- отмахнулся от него Белов и опрокинул стопку водки. -- Тогда я Ритку буду, -- решился Фил. -- Давай... -- равнодушно кивнул Саша. -- Она, кстати, чемпионка ЦС на двести метров на спине! -- Да кого угодно, Фил... -- Белов потянулся к бутылке и налил себе еще. -- Так что -- без обид, Сань?.. -- подхватив тарелку с колбасой, Фил попятился к выходу. -- Подожди! А кто вольным стилем, есть? -- дурачась, озабоченно наморщил лоб Космос. -- А все могут! -- засмеялся Фил и заговорщицки прошипел: -- И даже комплексным... Положив на обе ладони по блюду с нарезкой, Фил плавно выплыл из кухни. -- Леди и джентльмены -- колбаса!!! -- донесся из комнаты его торжественный вопль. Усмехнувшись ему вслед, Белов подошел к темному окну. В доме напротив свет был погашен. Он вздохнул и залпом хватил очередную стопку водки. Космос неодобрительно покосился на друга и легонько ткнул его в плечо: -- Сань, ну что ты из себя целку строишь? Расслабься, ну... -- А я что делаю? -- Саша показал ему пустую стопку и снова потянулся к бутылке... А в доме напротив Оля укладывалась спать, время от времени раздраженно поглядывая в сторону дачи Царевых. Готовилась ко сну и ее бабушка. Она подошла к окну и увидела, как на веранде дома, откуда гремела музыка, Пчела развивал свой успех у рослой пловчихи. Обхватив одною рукой девушку за шею, он впился в ее губы. Вторая рука парня, задрав подол короткого платьица, целеустремленно двигалась куда-то вглубь. -- Безобразие!.. -- опустив глаза, гневно фыркнула бабушка... От выпитой натощак водки Саша быстро опьянел. Бурлящее на даче веселье захватило и его. Куда-то разом улетучились все проблемы, он уже с интересом посматривал на беспечных пловчих, громко смеялся, хохмил и продолжал налегать на выпивку. Вдруг музыка смолкла -- магнитофон зажевал пленку. Пчела принялся ковыряться в закапризничавшей технике, а Космос схватил гитару и протянул ее Саше. -- Сань, а давай какую-нибудь нашу, а?! Вот эту: "Голуби летят над нашей..." Сейчас все будет, девчонки -- танцульки, фигульки и все дела!.. Белову было уже все равно, он взял гитару и принялся с надрывом наяривать: А в синеве алели снегири, И на решетках иней серебрился, Ну а сегодня не увидеть мне зари, Сегодня я в последний раз побрился!.. Пчела бросил магнитофон и поманил одну из пловчих -- пухлогубую фигуристую блондинку -- в коридор. Через минуту они вернулись в комнату с зажженными бенгальскими огнями и под одобрительные крики остальных оба полезли на стол. -- Девчонка, девчоночка, синие очи!.. -- завопил Пчела. -- Я люблю тебя, девочка, очень!.. -- грянула вся компания. -- Ты прости разговоры мне эти, я за ночь с тобой отдам все на свете!. -- орал со всеми и Белов. Пчела стянул через голову футболку, зрители внизу грянули "Девчонку" с удвоенной мощью. Глядя на него, танцующая на столе девчушка тоже стащила с себя маечку, выставив на всеобщее обозрение плоский живот и маленькие острые грудки. Рев компании стал еще сильнее -- орали так, что уши закладывало. Громче всех, не спуская глаз с энергично вращающей бедрами полуобнаженной пловчихи, голосил Белов... Оля, не в силах заснуть под эти дикие вопли, ворочалась в постели. В нестройном хоре, доносившемся из соседнего дома, отчетливо слышался пьяный голос ее сегодняшнего провожатого. Отчего-то именно это обстоятельство раздражало ее сильнее всего. Она поднялась с постели и подошла к окну. В освещенном окне дома напротив она увидала, как на разоренном столе увлеченно отплясывала голая по пояс девица. А позади нее, вытаращив безумные глаза и разинув в пьяном крике рот, яростно лупил по струнам гитары будущий вулканолог и предполагаемый убийца Александр-победитель. Возмущенно тряхнув головой, Оля спустилась в кухню -- напиться. Там горел свет. Тоже бодрствующая бабушка куда-то звонила: -- Алло! Виктор Тихонович?.. Извините, что разбудила... -- Ба, ты куда звонишь? -- хлебнув холодного чаю, сонно спросила Оля. -- Олюшка, иди, ложись спать... -- повернулась к ней бабушка и, понизив голос, проговорила в трубку: -- Виктор Тихонович, у нас здесь такое творится... XXXIV Юрий Ростиславович Холмогоров выключил настольную лампу и встал из-за стола. Он удовлетворенно взглянул на солидную стопочку исписанных листов -- работалось сегодня на редкость продуктивно -- и сладко потянулся. Утомленно потирая виски, он прошел в гостиную, где на кушетке с журналами мод расположилась его молодая жена. -- Космос не звонил? -- Я бы позвала, -- медленно перелистывая страницы, ответила она. -- Где его опять носит?.. -- вздохнул Юрий Ростиславович, присаживаясь к жене. Надя едва заметно усмехнулась уголком чувственных губ. -- Через неделю Царевы возвращаются, -- членкор опустил ладонь на ее красивую оголенную ногу и с удовольствием погладил ее. -- Надо бы на дачу съездить, проверить -- что там и как... Ты не хочешь прокатиться со мной в субботу? -- Не-а... -- качнула головой Надя. -- Лень... Юрий Ростиславович опустил голову, сдерживая мгновенно вспыхнувший гнев. К сожалению, в последнее время это удавалось делать ему все реже и реже. Фантастическая, прямо-таки патологическая лень, апатичность и аморфность его молодой жены все чаще выводила его из себя. Надю не интересовало ничего, кроме модных тряпок, новинок косметики и прочей дребедени. Вытащить ее куда-нибудь из дома было так же трудно, как, скажем, заставить Космоса вымыть за собой посуду. Наде не было и тридцати, но порой Юрию Ростиславовичу казалось, что это ей, а не ему вот-вот стукнет полтинник. Вздохнув, он встал с кушетки и вернулся в кабинет. Отперев ящик стола, он принялся шарить в нем в поисках ключей от дачи. Ключей не было. -- Надя, ты ключи от Царевской дачи не брала? -- крикнул он жене. -- Нет, -- донеслось из спальни. Юрий Ростиславович прошел туда. Надя у зеркала готовилась ко сну, накладывая на лицо ночной крем. -- Ты уверена? -- В чем? -- равнодушно спросила жена. -- Я тебе в сотый раз повторяю -- ты ключи от Царевской дачи видела? -- он сдерживался из последних сил. -- Ну, что ты на меня так смотришь?.. -- пожала плечами она. -- Ты же прекрасно знаешь, кто их мог взять. -- Они у меня в столе были, под замком. -- "Под замком"!.. -- язвительно засмеялась Надя. -- Твой сынок не сегодня-завтра Центробанк ограбит, а ты -- "под замком"... Наградив жену тяжелым взглядом, членкор направился к телефону и набрал дачный номер. Прослушав с десяток длинных гудков, он положил трубку и повернулся к жене. -- Никого. -- Да они просто телефон отключили, -- отмахнулась она. -- .Кого ты имеешь в виду? -- Я? Никого... Так, друзей твоего ненаглядного сына! Напрягшись, Юрий Ростиславович продемонстрировал, что он весь внимание. -- Так, и что же?.. -- Я тебя умоляю, только не притворяйся, будто ты ничего не понимаешь!.. Вспомни, что ты говорил полгода назад? "Вот Саша Белов из армии вернется, уж он-то нашего охламона точно заставит за ум взяться!" -- ехидно покачивая головой, передразнила его Надя. -- Что? Говорил?!.. -- Замолчи, -- покусывая губы, глухо промолвил Юрий Ростиславович. Но Надю уже было не остановить -- ее, что называется, прорвало. -- А Белов вернулся и сразу же убил человека. А теперь скрывается... И где же он скрывается? Где скрывается столь опасный преступник? -- злорадно спрашивала жена. -- А?.. Не знаешь? А я тебе скажу -- где!.. Я тебе больше скажу! Я не удивлюсь, если твой сын окажется соучастником убийства. Ты только не затыкай мне рот! -- перешла она на крик. -- Ты же слепой! У тебя же все на шее сидят! Друзья, друзья друзей, друзья друзей друзей... Чуть хвост прищемили -- бежит! Ах, Юрий Ростиславович, помогите для Сашеньки адвоката... Она осеклась на полуслове, с ужасом поняв, что проговорилась. -- Мать Сашки Белова приходила?.. Приходила?! -- уже не сдерживаясь, страшно прорычал членкор и угрожающе двинулся на жену. -- Ну, приходила, приходила... -- испуганно закивала Надя, пятясь в спальню. Она хорошо знала, каким ужасающим может быть гнев мужа. -- Юра, я просто не хотела тебя беспокоить... Юра! Надя, сжимая в руках пудреницу, опустилась на кровать и вжала голову в плечи. Разъяренный Юрий Ростиславович навис над ней, как топор над плахой. Он уже поднял руку, и вдруг выхватил у нее пудреницу и махом вытряхнул все ее содержимое на склоненную голову жены. Швырнув пустой футляр на пол, он шагнул к столу, налил полстакана коньяка и залпом выпил. -- Чтобы ты сейчас же нашла мне телефон Беловых. Живо! -- рявкнул членкор, грохнув стаканом о стол. -- Я поняла, поняла, -- покрытая толстым слоем пудры женщина вскочила, чихая и кашляя, и стремглав бросилась исполнять приказание. XXXV -- Да-да... Я вас понял... Да, немедленно примем меры. Благодарю за сигнал, -- тот, кого Олина бабушка называла Виктором Тихоновичем, повесил трубку и тоскливо вздохнул. Виктору Тихоновичу был всего лишь двадцать один год, он только-только закончил школу милиции и еще толком не обвыкся с лейтенантскими погонами на плечах. Свое назначение сюда, в небольшой дачный поселок, он считал уродливой гримасой судьбы. Вместо головоломных преступлений, погонь и перестрелок, о которых он втайне мечтал с детства, лейтенант Никитин стал, по сути, заурядным сторожем -- правда, при милицейских погонах и пистолете. Дачники в этом поселке обитали непростые -- крупные ученые, писатели, музыканты -- поэтому милицейский пост тут был всегда. Только раньше здесь, в крошечной хибарке на въезде, обитал вечно сонный сержант предпенсионного возраста. Но после того, как в поселке случилась серия краж, было решено оборудовать все дачи новомодной сигнализацией. Вот тогда и было принято решение посадить сюда офицера -- как-никак техника! И должность-то его именовалась как-то мудрено -- что-то вроде "оперативный дежурный по охранному комплексу". Впрочем, большинство обитателей дач продолжали называть Никитина и его сменщиков на старый манер -- участковыми. Лейтенант положил трубку на пульт и протяжно, раздирая рот, зевнул. Старенький будильник показывал без четверти час. "И что этим старушкам не спится? -- с легким раздражением подумал Никитин. -- Ну, гуляют себе чьи-нибудь детки на даче, пока родителей нет..." Конечно, выходить из теплой сторожки в сырую осеннюю ночь не хотелось совершенно, но служба есть служба. Лейтенант нацепил очки, вытащил из ящика стола табельный "Макаров" и встал из-за стола. Дача, которую ему предстояло проверить, была в дальнем углу поселка, у самого леса, поэтому он решил воспользоваться служебным транспортом. У стены, под "иконостасом" с бандитами, числившимися в розыске, стоял его верный конь -- дамский велосипед, собственноручно раскрашенный Никитиным в сине-желтые милицейские цвета. Поеживаясь от ночной прохлады, лейтенант выволок своего стального коня на улицу и, взобравшись в седло, покатил к даче академика Царева, где, как утверждала его бдительная соседка, предавалась дикому разгулу какая-то подозрительная компания... А на даче Царевых к тому времени уже было тихо. Пчела, Фил и Космос, выбрав себе по пловчихе, разбрелись кто куда -- предаваться нехитрым утехам "синхронного плаванья". Белов остался один. Вернее не один, а вдвоем с последней, четвертой, пловчихой -- той самой блондинкой, что отплясывала голышом на столе. Хмель у него отчасти выветрился, и Саше снова стало немного грустно. Он сидел на диване и наигрывал на гитаре нечто меланхолическое. Вокруг него, как кошка вокруг сметаны, отиралась оставшаяся без пары девица. Намерения блондинки были совершенно очевидны, а вот Саша никак не мог определиться, как же ему поступить. Понятно, что прелести младой спортсменки не остались им незамеченными, и перенасыщенный взбунтовавшимися гормонами молодой организм требовал своего. Да и девушка была хороша -- стройная, гибкая, все, как говорится, при ней, и все же... Нескрываемая, откровенная, навязчивая похотливость блондинки каким-то загадочным образом напоминала Белову о Ленке Елисеевой, и это сходство ему было крайне неприятно. Было еще одно довольно неприятное обстоятельство -- близкое, всего-то через дорогу, соседство Оли. Странно -- он едва ее знал, к тому же после Олиного знакомства с его физиономией на "доске почета" он вряд ли мог рассчитывать на какое-либо дальнейшее развитие отношений с этой девушкой. И, тем не менее, Саше было неловко -- так, словно сейчас, с пловчихой, он обманывал Ольгу. Блондинка подсела к нему на диван, молча провела рукой по его волосам. -- Ты... еще выпить хочешь? -- преодолевая неловкость, спросил Саша. -- Потом... -- многообещающе прильнув к нему грудью, жарко прошептала девушка Саше на ухо. Ее рука соскользнула вниз, легла на его бедро и тут же сноровисто поползла вверх, к его мгновенно вздувшемуся паху... Саше стало душно, сразу зашумело в голове и пересохло во рту. Белов понял, что еще немного -- и он запросто может потерять над собой контроль. Отстранившись от нетерпеливой пловчихи, он потянулся к бутылке с вином. -- Слушай, ты первый раз, что ли? -- несказанно удивилась блондинка. -- Ну почему первый? -- скрывая смущение, криво ухмыльнулся Белов. -- Второй. -- Ах второй!.. -- понимающе кивнула девушка. Она поднялась с дивана и, встав лицом к Белову на пороге спальни, начала медленно раздеваться. Стащила через голову майку -- Саша снова увидел ее маленькие упругие груди -- потом расстегнула молнию на брюках и, покачивая бедрами, неторопливо спустила их вниз. На девушке остались лишь узенькие и легкие как паутинка трусики. -- Ну, иди, иди же ко мне... -- томно прошептала она и шагнула к кровати. Саша, не отрывая глаз от блондинки, поднес горлышко бутылки ко рту и двумя жадными глотками допил все, что в ней оставалось. Плохо соображая, что делает, он поднялся с дивана и, как сомнамбула, направился в спальню. Девушка лежала в кровати. Увидев Сашу, она, извиваясь змеей, стянула с себя трусики и призывно подалась ему навстречу: -- Ах ты мой сладенький... И Белов не выдержал, рывком сдирая с себя рубашку, он кинулся на девицу... Возле дачи Царевых стояла незнакомая иностранная машина, а вот музыки, пьяных криков и прочего дикого шума не было и в помине. В доме кое-где горел свет, еле слышались чьи-то приглушенные голоса -- и все. Это показалось лейтенанту Никитину подозрительным. "А вдруг -- воры?.. -- подумал он. -- Сигнализацию отключили и..." Милиционер слез с велосипеда и, достав из кобуры пистолет, осторожно перебрался через невысокий заборчик. Согнувшись в три погибели, он подкрался к окнам. Первое было освещено, там лейтенант увидел накрытый стол, порядком уже разоренный, груду пустых бутылок около него, опрокинутый стул, гитару на диване... Людей в комнате не было, и Никитин двинулся дальше. Следующее окно было темно, и оттуда доносились какие-то странные звуки -- нечто напоминающее тихий женский плач... Или стон?.. Лейтенант поправил очки, крепче сжал в руке пистолет и медленно приподнял голову над подоконником. Прямо напротив окна двое занимались сексом. Парень лежал на спине, а верхом на нем с неподдельным энтузиазмом скакала совершенно голая девица. Она-то и издавала те самые странные звуки, которые не слишком искушенный в любовных делах Никитин принял за плач. Краска ударила в лицо юному милиционеру. Он торопливо присел, но уже через несколько секунд, не в силах совладать с собой, снова приподнялся и заглянул в окошко. Впрочем, вдоволь полюбоваться волнительным зрелищем ему не довелось. Девушка навалилась на своего дружка и, всхлипывая, забилась в конвульсиях. Мгновение -- и оба любовника утомленно затихли. Лейтенант тоже опустился вниз. Никитину бы отползти сразу, но он замешкался, пытаясь засунуть своего "Макарова" в кобуру. И тут окно над его головой с треском распахнулось -- это была запыхавшаяся. девушка. Лейтенант перестал дышать. "Елки зеленые! Стыд-то какой!.. -- трепетала под милицейской фуражкой беспомощная мысль. -- Они ведь могут подумать, что я это специально..." -- Ну что -- все?.. -- обернулась девица к своему приятелю. -- Не-а... -- донесся из комнаты молодой мужской голос. -- Я еще хочу! -- Ты с ума сошел?.. -- радостно засмеялась девица. -- Я просто недавно из армии вернулся, -- объяснил парень. Девушка вернулась в комнату, Никитин дернулся было уползти, но тут в окне как назло появился парень. Лейтенант снова вжался в стену. -- Ну ты что? -- капризно спросила из глубины комнаты девица. -- Сейчас, погоди, перекурю маленько... -- парень сунул в рот сигарету, чиркнул спичкой, и Никитин отчетливо разглядел его довольно улыбающееся лицо. Но ему удалось сделать всего лишь три-четыре затяжки -- девушка подошла к окну, обхватила дружка за плечи и со смешком потащила назад: -- Пойдем-пойдем, сладенький, курить вредно... -- А ты-то что такая ненасытная? Что, тоже из армии пришла?.. -- хохотнул парень, отшвырнул недокуренную сигарету и захлопнул окно. Сконфуженно улыбаясь, лейтенант торопливо ретировался к заборчику, неслышно перемахнул через него и, оседлав свой служебный транспорт, резво закрутил педалями. "Вот елки зеленые -- чуть не влип!.. -- смущенно думал он. -- Вот было бы позору! Сотрудник органов подглядывает, как... Ужас! А все эта бабка, чтоб ей!.. Ну повеселились ребятки, ну пошумели немного... Да и я хорош -- подкрался, оружие приготовил... Вот глупость какая! Ну откуда здесь преступникам взяться?!" Никитин вернулся к своей сторожке, затащил велосипед в дежурку и поставил на привычное место -- под "иконостасом" с бандитскими фотографиями. И вдруг его взгляд зацепился за одну из этих физиономий. Что-то она ему напоминала, но что?.. Лейтенант в задумчивости достал сигарету и чиркнул спичкой. Сера вспыхнула маленьким факелом и с абсолютной ясностью высветила в его памяти то, что он видел каких-то десять минут назад. Точно так же чиркнул спичкой голый парень в окне -- и этим парнем был, без всякого сомнения, он! Никитин сорвал со стены листовку и впился в нее глазами. Да, это, безусловно, был он -- Белов Александр Николаевич, подозреваемый в совершении убийства! Лейтенант бросился к телефону и непослушной рукой набрал номер. -- Алло! Алло!.. Это Никитин из пятнадцатого, -- возбужденной скороговоркой зачастил он. -- По сегодняшней оперативке обнаружен преступник. Несколько человек. Предположительно вооружены. Высылайте автоматчиков. Да! Точно!.. Сейчас, -- он взглянул на будильник, -- час двадцать две! Горящая сигарета дрожала в его взволнованно трясущихся губах, и пепел с нее падал в брошенную на стол фуражку. Лейтенант снова взглянул на листовку и, раздражаясь, крикнул в телефон: -- Да точно Белов!.. Да! Без сомнений... Жду! Он бросил трубку и нахлобучил на голову фуражку. Пепел из нее просыпался ему на погоны, но Никитин этого не заметил. Ему было не до мелочей -- начиналось то самое главное, ради чего он пошел в милицию! XXXVI Из спальни, где со своей белокурой подружкой кувыркался Саша, слышались нескончаемые страстные стоны девушки. А к разоренному столу тем временем собирались его друзья. Первым в куртке на голое тело спустился сверху Фил, следом вышел замотанный в простыню Пчела. На звуки, долетавшие из соседней комнаты, они не обращали никакого внимания. Им было не до того -- после жарких утех с пловчихами обоих мучила страшная жажда. Пчела пошарил среди пустых бутылок и начал жадно пить воду из литровой банки. -- Пчела, а что, у нас выпивки нет больше? -- облизнув пересохшие губы, спросил Фил. -- У-у... -- не отрываясь от банки, помотал головой тот. Напившись, он громко икнул и крикнул: -- Кос! Бухало кончилось, ехать надо!! Через минуту появился пьяный в дым Космос. -- Я один. Не поеду. Железно, -- не без труда, едва ли не по слогам выговорил он. -- Белому тоже нельзя!.. -- поднял мутноватый взгляд на Пчелу Фил. -- Разыграем?.. -- ухмыляясь, предложил тот. Он взял со стола коробок, вынул оттуда две спички и, проделав с ними какие-то манипуляции, протянул их Филу для выбора. -- Да что с тобой играть? -- фыркнул он. -- Я ж все равно проиграю!.. -- Короткая едет, тяни, -- кивнул Пчела. Фил протянул руку и вытянул из его пальцев сразу две спички -- обе оказались короткими. -- Жулье... -- укоризненно усмехнулся Фил. Все трое лениво рассмеялись. В это время стоны и жалобный скрип кровати в соседней комнате достигли апогея, и вдруг там что-то с невероятным грохотом рухнуло. Смех друзей перешел в хохот. Из спальни вышел смущенно улыбающийся Саша, на ходу застегивая брюки. -- Ты что ее там -- убил что ли?.. -- спросил его Пчела. -- Ань, ты там живая?! -- задрав голову, крикнул Фил. -- Да-а-а... -- протяжно и томно промурлыкала явно довольная жизнью девица. -- А вы что не ложитесь-то? -- сделав наигранно-удивленное лицо, спросил Белов и вдруг расплылся в улыбке -- абсолютно счастливой, как у ребенка, получившего долгожданный подарок. Продолжая улыбаться, он окинул беглым взглядом стол и спросил: -- А что, кира нет больше? -- Едем уже, едем... -- Фил встал и пихнул Космоса. -- Иди одевайся! Спустя пять минут они выбрались на улицу. Первым, пошатываясь, брел Космос. -- Эй, Кос, подожди! -- окликнул его Фил. -- Ну куда ж я без тебя-то!.. -- остановился он, обшаривая карманы. -- Дай сюда ключи. -- Да иди ты!.. -- отпихнул протянутую руку друга Космос. -- Какие тебе ключи? -- Я поведу! -- Фил был явно трезвее. -- Да я гонщик формулы-1! -- Космос плюхнулся за руль. -- Слышь ты, гонщик, смотри -- машина твоя! -- предупредил его Фил, усаживаясь рядом. -- Разобьешь -- не будет у тебя машины... как у Майкла Джексона. -- Сейчас до города долетим, возьмем бабки -- бухала купим... -- пьяно бормотал Космос, заводя машину. -- По-е-е-е-хали!!! -- по-гагарински крикнул он и вдавил педаль газа в пол. Взревев как раненый зверь, "Линкольн" рывком тронулся с места. XXXVII Когда в квартире Беловых прозвенел звонок члена-корреспондента Холмогорова, дело шло к полуночи. Сухо извинившись за черствость своей супруги, Юрий Ростиславович посочувствовал Сашиной маме и предложил свою материальную помощь в любое удобное для нее время. Преодолев неловкость, Татьяна Николаевна спросила, не может ли она приехать за деньгами сейчас же. -- Ну разумеется! -- немедленно согласился членкор. -- Хотите, я вам привезу их сам? -- Нет-нет! Не стоит... -- испуганно отказалась Татьяна Николаевна. -- Я сама... Я уже еду!.. Она бросила трубку и, торопливо одевшись, выскочила из дома. "Ночной бомбила" заломил неслыханную цену, но она, не торгуясь, согласилась. Катя говорила, что адвокату вперед можно было заплатить только половину, поэтому важно было собрать деньги сегодня, чтобы уже завтра постараться с ним встретиться и обо всем договориться. Дверь ей открыл сам Юрий Ростиславович, его молодая жена к гостье не вышла. Хозяин провел Татьяну Николаевну в гостиную и, извинившись, вышел. Он вернулся через минуту и положил на стол перед Сашиной мамой несколько пачек в банковской упаковке и тонкую стопочку сторублевок россыпью. -- Вот, -- хмуро сказал он. -- Пока все. Остальное завтра сниму с книжки... -- Спасибо вам, Юрий Ростиславович, -- глядя на эту невероятную гору денег, Татьяна Николаевна едва сдерживала слезы благодарности. -- А, бросьте... -- с досадой дернул плечом членкор и, опустив голову, глухо спросил: -- Таня, вы можете мне сказать, что произошло с нашими сыновьями?.. Когда это началось? Женщина беспомощно теребила платок на груди, она сама хотела бы найти ответ на этот вопрос. -- Я не знаю... Саня всегда был такой... такой справедливый, понимаете? Негромко хлопнула входная дверь. Оба родителя встревоженно переглянулись. Разом помрачневший Юрий Ростиславович поднялся и быстро вышел в прихожую. Там, разя перегаром и пошатываясь, как былинка на ветру, его единственный и бесконечно любимый сын Космос пытался развязать на ботинке шнурок. -- О, папа... -- изо всех сил стараясь казаться трезвым, широко улыбнулся Космос. -- Ты где был? -- сдерживая закипающий гнев, спросил отец. -- Пап, дай денег, а?.. -- продолжая довольно глупо улыбаться, попросил сын. -- Что?! -- Ну дай пару сотен до послезавтра, пап, -- повторил Космос. -- Ну дай, а?.. -- На! -- не выдержал Юрий Ростиславович и наотмашь отвесил сыночку звонкую пощечину! От неожиданной оплеухи парень отлетел в угол и юркнул оттуда в столовую. -- Ты никуда не пойдешь! А ну, раздевайся немедленно! -- с яростным ревом кинулся за ним членкор. -- Опять, да?! У меня дела, ты что?! -- еще громче кричал Космос, отступая от взбешенного отца за огромный круглый стол. -- Я никуда тебя не пущу, мерзавец! -- Холмогоров, потеряв голову от охватившего его бешенства, гонялся за сыном вокруг стола. -- Ты останешься дома! Ты слышишь, что я тебе говорю?! Я отец тебе или кто?!! -- Какой ты мне отец, ты даже денег дать не можешь! Отец называется! -- истошно вопил сын. Космосу удалось выскользнуть из столовой. Он бросился в кабинет, обшарил один за другим ящики стола, где отец обычно хранил деньги -- пусто. Он метнулся в гостиную, к старинному бюро, но и там денег не оказалось. Раздраженный неудачей Космос развернулся и... столкнулся взглядом с изумленной, испуганной, ошеломленной тем, что ей довелось увидеть и услышать, Сашиной мамой. -- Здрасьте, теть Тань... -- опешил в первую секунду он. -- Здравствуй, Космос, -- еле вымолвила Татьяна Николаевна. -- Извините, теть Тань... -- он быстро пришел в себя, наклонился к столу и взял из денежной стопки две сторублевых бумажки. -- С Сашей все в порядке... -- конспиративным тоном добавил Космос и выскочил в прихожую. Но там, у дверей квартиры, стоял, перекрыв ему проход, мрачный и решительный, как Печорин перед дуэлью, Юрий Ростиславович. Отец. Папа. Он схватил Космоса за плечи и с холодной яростью спросил: -- Белов на даче? -- Тебе какое дело! Пусти! -- дернулся Космос. -- Как это -- какое дело?! -- свирепо прошипел сыну в лицо членкор. -- Я твой отец, негодяй!.. Я дал тебе ключи! А он убил человека! Его ищут! Внезапно Космос перестал дергаться, тоже взял отца обеими руками за плечи и приблизил к нему лицо. -- Он мой друг, -- неожиданно тихо и твердо сказал он. -- И я дам ему защиту. Понял, папа?.. Заглянув в его глаза, Юрий Ростиславович вдруг отчетливо увидел, что его сын совсем не так пьян, как кажется. И ему стало совершенно ясно, что его слова -- не пьяный треп, не дешевая мальчишеская поза. Это -- стойкое убеждение, приумноженное максимализмом молодости, некоторым романтизмом и несокрушимой верой в святость уз мужской дружбы. Отец опустил глаза и прижался щекой к плечу переросшего его почти на целую голову сына. -- Сынок, тебя посадят!.. -- тоже тихо, с болью, сказал он. -- Мне все равно, -- ответил Космос. -- Пусти. Юрий Ростиславович, не поднимая глаз, шагнул в сторону. Он услышал, как за Космосом захлопнулась тяжелая входная дверь. Отец вытер выступившую на лбу холодную испарину, поднял голову и прокричал: -- Надя! Сигару, кофе и все мои записные книжки! Срочно! XXXVIII Стылая осенняя ночь накрыла поселок тишиной и покоем. Шалый ветерок, заблудившийся среди кустов сирени и смородины, охлаждал тяжелую от хмеля голову, выдувал пьяный кураж и навевал легкую, необременительную грусть. Пчела сидел на крылечке, нацепив на голову маску и трубку для подводного плаванья. С методичностью автомата он глубоко вдыхал сигаретный дым и с силой выпускал его в трубку. Впрочем, это занятие его, похоже, забавляло не сильно. Угар веселья сменился вялой апатией. Ему было спокойно и скучно. Позади него скрипнула дверь -- из дома вышел зябко поеживающийся от ночной прохлады Белов. -- Пчел, дай огонька, а? -- На... -- протянул ему свою сигарету Пчела. Белов прикурил и присел на ступеньки рядом с другом. Пчела глубоко затянулся и снова выпустил тугую струю дыма из трубки. -- Знаешь, я всю жизнь мечтал быть аквалангистом... -- задумчиво сказал он. -- Будешь, -- уверенно кивнул Саша и добавил: -- А я -- вулканологом... -- Будешь. -- Не факт... -- с сомнением покачал головой Саша. -- Ну что, как она? -- показал взглядом назад Пчела. -- Замаялась, маленькая... спит, -- небрежно бросил Белов. -- Махнемся не глядя? -- без всякого энтузиазма предложил друг. -- Я к твоей, а ты мою бери. -- Да ну, с меня хватит, -- поморщился Саша. -- И так башка уже трещит. -- Нет так нет, -- легко согласился Пчела и вздохнул. -- Космос чего-то не едет... И тут вдруг ночную темень вспороли лучи от мощных прожекторов, и в полночной тишине прогремел усиленный мегафоном жесткий, какой-то металлический, словно и не человеческий голос: -- Приказываю всем оставаться на своих местах! Дом оцеплен. Белов, ты под прицелом! От неожиданности Пчела выронил сигарету. Парни коротко переглянулись. -- Пчел, ты со мной? -- быстро спросил Саша. -- Угу... -- За домом -- забор, за ним -- лес... -- Белов! Повторяю: ты под прицелом. Руки за голову и два шага вперед! -- гремел мегафон. Оба поспешно подняли руки, но с места не двинулись. Пчела еле слышно выматерился. -- Белов, повторяю: два шага вперед!.. Считаю до трех и открываю огонь на поражение. -- На счет "раз"... -- шепнул Саша. -- Мамочка... -- выдохнул рядом Пчела. -- Раз!.. -- громыхнуло из мегафона. Оба разом бросились на землю, и тут же ночь взорвалась яростной канонадой. Десятки пуль, со свистом пролетая над их головами, впивались в старые дощатые стены, крошили кирпич фундамента, били стекла, срезали уже облетевшие ветки кустов и деревьев. В доме заполошно, в голос, завизжали насмерть перепуганные девчонки. Белову сразу удалось укрыться за перевернутой лодкой, Пчеле повезло меньше -- сумасшедшим огнем его прижало к земле, и он полз вдоль фундамента, укрываясь в мелкой водосточной канавке. Саша увидел торчащую плавательную трубку -- ее густо осыпала кирпичная крошка, сыпавшаяся от пуль. -- Пчела, сюда! -- перекрывая грохот пальбы, крикнул Саша, бросаясь к другу. Он схватил его за руку и выдернул за лодку. Оттуда они, согнувшись в три погибели, юркнули за угол дома. Молнией перемахнув через забор, парни что было мочи рванули вниз по склону -- к темной стене леса. -- Ходу, Пчела! Ходу! -- орал на бегу Белов. Здесь, за забором, стрельба была реже, а спасительная кромка леса с каждым шагом была все ближе и ближе. Но сзади еще лупили, захлебываясь от ярости, два автомата. В какой-то момент выстрелы за спиной стихли. До густого подлеска оставалось всего-то два-три метра -- и Саша поверил, что уже все, ушли!.. Он развернулся на бегу и, выставив в сторону дачи согнутую в локте руку, ликующе выкрикнул: -- Вот вам! И в этот миг молодой автоматчик хладнокровно совместил прорезь прицела с мушкой на стволе своего "Калаша" и плавно надавил на спуск. Пуля впилась Саше в бок, обожгла невыносимой болью и, прошив насквозь его молодую плоть, унеслась в лесную темень. Белов схватился за бок, крутанулся на месте юлой и медленно завалился на спину. -- Белый!!! -- страшно завопил Пчела, кинувшись к другу. Он подхватил Сашу под руки, приподнял и, не мешкая ни секунды, они скрылись за живой изгородью густого подлеска. XXXIX Космос гнал свой "Линкольн" по пустынной ночной дороге. Рядом с ним, свесив голову на грудь, дремал Фил, на заднем сиденье позвякивала купленная в ресторане выпивка. Космос был хмур -- он думал о недавней стычке с отцом и о том, какие у нее могут быть последствия. Нет, он не боялся, что отец настучит на Сашку в ментуру -- Юрий Ростиславович был хоть и вспыльчивым, но умным человеком (членкор, как никак!). Он не мог не понимать, что, сдав Белова, он тем самым сдаст и собственного сына. Зная его характер, отец наверняка поверил -- Космос не оставит в беде своего лучшего друга, он пойдет за ним до конца, каким бы страшным этот конец не оказался! Беспокоило Космоса совсем другое. Еще днем ему стало ясно, что своими силами отмазать Сашку, видимо, не удастся. Что, как бы он ни противился этому, ему все равно придется обратиться за помощью к отцу. Придется, как ни крути -- придется!.. И как это сделать теперь -- после сегодняшней оплеухи, после скандала на глазах у Сашкиной матери -- Космос не представлял совершенно... А может?.. Он вдруг подумал, что Сашкина мать оказалась у них дома явно неспроста. И эти деньги на столе... Может, они уже все решили -- с кем поговорить, кого попросить, кому дать? Эх, хорошо бы, если б так оно и было! Не было бы тогда тяжелого разговора с отцом, не надо было бы виниться, и, главное, не надо было бы ничего просить!.. Вдруг он увидел впереди неяркий свет фар. Вообще-то это было довольно странно -- с оживленного шоссе они съехали давно, а на этом глухом проселке в такую пору сроду никто, кроме его самого, не ездил. На всякий случай Космос сбросил скорость. И вовремя, потому что встречный автомобиль вдруг вильнул в сторону и остановился поперек дороги. В свете фар Космос разглядел в машине напротив милицейский "Жигуль". -- И откуда ты здесь взялся, урод?! -- зло пробормотал Космос и ударил по тормозам. Фил, едва не въехав головою в лобовое стекло, мигом продрал глаза: -- Что такое? А, Космос?.. -- Приплыли, -- мрачно буркнул он. -- Не видишь -- менты! Но из "Жигулей", к немалому удивлению Космоса и Фила, выскочил вовсе не милиционер, а... Пчела! Его слепил свет фар "Линкольна", поэтому Пчела шел к ним как-то боком, угрожающе выставив вперед руку с пистолетом. Лишь оказавшись у самого капота, он узнал машину и опустил оружие. -- Космос, твою мать, где вас черти носят?! -- рявкнул он. Космос вылез из машины и недоуменно взглянул на друга: -- А ты что это со стволом?.. -- Сюда быстрее, Сашка ранен! Быстрей, чего встали?! -- выпалил Пчела и кинулся назад, к "Жигулям". -- Облава, мусора кругом -- мы еле вырвались! Космос и Фил бросились за ним. На заднем сиденье милицейского "Жигуля" полулежал окровавленный Белов, а на переднем сидел, неподвижно глядя прямо перед собой, перепуганный дачный участковый, упакованный, как любительская колбаса, в несколько слоев бельевой веревки. -- А это кто? -- бросил Фил. -- Мент, он там на стреме сидел. Мы его вместе с тачкой взяли -- на ней только и ушли, -- торопливо объяснил Пчела. -- Саню выгружайте. Только аккуратней... Аккуратней, говорю, -- у него бочина навылет прострелен! Фил склонился к тихо постанывающему Белову: -- Братуха, ты чего?.. -- Что случилось-то? -- спросил Космос. -- Налетели в масках, с автоматами, шмалять начали -- еле ушли! -- Пчела осторожно приподнимал Сашу за плечи. -- Давай его сюда! На меня!.. Полегоньку... -- Фил подсел пониже и подхватил Сашу на руки. -- Братья, вы-то что? Сваливайте отсюда... -- прошипел сквозь стиснутые зубы Белов. -- Тихо-тихо, Саня, -- успокаивал его Фил. -- Потерпи... Ничего, бог терпел и нам велел!.. Эй, аптечку там захватите! -- крикнул он назад через плечо и бережно понес друга к "Линкольну". Пока Фил переносил и укладывал Сашу в их машину, Пчела, покусывая ногти, задумчиво смотрел на затаившегося как мышка милиционера. Его тяжелый взгляд не предвещал тому ничего хорошего. К поигрывающему пистолетом другу подошел Космос с аптечкой из "Жигулей". -- А с этим что делать, Кос? -- озабоченно спросил его Пчела. -- Я сейчас... -- тот хмуро взглянул на мента и пошел к "Линкольну". Милиционер неотрывно смотрел в их сторону с все нарастающей тревогой. А тем временем Фил уложил Сашу в машину и начал расстегивать на нем рубашку. -- А теперь потерпи, братишка, надо посмотреть, -- он осторожно раскрыл рану. -- Е-мое!.. Мать твою!... Как же тебя угораздило-то, братуха?!.. -- А, пуля дура... -- тяжело, с придыханием, постанывал Белов. -- И я дурак... -- Сань, сейчас будет больно, терпи... -- Фил зубами разорвал пакет с бинтом и стал сноровисто обматывать им рану. -- Ничего, терпи, терпи, братишка... -- приговаривал он. Космос вернулся от "Линкольна" с ножом и направился прямиком к милиционеру. Следом подошел Пчела с пистолетом. Он открыл дверь машины и рывком выдернул из нее полуживого от страха участкового. -- Ребята, вы п-понимаете, что за сотрудника вам конец?! -- испуганно таращился на них лейтенант. -- Понимаем, понимаем, не волнуйся, -- абсолютно спокойно ответил Космос. Он отодвинул в сторону ствол пистолета, который сунул под нос менту Пчела, медленно поднял нож и разрезал на несчастном парне веревку. -- Слушай меня внимательно, брат. Мы с тобой ровесники. Я мамой тебе клянусь, что этого пацана... -- Космос показал ножом в сторону "Линкольна", -- этого пацана и всех нас подставили. Ты знаешь меня, отца моего... Не надо тебе в это ввязываться. Если ты нас сдашь, нам терять нечего, мы тебя на куски порежем, понимаешь? А если не сдашь, послезавтра получишь пять штук. Ты понял меня? -- пять, -- растопырил пятерню перед лицом лейтенанта Космос. -- Посмотри на меня, лейтенант. Я тебя не обману... Так что решай. До встречи. Он сложил нож и спрятал его в карман. Следом за ним и Пчела вытащил из пистолета обойму и молча положил "Макара" на крышу "Жигуленка". Космос хлопнул лейтенанта по плечу и, подтолкнув Пчелу, торопливо пошел с ним к "Линкольну". Лимузин взревел, развернулся и умчался в сторону Москвы. XL В гостиной квартиры Холмогоровых, несмотря на глубокую ночь, горел свет. Юрий Ростиславович с телефоном в руках нервно расхаживал по комнате. Раз за разом он набирал номера людей, которые, по его мнению, могли бы помочь Саше Белову. Между разговорами он пил кофе, курил сигары и задумчиво перелистывал страницы своих записных книжек. Татьяна Николаевна, окаменев от переживаний, сидела все в том же кресле и с неослабевающей надеждой следила за каждым его звонком. -- Да, понятно... А у вас Мельбурне сейчас что? Полдень?.. Ладно-ладно, Петр Мефодьевич, не сердись, -- мрачно говорил членкор в трубку. -- Дай тебе Бог не знать таких проблем в жизни. Ну, будь здоров... Отрицательно покачав головой Сашиной маме в ответ на ее немой вопрос, он шумно вздохнул и вновь начал листать старую записную книжку. -- Ну ты же генерал, ты же можешь помочь! Что, я так часто обращаюсь к тебе с такими просьбами?! -- раздраженно упрекал своего очередного собеседника Юрий Ростиславович, -- Спасибо тебе, дружище, огромное... И снова -- кофе, снова -- сигара, снова -- потрепанные страницы записных книжек... И опять мерные шаги по гостиной, и змеящийся за аппаратом черный шнур... -- Хорошо, ты не можешь -- я это понял. А кто тогда может? Кто?.. Ах, господь бог?!. Ну-ну, низкий поклон тебе за помощь, Сергей Сергеич... Ночь таяла, как шоколадка на солнцепеке. Край неба посерел, наступало безрадостное утро. Членкор шмякнул трубку на телефон и, шумно выдохнув, достал носовой платок. Он неторопливо вытер губы, промокнул взмокший лоб и так же неспешно спрятал платок в карман. Сашина мать с замиранием сердца ждала, что он скажет на этот раз. Тремя стремительными шагами Холмогоров пересек гостиную и, откинув крышку пианино, взял несколько громких бравурных аккордов. -- Все, -- повернулся он к Татьяне Николаевне. -- Отмазал. -- Как отмазали? -- боясь поверить в удачу, дрожащим голосом спросила Сашина мать. -- Э-э-э, Татьяна Николаевна, где мы с вами живем?.. -- Юрий Ростиславович налил себе хорошую дозу коньяку и, крякнув, лихо его опрокинул. -- Все сразу, конечно, не образуется, но люди помогут и постепенно, плавно спустят это дело на тормозах. Вы пока своего Сашку куда-нибудь к родне спрячьте, подальше от Москвы. А через полгода-год, когда все утихнет, сможет вернуться. Он сдержанно улыбнулся -- с тайной гордостью и сознанием выполненного долга мужчины и отца. На глазах у измученной Татьяны Николаевны выступили слезы. -- О, Господи... Как мне вас благодарить, Юрий Ростиславович? -- Никак, -- накрыв ее руку своей, покачал головой членкор. -- Вы же понимаете -- я тоже боюсь потерять своего сына. Так что давайте будем считать, что наши интересы совпадают. А ваш Сашка, я думаю, все-таки возьмется за ум. XLI Что делать с раненым Сашей не знал никто. Понятно, что надо было искать врача, но знакомых медиков не было ни у кого, а соваться в первую попавшуюся больницу с пулевым ранением -- означало сдать друга своими собственными руками. Отъехав подальше от злополучных дач, они остановились и сделали Белову качественную перевязку, обмотав его бок всеми бинтами, что нашлись в аптечках. Только после этого "Линкольн" направился в Москву. Друзья бесцельно колесили по предрассветной столице, тщетно стараясь придумать выход из создавшегося положения. Саше хуже не становилось, даже наоборот -- то ли от новой, более тугой перевязки, то ли оттого, что успел свыкнуться с болью, -- он почувствовал себя бодрее. Белов, конечно, видел, что его друзья не знают, как с ним поступить. Он и сам не знал этого. Но зато он знал другое -- нельзя, ни при каких обстоятельствах нельзя поддаваться унынию и опускать руки. И, как часто случалось в их компании в затруднительных ситуациях, решил взять инициативу на себя. -- Кос, давай на смотровую, -- сказал он водителю. -- Да ладно, что там делать, Сань?.. -- озабоченно буркнул Космос. -- На смотровую, Кос, -- негромко, но твердо повторил Белов. Космос переглянулся с Пчелой -- тот едва заметно кивнул. "Линкольн" повернул к Университету. Когда машина остановилась на смотровой площадке, уже начало светать. Друзья вышли из машины. Последним, при помощи Фила, осторожно выбрался Саша. В утренней дымке перед ними раскинулась величественная панорама Москвы. -- Саня, давай сюда, к парапету... И руку сильней прижимай, чтоб кровь не сочилась... -- Фил, пристроив Белова, повернулся к Космосу. -- Кос, делай что хочешь, но надо искать больничку. -- Какая больничка, ты что? Концы везде паленые... -- с мрачным видом жевал губы Космос. -- Надо как-то разруливать... Блин, я не знаю, что делать... -- Ты же у нас все всегда знаешь! -- Да пошел ты! -- Сваливать надо, сваливать... -- пробормотал Пчела. -- Куда-нибудь за уральский хребет! -- Тогда погнали к твоим "старшакам"! -- теряя терпение, предложил Космосу Фил. -- Ты вообще соображаешь, что несешь?! -- вытаращил на него глаза Космос. -- Это же прямая подстава!.. Да нас за такие пенки на перо посадить могут! -- Братья, по-любому... -- вдруг тихо и взволнованно заговорил Белов. -- Спасибо вам... Я... я вас никогда не забуду... Клянусь, что никогда, никого из вас я не оставлю в беде. Клянусь всем, что у меня осталось... -- Братуха, перестань! -- Ты что, Сань, помирать собрался? -- Хорош ты, правда... -- успокаивая его, наперебой загалдели друзья. Но Белов словно не слышал их. Пристально заглядывая в глаза каждому, он продолжил -- еще торжественней, еще громче, и еще тверже. -- Клянусь, что никогда не пожалею о том, в чем сейчас клянусь! И никогда не откажусь от своих слов... Клянусь! Он протянул вперед ладонь, и ее тут же накрыла широкая ладонь Фила. -- Клянусь!.. -- глухо вымолвил он. -- Клянусь!.. -- легла сверху ладонь Пчелы. -- Клянусь!.. -- тяжело опустилась ладонь Космоса. -- Клянусь!.. -- еще раз повторил Белов и положил поверх четырех скрещенных рук свою вторую руку -- густо перепачканную собственной кровью. Над огромным городом поднималось солнце. Начинался новый день, сулящий и новые радости, и новые проблемы, и новые беды. Друзьям пора было уезжать, но они медлили, не в силах разорвать узел своих сцепленных ладоней. На запястье окровавленной Сашиной руки неслышно тикали часы. И никто из этой четверки еще не знал, что эти часы только что начали отсчет нового этапа в судьбе всех и каждого -- времени БРИГАДЫ. ЭПИЛОГ Поначалу все шло именно так, как и предполагал Юрий Ростиславович. Сашино дело сразу прикрыть не удалось, его спускали на тормозах. Сначала следователю Сиротину мягко, но доходчиво объяснили в неком высоком кабинете, что рвение по этому делу -- излишне, что, в сущности, Мухин -- обычный бандит, и кто бы ни был его убийца, он, объективно говоря, оказал всему советскому обществу небольшую услугу, избавив его от такой мрази, как убитый. Сиротин оказался человеком понятливым. Он полностью переключился на другие дела, а на все вопросы Каверина только бессильно разводил руками. Тот попытался подключить свои связи, чтобы как-то надавить на Сиротина или добиться передачи дела другому следователю. Он даже напрямую заявлял, что имеет оперативную информацию о месте, где скрывается Белов. На что ему тоже мягко и тоже доходчиво было сказано, что преступность в стране поднимает голову, и органы правопорядка не могут, забросив все остальные дела, заниматься лишь убийством его беспутного двоюродного братца. Каверин тоже был сообразительным человеком и сразу прекратил все попытки ускорить следствие. Ему стало ясно -- где-то наверху Белова решили отмазать, и он, старший лейтенант милиции, просто не в силах воспрепятствовать этому. И он смирился. Смирился с тем, что проиграл этот бой. Но только один этот бой, а не всю войну. Когда-нибудь -- Каверин был уверен в этом -- их с Беловым пути снова пересекутся, и тогда-то он прижмет ему хвост по-настоящему! А Саша... Саша зализывал раны... Тогда, ранним октябрьским утром, Космос все-таки рискнул и отвез друга прямиком к своим старшакам. Тем о Белове было известно немногое, но главное -- то, что этот парень загасил Муху, -- они знали. Так ли все это было на самом деле или нет -- никого, по большому счету, не интересовало. Важно было другое -- на той стороне, в лагере люберецких, многие были убеждены, что Муха получил пулю именно от Белова. Поэтому принять беглеца сейчас, когда его физиономия светилась на каждом столбе, дать ему кров и защиту -- означало не только пойти на возможный конфликт с властями, но и бросить открытый вызов сильному и опасному конкуренту. Как ни странно, именно это соображение и решило дело в пользу Белова. С люберецкими давно существовали трения, локальные стычки из-за спорных точек и территорий случались едва ли не каждый месяц. Конкуренты вели себя беспардонно, пренебрегая не только прежними договоренностями, но и принятыми в их среде понятиями. Необходимость поставить наглецов на место была совершенно очевидна, и, что называется, давно назрела. Кстати подвернувшийся Белов мог послужить прекрасным поводом для крупной и решительной разборки. Причем в этом случае зачинщиками конфликта становились бы люберецкие -- а это означало, что "общественное мнение" наверняка было бы против них. Вот почему Белов был не просто принят, но принят как свой, по первому разряду. Его незамедлительно доставили в надежное место -- крохотную деревеньку в часе езды от города -- и привезли к нему врача. Приставили к Саше и постоянную сиделку -- немногословную женщину лет пятидесяти -- и еще одного парня по имени Куцый для связи, мелких поручений и так, на всякий случай. Ранение Белова оказалось неопасным. Доктор, осматривавший его, сказал, что ничего серьезного пуля, к счастью, не задела, и даже пошутил, назвав его рану "дырочкой в правом боку". Обработав простреленный бок, врач оставил лекарства, подробно проинструктировал сиделку и укатил. Уход за Сашей был хороший (сиделка оказалась профессиональной медсестрой), кормили его как на убой, и он стал быстро поправляться. Уже через пару недель он почувствовал себя вполне здоровым, но, несмотря на это, покинуть свое убежище он пока не мог. Вынужденное затворничество и безделье тяготило Белова, его активная натура жаждала дела, но заняться ему было совершенно нечем. Ему не с кем было даже толком поговорить -- за целый месяц он не видел никого, кроме сиделки и Куцего. Впрочем, и его опекуны излишней разговорчивостью не страдали. Да, первое время Белова прятали всерьез. Даже Космос и Пчела не знали о том, где скрывается их друг. Время для решающих сражений с люберецкими еще не подоспело. Надо было подготовиться, скопить силы, подыскать союзников, поэтому раньше срока гусей дразнить не стали. А в начале декабря к Саше приехал с визитом один из тех, кого Космос называл старшаками. Это был благообразного вида высокий мужчина лет сорока-сорока пяти, с обширной лысиной и в массивных очках-консервах. Его внешность разительно не соответствовала тем занятиям, которым он посвятил жизнь. Скорее, по мнению Саши, так должен был бы выглядеть какой-нибудь доцент в институте или, скажем, врач, или адвокат... -- Ну-с, Александр Белов, давай знакомиться! -- протянул он ему свою узкую и мягкую ладонь. -- Валентин Сергеевич... -- Саша... Тот, кто назвался Валентином Сергеевичем, внимательно рассматривал несколько смущенного Белова. К встрече с ним он готовился всерьез, постарался разузнать о нем как можно больше, и теперь как бы сверял свои первые впечатления с тем, что довелось услышать. Да, думал он, пожалуй, все, что говорили -- правда. Несомненно умен, целеустремлен, решителен. По натуре -- прирожденный лидер. А главное -- в нем чувствуется сильный характер, личность. В нем есть стержень. Такие как он обычно становятся настоящими друзьями. Или настоящими врагами. Перед гостем стояла непростая задача -- он должен был залезть к этому парню в мозги, в душу и всего за один вечер вложить туда то, что заставило бы Белова стать его, Валентина Сергеевича, человеком. Саша был ему нужен -- по крайней мере, до предстоящей битвы с люберецкими. Белову предстояло стать явной, видимой причиной этой битвы, и его присутствие там было просто необходимо! Первым делом надо было выбрать правильный тон. От этого, в конечном счете, зависело -- выгорит ли его дело, удастся ли ему заполучить этого человечка. Ошибиться тут было нельзя, нужно было попасть в яблочко. Чуть поколебавшись, гость широко улыбнулся: -- А выглядишь ты молодцом! Мне передавали, что ты поправляешься, что называется, не по дням, а по часам, но, честно говоря, не очень-то в это верилось. А теперь вот сам вижу -- правда, не обманывали меня... Белов промолчал, настороженно поглядывая на радушно улыбавшегося мужчину. Он давно уже ждал этого разговора. Реально смотря на вещи, Саша понимал, что ничего не делается в этом мире даром, и за то, что его выходили и укрыли от милиции, ему придется заплатить. И, конечно, его чрезвычайно интересовало -- какова будет эта плата. -- Да, спасибо, я уже совсем здоров, -- вежливо ответил он. -- Скажите, а когда меня отпустят? -- "Отпустят"? -- удивленно поднял брови гость. -- Тебя здесь никто не удерживает. Если ты захочешь, ты можешь уйти хоть сейчас. Хотя, я бы на твоем месте этого не делал -- ты ведь по-прежнему в розыске, Саша-Белов опустил голову. Мужчина был прав -- куда ему идти? Вот если бы сюда приехал Космос... -- Что голову повесил, герой? -- усмехнулся гость. -- Что, скучно одному? -- Скучно, -- кивнул Саша. -- А где Космос, Пчела? Почему ни разу не приехали?.. -- Потому что я запретил, -- просто ответил Валентин Сергеевич и нахмурился. -- Видишь ли, Саша, то, что тебя ищут менты -- это, как говорится, полбеды. Гораздо хуже, что тебя ищут друзья Мухи. Эти люди куда опасней... -- Но я его не убивал! -- Охотно тебе верю. Но они-то считают иначе! И если там узнают, что ты у нас, плохо будет не только тебе, но и всем нам. Знаешь, люберецкие шутить не любят... -- мужчина снял очки и утомленно провел рукою по глазам. -- Мы очень многим рисковали, Саша, приняв тебя... Белов понял -- его собеседник подбирается к главному. Сейчас пойдет речь о плате за все, что здесь для Него сделали. -- Я понял, -- буркнул он. -- Я... я заплачу за все... Не сразу, конечно... Вы только скажите, сколько я должен. -- "Должен"?.. -- снова поднял брови мужчина и холодно произнес: -- Нет, ты не понял. Я не укрываю беглых и раненых друзей моих людей за деньги. Это не мой бизнес. Отчеканив это, Валентин Сергеевич замолчал и отвернулся. Саша тоже молчал -- он понял, что сморозил глупость. -- Извините... -- наконец выдавил он. -- Дорогой мой, -- неожиданно мягко сказал мужчина, -- я вижу, что ты многого недопонимаешь. Ты думаешь -- раз мы не в ладах с законом, то мы злодеи и подлецы? Но ведь и ты, Саша, тоже с ним не в ладах! Выходит, что и ты -- подлец?.. -- он недоуменно пожал плечами и вздохнул. -- Вот что, Саша, я вижу нам надо, что называется, поговорить по душам... Зина! -- позвал он сиделку. -- Организуй-ка нам чайку... И потекла долгая, неторопливая беседа. Впрочем, беседой это было назвать трудно, поскольку говорил в основном один Валентин Сергеевич. Скорее это можно было бы назвать лекцией по теории и практике организованной преступности. Причем лектор знал свой предмет просто великолепно! При этом он был доброжелателен, эрудирован и чертовски убедителен. Начал он, как водится, с истории предмета. -- ...Ты вспомни, к примеру, знаменитые гангстерские синдикаты времен Великой депрессии в США. Почему стало возможным такой их расцвет? Да потому, что слаба была официальная власть, повсюду царили уныние и хаос! Людям просто необходим порядок, и если его не в состоянии обеспечить правительство, он достигается другими средствами. Понимаешь? Природа не терпит пустоты, поэтому слабость власти в стране компенсируется теми, кто силен. Они диктуют обществу свои -- простые и понятные всем правила игры. А теперь подумай -- не то же ли самое и у нас сейчас? Разве в состоянии наряд из двух ленивых ментов навести порядок на огромном рынке? Да если бы не мы, всякая шушера тут же передавила бы всех торгашей! -- Я видел, как на Рижском какие-то бритые наехали на торговку, и Кос с Пчелой... -- Вот! Вот видишь!.. -- перебил его, важно подняв палец, мужчина. -- Да, мы берем с торгашей плату, даже более того -- требуем, но мы и обеспечиваем им порядок! Да разве дело только в этих бритых! Знаешь, сколько там мороки? Улаживание конфликтов, защита от наездов, борьба против карманников... -- Чужих?.. -- улыбнулся Саша. -- Любых! -- отрубил Валентин Сергеевич. -- Если на рынке орудуют карманники, то оттуда уходит покупатель! А за ним следом -- и продавец. С кого тогда прикажешь брать деньги?! Понимаешь, Саша, в любом деле нужен порядок... -- Но эти поборы с торгашей... Они же просто огромны!.. -- Кто тебе сказал?! -- удивленно воскликнул гость. -- Они справедливы! Ведь если они вдруг действительно станут чрезмерными, торгаши тут же перейдут на другой рынок! Э, тут целая наука... Вообще, Саша, мы не связываемся с теми, кто работает честно. Нам это просто не выгодно -- сколько с таких возьмешь?! А вот нагреть какого-нибудь ворюгу -- это да!.. -- Получается, что вы -- что-то вроде Робин Гудов? -- усмехнулся Белов. -- Нет, -- без тени улыбки покачал головой мужчина. -- Робин Гуд отбирал деньги у богатых и отдавал бедным, так? А мы отбираем деньги у жулья и оставляем себе. Понимаешь: у жулья -- себе!.. -- Валентин Сергеевич помолчал немного и вдруг весело улыбнулся. -- Вспомнил одно дельце... -- объяснил он свою улыбку. -- Хочешь, расскажу? Белов с готовностью кивнул. После месяца затворничества разговор с таким интересным собеседником занимал его все больше и больше. -- Это было давно, еще при Брежневе. Я тогда был, наверное, как ты, ну может малость постарше. За бугра у нас был... впрочем, это неважно. Главное -- толковый был человек, мудрый. Так вот, подходит он как-то к автомату с газировкой, бросает туда три копейки и пьет, значит, эту водичку с сиропом. Выпил и говорит: "Что-то вода не сладкая, раньше слаще была". А потом подумал-подумал и послал нас, молодых, по всему городу образцы газировки собирать. Собрали, проверили -- оказалось сиропу в них чуть не вдвое меньше положенного. Причем везде, по всей Москве, соображаешь? Значит, кто гребет? Правильно -- самый главный. Ну проследили мы за ним, и нагрянули в гости, когда семейство его в санатории парилось. Он, понятно, -- в отказ, но мы же тоже не пионеры-тимуровцы! Поднажали на гада -- он и лопнул, как гнилой орех! Знаешь, сколько мы у этого начальничка взяли? Не в каждой сберкассе столько возьмешь! А главное -- чисто все! Он же, гнида, даже заявить на нас не мог -- его бы тогда самого сразу к ногтю! А откуда, мол, товарищ, у вас столько, а?! -- и Валентин Сергеевич весело рассмеялся. Рассмеялся и Саша -- история и в самом деле была забавной. И поучительной. -- А знаешь, Сашок, для чего я тебе все это рассказываю? -- внезапно спрятав улыбку, спросил мужчина. -- Хочется мне, чтобы ты, когда уйдешь отсюда, думал обо мне, обо всех о нас правильно, справедливо... Не как о бандитах отмороженных, не как о швали уголовной, ну и не как об ангелочках, конечно... Чтоб справедливо думал, понимаешь? Белов кивнул -- он понял. -- И вот еще что, Саш... -- пристально взглянул ему в глаза Валентин Сергеевич. -- Космос мне о тебе много рассказывал, да и сам я не слепой, вижу, что ты за человек. Короче говоря, нам такие люди нужны. Только пойми меня, пожалуйста, правильно -- ты свободный человек и волен решать свою судьбу сам. Мне жертвы твоей не нужно, и платы за этот санаторий -- тоже. Но если вдруг надумаешь -- я буду рад, честно, -- Сашин гость поднялся, давая понять, что разговор окончен. -- Валентин Сергеевич, а что стало с теми американскими гангстерами потом, когда все устаканилось? -- вдруг спросил Белов. Мужчина снял очки и с веселым интересом взглянул на своего собеседника. -- А ты не прост, Александр Белов... Ох, не прост! -- шутливо погрозил он ему пальцем. -- Далеко смотришь, молодец! А гангстеры... По-разному вышло. Кого-то пуля нашла, кто-то сел -- всерьез и надолго -- ну а те, кто поумней были, в большие люди выбились! И в президенты крупных компаний, и в банкиры, и в конгрессмены... У каждого своя судьба, Саша! У каждого!.. Ну ладно, выздоравливай! -- протянул ему руку Валентин Сергеевич и, взглянув на часы, охнул: -- Однако заболтались мы с тобой! А на следующий день к Саше приехали Космос с Пчелой -- его карантин был снят. Друзья стали наведываться часто, едва ли не каждый день, стал с ними ездить и Фил. Пару раз они позволили себе оттянуться на полную катушку -- без девочек, правда, но зато с таким количеством спиртного!.. И все, вроде, шло хорошо, пока однажды Кос не привез Белову тревожную весть. -- Хреновые новости, Сань, -- хмуро сообщил он, по обыкновению жуя губы. -- Уж я не знаю -- откуда, но на том берегу как-то прознали, кто тебя прячет... Действительно, откуда ему было знать, что утечку информации организовал лично Валентин Сергеевич -- подоспела пора решающих битв. -- Та-а-ак... -- озадаченно протянул Саша. -- Значит, мне отсюда сваливать?.. -- Погоди, не суетись. Знаешь, тебя решили не сдавать! -- не без гордости ответил Космос. -- Как? -- удивился Белов. -- А так! Послали этих люберецких куда подальше -- и все дела! -- хмыкнул друг. -- И что теперь? -- Будет крупная разборка, Сань... Очень крупная. -- А я? -- А что ты? Ты -- раненый, тебя сказано не трогать, -- пожал плечами Космос. -- Да какой, к черту, раненый! -- возмущенно вскинулся Белов. -- Я здоров давно, как... Они там что, охренели?! Он и вправду был возмущен до глубины души -- как же так, кто-то за него будет биться, а он, здоровый и сильный, будет отсиживаться в тепле, сытости и безопасности?! Нет, об этом не могло быть даже и речи! -- Короче, так, Кос! -- рубанул рукою воздух Белов. -- Передай там этим мудрилам -- я иду с вами! В массовом побоище, которое состоялось через неделю у одного из загородных мотелей, Саша принял самое активное участие. Рядом с ним бились, не жалея себя, и Космос, и Пчела, и даже Фил, не пожелавший остаться в стороне. Драка была страшная -- с обильной кровью, с переломанными ребрами, с расквашенными носами, с пробитыми головами... Досталось и Белову, и всем его друзьям, но это уже не имело никакого значения, потому что они добились главного -- победы! Враг был разбит наголову. После этого сокрушительного поражения люберецкие вынуждены были уйти со всех спорных территорий и даже более того -- отдать победителям в виде контрибуции несколько исконно своих точек. Словом, победа была полной и безоговорочной! Понятно, что чуть ли не главным героем этой баталии был провозглашен Саша -- ведь именно он был первопричиной битвы. С ним снова долго разговаривал Валентин Сергеевич. На этот раз беседа носила куда более предметный характер -- Белову были сделаны весьма и весьма заманчивые предложения о дальнейшем сотрудничестве. Но и тогда он не дал своего согласия, Саша просто обещал подумать. А еще через пару педель Валентин Сергеевич попросил Сашу о небольшой услуге -- съездить вместе с ним, Пчелой и Космосом в одно местечко. Просто поприсутствовать -- так, на всякий случай. Белов, понятное дело, согласился. Каково же было его удивление, когда они приехали... к тому самому собачнику, который так бессовестно кинул когда-то Сашу, отдав обещанного ему щенка другому покупателю. При виде его жирной красной физиономии тут же всколыхнулась и былая обида, и былой гнев. Валентин Сергеевич скромно стоял в сторонке, разговор с собачником начал Космос. -- Ну что, дядя, много на собачках заработал, а? -- поигрывая ножом, грозно спросил он. -- Не пора ли с хорошими людьми поделиться?.. -- Да вы что, ребята? -- лепетал до смерти перепуганный собачник. -- Какие у меня доходы?.. Что вы?.. Космос напирал, ему подыгрывал Пчела, но хозяин юлил, отнекивался, мялся... И тогда Белов не вытерпел -- он, еле сдерживая закипавшую в нем ярость, шагнул вперед и резко схватил мужика за грудки: -- Слушай ты, жирная сука, ты что думаешь -- мы не знаем, сколько ты за своих щенков гребешь?! Как людей кидаешь, как слово свое поганое держишь? А ну плати, падаль! Когда они уселись в машину, Валентин Сергеевич протянул деньги собачника Белову. -- Вот тебе, Саша, и компенсация за моральный ущерб! Бери-бери, я думаю, твои друзья возражать не будут?.. -- Бери, Белый!.. -- добродушно ухмыльнулся Космос. -- Бери, Саня, бери, -- кивнул Пчела. И Саша взял. -- С почином тебя, Саша, -- отечески похлопал его по плечу старшак. А еще через пару дней Космос и Валентин Сергеевич привезли к Белову маму. Татьяна Николаевна, четко следуя указаниям Юрия Ростиславовича Холмогорова, списалась с дальней родственницей -- одинокой двоюродной сестрой ее рано умершего мужа. Тетка-бобылиха, не вникая в детали, сразу согласилась принять беглеца. Этой новостью мама поделилась с сыном. По ее мнению, это был идеальный вариант -- небольшой город на Северном Урале, собственный дом в тихом месте, почти натуральное хозяйство... Сашу, наоборот, совсем не грела перспектива сваливать из Москвы куда-то к черту на кулички, жить, по сути, у чужого человека. Он попытался убедить маму в том, что прекрасно отсидится и здесь, но Татьяна Николаевна, буквально сходившая с ума от переживаний за сына, настаивала. Совершенно неожиданно ее поддержал Валентин Сергеевич. -- Поезжай, Саша, -- убедительно посоветовал он. -- Твоя мама права -- береженого Бог бережет! Пока здесь тихо, это верно, но что будет дальше -- кто знает?.. Скрепя сердце, Белов согласился и стал готовиться к отъезду. Точнее, к его отъезду готовились другие -- мама собрала вещи, друзья устроили отходную, а Валентин Сергеевич вручил Саше запечатанный конверт, на котором были написано лишь одно слово: "Боцману". -- Это, Саша, мой старый кореш, -- объяснил старшак. -- Его в этом городишке каждая собака знает. Будет трудно -- обращайся смело! Чем сможет -- поможет. Так Саша оказался в Североуральске. Поначалу он безвылазно сидел в старом, покосившемся пятистенке на самой окраине города. Тетка, надо отдать ей должное, с расспросами не лезла, она вообще была крайне немногословна. У нее действительно было тихо и вполне безопасно, но, боже, до чего же скучно! Торчать сутками напролет в четырех стенах для деятельной натуры Белова было просто невыносимо. Он едва не выл от изводившей его смертной скуки. Саша стал задумываться -- чем бы ему заняться. Устроиться на работу он по понятным причинам не мог, а жить на что-то было надо -- не сидеть же вечным нахлебником на шее у тетки-пенсионерки. Она и так еле-еле сводила концы с концами, и лишняя копейка была бы как нельзя кстати. И вот однажды он решился -- отправился на поиски Боцмана. Он явился к местной братве в ореоле столичной славы. Слухи о массовом побоище у подмосковного мотеля докатились, понятное дело, и сюда. Поэтому Белова, непосредственного участника столь громкого события, приняли на ура. Малява от Валентина Сергеевича добавила масла в огонь -- в своем послании старшак представил Сашу чуть ли не главным героем битвы, этаким непобедимым Ильей Муромцем. К весне Белов уже вполне освоился в новом для себя деле. Он делал то же, что и его новые друзья, -- собирал дань с торгашей на рынках, гонял оттуда "залетных", ездил на разборки, дрался, если в этом была необходимость... Все реже и реже его занимал вопрос -- а хорошо ли все это? Он просто выполнял свои обязанности, и старался делать это как можно лучше. Да, теперь ему часто случалось быть жестким, но таковы были особенности его новой профессии, и с этим приходилось мириться. В конце концов, ведь и в армии ему тоже доводилось применять силу, чтобы добиться порядка и дисциплины! Так в чем же разница?.. К новому для себя делу, как, впрочем, и к любому занятию в своей жизни, Белов отнесся со всей ответственностью. Он старался вникнуть во все тонкости, не чурался никаких поручений, все примечал и сразу мотал на ус. Такой серьезный подход принес свои плоды -- авторитет Белова среди коллег-братков рос не по дням, а по часам. Его умение находить наилучший выход из любой затруднительной ситуации, решительность и стремление к справедливости были оценены братвой по достоинству. На разборках его мнение порой значило едва ли не больше, чем мнение самого Боцмана. Того, конечно, такой расклад совершенно не радовал, но он терпел, памятуя о том, от кого Саша привез ему маляву. Летом, когда в Североуральск нагрянули соскучившиеся по другу Космос, Пчела и Фил, перед ними предстал совсем другой Белов -- не мечтающий о далеких вулканах и о щенке мастифа юноша, а жесткий, решительный и умелый бригадир, правая рука местного пахана, строгий, но справедливый командир своего маленького войска. Космос воспринял такие перемены в друге с бурным восторгом. За те несколько дней, что гости провели в Североуральске, он успел достать всю компанию без удержу фонтанирующими из него прожектами будущей совместной деятельности в столице. Вернувшись в Москву, Белов сразу, без раскачки подключился к делам Космоса и Пчелы. Его уже не надо было ни уговаривать, ни учить -- сказывалась уральская "стажировка", прошедшая на пять с плюсом. Теперь он сам мог научить кого угодно. И вскоре как-то само собою вышло так, что Саша стал во главе их поначалу небольшой команды. Не потому, что он стремился к этому сам -- просто никто из друзей не оспаривал его первенства. Все важные дела они обсуждали вместе, но последнее слово всегда оставалось за Беловым. В этом не было ничего странного и ничего нового -- так повелось в их компании еще со школьных времен. Со временем их команда крепла, приходили новые люди, авторитет и влияние бригады росли как на дрожжах. На рынках севера Москвы не осталось, пожалуй, ни одного торгаша, кто не слышал бы о Белове. Впрочем, теперь большинство знакомых называло его иначе. Саша Белый -- это имя с легкой руки Космоса пошло гулять из уст в уста и стало визитной карточкой всей бригады. Прошло полгода, как Белый вернулся в Москву, и он стал понимать, что они выросли из коротких штанишек подручных Валентина Сергеевича. Все чаще он задумывался, как бы ему вырваться из-под надоевшей опеки дряхлеющих "старшаков". И дело тут было не только в заработанных деньгах, большая часть которых уходила наверх. Просто ему надоело работать с оглядкой на кого-то, хотелось все, абсолютно все, решать самому. Хочешь добиться своего -- будь сильным. Эту нехитрую, истину Белый усвоил давно и крепко. И он начал копить силы. Для начала вызвал в Москву нескольких крепких и надежных ребят из Североуральска -- они составили ударный костяк его группы. Потом стал набирать новых людей на месте. При этом Белый не греб всех подряд, приблатненную шпану заворачивал сразу, отдавая предпочтение людям посолиднее, желательно прошедшим армию. Бригаду ждали серьезные дела -- под стать им Саша и подбирал исполнителей. Наконец, он решил -- пора. Разговор с Валентином Сергеевичем получился тяжелым. Не ожидавший такого подвоха старшак орал, брызгал слюной, костерил Сашу самыми последними словами. Но под его окнами стояла бригада Белого в полном составе -- и с этой реальной силой не считаться он не мог. Война не нужна была ни тому ни другому, и после долгого, изнурительного торга, стороны, как тогда говорилось, пришли к консенсусу. Отныне Белый должен был откатывать старшакам только за старые точки. Все остальное, что находил он сам, теперь полностью оставалось за ним. Это была победа. На радостях Саша с друзьями закатили пир горой. Веселье било через край, шампанское лилось рекой, без умолку хохотали смазливые девицы, но в самый разгар гульбища Саша вдруг загрустил -- он в очередной раз вспомнил об Оле. Он вспоминал о ней часто, гораздо чаще, чем ему бы хотелось, -- особенно в последнее время. Собственно, он вообще никогда о ней и не забывал -- ни в своей уральской ссылке, ни позже, в Москве, -- но вот сделать попытку, чтобы возобновить знакомство, как-то не решался. Кто он был для нее? Сначала преступник в розыске, потом -- мелкий "гангстер", чистивший торгашей... Но теперь-то!.. Теперь все было иначе! У него было свое дело, пусть не совсем законное, но зато денежное! Теперь, пожалуй, он смог бы попробовать... И хотя Саша всерьез опасался, что его не пустят даже на порог, он решил -- будь что будет, но в этой затянувшейся истории надо поставить точку! Если его отвергнут и сейчас -- что ж, тогда он постарается выкинуть скрипачку из головы раз и навсегда! На следующий день, идеально выбритый и благоухающий дорогим одеколоном, он подкатил на своей новенькой БМВ к знакомой даче. С роскошным букетом белых роз Саша вышел из машины и подошел к калитке. Оставалось лишь нажать на кнопку звонка. И тут внезапно его охватила странная, непонятная робость. Словно прыщавый юнец он мялся, не решаясь побеспокоить предмет своего обожания. Чтобы собраться и успокоиться Саша закурил и с независимым видом отвернулся в сторону. Поэтому он не заметил, как в окне мелькнуло Олино лицо, как вспыхнула она радостной улыбкой, как бросилась сломя голову к двери... Он только услышал сзади: -- Саша!!! Он мгновенно обернулся -- от дома к калитке летела навстречу ему Оля! Саша рванулся к ней и уперся в калитку. Девушка уже судорожно дергала запор, а он все не открывался и не открывался... Наконец калитка распахнулась, и, выронив букет, Саша неловко приобнял девушку за плечи. -- Оля, я... -- Да я все знаю! -- радостно смеялась она, прижимаясь к его плечу. -- Ты ни в чем не виноват, это была ошибка... -- А откуда ты?.. -- растерянно прошептал Саша. -- Я узнавала в милиции, -- торопилась объяснить все сразу Оля, -- сначала думали на тебя, а потом выяснилось, что это ошибка... Все -- ошибка, и та жуткая стрельба и... Господи, ну где же ты пропадал так долго?.. Ошеломленный, смущенный и бесконечно счастливый Саша рассмеялся: -- Бегал, как заяц! Меня же искали, Оль, ты что?.. -- Ну пойдем, пойдем в дом, холодно... -- Оля подхватила его под руку и повела к даче... В тот день они болтали до глубокой ночи -- и никак не могли наговориться. Саша с изумлением узнал, что с Олей произошла практически та же непостижимая история, что и с ним самим. Чем больше проходило времени с их первой и единственной встречи, тем чаще она вспоминала врезавшегося в память "вулканолога". Ее изводило неодолимое желание еще хотя бы раз увидеться с Сашей. И даже тот факт, что этого парня разыскивала вся милиция страны, не казался Оле непреодолимым препятствием для их встречи. Ответ на вопрос "могла бы она встречаться с преступником" за несколько месяцев трансформировался из категорического "нет!" через расплывчатое "смотря с каким преступником..." к не менее категорическому убеждению: "да, главное -- встретиться, а уж там-то я сделаю из него человека!". А еще через полгода Оля через знакомых навела о Белове справки в милиции. Ответ ее ошеломил -- все, абсолютно все обвинения с него были сняты! Оказалось, что она отвергла совершенно невинного человека. Вот почему Саша был встречен не только с нескрываемой симпатией, но и со жгучим раскаяньем. И с этого благословенного дня их отношения, как застоявшийся скакун, рванулись и помчались бешеным аллюром вперед -- к свадьбе!..